Дороги и судьбы с нуля
Александр Николаевич Лекомцев
Каждый человек, образно сказать, строит свою дорогу, которая, ведёт к счастью. Дорожные мастера Марина Тимчинова, Варвара Кильбушкина и другие из самых разных мест приехали в таёжные места российского Дальнего Востока. Там проходит строительство важной автомобильной магистрали, идущей с юга на север. В подобных местах жизнь проверяет людей на прочность и не всякого одаривает розами. Судьбы одних людей здесь складываются удачно, других – рушатся. Такова жизнь и обязательные правила любого сентиментального повествования. Но главные герои Тимчинова и Кильбушкина, совершенно разные по характерам, находят свою любовь. Происходит это через жизненные испытания и страдания.
Александр Лекомцев
Дороги и судьбы с нуля
Природа не обделила Марину Тимчинову красотой: высокая, стройная, белокурая, синеглазая, с правильными чертами лица… Да и молода, всего-то двадцать один год от роду. Но для женщины любого возраста даже не это самоё главное. Важно любить и, конечно же, быть любимой. Буквально полчаса назад всё так и было, но рухнуло, сломалось в один момент. В самые первые минуты случившегося Марина не верила, что всё это происходит, именно, с ней и наяву.
Но всё оказалось обыденно, просто и одновременно неожиданно и жестоко. Конечно, житейские драмы, происходящие с другими людьми неприятны, но когда они касаются лично тебя, то они невыносимы. Для открытых, чистых и наивных женских сердец предательство мужчины, которого безоглядно любишь, почти земной смерти подобно. И это не преувеличение.
Она любила Валерия Бередончина. Нет, не столько потому, что он был у Марины первым мужчиной, сколько единственным и неповторимым. Не красавец, конечно, этот тридцатилетний очкарик, инженер с алюминиевого завода. Худой, невысокого роста, сутулый, с узким рябым лицом, тонкогубый, носатый, с большими глазами навыкат серого цвета, активно лысеющий… Но она любила его, понятно, не за красоту, да и не ясно, за что. Разве это объяснишь?
Марина шла по улице родного города Волхов и роняла слёзы, не стесняясь прохожих. Имелась на то причина. Неожиданно для себя попала Тимчинова в неприятную, мерзкую историю.
Заявилась она в солнечный апрельский, выходной день к своему возлюбленному в гости, в его квартиру, а он оказался там с другой женщиной, чернявой, но не очень молодой и… страшненькой. Такую характеристику она мысленно дала полуобнажённой бабе, Марина увидела телеса своей соперницы, когда Бередончин, строящий из себя одновременно Аполлона и Сократа, приоткрыл входную дверь.
В таком виде он вышел на лестничную площадку, под изрядным хмельком. В свою квартиру Марину не впустил. Но, выкатив, свои шарообразные глаза из орбит сказал, что сейчас коротко всё объяснит.
– Только не говори мне, что эта Баба Яга – твоя троюродная сестра, – возмутилась Марина. – Что же ты творишь, Валера?
– Ничего я страшного не творю, – пробормотал Бередончин. – Не обижайся, но в квартиру я тебя впустить не могу. Совсем не та ситуация. Сама понимаешь.
– Такой подлости с твоей стороны, Валерий, мне понять не дано. Не получится.
– Не нервничай! Скоро всё поймёшь.
– Но ты ведь целый год говорил мне, что любишь только меня. Когда у тебя не было жилья, и ты обитал в гостинице «Званка», я, как дура, постоянно бегала к тебе. Позорилась. Я любила…
– А я тебя, Марина, оказывается, не любил. Месяца полтора назад я окончательно это понял. Всё предельно просто. Теперь вот потерял голову от Рады Гавриловны. Пусть она года на три старше меня, но дочь большого начальника нашего завода.
– Карьерист и подлец!
Она нашла в себе силы впихнуть его в квартиру и затворить дверь. Сбежала по ступенькам вниз. Этот путь со второго этажа на первый показался ей долгим. Так вот разрушилось её счастье. Ведь самое страшное в том, что Бередончин не пытался даже оправдываться. Как говориться, внезапно дал ей от ворот поворот.
В конце концов, она взяла себя в руки. Это просто старый мир рухнул, и на его обломках начал вырастать, будто из-под земли, новый, неизвестный и загадочный. Пусть же минувшее быльём порастёт. Но забыть сразу этого негодяя она не сможет и его постоянные сказки об их будущей счастливой совместной жизни.
В одно мгновение родной город сделался для неё неприветливым и чужим. Не скоро это пройдёт. Но Волхов с его славными людьми абсолютно не причём. Ничего не поделаешь, иная душевная рана бывает тяжелей физической. Впрочем, что тут рассуждать? Что случилось, то случилось. А вот она наивно верила Бередончину. Доверчива и наивна.
Совсем недавно она была уверена в том, что её жизнь и судьба складывается неплохо. Есть любимый и единственный мужчина, который будет любить её. Да и профессия у неё неплохая.
…После окончания учёбы в колледже транспортного строительства Марина Тимчинова осталась в родном городе Волхов, где и получила специальность техника по строительству и эксплуатации автомобильных дорог и аэродромов. В одной из многочисленных санкт-петербургских компаний по этому профилю трудилась она в местном подразделении мастером.
В основном, их филиал занимался асфальтированием городских дорог и ямочным ремонтом. Работы хватало и в районе гидроэлектростанции, рядом с алюминиевым заводом и в других местах. С матерью жила, Александрой Трофимовной и отцом Егором Васильевичем, в большой трёхкомнатной квартире. Матери, всего-то, сорок пять лет. Моложава, симпатична, белокура… Да и отец, пусть на пять лет постарше своей жены, но бодрый, как говорится, полон сил. В общем, самая типичная российская семья.
В девятом классе учился Анатолий, занимался спортом и мечтал стать морским офицером. Пусть типичная, но самая нормальная российская семья. Наверное, потому не существовало внутри её никаких особых противоречий, не возникало споров потому, что родители Марины любили, ценили и уважали друг друга. Как раз, любовь и является надёжным фундаментом всего того, что строится не с бухты-барахты, а надёжно.
А вот у Марины с молодости личная жизнь пошла наперекосяк. Полюбила Марина не красавца, но молодого мужчину, как будто, надёжного. Но он её предал. Очень просто это сделал и нагло. Она по наивности своей и доверчивости не могла и предполагать, что в отношениях между двумя близкими людьми могут существовать какие-то «подводные течения». Впрочем, теперь уже нельзя назвать Бередончина близким человеком. Промашка с её стороны вышла. Да откуда же Марина могла знать, что с ней произойдёт такое?
Но, видимо, ничего тут не поделаешь, у некоторых мужчин и женщин происходит в жизни так, что они встречаются для того, чтобы расстаться. Непредвиденных обстоятельств и причин зачастую возникает не немало. Что ни человек, то сентиментальный роман. Правда, не в чистом виде, ибо предостаточно в нём всего того, что в детские годы кажется страшным и несправедливым. Но и радостей хватает, коротких зачастую, но которые помнятся долго, как и неприятности.
Родители её, Александра Трофимовна и Егор Васильевич, трудились обычными рабочими на Волховском комбикормовом заводе. Звёзд с неба не хватали, но и на судьбу не жаловались. Были заняты делом, включая и Марину, поэтому особых проблем с деньгами не испытывали. Тимчиновы терпеливо ждали, когда их дочь Марина выйдет замуж, обретёт личное счастье. А там и внуки появятся.
Но поняли, по настроению Марины, что случилось в её судьбе и личной жизни нечто непредвиденное, очень неприятное.
Скрывать от них Марина ничего не стала, выложила всё, как есть. На что Егор Васильевич среагировал однозначно и определённо:
– В жизни всякое случается. Никто и ни от чего не застрахован. В принципе, беда-то не такая уж и большая случилась.
– Очень даже большая, – с горечью возразила Марина. – Я ведь его любила.
– Ты у нас, дочь, молодая и красивая, – сказала Александра Трофимовна. – У тебя впереди новая интересная судьба и, по сути, дорога.
– Похоже, что так, – согласилась с матерью Марина. – Меня давно уже приглашают на Дальний Восток дорожным мастером, в Хабаровский край. Наверное, поеду. Мир посмотрю и себя покажу.
Это решение и сообщение дочери не порадовало родителей. Уезжать из родного города из-за какого-то мелкого карьериста Бередончина? Да не стоит он того, чтобы о нём думать и говорить. Растереть, как говорится, и забыть. Легко, конечно, со стороны давать советы. Сложно тому, кто попал в круг разного рода неприятностей и бед.
Понятно, конечно, что на его физиономию Марине неприятно будет любоваться. Но ведь на нём свет клином не сошёлся. Вон, какие интересные парни к Марине клинья подбивают. Причём, настроены они серьёзно, делают всё, чтобы на них Марина внимание обратила. Зачем же уезжать? Какой смысл? Если задумала от себя убежать, так ведь это невозможно сделать. Да и не нужно.
Всё-таки, решила она окончательно и бесповоротно уехать из Волхова, но, конечно же, не туда, куда глаза глядят. Но долгое время ей, в числе многих других, предстоит с нуля строить дорогу в глухой тайге. Сначала это будет сложный участок по пересечённой местности длиной чуть более семидесяти километров. А там, как говорится, дальше и больше. Что ни говори, а надо осваивать Российский Дальний Восток с его полезными ископаемыми и, вообще, богатейшими природными ресурсами.
Речь шла не о восточном участке Байкало-Амурской магистрали. На берегу Охотского моря, абсолютно на пустом месте, вдали не только от городов, но посёлков начиналось строительство морского порта, железной и автомобильной дороги. Рабочий посёлок, который быстрыми темпами развивался в безлюдном месте, был предназначен для разного рода специалистов в самых разных областях строительства.
Хабаровское краевое начальство сразу же ориентировалось не на работу людей вахтовым методом. Одни должны были обустраиваться, в основном, молодые семьи, недалеко от того места, где работали. Потому одновременно здесь шло строительство школы, двух детских садов, больницы, поликлиники и, естественно, жилья. Довольно мощная тепловая электроцентраль (ТЭЦ) уже действовала.
На месте, где планировалось строить и морской порт, уже работали два крана для разгрузки технического оборудования, строительных материалов, пищевых продуктов, пока имелось несколько причальных стенок. На судах-сухогрузах и морских контейнеровозах сюда доставлялись и уютные сборные домики, предназначенные для проживания в них двух семей.
Такое спешное и активное строительство, находящееся вдали от Восточносибирской и даже Байкало-Амурской магистралей, со стороны могло показаться несведущим, некомпетентным людям нерациональным, затратным, то есть экономически невыгодным. Вести новую железную и автомобильную дороги в глубь тайги на десятки, а потом и на сотни километров в сторону Северного ледовитого океана по пересечённой местности – дело нелегкое. Но для этого имелась веская причина, причем, ни одна.
В семидесяти километрах с лишним от нового рабочего посёлка, который, может быть, когда-нибудь станет городом, планировалось строительство горно-обогатительного комбината по добыче и переработке оловянной руды. На месте нового предприятия назреет необходимость вести строительство и обустройство участков железной дороги, соединенных друг с другом. Без автомобильного транспорта тоже не обойтись.
Понятно, всё то, что существует на российской земле, должно быть надёжно защищено. По этой причине, уже ближе к арктической земле строителям дорог и различных коммуникаций придётся поработать и на отечественные космические войска. Внезапным «подарком» или «сюрпризом» для недружественных стран, в частности, таких, как США и Канада, могут быть баллистические ракеты в глубоких и надёжных шахтах с ядерным зарядом, но и сверхзвуковые комплексы, которые начинены специальной радиоэлектроникой.
В общем, на территории всёго российского Дальнего Востока, в частности, на побережье Северного ледовитого океана давно уже имеется то, что бескрайне удивит и не порадует наших оппонентов. Да ведь и далеко не всё можно обнаружить с помощью вражеских спутников, с которыми помаленьку тоже идёт борьба. Причём, постоянная, плановая и кропотливая.
Но совершенно безлюдным место строительства, всё же, считать было нельзя. Здесь стояло не такое уж и малое, но безымянное селение, двадцать или чуть больше домов, где обосновались староверы. Они, конечно, уйдут отсюда в более дальние и глухие места, когда продадут свои дома, пусть за небольшую цену. Три уже у них приобрели. Но на остальные пока желающих не находилось.
Если кержакам не удастся найти покупателя на остальные строения, то они их просто их бросят.
Не любят приверженцы старой веры людской суеты. Иной раз забираются в такие места, где о существовании никто не знает и не ведает. На российском Дальнем Востоке таких нехоженых мест и горных перевалов, где гибнут люди, великое множество. Никто их зачастую особо не ищет… Бессмысленно и бесполезно.
Этот строящийся посёлок пока не имел конкретного официального названия и был обозначен только на специальных подробных географических картах для служебного пользования, как «Азимутовка». Такую вот краткую, но полезную информацию через интернет получила Марина Тимчинова от хабаровского краевого дорожного начальства. Более подробные сведения о местонахождении Азимутовки и обо всём остальном, она получит только тогда, когда прибудет в их краевой центр.
Но представитель работодателя через интернет объяснил, что перво-наперво дорогу с нуля, авто транспортную магистраль начала строить не частная, а государственная компания к будущему селению геологов, горных рабочих и обогатителей руды. Возможно, тот дальний посёлок будет носит название Солнечный ветер. Но это не точно.
В районе будущей дороги уже были возведены по три железнодорожных и автомобильных моста и тоннель, длинной около километра. В общем, приедет в те места Марина Егоровна и во всём более детально разберётся. Ей сразу предстоит стать старшим мастером основного дорожно-строительного участка их надёжной фирмы. Тимчиновой всецело доверяли не потому, что она такая красивая, а просто навели о трудовой деятельности и её личной жизни необходимые справки. Она – ответственный руководитель среднего звена, исполнительная, конструктивно мыслящая, пользуется уважением в коллективе и т. д.
Разумеется, волховское дорожно-строительное начальство, да и в Санкт-Петербурге, её убеждали подумать, ни ехать к чёрту на кулички. Ведь и здесь работы невпроворот, да и заработки не такие уж плохие по нынешним меркам. Но Марина не колебалась, не собиралась менять своего решения.
Она верила и надеялась на то, что новая дорога – её судьба. Да и чего Марине на одном месте-то сидеть и ежедневно бороться со своей тоской? Свежие впечатления подобны мельнице, которая всё былое перемелет. Пусть не сразу, но это обязательно произойдёт. Во всяком случае, ей хотелось, чтобы так и случилось.
До отъезда Марины в дальние незнакомые края оставалось несколько дней. Неспокойными были даже ночи. Мать и отчим, по сути-то, отец не скрывали от неё своей печали и озабоченности. Чему же тут радоваться, если дочь решила круто изменить свою жизнь, уехать на российский Дальний Восток.
Ладно бы, это был бы Хабаровск, Владивосток или, на худой конец, Южно-Сахалинск, а то ведь в глушь решила отправиться, даже не в район восточного участка БАМа, можно сказать, туда, где Макар телят не пас. А если он и делал это, то опаской за собственную жизнь и здоровье. Ведь можно нарваться на медведя, стаю голодных волков, а то и встретить тигра.
Но Марина стойко переносила ночные беседы и наставления родителей. Решила в корне изменить свою жизнь, значит, никаких других вариантов быть не может и не должно.
В коротких ночных снах маячил перед ней мерзкий предатель Валерий Бередончин, которого она пока ещё никак не могла вычеркнуть из своей жизни. Марина во время прерывистых и тревожных сновидений тянула к нему руки, плакала и умоляла не оставлять её. Но тот нагло хохотал и говорил о том, какая у него хорошая теперь невеста Рада Гавриловна, дочь большого, влиятельного и уважаемого начальника Волховского алюминиевого завода. А он, Валерий Максимович, тоже очень хочет кем-нибудь руководить и находиться наплаву.
За сутки до отъезда ночью приснилось ей нечто несуразное и страшное. Будто сидела она на скамейке в незнакомом городе, на улице с большими домами. А перед ней шло строительство дороги. Наблюдала Марина за тем, как КамАЗы вываливают горячую асфальтобетонную смесь на землю. Видела и то, как за рычагами укладчика асфальта на гусеничном ходу сидел молодой и по-настоящему красивый парень Виктор Кормаков. Кудрявый, черноглазый, немного небритый и с укоризной говорил ей:
– Я тебя, Марина Егоровна, как увидел, так сразу и полюбил. А ты на меня внимания никакого не обращаешь.
– Ты, Витя, парень красивый, крепкий и высокий, – ответила она, – но я тебя не люблю. Не хочу ни тебя и ни себя обманывать.
– Это плохо, что так всё получается. Ну ладно. Мне асфальтобетонную смесь надо укладывать. За мной тяжёлый каток пойдёт, а потом, за ним, два легких. Мужики на технике, да и те, что с лопатами, уже готовы. и на технике, Новую дорогу строим.
Исчез Кормаков из её поля зрения, и обратила Марина Тимчинова внимание на свои худые высохшие руки. Каким-то странным образом даже своё лицо увидела. Боже мой, да ведь она же старухой стала. Когда только успела? Глаза выцвели, волосы седые, растрепанные, на щеках и на лбу глубокие морщины. Быстро жизнь прошла. Жаль ей стало себя, и слёзы по щекам покатились.
А тут перед ней вдруг появился Бередончин в обнимку со своей Радой Гавриловной. Он – в чёрном костюме, с сигарой во рту, да и она, почти реальная горилла, прилично одета.
– Мы с Радой тебя, Тимчинова, – сообщил Бередончин, – под асфальт закатали.
– Давно надо было это сделать, Валера, – сказала Рада Гавриловна. – А ты всё время тянул.
– Не верю я тому, что вы меня убили, – возразила Марина. – Я ведь живая и с даже с интересом и любопытством смотрю на вас, идиотов. Вы друг друга очень дополняете.
– Мы похоронили под асфальтом ту, молодую Тимчинову, – пояснил Валерий Максимович. – А ты – совсем другое существо, древняя старуха.
Вдруг подул сильный ветер, и прочь унёс Бередончина и его Раду Гавриловну.
Поднялась она со скамейки и пошла по улице, вдоль будущей дороги, по городу. Очень ей захотелось найти то место, где её тело спрятали негодяи под асфальтобетонным покрытием. Ведь она дорожный мастер, поэтому запросто определит, где её могила.
У прохожих спрашивала, не видели они того, как молодую женщину закапывают в горячий асфальт, а потом давят катком в шестнадцать тонн. Но люди только плечами пожимали. Нет, такого безобразия они не заметили. Да и ничего подобного в их процветающем городе быть не может.
Получается, что Бередончин со своей странной и наглой мадам умудрился сделать то, что здесь никто и ничего подобного никогда не делал. И ведь даже пожаловаться некому. Вокруг незнакомые люди, у которых своих дел хватает.
Перед ней вдруг появилась Александра Трофимовна. С дрожью в голосе и со слезами на глазах Марина тихо произнесла:
– Ты знаешь, мама, а меня, молодую, Бередончин живьём под асфальт закатал. Этого я от него не ожидала.
– Ничего страшного, Мариночка, – ответила мать. – Одни люди приходят, другие уходят…
– Но мне непривычно находится в теле старухи.
– Привыкнешь.
Марина хотела что-то ещё сказать, но проснулась. Подушка была мокрой от слёз. И наяву, и во сне сплошные переживания.
Не сразу, но она рассказала матери о том, что увидела и пережила во сне.
– Пустой сон и глупый, – со вздохом сказала Александра Трофимовна. – Меня не он беспокоит, а совсем другое.
– Что?
– То волнует, Марина, что никак ты не можешь забыть, выбросить из своей жизни этого кривоногого и рябого Валеру. Нервы себе портишь.
– Да, пока никак не могу его забыть. Не пойму, почему это происходит.
– Не ты первая и не ты последняя. Подобных историй множество. Вообще, человеческие взаимоотношения – сплошная загадка. У всех людей по-разному происходит. А ты у меня слишком уж чувствительная, эмоциональная.
– Наверное, это так, мама. Вот поэтому я и уезжаю из Волхова.
– Мне и Егору тоскливо будет без тебя, да и Толику скучно. Но в такой ситуации, может быть, Марина, тебе на какое-то время следует сменить обстановку. А там всё изменится в лучшую сторону, найдёшь своё счастье, настоящую любовь. Здесь, мне кажется, у тебя просто осталась привязанность к тому, что было под рукой. Такое случается.
– Но что-то внутри меня надломилось. Я начинаю сочувствовать всем людям, которые попали в беду или прошли через серьёзные неприятности.
– У тебя всё нормально. Маришка. Никакого в душе твоей надлома нет. Ты просто такая вот чувствительная.
Обняв за плечи дочь, Александра Трофимовна сказала, что сочувствовать людям, конечно, надо помогать им добрым советом и всем, чем можешь. Не следует отмахиваться от чужих проблем. Но и в меланхолию впадать не следует. Некоторые люди всегда найдут причину для того, чтобы страдать. А ведь в жизни гораздо больше хорошего и полезного. Большие беды и мелкие неприятности необходимо преодолевать. Для того ведь человек и существует.
Ещё мать Марины заметила, что неприятный и пустой сон дочери, в какой-то степени, похож и на правду. Но только нечто подобное переживала не во сне, а наяву ещё её прабабушка, с которой в далеком детстве Александре Трофимовне посчастливилось общаться.
Душещипательный рассказ, но подобных тысячи, и если уходить с головой в печальные человеческие истории, то можно в тоске и в горе за всех страждущих не только спокойствия, но и разума лишиться.
Давным-давно прабабушка Александры Трофимовны поведала ей одну из историй из своей жизни, которая во время войны произошла во время Великой Отечественной войны не в Волхове, а в большом сибирском городе, то ли в Красноярке, то ли в Иркутске. Голодное время было.
Вспомнила тогда старая женщина Екатерина Семёновна Ладнова, как в 1942 году умерла её маленькая, пятилетняя сестрёнка Верочка, от какой-то страшной болезни и от голода. Из больницы её домой выписали, по сути, умирать.
Можно сказать, древняя история, но правдивая. Но как давно это было.
Мать Екатерины Семёновны тогда сказала: «Пусть дома побудет, а то скоро…». Неужели Веры не станет? Врачи сказали, что болезнь очень серьёзная… опасная. Нет, она должна жить, чтобы потом сказать молодым людям будущих годов, что она выжила и как… Может быть, чудо произойдёт. Бывает же.
Тринадцатилетняя Катя была не по годам взросла. Война сделала детей взрослыми, слишком мудрыми и рассудительными. Она специально пошла к реке, взяла в руки камень и загадала желание: «Если доброшу до чаек, значит, Вера будет жить». И швырнула. Камень долетел до них, но птицы, крутящиеся над водой, почти не обратили на него никакого внимания.
Потом Катя вернулась домой. Ей показалось, что всё в их избёнке по-прежнему. Такая скучная унылая обстановка. Мать сидела на табуретке и куда-то отрешённо смотрела, курил, дышал своим табаком-самосадом дед Санька. Тихо подошли к девушке семилетние двойняшки Алик и Леночка, и Алик прошептал Татьяне на ухо, когда та наклонилась:
– Катька, а Верка умерла.
– Как умерла? – возмутилась Катерина. – Не может такого быть!
– Не дышит совсем, – громко подтвердила Леночка. – Не разговаривает…
От этих слов, как бы, опомнившись, мать заголосила на всю избу. А ребятишки смотрели детскими глазами на мёртвую сестру с открытым удивлением с нескрываемым удивлением. Взгляды их говорили: «Что вы все расстраиваетесь? Умерла, но ведь не насовсем, полежит немного и откроет глаза».
К постели, где лежала Вера, подбежала Леночка и, трогая её за увядшую, безжизненную ручонку, захныкала:
– Верка, вставай! Видишь, мама плачет.
Мать яростной тигрицей набросилась на Лену, в истерике колотя её. Девочка едва успевала увёртываться.
Всё уже казалось безразличным и унылым. Опомнившись от истерики, мать схватилась за голову и упала на кровать.
– Я только хотела разбудить Веру, – оправдывалась, всхлипывая, Леночка. – Она крепко спит. Я разбудить хотела!
Катерина выбежала на улицу… Птицы над рощей гортанно кричали. Как обычно, как всегда. «Когда победим, тогда умирать не будем и вдоволь наедимся, – подумала Катерина. – Обязательно победим».
Да она-то ничего, а её сестрёнке, Вере, надо было наедаться. А может, не в еде дело, а в болезни и общечеловеческой тоске? Мать и старшие дети, как и Катя, работали на заводе, на котором снаряды для фронта и победы производили… Так надо было. А Веру похоронили недалеко от их старой, покосившееся избы, прямо в роще, за городом. Только крест и поставили. Отец их Тимофей, рядовой пехотинец, погиб в первые же месяцы войны. Такие вот дела. Беда на беде, как говорится.
Не под застывшей асфальтобетонной смесью оказалось тело пятилетней девочки, а под бетонными плитами, разбитое ковшом экскаватора на множество мелких частей. На этом мете стоит пятиэтажный дом, тоже уже очень старый.
Вот одну из давних историй из жизни своей прабабушки, которой давно уже нет на белом свете, вспомнила Александра Трофимовна и поведала своей дочери, посмотрела в её большие синие глаза, затуманенными слезами.
– Зачем ты мне, мама, об этом рассказала? – прошептала Марина. – Я не понимаю. Зачем?
– Что ж тут непонятного? – сказала Александра Трофимовна. – В жизни человечества происходит множество бед и несчастий. – А ты думаешь о человеке, который предал тебя, Да стоит ли Бередончин того? Да и человек ли он?
Да, мать Марины была права. Надо забыть, оставить всё никчемное за спиной. Но как это сделать? Уметь разделять беду и радость с людьми – одно, но безутешно плакать над раздавленным муравьём – совсем другое. С раннего детства была чрезмерно сентиментальной, чувствительной. Этим и воспользовался Валера Бередончин. Даже несуществующими проблемами загружал её и, как ни странно, всё сильней и сильней привязывал её к себе. Просто так, на всякий случай.
А любить Марину, да и никого другого, он не мог потому, что обожал только себя, любыми способами создавал уют для своего хилого тела.
До самого последнего момента многие знакомые отговаривали Марину Тимчинову не искать счастья почти на самом краю России. Но при этом каждому было предельно понятно, что решения она своего не изменит. Дороги строить можно и нужно и на Северо-западе страны. Тут дел – непочатый край, впрочем, как и везде и всюду.
Отговаривала её от дальнего путешествия, от таких поездок и перелётов и родная тётя , крепкая старушка, которая так и не обзавелась семьёй и не нажила детей, пенсионерка Татьяна Трофимовна Порываева, старшая сестра матери Марины. На разных работах в своё время трудилась, никакой работы не боялась.
Может быть, хорошо это или плохо, но деньги копить умела. Жила в своём доме, держала кур, гусей и периодически свиней. Понятно, что занималась и выращиванием овощей. Поэтому её было чем торговать на рынке. Считала, что её семидесятилетний возраст – не повод для грусти.
Категорически против отъезда Марины в дальние, суровые и незнакомые края был её вечный воздыхатель, машинист укладчика асфальтобетонной смеси, стройный, крепкий и симпатичный двадцатипятилетний брюнет Виктор Кормаков. Да и, надо казать, мастер своего дела. Так же успешно управлял бульдозером, экскаватором и другими машинами на колёсном и гусеничном ходу. Разбирался в технике. После окончания срока действительной службы в рядах Российской Армии приехал он в Волхов. Решил с этим городом связать свою жизнь.
Марина считала его если не другом, то хорошим и надёжным товарищем. Но ему этого мало было. Конечно, он парень видный, но она Виктора не любила и никогда не представляла себя в его объятиях. А ведь молодые дамы и не очень предпринимали всё, чтобы Кормаков обратил на них внимание. Но Виктор всегда находил вескую причину, чтобы ни идти на тесный контакт ни с одной их них.
Разного рода назидания и советы Марина больше не слушала. Вернее, слушала, но уже особо не реагировала на них. Но бесспорно то, что иные из молодых, таких, как она, и чуть постарше, ей самым настоящим образом завидовали. Им с места сдвинуться то ли решимости не хватало, то ли семьи держали, то ли ещё какие-то соображения мешали сделать решительный шаг в неизвестность. Правда, в некоторых случаях такого рода инертность можно считать оправданной и рациональной.
Мать с отцом, брат, тётя, да всей остальные, подруги и друзья, провожали её на электропоезд сообщением «Волховстрой-Санкт-Петербург». Не имело никакого смысла ехать вместе с Мариной в аэропорт Пулково. Но Виктор Кормаков решил иначе, поэтому и взял на работе отгул. Пусть не до места посадки на самолёт он поможет ей поднести небольшой чемодан с вещами и рюкзак, но немного поможет… Да и немного пообщается с ней перед рейсом.
Примерно так утопающий в катастрофические для себя моменты хватается за соломинку. Он, всё же, надеялся на добрые перемены, на то, что сланная, совсем молодая женщина обратит на него внимание, через интернет даст о себе знать.
Она обещала ему, матери, отцу и тёте сразу же дать знать о себе, написать, как добралась до места, устроилась в незнакомой обстановке.
Перед отправкой электрички в Питер, как обычно, на Московский вокзал, родители её, точнее, мать и отчим пусть и вздыхали и находились в мрачном состоянии, но держались. Особо не показывали вида, что происходит какая-то трагедия. В принципе, ведь ничего страшного не происходило. Многие люди уезжают и приезжают, странствуют по свету. У каждого на то имеются причины.
Но вот тётя её, Татьяна Трофимовна Порываева, обычно сдержанная и рассудительная, расчувствовалась и даже слезу пустила:
– Куда же ты, Маришка? Зачем? Голубка ты моя… Прямо с разбегу и поехала. Полное сумасшествие с твоей стороны.
– Да не с разбегу, тётя Таня, – возразила Марина. – Ты же знаешь… Развеяться мне надо, кое-что переосмыслить.
– Не обращай на меня внимания, – тётя обняла племянницу. – Это я так. Уже старая стала. Вот иногда и проявляю слабость. Но надеюсь, что мы ещё увидимся.
– Конечно, – я ведь буду в отпуск в Волхов прилетать, – заверила её и всех остальных Марина. – Обязательно.
Обняла Марина родных и близких, брату Анатолию пожелала успехов в учёбе и в спорте. Конечно, она с ним будет общаться тоже в интернете. Социальные сети сближают всех В общем, так вот и состоялись её проводы. Подошёл электропоезд и Марина в сопровождении, Виктора Кормакова вошли в вагон.
До аэропорта Пулково они добрались быстро, на такси. До авиарейса сообщением Санкт-Петербург-Хабаровск оставалось ещё несколько часов. Можно было поговорить о текущих событиях, о личной жизни, не спеша, не торопливо.
– Непросто тебе, Марина, будет добираться до места, – предположил Виктор. – Я по карте смотрел. Так и не обнаружил твою Азимутовку на побережье Охоткого моря. Магадан, Охотск и несколько посёлков обозначены…
– Ты не можешь знать, где это находится. Да и всё гораздо проще, Виктор, – пояснила она. – В Хабаровске мне обещали предоставить место в вертолёте, который меня и доставит до рабочего посёлка, который пока неофициально называется Азимутовкой. Дело даже и не в названии.
– Хорошо если так.
– Иначе не будет. Я обо всё договорилась через интернет с самым главным хабаровским дорожным начальством. А ты…
– Что я?
– А ты, Витя, настоящий друг. С тобой мне, как-то, спокойно.
– Я всегда буду с тобой.
– Не стоит пока говорить о том, чего, скорей всего, не предвидится.
– Но, может быть, ты поймёшь, что большое видится на расстоянье. Это не я сказал, а Сергей Есенин, и я ему верю.
– Не надо об этом. Лучше расскажи что-нибудь о себе, Витя.
– Что рассказать?
– Что-нибудь светлое и доброе о своих родителях.
– А если это не светлое и не доброе?
– Да всё, что угодно. О тебе ведь никто и ничего толком не знает. Ты ведь не Волхове родился? Вроде, в Великом Новгороде.
– Так и есть. Ну, хорошо, я расскажу нечто такое, что может испортить тебе настроение. Но, возможно, и нет.
– Я готова тебя слушать. Времени у нас, как говорится, целый вагон.
И он решил рассказать историю из своей жизни, которой редко с кем делился. Случай из раннего детства. Память человеческая утроена так, что из самых первых этапов его существования она сохраняет, в основном, только моменты великой радости или горя.
А это Виктор забыть был не в силах. Но вот совершенно не понятно, почему решил он рассказать о давнем, незабываемом своей любимой девушке Марине, которой считала его другом или товарищем. Не больше и не меньше. Наверное, в минуты уныние, перед началом долгой разлуки с Мариной, на него вдруг и накатило откровение, желание поделиться тем, с чем никак не желала расстаться его память.
…Жил Виктор на окраине Новгорода, в частном доме, со своими родными и близкими. Там, в огороде, прямо у забора росла высокая и густая полынь, выше человеческого роста. Никто её и никогда здесь не вырубал. Не мешала. Наоборот, как бы, закрывала от ветра и солнца небольшой участок, засаженный картофелем. Самые настоящие джунгли, в которых в полном одиночестве Колька любил играть. Там интересно. Легко представить себя охотником или путешественником. Да ведь из стебля полыни и можно сделать длинное копьё и метать его в цель.
У Витьки есть брат Шурка, понятно, он тоже Кормаков. но намного его старше. Так, видимо, получилось. У тёти Полины, Шуркиной жены – маленькая дочь Лолита. Красивая. Ходит на маленьких ножках по полу и пыхтит, как паровоз. Каждый шаг ей пока с трудом даётся. Учится ходить. Ясно, что скоро будет резво бегать.. Но разве Витька не счастливый человек? Правда, нет у него мамки с папкой. Бабушка утверждает, что их никогда и не было, что его Дед Мороз под Новый Год в мешке принёс.
Конечно, Виктор понимал, что всё это выдумки, что дети рождаются, и никто их и никуда не приносит. Да и не в какой капусте новорождённых не находят. Им в прошлом году, ещё в третьем классе, учительница об этом говорила.
Они с братом бабушку мамой называют. Слово-то какое мягкое, хорошее – «мама». И страшно порой произнести его вслух потому, что он знал – мамы у него нет. Раньше он считал, что его бабушка совсем и не бабушка, а мать его. Но Шурка объяснил мальчику, что родителей он не имеет. Всякое ведь в жизни бывает, и Витя это понимал. Но, всё-таки, у Шурки он спрашивал:
– А почему их нет? Если ты мне брат, то и у тебя тоже нет родителей.
– Понимаешь, – смутился Шурка и, не задумываясь, сказал. – У меня тоже не имеется ни мамки, ни папки.
Ему-то, Витьке, что? Он маленький. Не видел никогда ни матери, ни отца. А вот его старший брат, наверное, видел, и ему грустно без них.
– Шур, а Шур, – не однажды задавал ему Витька вопрос, – а какие они были? Хорошие?
– Хорошие, хорошие, – нервничал брат. – Отстань!
– Они умерли, да?
– С чего ты взял?! – орал Шурка, выдавая ему крепкий подзатыльник. – Мелешь всякую несусветную чушь!
Младший на старшего не обижался. Только отходил в сторонку и вздыхал. Потом играл с Лолитой. Чаще всего помогал ей раскладывать кубики, строить «дома». Она почти всегда ничего не понимала, совсем не смышленый ребёнок ещё. Злилась, разбрасывая кубики по всей комнате.
Деда Витька папой не называл. Хотя тот был добрым стариком, но при слове «папа» чертыхался, орал так, что перепонки трещали в ушах. Задевало его это, что ли? Но зато, когда они с Колькой ходили рыбу удить, дед забывал про всё и про всех. Не до рыбы было. Он мальчика и целовал, и конфетами кормил и, когда выпивал, прямо тут, на берегу небольшого озерца стакан вина, плакал, как ребёнок.
– Дед Борис, ты чего плачешь? – спрашивал его внук. – Рыба не ловится, да?
– Не ловится, маленький, не ловится, – всхлипывал старик, – ой, не ловится!
«Странные все какие-то, – удивлялся Витя, – и Шурка, и маленькая дочь его Лолита, бабушка Варвара и дедушка Борис. Хмурые какие-то, чем-то всегда не довольные». Только Полина постоянно была весела, и любил её больше собственной жизни Шурка. Только вот бабке и деду она не очень нравилась. Бывает же такое.
К Полине часто, по-очереди, приходили её бывшие школьные товарищи. Один – офицер с красными погонами, другой – шофёр из частного автохозяйства. Когда кто-нибудь из них появлялся, Шурка уходил из дома, психовал, нервничал. Наверное, потому, что у Шурки никогда не было друзей. Никто, почему-то, с ним особо не желал общаться. Была ему верным другом собака лайка Найда, и ту ведь он, то ли от злости, то ли ошибочно, застрелил на охоте.
Витька чаще всего любил играть один. Заберётся в густую полынь у забора, сложит руки биноклем и смотрит вдаль. Ему казалось, что он отважный путешественник и перед ним – просторы всей Земли.
«Вырасту большой, – мечтал он, – надену сапоги-болотники, точно такие, как у деда, и пойду счастье искать». А счастье его было простым, непритязательным, человеческим. Обязательно найдёт он мамку с папкой и скажет: «Как мне плохо без вас».
«Старший брат Шурка обижает? – сурово спросит его отец».
«Нет, не обижает, – солжёт Витька, – ничуть не обижает, даже по голове не бьёт. Он тоже вас по всему свету белому ищет».
Вот и сейчас Витя стоял на самом краю полынного островка, сжимая в руке пику, сделанную из стебля этой горькой травы. Он сосредоточенно и увлечённо разил незримого недруга. Ему даже казалось, что этот невидимка виновен в том, что у его одноклассников есть родители, а вот у Витьки их нет. Правда, есть бабушка и дедушка, да старший брат Шурка. Ещё и Лолита. Полина на Витю не обращала никакого внимания, словно он, вообще, не существует в природе.
Мальчик играл в полыни и одновременно слышал, как соседка тётя Дуся, что-то нараспев, но, почему-то, гневно говорила его бабушке, упоминала его имя. Может быть, тётя Дуся думает, что вчера в обед он окно в соседнем доме разбил. Нет, не он. Это Ромка с друзьями, забрались в чужой сад… Витька об этом никому не скажет, никому-никому. А сам он стекло не мог высадить, ведь его ребята не приглашают в свою компанию. Он не только один во дворе, но и в школе. Его однажды Желток, как звали заводилу среди детей и подростков всего села Гошку Желткова, назвал подкидышем.
Старший брат Шурка случайно всё видел и слышал, но не заступился даже. А только немного расстроился. Отправился сразу от школьного двора домой, наверное, кабанов кормить. Ох, как Шурка любил свиней своих! У одного за ухом почешет, другого – погладит. Свиньи ему в ответ только «хрю» да «хрю». Почему бы Шурке, хотя бы, один разочек ни почесать бы за ухом у Витьки, ни приласкать?
– Ироды! – уже кричала, не говорила тётя Дуся. – Креста на вас нет! Как же вам не стыдно? Мальца совсем дикарём сделали…
Витька прислушался, его бабушка молчала. Он хотел выскочить из зарослей полыни и вцепиться пальцами в подол соседки и закричать во весь голос: «Нет!!! Бабушка не ирод, а сами вы – иродиха!».
Но что-то его удержало. Мальчик прислушался.
– Ты-то, Варя, не причём. Я понимаю, – почти успокоилась тётя Дуся. – Ты – мать, всё тут ясно. Сына тебе жаль.
«Какого сына? – билось в голове у Витьки. – Чья мать?».
– Неужели Витя не догадывается, что Александр не брат ему, а родной отец? – продолжала соседка. – И вы все молчите, как хрен проглотили.
Колька зашёл дальше, в полынную «рощу». Все хорошо было слышно и отсюда. Он облокотился на широкую спину ограды, сдирая прохладные стебельки с одной из веток полыни, высокой травы. Оказывается, и мамка у него есть, и отец. Она бросила Шурку и заодно совсем ещё маленького Кольку, уехала с каким-то мужиком в Молдавию, в город Фалешты. Теперь за границей живёт. Иностранка. Не понравился, видать, его мамке характер Шуркин.
Вот она и уехала с рабочим винодельческого завода в другую страну. А потом, как сказала бабушка Вити, его мать, которую звали Раиса, опять в Молдавии замуж вышла, за какого-то бульдозериста. Получается, что всё это не так давно и случилось.
Оставила она на веки вечные своего сына на попечение бывшей свекрови, не пожелала возвращаться к Шурке. Но Витя-то причём? А ведь она, как и Шурку, его тоже… бросила. Забыла о нём? Неужели, правда, забыла? Не могла забыть. Она же мать…
А Шуркина новая жена Полина, оказывается, что муж-то её нынешний сына имеет или делает вид, что не знает. Ей, наверное, так проще жить. Шурка от Полины факт этот скрыл, чтобы и она от него не ушла, как та первая, родная мать Витьки Раиса.
Одеревенели скулы мальчика, и слёз на глазах не было. Вернее, они появились, но не на лице, а там, внутри. Они даже душили его, сжимали горло. Не час прошёл, не два с момента случайно им подслушанного разговора, а, как будто, вечность. Почудилось ему, что вся его невеликая детская жизнь прошла и даже та, которая ждёт его впереди.
Услышал он из полыни за оградой среди кудахтанья кур весёлый смех Полины и басистый голос своего старшего… брата Шурки.
«Папка! – захотелось закричать мальчику, родной, милый! Я здесь, в полыни!!!». Но вместо этого он сжался в комок, схватился своими маленьким руками за высокий стебель. Витька вцепился зубами в горькую мякоть на всю округу сильно и пряно пахнущей травы. В потоке теперь уже нахлынувших и на глаза предательских слёз трава-полынь, единственный, по сути, его дом и убежище, не показалась ему горькой.
Так вот незамысловато и завершил свой рассказ Кормаков. Посмотрел в глаза Марины, влажные от слёз.
– Боже мой, Витя! – она обняла его за плечи. – Как тяжело жить на свете с таким грузом. Я тебе очень сочувствую.
– Я совершил непростительную глупость, – он с грустью посмотрел в её глаза, – что рассказал тебе об этом. Просто, захотелось поделиться с тобой… Ведь, кроме тебя, у меня никого на свете нет. Да и ты далеко от меня.
– Не обижайся, Витя, но так бывает. Но я с тобой, как друг. Я буду всегда тебя ждать в гости там, где устроюсь. Я сообщу, как и где меня найти.
– Я постараюсь приехать. Но не жалости мне от тебя надо. Ты – всё, что у меня есть и, можно сказать, то, чего, по сути, и нет.
– Я ничего не могу тебе сказать, Виктор.
– Понимаю, что насильно мил не будешь. Надеюсь, что время многое изменит.
– Но потом-то, Виктор, – она резко вернулась к рассказу своего друга, – ты наладил контакт со своим отцом? Наверное, так?
– Нет, Марина. У меня хватило силы воли никогда не возвращаться к тому, что со мной происходило в детстве. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, и я получил свидетельство об окончании девяти классов, то в Санкт-Петербурге закончил учёбу в одном из колледжей. Вышел оттуда слесарем по ремонту автомобильной техники. Немного в Питере поработал, а потом – служба в армии. Там я научился водить ещё, кроме всего прочего, и танк. После неё приехал в Волхов. Несколько раз учился и на специальных курсах в Павловске.
– Я знаю, что ты умеешь многое, Витя.
– Это правда. Я стараюсь. Гайки и болты у меня всегда под рукой. А со своими родственниками я не поддерживаю никакой связи. Затерялся. Да они меня и не ищут. Такие вот дела.
– Я всегда буду рядом с тобой, как друг, как товарищ. Даже на расстояние.
– Тебе пора, мой прекрасный товарищи. Уже объявили посадку на твой рейс. Провожу тебя до входа. Ты мне пиши, Марина, не затеряйся в пространстве.
– Обязательно.
Они встали на ноги. Кормаков взял в руки её нехитрую поклажу.
Не сразу, но, в конце концов, дорожный мастер Тимчинова добралась до дальнего полустанка и рабочего посёлка с временным и условным названием Азимутовка. В Хабаровске ей посодействовали. Доставили до места с группой геологов до самого места. Сопровождающего с ней не было. Сама во всём разбёрётся. Да и не сомневалась она в том, что благополучно прибудет на место, обустроится и через пару дней приступит к работе в тамошней дорожно-строительной компании.
Этот рабочий посёлок был не очень велик, но уже и не мал. Люди находились в движении, авто транспорт передвигался пока по гравийному участку дороги. Издали она увидела трубу асфальтобетонного завода (АБЗ) и улыбнулась. Значит, прибыла, как раз, туда, куда надо. А нужную контору она быстро найдёт. Не так уж и много здесь деревянных административных зданий.
Конечно, Тимчинова волновалась, оглядывалась по сторонам, поставив чемодан на край дощатого тротуара. Она совершила не просто решительный, но, может быть, и опрометчивый шаг. Её предстояло строить здесь не только новую дорогу в глухих местах, но и свою судьбу, практически, с нуля. Ведь всё, что было не так давно в её личной жизни, осталось за спиной.
Другого варианта не имелось, да и Марина даже при самом относительно благополучном развития событий и близко не мечтала о том, чтобы вернуться в объятия подлого и коварного Валеры Бередончина.
Она основательно и окончательно простила это несуразное двуногое существо, о существовании которого пока ещё не могла забыть. Простить – не значит упасть перед обидчиком или врагом твоим на колени и подставить для битья свои щёки. Нелепо и безнравственно смиренно следовать по пути раба, подло не только по отношению к самому себе, но и к тем, кто тебя окружает. Несуразные действия зомбированного субъекта и есть дурной пример для подражания для тех людей, кто никак не может научиться отличать «белое» от «чёрного».
По большому счёту, простить негодяя – это забыть о его существовании и при встрече пройти мимо, не обратить на него внимания. Но как это сделать? Гораздо проще отпускать грехи врага на реальном поле боя. Там всё просто и предельно ясно. Пустил прицельным выстрелом разящую пули в того, кто явился убить тебя, твоих родных и близких, ближних и дальних и сказал: «Иди с миром! Я простил тебя. Но я сделал это только потому, что тебя уже нет на этом свете».
Правда, явный враг не заслуживает и такого снисхождения. Он бесследно исчезает из поля зрения защитника Отечества и её интересов, как правило, не прощённым. Может быть, когда-нибудь потом… Но ведь и задним числом этого не следует делать. Себе дороже.
Но, по большому счёту, Бередончин для Марины не враг, а просто рядовой негодяй, коих, к счастью, не так уж и много в городах и весях Великой России. Но они есть. Так что же с ними делать? Как поступить? Да, конечно же, «простить», всех поголовно, дать им возможность широко шагать той дорогой или тропой, на которую они вступили. Пусть идут и не возвращаются в светлый человеческий мир с его истинными и незыблемыми ценностями.
Конечно же, об их условно загубленных душах будут молиться за хорошие «бабки» те, кто спутали, как говориться, кислое с пресным.
Строительная неразбериха показалась Тимчиновой, в какой-то степени, ужасной, схоластичной и суетливой. Но, наверное, так и должно быть, там, где делается одновременно даже не десятки, а сотни полезных и важных дел.
Не сразу, но она нашла хозяйство местного дорожно-строительного управления. На огороженном высоким деревянным забором просторной оборудованной площадке на открытом пространстве и в боксах располагалась специальная техника: самосвалы, автокраны, экскаваторы, бульдозеры, грейдеры, катки и укладчики асфальтобетонной смеси, вагончики-бытовки на колёсах… Рядом с автономной котельной находилось и двухэтажное административное здание ДРСУ.
Прямо с чемоданом и рюкзаком Марина вошла в кабинет начальника, который был довольно рад тому, что не так скоро, как хотелось бы, но вопрос с кадрами на его предприятии, всё же, решается.
Марине директор ДРСУ Ишимов показался добрым и симпатичным человеком, не смотря на свой возраст. По его узкому лицу в морщинах, выцветшим глазам, редким седым волосам на голове не трудно было определить, что Борису Ниловичу давно уже под шестьдесят лет, если не больше. Во всяком случае, уже далеко не молодой человек.
– Да, Марина Егоровна, через год на пенсию выйду, – он, словно прочитал её мысли. – Пора и отдохнуть. Свою жизнь начинал с дорожного рабочего. Когда в армии служил, тоже дороги строил. А потом… институт.
– Если появится возможность, Борис Нилович, то заочно поступлю в технический университет.
– Было бы желание, а возможность у вас такая будет. За счёт отпусков и отгулов. Работать ведь придётся много.
– Я понимаю.
– Тогда переходим к нашим… баранам.
Ишимов коротко ввёл Марину в курс дела. Ей предстояло быть старшим мастером, держать под контролем и организовывать работу сразу на трёх участках. Дорога в десятки километров, которая начинается с нуля, требует к себе внимания, уважения и, по большому счёту, любви. Сначала производится планировка. Машинисты бульдозеров и грейдеров под началом мастеров занимаются выравниванием участков будущей автомагистрали. За ними сразу же следуют самосвалы, в основном. КамАЗы, загруженные гравием и щебнем средней формации.
Таким образом, бульдозерами и грейдерами создаётся дорожная «рубашка»,
тяжёлыми катками (в 16 тонн) этот грунт уплотняется. Потом за ними следуют самосвалы с асфальтобетонной смесью, подключаются сразу два её укладчика, потом – катки, сначала тяжёлые, потом те, что полегче, весом в пять-шесть тонн.
Без ручного труда здесь не обойтись. Рабочие с лопатами и специальными деревянными граблями следуют за укладчиком асфальта. Им приходится заниматься выравниваем дороги везде и всюду. Труд не из лёгких, но и хорошо оплачиваемый. Шкурка стоит выделки.
Немного, разумеется, поговорили и на житейские, как бы, посторонние и необязательные темы.
Старшего мастера Тимчинову определили в одну из маленьких комнат двухэтажного общежития, выстроенного здесь в короткие сроки из бетонных плит короткие сроки. Пока в посёлке не имелось домостроительного комбината (ДСК), но завод железобетонных изделий (ЖБИ) имелся. Ведь строилась здесь же, по одному курсу, с будущей автомагистралью и железная дорога. По ней из будущего порта и будут до места назначения доставляться основные, тяжёлые грузы. В общем, строительство намечалось нешуточное.
Комната, в которой устроилась Марина, была мизерной, рассчитанная на одного человека. Но имелась здесь и кухонная комната, в которой развернуться было не так просто. Был и совмещённый санитарный узел. В общем, жить можно. Многие другие люди, которые пока ещё не имели возможности перевезти в посёлок с условным названием Азимутовка свои семьи, обитали в общежитиях, в комнатах, где проживало по четыре-шесть человек, а то и больше.
Вполне естественные трудности и некоторые неудобства, но временные. Это понятно. Лиха беда – начало, как говорится. Из нескольких соседних сёл привозили сюда на автобусах в основном, разнорабочих, для строительства автомобильной и железнодорожной магистралей. Увы, без ручного труда пока не обходится ни одно строительство на всём Земном Шаре.
Доставляли их уже по шоссейным дорогам, проложенным в короткие сроки по «грунтовкам» и «времянкам», а местами, и по таёжным профилям. Как говорится небольшие, вспомогательные дороги, которые со временем непременно будут загружены и принесут ощутимую экономическую пользу.
Телефонная мобильная связь в Азимутовке находилась не на высоком уровне, но в Интернет, слава богу, с трудом, можно было выйти. Первым делом, Марина с помощью ноутбука передала родным сообщение в Волхов, что благополучно прибыла на место, живёт, можно сказать, почти в однокомнатной квартире и завтра уже выйдет на работу. Об этом же она письменно сообщила и своему верному другу Виктору Кормакову.
Потом решила принять душ и приготовить из мясных консервов ужин. К счастью, кастрюли и всё прочее здесь имелось. Кто-то, скорей всего, жил до неё в этой комнате. Вероятно, уехал. Может быть, что-то не понравилось или по другим причинам. Человеческие судьбы сложны, да и характеры людей порой непросты и поступки не всегда предсказуемы и мотивированы.
С первых же дней своей работы Тимчинова старалась не просто привыкнуть к незнакомой обстановке, но и войти в курс дела. Правда, работа мастера ей была хорошо знакома, но руководить сразу тремя участками никогда не приходилось.
Директор Азимутовского ДРСУ Ишимов доставил Марину на личной «Ниве» на первый участок, где, как раз, будущая дорога, можно сказать, начиналась с нуля и становилась всё больше и больше, росла. Здесь, в основном, трудились машинисты бульдозеров, грейдеристы и водители большегрузных самосвалов, доставляющих сюда из дальнего лесного карьера щебень и гравий.
Как и на подавляющем числе дорожных строителей, на Марине была специальная рабочая одежда: летний брючный костюм тёмно-синего цвета, поверх куртки – оранжевая жилетка. Особой надобности, конечно же, в ней не имелось потому, пока по строящейся дороге передвигался только транспорт ДРСУ. Вместо каски, которые положено было надевать только во время разгрузочно-погрузочных работ, в основном, стропальщикам, на голове – синяя кепка.
На короткое время остановив работу, собрав вокруг себя всех, кто трудится на участке, Борис Нилович представил нового руководителя среднего звена:
– Прошу любить и жаловать, товарищи и господа! С сегодняшнего дня Марина Егоровна Тимчинова старший мастер на всех трёх участках. Отныне её распоряжения для вас закон!
– Да нет здесь никакого закона и порядка! – подал голос мужик, в возрасте под пятьдесят лет, машинист экскаватора Гулямов. – Пашем с утра до глубокой ночи за копейки, что называется.
– Скажите, в каком другом месте вы, Аким Назарович, зарабатывали бы больше, – среагировал на голос низкорослого, но кряжистого, крепкого мужика Ишимов. – Если вас что-то не устраивает, то, пожалуйста, сидите в своём соседнем селе и занимайтесь подсобным хозяйством. Как я понимаю, в этой глуши пока никакой работы не наблюдается. Но, заметьте, что со временем всё встанет на свои места.
– Может быть, что-то и встанет, но только не это, – сказал Гулямов. – Но я без вас не пропаду! Скоро переберусь с семьёй в Прикотск.
– Выбор великий. Можно и в Комсомольск-на-Амуре или даже в Хабаровск отправиться, – заметил директор ДРСУ. – Это ваше личное дело. А пока не мешайте мне заниматься моими делами. Вы же здесь не один такой, особенный.
Что-то невнятное проворчав, Гулямов отошёл в сторону.
Перед бытовыми вагончиками, на колёсах, собрались все. Земля, как водится, слухами полнится. Многие уже знали, что, первым делом, сюда прибудет новый старший дорожный мастер Тимчинова. Интересно было посмотреть на совсем молодую начальницу, прежде всего, оценить её внешность. Ничего не скажешь, красивая… по-настоящему. Это значит, что воздыхателей вокруг неё появится множество. Сомнений нет.
– Я думаю, что в течение рабочего дня, – улыбнулся Ишимов, – наша Марина Фёдоровна освоится, познакомиться со всеми.
– Егоровна, – поправила Тимчинова. – Моего отца Егором зовут.
Ишимов доброжелательно рассмеялся, давая понять окружающим, что у него не имелось злого умысла перевирать отчество нового старшего дорожного мастера.
– Пусть будет «Егоровна», – немного смутился Ишимов. – Прошу прощения, просто оговорился.
Некоторые из окружающих засмеялись. Рассеян иногда их директор. Не такой уж и старый по возрасту, но пора ему и на пенсию. Да он и не держится за «хлебное» место. От безденежья страдать не будет и в Хабаровске, где у него имеется двухкомнатная квартира.
Не могла Марина не обратить внимания на то, что контингент на строительстве дороги подобрался сложный. Многим людям, конечно, свойственно преувеличивать значимость своей личности. Но здесь разношёрстный народ, собранный из самых разных мест России, состоял, в основном, из таких людей, каждый из которых считал себя если не центром Вселенной, то планеты Земля. Но, может быть, Тимчиновой это показалось.
Правда, сразу же, при первом разговоре с ней, Ишимов невзначай заметил, что народ на строительстве дороги не совсем обычный. К каждому требовался подход. Впрочем, простых людей не бывает. Упоминание о таковых присутствует в витиеватых и зачастую размытых рассуждениях некоторых телевизионных политологов и журналистов, которые, видимо, посчитали с себя уже в очень раннем детстве странного рода элитой. Сидя на горшке, пришли к выводу, что они сложные и неповторимые.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/aleksandr-nikolaevich-lekomcev/dorogi-i-sudby-s-nulya-70974394/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.