Read online book «Остановись, мгновенье!» author Александр Головко

Остановись, мгновенье!
Александр Власович Головко
Лирические, житейские, ироничные, курьёзные – темы рассказов данного сборника. Стихи в прозе и современный жанр 55-ти словников.
Время действия – 80-е годы прошлого столетия. Звучит довольно дремуче для молодых читателей, но жизнь всегда актуальна, имея свои изюминки и неповторимые мгновения в любые времена.
В книге присутствует элемент вымысла, тонко вплетающийся в сюжеты подлинных историй, что только прибавляет интереса и интриги.

Александр Головко
Остановись, мгновенье!

Остановись, мгновенье!
(зарисовка)

Люблю я раннею весной наведаться в ближайшую балку, склоны которой заросли кустарником, хвойными и лиственными деревьями. Хожу в это живописное место почти каждый день, отмечая ростки пробивающейся жизни. Балка здесь глубокая, широкая, наполняемая из нескольких извилистых ручьев, стекающих к трём искусственным прудам, расположенным друг за другом живописным каскадом. Когда-то здесь собирались открывать терренкур для отдыхающих – рядом курортная зона, санатории.
Эти пруды, за двадцать лет порядком обмелевшие, заросли ряской. Люди их замусорили настолько, что купаться нельзя, и рыбы почти нет. Однако фанатичные рыбаки ещё сиживают вдоль прудов, некоторым удаётся что-то выловить.
Но какая благодать ? эти полуболотца для квакш, особенно в их брачный период. Недели две я наслаждаюсь разноголосым пением местных солистов.
Огромные лягвы с упоением: одни баском, другие фальцетом (те, что помоложе), изо всех сил стараются перепеть конкурентов. Ретивые женихи исполняют серенады своим избранницам, дородным матронам, выбирающим голосистого удальца.
Эта певческая вакханалия заканчивается с первым зноем, и наступает тишина. Сонный покой обволакивает царство Берендея, подкоряжных нимф и русалок.
Перешагнув через ручей, иду по еле заметной тропинке, минуя дома хутора, расположившегося в балке, в этом прохладном комарином краю. Тропка поднимается и углубляется в смешанный лес, посаженный когда-то лесхозом. Всё давно заброшено и запущено, как почти вся наша бедная Россия с её деревнями и сёлами, полями и садами, прудами и дачными участками…
Есть в леске настоящие буреломы, так что и не проберёшься через них. Стоит шеренгой зелёный лес, шумит, живёт по своим законам на радость птицам и мелкому зверью: зайцам, белкам, ежам и лисицам.
Моё внимание привлекли две сороки, громко трещащие на дереве, и скачущие с ветки на ветку.
А вот и виновник их тревоги – другая сорока, видимо, вторгшаяся в семейную идиллию. Деревья уже покрылись сплошной зелёнью. Ранней весной здесь буйствует кипень цветения алычи, диких абрикосов, вишни.
Словно стихия, белое убранство накрывает балку и окрестные сады так, что, кажется, будто сверху спустились молочные облака, причудливо зацепившиеся за вершины деревьев.
Иду вниз по дорожке, видение тает, приобретая более живые образы. Начинаю различать отдельные белопенные островки алычи, которые словно невесты, взялись за руки и застыли в ожидании вальса…
И чудится, что лишь взмахнёт дирижёр рукой и польётся волшебная музыка, завертится и закружится белый хоровод весенней метелью.
Смотрю и не налюбуюсь на это диво! А в сердце такой восторг и желание жить, лететь над этим великолепием, словно я – птица в небе.
Жаль, что это весеннее райское чудо на нашей грешной земле длится всего лишь месяц…
Быстро меняются участники в туре весеннего вальса: за абрикосами, алычой, вишнями выплывают в своём наряде яблони, груши…
Выбрасывают свои белорозовые канделябры каштаны, за ними – распускается сирень и акация.
Полной грудью вдыхаю воздух, наполненный пьянящим ароматом, щекочущим ноздри, почти физически ощущаю его тягучесть.
Обязательно подхожу к отдельным боярыням-красавицам, осторожно, как за женское запястье, берусь за веточки и с наслаждением нюхаю соцветия, погружаясь в нирвану благоухания.
Когда распускается сирень, в белорозовое «Безмолвие» садов и лесов добавляются новые краски и новый запах.
У каждого куста сирени он ? особый, неповторимый. Один – дурманящий, заволакивающий всю округу, другой – не так терпок, но более тонок и изящен. Подойдёшь, уткнёшься носом в гроздь сирени и уже нет сил оторваться, словно ты – блаженная бабочка, порхающая посланница Весны, присевшая на божественный цветок испить нектар.
Быстро, почти бегом, перехожу от деревца к деревцу, внутренне ликуя, мысленно готовый взлететь над всем этим великолепием!
Бабочки не знают, что всё это скоро кончится, а я спешу насладиться чудом, ухватить толику красоты и счастья.
Я мысленно кричу:
– Остановись, мгновенье!
И, кажется, оно останавливается.
Но проходит май…
Природа, словно опомнившись и отмаявшись, затихает, отцветая и осыпаясь тихим белым дождичком на прогретую солнцем траву. Отметав икру, замолкают лягушки, птицы усаживаются в гнёзда.
И только кукушка заполошно досчитывает кому-то уходящие в дымку года…
Как хорошо бывать здесь, но надо снова возвращаться в привычный наш мир. В этот момент смешанное и тревожное чувство вдруг возникает в моей душе, словно я только что побывал в настоящем мире и теперь оставляю его за спиной, уходя в ту шумную, суетную жизнь наверху – в мир машин, компьютеров, многоэтажных домов со всеми их благами и недостатками.
Наш благоустроенный мир, это совсем не то, что дикая природа, изрядно теснимая человеком. Два мира, которые должны быть одним целым, всё больше разделяются, противопоставляя свои особенности друг другу. Но чем больше мы отдаляемся от начальной среды, тем беспомощнее становимся, несмотря на все ухищрения цивилизации…
И вот что интересно, если Земля останется без людей, то сама постепенно примет свой первоначально первобытный вид, отторгнув нас, будто инородное тело.
Мы боремся с матерью-природой, как несмышленые дети, пытаясь самоутвердиться, доказать, что можем прожить на ней без неё, а в итоге можем погибнуть вместе…
Мои мысли нарушила шумная ватага детворы, спускавшаяся в балку. И в этот момент я подумал: «Наверно, это и есть то объединяющее и связующее звено, ради которого мы не можем быть расточительными. Рубим лес – щепки летят. А надо прислушиваться к матери-природе, беречь ее, вести себя, как с равной.
Иногда мы уподобляемся болотным квакшам: радуемся каждый своему маленькому мирку, громко славим свою весну, но она не вечна… Скоро ли человечество повзрослеет? – вот главный вопрос, на который мы упорно не хотим отвечать…»
29. 05. 2012 г.

Казачья амазонка
Снова весна, и снова влечёт меня на природу поближе к воде, к лесу, к естеству. Спускаюсь в балку – широкий и глубокий овраг, что недалеко от моего дома, перешагиваю Капельный ручей и углубляюсь в знакомый лесок.
Здесь я расслабляюсь, слушаю птиц, замечаю неприхотливые цветы, подолгу останавливаюсь у какого-нибудь цветущего куста, дерева. Все располагает к покою, расслаблению, неспешным мыслям.
Что это? – вдруг замечаю на тропинке впечатанные в сыроватую землю конские следы с подковами, дальше ? более убедительный факт – лошадиный помёт.
Сколько ходил, я и раньше замечал следы копыт, но до сих пор не встречался с наездником, облюбовавшим эти места для конной прогулки, наверно, очень рано он здесь проезжает. Тропинка пересекает неширокий лесок и выходит к другому ручью.
На противоположной стороне ? небольшая равнина, поросшая травой, поднимающаяся довольно круто к плоскогорью, также заросшему леском, тянущемуся вдоль всей балки. За лесом – шоссе и греческое поселение Саномер.
Полюбовавшись свежей зеленью трав, растущих на противоположном склоне, круто поворачиваю на другую тропинку. Иду среди высоких старых деревьев и выхожу на лесную опушку. Здесь тоже хорошо постоять, послушать пенье птиц, понаблюдать за лесной жизнью муравьёв с их огромными кучами-муравейниками.
Да и сам грешен, ? на воле душа раскрывается, вдруг запросит песни… Это моя лесная концертная площадка. Здесь вряд ли кто-либо меня увидит и услышит, кроме птиц. Их не смущают мои певческие потуги, наоборот, скворцы, словно аккомпанируя, аранжируют мой вокал, вплетая свои рулады.
Вдруг лесную идиллию прерывает шум, топот. На поляну вылетает прямо на меня всадник на каурой лошади. Ещё секунда и…
Я не в состоянии среагировать, лишь вижу нависшие надо мной передние ноги лошади с копытами, сверкающими блеском железных подков.
Умное животное между тем сделало шаг-другой назад и, несколько развернувшись поперёк тропинки, встало на четыре ноги.
В метре от лошади неподвижно я увидел человека в защитной форме с характерными казачьими атрибутами.
Подойдя, с удивлением разглядел лицо молоденькой девчушки. Видимо от падения с лошади она потеряла сознание. Я потряс её за плечо, юное создание шевельнулось, издав короткий стон.
? Что с вами, вы ушиблись? ? спросил я.
Девушка открыла глаза, посмотрела рассеянно и тихо произнесла:
? Где я?
? Не волнуйтесь, вы упали со своей лошади. У вас где-нибудь болит, можете сказать?
Каурая лошадь почти успокоилась и стояла, кося на свою хозяйку правым глазом.
Девушка пошевелила рукой и тут же вскрикнула:
? Локоть…
Я взял её за кисть, со словами:
? Не бойтесь, я посмотрю. Давайте потихоньку закатаем рукав куртки. Она подчинилась, приподняв рукав. Я увидел припухшую ссадину на локте.
? Надо бы смазать зелёнкой. Мне пришла в голову глупая шутка, и я добавил:
– Мы ведь среди сплошной «зелёнки», так называют сейчас лес военные?.. И вы в зеленой форме…
Осознав, что говорю не то, стараюсь исправиться:
– Кроме подорожника, я здесь ничего не вижу. Давайте всё-таки попробуем подняться на ноги.
Я помог девушке встать, это получилось легко.
Тут она кивнула в сторону лошади и спросила:
– Мобила вроде стоит спокойно?..
? Где мобила, какая мобила? ? стал я оглядываться по сторонам. Может, она уронила телефон? Непонятно, почему мобильник стои?т да ещё спокойно?..
? Мою лошадь так зовут – Мобилой. Это я ей такую кличку дала,? уточнила девушка.
? Странно, разве теперь так называют лошадей?
? Да нет, просто, когда она была жеребёнком, я однажды забыла в яслях с овсом телефон. Она вытолкнула его на землю, а потом наступила…
Как я тогда плакала, сокрушалась! Папа успокаивал, обещал купить новый.
Вот я в отместку и назвала её Мобилой. Она откликается…
И словно в доказательство, обратилась к лошади:
? Моби, что виновато косишь своим карим глазом, зачем сбросила меня?
Подойдя к своей любимице, погладила по морде и за ушами, та всхрапнула и замотала вверх-вниз головой.
? Ну ладно, ладно, верю, что не виновата. ? И без перехода: дядя, как вы тут оказались? Сколько езжу, никого ещё не встречала в этих местах.
? Прости, дочка, весна, знаешь ли… Я каждый год в это время хожу в балку.
Гм, получилось почти как «в баню», помните кинокомедию Эльдара Рязанова «С лёгким паром…»?
? Я такие фильмы не смотрю.
? Странно, мне казалось, что нет людей, кто у нас хотя бы однажды не смотрел под Новый год эту мелодраму.
Я хотел сказать, что прошлые годы ограничивал свои походы противоположным берегом ручья, а в этот раз меня вглубь леса потянуло.
? Я тоже только в этом году стала ездить сюда ? Мобилку прогуливать, а раньше папа не разрешал.
Видно было невооружённым глазом привязанность друг к другу лошади и девчушки.
Юная наездница взялась за поводья и от резкого движения ойкнула, схватившись за локоть.
? Что, сильно болит? ? Я взял её за другую руку. ? Как бы вас на коня посадить? Далеко вы живёте?
? Недалеко. Я сейчас позвоню папе – атаману нашего казачьего войска, он прискачет на Оленьке? и всё будет в порядке.
Наша база находится близко. Если вы живёте в этом районе, то знаете, наверно, про казачью территорию, прилегающую к водонасосной станции и к балке?
? Я не совсем понял: О?ленька или Оленёк – кличка лошади?
– Оленёк… Жеребёнком он был похож на оленёнка: худой, с большой головой и странными, торчащими ушами. А теперь такой бравый конь!
Я знал про новые казачьи угодья, которые за пару-тройку лет потихоньку застроились домиками, обросли тренажёрами для молодых казаков и казачат.
Я видел там большую армейскую палатку, рядом – длинное одноэтажное здание, внутри которого виднелись деревянные столы и лавки. То ли для обеда, то ли для проведения учёбы.
Скорее всего, ? и то и другое.
А рядом под деревом замер, словно задремал в ожидании, настоящий БТР с пулемётом на броне.
Слышал я, что БТР появился здесь после известных событий в Чечне. Война кончилась, казаки «прихватизировали» технику. Её тогда стояло брошенной немало в окрестностях боевых действий.
Здесь же в казачьей вотчине теперь кругом бегали куры, важно расхаживали гуси.
БТР и территорию охраняли две кавказские овчарки, сидящие на цепи у домика, где жила казачья семья.
Всё это я приметил, когда недавно проходил по их угодьям. Кроме мужчины в цивильной одежде, да его жены с ребёнком, на территории никого не было.
Эти мысли промелькнули в голове, но я сказал другое:
? Меня зовут дядя Слава. А вас как?
? Меня – Галя. Очень приятно познакомиться!
И говорите мне «ты», а то как-то неловко…
? Хорошо, Галя, мне тоже приятно познакомиться с тобой.
Она достала из одного из многочисленных карманов формы хаки стильный мобильный телефон, набрала номер. В трубке послышался беспокойный рокот мужского голоса.
Галя перебила взволнованную речь:
– Да всё нормально, пап. Я в лесу. Упала, повредила руку. Но дядя мне помог…
Голос в трубке снова взорвался. В лесной тишине я услышал отчётливо: «Какой ещё дядя?!» ? «Прохожий». ? «Где это место?» – «Да почти напротив нашей базы». – «Будь там, я сейчас приеду!»
Папа волнуется, – извиняющим тоном сказала Галя.
? На его месте я бы тоже заволновался.
Ну, что ж, может, пойдём навстречу отцу? Потянув за уздечку, я помог развернуть кобылу Мобилу, и мы пошли к краю леса. Вскоре показался всадник, перескочивший в несколько приёмов заросшую камышом низину и ручей, и вылетел на травянистую полосу между леском и оврагом.
Заметив нас, поскакал навстречу. Спешившись, выкрикнул:
– Галюша, что с тобой? Что это за человек?
? Успокойся, папа. Это дядя Слава, он помог мне. Просто лошадь на повороте, взвилась на дыбы, я упала и повредила немного локоть.
? А ну-ка покажи!
Она вытянула вперёд ушибленную руку, осторожно приподняв рукав куртки.
? Надо срочно возвращаться, ? забеспокоился отец, ? ссадина небольшая, но припухла. Давай-ка я тебя усажу на Оленька?, а Мобилу за поводья привяжу рядом.
Он легко взял дочь за талию и водрузил на своего коня, сам ловко вскочил в седло, придерживая поводья Мобилы в левой руке, прицепил их к седлу. Конь под ними затанцевал на месте. Лошадь тоже задергалась.
В последний момент, будто опомнившись, казак произнёс:
? Извините, бог знает, что подумаешь, когда такое случается. Главное, я понял, что вы ни в чём не виноваты. Когда спешишь, тут уж не до выяснений. И спасибо, что помогли моей Галюше!
? Ну, что вы, я всё понимаю. Вы меня извините, если что не так…
Круто развернув коня, на ходу казак бросил:
? Всё нормально! Заходите как-нибудь к нам. Надеюсь, Галя вам рассказала, где мы находимся.
Эти слова звучали уже на ходу, так как лошади с места пустились рысью.
Я помахал им вслед, развернулся и пошёл в обратном направлении, думая о происшедшем событии.
Вспомнились копыта, нависшие над головой, ржание напуганной лошади.
Словно со стороны увидел себя растерянного. Почему-то мелькнула мысль о диких амазонках, что скакали когда-то по прериям с развевающимися волосами.
Невольно сравнил их с нынешним поколением… Современная амазонка-казачка не так эффектно выглядит в своём наряде. Это даже нарядом нельзя назвать ? почти армейская форма.
Теперь всё перевернулось: девушки, женщины стараются ни в чём не отставать от мужчин. Около века назад они ещё грациозно скакали на лошадях, держа ноги по одну сторону седла, что смотрелось очень элегантно.
Вспомнился рассказ Пушкина и одноимённый фильм режиссёра Алексея Сахарова «Барышня-крестьянка».
Видно, я устарел в своих вкусах. Теперь даже при близком рассмотрении трудно определить пол субъекта.
«К чему эти мысли?» – подумал я…
29. 05. 2012 г.

Утро в Пятигорске
(зарисовка)

Из окна пятого этажа высотного здания пятигорской городской больницы очень хорошо наблюдать по утрам, как меняется вокруг пейзаж, будто настроение человека – в зависимости от погоды и времени суток.
Наблюдать есть за чем, поскольку, почти прямо напротив, возвышаются две самые известные горы пятигорья: Машук и Бештау.
Сегодня на Кавказских Минеральных Водах занялась ясная заря, как почти весь октябрь в этом году – выдался на удивление тёплым, даже жарким, словно август.
Если бы не пожухлая трава и золото опадающих листьев да красное пламя рябин, неожиданно возникающее там и тут: в скверах и вдоль улиц, то трудно определить, что это за время года.
Однако это звенящее молчание птиц в пору успокоения природы, которое сразу не уловишь, но, сосредоточившись, поймешь, что чего-то явно не хватает.
Это время вполне можно принять, как продолжение увядающей благодати, ожидание чего-то неизбежного, в которое еще не верится, но оно неизбежно.
Нужно сказать, что для себя сегодня эту осеннюю, благодатную пору я принимаю, как компенсацию за пребывание в больнице…
Больница – грустная история, о которой вовсе не хочется говорить. Благо, что есть все же на чем сосредоточится – более интересном, ласкающем взор за окном палаты.
Я вдруг представил, что это некая смотровая площадка, забравшись на которую, я теперь любуюсь, чтобы рассказать потом о своих впечатлениях, навеянных видами Пятигорья.
В этот ранний час в курортном городке совсем рядом послышалось натужное гудение машины на подъеме по улице города, проходившей рядом с больницей.
Вдали за Бештау и Машуком, напротив моего окна, я заприметил две сизые тучки, растянутые до горизонта. Создавалось впечатление видимого, но далёкого берега, перед которым, на переднем плане будто простирался морской залив синего воздушного океана.
Под Машуком, пришвартовавшись к основанию горы, величественно, словно на рейде, стояли многопалубные корабли – возвышающиеся высотные здания, строения всевозможных стилей и конструкций.
Эта мирная «эскадра» с «командой» жителей в каждой каюте-квартире, как в обычной жизни, наверняка ещё досматривала последние сны, а кто-то из её обитателей уже собирался по делам, ожидавшим их в предстоящие часы.
Посреди всего этого великолепия стояла необыкновенная умиротворённая торжественность рождения дня.
Солнце заиграло бликами на окнах. От прямого попадания луча из этой Аполлоновой колесницы на стекло, оно вспыхнуло золотым свечением.
А внизу лесистые склоны Машука, украшенные бурой листвой, прозрачно намекали на кавказскую осень, с необыкновенно тёплым бабьим летом.
Рядом, буквально подо мной, во дворе больницы, как богатые невесты, три куста рябин своей вызывающей внешностью притягивали к себе взгляды всякого, кто оказывался рядом.
Словно испугавшись, что вдруг набегут и разберут их солидные женихи, мысленно говорю рябинам: «Подождите, вы же никуда не денетесь, а вот океанский пейзаж, точнее, иллюзия его, скоро исчезнут…».
И, правда, сказочные пристани Машука и Бештау действительно представлялись чем-то вполне реальным. А низко парящий орёл над ним только подчёркивал величественность всей этой картины.
Телевизионная вышка на Машуке делала её похожей на маяк. Кажется, вот сейчас с ее высоты мелькнёт направленный луч куда-то в пространство, показывая курс плывущим кораблям и океанским лайнерам. Или укажет путь для швартовки к нашим берегам, где всегда рады путешествующим странникам…
Я любовался сколько мог этими «слайдами» природы. Воображение пошло дальше, оно уже рисовало палубу корабля, а вокруг бушевавшие океанские волны, свет далёкого неба, китовые фонтаны, поднимающиеся от их лоснящихся чёрных тел…
Солнце неумолимо поднималось от горизонта, гул машин усиливался, тишину разрывали звуковые сигналы клаксонов, город просыпался, и вместе с этим начала таять иллюзия океанского пейзажа.
Я перевёл взгляд на три «костерка» рябин во дворе больницы, кажется, так неуместно посаженных здесь, среди человеческой боли и страданий…
«Но нет, они словно давали надежду, эти три огонька, свечками горящие в Храме облегчения и спасения.
Люди, приходящие сюда, смотрели на яркие кисти, они всякому невольно радовали глаз. Никто в этот миг не задумывался, что эта природная красота, эти грозди налитых, сочных ягод весьма прозаически предназначены для зимней добавки к питанию птиц…
Все так устроено: красота соседствует с прозой жизни. Эта больница и невеста-рябина, усеянная монистами ягод, боль и страдания, и невообразимые кавказские пейзажи. Все это перемежается временами года, что-то уходит, но вскоре нарождается новое.
Приходит весна и вновь могучие силы жизни наполняют живительным соком стволы деревьев. Лопаются дремавшие почки и новые клейкие листочки устремятся к солнцу!

Я невольно пожалел, что на такую красоту у меня нет с собой фотоаппарата…
Октябрь, 2010 г.

Новогодний прикол
То, о чём сегодня пойдёт речь, могло произойти где угодно и с кем угодно, особенно когда в подобном коллективе есть такой моторчик, как наш Колян.
Ему было за тридцать, официально он звался Николаем Кирьяновичем, имел должность специалиста по маркетингу. Мы его называли просто Коляном, а то и Приколяном. Он был легкого нрава и когда появлялся в издательстве, всегда одаривал комплиментами сотрудниц, дарил им небольшие презенты, шутил, рассказывал к месту анекдоты. В дни, когда устраивались корпоративные встречи или юбилеи сотрудников, он неизменно выбирался тамадой.
И вот наступил очередной Новый год. Последние хлопоты, авральные дела в издательстве.
В своём коллективе мы ежегодно проводили все значимые праздники прямо в офисе. Закупали продукты, спиртное, подарки.
И в этот раз Николай составил нечто вроде сценария. Он был прирождённым артистом. В голове держал тысячу и один анекдот. Ему бы писать смешные рассказы, истории, но на это у молодого человека не хватало желания или терпения.
Наш коллектив подобрался, что называется, – винтик к гаечке. Все знали друг друга давно, дружили семьями, помогали друг другу.
Как обычно, на новогодний праздник пришли семейные пары и те, кто гуляют «сами по себе». Усаживались за большой праздничный стол, на котором манили запахами аппетитные закуски. Там было – от незатейливых бутербродов с колбасками, икрой и зеленью, до стандартного в нашей стране «национального» блюда оливье. А так же: салаты, соленья, огурчики, помидорчики, капустка хрустящая, грибочки маринованные, аппетитные балыки, шашлыки и прочая, и прочая…
Солидно и разномарочно среди блюд возвышались бутылки со спиртными напитками.
Наряженная елка празднично сверкала гирляндами огоньков. Наигрывал популярные песенки музыкальный центр.
Но вот, прерывая суету и веселый гомон собравшихся, послышался властный голос шефа:
– Внимание, господа! Мы все с вами теперь господа, – шутил наш «ген-дер» – генеральный директор Валерий Саныч. – Я вас всех где-то…
А где?.. – он поглядел по сторонам, потом наклонился и заглянул под скатерть праздничного стола. – Да здесь! – Уверенно показал он жестом, обводя присутствующих, – всегда люблю и обожаю!
И на правах, мда… вашего доброго ангела хочу поздравить дорогих и незаменимых с наступающим Новым годом!
А теперь перейдём непосредственно к празднованию.
Я с удовольствием слагаю с себя благородную участь тамады и передаю её в руки нашего мда… Николая Кирьяновича. Прошу жаловать! А любви к нему нам не занимать.
Колян, облеченный полномочиями тамады, сделал шутливое лицо и изрёк:
– Друзья, оставим церемонии, объявляю программу нашего вечера.
Первое. Для всех присутствующих вменяется обязательная непринуждённость и непременная доброжелательность. Весь вечер на арене и за этим столом с вами – ваш Приколян.
Делать разрешается всё, что не запрещается. Для вас сегодня играет духовой… музыкальный центр. Танцы-манцы, разрешаются зажиманцы, но не более…
Шутки, смех обязательны. И многое ещё чего. Скажу по секрету: перед боем курантов вас ожидает сюрпрайз – смертельный номер под куполом!
Ничего не бойтесь, слушайте меня, и мы доживём до Нового года!
И понеслось – тосты и выпивки, танцы, шутки, анекдоты и разговоры. На пике празднества, ближе к полуночи, многие уже не слушали Коляна. Он тоже не особенно старался держать внимание на себе. Танцевал с одной миловидной сотрудницей незамужнего состояния – Юлечкой-корректоршей, втайне питавшей надежду, что Николай обратит, наконец, на неё серьезное внимание и создаст в родном издательстве ещё одну семейную ячейку.
Настенные часы показывали «без пяти Новый год».
Извинившись перед Юлей, Николай обвёл взглядом сотрудников. В его глазах появилась решимость, быстро подошёл к столу, вилкой постучал по бокалу:
– Дорогие мои! Как поётся в известной песенке: «Пять минут, пять мину-ут…»
Пора к столу. Но прежде, чем зайдёмся в радостном вопле в честь Нового года, я предлагаю обещанный сюрприз. Прошу кавалеров наполнить бокалы, каждый мужчина должен откупорить по бутылке с шампанским.
Я специально припас целый ящик, не скупитесь – всем хватит. Повторяю, каждый должен открыть свою бутылку.
Время, время, джентльмены, – снова постучал он по бокалу для тех, кто замешкался. – Бутылку поставьте перед собой. Начинаем открывать, не церемоньтесь, пожалуйста, один раз в год бывает Новый год. Пробки в потолок, нАчали!
Подвыпившие мужчины, поддавшись общей эйфории, спешно откручивали проволочные держатели на пробках, послышалась канонада: золотисто-пузырчатые струи устремились в потолок.
Колян пошёл дальше: выстрелив пробку, он направил створ бутылки, как ствол брандспойта на стоящих напротив и, встряхивая, и прижимая отверстие пальцем, стал поливать всех, как это делают на пьедестале почёта победители авторалли после награждения.
Послышался визг, крики, кто-то полез под стол, кто-то пытался отвести «дуло» от себя, но вот полетела ответная струя в Коляна.
Все, как безумные, поливали друг друга. Это длилось минуты три. В тишине громко ударили настенные часы с боем. Народ замер. И тут Колян воскликнул:
– Шампанского дамам! Что же вы, господа?! Забыли о Новом годе? Загадываем желания и подымаем бокалы за то, чтобы наша жизнь в следующем году была такой же фонтанирующей, радостной и счастливой! Гип-гип – ура! Троекратно, все вместе, ну!
Грянуло троекратное «Ура-а-а!!!»
С последним ударом кинулись обниматься, поздравлять друг друга. Праздник покатился дальше, тосты, хохот и всё остальное по полной программе – широко и раздольно.
А мне подумалось, что, в таких вот моментах и проявляется то, что иностранцы называют «загадочной русской душой…»

Инструкция по использованию Сидоровой…
Петров зашёл в жилконтору, чтобы наконец-то разобраться с оплатой за коммунальные услуги, где, по его расчётам, постоянно завышалась стоимость этих самых услуг.
Заведение находилось в полуподвале соседнего дома. В коридоре стоял загадочный полумрак, посредине мутно горела неоновая лампа, гудевшая противно, словно простуженная. Коридор был непомерно длинным, вдали теряющим очертания. У некоторых кабинетов стояло по паре кресел. Пол выглядел обшарпанным. Стены окрашены несмываемой побелкой невзрачного цвета. Примерно в метре от пола на них виднелись грязные полосы, оставленные срединной частью множества человеческих фигур, постоянно прижимающихся к стенке и двигающихся туда-сюда в минуты ожиданий и волнений перед входом в вожделенный кабинет.
На дверях конторы висели таблички с фамилиями и должностями хозяев кабинетов, объявления. На старых креслах и стульях сидело несколько посетителей, ожидавших приема, как в любом уважающем себя учреждении.
Зайдя с улицы Петров, не освоившийся толком с полумраком, спросил у сидящей солидной дамочки:
– Извините, а где здесь кабинет начальника?
Дама поёрзала нехотя на скрипучем кресле, в голосе которого слышались нотки жалости на нещадную эксплуатацию: «Осторожней, трещу по швам!» Дама махнула коротенькой ручкой в сторону конца коридора, выдохнув: «Там!»
На последней двери он прочёл: «Начальник Жилищно-эксплуатационной конторы СИДОРОВА ЭВЕЛИНА РУСТАМОВНА».
Ниже было прикреплено объявление: «Перечень услуг, оказываемых организацией подведомственным гражданам».
Приводился список этих услуг. В конце – подпись и пояснение: «Инструкция по предоставлению услуг … Э. Р. Сидоровой». Между «предоставлению» и «Э. Р. Сидоровой» было затёрто какое-то слово.
«Возможно, это было что-то вроде «разработана», – прикинул Петров. – Однако без этого слова все выглядело довольно двусмысленно…
Злое и решительное настроение у Петрова неожиданно испарилось, появилась игривость мысли и даже закралась одна фривольная: «Хорошо, если бы эта Сидорова… коза, – улыбнулся он в душе новой остроте, – была бы недурна собой. Я бы не против воспользоваться инструкцией…»
И вот с таким настроением он толкнул входную дверь, оказавшись в полутёмном кабинете. Окна из полуподвала выходили на половину уровня асфальтового тротуара. Чтобы никто не тревожил покой начальницы, окна были прикрыты жалюзи.
Помещение в представлении Петрова явно не соответствовало подобной начальствующей особе. Ни тебе привычной двойной двери, как у многих начальников, ни солидного полированного стола на добрый десяток метров со стульями вокруг.
За столом сидела миловидная женщина, что в тайне почему-то обрадовало Петрова, видимо это соответствовало его настроению.
Но сидела она с непроницаемым выражением лица.
Чтобы нарушить тишину кабинета, посетитель сказал первое, что пришло в голову:
– Вы – Сидорова э… Эвелина, – Петров забыл мудрёное отчество, замялся и оробел…
– Нет, Петрова, – ехидно ответила Сидорова. Вы что читать не умеете?
– Простите, это я – Петров из 13-й квартиры, а у вас там написано: «Инструкция по использованию Сидоровой…» – с губ посетителя сама собой сорвалась дурацкая шутка.
– Вы что себе позволяете, гражданин? Я сейчас позвоню в полицию!
– Я – ничего…Не надо, э… Эвелина, как вас по батюшке? – а про себя лихорадочно подумал: "Что за чертовщина со мной творится?.."
Начальница молчала и пристально смотрела на него, видимо, не понимая, чего от нее хотят. Петров сделал попытку смягчить обстановку:
– Простите, если нечаянно обидел. Вы такая симпатичная… Глядя на вас, я, право, забыл, зачем пришёл, ну и поддался эмоциям.
Вдруг ему померещилось, что у Сидоровой, как у козы… действительно повылезали на голове чёрные глянцевые рожки.
Его бросило в пот, а хозяйка кабинета, как ни в чём не бывало, произнесла:
– Ну, так приходите, когда вспомните, мне некогда выслушивать ваши неуместные пассажи.
У Петрова вновь ожил бесёнок внутри, он вспомнил о цели визита и твердо произнёс:
– Я хотел договориться насчёт оплаты ваших услуг…
До него дошло, что вновь говорит двусмысленно. Сердце его запрыгало так, что казалось, сейчас выскочит прямо из горла. Повисла нехорошая пауза…
Сидорова сбросила с лица угрюмую маску, поменяв её на ехидную улыбку, и произнесла томно и загадочно:
– И во сколько же мне себя оценить? Не продешевить бы, а?
– Вы неправильно меня поняли. Я готов платить за ваши услуги, но по разумной цене… А то не успеешь раздеться и лечь в постель, как мороз охватывает… Такой колотун в квартире…
– И вы хотите, чтобы я вас согрела?
– Ну, да. То есть, нет, не вы, а ваши услуги э… Эвелина… Они не соразмерны цене, которую я вынужден платить вам каждый месяц.
И не дожидаясь ответа, заспешил высказать все свои претензии:
– А ещё – у меня нет горячей воды. Впрочем, если вы так любезны, я согласен…
– С чем? Что нет горячей воды или со стоимостью моих услуг?
Петров почувствовал, что окончательно запутался и съезжает с катушек. На него не по-жековски смотрела хозяйка кабинета и загадочно улыбалась. Она будто даже подмигнула ему. Он попятился, спиной открыв дверь. Запнувшись о порожек, чуть не растянулся в коридоре, но уткнулся во что-то мягкое, взвизгнувшее женским голосом.
Обернувшись, Петров увидел… Сидорову! Или очень похожую на неё женщину на стуле у противоположной стены. Потеряв окончательно самообладание, бормоча извинения, помчался по длинному коридору, натыкаясь на стулья и сидящих граждан. Вслед ему нёсся пронзительный, мелодичный хохот Сидоровой, похожий на блеяние козочки.
Наконец он выскочил на свежий воздух, но в ушах еще стоял этот демонический хохот с переливами.
Петров помотал головой, сбрасывая наваждение, и стал удаляться от двери бесовского учреждения.
Луч, выглянувший сквозь рваные облака осеннего солнца, неожиданно ослепил глаза Петрову. Он зажмурился, но успел заметить напротив важно восседающую серую ворону на детской площадке.
Ворона занималась своими делами: попеременно, то длинным клювом, то лапой ковыряла в песочнице, возможно, нашла там дождевого червя и хотела полакомиться добычей.
Петров открыл глаза, они еще плохо приспособились к яркому свету дня.
Ворона подняла голову и скрипуче мявкнула, глянув осуждающе на Петрова… Тот встряхнул головой, переведя взгляд выше на стоящем невдалеке дерево. На горизонтальном его ответвлении, сладко потягиваясь, выгнула спину рыжая кошка. Подняв хвост трубой, она протяжно каркнула и мило улыбнулась ему.
Петров низко опустил голову и обречённо побрёл по тротуару, не обходя лужи, в свою тринадцатую квартиру.
28. 04. 2015 г.

Махара
Впервые я приехал на Кавказ в августе середины семидесятых годов прошлого века. Шёл по улицам курортного городка, и повсюду у частных домовладений с плодовых деревьев свисали, падали на землю и на асфальт спелые сливы, груши, яблоки…
Меня это поразило, поскольку я приехал в отпуск из Сибири, и у нас там ничего подобного не было, такое обилие пропадающего добра, здесь никого не интересовало: падает, гниёт, его топчут. Украдкой поднимая спелые плоды, обтирал их платочком и ел.
Я приехал погостить к родственникам на месяц из шахтёрского городка, где восемь месяцев зима, холода, и всё, как чёрно-белое кино: черные дома, белый снег, который, не успев лечь на землю, становится чёрным из-за вечно дымящихся терриконов и летящего пепла, оседающего повсюду. Пепел забивался в двойные рамы оклеенных бумагой окон. К весне его набиралось почти до половины рамы, ухудшая освещённость помещений.
В семидесятые годы летом в магазинах днём с огнём невозможно было найти в шахтерских городах Сибири на прилавках ни фруктов, ни всего того, что лежало в магазинах курортных городов.
Здесь же свободно продавались колбасы, сыры и другие деликатесы, но что ещё удивительно, в витринах стояло множество различных вин: «Улыбка», «Каберне», «Кагор», «Портвейн», «Чёрные глаза»…
О существовании подобного изобилия, живя в Сибири, я даже не подозревал. У нас на прилавках из спиртного стояла только водка и «Шампанское». Еще продавалось пиво «Жигулёвское» на розлив в бочках. В ресторанах ассортимент, конечно, был побогаче, но часто ли рабочий человек мог позволить себе отобедать в таком заведении?
Вдобавок друг попросил привезти сухого вина с Кавказа, я спросил: «Оно что порошковое, как горчица или молоко?
«Нет, ? засмеялся он, ? увидишь сам…»
Конечно, не все тогда были такие «дикие», как я, но и не было всем доступно пользоваться дарами юга…
Приехал я, однако, не только посмотреть, как люди живут, а с прицелом: чем чёрт не шутит, может, удастся перебраться в эти благословенные края… Никто меня с семьёй не обрекал на вечную жизнь под небом Сибири, хоть и прекрасной по-своему, но хотелось чего-то более тёплого.
Идею подсказала теща, Анастасия Михайловна, во время войны она, как медсестра, привозила с фронта в эти края раненых, размещала их по санаториям-госпиталям. От Кавказских Минеральных Вод, всех не разместившихся, везли дальше по Военно-Грузинской дороге, вплоть до Грузии.
Анастасии Михайловне тогда очень понравились эти места, но сама осуществить мечту не смогла, предложив дочери с семьей перебраться сюда, благо, что здесь жили наши родственники.
Одна из них – двоюродная сестра моей жены Вера Григорьевна С. работала главным бухгалтером Пятигорской маслосырбазы. Благодаря этому обстоятельству во время моего отпуска открылась потрясающая возможность ознакомиться гораздо глубже и ярче с уникальной природой Кавказа.
* * *
И вот сентябрьским теплым днем, благодаря родственнице, мне посчастливилось побывать в одном из живописнейших уголков Кавказа. Но все по порядку.
Наш бело-синий старенький ПАЗик медленно и натужно ехал по горному серпантину, поднимаясь всё выше и выше. Цель нашего путешествия ? перевал в одном из бесконечно красивых мест кавказских гор Гондарай-Махар, аборигены его называют просто ? Махара, точнее, ехали мы не к самому перевалу, а к живописной долине Махар-Су, где протекает горная речка – исток Кубани. Может, это был один из них, впрочем, для меня это тогда было не важно, я приехал не за географией, а за впечатлениями.
В реке, что стекает с гор, водится форель, а в самой долине, говорят, встречаются бурые медведи.
Местные пастухи здесь пасут стада баранов на сочной траве у суровых хребтов, стоящих вокруг, словно нарты-исполины, а выше на отрогах водятся гордые туры, яки, полудикие коровы, лошади, козы.
В «ПАЗике» нас ехало человек десять, за давностью лет всех не припомню, но были два карачаевца и их сотрудники из Нальчика, естественно, мои родственники Вера Григорьевна с мужем Борисом Тихоновичем. Ехали ещё несколько ее коллег.
Ехали мы на двухдневный пикник с ночёвкой. Я удачно вписался в эту тёплую компанию.
Всё было заранее продумано, снаряжено по высшему разряду – гостеприимство, как известно, у горских народов на первом месте.
Перед поездкой был зарезан и освежеван молодой барашек, приготовлена фляга айрана, кисломолочного напитка, и другая провизия. Для предполагаемой ночевки организаторы поездки запаслись палатками и спальными мешками.
Впереди ПАЗика, словно прокладывая курс по горному серпантину, карабкался, сопровождавший нас, военного типа ГАЗ-69.
Из окон уютного автобуса мы смотрели на потрясающие окрестные виды. Справа вверх уходила горная крутизна, поросшая кустарником и деревьями, слева – открывалось и вновь пряталось глубокое, поросшее леском ущелье, со дна которого доносился шум несущейся горной реки.
Дорога поднималась всё выше и выше, двигатель старенького ПАЗика, казалось, из последних сил тащил себя и пассажиров в гору.
Мы несколько раз останавливались у бьющих нарзанных источников. Одни были холодны и вкусны, мы их пили, набирали в бутыли, от других же сильно отдавало тухлыми яйцами – сероводородом, но они целебны, мы умывались этой водой.
Немного не доехав до пункта назначения, оставили автобус с шофёром на площадке и стали пешком подниматься выше за ГАЗ-69, ему и такие кручи нипочём.
После получасового подъёма, оказались на сравнительно ровной площадке среди высоких елей и сосен у излучины реки.
Все устали, таща рюкзаки и амуницию. Присели отдохнуть.
Вскоре наши друзья из Нальчика развели костёр, я с Борисом Тихоновичем пошёл собирать хворост и ветки, кто-то устанавливал палатки, каждому нашлось дело.
Собирая сушняк, наткнулся на огромный гриб мухомор. Ничего подобного в жизни я не видел раньше, он поражал размерами и огромными красными горошинами на шляпке, толстой белой ножкой. Всё это выглядело словно нарисованным, вылепленным из папье-маше, ярким и даже аппетитным.
Я взял гриб с собой, и все путешественники также разглядывали и удивлялись этим лесным чудом.
На месте стоянки работа по приготовлению к пикнику шла полным ходом. Здесь наши друзья были не первый раз. Откуда-то появилась припасенная широкая доска, на которой женщины резали хлеб, мужчины открывали консервы.
Гвоздём программы являлся карачаевский шашлык. Это не совсем тот шашлык, что мы привыкли видеть на мангалах.
На двух рогатинах над углями висела пронзённая деревянным штырём целая тушка барана. Её медленно крутили, как это обычно бывает при жарке мяса, периодически поливали соусом – кисломолочным острым продуктом с чёрным перцем.
Над лесом плыл специфический аромат, смешивающийся с еловым запахом деревьев. Это вызвало волчий аппетит, и у всех потекли слюнки.
Борис Тихонович и я, чтобы отвлечься от запаха, решили, что неплохо бы наловить к столу еще деликатеса – форели. Но снастей не было, мы выстругали палку, похожую на гарпун, и стали охотиться у небольшого водопада.
И рыбу видели, и пытались её загарпунить, но навыки охотников нам не давались, так что остались все без ухи, что называется, не солоно хлебавши.
Зато «созрело» главное пиршество – шашлык.
Карачаевцы Керим и Хасан, коренастые мужчины средних лет, пригласили всех «за стол» – расстелённую скатерть, накрытую хлебом-солью, зеленью – непременной добавкой к мясу и всем, чем бог послал.
Водка – а как без неё? – и гранёные стаканы в центре, сполоснутые в холодной горной реке.
Хасан достал из ножен кинжал, и стал нарезать вдоль, вместе с рёбрами куски не очень жирного, с коричневой корочкой, мяса, раздавая присутствующим. Такой цвет мясу придавал соус, обладавший специфичным, острым, но приятным вкусом.
Пошли тосты за дружбу великого русского и карачаевского народов, за сотрудничество Пятигорской маслосырбазы с Нальчинским побратимом, за дружбу хороших людей.
Много-много ещё звучало различных слов под благодатным небом Кавказа, в одном из живописнейших его мест, в долине Махар-Су.
После застолья, сытые и весёлые люди разбрелись по кустам и окрестностям, знакомясь с местной флорой и фауной.
Вечером здесь солнышко быстро садится. Оно уже намеревалось прыгнуть за гору. Стали устанавливать палатки, готовиться ко сну.
Мне раньше не приходилось бывать в походных условиях, никогда не ночевал в горах, не имел даже с собой тёплой одежды, ведь это на равнине ? бархатный сезон, жара, а ночёвка в горах в костюмчике ночью не предвещала ничего хорошего…
Мои родственники сами в таких делах не намного опытнее, но о них позаботились их карачаевские друзья, я же был здесь «прицепом». Хорошо ещё, что нашёлся лишний спальный мешок, но он оказался не по росту малым, где-то по грудь.
Что есть, то есть. Полный впечатлений, я залез в него и вскоре «отрубился», устав, как и все, за день.
Проснулся часа в три ночи от холода, подсознательно пытаясь влезть поглубже в спальный мешок, но это никак не получалось, как ни старался. Промучившись в полудреме около часа, я уже дрожал, как цуцик, и вынужден был выбраться из ненадёжного ночного убежища и огляделся.
Мои товарищи мирно посапывали, забравшись с головой в свои спальники. Я поискал, что бы ещё на себя надеть, но в палатке решительно ничего не было. Подгоняемый холодом, выскочил наружу. Стояла тёмная южная ночь, из-за высоких деревьев почти не видно было луны, свет которой едва пробивался сквозь густую крону деревьев.
Делать нечего, я решил побегать по окрестностям, чтоб хоть как-то согреться. Зубы выбивали устойчивую дробь, мне казалось, что я промёрз насквозь. В жизни так никогда не замерзал.
После получасового бега, дрожь прекратилась, но согреться не удавалось. Услышав шум реки, повернул в её сторону, среди деревьев в ранней рассветной зорьке блеснула водная лента. Побежав вдоль русла, вскоре увидел деревянный мост, не лишённый изящества для этих глухих мест, словно чудом возникший и манящий к себе закруглёнными перилами.
Что за мастер-плотник сработал это произведение деревянного зодчества в глухих местах, не пожалев своего труда и времени?
Я приблизился и не поверил своим глазам: на поверхности моста блистала изморозь. Иней лежал плотным слоем, и от вида его мне вновь стало не по себе. «В конце концов, ? мелькнула мысль, ? чего я мучаюсь, есть ведь ещё средство для быстрого сугрева – можно и костерок развести».
Решительно двинулся к нашему лагерю. Приблизившись, услышал голоса. Понятно, в такую ночь не только я замерз, почти все мои товарищи повылезали из своих мешков. На прежнем месте кострища потрескивал, метался красный огонёк, а в руках у окружавших его мужчин и женщин отсвечивали гранёные стаканы.
? Ребята, и мне налейте, пропадаю! – Воскликнул я, приблизившись. ? Борис Тихонович, стоявший ко мне спиной, обернулся и приветливо развёл руками, словно пытаясь обнять.
? А мы потеряли тебя, Гриша, – засмеялся он, ? ты на свидание к медведице что ли бегал?
Все дружно загыкали. Видно было, что они уже «приняли на грудь», расслабились и им было хорошо.
? Однако вовремя ты подоспел, водку-то вчера почти всю выпили, одну бутылку я вот заныкал, как старый поклонник Бахуса, предвидел, что грядёт завтра, то есть сегодня! Так что благодарите меня, неразумные!
Все с воодушевлением стали похлопывать Бориса Тихоновича по плечу, женщины подарили по поцелую. Мне он налил полстакана водки, я выпил и вскоре почувствовал теплое блаженство, разливающееся по телу.
Согревшись и позавтракав, все стали собираться в путешествие вверх, к истокам реки.
Вот тут и пригодился вездеход. Брезентовый верх с него сняли.
Мы въехали в долину. По краям нас величественно окружали заснеженные вершины хребтов, все сидели в кузове вездехода, а он нёсся прямо по руслу реки. Водитель знал, что делает, а для нас это явилось необычным и восхитительным!
Горная речушка была, что называется, по колено воробью. Все держались за поручни борта из-за тряски по камням, вездеход мчался вверх по течению так, что брызги летели из-под колёс.
Взошедшее солнце образовало радугу и мы, словно полубоги в её свете, мчались на железной колеснице вперёд!
Женщины визжали от восторга, а может и от страха. Езда с препятствиями удалась на славу! Проехав с полчаса по реке, ставшей совсем узкой, мы вышли на поляну, где нас встретили двое пастухов. Рядом паслась отара овец.
Завязался разговор, пастух, что постарше, рассказывал о своей нелёгкой, продутой ветрами и омытой дождями, заносимой внезапными зарядами снега, чабанской жизни. Мы с интересом его слушали, задавали вопросы.
Тут я увидел на противоположной стороне речки заросли малины, уходившие оврагом в сторону от речки. На её ветвях краснела крупная спелая ягода.
Перейдя по камням водный поток, углубился в кустарник. Увлёкшись, с наслаждением ел и ел сочную, сладкую ягоду, только успевая класть в рот, забираясь всё глубже в малиновое царство.
Раздвигая очередные кусты, не ожидая, чуть не столкнулся нос к носу с бурым хозяином этих мест – медведем. Он был ко мне спиной и увлечённо делал то же самое ? ел малину, лапами притягивая к морде ветки, чавкал, как заправская свинья.
Сначала я опешил, но быстро опомнился, тихо отпустил ветки и бочком, бочком стал удаляться от опасного соседства, думая, что встреча с мохнатым хозяином здешних мест, зная про его недружелюбные манеры, которые не предвещали ничего хорошего и могли окончиться весьма печально.
Тут я заметил, что ушёл довольно далеко от общей группы и, срезая путь, прямиком направился к вездеходу.
Мои спутники разбрелась по окрестности, кто-то собирал полевые цветы, кто-то отдыхал у речки. Я рассказал о встрече с лесным хозяином, все оживились и почему-то заторопились возвращаться назад.
Да и то – у многих завтра начинался рабочий день, а нужно ещё добраться до Нальчика, а оттуда до Пятигорска…
Вернулись на вездеходе до палаточного лагеря, собрали манатки и спустились к ожидавшему автобусу.
В ПАЗике ехали шумно, обсуждая свои приключения, кто-то дремал. Удовлетворённые и умиротворённые, полные впечатлений, кружа по горному серпантину, спускались всё ниже и ниже в лоно цивилизации.

Скульптор с Олимпа
Вениамин Петрович Бабаков, болгарин по предкам, давно обрусевший, плоть от плоти советской системы, был среднего роста, худощав, прилично лысоват, но с правильными чертами лица и вполне обаятелен внешне.
Должность самая прозаическая – механик строительного оборудования в Хозрасчётном участке малой механизации, некоем тресте «Жилсоцстрой», каковых по всей нашей необъятной родине «воз и маленькая тележка». Возраста для мужчины был «критического», где-то в районе сорока пяти. Дома находилась неработающая супруга, двое почти взрослых оболтусов мужского полу, со всё возрастающими потребностями.
Перспектива карьерного роста на горизонте да и за его пределами как-то не просматривалась, – серая, довольно-таки однообразная служба до самой пенсии, вот почти полный портрет нашего героя.
Но были и сокровенные увлечения, чем мог он потешить самолюбие, причислив себя к личностям не совсем ординарным, в отличие от тех, кто кроме работы больше ничем не мог себя занять.
Иные любили охоту и рыбалку, кто-то был охотником по женской части, Вениамина Петровича это не привлекало. Касаемо любовных потуг, он их, как ему казалось, давно поистратил на семейном фронте.
И вообще прелести женского тела его как-то не трогали, в нём, это он пугающе заметил ещё смолоду, жил интерес к фигурам более мужественным: юношеским торсам, Апполоновым пропорциям. Он мечтал в душе созерцать и даже ваять божественные линии видимой натуры, прикасаться к ним, перенося чувства на свою «Галатею» мужского рода.
Эта страсть дремала до поры, он не подозревал о ней, пока не попробовал однажды лепить из глины и гипса фигуры, потом античные статуи. Оказывается, в нём давно ждали своего часа природные данные художника.
С увлечением и даже нежностью теперь в своей каморке выглаживал он ножки, спинку какому-нибудь Ахиллу или Гераклу…
В «дремучие» советские времена неоформленному таланту, без образования и протекции, просто нереально было проявить себя публично. Немало действительно талантливых, но невезучих поэтов, музыкантов, художников, поздно начав, так и не могли пробиться сквозь частокол бюрократии и ревностное охранение своих талантов признанных «Рафаэлей» и «Буонаротти». Не имея академического образования, помыкавшись, не находили поддержки спивались, пропадали за непробиваемой бюрократической стеной. Это испытал и наш лысоватый герой, почувствовавший неодолимую тягу к прекрасному.
Хотя от прекрасного никто никого не отлучал, ? наслаждайся себе чужим искусством, сам пиши, рисуй или ваяй где-нибудь под одеялом, никто и не запрещал, но и морального удовлетворения это мало сулило.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71255905) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.