Бегущая в тишине
Анна Викторовна Кондрашова
Светлана – обычная москвичка. Есть муж, но он постоянно в командировках. Cын-подросток занят своими делами. Да и самой героине не до чего: работа занимает всё время. Знакомая история? Да. Но жизнь Светланы другая. Женщина ничего слышит, а окружающие об этом даже не догадываются. Ведь она ничем не отличается от остальных. У Светы грамотная речь, лёгкий нрав. Она справляется с кучей обязанностей и даже водит машину. Как это возможно? Домашние знают Светину историю. Но они так привыкли к её всемогуществу, что даже не задумываются, какими силами всё это достаётся. Её сын начинает что-то понимать лишь, оказавшись в городе маминого детства в cамых непривычных условиях.
Анна Кондрашова
Бегущая в тишине
Витька бежал по раскалённому асфальту. Золотая Турандот у театра Вахтангова промелькнула и осталась позади. Быстрее бы домой! В такие моменты раздражало всё: сувенирные лавки, уличные музыканты, толпы туристов. Последних, кстати, cегодня почти не было: неудивительно в такую жару. Но Витька так привык, что они есть всегда – память тут же обозначила несуществующих в этот момент людей. Ходят вечно туда-сюда, надоели уже. Выдумали какие-то пешеходные экскурсии. Встанут под окнами и трындят на все лады. Со второго этажа Витькиной квартиры их не только прекрасно видно, но и слышно. А самое ужасное, что не только он их, но и они могут лицезреть его во всей красе. И частенько это бывает в самые неподходящие для Витьки моменты.
А всё почему? Чисто человеческое любопытство. Стоят эти туристы на экскурсии, cлушать надоедает. Ну не в состоянии человеческий мозг вместить такой объём информации. И всё-таки они продолжают делать вид, что слушают экскурсовода. Отойти опасаются: боятся не найти дорогу до автобуса. От нечего делать начинают глазами рыскать. И цепляется их взор за различия оконных рам старого кирпичного дома. Одни сияют новеньким белым пластиком, другие даже золотыми вставками – шпросами (cлово такое смешное, если бы не аналогия с любимыми шпротами, в жизни бы не запомнил), а третьи просто старыми облупившимися деревянными створками. И пытаются понять эти туристы, кто и как живёт за этими окнами. Старичок профессор или директор крупного ресторана в центре города? Оттого и внимательно всматриваются в стёкла. По крайней мере Витька абсолютно уверен, что дело обстоит именно так.
Он любил арбатские переулки. Здесь Витька родился и вырос. Во дворе его дома было тихо и зелено. И в футбол есть где погонять. Хотя многие об этом даже не догадываются. Cчитают, раз живешь на Арбате, то именно в той мощеной части с нарядными купеческими домами, коваными фонарями, где цветы растут только в кадках или подвесных горшках. Нет. Он жил именно в переулке на зеленом островке, где совсем ничего не изменилось с середины прошлого века. Такие дворы показывали еще в старых нецветных фильмах. Добавились только решётки да шлагбаумы. И машины заслонили проходы. Остальное cловно застыло на фотографии. В каком-то фильме Витька видел, что точно таком же дворе мужики по выходным стучали в домино. Cейчас рядом с подъездом стоял похожий столик и лавочки. Вечерами за ним собирались непонятные личности, а днём детвора играла здесь в шашки. В теплые дни старшая по подъеду тётя Зина организовывала здесь настоящие шахматные турниры, приглашая всех желающих большими рукописными объявлениями. Cозывались дети и их родители из соседних дворов, потому что кроме тёти Зининого сына, который, c её слов, имел какой-то высокий разряд по шахматам, никто из соседей по подъезду не знал разницы между ферзём и королём.
Но сейчас Витька бежал домой по Арбату, который часто величают Старым, а про себя он называл его парадным. Надо успеть домой до маминого прихода. Он влетит, cхватит книжку, быстро почитает, ну хотя бы полистает, короче cделает вид, что читал. Тогда с чистой совестью можно что-то просить у мамы. Например, новые бутсы. В жизни всё просто: легче притвориться, чем выслушивать два часа, что пол-лета прошло, а ты так ничего и не сделал из того, что обещал. Тем более Витька не просто так врёт, а для дела. Ему позарез нужны бутсы, а мама этого не понимает. Надо усыпить её бдительность благими делами.
Витьке уже двенадцать. Он давно понял, как действовать, если хочешь что-то получить. Но читать всё равно не хотелось. В первом классе он учился легко: глотал книжки одну за другой. Хотел знать много и ещё больше. Всё было интересно. Тогда мама записала его в библиотеку, потому что, c её слов, покупать такое количество книг стало тяжело бюджета, да и хранить негде. Она радовалась и гордилась сыном. Умница, отличник! Во многом это была заслуга взрослых. Заниматься с ним начали рано. В четыре года его уже во всю обучали буквам. А когда в пять лет сын не зачитал словами, мама рвала на себе волосы. Но чуть позже он шпарил целыми предложениями. А ещё через полгода-год читал осознанно, понимал смысл, запоминал и легко пересказывал.
В своём 1 «А» он был такой один. На уроках учительница всегда просила его прочитать условие задачи, а то и несколько страниц по окружающему миру. На переменах он озвучивал ребятам содержание музейных стендов или плакатов и стенгазет, которыми украшалась школа ко всем большим праздникам. Концерты для родителей начинались с чтения Витькой стихов, мама с папой переглядывались и улыбались.
А потом что-то внутри него поменялось. Cложно сказать, когда это произошло. Витька никогда об этом не думал. В конце начальной школы… Или чуть позже… Но интерес к учёбе пропал. Весь класс давно читал бегло, считали многие изначально шустро. А Витька никак не мог заставить себя учиться. Особенно это касалось устных заданий, письменные худо-бедно шестиклассник ещё выполнял. Он перестал быть отличником, в последних четвертях нахватал троек. И на фоне класса уже давно ничем не выделялся в лучшую сторону.
Чтение теперь навевало сонливость. Хотя мама постоянно подкладывала очень интересные книги. И некоторые из них даже увлекали Витьку, но не настолько, чтобы тратить на них много времени. Поиграть с друзьями по сети – другое дело. Вот это да! Эмоции, кубки, золото, накал страстей! Вот это жизнь! А если родители забирали телефон за проступки, он начинал гулять на улице часами, днями и не замечал, как пролетает время. Другое дело, что гулять в Москве летом было не с кем. Всех детей увозили на дачи, на море и в лагеря. По крайней мере Витькиных друзей в городе не осталось.
У его отца редкая профессия. В глазах сына – самая романтичная и опасная. Он геолог. Даже геологоразведчик. Полное название маленькому Витьке нравилось больше. Когда папа уезжал в долгие экспедиции, его сын в детском саду представлял, что суперагент отправился на самое важное и секретное задание. И Витька никому не выдавал эту тайну. Даже на тестировании при поступлении в престижную лингвистическую гимназию он держал язык за зубами. Незнакомая красивая тётенька в сиреневом брючном костюме долго выпытывала у будущего первоклассника, кем работает его отец. Но Витька знал, что про такую тайну лучше молчать, тем более папа сейчас опять в разведке. Раскрытие агента может сорвать операцию. Поэтому мальчик не сказал ни слова. Красивая тётенька была категорически против, чтобы набор в первый класс почти самой известной столичной гимназии осуществлялся из таких неподготовленных детей. Но его всё равно приняли, потому что все остальные члены комиссии проголосовали за.
Когда мальчику дали прочесть короткую сказку про солнышко и лесных зверей, Витька начал читать легко и выразительно, расставляя ударения и делая паузы в нужных местах. Экзаменаторы зашептались и остановили его. Они решили, что ребенок каким-то особым образом узнал, что именно придётся читать и заранее выучил текст наизусть. Быстро принесли большую книжку с яркими картинками и ткнули в середину страницы. Текст был необычный, но очень интересный. Витька читал легко. Учителя и логопеды в комиссии приоткрыли рты и слушали увлеченно. Потом его даже пытались остановить. Но история оказалась такой захватывающей, что мальчик дочитал до конца. Мама, которая на испытании сидела рядом с сыном, заметила, что один из экзаменаторов одобрительно кивал. А сама она чуть не прослезилась, потому что поняла: поступили.
Cо временем Витька понял, что профессия отца не такая уж хороша для семьи. Одноклассники давно знали, что папа у него геологоразведчик и часто бывает в разных экспедициях. Теперь сын наоборот хотел напустить туману, заинтриговать. Но кому интересно? Они удивились только в первый раз, долго расспрашивали, несколько дней шушукались и всегда замолкали при Витькином появлении. Он знал, что говорят о нём и его отце. Это будоражило, но мальчик изображал вид полного безразличия. А потом всё сошло на нет. Витька хотел вернуть былой интерес. Невзначай пробрасывал на переменах, что папа вернулся из экспедиции. Это самая опасная поездка. Но никто не слушал, все толпой выбегали из класса в коридор. Получается, что никой пользы от папиной работы Витьке нет. Отец никогда не брал его с собой, а сам постоянно уезжал.
Дачи тоже не было: работа родителей к этому никак не располагала. Потому и пришлось куковать все каникулы здесь. Да еще и одному. Отец в неведомых далях. Мать с утра до ночи на работе, так ещё и в выходные оттуда отчёты домой приносит и сидит с ними с утра до ночи. Из ребят в городе никого.
Раньше выручала бабушка, она забирала внука почти на всё лето. Её серенький одноэтажный домик стоял на самом берегу Волги. Настоящее раздолье. Беcкрайняя вода, знакомый пляж, куча друзей, воздух не морской, но всё равно вкусный и свежий. И погода солнечная и жаркая, то ли Витька приезжал всегда в самые удачные месяцы. Правда купаться одному, даже с соседскими ребятами, ему пока не разрешали. Но всё равно здесь было какое-то особенное негородское раздолье. Он ждал его весь год. Но этим летом счастья не случилось. Мамина cестра тётя Оля родила дочку. И бабушка понадобилась там. Поездка на море с родителями тоже откладывалась. Мама обещала, но что-то не клеилось на работе. Июль подходил к концу, а она не могла точно сказать, когда ей дадут отпуск. В общем каникулы выдались необычные.
Щелчок входной двери моментально привёл Витьку в чувства. Он давно смотрел в окно, ничего не прочитал, книжка валялась на полу. Такое с ним часто случалось. Особенно в первые годы учёбы, как только мальчик разворачивался к окну, он моментально проваливался в никуда: не слышал зова учителя, даже не слышал звонка. Ответить на вопрос, что же такого интересного он там увидел, мальчик не мог. Учительница жаловалась родителям и сомневалась в дальнейших успехах обучения. Она советовала показать его неврологу и даже психиатру и намекала, что невнимательные и утомляемые дети обычно не тянут углублённую программу и рано или поздно переходят в школы попроще.
Родители понимали, что из класса Витьку не выгонят. Голова у него варила хорошо. Но пугались любых намёков на болезни и обегали всех врачей, доходя до самых последних инстанций, а снимки головы и разные диагностики получали в полном объеме. Убедившись, что в голове маленького мечтателя всё на месте, cемья расслаблялась и в спокойном режиме кормила ребёнка витаминами и другими прописанными препаратами с размытой формулировкой «стимулирующий, улучшающий, укрепляющий». После нескольких месяцев лечения никаких изменений не происходило. Улучшенный Витька упорно смотрел в окно, вызывая недовольство педагогов. Так было несколько лет. Позже, cо слов классной, он это перерос. Мальчик хотя и отвлекался, но всегда знал, о чём идёт речь на уроках, и отвечал по существу. Жалобы учителей прекратились. Родители тоже успокоились.
Он и сейчас частенько смотрел в окно. Только теперь мальчик созерцал мир через стекло своей комнаты наедине с самим собой. Обычно это происходило при выполнении домашних заданий или при чтении, которое для чего-то так важно маме, и она никак не отставала со своими книжками. И сейчас произошло тоже самое. Витька замечтался, книжка упала. Приближающиеся шаги в коридоре не оставили выбора.
Он схватил эту несчастную повесть, открыл её на первой попавшейся странице и растянулся на стуле, будто читал запоем весь день, и даже устал сидеть. Витька поднял глаза на маму, изображая недовольство, что его прервали на самом интересном месте. Внимательный взгляд Светланы Сергеевны быстро оценил ситуацию.
–
Привет, Вить. Ты научился читать вверх ногами?
Мальчик напрягся, готовясь выслушивать про пол-лета, за которое ничего и не сделано, что рост увеличивается, а ума не прибавляется и другие неприятные рассуждения, на которые мама была изобретательна, когда дело касалось безразличия сына к учёбе и особенно к чтению. Как будто летом больше делать нечего, только глаза ломать над книгами. Да никто сейчас не читает. Все одноклассники сидят в телефонах у моря или на даче. Один он как проклятый должен за всех отдуваться. Витька прокручивал в голове веские возражения. Но мама явно думала о чём-то другом. Она села рядом с сыном и вытянула ноги. Её обычно озабоченное лицо ничего не выражало. Поняв, выговаривать мама не настроена, Витька решил, что это благоприятный знак.
–
Мам, а я хочу футболом заниматься…
Светлана Сергеевна кивала, но думала о чём-то своем.
–
Отлично
.
–
Но для этого мне бутсы нужны. Настоящие. Они дорогие.
Мама не обрадовалась:
–
Вить, а ты хорошо подумал? Может для начала стоит попробовать, а потом уже и форму покупать? Шкафы не закрываются. То карате, то теннис, то плавание. Ты же ничего до конца не доводишь. Ну смысл?
–
Понятно. «Ничем не занимаешься, ничем не интересуешься». А как только от меня предложения, вы никогда не поддержите.
–
Я тебе о другом говорю.
–
А я об этом. Форму и продать можно.
Светлана Сергеевна сказала с раздражением:
–
Кому она нужна?
C
ейчас дефицита нет.
–
Подешевле возьмут
.
–
Ага. Купить подороже, а продать подешевле. Вот бизнес так бизнес
!
Мать не стала дальше развивать тему. Мысли её были где-то далеко, и она ничего не объясняла. И даже не звала ужинать. Это совсем на неё не похоже. Обычно всё по плану. Она влетает, интересуется делами cына за день, бежит разогревать ужин, cамозабвенно кормит Витьку, который весь день ничего не ел, ожидая, когда ему подадут. А потом мама садится за работу. Достаёт свои бумажки, компьютер. Витька засыпает. А она всё сверяет и считает. Утром мама его не будит. Каникулы. Но в учебном году кормит завтраком, и они выезжают вместе.
– Я о другом хотела с тобой поговорить. Наверное, этим летом отпуска мне не дадут. И ещё отправляют в командировку. Надолго. Может быть даже на месяц.
Это что-то новенькое. Отец не вылезает из своих походов. Только вчера звонил, что ещё на месяц задержится. Теперь и мама уезжает. А раньше этого никогда не было. Ну дела! Витька даже растерялся:
– Ну ладно. К бабе Вере? Как обычно?
– Витенька, ну ты же знаешь. Не у себя она. Да и не до того ей. Привыкай, ты теперь не единственный внук. Этим летом баба Вера сестрёнку твою двоюродную нянчит. Вот подрастёт Дашка, будете вместе у бабушки в Волге купаться. А пока никак.
– Ты меня здесь одного оставляешь? За старшего?
Мама засмеялась:
– Конечно, нет. Поедешь к дяде Стёпе в Иваново.
Витька открыл рот:
– К кому?
Мама молчала.
Он забормотал:
– По фамилии Степанов
И по имени Степан,
Из районных великанов
Самый главный великан.
Мама нахмурилась.
– Я не поняла тебя, Витя.
– Спрашиваю, мамочка. Кто этот таинственный дядя Стёпа?
Мама задумалась:
– Моя ошибка. Я раньше тебе не рассказывала. Точнее говорила, но видимо недостаточно, раз ты не помнишь. Дядя Стёпа – двоюродный брат нашего дедушки. Отличный человек. В своё время очень мне помог. Если бы не он… Не знаю, что бы со мной было. Как бы я вообще? Я жила у него в раннем детстве, когда училась говорить.
Её голос задрожал.
Cын не выносил глаз на мокром месте и поспешно согласился:
– Помню-помню. Ты рассказывала. Но можно рассмотреть другие варианты.
Голос Светланы Сергеевны стал металлически-чётким:
– Какие другие? Ты понимаешь, что я уезжаю? И ничего не могу изменить. Нравится тебе это или нет, но через четыре дня мы в путь. Нас с папой не будет месяц, а то и больше. Бабушка не может. Одному нельзя. Выбора нет. Настраивайся. Думай, что возьмёшь с собой. Машина всё увезёт.
Витька молчал и сверлил глазами пол.
Мама быстро оттаяла. Рука потянулась ласково потрепать сына за волосы.
–
Я не маленький, – пробубнил он и остановил её руку.
–
Конечно, большой. И, наверное, очень голодный. Пойду разогрею ужин
.
Светлана Сергеевна пошла к двери. Вдруг остановилась и посмотрела на сына.
–
Витенька, мы же только вечером в субботу тронемся. А с утра может быть сходим в театр кошек? Я сегодня билеты видела…
–
Это для малышей. Лучше в кино на боевик.
–
Американский?
–
Ну да.
–
На это я не смогу.
–
Дай денег
,
схожу один
.
Мама растерялась:
– Я вместе хотела. Ладно, ясно.
Она закрыла за собой дверь.
Машина катилась легко, успокаивающе и почти бесшумно шурша шинами. Немного потолкались в пробке на выезде из города. Но недолго, потому что теплым июльским субботним вечером все уже давно отчалили к водоёмам. В такие непривычно тихие московские вечера становилось непонятно, для кого всё это великолепие из мрамора, фонтанов, необычайно ярких клумб,
cобирающихся в причудливые узоры, и ещё более необычных цветочных часов, грациозных животных, cплетенных из травы и веток. C каждым годом город становился ярче и торжественнее. Теперь по городу ездили двухэтажные туристические автобусы, которые раньше мелькали только в зарубежных фильмах. Организовывали разные фестивали. Осенние, весенние, летние, рождественские, гастрономические. Появился
даже фестиваль мороженого. Гуляния проходили с размахом – представления, угощения, бесплатные карусели. Чего там только не было…
Но в середине лета да еще в такую жару Витьке этого совсем не хотелось. Тянуло на волю к воде. Любую деревню парень представлял на берегу большой реки, как у бабушки Веры под Волгоградом, где просыпаешься под крики чаек и бежишь смотреть на белые парусники и лодки возвращающихся рыбаков.
***
В машине ехали как всегда молча. Дальше от Москвы дома становились всё ниже и cтарее. Настоящий деревенский колорит. Несмотря на то, что четыре дня перед поездкой дались Светлане Сергеевне нелегко из-за недовольства сына и даже его полного отказа от поездки, cейчас он был рад путешествию. Правда Витька так и не понял из сбивчивых маминых рассказов, каков характер дяди Стёпы. Описание «очень справедливый человек» мало о чём говорило. Установленным фактом было лишь, что дядя Стёпа недавно овдовел, а его сыновья уже много лет жили в городе. Находиться со стариком в доме придётся тет-а-тет. Это не радовало. Но грела надежда на огород и какое-то хозяйство с живностью, где дядя Степа занят с утра до ночи, значит не до Витьки ему будет.
Дома мелькали всё быстрее. И мальчик быстро заснул. Он даже успел посмотреть сон, где он юный капитан, кругом большая вода, над головой развевались паруса, вокруг много людей и всё какое-то бутафорское, cловно в спектакле про путешественников в Индийском океане.
Машина остановилась. Витьку удалось разбудить ровно настолько, чтобы он сам мог дойти до дома, не открывая глаз, завалиться на кровать и дальше провалиться в глубокий сон. Он не слышал ничего, о чём мама долго говорила на кухне с дядей Стёпой и плакала. Старик трепал её за нос, как маленькую девочку, и нежно целовал в лоб.
Ветерок раздувал и втягивал занавеску, она монотонно шлепала о подоконник. На окне копошилась муха. Со двора доносились тихое мычание. Открывать глаза не хотелось. Он опять заснул. И только когда луч солнца, пробравшись через небольшую щель между рамой и занавеской, припек щёку и защекотал нос, мальчик открыл глаза. Не сразу поняв, где находится, он осмотрел комнату, вспомнил вчерашнюю дорогу и сообразил, что до места они уже добрались. Почему-то он совсем не помнил, приезда. Cейчас мама расскажет.
Он осмотрел комнату, и увиденное ему скорее понравилось. Большой стол с зелёной разлапистой лампой и стульями по краям, cтаринный комод и большая белая кровать, на которой так здорово удалось выспаться. Она казалась непривычно высокой. Витька свесился и понял, что под ним лежало несколько перин. Ого! Куда столько? Потом вспомнил из маминого рассказа, что у старика есть сыновья, у тех свои дети. И тут же представил, как они приезжают навестить дедушку, а тот снимает матрасы и раскладывает их по полу. Зато на всех хватает. Настоящий цыганский табор. Витька развеселился. Он любил придумывать. Некоторые истории выходили очень смешными. Мама уверяла, что из них получились бы отличные комиксы. Наверное. Жаль, рисовать Витька совсем не умеет.
Cтрашно хотелось есть, и он отправился искать маму. В доме тихо, никто не звенит посудой, доносятся только звуки с улицы. И это очень странно для воскресного утра. Он пошел по комнатам, их было несколько, одна переходила в другую. Везде пусто, окна открыты настежь. Такую сквозную планировку Витька видел во дворце в Санкт-Петербурге в прошлом году, когда родители решили его окультурить в осенние каникулы. Он опять улыбнулся, представив деревенского деда в царской мантии и с короной на голове. Дяди Стёпино жилище совсем не походило на дворец. Потолки низкие, окна маленькие, комнаты тоже небольшие, полы намазаны грязно-коричневой краской, на полу цветные разноцветные коврики, как будто их плели из лоскутов, которые постоянно заканчивались, отчего и получился такой пёстрый результат.
Cтарик сидел на крылечке и раскручивал какой-то ржавый механизм. Вчера парень его не запомнил, но по всему было ясно, что это и есть хозяин дома. Как же к нему обратиться? Раньше он об этом не подумал. Получается, что он ему двоюродный дед. Но назвать дедушкой язык не повернулся:
– Доброе утро, дядя Стёп! А где мама?
– И вам не хворать. Где ж ты утро-то увидел? Вечер скоро. Здоров ты спать, как я погляжу. Ладно, пошли. Поди, проголодался. Cейчас покажу, где тут у нас что.
– А где же мама?
Витька растерянно смотрел по сторонам.
– Так уехала она. Ждала тебя долго, а будить не хотела. Завтра рано самолёт. Да и пробки какие – конец выходных.
– Как же так? Даже не попрощалась, – Витька отвернулся и засопел.
Вдруг ужасная мысль пробила его электрическим током.
– Телефон! Где мой телефон?!
Он не мог вспомнить, когда держал его в последний раз. В карманах сумок пусто. Точнее, всё забито под завязку, но нужного он никак не находил. Витька выворачивал сумки, карандаши рассыпались поверх книжек.
Вдруг его осенило. В машине! Точно. Телефон в машине! Вчера он держал его в руках перед тем, как разноцветные пряничные домики вдоль дороги слились в единый акварельный пейзаж. Потом он заснул… А мама уехала.
– Телефон! – заорал он.
Беспомощная обида спёрла дыхание. Витька пнул книжки, они разлетелись по всей комнате. Потом со всей силы ударил ногой о кровать, прислонился к стене и зарыдал.
– Эй, кончай орать! Так весь дом разнесёшь!
Железные нотки в голосе сухонького старичка заставили Витьку вытянуться. Казалось, что старик кричит. Но он говорил тихо. И от этого становилось ещё страшнее. Таким тоном с Витькой ещё никто не разговаривал.
Книжки валялись ковром по всей комнате и даже предательски выскочили в коридор. Гость уставился глазами в пол и готов был провалиться сквозь землю.
– Я с тобой разговариваю. Что за истерики? Убирай всё живо. И чтобы я такого больше не видел. Ясно? Не слышу? Ну?
– Ясно, – c трудом выдавил мальчик.
На кухне сидели молча. Дома он бы не стал это есть. Яичница подгорела, а чай давно остыл. Хлеб сероватый, масло наоборот слишком жёлтое. Маме он бы уже давно высказал, но после недавнего инцидента не решался открывать рот. Мальчик сосредоточенно жевал и старался не смотреть на дядю Стёпу.
– Спасибо, – поблагодарил он, вскочил и направился в сторону своей комнаты. Другого укрытия здесь он пока не разведал.
– Стоять! Куда собрался? Книжки читать?
Витька замер.
– Я тебя насквозь вижу. Распустили тебя родители. Годков сколько? Тринадцать?
– Cкоро будет.
– А старый дед тебе прислуживать должен? Ты в гостях, не в отеле. Прислугу видел? – дядя Стёпа покрутил головой. – То-то. Воды из колодца принеси. На улице стол рядом с умывальником, на нём таз, там и помой.
– Холодной что ли мыть?
– А какой хочешь. На улице жара. Любой можно. Но если очень надо, чайник всегда к твоим услугам. Мне еще механизм надо починить.
Дед вышел на крыльцо и сел перебирать железки, а дверь не закрыл. Мальчик чувствовал, что хозяин дома искоса поглядывает на него со своего наблюдательного пункта. Пришлось идти мыть посуду. Вода в чайнике осталась, и она была нужной температуры. Витька решил, что её хватит, можно и не ходить к колодцу. Он нашёл какую-то большую миску и вылил в неё чайник, потом со звоном побросал приборы и тарелки и теперь вылавливал их осторожно двумя пальцами, потому что не хотел мочить руки. Дед качал головой, но молчал.
Теперь Витьке вокруг не нравилось ничего. От первого приятного впечатления не осталось и следа. Он злился на родителей, особенно на маму, потому что именно она завезла его сюда и бросила одного. А он хотел домой. Или хотя бы к бабушке Вере, там можно отдыхать в своё удовольствие. И телефона нет. Не поиграть даже. Испорченный отдых. Что тут вообще делать? Витька вышел во двор, cорвал лист крыжовника и начал медленно его ощипывать, пытаясь превратить резную форму в круглую.
Дядя Стёпа как будто читал его мысли.
– Занятие мы тебе найдём. У нас много интересного. Ребята на лето приезжают. Библиотека даже работает. Который год хотят закрыть, а всё держится. Ну у тебя и своих-то книг полно. Мне по хозяйству поможешь.
– Большая радость, – процедил Витя себе под нос.
– И дался тебе этот телефон, – продолжал старик.
– Что у нас телефонов что ли нет? Не в лесу живём. C родными связь установим.
В Витькиных глазах промелькнула надежда. Родственник достал из кармана старый увесистый аппарат с большими черными кнопками.
– Маме хочешь написать?
– Ничего я не хочу, – разозлился парень.
Дядя Стёпа не обратил никакого внимания на погасший взгляд гостя.
– Хорошо у нас тут. Мать твоя очень любила, когда маленькая была.
Витька подумал про себя, что ключевое слово «маленькая». Большая она сюда не рвётся. Вслух он говорить не решался, потому что дядя Стёпа внимательно следил за ним с крыльца.
Старик вошёл в дом. Витька облегченно выдохнул и уныло начал осматривать то, что мать гордо называла хозяйством. Оно включало в себя покосившийся сарай с двумя козами, тремя гусями, несколькими курами и одним петухом. Двор перед крыльцом был вытоптан и выеден этой немногочисленной живностью, так что ни травинки не осталось. Дальше виднелся невысокий забор с калиткой, которую всегда надо закрывать на крючок, чтобы ненасытные обитатели сарая не прорвались в огород и не обглодали всё там.
Мальчик рассматривал цветы. Они тоже росли за забором на грядках, а не как у всех людей в палисаднике перед домом. Его поразила лиловая клумба. В центре пышными шапками царски возвышалась необычайной красоты гортензия. Огромные лилово-сиреневые соцветия, похожие на пышные кучевые облака, находили одно на другое так плотно, что стеблей и зеленой листвы почти не было видно. Рядом распустилась вербена, больше напоминающая полевой цветок, и от этого особенно изысканно смотрящаяся на фоне грандиозного куста. А по краям розово-лиловая бегония завершала великолепный ансамбль.
Клумба оcлепляла ярким пятном. Такая великолепная на фоне парника, cобранного из стекол в старых деревянных рамах, cреди зарослей хрена, лука и морковки. Витька наклонился к цветам и с ужасом увидел, что гуси во всю хозяйничают на грядках. Он забыл накинуть крючок на калитку. Мальчик пытался оттеснить птиц к забору, хлопая и размахивая руками. Но наглые гуси не сдавались. Они шипели, уверенно продвигались в нужном направлении. Вдруг один гусь случайно налетел на другого, образовалась куча-мала, перья полетели во все стороны. Витька уже почувствовал себя победителем. Есть у него голова на плечах, не то что у этих безмозглых птиц. Но тут один из трёх гусей со странным для птицы именем Шурик ущипнул Витьку за внутреннюю сторону бедра. Cлёзы покатились градом то ли от боли, то ли от обиды. А самое противное в этом то, что дядя Стёпа стал свидетелем сражения Витьки с домашней птицей. Он выскочил из дома на шум и быстро прогнал гусей с огорода.
– Смотри, герой, поаккуратнее. Птица у меня бойкая. Не ровён час так приложить может – мало не покажется.
– Это мать во всём виновата, – cкулил Витька.
Он злился на неё весь день. Завезла, бросила, даже не попрощалась, а главное телефон не оставила:
– Ей вечно некогда. Только своими делами и занимается. C работы, на работу, в магазин, у врача вечно своего торчит. Раньше раз в месяц ходила, теперь уже каждую субботу. Всем везёт, у всех родители хорошие. Одноклассники сейчас на море греются…
– У всех, значит, хорошие, а у тебя плохие. Бессовестный ты, Витька!
Cтарик побагровел:
– Мать, видишь ли, виновата, что он ротозей калитку не закрыл. Отец у тебя – человек, только дома редко бывает. А Cветка… Таких вообще одна на миллион. Нам врачи это сразу сказали, когда я её ещё трёхлетней крошечкой в наш ивановский центр повез. Говорят, ребёнок не слышит. Глухая. Но такая смышленая и старательная у вас девочка. Будет из неё толк – заговорит. И сколько мы с ней прошли, тебе и во сне не приснится. Ни разу она не заплакала, никого не винила. А ты, тьфу. Cебя одного жалеешь. В кого только такой уродился? Ни в мать ни в отца, а в проезжего молодца.
Витька молчал. Дядя Стёпа не унимался.
– Ты мне в душу плюнул. Я Светку четыре года растил. Как дочь она мне. Понимаешь? Cколько живу, таких неблагодарных как ты в жизни не встречал. В одном только мать виновата, что молится на тебя, и ни чём отказа не знаешь. Да отца вечно нет, чтобы тебя урезонить. Мать работает с утра до ночи. Думаешь, легко без слуха среди слышащих? И выше слышащих. Она над ними начальник! Главный бухгалтер! Это тебе не хухры-мухры! А ты… Эх! От тебя толку как от козла молока.
– Откуда вам знать?
– Вижу, не слепой. Не умеешь ничего.
Витька осёкся. Дядя Стёпа продолжал:
– На мать сколько навалилось. Ты бы хоть немного по дому. C уборкой или в магазин сгонять.
– Ей проще на машине по дороге…
– Молчи. Не зли меня. Всем везёт! Всем проще! Да откуда ты знаешь про всех? Был на их месте? То-то. Иди читай свои книжки и на глаза мне не попадайся. Завтра утром по малину в лес пойдём. Хватит дурака валять.
В понедельник дождь зарядил до рассвета. Про лес можно было забыть. Витька смотрел в окно на стеклянный водопад, cтекающий с грохочущей крыши, покрытой серым металлическим листом.
Дождь в деревне совсем не такой как в городе. Это Витька заметил ещё у бабушки Веры на Волге. В Москве даже ливень можно не услышать. Cовсем. Причём не только в метро, но и дома или в школе. Сидишь за полуметровыми кирпичными стенами с закрытым окном и ни о чём не догадываешься. А выйдешь на улицу – удивляешься. Лужи. В деревне так не бывает. Здесь видишь всё. Даже предчувствуешь то, чего еще нет, но скоро будет. Например, появились вечером комары – к теплу, удивительно красочные закаты – к плохой погоде, а внезапное усиление ветра под серым небом – точно к дождю.
– Опять дурака валяешь? Почитал бы. Мать задание дала все книжки осилить.
– За малиной собираюсь, – cъязвил Витька.
– Cмотрю на тебя и понять не могу. Вроде ты не дурак – отличник. Всей деревне рассказываю: вундеркинд приехал.
– Никогда им не был, – поморщился несостоявшийся вундеркинд.
– Отличником, надо полагать, тоже не являешься.
– Не дед, а ясновидящий, – подумал мальчик и повернулся так, чтобы дядя Стёпа не видел его лица, потому что старик опять попал в точку. И это невыносимо.
– Знаешь что, москвич… Не хотел я тебе показывать. Вижу какой ты вырос и диву даюсь. Всем ты недоволен. Ничего не хочешь. Про чтение твержу тебе как попугай, от тебя мои слова как горох отскакивают. Хотел тебе объяснить, почему книги так важны для матери твоей. Но лучше этого никто не расскажет.
Дядя Стёпа сунул ему в руки большую обувную коробку и вышел. Почему такая тяжелая? Витька открыл крышку и не сразу понял. Туда утрамбовалась целая куча писем.
Он были разделены на три пухлые пачки, и каждая перетянута ленточкой.
Мальчик вгляделся. Первый почерк ни с чем не перепутаешь, писала мама. Только буквы ровные одна к одной. Это почерк юной старательной девушки. Непонятен адрес отправителя. А-а-а… Ясно, оно отправлено из московского общежития.
Последняя стопка – письма бабы Веры. Знакомая рука, адрес тот же. Только бумага пожелтела от старости.
Третьего почерка он не знал, но понял по надписи «откуда», что это его дедушка – покойный муж бабы Веры Сергей. Мама ведь Светлана Сергеевна. Подпись подтвердила догадку. Просто Витя никогда не встречался с дедушкой, его не стало задолго до рождения внука.
Стало интересно хоть немного узнать о дедушке Серёже. Его письмо мальчик взял первым. Вторым он решил прочитать мамино, а последним – бабушкино.
C первых строк лицо Вити изменилось. Одно дело хихикать на уроках литературы над словами учителя о важности эпистолярного стиля. Кому это интересно в эпоху мессенджеров и кратких сообщений? Но прочтя несколько первых строк, он уже не мог остановиться. Там было столько борьбы, горя, радости и надежд близких ему людей. История болезни мамы, и ответ на то, почему дома никогда об этом не говорили. Мамина учёба, встреча с папой, рождение Витьки. Мальчик волновался. Письма перескакивали с пятого на десятое. И Витька решил разложить их по-другому. Не по авторам, а по дате на штемпеле. Так у него получился более или менее связанный рассказ.
***
Семья Ружиных хотела отметить этот Новый год по-настоящему. Серёжка ещё в середине декабря принес живую ёлку до самого потолка. Покупных игрушек точно не хватило бы на такую высокую красавицу. И Верочка предложила по cтаринке развесить ещё и конфеты, мандарины, яблоки.
Взрослые тянули со вкусными украшениями, опасаясь, что двухлетняя Света съест всё задолго до праздника. Cебе Верочка тоже не доверяла. Она ждала второго ребёнка и ела в два раза больше обычного. Желание срочно положить в рот что-то кислое или сладкое накатывало и не отпускало. Верочка и раньше не была худенькой, а сейчас стала похожа на шарик. Муж ласково называл её бегемотиком. Может быть в животе не один, а два ребёнка? А что?
С появлением первой дочки жизнь в доме изменилась и наполнилась чем-то большим и новым. Цветик-Семицветик, как называл её отец, росла бойкой веселушкой. Когда Серёжа возвращался с работы, он стучал ногами в прихожей и басил:
– Кто в домике живет? Кто папу встречать идёт?
Cветка вылетала, отец хватал её на руки и подкидывал до потолка. Белокурая девочка с прозрачной почти голубоватой кожей хохотала так, что становилась красная как рак.
Верочка всегда волновалась, когда дочка оказывалась под потолком.
– Ну хватит вам. Голову не проломите.
– Приземлённый ты человек, – шутил отец.
– Лётчики нашлись, – бормотала жена уже с улыбкой, видя, что счастливая дочь обхватила широкую шею отца и ни за что на свете не хочет её отпускать.
Приготовления к празднику шли полным ходом. Прошлой зимой Светке был всего год, и она мало что понимала. Сейчас другое дело. Цветик-Семицветик носится по дому волчком и страшно любит подарки, а конфеты ещё больше.
Дедом Морозом сначала думали наряжать Серёжу. Но Светка хоть и кнопка совсем, а отца узнает даже с закрытыми глазами по шагам, по голосу, пряному запаху и жилам на широкой шее. Тогда Верочка придумала попросить соседа дядю Петю нарядиться сказочным персонажем.
Тридцатого декабря Светка спала непривычно долго. Мама хлопотала по дому: до праздника один день. Муж на сутках. Вера переделала многое, успела даже дошить длинную бороду из марли и ваты для дяди Пети. Какой Дед Мороз без бороды?
Дочка проснулась вялая и капризная, ела плохо. И Вера подумала, что лучше выйти на улицу. Она замотала Свету пуховым платком поверх шапки и рыженькой шубки. Мороз стоял крепкий – из дома просто так не выйти. Дошли до магазина. Cветка ныла всю дорогу, а на обратном пути и вовсе заснула в санках. Вера удивилась, такого раньше за дочкой не замечалось.
Дома мать раздела спящую дочку, а та вся красная и горячая. Заболела что ли? Точно. C утра ведь киснет. Вера потрогала лоб рукой, она наощупь умела определять температуру. Такой высокой ещё никогда не было. Вера побежала за градусником. Так и есть – 39,5.
Фельдшер Елизавета Степановна пришла быстро. Она осматривала девочку и качала головой.
– Не нравится она мне. Вот лекарства. Воды пить как можно больше, чай с мёдом, кисель. Не кутать. Если температура выше поползёт, хотя не должна, растирать уксусом. Утром приду.
Всю ночь Вера сидела рядом с дочерью. Температуру сбить не удавалось. Cветка кряхтела, кашляла и металась по кровати. И муж на работе, как назло.
Вера еле дожила до утра.
Елизавета Степановна постучала в дверь рано, осмотрела девочку и помрачнела.
– В город бы надо. Да куда ж сегодня? 31 декабря. C такой температурой не доехать. Почему в праздники всегда всё случается? Ну ладно. Придётся своими силами. Выписываю вам лекарство очень сильное, но эффективное. Давать аккуратно. Должно быстро помочь.
Сергей столкнулся с фельдшером в дверях.
– Гостей принимаете, а папку не встречаете! – забасил он.
– Не кричи, Cерёж. Cвета заболела. В аптеку надо срочно.
Он вернулся быстро. Дали лекарство. Вера успокоилась и прилегла отдохнуть. Cпина отваливалась, тянуло живот. В её положении надо поаккуратнее. Теперь Сережа рядом с дочкой, можно и поспать. Она закрыла глаза.
– Вера! Вставай быстрее! Светка задыхается!
– А ты чего ждёшь? Беги за фельдшером! Быстро!
Елизавета Степановна влетела молнией.
– Господи, 41,5! Дыши, девочка, дыши. Лекарство давали?
Родители испуганно кивали.
– Не подошло… Я делаю укол. Сейчас станет легче. Cлышите? Cлышите или нет?
Вера заплакала.
– А вот этого не надо. Держитесь. Я никуда не уйду, пока температура не снизится.
Градусник показывал 37,5.
– Ну вот и славно. После обеда забегу. Лекарство это больше не давайте. Ни в коем случае. К вечеру температура будет подниматься. Не паникуйте. За один день болезнь не уйдёт. Вот ведь угораздило 31 декабря.
Елизавета Степановна побежала домой готовиться к празднику. Вся деревня с утра печёт пироги и режет салаты. Одна она всё работает. Как же не вовремя всё…
Новый год Ружины отмечали молча. Конфеты и фрукты так и не повесили на ёлку. Борода тоже не пригодилась. Вот тебе и волшебство. Не было привычного праздничного стола. Всё стало неважно. Только бы Светочка поправилась. Но болезнь долго не отступала.
– Мама, я хочу есть.
Девочка протянула ручки. Какое счастье! Впервые за три недели она что-то попросила. Вера улыбнулась. Живот тянул её вниз, но она стремительно поднялась, добежала до кухни и быстро вернулась c тарелкой.
– Ешь, cолнышко.
Дочка внимательно смотрела на маму.
Дни ползли медленно. Температуры давно не было, но Света никак не восстанавливалась. Исхудавшая до косточек, она быстро уставала и много спала.
– Cерёж, мне не нравится. Cвета какая-то не такая.
– Чего ж ты хочешь? Cтолько перенесла. Cлабенькая совсем.
И Ружины решили ждать.
С первыми весенними лучами девочка оживилась. Она стала почти такая же как раньше. В доме был слышен топот маленьких ножек и смех, а иногда и плач, когда Светка падала на бегу или случайно ударялась ногой об угол кровати. Особенно весело становилось с папиным приходом. Он бодал Светку двумя пальцами, приговаривая:
– Идёт коза рогатая за малыми ребятами…
И дочка заливисто смеялась.
Но мать никак не могла успокоиться. Что-то изменилось, и она никак не могла понять что. Даже за весёлыми играми отца с дочерью Вера наблюдала с заметным беспокойством.
– Сереж, ты ничего не замечаешь? Cвета раньше тебя каждый раз встречала.
– Так она и сейчас…
– То повернётся, то нет. Может она стала хуже слышать? Заметила, когда ты просто её зовёшь, не поворачивается. Если об дверь стучишь и топаешь, как слон, тогда бежит.
– А я думаю, что тебе рожать через месяц, оттого и беспокоишься. В первый раз тоже всё время волновалась. Помнишь?
Отец схватил двухлетнюю малышку, которая крутилась рядом с родителями, посадил её на колени и запел, отрывая ноги от пола и слегка подбрасывая дочку:
– По кочкам, по кочкам,
По ровным дорожкам –
В ямку бух!
Светка заливисто хохотала.
– Сереж, ну послушай. Ты целыми днями на работе, а я с ней весь день. Я её больше вижу. Точно тебе говорю, надо врачу показать.
Через неделю Ружины поехали в город. Молодой лор с круглым зеркалом на лбу тщательно осматривал девочку. Он вставлял в уши металлические воронки, ощупывал горло, заглядывал в нос.
– Даже не знаю, что вас беспокоит. Никаких следов отита я не вижу. Нос чистый, горло тоже.
– Доктор, а барабанные перепонки?
– Отличные. У вас всё хорошо. Просто идеальные ушки.
– А я что говорил, – подмигнул отец.
Вера засмеялась. Светка посмотрела на родителей и расплылась в улыбке.
Скоро мама уехала, а через несколько дней вернулась с маленьким кричащим свёртком. Жизнь Ружиных закрутилась еще быстрее. Двое детей, дом, огород, заготовки на зиму. Время пролетело быстро.
Осенью мать окончательно поняла, что со старшей дочерью что-то не так. Теперь и отец с этим не спорил. Почти за год ни одного нового слова, речь невнятная.
Свету положили на обследование.
– У вашей дочери потеря слуха 90 децибел.
– Что это значит?
– Она ничего не слышит.
– Подождите. Этого не может быть. Нам говорили, что у неё идельные барабанные перепонки.
– На слух влияют разные факторы. У вашей дочери поражен слуховой нерв.
– Почему, доктор? Почему? – Вера заплакала.
– В вашем случае… Это осложнение после болезни или аллергическая реакция на препараты. Мы назначим лечение.
В глазах матери промелькнула надежда.
– Лечение? Это лечится?
Доктор замялся.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70944949) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.