Константин Токаржевич. Эпизоды
Виктория Владимировна Гражданкина
Сергей Брониславович Войтковский
Изломы истории первой половины ХХ века в полной мере отразились на жизни и судьбах отечественного искусства в целом, как и на жизнях и судьбах отдельных его представителей. Официальная театральная историография не отражает полной картины истинных явлений, происходивших в искусстве того периода. Непосвященному известны лишь избранные имена. А между тем наряду с прославленными деятелями театра, такими как Фёдор Шаляпин, Михаил Чехов, Константин Станиславский, Михаил Булгаков и другими, был не менее выдающийся и не менее знаковый актер русской драмы Константин Константинович Токаржевич.
Эта книга о нем, его жизни, творчестве, встречах и достижениях.
В формате А4 PDF сохранён издательский макет.
Виктория Гражданкина, Сергей Войтковский
Константин Токаржевич. Эпизоды
© В. В. Гражданкина, С. Б. Войтковский, 2024
Предисловие
Это заключительная книга малой серии, состоящей из четырех работ, запланированной нами к созданию и изданию совместно с безвременно покинувшим нас другом А. М. Шавелем, выдающимся деятелем русской культуры второй половины XX – начала XXI веков.
Серия призвана запечатлеть величину личностей членов одной необычной московской семьи – семьи Андрея Милошевича Шавеля – и их достижения в искусстве. Его самого, его супруги – Валентины Ивановны Смирновой, их любимого автора – Виктора Михайловича Коклюшкина и отца-воспитателя Андрея Милошевича – великого артиста русской драмы первой половины ХХ века Константина Константиновича Токаржевича, ныне незаслуженно забытого театральной историографией.
Почему же нам было так важно завершить эту непростую работу?
Думается, для читателя будет убедительным сказать о том, что нас вдохновлял и нами двигал установленный исторический факт того, что К. К. Токаржевич, А. М. Шавель и В. И. Смирнова прослужили отечественному театру в меру своих сил и талантов в совокупности более ста лет:
– с 1917 года (год подписания Константином Токаржевичем первого профессионального контракта с Ф. А. Коршем) – по 2022 год (год последнего выступления Андрея Шавеля на публике).
А если присовокупить к этой самой по себе значительной цифре годы, которые были посвящены сцене и театральным подмосткам матери Константина Токаржевича – Варвары Сергеевны и его отчима – Петра Алексеевича Зайцева, то будет всем очевидно, что получается еще более значимый итог общесемейного служения искусству.
И этот более чем вековой отрезок отечественной истории и культуры очень непростой, но насыщенной творчеством и любовью к искусству человеческой жизни, заслуживающий самого искреннего уважения, сам попросился на страницы.
Первые три книги этой серии были созданы и изданы нами ранее.
В декабре 2022 года в рамках года празднований 90-летия со дня рождения еще при жизни Андрея Милошевича увидели свет «Воспоминания Андрея Шавеля», чему юбиляр был несказанно рад. Он несколько раз перечитал эту первую книгу задуманной серии и очень высоко оценил нашу работу.
Уже в марте 2023 года была издана следующая, вторая книга «Коклюшкин для Петрушки» – собрание сохранившихся в личном архиве А. М. Шавеля от совместной его работы с В. И. Смирновой и В. М. Коклюшкиным авторских текстов Виктора Михайловича – единственного и любимого автора их творческого дуэта. Книга будет полезна как начинающим и действующим кукольникам для расширения и упорядочения их репертуара, так и начинающим драматургам, которые посчитают возможным подвизаться на непростом поприще современных авторских текстов для традиционной русской народной кукольной комедии «Петрушка».
В сентябре 2023 года в преддверии юбилея – 75-летия мастера – увидела свет следующая, третья книга серии «Валентина Смирнова. Дуракова из Растяпино». Работа в общих чертах описывает творческий путь и достижения супруги А. М. Шавеля – выдающегося сценографа и художника-постановщика отечественного кукольного театра второй половины ХХ века, широта диапазона профессиональных интересов которой помогала представителям многих жанров и видов сценического искусства (и даже членам сборной России по фигурному катанию) достигать самых выдающихся творческих побед.
И, наконец, эта – четвертая, заключительная книга малой серии посвящена Константину Константиновичу Токаржевичу, отцу- воспитателю А. М. Шавеля.
И в этом месте абсолютно не лишним будет читателю напомнить, что Андрей Милошевич был и сам человек удивительной судьбы.
Ему (А. М. Шавелю) было чуть больше года, когда неожиданно погиб его родной отец – Генеральный секретарь компартии Сербии, член ЦК Коминтерна. И отцом-воспитателем ему стал выдающийся артист русской драмы первой половины ХХ века Константин Константинович Токаржевич, маркграф, последний представитель именитого дворянского рода, первое упоминание о котором в исторических летописях ведется от героя Грюнвальдской битвы. Матерью Константина была Варвара Сергеевна Токаржевич – последняя прямая наследница семьи фельдмаршала П. А. Румянцева, не проигравшего за свою военную карьеру на поле брани ни одного сражения.
Сам же Константин Токаржевич также как и Андрей Шавель рано (в три года отроду) потерял своего родного отца – полковника Генштаба Константина Иосифовича Токаржевича, умершего неожиданно от заражения крови. Его воспитал, передал секреты актерского ремесла и вывел на сцену Пётр Алексеевич Зайцев – любимец Александринки, замечательный актёр и режиссёр, а также успешный театральный антрепренёр конца XIX-начала ХХ веков.
Эти люди безгранично любили Россию, не покинули свой народ, когда наступила черная полоса истории, и в стране наступило время социальных потрясений и политико-экономических преобразований. Они безропотно несли вместе с ним все тяготы и лишения бренной жизни, выпавшие на их долю, продолжая служить ему в меру своих профессиональных и человеческих возможностей и физических сил.
Здесь и почили.
К слову сказать, Константин Константинович Токаржевич как в своё время и его отчим Пётр Алексеевич Зайцев не только воспитал, но передал секреты актерского ремесла и ввёл в мир живописи, драматургии и поэзии уже теперь своего пасынка Андрея Милошевича Шавеля, передав ему из своих рук эстафету служения русскому театру.
И на склоне своих лет Андрей Милошевич искренне горевал, что в силу самых разных обстоятельств собственной судьбы не смог увековечить память Константина Константиновича Токаржевича и от всего сердца поблагодарить его за всё, что тот сделал в жизни и искусстве для него.
Неожиданно появившийся в его детском возрасте, он стал для Андрея надежной опорой, школой жизни, нравственным ориентиром, домашним университетом, примером для подражания и путеводной звездой в собственной профессии. Как добрый волшебник, в каждую трудную минуту очень насыщенной жизни и творчества Андрея он всегда искренне и спокойно приходил на помощь. И всё решалось как- то обыденно и само собой.
Мужское равновесие и вдумчивая уверенность Токаржевича успокаивали и обезоруживали. И именно эти черты личности и характера Константина Константиновича делали жизнь Андрея Шавеля с детства и до последних дней надежной, устойчивой, предсказуемой и успешной. Стоило лишь заглянуть в глаза или задать вопрос, как тут же наступало тихое умиротворение!
И только за это – за полную замену погибшего отца и выдающееся человеческое, художественное, гражданское и артистическое воспитание – Андрей Милошевич был беспредельно ему признателен и благодарен!
Правда особенной чертой характера А. М. Шавеля и его мыслительной деятельности, к сожалению, было длительное рассмотрение вариантов решений, их обсуждение в беседах с людьми из ближнего круга, мнению которых он мог доверять, неуверенность в полученных результатах и принимаемых совместно окончательных решений, что требовало от него их постоянный пересмотр.
Характер его психики: покой!
Поэтому, даже если ему после диалога с кем-то нравилось принятое решение, то он долго и трудно с ним сживался. Иногда на это уходили недели. Иногда месяцы. Иногда складывалось впечатление, что для него важнее об этом поговорить, чем делать реальные шаги по воплощению решения в жизнь.
Но пока шаги были не сделаны, он постоянно возвращался в процессе общении к обсуждаемой теме с обязательным выходом на искомое для него решение. Так могли пройти и месяцы, а иногда и годы. Так случилось и с этой темой!
Многолетние и упорные его размышления, рассуждения и обсуждения с близким кругом людей о реальном способе хоть как-то поблагодарить своего отца-воспитателя (как А. М. Шавель до последних дней называл К. К. Токаржевича), постепенно, очень трудно и сначала как в тумане, но стали приобретать некоторые довольно важные и точные очертания. А вопросы «как ты это видишь и чего хочешь этим достичь?» заставляли его группироваться, концентрироваться на теме и целенаправленно соображать.
И, наконец, неожиданно его мысли выкристаллизовались!
Музей! Музеефикация!
Теперь было важно нисколечко не мешкать!
И тогда мы сели за компьютер, создали и открыли новый файл. Тут Андрей Милошевич, обращаясь за полгода до своей кончины к дирекции Московского государственного объединенного музея-заповедника «Коломенское», чистосердечно и с пониманием масштаба потерянного им времени и огромной меры своей личной ответственности за судьбы ушедших в иной мир людей надиктовал:
«На протяжении всей сознательной жизни, посвященной русскому художеству, меня сопровождали выдающиеся деятели отечественного театра, изобразительного искусства, культуры и науки. После того, как меня покинули все близкие мне люди, оставив после себя многочисленные историко-культурные артефакты, я глубоко задумался над их дальнейшей судьбой.
И, наконец, решился предложить их вам в качестве безвозмездного дара в Музейный фонд Российской Федерации, дабы история российская не пресеклась. В этих артефактах удивительным образом сплелись судьбы нескольких замечательных в истории Отечества фамилий…
Мы с Валентиной Ивановной Смирновой – последнее поколение в этой длинной истории переплетения имен. Как и предыдущие члены достойнейших русских фамилий Токаржевичей, Румянцевых, Скрипицыных, Всеволжских, чьи культурно-исторические артефакты хотим вам передать, мы в своей профессиональной жизни продолжали служить Отечеству и защищать его интересы на вверенных нам рубежах.
А нам с Валентиной Ивановной выпала особая честь – воскресить для России многовековую традицию русского народного театра „Петрушка“ и покорить своим искусством не только публику, но и профессиональное сообщество Европы».
Живущим в ХХI веке людям должно быть предельно ясно одно: это были в высшей степени достойные люди, достойно прожившие отпущенный им век! Они нашли силы в непростое время сохранить в себе и своем окружении сострадание, сопереживание, открытость, человечность, доброжелательность и чистосердечие. Они обладали завидным упорством в достижении вершин своего ремесла и несгибаемым духом русского человека и художника. И всё это вместе, как нам представляется, заслуживает самого искреннего уважения, неподдельного внимания и достойного увековечения памяти этих достойных людей.
Что мы и попытались в этой малой серии отчасти сотворить.
По правде сказать, эта наша книга должна была бы открывать задуманную вместе с А. М. Шавелем малую серию работ и стать первой в ряду других. Однако жизнь как всегда внесла в планы свои неожиданные коррективы. Поэтому сложилось так, как сложилось. Но мы надеемся, что вдумчивый читатель, познакомившись с содержанием предыдущих работ, нас поймёт и простит.
К сожалению, при создании текста этой книги мы были абсолютно ограничены в необходимых для нашей работы историко- архивных материалах. Это была главная и самая большая проблема. Да и жизнь подкидывала то одни, то другие «подарки».
Вместе с тем, цепкая память постоянно возвращала нас к тем навсегда ушедшим временам, когда Андрей Милошевич Шавель сам пытался поведать колоритные эпизоды жизни своей семьи, заставляя нас продолжить и закончить начатое. Тем более, что накануне его смерти дали ему слово серию не бросить и обязательно завершить!
В этой связи самую глубокую благодарность нам хочется высказать дирекции Московского объединенного музея-заповедника «Коломенское» и лично Ольге Поляковой и Екатерине Хлебутиной за неизменное внимание к нашим задачам, оказываемую всемерную помощь и поддержку в начинаниях. Кроме того, за некоторый объем найденного и разработанного исторического материала о семье Токаржевичей и за фотокопии ряда предметов, принадлежавших лично Константину Константиновичу. Они приоткроют читателю мир и величину личности этого незаурядного человека – гражданина, семьянина, выдающегося актера, разнообразие сыгранных им за жизнь ролей, созданных актерских работ, покажут среду и уровень его общения, а также в общих чертах обрисуют круг ближнего его окружения. Все эти материалы нашли в книге свое достойное место, а предоставленные фотокопии стали её истинным украшением.
Доброго слова заслуживает Государственный Центральный Архив по Литературе и Искусству Российской Федерации, сотрудники которого с пониманием помогали решать вопросы, интересующие нас, и шли навстречу в подборе материалов.
Отдельное спасибо сотрудникам библиографического отдела и читального зала Центральной научной библиотеки СТД РФ. Библиографы, к нашему счастью, быстро помогли обнаружить в каталогах прессы следы описанного критикой и рецензентами своего времени творчества Константина Константиновича. А читальный зал – оперативно найти реальные газеты, журналы, подборки отзывов и описаний, а также статью самого К. К. Токаржевича времен его работы над сценическим образом Ф. Э. Дзержинского.
И это очень «оживило» книгу!
Большое спасибо и низкий поклон!
Кроме того, нам также оказались доступны некоторые документы К. К. Токаржевича из небольшого личного архива А. М. Шавеля, на которые в этой работе мы опирались и чем в поисках сохранившихся материалов руководствовались.
И после завершения написания и издания этой книги указанные документы будут непременно переданы на хранение в музейный фонд одного из музеев столицы.
Таким образом, мы, насколько это было возможно в нашем случае, благополучно завершаем выполнение данных А. М. Шавелю нами перед его смертью обещаний и снимаем с себя невероятно тяжелый груз ответственности, которым он нас на прощание наделил.
Мы старались.
Мы никогда не забывали о данном слове и об этом деле. Все эти годы мы жили только мыслями о создании и издании всех работ этой малой серии.
Надеемся, что с поставленной задачей мы справились.
Подводя же окончательные итоги уже всей серии мы – авторское содружество в лице Виктории Гражданкиной и Сергея Войтковского – повторно позволим себе выразить наши искренние надежды на то, что созданные нами книги этой малой серии вскоре лягут в основание новых глубоких и больших исследований талантливых искусствоведов, театроведов, литературоведов и москвоведов.
Думается, они смогут с огромным энтузиазмом, достойно и значительно более подробно описать, бесспорно, великие исторические творческие достижения четырех выдающихся героев этих четырех наших книг – К. К. Токаржевича, В. М. Коклюшкина, В. И. Смирновой и А. М. Шавеля.
Заранее и предельно всем благодарны!
Спасибо и низкий поклон!
Эпизод 1. Некоторые сведения о семье и жизни до сцены
Конец XIX века в отечественной истории запомнился как период нового витка широкого развития российской промышленности и предпринимательства, что способствовало обновлению политической и экономической системы, установлению новых финансово-кредитных отношений, обновлению системы народного и профессионального образования, здравоохранения, что вдохнуло новые силы и подняло новые темы в культурную жизнь и искусство страны.
В конце столетия Российская империя демонстрировала экономический подъем. Наблюдался рост тяжелой промышленности (в семь раз), активным ходом шло развитие железнодорожного сообщения по всей стране (в 1891 году были положены первые рельсы Великого Сибирского пути, известного как Транссибирская железнодорожная магистраль). По общему объему добычи нефти и производству сельскохозяйственной продукции Россия занимала первое место в мире, опередив передовые страны Запада того времени. В эти же годы семимильными шагами развивались средства массовой информации (газеты и журналы); было положено начало модернизации политической системы и зарождения в России гражданского общества – появились новые политические партии, общественные организации и формы взаимодействия в обществе.
Искусство на рубеже веков войдет в историю и запомнится потомкам чередой талантливейших представителей плеяды художников-передвижников, мистическим очарованием и глубоким смыслом красной строкой проходящих сквозь поэзию Серебряного века, а также литературой невиданных прежде направлений реализма, символизма, чуть позже и футуризма. Художники, жрецы слова и композиторы начали группироваться и объединяться, разрабатывать целевые творческие программы и манифесты, подчиняя свои художественные поиски выраженным в слове идейным соображениям, создавая свои интеллектуально-выставочные опусы.
Кроме того в конце XIX века достигло апогея своего развития отечественное театрально-сценическое дело. С появлением первых артистических агентств развитие русской антрепризы достигло невероятных размахов и профессиональных высот, которые невиданно расцветут в начале ХХ века и так и останутся недосягаемыми для представителей данного профессионального направления человеческой деятельности в мире до сего дня. И, подчеркнём, в начале ХХ века именно Россия стала локомотивом развития искусства в целом и театра в частности и для Европы, и для Америки, и для других.
Трудно было даже предположить, что это мощное эпохальное экономическое и культурное взрывное развитие страны окажется для истории последним прыжком в поступательном движении Российской империи перед сокрушительным и катастрофическим её падением и исчезновением навсегда с политической карты мира в течение буквально тех же первых двух десятилетий наступающего ХХ века.
Назвали бы фантазёром!
Жизнь рядовых граждан всех сословий протекала обыденно. Люди трудились и преданно служили своему Отечеству, рожали детей, сеяли и собирали урожай, строили фабрики, дороги, развивали местные промыслы, личные хозяйства, разрабатывали недра, учились, служили, постигали… И в 1896 году никто в мыслях представить себе не мог, что состоявшаяся коронация на царство нового императора Николая II окажется последней для огромной и великой Российской империи.
Именно в этот 1896 год в Москве в семье Константина Иосифовича Токаржевича (полковника Генерального штаба) и его жены Варвары Сергеевны родился долгожданный сын. И мальчика назвали Константином в честь отца.
Дед Константина – Иосиф Александрович Токаржевич – служил в Главном артиллерийском управлении в Санкт-Петербурге. Он был кавалером престижных для высшего командного состава и чиновничьего сословия Российской империи орденов – Святой Анны, Святого Владимира и Святого Станислава. В своей воинской карьере он честно дослужился до звания генерал-майора. И это было для мужской половины Токаржевичей уже традиционно, поскольку многие его представители – выходцы этого славного рода, посвятившие себя военному делу и служению Отечеству, выходили на покой в званиях не ниже генерал-майора или генерал-аншефа.
Дворянский польский род маркграфов Токаржевичей (Токаржевских) происходил из Белостокских земель. Согласно семейному преданию, их предок под знаменами Януша Мазовецкого[1 - Януш Мазовецкий (1346–1429) – варшавский князь.] принимал участие в финальном сражении Великой войны 1409–1411 годов, где союзнические войска Великого княжества Литовского и Королевства Польского одержали победу над рыцарями Тевтонского ордена. Речь идёт о событии 15 июля 1410 года, которое вошло в мировую историю под названием Грюнвальдская битва.
На финальном этапе сражения далекий предок Токаржевичей усмотрел в рядах крестоносцев уязвимое место и решительно двинул свой отряд вперед. Благодаря этому отчаянному маневру польской тяжелой кавалерии удалось проникнуть вглубь тевтонских сил, что позволило литовцам окружить их и общими силами в кровопролитном бою уничтожить тевтонцев. И это величайшее сражение Средневековья остановило экспансию Тевтонского ордена на восточно-европейских землях и послужило началом его окончательного и безвозвратного исчезновения.
Полтора века спустя в 1569 году польско-литовский союз обрел своё развитие в создании одного из мощнейших государств того времени – Речи Посполитой, которое просуществовало вплоть до конца XVIII века. А далее вследствие различных исторических перипетий наступило политическое и экономическое ослабление страны. Что в результате и привело к разделу земель Речи Посполитой между «тремя чёрными орлами» – Российской империей, австрийской монархией Габсбургов и Прусским королевством. После победы России в войне над Наполеоном Бонапартом и по итогам Венского конгресса 1814–1815 годов в состав Российской империи вошли территории бывшего княжества Варшавского, которые стали теперь именоваться Царством Польским и управляться наместником российского императора.
Таким образом, в составе России оказался и уездный город Белосток Гродненской губернии, вотчина рода Токаржевичей. Так с этого момента начинается период служения новому Отечеству представителей династии этой славной фамилии.
На очередном жизненном этапе роду Токаржевичей посчастливилось породниться с представителями знаменитого древнего русского дворянского рода Румянцевых. Самым известным представителем его является граф Пётр Александрович Румянцев[2 - Петр Александрович Румянцев (1725–1796) – граф, русский военный полководец, генерал-фельдмаршал. Почетный член Императорской академии наук и художеств.] (Задунайский) – генерал-фельдмаршал, кавалер орденов Святого Андрея Первозванного, Святого Георгия, Святого Александра Невского и Святой Анны, полководец и главнокомандующий армией в ходе Русско-турецкой войны 1768–1774 годов.
Справедливости ради стоит заметить, что в этой семье чудесным образом переплелись несколько известных русских фамилий. Согласно семейному преданию, Румянцевы имели далекое родство с родом столбовых дворян Скрипицыных, о чем свидетельствует хранившаяся в семье Румянцевых Жалованная грамота царя Федора Алексеевича дворянину Юрию Савельевичу Скрипицыну от 1677 года, даровавшая ему земли в вотчину за государственные заслуги.
Фельдмаршал Пётр Александрович Румянцев был отцом троих сыновей: Михаила[3 - Михаил Петрович Румянцев (1751–1811) – граф, русский военный и государственный деятель, генерал-лейтенант, сенатор, действительный статский советник.], Николая[4 - Николай Петрович Румянцев (1754–1826) – граф, русский государственный деятель, министр иностранных дел Российской империи (1808–1814).] и Сергея[5 - Сергей Петрович Румянцев (1755–1838) – граф, русский дипломат, меценат, сенатор.]. Все они построили прекрасную карьеру в военной службе, государственной деятельности, дипломатии, занимались меценатством. Однако прямых и законных наследников после себя они не оставили, поскольку ни один из сыновей П. А. Румянцева официально так и не был женат.
Вместе с тем, в узких заинтересованных кругах было известно о близких отношениях младшего сына – Сергея Петровича Румянцева – с графиней Анастасией Николаевной Головиной (в замужестве Нелединской-Мелецкой). Она стала матерью четырёх его внебрачных дочерей. Дети поначалу носили фамилию Сергеевых (по имени отца), а после Кагульских (в память о победе их деда Петра Александровича Румянцева над турками при Кагуле).
Старшая дочь Сергея Петровича и Анастасии Николаевны, к сожалению, скончалась рано в возрасте восьми лет.
Вторая дочь Варвара вышла замуж за князя Павла Алексеевича Голицына. Она пользовалась симпатией и популярностью в свете и заведовала Императорским женским патриотическим обществом в 1840–1845 годах.
Третья дочь Екатерина была женой князя Петра Ивановича Мещерского, однако умерла после родов сына Сергея в 1826 году.
Четвертую дочь Зинаиду выдали замуж за сына сенатора, генерал-майора Николая Андриановича Дивова.
Все три девушки были прекрасно устроены в жизни, несмотря на свое незаконное рождение, принимались с уважением в обществе и чтились как прямые кровные потомки знаменитого фельдмаршала. Кроме того, Сергей Петрович Румянцев также постарался и оставил всё своё состояние, в том числе доставшееся по наследству от старших неженатых своих братьев, своим дочерям.
Жена Константина Иосифовича Токаржевича – Варвара Сергеевна – была последним представителем и прямым потомком семьи прославленного фельдмаршала по женской (внебрачной) линии. В девичестве она, как и все девушки дворянских родов, окончила Институт благородных девиц. После чего ей было суждено продолжить род и фамилию Токаржевичей.
К сожалению, счастливое замужество продлилось недолго. Спустя три года от рождения сына Константина её муж – Константин Иосифович скоропостижно скончался от заражения крови. Молодая вдова тяжело переживала смерть близкого человека. Но жизнь брала своё и требовала непосредственного её участия – надо было растить и поддерживать оставшегося без отца сына, учить и выводить его в свет. В этот сложный момент их с Котей жизни на выручку и помощь пришло родство.
Традиционно дворянские семьи в России были тесно связаны между собой. Скрепленные многочисленными переплетениями брачных уз, они были надежной опорой друг для друга. И это происходило независимо от того, что в конце XIX века для дворян наступили сложные времена.
Волна политико-экономических перемен в стране принесла за собой кризис дворянства и усадебной культуры в целом. Когда-то процветающие, а ныне реально оскудевшие знатные фамилии закладывали или перезакладывали свои имения в растущие как на дрожжах банки, или сдавали их подрядчикам в долгосрочный наем. Благодаря таким нехитрым сделкам дворянство имело некоторые реальные собственные средства для содержания собственного существования, а также поддержания традиционного для себя приличного стиля отношений в обществе и образа своей жизни.
Так поступила и родственница Варвары Сергеевны – Екатерина Николаевна Самарина, в девичестве Рахманова. Её отцом был почетный мировой судья Николай Александрович Рахманов. В своем время Рахмановы получили в наследство от дяди – московского городского головы, купца Михаила Павловича Губина[6 - Михаил Павлович Губин (1740–1818) – московский городской голова, купец.] – особняк на Петровке, напротив Высоко-Петровского монастыря. Это было (и сегодня остается) величественное здание в стиле классицизма, построенное по проекту архитектора Михаила Казакова.
Екатерина Николаевна со своим мужем Николаем Федоровичем Самариным черпали средства на жизнь, сдавая этот огромный, но очень уютный особняк под пансионы и различные учебные заведения. Однако одновременно Екатерина Николаевна была очень известна в Москве и как щедрый благотворитель. Именно она долгие годы поддерживала гениального русского художника Валентина Александровича Серова[7 - Валентин Александрович Серов (1865–1911) – русский живописец, портретист русского модерна, академик, действительный член Императорской Академии художеств (1903–1905).], чьи полотна украшают Третьяковскую галерею.
Серова и Самарину надолго связало истинное увлечение искусством вообще и живописью в частности. И Екатерина Николаевна, высоко ценя талант Валентина Александровича, на постоянной основе брала у него частные уроки по изобразительному искусству.
Этот тонкий и деликатный жест финансовой поддержки помогал Серову не чувствовать себя в долгу, а Самариной подарил уникальную возможность продолжительное время обучаться художеству под руководством одного из лучших мастеров своего времени. Поэтому она стала превосходно владеть кистью и маслом, а её работы оказались удивительно точны, художественно и сюжетно проработаны и в высшей степени профессиональны.
Самарины были в родстве с потомками Румянцевых, поэтому не оставили в беде Варвару Сергеевну, когда она оказалась вдовой и ей пришлось одной растить малолетнего сына Котю. Именно они позаботились о её текущем благополучии, и долгое время поддерживали Варвару Сергеевну и Котю.
В 1904 году Россия вступила в войну с Японией.
Настроение российского общества в те годы было довольно нестабильным и напряженным. Накапливалось недовольство внутренней политикой в стране, что провоцировало ускорение развития общественных организаций и политических движений. Правительство сделало ставку на «маленькую победоносную войну», дабы укрепить моральный дух населения, рассчитывая на подъем волны патриотизма.
И правда, основное население страны, а также купцы, ремесленники и предприниматели передавали значительные финансовые средства и продовольствие собственного производства в действующую армию, оказывая всяческую материальную поддержку фронту. Женщины дворянских и купеческих семей активно шли в организацию Красного Креста и в качестве сестер милосердия участвовали в работах военных госпиталей, занимались проведением публичных мероприятий по сбору различных благотворительных пожертвований для армейских нужд, которых оказалось непомерно много. И государственная казна с ними не справлялась.
Варвара Сергеевна Токаржевич, как и всё её окружение, также не могла остаться в стороне от событий в жизни страны и принимала во всем этом самое непосредственное и активное участие. Её особенно обязывало к этому потомственное служение семьи Отечеству и собственное её положение вдовы офицера.
Она с юности была очаровательной и привлекательной особой, а в Институте благородных девиц часто блистала в любительских спектаклях. В новых обстоятельствах талант и художественная одаренность Варвары Сергеевны пришлись как нельзя кстати. И в связи с началом военных действий она сознательно вернула эту практику в свою жизнь. Поэтому её часто можно было видеть на московской сцене в благотворительных постановках в помощь фронту.
Так её жизнь и текла: Котя, Самарины, общественная жизнь, Котя, Самарины, репетиции, не позволяя ей думать ни о чем другом.
Но однажды, летом 1904 года на один из таких благотворительных спектаклей с её участием заглянул Пётр Алексеевич Зайцев, актер, режиссер и антрепренер, который в очередной раз приехал из Петербурга на гастроли со своей труппой в Москву. Он помимо успешных публичных выступлений своей труппы очень интересовался также свежим ходовым театральным репертуаром и новыми выразительными артистами и исполнителями.
Пётр Алексеевич, начинавший в юности как актёр комического амплуа, в дальнейшем на сценах провинции выработался в прекрасного многожанрового мастера своего дела. Далее больше двадцати лет он блистал на сцене Александринского театра, а с развитием частного театрального дела, стал принимать приглашения к участию в разных гастрольных труппах, в чем к тому же и очень преуспел.
Известны его роли в спектакле «Убийство Коверлэй», водевиле «Мнимый жених» в Обществе русских драматических артистов под руководством Николая Николаевича Трубецкого. Также Зайцев играл в спектакле «Казнь», исполнял главную роль в «Детях Ванюшина», комедии «Жужу», «Грозе» по Николаю Островскому в составе антрепризы Василия Андреевича Крамолова, а также воплотил на сцене много других запомнившихся образов ярких характерных героев.
Будучи исключительно талантливым и предприимчивым человеком, Пётр Алексеевич очень скоро определился со своим потенциалом, собрал превосходную группу талантливых артистов, наработал с ними ходовой репертуар и начал активно и успешно для публики гастролировать по стране. Дело он знал. Всё шло прекрасно. И он стал всё чаще задумываться о потенциальном расширении труппы и создании собственного театра.
Варвара Сергеевна с первых же минут покорила Петра Алексеевича. Он как крупный театральный специалист в одно мгновение оценил её актерский талант и был заворожен её удивительной красотой и женственностью. Очарованный её сценическим обликом и способностью быть предельно органичной в коллизиях спектакля, он тут же предложил Варваре Сергеевне место актрисы в его труппе.
Она была удивлена такому для неё, прямо скажем, неожиданному и внезапному предложению. Она никогда не задумывалась для себя о профессиональной актерской карьере. Но ей было крайне важно благополучие её маленькой семьи, Коти. Поэтому немного поразмыслив обо всём, оно показалось ей очень даже лестным, своевременным и привлекательным.
Будучи прекрасно образованной, превосходно воспитанной и в лучших классических педагогических традициях начитанной высокой художественной литературой, обладая замечательной памятью в сочетании с приобретенными и прекрасно усвоенными базовыми навыками актерского мастерства, Варвара Сергеевна осознала, что, безусловно, способна справиться с поставленной задачей и выйти на открывающуюся для неё неожиданно большую сцену. Этот шаг позволял ей не только получить своё место в жизни, но и одновременно обрести для себя и сына некоторую экономическую свободу.
Сама жизнь вынуждала её искать реальный способ независимого существования. И сама же жизнь одновременно его сейчас предлагала. А ей было очень важно (и она давно искала способ) иметь свой пусть и маленький, но персональный доход и свои личные карманные средства. Ей было важно не стеснять по мелочам семью Самариных, не висеть у них на плечах обузой, не слыть в своем обществе не дай Бог приживалкой (как бы щедро, душевно и сердечно не относились к ней её родственники и благожелательное окружение).
Тут же всё для неё сошлось!
И она с радостью согласилась на поступившее предложение.
Пётр Алексеевич быстро завоевал её доверие и так же быстро покорил её сердце. А ещё через некоторое время Варвара Сергеевна познакомила Зайцева со своим сыном.
Он отнесся к мальчику с большой теплотой, а Котя, рано лишившийся отца, ответил отчиму взаимностью. С этого момента Зайцев начинает потихоньку и постепенно погружать Константина в азы актерского мастерства, декламации, сценического движения и фехтования, обучать искусству грима и другим, чисто актёрским хитростям и премудростям. А тот в свою очередь стал с глубоким интересом и любознательностью проникаться делом, которым Зайцев был нешуточно увлечён.
Так в домашних занятиях прошло 5–6 лет, когда они счастливо вместе за чашкой чая читали, кто выразительнее, стихи, разыгрывали, кто угадываемее, сценки, разминали характеры действующих лиц и характерные черты исполняемых образов. Эта нехитрая домашняя игра постепенно, но неуклонно выходила на такой осязаемый уровень художественного мастерства, что Пётр Алексеевич стал всё чаще и чаще ловить себя на мысли, что пора бы Константина приобщать к сцене.
Парные портреты родственников К. К. Токаржевича. 1830-е гг.
Котя Токаржевич с домашним питомцем Инди. 1906–1907 гг.
Константин Иосифович Токаржевич. 1880-е гг.
Варвара Сергеевна Токаржевич. 1904 г.
Пётр Алексеевич Зайцев. 1900-е гг.
Эпизод 2. Тётя Катя
Тем временем за окном стремительно текла жизнь.
В 1905 году была жестоко, бездарно и с большими потерями проиграна русско-японская война, оставив за собой общественное недовольство, упадок моральных сил, активизацию радикальных общественных организаций и трогательные мелодии русских вальсов о диковинных местах, где виднеются сопки Маньчжурии, и плещут волны Амурского залива.
Трагические события сотрясали русский народ одно за другим.
В январе 1905 года газетные заголовки шокировали граждан Российской империи новостью о расстреле шествия рабочих в Санкт- Петербурге, которое вошло в историю под названием «Кровавое воскресенье». Это происшествие, одновременно с неудачами на фронтах боевых действий, всколыхнули протестную волну и повлекли за собой серьёзные народные волнения и беспорядки, которые позже назовут Первой русской революцией.
Так в Российской империи установилась новая форма верховной власти – Государственная Дума, а царский манифест 17 октября даровал людям новые гражданские свободы.
Однако, несмотря на все потрясения 1905–1907 годов, Россия продолжала демонстрировать высокий экономический рост, сохраняя за собой позиции одной из ведущих европейских держав. Благодаря этому внутриполитической ситуации в стране удалось стабилизироваться. А жизни каждой русской семьи протекали своим чередом, вопреки глобальным невзгодам. В них, как и обычно, были свои радости и горести, обретения и утраты.
Так в начале 1906 года Екатерина Николаевна Самарина неожиданно овдовела. Первое время она вела очень замкнутый образ жизни, принимая по обыкновению лишь близких родных и друзей. Постепенно стала возвращаться к жизни и вести обычный для неё распорядок дня. Но именно в эти дни траура Екатерины Николаевны для неё произошло окончательное понимание, что ближе родни, чем Варвара Сергеевна и Котя у неё больше нет. И прозрение того, что Котя к тому же оказывается ещё и последним мужчиной – наследником Румянцевых по их женской линии.
Оценив такое положение дел и взяв личную ответственность за происходящее, как старшая женщина семьи летом этого же года Екатерина Николаевна похлопотала и устроила мальчика бесплатно обучаться в гимназию Франца Креймана, которая в это время как раз и располагалась в особняке М. П. Губина.
И это стало важным и очень правильным решением вопроса для всех. Варвара Сергеевна не смогла бы оплачивать самостоятельно обучение Коти, что уже было для них большой проблемой. А тут такая удача! Кроме того, Токаржевичи квартировали в пешей доступности от этого особняка – в доходном доме князя Горчакова на Страстном бульваре, что в пяти минутах ходьбы. И Котя мог сам туда добираться.
Начав благополучно учиться в гимназии, младший Токаржевич был более чем увлечен делом, которым занималась его вновь обретенная семья. Он был безгранично благодарен матери за то, что Варвара Сергеевна приняла правильное и своевременное решение о продолжении актёрской карьеры и не ошиблась в выборе своего спутника жизни. Материальная жизнь семьи налаживалась, и они более не стесняли своими просьбами Екатерину Николаевну, или как её нежно называли в семье – тётю Катю. И это очень радовало Котю, который никогда не любил зависимых отношений.
А тётя Катя, устроив возможность обучения Коти, стала часто после занятий в гимназии задерживать его и постепенно посвящать в некоторые тайны их рода. Она оставила за собой в особняке Губина на втором этаже небольшие личные апартаменты, в составе которых находился и рабочий (мемориальный) кабинет, где хранились библиотека, бумаги и доставшиеся по наследству реликвии большой семьи, в том числе и реликвии фельдмаршала П. А. Румянцева.
Коте было всего десять лет. Он с открытым ртом слушал тётю Катю, которая будто преображалась, когда рассказывала ему историю их большой семьи, показывала бумаги, хранившиеся раритеты и всякий раз напоминала о том, что это всё нужно постараться сберечь и передать по наследству своим потомкам. Слушая тётю Катю, он оказывался словно богатырем в какой-то сказке, следя за линиями её рассказов о чести и доблести своих предков и их успехах в служении своему роду и Отечеству. Всё услышанное заставляло и Котю преображаться. Его спина выпрямлялась, его тело вытягивалось, его чело становилось светлым, а мысли – ясными.
В этих важных познавательных занятиях прошли годы и, наконец, преображение Коти стало очевидным. И тётя Катя поняла, что юноше уже можно полностью доверять. Она не только стала чаще его оставлять у себя, но и позволяла ему пользоваться «мемориальным» кабинетом семьи. А все вокруг от дворника до управляющего уже были точно осведомлены, что Котя – следующий наследник. Так к нему и относились: уважительно, приветливо и предусмотрительно.
В гимназии Котя обучался в «своей» среде. Здесь были в основном отпрыски известных дворянских и очень именитых купеческих фамилий Москвы. Здесь же он познакомился с младшим графом Всеволжским из старинного дворянского рода, обедневшая семья которого снимала половину дома в Богословском переулке. Всем классом по обыкновению они стояли на праздничных службах в Высоко-Петровском монастыре. А после вместе с Всеволжским-младшим возвращались домой по Богословскому переулку. Пару раз Котя был удостоен чести приема в доме Всеволжских, а младший Всеволжский – ответного приема в апартаментах тёти Кати.
Мама и тётя Катя не препятствовали его общению и дружбе со сверстниками и по своему обыкновению по-женски (как все мамки- няньки) просили его лишь не задерживаться и быть дома засветло. Им было также очень важно помочь Коте сложить его ближний круг людей, на которых в его дальнейшей жизни он мог бы опереться. Они прекрасно понимали как это важно, поддерживали и никак ему в этом не препятствовали.
Но в годы учебы в гимназии Котя не бросал и своих домашних занятий с Петром Алексеевичем Зайцевым и при всякой возможности с восхищением наблюдал за тем, как работают мама и отчим. Он проникался театром всё больше и глубже. А Варвара Сергеевна Токаржевич, к слову сказать, была неподражаема в спектаклях «Король жизни», «Волки и овцы», «Кровавая свадьба», «Обрыв» и других.
В августе 1910 года Пётр Алексеевич даже организовал её сценический бенефис в комедии «Шелковичные черви» на сцене театра сада «Гай» в Кусково. Она была счастлива и безмерно благодарна за трогательное отношение Зайцева к её таланту, к ней лично как к женщине и к её повзрослевшему сыну, подающему большие артистические надежды.
У них сложилась удивительно дружная и по-своему необыкновенно счастливая семья. И они без слов порой понимали друг друга. Пётр Алексеевич относился к Коте Токаржевичу как к родному сыну и ни в чем ему не отказывал, продолжая наращивать его актерское мастерство. И втроем с Варварой Сергеевной они обсуждали новинки сцены и ходили в театры на премьеры коллег. Им в 1912 году даже посчастливилось втроем успешно съездить на отдых в Ниццу, что и по прежним временам было достаточно затратным мероприятием.
Об этой поездке Константин будет с трепетом вспоминать до конца своих дней и, рассказывая уже своему пасынку и его друзьям историю своей семьи, этот эпизод он выделял как самый счастливый в его детской жизни. Но тогда в 1912 году он и представить себе не мог, что очень скоро опять окажется в Ницце, но совершенно не по радостному поводу.
Наконец, наступил 1914 год. Котя благополучно закончил обучение в средних классах гимназии и был переведен в старшие. А тётя Катя, воспитав Котю и передав ему знание об истории и перипетиях родословной семьи, показав ему, где и что в её апартаментах находится и хранится, познакомив его с обслуживающим персоналом особняка как со следующим наследником, посчитала, что она свою главную историческую миссию выполнила. И на радостях решила, что теперь она может быть свободной и посвятить некоторое время себе и поправке своего драгоценного здоровья, немного пошатнувшегося за последние годы.
Сделав последние распоряжения, она собралась на некоторое время в Ниццу. Посоветовавшись с Петром Алексеевичем Зайцевым как лучше ехать, она собралась отправиться в путь. И в июле 1914 года Котя вместе с мамой проводили тётю Катю на вокзал и посадили в вагон поезда, который помчал её в Европу.
А через несколько дней пришло известие о том, что грянула Первая мировая война. Так Екатерина Николаевна Самарина оказалась в ловушке за линией боевых действий, не имея возможности вернуться на родину. Никто из них, ни Екатерина Николаевна, ни Варвара Сергеевна, ни тем более юный Котя не могли даже в мыслях представить себе, что в тот день на перроне московского вокзала они попрощались друг с другом навсегда.
В первые месяцы войны внутри общества наблюдался ещё больший патриотический подъем. Благое желание защитить «братьев-славян» сербов, осознание необходимости дать отпор Германии и Австро-Венгрии послужили прекращению всех рабочих забастовок, разногласий внутри правительства и Думы.
К движению по сборам благотворительных средств на нужды фронта присоединилось огромное количество людей, представители всех сословий, различных общественных организаций, предприниматели и все неравнодушные граждане страны.
Семья Зайцевых-Токаржевичей тоже не осталась в стороне от происходящих событий. Помимо повседневной работы Пётр Алексеевич организовывал благотворительные представления, в которых «царствовала» несравненная Варвара Сергеевна, принося всегда огромную пользу и сборам, и труппе.
Котя же успешно перейдя в 1914 году в старшие классы гимназии, должен был потихоньку начинать определяться со своим жизненным ремеслом, профессией. И тут, наконец, однажды, оказавшись всей семьёй вместе на очередной репетиции труппы, Зайцев поручил ему крошечную выходную роль.
Эксперимент прошёл успешно и показал, что Константин прекрасный ученик и уже многим дома от Зайцева овладел. С этого момента Пётр Алексеевич порекомендовал Токаржевичу запоминать понравившиеся ему роли всех спектаклей труппы и изучать далее полностью материал всех пьес, чтобы тот мог с любого места подхватить реплику любимого героя и отыграть за него роль и пьесу до конца. Зайцев не только сделал это предложение, но и практически показал, как это выглядит на деле.
Эта, казалось бы, игра в один прекрасный момент повлияла на судьбу не только Зайцева и его труппы, но и начинающего актера Константина Токаржевича.
Шло время, Котя постепенно обвыкался и к труппе, и к сцене, иногда даже исполнял небольшие эпизодические роли, чем очень выручал Петра Алексеевича. А параллельно, он много читал. И перечитал почти всю библиотеку «мемориального» кабинета тёти Кати. Так прошли два года. Котя возмужал, вытянулся, стал видным по стати, набрался сценического опыта и приличных знаний. И именно в 1916 году произошли три самых важных в жизни Токаржевича события.
Во-первых, он прекрасно закончил гимназию.
Во-вторых, он сразу же сходу поступил в Коммерческий институт Московского общества распространения коммерческого образования в Стремянном переулке, открывшийся в 1907 году и готовивший профессиональных предпринимателей. Здание для нужд образования было специально построено и открыто в 1913 году. Институт пользовался среди москвичей устойчивым успехом. Достаточно указать, что по состоянию на 1911 год, а это четыре года спустя начала образовательной деятельности, в нем уже обучалось 3965 человек. В этом учебном заведении лекции читали выдающиеся московские профессора, а во главе его встал известный правовед Павел Иванович Новгородцев. В семье это было воспринято как большая удача!
И в-третьих, в труппе Зайцева случилось то, чего никто и никак совсем не мог ожидать.
А вышло вот что. Актер, чьи роли так полюбил и прекрасно освоил Котя, внезапно и сильно заболел (а через некоторое время выздоровел, но выбыл из труппы в связи с призывом по мобилизации в ряды действующей армии). Афиша уже расклеена, театр арендован, спектакли назначены, билеты проданы, отменять блестяще подготовленную работу труппы абсолютно невозможно – убыток гарантирован!
Тут взгляд Петра Алексеевича упёрся в Котю, и Зайцев спросил, сможет ли он – Константин Токаржевич – провести полные спектакли вышедшего из строя коллеги?
Котя утвердительно кивнул.
И они ударили по рукам.
«Авральный» дебют Токаржевича на театральной сцене в качестве протагониста прошел с большим воодушевлением, при сильном эмоциональном подъеме всей труппы, с прекрасным успехом у публики и полной кассой на спектаклях. Котя был бесподобен! Чего тоже никто не ожидал. А он не только скопировал все роли и образы заболевшего актера, но и его манеру держаться на публике в этих ролях, его особенности двигаться и характер подачи им реплик.
Публика кучно шла на спектакли, ничего не подозревая совсем. И не заметила никакой подмены, считая, что роль ведет опубликованный в афише актер. Его вызывали на поклоны, забрасывали цветами, выкрикивали имя болеющего актёра. Котя солидно выходил на поклоны и также степенно покидал сцену. У всех было впечатление, что перед ними умудренный опытом мастер, но никак не начинающий молодой человек.
Труппа радостно пожинала плоды.
И молчала.
Конечно, описанный эпизод для сообщества театральных деятелей не остался незамеченным. По театрам, антрепренерам и труппам пошла полная удивительных слухов, отзывов и поразительных рассказов волна. Эти слухи, отзывы и рассказы сами по себе обрастали невероятными подробностями, дорисовывали и еще сильнее приукрашали «подвиги» Константина.
Но главное же здесь оказалось в другом! Именно в этой судьбоносной для всей труппы серии спектаклей для Токаржевича решилось всё. Это его путь! Это его жизнь! Это его форма достойного человеческого существования! Это его успех!
Понял это и Зайцев! Он стал делиться с Котей ещё более глубокими профессиональными знаниями и навыками и постепенно выводить его на сцену в главных ролях, расширяя рамки свойственных ему амплуа. Таким образом, Токаржевич за считанные сезоны приобрел богатейший сценический опыт, глубокие профессиональные познания, порядка двадцати ролей в ходовом драматическом репертуаре современного ему театра, имя в афише и заслуженный интерес к его работе со стороны зрителей и со стороны заинтересованных специалистов.
Всем, кто был с ним рядом, было очевидно, что Котя постепенно, но неуклонно перерастает уровень художественной деятельности труппы Петра Алексеевича. Это заставило задуматься и самого Зайцева по поводу того, а куда же Токаржевич должен пойти дальше, чтобы продолжить своё профессиональное и художественное развитие, так неожиданно и блестяще начавшееся под его личным руководством и, как выяснилось на практике, имеет нераскрытый ещё потенциал профессионально роста.
Продолжать выступать в труппе Зайцева долго – бессмысленно. Он уже не может больше ничему научить талантливого пасынка. Он может только создать ему трамплин и подсадить на следующий уровень развития. Так сам с собою рассуждая, Пётр Алексеевич, наконец, принял решение и стал тихо разрабатывать свой план.
А Токаржевич, окунувшись целиком в театральную среду и сценическое ремесло, внимал каждому слову, которое дарил ему Пётр Алексеевич. И когда тот сказал, что пора задуматься о деле серьёзно, Котя был обескуражен. Да куда же ещё серьёзней? И через всю свою жизнь Токаржевич пронесет трепетное, почти священное отношение к сцене и абсолютную серьёзность, с которой нужно подходить даже к самой маленькой роли и, казалось бы, пустяшной сценической задаче.
Но теперь же он скромно и терпеливо ожидал, что скажет Зайцев по поводу дальнейшего продолжения его творческого пути. И Пётр Алексеевич как ответственный педагог перед судьбой своего выдающегося ученика не стал его долго томить. Он видел артистический потенциал своего пасынка и прекрасно понимал, где и кому его характерные ролевые особенности и сценические кондиции могут блестяще пригодиться.
И, наконец, объявил: Фёдор Адамович Корш[8 - Федор Адамович Корш (1852–1923) – русский антрепренер, драматург, переводчик, основатель и руководитель Русского драматического театра (Театра Корша) в Москве (1882–1917).]!
У Токаржевича перехватило дыхание.
Легендарный антрепренер, легендарная труппа, легендарный театр. Великие достижения, выдающиеся актеры, известные режиссеры. Самостоятельная афиша, своя публика, свои авторы и свой публичный артистический проект: «Премьеры по пятницам»! Сколько лет он ходил мимо здания этого удивительного театра, не считая возможным даже помыслить о таком. А Зайцев решил, что ему туда? Не может быть? Да и готов ли он?
Так для него прошла ночь.
Утром Зайцев предложил ему на рассмотрение свой план их подготовительных действий, который оказался не только привлекательным, но и для Коти вполне осуществимым. Он радостно обнял и поблагодарил Петра Алексеевича не только за своевременную поддержку, но и важную действенную помощь!
И они дружно приступили к реализации этого плана, специально разработанного Зайцевым для будущей звезды театра Корша – актера Константина Токаржевича.
Федор Адамович Корш возглавил театр в 1882 году и это был первый частный театр в Москве, который появился сразу после отмены монополии императорских театров на представления и зрелища в обеих столицах. Ранее он именовался Пушкинским, которым недолго и безуспешно заведовала актриса Малого театра Анна Алексеевна Бренко. После краха Пушкинского театра ведущие актеры труппы организовали товарищество «Русский драматический театр», куда Корша, который закончил в своё время обучение на юридическом факультете Московского государственного университета, и пригласили быть его распорядителем.
Это было поистине судьбоносное решение, которое на многие годы предопределило развитие русского частного театрального дела и театрального искусства в целом.
Через год труппа переехала в новое здание, построенное Коршем вместе с архитектором Михаилом Николаевичем Чичаговым в традиционном русском стиле. Земельный участок в нынешнем Петровском (ранее Богословском) переулке выделил купец, меценат и крупный коллекционер Алексей Александрович Бахрушин, присовокупив к этому и пожертвование на строительство в размере пятидесяти тысяч рублей.
Новое здание театра было оснащено самым современным и самым передовым техническим сценическим оборудованием. Такого оборудования не было ни в Большом, ни в Малом театрах. Премьеры новых постановок у Федора Адамовича сопровождались газетной шумихой и ажиотажем публики. Внимание привлекали инновационные постановочные эффекты и необычные декорации, усиливающие впечатление от превосходной игры прекрасно подобранной труппы.
В репертуаре театра были самые разнообразные постановки, как легкие комедии, так и серьёзные драматические произведения.
Федор Адамович шел в ногу со временем и прекрасно понимал театральные поколенческие процессы. Поэтому в 1900 году пригласил к себе режиссера Николая Николаевича Синельникова, обновил актерский состав, завел театральные утренники, где для юных москвичей играли спектакли те же актеры, что и по вечерам, но за четверть стоимости вечернего билета. И продолжил потчевать москвичей любимым блюдом – премьерами по пятницам.
Зритель неистовствовал и валом ходил в театр! А школяры и гимназисты от Корша были просто в восторге!
Это была лучшая сцена для раскрытия актерского потенциала. Она предоставляла возможность проявить себя в том или ином качестве, попробоваться в разных амплуа и максимально проработать свое мастерство. Лучшего места для начала актерской карьеры трудно было представить. И это прекрасно понимал Пётр Алексеевич Зайцев.
Котя Токаржевич был счастлив открывшейся для него великолепной перспективе. С чувством глубокой благодарности к отчиму, он тщательно оттачивал свою программу для прослушивания у Фёдора Адамовича. Котя знал – подвести Петра Алексеевича он просто не имеет права! Поэтому он ещё более ответственно подошел к занятиям по подготовке к осуществлению плана Зайцева.
А план был таков. Они с Котей каждый день брали новую пьесу, разбирали один из персонажей действующих лиц и Котя должен был за день освоиться в достаточной для исполнения степени с характерным типажом выбранного образа. И показать Зайцеву вечером небольшой эпизод этой роли в реальном исполнении. Условие одно! Типаж должен быть очень жизненным и абсолютно узнаваемым.
Петр Алексеевич знал, что именно такая подготовительная работа приучит Котю стать «реактивным» актером, которые преуспевали на сцене русского театра и были любимчиками у Корша.
День за днём, учась параллельно в коммерческом институте, он оттачивал своё мастерство, советовался с Зайцевым, прислушивался ко всем его замечаниям. В перерывах между репетициями в театре он упражнялся в движении, стараясь выверить каждый свой шаг и каждый свой жест. А выходя в город, в храм, в присутственные места, в люди он присматривался к типажам, которых ему представляла сама жизнь, изучал и инстинктивно запоминал характерные их особенности, понимая, что изображать в театре предстоит людей совершенно разных сословий и деловых занятий.
Пётр Алексеевич наблюдал за пасынком с нескрываемым уважением, восхищением и даже некоторым удивлением, когда иногда замечал в глазах Коти естественное волнение перед грядущим испытанием. Зайцев всеми силами старался подбодрить его, вселить уверенность в силах и нацелить на успех.
В то же время 1917 год был годом переломным в жизни страны. На улицах городов не прекращались народные волнения. Вспыхнувшие массовые протесты, спровоцированные усталостью народа от войны, нехваткой продовольствия и общим недовольством внутренней и внешней политикой правительства привели к захвату 23 февраля власти рабочими и солдатами Петроградского гарнизона. Вслед за этим последовал арест правительственного поезда, следовавшего в Царское Село из ставки Верховного Главнокомандующего в Могилеве. В одном из вагонов этого поезда императором Николаем II вынужденно был подписан приговор – манифест об отречении от престола. Так нелепо Российская империя прекратила свое существование навсегда.
Спустя всего несколько месяцев страну охватывает новое потрясение. Образовавшееся после падения монархии Временное правительство России, не справившись с накопившимися проблемами в стране, проигрывает в противостоянии с Петроградским советом рабочих и солдатских депутатов. Это приводит к новой революционной волне и кровавым беспорядкам на улицах городов.
Осенью Котя начал обучаться на втором курсе Коммерческого института. И в один из октябрьских дней 1917 года начинающий актер Константин Токаржевич, изо всех сил стараясь совладать с волнением, переступил порог театра Корша и оказался перед внимательным и оценивающим взглядом гениального мастера.
Фёдор Адамович сидел в кресле и смотрел на Константина сквозь стекла маленьких очков. Жестом руки он пригласил его продемонстрировать, чем владеет, и задал вопрос о том, что умеет молодой человек, за которого так ручался Пётр Алексеевич Зайцев?
Константин глубоко вздохнул и вспомнил всё, чему его научил отчим. Он блестяще прочел отрывок из пьесы, которую не раз играл за других актеров. Удачно воплотил несколько образов, изобразив разных по характеру героев, поупражнявшись в драматических этюдах. Прекрасно справился со шпагой, без аккомпанемента исполнил ряд хореографических фрагментов. Молодой, подтянутый, с прекрасной дикцией, отлично владеющий словом и голосом в разных диапазонах и тембровых оттенках, гибкий телом с подвижной мимикой и отточенными четкими жестами. Не актер. Мечта!
Фёдор Адамович был поражен.
А Константин не сразу заметил, как Корш улыбается ему сквозь густые усы и богатую окладистую бороду. Фёдор Адамович встал, подошел к Токаржевичу и крепко пожал ему руку.
– Вы приняты, пятьсот рублей. Зайдите теперь же в контору.
Подписав как в тумане свой первый профессиональный контракт, Котя с Петром Алексеевичем поспешили домой, где их ожидала Варвара Сергеевна, домашний ужин и атмосфера любви, трогательного отношения и искреннего обожания. Войдя в квартиру, они дружно сказали, что пришли, вымыли руки и Котя вошел в комнату, откуда доносились божественные запахи свежеприготовленной домашней пищи, с контрактом в руках и, показывая его радостно маме, сообщил:
– Приняли! Контракт! Пятьсот рублей!
Варвара Сергеевна сидела за накрытым уже столом в любимом своём кресле из красного дерева, когда-то принадлежавшему фельдмаршалу Румянцеву. Глаза её сияли от счастья и радости за очень важный и для неё такой желанный успех сына. Но не только. Она чисто по-женски уже сама для себя соображала, что в доме появятся дополнительные средства и семье станет намного легче выживать в наступившие нестабильные времена.
В комнату вошел и Пётр Алексеевич. Он с порога стал балагурить и показывать Варваре Сергеевне как замечательно выступал Котя на смотринах у Корша. Конечно, комик по призванию, он это показывал со свойственным комическим оттенком. Все дружно смеялись и отдыхали душой. А Котя вдруг осознал для себя, как лаконичны движения, мимика и жесты Зайцева, но как много они показывают и говорят. Истинный мастер и великое искусство!
Он бросился к Петру Алексеевичу, обнял его и попросил:
– Только не оставляйте меня советами, подсказками и знаниями! Без Вас никогда бы не случилось этого счастливого дня и передо мной не открылась бы эта широкая дорога. Очень благодарен! Не откажите, пожалуйста, в дальнейшей поддержке!
Варвара Сергеевна была счастлива и слезы радости скатились по её щекам. Зайцев вернул Котю за стол. И они втроем приступили к долгожданной и показавшейся всем невероятно вкусной сегодняшней вечерней трапезе. Они много шутили, о чем-то говорили, что-то обсуждали и были искренне довольны друг другом. Наконец, праздничная трапеза была счастливо завершена. Они вместе убрали со стола, попрощались, пожелав спокойной ночи, и разошлись почивать, довольные собой и успехами Коти.
Константин долго не мог уснуть. Его мысли кружились вокруг постигшего его успеха. Ему – Константину Токаржевичу было суждено начать свою актерскую карьеру в такое нестабильное время. Он был принят в труппу Фёдора Адамовича Корша на ставку пятьсот рублей золотом. И Константин вдруг осознал, что прописанный гонорар является не только жестом высокого доверия, оказанного ему и его молодому таланту, но и наделившего его грандиозной степенью ответственности, так щедро дарованной мастером и судьбой.
А ещё всего через несколько недель в том же октябре 1917 года в России установилась советская власть, и описанные выше события войдут в историю под названием Октябрьская революция.
На несколько лет страна погрузилась в братоубийственную гражданскую войну, хаос и разруху. Установившаяся власть рабочих и крестьян с особой жестокостью отнеслась к некогда привилегированным сословиям, обвиняя их представителей в угнетении рабочего класса и крестьянства, длившегося веками.
Дворянские фамилии и вся русская интеллигенция оказались на грани своего исчезновения. На их глазах трагически разрушался мир, в котором они родились, постепенно канул в лету образ жизни, в котором они существовали. Казалось, что не было уже и их Отечества, которому столетиями служили их предки. Разочарованные и напуганные, многие из них последовали на юг, вслед за отступающими войсками Белой гвардии, в надежде на восстановление прежней жизни. Надежды эти были призрачными и безнадежными, но в тот роковой год об этом ещё никто не догадывался. Им суждено было найти пристанище вдали от родины и умереть за её пределами, найдя свой последний приют на русских кладбищах европейских столиц, Турции, Китая и США.
А оставшихся представителей бывших привилегированных сословий ожидала куда более тяжкая доля. В один миг очутившись в стесненных условиях, ютившись по маленьким комнатушкам бывших особняков и доходных домов, превращенных в коммунальные квартиры, они с достоинством продолжали нести своё бремя и в новых условиях служили своему Отечеству, находя в этом успокоение и смирение. Наблюдая за новыми веяниями эпохи, равнодушно пропуская мимо сердца кричащие советские лозунги, лишь вздыхали. Они бережно хранили все свои вещи, которые им удалось сберечь после революции. На их стенах по-прежнему висели старинные живописные полотна, они накрывали стол из любимых фарфоровых чашек уникальных сервизов, еле слышно постукивая о блюдца серебряными ложечками с фамильными гравировками на ажурных черенках. Все эти вещи также будут спасать их во времена голода и безденежья, а оставшиеся предметы былой роскоши останутся лишь горьким напоминанием об ушедшем, навсегда потерянном времени их расцвета, полного красоты и изящества.
Под угрозой оказался и особняк Самариных, за который получала арендные платежи Екатерина Николаевна. Как только весть о революционных событиях долетела до Европы, тётя Катя обратилась к Токаржевичам со срочной просьбой – забрать наиболее важные документы, раритеты и ценные вещи из её личных апартаментов в особняке. Это были старинные бумаги, вещи и мебель, переходившие из поколения в поколение от семьи фельдмаршала Румянцева и других родственных линий фамилии.
Котя с несколькими своими друзьями незамедлительно исполнил распоряжение тёти Кати и перенес в несколько приемов часть раритетных вещей, бумаг и мебели в свою квартиру. Также он несколько раз ходил за книгами из библиотеки кабинета. Однако все реликвии забрать из особняка Самариной не представлялось возможным. Дожди и ранние холода не позволяли. Домашние посчитали, что летом это будет легче осуществить.
Наконец был подписан постыдный мир, военные действия прекращены, и тётя Катя могла бы вернуться в Москву. Но куда?
По Москве зимой прокатилась волна мародерства. В один из вечеров Котя традиционно возвращался из Высоко-Петровского монастыря по Богословскому переулку и увидел двух людей неопределенного вида, которые выносили зальную люстру из дома, где квартировали Всеволжские. Котя её сразу узнал.
Он остановил молодцов и спросил, что они сейчас делают и чем занимаются? Услышав, что они несут эту вещь в скупку, Котя как опытный коммерсант пообещал заплатить им два золотых рубля, если они доставят люстру в его квартиру. Молодцы с большой охотой согласились и были очень довольны и друг другом, и благополучно завершившимся делом.
Так люстра Всеволжских оказалась в квартире Токаржевичей.
А к лету 1918 года настал черед национализации. Особняки опечатывались, мебель и вещи описывались, что-то куда-то уносилось и вывозилось, а потом на двери навешивались амбарные замки и уже никого туда не пускали. И в этих обстоятельствах, закончив в 1918 году два курса Коммерческого института, Котя принял решение его оставить. Какой теперь коммерсант и какое предпринимательство? Да и как он сможет дальше учиться без книг и кабинета тёти Кати? Тем более, что он служит в театре, который всё сильнее его затягивает в ремесло и времени на что-то ещё уже катастрофически не хватает.
Национализация моментально лишила тётю Катю не только дохода от аренды особняка, но и места проживания. И проведя впроголодь в Ницце еще один 1919 год, в январе 1920 года она почила. Хозяин отеля прислал телеграмму. Домашние, посовещавшись, собрали деньги на дорогу и отправили Котю срочно в Ниццу хоронить Екатерину Николаевну и принимать наследство.
Однако мы предполагаем, а Господь располагает!
Доехав до Ниццы, Котя застал печальную картину. Тётя Катя находилась в комнате, очень узенькой с маленьким окном. Комната эта больше напоминала монашескую келью. Когда-то цветущая женщина, она совсем исхудала и лежала на жесткой кровати в каком-то хламье. На столе возле неё лежала гора неоплаченных счетов и её долговых расписок, да несколько её личных вещей на приставном стуле.
Вот и всё!
А сколько доброго и важного в жизни для Коти она сделала! Он вспомнил всё! Только за то, что она была так щедра и выучила его, разрешила пользоваться библиотекой «мемориального» кабинета, он был предельно благодарен ей. Не говоря уже об остальном! А её рассказы, а её теплота, а её доверие, а её стол…
Стало невыносимо больно, обидно и грустно, волна различных эмоций прокатилась по нему несколько раз взад и вперед. Но будучи уже опытным актёром, Котя справился со своими чувствами, быстро взял себя в руки и стал размышлять о том, как из этого патового положения выйти достойно, по-христиански человечно.
Посоветоваться было не с кем.
А пути было два: либо вступаешь в наследство и оплачиваешь долги, либо не вступаешь в наследство и не отвечаешь по долгам.
Быстро приняв решение, он решил похоронить достойно тело тёти Кати, но в наследство не вступать. Денег оставалось лишь на дорогу добраться обратно. А если вступать в наследство, нужно оплатить сразу все претензии кредиторов, на что средства совершенно отсутствуют и даже взять их, по совести сказать, просто негде. Да и есть ли теперь в наследстве смысл при имеющихся в России обстоятельствах?
Скромно, но достойно похоронив тётю Катю, Котя собрал её личные вещи, сложил их в свой чемодан и спокойно, будучи полностью уверенным, что поступил правильно и по совести, поехал назад в Москву. Теперь не до наследства!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71005060) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Биографические справки
1
Януш Мазовецкий (1346–1429) – варшавский князь.
2
Петр Александрович Румянцев (1725–1796) – граф, русский военный полководец, генерал-фельдмаршал. Почетный член Императорской академии наук и художеств.
3
Михаил Петрович Румянцев (1751–1811) – граф, русский военный и государственный деятель, генерал-лейтенант, сенатор, действительный статский советник.
4
Николай Петрович Румянцев (1754–1826) – граф, русский государственный деятель, министр иностранных дел Российской империи (1808–1814).
5
Сергей Петрович Румянцев (1755–1838) – граф, русский дипломат, меценат, сенатор.
6
Михаил Павлович Губин (1740–1818) – московский городской голова, купец.
7
Валентин Александрович Серов (1865–1911) – русский живописец, портретист русского модерна, академик, действительный член Императорской Академии художеств (1903–1905).
8
Федор Адамович Корш (1852–1923) – русский антрепренер, драматург, переводчик, основатель и руководитель Русского драматического театра (Театра Корша) в Москве (1882–1917).