Read online book «Готамерон. Том II. Право на сталь» author Андрей Цепляев

Готамерон. Том II. Право на сталь
Андрей Цепляев
Второй том серии, написанной в экспериментальном жанре "домашнего фэнтези". Не у каждой истории есть начало и не всем героям суждено дойти до конца тропы на которую их привела жизнь. Когда на Миркхолд прибывает военный корабль "Звезда Ниппура" с вражескими послами, островитяне небезосновательно видят в этом событии начало конца. После того как поиски пропавшего друга не дают весомых результатов, главные герои теряют надежду. Каждый живет своей жизнью в ожидании перемен и они наступают, едва с вражеского корабля сходит рыцарь-отступник Ингмар, чья история связана с тем, кого ищут герои, а путь ведет туда, откуда дует ветер перемен для всего Миркхолда.

Андрей Цепляев
Готамерон. Том II. Право на сталь
Здравствуй, случайный читатель. Мы приветствуем тебя со страниц «Готамерона». Что это за произведение? Роман, который я и мой соавтор предлагаем, не создан для чтения на коленке в метро. Книга не станет заменой сериалу или компьютерной игре. Если вы ищите лёгкое чтиво, чтобы убить время, если вы еще молоды, то, прошу, проходите мимо. Порог вхождения в серию довольно высокий.
Остальным же, кому по нраву запутанные сюжеты, множество героев и бытовые конфликты без эпичных столкновений армий с первых страниц, мы готовы открыть двери в мир Гамелана. Штудируя «Готамерон», приготовьтесь к тому, что будете читать сразу несколько книг. Вы получите уникальный опыт и станете свидетелями множества перекрёстных событий, которые на первый взгляд ни к чему не ведут. Я и мой соавтор десятилетие изучали средневековый социум и вложили многое в придуманный мир, от свода законов до поведения в сельской/городской общине.
Роман написан в новом поджанре «домашнего фэнтези», который мы успешно разрабатывали с 2013 года. В чем его особенность? Все книги объединены единым местом действия – островом Миркхолд и героями – простыми трудягами, горожанами, рудокопами и бродягами. Никаких королей и лордов. Главное в романе – это конфликты между простыми людьми, их жизнь, выбор и смерть. Даже если вам покажется, что разговор на страницах идет ни о чем, в будущем он может привести к неожиданной развязке, а истории или мифы вполне могут оказаться правдой и повлиять на судьбу некоторых героев (а может и всей общины). Все, что от вас требуется – терпение.
Наш логлайн к роману был и остается: «Приключения обыкновенных людей в необыкновенном мире». Серия создана в качестве эксперимента, в первую очередь с памятью читателя и воплощает собой попытку сломать жанр фэнтези и его законы. Дайте книге шанс, полюбите героев, каких захотите, и постепенно книга вас удивит.
Долгие годы «Готамерон» публиковался в электронном виде, как черновик, а также был пять раз издан на бумаге за счет автора, и вот теперь мы готовы разделить с читателями наше наследие – три тома, которые носят название «Трилогия знакомства». Кроме этих книг уже написан один том «Трилогии войны», а так же планируется выход «Трилогии выбора».
К делу читатель, и да осветит Нисмасс твой путь!

Вступление
3-й месяц весны, 24 день, Тридвор
К вечеру погода стала меняться. Солнце, как и прежде, выглядывало из-за туч, но его свет уже не был столь ярок. Дыхание севера принесло прохладу, погрузив Миркхолд в глубокую осень. Мокрые потоки ветра непрерывно терзали листву на скалах. Волны в лагуне стали выше, а гребни нарастили белую пену, предвещавшую волнение на море. К концу дня их ласковое журчание сменилось протяжным шумом, пугавшим жителей портового предела и рыбаков на открытой воде.
Первыми под удар стихии попали ветхие лодчонки у причалов. Перестукиваясь бортами друг о дружку, они издавали глухой звук, напоминавший дробь туземных барабанщиков. С моря эту мелодию заглушал плеск волн, бившихся о просмоленный борт прибывших каравелл.
«Аль Бакар», «Черный краб» и «Гордость Ларана» покачивались на краю отмели у входа в лагуну. Моряки на мачтах впопыхах спускали паруса. Капитаны подгоняли своих людей как могли, надеясь подготовить корабли и выгрузить первую партию товаров до того как взбунтуется море.
Старый рыцарь Ингмар стоял на верхней палубе четвертого корабля, самого высокого и длинного, который подданные Владычества Суран называли «Шанхти Ниппур» или «Звезда Ниппура». Спрятавшись от аврала за мотками канатов и пирамидой из пустых бочек, Ингмар внимательно изучал город и лесистые скалы вдали. Это место жители Магории называли «дырой». Миркхолд ею и был; и не только для бедолаг компании «Второй шанс», денно и нощно добывавших риклий на плато Пайнрут, но и для простых людей. Бежавшие сюда от войн, горемыки исчезали в этой дыре безвозвратно, умирая без золота и крова где-нибудь в порту или в лесу за городской стеной.
Ингмар тоже попал на Миркхолд благодаря войне. Прошла целая жизнь с тех пор, как он, будучи сквайром, покинул родной Колтерхилл. Вдали от дома его посвятили в рыцари и отправили на войну. Он выполнил сотни приказов, потерял многих друзей и нажил немало врагов, но так ни к чему и не пришел. Даже к смерти.
В свои пятьдесят три Ингмар по-прежнему мог держать меч и крепко стоял на ногах, каждую ночь, перед сном, гадая, чем заслужил такую милость. Возможно, владыка Нисмасс хотел, чтобы он выполнил данную много лет назад клятву или просто забавлялся, наблюдая, как старый отступник мучается в бесконечных поисках кровного брата.
В глубине души Ингмар надеялся, что однажды на Гамелане воцарится мир. Только в этом случае воинам разрешат вернуться домой и сложить оружие, а ему наконец посетить отцовский домен. Все эти годы он не знал, стоит ли родовой замок, жив ли старший брат и родители. Письма, которые их капитан отправлял в Колтерхилл через лорда Мэддокса еще в начале службы доходили до рук отца через раз. Мэддокс был старым другом семьи, а его гонцы частыми гостями в доме лорда Колвина. Пожилой генерал многое сделал для него на передовой и успел посвятить в рыцари, прежде чем встретил смерть в Каменном лесу. После того как никты порубили его и две сотни фуражиров на куски, писем стало совсем мало. Теперь же, когда бледнокожие твари оккупировали север и восток Магории, надеяться на весточку из Колтерхилла и вовсе не стоило. Скорее всего, не было у него больше ни семьи, ни родной крыши, – только воспоминания и надежды на мир.
Глядя на докеров, с помощью грузового блока поднимавших на причал сеть с рыбой, он поймал себя на мысли, что конец войны и впрямь близко. Едва ли кто-то из местных знал о том, что происходит по ту сторону Старого моря. Ваганты и беженцы распространяли разные сплетни, вплоть до того, что Нисмасс самолично сражается в рядах гамеланской гвардии, разя никтов пламенным мечом.
Правду о войне знали немногие: в основном королевский совет и коллегия генералов, а также он сам, но со слов владыки Колмара. Месяц назад, когда он отплывал из Доран Тара, стало ясно, что король закончил стягивать к Старграду остатки армии, а еще раньше в Ниппуре владыка пустыни обмолвился, что никты окружили Эриджфорст – вторую по величине крепость королевства. Взятие этого форпоста и станет началом конца.
Воздвигнутый на северной границе Боргвитского герцогства, Эриджфорст оборонял Белую тропу с зимы 427 года, когда полчища никтов в четвертый раз наводнили горы Форстмарда. Почти тридцать лет гарнизон крепости под командованием лорда Альдреда сражался на два фронта, с помощью северных кланов отбрасывая зверолюдей от скал, на которых возвышался бастион. Теперь все это в прошлом. Колмар с радостью объявил, что поставок продовольствия в Эриджфорст больше не будет, и у воинов Ремана нет иного выхода, кроме как сдать крепость. Плохо же он знал гамеланцев, и еще хуже старого фанатика Альдреда.
Что касается королевской армии под Старградом, то она была собрана со всех восьми герцогств и потрепана в боях. Будучи рыцарем, Ингмар был допущен к некоторым тайнам и мог приблизительно подсчитать число союзников и врагов. Согласно этим сведениям в начале Четвертой Готамеланской войны общие силы магорцев насчитывали около ста восьмидесяти тысяч воинов, включая ополчение и северную гвардию Никберда Бородатого. О полчищах гаркана Горбака ходили разные слухи. Количество никтов, тридцать лет назад покинувших Танталию, приближалось к четыремстам тысячам, и это при том, что у них умели сражаться все, включая молодняк.
За годы войны, благодаря мощи крепостей, магии нисмантов и ярости фордов, Реману удалось сократить число зверовоинов вдвое и теперь против огрызков королевской армии выступали почти сто тысяч боеспособных воинов, тех, которые не вели осады замков и не были рассеяны по горам. Если эта орда сумеет перейти реку Тельму и ступит на Кременгольскую равнину, то столица Магории непременно падет, и даже чародеи с их магией не смогут ничего поделать.
Об алмерах тоже не стоило забывать. Как только войска короля на границе Сурана поредеют, Колмар бросит свой второй флот и двадцать тысяч пехотинцев к Асматуру. Он освободит жемчужину пустыни от осады, а затем, переправившись через Долгий залив, нападет на Вихтмарское герцогство, в обширных лесах которого войска алмеров смогут затаиться до нужного часа. Благодаря такому подкреплению, никты не только уничтожат остатки армии Ремана, но и в кротчайшие сроки возьмут под контроль королевство целиком.
Такими были вести с материка. Ингмар перебрал их с присущим старому воину пессимизмом. Местные, несомненно, сплетничали о войне, может быть, даже ждали нападения никтов. Пусть думают, что хотят. Говорить им правду он не станет. Так или иначе галеры тантальцев подойдут к их городу и сожгут его до тла.
Продолжая размышления, Ингмар направился в сторону кормы, туда, где возвышалась башенная надстройка с узкими окнами. Чтобы взойти на нее, ему потребовалось преодолеть три крытых яруса и несколько лестниц. Мимо то и дело пробегали моряки. Все как один обожженные пустынным солнцем, смуглые, угрюмые и слегка растерянные непривычной прохладой. Глядя на них, Ингмар не чувствовал сожаления, когда раздумывал о смене власти. Война скоро закончится, в мир вернется долгожданное спокойствие, и жизнь людей будет немногим хуже, чем во времена правления магорских королей. Люди привыкнут к языку алмеров, грубости никтов и проповедям некромантов.
Подлинные перемены коснутся лишь веры. Сатутвитанство с его извечными семью столпами исчезнет. На смену ему придет кимиризм, а вместе с ним Конклав теней. Это означало разрушение алтарей, упразднение ордена нисмантов, а также казнь всех его адептов.
Такого Ингмар не хотел. К смерти он относился серьезно, и не пускал кровь без нужды, в отличие от некромантов, способных учинить расправу над любым. Путешествуя по Сурану, он часто встречал их. Одетые в черные велюровые мантии, опоясанные поясами с паучьими пряжками, служители Ниргала бесшумно скользили по улочкам городов и барханам близ оазисов. В первые годы странствий он старался обходить их стороной, но потом привык. Произошло это лет через десять, когда алмеры за смуглую кожу и безупречный говор стали считать его своим.
Преодолев последнюю лестницу, Ингмар поднялся на корму, где его дожидался спутник. Высокий темноволосый воин в черных одеждах стоял, облокотившись на перила, и следил за бушующим вдалеке ураганом, но, заслышав скрип досок, стремительно развернулся.
– Тьма надвигается, дорогой Инвар, – мягко произнес алмер на фарзи, языке своих предков. – Этот ураган – дело рук владыки Ниргала. Видишь, как долго держатся молнии? Должно быть, кто-то из местных сильно его прогневал. Надеюсь, он пожнет богатый урожай этой ночью.
Ингмар добродушно улыбнулся. Дункай по привычке называл его «Инваром», так на фарзи звучало его имя. Подобными словами бросаться не стоило. Теперь, когда он вернулся на родину, следовало вспомнить прежнее имя и поскорее избавиться от загара.
Дункаю, впрочем, было все равно. С юных лет этот алмер делал, что хотел, и с чужим мнением не считался. Будучи выходцем из благородной семьи, он вырос при дворе наместника Хаккара, и знал, с кем и как ему можно разговаривать. Это был опасный боец, всего на десять лет его моложе, знавший, где у противника уязвимые места, и легко достававший до них лезвиями двух изогнутых мечей, которые по традиции носил за спиной.
– Нет, Дункай. Это просто буря, – ответил Ингмар, опустив руки на перила. – День или два побушует, а потом снова выглянет солнце. Переждем ее под крышей и двинемся в путь.
– Дождь и гром – не помеха, – произнес алмер, тряхнув головой, от чего две пышные косы за плечами взвились, словно гадюки. – Я приплыл сюда не для того, чтобы слушать музыку дождя. Готовь мешки, дорогой Инвар. На пристани есть несколько таверн. Начнем оттуда, а с утра обойдем город…
– Стой, стой! В Магории так не принято. Нельзя просто приплыть в город и начать совать нос во все щели. Сперва найдем постоялый двор и узнаем обстановку на острове. Потом сходим в казармы и получим у капитана разрешение покинуть город. В противном случае, без пропуска, нас не пустят обратно. Еще нам понадобятся теплые вещи, факелы и припасы.
Дункай издал низкий гортанный хрип, больше напоминавший сопение мирквихтта, и закрыл глаза.
– Хорошо. Твой дом – твои правила. Я только хочу поскорее с этим покончить. Мы и так потеряли полтора года, дожидаясь, пока снимут эту чертову блокаду.
Ингмар хотел добавить, что Миркхолд не его дом, но в ответ только кивнул. Он, как никто другой, понимал Дункая, потратившего почти четыре года на поиски убийц своего отца, вот только ему самому пришлось провести в подобных поисках без малого четырнадцать лет.
– Возможно, когда-нибудь я напишу поэму. Пусть все в пустыне узнают, как Амин Асан и Сарит Гаан настигли поганого базельера, посмевшего поднять руку на доброго человека.
«Он снова это сделал», – подумал Ингмар. Теперь использовал его боевое имя, которое ему дала толпа. Жители песков называли его «Добрым львом», за то, что в боях он ни разу не пролил больше крови, чем того требовал поединок.
В начале странствий Ингмар пять лет скитался по пескам, подрабатывая погонщиком верблюдов и разносчиком воды, пока нищета не вынудила его взяться за меч в провинциальном городке Айринпур. Одержав несколько крупных побед в бойцовых ямах, он понял, что сможет путешествовать иначе. Так путь славы привел его в столицу пустынного владычества, где он и получил свое необычное прозвище. Люди на трибунах воспевали его благородство, не подозревая, что в схватках «доброго» гладиатора сдерживало не милосердие, а кодекс чести рыцаря. Кожа его уже в те годы напоминала прокопченный сандал. Волшебные болы он прятал в подкладке походного мешка. Меч и доспехи остались в Холдварге. Посему на аренах Сурана сражался безродный воин, а не сын лорда Колвина из Колтерхилла.
– «Амин Асан» и «Инвар» должны остаться в Суране, – поправил Ингмар. – На Миркхолд приплыл Ингмар Безконечный. Каким бы смешным оно не казалось, но такое у меня прозвище в Магории.
– Не понимаю, почему. Разве не желание говорить людям правду подвигло тебя назваться «лишенным конца»? Негоже великому воину чуждаться боевого имени. Ты заслужил его, и должен носить с гордостью. Неужели для тебя так важно, что о нас подумает чернь?
– Мне все равно, что подумают люди, но я, как и ты, хочу быстрее закончить дела в этой дыре и вернуться в Суран. Если мы переоденемся, возьмем магорские имена и назовемся торговцами, с нами будут охотнее делиться информацией.
Дункай вновь издал низкий хрип.
– Ниргал милосердный! И как меня будут звать? Кевин? Патрик? Бургмайер? По-твоему, Сарит Гаан должен распустить косы, нацепить нищенские лохмотья и вспомнить уроки магорского языка? Хочешь, чтобы я жил на этом острове как трус или шпион?
Алмер развернулся и быстрым шагом направился к лестнице. Ингмар же посмотрел на море, вновь пустившись по волнам памяти, и оставался там до тех пор, пока не услышал за спиной скрип досок.
Сначала ему показалось, что вернулся Дункай, но вместо товарища к нему подошел статный воин в дорогих одеждах. На плечах аристократа висела тяжелая мантия с высоким воротником, обшитым мехом пустынной лисицы. Рукоять кривого меча у пояса усыпана рубинами. Голову покрывал перламутровый тюрбан, из-под которого за спину ниспадали три черные косы.
– Да упадет на тебя тень Ниппура, первый визор Сомбра, – произнес Ингмар, склонив голову пред главным советником Колмара.
Вельможа улыбнулся, небрежным взмахом руки освободив его от формальностей. Вел он себя, как и подобает придворному, чинно, но без дворцовых замашек, присущих аристократам.
Называть Сомбру визором Ингмару было непривычно. У него это слово всегда отождествлялось с элементом брони. Странный титул был введен Колмаром еще до Восьмой войны Золотого рога, когда конница Сурана использовала тяжелые конические шлемы с прорезями. В пустыне его носили члены верховного совета, выше которых стоял лишь сам владыка. Визоров было не больше десяти, и половина из них всегда оставалась при дворе Колмара.
– Никогда не проси алмера дважды, – после короткого молчания заговорил первый визор. – Тебе известна такая поговорка, Амин Асан?
Ингмар кивнул. На самом деле древняя поговорка гласила: «Не ступай в пустыню дважды». В народ она ушла стараниями магорцев, после того как поверженные короли Нортаны и Мертаны бежали в Асматур, ко двору владыки Моргала, и второй раз попросили его о помощи. Алмер пообещал им армию, но сперва предложил отобедать с его друзьями. Короли согласились и последовали за ним в зверинец, где были скормлены львам.
– Не волнуй Дункая без повода, – мягко пояснил Сомбра. – Он всегда был горд, и не уступит даже другу. Не зря ведь его прозвали Сарит Гаан.
– Я знаю. На магорском языке это означает «Каменный гребень».
Сомбра кивнул. Оба подумали об одном и том же существе – мелководной рыбешке, цвет чешуи которой напоминал камень. Рыбы эти были миролюбивыми и спокойными, но стоило человеку наступить на одну из них босой ногой, и острые гребни пускали в кровь смертельный яд, от которого не было спасения.
Новый порыв ветра вынудил алмера закутаться в мантию. Резкая перемена климата сказалась на всех членах команды. Ингмар тоже поежился. Стоять под ударами мокрого ветра в шелковой рубахе, кожаном жилете и хлопковых штанах было неприятно.
– Чем я заслужил право говорить с тобой, первый визор? – спросил он, понимая, что вельможа пожаловал неспроста.
– Хочу попросить тебя об услуге, Амин Асан. Ты ведь не только великий воин. Насколько мне известно, ты в совершенстве овладел фарзи с тех пор как совершил кимир.
Ингмар от этих слов чуть рот не раскрыл. Не таким уж прозорливым был Сомбра, раз поверил в подобную глупость. Действительно, после семи лет боев на аренах Сурана, кое-кто из знати стал догадываться о его происхождении, но, к счастью для него, они решили, что он отступник, принявший веру темного бога. Таких дезертиров в городах пустыни часто называли «алмэрами» или «неполноценными».
– Разумеется, – кивнул Ингмар, ради собственного блага сохранив правду в тайне. – Язык народа пустыни для меня как родной.
– Посему я прошу тебя стать моим глашатаем на время визита в ратушу.
Из-под густых бровей на него воззрились два карих глаза.
– Отказ я не приму, – добавил Сомбра, проведя дланью по шершавым перилам.
«Попросил, а затем приказал», – подумал Ингмар. Как это для него типично. В прошлом вельможа был простым сотником, командовавшим приграничным отрядом. Прославился тем, что научил своих людей убивать гамеланцев, используя особые клинки с игольчатым наконечником. На золотых рудниках близ Пустоши Чарн он и его люди поголовно истребили сторожевой отряд рыцарей, а в развалинах меандрийского города Талунцирон на окраине Марун Тара ему удалось заманить в ловушку гамеланцев лорда Тороса. Из засады тогда вышел живым всего один рыцарь, который, по слухам, в обмен на милость, согласился доставить клинок Тороса в Борфордский замок к ногам его ближайшего друга – магистра Гарамонда.
Сомбра был честным воином, а не придворным лизоблюдом. Важный титул он получил недавно, и от замашек полевого командира пока не успел избавиться.
– Насколько я знаю, у тебя уже есть толмач, – сухо произнес Ингмар, знавший пределы вежливости.
Какой бы высокий пост не занимал Сомбра, по закону он не имел права распоряжаться временем свободного человек. В таких случаях сперва подносили дорогой подарок, а затем платили за услугу.
– Фарид… – не скрывая отвращения, произнес Сомбра. – Ты верно заметил. Он именно толмач. Владыка навязал мне его. К сожалению, у человека моего положения должен быть глашатай, даже если я говорю на магорском языке. Да ты и сам прекрасно знаешь законы нашей телячьей дипломатии.
– В бою будь львом, на переговорах – девственницей.
– Вот именно, – кашлянул Сомбра, поправив рубиновый клинок у пояса. – Фарида я обязательно зарежу, но пока мы все должны держаться вместе. Этот остров опасен, Амин Асан. Здесь у нас нет союзников. Магорцы не знают чести и не умеют держать слово. Стоит ли нам в подобном месте верить в святость дипломатической миссии? Пока у берегов стоит «Звезда Ниппура», они будут молчать, но стоит ей уйти, и отношение к нам изменится.
Алмер подвел его к правому борту и вручил подзорную трубу, которую все это время держал за поясом под мантией.
– Посмотри на маяк.
Ингмар направил трубу на лесистые утесы за городом, туда, где возвышалась кирпичная башня с жаровней на вершине. Наверху у парапета стояли два человека. Один из них держал в руках серебристый цилиндр.
– Эти двое уже давно там. Оба глаз не сводят с наших кораблей, – с отвращением констатировал вельможа. – А теперь на порт посмотри.
Указательный палец с аккуратно подстриженным ногтем обратился к мощеной площади. Ингмар остановил свой взор на двухэтажном фахверковом доме с красным фонарем над дверью, а затем повернул влево, пока не увидел большой отряд. У входа на главную улицу стояли люди в голубых сюрко. На голове у каждого был округлый шлем.
Ингмар насчитал двадцать пять воинов. Местное ополчение, вне всяких сомнений. Стражи были вооружены до зубов. Каждый держал при себе меч, топор, кинжал, копье и щит. Один даже носил тяжелую броню, состоявшую из металлических пластин и длинного плакарта.
– Псы губернатора ждут, пока мы сойдем на берег. Капитан говорит, что суда Красного банка раньше здесь так не встречали. – Сомбра указал на море. – Вспомни королевский парусник, тот, что появился вчера на горизонте. К утру он тоже будет здесь.
– Люди просто напуганы. О «Звезде Ниппура» ходит много слухов. Они знают, что мы способны разнести порт в щепки.
Он тепло ему улыбнулся, но натолкнулся на мнительный взгляд. Человек, полжизни воевавший с магорцами и не мог вести себя иначе. Не удивительно, что два любопытных старика на маяке казались ему шпионами, торговый корабль – королевским парусником, а кортеж ополченцев – боевым построением.
– Прошу, Амин Асан, будь сегодня моим глашатаем в ратуше, – уже мягче произнес вельможа. – Избавь меня от Фарида хотя бы в этот раз. Взамен получишь шкатулку с драгоценностями из моих личных запасов.
Ингмар ответил коротким кивком.
– Тогда жду тебя на верхней палубе. Отплываем с пятым ударом колокола.
Вновь оставшись в одиночестве, Ингмар прикинул, мудро ли поступил. Деньги им были нужны как воздух, но в ратуше могли гостить рыцари или гамеланцы. От торговцев он слышал, что риклий и кладенцовую руду с острова вывозили раз в три месяца. Сопровождали Рудный флот лучшие воины королевства. Некоторые из них вполне могли задержаться в городе. В таком случае дом губернатора был первым местом, где он мог на них натолкнуться.
За четырнадцать лет большая часть его боевых товарищей разделила судьбу генерала Мэддокса. Шансы на то, что братья по ордену его узнают были ничтожны, и все же даже с таким загаром ему следовало проявлять осторожность, чтобы не получить клеймо дезертира.
– Нисмасс, будь милостив, – прошептал Ингмар, с тревогой посмотрев на город.

***

Когда колокол зазвонил в пятый раз, Ингмар стоял возле шлюпки. Смуглые моряки уже протащили ее по деревянным рельсам, сместив с середины палубы к борту, и теперь, с помощью блоков и канатов, спускали на воду. Очередной порыв ветра вынудил его застегнуть куртку на две верхние петлицы. Одежда, которую он купил в Доран Таре, была сродни той, что носили магорские негоцианты – простая кожаная куртка, плотные штаны и удобные сапоги из кожи мирквихтта. Выжженные пустынным солнцем волосы он зачесал в хвост. Шейлин – традиционный меч алмеров – держал за спиной в обрезанных ножнах. Клинок напоминал большой серп, и утолщался на конце, позволяя наносить глубокие рубящие удары, чего не мог его старый рыцарский меч.
Вскоре появился Дункай с походными мешками в руках и двумя изогнутыми клинками за плечами. Он так и не переоделся. Более того, нацепил тяжелую броню, тоже из кожи мирквихтта, и крепких тканей малинового цвета, с металлическими пластинами на рукавах и плечах; одежду теплую, но приметную. Особенно выделялся пояс – широкий, овальный кушак, почти достававший до груди, на котором в причудливом танце вокруг золотой звезды сплелись королевский чертополох и куст шиповника.
Сомбра верно подметил. Дункай был львом, и просить его сменить шкуру ради стада овец было верхом бестактности.
Время простоя на палубе быстро закончилось. Сомбра подошел к одному из своих телохранителей, собираясь отдать приказ, но прежде появился Фарид. Энергичный старик с короткой белой бородой выбежал из каюты на корме. Облаченный в роскошную мантию цвета индиго, он побежал Сомбре, на ходу заматывая тюрбан.
– Во имя Ниргала! Что это значит, первый визор? Почему меня не предупредили об отбытии?
За ним по пятам спешили два поджарых стражника в желтых камзолах и сюрко, украшенных зелеными узорами из пальмовых веток.
– Почтенный Фарид, – в поклоне произнес Сомбра. – Узнав о том, что вы изволили почивать, я не посмел вас тревожить. На время визита в ратушу у меня уже есть глашатай. Ваши услуги не потребуются.
Сомбра говорил учтиво и с улыбкой, как и подобало в пустыне обращаться к старшим. При этом он указал на Ингмара. Маленькие глазки Фарида тотчас устремились на него, а затем панически забегали.
– Но как же так, первый визор? Я должен постоянно находиться рядом с тобой, особенно на совещаниях подобного рода. Я и воины пальмовой стражи всегда должны быть рядом! – повысил голос старый алмер. – Такова воля владыки. Спроси себя, готов ли ты его ослушаться?
– Я исполню его волю, – перст Сомбры обратился на двух молодых воинов в желтых сюрко. – Вы! Таркин и Мунданс, кажется?
Оба кивнули.
– Вы двое пойдете вместе с нами. Понесете подарки губернатору вместо моих телохранителей. – Сомбра с улыбкой посмотрел на возмущенного старика. – Видите, почтенный Фарид, воля Колмара исполнена. Отдыхайте.
– Но как же…
Ингмар с интересом следил за перепалкой. В итоге Сомбра с легкостью обвел ненавистного придворного вокруг пальца, и отправил его куда подальше, вдогонку посоветовав теплее одеться. Белобородый что-то проворчал, но спорить не стал и, запахнув мантию, побрел назад в каюту.
– Арто, – обратился Сомбра к рослому алмеру справа. – Ты тоже пойдешь со мной. Понесешь стяг Красного банка. Остальные пусть остаются на судне. Нет смысла брать стражу. Все равно на суше мы будем в меньшинстве.
Широкоплечий воин в доспехе из кожи песчаного снорлинга молча принял копье со скрученным знаменем. Пятерня с отрубленным мизинцем намертво вцепилась в древко.
Громила в черном беспокоил Ингмара с первой встречи. От него и двух его дружков, облаченных в точно такую же черную броню, веяло тленом. Став рыцарем, он научился распознавать слуг Ниргала по ауре, используя сверхъестественное чутье, основанное на восприятии и обонянии. Люди, долго общавшиеся со смертью, не цвели, подобно другим. Они увядали, и даже пахли иначе. Эти трое как раз увядали, в отличие от Сомбры, который, как могло показаться, был среди них главным. Бывшему сотнику стоило проявлять больше бдительности в их присутствии. Неизвестно, как они стали его телохранителями, и кто в действительности мог послать их с ним.
Уже сидя в шлюпке, на носу, рядом с Сомброй, он углубился в размышления, касательно природы черных воинов, и не сразу ощутил на себе пристальный взгляд Арто. Холодный и тяжелый, как меч палача, он причинял лишь боль. Долгое время алмер в наглую пялился на него, точно филин на луну, а он притворялся, что наблюдает за людьми в порту, мечтая сбросить ублюдка за борт.
Так продолжалось до тех пор, пока в центре лагуны их не догнали три торговые ладьи. Моряки в них громко переговаривались и шутили, стараясь перекричать гул ветра. Арто отвлекся, а потом уже смотрел куда-то в сторону.
Ингмар в числе первых сошел на каменный пирс и зашагал следом за Сомброй. Ополченцы среагировали мгновенно. Двадцать четыре воина подняли щиты и выстроились по бокам, освободив проход на главную улицу. Намек был понятен. Сейчас они могли следовать только прямо и только туда, куда скажет сержант.
Вскоре появился и сам командующий. Холеный ополченец в тяжелых доспехах вальяжной походкой подошел к Сомбре и, уткнув руки в бока, заговорил так, словно встречал этап преступников.
– Я старший сержант Марвин. Следуйте за мной. Мы отведем вас куда надо.
Сомбра смерил ополченца холодным взглядом, а затем внезапно схватил его за руку и притянул к себе. Марвин от неожиданности едва не упал, засеменив навстречу.
– Крестьянин, – с улыбкой заключил первый визор, бегло осмотрев мозолистую ладонь сержанта.
Марвин и остальные, разумеется, ничего не поняли. Одно единственное слово Сомбра произнес на фарзи.
– Что вы сделали? – забеспокоился страж, переводя встревоженный взгляд с ладони на алмера. – Смотрели в мое будущее? Вы говорите на магорском языке?
– Первый визор Сомбра последует за тобой, – ответил Ингмар, которому еще в лодке объяснили, что нужно делать, и когда можно открывать рот. – Что до твоего будущего, то не нужно быть предсказателем. Ты снова возьмешься за плуг, если еще раз проявишь подобное неуважение к гостям губернатора.
Последнее он добавил от себя. Старший сержант больше не выступал и молча повел гостей вверх по улице. Ингмар и Сомбра шли по пятам. За ними черной тенью двигался Арто с развернутым стягом «колеса пустыни», а следом Таркин и Мунданс несли продолговатый сундук с подарками. Замыкал еще один воин пальмовой стражи. Тощий, скуластый юноша держал в руках клетку, обмотанную черным платком, в которой сидел гигантский сулат.
Удаляясь от пристани, Ингмар оглянулся последний раз, проводив взглядом Дункая. Тот в компании алмеров удалялся в сторону таверны «Дырявый краб», где они договорились встретиться после приема в ратуше.
– Что за дыра, – раздалось над ухом ворчание Сомбры. Вельможа говорил на фарзи. – Ты только посмотри на эти сараи, Амин Асан. Свиньи в Айринпуре и те живут лучше, а ведь он издревле считался дном всея Сурана.
– Это квартал бедняков. Здесь живут беженцы и рыбаки. Потомственные горожане занимают среднюю часть города, а у богачей отдельный квартал или «предел», как их называют жители юга. Так я слышал.
– Надеюсь, слышал правду. Говорят, губернатор Мариус охотно принимает беженцев. Не желаю жить по соседству с этим сбродом, и тебе не советую.
«Жить по соседству», – подумал Ингмар. Значит, Сомбра решил тут поселиться. Интересно, зачем, и надолго ли? Он поймал себя на мысли, что до сих пор не знает, зачем алмеры прибыли на Миркхолд. Никто из команды не знал. Еще в Доран Таре он расспросил моряков и капитанов, но те не могли поделиться даже слухами. Склонялись, как правило, к одному – никакой пользы этот остров Колмару принести не мог.
Сулат у него за спиной что-то произнес на фарзи, а затем тихонько защебетал. Спохватившись, Ингмар перевел внимание на лачуги рыбаков. Увлекаться подобными измышлениями, пока рядом шел угрюмый громила, было небезопасно. Арто вполне мог прочитать его мысли.
Путь наверх занял на удивление много времени. Марвин провел их по грязной улице, затем несколько раз обогнул холмы с налепленными на них хибарами и только потом подвел к широкой каменной лестнице. Покинув нижний предел, они попали в совершенно другой мир. Город вокруг заметно преобразился. Появились столбы с масляными светильниками, мощеные площади, огороды и фонтаны. Здания стали выше и чище. Лохмотья на горожанах уступили место добротной, пусть и грубоватой одёже, типичной для торговцев и ремесленников.
Оставив позади ухоженную улицу, целиком состоявшую из мастерских, Марвин вывел их на обширную площадь. Дальше тянулась высокая каменная стена с воротами и подвесным мостом. Судя по ничтожному количеству стражи, то была единственная защита людей против зверья и бандитов. Ингмару это показалось странным, как и то, что горожане, в большинстве своем, носили при себе кинжалы и дубинки, а ополченцы были вооружены хуже кочевников. Вместе с тем, в городе царила удивительная атмосфера спокойствия, если не сказать больше – умиротворения.
Поднявшись по каменной лестнице к вратам барбакана, за которыми располагался верхний предел, Марвин отослал главный конвой. Ингмар обратил внимание на стену, окружавшую гнездо богачей. По высоте она превосходила линию городских укреплений и, судя по глубине входного портала, была в полтора раза толще.
Вскоре подоспела новая стража. Четверо были вооружены двуручными мечами. Двое держали при себе излюбленное оружие вихтфордов – обоюдоострые топоры с длинными рукоятями. Заручившись поддержкой шести рослых ополченцев в такой же броне, как у него, Марвин повел их по широкой улице в сторону ратуши. Грозные стражники выстроились по бокам и не отставали ни на шаг.
После вереницы грязных улиц внутреннее убранство верхнего предела поразило Ингмара. Здесь были древние статуи, скрывавшиеся в тени фруктовых деревьев, клумбы с чудесными цветами и голубятни. Некоторые здания были сложены из серого кирпича и покрыты лепниной. Фахверковые дома возвышались в три этажа, а в садах за ними цвело целое море сирени. Люди вокруг тоже выглядели иначе. Жители предела носили дорогую, но темную одежду с многочисленными вырезами, плащи с золотыми фибулами и множество украшений, вроде герцогских цепей и рыцарских перстней.
Выйдя на центральную площадь, Ингмар увидел изящную мраморную статую высотой в пятнадцать футов, возвышавшуюся на квадратном пьедестале. Осанистый господин в крестьянской одежде был вооружен мечом и молотом, а его лик направлен куда-то в сторону. В книге «Хроники народов Гамелана», которую он прочел незадолго до отплытия из Доран Тара, вкратце излагалась история Миркхолда. В ней говорилось о некоем лорде Бруме, основавшим город, тогда еще называвшийся Готмаром. В благодарность за это горожане двести лет назад установили эту прекрасную статую, на которую, по всей видимости, теперь могли любоваться лишь богачи.
Обогнув пьедестал с мраморным изваянием, они направились к ратуше. Резиденция губернатора находилась на другом конце площади и была обнесена высоким кирпичным забором. Это был трехэтажный каменный дом с двумя пристройками по бокам и ажурными балконами по фронтону. Под черепичной крышей на шпилях развевались два флага. Красного дракона на белом поле Ингмар узнал сразу. Могучий Феокоратон, убитый Реманом в горах Форстмарда, вот уже сто шестьдесят лет был символом королевской власти. Крестовину из весла и кирки на синем поле он впервые увидел в книге. Это был герб Готфорда.
К дверям ратуши через сад их привела мощеная дорожка. Арто с флагом остался снаружи. Остальные, под предводительством Марвина, вошли внутрь, и, миновав прихожую, спустились в обшитый досками холл. Длинный стол напротив камина был застелен выбеленной холстиной. За ним стояли три человека. Внимание Ингмара привлек осанистый господин в центре. На вид ему было за сорок. Он носил зеленый дублет с черными вырезами и золотыми пуговицами. На мизинце сверкал изумрудный перстень. Кресло за его спиной было выше, чем у других. Все говорило о том, что перед ними губернатор Мариус.
Воцарилась тишина. Люди за столом с тревогой взирали на молчаливую делегацию. Выжидающий взгляд Сомбры обратился на него. Ингмар спохватился. Именно сейчас должен был говорить глашатай.
– Милорды, первый визор Сомбра обращается к вам с приветствием и благодарит за теплый прием, – начал он с деланным акцентом. – Примите дары из самого сердца пустыни в знак его расположения.
Стоило ему замолчать, как Таркин и Мунданс подхватили сундук и поставили его в центре холла. Сарбет отнес клетку с сулатом на стол, предварительно сорвав с нее платок. Губернатор внимательно посмотрел на белую птицу с изогнутым клювом и поблагодарил Сомбру на фарзи, а затем кивнул стражникам. Два ополченца с топорами вытащили из бокового коридора кованый ларь и поднесли алмеру.
После обмена подарками Ингмар получил от Сомбры свиток, и демонстративно преломив печать, стал читать. Письмо, как ни странно, было написано не Колмаром, а Хаккаром, и на поверку оказалось торговым трактатом, которым первый казначей владыки открывал в городе представительство Красного банка. Губернатор и его соратники слушали с открытыми ртами. Причина для удивления у них, конечно же, была.
Удивился и сам Ингмар.
Зловещий банк Сурана, чьим символом было пыточное колесо с шипами, славился не только неограниченными займами и самой большой сокровищницей в мире, но и тем, что торговал редкими вещами, в частности артефактами. В письме же говорилось, что Хаккар готов скупать товары у фермеров и ремесленников.
Закончив читать письмо, Ингмар вслух заметил, что внизу стоит подпись Хаккара и печать лорда Натэроса – гильдмейстера Ларанской торговой унии. В принципе, они могли ограничиться демонстрацией печати. Ее наличие фактически означало, что представительство уже открыто.
Ингмар в поклоне вручил пергамент губернатору и вернулся к Сомбре. Мариус беглым взглядом окинул свиток, задержав внимание на подписи, и передал его человеку в малиновой тунике. Судья, а это, без сомнения, он и был, впился злобными глазками в пожелтевший листок, и стал внимательно читать, бормоча что-то себе под нос.
Рослый воин справа от губернатора, все это время внимательно следил за гостями, то и дело нервно пощипывая густые бакенбарды. На нем тоже была тяжелая броня, только оружия он при себе не держал; и стоял, скрестив руки на груди, тем самым давая понять, что любезничать с врагами короны не намерен.
– Что ж, не вижу причин для отказа, – произнес губернатор таким тоном, словно его собирались вешать.
Сулат в этот момент почему-то захлопал крыльями. Поставив подпись и печать, Мариус вернул трактат судье. Его морщинистое лицо в этот момент походило лужу, по которой проехалась телега с навозом.
– Достопочтенный Сомбра, от имени короля приветствую вас на Миркхолде!
«Малвар! Малвар!» – произнес сулат, как будто одобряя решение своего нового хозяина. Ингмар скупо улыбнулся. Нетвердое слово, вылетевшее из птичьего клюва, пусть и означало «простор», но по звучанию напоминало скорее «болван».
– Мы обеспечим вас всем необходимым, подыщем место для представительства и предоставим личные покои. Можете занять их в любое время. – Произнеся это, Мариус обратился к воину с бакенбардами. – Капитан, сколько домов пустует в верхнем пределе?
– Два, ваша милость. Особняк Рема и торговая лавка Марстона. Лавка в хорошем состоянии, но, боюсь, там будем тесно нашим… гостям. – Капитан бросил суровый взгляд на алмеров и, как показалось Ингмару, на него в частности.
– В таком случае мы предоставим вам особняк старого ювелира. Наши слуги вычистят его к утру. До этого можете расположиться у меня.
Ингмар все это время переводил слова губернатора, хоть в том и не было надобности. Будучи воином, Сомбра с детства выучил язык своих врагов, и прекрасно понимал, что говорит человек в зеленом дублете. Когда губернатор предложил ему переночевать в ратуше, алмер ответил на фарзи, что с радостью останется и будет до утра распивать с ним настойки из цветов кактуса.
Ингмар перевел, и Мариус неожиданно для всех улыбнулся, на этот раз без притворства.
– Помимо всего прочего, – добавил губернатор, постукивая изумрудным перстнем по столешнице, – одному из ваших людей необходимо завтра утром явиться в казармы и получить у капитана Вульфгарда дневные пропуска. Без них стража не пустит вас в город.
Ингмар перевел. Сомбра кивнул. После короткого молчания, Мариус вдруг изменился в лице и с призрачной улыбкой на устах произнес:
– Приношу свои извинения, но долг вменяет мне в обязанность с порога поднять вопрос экспорта. Полагаю, он уже оговорен с Хаккаром? Красный банк планирует перевозить крупногабаритные грузы или на первых порах ограничится минорными закупками?
Сомбра в растерянности поглядел на глашатая. Ингмар в ответ пробормотал что-то про товары для пустынного банка. В торговых делах он не был силен. Это старшего брата с юных лет учили всему на свете, а его лорд Колвин сразу поставил перед выбором – академия или армия.
– Что конкретно и в каких объемах вы планируете вывозить с острова? – раздался насмешливый голос губернатора.
Сомбра, недолго думая, назвал два товара, и похвалил один из них.
– Шерсть и вино, – перевел Ингмар, чем немало удивил управителя. – Первый визор Сомбра убежден, что овцы Миркхолда самые лучшие в Магории.
– Лучших овец выращивают на Эквитании. Это всем… – хохотнул судья, но умолк в тот момент, когда Мариус положил ему руку на плечо.
– Вы правы, достопочтенный Сомбра. Наши овцы самые лучшие, и мы с радостью будем поставлять их шерсть наместнику Хаккару. Планируете ли вы вывозить что-нибудь еще?
– Кладенцовую руду, – коротко перевел Ингмар, слишком поздно осознав их общую оплошность.
Губернатор и судья в замешательстве переглянулись. По закону военного времени почти вся руда доставлялась в плавильни Старграда. Лишь один процент поступал в лавки кузнецов и торговцев, но даже этот процент делал их сказочно богатыми. Посему каждые три месяца во время прибытия каравана из Черного котла у ратуши выстраивалась очередь просителей, а вместе с ними и толпа городских литейщиков, готовых сварить на продажу лунную сталь.
Примерно это им объяснил Мариус, добавив, что запрет на продажу кладенцовой руды действует с 285 года, с того самого месяца, когда в Магории закончился Золотой кризис.
– Исключено! Ничего не могу поделать, – развел руки губернатор, а затем принялся постукивать перстнем по столу еще быстрее.
В итоге Сомбра прибавил к шести и вину какие-то инструменты для земледелия, черенки от которых Хаккар с радостью пустил бы на розжиг очага.
После окончания представления, первый визор пошел вместе с губернатором ужинать. Ингмар же покинул ратушу, а вместе с ним ушли и воины пальмовой стражи. Таркин, Мунданс и Сарбет, по-видимому, торопились на корабль, доложить Фариду о переговорах. Арто тоже присоединился к ним. Ему приказали привести с корабля рабов и стражу, чтобы те помогли слугам вычистить старый особняк.
Когда они спустились на площадь у ворот, начался дождь. Людей вокруг стало еще меньше. Ставни в домах были затворены. Держась больших улиц, они поспешили в порт. По дороге Ингмар дал алмерам несколько наставлений. В первую очередь посоветовал не заглядывать в чужие дома, держаться подальше от цеховых улиц и не разговаривать со всеми подряд, даже на рыночной площади. Так уж повелось, что народ пустыни и южан в Магории считали людьми второго сорта, и любое их вторжение в жизнь горожан могло спровоцировать потасовку.
Таркин и Мунданс поблагодарили его за советы. Юный Сарбет в ответ на предостережение только усмехнулся, многозначительно ударив по рукояти кинжала. Угрюмый Арто покривился, как всегда, не проронив ни слова.
Попрощавшись со спутниками, Ингмар направился в сторону доков к покосившейся таверне, которую трудно было не заметить. «Дырявый краб» выглядел жалко даже для портового притона. Покатая крыша была залатана во многих местах. Ржавый флюгер в форме морского змея вращаться с диким скрипом. Вход внутрь был свободен во всех смыслах этого слова. Кто-то вынес дверь, а затем, по всей видимости, унес ее с собой. Часть окон с заколоченными ставнями была обращена на море. На остальных ставен не было вовсе. Под кровлей гвоздями были прибиты в ряд скелеты крабов.
Осматривая жуткий притон, Ингмар заметил в одном из окон смуглое лицо Дункая.
– Я заказал тебе пиво, – произнес алмер, махнув ему рукой. – Так и знал, что ты не задержишься.
Ингмар вошел в затянутый дымком холл и уселся за стол. В предзакатные часы «Дырявый краб» был не таким уж дырявым, напоминая скорее бочонок набитый сельдью. Люди толпились повсюду. Смех, брань и развязные голоса доносились с четырех сторон. Тут и там гремела деревянная посуда. Раздавалось громкое чавканье. Запах грязных тел и сбитых сапог мешался с пряным ароматом рваротной травы.
– Как тебе удалось занять это место? – спросил Ингмар, глядя на толчею в холле. – Надеюсь, ты никого не убил?
– Капитаны с «Черного краба» и «Аль Бакара» уступили. Они только что вернулись на корабли. Как прошли переговоры?
Ингмар все ему рассказал. Узнав, что Хаккар планирует торговать с Миркхолдом, Дункай только рассмеялся. Ингмар и сам уже понял, что открытие торгового представительства в городе было предлогом. Благодаря этому трактату, алмеры могли оставаться на острове сколько угодно.
– Как думаешь, что им понадобилось? Планируют отравить губернатора и открыть никтам ворота? – шепотом спросил Дункай.
– Мне все равно, – отмахнулся Ингмар, хлебнув дешевого пива. – Не думаю, что мы задержимся в городе надолго. В таверне тоже лучше не засиживаться.
Они одновременно выглянули в окно. Солнце почти скрылось за густыми облаками. Грозовой фронт подползал к побережью, освещая темную воду серебристыми вспышками. Небеса могли разверзнуться в любой момент, посылая вниз россыпи крошечных капель.
– Хочешь, начнем поиски с города? – предложил Дункай. – Только сомневаюсь, что они сейчас где-то здесь, дорогой Инвар.
– По крайней мере, они тут были. Через порт проходят все странники.
– И как ты планируешь их искать?
– Сделаем так. – Ингмар склонился к лицу спутника и прошептал: – Поймаем мелкого карманника, и заставим его свести нас с кем-то повыше. Любой вор подойдет. В этом городе у них должен быть главный – кто-то, кому несут все сплетни и слухи. Он-то нам и поможет.
– Тогда чего мы ждем? – прорычал Дункай, швырнув кружку с пивом в окно. – Вон из этой дыры! Все равно пойло у них, что верблюжья моча.
– Можем заказать Магрену. Здесь его называют «Зов мурены».
Смуглый алмер презрительно фыркнул, сунув два пальца в рот. В эту минуту за спиной раздались шаркающие шаги. На плечо опустилась тяжелая рука. Ингмар не стал оборачиваться, проследив за выражением на лице Дункая. Бывалый воин умел чувствовать опасность. Глядя на него можно было понять, с какими намерениями подошел человек. Дункай, как ни странно, держал обе руки на столе.
– Якорь мне в бок. Да это же великий рыцарь! – послышался за спиной картавый голос.
С собственным стулом к ним подсел коренастый докер в узком кожаном жителе поверх хлопковой рубахи. Его безразмерные штаны были заправлены в высокие сапоги. Лицо покрывала щетина. Широкий лоб стягивала красная повязка.
– Слик? – просиял Ингмар. – Слик, дружище! Как ты здесь очутился? Я думал, ты Старое море бороздишь!
Докер покосился на Дункая, потом оглянулся по сторонам и шепотом произнес:
– Здесь меня зовут Бак. Понимаешь? Бак – простой рыбак. Живет на двенадцать золотых в неделю и по вечерам пьет пиво у старины Муллена. Усек, великий рыцарь?
– Как скажешь, – согласился Ингмар, догадавшись, для чего нужна нелепая конспирация.
Слик был пиратом, и не заурядным головорезом, а одним из лучших, и полезных в своем деле. В его обязанности входило управление кораблем. Он знал, где и как правильно обходить рифы, помнил острова с пресной водой и держал в голове карты всех известных земель. За неполные сорок лет этот энергичный флибустьер на коротких ногах успел обойти все побережье Дунлага, стать кормчим и дважды бежать из тюрьмы. В любом месте Слик легко заводил друзей и знал многих преступников в городах Магории, Сурана и Эквитании.
Ингмар не привык выставлять чувства напоказ, но, увидев Слика, едва не пустился в пляс. Подарок судьбы – не иначе. Присутствие этого человека на Миркхолде упрощало им поиски в разы. Во всяком случае, с его помощью они точно могли связаться с ворами.
– А где твой капитан? – шепотом спросил Ингмар.
– Старина Сидди на рыбалке. Он с парнями ищет какой-то корабль, – печально улыбнулся Слик. – Говорит, что озолотит всех, когда они его возьмут.
– А верного кормчего бросил?
– Старина Сидди и сам неплохой кормчий. Я умолял его взять меня, но он сказал, что не простит себе, если во время абордажа прищучат его лучшего человека. Вот и сижу здесь уже неделю. Парни сбросили меня в одной из дальних бухт. Оставили лодку с пойлом и балласт.
– Кто балласт?
– Хэнк, – брезгливо поморщился Слик. – Слизняк никчемный. Капитан приказал нам сбыть весь ром до возвращения. Не знаю, как мы это сделаем. Последнюю партию у него отобрали местные головорезы. Если и дальше будет таким беспечным, то его обязательно прирежут.
Ингмар посмотрел на Дункая. Тот слушал с каменным лицом, время от времени поглядывая в окно. Следовало поторопиться. Именно это он и хотел сделать, но Слик его опередил:
– Тебя-то сюда каким ветром занесло? Песок надоело топтать? По дождю соскучился? – Глянув на Дункая, пират обратился к нему: – А ты чего все молчишь? Не говоришь на нашем языке?
Дункай пристально посмотрел ему в глаза. Слик уставился в ответ, но быстро сдался, не выдержав пронзительного взгляда.
– Не понимаю, – наконец произнес алмер, намеренно исковеркав слово.
Слик кивнул. Ингмар в ответ лишь печально улыбнулся. Значит, гордый Сарит Гаан решил идти до конца. Будет разгуливать по острову в пестрых одеждах сотника, сверлить прохожих взглядом и всюду болтать на фарзи. Нетрудно представить, чем все это может закончиться.
– Моего друга зовут Дункай. Он из благородной семьи. Всю жизнь провел при дворе и магорцев встречал только в кандалах, – вкратце пояснил Ингмар. – Будь снисходителен. Мы прибыли этим вечером и толком не успели осмотреться.
– Благородный алмер не поплывет на торговом корыте, – с дрожью в голосе заключил Слик, попутно указав на гигантский трехпалубник, видневшийся из окна. – Якорь мне в бок! Только не говори, что вы приплыли на «Звезде Ниппура»!
– Ты прав. На Миркхолд нас привело важное дело. Мы ищем…
Ряженый докер заскрипел стулом, придвинулся ближе и перегнулся через стол.
– А правду говорят, что из-за большой осадки её ведут сразу два кормчих?
– В общем, да. Один отвечает за ход, другой замеряет глубину…
– А ты был в каюте капитана? Говорят, что она похожа на дворец. А в трюм спускался? Я слышал, что там настоящий лабиринт! А ты…
Ингмар жестом велел ему замолчать. В тот же миг за окном раздался первый раскат грома.
– Бак, мы тут по делу, и нам очень, очень нужна твоя помощь!
– Сто золотых, – беспечно отмахнулся коренастый пират.
– Во имя богов! У тебя хватка, как у акулы. Ты даже не знаешь, о чем я собираюсь попросить.
– Не знаю. Зато ты знаешь, что я могу помочь, иначе не стал бы ни о чем просить, – закатив глаза, скороговоркой ответил тот.
В который раз убедившись, что Слика не зря уважает все воровское подполье Магории, Ингмар вытащил из мешка мошну с монетами и отсыпал ряженому пирату нужную сумму.
Получив деньги, Слик разом преобразился. Сложив руки перед собой, он весь превратился в слух, воззрившись на темнокожих гостей.
– Мы ищем убийцу отца Дункая. Его имя Тейлидел. Три года назад он взял корабль в Доран Таре и уплыл на Миркхолд. Корабль назывался «Тубал Асан» или, по-вашему, «Черный лев». Это единственная зацепка.
Слик присвистнул.
– Ты ведь знаешь кого-то из воров или местных бандитов? Ублюдок вроде Тейлидела мог податься только к ним.
– Знать-то знаю, только немногих. Я, конечно, поспрашиваю… Тейлидел, да? Странное имя.
– Он кочевник из рода базельеров – коренных жителей Синкара, если тебе это о чем-то говорит. На острове он мог сменить имя, но от цвета кожи ему не избавиться.
Пока Слик размышлял, Ингмар еще раз вспомнил, с чего началось его знакомство с Сарит Гааном. Они встретились на пути из Ниппура в Доран Тар во втором из трех оазисов, которые народ пустыни из-за чистоты вод называл «Сапфирами».
«Второй сапфир» занимал опасный сброд, и караванщики останавливались в нем на одну ночь, чтобы дать отдых верблюдам. Дункай же, несмотря на высокое положение, жил там с начала весны, и ждал, как позже выяснилось, их караван. Ночью, выйдя из шатра по нужде, он стал свидетелем настоящей резни, разгоревшейся за барханами. В одиночку Сарит Гаан отбивался от пяти молодых алмеров. Воины наступали на него вместе, надеясь взять в кольцо, но так и не смогли окружить ловкого мечника. В жаркой схватке Дункай убил троих, но затем и сам очутился на песке. Ингмар спас отчаянного воина от смерти; бросился на бандитов, обезоружив обоих, и уже собирался позвать пальмовую стражу, но Дункай его удержал. Добив раненного алмера, он затем по всем правилам допросил его соратника, после чего вырезал на лбу головореза позорную метку, и с чистой совестью отправился спать.
На следующий день, узнав, что его спас известный гладиатор, Дункай предложил поехать в Доран Тар вместе, и в пути рассказал ему свою историю. Оказалось, что зачинщиком драки был он сам. У оазиса Дункай ждал пятерых подельников своего кровного врага по имени Тейлидел. Этот Тейлидел родился в семье базельеров и долго жил среди кочевников, но потом предал своих соплеменников и убил всех, кто пытался ему отомстить. В чем заключалось предательство, Ингмар так и не понял, зато узнал характер Тейлидела. Со слов Дункая это был настоящий зверь, дикий и ловкий, как лев – достойный последователь легендарного Уритана. За эти качества его и принял на службу наместник Хаккар. Тейлидел год был его телохранителем в поездках, пока во время визита в Ниппур не победил на арене лучших гладиаторов Колмара. Следующие несколько лет он обучался там премудростям боя двумя шейлинами, и служил в личной гвардии владыки пустынь. Там его впервые и встретил Дункай.
Узнав о происхождении телохранителя Хаккара, он сразу заподозрил неладное, и был прав. Вскоре Тейлидел совершил новое предательство. Устав от службы, он вместе с подельниками в начале зимы 452 года проник в сокровищницу Хаккара, похитив оттуда какой-то бесценный артефакт и мешки с алмазами.
Бежать из дворца им пришлось по трупам, одним из которых стал Илам – распорядитель казначея и отец Дункая. Двоих алмер настиг сразу, но был слишком суров при поимке, и не успел допросить. Пятеро скрылись в пустыне, а главный виновник покинул Суран. О том, что Тейлидел отплыл на Миркхолд, Дункай узнал в ту самую ночь, близ «Второго сапфира».
Пропасть в три года его не испугала. Он решил идти до конца, найти убийцу и вызвать его на поединок по закону крови, а если тот был мертв, то, хотя бы, надругаться над останками.
– Вот как мы поступим, – произнес Слик, постукивая пальцами по столешнице. – Вы дадите мне еще пятьдесят золотых. Я раздам их пятерым знакомым ворам, а тому, кто первым укажет на Тейлидела, дадим вдвое больше. Так вы сэкономите время и деньги.
– Спасибо большое, – от всего сердца поблагодарил Ингмар, вновь достав мошну.
– Эй, не обольщайся, великий рыцарь! Вероятность, что мои знакомые ничего не найдут или попытаются нас обмануть велика как море.
– Понимаю, но мы и сами не будем сидеть без дела.
– Остров хотите обыскать, да? – загадочно улыбаясь, спросил Слик, подперев щетинистую щеку ладонью. – Мой вам совет, держитесь подальше от лесов, пещер и кладбищ, но и на больших дорогах не зевайте. Лучше всего для путешествий подойдут горные тропы.
– Неужели здесь так опасно?
– Поверь, на Миркхолде есть места, куда даже днем лучше не заглядывать. Например, каменные круги. К тому же, тут водятся твари, которых нет на материке. Гигантские жуки, двуногие ящерицы, ядовитые насекомые размером с овцу. Лично мы с Хэнком стараемся держаться побережья и в глушь не лезем.
Слик осмотрел таверну и наклонился ближе, словно боялся, что его услышат.
– А теперь колись, что я могу сделать лично для тебя?
Ингмар вытаращился на пирата так, словно видел впервые. Он-то планировал приберечь свою просьбу на потом. Если уж провел в поисках четырнадцать лет, то пара дней ничего не изменят, но не таким человеком был Слик, чтобы упустить возможность набить карманы.
– Да не смотрит ты на меня так! – расхохотался флибустьер. – В нашу последнюю встречу сам сказал, что ищешь какого-то мужика. Два года назад в Доран Таре. Что, так и не нашел?
– Нет.
– Во имя двух братьев и дочери! Понимаю, если бы ты бабу искал. Хотя, чего ее искать. Видел тут неподалеку уютный домик? «Каменная мачта» называется, – проворковал Слик и томно улыбнулся. – Гарбл там такие сокровища прячет. Одна Франка чего стоит. Хотя тебе, рыцарь, в подобные места вход заказан. Да? Безконечный же…
– Бак. Довольно! Ты хочешь знать, кого я ищу? Хорошо. Его имя Айнхарт. Раньше он был гамеланцем, но потом предал веру и стал отступником. Магистр изгнал его из ордена шестнадцать лет назад.
Слик вновь забарабанил пальцами по столешнице. Ингмар полез было в мешок, чтобы достать еще одну мошну, но тут в разговор вмешался Дункай. Сперва алмер схватил его за руку, заставив вернуть деньги на место, а затем наклонился к пирату, так близко, что их носы встретились. Последовало длинное предложение на фарзи, в котором было мало приятного, в первую очередь для Слика.
– Чего это твой заморский друг так разбушевался? – спросил пират. – Что он сказал?
– Он сказал, – улыбаясь, произнес Ингмар, – что другой кошель ты получишь из его рук, когда найдешь Айнхарта.
– Правда? Хм… Да. Это справедливо, – поймав недобрый взгляд воина, произнес Слик. – Уф! Что за имена вы дали. Айнхарт, Тейлидел… Серьезно, Ингмар. Кто же так нормальных людей называет? Я слышал, тут в горах живет девушка по имени Глориэльза. Интересно, сколько лет ее родители рвали себе рот.
Новый раскат грома сотряс таверну. На этот раз шарахнуло где-то рядом. В окно ударил порыв холодного ветра. Мелкий дождь участился, сильнее забарабанив по крыше.
– И где мне искать этого гамеланца… Айнхарта? Что тебе о нем известно?
– Лорд Айнхарт приплыл на Миркхолд пятнадцать лет назад на каравелле «Астрид». Спустя несколько лет это судно затонуло у берегов Сурана. Моряк, уцелевший при крушении, сказал, что погибший капитан был из местных. С Айнхартом в ту ночь на корабле приплыли двое. Тоже гамеланцы. Вел их мужчина в летах, скорее всего, некромант.
– Ничего себе! – присвистнул Слик. – А имя старика ты знаешь?
– Нет.
Небо озарили несколько вспышек за раз. Грозовой фронт теперь бушевал прямо над островом. Дункай указал на окно, и двумя словами поторопил его.
– Нам пора, – произнес он. – Ждем от тебя новостей, и как можно быстрее, а пока посоветуй дешевый постоялый двор, желательно не в порту.
– На главной площади, напротив бастиона, есть одна халупа, называется «Последний приют». Отсюда быстрее всего до нее можно добраться через трущобы. Просто идите по главной улице, пока слева не увидите Башню Гонтера. От нее чешите на север к двум холмам с яблонями. За ними будет деревянный палисад и цветочные сады. Поднимитесь наверх и сразу поймете, что к чему. Площадь большая, вы ее не пропустите.
– Благодарю.
Ингмар и Дункай взяли мешки и одновременно встали.
– Подожди, великий рыцарь, – произнес Слик, подскочив следом. – Вы должны знать еще кое-что об острове. Для простых людей тут редко что-то меняется, а вот воровское логово в последнее время часто штормит. Говорю это на тот случай, если со мной что-то случится или мои знакомые ничего не найдут. Сейчас на острове грызутся две стаи воров. Одни контролируют город, другие – дороги и фермы. Кавалеров в глуши возглавляет тип по имени Ходд. Один из наших. Строго говоря, это бандиты, но некоторые из них раньше были ворами. Так вот, этот самый Ходд основал убежище в городе и был его хозяином в те годы, когда туда приплыл Айнхарт. Думаю, он может что-то знать о нем.
– Понимаю. И где нам его искать?
– Логово Ходда в Лесу мирквихттов, но я бы на вашем месте туда пошел только если уж совсем припечет. Про этого парня дурные слухи ходят.
– А воры из города не могут нам помочь?
Слик взял стул и шутливо раскланялся.
– Навряд ли, если только вы подцепите кого-то из старожил. Ходят слухи, что ворами Миркхолда руководит какая-то баба, совсем молодая. К тому же никто не знает, где ее найти, и как попасть к ней на прием. Забудьте об этом. Доверять женщине станет только круглый дурак.
С этими словами ряженый пират шагнул в толпу, протаранив ее стулом, за что получил пару тычков.
Ингмар и Дункай переглянулись. Не сказав ни слова, рыцарь и алмер пошли к выходу. Слушая грохот молний и скрип ржавого флюгера, они направились в сторону главной улицы. На лице каждого играла улыбка, и каждый благодарил своего бога за помощь. Первый день на острове закончился на редкость удачно.

3-й месяц весны, 23 день, Каденциум
В звездном небе над горами медленно двигалась округлая луна. Ночь выдалась теплой, без облаков и ветра, но беззвучной ее мог назвать только глухой. Уж кто-кто, а он знал, что происходит после заката на острове.
Слушая музыку природы, Ходд стоял на краю уступа и смотрел на пшеничные поля далеко внизу. Каменистая площадка у него за спиной была покрыта вересковыми зарослями, в которых стрекотали цикады. Снизу ввысь проносились летучие мыши, во множестве обитавшие среди скал. Хлопанье кожистых крыльев то и дело раздавалось в темноте над обрывом. Где-то за камнями шипела змея. Ходду даже удавалось расслышать вой волков и кряканье гигантских бескрылых птиц в лесах близ владений Лендлорда.
Крысы у него за спиной заканчивали последние приготовления к ритуалу. Непонятно, почему старик требовал провести его именно здесь и прямо в эту ночь. Связавшись с ним, Ходд в полной мере познал, что такое неопределенность. С тех пор как этот черт впервые появился близ Крысиной норы, он только и слышал от него: «достань», «найди», «должен сделать» и так далее. Он – сын великого пирата и глава воров Миркхолда – оказывается, был кому-то должен!
Ходд пнул подвернувшийся под ногу камень, и тот со свистом улетел во мрак.
Кем бы ни был этот некромант, слушались его все. Люди боялись одноглазого старика, некоторые прихлебатели, вроде Альтмайера, даже боготворили, считая мудрецом. Его слуга Ниргала пугал не больше, чем вытянутый из панциря крокер. Он выполнял его распоряжения и давал все, что тот пожелает с одной лишь целью – вновь занять трон воровского поддворья.
Старик поклялся, что уничтожит всех его врагов, взамен потребовав какой-то артефакт, хранившийся в закромах Кассии. К волшебству Ходд относился равнодушно, а посему разрешил чародею забрать любые магические безделушки, лишь бы тот вновь распахнул пред ним дверь в Зал советов. Вернуть собственность, которую шесть лет назад украла мерзавка – вот все, о чем он мечтал, годами прозябая в Лесу мирквихттов. Плевать, что старик даже имени своего не назвал. Плевать и на банду, которая с его появлением стала напоминать сборище суеверных старух. Плевать на самого Нисмасса!
Ходд развернулся и зашагал к тропе. Группа разведчиков во главе с молодым охотником дежурила у костров. Остальные ждали появления банды, которую он послал за статуей. Вскоре появились и они. Сперва Ходд услышал хрип, брань и треск дерева. Затем, среди каменных террас, появилось темное пятно. Толпа людей тащила вверх по тропе статую Нисмасса. Бронзового истукана сняли с постамента и погрузили на носилки недавно. Чародей настоял, чтобы они сделали это вручную, без лошадей и телег. В лощине, возле болота, где та стояла, находились охотничий лагерь и гостевой двор. Старик считал, что ржание и скрип телег могли их выдать, да только Ходд сильно сомневался, что местные станут им мешать. Бэджи с двумя перекрещенными саблями, которые носили его люди, отпугивали даже городских стражников.
Когда процессия достигла площадки, со стороны обрыва к нему подошел невысокий пожилой человек в кожаной полумаске. Кусок тонкого материала закрывал левую часть его лица, обезображенную огнем. Из одежды на мужчине были тяжелые доспехи ополченца и легкий фетровый плащ. У пояса короткий меч, популярный у стражников.
С виду могло показаться, что в стан бандитов заглянул перебежчик. В действительности Катлер выглядел так потому, что дни своей молодости провел в казармах, руководя потешной гвардией губернатора. В память о том времени он носил старую броню и широкий клинок, который давно не использовал, а когда к нему кто-то из парней обращался по званию, был только рад.
– Алтарь и клинки готовы. Старый демон наводит марафет, – низким голосом произнес Катлер, и сорвался на кашель.
– Хорошо.
– Он сказал, что ты должен сделать, и какую жертву принести. Нужно осквернить святые дары и дать клятву Ниргалу. Ты в этом уверен?
– Как в твоей роже, капитан.
Не любил он болтать попросту, даже думать впустую старался реже. Однажды ему это дорого обошлось. В тот день, когда Кассия бросила вызов, а предатель Арманд настроил половину парней против него, нужно было не думать, а резать. Благо теперь они за все заплатят. Если старик сказал правду, вскоре поддворье вновь будет принадлежать ему. Арманда ослепят и утопят в море, а из черепа Кассии сделают подсвечник, который он поставит в нужнике на потеху остальным.
До ушей Ходда донеслась несусветная брань. В эту минуту процессия взбиралась на площадку. Попав на песчаный пригорок, бандиты и воры опустили деревянные носилки с позолоченной статуей к его ногам. Катлер обошел завернутого в плащ истукана и одобрительно кивнул.
– Что ж, парни потрудились на славу. Затащить сюда этакую тяжесть, да так быстро…
– Хватит болтать! – оборвал его Ходд, указав на дальний конец площадки. – Несите его туда. Брэнд? Брэнд, ты где?
Молодой охотник не сразу подбежал к нему. В стае крыс Брэндан отвечал за разведку, живя за пределами пещеры, среди других вольных стрелков. Ему он доверял меньше всех. Весельчак Брэндан был родом с материка, из местечка под названием Криндэйл. Перебрался на Миркхолд лет десять назад, и успел перезнакомиться со всеми охотниками, но самому главному – искусству охоты, так и не научился. В Крысиную нору его привела нужда, а не принципы, как, например, Катлера, мечтавшего отомстить Мариусу. Этот розовощёкий парень в кожаных доспехах с круглыми наплечниками скорее играл в бандита. Широким лицом и пухлыми скулами Брэндан напоминал свинокрыса, только вместо дерьма пожирал золото.
Ходд охотно ему платил, и держал близко к себе, но одолжений не делал. Как капитан пиратского судна, он мог без предупреждения казнить любого. Все в его банде знали, что в случае неповиновения или предательства, исход будет один.
Едва охотник подбежал к нему, Ходд схватил его за перевязь с болтавшимися там метательными ножами и притянул к себе.
– Шевелись, Брэнд! – второпях произнес Ходд. – Мы начинаем. Сейчас же! Скажи девочкам, пусть разожгут костры вокруг алтаря. Статую поставьте рядом с обрывом. Как можно ближе.
– Но как же клинки? – робко возразил юноша. – Наши еще не вернулись. Чародей сказал, что для ритуала нужны изогнутые клинки.
– Ты меня слушай, а не чародея! Возьми любые два меча и брось в жаровню. Ясно?
Щекастый охотник побежал следом за толпой, тащившей статую к обрыву. Он тоже боялся одноглазого. Ходд посмотрел на высокую фигуру подле алтаря. Человек в черном плаще с капюшоном расхаживал там с раскрытой книгой и, словно одержимый, размахивал рукой. Этим вечером старику почему-то взбрело в голову, что для обряда переинициации потребуются два кривых меча, как те сабли, что были у него на гербе.
Разумеется, подумал он об этом только когда они отошли от пещеры на добрых двадцать миль. В итоге старый демон, как всегда, его уговорил, и за клинками решено было отправить казначея с лучшими воинами. Как раз их дожидались разведчики у костров, и лучники на скалах, которых он выставил вдоль тропы.
Остальные крысы уже собрались на уступе. Следовало и ему пойти туда, но он все никак не мог решиться. Какой-то внутренний голос нашептывал ему, что если он сейчас подойдет к фигуре у алтаря, то назад пути уже не будет.
Ходд скупо усмехнулся. Кого он обманывает. Все канаты давно обрублены. Корабль в свободном плавании. Восемь дней назад, когда старик появился у входа в пещеру, он мог отправить его к Ниргалу на рога. Сейчас – нет. Крысы расценят это как слабость, и начнут много думать, а когда надумают, поднимут его на копья.
Глянув на некроманта, Ходд невольно вздрогнул, заметив, что наполненный тьмой капюшон обращен в его сторону. Чародей поднял руку и поманил его тонким пальцем. Ходд повиновался.
– Ты помнишь порядок действий? – тихим голосом молвил старик, едва он предстал пред ним. – Сначала слово, потом дело.
– Я все помню.
– Не перебивай! Повторишь за мной все, что я скажу. Потом подойдешь к алтарю и отречешься. Потом в дело пойдут мечи… Где мечи?
Ходд слушал вполуха. У него на глазах воры установили статую Нисмасса рядом с обрывом и стали впопыхах обкладывать ее фашинами. Две смуглые девицы в пластинчатых доспехах к этому времени закончили разжигать костры вокруг площадки. Теперь огни пылали повсюду, освещая каждый фут утеса.
– Ходд, где мечи?
– Мечей нет.
Старик разразился проклятьями. Толстый фолиант в черном переплете обрушился на алтарь, согнав ворох пыли с пожелтевших страниц. Ходд напомнил, что вина в том самого заклинателя, и старик быстро остыл, пробормотав что-то про возраст и плохую память. Узнав, что два клинка давно смазаны жидким огнем и уже лежат в жаровне, он приободрился, и снова взялся за книгу.
Люди стали собираться возле огненного круга. Ходд снял любимый шерстяной котарди и рубаху из эквитанского шелка. Две воительницы подбежали к нему и, склонив головы, приняли облачение. Затем в круг света вошел Катлер с факелом в руке, назначенный распорядителем ритуала. Некромант встал у алтаря и зашуршал страницами пожелтевшего тома, который называл «Пятым колесом».
Последовала унылая речь. Ее Ходд был вынужден повторять слово в слово. Одноглазый старик старался читать выразительно, но голос его подводил, и он, то и дело, срывался на кашель.
Когда болтовня подошла к концу, за камнями раздался топот копыт. Прибыл Альтмайер. Сутулый казначей с осунувшимся лицом спрыгнул с коня и опрометью бросился к нему, показав две ржавые сабли.
Воины у него за спиной тоже спешились, присоединившись к товарищам. Среди них Ходд разглядел Тейя. Смуглый кочевник встал в первом ряду, сложив руки на груди. На нем, как и на большинстве воинов пустыни, был роскошный пояс с узорами и шелковая рубаха малинового цвета. Два шейлина за плечами свидетельствовали о том, что он обучался фехтованию у лучших мастеров Сурана. В остальном алмер ничем не отличался от крыс, и был таким же серым, как они.
Взяв глиняный сосуд, Альтмайер полил изогнутые мечи прозрачной жидкостью, и с опаской погрузил их в жаровню. Вслед за ним Катлер поджег хворост вокруг статуи.
Настал его черед. Ходд посмотрел на каменный алтарь, где стояла чаша со святой водой, зажженная свеча и золотая статуэтка Нисмасса. Рядом в корзине лежали фрукты и свежеиспеченный хлеб. Отбросив суеверия, он спустил штаны и помочился на них.
– Отрекаюсь от Нисмасса! – небрежно произнес он, глядя, как языки пламени ласкают бока позолоченного истукана.
Завернутое в плащ божество стояло в центре этого пожарища, держа перед собой связанные руки ладонями внутрь. Даже когда пламя поглотило его целиком, превратив в оранжевый столп, статуя не двинулась с места, огонь с небес не сошел и они не пали замертво. Словом не случилось ничего из той ерунды, которую любили сочинять набожные люди.
Закончив орошение алтаря, Ходд краем глаза посмотрел на своих людей. Катлер стоял рядом со статуей так, словно присутствовал на военном смотре. Спина старого капитана была прямой. Рука покоилась на мече. Черная полумаска на лице напоминала жуткий провал в черепе. В глазах был лишь холод и безразличие к совершенному святотатству. Брэндан отвел взгляд, и, обняв себя руками, барабанил указательным пальцем по шее. Альтмайер задумчиво смотрел на огонь, почесывая бородку наконечником пера. Тей рядом с казначеем широко улыбался, уткнув руки в бока. Остальные крысы смотрели – кто куда, и лишь немногие продолжали следить за представлением.
Решив для себя, с кем вскоре придется проститься, Ходд перевел взгляд на некроманта. Старик утвердительно кивнул, взял его под руку и подвел к статуе. Катлер тотчас махнул рукой.
Шесть человек подняли с земли очищенные от веток стволы молодых сосен и обступили оплавленного истукана. По команде воры ударили самодельными копьями по монументу и опрокинули его в пропасть. Фигура в плаще накренилась и провалилась во мрак, в кувырке подняв огненный вихрь из остатков фашин. Яркая вспышка накрыла часть уступа. Все, в том числе и сам некромант, отпрянули от огня, закрыв лицо руками. Воры и бандиты за пределами огненного круга стали в страхе перешептываться. Кто-то с мольбой воззвал к Нисмассу.
– Молчать! – сквозь кашель рявкнул Катлер, швырнув факел в толпу людей. – Это просто огонь!
Хриплый командный рык старого капитана заставил головорезов умолкнуть. Кому как ни ему было знать о том, что такое – гореть заживо. Ходд давно заметил, что прикоснувшиеся к опасности люди часто лишают себя чего-то. Упавший с лошади человек боится ездить верхом, встретивший подводного змея рыбак не выходит в море, ограбленный торговец избегает прогулок в одиночестве. Катлер же никогда не отступал. Несмотря на возраст, это была скала, а не человек. Даже огонь, опаливший его тело и лишивший дома, не внушал ему страха.
– Клинки! – поторопил некромант.
Ходд вытащил из жаровни две пылающие сабли. Скрестив их над головой, дождался, пока старик произнесет заклинание из книги, а затем бросил оба меча в пропасть и поцеловал кожаный переплет.
– Теперь ты мой ученик, – произнес старик, передав черный фолиант ему. – «Пятое колесо» всегда держи рядом, как близкого друга. Я и твой человек будем читать его тебе.
Ходд подозвал Альтмайера, и вручил ему книгу, а затем посмотрел на старика.
– Я выполнил свою часть сделки. Теперь Ниргал поможет мне вернуть свое?
– Да.
– И какой у тебя план? Когда мы нападем? У меня втрое больше людей, но застать своих врагов врасплох я не могу. Канализация – это лабиринт. Даже если ударим внезапно, нас все равно разобьют.
Сбоку раздалось деликатное покашливание. Обернувшись, Ходд заметил, что Тей зачем-то толкает Альтмайера локтем в бок. Тот сделал шаг вперед и виновато склонил голову.
– Насчет людей… – робко произнес сутулый казначей. – Когда мы с Тейем вернулись в Крысиную нору, там почти никого не осталось. Многие дезертировали сразу после вашего ухода, если к лесной братии можно применить подобный термин.
На уступе воцарилось молчание, нарушаемое треском поленьев в кострах и стрекотом цикад. Ходд во все глаза смотрел на казначея и кочевника. Потом глянул на чародея.
– Многие – это сколько? – прохрипел Катлер, припав к самому лицу Альтмайера.
– Больше половины, – спокойно ответил Тей, заботливо притянув казначея к себе. – В том нет нашей вины, господин. С тех пор как в норе появился старый господин, парни жили как на колючках. Боялись за свои души и все такое…
– За души? – съязвил Ходд, удержавшись от желания ударить кочевника по красивому лицу. – Что это за души такие? Убивали и вешали торговцев шесть лет, а теперь вдруг совесть проснулась?! Все равно все в смоляной яме потонут. Ублюдки безмозглые!
– И как нам теперь воевать? – вслух спросил себя Катлер, глядя в небо. – Мы собирали эту армию годами.
– Собирали и потеряли. Что с того? – пожал плечами кочевник. – Сам знаешь, что числом победить городских воров нельзя. Так какая разница?
– Вытряхни песок из головы, Тей! Без воинов у нас вообще нет ни шанса, – набросился на него капитан. – Кассия знает, где наше логово. Когда бежавшие крысы доложат ей, что у господина осталось меньше пятидесяти человек, что, по-твоему, она сделает?
Ходд развернулся, схватив старика за край плаща.
– Обещай мне, что Кассия умрет! Поклянись!
– Так и будет, – тихо произнес некромант. – Восемь дней я с вами говорил, но вы не слушали. Неважно, сколько у тебя людей, Ходд. Не важно, сколь силен враг. Отныне на вашей стороне Ниргал, а это самый могущественный союзник.
Одноглазый любил кормить обещаниями. Те, кто сегодня вечером последовали за ним, сделали это добровольно. Ходд никого не выбирал. Люди вокруг были лояльны, вне всяких сомнений, но и глупы. Спокойный, властный голос чародея усыпил их бдительность. Окружающие заметно приободрились. Даже Катлер постепенно остыл.
Крысы привыкли следовать за сильным лидером и верили всему, что им скажут. На то они и были «крысами». Он же был сыном великого пирата из Килинора, и красивым словам не верил. Отныне старику придется постараться, чтобы вернуть его расположение, а он будет следить, и если тот не оправдает ожиданий, то сгорит как позолоченный истукан этой ночью.
– Значит, Ниргал на нашей стороне? Хорошо. Тогда говори, что нужно делать дальше, – поторопил его Ходд.
Чародей в ответ хрипло рассмеялся и опустил морщинистую руку ему на плечо. Голос его прозвучал уверенно и даже радостно, чего раньше не было.
– Все уже сделано.

Глава I. Время перемен
3-й месяц весны, 24 день, Тридвор
Северный ветер гулял по склонам гор, сметая на своем пути все, что мог поднять в воздух. Под его ударами трещали и гнулись чахлые сосны, торчавшие из каменистых круч. С вершин срывалась холодная водяная пыль, вперемешку с хлопьями талого снега осыпая перевалы и скалы вокруг. Армии грозовых туч продолжали свое шествие, постепенно затягивая небо над островом. Солнечные лучи больше не могли пробиться сквозь облачный покров, и все реже окаймляли его кипящие края ореолом золотистого света.
Узкая охотничья тропа тянулась все время вверх, петля среди мшистых глыб базальта. Анабель шла первой, опираясь на копье. За ней плелся ее толстоватый приятель по имени Шанти. Фергус замыкал. При себе он держал меч и арбалет с взведенной тетивой.
Через пустошь они шли спотыкаясь об куски алебастра. Предгорья за лесом были сплошь завалены этим белым камнем, издали напоминавшим глыбы льда. Фергус редко смотрел под ноги, и чаще оглядывался, слушая раскаты грома. Гроза, которую он пророчил к утру, добралась до острова раньше и могла обернуться настоящим проклятьем. Только сейчас, поднявшись над долинами, он понял, какое чудовище ползет на них с севера. В том месте, где между утесами еще виднелись островки зелени, небо озаряли серебристые вспышки. Дальше была сплошная чернота, размытая завесой дождя. Город давно находился во власти бури, которая теперь быстро подбиралась к ним.
Изрытая трещинами и заваленная осколками алебастра тропа становилась все круче. Казалось, что она тянется к самым вершинам, туда, где кипели грязные облака. Карабкаясь по зыбкому склону, Фергус старался контролировать дыхание, чтобы не свалиться раньше времени. Рыжий парень тоже сопел, но при этом ухитрялся обвинять подругу и жаловаться на усталость. Девушка, напротив, двигалась молча, безропотно снося все упреки.
Ураган был не единственной их проблемой. По пятам двигалась толпа головорезов. Первый раз он увидел их, когда поднялся над лесом близ фермы Октана. Пяток воинов во главе с Дистензой тогда еще только выходил на тропу. Второй раз наемники появились внезапно. На перевал, который они миновали час назад, вышла целая толпа. Фергус насчитал двенадцать человек; из них половина стрелков. Вели отряд четыре прикормленных волка, благодаря которым Дистенза мог легко их выпасти.
В глубине души Фергус питал надежду, что им удастся уйти незамеченными, но внутренний голос нашептывал, что сражаться все-таки придется. Анабель утверждала, что на тропе нельзя заблудиться, но можно поплутать, поскольку, кроме прямого пути, там было множество ложных дорожек с тупиками и обрывами. Свернув на одну из них, они могли потратить время и расплатиться жизнью. Именно это сейчас его беспокоило.
Когда рыжеволосая крестьянка в очередной раз встала напротив развилки, он потеснил парня и подошел к ней.
– Пожалуйста, скажи, что мы идем правильно.
Девушка так резко повернулась, что обе рыжие косички обернулись вокруг головы. Она пристально на него посмотрела, но не ответила.
– Ты хоть понимаешь, что будет, если мы выбрали не ту тропу?
– Я все понимаю!
Ее голос эхом раскатился по каменным коридорам. Припав к скале, она зачем-то стала разглядывать камни, а затем нарисовала там острием копья две стрелки. Фергус догадался, что таким образом крестьянка хочет заставить преследователей разделиться, вот только сомневался, что Дистенза клюнет на подобную уловку. Наемник будет доверять волкам, а не своим глазам. Куда бы они ни пошли, их запах последует за ними, по крайней мере, до большого ливня.
– Дождь начинается, – прошептал у них за спиной парень.
Поглядывая на другой конец тропинки, заворачивавшей за край скалы, Шанти поднял изодранную ладонь к небу и позволил тяжелым каплям упасть на царапины.
– Отлично. Он наш союзник. – Фергус кивнул провожатой в знак того, чтобы та поторапливалась.
Втроем они побежали сквозь узкий каменный коридор. Из трещин наверху по отвесным склонам стекали ручейки воды. Под ногами хрустели камни и кости птиц. Затянутая травой дорожка вскоре вывела их на уступ. Дальше была лишь пустота и серое небо, под которым стелилась пустошь с полноводной рекой.
– Тупик! – зарычала крестьянка, саданув тупым концом копья по камням. – Чертовы горы!
– Так ты знаешь куда идти или нет? – вскликнул Шанти. – Что ты там разглядывала на камнях?
– Я искала метки охотников. Только они давно стерлись. Этой тропой не пользовались уже много лет. Последний охотник, что ходил по ней, был моим дедом.
– И как давно?
– Десять лет назад. На Ржавый гребень уже давно никто не поднимается. Даже охотники из Змеиного лагеря редко сюда забредают.
– Почему?
– Тут стало слишком опасно.
Девушка потеснила их копьем и бросилась назад, выбрав другой проход. Дождь крепчал, но их это не пугало. Одежда каждого и так была мокрой от пота. Несясь среди скал навстречу свету, каждый боялся услышать за спиной нарастающий свист. Анабель первой вырвалась на открытую террасу и замерла на краю. Шанти присоединился к ней.
В глаза им ударило слепящее сияние, озарявшее горы далеко на горизонте. Там, на фоне голубого неба, возвышались две остроконечные вершины, сраставшиеся у основания массивной горной гряды. Ураган еще не успел накрыть юго-восток острова и там по-прежнему светило солнце. Капельки влаги в его лучах искрились словно брильянты, разносимые порывами ветра.
– Это же Орклад, – прошептал Шанти, глядя на каменистую долину у подножия Триды, над которой густился прозрачный дымок. – А там дальше…
Он попытался заглянуть за горизонт, где за сотнями миль острых вершин и перевалов искрились прибрежные воды.
– Это Жемчужная бухта, приятель, – почти шепотом произнесла девушка, коснувшись его плеча. – Врата свободы для тех, кому заказан путь в Готфорд.
Она с надеждой посмотрела вдаль. Уютный портовый городок по ту сторону Рудных гор действительно манил многих беглецов. Крестьяне и бандиты из числа тех, кому не удавалось попасть в город или удержаться на Южных холмах, старались пробраться в Майнрим каждый год. Те, кто пытался сделать это своим ходом, как правило, пропадали без вести между Оркладом и мостом Рейнальда. О том, сколько костей легло там за три столетия с момента строительства Майнрима, ведал лишь владыка Нисмасс.
– Последний раз я был на Змеином витке вместе с Оливером, – отдуваясь, произнес парень. – Мы весь день искали там грибные места. Подумать только. Два года прошло.
Фергус удостоил горы мимолетным взглядом. Интересовали его не красоты Миркхолда, а его отбросы. Как раз их он и увидел с высоты. Внизу по серпантинной дорожке двигалась колонна воинов. Первыми бежали два наемника и четыре волка на коротких поводках. За ними в серебристых латах чесал виновник всех бед – капрал Дистенза.
Глядя на белобрысого дезертира, Фергус пожалел, что при таком ветре не может достать его из арбалета. Он окинул взором уступ и плюнул в сердцах. Вокруг как назло не нашлось ничего подходящего, что можно было сбросить им на головы. Судя по всему, мерзавцы приближались к тропе, которая вела в ущелье с двумя тоннелями. Если так, то на уступе они появятся довольно скоро.
– Идемте! Скорее! Мы ненамного опережаем их.
Собравшись с силами, Фергус поднялся с колен и перешел на другую сторону террасы. Тропинка, тянувшаяся оттуда по краю горы, должна была вывести их куда-то еще; если верить крестьянке, к сквозной пещере, где та в детстве видела никрипа.
Ступив на скользкую дорожку, выбитую много веков назад в скале, он осторожно двинулся вперед, держась за отвесный склон. Все это время его подстегивал страх, но не за свою жизнь, а за жизнь подруги. Теперь, когда Румбольд кормил червей, всему воровскому поддворью угрожала опасность. Сутулый ополченец ясно выразился, что в случае его смерти капитан Вульфгард получит какие-то бумаги с уликами.
От одной мысли о том, что в канализацию вместо нечистот хлынет поток вооруженных стражников, Фергусу становилось дурно. Он приложил немало усилий, пытаясь понять, кому Румбольд мог сбагрить улики, но дубовая голова ход мыслям не давала. Значимо было лишь одно. Бумаги точно будут переданы, когда в городе узнают о смерти ополченца. Крестьяне Саргона, конечно, разболтают о том, что случилось на пастбищах, только страх перед Орвальдом и Дистензой не позволит их языкам развязаться скоро. Так что он вполне мог вернуться домой до того, как слухи достигнут врат Готфорда.
С другой стороны, Румбольд мог попросить отдать бумаги капитану в случае долгого отсутствия. Обычно Вульфгард отпускал отряды ополченцев на разведку не более чем на три дня. Если так, то в запасе у него точно были два дня.
– Шевели баклажанами! – послышался за спиной звенящий от злости голос крестьянки. – Мы не на прогулке, страж.
– Мое имя Фергус.
– Мне плевать! Если и дальше будешь так плестись, то из твоих баклажанов сделают овощное рагу.
Фергус подавил вспышку ярости. Он встречал разных девушек, но такую грубиянку трудно было отыскать даже среди бандитов. Странно, что она до сих пор не была в шайке. Ходд или Коловник приняли бы ее в банду как родную дочь.
Сойдя с тропинки, они снова углубились в каменные тиски гор. Грохот молний ненадолго стих, но белые вспышки продолжали озарять небо. Воды вокруг становилось все больше, и стекала она по склонам все быстрее. Фергус плохо себе представлял ураган в горах, но что-то ему подсказывало, что грядущая ночь будет самой страшной в его жизни.
Стало быстро темнеть. До заката оставалось меньше часа, но из-за туч сумерки наступили раньше. Глядя по сторонам, он понимал, в какой глуши они сейчас находятся. В ущелье было не так тесно, как в базальтовых коридорах. Под ногами хлюпал моховой ковер, а по бокам зелеными змейками на скалы тянулись чахлые вьюнки с увядающими цветами. Это его и беспокоило. Живности вокруг было навалом. Судя по сбитой растительности, звери и монстры часто проходили здесь, а продольные царапины на отвесных скалах могли оставить только никрипы.
– Ну и места ты в детстве выбирала для прогулок, – прошептал Шанти, с трепетом взирая на стены ущелья. – Мой отец как-то раз сказал, что природа делает человека суровым.
– А хлеб чересчур мягким, – съязвила Анабель, шлепнув парня тупой стороной копья по заднице. – Что вы знаете о природе? Сидите на берегу за городскими стенами и думаете, что живете на Миркхолде. А он здесь. Вот он – настоящий Миркхолд.
Крестьянка указала копьем в темнеющее небо. В ответ ущелье озарила яркая серебристая вспышка.
– Это просто горы, Анабель. Там, куда ты хочешь уплыть, их тоже хватает. Говорят, горы Форстмарда самые высокие в мире. Сомневаюсь, что здесь опаснее, чем там.
– Да я не об опасности говорю, – оборвала рыжая крестьянка. – На материке в горах живут тысячи людей. Там восемь великих кланов, рудники, дороги, военные форты… Здесь же горы другие. Они дикие. Сюда без причины даже охотники не суются.
– Это еще почему? – спросил Фергус, оглядываясь назад. Царапины на камнях не давали ему покоя. Назревало мерзкое ощущение, что вот-вот должно произойти нечто плохое.
– Потому что боятся. Такие места помнят, каким был мир до людей, – надменным голосом произнесла крестьянка. – До королей и господ. Только оставшись в подобном месте, лицом к лицу с природой, человек ощущает себя свободным, а свободы в этой дыре боятся все.
– Скорее уж одиноким, – предположил Фергус, невольно вспомнив Верфа. – Одиночества уж точно все боятся, а тех, кто готов променять друзей и веселье на келью и стопку книг называют нисмантами…
– Значит, не зря друиды строили здесь башни, – заключил Шанти, и, заметив недоумение на лице девушки, добавил: – Морелла мне о них рассказывала; и о сфералях… Наверное, она тоже друид.
Они добрались до середины ущелья, когда Фергус вновь почуял неладное. На этот раз внутри как будто оборвалась невидимая струна. Стоило ему оглянуться, и он все понял. В темноте быстро двигались фигуры. Сквозь шум дождя раздалось рычание волков.
– Я же говорила! – завопила Анабель, обеими руками вцепившись в копье. – Шевели задницей!
– А ты перестань вопить! В горах тебя за милю слышно, – набросился на нее Шанти.
Длинная стрела погрузилась в мох у них под ногами. Еще одна щелкнула об камень. Наемники выстрелили снова, но сумрак и ветер помешали найти цели. Фергус, Анабель и Шанти рванули вперед. Миновав замшелое ущелье, они выбрались наружу, но радость была недолгой. Пустое пространство оказалось каменным котлом с глубоким дном и высокими стенками. Вход в пещеру располагался дальше, и был наглухо завален от основания до потолка.
– Не может быть! Это невозможно! – закричала девушка, наблюдая, как Шанти бежит вперед и карабкается по грудам камней.
Вспышка молнии у них над головой озарила нишу серебристым светом. Мокрые скалы вокруг заискрились. Фергус осмотрелся в поисках выхода, но не нашел ничего похожего.
– Почему невозможно? Десять лет прошло, – безучастно отозвался он, положив болт в желоб.
Под ногами густела смесь из базальтовой крошки и песка. Воды в каменном котле становилось все больше, и уходила она все медленнее. Склон у входа в пещеру казался крепким, но стены котла состояли из пластов известняка и голубой глины, напоминая слоеный пирог с черникой. Некоторые его участки и вовсе осыпались, обнажив громадные кости каких-то животных. Остальные были затянуты чахлой травой.
– Если такое озеро появлялось здесь каждую осень, то не удивительно, что свод обвалился. Лучше помоги мне.
– Каким образом, страж? Нас прижали.
– Знаю, но ты можешь убить второго стрелка.
Девушка кивнула, и последовала за ним, затаившись у входа в ущелье. Вскоре из темноты послышались шлепающие шаги и рычание волков. Анабель приготовилась, отведя копье для удара. Фергус положил большой палец на пластину спускового механизма.
– Есть проход! – разрядил обстановку ликующий возглас Шанти.
В сгущающемся сумраке Фергус с трудом различил округлую фигуру. Парень сидел под сводом пещеры и сбрасывал камни. Тяжелые куски сланца скатывались по насыпи у него за спиной, исчезая в мутной воде.
В этот миг появились наемники.
Первый стрелок, заметив копошившегося впереди парня, поднял арбалет, и тотчас упал в грязь с болтом в спине. Следом Анабель обрушила копье на ближайшего противника, но тот увернулся и затрубил в рог.
– Шанти, давай скорее! – закричал Фергус, пряча арбалет за спину.
Взявшись за меч обеими руками, он поднял клинок над головой и обрушил его на трубача. Наемник успел подставить лезвие секиры и с разворота ударил его обухом в грудь.
– Подожди еще! Я сполна верну тебе долг, – прошипел тот, поигрывая секирой. – Сукин сын, ты выбил мне два зуба!
Хрипя и кашляя, Фергус попятился, поднимая вокруг себя грязные брызги. Он узнал неугомонного бородача с пастбищ Саргона.
– Верзила мой! Ингор, Эштон, кончайте девчонку! – через плечо бросил лысый наемник, рубя воздух у него перед носом. – Мэлвин, спускай волков!
Фергус поглядел к кому тот обращается. У входа в ущелье, покачиваясь от усталости, стоял тощий старик в доспехах охотника. Темно-серые волосы наемника напоминали пучок мокрых водорослей. На веревке он держал двух волков – черного и серого. Оба хищника рвались в бой, яростно щелкая зубами.
– Ты мне за каждый зуб челюстью заплатишь! – не унимался бородач, работая секирой.
Даже по колено в воде уставший наемник двигался быстро. Фергус стал отступать. Анабель последовала его примеру. Перебрасывая вес с одной ноги на другую, девушка уходила от ударов мечей, в прыжках ударяя противников копьем по кирасам и поножам. Вскоре широкий наконечник коснулся подбородка первого нападавшего, а когда тот упал, Анабель с разворота двинула ногой под колено другому молодчику, после чего оба дружно искупались в грязи.
Лучник рядом с Мэлвином натянул тетиву и выстрелил, но девушка просто разогнула спину, пропустив снаряд мимо лица.
– Встать! Парни, вы что? – командовал лысый бородач, продолжая теснить его к пещере. – Это же просто девчонка! Мэлвин, спускай волков.
– Пошел в жопу, Брик! – гаркнул старик, выглядывая из-за камней. – Они для охоты!
Лучник снова прицелился, но Ингор и Эштон заслонили цель. На этот раз бойцы напали слаженно, отогнав Анабель к пещере. Вода вокруг продолжала прибывать. Шанти все еще копал, забираясь все глубже под свод, а наемники продолжали атаковать теми же силами.
Фергус не мог понять, куда подевался Дистенза и остальные, но потом его осенило. Выбрав неверный коридор в скалах, они сами того не подозревая, запутали свой след. Глава охраны домена, очевидно, слишком доверился волкам, и решил проверить соседний коридор, где остался их запах.
– Шанти, копай быстрее! – закричал Фергус.
Бородач, к его изумлению, тоже заорал, да так громко, что заглушил бой дождя.
– Да! Копай быстрее! Неглубокую могилу!
– А ты шутник, я погляжу, – обратился он к Брику и, дождавшись нового выпада, ударом ноги опрокинул наемника в грязь.
Подняв меч, он обрушил его острием вниз. Лезвие звякнуло о камни, наполовину уйдя под воду. Брик перекатился на бок, попутно метнув ему в лицо мокрый песок.
– Обычно я добряк, но ты, сукин сын, меня просто вывел!
Выгнув спину, он напряг запястья и полоснул секирой воздух снизу вверх. Зазубренное лезвие просвистело в дюйме от подбородка. Отшатнувшись, Фергус закусил губу, схватившись за вспоротое сюрко. Глаза Брика торжествующе вспыхнули.
– Рано радуешься, – усмехнулся он, смахивая с груди капли крови. – В следующий раз руби тело, а не кольчугу.
Бородач взвыл и пустился в дикий танец, махая секирой как одержимый. Уворачиваясь от ударов, Фергус стал припоминать, где он раньше видел бесноватого наемника. Рожа Брика показалась ему знакомой еще на пастбищах, но именно его манера выходить из себя, выдала истеричного рубаку с потрохами.
– Эштон, пригнись! – донесся сквозь грохот испуганный голос.
Он оглянулся на крик как раз, когда наконечник копья прорезал завесу дождя и коснулся шеи Эштона. Анабель ударила наотмашь с такой силой, что в воздухе на мгновение появилась прозрачная дуга. Фергус не удивился, если бы у наемника после такого пореза отвалилась голова, но тот лишь крякнул и опустился на колени, зажимая перерезанное горло.
Со смертью друга Ингор растерял остатки самообладания и с воплем ринулся на крестьянку. Улучив момент, лучник натянул тетиву, но девушка и в этот раз ушла от смертельного снаряда. Приземлившись на правую ногу, она повернулась грудью навстречу врагу и отпрыгнула назад. На этот раз копье было крепко прижато к телу. Ингор замахнулся, собираясь снести ей голову, но Анабель пригнулась, попутно выставив вперед волнистый наконечник.
Ингор сам напоролся животом на копье, и какое-то время стоял не шелохнувшись, пытался понять, что его убило.
– Мэлвин, спускай волков! Майснер, стреляй! Убе-е-ейте ее! – ревел Брик, раздосадованный тем, что поединок с беглецами пошел не по плану.
Два молодых воина плавали лицом вниз. Подстреленный арбалетчик с болтом в спине ползал по камням, как раздавленный червяк. Анабель с налитыми кровью глазами стояла в эпицентре этого шторма. Сжимая в руках копье, она повернулась к лучнику и старому наемнику. Волки ее не пугали. Она сама в эту минут была зверем, готовым растерзать любого. Крестьянка хотел броситься на них, но в ущелье раздалось утробное рычание.
Сквозь завесу дождя навстречу ей неслись два волка. За ними, широкими прыжками, бежал одноглазый громила в полудоспехе из шкур с обнаженным мечом в руке.
– Олаф, сюда! – завопил Брик. – Вот они! Держи их!
Фергус тоже заметил подкрепление. Второй отряд был на подходе, а в нем куча стрелков и Дистенза собственной персоной.
– А ты куда, верзила? Я тебе сказал, что ты мне за все…
– Подумай о своей матери, Брик. Мы знаем, где она живет, – бросил через плечо Фергус.
Угроза сработала. Брик подавился собственными словами, застыв с занесенной над головой секирой. За спиной раздались отчаянные крики. Судя по хрипотце в голосе, Шанти уже давно их звал. Каким-то чудом ему все-таки удалось пробиться через завал.
– Какой кретин спустил волков?! – в исступлении кричал Мэлвин. – Голыш! Агат! Ко мне!
Наемники всё прибывали. Первым на затопленной площадке появился Олаф. За ним из ущелья выскочили несколько лучников. Волки пронеслись мимо Мэлвина и вырвались вперед, разнося вокруг себя черные брызги. Быстро работая лапами, они набрали скорость и прыгнули на девушку. Анабель шагнула в бок, наотмашь ударив одного зверя копьем, а затем воткнула древко в камни, и обратила острие против другого.
Второй зверь приземлился прямо на него, закрутившись там, словно свинокрыс на вертеле. Мэлвин издал отчаянный вопль и поспешил на помощь питомцу, держа на поводке двух других хищников.
– Ниргал вас разорви! Я что, все должен делать сам? – раздался властный голос.
На площадке появился Дистенза. В блестящем пластинчатом доспехе, с мечом за спиной. В руках бывший капрал королевской гвардии держал заряженный арбалет. Анабель в эту минуту карабкалась по каменной насыпи. Фергус спешил следом.
Гулко щелкнула тетива. Пущенный Дистензой болт пронесся у него перед лицом, оставив дыру в кожаном наплечнике. Спрятав меч в ножны, Фергус на ходу сорвал оба наплечника и нырнул в дыру следом за крестьянкой. Шум дождя и раскаты грома остались позади. Тьма навалилась со всех сторон. Прокатившись с десяток футов, он приземлился на ледяной пол, едва не вывихнув левую руку. Пальцы нащупали рядом что-то мягкое.
– Хватит лапать меня за задницу, – послышался недовольный голос крестьянки.
– Пожалуйста, вставайте! – взмолился Шанти. – Да скорее же! Они могут спуститься.
– Не могут, а спустятся, – проворчал Фергус, встав на ноги.
Разглядев в сумраке силуэт парня, он схватил его за плечо и потащил во тьму. Анабель сделала то же самое. Вскоре весь свет померк. Звуки шагов стали эхом разноситься по каменному тоннелю. Они шли так быстро, как могли, держась друг за друга, поминутно спотыкаясь и шаркая ногами. Анабель вела, постукивая копьем по полу перед собой.
– Нисмасс всемогущий, как же быть? У нас нет огня! Я даже ног своих не вижу. Как же быть? – причитал парень.
Шанти был напуган и Фергус понимал, почему. В темноте могли обитать твари пострашнее наемников. Те, против кого у них не было оружия. Каждый раз, вслушиваясь в эхо голосов, он боялся, что за ним последует цоканье острых лапок по полу, и низкий звук, похожий на скрип ржавых петель. Именно так гостившие в Готфорде шахтеры описывали первую встречу с покопами.
– Как тебе удалось так быстро расчистить завал? – полушепотом вымолвила Анабель. – Да еще голыми руками.
– Это был не завал. Вы разве не заметили? Кто-то просто загородил вход, сложив там камни.
Услышав это, Фергус поежился и произнес еще тише:
– Никрипы.
В долинах Готфорда эти твари не водились и он не знал наверняка. Горняки называли их «покопами» и описывали как огромных муравьев, живущих в пещерах большими колониями. У никрипов была округлая голова с блестящими фасеточными глазами, зелеными, как брюшко навозной мухи, и продолговатое тельце, состоявшее из множества сегментов. Восемь острых лапок были покрыты сотнями крошечных лезвий, позволявших насекомым карабкаться по скалам и терзать добычу.
Ходили слухи, что в Пайнруте с покопами шла настоящая война. Твари постоянно рыли тоннели рядом с шахтами и часто проваливались в штреки, где шла добыча риклия. В городе о них перестали говорить лет двадцать назад, после того как Мариус приказал закрыть серебряный рудник Лендлорда. В этом никрипы были сродни северному храму с золотым обелиском, о котором все слышали, но который почти никто не видел.
– Ты же видела никрипа? – спросил Шанти, обращаясь к подруге. – Как он выглядел? Это был большой муравей?
– Не помню, – натянуто произнесла Анабель. – Я не запоминаю всякую дичь.
– Это я заметил, – заключил Фергус, которому грубый тон девушки порядком поднадоел. – С таким проводником мы горы точно не свернем.
– Может, не стоило вообще тебя спасать? Знаешь, страж, тот белобрысый наемник вообще-то не врал. Ополчение крестьян обирает, а тем, кто не может платить, дают «Второй шанс».
– Мы служим королю. Ему виднее, кому что давать.
Крестьянка набрала побольше воздуха, очевидно, собираясь высказать все, что она думает об ополчении, но Шанти вовремя тряхнул ее за плечо, и добавил:
– Если уж на то пошло, то вы друг друга стоите. Один живых обирает, другая – мертвых.
– Заткнись! – злостно прошипела девушка, тряхнув его в ответ. – Сам-то лучше. Много могил переворошил?
– А ты не равняй гоблина на тролля. Кладбища только ленивый не грабит.
Слушая перебранку друзей, Фергус шел дальше, держа оружие наготове. Он не понимал, о каких могилах и кладбищах шла речь, да и не хотел понимать. Девушка и парень вели себя как дети, хоть и выглядели лет на пять младше его. Кроме того, у крестьянки хватило мужества прирезать двух человек, и угрызений совести она, похоже, не испытывала. Еще неизвестно, была ли девчонка в своем уме, и чего в действительности добивалась, помогая ему.
– Скажи лучше, как далеко еще идти? – прервал он бессмысленный спор. – Надеюсь, эту дичь ты запомнила?
– Достаточно далеко, страж, – ответила та на удивление спокойным голосом. – Сквозной тоннель с несколькими поворотами, но без пещер и развилок. Если идти все время прямо – обязательно выйдешь.
– Если только другой выход не завален, – добавил Шанти.
Фергус надеялся, что нет. Вслушиваясь в глухие звуки, доносившиеся со стороны входа, они ускорили шаг. Судя по частоте ударов, наемники начали расчищать завал.

***

Тяжелые капли гулко барабанили по мертвым телам. Дистенза пристально на них смотрел. Ингор и Эштон плавали в грязной воде лицом вниз. Парни уже успели снять с товарищей часть амуниции, мошны с золотом и кинжалы. Двух дураков остригли как овец, по обыкновению бросив на съедение зверям, а ведь еще утром они были частью братии. Да, потеря была невелика, но в их случае на счету был каждый человек. Поэтому он распорядился влить в глотку раненному арбалетчику половину лечебных зелий, что у них были. Сейчас стрелок с идиотским именем Юсуф сидел в сторонке на камнях, держась за кипящую волшебной пеной рану на груди.
Подняв взгляд, Дистенза посмотрел на парней. Семь человек обступили его полукругом в ожидании приказов. Мэлвин стоял на коленях рядом с завалом и засыпал камнями тушу убитого волка. Отовсюду с утесов на площадку сбегали ручейки, превращая ее в озеро. Дальше ждать было небезопасно.
– Знаете, какое звание в северных батальонах носят бойцы вроде вас? – как всегда медленно и с интонацией произнес он, удержавшись от кашля. – «Падальщики».
– Потому что жрут падаль? – предположил молодой наемник.
– Нет, мозгляк. Потому что из-за их ошибок падает мораль у всего войска. Три ошибки, и ты записан в падальщики. Понятно?
– Мы не солдаты, – лениво отозвался другой наемник.
Тонкие губы Дистензы скривились в усмешке. Смахнув каплю крови с нижней губы, он кашлянул и молвил:
– Я знаю, падальщик, и тебе очень повезло. В армии мы ставили таких как ты в авангард, сразу за гамеланцами, чтоб никтфуты от них мокрого места не оставили.
Воины все как один молчали, потупив взор. Испуга у них в глазах Дистенза не видел. Оно и понятно. Страх – первый признак слабости, и среди наемников недопустим. Большинство просто вымоталось, вымокло и стерло в кровь ноги. К тому же гибель двух молодых парней, недавно принятых на службу, сыграла свою роль. Мораль и впрямь стала падать.
– Хочу, чтоб вы поняли, зачем мы здесь. В бегах три опасных свидетеля. Убить их – наш долг! Если хотя бы один из них доберется до города, Мариус нас всех объявит изменниками.
– Ты уже говорил, – буркнул в бороду Брик.
– Я могу повторять это бесконечно! – еще громче произнес Дистенза, стараясь перекричать шум воды. – И не надейтесь на этап в Пайнрут. Убийство ополченца карается смертью. Вульфгард не станет разбираться, кто был на пастбищах, кто убивал, а кто пил пиво. Повесят всех наемников. Нашего господина арестуют, а его земли конфискуют. Они давно этого хотят. Вам все ясно?!
Воины как бараны закивали, продолжая пялиться на текущую под ногами воду.
– Тогда хватит мычать! Вы не упыри, – сорвался он на крик. – Бегом к пещере! Чтоб там не было ни камня к следующему удару грома!
Наемники дружной толпой бросились к проходу. Двое из них забрались наверх по насыпи. Остальные выстроились в цепочку, принимая камни из рук копателей. Пока парни срывали мозоли, к нему подбежал одноглазый громила. В руках у него был холщевый мешок, из которого торчали полдюжины деревянных черенков.
– Ну что у тебя?
Олаф снял шнуровку и показал содержимое. Дистенза заглянул внутрь и побагровел. Мешок напоминал рыболовную сеть, только покинувшую морские глубины.
– Да, это полное дерьмо, – согласился верзила. – Ты просил проверить факелы. Так вот, они все намокли.
– Мои тоже, – сообщил Брик, показав содержимое своего мешка, а затем с угрозой посмотрел на арбалетчика. – Эх! Надо было брать мешки из вареной кожи, а эти недоумки похватали первое, что под руку попалось.
– Ты кого назвал недоумками, Брик? – поглаживая ложе арбалета, произнес Юсуф. – Сами оплошали, а на нас бочку катите? Прискакали на закате. Весь двор на уши подняли. Стали вопить что-то про виселицы и погоню.
Шаркая ногами, к ним подошел Мэлвин. Следом за ловчим бежали три волка, за которыми по воде змеями вились веревочные поводки.
– С тех пор как сошел последний снег, мы больше месяца жили как на сковородке. Никто не ожидал такой бури, – произнес старик, уткнув руки в бока. – Правильно, что мешки выбирать не стали. Странно, что их вообще успели взять после того, как вы на дворе такую пыль подняли.
– Что ж, он прав, – пожал плечами Дистенза.
– Объясните мне наконец, какой кретин спустил волков! Ты, приказал, Дистенза? Или может ты, Олаф? Из-за кого мой дорогой Агат лежит под грудой камней? Я же говорил на чистом магорском языке! Волки для охоты, вашу мать!
Олаф великодушно признал свою ошибку, за что получил от старика звонкую пощечину, случайно совпавшую с новым ударом грома.
Дистенза, наблюдая за этим, только головой покачал. С дисциплиной у наемников всегда были проблемы. Становясь главой охраны домена, он думал, что пары крепких слов и репутации искусного фехтовальщика ему хватит, чтобы заткнуть любого, вот только парням забыл об этом сказать. Из тридцати рыл с уважением к нему относились только добряк Брик, громила Олаф, да пара зеленых молокососов, об которых все ноги вытирали. Для большинства он так и остался пустым местом. Это Грогу каким-то чудом удавалось ладить со всеми, ему же приходилось рассчитывать на красноречие или на фразы типа «приказ барона».
– Готово! – крикнул наемник с вершины насыпи.
Поглядев в сторону пещеры, Дистенза одобрительно кивнул. Завал под сводом пещеры растаял на глазах.
– Хватит о волках, – произнес Брик, бросив на его вопрошающий взор. – Скажи лучше, капрал, как мы найдем их в пещере без факелов?
– Плевать на пещеру! – встрял Олаф, поправляя повязку на глазу. – Скоро в горах будет темно, как у тролля в заднице. Без огня в такую погоду мы тут себе шеи свернем.
– А я думал, что каденциум день забот, – пробурчал старик. – И какой у вас план?
Дистенза без лишних слов выудил из-под кирасы свитки с заклинаниями и помахал перед носом громилы. На одном была нарисована светящаяся сфера, на двух других – огненные шары. Все три он снял с трупа неугомонного ополченца, продырявившего Олафу ступню.
– Да ты просто волшебник, – усмехнулся Юсуф, поднимаясь с камня. – И много их у тебя? Тридцати на ночь нам должно хватить.
– Хватит и этого.
Наемник едва не погиб, получив болт в спину. Он спас его, отобрав у остальных припрятанные зелья. И что в ответ? Никакой благодарности. Юсуф был ублюдком, как и большинство парней.
Стиснув зубы, Дистенза зашагал к пещере, оставив в руке свиток с волшебным светлячком. Вскарабкавшись наверх, он провел пальцами по мокрому пергаменту и собрал в щепотку россыпи белой пыльцы, сбежавшей к центру ладони.
Подбросил ее воздух.
Над головой медленно поднялся серебристый шар, озарив все вокруг ровным светом. Зарядив арбалет, Дистенза первым спустился в пещеру.
«Все-таки эти бараны меня примут», – пообещал он себе, наблюдая, как наемники один за другим съезжают в тоннель по каменистой горке. Не сегодня, так завтра. Главное не выделываться, но и не прятаться в тени Орвальда. Пусть убедятся, что с ним выгодно иметь дело.
– Мэлвин, давай быстрее! – крикнул Олаф, держа на веревке вымокшую волчицу. – Парни, дорогу! Дорогу!
Воины расступились, пропустив ловчего вперед. В каждой руке старый наемник держал поводок. Справа, принюхиваясь, бежал любимец старика – огромный волк редкой породы, черный, как гримлак. Слева семенил обыкновенный серый волк.
Дистенза чувствовал себя в безопасности, когда рядом были эти твари. Черного волка Мэлвин называл «Уголёк», но другие, смеха ради или просто ленясь, дали ему кличку «Галёк». Его сосед по поводку носил имя «Голыш», надо думать, за обожженный бок, на котором не росла шерсть. Волчицу завали «Перчинка», черт знает почему. По большому счету клички его не волновали. Главное, что они были рядом, и могли вовремя учуять не только беглецов, но и любое зверье, затаившееся в скалах.
До первого поворота отряд двигался быстро, но стоило повернуть и тоннель начал меняться. На шершавых стенах появились бледные наросты, отдаленно напоминавшие взбухшие вены. Самые большие из них по толщине не уступали человеческой руке. Светло-розовые и совсем белые, они тянулись от пола к потолку, и разрастались там, подобно ветвям. Кто-то ударил по одному топором. Раздался треск, словно вскрыли ледяную корку. Нарост оказался трубкой с тонкой стенкой, за которой была пустота.
Чем дальше они удалялись от выхода, тем толще становились трубки, постепенно заполоняя потолок и стены. Вскоре по бокам стали попадаться аккуратные овальные коридоры, достаточно широкие и высокие, чтобы там можно было ходить. Глядя на отметины, оставленные острыми коготками, Дистенза смекнул, чья это работа, но решил держать язык за зубами.
Светлячок над головой быстро плыл за ним, освещая тоннель ярким светом. С его помощью он рассчитывал настигнуть беглецов, прежде чем те выберутся наружу. Расстрелять их из луков в прямом тоннеле, и вернуться домой до рассвета – что может быть проще. Каково же было его удивление, когда у противоположного выхода он заметил три темные фигуры.
– Вот они! – взревел тощий лучник, накладывая стрелу на тетиву.
Дистенза, обычно привыкший решать проблемы спокойно, рассвирепел не на шутку. Живучесть беглецов начала его раздражать. Направив арбалет на крайнюю фигуру, он утопил пластину спускового механизма. Болт умчался во мрак, поразив цель. Человек накренился и непременно упал бы, не подхвати его товарищи.
– Стреляйте же! Все разом, вашу мать! – крикнул он, и остановился, чтобы взвести тетиву.
Лучники и арбалетчики заняли позиции и дали залп по стене дождя, за которой скрылись жертвы. Грянул гром. Яркая вспышка озарила ущелье, и все увидели лежащие у входа тела. Ни один из беглецов не шевелился.
– Есть! – воскликнул Брик. – Готов верзила!
Дистенза бросился туда, чтобы лично добить раненных, но этого не потребовалось. Выбравшись наружу, он увидел среди чахлой травы продолговатые каменные кучи, издали и впрямь напоминавшие трупы. Покладистые никрипы, по-видимому, просто сложили их у входа.
Серебристый шар над головой стал угасать. Выругавшись, он поднял взгляд к небу, пытаясь понять, сколько еще осталось до распада, и едва не поплатился жизнью. Рядом с правой щекой просвистел болт. Дистенза пригнулся, попутно вскинув арбалет. Фергус стрелял из-за камней, чуть выше входа в пещеру.
– Вы все здесь сдохните, – донесся из бурьяна злобный голос.
Дистенза без колебаний разрядил в него арбалет, но болт поразил пустоту. Силуэт стрелка растаял во тьме.
Подоспели наемники. Дистенза растолкал их и бросился по скользкой тропе, но, прежде чем подняться, еще раз зарядил арбалет. Несколько стрелков во главе с арбалетчиком проследовали мимо, держа дальнобойное оружие наготове.
– А вот он! – с азартом выкрикнул Юсуф, поднимая арбалет.
Дистенза оглянулся, наблюдая, как стрелок ищет цель. В следующее мгновение Юсуф уже катился вниз по откосу с болтом во лбу. Лучники ответили залпом. О камни защелкали наконечники стрел. Послышалась ругань.
«Конечно, промазали», – догадался он. Остальные наемники гурьбой неслись вверх, поочередно перепрыгивая через тело товарища, в жуткой манере сползавшее по тропинке.
– Верзила мой! – предупредил Брик, ломанувшись во тьму.
Кто-то последовал за ним. Остальные, во главе с Олафом, ждали. Дистенза положил болт в желоб и поднялся на затянутую чертополохом площадку. Вокруг царил хаос. Черные тучи бурлили низко над землей. Ветер усилился, свободно играя потоками дождя. Две ближайшие вершины Ржавого гребня напоминали бесформенное, серое пятно. Остальные горы просто сливались с небом. Искать кого-то в таком месиве, да еще среди пропастей, стал бы только последний идиот.
Тут ему в голову пришла первая здравая мысль за вечер. Почему бы не вернуться в долину? Орвальду вообще было наплевать, когда Брик сообщил ему, что ополченец сбежал с места расправы. Оно и понятно. Доказательств у громилы не было. Свидетели – грязные крестьяне, неспособные отличить наемника от бандита. Фергус может петь Вульфгарду какие угодно песни, но поверит ли им губернатор?
– Брик, Квентин и Майснер там! – крикнул Олаф, указав пальцем на уступ впереди. – Если не последуем за ними сейчас, можем их потерять.
Волшебный свет над головой окончательно иссяк. Дистенза глянул на светящуюся сферу, сморщившуюся до размеров булавочной головки, и плюнул себе под ноги.
– К черту все! – обратился он к наемникам. – Парни, мы зашли слишком далеко. Выследим беглецов и выпустим им кишки!
– Все, кроме Мэлвина, поддержали его одобрительными кивками. Старый наемник осуждающе покачал головой, всем своим видом дав понять, что затею не одобряет. Мокрые волки, в эту минуту напоминавшие мангустов, тоже были не в восторге от погони.
– Все за мной! – скомандовал Дистенза. – Осторожнее на скалах, парни! Мэлвин, не отвлекайся! Тащи сюда своих демонов!
Пятеро наемников последовали за ним. Вперед пустили волков с хозяином и Олафа для подстраховки. Дистенза не отставал, готовясь выстрелить в любой момент. Фигуры Брика и двух лучников виднелись впереди. Воины, очертя голову, бежали по витиеватой тропе над пропастью. Он звал их, требовал остановиться, но они не слышали, или не слушали.
Ополченец мог появиться в любой момент из-за любого камня. Дистенза подгонял людей, как мог, и вскоре расстояние между ними начало сокращаться. Когда Мэлвин добрался до первого лучника, сквозь шум дождя послышался короткий щелчок.
– Сукин сын! Опять! – завопил бородач, схватившись за правое плечо. – Только подлатал…
Он покачнулся и упал бы вниз, если бы Майснер вовремя не притянул его к себе. Квентин пустил стрелу в ответ, но Фергуса и след простыл. Дистенза видел, как за камнями исчезла стриженая макушка ополченца. Видел, как блеснули его глаза после очередной вспышки над горами.
Громила поневоле себя раскрыл.
Потеснив Мэлвина, он перепрыгнул через волков, ненароком пнув Голыша. Проскочил между лучниками и Бриком. Побежал так быстро, как только мог, звеня доспехами. Олаф последовал за ним, но споткнулся об Перчинку, и едва не упал. Мэлвин стал толкать в спину громадного Квентина, который все еще стоял с луком наизготовку, дожидаясь нового выстрела. Образовался затор.
– Да не стойте там, падальщики! За мной, живо! – закричал он, убегая все дальше.
Наемники зашевелились, но несильно. Тем временем узкая серпантинная дорожка привела его на террасу, зажатую меж скал. С арбалетом наготове, в два прыжка он преодолел расстояние между скользкой тропинкой и безопасным уступом. Прикидывая, сколько времени потребуется Фергусу, чтобы вновь зарядить арбалет, он так увлекся, что не заметил сверкнувшее перед носом копье.
К счастью, острие только скользнуло по голове, раскроив ему лоб. Он вовремя пригнулся и уже собирался выстрелить, но удар колена под руку разлучил его с оружием.
Потеряв арбалет, Дистенза схватился за меч, извлек наполовину и замер, различив перед собой усыпанное веснушками лицо. Последовал новый удар. На этот раз крестьянка саданула лбом, расквасив ему нос. Дистенза отпрянул, попутно полоснув мечом пустоту. Девчонка с легкостью отвела лезвие копьем, и, развернувшись, вонзила тупой конец древка ему в грудь.
Укол пришелся в кирасу, в самое сердце семиконечной звезды, где был виден след от копыта. Он вновь сплоховал и попятился, едва не свалившись в пропасть. Подавив новый приступ кашля, Дистенза широкими взмахами попытался удержать неугомонную девчонку на расстоянии, но та продолжала наступать. Поочередно колола и бита копьем, в прыжках уходя от наточенного клинка. Все это сопровождалось яростными криками, вперемешку с рычанием.
Он поначалу опешил от такого шквала ударов. Дикая крестьянка вела себя совсем не по-женски и, кажется, вообще не понимала, что такое страх. Для уставшей беглянки, чертовка двигалась с невероятной скоростью, словно объелась ростков огнепята. Возможно, так оно и было, вот только выучившись плясать с шестом, она не стала воином. В открытом бою, где все решала сила и прочность доспехов, подобных акробатов резали первыми. Разумеется, если бы не внезапное нападение и широкая терраса, дававшая место для маневров, их танец был бы короче.
Постепенно Дистенза стал наступать, отражая удар за ударом. Ему даже удалось опрокинуть дикарку, но миг триумфа омрачило появление Фергуса. Рослая фигура отделилась от камней неподалеку. Глядя на ополченца, целившегося в него из арбалета, Дистенза почувствовал металлический привкус на языке. Помимо крови, уже неделю упрямо продолжавшей сочиться откуда-то изнутри, там появился страх.
Девушка, заметив это, вновь перешла в нападение. Наконечник копья стал рассекать воздух у него перед лицом еще быстрее и едва не перебил оба глаза, когда он вновь отвлекся на стрелка. Крестьянка загораживала цель, но стоило ей отойти или ему сделать шаг в сторону, и эта пляска закончилась бы в один миг.
Фергус как будто прочитал его мысли и произнес:
– Анабель, отойди. У тебя был шанс.
Услышав это, Дистенза нахмурился. Значит, ржавая мразь и впрямь решила с ним поквитаться. Не сразу, но он ее вспомнил. В тот день, когда парни, по его приказу, исполосовали ей спину побегами волчьей крапивы, она пообещала найти на него управу. И вот теперь, по воле Нисмасса или просто случайно, судьба вновь свела его с подругой хозяйской дочери.
– Анабель, у нас нет… – начал было ополченец, но воинственные крики заставили его умолкнуть.
На террасе появились падальщики. Анабель сбежала, но Фергус стоял все там же, держа арбалет наготове. Тогда Дистенза притворился, что падает, нырнув за каменную кучу. Лежа в укрытии, он услышал рычание волков. Потом прозвучал грозный глас Брика, обещавшего лично прикончить ополченца. Несколько раз выстрелили лучники.
Собравшись с мыслями, он кое-как встал и направился к ним, изобразив хромоту. Наемники в эту минуту почему-то смотрели на него. Дистенза не сразу осознал, что объектом пристального внимания стало его лицо, напоминавшее размазанный по столу помидор.
– Капрал, ты цел? – спросил Мэлвин.
Брик порылся в мешке, достав деревянную бутылочку, и протянул ему. Дистенза залпом выпил зелье и потребовал еще одно. Нос приятно хрустнул, заняв прежнее место. Кожа на лбу затрещала и поползла, закрыв порез. Кровь с шипеньем стала испаряться. Вечная память тому алхимику, который изобрел эти зелья. Без них ему бы остаток жизни пришлось провести с лицом гоблина.
– Вижу, и ты успел с ней пободаться, – усмехнулся Брик.
– Девчонка не опаснее овцы, – пренебрежительно фыркнул он и, заметив, с каким подозрением смотрит единственный глаз Олафа на его бывшее укрытие, добавил: – Ниргал вас разорви! Да я б за милую душу снарядил их в последний путь, не будь здесь этих проклятых камней.

3-й месяц весны, 24 день, Тридвор
Лучи заходящего солнца согревали каменистую террасу, заваленную выбеленными костями. Сотни зверей и случайных путников встретили на ней свою погибель. Прислушник это знал, застыв на краю костяной поляны. В руках у него был самодельный топор с широким каменным лезвием. Тела четверых братьев лежали рядом. Он вновь остался один на севере, и мог рассчитывать только на себя.
Наблюдая за противником, прислушник крепче сжал рукоять топора. Впереди за еловой кроной его ждал великан. Еще шаг, и он оживет; бросится на него, как безмозглый мертвец, восставший из могилы. Юноша глубоко вздохнул и вышел на середину террасы. Каменный исполин накренился, словно собирался упасть, и перебросил вес массивного тулова на правую ногу. Уступ сотрясла тяжелая поступь. Две могучие руки раздвинули ветви.
Прислушник опустил топор и в недоумении посмотрел на врага. Лицо каменного колосса изменилось. Теперь там была аккуратная бородка, короткие волосы и впалые щеки.
– Мастер Виман? – прошептал он.
Да, перед ним стоял десятый аббат кеновии и верховный привелитель ордена нисмантов. Каменный человек в образе Вимана сделал еще шаг и по его телу побежали трещины.
– Запомни, твоя воля должна быть подкреплена магией, как воля рудокопа, дробящего твердый камень!
Треск и рокот нарастали. Фигура задрожала и поползла во все стороны, распадаясь на тысячи кусков. Солнце исчезло за горами, вонзив последний луч в грудь каменного человека. Фигура исполина завернулась в себя и лопнула. Юноша отшатнулся, закрывая лицо руками, но осколки как будто растворились в воздухе.
Вместо них навстречу ему с диким карканьем метнулась стая ворон.

***

Верф вскрикнул, схватившись за чью-то руку, а когда понял за что держится, вскрикнул еще раз. В желтоватом свете масляной лампы на него смотрел тощий прислушник. Опомнившись, Верф шумно вздохнул, собираясь откинуть шерстяное одеяло, но обнаружил, что оно лежит на полу. Вокруг был лишь мрак и серый камень. Остальные койки пустовали. Дверь в келью была открыта.
– Опять проспал, Верф? Молодец. Знаешь, с какой радостью я бы вручил тебе эту чертову лампу?
С этими словами лысый прислушник отошел в сторону и указал на выход. Верф сразу его узнал. Это был Мартин – брат-привратник, а по совместительству раздатчик пайков и любимый дегустатор мастера Януса. Нисманты всегда его хвалили, называя способным учеником. Главным его недостатком был крепкий сон, посему, в наказание, лампы по утрам брат Мартин принимал так же часто, как чаши с вином на винокурнях Януса.
– Вставай же! Ты не мешок с зерном. Мастера ждут.
Верф не сразу сообразил, чего от него хочет лысый прислушник. Он попытался переварить детали странного сна, который в последние дни менялся быстрее, чем погода в горах, потом вспомнил о стезе практика и соскочил с койки.
Расстегнув кушак с серебряной пряжкой, он схватил с самодельного столика рубаху и полуробу. Закинув обе перевязи за плечи, приладил их концы к тяжелой баске, попутно проверив на месте ли талисман. Символ дружбы уже пять лет был надежно зашит в левую перевязь, дожидаясь там своего часа.
Приведя себя в порядок, Верф снова затянул на талии проклятущий кушак, который прислушники должны были носить даже во сне. Тут его взор застопорился на кровати у дальней стены, где спал Дольф. Шустрый паренек давно встал. Наверняка еще и нужду успел справить.
– А Дольф уже…
– Уже, брат, уже! – мерзко огрызнулся Мартин. – Все давно ждут только тебя.
– Почему же он меня…
Тут Верф вспомнил о суеверии, и нервно рассмеялся, представляя, какой нисмант получится из Дольфа. Действительно, если ты, как старая бабка веришь, что сознание разбуженного человека не успеет вернуться в тело, то мантия практика тебе обеспечена. В семнадцать лет бойкий южанин мог стать кем угодно – шустрым гонцом, лучшим брадобреем и даже певуном в хоре, но только не мастером.
Затянув ремешки на сандалиях, Верф поспешил следом за Мартином. Вдвоем они поднялись по узкой лестнице во дворик-сад, окруженный колоннадой с черепичной крышей. Оказавшись на свежем воздухе, Верф понял, почему так хочет спать. Снаружи по-прежнему царила ночь. Луитгардская трапеза закончилась пять часов назад. Всенощную им разрешили не посещать. Верф помнил, как вернулся в келью с полным животом и тяжелыми мыслями. Там он долго лежал с закрытыми глазами, измышляя, что ждет его на посвящении и как мерзавец Рег будет их всех убивать. В итоге ему все-таки удалось задремать, но выспаться он так и не сумел.
Двигаясь по узкой дорожке меж грядок, Верф провел пальцами по листьям и смочил глаза росой. Над головой черной громадой нависали утесы. Еще выше белый свет дарили звезды и округлившаяся луна. Следуя за Мартином, он вошел в арочную галерею и снова спустились под землю. Вокруг потянулись узкие тоннели и пустые камеры. Подвальный коридор, соединявший дворик с кухонной пристройкой, вывел их к широкой лестнице, а оттуда во двор.
Верф не успел опомниться, как очутился в толпе людей. Вокруг собрались миряне; друзья и родственники тех новициев, которые приобщались к стезе практика. Несколько крестьян о чем-то живо переговаривались с коротышкой Валлом. С Регом перешептывался какой-то заспанный тип в кожаных доспехах. С громилой Кенредом пришла проститься мать. Рыжеволосый бастард Имарос стоял в сторонке один и, обхватив себя руками, смотрел на витражное окно базилики, наполненное серебристым светом. Остальных участников не было видно за спинами визитеров.
Тряхнув головой, Верф отогнал дрёму и направился к Дольфу. По пути он заметил Вертигуса и Торакса. Оба мастера стояли под открытым небом и, уткнув кулаки в бока, наблюдали за паствой. Еще дальше у ворот кеновии дежурил Тамадан. Седовласый проповедник прогуливался вдоль стены, сложив руки в безразмерные рукава мантии.
– Брат, скорее сюда! – замахал рукой темноволосый паренек. – Нас скоро позовут!
Дольф расположился в сторонке. Рядом с ним, прислонившись спиной к стене, стоял толстяк Уотт. Там же Верф заметил своего нового знакомого. Коренастый ополченец с треугольной бородкой сидел на мраморной скамье в обнимку с костылями. Призрев утреннюю прохладу, Бург носил только хлопковую рубаху и обрезанные кожаные штаны. Левая нога стража была обмотана конопляными повязками и зажата меж двух сосновых досок. После побега из подземелий ему сразу оказали помощь; отнесли в гостевой дом, где тот и провел следующие два дня, питаясь зельями и кашей.
Встав рядом с друзьями, Верф обратил внимание на еще одного провожатого. Рядом с Бургом сидела девочка в сером платьице, совсем еще маленькая. Белые пальчики ее левой руки, увенчанные разноцветными кольцами, почему-то лежали на бедре стража. Ему это показалось странным, так же как и волосы ребенка. Кто-то зачем-то покрасил их в светло-вишневый цвет.
– Вот и наступил наш день, – выдохнул Дольф, схватив его за плечи. – Не думал, что будет так страшно! Правда, не думал!
– Брат мой, страха не существует. Он у тебя в голове, – деловито произнес Уотт, поглаживая второй подбородок. – Ты боишься неизвестности, а это глупо, поскольку лишь Нисмасс ведает о том, что тебя ждет. Мастер Вистан на занятиях философией часто говорит, что мысли о грядущем мешают свершению дел в настоящем.
Насчет этого можно было и поспорить. Верф открыл рот, собираясь поделиться деталями недавнего сна, но Дольф его раскусил.
– Никаких баек про каменного мужика! – пригрозил ему пальцем паренек. – Я ими сыт по горло, как портовая девка, взявшая пятый раз подряд, прости господи.
Уотт отвесил Дольфу подзатыльник, указав пальцем на девочку. Паренек отвел взгляд и, скрестив руки на груди, прислонился к стене. Верф тоже посмотрел на юную спутницу Бурга. Он уже собирался подойти к ополченцу, но на глаза легла черная пелена.
Вздрогнув, Верф схватил шутника за руки, но грубый голос заставил его замереть:
– Угадай, кто?
Верф повернулся и обомлел. Он ожидал увидеть кого угодно, но только не госпожу воров. Да. Перед ним была Кассия. На бледном лице девушки играла улыбка. Облаченная в самое простое платье, которое могла себе позволить любая горожанка, она стояла рядом с арочным проходом, где все это время пряталась. Без лишних слов Верф заключил подругу в объятия, но вскоре вынужден был отпустить, поймав на себе ястребиный взор Торакса.
– Прости, что так долго не навещала, – прошептала Кассия, взяв его за руки. – Верф, я так рада, что с тобой все в порядке.
– Уж конечно с ним все в порядке, – буркнул Дольф, глядя куда-то в сторону. – Мы в самом безопасном месте на острове. Тут некого бояться, кроме толпы металлических чудовищ, армии скелетов и нисмантов, готовых запереть тебя с ними.
Наступило неловкое молчание, которое разрушила его подруга.
– Я хотела взять Гримбальда, но отец сказал, что застрелит любого, кто посмеет разбудить сына. Кажется, этот грубиян меня не признал.
– Старина Кэрк никогда не изменится, – усмехнулся Верф. Его взгляд скользнул по талии подруги и остановился на изящном поясе. – Где твоя шпага? Ты ведь сюда не одна приехала?
Кассия сощурилась и улыбнулась еще шире, наотрез покачав головой. Покачнувшись, она шагнула ему навстречу, и ласково погладила по лысой макушке. Тут только Верф заметил, что девушка выглядит иначе. Кассия продолжала улыбаться, сохраняла осанку, как и подобает леди, но голубые глаза ее выдавали. Она играла роль, стараясь казаться нормальной. Говорила девушка тоже чудно. Голос у нее всегда был с хрипотцой, но сейчас и вовсе звучал глухо. Тут Верфа осенило. Да она пьяна как докер! Чудо, что ей вообще удалось забраться в седло.
Он схватил подругу за руку и отвел в сторону.
– Кассия, что за дела? Нельзя приходить сюда в таком виде, – шепотом произнес он, с тревогой глядя в мутные глаза горожанки. – Нисмасс всемогущий, куда смотрит мастер Тамадан. Как тебя вообще пропустили с такими волосами?
– Похоже, сегодня в кеновию пускают всех. Даже шлюх и воительниц, – пробормотала она, коснувшись пальцами коротких каштановых волос. – Я тут видела пару рож…
– Каких?
– С которыми лучше на лесной тропе не встречаться.
Она покачнулась и стрельнула глазками куда-то в сторону.
– Кассия, ты хорошо себя чувствуешь?
Госпожа воров снова улыбнулась и, сильнее выпрямив спину, замотала головой.
– Никаких проблем. Сегодня – никаких.
Девушка потупила взор. Верф молчал, глядя ей в лицо. Внезапно левый глаз подруги стал дергаться. Она схватилась за деревянный талисман, висевший на шее, и беспомощно вскинула брови. Рот раскрылся сам собой. В одно мгновение он узнал, что вчера на кладбище у воров произошла стычка с нежитью. Там подруга едва не лишилась жизни, получив в грудь шаровую молнию, от удара которой до сих пор не могла свободно дышать. Потом встретила младшую сестру, умершую одиннадцать лет назад. Потом сестру пришлось убить еще раз, и все в таком духе. Под конец она вернулась в город и всю ночь провела с бутылкой в обнимку.
Верф слушал с открытым ртом, и страх перед посвящением постепенно улетучивался. История была ужасна. Трудно представить, какой шок испытала Кассия, увидев оживший скелет любимой сестры. В тоже время ему было приятно, что подруга, пережив такое потрясение, нашла в себе силы приехать к нему; в отличие от Гримбальда, Фергуса и, особенно, Грога, которого носило черт знает где.
– Сожалею, – натянуто произнес Верф, выслушав исповедь до конца. – Ничего не поделаешь. В нашем мире мертвые оживают по воле Ниргала. Никогда не знаешь, где их встретишь.
– Эта нежить ожила по воле людей. Ее разбудили. Знаешь, крестьяне в долине стали слишком любопытными. – Кассия погрозила пальцем в пустоту и натянуто улыбнулась. – Не будем об этом, ладно. Скажи лучше, когда тебя ждать? Когда мы отпразднуем твою победу?
Смелая уверенность в ее голосе его смутила. Друзья почему-то считали, что мантию практика получит он. Наверное, думали, что ему после такой сладкой лжи станет легче; но на то они и были друзьями, чтобы оказывать поддержку и вселять надежду.
– Я не говорил, что собираюсь победить, – пробормотал Верф, почесав затылок. – Тут претендентов и без меня хватает.
– Кто же еще может это сделать? Ты один на это способен.
– Фергус сказал то же самое.
– И был прав.
– Прекрати! Фергус большой простак, но ты-то должна понимать, что у меня шансов не больше, чем у других братьев… может, даже меньше, – прошептал Верф, вспоминая слова Дольфа о том, что каждый прислушник спрятал в глуши небольшой арсенал. – Моя жизнь во власти Нисмасса.
– Чушь! Твоя жизнь принадлежит только тебе, и только тебе решать, какой она будет. Одно слово, Верф. – Кассия наклонилась к его лицу так близко, что он почувствовал ее кислое дыхание. – Нет, только кивни, и к вечеру ты получишь десять моих лучших воинов.
– Кассия! – громко прошептал Верф, отшатнувшись прочь. – Я все сделаю по правилам! Слышишь? Никакого насилия и никаких воинов. Другие могут хоть армию никтов звать, но я все сделаю один, и не пролью кровь братьев.
Госпожа воров не стала спорить. Они и раньше это обсуждали. Кассия боялась, что его попытаются убить, и хотела снарядить с ним вооруженный отряд. Такой эскорт наверняка обеспечил бы ему победу, а заодно и пожизненный позор.
– В таком случае, жду тебя в городе. Пришли весточку, когда вернешься, и мы обязательно устроим пир в твою честь. В честь нисманта или прислушника – не важно.
– А на мандолине сыграешь?
– Всенепременно.
Девушка ему подмигнула, после чего они еще раз обнялись. Торакс в этот момент достал из складок мантии колокольчик. Услышав его звон, Верф понял, что время пришло. Кассия повернулась и уже собралась уходить, но он схватил ее за руку и притянул к себе.
– Куда это ты собралась?
– Обратно в город, – невпопад ответила та.
– Исключено. Никто не покинет кеновию вперед странников. Провожатые должны ждать конца посвящения в капитулуме.
– Но у меня много дел!
– Только мастерам об этом не говори, – шепнул Верф, указав на сухопарого старика с короткой белой бородой и пепельными волосами. – Следуй за мастером Вистаном. Он проводит тебя в зал собраний.
Мелодичный звон колокольчика усилился. Ризничий и келарь обратились к толпе. Верф, улучив момент, подошел к ополченцу и пожал ему руку.
– Как твоя нога, Бург? Тебе, правда, не следовало покидать гостевой дом. Теперь придется просидеть несколько часов в зале собраний.
– Ничего. К нисмантам я привык, – ответил страж. Взявшись за костыли, он самостоятельно встал на ноги. – Видишь, уже могу ходить. Это просто чудо. Как вспомню, что тот монстр сделал с моей ногой…
Бург поежился и, покачнувшись, едва не потерял равновесие. Девочка, все это время стоявшая рядом, обхватила его ногу руками и зашептала что-то на непонятном языке.
– Верф, нам пора! – произнес Дольф, потянув его за плечо. – Пойдем, говорю!
Уотт и Кассия тоже подошли к ним. Объектом внимания теперь стал ребенок с вишневыми волосами. Юная незнакомка, уловив их пристальные взоры, смутилась и потупила взор.
– Кто твоя подруга? Раньше я ее здесь не видел, – спросил Верф, с интересом глядя на мирянку. На вид ей было не больше шести. Совсем еще дитя, только взгляд не такой рассеянный, как у большинства детей.
– Меня зовут Мирта, – смело ответила девочка, устремив на него два изумрудных глаза. – Мы пришли вчера вечером.
– Мы?
– Я и мой брат Дантеро. Наша вторая мама отправила нас сюда, чтобы мы не мешали ей ткать ковры.
Вопрошающие взгляды устремились на Бурга, но тот лишь улыбнулся, пожав плечами. Верф промолчал. Кеновии часто посещали странные люди, и колониальная обитель не была исключением. За пять лет он кого только не видел в этих стенах.
– Прислушники следуют за мной, – раздался приглушенный голос Торакса.
– Провожатые следуют за мной, – последовал мягкий голос Вистана, больше походивший на просьбу.
В звоне колокольчиков оба голоса звучали протяжно и без ударения. Кто-то из мирян даже рассмеялся, услышав монотонный призыв нисмантов. На самом деле мастера старались говорить как можно громче, но правило утренней тишины запрещало им кричать и менять высоту голоса. Для этого существовала специальная система смягчений и растяжений ударных слогов, замедлявшая темп речи.
– Прислушники за мной, – на распев повторил Торакс.
Толпа зашевелилась. Помахивая колокольчиком, белобородый Вистан повел паству в сторону капитулума, огни которого виднелись в глубине двора. Зал советов был выше других построек, и располагался за базиликой у подножия базальтового утеса, из кусков которого и был построен. Там людям предстояло провести несколько часов в ожидании седьмого удара колокола.
– До встречи, Верф. Да осветит Нисмасс твой путь.
С этими словами Бург пожал ему руку и, не дожидаясь подхода Вистана, заковылял прочь в сопровождении своей маленькой спутницы. Уотт не на шутку растрогался, провожая самых близких друзей. Смахнув слезы с пухлых щек, толстяк схватил обоих и крепко обнял, напоследок посоветовав остерегаться Рега и Кенреда.
Толпа прошла мимо, и вскоре под колоннадой они остались одни. Вертигус и Торакс повели братьев к базилике. Дольф побежал за ними. Верф в последний раз обнял подругу и хотел поспешить за приятелем, но Кассия, перед тем как отпустить, приложила губы к его уху и прошептала:
– Запомни, Верф, если тебе угрожает великая опасность, не делись ею со своими друзьями. Узнав о ней, они либо сбегут, либо попытаются тебе помочь. В обоих случаях ты рискуешь потерять их навсегда.
Затем она поцеловала его в щеку и удалилась. Верф смотрел, как подруга нетвердым шагом следует за толпой, потом спохватился и побежал за мастерами. Он не понял, откуда у нее такие мысли, и зачем ему запоминать подобную ерунду, ведь они и так всегда помогали друг другу.
У ступеней базилики прислушники выстроились в ряд. Ризничий и келарь поднялись к порталу и объяснили, как надо себя вести на церемонии, куда садиться и в какой последовательности подходить к мастерам. Верф непроизвольно вздрогнул, когда Вертигус назвал его имя, объявив, что он покидает кеновию последним. Остальным достались разные номера. Те, кого он хорошо знал, получили небольшую фору. Имарос был первым в очереди, а Дольф третьим.
Затем они вошли внутрь, туда, где напротив дверей стоял сосуд со святой водой. Вертигус и Торакс провели их мимо него. В смятении покосившись на золотую чашу, Верф попытался вспомнить, сколько раз за пять лет он входил в базилику, не омыв руки. Оказалось, что ни разу.
Войдя в центральный неф, они направились к алтарю, за которым стояла статуя Нисмасса. Укрытый плащом исполин держал обе руки перед собой, демонстрируя всем скрещенные запястья, туго связанные веревкой. Голова великого демиурга была покрыта капюшоном. Еще выше над круглым сводом абсиды белым пламенем пылал энергетический шар. Его нисманты зажигали только во время утрени, и лишь в те часы, когда солнце закрывали тучи. Эта ночь, по-видимому, была исключением во всем.
Верф посмотрел на круглое витражное окно, расположенное под сводом, через которое каждое утро проникали лучи восходящего солнца. Сейчас там было темно, не в пример самой базилике, залитой светом. Впервые за пять лет день и ночь в его сознании поменялись местами.
Аббат, приор и неизвестно откуда взявшийся мастер Янус, встретили их сидя на роскошных тронах с высокими спинками. Приветствия не последовало. Был лишь кивок со стороны Вимана, дозволявшего им занять скамью перед алтарем. Там Верф заметил еще несколько отличий. На Вимане и Ликире не было церемониальных мантий. Чаши для тоника на каменном пьедестале отсутствовали, а в его центре, вместо святых даров стояли песочные часы.
Скорее всего, именно так проходил ритуал посвящения тысячи лет назад, когда люди жили в пустыне и поклонялись солнцу. На Луитгардской трапезе Виман обмолвился, что стезя практика считается одним из самых древних обрядов в истории, восходя еще к началу Нового Цикла. Понятно, что никаких пышных мантий, величественных храмов и литаний со свечами на заре мира не было.
Заняв места согласно очереди, они стали ждать. Вертигус и Торакс встали по бокам. Вскоре под нервюрным сводом зазвучал неторопливый голос Вимана.
– Свет Нисмасса повсюду! Узри же, владыка, семерых наших братьев, готовых отдать свои жизни ради возможности приблизиться к тебе. Две недели назад они потребовали испытать их веру, знание и силу духа. Древний завет Пирра гласит, что любой прислушник, желающий стать практиком, может им стать. Мы не вправе ему отказывать. Его возраст, опыт и срок пребывания в стенах обители не играют роли. Я – настоятель кеновии и верховный привелитель Виман, объявляю, что они готовы.
– Семеро достойнейших братьев, отныне именуемые странниками, предстали пред твоим взором, о Нисмасс, с требованием трижды испытать их! – взял слово суровый альбинос Ликир. – Имена странников: брат Имарос, брат Валл, брат Дольф, брат Рег, брат Куртц, брат Кенред и брат Верф. С трепетом и смирением они завершили священную трапезу. Мы верим, что она изменила их к лучшему. Я – отец-наставник и практик Ликир, объявляю, что они готовы.
– Утолив голод знаний, и став ближе друг к другу, странники доказали, что вдали от обители смогут решить любую проблему ненасильственным методом, о Нисмасс! – продолжил скрипучим голосом мастер Янус. – Здесь и сейчас, твои верные слуги будут говорить от твоего имени, и каждый поверит странникам по одному заданию. Будь милостив к ним в урочный час. Я – смиренный слуга твой, практик Янус, объявляю, что они готовы.
Виман поднялся с трона и грозным голосом предупредил, что в миру детали стези запрещено разглашать, что любая попытка сделать это будет раскрыта, а болтун приравнен к предателю и изгнан из ордена. Затем он смягчился и добавил, что наставления, которые они скоро услышат, не стоит понимать буквально, и тем более трактовать, как единое целое, поскольку одно всегда будет дополнять другое. На этом официальная часть церемонии подошла к концу.
Пришла очередь странников. Ясноокий Торакс велел Имаросу встать, и тот на дрожащих ногах подковылял к Виману. Поговорив с аббатом, бледнокожий юноша получил от него какой-то предмет, поклонился и подошел к приору. Внимательно выслушав наставления каждого практика, рыжеволосый прислушник сошел с постамента и, приняв из рук Торакса свернутый пергамент, покинул базилику. Все. Никакой помпезности, чтения «Огненного писания» и благословения на прощание.
Верф еще раз вспомнил замечание аббата, мол, в древности люди превыше всего ставили дело, а не слово. Тогда неудивительно, что мастера вели себя с ними так сухо. Кучка малоопытных новициев, жившая за счет кеновии, не заслуживала иного отношения.
После ухода Имароса потянулись долгие минуты тишины. Затем раздался набатный звон.
– Первый странник покинул обитель, – во всеуслышание объявил Вертигус, вознеся взор к нервюрному своду.
Мастер Торакс подошел к алтарю и перевернул песочные часы. Тертая яичная скорлупа бесшумно заструилась через стеклянную воронку, наполняя овальный сосуд. Вместе с ней утекли и двадцать минут. По очереди каждый из странников подходил к мастерам, а те в свою очередь что-то терпеливо им объясняли. Прислушники менялись в лице, кивали и кланялись. Верф слышал их голоса и даже пытался подслушивать, но кроме отдельных слов не смог ничего разобрать. Видно было только, что все они уходили в раздумьях. Раздосадованный Валл так и вовсе сбежал в слезах, едва не забыв забрать у келаря свой пергамент.
Когда шестой удар колокола возвестил об уходе брата Кенреда, снаружи уже посветлело. Верф сидел как на иголках, дожидаясь своей очереди. Наконец время пришло, и Торакс попросил его подняться на возвышение, где располагались седалища мастеров.
Встав напротив Вимана, Верф превратился в слух. Верховный привелитель откинулся на спинку трона и впервые за утро улыбнулся. Проведя пальцами по свежей щетине на щеках, он кротко молвил:
– Готов ли ты пройти испытание верой?
– Да, ваше высокопреподобие.
– Слушай внимательно, странник. Дорога твоя будет далека и полна опасностей. Покинув обитель, ты пойдешь к цели, следуя знакам природы. В конце этого пути тебя ждет провал. Доверься Нисмассу. Пусть его божественная искра сведет тебя туда, где бессилен огонь и солнце. – Виман вынул из потайного кармана старый ключ и вложил ему в руку. – Это все. Да осветит Нисмасс твой путь.
Слегка озадаченный, Верф поклонился аббату и направился к Ликиру. Худощавый приор встретил его суровым взглядом и, постукивая пальцами по подлокотнику, молвил:
– Готов ли ты пройти испытание силой?
– Да, ваше преподобие.
– Слушай и запоминай, странник. Я скажу это один раз. Среди камней и костей найдешь того, кто не был рожден, того, кого нельзя убить. Чтобы подобрать ключ к разгадке, следуй по пути простого человека, в места его былого величия, но не доверяй ему полностью. Чтобы победить, сражайся оружием кузнеца, но не вздумай идти в кузницу. Понял?
– Нет… – насилу вымолвил Верф.
– Ступай.
Вновь поклонившись, еще больше озадаченный, Верф подошел к Янусу. На округлом лице смотрителя виноградников, как всегда, читалось лишь умиротворение и покой. По всей видимости, легкий на подъем нисмант уже с утра ухитрился где-то раздобыть немного нектара.
– Ох, брат мой, и нелегко же тебе придется. Готов ли ты пройти испытание знанием? – промурлыкал расслабленный чародей с копной каштановых волос на макушке.
– Да, мастер.
– Мое задание не обременит тебя, странник. По легенде, в начале Нового Цикла группа просвещенных муссалов скиталась по пескам в поисках божественной милости. Вел их великий ученый, нисмант по имени Меридор. В своих странствиях наш благородный собрат носил при себе великий артефакт – Солнечный посох. С его помощью он согревал свою паству ночами и отгонял диких животных. Я хочу, чтобы ты изготовил подобный посох и наделил его силой света. Главное, не бойся расстаться с тем, что дает тебе надежду. Ступай же с миром, брат мой.
Вконец озадаченный, Верф поклонился хмельному мастеру. Медленно ступая по мраморным плитам, он сошел с постамента и поглядел на круглый витраж, каждое утро сотни лет подряд служивший негласным посредником между человеком и Нисмассом. Теперь понятно, о чем так старательно думали братья, и почему пришел в отчаяние простак Валл. Решить столько загадок сразу смог бы далеко не каждый.
Торакс негромко кашлянул, подошел к алтарю, где стояли песочные часы, и вопрошающе посмотрел на последнего странника. Тяжелая мозолистая ручища уже готова была перевернуть сосуд с яичной скорлупой. Верф забрал у него свернутый в трубочку пергамент и оглянулся на мастеров. Виман, Ликир и Янус внимательно наблюдали за ним. Ликир уже барабанил по подлокотникам пальцами обеих рук. Стало ясно, что его присутствие в базилике более не требуется.
Положив руки на лысый затылок, Верф глубоко вздохнул. Он жил две недели в ожидании этого часа и вот теперь мечтал повернуть время вспять. Сейчас как никогда ему казалось, что он совершил ошибку. Все это время он думал о приобщении, но не думал, что придется на нем делать. Строго говоря, он вообще не представлял, в какую сторону идти и что искать. Другие, наверное, тоже. Не исключено, что они будут следить друг за другом; следовать по пятам, как дикий зверь за раненной жертвой, чтобы добить самого умного в шаге у цели.
Подавив дрожь в пальцах, Верф развернул пергамент. Внутри были подробные описания всех трех загадок. Пробежавшись глазами по ровным строкам, выполненным каллиграфическим подчерком, он возблагодарил пламенного владыку за то, что не придется держать в памяти всю эту околесицу. С этого момента все дороги пред ним были открыты, а впереди ждали знаки природы, каменный человек и Солнечный посох Меридора. Всего три задания.
Достаточно, чтобы сойти с ума.

3-й месяц весны, 24 день, Тридвор
Вальтерское ущелье осталось позади, а вместе с ним и место, которое Дольф считал родным домом. С тех пор как они с отцом покинули Руан, жизнь его напоминала бушующее море. Лишь в стенах кеновии, он нашел тихую гавань и, следуя заветам родителя, вцепился в нее точно моряк в весло спасательной шлюпки. Ничто не могло ему помешать стать ученым человеком, даже его глупая голова.
– Я буду носить эту чертову красную тряпку! – произнес он, глядя на светлеющее небо; и плевать, что там Виман наговорил ему о пустой голове. Смекалки и быстрых ног достаточно, а остальное приложится.
Очутившись на распутье между «Черным уключником» и лагерем охотников, Дольф поспешил в сторону кладбища. Гостевой двор Гриффина в это время уже был открыт, но ставни на первом этаже оставались затворены. Большинство людей на острове, за исключением рыбаков и охотников, мирно спали. Бандиты тоже сопели во все щели. Дольф захихикал, предвкушая легкий путь до города.
Он все устроил заранее. В последний раз, когда аббат послал его гонцом к губернатору, он прикупил у Гриффина крестьянскую одежду и спрятал ее в одной из пещер за простецкой тропой. Оставалось только переодеться, показать стражникам у ворот украденный пропуск и заглянуть к старому алхимику в нижний предел. Там его дожидался мешок с целебными зельями и свитками заклинаний, а еще связка факелов и наточенный клинок.
Опираясь на посох, Дольф зашагал в сторону веревочного моста. Набитый до отказа походный тюк ударял по спине. Мастера снарядили его в поход по всем правилам, подарив два лечебных зелья, свечи и серебряную пиалу для молитвы, кучу фосфорных камней, противоядие, мазь для ног, шерстяной лоден и много других полезных и не очень вещей, которые помогут ему выжить в глуши. Кроме того, среди всего этого барахла была особая настойка, которую Павиан сварил для странников аккурат к посвящению. Зелье из ростков огнепята выручало в любой передряге. С его помощью он мог дать деру быстрее снорлинга, на некоторое время превратившись в бесплотную тень.
Еще при нем был загнутый кинжал и зачехленная бритва, с которой, как и со священным кушаком, он не расставался на протяжении года. Мечи и доспехи им, конечно же, не выдали. Верф был прав. Они бы значительно упростили испытание, равно как и волшебство, а боевые посохи, с обоих концов обитые железом, могли сгодиться разве что для убийства гнилоклёнов или свинокрысов. Главным защитником странников в глуши, по мнению мастеров, была их вера.
Думая об этом, Дольф усмехнулся. Не удивительно, что стезю практика осилило так мало прислушников. Скольких из них порубили или погрызли на просторах Миркхолда? А сколько умерло по собственной глупости, попав под обвал или объевшись ядовитых ягод? Должно быть, пятьдесят на пятьдесят. Но с ним такого не случится. У него острый глаз, хороший слух и быстрые ноги; а еще он знал остров, по крайней мере, его обжитую часть. Здесь он был в относительной безопасности, чего нельзя сказать о северных лесах.
Что-то ему подсказывало, что именно туда им всем и надлежит отправиться. Все эти загадки, в которых говорилось про места былого величия, намекали на север. В светлых лесах юга не было никаких строений, кроме ферм, а вот на севере, по словам охотников, стояли древние руины и какой-то храм с золотым обелиском. Так что Верф не врал, когда говорил, что мастера заставят их перейти старый мост. Непонятно только, откуда он узнал.
Дольф нутром чуял, что их дороги еще пересекутся. Лысый парень был чересчур умным для того, кто всю жизнь кулаками махал да крестьянок обжимал. Хорошо, что он оставался на его стороне. Может, они и считались соперниками, зато их случайная встреча не гарантировала расправу на месте, чего нельзя было сказать об остальных.
Поднявшись по заросшей тропе к веревочному мосту, Дольф выглянул из кустов и осмотрелся. Стало заметно светлее, но среди скал по-прежнему копился сумрак. Отсюда он видел лишь каменистый уступ на другом конце пропасти, да груды камней, за которыми стелились крошечные пастбища фермера Ингора. Если бы кто-то захотел пальнуть в него из лука или настигнуть на середине моста с дубинкой в руке, ему бы это удалось.
Посмотрев на небо, в синеватой пучине которого растворялись последние звезды, он вспомнил предостережение Уотта. Может сын торговца и был изнеженным снобом, зато голова у него работала за пятерых. Толстяк говорил, что им следует опасаться Рега и Кенреда. Кривоносый уродец Рег слыл еще тем бандитом. Это правда. Кенред обычно вел себя потише, но был здоровым, как тролль. Оба без труда могли с ним расправиться.
Дольф плюнул в пропасть и зашагал по мосту.
В итоге ничего с ним не случилось. Он благополучно перебрался на ту сторону и направился к пещере, где была спрятана одежда. Бояться пока следовало только диких зверей и бандитов, страдавших бессонницей. Он был третьим в списке. До него обитель покинули лишь доходяга Имарос и коротышка Валл. Дрожать при виде этих убогих шутов можно было только от смеха.
Поглядывая вниз на темную полосу дороги, тянувшуюся от каменного моста, Дольф стал напевать песенку:

Жил в Старграде юный принц, с братьями дружил,
Но связавшись с некромантом, всех их перебил.
Жизнь провел в безумном страхе, пользы не принес,
И подох вдали от дома, как паршивый пес.

Не прошло и часа, как он очутился рядом с узкой трещиной. Протиснувшись внутрь, Дольф отошел от входа к тому месту, где лежал большой валун. Отодвинув его, он вытащил из песка кожаный мешок с крестьянскими лохмотьями и быстро переоделся. Потом запихнул в него алую полуробу, а заодно и ненавистный пояс. Носить этот жуткий кушак с тяжелой пряжкой, ставший для него чем-то вроде рабского ошейника, ему расхотелось в первый же день. Еще меньше ему хотелось, чтобы сержант у ворот узнал в нем прислушника благодаря этой безделушке.
– Большая игра началась, – с удовольствием промурлыкал Дольф, вращая в руках посох. – Больше и не надо!
За день он успеет побывать в Готфорде, собрать все необходимое и выпить пару кружек пива, а к вечеру будет есть мясо и хлестать вино в Сосновом лагере. К тамошним охотникам он обычно забегал на обратном пути из города. Староста у них был еще молод, и часто ходил на сеновал с крестьянками, которым нравилось его гладковыбритое лицо. В том, разумеется, была заслуга одного кеновийского брадобрея и его острой бритвы. Пусть другие бродят по лесам на пустой желудок. Для него приобщение к стезе начнется завтра, а сегодня он будет отдыхать и разгадывать загадки мастеров.
Направившись к выходу, Дольф представил, как заглянет в «Золотой рог» к Васко и на последние деньги выпьет его лучшего вина, как вдруг из глубины пещеры донесся приглушенный звук. Дольф остановился. Сначала ему показалось, что это откуда-то сыплется песок, но потом все понял и поспешил наружу. Звук издавали когти, которыми кто-то скоблил камни.
Поравнявшись с выходом, он вновь услышал царапанье, на этот раз уже ближе. Дольф ускорил шаг, а когда раздались мягкие удары, побежал. Нечто неслось прямо к нему, отталкиваясь от песка всеми лапами. Борясь с желанием оглянуться, он втянул живот и проскользнул меж камнями, а затем помчался вверх по тропинке. За спиной доносилась какая-то возня и шорох травы. Он припустил еще быстрее, вскоре оставив опасный участок тропы позади.
Попав на обширную террасу, Дольф перевел дух. Узкая тропинка, вихлявшая среди камней и травяных шапок, была пуста. Его никто не преследовал. С трудом восстановив дыхание, он разогнулся и топнул ногой. Сложно сказать, кто именно прятался в той пещере, и будет ли он там завтра. В глуши на скалах монстры не водились, зато попадались гоблины; но уродливые человечки не могли издавать подобные звуки.
– Уф! Чуть не отодрали, – вслух подумал Дольф, глядя на затянутые темной пеленой горы. Завтра он вернется туда с факелом и мечом, а там видно будет.
Приглядевшись к утесам впереди, Дольф понял, что оказался у «Торгового блока». Так это место называл Верф, прочитав о нем в какой-то книге. Это была сквозная пещера, вход в которую располагался прямо под ногами, рядом с большой дорогой. Через нее можно было попасть к подножию утеса, а оттуда, через Желтый гребень, перебраться на юг острова, минуя город. В былые времена пещера служила чем-то вроде аванпоста для городского ополчения, которое блокировало дорогу и досматривало торговцев, он это было полвека назад.
Вдыхая прохладный воздух, Дольф обратил умиротворенный взор на горную цепь впереди. Величие природы и ее просторы, будь то красоты Миркхолда или морские утесы близ Руана всегда его успокаивали. Отсюда он мог видеть скалы, ущелья, лесистые холмы и… Валла.
Заметив сидящего на камнях прислушника, Дольф невольно попятился. Коротышка расположился на противоположном краю террасы за огромным камнем. Облаченный в полуробу, с посохом на коленях и слезами на глазах, он глядел куда-то вдаль.
– В город собрался? – хриплым голосом осведомился прислушник.
Дольф кивнул и осмотрелся.
– Зачем так несся? Не терпится стать практиком?
– А тебе-то что?
– Я знал, что братья пойдут в город. Имарос, наверное, уже на полпути.
– Ты совсем дурак? Нам не в город надо идти! Испытание проходит на севере.
– Правда? – безучастным голосом спросил Валл. – Зачем же ты пошел в город?
Оба вопроса вогнали Дольфа в ступор. Одно из двух. Либо южанин вконец отупел, либо издевался. Прислушник тем временем поднялся и обошел камень. Тут только Дольф заметил, что к концу его посоха привязан короткий кинжал.
Держа самодельное копье, Валл уверенно зашагал ему навстречу.
– Тебе чего надо? – как можно мягче спросил Дольф, но ответа не дождался.
Подойдя достаточно близко, Валл направил острие на него и нанес удар. Дольф был к этому готов, и отбил его своим посохом. Лысый прислушник зарычал и принялся ожесточенно махать самодельным оружием. Удары сыпались один за другим.
– Хватит, баранья голова! Совсем сдурел? – кричал Дольф, уворачиваясь от лезвия.
– Я все забыл! – сквозь слезы простонал Валл. – Знаки природы, кузница, посох, ключ какой-то! Что за чушь они там написали? Я ведь даже читать правильно не умею!
Ему почти удалось достать острием до его шеи, но Дольф в последний момент отвел голову и ударил коротышку концом посоха в живот. Валл захрипел, согнувшись до земли и, кажется, успокоился, но Дольф решил не рисковать, и для верности отходил его по спине.
– Я не знаю, куда идти и что искать! – взревел тот, уткнувшись лбом в колени.
– Так возвращайся в кеновию, дурень! Зачем на людей-то бросаться?
Вместо ответа Валл схватил его за ноги. Дольф не ожидал нового нападения и рухнул спиной на камни. Затылок коснулся земли. Лишившись посоха, он обхватил голову руками, стараясь восстановить зрение. Валл был тут как тут, вооруженный кривым кинжалом для сбора трав. Загнутое лезвие замаячило перед лицом.
– Если я останусь один, у меня будет время подумать! – сквозь зубы прошипел тот, медленно заползая на него, словно змея.
Удерживая руки бесноватого прислушника на безопасном расстоянии, Дольф извернулся и укатился в сторону, схватившись за чехол. Валл кинулся следом, слепо кромсая ножом воздух. Дольф ответил бритвой. Он сделал это без умысла, пытаясь отогнать взбесившегося коротышку, но сам того не желая попал в цель.
Прислушник захрипел, а потом так пронзительно завизжал, что наверху за утесами проснулись птицы. Острое лезвие вспороло лицо от виска до подбородка. Схватившись за щеку, Валл стал танцевать, словно одержимый. Кровь хлынула из разреза, струясь между пальцами. Потом прислушник опомнился и побежал туда, где оставил мешок с лечебными зельями.
– Чем ты собрался думать, а? У тебя же башка, как порожняя бочка, – потирая ушибленный затылок, прохрипел Дольф. – Возвращайся, и мети полы до старости.
Валл залпом выхлестал оба зелья, что были в мешке, но рана затянулась не полностью. Порез был чересчур глубокий.
Дольф посмотрел на окровавленную бритву. Рука мелко дрожала. В его планы не входило кого-то увечить. Спрятав оружие, он достал из своего мешка зелье и протянул его прислушнику.
– Если ничего не можешь, зачем потребовал приобщения?
– Я верил, что Нисмасс мне поможет, – упавшим голосом произнес Валл, и осушил пузырек до дна.
«Ну что за олух», – подумал Дольф. Именно это, должно быть, твердили фанатичные герои, в одиночку нападавшие на некромантов, драконов и прочую мерзость. Уж конечно Нисмасс им всем помогал, и принимал к себе в чертог вне очереди. Валл был таким же простаком, свалившим все на сущность, которая царит надо всем и ни над чем в частности.
Дольф поднял посох и зашагал прочь. Валл продолжал ныть, глядя ему в след, а потом вдруг завопил:
– Тогда и я пойду на север! Слышишь? Пойду! Пойду!
– Как знаешь, брат, но лучше спустись на дорогу, – крикнул на прощание Дольф. – Тут неподалеку в скалах есть расщелина. Советую к ней не ходить. Там тебя могут знатно отодрать.

3-й месяц весны, 26 день, Новос
Главная площадь Готфорда была пуста. Здания и башни вокруг тонули в молочной дымке. Ингмар шел под дождем, укрыв седую голову капюшоном. Под ногами чавкала грязь. Тяжелые капли глухо стучали по плащу, висевшему у него на плечах. Барабанили по мостовой и лужам. Темные фигуры людей издали напоминали привидения. Завернувшись в плащи, они скользили мимо пустых прилавков и растворялись в тумане.
Второй день на площади никто не торговал. За едой горожанам приходилось ходить в дома торговцев и бакалейщиков, а за рыбой спускаться в порт. Улицы были пусты. Светильники по ночам не зажигали. Товары с ферм не привозили. Позапрошлым вечером, когда он с Дункаем прибыл на Миркхолд, ураган только набирал силу. Ночью же он выдал все, что имел, к утру скосив половину шалашей в нижнем пределе и разрушив десяток домов в средней четверти.
Пока они ходили по тавернам и расспрашивали людей, за ставнями падали деревья, горели склады и оседали склоны холмов. Таких невиданных разрушений, по словам горожан, на острове не было двенадцать лет. Гром и молнии стихли только прошлым вечером, а под утро и ветер пропал. Остался лишь дождь, плотной стеной поливавший остров.
Остаток пути Ингмар преодолел бегом, а затем поднялся на каменное возвышение с контрфорсами по бокам. В центре его находилась старая застава, состоявшая из десяти жилых строений и двух оборонительных башенок. Ингмар вошел в казармы сквозь арочный проход, за которым начинался обширный двор.
Внутри кипела жизнь. Два десятка новобранцев под руководством сержантов дружно махали деревянными мечами. В стороне еще одна группа выполняла силовые упражнения, рубя вкопанные в землю столбы. Двери всех помещений были открыты. Оттуда во двор и обратно сновали ополченцы со связками оружия. Группы наемных рабочих таскали сундуки, мешки и ящики. Иногда во дворе появлялись люди в кожаных доспехах, похожие на охотников. Один такой стрелок с длинным мачете у пояса даже вступил в перепалку с сержантом, после чего закричал: «Тогда сам их учи!» Все это сопровождалось шумом дождя и ударами мечей по сырому дереву.
В городе все знали, что капитан ополчения набирает рекрутов. Сержанты голосили об этом на каждом углу. Особенно громко вещали в порту, обещая добровольцам пожизненный кров, новую одежду, горячую пищу и холодную сталь. Однако никто из горожан точно не знал, с какой целью наращивают гарнизон. Одни говорили о нападении никтов, другие о рейде на бандитов, третьи считали, что король обязал губернатора собрать подкрепление для обороны Старграда. У Ингмара на этот счет было свое мнение. Такие скоропостижные приготовления он обычно наблюдал перед осадой, и чаще в тех случаях, когда главнокомандующий в последний момент понимал, что противник превосходит его гарнизон числом.
Пройдя через двор, Ингмар открыл дубовую дверь и беспрепятственно вошел в кабинет капитана. В центре полутемного помещения он увидел Вульфгарда в компании низкорослого ополченца. Оба стояли перед дубовым столом, на котором лежали клинки. Рядом возвышался пюпитр с увесистым фолиантом, куда, по закону, должны были вноситься штрафы и нарушения. Вульфгард разглядывал меч. Наглый ополченец, тот самый, который назвался в порту старшим сержантом Марвином, внимательно наблюдал за ним. Капитан щелкнул пальцами по клинку, поморщился и швырнул оружие на стол.
– Мариус хочет, чтобы мы сражались этим хламом?
– Губернатор обещал, что закажет еще.
Марвин умолк, покосившись на стоявшего в дверях Ингмара. Вульфгард тоже его заметил, поглядев исподлобья. В этот раз на нем была длинная хлопковая рубаха с заплатами и кожаные штаны. У пояса висел один лишь кинжал, но даже в таком виде рослый капитан выглядел грозно. Выйдя из-за стола, он приблизился к нему и смерил недобрым взглядом.
– Чего хотел?
– Двойной пропуск, – коротко ответил он.
Вульфгард скрестил руки на груди. На грубом лице старого воина появилась недобрая усмешка. Еще в ратуше Ингмар понял, что капитан его раскрыл, и просто так не забудет. Идти сюда ему не следовало, но и гулять по городу с таким загаром без каких-либо бумаг тоже, поэтому, перед уходом, он предупредил Дункая, чтобы тот в случае исчезновения «дорогого Инвара» без промедления известил Сомбру.
– Я выдал дневные пропуска твоим друзьям, – ответил Вульфгард, пощипывая бакенбарды.
– Я не с ними.
– Хорошо. Но вы приплыли на одном корабле.
Капитан усмехнулся, а затем повернулся и зачем-то кивнул Марвину. Старший сержант отошел в соседнее помещение и вскоре вернулся в сопровождении темнокожего воина. Оба ополченца проследовали к двери и встали у него за спиной.
– Знаешь, зачем король повелел создать компанию «Второй шанс»? – пространно начал капитан. – В юности он верил, что преступнику можно дать этот самый шанс. Негодяи охотно пользовались его милостью и тащили все, что плохо лежит, включая фураж для армии. Тогда королевский совет постановил лишить преступников второго шанса, предоставив им собственный «Второй шанс», но уже в копях Пайнрута. Четыре года каторги для воришки, восемь лет для убийцы, двенадцать лет для изменника.
– И это притом, – дополнил Ингмар, держа руки под плащом, – что максимальный срок жизни каторжника восемь лет.
– Хорошо. Вижу, ты знаком с нашими законами. Теперь угадай, какие преступления сейчас чаще всего совершают в Магории?
Капитан глянул на него из-под косматых бровей. Ингмар молчал, чувствуя на затылке взгляды двух ополченцев. Здоровяк сделал шаг назад и, уткнув кулачищи в бока, произнес:
– Первое – воровство. Второе – неуплата налогов. Третье…
– Дезертирство, – подвел черту Ингмар, смекнув, откуда ветер дует.
– Молодец! Теперь говори, из какого батальона дезертировал ты?
Повернувшись, Ингмар заметил, что ополченцы держатся за рукояти мечей. Вульфгард и сам отошел к столу, где лежала целая куча клинков. Непонятно только, чего они так боялись. Неужели думали, что старый воин вроде него прорубит себе дорогу назад сквозь толпу стражей?
– Ты ошибаешься, капитан, – мягко возразил Ингмар. – Я служил не в батальоне.
– Ага! Значит, ты все-таки служил, а потом прибился к алмерам, – злобно рассмеялся Вульфгард. – Хватит! Прибереги оправдания для судьи. Марвин. Палмир. Отведите его в подвал.
– Еще шаг и в подвал отправишься ты!
Ингмар медленно развел руки и приподнял оба края плаща, продемонстрировав широкий пояс. Пламени пары свечей и факела хватило, чтобы сбить с обвинителя всю спесь. Марвин и Палмир обошли его с обеих сторон и тоже уставились на пояс.
Талию стягивал широкий кушак с восемью чехлами. Достав из крайнего чехла черный овальный камень с серебристой звездой, он провел по нему пальцами и взмахнул рукой. К потолку воспарил сгусток энергии, наполнив кабинет серебристым светом.
– Меня зовут Ингмар. Я потомственный рыцарь, воин Белой звезды и сын лорда Колвина из Колтерхилла. Кого вы собрались арестовывать, псы? – уже не опасаясь нападения, громким голосом спросил он.
Вульфгард, Марвин и Палмир во все глаза смотрели на шар, потом перевели взоры на него и одновременно склонили головы.
– Но алмеры… – пробормотал старый воин, нескладно пожав плечами.
– Кто вы такой, капитан, чтоб задавать мне подобные вопросы? Сейчас мне нужны два пропуска, и ваши языки за зубами.
Последовал короткий приказ и ополченцы вышли за дверь. Вульфгард сокрушенно вздохнул и, взяв перо, стал что-то писать за пюпитром.
– Капитан, вы понимаете, что вынудили меня раскрыть себя, да еще в присутствии подчиненных?
– Даю слово, милорд, Марвин и Палмир не из болтливых.
– Очень на это надеюсь. Если меня разоблачат враги короны, головы полетят как птицы по осени. Вы это понимаете, капитан?
Вульфгард быстро подписал два пожелтевших пергамента и протянул их ему. Судя по осунувшемуся лицу и сжатым губам, старый вояка все понимал.
Удовлетворенно кивнув, Ингмар развернулся и направился к двери, благодаря Нисмасса, что представление прошло успешно. Уже у выхода он оглянулся и, отворив дверь, спросил:
– Капитан, как вы узнали, что я магорец? Я, кажется, говорил с акцентом.
– По осанке, милорд. Она выдаст любого всадника. Я ведь и сам воевал. Изъездил вдоль и поперек всю восточную границу от Айринпура до Аккада. Когда правишь лошадью или верблюдом на зыбкой почве, важно сохранять правильную осанку.
– Значит, вы боец. Тогда Готфорд в надежных руках.
– Так точно, милорд…
– Это факт, а не комплимент.
Ингмар специально нахмурился и шагнул за дверь, попутно щелкнув пальцами. Шар под потолком лопнул словно пузырь. Кабинет погрузился в полумрак, а вместе с ним и массивная фигура капитана.

***

Всю дорогу до гостиницы Ингмар шел размашистым шагом, расправив плечи, как и подобает рыцарю. Только оказавшись в питейном зале «Последнего приюта» за закрытой дверью, он позволил себе задрожать. Затем подбежал к окну и осторожно выглянул наружу. В тумане серая громада с башенками казалась заброшенной. На каменном возвышении не было никакого движения. Никто даже не наблюдал за ним оттуда. Значит, Вульфгард ему поверил, по крайней мере, сейчас. Потом, разумеется, возникнут вопросы, но он к тому времени будет уже далеко.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, Ингмар направился в противоположный конец «Спального зала». Так его называла здешняя хозяйка, заботливая женщина по имени Майра. Она же придумала забавное название для гостиницы, а еще постоянно интересовалась все ли хорошо у постояльцев и не нужно ли им принести вина.
В верхнем зале не было отдельных комнат и даже внутренних стен, только ряды столбов с ригелями, на которых держалась крыша. Жесткие кровати стояли в ряд от стены до стены, отгороженные рваными ширмами. Половина из них была пуста. Остальные койки занимали бродячие торговцы и нищие оборванцы, от которых пахло хуже, чем от трупов.
Их места были самыми дорогими в гостинице. Десять золотых за ночь, и еще столько же за подушки, набитые перьями. Дункай сидел у окна, привалившись спиной к стене, и полировал шейлин. Из одежды на нем были черная шелковая рубаха и льняные брэ песочного цвета. Сбоку чадил камин. На столике у окна стоял кувшин с молоком. Заняв кровать напротив, Ингмар откупорил сосуд с нектаром и сделал несколько долгих глотков.
– Как все прошло? – спросил Дункай на фарзи, продолжая сосредоточенно полировать изогнутое лезвие.
– Капитан сдал нам город.
Он улыбнулся, достал из-под плаща два пропуска и положил перед ним. Темноволосый воин даже не взглянул на пожелтевшие пергаменты.
– Когда мы уходим?
– Скоро.
Дункай по обыкновению недовольно засопел, но возражать не стал. За последние дни он сильно изменился. Казалось бы, прошло не так много времени с тех пор, как они поселились в этой развалюхе. Пока бушевал ураган, можно было заниматься чем угодно, но Дункай только и помышлял о том, как покинуть город. Ингмар подозревал, что высокородного алмера просто раздражал сам Готфорд и его обитатели. Не мудрено. Молодая Магория с ее холодными замками и гнилым фахверком меркла в сравнении с золотыми храмами и древними городами Сурана. Любой на его месте ощутил бы неприязнь, попав из сокровищницы в выгребную яму.
Опоясавшись мечом, Ингмар отхлебнул еще один глоток вина и предложил Дункаю пройтись до питейного дома. Алмер ожидаемо отказался. По его мнению, кто-то должен был сторожить вещи. Ингмар глянул на большой кованый сундук, стоявший у окна. Кроме шкатулки, подаренной Сомброй, ничего ценного внутри не было. Все золото и личные вещи они носили при себе. Он это знал, как и то, что Дункай не хочет встречаться с его новым информатором, которого называл «морской крысой».
Оставив угрюмого спутника наедине с клинками, он снова вышел под дождь. Набросив на седую голову капюшон, Ингмар обогнул фронтон гостиницы и спустился в переулок. Каменная лестница на другом конце привела его на узкую улочку. Земля утопала в грязи. Ставни и двери по бокам были закрыты. В воздухе витал привычный для этого предела запах мокрого дерева и гнилых овощей.
Пройдя между серыми домами, он перебрался через глубокую лужу у входа в новый переулок и, не заходя в него, завернул в соседний двор, где стояла таверна. Двухэтажная постройка с покатой крышей была отгорожена от улиц деревянным забором. Питейный дом «Золотой рог», который местные считали одним из лучших в Готфорде, держал некий магорец по имени Васко. Ингмар узнал о нем от Слика, и предложил пирату встретиться там, а заодно попробовать рилоское вино, которое издревле считалось лучшим нектаром королевства.
Попав внутрь, он первым делом стал искать приятеля, и нашел довольно быстро. Энергичный пират и здесь зря времени не терял. Стоя на табурете с кружкой пива в руке, он рассказывал завсегдатаем какую-то историю.
– …вот и решили они поплыть к острову. А волны-то выше башни! Обе шлюпки разом накрыли. Половина пошла на корм рыбам, другие смогли вплавь добраться до отмели и вышли на берег, уставшие, продрогшие, набравшись соленой воды. Кое-как доползли они до леса и уснули в обнимку под кустом, ну точно шлюхи после оргии.
Половина собравшихся громко расхохоталась. Кто-то засвистел. Ингмар отошел к камину и, сложив руки на груди, стал ждать конца байки.
– А утром солнце! Жара! Бури будто бы и не было. Развели костер, стали жарить пойманную рыбу. Даже выловили бочонок с вином. Ну, сидят они, завтракают, набрались изрядно, а один из тех, кто рыбачил, вдруг и говорит, что надо бы ему по нужде. Отошел, снял штаны, да как заорет! – Слик остановился, сделал глоток из кружки, а затем и сам заголосил: – У меня в жопе змея! Помогите! Помогите!
В холле послышались сдавленные смешки, но громко уже никто не смеялся. Все, затаив дыхание, слушали, что будет дальше. Слик и сам перестал улыбаться, наклонившись к слушателям.
– Да только не змея это была, парни, – картавым голосом произнес ряженый пират. – Сами знаете, какая дрянь на мелководье водится. Забрался к нему в дыру печеночник, которого у нас еще вермином называют. Забрался, и стал обустраивать пещерку на свой лад. Что делать – никто не знает. Алхимика-то под рукой нет. – Слик расхохотался, настраивая публику на прежнее веселье. – Тогда капитан достает нож и кладет его в огонь, попутно вспоминая, что его прадед, дескать, был алхимиком, хотя какая в том польза, хрен его знает. Ну, горе-рыбак понял к чему все идет и стал кричать, что у него все в порядке, да только капитану плевать. Так набрался, что только прадеда и помнит. Схватили его моряки, и уложили на спину. Дальше сами знаете. Бедняга орал так, что вся рыба у берега на глубину подалась.
– Выжил? – донесся из холла чей-то голос.
– А то! – усмехнулся Слик. – Не зря же у капитана прадед алхимиком был. Только с тех пор шире шагал и садился редко. В дозорные пошел.
Таверна зашаталась от смеха. Горожане дружно подняли кружки за здоровье рассказчика. Кто-то бросил ему пару монет. Наблюдая за ними, Ингмар невольно вспомнил детство, когда он с пажами и братом Грегором убегал из Колтерхилла в соседнее селенье. В таверне они напивались, дрались с местными мальчишками, а потом все вместе слушали у костра истории пилигримов. За четырнадцать лет он отвык от подобных гуляний и постепенно стал смотреть на них с пренебрежением. То, что жители Магории называли отдыхом после тяжелого дня, в городах пустыни считалось преступлением. В питейных домах Сурана развязных посиделок не устраивали. За порядком и тишиной там следила пальмовая стража, а постояльцы чаще выпивали холодные компоты или настойки из цветов кактуса. Массовые попойки алмеры устраивали редко, и делали это вдали от городов, но когда это все-таки случалось, гуляла вся пустыня.
Оба мира, в которых ему довелось побывать, жили по разным законам, но были населены одинаковыми людьми с общим прошлым и, что еще важнее, единой верой в будущее, в котором не было войны. Если бы только появился задорный оратор, подобный Слику, который смог бы свести оба народа, и объяснить им, что власти хотят только их вожди, кровопролитию пришел бы конец.
Погрузившись в мечты о вечном мире, Ингмар опомнился только когда подошел сам рассказчик. В распущенной рубахе, с расстегнутым жилетом и хмельной улыбкой, ряженый пират плюхнулся рядом, с грохотом поставив на стол две кружки ароматного вина.
– Вот. Как договорились. Рилоский нектар. Хвала Нисмассу и покойному лорду Рилосу за этот дар, – прокомментировал он, сделав долгий глоток. – Между прочим, с тебя тридцать золотых, великий рыцарь. Мне эта кают-компания не по карману.
Ингмар расстался с указанной суммой и, посмотрев по сторонам, шепотом спросил:
– Слушай, Бак, а твой капитан не будет против, что ты рассказываешь о нем такие байки?
– А якорь не будет против, если его бросят за борт? – расхохотался Слик, заглянув носом в кружку. – Старины Сидди здесь нет. Да и не байки это. Тот бедолага правда задницей вермина поймал.
– И твой живорез-капитан его от смерти спас? – продолжал Ингмар, медленно потягивая вино. – Убийца и грабитель. Морской призрак с волосами цвета серебра и проржавевшей от крови саблей, отправивший по доске в последний путь сотню моряков. Мы сейчас с тобой говорим об одном и том же человеке, Бак? О Черном Сидди?
– Не мути воду, рыцарь, – отмахнулся Слик, почесав волосатую грудь. – Сидди не так уж плох. Да, он жадный, как дракон, и такой же бешенный, но людей своих бережет. Уж я-то знаю. Другой на его месте плюнул бы на парня и не стал ковыряться у него в заднице.
Ингмар промолчал. Слик осушил половину кружки, а затем перешел к делу, вернее подвел под ним черту. Ингмар примерно этого и ожидал. Воры, которые могли им помочь в поисках Айнхарта и Тейлидела, палец о палец не ударили. Трое взяли золото, и как в воду канули. Четвертый вор, совсем дряхлый и немощный, все-таки пришел в указанное место, и сообщил, что на Миркхолд в то лето постоянно приплывали рыцари, а про Тейлидела он ничего не слышал. Пятый, завидев Слика, вовсе дал деру.
Положив подбородок на ободок кружки, Ингмар стал глядеть в пустоту, погружаясь в шум голосов, пока из раздумий его не вырвал ободряющий голос Слика.
– Не унывай, великий рыцарь. На то ты и великий, чтоб побежать.
– Почему ты все время зовешь меня великим рыцарем? – пробубнил Ингмар, глядя на изрезанную ножами столешницу. – Старый рыцарь звучит вернее. Старый и мягкий, как это вино…
– Эй! Только не падай теперь духом. Ладно? Говорят, что старых моряков не бывает. Я готов поверить, что старых рыцарей тоже. – Слик наклонился к нему и прошептал: – Есть у меня знакомый пират. Зовут его Карлос. Лихим был головорезом. Таких нынче мало. Первый абордаж застал еще в колыбели. Жить не мог без грабежей и приключений; а какой веселый был… За сорок лет скопил такое состояние, что и королю не снилось. Потом случилась беда. Его судно затонуло. Причем на пир к рыбам пошли все, кроме Карлоса. С тех пор пираты считают, что он проклят, и в плавание с ним не идут, даже за огромные деньги. Ты представь. У Карлоса по всему южному побережью Сурана клады зарыты, вот только радости от этих богатств ему никакой. Следующего абордажа он не увидит. Сейчас ему за шестьдесят. Живет на диком острове. Парни его часто навещают, еду привозят, про клады интересуются, а он только и делает, что бутылку сосет, рвет рот, да повеситься грозится.
– И причем здесь я, Бак?
– Карлос уже покойник. Это ясно, но не потому, что старик, а потому, что у него больше нет цели в жизни. Хватит у тебя совести сказать то же самое про себя?
Ингмар качнул головой, вернувшись в вертикальное положение, но глаз от столешницы не отвел. История его не впечатлила, и Слик это понял.
– Дружище, поверь, я сделал все, что мог. Здесь у меня мало связей, чтобы копнуть глубже.
– Ты сделал больше, Бак, – тихо произнес Ингмар, поглядев на свое отражение в кружке. – Нисмасс мне свидетель, я бы не узнал о ворах Готфорда и половины из того, что рассказал мне ты.
– И какой у вас план?
– Соберем вещи и уйдем из города. Может быть, крестьяне и охотники что-то знают.
– А если нет?
– Попытаем удачу с Ходдом. Другого выхода не вижу.
Ударив кулаком по столу, Слик шепотом чертыхнулся и встал с места. Глянув на него, он буркнул, что собирается устроить допрос какому-то скряге-ростовщику с глупым именем, который, по его мнению, знал все про всех. На том и простились. Ингмар посидел за столом еще немного, допил драгоценное вино и вернулся в гостиницу.
Дункай встретил его на том же месте, в той же позе, с тем же клинком в руках. Уловив выжидающий взгляд алмера, Ингмар только плечами пожал. Послышалось знакомое сопение.
– Надо было сразу яйца отсечь этой морской крысе, – после короткого молчания, заключил Дункай. – Как долго мы еще будем здесь торчать?
– Ты так хочешь уйти? – спросил Ингмар, снимая мокрый плащ и вешая его на гвоздь у камина. – Считаешь, что за городом у нас больше шансов?
Он вновь расстегнул ремень, бросив меч на кровать, а затем снял и кушак с болами. Оставшись в рубахе и штанах, как простой крестьянин, Ингмар стянул сапоги и завалился на жесткое ложе. Дункай посмотрел на него и покачал головой.
– Нет, дорогой Инвар. У нас шансов ровно столько же, сколько у беззубого льва в бою со стаей шакалов. – Сказав это, алмер посмотрел на закрытые ставни, и Ингмар понял, что он говорит о жителях города. – Здесь мы ничего не найдем. На фермы идти тоже нет смысла. Я хочу подняться в Лес мирквихттов и встретиться с главарем воров.
– С Ходдом? Почему ты думаешь, что он нам поможет?
– Если нет, то я его убью.
Алмер произнес это с такой небрежностью, словно говорил о забое скота. Может Сарит Гаан и считался одним из лучших воинов пустыни, способных на лету разрубить горошину или отбить стрелу лезвием клинка, только это ему все равно не поможет, если между ним и Ходдом будет стоять толпа головорезов.
– Куда ты, туда и я, Сарит Гаан. Мы дали слово помогать друг другу, а если потребуется, отдать жизнь друг за друга, – согласился Ингмар. – Если тебя настигнет болезнь, стрела или клинок, я отыщу Тейлидела и вызову его на бой.
– Если раньше погибнешь ты, Амин Асан, я найду Айнхарта и убью некроманта, – ответил Дункай.
– Именно поэтому нам нельзя умирать.
Ингмар достал из-под подушки кожаный конверт, изнутри обшитый оленьим мехом, и осмотрел его со всех сторон.
– У тебя столько же шансов убить чародея, сколько у меня найти Тейлидела. Я этого ублюдка в глаза не видел, и сам едва ли его отыщу, а ты не одолеешь некроманта без моей магии.
– Это слова труса, Амин Асан. Ты снова стал рыцарем?
– По-твоему, все рыцари трусы?
– Да. Особенно гамеланцы. Только трус пойдет в бой, с ног до головы обложившись железом.
– Не вижу в этом трусости, – сухо отозвался Ингмар, для которого гамеланцы были и оставались лучшими воинами в мире. – Слуги ордена следуют кодексу Андера-Талоса. Он дает им силы сражаться в доспехах даже под палящим солнцем. Делает их бесстрашными в бою и воодушевляет других воинов.
Алмер вскочил с кровати и быстро оделся. Закинув обе косы за спину, он смерил его пренебрежительным взглядом и наотрез покачал головой:
– Этот кодекс делает их предсказуемыми и медлительными. Первый визор Сомбра убил много стальных воинов. Он часто говорил, что сражение с ними напоминало бой львов с черепахами. Оставайся лучше львом, Амин Асан.
Опираясь на кривой клинок, будто на трость, алмер зашагал к лестнице. Ингмар слушал его удаляющуюся поступь, попутно развязывая шнуровку конверта. Вскоре на ладонь легло овальное зеркальце в латунной оправе. Острые края волшебной вещицы были прижаты к вогнутому ложу шестью зубцами. На обратной стороне выгравированы растительные узоры, сведенные к центру, где в углублении темнел граненый кусок черного кварца.
Зеркала в их время были редкостью. В богатых домах Магории женщины использовали смотрильни – начищенные до блеска листы металла, а девицам попроще хватало отражения в бочке. Напольных зеркал, некогда популярных у меандрийцев, сохранилось немного, и все они стояли во дворцах Владычества Суран, а маленькие, вроде этого, чаще использовали ведьмы. В Магории зеркала покупали редко. Существовало поверье, что смотрящий в них человек способен потерять разум, поменявшись местами с собственным отражением, поэтому многие люди боялись к ним даже приближаться.
Ингмар посмотрел в зеркальце и улыбнулся. Если это и впрямь так, то все женщины в пустыне сотни лет назад поголовно лишились разума. Разумеется, в этих безделушках не было ничего мистического. Техника изготовления чистых зеркал была утеряна тысячу лет назад, и включала в себя не волшебство, а кропотливый и опасный труд сотен людей. Однако то единственное зеркало, которое он держал при себе – было исключением.
Старый некромант Променон, которого он встретил в Ниппуре, утверждал, что оно было создано не для созерцания, а для истребления зла и отражения заклятий. С обратной стороны, среди узоров, были выгравированы три слова на меандрийском языке. Так называемое «повеление», а в их понимании просто заклинание, с помощью которого можно было пробудить силу артефакта.
– Сальвиум эст виктум, – по слогам произнес он, почувствовав, как предмет задрожал у него в руках. Значения этих слов он не понимал. Заклинание некромант перевел на фарзи и записал на пергаменте, который он теперь носил в конверте.
Перевернув зеркало, Ингмар осмотрел загоревшее лицо, которое раньше было бледным, как моровой гриб, и седые волосы, высушенные пустынным солнцем. Глядя в зеленые глаза, смотревшие на него из глубин зерцала, он вспомнил, как покинул Кременгольское герцогство и ушел за Белую тропу, как воевал среди гамеланцев, как сразил своего первого никта и стал рыцарем под крылом лорда Мэддокса. Многие годы он жил в седле, пока приказы короля не привели его в крепость Холдварг. Именно там, у подножия Монферонских гор шестнадцать лет назад он впервые увидел своего врага, и в последний раз заговорил с Айнхартом.
Сейчас на имени этого лорда лежала печать позора, но отступником в рядах святого воинства Айнхарт пробыл недолго. В отличие от других перебежчиков и дезертиров, капитул предпочел просто забыть о его существовании. Связанно это было с большим числом побед, которые совершил гамеланец. Он познакомился с ним еще в те годы, когда Айнхарт был сквайром, занесенным непонятно каким ветром в отряд Белой звезды. Из числа других высокородных новобранцев его выделял великолепный клинок, один из древних, которому меандрийцы дали нерушимое имя «Леронский палач». С ним он прошел через множество битв, обойдя весь северо-восток Дунлага. Их отряд перебрасывали из одной провинции в другую. В начале войны они сражались с никтами, затем помогали королевским батальонам расправляться с бандами наемников, потом подавляли крестьянские мятежи.
В горниле сражений был выкован стальной характер Айнхарта. Как в красивом романе он стал рыцарем на поле боя, преклонив колено под собственным мечом, держать который выпала честь ему. Все это время они называли друг друга братьями, подобно вихтфордам, скрепив свой союз кровью. Были равны всегда, даже когда Айнхарт надел доспехи гамеланца. К закату своей военной карьеры он даже принял на себя командование Белой звездой, и целый год оборонял рудники Клана Семицвета от никтов. Солдаты и даже вихтфорды охотно шли за ним, а спасенные северяне молились, как на святого. Нисмасс даровал Айнхарту множество талантов и лишь один недостаток, погубивший все, – гордыню.
Став гамеланцем, он мечтал лишь об одном – занять место в капитуле ордена. Присутствие на высшем совете гарантировало ему место при дворе, земли и богатства. Используя свое влияние и опыт, Айнхарт даже планировал стать генералом и переломить ход войны с помощью новых тактических маневров, которые с успехом применял в Форстмарде. Однако титул лорда и слава победителя не гарантировали воину членство в совете ордена. Он подал несколько прошений, и все они были отклонены по одной причине. Род Айнхарта был небогат. Домен, доставшийся ему от отца, походил скорее на пустошь Ашлау, старая крепость Нортхарт напоминала руины, а манор целиком составлял полдюжины ферм и несколько рыбацких деревень. Продай он все до последнего камня, включая собственный клинок, все равно не смог бы внести в казну необходимую сумму и снарядить должное количество ратников.
Осознав это, Айнхарт перестал сражаться, и все чаще держал Белую звезду в резерве. Его тщеславные планы обратились в прах и покрылись слоем грязи, которой, по словам гамеланца, были измазаны руки королевских бюрократов, отклонявших его прошения. Кончилось все тем, что их отряд расформировали, а рыцарями заткнули бреши в гарнизонах по всей Магории. Его с Айнхартом отправили в Холдварг – мощную военную крепость на границе Монфеланского герцогства. Неприступный форпост был построен четыреста лет назад по приказу Ребара Святого для обороны западных рубежей королевства. Два года подряд они занимались этой самой «обороной» – захватывали мелкие селения алмеров и совершали рейды на золотые шахты близ Аккада и Марун Тара. Во время одного из таких налетов Айнхарт и встретил своего будущего учителя.
О том, что его кровный брат по ночам уходит в горы и слушает проповеди какого-то старика, он узнал летом 440 года, во время их последнего постоя в Холдварге; но к тому времени было уже поздно. Айнхарт прошел обряд переинициации, а вместе с ним и два других гамеланца из их старого отряда. Ночью, когда он последовал за ним по тайному ходу и потребовал объяснений, они разговаривали в последний раз. Айнхарт сказал, что не держит зла на короля и не будет презирать Нисмасса, но и служение им считает пустым делом. Затем он обнял его на прощание и с гордостью шепнул, что ему уготовано особое место в армии Ниргала.
Ингмар долгие годы пытался понять, что это могло означать. Если Айнхарт планировал стать предводителем армии Колмара или повести никтов на Старград, то Магория давно бы о нем услышала. Вместо этого лорд и оба гамеланца бесследно исчезли. Что они делали все эти годы и почему в итоге приплыли на Миркхолд, он не знал.
В ту ночь ему так и не удалось понять, кто совратил его кровного брата. Прокравшись по лесу следом за отступником, он увидел виновника всех бед. Некромант стоял на затянутой вереском площадке с двумя другими гамеланцами по бокам. В лунном свете его морщинистое лицо напоминало снег. Бородка и усы были аккуратно подстрижены. На глазах лежала тень от капюшона. Кем он был, и чего хотел, – неизвестно. Простой люд любил повторять слова нисмантов, мол, зло существует ради зла, и не имеет четких целей. Он в это не верил. У старого чародея был какой-то план, и его кровный брат играл в нем важную роль.
Вернувшись в казармы, он так и не смог заснуть, остаток ночи переворачиваясь с боку на бок, словно мясо на вертеле, а на рассвете решил все рассказать коменданту. Былые заслуги Айнхарта меркли в сравнении с его предательством, и умолчать о подобном преступлении рыцарь просто не имел права.
С тяжелым сердцем он направился в кабинет коменданта, но обвинять кровного брата в отступничестве ему не пришлось. Незадолго до рассвета из соседней деревни пришли крестьяне с вестью о том, что был осквернен алтарь Нисмасса, а его смотритель лишился зрения и слуха. Сначала батраки обвиняли ведьм из Хагвилла, но потом кто-то обмолвился, что местный пастух видел у святыни гамеланцев. Ему в свою очередь оставалось только указать на пустую кровать Айнхарта, а коменданту провести перекличку, и отправить имена дезертиров магистру Гарамонду в Борфордский замок.
Через неделю лорда Айнхарта, ветерана Бастера и молодого Анселла объявили отступниками. Остальных боевых товарищей Айнхарта из Белой звезды взяли под надзор. Особенно пристрастно допросили его, в итоге запретив с кем бы то ни было обсуждать предателя и самовольно покидать пределы крепости.
Будучи в те годы убежденным роялистом, Ингмар повиновался. Айнхарта вскоре повторно обвинили, на этот на всю Магорию, но, учитывая его авторитет и славу, ограничились клеймом дезертира, а об отступничестве стали говорить все реже. В сущности, королевский совет и магистр отпустили еретика, попутно обманув его братьев по ордену. С той ночи он все чаще стал об этом думать, много наблюдал и делал выводы, пока не пришел к заключению, что кодекс Андера-Талоса стал лазейкой сродни «Огненному писанию». Гамеланцы и рыцари по-прежнему его соблюдали, но, попав в щекотливую ситуацию, делали все, чтобы обойти. Примерно также вели себя простые воины, исполняя приказы и соблюдая дисциплину, а затем грабя и насилуя подальше от глаз капитанов.
Благодаря отступничеству Айнхарта и лжи лорда Гарамонда, всего за несколько месяцев гамеланцы и рыцари у него на глазах превратились в обыкновенных солдат. Зато он сам – Ингмар Безконечный вырос над собой и стал настоящим рыцарем. С тех пор кодекс был для него важнее любого приказа, и именно ему он следовал четырнадцать лет, пока искал кровного брата.
На лестнице вновь раздались шаги, сопровождаемые постукиванием меча об пол. Дункай вернулся, и не один. Вместе с ним шла обворожительная горожанка. Ее длинные русые волосы были собраны на затылке в причудливый узел, и украшены разноцветными лентами. Платье светло-коричневого цвета было вышито тонкими голубыми линиями, сведенными под грудью в узор, напоминавший кувшинку. Даже кожа на руках и лице выглядела опрятной.
Таких девиц Ингмар чаще видел в гаремах пустынных наместников, где их одевали в шелка и ухаживали, как за редкими цветами. Эта женщина вполне могла сойти за наложницу, если бы не была подданной королевства Магория, которые в большинстве своем носили темные наряды, и за чистотой тела следили редко.
Алмер принял мокрый плащ из рук гостьи и жестом предложил ей занять место у камина.
– Доброе утро, господин Ингмар, – произнесла та в поклоне, и уселась на грубо сколоченный стул. – Меня зовут Астрид. Знакомый человек сказал мне, что вы интересуетесь гамеланцами, прибывшими в город много лет назад.
Дункай с интересом посмотрел на нее, а затем удостоил его многозначительным взглядом. Весь вчерашний день они только и делали, что шлялись по тавернам, оставляя в одних золото, в других распуская слухи, а кое-где и выбивая зубы горожанам, не любившим темнокожих гостей. Мыслимо ли, чтоб семена, которые они посеяли недавно, так быстро дали всходы, и могло же так случиться, что к ним на огонь заглянула женщина, имя которой носило затонувшее судно? Ингмар, привыкший считаться с мнением богов, и здесь углядел руку Нисмасса.
– Вы вдова? – в лоб спросил он, чем немало смутил гостью.
– Да. Откуда вы…
– Ваш муж был капитаном торгового судна?
– Как вы…
– И судно это утонуло двенадцать лет назад близ Доран Тара.
– Вы что, колдуны? Я порядочная женщина! – предупредила та, недвусмысленно дав понять, что в ее воображении колдуны обходят стороной порядочных людей.
Белокурая горожанка вскочила со стула и попятилась. Ингмар понял, что перегнул палку, и поднялся следом. Дункай тоже не зевал. С ловкостью льва алмер прыгнул ей навстречу и преградил женщине дорогу жутким серповидным мечом.
– Дункай! – выпалил Ингмар, схватив его за руку.
– А что? Это просто баба, – произнес тот на фарзи и, пожав плечами, бросил шейлин на кровать. – Чего она так всполошилась? Сама же пришла, куница безмозглая.
– Что вам от меня нужно? Я беззащитная вдова! – не унималась Астрид, отступая к камину. – Не троньте или я позову стражу! Предупреждаю, мой дядя уважаемый человек. Он знает капитана Вульфгарда…
– Мы хорошо вам заплатим, – коротко произнес Ингмар, и поток слов иссяк как по волшебству.
К их обоюдному изумлению Астрид выпрямилась и, как ни в чем не бывало, уселась обратно. Сложив руки перед собой, она глубоко вздохнула и обратила на них кроткий взгляд.
– Сто золотых монет. Таков был уговор?
– Даю слово, вы получите деньги. Не бойтесь нас, Астрид. Человек, которого мы ищем, много значил для меня. Быть может вы моя последняя надежда.
– Что ж, это многое меняет, – кокетливо улыбнулась горожанка, наматывая на пальчик красную ленточку, выпавшую из клубка волос. – Сто пятьдесят золотых, и я раскрою вам все свои тайны.
– Шлюха, – тихо фыркнул Дункай, скрестив руки на груди.
Астрид умолкла, обратив на него два голубых глаза, больших и чистых, как у ребенка. Дункай в ответ приподнял правую бровь, окатив горожанку пренебрежительным взглядом. Отношение алмера к предприимчивой девице было вполне оправданным. Прожив четырнадцать лет в Суране, Ингмар и сам успел понять, какие качества в женщинах воспитывали жители песков, а какие выбивали кнутом.
– Сто пятьдесят золотых, и ты сейчас же расскажешь нам все, что знаешь, – твердым голосом произнес он, для верности взяв изогнутый меч и положив его на колени.
Уловив опасное движение, Астрид торопливо закивала.
– Я ничего не знаю о тех гамеланцах, но могу указать на человека, с которым они вели дела.
Встав со стула, она грациозно упорхнула туда, где лежал ее плащ. Ингмар поднялся следом. От него не ускользнула победоносная улыбка, заигравшая на красивом личике. Чертовка считала себя незаменимой, и вместе с тем была доверчива, как дитя. Ей и в голову не могло прийти, что визит к двум воинам мог закончиться для нее не прогулкой по городу, а разбитым лицом и порванным платьем за каким-нибудь портовым сараем.
Собрав оружие и надев плащи, они вышли из гостиницы и последовали за горожанкой. В третий раз за утро очутившись под дождем, Ингмар невольно поежился. Утопая в грязи, он слушал, как ливень барабанит по крышам домов, и смотрел по сторонам, держась за рукоять шейлина.
Преодолев несколько длинных улочек и питейный дом Васко, они попали в сквер с клумбами и карликовыми соснами. Далее горожанка повела их окольными путями, через огороды и канавы с деревянными мостиками, пока не показалось подножие Кременгольского холма. Обогнув его с востока, они вскоре вышли на храмовую площадь. В дальнем ее конце возвышалась мраморная ротонда с деревянной крышей. Справа тянулась цветистая насыпь с разрушенной кирпичной стеной на вершине, вдоль которой стояли дома.
Не выходя на площадь, Астрид повернула вправо и юркнула под арку, за которой была еще одна улица. Преодолев ее, они попали в затопленный арочный тоннель, проведенный сквозь насыпь, а затем по крутым ступеням поднялись на вершину холма.
Осмотрев мощеную площадку, Ингмар понял, что стоит у входа на улицу мастеров. Неподалеку начиналась широкая лестница, уводившая в сторону нижнего предела. Впереди, в одном из огородов, стояла увитая плющом пушечная башня, которую горожане называли «Зеленой». У ее подножия ютилась двухэтажная лаборатория местного алхимика с грязной табличкой над дверью. Дальше, за черным полотном из крыш, стелились трущобы, а за ним темнела водная гладь, на которой виднелись очертания продолговатого корпуса «Звезды Ниппура». Корабли поменьше, стоявшие у входа в лагуну, и вовсе терялись в дымке, издалека напоминая черные пятна в луже белой краски.
– Ваша милость? Вот этот дом, – раздался за спиной вкрадчивый голосок Астрид. – Там живет кузнец. К нему в ту ночь приходили гамеланцы.
– Ты сейчас нам правду говоришь? – спросил он, вполоборота глядя на ветхую кузницу.
– Посмотрите туда. – Астрид подняла изящный пальчик, увенчанный блестящим гранатовым кольцом, и указала на соседнее строение. – Это мастерская моего дяди. Я живу там.
– Причем тут твой дядя?
– Это он видел гамеланцев. Окна его спальни выходят на двор кузницы. Он в ту ночь сидел у верстака и наблюдал за ними из окна.
Дункай подошел к ней и пристально посмотрел в глаза.
– Тогда на кой черт нам ты? – медленно произнес алмер.
– Что он сказал?
– Он хочет потолковать с твоим дядей, – объяснил Ингмар. – Думаю, он прав. Отведи нас к нему или не получишь ничего.
– Ну вот. Мы так не договаривались! – возмутилась горожанка, надув губки. – Его нет дома. Он и мой брат вчера вечером уехали за какими-то деревяшками.
Ингмар молчал. Дункай тоже. Оба с вызовом смотрели на белокурую спутницу. С капюшонов по плащам струились ручейки воды. Слышно было, как дождь барабанит по крышам и листве в огородах.
– Правда, правда! Я клянусь, – повысила голос Астрид, не выдержав молчания. – В доме никого! Я покажу, если не верите.
– Что именно видел твой дядя? – по слогам произнес Ингмар, достав из-под плаща мошну. – Как выглядели гамеланцы? С ними был дряхлый старик? Что они делали в кузнице посреди ночи?
– Не было с ними никакого старика. Дядя Вудберт сказал, что они помогали Гройсу ковать что-то. Наверное, меч или какую-то другую железяку. Я во всех этих ремеслах не разбираюсь.
– Как долго они здесь пробыли?
– До рассвета.
– И все ковали?
– Да. Работали, как одержимые. Дядя сказал, что Гройс к утру едва мог ходить от усталости.
– Кузнеца зовут Гройс?
– Да. Хватит меня терзать! Сами его спросите.
Астрид жадно облизнулась, глядя на золото. Ингмар бросил ей кошель с монетами. Разумеется, та его не поймала. Подобрав добычу, голубоглазая горожанка собралась было бежать, но затем поворотилась и жалостливо протянула:
– Только не выдавайте меня. Пожалуйста. Соседи и так уже говорят, что моим языком можно армии вязать.
– Мы не скажем.
Раскланявшись, Астрид побежала вдоль плетеной изгороди, и вскоре скрылась за дверью мастерской. Ингмар не стал тянуть и подошел к дому кузнеца, несколько раз постучав сапогом по дубовой преграде. Удары заглушил бой дождя. Никто не открыл. Тогда он постучал сильнее. Вскоре окошко на двери распахнулось.
– Убирайтесь, хаджары! – послышался из темноты грубый голос. – Здесь не обслуживают врагов короля. Их здесь убивают!
Дункай приподнял брови и ухмыльнулся.
– Смелый кузнец попался.
– Или глупый, – ответил Ингмар, забарабанив в дверь сильнее прежнего. – Открывай, Гройс! Я рыцарь короля. Хочу задать тебе несколько вопросов. Выгляни еще раз. Смотри, что у меня есть.
Окошко открылось вновь. Ингмар к тому времени держал в руке болу истребления нежити. Без усилий попасть в чужой могли только нисманты и гамеланцы. Им достаточно было просто носить свое облачение. На худой конец в качестве пропуска годились и болы. Он все рассчитал правильно, но бесхитростный трюк, сработавший в казармах, с треском провалился. Черный камень с серебристым черепом не произвел на Гройса никакого впечатления.
– Я воевал с никтами пять проклятых лет! На поле боя такого добра навалом.
Дверца на окошке закрылась.
– Кузнец умный, – констатировал Дункай, и ухмылка постепенно превратилась в улыбку.
Ингмар в растерянности посмотрел на дверь кузни. Гройс, в отличие от Вульфгарда, оказался крепким, как кусок кладенцовой руды, и словам не верил. На острове эти болы были единственным доказательством его высокого положения. Конечно, он мог снова пустить волшебный светлячок, вот только Гройса такая простая магия скорее рассмешила бы. С семью другими болами дела обстояли не лучше. Мощь боевых заклятий он мог продемонстрировать только на нежити или никтах, а резать себя для показного исцеления было глупо и опасно.
– Гройс, мы не враги тебе, – произнес Ингмар в окошко. – Пятнадцать лет назад ты принял в своем доме троих гамеланцев, которых вел старик. Мне все равно, был ли ты с ними в сговоре или они нашли тебя сами. Вас всех жестоко обманули. Этот старик очень опасный некромант. Если тебе дорога жизнь родных и близких, ты нам не откажешь. Ежели ты один и не желаешь заботиться о других, подумай, хотя бы о собственной душе.
Дождь усилился. Капли громче забарабанили по капюшону. Ингмар поежился и посмотрел на Дункая. Темное лицо алмера казалось непроницаемым. О том вечере на корабле, когда он дрожал от холода, можно было забыть. Воин быстро свыкся с непогодой и уже не замечал типичных для Магории неудобств, вроде грязи и дождя, которых не было в его родной пустыне.
– Входите…
Раздался гулкий удар. Гройс снял засов и открыл дверь. Ингмар и Дункай вошли в уютное помещение, напоминавшее трюм корабля. Изнутри стены кузни были обшиты сосновыми досками. Темную прихожую от комнаты отделяла кирпичная стена, за которой доносился треск поленьев и чей-то приглушенный храп. Кузнец стоял в проходе, вооруженный топором с широким лезвием и длинной рукоятью, каким пользовались мясники.
– Внутрь я вас не пущу, – объяснил хозяин, на всякий случай, положив оружие на плечо.
– Мы не причиним вам вреда, – вполголоса произнес Ингмар, откинув капюшон. – Ты живешь не один? Жена дома?
– Говори громко, рыцарь. В дождь мой ученик спит как убитый.
Ингмар кивнул, глядя на хозяина. Гройс оказался невысоким, но плотным и мускулистым мужчиной лет сорока. Его пышные русые волосы и борода в темноте казались еще гуще. Поверх испачканной копотью рубахи он носил коричневый фартук из дубленой кожи. Рукава были закатаны достаточно коротко, чтобы все могли видеть шрамы и ожоги, часть которых храбрый кузнец получил в бою.
– Как вы узнали о некроманте и отступниках? Я никому не рассказывал.
– Даже если не хочешь выносить сор из дома, за тебя это сделают соседи, – осторожно заметил Ингмар, стараясь, чтобы его слова не прозвучали как укор. – Астрид тебя выдала, за пригоршню золотых. У этой женщины воистину змеиный язык.
Борода Гройса зашевелилась, словно в ней жило какое-то существо. Кузнец нахмурился и посмотрел на гостей с негодованием.
– Астрид выросла в горном клане. В молодости она даже мечом владела. Если бы жена ее дяди не надоумила мать выдать дочь за богатого капитана, она бы вовек не надела платье.
Ингмар решил не портить отношения и признал, что поторопился с выводами, но Гройс не стал его слушать:
– Что вам известно про тех отступников?
– Один из них был моим кровным братом и лидером Белой звезды. Его звали Айнхарт.
– Белой звезды? – низким голосом переспросил кузнец. – Я слышал о северном отряде, когда был на постое под Криндэйлом. Не знаю, кем был твой друг и его спутники до отречения, и как доблестно они сражались в рядах звезды. В ту ночь я видел лишь самовлюбленного ублюдка, готового убить старика за неосторожное слово, и двух подхалимов, лебезивших перед некромантом.
Гройс вкратце описал встречу с гамеланцами и чародеем. Так Ингмар наконец узнал, как выглядел неуловимый некромант и каким характером обладал. Оказалось, что для слуги Ниргала старик вел себя чересчур миролюбиво, а цель его визита на Миркхолд и вовсе казалась бессмысленной. По утверждению Гройса, в ту ночь чародей принес с собой заготовку для меча. Это был редкий и тугоплавкий металл, который получали из черной руды. Горняки-разведчики называли ее «черной» не только за цвет, но и за то, что с ней было много возни при обработке. На Гамелане ее уже пятьсот лет никто не добывал, в первую очередь благодаря открытию более прочной и чистой кладенцовой руды. Огромные залежи этого бесполезного металла располагались в Хладной гавани, кузнецы которой иногда ковали из нее самые простые инструменты для нищих и крестьян.
История показалась Ингмару неубедительной. Действительно, странно, зачем гамеланцам потребовалось дважды пересекать пустыню и переплывать Старое море ради ковки дешевого клинка, который можно было сделать в любом городе Сурана.
Затем Гройс описал разговор с чародеем и рассказал, как он первый раз в жизни чуть не уснул за наковальней.
– На заре они ушли. Больше я их не видел.
Ингмар слушал внимательно, переспрашивая то, что казалось ему необычным. Когда кузнец замолчал, он уже имел в голове образ врага, и примерно знал, на что тот был способен.
– Значит, некромант умеет читать мысли? – спросил он его, задумчиво теребя подбородок.
– Мое имя он мог узнать, но все остальное выведать было непросто. Разве чародеи не способны на такое?
– Способны, – согласился Ингмар, сверля взглядом пол. – А когда ты увидел гамеланцев и вспомнил о мече, который тебе подарил лорд Волквин, ты думал только о мече или о дарителе тоже?
– Я уж и не помню.
– А фраза о том, что твое имя у него на ладони? Он, правда, сказал это дважды? Первый раз, когда вошел в дом, второй – пока ты ковал меч.
– Нет, не так. Он сказал, что имя всякого у него ладони, – поправил Гройс. – Что с того? Просто выражение.
– Это не выражение, а девиз, – ответил Ингмар, смахнув капли влаги с дрожащих бровей. – Ключники часто так говорили. Да и не ладонь это, а «ладон» – поле зрения.
Ни Дункай, ни тем более Гройс, его не поняли, но оба посмотрели в ожидании объяснений.
– Некромант не просто читал твои мысли, – произнес он, пытаясь подобрать верные слова. – Старик заглянул в твое прошлое через мысли о мече и выяснил, о ком ты думал, когда получал его. В данном случае извлек из твоей памяти имя лорда, который подарил тебе меч.
– То есть он узнал о том, что я думал в прошлом? Разве такое возможно?
– Да, но на это способен не каждый чародей. Ключники считали, что разум человека – это запертый сундук. Открыв его, они получали доступ к новому сундуку, и так далее. Потому их так и прозвали. Чем выше ранг, тем больше сундуков ключник мог отпереть, и тем больше мог узнать о человеке. Если некромант один из них, то это объясняет его неуловимость.
– Что с того, рыцарь, – простодушно отозвался кузнец, пожав могучими плечами. – Зло есть зло. Мне все равно, что оно умеет.
– Ты сказал, что Айнхарт хотел пойти в какую-то долину, – уточнил Ингмар, глядя на Дункая.
Алмер все это время провел возле двери, облокотившись об дубовую преграду. Лицо его, как и прежде, напоминало каменную маску. Принимать участие в разговоре он не собирался, но слушал внимательно.
– Да. Они искали опытного кузнеца. Кроме города его можно найти только в долине, ну или в Майнриме, по ту сторону Рудных гор; но туда просто так люди не ходят.
– Что за долина? Она далеко?
– Полдня пути пешком, если не знаете горных троп. Галопом по дороге можно и за пару часов доскакать. Это обыкновенный лен под управлением Лендлорда.
– С тех пор как чародей ушел, в долине не происходило ничего странного?
Гройс задумался, поглядел в потолок, почесал бороду и пожал плечами.
– Два раза случалась засуха. Пять лет назад на остров налетели жуки-огнекрылы и сожрали урожай. – Кузнец еще немного помолчал и развел руки в стороны. – Никакого колдовства не было, если ты об этом.
– Или ты просто не знаешь.
– За город я ручаюсь. В глуши… не знаю. Крестьяне и охотники постоянно сказывают всякие глупости о призраках и демонах. Одни байки про кеновию чего стоят.
Хозяин кузницы усмехнулся, по-видимому, вспомнив одну из таких историй, но потом дернулся, словно его кто-то укусил.
– Подожди-ка! В начале месяца на ферме Годвина случилась беда. Говорят, дочь мельника за ночь лишилась всех зубов. Кто-то вытащил их у нее изо рта, пока та спала.
Дункай зашевелился. Ингмар оглянулся на спутника, поймав его настороженный взгляд. За прошедший год они научились понимать друг друга без слов, и сейчас в глазах алмера было предупреждение.
– Говорят, в ту ночь с батраками выпивал какой-то колдун. Возможно, это его работа.
– Как он выглядел?
– Как старик, – лениво отозвался Гройс. – Конечно, барон во всем обвинил его, а старухи вспомнили Лионеллу.
– Кого?
– Мертвую ведьму. Сто лет назад пастушата обвинили крестьянку в колдовстве. Наемники сломали ей шею, а тело бросили в затопленную шахту. С тех пор Лионелла рыщет по ночам в поисках тех детей и отрывает головы всем, кто младше десяти. Очередная глупая сказка.
«Никты когда-то тоже жили в сказках», – про себя произнес Ингмар, а затем ответил: – Спасибо. Мы проверим ферму Годвина.
Он шагнул навстречу кузнецу. Гройс крепче стиснул рукоять топора, но, увидев протянутую руку, смягчился.
– Старик, которого ты видел в ту ночь, необычный некромант. Три сильных воина подчинились его воле как дети. Я потратил четырнадцать лет, чтобы узнать о нем хоть что-то, но так и не смог подобраться близко. Неизвестно, на что еще он способен.
– Нисмасс тебе в помощь, рыцарь, если ты до сих пор ему служишь. – Сказав это, Гройс покосился на Дункая. – Твой хаджар немой или он не разумеет по-нашему?
– Хаджарами в пустыне зовут военачальников, – тактично пояснил Ингмар. – Мой друг благородный воин из Ниппура. Он понимает каждое слово, и знает им цену, с рождения поклоняется Ниргалу, и уже много лет сражается с нашим королем. Тем не менее, даже он поклялся помочь мне остановить чародея.
– Какой ему в том прок?
– Некроманты Ниппура ничего не знают об этом старике. Он призрак даже среди своих, и вполне может оказаться ренегатом, причинив вред как магорцам, так и алмерам.
Ингмар посмотрел на спутника. Едва ли Дункаю было приятно слышать подобное. У них был договор, державшийся на честном слове. Никаких клятв они не приносили. Без данного слова алмер и пальцем не тронул бы адепта темной веры.
К счастью, на упрямого кузнеца слова произвели впечатление. Пощипывая бороду, Гройс забарабанил пальцами по рукояти топора и с тревогой спросил:
– И ты считаешь, что этот человек все еще на острове?
– Он мог остаться здесь или уплыть на Южные острова. Это ничего не меняет.
– Пятнадцать лет прошло.
– Некроманты живут долго. Не нам судить об их планах, но мы можем предугадать их поступки. Как ты думаешь, Гройс, почему чародей стер твоему отцу память, но не сделал то же самое с твоей?
Борода кузнеца вновь ожила. По лицу было видно, что он и сам не раз об этом размышлял.
– Наверное, хотел, чтоб я помнил о своей работе. Это был необычный заказ. Да и меня, с его слов, выбрали неслучайно. Он мог заговорить тот клинок или попытаться со временем сделать еще один. Боюсь, что однажды увижу этот меч вновь.
– Правильно боишься. Вот только рано или поздно ты у себя на пороге не клинок увидишь, а своего старого нанимателя. – Ингмар заметил, как пальцы Гройса сильнее прежнего вцепились в рукоять, и добавил: – Существует один способ победить зло – встретиться с ним лицом к лицу. Человек, знающий остров, был бы нам полезен.
– Помогать вам – верная смерть!
– Ты поможешь людям, – поправил Ингмар, вложив в слова все красноречие, каким обладал. – Я знал герцога Волквина. Двадцать два года назад мы выбили никтов с рудников Джемсвилла. Он всю жизнь провел в битвах, ценил сталь выше золота и не подарил бы клинок простому ополченцу. Ты великий воин, Гройс, и можешь принести больше пользы с мечом в руках, а не с молотом.
Лицо кузнеца вновь посуровело. Пальцы разжались. Он сделал шаг навстречу и с вызовом глянул на него.
– Мой покойный отец относился к смерти серьезно, но и жизнью не брезговал. Перед тем как его сожгла красная потница, он передал мне свой последний секрет и сказал, что хочет видеть в этой кузнице одного мастера. Меня. Если город окажется в опасности я встану на его защиту, но до того дня от кузнеца будет больше пользы у наковальни.
– Я лишь хотел сказать…
– Ищи наемников в другом месте, рыцарь.
Гройс кивком указал на Дункая. Смуглый алмер все это время подпирал спиной дверь, но теперь резко выпрямился и скрестил руки на груди.
– Я рассказал все, что знаю.
Заскрипела входная дверь. Дункай надел капюшон и вышел наружу. Ингмар последовал за ним, но у выхода остановился и спросил:
– Имя старика тебе известно? Хотя, сомневаюсь, что он вам представился.
– Нет, но ему помог представиться твой друг-гамеланец. Я никогда не забуду это имя.
Положив топор на сундук под окном, Гройс посмотрел на него и произнес одно единственное слово:
– Бангладор.

3-й месяц весны, 25 день, Трида
Дельты молний рассекали небо, озаряя горы ослепительными вспышками. Иногда они пропадали, и тогда среди скал воцарялась кромешная тьма. Шанти влачился в этой тьме как слепой старик в трущобах, из последних сил держась за широкое плечо ополченца. На каменистых тропах легкая походка пилигрима, которой его обучили странники, оказалась совершенно бесполезна. Да и не в том он был состоянии, чтобы легко ходить. Какой-то ублюдок прострелил ему спину, загнав болт прямо под лопатку. Случилось чудо, не иначе. Он не только не погиб, но и смог частично исцелиться. Спас его Нисмасс, в лице Фергуса. Ополченец отыскал в кромешной тьме среди камней несколько ростков лечебной травы. Короткий болт тоже извлекли без проблем, залепив дырку остатками растений. С тех пор тупая боль вспыхивала все реже. Смерть отступила, но надолго ли?
Число жертв безумной погони продолжало расти, а вместе с ним росла и ярость наемников. Фергус и Анабель тоже были далеки от спокойствия, время от времени планируя, где и как можно прикончить кого-нибудь еще из шайки Орвальда. После ссоры в тоннеле они заключили извращенное перемирие, державшееся на крови преследователей. Шанти это нутром чуял, и дрожал, как новорожденный птенец стервятника, забытый в гнезде. Его мутило от жестокости и многочисленных убийств. Ноги отказывались слушаться. Боль в груди накатывала волнами, которые уносили его сознание в необозримые дали.
Если бы он только знал, чем закончатся проводы Анабель к Альбрехту, то, наверное, послал бы крестьянку к Ниргалу на рога. Наверное. Шанти не был уверен до конца. Вчера вечером у него был шанс, но он не смог с ней распрощаться. Анабель была хладнокровной, как змея, но, даже будучи мужиковатой грубиянкой, эта девушка по-прежнему волновала его сердце.
Он думал о ней между приступами боли. Когда же мучения возвращались, в памяти всплывали слова, которые он сказал Оливеру за мгновения до смерти. Слова, которые исказило его воспаленное сознание: «Я иду печь хлеб». Он всю жизнь этим занимался, и думал, что это глупо. Ему хотелось приключений, а отец заставлял его с утра до вечера дышать мукой. «Кто-то ведь должен печь хлеб?» – говорил заправский пекарь в третьем поколении. Только теперь, получив болт в спину, он понял, что старик Ларс был прав. Отныне Миркхолд не будет голодать из-за его беспечности. Он обязательно вернется домой и испечет весь хлеб.
Кусая губы, он так увлекся новой идеей, что стал повторять этот завет вслух.
– Кажется, парень бредит, – донесся над ухом обеспокоенный голос Фергуса.
– Наверное, заражение, – ответила Анабель.
– Нужно больше растений.
– Настурция нужна! Но где ее откопать в этом дерьме?
Она поменялась с Фергусом местами, и теперь он шел, держась за ее маленькое плечо; а дождь все лил и лил, вымывая песок и глину из трещин под ногами.
Камни с грохотом скатывались по крутым склонам. Ополченец подался вперед, выискивая место для укрытия. Шанти видел, как его массивная фигура в рваном сюрко удаляется от них.
– Зачем ты это сделала? – шепнул он, коснувшись губами ее уха. – Зачем на него напала? Ты могла погибнуть.
– Шанти, хватит! Ты меня уже сто раз спрашивал, – отозвалась Анабель без привычной грубости. – Отомстила и все тут. За себя, и за тебя.
– За меня? Но почему? Я же для тебя просто кусок заплесневелого хлеба.
– Хватит уже о хлебе, Шанти! Ты не в себе.
Сверху донесся оглушительный грохот, за которым последовал нарастающий рокот. Шанти и Анабель оглянулись. Затаив дыхание, оба проследили, как по небу черной тенью пронеслось нечто. Казалось, это была целая скала. В лицо ударил водяной пар с примесью песка. Массивный осколок, кувыркаясь, прокатился по склону и разнес часть тропинки у них за спиной. На мгновение все стихло. Потом далеко внизу прогремел взрыв, а за ним раскатилось эхо.
Непонятно, от чего и как могла отколоться подобная махина. Складывалось впечатление, что с наступлением ночи камни вокруг стали гулять сами по себе, забираясь на вершины и прыгая с них забавы ради. Вода тоже вела себя странно, выбиваясь тугими струями из самых неожиданных мест, иногда прямо из-под ног. О нескончаемых порывах ветра, холодных и теплых, нечего было и говорить. Молнии, проливной дождь и даже снег на фоне этого хаоса казались самой безобидной проблемой.
– Дальше идти нельзя! – донесся из темноты голос Фергуса. – На том краю ущелья есть пещера! В пещеру! Я проверю… идите… Слышите?
Фигура стража вновь возникла на извилистой тропинке впереди. Сквозь пелену дождя было видно, как Фергус поднимает руку и указывает пальцем куда-то вперед. Рев ветра заглушил его последние слова, но Шанти и так понял, что ополченец нашел убежище.
Через четверть часа они были там. Фергус к тому времени проверил каждый закуток пещеры. С его слов, несколько внутренних гротов и спуск в обрушенный тоннель были пусты. Здесь же он нашел еще три стебля лечебной травы и несколько рудных грибов с мясистыми ножками.
Шанти почувствовал себя лучше, когда его усадили рядом с валуном и обработали рану соком целебного растения. Если так и дальше пойдет, то к утру он сможет ходить самостоятельно. Анабель была иного мнения. Отбросив копье, она уселась рядом и положила руки ему на плечи.
– Жар не спадает, – прошептала девушка, коснувшись его лба, и посмотрела на Фергуса. – Что еще мы можем сделать?
– Ничего. – Он покачнулся и едва не упал, прислонившись к стене. – Простите. Я, правда, не знаю, что еще можно сделать. Я очень устал.
Последние слова были признанием. Ополченец уже не храбрился, и говорил как есть. В грязном сюрко поверх кольчуги, насквозь промокший, он напоминал старика, и сил в эти минуты у него было примерно столько же. Глядя на каменную тропинку, очертания которой виднелись по ту сторону ущелья, он указал на нее арбалетом и произнес:
– Это плохое укрытие. Отсюда я смогу подстрелить одного или двух, но остальные доберутся до нас раньше, чем мы сумеем сбежать. Лучше здесь не засиживаться.
– Им сейчас не до нас, – ответила Анабель. – Я знаю этих ублюдков. Они свои шкуры поберегут, и будут ждать утра.
– Хорошо если так, – пробубнил Шанти, опустив подбородок на грудь. – Нам бы всем отдохнуть. Завтра опять придется идти. Идти и идти…
– Он прав, – согласился Фергус. – Я бы только хотел знать, как далеко?
– Мы почти дошли, – вполоборота произнесла крестьянка. – Нужно найти высохший ручей. Дед называл его «красной тропой». По ней можно быстро перейти Ржавый гребень и вернуться в долину. Когда увидите за ущельем две башни, сами поймете, где находитесь.
– Значит, ты вела нас к серебряному руднику? Я так и знал, – вымолвил ополченец, испустив мучительный вздох. – Это же на землях Лендлорда. Оттуда до усадьбы рукой подать!
– Других проходов в долину я не знаю.
– Мы подойдем слишком близко к домену! Если Орвальд додумается выставить там дозоры…
– Иди лучше дрыхни.
Фергус не стал спорить, запихнув в рот целиком один из грибов. Вручив девушке арбалет и чехол с болтами, ополченец заковылял вглубь пещеры, туда, где был сухой песок. Там он рухнул на спину и уснул, едва успев пережевать гриб. Наблюдая за ним, Шанти подумал о доме. В этих горах громила был последней нитью, связывавшей его с Готфордом. Скорее всего, Фергус не раз патрулировал их улицу, проходя мимо уютной пекарни, в которой они с Ларсом месили тесто, чтобы испечь свежий…
– Хлеб, – вырвалось у него.
– Шанти, да сколько можно? Ты и впрямь нездоров, – прозвучал над ухом обеспокоенный голосок Анабель. – Что я могу для тебя сделать?
– Зачем ты напала на того наемника?
Она не ответила. Шанти почувствовал, что девушка заключила его в объятья. Потом положила голову ему на плечо. Он обнял ее в ответ, ощутив приятное тепло.
– Ты плачешь? – спросил он, услышав в темноте тихие всхлипы.
– Вот еще! Это дождь.
– Надеюсь, он никогда не закончится, – натянуто произнес Шанти. Ему было приятно, что Анабель сама разрушила преграду, которую выстроила со дня их знакомства. Сейчас она была ближе, чем когда либо. Ни сарказма, ни злости, ни холода. Только тепло ее тела.
– Почему ты на это надеешься? – спросила девушка.
Крестьянка подняла голову, и с удивлением посмотрела на него.
– Иначе мы все умрем. Волки найдут нас по запаху.
– Наемникам не нужны волки, чтоб выследить нас. С этой стороны гребня есть только одна тропа. Ее сложно пропустить, но ты не волнуйся. Мы выберемся.
Шанти хотел сказать, что не волнуется ни о чем, когда она рядом, но промолчал. Фергус и Анабель почему-то считали, что он бредит, вот только ему так не казалось. Он все прекрасно понимал. Иногда его сознание и впрямь улетало куда-то, чаще в пекарню, но с тех пор как они укрылись от дождя, видения ослабли.
– Мне уже лучше, – прошептал он, прижавшись щекой к ее лбу. – Скажи честно, зачем ты так хочешь уплыть с острова? Неужели это место кажется тебе таким мерзким?
– Опять вопросы?
Он уже готов был пожалеть о своих словах, но Анабель снова его удивила. Крестьянка не стала угрожать или острить. Вместо этого она уткнулась щекой ему в плечо и прошептала:
– А как ты думаешь? Не осталось ничего, Шанти. Родители исчезли. Друзья ушли навсегда. – Она помолчала и произнесла шепотом нараспев: – В старом доме у ручья в живых осталась только я.
– А как же Оливер? Вы могли пожениться. Ты могла стать свободной. Разве не этого тебе так хотелось?
– Мы по-разному представляем себе свободу. – Ее голос на мгновение потяжелел. – Давай не будем об этом. Нам нужно отдохнуть.
Она сидела рядом, подобрав ноги, держась за его полное тело, как богачи держатся за подушку. В какой-то момент ему показалось, что она задремала. Он решил проверить и приподнял голову. Два карих глаза были устремлены на завесу дождя. Фергус спал как убитый, храпя на всю пещеру. Он едва мог разговаривать от боли и усталости. Анабель же пригрелась у него на груди, словно генетта, и глаз не сводила с тропы по ту сторону ущелья. Шанти знал, что она утомлена и если захочет, сможет уснуть в любой момент, но сила воли не давала ее сознанию ослабнуть.
– Как ты стала такой… – вырвалось у него, прежде чем он понял, что вопрос прозвучал если не грубо, то уж точно глупо.
– Какой?
– Как ты стала той Анабель, которую мы все знаем? – немного подумав, поправил он. – Я не говорю, что ты стала плохой. Просто ты не такая, как другие девушки…
– Нет. Я дурная, – заверила крестьянка. – Одержимая еретичка. Дырявая падаль. Городские девки меня и Елену как только не называли. Слышал бы ты, какой стишок в прошлом году сочинила про нас Мэйвис.
– Я слышал. Павел мне его спел.
– Вот только Елена дочь землевладельца. Для городских она богатая девочка с причудами, а я просто одержимая сучка из долины. С их слов меня в детстве гоблины отымели, причем в очередь с бандитами и никтами.
Шанти и об этом слышал. В свои неполные девятнадцать, за пределами срединной долины Анабель была изгоем. Дважды ей удавалось побывать в городе вместе с Еленой, и оба раза в ее сторону летели насмешки, а иногда и камни. Все парни и девчонки знали бесноватую подругу хозяйской дочери, но Анабель ведь не всегда была такой. Когда-то у нее были родители, место в общине и, может быть, даже друзья. Во всяком случае, Шанти хотелось верить, что они были. Десять лет назад, когда его окружение было моложе, он часто бывал в долине. Городские дети в те годы собирались в отряды и шли на фермы, колотить крестьянских отпрысков. Он тоже так развлекался, и готов был поклясться, что никакой воинственной девчонки, способной расквасить нос любому мальчишке, в те годы там не было.
– Ты и впрямь не такая как они. Кто тебя научил быть сильной? Ты ведь раньше была другой?
Послышалось недовольное ворчание. Анабель заерзала, подняла голову и пристально посмотрела ему в глаза.
– Почему ты все время болтаешь? Есть в этом мире хоть что-то, что может тебя заткнуть?
Шанти открыл рот, чтобы ответить, но девушка поднесла ладонь к его губам, и заставила их закрыться. В следующий миг она уже сидела сверху, движением бедер сведя его ноги вместе.
– Ты ведь любишь приключения, Шанти? – Она медленно коснулась губами его губ и прошептала ему в лицо. – В Рудных горах живет человек по имени Грэмит. Он носит шляпу с бубенцами и все время шутит. Если найдешь его, расспроси, как он по кусочкам собрал несчастную Анабель.
Его руки обвились вокруг ее талии. Шанти не запомнил и половины из того, что она сказала. Анабель подалась вперед, сбросив кожаный жилет, после чего позволила ему расстегнуть застежки на своем джеркине. Шанти снял с ее худого тела грязную одежду и коснулся губами небольшой груди.
Впервые за пять лет все было так, как он хочет. Шумно вздохнув, Шанти прижался щекой к влажному телу девушки. Она казалась ему волшебным сном, и он боялся проснуться, держась за нее из последних сил.

***

Тусклые отблески пламени плясали на стенах пещеры. Со стороны входа доносились раскаты грома. Сбившись в кучу вокруг огненной сферы, наемники грелись у волшебного огня. Перед собой они разложили сапоги, вкупе с запахом вспотевших тел, разносившие под каменным сводом крепкий аромат странствий. Дистенза сидел в доспехах, подобрав ноги, и тихо покашливал. Его внимание было отдано красно-оранжевой субстанции, похожей на лаву. Волшебное пламя ласкало кожу как шелк, но только его кожу, и только у него на руке. Для других оно было смертельно опасным. Как долго продержится волшебство, он не знал, поэтому сидел смирно, надеясь высушить хотя бы связку факелов.
Мэлвин дремал в стороне, оставив на обогрев лишь свои охотничьи доспехи. Вместо огня его согревали волки. Голыш и Галёк лежали по бокам, смердя псиной. Перчинка забралась на колени старому ловчему и тихонько сопела.
Время от времени из темноты доносилось ворчание вожака. Черный волк не одобрял всю эту беготню. Дистенза не раз оборачивался и встречался взглядом с хищником. Зверь редкой породы негодующе посматривал в его сторону, высунув алый язык, и как бы говорил: «Из-за тебя, беловолосый сукин сын, я вынужден бегать по горам с пустым брюхом».
Ничего. Когда они настигнут беглецов, у волков будет много мяса. Дистенза уже все рассчитал. Они дождутся, пока утихнет буря, а затем возобновят погоню. Свидетелей обязательно найдут и обеспечат каждому уход по заслугам. Жирного парня прикончат сразу. Фергуса будут пытать огнем, а крестьянку окружат тесной заботой в лучших традициях «Каменной мачты», после чего разобьют ее голову о камни.
Послышался испуганный возглас. Молодой лучник с длинными как у музыканта пальцами отдернул руку от огня и стал судорожно растирать тыльную сторону ладони.
– Осторожно, Майснер. Волшебное пламя сжигает быстрее, чем греет, – предупредил он лучника, нарушив затянувшееся молчание.
Несколько наемников с безразличием посмотрели на него, потом на юного Майснера, слывшего лучшим стрелком в долине. Двое спали сидя, уронив голову на грудь. Кто-то жевал сухари, запивая их водой. Остальные просто таращились на огонь, обхватив животы руками.
– Когда найдем их, я прикончу верзилу, – отрешенным голосом молвил Брик.
– Если сможешь, – ответил Олаф, подняв на приятеля прищуренный глаз. – В одно рыло ты такого тролля не завалишь. Лучше его оперить из всех луков. Целее будем. Да, капрал?
Дистенза не ответил, продолжая поддерживать огонь.
– Эй! Я ведь его почти прикончил в том ущелье.
– По-моему, это он почти прикончил тебя, – отозвался Квентин, и на его круглом лице появилась ухмылка. Упитанный лучник был единственным наемником, у кого хватило ума перед уходом со двора прихватить перчатки и кожаный капюшон. – Чего ты на него так взъелся, Брик? Подумаешь, выбил тебе пару зубов и всадил болт в плечо…
– Этот ублюдок знает, где живет моя мать!
– Что с того, дружище? – небрежно бросил Олаф. – Половина Миркхолда знает, что она чалится у Тома.
– Болван! – прорычал лысый бородач. – Он обещал найти ее. Я таких угроз не забываю. Сам знаешь, мать и Люсия для меня дороже Нисмасса! Я за них жизнь отдам.
Несколько наемников рассмеялись, но спорить никто не стал. Дистенза в том числе. Для своих Брик был простым и добрым малым, если его не злить, а заодно и полным идиотом. Только идиот мог на равных ценить родную мать и портовую шлюху.
– Интересно, что скажет Орвальд, когда прознает, что лишился пятерых бойцов? – спросил Майснер, опустив обожженную ладонь в песок. – Достойных воинов найти непросто…
– Ты кого назвал воинами? – усмехнулся Тобин, стряхивая капли с длинных черных волос. – Ингора и Эштона что ли? Может, еще Джека вспомнишь? Тоже мне воин, позволил себе руку отсечь.
– Ты прав, Тобин. Ничего Орвальд не скажет, – согласился другой наемник. – Этот сквалыга будет только рад, когда узнает, что сможет сохранить пять лишних кошельков.
– Кошельки еще прибавятся, – послышался из темноты хриплый голос Мэлвина.
Наемники дружно покосились на него. Старик сидел в окружении волков, словно друид, неторопливо поглаживая холку Перчинки.
– Все это как-то неправильно. Двенадцать воинов не сбороли двух крестьян и ополченца, – произнес Майснер, обведя тревожным взглядом парней. – А вдруг их защищает Нисмасс?
– Вот дерьмо! Прям как моя бабка вещаешь, – с усмешкой заметил Квентин, надув пухлые щеки. – Проклятия и благословения бывают только в сказках. У богов даже руки связаны. Им плевать на нас, а этим выродкам просто везет.
«Или вы ни черта не можете, падальщики», – подумал Дистенза. Он давно понял, что дело тут не в везенье или его лидерских качествах. В любой битве отряд безруких калек остался бы тем, чем он является, даже если бы им руководил лучший генерал Магории. Большинство наемников знали, как держать меч. Кое-кто даже воевал с никтами под Гамелом. Вот только в бою эти воины сражались каждый сам за себя, и управлять толпой таких ублюдков было невозможно.
– А мне все эти потери только на руку, – признался Олаф, потирая руки. – Я говорил, что скоро с материка приплывет мой старый друг?
– Тот, который мастер боя на двуручных мечах? – предположил юный Майснер.
– Он самый. Харальд в Клане Четырех ветров считался лучшим охотником, пока не сбежал в Майнингем за лучшей жизнью. Я ему предлагал поплыть со мной на Миркхолд, но он все мечтал королю служить. Законы учил. Даже в судьи пробовал податься, а потом палачом стал.
– Тоже мне воин – променял сталь на бумагу, – фыркнул Тобин, ударив пальцем по тетиве арбалета.
– Тупица! Ты хоть знаешь, какое жалование у судьи на материке? – незлобиво отозвался Олаф, ткнув собеседника локтем в брюхо. – Но я рад, что он передумал. В конце осени, когда Харальд прислал мне весточку, у Орвальда был полон двор клинков. Я боялся, что его вышлют, а потом вдруг погиб Грог с парнями. Теперь вот еще пятеро полегли.
– Ну а если сквалыга отправит его к Ниргалу на рога? – спросил Брик, в раздумьях пощипывая бороду. – Что твой образованный палач будет делать на Миркхолде? В городе уже есть мясник почище. И судья тоже есть.
– В ополчение подастся, – простодушно заключил Олаф.
– Нечего сказать. Хорош друг.
Олаф рассмеялся. Взявшись за сапоги, он вытряхнул из них песок, понюхал и добавил:
– Меня он не тронет. Это вам в пору бояться.
Дистенза слушал пустой треп вполуха. Все это время он планировал погоню, но потом пришел к выводу, что не сможет предугадать действия Фергуса. Он даже не знал, куда идет, и где будет следующая засада. Никакая тактика тут не работала. Все что он мог – просто послать кого-то вперед, и ждать, пока ополченец пристрелит разведчика, тем самым выдав себя.
Глядя на волшебный огонь, пылавший в чаше ладоней, он подумал о том, как ему разбили нос и едва не убили. Названный отец как-то раз изрек, что по числу ранений можно судить о возрасте воина. В молодости он бы не позволил крестьянке даже прикоснуться к себе, а уж разукрасить лицо и подавно. Были времена, когда он шел на верную смерть – гонцом или разведчиком пробираясь сквозь линию вражеских укреплений. Парни в батальоне прощались с ним, капитаны обещали вернуть родным его меч, а он каждый раз возвращался сам, и приказ выполнял. Война была для него хлебом, а набить брюхо он всегда любил.
Неизвестно, кем бы он стал, если бы остался за устьем Белой реки на окраине Нироса. Своих настоящих родителей Дистенза не знал. Отряд солдат во главе с капитаном Дастином нашел его младенцем в куче мертвых тел близ деревушки Бранфорд. Вне всяких сомнений, среди убитых селян была и его семья. До пятнадцати лет Дастин с женой растили его как родного сына. Потом старому ветерану, по-видимому, надоело кормить лишний рот, и он записал его в западный батальон, как раз перед началом Четвертой Готамеланской войны. В те годы это означало уход без возврата. Дистенза это понимал и покинул названных родителей без слез и сожалений.
Потянулись годы битв и странствий, в которых он проявил себя настоящим героем. Вел в бою отряды убитых капитанов, воодушевлял трусливых новобранцев, спасал крестьян от никтов и делал много чего еще. Его хвалили и рекомендовали в отборные батальоны. Двадцать восемь лет он провел в строю. Тринадцать из них на севере, в разведке за Белой тропой. Проникал в лагеря никтов и уносил оттуда важную информацию. Мало кто знал, что при этом он не забывал вынести и какую-нибудь ценность; и уж точно никто не догадывался, что война была для него ремеслом. Нищий капитан Дастин любил повторять, что честный магорец сражается за корону и защищает чужое добро. Дистенза чтил завет папаши, и следовал ему повсюду, в особенности, когда обменивал украденное добро на монеты, аверс которых украшала корона.
Уже будучи капралом, шесть лет назад, он занял место в рядах королевской гвардии. После ряда крестьянских восстаний главному советнику Ремана казалось разумным использовать военных разведчиков для слежки за народом. В арсеналах Старграда ему выдали парадную броню и длинный клинок из лунной стали. Отрядили группу подчиненных. Назначили солидное жалование, а в качестве первого задания отослали в Келли, подавлять Мятеж Зеленого братства.
Казалось, предел мечтаний достигнут. Гвардейцы участие в битвах не принимали, могли свободно передвигаться по городу и за его пределами; рыскать всюду и докладывать о народных волнениях, слухах и недовольствах. Жаль, продлилось это недолго. Через четыре года никты собрались с силами и стали захватывать бастионы вдоль границ Форстмарда. Гвардию долго держали в резерве, но когда бледнокожие зверолюди уничтожили половину северных батальонов и сократили воинство вихтфордов, королевские советники решили отправить в бой и ее. Тогда-то он и понял, что в скором времени попрощается с армией.
– Ушла магия, – произнес Брик, наблюдая за тем, как огненный шар в его руках начинает меняться в размерах.
Стены пещеры почернели. Тени стали глубже. Мрак наступал, по мере того, как огонь съеживался, распадаясь на оранжевые пряди. Дождавшись, пока глаза привыкнут к темноте, Дистенза приказал Квентину завернуть факелы в кожаный капюшон, а сам пошел к выходу.
Буря все еще терзала горы, но теперь уже не так яростно. Он это чувствовал, наблюдая, как дождь барабанит по мокрым камням на уступе. Капли стали меньше, удары реже. Стена воды исчезла, а вместе с ней и шквальный ветер.
– Давай покончим с этим, – обратился Дистенза к подошедшему следом Брику. – Теперь пойдем тремя группами. В авангарде идут воины в бороне. Стрелки в центре. Мэлвин, ты и я замыкаем.
– Ты не пойдешь первым? – переспросил бородач, покосившись на его серебристые латы. – А как же волки?
– Из-за них мы и пойдем последними. – Он поманил наемника пальцем и демонстративно похлопал ладонью по рукояти кинжала: – Сделаем все, как договаривались. Я возьму волчицу, ты – серого.
Брик кивнул, удалившись без вопросов. Вскоре небо посветлело. Ночь пошла на убыль. Построив отряд, Дистенза повел наемников в том порядке, в каком хотел. Вышагивая рядом с Мэлвином, он смотрел под ноги, надеясь найти хоть какой-то след. Фергус и крестьяне не могли сбежать. Даже если они все это время шли и уцелели под камнепадами, догнать их будет нетрудно.
Ветер и гром со временем пропали совсем, зато дождь ударил сильнее, но стал заметно теплее. Было раннее утро, когда они пересекли разбитый участок тропы и вышли на узкую площадку напротив входа в пещеру. Песок внутри был притоптан. Рядом с валуном виднелись отпечатки чьих-то тел. Волки в следах не разбирались, но запах почуяли сразу, и стали рваться к выходу.
Удерживая натянутый поводок, Дистенза закричал:
– Идем как раньше. Три на три. Если увидите их, строй не ломать. Ждать приказа! Да соберитесь же, парни! Закончим это, и вернемся домой!
Наемники поддержали его вялыми кивками. Вернувшись на тропу, они побежали по ней тремя плотными кучками.
«Среди гвардейцев падальщиков не бывает», – повторял он про себя, попутно прикидывая, как поступит, когда снова увидит рожу Фергуса. В честном бою он бы порубил его на дрова, но громила драться честно не хотел. Вероятнее всего, в дело вновь пойдут арбалеты и луки. Оружие трусов он не любил. В любой схватке настоящий боец полагался на военный опыт и крепость меча, а не на согнутую в дугу палку. Фергус же, напротив, был любитель пострелять, и знал, куда целиться, когда мишень не стоит на месте.
Оставив позади скалы и последнюю пропасть, наемники вошли в каменистую лощину, дно которой напоминало дорогу. Здесь повсюду лежали гладкие камни, склеенные воедино слоем красной глины. По бокам поднимались пологие землистые склоны, поросшие чертополохом. Чем дальше они шли по природной мостовой, тем круче становились скалы, и тем сильнее сжималось русло реки.
Постепенно пологие склоны превратились в отвесные стены из цельного камня. Ненадолго их окружила тьма. Затем конец ущелья вновь наполнился светом. Посмотрев туда, Дистенза задрожал от волнения. Впереди, на фоне грязных облаков, у выхода брели три фигурки.
– Они! – воскликнул Олаф, указав мечом на свет.
Наемники глянули на предводителя, в ожидании приказа. Дистенза выхватил кинжал и обратил взор на Брика. Тот кивнул, расставшись со своей веревкой. Голыш с рычанием бросился вперед. За ним последовала Перчинка.
– Эй! Вы чего затеяли?! – закричал Мэлвин, удерживая своего волка.
Вместо ответа Дистенза одним ударом перерубил веревку в руках старика, разлучив того с любимцем.
– Лучше не мешай, Мэлвин. Наши шкуры дороже волчьих, – произнес он, наблюдая, как Галёк догоняет серых собратьев.
Спеша за хищниками, Дистенза велел стрелкам приготовиться. В ущелье у них будет всего одна попытка, потом беглецы скроются за скалами. Посмотрев вперед, он заметил, что троица уже чешет пятками. Стрелки остановились. Прицелились. Последовал залп. Стрелы и арбалетные болты растворились в ярком свете. Ни один из беглецов не упал и даже не покачнулся, благополучно добравшись до выхода из ущелья.
Через минуту они тоже были там. Выскочив на уступ, наемники осмотрелись. Внизу, за белой дымкой, виднелась изрубленная трещинами гряда. В обход ее ребристых склонов вела узкая тропинка. Беглецы спешили к тому месту, где она заворачивала за каменный шип, выступавший из скалы, словно наконечник копья. Волки тоже неслись по ней ноздря в ноздрю, в прыжках сокращая дистанцию между добычей.
– Смотрите! Там какие-то башни! – закричал Майснер, указав стрелой на два квадратных столбика торчащие из тумана.
– О-го-го! Парни, да это же рудник! Мы рядом с усадьбой! – завопил Брик, потрясая секирой, словно туземец с юга. – Вот теперь им не уйти!
Увидев башни, Дистенза бросился вниз по тропе. Сердце бешено колотилось под стальным панцирем. Местность была ему знакома. Год назад он поднимался сюда вместе с Бриком, и хорошо запомнил, где что находится.
Через лес к руднику вела тропа, змейкой взбиравшаяся на причудливый утес конической формы. Вход в шахты располагался на обширном плато, отрезанном от внешнего мира пропастью, перебраться через которую можно было только по каменному мосту. Это значит, что предугадать поведение беглецов будет несложно.
Обогнув отвесный склон, Дистенза соскочил вниз по крутой дорожке. Грязь под ногами плыла, словно ручей, и была скользкой, как рыбья чешуя. Майснер и Мэлвин неслись впереди, затем потеряли равновесие и покатились, едва не утащив за собой остальных.
Помогать недоумкам он не стал. Перепрыгнув через упавших наемников, Дистенза выбился вперед, поравнявшись с Олафом. Одноглазый громила тяжело дышал, прижав длинный меч к груди. Рядом пыхтел толстозадый Квентин, перебрасывая немалый вес одной ноги на другую. Втроем они достигли каменного шипа.
Миновав поворот, Дистенза вновь увидел Фергуса. Ополченец стоял на другом конце каменистой террасы с арбалетом наизготовку. Галёк бежал прямо на него. Щелкнула тетива, и могучий черный волк пропахал мордой грязь, застыв у ног стража.
Голыш и Перчинка преследовали девчонку, и уже готовы были запрыгнуть ей на спину. Крестьянка это поняла и припала к земле, увернувшись от первого хищника. Одновременно с этим широкий наконечник копья обратился против волчицы, прочертив у нее на пути серебристую дугу. Перчинка взвизгнула, и упала на живот, лишившись передних лап. Галёк напал снова, но от ярости поспешил, встретив носом тупой конец копья.
Дистенза сбросил с плеча готовый к выстрелу арбалет. Вложил болт в желоб. Ржавая мразь добила волчицу и обратилась ко второму зверю, попытавшись уколоть того в бок, но Голыш пустился наутек. Это дало ему время прицелиться. В этот раз никакого промаха быть не могло. Крестьянка стояла ближе некуда. Сейчас или никогда.
– А чтоб тебя! – рявкнул он, выстрелив уже после того, как рыжеволосый парень оттолкнул подругу.
Болт прорезал пелену дождя, пролетев между ними, и никого не задел. Закинув за спину арбалет, Дистенза выхватил меч. Олаф и Квентин первыми бросились на беглецов, но крестьяне и ополченец не стали сражаться, припустив дальше по тропе. Они последовали за ними, туда, где у подножия скал начинался затянутый туманом лес.
Дистенза ненадолго потерял их из виду, а когда решил, что настиг, выбежал к основанию громадной башни, очутившись по колено в траве.
Олаф сбоку присвистнул.
Взору их открылась мрачная картина, напоминавшая затяжную осаду замка. Справа возвышалась квадратная башня, сложенная из темного кирпича. Под ней темнело двухэтажное деревянное здание канцелярии. Дальше тянулся обширный двор, заваленный гнилыми ящиками, сломанными тачками, вагонетками для руды и прочим хламом, который не стали спускать в долину. Посреди двора торчали три высокие каменные глыбы, напоминавшие зубы гигантских чудовищ. Вокруг древних мегалитов стояли полуразвалившиеся навесы и лачуги рудокопов. Мост тоже виднелся отсюда. Две каменные опоры с парапетами выглядывали из-за камней по ту сторону плато.
Дистенза перевел взор на вторую башню, торчавшую среди камней на противоположном краю двора. Она поднималась прямо над обрывом, и была еще выше. Ни в траве, ни среди развалин не было никакого движения. Все это время он дышал беглецам в затылок. Стало быть, добраться до моста незамеченными они не могли. Мерзавцы где-то притаились.
За спиной послышался топот ног. Прибыли опоздавшие во главе с Бриком.
– Обыщем тут все! Им теперь не спрятаться, – сходу распорядился бородач.
Дистенза схватил его за наплечник и притянул к себе, прямым взглядом дав понять, кто здесь вожак. Отныне больше никаких ошибок. Найти и уничтожить с наименьшими потерями – вот их главная цель. У него достаточно людей и местность ему известна. Тут он себя не посрамит.
Подозвав стрелков, Дистенза прошептал:
– Квентин. Тобин. К мосту. Спрячьтесь за камнями. Укрытие не покидать, даже если вас начнут рвать на куски демоны! Ясно?
Оба подчинились без вопросов и благополучно достигли цели. Фергус не осмелился в них выстрелить. Дистенза знал, что так и будет, как и то, что случайным нападениям пришел конец. Сняв рог мирквихтта с груди Брика, он вручил его Брему и вместе с Порком отослал обратно к тропе. Это на тот случай, если беглецы попытаются вернуться в горы.
Как только громила с двуручным мечом и арбалетчик исчезли за камнями, он повел оставшихся бойцов по каменистой тропинке вдоль склона. Рядом с пещерой, в которую та вела, лежала деревянная вагонетка без колес. Заглянув в темноту у входа, он увидел ряды подпорок. Еще дальше в глубине возвышались ворота, за которыми во мрак тянулся широкий каменный тоннель. Таким был вход на фамильный рудник Орвальда.
На первый взгляд за год там ничего не изменилось, но присмотревшись повнимательнее, Дистенза понял, что ошибается. Тяжелая металлическая решетка была поднята. Ему это показалось странным. Подойдя к деревянному вороту, он потянул за ржавый рычаг. Перегородка из стальных прутьев с пронзительным скрипом вернулась на место.
Выйдя наружу, Дистенза спустился по травянистому склону к обломкам рудного пресса, и в растерянности посмотрел на мост. Все это напоминало головоломку, для завершения которой не хватало одной единственной детали. С самого начала его не покидало чувство, что он упустил нечто важное. В самом деле. Ведь не могли же беглецы спуститься в шахты? Любой человек на острове знал, для чего была установлена решетка, и кто поджидал внизу.
– Ну и чего ты встал, капрал? – спросил Олаф, хлопнув его по серебристому наплечнику. – Давай найдем их.
– Подожди.
Глядя по сторонам, Дистенза только теперь вспомнил, какой крутой спуск начинался за мостом, и какой узкой была тропинка. Любой, кто попытается там спуститься, долгое время будет как на ладони. Значит, он зря отправил туда людей. Мостом Фергус все равно не воспользуется.
– Ниргал меня разорви! – вслух выругался он, слишком поздно осознав, что допустил ошибку.
– Что? – в унисон спросили Олаф и Брик.
Взгляд его стремительно перемещался по плато, от башни к хижинам рудокопов, от груды сгнивших тачек к покосившемуся складу возле моста. Мокрая листва и трава благозвучно шуршали под каплями дождя. За спиной была сплошная скала. Впереди и по бокам – пропасть.
– Можно попасть в долину как-то еще?
– Никак, – ответил за всех Брик.
– Можно спуститься и через рудник, – злобно отозвался Мэлвин. Тощий ловчий стоял в стороне, почесывая обожженный бок Голыша. – У подножия есть еще один выход с подъемной решеткой. Орвальд хотел его взорвать, но серая пыль тогда дорого стоила.
Наемники одновременно посмотрели на черный провал у него за спиной. Дистенза слышал истории о том, как долго и жадно крестьяне Роберта добывали серебро. За десять лет до закрытия прииска гора уже напоминала лабиринт, в котором постоянно терялись люди. Фергус не посмел бы туда спуститься, да еще без света. Ополченец был тупым, но не безумцем.
– Они где-то рядом, – медленно и с интонацией произнес он, пытаясь поставить себя на место жертв.
– Может, они прятались у ворот, а ты их запер? – предположил Брик, стряхивая воду с бороды.
– Не говори ерунды. Рычаг могли поднять специально, чтобы…
Тут его осенило, и он закончил про себя: «…чтобы выиграть время». Тот, кто открыл ворота, сделал это нарочно, чтобы запутать их. Вот только погоня помешала бы ему найти надежное укрытие. Значит, подняв решетку, он потом мог спрятаться только в одном месте. Дистенза указал клинком на левый край плато, где стоял склад с покосившейся крышей.
– Там… – начал было он, когда мерный шум дождя прорезал звон.
Повернувшись на звук, они увидели стройную фигурку, бегущую в сторону самой высокой башни. Все это время крестьянка, должно быть, пряталась за лачугами возле канцелярии. Держа копье лезвием вниз, она так спешила, что случайно задела одну из вагонеток.
– Попалась! – выкрикнул Майснер, положив стрелу на тетиву.
Наемники сорвались с места, но Дистенза развел руки, остановив парней. Чертовка почему-то была одна, и бежала в башню, откуда не было выхода. Или все-таки был? Он не мог понять, что происходит, зато знал точно, чего не будет.
– Больше никаких глупостей. Олаф, за мной! Вы, обыщите тот склад!
Брик, Майснер и Мэлвин побежали к деревянному дому. Они с Олафом припустили в противоположную сторону. Ему бы следовало отправить Майснера к мосту за подмогой, да только на складе мог прятаться Фергус. Двух наемников с волком пускать против громилы было рискованно.
– А что если засада в башне? – предположил Олаф, когда они подбегали к кирпичному исполину.
– Сейчас узнаем.
Дистенза стиснул зубы и взбежал на каменную площадку у основания башни, а затем и во внутреннее помещение. В ноздри ударил запах гнилого дерева. Очутившись в башне, он быстро осмотрелся. Света внутри было немного, и проникал он через узкое окно, освещая развалившуюся стойку для инструмента, несколько лежанок и осклизлые ступени винтовой лестницы.
Мгновения тишины нарушил топот ног сверху. Дистенза ринулся к лестнице, но прежде чем подняться, выглянул в окно. То, что он там увидел, привело его в изумление, а затем в восторг. Случайным образом недостающая деталь головоломки была найдена. Махнув мечом, он отправил Олафа в погоню, а сам спустился в холл и спрятался у входа.
Через некоторое время снаружи зашуршала трава. Слушая приближающиеся шаги, Дистенза занес меч и стал ждать. Человек вскоре вошел и, увидев его, сдавленно вскрикнул, но удар гарды по лицу заставил его закрыть рот.
Схватившись за разбитый нос, толстый парень покачнулся и упал, скатившись к основанию башни. Дистенза прыгнул за ним. Рыжеволосый крестьянин перевернулся на спину и достал кинжал, в замахе отправив его в полет. Наточенное лезвие на волосок не достало до его лица, раскроив мочку уха.
Парень извернулся и попытался встать, но острие настигло его раньше. Дистенза ударил сверху вниз, пригвоздив жертву к земле. Брызнула кровь, окрасив рубаху в темно-бурый цвет. Заметив, что крестьянин снова порывается завопить, он наступил ему на затылок и вонзил меч еще раз, но теперь в спину, а затем повернул лезвие, чтобы разорвать рану. Парень заскулил, подергался и затих.
В тот же миг с дальнего конца плато донеслись крики. Присмотревшись, он заметил в тумане две фигуры. Брик с секирой наизготовку плясал в смертельном танце с Фергусом. Мэлвина и Майснера поблизости не было. Скорее всего, уже не было вообще. Заметив, что со стороны моста к ним бегут стрелки, Дистенза плюнул на все и вернулся к башне.
Не сразу он догадался, что каменный исполин стоит по ту сторону пропасти. Попасть в него можно было по природному мосту, соединявшему плато с утесом, откуда в долину тянулся покатый склон. Фергус с девчонкой знали о нем, и отвлекли их, чтобы рыжий тюфяк под шумок улизнул с рудника.
Обогнув башню справа, Дистенза посмотрел наверх и усмехнулся. Толстый канат, соединенный с лебедкой грузового блока, спустя год все так же свисал с крыши. По нему, должно быть, собиралась спуститься крестьянка. Возможно, и у Фергуса был какой-то план, а может тупица решил пожертвовать собой. Теперь это уже не имело значения.
На лестнице загремели шаги. Дистенза поспешил навстречу Олафу, но у входа столкнулся с девчонкой. Та сперва опешила, потом увидела распластанное тело юноши и как-то странно дернула головой. Ее и без того мальчишеское лицо с кучей веснушек приобрело совсем мерзкий вид. Опираясь на копье, она подпрыгнула и обрушила на него весь свой вес, одновременно стукнув локтем и коленом. Дистенза от такого удара чуть не укатился вниз, успев схватиться за край дверного проема.
Подтянувшись, он выбросил ногу вперед, вонзив подошву сапога дикарке в живот. Девчонка захрипела и попятилась, поднимая оружие. Дистенза не стал ждать нового нападения и ринулся навстречу, в замахе перерубив древко.
Попятившись к лестнице, крестьянка оттолкнулась ногой от стены и в кувырке ушла от нового выпада, который оказался ложным. Дистенза примерно так и рассчитывал закончить поединок, сбив попрыгунью с ног, прежде чем та успела восстановить равновесие.
– Попалась, ржавая сучка! – победоносно воскликнул он, прижав ее к полу.
Извернувшись, мерзавка запустила руку под кушак. В следующий миг у него перед носом пронеслось загнутое лезвие. Отбив новый удар, Дистенза заломил ей руку и заставил расстаться с ножом.
Рыжая крестьянка зарычала, но, схватив животом кулак, быстро угомонилась. Дистенза уселся сверху. Его снова одолел приступ кашля. Взгляд коснулся прогнившей лежанки, потом скользнул по краям расстегнутой жилетки. Он имел полное право вознаградить себя за мучения, вот только желания не было. Мужиковатая девка с замашками докера не имела ничего общего с женщиной и вызывала лишь отвращение.
Сплюнув кровавую массу, Дистенза схватил мерзавку за косы и выволок под дождь. Крики ненадолго возобновились, но когда он протащил жертву мимо тела рыжего парня, крестьянка неожиданно залилась слезами.
– О себе теперь думай, – рассмеялся он, поставив ее на ноги рядом с пропастью. – Знаешь, на большой земле акробаты творят чудеса. Говорят, они способны приземлиться на ноги, упав с любой высоты. Всегда хотел проверить, так ли это. Ты ведь мне поможешь?
Девушка его не слышала. Все внимание было отдано мертвому крестьянину. Всхлипывая и покашливая кровью, она подняла ладошки и закрыла лицо, словно испуганный ребенок. Дистензу такой жест растрогал до глубины души. Он попытался успокоить несчастную, и даже ласково потрепал по голове, но крестьянка была неутешна.
Сделав все возможное, он отошел, прицелился, и ударом ноги отправил мерзавку в полет. Девушка запрокинула руки и погрузилась в завесу дождя, подав из пропасти отчаянный крик.
– Да уж. За это стоит выпить, – послышался за спиной хриплый голос.
Олаф стоял у входа в башню, привалившись плечом к стене. Правая часть его лица была залита кровью. Дистенза воздел руки к небу, словно собирался возблагодарить Нисмасса, но затем положил их на голову и громко кашлянул. Стало легче дышать, – впервые со вчерашнего вечера.
– Эй, вы! Тут у нас проблема, – донесся смущенный голос Брика.
Бородач спешил к ним через двор. За ним шли Квентин и Тобин, держа под руки раненного Майснера. Рядом, прихрамывая, плелся Голыш. Догадавшись, как проблему зовут, Дистенза опустил руки.
Этого просто не могло быть. Каким образом опытный наемник и два стрелка смогли упустить ополченца? Брик заметил его негодование и указал секирой в сторону склона за канцелярией.
– Громила туда побежал.
– Хорошо, – терпеливо произнес он. – Значит, и мы последуем за ним.
Спрятав меч в ножны, Дистенза поспешил за Бриком. Майснера тем временем напоили зельями и оставили в башне. У молодого лучника была рассечена грудь и надрублено бедро, но его, в отличие от Мэлвина, можно было назвать счастливцем. Старика Фергус успокоил навсегда, пустив тому болт в сердце.
Прежде чем последовать за ополченцем, Квентин сбегал к горному проходу и вернул наемников из засады. Всемером они направились по узкой тропе, которая привела их на широкий уступ, наполовину заваленный камнями. Вокруг были отвесные скалы; под ногами затянутая туманом пропасть, на дне которой темнел лес. Никаких лазеек, кроме закрытого входа на рудник, здесь не было. Спрятаться ополченец мог только там.
Дистенза подошел к тяжелой двери и взялся за железный поручень.
– Стой! – выкрикнул Квентин, и почему-то попятился. – Ты что делаешь, капрал?
Оставив тупой вопрос без ответа, Дистенза распахнул дверь и отпрыгнул в сторону. Фергус вполне мог притаиться за ней и выстрелить в того, кто захочет его найти, но штольня оказалась пуста.
– Чего встали? Он не мог далеко уйти, – обратился он к наемникам. – Осмотрим рудник.
– Это не рудник, – натянутым голосом молвил Брик. – Это серная шахта. Туда нельзя ходить.
– Почему?
– Тридцать лет назад там был взрыв. Полсотни шахтеров так и не вышли на поверхность. Говорят, в тот день туда спустилось несколько нисмантов, чтобы набрать серы. Наверное, рвануло из-за них.
Дистенза забрал у Квентина капюшон с факелами и сумку с фосфорными камнями. Положив один из минералов рядом с просмоленной головкой, он расколол его ударом камня и вызвал огонь.
– Да. Я слышал об этом. Сейчас там чисто.
– Дело не в сере. Полсотни шахтеров и те нисманты так и не вышли. Группа, отправленная на их поиски, тоже не вернулась. Они по-прежнему там…
Под конец Брик понизил голос и посмотрел в темноту за дверью. Дистенза догадался, к чему тот клонит, и потихоньку зашел внутрь.
От входа вглубь горы тянулся узкий коридор. Стены штольни были покрыты желтыми пятнами. Деревянные переборки опасно поскрипывали. На грязном полу виднелись следы сапог ополченца, а по потолку тянулся черный след. Дистенза поднял факел и дотронулся до него. Копоть была свежей.
– Где этот слабоумный, во имя Ниргала, достал огонь?! – закричал он, зыркнув на воинов.
– Наверное, в том доме, – ответил Брик, виновато пожав плечами. – Когда мы его нашли, у него на плече висел какой-то мешок.
– Значит, он может сбежать обратно в горы. Там, наверняка, полно воздушных шахт!
– Кажется, Мэлвин сказал, что у подножия есть выход в малую долину, – объяснил Олаф, указав мечом в сторону горного хребта, видневшегося за ущельем. – Неизвестно только, закрыт он или нет.
– Мы в шахту не полезем, – предупредил Брик, и сделал шаг назад, скрестив руки на груди. – От живых нисмантов я держусь подальше, а от мертвых подавно. Неизвестно, на что они способны. Что ты будешь делать, если их не испугает огонь?
Дистенза положил факелы в мешок. Он не знал, что будет делать, когда встретит такую сильную нежить, зато знал, что намерен сделать сейчас. Нельзя просто так вернуться к господину-покровителю с извинениями. В лучшем случае Орвальд снимет его с должности, в худшем – выставит со двора, как бродягу; а любой из этих ублюдков с радостью займет его место. Нет. Выход у него был один – довести до конца то, что он начал на ферме Саргона.
Бесполезный арбалет и чехол с болтами он швырнул под ноги Олафу, затем проверил, хорошо ли выходит из ножен кинжал, потом забрал у Брика секиру и сунул ее за пояс.
– Не дури. Это того не стоит, капрал, – переминаясь с ноги на ногу, произнес Квентин. – Громила считай мертв, раз вошел туда.
– Значит никто не идет со мной? – спросил он, удостоив трусов презрительным взглядом.
Наемники молчали. Даже Брик, всю дорогу обещавший прикончить верзилу, смотрел куда-то в сторону. Его это окончательно вывело из себя, и он прокричал, закрывая дверь:
– Так вы и впрямь падальщики! Идите домой и жрите падаль!
Разгоняя мрак факелом, Дистенза решительно зашагал вперед. Тоннель стал быстро сужаться. Вскоре серый базальт обступил его со всех сторон. Под ногами зачавкала грязь. В воздухе появился странный запах, не похожий на приторный смрад разложения.
– Это тебя ждет падаль, – раздался за дверью приглушенный голос Олафа.

Глава II. Стезя страданий
3-й месяц весны, 26 день, Новос
Бывают сны, в которые хочется возвращаться снова и снова, а бывают и такие, о которых страшно вспоминать. Блейку приснился последний. Более того, ему поневоле еще раз пришлось туда вернуться. Проснувшись в кирпичном холле, он выпил полкружки вина, в надежде погасить тень пережитого кошмара, и вновь задремал, очутившись там, откуда сплыл.
Во сне он сидел на вершине маяка, как и пару дней назад, латая крышу. Был пасмурный вечер. Темное море шумело далеко внизу, вспахивая волнами прибрежную гальку. Все как обычно, вот только кирпичная башня под ним шаталась как пьяный докер, а по высоте не уступала Тайрунскому маяку. Блейк вернулся как раз в миг крушения, когда башня начала оседать, треща и ломаясь у основания; и все бы ничего, вот только падать ему пришлось не на голый песок, а на стадо мирквихттов. Некогда пустынный берег в одной из бухт кишмя кишел волосатыми тварями. Шкура каждого была страшно обожжена. Изувеченные рыльники с желтыми клыками напоминали разварившуюся колбасу. Рога на переносице и во лбу остро наточены.
Против воли разжав пальцы, Блейк расстался с деревянным каркасом и соскочил с крыши, устремившись навстречу стаду уродов. Рога и плоские спины приняли его раньше, чем он успел коснуться песка. Все еще живой, он повалился на землю и закричал, чувствуя, как тело раздирают десятки загнутых когтей.
Мирквихтты рычали и фыркали, устроив на нем дикий танец. Закончилось все это грохотом и облаком пыли. Громадная башня целиком сползла вниз, загремев по скалам, затопив кирпичным водопадом бухту, а вместе с ней и всех чудовищ. Потом не было рычания и криков, лишь тьма, нарушаемая приглушенным плеском волн.
В этот раз он проснулся от глухого стука. Правая рука вздрогнула и соскользнула с подлокотника на колени, где лежала абордажная сабля. Блейк успел удержать ее в последний момент, не дав запястью коснуться лезвия.
– Чертов зверь, – вслух выругался он, и встал с кресла.
Положив саблю на стол, Блейк налил себе вина и посмотрел на дверь. Сигнальные колокольчики застыли во мраке. Веревки на их язычках не было. Дубовый засов лежал на скобах. За закрытыми ставнями моросил дождь. Где-то над крышей стучал дятел. Подошла к концу еще одна неделя. На Миркхолде наступило утро новоса, только без проклятой жары и мерзкой твари, обитавшей в окрестностях маяка.
Это казалось невероятным, но последние два дня он видел мирквихтта только в кошмарах. Скорее всего, рогатый демон не любил дождь. Блейк задумался. Действительно, трудно вообразить, сколько времени нужно такому громадному зверю, чтобы привести себя в порядок. Он не был до конца уверен, вылизывают ли себя мирквихтты, во всяком случае, никто не знал, что творится у них в берлогах, и чем они там занимаются. Может, когда им грустно, твари и впрямь убивают время, обхаживая свои мохнатые шкуры. Известно ведь, что и женщины в дождливый день порой без причины садятся у окна и начинают расчесывать волосы, тихонько напевая: «Солнца луч, выглянь из-за туч».
Блейк опомнился, поставив кружку на стол. У него закружилась голова. Это уже слишком. О чем он только думает. Два месяца назад его сделали заложником в собственном доме, лишили сна и покоя, а он воображает какую-то чушь.
– Якорь мне в бок. Видать и впрямь схожу с ума, – пробормотал он, глядя на позолоченные колокольчики.
Стук раздался вновь. Тут только Блейк вспомнил, что дятел – не буревестник, и в дождливую погоду на прокорм не вылетает. Стучали в дверь.
– Кто? – не сходя с места, выкрикнул он.
– Я ищу смотрителя маяка по имени Блейк. Меня зовут Харальд, – пришел вежливый ответ. – Старый мастер Вудберт сказал, что у него для меня есть работа на сто золотых.
Блейк усмехнулся. Вудберт был мастак языком чесать. Еще на тридвор обещал, что Харальд займется его проблемой незамедлительно, и явится на следующее утро. Кажется, то же самое обещал и сам форд. В результате оба о нем благополучно забыли.
– Так я могу увидеть смотрителя? – послышался из-за двери слегка потяжелевший голос.
Блейк снял засов. В холл медвежьей поступью вошел воин. Все как говорил Вудберт. Северянин, рослый и сильный. В правой руке копье с длинным лезвийным наконечником. На спине башенный щит с непонятным гербом. На плече двуручный меч и походный тюк. Тело от груди до паха покрывал чешуйчатый жилет, стянутый ремнями. На голове кожаный шлем с бараньими рогами.
Рассматривая форда, Блейк не смог определить его возраст. Мешала короткая борода, заплетенная в две черные косички. Закрыв за гостем дверь, он дал ему время осмотреться, а потом пригласил к огню.
Харальд положил оружие и шлем на сундук у двери и завалился в кресло.
– Мастер Вудберт сказал, что тварь приходит по утрам, – перешел он сразу к делу.
– Рано утром, – поправил Блейк. – Вы опоздали.
– Сам решаю, когда и к кому приходить, – сильным голосом ответил северянин. – А еще я не люблю дождь. Хуже него может быть только снег.
– Тогда вы попали не в то место. На Миркхолде дожди идут часто. Клянусь, порой кажется, что море перевернули вверх дном.
Харальд супил брови и отвел взгляд, всем своим видом давая понять, что разговоры о погоде его не интересуют. Потом посмотрел на саблю, лежавшую у него под рукой, глянул на тлевшие в камине поленья и произнес:
– Расскажите о звере.
Блейк выложил все, что знал, вернее все, что ему удалось узнать за два месяца. Харальд внимательно слушал, поглаживая подлокотники мозолистыми ладонями, и кивал, изредка задавая вопросы. Когда рассказ был окончен, форд встал и принялся бороздить холл. Блейк, затаив дыхание, следил за ним, слушая, как скрипят доски под высокими сапогами. В какой-то момент северянин замер и посмотрел в сторону лестницы.
– Мирквихтты редко покидают логово на рассвете. Это необычно, – бубнил он под нос, обращаясь скорее к самому себе. – Из леса в солнечные дни выходят и того реже… Чаще он спускается по тропе вдоль утесов, так?
– Да, но иногда приходит по дороге со стороны болота, – напомнил Блейк, с нетерпением потирая руки.
– Как много вокруг маяка ям-ловушек, способных вместить такую тушу?
– Две. Одна возле дороги, другая рядом со складом. Ополченцы не слишком-то старались.
– Хорошо, очень хорошо, – бормотал себе под нос Харальд, теребя косички на бороде, а затем внезапно развернулся к нему лицом и выпрямился во весь рост. – Глядя на меня, укажите примерный рост зверя в холке.
Северянин поманил его пальцем. Блейк повиновался, и ладонью провел по чешуйчатому жилету громилы чуть выше пояса.
– Не хорошо, – коротко подытожил Харальд, а затем добавил, указав на дверь: – Из башни есть другой выход?
Блейк наотрез замотал головой, закусив нижнюю губу. Уж не собирается ли герой слинять в самый последний момент? Будет обидно, если все сорвется. Еще одну неделю в осаде его сердце не выдержит, а Вудберт может искать нового воина и того дольше. В любом случае, когда придет помощь, его найдут околевшим в кресле у потухшего камина, а может и вовсе не найдут, если монстр все-таки сломает дверь.
Северянин как будто прочитал его мысли и добавил:
– Таких тварей лучше разить со спины или издалека. В лоб я бы даже с волком без надобности не стал бодаться.
– Вудберт сказал, что вы в горах медведя голыми руками задушили.
Мгновение форд смотрел на него так, словно пред ним несмышленый ребенок, потом откинул косматую голову и расхохотался.
– Ох, Блейк! Да я же пошутил. Вы наших медведей не видели. Их даже никты боятся. Этот ваш мастер Вудберт, похоже, очень легковерный человек.
«Что есть, то есть», – подумал Блейк, не подав виду, что поверил в подвиг северянина. Понемногу Харальд стал ему нравиться. Несмотря на внешность варвара и жуткий говор, форд казался человеком рассудительным и тактичным, а чувство юмора вселяло надежду, что среди качеств его характера могла быть такая черта, как сострадание. Судить о человеке по первой встрече всегда трудно, но богатый жизненный опыт подсказывал, что северянин не пырнет его ножом и не заберет деньги, поленившись выполнить заказ.
Пока он размышлял, Харальд достал из походного тюка кусок красного бархата и деревянную бутылочку. Выплеснув часть содержимого на тряпку, громила взял копье и стал неторопливо полировать наконечник.
– Значит, зверь приходит только по утрам? – еще раз уточнил северянин, не отводя глаз от лезвия. – Всегда в одно время?
– В общем, да. Правда, последние два дня я его не видел, – пробормотал Блейк, и почесал затылок. – В толк не возьму, почему.
– Вчера был жуткий ливень.
– А сегодня?
– Зверь должен был прийти уже сейчас?
– Я бы сказал, должен был уйти, – поправил Блейк, и подошел к окну.
Харальд недовольно хмыкнул. Спрятав тряпку с бутылкой в мешок, он прислонил копье к стене. Блейк тем временем заглянул в щель между ставнями, другим глазом наблюдая за гостем.
– Что вы сделали с копьем? Это яд?
– Да. Лучший в Майнингеме. Концентрат сока белладонны, огнелиста и моровых грибов. Получив глубокую рану, человек или животное впадает в горячку, как при красной потнице, а потом истекает кровью. Парни из Майнингема так на огров охотились. Может, слышали? Такие громадные мордовороты с каменными топорами. – Харальд усмехнулся. Подняв шлем, он продемонстрировал связку почерневших зубов у надбровной пластины, больше напоминавших звериные клыки. – Силищи у этих тварей хоть отбавляй, только ума маловато, поэтому охотники расстреливали их издалека. Выпустят пару стрел и прячутся. Они так и говорили, когда шли на оргов: «Пойдем играть в прятки».
Блейк только плечами пожал. Огров он не встречал, но слышал, что по силе они превосходят любого человека, и даже никта. На материке их можно было встретить в предгорьях, чаще в пещерах или в диких лесах, иными словами в тех местах, куда моряки не захаживают.
Вернув рогатый шлем на место, Харальд тоже подошел к окну. Сняв крючок с петли, он открыл ставни и выглянул наружу. Блейк подошел к нему, чтобы увидеть, куда тот смотрит. Северянин изучал каменную насыпь, начинавшуюся в двадцати ярдах от площадки. Именно по ней он не так давно забирался на скалы, чтобы вылить на мирквихтта смолу. Потом его взгляд пробежал через луг в обратную сторону, где стоял навес с дровами.
– Паршивое тут место для схватки. Негде развернуться, – молвил Харальд, теребя косички на бороде. – Колья и ямы я уже осмотрел. Зверя они не удержат, а мне только мешать будут. Придется драться как есть, а это большой риск…
Блейк зажмурился, стиснул пальцами переносицу и отошел вглубь холла. Если сухопутный умник накручивал цену, а скорее всего, так оно и было, то он его разочарует. Больше двухсот золотых монет этот стратег все равно здесь не заработает.
– Вот как мы поступим. Сегодня зверь, похоже, не придет. Я останусь у вас на ночь, а завтра утром уж будьте уверены, на одного мирквихтта в окрестностях станет меньше.
– Хорошо, – глухим голосом молвил Блейк, скрестив руки на груди.
– Вот только местность… Признаюсь, я ожидал, что места вокруг маяка будет поболее…
– Сколько вы хотите?
Северянин оценивающе на него поглядел. Блейк уже приготовился к худшему, но Харальд внезапно разразился добродушным хохотом.
– Цена прежняя. Сто золотых и трофеи. Я к вам пришел не ради наживы. Есть одно дело, с которым мне может помочь только опытный моряк. От вас потребуется дать пару советов и ненадолго покинуть маяк. Это займет полдня, не более.
– Я слушаю.
– Всему свое время. Вы обещаете помочь?
– Даю слово! Все что угодно, только избавьте меня от этого чудовища.
Харальд плюнул на ладонь и протянул ему мозолистую пятерню. Они ударили по рукам. Конечно, это было не слишком умно с его стороны. Блейк не знал, пожалеет он или нет, зато точно знал, что жить в осаде больше не сможет.
– Хотите выпить? Не знаю, как у вас в Форстмарде поступают в таких случаях, а у нас принято скреплять сделки вином.
– Никакого вина до полной победы. Хмель и нектар дурманят разум. – Харальд уселся обратно в кресло и ударил кулаком по подлокотнику. – Ох уж эти магорцы! Все время норовят кого-то напоить.
– Мы пьем вино, чтобы не болеть. Разбавляем им воду, когда под рукой нет другого пойла, – ответил Блейк, попутно закрывая ставни. – А разве в горах не так?
Северянин мотнул волосатой головой.
– В Форстмарде и Суране воды чище и приятнее на вкус. Думаю, потому, что на скалах и в песке нет паразитов. Хотя я слышал, что кочевники очищают воду серебряными слитками. Боятся каких-то червей. – Харальд небрежно отмахнулся. – Да, у каждого народа свои правила и законы. В Клане Четырех ветров, откуда я родом, пьяниц на дух не переносили. Мы – форды, пьем воду из горных родников, и не ходим полухмельными с утра до вечера.
– Вудберт говорил, что вы хорошо в законах разбираетесь.
– Потому-то в Майнингеме меня и прозвали Харальд «Законник». – Северянин внезапно нахмурился и провел ладонью по стальной чешуе на груди. – Где-то я повторил путь Ремана I. Я тоже сражался в горах с монстрами, работал в шахтах и охотился на зверей. Однажды с отрядом вихтфордов даже поднялся на Хребет Ниргала, тот самый, откуда приходят никты. На севере можно совершить много подвигов, но мне за семнадцать лет там стало тесно, потому-то я и спустился в долины. Хотел вести людей, направлять их, объясняя им законы и правила жизни. Вот только Нисмасс не говорил со мной, и королем я не стал. Не стал даже судьей.
Харальд указал пальцем в сторону сундука, на котором лежал трофейный шлем с зубами и рогами, судя по всему, заменявший ему колпак судьи и корону одновременно.
– Палачу, конечно, много платят, но я всегда хотел зарабатывать по-другому, и делать это с чистыми руками, всем на пользу.
– Странно слышать такое от наемника, – ввернул Блейк, отхлебнув глоток вина. – У Орвальда вы руки по локоть в крови замараете. Если уж решили людям помогать, шли бы лучше в ополчение.
– Сам решу, куда идти и кем быть, – уже без ноток любезности оборвал Харальд. – Сейчас мне нужна передышка. Тихая гавань, как у вас мореходов принято говорить. Там видно будет. Кто знает, может однажды я стану вашим новый судьей.
Блейк хотел было добавить, что раньше спруты научатся летать, но удержался. Нынешний судья Гримвард был бандит и подлец, каких свет не видывал, и не потерпел бы под боком соперника, претендующего на его место. Живя на материке, Харальд должен был понять, что судьей становится не тот, кто знает законы, а тот, кто умеет их обходить.
– Ваш порт – настоящая золотая жила для тех, кто знает городское право и умеет за себя постоять. Наемником я пробуду до весны. Найду нужных парней и вернусь в город.
– А потом?
– Рыбу продавать будем, – в ответ с улыбкой произнес громила. – Я рад, что горожане здесь такие дружные. Клянусь Нисмассом, с ними приятно иметь дело.
Сказав это, Харальд повернулся в кресле, и снова указал на сундук у окна. В этот раз перст его пал на башенный щит.
– Видите тот герб?
Блейк посмотрел на прямоугольный щит, собранный из толстых досок. В центре на железном поле были выбиты четыре узора закрытые рамками в форме кавалерийских щитов. Каждая рамка хранила уникальный образ: три голубых алмаза над киркой, черная голова кабана с острыми бивнями, черный котел на серебристом огне и белая лошадь, гарцующая на зеленом поле.
– Это герб лиги четырех городов: Майнингема, Борфорда, Хагвилла и Лерона. До сих пор никому не удавалось их захватить потому, что жители всегда приходили друг другу на помощь. Если бы там появился герб Готфорда, я бы не удивился. В Магории полно мелких городов, жители которых чихать хотели на соседей, но только не эти, и не ваш Готфорд.
Речь чужеземца позабавила Блейка. Как и многие гости острова, Харальд был приятно удивлен радушием горожан. Кто бы сомневался. С тех пор как на Миркхолде стали добывать риклий и кладенцовую руду, город превратился в проходной двор. На чужаков попросту стали закрывать глаза. Однако вздумай Харальд поселиться где-то выше предела бедняков, отношение к нему тотчас изменилось бы. Блейк не раз видел как какой-нибудь простак-торговец, окрыленный радушием жителей, на радостях покупал дом или лавку в городе, а потом удивлялся, что у него ничего не покупают и не зовут в гости. Улыбчивые горожане будут поглядывать с недоверием, плуты и контрабандисты попытаются облапошить, а ополчение начнет слежку. Таким Готфорд долгие годы оставался для тех, кто пытался начать в нем «новую жизнь».
– А зачем вам эти штуки над дверью? – раздался изумленный голос северянина, только теперь заметившего два позолоченных колокольчика над косяком.
– Мотыльков с кладбища завлекаю.
Харальд пригладил мокрые волосы и ухмыльнулся.
– Друиды верят, что звон колокольчиков в глуши – первый вестник приближающейся смерти. Если человек их слышит, считай, жизнь кончена.
– Не знаю, во что верят друиды, но лично мне эти колокольчики жизнь спасают, – проворчал Блейк.
– Ох, Блейк! Да я же про цветы говорю, – расхохотался северянин.
За дверью раздалось сопение. Что-то острое коснулось деревянной преграды. Блейк вскочил с кресла, попутно схватив саблю, и указал острием на вход. Харальд медленно поднялся и зашагал туда.
– Нет! Стойте! – закричал он, схватив его за руку. – Тварь бросится на ставни, если к ним подойти. Смотреть можно только сверху.
Северянин кивнул. Взяв копье, он взбежал по каменной лестнице до первой площадки. Блейк поспешил следом. Вдвоем они встали возле бойницы и стали ждать, пока зверь выйдет на открытое место.
Вскоре из-за угла башни появился косматый монстр. Увидев мирквихтта, Харальд недовольно замычал, а затем с укором глянул на него. Блейк сразу понял причину недовольства. Чудовище оказалось заметно выше, чем он говорил. Даже сейчас, чуть ли не ползком передвигаясь среди высокой травы, он мог достать передним рогом ему до подбородка. Зверь крался и принюхивался, растопырив ноздри. При всем своем весе и размерах передвигался почти бесшумно. Если бы не сопение, которое мирквихтты не умели скрывать, то они и вовсе не узнали бы, что он рядом.
– Таких старых я еще не видел, – прошептал Харальд, осматривая бойницу. – Он может быть старше меня.
– Что же нам делать?
Блейк часто видел чудовище, но не мог заставить себя перестать его бояться. От одной мысли о том, что эта зловонная махина однажды будет возвышаться над ним с занесенной у лица лапой или разинутой пастью, становилось жутко.
Харальд тем временем коснулся локтем края бойницы и поднял копье в замахе. Потом опустил оружие и покачал головой.
– Отсюда я не смогу его поразить.
Мирквихтт в это время пересек площадку и потерся обожженным боком об ограду у обрыва. Затем сломал там несколько кольев и, бросив мимолетный взгляд на башню, направился к тропе. Блейку этот взгляд не понравился. Да и шел зверь как-то медленно. Он хотел сказать об этом Харальду, но северянина рядом уже не было.
В несколько прыжков бравый форд преодолел крутую лестницу. Было слышно, как воин снаряжается. Блейк спустился в холл как раз в тот момент, когда Харальд во всеоружии стоял напротив двери. Сняв засов, он рывком распахнул ее и со щитом наперевес выбежал наружу.
Блейк был у двери с саблей наготове. Он увидел, как Харальд метнул копье вдогонку зверю. Громила стоял по пояс в траве, прислонив щит к ноге. Теплый дождь омывал его броню. Нижнюю губу форд закусил, наблюдая за полетом снаряда. Блейк тоже проследил за древком и вздрогнул, когда оно погрузилось ниже плечевого пояса.
Мирквихтт взревел, извернулся и бросился на врага, и этим врагом все равно оказался он.
– Блейк! Прячься! – рявкнул Харальд, снимая с плеча двуручник.
Сам не зная как, он в одно мгновение захлопнул дверь и водрузил поверх скоб тяжелый засов. Последовал удар. Другой. Харальд что-то прокричал. Слышно было, как варвар ударил по щиту, издав боевой клич вихтфордов. Блейк подбежал к ставням и заглянул в щель. Мирквихтт несся на северянина, сопя и кашляя, словно ему не хватало воздуха. Из спины его торчал обломок копья.
Харальд согнулся, да так крепко, что раза в два уменьшился в размерах. Выставив вперед щит, он сделал вид, что готовится принять удар, но когда мирквихтт достиг цели, резко отступил в сторону. Зверь пронесся мимо. Одновременно с этим последовал прямой укол мечом, который северянин держал за рикассо, используя вместо копья.
Лезвие вошло в бок чудовища, выпустив фонтан крови.
– Так его, – прошептал Блейк, дивясь ловкости и бесстрашию воина.
Взбешенный хищник извернулся, но не успел поставить вперед лапу и покатился по траве, попутно зацепившись за один из кольев. Харальд не стал ждать, пока тот поднимется, и затрусил куда-то вбок. Сперва Блейку показалось, что герой дал деру, но потом до него дошло.
За башней был склад, на который с самого начала и покушался вредитель, а рядом с ним глубокая яма-ловушка. Разом покончить с раненным монстром Харальд мог то только там.
– Сюда, отродье Ниргала! Сюда! – донесся голос форда снизу. Затем он вновь издал боевой клич и забил по щиту.
Зверь рванул следом, разбрызгивая кровавую пену вокруг рта. Блейк взбежал по ступенькам и выглянул через бойницу. Он хотел увидеть, как Харальд добьет чудовище, но северянин, вместо того чтобы разить зверя, зачем-то ползал в траве, словно хотел спрятаться. Оружия при нем не было. Мирквихтт был рядом с занесенной лапой. Последовал удар. Харальд завопил и перекатился на бок, порываясь достать кинжал. Зверь боднул его и подбросил в воздух. Топтал и рвал. На рогах катал. Потом повернулся и стал закапывать изломанное тело, рывками задних лап набрасывая на него комья сырой земли.
Блейк наблюдал за шутовским погребением с широко раскрытым ртом. Он не моргал. Не шевелился. Кажется, даже не дышал. Человек, который при нем успел построить столько планов и даже записаться в будущие судьи Готфорда, в одно мгновение превратился в изодранный кусок мяса.
Казалось, прошла целая вечность, но вот мирквихтт закончил разбрасывать землю и замер. Окровавленная морда медленно поднялась кверху. В этот раз Блейк не спрятался, встретившись взглядом с хищником. Рогатый монстр зарычал и выгнул спину, усевшись на задние лапы. Тряхнул головой. Облизнулся. Блейк ждал, что тварь вот-вот упадет, сраженная хваленым ядом, но этого не произошло. Он просто сидел возле склада и сверлил его взглядом. Постепенно до него дошло. Хищник неизвестно как догадался, что его пытались отравить и таким образом теперь давал понять, что яд на него не действует.
– Да что ты за тварь! – в отчаянии завопил Блейк. – Зачем изводишь меня?
Мирквихтт словно только этого и ждал. Развернувшись, он зашагал туда, где начиналась скалистая тропа. Шел неспеша, время от времени гнусно порыкивая. Блейка такое спокойствие окончательно вывело из себя. Просунув голову в бойницу, он хриплым голосом закричал вдогонку:
– Чтоб тебя вермины изнутри сожрали! Чтоб ты солью изошел через все щели! Слышишь, тварь? Ноги моей здесь больше не будет! Я не вернусь на маяк! Я ухожу!

3-й месяц весны, 24 день, Тридвор
С рассветом утренняя прохлада стала отступать. Воздух наполнился тяжестью и пылью. Небо над горами все еще было зеленовато-голубым, но звезды давно погасли. Грядущий день обещал быть таким же жарким, как и множество других до него.
В лагере у скалы царила могильная тишь. Приглушенное жужжание стрекоз, носившихся над хижинами, и редкие удары топора со стороны ближайшей рощи, время от времени разрушали это спокойствие. Очень скоро нарастающее тепло пробилось через кожаные стены охотничьих жилищ.
Сквозь дрему Гримбальд не сразу ощутил его присутствие, а когда стало особенно жарко, невольно зашевелился. Спина по-прежнему зудела, словно на ней строили муравейник. Перевернувшись на бок, он одернул прилипшую к животу рубаху и остался лежать с закрытыми глазами.
Мерзкая жара держалась уже больше месяца, а вместе с ней и чувство, что тебя постоянно душит невидимое существо. Гримбальд не был уверен насчет остальных, но в его случае это могла быть только совесть.
Минуло три дня с тех пор, как он оперил двух бандитов на Рыбьем острове, но мысли о содеянном продолжали накипать, точно пена в котле. Уже и Кассия, и Никлас, и даже мастер Тамадан его оправдали, но он сам все никак не мог себя простить. Казалось бы туда им и дорога. Да и Никлас был прав, когда говорил, что в их мире с чистыми руками не прожить. Вот только он на этот мир смотрел иначе, и мысли о том, что по его вине два человека будут вечно обжираться дерьмом в смоляной яме Ниргала, повергали в трепетный ужас. Ни есть, ни спать, как прежде, он уже не мог. Все охотники, и в особенности отец, видели эти перемены, а он лгал им в лицо, ссылаясь на хворь.
Последней каплей стал совет Никласа, после чего Гримбальд пожалел о том, что рассказал ему правду. То ли в шутку, то ли всерьез, бывший контрабандист предложил ему пристрелить еще кого-нибудь, якобы, с его слов, пролитая кровь подобна похмелью, и требует скорого повторения для полного успокоения. После такого Гримбальд решил уйти из лагеря. В горах за Южными холмами он планировал провести несколько дней, а затем подстрелить свежую дичь для Васко и пойти в город. По-хорошему следовало начать все это еще вчера, но тяжелые мысли о содеянном грехе, словно камень на шее, мешали двигаться.
Приняв решение, Гримбальд открыл глаза и уселся на жестком ложе. Вокруг царил полумрак. Сквозь дырявый кусок материи внутрь проникал рассеянный свет. Лежанка отца была пуста, но в хижине он был не один. У входа на сундуке сидел лысый прислушник в алой полуробе. В руках у гостя был посох. Под ногами лежали походные мешки.
– Верф! – обрадовался Гримбальд.
Он вскочил на ноги и обнял лучшего друга.
– Верф, дружище, прости, пожалуйста! Я не смог прийти на твое посвящение. Мне так стыдно…
– Брось, Грим, – почти шепотом произнес лысый прислушник. – Сидел бы сейчас в капитулуме и слушал проповедь вместе с королевой воров.
– Кассия в кеновии?! Как это понимать? Почему она не разбудила меня?
Верф объяснил. Узнав, что отец не пустил подругу в хижину, Гримбальд не на шутку разозлился, но гнев быстро утих. В конце концов, это он несколько дней притворялся больным, а заботливый Кэрк попросту не хотел его беспокоить.
– По крайней мере, поговорю с ней на обратном пути, – произнес он, натягивая кожаные штаны. – Пора уже рассказать ей о Гроге. Когда ее выпустят?
– Скоро, – упавшим голосом ответил Верф. – Только меня с вами не будет.
Ответ Гримбальда не удивил. Его братья ступили на стезю практика, и Верф, должно быть, тоже горел желанием начать выполнять задания мастеров. Удивило его другое. Ответ прозвучал в таком тоне, словно прислушник намеревался покончить с собой. Гримбальд подошел к другу и положил ему руку на плечо. Посмотрел на грудь. Деревянный талисман, спустя пять лет, вновь занял привычное место. Верф наконец вернулся домой, пусть и не в том виде, в каком уходил.
– Ты плохо выглядишь. По-прежнему снятся кошмары?
– Кошмары здесь ни при чем. Дело в других странниках. Они не такие как я. Им нужна не победа, а награда. Все охотятся за мантией, словно это какое-то ярмарочное состязание. – Верф сморщил приплюснутый нос, отчего стал выглядеть совсем гротескно. Лицо его исказилось. – Я видел Рега… Только что, у входа в ущелье.
– Кто такой Рег? Один из братьев?
– Этот ублюдок мне не брат, – с отвращением произнес Верф.
Гримбальд вздрогнул. Раньше он не слышал, чтобы парень говорил о других прислушниках в подобном тоне. Впервые за много лет в его голосе прозвучала угроза.
– С ним стояли трое головорезов, – объяснил товарищ, попутно стиснув левой рукой талисман. – Я спрятался в зарослях орешника и наблюдал за ними. Они кого-то ждали… Возможно, меня. Потом пошли к таверне Гриффина.
Верф схватил оба мешка, повесил их на плечо и вышел наружу.
– Уотт был прав. Рега в кеновию заслали не фермеры. Он спелся с бандитами. Остальные тоже не лучше. У каждого припасен клинок или лук. Хороши братья, нечего сказать. Вот они, будущие нисманты!
– Ты же говорил, что по стезе практика прислушники идут одни.
Он не глядя просунул руки в рукава куртки и выбежал следом. Верф ускорил шаг. Преодолев ряды хижин, прислушник вышел на дорогу и, не оборачиваясь, направился в сторону леса.
– Я просто зашел попрощаться, Грим. Рад был тебя видеть.
Застыв посреди дороги, Гримбальд только руки в стороны развел. На какое-то мгновение происходящее показалось ему сном. Потом он опомнился, и побежал обратно в лагерь. До него дошло, что нужно сделать, и что вообще значит это глупое представление.
Вернувшись в хижину, он схватил походный мешок и побросал в него все самое необходимое. В первую очередь положил мошну с фосфорными камнями, противоядие, шерстяной лоден для ночлега и моток пеньковой нити для ловушек. Не побрезговал и лечебными зельями, опустошив тайник отца под лежанкой. Закончив набивать мешок, Гримбальд собрал все стрелы, какие смог найти, включая десяток риклиевых, и еще позаимствовал связку из хижины Никласа, взамен оставив соседу кошель с зубчатыми наконечниками, которые Кэрк использовал для изготовления ядовитых дротиков. Наконец, приладив к поясу мачете в обрезанных ножнах и любимый нож с рукоятью из красного дерева, он схватил лук и во всеоружии выбежал на дорогу.
Верф к тому времени был далеко. Гримбальд нагнал его в лесу на краю обрыв. Прислушник не двигался, облокотившись об ствол исполинского ясеня, и глядел на зеленый ковер внизу, за которым начинались пшеничные поля и фермерские угодья. Гримбальд догадался, что привлекло его внимание. Сквозь пышные кроны лиственниц можно было рассмотреть ферму Годвина, стоявшую у кромки леса, – то самое место, где родилась их дружба.
– Столько лет прошло, а кажется только вчера клятву дали! – крикнул он, привлекая внимание товарища.
Верф вздрогнул и оглянулся. К изумлению Гримбальда, парень спрыгнул на дорогу и угрожающе приподнял посох.
– Назад! Я все сделаю один!
– Конечно, один. Я не буду тебе мешать.
– Гримбальд, это не игра, – второпях ответил Верф, сделав шаг навстречу. – Есть правила, которые нельзя нарушать. Если я поведу тебя за собой по стезе, мастер Виман вышвырнет меня из кеновии. Странники выполняют все задания в одиночку и выживают сами по себе. Ты это понимаешь?
Гримбальд попятился, чувствуя, как дрожат колени. Раньше Верф никогда на него так не кричал, и тем более не пытался огреть палкой. Он, конечно, не хотел, чтобы друга выгнали из обители, но и бросить на произвол судьбы не мог.
– Верф, послушай, – аккуратно пояснил Гримбальд. – Во-первых, мы друзья, а не родственники, поэтому ты не можешь решать, куда мне идти, а куда нет. Но ты прав. Я действительно не понимаю, во что впутываюсь. Я младше тебя всего на три года, но знаю об этом мире в три раза меньше.
– Тогда иди назад…
– Одно я знаю точно, – уже громче произнес он, жестом велев ему помолчать. – Ты пришел ко мне попрощаться, намекнул, что будешь отбиваться от шайки бандитов, и сплыл. Это как понимать, Верф? Это все равно, как если бы император накануне битвы сообщил своим воинам, что идет сражаться с вражеской армией в одиночку, а потом удивился, почему все следуют за ним.
– Ты это в рыцарском романе прочитал? Как можно жить в глуши и быть таким…
Властный жест вновь заставил его умолкнут. Гримбальд шагнул навстречу. Уверенности ему придали собственные слова и смятение в глаза товарища.
– Я такой, потому что голову берегу. От врагов и от солнца! – Он ткнул пальцем в серебряную пряжку на ритуальном кушаке прислушника и схватил его за посох. – По-твоему верный способ избежать помощи друзей – это сообщить им, что тебе угрожает опасность?
Верф, казалось, был обескуражен таким прямым замечанием.
– Есть правила, Гримбальд…
– Нельзя все время жить по правилам. Они не приведут тебя к Нисмассу и не сделают счастливым, а вот мертвым раньше срока вполне могут сделать. Так что я иду с тобой. Запретить ты мне все равно не можешь.
– Думаешь, не смогу тебя поколотить?
Гримбальд глубоко вздохнул и прошел мимо него, оставив друга за спиной. Удара не последовало.
– Прежний Верф меня бы поколотил, но ведь ты прислушник. Никакого насилия. Помнишь?
Наслаждаясь блестящей победой, он совсем забыл об осторожности. Глядя по сторонам, Гримбальд сам того не заметил, как зацепился носком за булыжник и рухнул на мощеную дорогу, едва не расквасив себе нос.
Верф помог ему встать. Глядя на товарища, Гримбальд смущенно пожал плечами.
– Понимаешь, я все равно собирался на охоту. Не могу больше здесь сидеть.
– Я ухожу на месяц, Грим. Может больше. И ты прекрасно знаешь, куда. Ты там был хоть раз?
Верф посмотрел на каменную полосу дороги, тянувшуюся среди зарослей орешника. Гримбальд сделал то же самое. Любой житель острова знал, куда ведет старый торговый путь, и какие земли начинаются за подвесным мостом.
В долинах Миркхолда о тех местах ходило множество историй. Люди попроще верили, что там живут демоны. Охотники божились, что север кишит неизвестными зверьми. Нисманты считали, что в лесах сокрыты города какого-то древнего народа. Путешественники, ночевавшие близ пещер, заверяли, что видели там призраков с черными глазами, но находились и те, кто утверждал, что в глуши нет ничего примечательного, кроме высоких гор и густых лесов.
Верф все еще ждал ответа, и Гримбальд решил не затягивать.
– Я пойду с тобой, и буду прикрывать спину, но все колдовские дела останутся на тебе.
– Ты обещаешь? Что бы ни случилось, ты не будешь вмешиваться в мои планы?
– Клянусь! – на одном дыхании выговорил он, и добавил: – Виману скажешь, что не смог меня прогнать, если это и впрямь так важно.
Прислушник долго колебался, но, в конце концов, махнул рукой. Вдвоем они зашагали вверх по дороге, держась краев долины и шли так несколько часов, пока не показались каменистые холмы. Кроме лиственниц и сосен, вокруг дороги стали все чаще попадаться заросли боярышника. Миля за милей светлый лес превращался в густые дебри, не знавшие топора дровосека. Постепенно мощеная дорога завернула к реке, а затем стала стремительно подниматься над лесом.
Вскоре Гримбальд оказался на широком уступе. Под ногами шуршала луговая трава. Солнце стояло высоко в небе. Внизу за полотном деревьев до горизонта стелилась срединная долина с полями, дорогами и фермерскими домиками. Дальний ее край был затянут молочной дымкой, сквозь которую проступали вершины Рудных гор.
Глядя на место, где он провел всю жизнь, Гримбальд вдруг подумал, что видит его в последний раз. Стоит только повернуться и прежний мир будет потерян навсегда. В итоге именно так он и поступил. Верф в эту минуту бодро вышагивал вверх по дороге и, кажется, не заботился, следует ли он за ним.
Миновав усыпанные клевером поляны и чахлые еловые рощи, они подошли к обрыву. Внизу неслась полноводная река. Где-то за утесами на востоке шумел водопад. Впереди, меж четырьмя столбами, скрипел канатный мост. Проложенный предками Лендлорда, он тянулся через пропасть, на другом конце упираясь в заросли маквиса. Аккуратно переступая с доски на доску, Верф перешел на середину и осмотрел конструкцию.
– Еще не поздно вернуться назад, – произнес прислушник, одновременно с этим постукивая посохом по канатам.
– Думаешь, я струсил?
– Гримбальд, сколько раз ты был на севере?
Это был риторический вопрос. Все и так знали, что он охотился в только светлых лесах, чаще в Долине скорби или у подножия Серой Хельмы. За мостом ему довелось побывать лишь однажды, и то вместе с отцом и другими охотниками.
– Я был там шесть раз и знаю, что нас ждет. Если уж решил пойти со мной, то должен затвердить ряд правил.
«Опять правила», – подумал Гримбальд, и кивнул, последовав за другом. Вместе они пересекли мост и вошли в заросли маквиса. Трава поднялась до пояса. С обеих сторон их обступили отвесные утесы золотисто-коричневого цвета. Пока они шли через ущелье, Верф огласил пресловутые правила, которые Гримбальд выслушал вполуха. Ничего нового он все равно не узнал. Старина Кэрк нудил примерно так же, когда отпускал его охотиться в одиночку.
– Скоро начнутся заросли и болото. Лучше сейчас подняться на скалы, – прервал ментора Гримбальд.
Под ногами была только трава, осколки сланцев и сухие ветки. Каменная кладка бесследно пропала в них, но Верф не спешил сходить с дороги, время от времени простукивая ее концом посоха.
– Нельзя, – резко возразил тот. – Это наш единственный ориентир.
– Как скажешь, но скоро тут яблоку негде будет упасть.
Верф только фыркнул в ответ, но через некоторое время все-таки молча полез наверх. Склоны, по которым им пришлось взобраться, напоминали природную лестницу. Древние базальтовые плиты и сланцевые террасы уходили вверх подобно ступеням. Верф лез первым, плотно сжав губы, поминутно оглядываясь на дно ущелья, превратившееся в болото.
– Лучше бы мы дождались Кассию, – посетовал Гримбальд, перепрыгнув с ветки дерева на каменную площадку. – Она имеет право знать о том, что случилось с Грогом. Нельзя же лгать ей вечно?
– Поверь, у Кассии сейчас проблем как у келаря по осени. Я тебе все расскажу на привале, а пока дай подумать.
– Но она могла бы помочь нам найти Грога. У нее есть воины, оружие, лошади…
– И нет свободного времени, – напряженным голосом повторил Верф. – Ты забыл, кто она, и какие люди ее окружают? Кассия не может себе позволить долгие прогулки по острову.
Верф выбрался из тени в траву и подставил лицо солнечному свету. Лесной полумрак и прохлада остались внизу. Дальше простирались заливные луга и глубокие долины, окруженные холмами.
– Говорят, северные земли занимают добрую половину острова, если не больше, – продолжал Верф, осматривая местность. – Тут можно армию никтов спрятать. Я знаю Грога дольше, чем любой из вас, и не меньше тебя хочу узнать, где он сейчас.
– Так в чем проблема?
– В том, что только умалишенный будет искать здесь кого-то по наитию.
– А это «наитие» подразумевает ориентир или конкретное место? – вкрадчивым голосом спросил Гримбальд, присмотревшись к горным хребтам вдали.
– Ты знаешь, где его искать?
Гримбальд просунул руку под куртку и почесал спину, а затем потрогал шишку на голове. Поход на пещерное кладбище и визит к Орвальду обошлись ему недешево. Если бы один наемник случайно не заметил его возле часовни, он бы не получил, как это принято говорить у каторжников, «пятьдесят горячих».
Да, он знал, куда идти и что искать, но не был уверен, что найдет. После чудовищной порки, устроенной Дистензой, к нему внезапно вернулся лысый воин по имени Брик. Он в тот момент ожидал как минимум удара ногой по лицу, но получил лечебное зелье со словами: «Твой друг был отличным парнем, но теперь он мертв. Ступай домой, если не хочешь последовать за ним». Он же сообщил ему, что Грог с подручными собирался ограбить погребальную пещеру какого-то воина. Место это находилось далеко на севере у подножия Скалистого предела, и быстро попасть туда без карты было невозможно.
– Нет. Скорее всего, там, где мне говорили, его уже нет, – ответил Гримбальд, сконфуженно улыбнувшись.
– Тогда забудем об этом, и помолчи, пожалуйста.
Верф подошел к обрыву и осмотрел затопленную лощину. Вниз они спустились так же, как и поднялись – по каменным плитам, после чего провели немало времени в камышовых зарослях по пояс в воде. Вернувшись к ущелью, он протоптался там еще час, пока искал на дне болота остатки дороги. В итоге она привела их на опушку соснового бора. Гримбальд надеялся, что мучения позади, но они только начинались.
– Идем напрямик, – распорядился прислушник, и полез в самую чащу.
Хвойный лес, в былые времена достаточно редкий и светлый, теперь напоминал овощную похлебку. Упавшие деревья, кусты и камни лежали, стелились и стояли там вперемешку. Верф на ходу ему объяснил, что раньше торговый путь проходил через этот лес, а на другой его стороне раздваивался. Одна дорога уводила на север к Чахлому болоту, другая вела на восток в каньон, где первые поселенцы добывали железо и серу.
Гримбальд и сам все это знал, как и то, что каньон тот охотники называли «Серной пустошью», а пещеры в нем давно облюбовали тролли. Не мог он понять лишь одного, зачем лысый упрямец так привязался к старой дороге. Охотники, ходившие на север, обычно передвигались по высокогорным пастбищам, а в леса и долины спускались только в поисках добычи. Просто так слоняться по ним было опасно. Пока они пробирались через бурелом, Гримбальд держал в руках легкий композитный лук с наложенной на тетиву стрелой. Когда лес стал еще гуще, ему пришлось выйти вперед и взяться за мачете. В таком порядке они шли следующие полдня, прорубаясь через дремучие заросли.
Только к вечеру лес поредел. Стена деревьев расступилась, открыв их взору заросшее лисохвостом поле. Здесь было светло и тихо, как на пастбищах у моста. Пройдя вперед через море травы, они нашли внизу за утесами холмистую долину, покрытую ковром выжженных солнцем трав. Каменистые склоны и песчаные насыпи с трех сторон отгораживали ее от остального мира.
Заметив неподалеку горный ключ, Верф решил устроить привал. Спустившись вниз, они выбрали место на опушке рядом с утесами, откуда тонкой струйкой стекал водопад. Вдоволь напившись, Гримбальд рухнул на землю. Разложил на камнях еду и откупорил бутыль с грушовкой. Скитания по буреломам и змеиным оврагам чуть не свели его с ума. Другое дело Верф. В своей легкой полуробе с баской выше колен парень даже не вспотел.
Преломив мясной пирог с керевелем, Гримбальд передал кусок товарищу, но тот отказался, узнав, что внутри мясо волка. Грушовку он тоже отверг, утолив жажду водой из родника.
Пока они ели, Верф рассказал ему о проблемах, свалившихся на голову Кассии. Гримбальд даже есть перестал, а когда прислушник описал встречу воровки с усопшей сестрой, чуть не выплюнул кусок пережеванного пирога. Он до сих пор помнил те годы, когда в их лесных игрищах принимала участие крошка Белль. Каждый любил эту странную девочку по-своему. Фергус часто таскал малышку в корзине на спине. Грог называл ее «болтушкой», потешаясь над привычкой разговаривать с воздухом. Верф учил орудовать дубинкой. Кассия была привязана к ней сильнее всех, почти как мать к ребенку. О том, что она пережила, когда на нее набросился скелет младшей сестры, можно было только гадать.
– Проклятая нежить! – сквозь зубы прошептал Гримбальд, ударив кулаком по земле. Ожившие мертвецы терзали Гамелан тысячи лет. Люди давно к ним привыкли. Многие даже подшучивали над скелетами и зомби, бродившими в глуши по ночам, но лишь до тех пор, пока не сталкивались с каким-нибудь особенным мертвецом, который много значил для них при жизни.
– Проклятый Ниргал, ты хотел сказать, – поправил Верф, пережевывая постную лепешку. – Наш общий враг наслал на мир эту чуму. В «Алом сатуте» Теомана сказано, что нежить занимает четвертое место среди главных проклятий Эктоферума.
– Не знаю, что там сказано у твоего Теомана, но для меня нежить всегда была на первом месте.
Верф отвернулся и стал смотреть на бегущую воду, плескавшуюся за каменными берегами родника.
– Странно это все, – раздался его тихий голос. – Похоже, за последние дни мы все успели пообжиматься с мертвецами.
– Мы связанны друг с другом. То, что произошло с одним, не может не отразиться на других, – заключил Гримбальд, вспомнив встречу с Вулхартом на руднике, и добавил: – У тебя-то, что могло случиться? Где ты мог встретить нежить?
– А мне интересно, что случилось у тебя, – ответил Верф, и снова повернулся, посмотрев ему в глаза. – Расскажи лучше, как ты стал мужчиной… второй раз.
– Откуда ты знаешь?
– Фергус рассказал. Три дня назад он с ополченцами гостил у нас в кеновии. Сказал, что вы с Кассией славно поохотились на каком-то острове рядом с городом.
Гримбальд издал мучительный стон.
– Вот уж славно. Нечего сказать! Иногда мне кажется, что Кассия одержима. Раньше она не была такой. Власть, золото, роскошь, удовольствия. Город свел ее с ума. Мне она нравится… то есть, я ее люблю… даже больше, чем отца, но иногда хочется высказать… сказать… какая же ты крыса!
Верф перестал жевать и с удивлением посмотрел на него. Гримбальд это заметил и смущенно улыбнулся.
– Ты уж прости, Верф, но она как «сорока-кукушка». Тащит в гнездо все, что блестит, а проблемы подбрасывает другим. Чужая жизнь для нее ничего не значит. Там на острове погибло десять человек, а она вся от счастья сияла, когда прятала сундуки с золотом.
Прислушник полностью повернулся к нему и весь превратился в слух. Гримбальд вкратце поведал, как на прошлый новос поехал с охотниками в город и там попал в цепкие лапки Кассии; как подруга уговорила его поохотиться на герконов; как на острове началась грызня, и как он в итоге пристрелил двух воров, оказавшихся шпионами Ходда. С тех пор ему не помогли ни молитвы, ни исповедь у нисманта, ни вино, к которому он вчера утром приложился в «Дырявом кошеле», спустив заработанные на крови Моргана пятьдесят золотых.
– Подумаешь, большое дело, – отмахнулся Гримбальд. – Свалил двух бандитов, у которых, скорее всего, руки были по локоть в крови. Да любой стражник мне бы спасибо сказал. Почему же я не могу их забыть. Эти двое мне даже сниться стали! Представляешь?
– Не удивительно. Кем бы они ни были, дело ведь не в них, а в тебе. Уж прости за глупый слог, но ты с самого детства напоминал полевой цветок, растущий в терновнике. Честное слово, мы все думали, что тебя ждет участь Робина.
– Я не так уж слаб, и глуп! – рассердился Гримбальд. – Если хочешь знать, я недавно гримлака завалил.
– Дело не в слабости. Ты видишь мир иначе, и смотришь на него по-другому. Ты все правильно сделал, когда пошел на исповедь. Постарайся принять содеянное, и не забывай о том, что совершил. Вот. Смотри.
Прислушник поднял из травы два тяжелых камня, каждый размером с яблоко, и вложил их ему в ладонь. Гримбальд, по его просьбе, вытянул руку и стал держать булыжники на весу.
– Чувствуешь, какая тяжесть?
Гримбальд кивнул. Верф забрал один камень себе.
– А теперь стало легче? Так вот, не пытайся удержать грехи в себе, иначе, рано или поздно, они потянут тебя на дно. Пусть о них узнают те, кому ты доверяешь. Если разделишь эту ношу с близкими, она будет не так тяжела.
Парень ободряюще похлопал его по плечу и швырнул камень в родник. Гримбальд посмотрел на него, потом на свой булыжник, потом на деревянный талисман, болтавшийся поверх рубахи. Нельзя сказать, что ему сразу полегчало, но что-то все-таки изменилось. Совершенный грех и впрямь стал весить меньше. Наверное, он все это время рассказывал о нем не тем людям.
– Думаю, сегодня нам лучше заночевать здесь, – предложил Верф, осматривая каменистые склоны вдалеке. – Кажется, эта долина выглядит безопасно. Главное, отойти подальше от леса.
Так они и сделали. Пока Верф искал место для ночлега, Гримбальд, вооружившись луком, поднялся на холмы в поисках добычи. У подножия скал, рядом с заболоченным озерцом он нашел что искал. Вдалеке, среди высокой травы, мелькали уродливые птичьи головы. Бескрылые стервятники двигались плотной стаей, держась рядом с водой. Сквозь заросли камыша проступали горбатые спины с панцирными наростами и короткие облезлые хвосты с шипами. Животные занимались своими делами, время от времени поднимая клювы и противно каркая.
Гримбальд задержал дыхание, натянул тетиву до подбородка и сразу выстрелил. Одна из тварей покачнулась и рухнула в траву со стрелой в глазнице. Остальные стервятники засуетились и разбежались в стороны, с возмущенным карканьем принявшись искать нападавшего. Несколько птиц поспешили в его сторону. Дождавшись, когда неподалеку появится любопытная башка на тонкой шее, он взмахнул лезвием, и ударом мачете разлучил ее с телом.
Обычно такая тактика срабатывала на ура и убивать всю стаю, чтобы запастись мясом, не требовалось. Подождав пока уляжется суета, Гримбальд взвалил двупалую тушу на спину и отнес обратно к вещам. Верф к тому времени уже вернулся и сидел на камнях, смазывая потрескавшиеся пятки какой-то зловонной жижей. Он нашел удобную террасу с каменным навесом на одном из склонов, откуда можно было видеть всю долину.
Поджарив мясо, они забрались на скалы и стали обустраивать временный лагерь. Гримбальд первым сложил постель из сухой травы и веток. Завалившись на нее, он закинул руки за голову, закрыл глаза и представил, какой скандал его ждет дома. Следовало хотя бы оставить отцу записку с объяснениями. Когда Кэрк поймет, что сын пропал, в лагере поднимется буря почище тех, что бушуют в песках Сурана. Старик не успокоится, пока не поднимет на уши половину острова, будет брюзжать без меры и портить всем настроение.
Гримбальд попытался вспомнить, каким папа был до его рождения. Некоторые крестьяне в долине вспоминали его как героя, спасшего их от бандитов. Утверждали, что Кэрк сумел победить в поединке главаря разбойников, напавших на домен барона Орвальда. Победил его одним ударом, выбив тому передние зубы, за что получил прозвище «Зуболом». Сам Кэрк не любил об этом говорить и всякий раз ворчал, когда его так величали.
Размышляя об этом, Гримбальд задремал.
Разбудило его отдаленное грохотание. Был ранний вечер. Солнце по-прежнему освещало лес и утесы вдали. Перегнувшись через край уступа, он посмотрел по сторонам. В долине царила необычная тишина. Птицы молчали. В кронах сосен напротив пещеры не двигалась ни одна игольчатая шапка. Верф в этот время был внизу, рубил ветви для своей лежанки. Услыхав раскаты грома, он поднял голову и радостно закричал:
– Ты слышишь, Грим? Это отзвуки лета! Хвала Нисмассу. Жара закончилась!
– Давно пора, Верф, – произнес Гримбальд, широко зевнув. – Надеюсь, нас как следует взбодрит.
Тогда он не знал, что пожалеет о своих словах.
Буря ударила не сразу. Сначала подул теплый ветер, постепенно сменившийся прохладным бризом. Деревья в долине закачались. Стервятники на лугах оживились и поспешили в чащу. Удары грома звучали все ближе, пока не громыхнуло прямо у них над головой. Вскоре серые тучи целиком затянули небо. Потом заморосил прохладный дождь, за которым с небес на долину обрушился настоящий водопад.
Дальше был мрак.

3-й месяц весны, 25 день, Трида
До утра они сидели под каменным козырьком, завернувшись в шерстяной лоден. Выспаться им так и не удалось. Шквальный ветер сбивал гулявшие над долиной водяные потоки, скручивая и разбрасывая их во все стороны вперемешку с листвой, камнями, ветками и насекомыми. Каменная терраса оказалась недостаточно надежным местом и вскоре наполнилась природным мусором. Ближе к утру там было больше веток, чем они нарубили вечером. На рассвете уже стихающий ветер занес к ним дымчатую водянку. Испуганную змею Верф на силу спровадил посохом, но с другими гадами, такими как жуки, лягушки и лесные скорпионы, поделать ничего не мог. Скалы просто кишели ими.
Наблюдая за буйством природы, Гримбальд старался не думать о том, что творилось в эту пору в городе. Судя по лесоповалу, в который за ночь превратилась опушка, разрушения в Готфорде были немалые. Даже Кассию, лучше других укрывшуюся от непогоды, наверняка, затопило грязью и морской водой. Ненастье могло обойти стороной только кеновию, над которой вода и ветер не имели власти.
Утром наступило затишье. Удары грома стали реже. Дождь остался, но ветер исчез совсем. Верф решил этим воспользоваться. Наспех позавтракав, они спустились со скал, и вышли на опушку. К счастью на этот раз в лес он не пошел.
Осмотрев развилку, Верф заметил, что дорога к Серной пустоши идет напрямик через развороченную чащу, наполненную взбешенными змеями и голодными гнилоклёнами. Разумнее всего было обойти лес вдоль скал, но не успели они пройти и двух миль как лес закачался вновь.
Ветер разгулялся с новой силой, нагнав с побережья больше туч. В этот раз удар непогоды был еще страшнее. Рискуя быть раздавленными, они какое-то время брели вдоль краев долины, пока Верф случайно не заметил пещеру. Вход в нее располагался достаточно высоко, и был закрыт от непогоды продолговатой террасой. Там они просидели до следующего утра, наблюдая за тем, как колышется на ветру зеленое море.

3-й месяц весны, 26 день, Новос
С наступлением нового дня в небе воцарилось спокойствие, однако Верф не торопился покидать убежище. После утренней молитвы он несколько часов просидел на уступе, глядя в пустоту. Тепло вернулось, а вслед за ним поднялся густой туман, благодаря которому хвойный лес превратился в серое пятно, утыканное зубцами.
Подождав немного, они поднялись на скалы. На этот раз залезли на самый верх. Оказалось, там тоже росла трава, но не было деревьев, только камни и обширные луга, растворявшиеся в молочной дымке. По ним они покинули долину.
Несмотря на промокшую одежду и зудевшую от укусов скорпионов кожу, Гримбальд чувствовал себя лучше, чем вчера. Земля была ровная, без кочек и камней. Идти по ней было одно удовольствие. Высокогорные пастбища вполне могли привести их к Серной пустоши. Судя по рассказам охотников, располагалась она не слишком далеко, и попасть туда они могли еще до наступления ночи.
– Если так и дальше пойдет, то я буду первым, – словно прочитав его мысли, произнес Верф.
– Может, скажешь, зачем тебе эта пустошь? – полюбопытствовал Гримбальд, едва долина растворилась в тумане за спиной. – Это как-то связано с загадками мастеров?
– А ты догадлив, Грим, – кисло улыбнулся тот, изучая местность внизу. – Если не хочешь, чтоб меня вытурили из кеновии, лучше не спрашивай.
– Просто хочу подготовиться. Троллей я не боюсь. Они по скалам лазать не умеют, а вот магические твари тебя где хочешь достанут.
– Не будет никаких магических тварей… возможно, – как-то неуверенно произнес прислушник. – Во всяком случае, драться с ними мне, а не тебе. Ты будешь прятаться.
– Это я умею лучше всего, – честно признался Гримбальд. – В колдовские дела я лезть не буду, но если на нас нападут люди или звери, мой лук за тебя.
Верф ничего не ответил. Опираясь на посох, он все так же быстро двигался по краю пастбищ, смотря на луга и рощи внизу. Через некоторое время среди травы стали попадаться камни. Через полмили их стало еще больше. Гримбальд первым заподозрил перемены, и в итоге оказался прав. На горизонте стали проступать очертания каких-то высоких столбов. По мере приближения к ним, завеса тумана становилась тоньше, пока наконец замшелые мегалиты не закрыли собой часть неба. За ними сплошной стеной поднимались утесы, ровные и прямые, словно над ними поработал какой-то безумный каменщик.
У подножия скал им пришлось остановиться. Не было и речи о том, чтобы вскарабкаться наверх. Гримбальд приставил мокрую ладонь к отвесному склону, и провел рукой по шершавому базальту. Вот уж приплыли, так приплыли. Теперь придется идти назад черт знает сколько миль.
– Не понимаю, зачем мы вообще здесь пошли. Ты ведь теперь будешь искать свою дорогу до последнего света.
– Я не могу полагаться только на дорогу… Ш-ш-ш! Ты слышишь? – громким шепотом произнес Верф, и пригнулся к земле.
Они подступили к обрыву и заглянули через край. Плеск воды исходил откуда-то снизу, но рассмотреть что-то за пеленой туман было невозможно. Прокравшись назад до ручья, который подмывал основание первого мегалита, они увидели озеро. Вода сбегала по землистым склонам и падала с характерным звуком, но привлек их внимание именно плеск. Где-то поблизости находилось живое существо и, судя по ударам, у него были крепкие передние конечности.
– Может, вырна плещется? – предположил он.
– Или человек.
Гримбальд не стал спорить. Оба существа действительно имели руки и могли передвигаться стоя. Разница была лишь в том, что со старухой-вырной невозможно было договориться. Грязная, сгорбленная рептилия с длинными черными волосами нападала на всех без разбору.
На всякий случай они отошли туда, где склон опускался ниже, позволяя рассмотреть лесную опушку и, засев в траве с краю, увидели человека. Некто плыл по направлению к скалам, загребая воду руками. Верф припал к земле, пытаясь рассмотреть лицо пловца, но в тумане оно напоминало кусок мела. Впрочем, вскоре мускулистый громила вышел на берег и они увидели, что талию его стягивает широкий кушак.
– Нисмасс всемогущий, да это же один из наших! – воскликнул Верф. – Должно быть, он шел всю ночь.
– Безумец, – только и ответил Гримбальд.
– Думаю, это Кенред. Я поговорю с ним. Надо предупредить его о кознях Рега.
– Уверен?
– Все равно мы встретим его впереди.
Гримбальд нахмурился. Идея ему не понравилась. Позапрошлым утром Верф обмолвился, что у каждого прислушника припасен клинок или лук. Какова вероятность, что этот самый Кенред не решит избавиться от соперника?
Они отошли на милю и спустились вниз по выступам. Добравшись до холма, за которым начиналось озеро, Верф попросил его не показываться раньше времени.
– Хорошо, но если он нападет на тебя, я пущу ему стрелу в колено, – предупредил Гримбальд, снимая с плеча лук.
Верф оставил мешки и перемахнул через каменную насыпь. Гримбальд занял позицию за упавшей сосной. Вокруг был только туман и бесформенные серые пятна, в которых проступали очертания кустов, камней и деревьев. Присмотревшись к озеру, Гримбальд ощутил легкую дрожь в коленях. Кенред куда-то пропал, а над водой, как ему показалось, на мгновение вспыхнуло слабое зеленоватое сияние.
Нутром чуя недоброе, он перевел взор на Верфа. Вооруженный посохом прислушник в этот миг бежал вниз по склону, затем, перепрыгивая с камня на камень, обогнул озеро близ водопада.
– Куда ты так спешишь? – спросил он вслух, не понимая, зачем Верф несется сломя голову.
Очень быстро он нашел причину и вскоре сам был на ногах. Гримбальд достиг берега как раз, когда товарищ переворачивал тело прислушника. Полуголый юноша лежал на песке, неестественно запрокинув голову. Крепкая шея странника была стянута его же собственным кушаком.
Верф стоял над трупом с пустым лицом, словно изучал мертвое животное. Рядом лежала полуроба, сандалии, посох и застегнутый походный мешок. Там же в траве валялся железный меч и два длинных кинжала.
– Что все это значит? Верф! Ты меня слышишь? – прошептал Гримбальд, слепо целясь по сторонам. – Он ведь только что был жив. Это ваши странники шалят?
– Не думаю. – Прислушник осторожно снял с шеи мертвеца кушак и зачем-то осмотрел траву вокруг тела. – Не могли они все так быстро попасть сюда.
– Что ты делаешь? Уходим, скорее! – взмолился Гримбальд, продолжая целиться в сторону леса. – Да не стой же!
Он едва дышал от страха. Тот, кто расправился с парнем, не мог уйти далеко. Возможно, сейчас он наблюдал за ними из травы или из-за деревьев. Туман был его союзником. Наконец Верф сорвался с места и побежал обратно к холмам, где остались мешки со снедью.
– Это не бандиты, – на бегу произнес он. – Все вещи Кенреда на месте. Забрали только пряжку с пояса… и его жизнь.

3-й месяц весны, 24 день, Тридвор
Поцеловав подругу еще раз, Имарос притянул ее как можно ближе. Миранда поморщилась. Он понял, что снова задел плечо и ослабил хватку. Девушка сидела рядом, укрывшись хлопковым плащом. Как всегда в своем жутком платье. Черные как сырой торф волосы были убраны за плечи. Только с ним, и только ради него, она держала их за спиной. Остальные видели лишь непроницаемую ширму, скрывавшую бледное личико и аккуратный вздернутый носик.
Разгадав намерение любимого, она привстала и опустилась к нему на колени. Плащ укрыл и его плечи, наполнив тело приятным теплом. Так они и сидели, на каменной площадке, наслаждаясь друг другом и благозвучием лесной музыки.
Продолговатый уступ над пещерой Мореллы был их излюбленным местом для встреч. Здесь, среди скал и кленовых ветвей, они были недосягаемы для посторонних глаз, и могли заниматься чем угодно.
– Все никак не пройдет? – шепнул он на ухо любимой, бережно коснувшись конопляной повязки на ее плече.
– Мама сказала, что трупный яд сложно вытянуть. Многие умирают без лечения.
– Повезло, что ты дочь лучшей целительницы на острове – произнес Имарос, чувствуя ее горячее дыхание на шее.
– Не лучшей, – прошептала Миранда, супив жиденькие брови. – Зато мне кое с чем другим повезло.
Она скупо улыбнулась, заставив прислушника положить руку себе на бедро. Под плащом стало еще теплее. Имарос поцеловал ее в висок и прижался к нему щекой. Удивительно, как у них все сложилось. Он – прислушник кеновии, всю жизнь избегавший людей и предпочитавший общению книги, встретил ее – дочь ведьмы, с юных лет сторонившуюся людей и любившую собирать травы по ночам.
На самом деле Имарос сомневался, что когда-нибудь встретит избранницу, особенно после того, как лорд Нойферт решил сослать его в эту отдаленную обитель. Он прожил под крылом отца девятнадцать лет, и все это время, со слов окружающих, безбожно его позорил. Три года назад терпение лорда иссякло. Видя, как он взрослеет и как часто получает новые синяки, Нойферт рассудил так: «Коль плод моего греха не способен себя защитить, то и собственное потомство держать не смеет». Ларан, откуда Имарос был родом, считался городом ученых, вот только ребятня, жившая на его улицах, не разбирала, кто ученый, а кто глупый. Если у тебя слабые кулаки и голова не пуста – ты кусок навоза, изгой и вообще бастард, которого согрешивший по молодости отец взял из жалости.
Мрачные мысли рассеял новый поцелуй. Миранда устремила на него два зеленых глаза и прошептала:
– Помнишь, как мы встретились?
– Еще бы, – поддержал Имарос, скользнув пальцами по ее бледной щеке. – Тебя в тот день чуть грязью не накормили.
– А тебя объявили еретиком за то, что заступился за ведьму, – хихикнула та. – Ах, что это был за день. Самый счастливый день в моей жизни.
Имарос только глаза закатил. Миранда была взрослой. Не так давно ей исполнилось шестнадцать, но вела она себя как ребенок. Живи девчонка в обычной семье, ее бы давно обручили. Против воли или по согласию – все равно. Однако Миранда жила не в том месте, куда захаживают кавалеры, а отец, который должен был заниматься сватовством, «давно сплыл», как любила говорить сама девушка.
– Я тоже помню тот день, – согласился Имарос, решив не портить игру.
Луч солнца пробил шевелящуюся крону и упал на лицо отшельницы. Оно было таким же бледным, как у него, только прозрачнее, и как будто темнее изнутри. На мгновение Имаросу даже показалось, что ее кожа пожелтела, словно жженый пергамент, но это была всего-навсего тень от листвы. Миранда поморщилась и отвернулась, укрывшись от света под плащом.
– Я бы хотел остаться с тобой еще на денек, – произнес Имарос, прижавшись щекой к ее лбу.
– Так оставайся! Мама не против. Нам все равно, что ты прислушник.
– Теперь я странник, – поправил Имарос, сбросив край плаща с ее головы. – У прислушников есть обязанности. У странников один лишь долг. Пока я сижу здесь, братья идут к цели. Не прощу себе, если они приду к ней первыми.
Миранда вцепилась пальчиками в перевязь у него на груди. Ее зрачки расширились от испуга.
– Ты что?
– Боюсь! А вдруг ты не вернешься. Проиграешь сразу.
– Еще вчера ты сказала, что только я смогу победить, – с улыбкой заметил он.
– То было вчера. Сегодня я думаю, что ты проиграешь, – без ужимок призналась Миранда.
Имарос по глазам понял, что подруга говорит правду. В такие минуты два крошечных изумруда под тонкими бровями всякий раз как будто темнели. Она протянула руку и заботливо пригладила копну рыжих волос у него на голове.
– Думаешь, я совсем глупенькая? Ты ведь даже крокера испугался, когда мы в пещеру лазали. Что с тобой будет, если ты волка встретишь или гримлака.
– Крокеры такие мерзкие. Эта пузырящаяся масса, вылезающая из панциря… Фу! Их многие боятся, – ответил Имарос, понизив голос. – Ты, моя маленькая ведьма, права лишь в одном. Я действительно боюсь, но только того, чего не могу понять.
– А знаешь ты многое!
– Вот именно. Книги мне помогут разгадать загадки мастеров, а быстрые ноги не дадут стать закуской. У меня шансов победить больше, чем у любого другого брата, и мозгов достаточно, чтобы не попадаться им на глаза.
– Обещай, что не будешь ни с кем драться.
– Обещаю. Для других странников я стану призраком. Уж поверь. Если увижу кого из них, выпью зелье огнепята и пусть тогда попробуют поймать.
– Клянешься?
– Клянусь Нисмассом. Ты ведь знаешь, если я что-то запланировал…
– …то это непременно сбудется, – довершила за него Миранда.
Имарос похлопал ее по бедру и подтолкнул вверх. Девушка послушно встала. Они спустились в лес и рука об руку зашагали к пещере. Солнце выжигало кроны лиственниц над головой, но внизу его жар сменялся духотой. Отмахиваясь от мошкары, они прошли половину пути, когда из кустов вдалеке раздалось тихое поскрипывание. Миранда загадочно улыбнулась и потянула его в сторону опушки.
Проскользнув сквозь кусты падуба, они вышли на лесную поляну и приблизились к огромному коричневому шару. Землегрыз стоял в зарослях шиповника и самозабвенно пощипывал оранжевые плоды, снимая их с веток тонкими волосатыми лапками. В какой-то момент ему это наскучило и он повернулся.
– Только не бузи, – предупредила Миранда. – Они этого не любят.
Крошечная головка с прозрачными жвалами обратилась на них. Что-то жилистое и мерзкое соединяло ее с туловищем, спрятанным под хитиновым панцирем. Держа равновесие с помощью задних ножек, монструозное насекомое подалось вперед и заскрипело громче. Усики и передние конечности поползли навстречу, зашуршав по листьям вокруг них. Затем землегрыз развернулся и засеменил к другим собратьям, копошившимся за деревьями.
– Обычно такие встречи заканчиваются по-другому, – констатировал Имарос, не сразу осознав, что рука лежит на рукояти кинжала.
– На самом деле они очень робкие, – шепнула Миранда. – Просто их раздражает человеческий запах. Мама сказала, что у насекомых нет каких-то желез, из-за которых мы потеем. Потому-то они и бросаются на крестьян в поле.
– Мерзкие жуки, – только и вымолвил Имарос, уводя подругу к утесам. – Ты же знаешь, как я их ненавижу. Всех насекомых.
– Но теперь ты мне веришь? Этот бальзам спасет от любого зверя. Даже гримлаки будут обходить тебя стороной. – Миранда похлопала его по груди, не переставая болтать: – Только не потей слишком часто. Эффект временный. Мама всю жизнь его варила. Теневой папоротник, масло эбенового ириса и много особенных ингредиентов, которых тебе знать не надо, вот и мазь готова. Будь уверен, монстры и животные тебя не побеспокоят.
– И Косматик тоже?
Они подошли к пещере, скрывавшейся у подножия холма.
– С мирквихттами все сложнее. Лучше им не попадайся, – ответила Миранда и, закусив нижнюю губу, стала накручивать на пальчик черную прядь. – Косматик нас не трогает, потому что мы свои. Он знает не только наш запах, но и нас самих. Получается, мы в некотором роде семья. Остальные просто чужаки. Потому-то к нам никто и не ходит после заката. Мирквихтты сторожат свои владения, и жрут все, что движется.
Они спустились по каменистой тропинке к входу в пещеру. Внешний зал был заполнен всякой утварью. Ее Морелла хранила в ящиках и мешках. Здесь же у стен находились бочонки с пресной водой и запас дров. Пройдя через овальный тоннель по устланным соломой камням, они попали во внутренний зал, представлявший собой широкую пещеру с низким потолком. Морелла сидела в кресле и читала книгу. Рядом на алхимическом столе под масляной горелкой в мензурке закипал какой-то состав.
Имарос посмотрел на стеллаж, возвышавшийся до потолка у противоположной стены, и в очередной раз подивился количеству книг, которые успела скопить ведьма. Две верхние полки были целиком заложены фолиантами. Их Морелла уже много лет успешно оберегала от непогоды и грызунов.
Пока он перекладывал вещи в своем мешке, Миранда подошла к кровати и швырнула туда скомканный плащ. Завидев их, ведьма отложила книгу и встала. Приталенное коричневое платье на ней благозвучно зашуршало. Женщина с бордовыми волосами приятно им улыбнулась и подошла к двум лежанкам, помещенным в центре пещеры.
Толстый парень на одной из них уже проснулся, и сидел, подобрав ноги под шерстяным плащом. Крестьянка с распухшей щекой со вчерашнего дня так и лежала трупом.
– Все в порядке? Помощь нужна? – спросил толстяк, протирая глаза.
От Имароса не ускользнуло то, с каким подозрением он посмотрел на него. У этого тоже были рыжие волосы, но одежда, не в пример крестьянской, была ладно скроена.
«Скорее всего, отпрыск какого-нибудь торговца или мастера», – подумал он. Только они могли свободно покидать город и слоняться по острову.
– Все хорошо, Шанти, – мягко отозвалась Морелла.
Женщина достала из чехла у пояса маленькое зеркальце, поднесла его к лицу девушки и одобрительно кивнула.
– Следи за ней. Она близка к пробуждению.
Парень кивнул, еще раз зыркнул на него, и улегся обратно. Ведьма меж тем слила часть кипящей жидкости в мензурку и остудила ее, погрузив склянку в какой-то белый раствор.
Слушая шипение, Имарос взял второй мешок и перекинул его через правое плечо. Морелла потрудилась на славу, сварив ему пять бутылей с лечебным эликсиром и подарив несколько зелий огнепята. Свитки он еще не читал, но среди дюжины заклинаний наверняка было немало полезных.
Пока он свыкался с весом двух кожаных мешков, к нему подошла Миранда и украдкой вручила еще один пузырек с бальзамом.
– Запасной. На всякий случай.
– Это же твой.
– Скажу, что потеряла. Мама еще сварит.
Имарос обнял ее и поцеловал в лоб, попутно глянув на Шанти, который в эту минуту склонился над подругой.
– Что бы я без тебя делал, маленькая ведьма.
Девушка захихикала, легонько его толкнув. Ему приятно было сознавать, что он и здесь все грамотно спланировал. Обычно Морелла продавала зелья, но для единственного друга своей дочери все сделала бесплатно. Вдобавок она поделилась с ним звериным бальзамом, секрет изготовления которого передавался в их семье по наследству и никогда доселе не попадал в чужие руки. Получить помощь лучшей целительницы на острове без золота и усилий смог бы далеко не каждый. Он смог, и был горд собой.
Прибравшись на алхимическом столе, Морелла сполоснула руки и опять подошла к лежанке, на которой спала крестьянка.
– Жаль, я не смогла помочь твоему другу, – произнесла она, аккуратно извлекая конопляный валик из-под затылка девушки.
– Отец Павла известный алхимик. Я верю, он его вылечит, – с жаром ответил Шанти. Вслед за тем он бережно взял крестьянку за руку и спросил: – Анабель точно поправится? У нее не будет проблем с… разумом?
– Не думаю. Из ушей у нее не текло, да и рана почти что зажила, – отозвалась ведьма, поглядев на пропитанный мазями валик, а затем, ободряюще подмигнув, добавила: – После такого падения у нее вообще проблем не будет.
– Особенно с разумом, – давясь со смеху, заключила Миранда.
Как всегда последовал подзатыльник. Девушка тихонько вскрикнула и укрылась у него за спиной.
– Теперь мы оставим вас ненадолго.
Сказав это, статная ведьма взяла дочь за ухо и повела грубиянку наружу. Имарос последовал за ними. В лесу девушке удалось выкрутиться, и она вновь прибилась к нему, попутно сняв у него с плеча мешок с зельями.
Втроем они направились к восточному склону. Морелла шла впереди в своем коротком приталенном платье, грациозно ступая по ковру прошлогодних листьев. Имарос не знал, почему она так двигается. Даже Миранда не смогла получить вразумительный ответ. Всюду и всегда женщина ходила с прямой спиной и гордо поднятой головой, собранная и внимательная. Если бы не поношенное платье и вырви глаз цвет волос, который ведьмы по закону обязаны были красить всю жизнь, он бы не отличил ее от знатной дамы.
– Я знаю, ты не охотник, но не слишком-то рассчитывай на дары природы, – напутствовала Морелла. – Ягоды и плоды сильно тебя ослабят. Проще есть коренья. Лучше всего подойдет хлебный куст и лесная морковь.
Имарос кивнул, и женщина сразу продолжила, хоть в действительности в этот миг на него даже не смотрела.
– С грибами будь осторожен. Многие из них ложные или ядовитые. Некоторые, такие как краповый бутлер и козлиная ножка, становятся ядовитыми после дождя.
– Я помню. Вы говорили про грибы, – смущенно буркнул Имарос, не любивший, когда его поучали. – Нам запрещено их есть без нужды. Буду ловить рыбу.
– Можешь убивать горных козлов. На севере они непуганые.
– Нет уж. Обойдусь без крови, – твердым голосом произнес он, давно решив на стезе соблюдать те немногие правила, которые еще не успел нарушить вместе с Мирандой.
Отвесные утесы справа постепенно стали обрастать земляными наростами и мшистыми шапками. Каменистые края долины потянулись вниз. Морелла пересекла густую полосу деревьев, отделявшую лес от западного склона, и остановилась. Оглянувшись, она бросила на них мимолетный взгляд и печально вздохнула.
– Мам, ты чего? – забеспокоилась Миранда.
– Моя мать, Агатта, поселилась здесь задолго до моего рождения. На ее памяти прислушников трижды приобщали к стезе практика; на моей – дважды. Многие странники приходили к нам за помощью, перед тем как уйти на север. – Она помедлила и окинула взором крутой склон над головой. – Больше мы их не видели. Говорят, некоторые возвращались в кеновию ни с чем, но остальные пропадали в глуши. Торгрима и Вимана, судя по всему, не заботила их участь.
Имарос хотел добавить, что прислушники должны были сами о себе позаботиться, но не стал спорить с доброй женщиной. Морелла между тем подошла к нему и вынула из кармана платья деревянную бутылочку.
– Запомни! Только на крайний случай. – Ведьма пригрозила пальцем. – Это особый состав. Он остановит любого. Если нападет зверь или человек, задержи дыхание и выплесни содержимое ему в лицо.
– И что произойдет?
– Зависит от того, кто нападет. Я проверяла его только на гоблинах и волках. Во всех случаях эффект был разным. Надеюсь, он тебе не пригодится.
Имарос спрятал опасную бутылочку в мешок и поблагодарил дарительницу. Ведьма улыбнулась, обратившись теперь к дочери:
– Миранда, ты показала Имаросу, как использовать бальзам? Сказала, что главное смазать промежность и подмышки, там, где самый стойкий запах?
Дочь кокетливо заулыбалась в ответ, зачем-то погладив его по животу.
– Показала и даже помазала.
Правая бровь Мореллы медленно поднялась. Имарос почувствовал, что краснеет. Девушка тем временем захихикала и добавила:
– Не волнуйся, мам. Подмышки он мазал сам.
Давясь от смеха, она захлопала в ладоши, попутно увернувшись от нового подзатыльника. В который раз спрятавшись у него за спиной, маленькая ведьма обхватила его талию руками и замерла в такой позе.
– Я все запомнил, – произнес Имарос, смущенный поведением Миранды. Обычно девушка не шутила на подобные темы в присутствии матери.
Морелла отреагировала как обычно, – с королевским спокойствием. Тонкие руки отшельницы легли на его плечи. Имарос растерялся и потупил взор, впервые в жизни оказавшись зажатым между двумя ведьмами.
– Имарос, ты первый человек, которого приняла моя дочь. Я желают тебе добра и процветания под оком Нигмы, – твердым голосом начала Морелла. – Мертвецы в нашем мире всегда стремились к живым. Пообещай, если смерть все-таки примет тебя, прошу, пообещай, что найдешь в себе силы и не вернешься к Миранде.
Имарос почувствовал, как по спине бегут мурашки. Действительно, такое случалось не раз даже в его родном Ларане. Мертвецы каким-то образом перебирались через стену, находили дом родственников и убивали их в собственных постелях. В глуши подобные нападения происходили еще чаще, и никто не знал, чьи кости Ниргал в следующий раз вырвет из почвы. Дары, которые суеверные люди оставляли на могилах в надежде удержать покойников, редко помогали. Только саркофаг с тяжелой крышкой или глухая пещера могли уберечь родственников от кадавра.
Собственное спонтанное воскрешение, при всем своем умении строить планы, он не мог предугадать. Все же Имарос поклялся Нисмассом, что, оказавшись по ту сторону, сделает все, чтобы его останки остались останками. Морелла удовлетворенно кивнула и, пожелав ему доброго пути, удалилась. Имарос же уселся на широкий камень и стал готовиться к походу. Миранда примостилась рядом, положив голову ему на плечо.
В принципе он и так мог уйти. Дело оставалось за малым. Достав из мешка кинжал, подаренный девушкой, и пеньковую веревку с узелками, он с ее помощью закрепил лезвие на конце посоха. Получилось короткое копье с наконечником из лунной стали.
Завершив последние приготовления, он встал, закинув один мешок за плечи, а другой повесив на левое плечо. Миранда в последний раз поцеловала его, но не отошла, словно ждала, пока он сделает это сам.
– Мне все равно, каким ты вернешься. Главное – вернись.
– Маленькой ведьме не терпится попасть в объятия к мертвецу? – пошутил он, скользнув указательным пальцем по вздернутому носику. – Тебе склепа мало что ли? Не спеши звать смерть, пока живы близкие.
– Есть вещи пострашнее смерти.
– Например?
Миранда поглядела на лес, за которым простиралась срединная долина, нахмурилась и прошептала: «Одиночество». С этими словами девушка припустила прочь, растворившись в чаще.
Имарос некоторое время стоял обескураженный, а потом расхохотался. Большей глупости он в своей жизни еще не слышал. Ох уж эта любовь – бальзам для сердца и чума для разума. Одиночество давно его не беспокоило, равно как и чувства других людей.
Все-таки гениальный мастер Вистан был прав, приравняв любовь к болезни, сродни слепоте и старческому слабоумию. К счастью у него с детства был стойкий иммунитет, а вот его пассии повезло меньше. Наивная Миранда не знала, что уже два года была тяжело больна.

3-й месяц весны, 25 день, Трида
Под ногами скрипел мокрый песок. Тоннели сменяли друг друга, и в конце каждого был мрак, отступавший перед огнем факела. Вокруг чернел тесаный камень. В воздухе витал тухло-сладкий смрад разложения вперемешку с запахом серы. За спиной доносился хруст загрубевших суставов, крепких и быстрых, как при жизни.
Нежить продолжала его преследовать. Попав в шахту, Фергус сразу с ней столкнулся. Спрятавшись у внешней двери, он решил проверить, нагрянет ли погоня. Она нагрянула. Наемники вскоре пришли, но еще раньше появились кадавры.
Пока воины Орвальда переговаривались у входа, на него набросились мертвые рудокопы. Два скелета, один из которых держал короткое рубило на деревянной рукояти, и зомби, – почти скелет, облепленный кусками гниющего мяса.
Мерзкая троица подняла такой шум, что ему пришлось ретироваться глубже в тоннели. Там он надеялся спрятаться от преследователей, а затем вернуться к выходу, но по дороге собрал еще мертвяков. Все они по какой-то причине терлись рядом с выходом, словно поджидали кого-то. Отгоняя их факелом, он ринулся во мрак, и бежал так долго, пока не остался один. К тому времени от склона горы его отделяли сотни футов каменных тоннелей и вернуться назад он уже не мог.
Завернув в очередной тоннель, Фергус попал в крошечную каверну с обломками каких-то деревянных конструкций. По потолку тянулись желтоватые разводы. Подобную картину он видел и раньше. Судя по запаху, в шахте раньше добывали серу. Таких мест в горах вокруг долины хватало, вот только нежить в них не разгуливала в таких количествах.
Подняв факел, Фергус задержал внимание на овальном своде, покрытом многочисленными рубцами. Эта часть рудника была проведена вручную, без янтарной кислоты, которую применяли только на открытом воздухе. Стало быть, он забрался глубже, чем следовало.
Хруст костей вдалеке все не умолкал. Отдышавшись, Фергус поспешил дальше. Еще один тоннель привел его на развилку. Очередной подземный узел. Ничего особенного. Низкий потолок. Песчаный пол. В стороне стояла железная бочка с тухлой водой. Посветив в правый коридор, Фергус отметил, что тот тянется вниз. Спускаться на дно шахты он не планировал.
Поспешив к левому проходу, он заглянул внутрь и едва не поплатился жизнью. Изогнутое кайло свистнуло перед лицом, выбив из руки факел. Фергус слепо рубанул по тёмной фигуре и перекатился на бок, успев подхватить обугленный черенок, прежде чем тот потух. Мертвец рухнул неподалеку с рассеченным черепом. Новый удар последовал незамедлительно. Его Фергус отразил мечом. Скелет метнулся к нему из бокового коридора, размахивая лопатой, но получив по зубам факелом, ретировался. Короткая вспышка выбила из черноты еще больше фигур. На стенах замелькали худощавые тени.
Стиснув зубы, Фергус взмахнул мечом и ударил ближайшего скелета, расщепив того от плеча до крестца. Второго отогнал факелом. Третьего пнул ногой. Силой и натиском он вторгся в узкое пространство тоннеля, сломал множество ребер, выбил челюсть, перерубил несколько рук и, получив напоследок по затылку чем-то тяжелым, заковылял наверх.
Поредевший отряд мертвецов последовал за ним. Удары и хруст усилились. Из темноты доносилось яростное щелканье зубов. Слышно было, как хрипят зомби, с яростью ломая ногти об стены штрек. Фергус быстро оставил их позади и стал подниматься выше. Он искал воздушную тропу – прямое отверстие, которое горняки проводили наружу при прокладке тоннелей.
Миркхолд сотни лет был островом рудокопов, и любой житель знал не понаслышке о том, как устроены рудники. В любом из них, помимо главного колодца, соединявшего днище с поверхностью, располагалось множество воздушных троп. Попасть в такую шахту можно было только через «колокол» – специальный грот, соединенный с колодцем придаточными штреками.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71206255) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.