Трилистник
Роман Юрьевич Баринов
Роман-фэнтэзи о путешествиях в пространстве и поисках заветного Грааля, спрятанного в тибетском монастыре
Роман Баринов
Трилистник
Старик
Сначала было белое поле, снег, зависший, как может только зависать во сне снег. Нет, он был как натуральный, только слегка серый на фоне белого поля. Потом как бы выключился свет и стало страшно. Где-то впереди опять маячком промелькнуло светлое пятно, и что-то тёмное показалось на фоне освещённой стены. Какие-то люди звали его к себе, указывая на расширяющееся пятно, и он вошёл туда, в эту темноту. Туда, откуда потом не нашёл выхода.
Мальчик долго, как ему казалось, бродил по длинным коридорам тёмного лабиринта, мимо закрытых шкафов, которые были такими же, как в школьных физкультурных раздевалках с отбитыми углами, окрашенными в грязно-серый цвет и прилепленными к ним жвачками. Попробовав открыть дверцу одной из них, Олежка увидел силуэт висящего комбинезона. Поглядев наверх, туда, где был капюшон, он увидел, как на месте капюшона вылезает голова, бледная, неживая голова с морщинами и закрытые глаза вдруг резко открываются. Отпрянув, успел оглянуться назад и увидел, что падает.
Он падал в пропасть. Перед ним мелькали зелёные пятна, сон начинал становиться цветным: то ли кусты, то ли лианы, то ли бесконечное зелёное дерево. Он уже начал задыхаться от прыжка, руки пытались схватить хотя бы тонкие ветви из колодца, но вдруг их пронзил свет, и он увидел лицо старика. Это лицо висело напротив него, как портрет без рамки, потом ожило, и сощурившиеся глаза обвели его внимательным взглядом. Потом хозяин этого лица спросил:
– Тебе понравилось падать?
Странно, но он не испугался и, как ему показалось, знал, что старик это спросит.
– Нет, это долго и неинтересно? – ответил он.
– А если я спрошу по-другому, Цокто? Тебя ведь так зовут?
– Нет, я Олег.
Старик улыбнулся лукаво.
– Ладно, пускай Олег. А если ты не падал всё это время, а летел вверх? И эта зелень вокруг – не зелень, а время, бесконечность?
– Я не понимаю.
– Ну, ну, Цокто. Ты ПОКА не понимаешь. Твой разум пока спит. Скоро будет всё по-другому. Ты должен спасти мир. Это кажется странным, но каждому человеку дано его спасти, и он спасает, как может… Так тебе понравилось бы, если бы ты узнал, что летишь в бесконечность? Бесконечность начинается с тебя и тобой заканчивается. Это просто. Это проще, чем кажется. Она в тебе начинается и в тебе заканчивается, а твой путь – полёт. И ты должен прилететь по твоему назначению.
Потом лицо старика пропало, растаяло в лёгкой дымке сна, которая заволокла пространство сна, и мальчик проснулся.
Олежка проснулся и не сразу понял, что он в своей комнате. Ему всё ещё чудился этот старик и его хитрые проницательные глаза под покровом лиан. Рука, протянутая к нему, голос, вкрадчивый, но, в то же время, спокойный. Под впечатлением только что увиденного сна, радостный почему-то, Олежка встал со скомканной кровати и потопал к отцу на кухню. Но тут раздался звонок.
– Олег, открой дверь, – крикнул Денис из кухни своему десятилетнему сыну.
Услышав незнакомые голоса, подумал: «Кого несёт в такую рань?». Отхлебнув налитый дымящийся кофе, прошлёпал по плитке коридора и увидел озадаченного Олежку, глядящего в дверной проём…
Пустота и Шекспир
…Стояло солнечное июньское утро 2008 года. Денис Башманов, лысеющий архитектор, сидел дома и занимался фрилансом. Настроение было бодро-лирическим. Пустота внутри съедала по причине занятий вялотекущими проектами, а лето было тёплое и дачных дел набралось… В общем, одолевала тоска по природе, даче и свободе. А главное, отлучиться куда-нибудь надолго не было никакой возможности: постоянно звонили коллеги, начальство, устраивались выезды к заказчикам. Откупорив бутылку холодной Колы, Денис прошёл мимо старого коридорного книжного шкафа с двумя замызганными гипсовыми головами и взглянул на любимые школьные книжки, с которых лет пять не стиралась пыль. «Здравствуйте, старые книги. Когда-то я собирался выбросить вас, но вы лежите здесь ненужным грузом, напоминая мне о моих старых школьных увлечениях. Сколько раз Регинка (жена) хотела заказать для вас катафалк и отвезти на растопку нашей бани! Сколько раз я в юности трепетной рукой гладил ваши пожелтевшие переплеты! Сколько раз я перечитывал эти страницы! Вот она моя былая гордость – теоретическая физика Ландау-Лифшиц в десяти томах. Где вы мои юные годы, где моя былая стать?» Позируя, подошел к зеркалу, увидел свое легкое брюшко, выпрямил спину, согнул руку в локте: «Вот он бицепс-то, еще играет!» Выйдя на балкон, предался ностальгии и лёгким мечтаниям: «Поступил бы тогда в МИФИ, глядишь, выбился бы в учёные, уехал за границу, в любимый Берлин или в Барселону, на худой конец. Да, наверное, там этого добра, как он, хватает. Ладно, БИМ-специалист и архитектор тоже звучит неплохо, к тому же учусь на программиста, что добавляет знаний и эмоций в этот нелёгкий период, литературку научную почитывать не забываем, что тоже – плюс в копилке, так что совершенствуем себя. Главное, чтобы мозг не кипел, надо знать середину».
Открыв книжный шкаф, Денис вытащил лежавшие над «Теоретической физикой» свои пожелтевшие школьные тетрадки. Усевшись на кухонный диван, стал их разбирать. Да, много водички утекло, но он как сейчас вспоминал те школьные деньки. Легкие облачка над балконом парили в небе, летние колеса машин мягко шуршали по нагретому асфальту рядом с домом. Шипучка в руках и журавль в небе несли его в воспоминания. Воспоминания касались его десятого класса, последнего и решающего в его судьбе.
Молодая учительница физики, Ольга Николаевна, подтянутая строгая дама, не любила баловать учеников-разгильдяев и любимчиков, хотя для последних это было редкостью. Однажды, после радостной пятерки на ее уроке, она решила подготовить для своего фаворита засаду. Её фаворит и всезнайка решил расслабиться и не выучил домашнее задание по следующему параграфу. Промямлив, после долгой паузы что-то несуразное про Ньютона, яблоко и силу тяжести, получил «два».
А ещё он вспомнил, как она, Ольга Николаевна, принесла на урок научную статью своего знакомого профессора с кафедры МИФИ, где она преподавала до школы, и попросила заинтересовавшихся прочитать её. Он тогда был в шоке от прочитанного, целый месяц ходил под гипнозом этой статьи, даже написал реферат. Вот он, кстати. Наивно и смешно, ничего не скажешь. Сплошная утопия и название до дури фундаментальное – «Волновая модель Вселенной». Ну-ка, вот она, вся в пыли, на томах Достоевского. А ведь когда-то эта тетрадочка наделала шума в классе, да и не только. Ну надо же было ей, учительнице, отнести его убогость на кафедру МИФИ! Его даже пригласили туда с докладом как юное дарование, подающее надежды. Там, на кафедре, сидел тот профессор, автор статьи и ему было так же неудобно, как окуню на сковородке. Но, вроде как его похвалили, пожелали успехов и под жидкие аплодисменты проводили до двери. Потом Ольга Николаевна подошла к нему в коридоре, смутившаяся и слегка покрасневшая, пожала руку, в общем, сделала хорошую мину при плохой игре, и он понял, что публику реферат не зацепил.
Сладостным воспоминаниям о реферате не суждено было завершиться, раздался звонок в дверь и опущенные в истоме глаза резко открылись. Чашка дымящегося, только налитого кофе, дрогнула в руке. Денис почувствовал по звуку звонка, что это кто-то чужой. Он прозвучал в это время необычно громко. Здесь была какая-то азбука Морзе – один длинный с паузой и сразу два коротких.
– Олег, открой дверь…
…За дверным проёмом стояли сосед, Андрей, и два незнакомца с постными лицами. Глаза Андрея широко и наивно, как всегда, глядели через окуляры очков, а на лице, обрамлённом полуседой рыжей шевелюрой, горел обычный для него лёгкий румянец.
– Денис, привет, я уезжаю ненадолго, – как-то сумбурно начал он, – Ключ вот возьми, на всякий случай, мало ли… Я тут кота завёл. Поухаживай за ним, а? С меня коньяк. Только не забудь, ладно? Я уезжаю ненадолго, дня на два. Пашку, наверное, привезу. У него проблемы там… В общем, потом расскажу.
Незнакомцы переминались с ноги на ногу в искусственно-расслабленной позе. С первого взгляда бросилось, что они, как два молодца из ларца: небольшая разница в росте компенсировалась одинаковыми костюмами и короткими стрижками.
– Ну в общем пока, – замялся Андрей и протянул ключ, – Ах да, Шекспира, кота покорми.
– Ты, вроде, не любил кошачьих и не было их у тебя, – неуверенно произнес Денис.
–… Да, вот. Не было, а сейчас появился. С дачи приблудного взяли. Покормишь?
– Покормлю. Лады. А это кто, друзья?
– Да, от Пашки. Друзья его приехали из Пскова. Ну ладно, спешим, пока.
– Подожди, а друзья здесь
при чем, ты что, сам не можешь доехать?
Тут один из них, что поменьше, взял Андрея за руку и подтолкнул в приехавший лифт. Второй, с близко посаженными глазами, посмотрел куда-то поверх головы Дениса и сухо отчеканил:
– Мы отвезём его к брату, а ты покормишь кота. И не волнуйся. Скоро Андрей приедет. Мы его отвезём на нашей машине, и он вернётся как огурец через пару дней.
С этими словами он попятился к лифту и слегка кивнул перед затворившимися дверьми.
«А почему я должен волноваться?», – подумал Денис.
Андрей Мещеряков жил в трешке на соседней лестничной клетке. Когда-то там жила средняя по размерам московская семья интеллигентов. Братья: Андрей, старше Дениса на десять лет, Павел, ровесник Дениса и их родители, ныне покойные: отец – дядя Слава и мама – тётя Инна. Денис, когда был мальчишкой, частенько бегал к ним в гости. У них была огромная библиотека. Книжные шкафы стояли везде: в гостиной, коридоре, родительской спальной, даже у них в маленькой детской висели восемь полок забитых доверху книгами. Денис сидел сейчас у них в квартире и соображал: «Пашка, наверное, должен приехать. Сто лет его не видел. Наверное, приедет, если Андрея там мурыжить не будут.»
«О как скучна, печальна, холодна
Постель, когда ты ночь проводишь»
Шекспир в восьми томах издания пятьдесят седьмого года лежал на верхней незастекленной полке в спальне Андрея. В отличие от других книг на полке, эти не были покрыты пылью и казались только что сошедшими с печатного станка. «Так, что нам скажет Шекспир», – он открыл первый попавшийся том. В нем лежала закладкой записка с какой-то длинной химической формулой. И внизу мелко надпись: «Основа. Открой шкаф в сортире, термос там».
«Странно, – подумал Денис, – какие-то формулы люди по книжкам раскладывают. Кстати, довольно длинная формула… Любопытно. Денис вглядывался в ровный почерк и тут ему внезапно пришла мысль. А что, если я Киселёву позвоню, этому ботану-однокласснику? Заодно, узнаю, как он, давно не звонил.
Долгие гудки.
– Да, – бодрый, как показалось, голос Алексея.
– Привет, старик, это Башманов. Как дела, как жизнь? Чего не звонишь?
– Привет, Ден. Рад слышать.
– Давно не виделись. Ты где сейчас?
– Науку вот грызу, в РАН зовут на постоянную основу. Но там копейки, а в нашей лаборатории худо-бедно платят.
– Я тебе по делу. Тут у меня формула одна есть, посмотришь?
– Формула?
– Да, сосед дал. Она у него от предков. Начал вот в старых книгах копаться…
– С каких это пор ты стал химией интересоваться?.. Ладно, давай, высылай.
После отправки сообщения со сканом Денис ждал минут пять. Потом не вытерпел, позвонил сам:
– Ну ты что молчишь, получил?
– Получил. Вот думаю, ЧТО ЭТО. Аморфный изотоп или что-то близкое к семейству циклоалканов, а как это все получить и что это такое ВООБЩЕ, понятия не имею. Передай соседу, что тот, кто её написал, был или шизофреник, или гений… Может быть, всё в одном лице.
– А что по существу? Можно простым языком?
– Если грубо и по существу, то это летучее соединение, которое меняет химические свойства. И, судя по всему, легко их меняет. Как перчатки. Теоретически это получить невозможно… Ну, или пока невозможно.
– А как это можно использовать?
– Ну, старик, ты задаёшь слишком много вопросов! Как я тебе могу сказать, как его можно использовать, когда я понятия не имею, ЧТО ЭТО? Вот разберусь немного, позвоню. Время у соседа терпит?
– Терпит.
– Ну, тогда на связи.
Положив книгу на полку, вышел в коридор и заглянул в сортир. Не любил он ходить по чужим сортирам, тем более без нужды, но любопытство взяло верх. Сортир холостого Андрея представлял убогое зрелище, но был относительно чист и в меру скромен. «Да, с таким сортиром приличную даму не приведёшь, хотя, холостяк-холостяку рознь», – с этими мыслями он открыл шкаф и среди разной мелкой рухляди увидел термос, точнее термосок для напитков: маленький, китайский, купленный еще во времена его юности. Пройдя на кухню, он открыл его. Термос был наполовину залит мутноватой белой жидкостью. Он понюхал. «Прозрачная жидкость без запаха. Что за дерьмо он здесь хранит, и почему я должен об этом заботится? Бедный Андрюха, он последнее время нигде не работал. Вид был у него взъерошенный какой-то, как у алкаша, ищущего заначку. И при чём здесь кот и его странные друзья?.. Так-так, что-то не то здесь с друзьями и котами. Если это друзья, зачем врать про кота? А если это не друзья, то кто?»
Он вспомнил, как долговязый посмотрел поверх него. Что-то странное было в его глазах. Обычно, когда обращаются к собеседнику, смотрят в глаза, ну, или на лицо. Но тот смотрел мимо, как будто проверял, есть ли кто ещё в его квартире. «Нет, нет, это бред воспалённого воображения», – подумал Денис и повернул ключ, запирая квартиру Андрея.
Лев Борисович
Осень в Киеве 1939 года выдалась холодная и сухая. Шуршали под ногами наметенные с множества аллей и парков вороха разноцветных листьев, продавцы мороженного начинали ежиться на тротуарах, трамвайные звонки резче звучали в холодном воздухе. После событий сентября, когда фашисты напали на Польшу, в атмосфере витала напряженность. В газетных киосках выстраивались очереди за свежей прессой, люди активно обсуждали и делились прочитанным.
Как-то в конце этой осени, а точнее в начале ноября Лев Борисович Бауэр, младший научный сотрудник института Востоковедения, шёл рано утром на свою работу. В свои двадцать три года, он легко перепрыгивал через лужи и напевал что-то весёлое про себя. На углу Крещатика его неожиданно остановили двое в серых пальто и, предъявив удостоверения сотрудников НКВД, попросили проехать с ними на служебной машине. Ехали они недолго, по тому же Крещатику, затем свернули в переулок и подъехали к невысокому двухэтажному зданию. Там вошли в парадную дверь, спустились в подвал.
Полчаса его допрашивали на предмет лояльности к Социалистическому строю, Коммунистической партии, товарищу Сталину, зачитывали фрагменты его биографии с момента поступления в институт, сверяли что-то, записывали. Потом один из них, младший по званию, с грустным лицом, подошел вплотную и сел на принесённую им табуретку.
– У нас к вам несколько вопросов. Ваши сотрудники говорят, что Вы сотрудничаете с Поляками. У нас есть показания Миры Абрамовны Акивисон, – с этими отчеканенными словами он впился в Лёвушкино лицо. – Вы можете с ними ознакомиться, кстати. При желании.
Мира Абрамовна, лаборантка Мирочка, которая ему так нравилась, и которая ему улыбалась при каждой встрече. Не может быть, это абсурд! Минут пять он, слегка сощурившись, непонимающе бегал глазами по бумаге. Да, вот «Неоднократно выражал несогласие с линией партии по вопросу присоединения Польши с Советскому Союзу…» но это не совсем то, а вот: «Сотрудничал с Польскими оппортунистами и врагами польского народа. Была свидетелем разговора с польским гражданином, из которого сделала вывод о гнусных и провокационных намерениях…»
– Но, товарищ, я никогда не общался с поляками, то есть с польскими гражданами, я и польский то не знаю. Знаю китайский, хинди, санскрит, ну, восточные языки. Нет, товарищи, это недоразумение какое-то.
– Недоразумение? – спросил старший, вихрастый блондин с выпуклыми глазами, сидевший за столом, – А если этот поляк по-русски говорил, он же шпион, а? Зачем шпиону на родном польском говорить? Сами подумайте.
– Но товарищи, граждане, это ошибка – вскочил ошарашенный Лев Борисович, – я всегда был за Советскую власть и сам готов перегрызть горло, так сказать врагам народа. У меня диссертация, мне ее сдавать скоро. Да что я говорю… Разберитесь пожалуйста, это ошибка, я уверяю вас!
– Ошибка говорите. Ладно, с этим мы разберемся… – растягивая слова, сказал старший, – Мы разберёмся, только если Вы будете сотрудничать, разумеется.
– Да, да, все что угодно, – с радостью пролепетал Левочка. Его сутулая фигура распрямилась.
– К нам просочились слухи, что среди ваших коллег, в частности, – он вынул из папки нужную бумажку, – младший научный сотрудник Шепитько, старший сотрудник Павлюченко участились случаи выражения недовольства линией партии по вопросам международной политики и лично товарищем Сталиным. Это так?
– Нееет… Нет, товарищи, это тоже ошибка. Они отличные ребята, комсомольцы, вообще золотые головы.
– Значит, Вы не хотите нам помочь.
– Таким образом не хочу, – твердо сказал Лев Борисович, снимая очки.
– А теперь слушай, сученок, и наматывай на ус, – к нему подошел младший, – если не подпишешь, вся семейка твоя по статье о Госизмене пойдет. Понял? – с этими словами он коротко замахнулся и ударил Левушку под ребро. Тот тихо сполз со стула, выронив на холодный пол очки.
– Ну! Не слышу?
– Понял, – задыхаясь, прохрипел тот. Потом, отхаркавшись, через минуту, – Но не подпишу…
…Дни в камере тянулись долго. Как-то после завтрака, дверь камеры открылась. Вошли те же двое, что допрашивали его первый раз.
– Переодевайтесь, времени у нас мало, – приказал блондин.
Вышли во двор. Глаза Левушки ослепли от выпавшего снега. Ехали они достаточно долго, пока не приехали на берег Днепра к красивому белому зданию с колоннами, упрятанному за высоким каменным забором в тиши загородной жизни. Его провели на второй этаж по широкой парадной лестнице с красными ковровыми дорожками, распахнулась могучая дверь и впереди, за широким столом его встретили двое.
– Здравствуйте, товарищ. Надеюсь, меня представлять Вам не надо, – произнес первый, глядя хитрым прищуром
– Здравствуйте, Ни… кита Сергеевич.
– Это Корнийец Леонид Романович, – кивнул он на другого. – У нас к Вам дело государственной важности. Сначала слушайте. Вопросы будут потом. Начну с того, что обстановка в мире сейчас непростая и мы на грани войны с фашистской Германией. Немцы подошли к нашим границам, Польша захвачена. Вы, как сознательный комсомолец, должны понимать, что мы не можем оставить без ответа этот вопиющий факт. Чтобы там немцы не готовили, мы должны их вот здесь держать, – он собрал в кулак растопыренные перед Львом Борисовичем толстые пальцы. – Не упускать из виду их агрессивные намерения. Вы комсомолец, впереди Вас ждет прекрасное будущее. И мы хотим Вам поручить важное комсомольское задание. А выполните его, я Вас лично рекомендую в Коммунистическую партию! Вопросы есть? Ах, да, инструкции получите. Уведите его, – кивнул он стоящим у двери конвоирам, и ошарашенного Льва Борисовича увели вниз.
Прошло полгода…
Дверь гостиной старого киевского дома дореволюционной постройки выходила на балкон. Занавески играли отсветами майского солнечного утра. В гостиной мельтешили люди. Пуская сигаретный дым, на диване примостился глава семейства – Борис Натанович Бауэр. Читая «Правду», он покручивал буденовские усы и с негодованием восклицал:
– Нет, вы посмотрите на этих немцев! Стоят у нас тут под боком, и мы даже не колышемся! И все у нас хорошо и все весело!
– Боренька, хватит дымить, на балкон иди. Левушка, Левушка, – полная полуседая женщина, в нарядном цветастом платье с фонариками по тогдашней довоенной моде бегала из кухни в гостиную, таская закуску, тарелки, блюда, – скоро гости придут, а у тебя еще галстук не завязан. Софушка, да завяжи ты ему галстук, наконец, а то перед людьми уже будет неприлично!
Гостиная, где бегала мама Льва Борисовича, располагалась в квартире его родителей, на улице Кирова. Был жаркий май, но комнаты, выходящие на тенистый фасад и затененные вдобавок растущими напротив липами, дарили прохладу и душевный комфорт. Лева должен был к двум часам сесть на поезд. Он был одет во фланелевый пиджак, просторную белую рубаху с воротником и широкие парусиновые штаны. Из радио неслась песня про вольный ветер, который обшарил все на свете и жизнь казалась сладким медовым пряником. В перспективе, после экспедиции, ему было обещано хорошее место и повышение до старшего научного сотрудника. Подпевая радио, насвистывая знакомый мотив, он стоял перед зеркалом. Софья Борисовна, его сестра, затягивала узел на непослушном галстуке.
– Ну что, братик, завидую я тебе, страну нашу большую посмотришь. Писать часто будешь?
– Софочка, ну как мне писать часто? Я же не на курорт еду. У меня ответственная работа. Потом я не люблю сантиментов, все по существу люблю. Что толку в этих письмах, приеду, все расскажу. Кстати, муж твой когда явится? Уже почти одиннадцать.
Гости собрались через полчаса. Набралось немало: родственники, сотрудники с женами. Тост провозгласил профессор Онищенко:
– Друзья мои! Сегодня мы провожаем самого молодого из нас, самого талантливого! Пусть этот день, двадцать второго мая тысяча девятьсот сорокового года станет для этого молодого человека отправной точкой его, понимаете ли, пути в науку. Кто знает, с какими препятствиями и трудностями столкнется сей горячий юноша? Пожелаем ему оставаться всегда задорным, жизнерадостным, трудолюбивым и настойчивым в науке! Давайте поднимем тост за его молодой энтузиазм ученого, за то, чтобы он никогда не сбивался со своего пути! Ура, товарищи!
– Урааа!!! – грянуло со всех сторон.
У поезда собралось много провожающих. Гудел паровозный гудок, возвещающий о скором отправлении поезда. Духовой оркестр играл «Амурские волны». На небольшой, обшитой красным ситцем, сбитой из досок трибуне, стояло несколько представительных персон. Одна из них, низкий полноватый немолодой человек в белой широкой кепке, крякнув и откашлявшись, взялся за рупор. Музыка замолчала. Поднеся рупор ко рту, он пронзительно начал:
– Сегодня мы провожаем в далекую экспедицию наших сынов! Все они комсомольцы, партийные люди, цвет нашей интеллигенции и рабочего класса! Пожелаем им не уронить в далеких восточных землях честь нашей Родины, на совесть трудится в нелегких условиях, быть примером мужества и стойкости для граждан Востока! Пронести наше красное знамя с гордостью. Чтобы… – голос тонул в паровозных гудках, говора толпы, – Ура, товарищи! Слава коммунистической партии и товарищу Сталину! Ураааа!!!
Раздался пронзительный свист паровоза и гудок к отправлению. Снова заиграл оркестр. На этот раз «Прощание славянки».
– Левушка, пиши, родной, пиши, как сможешь! – София бежала за поездом, рядом с ней вприпрыжку бежал ее долговязый муж, Иван Федорович Мещеряков. – Если не будешь писать, я на тебя нажалуюсь в партийные органы, чтобы тебя вернули! Приезжай поскорей, родной! До свидания…яяя…!
Левушка махал букетом свежих роз, был по-хорошему счастлив и верил в торжество идей марксизма-ленинизма.
Пароход
Лето в этом году стояло умеренно жаркое, запах цветущих лип витал во влажном воздухе после пролившегося после обеда ливня. Раскидистые деревья парка в предвечерний час прятали толпы гуляющих и жаждущих побыть в тиши мегаполиса. Желающих с комфортом поваляться на жаре, на мокрых солнечных полянах, было немного. Круглов с Ириной взяли по бутылочке их любимого пива, уселись в тени верхней палубы и приготовились плыть на теплоходе, который уже с полчаса стоял на пристани в Коломенском. Круглов, невысокий спортивного вида человек с коротким тёмным ёжиком густых волос, был почти на голову ниже своей пассии, голубоглазой привлекательной блондинки.
– Вот смотри – есть пробка, – он грациозно провел ладонью перед бутылкой.
– И нет ее, – опередила его Ирина, – этому фокусу сто лет. Ты её заранее открыл.
– Все она знает, эта девушка, – вздохнул он, – Только не знает, что меня начальство пасет с какой-то командировкой в Штаты.
– Слушай, я обидеться могу, у нас же свадьба на следующей неделе.
– ЗАГС есть ЗАГС. Это святое. Туда я успею, – твердо, но с улыбкой сказал он.
Она обиженно молчала.
– Ладно, мамой клянусь.
Опять молчание.
– Хорошо. Я, Валерий Никифорович Круглов, торжественно клянусь выйти замуж…
– Жениться, балбес.
– Да, жениться балбес. Ну то, что балбес – это правда. Надо же всем рассылать приглашение, звонить, туда-сюда по рынкам ездить, еду заказывать. А, забыл, ресторан еду заказывает. Ну, мальчишники там разные намечать…
– Я тебе дам мальчишники, – перебила его Ирина, – я тебе такие мальчишники покажу! Дуралею уже сорок пять лет, а все мальчишники!
– Не скажи, дуралей – дуралею рознь.
На пароходике взревел, стартуя, мотор, отчалили трапы. Собор Вознесения, верхушкой выглядывающий из прибрежной зелени, поплыл за бортом. Толпы отдыхающих, рассыпанные по берегу, пестрили разношёрстной толпой. Было хорошо, легкий речной бриз дул навстречу, встречные пароходики и катера давали короткие приветственные гудки. Гулко тарахтел, покачиваясь на волнах катер и кричали пролетающие мимо чайки. Майор ФСБ, Круглов конечно же был в шоке от предстоящего ему задания, относился к нему с иронией, хотя понимал, что ирония в этом виделась пока ему. Когда его пригласили в кабинет к шефу, там сидели три серьезных лица, включая его прямого начальника, полковника Левчука. Ему посоветовали тогда сменить игривый тон на деловой и относиться к поставленной задаче как к государственно важной. Но суть этого задания так его рассмешила, что он тогда еле сдержался, чтобы не прыснуть от смеха. «Ну блин, ослы, идиоты. Они что школу все прогуливали, азы физики не знают?». Его мысли перебила Ирина.
– А что у тебя за дела в Штатах? – спросила Ирина, – Военная тайна?
– Военная.
«И да, и нет, – подумал он, – Как такое вообще возможно? Они что там, рехнулись все? Это же бред, научная фантастика! И ради этого дерьма он должен ехать. Но, с другой стороны, интересно. Никогда он еще не занимался таким делом. Это какой-то сюрреализм.»
– А я сейчас безо всякого порошка летаю, – ответила Ира и он вздрогнул – но левитация, конечно штука ненадежная. Взлетит человек, порошок закончится и… привет, долетался.
Валерий дернулся: «Подожди, как она догадалась?»
– При чем здесь порошок?
– Какой порошок, ты о чем? – спросила она
– Ну ты про порошок сейчас какой-то говорила.
– Да нет, ушами надо слушать. Правда, здесь мотор шумит, – почти прокричала она, – Я говорила о подарках на свадьбу.
– Нет, подожди. Какие подарки? – никак не мог угомониться Круглов и продолжил, тщательно выговаривая каждое слово, – Ты мне сейчас говорила про левитацию. Так?
Глаза Ирины округлились.
– Какая левитация? Ты о чём?
– Так, извини… Просто показалось, – начал оправдываться он, – действительно, шум в ушах от мотора.
Она хмыкнула и повернулась к мосту, под которым они проплывали.
– Левитация – это хорошо, – мечтательно произнесла Ирина, – Только это из раздела фантастики. Видеоролик на ютубе есть, там йог один летает. Вот бы так научиться! Улететь куда-нибудь подальше в Таиланд к морю…
– Да, неплохо бы, – согласился Круглов, задумчиво глядя на рыжую волну, игриво пробегающую за бортом, – Ты знаешь, мне всегда казалось, что люди неспроста летают во сне. Странно, но мне часто снятся такие сны, где я летаю. Даже сейчас, когда детство уже прошло. Даже кажется иногда, когда просыпаешься, что ты раньше умел летать… Тьфу, блин, несу банальщину! Остапа понесло, не обращай внимание. Всё в этом мире просто и никак иначе. Законы физики, как и законы общества незыблемы. Если ты весишь тяжелее воздуха, то хрен куда полетишь!
После этих слов его взгляд поднялся в небо, где таяла над облачком полоска пролетевшего по летней идиллии самолёта. Он вздохнул и продолжил:
– Если ты, конечно, не самолёт.
Он подумал, что неплохо быть сиддхом и полетать часок другой, ну, а если серьёзно… Одна из его версий была связана с психокинезом и с одной любопытной находкой из архива. Три дня он убил на то, чтобы ознакомиться с материалами закрытого дела. Был там один любопытный случай до войны, касавшийся одной лаборатории в Киеве. Но все концы в той истории заканчивались на дате 22 июня 1941 года. Два тома с сопровождающими документами он проштудировал как мог, досконально. Но, по сути, это была единственная зацепка. Результатами исследований были опытные образцы, которые так и не успели вывезти во время суматохи отступления из Киева. Описания опытов показались ему наивными, хотя их писал, скорее, несведущий в этом энкавэдэшник. Вся документация и образцы сгорели, а писульки эти остались. Толку в них почти не было никакого, все фигуранты сгинули в то непростое время при эвакуации или… Может быть, не все? Надо бы проверить, посидеть пару недель в архиве, но время поджимало. Хотя… Неделя у него всё-таки оставалась.
На следующий день Круглов встал, как обычно, в шесть, собрался, сел на свою «Тойоту Хайлэндер» и поехал на службу. Припарковавшись на служебной парковке, вышел, слегка поморщившись отраженному от стеклянных дверей солнцу, показал служебное удостоверение. На этаже, пройдясь по почти пустому коридору зашел к себе в кабинет. Тут же зазвонил служебный звонок по внутреннему: «Да, товарищ полковник, сейчас буду».
– Разрешите?
– Входи, входи.
В конце длинного стола сидел сутуловатый, плотного телосложения человек. Полковник Левчук был ненамного его старше. Плотно подогнанный мундир сидел на нем тесновато. Раньше, когда он еще занимался теннисом, тот же форменный китель сидел на нем свободно. Но когда он развелся с женой, все поехало под откос, теннис был брошен, фигура стала полнеть. А тут еще мать умерла и все тридцать три несчастья…
– Слушай, тут непонятки какие-то происходят. Вчера звонили из полиции, какого-то майора нашего разыскивают по фамилии Головко. У них труп с его удостоверением. Удостоверение, возможно, подделано. Разберись, там все может серьезней оказаться. Вот тебе телефон, кстати тоже майор из полиции. Позвони, выясни.
– Хорошо Леонид Егорович, сейчас займусь.
«Головко, Головко. Как-то ты брат непонятно работаешь. Где ты засветился со своим удостоверением? Ладно, разберемся сейчас». Войдя в кабинет, он сделал запрос по компьютеру в отдел кадров по особой форме и ему выдали информацию. Работал такой Головко, майором в соседнем отделе. «Ну ладно, – подумал Круглов, – Раз есть такой, значит все в порядке.» Лезть в чужой отдел ему не хотелось, не по субординации это, но он решил позвонить. Что-то во всем этом было много загадочного и наводило на мысль о недопустимой неряшливости в наших рядах, если не сказать больше.
– Мне Головко пожалуйста, – попросил он, услышав ответ дежурного.
– Соединяю, – мгновенно отреагировал тот.
– Майор Головко?
– Да.
– Майор Круглов из соседнего отдела. Мне надо с вами встретиться. Мы пересеклись по одному делу, и надо понять почему.
– Что за дело?
– Приходите в двести седьмой кабинет, расскажу.
– Хорошо.
Сев за стол, закурил.
«Мысленно извинился за свой поступок, посмотрев на фото Ирины. Ладно, ладно, брошу. До свадьбы обещал. Сдержу».
Он чувствовал во всем случившемся какой-то неожиданный подвох. Кто-то убирает людей с поддельными удостоверениями. Какой смысл? Вряд ли криминал, те следов не оставляют. Хотя… кто его знает. Может быть, по каким-то делам служебным проходил этот Головко или дорогу кому перешел у своих. Не исключено, что на госизмену мог тянуть. Надо бы его, конечно, по форме допросить, а то получится так, что разговор этот ни о чём сейчас будет. Спрячется как страус башкой в песок этот Головко и сиди потом, жди, когда он яйцо золотое снесёт. Ладно, это потом, как потом к шефу идти, пускай добро дает на связь с их отделом. Там тоже надо пару человек с ним работавших допросить. Но, это потом.
Через десять минут постучали в кабинет. Вошел рыжий долговязый человек с близко посаженными глазами.
– Майор Круглов?
– Да, садитесь, – Валерий сел в своё служебное кресло и указал Головко на такое же кресло напротив, – Тут одна история нехорошая произошла.
– С кем?
– С Вами… Точнее, с вашим удостоверением, – Круглов решил не раскрывать свои карты, – Оно у вас при себе, кстати?
– Конечно при себе. Странный вопрос. А при ком оно ещё должно быть?
– Ну-ну, не кипятитесь, я хотел вас подготовить. Ваше удостоверение нашли и нашли его не у вас. Им кто-то воспользовался.
Головко, до этого стоявший как часовой, опустился в кресло. Задумавшись на секунду, спросил:
– Мне грозит служебное расследование?
– Видимо, грозит… Но, для начала попробуйте хотя бы вспомнить, с кем вы контачили из посторонних.
– Вы думаете, я – критин! – Головко заёрзал на стуле, – Вы думаете я – идиот, и не знаю инструкций? Ни с кем я не контактировал и тем более не признавался, что я майор контрразведки. Я работаю в ведомстве пятнадцать лет и ни разу ни одного прокола. Вам характеристику принести?
– Нет, не надо. Я верю. Я задал риторический вопрос для того, чтобы вы могли также риторически на него ответить. Зачем лезть на рожон? Я же вас ни в чём не обвиняю.
– Да, да, простите, – слегка стушевался собеседник, – Просто, я сегодня не в духе. Знаю. Мне уже доложили о трупе.
– Ну, раз вы уже всё знаете, – задумчиво проговорил Круглов, – может быть у вас есть какие-то версии случившегося или соображения?
– Какие соображения? – холодные глаза без ресниц смотрели недоверчиво и зло на Круглова, – Какие могут быть у меня соображения, если я ещё даже не был на месте преступления.
– Ладно, идите, – Круглов понял, что беседа зашла в тупик, – Через десять минут садимся в служебный автомобиль и едем на место происшествия.
Когда Головко вышел, Валерий потянулся за телефон.
– Майор Семенов? Здравия желаю. Это майор ФСБ Вас беспокоит по фамилии Круглов. Мне тут доложили, что вы человека с нашим удостоверением нашли… Ну да, да, конечно. А как он выглядит, можете описать?.. Что?! Да нет, ничего… Спасибо, до встречи. Едем.
Полковника Левчука Валерий знал давно и научился угадывать все его взгляды. Сейчас он холодно смотрел своими серыми глазами сквозь него.
– Неужели рыжий? – спросил он, щурясь.
– И долговязый.
В Мытищи он приехал к обеду. Пока беседовал с криминалистами, выяснял подробности, ходил по квартире в поисках «особых» улик, прошло еще часа два. Трупы к тому времени, как он приехал, увезли. Как ему сообщили, они лежали напротив друг друга, на кафельном полу кухни. Били чем-то тупым и тяжелым с расчетом, что обычная теменная кость не выдержит. Удар был настолько сильным и точным, что смерть наступила почти мгновенно. На столе стояла бутылка дешевого виски и три стакана. Кто был третьим и выясняли два человека, находящиеся в квартире, помимо него. Один был следователь убойного отдела, второй был его помощник – стажер, молодой младший лейтенант, только что окончивший Высшую школу милиции. Капитан, низенький человек с крупными чертами лица, диктовал:
– …Пиши: удар был нанесен тяжелым тупым предметом в район теменной кости. Орудие убийство на месте преступления не обнаружено. Исходя из траектории падения, в момент нанесения удара тела находились в сидячем положении…
После длительных минут формальных процедур, он обратился к Круглову:
– Личность третьего установили, это некто Мещеряков. Их засекла камера у подъезда. Естественно, патруль выехал по адресу главного подозреваемого, Мещерякова Андрея Львовича, тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения. Расспросили соседей, один из них сообщил, что в среду видел Мещерякова с двумя незнакомцами. Он также говорил, что те хотели отвезти его к брату куда-то в Псковскую область.
«Да, вот так, – предался размышлениям Круглов, – Мебель, посуда, стаканы стоят себе, виски пахнет, а людей уже нет. Только что смотрели на все это, трогали руками, теплом своим согревая этот мир. Какой-то момент, отделяющий жизнь от смерти, один шаг, дуновение ветерка – и жизнь улетает, а уже ненужная груда вещей остаётся… Почему же ненужная? А вещдоки? А цепочка, по которой они расположены так или иначе? Нет, все взаимосвязано в этом мире и все входит в строгую систему взаимодействия. Но вот зачем убийце надо было скрывать своё орудие, кулак же вряд ли на это способен? Боялся оставить отпечатки или боялся, что не будет времени их смыть? Спешил? Ладно, допустим… Скорее всего, это был молоток или что- то вроде. Ну, молоток и молоток, зачем скрывать-то? Всё равно тебя найдём, никуда ты не уйдёшь. Колобок хренов.»
Два удостоверения. Одно удостоверение Головко поддельного, другое – сотрудника, уволенного год назад, некто Смоктуновича. "Зачем весь этот маскарад: двойники, удостоверения, загадочные лица, которых нужно выуживать из квартир?.. Какая- то околесица, чушь собачья. Нет ни мотивов, ни улик. Один подозреваемый, скрывшийся в неизвестном направлении. А почему собственно в неизвестном? У подозреваемого есть брат в Псковской области. Ну, хоть одна зацепка."
Размышления прервал звонок в дверь.
– Не опоздал, товарищ майор, – сверху на него смотрел дежурный взгляд посаженных близко глаз.
– Нет, – Круглов пропустил Головко в темный коридорчик, – Заходи, садись вот. Что думаешь по нашей проблеме? Откуда у них наши данные? Что это за люди?
Головко прошёл на кухню, поздоровался с полицейскими, сел, закурил. Стажёр-следователь, младший летёха, наивно улыбнулся при виде Головко:
– Как две капли воды с трупом, – обратился он ко всем, – Не верю в переселение душ, но уже начал задумываться.
– Господа, реально смотрим на вещи. У нас с вами приземлённые профессии. Вы ищете убийц, мы – шпионов, – отпарировал Валерий.
– Реальность мира? А вы знаете, что Эйнштейн говорил о реальности мира? – иронически произнес младший лейтенант.
– Ну и что он говорил?
– Мир как реальность не зависит от человеческого разума.
– Товарищ майор, на два слова, – Головко заговорщицки прошептал Круглову. Выйдя в другую комнату, сказал, – Товарищ майор, для Вас есть небольшие инструкции из нашего отдела, тут накладка вышла. Сейчас Вам должны позвонить…
У Круглова заиграл мобильник. Это был шеф.
– Слушай, Круглов, тут такое дело. Ты там ничего не предпринимай, езжай сюда. У нас тут совещание через час будет. Тут все узнаешь.
Минеральная вода
Денис вспоминал визит следователя, короткостриженого младшего лейтенанта. Странно, но он не удивился ему. Было предчувствие, что с Андреем что- то не так и вот, всё это нашло подтверждение. Он, этот следователь, совсем не был похож на типаж следака из его воображения. Напротив, возрастом и манерами этот юный следопыт походил на студента- первокурсника, который ищет по институту нужную аудиторию и теребит глупыми вопросами старшекурсников. Задав несколько вопросов про Андрея, он вдруг спросил:
–
А почему он позвонил вам перед исчезновением? Почему именно вам?
–
Хотел оставить ключ. Понимаете, у него кот. Ну, Андрей так сказал тогда и попросил присмотреть…
–
Но можно было позвонить какой-нибудь бабульке. Вон, сколько их у вашего подъезда сидит.
–
Александр… Игоревич, он спешил.
–
То есть, эти двое и ваш сосед, спешили, – младший лейтенант, не меняя ровной интонации, слегка прищурился, – Но, в таком случае, почему вы сразу согласились на его просьбу? Она вас не смутила?
–
Почему, смутила. Он никогда не держал кошек, насколько помню. Я… просто хотел выручить Андрея. Ну, по-соседски.
–
Хм, тогда получается, что он от вас хотел чего- то ещё? Ведь никакого кота не было.
–
Не знаю.
–
Вы ничего не скрываете? Может быть, впомните что- то, что вам показалось странным?
–
Да нет, больше ничего. Только те двое.
–
Да, вы мне их описали… А Андрей… Он нервничал?
–
Нет, вроде.
–
А говорите ничего странного.
Денис тогда ничего не ответил. Он был удивлён тем, что Андрея, этого тихоню- очкарика ищут по каким- то другим причинам, не связанным с его исчезновением. Ещё он удивился тому, что не обратил внимание тогда на то, что Андрей не нервничал.
На следующий день они с Регинкой собирались на дачу. Тёща с сыном Олегом, гостившим у неё в летний период, должна была вот-вот подъехать, и они все вместе сядут в просторный видавший время Паджерик и рванут по пробкам в сторону Каширы. Денис, потянувшись в постели, встал, пробежался, как всегда, босиком в туалет, обул после этого тапки и вышел на кухню. «Так, надо кофе сварить, и в термосок наш остатки налить в дорогу», – подумал он и через секунду хлопнул себя по лбу. Семейный термос они забыли на даче. Его расстроенный взгляд упал на полку и Денис увидел андрюхин термос, непонятно для чего взятый им с собой. Теперь он понял для чего. «Я гений! Я взял его потому, что Андрей сам намекнул ему об этом. Он сказал, чтобы он покормил кота. Но никакого кота у Андрея он не нашёл. Следовательно, там, где висел Шекспир, то есть его изображение в сортире, было что-то, что было ему дорого. Значит, он попросил его, Дениса, забрать эту вещь к себе домой, потому что сам… Что сам? Нет… Вообще никакой логики. Для чего мне этот старый термос, в конце концов? Может быть он хотел мне оставить его на память? Ну, в принципе, жили они не так богато. Термос, конечно, хлам, но раритетный. Хватит рассуждать, возьму вместо нашего на дачу.»
Достав его, открутил крышку, понюхал содержимое. Странно, но сейчас вода ничем не пахла. Он хотел вылить её в раковину, но, увидев пустой стакан на столе, налил в него содержимое термоса, сполоснул его и начал варить кофе.
Разлив себе и жене в чашки, пошёл чистить зубы. Регина не любила горячий кофе, а он хотел сделать ей сегодня приятное и с чистыми зубами и свежим дыханием отнести любимой кофе в постель. Сделав свои дела, вышел из ванной.
Регина во всей красе стояла в своём пятнистом в горошек халате с чашкой кофе на кухне. Из-под чёлки смотрели её сияющие светло-карие глаза:
– Как мило. Ты сделал мне мой любимый кофе по-турецки с минеральной водой. Я давно не пила такую вкусную воду. Что это за вода?
– Да так… Гм… Не знал, что она тебе понравится.
Она приблизилась к нему, обняла за плечи, зелёные её глаза, такие близкие, полузакрылись и он обнял её… Но в тот момент, когда их губы почти сблизились, она вдруг широко раскрыла глаза и прошептала:
– Подожди…
– Что, что с тобой, Регин?
Его руки внезапно… ухватили пустоту. Он опешил, внезапно увидев через неё часть кухни… Он хватал её, но она ускользала.
– Эй, эй, Регин, кончай фокусы!
Денис оторопело смотрел через прозрачный исчезающий силуэт. Этот силуэт вдруг исчез и… она пропала.
– Регина! – он пробежал по квартире, – Регин, что за цирк! Тьфу ты! Хватит от меня прятаться!
«Так, так, спокойно. Это галлюцинация, обычная галлюцинация. Сейчас я присяду, успокоюсь, включу комп и она пройдёт», – эти внутренние посылы пока мало успокаивали.
Он осмотрел все две комнаты, посмотрел под кровать, на всякий случай, открыл дверь в ванную и случайно взглянул на себя в зеркало. На него смотрел полусумасшедший взъерошенный молодой человек с бледным искривленным лицом. Глядя на свое отражение, он неожиданно засмеялся. «Ну, ты лопух! Что, придурок, доигрался? Для чего ей водичку свою на столе оставил?» – спрашивал его чей-то голос. Он потряс головой, как будто отряхаясь от навязчивых мыслей, вышел из ванной, сел на диван и обхватил голову руками. Так он сидел минут пятнадцать, потом взял свой айфон и набрал телефон спасателей.
– Служба спасения слушает, – ответил ему вежливый женский голос, – расскажите, что с вами произошло.
Он пытался что-то проговорить, но понял, что разговор с оператором, по меньшей мере, нелеп и ограничился вопросом:
– П… простите, а что делать, если человек исчез?
– Вы хотите заявить о пропаже человека?
– Нет, то есть да… Я просто хотел бы… сначала подумать, проверить, а потом… возможно…
– Вы себя хорошо чувствуете, может быть вам нужна скорая или психологическая помощь?
– Нет, спасибо. Со мной все хорошо… У меня жена пропала, передо мной сидела и пропала. Я не знаю, как это объяснить, – он начал говорить быстро, не совсем понимая смысла сказанного, но ему было наплевать, – Понимаете, я абсолютно трезв и абсолютно вменяем… Но я не могу этого объяснить. Передо мной сидела жена, она выпила какую-то неизвестную жидкость и исчезла, ну, понимаете, как в кино, как у Нетфликса. Был человек и растворился, ну как этот… ну, как его, доктор Стрэндж.
– Хм, действительно что-то странное. Вы это можете повторить нашим специалистам?
– Да, конечно…
– Сейчас вы успокоились?
– Абсолютно. Так вы приедете?
– Хорошо, – подумав немного, отозвался голос, – Ждите. Вызываю наряд, диктуйте адрес.
Вошедшие к Денису двое спасателей, среди которых был врач, не сразу поняли, что произошло. Поначалу они ходили по комнатам, спрашивали Дениса Алексеевича о местоположении жены в момент исчезновения, в каком состоянии оба были и другие, казалось, незначительные вещи. Врач посоветовал ему выпить «корвалольчику» и еще раз попросил рассказать о происшествии, и, только убедившись в его вменяемости, в растерянности сел на диван. Скоро приехали полицейские, почти одновременно с тёщей и Олегом. Один из них сказал, что спасать некого и, судя по выражению его лица, не поверив рассказу Дениса, посоветовал ему попросить оперативников проверить содержимое стакана. Оперативники, приехав сразу после спасателей, долго звонили по разным номерам. В конце концов, приехал совсем молодой медэксперт, как показалось Денису, взял на пробу содержимое стакана, отпечатки пальцев и уехал. Так ничего не прояснив, уехали все. Следователь посоветовал Денису никуда не отлучаться во время следствия. С тоскою и печалью в глазах Денис уселся на балконе. Тёща, попричитав и поплакав, наконец немного успокоилась после увещеваний следователя, а Олег с грустной улыбкой сидел на кухне. Услышав звонок своего айфона, Башманов взял трубку:
– Алле?
– Денис Алексеевич Башманов?
– Да, я слушаю.
– Майор Круглов, фээсбэ. Сидите дома, сейчас я к Вам приеду. Ничего не трогайте, не пейте сомнительные жидкости и ведите себя спокойно до моего прихода, – спокойный тембр успокаивал и внушал оптимизм.
– Хорошо, я буду дома. Когда приедете?
– Через полчасика. До свидания.
Башманов открыл дверь. На пороге стоял улыбающийся Круглов с раскрытым удостоверением.
– Ну, привет, – с этими словами, не дожидаясь приглашения, он прошел на кухню, – Так-так, хоромы не царские. Где у нас стаканчик? А, вот он. А, вот и термосок… Молодец, не пил… Хм, там уже пусто…
Походив с пустым термосом по квартире, Валерий заглянул во все комнаты, прошёл опять на кухню, сел и печально посмотрел на Дениса.
– Так, молодой человек. Давайте договоримся, что вы работаете теперь только со мной, ну, кроме полиции. Я подчёркиваю, только со мной. Никаких журналистов, психологов, врачей не должно быть в этом деле.
– Но… Но я, – начал было Денис, но Круглов перебил.
– Да, друзей поставить в известность можно. Но! – Валерий поднял палец вверх, – О друзьях я должен знать всё. И если ты (давай на ты, если ты не против) уже проболтался, даёшь мне список друзей. Это первое… Второе. Ты им всем сейчас звонишь и говоришь, что она нашлась и просто решила так подшутить. Да, лучше начни со второго. Паники быть не должно.
Начало экспедиции
В экспедицию отправилось двадцать пять человек: руководитель, его помощник, три старших научных сотрудника, семь младших, рабочие, врач, повар и три сотрудника НКВД для охраны. Людей подбирали тщательно: все кандидаты должны были обладать хорошим здоровьем, крепки, выносливы и, естественно, быть хорошими специалистами в своих областях. Они должны были пройти от Лхасы вдоль Брахмапутры и Непальского хребта и выйти к Дели. Там самолетами их планировалось перебросить обратно, в СССР.
«До Пекина ехали весело, почти без простоев. Полуторок до Лхасы ждали почти две недели. Цистерны с горючим при налете японцев взорвались, а когда придут новые никто не знал. Изнывая от бездействия, сидели в маленькой гостинице при железной дороге. Слоняясь по коридорам, заходили друг к другу, общались. Купили на рынке подержанный граммофон с джазовыми пластинками, заводили его по вечерам, слушали, танцевали. Кто-то читал. Научные сотрудники частенько собирались вместе, спорили за чашкой чая. Было весело.» – писал в своем журнале Лев Борисович
О том, что экспедиция следует по заданному маршруту, никто не знал. Официально они все ехали в северную Монголию на раскопки курганов. Пресса сфотографировала их на фоне монгольских степей, взяла у них интервью и в спешном порядке уехала на полуторках, сопровождаемая красноармейцами.
В один из жарких и пыльных дней июля приехали, наконец, пять полуторок, две из которых были предназначены для оборудования и топлива, одна тянула полевую кухню. Погрузились по-военному быстро и тронулись в путь по каменистым пыльным дорогам. К западу от Пекина потянулись горные районы, чередовавшиеся с плато, на которых ютились рассыпанные везде деревеньки. По пути встречались частые подводы с низенькими лошадьми, пешие крестьяне, солдаты, неровным строем, идущие на передовую, полуторки с ранеными. Пару раз пролетали японские разведывательные самолеты, резко снижались над колоннами, но очередей не давали. Дни в дороге тянулись долго. Наконец, после долгого пути на юго-восток, потянулись предгорья Тибета. Воздух становился прозрачнее, и вечерами казалось, что таинственная синяя пелена окутывает гористую местность до горизонта. Вдали виднелись белые шапки высоких гор. Начинали появляться частые пагоды, проехали несколько монастырей, живописными остроконечными крышами дополнявшие местный ландшафт.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71200507) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.