Мышка
Августа Волхен
Жизнь заведующего кафедрой высшего оборотничества Вармань Пичая размерена и предсказуема: по будням занятия со студентами старших курсов Адуляра и кипы отчётности, а по выходным – отдых в тиши лесной избушки вдали от Школы.И всё было хорошо, пока исполняющий обязанности Хозяйки не попросил Пичая присмотреть за восьмилетней девочкой, обернувшейся раньше срока. Ведь никто не знает, что делать с такой малышкой, и кому, как не высшему оборотню с тринадцатью ипостасями разбираться с этим?
Августа Волхен
Мышка
Маме
Пичай
Вармань Пичай, заведующий кафедрой высшего оборотничества, поднял голову от стопки тетрадок с практическими работами третьего курса и прикинул, что нужно успеть сделать до завтра. Пожалуй, можно проверить практические и просмотреть черновики курсовых, чтобы завтра отдать студентам на доработку. Завтра он проведёт пары, допишет этот гнусный отчёт в министерство и уедет на выходные подальше от Школы и забот. Надо будет с собой и Мару?ку взять – мантикора любит лесное приволье. Пичай повернул голову, и жёлтый свет настольной лампы осветил его лицо в обрамлении аккуратной каштановой бороды, затеплил огонёк в тёмно-карих глазах. Воображение нарисовало уютное потрескивание огня в печи и аромат печёной картошки в тиши его крохотной избушки посреди леса, когда в дверь кабинета кто-то робко постучал.
– Войдите, – сказал Пичай.
Дверь приоткрылась и в кабинет осторожно проскользнул худенький второкурсник лет тринадцати. Он служил у Андреича посыльным – четвёртым или пятым с тех пор, как навернулась система связи в Горе.
– Иван Андреевич просит вас срочно прийти к нему в кабинет, – пискнул мальчишка. Пичай почуял его вторую ипостась – ужик. Мальчишка тем временем набрал воздуха и выпалил: – Срочно!
– Передай Ивану Андреевичу, что я уже иду, – кивнул Вармань Пичай.
Посыльный исчез, тихонько прикрыв за собой дверь. Пичай задумчиво пригладил волосы и встал из-за стола: не стоит заставлять ждать исполняющего обязанности Хозяйки даже если тот как всегда не сообщит ничего важного.
Пичай толкнул дверь с табличкой «И.А.Перов, и.о. Хозяйки» и вошёл в просторный кабинет в традиционных для Горы изумрудно-зелёных цветах. Андреич, пухлый, низенький и лысоватый, сидел за столом в высоком кожаном кресле. Взглянул на гостя поверх очков:
– Присаживайся, Пичай. Как твои дела? Как студенты? – с притворным интересом спросил он, когда Пичай расположился в кресле напротив.
– Всё хорошо, – ответил Пичай. – Ты давай, Андреич, ближе к делу: мне сегодня ещё кучу практических надо проверить и курсовые.
Андреич замялся, снял очки и стал их протирать.
– Говори уж, – нахмурился Пичай.
– Тут такое дело… – начал Андреич и под строгим взглядом Пичая продолжил: – Девочка тут одна… Из твоих, из оборотней…
Андреич явно нервничал, и Пичай невольно забеспокоился:
– Что случилось? Какой курс? Норбеков знает?
– Никакой курс. Норбеков, да, знает. Посоветовал тебя привлечь.
– Новенькая что ли? – с облегчением выдохнул Пичай, Андреич кивнул. – Какая вторая ипостась? Сколько лет?
– В том-то и дело, – Андреич снова замялся. – Ей восемь.
За свою полуторавековую преподавательскую карьеру Пичай повидал и не такого.
– И что? – спросил он. – Пусть поживёт пока у родителей года три-четыре, походит к нам на медитации и тренировки. Как подрастёт, зачислим на первый курс.
– Родители от неё отказались, – ответил Иван Андреевич, вздохнув.
С таким Пичай тоже сталкивался. Очевидно, у девочки нет оборотней среди ближайших родственников.
– Значит, долг Школы обеспечить её кровом, – сказал Вармань Пичай.
– Это само собой, – кивнул Андреич. – Но наша программа первого курса рассчитана на подростков, к тому же сейчас середина года. Поэтому девочка будет ходить в обычную школу на уроки и заниматься с… тобой, – и.о. Хозяйки заискивающе взглянул на коллегу.
– Почему со мной? – недовольно скривился Пичай, в планы которого не входило нянькаться с восьмилеткой. – Такие маленькие дети – не мой профиль. Тебе прекрасно известно, что начинаю работать с ребятами не младше пятнадцати лет. Я помогаю овладеть третьей и последующими ипостасями. На Адуляре полно тренеров, пусть они займутся.
– Некому, – развёл руками Андреич. – У всех нагрузка знаешь какая? А к ребёнку подход нужен, – он вновь заискивающе посмотрел на Пичая.
– Не мой профиль, – упрямо повторил тот.
Они поспорили ещё с четверть часа, после чего Пичай сдался и сказал:
– Ладно, в понедельник посмотрю на неё.
– Но она уже в Школе, – вкрадчиво возразил Андреич. – Сейчас её приведут.
Пичай было запротестовал, но в этот миг дверь в директорский кабинет распахнулась, и двое оборотней-пятикурсников ввели девочку. Светлые волосы выбились из небрежно заплетённой косы, потрёпанная чёрная школьная форма казалась не по размеру – девочка из неё явно выросла, серые ботиночки просили каши. «Не могли что ли в чистое её переодеть да причесать?» – с раздражением и невольным сочувствием подумал Пичай, и тут заметил, что они с девочкой остались в кабинете вдвоём.
– Как тебя зовут? – спросил Вармань Пичай, наклонившись над девочкой.
Девочка подняла на него голубые глаза, зло сощурилась, вжала голову в плечи и попятилась к выходу. Дёрнула за ручку двери, но та не поддалась.
– Эй! – крикнул Пичай. Дальше он не придумал, что сказать.
Девочка начала колотить в дубовую дверь и что-то кричать, но слов было не разобрать. Пичай чуял звериную суть девочки, дикую, необузданную, затмевающую человеческий разум.
– Успокойся, – сказал растерявшийся Пичай.
Девочка зыркнула на него и бросилась прочь, забилась под огромный стол Андреича.
– Эй там! – подёргав ручку двери, крикнул Пичай. – Откройте дверь! Что за шутки!
Дверь открылась, вбежали пятикурсники и бросились искать девочку, выволокли её, сопротивляющуюся, из-под стола и куда-то унесли.
– Ты что не предупредил, что она совсем дикая? – набросился на Андреича Пичай. – Что с ней произошло?!
– Она несколько месяцев жила в подвале, питалась чем придётся. Тренеры с ней не справляются.
– Не могла она так одичать за пару месяцев, – возразил Пичай, задумавшись. – Разве только…
И тут Пичай понял: девочка пребывала эти месяцы в звериной ипостаси. Крыса? Мышь? Кто-то из мелких грызунов.
– Я хотел, чтобы ты сам всё увидел, – пояснил Андреич. – В общем, берёшь над девочкой шефство, – в голосе начальника прозвучали стальные нотки. – Начинаешь сегодня. Это не обсуждается, – безапелляционно закончил он.
Пичай нахмурился. Он терпеть не мог, когда с ним разговаривали в подобном тоне. Особенно бюрократы без мало-мальски выдающихся магических способностей вроде товарища Перова.
Андреич, кажется, заметил недовольство коллеги и, смягчившись, сказал:
– Ну понимаю, ты злишься, но это же ребёнок! Подумай, каково ей…
Пичай хмуро кивнул. Да, с девочкой нужно разбираться. И похоже делать это придётся ему.
– Как её зовут хоть?
– Катя Смирнова, – Андреич просиял. – Вот, возьми её личное дело, – он протянул оборотню топорщащийся листами потрёпанный скоросшиватель. – Тут и школьный табель, и характеристики от наших тренеров.
Вармань Пичай взял папку и вышел.
Чеирька
Два с половиной месяца назад
Январское позднее солнце вызолотило голые ветви берёзы под окном, пробежало по краю парты, лизнуло уголок дневника. Катя подпёрла рукой голову, глядя в открытую тетрадку по математике. Всё-таки во втором классе не так весело, как в первом. И уроков сколько задают!.. Катя вздохнула, и большие белые банты, завязанные над её скрученными в баранки светлыми косичками, печально колыхнулись. Тамара Петровна, похожая в своей серой узорной шали на сложившую крылья пухлую сову с глазами-очками, рассказывала про сложение и вычитание, а Катя смотрела на поднимающееся из-за изб оранжевое солнце – оно было похоже на апельсин. Страшно захотелось апельсинов – одноклассница год назад угостила Катю долькой – сочная, сладкая, остро пахнущая неведомыми тропиками мякоть. Мама обещала купить Кате апельсин на новый год, если Катя закончит вторую четверть без троек. Но за последний диктант Катя схлопотала двояк, и в итоге у неё вышла тройка по русскому. Конечно, апельсин мама не купила.
Клеточки и циферки в тетрадке перед глазами поплыли, парта закачалась. Катя быстро-быстро заморгала глазами, чтобы это противное состояние прошло, а потом резко провалилась в темноту. Пахло чуть влажной шерстью, припасённым на полдник куском хлеба и… песочным печеньем. Катя давно не ела песочное печенье, такое рассыпчатое, нежное, сытное. Она ловко вынырнула из штанины шерстяных гамаш, спрыгнула на пол и побежала (почему-то на четвереньках, но так даже удобнее) на аромат сдобы. Пол был прямо под носом – ух какие огромные царапины на коричневой краске! Запахло пирожками – с капустой, и булочками – с маком. Но запах песочного теста звал Катю отчётливей всего. Кажется, печенье было у Маши в портфеле. Катя задрала голову, втягивая носом запах. Но как забраться в портфель? Он висит на спинке стула – страсть как далеко. Ножки стула железные – не зацепишься. И тут Катю осенило – можно ведь забраться по Машиной ноге! Катя прыгнула на правый ботинок Маши, чёрный, кожаный, и полезла по белой шерсти колготок вверх. Только Катя успела подумать, как удобно цепляться коготками за колготки, и забралась на подол чёрного школьного платья, как подол резко подлетел вверх, раздался оглушительный визг, и огромная ручища снесла Катю на пол. Катя отпрыгнула и побежала прятаться – лишь бы найти куда. И в этот миг пол резко уплыл вверх, ладони и ступни ощутили холодную и неровную поверхность крашенных половиц, стало холодно, а в классе послышался хохот – это смеялись одноклассники и одноклассницы. Они хохотали и показывали на Катю пальцами. И тут Катя увидела, что она стоит у доски на четвереньках, опершись ладонями и ступнями в пол, совершенно голая! Ни платья, ни гамаш, ни обуви, ни трусиков с майкой, ни даже бантов… Катя сжалась в комок – села на корточки, обхватила себя руками, уткнулась в голые коленки и заплакала. Ей было так стыдно и страшно, что хотелось умереть прямо тут, на месте. Вдруг раздался резкий голос Тамары Петровны, и что-то мягкое опустилось на плечи Кати. Шаль.
Потом Катя, тихонько всхлипывая, под строгим взглядом Тамары Петровны одевалась в девчачьем туалете в свою одежду, которая почему-то осталась на стуле, пока Катя бегала за запахом печенья.
– Екатерина, твоё поведение недостойно советской девочки, – внушительно повторила Тамара Петровна. – Если хочешь привлечь внимание, учись без троек.
Катя хотела сказать, что она не специально, что она вообще не поняла, что произошло и почему. Слёзы душили её, во всём теле была страшная слабость как после долгого кросса на физкультуре, и Катя могла только всхлипывать. Наконец, Катя оделась, Тамара Петровна взяла её за руку и повела в кабинет директора.
У директрисы уже был завуч, заместитель директора, старший воспитатель и Катина мама. Катя бросилась в мамины объятья. Мама погладила по голове и сказала срывающимися голосом:
– Мне очень жаль, что моя дочь позволяет себе такое непристойное поведение, Марина Анатольевна.
Директриса ответила маме:
– Мы очень надеемся, что подобное больше не повторится, Светлана Георгиевна.
– Конечно-конечно! – поспешно заверила мама.
– Катя, – сказала Марина Анатольевна, и все взоры обратились к Кате, которую мама развернула лицом к собравшимся. – Скажи, что заставило тебя снять с себя одежду перед всем классом?
Катю сотрясла дрожь – неужели они все думают, что она специально? Даже мама?! И Катя решила, что нужно срочно всё объяснить.
– Я сидела… – заговорила она быстро, торопливо, сбиваясь из-за сдавленных всхлипов, – потом темно. Запах печенья… я побежала. Маша… Меня сбросила на пол огромная… рука… Холодно… Все смеются надо мной… – она расплакалась, отвернулась и уткнулась носом в мамин живот.
– Какое печенье? Какая рука? – озадаченно проговорила Марина Анатольевна. – А ну-ка, Тамара Петровна, позовите сюда эту Машу.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/avgusta-volhen/myshka-71024218/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.