Мой слуга Тень
Варвара Корсарова
Ирис развлекает уличную публику кукольными представлениями. Ее жизнь не сахар. Если она не выплатит огромный долг отца, ей крышка.
Неожиданное письмо приводит ее в старинную усадьбу, где жил чудаковатый изобретатель. Тут всем заправляет суровый дворецкий, и он что-то скрывает – как и прочие обитатели дома. Ирис уверена, что здесь произошло преступление.
Теперь у нее полно хлопот: ей нужно раскрыть тайну загадочной шкатулки, научиться этикету, а также заставить усадьбу приносить доход – пусть для этого ей придется заселить дом привидениями!
Но одной ей не справиться. Помочь ей может только дворецкий с внешностью киноактера и рокового злодея…
Варвара Корсарова
Мой слуга Тень
Глава 1 Представление у таверны «Гнутый якорь»
В воскресенье Ирис давала спектакль у таверны «Гнутый якорь».
Время и место были выбраны с умыслом. Днем в порту пришвартовались два торговых судна, команды выйдут в город и зрителей соберется прилично.
Ирис споро поставила шатер, не сомневаясь, что представление ждет успех. Денек выдался славный, солнечный. В таверне играл патефон, ветер нес запах моря и карамели, продавцы напитков не успевали обслуживать многочисленных покупателей.
По улицам бродили моряки в обнимку с подружками. У пивных радовались жизни студенты и клерки, которые в выходной день пришли в портовый район, чтобы найти приключений на свои напомаженные головы.
Вскоре у шатра собралась толпа. Появление артистки и ее кукол встретили свистом и аплодисментами. Гул поднялся такой, что впору испугаться.
Но Ирис была не из пугливых и прекрасно знала, что так обитатели квартала выражают свою радость.
Пьесу выбрала незатейливую – «Старые подтяжки».
Местной публике подавай простое зрелище с драками, грубыми шутками, пройдохой-мужем, вертихвосткой-женой и глупым богатеем, который в финале обязательно останется в дураках.
Для районов поизысканнее отец написал другие пьесы. «Рыцарь-призрак» хорошо шел в Общественном саду, где гуляли влюбленные парочки. Комическая история «Похождения хромого брадобрея» пользовалась популярностью в студенческих кабаках, а философский и местами похабный «Путь мудреца» любили в кафе, где собирались поэты.
Представление шло своим чередом. Ирис манипулировала вагами, заставляя кукол мутузить друг друга, кувыркаться или целоваться взасос. Она подавала реплики за всех героев – то басом, то тенорком, то визгливым фальцетом.
Публика хохотала и хлопала. В ящик полетели первые монеты.
Ирис могла с точностью до пары кронодоров предсказать, сколько наберется к концу спектакля. В ее расчетах учитывалось время года, количество зрителей и примерный размер их кошельков.
Сегодня сбор будет удачным. Ирис уже представляла, как купит к ужину пирог с индейкой и пинту грушевого сидра, потом зайдет в кондитерскую и побалует себя лимонными пирожными.
Но тут ей словно дали под дых. В гуще толпы мелькнули широкие плечи Бугая Барта и загорелая лысина Карася Клода, приспешников гангстера Картавого Рикардо.
А вон и сам Рик – в полосатом костюме и белой шляпе, шныряет черными глазками, поглаживает усишки.
Он явился по ее душу. Нашел все-таки!
У Ирис дрогнула рука, и богатей фон Баранс запутался в нитях. Кукольная нога задралась к уху, голова свернулась набок. Публика засвистела.
Ирис дернула крестовиной и с ходу сочинила нужную реплику, чтобы спасти положение.
– Ну и наклюкался же я! Аж ноги узлом завязались! – выкрикнула она фальцетом.
Публика захлопала, решив, что так и было задумано.
Ирис приходилось нелегко. Щеки горели от глумливых взглядов Рика и его шестерок.
Ожидание неминуемой расправы нависло над ней, как камень. Грудь теснило, дыхание участилось, пальцы не слушались. Приходилось напрягать горло, чтобы публика слышала реплики. Движения кукол стали резкими, неуклюжими.
Цепенея от страха, Ирис повела представление к финалу.
Герой вышел сухим из воды, его ветреная супруга была прощена, а богатей фон Баранс свалился в выгребную яму.
Публика хлопала так буйно, что вывеска на таверне закачалась. Монеты дождем посыпались в ящик, изредка шелестели купюры.
Ирис кланялась, приклеив к лицу улыбку. Кланялись и ее куклы.
Когда она подняла голову, увидела, что Рик и его помощники пробрались сквозь толпу и уже стоят возле ящика.
– Душечка Ирис! – приветствовал ее слащавым голосом Картавый Рик, проглатывая «р», отчего «Ирис» прозвучало как «Игис». Да и прочие слова с этим звуком давались Рику непросто. – Какая удача встретить тебя сегодня! Мы в прошлый раз кое о чем не договорили.
К ящику подошел хорошо одетый господин, сжимая в руке монету. Он собрался опустить ее в щель, но Бугай Барт выхватил ящик у него из-под носа, сорвал крышку и высыпал содержимое в подставленную кепку напарника.
Увидев это, господин передумал платить и попятился. Бугай Барт отобрал у него монету и швырнул к остальным.
Прочие зрители сразу поняли, что к чему. Толпа рассеялась как по волшебству. Рикардо и его банду знали хорошо.
Ирис затошнило от страха. Интересно, ее поколотят прямо здесь, или утащат в подворотни?
– Двадцать пять кронодоров, – возвестил Карась, за секунду пересчитав выручку наметанным глазом.
– Выходит, с тебя еще три тысячи семьдесят три кронодора, – Рик мигом прикинул оставшуюся сумму долга.
– Ты уверен? – слабо спросила Ирис.
– Конечно! У меня в школе были пятерки по математике, – обиделся Картавый Рик.
Ирис подозревала, что никто из троицы даже младшую школу не окончил. Их познаний в математике хватало лишь для выбивания долгов и сбора подати.
– Что ж, поговорим. Одну минуточку, уложу кукол и позову подружку. Она давно хотела познакомиться с тобой, Рик.
Ирис лучезарно улыбнулась и нагнулась к ящику.
Сначала бережно уложила артистов. Потом, глубоко вздохнув, протянула руки к Клодине.
Клодина была перчаточной куклой размером с комнатную собачку. Чтобы ей управлять, требовались две руки.
Внутри Клодины отец установил хитрый механизм. Клодина умела открывать рот, хлопать глазами, корчить гримасы и многое другое.
У куклы имелось немало секретов. Верная подружка из тряпок и папье-маше не раз выручала Ирис во время стычек с уличной шпаной.
Внутри Ирис словно пружина щелкнула. Что ей терять? Она будет играть не на жизнь, а на смерть. Неожиданность – ее главное оружие. Только не оплошать!
Она выпрямилась и повернулась к Рику, выставив Клодину вперед.
– Привет, красавчик! Поболтаем? – произнесла Ирис тонким голосом, совершенно непохожим на ее собственный. Ее губы при этом не шевелились – складывалось полное впечатление, что говорила Клодина.
Рик отшатнулся.
– Что за хрень? – возмутился он.
– Ты слышала? – обижено пропищала Ирис, поворачивая голову куклы к себе. – Он обозвал меня! Почему все красавчики такие грубияны?
Карась Клод потрясенно пучил глаза. Бугай Барт счастливо засмеялся. Сейчас он походил на раскормленного ребенка и наверняка радовался воспоминаниям о том, как в детстве папаша водил его в цирк.
– Гони деньги! – угрожающе потребовал Рик. – На долг набежали проценты. Ты знаешь, что бывает, если не платить вовремя.
Бугай Барт оборвал смех и двинулся к навесу.
Шесты с грохотом повалились. Барт топнул ногой, послышался хруст. Барт нашел Фифи, тростевую куклу, с которой Ирис собиралась дать бесплатное представление на детской площадке. Теперь Фифи погибла. Сердце Ирис облилось кровью.
Клод вытащил кастет, вставил в него пальцы, многозначительно покрутил кулаком.
Дело дрянь, отчетливо поняла Ирис. Пора переходить к решительным действиям. Иначе она закончит вечер в лазарете с переломанными костями.
Жаль навеса и кукол, но здоровье дороже.
– Мы можем уладить дело иначе? – кокетливо спросила Клодина и похлопала ресницами. Ирис машинально отметила, что на левом глазу куклы их следовало подклеить.
– И каким же это образом? – презрительно бросил Рик, обращаясь к кукле. Незаметно для себя самого он втянулся в игру.
– Как насчет поцелуя? – томно предложила Клодина. – За один мой поцелуй короли были готовы отдать полцарства. Я всем отказала. Но ты – другое дело!
Кло подалась к Рику, обвила его шею ручками и смачно чмокнула в губы.
Бугай Барт утробно захохотал. Рик дернулся, как ужаленный, и попробовал отодрать от себя куклу.
– Убери эту дрянь! – завопил он. – Чокнутая кукольница!
Пальцы Ирис инстинктивно сжались, Клодина щелкнула челюстью и впилась фарфоровыми зубками в нос Рика.
Он закрутился на месте, по подбородку потекла кровь, а Ирис металась рядом, привязанная к Рику куклой. Она отчаянно жала на рычажки, но механизм заело и Клодина не разжимала челюстей.
– Отпусти, Кло! Отпусти же! – шептала Ирис. – Пора уносить ноги!
Но кукла словно жила собственной жизнью. По спине Ирис пробежал холодок. На нее вновь сошло странное чувство, которое она время от времени испытывала во время представлений.
Она как будто раздвоилась. Она была одновременно Ирис, уличной актрисой, но в то же время куклой Клодиной, чувствовала ее ярость и жажду мести.
Карась спохватился и кинулся на помощь боссу. Он занес кулак с кастетом; в этот момент челюсти куклы, наконец, разжались. Рик согнулся, хватая руками лицо. Карась по инерции налетел на него и сшиб с ног.
Ирис прижала куклу к животу и помчалась прочь. Вслед ей неслись ругательства, бухали шаги Барта. Рассыпалась трель полицейского свистка, шаги стихли.
Ирис удалось оторваться от погони.
Девушка нырнула в темную подворотню, пронеслась по гулкому двору, залетела в подъезд, выскочила через черный ход и припустила дальше.
Позволила себе остановиться и передохнуть только за доками, в тесной щели между пакгаузами.
– Черт, черт! – Ирис стукнула кулаком по щербатой кирпичной стене. И тут же укорила себя голосом Клодины:
– Не ругайся, ты же девочка!
В первый момент Ирис даже не сообразила, что говорит сама с собой. Кукольный голос прозвучал как будто со стороны.
Она положила Клодину на приступку и серьезно сказала:
– Прости.
Ей показалось, что кукла улыбнулась в ответ. Но, конечно, это было лишь ее воображение. Или поздно сработавшая пружина в кукольной голове.
У Ирис тяжело колотилось сердце, гнев сжимал горло.
Все так хорошо шло в последнее время! Отец написал три новые пьесы, и они пришлись зрителям по душе. Сборы выходили неплохие, получилось даже снять комнату в приличном доходном доме. Ирис подала заявление на курсы вольных слушателей в Академии.
Но теперь ничего этого не будет. Рик их нашел. Он еще не знает, где они живут, но скоро разнюхает.
Значит, нужно опять скрываться. Лучше всего уехать из столицы.
Но куда? В цирк или варьете отца вряд ли возьмут – его слабости всем известны. Гастроли по провинциям приносят больше расходов, чем доходов.
Пропали навес, ширма, тележка и четыре куклы. Глупо надеяться, что они ждут ее возле трактира «Гнутый якорь». Рик постарается, чтобы она никогда не увидела свое имущество.
Хорошо хоть Клодину удалось спасти.
На улице послышались шаги и грубые голоса. Ирис подпрыгнула; ее прошиб холодный пот.
Рик?!
Но в просвете показались фигуры трех подвыпивших моряков. Они веселились, и им дела не было до девушки, которая пряталась за пакгаузом и тени своей боялась.
Ирис со вздохом подняла куклу и отправилась домой. Надо срочно предупредить отца и вместе решать, что делать дальше.
Она добралась на трамвае до окраин, сделав три пересадки, чтобы запутать преследователей. По дороге постоянно оглядывалась, но погони не заметила.
Быстрым шагом прошла по пустынной улице и юркнула в дверь доходного дома, где они с отцом жили уже третий месяц.
В подъезде пахло кошками и жареной селедкой, а стены отчаянно требовали ремонта. Ирис птичкой взлетела на второй этаж, отперла дверь и вошла в крошечную прихожую.
Отец сидел за столом у окна и дымил трубкой. Перед ним были разложены детали для новой куклы. Когда вошла Ирис, Финеас вздрогнул и уронил шестеренку.
– Что случилось? – воскликнул он мигом поняв, что дело неладно.
– Рикардо нашел меня, – Ирис устало опустилась на стул, рядышком аккуратно посадила Клодину. Вздохнула, оперлась локтями о стол, прижала пальцы к гудевшим вискам.
– Ты не пострадала? – спросил отец хриплым от чувства вины голосом. – Они тебя не тронули?
– Нет. Забрали выручку, уничтожили навес и Фифи. Остальных кукол пришлось бросить. Как и тележку.
Отец медленно отложил трубку, расправил рукава.
– Прости, – прошептал он, пряча глаза. – Я закончил расчеты для новой модели игры. На этот раз она сработает! Завтра пойду в «Золотой туз» и отыграюсь. Мы выплатим долг, обещаю! Мне лишь нужно сто кронодоров для начальной ставки…
– Нет! – Ирис грохнула кулаком по столу. – Не смей прикасаться к картам!
Отец испуганно замолчал. Ирис смотрела на него с гневом и жалостью.
Как непохож стал ее отец на профессора Финеаса Диля, кем он был десять лет назад!
Некогда знаменитый математик и талантливый поэт превратился в забулдыгу. Щеки заросли седой щетиной, волосы сальные, давно нестриженные. Но синие глаза по-прежнему горят азартным огнем.
Именно азарт и легкомыслие профессора Диля были виноваты в его нынешнем положении. Десять лет назад он купил на все сбережения акции треста, который оказался проектом мошенников.
Проект схлопнулся, учредитель бежал с деньгами, вкладчики обнищали за одну ночь. Профессор Диль получил нервный срыв, после которого не смог вернуться на кафедру.
И тогда он решил поправить положение картами. Он разработал математическую модель игры, рассчитывая, что с ее помощью сможет сорвать куш. Но он сел за стол казино с шулерами, и лишился не только денег, но и спокойной жизни.
Профессор Диль опустился на дно и потянул за собой дочь, которой тогда исполнилось семнадцать. Ей пришлось бросить школу, чтобы позаботиться об отце.
Уличной артисткой Ирис стала благодаря случайности. Девять лет назад, чтобы свести концы с концами, она устроилась работать сиделкой к маэстро Мантейфелю.
Маэстро был немолод, но весьма бодр, а к креслу оказался прикован в результате несчастного случая в цирке. Он поскользнулся на банановой кожуре, которую швырнула ему под ноги дрессированная, но невоспитанная обезьяна, и сломал лодыжку.
Когда Ирис впервые вошла в квартиру маэстро, на миг подумала, что попала в сказочную пещеру.
Здесь жили механические куклы. Они свисали с потолка, сидели на диване и за столом, улыбались визитерам с полок.
В шляпах на полках прятались кролики, из сигарного ящика выскакивал чертик на пружинке. На полу лежали стопки книг о фокусах древних жрецов, с помощью которых они творили непостижимые чудеса и дурачили простаков.
Маэстро Мантейфель оказался именитым артистом. Он носил титул Верховного Пупенмейстера, который цирковая братия дает кукловодам, чей талант так велик, что схож с колдовством.
Он умел мастерить любые виды цирковых и эстрадных кукол, владел престидижитацией, чревовещанием и игрой на двадцати музыкальных инструментах.
Маэстро мог оживить все что угодно. В его ловких руках ложки превращались в придворных дам, а стаканы – в рыцарей; он заставлял чайник петь, а блюдца – танцевать.
Изнемогая от скуки во время вынужденного безделья, маэстро Мантейфель научил Ирис основам своего мастерства. А когда Ирис привела к нему отца, маэстро поделился с ним секретами создания механических кукол. Но и сам узнал много нового – профессор Диль был неплохим инженером-самоучкой.
Маэстро вернулся на сцену через два месяца, цирк уехал, а Ирис и Финеас стали зарабатывать на хлеб, давая уличные представления.
Жизнь была сносной и даже порой счастливой, если бы не долги Финеаса и его вечное стремление вернуться за карточный стол.
Ирис не всегда удавалось уследить за отцом. В прошлом году он опять попал в руки шулеров. Они обобрали его начисто, а хуже всего – их бандой руководил Картавый Рик.
Ирис и Финеас сидели молча, не зажигая лампы.
– Давай поужинаем, – предложил отец. – Утро вечера мудреней. Завтра и решим, что делать. Все образуется, вот увидишь!
– Конечно, – улыбнулась Ирис, хотя не верила, что все изменится как по волшебству. Ей предстояла тяжелая ночь, полная мрачных мыслей.
Она встала и взяла жакет.
– Схожу в лавку на углу, куплю печеной картошки.
В дверь постучали, Ирис замерла, прижимая жакет к груди. Отец вскочил.
– Кто там? – спросил он встревоженным голосом.
– Это я, господин Диль! Принесла вам почту!
В комнату вошла квартирная хозяйка госпожа Пфорр и кокетливо улыбнулась.
– Проходила мимо почты и заодно забрала ваши письма. Вот они!
– Благодарю вас, – отец принял из ее рук пачку.
– Не желаете ли заглянуть ко мне на чашечку чая? – продолжала щебетать хозяйка, поправляя подкрашенные синькой букли. Господин Диль ей нравился. Она не раз намекала, что не против свести с жильцом близкую дружбу и сделать из него человека.
– Возможно, позднее, госпожа Пфорр. Спасибо! – отец ловко выпроводил хозяйку.
Ирис перебирала письма.
Рекламный каталог. Письмо из ссудной лавки с напоминанием о задолженности. Счет из больницы. Открытка от старой школьной подруги, с которой Ирис не виделась уже десять лет.
И еще одно письмо… Ирис с удивлением покрутила белоснежный конверт, на котором красивым размашистым почерком было написано ее имя.
– Госпоже Ирис Диль, квартал «Доки», Сен-Лютерна, – прочитала она вслух. – От какого-то барона Гвидобальдо цу Герике из усадьбы «Черный дуб», Альсинген, близ Шваленберга. Никогда о таком не слышала. Наверное, ошибка.
Отец издал сдавленный звук.
– Ты его знаешь? – удивилась Ирис. – Но почему этот барон пишет мне?
– Ирис… дай сюда…
Отец протянул дрожащую руку к конверту, однако Ирис уже развернула лист плотной бумаги и пробежала глазами ровные строчки.
– Что за чушь?! – возмутилась она. Ее сердце билось все сильнее, кровь прилила к щекам.
Ее хотят разыграть?!
«Дорогая Ирис, – прочитала она, – долгие годы меня давило чувство вины за то, что я не стремился познакомиться с тобой, моей дочерью. Меня удерживало обещание, которое я дал твоей матери. Лишь недавно я узнал о том, что Этель покинула этот мир почти пятнадцать лет назад. Мне стоило немалых трудов выяснить, что ты живешь в Сен-Лютерне, но я не смог найти точный адрес. Поэтому отправляю копию этого письма во все почтовые отделения Сен-Лютерны. Очень надеюсь, что одно из них попадет в твои руки…»
Ирис читала и погружалась в пучину недоумения.
– Что все это значит? Почему этот человек знает маму, называет меня дочерью и хочет, чтобы я приехала к нему в усадьбу?! Ерунда какая! Этот старикан, должно быть, из ума выжил!
Она засмеялась, подняла голову, и смех умер у нее в горле.
В глазах ее отца стояли слезы. На его лице застыли ужас и облегчение.
– Вот и выплыла правда наружу, – прошептал он и взмахнул рукой как человек, который потерпел поражение. – Что ж, все к лучшему. Ирис… я не твой родной отец. Ты дочь барона Гвидобальдо цу Герике. Он нашел тебя.
Ирис не закричала и не заплакала. У уличных артисток крепкие нервы. Хотя новость оглушила ее, и на миг комната поплыла перед глазами.
Отцу она поверила сразу. Финеас Диль не умел лгать. Он был вспыльчивым, но бесхитростным человеком – еще одна причина, по которой ему не везло за карточным столом.
– Во-первых, папа, успокойся, – сказала Ирис твердым голосом – хотя слова приходилось выталкивать наружу, губы плохо слушались. – Во-вторых, мой отец – ты. Самый родной и близкий. Ты вырастил меня, играл со мной, водил на пристань и стихами объяснял математическую модель движения волн. Я ничего не понимала, но это неважно. В-третьих, расскажи все по порядку.
– Я женился на Этель, когда она была беременна тобой, – отец дрожащими руками вытряхнул трубку в камин и достал кисет.
– Как ты знаешь, твоя мать родом из Шваленберга. Там она встречалась с Гвидобальдо цу Герике, баронским сынком. Он разбил ей сердце. Родители приготовили для него родовитую невесту, а Этель была дочерью булочника. Она сбежала в столицу и порвала все связи с Гвидо. Поклялась, что не возьмет от него ни гроша. Да он, как мне известно, и не предлагал. Когда мы познакомились, Этель еще не знала, что носит тебя. Наша встреча излечила ее от Гвидо. Нас настигла любовь с первого взгляда. То, что у нее было с бароном, она называла юношеской глупостью и очень о ней сожалела. Когда Этель рассказала мне обо всем, я ни секунды не колебался. Ты стала моей дочерью. Я любил и люблю тебя как родную.
– Понятно, – выдавила Ирис и побарабанила пальцами по столу. – А что Гвидо? Как ты думаешь, почему он решил разыскать меня?
– Насколько знаю, он женился на богатой невесте, но детей у них не было. Он овдовел и больше не женился. Как и я… Но у меня была ты. А у него наследников нет. Думаю, он хочет, чтобы ты жила с ним.
Финеас глянул на Ирис со страхом.
– Ирис, барон может дать тебе денег. Это решило бы наши проблемы, но прошу: не отвечай на его письмо. Он предал твою мать. Этель не хотела, чтобы ты встречалась с ним. Она написала ему о тебе лишь незадолго перед смертью.
– Не будем рубить с плеча, – Ирис сжала кулак и глянула на Клодину, как будто рассчитывая, что кукла даст ей подсказку.
Кло ответила ей игривым взглядом. Ее подруга любила риск и приключения. Она была легкомысленной, веселой. Полной противоположностью Ирис. Или, вернее, она олицетворяла ту сторону ее характера, которой Ирис не желала давать волю.
– Все же я не буду препятствовать тебе, если ты хочешь познакомиться со своим настоящим отцом, – уныло заключил Финеас. – Кровные узы крепки.
– Мой отец – ты и только ты. Во мне, выходит, течет кровь аристократов? Да кто в это поверит? И кому она нужна, эта жиденькая голубая водичка? – Ирис невесело рассмеялась. – Что касается барона… я отвечу на его приглашение. Съезжу к нему познакомиться. Он нам кое-что должен, как ты думаешь? Мы не в том положении, чтобы цепляться за гордость. Это письмо – подарок судьбы.
– Твоя решительность меня пугает, но и радует, – признал Финеас. – В такие минуты ты напоминаешь мне свою мать. Этель всегда знала, как поступить правильно. Даже если это и шло вразрез с ее принципами.
Отец был так бледен и несчастен, что у Ирис сжалось сердце. Она встала и набросила жакет.
– Давай закончим этот день приятно, – предложила она. – У меня припрятано пятьдесят кронодоров. Пойдем-ка в бар «Джимбо-Джамбо». Возьмем тебе сидра и запеченную утку. А мне мятного лимонада и креветок. Будем есть, пить и веселиться. И госпожу Пфорр позовем! Кло, ты тоже идешь с нами.
Ирис подхватила куклу и поманила отца.
– Барона оставим на завтра. Ишь ты, выискался, отец-молодец!
Вечер прошел неплохо. Ирис ела, пила, хохотала, развлекала посетителей представлениями с участием Кло и упорно гнала из головы все мысли о Картавом Рике и бароне Гвидобальдо.
Когда они вернулись в доходный дом, в кровать Ирис не отправилась, хотя и валилась с ног от усталости. Она зажгла керосиновую лампу, усадила перед собой Кло и стала держать с ней совет.
Отец похрапывал за ширмой, Ирис вполголоса беседовала с куклой. Она всегда так делала, когда приходилось принять важное решение. Подавая реплики за Клодину, Ирис становилась другой девушкой – удалой авантюристкой, но не лишенной здравого смысла.
Здравого смысла у нее и самой хватало, но без готовности рисковать он превращает человека в сухаря.
Ирис требовалась собеседница с другим складом ума. Кло вдохновляла ее и подбрасывала дельные мысли.
Беседа продолжилась почти до рассвета, а когда измученная Ирис отправилась спать, уже твердо знала, что нужно делать. Осталось убедить отца.
Чем она и занялась, как только Финеас выкурил первую трубку.
– Папа, слушай и не перебивай, – решительно заявила Ирис, ставя перед ним стакан чая. Отец испуганно вздрогнул, но покорно кивнул.
– Барон пригласил меня к себе в поместье. Пишет, что ждет меня через десять дней. Мы к нему поедем и познакомимся.
– Нет. Я не поеду, – Финеас гордо задрал голову. На его щеках выступили красные пятна. – Ты встретишься с ним одна, без меня.
Ирис внимательно посмотрела на отца и поняла, что им движет. Профессор Диль, жалкий и опустившийся, не хотел предстать в нынешнем виде перед бывшим любовником жены.
Хотя наверняка это не единственная причина. Нужно пожалеть его гордость.
– Мне было бы легче, если бы ты поддержал меня при встрече с бароном.
– Нет! – Финеас резко отодвинул чашку. – Не нужно, чтобы при твоей встрече с настоящим отцом присутствовал… чужой человек. Который виноват в том, что ты живешь такой жизнью!
Он гневно обвел рукой жалкую, тесную комнатушку.
– Никогда так не говори! – набросилась на него Ирис. – Чужой человек – это барон. Мне нравится наша жизнь. Другой я не хочу.
Ирис кривила душой. Все эти годы она отчаянно мечтала о своем доме. Где можно жить, не скрываясь, не переезжая с места на место.
У нее никогда не было постоянного дома. Даже когда отец был уважаемым профессором, родители снимали квартиры, а Ирис училась в школе с проживанием.
Потом были цирковые фургончики, балаганные шатры, ночлежки. Постоянные странствия, переезды. Стычки с полицией, уличной шантрапой. Прокуренные кабаре, таверны, городские площади и улицы.
Но Ирис хотелось другого. Ничего особенного: лишь просыпаться каждый день в одной и той же комнате – уютной, светлой, и чтобы обои были в цветочек, а на окнах – желтые занавески! Какао и ванильные булочки на завтрак, потом книга в своем саду, вечером – званый ужин с подругами, настоящими, не кукольными!
Она бы завела собачку или кошку. Или канарейку! Она бы получила образование. Любое – хоть на секретаршу бы выучилась, хоть на доктора.
…И все это может стать реальностью, если барон Гвидо признает ее своей дочерью.
Но отца – своего настоящего отца, профессора и кукольника Финеаса Диля, она ни за что не бросит. Что бы ни предлагал барон. Только так, и никак иначе.
– Сделаем вот что, – заговорила Ирис после недолгого раздумья. – Пока я буду в отъезде, ты устроишься в труппу. В знаменитое шоу маэстро Морвилля. Я знаю кое-кого из состава. Силач Гильгамеш давно предлагал к ним присоединиться. Им как раз нужен реквизитор и бутафор. Владелица возьмет тебя, если ты подпишешь договор и поклянешься не нарушать их правила. У них порядок строгий. Никаких карт, выпивки и скандалов. Иначе они выкинут тебя в два счета. Ты меня понял? – Ирис сурово свела брови.
Отец сглотнул и кивнул. Он посмотрел на свою трубку.
– Курить на территории ярмарки у них тоже запрещено.
– Но…
– У Морвиллей ты будешь в безопасности. Они заботятся о своих. Рикардо к Морвиллям носа не сунет.
– Мне придется жить в тюрьме, – посетовал отец.
– Я не задержусь у барона. Только выясню его планы. Если он может быть нам полезен, я постараюсь разыграть карты в нашу пользу.
– Ты такая расчетливая и практичная, – заметил отец не то с осуждением, не то с восхищением.
– Попрошу у барона денег в долг. Как только мы встанем на ноги, мы все ему вернем. Подачки нам не нужны.
Глава 2 Траур в поместье «Черный дуб»
Неделя пролетела в водовороте забот. Ирис носилась по городу, решала неотложные дела.
Она отвела отца на ярмарку, где располагались балаганы маэстро Морвилля. Собеседование проводила владелица, Кассандра Моррель[1 - Кассандра, Гильгамеш – герои книги «Магическое шоу маэстро Морвилля»], в девичестве Вилле.
Ирис понравилась эта решительная и веселая молодая женщина. Поначалу во время беседы Ирис было немного боязно, потому что в углу шатра развалилась верная питомица Кассандры – ручная пума Зенобия. Пума щурила янтарные глаза и зевала с порыкиванием, показывая клыки.
Перед встречей Ирис побрила и постригла отца, взяла для него напрокат приличный костюм и наказала не показывать норов.
Финеас Диль произвел хорошее впечатление на Кассандру. Она поручила ему ремонт восковых и механических кукол и реквизита.
– Мы бы с удовольствием взяли и вас, госпожа Диль, но у нас в программе уже есть несколько номеров с кукловодами, – объяснила Кассандра. – Мы можем включить вас в шоу, если вы предложите необычный номер.
– Я подумаю об этом, – пообещала Ирис.
– Вы не Одаренная? – Кассандра внимательно посмотрела на нее. – Мы охотно берем артистов, владеющих даром управления эфирным полем. То есть, настоящих магов, – она улыбнулась, давая понять, что шутит.
Одаренных уже давно никто не считал колдунами. Если человек умеет силой природного дара изменять физические свойства вещей, это еще не повод обзывать его колдуном. Такие люди учились в Академии Одаренных и потом поступали на государственную службу, чтобы на благо общества менять русла рек, исследовать недра, управлять погодой и даже порождать электричество.
Те, у кого дар был недостаточно силен, – так называемые «дефективы», – частенько уходили в цирк.
Ведь публика порой не видит разницы между наукой и магией. Когда человек силой мысли зажигает лампочку, заставляет воду в фонтане танцевать или умеет разговаривать с голубями, необразованные люди считают это дешевыми, но эффектными фокусами – так им проще жить.
– Нет, – призналась Ирис. – Я не Одаренная.
– Жаль. Но мы все равно будем вам рады.
Ирис помогла отцу устроиться в кибитке силача Гильгамеша и взяла с него обещание, что тот проследит за отцом во время ее отсутствия.
– Не бойся, девочка, – успокоил ее Гильгамеш веселым басом. – Я стану ему заботливой нянькой.
По-настоящему силача звали Иваном, он был великаном с блестящей лысиной и свисающими до подбородка усами. Он приехал в Сен-Лютерну из далекой северной страны, где люди дружат с медведями и любят балет.
– Я присмотрю за Финеасом и не дам ему вляпаться в беду, – пообещал он. – У меня не забалуешь.
Он сжал кулак размером с арбуз и внушительно им потряс.
Уладив дела отца, Ирис занялась подготовкой к поездке. Пришлось занять денег у квартирной хозяйки, чтобы приодеться. К барону не явишься в цветастой юбке и с тюрбаном на голове.
Ирис приобрела приличный костюм и платье в магазине подержанных вещей, упаковала кукол в чемодан, купила билет до Шваленберга и рано утром выехала навстречу судьбе.
Она отправила барону телеграмму, предупреждая о своем приезде. Такие указания дал барон в письме.
Но на вокзале Шваленберга ее никто не встретил.
Ирис потерянно бродила среди пестрой толпы. Поговорила с женщиной в справочном бюро. Долго стояла перед вокзальными часами и привлекла недоброе внимание служителя.
Солнце клонилось к горизонту; дольше ждать нельзя, придется добираться до поместья «Черный дуб» самостоятельно.
Ирис долго торговалась с водителем таксомотора. Ей удалось сбить цену за поездку с десяти до семи кронодоров. Шофер оказался грабителем – всего десять лиг, полчаса езды, и такие цены!
Наконец, она погрузилась в старенький автомобиль. Ирис изрядно волновалась и поэтому заставляла себя злиться – злость полезнее растерянности.
Кажется, барон не очень-то стремится увидеть родную дочь. Или телеграмму не получил? Лучше думать так.
Машина неторопливо ехала по лесной дороге. Мелькали стволы сосен и кедров, под колесами похрустывали шишки. Ирис все сильнее волновалась.
Как вести себя при встрече с бароном? Быть холодной или дружелюбной? Нужно ли его обнять и поцеловать?
Нет, ни за что. Он чужой человек. А если они не понравятся друг другу?
Перед поездкой Ирис заглянула в библиотеку, нашла и прочитала в газетах все, что писали о бароне цу Герике.
Ничем особенным он не прославился. Происходил из почтенного, но захудалого рода, не богатей, но денежки водятся.
Барон живет на проценты с капитала, дел не ведет. Заперся у себя в поместье и в ус не дует. В политику не лезет. Поэтому сведений о нем отыскалось немного.
Лишь в одной газете Ирис нашла его фотографию – нечеткую, с благотворительного мероприятия. Но даже по ней она поняла: барон, безусловно, был ее отцом. Сходство видно сразу. То же удлиненное, худощавое лицо, высокий лоб, ямочка на подбородке. И волосы светлые, как у Ирис.
В молодости барон наверняка был красив, но возраст наградил его залысинами на лбу и мешками под глазами.
Хотя Ирис и была настроена против барона Гвидобальдо цу Герике, он показался ей любопытным человеком. У его глаз разбегались лукавые морщинки, а губы сжимались в ехидной улыбке, как будто он знал какой-то секрет.
Но фотографии в газетах часто искажают образ до неузнаваемости. Посмотрим, каков ее новоявленный папаша на самом деле.
Ирис попробовала разговорить шофера. Но он был родом из другой части провинции, в Шваленберг приезжал на заработки, и ничего полезного о бароне сообщить не смог.
Он даже дорогу плохо знал. Ирис пришлось достать карту и пару раз подсказать шоферу нужное направление на развилках.
Автомобиль свернул на гравийную дорогу. Сосны расступились, впереди показалась кованая ограда, за которой качались верхушки лип.
– Приехали, – сообщил шофер. – Милое местечко! Счастливо вам отдохнуть, барышня.
Ирис кивнула. Теперь, когда до места ее назначения и встречи с отцом осталось лишь несколько шагов, ее охватила робость. Что ждет ее впереди?
Девушка выбралась из автомобиля, прошла в незапертые ворота и попала на широкую аллею. С двух сторон рос кустарник, дальше тянулись газоны и клумбы. Газоны не мешало бы подровнять, заметила Ирис. Но в целом в поместье царил порядок.
Дом оказался не слишком большим, но и не маленьким. Трехэтажное здание из кирпича благородного темно-красного цвета имело строгие, но изящные очертания. Ставни и трубы белые, стены обвивает плющ, кусты у крыльца подстрижены как по линеечке, а возле дома растет дуб-великан.
Кругом царила тишина, лишь шелестел ветер, неся аромат роз, да настойчиво чирикала птица.
Ирис затаила дыхание. Это был дом ее мечты. Такой славный, элегантный, старинный! Воображение рисует мягкие ковры в гостиной, полированные панели, треск поленьев в очаге и запах воска в библиотеке.
Ее остро кольнуло желание назвать дом своим. Поселиться в нем, вести однообразную, благоустроенную жизнь, где не будет места тревогам, а будут солнечные рассветы, кофе на террасе, тихие вечера и прогулки к пруду.
«Твои мечты могут стать реальностью». Мысль была озвучена беззаботным голоском Клодины.
Ирис вздохнула, крепче сжала ручку чемодана, поднялась на высокое крыльцо и поискала глазами звонок.
Что за ерунда? Вместо звонка у двери висела доска с латунными клавишами. Ирис вытянула указательный палец и неуверенно стукнула по крайней.
В доме запела высокая нота. Ирис охватило любопытство: она пробежала пальцами по клавишам и услышала задорную мелодию.
Вот так звонок! Вечно эти богачи что-нибудь эдакое придумают.
Ирис убрала руку, сдерживая желание сыграть модную песенку, и стала ждать.
Долгое время ответа не было, но потом дверь распахнулась и на пороге появился молодой мужчина весьма впечатляющей наружности.
Он был высок, широкоплеч, одет в строгий черный костюм с белоснежной рубашкой и галстуком-бабочкой. Черты лица суровые: четкий подбородок, острые скулы, прямой нос. Темные волосы гладко зачесаны назад, глаза надменно, почти презрительно смотрят из-под густых бровей.
Ирис растерялась. Этот мужчина был идеален. Само совершенство, эталон! А как держится – плечи развернуты, спина прямая, но при этом он не напряжен, движется плавно.
Его неброская элегантность остро напомнила ей, как она сейчас выглядит – пыльная, усталая с дороги, прическа растрепалась, под мышками пятна. Ирис чувствовала себя так, словно ее сунули в чужую шкуру, которая к тому же скверно пахла.
– Что вам угодно? – спросил мужчина бархатистым голосом, в котором звучали одновременно вкрадчивые и властные интонации.
Пока Ирис боролась с накатившим смятением, мужчина осмотрел ее, нахмурился при виде потрепанного чемодана и отрезал:
– Мы ничего не покупаем. Нам не нужен ни крем для обуви, ни патентованные подтяжки, ни воск для волос.
Ирис замотала головой.
– Я ничего не продаю. Меня зовут Ирис Диль. Я приехала по приглашению барона цу Герике.
Лицо мужчины окаменело. Он прищурился и произнес со сдержанной скорбью:
– Барон цу Герике скоропостижно скончался пять дней назад. Позавчера состоялись похороны. Вы опоздали.
Он коснулся пальцами правого предплечья, на котором Ирис только сейчас заметила траурную повязку.
Ирис ахнула. Ее сердце пронзила острая печаль. Пусть она узнала о существовании родного отца лишь десять дней назад и не была с ним знакома, такие новости невозможно принять спокойно.
– Что с ним случилось?!
Мужчина не ответил, а холодно задал встречный вопрос:
– По какой причине барон пригласил вас в поместье, госпожа Диль?
– Я его незаконнорожденная дочь, – выпалила Ирис.
Мужчина мигом подобрался и стал еще более высокомерным.
– Вот как? Понятно. Прошу вас немедленно покинуть поместье, иначе придется позвать полицейского. У нас не любят мошенников.
Дверь едва не захлопнулась у Ирис перед носом, но она успела сунуть в проем угол чемодана.
– Я не мошенница! Вот письмо от барона…
Она торопливо запустила руку в карман, забыв, что переложила письмо в сумочку. Чертыхнулась, открыла сумку и начала отчаянно в ней рыться.
– Вот! – Ирис победно протянула письмо. Высокомерный тип взял его, развернул и принялся читать. По мере чтения складка между его бровей углублялась.
Ирис с тревогой ждала вердикта. Она опасалась, что ее вот-вот спустят с крыльца пинком.
Мужчина поднял глаза и уставился на гостью. Он молчал, пока пауза не стала неприятно длинной.
– Рекстон, кто там? – послышался мелодичный женский голос. Мужчина – Рекстон – обернулся и почтительно ответил:
– Незнакомая барышня приехала повидаться с господином бароном. Утверждает, что не знала о его кончине.
Ответ прояснил позицию Рекстона в доме. Он слуга – дворецкий или лакей.
За спиной Рекстона раздался слабый вскрик. Затем женщина потребовала:
– Дайте мне взглянуть на девушку!
Рекстон бесшумно скользнул вбок, перед Ирис предстала белокурая пожилая женщина в траурном платье. Она прищурила близорукие глаза и растерянно спросила:
– Вы утверждаете, что приходитесь Гвидо родной дочерью?!
– Так утверждал сам барон. Он прислал мне письмо.
Женщина вопросительно взглянула на Рекстона. Тот почтительно протянул ей письмо. Дама приложила к глазам пенсне и уткнулась в послание.
– Это почерк Гвидо, – сказала она неуверенно, и в ее утверждении слышался вопрос.
– Почерк весьма похож, госпожа Эрколе, – подтвердил Рекстон. – Однако осмелюсь заметить, что в столице живут опытные мастера изготовления фальшивок.
– Рекстон, что мне нужно сделать? – продолжала допрашивать госпожа Эрколе. – Я в замешательстве.
– Полагаю, лучшим выходом будет позвать полицейского.
– Вы считаете ее мошенницей?
– Я не лишен таких подозрений, мадам.
Ирис слушала диалог с растущим негодованием.
– Если это подлог, то я тоже стала его жертвой, – сказала резко. Она устала и проголодалась, да и неприятных сюрпризов за последние дни выдалось многовато. На вежливость сил не осталось.
– Уверяю вас, две недели назад я понятия не имела о бароне цу Герике и моем с ним родстве.
Госпожа Эрколе и Рекстон вновь обменялись многозначительными взглядами.
– Рекстон, вы знали, что у Гвидо есть дочь?
– Нет, мадам. Осмелюсь допустить, что дочери у него нет и никогда не было, а эта девушка не та, за кого себя выдает.
– Припоминаю, Гвидо однажды упоминал о дочери и о том, что хочет найти ее, – тихо призналась госпожа Эрколе. – Но подумала, что он шутит, как всегда.
– Так вот, он нашел меня, – прервала ее Ирис. – Какие уж тут шутки?! Я приехала и обнаружила, что мой… отец умер. И я тоже не знаю, что мне делать дальше.
Она спохватилась и добавила тише:
– Глубоко соболезную вашей утрате.
Госпожа Эрколе поджала губы и кивнула.
– Я его сестра, Грета Эрколе. Выходит я… ваша тетя?
– Ну да, вроде того, – брякнула Ирис, растерявшись еще больше. Где ее манеры?
Нигде. Их просто нет и взяться им неоткуда.
Конечно, ее учили в школе вести себя правильно, но десять лет скитаний по улицам стерли все воспоминания об этикете.
Ирис знала, как правильно давать взятки полицейским, умела заболтать хулиганов, умаслить разгневанных зрителей и ловить брошенные в нее гнилые помидоры. Но как вести себя в подобных ситуациях не имела ни малейшего представления.
Да и в каком учебнике этикета есть глава «Правила поведения с родной тетей, которая считает тебя мошенницей»?
– Завтра прибудет нотариус, – негромко подсказал Рекстон. – Вполне возможно, что он в курсе ситуации. А также поможет нам установить личность этой девушки.
– Спасибо, Рекстон, – с облегчением выдохнула пожилая дама. – Вы всегда знаете, что нужно делать. Именно так мы и поступим. Подождем нотариуса, и все выясним. Завтра будут зачитывать завещание, – объяснила она, повернувшись к Ирис. – Если вы дочь Гвидо, не исключено, что он оставил насчет вас какие-то распоряжения. Гвидо переписал завещание лишь за неделю до своей смерти. А пока… – Она опять заколебалась, не зная, что предпринять. Потом ее лицо просветлело, лоб разгладился, и она закончила почти радостно:
– А пока мы разместим вас в гостевой комнате. Рекстон – наш дворецкий – вас проводит.
Рекстон кашлянул.
– Что такое, Рекстон?!
– В Альсингене есть неплохая гостиница, госпожа Эрколе.
Пожилая дама немного подумала, решительно мотнула головой.
– Нет, Рекстон. Девушка должна провести эту ночь здесь. Представьте, вдруг она и правда дочь Гвидо? Что скажут соседи и знакомые, когда узнают, что мы выставили ее?
– Простите, об этом я не подумал. Но если мы имеем дело с самозванкой, ее пребывание под этой крышей может принести неприятности.
Терпение Ирис лопнуло.
– Вот что, Рекстон, или как вас там… Буду весьма признательна, если вы станете держать свое ценное мнение при себе. Еще раз повторю: я не мошенница. Не собираюсь слушать, как вы меня оскорбляете. Поэтому немедленно возвращаюсь в столицу. С меня хватит.
Она схватила чемодан, но госпожа Эрколе вцепилась в ее рукав с неожиданной силой:
– Пожалуйста, простите нас. Мы в растерянности после недавней утраты. Вы должны остаться здесь. Прошу, будьте нашей гостьей. Рекстон! Велите горничной приготовить комнату. Проводите туда госпожу Диль. Ирис… вы позволите называть вас так? Как только освежитесь, вам подадут чай и ужин в столовой. Мне бы хотелось с вами поговорить, если вы не слишком устали.
Ирис молчала.
«Дурочка, соглашайся!» шепнул в голове голосок Клодины.
– Хорошо, – нехотя сказала Ирис. Пожилая дама с облегчением кивнула.
– Прошу, следуйте за мной, – с ледяной учтивостью пригласил Рекстон и взял чемодан. Ирис скорчила гримасу ему в спину и пошла следом.
Однако этот дворецкий с гонором. Отвратительный тип!
Знает она их породу: слуги при важных господах, прикормленные и напыщенные, избалованные непыльной работенкой, за свое теплое место держатся крепко, честных трудяг за людей не считают, хозяевами крутят, как хотят.
Неприязнь к дворецкому росла с каждой секундой.
Рекстон поднялся на второй этаж. По пути Ирис с любопытством вертела головой.
Ей нечасто приходилось бывать в подобных особняках, но она отметила, что обстановка, хоть и была элегантной, не поражала роскошью.
Мебель добротная, старинная, но неплохо бы отдать ее реставратору. Деревянные панели на стенах исцарапаны. Ковры на лестницах потертые. В люстре не хватает стекляшек, отчего она выглядит как человек c выбитым зубом.
И все же дом отличался продуманным уютом, который создавался не одно десятилетие.
Все сверкает чистотой, пахнет воском и лавандой, как в ее мечтах! Полы приятно поскрипывают под ногами, узор на обоях сдержанно поблескивает, в его завитках угадываются роскошные цветы.
Живых цветов тоже хватает с избытком. Дом украсили траурными гвоздиками, но они источали аромат свежести и радости.
– Вот ваша комната, – Рекстон остановился у двери в конце коридора и распахнул ее. Прошел внутрь, дернул за сонетку. Тут же явилась опрятная горничная.
– Адель, у нас гостья. Растопите камин и смените белье. Госпожа Диль, вы можете подождать в гостиной, пока вашу комнату приведут в порядок, – предложил Рекстон с едва заметной презрительной ноткой.
Он прекрасно умел управлять своим звучным голосом. Говорил вежливо – не придраться, но его интонации передавали миллион оттенков. Ни один из этих оттенков не льстил Ирис.
– Я не помешаю горничной. Да и камин сама могу разжечь, и постель перестелить.
Горничная фыркнула. Взгляд дворецкого стал определенно презрительным.
– У нас не принято заставлять гостей заниматься домашними хлопотами, – сказал он с обманчивой мягкостью.
– Ну ладно. Спасибо, – пожала плечами Ирис и протянула руку к чемодану, который все еще держал Рекстон.
Дворецкий не отдал его.
– Позвольте узнать, что в вашем чемодане, госпожа Диль? Он очень тяжелый. Его вес не соответствует его размерам, учитывая, что там ваша одежда.
– У вас в доме принято допрашивать гостей о содержимом их багажа? – ехидно осведомилась Ирис. – Если они не отвечают, вы их обыскиваете?
– Вы необычная гостья, госпожа Диль. Моя обязанность – заботиться об обитателях этого дома и их безопасности.
– Думаете, у меня в чемодане бомба?
– Просто ответьте на мой вопрос, госпожа Диль, – дворецкий угрожающе наклонил голову.
– Хорошо. Там куклы.
– Вы продаете кукол?
– Друзей не продают.
– Поясните.
Рекстон был непробиваем.
– Куклы – мой реквизит. Они артисты. Как и я.
Рекстон выслушал ее объяснение, положил чемодан на стол и сделал шаг в сторону.
– Откройте его, пожалуйста, и покажите содержимое.
– Вы раньше не в тюрьме дворецким служили?
Рекстон молча нагнулся и щелкнул замками.
– Эй, что вы делаете?! – возмутилась Ирис.
– Поверьте, госпожа Диль, я глубоко стыжусь своего поступка, но вы не оставили мне выбора.
Он откинул крышку и едва заметно вздрогнул.
Даже этот ледяной автомат не смог сдержать удивления, когда из чемоданного нутра на него уставились стеклянные глаза.
Ирис достала Кло и сунула в нее руки.
– Познакомься, Кло, это Рекстон. Идеальный дворецкий и знатный грубиян. У него хватает наглости обыскивать и допрашивать гостей.
Ирис незаметно вдохнула, сжала диафрагму и заговорила, стараясь держать губы неподвижно и направляя звук в сторону. Клодина тут же ожила.
– Ирис, где ты таких находишь – красавчиков с мерзким характером? – капризно протянула Кло.
Ирис щелкнула рычажками, Кло всплеснула ручками, а ее брови сложились трагическим домиком.
Горничная ахнула и засмеялась, но тут же осеклась.
– Весьма впечатляюще, госпожа Диль. Вы чревовещательница? – спросил Рекстон, глядя Ирис в глаза.
Это ее удивило. Пожалуй, он был первым человеком, который во время трюка смотрел на нее, а не на Кло. Ирис отлично умела направлять внимание зрителя на куклу, отвлекая от кукловода.
Но Рекстон видел ее и только ее. Обмануть такого человека сложно.
– Да, – ответила Ирис нормальным голосом, но часто закивала кукольной головой. – Я артистка.
И не удержалась.
– Она очень талантливая артистка! – воскликнула Кло.
Рекстон реплику куклы оставил без внимания.
– Адель, принесите теплое одеяло, – обратился он к горничной. Та покорно ушла, но в дверях оглянулась, сгорая от любопытства.
Когда Рекстон и Ирис остались одни, дворецкий сбросил маску вежливости – но не до конца. За годы службы она приросла к его лицу. Однако его тон стал резче, а в выборе слов он и вовсе перестал стесняться.
– Чем вы еще занимаетесь, кроме как дурачите публику, госпожа Диль?
– Ирис, дай ему пощечину! – драматически потребовала Кло. – Такое нельзя спускать.
– Будьте добры, положите куклу и ответьте на мои вопросы без шутовства.
Ирис не послушалась, но к голосу Кло больше не прибегала.
– Я отвечу на ваши вопросы, если вы будете задавать их правильно. А может, и не отвечу.
– С какой целью вы приехали к барону? Вы услышали о его смерти и решили провернуть мошенническую схему? Хотите задурить госпоже Эрколе голову и заставить ее раскошелиться? У вас это не пройдет. Я готов сам отвезти вас в Шваленберг, если вы согласитесь тихо исчезнуть прямо сейчас.
– Пошел ты к черту, Рекстон! – дерзко пропищала кукла.
– Ой, простите, – мило улыбнулась Ирис. – Кло дурно воспитана и говорит то, что думает.
– Хорошо, госпожа Диль. Подождем до завтра. Потом пеняйте на себя.
Дворецкий вежливо кивнул и пошел к двери.
Кло ожила, приложила к губкам пальчики и залихватски свистнула.
– Эй, Рекстон! – окликнула его Ирис голосом Кло. – А ты извинишься перед Ирис, когда нотариус подтвердит ее личность?
Рекстон повернулся, смерил Ирис взглядом, но ответил Клодине с великолепной учтивостью:
– Безусловно, барышня кукла. В этом случае я готов признать свою неправоту и принести извинения. Однако, боюсь, у твоей хозяйки ничего не выйдет, что бы она не задумала.
Глава 3 Новые родственники
Закрывшись в комнате, Ирис уселась на кровать и крепко выругалась – предварительно зажав Клодине уши.
Каков наглец этот Рекстон! Что он себе позволяет? Не дворецкий, а Цербер. Так рьяно охраняет интересы хозяйки, что готов вытолкать гостью взашей.
Образцовый слуга! Надменный холуй, вот он кто.
Ирис презрительно фыркнула, вспомнив невозмутимое красивое лицо Рекстона. Отчего-то больше всего ее бесила не вежливая, отточенная грубость дворецкого, а именно его идеальность.
Форма с иголочки, ни пятнышка, ни морщинки на дорогой ткани. Фигура атлета, внешность киноактера – кому достаются роли роковых соблазнителей и блистательных злодеев. И пахнет от него идеально – свежевыглаженным хлопком и цитрусовым одеколоном.
Его как будто на фабрике сделали, честное слово! Не может быть, чтобы у Рекстона не было недостатков. Наверняка он храпит – с хрюканьем и присвистом. Или имеет какой-нибудь тайный мерзкий грешок.
Ирис чувствовала себя подавленной. Ей нужно было спустить пар на ком-нибудь, хотя бы мысленно, и дворецкий стал для этого подходящей кандидатурой.
В комнату постучалась Адель с постельным бельем. Она рассказала Ирис, где найти ванную, и предложила помочь разобрать чемодан.
Ирис отказалась. У нее никогда в жизни не было прислуги, поэтому в присутствии горничной ее охватывала неловкость.
Девушка быстро привела себя в порядок и отправилась ужинать.
В столовую вошла со священным трепетом. Более гостеприимной комнаты она отродясь не видела. Лепнина на стенах, мебель светлого дерева, голубая скатерть на столе. Окна выходят на восток – значит, по утрам здесь солнечно. Но сейчас снаружи висит бархатная темнота – не зловещая, как на столичных окраинах, а уютная.
Хотелось бы оказаться здесь при других обстоятельствах. Ирис стало горько от того, что она так и не встретилась с хозяином «Черного дуба».
Барон хотел увидеть ее. Но его мечты не сбылись, их оборвала смерть. Теперь Ирис незваная гостья в его доме, и никто ей не рад.
Однако госпожа Эрколе встретила ее сердечной улыбкой.
– Простите, ужин скромный. У меня совсем нет аппетита после того, как мой брат…
Она приложила платок к глазам. Ирис промолчала – нужных слов не находилось.
За ужином прислуживал дворецкий. Ирис вздрагивала каждый раз, когда он возникал за ее стулом, и его рука с длинными пальцами и крепким запястьем ставила перед ней тарелку.
Рекстон двигался бесшумно. Черный костюм сидел на нем как вторая кожа – дворецкого словно облили темнотой.
Когда его услуги не требовались, он отступал в угол и сливался с тенью. Он и сам походил на тень, но в то же время его присутствие невозможно было оставить без внимания.
Несмотря на роль слуги, Рекстон казался подлинным хозяином дома. Очевидно, что госпожа Эрколе привыкла во всем на него полагаться. Она говорила с дворецким уважительно и часто ловила его взгляд, как будто ожидая подсказки. Рекстон был не только ее верным слугой, но и также ее союзником и опорой.
Как же Ирис не хватало Клодины за столом! Но она рассудила, что не стоит шокировать новую родственницу привычкой ужинать в компании куклы.
«Скромный» ужин состоял из нескольких холодных закусок и запеченной форели под сливочно-лимонным соусом.
Госпожа Эрколе клевала как птичка, но держалась столь изящно, что хоть картину с нее пиши. А вот Ирис стоило больших усилий не набивать полный рот – так все было вкусно.
Они с отцом не голодали, но питались однообразно и в основном трактирными блюдами – готовить порой было просто негде. Изысканный обед на керосинке в ночлежке не сварганишь, будь ты хоть трижды искусный повар.
Приборов перед ней положили слишком уж много, для каждого блюда полагалась своя вилка или ложка.
Ирис не разбиралась в тонком этикете, поэтому брала тот прибор, который казался удобнее. Пару раз наверняка ошиблась, но надеялась, что тетя Грета не станет думать о ней хуже из-за пустяковой оплошности.
А что о ней думает дворецкий, ее ни капли не интересовало. Не его ума дело о гостях судить.
– Сейчас подадут чай, и мы всласть поговорим, – слабо улыбнулась госпожа Эрколе.
Рекстон принес поднос и выставил на стол… паровоз.
Странная медная штука имела колеса, две трубы, из которых поднимался пар, угольный ящик и несколько датчиков и манометров. К передней части паровоза был приварен краник.
Брови Ирис полезли на лоб.
– Это самонагревающийся чайник, – пояснила госпожа Эрколе, страдальчески морщась. – Внутри кипяток, заварка, угли. Его сделал мой брат. У Гвидо было хобби – мастерить необычные вещи.
– Увлекательное занятие! – одобрила Ирис. Барон с Финеасом – ее настоящим отцом – нашли бы общий язык. Да и сама Ирис любила помогать отцу и копаться в шарнирах кукол.
– Занятие увлекательное, но далеко не безобидное, – вздохнула госпожа Эрколе. – Гвидо взялся механизировать усадьбу. У нас есть самоскладывающиеся стулья, будильник с сюрпризом и туфли с лезвиями – чтобы подравнивать траву во время прогулки. Изобретательская жилка Гвидо не давала ему покоя. Один лишь Рекстон и мог его урезонить. Например, Гвидо изготовил приспособление для снятия обуви. Рычаги крепко обхватывают ногу, и при этом чуть ее не отрывают. Рекстон сумел убедить Гвидо не предлагать свое изобретение гостям, пока он его не доработает, иначе мы бы разорились на протезы для знакомых, – объясняла госпожа Эрколе. – В доме постоянно что-то грохотало, взрывалось… Но теперь нам будет этого не хватать.
Она опять тяжко вздохнула.
– Мой брат был необычным человеком. Жаль, что вам не довелось с ним познакомиться.
Рекстон принес ореховый кекс и двинулся к выходу, но пожилая дама окликнула его:
– Рекстон, присоединяйтесь к нам. Садитесь. Займите место Гвидо.
Дворецкий беспокойно повел плечами.
– Госпожа Эрколе, простите, но…
– Забудем на этот вечер разницу в нашем положении, – решительно заявила его хозяйка. – Знаю, вам, как и мне, хочется больше узнать о госпоже Диль. Так садитесь же и разлейте чай.
Рекстон молча повиновался, хотя было видно, что он не рад приглашению и чувствует себя не в своей тарелке.
Где это слыхано, чтобы дворецкий занимал место покойного хозяина дома!
Ирис прекрасно поняла подлинную причину приглашения. Госпожа Эрколе хотела, чтобы Рекстон стал свидетелем их разговора. Раз она привыкла во всем полагаться на дворецкого, ей нужно знать его мнение насчет Ирис.
Она не сомневалась, что ничем хорошим этот разговор не кончится и внутренне собралась перед битвой.
После того как Рекcтон сервировал чай и занял место во главе стола, в комнате повисло молчание. Хозяйка намеревалась начать допрос, но не знала, как приступить поделикатнее.
Она неуверенно глянула на дворецкого. Тот ободряюще кивнул.
Ирис перехватила инициативу и заговорила первой:
– Тут так тихо и уютно. Должно быть, славно иметь дом за городом.
– А у вас дом в Сен-Лютерне? С кем вы в нем живете?
– Живу с отцом. Мужем моей матери, – поправилась она. – Я всегда считала его родным. Раньше он занимался наукой. Был профессором математики.
– О! – уважительно воскликнула тетя Грета. – А вы чем занимаетесь?
– Я уличная артистка.
У тети Греты вытянулось лицо.
– О… – сказала она обескураженно. Госпожа Эрколе очень любила это междометие и выражала им множество чувств. – Простите… в каком смысле… уличная?
– В прямом. Даю спектакли на улицах. Иногда в мюзик-холлах или тавернах.
– И какого рода спектакли вы даете? – энтузиазм покидал тетю Грету со скоростью воздуха из проколотого мяча. Она сдувалась с каждым новым ответом Ирис.
– Госпожа Диль – кукловод. Она дает спектакли детям, – сказал Рекстон и послал Ирис многозначительный взгляд. Ирис поняла, что не стоит шокировать пожилую даму.
– Вы развлекаете детишек! Как это мило, – выдохнула тетя Грета с облегчением и неуверенно добавила: – Но вы упомянули мюзик-холлы. Разве туда пускают детей?
– Да, там проводят специальные детские дни. С клоунами и викторинами, – скрывая раздражение сказала Ирис. Рекстон одобрительно кивнул.
– Пожалуйста, расскажите о вашей жизни, – попросила госпожа Эрколе.
И Ирис рассказала – почти правдиво. Объяснила, что профессор Диль прекратил занятия наукой по состоянию здоровья. Обошла молчанием тяготы артистической карьеры, про Картавого Рикардо и вовсе не упомянула.
Тетя Грета осталась довольна – по крайней мере, ее голос не утратил дружелюбия.
А вот Рекстон оказался не столь наивен. Он умел читать между строк и понимал недоговоренное. Его взгляд становился все более острым, в них появился недобрый блеск.
Видимо, он считал, что Ирис врет как дышит, и мысленно продолжал обвинять ее во всех грехах. Чопорному дворецкому не хотелось видеть среди родственниц его титулованного хозяина уличную актрису. Наверняка в его понимании она стояла на одной доске с шарлатанами, карманниками и ночными девушками.
Странная мысль посетила Ирис: они с Рекстоном похожи. Он такой же кукловод, как и она сама. К нему тянутся все ниточки в этом доме. Тетя Грета – его марионетка. Не исключено, что и барон находился под его влиянием. И если Ирис желает остаться в усадьбе, ей нужно заручиться симпатией дворецкого, а не его хозяйки.
Но между ними уже вспыхнула искра вражды. Погасить ее будет непросто.
– Какая у вас насыщенная жизнь, – заметила тета Грета. – Вы многое умеете. Вы, должно быть, Одаренная?
– Нет, я не Одаренная, – удивилась Ирис. – С чего вы взяли?
– Ну, я полагала, что вы унаследовали дар отца, – госпожа Эрколе осторожно поставила чашку на стол. – Барон был Одаренным. Часто бывает, что дети получают дар их родителей.
Ирис затаила дыхание, переваривая новую информацию.
Вот как! Ее родной отец обладал сверхъестественными талантами! А она ничего об этом не знала.
Впрочем, какая разница… ей-то этого таланта все равно не досталось.
– В двенадцать лет меня, как и прочих детей, проверяли на наличие Дара, но ничего не обнаружили. Я самая обычная девушка.
– Ну, это не страшно, – успокоила ее госпожа Эрколе. – У меня тоже Дара нет, и я, признаться, этому рада. Меньше соблазнов, и передо мной не стоял выбор пути. Мой брат не стал развивать свой Дар и в Академии не учился. У аристократов такое не принято, да и в дни нашей молодости на Одаренных смотрели косо. Считалось скандальным уметь, например, вызывать дождь или разжигать костер без спичек, или наводить морок. Многие и до сих пор считают это проклятием.
– А что умел барон?
– Поскольку в Академии он не учился, его склонности не были определены. Он считал себя электромансером – ему порой удавались фокусы с электричеством. А еще он говорил, что когда его осеняет идея нового устройства, он словно видит светящуюся схему и сразу знает, что нужно делать, чтобы она заработала.
– Среди Одаренных есть репликаторы, мадам, – подал голос Рекстон. – Инженеры-колдуны – так их порой называют.
Госпожа Эрколе отмахнулась:
– Да, возможно, был у Гвидо и такой талант.
Она тяжко вздохнула.
– Как он умер? – спросила Ирис, больше не в силах сдержать любопытство.
Госпожа Эрколе вздрогнула. Рекстон неодобрительно покачал головой.
Но Ирис не собиралась извиняться за вопрос. Она не любила находиться в неведении.
Если тебе нужно что-то узнать – возьми и спроси, не ходи вокруг да около. Это одно из правил выживания в городских джунглях. Тут не до приличий.
– Он долго болел? – настаивала она.
Ответил Рекстон.
– Произошел несчастный случай. Барон простудился и слег с температурой. Вечером он поднялся, но, видимо, потерял сознание, упал и ударился виском о стол. Его милость нашли в кабинете пару часов спустя, но сделать уже ничего было нельзя.
Тетя Грета всхлипнула и прижала к глазам платок.
– Мне очень жаль… – пробормотала Ирис.
– Возможно, у Гвидо от болезни помутился разум! – вдруг заявила тетя Грета, отнимая от лица платок. Глаза у нее оказались сухие. – Зачем, спрашивается, он взял перед этим в руку…
– Мадам, не желаете ли еще кекса? – предостерегающим голосом перебил ее Рекстон. – Помадка сегодня особенно удалась повару.
– О… да, спасибо, – осеклась тетя Грета.
Подтекст сцены не укрылся от внимания Ирис. Рекстон не желал, чтобы гостья узнала о странных обстоятельствах смерти барона, и вовремя укоротил язык своей хозяйки.
Тетя Грета намек поняла и сменила тему.
– Завтра прибудет нотариус и огласит условия завещания. Титул отойдет Даниэлю. Это мой сын, племянник барона и… ваш кузен? Он учится в столице на художника. Поместье не майоратное, я не знаю, кому отписал его Гвидо. Полагаю, Даниэлю или мне. Но мы обязательно позаботимся о вас, дорогая, если Гвидо не оставил распоряжений на ваш счет.
– Сперва нотариус должен подтвердить личность и права госпожи Диль, мадам, – учтиво, но непреклонно подсказал Рекстон.
Госпожа Эрколе смутилась.
– Ну да, полагаю, необходимо пройти некоторые формальности…
– Я не претендую на наследство. Мне жаль, что не удалось познакомиться с бароном цу Герике. Но я счастлива найти новых родственников.
Ирис не кривила душой. Так странно, но приятно осознавать, что теперь у нее есть тетя и кузен!
Ирис всегда была окружена людьми – зрителями, ее коллегами – уличными артистами, случайными попутчиками. И все же жила в глухом одиночестве, потому что близкими друзьями обзаводиться не успевала, да и не могла. Лишь Финеас был постоянной величиной в ее жизни.
– Ваше бескорыстие делает вам честь, госпожа Диль, – заметил Рекстон.
Тетя Грета закивала, соглашаясь, вот только Ирис уловила в его словах едкий сарказм.
Когда ужин подошел к концу, Ирис поднялась в комнату и рухнула на кровать. Она чувствовала себя измученной, словно после долгого спектакля.
Собственно, это и был спектакль. В столовой разыгралась сложная сцена, где все герои что-то недоговаривают, присматриваются друг к другу и из кожи вон лезут, лишь бы не выдать истинных намерений.
Ирис старалась быть сама собой, но внимание дворецкого действовало ей на нервы.
Лучше всего завтра же вернуться в столицу. Поездка оказалась напрасной и печальной. Если новые родственники захотят поддерживать отношения, пусть сами делают нужные шаги. Она навязываться не станет.
И все же было бы неплохо, если бы барон цу Герике оставил незаконнорожденной дочурке тысчонку-другую кронодоров. Но рассчитывать на подобную удачу не приходится. У него есть наследники – близкие люди, которых он знал всю жизнь.
Ирис переоделась в ночную рубашку, достала из чемодана кукол – и шалопая Бу, и строгую Мими, – и уложила их на кровать. Затем обняла Клодину и закрыла глаза, зарывшись лицом в ее волосы из пакли.
Кровать была такой удобной, а одеяло тяжелым и теплым, что уснуть удалось почти мгновенно.
Утром ее разбудил солнечный свет. Он лился сквозь занавеску и окрашивал комнату в волшебный голубоватый оттенок. Ирис от души потянулась, чувствуя покой и умиротворение.
И тут ей выстрелили в голову.
Под ухом раздался оглушительный треск, комнату заволокло едким пороховым дымом. Грохнул второй выстрел, и тут же третий.
Ирис завопила и скатилась с кровати.
Однажды ее угораздило оказаться в центре перестрелки, которую затеяли гангстеры в баре «Джимбо-Джамбо», поэтому она знала, что делать. Крепко сжимая Клодину, девушка заползла под кровать и затаилась.
Выстрелы продолжали грохотать и стихли лишь через минуту. Ирис тяжело дышала и радовалась тому, что вышла из передряги живой и невредимой.
Но кто стрелял? Что, черт побери, происходит?!
Она осторожно глянула в щелку под покрывалом, но высовываться не спешила.
– Госпожа Диль! – Дверь распахнулась, в комнату шагнула пара мужских ног в ослепительно черных ботинок. Ботинки прошлись от стены к стене. Ирис выжидала, затаив дыхание.
– Госпожа Диль, вы тут?! – спросил Рекстон тревожно, но с ноткой надежды на то, что она не откликнется, а значит – ее и след простыл.
В комнату вбежали две пары туфель. Одни простые, другие из дорогого бархата.
– Что случилось?! – взвизгнула горничная.
– Сработал будильник барона, – объяснил Рекстон. – Кто его завел? Вы, Адель?
– Должно быть, я задела рычаг, когда вытирала пыль… – оправдывалась горничная, кашляя от дыма.
– Непростительная халатность! Вы будете оштрафованы.
– Да, господин Рекстон. Как вам угодно, господин Рекстон, – ответила горничная с придыханием, как говорят безнадежно влюбленные девушки.
– Но где Ирис? – заполошно спросила тетя Грета.
– Я тут, – Ирис, кряхтя, выбралась из-под кровати. Рекстон, увидев гостью в неглиже, отвернулся, но Ирис заметила, как он успел бросить на нее короткий хищный взгляд. Оказывается, мужские инстинкты есть даже у дворецких.
– Ирис, простите, пожалуйста! – умоляла тетя Грета, схватив ее за руки. – Это изобретение Гвидо, которое по недосмотру оставили в комнате и зачем-то завели. Он придумал будильник для лежебок. Вместо звонка он установил в нем петарды. Они взрываются, когда подходит время.
– Сильное средство, – сказала Ирис. – И мертвого поднимет.
У нее все еще дрожали ноги. Она набросила халат.
– Рекстон, можете поворачиваться.
– Это и есть ваши куклы? – госпожа Эрколе с изумлением смотрела на артистов Ирис, которые вповалку лежали на полу.
– Они самые. Вот, познакомьтесь, это Клодина…
Ирис нагнулась и подняла куклу.
– Здравствуйте, госпожа Эрколе! В вас, надеюсь, утром никто не палил? – пропела Кло. – Как вам спалось?
– Спа… спасибо, хорошо, – ответила кукле изумленная тетя Грета.
– Мадам, мне нужно переговорить с вами по поводу счетов от мясника, – Рекстон почтительно коснулся локтя хозяйки и направил ее к двери. – Я спущусь через минуту, как только распоряжусь навести порядок в комнате госпожи Диль.
Горничная и тета Грета ушли, а Рекстон забрал покрытый копотью будильник. Ирис рассматривала его вечером, недоумевая, зачем к нему приделали ряд коротких латунных трубок. Теперь загадка разрешилась.
– Еще раз приношу вам глубочайшие извинения, госпожа Диль. Надеюсь, вы не слишком испугались.
– Если вы рассчитывали, когда заводили этот чертов будильник, что я окочурюсь от страха, то ваш план провалился.
– Это происшествие – следствие досадной оплошности. Я здесь ни при чем, госпожа Диль, – ответил дворецкий холодно, но Ирис почувствовала, что он разгневан ее предположением.
Неужели и правда проделка – не его рук? Ну да, у этого змея другие методы, до школьных шалостей он опускаться не станет.
– Хотя, признаюсь, я надеялся, что вы тихо исчезнете под покровом ночи и избавите нас от неприятных разбирательств, – добавил Рекстон.
– Да уймитесь вы уже! – вскипела Ирис. – Уеду я, уеду. Сегодня же вечером. Вы меня больше никогда не увидите.
Рекстон с молчаливым удовлетворением поклонился и ушел, а Ирис начала собираться к завтраку.
Когда она спустилась, обнаружила в столовой незнакомца.
Светловолосый юноша ел тушеное мясо, выуживая куски пальцами прямо из тарелки.
Увидев Ирис, он ни капли не смутился. Вытер руки салфеткой с грацией человека, который впитал хорошие манеры с молоком матери и потому знает, когда ими можно пренебречь. Такой типчик даже из свиного корыта будет хлебать, как аристократ, и никто ему слова ни скажет.
– А вот и моя новая сестренка! – сказал он развязно, вскочил, схватил Ирис за руку и потряс. – Хорошенькая!
Щелкнул языком и окинул ее глазом завзятого сердцееда.
Парень был поразительно красив. Стройный, с изящным удлиненным лицом и синими глазами, он словно сошел с классической картины. Одет он был с иголочки, вместе с тем в его облике наблюдалась выверенная неряшливость – галстук распущен, верхняя пуговица рубашки расстегнута, волосы живописно взлохмачены.
– О! Вы уже познакомились! – сказала тетя Грета, входя в комнату.
– Еще не успели, – озадаченно ответила Ирис.
– Это мой сын Даниэль, племянник Гвидо. Он учится на художника. Был в творческом путешествии, писал старинные развалины, – с гордостью объяснила тетя Грета. – Даниэль приехал рано утром.
– На похороны дядюшки увы, не успел, – радостно объявил Даниэль. – Ну и ладно. Там наверняка была скучища смертная. Если только вы не установили в надгробии бар для посетителей, как мечтал дядя.
– Даниэль! – шокировано осадила его тетя Грета.
Рекстон бросил на юного шалопая неодобрительный взгляд.
– Да ладно вам корчить кислые мины, – отмахнулся Даниэль. – Хватит делать вид, будто вы огорчены дядиной кончиной. Он нам всем изрядно жизнь попортил. Да и каждый день он ходил по краю. Мы все ждали, что он вот-вот поджарит себя током или подорвется в своей мастерской. Даже удивительно, что он сыграл в ящик вполне пристойно.
После этого заявления, госпожа Эрколе и Ирис сели за стол в неловком молчании. Даниэль продолжал болтать:
– Мне уже рассказали о тебе. Ничего, что я на «ты»? Мы же родственники. Значит, ты артистка? Где выступаешь? В кабаре или варьете?
– Ваш омлет, господин Эрколе, – Рекстон поставил перед Даниэлем тарелку. «И заткнитесь, будьте любезны», говорили его крепко сжатые губы и ледяные глаза.
– Спасибо, старина! – подмигнул ему Даниэль. – Ты теперь должен называть меня «ваша милость», нет? Я же теперь вроде как барон?
– Разумеется, ваша милость.
– Да ладно тебе, я пошутил! Можешь продолжать звать меня «Даниэль», как в детстве. Когда посторонних нет, разумеется! – он еще раз подмигнул.
Из племянника барона фонтаном била дурашливая энергия. Ирис пока не разобралась, что он за птица.
Он очень глуп или наоборот – очень умен? Скорее, первое. Видала она таких обаятельных, но недалеких наглецов в артистических кабаках.
– Когда приедет нотариус? – спросил Даниэль. – Не терпится узнать, что оставил мне дядя, кроме титула из пяти букв! Титул на хлеб не намажешь и в стакан не нальешь. А у старого скряги денежки водились.
– Даниэль! Прошу, прояви хоть каплю почтения! – укорила тетушка.
Во дворе зашуршали шины, отрывисто прогудел клаксон.
Рекстон выглянул в окно и объявил:
– Нотариус Шеффилд прибыл, мадам!
Глава 4 Условия завещания
Дверной звонок-пианино проиграл бодрый марш. Рекстон открыл дверь и проводил гостя в дом.
Нотариус Шеффилд оказался бодрым толстячком. Он быстро двигался и так много жестикулировал, что его руки как будто жили отдельно от тела.
Нотариусу предложили чаю. От чая он отказался, пожал руку Даниэлю, похлопал Рекстона по плечу и чмокнул тетю Грету в запястье.
Потом остановился перед Ирис и сказал:
– Ну-ка, ну-ка, кто тут у нас?
Он нацепил очки на курносый нос и изучил девушку.
– Это Ирис Диль. У нее письмо от Гвидо. В нем говорится, что она его дочь, – объяснила госпожа Эрколе.
У нотариуса упали очки с носа. Он едва успел их подхватить. Его лицо расплылось в широкой улыбке.
– Вы все-таки получили его письмо!
– Значит, вы были в курсе ее существования? – удивилась тетя Грета.
– Да! – нотариус возбужденно потер ладони. – Я искал ее по поручению барона. Весьма рад с вами познакомиться, госпожа Диль! И какое счастье, что вы приехали в этот печальный для нас всех момент!
В ответ на эту бестактную реплику Даниэль хмыкнул. На лице Рекстона не дрогнул ни один мускул, только глаза чуточку сузились.
– Значит, госпожа Диль – действительно дочь Гвидо? Милая, мы и не сомневались, но ваше появление стало для нас сюрпризом. Гвидо не посвящал нас в свои планы, и поэтому… – тетя Грета вопросительно глянула на дворецкого.
– Господин Шеффилд, вы можете подтвердить, что она та, за кого себя выдает? – спросил Рекстон.
– Ну, я с ней не встречался, но уверен, что это она! Я установил, что у барона была незаконнорожденная дочь от Этель Ламбер, в замужестве Диль.
– Полагаю, нам все же нужны документы и надежные свидетельства, – подсказал Рекстон.
– Да, для соблюдения юридических формальностей. У вас есть паспорт? – обратился нотариус к Ирис.
– Представьте себе, есть.
Она достала из сумочки и протянула ему документ. Тот небрежно его пролистал.
– Ну вот, черным по белому – госпожа Ирис Диль, двадцати семи лет от роду. Давайте же приступим к тому, за чем я сюда приехал. У меня сегодня еще много дел!
– Полагаю, вам будет удобнее в кабинете его милости.
Когда Ирис выходила из столовой, она победно покосилась на Рекстона.
На, дворецкий, выкуси! Я не мошенница. Нотариус мне поверил, и тебе придется.
Тот едва заметно иронично поднял бровь и ответил ей мрачным взглядом.
Кабинет барона поразил Ирис до глубины души. Он располагался в мансарде и был очень светлым и просторным. У трех его стен стояли стеллажи, доверху набитые странными приборами, инструментами и железяками – свидетельствами хобби ее отца.
У четвертой, скошенной стены, громоздился внушительный стол. Тоже необычный – видимо, сконструированный и собранный самим изобретателем. В нем имелось великое множество дверок, ящиков и подставок, а сбоку торчали рычаги.
– Сюда, господин Шеффилд, – Рекстон провел нотариуса к креслу за столом. – Пожалуйста, осторожнее!
Но его предупреждение запоздало. Дородный нотариус, втискиваясь за стол, задел ногой рычаг. Из тумбы выскочил на пружинах ящик и ударил толстяка под колени.
Нотариус полетел лицом вперед, зацепил второй рычаг, и его прихлопнуло откинувшейся крышкой. Нотариус охнул и повалился на кресло животом.
Выдвижной подлокотник дал ему тумака в ребра, второй ящик открылся и врезал ему по переносице.
Бой со столом нотариус проиграл вчистую. Сверху его осыпало вылетевшими из ящика бумагами.
Все ахнули. Рекстон бросился на выручку. Он ловко нажал рычаги, задвинул ящики и вызволил застрявшего нотариуса. Без усилий поднял его на ноги, поправил ему пиджак, вернул очки.
– Позвольте принести лед, приложить к ушибам.
– Пустяки… я не пострадал. Ну, Гвидо, старый проказник! Даже после смерти ты не оставляешь меня в покое своими шутками! – нотариус погрозил столу. Ощупал кресло и только потом сел и разложил бумаги.
Рекстон выставил на стол графин с водой и стаканы и направился к двери.
– Рекстон, стойте! Вы должны остаться. Ваше присутствие необходимо, – остановил его нотариус. Дворецкий занял кресло в самом дальнем углу.
Лица и позы у всех были напряженные. Ирис мечтала, чтобы эта церемония поскорей закончилась. Условия завещания ее не интересовали, поскольку она не рассчитывала, что они ее коснутся.
Нотариус не спеша открыл папку и принял деловой вид.
– Итак, последнее волеизъявление барона Гвидобальдо цу Герике…
Откашлялся и начал читать:
– Я, нижеподписавшийся, находясь в здравом уме и твердой памяти, на случай моей смерти, делаю следующее распоряжение:
– Моей сестре Грете Эрколе, урожденной цу Герике, завещаю ежегодное содержание в размере тысячи кронодоров, кои будут переводиться со счета, открытого в Северном Банке. Также предоставляю ей право пожизненного проживания в поместье «Черный дуб».
– И только? – возмутилась госпожа Эрколе, приложила к лицу платок и неубедительно всхлипнула.
– А ты чего ожидала, мама? – иронично сказал Даниэль. – Не беспокойся, я буду тебя содержать. Я же тебя люблю.
– Поручаю оплачивать с того же счета обучение моего племянника Даниэля Эрколе в Художественной Академии, а также выделить ему ежемесячное содержание в сумме пятьдесят кронодоров при условии, что он заречется посещать злачные места и малевать голых девок, а возьмется за ум и будет рисовать картины достойные и приличные.
– Что?! – Даниэль вскочил, опрокинув кресло. – Почему?
– Поскольку указанный Даниэль Эрколе принимает после моей смерти титул барона и обязан его не опозорить, – зачитал нотариус ехидным голосом.
Даниэль цветасто выругался, заклеймив дядю нехорошими прозвищами.
– Ладно, а кому усадьба? Мне ведь? Мне, да?!
– Терпение, молодой человек! – нотариус поднял руку, призывая к тишине, и продолжил:
– Моему верному слуге Рекстону завещаю сумму в размере тысячи кронодоров.
Рекстон скорбно кивнул.
– Доктору Фальку завещаю сумму в размере пятисот кронодоров.
– Даже докторишку не забыл! – проворчал Даниэль.
– Все мое прочие денежные средства в размере восьмисот тысяч кронодоров, размещенные на счетах, учитывая проценты, усадьбу «Черный дуб», а также чертежи всех моих изобретений, запатентованных и нет, завещаю моей незаконнорожденной дочери Ирис Диль. Сим волеизъявлением я надеюсь искупить вину, которую несу перед ней и ее матерью многие годы.
Тишина в кабинете стала такой оглушительной, что даже в ушах зазвенело.
Все уставились на Ирис. А она недоуменно моргала, поскольку слушала нотариуса не очень внимательно – в тот момент она размышляла, уместно ли будет попросить тетю Грету одолжить ей немного денег.
– Что? Что?! – ошеломленно сказал Даниэль и нервно засмеялся. – Ну дает, старый черт! Решил искупить свои грешки за наш счет!
– Простите, я не поняла, – отмерла Ирис. – Что это значит?
– То, что ты теперь богата, сестренка! – с горькой досадой сказал Даниэль. – Дядя оставил тебе все. Теперь ты хозяйка этого дома, а мы – твои приживалы.
– Мне не нужно этих денег!
– О, это так благородно с твоей стороны! – оживилась побледневшая тетя Грета. – Ты готова отказаться от своей доли?
Ирис сжала губы, жалея о вылетевших словах.
Да, так будет правильно – отказаться от своей доли. Но умно ли? Ей очень нужны деньги. Барон сам решил сделать ее наследницей. Следует хорошенько подумать, как лучше поступить. Она вовсе не благородная героиня из романов.
– Это еще не все, – сухо сказал нотариус. – Боюсь, у меня есть для вас нерадостные вести. Они касаются денег. Когда барон писал завещание, он был весьма состоятелен. Но потом он перевел сбережения в Северный Банк, что открылся недавно и обещал вкладчикам отличные условия. Так вот, вчера вечером пришла телеграмма… банк лопнул. Упомянутых в завещании денег больше нет. Я даже не уверен, что найдутся средства выплачивать ваши содержания. Мало надежды, что клиентам вернут их вклады.
Даниэль истерически захохотал.
– Не завещание, а юмореска, – сказал он, вытирая слезы. – Как жаль, что дядя умер. Мне бы ужасно хотелось пнуть его под зад.
– Даниэль, прекрати! – воскликнула тетя и залилась слезами – теперь по-настоящему. Она скорбела о пропавших деньгах.
– Не плачь, мама! У нас остался дом. Ты можешь в нем жить по условиям завещания. А если его продать, он принесет кругленькую сумму. Ну, сестричка, как ты поступишь?
– Насчет продажи дома в завещании есть отдельные условия, – заявил нотариус. – Господин цу Герике указал следующее: он выражает надежду, что его дочь поселится в доме и будет жить в нем постоянно. В таком случае он назначает Рекстона ее наставником и опекуном до ее замужества.
– Опекун? Мне не нужен опекун! Мне двадцать семь!
– Ну, опекуном не в юридическом смысле, а в духовном. Он обязан за ней присмотреть, научить всему, что требуется хозяйке поместья, – объяснил нотариус. – Это условие прописано отдельно.
– Прах меня побери! – не удержалась Ирис.
Сдается, ее отец и правда был чудаком. Назначить дворецкого наставником, это ж надо такое придумать!
– В случае же, если она решит продать поместье по истечении полугода, ей причитается пятьдесят процентов вырученной суммы, тридцать процентов – Рекстону, и по десять процентов госпоже и господину Эрколе.
– Тридцать процентов лакею, а родне лишь по десять! – присвистнул Дэниэль. – Слушайте, но это же завещание сумасшедшего! Его нужно оспорить.
– Перед тем, как написать его, ваш дядя прошел освидетельствование у врача.
– Нет, мы понимаем, что Рекстон почти что член семьи, жена дяди воспитывала его как сына, но все же… Старина, без обид, – обратился Даниэль к Рекстону. – Уж больно все это странно.
– Такова была воля барона, – сдержанно ответил Рекстон, и было понятно, что своих денег он так просто не упустит.
– Итак, госпожа Диль, вы можете оставить усадьбу и жить в ней как хозяйка, либо вы можете продать ее и получить часть вырученных средств. Решать вам. У вас есть время подумать, пока мы будем улаживать формальности.
– Полагаю, что за это время вам нужно собрать больше справок о госпоже Диль, – подал голос дворецкий. – Позвольте рекомендовать вам обратиться в сыскное бюро Барта Биркентона. У меня есть их визитка. Вот, возьмите. Там работают профессионалы и они два счета выяснят подноготную любого человека.
Дворецкий передал нотариусу картонный квадратик.
Ирис вспыхнула от негодования. Ясно, что Рекстон не отказался от своих подозрений насчет нее! Еще и визитку сыскного бюро прихватил, подготовился, значит!
Нотариус принял визитку, выровнял бумаги, сложил их в папку, снял очки и встал.
– Мне пора. Еще раз примите мои соболезнования. Госпожа Диль, если у вас возникнут вопросы, звоните мне в контору. Будем оставаться на связи. Всего хорошего!
После ухода нотариуса обитатели дома спустились в гостиную. Хозяйка и ее сын держались от Ирис подальше и посматривали на нее настороженно. А Ирис все еще была в ступоре.
Даниэль побродил по гостиной, сердито пнул стул и заявил:
– Пойду в кабак и надерусь.
И он тут же осуществил свое намерение – покинул гостиную и хлопнул дверью так громко, что со стены упала картина.
Тетя Грета поморщилась, прижала руки к вискам и пожаловалась:
– Боже, как разболелась голова! Мне нужно лечь. Рекстон, велите горничной принести холодный компресс и нюхательные соли.
Она ушла в спальню, Рекстон последовал за ней – ухаживать и хлопотать.
Ирис осталась одна. Сердце гулко колотилась, и отчего-то хотелось плакать.
Она ходила от стены к стене, трогала безделушки на полках и напряженно думала.
Барон оставил ей дом и кучу денег. Но деньги испарились. Она все равно будет богата, если продаст дом. На который имеют право и другие люди. Она может поселиться в этом доме, перевезти сюда отца и жить припеваючи.
Ее мечты сбылись, не так ли? Но почему так тяжело на душе? Как будто она совершила что-то нехорошее, и это гнетет ее.
Устав метаться, Ирис взяла из шкафа книгу – какой-то потрепанный роман – и села у окна за шторой.
В саду царили покой и безмятежность. По траве прыгали солнечные зайчики, над кустами роз вились бабочки и шмели. Мирная сельская картина успокоила Ирис и вогнала ее в транс.
Впервые за многие годы не нужно никуда спешить, ломать голову о том, где они с Финеасом будут ночевать и где найти денег рассчитаться с трактирщиком.
Нужно написать отцу, рассказать новости. Но он не сможет дать толкового совета – тут ей придется полагаться на саму себя.
Ее размышления прервал звук открываемой двери – в гостиную вошел Рекстон.
Дворецкий нес корзину, в которой лежали тряпки и стояли бутыли с бытовыми средствами. Он не заметил девушку за шторой, а она не дала о себе знать и стала наблюдать из своего укрытия.
Ректон принялся методично обходить комнату. Заглядывал под мебель, проводил пальцами по полкам в поисках пыли, а когда находил, со строгим видом делал пометку в блокноте.
Порой брался за тряпку, опрыскивал ее средством из пульверизатора и протирал поверхности и плафоны.
Ирис засмотрелась. Всегда приятно видеть человека за работой, которую он выполняет споро и уверенно. Рекстон хорошо знал свое дело, и хотя он был старшим среди слуг, не гнушался запачкать руки.
И как он красиво держится! Не каждый аристократ может похвастаться такой безупречной осанкой, разворотом плеч и плавностью движений. Титул барона подошел бы ему ничуть не меньше, чем Даниэлю. Во всяком случае, чувства собственного достоинства Рекстону не занимать.
Закончив протирать настенный светильник – Рекстон был так высок, что ему для этого не понадобилось подставлять табурет – дворецкий неожиданно повернулся и резко отдернул штору.
– Изволите шпионить, госпожа Диль?
– Больно надо. Я просто сидела у окна и думала.
– О наследстве?
– Разумеется.
Ирис отвернулась к окну, давая понять, что не хочет продолжать разговор.
Но Рекстон не уходил.
– Вы уже приняли решение? – спросил он ровным голосом.
– Какое?
– О том, как поступите с домом.
– А что вы мне посоветуете? – вырвалось у Ирис.
Дворецкий поставил пульверизатор на стол, положил тряпку.
– Вы позволите? – он указал взглядом на соседний стул.
Сначала Ирис не поняла, что он хочет, но потом догадалась – он просит разрешения сесть. В ее кругах мужчины так не деликатничали.
– Да, конечно.
Рекстон опустился на стул рядом с Ирис и непринужденно оперся локтем о подоконник.
– Зачем вам мой совет, госпожа Диль? Ведь вы приехали сюда за деньгами. Если продадите дом, вы их получите.
– Я приехала сюда познакомиться с отцом.
– Неужели вы не рады, что он осчастливил вас в завещании?
– Я озадачена. Рекстон, что вы мне посоветуете? Вы знали барона долгие годы. Вы живете здесь. Что будет, если я продам дом? Я много выручу?
– Не очень. Дом требует ремонта. В фундаменте есть трещина. Нужны средства для восстановления, а их у вас нет. Однако покупатели быстро найдутся. Особняк старинный, с интересной историей и архитектурой. На вырученные деньги вы сможете купить квартиру в столице. Ваши тетя и кузен получат значительно меньше. Госпоже Эрколе придется отложить часть суммы на проживание, значит, она сможет приобрести лишь крохотную квартиру в ближайшей деревне. Господин Эрколе свою долю, скорее всего, потратит на удовольствия.
– По завещанию вы получите тридцать процентов от продажи.
– Да, неплохая сумма.
– Вы хотите, чтобы я продала дом?
Ирис поежилась. Когда Рекстон смотрел на нее таким тяжелым, внимательным взглядом, ей делалось неуютно. Под маской сдержанного слуги скрывается очень непростой человек с сильным характером и волей.
– Нет. Господин цу Герике желал, чтобы вы оставили дом. Плохо, если господин и госпожа Эрколе лишатся своего жилья. И я не хочу уходить из поместья. Это и мой дом тоже, госпожа Диль. Я счастлив здесь. Но мои желания не играют никакой роли. Важно то, что вы решите.
– Мне бы тоже хотелось жить здесь. Как вы думаете, это возможно?
– Все возможно, если у человека есть желание. И, простите за каламбур, возможность.
– У меня есть желание. А возможности нет, так?
– Содержать особняк дорого. Денег у вас нет. Или есть, госпожа Диль?
– У меня ни гроша.
– Я так и думал.
– Значит, очевидный выход – продать дом?
– Для вас – да. Вы получите деньги, которые вам так остро нужны.
– Почему вы думаете, что они мне нужны?
– А разве нет?
– Ладно! – воскликнула Ирис с отчаянием. – А что бы вы сделали на моем месте?
Рекстон помолчал. Коротко вздохнул и нехотя произнес:
– У меня есть кое-какие сбережения. Барон цу Герике щедро оплачивал мои услуги. Деньги выгодно вложены. Я бы снял их и начал свое дело, чтобы иметь доход. Восстановил бы особняк. Госпожа и господин Эрколе сохранили бы свой дом, и я обеспечил бы их содержание.
– Вы можете это сделать?
– Я мог бы это сделать для госпожи и господина Эрколе. Для вас… простите, нет.
– Вы все еще мне не доверяете.
– Позвольте быть откровенным, госпожа Диль… Нет, не доверяю. Я не знаю вас и не знаю ваших намерений. Нет никаких гарантий, что в один прекрасный день вы не продадите дом и не выставите нас вон. Или не провернете какую-нибудь махинацию. Тогда я потеряю все: и дом, и вложенные в него деньги.
– Ясно. Я вас поняла, – с горечью сказала Ирис.
Да, она его действительно понимала. Ирис была практичной, как и дворецкий, и не доверяла людям. Она прошла хорошую школу жизни. А Рекстон был еще и весьма расчетлив.
Рекстон молчал и смотрел на нее, словно ждал продолжения разговора. У него были серо-зеленые глаза, опушенные черными ресницами, и очень суровая линия бровей.
– Как вас зовут?
– Простите?
Серо-зеленые глаза озадаченно прищурились, а линия бровей стала еще суровее.
– Как ваше имя? – терпеливо повторила Ирис. – У всех людей есть имя и фамилия. Или слуги, как домашние животные, имеют лишь что-то одно?
– Зачем вам мое имя? К дворецким принято обращаться по фамилии.
– Ну, вы же по завещанию мой наставник, или опекун или надсмотрщик. Я хочу знать ваше имя.
– Арман, – ответил Рекстон после секундной паузы.
– Арман?! Арман Рекстон… звучит красиво, – похвалила Ирис. – Если решите стать актером, вам даже не придется брать псевдоним.
– Никогда не испытывал желания кривляться на потеху публике.
– А я занимаюсь этим десять лет. Среди артистов много прекрасных людей. Далеко не все из нас шарлатаны. Но у вас другое мнение на этот счет, не так ли, Арман?
Рекстон встал.
– Прошу за мной, госпожа Диль, – пригласил он повелительно – ну чисто король! – Я покажу вам дом. Вам пора познакомиться с вашим наследством.
Глава 5 Чудной дом
– Вы ведь почти ничего не видели, – объяснил Рекстон, когда заинтригованная Ирис вышла в коридор. – Вам нужно составить представление, с чем придется иметь дело. Спустимся на первый этаж и начнем осмотр с самого важного помещения в доме.
– С кухни? – догадалась Ирис.
Губы дворецкого дрогнули в улыбке.
– Именно так, госпожа Диль.
Они спустились по парадной лестнице, Рекстон проследовал в конец коридора и торжественно распахнул дубовую дверь.
– Здесь двадцать лет назад я начал свою карьеру кухонным мальчиком.
– Ого! – восхитилась Ирис, заходя внутрь.
Кухня была большой, с высокими, потемневшими от копоти потолками. Стены выложены желтой плиткой, дощатый пол идеально чистый.
В насыщенном паром воздухе витала сложная смесь ароматов – молодой чеснок и тимьян, дрожжевое тесто и корица.
У чугунной плиты колдовал коротышка с воинственно загнутыми черными усами. На нем красовался белоснежный передник и сдвинутый набок колпак.
Коротышка враждебно глянул на прибывших и вернулся к своему занятию. Он работал сосредоточенно и напоминал ученого, ставящего сложный эксперимент.
– Густав, наш повар. Он живет в Альсингене – это деревня в лиге к западу. Каждый день в пять утра Густав приезжает в поместье на велосипеде и остается здесь до шести вечера. Когда у него выходной, я сам встаю за плиту.
– Вы изумительный повар, – искренне сказала Ирис. – Никогда в жизни не ела ничего вкуснее, чем ваша форель и пирог с ревенем.
Повар строго кивнул. Он не отличался разговорчивостью. Когда Ирис обходила кухню, рассматривая старинный сервант и коллекцию начищенных поварешек, он поглядывал на нее ревниво, как пес, охраняющий свою территорию.
– А это что такое? – удивилась Ирис, изучая приспособление на подоконнике.
На вид – хлеборезка. Однако доска продырявлена, словно сито, внизу установлена воронка с лопастями, от которой тянется за окно латунная труба.
– Изобретение барона цу Герике. Когда нарезают хлеб, крошки падают вот сюда, в крошкопровод, и струей воздуха выносятся наружу, в птичью кормушку.
Ректон откинул занавеску и показал многоярусную кормушку, похожую на дворец. В ней не было ни одной птицы.
– Занятно придумано!
– Да, весьма толково, вот только насосы плохо отрегулированы. Крошки вылетают наружу с большой скоростью и распугивают птиц. В прошлый раз потоком воздуха сдуло двух воробьев и одну синицу. Птиц унесло в открытое окно кабинета госпожи Эрколе. Синица плюхнулась в стакан с чаем, а воробьи учинили беспорядок на рабочем столе. Госпожа Эрколе расстроилась, агрегат пришлось отключить. Изобретения барона в доме повсюду. Увы, большинство из них непригодны к использованию, хоть и весьма оригинальны.
Рекстон выдвинул ящик буфета, где хранились столовые приборы.
– Вот, посмотрите… – Рекстон достал штуку, напоминающую ножницы и пыточный инструмент одновременно. – Нож и вилка соединены винтом, чтобы ими можно было пользоваться одной рукой. Когда инструмент подали гостям, один господин чуть не отрезал себе язык. А вот и ложка в комплекте. В ручке спрятан аккумулятор – его милость решил, что небольшой разряд тока стимулирует сосочки на языке и, следовательно, вкус блюда будет ощущаться острее.
– Надо полагать, это изобретение тоже не оправдало его ожиданий.
– Не оправдало. Во время испытаний на обед был приглашен местный политик. Он получил ожог языка и сильно рассердился. Пригрозил отправить хозяина в тюрьму за вредительство: ведь основной рабочий инструмент политика серьезно пострадал.
Рекстон задвинул ящик и поманил Ирис.
– Идемте дальше. Тут кладовая для припасов.
Он щелкнул выключателем, в чулане вспыхнула лампочка. Дворецкий придирчиво оглядел полки, заставленные банками и пакетами, и озабоченно нахмурился.
– Припасов маловато. Хватит на неделю-две. Потом придется закупать, – он достал блокнот и сделал пометку.
– А денег на хозяйство нет?
– Боюсь, их осталось немного. Но я что-нибудь придумаю. Господин и госпожа Эрколе не будут голодать.
– Купите на свои деньги?
– Так и придется сделать, госпожа Диль.
– Рекстон, почему вы так преданы этому семейству?
Прежде чем ответить, Рекстон тщательно запер дверь. Повернулся и недовольно посмотрел на Ирис с высоты своего немалого роста.
– Как давно вы служите в этом доме? – не отставала Ирис.
– Без малого двадцать лет. Я пришел сюда двенадцатилетним мальчишкой. Меня нанял барон Ионас цу Герике, отец барона Гвидобальдо цу Герике. До этого я жил в сиротском приюте. Хозяева заботились обо мне, я отвечаю им преданностью. Когда госпожа Мария – супруга господина Гвидобальдо – лежала на смертном одре, она взяла с меня слово, что я позабочусь о ее муже, его сестре и племяннике. И я выполняю это обещание. Вот и все, что вам нужно знать, госпожа Диль.
Рекстон дал ответ холодным тоном. Ему не нравилось говорить о себе. Ирис также подметила, что он ни разу не назвал барона ее отцом, а его отца – ее дедушкой.
Но о доме он рассказывал с удовольствием и любовью. Ирис разделяла его чувства.
Она прониклась симпатией к усадьбе «Черный дуб» сразу же, как ступила на ее порог. Ощущение причастности к дому усиливалось с каждой новой комнатой, в которую они заглядывали.
Дом походил на опрятного старика, который прожил достойную жизнь, растерял былой лоск и богатство, но сохранил оптимизм и добрый нрав. За стариком хорошо следили и не давали ему зарасти грязью.
– Малый красный салон… курительная комната… зеленая гостевая спальня… – называл Рекстон.
Многие комнаты имели свои названия – по цвету обстановки. Например, в зеленой спальне обои были изумрудные, а занавески цвета дымки над весенними лугами.
Полы приятно поскрипывали, мебель была старая и добротная. Ирис с удовольствием рассматривала милые картины на стенах и фарфоровые безделушки на каминах.
Из окон северной части дома открывался чудесный вид на поросшие лесом холмы, в окна южной части стучали ветки садовых деревьев.
Время словно зависло в этом доме. В нем витала атмосфера старого уюта. Бурные волны современной жизни не вторгались в его стены. В такой дом приятно возвращаться, он подпитывает силы, он – твой островок безопасности и комфорта.
И вместе с тем он напоминал сундучок с секретными ящиками, которые так любят дети. И все благодаря барону цу Герике, который начинил дом удивительными вещами.
– Особняк был построен двести лет назад знаменитым архитектором Чезаре, – рассказывал Рекстон. – Он спланирован просто, но удобно.
– Двести лет! – поразилась Ирис. – Какой старый дом! Наверняка он повидал всякое. Скажите, в нем водятся привидения?
– У нас приличный дом, госпожа Диль! – возмутился Рекстон. – Мы не терпим подобных безобразий в хозяйстве. Никаких привидений, крыс или тараканов.
Ирис засмеялась, Рекстон вроде как тоже ухмыльнулся.
– Десять лет назад по распоряжению его милости провели водопровод, оборудовали котельную и установили генератор. Теперь у нас есть электричество и телефон. Но, к сожалению, до капитального ремонта у хозяина не дошли руки. Барона больше интересовали технические новинки и собственные изобретения. Он со страстью отдавался своему увлечению и спускал на него все свободные средства.
Ирис удивлялась и недоумевала, когда то тут, то там натыкалась на поделки барона.
У цветочных горшков на широком подоконнике имелись колесики и часовой механизм. В течение дня они передвигались по подоконнику, следуя за лучами солнца. Видимо, это изобретение не причиняло вреда, и поэтому его оставили в комнате.
– Дверь в бильярдную. Открывать ее не стоит.
– Почему? В бильярдной спрятано что-то ужасное?
– В бильярдной лишь то, что полагается для приятного досуга господ. Загвоздка с дверью. Смотрите…
Рекстон щелкнул задвижкой, взялся за ручку, которую зачем-то приделали вверху косяка, и с силой потянул. Дверь вертикально откинулась и превратилась в стол между комнатами.
– Да, это стол. Для игры в теннис, – подтвердил Рекстон.
– Здорово!
– Не очень. Шарниры ненадежные, а пружины слишком сильные. Дверь порой самостоятельно возвращается в прежнее положение. Иногда в разгар игры. Однажды она посадила доктору Фальку синяк на подбородке и выбила зуб.
– Каким выдумщиком был мой отец!
Ирис намеренно сказала – «отец», чтобы посмотреть, как отреагирует Рекстон. Он сделал вид, что пропустил слово мимо ушей.
– Фантазии барону было не занимать. Прошу, соблюдайте осторожность, когда будете исследовать дом самостоятельно. Барон прятал от меня свои изобретения – он знал, что я не одобряю, когда он выставляет их напоказ. Поэтому вы можете обнаружить их в самых неожиданных местах.
– Вы имели большое влияние на барона? Он искал вашего одобрения?
– Любой дворецкий имеет некоторое влияние на своего хозяина. Господин цу Герике признавал наличие у меня здравого смысла и не считал зазорным прислушиваться к моему мнению.
Рекстон отпустил дверь, но в этот момент Ирис наклонилась, чтобы лучше рассмотреть механизм запора.
Что-то щелкнуло, дверь полетела вверх. Ирис едва не получила по носу, но Рекстон ее спас.
– Осторожнее!
Он схватил ее в охапку и отдернул в сторону. Мимо лица со свистом пролетел край толстой доски; на миг Ирис почувствовала себя мышью, которой чуть не оттяпала голову мышеловка.
Она охнула от потрясения. Руки Рекстона крепко сжимали ее талию, спина упиралась в его твердую грудь и живот, а его подбородок коснулся ее макушки.
– Простите, – он разжал руки и тут же отступил, а Ирис на миг испытала разряд удовольствия от того, что случайно побывала в объятьях такого представительного мужчины.
Рядом с дворецким ее одолевала смесь противоречивых чувств. Она испытывала раздражение, настороженность и в то же время робкий трепет.
Виной была его осанка и вкрадчивые, но без раболепия, манеры. И, конечно, идеально пригнанный костюм.
Внешние атрибуты важны. Когда видишь безупречного мужчину, невольно наделяешь его фантастическими качествами. Видишь в нем и загадочность, и силу, и что-то еще, от чего глупое сердце так и норовит пуститься вскачь. Однако чутье подсказывало, что Рекстон – весьма опасная личность.
Что ж, она никогда не пасует перед опасностями! Рекстон вряд ли страшнее, чем Картавый Рикардо и его таинственный босс, преступный гений Химерас.
– Вы не пострадали? – заботливо осведомился Рекстон звучным голосом, от которого у Ирис по позвоночнику пробежала электрическая волна.
– Нет, – ответила она резко. – Вы меня спасли. Вы быстрый, как кот на охоте. Рекстон, и много в доме таких опасных вещиц?
– Немало. Напоминаю, что вы также унаследовали права на все изобретения господина барона.
– Их можно продать?
– Увы, ни одно из них не получило патента. Зато ваш оте… барон получал много издевательских писем от бюро изобретений. Его считали чудаком. Однако последний год, я полагаю, он работал над чем-то, что, по его словам, цитирую: «Заставит этих толстозадых пней на коленях умолять меня продать им чертежи». Он был уверен, что это открытие принесет ему золотые горы.
– Что за изобретение?
– Не знаю. Давайте вернемся в мансарду, в его мастерскую, она же его кабинет. Там барон хранил чертежи.
Они вернулись в комнату в мансарде, где нотариус зачитывал завещание.
Ирис охватила печаль. Теперь кабинет был пуст, и она остро ощутила, что хозяин покинул его навсегда. Его любимые книги не будут дочитаны, изобретения не будут доработаны, и новые нелепые агрегаты не появятся в комнатах.
Любили ли барона домочадцы? Сложно сказать. Из реплик Даниэля и тети Греты Ирис поняла, что отношения в семье складывались непросто.
– Рекстон, каким человеком был мой отец?
– Своеобразным, – ответил он после небольшой паузы.
– И все же?
– Вам лучше задать этот вопрос госпоже и господину Эрколе. Они его родственники; я был лишь его слугой.
– Думаю, вы знали Гвидобальдо лучше, чем его родня. Ну же, Арман! Не скрытничайте. Что у вас за манера – умалчивать, говорить обиняками! Все дворецкие такие?
– Это называется осмотрительность и такт, госпожа Диль. Профессиональные качества дворецких.
– Ну, чувство такта у вас хромает, когда дело касается меня. Я хочу знать, каким был мой отец. Мне важно мнение разных людей.
– Он был непростым человеком, госпожа Диль. Иногда с ним было сложно договориться.
– Почему он оставил мне все? Он же меня никогда в жизни не видел.
– Он дал объяснение в завещании. Нам придется им довольствоваться.
Ирис вздохнула: с Рекстоном каши не сваришь. Она подошла к столу, который чуть не покалечил нотариуса, взяла стоявшую в углу трость и повертела, рассматривая.
Трость была тонкая, но тяжелая, с массивной рукояткой. Ирис случайно надавила на скрытую кнопку, и ей в лицо выстрелила сеть, натянутая на упругое проволочное кольцо. От неожиданности Ирис отбросила опасную игрушку и отскочила.
– Я же предупреждал – осторожнее! – упрекнул ее Рекстон, поднимая трость. – Внутри спрятан сачок, лезвия, курительная трубка, спички и кое-что еще. Также трость можно разобрать и использовать как колышки для палатки.
– А зачем дырочки сбоку?
– На ней можно играть как на флейте. Нет-нет, не садитесь в это кресло! Барон сделал его специально, чтобы разыгрывать гостей. Как только вы откинетесь на спинку, кресло опрокинется. На спинке надуется каучуковая подушка и вас отбросит от пола.
– Так и покалечить кого-нибудь недолго, – Ирис с опаской отошла от кресла.
– Барон отличался своеобразным чувством юмора. Он создал немало приспособлений для розыгрышей в День Дурака.
– Он мог бы изготавливать великолепный цирковой реквизит.
– Барон не любил цирк и театр.
– А вы любите цирк, Рекстон?
– Терпеть не могу.
Ирис поджала губы.
– Где чертежи барона?
– В стеллаже возле окна, под пресс-папье с фигуркой Панчинелло.
– О! – Оживилась Ирис. – А говорите, цирк не любил! Панчинелло, знаменитый плут и пройдоха, – частый персонаж кукольных представлений. У меня есть кукла Панчинелло. Она осталась в столице, я ее не привезла. Я его опасаюсь, уж больно хитрая у него рожа. Куклу мне подарил маэстро Мантейфель, мой учитель. Интересно будет взглянуть на это пресс-папье… но где же оно? Его тут нет.
Пока Рекстон озабоченно осматривал стеллаж, Ирис подошла к окну. У самого подоконника качалась толстая ветка дуба. За дубом виднелись изгородь и гравийная дорога в лес. Красивый вид. Должно быть, в кабинете приятно думать, мечтать и работать.
– Странно. Вот чертежи, а пресс-папье пропало, – заметил Рекстон. – Наверное, горничная спрятала его, когда прибиралась в комнате. После того как унесли тело барона.
У Ирис по спине пробежал холодок.
– Его нашли здесь? – она повернулась к Рекстону.
– Да. У рабочего стола. Его милость поздно вечером вышел из спальни и отправился в кабинет. Здесь потерял сознание, упал и ударился головой об угол стола.
Ирис с ужасом посмотрела на стол, который оказался убийцей. Творение изобретателя стало причиной смерти его создателя.
Однако глупо винить мебель в печальной случайности.
– Госпожа Эрколе упомянула, что смерть барона была странной. Что же именно показалось ей странным?
– Простите, госпожа Диль, мне пора, – сказал Рекстон, демонстративно достал карманные часы и посмотрел на циферблат. – Вот-вот привезут уголь, нужно проследить за разгрузкой.
– Спасибо за экскурсию, Арман. Чем мне теперь заняться?
– Чем хотите, госпожа Диль.
– Тогда я ознакомлюсь с чертежами отца. А затем прогуляюсь до Альсингена. Вы не против?
– Вовсе нет, – несколько удивился Рекстон. – Вы вольны делать, что вам угодно. Приятной прогулки, госпожа Диль. Не забудьте захватить зонтик и надеть теплый жакет. Обед сегодня подаем в пять; надеюсь, вы вернетесь к этому времени.
Образцовый дворецкий ушел заниматься хозяйством, а Ирис задержалась в кабинете.
Постояла у окна, рассматривая дуб. Это дерево видело все, что происходило в комнате. Жаль, оно не может рассказать ей об отце. Домочадцы говорят о нем с неохотой либо отзываются как о вздорном чудаке. Но, пожалуй, барон понравился бы Финеасу. У них много общего. Они бы подружились, и было бы у Ирис два отца.
Она закрыла глаза, чтобы глубже погрузиться в атмосферу дома, и мало-помалу начала слышать его: вот хлопнула ставня, вот скрипнула доска, вот загудел водопровод.
Скоро Ирис начала не только слышать, но и чувствовать дом. Фантазия у нее была богатой, и порой Ирис воображала, что умеет уловить душу предметов, читать их мысли.
Этот дом лишился хозяина, ему грустно, но грусть эта светлая.
Он стыдится того, что краска на подоконниках и ставнях облупилась, крыша протекает и фундамент потрескался. Ирис, пожалуй, могла бы сейчас точно сказать, где прячется трещина – ее чутье или фантазия рисовали ей точный план.
Она переживала тяготы дома, как переживаешь боль и страдания близкого человека, и глубоко ему сочувствовала.
Девушка открыла глаза и подошла к стеллажу. Взяла папки с чертежами, расположилась за столом и начала изучать наследие барона.
Ирис немного умела читать чертежи, но ее знаний не хватало, чтобы понять, стоят ли изобретения хоть чего-то.
Скоро стало скучно и захотелось на волю. Аккуратно сложив все на место, Ирис пошла одеваться для прогулки.
Когда спускалась на второй этаж, услышала шорох и отчетливый всхлип.
За углом пряталась незнакомая горничная – молоденькая и хорошенькая. Она стояла на четвереньках, чистила ковровую дорожку и обильно поливала ее слезами.
– Эй, что случилось? – забеспокоилась Ирис и опустилась рядом с девушкой на корточки.
Горничная крепко сжала губы, подняла голову и враждебно сверкнула на Ирис синими глазищами.
– Тебя дворецкий отругал? – догадалась Ирис. – Ишь гад какой! Я с ним поговорю – что за манера издеваться над подчиненными!
– Нет! – резко ответила горничная. – Пожалуйста, не лезьте не в свое дело.
– Но я хочу помочь.
– Никто мне не поможет. И уж меньше всего вы. Вы… неизвестно кто. Явились из ниоткуда, собираетесь продать дом и выгнать всех нас.
– Ты из-за этого ревешь? Я пока не решила, что делать с домом. Я вас не оставлю без гроша.
– Ехали бы вы лучше к себе обратно в столицу!
Горничная подхватила щетки, встала и умчалась. А Ирис так озадачилась ее враждебностью, что села прямо на пол и задумалась.
Вот что о ней говорят в доме! Даже слуги считают ее мошенницей. Влияние Рекстона? Он всех настраивает против нее?
Расстроившись, Ирис пошла к себе. Пока переодевалась для прогулки, рассказывала куклам обо всем, что случилось за утро. И порой сама себе отвечала кукольными голосами.
«Ой как здорово! – пищала Кло. – Теперь у нас есть громадный дом! Продадим его, загребем кучу денег, купим шикарную квартиру в Сен-Лютерне! И еще деньги останутся! Ух, заживем!»
«А тетя Грета? А Даниэль? А слуги? – упрекнула ее серьезная Мими. – Куда они пойдут? Им-то гроши достанутся. Надо думать не только о себе».
«Только о себе и надо думать, дура, – усмехнулся грубиян Бу, кукла хулигана-подростка с рыжими космами и синяком под глазом. – Новой родне Ирис плевать на нее. Они ее, вон, мошенницей выставляют!»
«А мне бы хотелось жить в этом доме, – вздохнула Мими, сверкая стеклянными глазами сквозь очки. – Он такой милый!»
«Да! – вдруг с пылом поддержала ее Кло. – Пожалуй, он лучше, чем квартира в столице. И Финеасу понравилось бы жить в деревне. Правда, тут скучновато, но тут нет ни Рикардо, ни полицейских, ни казино. Мы будем спать до полудня, гулять, купаться в пруду, есть от пуза! Только Рекстона надо уволить. Непременно! Вышвырнуть его пинком под зад!»
На этой ноте Ирис засмеялась и перестала слушать кукол. Она прошла сквозь затихший дом, спустилась во двор и отправилась прочь по гравийной дороге.
У бокового входа в дом стоял грузовик. Рекстон отдавал приказы грузчикам, таскающим уголь.
Ирис легкомысленно помахала дворецкому рукой, тот сдержанно кивнул в ответ. Она зашагала дальше, углубляясь в лес.
Утро стояло прекрасное, но солнце время от времени закрывали тучи, ветер усиливался.
Впрочем, прогулка оказалась приятной. Шелестели ветки сосен, изредка на Ирис падала шишка. По дороге прыгали трясогузки, кивали головками голубые колокольчики. Под соснами земля была усыпана бурой хвоей, сквозь нее пробивалась ярко-зеленая трава.
Порой чаща подступала близко к дороге. В глубине леса стоял густой сумрак. Оттуда тянуло прелью и смолой.
Все это было для Ирис в новинку. Когда она ненадолго выезжала с Финеасом в мелкие города, чтобы дать там представления, не замечала ничего, кроме неуютных гостиниц. А тут такая красота, и такой воздух!
На ходу отлично думается. Ирис думала о Рекстоне.
Барон в завещании назначил дворецкого ее наставником – хотел, чтобы он присмотрел за ней, как и за остальными членами семьи. Рекстон еще молод, но уже играет роль няньки. И за самим бароном присматривал по поручению старого барона, ее деда. Рекстон наверняка знает все тайны этой семьи. Но делиться ими не будет.
И вот на его голову свалилась незаконнорожденная дочь хозяина. Он вовсе не рад. Но ведет себя любезно, даже когда грубит. Впрочем, грубит он редко. Корректен, как все дворецкие. Однако обманываться не стоит: Рекстон опасный противник. Пожалуй, он ее порой пугает.
Все было бы проще, будь он к ней расположен. Наставник и советник ей очень нужен. А Рекстон может такого насоветовать… он хоть и предан семье барона, свои интересы тоже блюдет.
Любопытно, дворецкий женат? Вряд ли. Кольца на руке нет, и будь у него супруга, она бы тоже жила и работала в этом доме. А невеста имеется?
За поворотом лес расступился и показались сельские дома – вот и Альсинген. Ирис собиралась найти почту и отправить письмо отцу.
Но планы осуществить не удалось. Все вокруг потемнело, на нос Ирис упала капля, а потом грянул оглушительный гром. Хлынул дождь. Отвесные потоки били в макушку, вода текла за шиворот, ноги моментально утонули в грязи.
Ирис выругалась. Зонтик она не взяла – не было у нее зонтика. Хорошо хоть Рекстон напомнил надеть жакет, а то дело совсем было бы плохо.
Но надо найти укрытие, иначе ее смоет в канаву!
Глава 6 Тень во плоти
Дождь неумолимо набирал силу, и деревенская дорога мигом раскисла. Ирис подобрала юбку и бросилась искать укрытие.
В деревне наверняка есть трактир, где будут рады путнику – однако трактир еще нужно найти.
Моргая от стекающих в глаза капель, Ирис огляделась и вздрогнула, когда заметила одинокого пешехода.
Кряжистый кривоногий мужчина накинул пиджак на голову, спасаясь от дождя, и целеустремленно шагал прямо по лужам. Брызги так и летели из-под его грубых ботинок.
Сердце ухнуло в пятки. Этот человек никак не мог оказаться в Альсингене, но это же он – Бугай Барт, приспешник Картавого Рикардо собственной персоной! Его фигуру легко узнать даже издалека.
Надо полагать, Рик не простил ей укушенного носа и поклялся достать обидчицу хоть из-под земли. Послал по ее следу подельников, и теперь ее ничто не спасет!
Ирис попятилась и наступила в грязь. Подошва ботинка поехала, Ирис взмахнула руками, но не удержала равновесия и шлепнулась на землю. Грязь тут же просочилась под юбку.
Пока девушка чертыхалась и барахталась, подозрительный тип свернул к каменному коттеджу, торопливо откинул защелку с калитки и поспешил в дом, на ходу стянув пиджак с головы. Увидев кудрявую буйную шевелюру, какой у Бугая Барта отродясь не имелось, Ирис шумно выдохнула.
Обошлось. Ей померещилось. Здесь она в безопасности. Никто не знает, куда она уехала. Рикардо остался с носом, на котором теперь красуется след от кукольного укуса.
Она рассмеялась, чувствуя необыкновенную свободу.
Вся ее одежда пропиталась грязью, но Ирис стало беззаботно, как в детстве. Все равно уже ничего не поделаешь, так почему не порадоваться новым ощущениям? Дождь теплый, пузыри забавно лопаются в мутной воде, капли задорно барабанят по листьям деревьев.
А вот и радуга! Верная примета того, что беды позади и дальше все сложится удачно.
Ирис с размаху шлепнула рукой по луже и хихикнула. Хорошо, что никто не видит, как она барахтается в грязи, словно поросенок.
– С вами все в порядке? – встревоженно поинтересовался мужской голос, разрушив идиллию.
– Да, почти! – прокричала Ирис. – Я упала, но уже встаю.
По дорожке, ведущей из опрятного домика – крайнего в ряду, – шлепал мужчина в дождевике. Он шагнул в лужу, схватил Ирис под мышки и выволок на замощенный тротуар.
– Вы не пострадали? – заботливо поинтересовался мужчина. Он был рослый, сильный, все манипуляции с Ирис проделал, будто она была пушинкой. – Ногу не подвернули?
– Да нет же! Все отлично. Сидеть в луже одно удовольствие, – Ирис опять хихикнула.
– Вам нужно переодеться и выпить что-нибудь укрепляющее. Пневмонию подхватить легко. Но вы теперь в надежных руках. Я Морган Фальк, местный доктор. А вы – новая гостья в «Черном дубе», верно? Госпожа Ирис Диль, дочь старины Гвидо и Этель Ламбер.
– Вы уже знаете?!
– В Альсингене слухи распространяются быстро. Ваш кузен с утра сидит в трактире и изливает душу завсегдатаям. Идемте же в дом. В гостиной горит камин.
Доктор проводил Ирис в дом и завел в спальню, где стояли лишь узкая койка да набитый книгами шкаф.
– Вот мой халат, он чистый. Приведите себя в порядок, а я пока приготовлю вам горячее вино со специями.
Доктор ушел, Ирис стянула тяжелое от грязи платье.
Черт, вот незадача! Теперь платье придется выкинуть. Отчистить его вряд ли удастся. Деревенская грязь жирная, красноватая от глины.
Лишней одежды у нее немного, покупка каждого платья – важное событие. Жаль, жаль! За удовольствие вспомнить детские шалости приходится платить.
Ирис закуталась в мягкий халат – такой длинный, что он волочился по полу, как королевская мантия, – и вернулась в гостиную.
У жаркого камина хлопотал доктор Фальк. Он скинул дождевик и оказался мужчиной лет сорока приятной наружности. Волосы светло-каштановые, вихрастые. Высокий лоб, крепкий подбородок, близорукие серые глаза. Фигура у доктора впечатляющая – его можно принять за циркового борца. Под рубашкой бугрятся мышцы, выпуклая грудь широкая, как у вола.
Но манеры располагающие, и понятно, что нрав у доктора добродушный.
– Садитесь, госпожа Диль, – доктор указал ей на вытертое плюшевое кресло. – Вот вам горячее вино. Я добавил имбирь и гвоздику для профилактики простуды.
– Не беспокойтесь, доктор Фальк, я никогда не простываю. Мы, уличные артисты, закаленные ребята.
– Верю. Но вы все же пейте. Докторов нужно слушать. И пожалуйста, зовите меня Морган.
– Хорошо. А я охотнее откликаюсь на Ирис, чем на «госпожу Диль».
Доктор засмеялся приятным басовитым смехом.
– Вы очень похожи на свою мать, Ирис. Прекрасно ее помню. Гвидо был от нее без ума. Он страдал, когда она пропала. Пожалуйста, не судите барона слишком строго за то, что случилось. Он пытался найти Этель, но скоро сдался и женился на Марии, которую ему выбрали родители.
– Вы хорошо знали барона?
– Да. Он крепко дружил с моим отцом и даже вел с ним кое-какие дела. Мой отец был механиком, а барон считал себя инженером-самоучкой.
– Он же и вам оставил кое-что! Я вспомнила – нотариус упоминал ваше имя, когда читал завещание.
Ирис прикусила губу. Пожалуй, ее высказывание вышло бестактным. В приличном обществе не принято говорить о денежных делах и чужих завещаниях.
Но доктор не выглядел шокированным.
– Гвидобальдо не забыл старого друга. Пятьсот кронодоров мне пригодятся. Практика приносит немного, а книги с каждым годом дорожают.
Доктор показал на книжный шкаф. Ирис окинула взглядом корешки – солидная библиотека! Интересы доктора весьма обширны. Кроме медицинских учебников, здесь есть и пособия по нетрадиционным методам врачевания, физиологии атлетов, книги по орнитологии, иллюстрированный атлас видов птиц. И очень много книг об оккультизме, магнетизме и исследовании эфирного поля.
– Я веду кое-какие исследования и ставлю эксперименты, – смущенно пояснил доктор. – Увы, я не имел возможности продолжить образование, но всегда увлекался наукой. Особенно ее нетрадиционными направлениями… А вы артистка, знаю. Кукловод.
– Да, именно так.
– Простите за бесцеремонный вопрос, – доктор кашлянул и помешал угли в камине, и только потом посмотрел Ирис в лицо. – Что вы собираетесь делать теперь, когда вы получили усадьбу? Вы ее продадите?
Ирис отставила чашку.
– Пока не решила. Мне бы хотелось поселиться здесь и стать важной деревенской дамой, – она улыбнулась своим мечтам.
Доктор заметно оживился.
– Поддерживаю ваше желание! Позор, если усадьба перейдет в руки какого-нибудь столичного скоробогача. У них нынче в моде покупать собственное родовое гнездо. Они устраивают шумные вечеринки, портят лес и местную молодежь! А вы не такая. Я рад, что Гвидо не отписал дом племяннику. Уж Даниэль-то точно за усадьбу держаться не стал бы.
Ирис пожала плечами. Доктор скор на выводы, но мыслит верно.
– Увы, мне не по карману содержать усадьбу.
– Да, это проблема, – озаботился доктор. – Но, может, изобретения Гвидо принесут вам тысячу-другую?
– Увы, на это рассчитывать не приходится.
– Если решите осесть в Альсингене, вас ждут и другие трудности. Вам придется завоевать доверие местного общества. А оно у нас хоть и деревенское, но весьма родовитое и полно предрассудков.
– Понимаю. Местные не будут рады уличной артистке и незаконнорожденной дочери.
– Уверен, все скоро поймут, что вы прекрасный человек, – доктор кашлянул, скрывая неловкость.
– Дождь кончился, – заметила Ирис. – Мне пора. Спасибо за гостеприимство, Морган.
– Я вас провожу! – доктор вскочил на ноги и чуть не опрокинул кресло. Он был смущен, что немного польстило Ирис. Кажется, она понравилась доктору. Он стремится ей угодить.
Она вернулась в спальню и, вздрагивая от отвращения, переоделась в сырое платье. Грязь на подоле засохла и отваливалась кусками, оставляя пятна. Ну и видок у нее! Неудачная вышла прогулка.
Доктор ждал у двери. Когда они вышли на улицу, Ирис зажмурилось. Тучи растаяли без следа, солнце жарило вовсю, от земли поднимался пар.
– Вернемся в «Черный дуб» по гравийной дороге, там чисто, хоть и на десять минут дольше, чем напрямую, – предложил доктор.
Они скорым шагом пошли по узкой дороге через лес. Доктор неторопливо рассказывал спутнице об Альсингене и его укладе. Ирис внимательно слушала и мотала на ус.
– Столпы местного общества – вдова Дамарис Ойген, ее дочь Лисси, отставной майор Освальд Зейц и госпожа Лара Хунтер, председательница охотничьего клуба. Уверен, сегодня вечером, когда они соберутся на партию в карты, будут обсуждать вас. Вы теперь звезда местных сплетен и новостей.
– Это плохо?
– Это нормально. Происшествий у нас мало, смерть барона не столько потрясла, сколько развлекла наших сплетников.
– Морган, вы осматривали тело барона, когда его нашли?
Вот теперь Ирис точно задела доктора своей прямолинейностью. Он немного опешил и замедлил шаг.
– Да, дорогая. Меня вызвали в «Черный дуб» поздно вечером, и я констатировал смерть Гвидобальдо, – ответил доктор негромко, с грустью.
– В его смерти было что-то необычное?
Ирис и сама не знала, почему задала этот вопрос. Наверное, слишком много за сутки она услышала случайных оговорок и недомолвок.
– Пожалуй. Не так часто люди умирают, ударившись виском о край стола. Это всегда ужасное и неожиданное событие.
– А кроме того?
Доктор немного помолчал, потом вздохнул.
– Не знаю, можно ли назвать это странностью, но когда Гвидо нашли, под его телом лежала его любимая шкатулка с серебряным пауком на крышке. А в правой руке барон сжимал куриную косточку. На ужин ему подавали вареную курицу, и он зачем-то сохранил объедки.
– С какой целью он взял эти предметы, как вы думаете?
– Гвидо страдал от простуды, днем у него был жар. Не исключено, что у него помутилось сознание. Или же он обдумывал какое-то новое нелепое приспособление… со шкатулкой и костью. Ирис, зачем вам эти подробности? Уж не думаете ли вы, что вашего отца кто-то убил? Уверяю вас, это был несчастный случай.
У Ирис по спине пробежал холодок.
Да, она смутно подозревала, что дело нечисто. Может, замешан подлог завещания, или какие-то позорные привычки барона, которые ускорили его конец. Но убийство? Жутко предполагать подобное.
Странно, что доктор первым озвучил предположение. Не иначе эта мысль уже стучалась в его голову.
В смерти ее отца было много непонятного. У уличных артистов отлично развита интуиция. Они чувствуют, когда дело пахнет керосином. Легко вычисляют зрителя, который может устроить скандал, предугадывают появление полицейских, успевая вовремя свернуть представление в неразрешенном месте.
Вот и сейчас каждый раз, когда речь заходила о бароне, Ирис волновали дурные предчувствия, а руки чесались от желания действовать.
Но она пока слишком мало знала, чтобы делать выводы – однако намеревалась узнать больше.
В конце дороги показался забор усадьбы. У ворот толпились люди.
Возглавляли толпу двое хорошо одетых мужчин: один статный, черноусый, а второй бледный и лысый. За ними стояли три женщины в черных платьях и шляпках с вуалетками.
Люди разговаривали с Рекстоном. Точнее, уговаривали – их просительные позы были красноречивы.
Дворецкий стоял непоколебимо, сложив руки за спиной, и отрицательно качал головой. Он что-то терпеливо разъяснял непрошеным гостям, а когда черноусый попробовал обойти его и проникнуть за ворота, Рекстон властно придержал нахала за плечо.
Дворецкий сделал повелительный жест в сторону Альсингена, повысил голос, несколько раз что-то грозно повторив. До Ирис донеслось слово «полиция».
Лысый бессильно вздел и уронил руки, скорчил свирепую гримасу, но пошел прочь. За ним угрюмо потянулись и его спутники.
– Кто это? Что они хотели? – спросила Ирис, подходя к воротам.
– Столичные туристы, любители старины. Настойчиво желали осмотреть усадьбу.
– Что ж вы их не пустили? Пусть смотрели бы на здоровье. Вам что, жалко?
Рекстон шокировано приподнял брови.
– «Черный дуб» – не музей, госпожа Диль. Мы не пускаем сюда зевак. Добрый день, доктор Фальк.
– Привет, дружище, – доктор хлопнул Рекстона по плечу, тот дернул уголком рта – ему была неприятна фамильярность.
Дворецкий глянул на Ирис и спросил суровым тоном:
– Что с вами случилось, госпожа Диль? Ваше платье! Простите, но вы словно в луже искупались.
– Так и было! Доктор меня спас и доставил домой.
– Вам следовало надеть резиновые сапоги и взять зонтик, как я советовал.
– Виновата, не послушалась и, вот, поплатилась, – безо всякого раскаяния сказала Ирис. – Ругать будете, господин опекун?
– Я немедленно распоряжусь, чтобы для вас набрали ванную.
– Дайте мне щетку, пожалуйста, платье почистить.
Рекстон вздохнул.
– Госпожа Диль, для такой работы есть горничные. Но я сам займусь вашей одеждой. Оставьте ее на стуле. Не беспокойтесь, к вечеру ваше платье будет как новое.
– Бросьте, Арман! С какой стати вы будете возиться с моими грязными тряпками? Мужчине не пристало таким заниматься.
– Это моя обязанность, госпожа Диль, – отрезал Рекстон, и по тому, как дернулась его губа, пряча оскал, Ирис догадалась – он оскорблен.
А что она такого сказала?
– Вы останетесь на обед, доктор Фальк? – спросил Рекстон. Он задал вопрос доктору, как будто был не дворецким, а хозяином дома. Ирис уловила в его голосе недовольную нотку.
Ее увлекла эта игра – угадай по лицу и тону дворецкого, что он на самом деле думает. Свои чувства он скрывал мастерски, но порой они все же прорывались наружу.
Сдается, под невозмутимой маской кипят нешуточные страсти, и нрав у Рекстона отнюдь не мирный. У него мягкая речь и сдержанные манеры, но Ирис видела, что за внешней невозмутимостью прячутся железная воля и сильные чувства.
Он отчего-то сердит на доктора. Ну, и на нее тоже, но это уже давно понятно.
– От обеда не откажусь! – застенчиво признался доктор Фальк. – И от стаканчика шнапса тоже.
– Прошу в гостиную. Я доложу о вас госпоже Эрколе. Обед будет подан через двадцать минут.
Ирис поднялась к себе и умылась. Испорченное платье повесила на стул, как велел Рекстон. Мысль о том, что мужчина будет чистить его, приводила ее в смятение.
Во-первых, уход за гардеробом – дело интимное. Во-вторых, этот надменный дворецкий с внешностью киноактера увидит, как истрепан подол.
Когда она достала блузку и юбку, досада усилилась. В этом доме принято переодеваться к обеду. Наверняка нужно что-то нарядное, и украшения не помешают.
У нее есть платье для выступлений, обшитое золотыми блестками. Вряд ли Рекстон его одобрит. И ее тетушка, разумеется. Значит, щеголять ей в серой блузке и коричневой юбке.
Ну и ладно. Тут все свои. И все знают, что она небогата. Да и никто в этом доме теперь не богат. Как бы тете Грете не пришлось в скором времени заложить свое жемчужное ожерелье.
За обедом настроение Ирис улучшилось. Родственники не косились на ее наряд, хотя тетя вышла в изящном бархатном платье и тюрбане, а Даниэль влез в дорогой костюм с приличным галстуком. Лицо у кузена было одутловатое и взгляд расфокусирован после проведенного дня в трактире.
И тетя Грета, и Даниэль не утратили дружелюбия. Легкая натянутость в отношении к гостье чувствовалась, но неприязни не было.
Но, возможно, Ирис лишь хотелось видеть доброе расположение, а остальное она замечать не желала. Иллюзий в отношении родственников она не строила. Она получила то, что они уже считали своим.
Доктор Морган развлекал всех беседой. Говорил мягко, не слишком оживленно, показывая уважение к горю хозяйки. Барона ни разу не упомянул, но делился деревенскими сплетнями.
Тетушка быстро втянулась в разговор. Даже Даниэль, который на протяжении обеда мало ел, но пил много воды, пару раз уместно пошутил.
Что ж, жизнь продолжается. Хозяин дома похоронен, завещание оглашено, теперь мысли обитателей «Черного дуба» заняты другими заботами. И, как показалось Ирис, о бароне сильно горевать не будут.
Ирис наслаждалась приятным времяпровождением. Доктор попросил ее рассказать об артистической жизни, и она поведала несколько забавных историй.
Например, о том, как во время ее представления полиция задержала знаменитого гангстера, который увлеченно следил за приключениями кукольных героев и не заметил облавы. Или как однажды на ее выступление явился сам премьер-министр с маленькой дочерью и остался доволен, и даже подарил ей пятьдесят кронодоров, а его дочь наивно спрашивала, правда ли ее куклы живые, но заколдованные.
Даниэль и доктор слушали Ирис с большим удовольствием. Даже Рекстон, переменяя блюда, бросал заинтересованные взгляды. А вот тетя Грета улыбалась натянуто, как будто ей было чуточку неловко за племянницу.
Но Ирис не обращала на это внимания. Ей давно не было так хорошо. Ветер нес в приоткрытое окно лесной аромат, приборы ярко блестели, звонко потрескивали поленья в камине.
Вот бы так всегда – семейные сборища, добрые истории, вкусная еда. Ирис представила, что за столом сидит Финеас и добродушно дополняет ее рассказы. Ему бы пришлась по вкусу запеченная утка с можжевельником, которую сегодня подали. Он бы быстро подружился с доктором.
Доктор ушел сразу после обеда, разошлись и остальные. Даниэль отправился в курительную, тетя Грета опять пожаловалась на головную боль и спряталась в спальне.
Ирис решила побродить по дому. Самое время изучить его без помех.
Она медленно поднималась по лестницам, с удовольствием скользя ладонью по перилам, отполированным руками ее предков. Заходила в комнаты, заставленные изящной мебелью. В библиотеке полюбовалась на дубовые шкафы, забитые старыми книгами в кожаных переплетах.
Везде ни пылинки, ни соринки, чудесно пахнет полиролью и вербеной – на столиках полно флаконов с сухими духами. Чисто даже в тех комнатах, где давным-давно никто не живет. И таких комнат имелось немало: в особняке могли бы комфортно разместится все обитатели доходного дома госпожи Пфорр, да еще и постояльцы соседнего трактира в придачу.
Ирис было приятно и грустно думать, что она могла бы родиться и расти в этом доме, называть его своим. Это ее наследие, здесь жили ее предки. Крепла решимость назвать его своим сейчас и отрастить собственные корни.
Она вовсе не странница по характеру. В других обстоятельствах она была бы домоседкой.
С особым интересом Ирис изучала приспособления, созданные руками ее отца. Некоторые имели латунные ручки и шипастые колесики, другие – бронзовые рычаги и пружины. Трогать она их не решалась – кто знает, на что способны эти штуки. Она понятия не имеет, для чего сделал их ее отец. Но непременно узнает.
Вновь поднялась в кабинет барона. Поискала шкатулку, про которую говорил доктор, – но не нашла.
Уж не начала ли прислуга втихую разворовывать имущество покойного хозяина? Надо обсудить это с Рекстоном, он знает, что делать. Сам-то он руки воровством не запачкает. Характер у дворецкого незаурядный. Если и пойдет на преступление, то на крупное, с размахом.
Ирис выглянула наружу и внимательно изучила дуб за окном. Ловкий человек может использовать его как лестницу. Ветки удобно растут, ничего не стоит забраться по ним и проскользнуть в окно мансарды…
По спине пробежала дрожь и кольнуло затылок. Ирис стремительно обернулась – показалось, что в углу притаилась тень и следит за ней. В кабинете как будто стало на несколько градусов прохладнее.
Опять сработало ее чутье – или фантазия. В этот момент Ирис была уверена, что в кабинете барона Гвидобальдо цу Герике не так давно свершилось некое зло, и теперь она слышит его отголоски.
Хлопнула дверь, странное чувство рассеялось.
– Простите, если помешал, госпожа Диль, – спокойно сказал Рекстон. – Я лишь хотел смахнуть пыль, – он продемонстрировал ей метелку, похожую на лисий хвост.
– Смахивайте, – милостиво разрешила Ирис. – А почему вы, а не служанка? Вы же птица высокого полета в мире прислуги. У вас другие обязанности.
– Рук не хватает. Пришлось уволить одну служанку и шофера, чтобы сократить расходы, – Рекстон подошел к стеллажу и принялся энергично, но аккуратно работать метелкой. – Я не гнушаюсь никакой работы.
– А какую служанку вы уволили? Такую молодую, белокурую, с синими глазищами?
– Вы имеете в виду Софи? Это горничная госпожи Эрколе. Я не собирался ее увольнять.
– А она переживает, что скоро всех слуг выставят. Даже плакала. Но, возможно, по другой причине. Вы ее не ругали?
– Плакала? – Рекстон задумчиво похлопал метелкой себя по ладони. – У меня нет привычки доводить подчиненных до слез. Поговорю с ней, узнаю, что случилось.
– Значит, вы добренький начальник?
– Я справедливый начальник, госпожа Диль. И хороший работник. Ваше платье уже вычищено, высушено и висит в шкафу. Вы не найдете на нем ни пятнышка.
– Рекстон, вы обиделись, когда я сказала, что это не мужское дело?
– Вы вольны высказывать свое мнение, госпожа Диль.
– Обиделись, – понимающе констатировала Ирис. – Но я привыкла говорить без обиняков. И сейчас скажу. Вы молодой, сильный, краси… толковый мужчина. Вы могли бы добиться успеха на любом поприще. Разве вам нравится убирать грязь за другими? Чистить их ботинки? Угождать, прислуживать? Быть тенью?
Рекстон величественно выпрямился и свел брови.
– Позвольте узнать: что в вашем понимании подходит настоящему мужчине? Быть солдатом, инженером, политиком, или актером? – уголок его губ презрительно дернулся. – Он должен командовать? Сражаться? Делать тяжелую работу? Развлекать публику?
– Арман, согласитесь, такие занятия больше пристали мужчине, который хочет проявить себя!
– Главная обязанность каждого мужчины – оберегать других, – Рекстон внушительно махнул метелкой. – Защищать их, обеспечивать им комфорт. Поэтому я вижу свою позицию иначе, госпожа Диль. Мне приходится сражаться с пылью и засорившимися дымоходами. Командовать слугами и поставщиками. Оберегать моих хозяев от тягот жизни. И, знаете ли, в чем-то я актер – вот только свою роль играю без притворства.
– Арман, я не имела в виду, что…
– Вы назвали меня тенью, госпожа Диль. Что ж, вы правы. Я тень, но не безмолвная и бесполезная. Без тени нет и света. Каждому нужна тень. Каждому нужен хранитель – тот, кто о нем позаботится.
– Вам никогда не хотелось заняться чем-то другим? – упорствовала Ирис, у которой горели уши от высокомерной отповеди. – Иметь свое дело, показать всем, чего вы стоите? Стать хозяином собственной жизни?
Она думала, что Рекстон не ответит. На его лбу залегла морщина, плечи напряглись. Но он заговорил довольно мирно.
– Возможно, и хотелось бы, госпожа Диль. Но я знаю, что мое место – здесь. Именно тут я нужен больше всего. У меня развито чувство долга. Это качество также свойственно настоящему мужчине.
– Уфф, как вы меня приструнили, – посетовала Ирис. – Арман, давайте мириться. Я не хотела вас обижать.
– Я с вами не ссорился, госпожа Диль, и не таю на вас обиды.
– Но я вам не нравлюсь.
– Это тоже не соответствует действительности. Вы вызываете у меня чувство опасения, поскольку вы свалились как снег на голову, и от вас зависит наше будущее. Вы неглупая девушка и должны это понимать.
– Зря вы меня опасаетесь. Я вся на ладони. В отличие от вас… В завещании барон назначил вас моим наставником. Я с благодарностью приму вашу помощь, Арман. Мне придется жить в незнакомом месте, с людьми, которые мне не рады, и делать то, что я никогда раньше не делала. Это непросто.
– Буду рад помочь, госпожа Диль.
Ей показалось, или в его глазах мелькнула искра сочувствия?
– Ладно! – Ирис вскочила и хлопнула ладонями по столу. – Будьте добры, покажите мне шкатулку, которую обнаружили под телом барона в день его смерти. Я не нашла ее в кабинете.
– Вам рассказал о шкатулке доктор?
– Да, и о куриной косточке тоже. Странные предметы взял мой отец, прежде чем отправиться в последний путь, правда?
– Шкатулка здесь.
Рекстон выдвинул ящик и поставил на стол антикварную шкатулку. На ее крышке притаился серебряный, потемневший от времени паук.
Ирис передернуло. Даже живых пауков не назовешь милашками, а этот и вовсе казался страхолюдным. Восемь растопыренных лап, да еще скорпионий хвост в придачу. Глаза – драгоценные камни – сверкают злым красным огнем, а тельце украшено шестеренками.
– Что за странный зверь?
– Говорят, это Арахнофер. Шкатулку изготовил знаменитый мастер Жакемар. Он же создал гигантского механического паука Арахнофера, который теперь выставлен в замке Морунген, что к северу от Шваленберга. Этот паучок – точная копия его большого брата.[2 - Про Арахнофера рассказывается в книге «Железное сердце»]
– Я слышала о Жакемаре и его поделках. Он изготавливал изумительных механических кукол, и каждая хранит какую-то тайну. Что барон держал в шкатулке?
– Ничего. Потому что это не шкатулка. Это арифмометр, инструмент для калькуляций. Вот, смотрите…
Рекстон щелкнул замочком и откинул крышку. Внутри шкатулки располагалась медная пластина, из которой торчали колесики с цифрами и рычажки с выгравированными цифрами и математическими знаками.
– Под пластиной – зубчатые колеса и цилиндры. Поэтому шкатулка такая тяжелая и имеет толстое дно. Вы набираете числа, нажимаете нужный рычажок, затем крутите ручку. И получаете результат. Всего пять разрядов. Арифмометр часто ошибается – колесики стерлись со временем. Это лишь забавная игрушка.
– Зачем барон ее взял, когда пошел к столу? И куриную кость в придачу.
– Боюсь, этого мы никогда не узнаем.
– Арман… это вы нашли барона? Пожалуйста, расскажите, как все случилось.
Несколько секунд они смотрели друг на друга. Ирис – настойчиво, Рекстон – неодобрительно.
– Его милости нездоровилось, – начал он сухим тоном. – Он провел день в спальне. Вечером к нему наведался доктор Фальк и сказал, что причин для беспокойства нет, даже лекарств не выписал – лишь велел пить больше теплой жидкости. Барон почувствовал себя лучше. Он ушел наверх и занялся работой. Я принес ему ужин. Барон сказал, что скоро отправится спать. Но спустя два часа, когда я зашел в спальню, хозяин отсутствовал. Я поднялся в кабинет. Он был заперт изнутри. Я постучал, ответа не получил. Я забеспокоился и выбил дверь. На шум явилась госпожа Эрколе. Мы вместе вошли и обнаружили барона. Он лежал на полу. Я перевернул хозяина и нашел шкатулку. Барон, видимо, выронил ее. Предполагаю, он пытался встать после падения, и даже сделал несколько шагов, поскольку лежал на некотором расстоянии от стола. В сознание его привести не удалось, и скоро я обнаружил, что пульса уже не было. Госпожа Эрколе упала в обморок. Мне пришлось уложить ее на диван, спуститься, разбудить шофера и послать его за доктором. Я вернулся в кабинет. Госпожа Эрколе еще не пришла в себя. Я открыл окно, чтобы впустить свежий воздух, поднес к ее лицу нюхательные соли. Хозяйка очнулась и заплакала. Скоро привезли доктора. Он констатировал смерть. И попутно обнаружил, что в правой руке барон крепко сжимал куриную косточку.
Ирис поежилась. Ей было здорово не по себе во время рассказа. В носу свербило от слез, непролитых по ее родному незнакомцу.
– Хотите знать что-то еще? – очень холодно осведомился Рекстон.
Уж не думает ли он, что ей движет больное любопытство и жажда мрачных деталей?
– Окно было закрыто, когда вы вошли?
– Да, госпожа Диль. Заперто на щеколду. Дверь была заперта изнутри на ключ. Потайных проходов в доме нет. Барон погиб в результате несчастного случая.
Ирис неприятно удивила проницательность Рекстона. Он понял ход ее мыслей.
– Кто находился в доме в тот вечер?
– Госпожа Эрколе. Ее горничная Софи. Я. Шофер спал в своей каморке при гараже. Прочим слугам дали выходной, и они отлучились. Госпожа Диль, даже полицейский не допрашивал меня так, как вы. Что вы хотите выведать?
– Сама не знаю, – пробормотала Ирис.
Ректон тяжело и пронзительно смотрел на нее.
– Вы считаете, кто-то виновен в смерти его милости?
Ирис неопределенно пожала плечами.
– В таком случае вам лучше не поднимать эту тему. Особенно в присутствии госпожи Эрколе. Мы все потрясены случившимся. Но нам не нужны новые неприятности. Вам понятно, госпожа Диль?
Ирис не понравился тон его голоса. Сейчас в нем не было ни капли почтительности, какую должен проявлять слуга. Рекстон выговаривал ей, как хозяин нерадивой горничной.
– Я все поняла, Арман. Спасибо, что ответили на мои вопросы.
– Я могу продолжать работу?
– Валяйте.
Ирис поспешила убраться из кабинета. Она вдруг почувствовала необыкновенную усталость.
Глава 7 Деревенское общество
Ирис легла рано, и поэтому утром поднялась ни свет ни заря. За окном висела пелена тумана, в доме стояла тишина. Даже из кухни не доносилось ни шороха.
Самое время поразмышлять без помех.
Она оделась и спустилась в сад. Тут тоже царил покой. Пахло мокрой корой, туман окутывал деревья, как занавес.
Ирис шла по тропинке между кустами почти вслепую. Удивительно идти одной в такой ранний час сквозь туманный полог, не слыша привычных городских звуков. Точно в сказочную страну попала. Восхитительное, но и немного пугающее чувство.
Она вздрогнула, когда до нее донесся шум и чье-то тяжелое дыхание.
Ирис насторожилась и замедлила шаг.
Скоро вышла на залитую солнцем полянку, где туман уже рассеялся. Там, голый по пояс, стоял Рекстон и занимался гимнастикой.
Он зажал за спиной трость, придерживая ее локтями, и делал повороты. Было слышно, как похрустывает его позвоночник. Его черные волосы блестели от влаги, грудь мерно поднималась и опускалась.
Ирис замерла и смутилась, но отвернуться и не подумала.
Рекстон был отлично сложен, и она, широко открыв глаза, рассматривала его гладкие плечи, и вздувшиеся вены на руках, и плоский живот с темной полоской волос, убегающих за пояс брюк. Какое, оказывается, поджарое, ладное тело прячется под строгими черными костюмами!
Рекстон вдруг глухо застонал и скривился от боли. Бросил трость на траву и повернулся, растирая шею.
Ирис увидела, что его гладкую смуглую спину пересекает длинный багровый шрам, тянущийся от лопаток до поясницы.
Она ахнула и прижала ладонь к губам.
Что с ним случилось? Давняя травма? Его словно пропороло чудовищных размеров лезвие!
Рекстон услышал ее возглас. Он огляделся и сердито спросил:
– Кто здесь?
Сорвал с ветки висевший там свитер, натянул его и всмотрелся в заросли кустарника.
Пришлось выйти.
– Это всего лишь я, – смущенно откликнулась Ирис. – Доброе утро, Арман.
– Доброе утро, госпожа Диль. Гуляете?
Он подошел к ней, вытирая лоб полотенцем, потом повесил его на шею. Глаза дворецкого насмешливо блестели, уголок губ подрагивал в улыбке.
Ирис было неловко смотреть ему в лицо, поэтому она коснулась рукой ветки и ойкнула, когда ее обдало водопадом капель.
– Да, вышла прогуляться и подумать.
– Вы ранняя пташка.
– Вовсе нет. В городе я сплю до обеда. Иногда представления заканчиваются поздно. Какой красивый сад!
– У нас отличный садовник. Хотите, покажу вам солнечные часы и беседку? Если не боитесь промочить ноги.
– Спасибо, – пробормотала Ирис. Она вдруг превратилась в застенчивую школьницу, которая не знает, о чем разговаривать с мальчиком, который ей нравится.
Они зашагали вглубь сада прямо по сырой траве.
– Саду столько же лет, сколько и дому, – рассказывал Рекстон. – В него вкладывали немало денег. Он получал больше заботы, чем некоторые люди. За домом ряды яблонь, они дают неплохой урожай. Густав делает из них вкусное вино, а уж от его яблочных пирогов не отказался бы и сам король.
Ирис молча кивала. Сад и правда был сказочный. Тут росли узловатые дубы, буки и вязы. Среди веток сновали птицы. Ирис не знала их названий, потому что в столице живут лишь голуби и воробьи, в портовых районах полно чаек-попрошаек. А тут каких только пташек нет – с голубыми перышками на шейках, с белой грудкой, с хохолками!
– За садом начинается буковый лес. Он тоже относится к поместью. В нем живут полудикие пони. Они пасутся вольно, но часть из них отлавливают. Раньше их использовали для работы на лесопилках, но потом лошадей заменили паровые двигатели. Поэтому поголовье пони постепенно увеличивается. Пони часто забредают в поместье. Если вы их увидите, прошу, гоните их прочь – они портят деревья.
Они вышли к ажурной беседке, возле которой поднималась медная стрела солнечных часов.
– Барон и в саду внедрял свои изобретения. Специальные насосы для полива, машинки для стрижки травы. Тут талант барона нашел применение. Почтовый ящик у нас тоже необычный – когда в него опускают корреспонденцию, гудит рожок. Приспособление пришлось убрать, поскольку почту приносят рано, и не все в доме радуются, когда их поднимает с постели громкий звук.
– Могу себе представить.
– Видите клумбу вокруг солнечных часов? Барон велел высадить на ней растения, которые распускаются в разные часы дня. Возле каждого в земле установлена медная пластина с цифрами. Сейчас шесть утра, уже распустился лимонный козлобородник и голубой цикорий, через час проснется красный вьюнок.[3 - Часы Флоры – реальные декоративные садовые часы]
– Восхитительно, – прошептала Ирис, покосившись на четкий профиль Рекстона. Ее необыкновенно волновала его близость.
– «Черный дуб» – чудесное место, госпожа Диль, – негромко сказал Рекстон. – Оно может сделать счастливым любого человека, если он этого захочет.
– А счастливы ли его обитатели? – вырвалось у Ирис. – Был ли счастлив барон?
– Барон – несомненно. Что касается остальных… они были счастливы, хотя сами этого не понимали, – сухо и загадочно ответил Рекстон. – Пойдемте в дом, госпожа Диль. Мне пора заботиться о завтраке, а у вас промокли ботинки. Я их высушу и вычищу. Не забудьте растереть ноги жестким полотенцем. Если захотите перекусить, позвоните, принесу вам какао и сыр.
Ирис поднялась к себе в комнату. До завтрака оставалось еще три часа, было бы неплохо вздремнуть, но она не смогла.
Прогулка по саду не успокоила, а взволновала ее и многое всколыхнула в душе.
Ирис ненавидела неопределенность. Она привыкла действовать быстро. А теперь надо было решить, что делать со свалившимся на нее наследством.
Ирис меряла комнату шагами и напряженно думала. Рассадила кукол по кровати и начала вслух с ними советоваться. Но ничего толкового от них не услышала, потому что Кло, Бу и Мими знали ровно столько, сколько и сама Ирис.
Но ответы ей и не требовались, потому что решение уже созрело и крепло с каждой минутой.
Перед завтраком она спустилась и разыскала телефон в малом салоне. Позвонила нотариусу, надеясь, что застанет его в конторе. Повезло – господин Шеффилд привык работать спозаранку.
Она долго говорила с ним, расспрашивала, для верности записывала.
И когда зашла в столовую и заняла свое место, прокашлялась и сказала:
– Доброе утро, госпожа Эрколе, Даниэль! У меня важное объявление. Я не буду продавать усадьбу. Я хочу поселиться здесь навсегда.
Заявление было встречено оглушительной тишиной. Тетя Грета и Даниэль уставились на Ирис широко открытыми глазами.
– Разумеется, вы останетесь жить в усадьбе. Если пожелаете, – добавила Ирис.
Тетя Грета испуганно улыбнулась, а Даниэль выругался.
Рекстон молча накладывал Даниэлю ветчину, но когда закончил и отошел на свой пост к стене, Ирис почувствовала, как его взгляд впился ей между лопаток.
– Сестренка, ты свихнулась, что ли? – взорвался Даниэль. – Нам всем нужны деньги. А не эта каменная глыба, которую проще снести, чем отремонтировать!
– Дорогая, мы рады, что ты приняла такое решение, – заговорила тетя Грета, комкая салфетку. – Но почему ты сначала не посоветовалась с нами? Ведь мы живем здесь всю жизнь, а ты… приехала лишь позавчера.
Ирис пожала плечами. Ей и в голову не пришло советоваться с новыми родственниками. Она всегда принимала решения сама и думала, что Эрколе обрадуются, узнав, что им не нужно искать себе другое пристанище. Но пока особой радости не видать.
– Где ты возьмешь деньги на содержание усадьбы? – говорила тетя Грета. – Все сбережения Гвидо пропали. Своих средств у нас нет! У тебя, насколько знаю, тоже. А нам нужно запасать уголь на зиму, платить слугам и садовнику, чинить крышу…
– Я говорила с нотариусом. Он сказал, что часть денег, скорее всего, удастся вернуть. Вклады застрахованы, но будут проволочки и суд, потому что со страховым агентством тоже не все чисто. Процедура может занять год, два… пять.
– Но в это время нам все равно нужно на что-то жить! – простонала тетя Грета. – Заложить поместье? Брать займы? Но у нас и так…
Она осеклась.
– Я что-нибудь придумаю. Попробую запатентовать изобретения барона.
– Дядя не смог этого сделать, а ты раз – и сможешь? Это только в твоих кукольных представлениях все бывает как по волшебству, – оборвал ее Даниэль.
– Поместье может приносить доход. Будем продавать яблоки, вино…
– Этих денег хватит разве что калоши починить.
– Все равно я попробую.
– Дурь и глупость, – отрезал Даниэль, отодвинул тарелку, встал и вышел. Тетя вздохнула и произнесла неестественно веселым голосом:
– Дорогая, попробуй эти блинчики с деревенским сыром. Они сегодня удались Густаву.
Какое-то время они завтракали в молчании.
– Рекстон, съездите в деревню, – попросила тетя Грета. – Отвезите письма благодарности. Я написала моим дорогим друзьям, которые пришли на похороны выразить соболезнование, – пояснила она для Ирис. – И заодно пригласила их на чаепитие, если ты не возражаешь. Придут предводители местного общества. Но тебе не обязательно сидеть с нами. Тебе, наверное, будет скучно.
– С удовольствием со всеми познакомлюсь. Раз уж я решила поселиться здесь, нужно налаживать связи.
– О! – смешалась тетя Грета и не нашла других слов.
После завтрака она вручила Рекстону пачку писем.
– Я могу отвезти на почту и вашу корреспонденцию, госпожа Диль, – предложил он.
– Я бы хотела поехать с вами, посмотреть Альсинген, раз мне вчера это не удалось. Вы не против?
– Отнюдь, госпожа Диль.
– Вручу письма, отправлю свои и заодно познакомлюсь с жителями Альсингена, – жизнерадостно сообщила Ирис.
На лице тети Греты промелькнула досада.
– Письма не обязательно вручать лично, – говорила она торопливо, косясь на Ирис. – Просто опустите их в почтовые ящики или оставьте у прислуги. Боюсь, мои друзья могут оказаться не готовы к утренним визитам.
Ирис быстро собралась и вышла к гаражу.
Дворецкий услужливо распахнул дверцу автомобиля. Для вылазки в Альсинген Рекстон надел коричневый прогулочный костюм отличного покроя, кожаный картуз и краги, а на шею намотал шарф. Он был само воплощение мужественности и элегантности.
– А что не пешком? – поинтересовалась Ирис. – Тут же недалеко.
– Повар попросил забрать мешки с мукой в бакалее, обратно поедем с грузом.
– Вы теперь и за шофера работаете?
– Да. Хартвина пришлось уволить, но он получил отличные рекомендации и уже нашел новое место.
– Великолепная машина! – с уважением сказала Ирис, когда мотор взревел и автомобиль понесся по гравийной дороге. – Что за марка? Вроде «Сагитта», но двигатель мощный!
– От «Сагитты» тут только кузов. Барон усовершенствовал автомобиль. Получилось удачно, потому что ему помогал механик Фальк, отец доктора Фалька.
– Автомобиль можно продать?
– Если найдете покупателей. Поскольку модель нестандартная, а машина старая, это будет непросто. Но можно попробовать. Однако автомобиль вам пригодится, если решите наладить в поместье какое-нибудь производство.
– Арман, вы рады, что я не буду продавать «Черный дуб»?
Рекстон мельком глянул на нее, потом сосредоточил внимание на дороге. Машину он вел очень уверенно.
– Я пока не могу сказать, правильное ли вы приняли решение, госпожа Диль. Все зависит от ваших мотивов.
– У меня простые мотивы, – рассердилась Ирис. – Хочу жить в доме моих предков. Привести его в порядок. И точка!
– Как вам угодно, госпожа Диль.
– Слушайте, зовите меня «Ирис»!
– Это не в моих правилах, госпожа Диль.
Ирис обиделась на него и замолчала до самого Альсингена.
Автомобиль въехал на главную улицу и остановился у красивого коттеджа с цветами на окнах.
– Поместье «Сорочье гнездо». Здесь живет госпожа Дамарис Ойген с дочерью. Вдова крупного землевладельца, – рассказал Рекстон, выбираясь из автомобиля. – Подождите меня, я быстро вернусь.
– Я с вами! – Ирис выскочила на улицу. – Дайте сюда письмо. Сама его передам. Хочу познакомиться с предводительницей местного светского общества.
– Госпожа Диль, мне показалось, ваша тетя не желала бы этого.
– Да, мне тоже так показалось. Но с чего бы? Всегда, когда я селюсь на новом месте, первым делом иду знакомиться с соседями. А как же иначе?
Она решительно открыла калитку и зашагала по выложенной плиткой дорожке. Рекстон последовал за ней.
– Госпожа Диль, на вашем месте я бы послушался госпожу Эрколе.
– Она мне ничего не приказывала. Я всего лишь хочу передать ее письмо.
С того самого момента, как она объявила за завтраком о своем решении, Ирис владело лихорадочное возбуждение. Хотелось действовать, двигаться дальше, чтобы как-то оправдать свой поступок.
Знакомство с местным обществом – первый шаг, чтобы в него вписаться.
На дорожку перед Ирис приземлилась сорока и насмешливо затарахтела.
– Арман, доброе утро! – гостей окликнул нежный голосок, с качелей у вишен встала прелестная юная девушка в розовом платье. Она захлопнула книжку и позвала:
– Мама, у нас гости! Дворецкий из «Черного дуба»!
– Здравствуйте, барышня Лисси, – приветствовал ее Рекстон. Девушка застенчиво улыбнулась ему, перевела взгляд на Ирис, вздернула бровь и надменно поздоровалась:
– Здрасте.
Из глубины сада к гостям спешила дама, точь-в-точь похожая на сороку.
Дама была остроносая и суетливая, одета в черную юбку, жакет и белоснежную блузу с кружевами.
Она затарахтела так быстро, что захлебывалась словами.
– Рекстон! Вас послала Грета? Ах, какой сюрприз! А это кто с вами? Новая служанка? У нее для нас гостинец от Густава? То варенье, что он нам обещал? Милочка, пройдите к черному входу и отдайте экономке.
– Здравствуйте, госпожа Ойген, – улыбнулась Ирис. – Я не служанка. Я Ирис Диль, племянница госпожи Эрколе. Она передала вам письмо.
Госпожа Ойген обменялась недоуменными взглядами с дочерью. Затем поднесла к глазам лорнет и без всякого стеснения изучила Ирис с головы до ног.
– Вот как? Та самая родственница Гвидобальдо? Хм!
– Его дочь, – уточнила Ирис, чувствуя неладное.
– Уличная артистка, которая выступает с куклами, – подсказала Лисси с легкой ехидцей.
Вот как, они уже в курсе! Новости и правда здесь распространяются молниеносно. Не иначе госпоже Ойген их принесла сорока.
– Приятно познакомиться, дорогуша, – сказала госпожа Ойген кислым тоном.
Она повернулась к Рекстону и завела с ним разговор, как будто Ирис тут и в помине не было. Расспросила его о здоровье госпожи Эрколе, посетовала, что погода нынче дождливая, и поинтересовалась, долго ли пробудет в поместье Даниэль.
Ирис торчала с письмом в руке и не знала, что делать. Грубость хозяйки «Сорочьего гнезда» ее обескуражила.
– Давайте сюда, – потребовала Лисси и забрала у Ирис письмо. – Подождите тут, пока мама напишет ответ.
– Если вы не против, мы зайдем позже и заберем ваш ответ, госпожа Лисси, – сказал Рекстон.
– Конечно, дорогой Арман, как вам будет угодно! – расцвела госпожа Ойген. А Лисси добавила:
– Я бы хотела показать вам, как цветет розовый куст. Помнится, вы сомневались, что он переживет зиму. Арман, зайдите как-нибудь вечером, – она обольстительно улыбнулась, накручивая золотистый локон на палец.
Тот молча поклонился и подал Ирис руку. Она была благодарна дворецкому за то, что он увел ее от этих невежливых дамочек.
– Я им не понравилась, – сказала Ирис, когда они вышли за калитку.
– Полагаю, госпожа Ойген и барышня Лисси восприняли вас, как… человека не их круга. Они еще не составили о вас верного представления.
– А я полагаю, что они чванливые фифы.
– Это сильное заявление, госпожа Диль.
– Я сказала ровно то же, что и вы, только простыми словами. Они приняли меня за служанку! Разве я похожа на служанку?!
– Ни капли, госпожа Диль. Для этого у вас недостает выучки и обходительности.
– Ох… простите. Я сама говорю, как чванливая фифа. Но я не имела в виду, что быть служанкой хуже, чем быть уличной артисткой. Просто это разные вещи.
– Понимаю, госпожа Диль.
– Куда теперь? – Ирис глянула на следующее письмо. – Идем к Ларе Хунтер, председательнице охотничьего общества?
– Ее дом на окраине Альсингена. Доедем в автомобиле.
Дом госпожи Хунтер походил на форт, спрятанный за мощным каменным забором. Название поместье носило подходящее: «Лесная крепость». Лес подступал прямо к дому.
– Желаете, чтобы я отнес письмо? – поинтересовался Рекстон безо всякой надежды.
– Нет. Сделаю еще одну попытку.
– Госпожа Хунтер своеобразная дама.
– Не сомневаюсь.
Ирис смело прошла в мощные каменные ворота, над которыми были выгравирована дата постройки.
Перед домом расстилался огромный луг, усаженный кустарником. Ирис успела сделать лишь несколько шагов, как прогремел выстрел, над ухом просвистело.
Рекстон схватил Ирис за плечо, стремительно пригнул ее к земле, и сам сел на корточки.
– Дьявол! – вырвалось у Ирис.
Она всего два дня в этой местности, а выстрелов уже наслушалась предостаточно. Мило тут встречают гостей!
– Госпожа Хунтер, пожалуйста, не стреляйте! – прокричал Рекстон, сложив руки рупором.
– А, это вы! – закричали в ответ, и из рощи вышла высокая дама в болотных сапогах, бриджах и охотничьей куртке. На голове у нее красовалась шляпа с пером, во рту торчала зажженная трубка. Дама на ходу перезаряжала дробовик.
– А я тут со скворцами разбираюсь! – объявила она резким, лающим голосом. У нее были сросшиеся брови, нос с горбинкой и манеры фельдфебеля. – Засранцы склевали всю черешню, прах их побери!
Рекстон встал и подал руку Ирис. Она отряхнула юбку, чувствуя, как дрожат колени.
– Вы могли нас подстрелить, – сказала она госпоже Ларе Хунтер.
– Ерунда! Я никогда не промахиваюсь, это все знают! Кроме вас, но вы тут новенькая, так? Кто такая?
– Ирис Диль, племянница госпожи Эрколе и дочь барона цу Герике.
– А, та самая! – ответила госпожа Хунтер тоном чистейшего презрения.
– Я принесла письмо от тети Греты.
– Уже тетей ее называете, вот как? Вижу, вы оборотистая милочка. Вы унаследовали усадьбу, так?
– Согласно завещанию.
– Вы должны продать мне буковую рощу, – заявила госпожа Хунтер безапелляционно. – Гвидобальдо обещал. Договор не успел подписать, потому что помер, как дурак. Вам придется выполнить обещание вашего… отца?
Последнее слово прозвучало с вопросительной интонацией.
– Я подумаю над этим, госпожа Хунтер.
– Нечего думать. Звоните нотариусу и договаривайтесь о встрече. Впрочем, я сама позвоню, а то будете волынку тянуть.
Госпожа Хунтер вытряхнула трубку, забрала письмо, закинула ружье на плечо и без прощания пошла к дому. Надо полагать, аудиенция окончена.
– Что это было? – ошарашенно спросила Ирис, когда они возвращались к автомобилю.
– Это была госпожа Лара Хунтер, которая взяла первый приз на королевских стрелковых состязаниях.
– Она всегда такая?
– Другой я ее никогда не видел.
– Она хочет, чтобы я продала ей буковую рощу.
– Не стоит спешить. Сделка обесценит поместье и создаст ряд неудобств. Госпожа Хунтер давно желает получить рощу. Барон изредка позволял ей там охотиться, но продавать отказывался наотрез. Иначе там не останется ни одного зверя. Однако госпожа Хунтер любит, чтобы все было, как она задумала.
– Суровая женщина.
– И неискушенная в дипломатии. У нас осталось последнее письмо к майору Зейцу. Дойдем пешком, он живет за той рощей.
Когда подошли к чугунному забору, украшенному пиками, Ирис остановилась. С опаской заглянула сквозь прутья на зеленую лужайку, изуродованную холмиками и ямками. Посреди лужайки стоял серый дом – вылитая казарма. Его стены были испещрены трещинами и сколами, словно выдержали долгую осаду.
– Арман, скажите честно: что мне ждать от майора? Он тоже палит в гостей из ружья? Или из пушки?
– У майора другое увлечение. Он борется с кротами. Для этого использует капканы и взрывчатку.
– Что?!
– Барон щедро снабжал его приспособлениями, которые он изобрел для этой цели.
– Теперь понятно, почему его двор похож на минное поле. Что-то мне расхотелось туда заходить. Оставим письмо в ящике.
– Согласен, лучше не рисковать.
Но как только они приблизились к огромному жестяному ящику, украшенному гербом, как на крыльце дома-казармы показался пузатый коротышка со старомодными бакенбардами. У коротышки была такая красная физиономия, будто ее натерли свеклой.
– Рекстон! Стоять! Смиррр-на! – заорал пузан – надо полагать, майор Зейц.
Рекстон вздрогнул, щелкнул каблуками и вытянулся во фрунт. На его лице мелькнуло страдальческое выражение.
Майор, чеканя шаг, но припадая на правую ногу, приблизился к воротам, заложил руку за лацкан и спросил хриплым громовым голосом:
– Ты пришел принять мое предложение?
– Никак нет, майор Зейц! Я доставил письмо от госпожи Эрколе.
– К черту письмо! Я даю тебе четыреста кронодоров в месяц, премии, паек и форму! Гвидо тебе столько не платил, а уж Эрколе и подавно не будут. Ну?!
– Вынужден отказаться, господин майор.
– Отставить! – гаркнул майор. – Подумай хорошенько. Что за удовольствие прислуживать бабе, благослови ее душу, и капризному мальчишке?!
– Здравствуйте, – влезла Ирис в интересный разговор.
– Здравия желаю, – буркнул майор, встал на цыпочки, чтобы приблизить свирепое лицо к Рекстону, и взялся за пуговицу на его куртке.
– Не дури! У меня тебе будет лучше. Ты у меня как сыр в масле будешь кататься! Будем вместе вспоминать старое!
– Благодарю за оказанное доверие, майор, но нам лучше не возвращаться к этому разговору. Мой ответ будет неизменным. Всего доброго, ваше благор… господин Зейц.
Рекстон осторожно отцепил пальцы коротышки от пуговицы, поклонился, коснулся локтя Ирис и повел ее прочь.
Майор выругался, повернулся и зашагал к дому.
Слева раздался громкий хлопок, полетели комья земли и дерна. Из образовавшейся ямки выскочил перепуганный крот и припустил что есть мочи в сторону леса.
Сработала взрывная ловушка, догадалась Ирис.
– Чтоб тебя! – проорал майор, швырнул в крота камень и не попал.
Когда Ирис села в автомобиль, она не выдержала и рассмеялась. Рекстон улыбнулся.
– Какой суровый служака… Майор переманивает вас к себе на службу?
– На должность денщика, то есть, камердинера. Не оставляет надежды уже года два.
– А вы кремень. На такие деньжищи не польстились. Не хотите, чтобы вами командовали? У Эрколе вы сам себе командир.
– Вы меня прекрасно изучили, госпожа Диль.
Ирис фыркнула, но тут же погрустнела. Ее миссия – подружиться с соседями – оказалась провалена.
– Давайте заедем на почту, вы отправите ваше письмо, а потом заглянем в трактир, – предложил Рекстон.
– Хорошо, – вздохнула Ирис. – Из трактира меня не выставят? А то тут все такие дружелюбные, аж оторопь берет.
– В «Хромом гонце» вам будут рады, госпожа Диль, не беспокойтесь.
Глава 8 Мистические туристы
Трактир «Хромой гонец» стоял в самом центре Альсингена. Его стены обвивал плющ, над дверью покачивалась дубовая вывеска, где веселый человечек на костыле сжимал в руке кружку пива.
Ирис вошла в темный зал, полупустой по причине раннего часа. Два респектабельных господина читали газеты, у двери расправлялся с поздним завтраком дюжий фермер.
Все уважительно поздоровались с Рекстоном и приветливо кивнули Ирис, господа даже привстали.
Заведение Ирис понравилось. Низкий потолок поддерживали деревянные опоры, стены украшали оленьи рога и охотничьи горны. Кожаные кресла впитали в себя запах табака и пряностей.
За прилавком протирал кружки степенный трактирщик.
Он подал гостям меню и поинтересовался у Ирис, понравился ли ей Альсинген.
– Я пока толком не осмотрелась, – призналась Ирис.
– У вас еще будет время. Вы, как понимаю, к нам надолго? Обязательно наведайтесь на пруд за буковой рощей. Красивое место. Барон любил там гулять. Приношу вам соболезнования, – спохватился он. – Его милость был у нас частым гостем. Он подарил нам электрическую машину собственного изобретения для развлечения посетителей, – хозяин кивнул на деревянный ящик с вращающейся ручкой на боку. Из прибора торчали две скобы.
– И что же делает эта штуковина?
– С ее помощью каждый может проверить свою устойчивость к боли. Внутри динамо-машина, которая дает разряд. Посетители делают ставки на то, какой силы удар тока они выдержат.[4 - Такое развлечение было действительно популярно в начале 20 века. Оно называлось «электрическая тонизирующая и развлекательная машина»]
– Разве это не опасно?!
Хозяин пожал плечами.
– Пока никто не умер. Машина пользуется популярностью. Желаете попробовать?
– Нет, увольте. Мне чай и сырный пирог, пожалуйста.
– А вам, Арман?
– Только чай. Спасибо, Вилле.
Они вернулись за стол. Ирис с удовольствием пила крепкий чай и отщипывала пирог.
Славное место, этот трактир. У стойки есть площадка наподобие сцены: наверняка по вечерам там располагаются музыканты и играют для посетителей, а то и танцы устраивают. Пожалуй, с хозяином можно договориться о кукольном спектакле.
Но, наверное, хозяйке «Черного дуба» и дочери барона не положено подобным заниматься? Ирис расстроила эта мысль.
Она хотела обсудить ее с Рекстоном, но дворецкий отгородился от нее газетой. Ей была видна лишь верхняя часть его лица.
Его глаза сосредоточенно бегают по строчкам, он время от времени хмурится, иногда удивленно приподнимает бровь.
Брови у него густые, с выразительным изгибом. Возле левой небольшой шрам – он заметен, только если приглядеться.
Чего не скажешь о шраме на его спине. Ирис так и подмывало спросить, где он его получил. Но тогда Рекстон узнает, что за ним подглядывали.
Этот человек полон загадок.
Ирис отчего-то стало жарко в груди. Она кашлянула и легкомысленно спросила:
– Что читаете? Раздел «Советы домохозяйкам»? Изучаете новые способы чистки обуви?
Рекстон опустил газету и с укором посмотрел на девушку.
– Зря насмехаетесь. Чистка обуви – тонкое искусство. Мой наставник, прежний дворецкий в «Черном дубе», считал, что я овладел им в совершенстве. А он, между прочим, когда-то управлял гостиницей для дипломатов. Сейчас я знакомлюсь со столичными новостями.
– И что там происходит, в столице?
– Много интересного. Выставка цветов в Центральном парке. Големы-борцы в цирке «Абрус-Макабрус». У вокзала открывается отель класса люкс, владельцы набирают персонал.
Рекстон медленно сложил газету.
– Им требуется старший дворецкий.
– Думаете, вас возьмут?
– Меня приглашали на эту должность полгода назад. По протекции старого знакомого. Я отказался. Хотя мог бы многому научить молодых лакеев. Я хороший учитель. Но, как я уже говорил, мое место в «Черном дубе».
Рекстон опять открыл газету, и движения его рук были резкими, словно он на что-то злился.
Над дверью прозвенел колокольчик, в трактир вошла группа посетителей. Ирис узнала в них туристов, которых утром Рекстон выставил из поместья.
Они сели за стол и потребовали закусок и пива. Их лысый предводитель заметил Рекстона, вспыхнул от негодования, повернулся к черноусому спутнику и что-то ему сказал – наверняка нелестное в адрес дворецкого.
Дамы закивали, соглашаясь. Теперь Ирис рассмотрела их лучше. Женщины были бледные, восторженные, нелепо одетые. Они носили черные шали с золотыми иероглифами, огромные серьги и браслеты.
Ирис решила поговорить с ними, извиниться за утренний инцидент. Она не видела ничего плохого в том, что в усадьбу будут заглядывать туристы. Может, кто-то из них напишет о «Черном дубе» в газете! Этот черноусый похож на репортера – их породу Ирис хорошо знала. Глаза бойкие, манеры хваткие, сидит, строчит себе что-то в толстом кожаном блокноте.
– Пойду поздороваюсь с вашими утренними друзьями, – сказала она Рекстону.
Тот опустил газету и нахмурился:
– Зачем?
– Они могут оказаться нам полезными.
– Что вы задумали, госпожа Диль?
– Есть у меня одно соображение…
– Постойте!
Но Ирис уже подошла к соседнему столу. При ее появлении компания умолкла. Все уставились на нее с легким подозрением.
– Добрый день! Я вас видела утром у «Черного дуба». Как понимаю, вы хотели осмотреть усадьбу? – Она улыбнулась. – Я Ирис Диль, ее новая хозяйка. В доме траур, его обитатели пока не готовы к визитам. Но если вы пожелаете осмотреть усадьбу в другое время, это можно устроить. Дом очень старый, вы знаете?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71244652) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Кассандра, Гильгамеш – герои книги «Магическое шоу маэстро Морвилля»
2
Про Арахнофера рассказывается в книге «Железное сердце»
3
Часы Флоры – реальные декоративные садовые часы
4
Такое развлечение было действительно популярно в начале 20 века. Оно называлось «электрическая тонизирующая и развлекательная машина»