Тихоня для босса. (Не) фиктивная беременность
Ксения Маршал
– Я не из тех уродов, кто бросает собственных детей, ясно? – дергает Евсей шеей.
– Да? – реву, как раненный зверь. Да как он вообще может говорить хоть что-то подобное или тем более требовать чего-то от меня! – А из каких ты уродов? Из тех, что спят с практически бесчувственной девушкой, а потом врут, что она потеряла сознание из-за приступа аллергии?
– Нас обоих опоили! – орет, теряя контроль, и меня накрывает больное удовольствие. От того, что смогла вывести его. Что вся эта ситуация и для Зарецкого не проходит так уж легко.
– А я тебя в этом не обвиняю. Но и жить с тобой и на твоих условиях не стану, – расстреливаю его молниями, состоящими из праведного гнева и ненависти. А в ответ он режет по живому:
– Тогда я перестану платить за лечение твоей бабушки.
Ксения Маршал
Тихоня для босса. (Не) фиктивная беременность
Глава 1. Дарья
«К сожалению, государственная медицина в случае вашей бабушки бессильна. Нужны дорогостоящие препараты и операция вне очереди, а мы не волшебники» – бьются в мозгу слова пожилого доктора с тусклым усталым взглядом. Я бреду по коридору больницы, пропахшему запахом медикаментов и безнадежности.
«Надо же, на ремонт отделения со свежеокрашенными стенами у них средства нашлись, а на лечение пациентов – нет». И где теперь искать деньги? Ведь никого кроме бабушки у меня нет, и я просто себе не прощу, если из-за дурацкой системы и моей беспомощности потеряю единственного близкого человека.
Бреду, погруженная глубоко в себя, и неожиданно врезаюсь во что-то твердое. Сердце подпрыгивает к горлу, когда натыкаюсь на раздраженный стальной взгляд. Серые глаза с чуть карамельным отливом смотрят грозно и гневно – словно я муха, посмевшая своим непрошенным присутствием испоганить идеальную обстановку. Мужчина, с которым я по невнимательности столкнулась, настолько крупнее меня, шире в плечах и с такой давящей энергетикой, что сравнение с мухой только усиливается.
– Простите, – шепчу, пытаясь отодвинуться, но крепкий хват пальцев на плечах не позволяет. Даже без слов незнакомец умудряется показать, что все случится только так, как он пожелает, и ровно в выбранный им момент.
– Осторожнее, – низкий бархатистый голос с властными интонациями заставляет волоски на шее встать дыбом.
– Да, спасибо, – не нахожу я ничего умнее, чем поблагодарить.
И тогда меня отпускают. Явно потерявший интерес незнакомец обходит меня слева и удаляется по коридору. Да и чем может заинтересовать блеклая разнесчастная девица мужчину в костюме, какой я видеть могла лишь по телевизору? Разве что…
Пятитысячная купюра, лежащая одиноко на полу, и которой до прихода незнакомца тут точно не было, бросается ярким пятном в глаза. Пара мгновений у меня уходит на колебания. Деньги нам с бабушкой нужны позарез, и искушение присвоить себе чужое велико. «От этого надменного бизнесмена точно не убудет» – шепчет коварный внутренний голос. – «А нам купюра нужнее». Приходится отвесить себе мысленный подзатыльник, прежде чем я аккуратно хватаю розовую бумажку и устремляюсь следом за незнакомцем.
– Эй, постойте, – немного повышаю я голос, стесняясь потревожить персонал и пациентов. – Вы обронили, – протягиваю руку, когда мужчина оборачивается и вопросительно смотрит на меня. – Кажется, это ваше? – пятитысячная купюра, подрагивающая в моих пальцах, вдруг начинает казаться слишком мелкой в сравнении с этим мужчиной. Не тот масштаб. Далеко не тот – я понимаю это по недоуменному взгляду, которым сверлит меня брюнет, и уверенность покидает меня с протяжным выдохом. – Это ведь ваше? Кроме нас тут никого не было, – начинаю невнятно оправдываться я и оглядываться по сторонам. Что угодно, лишь бы не чувствовать на себе молчаливого настойчивого взгляда.
Но вот незнакомец хмурится, пара морщин разрезает его высокий и широкий лоб, а глаза начинают светиться пониманием. Он хлопает себя по карманам пиджака и кивает:
– Действительно, я обронил. Благодарю, – незнакомец продолжает изучать меня взглядом, уже более заинтересованным, но отчего-то не спешит забирать купюру.
А та уже жжет мне пальцы, будто на нее какой хитрый яд нанесли. Я мечтаю избавиться от чужих денег, при взгляде на которые душу начинают кошки скрести, и от чужого настойчивого внимания. Слишком изучающего, слишком пристального и глубокого. Незнакомец словно старается проникнуть внутрь меня, за слишком короткое время постичь всю суть, что скрыта за слоями простой одежды и кожей.
– Мне нужно идти, – несмело тороплю я, мечтая поскорее выбраться на свежий воздух и глотнуть кислорода. Чтобы стереть из памяти ощущения давящей энергетики незнакомца и свежий аромат парфюма, забившийся в ноздри.
– Ты кого-то здесь навещала? – серые глаза прищуриваются и напрочь игнорируют пятитысячную бумажку. К моему огромному сожалению. Не знаю, как хватает выдержки не убежать, сломя голову, а продолжить странный разговор.
– Бабушку. Простите, мне правда нужно идти, – я чуть не притопываю на месте.
А мужчина начинает напоминать сытого и довольного жизнью кота. Да что за метаморфозы! С каких пор я столь чутко воспринимаю чужое настроение?
– Я могу помочь, – вдруг заявляет он уверенно и нагло. – Позвони мне сегодня вечером по этому номеру, – в карман моих джинсов ложится визитка, а купюра наконец-то исчезает из моих пальцев. – У меня есть предложение, от которого не отказываются.
Не говоря ни слова больше и не дожидаясь какого-либо ответа, незнакомец резко разворачивается и быстрым уверенным шагом удаляется от меня. В голове же бьется мысль: «Что это только что было и почему я так странно реагировала на человека?». Хочется убежать из ставшего тесным и неуютным коридором, что я и делаю.
«Ни за что не буду связываться с этим странным типом» – обещаю себе, сбегая вниз по ступенькам, а изнутри точит противное: «а может все-таки позвонить? Вдруг он – решение наших с бабулей проблем?»
Глава 2. Евсей
Времени на ерунду совсем нет. Партнеры, поставки, договоры, горящие сроки – все это требует слишком много внимания, но еще больше – бабуля. Алевтина Федоровна Зарецкая, которую назвать божьим одуванчиком язык не поворачивался. Старушке ударила в голову очередная блажь, и вся семья как по приказу принялась скакать перед ней на задних лапках. Меня прискорбная участь не миновала. Как же: почтенная дама вовсю готовится отдать Богу душу и с отнюдь не старческим энтузиазмом завершает дела земные.
«Чтобы быть за вас за всех спокойной на том свете» – кладя руку, увешанную перстнями, на сердце, сообщает она теперь при встрече и дает каждому задание. Игра в фанты, мать его так. И мне, как главному любимчику, придется теперь избавляться от одной из фирм, доставшихся еще от деда. Хорошо хоть в свое время хватило мозгов разделить бизнес и не класть все яйца в одну корзину. А не то сейчас бы с легкой руки бабули голова болела о том, как спасти вообще все, а не добрую половину.
«Нечестным трудом твои дед с отцом заполучили компанию, сынок» – вздыхает ба, лежа в кружевной сорочке и таком же халатике на муниципальной больничной койке. В частной клинике прощаться со всем земным Алевтина Федоровна категорически отказывается, как и тратить на себя заработанные обманом деньги. И то, что на дворе давно не девяностые, а я работаю чисто, для упрямой дамы аргументом не является. – «Не принесет она тебе счастья, поверь мудрой женщине…»
И вот теперь я вынужден ежедневно навещать бабулю, которая, надо сказать, и впрямь выглядит неважно, и постоянно думать о том, кому бы сбыть компанию. Но так, чтобы она через определенное время вернулась ко мне в целости и сохранности.
Задачка практически неразрешимая, в чем я с каждым днем убеждаюсь все больше. Ну где, скажите мне, найти того имбецила, который, заполучив джекпот, согласится добровольно вернуть его, даже не попытавшись оттяпать хоть сколько-то? Тут надо быть поистине святым, но таковые люди существуют лишь в воображении моей глубокоуважаемой бабули.
Хотя я честно пытался. Искал, рыл носом землю, но доверенного человека найти так и не смог. Даже пробовал собрать компромат на нескольких кандидатов, чтобы впоследствии шантажом вернуть себе свое – все без толку. Я, владелец строительного холдинга и логистической фирмы, докатился до того, что принялся разбрасывать деньги и чуть ли не из-за угла следить за тем, кто из сотрудников их заберет себе, а кто захочет вернуть. Последних, к слову, в моем офисе не нашлось. Что заставило крепко задуматься и подкинуть Пахе, начальнику СБ, работенки.
Алевтина Федоровна с детства учит меня, что нет худа без добра, и вот наконец судьба подкидывает шанс проверить народную мудрость на собственном опыте. Девчонка, на первый взгляд невзрачная и какая-то обреченная, протягивает мне купюру и блеет что-то о том, что это я обронил. Воспоминание об оставшейся от целой стопки, пущенной на социальные эксперименты, купюре мигает яркой вспышкой. План созревает в считанные секунды, и внутри я уже потираю руки, довольный собой.
Прожженный бизнесмен во мне предвкушает очередную успешную сделку с заведомо более слабым противником, внешне же я никак не выдаю охватившего триумфа. Давлю на девочку особым взглядом, который за годы отточил на подчиненных и приказываю позвонить. Просить я разучился уже давно. Огромные глазищи смотрят испуганно, и столько чистоты, сколько плавает в них, я не встречал, пожалуй, за всю свою жизнь. Что ж, тем проще для меня и хуже для нее. Уж лучше девчонка получит жизненный опыт со мной, чем с кем-нибудь похуже. По крайней мере я не претендую на ее тело, всего лишь на чистую душу. С выгодой для себя и некоторым бонусом для нее.
На прощание закидываю наживку, и рыбка клюет, хотя сама пока еще не понимает, что попалась на крючок настоящего хищника. Вот теперь я готов ко встрече с бабулей. Настроение скачет вверх. Чистый образ недавней глупышки отказывается покидать, но я его и не гоню. Смакую собственную удачу и то, как забавно тушевалась девчонка при виде меня. Она обязательно позвонит, а уж я точно сумею взять ее в оборот и получить то, что мне требуется. Иначе я не Евсей Зарецкий, самый молодой и успешный миллиардер города.
Глава 3. Дарья
Дома мне холодно и неуютно. Все кажется словно чужим, несущим угрозу. Хотя я прекрасно осознаю, что единственной пугающей вещью в квартире является визитка. Странно, что в век безлимитного интернета и мессенджеров кто-то вообще пользуется этим атавизмом. Темно-серый прямоугольник из углеродного волокна, мне кажется, как нельзя лучше характеризует встреченного мной мужчину с пронзительным тяжелым взглядом. Баснословно дорогой, эксклюзивный, стильный – словно из другой, несуществующей жизни. Что ему вообще могло понадобиться от такой, как я, обыкновенной девчонки, заканчивающей институт?
«А главное – что он собрался тебе предложить?» – добавляет внутренний голос. – «Он ведь ясно дал понять, что может с легкостью решить твои проблемы».
Понятное дело, что заплатить за рядовую операцию для такого, как он – плевое дело. Вопрос в том, что придется отдать взамен. Потому что в искреннюю благодарность за возвращенную купюру, как и в потребность заниматься благотворительностью верилось слабо. Еще меньше, чем в то, что Дед Мороз существует. Скорее этот Евсей Зарецкий – имечко-то какое! – всю душу вынет, пережует и выплюнет, а ты потом живи с тем, что осталось.
Целый час уходит на пустые метания. Меряю шагами двухкомнатную квартирку, остро осознавая ее тесноту и бедность обстановки. Натыкаюсь взглядом на многочисленные изъяны и почему-то размышляю о том, что бы подумал Евсей Зарецкий о нашем более чем скромном жилище. Наверняка он привык совсем к другим интерьерам. Я настолько мало интересуюсь богатой жизнью, что даже не представляю, к каким, но точно знаю, что очень далеким от обыденных.
– Да с какой вообще стати? –возмущаюсь вслух, а Липа, наша кошка, поддакивает ленивым мявком.
Смотрю на настенные часы и берусь за телефон. У бабушки как раз должно быть свободное время перед ужином.
– Привет, бабуль, ты как? – тихо интересуюсь.
– Жива, и слава Богу, – ставший стандартным ответ, от которого у меня каждый раз сжимается сердце. – Какой-то у тебя голос грустный, случилось чего?
– Нет, все в порядке, – вру. – Наверное, устала просто.
– Отдыхай, дочка. Тебе нужно силы беречь, а ты все на учебу да ко мне мотаешься. Завтра не приезжай, лучше выспись. Ничего тут со мной не сделается. Кормят нас хорошо, санитарки часто заходят, да и не скучно мне с соседками, мы о жизни болтаем. А тебе, молодой, нужно о будущем думать, например, как диплом защищать будешь, – строго заканчивает бабушка, и тяжелая одышка не скрывается от моего слуха.
– Спасибо, бабуль, – сдавленно шепчу я.
– Ну все, беги. Люблю тебя, – смягчается ба.
И я бросаюсь на диван, чтобы выплакаться в подушку. Нежность и любовь к бабуле тесно переплетаются с горечью из-за несправедливости и отчаянием, что буквально разрывает меня на части. Даже измученная слабостью и непрестанными болями бабушка в первую очередь заботится обо мне, переживает и ставит на первое место какой-то диплом. Который в настоящей системе моих ценностей занимает место где-то с конца, примерно там же, где мировая политика и глобальное потепление.
Так разве имею я право сомневаться и отталкивать единственную возможность найти деньги на лечение самого близкого и родного человека? Разве так воспитывала меня бабушка? Она за малодушие меня, конечно, простит, но смогу ли я жить с таким грузом на сердце, если хотя бы не попробую? Что мне стоит всего лишь позвонить и узнать, чего хочет от меня опасный незнакомец из больницы? Не обязательно же сразу соглашаться на его условия. Если предложит что-то незаконное и крайне аморальное, просто встану и уйду.
– За спрос денег не берут, – подбадриваю себя и приближаюсь к журнальному столику, на середине которого отсвечивает темными бликами визитка.
С опаской беру ее в руки, словно пластик может быть ядовитым, и не с первого раза набираю на телефоне красивую комбинацию из семи отпечатанных цифр. Отвечают практически сразу же.
– Да! – властный, красивый голос звучит отрывисто, что заставляет растерять даже те крохи уверенности, что кое-как удалось наскрести. Я пытаюсь подобрать слова, но в давящей на уши тишине ничего не выходит. – Слушаю! – уже раздраженно рявкает Евсей Зарецкий.
– Это я, – выдавливаю из себя короткое и тут же понимаю, как бредово звучу. Поэтому быстро поправляюсь, пока бизнесмен не повесил трубку. Еще раз я храбрости не наберусь, чтобы позвонить ему, это точно. – Вы просили позвонить вечером. В больнице, – добавляю на всякий случай. Вдруг он многим девицам раздает визитки с совершенно конкретной целью. Мамочки, о чем вообще я думаю!
– Назови адрес, я пришлю машину, – Евсей в отличие от меня не колеблется и сразу схватывает суть разговора.
– Давайте, я сама доеду. Я быстро, честное слово.
– Адрес, девочка, – с нажимом повторяет он, и я не решаюсь продолжать спорить. Покорно называю улицу и номер дома, а после пищу в конце:
– Я сообщу подружке, на какой машине уехала.
– Передам водителю, чтобы был осторожен, – хмыкает Зарецкий, и меня тут же накрывает паника: во что я умудрилась ввязаться?
Глава 4. Дарья
Черная тонированная машина с гладкими боками и белым кожаным салоном привозит меня к современному жилому комплексу. Своя набережная, закрытый двор и даже вертолетная площадка в наличии. Весь первый этаж дома отдан под коммерцию: разномастные магазинчики, кофейни и фитнес-клуб радуют богачей. Ресторан, в котором назначил встречу Зарецкий, находится тут же. И я делаю вывод, что бизнесмен живет в этом жилом комплексе. Ему подходит, да и ехать далеко не надо, все самое нужное под рукой.
Стараюсь не глазеть по сторонам, пока водитель провожает меня внутрь, и чувствую себя бедной родственницей, которая зашла посмотреть на красивую жизнь. Евсей уже на месте, а на столике дымятся две чашки кофе, пара замысловатых десертов, к которым не знаешь, с какой стороны подступиться, и вода. Под внимательным взглядом Зарецкого сажусь и стискиваю ладони. Нервозность зашкаливает, хотя бизнесмен еще даже слова мне не сказал.
– Итак, твоей бабушке требуется операция, – он расслабленно откидывается на спинку кресла и упирается в меня взглядом. – Я могу ее оплатить, – в его голосе искушение, а в стальных глазах – тщательно скрываемый азарт.
– И что от меня потребуется взамен? Продать душу дьяволу? – усмехаюсь нервно. Хотя мне вообще не смешно. Ни капельки.
Я не понимаю, с какой стати явно богатому и успешному мужчине делать подобные предложения какой-то девице с улицы. Ладно бы во мне было хоть что-то выдающееся, что пусть и с большой натяжкой, но могло бы привлечь мужчину. Огромная грудь, например. Или ноги от ушей. Или распухшие губищи, обещающие всякого рода наслаждения, и взгляд с поволокой.
Но ничего подобного во мне нет, я самая обычная: русые длинные волосы, ровный чуть вздернутый нос, рост средний, фигура стандартная. Разве что все отмечают большие голубые глаза с пушистыми ресницами, так в наше время подобным мужчин особо не впечатлишь, им кардинально другое подавай. Помощь за красивые честные глазки разве что в книгах у классиков встретишь, да и то еще поискать придется.
– Твоя чистая душа мне и самому пригодится, – понижает голос Евсей и загадочно ухмыляется.
Я давлюсь карамельным рафом, который он мне заказал.
– Она не продается, – натужно кашляю, наверняка некрасиво выпучив те самые глаза. Рыбьи – как дразнил меня когда-то самый отпетый хулиган в школе.
Бизнесмен наклоняется и приближает свое лицо ко мне.
– Скажу тебе по секрету: у всего есть цена. Твою я только что озвучил. Помощь бабушке и деньги на мелкие расходы.
– Не понимаю, – мотаю растерянно головой. – Зачем я вам?
– Бизнес, ничего личного.
И тут страшная догадка ударяет в солнечное сплетение, заставляя свет в глазах на мгновение померкнуть.
– Вы хотите сделать из меня кого-то вроде старика Фунта из Золотого теленка. Номинального директора, который всю жизнь вместо кого-то сидел, да? – ошарашено шепчу под изучающим мужским взглядом, полным холодного любопытства. А еще превосходства – собственного отношения к окружающим Зарецкий даже не утруждается скрывать. И хоть на мой взгляд в этом помпезном месте собрались одни богачи, за исключением одной глупышки, Евсей даже среди них умудряется выделяться. Над столом повисает пауза, которую бизнесмен даже не собирается нарушать. Он ждет. Как хищник выжидает, какой же следующий шаг сделает жертва. Пойдет ли сама в ловушку? И я добровольно сдаюсь, заключая саму себя в капкан: – Я согласна. Если вы гарантируете, что сохраните моей бабушке жизнь, то я готова… вместо вас… – теряюсь, не нахожу слов и замолкаю, уповая на понятливость Зарецкого.
Он еще какое-то время сверлит меня взглядом, а потом начинает хохотать. Вслух, искренне и безудержно.
– Я знал, что не ошибся в тебе, Дарья, – мое имя в его устах звучит слишком интимно, будто мы сто лет уже знакомы. – Ты – именно та, кто мне нужна. Видишь ли, у меня тоже имеется бабушка. В отличие от твоей она здорова, но эксцентричная натура толкает ее на различного рода авантюры. К тому же бабушка привыкла всеми руководить и не стесняется прибегать к манипуляциям. В данный момент она отыгрывает роль безнадежно больной и, пользуясь положением и прикрываясь благими намерениями, заставляет всех нас плясать под ее дудку. По мнению Алевтины Федоровны одна из фирм, которой я владею, была добыта еще моим дедом совершенно нечестным путем. И чтобы ба могла на том свете быть спокойной за мою бессмертную душу, мне надлежит в ближайшие сроки избавиться от части своего бизнеса. Весомой и приносящей доход части, – уточнил Евсей многозначительно.
– Не понимаю, при чем здесь я, – вздыхаю. Наверное, в глазах этого мужчины я совсем глупенькая, раз прошу растолковывать даже такие очевидные вещи. Но я слишком далека от бизнеса и совсем не разбираюсь в его тонкостях. Евсей терпеливо разъясняет:
– Я переоформлю фирму на тебя. А потом, когда придет время, ты вернешь ее мне. Целиком, полностью и безо всяких хитростей. Плюсом пойдет хорошая работа – ведь тебе придется подписывать кое-какие документы, да и мне будет спокойнее, если ты останешься под присмотром и не сможешь разбазарить мое имущество. Оформлю тебя к себе в офис на должность помощницы, например.
– Почему именно я? Вы могли бы обратиться к любому человеку, которому доверяете. Тогда бы не пришлось искать незнакомку с улицы.
Евсей хищно улыбается и смотрит так, словно собирается открыть мне величайшую в жизни тайну.
– А у меня нет таких людей. До сегодняшнего утра и я был уверен, что не существует таких идиотов, которые способны выбрать честность и добровольно отказаться от того, что само пришло им в руки, – заявляет бизнесмен, явно намекая на недавний инцидент с пятитысячной купюрой.
Весьма эксцентрично. Наверное, богачи все такие. Маются от скуки, вот и выдумывают всякое.
– Вы только что назвали меня идиоткой, я ведь правильно поняла посыл? – осмелев, выдаю.
Глава 5. Евсей
Девчонка держится на удивление хорошо. Хорохорится, конечно, стараясь не выказывать страха и неуверенности перед заведомо более сильным противником. Даже дерзить пытается, но я точно знаю, что мне она не соперник. Слишком молодая, слишком наивная, слишком прямолинейная. Разве что в огромных и голубых, как незабудки, глазищах полыхает время от времени, когда говорю что-то, по ее мнению, возмутительное.
Интересно будет изучить этот цветочек, понаблюдать вблизи и проверить, действительно ли среда оказывает влияние на мировоззрение. Сможет ли Дарья, с головой окунувшись в мой мир, оставаться такой же непоколебимо честной и порядочной? Хотя портить девочку раньше, чем она вернет мне законное имущество, было бы глупо. Даже крайне абсурдно. А я кретином никогда не был, иначе не поднялся бы так высоко и не смог бы удерживать свои позиции столь продолжительное время.
– Идиоткой ты будешь, если откажешься от моего более чем щедрого предложения, – отвечаю на заданный неожиданно дерзкий вопрос. Совсем не в стиле малышки. – Одинокой идиоткой, – давлю на больное, чтобы девица как можно скорее приняла нужное мне решение. – У тебя ведь кроме бабушки никого нет.
Глазищи превращаются в щелочки, сквозь которые в меня лупит убийственный взгляд. Даже жаль, такие старания даром проходят – меня подобным не проймешь, слишком толстая шкура.
– Да, – вздергивает подбородок. Надо же, птенчик умеет показывать характер. Забавно. – И вы предлагаете мне спасти ее за счет грязных, нечестных денег, а еще обмануть двух пожилых женщин. Не уверена, что бабуля согласится принять подобного рода помощь! – режет гордо. И глупо.
На любой ее аргумент у меня найдется встречный, гораздо более убойный. И можно было бы давно уже плюнуть на эти уговоры и на бестолковую девицу, живущую в стерильном выдуманном мирке, но в том-то ее и преимущество. Второй такой честной дуры я не найду. В короткие сроки – так точно. А значит, придется обрабатывать Дарью. Благо, в деловых переговорах я хорош – собаку съел на этом.
– Мои деньги давно уже чистые, иначе я сидел бы сейчас не здесь с тобой, а где-нибудь на нарах. Фантазии моей бабули – лишь мое дело, Дарья. А тебе предоставляется уникальный шанс: спасти свою бабушку и успокоить нервы моей. Или ты думаешь, что моя ба мне безразлична и я хочу только одного: обмануть старушку и остаться при своем? – меняю тактику и говорю то, что должно помочь девчонке проникнуться. Замечаю, как в огромных озерах зарождается сомнение, поэтому развиваю тему: – Да и фирму деда я сразу перевел в легальную сферу – мне проблемы с законом ни к чему. Если я потеряю бизнес, как того просит Алевтина Федоровна, я не смогу ее содержать на том уровне, на каком она привыкла, как и нашу большую семью, впрочем, – про семью вру, конечно, напропалую – нет среди Зарецких нищих бездельников, но эта ложь приносит результат.
– Вы не обманываете сейчас? – заглядывает мне в глаза, наивно полагая, что сумеет разглядеть за ними истину. Хотя, вряд ли девочка такая уж глупышка. Вернее всего ее ведет надежда помочь близкому человеку, а, как известно, противостоять ей практически невозможно. Вот и цепляется Дарья за соломинку, даже догадываясь, что та ее потопит. Но мне все это на руку, так что, не задумываясь, подтверждаю:
– Я бы не стал о таком врать. Моя бабушка дорога мне не меньше, чем твоя тебе. Так что сейчас только от твоего решения зависит благополучие двух пожилых дам. Решать нужно быстро, потому что в случае твоего отказа я буду вынужден искать еще кого-то, а это время, сама понимаешь, – напираю в конце.
Дарья замолкает. Долго смотрит в мои глаза, надеясь прочесть в них что-то. Сверлит своими кукольными глазищами, а внутри хорошенькой головки крутятся винтики. Надежда борется с естественным недоверием, а сомнения – с желанием помочь близкому человеку. Жду терпеливо. Наблюдаю за внутренней борьбой и даже испытываю некоторое удовольствие, глядя, как постепенно меняется выражение лица девчонки.
– Хорошо, я согласна, – выдыхает, и я замечаю обреченность, проскользнувшую на чистом лице. Комкает пальцами без единого колечка салфетку и смотрит исключительно в свою чашку.
«Моя ж ты умница!» – чуть не вскрикиваю я, но давлю неуместный порыв на корню. Еще не хватало спугнуть добычу в самый последний момент. Нет, такой глупости я себе не позволю.
– Вот и прекрасно, – хлопаю в ладоши. – Завтра утром подпишем все документы, и заодно я решу вопрос с операцией.
– Так быстро? – вскидывает на меня испуганный взгляд.
Ну что за глазищи? Под их прицелом чувствую себя последним негодяем, хотя ничего такого не делаю. Всего лишь оказываю услугу, как себе, так и Дарье.
– У вас с бабушкой так много времени в распоряжении? – дергаю бровью.
Девчонка вспыхивает и начинает что-то растерянно блеять. Пожалуй, мне нравится заставлять ее чувствовать неловкость. Это будет забавный год, вопреки моим унылым ожиданиям!
Глава 6. Дарья
Да что ж такое! Никак не могу избавиться от образа этого Евсея Зарецкого. На редкость пугающий тип. Рядом с ним чувствуешь себя незначительной и глупой букашкой. Его энергетика давит не хуже, чем гидравлический пресс, а лицо, по которому невозможно абсолютно ничего прочитать, вводит в ступор.
– И я по собственной воле связала с ним свое ближайшее будущее! – со стоном жалуюсь Липе.
А ведь кроме старенькой кошки мне даже и посоветоваться не с кем. В самом деле, не рассказывать же о том, во что умудрилась вляпаться, бабуле. Она точно строго настрого запретит соваться в авантюры, даже если из-за этого и придется отказаться от жизненно-важной операции.
Всю ночь я не сплю и верчусь под одеялом. Мне то холодно, то жарко, поэтому постоянно приходится вскакивать и закрывать или открывать окно. Неудивительно, что к офису Зарецкого я подъезжаю полностью разбитой и несчастной. Хотя, какой там офис – офисы для простачков, у Евсея Зарецкого ни много ни мало штаб-квартира! Почти как в Пентагоне каком-то.
«Мамочки, куда я лезу?» – восклицаю мысленно, когда машина подъезжает по набережной к огромному современному зданию причудливой архитектуры. Окна в нем расположены под разными углами и вызывают ассоциации с призмой или гигантской геометрически выверенной хрустальной вазой. От офиса, который и язык-то не поворачивается назвать столь обыденно, веет неприлично большими деньгами, влиянием и мощью.
Водитель тем временем заезжает на подземный паркинг и останавливает машину прямо возле лифта.
– Идемте, я провожу, – получаю короткую инструкцию и вцепляюсь пальчиками в лямки рюкзака.
Все во мне сопротивляется тому, чтобы добровольно идти на заклание, но я заставляю себя принять протянутую руку и выбраться из автомобиля. Тяну в легкие воздух и не получаю требуемого облегчения – на парковке он пропитан выхлопными газами, что делает мое состояние только хуже. Водитель помогает мне войти в лифт, прикладывает специальный ключ и нажимает на кнопку последнего этажа.
Выходим мы посреди просторной и роскошной приемной, я даже теряюсь на какой-то миг. Водитель кивает молодому мужчине, сидящему за рабочим столом, и представляет меня:
– Котова Дарья Сергеевна.
– Добрый день, – кивает мне Разумов Евгений Анатольевич, кандидат экономических наук, если верить хвастливой табличке, стоящей на столе. – Присаживайтесь, сейчас о вас доложу.
Теряюсь еще сильнее и с испуганной улыбкой занимаю место на огромном кожаном диване. Снова чувствую, насколько далека ото всей этой сдержанной вычурности и как сильно не желаю соприкасаться со всем этим. Я даже сесть умудряюсь на самый краешек. Не знаю, каким образом Евгений Анатольевич сообщил Зарецкому о моем приходе, но меньше, чем через минуту, двери кабинета раскрываются, и знакомый голос командует в приказном тоне:
– Дарья, заходи! – ни грамма радушия.
Подпрыгиваю и на негнущихся ногах иду в сторону бизнесмена. Рюкзак на автомате прижимаю к животу, будто он в случае чего сможет защитить от Зарецкого. Евсей сканирует меня с ног до головы, и складывается впечатление, что ни одна, даже самая мельчайшая деталь, не ускользает от его внимательного взгляда. Впрочем, прочесть по Зарецкому ничего не возможно, так что его выводы так и остаются для меня загадкой.
– Можешь оставить свои ценности на стуле, – хмыкает он с намеком на рюкзак, которым я все еще прикрываюсь, как щитом. Вспыхиваю от жгучей смеси смущения с возмущением. Вот интересно, обязательно быть таким засранцем? Или без этого больших денег не заработать? – Тут с ними ничего не случится. Только документы сперва достань.
Поджимаю губы, давлю протест и делаю как говорят. «Это все ради бабули» – напоминаю себе. В другом случае ноги моей здесь бы не было! Может кто-то и охотится за подобного рода мужчинами, но только не я.
За длинным рабочим столом сидит группа мужчин в костюмах. Разных возрастов и комплекций, так что понять, что конкретно их всех объединяет, не представляется возможным. Между ними хаотично развалена груда бумаг, в которых все с серьезными лицами копошатся и о чем-то негромко говорят друг другу.
– Мои юристы, – обозначает их Евсей, попутно толкая меня в спину. Его ладонь я чувствую даже через свитер, а кожу между лопаток начинает жечь как огнем. – Котова Дарья Сергеевна, – представляет меня, – мое доверенное лицо, согласно составленным бумагам.
Меня приветствуют, усаживают с краю и начинают подсовывать какие-то документы. Пытаюсь читать, вникать в непонятный канцелярский язык, продираться сквозь хитроумно составленные фразы, но присутствие рядом Евсея отвлекает. Его слишком много для маленькой меня, хотя бизнесмен даже не дышит практически, лишь сверлит задумчивым и слегка снисходительным взглядом.
Заставляю себя сосредоточиться на читаемом тексте и с бессильной злостью понимаю, что ничего не получается. Слишком ярко чувствуется внимание Зарецкого, слишком удушающе. Его взгляд словно наждачной бумагой по мне водит, вызывая зуд и мурашки. Выдыхаю шумно и смотрю в договор.
– Если что, я потеряю гораздо больше, – обдает свежим теплым дыханием мое ухо. Голос Евсея рокочущий, низкий и тихий, рождает кучу мурашек по всему моему телу, но отчего-то я ему не верю.
Глава 7. Дарья
Несмотря на более чем выгодные для меня условия, прописанные в контракте, мне кажется, что не обойдется без подводных камней. Соваться в это плавание – заведомая ошибка. Как в спокойное пока еще море, на горизонте которого чудится шторм. И надеешься, что все образуется, но что-то внутри царапает, предупреждая. Вот только цена за путешествие – жизнь моего самого дорогого человека, и я готова ее заплатить, полностью отдавая отчет своим действиям.
Ставлю закорючки в нужных местах и еще несколько – в допсоглашении, где обязуюсь вернуть Зарецкому его имущество в полном объеме в указанный срок. Подписываю свой договор с дьяволом под гипнотизирующим немигающим взглядом Евсея, моего нового партнера по бизнесу.
– Отлично! – хлопает в ладоши он и хищно скалится. – Теперь можно показать Алевтине Федоровне документы и с чистой совестью продолжать делать бабки. А тебя, Дарья Сергеевна представим моей личной стажеркой, чтобы ни у кого не возникло вопросов, чем ты тут занимаешься. Рабочее место прикажу организовать прямо в моем кабинете, чтобы не оставлять тебя и мою собственность заодно без присмотра.
Зарецкий раздает распоряжения, звонит кому-то, о чем-то негромко говорит юристам, которые уже собираются уходить. Я же сижу обессиленная на месте и пытаюсь осознать, насколько круто только что изменилась моя жизнь. А казалось бы, всего лишь пара росчерков пера – и вот я нахожусь на самой верхней точке американских горок и с замиранием сердца жду, когда повозка со мной преодолеет последние сантиметры, сорвется и полетит с немыслимой скоростью вниз.
– Пока что можешь расположиться за столом для совещаний, – врывается в мое оцепенение голос Евсея, и мне настолько не по себе, что осмеливаюсь его перебить:
– Мне постоянно придется находиться при вас? А как же учеба? Мне институт заканчивать нужно, диплом получать…
– Об этом не беспокойся, с учебой я все решу, – отмахивается, как от чего-то малозначительного. Ну конечно, где его горы бабла и где какие-то несчастные корочки.
– Но я и сама могу, – вскидываюсь оскорбленно. Поверить не могу, этот бездушный робот думает, что я не способна выпускную работу написать! – Тем более у меня уже почти все готово, нужно лишь немного свободного времени.
Зарецкий подходит ближе, упирается рукой в спинку стула, на котором я все еще сижу, и заглядывает в мои глаза, давя с усмешкой:
– Неужели ты думаешь, что я оставлю временную владелицу моего имущества без присмотра хоть ненадолго на радость моим конкурентам? На весь ближайший год ты моя собственность, Дарья, и будешь делать только то, что я разрешу.
– Крепостное право у нас давно отменили! – выплевываю смело и возмущенно. – Вот это, – тыкаю в бумажки, оставшиеся на столе, мой экземпляр, – не дает вам права распоряжаться моей жизнью!
– Наивно полагать подобное с твоей стороны, – хмыкает гад и тиран и смотрит так снисходительно, что внутри все восстает и требует торжества справедливости. Вот только кто я и кто Зарецкий, нас даже в бой один не поставят в виду разницы весовых категорий. И я сейчас не про килограммы. Поэтому приходится молчать и смиренно глотать все, что вздумается сказать этому сатрапу. А еще стараться быть благодарной – за спасение бабули. – Впрочем, тебе простительно в виду возраста и неопытности. Запомни, Дарья: я говорю, ты исполняешь, – чеканит мой партнер по документам и рабовладелец на деле, нависая надо мной огромной скалой. Он так близко, что свежий и дерзкий аромат парфюма щекочет мне ноздри, обволакивая, я словно в облаке оказываюсь. И ни один лучик солнца не осмеливается пробиться из-за широкой спины Зарецкого. – А если собираешься что-то сделать, то сперва спрашиваешь меня. На кону миллиарды, девочка, и мне не до шуток. Это понятно? – длинные и крепкие пальцы хватают за подбородок и заставляют смотреть в жесткое лицо.
– Понятно, – цежу, чувствуя, как впервые зарождается внутри меня ненависть к человеку. – Я в туалет хочу, даете разрешение?
– Уборная в твоем распоряжении, – Евсей машет куда-то в сторону, но не спешит меня отпускать. Кожу начинает покалывать от касания чуть шершавых подушечек пальцев, а внутри разгорается пожар. Страх из-за собственной дерзости, ожидание последствий и злость на Зарецкого, возомнившего себя всемогущим – вот мое топливо. Наконец, миллиардеру надоедает давить на меня. Он выпрямляется, отходит к окну и сосредотачивается на пейзаже за ним. Я не теряю времени. Бросаюсь в сторону, которую совсем недавно указал Евсей, и тыкаюсь беспомощно, пытаясь отыскать дверь. А когда обнаруживаю неприметную ручку, давлю на нее и скрываюсь в просторной комнате.
Тут обнаруживается и душ, и большая раковина с гигиеническими принадлежностями, и, собственно, сам унитаз. Вот только Зарецкому я соврала и никаких естественных позывов не испытываю. Медленно и шумно выпускаю воздух из легких, открываю кран, пуская холодную воду и сбрызгиваю щеки. Хочется умыться целиком, чтобы хоть как-то очиститься от происходящего, но тушь, зачем-то нанесенная с утра на ресницы, мешает.
Возвращаться не спешу. Хоть и понимаю, что отделаться от Евсея Зарецкого в ближайшее время не удастся. Теперь я полностью в его власти, словно только что не компанию от него в дар получила, а добровольно отдалась в рабство. Получится ли из него выбраться без потерь – вот вопрос. Один год – срок немалый…
Удар в дверь и громкий голос миллиардера не дают окончательно скатиться в беспомощность и уныние.
– Дарья, поехали! Все готово, будем перевозить твою бабушку в частный медицинский центр. Там лучшие кардиохирурги и программа послеоперационной реабилитации.
Глава 8. Евсей
– В принципе мои люди могут и без тебя обойтись, но думаю, пожилой женщине будет спокойнее, если ты сама обо всем расскажешь, – давлю на девчонку, которая прячется от меня в моей же уборной и трусливо не торопится покидать замкнутое помещение.
Сам не понимаю, почему этот факт так сильно меня раздражает, если учесть, что я вообще предпочитаю работать в одиночестве и тишине, чтобы ничто постороннее не отвлекало. Но вот гарант своего спокойствия и благополучия, как выяснилось, предпочитаю держать на виду. Честность, отпечатанная на лице и доказанная поступком, конечно, хорошо, а личный контроль – еще лучше. В той среде, в которой приходится вращаться, как-то быстро отучаешься доверять.
Вышедшая Дарья награждает меня едким взглядом. В нем смесь из раздражения, неприязни, надежды и благодарности. Убойный коктейль в сочетании с пронзительными, широко распахнутыми глазами. Так и тянет запихнуть девочку себе за спину и укрыть ото всех бед. Вот только мне совершенно незачем делать это. Каждый человек должен повзрослеть, закалиться и сделаться сильным. А уж как это будет происходить, решать только судьбе, и не мне ей перечить.
От собственной внезапной мягкости коробит. Поэтому бросаю резче, чем стоит:
– Шевелись!
Вижу, как вспыхивает очередной враждебный огонек и ловлю себя на дикой мысли, что мне нравится выбивать эту тихоню из проторенной колеи. Наблюдать за тем, как хорошую девочку обуревают совсем не хорошие чувства. И все-таки Дарья сдерживается.
Всю дорогу до больницы проводим в молчании. Я раскрываю ноутбук и погружаюсь в работу настолько глубоко, что даже не замечаю, чем занимается сидящая по правую руку девчонка. В отделении сперва решаю вопросы с бабушкой Дарьи, затем, пока они объясняются, собирают вещи и готовятся к переезду, заглядываю к своей. Алевтина Федоровна благосклонно кивает и дозволяет войти. Даже в обычной бесплатной палате на четверых моя бабушка смотрится императрицей. Царственная осанка, мудрый и даже слегка покровительственный взгляд, прекрасные манеры.
– Евсей, – приветствует она и строго смотрит. Как будто насквозь меня видит. В детстве я до дрожи боялся этого взгляда, особенно если было из-за чего. Благо сейчас я уже взрослый мужик и нарастил такую броню, какую никто не в состоянии пробить.
Но все же от бабушки выхожу выжатый, как лимон. Я, который выходил победителем из таких переговоров, что большинству даже и не снилось, добрый час распинаюсь перед дамой в преклонных летах и все равно не остаюсь полностью уверенным, что бабушка довольна. Алевтина Федоровна, конечно, делает вид, что полностью верит мне, даже в бумаги заглядывает для вида, но ее фраза, брошенная напоследок, что-то переворачивает в душе.
– Не в деньгах счастье, Евсей, – со вздохом качает она головой. А меня так и тянет добавить, что в их количестве. Стиснув зубы, молчу. Морщинистая рука, украшенная перстнями, ложится мне на бородатую щеку, возвращая в далекое детство. Туда, где высокие деревья казались недостижимой вершиной, а любовь и авторитет старших был путеводной звездой. – Единственное, чего я боюсь, что ты поймешь это слишком поздно, родной. Отец с дедом сделали из тебя того, кто ты есть, и ты замечательно справляешься на своем месте, я горжусь тобой. Но сейчас жалею, что мы с твоей матерью вложили в тебя недостаточно любви, больше заботясь об оценках, успеваемости и твоих достижениях. Все это хорошо для бездушного робота, и меньше всего я желаю тебе стать таковым, зациклившись лишь на одном.
– Все в порядке, ба, – я кладу ладонь на сухую ручку, что так и лежит на моей щеке. – Я не живу ради одних только денег и ничто человеческое мне не чуждо.
– Дай Бог, – устало роняет она и долгим печальным взглядом изучает мое лицо перед тем, как отпустить.
Выхожу в коридор и не понимаю, как так сложилось, что мой гениальный план с отчуждением компании не приносит должных результатов. Вместо того, чтобы закономерно порадоваться и отпустить меня с миром, Алевтина Федоровна поселила в душе такую сумятицу, что я уже сам не рад затеянной авантюре. От претензий в свою сторону я не избавился, а головную боль в лице странноватой девчонки нажил.
– Дерьмо! – рычу, не сдерживаясь, и натыкаюсь на осуждающий взгляд голубых глаз.
Дарья в компании незнакомой старушки сидит неподалеку. Возле ее ног большая клетчатая сумка с вещами, а в руках пальто явно с чужого плеча.
– Все готово? – рявкаю агрессивнее, чем следовало бы.
Старушка осуждающе поджимает губы, а вот Дарья вскакивает на ноги, из прищуренных глаз в меня летят молнии.
– Может быть мы сами до места доберемся, чтобы не беспокоить вас? – цедит на грани раздражения и вежливости.
Так и тянет проучить.
Глава 9. Дарья
– Бабушка, это тот самый благотворитель из фонда, о котором я рассказывала, – представляю Евсея и стараюсь звучать приветливо, хотя внутри все клокочет от возмущения.
И так еле-еле удается уговорить бабулю на переезд в другую больницу и заверить, что я не продала ради этого душу дьяволу. Хотя на самом деле так оно и есть! Если сейчас из-за Зарецкого ба откажется, то получится, все зря, и я напрасно подписала те бумаги. Сжимаю руки в кулаки и призываю все смирение, которое еще осталось внутри.
– Евсей Анатольевич, спасибо за ваше участие, – улыбаюсь благожелательно, хотя губы так и сводит. Хочется поджать их или выплюнуть какую колкость. Обличающие слова так и рвутся наружу, но вместо них я произношу другие, ради бабушки: – Мы понимаем, как сильно вы заняты, и очень ценим вашу помощь. Если у вас возникли какие-то дела, мы с бабушкой готовы подождать или вовсе отправиться на место самостоятельно.
– Если так цените мое время, – цедит миллиардер, буравя меня сталью взгляда, и я не знаю, как удается продолжать сидеть с вежливой улыбкой на губах, – то поспешите к машине, а не зубы мне тут заговаривайте. Вещи я помогу донести. Валентина Игнатовна, – Зарецкий переводит внимание на мою бабушку. Надо же, даже имя ее откуда-то узнал и потрудился запомнить! Его лицо меняется мгновенно: перестает быть пугающим и выражает спокойное почтение. – Прошу прощения за собственную несдержанность, очень нервная работа. Рад познакомиться и помочь вам.
Бабуля окидывает Евсея проницательным взглядом. Уверена, ни нахрапистый, бескомпромиссный характер бизнесмена, ни его циничность и запредельное самомнение не остаются для нее секретом. Моя бабушка как рентген, только просвечивает не внутренности, а саму человеческую суть. Если она дает кому характеристику, то можно смело ей верить.
– Спасибо, сынок, – просто кивает ба, к моему удивлению, и поднимается.
Зарецкий спешит помочь и подает ей руку. Хмурится, окидывает нас взглядом, а потом бросает короткое:
– Ждите здесь, я сейчас, – и уходит куда-то.
Растерянно хлопаю глазами, смотрю на бабулю, и ее одышка и неестественная бледность не укрываются от моего внимания.
– Ты в порядке? – спрашиваю с беспокойством. Я готова отменить поездку и послать Зарецкого лесом, если ба признается, что чувствует себя нехорошо и прямо сейчас ей лучше прилечь.
– Защемило что-то, – слабо выдыхает она. – Скоро отпустит.
Бабушка откидывается на спинку металлического стула и дышит глубоко и часто. Глаза прикрывает. Я топчусь рядом и чувствую себя настолько растерянной и беспомощной, что готова вот-вот расплакаться от бессилия. Не успеваю. Евсей возвращается в компании медбрата, толкающего перед собой инвалидную коляску. Острое чувство благодарности к Зарецкому за его внимание и поступок все-таки выбивает из моих глаз слезы.
– Спасибо, – шепчу и шмыгаю носом. Тут же получаю по нему щелчок.
– Все хорошо будет, – уверенно обещает бизнесмен, на краткий миг превращаясь в обычного человека.
Поездка в частный медицинский центр полностью стирается из моей памяти. Все время, что мы едем, я смотрю на бабулю и пристально оцениваю ее состояние. Евсей сам сидит за рулем и то и дело бросает на нас взгляды через зеркало заднего вида.
– Он неплохой человек, этот благотворитель, которого ты нашла, – шепчет мне бабушка, когда мы оказываемся в медицинском центре, и Зарецкий отходит куда-то с документами. За время поездки ей становится лучше, что не может меня не радовать. – Не прогнил изнутри, хотя большие деньги способны испортить кого хочешь. Только характер тяжелый.
– Угу, – хмыкаю, впервые не соглашаясь с характеристикой от бабули, но спор развязывать не желаю. Чем меньше она будет знать о Зарецком и моих с ним делах, тем крепче будет спать по ночам.
– Ты на его грубость не смотри, дочка. Ты глубже смотри, – качает головой ба, легко считывая мое не озвученное мнение.
Разговор приходится свернуть из-за возвращения Евсея. Он приходит в компании доктора и представляет нам его. Потом помогает переместиться в палату, но не уходит все то время, пока я помогаю бабушке обустроиться. Персонал в этом месте отзывчивый, тактичный и профессиональный, так что я оставляю бабулю в надежных руках после беседы с лечащим врачом, хотя на сердце и не спокойно.
– Вы с бабушкой не найдете места лучше, – косится на меня Зарецкий уже в автомобиле, пока я стараюсь утопиться как можно глубже в сиденье из красной мягкой замши. Лишь бы не чувствовать так ярко и близко давящего присутствия миллиардера. Его запах снова обволакивает, а энергетика заставляет тонкие волоски на коже становиться дыбом. На редкость тяжелый тип.
Автомобиль Евсею очень идет. Низкий, спортивный, с агрессивным дизайном снаружи и невероятной мощью под капотом. Я могу это чувствовать по сытому, сильному урчанию мотора и сверхлегкой динамике, с которой иномарка поглощает каждый десяток метров дороги.
– Верю, – отзываюсь спустя время. – Но все равно не могу перестать нервничать. Кроме бабушки у меня никого нет. А даже если бы и были, то ближе стать бы просто не смогли, – зачем-то раскрываю душу бизнесмену, у которого и сердца-то наверняка нет. Или же оно заковано в броню.
Стальной, идеально сбалансированный мотор молотит внутри грудной клетки, а калькулятор в голове непрестанно просчитывает варианты и выгоды. Не человек – робот. Зарецкий бросает на меня странный взгляд, в котором я различаю толику сочувствия и – что уж совсем невероятно – восхищения, и мне кажется, что собирается сказать что-то важное, но внезапный телефонный звонок прерывает нас. Автоматически включается громкая связь, и Евсей рявкает недовольно:
– Да!
– Евсе-е-й… – тянет глубокий женский голос. А меня от глубокой интимности его интонаций бросает в жар. – Соскучился по мне? – интересуются игриво на том конце.
Глава 10. Дарья
– Ближе к делу, Алина, – холодно отвечает мой деловой партнер, не ведясь на заигрывания. В динамике раздается разочарованный выдох и томное:
– Нам нужно встретиться.
– Мы расстались, если ты забыла. Все прощальные подарки я тебе подарил, так что не вижу повода, – отвечает он совсем не заинтересованно. И почему-то я чувствую удовлетворение от этого факта. Отмахиваюсь от странной реакции – анализировать я не в настроении.
– Ну пожалуйста-а-а, Евсей, – начинает противно ныть незнакомая мне Алина. – Это очень важно. Я бы не стала беспокоить тебя по пустякам, я…
– Где? – недовольный голос Зарецкого обрывает девушку на полуслове. Но та не теряется и отвечает уже спокойно:
– В нашем любимом ресторане.
– Через полчаса буду, – обещает и, не дожидаясь ответной реакции, отключается. – Придется тебе съездить со мной на одну встречу, – бросает уже мне.
– С вашей бывшей любовницей? – уточняю возмущенно. – Может, отпустите меня домой? Или в офис отправите с каким-нибудь заданием? Я даже поработать на ваше благо готова, только не заставляйте становиться свидетельницей еще одного интимного разговора. К тому же не думаю, что эта ваша Алина будет счастлива беседовать в присутствии посторонней девицы.
– Да насрать мне на эту Алину! – орет вдруг Зарецкий. – Она уже ко мне никакого отношения не имеет. А вот ты будешь находиться под моим личным присмотром до тех пор, пока не удостоверюсь окончательно, что тебе можно доверять.
– Зачем вообще было отдавать кому-то свое имущество, если вы теперь за него так трясетесь? – недовольно ворчу.
– Чтобы порадовать бабушку. Вот только она нифига не рада почему-то…
– Наверное чувствует, что вы ее облапошить пытаетесь, – подсказываю услужливо и радуюсь, когда бизнесмен крепко стискивает зубы в ответ.
В очередной помпезный ресторан, расположенный на первом этаже престижной гостиницы, заходим в гнетущем молчании и не глядя друг на друга. Просто два чужих человека, волей судьбы оказавшиеся в одной лодке.
– Добрый день! – миловидная хостес улыбается так искренне и душевно, будто Зарецкий ее лучший друг. – Ваша вип-кабинка свободна, позвольте я вас провожу, – единственная из нас троих излучает хорошее настроение.
На этот раз я не глазею на богачей и не удивляюсь вылизанной помпезности интерьера. Даже белоснежный рояль на абсолютно черном мраморном полу оставляет меня равнодушной. Как и темнокожий музыкант в молочно-белом смокинге, извлекающий из инструмента удивительной красоты мелодию.
– Что-нибудь будешь? – Зарецкий сверлит недовольным взглядом. Хотя из нас двоих у меня все права на подобное состояние.
– Нет, спасибо, – бурчу, даже не заглядывая в меню. Уверена, с их ценами я смогу позволить себе разве что стакан воды. А тратиться, следуя капризам Зарецкого, не собираюсь. Я хоть и миллиардерша теперь, но, к сожалению, только на бумаге. В карманах и на счету банковской карты у меня все так же пусто.
– Значит, сам закажу, – кивает Евсей и действительно диктует официанту заказ, даже не заглядывая в меню. Сразу видно – завсегдатай.
Поджимаю губы. Наши миры столь далеки друг от друга, что я поражаюсь, как же нам удалось соприкоснуться. Вопреки логике, всем вероятностям и законам мироздания. Да даже названия блюд, которые произносит Зарецкий, звучат как набор несочетаемых и незнакомых мне слов.
Вот, например, морской еж с мандаринами и авокадо – это вообще съедобно? По-моему, больше походит на название рисунка пятилетки. Только они способны нафантазировать подобное и то исключительно ради яркости. Или тыквенный капучино – да у какого нормального человека подобное может пробудить аппетит? Единственное, что не вызывает вопросов – это вода без газа. Комнатной температуры. Сноб!
«Спокойно, Даша» – убеждаю себя мысленно. – «Может он все эти сомнительные деликатесы заказывает для Алиночки с голосом операторши секса по телефону, а не для того, чтобы впечатлить глупую тебя. Ты тут так – чемодан с баблом, но без ручки. Не выкинешь, но и поменять в ближайшее время невозможно».
Пока официант любовно и шустро сервирует стол, сижу, поджав губы. Мне тут не нравится, чувствую себя чужой и не соответствующей пафосному месту. Да и неминуемая встреча с любовницей Зарецкого настроения не добавляет.
– Попробуй гребешки, – двигает ко мне тарелку Евсей. – Специально для тебя заказал. Они их привозят напрямую с Камчатки и не замораживают.
Румяные небольшие кругляшки действительно выглядят аппетитно. Я вдруг вспоминаю, что последний раз ела во время завтрака, и тяжело сглатываю слюну. Сомнения, раздирающие меня на две пока еще равных части, не ускользают от внимания бизнесмена. Он делает нарочито строгое лицо и говорит:
– Ешь! А не то своими руками кормить тебя буду.
Не то чтобы угроза действует всерьез, скорее моя воля слабеет под натиском голода и головокружительных ароматов. И я сдаюсь. Накалываю мякоть с отчетливыми следами гриля на вилку и осторожно кладу в рот. И тут же прикрываю глаза от наслаждения. Мясо упругое, приятно жуется, а вкус яркий, морской, чем-то слегка напоминает креветку, но в сотню, тысячу раз лучше!
– М-м-м, вкусно, – мычу Зарецкому, неожиданно испытывая благодарность, и даже не сержусь больше на то, что придется торчать в этом закрытом кабинете третьей лишней, когда изволит явиться эта Алина.
– Вина? – Евсей кивает на стильный огромный бокал, стоящий рядом с моей тарелкой на столе.
– Нет, спасибо, – отказываюсь. Я в принципе стараюсь не употреблять алкоголь, а уж в сомнительных компаниях – тем более. – Лучше воды, пожалуйста.
Зарецкий не настаивает. Сам наливает мне из бутылки, из которой наполнял свой стакан. Я запиваю, ем еще, снова пью воду, которая вдруг начинает казаться странноватой на вкус.
«У этих богачей даже вода не как у нормальных людей» – ворчу про себя. – «Все бы им выпендриваться». Доедаю гребешков и сыто откидываюсь на спинку диванчика. Обмахиваюсь ладонью.
– Как-то жарко, – сообщаю Евсею и попадаюсь на стальной крючок его глаз.
Внимательный взгляд не отпускает. Путешествует по моему лицу, обводит глаза, нос, губы, подбородок, спускается на шею… И там, где он скользит, я отчетливо чувствую покалывание. Голову неумолимо заволакивает туманом, и последнее, что я помню, это то, каким невероятно красивым и притягательным вдруг видится мне Зарецкий. Кажется, я даже говорю что-то ему по этому поводу…
Глава 11. Евсей
В голове делалется мутно. Будто все мысли накрывает жаркое марево. Алина, рабочие вопросы и даже обед отходят вдруг на второй план, и единственное, о чем удается думать, – это насколько вдруг соблазнительной становится Дарья. Даже ее дурацкий бесформенный свитер как будто начинает обрисовывать хрупкие, женственные формы, будоражить фантазию и заставляет мечтать сделать только одно – сдернуть ненужную тряпку нахрен. Освободить манящее тело, разгадать секреты Тихони.
Какое белье она предпочитает? Кружевное, сквозь которое легко просвечивают розовые ореолы и которое лишь подчеркивает естественную красоту форм, ограняя их, или пуш-ап, призванный придавать столь аппетитный объем. На что угодно готов поспорить, что выбор девчонки – спортивные и удобные бра. Иначе не скрывалась бы она за безразмерными шмотками.
Чувствую, как меня ведет. Трясу башкой, тру ладонями лицо, пью жадно прямо из бутылки воду – ничто не помогает. Скольжу взглядом по чистому лицу. Высокие скулы, вздернутый носик, пухлые губки приоткрыты и так и манят попробовать их на вкус. Едва удерживаю себя на месте. Она вся такая натуральная, как есть, как задумана природой. Без единой инъекции косметолога. Практически совершенство. Я уже и забыл, каково это.
«Спокойно, Зарецкий. Ты претендовал только на чистую душу девочки, но никак не на тело. Не нужно усложнять себе и без того нервную жизнь» – пытаюсь привести мысли к порядку. Приструнить взбрыкнувшее тело, и вроде даже получается. Несмотря на образовавшуюся горячую и болезненно пульсирующую тесноту в брюках и бешеный стук сердца. Мозг вопит о том, что что-то неправильно, не так, и я с ним согласен. Но додумать здравую мысль не успеваю.
Долгий томный стон, сорвавшийся с приоткрытых губ, розовый язычок, коротко мелькнувший и смочивший их, заволоченные туманной дымкой глазищи становятся спусковым крючком. Я больше ничего не соображаю. Срываюсь с места и последнее здравое действие, что совершаю, это запираю замок на двери кабинета, оставляя нас с Тихоней наедине.
– Ты такой красивый, – доверительно сообщает она, когда я подхватываю легенькое тельце и прижимаю к себе.
Под свитером Дашка совсем тоненькая – в чем душа держится, неизвестно. Ее пальчики проворно забираются ко мне в шевелюру и растрепывают волосы. Царапают кожу, тянут легко и приятно за пряди. А в небесных омутах столько сумасшедшей жажды, что у меня срывает все тормоза. Напрочь.
Сминаю теплые податливые губы своими, жестко толкаюсь языком во влажное горячее нутро, принимаюсь хозяйничать там и исследовать, практически пожирая свою беззащитную Тихоню. Впиваюсь пальцами в осиную талию, вжимая девчонку в себя. Она всхлипывает, что-то бормочет невнятно, и мое тело уже живет своей жизнью.
Укладывает Дарью на диван, резким движением избавляет ее от дебильного свитера, являя на свет идеальную полупрозрачную кожу. Которая тут же покрывается мурашками, и я ничего не могу поделать с сумасшедшим желанием провести по ним языком. Что и делаю. Натыкаюсь на камушек в пупке, улыбаюсь плотоядно – Тихоне удалось удивить. А вот белье действительно хлопковое и спортивное. Белоснежное – такое чистое, как и она сама.
Дашка ерзает под моими откровенными поцелуями, хнычет и сама не понимает, о чем именно просит. Ее остренькие ноготки впиваются в мой затылок, царапают шею. Глазки закатываются от удовольствия, и я не мешкаю больше. Сдаюсь во власть инстинктов и глубинного зова, позволяя нам все. И то, о чем молит Дарья, тоже. Накрывает безумие, и я отдаюсь во власть полного сумасшествия…
Прихожу в себя, лежа на диване. Мать его, узком диване в кабинке ресторана! Дашка вырубилась и беззаботно пускает слюни поверх моей груди, пачкая рубашку, которую я так и не удосужился снять до конца. Перед глазами мутными вспышками проносятся картинки нашей недавней близости. А поза, в которой мы лежим, и отсутствие ключевых деталей одежды безжалостно свидетельствуют, что мне не привиделось.
– Твою мать… – рычу вполголоса, чтобы не разбудить раньше времени Дарью. Не хочется выяснять с ней отношения, пока сам толком не осмыслил, что такое здесь произошло.
Осторожно нащупываю пульс на шее девчонки и выдыхаю: действительно просто вырубилась с непривычки. Аккуратно выбираюсь из-под ее тела и первым делом привожу Дашку в порядок. Чувствую себя преступником и последней, самой конченой сволочью, когда натягиваю на стройные бедра белые трусики и вслед за ними брюки.
Вот нахера я это сделал? Претендовал же на душу Тихони, но никак не на тело. Не собирался усложнять себе жизнь. Да и не предвещало ничего вроде… По крупицам восстанавливаю в памяти картину происходящего, отмечаю все детали, складываю два и два и грязно матерюсь. Только этого дерьма еще мне не хватало! Отыскиваю телефон на столе с успевшими заветриться блюдами и вызываю Паху, начальника СБ.
– У меня тут полное дерьмо, – сообщаю емко, но знаю, Пахе достаточно знать самую суть и глубину той задницы, в которой я оказался. – Походу меня опоили. Приезжай лично и захвати проверенного врача, – добавляю, бросая взгляд на все еще спящую Дашку. Не нравится мне ее состояние.
Глава 12. Дарья
Прихожу в себя в машине Зарецкого. Причем не резко и сразу, а постепенно выныривая из вязкого небытия. Краем сознания выхватываю обрывки телефонного разговора, но смысла уловить не могу. Ничего не понимаю. Там что-то про его бывшую, Алину, официанта и какой-то сговор. Девушка договорилась с официантом? Но при чем тут вообще мы?
– Дарья? – переспрашивает Евсей у трубки (на этот раз громкая связь не работает). Вижу, как он собирается бросить короткий взгляд на меня и поспешно захлопываю веки. Почти не дышу, а сердце почему-то начинает биться часто-часто, и губы хочется облизнуть. – Все еще спит. Может, в больницу все-таки? – улавливаю отчетливое беспокойство в голосе бизнесмена и тоже начинаю чувствовать нервозность. Что же все-таки произошло? – Ладно, уговорил. До связи.
Снова ощущаю на себе внимательный взгляд. Он жжет щеку, и я чувствую, как к лицу вдруг приливает кровь. Да в чем дело?! Сканирую организм мысленно, пытаясь хоть так понять, в чем дело. В голове тяжело и муторно. Тело неповоротливое, ленивое, словно его покрывают множество тонн воды, а на душе как-то странно. Как будто что-то важное произошло и вместе с тем невероятное, а я забыла и никак не могу вспомнить. Напрягаю мозги, но тщетно – последние пару часов покрыты непроницаемым мраком, как плотным занавесом, отодвинуть который мне не под силу. Решаю не гадать и напрямую поинтересоваться у Евсея:
– Что случилось? – получается внезапно – это я понимаю по тому, как вдруг вильнула машина – и хрипло.
– Даша? – Зарецкий так удивлен, словно вообще не ожидал, что я ближайшее десятилетие смогу говорить. – Как себя чувствуешь? – снова беспокойный взгляд впивается в мое лицо. Благо мы останавливаемся на светофоре, и нашей безопасности это не мешает.
– Смотря что произошло, – отвечаю и хмурюсь. Не нравится мне реакция Евсея, слишком он дерганый, тогда как я привыкла к тому, что у Зарецкого все под контролем. Бетонная стена, а не человек!
– А что ты помнишь последнее? – осторожно интересуется он.
Выражение лица бесстрастное, но я все равно почему-то чувствую подвох. На подсознательном уровне. Хмурюсь и пытаюсь воспроизвести в памяти последние события. В висках начинают стучать молоточки. Темнота отодвигается нехотя, со скрипом, и я вылавливаю картинки: разговор по громкой связи в автомобиле, бывшая Зарецкого, мои негативные чувства, ресторан и аппетитные гребешки, вкуснее которых я ничего в жизни не ела.
– Как мы обедаем, – выдаю хмуро, все еще не понимая, что могло пойти не так.
– А конкретнее? – пальцы миллиардера сжимаются на руле так, что костяшки белеют. Зависаю на них ненадолго, смаргиваю наваждение и отвечаю:
– Я ела гребешки. Было вкусно, кажется… – слева раздается протяжный выдох сквозь зубы, словно пароварка сбрасывает давление. Уф-ф-ф, ну и сравнения в голову лезут… Повисает пауза, и я не знаю даже, что думать. Внутри все сжимается, а по коже начинают бежать мурашки. – Евсей? – тяну жалобно.
– Ты потеряла сознание, Дарья. Прямо во время обеда. Врач сказал, что это похоже на аллергию, – Зарецкий барабанит пальцами по рулю и смотрит исключительно вперед.
Хмурюсь и прислушиваюсь к себе. Как вообще должна чувствоваться аллергия? Расслаблением во всем теле, покалыванием кожи и странными спазмами в животе? Никогда ничего подобного не испытывала. Может и правда реакция на морепродукт?
– Значит, меня успел и врач осмотреть? – получаю молчаливый кивок в ответ. – Я так долго пробыла в отключке? – снова кивок. Да из него ответы клещами приходится тянуть! – И что теперь?
– Отвезу тебя домой. Отдохнешь перед следующим рабочим днем. А завтра снова жду тебя в офисе, машину пришлю утром.
Разговор плавно сходит на нет. Я перевариваю случившееся, пытаюсь сопоставить с собственными ощущениями, а Евсей не горит желанием продолжать общение. Мой внезапный приступ так сильно отпугнул миллиардера? Надо же, какой нежный.
Дома я брожу как неприкаянная. Берусь за одно дело, бросаю на полпути, тут же перескакиваю на другое, потом на третье и так далее. Липа глядит с недоумением, да я и сама на ее месте делала бы точно также.
– Хозяйка не в себе, – развожу руками и иду к зеркалу.
Долго изучаю свое отражение. Придирчиво. Скидываю одежду и снова смотрю. Шея и грудь покрыта мелкими розовыми пятнышками. Признаки аллергии? В душе долго тру себя мочалкой, почему-то хочется почувствовать себя чистой. После звоню бабуле и стараюсь ничем не выдать охватившего смятения, ведь ба даже по интонации способна понять, что со мной что-то не так. Поэтому больше слушаю. Задаю короткие вопросы и стараюсь как можно скорее свернуть разговор.
Перед сном в кровати долго верчусь и не могу найти себе места. Настроение на нуле, не помогает даже съеденная плитка белого шоколада и любимый сериал. Но что хуже всего – долгожданный сон не приносит облегчения! Я просыпаюсь, вся мокрая от охватившего жара, простыни сбиты и валяются где-то в ногах, а перед глазами стоят картинки.
Из тех, что приличные девушки даже воображать не должны. Там Зарецкий творит с моим телом такое! Мои щеки тут же опаляет жаром, а низ живота скручивается от каких-то незнакомых ощущений. Я так ярко все это видела, словно на самом деле делала ЭТО с Зарецким, бесчувственным и непрошибаемым дельцом, у которого из интересов – только бабло и его количество.
– Не может быть, – говорю сама себе хрипло, будто мой голос сорвался от криков. – Или… может?
Глава 13. Евсей
Какого хрена я творю? Вопрос так и бьется в мозгу, пока я на голубом глазу заливаю Дарье про аллергию. Мне, конечно, всякое в жизни приходилось делать, но до подобной дичи я еще не скатывался. Стать у девочки первым и заверять, что то был всего лишь приступ.
«Это дно, Зарецкий» – сообщаю себе мысленно и тут же нахожу тысячу оправданий.
Начиная с того, зачем Тихоне этот стресс, типа меньше будет знать, крепче будет спать, и заканчивая тем, что так у Дарьи не будет повода написать на меня заяву в ментовке. Ну и как мы все могли убедиться, бабы способны на всякую дурость, так что лучше и вовсе не давать Котовой повод для мести.
Да и как в подобном сознаваться-то? «Видишь ли, моя бывшая собиралась опоить меня и переспать со мной, чтобы потом шантажировать беременностью. Подкупила официанта, и тот принес злополучную бутылку с водой, как только увидел меня с девушкой. Но кое-чего Алина не учла, и ее место заняла ты, тоже хлебнув из злополучной бутылки. Но ты не переживай, судя по стонам тебе понравилось. Да и мне тоже. И да, беременности можешь не бояться, я успел высунуть». Так что ли? Более отборного дерьма я в жизни не слышал и лепетать эту хрень не собираюсь.
Кто же знал, что с этой святошей будет столько проблем? Стискиваю зубы. Злюсь. На Алину с ее дебильными интригами, на Дашку, оказавшуюся так невовремя под рукой, и больше всего на самого себя, ясное дело. Так трудно было хер в штанах удержать? Первый раз в жизни такой гребаный прокол, а цена – половина всего, что я имею.
Ничего, Дашка ни о чем не узнает, если я сам не размякну и не расскажу. Зато ее следующий «первый» раз станет точно безболезненным. Мечта любой девчонки. Внутри она все равно узенькая до искр из глаз, так что никто ни о чем не догадается: ни она сама, ни ее партнер. Гребаное дно! Вот только у меня в груди словно раскаленным ломом ворочают – ощущать себя самым конченым ублюдком на свете такое себе удовольствие.
– Ну, Алина, ты ответишь мне за мерзкий сюрприз. Шкура безмозглая… – шиплю, как только Тихоня, действительно притихшая и хмурая, покидает машину и скрывается за дверью подъезда.
Паха как чувствует мое настроение, потому что телефон взрывается трелью практически сразу же.
– Да! – рявкаю в трубку, не церемонясь. С безопасником можно не сдерживаться и не миндальничать. Он быстро и кратко докладывает обо всем, осторожно интересуется, что делать с Алинкой и крысой-официантом.
– Пускай обоих по статье за хранение и распространение. Если сука-бывшая и сможет отмазаться, то халдей навряд ли. Такие подставы спускать с рук нельзя.
– Понял, показательная порка, – хмыкает Паха и отключается.
Тут же заношу номер бывшей в черный список, чтобы не дать ей возможность дозвониться и разжалобить. А в том, что именно так и случится, когда девочка окажется у ментов, даже и не сомневаюсь. Что ж, за каждый выбор, за каждый поступок приходится платить, самое время Алинке прочувствовать эту истину на собственной шкуре. Как и мне.
Утром в офисе пристально слежу за Тихоней и не могу отделаться от ощущения, что она странная. Шарахается от меня, как от прокаженного. Смотрит укоризненно своими широко распахнутыми глазищами, и я впервые знакомлюсь с собственной совестью. Ее шепот пока еще тих и незаметен, и его легко удается перебить, а в будущем – надеюсь, и вовсе заткнуть. Убеждаю себя, что все это мне кажется и Дашка обычная, просто не выспалась.
И все же не выдерживаю. Двигаюсь в сторону рабочего стола, который уже успели установить для моей «стажерки» в углу кабинета. Она так увлечена работой, что ничего вокруг не замечает.
– Как самочувствие? – склоняюсь над Дашкой. Перед ней лежит стопка документов, которые с самого утра успел подсунуть мой помощник. Евгений – один из немногих, кто в курсе нашей аферы.
Тихоня вздрагивает, ручка в ее пальцах оставляет длинный росчерк на важном документе. Оба замираем на мгновение, глядя на эту синюю полосу, а потом мне чудится, что Дашкин нос тянется ко мне и вот-вот потрется о колючую щеку.
– Я в порядке, спасибо, – резко отвечает Дарья и отшатывается от меня.
Осознаю, что лучше бы оставить девчонку в покое, но не собираюсь отступать, пока не вытяну всю правду.
– Обманывать взрослых нехорошо, – тяну, сверля взглядом бархатистую щеку, и вдруг понимаю, что точно знаю, какова эта молочная кожа наощупь.
Лучше бы отойти как можно дальше от Котовой, которая вдруг из недоразумения в дурацком свитере стала превращаться в женщину в моих глазах, но на кону огромные бабки. Поэтому заставляю себя оставаться на месте, силой глуша неудобные мысли и ощущения.
Дашка делает судорожный вдох, прошивает болезненным взглядом и выпаливает:
– А хотя да! Плохо себя чувствую, воздуха не хватает! – с намеком на мое слишком близкое присутствие.
– Тогда не буду мешать, – хмыкаю, делая вывод, что девочка в порядке. Ее воинственность почему-то радует. И направляюсь к своему столу, когда в спину неожиданно прилетает:
– У вас есть родинка возле пупка?
Глава 14. Дарья
Наутро легче не становится. Всю ночь меня терзают странные сны со мной и Зарецкий в главной роли. Там он творит со мной такое, что я в жизни не видела и даже вообразить не могла! Никогда бы не подумала, что мое подсознание настолько испорчено.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71108494) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.