Островский – детектив
Ирина Мухаметова
В истории принимают участие герои пьес А.Н. Островского – «На каждого мудреца довольно простоты», «Бешеные деньги», «Таланты и поклонники», «Без вины виноватые», «Волки и овцы», «Гроза», «Бесприданница», «Последняя жертва». С событий, описанных в перечисленных выше произведениях, прошло какое-то время.
Ирина Мухаметова
Островский – детектив
Островский-детектив, или Не сердитесь на меня, Александр Николаевич!
В истории принимают участие герои пьес А.Н. Островского – «На каждого мудреца довольно простоты» и «Бешеные деньги» (Глумов Егор Дмитрич), «Таланты и поклонники» (Великатов Иван Семеныч и Негина Александра Николаевна), «Без вины виноватые» (Кручинина Елена Ивановна (она же Любовь Ивановна Отрадина) и Муров Григорий Львович), «Волки и овцы» (Лыняев Михаил Борисович и его жена Глафира Алексеевна) ,«Гроза» (Борис Григорьевич), «Бесприданница» (Паратов Сергей Сергеич), «Последняя жертва» (Дульчин Вадим Григорьевич).
С событий, описанных в перечисленных выше произведениях, прошло какое-то время.
Шумит волжский городок! Снуют по реке туда-сюда лодки и пароходы, пристают к многочисленным пристаням и отправляются в путь дальше, а где-то далеко-далеко виднеются бесконечные леса и луга. И каждый солнечный день нарядные горожане гуляют по набережной, покупают товары в многочисленных лавках, лакомятся сладостями, смеются… Словом, хорошо летом на Волге, и, главное, что таких теплых дней в это время здесь большинство.
Вот в такой уже клонившийся к ночи приятный денек и собирался Борис Григорьевич угощать приятелей в купеческом клубе. Повод был важный – скорая его женитьба. За щедро накрытым столом должна была присутствовать вся их веселая компания – Великатов, Лыняев, Паратов, Дульчин, Муров и Глумов, известные по всей Волге коммерсанты, или, как их еще называли, деловые люди. До этого они все были на спектакле в местном театре и сейчас только добирались до клуба.
Сам же Борис стоял в это время со своим братом Вадимом Дульчиным у окна и смотрел на Волгу. Тот же, как всегда, просил у него денег, хотя в свое время оба брата и их сестра получили после ухода родителей причитавшиеся им доли небольшого наследства. Но сестра, сразу выйдя замуж, уехала из этих мест, а Вадим скоро все растратил. Борис же наоборот деньги старательно копил, накопленные – удачно вкладывал, поэтому имел теперь уже солидный капиталец. Словом, их положение было очень разным, но Вадима в компании все-таки терпели из-за его брата.
Впрочем, в ближайшем времени Дульчин тоже собирался выгодно жениться на вдове Пивокуровой, и даже срок их свадьбы был уже назначен – в начале осени, но сейчас-то как жить? И все из-за его страсти к игре! Вот сколько раз Вадим себе говорил, что все, больше он не играет, но нет… Ладно хоть брат Бориска пока завтраками кормит и обеды все эти предсвадебные за его счет, ну, а потом-то что? То есть перед Вадимом Григорьевичем стоял пока абсолютно неразрешимый им вопрос, как и на что прожить лето.
Но Борис как будто его просьбы совсем не слышал и думал о чем-то своем. Неожиданно он достал из внутреннего кармана бархатную коробочку, открыл ее, вынул оттуда дорогое кольцо и повертел им перед носом Вадима. Бриллианты на нем ярко вспыхнули. Дульчина просто перекосило! Вот бы брат этот перстенек потерял, я он Вадим его бы нашел, заложил бы и … Как славно бы было! Вот тебе и деньги. Да еще какие! И можно было опять разок-другой сыграть, вдруг повезет… Вадим криво улыбнулся.
– Целого состояния поди ж такая безделушка стоит?
Борис усмехнулся.
– Безделушка, говоришь? Больших денег, больших. Поразить невесту хотел!
– Хотел?
– Хочу. На днях, знаешь ведь, к ней еду. Но вот почему-то совсем никакого желания нет. Так бы здесь навек и остался! Очень мне этот городок понравился.
– Ничего, не зря же говорят, стерпится-слюбится!
– Нет, Вадим, не слюбится! В этом все и дело. Да что мы все обо мне да обо мне! Скоро ведь и на твоей свадьбе гулять будем.
– Быстрей бы! Но я не страдаю, что свою жену любить не буду, мне бы только до ее денежек добраться, а там трава не расти! Эх! Всего-ничего и осталось нам с тобой, Борис, свободной жизни!
– И будем мы тогда, братец, оба женаты. Видели бы нас наши родители. Практически ничего они нам не оставили, только внешность приятную. Но и за это им спасибо!
– Это ты верно сказал, Борис! Что бы мы без нее делали?
– А то! Без денег, да еще страшилища! Разве что только в цирке выступать!
Борис захохотал, а Вадима Дульчина от этого даже передернуло. Ну, и шуточки у брата!
– Слушай, Борис, ты мне денег-то займешь? Понимаешь, я совсем издержался, не бойся, после женитьбы все верну с процентами.
– Конечно, вернешь, я про долги не забываю. Обязательно вернешь! Брат, сват – мне дела нет! На то мы и деловые люди! Держи!
И Борис передал Вадиму несколько банкнот, и Вадим никак не смог скрыть от этого радость.
– Только прошу тебя, не играй! А то знаю я тебя!
– Не буду, Бориска! Обещаю.
– Я сегодня добрый.
– С чего это?
– А вот с чего! Мне сегодня на набережной одна цыганка повстречалась.
– Цыганка? В белом платке?
– Ты ее тоже видел?
– Издалека. И что же она тебе, Борис, нагадала?
– Она мне про прошлое рассказывала и, знаешь, всю мою душу растревожила.
– Чем же?
– Сказала, что знает, что из-за меня женщина замужняя погибла.
– Это она про Катю, что ли? Про Кабанову? Про ту, которая из-за тебя с обрыва в Волгу кинулась?
– Да, про нее, только она имя ее не назвала.
– Ну, это цыганка могла и сочинить! А ты, небось, ей еще и денег дал?
– Дал. Но откуда ей про меня правду знать?
– Как откуда? Ты вон какой красавец, сразу видно, что в тебя много раз девушки влюблялись.
– Не скажи! Уж очень она все точно говорила, как будто своими глазами видела, у меня даже сердце зашлось. Эх, Катя, Катя, нет тебя, а я вот жениться собираюсь… Но веришь, брат, я ее не забыл, до сих пор помню, какой она лежала на земле, когда ее из воды достали.
– Ой, брось! Что ж тебе все жизнь одиноким быть? Тот же Паратов Сергей Сергеич уж как по Ларисе убивался, которую из-за него застрелили, и что? Женился и забыл про нее! Так что не ты первый и не последний! Вон из-за меня одна вдова тоже чуть не погибла, а я ничего!
– Это ты про Юлию Тугину, что ли?
– Про нее.
– Знатно тебя тогда Прибытков, ее сегодняшний муж, отделал.
– Ладно, это дело прошлое! Пойдем к столу. Вон уже и Великатов с Муровым подъехали, только наверх они пока не поднялись.
Познакомимся же и мы с этими господами. Иван Семеныч Великатов был владельцем местного театра, откуда они все только что возвратились, а Григорий Львович Муров – здешний когда-то очень богатый помещик. Но сейчас же его, как и Вадима, тоже занимали мысли, где срочно достать денег? Потому что так уж вышло, что у него почти не осталось средств, которые ему оставила его покойная жена. Не имение же в конце концов закладывать, а тем более продавать? Притом интересовало его еще одно дело.
– Иван Семеныч! Минуточку! Я тебя спросить хотел. В главной ложе рядом с тобой сегодня кто сидел? Можно поинтересоваться?
– Кручинина Елена Ивановна, знаменитая столичная актриса. Я ее недавно к нам в город пригласил на мою Сашеньку глянуть.
– Зачем?
– Она ей уроки дает, советы.
– И сколько она здесь гостит?
– Уже какое-то время. Говорит, что когда-то была в нашем городе, но вспоминать об этом посещении почему-то не хочет. Как я понял, с ним у нее связана какая-то печальная история. Но это было несколько лет назад, когда я этот театр еще не купил, так что в чем там дело, я не знаю. Да зачем тебе это?
– Так уж получается, Иван Семеныч, что видел я ее в тот приезд. Великолепная актриса!
– Да, в этом ты прав, Григорий Львович! Удивительная!
– А где она остановилась, не знаешь?
– Как не знаю! В той же гостинице, где ты живешь. Я ей туда каждое утро букет цветов посылаю.
– Вот как! Тогда я даже знаю, в каком она номере.
– Вот и хорошо! Но давай пойдем скорее, нас уже, наверное, заждались.
А за столом в это время остальные приглашенные как раз обменивались театральными впечатлениями. Михаил Борисович Лыняев, помещик из соседней губернии, от восторга даже бил себя по коленям.
– Ай, да Александра Николаевна! Вот сколько актрис я раньше видел, но такой бриллиант впервые встретил! Какова она в роли Снегурочки! Верите, господа, я ведь чуть не поверил, что она на наших глазах растаять может.
Глумов улыбнулся.
– Вы, Михаил Борисович, оказывается в душе поэт!
Но Лыняев продолжал.
– Нет, Александра Николаевна – удивительная женщина, что ни говорите! И почему только вы, Иван Семеныч, на ней не женитесь?
Великатов с удивлением посмотрел на говорившего.
– Я? Не знаю. Хотя, когда я только привез ее в свой театр из одного небольшого городка, у меня так голова закружилась, думал, что все, сразу женюсь. Влюбился, господа, не поверите, как юноша! А потом как-то дела, заботы окружили… То она роли учит, то гардероб ей новый нужен, то голова у нее болит, то… Вот как-то и не получилось.
– А, как вы думаете, она вам верна?
– Кто? Сашенька? К сожалению, верна.
– Почему же к сожалению?
– Потому что это на сцене она царица, богиня! Когда я на нее из ложи смотрю, то готов пасть к ее ногам и сделать все, что она прикажет, а приду к ней после спектакля, и уже ничего такого нет. Передо мной простая женщина. Скучно мне с ней, господа! Вот так и живем уже который год! Она же притворяться в обычной жизни не умеет, только на сцене. Так уж воспитана!
Паратов постучал вилкой по бокалу и все к нему обернулись.
– Зря вы так про нее говорите, Иван Семеныч! Разве вы не видите, что в ней скрытый огонь тлеет? А вдруг как вырвется? Спалит ведь все вокруг!
– Вырвется? Почему вы так думаете, Сергей Сергеич?
– Глаза у нее такие! Иногда так посмотрит, что обожжет! Я ведь к ней грешный тоже ключики подбирал, цветы присылал, конфеты, уж очень она мне нравится! Не первый раз я в вашем городе, и каждый раз, когда Александру Николаевну вижу, обо всем забываю. Даже вот всегда в боковом кармане футляр с бриллиантовым гарнитуром ношу, для нее приготовленный, а вдруг она какой знак подаст, тут уж я при все готовом. Вот, смотрите!
И Паратов достал из внутреннего кармана небольшую коробочку и открыл ее. Блеск бриллиантов был такой яркий, что все сразу замолчали, а Дульчин так даже присвистнул.
– Что, Вадим Григорьевич, а вы можете женщине такую яркую штучку подарить?
Дульчин вскочил и вышел из-за стола.
– А почему вы именно меня об этом спрашиваете?
– Почему вас?
– Да, почему именно меня?
– Впрочем, это не важно! Притом все знают, что вы до конца года женитесь, и вы мне, Вадим, даже нравитесь! Ну-ну, не дуйтесь! Давайте пожмем друг другу руки, а то, может, вы меня еще и на дуэль захотите вызвать?
К ним быстрым шагом подошел Великатов.
– Господа, перестаньте!
– И то правда ваша, Иван Семеныч.
– Вы лучше скажите, Сергей Сергеич, как вы можете при всех говорить такое? Во-первых, мы все знаем, что вы женаты! А, во-вторых, Негина – артистка моего театра, самая лучшая артистка и … Ну, вы меня понимаете…
– Так и что, Иван Семеныч? Супруга у меня в Москве, да и не для любви она у меня. И на душу мою она кандалы не надела! И что вы все на меня так смотрите? Я же знаю, что и вы, Егор Дмитрич, и вы, Григорий Львович, и вы, Вадим Григорьевич, к Александре Николаевне тропинки искали. Знаю! Приезжали к ней не раз! У меня везде свои люди, так что ничего от меня не скрылось! И цветы ей дарили, и картинки разные показывали, и деньгами прельщали, но ничего, други мои, у вас не вышло.
Егор Глумов засмеялся и развел руками.
– Ваша правда, Сергей Сергеич, но, как и у вас, между прочим.
– Как и у меня тоже, господа! Правда ваша, от этого я и злюсь!
Неожиданно Иван Семеныч захохотал.
– Ай, да Сашенька! А я ничего такого и не знал. Думаю, живет она в своем флигеле тихо, а она вон какая! Сколько мужчин с ума свела, да еще каких мужчин!
– Так в что же вы теперь за ней следить будете, Иван Семеныч?
– Нет, а зачем? Если она до сих пор никого себе в дружки не выбрала, то и дальше не выберет.
– А вы мудрец, Иван Семеныч!
Великатов хитро прищурился.
– Я деловой человек, Сергей Сергеич, только и всего! Как, впрочем, и вы.
– Ой, не зарекайтесь, Иван Семеныч! И на старуху бывает проруха! Я же от своих желаний отказываться не собираюсь, как и другие присутствующие здесь гости тоже. Не правда ли, Егор Дмитрич?
Но Глумов в ответ промолчал, хотя и мог напомнить Паратову про погибшую из-за него Ларису Огудалову, о гибели которой у Волги он много чего знал. Впрочем, Сергей ему нравился, было в нем что-то такое необычное! Чувствовалось, что способен он в жизни на многое.
И хотя Егор Дмитрич теперь тоже был человек со средствами, женившись, как и Паратов, в свое время на очень богатой даме, уже покинувшей сей мир, и у которой он сначала был управляющим, но все равно в Сергее Сергеиче для него было что-то особое! Этакое! Даже, можно сказать, трагическое…
А ведь когда-то и он Глумов много чего в Москве пережил и испытал, пока из бедности-то вырвался… Хотя что вспоминать? Что было, то быльем поросло! Да и настало уже время поговорить о главном, поэтому Егор Дмитрич встал, и все к нему обернулись.
– Господа! Господа! Нам надо потолковать о деле. Скоро рассвет, я всех слуг отпустил, и сейчас тут находимся только мы, все семь оставшихся членов нашего, как мы его называем, клуба. И я вам должен объяснить, почему Борис именно здесь отмечает свое расставание с холостяцкой жизнью. Об этом его попросил я.
– Да?
Остальные гости переглянулись.
– Всем нам известно, что недавно ушел из жизни Аким Акимыч Юсов, признанный главный король в нашей колоде, как мы его называли. По завещанию, им подписанному, так как к этому времени у него уже не было на свете ни жены, ни детей, все свое имущество он оставил нам, семи верным его товарищам и друзьям. Ведь сколько было прекрасных дней и вечеров, которые мы провели в его компании!
Также мы все знаем, что незадолго до смерти по причинам известным только ему одному, он продал некоторым из нас свои предприятия, ничего себе не оставив. Говорил, что хочет быть уверен, что дело его продолжат достойные люди, и что оно останется в надежных руках. И мы все щедро за них ему заплатили в расчете на то, что после его ухода эти деньги к нам же и вернутся.
Так вот, я как ваше и его доверенное лицо, которое отвечало за то, чтобы после его ухода мы все его наследство поделили в равных долях, сообщаю, что, к моему удивлению, не так много у него и осталось, как мы рассчитывали.
Конечно, есть дом, в котором он жил, экипаж с лошадьми, несколько золотых безделушек, которые были на нем и некоторой суммы денег, но больше у него, как выяснилось, ничего нет. И только на это мы и можем претендовать!
То есть в завещании все было написано правильно, как мы и думали, но когда я стал искать, где же все эти огромные средства, то есть все остальное, что, как мы предполагали, у него должно было остаться на момент ухода, то почти ничего не нашел. Получается, что он все свои деньги перед самой смертью кому-то отдал. Конечно, я не допускаю мысли, что этот человек из нашей семерки, то есть один из нас. И до сегодняшнего дня о пропаже я молчал, чтобы не портить вам веселье, но дальше скрывать правду не имеет смысла. Надо что-то делать, господа!
Притом вам также известно, что я оказался при последних минутах жизни нашего друга, так вот у него в этот момент по щекам текли слезы, и в таком состоянии он прошептал мне всего лишь два словечка. Я не знаю, имеют ли они отношение к тому, что у него в конце жизни практически ничего не осталось, но вот те два слова, которые он произнес, – название этого города и почему-то слово «театр». Но что они означают, я, увы, не знаю.
И, господа, я еще раз вам повторяю, что даже не предполагаю, что произошло с его деньгами. Вполне возможно, что он расстался с ними добровольно, но почему-то я в это не очень верю. И это все, что я вам должен сказать!
После этих слов все посмотрели на Великатова, потому что как-никак именно он владел местным театром.
– Господа! Я ничего такого не знаю! Честью клянусь! И при чем тут мой театр? Я никаких денег никогда от Акима Акимыча не получал, да у меня и своих довольно.
– Мы на вас и не думаем, Иван Семеныч! Ведь Акиму Акимычу проще было бы назвать в последнюю минуту ваше имя, а не произносить слово «театр»! Но что есть, то есть.
– Может быть, он имел ввиду известную фразу, что «вся жизнь – театр, а люди в нем актеры»? Что он думал одно, а, оказалось, что все это была игра?
– Может быть, но название города он произнес довольно-таки четко. Поэтому мы все сюда и приехали, то есть я постарался сделать так, чтобы Борис Григорьевич именно сюда пригласил нас на «мальчишник».
– То есть вы хотите сказать, что человек, который его и, соответственно, нас фактически обокрал, живет или жил в этом городе?
– Да, наверное, в этом вы недалеки от истины.
– И кто же он тогда?
– Не знаю, но именно это и надо выяснить, и по возможности вернуть то, что нам законно принадлежит.
– А Аким Акимыч когда-нибудь приезжал сюда?
Великатов замахал руками в знак согласия.
– Да, конечно! Много раз! И в театр приходил, и, между прочим, на Александру Николаевну все смотрел, любовался.
– А… Он не мог ей все деньги отдать за…?
Борис Григорьевич вскочил.
– Как вы смеете! Как вы можете про Сашеньку такое подумать?
Великатов усадил Бориса Григорьевича на стул.
– Успокойтесь! Да никто так не думает. Надеюсь! Да и нет у нее вроде никаких больших денег. Но Сашенькой Аким Акимыч всегда восторгался. Большие букеты ей носил!
Глумов же продолжал расспрашивать.
– А кто у вас в театре еще служит?
– Из актеров? Шмага, Несчастливцев, Счастливцев.
Паратов оживился.
– Счастливцев – это Робинзон, что ли?
– Он, Сергей Сергеич, есть у него такое прозвище.
– А вы знаете, почему его так прозвали? Это мы его однажды на острове посередине реки нашли, откуда и спасли горемыку!
– Так вы предполагаете, что Акима Акимыча обокрал кто-то из моих актеров?
– Нет, конечно. Вряд ли они на такое способны. Где им? Ума-то нет! Скорее всего, слово «театр» было использовано в переносном смысле. Но загадку эту нам надо разгадать во что бы то ни стало и как можно скорее!
– А название города? Может, в нем что-то есть? Как вы думаете, Егор Дмитрич?
– Не знаю, нет у меня ответа. Но и богатства Акима Акимыча теперь, увы, тоже нет! И из чего следует, господа, что если мы этих денег не найдем, то тогда, чтобы кому-то из нас все-таки получить некую сумму, придется как-то уменьшить число лиц, претендующих на наследство. Словом, сейчас вот наследников семеро, и если двух-трех человек из нас не станет, то оставшихся в живых это, я думаю, вполне устроит. Мы же с вами, господа, все-таки деловые люди!
Все просто остолбенели от таких слов.
– Вы это серьезно говорите, Егор Дмитрич?
– Шучу, шучу я, господа!
– Ну, и шутки у вас! Даже в пот бросило!
Глумов рассмеялся.
– А Акиму Акимычу понравилось бы! Он любил такие розыгрыши. И потом ведь это правда! И я просто был откровенен со своими друзьями! Мы же друзья? Конечно, я не думаю, что в нашем случае до этого дойдет, но делать-то что-то надо. И так я вас призываю к действию!
Но уже светало, поэтому было решено разойтись по гостиницам и продолжить разговор потом.
Борис Григорьевич, его брат Вадим, Глумов и Паратов отправились в гостиницу, располагавшуюся в соседнем с рестораном доме, а Лыняев и Муров пошли в свою, которая находилась немного подальше, но тоже с прекрасным видом на Волгу. Хотя у Мурова, как известно, недалеко было имение, доставшееся ему от жены, и до которого было рукой подать, жить он сейчас предпочитал в городе.
Сначала они шли молча, но так как весть о том, что денег из наследства Акима Акимыча они получат мало, цепко сидела в их головах, поэтому скоро они на эту тему и заговорили. Особенно горевал Муров. Потому что когда-то он, действительно, был очень богат из-за выгодной женитьбы, но годы прошли, жил он широко, привык к этому и теперь испытывал некие неудобства, да что там сказать некие, ему просто срочно нужны были деньги. А тут такие новости от Глумова!
Впрочем, так как он был вдовцом, ему в голову иногда приходила мысль жениться еще раз, но то, что надо будет опять перед кем-то что-то из себя изображать, совершать какие-то поступки, а потом терпеть женушку, скорее всего, нелюбимую, просто лишало его сил.
Вот об этом он и говорил Лыняеву, который к получению или неполучению им наследства отнесся более спокойно, потому что у него и своих средств было довольно. Его поместье исправно приносило доход, но молодая жена Глафира Алексеевна требовала все-таки значительных расходов… Впрочем, Михаил Борисович, промучившись с ней некоторое время, нашел-таки способ обуздать ее траты, но ведь не медведь он какой-то! Не все им вдали от городов жить. Поэтому деньги были бы ему сейчас очень кстати, словом, как и Мурову.
В гостинице около номера Лыняева они расстались, и тот тихонько отворил к себе дверь и прошел в спальню. Его красавица-жена, казалось, сладко спала. Михаил Борисович осторожно прилег рядом, но сразу же послышался капризный женский голос.
– Ты где был?
– В гостинице на ужине. Я же тебе говорил.
– А я тебе говорю, что мы с тобой сегодня пойдем в торговые ряды. Я хочу какое-нибудь украшение, ну, и всякие… подарки. Слышишь?
– Слышу. Но почему вдруг подарки-то?
– Потому что я все время здесь одна! Гуляю одна, ужинаю одна! И еще потому, что в этот приезд в город ты мне ничего еще не покупал.
– Хорошо-хорошо.
– Все подумают, что я …
– Что ты?
– Я сказала все, что хотела, сегодня мы идем за покупками. А теперь спи!
– И тебе спокойной ночи!
– Какой еще ночи? За окном уже светает! Сам спи! Но сегодня …
– Понял-понял, мы идем за покупками …
И после этих слов Михаил Борисович мгновенно заснул и захрапел. А Глафира Алексеевна как-то нехорошо улыбнулась и стала думать, как же она несчастлива. Денег муж дает мало, а что ей без них в этом городе делать? Приятельниц нет, даже поговорить не с кем. Правда, нашла она себе тут небольшое развлечение. Каждый день ходит к выступу на скале на местной набережной, потому что все приехавшие в город обязательно туда наведываются и восторгаются, ах, какая древность! И там нет-нет, да и встречаются бывшие знакомые. А так… Что тут еще делать? Нечего… И Глафира неожиданно для себя тоже задремала, несмотря на заглянувшее в окно солнышко.
Муров же не пошел к себе, а прошел дальше по коридору, остановился у комнат Елены Ивановны Кручининой и тихонько постучал в дверь.
– Люба, открой! Это я, Люба…
Ответа не было, но Григорий Львович продолжал и продолжал стучать, хотя за дверью была тишина. Поэтому Мурову ничего не оставалось, как вернуться к себе, тихо про себя приговаривая.
– Эх, Люба, Люба…
Великатов же этим утром совсем не хотел спать, уж слишком неожиданно было для него все то, что он услышал от своих друзей об Александре Николаевне. Поэтому он не направился домой, а медленно пошел вдоль Волги, которая просто тянула его к себе. А вот и каменный уступ, ставший сейчас частью городской набережной и столь популярный у приезжих, потому что все хотели на него взглянуть. Говорят, что это остатки какого-то древнего славянского капища, вырубленного в отвесной скале, хотя остальной берег был все-таки более-менее пологий и поросший травой.
В этот час набережная была пустынной и на ней не было даже влюбленных парочек. Иван Семеныч подошел к самому ограждению и посмотрел вниз. Там была темная-претемная вода, плеск которой еле-еле слышался. Иван Семеныч задумался. Ах, Сашенька, Сашенька! Вот сколько времени я с тобой знаком, а, оказывается, совсем тебя не знаю. Ты, как эта река, загадочная и таинственная! А Волга, увы, требует жертв…
Но перенесемся теперь во флигель Александры Николаевы Негиной, у которой в это время в гостях после спектакля сидела Елена Ивановна Кручинина, известная актриса. Ее пригласил в город по просьбе Сашеньки Великатов, чтобы та посмотрела ее игру и дала некоторые советы.
Жила Кручинина в гостинице недалеко отсюда. Сейчас же они пили чай со сладостями, и Сашенька делилась с ней впечатлениями о местной жизни.
– Знаете, а я раньше не у Волги жила. У нас в городе тоже была речка, но не такая широкая! А Волгу я, когда впервые увидела, в такой восторг пришла, что у меня чуть сердце не зашлось! И вы видели, какая тут у нас набережная?
– Да, здесь очень красиво! Я ведь не первый раз в вашем городе и уже играла на этой сцене. До вашего приезда, конечно, Сашенька, и было это давно! Но все здесь очень изменилось с тех пор.
– Наверное.
– Только Волга река не простая… Вы про женщин и девушек, которые из-за любовных историй в нее кинулись или на ее берегу погибли, знаете?
– Конечно. Про тех же Ларису Огудалову и Катерину Кабанову. У нас ведь новостей мало, поэтому каждое такое несчастье долго вспоминают.
– И что Борис Григорьевич и Сергей Сергеич, приятели вашего Великатова, в этом повинны, вам тоже известно?
– Известно… Только Иван Семеныч не такой! А они… Что мне они?
Кручинина усмехнулась.
– Ох, Сашенька, Сашенька! Вы еще пожалейте этих мужчин… Вы все верите в лучшее…
– Нет, что вы, Елена Ивановна! За что же мне их жалеть? Я как представлю, что Катерина и Лариса перед своим уходом пережили… Нет, я Бориса Григорьевича и Сергея Сергеича совсем не жалею!
– Кавалеры они все немного бессердечные! У меня с ними особые счеты, поэтому я и живу сама по себе. Вольная птица! Куда хочу, туда лечу! Никогда замужем не была и, наверное, уже и не буду.
– Но у вас же есть сын, насколько мне известно!
– Есть, Сашенька! Гриша! Красавец! В Университете учится. Он моя гордость.
– А его отец почему на вас не женился?
– Сначала он не хотел, когда я бедной девушкой без приданного была, а потом, когда я известной актрисой стала, предлагал мне за него замуж выйти, только тогда уже я не согласилась!
– Трудно, вам, наверное, в молодости пришлось?
– В бедности всем трудно!
– Ой, мы с маменькой тоже очень бедно жили, хотя я в театре уже играла. Только когда меня Иван Семеныч из нашего городка забрал, я красивые платья впервые и увидела-то, и копейки считать перестала. Но матушка моя обратно в наш городок вернулась, скучно ей здесь со мной показалось, хотя я ей каждый месяц посылаю на жизнь, не забываю.
– А вам самой, Сашенька, тут не тоскливо? Великатов в Петербург или Москву вас возил?
– Да, один раз мы были с ним в Москве. Большой город! А в Петербурге нет, не были. Но мне и здесь не скучно! Я на сцене разные жизни проживаю. Хотя, конечно, я хотела бы посмотреть, как в других местах люди живут, мне это очень помогло бы в работе над ролями. Знаете, говорят, одна актриса Гамлета из пьесы Шекспира играла. Представляете, женщина, а мужскую роль исполнила! Вот я тоже так хочу!
– Да? Странная вы, Сашенька, здесь этого не поймут! Тут нужно совсем другое – то, что в вас и так есть! Женственность, страсть! Вы хоть видите, как на вас мужчины смотрят? Сюда ведь даже из столиц приезжают, чтобы только на вас глянуть!
– Вижу. А сколько они мне записок пишут с разными предложениями! Цветы дарят! Конфеты! Украшения предлагают!
– А вы?
– А я Ивана Семеныча люблю. Я все для него сделаю.
– Все?
– Почти. Вот он недавно просил меня быть поласковей с одним старичком, и я это делала. А на днях Ваня сказал, что его уже и на свете нет… И мне не стыдно, что я так поступала.
– Понимаю. Бывают разные случаи…
– И люди разные… Знаете, мне Паратов Сергей Сергеич на днях очень красивый гарнитур подарить хотел.
– На бенефис?
– Нет, так. Сказал, что ему очень нравится, как я на сцене любовь представляю, но я отказалась. А сейчас думаю, может, зря? Он же от чистого сердца!
– Правильно, Сашенька, что отказались! Паратов ничего просто так не делает.
– Но гарнитур был такой красивый, и он мне так понравился. Все почему-то из головы так и не идет!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71004733) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.