Амнезия
Евгения Константинова
Палата реанимации, тишина, пустота.
Прийти в себя и обнаружить, что потеряна память.
В состоянии ли человек без прошлого, без знания о том, кто он, адаптироваться и жить в мире, где все обязаны быть кем-то.
Книга о поиске себя, о выборе и случайных неслучайностях.
Евгения Константинова
Амнезия
Глава 1
Жизнь – это череда выборов.
Нострадамус
Ваш выбор наполовину во власти случая.
Курт Воннегут
День 1 – вторник
Тишина…
Темнота… И вдруг яркий свет, резанувший болью по глазам… Все вокруг пустое. Пустое и белое… Белая пустота…
Запах… резкий…
Тишина медленно растворяется, впуская сначала едва различимые и все более нарастающие звуки: равномерное попискивание и тихие ритмичные хлопки.
Вдруг добавляется еще один звук: он зарождается где-то в отдалении, постепенно нарастает и приближается. Белую пустоту перекрывает белое пятно. Потребовалось болезненное усилие, чтобы сфокусироваться на этом белом пятне, которое вдруг стало издавать звуки:
– Есть реакция! – закричало оно.
Вопль отозвался сильной пульсирующей болью внутри, которая взорвалась и разлетелась на тысячу осколков.
«Где я? Нет, не так… Кто я???» – ужасом полыхнула мысль, разом выключив звуки… запахи… цвета…
Глава 2
Лаврик сколько себя помнил, всегда был окружен женщинами. Вообще, Лаврентий не любил вот эту трансформацию своего имени «Лаврик», но матушка, а она, кстати, тоже не любила эту «матушку», называла его так всегда, сколько Лавр себя помнил, и какие-либо его попытки воспрепятствовать тому ни к какому результату не приводили. Первая и самая главная женщина в его жизни – его мама! Мама, которая всегда защищала и оправдывала, чего бы не натворил. На пьедестале победителей, безусловно, – бабуля и сестра, причем их сложно даже на второе и третье место определить, все три на первом! Бабуля с ее сырниками со сметаной, за которой она успевала сбегать еще до того, как Лаврик проснется, – самое счастливое воспоминание его детства, и его боевой товарищ, который с ним, очевидно, пройдет самый длинный жизненный путь – сестра Машка. Эти три самые главные женщины в его жизни всегда были на его стороне, чтобы потом в жизни не случалось. Матушкин «Лаврик», бабулин «Лавруша» и «Лавик» мелкой Машки, не выговаривавшей звук «р» – его три кита. Нет, у Лавра с Машей был, конечно, отец, но как-то больше на заднем плане, вечно в делах, приходивший поздно с работы, ужинавший после всех и сейчас сидящий на пенсии за планшетом, такой же тихий и спокойный, как и вся его жизнь.
Потом и в детском саду, и в школе, и в летних лагерях – Лавра всегда окружали женщины. Даже физруком была физручка.
Светку – его первую любовь, наверное, не стоит вносить в этот список. Они сидели на задней парте всю среднюю школу, и Светка считала Лавра «своим парнем в доску», поэтому спокойно обсуждала с ним все свои любовные переживания, а о том, что он был в нее тайно влюблен, конечно, же не подозревала. Он давал списывать домашку, во время контрольной успевал прорешать и свой вариант, и Светкин, выслушивал про очередного парня и даже давал советы. Светка выскочила замуж сразу после школы и сразу же обзавелась детьми. Тогда еще не было социальных сетей, в которых можно было бы отслеживать жизнь человека, поэтому Светка исчезала из поля зрения.
Первые слои плотские утехи помнит каждый, Лавр не исключение, и случились они у Лавра вне каких-то отношений, как ему когда-то представлялось, когда еще голова была занята Светкой. Все произошло в квартире у друга Лехи, где они втроем, еще Макс и Лавр, в отсутствие родителей Лехи, уехавших на дачу, вызвали проститутку. Вошедший первым бугай в черной кожаной куртке оглядел каждого сверху вниз, словно снимая МРТ, и не здороваясь, буркнул:
– Еще кто есть?
Леха с Максом отрицательно помотали головой.
– Если трое, будет дороже.
Леха с Максом уединялись с девушкой по очереди в Лехину комнату, минут десять им вполне хватало, а в гостиной, включив погромче какой-то музыкальный канал, двое других набирались пива. Когда настала очередь Лавра, он вдруг засомневался, мол, неправильно как-то все, должно быть все вместе: и любовь, и секс, но парни уже затолкали его в Лехину комнату, отпуская сальные шуточки.
– Презик есть? – спросила его в комнате полуголая девчонка, растянувшаяся в Лехиной постели, прикрытая одной простынкой.
– Д-да, – отозвался Лавр, так и оставшись стоять в дверях. – А как тебя зовут?
– Анжела,
– А на деле?
– Маша, – ответила она и вдруг спросила. – А можно закурить?
Лавр, особо не задумываясь, что находится в чужой квартире и в чужой комнате, великодушно разрешил. Они сидели на кровати, что-то обсуждали, что Лавр даже на следующий день вспомнить не смог, а потом Анжела-Маша также буднично, как до этого несла всякую ерунду, загасила сигарету в стоявшей рядом чашке, притянула к себе Лавра и взяла дело в свои руки.
Ему уже было двадцать, когда они с Лехой и Максом отправились гулять в Парк Горького, где парни, подтрунивания над ним, что пора завести девчонку, открыли кастинг на вакантное место девушки Лавра. Лавр был вполне себе ничего, а в ту пору люди в основной своей массе достойно выглядят, потому что молодость и есть главное украшение человека. Был он среднего роста с русыми волосами и голубыми глазами, правильными чертами лица, не толст, не худ, вот только совершенно не общителен. Парни же этим не страдали, знакомились с девчонками напропалую, а когда те их отшивали, не обижались и знакомились со следующими, слонялись по дорожкам парка и потягивая пиво. Леха уже был прилично навеселе, когда они растянулись на газоне у пруда. На другой стороне пруда расположилась молодежь, потом пара девчонок попрощалась, и проходя мимо парней, попросили у Лехи зажигалку. Он и сигареты им прикурил, и парой фраз успел перекинуться. Оказалось, что девчонки отмечали окончание сессии, учатся на экономическом, а троих девчонок, которые остались, звали Леной, Настей и Валей, а когда и они спустя полчаса засобирались уходить, Леха, рубаха-парень, выкатился перед ними, и, ну, давай чудить, да так увлекательно, что девчонки и не сразу отшили.
– Как думаете, милые девушки, а слабо мне отгадать ваши имена?
– Ну, попробуй, Копперфилд, —хихикнула одна из них.
– Мария? – спросил он у нее.
– Ха-ха-ха, – засмеялась она. – Не угадал, Настя.
– Попытка номер два. Виктория!? – и отразив на лице столько ожидания, что девчонки дружно прыснули, он повернулся к той, что была в середине.
– Опять мимо, я Валентина.
– Не сдаемся, друзья-товарищи, – комично остановив Лавра с Максом, хотя те и не думали никуда сдвигаться, Леха продолжил. – Собираемся с силами, и последняя попытка, та-да-дам – Елена Прекрасная!
Все дружно засмеялись, девчонки зааплодировали, а Елена удивленно выгнула бровь:
– Ну, допустим.
– А слабо мне еще что-то про вас отгадать, как думаете? Например, что вы тут делаете?
– Это и так понятно, что мы тут делаем. Давай про то, кто мы.
– Думаем, думаем, думаем, – Леха стал вращать руками на головой, широко расставив ноги, еще больше веселя девчонок, а потом вдруг резко прекратил паясничать, выпрямился и спокойным голосом сказал, немного огорошив всех такой резкой сменой. – Так вы студентки, экономический факультет, закрыли сессию и отмечаете сей приятный момент.
– Да-а-а, – удивленно протянули они.
– А теперь вам вопрос, а слабо вам отгадать имя нашего товарища? – вдруг опять совершенно переменившись, став веселым и безбашенным, спросил Леха, и, встряхнув Лавра за плечи, поставил перед девчонками.
По прошествии минут десяти все сидели на газоне и перебрали все мыслимые и немыслимые имена, заодно с Лехой и Максом познакомились, но Лавра так и не отгадали. По большому счету, Лаврентий и Лавр – два разных имени, но Лаврентий по паспорту, всегда откликался и на Лавра. Игра «а вам слабо» продолжилась дальше, и никто впоследствии не мог вспомнить, почему у Лехи возникла идея: «А слабо вам пожениться?», и Лавр с Леной ответили: «А легко!».
– А прям сегодня? – не отставал Леха.
И вот уже ватага из совсем нетрезвой молодежи добралась до ЗАГСа спального района, и, воспользовавшись шальными деньгами Лавра, который зарабатывал на продуктовых палатках, участвовала в создании новой ячейки, еще утром не подозревавшей о существовании друг друга, а потом под вопли: «А у нас свадьба!», завалилась в ближайший кабак.
– Эх, молодежь, – то ли укоризненно, то ли одобрительно покачала им в след головой сотрудница ЗАГСа.
Ленка оказалась женой-стервой, классной, но все-таки стервой. На следующее утро после их «свадьбы», она вместо того, чтобы, как настоящая женщина, как его бабушка и мама, шуршать на кухне, растолкала Лавра и спросила, удивленно листая паспорт:
– Нафиг я его вообще с собой брала, зачетки было достаточно. Короче, что это вчера было? Мы разве не должны были заявление подать? Как так получилось, что уже штамп стоит?
– Деньги решают все, – улыбнулся в ответ Лавр, явно понимая, что свежеиспеченная супруга как-то не в восторге от своего нового статуса.
– М-да, повеселились, – промычала Ленка и прошлепала в ванную.
Что можно делать полчаса в ванной, Лавр не знал, но все это время он размышлял, что же ему делать. Поселить туалет, который по совместительству был в ванной, ему бы тоже не мешало, а еще от отчетливо понимал, что сырников не будет.
– Знаешь, что, – вдруг неожиданно появилась Лена, и Лавр ею сразу залюбовался: высокая, стройная и красивая. – Да без разницы, я не против, я еще не была замужем, а развестись всегда успеем. Только сразу договоримся: никакого домостроя, никаких обедов-ужинов, я вообще не ужинаю, а весь быт пополам и арендную плату тоже.
Лавр тогда ее слушал и полностью с ней был согласен, ведь, действительно, оба полный день учатся и работают (на самом деле училась и работала только Ленка, Лаврик как ушел в академ, так и не спешил возвращаться к учебе, уж слишком хорошо шел бизнес с продуктовыми палатками, и не было желания получать ненужное образование), то логично, что оба будут делить быт пополам.
Ленка днем работала, вечером училась, возвращалась поздно, рассказывала, как у нее дела на работе, что произошло в институте, что случилось у подруг и друзей, и заваливалась спать. Лаврик слушал ее и томительно ревновал, нет, не к тем неизвестным ему парням с работы или из института, а к той ее активной и насыщенной молодежно-студенческой жизни. А когда Лавр с Ленкой выбирались на общие посиделки с друзьями, то Ленка очень быстро захватывала всеобщее внимание, чему он, наблюдая за ней со стороны, искренне восхищался и втайне гордился, именно тем, что это его жена, но то, что он при этом оставался за бортом, его потом после таких сборищ немного угнетало, особенно если на следующее утро в воскресенье его очередь вставать к плите и готовить борщ, ему же хотелось чувствовать себя мужчиной, а борщ по утрам – эта роль вовсе не для мужчины.
Но вот подходила Ленкина очередь готовить завтрак, и его любимые сырники как в детстве у бабушки, политые сметаной, а сверху отдельными каплями клубничное варенье, и снова он на седьмом небе от счастья.
Эти отдельные всполохи счастья тем не менее не смогли привести к стабильной семейной жизни, и через два года, когда Ленка закончила вуз и вечера ее стали свободными, оказалось, что им нечего делать друг с другом. Ленка так и не взяла бразды управления домом после того, как закончила учиться, на что Лавр втайне надеялся, а вместо этого зависала с друзьями после работы, играла в баскетбол и носилась на мотоцикле, что совершенно убивало Лавра наповал. Он с удовольствием домоседствовал, потому что днем много работал, а по вечерам оттягивался с пивом на диване под телевизионные передачи. Но самое печальное, что Ленка совершенно не поддержала его идею с рождением ребенка:
– Ты, что? В двадцать два года? Обалдел что ли? Наконец учеба закончилась, я только жить начинаю!
А в это время у Лехи с его подругой Наташей, с которой они даже не были расписаны, случился залет и рождение сына, которого они все дружно нянчили. Новоиспеченные родители по очереди носили младенца в слинге, он с ними был и в кабаках, и на совместных прогулках, и на встречах с друзьями, вот в стриптиз-бар к явному неудовольствию всей компании их не пустили, мол, до восемнадцати лет не положено.
И после очередных претензий Лавра Ленка выдала:
– Слушай, ну, мы же абсолютно разные. Смотрим в разные стороны, двигаемся в разных направлениях, тебе нужен пивасик на диванчике, а мне движуха и драйв. Вдвоем было удобнее снимать квартиру, чем одному, так? Значит, все-так плюсы были!
Второй женой стала Даша. Банально, но история повторилась почти в точности. После двух лет сидения Лаврика у телевизора с пивом, прошедших после развода, друзья вытащили его в тот же Парк Горького. Даша была полной Ленкиной противоположностью: невысокая, как раз ниже Лаврика, не худая и при этом вся такая мягкая и уютная. На правой щеке ее круглого лица, когда она улыбалась, появлялась милая ямочка, и сразу таким спокойствием и умиротворенностью веяло от нее, что хотелось сгрести ее в охапку и утащить домой. Также до банального, знакомство с Дашей трансформировалось в совместное проживание.
Любовь? Это какая-то ересь, которой люди оправдывают свои действия. Двоим удобнее жить вместе, чем по одиночке, они получают больше плюсов от совместного проживания, особенно, если есть тот, кто будет заниматься этим ненавистным бытом, при этом у тебя дела с доходами идут в гору, а у твоей половины как раз дела с работой не очень, а бытом заниматься любит.
Даша оказалась полной Ленкиной противоположностью не только внешне, она была такой же домоседкой, как и Лавр. Он остался жить после развода в их съемной с Ленкой однушке, потому что бывшая жена сразу куда-то съехала, а ему-то что, пожал плечами и остался жить, ведь надо было искать другую квартиру, переезжать, обустраиваться, отмывать. Даша сразу же, как только оказалась у Лавра дома, начала готовить, мыть, убирать. Его холостяцки запущенная после развода берлога словно располагала к тому, чтобы раздвинуть уже порядком затянувшиеся пылью занавески, помыть давно немытые окна, начистить сантехнику, обнаружить, что свет в ванной комнате нормальный, надо было просто отмыть плафон и вкрутить вторую давно перегоревшую лампочку. Запах готовящейся еды, именно готовящейся, а не готовой пиццы, которая порядком надоела, вот что делает дом домом. Лавр просыпался по утрам и сразу улыбался запаху сырников, уюту, свету и улыбающейся в ответ Даше, которую всегда знал, что встретит на кухне с готовым завтраком. Она вообще всегда улыбалась, когда его видела, милой, спокойной и уютной улыбкой.
И идею с рождением детей Даша сразу же поддержала, над которой они стали трудиться почти сразу, но дело почему-то не выходило, на что Лаврик особо не обращал внимание, слишком занят он был работой, умиротворением тихих семейных вечеров с пивом и вкусным ужином с любимой женой. К своим тридцати, когда друзья один за другим обзавелись потомством, он всецело поддержал идею Даши плотнее заняться этим вопросом и уволиться с работы тем более, что бизнес Лавра приносил к тому времени уже приличный доход, а Дашину работу он воспринимал скорее, как хобби.
Лавр сам не заметил, когда начался секс по расписанию, когда надо было ловить овуляцию, не пропускать приемы у врачей и сдавать анализы. И у Лавра, и у Даши по отдельности были какие-то проблемы со здоровьем, но в целом ничего критичного, однако беременность не наступала.
Потом они ездили к какой-то Матронушке, посещали монастыри и на синем камне на озере Неро сидели, который издревле отвечал за приплод. Он стал замечать, что меньше видел ямочку на щеке своей жены, при мысли о сексе возникала мысль, что он семенной бычок на заклание, который должен только сперму выдать и свободен, а удовольствие и оргазм – это уже не про из телодвижения. А иногда, когда он работал над детозачатием и утыкался взглядом в широкую спину жену, поправившуюся то ли от гормонов, которыми ее пичкали, то ли от заедания своих неудач, вспоминал другую спину, стройную, гибкую, с прорисованными мышцами, с вдруг закинутыми назад резким движением головы прядями каштановых волос.
Обычно жена во время секса, раскинувшись на спине всегда закрывала глаза, а однажды она их открыла и посмотрела на Лавра, и так ему странно стало от всей этой ситуации, что у него пропала эрекция, в результате чего это сподвигло Лавра откликнуться на призывные взгляды секретарши, которая уж, что греха таить, слишком напоминала ему Ленку той ж стройностью, резвостью и энергией.
Так Лавра и продолжали окружать одни женщины: видения бывшей жены, в реальности потухшая жена, полного ожидания любовница и родившаяся вскорости у нее дочка.
Поэтому, когда жена, пройдя всевозможные варианты естественного рождения, заговорила про усыновление ребенка, Лавр был только за, уж слишком он надеялся вернуть обратно утраченное состояние яркого солнечного дня, и положа руку на сердце, он не мог правдиво ответить, нужно ли было ему, чтобы жена была счастлива, или пекся только о себе. Жену он почти с трудом переносил, при этом прекрасно понимая, что никакой вины ее в том не было, но ее вечная жертвенность, потухшая улыбка и сырники по утрам – были ему вечным укором, Лавр все меньше бывал дома, все больше зависал у любовницы и с пива перешел на крепкий алкоголь.
Лавр ничуть не удивился, когда жена выбрала двухмесячную девочку, он уже привык быть окруженным женщинами. Вернулась его веселая, энергичная, активная жена, улыбки и смех вперемешку с плачем и агушками ребенка. Не сказать, что Лавр был в восторге от идеи усыновления, но на фоне его чувства вины и растущей дочери в параллельной семье, его состояние как бы уравновешивалось. Правда, со временем стала вырисовываться другая проблема, его прежняя жена вроде как вернулась, только Лавр перестал быть центром ее вселенной, им стала дочь. С одной стороны, Лавр особо-то уже не претендовал на эту роль при наличии параллельной семьи, а с другой стороны, его немного коробило, когда его ждал не накрытый ужин на столе, а еда в контейнерах в холодильнике, которую надо было самому разогревать, и когда жена рассказывала, как проходила неделя: «Мы поели, мы помылись, мы сходили в поликлинику», то в этих «мы» не было его.
Как-то раз, когда Лавр собирался вылетать с Дашей и ребенком в Черногорию, они были уже в аэропорту, и жена повела ребенка в туалет, он столкнулся с Ленкой. Десять лет, живя в одном городе, ни разу не пересечься, а где-то, непонятно где, им надо было столкнуться.
– Ох, ну ничего себе! Привет! – воскликнула она. Это точно была Ленка, совершенно не изменившаяся за десять лет, нет, почему не изменилась, стала даже красивее, взрослее что ли. – Да, идет время, – добавила она, оглядывая Лавра.
Он понимал, о чем она, если она за это время стала только интереснее, он же пополнел, приобретя живот, словно он у них в семье беременный, да еще и на голове обозначилась лысина.
– Привет! Действительно, ничего себе. Как сама?
– Да, меня как будто завели ключиком, как заводную игрушку, вот и ношусь, хотя неизвестно, какое будет желание, когда завод остановится. Это сейчас хочется передышки, а потом вполне возможно, что захочется опять движухи. Собираемся лететь отдыхать в Турцию, я замуж вышла, муж с сыновьями, у нас близнецы родились, в туалет пошли.
– Забавно, и моя жена с дочкой тоже… туда пошли…
– Ого, поздравляю! Ребенок, как ты и хотел!
«Да сына я хотел, пустоголовая ты курица! И своего, а не усыновленного! И чтоб родной ребенок не рос тайно отдельно от меня, и если бы ты не порхала впустую, то у нас бы и родился! Вечно эти бабы все портят!»
– Сам-то как? Интересы? Хобби?
– Да, как-то все помаленьку…
А что ей рассказывать? Про «Ходячих мертвецов» под пиво? Или про чтение форумов, про политику, про Хазина и Навального? Так ей будет скучно…
Глава 3
Окружающая пустота медленно растворяется, заполняясь резким запахом, звуками ритмичных хлопков и белым цветом. То, что уже было…
– Зови доктора! – сказал чей-то голос.
– Ага, сейчас! – было ему ответом.
Шаги, хлопанье, и вновь шаги и чье-то нависшее лицо.
– Здравствуйте! Я врач, вы в больнице.
– Боль-ни-ца…
– Как вы себя чувствуете?
– Чувст-вую себя… себя… Кто я?
– Хм, а это третий вопрос, который я хотел задать. Вы ничего не помните?
– Помнить…
– Я врач-реаниматолог, я сейчас вас осмотрю и вызову невропатолога, скорее это по его профилю.
Говоривший пробежался глазами по пищащим штукам, бурча под нос, что пульс в норме, давление тоже, остальные показатели его тоже устраивают и повышенной температуры нет. Он ощупывал, поднимал, опускал, а потом сообщил, что он готов выдать согласие на перевод из реанимации в обычную палату после заключения невропатолога.
«Куда он? А кто мне ответит, кто я?»
* * *
Время тянулось катастрофически медленно. В звенящей пустоте монотонный звук датчиков приобретал зловещую интонацию. Все внимание было поглощено одной единственной целью – дождаться врача, но неожиданно открывшаяся дверь заставила вздрогнуть.
– Здравствуйте, – деловито влетела женщина в белой одежде. – Вот вам больничный халат, нужна помощь одеть?
– Халат…
– Сейчас вас будет врач осматривать, вы без одежды, если вам комфортно, можете так и остаться, – сообщила она и вышла.
«Помощь», «халат»… Что вообще происходит? Тело не слушалось, с трудом удалось вдеть руки и натянуть плохо подающуюся ткань.
– Здравствуйте! Меня зовут Абрамов Генрих Львович, – приветствовал человек в белом халате. Не дождавшись ответа, он продолжил. – Мне нужно вас осмотреть. Вы можете сесть?
– Сесть…
– Поднимаетесь, – он потянул на себя непослушное тело и расположил его вертикально, – и садитесь. Вы сели. Можете вытянуть руки вперед?
– Руки…
– Вот так, – и продемонстрировал, что надо сделать.
И странное дело, по мере того как врач называл слова, белая пустота, мягко и уютно обволакивающая собой все вокруг, отступала, и непонятные слова обретали смысл, форму, цвет.
– А теперь закройте глаза. Вот так. Подождите, откройте. Знаете, где у вас нос? – и в отсутствие хоть какой-то реакции он показал на свой. – Надо будет вот этим пальцем, это указательный, кстати, палец, дотронуться до своего носа. Нет, подождите, именно это и надо будет сделать, но после того, как вытянете руки, правильно, вот так, и закроете глаза. Вот именно… Ага, прелюбопытнейший момент… А другим указательным пальцем… другой рукой. А теперь можете открыть глаза, нога на ногу. Вот так. И я сейчас молоточком чуть дотронусь, не переживайте… Хорошо… Очень хорошо. А теперь будьте добры повторить, как меня зовут?
– Абрамов Генрих…, а дальше не помню.
– Львович. Бог с ним, с отчеством.
– Что мы с вами делали, просто перечислите.
– Сесть… дотронуться до носа.
– Хорошо. А названия пальцев знаете?
– Указательный… а этот… мизинец?
– Та-а-к, это замечательный мизинец. А какие еще названия помните?
– Вот этот вроде… средний? И большой! А почему он большой? Он же размером с мизинец?!
– Значит, не все так плохо с универсальными знаниями. Вы знаете, кто вы?
– Нет…
– Сколько вам лет?
– Лет?
– А какого вы пола?
Доктор вроде попытался скрыть улыбку или это только показалось.
– Женского.
– Вот, уже что-то знаете! А в каком городе находитесь?
– Не знаю…
– Какое сегодня число?
– Не знаю…
– Время года?
Палата располагалась не очень высоко, там за окном было видно высокое дерево, название которого никак не вспоминалось. Дерево растопырило ветви навстречу солнцу, как будто пыталось набраться солнечного света впрок, перебирая каждый листочек и подставляя его со всех сторон под солнечные лучи, и словно дело было вовсе не порывах ветра, запутавшегося в кроне дерева.
– Возможно, время года вы не помните, – усмехнулся врач, тоже бросив взгляд в окно, – но направление избрали правильное. С памятью может быть и проблемы, но с логикой вроде нет. Так, что за время года?
Оно вертелось на языке это слово, солнечное, яркое, когда припекает так, что обжигает кожу, когда сухо во рту, а живительная влага возвращает к жизни. И пляшет разными бликами сквозь зеленую листву, и яркий аромат цветущего и растущего… И все эти образы складывались отдельными цветными пятнами, не всегда вспоминались слова, они как бы приходили потом: деревья, листва, цветы, трава, а вот самое главное – оно все вертелось на языке и не поддавалось.
– ЛЕТО!
– Точно! – обрадовался врач, радостно потирая руки, словно получил правильный ответ в викторине, и они на двоих выиграли кучу денег.
– Что со мной?
– По всей видимости мы имеем дело с амнезией, я бы не стал сейчас делать окончательные выводы какая конкретно, смею предположить, что речь идет про ретроградную. Наблюдается потеря биографической информации, есть проблема и с универсальной, но вместе с тем при определенном усилии эту информацию удается восстановить. Осторожно предположу, что это дело наживное, а вот с личной – это не во власти медицины, никто не знает, вернется она или нет.
– Почему?
– Позвольте уточнить, что вы имеете ввиду? Почему это случилась?
– Да.
– По всей видимости, потеря памяти связана с травмой, имеются признаки сотрясения мозга, и на голове у вас с правой стороны есть гематома, но вы не переживайте, ничего серьезного.
– А как я… здесь?
– Так, – произнес врач, задумчиво листая карту, – вы здесь уже третий день… были все это время в реанимации… Вы были найдены без сознания на обочине дороги, рядом была обнаружена брошенная машина, которая угодила в дерево, по всей видимости вас она и сбила, но это дело полиции, которая в том числе ожидает, когда вы придете в себя, так как тоже хотели вас заслушать, но, по всей видимости, ей придется пока разбираться с этим делом самостоятельно.
– Что дальше?
– Что дальше. Дальше переводим вас из реанимации в палату. Полный покой на две недели, продолжим обследование и лечение. Конечно же, сообщим в полицию, что вы пришли в себя. Когда вас найдут, то общение с родными и близкими будет являться положительным моментом, а после проведенного лечения будем готовы выписать под амбулаторное наблюдение невролога по месту жительства. А пока отдыхайте. Лучшее лекарство сейчас – это покой и здоровый сон. Еще есть вопросы?
В ответ последовало отрицательное движение головы.
– Вот и замечательно.
И опять пустота: ни людей, ни цветов, ни звуков. Закрыть глаза и провалиться в сон.
День 2 – среда
Палата, куда перевели утром следующего дня, была такой же белой и безликой, что и предыдущая, и только одно яркое пятно: фиолетово-розовые волосы сидящей на кровати у окна девицы, склонившейся над чем-то, что она держала в своих руках. Медсестра указала на вторую свободную кровать.
– Привет, я Марьяна! – сразу же оживилось фиолетово-розовое облако.
– Привет.
– Как тебя зовут? – не отставала она.
– Не знаю.
– В смысле не знаешь? Забыла?
– Наверное.
– Ух ты! У тебя амнезия?! – воодушевилась Марьяна.
Но ответа не последовало.
– Ну, не хочешь говорить, не надо, но, если что, обращайся, – и соседка вернулась к своему занятию.
В комнате была одна кровать и еще одна, это получалось, что их две. Интересно, знать, что кроватей две – это прогресс? И вспоминать все, что называют – руку, ногу… То есть, когда о чем-то упоминается, и это сразу вспоминается…
Раздался легкий стук, в дверь кто-то постучал.
– О, сейчас будет обход, – сообщила Марьяна, отложив то, во что она все время смотрела.
– Здравствуйте, барышни! Марьяна, как у нас дела? – спросил вошедший Генрих Львович.
– Здравствуйте, Генрих Львович! У вас не знаю, а у меня норм, – и оба заулыбались.
Марьяна нравилась Генриху Львовичу своей живостью, непосредственностью, будущностью. Вот именно это слово – «будущность»! Глядя на нее, ставший циничный к своим годам врач, пропустивший через свои руки и фонендоскоп тысячи человеческих тел и душ, при одном взгляде на человека мог определить эту будущность. Эти ее фиолетовые волосы, ее горячность и безапелляционность выводов – они, по сути, тоже о том, что у этой девочки все будет. У нее будут и свои печали, и даже горести, но будет и жизнь. А вот о новой своей пациентке он так сказать не мог. О том, что не только вокруг нее пустота, но и внутри – это было видно в широко раскрытых глазах с жизнью в них, поставленной на паузу.
– А как дела у вас? Как разместились? – обратился он к ней.
– Меня нашли?
– Ну, полноте, не так все быстро. Вчера мы только сообщили в полицию. Ожидаем, – врач научился убирать категоричность из своих слов, и если бы раньше сказал, что никакой информации нет, то со временем он перешел на более обтекаемые фразы.
– Ожидаем…
– И не стоит на этом акцентировать внимание, прошел всего лишь один день. Наша какая главная сейчас задача? – спросил он, ожидая ответа, и, не дождавшись, ответил сам, как будто уже получил такой ответ. – Правильно, покой и лечение. Две недели постельного режима, ни читать, ни писать, ни смотреть телевизор, ни слушать громкую музыку. Дайте я вас осмотрю… на мой палец… сейчас молоточком. Хорошо. Вчера назначил МРТ, должна подойти медсестра. Как ваша голова?
– Нормально. А что за МРТ?
– Магнитно-резонансная томография – такое исследование для уточнения потенциальных травм головного мозга. Вы уже познакомились с соседкой?
Последовал неопределенное движение плечом.
– Как зовут вашу соседку?
– Марьяна…
– Очень хорошо.
– А документы или вещи какие-нибудь с собой были? Вдруг вспомнит? – оживилась соседка, как будто ей предоставили слово, упомянув ее имя.
– Ну, были бы документы, дело бы разрешилось, – вздохнул Генрих Львович. – К сожалению, ни документов, ни сумок, ни каких-то других вещей.
– Одежда? – не отставала Марьяна.
– Одежда да… есть…
– Можно взглянуть, вдруг вспомнит что…
– Так, Марьяна, предлагаю взять паузу. Речь все-таки идет не о тебе. У нас вроде как-никак и врачебная тайна есть, и тайна частной жизни, – ласково пожурил Генрих Львович и следом задал вопрос, не обращаясь ни к кому конкретно. – Есть еще вопросы ко мне?
В ответ только Марьяна мотнула головой.
– Ну, вот о какой врачебной тайне идет речь, коли врачи одного пациента спрашивают при другом? Надо тогда отдельно принимать у себя в кабинете, – усмехнулась Марьяна, как только Генрих Львович вышел. Она запрыгнула к соседке на кровать. – Слушай, а я знаю, что надо делать!
– ?
– Надо самим тебя найти!
– ??
– Ну, полиция не будет тебя искать. Вернее, как она будет? Она будет просто сверять заявления о пропавших людях с заявлениями о найденных с потерей памяти. Если о твоей пропаже кто-то заявит, то хорошо, а вот если нет, то на полицию рассчитывать смысла нет.
– Почему… обо мне… не заявят?
– Так ты уже четвертый день здесь, так?
– Откуда знаешь?
– Да я вчера еще все про тебя выяснила, когда мне сказали, что тебя переведут, – и Марьяна махнула рукой, мол, вообще забудь, это малозначащая информация. – Если бы тебя искала полиция, то она бы знала, что ты находишься в больнице, потому что первым делом проверяет информацию о поступивших в больницы и морги. К тому же сама больница о тебе вчера заявила, а в полиции по базе не вручную проверяют, поэтому вчера бы все и узнали, если в полиции есть запрос на твой поиск. Поэтому можно сделать вывод, что не стоит рассчитывать на вариант с полицией.
– Я… так… не думаю.
– Ну-у-у, не знаю, – протянула Марьяна. – Но я бы задумалась над другими вариантами, чего сидеть и время терять.
– Какими?
– Можно в передачу «Жди меня» обратиться. Я видела, как там людей с амнезией показывали, а их потом родные узнавали. Эх, жалко, что меня через два дня выписывают, так интересно, как тут дела разворачиваться будут, – с живостью подхватила Марьяна.
– О моей пропаже заявят. Меня найдут. Полиция сообщит. Ничего интересного. Интереснее другое… про память.
– А, ну это просто, гугл попытать.
– Кого пытать?
– Ха-ха-ха. Ты и про гугл забыла? Или тебе пытать его не на чем? – спросила Марьяна словами и интонацией врача, что-то при этом быстро набирая в своем устройстве. – Начнем с википедии. Это типа энциклопедии… Ну, где все обо всем написано. Сама прочтешь или я?
– Ты.
– Да, тебе же врач запретил, типа, сотрясение мозга и полный покой. Давай ложись и слушай! Значит так, амнезия от греческого «отрицательная частица» и «память». Короче, это заболевание с симптомами потери памяти, особенно на недавние события, или неполные воспоминания о произошедших событиях. Воспоминания возвращаются в хронологическом порядке, начиная с самых старых.
– Потише… Нет, не так. Помедленнее…, – всё при первом произнесении казалось впервые услышанным, но потом ощущение новизны сменялось узнаванием, что это уже раньше было. Вот только Марьяна слишком быстро тараторила, не хватало времени на то, чтоб услышанное новое превратилось в узнанное.
– Окей! Воспоминания о последних событиях, предшествовавших амнезии, зачастую не возвращаются никогда…
«НИКОГДА!» – вдруг в висках раздались ритмичные удары. Стало жарко и одновременно с этим трудно дышать, потом отпустило, и появилось ощущение влажной кожи. Что происходит?
– Все норм?
– Норм?
– Ну, нормально?
– Да… Продолжай…
– «Причины органические, в частности, травма головы, психологические, например, вытеснение воспоминаний о психической травме. Типы амнезии. Первое: ретроградная амнезия – больной не помнит события, происходившие до начала амнезии…» Похоже на твой случай?
– Вроде…, – тем более и врач что-то подобное произносил.
– «Антероградная амнезия – больной теряет способность запоминать события, происходящие после начала заболевания.» Вот почему Генрих тебя пытал, как меня зовут. Значит, вычеркиваем, не твой случай. «Антероретроградная амнезия – сочетание антероградной амнезии с ретроградной амнезией. Больной может страдать одновременно ретроградной и антероградной амнезией из-за повреждения средних темпоральных зон и особенно гиппокампа.» Жесть какая-то. Вот ударишься так головушкой, и как потом жить?
«Фиксационная амнезия – нарушение памяти на текущие (больше, чем на несколько минут) события.
Конградная амнезия – полная или частичная амнезия, которая ограничивается только событиями острого периода болезни. Встречается при онейроидном синдроме, некоторых формах делирия, коме, сопоре, оглушении…» – черт! Да что это все такое? Хорошо, что я решила не идти в медицинский, тут еще такой длинный список, как это все запоминать-то?
Дальше: «синдром Корсакова – тяжелая фиксационная, антероградная и ретроградная амнезия из-за недостатка витамина В1 в мозгу, в сочетании с другими симптомами.» Не зря бабуля говорила есть больше витаминов. «Причиной чаще всего является алкоголизм, хотя и другие причины, например сильное недоедание, могут приводить к тому же синдрому.» – Марьяна критично оглядела соседку. – Так, у нас вроде пока дежурная версия с ретроградной, но явно у тебя не причины с алкоголизмом, недоеданием или авитаминозом.
– Чего?
– Короче, не твой случай. Дальше: «диссоциативная амнезия – амнезия, при которой забываются факты из личной жизни, но сохраняется память на универсальные знания. Диссоциированная амнезия обычно является результатом психической травмы. Эта амнезия подразделяется на четыре вида: локализованная амнезия – нарушение памяти только одной модальности, все остальные остаются сохранны. Такие нарушения возникают в результате поражения соответствующего отдела мозга. Например, при агнозии нарушается узнавание ранее знакомых предметов, при апраксии – нарушаются ранее приобретённые двигательные навыки, при афазии – память на слова и речь.» Вроде не наш случай. Так, «избирательная – больной забывает некоторые из событий, которые произошли в течение какого-то ограниченного периода времени, но сохраняет память на универсальные знания. Как правило, подобные случаи бывают связаны с психическими травмами, полученными в результате этих событий.
Генерализованная (глобарная) амнезия – больной забывает все, что происходило в какой-то ограниченный период времени и некоторые события, происходившие до того.» Тоже не наш.
Так, что там дальше: «диссоциативная фуга – более тяжелое заболевание, чем диссоциативная амнезия. Больные диссоциативной фугой внезапно уезжают в другое место и там полностью забывают свою биографию и личные данные, вплоть до имени. Иногда они берут себе новое имя и новую работу. Диссоциативная фуга длится от нескольких часов до нескольких месяцев, изредка дольше, после чего больные так же внезапно вспоминают своё прошлое. При этом они могут забыть всё, что происходило во время фуги.» Забавненько, жаль, что тоже не наш.
«Постгипнотическая амнезия – неспособность вспомнить, что происходило во время гипноза.» Кстати, а можно ли наоборот? Загипнотизировать и заставить человека вспомнить, как его зовут? Надо будет у Генриха спросить!
«Кататимная амнезия – больной забывает только определённые лица и события, которые связаны с особыми переживаниями.
Прогрессирующая амнезия – амнезия, которая распространяется от более поздних к более ранним событиям.
Стационарная амнезия – стойкая потеря памяти, при этом со временем изменения не происходят.» Все! Закончилось, наконец. Ну, что думаешь?
– А последнее?
– Стационарная амнезия? Стойкая потеря памяти и без всяких изменений…
– А как часто память возвращается или не возвращается?
– Ага, поняла! Статистика?
– Наверное…
– Такс, что у нас тут со статистикой, – бубнила Марьяна, чьи пальчики быстро передвигались по экрану. – Статистика… статистика… Хм, что интересное нашла, хоть и не про статистику: цифровая амнезия – это эффект технологической зависимости, которая подавляет вашу способность запоминать, также называемый «эффекторм Google». Вы перестаете запоминать номера телефонов, которые вбиты в записную книжку телефона, перестаете складывать цены в магазине, потому что вам сразу выдает готовую цифру касса и так далее, и все это с течением времени ведет к снижению способности запоминать требуемые вещи.» Хм, я и не помню ни один номер телефона по памяти, только родителей… И помню, как в детстве медяки соберешь и считаешь, хватит тебе на леденец и маленькую шоколадку или нет, а сейчас ни медяки складывать не надо, ни сдачу считать, карточкой расплатился и напрягаться не надо…
Так, ладно. Не ищется статистика, зато истории разные выскочили. Читать?
– Читай.
– Саша, двадцать девять лет. Шатурский район. Написано, что биографическая амнезия и что, он не помнит несколько последних лет, хотя что-то частично и восстановилось. Хм, странно, в википедии не было про биографическую амнезию. Сейчас выясним, что за зверь.
Не помнит из своей жизни ничего до момента потери памяти, она так и не вернулась. «Я очнулся в Москве, на лавочке в сквере, ничего не зная о селе Кривандино в Шатурском районе. Обнаружил у себя несколько купюр, но не было ни документов, ни телефона, ни личных вещей. Я ничего помнил, в том числе и как меня зовут. Я понимал только то, что у меня болит нога, то ли сломана, то ли еще что, но наступить не могу. Прохожие вызвали скорую. В больнице выяснили про перелом. Подлечили, а потом в психиатрическую больницу перевели. В больнице кто-то окрикнул какого-то Сашу, и я понял, что меня так зовут.»
А это идея! Давай список имен будем перечислять?! На какое-то ты откликнешься!
«Постоянно себя накручивал, пытался вспомнить хоть что-то. Бесполезно. Да и зачем, если не было никакого результата. Применяли детектор лжи, может проверить, не симулирую ли, так как вернуть память точно не вернуло. Пробовали и гипноз, только оказалось, что я ему не поддаюсь. Использовали и таблетки, но от них я не мог нормально говорить, вернее говорил все, что на языке вертелось, но по делу все равно ничего. Я пробыл в клинике около полугода. Память все не возвращалась. Потом мне и говорят: «Так и будешь сидеть? Тебе надо в «Жди меня»». Вот родня меня из передачи и узнала.»
Вот, со «Жди меня» все-таки хорошая идея!
– Что это?
– Передача такая по телеку. Там показывают твою фотографию, мол, потерял человек память, может кто узнает.
«Я встретился с мамой, с сестрой и братом. То никого не было, пустота, а то появилась целая семья. Было интересно о себе все выслушивать, кто я, как детство прошло, какие случаи были, словно фильм какой смотрел. Только я так и не вспомнил ничего, а со временем безразличие какое-то пришло. Родня рассказала, что я в Москве снимал комнату со знакомыми ребятами, раз в полгода приезжал в Кривандино, поэтому никто и не хватился, когда я пропал, а в телевизоре меня соседи увидели. Еще рассказали, что я с девушкой встречался, но никто не знает, где я жил, как ребят зовут и как эту девушку. Не знаю, может и к лучшему, потому что трудно жить в мире, где тебя все знают и все про тебя знают, а ты ничего. Бывало, кто-то заскочит, начнет рассказывать очередную историю, мол, Санек помнишь? Я в ответ только плечами пожимаю.
Мне и фотографии показывали, и даже видео, но память не восстанавливается. Да я уже и не сильно стремлюсь узнавать. Я как будто жить заново начал. Может, по какой-то причине мозг отвергает ненужную информацию, тем самым защищая меня. И я уже не сопротивляюсь.»
«Трудно жить в мире, где тебя все знают и все про тебя знают, а ты ничего… Память так и не вернулась… А если тоже никогда не вернется?»
– Так, – начала Марьяна подводить свои итоги, – биографическая амнезия – это, значит, личная. Список имен, гипноз, «Жди меня» …
«Никогда… НИКОГДА» – продолжало пульсировать в мозгу.
– Фотография! Как мне себя увидеть?
– В смысле, нужно зеркало? – спросила Марьяна.
– Ну да, зеркало.
– В туалете есть. Это чтобы увидеть себя и вспомнить? – не останавливаясь ни на миг, тараторила Марьяна. Она не переставала говорить, даже когда дверь в санузел закрылась перед ее носом. – Это же гениально! И почему врачи сразу не показали?
Прямо глаза в глаза смотрела незнакомая девица со всклоченными короткими русыми волосами. Обычная внешность, если бы не настороженный и колючий взгляд карих глаз из-под челки. Обычная и незнакомая. Вообще ничего не шевельнулось.
– Да, кто ты такая? Ну же! Давай! – зашипело лицо. Попыталась ущипнуть себя за щеки, чувствуется, значит, ее собственные щеки, но никаких воспоминаний…
В дверь забарабанила Марьяна:
– Эй, ну что? Даже если память не восстановится, тебя найдут родственники, а потом уже все восстановится.
– Ты же говорила, что все сразу же известно становится…
– Да мало ли, что я там говорила. На тебя только вчера запрос подали. Сидят там в этой полиции и особо не напрягаются, а может у них дел невпроворот, и до тебя еще очередь не дошла. Давай выходи, я еще историю нашла, – продолжала уговаривать за дверью Марьяна.
Дверь отварилась:
– Продолжай.
– Чуваку тридцать четыре года, – Марьяна не знала, что такое паузы. – «Я проснулся на конечной остановке автобуса, никаких вещей и документов при себе не было. Я знал, кто я, понимал, где я, но какой конкретный был день я не знал. Я куда-то шел, больше интуитивно, но не понимал куда. Меня подташнивало, потом мне диагностировали легкое сотрясение мозга.
Оказалось, что это был адрес родительского дома, их давно не стало, теперь там живет моя сестра. Когда она открыла дверь, я вспомнил ее.
Сестра рассказывала истории из нашего детства, показывала фотографии. Память о тех событиях очень быстро восстанавливалась, я вспоминал события, но только сам факт, никаких деталей и подробностей, никаких красок. И вспоминал только тогда, когда мне про них рассказывали. Потом мы обратились в больницу, мне сделали компьютерную томографию головы. Ничего не обнаружили серьезного, только травму кожных покровов головы. Не было гематом, поэтому отпустили.
Восстановив события с полицией, мы выяснили, что я уехал с работы домой в понедельник, но до дома так и не доехал, а очнулся в автобусе в четверг с большим белым пятном в голове. Врагов у меня не было, и я не сказал бы, что я богат, брать у меня особо было нечего. Следователь, который занимался моим делом, выдвинул несколько предположений, в основном криминальные. С сестрой попытались проработать все версии, да, была у меня недорогая машина, куда делась, так и не выяснили, а ничего другого ценного с собой не было. Глупо потерять часть своей жизни из-за этого…
Сначала восстановил документы, в больнице назначили нейролептики, основные воспоминания с подачи сестры вернулись, но не все. Забытая информация о жизни напоминает матрешку: открываешь ее, а там еще одна, эту вторую открываешь и так далее. Я вспоминал близких и друзей по фотографиям, смотрел видео, завел ежедневник, куда вносил всю информацию, которую удалось вспомнить.
С людьми, которых не вспомнил, приходилось знакомиться заново. Потом по мере узнавания и восстановления отдельных моментов выяснился интересный факт: я вспоминал какие-то незначительные моменты, которые они не помнили, но мой мозг очень активно за них цеплялся, пытаясь восстановить всю картину целиком. И еще интересный момент выяснился: по этим отдельным кусочкам паззла складывалась одно впечатление о каком-то событии, например, как на новый год, который хотели отметить на даче друга, пошли искать елку. Вроде забавное начало, а когда все восстановилось, то оказалось, что в лесу приняли по сто грамм, потом еще (нас трое друзей было), потом заблудились, насилу вышли из леса, когда уже темнеть начало. И думаешь, вот что за дурость? Ведь могли там упиться, замерзнуть и заснуть.
А еще все говорят, что я стал другим.
Мне удалось восстановить всю свою жизнь, кроме последних пары лет. Сестра утверждает, что у меня были проблемы с бизнесом, депрессия, а врачи предполагают, что из-за этого и могла появиться амнезия, своего рода защитная реакция мозга.»
В голове сразу же стали подсвеченными моменты: компьютерная томография головы, восстановлены события с полицией, нейролептики, ежедневник, защитная реакция мозга… И тут же в мозгу следующая мысль: какая разительная перемена от «никогда» до поиска выхода из ситуации. Как мозг цепляется за любую возможность, уговорить себя, что не все потеряно, что есть шанс. «А есть у меня сестра или брат? А мама…? Папа…»
– Еще есть история: «Я очнулась на автобусной остановке под утро. Сидела какое-то время в прострации пока до меня не дошло, что я не только не понимаю, что это за место и что я тут делаю, но и как меня зовут. У меня с собой был рюкзак, где обнаружила разряженный мобильный телефон, банковские карты и паспорт. В паспорте незнакомая фотография, имя и фамилия. Вот тут и началась паника: стало понятно, что мне нужна помощь.
В больнице поставили телефон на зарядку, осмотрели меня, ни травм, ни подозрительных веществ в крови. В телефоне нашли контакт «мама», посмотрела на фотографию и как вспышка, я ее вспомнила, а потом и все детские годы. Мама оказалась далеко, за Уралом, а я жила в Москве, снимала квартиру с подружкой и работала в айтишной компании.
Подружку я не узнала, она мне много помогала в первое время, мы с ней вместе уехали из нашего родного городка в Москву искать работу, она пересказала почти всю нашу московскую жизнь. После обследования мне был вынесен диагноз – психогенная амнезия, вызванная психологическим стрессом потеря памяти.» Так, стоп! Опять какая-то амнезия, которой не было в википедии. Вот и зачем там писать что-то наполовину? Не будешь доводить дело до конца, не берись! «Скорее всего дело было в жестком дедлайне, я пропустила все сроки сдачи проекта, можно было вылететь с работы, поэтому работала днями и ночами, вот мозг и не выдержал. Подсознание отказывалось дружить с сознанием, но подкидывало старые рефлексы: включила компьютер, и руки сразу же набрали пароль.
До сих пор почти все мои воспоминания, начиная с переезда в Москву и заканчивая моментом пробуждения на автобусной остановке, «синтетические»: мне их рассказали заново. Они мне напоминают файлы в компьютере, разложенные по папкам. Мне рассказывают что-то, это формируется в файл и укладывается в нужную папку. Я могу мысленно открывать папки, просмотреть файлы, даже вспомнить, что в них, но пока целостной картины моей жизни в Москве, состоящей из одного единственного файла, нет.
Нравится ли мне мое прошлое? После амнезии я думала о себе лучше, а на деле вон как накосячила с работой. Сейчас я стараюсь относиться к ней более ответственно и хочу быть лучше, чем, как говорят, была.
Подруга считает, что я изменилась после болезни, стала задумчивее, спокойнее, рассудительнее. Почти все дружеские отношения удалось наладить, но какие-то из них сошли на нет. С одной стороны, хотелось бы все вспомнить, потому что это часть моей жизни. Там должны быть и приятные, и не очень приятные моменты, интересные, романтичные, поучительные, забавные, хочется уже вернуть этот период одним файлом, а не разрозненными картинками, а с другой стороны – нет воспоминаний, где мне было плохо или больно. Я не оглядываюсь назад, а иду вперед.»
После амнезии я думала о себе лучше…
Нет воспоминаний, где мне было плохо или больно. Я не оглядываюсь назад, а иду вперед…
Либо «синтетическая», либо ничего.
Какой интересный выбор. А ведь и внутри появляется согласие на синтетическую память при наличии второго выбора «ничего».
– Ну, ты как? – спросила соседка.
– Нормально. Хочу отдохнуть.
Просто отвернуться, повернуться на бок, закрыть глаза и забыть…
– Точно все нормально?
– Точно…
– Только ты не спи! Скоро обед, проспишь!
Закрыть глаза и все забыть… Забыть, что все забыто, чтобы погасить пульсирующий страх: «А если я тоже никогда? Никогда не вспомню?!»
* * *
Серая стена… Серый потолок… За окном сумерки.
– Стой! Вернее, лежи! Вообще ничего не делай, закрой глаза и слушай, а я буду говорить: Августа, Авдотья, Аврора, Агата…
– Что это?
– Полный список женских имен. Не перебивай, дослушай до конца: Агапия, Агафья…
«Ну, человек старается, почему бы пару минут не подождать…»
– … Ярина, Ярослава. Все! Имена закончились. И… ничего?
– Ничего.
– Странно. Хотя нет, ничего странного. В той истории имя резко прозвучало, когда окрикнули другого, поэтому человек с амнезией и среагировал. Эффект неожиданности, а тут монотонный бубнеж… Точно! Я тебе буду резко имена называть! Ок?
– Сейчас?
– Нет, потом. Неожиданно. Пока ты спала, я кучу историй в интернете откопала. Вот одна: в Канаде в больницу обратился парень лет двадцати, вроде как ему на улице неизвестные сломали нос. Он не знал, кто он и как его зовут, его прозвали «Мистер Никто». Врачи поставили диагноз посттравматической глобальной амнезии. После больницы он попал в приют для бездомных, а потом его усыновили, он несколько раз менял имена, последним было Сивальд Скейд. Его проверяли и по фотографии по всем базам, и по отпечаткам пальцев, результата не было. Потом он встречается с юристом для оформления гражданства, парень подсуетился и женится на дочери адвоката, а потом спустя время признался, что вся история с амнезией была выдумкой. Он был выходцем из бедной румынской семьи и устроил это «представление», чтобы получить гражданство в Канаде.
– Хм, поэтому в одной из историй на полиграфе проверяли? Почему меня не проверяют?
– А может у них полиграфа нет? – засмеялась Марьяна. – Про проверить фотографию, кстати, хорошая идея. Давай проверим твою в гугле.
– Это как?
– А просто! Замри, ок. Смотри, говорим гуглу, чтобы нашел похожие фотографии, и если ты где-то была ранее засвечена, то он покажет… М-да, и здесь тупик. Ну и ладно! Не сдаемся. Так, что у нас там еще осталось, кроме ожидания информации из полиции? «Жди меня», гипноз, а еще в холле есть пианино, можно раздобыть гитару и пойдем про твои вещи узнавать, – тараторила без умолку Марьяна, и сложно было понять, где просто болтовня, а где реальная команда к действию.
– У меня же постельный режим…
– Ты весь день спала! Тебя же не в космос вне графика, а просто предлагается спокойная прогулка на свежем воздухе, что тоже полезно.
Где-то внутри в животе возникло неприятно ощущение, а следом раздался оглушительный рев.
– Блин, ты голодная! Говорила же, не засыпай! Мало того, что обед проспала, еще и ужин, тут он рано, в шесть часов. Вот тебе банан, ешь давай. Давай-давай, для мозгов полезно. А в коридоре в холодильнике у меня йогурт и питьевой и кефир. Что будешь?
– Не знаю…
– Пойдем, потом разберемся.
Они прошли мимо пустующего поста медсестры, тут же в стоящем в холле холодильнике Марьяна достала какую-то пластиковую бутылку и сунула с комментарием:
– На, пей! Нет, стой! Садись сюда за пианино, ага, сюда. Руки клади на клавиши. Ну, проведи, в одну сторону, в другую? Ну, как? Ничего? Ну, и ладно! Пошли дальше.
На первом этаже она подергала закрытую дверь с надписью «Гардероб» и махнула охраннику: «Мы на улицу прогуляться».
Кругом: в насыщенной изумрудной листве, в зеленой траве, в тихом стрекоте каких-то насекомых – было лето. И было так тихо, как бывает спокойными летними вечерами. На паузу была поставлена больничная жизнь с ее суматохой вечно спешащих людей. Если бы не обстоятельства личной жизни, можно было бы и насладиться этим моментом.
Марьяна огляделась:
– Вот за углом две девицы. Я их знаю. Пошли к ним!… Всем привет! Настя, а дай сигаретку. Не, я не курю, эксперимент надо провести… Вот, человек память потерял, хотим проверить курила она когда-нибудь или нет.
Стоявшие спиной девицы в спортивных костюмах с дымящимися сигаретами в руках, повернулись и сначала с недоверием, а потом с интересом ее слушали, все-таки не каждый день встречаешь человека, потерявшего память. И вот уже все трое давали советы:
– Можешь держать между указательным и средним, вот так…
– Вот где фильтр, там делай вдох…
– В первый раз глубоко не затягивайся, вдруг и вправду не курила…
И на последовавший затянувшийся кашель последовал тройной вердикт:
– Не курила!
– Только зря сигарету испортили.
– А вот и не зря, – возразила Марьяна. – Это как раз тут случай, когда отрицательный результат тоже результат.
«Хм, ну, не курила. И что даст информация, что курила или не курила?»
– Девчонки спасибо!
– Давай! Зови, если еще какие эксперименты, – хихикнула одна из них.
– Давай прогуляемся, не в палату же идти киснуть, а ты пока можешь йогурт выпить.
И не хотелось с ней никуда идти, но Марьяна вдруг замолчала. И так непривычно стало… А за зданием больницы оказался даже не парк, а целый лес из устремившихся в небо высоких сосен. Людей здесь не было совсем, какая-то нереальная тишина и вдруг наставшее умиротворение, и тревожный, бивший в набат по вискам вопрос: «Кто я?», постепенно уступил место… не безразличию, нет. Спокойствию…
День 3 – четверг
Белые стены, белый потолок…
Кто я? Я Никто, как тот Мистер Никто из Марьяниной истории. А я даже не мистер, я просто Никто.
– Маша? – вдруг раздалось рядом. То была Марьяна.
– Что за Маша?
– Да нет, выходит, что не Маша…, – разочарованно протянула Марьяна.
– А-а-а, имена подбираешь? А Маша почему?
– Если опять с Авдотьи и Авроры начать, можно до морковкиного заговенья перебирать, поэтому я по списку самых популярных.
– До морковкиного чего?
– М-м-м… Бабушка так говорила, вот и прилипло. Ну, это такая фраза, которая означает, что хрен знает, когда это событие произойдет, потому что на деле, морковкино заговенье никогда не может произойти, так как говеть – это поститься, а постились обычно, не употребляя мясо и рыбу, а морковь никогда не относилась к продуктам, которые нельзя было есть.
«Что за ересь несет эта девица?»
– А почему морковь-то? Почему не картошка или репка?
– Ну, так как выражение народное, уже никто и не скажет. По идее любой овощ мог быть подставлен.
«Какая говорливая девица, хотя… неизвестно, что было бы без нее.»
– Смотри, еще одну интересную историю нашла, – пробормотала Марьяна, быстро двигая пальцами по экрану. – Борн, знаешь такого? А, ладно. Есть такой фильм, даже несколько, там главный герой – шпион, который потерял память. А на деле в девятнадцатом веке был такой Ансель Борн, чей случай диссоциативной фуги считается одним из первых задокументированных. Вот в честь него и назвали киношного назвали Борном. Короче, тот Борн был священником, однажды он отправился в другой город, назвался Брауном и открыл магазинчик. Спустя два месяца он проснулся и не понял, где находится, мало того, не помнил, что делал эти два месяца. Он вернулся домой, его стали изучать психологи и под гипнозом они могли общаться либо с Борном, либо с Брауном, и ни одна личность не знала про другую.
«Жаль, что у меня не эта фуга, целых две личности на выбор, а тут – ни одной!»
– Девочки, доброе утро! Завтрак будете? – в дверях появилась женщина в белом халате.
– МарьСтепанна, доброе утро! А что на завтрак?
– Манная каша с омлетом, чай с бутербродами.
– Ой, нет, у меня йогурт есть, – отозвалась Марьяна.
– А потеряшка будет? – спросила женщина почему-то у Марьяны.
«Потеряшка…»
– Будет, – уверенно кивнула Марьяна, принимая тарелку, а потом и чашку с бутербродами.
На огромном просторе молочного моря плавал одинокий айсберг из омлета. Это была удивительно вкусная каша, очень жидкая, но при этом нежная, так приятно обнимающая тебя своим теплом, а омлет, чуть солоноватый на контрасте со сладкой кашей, плотный, отдающий какой-то синевой, был в тот момент самым вкусным омлетом на свете.
– Хм, никогда не думала, что это может быть съедобно, но глядя на тебя стала сомневаться, – удивленно проговорила Марьяна. – Хочешь добавку? Я щас.
Марьяна вернулась со второй тарелкой, а потом не спускала глаз за спуском моря и уничтожением айсберга.
В дверях показался Генрих Львович:
– Здравствуйте-здравствуйте! Как у нас дела?
– Здравствуйте, Генрих Львович! У вас не знаю, а у меня норм, – улыбнулась ему Марьяна.
– А как дела у нашей новой пациентки?
– Меня нашли? – был ему ответом вопрос.
– Еще нет.
– Кстати, а как называют человека, пока его имя неизвестно? – в образовавшуюся паузу сразу встряла Марьяна. – А то вон даже Марья Степановна «потеряшкой» начала называть.
– Ну, обычно, в течение нескольких дней приходил ответ из полиции, а до той поры, как правило, пациент из такой-то палаты.
– Ну, а мы-то как будем? В нашей палате как минимум двое пациентов, – не унималась Марьяна.
– Марьяна, ну тебя-то все знают, сложно с кем-то перепутать. А что, есть предложения? – поинтересовался доктор.
– Давно бы придумали специальные, типа, как Джон Доу в американских фильмах, – разочарованно протянула Марьяна.
– Можно придумать имя в качестве временного варианта, – предложил доктор.
– Можно, конечно, но так неинтересно, – просопела Марьяна, но тут же оживилась. – А кто будет давать имя?
– Кто будет давать…– задумчиво произнес доктор. – Есть изречение про то, что первым именем нарекают родители, а совсем другое имя дает жизнь, но подлинное имя мы даем себе сами и не все готовы признаться в подлинном имени даже себе.
– О, доктор, да вы философ!
– Ну, допустим не я, а…
– Юлька!
– Какая Юлька?
– Назовем Юлькой. Вместо Джейн Доу, а то Марья Степановна не поймет.
– Да, почему Юлька-то? – удивился Генрих Львович.
– На мою одноклассницу Юльку похожа.
– А-а-а, ну если на одноклассницу, – протянул доктор.
– Так, и еще один вопрос: какой вид амнезии у нас имеет место быть? – важно спросила Марьяна.
Генрих Львович тяжело вздохнул, присел на стул и начал свой рассказ:
– Хотя медицина достигла значительных высот в своем развитии, но память до конца не изучена. Причины, по которым человек забывает, разные. Это может быть травма, например, в результате сотрясения головного мозга человек не помнит и как она произошла, и события, предшествующие этому. Может быть избегательная амнезия – своего рода защитная реакция мозга, когда забывается все, что связано с психотравмирующим фактором. Вообще, забвение было знакомо нашим далеким предкам. Можно вспомнить мифы, сказки, былины, в которых встречаются и дурманящий мак, и цветы лотоса, и сон-трава, а самое древнее упоминание встречается в «Одиссее», а это в восьмом веке до нашей эры написано, между прочим. Если помните, Одиссей попадает в страну лотофагов, которые отведав лотосы, все забывают. Мотивы внезапного забвения разные, например, герои на своем пути встречают разные испытания, одно из которых забыть прошлое. Или река забвения Лета, которая отделяла мир живых и мертвых. Испить из Леты означало забыть.
В кино и сериалах часто используется механизм, когда главный герой забывает свою прежнюю жизнь и начинает новую. Например, когда случается диссоциативная фуга, и человек переезжает на новое место, где полностью забывает свою прежнюю жизнь и начинает новую, а потом резко все вспоминает. На самом деле это сложное психотическое расстройство.
– О, только сегодня вычитала про чувака по фамилии Борн, фамилию которого потом использовали в фильме про шпиона.
– Верно, – кивнул в ответ Генрих Львович. Они вели разговор словно в палате их было двое, и не было рядом третьего, чье состояние и было предметом их разговора.
– Ретроградная амнезия, – продолжил доктор…
– Забываются прошлые воспоминания, а при антероградной – новые, – быстро выпалила Марьяна.
– И опять, верно. А может ты дальше сама продолжишь? – поинтересовался Генрих Львович.
– Не, давайте лучше вас проверим, – и Марьяна сделала благодушное выражение лица под усмешку Генриха Львовича.
– Память может и улучшаться, и ухудшаться, например, ухудшаться во время алкогольной интоксикации. Посталкогольная амнезия случается, когда люди не могут вспомнить, что с ними было во время алкогольного опьянения, а патологическое опьянение – это острое психотическое расстройство, которое заканчивается сном, на фоне приема алкоголя и не зависит от его количества. После пробуждения развивается амнезия.
– Доктор, а что вы так на алкоголь упор делаете? Нашли что в крови? – с прищуром спросила Марьяна.
– Кстати, в крови не найдено никаких веществ, – и Генрих Львович поднялся.
– Фу-ф, а то такая подробная лекция. А что сейчас делать, чтобы восстановить память?
– Лечиться! И полный покой! Все назначенные лекарства, которые будет выдавать медсестра, обязательно принимать.
– А если больше лекарств? Ну, дозу увеличить?
– А вот больше не надо. Есть установленные дозировки, им и следовать.
– Генрих Львович, а где и как нашли нашу Юлию?
– А вот это уже личная информация, и сообщается она только пациенту.
– Да какая разница? Мне этот пациент все равно потом расскажет!
Но так как никто Марьяне не собирался ничего рассказывать, она пошла в наступление дальше, словно ей та информация и не очень-то была нужна.
– А травмы? Ударилась головой? Да видно же, как вы голову осматриваете. А если долбануть еще раз?
– Что? – глаза Генриха непроизвольно округлились.
– Ну, смотрите, в первый раз человек ударился и потерял память, так?
– Ну, допустим.
– А если он опять долбанется, то есть вероятность, что память вернется? Ну, типа, минус на минус дает плюс…
– Так, стоп! Я все понял. Минус на минус – это в математике. С человеческой головой все по-другому, можно добить остатки разума. Чтобы ничего подобного я больше не слышал. Марьяна, ты поняла?
– Да, ладно…
– И почему вас вчера видели на улице?
– А здесь концлагерь что ли?
– Здесь постельный режим и полный покой. Отдыхать, лечиться, восстанавливаться.
– И свежий воздух! На улице…, – но потом Марьяна, очевидно, вспомнила, что за эксперимент проводился вчера, и миролюбиво добавила. – Ну, ладно-ладно.
В дверь просунулась голова в белой шапочке:
– Марьяна, на физиотерапию.
– Ну, в самый неподходящий момент! – воскликнула Марьяна.
– Я уже ухожу, – успокоил ее Генрих Львович и улыбнулся.
«Так, подобьем результаты. Что обо мне известно? Не могу себя даже «я» назвать. Я просто что-то неоформленное, неизвестное. Ну, женский пол – это неоспоримый факт. Ну, можно проверить себя еще на опознавательные знаки, или как они там называются. В туалете! Так, ни татуировок, ни пирсинга, ни шрамов, и, что интересно, знаю эти слова и их обозначение. А нет, какие-то мелкие шрамики на правой коленке есть. И дырки от сережек на ушах, без сережек.»
– Отправить тебя в «Жди меня»? – раздался в палате голос Марьяны. – Ау, ты здесь?
– Здесь. Отправляй, – было ей ответом из санузла.
– А доктор-то наш – философ! Река Лета, Одиссей…, – бормотала Марьяна под мельтешение пальцев на экранчике телефона.
В дверь палаты постучали.
– Войдите, – важно ответила Марьяна.
– Добрый день, оперуполномоченный Скворцов, – в проеме двери стоял высокий парень с русыми волосами и голубыми глазами. На нем были джинсы и белая футболка. Он чуть улыбнулся, и показалась ямочка на щеке. – Кто тут с потерей памяти?
– А вот к Юльке, – быстро отреагировала Марьяна.
– Память вернулась?
– А не, это мы просто придумали имя, чтобы хоть как-то обращаться.
– А-а-а, жаль, я подумал, что дело решено. А почему Юлька-то?
– Да что ж это такое? – деланно возмутилась Марьяна. – Потому что на Юльку похожа.
– Ага, – осторожно проговорил Скворцов, пытаясь понять, кто здесь на деле не дружит с головой, и поинтересовался. – А где мы можем пообщаться?
– Да здесь и общайтесь. Я в курсе всего.
– Не положено, пойду у персонала спрошу.
– Да стойте, я выйду, – разочарованно протянула Марьяна. – Только напрасно это все, я все равно потом все узнаю.
– Собственно, я должен снять показания, но, как я понимаю, фиксировать нечего, вы ничего не вспомнили?
В ответ ему было только отрицательные покачивания головы.
– А что говорят врачи?
– Ничего… Никаких прогнозов… Лечиться и покой.
– Ясно, – вздохнул Скворцов. – А давайте я хотя бы вашу фотографию сделаю. У нас есть от врачей, но там вы с закрытыми глазами еще без сознания. Вот так, хорошо.
– А где меня нашли?
– Так, – он расстегнул папку и зачитал, – четыре дня назад в 14 часов 35 минут вас обнаружил на обочине дороги водитель проезжавшей мимо машины. Предположительно, вас сбила брошенная рядом машина, водитель которой скрылся с места аварии.
– А чья машина?
– Арендованная. Кто был за рулем мы пока не знаем, но обязательно узнаем. Ждем ответ.
– А что дальше?
– Сейчас я сниму у вас отпечатки пальцев, пробьем по ним. Ну, и ждем ответ по машине разбираемся с ДТП.
– ДТП?
– Дорожно-транспортное происшествие.
– А много у вас… таких случаев?
– С потерей памяти? У меня лично первый. В отделении были, конечно, а так находятся либо по базам, либо объявляются родственники. Не переживайте, и вас найдем, а пока на сканер по одному пальцу прислоняйте, чуть из стороны в сторону, загорелся зеленый, значит, отпечаток снят. Следующий палец, вот… Ну, вот мы и закончили. Если больше нет вопросов, разрешите откланяться. И да, поправляйтесь!
– Спасибо.
Как только Скворцов вышел, пулей влетела Марьяна.
– Ну что? Ну как?
– Ничего… Нет ничего…
– А нашли-то тебя как, спрашивала?
– На обочине, рядом брошенная машина, она сбила, водитель скрылся…
– Ух ты! Так это хоть какая-то зацепка! И что по машине?
– Она арендованная, ищут.
– Ну вот! Узнают имя водителя!
– Ну, найдут его, откуда он мое имя-то знает?
– А вещи твои: сумка, документы?
– Не спросила…
– Смотри, в больницу тебя без них доставили, но могли и потом найти, когда аварию оформляли. Хотя… У Скворцова бы они уже были, – задумчиво произнесла Марьяна.
– Все, хочу спать.
– Не, стой! Сейчас обед будет, потом уже тихий час и поспишь.
– Хочу отдохнуть, – не сколько хотелось спать, сколько свернуться и осмыслить сказанное этим оперуполномоченным. Если никогда не найдут, то и на синтетическую память нельзя будет рассчитывать. То, что раньше казалось не таким уж привлекательным после того, как стало менее достижимым, уже стало более привлекательным.
– Ну, ладно, – разочарованно протянула Марьяна. – Отдыхай. Да, а в «Жди меня» отправлять?
– Отправляй.
– А в гардероб пойдем? А то опять закроется.
– Можешь сама сходить.
– Ну ок…
Вошла неизвестная женщина в белой одежде, держа в руках карту больного, со стопкой которых раньше приходил врач:
– Кто тут с потерей памяти? – спросила она.
– Она, – быстра среагировала Марьяна, словно ее соседка не только потерей памяти страдала, но и имела проблемы со слухом и речью.
– Пройдемте со мной на МРТ.
Женщина проводила на другой этаж, показала куда надо лечь, рассказала, что будет шумно, надо надеть наушники, не двигаться, вот в руки пульт и, если будет некомфортно, то надо будет нажать. Все случилось так, как и было обещано.
«А вдруг в голове что-то найдут, это починят, и все вернется?» И так здорово мозги отключились на этих ритмичных звуках, такое умиротворение настало, когда все тревожные мысли куда-то делись, что, когда кушетка выехала обратно, наступило разочарование. Но ничего, обязательно найдут и вылечат!
– Результаты будут у лечащего врача. Вас проводить?
– Нет… дойду.
«То есть даже на этаж спуститься не доверяют…»
Марьяна сидела в наушниках, уткнувшись в телефон:
– Как прошло?
– Нормально, – было ей ответом неопределенное движение плечом.
– Прикинь, а я в гардероб-то сходила узнать про твою одежду, а ее этот твой Скворцов забрал! Мог бы и предупредить, вдруг, чего недосчитаемся. И вообще, что за человек? А вдруг, ты бы посмотрела на нее и что-то вспомнила?
Эта идея почему-то раньше в голову не приходила.
Марьяна не дождалась какой-либо реакции, решила лишний раз не приставать и продолжила заниматься своими делами, а спустя минут десять недовольно цыкнула:
– Блин, наушники разрядились. А ты не будешь против, если я свою аудиокнигу «вслух» буду слушать?
– Слушай…
Появившееся вначале легкое недовольство на вторгшиеся звуки сменилось интересом. Звук был едва различим, но, если закрыть глаза, то становилось громче. Сказать соседке, чтобы прибавила звук, было неудобно. Для этого надо было переступить через что-то внутри, что было глухой стеной, но если замереть и закрыть глаза, то становилось слышнее.
В льющейся по воздуху истории какие-то люди что-то хотели, куда-то стремились, пытались найти отгадку и выпутаться из скверной истории. Звуки складывались в слова, слова превращались в действия, и вот уже мимо проезжала девушка на шикарной машине шефа, которую она взяла без спроса. Шеф попросил свою подчиненную перегнать машину из аэропорта на стоянку, а девушке захотелось покататься на машине, пока она не обнаружила в багажнике труп человека. Было не сколько интересно, как героиня выпутается из истории, а то, как слова превращались в предметы, которые сразу же представлялись, и становилось понятным, что такое машина, дорога, багажник… Постепенно пустота наполнялась предметами, мир становился осязательным, наполнялся вкусами, звуками…
И вроде сочувствуешь главной героине, переживаешь за нее, но что-то еще подспудно мешало. Когда сложно безногому слушать причитания того, у кого были ноги, на то, что у него не было обуви. Так и тут, подспудно повисла в воздухе… зависть. Главная героиня могла участвовать во всех описанных приключениях, в спасении себя потому, что у нее было главное – у нее была ПАМЯТЬ! Она знала, кто она!
– Обед! Девчат, есть будете!
– Конечно, МарьСпепанна! Некоторые и две порции согласны! – улыбнулась Марьяна. – Будет добавка-то?
– Будет, а чего не быть-то! Тут не женское отделение, а какие-то сухофрукты сплошь и рядом подобрались, то суп не будут, то второе им не второе. Рассольник сегодня и макароны с курицей. Все накладывать?
– Все, МарьСтепанна! – бойко отозвалась Марьяна, принимая тарелки.
– Я дальше по коридору пошла, на обратном пути зайду добавки накладу.
– Спасибо!
Суп, называемым рассольником, очень отличался от манной каши. Он был вкусный и он был другой. Это единственное определение, которое приходило на ум. Неизвестно были ли рассольники в прошлой жизни, но в этой он был первым супом. И еще возникла неразрешимая проблема: как есть кусок курицы, которая не помещалась в ложку, но ложкой этот кусок разделить было нельзя?
– Ой, а я просто рукой беру, мы же руки помыли. Обожаю ножки, прям рукой держу и откусываю, вот так, – и Марьяна аппетитно вонзила зубы в куриную ножку.
После обеда и в сон стало клонить, но и очень хотелось узнать, продолжение истории. Марьяна сама включила аудиокнижку и сделала погромче, и вскоре не надо было замирать, чтобы лучше услышать, и додумывать пока хрупкий воссоздаваемый мир в те моменты, когда не особо хорошо было слышно. Как оказалось, это шеф подставил главную героиню, попросив ее отвезти машину на стоянку. Он убил любовника своей жены, а главная героиня должна была стать подозреваемой, только вот она вместо того, что отвезти машину на стоянку, решила покататься на ней, ага, с трупом в багажнике.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/evgeniya-konstantinova/amneziya-70967209/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.