Она будет жить с нами
Амелия Борн
– Она будет жить с нами, – безапелляционно заявляет муж.
Растерянно перевожу взгляд на женщину, сидящую на моей кухне.
Кладет руку на живот в защитном жесте.
– Да, Карина беременна, – спокойно добавляет Эдик и повторяет: – Она будет жить с нами.
Я вышла замуж по любви. Хотела быть лучшей, подстраивалась под все желания мужа. Но однажды мой мир рухнул, когда Эдик привел в наш дом свою любовницу и заявил:
– Она будет жить с нами.
Амелия Борн
Она будет жить с нами
– Она будет жить с нами, – безапелляционно заявляет муж.
Растерянно перевожу взгляд на женщину, сидящую на моей кухне.
Кладет руку на живот в защитном жесте.
– Да, Карина беременна, – спокойно добавляет Эдик и повторяет: – Она будет жить с нами.
Я вышла замуж по любви. Хотела быть лучшей, подстраивалась под все желания мужа. Но однажды мой мир рухнул, когда Эдик привел в наш дом свою любовницу и заявил:
– Она будет жить с нами.
– Уль! Улья-на! – чуть нараспев обратилась ко мне Машка, с которой мы работали в цветочном магазине, где я трудилась флористом.
– А? – подняла я голову от планшета. – Опять заказ?
– Нет, – рассмеявшись, проговорила напарница. – Просто зову тебя, зову. А ты опять в облаках витаешь.
В облаках я витала, изучая каталог одежды для новорожденных, который попался мне на глаза совершенно случайно. Как будто само провидение так и подсовывало подобное, а я не могла ничего с собой поделать. Сидела и пялилась на коллекции этого года. Боди со смешными принтами, крохотные ползунки и костюмчики. Все это было таким милым и вызывало такой восторг, когда я это видела, что спорить со своими чувствами было бесполезно.
– Да тут… попалось кое-что, – ответила расплывчато и закрыла вкладку. – А чего зовешь-то? – спросила у Машки.
– Так домой пора. Закрываемся и все, – ответила она и унеслась по своим делам.
Я же посмотрела на потухший экран планшета и горестно вздохнула. Все эти ползуночки и кофточки порождали во мне такие чувства, что я не знала, что с ними делать. Я отчаянно хотела ребенка. Наверное, с того самого момента, когда вышла замуж за Эдика. Он уверял меня, что нам пока заводить потомство рано. Мне двадцать три, ему – на двадцать лет больше. Для мужика сорок с хвостиком – не возраст. Еще успеется. А я так хотела родить ему сына или дочь… Так жаждала взять на руки малыша – продолжение нашей любви. Вот и сайты мне попадались сейчас на эту тематику. Сговорилась, что ли, вселенная сама с собой?
– Закрываемся, – скорее сама себе, чем кому-то, проговорила я и, начав собирать весьма симпатичный букет из тех цветов, что можно было отправить в корзину с пометкой «некондиция», начала продумывать, что приготовлю Эдику на ужин.
До дома я всегда добиралась традиционным способом – две остановки на метро и несколько минут прогулочным шагом. В этот вечер настроение было особенно хорошим. Потому что я вдруг поняла – все мои страхи, связанные с предстоящей беременностью, надуманы. И вовсе Эдик не отказывался от нашего совместного малыша. Нисколько. Мне это показалось – и точка! Да, вполне стоило отложить рождение первенца, с этим я вполне была согласна с мужем. Но рано или поздно ребенок у нас появится. Так зачем сейчас настолько зацикливаться на этом?
Я распахнула дверь в нашу с Эдом квартиру. Взгляд скользнул по тому, что сначала сознание словно бы отрезало. По женским туфлям, стоящим на полу в нашей прихожей. Я сначала застыла на месте, а потом – чутко вслушалась в звуки, раздающиеся с кухни. Почему-то казалось, что если обладательница этой обуви где-то рядом, так именно в сердце моего дома. Потом взгляд сам по себе метнулся к спальне. Она как раз просматривалась из прихожей. Постель застелена, причем именно так, как обычно это делала я – подушка к подушке. У нас их была целая коллекция, от самых крохотных до обычного размера. Их сшила я. Эдик частенько посмеивался надо мной, говоря, что нам можно открывать собственную фабрику по производству спальных принадлежностей.
Сердце застучало сильнее, а слух обострился. Я вновь и вновь прислушивалась к звукам, зажав букет в руке с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
Тишина. Казалось, в пустоте квартиры образовался вакуум. В пустоте ли? Учитывая туфли в прихожей, я очень в этом сомневалась. Скинув обувь, решительным шагом направилась на кухню. И замерла на пороге, увидев мужа с какой-то женщиной. Они сидели за столом, перед незнакомкой стояла чашка… Моя любимая, с муми-троллем на глиняном боку. Эдик поднялся мне навстречу, на мой растерянный взгляд ответил привычно, подойдя и скользнув губами по моей щеке.
– Добрый вечер, – поздоровалась я чуть нервным голосом.
А у самой в голове предположения рождались, одно за другим. Кто это вообще? Что здесь делает? Может, Эдичка помог ей, ну, скажем, на дороге. Или это была, например, новая сотрудница его кафе? Но какого черта она делала у нас дома?
– Добрый вечер, – ответила женщина и теперь уже настала ее очередь бросать на моего мужа растерянно-тревожный взгляд.
– Это Карина.
Эдик отошел от меня и, как ни в чем не бывало, вновь устроился за столом. Как будто пояснений больше было не нужно. Это Карина – и все. На этом, по его разумению, информации для меня было достаточно.
– И? – уточнила я, и муж раздраженно подернул плечами.
– Без «и», Ульян. Это Карина и она будет жить с нами.
В его тоне послышались безапелляционные нотки. Насколько раньше я любила их слышать, настолько сейчас они были отталкивающими. Потому что до меня далеко не сразу дошло, что именно произнес муж. Она будет жить с нами? Это вообще кто? Дальняя бедная родственница, о которой я ничего не знала до этого момента?
– Почему?
Пять баллов, Уль. За этот вопрос, что сейчас прозвучал так, словно я была совершенно беспомощна перед какими-то обстоятельствами, о которых пока ничего не знала, но которые уже успели меня коснуться.
– Что – почему? – сделал вид, что не понимает, о чем речь, Эдик.
– Почему она будет жить с нами?
Я так и продолжала сжимать чертов букет. Несколько крупных бордовых гербер и веточки гипсофилы. Идеальное, на мой взгляд, сочетание. Легкость, которая уравновешивает. И которой сейчас я, черт побери, не чувствовала от слова совсем.
– Уль… потому что я так решил, – притворно уставшим голосом сказал Эдик, и тут я заметила, как Карина положила руку на живот.
Словно бы в защитном жесте. Мой испуганный взгляд переметнулся на мужа. Тот был совершенно спокоен.
– Да, Карина беременна. От меня. И она будет жить с нами.
Это известие настолько ошарашило, что букет выпал из моей руки и приземлился на пол с тихим шелестом.
Я стояла, смотрела на эту незнакомую женщину, которая смело выдерживала мой взгляд, а у самой сердце билось так отчаянно и быстро, что вот-вот готово было выпрыгнуть из груди.
Эд всегда был таким… Требовал беспрекословно ему подчиняться, выполнять все, о чем бы ни попросил. И мне это нравилось, иначе бы не вышла за него замуж.
Познакомились мы два года назад, в кафе, принадлежащем мужу, куда я устроилась официанткой для подработки, пока училась в институте. Эд мне запал в душу сразу, когда вдруг перехватил поднос, что едва не опрокинулся на посетителя. Сейчас момент нашего знакомства так и стоял перед глазами.
«Осторожнее… Ульяна, – сказал Эдик, мазнув взглядом по бейджику на моей униформе. – Не хотелось бы увольнять такую… прекрасную сотрудницу».
И нет, вовсе не тот факт, что Эд был владельцем этого кафе привел меня в его постель, а после – под венец.
– Карина беременна, – выдохнула я, тяжело оперевшись на стол.
Она носила ребенка моего мужа. Того самого, о котором Эдик говорил мне, что с ним нужно подождать. И муж не просто принял решение воспитывать его на стороне, о чем я бы, возможно, никогда не узнала. Он вот так открыто и спокойно заявлял, что его любовница будет жить с нами!
Я выбежала из кухни, по пути наступив на свой несчастный букет. Метнулась в спальню, потом – в гостевую комнату. Наткнулась на две внушительных сумки, что стояли возле шкафа. Показалось, что от них пахнуло сладковатым смрадом. Фу, какая гадость! Какой ужас…
Я принялась пинать вещи Карины в сторону выхода. Остановилась лишь от стона-вскрика их обладательницы, что уже маячила на пороге:
– Эдичка!
Она вновь схватилась за свой плоский живот. От этого жеста и этого голоса к горлу подкатила тошнота. Так своего мужа называла только я!
– Ульяна, хватит! – выкрикнул Эдик, схватив меня за плечи и ощутимо встряхнув.
В этот момент я почувствовала себя китайским болванчиком, потому что голова моя качнулась взад-вперед несколько раз.
– Иди в душ и приди в себя, – процедил муж, начиная выпихивать меня из комнаты.
Той комнаты, которую мы с ним обставляли вдвоем какие-то пару лет назад! Той, в которой теперь, как выяснилось, будет жить его любовница.
– Нет! – выдохнула я, цепляясь за рубашку мужа. – Нет!
Сама не могла бы сказать, сколько всего было вложено в это слово. Мольба о том, чтобы весь этот жуткий спектакль прекратился? Да, пожалуй, она была на поверхности. Впрочем, муж все понял по-своему.
– Я сказал – да, – зло выплюнул он и потащил меня в сторону ванной.
Эд был крупным, высоким, сильным. Слащавость рядом с ним и не ночевала, а компромиссы он вообще не рассматривал как часть своего «я». Мне бывало трудно с этим мужчиной, но я была младше него на двадцать лет. К тому же – женщиной. А женщины, как известно, способны сгладить углы там, где это необходимо. Да и спорить с авторитетом мужа – последнее, чего я желала.
Суровая и тяжелая школа девяностых тоже сказалась на его характере. Он прошел ее вместе с друзьями, пытаясь вылезти из нищеты и разрухи, царивших всюду. Удалось это сделать не без криминала, но как иначе? Выжить могли лишь сильнейшие, потому что времена были лихими.
Моя семья оказалась одной из тех, кого внезапный распад Союза не только истощил, но и сильно сломил. Я всё больше осознавала, как тяжело было жить в те времена. Потеряла своих родителей очень рано и практически не помнила их. С пятилетнего возраста меня воспитывал дедушка – профессор философии. Он был чудесным, добрым, но совершенно непрактичным и доверчивым человеком. Во многом (что мне приходилось признавать) я унаследовала от него его качества.
Когда в моей жизни появился Эдик – напористый, немного опасный и, казалось, способный решить любую проблему с легкостью, – я влюбилась в него с первого взгляда. Мы быстро сыграли свадьбу, пышную и шумную. Эдик не любил тянуть время, как и проявлять излишнюю скромность. Мои попытки организовать элегантное и приватное торжество для самых близких были моментально отвергнуты. Его статус требовал масштабного празднования. Кроме того, он считал грехом не похвастаться такой молодой и красивой женой, что, по его мнению, лишь усиливало мою привлекательность в его глазах. Я, конечно, уступила. Свадьба длилась, должно быть, целую неделю. По ее окончании, казалось, во всем нашем уже немалом, но стремительно развивающемся городе не осталась ни одной собаки во дворе, которая бы не знала, что Ульяна Валиева стала женой Эдуарда Каблукова.
Новая фамилия, которую я теперь носила, совершенно не радовала дедушку. Он и самого Эда, откровенно говоря, не особенно любил. Несмотря на то что тот фактически спас нас от полного краха, когда коммунальные долги и проценты по кредитам, которые дедушка накопил под грабительские ставки, достигли непомерных размеров. «Он слушает и слышит только себя, – упрямо твердил дедушка вплоть до своей кончины год назад, когда его поразил инсульт. – Да и ему следовало бы изменить свою босяцкую фамилию на что-то более респектабельное. Неприлично девочке из уважаемой интеллигентной семьи носить фамилию Каблукова. Ульяна, как ты можешь быть Каблуковой?!»
Иногда дедушка так горячился, что у него даже подскакивало давление. Я старалась успокоить его, хотя в глубине души считала, что это в основном говорит о простой стариковской ревности. Мы прожили много лет вдвоем. Не слишком обустроенно и временами откровенно бедно, но, тем не менее, дружно и по-своему счастливо. В каком-то смысле, мы были друг для друга центром существования, единственными близкими людьми. Я всегда была его идеальной внучкой профессора, как он сам любил подшучивать. У меня были хорошие оценки, я вела себя прилично, помогала по дому и все свободное время посвящала занятиям бальными танцами.
Этот спорт был, безусловно, дорогим, но танцевальная студия, которую я посещала, имела великолепных спонсоров, щедро поддерживающих наиболее перспективных танцоров. К счастью, я была среди их удачливых подопечных. К сожалению, ближе к выпускному классу в студии начались какие-то проблемы, возник конфликт между совладельцами, и спонсорская поддержка закончилась. Танцы пришлось оставить. Я очень скучала по регулярным тренировкам и сиянию паркета. Часто мне снилось, как я выхожу на тур вальса, окутанная знакомыми с детства ощущениями, звуками и ароматами.
В первый год после свадьбы, когда Эдик вручил мне пластиковую карту с довольно серьёзной суммой на домашние расходы, у меня возникла мысль о том, чтобы снова начать тренировки. Конечно, о профессиональной карьере больше не стоило и мечтать, но вернуть в свою жизнь любимое занятие в качестве хобби было вполне возможно. К тому же, это было полезно для фигуры.
К сожалению, перспектива иметь жену-танцовщицу привела Эдика в ярость. Тогда у нас с ним произошла ужасная ссора – первая серьезная в нашей жизни. И, как показало время, последняя. Я больше не беспокоила его сомнительными предложениями, четко усвоив, какого поведения он от меня ожидает. Пришлось перевестись на заочную форму обучения в институте.
Конечно, соответствовать требованиям состоявшегося мужчины, почти вдвое старше меня, было непросто. Но, кажется, у меня это получалось, и я искренне считала, что благодаря своим стараниям и любви нашла рецепт стабильного семейного счастья.
Довольный Эдик превращался в самого щедрого и понимающего мужа. Он даже разрешил мне выйти на работу, устроив меня флористом в цветочную лавку жены какого-то его друга юности. Очень кстати пришлись курсы, которые я закончила, внезапно увлекшись флористикой и всем, что с ней связано.
Я всегда отличалась любознательностью и постоянным желанием учиться. Видимо, это было наследием потомственных ученых и многолетними занятиями спортом, приучившими к постоянной физической активности.
В роли статусной идеальной домохозяйки я чувствовала себя неуютно – как слон в крохотной балетной пачке, которому велели притворяться примой Большого театра. С другой стороны, я очень сильно любила мужа и была благодарна ему за то, что, появившись в моей жизни, он вытащил нас с дедушкой из бездонной долговой ямы.
За это я была готова на любые жертвы, лишь бы Эдик был счастлив и не пожалел о своем выборе. Наверно, если бы у нас появился малыш, он окончательно изгнал бы из моей головы все глупые и тревожные мысли, наполнив дни высшим смыслом и заботами. Но если бы я только могла предположить, что скорое отцовство Эдика обернется для меня не счастьем, а настоящим чистилищем, куда муж швырнет меня на глазах своей беременной любовницы…
– Умойся, – отчеканил муж полным безразличия голосом. – Или тебя умою я.
Скосив взгляд, наткнулась глазами на маячившую в дверях ванной любовницу Эда. Она стояла с совершенно умиротворенным выражением на лице и рукой на своем дурацком животе.
Кивнув, я открыла кран и начала плескать себе в лицо пригоршни ледяной воды. Мне действительно это требовалось, чтобы хоть немного прийти в себя. А потом… Что делать потом, я пока не представляла.
– Молодец, – муж протянул мне полотенце и я наскоро промокнула лицо.
Хорошо, что косметики на нем было по минимуму – Эдик не разрешал мне ярко краситься, да я особо к этому никогда и не стремилась. Хотя, конечно, на лицо яркий макияж я наносила. Во время выступлений. Впрочем, сейчас это было далеко в прошлом.
– Идем, обговорим все спокойно, – мягким тоном, в котором теперь мне чудилось притворство, сказал муж.
Как… как я могла быть спокойной, когда меня уничтожили? Унизили? Растоптали? И за что? За то, что старалась быть идеальной женой?
– Можно это сделать без Карины? – спросила я, ненавидя себя за то, что пока подчиняюсь.
Вынуждена это сделать, ведь несмотря на оторопь и ужас, что я испытывала сейчас, в голове вспышками появлялись мысли о том, что меня может ждать впереди.
Что будет ждать, точнее.
Быстро мазнув взглядом по беременной любовнице, которая отступила и опустила голову (очень не хотелось думать в этот момент, что она словно бы разрешает ему говорить с женой наедине), Эд кивнул. Я направилась на кухню, по пути закладывая руки в карманы джинсов. Пальцы дрожали, а я совсем не хотела, чтобы это видел муж, или, не дай бог, его Карина.
– Я хочу все знать, – сказала дрожащим голосом, отходя к окну.
Эд, как ни в чем не бывало, устроился за столом – на том месте, которое совсем недавно занимала его любовница. Я с отвращением покосилась на кружку перед ним. Нужно будет ее выбросить. Сама же поймала себя на том, что чутко прислушиваюсь к звукам, доносящимся оттуда, где осталась Карина, но ответом была абсолютная тишина. Наверно, она подслушивала…
– А что тебе нужно знать? – уточнил Эдик, раздраженно поведя плечом. – Карина носит моего сына. Я не хочу, чтобы он жил не в моем доме. Все мое должно быть рядом и оставаться на этом месте всегда. Вот и все, что тебе нужно знать.
Я смотрела на Эда во все глаза и не узнавала его. Или это пелена, спавшая с моих глаз, открывала мне мужа по-новому? В его словах мне слышалась неприкрытая… угроза, что ли?
– Как ты себе это представляешь? Мы будем жить все втроем? – от нелепости этого вопроса с губ моих сорвался нервный хохот.
Я же держалась из последних сил, но понимала – это ненадолго. Я просто не вытерплю и сорвусь.
– Сначала – да. Потом – вчетвером.
Как забавно… Он говорил о ребенке, которого ему должна была родить Карина, так, словно это было совершенно нормальным. Словно я не говорила ему о том, что хочу стать матерью!
– А спать ты станешь с нами по очереди?
Разумеется, я не собиралась допускать даже мысли, что моя жизнь теперь пойдет по такому сценарию, но… Но мне все это до сих пор казалось шуткой, фарсом, насмешкой. Я подспудно ждала, что Эдик скажет, например, будто он так решил меня разыграть, и на самом деле, Карина – его дальняя троюродная сестра, которой некуда податься. Или просто наемная актриса… Зачем только это ему было нужно? Ответить на этот вопрос я не могла, но уже готова была принять любое, даже самое абсурдное объяснение. Кроме того, которое уже было озвучено.
– Милая… давай ты не будешь забивать свою хорошенькую голову такой ерундой.
Эдик поднялся из-за стола и подошел ко мне. Обхватил за плечи и провел по ними ладонями сверху-вниз и обратно.
– С Кариной я разберусь сам. Это только моя забота. Наша с тобой жизнь не изменится. Отношение к тебе с моей стороны и со стороны моего окружения не изменится тоже.
Эд говорил это все, а меня подкидывало от эмоций. Он уже мне изменил! Уже ложился в постель с другой, причем совсем недавно! Какой срок был у Карины? Если уже было известно, что это сын, но живот не начал расти… Месяца четыре-пять?
Боже… Да я ведь знала даже это! Что живот может начать расти только неделям к двадцати пяти. Что порой определить пол можно даже на первом узи, которое делается недель в десять-двенадцать. Я изучила этот вопрос вдоль и поперек, но беременной при этом оказалась не я, а любовница моего мужа…
– Я не хочу так жить. Не буду, – выдохнула в ответ, скидывая руки Эда.
При этом жесте в глазах его загорелся нехороший злой огонек.
– Я тебе не игрушка! Я не бесправная вещь! Я не смирюсь с подобным!
Вихрем промчавшись в нашу спальню, я распахнула дверцы шкафа и, выудив с нижней полки внушительный чемодан, раскрыла его и начала бросать в него вещи. Невпопад, не заботясь о том, что именно мне будет нужно на первое время. Дорогие платья в пол, толстовки, деловые блузки – все летело в нутро чемодана, и я понимала, что сейчас это будет единственное мое имущество… Вот эти вот шмотки, купленные мне мужем.
– Подумай-ка о том, что стоит и чего не стоит делать, – раздался с порога комнаты голос Эдика.
Я перевела на него невидящий взгляд. Дыхание сбивалось, делать каждый новый вдох я могла через силу.
– Я ухожу! – заявила, пытаясь схватить ртом хотя бы порцию кислорода.
– Нет… ты не поняла, – покачал головой муж и спокойно прикрыл глаза. При этом на лице его появилась холодная усмешка. – Подумай ночку – а может, больше – о своих дальнейших действиях.
Он резко захлопнул дверь, после чего в замке ее повернулся ключ. Я метнулась к выходу из комнаты, схватилась за ручку и дернула ее на себя. Раз-другой-третий. Это не помогло.
Эд меня запер! Запер там, где у меня не имелось телефона… Там, где я была без воды, еды и туалета… И там, откуда я не могла выйти и добраться до остальной части квартиры, в которой сейчас, совершенно привольно, расположилась Карина.
Беременная любовница моего мужа.
Передо мной вновь возник образ этой змеи. Поразило, насколько мы были не похожи друг на друга. Разве что рост у нас был примерно одинаковым. Во всем остальном – словно небо и земля. По материнской линии у меня есть армянские корни, хоть и довольно далекие, но южный колорит мне вполне удалось сохранить. У меня густые темно-каштановые волосы, смуглая кожа и выразительные карие глаза. Моя фигура всегда была предметом гордости, а среди бальников дряблые животы и некрасивые ноги просто не встречаются. Внешность в этом спорте играет далеко не последнюю роль, поэтому я имела возможность наблюдать за красавицами на протяжении всего времени.
Что самое удивительное, раньше я была уверена, что Эду нравятся только девушки моего типа – яркие фигуристые брюнетки среднего роста. Однако беременная Карина просто разрушила это суждение. У нее щеки, хотя лишнего веса нет. Фигура? Вполне обычная. Руки, ноги, небольшая грудь. Кожа светлая, с веснушками, которые вдруг запомнились мне и не оставляли покоя. Глаза водянисто-зеленые, рот маленький, нос чуть приподнят. Волосы тонкие, рыжеватые, и я так и не успела выяснить, натуральные они или крашеные. На ее миловидном лице не было ни капли косметики. Но особенно поразило меня платье в цветочек – собранное под грудью и расклешенное к низу. С ее изящно сложенными на животе руками она выглядела настоящим воплощением материнства. Хотелось сказать, что могла бы стать иконой.
У меня даже не возникало и тени сомнения, что это явление Мадонны – всего лишь хитроумный тактический ход. Хотя бы потому, что Эдик всегда любил наряжать меня в такие наряды. Вот только пузом меня не одарил. А вот Карине повезло.
Злость и отчаяние чередовались во мне, накатывая волнами. Я стояла, не зная, что делать и как дальше быть, уставившись на запертую дверь. Бить окна или, не дай бог, выпрыгивать из них…? Нет, после столь убойного унижения к еще большему я пока не была готова.
– Подумать. Мне надо подумать, – стала повторять как мантру, стараясь уцепиться за эту мысль, как за единственную опору.
В каком-то полубреду уселась на кровать, но сосредоточиться никак не удавалось. В голове упорно всплывали вопросы, вызывающие лютую тошноту, каждый раз пробивая очередное дно моего персонального ада. «Что они там сейчас делают?» – эта мысль всплыла и зациклилась, как старая, неисправная пластинка.
Я истерично рассмеялась. Самое ужасное, что под всем этим потоком ненависти и обиды к Эдику и его «девке» вдруг поднялось чувство вины. Внутри меня копошилось что-то слабое, но упрямое, что продолжало тянуть обратно к воспоминаниям о том, каким он был. Нет, Эдик хороший, щедрый и благородный. Он пришел на помощь, когда никого больше не было. Он спас дедушку и меня, погасив долги. Если бы не он, мы, возможно, потеряли бы квартиру, к которой дедушка так привязался, и это вряд ли бы он пережил.
Конечно, я слышала, о чем шептались некоторые кумушки на нашей свадьбе. Говорили, что я – тепличная дурочка, которую Эд, мол, купил себе и теперь будет держать при себе вечно благодарной за это. Такие завистливые комментарии я легко игнорировала. Ведь, в конце концов, богатых людей на свете много, но только Эд протянул мне руку помощи. Быть благодарной и верить в идеальность своего мужа было просто. Но теперь я начала сомневаться: может, действительно, те, кто смотрел на меня с жалостью, были правы?
Я обхватила себя за плечи и зарыдала, но даже слезы текли беззвучно. Мысль о том, что рыжая гадина может услышать мои всхлипы, была просто невыносимой, и я молча давилась слезами, пытаясь скрыть свои чувства ото всех.
В какой-то момент, истощенная эмоциями, я просто отключилась. Проснулась около четырех утра от голодного спазма в животе и приступа удушья. Сначала, по привычке, потянулась рукой к мужу, хотела сказать ему, что мне плохо. Но постель оказалась пустой, и вдруг все воспоминания нахлынули на меня волной.
Наверное, в тот миг я заново пережила все: возвращение домой с цветами, чужая женская обувь в прихожей, сцена на кухне… Дышать стало еще труднее. Мне показалось, что виски стянуло обручем, а сердце стучало так громко и неистово, словно хотело вырваться из груди и исчезнуть в неизвестном направлении. Покачиваясь, я подбежала к двери и начала стучать. Но никто не спешил на помощь. Эдик продолжал свои «воспитательные процедуры», а возможно, просто спал.
Осознание, что я могу здесь просто окочуриться на радость своей беременной сопернице, как ни странно, заставило меня найти в себе силы. Я сползла на пол, уговаривая себя не думать ни о чем, и попыталась сделать вдох. Сначала короткий, а затем – медленный выдох, немного длиннее. Постепенно приступ паники отступил, и мне, кажется, удалось начать дышать нормально.
Слезы вновь накрыли меня, и я с остервенением принялась вытирать их со щек. Нужно было срочно остановить этот потоп. Не хватало еще радовать своего муженька и его «приживалку» распухшим лицом.
Шалым взглядом обвела спальню, с болезненной жадностью впитывая детали, которые раньше казались ничтожными. Вот чемодан известного бренда, с которым мы летали в свадебное путешествие. Он так и не был убран, оставшись лежать на полу у шкафа в ворохе беспорядочно смятой одежды. На туалетном столике у окна стояла привычная батарея уходовых средств и косметики. Кровать была застелена любимым плюшевым пледом с мелкой россыпью серебристых звездочек – все так же уютно и тепло, как и прежде. Две тумбочки-близняшки по бокам супружеской постели когда-то казались мне символом близких доверительных отношений, так хорошо вписываясь в наш общий мир. Но теперь все это – и чемодан, и тумбочки, и показное благородство – выглядело пустым и обманчивым.
Даже моему не в меру затуманенному романтическими идеалами уму становилось все яснее – если действительно любишь человека или хоть немного его уважаешь, никогда не поступишь так, как Эдик. Его измену ничто не могло оправдать, но я знала, что множество мужчин позволяют себе интрижки на стороне и не спешат тащить их в свою семью. Такая двойная жизнь также отвратительна, но хотя бы в попытках прикрыть свое предательство угадывался зачаток совести. Однако с Эдом все обстояло иначе. Каблукову подавай гарем, и пусть все валится к чертям, если это принесет ему удовольствие.
Я подошла к туалетному столику и, чуть не упав на пуф, который стоял рядом, стала внимательно рассматривать свое отражение. Я была бледной, с растрепанными волосами; нос распух, а глаза покраснели и вот-вот могли снова заплакать. Нет уж, так дело не пойдет! В течение следующего часа я приводила себя в порядок.
Меня решили выпустить (интересно, они по этому поводу совещались?), когда на электронном будильнике загорелось семь утра.
Звук отпираемого замка вызвал во мне волну липкого ужаса, и я сжалась внутри. Но всего на миг. Я больше не позволю себя швырять, как драную бродячую кошку! Задрав подбородок повыше, я приготовилась к разговору. Моя главная задача на ближайшее время – просто убраться отсюда. Создать более четкий план я пока не могла.
– Успокоилась? – распахнув дверь пошире и придирчиво меня осмотрев, очень будничным тоном спросил Эд. Его голос звучал так расслабленно и добродушно, словно он просто интересовался, не закончился ли у нас хлеб.
– Успокоилась, – кивнула в ответ и, заглянув за плечо Эдика, спокойно, насколько мне хватало сил, поинтересовалась: – Я могу выйти?
Он сомневался от силы пару секунд, после чего чуть отступил в сторону и проговорил:
– Конечно. Наверняка, тебе нужно в туалет.
Мне нужно в туалет! И это единственное, что волновало сейчас Эда?
– Нужно, да, – сказала я и, пройдя мимо мужа, при этом задев его плечом, потому как фигура, застывшая в дверном проеме, казалась, да и была, непоколебимой скалой, устремилась в ванную.
В этот раз плескать себе в лицо водой не стала – мой «боевой раскрас» смывать не собиралась. Впереди, в любом случае, встреча с Кариной, а к этому рандеву я планировала быть готовой. Ну, или чтобы у любовницы мужа возникло понимание, что я не собираюсь растекаться лужицей ни перед ней, ни перед ее драгоценным Эдичкой.
Когда вышла из ванной, тут же метнулась к сумке, в которой вчера оставила телефон. Удивительно, но он обнаружился на месте. Разрядился – это да. Но Эд его не забрал, не спрятал, не лишил меня моей же собственности, которая, судя по всему, в его глазах тоже принадлежала ему. Как и я.
Быстро поставив телефон на зарядку, я направилась на кухню. Да, прекрасно отдавала себе отчет в том, что мне нужно бежать, но делать это следовало, когда Эдик уйдет на работу. Не станет же он сидеть при мне цепным псом? Хотя, я уже не удивилась бы и этому, потому что все то время, что мы были знакомы с мужем, рядом находился совсем иной человек. Не тот Эд, что предстал передо мной вчера.
– Будешь завтракать? – спросил меня Эдик, когда я зашла и осмотрелась.
Карина сидела за столом и уплетала оладьи. Кто их приготовил, мне, откровенно говоря, было плевать. И сейчас понимание, что эта женщина могла хозяйничать на некогда моей кухне, уже меня не задевало нисколько.
– Выпью кофе, – сказала в ответ и принялась делать себе напиток.
Мне нужна была порция кофеина и глюкозы, потому сахара, который обычно не употребляла, сыпанула сразу три ложки.
Спиной я чувствовала, как мне между лопаток уставились сразу две пары глаз. Держись, Уля. Тебе просто нужно сыграть свою роль, а потом бежать отсюда ко всем чертям. Все остальные вопросы – с разводом, с обустройством новой жизни, с тем, чтобы Эд исчез из нее навсегда – ты будешь решать потом. Сейчас твоя цель – унести отсюда ноги. Как бы ни было страшно.
Присев за стол, я с силой укусила себя за внутреннюю сторону щеки, чтобы немного отрезвиться. Отпила глоток кофе, даже не почувствовав его вкуса и, подняв взгляд, встретилась глазами с Кариной. И снова на лице ее увидела то выражение, которое тут же захотелось стереть. Полного превосходства и удовольствия от происходящего.
Я ждала, что Эд что-то скажет. Нет, не потому, что мне хотелось его слышать и слушать. Просто из нас троих именно он сотворил эту ситуацию, потому и ожидалось, что он проговорит хоть что-то, что сделает ее более… трезвой. Потому что пока я была в полнейшей сумятице, я была в ужасе, что сейчас забился глубоко под кожу и трепыхался там наподобие бабочки, насаженной на булавку.
– Я на работу. Сегодня важный день и важный контракт, – вдруг проговорил Эд и поднялся из-за стола.
Я прикусила губу, чтобы не выдать что-то вроде: «И это все?». Удалось сдержаться, потому что впереди замаячила возможность убежать. Покинуть тот дом, что я считала своим, и надеяться, что мне удастся избавиться от золотой клетки, прутья которой уже впивались в тело.
– До встречи, – как можно мягче сказала я, едва сдерживаясь, чтобы не вскочить и не устремиться к выходу.
Карина лишь степенно кивнула и, когда муж ушел, оставив нас наедине, искривила губы в подобии улыбки.
Я же смотрела на нее, сидящую напротив и обхватывающую ладонями злополучную чашку с муми-троллем, и чувствовала себя чужой. Словно не я, законная жена, должна была находиться в собственном доме, а именно эта женщина.
А в мыслях бились одна за другой мысли. Все то, что было моей защитой, моей броней, теперь может обернуться против меня самой. Муж, его окружение, которое, по словам Эда, не должно было изменить ко мне отношения в случае, если приму эту ситуацию. Его связи… Все это могло повернуться на сто восемьдесят градусов и ударить по мне так, что от меня не останется и мокрого места.
– Думаю, что ты вполне заинтересована в том, чтобы сейчас я просто встала, собрала вещи и ушла, – хрипловатым голосом проговорила я, прямо глядя на Карину.
Я могла начать вышвыривать из окна ее вещи. Могла схватить за волосы и поставить беременной женщине пару синяков (хотя, сама мысль об этом вызывала у меня отвращение). Я могла попробовать вызнать, как можно избавиться от этой приживалки-змеи законным путем… Но было одно большое «но». Я не желала оставаться ни с Эдом, ни в своем бывшем доме. Ни в своей прошлой жизни.
– Заинтересована, – кивнула Карина и опять положила руку на живот, словно предыдущих пару раз было недостаточно для понимания – она беременна.
«Я беременна!» – если бы она беспрестанно кричала об этом, это не раздражало бы настолько, как это жест.
– Но Эдичка тебя не отпустит. Он мне так и сказал. – Карина взяла кружку и отпила из нее глоток чая. – Предупредил об этом сразу, как только я пришла и сообщила ему о том, что ношу его сына.
Сцепив зубы, я заставила себя проигнорировать те эмоции, что родились при словах «ношу его сына». Гораздо сильнее меня задело другое.
– Что значит, он меня не отпустит? – выдохнула в ответ.
– То и значит. Тебе же лучше знать, каков твой муж. Он не собирается жить без тебя. И не собирается жить без меня и нашего ребенка. Я сразу сказала ему, что меня такой расклад полностью устраивает.
Следующую свою улыбочку Карина спрятала за новым глотком чая. Меня это жутко раздражало, но эта эмоция как бы витала на периферии сознания. Потому что основным чувством стал ужас. Леденящий, скребущий когтистыми лапами вдоль позвоночника. Да, я знала, каков мой муж. И да – понимала, что у меня впереди дни, если не месяцы той борьбы за собственное «я», которая может закончиться плачевно.
– Я на работу, – на автомате проговорила, поднимаясь из-за стола.
Направившись в спальню, я краем глаза посмотрела на гостиную, где расположилась Карина, и где, по-видимому, ночевал Эдик. Постель была заправлена небрежно, словно бы на нее наскоро накинули покрывало. Что там происходило, на нежно-голубых простынях с вышивкой, которые я заказывала из Италии, чтобы гостям на них спалось уютно, как дома, не хотелось даже представлять.
Нежно-голубые… Ношу его сына. Фу! Меня снова затошнило, потому дальнейший путь я проделала, думая о чем угодно, только не о предательстве мужа и его любовнице.
Итак, у меня была задача просто уйти из дома, не вызывая подозрений. Значит – вещей по минимуму. А то, чего доброго, увидь Карина мое бегство, тут же побежит докладывать Эдичке. Почему-то в том, что поступит именно так, а не станет надеяться, что мне удастся исчезнуть, я не сомневалась.
Побросав в тканевую сумку пару трусов, джинсы и футболку, я подошла к туалетному столику. На первую пору хватит крема для лица, да и то, брала его исключительно потому, что он мне идеально подходил, а заказывать такой и ждать его – это не то, чем я планировала заниматься в ближайшем будущем.
Из документов при мне был паспорт, хорошо хоть Эд не додумался его забрать. Вот и все.
Прихватив собранную сумку и выйдя в прихожую, я начала надевать кроссовки. Чувствовала себя при этом героиней сюрреалистического фильма, в котором вдруг самый близкий мне человек в одночасье превратился в жуткого монстра. Казалось, что в любой момент что-то может пойти не так. Черт побери, да я даже когда шнурки завязывала, мне чудилось, будто вот-вот в квартиру войдет Эд и вновь запрет меня в четырех стенах спальни.
– Ты вроде флорист, – раздался голос Карины и я, распрямившись, взглянула на нее исподлобья.
Она стояла в метре от меня и грызла яблоко. Совершенно спокойная, уравновешенная… настоящая хозяйка этого дома.
– С этим есть какие-то проблемы? – вскинула я брови, забирая сумку и открывая дверь.
– Вообще никаких, – пожала она плечами. – Просто не думала, что флористы на работу выходят с такими кутюлями, – она выразительно посмотрела на собранные мною пожитки.
– Да ты, похоже, вообще редко думаешь, – ответила ей и, выйдя из квартиры, бросила, прежде чем направиться к лестнице: – Запрись, а то мало ли такой ценный товар, как ты, украдут.
Захлопнув дверь, я сбежала по лестнице, попутно доставая из кармана джинсов телефон. Набирая на нем заветный номер, я молила всех богов, чтобы мне ответили. Хотя и знала, что этот человек обычно настолько занят, что не всегда обращает внимание на входящие звонки.
Когда же гудки на том конце связи сменились коротким «да», я выдохнула в трубку:
– Мне очень нужна твоя помощь, Сеня…
Сеня – мой школьный приятель. Он выбрал своим призванием службу в полиции и, по удачному стечению обстоятельств, оказался на должности нашего районного участкового.
В старших классах Сеня сильно влюбился в мою соседку по парте, Милу Любимову, и я провела немало часов на телефоне в попытках как-то подлатать его разбитое сердце. Мила упорно отказывалась воспринимать Сеню как поклонника. И очень зря, ведь Сеня был отличным парнем и верным другом.
Видимо, что-то с нами, девушками, было не так, раз мы выбирали посвящать свои жизни тем, кто в один прекрасный день мог прийти на порог нашего общего дома и разрушить в нем все до оснований.
Близко с Сеней мы не общались уже много лет, и мое замужество в этом сыграло немалую роль. Эдик ревностно относился к тому, как я распределяла свое внимание, поэтому все близкие подруги, а тем более приятели-мужчины, быстро отошли на задний план. Однако я не переживала по этому поводу. Считала, что желание мужа быть для меня единственным и неповторимым – это проявление настоящей любви. Да и в самом деле, зачем было тратить драгоценное время на кого-то, когда я могла бы провести его с любимым? Забот по обустройству нашего совместного быта и без того хватало, а Эдика жутко раздражало, если я начинала искать совета у кого-то, кроме него.
Так я упорно рассуждала до сегодняшнего дня. Но теперь, оказавшись у разбитого корыта, я резко осознала, что, по сути, мне даже и позвонить-то некому. Вспомнив, как Эдик нагло и самоуверенно выдвигал свои требования, я невольно задумалась: не намеренно ли он заставлял меня постепенно разорвать все связи с людьми, которые были частью моей прошлой жизни? Ведь все, что у меня есть на сегодняшний день, по сути, связано с Эдиком: семья, квартира, деньги, работа, друзья… Он, подобно хитрому пауку, раскидал свои нити повсюду, и когда я окончательно прилипла к ним и начала дергаться, стало очевидно, кто здесь истинный хозяин положения.
– Улька, неужели ты?! – с восторгом воскликнул Сеня в трубку.
От теплого голоса бывшего одноклассника сердце сжалось от острого чувства жалости к самой себе, а под веками снова запекло.
– Я, – тихо ответила я, стараясь не разрыдаться прямо у подъезда на виду у всех, но всхлип все равно вырвался из груди, несмотря на все мои попытки его сдержать.
– Уля, ты что там, плачешь? – зазвучал в трубке встревоженный голос Сени, в котором уже не осталось той былой веселости. – Что случилось?
– Даже не знаю, как сказать, – пробормотала я, нырнув в арку и выходя на одну из центральных улиц нашего города. По ходу движения пыталась подобрать слова, но все они звучали одинаково ужасно.
Меня охватывало удушающее чувство стыда при мысли о том, в какой грязи я оказалась. Но пути назад не оставалось – возвращаться к мужу я не собиралась. Значит, вскоре только ленивый не обсудит скандальные подробности моего предстоящего развода.
– Мы можем увидеться? Я не хочу обсуждать это по телефону.
– Повиси минутку, – вместо ответа попросил мой приятель.
Я терпеливо ждала, молясь о том, чтобы у Сени нашлось время для меня в его плотном графике. В висках пульсировала мысль, что если я сейчас не поговорю с кем-то, то просто сойду с ума.
– Ты ведь знаешь, где мой офис? – наконец донеслось из динамика.
– Знаю, – ответила я и тут же, помимо воли, хихикнула, улавливая иронию в словах друга.
Дело в том, что пункт полиции, где работал Арсений, находился в цокольном этаже старенькой хрущевки и выглядел совсем обшарпанным. Назвать его офисом было тем же самым, что обозвать кабриолетом скрипучую телегу.
– Отлично, – с радостью сказал Сеня. – Рядом через дорогу есть столовая, называется «Завет Ильича», мимо нее не пройдешь. Буду там через полчаса. Идет?
– Идет, – с огромным облегчением ответила я.
Я пришла первой на место встречи. От нас до сюда было недалеко. Едва эта мысль привычно мелькнула в голове, как я безжалостно ее отбросила. Потому что больше не было никаких «нас». Оставалось лишь понять, как донести эту очевидную истину до Эда.
Сеня, как и следовало ожидать, опоздал. Это всегда было в его духе, еще со времен школьных лет. А в том хаосе, в котором он сейчас находился на работе, это, похоже, стало его обычной чертой. Войдя в почти пустую утром столовую, он приветственно махнул рукой, но сначала направился к кассе, чтобы сделать заказ.
– Если не возражаешь, я заодно и позавтракаю, а то на работе аврал. Сегодня даже чаю попить не успел, – сказал он, устраиваясь рядом с подносом, полным еды.
– Конечно, поешь.
– Я и тебе компот с булочкой взял. Тут они с творогом. Очень вкусные, – ответил Сеня и подвинул угощение ближе ко мне.
– Спасибо, но не стоило.
– Еще как стоило. Ты бледная, как смерть. Знаю я вас, девушек. Чуть что – голодовка.
– Еще как стоило. Ты такая бледная, даже от смерти не отличить. Знаю я вас, девушек: чуть что – сразу устраиваете голодовку.
Его дружелюбное ворчание согревало меня. Вдруг я осознала, как сильно мне действительно захотелось поесть. Я откусила кусочек булочки и с удовольствием стала жевать.
– Так-то лучше! – с довольным видом прокомментировал Сеня. – И что же у тебя случилось?
– Эд вчера привел в нашу квартиру свою беременную любовницу и сказал, что она будет жить с нами, – призналась я, словно бросившись в омут с головой.
– В смысле? – Сеня на мгновение застыл в недоумении.
В воздухе зависла вилка с салатом, так и не достигнув рта.
– В прямом. Эд уверен, что все его женщины и дети должны жить вместе с ним.
– Ну дела-а, – отложив вилку и потерев светлую бровь, протянул Сеня. – И что собираешься делать?
– Я хочу от него уйти, Сень, – сказала я, впервые произнося вслух то, что еще вчера казалось мне абсолютно немыслимым.
– Полностью тебя поддерживаю. Уходи.
Я замолчала, ощутив, как в горле снова застревает ком страха и неверия.
– Понимаю, – добавил он, не дождавшись моего ответа. – Если бы все было так просто, ты бы мне не позвонила.
– Да, – с трудом выдавила я. – Я боюсь, что он просто не даст мне уйти. Вчера, когда я решила возразить, Эд запер меня в спальне на всю ночь. Выпустил только утром.
– Хорошо, что выпустил, – сказал Сеня, все больше хмурясь. Видимо, он окончательно потерял аппетит.
– Как бы все это ни повернулось, я не собираюсь возвращаться. Буду разводиться. Может, ты подскажешь, как лучше все сделать? – путано, заикаясь, попросила я совета.
– Тебе есть где жить?
Я покачала головой, молча отвечая на заданный вопрос отказом.
– Но я могу снять номер в гостинице или комнату, денег должно хватить где-то на месяц.
– Да, сделай так, – согласился Сеня, хотя было видно, что его что-то не устраивает в этом варианте. – Конечно, лучше, чтобы ты не оставалась одна на это время.
– Почему?
– А с работой что? – уклонился от ответа Сеня.
– Эдик по знакомству устроил меня флористом в цветочный салон. Так что, боюсь, скоро и работы не станет.
Я развела руками, давая понять, что даже эта сторона моей жизни находилась под контролем мужа.
– Понятно. Кстати, что с квартирой, которая тебе от дедушки досталась? – Сеня немного оживился. – Помню, мы даже шутили, что с таким приданым ты станешь желанной невестой.
Я понимала, что мой друг обязательно задаст этот вопрос. Поэтому заранее посыпала голову пеплом, упрекая свою доверчивость и глупость.
– Квартира моя, но сейчас в ней живут квартиранты. Ключи и документы на нее хранятся у Эдика в сейфе. Да и жильцы – его друзья.
– В общем, Валиева, – подытожил Сеня, – он тебя зажал со всех сторон. Слишком резко глотнув горячего кофе, он обжег язык и чертыхнулся. – Не хочу тебя пугать еще больше, но у Каблукова в городе репутация серьезного человека. Один я не справлюсь с ним. Помочь тебе не отказываюсь, но лоб в лоб с ним лучше не идти. Вышестоящие быстро меня заткнут, – намекая на начальство, друг указал пальцем вверх.
– То есть, если он снова меня запрет и я решу вызвать полицию… – В этот момент меня охватил ужас, о котором я даже не подозревала.
– Наряд, возможно, не приедет, а если и приедет, то поверит лишь версии твоего мужа.
– А что, если я подниму шум? – я все еще не веря, что дело так плохо, озвучила аргумент, который готова была использовать в крайнем случае.
– Приедет скорая, и тебе сделают успокаивающий укольчик.
Я истерически засмеялась. О чем он вообще говорил?
– Сеня, ты что? Какой укол?! – спросила, нервно смеясь.
– Уля, твой Каблуков из бывших братков, – не обратив внимания на мой приступ "веселья", спокойно проговорил Сеня. – Его упрямство знают все.
В ответ на последнее заявление я лишь расширила глаза от недоумения.
– Видимо, все, кроме тебя, – поправил Сеня. – Но суть в том, что головой подобные ему остались в прошлом… В времена, когда вопросы решались именно через укольчики, незаконное удержание, принуждение и подкуп. Понимаю, тебе сейчас хреново. Но если будешь бодаться с ним открыто, он тебя сломает. Действовать нужно осторожно, лучше так, чтобы он сам захотел тебя отпустить.
– Но он не собирается меня отпускать!
Мне хотелось закричать, но вместо этого я лишь сдавленно прошептала.
– Слушай, вот что. Сначала тебе нужно найти хорошего адвоката. Не местного – лучше из Питера или Москвы. Пусть будет уверенным и с нужными связями. Тут с таким не рискнут связываться.
– Где ж я такого возьму? Наверняка, на него нужны немалые деньги.
Идея обратиться к адвокату, до которого Эд не сможет добраться, была столь же заманчивой, сколь и нереальной.
– Я постараюсь тебе помочь, – внезапно сказал Сеня с решимостью. – Ты не думай, Валиева, я не предатель. Я помню, как ты меня выручала в школе. Если бы не ты, я бы из-за этой дуры Милки мог и в петлю полезть. Так что, что бы ни произошло, ты можешь на меня рассчитывать.
Он говорил это с такой уверенностью, что она передалась и мне. В этот момент я осознала, что есть человек, на которого я могу положиться. Человек, которому можно доверять.
– Хорошо, Сеня. Спасибо, – шепнула я с благодарностью.
Друг взглянул на часы, таким образом завершая разговор и указывая на то, что излишне выражать благодарность не нужно.
– Все, мне пора, – сказал он и встал из-за стола, так толком и не поев. – Выучи наизусть мой номер на всякий случай. Поняла?
Я кивнула в ответ.
– Каждый вечер контрольный звонок. Действуем в зависимости от ситуации.
Мы с Сеней быстро попрощались. Полностью дезориентированная, я безучастно глядела в окно, наблюдая, как он перебегает дорогу обратно на работу. В голове звучал шум, а в груди ощущалась дыра, словно лунный кратер.
Все эти ощущения то превращались в предистеричное состояние, то выключали меня, как выключают надоевшую передачу, идущую по телевизору. Казалось, в такие моменты я теряла вообще всякую способность к тому, чтобы чувствовать. Но вот беда – трезвости ума и мыслей это мне не приносило.
Первым делом я позвонила начальнице и сказала, что сегодня на работу не выйду. Сослалась на недомогание, а в явной встревоженности, прозвучавшей в голосе из динамика, мне почудилась фальшь. Просто потому, что и работу-то эту я буквально вымолила у Эдика, а он нашел мне место у жены своего друга. И то случилось это, как я сейчас понимала, лишь оттого, что Эд думал, будто и для моей начальницы, и для меня самой это что-то вроде хобби. До сих пор вспоминала себя, ошалевшую от первых заработанных денег. По меркам Эдика, наверно, эта сумма была крохотной, но мне то было лишь на руку. О размере заработка я ему тогда не сказала. Подсознание, что ли, сработало? А когда Каблуков чуть надменно-насмешливо обозначил, что это мне «на булавки», я с ним согласилась. И вот теперь эти деньги могли меня порядком выручить.
Наскоро просмотрев в телефоне расписание пригородных поездов, я взяла такси и отправилась на вокзал. В нашем городке он был одним-единственным, потому я решила, что с него и смогу выбраться хоть куда-то. Но пока посижу в привокзальном кафе и подумаю, нет ли у меня того человека, кто мог бы меня приютить вне родного города. И хотя я уже знала, что ответ на этот вопрос – отрицательный – все равно с упорством отбойного молотка, вгрызающегося в горную породу, продолжала прокручивать в голове мысли на этот счет.
Адреналин, что впрыскивался в кровь, теперь играл на моей стороне. Наконец-то в голове начали появляться подобия логических цепочек. В гостиницу мне было нельзя. Там Эдик вполне мог меня отыскать. В этом я была почти уверена, особенно теперь, когда муж предстал передо мной совсем в ином свете. Прямо сейчас бежать куда бы то ни было? Наверно, это было лучшим выходом, но я уже понимала – мне в итоге будет нужно избавляться от штампа в паспорте. Решать вопрос с жильем, которое досталось мне по наследству. А пока я могла чувствовать себя лишь дичью, загнанной в силки.
Когда я устроилась в привокзальном кафе, заняв место у самого дальнего столика, у меня имелся какой-никакой, но все же план. Я собиралась взять билеты до ближайшего городка, где могла бы побыть хотя бы пару дней, не опасаясь того, что Эд меня отыщет. А потом уже при помощи Сени постараться найти выход из этой ситуации. Уехать в столицу, там обзавестись адвокатом (его наверняка стоило искать по знакомству), а потом уже заняться избавлением от того, во что я так «удачно» вляпалась.
– Алло? – ответила я на звонок, когда на экране телефона высветился номер Арсения.
– Уль, слушай… я тут все думаю и думаю о тебе и твоей ситуации. Покоя она мне не дает.
– Угу, мне тоже, – невесело усмехнулась, кивнув официанту, что поставил передо мной чашку кофе.
– Я попробую подключить к этому пару человек. Не буду сейчас распространяться, кто они, потому что может не срастись. Но сделать попытаюсь по максимуму.
Я устало улыбнулась и, отпив глоток капучино, кивнула сама себе.
– Спасибо, Сень. Я тебе очень благодарна.
– Да не за что пока. Приятельские советы – это не то, что на данный момент может тебя вытащить из дерьма.
– И все равно. Не будь тебя, мне не к кому было обратиться.
Эти слова прозвучали так жалко, что я всхлипнула от чувства, которое родилось внутри. Да, это была именно жалость к самой себе. За что со мной все это? Почему я не могу просто быть счастлива? Мне ведь многого было не нужно.
– Ты заселилась в гостиницу? – спросил Сеня и я покачала головой.
Потом спохватилась, потому что друг меня не видел, и ответила:
– Нет. Я вообще подумываю уехать на пару дней из города. А что?
– Да просто… понимаешь…
Он сделал паузу, словно подбирал слова. Я же напряглась, потому что в воспаленное воображение уже влетела мысль о том, что и Сеня мог быть заинтересован по своим причинам в том, чтобы Эдик меня нашел. Нет! Мне нельзя подозревать еще и его. Нельзя усматривать в его поведении то, что продиктовано страхом.
– Тем самым ты могла бы проверить одну немаловажную вещь, – наконец, ответил он.
– Какую? – выдавила я из себя, гоня дурацкие мысли прочь.
– Может, его все устраивает и он вообще не станет тебя преследовать? Есть шанс же, что он хотел от тебя избавиться и теперь получил это?
Я сделала глубокий вдох. Так-то оно так, но Арсений упускал одну деталь.
– Предлагаешь по собственной воле попытаться себя подставить, чтобы выяснить, не приедет ли за мной в гостиницу муж?
Мы замолчали. Я барабанила пальцами по столу, вновь начиная нервничать и не понимая, почему сейчас меня «накрывает». Все ведь было вроде как спокойно.
– Уль… если он захочет тебя найти, боюсь, он это сделает, – вдруг неожиданно тихо сказал Сеня, и в этот момент случилось страшное…
То, чего я так отчаянно боялась. То, что заставило мое сердце едва ли не выскочить из груди и забиться в горле.
В кафе вошел Каблуков. Он сразу же безошибочно нашел меня глазами и с самоуверенной ухмылкой двинулся в мою сторону. Телефон выпал из моих пальцев и приземлился на стол. Из динамика послышался встревоженный голос Сени. Я же вскочила и, задыхаясь от ужаса, уставилась на мужа. После чего просто опустилась на стул и, впившись пальцами в его края, замерла. Теперь помочь мне не мог никто. Даже сам дьявол. Хотя, кажется, именно он сейчас и пришел за мной.
Впервые в жизни я ощутила, как кровь шумит в ушах. Мой столик был в дальнем углу от входа, и в ту минуту, пока Эдик добирался до меня, я увидела мир вокруг, словно он растянулся в длинный гулкий тоннель.
– Ну, привет, Ульяша, – донеслись слова мужа, словно сквозь вату, полные высокомерия. – Нагулялась?
Он спросил и замолчал, явно наслаждаясь моим замешательством. Я знала о его ужасной привычке задавать неудобные вопросы и давить ожиданием. Ответить было необходимо, иначе был риск спровоцировать его придирчивое угрюмое настроение. Хотя за все время нашего брака Эдик ни разу не поднял на меня руку, его странное подавленно-мрачное состояние до ужаса пугало. По крайней мере, сейчас это было особенно ощутимо. Поэтому я стала лихорадочно искать способ, как его успокоить.
– Я не гуляла, – произнесла, понимая, что мое пребывание на вокзале может наводить на определенные мысли. Решила говорить максимально близкие к правде вещи.
– Вот как? – ухмыльнулся муж.
Он сел на соседний стул и потянулся к моему телефону. Мои пальцы обхватили тонкий металлический корпус, но Эд с легкостью разжал их, отбирая у меня еще одну опору. В очередной раз я испытываю унижение и чувствую, как между мной и желаемой реальностью возникла стеклянная преграда.
– А зачем ты тогда здесь?
– Хотела купить билет и уехать. Не хочу мешать твоему новому семейному счастью, – несмотря на все усилия, мне не удалось сдержаться и не бросить оскорбление.
Эд нахмурился, словно призовой бык, готовый наколоть неосторожного тореадора на свои острые рога.
– Ты – моя семья, – произнес он, акцентируя «ты» тоном, уже лишенным шутливости.
– А что насчет Карины? Она тогда кто?
Я совсем не собиралась углубляться в эту унизительную тему, особенно среди стольких посторонних людей, но вопросы жгли мой язык и буквально срывались с него.
– Карина теперь тоже, – с невероятным терпением, с чувством, с толком, с расстановкой, как будто объясняя это умственно отсталой, сказал Эд.
В горле вновь застрял ком, размером с тунгусский метеорит, а слезы заполнили мои глаза. Это был настоящий нескончаемый кошмар, и я не знала, как его пережить.
– Ты слышишь себя, Эд? – почти умоляя, прошептала я, в порыве отчаяния схватив его за руку. – Что ты сделал с нами?! Я ведь так тебя любила!
– Что значит, любила?! – выкрикнул он, выплескивая на меня свою раздражительность и злость. – Я устал от твоих детских выходок! Ты правда думала, что сможешь от меня убежать?
Вдруг меня поразила мысль: я не могу на него больше даже смотреть.
– Отпусти меня, – прошептала я, уставившись куда-то в пол.
– Не говори глупостей. Ты – моя законная жена. Твое место рядом со мной. И точка. Это понятно?
Я молчала.
– Понятно? – с нарастающей злостью переспросил Эд.
Я кивнула головой, и, к счастью, это сработало – муж немного успокоился.
– Вставай, – произнес он, поднимаясь. – Поедем домой. Карина приготовила борщ.
Меня чуть не вырвало от этих слов.
Путь до машины, припаркованной на стоянке для спецслужб, остался в моей памяти смутным. Поездка также прошла как в тумане, и только когда я заметила, как за окном мелькает парк, в пяти минутах от нашей с Эдом квартиры, я наконец пришла в себя, вырвавшись из этого спасительного отупения. Я бы продолжала пребывание в таком состоянии, если бы не необходимость прояснить несколько моментов. Обсуждать подобные вещи в присутствии любовницы Эда для меня было абсолютно несовместимо с жизнью.
– Ты что, собираешься меня посадить под замок?
– А нужно? – Эдик снова светился самодовольством, похоже, предвкушая предстоящее воссоединение.
– Нет, не нужно. Но я все хуже понимаю, что у тебя на уме.
– Не будешь делать глупостей – продолжишь жить так, как привыкла, – с тоном щедрого папочки обрадовал муж, заезжая во двор.
– Значит, и на работу я смогу ходить?
– Сможешь. Но знай, я не в восторге от этого. Было бы лучше, если бы ты перестала заниматься ерундой. Теперь дома забот станет больше.
– Ты ведь не надеешься, что я буду заботиться о твоей беременной любовнице? – осознавая, что снова ступаю на тонкий лед, спросила я как можно более деловым и спокойным тоном.
Хотя внутри все бурлило от ненормальной, истерической ярости и обиды.
– Нет, конечно, Карина не инвалид. Она сама прекрасно позаботится о себе и моем сыне. Я просто надеюсь, что ты не будешь усугублять ситуацию и не станешь совершать опрометчивых поступков.
– Например, каких? Не ставить крестики в календаре, когда ты будешь уходить спать в ее постель?
Эд заехал в подземный паркинг, остановил машину и заглушил двигатель.
– Если у нас с тобой постели все будет в порядке, мне не будет необходимости ходить к Карине, – вынув ключи из замка зажигания и встретившись со мной взглядом, произнес он совершенно серьезным тоном.
– Ты что, действительно рассчитываешь, что после всего случившегося я буду спать с тобой? – сдержаться и не дать своему голосу дрогнуть не удалось, и в нем прозвучали нервные нотки.
– Конечно, будешь, – без тени сомнения, чуть ли не с усмешкой, ответил муж.
Я вошла в лифт, будто не чувствуя своих ног. С каждым мгновением открывающиеся перспективы становились все более отвратительными и непривлекательными. Меня не только удерживали против воли, но, похоже, еще и собирались принуждать к близости. Каждый раз, когда мне казалось, что ситуация хуже быть уже не может, она удивительным образом становилась еще более ужасной.
Лифт загудел и остановился на нужном этаже. С характерным звуком двери плавно раздвинулись, и я вновь оказалась на пороге того кошмара, который, казалось, не имел конца.
Обыденность, с которой мы вошли в квартиру, и которая сквозила в каждом жесте и движении Эдика и Карины, казалась настолько уродливой, что чувство тошноты, то и дело подкатывающее к горлу, не отступало.
Мы просто разделись в прихожей, Эд просто перекинулся парой слов с Кариной, на лице которой было выражение из разряда «ну, я же говорила!», а после, когда я метнулась в спальню, муж вошел следом за мной.
Я застыла немой статуей, так и не дойдя до шкафа, из которого собиралась взять вещи, чтобы переодеться. Почувствовала руки мужа на своих плечах и едва сдержалась, чтобы не попытаться их с себя скинуть.
– Умничка. Сейчас мы поужинаем, а потом ляжем спать, – сказал Эдик, целуя меня в затылок. – А завтра уже пойдешь на свою работу. И надеюсь, ты понимаешь, что это своего рода награда.
Я машинально кивнула.
– Понимаю.
Сама же мысленно уговаривала себя: «Держись, Уля… тебе придется сыграть эту роль, потому что только так сможешь обрести путь к свободе».
– Хорошо, давай – переодевайся и мы будем ждать тебя на кухне.
Он меня оставил, как будто чувствовал – еще немного, и меня накроет. Я сорвусь, сделаю то, что навредит мне еще больше. Хотя, казалось бы, куда дальше?
А когда Эд вышел, поняла – ни черта он не чувствовал. Просто делал так, как было нужно ему. И пока я просто обязана была подчиняться, чтобы быть в безопасности. Да, уродливой и ненастоящей, но хоть какой-то…
– Эдичка, как тебе? – спросила Карина, когда мы втроем сидели за столом.
Передо мной стояла нетронутая тарелка ее чертова борща, и я молилась всем богам, чтобы Эд и дальше продолжал не замечать, что я не притронулась к этому «прекрасному» яству.
– Нормально, – кивнул муж, доедая последнюю ложку. После чего поднялся из-за стола и, отерев губы тыльной стороной ладони, бросил: – Я в душ.
Мы с его любовницей остались наедине. Она встала и начала прибираться. Мою порцию без лишних вопросов просто унесла во второй санузел и вылила в унитаз. Когда смывала борщ, я почувствовала что-то вроде мрачного удовлетворения, которое, впрочем, исчезло, стоило только Карине вернуться и, присев за стол, сказать:
– Пока все более чем очевидно.
– Что ты имеешь в виду? – спросила в ответ, откидываясь на спинку стула и складывая руки на груди.
Своего рода защитный жест, который ни на йоту не давал чувства сохранности.
– Эд тебя вернул. Ты – будешь всячески показывать, как тебе не нравится, что я теперь живу с вами. Эдика это будет злить. Вкратце так.
Я сидела, смотрела на эту женщину и не понимала, за что небеса настолько разгневались на меня, что послали Карину в виде краха моей семейной жизни. Да и жизни в принципе.
– Ну, ничего нового ты не озвучила, – пожала я плечами, вставая на ноги. – Все действительно так. Эд меня вернул. Мне не нравится, что ты живешь в нашем доме. Мой муж будет злиться, а доставаться станет всем.
Мне почудилось, или на лице Карины появилось что-то вроде испуга? Впрочем, найти ответа на этот вопрос я не успела – любовница мужа взяла себя в руки и ухмыльнулась.
– Бежать снова не планируешь? – лениво поинтересовалась она.
– Неа, – притворно-равнодушно покачала я головой. – А что? Если решусь – побежишь со мной?
Брови Карины взлетели вверх, я же мысленно поставила себе плюс пару баллов.
– Давай распределим обязанности по дому, – вдруг вместо ответа на вопрос выдала она.
Настала очередь моим бровям ползти на лоб.
– Я не ослышалась? Ты предлагаешь вести дом вместе?
– Именно, – кивнула Карина.
Не сдержавшись, я запрокинула голову и зло расхохоталась. Как бы Эдик ни давал мне понять, где мое место, выстраивать графики заботы о нем я точно не собиралась.
– Карина, я работаю… С девяти до пяти. Иногда – дольше. Если в это время тебе приспичит вымыть полы и наготовить двадцать три блюда – пожалуйста.
Я обвела рукой кухню.
– Вся посуда, вся техника, все веники и тряпки в этом доме – твои. Пользуйся, я разрешаю.
Хотелось присовокупить, что и муж мой – тоже ее, но я не стала этого делать.
– Но… – начала Карина, и я ее оборвала.
– Без «но»! Пользуйся. А сейчас я иду спать.
Запоздало сообразив, что Эдик вполне может именно сегодня ночью попытаться заявить на меня свои права в постели, я пошла в спальню, где быстро стащила с себя одежду, натянула пижаму и, юркнув под одеяло, прислушалась к звукам, доносящимся из ванной.
Знала – если Эд начинал сморкаться, это означало, что вскоре он выйдет из душа. Закрыв глаза, когда услышала характерный звук, я притворилась спящей.
Он лег в постель минут через десять. Сначала я слышала, как Эдик покинул ванную. Потом – приглушенные голоса, когда муж говорил с Кариной. В нашу спальню он вошел так, будто меня здесь не было. Пару минут громыхал чем-то возле прикроватного столика, затем – со скрипом пружин устроился рядом. На меня легла его рука, показавшаяся мне весом в несколько тонн. Я напряглась, но никаких приставаний не последовало. Их бы сейчас я просто не пережила. Только лежала, затаив дыхание, и слушала, когда же Эдик заснет.
Раньше много раз я поворачивалась к мужу и смотрела за тем, как он спит. Как мерно вздымается его широкая грудная клетка, как черты лица разглаживаются. Сейчас же испытывала лишь желание выбраться из постели и сбежать.
«Держись, Уля… просто держись. Играй роль и все получится», – повторяла себе раз за разом и эти мысли придавали сил.
Эти же мысли позволили на некоторое время погрузиться в спасительный сон, который должен был привнести в мою жизнь хоть каплю спокойствия.
Утром, как всегда, прозвучал будильник. В первые секунды пробуждения мне снова казалось, что я вернулась в свою прежнюю, полную счастья жизнь. В жизнь, где рядом был любимый мужчина, рядом с которым я чувствовала себя нужной, защищенной. Но это знакомое теплое ощущение резко лопнуло, как надутый гелием шарик, и я вновь оказалась наедине с суровой реальностью.
Открыв глаза, я некоторое время просто лежала, уставившись в потолок. В голове, как заевшая пластинка, продолжал звучать один и тот же вопрос: неужели я что-то сделала не так? Недостаточно была ласковой и дружелюбной? Я продолжала иногда носить мешковатую одежду, редко пекла пироги и, к тому же, устроилась на работу. Все это явно не соответствовало классическим представлениями Эда о идеальной жене. Может, именно поэтому он начал тянуться к Карине? Да, она, безусловно, выглядела менее эффектно и ухоженно, чем я, и в ней был явный след «девушки с рынка». Однако, возможно, она лучше соответствовала его ожиданиям, была более простой и понятной.
Часто, очень часто я слышала от Эда: «Уля, не усложняй». В то время это казалось мне даже милым, типично мужским замечанием. Сухой и прагматичный ум мужа, конечно, не мог уловить эмоциональные нюансы и моральный контекст тех или иных ситуаций так, как это получалось у меня, ведь я женщина. Начитавшись глупых книг в стиле «Мужчины – с Марса, женщины – с Венеры», я с удовольствием представляла, что вместе мы создаем идеальный баланс между рациональным и чувственным.
К сожалению, реальность оказалась гораздо более примитивной и суровой. Я поняла, что чтобы «не усложнять» – как это понимал Эд – нужно было просто отказаться от чувства собственного достоинства, стыда и совести. Никакой романтики тут не было!
Что ж, в этом воплощенном кошмаре «не усложнять» мне по-прежнему не удавалось. Зато Карина с этим справлялась без труда. Внезапно меня захватило болезненное любопытство – я захотела узнать все подробности. Мой разум явно застрял, пытаясь выстроить цепочку, где спокойная, тщательно спланированная жизнь неожиданно превратилась в дьявольский аттракцион на выживание. Ему не хватало деталей, чтобы я наконец поняла, из какой дыры вылезла эта рыжая лахудра.
Из спальни я вышла во всеоружии. Моя прическа была на высоте, макияж безупречен, а элегантная блуза рубашечного кроя и оливковые льняные брюки – словно копье и латы. И все же, когда я наткнулась на Карину, смотревшую сериал по телевизору в гостиной, я снова ощутила невидимый удар под дых.
Нарядившись в новое платье с цветочным принтом с утра пораньше, эта гиена уютно устроилась на нашем угловом диване итальянского производства и с удовольствием наслаждалась чипсами со вкусом краба. Именно такие больше всего нравились Эдику.
– Привет, – поздоровалась Карина, словно мы были соседками по общежитию, совершенно не смущаясь меня. – Что-то вдруг так захотелось чего-то солененького.
Разве только идиотка могла бы не разгадать ее топорную попытку продемонстрировать свое привилегированное положение.
– Да ты что?! – Я всплеснула руками в утрированном удивлении. – В таком случае, ни в чем себе не отказывай! У тебя же, кажется, такая логика? Захотелось солененького – сожрала мои чипсы. Захотелось сменить место жительства на получше – пришла и поселилась в моем доме. Захотелось почесаться – почесалась о моего мужа. Так что жри, не подавись. А то Эдик расстроится.
– Да ты что?! – Я всплеснула руками в преувеличенном удивлении. – В таком случае, ни в чем себе не отказывай! У тебя же, похоже, такая логика? Захотелось солененького – пришла и сожрала мои чипсы. Появилось желание сменить место жительства на более комфортное – пришла и устроилась в моем доме. Захотелось почесаться – почесалась о моего мужа. Так что жри на здоровье, не подавись, а то Эдик расстроится.
Рыжая гиена, как ни в чем не бывало, продолжала поглощать чипсину за чипсиной.
– Он не расстроится, он ужасно разозлится, – уверенно произнесла она, не отрывая взгляда от экрана. – Если узнает, что его идеальная интеллигенточка вовсе не так уж и идеальна, если позволяет себе наезжать на беременную. А он-то узнает. Можешь в этом не сомневаться.
– Пф! – меня переполняло желание схватить ее за волосенки, но ощущение отвращения удерживало меня даже сильнее, чем здравый смысл. – Можешь передать ему все, слово в слово.
– Ну и дура.
Карина оторвалась от телевизора и, с выражением непередаваемого самодовольства на бесцветном лице, наконец раскрыла свои карты.
– Если ты до сих пор этого не поняла, то знай: стоит мне только захотеть, и ты будешь мне тапочки в зубах приносить.
Та уверенность, с которой любовница Эда раздавала обещания, откровенно пугала. В моем сознании сразу возникло жестокое, не терпящее никаких возражений лицо мужа, когда он пригрозил «умыть» меня. Кто знает, на что он еще способен, чтобы угодить будущей матери своего сына.
Но показывать свои опасения врагу я точно не собиралась.
– Ничего себе, вот это грандиозные планы! Это ты из-за своего пуза решила, что «Господин назначит тебя любимой женой»?
По загоревшемуся в глубине ее светлых глаз раздражению стало ясно – примерно так Карина и думала.
– У меня для тебя неприятная новость, – с холодным спокойствием сказала я. – Я в превосходной форме. А вот ты ее уже медленно теряешь. После родов станет еще хуже: лишний вес, дряблая кожа, растяжки… Так что это еще вопрос, кто кому будет носить тапочки.
– Но зато я… Я! – взвизгнула рыжая, ее голос дрожал. – Рожу ему наследника. Ребенок – это навсегда. И его мать – тоже навсегда.
– Вот и утешайся этим, – ответила я, решив больше не тратить на эту гадину ни минуты своей жизни. Я развернулась и направилась к коридору.
Позавтракаю в кафе возле работы. В этом доме любой кусок вставал поперек горла.
Как бы ни бесила меня Карина, я понимала – она в итоге своими жалобами сможет сыграть на моей стороне. Мало того, открыто говорила мне об этом уже не раз. Это, разумеется, не отменяло моих планов бежать от них с Эдом и как можно скорее, но пока нужно было собраться с силами. Непривычная ни к такому обращению, ни к тому, что мне приходилось буквально вытягивать из себя все жилы, когда я оказывалась один на один то с мужем, то с его любовницей, то с обоими вместе, я понимала, что так долго не продержусь.
Выйдя на работу, сначала испытала облегчение, смешанное с мнимым ощущением защищенности, а потом оно испарилось и меня начала бить мелкая дрожь.
И как назло, заказ попался тот, который разбередил в душе воспоминания. Прежде всего – о себе совсем юной, полной надежд и смотрящей на мир через розовые очки, что сейчас разбились стеклами внутрь.
Это был свадебный букет. В заказе значилось, что он не должен быть вычурным и большим, поэтому я выбрала для него воздушные фиолетовые орхидеи и нежно-кремовые маленькие розы. Розы… символ верности и любви…
Я всхлипнула, когда принялась за изготовление. Вспомнился дедуля, который был мне единственным по-настоящему родным и близким человеком. Его слова, его недовольство тем, что я вышла замуж за Каблукова. Как же прав он был тогда! А я… мягко с ним спорящая, как оказалось, была такой дурой… И сейчас, оставшись наедине со своей бедой, особо остро чувствовала уход того, кто меня по-настоящему любил.
Вновь всхлипнув, я отерла слезы, что сами по себе потекли из глаз. Как же хотелось быть сильной и сделать так, чтобы дедушке на небесах не было за меня больно и страшно…
– Ульяна? – послышался голос моей начальницы – Матильды Сергеевны, ухоженной брюнетки пятидесяти лет с каре и светлыми глазами.
Той самой жены Эдикова друга, которая приняла меня на работу, видимо, исключительно по протекции моего мужа.
– У тебя что-то случилось? Впервые вижу, чтобы ты рыдала над букетом.
И вновь я услышала то, что сбивало с толку – нотки настоящей обеспокоенности. Как будто Матильде было на меня не наплевать.
– Нет, – помотала я головой, откладывая работу и, взяв салфетку, промакивая лицо. – Ничего не случилось. Просто это так… трогательно.
Я врала и, кажется, Матильда Сергеевна прекрасно это понимала. Я чувствовала внимательный взгляд ее глаз, которые она с меня не сводила.
Прекрасно! Еще не хватало, чтобы мои рыдания стали достоянием для Эдика…
– Идем, – тронув меня за плечо, проговорила Матильда и, указав на выход из салона, дала понять, что она планирует расспрашивать меня и дальше, но только не на рабочем месте.
– Но букет… – запротестовала я, на что начальница повторила тверже:
– Идем.
Мы устроились в кафе неподалеку. Я сидела напротив Матильды Сергеевны и в голове у меня одна за другой проносились мысли – что стоит говорить, а чего – нет. Если поведаю о Карине, не навлеку ли на себя еще большую беду? Как вообще Эдик планировал беречь это в секрете и дальше? Или не собирался делать из своего гарема тайну?
– Уля, если тебе нужна помощь, я постараюсь сделать все от меня зависящее, – сказала Матильда, когда мы заказали по чашке кофе.
Я откинулась на спинку стула и сложила руки на груди. Хотелось продолжать защищаться, как делала это с того момента, когда в моей жизни появилась беременная змея.
– Матильда Сергеевна, обещаю, на моей работе никак не отразится то, что я иногда позволяю себе всплакнуть над букетом, – растянула я губы в невеселой улыбке.
– А я за это не переживаю, – заверила меня Матильда. – Я переживаю за тебя.
Эти слова были простыми и в них слышалась искренность. То, что мне так было нужно… Увериться, что я не одна.
– У меня с мужем все… плохо, – призналась и замолчала.
В общем и целом, ничего страшного ведь не случится, если я немного не доскажу о сути проблемы? Или же, напротив, стоит решиться и открыться ей?
– Рассказывай. Что-нибудь придумаем вместе, – кивнула Матильда и я… сама не понимая, как так вышло, взяла и выложила ей все. От и до.
По мере того, как мой рассказ подходил к концу, глаза начальницы округлялись все больше, а брови поднимались к линии темных волос. Еще бы… не каждый день услышишь, что приятель твоего мужа возомнил себя Эмиром Бурухтаном Вторым.
– Погоди… дай мне уложить это в голове, – потерла лоб Матильда и отпила глоток кофе, который уже подостыл. – Каблуков действительно вытворил все это? Ты не шутишь?
Я помотала головой и поджала губы.
– Мне не до шуток, Матильда Сергеевна.
– Мерзавец! Ну надо же, какой мерзавец! Тебе нужно от него уходить! – горячо заявила она и я искривила губы в улыбке.
– Я бы очень этого хотела, но… – развела руками, говоря этим жестом, что мой рассказ о попытке побега тоже взят не из передачи Аншлаг.
– Дай мне немного подумать.
Матильда сжала пальцами переносицу и принялась покусывать накрашенные бордовой помадой губы. А у меня внутри загорелась надежда. Может, все не настолько плохо и мне действительно смогут помочь? Только вот как довериться на все сто?
– У Эдуарда связи. Этого не отнимешь, – наконец заговорила Матильда. – Паспорт у тебя?
– Да. Чудом остался, когда я на работу устраивалась. А так Эд имеет привычку хранить все документы в сейфе.
– Понятно. Уже хорошо. Сейчас за тобой наверняка слежка… – Матильда огляделась, как будто рассчитывала в любую секунду обнаружить рядом людей Каблукова.
– Не думаю, – помотала я головой. – Эдик уверен в том, что у него все схвачено и так.
– Козел!
С этим спорить я уж точно не собиралась.
– Козел – он, а рога – у меня, – невесело скаламбурила я и мы тихо рассмеялись.
В разговоре возникла пауза. Я видела, что Матильда охвачена идеей вытащить меня из того добра, в котором я очутилась. И была благодарна за наконец-то появившееся рядом дружеское плечо.
– Ульяна, – подалась она ко мне и, накрыв мою руку своей, заговорила с горячностью в голосе: – Пока мне в голову ничего не идет, но ты должна знать. Я тебе помогу. Сделаю все, что от меня зависит, лишь бы ты оказалась на свободе. Каблуков, конечно, не без козырей в рукаве, но поверь… и на него найдется управа.
Она чуть сжала мои пальцы и я, легонько ответив на этот жест, заверяющий меня, что теперь я не одинока, просто ответила:
– Спасибо…
Этот разговор стал для меня неожиданной передышкой и позволил слабой надежде на лучшее немного расправить свои крылья.
С Матильдой Сергеевной до этого момента мы всегда поддерживали только поверхностное общение. О таких, как она, говорят: справедливая, но строгая. В случае глупости или нерасторопности со стороны своих сотрудников хозяйка могла легко произнести даже крепкое ругательство.
Своим цветочным салоном-мастерской «Крапива» она успешно управляла уже около десяти лет, и он по праву считался лучшим в нашем городе. Матильда Сергеевна никогда не сближалась с девочками, которые работали на нее, поэтому ее участие стало для меня настоящим сюрпризом. Я даже не могла представить, что она решит вмешаться, поддерживая при этом не друга своего мужа, а именно меня.
Сначала Сеня, затем Матильда… Дедушка был прав: подлецов много, но добрых людей еще больше. Подбодрившись, я решила позвонить Сене, но, не дождавшись ответа, оставила голосовое сообщение, кратко рассказывая о последних событиях. После этого я вернулась к работе и продолжила доделывать свадебный букет, который выбил меня из колеи.
Меня переполняло желание как-то отблагодарить Матильду Сергеевну за ее участие. Но единственным доступным ресурсом для этого были только я сама, мои руки и знания. Судя по отзывам клиентов, мои работы пользовались все большей популярностью, и в последнее время в «Крапиву» поступало множество заказов не просто на салон, а именно на имя Ульяны Валиевой. Не знаю, почему, но я выбрала свою прежнюю фамилию в качестве рабочего псевдонима.
В общем, погрузившись в работу на следующие три часа, я, похоже, превзошла саму себя. Музыкальная подвеска, висящая у входной двери, плавно заколыхалась, раздавая по помещению мелодичный перезвон. Я подняла голову, желая узнать, кто пришел. Еще полчаса назад должны были забрать букет с орхидеями, но клиент почему-то опаздывал, и это начало настораживать Изредка случалось, что за заказами так и не приезжали. Что ж, недобросовестные клиенты встречаются в любом бизнесе.
– Я за свадебным букетом для Задорожной, – произнес Алексей Вознесенский, его голос звучал приятно и немного хрипло.
С ним мы уже встречались однажды, в одном из его пафосных ночных клубов, где деловой партнер Эдика устраивал свадебное торжество для своей единственной дочери. Я наверняка порозовела от смущения, вспомнив, как именно это знакомство произошло…
Праздник был в самом разгаре. Столы были завалены не столько едой, сколько элитными спиртными напитками. Разумеется, среди гостей было немало тех, кто изрядно выпивал. Один из них, явно не удержавшись, умудрился пролить почти полбутылки красного марочного вина на мое нежно-розовое шифоновое платье. Я быстро метнулась в туалет, чтобы попытаться что-то с этим сделать, хотя понимала, что чудес не бывает и вернуть наряд в первоначальный вид вряд ли удастся.
Я вышла из туалетной комнаты полностью расстроенная. Наслаждаться праздником в таком виде было невозможно, а уехать домой было вряд ли возможно – Эд, скорее всего, не хотел этого. Подобный поступок мог бы оскорбить отца невесты… В порыве досады я что-то неправильно сделала с дверью, и, захлопнув ее, не только прищемила подол испорченного платья, но и заклинила замок. Ситуация – хоть плачь.
– Вам помочь? – вдруг прозвучал над головой такой приятный мужской голос, что от него вдоль позвоночника прошлась волна мурашек.
Я испуганно развернулась и встретила проницательные, непередаваемо голубые глаза, в глубине которых прятались смешинки. Похоже, незнакомца забавляла моя ситуация, но он тактично не подавал вида.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71156644) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.