Наследие. История Джил и Майкла
Мери Ли
Пепел #3
Мир постапокалипсиса царит на земле уже более шестидесяти лет. Не мертвые, что разрушили цивилизацию, мутировали и стали более неуязвимы. Выжившие города нашли компромисс и продолжают существовать. Люди адаптировались и позабыли, что раньше мир был иным.
И когда кажется, что все наладилось, в мою размеренную жизнь возвращается он… Все меняется в одночасье. Гонимая целью найти отца, я оказываюсь за пределами защитных стен города. Мой путь тернист и ужасен, но я даже не подозреваю, какого рода охота открыта на меня.
Рожденная в любящей семье в разгар апокалипсиса, я являюсь самой обычной-необычной девушкой нашего времени. Мое имя Джил, и это моя история.
Дилогия под одной обложкой.
Мери Ли
Наследие. История Джил и Майкла
Пролог
Более шестидесяти лет назад цивилизация рухнула.
Мир распался, он был растоптан и уничтожен. В один миг множество людей превратились в чудовищ, они нападали на самых близких и поедали их. Те, кому удалось сбежать и не быть съеденными, а просто укушенными, в течение короткого времени обращались все в тех же монстров. По неизвестной причине некоторым удалось остаться не обращенными, но это с натяжкой можно назвать удачей. Ведь мир изменился, он поделился на две части – на живых и не мертвых.
К сожалению, я не застала прекрасного процветающего мира. Я не видела величественные многоэтажные здания, не наблюдала, как множество машин несутся в ночи по идеально ровным дорогам шумного города. Я не была в музеях или на выставках. Я не гуляла в парках и скверах. Я не забиралась в горы и не ныряла с аквалангом.
Я много чего не делала.
И, к сожалению, уже не сделаю.
Я родилась девятнадцать лет назад, в этот, казалось бы, замечательный день было пролито много крови и слез. Все дело в том, что мой папа – Майкл – является носителем гена не мертвых. Когда он был маленьким, его укусила тварь, но он не обратился как остальные, он унаследовал от твари силу и слух. Моя мама была обычным человеком, без каких-то странных наборов генов, но когда она была беременна мной, ее тоже укусила тварь, и она должна была умереть. Мистер Хантер – глава Хелл – убил бы ее на месте, но папа как рыцарь в сияющих доспехах, на красном мотоцикле, вместо белого коня, спас маму. Спустя сутки она не обратилась, но и не приобрела способностей отца. Это было странно, до того момента, пока доктор Макларен не сказал, что мама не обратилась из-за чудо-дитя в ее утробе.
Это чудо – я.
Но если быть честной, во мне нет ничего чудесного. Я самая что ни на есть обычная, заурядная девушка. Доктор Макларен умер, когда мне было семь лет, и все семь лет моего детства он пытался найти причину моей нормальности. Не нашел.
Единственное, что меня отделяет от обычных людей, – это медленное сердцебиение. У меня нет суперслуха или суперскорости. По словам Макларена, во мне есть мутаген, но он спит и проснется ли… неизвестно. И что вообще должно пробудить его? Укус твари? Беременность? Переливание крови? Никто не знает.
Ну, я думаю, обо мне достаточно разговоров. Лучше я расскажу вам, что случилось с миром после падения.
Когда не мертвые начали нападать на живых, случился хаос. Погибло очень много людей. Настолько много, что ни одна война не способна была перекрыть число жертв апокалипсиса. Но были те, кто воспользовался ситуацией и воздвиг стены, построил города и установил там свои правила. Одним из таких людей был мой дед. Все, что я слышала от мамы, что этот мудак не достоин даже разговоров о нем. Но папа рассказал мне, что мистер Морис отстроил Черную Пантеру, он ставил опыты над людьми, над детьми. Его задача была создать несокрушимую армию тварей, которые бы беспрекословно служили ему. Благодаря мощи этой армии, он стал бы абсолютным властителем мира.
И все, казалось бы, просто – живые должны сплотиться и сражаться за право жизни на земле, но не тут-то было. Живые начали рвать остатки мира и делить его между собой, от этого люди и проиграли. Не мертвые, или как их по-другому называют – твари, заполонили все свободное пространство и стали охотиться. Их вели жажда и голод. Редко кому удавалось унести ноги, но тогда, еще около двадцати лет назад, живые не подозревали, что те твари – это только цветочки. Со временем они изменились, как внешне, так и внутренне. Они стали собираться в стаи, их мозг, который, как все думали, мертв, заработал.
Произошло ужасное. Мутанты стали умнее.
К этому выжившие не были готовы, и под напором усовершенствованных тварей города стали проседать. Продовольствие, военные, машины больше не могли с легкостью преодолевать расстояние от города к городу, и тогда на Совете Четырех было принято решение построить железную дорогу. Мистер Хантер бросил практически все силы на это. Погибло очень много людей, но дорога была возведена. Маршрут – Хелл-Крест-Возрождение-Подземелье. И так по кругу. Наличие поезда упростило жизнь нашим городам, стало намного меньше потерь.
Вернемся к моей семье. Мой дед, ныне покойный, не подозревал, что падет от руки молодого правителя Хелл. Мистер Хантер построил империю и сверг мистера Мориса. У главы Хелл были на то причины, он долгие годы ждал момента, когда сможет отомстить, а мой дед все эти годы, даже не догадывался, кому перешел дорогу. Очевидцы говорят, возмездие было очень кровавым и жестоким. Меня там не было, но я не сомневаюсь, что мистер Хантер смог отомстить как полагается.
После того как злодеи были повержены и городами стали править новые люди, мистер Хантер и мой папа отправились на поиски новых поселений. Они были уверены, что мы не последние, кто остался в живых. Из-за построения железной дороги, нападок тварей и болезней нас осталось катастрофически мало.
Поселения нашли. Два города, что ближе всего к нам. Убежище и Оплот. И с этими городами мы наладили торговлю и вполне сносные отношения, но семь лет назад в небе мы впервые увидели самолет. Настоящий, большой и белый. После того как он пролетел над нашими землями, пришли вооруженные люди, которые решили, что они – высшее правительство земли, и потребовали наши отстроенные города себе.
Чужеземцы назвали себя Коалиция.
И вот уже семь лет мой папа и мистер Хантер ведут переговоры, но, боюсь, что очередной войны нам не избежать.
Я против какого-либо насилия. И не понимаю, почему люди, которых и без того осталось мало, продолжают уничтожать сами себя. Папа говорит, что такова наша природа, и даже останься на планете три человека, каждый из них будет тянуть покрывало на себя.
Крест – мой родной город, в котором я родилась и прожила большую часть своей жизни, выращивает основную часть продовольствия. Правит городом уже на протяжении пятнадцати лет мой отец – мистер Майкл. Мама всегда стоит невидимым кардиналом, но есть официальная правая рука папы – мистер Гриро. Однажды он спас отца, буквально вытащил из пасти тварей. Это послужило толчком их крепкой дружбе и дальнейшему сотрудничеству.
Хелл – это военная база наших городов, там обучаются лучшие солдаты. И это не удивительно, ведь их тренирует Майкл. И нет, это не мой отец. Майкл был одним из подопытных детей моего деда, моя мама спасла его, но он был вынужден уехать из Креста в Хелл, и мистер Хантер воспитал его как второго сына. А первый сын – Чарли, является единственным полноправным наследником Хелл.
Возрождение – это третий город из четырех. При правлении моего деда этот город носил иное имя – Черная Пантера. Но как только дядя Чейз пришел к власти, то тут же снес столб, что был предназначен для казней и показательных пыток, а также дядя Чейз переименовал город. Раньше там правили дядя Чейз и тетя Эмбер, но три года назад мутанты пробрались в город, они как-то отключили купол и убили одну четвертую населения. Все произошло ночью, люди спали в своих постелях, но мутанты не спрашивают, когда им прийти. Правящая чета были в своем доме, и когда напали чудовища, то Чейз и Эмбер бросились на второй этаж, где спали их дети – Итан и Джон. Они стояли на страже лестницы и отбивались от тварей в течение трех часов. Их разорвали на части. В тот раз мутанты не пришли за едой, они пришли с мыслью об убийстве. До детей им добраться не удалось, и с тех пор Итан и Джон живут в Хелл.
По классике жанра, Возрождение должно было стать моим наследием, но за все девятнадцать лет я так ни разу там и не была. Этот город служит тюрьмой для заключенных, что ожидают смертную казнь.
Последний город, если его можно так назвать, – это Подземелье. Раньше правителем этого места был Сенатор, но после его смерти, спустя несколько лет, когда в Возрождении не осталось места для заключенных, на Совете Четырех было принято решение отстроить Подземелье и сейчас это место для покинутых. В основном здесь живут и работают люди без семей. Также это самая большая тюрьма.
Это была предыстория, но дальше я поведаю о себе. О самой обычной-необычной девушке нашего времени. Я живу в эпоху мутантов, сломленных судеб, потерь и страданий. Но также это время надежды, веры в лучшее будущее и, несомненно, любви.
Меня зовут Джил, и это моя история.
Глава первая
Джил.
Иду по слабо освещенному коридору и киваю охранникам в знак приветствия. Они отвечают мне тем же. Тихие шаги эхом отзываются от стен длинного коридора. Я уже достаточно привыкла к этому месту, и оно больше не навевает жути, как было раньше. Останавливаюсь у нужной двери.
– Доброе утро, Джордж, – с улыбкой говорю я охраннику.
– Доброе-ли, мисс Джил? – как всегда спрашивает он.
– Прекрати называть меня мисс, – в тысячный раз прошу его я, пока он открывает дверь камеры.
– Я постараюсь, – говорит он и отходит в сторону.
Вхожу в маленькую комнату и встречаюсь с печальным взглядом Тобрета. Семидесятилетний старик смотрит на меня и кивает в знак приветствия. Дверь за мной закрывается, и я без страха подхожу к своему пациенту.
– Доброе утро, Тобрет. Как спалось?
– Как в тюрьме, – отвечает он.
– Не нужно было нарушать закон, – напоминаю ему и достаю тонометр. Но я и без прибора вижу, что Тобрету плохо. Одышка, красное лицо и то, как он потирает грудь, говорит о новом приступе артериальной гипертензии.
– Я не виноват, что твой отец придумал эти нелепые законы.
– Они не нелепые.
– Ага, расскажи мне, Тепличный Цветочек, как выжить в апокалипсис, не родясь в обеспеченной семье.
– Думаю, нужно работать, – отвечаю и смотрю на монитор прибора. 210/100. – Нужно поставить укол.
– Снова? – морщится старик.
– Боюсь, что да.
Тяжело вздохнув, Тобрет закатывает рукав синей тюремной робы и подает мне руку. Для Подземелья выделяют не так много лекарств, и использовать их можно только в случае, если человек сидит не на пожизненном сроке. Для тех медицина более недоступна.
– Ты думаешь, я не работал? Работал, еще как! Я пахал как могучая лошадь, но в таком возрасте как я сейчас… меня никто не брал, и тогда я сделал "это".
– Ты ограбил лавку миссис Донован, от страха за свою жизнь, она испугалась так, что ее сердце остановилось.
– Я же не знал, что она помрет, – Тобрет хмурится и уже более тихо добавляет, – Донован всегда выглядела здоровой.
– Но не была такой.
Я знаю Тобрета всю жизнь, он жил в Кресте, моем родном городе, через две улицы от моего дома. Мне тяжело видеть его здесь, но так же я понимаю, что без адекватной системы правления и наказания оставшимся городам долго не протянуть. Каждый должен отвечать за свои поступки.
– Тебе осталось два года, и ты выйдешь на свободу, – напоминаю ему я.
Старик опускает рукав на место и ложится на кушетку, что служит ему кроватью уже пять долгих лет.
– Боюсь, стены Подземелья – это последнее, что я увижу в своей жизни.
Укол начинает действовать, веки старика опускаются, и Тобрет засыпает. Думаю, он снова не спал всю ночь. Его мучают кошмары. Не из-за смерти миссис Донован, а из-за того, что он видел за периметром Креста. Он рассказывал мне, что за три года до налета на лавку миссис Донован ходил в дозор с моим отцом и видел своими глазами, как твари поедали людей. И ему кажется, что рано или поздно они придут и за ним. Это был далеко не первый раз, когда Тобрет увидел тварей, но именно тот день сразил его психику окончательно.
Бросив печальный взгляд на старика, покидаю его камеру и иду дальше.
– Доброе утро, Милена, – приветствую я единственную охранницу в этом царстве сломанных судеб.
– Боже, Джил, ты все еще здесь? Где носит твоего отца, почему он до сих пор тебя не забрал? – и этот разговор тоже повторяется изо дня в день.
– Думаю, у него есть дела куда поважнее, – отвечаю я и вхожу к следующему пациенту.
– Доброе утро, мистер Харрис, – здороваюсь я с могучей спиной тридцатилетнего дезертира. Он лежит на боку и никак не реагирует, ставлю на пол легкий чемоданчик и вновь обращаюсь к заключенному. – Мистер Харрис, пора вставать, – говорю я и подхожу к нему ближе.
Замираю.
Его спина недвижима.
– Мистер Харрис?
В ответ тишина.
Подхожу еще ближе и смотрю сверху вниз на серый силуэт молодого лица.
Мистер Харрис… мертв. И судя по цвету его кожи, уже не один час.
Проверяю пульс и зову Милену.
– Что? – кричит она из-за двери.
– Мистер Харрис мертв, – говорю я и жду, когда откроется дверь.
Милена не заставляет себя ждать и, быстро войдя в камеру, запирает за собой дверь.
– Точно? – спрашивает она.
– Точнее некуда, – отвечаю я.
Дальше идет банальная процедура. Я записываю данные, дату и примерное время смерти, а после эти записи отправят его семье, если она у него имеется, если же нет, то они будут храниться в картотеке Подземелья. Раньше подобные события приводили меня в тихий ужас, но оказывается, что с течением времени человек привыкает ко всему. И я привыкла. Привыкла, что периодически нам приходится прощаться с заключенными навсегда. Не все из них плохие люди, есть те, кто оступившись хочет вернуться к прежней жизни, есть и те, что не считают себя виновными. Но каждого из них жаль. Они умирают без возможности попрощаться с родными.
Распрощавшись с мистером Харрисом, обхожу еще семерых своих пациентов, а после позволяю себе вернуться в комнату. После обеда у меня лекции и я должна прийти в себя после очередной смерти заключенного. Кейт, моя лучшая подруга, говорит, что я к этому привыкну, но не уверена, что смогу это сделать окончательно. Да, я стала относиться проще к смерти подопечных, но все еще не могу выкидывать мысли о них в эту же секунду.
Спустя два часа и один пропуск обеда, я сижу в кабинете на лекции по мутации тварей. Несмотря на то, что мы уже закончили обучение при Подземелье, мы обязаны два раза в неделю приходить на курс повышения квалификации. Иногда нам рассказывают про тварей, иногда – про историю "мира до" или про новейшую историю "мира после". Были случаи, что к нам приводили военных, и они рассказывали о своих подвигах, однажды тут выступал Майкл. Его специально вызвали из Хелл, и он был этим крайне недоволен, но зато я была рада.
И зря.
При воспоминании о том дне мне становится дурно. Всю жизнь до двенадцати лет я росла с пониманием, что Майкл, как и Чарли, мне брат, но в пресловутые двенадцать лет все изменилось. Я увидела, как Майкл целовался с девушкой и тогда я… я… да заревновала я. И лелеяла в себе это чувство ревности три года. Я не могла сказать Майклу, что каким-то странным образом детская привязанность переросла во влюбленность. В первую глупую и наивную влюбленность. Мне было так стыдно и неуютно, что я стала его избегать. Он был нечастым гостем в Кресте, и я наивно думала, что однажды я забуду его удивительные глаза и найду себе парня.
Парня-то я нашла, но вот Майкла так и не забыла. Я скажу вам больше, когда мне исполнилось пятнадцать, мама и папа устроили мне день рождения и пригласили туда друзей из Креста, близнецов из Возрождения, а также Майкла и Чарли. Они приехали, и весь праздник я избегала его. Ровно до того момента, пока Кейт не нашла меня под лестницей моего же дома и не заставила пойти и признаться Майклу в глупых девичьих грезах.
Я противилась, но несколько глотков крепкого алкоголя развязали мне язык.
К черту этот день!
Так низко я не падала никогда.
Будучи уверенной из-за слов подруги, я пошла на поиски мужчины моей мечты. Нашла я его на улице. Он стоял возле крыльца и смотрел на Чарли, который уже увивался за очередной свободной, или не очень свободной, юбкой.
Я остановилась напротив Майкла и, пока не передумала, встала на носочки и быстро поцеловала его. Да это даже поцелуем я могу назвать с натяжкой. С такой очень-очень натяжной натяжкой. Я прилипла к его губам и прикрыла глаза, а он не ответил. Я отпрянула и ждала, когда он что-то да скажет мне. Но он молчал. Просто смотрел на меня и, черт его дери, молчал! Я до сих пор помню, как чувствовала стыд на своих огненных щеках. И я не успокоилась на этом. Я спросила его: "Неужели я тебе совсем не нравлюсь?", и он ответил, что я еще слишком мала, чтобы понять его ответ.
Вот и все.
Я стояла и молилась всем богам на свете, чтобы они отмотали время вспять, и я бы никогда к нему не подошла. Но ни один бог меня не услышал, или они просто решили мне не помогать.
Мы так и стояли друг напротив друга. И он смотрел на меня как на глупое дитя. А я возненавидела его. Но продлилось это недолго. Через год он приехал в Крест и сказал мне, что уезжает с мистером Хантером в новые города и не знает, когда вернется. Слезы закипели в моих глазах. Я так боялась, что он больше не вернется, но какая-то глупая гордость не отпустила меня. И я до сих пор жалею, что не попрощалась с ним хотя бы как с одним из моих лучших друзей, а ведь именно им он и был, до моего глупого поцелуя.
– Так он поедет с нами или нет? – спрашивает Кейт.
Стараюсь записать все, что нам говорит учитель, но подруга постоянно сбивает меня с толку своими вопросами. Кейт сидит позади меня и постоянно тычет мне в спину то пальцем, то карандашом. В Подземелье я вообще оказалась из-за нее. Она поехала, чтобы следить за здоровьем своего родного отца. И вы не подумайте, она не переживает за его благополучие, она скорее хочет быть первой, кто узнает о его смерти.
– Не знаю, – отвечаю я.
– Боже, да отвлекись ты уже! – громкий шепот подруги затмевает наискучнейшую лекцию.
Откладываю карандаш, оборачиваюсь назад и, бросив недовольный взгляд на Кейт, отвечаю:
– Я не знаю. Если ему дадут отгулы, то поедет, если нет, то нет. От меня это не зависит.
Блондинка с голубыми глазами хмурится и спрашивает:
– И ты даже не расстроишься?
Пожимаю плечами и честно отвечаю:
– Думаю, расстроюсь.
– П-ф-ф. Расстроится она, видите ли. – Кейт закатывает глаза и продолжает. – Конечно, это же не наш драгоценный Майкл.
Быстро озираюсь по сторонам и наклоняюсь к подруге.
– Прекрати.
– А что? Он давно тебе сказал, что ты ребенок, а ты продолжаешь слюни по нему пускать. Глупость и только. Ты его уже сколько не видела? Четыре года?
– Не пускаю я слюни, – отвечаю я и поправляю неточность данных Кейт. – Три с половиной.
– Ха! – восклицает подруга и тычет в меня пальцем. – Ты что, дни в календаре зачеркиваешь? – Кейт открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же прикусывает язык и произносит, – упс.
В группе повисает тишина, и не оборачиваясь назад, я спрашиваю у подруги:
– Прямо за моей спиной сейчас стоит мистер Беринар?
– Боюсь, что да, – отвечает громкий мужской голос.
Черт!
Оборачиваюсь и смотрю на преподавателя. Он смотрит на меня и поправляет очки, которые и до этого идеально на нем сидели.
– Джил, я думаю, что тебе будет полезна информация, которую я пытаюсь до вас донести.
– Да, конечно, – моментально соглашаюсь я.
– Ни черта подобного, – отвечает подруга.
Учитель переводит на нее взгляд и говорит:
– Я в вас не сомневался, Кейтлин. Вы скорее всего не доживете и до двадцати пяти, знаете почему?
Кейт выгибает дугой бровь и спрашивает:
– Проведу всю жизнь в пьянстве и наркомании?
– Нет.
– А, жаль, – пожимает она плечами.
– Нет. Не жаль. С вашими нынешними знаниями, останься вы за пределами защищенных городов, вы умрете через три дня.
Лицо Кейт олицетворение пофигизма.
– Вы что, пророк?
– Нет. Я был там, – говорит учитель и поднимает штанину, все знают, что у него нет ноги, ее замещает деревянный протез. – И я выжил.
– Но лишились ноги, – совершенно бестактно напоминает подруга.
– Да.
– Но не жизни, – подсказывает ему Кейт.
– Думаю, тебе следует посетить директора, – говорит преподаватель, а щеки его багровеют от злости. Не удивительно. Кейт выведет любого.
– Не хочу вас расстраивать, но я там уже была. И сегодня, и вчера, и скорее всего завтра тоже навещу нашего директора.
Учитель переводит на меня взгляд и говорит:
– Джил, не поддавайся своей подруге. Ты не глупа, и я верю, что…
Мистер Беринар не договаривает, открывается дверь кабинета, и к нам входит директор. Мисс Эвери выглядит как слабый ребенок-подросток, но на самом деле ей уже больше пятидесяти. Это женщина со стальным стержнем и высокими ожиданиями от своих людей.
Она проходит вглубь класса и, остановившись за трибуной, говорит:
– Уважаемые сотрудники, рада сообщить, что ваши экзамены переносятся, – вокруг все начинают тихо возмущаться, но стоит директору поднять руку, как все замолкают, – ну, не стоит быть недовольными. Через три дня к нам прибудут представители Хелл, Возрождения и Креста, и отберут лучших из лучших.
Подруга тычет мне в спину карандашом и говорит:
– Боже! Мистер Хантер приедет?
– Не думаю, – отвечаю я и слышу, как мое сердце набирает обороты.
Может приедет… Майкл?
Да глупости это и только.
Мне должно быть безразлично, приедет он или нет.
Но мне небезразлично. Даже мысли о нем заполняют меня печалью. Наша последняя встреча до сих пор напоминает о горечи, испытанной мною, о боли в груди и о понимании, что мы точно не будем вместе. Я ему не нужна. Мы потеряли дружбу и не стали кем-то большим. Даже не попытались.
– Да он же мужчина-мечта! – шипит мне на ухо подруга, и я выныриваю из своих мыслей и вспоминаю, что мы вообще-то говорили о мистере Хантере. – Я б ему отдалась.
– Боже, Кейт, прекрати! – говорю я, сдерживая смех. – Он старше тебя, и у него есть жена.
– Да в курсе я, – фыркает подруга, – постоянно портишь мне настроение.
Разговоры Кейт о мистере Хантере никогда не кончатся. Она моя ровесница, ей тоже девятнадцать, но она решила, что дядя Хантер – мужчина ее мечты. И главное ее утверждение в том, что сколько бы красавиц вокруг него не вилось, "определенный" взгляд его крышесносных глаз достойна только одна – Саманта. Мечта Кейт – чтобы кто-то так же смотрел на нее. Она уверяет, что лишь за один такой взгляд можно любить безоговорочно и преданно.
– Прошу вас быть максимально собранными и получить должности в высших кругах, я искренне надеюсь, что кто-то из вас выберется из этой дыры, – заканчивает директриса, обводит всех нас взглядом и удаляется.
– Кейтлин, я бы посоветовал тебе прислушаться к словам директора и…
Подруга даже не дает договорить учителю.
– Мистер Беринар, вы же знаете, что я лучшая подруга Джил, а она, к счастью, приходится родной дочерью мистеру Майклу – главе Креста, а мистер Хантер ей практически крестный отец, и вы думаете, что результат экзаменов повлияет на то, возьмут нас или нет?
Мистер Беринар сжимает пальцами переносицу и шепчет:
– Ты неисправима.
– Так и не нужно стараться меня изменить, – отвечает Кейт и мило, но наигранно, улыбается преподавателю.
Он решает не отвечать ей и, вернувшись на трибуну, продолжает лекцию:
– Как вам известно не мертвые изменились. И меняются по сей день. Что их на это сподвигло? – спрашивает он у меня.
– Эволюция, – отвечаю я.
– Правильно, – подтверждает учитель, – эволюция. Им, как и людям когда-то, пришлось подстраиваться под законы мира. Единственное, что не изменилось – только то, что не мертвые слепы. К счастью для нас, зрением они обделены, но на их стороне сила, слух и обоняние. К счастью для нас, не все не мертвые эволюционировали. Те, что были двадцать лет назад, не так страшны, но те, что сейчас разгуливают по земле, очень опасны. Их кожа стала толще – как у быка. Ее не так легко пробить ножом, а порой и пуля не справляется со своей задачей. Их скорость достигает до ста миль в час, их слух распознает ваше дыхание на расстоянии ста метров. Никто из вас не видел их вживую, только картинки, нарисованные очевидцами, и слышал рассказы тех, кто выходил за пределы, но вы должны понимать, что отныне не человек является завершающим звеном эволюции. Не мертвые правят миром, а мы только подстраиваемся.
Учитель продолжает рассказывать об этом, уже в десятый, а то и в пятнадцатый раз.
Осматриваю серую комнату, которая расположена в здании под землей. Когда-то много лет назад моя мама жила здесь. Существовала. Именно на этом месте она всегда поправляет меня. Люди, что находились здесь практически двадцать лет, даже не подозревали, что происходило на поверхности. Именно в этих серых бетонных стенах мама познакомилась с папой. Они много об этом рассказывали. Потом они преодолели тяжелый путь, полный боли и лишений, но в итоге смогли остаться вместе и счастливы по сей день. Казалось бы, это идеальный конец истории любви, но мама… она по-прежнему зависит от вакцин, которые делают из папиной крови. Раз в месяц ей приходится ставить себе укол, иначе, она… Да никто не знает, что с ней случится в случае неполучения дозы. Возможно, она умрет или превратится в не мертвого.
Надеюсь, мы никогда этого не узнаем.
Моя подруга Кейтлин осталась без мамы, ее отец в порыве пьяного угара убил женщину прямо на глазах подруги. Ей было десять, и после того, как отца посадили в Подземелье, у нее никого не осталось. Мы познакомились, когда нам было по одиннадцать, и тогда я узнала, что она целый год живет одна. Несмотря на строгую просьбу Кейтлин, я рассказала о ней родителям. И после долгих уговоров, она стала жить с нами.
Отныне убийство карается пожизненным заключением. И отец подруги всю жизнь проведет в стенах Подземелья. Он больше никогда не увидит солнца или луны. Только бетон, пыль и синюю робу.
Когда мы стали старше, Кейт решила, что поедет в Подземелье, мне совершенно не обязательно было ехать, но я не смогла с ней расстаться. Я уговорила маму и папу отпустить меня, тем более что два раза в год мы возвращались домой.
В какой-то степени Подземелье стало не только тюрьмой, но и местом, куда приезжают подростки, у которых больше ничего нет. Они здесь живут, учатся, работают и иногда им выпадает шанс покинуть это место и уехать обратно в один из наших городов, там им предоставят шанс на лучшую жизнь, чем была до этого.
В Подземелье обучают врачей, военных, инженеров. Профессии, которые даже после падения мира нужны всем.
Мама всегда хотела, чтобы я стала врачом, а папа настаивал, чтобы я стала военным. Не из-за того, чтобы я могла идти в бой, а для самозащиты. Он тогда сказал: "Если Джил будет отменным бойцом, то ей и не придется залечивать свои раны". Маме вообще тяжело противостоять отцу, и она согласилась на мои изнурительные тренировки. Жаль, что от них ничего не изменилось. Отменным бойцом я так и не стала.
Я рада, что родилась именно в этой семье.
Кейт уверена, что любви нет, а вот я знаю – она есть. Я видела это каждый день. То, как мама и папа смотрят друг на друга, надеюсь, что когда-нибудь и я буду удостоена такого же взгляда. Мои родители поддерживают и относятся с невиданным пониманием к советам и просьбам своей второй половины. Они всегда находят компромисс. Но раньше им это давалось намного сложнее.
Учитель заканчивает лекцию, мы еще пару раз отвечаем на банальные вопросы и уходим в тренировочный зал. Место, которое я ненавижу.
– Джил! Подними руки выше! Что они болтаются без дела?! – кричит мистер Рой, и я поднимаю свои ватные конечности. – Вот так! Диего! Чего ты ее жалеешь? Бей со всей силы!
И Диего слушает тренера и со всей дури бьет по моим перчаткам. Которые в свою очередь отскакивают мне в лицо. Падаю на пятую точку и прикрываю лицо перчатками, на глазах моментально появляются слезы боли.
– Твою мать, – скулю я, – больно ведь.
Дядя Рой подходит ко мне и подает руку. Помогает встать и говорит:
– Джил, это никуда не годится.
Снимаю перчатки и хватаюсь за нос. Вроде не сломан.
– Я знаю, – отвечаю я, но не могу применить свои знания рукопашного боя на практике. Отец положил столько сил на мое обучение, а я так и не стала тем, кем он хотел меня видеть. Я вообще за любое другое решение дилеммы. Ведь можно все решить без рукоприкладства? Все, кроме встречи с не мертвым.
– Твой отец, как и твоя мать…
Дальше предпочитаю не слушать. Вот она обратная сторона медали знаменитых родителей. Меня постоянно с ними сравнивают, и от этого уже тошно. По всем законам жанра я должна быть какой-то супер сильной и всемогущей, но я обычная, даже немного хуже обычной. Я единственная в своем роде. Во время беременности мама была укушена не мертвым и должна была умереть, но отец спас ее и спасает по сей день. Мой папа вовсе не заурядный человек, его сила, слух и зрение лучше, чем у любого из нас. Он тоже особенный, и ему за это были дарованы плюшки, а мне нет. Я единственная девочка, рожденная с мутировавшим геном, который никак себя не проявляет. Доктор Макларен до своей смерти пытался понять, как помешать открыться этому гену, и был убежден, что он так и останется в коконе, не проявит себя.
Есть похожие на меня люди. Это сын мистера Хантера Чарли и Майкл. Но их ген открыт и получается, что они взяли все самое лучшее из видов – человека и не мертвого. Они обладают совсем незаурядными качествами.
– Да поняла она! – слышу голос своего парня.
Да, он у меня имеется. Оборачиваюсь на голос, и тут же слезы бегут градом. Истон преодолевает расстояние до ринга, залезает на него и крепко прижимает меня к своей груди.
– Черт возьми, Диего, нужно быть аккуратнее, – говорит он и, подняв мое лицо за подбородок, спрашивает, – ты как?
– Больно, – отвечаю я и снова прячусь в его объятиях.
С Истоном мы уже полтора года вместе, он родом из Хелл, но возвращаться туда не планирует. Он работает в Подземелье с тринадцати лет и ему уже трижды предлагали переехать в процветающие города, но он не уезжает. Причин этого он не называет, но я рада, что он рядом со мной.
– Идем, – говорит Истон и уводит меня с ринга.
– Почему все сравнивают меня с мамой и папой? – спрашиваю я у него, покидая тренировочный зал.
– Потому что они живая легенда, как и несколько других личностей.
Кейт подстраивается к нам и говорит мне:
– Скажи спасибо, что тебя не сравнивают с дедом и бабкой, они у тебя еще то дерьмо.
– Спасибо, – говорю ей.
В коридоре мы расходимся, я направляюсь в свою комнату в компании Истона, а Кейт говорит, что у нее какие-то сверхважные дела.
По дороге в комнату Истон рассказывает мне, как прошел его день, я же успеваю рассказать о том, что сегодня умер еще один заключенный.
Доходим до комнаты, и открыв дверь, я замираю на пороге.
В моей комнате, которая, кажется, стала в три раза меньше обычного, стоит Майкл. Его руки сложены на груди, а короткие рукава черной футболки подчеркивают мышцы. Взгляд парня исследует мое лицо, а позже опускается на мою руку, которая до сих пор покоится в руке Истона. Мое первое желание – отнять руку, словно я делаю что-то недозволительное, но вовремя спохватившись, я, наоборот, сильнее сжимаю ладонь Истона.
– Здравствуй, Майкл, – слишком тихо говорю я.
– Кто это? – спрашивает незваный гость, не отрывая от меня взгляда янтарных глаз.
Истон выпускает мою ладонь и делает шаг к Майклу, протягивает руку и представляется:
– Истон, парень Джил.
Майкл переводит на него взгляд, не пожав руку и ничего не сказав в ответ, снова смотрит на меня.
Я до сих пор не верю, что это он. Прошло столько времени, я уже… Боже, как давно я его не видела.
– Добрый вечер, Джил, – говорит он и, не замечая Истона, продолжает, – нам нужно срочно поговорить. Наедине.
Я настолько шокирована его появлением, что не нахожусь с ответом, Истон, взявшись за мой подбородок, поворачивает лицо к себе, слегка касается своими губами моих и, отстранившись, говорит:
– Я буду за дверью.
– Хорошо. Спасибо.
И как только дверь закрывается за спиной моего парня, я вновь смотрю в глаза Майклу и говорю:
– Не нужно быть таким грубым, – он молчит. – Что ты вообще забыл в моей комнате? Когда ты приехал? Зачем?
Следующий вопрос я не успеваю задать, Майкл подходит ко мне вплотную и, смотря на меня сверху вниз, говорит:
– Я приехал за тобой.
– Что?
– Собирайся, мы уезжаем.
– Когда?
– Сейчас же.
Майкл стоит так близко, что я чувствую его дыхание на своем лице. Он даже не подозревает, как я по нему скучала все эти годы. И не узнает. Я больше не позволю себе упасть так низко, как в прошлый раз, но все же сожаление о нашем последнем прощании дает о себе знать. Сглатываю ком в горле и тихо говорю:
– Я рада, что ты жив. – Майкл облизывает губы и бросает взгляд на дверь, что находится позади меня. – Я рада, что ты… вернулся.
Майкл возвращает ко мне янтарные глаза и вглядывается, кажется, в самую душу. Мне становится неуютно и зябко.
– Джил, я не рад, что я здесь, – говорит Майкл, разбивая меня снова. Он опять делает мне больно. – Будь моя воля, я бы никогда не вернулся.
Глава вторая
Джил.
Да как он смеет так со мной разговаривать? Явился, видите ли, когда его не звали, и еще указывает, что мне делать.
И причиняет боль.
Его слова не должны трогать меня за живое, но это не так.
Совсем не так.
Прошло много времени, а внутри меня все еще что-то тянется к нему. Как цветок к солнцу. Как маленький беззащитный котенок к добрым рукам.
– Я никуда не поеду, – говорю я, демонстративно прохожу мимо него и сажусь на кровать.
Не нужно было садиться. Теперь Майкл забрал жалкие остатки свободного пространства. Мне даже дышать тяжело. Раньше, когда я была маленькой, Майкл всегда был добр ко мне. Всю жизнь я считала его другом, а потом решила, что он может быть мне больше, чем друг. Это не привело ни к чему хорошему.
Мы отдалились.
Я его потеряла.
Потеряла часть себя, которая, кажется, вернулась, но я не в силах этого вынести. Возможно, я уже не хочу, чтобы эта частица вновь появлялась в моей жизни.
Майкл оборачивается ко мне, я стараюсь не смотреть на него, но мои проклятые глаза не могут не вернуться к нему. Он изменился. За три с половиной года он стал взрослее, сильнее. Вроде, он все тот же: загорелая кожа, черные волосы, янтарные глаза, небольшой шрам на подбородке, который, кстати, оставила я. Когда мне было десять, а Майклу примерно шестнадцать или семнадцать, я посетила Хелл вместе с папой. Майкл, как всегда, остался присматривать за мной. Я нашла в его вещах пистолет и случайно выстрелила, пуля пролетела прямо рядом с лицом парня и рассекла ему подбородок. Если бы Майкл не был необычным, то я продырявила бы ему голову, но он успел уклониться и, более того, никому не сказал, откуда взялся шрам. Это был наш секрет. В знак сожаления я сделала ему маленький браслет из черных бусин.
– Джил, не веди себя как маленький ребенок, – говорит он, и я тут же проваливаюсь в воспоминания о том злополучном дне рождения.
Воспоминания заставляют меня злиться еще больше.
Встаю с кровати, подхожу к Майклу, тычу пальцем ему в грудь и шиплю, как змея:
– Я больше не ребенок!
Майкл перехватывает мою руку и, смотря мне прямо в самую душу, говорит:
– Я заметил.
Что? К чему ты это сказал?
В районе груди зреет тепло, а щеки заливает румянцем. Этот разговор, он… он странный. Как и взгляд Майкла, который исследует мое лицо, словно мужчина впервые меня увидел.
В этот момент открывается дверь комнаты, и внутрь входит Истон.
– Джил? Все в порядке?
– Да, – отвечаю я и пытаюсь забрать свою конечность из горячей руки Майкла.
Майкл не отпускает меня и говорит тоном старшего брата, которым он мне не является:
– Собирайся, мы уезжаем. Сейчас же.
– С чего ты ре…
Но Майкл не дает мне договорить. Его взгляд становится печальным, но голос по-прежнему холоден:
– Джей отправила меня за тобой.
Краска уходит с моего лица.
– Мама?
– Да.
Истон полностью входит в комнату и прикрывает за собой дверь. Оказавшись рядом с нами, он переводит взгляд с меня на Майкла и обратно. Но в данную минуту я не могу думать о том, как со стороны выглядит этот немой диалог. Если мама нашла Майкла и отправила его за мной, значит все плохо.
– Где папа? – с замиранием сердца спрашиваю я.
– От него нет вестей уже шесть месяцев, – говорит Майкл и наконец-то отпускает мою руку.
– Джил? Все будет хорошо, – говорит Истон, подходит ко мне и кладет руку на плечо. – Я поеду с тобой.
– Хорошо, – на автомате отвечаю я, и начинаю быстро перемещаться по комнате, хаотично скидываю нужные и ненужные вещи на кровать.
Метаюсь по комнате и не замечаю ничего вокруг. Тишина давит на меня, а жуткие мысли не дают покоя. Почему мама не рассказала, что папы так долго нет? Я знаю, что он и мистер Хантер уехали в Коалицию, но они давно должны были вернуться. Я пару раз в неделю связываюсь с мамой по рации, но она и словом не обмолвилась. О, Боже!
Собираю вещи, Истон берет набитую доверху сумку, и мы втроем идем к директрисе. Оказывается, Майкл уже предупредил ее о том, что я уеду на неопределенный срок, а вот по поводу Истона возникли проблемы.
– Истон, у нас не так много хороших военных, я не могу отпустить тебя. – Категорично заявляет директриса.
– У меня должны быть отгулы, – говорит он, и я вижу, как Истон начинает злиться. Вена на виске становится видна, челюсти плотно сжаты.
Майкл стоит у двери и, сложив на груди руки, внимательно смотрит на меня. Я чувствую его взгляд, но проблема в том, что я совершенно не понимаю, что он символизирует. И в данный момент я не хочу в этом разбираться.
Пора взрослеть, Джил.
В итоге спор Истона и мисс Эвери заходит в тупик. Майкл отталкивается от стены и подходит к столу директрисы. Стоя за спинами мужчин, я замечаю, что Истон немного проигрывает Майклу в росте, но плечи его чуть шире. У них у обоих темные короткие волосы. Как-то Кейт сказала мне, что Истон – это блеклая копия Майкла. Но я так не считаю. Истон открытый, добрый и милый, он никогда в жизни меня не обижал. Он никогда не причинял мне боль. В отличие от Майкла.
– Мисс Эвери, у меня нет времени на ваши пререкания. Что должно произойти, чтобы вы отпустили его? – спрашивает Майкл.
– Мистер Майкл… – начинает директриса.
– Просто Майкл.
– Майкл, ему ни один раз предлагали перейти в другие города, и он отказывался, в связи с этим…
– Тогда я сейчас забираю его в Хелл, он будет служить под моим началом.
– Но…
Майкл поднимает руку ладонью к мисс Эвери, и она тяжело сглатывает все, что хотела сказать.
– Я готов подписать документы.
Мисс Эвери ничего другого не остается как дать Майклу формуляр. И отныне Истон становится служителем Хелл. Больше он не является гражданином Подземелья.
Покидаем кабинет мисс Эвери, но я быстро возвращаюсь и, стоя на пороге, говорю:
– Пожалуйста, присмотрите за мистером Беринаром. Его давление совсем плохо.
– Хорошо, – холодно отвечает директриса, но тут же добавляет более мягко, – будь осторожна.
Киваю в ответ и выхожу из кабинета. И тут же вижу разъяренную Кейт, она идет грозным шагом и, практически сбив Истона с дороги, подлетает ко мне:
– И что это значит? Прихожу я, значит, в твою комнату, а там мало того пусто, так еще и вещей твоих нет, – упирает руки в бока, – и куда это ты без меня собралась?
– Я уезжаю.
– П-ф-ф. Я тоже, – говорит она.
Я даже не подумала позвать ее с собой. Она поехала в Подземелье с единственной целью, и, как мне известно, она не выполнена. Ее отец до сих пор жив.
– А как же твой отец? – спрашиваю я.
– И без меня сдохнет. Последние три дня ему не сладко. Он уже не просто кашляет кровью, его ею рвет.
Майкл говорит:
– Я не собираюсь еще и по поводу тебя договариваться. У нас нет времени.
И не дождавшись нас, он разворачивается и уходит по узкому коридору.
– Это и не нужно, – отвечает подруга и, открыв дверь кабинета директрисы, кричит, – мисс Эвери?! Я уезжаю из Подземелья.
– И слава Богу! – кричит в ответ директриса.
– Подписать что-то нужно? – спрашивает подруга.
– Нет! – отвечает мисс Эвери.
Кейт оборачивается к удаляющейся спине Майкла и с победоносной улыбкой сообщает:
– И никого упрашивать не пришлось.
Майкл останавливается, а подруга, присвистнув, быстро подходит к нему. Мы с Истоном идем последними.
– Твою мать, Майкл, да ты изменился! – восклицает Кейт, и, остановившись возле мужчины, тычет пальцем ему в бицепс, – стероиды что ли?
– Кейт, будь добра, помолчи, – говорит Майкл и отодвигает подругу в сторону, словно она ничего не весит, она выпучивает глаза и, смотря на меня, одними губами говорит: "Вау!"
По словам Майкла у нас нет времени. Мы не забираем вещи Кейт и Истона. Прямиком идем к единственной двери, что ведет наружу.
Уходим из Подземелья и, поднявшись наверх, я содрогаюсь от прохладного вечернего ветра. Живя в Подземелье, мы крайне редко выходим наружу. И то эта привилегия есть только у военных и посыльных, остальные ждут поезда и только потом могут уехать в какой-то из городов, но и это тоже происходит редко. Я уже полгода не была на поверхности. Воздух кажется вкусным и слишком свежим.
– Где поезд? – спрашиваю я, смотря на пустующую железную дорогу.
– Его нет, – отвечает Майкл и идет в сторону. Переглядываемся с Кейт, потом с Истоном, но все же молча следуем за Майклом и, обойдя деревья, останавливаемся у двух черных внедорожников. Это не простые машины, они более усовершенствованные. Такие же есть и в Кресте, ими пользуются только разведка и патрульные, что охраняют периметр за стенами города. Спереди и сзади приспособления в виде кольев, они выпирают примерно на метр от машины. Наверху стоят большие прожекторы.
– Это небезопасно, – говорит Истон.
– У нас нет времени на безопасность, – отвечает Майкл.
"У нас нет времени" – фраза сегодняшнего дня.
Из машин выходят двое мужчин и одна женщина.
– Знакомьтесь, – начинает Майкл и указывает на меня, – это Джил, именно ее мы должны доставить в Крест. Любой ценой. Это Кейт, и советую вообще не слушать, что она говорит, это Итон.
– Истон, – поправляет Майкла мой парень.
– Истон, и теперь он служит под моим началом, то есть отныне в нашей команде не четверо, а пятеро, – указывает на женщину с темной кожей и миндалевидными глазами, она одета во все черное, как и остальные, на голове бандана, и поэтому я не вижу цвета и длины ее волос, – это Ронда, она специалист по взламыванию.
– Взламыванию чего? – спрашивает Кейт.
– Всего, – отвечает Ронда и подмигивает подруге, – могу вскрыть и черепную коробку, и коробку передач. Любой замок, даже если он кодовый.
Майкл продолжает знакомить нас с мужчинами. Указывает рукой на огромную гору мышц:
– Это Фредерик или просто Рик, он отменный стрелок и минер.
Фредерик или просто Рик кивает нам своей лысой головой и возвращается к машине. Остается еще один незнакомец, он ниже всех собравшихся мужчин и немного сдает в габаритах. А его взгляд – это мороз по коже. Голубые холодные глаза, кажется, могут заморозить даже котел в аду, вместе со всеми чертями в придачу.
– Это Убийца, – представляет Майкл и как ни в чем не бывало командует. – По машинам! Рик, Ронда и Истон, вы едете в той машине. Джил, Убийца, я и, к сожалению, Кейт – в этой.
Истон подходит к Майклу и, смотря ему в глаза, говорит:
– Я бы хотел поехать с Джил.
Майкл смотрит на Истона и молчит. Слегка склоняет голову набок и спрашивает:
– Для чего?
– Чтобы…
– Это был вопрос, на который не стоит отвечать, – говорит Майкл. – Истон, это был приказ, а приказы в моем отряде не обсуждаются.
Подхожу к Истону и беру его за руку. Увожу немного в сторону.
– Со мной все будет в порядке, – говорю я. – Если что-то случится, Майкл не даст меня в обиду.
– Я переживаю за тебя, – отвечает Истон, бросает взгляд на Майкла, – вот именно из-за таких заносчивых, как он, я и отказывался переезжать из Подземелья…
Прикрываю ладонью рот Истона и напоминаю:
– Истон, Майкл слышит все, что ты говоришь.
Он убирает мою руку от своего лица.
– Я знаю, – отвечает Истон и легко поцеловав меня в губы, уходит к машине, скрывается за черной тонированной и бронированной дверью.
Убийца и Кейт уже сели в машину, подхожу к Майклу и говорю:
– Он просто хотел быть рядом и успокаивать меня. В этом нет ничего плохого.
– Говорить, что все будет хорошо? – спрашивает Майкл.
– Да.
– Хорошо уже не будет, – произносит Майкл, и у меня проносится мороз по коже. – Я посадил его в другую машину, чтобы он прошел инструктаж. Рик все объяснит ему по дороге. Есть еще вопросы или пожелания?
Он зол. Несмотря на время, что я его не видела, я чувствую, когда он злится, и раньше это крайне редко касалось меня.
– Да почему ты на меня злишься? – не выдержав, спрашиваю я.
Он молчит.
– Это я должна злиться, а не ты.
Зная, что он не ответит, я иду к машине и понимаю, что свободные места – это водительское и пассажирское спереди. Забираюсь на пассажирское и, пристегнувшись, смотрю вперед.
До этого на машине я ездила только внутри Креста и Хелл, но никогда не была внутри автомобиля за пределами защитных стен. Водитель занимает свое место, и тихое урчание мотора заполняет гнетущую тишину. Вжимаюсь в пассажирское сиденье и бросаю осторожный взгляд на Майкла. Он выезжает на ухабистую дорогу и прибавляет скорость.
– Что-то не так? – спрашивает он.
Очень многое не так.
Но немного успокоившись, я понимаю, что не хочу с ним ругаться или пререкаться. Я не такая. Не люблю конфликты.
– Тебя не было больше трех лет, – говорю я, – где ты был?
– Где я только не был, – отвечает Майкл, поворачивает направо и приказывает, – открой бардачок.
Делаю, как сказано, и мой взгляд натыкается на черный пистолет.
– Возьми. – Говорит Майкл.
Беру оружие и кладу его себе на колени. В наше время не может возникнуть вопроса: "Умеешь ли ты им пользоваться?". Все умеют. Даже те, кто никогда не выходил за стены.
– Что с мамой? – спрашиваю и боюсь услышать ответ.
– Она сама тебе все расскажет.
– А ты не можешь?
– Нет.
Смотрю на заходящее солнце и осознаю – произошло что-то поистине ужасное. Майкл даже не стал ждать рассвета, выдвинулся в ночи.
Слышу разговор на заднем сиденье.
– А почему твое имя Убийца? – спрашивает Кейт.
– Ты это серьезно? – переспрашивает тихий низкий голос.
– Да. Ну может ты убийца веселья, мне-то откуда знать?
– Можешь помолчать?
– Я пытаюсь вести дружескую беседу. – Серьезно говорит Кейтлин.
– Мы не друзья, – спокойно отвечает Убийца.
– Это потому что ты меня еще плохо знаешь.
Дальше я ничего не слышу, тихий рев мотора и монотонный разговор пассажиров сзади успокаивают меня, и я засыпаю.
Просыпаюсь, оттого что мне затыкают ладонью рот. Хватаюсь за руку, что давит мне на лицо, и, выпучив глаза, собираюсь закричать, но янтарные глаза Майкла парализуют меня. Он склоняется к самому уху и слишком тихо говорит:
– Мы приехали к дому. Но за ним восемь тварей. Через пять секунд я открою дверь, и ты побежишь к красной двери. Будешь бежать так, как никогда раньше не бегала. Поняла?
Киваю прежде, чем усваиваю информацию. Майкл убирает руку от моего лица, высовывает левую руку в открытое окно и показывает какой-то знак. Потом резко наклоняется ко мне, открывает дверь и отстегивает ремень безопасности. Сжимаю в руке пистолет, выскакиваю наружу и в двадцати метрах вижу двухэтажный дом, с красной дверью. Кейт хватает меня за руку, и мы бежим что есть силы.
Несмотря на то, что мое сердцебиение медленнее, чем у всех остальных, я чувствую, как от страха оно набирает обороты и отдает барабанной дробью в ушах.
Я никого не вижу и не слышу, но я знаю, какой у Майкла слух и доверяю ему.
А потом я слышу… я слышу их.
Мерзкое чавканье и громкий стрекот кузнечиков, именно так бы я описала этот звук.
Из-за темного силуэта дома появляются фигуры. Они не похожи на людей. Только лишь отчасти. Кто-то движется на четвереньках, кто-то практически ползком, но их скорость – она поразительно быстра.
Позади нас гремят выстрелы. От страха я останавливаюсь и, бросив руку Кейт, навожу прицел на тварь, которая несется прямо на меня.
Но я не стреляю.
Ступор.
Шок.
– Джил, пригнись! – кричит Майкл.
Я одеревенела. Все наставления мистера Беринара пролетают перед глазами.
Силуэт приближается, и кто-то стреляет ему прямо в голову. Тело еще делает пару шагов и падает к моим ногам. Меня хватают за руку и практически волоком затаскивают в дом.
Оборачиваюсь. Это Истон. Он моментально сгребает меня в охапку и утыкается носом мне в волосы.
Меня колотит.
Отталкиваю его от себя и прохожу в темноту дома.
Меня мутит.
Отдаленно слышу выстрелы и командный голос Майкла.
Стук закрывающейся двери. Оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с Майклом.
– Ты сдурела?! – кричит он, – я сказал беги! Какого черта ты остановилась?!
– Она испугалась! – кричит Истон и встает между мной и Майклом.
– Отойди, – тихо и, казалось бы, спокойно произносит Майкл.
Меня душат непролитые слезы. Я сейчас не в силах оправдывать себя или мирить их. Мне страшно. Я… я никогда не видела тварей.
Разворачиваюсь и поднимаюсь на второй этаж по темным ступеням. Нащупываю ручку какой-то двери и, открыв ее, вваливаюсь внутрь. Снизу доносятся крики, но я стараюсь их не слушать. Меня настигает истерика. Я ведь даже не рассмотрела не мертвого, но испугалась так, что никогда не забуду этого страха.
Руки дрожат, слезы готовы пролиться. Медленно опускаю пистолет на пол и сжимаю пальцы в кулаки.
Я чуть не умерла.
Дверь открывается, и по звуку шагов и тишине на первом этаже я догадываюсь – это Майкл.
– Я сказал бежать, – уже спокойно говорит Майкл.
– Я слышала, – обнимаю себя руками, не поворачиваясь к нему лицом, – я… я испугалась.
Два шага, и Майкл подходит прямо ко мне. Оборачиваюсь, но практически не вижу его.
– Это тебе не страшно. А я. Я. Я испугалась! – меня начинает мандражить с новой силой. – И хватит на меня кричать.
– Я не кричу.
– Ты кричал! Ты никогда не повышал на меня голос. Никогда! Я понимаю, что ты ничего не боишься и тебе сложно понять…
– Ошибаешься. Всем бывает страшно, – тихо говорит он.
– Не поверю, что ты испугался тварей.
Майкл молчит какое-то время, но мне кажется, что он подошел еще ближе.
– Я испугался… когда ты остановилась, – Майкл кладет руки мне на плечи и слегка сдавливает их, – я не мог стрелять, так как был прямо за тобой, я бы не успел догнать тебя, я ничего не мог сделать, и если бы Рик не застрелил тварь, то…
– Не договаривай, – прошу его я и в противовес всем своим убеждениям, держаться на расстоянии, обнимаю Майкла. Мне нужно, чтобы он ответил тем же. Я просто развалюсь на множество осколков, если он и сейчас оттолкнет меня.
Я не прошу от него большего, чем дружескую поддержку.
Сейчас мне просто нужен друг. Тот старый Майкл, что успокаивал меня и залечивал раны, полученные в итоге моих проказ.
Он тяжело вздыхает и сжимает меня в крепких объятиях.
Слезы наворачиваются на глазах, и я еще крепче прижимаюсь к нему.
Майкл проводит рукой по моим распустившимся волнистым волосам и тихо шепчет:
– Только не плачь.
И слезы, словно послушав его, отступают.
Не проходит и тридцати секунд, Майкл отстраняется и молча выходит за дверь.
Что это было?
Провожу руками по лицу, взъерошиваю волосы и прикрываю глаза. Считаю до пяти, нахожу на полу пистолет и тоже выхожу. Внизу горит свет и там уже идет бурное обсуждение чего-то. Спускаюсь вниз и сажусь на предпоследнюю ступеньку рядом с Кейт.
– Прости, – говорю ей.
– Все норм, я сама охренела от увиденного. Но главное, все целы.
– О чем они спорят? – спрашиваю я, смотря на Убийцу, Рика и Ронду, которые что-то бурно обсуждают. Истон, увидев меня, подходит и садится рядом, спрашивает, как я, и естественно, получает ответ: "Нормально".
Входная дверь открывается, на пороге возникает Майкл.
– Тварей больше нет, – говорит он, – Рик, Убийца и Истон заправьте машины. Кейт и Джил, Ронда покажет вам где боеприпасы. Через пять минут мы уезжаем.
Кейт встает на ноги и спрашивает:
– Зачем мы вообще выходили из машины? Могли отсидеться там.
Убийца отвечает:
– Силы восьми тварей вполне достаточно, чтобы перевернуть машины с нами внутри. Тогда мы бы остались без средства передвижения. И мы всегда останавливаемся в этом доме. Это наш перевалочный пункт.
Дальше я уже не слышу, что говорит Убийца, в голове всплывают рассказы мамы. Большой дом, красная дверь. Именно сюда папа привез маму, когда ее укусила тварь. Никогда не думала, что окажусь здесь. Я вообще не думала, что он реален. Дом из сказок мамы.
Как и сказал Майкл, через пять минут мы уехали из дома. В этот раз расположились мы так: Майкл за рулем, на пассажирском Кейт, а я и Истон сзади. Перед тем как мы вышли из дома, Убийца сказал, что если окажется с Кейт в одной машине, то она скорее всего не доедет до Креста. И таким образом Истон поменялся с ним местами, и пока Кейт высказывала Убийце все, что о нем думает, я заняла заднее сиденье.
Находясь в родных объятиях, я смотрю на рассвет, что обещает нам новый день. Надеюсь, он будет лучше предыдущего.
Глава третья
Джил.
Мы ехали весь день и большую часть ночи. К счастью, нам не встретились не мертвые. Майкл объяснил, что у дома с красной дверью были слабые особи. Те, что не эволюционировали. Обычные. Посредственные. На вопрос Кейт, как же тогда выглядят другие, Майкл рассказал, что они более быстрые и сильные. Попадись они нам у дома, то меня бы снесли еще до того, как Рик сделал спасительный выстрел.
Но больше этого меня испугало другое.
Майкл говорит, что мутирующие особи как-то могут соединять тела друг друга. Я слышала об этом от мистера Беринара, но из его уст это звучало не так жутко. По словам Майкла, несколько мутантов могут слиться в одного, не как вода из одного стакана в другой. Нет. Немного иначе. Например, монстры могут встать друг к другу спиной, и спины их срастаются, сверху залезает еще пара и так далее, таким образом три года назад они и попали в Возрождение. Построили живую лестницу из своих тел и перелезли через ворота. Они делали это так быстро и слаженно, что люди, патрулирующие стены, даже не успели поднять общую тревогу. Кроме этого, эволюционирующие твари могут подойти друг к другу и, прижавшись плечами, срастаются воедино, и вот на тебя уже несется не просто измененный человек, а машина для убийства на четырех ногах, с двумя руками с двумя ртами, которые хотят тебя сожрать. Майкл говорит, что их нужно убить до момента слияния, иначе, шанс выжить равняется где-то десяти процентам.
Казалось бы, это невозможно, но такова наша реальность. Ученые, что засели в Возрождении, говорят, что скорее всего к таким феноменальным способностям привела именно мутация клеток мозга. И благодаря этому, твари стали не просто мыслящими, но и опасными. Их мозг способен не только командовать телом, но и каждой клеткой в частности.
Слушая разговор Майкла и Кейт, я еще плотнее прижалась к Истону, словно он может спасти меня от жутких мыслей. Что случится со мной, если я когда-то встречу эволюционирующего? Я и перед обычным впала в ступор. Я не готова к реалиям нашего мира. Мне было спокойно в Кресте и Подземелье, я всегда знала, что там безопасно. Но сейчас я за пределами мирной жизни. Это сравнимо с неумеющим плавать, выброшенным в океан.
Наконец вдалеке виднеется город. Высоченные стены взмывают ввысь, на смотровых башнях, словно маяки, стоят прожекторы. В ночное время они позволяют просматривать территорию за периметром, и порой помогают случайным путникам найти спокойный оплот среди окружающего ужаса.
Медленно едем по накатанной дороге к воротам Креста. На кого-то это место наводит жуть, но для меня это родина. Даже при виде тысяч крестов, что стоят вокруг городских стен, первое слово, что приходит мне на ум, – дом.
Кресты завораживают. Есть маленькие деревянные, наклоненные в разные стороны. Присутствуют и огромные металлические. При каждом возвращении домой мой взгляд падает на два креста. Они особенные. Особенные для всех жителей родного города. Один маленький и очень старый, а второй огромный и ухоженный. По сути, именно второй крест является монументом веры и молитв горожан. К нему приносят свечи и записки. Люди читают молитвы и сжигают послания для тех, кто больше не ходит по земле.
Есть легенда, что в первый год после появления не мертвых, Преподобный – первый правитель Креста – поставил маленький крест. Это было более шестидесяти лет назад.
Раньше у города не было таких высоких стен, и не все нападения тварей получалось остановить. В первый год погибло очень много людей и особенно детей. Сыну Преподобного – правителя Креста – было всего три года, когда не мертвые растерзали его на глазах у отца и матери. Через пару дней, когда выжившие пришли в себя, Преподобный вышел за пределы разрушенной стены и поставил первый крест. Он долго молился и лил слезы о своем мальчике, которому не суждено увидеть жизнь. Люди подходили к нему и выказывали сожаление, но он никого не слушал и долгие часы разговаривал с маленьким незатейливым крестом. Удивительно, но за все время, что он читал молитвы, никто не напал на город. После этого данная процедура стала ритуалом, данью памяти детям, что не увидели жизни. К сожалению, жене Преподобного не удалось справиться с потерей единственного ребенка, и через месяц женщина вскрыла себе вены прямо у этого креста.
Шло время, люди погибали, а кладбище разрасталось.
Кресты стали ставить не только в память о погибших детях, но и взрослых. Сам Преподобный умер чуть больше пятнадцати лет назад и Саито Фудо, который был советником среди городов, воздвиг в его честь самый большой крест и расположил его рядом с первым. Говорят, Преподобный верил, что встретит сына и жену после смерти.
Подъезжаем к открывающимся воротам, и я отвожу взгляд от самого большого креста. В мире всегда было место для горя, а апокалипсис и вовсе вознес печаль и утрату на сановный пьедестал.
Оба внедорожника останавливаются, и я сразу же открываю дверь машины. Не думая об остальных, бегу в сторону дома. Никто меня не останавливает и не окликает. Пробегаю по знакомым улицам, поворот за поворотом, дом за домом. На секунду останавливаюсь у отчего порога, и сердце сжимается от ностальгии.
Дом моего детства.
Именно здесь я устраивала пакости и шалости. Ребенком я была куда более храброй и безрассудной, чем сейчас.
Взбегаю по ступенькам, открываю дверь и тут же слышу голос мамы:
– Что тебе непонятно?! Я сказала, собери отряд и отправь его за Майклом! Завтра же!
– Миссис…
– Да заткнись ты уже! – кричит мама, и буквально через мгновение добавляет обманчиво спокойным голосом, – я сказала, ты сделал. Именно так это работает, Гриро.
Оппонент не отвечает, слышу скрип отодвигающегося стула и приближающиеся шаги. В коридор выходит мистер Гриро, друг папы и его правая рука. Увидев меня, темноволосый мужчина выпучивает глаза и улыбается:
– Боже, Джил, каким судьбами?
Обнимаю огромного Гриро и отвечаю:
– Соскучилась по дому.
Друг папы шепчет:
– Твоя мать снова бушует, беги к ней и раздобри сердце мегеры. – Он часто так называет маму, но слово "мегера" в его исполнении – это комплимент.
Улыбаюсь ему и вхожу на кухню. Мама стоит ко мне спиной. Она, как всегда, одета в военную форму. Она говорит, так ей удобнее. Черные штаны с множеством карманов, синяя майка и черные, начищенные до блеска, военные ботинки. Темные волосы собраны в высокий хвост. Она стоит, уперевшись руками в кухонный стол. Вся ее поза сквозит напряжением.
Тихо стучу о косяк, и мама поворачивается. Серьезное лицо сразу становится уязвимым. Подходим к друг другу и обнимаемся. Вдыхаю родной запах и еще сильнее сжимаю маму в объятиях.
Я так скучала.
Какой бы взрослой и самостоятельной я себя не считала, рядом с мамой и папой я всегда маленькая девочка. Ощущаю себя таковой и мне это нравится.
Если бы вы увидели маму, то никогда бы не догадались, что больше девятнадцати лет назад она родила ребенка. Она не выглядит на свой возраст, ей от силы можно дать лет тридцать, то же самое с папой и мистером Хантером. Дрянь, что досталась им от тварей, сохраняет их силу и молодость. Но этого не скажешь о Саманте – жене мистера Хантера, я слышала их с мамой разговоры, и она очень переживает по поводу появляющихся морщин и редких седых волос.
– Ты дома, – говорит мама и, отстранившись от меня, разглядывает мое лицо. – Детка, ты прекрасна. – Улыбка мамы вздрагивает. – Сколько сердец разбила?
О своем молчу и с улыбкой отвечаю:
– Только сердце Истона. Но ты об этом уже знаешь.
Я познакомила родителей с Истоном больше года назад. Это нужно было видеть. Мы сидели за этим самым кухонным столом и всем было до невозможности некомфортно. Папа сверлил Истона холодным взглядом. Кажется, за весь ужин он так ни разу и не моргнул. Мама пыталась вести диалог, задавала Истону вопросы, и на каждый его ответ папа фыркал, как буйвол. Я глупо улыбалась и подливала всем чай. Истон – первый парень, с которым я начала встречаться. Он замечательный, и я надеюсь, что папа это когда-нибудь увидит. Мама говорит, что даже если Святой спустится с небес, папа скажет, что и он недостаточно хорош для его принцессы. Маме Истон понравился. Но она сказала, что главное, он нравится мне, и если папа не пристрелил Истона на месте, то у нас, возможно, и будет будущее.
– Он с тобой? – интересуется мама.
– Я оставила его у машины. Бежала к тебе.
Мы снова улыбаемся друг другу. Мама отступает и говорит:
– Садись за стол. Не думаю, что Майкл останавливал машину для приема пищи.
– Не останавливал, – отвечаю я и сажусь за стол.
– Где он?
– Тоже был у машины, сейчас не знаю. – Складываю руки на столе и задаю вопрос, ответ на который боюсь услышать. – Что с папой?
Спина мамы каменеет, и на мгновение она прекращает накладывать еду в тарелки. Но, спохватившись, снова продолжает свое занятие. Ставит передо мной кашу и стакан молока. Как в детстве. Садится напротив и, смотря мне в глаза, говорит:
– Ты знаешь, что он уехал с Хантером. Но тебе неизвестно, что они уже полгода не выходят на связь. – Мама складывает руки на столе и, перебирая пальцами, продолжает, – мы не знаем, где они и что случилось. Последний выход на связь был с точки на карте, о которой нам ничего неизвестно, но мы полагаем, что там размещен какой-то из объектов Коалиции.
– Почему ты молчала?
– Не хотела тебя расстраивать.
От этих слов я напрягаюсь еще больше. Отодвигаю тарелку с кашей, немного подаюсь вперед и спрашиваю:
– Тогда почему сейчас расстраиваешь?
Мама смотрит на меня какое-то время, словно раздумывает, что можно мне рассказать, а чего не стоит. Вглядываюсь в ее удивительные зеленые глаза, подмечаю крапинки в них, стараюсь хоть как-то успокоить себя созерцанием привычных вещей, но не выдерживаю тишины и прошу:
– Мама, говори, как есть.
– Идем. – Резко отрезает мама и встает со стула. Вместе покидаем дом. Она быстрым шагом удаляется в сторону больницы. Догоняю ее, и мы молча входим в знакомые мне светлые коридоры. С нами все здороваются, но на разговоры не останавливаются. Врачи, как всегда, снуют туда и обратно. У них нет времени на пустые разговоры. Никогда нет.
Доходим до бывшего кабинета доктора Макларена и, достав ключ, мама открывает дверь. О, боже! Кругом разруха. Уничтожено все. Бросаю взгляд на самый дальний стеллаж. Там хранится вакцина для мамы. Он разбит вдребезги. Переступаю порог и под хруст битого стекла иду к шкафу.
– Что случилось? – спрашиваю я.
– Кто-то пробрался внутрь и все уничтожил, – холодно говорит мама. – Это случилось месяц назад.
Резко оборачиваюсь и почти вскрикнув, спрашиваю:
– Вакцины больше нет?
– Есть. Я нашла три уцелевших бутылька, они закатились под стеллаж. Кровь Майкла, что хранилась в холодильнике, пропала.
– Из-за этого ты кричала на Гриро? Чтобы он поехал за папой? И поэтому отправила Майкла за мной?
Теперь все приобретает определенный смысл.
– Да. Если… Майкл жив, то он должен знать, что мне осталось всего два месяца, может даже меньше, – говорит мама и подходит ко мне. Ее лицо выражает вселенскую любовь, но сейчас я испытываю тихий ужас. Думаю, он отчетливо читается на моем лице. Мама поджимает губы и, словно решившись, заканчивает свой монолог. – И на случай, если твой папа не объявится, я хочу провести эти недели с тобой.
Мороз проносится по коже.
– Он появится, – уверяю я. – Ты же знаешь, папа не допустит… этого.
У меня язык не поворачивается, чтобы сказать "твоей смерти". В груди становится так погано, что хочется вырвать сердце.
– Возможно, – отвечает она.
Вернувшись в дом, я так и не поела. Сходила в душ и переоделась в свою обычную домашнюю одежду. Свободные брюки и футболка. Мокрые кудрявые волосы заколола на макушке и, спускаясь вниз, обнаружила в кухне Майкла, Кейт, Истона и маму.
– Простите, что так сбежала, – говорю я и спускаюсь с лестницы, заправляя выбившиеся пряди за уши.
Истон подходит ко мне и, вглядываясь в глаза, спрашивает:
– Все хорошо?
Бросаю взгляд на маму, она отрицательно качает головой. Ясно. Говорить о попытке ее убийства, а это именно она и была, – нельзя.
– Все хорошо.
– Истон, Кейт? Я покажу ваши комнаты, – говорит мама и, уводит за собой моих друзей, провожаю их взглядом и повернувшись, ловлю взгляд Майкла.
Смотрю на него, он на меня. Мне так хочется, чтобы он успокоил меня и морально придал сил, но он не обязан этого делать. А я не в праве об этом просить.
Но я обязана кое-что ему сказать. Все мои нападки на него – это чистой воды обида за момент, что был несколько лет назад. Недавний разговор с мамой, встреча с не мертвыми и смерть моего пациента показали, что все мы не вечные и тащить груз обид и недомолвок не нужно. Рано или поздно все это перестает иметь хоть какое-то значение.
– Майкл? – произношу я и если это возможно, то его взгляд становится более внимательным. – Прости меня. Я хочу, чтобы ты был моим другом. Я действительно вела себя как ребенок и искренне прошу за это прощения. Но… Я… я не хочу тебя потерять.
Он молча разглядывает меня, потом отворачивается и смотрит в окно. Я задерживаю дыхание и внутренне напрягаюсь. Секунда. Вторая. Третья. Майкл снова возвращает свой пронзительный взгляд ко мне.
– Я всегда был твоим другом и даже самое ужасное ребяческое поведение этого не изменит. Ничто не в силах этого изменить.
Фу-у-ух.
– Спасибо, – шепчу я.
Думаю, он даже не представляет, как для меня важны эти слова.
– Всегда пожалуйста.
Мама спускается вниз и, подходя к нам, говорит:
– Майкл, я не думаю, что тебе нужно сегодня уезжать.
Так ты снова уезжаешь?
Отвожу взгляд в сторону и понимаю, что новость о его скором отъезде все же бередит душу. Когда мы увидимся в следующий раз? Увидимся ли вообще?
– Нужно, Джей, – уверяет Майкл.
– Завтра Гриро отправит отряд, и…
Майкл не дает маме договорить, перебивает ее:
– Сколько отрядов ты уже отправила? Три? Четыре?
Мама поджимает губы и отвечает:
– Семь.
– Ты же сама понимаешь, что это расточительно. Людей и так немного, и неизвестно, что будет, если Майкл не вернется. Ты должна собрать вокруг себя самых преданных, а не отправлять их на смерть.
Что Майкл имеет ввиду? Для чего маме люди вокруг нее?
– Он вернется! – говорю я, даже в мыслях не могу представить другого варианта. – Папа обязательно вернется.
Но взгляды Майкла и мамы рушат мою надежду. Мне становится так неприятно оттого, что они не верят в папу так, как я. Он ведь никогда нас не подводил и сейчас не подведет.
Мама берет мои руки в свои и сжимает их.
– Надежда – это неплохо, но ты должна быть готовой к любому раскладу. Понимаешь?
– Нет. Я не готова к тому, чтобы потерять вас обоих. Это…
– Джил, ты сильная. – Уверяет мама.
– Нет. – Спорю я. – Я слабая. Мама, я вообще не сильная и никогда такой не была. Я…
Мама улыбается, но улыбка настолько печальная, что я чувствую горечь во рту.
– Детка, ты лучшее, что есть у нас с папой и когда-либо было, но если что-то произойдет, то ты должна держаться рядом с Гриро. Не отходи от него ни на шаг, пока не приедет Майкл.
Бросаю взгляд на парня и спрашиваю у мамы:
– Почему именно Майкл?
– Потому что тебя я доверяю только ему, – уверенно произносит мама и сильнее сжимает мои руки.
Повисает тишина, которую нарушает Майкл:
– Джей, мне пора. Держись тут. – Говорит он и обнимает маму. – На всякий случай я оставляю Истона здесь, пусть присмотрит за Джил.
– Хорошо. – Отвечает мама и слегка прикасается ладонью к его щеке, отнимает руку, и печальная улыбка скользит по губам.
Они выглядят ровесниками, но когда мама была в лапах Сенатора, немного поехавшего правителя Подземелья, то обнаружила маленького мальчика в клетке. Она спасла его и, несмотря на то, что большую часть жизни Майкл прожил в Хелл, он для моей мамы как сын. В их жилах течет разная кровь, но они одни из самых родных друг для друга людей на планете.
– Береги себя, – шепчет мама.
Майкл отстраняется от нее и, посмотрев на меня, говорит:
– Скоро увидимся.
Майкл уходит, а я так и продолжаю смотреть на дверь, что закрылась уже пару минут назад.
Глава четвертая
Джил.
Прошло четыре дня, как я вернулась домой. Основную часть времени я провожу с мамой. Мы много болтаем и вспоминаем старые времена. При свете солнца она всегда выглядит безупречно и уверенно. Мы стараемся обходить тему о возвращении папы, но ночами я слышу, как она тихо плачет, лежа одна на большой и пустой кровати.
Я слышу, но не иду к ней.
Моя мама закрытый человек, и я знаю, как ей важна картинка уверенной и сильной женщины. За все девятнадцать лет я ни разу не видела ее слез. Ни единого раза! Вот она действительно сильная. Только оставшись наедине сама с собой, мама позволяет печали захватить ее. Лишь папе позволено делить с ней невзгоды.
Я же другая. Мне повода для слез не нужно. Я могу заплакать практически от любого момента. Если увижу маленького брошенного котенка или стукнусь мизинцем о тумбочку. Меня легко растрогать или обидеть. Я куда более осторожная и даже трусливая, чем моя мама.
Кейт тоже не пристает ко мне с разговорами. Когда мы стали с ней дружить, то главным ее условием было – никаких глупых вопросов. Это касается всего. Мы разговариваем на разные темы и обсуждаем множество общих моментов, но разговоры по душам – это табу. Мы не достаем с этим друг друга. И вы не поверите, но эта часть нашей дружбы самая привлекательная. Никто не пытается залезть другому в душу и разбередить там действительно важные моменты.
Но если же появляется тема, которая действительно волнует кого-то из нас, то мы это обсудим. Последний раз это были ночные кошмары Кейт. Прошло примерно три месяца с этого разговора. Она пришла ко мне посреди ночи и сказала: "Нужно поговорить". И этих двух банальных слов достаточно, чтобы понять – произошло что-то серьезное. В ту ночь Кейт несколько часов рассказывала мне о том, что ей снится мама, и она просит убить ублюдка отца. Кейт плакала, а я успокаивала ее. На утро мы сделали вид, что ничего не произошло.
Она высказалась. Я выслушала.
Стало ли от этого кому-то легче – непонятно, но только так мы ведем душевные беседы. И казалось бы, я должна поделиться своими переживаниями с Кейт, но я не могу.
Не сейчас.
Я просто не готова.
За эти дни Истон полностью покорил мою маму. В прошлый раз недовольный вид папы явно мешал Истону быть самим собой. Но сейчас я часто застаю, как мама и мой парень сидят на кухне и обсуждают всякий бред, словно они знакомы тысячу лет.
Вот и сейчас я спускаюсь со второго этажа и вижу, как Истон и мама беседуют за чашечкой горячего чая. Разглядываю парня – высокий, статный, темные волосы и зеленые глаза. Он более чем симпатичный. Кейт говорит, что у нас будут красивые дети. Она постоянно забывает о том, что, возможно, мне не стоит иметь детей. Ведь неизвестно, как ген тварей поведет себя в этом случае.
– Детка, присаживайся к нам, – говорит мама.
Сажусь рядом с Истоном, он сплетает наши пальцы и пожимает мою руку под столом. Сжимаю его ладонь в ответ и ловлю мамин взгляд, который скачет от меня к Истону и обратно. Она отставляет чашку с чаем и, закатив глаза, говорит:
– Я не хочу быть той матерью, что постоянно сует нос в дела взрослой дочери, но не могу не спросить, – останавливает взгляд на Истоне, – Истон, ты мне нравишься, но Джил у меня одна, и я хотела бы знать о твоих намерениях.
– О, мама, прекрати, – прошу ее я и прикрываю горящие щеки руками. – Что еще за намерения? Ты перечитала любовных романов?
– Это по части Саманты, она поглощает книги как сумасшедшая. Просто вы давно встречаетесь и…
Она замолкает и кивает Истону. Он говорит:
– Мои намерения самые что ни на есть чистые. Я люблю вашу дочь и хочу прожить с ней всю жизнь.
Сердце сжимается от слов Истона. Мы вместе полтора года, а порой кажется, что намного больше. Иногда мы на одной волне, но бывают моменты, когда я совсем его не понимаю. Словно мы с разных планет. Мне приятно и стеснительно слышать его признание. Он даже не сомневался. Но слова Истона все же оставляют горечь.
Я сомневаюсь.
Я не уверена.
Стук в дверь прерывает этот неловкий момент. Через пять секунд в кухню входит мистер Гриро. Он с улыбкой приветствует нас и забирает маму на очередной совет. Она уходит, прихватив папку со стола, но, остановившись на пороге, говорит:
– Только ведите себя прилично, я не планирую в ближайшее время становиться бабушкой.
– Мама! – вскрикиваю я, она пожимает плечами и с широкой улыбкой на лице уходит.
– Твоя мама замечательная, – говорит Истон, тихо посмеиваясь.
– Что есть, то есть.
Истон берет мою руку в свою и тянет к себе.
– Иди сюда, я соскучился, – уже без тени улыбки говорит Истон.
Забираюсь к нему на колени и смотрю в родные глаза. Он поднимает руки и отводит мои кудрявые волосы в стороны. Притягивает лицо к себе и, остановившись в миллиметре от моих губ, тихо шепчет:
– Все, что я сказал твоей маме, – чистая правда.
Дыхание спирает.
А потом наши губы сливаются.
Сначала поцелуй мягкий и наполненный нежностью, но потом он меняется. Становится горячим и жаждущим. Отстраняюсь от Истона и, открыв глаза… вижу перед собой Майкла. Быстро моргаю, и видение исчезает. Сердце разгоняется до предела, и я чувствую себя предателем. Как такое произошло? Я ведь о нем вообще не думала! Слезаю с колен Истона и сажусь рядом.
– Что случилось? – спрашивает он.
– Ничего, – у меня язык не повернется сказать ему о том, что я целовала его, а мой проклятый мозг нарисовал картинку другого лица.
Это как измена.
Возможно, даже хуже.
Меня спасает Кейт. Зевая, она спускается со второго этажа и на последней ступеньке сладко потягивается.
– Привет, соня, – с улыбкой говорю я, по-прежнему пытаясь избавиться от чувства вины перед Истоном.
Кейт прищуривает глаза и бросает взгляд на меня, потом на Истона.
– И чем это вы тут занимаетесь? Извращенцы, даже солнце еще не село.
– Кейт, это не твое дело, – говорит Истон при этом в его тоне слышится смех.
– Кто так решил? Все, что касается Джил, – мое дело. И если ты распускаешь руки, то… – она прикрывает рукой рот и говорит мне, но слышат это все, – ты против, чтобы он распускал руки?
Мы уже были близки с Истоном и не единожды. Мне было приятно. Боже, что за мысли в моей голове? Спросили меня совершенно о другом.
– Нет, – отвечаю я и думаю, что сегодня все сговорились и решили ввести меня в краску на целые сутки.
Кейт убирает ладонь от лица и говорит:
– Тогда ладно. Извращайтесь дальше.
Показывает Истону знак – "я слежу за тобой" и уходит на кухню. Брякает кастрюлями, что-то напевает себе под нос, а мы с Истоном, переглянувшись, улыбаемся друг другу, но я вижу в его взгляде вопрос.
В этот день мы втроем прогулялись по городу, сходили в церковь, и я просила Бога, чтобы он вернул папу, Майкла и мистера Хантера домой. Дальше мы сходили в больницу. Мы с Кейт записались в медсестры и с завтрашнего дня должны приступить к работе. Истон сказал, что будет тенью ходить за мной. Это вроде как приказ Майкла, но он и без этого рад быть рядом.
В этот вечер мама пришла слишком поздно. Мы уже разошлись по своим спальням. Но услышав шаги мамы, я села на кровати. Она немного приоткрыла дверь и, заглянув внутрь, спросила:
– Спишь?
– Нет.
Мама вошла и забралась на мою кровать. Я положила голову ей на колени, и она стала перебирать мои волосы. Так, как это было в детстве. Когда мне снились кошмары, мама или папа всегда приходили ко мне и рассказывали выдуманные сказки. Под их голоса я сладко засыпала. Мое детство… о таком многие даже не смеют мечтать. Оно было идеальным, теплым и восхитительным.
– Мам?
– Что, детка?
– Майкл найдет папу.
– Думаю, да. Не рассуждай о плохом на ночь.
– Я, наоборот, думаю о хорошем. Как папа вернется, и мы снова будем вместе.
Мама молча перебирает мои волосы, и меня начинает клонить в сон, но мамины слова заставляют глаза распахнуться.
– Ты ведь не любишь Истона.
– С чего ты это взяла? – осторожно спрашиваю я.
Мама тяжело вздыхает и объясняет:
– Все просто, я взрослая и вижу то, чего, возможно, не замечаешь ты.
– Очень расплывчатый ответ.
– Большего я тебе не скажу. Ты сама должна все понять и решить, как тебе жить дальше. Это твоя жизнь и твои решения. Истон хороший, и я вижу, что он действительно влюблен в тебя, а вот тебе с ним просто комфортно, безопасно и спокойно.
В словах мамы есть изрядная доля правды. Мне действительно с Истоном комфортно и спокойно.
– Что же в этом плохого? – спрашиваю я.
– Ничего.
– У вас с папой было не так.
– Нет. – Вспоминает мама с тихим смешком. – Мы изрядно раздражали друг друга.
– И как ты поняла, что действительно любишь его?
– Когда чуть не потеряла. Но порой мне кажется, что твой папа всегда был для меня особенным. Он сотни раз спасал меня, даже когда я его изрядно раздражала. Он вставал на мою сторону, когда на ней была только я одна. Хотя, чаще всего я и была одна на своей стороне.
Мама продолжает рассказывать о их с папой жизни, и я постепенно погружаюсь в сон. В сладкий спокойный сон.
Просыпаюсь от глухого звука.
Что-то упало?
Откидываю одеяло и, свесив ноги с кровати, прислушиваюсь.
Тишина.
Может, мне показалось?
Снова удар.
Бух!
Встаю на ноги. И подтянув пижамные штаны, иду к двери. Медленно поворачиваю ручку и выглядываю в коридор. В спальне Кейт горит свет, но кругом темнота. Возвращаюсь в комнату и беру фонарик, что всегда лежит на тумбочке у кровати.
Бух!
Да что это такое?
Выглядываю за дверь и вижу, что из комнаты напротив моей выходит Истон. В его руке пистолет. Кейт выглядывает из своей спальни, и луч света из-за открытой двери освещает коридор.
Бух! Бух!
Поворачиваю голову направо.
Звуки из комнаты родителей.
Ладони покрываются липким потом. Выхожу в коридор и прикрываю за собой дверь. Тихо подхожу к двери мамы.
Бух!
Да что она там делает? Тихо стучу, но она не отзывается. Берусь за ручку и медленно поворачиваю ее. Дверь открывается, но я ничего не вижу. Ужас сковывает внутренности. Навожу свет фонаря на кровать. Там никого нет. Из открытого окна веет прохладой.
Бух!!!
Перевожу фонарь к источнику звука. Мама сидит на полу в самом углу комнаты и… и бьется головой о стену.
Сердце сжимается.
– Мама? – шепчу я.
Она словно не слышит меня и снова ударяется лбом в стену. Благодаря фонарю, вижу на светлой стене кровь.
– Мама, что ты делаешь? – спрашиваю я и вхожу в комнату, Истон за мной.
Мама резко оборачивается к нам, и я вижу ее лицо всего мгновение.
А потом мой фонарь выпадает из рук и гаснет.
Глаза мамы мутные и белые.
На лице кровь, нижняя челюсть трясется.
Весь мир уходит на задний план.
Все замирает.
Ужас сковывает меня…
Я не могу дышать.
Не могу сделать и крохотного вдоха.
Не сразу понимаю, но меня начинает трясти. Делаю шаг к маме и молюсь, что все это сон.
Чертов ублюдочный сон!
– Уходи! – кричит Истон и толкает меня к двери.
Все приходит в движение.
Я глотаю воздух непозволительно большими порциями. Меня накрывает черной пеленой. Я бегу, но не понимаю куда.
Оборачиваюсь.
Мама срывается с места и на четвереньках несется на нас. Истон стреляет, но я толкаю его руку, и пуля летит мимо мамы.
Страх гонит меня из комнаты.
Ужас терзает душу на части.
Моя мама! Это же моя мама!
Вдох.
Выдох.
Вдох-вдох.
Выдох.
– Кейт! Беги! – кричу я, и подруга быстро выскакивает из своей комнаты и несется вниз. Я следом, Истон за мной.
До моих ушей доносится громкий стрекот кузнечиков. Это так стучат зубы мамы. Моей мамы! Слезы душат меня. Я не понимаю, что происходит. Понимаю, но мозг отказывается воспринимать это за правду.
Я в прострации.
Это сон!
Ужасный сон!
Кошмар!
Мама прыгает с вершины лестницы и сносит Истона. Они падают на меня, и мы вместе валимся на пол. Легким движением руки мама откидывает Истона в сторону и забирается на меня.
– Мама! – кричу я и стараюсь оттолкнуть ее от себя, но она сильна. Ее зубы клацают прямо у моего лица. Слюна капает на меня. Глаза. Ее глаза! Там больше нет замечательных крапинок. Все белое. Мертвое!
Гремит выстрел. И мама взвывает от боли. На секунду она ослабляет хватку, и я отталкиваю ее от себя. Кейт забрала пистолет из обездвиженной руки Истона и выстрелила маме в плечо.
Мама жмется в темный угол, подбирает под себя ноги и рычит. О, Боже! Она как загнанный в угол зверь. Но это же мама!
– Мама, – зову я, хватаясь за ребра, что горят от моральной смерти.
– Джил, нужно уходить и предупредить остальных, – напряженно говорит Кейт.
– Нет! – кричу я, – тогда они ее убьют.
Вдох – выдох.
Секунда.
Мама снова бросается на меня. Один прыжок, и она преодолевает половину кухни. Врезаемся в стол. Переворачиваем его, и с громким рыком мама практически вонзает зубы мне в руку. Я уже рыдаю навзрыд. Кейт что-то кричит, вокруг вообще становится слишком много звуков. Но я слышу только свой плач и стрекот кузнечиков.
Из-за моря слез ничего не вижу.
Толкаю маму, она снова нападает на меня.
Я снова отбиваюсь.
Она снова атакует.
Резко вес мамы пропадает. Быстро сажусь на задницу и отползаю назад. Кейт помогает мне встать. Вижу за спиной мамы Майкла. Он скручивает ей руки, но она освобождается из раза в раз. Убийца стоит у двери и нацеливает на маму пистолет.
– Нет! – кричу я.
– Отставить! – командует Майкл. – Убийца, найди цепь!
Мама изворачивается и опрокидывает Майкла на пол. Она берет в руки ножку от стола и бьет ею по голове Майкла, а потом рывком тянется к его руке. Майкл переворачивает маму на пол и придавливает своим телом. Она шипит и клацает зубами.
Ужас.
Страх.
Боль.
Неверие.
Мое сердце протыкают копьем снова и снова. Моя кровь больше не кровь, она яд, что бежит по венам и разъедает все изнутри.
– Джей, прекрати. – Спокойно просит Майкл, но мама начинает извиваться с новой силой. – Джей! Джей! – пытается докричаться до мамы Майкл, но она не реагирует.
Она, больше не она…
Убийца появляется с цепями, и они вдвоем быстро сковывают маму. Майкл встает на ноги и хватается руками за волосы.
– Черт! Черт! Черт!!! – кричит он.
Но я могу только смотреть на маму, которая, лежа на полу, замотанная в цепи, извивается, словно змея. Ее голова резко поворачивается в стороны, половина тела залита кровью из простреленного плеча.
– Мама. – Всхлипываю я. – Ма-мама, это я – Джил.
Не замечаю, как на кухне появляется команда Майкла в полном составе и мистер Гриро.
– Какого хрена?! – кричит он и подходит к маме, она, как дикое животное, начинает клацать зубами в его сторону.
– Мы запрем ее, – говорит Майкл. – И найдем выход.
А дальше все происходит так быстро, что я не успеваю понять. Мистер Гриро достает пистолет и стреляет маме между глаз.
Она затихает.
Мутные глаза смотрят в потолок.
Меня скручивает пополам.
Я кричу, что есть силы…
Но это уже неважно.
Уже ничего не имеет значения.
Я оседаю на пол возле мамы и даже не успеваю взять ее за руку, как какофония звуков и криков заполняет разгромленную кухню. Сюда врываются люди в черной униформе военных. Начинается стрельба. Пули свистят над головой. Прикрываю голову руками и падаю на тело мамы.
– Мама, вставай! – кричу я и трясу ее за руку.
Она не отвечает.
– Мама! Пожалуйста! – молю я.
Приглаживаю темные волосы, стараюсь не смотреть на дыру в ее голове, вообще стараюсь не замечать кровь и кричу!
Кричу и кричу, и кричу…
Голос хрипнет…
Но я продолжаю вопить, не понимая, что вокруг меня разразилась война.
Я сжалась в комок на груди мамы.
Я выла и скулила как маленький волчонок, что остался один.
Остался один.
Глава пятая
Майкл.
Стою, направив пистолет прямо в голову Гриро.
Гребаный ублюдок!
Он смотрит мне в глаза, а его вытянутая вниз рука сжимает Милитари, дуло которого нависает прямо над головой Джил. Она ничего не замечает. Вцепившись мертвой хваткой в руку Джей, она рыдает и просит мать встать.
Но она больше не встанет.
Никогда.
Сглатываю ком ненависти и подмечаю расположение всех, кто находится в комнате.
Истон валяется у самого входа, он там лежит уже давно. Когда я ворвался в дом, он уже был там, но парень жив, я слышу, как его сердце бьется, а дыхание тихо помогает легким циркулировать кислород. Я же приказал ему следить за Джил и не отходить от нее ни на шаг! Мне была противна сама мысль о том, чтобы оставить его, но здравый смысл одержал верх.
Кейт спряталась за перевернутым столом. Единственное верное местоположение из всех присутствующих. Она всхлипывает, но по биению ее сердца понимаю, она просто напугана. Не ранена.
Рик лежит у моих ног. В него попали три пули. Я слышал, как каждая из них врезалась в его тело. Он зажимает ладонью рану на бедре, из которой медленно течет темная кровь. Явно задета не артерия. И это отлично, иначе, мы бы потеряли его буквально через двадцать пять минут. Второй рукой Рик держит пистолет, направленный на одного из людей в черной форме. Но со сноровкой Рика, он успеет уложить как минимум троих, до того как решающая пуля прилетит в него.
Чертова черная форма, она символизирует защиту и спокойствие жителей четырех городов.
Но только не сегодня.
Сегодня она символизирует траур.
Убийца находится у подножия лестницы и, судя по его спокойному дыханию и ровному биению сердца, он не ранен и как всегда максимально сосредоточен.
Ронда держит автомат и периодически переводит прицел между пятью оставшимися в живых людьми в черной форме.
Семь человек, не считая Джей, мертвы. Их тела разбросаны в хаотичном порядке по всему первому этажу дома главы города Крест. Кругом кровь и пустые гильзы. Запах пороха и отчаяния.
– Майкл, я должен был это сделать, – произносит Гриро. Ублюдок верит в правдивость своих слов, его дыхание не меняется, а сердце бьется достаточно ровно. Проблема в том, что оно вообще еще бьется.
– Нет. Не должен, – отвечаю я.
Я до боли в кончиках пальцев хочу спустить курок и выбить все мозги Гриро. Он убил Джей. Сука! Я не верю, что она мертва, но это так. Много лет назад она спасла меня, а я ее не спас.
Опоздал.
Не успел.
Сука!
Я слишком поздно понял, что что-то в разгромленной лаборатории Макларена не так.
А именно три дозы вакцины, что якобы случайно закатились под стеллаж. Джей показала мне кабинет Макларена, как только я приехал по ее зову. Те, кто пробрались в лабораторию, не были глупы. Они прошли так, что их не засек ни один человек из работающих в больнице. А там всегда уйма народу. Они не вскрыли замок, а открыли его ключом. Ронда сказала об этом в первую же секунду, как только посмотрела на скважину. В лаборатории уничтожили всю вакцину, которая поддерживала жизнь Джей. Из холодильников забрали всю кровь Майкла… но по счастливой случайности осталось три пузырька. Целых и невредимых чертовых пузырька бутафории. Будь это настоящая вакцина, ампулы бы разбились от соприкосновения с кафелем.
Их туда подложили.
И это была не вакцина.
До меня дошло слишком поздно. Два дня пути я думал об этом. А когда понял, резко вдавил педаль тормоза в пол.
Мы развернулись и поехали обратно, не останавливались двое суток. Практически на ходу меняя водителей.
Но опоздали.
Джей обратилась.
И Джей мертва.
Навсегда.
Больше не будет чудесного исцеления. Не в этот раз.
Гриро шумно сглатывает. На его лбу выступил пот. Глаза сверлят меня.
– Она всегда была угрозой городу, – осторожно начинает он, – но обратившись, она бы убила всех нас.
– Этого мы уже не узнаем. – Говорю я и опускаю взгляд на пистолет, что практически уперся в голову рыдающей Джил. Она уже лежит на груди матери и хрипло воет.
Черт! Ее слезы…
Твою мать!
– Убери пистолет, – приказываю я Гриро.
– Сначала ты.
– Гриро. Это не торги. Как ты думаешь, Майкл будет рад, узнав, что ты убил его жену и наставлял пистолет в голову его единственной дочери?
Дыхание Гриро не меняется. Он не боится гнева главы города.
– Майкл может и не вернуться, – говорит он и сдает себя с потрохами.
– Это был ты? – спрашиваю я и вслушиваюсь в его сердцебиение, но не могу отключиться и перестать слышать рыдания Джил.
– О чем ты говоришь? – спокойно спрашивает ублюдок. Но его сердце начинает отбивать чечетку.
– Ты подменил вакцину Джей?
– Нет.
Ложь.
Он даже не удивился тому, что пузырьки были подменены. Он знал. Семья Джил доверяла ему, впустила в семью и в палату правления городом. Майкл сделал его правой рукой.
А он их предал.
Я тоже могу лгать.
– Хорошо, – говорю я. – У тебя действительно не было выбора. Завтра я, мои люди и Джил уедем.
– Джил останется. Это ее дом.
Нет, ублюдок, это место было ее домом, а ты превратил его в чистилище.
– Ты прав, но я поеду за Майклом, и думаю, она захочет увидеть отца. А он ее.
Ведем диалог под плач Джил, каждая ее слеза ядовитыми иглами впивается мне в самую душу.
Ни я, ни Гриро не убрали оружия.
Он знает, что я догадался.
Я знаю, что причина смерти Джей – он.
Оба мы из этого дома живыми не выйдем, но я не могу рискнуть жизнью Джил. Если я спущу курок, то Гриро выстрелит. Ему терять уже будет нечего.
Краем глаза замечаю, как из-за стола появляется светловолосая голова Кейт. Она что-то говорит одними губами. Я готов закатить глаза. Но вместо этого говорю Гриро:
– Говори, что ты хочешь.
Слава богу, Кейт понимает, что это обращение к ней. Она снова прячется за столом и шепчет: "Я могу сбить его с ног".
Гриро говорит:
– В каком смысле?
– Не неси чепуху. – Обращение отправлено Кейт, надеюсь, она так и останется сидеть, прижав задницу к полу. Дальше обращаюсь к Гриро. – Что ты хочешь? Как мы разойдемся сейчас? Я готов выслушать твои предложения.
Гриро отводит от меня взгляд и смотрит на своих людей, тех, что пока еще дышат.
– Я не могу вас отпустить, вы убили людей, что состояли на службе Креста. – Вещает ублюдок. – Вы должны понести наказание. И в связи с тем, что Майкла нет, а Джей мертва, то судьей будет правая рука правителя этого города. Я.
Хрен тебе. Да потолще.
– Хорошо, – соглашаюсь я. – Мы чтим закон и порядки, что были установлены на Совете Четырех.
Убийца стоит прямо за моей спиной. Левой рукой показываю ему два пальца, указательный и большой. Слышу шепот в ответ: "Принято".
Подняв одну руку вверх, я опускаю пистолет на пол и в эту секунду Гриро расслабляется. Я слышу его до мерзости долгий выдох. В этот момент Убийца стреляет прямо над моей головой. Я слышу, как пуля рассекает воздух и врезается в пистолет Гриро. Оружие отстраняется от головы Джил.
И снова начинается пальба.
Бросаюсь к Джил, закрываю ее своим телом и получаю четыре пули в спину. Одна максимально близко подбирается к сердцу. Я чувствую, как она проталкивается сквозь тело, но останавливается, так и не задев сердце. Сука! Больно!
– Уходим! – кричу я и, схватив Джил в охапку, бегу к окну. Прыгаю, выбиваю стекло и, оказавшись на улице, сажу девушку на землю. Достаю запасные пистолеты и возвращаюсь к окну. Отстреливаясь, вытаскиваю Кейт. Она визжит так, что звуки выстрелов кажутся жужжанием комариков. Вижу, как Ронда выводит Рика через дверь и тащит к машине. Убийца отстреливается.
– Кейт, в машину!
Она пытается поднять Джил, но та лежит на траве без чувств. Потеряла сознание. Оно и к лучшему. Ее истерика нам сейчас не поможет.
– Сопляк внутри! – кричит мне Убийца.
Сука! Черт бы драл этого Истона. Но Джил не переживет еще одной потери.
Выстрелы из дома затихают, наступает тишина, а потом моя рация оживает. Когда мы подъезжали к городу, я настроил ее на волну Креста. Голос Гриро вещает:
– Внимание! Это не учебная тревога! Вы все знаете группу Майкла из Хелл! Он и его люди убили Джей Хелену Морис и похитили ее дочь! Внимание! Всем постам, приказываю, схватить их! При оказании сопротивления, расстрелять на месте! Джил доставить живой и невредимой!
Ублюдок спрятался на втором этаже. У меня нет возможности выкурить его прямо сейчас, и думаю, эта привилегия должна достаться Майклу.
На первом этаже никого нет. Убийца забирает Истона и тащит в машину. Я быстро хватаю на руки Джил, ее конечности свисают как у тряпичной куклы. Последний раз бросаю взгляд в окно и нахожу глазами Джей.
– Прости меня. – Говорю я, и внутри поднимается ураган по имени скорбь. – Я защищу Джил, как и обещал.
Отворачиваюсь от окна и быстро иду к машине. Джил сажу на заднее сиденье, на котором уже трясется Кейт, Ронда расположилась спереди. Сажусь за руль и страгиваюсь с места.
Они будут ждать нас у главных ворот, но мы поступим иначе.
Беру рацию и зажимаю нужный канал, выруливая на дорогу, ведущую к дальней смотровой вышке.
– Убийца, как там Рик?
Шипение.
Ответ:
– В норме. Что дальше?
– Мы перелезем через стену, у дальней смотровой вышки.
Тишина.
Шипение.
Ответ:
– Есть.
Я знаю, о чем подумал Убийца. Мы останемся без машин, ночью, за периметром города. И в этот раз опасность будет не только в виде не мертвых, но и живых.
На нас только что объявили охоту.
Смотрю в зеркало заднего вида и встречаюсь с испуганным взглядом Кейт.
– Как Джил? – спрашиваю я.
– Никак. Но, – девушка сглатывает и протягивает руку вперед, – дай мне рацию.
Отдаю и, зажав канал связи с Убийцей, она говорит:
– Эй, Убийца, привет. Скучал? – вижу, как слеза соскальзывает с ее ресниц, и она продолжает. – Ты должен нанести на рану Рика жгут. Но только ниже раны, иначе он истечет кровью в течении часа.
Тишина.
Шипение.
Ответ:
– Принято.
Трясущейся рукой Кейт отдает мне рацию и прижимается к Джил.
Прислушиваюсь к замедленному сердцебиению, которое не спутаю ни с каким другим, и вдавливаю педаль газа в пол.
Глава шестая
Джил.
Ночной кошмар. Отвратительный, больной и до ужаса правдоподобный кошмар. Открыв глаза, натыкаюсь на лицо Кейт в тени. Осматриваюсь. Я в машине. Я в машине? Резко сажусь и ловлю взгляд Майкла через зеркало заднего вида. Он отводит взгляд и резко заворачивает направо.
– Мама, – хрипло шепчу я. – Это… не сон.
Кейт берет меня за руку, но я вырываю ладонь и кричу:
– Останови машину!
Майкл не останавливается. Я кричу снова и снова. Он что-то говорит, я вижу через зеркало, как его губы шевелятся, но не разбираю слов. Тянусь к ручке и на полном ходу открываю дверь.
– Черт! – кричит Майкл и резко тормозит.
Кейт хватает меня за пижаму, но я вырываюсь, выбегаю из машины и вижу стены города. Это не часть, где стоит мой дом, это самый захудалый отрезок Креста. Тут практически нет жилых домов, только амбары и старая смотровая вышка.
Я не должна быть здесь.
Разворачиваюсь в сторону дома и начинаю бежать. Ноги не слушаются. Но я приказываю им шевелиться. Разгоняюсь сильнее, и новые слезы ползут по щекам. Я не плачу. Они сами текут. Последние воспоминания о доме заставляют меня согнуться пополам. Спотыкаюсь. Падаю. Встаю. И снова бегу.
Агония.
Внутри меня разверзлось пламя, и оно пожирает сердце. Сжигает его, и я выдыхаю только дым, а вдыхаю очередную порцию боли. Передо мной возникает Майкл, и я на всем ходу врезаюсь в него.
– Джил.
– Майкл, там мама. Мы оставили ее одну…
Майкл зажмуривается, сжимает губы в тонкую линию и, открыв глаза, говорит слова, и они, словно пуля, пробивают мне душу:
– Джей мертва.
– Нет! – кричу я и пытаюсь его обойти.
Он хватает меня за руку и притягивает к себе. Я начинаю вырываться, но это борьба с ветром. Майкл сжимает меня в объятиях и говорит мне в волосы:
– Джил, мы не вернемся. Не можем.
– Я не брошу ее!
Новые слезы.
Меня разрывает на части. Майкл отстраняется и, взяв мое лицо в свои горячие ладони, говорит:
– Я обещаю тебе, что он поплатится. Гриро ответит за смерть Джей. Но сейчас мы уходим. За нами гонится весь город…
– Мне плевать.
Гриро? Боже, и это тоже правда? Не может быть. Я ведь… мы же… считали его частью семьи.
– Джей бы не хотела, чтобы ты сегодня умерла! – кричит Майкл, и в этот момент начинается дождь. Небеса разверзлись и тоже льют слезы по моей маме.
– Но она… умерла, – шепчу. Я готова снова потерять сознание.
У меня в голове не укладывается. Это же невозможно. Моя мама – она сильная, она храбрая, она непобедимая.
Была…
– Да, – отвечает Майкл, но я плохо его слышу из-за шума дождя, который набирает силу и, промочив всю мою одежду, превращается в ливень.
Ноги больше не держат тело, и я оседаю на землю. Прямо в лужу. Майкл присаживается напротив меня и, подняв мое лицо за подбородок, говорит:
– И мы будем скорбеть, но не сейчас.
И я ему верю.
Но от этого только больнее. Я даже не могу оплакать ее? Гриро забрал возможность попрощаться. Я даже не могу установить крест в ее честь. Я ничего не могу.
Я – пустота.
– Отпусти, – шепчу я, отталкиваю его руку от себя.
Майкл, наоборот, прижимает меня крепче и говорит мне в самое ухо:
– Я тоже ее потерял. И лучшее, что мы можем сделать, – выбраться отсюда и вернуть твоего отца домой.
– Майкл, я не могу. Она там… она лежит там одна. Она одна. Понимаешь? И рядом никого. Она, моя мама, она… осталась одна.
И меня накрывает новой волной. Более сильной и сумасшедшей. Она сносит остатки разума. Я отталкиваю Майкла, поднимаюсь на ноги и меня скручивает. Я снова падаю в лужу и начинаю бить по ней руками.
Словно это поможет.
Истерика сбивает остатки разума.
Не понимаю, что происходит. Майкл тащит меня. Куда? Зачем? Дождь становится меньше, и я вижу две машины, те, на которых Майкл и его команда привезли меня в Крест. Майкл отпускает меня, и я нахожу взглядом Кейт. Она осторожно идет в нашу сторону, а потом и вовсе бежит. Мы обнимаемся, и вместе начинаем плакать. Я хватаюсь за подругу, так что белеют костяшки пальцев.
Мама.
Моя мама…
Ко мне подходит Истон и просит за что-то прощение. Я никак на него не реагирую. Просто не могу. Перед глазами меняются картины. Мама гладит меня по волосам и рассказывает о их с папой знакомстве, а потом ее глаза становятся белыми, я слышу ненавистный стрекот кузнечиков, и мама набрасывается на меня. А после, она лежит на полу нашей кухни и не дышит.
Мое внимание привлекает шипение рации. Отрываюсь от Кейт и смотрю на Ронду, которая слушает приказ Майкла:
– Сначала поднимаются Истон и Рик, следом Кейт и ты, после Джил и Убийца.
Рация замолкает.
Поднимаю голову, жмурюсь от редеющих капель дождя и вижу смотровую башню. Майкл стоит наверху и разматывает канат. Он скидывает его не с этой стороны, а с другой.
– Принято. – Говорит Ронда, убирает рацию и, повернувшись к нам, спрашивает. – Все слышали приказ?
Кто-то говорит да, кто-то просто кивает, и я тоже киваю, не до конца понимая, на что соглашаюсь.
– Вперед! – кричит Ронда, и Истон тащит раненого Рика к лестнице.
Рик ранен? Когда это произошло? Как мы вообще здесь оказались? Я ничего не помню.
Поднимаю взгляд и, глядя на далекую фигуру Майкла, размышляю. Он сказал, нужно бежать, а мама сказала, что никому так не доверяет, как ему.
В голове сумбур. В груди боль. Но одна здравая мысль все же просачивается в мой истерзанной рыданиями мозг.
Я должна положиться на Майкла. Я должна спастись.
Для чего?
Я не знаю. Решу как быть дальше когда-нибудь потом.
– Я должна идти, – говорит Кейт и практически отрывает мою руку от своей. Отпускаю ее и остаюсь наедине с Убийцей. Мы ждем, когда Кейт и Ронда заберутся наверх по шаткой лестнице. Я понимаю, почему Майкл привез нас именно к этой вышке. Она самая старая и уже давно требует ремонта. На ней нет подъемного механизма, а лестница прогнила и не выдержит веса более двух человек за раз. Значит, те, кто преследуют нас, потратят уйму времени, чтобы забраться наверх. Так же на каждой вышке есть канат. Это толстая веревка, которая служит экстренным спуском. Ведь если механизм подъемника или лестница будут уничтожены, то остается один исход событий, лезть по веревке, но я даже не рассматривала вариант, когда канат перекидывают за стену. Он не дотянется до конца, и нам придется прыгать.
Размышляя о веревке, я перестала плакать. Может, слезы кончились? Я не знаю. Но на скорбь и боль забирается злость и ярость.
Я никогда так не злилась. Ни на кого.
Но сейчас… я упиваюсь ею.
Злость спасает от потери рассудка.
Удивительно, но я не испытываю страха.
Его вообще нет. Он куда-то исчез. Раньше мой самый жуткий страх был – потерять маму. Это случилось…
Я хочу дождаться времени, когда я смогу скорбеть. Майкл пообещал, что потом, и я дождусь. Обещаю.
– Джил? – обращается ко мне Убийца, но я даже не поворачиваюсь к нему, смотрю, как Кейт и Ронда добираются до середины лестницы, но Убийца продолжает, – знаешь, в момент потери многие решают, что их жизнь закончилась. Но это не так. В такие моменты ты ломаешься… и во что ты соберешься, решать только тебе. Многих утраты делают сильнее.
Почему все говорят мне о силе? Я не сильная.
– Идем, – говорит Убийца и указывает в сторону лестницы. – Чертова высота, – причитает он, думая, что я не слышу или сошла с ума. – Ненавижу высоту.
Пропускает меня вперед, я хватаюсь за скользкую деревянную ступень и слышу, как рация Убийцы кричит:
– Я вижу их! Они на вышке! Северная вышка, они там!
Мне даже удается узнать голос парня. Это сын местного часовщика – Лип. Весь город ополчился на нас. Почему?
Убийца комментирует:
– Поторопись, принцесса. Ублюдки уже на хвосте.
Быстро перебираю руками и ногами. Дождь перестал лить, но он изрядно подпортил нам восхождение. Некоторые ступени и так отсутствуют, а оставшиеся намокли и скользят. Чем выше поднимаемся, тем сильнее становится ветер, он развевает мои мокрые волосы, они перекрывают весь обзор.
– Они уже снизу! – кричит Убийца, и я поднимаюсь быстрее.
Стараюсь выкинуть все из головы и просто как можно скорее передвигать конечностями, которые вообще меня не слушаются. Я как новорожденный жеребенок, стоять умею, но устоять не могу.
Вытягиваю правую руку и, ухватившись за пустоту, практически падаю вниз, но Убийца резко прижимает мои ноги к лестнице и мне удается снова схватиться за дерево.
Я практически разбилась, но мне не страшно.
Кажется, что-то внутри меня сломалось. Лезу выше и, вскрикнув, прижимаюсь к лестнице. В нас снизу летят пули, а сверху команда Майкла отстреливается, как может. Взбираюсь наверх, и меня практически сбивает ветром.
На смотровой площадке только Майкл. Хотя нет. Он не один. На полу в самом углу будки лежит мужчина без чувств. Я замечаю, как его грудная клетка поднимается и опадает. Жив.
– Спускайтесь! – кричит Майкл и продолжает отстреливаться, но патроны заканчиваются.
Убийца подает ему автомат, но Майкл отводит его руки в сторону.
– У нас практически не осталось патронов. Береги эти, они пригодятся нам за периметром. Убийца кивает и подталкивает меня к краю, где болтается мокрая веревка. Хватаюсь за нее и перекидываю ноги, спускаюсь быстрее, чем поднимаюсь, пару раз руки соскальзывают и я, обжигая ладони, снова хватаюсь за канат.
В какой-то момент понимаю, что не нащупываю ногами веревку.
– Прыгай! – командует Убийца.
Разжимаю пальцы и валюсь вниз. Высота не больше двух метров, но дух из меня вышибает знатно.
Адреналин и чувство боли гонят меня вперед, не давая остановиться.
Убийца приземляется рядом со мной. Майкл на середине каната, он быстро спускается, полагаясь только на свои руки. Оборачиваюсь назад и вижу, как Истон тащит Рика, Кейт бежит перед ними, и замыкает их процессию Ронда.
– Они что – бросили нас? – спрашиваю я.
– Нет. Это такая тактика. Чем мы дальше друг от друга, тем больше шансов, что нас не убьют одной очередью из автомата, – поясняет Убийца и толкает меня в спину, – а теперь беги!
Срываюсь с места и бегу. Да так быстро, что догоняю Ронду. За спиной выстрелы. Не смею обернуться, но надеюсь, что Майкл и Убийца целы.
До деревьев остается совсем немного. Ронда поворачивается ко мне и кричит:
– Быстрее!
А потом ее тело содрогается в судорогах. Словно ее кто-то толкает в спину. Один раз. Второй. Третий… и она падает. Сбиваюсь с шага и кубарем прокатываюсь по мокрой земле. Остановившись, на четвереньках возвращаюсь к ней, чтобы помочь. Ее ранили.
– Вставай же! – кричу я на Ронду, и в этот момент Убийца догоняет меня. Переворачивает Ронду на спину, и я вскрикиваю. Она мертва. Глаза беззащитно смотрят в темное небо, бандана съехала, и я вижу, что ее волосы угольно-черного цвета.
Убийца бьет кулаком в землю и, ругаясь, закрывает глаза Ронды. Забирает ее пистолеты и, отдав один мне, снова приказывает бежать.
Не жду второго раза, поднимаюсь на ноги и срываюсь с места.
Забегаю в лес. Выстрелы все еще звучат, но они гораздо дальше от меня. Запыхавшись, приваливаюсь спиной к дереву и прикрываю глаза.
Тут же распахиваю их и озираюсь по сторонам. Сплошные деревья.
И никого нет.
Подхожу к самому крайнему дереву и выглядываю в поле. Там тоже никого. Только тело Ронды.
– Майкл? – зову я.
Тишина.
– Кейт? Истон?
Тишина. Лишь шелест листьев на деревьях шепчет мне, что я потерялась. Снова осталась одна.
Не спешу отходить от края леса. Я могу заблудиться. Да и остальные должны быть где-то рядом. Снова зову всех по имени уже более громко, а потом мое и без того растоптанное сердце замирает.
Звук машин.
Выглядываю из-за дерева и вижу, как семь внедорожников Креста несутся в мою сторону. Медленно отхожу назад и, упираясь спиной в дерево, останавливаюсь. Перевожу взгляд на свои руки. Пистолет. У меня есть пистолет. Пользоваться я умею. И довольно сносно бегаю.
Но если побегу, то могу отдалиться от своих.
Тем временем машины приближаются. Фары освещают тело Ронды. А потом одна из машин просто проезжает по ней, и я практически слышу хруст костей. Сгибаюсь пополам и меня вырывает прямо под ноги. Я боса. За все время я даже не заметила, что на мне нет ни обуви, ни нормальной одежды. Я в пижаме с босыми и израненными ногами. Утираю лицо тыльной стороной ладони, отворачиваюсь от машин и бегом скрываюсь в лесу.
Бегу так быстро, как только могу. Ноги шлепают по влажной земле, периодически наступаю на камни и ветки, но не смею остановиться. Слезы снова текут по лицу. Я плачу обо всем, о Ронде, о себе и, конечно, о маме. Стараюсь отодвинуть боль на задний план, но у меня это хреново получается. Ветки хлещут по лицу. Удаляюсь так далеко в лес, что, остановившись, не понимаю, с какой стороны я вообще бежала.
Очень темно.
Прислушиваюсь к звукам и ничего не слышу. Мое дыхание такое громкое, что я не слышу даже звук своих шагов. Продолжаю идти, но не понимаю смысла. Зачем я вообще иду? Почему я хватаюсь за свою жизнь?
Потому что мама бы этого хотела.
Папа… Боже, он ведь не переживет потерю.
Он будет раздавлен.
И он уничтожит того, кто повинен в смерти мамы.
Он разорвет их всех на куски.
Я не кровожадная или жестокая, но я… я… видимо, могу стать такой.
Громкий треск веток заставляет меня замереть.
Я бегу от людей своего отца, но совсем забыла о том, что в лесу могут быть и не мертвые.
Медленно опускаюсь на колени. Кладу пистолет рядом с собой и погружаю пальцы в мокрый мох и грязь. Размазываю все это по себе и снова зачерпываю. Мой запах может выдать меня. Но мое сердце – иное, и звук пульса не должен подвести. Намазавшись грязью, снова поднимаю пистолет, вглядываюсь в просветы между деревьями.
Я не одна.
Хруст…
Я тут точно не одна. Может это Майкл ищет меня? Но я не рискну его звать, ведь это вполне может быть и не он.
Хруст…
Шлеп-шлеп.
Шаги по луже.
Пытаюсь успокоить свое дыхание и еще сильнее сжимаю пистолет. Смогу ли я выстрелить? Вот это, конечно, вопрос. Я никогда не стреляла в людей или не мертвых. Всегда как-то обходилось.
Шлеп. Хруст-хруст-хруст.
Вглядевшись в сторону звука, я зажимаю рот грязной ладонью. Шлепки – это не звуки шагов по воде. А хруст – это не сломанные ветки. Прямо за тем деревом, что справа от меня, сидят два не мертвых. Я не могу разглядеть их лиц, да и не желаю этого. Они сидят на корточках, а перед ними лежит тело… это Рик. О, боже! Они поедают его. Один пытается оторвать руку человеку, который спас меня, но это не получается, и рука Рика периодически падает на землю в лужу крови.
Шлеп-шлеп.
Тварь отрывает руку и впивается в нее зубами.
Меня сейчас снова стошнит.
Прекрати на это смотреть!
Отвернись!
Но если отвернусь, то могу быть съеденной следом за Риком. Один не мертвый резко останавливается. Поднимает голову вверх. Медленно оборачивается ко мне и останавливает голову так, что я вижу его профиль. С его клокочущего рта стекает кровь.
Что-то привлекло его внимание.
Надеюсь, не я.
Боже, пусть это буду не я.
Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста.
Мой пистолет направлен прямо ему в голову. Я могу выстрелить, и второй тут же услышит, где я. Тварь идет ко мне на немного согнутых ногах, стрекот кузнечиков сопровождает каждый его шаг. Он резко дергает головой из стороны в сторону. Прислушивается. Останавливается в пяти сантиметрах от дула пистолета.
Хорошо то, что с такого расстояния я точно не промажу.
Плохо то, что я ждала слишком долго.
Но и сейчас я боюсь нажать на курок.
И тут меня осеняет, там ведь в пистолете вообще может не оказаться патронов. Я не проверила. А что, если их нет?
Тогда и меня нет.
Руки начинают дрожать. Я пытаюсь вспомнить хотя бы один совет мистера Беринара, или папы, или мамы, или Майкла, да хоть кого угодно, но в голове только пустота.
Неожиданно замерший ранее не мертвый начинает быстро-быстро принюхиваться, как собака.
А потом он бросается на меня, и я стреляю.
Громкий звук выстрела сотрясает лес. Первая тварь падает с простреленной головой. Вторая тварь отбрасывает руку Рика и бежит на меня. Не целясь, стреляю…
Осечка.
Осечка-осечка-осечка.
Вот, черт!
Мутант приближается ко мне, и я под неимоверным страхом и адреналином падаю на землю и затаскиваю на себя тело первого не мертвого. Он безумно мерзкий на ощупь, а на запах и подавно. Его вонь перебьет мой запах. Закидываю руку не мертвого на себя и прижимаюсь к нему. Близко-близко. Второй пробегает прямо по моей ноге, от боли зажмуриваю глаза, но не произношу даже крошечного писка. Тварь несется дальше. И только когда его шаги стихают, я сталкиваю с себя труп.
И сажусь рядом.
Голова идет кругом. Меня тошнит и кошмарит по страшному. Я даже не ищу пистолет, смысла в нем уже никакого.
Я не знаю, что делать.
Я умру в этом лесу.
Нужно думать, как мама, она рассказывала много историй, как справлялась в ситуациях, когда казалось, что выхода больше нет.
Мама, помоги мне. Что мне делать?
И мне кажется, что я слышу, как она говорит: "Обыщи Рика, найди оружие".
Это же были мои мысли?
Я бы до такого не додумалась и не решилась.
Конечно, это мои мысли, иначе, выходит, я схожу с ума. А я не схожу. Сумасшедший никогда не думает, что он сумасшедший.
Правильно говорили некоторые мои пациенты, я – Тепличный Цветочек. Хоть я и обладаю теорией, у меня нет практики выживания в таких условиях. Да я даже никогда не была за периметром одна.
"Давай, детка. Вперед!" – так бы мама сказала.
Встаю, утираю слезы, или что это у меня на лице? Кровь Рика? Слюна твари? Подхожу к телу Рика. Стараюсь не смотреть на то, что его левой ноги и правой руки больше нет, они вырваны с корнем. Живот, шея и грудная клетка разодраны.
Тошнота.
Сдерживаю себя и сажусь прямо в кровь. Трясущейся рукой нащупываю его оставшуюся ногу, обследую карманы и нахожу два ножа. Берусь за куртку и, приложив немало сил, переворачиваю тело. Удается только с третьего раза. Сзади нахожу полную обойму патронов. Убираю руки от Рика, и он валится тяжелым грузом.
Прости.
Меня словно переклинивает. Знаете, такое чувство, вот горел свет в комнате, а потом его резко выключили. Вот и сейчас со мной происходит то же самое.
Страх снова исчезает. Его выключили.
Возможно ли такое?
Видимо, да.
Возвращаюсь к твари и шарю руками по мокрой траве. Нахожу пистолет про себя молюсь, чтобы обойма подошла и, практически ликуя, вставляю ее, перезаряжаю, снимаю с предохранителя и протяжно выдыхаю.
Пистолет, двенадцать патронов, два ножа и я.
Мы с новой компанией, по совету мамы или меня самой, отправляемся в путь по темному лесу.
Идя мимо деревьев, я поняла, что движет мной. Я поняла, что заставляет меня переставлять ватные ноги, что подсказало мне залезть под труп твари и обыскать тело мертвого Рика.
Это не скорбь от потери мамы.
Не инстинкт самосохранения.
Ни что иное, как гнев и жажда мести.
Я выберусь отсюда живой, найду папу и вернусь в Крест.
Я отомщу Гриро. Да, я никогда не была кровожадной, но моя родословная обширна на тех, кто был, мягко говоря, не Тепличным Цветочком. Мама, папа, даже мой дед. Все они могли без зазрения совести защищать то, во что верили. Несмотря ни на что.
Глава седьмая
Майкл.
Забегаю в лес буквально через пять секунд после Убийцы.
– Твою мать! – кричит он, и его сбивают с ног. Мутант.
Кейт вскрикивает, но тут же замолкает, зажав себе рот руками. Джил не вижу. Черт! Бросаюсь к Убийце и откидываю мутанта, он врезается в дерево и не успевает упасть, как снова оказывается на ногах. За ним возникают еще двое. Высокие, серые мутанты с белыми глазами. Эти сильны. Эволюционирующие. Убийца бросается на того, что подошел вплотную к первому, втыкает нож прямо в глаз и проталкивает лезвие глубже. Мутант шипит так, словно водой окатили раскаленные камни.
Мы не должны дать им соединиться.
Бросаюсь к мутантам, Кейт вскрикивает снова, но куда более тише, чем до этого. Сквозь борьбу слышу звуки двигателей. Гриро дышит нам в затылок.
– Кейт, заткнись! – кричу ей и отталкиваю одного мутанта от другого. Если они соединятся, то нам несдобровать. Я, возможно, и выживу, а вот от Кейт и Убийцы не останется и следа. Достаю нож и полосую мутанту по шее, жаль, что для него это как укус комара. Кожа расходится в стороны, но крови нет, только серое тело. Рана выглядит как толстый разрезанный слой бумаги.
– Майкл? – слышу голос Джил, отвлекаюсь, и это стоит мне треснувших ребер.
Мутант с прыжка врезается в меня. Моя спина встречается с деревом, и мутант тут же бьет плечом мне в грудь. Воздух вышибает, и я снова слышу, как Джил зовет меня. Черт! Мы не можем использовать огнестрельное оружие, оно выдаст наше местоположение людям Гриро. Кричать ей я не могу по той же причине. Втыкаю нож в грудь мутанта и провожу им до самого паха. Любой уже был бы мертв, но мутант лишь слегка отшатывается и нападает снова. Швыряет меня в дерево. Падаю на землю и теряю нож. Тварь нависает надо мной и, клацая зубами, пытается укусить.
Хрен тебе!
Его склизкая кожа слишком холодная для живого и слишком теплая для мертвого. Замечаю, что Кейт замерла и с выпученными глазами смотрит на то, что происходит вокруг нее. Она в шоке.
– Кейт, лезь на дерево! – приказывает Убийца.
Не верю своим ушам, но она действительно спрашивает:
– На какое?
– На любое, твою мать!
Ее ноги исчезают, я их больше не вижу. Убийца рядом со мной, так же лежит на спине, а мутант клацает зубами, пытается дотянуться до его шеи или груди. Убийца теряет силы, ему не выбраться.
Сука!
Придется идти на крайние меры. Позволяю мутанту укусить меня за левую руку, и как только он верит, что добыча уже в его власти, опускаю правую руку вниз и достаю из штанов второй нож.
Мутант резко отстраняется от меня. Рот твари открыт, кровь стекает по подбородку, мутант пытается выплюнуть ядовитую кровь, но такой функции в их организме нет.
Что, не по вкусу тебе моя кровь?
Сажусь и прыгаю на мутанта, втыкаю нож ему в горло. Он отстраняется и, бросившись на меня второй раз, сам натыкается на нож, переворачиваюсь вместе с ним. Теперь он снизу. Глубже вонзаю нож в горло и с неприятным хрустом отрезаю ему голову. Она откатывается, но с мутанта практически не вытекает кровь. Встаю на ноги и все этим же ножом убиваю последнего. Подхожу со спины, взяв нож двумя руками втыкаю лезвие прямо в центр серой гладкой головы и оседаю на влажную землю.
Мутант падает на Убийцу, но тот быстро вылезает из-под него и садится рядом с тварью.
– Укушен? – спрашиваю у Убийцы.
– Нет. Ты?
– Да, – отвечаю я и встряхиваю головой, пытаюсь отогнать туман. – Я слышу, как Джил зовет меня. – Говорю я, а глаза слипаются. Этот дурман невозможно сморгнуть или развеять. Он сильнее меня.
– Она справится. – Убеждает меня Убийца.
– Нет! – отвечаю я, – помоги ей.
– С ней Рик и Истон.
Не вариант.
– Рик ранен, Истон и себя спасти не сможет, – поворачиваюсь к Убийце и хватаю его за грудки. В глазах троится, я теряю связь с реальностью. Времени осталось мало. – Убийца, это приказ. Она на северо-западе. Метров четыреста от нас. Или около того. – Убийца сжимает мои руки, и я прошу его, уже более тихо. – Верни мне… ее.
Убийца знает, о чем именно я прошу. Он отрывисто кивает.
– Кейт, – рычит друг, не отрывая от меня взгляда, – ты останешься с Майклом. И будь добра, вытащи из него пули.
Через пару секунд Кейт появляется рядом и спрашивает:
– Чем?
– Руками и ножом, – отвечаю я, практически падая на землю.
– Что?
– Я не знаю, ты же медик, придумай что-нибудь. – Говорит Убийца и достает из-за пояса пистолет. – Вот, это тебе, отстреливай любого, кто к нему подойдет. И к тебе.
А дальше меня накрывает темнотой. Так на меня действует яд тварей нового поколения, как огромная доза снотворного вперемешку с наркотой.
Закрываю глаза, которые и так ничего не видят, и проваливаюсь в бездну. С этим невозможно бороться, но на самом закате я слышу выстрел, вроде с той стороны, где должна быть Джил, и отключаюсь окончательно.
Открываю глаза оттого, что Кейт толкает меня и шипит в самое ухо:
– Майкл, Майкл, Майкл!
– Что? – сонно спрашиваю я.
У меня уходит секунда, чтобы вспомнить, какого хрена со мной делает Кейт, и почему я весь мокрый и одурманенный.
– Кто-то идет! – пищит она.
Сажусь и облокачиваюсь о дерево. Вижу, что у Кейт все руки в крови и спрашиваю:
– Достала?
– Да, но я тебе всю спину искромсала. Там не получилось аккуратно и…
– Заживет. Как давно ушел Убийца?
– Минут сорок назад. Я не знаю, часов вы мне не дали и не сказали, когда тебя будить.
Поэтому я вялый как… как Истон. Трясу головой, пытаясь скинуть с себя покрывало дремоты. Но прошло слишком мало времени. В последний раз дурман прошел через два часа. И тогда я спал, а Кейт не шипела мне в ухо о том, что к нам кто-то идет. Она уверена в этом, но не до конца. Может, никого и нет, но она думает, что есть.
– Дай пистолет, – говорю я и протягиваю руку к Кейт.
– Не могу, – шепчет она.
– Почему?
– Я его потеряла.
Даже не буду спрашивать, как именно.
Прислушиваюсь к окружающим меня звукам и отсекаю лишнее. Шелест листьев, перебежки мелких животных, дыхание и сердцебиение Кейт. И слышу, что в нашу сторону действительно идут. Трое. Это мужчины. Скорее всего вооружены до зубов, их поступь тяжела и осторожна.
Они ищут.
Нас.
А точнее, Джил. Она нужна Гриро, как щит. Без нее Майкл сотрет город с лица земли и ему для этого не нужна будет армия. Достаточно вести. Вести о том, что его Джей больше нет.
Собираюсь с силами и встаю на ноги. Смотрю на ближайшие деревья. Ветки достаточно низко, стволы широкие.
– Забирайся.
– Опять?
– Снова, – отвечаю я и провожу ладонью по лицу, но это тоже не помогает. – Это люди, и нам повезет, если они пройдут мимо не посмотрев наверх. Уйти мы не сможем, только шума наделаем, и нас схватят.
Не спешу говорить Кейт, что задерживать нас никто не собирается. Ее сердце и так колотится, словно его завели, а заглушить забыли. Если она узнает, что нас сразу убьют, то окончательно запаникует. А паника – это худший друг патовой ситуации. Скорее, даже враг.
Кейт забирается на дерево, я карабкаюсь на соседнее. Ветки двоятся, голова идет кругом. Слюна тварей, или как мы все называем ее – яд, действует на меня как наркотик. В течение двух часов после укуса я вообще никакой. Ученые из Возрождения уверяют, что для таких, как я и Чарли, каждый укус может стать последним. И судили они это не по моей крови. Я отказался. Ненавижу людей в белых халатах, слишком часто они мелькали перед глазами в моем детстве. Но, по классике жанра, Джил носит именно такой. Безупречно белый халат.
Еле как затаскиваю себя наверх и показываю Кейт: "Тихо". Она вроде как кивает. Прислушиваюсь к приближающимся звукам шагов. Точно люди. Твари так не ходят. Передвижение мутантов хаотичное, а это идеальное. Они идут след в след, дыша друг другу в затылок. К нашему с Кейт счастью ищейки проходят мимо, примерно в трех метрах от нас. Когда я прекращаю их слышать, то достаю рацию и зажимаю канал связи с Убийцей.
– Ты нашел ее?
Тишина.
Стискиваю зубы и сжимаю рацию.
Шипение.
Ответ:
– Нет, я возвращаюсь.
Твою мать!
Зажимаю чистоту:
– Какие-то следы?
Тишина.
Шипение.
Ответ:
– Да. Тело Рика… он мертв. И да, Джил была там. Я нашел пустую обойму.
Тело Рика? Прикрываю глаза и до треска сжимаю рацию. Джей, Ронда, Рик…
Снова зажимаю канал связи:
– Почему ты решил, что там была Джил?
– Это я дал ей пистолет, у Рика огнестрельного не было, только ножи, а у Истона автомат.
Она была там.
Значит, жива.
Обязана быть.
Убираю рацию и прислоняюсь затылком к коре дерева.
Ну и куда ты делась? Черт, Джил, не натвори глупостей. Выживи. Убей, укради, солги, но выживи.
Слышу шаги и сразу распознаю поступь Убийцы – ее практически не слышно. Мы с Кейт спускаемся с деревьев, и я валюсь на землю. Конечности не слушаются. Если собрать мозги в кучу, то можно понять, люди Гриро не нашли Джил, иначе, они бы не рыскали по лесу. Мы им не нужны. Из-за лживого обвинения все города отныне закрыты для нас.
Так гласит буква закона.
Убийство само по себе карается пожизненным заключением, а убийство высокопоставленных лиц, тем более. Если нарушитель закона попадает за пределы города, то он становится изменником, предателем человечества, а им и ворота городов закрыты, и при поимке смерть без разбирательств. Убийца подходит и садится напротив меня. И сверлит взглядом.
– Нам нужно в Хелл, – говорит он.
– Нет. Нам нужно на северо-запад леса.
– Почему именно туда? – спрашивает Кейт.
– Там люди… – начинаю я, но Убийца перебивает.
– Они уже давно не люди.
Кейт начинает расхаживать возле нас, чересчур шумно шлепая по земле ногами.
– Какого хрена? Говорите, куда вы меня тащите.
Смотрю прямо перед собой, и слушаю ответ Убийцы:
– Там есть поселение. Что-то вроде общины. Они не примкнули ни к одному городу и живут в катакомбах, как крысы. Таких много.
– Но это же люди. А люди – это хорошо, – по голосу Кейт понятно, что она сама не уверена в сказанном.
Убийца отрицательно качает головой и, тяжело глядя на меня, говорит:
– Только не эти люди.
– Почему тогда мы туда идем? – настороженно спрашивает Кейт.
Поднимаюсь на ноги и, шатаясь, иду вперед. Нет времени на отдых.
– У них есть автомобильная рация, дальность приема сигнала которой более ста километров. – Все же отвечаю я. – Мы должны кое с кем связаться.
Я должен связаться с тем, кому будет глубоко плевать на букву закона, если по ту сторону баррикад буду стоять я. И это мой названный брат Чарли, родной сын Хантера. В отсутствие отца двадцатипятилетний сын с легкостью управляет городом, и он сможет вытащить нас из окрестностей Креста. Пешком мы до дома не дойдем.
Убийца подстраивается рядом, Кейт возле него, она боязливо выглядывает из-за плеча Убийцы, и поймав мой взгляд, тут же отводит свой. Хотела что-то спросить. Не решилась. На Кейт это вовсе не похоже.
– Хантер запретил иметь дела с общинами и всяким отребьем, только если они сами придут к стенам Хелл, – не слушаю Убийцу и иду дальше, – мы справимся без них.
– Убийца. Это приказ.
В последнее время ему об этом нужно напоминать как можно чаще.
– Твою мать! Да нет ее там! – кричит друг.
– Ты этого не знаешь.
Дальше Убийца пытается меня вразумить, но он не понимает одного.
Я без нее отсюда не уйду.
Эти леса давно стали домом аборигенов, к которым мы идем. Если Джил не у Гриро, и не растерзана мутантами, то она у них. А это место последнее, где ей стоит находиться.
Только не там.
Только не она.
Дорога занимает у нас куда больше времени. Я постоянно останавливаюсь и пытаюсь не вырубиться. Кейт причитает по поводу того, как она испугалась, когда мутант укусил меня, в итоге она начинает ныть, что ее ноги больше не выдержат, и Убийца садит ее себе на спину и продолжает идти, так и не сказав ни единого слова. Когда деревья начинают редеть, он скидывает Кейт со своей спины, снимает куртку и отдает ей.
– Зачем это? – спрашивает она, но вещь берет.
– Там будут мужчины, – говорит Убийца. – Прикройся.
Кейт смотрит на свой наряд. Это джинсы и свитер, на ногах кроссовки. Она уже успела нам рассказать, что услышав стуки из комнаты Джей, решила переодеться, так, на всякий случай. И не прогадала.
– Я, вроде, прикрыта. – Отвечает она, натягивая куртку.
– Недостаточно. – Говорит Убийца.
– Стоять! – приказываю я, заметив повязанную на дереве красную драную ленту, а за деревом стоит кол. На самой его вершине красуется голова давно убитого мутанта. Вонь от нее невыносима, а мухи так и кружат. – Ждем.
Солнце уже встало.
Не проходит и пяти минут, как со стороны поляны идут пять аборигенов. По-другому я их назвать не могу. Чаще всего они полуголые и грязные. У каждого в руках по копью, но это лишь для виду, за их набедренными повязками красуются пистолеты.
Выхожу вперед и, подняв руки, говорю:
– Нам к вождю.
– Эт к какому? – спрашивает тот, что шел впереди.
– Боулман жив?
– Нет.
– Ринита?
– Нет.
– Кто жив?
– Ози и Пут.
– Тогда мне к Ози и Путу.
– Зачем?
– Это я им скажу. Передай, что к ним наведался Майкл из Хелл.
При упоминании Хелл аборигены пятятся назад. Хелл равно Хантер, а его уж боятся даже те, кто никогда не видел. О нем ходит слишком много кровавых легенд, но вся загвоздка в том, что это вовсе не легенды. Некоторые даже не настолько красочны, чем было на самом деле.
– Стой здесь, – приказывает абориген и, тихо сказав своим, чтобы следили за нами и убили в случае надобности, уходит.
Кейт подступает ближе к Убийце, встает за его спину и спрашивает:
– Что у них с зубами?
– Заточили, – отвечает мой обычно безмолвный друг.
– Почему они не примкнули к городам? – интересуется блондинка и еще глубже погружается в куртку.
Убийца молчит, Кейт задает этот вопрос еще пару раз, и я отвечаю:
– Потому что в городах не жалуют тех, кто ест не мертвых.
– Твою мать! Ребята, я, кажется, валю отсюда. – Говорит Кейт и пятится назад. – Нет, точно ухожу. Мне вот этого не…
Убийца хватает ее за руку, останавливает от побега и без каких-либо эмоций, обещает:
– Я не дам тебя в обиду.
– Ты сдурел? Они едят тварей! – замолкает и выпучивает глаза. – А… а людей они едят?
– Нам об этом ничего неизвестно, – отвечает Убийца.
Абориген возвращается и бросает недовольное: "Идем". Оставляем оружие у дерева и проходим мимо воняющей головы.
Я знаю куда мы движемся, но от этого не становится легче. Под землю. В закрытое помещение. Примерно до шести лет, или около того, меня держали в клетках, как опасного зверя. С тех пор я и не переношу закрытых пространств. Ну не нравятся они мне.
Прямо посреди огромной поляны возвышается что-то вроде старого сарая, но это только вход в подземное царство общины. Двое аборигенов держатся перед нами, а трое позади. Пистолеты направлены в наши головы. Кейт жмется к Убийце. Конечно, аборигены уже мысленно раздели ее и сделали все, что их мозг только пожелал. Дело в том, что в таких условиях женщины редко выживают. Последний раз я был тут около четырех лет назад, и тогда на десять мужчин приходилась одна женщина. Спускаемся по каменной лестнице и оказываемся в лабиринте. Вонь невыносимая. Трупная. Этот запах невозможно с чем-то сравнить. В стенах воткнуты факелы. Трижды поворачиваем направо и оказываемся в чем-то наподобии кухни. На огромном деревянном столе лежат большие куски серого мяса. Абориген в одном лишь кожаном фартуке рубит его топором, а, остановившись, облизывает пальцы, что держали тело твари.
– Меня сейчас вырвет, – пищит Кейт, схватившись за руку Убийцы.
– Тут на это даже не обратят внимания, – говорит Убийца. – Не отказывай себе в радостях жизни.
Он еще и шутит. Не понимаю, благоприятно ли Кейт действует на друга или нет. Но действует точно.
Проходим еще один коридор и заворачиваем налево. Эта комната, что-то вроде спальни. Огромной, общей. Насчитываю семнадцать мужчин. Женщин нет. Ни одной. Все взгляды присутствующих направлены на Кейт, которая практически вжалась головой в плечи. Из куртки Убийцы торчит только светлая макушка, но аборигенам и этого достаточно. Они смотрят хищным взглядом сверкающих глаз.
Следующий коридор.
Очередная спальня и снова ни одной женщины.
Вот черт!
Доходим до коридора, который расходится в две стороны. Я слышу, что справа есть мутанты и люди. Прислушиваюсь, но я слишком далеко, чтобы распознать частоту их сердцебиения. Но слышу щебет женщин, они испанки.
Идем налево и, спустя еще два поворота, останавливаемся у единственного места, где есть дверь. Хотя это просто грубо сколоченные доски. Абориген открывает, и мы входим внутрь. Здесь еще больше вони. Двое мужчин сидят на настилах из шкур животных. На одном даже есть штаны. Их бороды достигают груди, а волосы на голове и того ниже. Между ними сидит нагая женщина. На ее шее металлический ошейник, от него идет цепь, ее держит тот, что без штанов. Женщина полностью голая и до невозможности худая. Я не могу определить сколько ей лет. Двадцать? Тридцать? Сорок? Перевожу взгляд направо. Там, как и четыре года назад стоит рация, и она работает.
– Я Майкл из Хелл, – уверенно говорю я. – Мне нужна рация.
Один, тот, что в штанах, поднимается на ноги и, подходя ко мне, подает правую руку:
– Я Пут, а это, – указывает на второго мужчину, – Ози.
Смотрю ему в глаза, перевожу взгляд на его руку, но жать ее не собираюсь.
– Мне нужна рация, – повторяю я.
– Она вон там. Но че я получу за эту огромную услугу? – Пут улыбается и обнажает свои острые зубы. Бросает взгляд на Кейт, и его брови ползут вверх.
– Не ее, – говорит Убийца, и оскал Пута становится еще более хищным.
Начинаю торги:
– Ты мне рацию, я тебе автомобиль и три автомата.
Пут возвращается на место и, садясь, спрашивает у меня:
– Как я слышал, ты помечен. Так ведь?
Я молчу.
– Точно, это ты. У тебя глаза, как у тех, кого пометил зверь, – он перебирает свою бороду, опускает одну руку на голову женщине и треплет ее волосы, словно гладит пса, и говорит: – Мне не нужна машина, лучше открой свой секрет. Как тебе удалось? – Пут подается вперед. – Почему зверь передал тебе силу и в то же время оставил человеком?
Человеком ли?
– Могу сказать одно, поедая их, вы такими не станете, – сообщаю Путу я.
– Но мы становимся сильнее, – хмурит брови Пут. – Но ненадолго. Как продлить эффект?
При упоминании о мясе тварей глаза Пута, как и Ози начинают сверкать. Это конченные наркоманы. У которых есть то, что мне нужно.
– Машина и два автомата, – говорю я.
– Ты же говорил три? – подает сиплый голос Ози.
– Говорил. Но вы упустили это предложение.
Пут подается вперед и старается казаться грозным:
– Согласны на три автомата и две машины, ну и красотку золотоволосую тоже нам оставь.
– Машина и один автомат.
– Пут, да брось ты! – вскрикивает Ози. – Ты просрешь все! – поворачивается ко мне и говорит, – мы согласны.
Не спрашивая их позволения, прохожу к аппарату и нахожу частоту Креста. Удивительно, но она молчит. Гриро притаился. Связываюсь с Хелл, а точнее напрямую с Чарли.
– Чарли, это Майкл, отправь две машины к общине у стен Креста. Туда же положи автомат и два комплекта оружия. Еду и воду на пятерых.
– Принято, – большего Чарли не говорит, но мне отрадно слышать его голос.
Снова зажимаю канал и подношу рацию к губам:
– Это должно быть доставлено за три часа.
Ответ Чарли неизменен:
– Принято.
Отключаюсь и стираю из памяти аппарата линии Хелл и Креста.
Оборачиваюсь назад, спрашиваю у Пута и Ози, прислушиваясь к их сердцам.
– Мне нужно посмотреть камеры. Те, где вы держите пленных.
– Нет, – отвечает, Пут. – Кого-то потерял?
– Девушка. Двадцать лет, длинные волнистые волосы, синие глаза, рост метр шестьдесят четыре.
– Не. Такую не находили, – отвечает Ози, расчесывая себе живот. – Если б видал такую, точно б запомнил.
– Покажи клетки. – Приказываю Путу.
Если она в клетке, я выпотрошу их.
Пут внимательно смотрит за моим лицом и в итоге отрывисто кивает:
– Идем.
Преодолеваем коридоры, и чем ближе мы оказываемся к месту заточения, тем сильнее я сжимаю зубы. Я не слышу ее сердце.
Заняты всего две клетки. Подходим к пленным. Тут три женщины, старик и ребенок. Смотрю в угол, земля там, словно круги по воде. Кто-то там недавно сидел. Или давно. В другой клетке двое мутирующих тварей.
Джил здесь нет.
Выходим наверх и ждем машины. Пут остается с нами, как и десять его мясоедов.
Кейт подходит ко мне и, выглядывая из куртки, спрашивает:
– Мы же не оставим людей в клетках? А женщину в ошейнике? А Джил?
Я ей не отвечаю и слышу вдалеке звук моторов. Через десять минут приезжают три машины. Одну машину и автомат я отдаю аборигенам. На второй уезжают люди Чарли, в третью садимся мы. Убийца располагается на переднем сиденье, я за рулем, а Кейт сзади. И пока мы отъезжаем от катакомб, Кейт заваливает меня вопросами о Джил, о пленных и аборигенах.
Но я не слушаю ее и направляюсь в сторону Хелл. Одна и та же мысль не дает мне покоя. Аборигены слишком просто отпустили нас.
Глава восьмая
Джил.
Спустя пару часов хождения по лесу, мой пыл становится меньше. Значительно меньше. Если меня не убьют люди моего отца, или это отныне люди Гриро, если не съедят твари, то меня прикончит инфекция от ран на стопах или обезвоживание. Кажется, что я выплакала всю жидкость. Голова тяжелая. Веки опухшие. Я их, конечно, не вижу, но чувствую.
Где-то вдалеке встает солнце, и я надеюсь, что день будет самым теплым за последнее время. Сил практически нет. Останавливаюсь и сажусь на упавшее дерево. Кладу рядом с собой пистолет и нож, вторым отрезаю штанины пижамы, рву ткань на лоскуты. Осматриваю ноги. Ужас. Несколько порезов, а вот тут, чуть ниже большого пальца и вовсе камешек застрял. Закусываю губу и достаю камень. Наматываю на кровоточащие ноги импровизированную обувь, вставляю ножи в так называемые ботинки, беру пистолет, страдальчески вздохнув, встаю и иду дальше.
Судя по мху, рано или поздно я выйду из леса. Мысли носят меня где попало, но я стараюсь думать о чем угодно, но только не о маме. Если начну предаваться слезам, то стану более уязвима, чем есть сейчас. Пробирает озноб. Сейчас лето, но блуждание по лесу в промокших футболке и коротких шортах не способствует согреванию.
Где остальные? Почему Майкл не пришел, когда я его звала? Не мог. Другого ответа нет. Несмотря на то, что наши отношения немного в раздрае, я знаю, он меня не оставит. Я надеюсь, что Кейт и Истон с Майклом, с ним безопаснее.
Неожиданно раздается шипение.
Замираю, сжимаю пистолет двумя руками и кручусь в разные стороны, мечусь в неизвестную мне мишень. Никого не вижу. Рация снова шипит. Я слышала этот звук с детства и ни с чем его не спутаю. Как можно бесшумнее иду в сторону звука. Прислоняюсь спиной к дереву и размышляю. Хорошо, если там Майкл, Истон, Убийца или Кейт, но что, если там люди Гриро? Смогу ли я выстрелить в человека? В того, кого знаю всю жизнь? Мне выстрел в тварь дался не так легко, как хотелось бы, а тут я могу повиснуть в прострации и тогда… лучше не думать, что будет тогда. Собираю свою храбрость, беру немного у мамы и выглядываю из-за дерева.
О, Боже!
Истон. Увидев его, чуть не падаю в обморок. Парень стоит в профиль ко мне и убийственным взглядом смотрит на рацию. На его плече висит автомат. Истон еще раз зажимает кнопку на черном приборе, тот шипит. Парень прикрывает глаза и поднимает голову вверх, словно молится или гневается на кого-то свыше.
– Истон. – Зову я, и он резко оборачивается.
Я боюсь, что он – это видение, которое сейчас растворится, и я снова останусь одна.
– Джил, – неуверенно произносит он.
В его взгляде что-то не так. Истон растерян.
Да плевать на это. Хромая на обе ноги, подхожу к нему и крепко обнимаю. Он обнимает в ответ, тяжело вздыхает и говорит:
– Рация сломалась. Я не могу выйти ни на один канал.
Я так рада, что он жив! Еще сильнее прижимаюсь к Истону и чувствую облегчение. Я благодарна. Благодарна, что эта ночь не забрала и его тоже. Повинуясь секундному порыву, отстраняюсь от парня, смотрю в глаза, перевожу взгляд на губы, снова приближаюсь к нему и целую. Поцелуй выходит легким и даже немного неуклюжим. Истон не ожидал этого от меня. В наших отношениях инициатива всегда на его стороне.
– Ты знаешь где выход из леса? – спрашиваю я.
– Деревья становятся ниже, а значит, рядом поляна. Еще немного пройти, и все будет отлично.
Отлично уже не будет, но я об этом не говорю. Медленно идем по лесу, Истон держит меня за руку и рисует круги большим пальцем на моей холодной коже. Спохватившись, останавливается, снимает с себя футболку и отдает мне. Видимо, он спал в этой футболке и спортивных штанах, а вот когда успел надеть ботинки, непонятно. Отдала бы что угодно за обувь.
– Мне жаль. – Говорит он, и я просто киваю в ответ.
Он пожимает мою руку, я повторяю его движение.
И мне жаль, но это ведь ничего не исправит. Не хочу говорить о маме, она и так сидит в моих мыслях, и от этого я становлюсь не сконцентрированной, рассеянной, уязвимой.
– Как тебе удалось спастись? – спрашиваю я, переступая через муравейник.
– Вообще никого не встретил. Забежал в лес, оказался один. Просто шел и шел. Звал тебя и даже Майкла, ведь его слух совершенный, но, никого не найдя, пошел на север. Я думал, что ты с ними и поэтому был более-менее спокоен.
Его голос полон грусти, и я решаю подбодрить его.
– Мы живы, а это чего-то да стоит.
– Да.
Солнце взошло, и теперь лес не кажется таким жутким. Зеленые деревья, низкая трава.
– Джил, я хотел сказать… – начинает Истон, но не договаривает, он наступает на ловушку, уходит под землю, резко дергает меня за руку, и мы вместе падаем вниз. Больно ударяюсь головой. Перед глазами маячат черные мушки.
– Истон. – Зову я, но он не откликается. Открываю глаза и смотрю наверх. На самом краю осыпающейся ловушки стоит… человек? Вроде да. На нем старые лохмотья, а волосы скатаны так, словно их никогда не мыли и не расчесывали. Человек улыбается, и я вижу его зубы. Они как у акулы – острозаточенные, а потом он подносит к губам трубочку и, дунув в нее, отправляет в меня дротик. Он врезается в кожу на животе, и я нащупываю его, чтобы убрать, но картинка начинает ехать еще больше. Я больше не понимаю, где верх, а где низ. Где моя рука, а где только ее иллюзия.
Все вращается.
Дротик нащупать мне так и не удается, а потом свет и вовсе гаснет. Я не потеряла сознание, нет. Я лишилась части его, но другая еще борется за существование. На голову надевают мешок, потом мое тело бросают на какие-то доски и, кажется, поднимают наверх, а после я слышу стрекот – тот, что наводит жуть и страх. Мои руки связывают и, вновь перекинув меня на что-то твердое, мы начинаем движение. Кто мы? Не знаю. Где Истон? Понятия не имею. Почему твари меня не едят? Кто этот человек? Почему он так выглядит и что вколол мне?
Несколько раз встряхиваю головой и от этого хочется выть. Кружение и тошнота. Поднимаю связанные руки к лицу, нащупываю край "ароматного" мешка и приоткрываю себе обзор.
Что за?
Жесть!
Я сижу на чем-то вроде повозки, и запряжена она не благородными лошадьми или милыми хаски, а не мертвыми. На их шеи накинуты толстые ремни, которые основательно привязаны к деревянной конструкции на колесах. Не мертвые двигаются на четвереньках, а к их спинам прикреплены палки, которые не дадут тварям добраться до груза на тележке. Груз – это я и Истон. Он лежит возле меня, также со связанными руками и мешком на голове. Скорее всего он без сознания.
Перед повозкой идет тот самый тип с трубочкой. В руках он держит огромный кусок мяса. Отрезает от него небольшие порции и бросает туда, куда ему нужно, чтобы двигалась повозка. При каждом броске мяса твари ускоряются, и вот мы выезжаем из леса и оказываемся на поляне.
Человек видит, что я пришла в себя и недовольно хмурит кустистые брови. Жутко? Не то слово. Снова достает свою трубку, стреляет в меня, и тут я уже не в силах противиться темноте.
Глава девятая
Джил.
Во рту привкус горечи. В нос врывается адская вонь, а потом я распознаю голоса. Еле как разлепляю веки и тут же шарю руками вокруг себя. Земля, земля и еще раз земля. Пистолет, ножи? Я все потеряла.
Я в клетке. Три стены и потолок бетонные, пол земляной, а от выхода нас отделяет решетка с дверью посередине. Что это? Где я? Рядом со мной валяется Истон, проверяю пульс. Пульс есть. Его автомата тоже больше нет, как и сломанной рации.
Но в этом царстве вони мы не одни.
У другого края лежит пожилой мужчина, а рядом с ним мальчик, на вид ему семь или восемь лет. У решетки пристроились три женщины. Одна старше, ей около пятидесяти, черные волосы с проседью, карие глаза и морщинки вокруг них. Две девушки, одной где-то пятнадцать, вторая постарше, тоже темноволосые и кареглазые. То, как они вжимаются в женщину, говорит о том, что скорее всего она их мама. Вот они-то и разговаривают. Я не понимаю, что они говорят, язык мне незнаком. Испанский? Возможно.
Сажусь, и голова тут же начинает ехать кругом. Состояние схоже с легким опьянением.
В соседней клетке мечутся и пытаются выбраться двое не мертвых. Отползаю назад, пока не упираюсь спиной в холодный бетон. Шумно дышу и пытаюсь проморгаться, чтобы жуткое видение испарилось. Но это не видение. Это явь.
Мутанты. Они заперты.
Им до меня не добраться.
Немного успокаиваюсь и понимаю – это возможность их рассмотреть. Мутанты… они больше не мужчины и женщины, их тела словно трансформировались. Гладкая серая кожа, она поблескивает в свете играющих бликов факела. Белые глаза, и абсолютно нет растительности на теле. Ни одного волоска. Гладкий череп слишком плавно переходит в толстую шею, руки и ноги – это сплошные мышцы, глаза белые, век нет, нос тоже практически отсутствует, а вот рот, он больше, чем у человека. Эти твари не стрекочут как кузнечики, они просто утробно дышат, как загнанные лошади. Жуть нагоняет то, что они словно почувствовали меня и подошли вплотную к решетке и водят головой, принюхиваются.
Сходство с человеком определенно есть, но и различия огромные. А ведь когда-то они были людьми, сколько они уже в обличии монстров? Понимают ли что делают? И почему твари так эволюционировали? Не все. Остались и те, что были раньше. Первые. Те, что уничтожили мир и изменили его законы.
Женщины продолжают что-то щебетать, мальчишка сидит у ног старика и пытается того разбудить. Истон начинает шевелиться, я подползаю к нему, беру за руку и помогаю сесть.
– Где мы? – спрашивает он.
– Не знаю. Я даже не подозревала, что рядом с домом есть что-то, – обвожу рукой вокруг себя, – наподобие этого.
Истон разглядывает нашу камеру, переводит взгляд на соседнюю и шепчет:
– Вот дерьмо! Нам нужно как-то выбираться.
– Если было бы можно, то они, – киваю на женщин, – уже покинули бы эту клетку, – говорю я и быстро разматываю импровизированный ботинок.
О, Боже… Мои ноги. Даже если нам удастся выбраться из клетки, то бежать я не смогу. Вся ступня воспалилась, кое-где продолжает сочиться кровь. Не успеваю я замотать ногу обратно, как у решетки появляется мужчина. Высокий и худой. На его бедрах что-то отдаленно напоминающее юбку, а на ногах армейские ботинки. Прическа, словно волосы отрубили топором, борода ниже, чем шевелюра на голове. В руках пистолет и две веревки. Истон садится напротив меня и прикрывает своей спиной, но человека по ту сторону камеры это только веселит. К нему подходят еще трое, и один из них говорит:
– Соран, прекрати сушить зубы. Пут сказал убрать этих двоих из клетки. Быстрее!
Тот, что, видимо, Соран, отпирает дверь, женщины в страхе уползают в дальнюю часть камеры, они практически залезают на старика, который скорее всего мертв. Самая старшая из женщин прикрывает глаза ребенку, смотрит на меня печальным взглядом и шепчет: "Pobrecillo".
Хотела бы я знать, как это переводится.
Мужчины врываются в камеру, Истон бросается на них. Я каменею. Истон получает два удара по торсу, но успевает уложить одного из нападающих. Второй поднимает пистолет и наводит его на голову мальчишки, который даже не подозревает, что его жизнь висит на волоске.
– Истон! – кричу я. – Остановись!
Его скручивают и выводят из камеры, женщина все продолжает шептать одно и то же слово. И это звучит как проклятие. Двое подходят ко мне, и я не могу не заметить, как их взгляды бегают по моим голым ногам и рукам, но более пристально они останавливаются на груди. Их не смущает, что я вся грязная и напуганная. Возможно, это им, наоборот, нравится. Один протягивает ко мне руки, и я еще сильнее вжимаюсь в стену.
– Идем! – приказывает он, а я отрицательно качаю головой.
Он хватает меня за лодыжку и тащит к себе. Я пинаюсь. Ничего не могу с собой поделать. Инстинкт самосохранения кричит, что я должна бороться. Пинаю пяткой ему в нос, и он отпускает меня. На его месте появляется другой, он приставляет дуло пистолета к моей голове. Замираю, а сердце начинает трепыхаться. Куда мы попали? Что делать?
– На выход, – шипит он и скалит заточенные зубы. Пытается навести на меня ужас. Это не требуется, мне и так страшно.
Поднимаюсь и тут же вскрикиваю от боли в ноге. Тот, что с разбитым носом, связывает мне руки спереди и подносит мешок, но не надевает его. Кровь стекает по его бороде, он подступает ко мне ближе, хватает за голову, высовывает язык и облизывает мне щеку. Фу-у-у. Стараюсь отвернуть голову, упираюсь связанными руками в грязное тело, все же удается отстраниться от мужчины, но как только это свершилось, на голову надевают мешок.
Нас куда-то ведут. Стараюсь запоминать повороты, но это глупо, даже если запомню, то, найду дорогу до клеток, а что дальше? Дыхание сбивается в край. Меня постоянно толкают в спину, но я не могу идти быстрее, та нога, которую я не успела замотать, нещадно болит. Я чувствую, как раны забиваются новой порцией грязи. На глазах выступают слезы. То ли это от вони, что витает в этом месте, то ли от страха за наши с Истоном жизни, то ли от боли в ногах. Или от всего сразу.
Мы останавливаемся всего раз и стоим достаточно долго. Один из полуголых людей объясняет, что если мы хотя бы пикнем, то он прострелит Истону голову, а меня они пустят по кругу. Я знаю, что это означает, и поэтому стою так тихо, как это только возможно. Спустя минут сорок, а может и того больше, нас снова куда-то ведут. Идем и идем. Еще раз останавливаемся, но остановка длится меньше десяти секунд. Потом снова идем дальше. Проходим буквально пять шагов и останавливаемся. Моей шеи касается что-то холодное, я вздрагиваю, а потом вес неизвестной мне вещи больно давит на плечи. Прикасаюсь руками к металлическому кольцу и содрогаюсь.
Ошейник?
Ошейник!
Мешок срывают с головы, и я морщусь от света, а потом и от увиденного. Двое мужчин, сидящих на каких-то шубах, у одного в руках цепь, а на цепи женщина. О, Боже! Я попала в ад! Женщина голая и морально давно мертвая. Я видела настолько обреченный взгляд лишь однажды, у миссис Оливии, ее дом сгорел, а вместе с ним и двое ее детей. Тогда она сидела прямо на земле и смотрела на остатки пламени, больше миссис Оливия не заговорила. Вот и эта женщина смотрит прямо перед собой и ничего не видит. Она не здесь и в этом ее единственное счастье.
Меня дергают в сторону, и я падаю на колени.
На мне идентичный ошейник.
Точно такой же. Как на женщине.
Передо мной присаживается мужчина в брюках и с голым торсом. Он внимательно разглядывает меня, Истон кричит, чтобы они не смели ко мне даже прикасаться, и мужчина приказывает, не отрывая от меня заинтересованного взгляда:
– Уведи его к мяснику.
Истона куда-то уводят, я бросаюсь за ним, но меня дергают обратно за цепь. Горло сдавливает, и я начинаю кашлять. Просовываю пальцы в небольшой промежуток между металлом и кожей. Мне его не снять. Боже, мне было не так страшно, когда Истон был в помещении, а теперь его увели. Еще какое-то время я слышу его крики, а потом они затихают.
– Красивая. – Говорит мужчина и, улыбаясь, показывает мне острозаточенные зубы. – Тебя тут искали.
Что?
Сердце замирает, и я спрашиваю:
– Кто?
– Некий Майкл из Хелл.
Сглатываю ком в горле. Я боюсь надеяться. Он нашел меня. В богом забытом месте… нашел.
– Но он уже уехал, и нас никто не потревожит.
Уехал?
Нет! Он бы не уехал! Не оставил бы меня.
– Кто ты такая? – неожиданно спрашивает акулий рот.
Я молчу. Что ему ответить? Сказать, что я дочь Майкла из Креста? Может это отсрочит то, что они собираются со мной сделать? Или это только ускорит неизбежное? Я не знаю. Не знаю. Не знаю!
Мужчина замахивается и бьет меня по лицу тыльной стороной ладони. Я вскрикиваю, щеку обдает огнем. Начинаю падать, но мужчина, дергает за цепь, и я остаюсь сидеть. В ушах гул, на глазах слезы. Никакой я не боец! Я слабая! И мне нужна помощь.
– Я – Пут, и, если я спрашиваю, ты отвечаешь, – Пут указывает на женщину в цепях. – Спроси у Гретхен, как себя нужно вести. Хотя, боюсь, она не ответит, тоже когда-то была бойкой и строптивой, но всего пара дней в нашей компании, и она перестала быть таковой. – Чудовище наклоняется ближе к моему лицу, я отстраняюсь, но вонь из его рта все равно чувствую, когда он шипит. – Не вынуждай меня вести себя не по-джентельменски.
Киваю головой. Мне страшно. Вся уверенность, что была со мной в лесу, улетучилась. Майкл уехал. Истон, я вообще не знаю, что с ним, но слово "мясник" не предвещает ничего хорошего.
– Я… я дочь Майкла из Креста.
Мужчина отстраняется от меня и тяжело вздыхает.
– Вот значит как. Ты дочь ублюдка Майкла, – констатирует Пут, сплевывает на пол и продолжает, щуря глаза. – Ты в курсе, что он нам трижды отказывал? Он не пускает нас в город. Видите ли, мы недостаточно хороши.
Его явно разозлил мой ответ. Откуда мне было знать, что он не в ладах с папой? Лицо мужчины снова появляется в десяти сантиметрах от моего, он протягивает руку к моему лицу и берет за подбородок, сдавливает его и спрашивает:
– Как ты думаешь, мы недостаточно хороши, чтобы жить в городе Крест?
Мужчина вглядывается в мои глаза и ждет ответа. Но как бы я не ответила, я все равно проиграю, но все же проглотив страх, отвечаю:
– Достаточно.
– Лживая сука, – цедит он сквозь острые зубы, отталкивает мое лицо и отступает от меня.
Мужчина сплевывает на пол и идет к своему месту. Усаживается и резко дергает за цепь. Я падаю, но успеваю подставить руки. Мужчина, как матрос, притягивает канат к себе, и мне приходится ползти. Чувствую себя ничтожеством. Слабая, хрупкая. Не такая, как мама. Совсем другая.
Это чувство оставляет горький привкус во рту.
Мама бы уже убила их и сбежала.
Что мне делать? Мама? Мам?
Но она молчит, зато мужчина говорит:
– Пока я буду думать, что мне с тобой делать, ты разденешься и ублажишь меня. Приступай.
Нет! Сглатываю горечь, но она не уходит. Ее стало так много, что я давлюсь и надеюсь, что ослышалась.
– Давай. – Подбадривает меня он. – Я не любитель принуждать, но если нужно, то…
Он не договаривает. Это и не нужно. Бросаю взгляд на женщину, за все время, что я здесь нахожусь, она впервые подает признаки жизни. Она перевела взгляд со стены и теперь смотрит на меня. Не моргая. На ее ресницах скапливаются слезинки. Она в себе.
Перевожу взгляд на Пута и говорю, как можно уверенней, но мой голос все равно дрожит:
– Не делай этого. Мой отец заплатит тебе…
– Я не собираюсь возвращать тебя ему. – Слова – удар под дых. – Я думаю, делиться тобой с остальными или нет. Раздевайся.
Разделить с остальными…
Разделить…
Меня…
Не знаю, что мной руководит. Скорее всего ощущение безысходности, но я медленно поднимаюсь на ноги.
Пожалуйста!
Боже, пожалуйста, помоги мне!
Берусь руками за края футболки Истона, Пут откидывается на шкуры и расставляет ноги в стороны. Его улыбка – это ужас. Поднимаю футболку практически до груди, но резко опускаю и хватаюсь за цепь. Дергаю ее на себя и вырываю металл из рук мужчины. Все происходит молниеносно. Я не думаю. Тело все делает за меня. Бросаюсь вон из комнаты и врезаюсь в другого мужчину, что, оказывается, стоял за дверью. Толкаю его, он пытается схватить меня, но в его руках оказывается только воздух. Я продолжаю бежать. Оказавшись в большой комнате, внутренне сжимаюсь. Здесь уйма мужчин. Сначала они, опешив, смотрят на меня, но стоит мне добежать до середины комнаты, как они одновременно бросаются в погоню. Они, как обезьяны, прыгают на меня и валят на землю. Цепь выпадает из рук. Пытаюсь оттолкнуть их всех, но ничего не выходит. Слышу треск рвущихся шорт и пытаюсь закричать, но из горла вырывается только хриплый писк. Футболку тоже разрывают, и я чувствую руки на моем теле. Кого-то удается укусить, кого-то поцарапать. Меня вдавливают в землю, сверху наваливается тело, и я начинаю вопить.
Кричу и кричу.
Удар по горлу, и я захожусь в кашле.
Не понимаю, что происходит, но отчетливо слышу автоматную очередь. Одну, вторую. Руки постепенно исчезают с моего тела. Стискиваю обрывки футболки Истона на груди и поднимаю глаза. Майкл стоит у выхода в коридор, до которого мне не удалось добежать, автомат в его руках, словно скрипка, и он играет контрольные аккорды смертельной симфонии. Он, словно ангел мщения. Его взгляд настолько холоден, что стены вот-вот покроются льдом и разлетятся вдребезги.
Я не двигаюсь. Прикрываю голову руками и зажмуриваю глаза. Выстрелы прекращаются, и я слышу голос Майкла:
– Истон, уведи Джил к машине.
Чьи-то руки прикасаются ко мне, и я вздрагиваю, но, увидев лицо Истона, принимаю его помощь. Я всхлипываю. Вроде плачу. Истерика. Тело трясется. Встаю и, подобрав цепь, иду в сторону выхода. Майкла не вижу.
– Где Майкл? – спрашиваю я трясущимися губами.
– Сказал, что у него тут незавершенное дело, – отвечает Истон.
Останавливаюсь и прошу его:
– Помоги ему.
– Нет. Он даже Убийцу с собой не взял.
Проходим по коридорам, тут десятки мертвых мужчин. Кровь повсюду. Ее так много, что я перестаю различать серый бетон. Все алое и черное. Это все сделал Майкл? Стараюсь смотреть только себе под ноги. Я даже забыла, что одна из них нещадно кровоточит. Выходим наверх. Вижу машину. Задняя дверь открывается, и при виде Кейт я благоговейно выдыхаю. Жива. Убийца стоит у машины, в его руках автомат. Ноги подводят меня, и я оступаюсь. Истон поднимает меня на руки и идет к машине. Замечаю, что его правая бровь разбита.
Забираюсь на заднее сиденье, Кейт за мной, Истон обходит машину с другой стороны и опустившись на сиденье притягивает меня к себе. Кладу голову ему на грудь и слушаю, как тяжело он дышит. Задняя дверца открывается, и я вижу, что Майкл садит к Кейт на колени мальчишку из клетки и говорит:
– Это Джеффри, он едет с нами, – протягивает Истону ключи, – сними с нее… ошейник.
На меня он не смотрит.
Закрывает дверь и садится за руль, Убийца располагается на пассажирском сиденье. Но мы не едем.
Пожалуйста, давайте уедем отсюда. Как можно скорее. Прямо сейчас. Меня начинает трясти так, что зубы стучат, а пальцы не могут удержать изорванную ткань футболки.
Не оборачиваясь ко мне, Майкл спрашивает:
– Джил, они…
Я вижу, как его окровавленные руки сильно сжимают руль и спешу успокоить его.
– Нет. Нет! Ты успел. Ты… успел.
– Тогда едем домой, – все тем же напряженным тоном говорит он, и машина страгивается с места.
А я продолжаю и продолжаю повторять, словно мантру: "Тогда едем домой. Тогда едем домой". И эта такая склизкая ложь, что становится дурно. Мой дом остается позади.
Вернусь ли я туда когда-нибудь?
Да.
Хочу ли этого?
Нет.
Глава десятая
Джил.
Несмотря на то, что Майкл и Убийца теперь являются одними из самых разыскиваемых преступников четырех городов, в Хелл мы въезжаем через главные ворота, и встречает нас сам Чарли. Он стоит у своей черной машины, сложив руки на груди и внимательно следит за нашим приближением. Мы останавливаемся. Водительская дверца нашей машины открывается, и Майкл выходит, Чарли сразу же отталкивается от бампера своего автомобиля, идет ему навстречу, жмет руку, что-то говорит и крепко, по-мужски обнимает названного брата.
Чарли – это более молодая копия своего знаменитого отца. Та же выправка, тот же взгляд и вечно скучающий вид. На нем, как всегда, безупречный костюм с белой рубашкой и парой расстегнутых пуговиц. Раньше он был тем еще дамским угодником, постоянно менял девушек.
Выходим из машины, Истон поддерживает меня за руку, но стоит мне в очередной раз пискнуть от боли в ногах, как Майкл оборачивается и делает шаг в нашу сторону. Истон поднимает меня на руки, и Майкл останавливается.
– Добро пожаловать в Хелл, – приветствует нас Чарли, обводит всех взглядом, ловит мой и слегка кивает.
Я киваю в ответ, но быстро отвожу взгляд в сторону. Мне максимально некомфортно. Я вся грязная, одежды на мне практически нет, а та, что еще держится на теле, выглядит как хилые лохмотья. За спиной Чарли стоят десятка два вооруженных людей, но ни один из них не смотрит на нас. Их взгляд направлен прямо. Военные безукоризненно делают вид, что ничего не замечают и не слышат.
Нас провожают в огромный дом, что принадлежит мистеру Хантеру. Чарли показывает наши новые комнаты и говорит, что мы можем оставаться, сколько угодно.
Располагаюсь в своей новой-старой комнате. Все, как и прежде. Большая кровать, тумбочка, приоткрытое окно, шкаф и межкомнатная дверь, за которой скрыта ванная. Первым делом разматываю ногу и сжимая зубы, пытаюсь оторвать прилипшую ткань. Не выходит. Хромаю в ванную и забираюсь под душ. Теплая вода пытается смыть переживания последних дней, но ей удается только избавить меня от грязи и крови. Голова слишком тяжела, чтобы думать о чем-либо. Выхожу из душа и отрываю ткань с ноги. Роюсь в шкафу, достаю халат, накидываю его на себя и, открыв дверь, встречаюсь взглядом с Самантой Келли – супругой мистера Хантера. Ее огненно-рыжие волосы распущены, она облачена в зеленое платье, которое подчеркивает яркость ее глаз, а в них стоят слезы.
– Девочка моя, – произносит она, подходит ко мне и начинает плакать. Обнимаю лучшую подругу мамы, тетя Саманта продолжает рыдать, а я не могу плакать. Вроде и время появилось, когда я могу скорбеть. Но ничего не выходит.
Слез нет.
Чувств нет. Как и эмоций.
Внутри звенящая пустота.
Я просто хочу побыть одна.
Я устала.
Моя жизнь была идеальной и спокойной, но в момент, когда я застала Майкла в моей комнате в Подземелье, все пошло коту под хвост. Меня закружило в водовороте ужасных пришествий, потерь, боли и отчаяния.
Около часа мы проводим в разговорах о маме, Саманта вспоминает былые времена, а я слушаю и восхищаюсь всем сказанным. Их дружбой, их опасными приключениями и отвагой. Она, словно мама, осматривает мои ноги и говорит, что критического ничего не произошло. Множество царапин и ссадин. Саманта уходит, и буквально через тридцать минут приходит Чарли.
Когда он входит в комнату, я стою у окна и смотрю на вооруженных людей, что окружили дом. Не то чтобы они появились только что, дом мистера Хантера всегда охраняется по максимуму, он не привык полагаться на случай.
– Как ты? – спрашивает Чарли. – Что-то нужно?
– Нет.
Поворачиваюсь к нему, и Чарли говорит, бросив мне кривую усмешку:
– Ты изменилась.
– А ты практически нет.
– Генетика.
– Спасибо, что принял нас, – искренне благодарю я и тут же понижаю голос до шепота. – Но, наверное, не стоило впускать нас в главные ворота. Майкла и Убийцу теперь разыскивают…
Чарли не дает мне договорить, перебивает:
– Майкл часть моей семьи, а семья самое главное. Мне плевать, ищет его кто-то или нет.
– Ты хороший брат.
– Лучший, – отвечает Чарли и слегка улыбается, но потом улыбка пропадает, и он говорит то, зачем вообще пришел. – Джил, я отправил людей на разведку, в ближайшее время они вернутся со сведениями о местоположении, где находятся наши отцы.
Папа. Я так по нему скучаю. Несмотря на то, что я безумно люблю свою маму, с папой мы всегда были более близки. Даже в детстве, когда я чудила и делала мелкие пакости, он всегда был на моей стороне. Я всегда была его маленькой принцессой.
– А что потом? – спрашиваю я.
– Дальше будет видно, я не могу принимать решения, не имея всех сведений.
– Хорошо, – соглашаюсь я и прикрываю рот тыльной стороной ладони. Зеваю и глаза начинают слезиться.
– Отдыхай.
Чарли уходит, оставив на тумбочке мазь для ран на ногах. Но я даже не в силах нанести ее на стопы. Забираюсь в кровать, кутаюсь в одеяло и проваливаюсь в сон.
Глава одиннадцатая
Джил.
Меня, Кейт и Истона поселили на втором этаже в доме-крепости. Мальчика из ужасного места поместили в доме для сирот, позже, возможно, его отправят в Подземелье. Мужчина, что был с ним в клетке, это его дед и он действительно умер. Испанки отказались идти с Майклом и где они сейчас, неизвестно. А вот женщина на цепи – Гретхен – вонзила в себя нож. Как только у нее появилась возможность, она оборвала свою жизнь, не моргнув и глазом. Это все я узнала от Кейт, ведь Майкла я практически не вижу. Прошло уже четыре дня, и мне кажется, что он избегает меня. Или у него просто много дел. Но Истон всегда рядом. Каждую ночь он приходит в мою комнату, я честно пытаюсь заснуть, но меня мучают кошмары. В основном мне снится мама, иногда это люди из ужасного места. Истон сказал, что их называют аборигенами. Таких общин много, но той больше нет. Майкл убил всех. До последнего. От Убийцы Кейт узнала, что аборигены употребляют в еду мутантов. На короткий промежуток времени они становятся сильнее, буквально на несколько минут, но потом они испытывают райское наслаждение. Мясо мутирующих тварей – наркотик, который аборигены не способны прекратить употреблять.
Четыре дня в тишине.
Четыре дня под защитой.
Четыре дня терзаний по маме и мыслей о папе.
Каждый раз, когда я остаюсь одна, сознание уносит меня в дом моего детства, на первый этаж. Похоронили ли маму? Сожгли? Поставили крест за стеной? Что с ней сделали?
Эти вопросы не дают мне покоя. Они преследуют и днем, и ночью.
Вот и сейчас я поднимаюсь в кабинет Чарли, чтобы попытаться узнать, что сделали с мамой. Подхожу к нужной комнате, она соседняя от кабинета мистера Хантера, и тихо стучу в дубовую дверь.
– Джил, входи.
Конечно, он знает, что это я. Его слух так же превосходен, как и у его отца, моего папы и Майкла.
Открываю дверь и вижу, что он не один. Майкл стоит у окна и смотрит на внутренний двор крепости.
– Прости, я не хотела мешать, – говорю я, начинаю выходить и прикрываю дверь.
– Я уже ухожу, – говорит Майкл и оборачивается.
Встречаюсь с ним взглядом, но он быстро отводит глаза и уходит из кабинета, даже не сказав мне "привет". Да что опять между нами произошло? Отбрасываю мысли о Майкле, они и так периодически преследуют меня, и концентрируюсь на том, зачем вообще сюда пришла. Прикрываю дверь и сажусь на стул.
– Как ты? – спрашивает Чарли, перекладывая какие-то листы на столе.
Он занят, брови сведены к переносице, периодически Чарли делает какие-то пометки и снова переворачивает страницы. Не буду его долго отвлекать. Перехожу к делу, без лишней воды или недомолвок.
– Нормально. Я хотела спросить, ты не связывался с Крестом?
– Буквально три минуты назад.
– Ты не знаешь, что они сделали с… с мамой?
Рука Чарли замирает, он поднимает на меня взгляд и отвечает:
– Они сожгли ее, поставили крест за стеной.
– Точно? – пищу я.
– Нет. Но так говорит временный правитель Креста. Как показала практика, ему верить не стоит.
– Понятно. – Встаю со стула. – Спасибо.
Вроде и узнала что-то, но от этого легче не стало.
– Джил, тебе станет легче, – говорит Чарли, словно прочитав мои мысли. – Но не скоро. Терпи.
Подхожу к двери, но еще один вопрос всплывает в голове, и я не могу не задать его Чарли:
– Ты не знаешь, что с Майклом? Он, кажется, избегает меня. Или мне только кажется. Может я сделала что-то не так? Или… не знаю.
Какое-то время Чарли смотрит на меня, вертя между пальцами карандаш. И потом говорит:
– Думаю, это тебе скажет только сам Майкл.
Киваю и покидаю кабинет. Мне нужно поговорить с Майклом. Но я не понимаю, как именно будет протекать разговор. С чего он начнется и чем закончится. Он вернулся лишь недавно. Майкл вроде рядом, в кабинете нас разделяло несколько метров, но по ощущениям один метр был равен одной вселенной.
Очень близко и максимально далеко. Одновременно.
Подхожу к окну в коридоре и вспоминаю рассказ Кейт. Когда они уехали от общины аборигенов на достаточное расстояние, Майкл резко остановил машину и вышел из нее. Убийца и Кейт тоже выбежали и были свидетелями того, как Майкл водружал на себя уйму оружия. Не прерываясь, он приказал Убийце поехать обратно, через десять минут. Он был уверен, что я там. Он обследовал обстановку, узнал, кто где находится и сколько аборигенов вообще внутри. На вопрос Убийцы, с чего он решил, что я там, он ответил, что увидел в клетке измаранную кровью штанину моей пижамы, ту, что я не успела вновь обмотать вокруг ноги. Ему нужно было, чтобы аборигены были уверены, что Майкл уехал, расслабились, и вывели меня из укрытия. А потом он побежал. И когда Кейт и Убийца подъехали к сараю на поверхности, то Истон уже выводил меня.
Возвращаюсь в комнату, там меня уже ждет Истон. Он сидит на краю кровати с кружкой в руках.
– Принес тебе кофе. Нынче он редкость, но в Хелл, кажется, есть вообще все. Тем более в этом доме.
Сажусь рядом с ним и принимаю теплую кружку. С Истоном тоже что-то не так. Он стал более нервным и раздражительным. Он постоянно озирается по сторонам, словно ждет что вот-вот кто-то да выскочит. С ним я могу поговорить. Прямо здесь и сейчас. Поворачиваюсь к нему и спрашиваю напрямую:
– Истон, что случилось? Тебя что-то беспокоит, но ты не говоришь мне.
Он какое-то время смотрит мне в глаза, тяжело вздыхает и отвечает:
– Кое-что случилось, но я не могу тебе сказать. Не сейчас.
Сжимаю его ладонь.
– Хорошо. Ты знаешь, я всегда рядом.
Истон печально кривит губы и еле слышно произносит:
– Всегда ли?
– Что это значит?
Он грустно улыбается и заправляет прядь волос мне за ухо. В этот момент открывается дверь, и на пороге возникает Майкл. Он переводит взгляд с меня на Истона и обратно. Мне становится неловко. Почему каждый раз, когда я с Истоном, и появляется Майкл, я чувствую себя предателем? По отношению к обоим мужчинам. Полнейшая нелепость.
– Привет, – пищу я.
Но Майкл не смотрит на меня, его взгляд остановился на Истоне и прожигает того. Если бы я не знала, что безразлична Майклу, то давно бы решила, что он ревнует.
– Ты должен быть на тренировке.
– Я был, но решил попроведовать Джил.
Майкл входит в комнату, ставит на прикроватную тумбочку какой-то пузырек и сухо бросает:
– Это для ног.
– Спасибо, – искренне благодарю я. Моим ногам уже намного лучше, но это благодаря мази, которая сегодня закончилась.
– Не за что, – отвечает Майкл мне, а дальше обращается к Истону. – У тебя пять минут.
Майкл уходит так же быстро, как появился ранее. Нужно с ним поговорить. Вот только я не знаю с чего начать разговор.
Меня так и тянет в сон. Последнее время я практически не сплю. За отведенные пять минут Истон рассказывает, что сходил к своему деду, и тот был, мягко говоря, не очень рад этому визиту. Истон до десяти лет жил в Хелл, но уехал в Подземелье сразу после смерти тети, которая воспитывала его. Единственный родственник отказался от ребенка, и у него не было выхода, только отправиться туда, где он сможет жить, а в дальнейшем и работать. Стать независимым. Он не хотел возвращаться в Хелл, но из-за меня он снова здесь.
Дверь открывается, и в комнату влетает Кейт, играет бровями и говорит мне:
– Переодевайся. Через час мы идем в бар.
С чего это?
– Я не пойду, – отвечаю я, но она уже не слышит, так как после приказа испарилась.
Кейт – это торнадо.
– Она пытается быть хорошей подругой, – говорит Истон, вставая с кровати.
– Она – лучшая подруга, и ей совсем не нужно пытаться.
Истон наклоняется, нежно целует меня в губы и, извинившись, уходит на тренировку. Иду в ванную и, быстро помывшись, одеваюсь. Светлые джинсы, черный топ, куртка и ботинки. Еле как всовываю ноги в армейскую обувь и выхожу из комнаты. Бар. Может это как-то отвлечет меня. Кейт выныривает из своей комнаты и, взяв меня под руку, тащит из дома. Оказавшись на улице, она сообщает:
– Сегодня мы должны напиться.
– Не думаю.
– Нет. Ты, наоборот, слишком много думаешь. Сегодня мы выпьем за самую замечательную маму – Джей, за то, какую дочь она воспитала и сколько добра сделала за годы правления Крестом. Потом мы выпьем за Рика и Ронду, мы с тобой их практически не знали, но я думаю, что Майклу и Убийце это пойдет на пользу. Чарли сказал, что они были вместе два года. После этого мы поднимем бокал за чертову жизнь, что осталась позади, а следующий бокал будет за новые начинания, и последняя стопка – та, что уже будет проситься обратно, будет выпита за долгожданную смерть моего отца.
– Твой папа умер? – в шоке спрашиваю я.
– Да. Наконец-то. Надеюсь, он попадет в ад.
Останавливаемся у бара, вывеска гласит "Кейт".
– Не думай, это не в мою честь, этот бар построил мистер Хантер еще до того, как твоя мама сбежала из Подземелья. Он назвал бар в честь его первой любви – матери Чарли, говорят, что когда-то она хотела иметь свой бар. Но кто знает, правда это или нет? Кстати, Кейт, – показывает кавычки, – убил твой дед. Ублюдок. Но начало истории достаточно романтичное.
– Возможно.
Входим в бар, и я сразу замечаю стол, что стоит в самом дальнем углу. Там сидят Убийца и Истон. Кроме этого стола, заняты еще три из семи имеющихся. Молодые люди и девушки попивают напитки и бурно что-то обсуждают. Трое танцуют в самом центре под медленную музыку, что разносится по бару из большой колонки у стойки. За стойкой бармен. Подходим к нашему столу и располагаемся. На мой вопросительный взгляд Истон отвечает, что Майкл отпустил его, но завтра с самого рассвета Истона ждет изнурительная тренировка.
Меня подмывает спросить, придет ли Майкл, но я лишь молча бросаю взгляды на входную дверь. Истон уходит за стаканами, и Убийца говорит, не смотря на меня:
– Он не придет.
– Почему? – тихо спрашиваю я.
– Не в его стиле так справляться с потерями. Как и в моем.
– Но ты здесь.
Кейт перекидывает белые волосы через плечо, закидывает ногу на ногу и немного склоняется к Убийце.
– Так это же я его пригласила. Как он мог мне отказать? Мужчина с самым странным именем на свете уже по уши в меня влюблен. – Кейт подмигивает ему, а Убийца, не моргая, смотрит на нее с совершенно скучающим видом.
Истон подходит и ставит на самый центр стола огромную бутылку виски и четыре стакана. Этикетки на бутылке нет, и Кейт поясняет:
– Это необычное пойло, эта "детка" из запасов самого мистера Хантера. Чарли дал.
Убийца разливает по бокалам янтарную жидкость, и я думаю о том, что скорее всего не дождусь тоста за смерть отца Кейт. С меня еще тот собутыльник. Кейт встает на ноги, мы все тоже поднимаемся, она говорит:
– Я хочу выпить за женщину, которая изменила все. Много лет назад она открыла людям из Подземелья правду. Она, по сути, спасла всех, кто там жил. Она осчастливили одного из самых достойных мужчин нашего мира, она дала жизнь моей единственной подруге и воспитала ее честной и доброй. – Замолкает, и на глазах подруги выступают слезы, а у меня образуется ком горечи и гордости размером с вселенную. – Выпьем за Джей Хелену Морис, пусть она будет спокойна, – смотря на меня заканчивает. – Но она всегда будет жить в наших сердцах и мыслях.
Кейт приподнимает бокал выше, и передает слово Истону:
– Я не так много знал маму Джил, но она была удивительной. Мне жаль, что она больше не с нами. Я бы хотел узнать ее ближе, показать, что я достоин дочери Джей Хелены Морис.
Я удивлена, но даже Убийца говорит пару слов:
– Я многое слышал о Джей, в основном от Майкла, и хочу сказать ей спасибо за то, что она спасла тогда маленького мальчишку и показала ему, что этот мир еще не совсем прогнил. – Убийца поднимает бокал выше. – За Джей.
"За Джей!" – повторяют все хором, и лишь я тихо шепчу, – "за маму".
Не замечаю, как бутылка становится наполовину пустой. Мы пили за Рика и Ронду, Убийца рассказал, что они были одними из лучших людей, с которыми ему посчастливилось служить. Не идеальными, но человечными. Со своими пороками, но храбрыми и отзывчивыми.
Мы пили за смерть отца Кейт, потом еще за что-то, я уже и не помню.
Истон и Кейт танцуют, а мы с Убийцей смотрим на то, как они двигаются под быструю музыку. В баре немного народу, но все взгляды прикованы к Кейтлин, она двигается плавно и красиво. Завораживающе.
– У тебя есть настоящее имя? – спрашиваю я у Убийцы, попивая воду.
– Есть, – отвечает он, но не смотрит на меня, его пристальный и немного прищуренный взгляд следит за каждым движением моей подруги.
– Не скажешь какое?
– Нет.
– Знаешь, ты отличный собеседник. – Говорю я, и Убийца приподнимает уголок губ, но эта реакция не на мои слова, а на звонкий смех Кейт. – Думаю, мне пора домой.
– Тебя проводить? – спрашивает он, не отрывая взгляда от танцующей Кейтлин.
– Нет, я сама. Скажешь Истону, пусть веселится.
Убийца все же отрывает свои глаза от Кейт и смотрит на меня.
– Я ему передам.
– Убийца, мне жаль твоих друзей, – тихо сообщаю я.
– Мне жаль твою маму, – отвечает он.
Киваю и медленно выхожу из бара. Свежий воздух приводит меня в большее чувство, и я направляюсь к дому. Иду, периодически смотря по сторонам. Кажется, у меня развивается паранойя. Я не чувствую себя в абсолютной безопасности. Истон рассказал мне, когда я просыпалась ночью и не могла заснуть, о том, что теория Майкла и Чарли заключается в следующем: Гриро, будучи настоящим убийцей моей мамы, постарается заполучить меня до возвращения папы, во что бы то ни стало. Ведь, не будь меня у него в плену, то ему будет нечего предложить отцу взамен на свою никчемную жизнь.
Я по-прежнему не могу поверить, что все подстроил мистер Гриро.
Он был мне как дядя. Останавливаюсь во внутреннем дворе. Тут я играла с Майклом и Чарли. Они были старше меня и в основном отрабатывали какие-то приемы, которым их обучал мистер Хантер, а я носилась вокруг них и визжала. То ли от радости, то ли от чего-то еще. Эти воспоминания из детства одни из многих счастливых моментов моей жизни. Мне посчастливилось родиться в моей семье. У меня всегда были лучшие блага, я никогда не голодала и не знала бед. Я была любима. Улыбаюсь своим мыслям и вздрагиваю от голоса Чарли:
– Твоя улыбка – это нечто прекрасное.
– Ты всегда был отличным льстецом, – отвечаю я и оборачиваюсь.
Он выходит из тени дерева и встает рядом со мной.
– Не льстец, а дипломат.
– Как скажешь. Я вспоминала, как мы играли здесь. – Снова улыбаюсь воспоминаниям и спрашиваю. – Уже поздно. Почему не спишь?
– Я был у Майкла, кое-что нужно было обсудить.
– Как он?
Чарли поворачивается ко мне и говорит:
– Джил, ты всегда можешь спросить это у него. И многое другое тоже. Не нужно искать тех, кто станет переговорщиком между вами. Ты больше не ребенок, он и подавно. Поговорите. И все станет намного проще.
Смотря на Чарли и не скажешь, что он может давать какие-то советы глупым девушкам. Он этого и не делает. Только я удостоена лишних слов с его стороны. Чарли выглядит как неприступная скала с абсолютно непроницаемым лицом. Но с самого детства мы сблизились, как родственники. Чарли постоянно называл меня сестричкой-истеричкой. Когда я была маленькой, то была еще тем проблемным ребенком. И я тоже отношусь к нему как к старшему брату.
Но к Майклу я так относиться не могу.
Если б я только смогла.
А ведь было все намного проще. Для всех.
– Не думаю, что он скажет мне в чем дело, – в итоге говорю я.
– Ты попробуй и узнаешь. – Чарли удаляется, но останавливается и, не оборачиваясь, говорит. – Он сейчас в своей берлоге.
– Это где? – спрашиваю я, словно собралась к нему идти. Но я не собираюсь. Вовсе нет.
– Мэтью? Проводи Джил к Майклу.
Из тени выходит, видимо, Мэтью и кивает мне.
– Это кто? – спрашиваю я у Чарли.
Он отвечает:
– Это Мэтью, он ходит за тобой с момента прибытия в Хелл.
– Я и не знала.
– Значит, Мэтью делает свою работу на отлично, – говорит Чарли, удаляясь от меня.
– Зачем ты приставил его ко мне?
До меня доносится ответ Чарли:
– Кто сказал, что это сделал я?
Глава двенадцатая
Джил.
Алкоголь. Это именно он виновен в том, что я следую за молчаливым Мэтью и прокручиваю в голове варианты развития разговора с Майклом. Но каждая воображаемая беседа заканчивается нелепо. Самое печальное то, что я понимаю – мне не стоит идти к нему. Но ноги несут меня.
Подходим к ангару, Мэтью встает к нему спиной и кивает мне на приоткрытую дверь. А я стою и думаю, что дура, раз поперлась к Майклу, будучи под изрядной дозой алкоголя. Зачем я вообще пришла? Я знаю зачем, но признаваться себе в этом не собираюсь, а ему и подавно. Что я скажу? Приперлась посреди ночи и…
– Он внутри, – говорит Мэтью, видимо, думая, что я беспроглядная тупица и не догадалась об этом сама. Мысленно страдальчески вздыхаю и открываю створку ангара.
Огромное помещение. Дальняя часть обустроена под спортзал, там маты, груши, даже ринг есть. Остальное я не успеваю рассмотреть, потому что Майкл действительно здесь. Облачен в черные военные штаны и только… даже обуви на нем нет. Он с остервенением лупит грушу. Наблюдаю, как мышцы его спины напрягаются от каждого движения, они перекатываются под влажной кожей. Руки невообразимо быстро и четко врезаются в снаряд. Завораживающе. Еще как.
Майкл останавливается. Рукой придерживает болтающийся снаряд и, не поворачиваясь ко мне, спрашивает:
– Зачем ты здесь?
Действительно, зачем? Разглядываю его торс и руки. Они все в шрамах. Множество отметин покрывают все его тело. Медленно иду к нему, и каждый шаг отдает эхом в полупустом ангаре. Майкл не оборачивается, и я прохожусь взглядом вновь и вновь по разношерстным шрамам. Столько боли. Мне даже не представить, что Майкл испытывал в течение своей жизни. Подхожу ближе и мне удается рассмотреть совсем старые шрамы. Они еле видны. Метки из детства. И они не были получены в ходе игр и развлечений. Они появились из-за опытов и пыток… благодаря моему деду.
Прочищаю горло и тихо говорю:
– Я не знаю зачем. Мы были в баре, но ты не пришел.
Майкл поворачивается ко мне и спрашивает:
– Ты пришла, чтобы сказать мне, что я не пришел в бар?
– Да? – как полная дура переспрашиваю я и не могу оторвать взгляда от отметин. Пулевые ранения, нож, зубы. Вспоминаю, что я тут не ради созерцания его тела, и поправляюсь. – Вроде того.
Майкл пару мгновений смотрит мне в глаза, а потом неожиданно спасает нас от странного разговора и уводит корабль моих глупых ответов в другую гавань.
– Как твои ноги? – спрашивает он.
– Уже лучше, – отвечаю я.
Майкл берет серую футболку и натягивает ее на себя. Зачем-то. Без футболки было отлично. Возможно, Майклу неприятно, что я пялюсь на его шрамы. Я приближаюсь к нему и вспоминаю, что не поблагодарила его за спасение от аборигенов. Хватаюсь за эту мысль, ведь она – идеальный предлог моего нахождения здесь.
– Майкл? Я не сказала тебе спасибо. Спасибо, что вытащил меня из…
– Не смей! – резко отрубает он, я вздрагиваю, и Майкл уже более спокойно добавляет. – Не смей благодарить меня за это.
Майкл зол. Он еще раз ударяет в грушу и уходит в сооружение, которое находится в задней части ангара, это что-то наподобие дома. Я иду за ним.
– Почему? – спрашиваю я.
Майкл останавливается, разворачивается и моментально оказывается рядом. Нависает надо мной, на его лице мелькает множество эмоций и самое частое – сожаление. Он нежно касается моей щеки, хмурит брови, у меня складывается ощущение, что ему невыносимо больно, не успеваю ничего сказать, как Майкл уже тихо шепчет:
– Прости. Ты вообще не должна была там оказаться. Твоего спасения вообще не должно было быть.
– Не понимаю, – шепчу я. И я действительно ничего не понимаю. Майкл стоит так близко. Очень-очень близко. Моя рука поднимается, я тоже хочу прикоснуться к нему, но не делаю этого. Не смею. Потому что трусиха.
– Я потерял тебя, там, в лесу. Я не должен был этого допустить. Я облажался. Не стоит благодарить меня за ошибку. Из-за меня ты попала к аборигенам.
– Это не так, – произношу я и все же поднимаю руку, но не успеваю положить ее поверх ладони Майкла. Он отстраняется и отворачивается, а я в бессилии опускаю голову и зажмуриваю глаза.
Все наши недомолвки, взгляды, случайные касания и вскользь брошенные фразы. Все это выматывает и оставляет после себя печаль. Не обычную печаль. Серую-серую, но со слабым просветом в центре. Именно этот просвет не дает мне возможности прекратить думать о Майкле, и именно он не позволяет отпустить мужчину, который по-прежнему мне нужен. И каким-то неведомым мне чувством я понимаю, что тоже нужна ему. Я знаю это, но что-то стоит невидимой преградой и не дает мне добраться до этого чертового просвета.
Замечаю на стене огромную металлическую табличку, а на ней выбиты имена. Подхожу и провожу рукой по двум последним. Ронда Орейро и Фредерик Мун. Насчитываю двадцать одно имя.
– Это имена тех, кто служил под моим началом. Тех, кто погиб. – Сообщает Майкл.
– Мне жаль.
Осматриваю помещение, оно является домом внутри ангара. Большая кровать, на ней мой взгляд задерживается дольше, чем следовало, она застелена серым покрывалом. Два шкафа, один из которых закрыт на замок. Стол и стул. У дальней стены небольшой диван. Так же две двери, не считая входной, которая по-прежнему открыта. Майкл подходит к закрытому шкафу, открывает его и достает оттуда пистолет и пачку с патронами.
– Джил, тебе пора. Я провожу, – говорит Майкл, не оборачиваясь.
И я не успеваю подумать, что говорю, как мои губы сами произносят вопрос:
– Можно, я останусь?
Сердце замирает.
Дыхание спирает.
Вся чертова планета перестает вращаться.
Спина Майкла каменеет. Пару секунд он молчит, оборачивается, смотрит на меня и, тяжело вздохнув, словно против своей воли, говорит:
– Оставайся. Я посплю на диване.
И планета стартует так быстро, что у меня начинает кружиться голова. Одновременно я чувствую себя тряпкой, которая не уважает себя. Но так же я ощущаю облегчение. Мне нужно, чтобы он был рядом, пусть как друг, но все же.
Майкл уходит в душ, а я сажусь на кровать и обдумываю все, о чем я хочу поговорить с ним, и незаметно для себя проваливаюсь в сон. Мне снится мама, она снова бежит на меня, а я кричу. Кричу так, что связки готовы лопнуть. Но сон обрывается. Я слышу, что кто-то зовет меня. Кто-то пытается достучаться до моего кошмара. Это Майкл. Открываю глаза, он сидит передо мной на кровати и зовет по имени. Слезы текут по моим щекам. Он берет мою голову в свои ладони и утирает влагу с лица большими пальцами. Истерика отступает, и Майкл прижимает меня к груди. Он не пытается успокоить, сказать, что все будет хорошо. Он просто рядом. Просто со мной. Успокаиваюсь окончательно, если это, конечно, возможно, и не отстраняясь от Майкла, говорю:
– Прости, я разбудила тебя.
– Я не спал.
Чувствую, как Майкл отдаляется от меня.
– Не уходи, – пищу я.
Он замирает, ничего не говорит, и я чувствую, что сейчас он снова оттолкнет меня, но он ложится рядом и тянет меня за собой, я кладу голову ему на плечо и протяжно выдыхаю. Он обнимает меня. Мне неловко, прислушиваюсь к ровному дыханию Майкла, к мерному биению его сердца. Каждая клеточка тела чувствует его рядом и тянется, но я стараюсь не шевелиться. Постепенно я перестаю думать о чем-либо и просто наслаждаюсь моментом. Засыпаю.
Просыпаюсь. Не от кошмара. Я просто просыпаюсь и, открыв глаза тут же понимаю, где нахожусь. Голова немного побаливает, во рту привкус вчерашнего алкоголя. Но все мысли уходят на задний план, когда я осознаю, что лежу в объятиях Майкла. Того самого, которого я любила, будучи подростком, того самого, что отталкивал меня и спасал.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/meri-li/nasledie-istoriya-dzhil-i-maykla-71203459/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.