Свет Надежды
Сафийа Наильевна Абдуллова
Андрей Бояркин – знаменитый врач-психотерапевт и автор книг про психологию, который испытал довольно тяжёлый разрыв с бывшей супругой. Почти отчаявшись в своих попытках найти свою судьбу, он сталкивается с Надеждой Куликовой – талантливый художницей, которая способна дать ему тот самый зачётный шанс на счастливые отношения. Но ничего в жизни не даётся так просто – им придётся столкнуться с непредсказуемыми жизненными поворотами. Пройдут ли они все испытания, не отступив от своей любви?..
Сафийа Абдуллова
Свет Надежды
Глава 1. Знакомство
Необходимо уметь адаптироваться к любым условиям, какими бы трудными они нам ни казались. Совсем недавно Ленинград официально стал Петербургом, что принесло немало изменений в жизни людей. Это стало временем глубоких изменений, когда город стоял на пороге новой эпохи, стремясь вернуться к своим историческим корням и идентичности. Однако пути назад уже нет – только вперед.
И в этом непредсказуемо быстро меняющемся мире жила девушка по имени Надежда Владиславовна Куликова. Пока она бежит по улице, быстро перебирая ножками, я опишу её: у неё пышные каштановые волосы, светло-зеленые глаза, прямой нос с небольшой горбинкой и круглый овал лица. Она столь миниатюрна, что зачастую в автобусах её принимают за школьницу, что ей очень льстит, ибо ей уже почти тридцать лет. Она арендует студию, где ведет свой рисовальный кружок и старается продавать авторские картины.
Декабрь. Шустрый ветер гоняет пушинки снега, поднимая их высоко-высоко. Небо затянуло свинцовыми тучами, а температура оставляет желать лучшего. После работы Надежда всегда заходила в кофейню, которую считала поистине самой прекрасной, ибо та была прямо по пути к её дому, и там продавался дешевый кофе и десерты. Под вечер в кафе практически никого нет, лишь пожилой мужчина, вечно решающий кроссворды за самым дальним столиком, какие-то студенты, искавшие теплый приют по дороге домой, столпились возле барной стойки и болтали ни о чем. Надежда, пришла сюда за чашкой любимого кофе и только за ним, ибо денег на всё остальное попросту не хватало. Она сделала свой заказ и села за столик подальше от компании студентов, дабы они не мешали ей обдумывать план, как бы лучше сэкономить и главное – на чем.
Зима, вступившая в свои права уже в ноябре, создавала в душе Нади смутные ощущения тоски, печали и даже отчаяния. Летом она оказалась обманутой любимым человеком, поэтому пришлось уйти с головой в работу – это помогает забыться. Занятия с детьми на кружках спасали её от мысли о том, что она бесполезная. Она убеждена, что нужна этому миру, поскольку каждый день получала благодарность от родителей ребят, посещающих рисовальный кружок.
Окончив университет, Надя пошла работать по распределению в одну из местных школ учительницей изо и черчения, но её не устраивал общепринятый стандарт, поэтому она поступила дополнительно в академию на два года, где её обучали строгим правилам академической живописи. Сейчас она, набравшаяся опыта и знаний, поняла, что лучше открыть свою студию, где она смогла бы объединить и академизм, и свободный полет фантазии. Да, это стоило ей больших усилий и затрат, но мечта создать что-то оригинальное и неповторимое двигала ею всю жизнь.
За большим окном кафе засеребрились снежинки. Уличные фонари начали потихоньку загораться – Петербург погружался во тьму. Надежда вытащила из сумки книгу, которую ей удалось купить сегодня на скопленные деньги. В книжных магазинах появлялся зарубежный ассортимент, который частенько цеплял взгляд Нади, но она не решалась на приобретение бульварных романов или простеньких сочинений авторов. Ей хотелось купить ту книгу, которая бы принесла ей пользу, а главное – помогла облегчить душу. И выбор пал на красную книгу без обложки с названием «Как пережить расставание?», автором которой являлся Андрей Бояркин. Надежда никогда не была сторонницей психологии, поэтому для неё это первый опыт, когда она идет за помощью к книге, которая, по словам автора, сможет помочь ей пережить расставание. Ей принесли заказ, но она пока не трогала его, желая как можно лучше ознакомиться с книгой. Фотографий автора не было, но зато первые слова так цепляли взгляд, что Надя решительно настроила себя на первые сто страниц текста в этот же вечер. Её чтиво оборвалось на том моменте, когда ей задал вопрос мужчина, неожиданно появившийся перед ней:
– Можно составить вам компанию?
– Да, конечно, – ответила Надя, хоть и не желала иметь сегодня никакую компанию, кроме книги.
Мужчина снял темное пальто, придававшее ему мрачности, и положил на диванчик рядом с собой. На нём костюм-тройка в монохромных цветах. Такое перевоплощение показалось Наде интересным, и она улыбнулась незнакомцу, закрыла книгу. Пока мужчина сидит, ожидая своего заказа, я попытаюсь как можно лучше описать его. При первом взгляде можно подумать, что он иностранец, поскольку одет со вкусом; пряди темных волос зачесаны назад; борода и бакенбарды придают ему мужественный и брутальный вид. Черты лица жесткие, немного ассиметричные; орлиный нос, большие зеленые глаза, прячущиеся за толстым стеклом очков, смотрят строго и пытливо, даже можно сказать, вдумчиво. Когда он улыбается, лицо обретает приятный оттенок спокойствия и нежной чуткости. Он еще молод – по виду ему не более сорока лет. Если бы не его высокий рост, приятная стройность тела, то он опротивел бы многим любителям красоты своей хмурой физиономией и строгим взглядом.
– Вы увлекаетесь психологией? – спросил незнакомец, указав на книгу.
– О, нет. Я эту книгу выхватила в местном книжном. Название привлекло меня.
– Неужели вы сейчас в таком состоянии, чтобы хвататься именно за эту книгу?
– На самом деле, я не очень-то и верю, что эта книга поможет мне… А как вы думаете?
– Не знаю, не читал. Может, вам она поможет, – отвечал мужчина, улыбка играла на его губах, а в глазах появился блеск.
– Так-с… С кем я имею честь? – спросила Надя, улыбаясь ему в ответ.
– Николай Владимирович Нестеркин.
– Надежда Владиславовна Куликова.
Они произвели рукопожатие. В этот момент Надя подметила перстни на его пальцах, что еще более разожгло в ней интерес. Николай тоже принёс с собой книгу, но она по психоаналитике. Он собирался выпить кофе и закусить парочкой глав из книги, но ранее затронутый вопрос про расставание вынудил Надежду рассказать некоторые подробности своему новому знакомому относительно бывших отношений, и тот с удовольствием дал ей совет:
– Вы просто должны решить для себя, что она сильный человек. Это не значит, что вы, Надежда, не будете ошибаться, не будете сдаваться и где-то отпускать руки. Вы должны взглянуть на ситуацию с адекватной оценкой положения дел.
– То есть, – прервала его в один момент Надя, – я должна сказать себе: это выше моих сил, и я отпускаю ситуацию?
– Да, иначе вы будете зря тратить свою жизнь на то, в чем у вас нет сил разобраться. Простой выйдете из ситуации смело и деликатно.
Такой умный и содержательный совет она слышит впервые, поэтому она задалась вопросом, где может работать её новый знакомый? О, ответ не заставил себя долго ждать. Николай смело ответил, что работает журналистом, но увлекается психологией, чтобы лучше подходить к работе с людьми.
– У вас, Надежда, очень благородная работа, – говорил он, когда Надя рассказала ему про преподавание в рисовальном кружке.
– Да, но денег приносит она не так много, – отвечала она с заметным разочарованием.
– Вы счастливы, что обучаете детей или что получаете за это деньги?
– Ну, разумеется, первый вариант.
– Однако хотелось бы побольше? – его лицо вновь засияло улыбкой.
– Когда видишь детей и их старания, конечно, деньги становятся чем-то… Ах, ну чего врать-то, конечно, деньги мне нужны, но я стараюсь зарабатывать тем, что мне нравится делать, а это приносит пока не так много.
– Значит, вы на правильной работе. Просто устали малость.
– А у вас есть какое-нибудь хобби, Николай? Помимо основной работы.
Он ответил сразу:
– Я играю в дартс, а еще люблю бильярд.
Надя немного смутилась, но любопытство брало вверх, она спросила:
– А что такое дартс? Я впервые слышу об этой игре.
– Это обычное метание ножей или дротиков.
– И вам это вправду нравится?
– Помогает снять стресс, – кратко и ясно отвечал он.
– А у вас есть хобби? Или вы вынуждены посвящать себя только работе?
– О, нет-нет-нет. Я люблю готовить. Конечно, я не шеф-повар и не мастер в этом деле, но моим подругам нравится, они любят, когда я готовлю.
Николай также заказал небольшой шоколадный тортик, который вскоре принесли ему. Надя почти допила свой кофе, украдкой поглядывая на вкусный десерт. Николай уловил её жадный взгляд и пододвинул тарелочку поближе к ней.
– Угощайтесь, я все равно передумал есть его.
– Спасибо, но я не могу быть такой наглой, – отвечала она, и, взяв десертную вилку, разделила пополам вкусность и отложила свой кусочек на блюдце из-под кофе. Николай с удивлением наблюдал за ней, словно её поведение – это редкость в современном мире.
– Я отдал десерт вам. Зачем же его делить? – спросил он, глядя на свой кусок.
– Просто мне неловко будет есть одной. Всегда приятнее разделить еду с кем-то, да?
Её собеседник кивнул. Его взгляд вновь опустился на красную книгу, лежащую неподалеку от локтя Нади. Николай прищурился, поджал губы, словно что-то обдумывая и решая. Надя заметила его внимательный взгляд на книгу и спросила:
– Все в порядке?
– Да, Надежда. Вы ведь серьезно заинтересовались автором… Ах, как же его, гм-м… Андрей Бояркин, верно?
– Да, но я пока не знакома ни с одной его книгой. Вот, буду знакомиться, – отвечала она, взяв в руки книгу дешевого издания.
Тихий тембр голоса Николая, спокойная жестикуляция и деликатная манера общения оказали благотворный эффект. Надежда, когда им приходилось уже расставаться, спросила, будет ли он на этом месте ещё раз?
– Как было бы хорошо, если бы я был здесь ещё раз. Но не обещаю, может, встретимся где-нибудь ещё… А сейчас, до свидания.
Николай взял пальто с диванчика и быстро вышел, оставив за собой лишь сладкий аромат одеколона. Эта встреча закончилась также быстро, как и началась. Надежда направилась домой в уже хорошем расположении духа. Разговор, состоявшийся между ней и Николаем, воодушевил и даже взбодрил её уставший от работы мозг, замотивировав на завтрашний день.
Декабрьское утро. Темно. Небо готовится к появлению первых лучей солнца. Надежда привыкла к своему графику работы и поднималась всегда раньше будильника. Организм сам уже будил её, ощущая, что пора бы уже начать действовать. Что ни говори, а работа у неё была действительно любимая, поскольку, приходя в студию, она ощущала себя на своем месте. Рано утром она готовила рабочие места для ребят, сама брала мольберт, холст, делала постановки, переделывала некоторые работы учеников, выставляла новые ценники на витрине с картинами. Большие витринные окна открывали вид на всю рисовальную комнату, в которой создавались новые произведения искусства. Многие из жителей Петербурга были зрителями преподавательской деятельности Надежды, мастерства её учеников и результата долгой работы над картинами.
Надежда вела свой бизнес лишь пару месяцев, и пока ей удавалось удержать внимание людей на искусстве, но она видела, как всё чаще и чаще люди проходят мимо; её картины становятся просто декорациями в этом большом городе, где художнице вроде неё трудно наладить свое дело в одиночку. Никто не помогал ей, она платно обучала детей, продавала картины и мечтала, что когда-нибудь её студия будет узнаваема всем городом. Но пока ей остаётся только усердно работать и копить деньги.
Потихоньку в студию начали заявляться ученики и их родители. Уединение девушки развеялось, и она погрузилась в пучину разговоров о занятиях, о способностях своих учеников и их результатах. Бумажная работа ожидала её в конце дня, но сейчас нужно уделить внимание людям, которые искренне заинтересованы в ней и её работе. Она старалась изо всех сил, но всегда будут те, кто обесценит твой труд: один из родителей, который заявился сюда по просьбе супруги, напрямую сказал Надежде: «Творчество для бедных людей». Здесь в голове Надежды всплывали образы знаменитых художников и скульпторов, которые зарабатывали огромные суммы на продаже своих работ. Девушка сдерживалась, если слышала подобные речи, но внутри себя всё время приводила доводы, что её искусство – не пустой звук. Надя не спорила с этими персонами, лишь примечая для себя, что такие люди не способны взглянуть на мир другими глазами, они убеждены, что деньги – это главная цель в жизни.
Занятия начались. Родители покинули студию, обещав заявиться через пару часов за своими чадами. Надежда приступила к объяснению новых задач предстоящей работы. Она, как и её ребята, тоже брала те же постановки и писала картины вместе с ними, объясняя на своём примере, как работает глубина в трёхмерном пространстве, как строить перспективу и прочее, прочее… Это была первая группа детей, которые посетили её. Такие приливы родителей и детей было всего два. Первый – с девяти до часу, и второй – с двух до пяти. Дети младшей группы занимали первую половину её рабочего дня, а дети (или уже подростки) из второй группы приходили сами после школы, без сопровождения взрослых.
Иной раз Надежда уставала от постоянного общения и повторения одних и тех же терминов, приёмов, поэтому закруглялась пораньше, распуская учеников по домам. Оставшееся время она посвящала чтению или работе над новой картиной, которую впоследствии готовила на продажу, выставляя на витрину студии. Она весь день была занята, а после этого заглядывала в кофейню по дороге домой. В этот раз у неё не было никаких встреч, но внутри у неё остался приятный осадок от того вечера, когда она свободно высказывала свои мысли, и её собеседник внимательно слушал, давал нужные советы и делал выводы вместе с ней.
Она по-прежнему читала книгу Андрея Бояркина и удивлялась, как автор точно подмечает её душевную тревогу, старается дать не волшебную таблетку, которая якобы решит все проблемы, а ведёт её к тому, чтобы она находила ресурсы в самой себе, чтобы дальше направить их в нужное русло.
Прошло чуть больше недели. Заморозки отступили, и приятная солнечная погода всё больше и больше заглядывала в город, хотя это было почти аномально для северной столицы. Она приготовила студию. И в ожидании посетителей приступила к недописанной ранее картине – букет красных роз в фарфоровой белой вазе на фоне дымчатой драпировки. Ярко-красный цвет ей особенно нравился в этой картине, поэтому она гордилась тем, как живо прописала лепестки раскрывающихся бутонов.
Переместимся на людную улицу Петербурга и взглянем на то, как витрина привлекает прохожих. Даже люксовый черный кабриолет остановился рядом, и из окна водительского сиденья выглянул мужчина. Его привлёк один сюжет с морем, который стоял в самом центре. Выйдя из машины, он подошёл поближе, чтобы разглядеть картину, но его взгляд перешёл на художницу в рисовальной комнате. Она сидела к нему боком, волосы её собраны в пучок, а в руках порхала кисточка, выводящая изящные мазки на холсте.
Надя привыкла, что зрителей у витрины много, поэтому не обратила внимания на пристальный взгляд потенциального покупателя.
Пока Николай разглядывал картины и художницу, он слышал, как люди рассуждают о её работах: «Красиво, правда цена оставляет желать лучшего… Слишком уж дорого за такое! Мой шестилетний сын и то лучше нарисует… Талантливо, но таких денег не стоит… Здесь бы булочную открыть…»
Николай оглянул толпу зевак и прохожих, осознавая, насколько духовно неразвитыми являются эти люди. Он поднялся по лестнице и вошёл в студию. Тибетский колокольчик оповестил о приходе, поэтому Надежда поднялась, ожидая увидеть перед собой торопившихся родителей или старательного ученика, пришедшего почему-то на полчаса раньше, но перед ней выросла тёмная фигура с угрюмым, но не злым выражением лица.
Неожиданный приход такого гостя заставил художницу смутиться, поскольку она была в рабочем фартуке и с кисточкой в волосах. Однако не успел гость поприветствовать её, как она опередила его, выразив гостеприимство и предложив пройти в рисовальную комнату.
– Не знал, что ваш талант такой… Такой великий!
Николай вознёс руки над собой, показывая всем видом, как он удивлён.
– Что вы, это мои старые работы. Они заслуживают похвалы не больше, чем новые.
– Интересно взглянуть и на ваши новые творения.
Надя смутилась от такого предложения, но ей однозначно приятно, что её новый знакомый проявляет интерес к искусству практически в той же мере, что и она. Вытащив из витрины три работы, которые описал ей Николай, Надежда сделала усилие, чтобы поднять самую массивную, но руки её дрогнули, и она обратилась за помощью.
– Не стоит утруждать себя. Позвольте, лучше я.
Николай подхватил одну картину, а затем и вторую. Третью Надя взяла сама, поскольку она намного меньше, чем две предыдущие.
– В уголок администрации, пожалуйста.
– Ого, вы и администратор здесь?
– Приходится, – она улыбнулась, указывая на дверь напротив. – Вот, кладите сюда. Да, спасибо.
Надежда достала листы договора, который должен был подписывать каждый её покупатель, ибо в случае приобретения картины и её возврата клиент смог бы предъявить письменную форму купли-продажи. Были случаи, когда недовольные, совершенно незнакомые ей клиенты обращались в её студию с обвинениями в том, что картины не устроили их или краски быстро сползли с холста. Поэтому она решила, что лучше будет закреплять договор в письменной форме, ибо подобных студий в Питере достаточно, и человек иной раз ошибался, думая, что именно здесь его обманули.
– Вам не помешал бы обслуживающий персонал. Кто-то должен встречать посетителей, – говорил Николай, осматривая помещение внимательным взглядом.
– Пока у меня на это нет должных средств, – отвечала Надя, пользуясь возможностью разглядеть Николая со спины. Он очень высокий мужчина, а чёрное пальто с широким запахом придаёт его образу строгости и статности. Когда он обернулся к Наде, она резко опустила глаза на договор и спросила первое, что пришло в голову:
– Можете сказать ваше полное имя?
Договор был составлен. Осталось только упаковать товар.
– Дайте мне несколько минут, я схожу на склад за бумагой.
– Да, пожалуйста.
Пока Николай ждал, он подмечал, что студия состоит из приёмной, рисовального класса и ещё одной комнаты, объединённой с кладовой. «Не очень-то перспективно», – думал он, продолжая смотреть на всё хмуро, не выдавая своего сочувствия этой студии, нуждающейся в ремонте.
Не думайте, что он зашёл в какую-нибудь харчевню, но некоторый ремонт всё-таки требовался, и единственная нужда – сделать новое оформление стен и поменять некоторую мебель. Николай сидел на жёстком стульчике рядом с газетным столиком и понимал, почему люди так осуждают хозяйку этой студии. Первое, что человек хочет чувствовать, – это комфорт и безопасность; когда эти потребности удовлетворяются, наше сознание начинает обращать внимание на эстетическую составляющую мира – иными словами: искусство. Было бы неплохо, если бы Надежда позаботилась об удобстве своих посетителей, предлагая им не только свои картины, но и уютное помещение, в котором можно отдохнуть и провести часы досуга. С одной стороны, эта идея покажется вам оскорбительной для самой Надежды, ведь она открыла не кофейню, а художественную студию. Здесь люди обучаются искусству живописи, а не приходят судачить на удобной скамеечке. Но с другой стороны, данный ход обеспечил бы ей хорошую репутацию и новых посетителей.
По возвращении Надежды Николай пытливо взглянул на неё, словно старался угадать, о чём она сейчас думает. Принимая упакованные в дешёвую бумагу картины, он произнёс:
– Спасибо вам, талантливый человечек.
– Приходите ещё, Николай. Я буду рада обрести в вашем лице постоянного покупателя.
Ответ Нади показался ему банальным, он хотел бы вытащить из неё нежное, соответствующее её хрупкому образу, словечко, но всё тщетно. Ему уже нужно спешить. Едва ли они попрощались, как входная дверь за ним сразу же захлопнулась.
Следуя графику, дети начали потихоньку заполнять рисовальную комнату; Надежда погрузилась в работу до позднего вечера. Надя думала о случайности появления Николая в студии, но не нашла ни одной зацепки, из-за которой он мог попасть сюда по совету или наводке каких-нибудь их общих знакомых (если таковые имелись вообще). Не замечая его в автобусах, на улицах и местных магазинах, Надежда сделала вывод: он из другого района, а может, даже и города.
Глава 2. Радость встречи
Судьба была снисходительна к нашим героям, поэтому они встретились вновь. Когда Николай подошел к стойке, чтобы сделать заказ, он даже не думал увидеть Надежду, но она сидела за тем же столиком, что и в прошлый раз.
– Я думала, в такие заведения вы ходите редко, – сказала Надя, здороваясь с Николаем за руку, когда он подошел к ней.
– Почему же? Я люблю такие места. Здесь я могу побыть наедине с собой, – ответил он и сел напротив.
– Наверное, я буду мешать вашему уединению. Вы приходите в такие дешевые заведения, хотя выглядите, откровенно говоря, дорого.
– Если классика вдруг стала дорогой в какой-то степени, то с вами я согласен, – он приятно улыбался, иной раз вскидывая дружелюбный взгляд на собеседницу.
Для Николая Надежда была не просто знакомой, а настоящим открытием. Он замечал, как ее глаза светятся, когда она говорит о своем искусстве, и как она становится более уязвимой, когда затрагивает личные темы.
Беседа велась уже более непринужденно и открыто. Впервые Надежда услышала смех Николая и разглядела его лицо в момент искреннего прилива радости.
Он же отмечал, как её улыбка способна растопить даже самые холодные мысли, и как её голос напоминал мелодию, которую хочется слушать снова и снова. Иногда Николай становился задумчивым и строгим, но это не отпугивало, скорее, больше зажигало интерес и желание продолжить разговор. Несмотря на всю строготь его взглядов или выражений, какими он острил и объяснял это тем, что сейчас все еще пребывает в образе дотошного журналиста, глаза его выдавали в нем доброго и заботливого человека.
– Ваши картины имеют большой успех в моем рабочем пространстве. Неужели ваши руки способны творить не только на холсте, но и в душах людей? Вы очаровали моих коллег своим искусством.
– Благодарю вас. Мне подобного еще никто не говорил, но не берите на себя роль первенца, я уверена, что есть еще люди, ценящие мой труд по достоинству.
– Думаете, я собрался льстить вам? Вы далеко не профессионал, поскольку видели лишь академические работы и вы ограничены теми знаниями, что когда-то вложили в вашу голову преподаватели. Однако в вас есть творец, желающий одного – признания. Вам ведь оно нужно, признание?
– Мне кажется, оно нужно всем.
– Непонимающие осуждают вас, а хорошие критики молчат.
– Потому они и хорошие критики. А признание… Даже если оно появится в моей жизни, мне просто не за чем будет потом жить. Я стремлюсь стать таким художником, который бы не угождал зрителю, а писал ровно то, что у него на душе. Признание мне, без сомнений, нужно, но достигнув его, что я буду делать дальше? Пока признание не пришло ко мне, я должна искать какую-нибудь другую цель или задачу. Если вдруг оно все-таки объявится, то у меня просто не будет смысла работать дальше.
– Надежда, вам не стоит зацикливаться на одной задаче. Поставьте перед собой сразу несколько целей и достигайте их по мере ваших возможностей. Жизнь не закончится после достижения одной или нескольких целей. Вы останетесь, и люди вокруг останутся, вы будете жить дальше, но с той же силой и страстью, которую я вижу в вас сейчас? Вот в чем вопрос.
Николай, наблюдая за Надеждой, понимал, что в ней есть что-то особенное. Она была не просто художницей, а человеком, который искренне стремится к самовыражению. Он видел, как её лицо меняется, когда она говорит о своих мечтах, и как её глаза наполняются светом, когда она делится своими переживаниями.
– С недавних пор пришлось самостоятельно взяться за свои финансы.
– Да? А кто же был тот, кто руководил вашими деньгами?
– Бывший молодой человек.
Надя сделала значительную паузу, что свидетельствовало о той серьезной ране на ее сердце. Николай стал еще внимательнее; скрестил пальцы в замок и замер в ожидании, пока его собеседница решится на, возможно, долгий и мучительный для нее рассказ.
– Этим летом мы расстались с ним… Я была уверена, что все мои деньги, которые я доверяла ему, он вкладывает в наше общее дело. Ну, то есть в студию, которую я так мечтала тогда открыть.
Надежда смутилась и прикрыла лицо рукой. Нахлынувшие воспоминания вызвали у нее небольшой приступ плача. Николай передал собеседнице сухие салфетки и взял её за руку. Так поступил бы каждый, но Надежда, опираясь на свои тогдашние чувства, сделала вывод, что, несмотря на грозный вид, Николай очень мягкий и заботливый.
Полный рассказ Надежды передавать не будем, достаточно будет упомянуть о том, что ее бывший молодой человек тратил общий бюджет на свои развлечения. И в один из дней, когда Надежда вернулась с работы пораньше, она застукала парня с другой девушкой. Это стало последней каплей в чаше терпения Надежды, поскольку она из кожи вон лезла, чтобы добыть деньги на свой бизнес, а ее партнер пользовался ее доверчивостью и добротой.
– Вам ведь не больше тридцати лет, Наденька? – спросил задумчиво Николай, вынимая из небольшой кожаной сумки блокнот и ручку.
– Мне двадцать восемь лет.
Озвучив свой возраст, девушка подумала, правильно ли она поступает, открываясь человеку, которого видит всего третий раз, но поступки Николая говорили за него, презентуя его надежную личность.
– Что вы пишите, Николай?
Небольшая пауза. Принесли еще кофе.
– Я люблю записывать свои мысли. Они очень нужны, особенно когда их забываешь.
– Вы не похожи на журналиста.
– Чем же я так выделился среди всех прочих?
– Вы скорее писатель или преподаватель. Вам идут пиджаки и жилеты, и стиль у вас такой… Нравится мне в общем.
– Спасибо, Надежда. Вы правы, я увлекаюсь писательской деятельностью, помимо основной работы.
– И на какие темы вы любите писать?
– Все, что связано с политикой.
– Так это практически и есть ваша работа.
– Я люблю свою работу, признаюсь, очень влюблен в нее.
Надежда упомянула о своем любимом кофе – гляссе. Николай выразил сомнение по поводу полезности этого напитка.
– Неужто все должно быть полезно? Иной раз следует побаловать себя.
– Ристретто – лучший выбор для сегодняшнего вечера. Мне предстоит еще много работы.
– Вы ничуть не лучше, Николай. Говоря мне о полезности напитков, вы взяли себе крепкий ристретто, который вряд ли хорошо отразится на вашем сне.
– А может, мне предстоит не спать сегодня.
– Какой вы негодяй, если позволяете своему организму так мучиться!
Он рассмеялся, лицо его прояснилось доброй благодарностью.
– Приятно, что вы уже делаете мне замечания, хоть это и наше третье свидание.
– Разве это свидание?
Николай промолчал, улыбка по-прежнему играла на его губах. Опустив взгляд на блокнот, он сделал еще пару записей, а затем спросил:
– О чем вы мечтаете, Наденька?
– Неожиданный вопрос, – она задумалась.
Было действительно о чем подумать, ведь ответить на этот вопрос не так-то просто, чем кажется на первый взгляд. Несколько глотков кофе освежили ее память, и она заговорила:
– Я бы очень хотела побывать в какой-нибудь другой стране… В теплой, а то здесь так холодно у нас.
– Прекрасная мечта. Её легко осуществить, не так ли?
– Легко? Да я за аренду квартиры и студии отдаю так много, что вряд ли накоплю на билет!
– А тогда есть что-то из более досягаемого для вас?
– В смысле?
– Назовите еще что-нибудь. Я вот, к примеру, мечтал всегда о взаимной любви, но пока не выходит.
– И у вас? И не выходит?
Надежда рассмешила собеседника.
– Не знаю, это комплимент или осуждение, но да – не нашлась после развода моя вторая половинка вновь.
– Ах, вот как, – Надежда выразила сожаление своей интонацией, но Николай ничуть не растерялся и продолжил:
– Да. Одна половинка ищет другую половинку. Такой вот закон нашей природы, что мы, мужчины и женщины, магнитимся друг к другу.
Николай вновь внес новую запись в блокнот.
– Надежда, а что для вас любовь?
– Это понимание, уважение, забота. Может, еще время, которое люди проводят вместе, и им хорошо.
– Да, но любовь, Наденька, запомните, – это умение отдавать, не требуя ничего взамен. Когда вы что-то делаете, чтобы другой человек радовался. И вам сама эта радость дороже, чем то, что вы отдаете. И эта способность отдавать и есть самое прекрасное в любви. Вот как только вы продолжаете отдавать, и вы перестали радоваться от этого – любовь закончилась.
Заметив, что Надя вдумчиво смотрит перед собой, вся погруженная в свой мир, он произнес:
– Надежда, вы не смотрите на мое лицо уже долгое время. Я же не злодей какой-нибудь. Взгляните на меня хоть разок.
– Вы дали мне новую пищу для размышления, но я все равно немного смущена. Вы приятный собеседник, ничего не подумайте, – тут она вскинула на него взгляд и поймала искру в его глазах, это заставило её вновь отвернуться. – Просто не с каждым человеком удается так интересно поговорить, как с вами, Николай.
– О, как хорошо вы подметили. Да, не с каждым сейчас можно просто и легко завести разговор, да еще и на такие интересные и философские темы.
– Сейчас еще зима, поэтому все спешат побыстрее по домам, везде опасно, холодно и мрачно.
– Да. Поэтому среди всей этой мглы нам нужны люди, которые помогут нам жить.
Николай взглянул на наручные часы, и, сделав последний глоток кофе, принялся собираться.
– Я выйду вместе с вами, хорошо? – спросила она и поднялась.
Они вышли. Улица заметно опустела, поскольку, кроме плотно припаркованных машин, падающего снега и ярких фонарей, никого не видно. Николай подметил, что мороз крепчает, и пожелал Надежде благополучно добраться до дома, на что девушка ответила ему той же любезностью. Темный кабриолет издал пикающий звук – хозяин открыл машину.
Глава 3. Трудности
Суровая зима сковала всё своим свирепым холодом. Мосты не разводятся, фонтаны не работают, но сколько прекрасного изобилия в дворцах и музеях, где царит атмосфера тепла и величия. Местные жители стараются не замечать всех изъянов мрачной погоды, быстро перемещаясь между зданиями на работу и с работы; практически нет туристов, а если они прибывают, то вмиг оказываются на самых прекрасных и сказочных местах северной столицы.
Невский проспект – главная магистраль Петербурга, украшенная множеством ярких огней; веселые шествия на ярмарках влекут своим гостеприимством и роскошью. Дворцовый Эрмитаж – величайший художественный музей, манящий своей атмосферой могущественной эпохи императоров. И множество подобных мест, перечислять которые можно долго, пока не наскучит. Однако следует запомнить: несмотря на мрачную погоду, город сияет и привлекает легендарными произведениями искусства, ожившей сказкой и богатством убранства дворцов и площадей.
Повседневные дела и обязанности так сильно окутали Надежду, что она периодически забывала о Николае. Темный кабриолет иногда появлялся под окнами её студии, но в нем никого не нет. Хозяин или покидал своё убежище намеренно до прихода Надежды, чтобы не казаться таким уж навязчивым, или имел другие причины останавливаться именно в этом районе.
Сейчас начались новогодние каникулы, улицы засияли не только яркими гирляндами, но и радостью на лицах туристов; мороз, хоть и не был уже таким цепким и влажным, но всё равно на улицу нельзя выйти без дополнительного утепления своих конечностей.
Надя приходила в студию, чтобы самостоятельно продолжать работать над картинами. Её ученики наслаждались отдыхом, а она заботилась о порядке в студии. Если Надя уставала от своей деятельности, она проводила в студии всего лишь два часа утром, а после запирала всё на ключ и уходила домой или к подруге.
Иногда, в суете людского мира Надежда теряла связь между своей целью и собой. Ей казалось, что она работает в пустую, что погода никак не может быть хорошей, что люди постоянно требуют от неё снижения цен, что никогда в её жизни не будет больше ничего хорошего. Такое состояние водилось за ней частенько, но она вынуждена скрывать это, утопая в обязанностях по работе.
В один из дней ей заказали написать зимний вид ***ельского Порта. Она ни разу не видела это место, хоть и жила в нескольких километрах от Финского залива; могла добраться до туда на метро, но сил её не хватало даже на такие путешествия. Как это бывает, она попросила заказчика описать, какой именно пейзаж он бы хотел видеть на полотне, на что художница услышала лишь скупое описание катка, яхт и голубого неба. В этот день она старалась выискать в книгах по мастерству живописи все возможные способы написания водной глади, но ясность всё равно не приходила к ней на ум, и тогда она решила импровизировать. Взяв мастихин, она нанесла несколько тёплых оттенков бурого цвета на холст, создала подмалевок, сделала некоторые очертания зданий, уже наметила палитру и вдруг услышала, как тибетский колокольчик оповестил о госте.
Девушке пришлось оторваться от работы, дабы принять посетителя, но тот сам уже опередил её, пройдя в студию. Знакомая фигура вызывала на лице Надежды улыбку, и она обратно опустилась на стул перед мольбертом.
В хорошо убранной студии не было привычной атмосферы занятий; мольберты расположились в углу возле окна, меловая доска была начисто прибрана, а витрина с картинами сияла, кажется, ярче обычного (Надежда купила гирлянду и обвила ей бортик длинной полки снизу).
– Вы как пчёлка, всё время в трудах проводите. Усердия вам не занимать!
– Я сама не представляю, как ещё способна принимать заказы, ведь скоро Новый год, а я тут вот всё вожусь. Николай, что же вы стоите? Проходите вон туда.
Напротив её рабочего места стоял небольшой желтенький диван.
– Я сделала перестановку и обновила некоторую мебель (ибо я видела, какими глазами вы в тот раз смотрели на убранства комнат).
– Я полностью поддерживаю ваше решение.
– Вешалка есть при входе, вы не заметили её? – спросила Надежда, видя, как гость кладёт пальто рядом с собой.
– Да, не заметил, – признался Николай, по-доброму улыбаясь. – Над чем вы работали и работаете? Мы давно не общались, расскажите мне всё!
Надежда глубоко и печально вздохнула, откинула руки за спину и потянулась. Её спина стала затекать всё чаще и чаще в долгие часы работы за мольбертом, а заказчики ждали своих картин, желая получить их как можно скорее.
– Даже не знаю, Николай. Столько картин, я уже думаю, что надо помощника нанять, чтобы базовые зарисовки делал. Одна не справлюсь. Тем более здесь заказали, – она вытащила листок из-под подложки мольберта и прочла: – ***бельский Порт в солнечную погоду, днём… Ещё бы знать, как он выглядит.
– Вы никогда его не видели?
– Я видела его лишь на картинках, но это не одно и то же. Я придерживаюсь принципа великих художников, которые пишут с натуры.
– А если вы захотите написать меня, я должен буду оторваться от всех дел и принять ваше предложение на позирование?
– Именно так, Николай. Чем больше насмотренноть у художника, тем профессиональней его работы.
– А сейчас вы пишите по картинке, не так ли?
Николай наклонился вперёд и увидел, закреплённый на мольберте журнал с фотографией ***ельского Порта. Заметно, как Надежда мучается, разбирая очертания зданий, людей, катков на плохо напечатанной фотографии.
– Мне приходится писать по картинке, – нехотя ответила она.
Для художника, особенно если он желает считать себя подлинным профессионалом, стыдно признавать тот факт, что он пишет не с натуры – считала Надежда.
– Иногда натурщики приходят лишь один раз и больше не заявляются в студию, – вдруг начала она, – и тогда я пишу по памяти этого человека, каким уж он мне запомнился.
– Знаю, что просить у вас свой портрет будет преступлением сейчас, но я никогда не видел портретов в вашем исполнении.
– Они стоят в третьем шкафу, слева, – она указала позади себя, не желая ни на секунду отводить взгляд от работы.
Николай прошёл мимо художницы, посмотрел на неё ещё раз и подметил для себя, какая же она всё-таки истощённая своей работой. Он хоть и недолго, но рассмотрел её спину и увидел слегка очертания выпирающего позвоночника и ребер.
«Художник должен быть голодным», – вспомнил Николай цитату из одного фильма своей юности.
– Как их у вас много! – удивился он, наконец-то заглянув в шкаф и увидев перед собой три полки, забитые исписанными холстами. Выудив один портрет, он поставил его на пол, отошёл в сторону и продекламировал Микеланджело:
– «Я видел ангела в мраморе и вырезал его, пока не освободил».
На портрете, представленном ему, была гипсовая статуя девушки, которая держала розы, впившиеся острыми шипами в её ладони; кровь тоненькими струйками стекала по её полуобнаженной фигуре, а лицо выражало страдание.
– Интересная картина, мне бы хотелось узнать, что же она собой представляет?
– А вы разве сами не видите? – спросила Надежда, обернувшись. – Вы мне показались таким умным человеком, который способен делать анализ вещей и событий, так пожалуйста, сделайте собственный вывод об этой картине.
Надя сегодня вне настроения, поэтому на некоторые вопросы собеседника отвечала односложными предложениями или молчанием.
– Красивая, значит, грудь, выпуклая такая, хоть и одна. Черт в ступе, тут много необычных смыслов, которые я не сразу разберу. Так, а это что за портреты?
Николай потянулся к стопке повыше – это старые работы ещё со времён, когда Надежда училась в академии.
– Тю, это же мужские лица!
Он поставил несколько портретов на пол. Надежда поднялась, чтобы понаблюдать за реакцией Николая.
– Что с вами? Почему вы смеётесь?
– Эти лопоухие мужчины, Боже мой! Вы и меня таким же нарисуете?
Ирония выплескивалась из него со все щелей.
– Это старые мои работы. Если вас что-то не устраивает, то могли бы и смолчать!
Николай вложил руки в карманы брюк и с напыщенностью в голосе заявил:
– Я вовсе не говорил, что они меня не устраивают. Мне стало смешно от этих чудиков на ваших полотнах, да и всё на этом. Я не сказал, что ваше мастерство плохое, быть может, это ваш стиль изображать мужчин с такими большими ушами и огромными подбородками?
– Вы меня не сможете задеть в сфере искусства, поскольку понимаю я больше вашего.
– Даже если я буду смотреть на картины с научной точки зрения?
– Даже так, Николай. Вы технарь, не способный мыслить образами. Мне кажется, что если вы видите этих персонажей «лопоухими», как вы смеете выразиться, то это исключительно только ваш взгляд. Он никак не граничит с реальностью.
– А реальность у всех своя, не так ли? Вот, а если реальность у всех своя, то как же нам с вами быть в одном мире? Неужели, вы видите меня таким же, каким вижу я себя сам?
«Сейчас вы кажетесь мне настоящим подлецом», – ответила бы Надя, но она лишь бросила недовольный взгляд на Николая и отошла к мольберту.
– Вам к лицу, когда вы злитесь. Сразу жизнь приливает к вашим глазам. Вы становитесь такой яркой и чувственной.
Надя не поняла иронизировал ли он или говорил всерьез, поэтому ответила довольно резко:
– Вы пришли меня позлить сегодня? Кошмарный поступок, Николай. Я думала, вы гораздо мудрее будете себя вести.
Николай встал позади Надежды, опустил руку ей на плечо и торжественно объявил:
– Поедем завтра же на ***ельский Порт. Если вы не можете проявить свой профессионализм и написать по картинке, то придётся уж вам увидеть всё вживую.
– Вот уж не надо. Вы думаете я не могу написать картину по фотографии? Да как вы вообще смеете такое мне говорить?
– Вы бы ведь хотели побывать в ***ельсом Порту, да? Так почему бы мне не помочь вам?
– Но я потеряю целый день, пока мы туда доберёмся, пока я сделаю наброски на бумаге, пока то-сё, пятое-десятое и…
Надя разошлась в своих предположениях о том, что будет, если она внезапно покинет студию, оставив картину неоконченной.
Николай взял её за предплечье и аккуратно подвёл к себе поближе.
– Вы ничем не жертвуете, если посвятите один день мне.
– Вам!? – она хотела бы отойти, но он придержал её. – Да кто вы такой, Николай, чтобы я ради вас оставляла свою работу, свои дела, свою студию, в конце концов!
– Ваш друг и помощник, Наденька.
Ему так шла улыбка, что девушка сама невольно улыбнулась, но всё равно показала сопротивление в виде резкого ухода от собеседника в другой конец комнаты.
– Я хоть и посмеялся над этими товарищами на портретах, но ваш стиль и мастерство действительно заслуживают внимания. Вы, как художник, понимаете, что лучше уж один раз увидеть Порт, нежели слышать о нём россказни от ваших клиентов.
Надежда видела, что интонация Николая вполне серьёзная, и те сомнения о том, не шутит ли он – начали сходить на нет. Она стояла, скрестив руки на груди, и всё так же недоверчиво поглядывала в его сторону.
– Думаете, я обману вас?
– Обещайте, что мы вернёмся сразу же после того, как я увижу Порт.
– Я не смею давать подобных обещаний.
– Но почему? Вы разве не слышали меня? Мне нужно закончить заказ уже послезавтра.
– Так это будет послезавтра. Времени у вас навалом, дорогая.
Надя попятилась назад, словно птица от могучего коршуна. Она всем сердцем желала провести с ним целый день, ибо Николай нравился ей как собеседник и действительно хороший друг, но она не хотела потерять клиента, что было для неё невозможно, поскольку её финансы всегда оставляли желать лучшего.
– Вы даже не заглянете на каток, который такой большой и красивый? Разве вам тяжело провести время со своим другом?
– Я бы с радостью, но, Николай, вы ведь понимаете…
– Я понимаю, что вы желаете того же, что и я. Вы успеете написать эту картину, не сомневайтесь в себе. Ну, а если всё-таки нет, то все расходы я возьму на себя. Идёт?
Надежда ещё несколько секунд колебалась между ответом, но его глаза, такие добрые и радостные, говорили о том, как он счастлив сделать для неё что-то особенное.
Она подала свою руку в знак согласия – Николай пожал её двумя ладонями, пытаясь сделать это как можно нежнее.
– Завтра я заберу вас отсюда в десять утра, и мы поедем, куда только пожелаете.
– Мне только в Порт, никуда больше, – отвечала она, всё ещё бастуя против таких дерзких предложений друга.
– Вас нужно накормить, а то вы какая-то злая. Давайте зайдём в нашу любимую кофейню, и я вас угощу?
– Не стоит, я уже собиралась домой.
– Я ведь не предлагаю вам долго засиживаться. Вы должны лучше кушать, Наденька, а то злитесь, а это ведь вредно.
Несмотря на все уговоры, Надежда настояла на том, чтобы просто сегодня разойтись без «лишней траты времени». Они разошлись, но Николай чётко дал понять – завтра он намерен самым серьёзным образом, и отказов не примет.
Глава 4. Свидание?
Как было странно и неясно в эту ночь Надежде, ибо она, погружённая в мысли о предстоящем дне, не смела сомкнуть глаз. Для неё, как для самой настоящей затворницы и домоседки, поездка на каток – целое приключение, в котором она будет выкладываться на все сто из ста.
Так как сон всё-таки одолел её под утро, она успела поспать полтора часа, а затем последовали сборы. Она вытащила из шкафчика комода весь имеющийся у неё ассортимент косметики и потихоньку освежала в памяти свои познания об искусстве мейкапа.
Подведя веки чёрным карандашом, она ещё раз убедилась, что глаза – это её самая выразительная часть лица, даже карминовые губы от природы не привлекали на себя столько внимания, как украшенные пушистыми ресницами большие зелёные глаза. Честно говоря, Надежда немного боялась новшеств во внешности, поэтому минимально воспользовалась дарами для женской утонченности и пошла подбирать тёплые вещи. Погода в северной столице изменчива, как настроение юной девчонки, поэтому, вооружившись сумкой, Надя сложила туда запасные штаны, перчатки, водолазку, тёплые чулки и нижнее бельё. Подобрать одежду она старалась такую, чтобы это сидело на ней красиво, и чтобы ей не окоченеть на морозе. Белое платье в прекрасный красный горошек с бархатной лентой на поясе послужило нарядом, который пришлось скрыть под верхней одеждой.
Не думай, читатель, что она зря старается и примеряет уже четвёртый образ, в котором не решается пойти – она продумывает каждую мелочь и загогулину и даже сама не замечает, с каким усердием подходит к этому делу. Клетчатое тёмное пальто, высокие сапоги на небольшом каблуке, шерстяная белая шапка на голове со стразами и обязательно такие же белые перчатки. Образ собрался достаточно согревающий (несмотря на то, что под низ она надела лишь платье и чёрные колготки), и можно было уже выходить. Время как раз было самое подходящее – половина девятого.
Надежда практически никогда не опаздывала на встречи, поэтому, придя, разумеется, раньше, она забежала в студию и осталась ждать Николая в прихожей. Маленькое окошко, служившее ей иллюминатором в солнечное, но морозное утро, выходило прямо на парковку. За время ожидания Надежда уже продумала, как встретит Николая; а понравится ли ему её образ и подведённые глаза; сколько времени они будут добираться до Порта; а как сам Николай предстанет перед ней?
Без пятнадцати десять кабриолет уже был на месте, и его владелец приветливо махал рукой, вышедшей из студии Надежде.
– Погода шепчет нам удачу! Смотрите, какое солнце яркое, – Николай вдохнул полной грудью и оживлённо улыбнулся.
К слову, он был без шапки, чем можно сказать, поразил Надежду. Она поругалась на него за халатное отношение к своему здоровью и предложила запасную шапку, которую взяла с собой в сумке. Красный клетчатый шарф, тёмно-серое пальто и шнурованные ботинки – весь спасательный ассортимент от холода у Николая.
– Я же в машине, Наденька. Кабриолет хоть и открывается сверху, но сейчас он плотно закрыт, и мороз не доберётся до моей головы.
– Это вы сейчас так говорите. А потом, когда ваша голова загудит от свирепого ветра, тогда уж берегитесь!
Николай поправил своё пальто, воротник и оставил незамеченными слова Надежды.
– Какой вы всё-таки хитрец. К вам с добрым словом, а вы!
– Я привык быть в зданиях, поэтому шапка для меня редкий элемент одежды.
Надежда прекратила всякие попытки позаботиться о здоровье своего друга, поэтому всю оставшуюся дорогу она глядела, как машины разных марок обгоняют друг друга, останавливаются перед высоким столбом с двумя большими глазами – красным и зелёным, пропуская суетливых пешеходов на зебре. Путь до Порта увлёк её куда больше, чем она ожидала. Это самое настоящее путешествие среди потока железяк, стремящихся в одном направлении. Ещё одна вещь, привлекающая девушку, – это руки Николая, которые так красиво заносились над рулём автомобиля. Железный зверь оказывался ласковым котёнком в руках умелого хозяина. Несмотря на их молчание, они всё-таки обменивались дружелюбными взглядами и улыбались друг другу. Когда суровость и внимательность возвращались к лицу Николая, он становился загадочной фигурой, которую надо непременно разглядеть как можно лучше, чем и занялась Надежда в последние минуты их пути.
Она подметила, что возраст внёс изменения в его лицо в виде двух небольших морщин мудрости на лбу, которые придавали его облику особую выразительность. Эти морщины, словно следы пережитых событий, говорили о его жизненном опыте и вдумчивом внутреннем мире. Его чёрные волосы, густые и слегка волнистые, зачёсаны назад, открывая высокий лоб, что придавало ему интеллигентный и немного суровый вид. Его глаза зеленые, но их оттенок немного глубже, чем у неё. Эти глаза, полные жизни и энергии, могли светиться добротой и пониманием, но при необходимости они становились холодными и бесчувственными, словно глубокие водоёмы, скрывающие свои тайны. В них читалась умиротворённость, но в то же время таилась сила, способная удивить и насторожить. Надежда не могла не заметить, как в зависимости от ситуации его взгляд менялся, отражая его внутренние переживания и эмоции.
Заприметив на себе внимательный взгляд художницы, он спросил:
– Вы взяли с собой половину вашего дома? Сумка достаточно плотно набита.
Надежда отвлеклась от размышлений и попыталась как можно безучастней ответить:
– Нет, просто привыкла брать всё на всякий случай.
– Хорошо. Я не буду смеяться над вашей мнительностью, но в следующий раз, знайте, что никаких шапок я не натяну на свою голову.
– Тогда я вынуждена заявить, что в вашей благородной голове не останется и грамма ума после нашей поездки.
Николай засмеялся от всей души и положил ладонь на руки Надежды.
– Рад! Очень рад, что вы переживаете за работу моего мозга и большие уши.
Надежда прикрыла рот ладонью, скрывая улыбку, которая непроизвольно прояснилась на лице.
Дорога их заняла всего двадцать минут, они прибыли на место. Надежда не спешила выходить из машины, её одолела тревога. Да, она бы хотела казаться всегда сильной, смелой и весёлой, но, когда организм не успел отдохнуть ночью и его сейчас принуждают к работе – у этого свои последствия. Её настроение было стабильным всё это время, но сейчас она ощутила беспокойство за то, что может, это всё зря и ей лучше было бы остаться в студии и закончить работу.
– Ну как вам поездка? Надеюсь, я не слишком гнал машину?
– Нет. Всё хорошо, – неуверенно ответила она приглушённым голосом.
– Что не так? – Николай взял её за руку и наладил зрительный контакт. – Наденька, не переживайте, вы всё успеете в срок.
– Да, я поэтому и переживаю. А ещё мне страшно за то, смогу ли я передать то, что увижу, на холст?
– Давайте сейчас же это и узнаем? Выйдем из машины, и вот, сразу через дорогу вид на Порт. Беспокоиться вам нечего, вдох-выдох и не забывайте, я буду вашим попутчиком сегодня. Если вдруг вы что-то забудете, я вспомню это и расскажу как можно подробнее.
Но он даже и не думал брать в лоно своих обязанностей созерцание Невского залива и катка – когда они добрались до нужного им места, всё внимание стало приковано к внимательной художнице, которая смело и усердно выводила линии в небольшом блокноте. Надежда делала записи по ходу дела, подмечая, каким оттенком дышит небо в этот день, и сильно ли слепит солнце глаза наблюдателя.
Солнце в этот день хоть и выплыло на ясное небо, но едва ли могло согреть, слегка касаясь острыми лучами реки Невы. Со стороны воды хоть и приносило тяжёлый солёный запах и жгучий, обжигающий лицо бриз, но благодаря высоким зданиям ветер путался и иной раз обходил прохожих, не беспокоя их морской стужей. В этот день нашим героям сопутствовала погода, обстоятельства и даже друг к другу они сегодня куда более расположены, нежели во все остальные дни, когда им приходилось спасать себя от тоски пасмурных дней в приевшимся для сердца и рассудка обществе. Они стояли на набережной, открывшей им вид на тот самый каток (который пока пустовал, ибо утром здесь не так много посетителей. Люди обычно стекались сюда ближе к вечеру, когда зажигались гирлянды, протянутые над всей площадью катка) и чудесные яхты, которые величаво возглавляли один из самых живописных центров Питера.
Надежда закрыла блокнот и убрала небольшой рисовальный набор за пазуху. Николай продолжал мужественно смотреть вдаль, делая вид, что ему ничуточки не холодно – уши его красны, как два рака после бани. Очки его успешно запотевали, и он из раза в раз протирал их сатиновым платком. Его можно поблагодарить за терпение, которое он продемонстрировал, молча ожидая, пока Надежда закончит работу; из его уст не вылетело и словечка с тех пор, как они пришли сюда.
– В последний раз я каталась на коньках в тринадцать. Думаю, это как с велосипедом: один раз научишься и никогда больше не забудешь.
– Давайте же попробуем встать на лёд спустя столько лет.
– А вы умеете кататься?
– Когда-то в детстве я уже пробовал. Я помню эти ощущения, но сейчас бы предпочёл более спокойное занятие, но вам нужен сегодня попутчик, и я готов потерпеть ради вас.
Он так нежно и ласково улыбнулся, что Надежда в смущении опустила голову и порывисто направилась к машине.
– Куда же вы? – спросил он.
– За кошельком. Он остался в машине.
Он преградил ей путь своей высокой фигурой и заявил:
– Не беспокойтесь сегодня о деньгах.
– Но я вам не позволю платить за мои хотелки!
– А вы бы хотели оплатить мои хотелки? – повисла пауза. – Я очень бы хотел выпить белого сухого вина и намерен это сделать в ближайшее время.
– Но мы же пришли на каток.
– Да, но я не сомневаюсь, что вы бы хотели сделать мне приятное, оплатив за меня мою, как вы выразились «хотелку», но вы не должны этого делать.
– Но я бы могла! Будь у меня больше средств.
– Не в этом дело. Будь у вас хоть лишние пару миллионов, я бы всё равно не принял от вас подобную милость.
Николай так сильно изменился в лице: мало того, его добивал жгучий мороз, так он ещё и снял очки, поскольку те в край запотели и уже не способны оказать ему должную услугу; бороду и брови начал покрывать лёгкий иней. Надежда бы осталась спорить с ним на том же месте, но сочувствие взяло вверх. Она подбежала к Николаю и произнесла жалобным тоном:
– Ну что же вы так. Давайте быстрее зайдём куда-нибудь. Вы весь уже окоченели!
Она погладила его плечи и взяла за руки, потянула в сторону ближайшей кофейни.
Поскольку они забежали в первое помещение, какое им попалось на глаза, Николай быстро оценил обстановку и понял: заказывать здесь что-либо не стоит. Подобных мест он знал множество, но конкретно это ему не нравилось уже с первого взгляда на вывеску: «Все виды кофе по одной цене!» – «обман и ширпотреб», – добавил он про себя. Он не остался бы в этом заведении и минуты дольше, если бы не нужда согреться. Пока они сидели в заведении – описывать которое я не вижу смысла, ибо наши герои быстро отправились дальше, – Николай рассказал девушке о нескольких местах, где им следует побывать. Да, они ещё вернутся в тёплые рестораны и кофейни, но после того, как вместе встанут на коньки. Надежда всё же настояла на том, чтобы взять шапку – она была уверена, что этот предмет гардероба точно понадобится Николаю сегодня.
И, знаешь, читатель, она была права: несмотря на все его возражения, она бережно надела тёмную вязаную шапку с повязочками на его голову и с радостью отметила, что на этот раз он уступил ей.
Прокат коньков стоил не так дорого, но поскольку Николай взял на себя главенствующую роль и сам предложил платить, Надежда спокойно приняла этот факт. Внутри неё ещё боролись между собой совесть и благодарность, но она подавила эту борьбу, переключилась на Николая и его способности «уверенно» ощущать себя на льду.
– Я жду вас. Давайте уже начнём кататься!
– С удовольствием, но прошу вас не торопиться.
На катке сейчас человек десять, может, чуть больше, никто не мешал нашим героям. Детский смех, болтовня подростков и радостные возгласы взрослых из-за смотровой площадки – всё это царило на льду и влекло красками жизни. Гирлянды и вправду развешаны по всей площади, но днём они не светили; играла непринуждённая музыка, опытные умельцы чертили на льду полоски, изящно подпрыгивая и делая красивые движения руками. Надежда подъехала к бортику, где всё ещё стоял Николай, держась обеими руками за перила ворот.
– Это легко, давайте я вас научу.
– Сперва! Я попробую сам.
Он действительно попытался сделать первые шаги. Они получились, но это лишь шаги, а не катание.
– Вы так весь каток собираетесь пройти?
– Вовсе нет, я прошу вас меня поддержать. Вот, возьмите меня за руку.
Надежда повернулась к нему, взяла его за обе руки и попросила сосредоточиться на главном. Подобный жест вызвал удивление и восхищение.
– Держитесь крепче, Калюня, мы взлетаем!
– Да!
– Вы ведь однажды катались?
– Да, в далекой юности своей, – пропел он.
– Вы должны вспомнить. Я буду отходить назад, а вы разводите ноги елочкой и двигайтесь на меня. Не бойтесь, смелее!
Пока наши друзья учатся кататься, я бы хотела рассказать, что Николай лишь два раза в жизни стоял на коньках: примерно в десятилетнем возрасте, когда до него впервые дошло подобное развлечение, и он тогда научился неплохо кататься, но время заставило его забыть об этом навыке; а второй – сегодня, когда это нужно было сделать ради той, которая сейчас с усердием пытается вернуть ему воспоминания о когда-то утерянном навыке.
Забота Надежды проявлялась в настоятельном учении: «Если шапки нет на голове – заболеешь! А я не хочу, чтобы ты болел, поэтому будь добр, выполни моё наставление и держись крепче за меня, ведь я не хочу чтобы ты упал!»
Сложно сейчас что-то говорить о внутреннем мире Нади, которая старается вытащить себя из трудного финансового положения и постоянного стресса из-за поиска клиентов. Она зациклена на работе, и даже в моменты, когда Николай рядом, в её голове проскакивают мысли о её повседневных заботах. Надя встречала этого мужчину раз-два в неделю и не могла понять: отчего такой состоятельный, деликатный журналист стал попадаться ей на глаза все чаще и чаще? Как так вышло, что из-за одной встречи она стала замечать его в тех местах, где бывала сама, и где быть ему просто не позволительно. Надежда видела, что у него есть деньги и даже некоторая власть, но она никогда бы не осмелилась просить помощи, ныть о том, как ей тяжело, и самой приглашать его на встречи. Единственное – она допускала Николая до своей профессии, и тот по достоинству оценивал каждый её новый замысел – что не могло не радовать. Она мало знала о его собственной жизни, ибо их разговоры велись на общие темы, перетекали в размышления о жизни и позициях, а после Николай мог рассказать девушке небольшую историю про какого-нибудь своего знакомого, изложить умные мысли, а потом смаковать, объясняя значение заумных слов или цитируя знаменитых философов и психологов. Иной раз Надежда в шутку сравнивала Николая с Андреем Бояркиным, удивляясь их схожести во взглядах. Николай, слыша про себя подобную лесть, отвечал:
– Многое в этом мире похоже друг на дружку.
Знаете, а Николай неплохо уже начал кататься, пока мы с вами болтали о их нечастых встречах и взаимоотношениях.
– Ну вот, вы почти готовы! – произнесла Надежда, радуясь, что смогла внести свою лепту в обучение.
– Так. Теперь я сам, сам.
Николай отпустил свою поддержку и прокатился вперёд.
– Ногами! Ногами двигайте!
Николай следовал совету и вроде бы уже держался на льду уверенно, не ходил, а ехал! Это было достижение!
– Влево-вправо, влево-вправо, влево-вправо, – всё повторял он, не зная, куда деть свою радость.
Пальто его развивалось по ветру, он набрал хорошую скорость и уже готов вновь обменяться счастливым возгласом с Надеждой, но, не зная, каким способом затормозить, просто ухватился за ближайший бортик.
Честно, он был горд собой, поскольку не упал, а смог грамотно вырулить к месту своего пит-стопа. Довольно быстро Надежда добралась до него и похлопала по предплечью с ясной улыбкой и словами:
– Я вами горжусь, так быстро научиться – просто чудо!
– А то! Это ведь только начало, а дальше будет легче, не так ли?
Надежда вместе с ним ухватилась за бортик, но ничего не ответила. Её взгляд резко отличался от того, каким он был там, на набережной. Этот – глубокий и задумчивый, словно она погружена в бескрайний вакуум, наполненный мыслями. В его глубине читалась некая загадка, отражающая её внутренние переживания.
– С вами всё в порядке? – осведомился Николай. – Вы минуту назад радовались моему успеху, а сейчас вот снова вздохи-охи.
– Откуда вы знаете, что меня тревожит?
– Что конкретно вас тревожит, я знать не могу, но что-то явно не так.
– Наверное, я просто не выспалась сегодня.
– Почему же вы не спали? Работали всю ночь поди, и совсем забыли про наш уговор! – он сделал надзирательный тон в шутку.
– Как раз наоборот, помнила, но почему-то сна не было ни в одном глазу.
– Надежда, посмотрите, пожалуйста, на небо. Благо, каток открытый, поэтому мы можем видеть красочное небо!
Они подняли головы.
– Ведь как оно хорошо! А теперь, снова на меня, – он рассмеялась, но тут же стала серьёзен. – Давайте, Наденька, получать удовольствие от простых вещей. Вы меня научили кататься, разве плохо? Небо-то какое прекрасное, плохо разве? А вы, какая талантливая и усердная, даже сейчас не расстаетесь с мыслями о работе. В общем, научитесь получать удовольствие от любого процесса в вашей жизни.
Они пробыли на катке два часа, и за это время Николай практически полностью вспомнил искусство уверенно держаться на льду. Да, он не был так хорош в этом, как Надежда – она скользила по гладкому льду, словно изящная бабочка, перелетавшая с лёгкостью и грацией с цветка на цветок. Но зато ему открылись новые яркие впечатления и мысли, о которых он ранее даже не подозревал. Будучи человеком флегматичным и сдержанным, он позволял себе сегодня смеяться вдоволь, перенимая оптимистичные порывы своей весёлой спутницы, которой катание приносило истинное удовольствие.
Испытывая теплое чувство благодарности и множество ярких, приятных впечатлений, Надежда вновь и вновь отдавала своё предпочтение Николаю, стараясь делать это как можно неприметнее, но при этом так, чтобы он понял – всё не зря. Иной раз она хваталась за его руку во время разгона, и они вместе пробовали кружиться на льду, изображая что-то вроде вальса; порой он сам пытался кружить её в танце, но чаще эта система рушилась, и Николаю приходилось из раза в раз контролировать своё равновесие вместо того, чтобы уделить внимание Надежде. Окончив кататься, они направились обратно к набережной.
Пока они шли по просторной, залитой светом улице, Надя подмечала, что Николай словно опасается кого-то или чего-то, постоянно оборачиваясь и настороженно поглядывая в разные стороны. Сославшись на то, что Николай просто немного взволнован от их встречи, Надя не стала спрашивать о его немного странном поведении.
Погода менялась, и со временем на место ясному, безоблачному небу пришли грозные тучи. Крупными хлопьями повалил снег. Это был мягкий, пушистый и, как показалось тогда Надежде, очень красивый снегопад, поскольку снежинки, словно маленькие звёздочки, падали на асфальт, заполняя его серость чем-то светлым и прекрасным.
Николай вооружился зонтиком, ранее добытым из кабриолета, и предложил пройти к ресторану, где, по его мнению, подавали лучшую грузинскую кухню. Добирались они туда пешком, поскольку это куда быстрее, а лишняя прогулка только бы разыграла в них ещё больший аппетит. Они отправились по Таврическому саду, который в это время года по-прежнему славился сказочными, зимними видами, хоть растения там были припорошены белоснежным снегом.
– Как же я рада, что вы смирились с тем, что на вашей голове шапка, – вновь завела тему Надежда.
– А вам, я вижу, не терпится, чтобы я вас похвалил за подобную услугу. Спасибо, Надежда, что ваша шапка станет причиной моей растрепанной гривы.
Сад показался царством мерцающего льда и снега, где чистились только тропинки, по одной из которых и проходили наши герои. Николай вёл под руку Надю и слушал её впечатления от катка.
– Мне так приятно, что вы катались вместе со мной, Николай.
– По правде говоря, ведь без вашего участия ничего бы не вышло. В смысле, я бы не вспомнил, как кататься.
– Тоже верно. Но всё равно вы молодец. Так быстро вспомнить – не каждый сможет.
– В юности я неплохо катался, даже в дворовой команде по хоккею был, поэтому мне не чужды ваши премудрости на катке.
– Какие уж там премудрости. Берёшь и катишься себе куда глаза глядят, и всё на этом. Вы, можно сказать, гений, и хорошие, правильные вещи говорите, и вот даже как кататься вспомнили.
– Напрасно вы так нахваливаете меня. Мужчины те ещё прохвосты, поэтому я мало чем отличаюсь от своих собратьев.
– Тогда вы, как и другие мужчины, придерживаетесь только одной цели, оплачивая за меня всё и вся?
– Это исключительно деловой подход к вам, поскольку вы разбираетесь в искусстве, а мне нужны такие усердные люди, как вы. И да, вы далеко не красавица, чтобы возжелать вас.
Эти слова ранили бы нашу героиню, если бы она была робкого десятка, но тут Николаю пришлось столкнуться с куда более сильной натурой. Она промолчала, но хорошенько запомнила эти его слова. Её натуру уязвили, поэтому она вынуждена будет отомстить.
В какой-то момент они шли под зонтиком, не сознавая, что снег давно уже закончился. Разговор так увлёк их, что они заметили отсутствие осадков только через некоторое время.
– Теперь можно и свободно добраться, без зонта! Как хорошо, – заявил Николай, приятно улыбаясь.
Читатель, я не зря подмечаю, что у Николая приятная и дружелюбная улыбка, это в действительности так и есть, а главное – эта улыбка нравится Надежде.
– Вашу шапку я тоже уберу в сумку.
– Ах! – для Нади это словно преступление, и она сменилась в лице. Глаза её злобно засверкали, а брови смежились.
– Да-да, мне опротивело, что я постоянно стиснут этими резинками, всё теперь ужасно чешется!
– Вы как маленький ребёнок, честное слово!
Шапка уже в сумке Николая, вместе с зонтом.
– Вот вы какой… Какой же вы…
– Какой… – он не успел докончить фразу, как в него полетел ком снега, пропавший ему в грудь.
– Вот вам! Вот! – Приговаривала Надежда и набирала новые снаряды для стрельбы.
– Даже не думайте! Я не стану пуляться снегом с вами!
– А почему бы и нет? – она резко остановилась. – Могли бы вы хоть раз не быть таким напыщенным и просто повеселиться?
Это прозвучало как чистосердечное признание. Николай оставил сумку на уютной скамье и быстрым шагом приблизился к девушке, а та, весело смеясь, отскочила в сторону заснеженного газона, где снежные сугробы возвышались вдвое. Когда ботинки Николая погрузились в снег, он вдруг ощутил новую атаку снежками, летящими со стороны Надежды. Стараясь увернуться от её метких бросков, он не мог настигнуть её и не успевал атаковать в ответ, поэтому, смеясь, принял решение – отступить.
– Куда же вы?
Она во мгновение ока оказалась рядом с ним, обняла его за шею, и он окончательно потерял равновесие (ноги его едва отошли от испытания на льду), упав при этом крепко стиснув девушку в объятиях.
Приземление удачно – в мягкий сугроб. Надежда затихла, упираясь личиком в закутанную шарфом шею Николая.
– Вот вы и доигрались, Наденька, – прошептал он. – Я теперь здесь так и останусь. Вы такая маленькая, что едва ли утащите моё длинное окоченевшее тело в машину, поэтому оставьте меня здесь.
К слову, он упал на спину, а тело девушки, хоть и лёгкое по природе, но обременённое тяжёлой зимней одеждой, стало как дополнительный груз, и Николай издал усталый вздох.
Смех Надежды оживил Николая, и он широко раскрыл глаза, поднялся и вопросительно посмотрел на девушку. Она лежала в снегу и махала руками, очевидно добиваясь, чтобы на снегу был изображён ангелочек. Когда её потеха закончилась и она увидела возвышающуюся над ней фигуру Николая, то протянула руку с радостным возгласом:
– Поднимайте!
Николай с лёгкостью выполнил просьбу, и они вместе увидели несуразного ангелочка на снегу. Её азарт развеселил Николая, поэтому на радостях они добрались до ресторана.
Благо, ресторан – это такое место, где ты можешь скинуть верхнюю одежду и предстать перед людьми в совершенно ином образе. Надежда с восхищением заметила чёрную жилетку и яркий красный галстук в оранжевую полоску, которые гармонично сочетались с белоснежной рубашкой Николая. Внутри неё вспыхнуло странное, но приятное чувство влечения к нему, словно искорка, пробуждающая давно забытые эмоции.
Николай, в свою очередь, прежде никогда не видел девушку в таком лёгком и изящном платье, которое струилось по её фигуре, как нежный шелк. Его взгляд задержался на ней, и он не мог не заметить, как её глаза светятся радостью и игривостью, наполняя окружающее пространство теплом и очарованием.
– Что за прелесть? Куда делась Надежда? Я вижу на её месте Княгиню Келли!
Он взял её за руки, удивлённо подняв брови, и внимательно разглядел её наряд.
– Надежда всё ещё с вами, Николай. А вашу Келли я сегодня видеть не хочу, ведь это наш вечер, не так ли? – с игривой улыбкой произнесла она, скользнув рукой по его предплечью и подходя ближе, пряча от него лицо, которое пылало краской, словно она вновь перенеслась в восемнадцать лет, когда всё казалось новым и захватывающим.
Как оказалось, столик на две персоны был забронирован ещё со вчерашнего вечера. Надежда про себя похвалила Николая за такую предусмотрительность, но в тот же миг ощутила досаду, ибо ему удалось довести её до сюда, а она планировала уехать сразу после того, как сделает первые наброски Порта. Всё шло по его плану!
Высокий потолок, украшенный изысканными лепнинами, стены, выполненные в элегантном стиле модерн, белоснежная мебель с изящной позолотой и мягкие, уютные кресла вместо обычных стульев создавали атмосферу утончённой роскоши. Внушительных размеров люстра, воцарившаяся посередине зала, мерцала сотнями тёплых жёлтых огоньков, словно звёзды, спустившиеся с небес, чтобы осветить этот великолепный интерьер. За прозрачными стеклами виднелся соседний зал, похожий на этот, но уже наполненный посетителями. В то время как зал, в котором расположились наши герои, ещё не успел наполниться людьми, лишь официанты в чёрных костюмах, подобные теням, поправляли аккуратные салфетки и занимались уборкой столов, придавая пространству ощущение ожидания и предвкушения.
Николай сначала пригласил Надежду, затем сел сам. Надежда заправила за ухо непослушный локон шелковистых волос и прилежно сложила тонкие руки на коленях. Ей была непривычна столь торжественная и изысканная обстановка. Заведения, которые она обычно посещала, отличались колоритом, людьми и подачей, а здесь – всё будто бы из другого, чарующего мира.
– Вы смущены? Правильно, Наденька, смущайтесь, так хотя бы вы не смотрите на мои большие уши и не смеётесь надо мной.
– Николай, перестаньте. Те портреты – академические работы, и это не значит, что все мужчины, которых я пишу, обязаны быть с подобной чертой внешности.
– Думаете, я пытаюсь добиться, чтобы вы написали меня? Разочарую вас, мне это не нужно.
Меню лежало на столе, и девушка, последовав примеру Николая, стала вчитываться в изысканные названия блюд и выбирать.
– У вас есть карманное зеркало? – неожиданно заявил Николай.
– Для такого «красавца», как вы, зеркало не нужно. Уверенный мужчина и без него знает, что он прекрасен.
– А? – он недоумевающе поднял тёмную бровь. – Вы… А, ну разумеется!
Он хитро улыбнулся, видимо, припомнив свои же слова.
– Не знал, что из-за одной фразы вы способны превратить человека в снеговика, напялив на него эту дурацкую шапку.
– Эта «дурацкая шапка» сегодня спасла вас от нового приступа замерзания вашей благородной головы. Если вы халатно относитесь к своему здоровью, то мне оно далеко небезразлично, Николай.
– Вы сердитесь, хоть и проявляете заботу обо мне. Как быстро вы изменились.
Он рассмеялся, чем вызвал досаду девушки, и та, насупившись, отвернулась.
Она молчала, бегая изумрудными глазами по затейливому ковру, приятно освещённому тёплым сиянием хрустальной люстры. Пока Николай пытался смехом снять напряжение, она делала вид, что его и вовсе нет рядом. Задав несколько вопросов относительно того, что бы она хотела заказать и как ей в целом заведение и атмосфера, Николай столкнулся с двойным ударом молчания.
– Так, Надежда. Давайте, заканчивайте молчать и скажите, в чём дело? Успокойтесь, придите в себя. Поймите, я не хотел ничего плохого.
В один момент замолчал и Николай, тогда она подняла на него взгляд, полный пылкого восхищения. Склонив благородную голову в этих очках в чёрной оправе, с задумчивым видом, в прекрасной жилетке, которая так соблазняюще облегала его широкие плечи, – он стал для неё по-настоящему привлекательным. Надежда видела истинных красавцев и общалась с подобными личностями, но все они быстро забывали о мужестве, терпении и нежности, ставя свои потребности и желания на первую ступень развития отношений. Николай, хоть и выглядел сейчас суровым и черствым мужчиной, но он оставался рядом с ней, несмотря на то, что она испытывала его терпение.
Увидев, что ладонь Николая лежит тыльной стороной на столе и открыта, она вложила в неё свои тонкие пальцы, чем растопила их железное молчание.
Описывать все изысканные блюда, которые наказывал Николай не имеет такого большого значения. Но скажу, что в этот вечер Надежда удивилась, как Николай способен съесть так много и при этом оставаться при стройном теле.
«Я работаю головой, Наденька. А мозг требует подпитки!» – объяснял он, уплетая очередной сочный кусок, чем подавал пример, как надо есть и не стесняться. Конечно, Наде поначалу неловко так сразу набрасываться на еду, но долгое пребывание на свежем морозном воздухе, активные движения и их снежное побоище сделали своё дело – Надежда с аппетитом съела несколько искусных мясных блюд и ещё раз поблагодарила себя за то, что помада всё-таки не оказалась на её губах в этот день.
Настала пора прощаться, поэтому наши герои, закончив свой пир, условились на том, чтобы Надежда добралась до студии точно таким же способом, каким она покинула её. Надежда подмечала в Николае за этот день как его добрые качества, так и те, над которыми стоит задуматься, прежде чем полностью довериться ему. При первой встрече он показался ей более суровым и сильным. Однако, когда они катались на катке, Надя заметила, что он достаточно щуплый и не блещет крепкими мышцами и координацией движений. Это открытие заставило её задуматься о том, что за строгим взглядом и высокой фигурой может скрываться уязвимость.
– Мне очень приятно, что вы устроили нашу встречу, – говорила она ему, когда они стояли возле студии и прощались. – Мне этот день пошёл на пользу.
– Это лишь малая часть того, что я мог бы для вас сделать. И вот, возьмите, – он протянул ей ту самую шапку.
– Ах да, чуть не забыла.
– Приятный вечер выдался. Никогда ещё так энергично не отдыхал.
Он расхохотался.
– Вот, пожмём руки, – она вытянула тонкую руку без перчатки.
Николай заключил в свои большие ладони её изящную ладошку и крепко, но заботливо пожал.
– По-моему, люди могут прощаться иначе.
– Например?
– Не знаю, научите меня.
Он открылся для объятия. Его тело вдруг ощутило на себе нежное прикосновение – Надежда обняла его, кладя голову ему на широкую грудь. Прошло секунд десять, Николай с неохотой отпустил от себя девушку; он желал бы и дальше наслаждаться тонким ароматом её шелковистых волос, струившихся из-под прелестной шапочки, но им нужно уже расходиться. Их запахи смешались, и она унесла на себе тяжёлый, сладковато-острый одеколон, а он ещё на протяжении долгого времени ощущал рядом с собой лёгкий бриз цветочных ароматов.
Глава 5. Клиника
Рабочее пространство психотерапевтической клиники Андрея Бояркина, как и любая другая клиника, включает в себя уютную стойку администрации, рядом с которой располагается длинный диван приятных светлых тонов, на котором обычно клиенты ожидают своего приема. Небольшие стеллажи с книгами для создания антуража и две изящные ажурные лампы, мягко освещающие пространство сверху. Скромно, но со вкусом, и ничего не рябит в глазах. Лестница из благородного красного дерева на второй этаж устелена белым ковром, а вдоль всей стены развешены минималистичные картины, которые добавляют изысканности. Второй этаж включает в себя несколько кабинетов, где пациентам с самыми различными психологическими заболеваниями оказывают профессиональную помощь.
Екатерина Владимировна Узербацкая – врач-психотерапевт, специалист по лечению различных невротических расстройств, в частности фобий и зависимостей. Ей чуть больше тридцати лет, она полненькая брюнетка с очаровательной улыбкой и добрым взглядом. Она предпочитает офисный стиль, часто надевая элегантные блузки пастельных тонов и классические юбки, которые подчеркивают её пышную фигуру.
Екатерина заботится о своём внешнем виде: её волосы аккуратно уложены, а украшения добавляют образу нотку женственности. Она излучает уверенность и тепло, создавая атмосферу доверия, что помогает пациентам чувствовать себя комфортно во время сеансов.
Однако у Екатерины есть и недостатки. Иногда её желание сплетничать отвлекает от профессиональных обязанностей, и она может задавать вопросы, не всегда уместные, особенно о личной жизни коллег. Несмотря на это, её искреннее желание помочь пациентам остаётся главным приоритетом.
В её кабинете сейчас проходит сеанс, на который явился мужчина с тяжелейшей проблемой алкогольной зависимости. Следующий пациент явится к ней только через час, у которого не менее серьёзная проблема – нозофобия, иными словами: страх заболеть. Этот пациент во всём видит угрозу, поэтому каждый его визит сюда проходит с определёнными трудностями: он боится касаться даже дверных ручек, если не оботрет их спиртом.
Другой её пациент – мужчина, переживающий развод. Он судится с женой за право видеть детей хотя бы раз в неделю по выходным, а та наотрез отказывается допускать подобное развитие событий. Доктор Узербацкая – понимающая, добрая и просто ангел в человеческой плоти, по словам этого пациента, ибо она даёт ему такие дельные советы по тому, как справляться с паническими атаками, зависимости от алкоголя и бессонницей – чудеса, да и только!
Михаил поначалу сомневался в реальной пользе психотерапии, поскольку пришёл сюда по совету своей сестры, которая не могла больше терпеть запои своего братца. Иной раз людям достаточно самостоятельно убедиться в пользе той или иной процедуры, и они уже сами не могут отказаться от этого. Так и с Михаилом, который не только нашёл в психотерапии чудотворный способ борьбы с проблемами, но и обрел новую, как ему казалось, полноценную любовь.
Любовь? Именно так, ибо доктор Узербацкая принимала его с такой теплотой и пониманием, что ему казалось – это и есть идеал женщины! Конечно, сама доктор не смела и намекнуть на какие-то романтические чувства к пациенту, но что мог сделать Михаил, который неправильно истолковал образ понимающего доктора. Уже месяц Михаил приходил на сеанс с букетом цветов и широкой улыбкой на лице. Подобная любезность не осталась незамеченной среди коллег Узербацкой.
Другой доктор: Александр Дмитриевич Серебряков – врач, специализирующийся на лечении пациентов с приступами паники и хронической усталостью.
Серебряков крепкий мужчина сорока лет с русыми волосами, чисто выбритый и постепенно лысеющий. Он хорошо сложен, высок и широкоплеч. Серебряков отличается прямой осанкой и уверенной походкой, что подчеркивает его статус и профессионализм. Он всегда носит медицинский халат, даже несмотря на то что в клинике это необязательно. Этот привычный атрибут придаёт ему дополнительный авторитет и подчеркивает его серьёзный подход к работе.
Его лицо, с четкими чертами и выразительными глазами, излучает спокойствие и уверенность. Несмотря на свою работу в клинике, Серебряков иногда высказывает недовольство своей профессией. Это проявляется в его критических замечаниях о трудностях, с которыми сталкиваются психотерапевты, и о том, как сложно порой помогать пациентам, особенно когда результаты работы не всегда видны сразу.
К нему чаще всего приходят люди, работающие с большими проектами, бизнесом и в офисных планктонах, но иногда встречаются и простые домохозяйки, которые устали от своих повседневных забот. Самая частая жалоба: люди всё время откладывают дела на потом, почему-то концентрируясь на совершенно бесполезных вещах.
В практике доктора, конечно, нет пациентов, которые приходили бы к нему с букетами цветов, но он ни раз получал письма с откровенными признаниями в чувствах от благодарных пациенток. У него тоже образовался своеобразный букет, но из женщин, которые тщетно пытались добиться его как мужчину. Как доктор – он всегда готов помочь и выслушать, но не может же он изменить своей жене с какой-нибудь нервной шопоголичкой, которая скупает все сапоги по скидке в двадцать процентов.
Андрей Владимирович Бояркин – врач-психотерапевт, психолог и автор популярных книг о психотерапии. Он лечит пациентов с совершенно разной глубиной проблем: начиная от тех, кто потерял близких в автокатастрофе, и заканчивая неуверенностью в себе. Кроме того, Андрей Владимирович преподает в академии, делясь своими знаниями и опытом с будущими специалистами. Он также ведет телепередачу о здоровье, что позволяет ему донести важные аспекты психотерапии и психологии до широкой аудитории, делая их более доступными и понятными для людей.
К нему мы вернемся немного попозже, поскольку именно сейчас он принимает у себя посла Королевства Нидерландов в России – Берелда Брауэра, приехавшего специально для того, чтобы договориться с доктором о своём собственном приёме и нескольких своих коллег на психотерапевтические сеансы.
Четвёртый кабинет на втором этаже служит личным убежищем Андрея Бояркина и переговорным пунктом для важных персон и докторов. Атласные тёмно-зелёные шторы, словно густой лес, окутывают широкие окна, создавая атмосферу уединения. Стол, щедро усеянный бумагами и книгами, а также фигурками носорогов, которые считаются философскими животными, придаёт кабинету уникальный характер. Если приглядеться, то в каждой комнате можно столкнуться с этими забавными фигурками, которые словно наблюдают за происходящим.
В кабинете также имеется камин, который, хотя и не рабочий, но придает интерьеру солидность и уют. Над камином висит круглая черно-зелёная мишень, в которую уже воткнуто несколько дротиков, добавляя элемент игривости в это серьёзное пространство.
Администрация, где сидит Вера Павловна – секретарша и местный магнит для мужчин. Её высокая фигура, прекрасные формы груди и бедер, длинные каштановые локоны волос изящно спадают ей на покатые плечи. Вера очень эффектная, но лишена всякой естественности: у неё блестящий ум, но, к сожалению, черствое сердце. У неё скверных характер, в ней есть натянутая любезность и скупой на чувства профессионализм. Зачастую пациенты, ожидавшие приёма, пытались завести с ней диалог, а она, пользуясь полномочиями администратора, грубо ставила их на место. Казалось, от административной стойки можно было сразу без записи проследовать в кабинет психолога, поскольку травма уже нанесена. Лечите!
Николай Владимирович Нестеркин – студент и помощник доктора Бояркина, практически его правая рука. Он блондин с голубыми глазами, что придаёт ему дружелюбный и открытый вид. Нестеркин ответственный и рациональный, всегда готов прийти на помощь своему шефу и выполнить поручения. Однако иногда он может халтурить, что говорит о чрезмерной усталости сразу на двух должностях: студента и помощника. Нестеркин безмерно благодарен доктору, который оплатил ему учёбу в институте. Николай мечтает стать профессиональным журналистом, но пока он только профессионально пропускает пары, бегая по поручениям шефа.
Были также ещё помощники и работники, но они нам не сделают никакой службы, поэтому оставим всех остальных в тени.
Рядом с администрацией появился мужчина лет тридцати пяти с великолепным букетом ярко-красных роз и коробкой изысканных конфет.
– Вам кого? – спросила секретарша, оторвавшись от большого пузатого экрана компьютера.
– Ну, я по записи, как обычно, – быстро ответил мужчина.
– Екатерину Узербацкую ищите? Нет её сегодня, уехала по срочному вызову.
– Как нет? У нас же запланирован сеанс!
– Ну так, перенесем, значит. Ваше имя?
– Михаил Николаевич Лукин.
Вера с недовольным лицом полезла в нижний ящик стола и выудила оттуда карточку с именем пациента.
– Лукин, значит, – произнесла Вера со вздохом, а потом иронично улыбнулась и продолжила: – Вам бы в ЗАГС в таком виде, а не на сеанс психолога. Оставьте здесь, – она указала ладонью на стойку, – я передам.
– Точно передадите? Я ведь ещё приду.
– Точно-точно, – она потянулась к цветам и получше устроила их, а конфеты припрятала в шкафчик.
Влюблённый ушёл, глубоко вздыхая. Уже много раз ему приходилось сталкиваться с подобными побегами своего любимого психотерапевта: то у неё срочный вызов, то она заболела, то у неё другой пациент, то время сеанса вдруг становилось короче обычного, и ей срочно нужно было покинуть неизменное место их встреч.
Мимо разочарованного Михаила на выходе проскочил парень с растерянным видом и барсеткой в руках.
– Доктор у себя? – резко спросил он, подходя к приёмной стойке.
Не спеша Вера поджала губы, которые усердно подкрашивала, глядя в зеркало, и ответила:
– Принимает посла. Занят.
– Значит, у себя, – ответил парень и быстро взобрался по лестнице на второй этаж. Это Нестеркин, который сейчас поспешно оглядывает пустующий коридор. Он взглянул на наручные часы – они показывали без двадцати пять вечера, поэтому, не теряя времени, он мигом заглянул к Серебрякову. Доктор сейчас один и с увлечением читает книгу, которая, по всей видимости, захватывает его.
– Александр Дмитриевич, – обратился парень, выглядывая из-за двери, – я зайду к вам?
– Входи! Приём у меня уже как полчаса назад закончился. Сегодня только двух отработал как следует и вышли, как новенькие.
– Хорошо бы всем так, ну, как новенькие, – ответил Нестеркин, осторожно проникая в кабинет.
– Андрея ждёшь?
– Да, он мне вчера вечером позвонил, сказал, чтобы я здесь был. Дела какие-то появились.
– Дела, – важно сказал доктор, не отрывая взгляда от книги, – у всех свои дела. Сейчас он там посла голландского перепрошивает. А недавно картины к себе в кабинет притащил. И откуда он их взял, ума не приложу…
– Картины?
Нестеркин удивлённо вскинул брови, понимая, что на шефа это не похоже, и о каких именно картинах идёт речь – непонятно.
– Да, ещё и красивые такие, дорогие, наверное. Видно, что от руки написаны.
Нестеркин вздернул плечами и перевел тему, восхищаясь тем, что Андрей Владимирович принимает у себя таких серьёзных персон, как посол Нидерландов.
– Всё намного проще, чем ты думаешь, – отвечал ему Александр. – Послы тоже люди, им помощь, как и нам, обычным кривозубым крестьянам, нужна. Хотя, если бы они поработали денёк так, как обычный русский мужик на заводе, тогда бы никаких проблем и не было.
– Рассуждаете вы не как психотерапевт, Александр Дмитриевич, – осмелился заявить парень.
– Я для них психотерапевт, а для обычных людей, которые привыкли работать руками и не перекидывают на голову все проблемы, я – обычный русский мужик. А ты, Коль, как считаешь? Дело мы делаем с Бояркиным, или же дураки мы последние?
– Вы профессионалы своего дела, это всё, что я могу о вас сказать.
– Скучный ты парень. Бегаешь вот по приказам Андрея, а он тебя ведь ни во что не ставит, как с собакой обращается.
– Ну, это вы преувеличили. Я делаю своё дело, а деньги не пахнут.
– Тоже верно, – ответил доктор и вновь погрузился в чтение.
Разрешив парню переждать в своём кабинете, пока столь серьёзное лицо не покинет здание клиники, Серебряков, задумчиво хмыкая, вынул карандаш из кармана халата и начал что-то подмечать в книге.
Глава 6. Посол
Перенесемся в кабинет доктора Бояркина и посмотрим на работу психотерапевта.
Мужчина довольно пожилого возраста с сединой в бороде и зачесанными назад темными волосами сидит напротив Андрея Бояркина в мягком белом кресле и задумчиво глядит на пол. Его привело сюда довольно распространенное для многих жителей нашей планеты явление – проблемы в личной жизни. По словам посла, он устал слышать в свой адрес упреки: какой он черствый и все время уделяет лишь работе или своим друзьям и коллегам.
Сейчас господин Брауэр размышлял над вопросом доктора: «Когда вы в последний раз проводили вечер наедине со своей женой?»
Андрей не торопил пациента с ответом, лишь делая все новые и новые пометки в блокноте, который держал на коленях.
– Не могу вспомнить, помню лишь, что благодаря таким вечерам у нас появлялись дети с Каролиной, – ответил с голландским акцентом и улыбкой на лице.
Бояркин оторвался от записей, поправил очки в черной оправе и серьезно заявил:
– Господин Брауэр, вы, без всяких сомнений, нужный государственный деятель, но тема отношений внутри вашей семьи очень важна. А вы давно интересовались у супруги, как обстоят ее дела? Как ее работа и, в целом, в каком мире она живет? Ведь, как всем нам известно, мир для каждого человека строится свой, и может случиться такое, что вы, мистер Брауэр, могли не заметить изменения в мире своей супруги. Я понимаю, разговор с женой – это не то, что вам всегда дается легко, но осознайте, что женщины видят заботу совершенно в ином ключе. Обсудите, что каждый из вас вкладывает в понятие любви.
– Доктор, но я то люблю ее, а она на днях сказала мне, что я черствый эгоист!
– Но она чувствует вашу любовь? Важно понять, что для нее понятия любви – это нечто другое, нежели для вас. Тогда я спрошу по другому: что ей нравится? Это может быть красивая посуда, цветы, украшения и так далее.
Посол вновь задумался. Казалось, его голова сейчас гудела, как рой пчел в улье. Только доктор вновь хотел заговорить, как Брауэр занес указательный палец вверх и, насупившись, произнес:
– Ей нравится персидская сирень. Это я точно помню. Когда мы в восемьдесят восьмом году приехали в Россию, она побывала на ярмарке цветов в Москве. Она еще была недовольна, как неумело высаживают тюльпаны в грунт, но эта сирень ее поразила. Тогда помню, она принудила меня купить эти чертовы кустарники для нашего загородного дома. Лишняя работа для садовника, но как она радовалась!
Доктор улыбался, пока слушал этот рассказ, но его долг принуждал к серьезному анализу, и он продолжил наставление:
– Вам ведь будет не сложно купить букет персидской сирени для нее и попросить домработницу украсить ею стол перед ужином?
– Средств теперь предостаточно на это… Все средства есть, кроме времени.
– Самое важное сейчас – это понять ценность времени, которое у вас есть. Как сказал Соломон: «одному ведь никак нельзя согреться». Поэтому, действительно, постарайтесь быть чуть мягче, отложите газету, когда будете завтракать, и лучше спросите что-нибудь о ее делах. Самое главное – это время, которое люди проводят вместе. Разве чтение утренней газеты стоит на одних весах с вашей личной жизнью?
Посол подпер подбородок кулаком и многозначительно хмыкнул. Это значило его согласие и довольство ясностью мыслей доктора.
– Я посоветовал бы вам отвлечься еще раз от своих профессиональных задач и изменить вектор в сторону семьи. Ваша дочь, Линда, ведь уже взрослая и видит, что родители холодны друг к другу?
– Да, ей в этом году исполняется двадцать два! Она хоть и съехала от нас, но по-прежнему выслушивает жалобы матери на меня.
– Чтобы этого не происходило, выделите хотя бы час, который вы и ваша супруга смогли бы провести вместе, если не в день, то в неделю. Сделайте первый шаг, а потом она сама подтянется к вам, вот увидите.
– Женщины любят инициативных джентльменов… Но это время прошло, и я уже не так молод.
– Но ваша супруга не должна становиться для вас слепым пятном на фоне всего остального. Вы можете сказать, почему вы женились на ней?
– О, да! Она была моим спасением, когда в студенческие годы я провалил экзамен по высшей математике.
Андрей сделал записи в блокнот и посмотрел на свои наручные часы, которые уже показывали шесть часов – время поджимало. Посол, заметив, что доктор глядит на часы, и решив не ставить никого в неловкое положение, торжественно заявил:
– Чудесный сеанс вы мне провели! Еще раз спасибо, что оказываете положительный эффект своей бесценной терапией. Пожалуйста, напишите мне ваши советы, а то я в порыве обязанностей, как всегда, позабуду, что к чему.
– Да, разумеется, – ответил он и принялся быстро вносить на бумагу все необходимые рекомендации.
– Чудесный психотерапевт, и такой прекрасный кабинет! – продолжал посол с довольной ухмылкой на лице. – Удивительные картины на стенах, особенно вон та слева, там, кажется, поле с ромашками или что-то другое? Мне нравится, как прописано небо – натуральное, и как это у вас говорится, гм, живописное!
– Да, и именно поэтому я и привез их сюда. Автор этих произведений – очень хороший человек и мастерица на все руки.
– Вы говорите, «мастерица»? Значит, автор этих шедевров – женщина?
Доктор посмеялся и ответил, что не только Рафаэль с Микеланджело были великими творцами.
– В наше время тяжело найти художника, который так точно и красочно передал бы состояние природы! Так это еще и женщина! Относительно некоторых женщин я могу сказать, что они только и способны, что долбать мозг мужчинам.
– Мистер Брауэр, проблема состоит в том, что мужчина просто не понимает, как он долбит женские мозги.
Посол поднялся, чтобы разглядеть картины получше. Заложив руки за спину и сделав надзирательный вид, он оставил доктора позади себя, но их диалог все также живо продолжался:
– Моя знакомая написала все эти картины, и вы, если хотите, могли бы посетить ее студию и сами убедиться, что именно женская рука написала множество подобных шедевров.
– Непременно! Да, напишите мне еще адрес той самой студии! – сказал он в приказном тоне, в котором не отдавал себе никакого отчета, ибо на своей должности он уже привык общаться так с каждым человеком, вне зависимости от статуса и роли.
Доктор выполнил поручение. К счастью, он прекрасно знал и адрес, и саму художницу, поэтому с улыбкой на лице от приятных воспоминаний, нахлынувших на него так внезапно, он вывел на отдельном листке полюбившиеся ему цифры и улицу.
В этот момент его охватило тепло и радость, словно он вновь оказался в том светлом и уютном пространстве, где царила атмосфера творчества и вдохновения.
Андрей почувствовал, что его собственная жизнь тоже стала немного ярче благодаря этому знакомству. Он вспомнил, как в их беседах она делилась своими мечтами и сомнениями, и это создавало между ними особую связь. В его глазах она была не просто художницей, а настоящим творцом, способным вдохновлять окружающих.
Сейчас, когда он записывал адрес, его охватило чувство надежды и ожидания. Он знал, что эта встреча Нади с послом может стать началом чего-то важного, и это наполняло его энергией. С каждым написанным словом на листке он ощущал, как его собственные мечты и стремления становятся ближе к реальности.
– Я думаю, что Надежде Владиславовне будет приятно встретить такого гостя у себя в студии.
– Надежда Владиславовна? – повторил посол, стоя уже лицом к лицу с доктором, – мне уже нравится ее имя и ее работы, осталось взглянуть на нее саму.
– Я мог бы даже поехать с вами в определенный день. Подпишите с ней контракт на картины и посмотрите, как она проводит занятия живописью, рассказывает про историю искусств и прочее творческое ремесло.
– На счет этого, доктор, я не могу ничего сказать, пока не увижу саму Надежду, но вы, я заметил, очень хороший ее знакомый, раз так отзываетесь о ней. Похвально!
– И все-таки, в качестве проводника я бы предложил своих людей вам в помощь. Питер – город не маленький, и даже если вы попадете на ту улицу с тем адресом, то Надежда Владиславовна может запротестовать.
– Как? – удивился посол, для его персоны это было почти оскорблением.
– Она ведь не будет знать, в чем дело, поэтому назначьте ей встречу, возьмите с собой команду журналистов (если они сами за вами не увяжутся) из какого-нибудь канала, желательно культурно-познавательного, и меня, как ее представителя.
– Разумно, но пока я не могу определиться с точной датой. Хотя…
– Может, на этой неделе? Вы ведь приехали с коллегами, которые тоже нуждаются, как вы сказали, в нашей бесценной помощи.
Посол колебался, в его голове снова загудели мысли, и он приложил два пальца к подбородку.
– Давайте на эти выходные! – заявил он, радуясь своему решению. – На воскресенье. Мне и Каролине понравится такая экскурсия по студии Надежды Владимировны.
– Очень буду рад видеть вас вместе в студии Надежды, потому что это тоже будет знаком внимания и проявлением заботы с вашей стороны. Помните, о сохранности ваших отношений.
– О, прекрасно! Сам жду не дождусь конца недели. Какой сегодня день?
– Вторник, – подсказал доктор и всунул в руку посла записку с рекомендациями и адресом студии.
В дверь постучали. Это был товарищ Нестеркин, которому было ужасно любопытно, почему доктор задерживался в кабинете. Смело, но не смертельно, поскольку посол уже пожимал Бояркину руку и прощался с ним на сегодня. Как только посол спустился со второго этажа, он сразу заставил двинуться за собой толпу людей, которые ожидали его в приемной, развлекаясь между собой питьем чая или игрой в шахматы. Это были его подчиненные, охрана и помощники, а также некоторые пронырливые журналисты дешевых газетных изданий, которые собирали «интригующие» новости о состоятельных людях.
– Завтра утром, – начал доктор, оставшись наедине со своим помощником, – цветы доставить нужно.
– Куда?
– Вот адрес.
– Он показал ему блокнот, где аккуратным почерком было все необходимое.
– Знаешь, надеюсь?
– А, там еще рядом кино показывают. Ну да, знаком. А зачем?
– Зайдешь в студию живописи, голубое такое здание с белой вывеской. И там будет Надежда Владиславовна. Вот ей и отдашь.
– Сказать, что букет от вас?
– Твоя задача, Коля, передать, а говорить от кого и почему – не надо. А уж если она разойдется и допрашивать тебя начнет, то делай то, что умеешь – беги со всех ног. Букет только не забудь отдать.
Доктор улыбнулся, завидев смятение юноши.
За окном разбушевался холодный ливень. Погода всегда непредсказуема, поэтому в январе дождь – это неудивительное явление.
Бояркин вырвал еще листок из своего блокнота и, опершись на журнальный столик, написал записку и вложил ее к себе в карман.
– Часов так, – Андрей посмотрел на наручные часы, – в двенадцать к ней заглянешь. Как раз, может, обедать будет.
– А букет-то где?
– Я уже заказал, в цветочном пока, лежит, дожидается. Заберешь, как раз по дороге к студии на ***брьском проспекте. Все запомнил?
– Как уж тут не запомнить. Такая история намечается, мама не горюй!
Нестеркин заулыбался, а потом чуть не поймал головой подзатыльник, который собирался ему отвесить доктор.
– Меньше язык распускай, а то станешь, как наша Вера.
– Вера – та еще тишь да гладь, только попадись ей на глаза, сразу все о тебе узнает. Я вот до сих пор думаю, как она все это успевает?
– Что именно? – Андрей стоял у стола и собирал в небольшой коричневый портфель бумаги.
– Ну это, болтать и работать. В смысле, она же тут как радио. Её язык бы укоротить, и будет нормальная бабенка.
– Прекращай ерничать и на, передай те бумаги Вере, я еще задержусь.
Товарищ Нестеркин, огорченный тем, что никак не смог отвертеться от поручения, побрел на первый этаж к той самой «бабенке» и с недовольной гримасой отдал ей документы.
Мороз крепчал на улице, а на утро следующего дня все покрылось льдом и инеем. Зима превращала улицы Петербурга в ледяное царство со свинцовым небосводом и каменными джунглями. Надежда заметила изменение погодных условий и на всякий случай вооружилась зонтиком, который пока не понадобился, но, если вдруг пойдет дождь – как это было вчера, когда она промокла, пока бежала до метро – она будет готова встретить его.
Открыв студию, включив свет в рисовальной комнате и приемной, она прошла в свой кабинет, который был такой крошечный, что едва ли там уместилось бы больше двух человек. Стол занимал половину пространства; окно выходило на парковую зону, что радовало Надежду, ведь в перерывах она наблюдала за птицами, которые ютятся возле кормушек, сделанных детскими руками. Она сама старалась сделать что-то полезное для этих маленьких созданий, но руки у нее не доходили купить им семечек или отдать крошки, оставшиеся после обеда. Надя согрела ладони под теплой водой и села заполнять отчетный журнал. Это была ее традиция каждое утро, поэтому она бралась за работу с удовольствием. Ближе к восьми часам она расставила мольберты в рисовальной комнате, подготовила свой холст и посмотрела, в каком состоянии находится витрина с картинами – она, как обычно, сияла от чистоты и яркой праздничной гирлянды. Студия – это место, где она могла быть собой. Повязав перепачканный в краске фартук на талию, она сделала пучок, в который воткнула цветочную заколку. Прежде этого аксессуара в ее образе не обнаруживалось, но теперь она сочла его необходимым. Также она стала все чаще подкрашивать глаза. Сначала это был просто карандаш, но по совету Любы – ее преданной подруги— она приобрела такую универсальную вещь, как тушь для ресниц. Да, женские журналы давно кричали о новинках косметики, но Надежда всю юность избегала подобных средств преображения. Ей и так было неплохо, но сейчас её почему-то тянуло к тому, чтобы становиться лучше не только духовно, но и внешне. Она уже признала тот факт, что Николай неравнодушен к ней, поэтому ей хотелось нравиться ему. Она совершенно не знала, когда и как он явится снова, поэтому старалась наносить тушь и подводить глаза как можно чаще. У нее даже получилось сделать однажды что-то вроде стрелок – это было опять новшество, которое очень понравилось ей, и она начала практиковаться в этом. Научиться данному мастерству ей не составило особого труда, поскольку все годы обучения в художественной школе, университете и академии искусств не прошли даром. Надежда смотрела в зеркало и видела там глаза, полные блеска, отражающие её внутренний восторг и ожидания чего-то светлого и приятного.
Шум поднялся в студии в девять часов, поскольку прибыли дети и их родители. На этот раз какой-то мамочке не понравилось, почему её чадо сидит на самом последнем ряду, где «совершенно» не видно постановки, и рисовать будет труднее, нежели тем, кто сидит ближе всех.
Надежда пыталась объяснить, что всегда спрашивает ребят, удобно ли им, и даже разрешает подходить к самой постановке, но это никак не могло повлиять на придирчивую родительницу, поэтому пришлось уступить. Наде важен каждый человек, который записал в своего ребенка в её рисовальный кружок, поскольку все это – деньги, в которых она очень нуждалась.
Когда группа ребят до десяти лет покинула её студию, Надежда выдохнула, осознавая, что в какой-то мере подростки, которые самостоятельно посещали студию, куда снисходительнее к ней, нежели те взрослые, которые пытаются дать своему ребенку всё самое лучшее.
Сегодня клиентов, желающих приобрести картины, не наблюдалось, но неожиданное появление светленького парня на пороге её студии с букетом красных роз потрясло её. Он быстрым шагом прошел в приемную и спросил:
– Вы Надежда Владиславовна?
– Я, – отвечала Надежда, теребя в руках тряпочку, которой только что вытирала пыль со стеллажей.
– Вам букет тут, – парень положил букет в белой обертке с красной ленточкой на стойку администрации и направился к выходу.
– Стойте, а вы от кого? – поспешила спросить Надя, но незнакомец удалился так же быстро, как и пришел. Это произошло во мгновение ока, и она даже не смогла как следует разглядеть лицо парня. Теперь у неё есть букет, который таинственно ожидал её. Она прошлась по студии, дала пару наставлений ученикам и, убедившись, что ей никто не мешает, взяла букет и обнаружила там множество прекрасных красных живых роз с небольшой запиской, ненадежно державшейся между бархатными лепестками одного из бутонов.
После прочтения записки ей сразу стало понятно, кто отправитель.
– О, Николай, – прошептала она, перечитывая строчки раз за разом:
«26 числа в это воскресенье после обеда к вам прибудет посол консульства Нидерландов с деловым предложением. Будьте готовы!
Ваша искренняя радость – лучшая благодарность для меня. Радуйтесь чаще, Наденька».
Надежда высвободила цветы из бумажного плена, распустив ленту. Она взяла вазу из кладовой, очистила её от пыли, заполнила водой и запустила прекрасные цветы в высокую белую вазу, которую поставила на окне в приемной. Записку она решила сохранить на память, а цветы будут радостным напоминанием о её приятном друге на протяжении еще долгого времени.
В работе с подростками, которые наивно стремились как можно быстрее повзрослеть, Надежда отрабатывала своё терпение. Были те, кто ценил её труд, уважал её как преподавательницу, но без едких личностей никогда не обходилось в каждой группе учеников. Пока она ходила между рядами, проверяя, как идет работа, делая замечания и подправляя некоторые детали картин, она наткнулась на записку на полу, которая лежала прямо около постановки (видимо, кто-то специально уронил её подальше от рабочих мест). Содержимое записки значило:
«Надежда Владиславовна = Дура»
«Какая прелесть! – думала про себя Надежда. – Эти дети учатся писать картины для себя. Я лишь вектор, способный указать им путь в то русло жизни, которое считается более правильным и полезным».
Она подняла записку, смяла её и выкинула в мусорное ведро. Делать акцент на том, кто сотворил подобное, она не стала – обошлась многозначительным демонстративным жестом смятия этой записки.
Она уже находила что-то подобное на своём рабочем столе и на мольберте, поэтому для неё это не такая трагедия. Надежда наблюдала, как группа, содержащая в себе всего двух мальчиков и шести девочек, занимала свои места, переглядываясь между собой и бросая на неё косые взгляды. Она подозревала, что её недолюбливают ученицы постарше: двенадцать—четырнадцать лет. Сегодня им, видимо, пришлось не по вкусу то, что новая заколка появилась в волосах учительницы. Это вызвало некое осуждение, подкреплённое завистью. Поведение недовольного ребенка сразу можно заметить – он пытается привлечь к себе как можно больше внимания своими выходками, а иной раз и словами.
– Дарья, если вы будете такие слова говорить, – нравоучительно прервала брань Надежда, – вас вряд ли кто-либо будет уважать.
– Я имею право говорить всё, что хочу!
– Да, верно, но в рамках прав других людей. Что такого в том, что Глеб (мальчик лет одиннадцати, сидевший в самом последнем ряду) попросил у тебя тонкую кисточку?
– Я не хочу давать этому уроду кисточку. Пусть его родители сами ему купят!
– Дарья, пойми, что если ты продолжишь оскорблять Глеба, то мне придётся вывести тебя с занятия. Понимаешь, зло всегда порождает зло. Глеб не сделал ничего такого, а ты плохо отозвалась о нём. Ты можешь не давать ему кисточку – твоё право, но так обзываться нельзя!
Девочка нахмурилась и сделала вид, что не слышит наставление Надежды Владиславовны. Глебу всё-таки досталась тонкая кисть – её ему подала Света, которая сидела рядом с Дашей.
– Сейчас мне уже не нужна эта кисточка, поэтому вот, – объяснила Света и гордо улыбнулась, словно понимая, какой хороший поступок она сейчас сделала. Заслужив одобрения со стороны, Света посмотрела на Дашу с таким надменным лицом, что Надежда Владиславовна не могла сдерживать своей улыбки.
«Как еще малы эти дети, но уже в их коллективе существует соперничество и желание заполучить власть и всеобщее одобрение…»
Терпение и ещё раз терпение, Надежда. Тебе совсем скоро надо будет уже распускать группу – их рабочий день здесь близится к завершению. Даша – усердная ученица, но со своими недостатками, поэтому Надежда Владиславовна всегда пресекала её острый язык, ссылаясь на то, что таким же, хорошо отточенным, должно быть мастерство живописи!
Читатель, Надя – строгая учительница, но иной раз её доброта и сочувствие побеждали в ней. Её принцип работы с учениками таков: «Даже если вам не пригодится в жизни рисование, то вы развиваетесь всегда для себя».
Многие ученики прислушивались к ней и желали как можно лучше выполнять её поручения, поскольку Надежда Владиславовна в их глазах не просто занудная преподавательница, она в первую очередь понимающий человек.
Оставалось только прибрать рисовальный класс и проверить витрину – решила Надежда и приступила к сборке своего мольберта. Ученики покинули студию полностью в половине шестого, так что они ещё застали приход Любы, которая по просьбе Надежды принесла с собой ватман и пакет с искусственными цветами.
Люба – женщина с обычной, но запоминающейся внешностью. У неё русые волосы, которые могут варьироваться от светло-русого до темно-русого оттенка. Она немного выше своей подруги Нади, что придаёт ей уверенность в походке.
Любе почти уже тридцать, но её фигура выглядит вполне гармонично. Её лицо отличается длинным острым носом и тонкими чертами. Цвет её глаз – светло-серые, поэтому взгляд её кажется мудрым и глубоким. Глаза среднего размера, что делает её лицо ещё более гармоничным. Она легко заводит знакомства, но часто из-за этого и страдает.
– Ой, творческий беспорядок! Как же я скучаю по этой обстановке, – проходя в комнату, произнесла Люба.
– Собери мольберты другие. Опять девочки оставили их. Сколько раз повторяю-повторяю, все никак не могут усвоить – свои вещи (раз уж они называют их своими) надо за собой убирать.
Девушка сняла рыжее пальтишко и бросила его на диванчик рядом с окном, за ним же полетела пыжиковая шапка и перчатки.
– Видела у тебя цветы в прихожей. От кого такой шикарный подарок? Зимой цветы-то дорогие, слушай. Я вот когда решила коллеге на День рождения букетик простых хризантемочек подарить, так там цена такая взвинченная, ой ма-а-амочки!
– Подарила в итоге? – не отвлекаясь от сборки, спросила Надежда.
– Ой, нет. Мне было проще просто на общий подарок сдать копеечку и будет. Ну так, от кого цветы? Не поверю, если ты купила их сама.
– Возможно, и сама купила, – лукавя голосом, отвечала Надежда.
У нее никак почему-то не хотел сходиться мольберт, и она провозилась с ним еще минут пять.
– А вообще, мне, быть может, это родители моих учеников подарили…
– Кстати, ты закончила вид на Порт?
– Давно уже, и продала удачно.
– Как ты успеваешь-то? Я вот в бухгалтерии ничего не успеваю, хоть и работа кипит! Может, мне вместе с тобой картины начать писать? Вернутся так сказать к прекрасному далекому?
– Люба, твое время упущено, – вздохнула Надежда, наконец одолев упрямый болт, который заело, и тот мешал сходиться двум плоским площадям. – Я, конечно, всегда говорю, что никогда не поздно начать, но с таким жизнелюбием, как у тебя, профессия художника тебе не подойдет.
К слову, под «жизнелюбием» Надежда подразумевала чрезмерное желание обсуждения кого-то, чего-то и всего вообще, что движется и попадает в кругозор подруги.
– Моя работа довольно нестабильная, и требует больших усилий и постоянного продвижения. Я могла бы после учебы устроиться преподавательницей в какой-нибудь художественной школе, но разве много там заработаешь? Я еле-еле наскребла денег на аренду этой студии, но теперь я не беспокоюсь об этом, потому что дела мои идут куда лучше, чем в начале.
– Нестабильная? Ты, мне кажется, утроила здесь свою школу и стабильно обучаешь детей с понедельника по пятницу. Ну, если взять в учет то, что… Погоди, не пудри мне голову! Я спросила про букет. Кто тебе его подарил? Не верю, что родители расщедрились!
Девушки перешли к уборке.
– Есть один мой знакомый, которому мои картины понравились.
– Да ну? Какой-такой мужчина в наши дни за картины букеты роз присылает?
– Ну вот такой попался. Я же не могу решать за людей, что им делать.
– Мне кажется, что ты мне чего-то недоговариваешь, – Люба, улыбаясь, подошла к подруге.
Во взгляде ее уже было ясно, что та ни за что не отвяжется, пока не узнает всю историю в самых мелких подробностях.
Когда уборка была завершена, они перешли в личный кабинет Надежды, и там, за чашкой чая со сгущенкой (единственная сладость, найденная в нижнем шкафчике стола), они принялись обсуждать Николая во всех ракурсах. Когда Надя рассказала про их первую встречу, Люба не поверила, что такой элегантный мужчина способен «случайно» забрести в дешевую кофейню. Тем не менее, все сказанное – чистая правда. Надежда старалась не преукрашивать, но Люба сама накидывала любовных несуществующих фантазий, и обе дошли до того, что решили – Николай влюблен в Надежду!
– Да, хорошо, что твой Коля оказался щедрым. А то ты ведь в жизни никогда себе сама не позволишь съездить на каток. Ты даже не покупаешь себе новые колготки!
– Как не покупаю? А эти что? С помойки что ли?
Надежда вытянула ногу, обе посмотрели на худенькую лодыжку и засмеялись.
– Я про то, что ты жадная и никогда себе лишнего не позволишь. Вот даже хлеба не купила к сгущенке, а ведь знаешь, как я люблю хлеб в сгущенку макать и потом чаем запить.
– Люба, я экономлю сейчас.
– А Николай же не знает. Думает, у тебя денег нет, думает, ты такая вся бедная, а ты вон себе какую студию снимаешь. Я ведь знаю, у тебя всегда был тайник, в который ты откладывала деньги.
– Да, был и есть. Ограбить меня хочешь?
– И ограблю, только с целью, чтобы ты лучше относилась к своей личной жизни. Николай же не знает многое о тебе и делает вывод, что тебя нужно спасти, как бедную овечку, а ты вон какая… Как же это… Бизнес-леди, вот! Ладно ты еще тушь купила и глаза начала красить – это радует.
– Люб, ты всегда тратила деньги не задумываясь. Помню, когда мы еще в общежитии жили, ты всю стипендию спустила на кожаные сапоги. Девчонки тебе еще тогда сказали: «Ну и ешь свои сапоги!».
– Как же хорошо, что среди них была ты, Надя. Твою жареную картошку и пирожки с капустой я никогда не забуду!
– Ничего не изменилось с того времени: ты такая же транжира.
– А ты жадина.
– Говорят, противоположности притягиваются.
Повисла пауза. Обе отпили чай, а после Люба заговорила:
– Леопардовое платье купила вчера.
Надежда закатила глаза, но тем не менее поинтересовалась:
– Облегающее?
– Ага, – довольно ответила Люба.
– Еще с подвязочками на разрезах. Ну просто отпад! К ним еще красные босоножки можно присмотреть. Одолжить тебе могу. Будешь своего Коленьку завлекать.
– Вот еще. Мы с ним вообще просто друзья.
– Какая может быть дружба между мужчиной и женщиной, Надя! В твоей умной книжке и то сказано, что мы, женщины и мужчины, притягиваемся друг к другу.
– Ты про книгу Андрея Бояркина? Так это он писал про наши биологические потребности, мол как у животных, но мы-то существа социальные и можем сдерживаться.
– Ай, да ну тебя! Вот показала бы мне этого своего Николая, я бы сразу поняла, кто он и что. А так, тьфу, ничего не поймешь!
– Нет у меня фотографий его. Только знаю, что журналистом работает и разведен он. Он рассказал, что застал свою жену с другим мужчиной и всё.
– Кошмар какой. Вот ты бы вместо того, чтобы книжки про расставания покупать и мучать себя лишний раз, лучше бы телевизор купила! Там как раз Андрей Бояркин недавно интервью давал со своей клиники, говорил что-то про Посла из Нидерландов, типа этот Барурер какой-то у него теперь на сеансы ходит.
– Пока мне не до телевизоров… Мне теперь надо этого Барурера принимать у себя в студии. Мне Николай записку передал в букете.
– Ну-ка дай взглянуть.
Люба взяла записку из рук подруги и прочла.
– А он-то откуда знает, что к тебе посол собрался?
– Он же журналист, может, по связям узнал, может, сам лично говорил с ним, пока у Андрея Бояркина интервью брал. Не знаю, но как хорошо, что предупредил. А то у меня, видишь, как не прибрано бывает после занятий.
– А почему именно к тебе едет посол?
– Наверное, Николай порекомендовал меня как знающего специалиста в живописи. Это, конечно, мое предположение, но как еще?
– Думаю, пока не увижу твоего Колю, ничего сказать не смогу. Правильно сделал, что предупредил, а то бы действительно бегала здесь перед послом с веником и тряпкой. И вообще, ты бы детишек-то к труду приучала тоже, а не только кисточкой по холсту водить.
– Это уж не моя обязанность им морали о чистоте читать, хотя сама я ненавижу, когда грязно.
Надежда сама не ожидала, что за их чаепитием пройдет столько времени – на часах половина седьмого. Через полчаса уедет последняя возможность добраться домой. К счастью, обе подруги хорошо приноровились к подобным ситуациям еще в студенческие годы, и минут через двадцать оказались уже на станции метро.
Глава 7. Андрей Бояркин
– Какие у вас планы на вечер, Андрей Владимирович? – поинтересовался Серебряков, входя в личный кабинет доктора.
Андрей стоял возле зеркала, висевшего напротив входной двери, и, не отвлекаясь от причесывания своих черных волос под идеальный градус, он отвечал:
– Открыть в себе Сократа и убрать всю дурь и гнусь.
– Вот это правильно! А то, вот, посмотрите.
Серебряков хлопнул большой пачкой писем по столу, а сам вытянулся, как струна.
– Сегодня опять получил столько благодарностей, хоть ушами ешь.
Андрей повернулся и сделал такую кислую мину, что Серебряков растерянно пояснил:
– Ну в смысле, опять пациентки достают.
Лучше бы он не говорил об этом, ибо Бояркин любил читать лекции и давать рекомендации не только своим пациентам, но и злоупотреблял такой возможностью, чтобы проделывать то же самое с коллегами и подчиненными.
– Садитесь, товарищ Серебряков. Нет, вы садитесь. Вы же пришли ко мне с письмами, а значит, пришли по делу. – Он посмотрел на ручные часы и улыбнулся. – У нас как раз есть время. Пациентов у нас не наблюдается. Я все ваше расписание знаю, поэтому оставайтесь у меня на обед.
Серебряков скрестил руки на груди, сел на стул напротив своего шефа и тяжело протяжно вздохнул, готовясь принимать нравоучение о том, что их профессиональный долг – лечить пациентов, а не влюблять их в себя. В чем был виноват товарищ Серебряков, если к нему сами приходили эти женщины под полтинник и возносили его на уровень своего Спасителя? Сам доктор Серебряков добр и отзывчив, выражался зачастую бытовыми фразами, чем выделялся на фоне своих коллег, которые применяли «уместные» изречения. Одна из пациенток наладила ходить к нему с гостинцами – а он и не против поесть вкусных пирогов с картошкой. Другая, ну совсем еще студентка, неправильно его поняла, когда он выразился, что ей нужно найти опору в жизни – и она без памяти нашла опору в нем. Теперь хотя бы у нее есть мотивация жить, а то если перестанет принимать антидепрессанты и надеяться на отношения с доктором, то окончательно сведет себя в могилу. Еще одна представительница прекрасного пола, потерявшая своего мужа (он разбился в аварии), пришла к доктору на второй сеанс и заявила: «Вы так похожи на моего мужа!». Это и принудило её к «благодарственному письму», которое в ряде других лежало на столе и своим видом показывало, какой эффект производит на своих пациенток доктор Серебряков.
– Если хотите, можете меня направить в отделение, где поменьше женщин.
– Как же я вас перенаправлю? К вам, что, как к урологу, на прием будут ходить? Нет уж, учитесь объяснять своим пациентам, что вы лишь доктор, а не якорь, за который надо хвататься. Научите их искать опору и мотивацию в самих себе, пусть заглянут в себя и поймут, что жизнь после разводов, потерь и расставаний продолжается. И вообще, вы бы все эти вопросы оставляли в своем кабинете и не выносили их сюда.
– А как же… Ну, они же продолжат ходить.
– Выписали рецепт лекарства, и пусть идут себе. Вы провели сеанс, не соблазнились на вкусные пряности и подарки и деликатно отпустили этих бедных женщин из своего кабинета. Пусть не думают, что одной влюбленностью они зачеркнут все свои проблемы. Отказывайте им во всем, что не касается вашей помощи. Вы как врач обязаны их направлять к самостоятельному решению их проблем, а не становиться самим решением.
В кабинет вошла Узербацкая с весьма встревоженным лицом. Волосы её слегка растрепаны (явное последствие ношения шапки), а воротник белой рубашки небрежно поднят.
– Извините, Андрей Владимирович. Такси задержалось, опоздала.
– Ничего страшного, утром у вас пациентов все равно нет.
– А вы чего здесь, Александр Дмитриевич? Чай пришли выпить?
– Какой уж там чай с нашими беспокойными пациентами.
– Екатерина Владимировна, садитесь. У нас здесь, как раз очень увлекательный разговор ведется, – сказал Андрей и сам сел за свое рабочее место.
Узербацкая пододвинула стул, поправила воротник и юбку-карандаш, села напротив Серебрякова.
– У Веры в администрации опять букеты оставляют, – начал Серебряков.
– К вам один тут зачастил. Как же его по фамилии-то?
– Ах, это же Михаил Лукин. Он хороший человек, но опять направил свои чувства не туда. Букеты, конечно, красивые…
– По-моему, придется нам цветочный магазин здесь открывать, Екатерина Владимировна. Вы же прекрасно понимаете, что подобные знаки внимания не должны затрагивать вашу профессиональную нишу. Все отношения оставляйте за пределами клиники.
– Андрей Владимирович, ну разве вы сами не познакомились со своей бывшей супругой именно таким образом?
Уязвимая тема явно не проскочила мимо его сердца, и он снял очки, потер переносицу. Серебряков жестом показал Екатерине, что не следовало вновь заводить эту тему.
– Вот, – Андрей взял письма и передал их Екатерине, – полюбуйтесь на эти благодарности. Их пишут вашему коллеге.
– Как их много, – она особо не стала вчитываться в контекст, но удивленно улыбнулась.
– Я в вашу личную жизнь, – начал Андрей, глядя то на Серебрякова, то на Узербацкую, – никогда не лез и лезть не собирался, но когда мне в интервью задали вопрос относительно этой темы, я, честно сказать, был поставлен в тупик. Благо моя история, которая всем рассказана множество раз, – он многозначительно посмотрел на Узербацкую, – спасла меня из затруднительного положения. Я смог вполне доходчиво объяснить, что пациенты строят образ идеальных людей в лицах психотерапевтов и психологов, поэтому такое и происходит. Психотерапевты просто помогают современному человеку справляться с трудностями, которые выпали на наше время. Жизнь без испытаний – не жизнь вовсе.
– Ой, а это кажется вам, Андрей Владимирович, – она протянула конверт, и тот принял его с тоской в лице. Серебряков отвернулся, подавляя смех, который непроизвольно подступил к нему. Узербацкая же радостно заявила:
– Вот и у вас есть должные почитатели! Вы же написали столько книг, и я уверена, что именно от какой-нибудь благодарной читательницы вам пришло это письмо.
Андрей повертел в руках конверт; имени адресата нет – анонимка.
– И на старуху бывает проруха, – ответил Андрей, усмехнувшись и отложив письмо в ящик стола.
– Да. На личном все печально, – пробубнил Серебряков.
– Ну а что? – невозмутимо спросил он, когда Андрей покосился на него. – Вы ведь это… ну… (он развел руками) поэтому мы и беспокоимся, верно ведь, Екатерина Владимировна?
– Угу.
Серебряков разошелся в оправданиях и красивых словах, чем, впрочем, никого не удивил. Серебряков часто грешил тем, что мог брякнуть что-то неуместное, а затем пытался оправдаться, порой даже не осознавая, насколько его слова могли задеть других. Например, в разговоре с коллегами он мог без задней мысли произнести какую-нибудь колкость или шутку, которая воспринималась как неудачная.
Товарищ Нестеркин пожаловал как никогда кстати, принеся с собой поднос с ароматным чаем. Все трое приветливо заулыбались, благодаря парня за такую услугу, но как только дверь за ним закрылась, наши врачи погрузились в глубокое раздумье о том, как им лучше быть. Екатерина Владимировна – молодая, хорошенькая особа, но из-за работы, которую больше предпочитает, чем личные отношения; за все свои тридцать с небольшим лет она ни разу не была замужем.
Серебряков, как всегда, отличился: он женился еще в студенческие годы, родил двоих детей и гордился тем, что, несмотря на свой статус ответственного семьянина, может покорять женские сердца.
Андрей Бояркин однажды женился на собственной пациентке. Он испытывал к ней искренние чувства, пытался радовать её и делал всё, чтобы сохранить их брачный союз. Однако, к его великому сожалению, она предпочла уйти к другому мужчине, «более интересному», как она выразилась в их последнем разговоре. После этого Андрей больше не видел её и не знал, где она и с кем.
После расставания, он выиграл суд и забрал всё своё подаренное имущество, оставив её с пустыми руками. Она, полная гордости, ушла к новому избраннику, уверенная, что тот сможет обеспечить ей хорошую жизнь. Бывшая супруга Андрея не привыкла работать, и, получив образование учительницы математики, так и не пошла работать по профессии.
Андрей вычеркнул её из своей жизни, но воспоминания о ней продолжали причинять ему досаду. Ему было горько слышать, как люди, знающие так мало, громко судили его на всеобщее обозрение. Часто ему становилось жалко подобных личностей, ибо они совершенно не подозревали, что своим невежественным поведением делают хуже лишь себе.
После чая Андрей стал более снисходителен к коллегам, и, довольно радушно улыбаясь, он пожелал им хорошего дня и извинился, если был вдруг с кем-то из них нетактичен.
Вот-вот должен начаться прием у доктора Бояркина, но его отвлекает телефонный звонок – это товарищ Нестеркин звонит через администрацию и спешит сообщить, что вчера букет был успешно доставлен прямо к Надежде Владиславовне. Заслышав об этом, Андрей аж просиял, выразил огромную благодарность Нестеркину и пообещал щедро вознаградить его авансом. Еще раз заглянув в зеркало, Андрей поправил галстук и направился на битву с психологическими травмами и переживаниями людей.
Его насыщенная жизнь вбирала в себя множество различных судьбоносных поворотов, поэтому, если что-то происходило с ним или с его окружением, он старался как можно разумнее взглянуть на сложившиеся обстоятельства. Андрей не пытался оправдаться в чьем-либо обществе – будь то его рабочий коллектив, читатели, пациенты или слушатели. Его долго осуждали за то, что он, будучи опытным психотерапевтом, не смог построить гармоничные отношения со своей женой. Он честно признал этот факт и заявил, что человеческая натура и его профессиональная составляющая могут быть не связаны между собой. Да, он поддается влиянию своего дела и старается разумнее подходить к жизни, но это не значит, что он не будет сам ошибаться и испытывать депрессию или горькое разочарование.
Он прекрасно мог запланировать дело и совершить его ровно в то время и в том месте. В планировании он был истинным стратегом, которому поддавались даже время и нелепые обстоятельства в виде опозданий коллег или помощников. Весь день он мог терпеливо выслушивать довольно скудные на эмоции и чувства разговоры о политике и бизнесе, а потом прийти вечером с работы и уткнуться в любимую книгу, словно в спасительную гавань. Он писал книги, основываясь на своих глубоких знаниях и приобретенном жизненном опыте – эти два сочетания давали практически идеальную стратегию, как справляться с жизненными стрессами, страхами, переживаниями и расставаниями; его прогнозы неизменно сбывались, а способы планирования выглядели поистине великолепными.
Возвращаясь к работе с пациентами, психотерапевт сейчас занимался оказанием помощи не только членам консульства, но и обычным гражданам нашей страны. Сегодня на прием к нему записана девушка, у которой наблюдаются симптомы нервной булимии. Работа с пациентом ведется очень трепетно и тщательно, но подробности расписывать мне не к чему; можно сказать лишь одно – доктор Бояркин специалист в своей области настолько, что пока ни один его пациент не покинул его невылеченным.
Екатерина Узербацкая вновь встретила своего пациента Лукина. Они пересеклись в коридоре. Лукин извинился за свою навязчивость и напрямую спросил, сможет ли она прийти на свидание в свободное время (если такое наблюдается). Узербацкая не отказала и согласилась выпить чашечку кофе после работы в пятницу. Сегодня – не могла, у неё ещё пациенты.
Середина рабочего дня в клинике обычно самая загруженная часть у психотерапевтов, но также и тихая, поскольку пациенты в комнате ожидания или в кабинетах решают свои расстройства.
Находясь в своем кабинете под конец рабочего дня, Андрей составлял план работы с людьми, заболевшими булимией и анорексией. Его эта тема интересовала так глубоко, что он целиком погрузился в изучение и даже написал несколько книг на эту тему в свое время. Расстройства пищевого поведения стали для него новым открытием в определенный период жизни. Линда Брауэр – дочка посла консульства Нидерландов, в какой-то период времени перестала дружить с режимом приема пищи. Дело в том, что нянечка, которая готовила, кормила девочку – совершенно была не в курсе личных предпочтений маленькой Линды.
Девочка с тревогой ожидала того часа, когда начнется процесс страшной «кормежки», и в неё вновь впихнут пищу, которую впоследствии она срыгнет обратно. Так продолжалось, пока родители Линды не заметили, что девочка стала активно терять вес, перестала играть и отворачивалась от любых предложений что-либо скушать.
Именно эта ситуация и послужила началом крепких и доверительных отношений между доктором Андреем Бояркиным и послом консульства. Дочь мистера Брауэра с трех лет была капризна в еде, и вот в семилетнем возрасте девочка сидела напротив тогда молоденького Андрея в уютном мягком кресле и беззаботно болтала ножками, готовясь отвечать на вопросы доктора о своем самочувствии. Можно было бы решить, что она просто малоежка, и ждать, пока это пройдет, но болезнь затянулась – ребенок продолжал капризничать, не воспринимая еду адекватно; зачастую Линда плохо себя чувствовала из-за этой болезни. Хорошо, что Линда никогда не была застенчивым ребенком – наоборот, её открытость и подвижность всегда выделяли её на фоне сверстников. Линда так разжалобилась на свою няню, которая заставляла её есть невкусную кашу и пить противное молоко, что доктору пришлось проявить величайшее понимание и снисхождение к проблемам маленькой леди. В этот же день он посоветовал уволить няню и кардинально изменить весь рацион питания Линды. Диагноз был поставлен – детская регургитационная анорексия. Способы лечения: не заставлять ребенка потреблять пищу насильно, с пониманием относясь к его желаниям; кормить маленькими порциями и не заставлять кушать то, что не хочет ребенок. Андрей настоятельно просил родителей больше разговаривать с девочкой и выяснить, какую пищу она бы хотела кушать на завтрак, обед и ужин; садиться за стол вместе и показывать своим примером.
Диалог – лучший способ узнать желания другого и настроить доверительные взаимоотношения.
Мистер Брауэр сменил нянечку Линды, передал рекомендации доктора своей жене, и та, в свою очередь, внимательно следила за новой обитательницей дома, устраивая ей допрос о том, что девочка ела и в каких количествах; также всегда спрашивали саму Линду – заставлял ли кто-то её есть. Она отвечала честно и прямо. По возможности семья собиралась за завтраками. Девочке клали в тарелку то, что ели сами родители. Еще несколько раз Линду приводили к доктору, ибо того требовало лечение, а еще он просто уж очень понравился ей своей обходительностью и вниманием. Мистер Брауэр всегда находился рядом с дочерью во время сеансов, поскольку сам был встревожен её самочувствием и выслушивал жалобы девочки вместе с доктором. При последней встрече с Бояркиным девочка сидела у него на коленях. Он держал в руках журнал популярного на тот момент ресторана и рассказывал о пользе некоторых продуктов, которые ранее Линда не любила. Она старалась выговаривать сложные названия на французском языке и радовалась, когда это у неё получалось; завидев для себя красивое кушанье, она пододвигала картинку к себе и рассказывала, что ей нравится здесь, а что она желала бы поменять. Линда иной раз заговаривала фразами доктора, которые он обычно настоятельно повторял её отцу. Значит, в эту маленькую голову всё-таки забралась мысль, что правильный режим питания – это важная вещь.
«Пациенту нужно дать время», – говорил Андрей каждый раз, когда расставался с мистером Брауэром. Действительно, спустя какое-то время девочка начала привыкать к тому, что её желания уважают, и сама начала проявлять инициативу к еде, что не могло не радовать родителей и самого доктора.
В отличие от детской анорексии, которая не подразумевает под собой желание понравиться кому-то или зависеть от стандартов общества, нервная анорексия встречалась у молодых девушек в возрасте от тринадцати до тридцати лет. На данный момент у доктора вновь появились подобные пациентки, и их число, к сожалению, увеличивалось. Стройные модели из западной культуры в журналах, на телевидении и на рекламных вывесках – вот что заставляло девушек фанатично следить за своей фигурой. Погруженный в свои раздумья, Андрей сидел в кабинете и думал над тем, какой он может придумать новый способ борьбы с расстройствами пищевого поведения. Время для него – такой ресурс, который проходил очень стремительно. В его дверь постучала Вера Павловна и доложила о каких-то отчетных документах, которые сейчас вообще не кстати.
– Оставьте на завтра, сегодня я занят другим, Вера, – ответил он ей, даже не оторвавшись от своих записей.
– Уже седьмой час, Андрей Владимирович, вам не пора домой?
Вот тут-то он и поднял свои глаза на неё и убедился, что пришла она опять не по делу, а чтобы наладить с ним индивидуальные отношения.
– Вам, Верочка, самой домой не хочется? – ответит он, снимая очки и свободно откидываясь на спинку кресла.
Она стояла перед ним, хлопая глазами и миловидно улыбаясь. На ней сегодня новая розовая блузка, голубая юбка-карандаш и по-прежнему спущенные на пышную грудь локоны волос; новенькая алая помада завлекающе поблескивала на губках. Она перебирала в руках документы и ждала явно какого-то нового поворота в отношениях со своим руководителем.
– Куда же я без вас уйду, Андрей Владимирович? Где вы – там и я, – ответила она, на сколько могла, ласково.
Ни одна мышца в лице Андрея не дрогнула – он по-прежнему смотрелся суровым и хмурым.
– Тогда присаживайтесь, – он указал ей на стул.
– Зачем? – удивившись, спросила она.
– Будем лечить вашу зависимость от Андрея Бояркина. Я вылечил много зависимостей: от алкоголя, от вредной еды и прочей ненужной для мозга и тела дряни.
Вера присела на стул, недоумевая, что её ждёт.
– Так что вы говорите? Не можете уйти без меня? Это проблема, которая у вас возникла на почве…
И он разошелся в рассуждениях о срочном лечении своей секретарши. Андрей приводил мысли и высказывания великих философов и теоретиков до тех пор, пока его слушательница откровенно не дала понять, что заскучала и хочет побыстрее покинуть кабинет. Вера посмотрела на настенные часы, довольно наигранно удивилась и попросила отпустить её, мол, у той вот-вот уйдет автобус.
Разумеется, Андрей позволил ей удалиться и наконец-то оставить его наедине со своими раздумьями. Вот уже год как Вера Павловна пыталась прощупать своего руководителя, делая неоднозначные намёки, заходя в его кабинет без вызова, стараясь ярче накраситься или одеться. Всё это она делала, чтобы не только иметь поблажки на работе, но и обладать большими финансами, о которых мечтают все. Бесспорно, у Андрея Бояркина есть хороший толстый бумажник, но какое нам до этого дело? Лучше заглянуть в то, что гораздо важнее – чувства и мысли.
По приезду в элитный дом в живописном районе Петербурга наш герой отправился принимать душ. Пока он приводил себя в порядок, у нас есть возможность побродить по его роскошному жилищу и рассмотреть, как устроены его уютные комнаты.
На земельном участке в двенадцать с половиной соток раскинулся великолепный двухэтажный дом. На первом этаже расположился просторный гараж, где на данный момент стоял нам уже знакомый черный кабриолет. Большая гостевая комната, где в камине пылал яркий огонь, создавая атмосферу уюта, обычно была заботой домработницы, знавшей, что перед приездом хозяина камин должен быть растоплен. В этой комнате сразу становилось приятно на душе, поскольку, если сесть напротив камина и приняться разглядывать обстановку, вам раскроются некоторые скрытые предпочтения нашего героя.
Комната не была обставлена классически, но отражала необычный тонкий вкус – созерцателя великих произведений искусства, философа и путешественника. Стены украшены ценными подлинными картинами с живописными видами Венеции. На камине расположились изящные вазы в греческом стиле и семейные фотографии в позолоченных рамках. По двум противоположным углам комнаты стояли два книжных шкафа, аккуратно уставленные книгами. Здесь наш герой проводил большую часть своего времени, поскольку чтение книг возле теплого камина после долгого пребывания на промозглой улице было как сладкое угощение после основного блюда.
Отрадное чувство его усиливалось, если удавалось пройти в библиотеку на втором этаже и достать оттуда труды Сократа, Канта и Фрейда, чтобы насладиться разговором с великими собеседниками в истории. Андрею везло, если сил его хватало на дополнительное чтиво, но в основном он был так вымотан за весь день, что редко ему выпадал шанс подняться в обставленную книжными шкафами библиотеку и начитаться в удовольствие.
Его просторный дом, на который так покушалась его бывшая жена, достался ему полностью, но только две-три комнаты были всегда востребованы им. Он не видел смысла спать в разных спальнях каждый раз или выходить часто на террасу (особенно в зимнее время); заниматься приемом гостей ему тоже виделось бессмысленным, поэтому половина дома просто заперта. Лишь домработница поддерживала чистоту в закрытых комнатах, закупала продукты, периодически готовила и выполняла прочие предпочтения чистоты и порядка в доме.
Вид из кухни, с панорамными окнами, открывается на шикарный заснеженный сад, который в летнее время расцветал чудесными белыми розами и ярким цветом деревьев, а фонтан начинал работать, циркулируя кристально чистую воду.
Не думай, читатель, что в доме не было сигнализации и он полноценно открыт каждому желающему. Нам повезло проникнуть сюда, поскольку через возвышенный железный забор с каменными колоннами попасть не так-то просто. В любом случае, Андрей сталкивался с попытками грабежа и усвоил, что меры предосторожности прежде всего.
После ужина Андрея больше никто не беспокоил. Он остался один, сидя на диване в гостиной с книгой в руках. Черные волосы спадали на лоб после душа, темный хлопковый халат с протертыми рукавами в зоне локтей и домашние тапочки – вот его образ на каждый вечер. Ему не перед кем умащать себя нарядами, делать укладку и притворяться. Он один в своем жилище, читает и потягивает бокальчик вина, разведенного водой; и его мысли и чувства полностью погружены в книгу. Он не подозревает, что сейчас наткнется на слово, которое перевернет его планы на эту ночь с ног на голову. В один момент Андрей спокойно поднял глаза на камин, словно увидел в нём что-то или кого-то. Ему показалось, что языки пламени вырисовывают лицо той, которая проскакивала в его голове как приятное воспоминание, но пока не укоренилась в его мозгу на постоянной основе. Он протер глаза пальцами, вновь попытался углубиться в чтение, но ему, кажется, вновь попалось слово, являющееся омонимом к имени его новой подруге. Здесь он закрыл книгу, не спеша поднялся и попросил домработницу прибраться. Андрей прошел в спальню, обставленную белой мебелью с притягательными голубовато-зелеными шторами и двумя ажурными лампами сверху, и лампой-ночником, которая не раз служила помощницей в его ночных посиделках за книгами. Но одна вещь выбивалась из общей гаммы уютной спальни. Это широкая, почти во всю стену доска с множеством повреждений и вмятин, расположенная на стене перед кроватью. Андрей вынул из комодного шкафчика набор длинных спортивных ножей для метания и принялся испещрять ими доску со всей силы, на которую он был способен. Так он выносил всю скопившуюся в нём адреналиновую энергию, основанную на фантазиях о Надежде.
Глава 8. Любопытство
Зазвонил будильник.
Проснувшись в прекрасном расположении духа от предыдущей ночи, Андрей сел на кровать, и на него нашло приятное вдохновение, что сегодня он должен увидеть Надежду не только в своих фантазиях, но и наяву.
На улице еще очень темно, и рассветет ближе к восьми часам. После душа и завтрака перед Андреем встал выбор, в какую именно жилетку он сегодня облачится. Ему прежде было бы все равно, однако теперь в его голове рождались образы того, как Надежда отнесется к его выбору. Ему помнится, в свое время он хотел понравиться одной девушке с соседнего двора и, узнав, что ей нравятся парни с длинными волосами, отпустил патлы чуть ли не до плеч, но потом пришлось пожертвовать шикарной шевелюрой густых темных волос и пойти отдавать долг родине. Такое воспоминание заставило его лицо просиять улыбкой и посмеяться над собой, что он, подобно юному парнишке, старается сейчас понравиться девушке. Тем не менее, он покопался в шкафу и достал оттуда серый жилет, белый пиджак, брюки и красный галстук. Завершающими элементами его образа стали позолоченная брошка треугольной формы с мелким камушком рубина посередине, серебряный перстень на мизинце левой руки и механические наручные часы «Ракета».
К своим волосам, как мы уже могли заметить, Андрей относился с особым вниманием. В ванной он старался создать укладку в стиле пятидесятых годов. На влажные волосы он наносил гель и поднимал гребнем вверх, сразу на лоб. Волнистый помпадур стал его классической прической на каждый день. Намучившись с различными приборами для укладки волос, он понял, что нет ничего проще и практичнее обычного геля и расчески. Раз в месяц ему все же приходилось посещать парикмахера, чтобы убрать лишнюю длину волос на бороде, висках и затылке, а также еще раз подглядеть, как опытный парикмахер делает этот волнистый помпадур.
Его путь познания искусства техники красивой укладки был тернист. Однажды он приобрел такую штуку, как фен, и чуть обжог себе кожу на затылке. Как хорошо, что он ставил эти эксперименты до встречи с Надеждой, а иначе бы ей пришлось надевать ему не только шапку на голову, но и прикладывать компрессы, которые облегчили бы его страдания. Андрей старался пользоваться всеми новыми технологическими благами человечества, но иной раз они приносили ему больше вреда, чем пользы. Попытавшись самостоятельно подровнять бороду специальной машинкой под названием «Спутник», он неровно остриг волоски на щеке – пришлось сбрить всю бороду. Техника была исправна и выполняла все функции должным образом, но ее владелец тогда был совсем неопытен. Уход за собой – это вообще одна из ключевых составляющих нашего героя. Он любил чистоту с детства, правда, как и все мы, не так быстро понимал, что к чему и для чего. С возрастом он осознал ценность многим вещам, к которым мужчины не питали особого интереса, ссылаясь на то, что им это не нужно. Андрей же, наоборот, следил за собой и старался поддерживать себя в соответствии со временем и местом, в котором находился.
Сейчас он решил даже сменить очки (их у него было всего пара) – взял в золотой оправе. Они хоть и были потяжелее, но с образом сочетались куда лучше, нежели повседневные.
Несмотря на тщательный подход к выбору одежды, Андрей не любил ходить по магазинам и скупать кучу ненужных пиджаков, жилетов, джинсов и ботинок. Он вообще редко заходил в подобные места, ибо там непременно надо было что-то мерить, снимать, вновь надевать – мучительное занятие. Он старался аккуратно относиться к одежде. У него есть все средства приобрести любую вещь, но его было трудно заставить примерять что-либо – он это не любил и все на этом. Его привычная одежда – вот то, что он наденет и останется в этом весь день, и не будет кошмарить себя мыслями, что ему вдруг что-то может не подойти, и придется мерить следующий вариант…
Андрей, конечно, еще тот охотник за новой жизнью, но никогда, ни при каких условиях он не пойдет на уступки общества: ходить по рынку и скупать всё, что попадается на глаза.
Январское утро пятницы выдалось весьма мрачным и морозным. Солнце будто бы и вовсе не желало сегодня появляться. Стоя на светофоре, Андрей, полный приятных воспоминаний, а в последствии и ощущений, решил свернуть сегодня к студии Надежды. За все два месяца их знакомства он хорошенько выучил маршрут и помнил, что по дороге встречается много кафе, полных вкусными завтраками и напитками. Желая принести ещё одну радость своей подруге, он взял небольшой стаканчик её любимого кофе и слойку с творогом. Всё это завернув в бумажный пакет, он уже направлялся прямиком к Надежде. Он застал её в тот момент, когда она по неизменной привычке расставляла мольберты в рисовальной комнате, выходящей панорамными окнами прямо на парковочную зону. Кажется, она уже заметила знакомую марку машины и подошла ближе к окну.
Да, Надежда, ты вновь слышишь звон колокольчика и уже знакомый звук шагов. Ты видишь, как он припарковал машину и направился прямиком к тебе. Встречай же его!
Надежда еще не повязала рабочий фартук, поэтому её коричневое фланелевое платье в белый цветочек с пышными рукавами и бардовым поясным ремнем прекрасно видно; она еще не заделала волосы в пучок, и те прекрасно развивались при походке. Подбежав к зеркалу в коридоре, она убедилась, что помада, тушь и прочая красота остались на месте. Почему-то ей так волнительно; она старается сдержать улыбку, но всё бесполезно – она бесконечно рада, что сейчас увидит Николая(Андрея).
Он открыл дверь, быстро снял пальто, которое бы загородило весь обзор на его сегодняшние старания, и двинулся прямиком по коридору.
– Какое прекрасное начало дня! – такими словами она встретила его, выходя из приемной.
– Ещё бы! – он заметил, как Надежда ярко улыбается, и сам не смог сдержать своей радости.
– Вы тоже прекрасны. Прямо глаз не оторвать. Красота! – он разглядывал её, немного отстранившись. В руках у него презент, который он не спешил вручать.
Надежда заметила, как он улыбается, глядит на неё и осмелилась подойти ближе. Ей приглянулось преображение Николая, и она сказала, что ему очень идет белый цвет.
– Вы художник, вам виднее, – ответил тот и стал резко серьезен.
– Я надеюсь, вы получили моё послание и цветы?
– Да, я уже примерно знаю, что расскажу послу и покажу. Проблем никаких не возникнет.
– Вы ведь понимаете, что это очень серьезно. Вы так просто и легко об этом говорите, словно у вас есть четкое представление о будущем.
– Конечно, оно у меня есть. Посол из Нидерландов ведь тоже человек, и тем более мне не составит труда с ним общаться на его родном языке.
– Вы знаете английский?
– Да, и немного немецкий. В академии нам настоятельно рекомендовали вступать в языковые клубы и общаться с иностранцами. Я выбрала углубленный английский, а немецкий всегда давался мне легко со школы.
– Вы открываетесь мне совершенно с другой стороны. Вот так сюрприз!
Андрей сам знал лишь базовые фразы на английском, но не мог, как Надежда, похвастаться более глубокими знаниями.
– В один момент я даже думала пойти на переводчика, но искусство меня куда больше влекло, поэтому пришлось это оставить как запасной вариант.
– Сколько я еще о вас не знаю, Наденька!
– Женщина должна быть загадкой, – она подмигнула ему и широко заулыбалась. – Я поставила ваш букет в приемную. Вот он, смотрите.
Андрей заглянул в приемную и действительно увидел букет роз, который стал ещё краше, поскольку бутоны распустились и, по всей видимости, радовались своему прибытию сюда.
– Я бы забрала его домой, но в метро я побоялась, что он у меня совсем пропадет, поэтому пусть остается здесь.
Наступила небольшая тишина, в которой Надежда обратила свой взгляд на образ своего друга и демонстративно повела бровью.
– А заходите в гости, Николай. Будет здорово провести время вместе…
Он взял ее за ладонь и подвел поближе к себе.
– В таком случае я должен знать адрес.
– Ах, это.
Она назвала ему адрес. После этого он вложил бумажный пакет с кофе и слойками ей в руки. Она молча поглядела на пакет, хотела уже ринуться доставать свой кошелек, но Андрей опередил ее:
– Денег никаких не нужно.
– Но я не хочу оставаться в долгу!
– Раз так, то просто оставайтесь моим ценным другом.
Надежда улыбнулась, засмущалась, но спорить не стала. Ей приятно такое внимание и забота. Колокольчик оповестил о новом приходе – наверное, кто-то из ее знакомых или покупателей. Он закрыл собой Надежду, поскольку они стояли прямо в дверном проеме.
– Я ненадолго вас задержу, Наденька. Только еще раз спрошу, готовы ли вы будете узнать всю правду, и – он подбирал слова, говоря шепотом, – и не струсить перед послом, ответственностью, которая ляжет на ваши хрупкие плечи?
– Ни капли!
– И не беспокойтесь. Нет и не будет у вас никаких долгов передо мной. Я просто люблю вас радовать.
– И все же я не могу не отблагодарить вас, – прошептала она в ответ и оставила два красных лепестка губной помады у него на щеке.
– Надь, ты здесь? – раздался голос Любы, которая прошла мимо приемной прямо в личный кабинет.
– Мне уже пора. До встречи, Николай.
– До свидания, Наденька.
Он бы расспросил, когда будет их следующая встреча, но пользуясь возможностью, чтобы покинуть студию незамеченным, он как можно быстрее вышел в коридор, захватил свое пальто и покинул здание.
Надежда вышла к подруге, залитая по уши краской, с пакетом вкусностей в руках.
– Ты куда пропала? А, в кафешку бегала за завтраком? Так я же бутерброды принесла с маслом, сейчас чай попьем и согреешься сразу, а то вон какая красная стоишь, дрожишь чего-то…
По дороге в клинику Андрей так задумчив, что совершенно не заметил, что благодарность Надежды до сих пор оставалась у него на щеке. Прибыв на место, он сразу же столкнулся с Верой, которая сидела за администраторской стойкой и пила утренний кофе.
– Доброе утро, Андрей Владимирович! – сказала она, поднимаясь со стула, словно послушная ученица.
– Доброе-доброе, – ответил тот и улыбнулся.
Красный след сразу привлек на себя внимание, и Вера удивилась:
– Ой, у вас на щеке что-то…
– Да?
Он дотронулся пальцами, убедился, что это так, и расхохотался. Поблагодарив Веру, он поднялся к себе. Благо, он никого больше не встретил и свободно добрался до кабинета. Он закрыл за собой дверь и принялся рассматривать себя в зеркало. Улыбка не сходила с его лица, а смех то и дело вырывался с радостными восклицаниями. Выудив платок из нагрудного кармана пиджака, он стер помаду со щеки.
Честно слово, Андрей, оставил бы ты это на весь день! Красный цвет так подходит к твоему красному галстуку сегодня!
Тем не менее, следы уничтожены полностью. Приятные воспоминания о сегодняшней встрече вновь возбудили в нем странные ощущения. Когда он открывал шторы (привычка закрывать их в кабинете была у технички, которая наводила в конце дня всегда свои порядки), то слегка пританцовывал и напевал песню Юрия Антонова[1 - Юрий Михайлович Антонов – советский и российский композитор и певец, родившийся 19 февраля 1945 года в Ташкенте. Он стал популярным в конце 1970-х с хитами «Крыша дома твоего» и «Как прекрасен этот мир». Антонов выпустил более 50 дисков и является народным артистом России (1997).]:
Я был словно мальчишка глуп, мне казалось, что схожу с ума…
От награды твоих нежных губ, от счастья, этим счастьем ты была…
Он снял пиджак, поскольку тот стеснял его движения, и положил его на спинку кресла. Вынимая из сумки документы и заключения о пациентах, он продолжал:
От награды твоих нежных губ, от счастья, этим счастьем ты была…
Платок с остатками помады Андрей положил на стол, и когда он случайно попался ему вновь на глаза, то он вскинул брови и, улыбаясь, произнес:
– Это проблема. Но это моя проблема, и она прекрасна!
В это время около администраторской стойки уже стояла Екатерина Узербацкая и высказывала свои сомнения по поводу того, надо ли вообще ходить на свидание с товарищем Лукиным.
– Мужчина он разведенный, жаль его с одной стороны, а с другой – он не понимает отказов!
– Не попробуете – не узнаете, Екатерина Владимировна. Вы девушка загляденье. Думаю, вы ему серьезно понравились. Стал бы он столько стараться? Лучше бы все те деньги, что на букеты эти вон, стоят до сих пор (она показала в дальний угол на подоконник), лучше бы потратил на себя. Но, вот, видите – не потратил! Значит, не пропоица!
– Да при чем тут это?
– А при том, что если мужчина разведен, то он может неделями из стакана с водкой не вылезать!
– Нет, Михаил в этом плане умница. Сразу решил к психотерапевту обратиться и вот, меня встретил. Узербацкая смущенно опустила глаза на руки, в которых вертела документы.
Вера хотела было уже идти вновь наверх, чтобы напомнить про отчетные бумаги, как в голову ей резко врезалось воспоминание:
– Чуть не забыла! Я недавно видела Андрея Владимировича. И знаете, что?
Узербацкая насторожилась, встала поближе к стойке и даже вытянула голову вперед, чтобы лучше слышать.
– Он с поцелуем на щеке пришел!
– Да ну, не может же он…
– Вот хоть убейте! Я все своими глазами видела!
– Он не может быть таким невнимательным. Что бы наш доктор…
– Думаю, он или со своей бывшей женой сошелся, или какая-нибудь новая пассия появилась.
Вера так радовалась новым сплетням, и то, что именно она первая все видела – радовало ее больше всего.
– Вот и он – шепотом произнесла Екатерина, увидев как Андрей спускается с лестницы.
Поздоровавшись с ним, она дождалась, пока он пройдет в другое отделение, и переглянулась с Верой, а та быстро затараторила:
– А я говорила. Видите, какой он веселенький прошел? Сразу видно, не спроста все это!
– Интересно, кто это мог бы быть?
– Не позавидуешь этой девушке. Он ведь такой сухарь, если честно.
– Да, редко увидишь его таким… счастливым.
Им вновь пришлось притихнуть – зашел Серебряков. Он погруженный в свои мысли, сразу направился из соседнего отделения на второй этаж; его окликнула Екатерина:
– Доброе утро. Куда вы так спешите, Александр?
– Да вот, наш доктор решил отлучиться и оставил бумажную волокиту на меня – он показал бумаги, в которых были заключения по нескольким пациентам из другой клиники.
– А куда он едет, не сказал?
– Тебя это так волнует, Вера?
Недолго думая, секретарша закатила глаза и ответила:
– Что я буду отвечать тем, кто придет искать доктора Бояркина сюда?
Серебряков ничего не ответил, взглянул еще раз на бумаги и глубоко вздохнул. Екатерина подозвала Александра и заговорила шепотом про помаду на щеке доктора и про то, что он слишком уж радостный сегодня. Внимательно выслушав весь рассказ с нелепыми догадками, восхищениями и осуждениями, он наконец-то произнес:
– А вы что, разве не знаете?
– Что? – в один голос спросили девушки.
– К нему родня приехала из Екатеринбурга. Вот он и разряженный сегодня, а поцелуй – черт с ним с поцелуем! Может, мама или сестра, когда из дома провожали, вот и расцеловали.
– Может быть, может быть – промолвила Екатерина и, прищурив глаза, внимательно посмотрела в глаза Серебрякову, а тот нахмурился и заявил:
– Короче, Вера, не разводи тут сплетни. Ты вообще мир глазами сороки видишь, вот тебе и чудится всякое. А вам, Узбекская, я советую идти работать. Андрея Владимировича до двух не будет.
Мужская солидарность Серебрякова сыграла на руку нашему герою, иначе бы сейчас про него уже давно бы ходила сплетня о том, что в тайне он встречается с девушкой. По правде говоря, все так и есть, но лучше коллегам не знать о личной жизни Андрея.
Глава 9. Приезд посла
Не сказать, что Андрея прямо-таки не тревожил тот факт, что Надежда до сих пор не знает о его настоящем имени, профессии и даже не представляет, по каким местам ему приходилось ездить и с какими личностями вести беседы. Он внутри себя переживал большую драму, но не смел ее показывать или даже заговаривать об этом ни с кем.
Его манеры двигаться, жестикулировать и говорить – вызывали в ней восхищение и привлекали. Надя множество раз сравнивала его про себя с другими мужчинами и убеждалась, что красота его заключена не в лице, а в духовной составляющей. Иной раз она задумывалась, не было ли то, что он купил у нее картины, простой жалостью к ней – это мучило ее до той поры, пока она не получила записку про приезд посла в ее студию. Значит, картины все же понравились ему, и он так ими восхищен, что рекомендовал их!
Однако Андрей немного поторопился с предупреждением о приезде посла – помощник мистера Брауэра приезжал на неделе, чтобы объявить Наде о скором визите.
Тем не менее, вся студия вычищена до блеска, даже потолки сияли! Люба и Надежда так старались все эти дни, чтобы студия приобрела более презентабельный вид. Жесткие стулья были заменены удобными креслами, а на стенах появились белые рамочки с фотографиями моделей в модных шляпках. В приемной появился кулер с водой, новые стеллажи с книгами, и на пол постелен совершенно новый ковер бархатного красного оттенка, который хорошо сочетался с кремовыми стенами и красными шторами. В рисовальной комнате поменялись обои – из темно-зеленых в чисто белые. Мольберты на время убраны в кладовую, ибо сегодня воскресенье и занятий не наблюдается. Несколько небольших работ Надежды висело в коридоре – это в основном иллюстрации и легкие зарисовки, которые не цепляли взгляд, но хорошо заполняли скучное пространство коридора.
Надежда еще не привыкла к изменениям и в который раз проходила из комнаты в комнату, чтобы проверить, все ли на своих местах. К слову, витрину с подсветкой она оставила как есть, только картины выставила другие. Ей не хотелось терять свой магазинный бизнес и восхищенные взгляды прохожих, поэтому она категорически была против, когда Люба предложила на время убрать полностью витрину.
Сегодня Надежда одна, без Любы, будет встречать посла. Люба сказала, что ей ужасно любопытно, как будет проходить все это мероприятие, но она должна ехать к маме на дачу по срочному делу. В это утро Надежда не изменяла привычкам, но, когда она зашла в рисовальный класс, он показался ей совершенно пустым без мольбертов. Она развесила лучшие работы учеников на доске, выставила некоторые свои картины, и все равно сомнения одолевали ее насчет правильности этого преображения студии. Ей казалось, что обязательно что-то должно пойти не так! Не бывает в жизни всего на блюдечке с голубой каемочкой!
Уличные фонари еще не погасли, а она уже бродила по приемной со скучающим видом. Нет, читатель, она не волновалась, она знала, как поступать и что делать, но интуиция пыталась ей что-то донести, и она это чувствовала. В один момент Надежда подошла к книжному стеллажу, где стояли ее любимые произведения, и та книга про то, как пережить расставание. Она прочла еще раз название, имя автора и аннотацию. Ничего нового – и все же она возьмет еще раз книгу и начнет с первой страницы. Устроившись на диване, она открыла книгу и начала медленно погружаться в омут размышлений автора. Ее чтение прервалось воспоминанием утра пятницы, когда Николай пришел к ней. Она опустила книгу и рассмеялась, вспоминая, какими глазами он смотрел на нее после поцелуя.
«Боже, ну что за прелесть? – думала она. – Да, доктор Бояркин, вы правы, что жизнь после расставания продолжается, как вы пишите здесь. Я так счастлива сейчас и не хочу возвращаться к бывшим отношениям ни на минуту. Мне и так хорошо. У меня теперь есть Николай, мой друг и помощник».
Как же Надежда сияла, перематывая в голове события прошедших двух месяцев после знакомства с Николаем. Теперь, несмотря на все его недочеты и нелепые замечания в ее адрес, она действительно видит в нем приятного друга и, возможно, чуть больше.
Чтение пошло ей на пользу. Взглянув на часы в коридоре, она обнаружила, что время уже близится к обеду и нужно разговориться на английском. Она достала маленький разговорник из того же стеллажа и произнесла приветственную речь. Надежда еще полчаса ходила по комнате и болтала сама с собой о погоде, о картинах, о личных переживаниях, используя исключительно английский язык. Все время она была спокойна, но вот считанные минуты до приезда важного гостя, а она нервничает.
Решив убедиться в отсутствии неловкости в своей одежде и макияже, она подошла к зеркалу. На этот раз на ней платье в пол темно-синего оттенка с бахромой на груди и рукавах. Люба сказала ей, что брюнеткам идет синий цвет, и она согласилась с ней, разглядывая свои собранные заколкой волосы и платье.
Две черных машины дорогой марки подъехали к студии, за ними спустя минуту-две последовало миниатюрное серебристо-белое авто, из которого показался нам уже знакомый мистер Брауэр вместе со своей супругой.
Надежда смотрела сквозь панорамное окно, наблюдая за тем, как люди, вышедшие из двух первых машин, окружили посла.
«Видимо, это охрана, а может, репортеры какие-нибудь или помощники, – заключила Надежда и вышла в коридор прихожей».
Дверь отворилась, в студию вошел высокий мужчина. Надежда поприветствовала его и указала, куда можно повесить верхнюю одежду. За первым гостем прошел второй, третий, и вот заходит мистер и миссис Брауэр – они тоже следуют примеру всех остальных и, любезно здороваясь, проходят дальше по коридору. Как только посол прошел дальше по коридору, за ним сразу последовала Надежда и, поравнявшись с его женой, свободно заговорила на их родном языке. Такая неожиданность приятно удивила иностранных гостей, и те дружелюбно пожали руки девушке.
Весь последующий разговор велся на английском языке, но для тебя, читатель, я переведу его:
– Я жму вашу маленькую ручку, которая создала такие великие шедевры! Какая честь!
Он склонился над ней, и еще раз его глаза выразили удивление: насколько рост этой женщины сравнительно мал для него и Каролины. К слову, миссис Брауэр правда очень высокая женщина с выдающимися чертами лица. Я сейчас не говорю про большой подбородок или выпирающие скулы – она обладательница красивого ровного носа с округлыми щеками и высоким белым лбом. Несмотря на зрелость, Каролина Брауэр – истинная англичанка с приятным голосом, длинными каштановыми волосами, собранными в красивую корзинку на голове; внешностью и вкусом одежды.
На ней длинная шифоновая юбка и темно-синий пиджак с вышитыми на груди красными розами.
– Берелд сказал, что вы искусно пишите цветы. Там, где я выросла – в Йоркшире – женщины и мужчины ставят маленькие бутоньерки повсюду, берут с собой на прогулки и даже на пасту. Я бы хотела купить у вас какую-нибудь цветочную серию картин. Вы располагаете такой возможностью показать их сейчас?
– Прошу вас в соседнюю комнату. Она как раз является тем местом, где и создаются великие шедевры, как выразился ваш благоприятнейший супруг.
Мистер Брауэр вел жену под руку, и они вместе двинулись за фигуркой художницы, которая не спеша готовилась объяснять свой принцип работы в этой студии.
– Обычно здесь сидят мои ученики и пишут картины вместе со мной. Иной раз, когда погода благоволит нам, мы выбираемся на природу и пишем пейзажи, делаем небольшие наброски и просто набираемся сил для новых свершений. Также я покажу вам эти картины – вот, например, простая белая сирень в стакане с водой.
– Надежда передала картину Каролине, и та очарованно вздохнула:
– Это же мои любимые цветы! Удивлена, что вы так много успеваете. Я бы ни за что в жизни не стерпела обучать кого-либо и в то же время самой писать такую красоту!
– Да, я не пожалел, что послушал своего друга, приехав к вам, – вмешался посол, улыбаясь восхищению своей жены.
– Приятно, что мы с вами теперь знакомы всего через одно рукопожатие!
Надежда не совсем понимала, о чем идет речь, тем более она сейчас продумывает, какие картины показать в первую очередь.
Люди, заполнившие студию, мало интересовали девушку; она и миссис Брауэр погрузились в жаркий спор о том, каким цветам нужно отдавать предпочтение, ставя их на постановку и непременно прописывая в картинах. Каролина возжелала видеть еще картин с сиренью, но, увы, это есть только одна работа с сиренью.
– Неужели вы отдаете предпочтение красным примитивным розам вместо нежных аккуратненьких цветочков на веточке?
– Розы легче достать в северной столице, а сирень не так часто встретишь на улицах города. В цветочных магазинах ее не продают. Я поняла, что вы бы желали видеть больше белых и сиреневых оттенков, но цветочная серия, о которой вы говорили, может включать в себя разные виды цветов, не так ли?
– Разнообразие – тоже полезно. Вы правы, – согласилась Каролина. – Извините меня за мою фанатичность в плане цветов. В моем саду, где летом растут все виды сирени, которые я только смогла найти у вас в России, стоит беседка, в которой я каждый раз с нетерпением жду начала цветения!
– В таком случае, я могу написать специально для вас несколько букетов сирени в разных постановках.
– Правда? Вы можете сделать это для меня?
– Разумеется, но у каждой работы своя плата, поэтому мне нужно знать, сколько картин в точности вы хотите, и подробнее опишите их, чтобы я смогла угодить вашему тонкому художественному вкусу.
Каролине так понравилось беседовать с Надеждой о цветах; рассказывать свои предпочтения для заказа и уточнять детали, что она уже по-дружески обращалась к ней и смело высказывала свои пожелания.
Как хорошо, что Надежда подготовила студию к приезду гостей, поскольку пока она записывала в блокнот все требования иностранной заказчицы, посол с интересом разглядывал картины учеников, подходил к витрине и еще очень долго разглядывал вид на разводной мост посреди ночи. Эту картину Надежда написала уже очень давно, но по сей день эта работа восхищала многих. Продолговатый холст позволял смотрящему долго разглядывать детали и буквально гулять по набережной, любуясь моментом разводящегося моста. Посла также заинтересовали мужские портреты, сохранившиеся с академического времени.
Через десять минут после прибытия посла Надежда уже чувствовала себя свободнее.
Надежда закончила выслушивать требования Каролины насчет картин с сиренью. В общей сложности ей нужно написать пять сюжетов с этими цветами: первые две картины будут с белой сиренью на водной глади, а оставшиеся три – с персидской на фоне старинных книг и газет. Все работы должны быть выполнены в среднем формате холста и находиться в белых подрамниках.
– Ты только посмотри, милый, она просит за все мои капризы (Каролина не стеснялась признавать свои недостатки) такую маленькую сумму! Я хочу заметить, дорогая Надежда, что голландцы очень ценят ручной труд, и если вы оцениваете его так дешево, то это либо вызывает подозрения, либо смех. Вам нужно быть смелее в ваших требованиях!
– В любом случае, это не единственный заказ, который мы вам сделаем сегодня, – сказал мистер Брауэр и указал на портреты мужчин.
– Вы хотели бы, чтобы я написала ваш портрет, мистер Брауэр?
– Нет, я имею очень много собственных портретов у себя в поместье, но мне бы хотелось узнать, есть ли у вас портрет Андрея Бояркина? Быть может, я не узнаю его из-за неправильности ракурса или освещения на этих портретах, но вы наверняка писали своего друга, который так расхваливал ваш труд?
– Постойте, Андрея Бояркина? Но мы не знакомы лично, – удивленно произнесла Надежда и взяла один из портретов, на который указывал в это время посол.
– Не знакомы? – он выдвинул нижнюю губу, подобно капризному ребенку, нахмурил брови и поставил руки в бока.
Надежда поняла, что ставить собеседника в неловкое положение (хоть и сама пребывала в нем) и задумчиво произнесла:
– Может, мы и знакомы с ним, но если бы у вас имелись фотографии, то я, вероятно, освежила бы в памяти его образ. Знаете, я совсем заработалась, и у меня столько знакомых с похожими именами, что я их путаю иногда.
Она непринужденно заулыбалась, следя за тем, как реагирует посол. Мистер Брауэр посмотрел на своего переводчика, который сначала состроил недоумевающую рожицу, а потом понял, к чему ведется дело, и удалился на минуту. По возвращении он принес с собой журнал, где, по всей видимости, доктор Бояркин давал советы в борьбе с паническим атаками. Но в основном там были фотографии в совершенно разных локациях и позах с мелкими цитатами и приписками снизу. Оказавшись в руках Надежды, этот журнал едва ли не стал причиной ее истерики. Она пролистала скучные заголовки и тексты, наткнулась сразу на улыбающегося во все лицо Николая… или все-таки Андрея Бояркина?
Да, он врал тебе, Надежда. Все это время ты жила, думая, что обрела друга, но сейчас ты видишь, что ошибалась. Тебе следует расплакаться, послать все к чертям собачьим и закрыть студию, уехать домой и завыть в подушку, но ты делаешь над собой усилие и благодаришь посла за напоминание.
Читатель, Надежда ни разу не видела Андрея Бояркина, ибо просто не интересовалась им и не смотрела его телепередачи. Она была сосредоточена на своей работе и жизни, и имя Андрея не вызывало у неё никакого любопытства. В её мире существовали другие приоритеты – заботы о студии, учениках и собственном творчестве. А Николая же она воспринимала как отдельную личность, с которой у неё складывались теплые отношения, не подозревая, что за этим именем скрывается знаменитый психотерапевт.
Журналисты с камерами подоспели чуть позже. Мистер Брауэр, отвлеченный сейчас разговором с репортером, который задавал ему вопросы на русском языке, внимательно слушал своего переводчика. Каролина, улыбнувшись Надежде, сказала, что через пару минут ей придется столкнуться объективом камеры и еще более тщательно рассказывать о своем творчестве.
– Благодарю за ваше беспокойство, миссис Брауэр, но благодаря моим ученикам я научилась многому, в том числе и рассказывать об искусстве.
– Тогда я желаю вам удачи. Вот, уже к вам хотят подойти.
Журналист с оператором, который таскал на своих плечах большущую камеру, подошли к девушке.
Роман – так звали молоденького журналиста, который произвел приветственное рукопожатие с Надеждой и поинтересовался, готова ли она отвечать на вопросы.
Почему именно в этот день она узнает, что ее прекрасный друг просто-напросто солгал ей? Надя вынуждена держаться, ибо того требуют обстоятельства, но будь она одна, то непременно бы разодрала ту книжку про расставания и выкинула бы букет роз в окно. Сейчас она злилась на Андрея, поэтому в ее голове начали проскакивать выдуманные сцены, как она устраивает ему истерику, пытаясь донести ему чувство вины за совершенный им поступок, но это лишь эмоции…
Она попросила Романа дать ей минуту, чтобы собраться с силами, и отошла к панорамному окну, где увидела толпу людей, которая только росла и росла. Да, злость на Андрея сейчас куда выше благодарности, но до зрителей, которые будут смотреть это интервью, нельзя доносить эти негативные чувства. Надежда понимала, что должна сейчас скрыть все свои тревоги и переживания, сомнения и неприятное чувство предательства.
«Честно говоря, если подумать, – рассуждала она, – то я ему действительно благодарна. Он был все это время Николаем Нестеркиным, журналистом, пишущим статьи в газетах, а оказался таким влиятельным лицом…» – здравые мысли немного привели ее в чувства. Надежда еще порассуждает об этом, но сейчас ей уже нужно дать интервью.
Надежда на минуту ощутила себя актрисой в кино и улыбнулась при подобных мыслях.
Первые самые обычные вопросы: «Как вы научились писать картины; кто помогал вам в процессе обучения и прочее, прочее…»
– Как вы познакомились с доктором Бояркиным? – прозвучал вопрос, на который Надежда, слегка смутившись, ответила:
– Довольно давно, наверное, это произошло в компании общих знакомых. Сейчас уже не так точно помню. Но выражаю большую благодарность Андрею за то, что он самостоятельно приобрел у меня три картины и посоветовал меня мистеру Брауэру как профессионала в сфере искусства живописи.
Так как разница в возрасте между ними была примерно в десять лет, она не могла бы соврать про студенческие годы или школу, поэтому её пояснение стало наилучшим вариантом из всех.
– Какие на данный момент отношения между вами и Андреем Бояркиным?
– Деловые. Он заключил со мной контракт на несколько картин для своей клиники. По его словам, спокойные пейзажи хорошо воздействуют на мозг пациентов с тревожными расстройствами, поэтому я буду очень рада, если помогу ему в излечении этих расстройств своим творчеством.
Как же я рада за Надежду, что она до прихода всех гостей читала книгу Андрея Бояркина и смогла применить термин «тревожное расстройство», который часто замечала на первых страницах книги. Надежде сделалось как-то тяжело от такого списка профессий и обязанностей доктора, которые числились за ним всё время, набавляя ему пафоса. Поэтому после интервью она еще долго приводила свои мысли в порядок. Иной раз она приходила к мнению, что нельзя теперь обращаться так свободно и легко с Андреем, ведь он важное лицо, а потом она резко заняла другую позицию: «Он сам виноват, что теперь я буду обходиться с ним ни как с почитаемой персоной, а как со своим другом, который серьезно напортачил!»
Пару слов о себе и своих впечатлениях рассказала миссис Брауэр, но это не так интересно, поэтому мы обратимся к человеку, который вот-вот появился в студии и ищет взглядом Надежду.
Товарищ Нестеркин прошел прямо к девушке и дружелюбно протянул ей руку со словами:
– Рад познакомиться, я помощник доктора Бояркина. Сам он прибудет через двадцать минут, но меня отправили вас предупредить об этом.
Вкладывая ладонь в его руку, она представилась.
– Наслышан о вас. Я – Николай Нестеркин, – отвечал тот, непрестанно улыбаясь.
Этот день начинался так спокойно, но с каждым новым человеком в этой студии, краски в душе Надежды сгущались все сильнее и сильнее. Она готова была кричать и метаться по комнате, но будет ли толк от этой мимолетной истерики, которая то затихает, то рвется наружу?
«Он представился именем своего помощника, – сказала про себя Надежда, наблюдая, как парень прохаживается по приемной, в которой однажды уже бывал».
Репортеры и журналисты окончили свое дело. Надежде еще раз, конечно, пришлось попозировать рядом с послом и его супругой, когда делали совместное фото для газет и журналов, но после этого она вернулась к своему привычному делу – вступила в рассуждение о картинах с послом.
Надежда стояла позади них, готовая ответить на любой вопрос и рассказать о технике написания и материалах, но тут ее внимание переходит на высокую фигуру, которая стоит прямо напротив нее. У Андрея горели глаза при виде Надежды – она это заметила, но не смела ответить тем же пылким взглядом. В ее сердце теперь томилось сомнение, и ужасно обжигающий кипяток правды медленной струйкой растекался по душе. Она заметила, с каким лоском он одет в черную жилетку и рубашку с синим галстуком. Она поняла, что все это для нее, но пока не могла восхититься такой учтивостью и желанием понравиться.
Андрей подошел к ней со словами:
– Я немного задержался. Надеюсь, с вами все в порядке?
Она вот-вот собиралась ответить, но мистер Брауэр обернулся и, завидев знакомое лицо, радостно принялся здороваться с Андреем. Миссис Брауэр высказала комплимент на английском, который сразу же перевели Андрею.
– Вы мне нравитесь, потому что всегда одеты как настоящий джентльмен! – вот что она сказала, на что Надежда хотела бы возразить, что поведение говорит об обратном, но вместо этого заявила:
– Как прекрасно иметь такого друга, как Андрей! – это сказано на английском. Переводчик справлялся со своей ролью, поэтому доктор все понимал.
– Он не только джентльмен, так еще и мой давний друг, который так внезапно решил о себе напомнить.
Разумеется, сарказм в ее словах слышен только Андрею, и он кивнул девушке, понимая серьезность ситуации.
Мистер Брауэр заговорил с женой на их личную тему, что заставило и художницу, и психотерапевта отдалиться, чтобы не стеснять гостей.
Не сводя глаз с посла, Надежда стояла в проеме двери рисовальной комнаты, а рядом маячил Андрей, который пытался пробить ее холодность:
– Мы должны с вами поговорить, Надежда.
– Нам с вами больше не о чем разговаривать. Вы мне уже все в книжке своей рассказали, – отвечала она сухо. Эти слова задевали, но Андрей сдержанно закивал головой и вновь вернулся к разговору с послом.
– Я спрашивал у Надежды Владиславовны: почему она не написала ваш портрет?
– О, это, как мне кажется, лучше спросить у самой Надежды, – отвечал Андрей и, улыбнувшись, обернулся к ней.
– Я хочу – нет, я требую, чтобы вы написали для меня портрет моего бесценного друга Андрея Владимировича. И как можно скорее. Вот, это мой заказ!
Такое объявление не то что потрясло сознание Надежды, она буквально готова была провалиться сквозь землю. Андрей взялся за ее предплечье, ощущая что-то неладное, и аккуратно подвел к себе. Он приобнял ее. Их контраст состоял в росте, поэтому она уперлась щекой в его грудь, а потом с недовольным выражением лица задрала голову, дабы увидеть его лицо.
– Я так рад, что мы вновь встретились с Надеждой. Судьба благоволит нам и дает вновь и вновь встречаться на жизненном пути. Но я не хочу испытывать судьбу, и поэтому постараюсь никогда больше не пропадать, – говорил доктор, смотря в лицо Нади и улыбаясь.
Каролина умилялась такому обращению и вновь назвала Андрея джентльменом. Надежда иронично улыбнулась ему в ответ и наступила на ногу небольшим каблучком, что помогло ей высвободиться из его объятий.
Все пожелания супругов выслушаны. К счастью для Надежды, мистер Брауэр приобрел несколько живописных видов на питерские разводные мосты. Надежда заполняла договор о продаже на автомате, поэтому даже не посмотрела на сумму, которую ей вручил помощник посла – она сунула ее в кассу и принялась прощаться с Каролиной.
Гости понемногу покидали студию, оставляя за собой лишь наслеженный пол в коридоре и помесь духов. Посол еще минут десять поговорил с доктором, а после они оба вышли на улицу.
Надежда держалась доброжелательной хозяйки студии до самого последнего гостя, ну а потом она опустилась в кресло в приемной и закрыла лицо руками.
Андрей стоял на тротуаре и взглядом провожал отъезжающие машины. Вскоре уехала вся делегация
– Док, все уже готово! Едем? – спросил его шофер, открывая пассажирскую дверь. В салоне кабриолета сидел товарищ Нестеркин со стопкой документов, порученных ему доктором.
– Дим, подожди. Мне надо еще кое-что сделать там. Сейчас вернусь.
Андрей пропал в дверях студии.
Водитель недовольно сел за руль и пробормотал что-то, а потом спросил:
– Чего это с ним такое?
– Это любовь, Димас, – отвечал Нестеркин.
– Да ну, чтобы наш шеф за кем-то приударил?
– Я никогда не видел его таким. Как к нему в помощники нанялся, так постоянно и видел его уставшим каким-то, а тщас такой иноргичный стал.
– Сам психов лечит, а сам как сумасшедший бегает за этой пигалицей.
– Его можно понять, после развода ни с кем ни гу-гу, а тут вишь, художница попалась.
– А я то все думал, где он по выходным пропадает? Обычно по выходным в бильярд ходили, а тут он «занят» стал вдруг.
– Это вот он сюда, походу, и мотался. И еще без охраны ведь. Точно с ума сбрендил.
– И чего это он в ней нашел? Коротышка и пучеглазая такая, а еще и с амбициями, будто супермодель. Не в моем вкусе такие выскочки. Мне высокие нравятся, чтобы ноги длинные были, чтобы разглядывать можно было. Красота!
Дима говорил со сладострастием в голосе, от которого может стать противно.
– Да, не стал бы он сюда мотаться, если бы это было не серьезно, – рассуждал Нестеркин. – Любую свою пациентку бы смог заполучить, или даже вот, нашу секретаршу – хорошенькая она.
– О, да, Вера прямо сок, у неё такие аппетитные формы…
И пошел разговор о женских достоинствах, который я вынуждена прервать, поскольку Андрей обнаружил Надежду совсем уж какой-то расстроенной. Она стояла к нему спиной и разглядывала улицу, на которой велась своя жизнь между автомобилями и прохожими. Доктор убедился, что их никто не мог бы подслушать, приблизился к Наде и уже хотел заговорить, как она обернулась со словами:
– Не надо, не подходите ко мне.
Как бледно ее лицо! Она ломает руки и опустила взгляд, чтобы не заплакать.
– Вы злитесь на меня? Ну, разумеется. Выскажитесь, мы должны выяснить это сейчас и здесь, чтобы наша дружба не сломалась.
– Зачем? Чтобы вы мне посоветовали потом вашу психотерапию? Вы гадкий, напыщенный лжец, который пытался сделать меня своей очередной пациенткой.
– Как раз наоборот, я…
– Молчите! – голос ее дрогнул, вот-вот бы покатились слезы, но она глубоко вздохнула и продолжила:
– Вы достаточно навешали мне лапши на уши. Неужели, вы думали, что я никогда не узнала бы о вашей настоящей жизни? Вы всегда бегали бы ко мне под именем своего помощника и делали вид, будто вы никак не связаны с доктором Бояркиным? Вы мало того лжец, так еще и очень высокомерный и наглый!
В этот момент ей захотелось забыть всю нежность, заботу и доброту, которую она успела возродить в сердце к этому человеку, но уже слишком поздно. Она наконец-то взглянула на него – он выглядел собранным и по обыкновению сдержанным.
– Уходите, доктор, – она обняла себя за плечи и отвернулась к букету.
– Я был готов к более серьезной истерике. Отчего же так сдержанно и сухо? Вы ведь эмоциональнее, чем пытаетесь казаться.
Трогая бархатные бутоны, Надежда хранила молчание, которое явилось самым тяжким испытанием для Андрея.
– Ну что такого в том, что я назвался другим именем? Разве это великая трагедия? Я соврал вам, чтобы между нами не возникло никаких барьеров. Да, лучше бы я сказал правду, и вы бы, подметив мой статус, стали бы принижать себя. Я желал найти ту, которая была бы со мной на равных. Я открыл вам правду, какой я есть в жизни, и на удивление – вы не отвернулись от меня, не назвали меня скучным и нудным. Я интересовался вами, а вы мной – мы общались на равных, как два путника, желающих вместе проходить жизненный путь, делясь впечатлениями и эмоциями друг с другом. Вы понимали меня, а я вас.
Прекрасно, что вы стали красиво подбирать наряды, красить глаза и пользоваться разными заколками – вы стали намного ярче, и я рад, что встретил вас. Если бы я представился Андреем Бояркиным сразу, то весь мой настоящий человечный образ пропал. Вы бы каждое мое слово и действие оправдывали, ссылаясь на то, что я же психотерапевт и мне виднее.
По лицу Надежды видно, что слова Андрея затронули ее, она немного успокоилась и изредка, но поглядывала на собеседника.
– Очень много всего произошло сегодня, и вам мой совет – отдохните мыслями.
– Да, мне надо подумать… Но вы соврали мне один раз, а потом соврете второй, третий…
– С вами я забывал свое чувство профессионального долга. Иной раз я, конечно, рассуждал на темы психологии, но только для того, чтобы узнать вас поближе.
Она вновь посмотрела на него, и сиплым голосом ответила:
– Я вам не верю.
– Ладно… но все же скажите, я могу быть уверен в нашей дружбе?
Надя молчала, вновь испытывая его терпение; она знала ответ с первой секунды, как был задан вопрос, но пытка продолжалась. Ее взгляд, как ему тогда показалось, полный сухости и холода, был невыносим, поэтому он решил встать к ней еще ближе. Она вытянула руку перед собой, но это не помогло – ее ладонь уперлась ему в грудь; его распахнутые руки готовы заключить ее в согревающие объятия, но она громко заявила:
– Я вам не верю!
Андрей опустил руки, голова его склонилась, а глаза искали ласкового взгляда. Надежда почувствовала тяжелое дыхание на своих волосах и заглянула ему в лицо.
Как ей быть? Поддаться искушению своих чувств или взять над ними верх? Если она выберет первое, то даст понять, что ее можно обманывать и дальше, пользоваться ею как захочется; но если она выберет второе – что более разумно – то преподаст ему урок, как не нужно с ней обходиться. Она не даст ему ответа сегодня, но если то, что он сказал ей – правда, и он действительно хотел избежать социального барьера, не думая о ней как об очередном объекте своих желаний, то он добьется ее прощения, но сейчас – все бесполезно. Его глаза блестят самой глубокой надеждой, но он покорно сдерживается, не желая больше оправдывать свой поступок. Ладонь девушки по-прежнему на его груди, и она слышит сбивчивое дыхание и даже иной раз ощущается стук сердца. Его лицо прямо перед ней – так близко и отчетливо она видит его притягательные суровые черты – она слышит его и чувствует, но не может допустить еще одного предательства, не может допустить, чтобы между ними действительно встал социальный барьер, и она простила его только потому, что он знаменитый психотерапевт.
– Андрей, я подумаю. Хорошо? – тихо-тихо произнесла она.
Надя будто вырвала этими словами Андрея из какого-то мира забытья, и он спокойно ответил:
– В таком случае, до свидания, Надежда.
На улице уже во всю пиликала машина, Андрей быстро и молча покинул студию.
– Ну где он там? – теряя терпение, спрашивал Дима, который уже беспрерывно нажимал на сигнал автомобиля.
– Тише ты! – отозвался Нестеркин, увидев доктора в дверях студии.
– Явился голубок, – усмехнулся шофер, открывая переднюю пассажирскую дверь.
– Доктор, мы вас уже совсем заждались, – заявлял Дима, который по всей видимости успел соскучиться по выговорам.
Доктор сел в машину, улыбнулся и ответил:
– Да что там, будете ждать еще больше сейчас. Едем в консульство!
К слову, там доктор обещал провести лекцию про правильные принципы планирования, поэтому его помощникам придется приютиться на долгое время в каком-нибудь теплом заведении, иначе они окоченеют, сидя в кабриолете.
День близился к вечеру. На улице потихоньку зажигались огни фонарей, а красочные вывески уютных баров и стильных ресторанов переливались разноцветными лампочками, весело приглашая зайти. Стоя в своем кабинете перед зеркалом, Надежда смывала с себя макияж. Слезы подступали к ней с новой силой, а она тщетно пыталась их побороть. Она позволяла всем скопившимся в один комок эмоциям беспрерывно выходить наружу. Никто не слышал ее и не видел – она одна в своей студии. Здравые мысли пока вновь не навестили ее, поэтому она упивалась горечью и слезами. Но вот она берет свой рабочий фартук, потуже завязывает его и идет в рисовальную комнату.
Надежда включила ночную подсветку в студии и села за мольберт перед совершенно пустым холстом. Она взяла жженую темперу и сделала небольшой набросок – получилось что-то вроде очертания головы. Надежда решила, что будет писать то, что диктует ей сердце. Она думала об Андрее, о его поступках и действиях относительно нее в последнее время. Она читала его книгу, в которой он давал советы: поменять внутреннее восприятие мира, и тогда бывшие отношения не будут причинять столько боли. Андрей писал в книге о том, что одиночество можно побороть только собственной ценностью и найти то дело, в котором она стала бы востребована и нужна.
И вправду, сейчас она нужна своим ученикам, клиентам и даже простым прохожим, которые привыкли видеть ее работающей после шести часов вечера и позднее. Сейчас она пока не понимает, насколько сильно она нужна и важна для многих людей – творческим людям свойственно принижать собственную ценность в глазах других, – но потом, когда это станет очевидно как никогда раньше.
Надежда смотрит правде в глаза и понимает: человек, которого она называла своим другом, был всегда разным в зависимости от ситуаций и обстоятельств. Это нормально, ибо именно обстоятельства заставляют нас вести себя несколько иначе, чем мы есть на самом деле. Сейчас Надежда видела все как на ладони и не могла не согласиться с Андреем насчет образа, который бы создался перед ней, назовись он доктором Бояркиным сразу.
«Наверное, ему самому было бы очень неловко вести себя естественно, если бы я знала, что он психотерапевт, – размышляла Надежда, понемногу освобождаясь от своей обиды и понимая то, что хотел донести до нее Андрей».
Она постарается стать лучше, краше и эффектнее не только для своих клиентов и новых заказчиков, но и для Андрея, который действительно профессионал своего дела, и ей нельзя отставать от него и уступать ему тоже нельзя! Если уж он назвал ее равной себе, то пусть у него не будет поводов в этом усомниться.
Время покажет, что будет между ними в будущем. А пока взглянем на холст с наброском. Первые минуты Надежда делала все по памяти; ее возбужденное сознание рисовало ей этого мужчину уж слишком симпатичным, поэтому, когда она открыла журнал в хорошем издании с его фотографиями (оставленным послом), то убедилась, сколько же в его лице грубых черт. Но почему это не может стать чем-то прекрасным? Надменность и хмурость взгляда Надежда выправила, и получилось более мягкое выражение – точно такое же, если бы он захотел улыбнуться. Большие глаза она сделала сверкающими. Лицо пишется в анфас, и смотрящий не мог не заметить подлинной схожести с фотографиями в журнале.
Сегодня Надежда не вернется домой. Она решила, что переночует в студии и закончит незапланированную картину. До часу-двух она работала над мелкими деталями, передавая все как можно подробнее. Иной раз ей приходилось вставать на стул, чтобы совладать с большим форматом холста. Ей не хотелось создавать эффект фокуса, при котором вблизи картина похожа на множество непонятных мазков и точек, а вдали – это полноценный сюжет. Поэтому она тщательно подходила к каждому изъяну на его лице, долго всматриваясь в фотографию.
Честно признаться, когда она приступила к одежде, то ей захотелось, чтобы галстук был небрежно развязан, рубашка расстегнута, а жилетка и вовсе отсутствовала. Подобную фантазию в ней возродила фотография, где он расслабленно сидел полуоборотом без очков в кожаной куртке и немного расстегнутой белой рубашке. Она видела его именно таким, поэтому не смогла подавить подобную фантазию. Она копировала фотографию, но с различием в том, что на фото он выглядел куда сдержаннее, нежели на ее холсте. На картине ожили ее неосознанные желания: он сидел перед ней в свободной позе, его взгляд очаровывал, губы манили ее. Может, это последствия усталости, и она бредит? Он своим видом вызвал в ней желание, за что Надежда пристыдила себя. Ведь она, как художник, должна была передать его образ психотерапевта, а изобразила его так, словно он чей-то любовник! Его черная ухоженная борода, хорошо зачесанные назад волосы с выбритыми висками придавали ему харизмы. Невозмутимый взгляд и расслабленная поза – все это выходило из-под ее руки, и она гордилась тем, что может вносить собственное видение вещей, не ссылаясь только на фотографию. А в ее глазах он вообще тот доктор Бояркин, которого привыкли видеть все? Она ни разу не видела его по телевизору и не знала его профессиональную часть жизни, поэтому он выходил на холсте ровно таким, каким представлялся ей при встречах.
Да, читатель, Андрей даже не догадывается, что своим обманом ему все же удалось добиться того эффекта, какой он желал получить. Пусть он ей кажется теперь «напыщенным лжецом» – но истина не бывает несуразной. Надежда увидела не обожаемого всеми доктора, а подлинного человека с недостатками и пороками, присущими всем.
Сейчас она не помнила, как в четыре ночи улеглась на диванчик в рисовальной и заснула. В ее голове за два часа сна проскакивали образы Андрея, и в один момент она ощутила вновь его дыхание рядом с собой, что заставило ее резко проснуться.
Увидев портрет, она вскакивает на месте и удивляется схожести с Андреем, которого знала только она, видела в своем сне сегодня и ощущала вчера. Надежда посмотрела на часы в коридоре – шесть утра. Она немного засмущалась, сев перед портретом. В голове проносились мысли о том, будто бы Андрей всю ночь вместе с ней пробыл в студии, покорно позировал ей и успокаивал. Рядом с этим человеком она действительно чувствует спокойствие, ибо сама очень эмоциональна. Давно она не свершала такие безумства, обменивая бесценные часы сна на работу.
Портрет Андрея, выполненный в жанре гиперреализма на холсте размерами, превышающими рост нашей главной героини на метр, благополучно повернут к стене, дабы не смущать сегодня никого из учеников. У нее есть еще пара часов, чтобы поспать, но она решается провести их в уборке и нанесении макияжа.
Глава 10. Успех
Все в привычном темпе: ученики, работа над заказами, продажи.
Вечер вторника выдался тягостным для Надежды, поскольку возвращение ее подруги с дачи принесло ей тревогу. Люба, узнав, что Николай оказался доктором Бояркиным, сразу же закатила небольшую сцену с фразами: «Вот вечно у тебя с мужиками не то!», «Как можно быть такой доверчивой?» и прочее.
Они сидели за накрытым столом – сгущенка, белый хлеб, маргарин, пироги с капустой и чай с лимоном. Если бы Люба знала, какую беседу ей придется проводить с подругой, то непременно купила бы водки. Сама Надя не держала у себя дома алкоголя, исключением служила старая настойка, которая могла помочь в медицинских целях.
Скрестив руки на груди, гордо и чопорно уставившись на подругу, Люба сделала самую недовольную гримасу и произнесла:
– Ну ты как будто глупая, не понимаешь, чего он хочет от тебя?
Надежда затушевалась, чувствуя некую вину. Она уже жалела, что поделилась с Любой своим сокровенным, и старалась теперь сгладить острые углы.
– Люб, он лишь спросил: можем ли мы остаться с ним друзьями? Я ответила, что подумаю. Вот и все.
– А как же портрет? Ты никогда еще так по-настоящему не передавала лица людей. Что с тобой случилось?
Надежда задумалась, словно искала в себе что-то неладное, но ничего не отыскав, ответила:
– Посол сделал заказ на его портрет. Вот я и написала.
– За одну ночь?
– Да.
– Быть не может! Ты иногда так растягиваешь работу над картиной, что неделями не меняется холст на мольберте.
– Ну вот, я почувствовала его так, и он мне легко дался. Тем более, мы с ним не так уж и серьезно поспорили насчет его настоящего имени и профессии. А то, что портрет как живой, ну уж извините, не могу я не оправдать ожиданий посла!
– Этот твой Андрей подумает еще, что ты влюбилась и начнет тобой пользоваться. Это ведь непонятно, что у него в голове.
– Ты так думаешь из-за портрета?
– Ну да. Ты же видишь, какой он в жизни, а какой там на твоем холсте.
– И какой?
Повисла тишина. Был слышен маятник часов в коридоре и капанье воды с крана. Наконец, Люба чуть наклонилась к подруге и тихо сказала:
– Пошлый!
– Не правда! Это ты так думаешь, но, когда посол пришлет своих помощников забрать заказы, я уверена, никто так считать не станет. Мне осталось закончить сюжеты с сиренью, и в пятницу я уже получу деньги.
– Ну считай как хочешь, но на психотерапевта из телевизора он не похож. Ты точно не влюбилась в него?
– Ерунду не говори, Люба. Я просто обрела в нем друга, понимающего собеседника, да и просто хорошего человека.
Подруга поняла, что дело здесь совсем не в профессионализме Нади, и та защищает своего дружка только потому, что влюблена в него – а это проблема.
– Вот, когда интервью с тобой выйдет, я тебе покажу и его по телевизору. Он там совсем другой, вот увидишь, – сказала Люба, надеясь переубедить подругу.
– И вообще, мне кажется, он запудрил тебе мозги своими психологическими штучками, теперь ты видишь в нем «друга», когда на самом деле…
Она не договорила, увидев недовольный взгляд Нади.
– Я просто хочу сказать: чем больше мужчина говорит, тем меньше ему нужно доверять.
– Но не все же мужчины молчуны. Он не болтливый, а скорее рассудительный. Умеет подавать свои мысли.
– Только вот никак он не мог правильно подать тебе то, что с самого начала был Андреем Бояркиным. Короче, не ведись ты на его уловки. Не бывает в жизни такого, чтобы мужчина, вот как принц на белом коне, добивался своей принцессы.
– Он вроде как и не добивался меня даже.
Здесь Надежда задумалась, так ли случайны были все те встречи в кофейне, когда она еще ничего не знала о нём. Она проанализировала его поведение и поняла, что он перестал пуляться острыми заумными фразами, которые раньше так часто проскакивали в его общении с ней; стал более открытым, веселым и артистичным (на ум сразу пришла та сцена, когда он прижал ее к себе при супругах Брауэрах).
Почему сейчас эти факты всплывают в ее голове как нечто приятное, а раньше даже не трогали душу?
Надежду охватила печаль, что она теперь должна строить из себя холодную сдержанную девушку, которая презирает своего друга; что она должна играть роль обиженной, когда на самом деле всё понимает и принимает. Однако это всё-таки нужно сделать, чтобы показать ему, что шутки с ней плохи, и она способна быть холодной в такой же мере, какой может быть мягкой и покладистой.
– Ты такая наивная, вот прям не могу, – продолжала Люба, подливая себе чай.
– С деньгами у тебя в жизни все ладится, а с мужиками нет.
– Я просто всегда хотела быть независимой от мужчин, хотя бы в самом простом.
– А что плохого в том, что он тебя будет обеспечивать? Вот Сережка твой, например. Вполне приличный парень, да еще и красивый какой! Ты же с ним была и не жаловалась на то, что он платил за тебя, финансы ваши общие вел и жила ты у него.
– Много ты о нем знаешь? Я работала за двоих. Обелять его передо мной не надо. Он изменял мне, пока я пахала, понимаешь?
– Вот поэтому и ушел, что ты все время хотела быть на месте мужика в доме. Ты знаешь, тебе надо стать хрупкой девочкой, а ты себя показываешь как какую-то железную бизнес-леди.
– Ужасное предложение, Люба. У меня вот-вот продажи поднялись, с послом встреча была, а ты мне тут про хрупкую девочку говоришь? И не думай, что я вновь сойдусь с Сергеем только потому, что мне обязательно нужно зависеть от кого-то. В наших отношениях давно стоит точка, мне он не нужен.
– А любовь?
– Мы что, с тобой в сказке живем? Я и не надеюсь встретить любовь. Да, я когда-то думала, что у нас с Сережей настоящая чистая любовь, но теперь я понимаю, что нет никакой любви в жизни. В мире существуют лишь взаимная выгода.
Такие выводы натолкнули Любу на мысль, что все-таки Надежде нужно помириться с Сергеем, а то она с ума сходит, не может остановиться на своей работе, а потом пишет огромные картины по ночам.
«Так она реально с этим психанутым Бояркиным сойдется. Вон, уже и говорит, что любви в жизни нет. Это все эта чертова психология и пудрение мозгов», – решила про себя Люба.
Противоречивое мнение Любы основано на том, что Сергей представлялся в ее глазах привлекательным парнем с прекрасными перспективами на будущее в профессии музыканта. Но давайте взглянем на эту личность с другой стороны – более честной: Сергей действительно привлекателен: его мелированные волосы, аккуратно зачесанные на бок, подчеркивают правильные черты лица и чистую белую кожу. Хотя он не так высок, как многие его соперники за женские сердца, его накаченная фигура делает его заметным в любой компании.
Он падок на женское обаяние, поэтому проколол себе два уха и сделал пирсинг на носу. Он выбирал яркие, модные наряды, которые приобретал на рынке, где все продают обычные вещи с брендовыми нашивками почти за бесценок.
Жизнь Сергея полна приключений и встрясок, в основном из-за его буйного характера и постоянного желания выпить. Будучи студентом, он часто проводил время с отличницами, которые решали за него задачи и выручали на экзаменах, а он в ответ защищал их от насмешек. Такой союз не мог существовать долго, ведь Сергей терпеть не мог умных девушек. Он предпочитал легкомысленных и ветреных, которые из-за своей наивности не замечали его глупостей и аморального поведения. Для него женщины были лишь куклами, предназначенными для развлечения.
Как же случилось так, что Надежда со своими принципами и правильными суждениями о жизни и морали согласилась быть с таким человеком? Все началось с того, что в студенческие годы она была той самой умницей, за которой приударил Сергей. Надя, будучи еще девчонкой, не понимала, как безрассуден бывает мужчина, и мало что смыслила в мужской природе, поэтому частые расставания для нее казались нормальными, ведь Сергей возвращался к ней и просил прощения – а она прощала. Они сходились и расходились, искали себе новых партнеров, но их извечная пытка друг другом продолжалась. Надежда любила его за красоту, за то, что он посвящал ей песни, и за то, как красиво он делал комплименты; и она частенько отказывалась верить слухам про его гулянки и измены, а он просто продолжал пользоваться ею, как это делал в институте. Она усердно добывала деньги, копила на аренду студии, делила с ним каждый заработанный рубль, ибо для нее любовь – это когда ты можешь отдавать человеку, не требуя взамен. Так и было с ее стороны, но с его – было мало что приятного, но она не хотела этого видеть. Любовь белой пеленой закрыла ей глаза, и она только спустя годы отношений осознала, что все ее старания напрасны и им следует расстаться.
Перебиваясь мелкими подработками, Сергей так и не остепенился в работе, оправдывая себя тем, что он свободный музыкант. Да, он действительно любил играть на гитаре, имел соответствующий образ, но не смог реализовать себя в этом, потому что сколько бы он ни старался – играл он просто неплохо. Он мог часами стоять на станции метро с гитарой в руках и орать песни собственного сочинения, которые отдавали простым рифмоплетством и грубостью. Он жалел, что когда-то решил учиться на художника-оформителя, и мечтал строить свою карьеру музыканта. Однако и здесь ему не везло – все прослушивания и экзамены он заваливал, зачастую потому что просто отказывался изучать самые базовые основы игры на гитаре. Однажды, он пришел в нетрезвом виде за очередной попыткой пробиться в люди, за что был дисквалифицирован судьями сразу же после появления на сцене. Его скверная привычка напиваться и дебоширить оставалась с ним на протяжении всей жизни и принесла ему уйму проблем.
Как Любу разозлило то, с каким взглядом Надежда сидела у нее в гостях перед экраном пузатого телевизора и смотрела телепередачу о здоровье с доктором Бояркиным! Надю даже не так впечатлило то, что по новостям сказали о ней, какая она талантливая и усердная; что посол выразил ей огромное почтение и с нетерпением ждет её выставки, как вид Андрея, выступающего перед большой публикой с увлекательной лекцией про работу мозга. Андрей интересовал её, влек и она с упоением схватывала каждое его слово.
Сергей казался Любе куда привычнее и проще, и, как ей казалось, он идеальный парень для Надежды, нежели этот странный и напыщенный Бояркин, который изъясняется так сложно! Лишь через пару предложений она понимала, о чем идет речь в передаче, и ходила по комнате с растерянным видом, ибо Надежда крепко прилипла к экрану, чего Люба совсем не ожидала.
– Вот, видишь! – в один момент заявила она, вновь пытаясь вразумить подругу.
– Вижу, – отвечала Надежда, сидя на кровати и улыбаясь. – Он такой же, как и в жизни. Правда, помехи на экране всё портят.
– Какой?! Он же шарлатан! Он же говорит чушь всякую, – заявляла она, угрожающе тряся пальцем у лица Надежды, словно строгая мать.
– То есть раньше, когда я не была с ним так тесно знакома, ты его хвалила, а сейчас – ты ругаешься на него. За что? Может, ты ревнуешь? Может, он тебе самой нравится, а?
Люба затушевалась, растерялась и даже разозлилась.
– Да ни за какие коврижки я бы не полюбила такого напыщенного индюка!
– Но зачем-то же смотришь его телепередачу.
Надежда хитро улыбалась, наблюдая, как подруга беснуется. Люба поняла, что ее схватили за хвост, и она молча отошла в соседнюю комнату, где круглый телефон.
В жизни следует быть осторожнее и иной раз подмечать знаки, когда друзья начинают тянуть тебя в то болото, из которого ты так долго выбирался. Сейчас происходило именно то же самое с Надеждой: она делилась с Любой своими успехами, рассказывала про личную жизнь и свои финансы, но не учитывала того, что подруга, вероятно, будет завидовать и тянуть её к привычным установкам: как у всех.
Даже в распитии алкоголя Надежда отказывала Любе, ибо считала это дурным делом, и один раз попробовав, не согласилась продолжать, чем и раздражала подругу. Надежда стала менять свои привычки и предпочтения намного раньше, но сейчас это стало ярко выражено на общем фоне, поэтому протест Любы насчет Андрея понятен – зависть и нежелание отдавать подругу в совершенно другое общество, выше на рангов десять, чем сама Люба.
Надежда не видела всей глубины, поэтому думала, что подруга так просто заботится, хочет уберечь её от боли и страданий в отношениях с Андреем, но здесь крылись совсем уже не дружеские чувства, а скорее вредоносные.
Успех, свалившийся на плечи девушки, принес ей радость, но также принесет и огорчение, ибо появится много тех, кто отвернется от неё, станет ненавидеть и даже призирать. Но это случится потом, когда её слава дойдет до еще более значимых персон в стране и за рубежом.
Благодаря усердию Надежды, она закончила заказы вовремя и утром пятницы встретила у себя двух помощников мистера Брауэра, которые пришли расплатиться и забрать картины. Также она получила заказ от Луи Келлера, который являлся другом мистера Брауэра, и она согласилась. Сами послы и заместители к ней не приходили, лишь отправляли посыльных, которые прекрасно передавали ей примеры того, что желали бы видеть на картинах важные персоны, и она записывала всё в блокнот, удивляясь тому, как быстро и ловко из-под её рук выходят новые сюжеты. Большая денежная мотивация стала одной из причин такого усердия.
В один момент она лишила своих учеников присутствия на занятии, поставив на свое место учительницу. В приемной тоже замаячил новый человек, который оформлял договора и продавал картины с витрины студии – секретарша. Обслуживающий персонал действительно помогал Надежде тратить меньше времени на бытовые вещи и полностью посвящать себя работе. Уборщица и охранники – сменявшие друг друга два через два – являлись незаменимыми элементами в новой системе студии. Если же раньше часто можно было наблюдать грязный пол в коридоре и мусор от наточенных карандашей в рисовальной, то теперь это являлось большой редкостью. А охранники позволяли Надежде лишний раз не беспокоиться о том, закрыта ли студия, погашен ли свет и в целости ли витрина и картины.
В скором времени ей удалось выкупить студию полностью, тем самым обеспечив себе полную свободу распоряжения в этом помещении. Благодаря некоторой скупости и ограничению себя в развлечениях в прошлом, Надежде удалось накопить ту сумму, которую она мечтала пустить на свой собственный автомобиль. Заказы посла принесли ей наибольшую прибыль, поэтому часть этих денег она пустила на ежемесячные расходы студии, а оставшуюся часть соединила с уже ранее скопленными деньгами и приобрела красный двухместный Ягуар с круглыми фарами и литыми дисками.
Все её соседи в доме заметили эту яркую вишенку на торте и не сдерживались в своих предположениях. Пошел слух, что она вышла замуж за богатого иностранца, но так как этого иностранца ни разу не было видно, все решили, что она занялась грязными делами. От подобных разговоров Надежда задумалась о переезде в более престижный дом, поближе к студии.
Конец февраля принес с собой резкую оттепель, и ветер, который занес фотожурналиста к порогу студии Надежды. Благо, в тот день она была в студии и освободила на сегодня учительницу ИЗО, сама взялась преподавать. В ином же случае ей бы позвонили из администрации прямо домой и сообщили о прибытии особого гостя. Фотограф заснял несколько моментов занятия в рисовальной комнате, а затем предложил Надежде встретиться уже в его студии, чтобы создать журнал только с её фотографиями на всю страницу. Такое предложение сразу устроило девушку, поптому что у неё состоялась бы личная фотосессия, о которой она тайно мечтала.
Перед фотосессией её направили в гримерную, где она увидела перед собой огромный арсенал из палеток, различных кремов, маскирующих неровный тон лица, помад, кисточек, баночек, щипчиков и карандашей и была, мягко говоря, поражена. Надежда немного смутилась от таких объемов косметики и попросила не красить её слишком броско – легкий макияж намного лучше.
Несколько недель подряд Надежда настраивала свою жизнь на новый лад, и вот, наконец, всё становилось стабильно: заказы поступали, но сроки выполнения не были критичными, поэтому она могла позволить себе сегодня остаться дома и отдохнуть.
Её соседка по дому, по совместительству подруга – Люба, по обыкновению, пришла к ней в гости. Видимо, жизнь самой Любы стала скучной, поэтому она целиком решила погрузиться в жизнь Надежды.
– Хорошо бы сходить куда-нибудь сегодня. Погода шепчет, – говорила Люба, стоя возле балконной двери и разглядывая двор.
– Я уже столько находилась, так что мне бы просто дома посидеть.
– Ой, да у тебя всегда так.
– Люба!
– Ты постоянно дома сидишь. А вот взяла бы, накрасилась, нарядилась бы и сходила со мной в ресторан, угостила бы меня чем-нибудь. Ты ведь у нас теперь звезда.
Надежда снисходительно улыбнулась. К слову, она была в белой старой футболке и широких черных штанах с лампасами (видимо, достались от отца) с небрежным пучком на голове. Её заспанное личико свидетельствовало о недосыпе. Последние дни были особенно напряженными, поэтому она зачастую отказывалась от перерывов на сон и еду, дабы быстрее закончить заказ – это в какой-то мере было насилием над организмом, но зато теперь она могла отдохнуть, уделить время себе и не волноваться о невыполненном заказе.
На каприз подруги Надя ответила со смехом:
– Ты и без меня по ресторанам бегаешь. Я знаю, у тебя всегда в запасе есть парочка ухажеров, которые заплатят за тебя, а ты и рада.
– Хочешь жить – умей вертеться! И вообще, мужчина должен платить за девушку, разве нет?
– Иногда счет можно поделить на двоих. А вообще, зависит от того, кто приглашает.
В дверь позвонили. Вероятно, это какая-нибудь соседка хочет одолжить соль или очередной раз заглянуть, как будто бы в гости, дабы убедиться, не живет ли в её квартире какой-нибудь богатый мужичок. Люба осталась на кухне под предлогом приготовить завтрак, а Надежда лениво поплелась открывать дверь.
Ужасно знакомое лицо стало причиной испорченного настроения на весь день – Сергей стоял с цветами и радостно улыбался.
– Привет, – произнес он робко и протянул букет белоснежных пионов девушке.
– Что ты здесь делаешь, Сережа?
– Ну что ты с порога спрашиваешь? Не видишь, пришел извиняться (ну как обычно, почему ты удивляешься?) Дураком был в общем. Ты у меня всё же умница.
Он уже стоял в прихожей и снимал обувь. Надежда удивлялась его наглости, ведь сама она его не приглашала. Кто бы мог сотворить такую подлость? Люба, – ответ нашелся сам собой, что заставило нашу героиню серьезно усомниться в искренней заботе подруги.
Они вместе прошли на кухню, и пока Надежда искала вазу для цветов, Сергей уже успел почувствовать себя хозяином в доме и сел за стол с фразой:
– Ну, чем угощать будете?
– Вот, пироги есть с капустой, картошкой… – отвечала Люба, расставляя тарелки с аппетитной едой.
– А я мясом люблю.
– Мяса не отыщешь нигде, сам ведь знаешь!
Надежда ушла в другую комнату под предлогом поиска вазы. На самом же деле ей стало так противно, больно и одиноко, что лучше уж она побудет несколько минут наедине со своими мыслями. Почему именно сейчас, когда её жизнь начала налаживаться, когда есть большие планы на будущее и достаточно средств для хорошей жизни без ужимок, на пороге появляется этот мерзавец? Надежда не собирается возвращаться к нему; она только освободилась от болезненной привязанности. Ей не к чему возрождать всё прошлое и надеяться на будущее с этим человеком. Он определенно затянет её в свои долги, навешает кучу глупых обязанностей и принципов, и она вновь станет зависимой!
Букет пионов побит морозом – продавался по скидке или в метро. А какого подарка ещё можно ожидать от человека, который извечно находится в положении попрошайки и пьяницы? Перед мысленным взором всплыл красивый букет роз от Андрея. Надежда глубоко вздохнула, положила безнадежные цветы на стол в гостиной. До её ушей донесся громкий смех Любы – свидетельство того, что она уже выпила.
Траурное выражение лица Надежды, помятые цветы на столе и отголоски ужасного разговора на кухне – что может быть хуже? Только навязчивые мысли о том, что Сергей теперь крепко привяжется к ней, станет требовать денег или вообще начнет мстить или угождать ей чем-нибудь. Боже, как ей стало жутко и неприятно. Она поднимается и резко заходит на кухню. Её появление не остановило флирт между голубками, и те продолжали упиваться смехом и нажираться водкой.
– Наговорились? – спрашивает Надежда, садясь напротив Сергея.
– Да ладно, не ревнуй, малышка, – отвечает он с уже набитым ртом.
Боже, и что ей могло нравиться в нем полгода назад? Это же свинья в образе человека!
– Да, правда. Мы же о тебе только и вспоминали. Теперь ты у нас дама при деньгах.
– Мои деньги вас обоих не касаются.
Сухой ответ, полный ненависти к обоим, заставил Любу немного устыдиться:
– Ну, прости-прости. Но я всё равно пригласила других наших однокашников. Таню – твою бывшую подругу, помнишь?
– Помню. В коридоре с Сергеем целовалась постоянно.
– Ну чего ты только плохое вспоминаешь? – вмешался Сергей.
– Я ведь, знаешь, только тебя и любил всё время. А эти девчонки – так, для развлечения.
У Надежды чуть глаза на лоб не вылезли от такого оправдания – ей захотелось уйти.
– Так вот, – продолжала Люба, – я всем сказала, чтобы приехали. Ну, в общем, чтобы знали, какая ты всё-таки у нас талантливая. Многие ведь не по профессии пошли работать, а ты вот, добилась своего.
– Да. Поэтому ты бы не забывала старых друзей, а то глядишь, популярность в голову ударит, и не признаешь ещё нас, – говорил Сергей, запихивая очередной пирожок себе в рот.
Он делал это так противно, что Надежда смотрела исключительно на чашку чая перед собой.
– А вообще, я бы хотел в долг попросить.
Люба замолчала, ковыряясь вилкой в холодном салате оливье, и поглядывала на подругу.
– И что? – отвечала Надежда.
– В общем, очень надо. У меня типа девушка была, после тебя, Надь. – произнес он, словно говорил о каком-то достижении или героическом поступке. – И она… В общем, мы с ней расписались даже. Законный брак, туда-сюда, любовь. Она родила настоящего красавца (разумеется, он ведь весь в меня). Но вот, типа, она что-то начала мне про работу толкать речи свои, про деньги, а потом выгонять стала часто, пить мне запрещала. А такое я простить не могу, извините. Я свободный гражданин и имею право на бокальчик пива по воскресеньям! В общем, развелись мы, а она на алименты подала, вот теперь не знаю, чего мне делать.
Надя слушала, а внутри у нее все сжималось от сочувствия к той несчастной девушке, про которую он рассказывал. «А ведь это могла бы быть я», – пронеслось тревожной мыслью в ее голове.
– Надо помочь, хотя бы по дружбе, – сказала Люба. – А ты, Сережка, дурак, что бросил ребенка!
– Ребенка мне и самому жаль, а вот ту паршивую дрянь никак не жаль, потому что она из меня всю кровь выпила! – воскликнул Сергей, сжимая кулаки в гневе.
Сергей потянулся, чтобы взять ладонь Надежды, но она вздрогнула и отдернула руку, будто обожглась.
– Надь, ты у меня всегда была такой доброй и ласковой. Помоги, пожалуйста, – начал умолять он чуть ли не слезливым голосом, глядя на нее преданными глазами побитого щенка.
– Ладно, только вот не надо реветь здесь! – сказала Надежда, вставая из-за стола.
Она понимала, что, возможно, имеет пару лишних тысяч в кармане, но помнила, что этот человек поступает нечестно практически всегда, поэтому она обязана узнать о его бывшей жене как можно больше и убедиться в том, что это не очередная его уловка, дабы выманить денег и жить, пока хватает.
– Как зовут эту девушку? – спросила Надежда, пристально глядя ему в глаза.
– Аня, – коротко ответил Сергей, видимо не желая делиться подробностями: местом проживания бывшей жены и полным именем.
В коридоре послышался звонок – Надежда поспешила снять трубку. Звонили из студии. Прибыли очередные журналисты с желанием нажиться на волне популярности художницы, забрасывая ее каверзными вопросами. Надежда отказалась от любых репортажей и расспросов, заявив, что сегодня ее в студии не будет.
Вернувшись на кухню, она обнаружила там только Любу, которая мирно потягивала чашку остывшего чая.
– А куда он ушел? – спросила Надежда.
– Сказал, что ему срочно надо бежать, – ответила Люба, пожимая плечами.
Не удивленная подобным ответом, Надежда открыла форточку и вдохнула свежий прохладный воздух – куда лучше, нежели перегар, оставленный Сергеем.
Подобное безответственное поведение можно было бы простить неопытному юнцу шестнадцати лет, но не мужчине под тридцать, который, как оказалось, зачал ребенка и бросил его на произвол судьбы. Как же тошно становится на душе от мысли, что женщина, которая поверила Сергею и вышла за него замуж, теперь оставлена одна в трудную минуту. Сейчас и так нелегкое время: работу найти тяжело, а женщине с ребенком – тем более.
– А знаешь, Люб, я помогу ему с деньгами, – заявила Надежда, с загадочной улыбкой на губах. – Если уж он надеется на мою помощь – он ее получит.
– Вот правильно! – одобрительно кивнула Люба, будучи уже пьяной. Вряд ли в таком состоянии она смогла бы заметить таинственный замысел в лице и словах Надежды. Зато сама Надежда заметила, как опустела полная чашка с пирогами с картошкой. «Вот же прожорливый тип этот Сергей! Все умял!», – подумала она.
Тебе, читатель, я объясню ее план, к которому она будет медленно, но верно следовать. Надежда обязательно выяснит подробности про эту Аню и приедет к ней, чтобы лично познакомиться и убедиться в реальности всей истории. Конечно, она будет действовать осторожно, чтобы не спугнуть Сергея и не навредить себе. Она знает, что Сергей ни за что в жизни не будет помогать матери-одиночке, какие бы чувства в нем ни возродились. Она знает его даже лучше, чем он сам, поэтому постарается выслать денег прямиком к его бывшей жене, но сначала нужно выудить из него как можно больше информации – сделать это поможет только конспирация в виде наивности и доброты.
Глава 11. Проверка на прочность
– Я куда более достойна, чтобы меня показали по телевизору! – запротестовала Вера Павловна, увидев, какими восхищенными глазами все смотрят на экран пузатого телевизора, где демонстрировали студию Надежды Владиславовны. Под словом «все» я имею в виду: Бояркина, Узербацкую и еще несколько их коллег из соседнего отделения, которые случайным образом оказались в приемной.
– Но ты же простой секретарь, а у неё вон какой талант! – отвечала ей Узербацкая, не скрывая иронии в голосе.
– А что, секретари не талантливы? Мы вообще работаем беспросветно, а это, знаете ли, ещё надо уметь! – возмутилась Вера Павловна, её голос напоминал писк комара.
– Тише ты, Вера. Сейчас её снова покажут, – заключила психотерапевт и вновь приковала свой взгляд к экрану.
Андрей стоял рядом и молча наблюдал за происходящим на экране. То, что говорил посол, мало его затронуло, ведь рассказывал тот о своих впечатлениях и выражался довольно примитивно. Андрей потирал кончики пальцев, засунув руки в карман белоснежного пиджака (сегодня он вновь с тщательностью подошел к своему образу) и ждал, когда Надежда будет давать интервью. Он оправдывал свое непреодолимое желание поскорее увидеть её так: «Я просто хочу убедиться, что она сказала всё правильно, и СМИ не будут вырывать слова из контекста и использовать это против неё». Он не мог признать в себе то чувство, которое зародилось с самой первой их встречи, поэтому зачастую оправдывался внутри себя, что она просто его друг, и старался убедить в этом и её.
– Тише! – объявил он, когда Вера слишком громко начала смеяться над не вовремя озвученной шуткой Узербацкой.
Женщины притихли, переглянулись и закатили глаза. Как хорошо, что Андрей не видел этих надменных выражений лиц, иначе обе отправились бы в бессрочный отпуск.
Телевизор стоял возле такого же пузатого монитора компьютера, поэтому они стояли спинами к входу, тем самым совсем не заметив прихода товарища Нестеркина.
Наконец-то показали Надежду. Скромная худенькая фигурка вдруг появилась на экране, вызвав неподдельную улыбку Андрея. Он внимательно слушал, как она отвечала на вопросы, следил за её мимикой и жестами, и понял – она немного смущена: всё время смотрела вправо или влево, трогала свои пушистые локоны. Румянец на щеках появился сам собой, что сделало Надежду ещё милее в глазах Андрея. Точно так же она смущалась, когда их взгляды пересекались на продолжительное время. Подобное воспоминание напомнило о последней встрече с ней, которая была целых две недели назад!
Андрей расхохотался, услышав речь Нади про себя, чем привлек внимание коллег.
– Хорошо! Очень хорошо, Наденька! – обратился он к ней через экран, словно она могла бы что-то сейчас слышать.
Переглядки коллег и легкий смешок прошелся по приемной, но это не смутило Андрея – он знал, что рано или поздно все узнают, как сильно он ценит Надежду и видит в ней не просто женщину, а очень талантливого и способного человека.
Завидев товарища Нестеркина возле себя, Андрей произнес:
– Вот. Ты как раз вовремя.
– Ну как обычно, да, – отвечал Нестеркин, ухмыльнувшись.
Андрей отвел в сторону своего помощника и тихо сказал ему что-то, тот кивнул и вытянул руку, в которую положены две купюры. Отправившись с деньгами выполнять план своего шефа, Нестеркин то и дело прокручивал в своей голове ход этой истории: как ему казалось, Андрей Владимирович стал намного приятнее и лучше благодаря всем этим встречам с художницей. Если же раньше доктор мог на него прикрикнуть или отчитать за совсем незначительные вещи, то сейчас подобных ситуаций стало гораздо меньше. Сейчас товарищ Нестеркин обдумывал, почему же эфир с этой дамочкой выпустили только на днях, а не сразу. Нестеркин пытался пробиться за журналами и новым газетным выпуском в ларек, около которого уже собрались зеваки и бабушки, покупающие своим внукам «мурзилки». Убедившись, что он взял самую свежую газету (на нюх тоже проверил) и три журнала с фотографиями и печатным интервью Надежды Владиславовны, он отправился обратно в клинику. По дороге он всё думал, зачем шефу столько одних и тех же журналов. Но его дело – выполнить поручение, а что шеф будет делать с этой макулатурой дальше, Нестеркина не так волновало. Он лишь посмеивался про себя над тем, как шеф трепетно относится к своей новой подружке.
«Ведь таких, как она, ого-го сколько! – размышлял Нестеркин. – Даже лучше есть. А он все там и сям за ней шныряет. Сегодня опять к ней в студию нагрянем. Опять придется его ждать. Хоть бы другие приказы дал, пока мы его сидим ждем в машине, так он там с ней развлекается, а мы как увальни какие-то – сидим, пухнем от скуки».
Товарищ Нестеркин так спешил с приказом Андрея, что принес ему журналы только после обеда. Где он всё это время пропадал? Мы можем только догадываться, но, заявившись в клинику весь растрепанный и в мокром пальто, Нестеркин с досадой поднимался на второй этаж. На лестнице ему попался Серебряков, который вел за собой светленькую девочку лет пяти с двумя смешными бантиками на голове и в белом теплом муслиновом платьице.
– О, товарищ Нестеркин! – обратился Серебряков. – Давно я вас здесь не видел.
– Я тут почти каждый день. Странно, что не видели.
– Видимо, совсем заработался. Вы к кому? – спросил он, когда они оба прошли к самому дальнему кабинету.
– К Бояркину, – отвечал тот, держа перед собой стопку журналов с одним и тем же лицом.
– Вот это богатство у вас. И почем брали? – поинтересовался Серебряков с усмешкой.
Он бы непременно получил ответ, если бы не маленькая Маруся, которая потянула его за врачебный халат с просьбой:
– Папа, я кушать хочу.
Серебряков отвлекся на дочку, взяв её на руки, чем выбил возможность для Нестеркина незаметно проскользнуть первым в кабинет Бояркина.
Серебряков – человек честный, поэтому явился на работу, несмотря на то, что его супруга попросила его посидеть с дочкой, пока она пойдет на рынок за новыми вещами. До обеда он вроде бы справлялся со своими обязанностями отца, но, когда мать начала задерживаться, а утекавшее время напоминало о его обязанностях врача, он собрался вместе с дочкой и явился на работу, предварительно оставив записку: «Ушел. Мася со мной. Вернусь к пяти». – кратко, но всё ясно.
В обеденное время, как мы уже знаем из предыдущих глав, собирались доктора в кабинете Бояркина. В тот раз там вновь сидела Узербацкая и обсуждала с Андреем очередного страдающего пациента. Пришедший Нестеркин никак не отвлек их от беседы. Молча положив журналы и газету на стол, он хотел было также незаметно удалиться, но Андрей спросил его:
– Чего так поздно?
– А вы мне денег дали только на журналы.
– А должен был дать еще и на бензин?
– На бензине бы быстрее вышло.
Досада взяла Андрея; он отпустил печальный вздох, получая долгожданные журналы в присутствии своих коллег. Будучи очень сдержанным в обществе, он не мог поддаться радостному чувству и даже не улыбнулся. Его черные брови сошлись в середину, лицо стало суровым.
– Ну они же все одинаковые, Андрей Владимирович, – заметила Узербацкая с любопытством, наблюдая за ним.
– Нет, вот видите, здесь издания разные. Вот, – он, не поднимая взгляда, указательным пальцем тыкал то на один журнал, то на другой. – Я же должен знать, с кем мне предстоит работать в будущем. Знакомлюсь, вот.
Читатель, у Андрея было слово паразит: «Вот» – он применял его в каждом предложении своей устной речи, поэтому я облегчу тебе задачу и косвенно буду трактовать его речь.
– А это… – Нестеркин чуть было не спросил, когда они поедут к Надежде, но его остановил резко брошенный взгляд Андрея, который говорил сам за себя: «Я сейчас стулом в тебя запущу!»
– Понял. После обеда, – ответил Нестеркин и как можно скорее покинул кабинет.
Узербацкая продолжила:
– Работать в будущем? Ах, да. Эта художница ведь говорила, что вы с ней контракт составили.
– Именно так, – выражение его лица оставалось решительным и серьезным, но уже не таким суровым, – еще хочу у неё оформление для книги заказать. Как раз допишу скоро.
Их разговор перешел на тему о писательстве, книгах и издательствах. В один момент Серебряков, явившийся с дочкой на руках, сел напротив Узербацкой со словами:
– Опять свои скучные рукописи обсуждаете. Лучше бы помогли мне с этой проказницей.
Девочка сидела на коленях у отца и пыталась сбежать, словно заключенная в клетку птичка.
– Ну что вы мучаете ребенка! – сказал Андрей, чем привлек внимание Маруси, и та вскинула на него удивленный взгляд ясных голубых глазок.
– Папа! Папа! У него же борода! Борода! – радостно заявляла девочка, указывая на Бояркина маленьким пухлым пальчиком.
– Маша, прекрати. Я уже говорил, что нельзя так себя вести. Ты хоть знаешь, кто это? – тихо заговорил отец с девочкой, в словах слышалась угроза.
– И кто же я такой? Наверное, я Синяя Борода или злой дядька Черномор! – загадочным голосом заговорил Андрей, потихоньку поднимаясь с кресла и приближая лицо к девочке.
Девочка ахнула, и все подумали, что она вот-вот заплачет, но нависшая борода над её личиком слишком уж интересовала её, и она потянула ручки к предмету своего любопытства.
Андрей тихонько засмеялся, ощутив две крошечные ладони на лице. Однако радость его была мимолетным видением – вскоре девочка хорошенько вцепилась в бороду и попыталась её отодрать, что у неё бы вышло, если бы не спаситель Серебряков, который отстранил девочку. Андрей опустился в своё кресло в смешанных чувствах: с одной стороны вышло забавно, и он удовлетворил любопытство ребенка, а с другой – щеки его пылали от боли.
– Она не настоящая, папа! Он её приклеил!
– Вот вы и получили своё, дядька Черномор, – сказала Узербацкая, поднимаясь со стула. – В следующий раз скажите своим рабам, чтобы ухаживали за вашими усами и бородой получше, иначе оторвется слишком быстро!
Шутка одобрена Андреем, и он, посмеявшись, кивнул коллеге, что значило – он прощается с ней и желает удачи на приеме пациентов. Серебряков отпустил любопытную девочку, и она сама пошла к Андрею, не уступая никому в своем убеждении, что борода не настоящая.
– Сделайте мне одолжение, Андрей Владимирович. Посидите с дочкой, вот – он пододвинул свой нетронутый кусок шоколадного торта. – Покормите её, если захочет. Уж у меня пациенты, а у вас свободно.
– У меня лекция в шесть сегодня.
– Но так до шести еще времени вон сколько. А эти два часа, пока меня не будет, вы же сможете?
– Вообще-то я собирался ехать…
Ехать он хотел в студию Надежды, ведь эти два часа в рабочем графике – единственный шанс с ней встретиться, по крайней мере, сегодня.
Андрей поднял девочку на руки и держал на расстоянии, ибо она тянулась к его лицу. Если он возьмет на себя обязанность присмотреть за ребенком, то упустит возможность сегодня встретиться с Надеждой – что заметно отразилось на его лице в виде печального вздоха.
– Черт в ступе, ладно! – согласился Андрей. – Но вы учтите, что я, как дядька Черномор, не смогу держать Масю долго в плену, и, возможно, она сама оторвет мне бороду до вашего прихода!
– Полагаюсь на ваш мозг и находчивость. Я побежал, – он резко поднялся, и вскоре за ним уже закрылась дверь.
Девочка уже не тянулась к бороде Андрея, а сидела спокойно на коленях и вертела в руках серебряную ложку с узорчатой ручкой.
– Я тебя не боюсь, понял?
– Понял. И хорошо. Только я не дядька Черномор. Я Андрей Бояркин, – он пожал её маленькую ручку в знак знакомства.
– Маша, – отозвалась девочка, всё еще увлеченная разглядыванием ложки.
Пока девочка сидела спокойно, Андрей аккуратно взял журналы – опасаясь за их целостность – и спрятал в свой портфель. Газету он сразу развернул на нужной странице и быстро бегал глазами между строчками. В один момент ему всё же помешала Маруся, схватившись за край газеты и произнеся:
– Кушать хочу.
Андрей отложил газету и пододвинул блюдце с манящим девочку сладким. Сняв очки, он выбрал ложку почище и достал из кармана платок. Начистив ложку, он окинул взглядом неубранный после обеда стол – это ещё более озадачило.
– Готовы, моя дорогая, к приему пищи? – спросил он, видя, как девочка улыбается при виде десерта.
– Да!
– Так. Сначала я сделаю пробу на себе. А то я же не буду кормить, не продегустировав. Детям много сладкого вредно.
Он запустил чайную ложку в сливочный крем и сделал первую пробу. Как хорошо, что девочка оказалась немного капризной: заметив, что её лакомство сейчас достанется этому грозному дядьке, она запротестовала и попыталась отобрать ложку. Смирившись с ролью няньки на ближайшие два часа, Андрей покорнейше начал кормить Марусю. В один момент случилась неприятность: немного крема упало на белый пиджак.
Андрей не подал виду, что что-то неладное произошло, но, увидев растерянные глазки Маруси, понял, что девочка беспокоится о неприятности. Ей казалось, что, если бы рядом сидел кто-то из её родителей, началась бы ругань.
– Ничего страшного, – произнёс он мягко и улыбаясь. – Давай, возьми чай и запей.
Он поднёс чашку с чуть тёплым напитком к девочке. Она взяла её обеими ручками и сделала глоток. В пятилетнем возрасте дети уже могут есть сами, но Андрею было приятно сидеть с маленькой Марусей на коленях, предаваясь заботам няньки.
Девочка радовалась вниманию и сладостям. Она спустилась на пол и побежала вглубь кабинета, где стояли мягкие кресла и диван с журнальным столиком. Пока Андрей стоял у зеркала и вытирает мокрым полотенцем последствия их обеда, девочка забралась на стул и стащила со стола фарфоровое блюдце, которое разбилось на мелкие осколки.
Андрей обернулся. Его гордая фигура выглядела статно, но, увы, девочка не могла оценить всей прелести его осанки. Она виновато сложила ручки за спиной и опустила голову. Он отложил полотенце, взял другое блюдце со стола, присел на корточки и начал собирать осколки. Девочка начала хныкать, глядя на последствия своей неловкости.
– Маруся, не надо плакать. Мы ведь с тобой сейчас будем рисовать.
– Разбилось… – вымолвила она жалобным голоском.
– Ну и что? Ничего страшного не произошло, – отвечал он, поднимая взгляд на девочку, которая вот-вот готовилась заплакать. Не выдержав, Андрей подошёл к ней, поднял на руки и, утирая слезки, которые уже покатились по её розовым щечкам, спросил:
– Тебе жалко блюдце, да?
Девочка кивнула.
– Ну, ничего уже не сделаешь. Но ты не плачь об этом, хорошо? – он понёс её к дивану и усадил. – Я дам тебе сейчас карандаши и бумагу.
Андрей предоставил девочке всё необходимое, а сам вернулся к уборке осколков. Он мог бы вызвать уборщицу, которая справилась бы лучше, чем он, но ему это и в голову не пришло. Ему приносило удовольствие возиться с ребёнком и преодолевать эти неприятности самому. Пиджак придётся сдать в химчистку, и к Надежде он сегодня не отправится, но зато из газеты он узнал, что в эту пятницу будет проводиться подготовка к выставке, где он надеется встретить Надежду.
Но под каким предлогом? Ты думаешь, Андрей, что она примет твою помощь? А нужна ли ей вообще твоя помощь? – вопросы ставили под сомнение все его планы, но, тем не менее, находчивости ему не занимать, и он придумает что-нибудь.
Покончив с уборкой, Андрей поинтересовался, что успела нарисовать девочка. Маруся вдруг закрыла ладошками свой рисунок и сказала:
– Не смотри!
Андрей сел в кресло напротив, наблюдая за тем, как девочка исподлобья поглядывает на него и быстро выводит на бумаге своё видение мира.
– Готово! – заявила Маруся и, не дожидаясь, пока Андрей сам подойдёт к ней, подбежала и показала рисунок. Андрей приятно улыбнулся, спросив:
– А кто это?
– Это ты! – почти обиженным голосом произнесла она, задетая тем, что её творение не признали.
– А, точно. Как же я так не догадался сразу!
На рисунке, выполненном зелёным карандашом изображён человечек с вытянутым тельцем, маленькими ручками и ножками. Голова его была чуть больше тела, а уши выпирали почти как у слона.
– Слушай, ты большая молодец, – сказал он задумчиво.
Перед его мысленным взором пронеслась статья из газеты о его портрете, написанном Надеждой по заказу посла.
«Удивительная схожесть, но ни разу не появлялся перед ней так, – думал про себя Андрей. – Неужели простая рубашка, расстёгнутая до середины груди, куда лучше моих жилеток и пиджаков? Так просто всё на портрете, но профессионально! Как она точно изобразила мой вальяжный образ, лёгкую надменность и вызов… Как я рад, что представился ей именно таким!» – эта мысль заставила его восторжествовать про себя.
Андрей отдал рисунок девочке и попросил нарисовать ещё что-нибудь – она быстро согласилась. Пока девочка сидела тихо и рисовала, он погрузился в свои мысли.
Фотография портрета, размещённая в газете, была точной копией Андрея – он признавал это и не мог не восхищаться мастерством девушки. Однако его занимало не только то, как он выглядел в её глазах, но и нечто иное, что он назвал бы помешательством, если бы ставил себе диагноз. Воображение играло с ним странные шутки. Однажды утром он увидел Надежду у окна в своей спальне в синем платье с бахромой. В одно мгновение он поднялся с постели и хотел заключить её в объятия, но видение рассеялось. Синее платье превратилось в складки штор, а маленькая фигурка потеряла свои очертания. В то утро на улице было темно, и лишь приглушённый свет ночной лампы помог ему убедиться, что он по-прежнему один в комнате.
Проводив лекции в научной академии, он то и дело подмечал девушек в аудитории, которые чем-то напоминали ему Надю. У одной был такой же прямой нос и большие зелёные глаза, другая имела пушистые каштановые волосы, а у третьей был её голос. Как-то раз, в конце лекции, он был готов отвечать на вопросы аудитории, и одна девушка, спросившая что-то о работе мозга, уж слишком была похожа на Надежду (по крайней мере, ему так показалось). Он даже спросил, как её зовут, чтобы не дать своему взору обмануть действительность. Убедившись в своей ошибке, он решил, что зрение его подводит – нужны новые очки.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/safiya-nailevna-abdullova/svet-nadezhdy-71019463/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Юрий Михайлович Антонов – советский и российский композитор и певец, родившийся 19 февраля 1945 года в Ташкенте. Он стал популярным в конце 1970-х с хитами «Крыша дома твоего» и «Как прекрасен этот мир». Антонов выпустил более 50 дисков и является народным артистом России (1997).