Первая любовь
Валентин Колесников
Совпадение полного солнечного затемнения с окончанием детства. Школьные годы в старших классах. Незабываемые приключения в поездке по городам героев Великой Отечественной войны. Непередаваемые чувства Первой Любви, рассказываются от лица автора этих строк…
Валентин Колесников
Первая любовь
«…Первая любовь придёт и уйдёт,
Как прилив и отлив....»
«Синяя птица» (1967).
Первая Любовь
Совпадение полного солнечного затемнения с окончанием детства. Школьные годы в старших классах. Незабываемые приключения в поездке по городам героев Великой Отечественной войны. Непередаваемые чувства Первой Любви, рассказываются от лица автора этих строк…
Глава 1. Солнечное затемнение
Шпитьки это название усадьбы сахарозаводчика Терещенко. После революции населенный пункт превратился в 50 годы в поселок городского типа, став частью Киево-Святошинского района в пригороде Киева, расположенного на двадцать восьмом километре Брест-Литовского шоссе от Киева на Запад. На двадцать восьмом километре шоссе, слева примыкает к Брест-Литовскому шоссе дорога, мощенная камнем проезжей части, мчится в сторону Шпитьки бывшей резиденции Терещенко. Богатый землевладелец и крупный меценат разбил прекрасный парк усадьбы Шпитьки, на хозяйственном дворе построил водонапорную башню, куда закачивалась артезианской скважины вода двух помповым ручным насосом закачки воды в чан, установленный на самом верху внутри башни для лучшего создания напора в трубах водопровода, вырыл в парке каскад прудов, где запустил диковинных красноперых рыб. Построил церковь, точную копию Киевского Владимирского собора. Внутри церковь была расписана ликами святых. Над росписью трудились ученики самого Васнецова. После революции, до событий, описанных в книге, церковь еще сохранялась и в церкви велись церковные службы. В один из июньских дней 30 числа среды 1954 года, как всегда меня привела в колхозный детский сад бабушка. В этот день на хозяйственный двор колхоза «Большевик», который расположен совсем рядом с нашим детским садом, рано утром, когда детей колхозники приводили в детсад, прикатил из Киевской киностудии имени Довженко служебный автобус. Из него сотрудники стали сгружать какую-то непонятную для нас малышей аппаратуру, и устанавливать на самом верху под крышей хорошо сохранившейся Терещенковской водонапорной башни. Утром детей, как всегда, в детском саду встречала воспитательница тетя Оля. Она была сегодня задумчивой и чем-то взволнованной. Я с тревогой наблюдал за приготовлениями людей в синих специальных рабочих комбинезонах, которые на самом верху под крышей высоченной водонапорной башни, сложенной из красного кирпича, за установкой направленной в небо трубы:
«Точно, наверное, зенитного орудия, чтобы сбивать бомбардировщиков», – думалось мне в эти минуты. И тревожно забилось сердце в ожидании чего-то пугающего и непонятного, что подтверждалось и тем, что нас детей было всего 10 человек. Некоторых детей не привели в детсад, воспользовавшись предлогом ожидания этого таинственного и пугающего чего-то, что надвигалось с непонятной для нас космической силой. А тех детей, кого родители привели в садик, были испуганы. Кто-то из детей принес даже морской бинокль, и мальчики по очереди смотрелись в него. Было очень интересно и не понятно, почему с одной стороны бинокль приближает предметы, а когда смотришь с обратной стороны, то отдаляет их на большое расстояние. После мертвого часа и последовавшего за ним полдника дети, как правило, проводили время во дворе за играми. Воспитательница предупредила детей, что в четыре часа дня начнется полное затемнение Солнца. Чтобы никто не плакал, что это всего на пять минут и не больше. «Неправду говорит нам, что на пять минут, точно на совсем» Так думалось мне. А воспитательница продолжала, успокаивая нас, что к детям придут родители, и будут вместе смотреть на затемнение. Лучше бы воспитательница этого не говорила. Дети притихли, встревоженно посматривали по сторонам. Было всего десять детей, вместо двадцати трех. И кто-то заметил, что на водонапорной башне сахарозаводчика Терещенко, которая со двора детского сада была хорошо нам видна, на самом смотровом балконе, который опоясывал верх башни под крытой железом крышей башенного верха, приехавшие киношники из Киева, устанавливали аппаратуру, для съемок вживую космического явления. Событие необычного, и невиданного, начиналось с появлением родителей детей. Моя мать пришла в выходной одежде. На ней был черный жакет и бархатная юбка. Она сообщила мне, что после затемнения ее повезут на автобусе киностудии в райком партии в Святошино на собрание парторгов Киево-Святошинского района и она приедет из Киева поздно вечером. Мне очень хотелось поехать вместе с ней. Я просился взять меня и, о счастье, она пообещала, что возьмет. Вдруг стало темнеть. Сумерки надвигались очень быстро. Совхозное стадо коров проходило мимо садика, так как правление приняло решение загнать коров в стойла, чтобы избежать нежелательной реакции стада на это редкое природное явление. Коровы стали громко и тревожно мычать. Где-то вдалеке залаяли собаки. Щебетание птиц внезапно прекратилось. В мое подсознание стал заползать животный страх. Ощущение тревоги и надвигающейся катастрофы с наступлением темноты все отчетливее ощущалось в сумрачной и бесповоротно надвигающейся ночи. Солнце угасало на глазах и внезапно исчезло с небосвода. Небо укрылось россыпями звезд. Наступила тишина. Даже собаки перестали лаять. Слышно лишь завывание одинокого и далекого пса. Мать прижала меня к себе, стояла, молча, посреди детской площадки и вздрагивала от жуткого состояния внезапно пришедшей ночи среди летнего дня. Так длилось целую вечность, казалось, не будет этому конца. Внезапно повеяло прохладой. Солнца не было и мрак вступал в свои владения. Прохлада была ощутима от внезапного исчезновения жаркого солнечного света, и это добавляло страхов безвозвратности явления. У меня возникало чувство, что теперь никогда не будет солнца, а будет мрак. Но постепенно яркая полоска на месте солнца вырастала все шире и шире. И, о! Чудо! Солнце стало вырастать на небосводе и появилось вновь. Тепло вновь полилось щедрой рекой на парк, на листья, на детей и детскую площадку. Запели сельские петушки. Защебетали птицы, и все вернулось на круги своя. Я был счастлив и проникся ожиданием обещанной поездки с мамой на собрание в ее обком. Но мать, казалось, забыла о своем обещании. Я напомнил ей об этом, но мать мне не ответила. Она уже разговаривала с другими родителями, которые пришли за своими детьми. Наконец мать обратила на меня внимание и сказала мне, что меня, сегодня, заберет Нюська. Не выполненное обещание матери взять меня с собой больно резануло досадой. Вместо этого еще и сюрприз, что Нюська заберет меня. Что я сам не дойду до дома? Задавал я сам себе этот вопрос. Я твердо решил не идти домой вместе с вредной двоюродной сестрой. После того как мать ушла вместе с другими родителями, я спросил у тети Оли разрешения идти домой, сославшись на то, что мать разрешила мне это. Она ответила утвердительно, и я ушел. Нюська, конечно меня не обнаружила в садике и нажаловалась матери. Утром я получил розгами по мягкому месту от матери, под одобрительные ухмылки сестры… О, время, как стремителен твой бег. Промчался еще один год. Наступила пора прощания с детским садиком. После обеда, в столовой, воспитательница объявила всем детям, достигшим семилетнего возраста, в том числе и мне, что сегодня они последний день в саду. Что до первого сентября им осталось ровно один месяц, что они уже почти школьники. Через месяц первое сентября. Мне 7-м лет. Меня ждет первый класс. Новые товарищи, почти взрослые заботы.
«А, как я буду читать и писать? А, как считать? – думалось мне. – Вон Пономаренко Коля знает азбуку, Льоня Очколяс умеет считать до десяти».
С горьким сердцем пожаловался Понамаренку Васе, брату Коли. Нет, не того Коли, который подсунул мне вареное сало, а другого Коли, уже ученика первого класса.
На что Вася авторитетно заявил:
– Мой брат не знал даже первой буквы. А, вот читает букварь. – Гордо сказал Вася.
– Что, правда?! – обрадовался я. И на душе у меня стало спокойней. Всей душой я потянулся к Васе, но Васе еще оставался в садике, ему в школу только в следующем году. Вот, как друзья познаются, в самый последний день.
– Ты рассказывай мне все, что там в школе. Мне-ж аж на следующий год. – попросил меня Вася. Вася и Коля Пономаренкы жили по соседству с нами, и я часто ходил к ним играть. Стоит перейти через соседский огород, и я уже у Пономаренков… Мертвый час. Дети спят в своих кроватках. Последний мертвый час в детском садике, последний день дошкольного детства я вздыхал и вертелся, никак не мог уснуть, переживал. Меня терзали страхи:
«Как я пойду в школу? – с ужасом думал, ворочаясь на своей постели, во время мертвого часа, – Я ж не умею ни читать, ни писать, не знаю даже букв».
Я стал вспоминать буквы. Легко вспомнилась буква «А», как два телеграфных столба, сведенных вверху и скрепленных перекладиной. Ее-то легче всего запомнить, таких столбов вон, сколько хочешь на совхозных полях. Легко запомнилась и буква «О», похожая на обруч, которым дядя Федор скрепляет бочки для засолки помидоров и огурцов у мамы на работе. Я, как не старался вспомнить еще хоть одну, хоть какую-нибудь букву, на память не приходило ничего, и стал ворочаться. Лег на спину посмотрел в потолок, вспомнилась, почему-то бабушка у печки и ее кочерга.
«Ага, похоже на букву «Г». – Подумал я, вороша в памяти приспособления, которыми бабушка ловко орудует, ставя в печку чугунки, разгребает жар. Но больше я не смог вспомнить. И повернул русую голову набок, прислушался. В подушке потрескивало, сминалось сено. В спальне раздавалось сопение спящих детей. Прожужжав, пролетела муха. Всюду царит сонная тишина. И вдруг на подушку рядом с моей головой шлепнулся скомканный зеленый листик липы. Я поднял голову, пружины предательски заскрипели. Внимательно оглядевшись по-сторонам, обнаружил, что все спят:
«Павлик? Не похоже, спит как убитый». Думал я.
Взгляд скользнул по кроваткам в дальнем углу спальни, потом остановился на соседе справа. Но одеяло Васи Пономаренко чуть поднималось в такт посапыванию, Вася спал. В его открытом рту виднелись два белых зуба, и он всем своим спящим видом напоминал сейчас кролика, мирно спящего на подушке. Я обернулся направо, посмотрел на койку Лени Очколяса, там, зашуршав, отодвинулся край одеяла и под ним воровато сверкнули бусинками черные глаза.
«Ах, ты, ябеда! Вот я тебе?!» – моя маленькая ручонка схватилась за край подушки и в одно мгновение мягкий снаряд, описав в воздухе дугу, опустился на укрытого с головой Леню. Одеяло с молниеносной быстротой распахнулось. На меня уставились широко открытые черные глаза Лени.
– Я тебе сейчас, как дам?! – сказало лицо. И в ответ полетела ко мне подушка Лени. Дерущихся остановили торопливые шаги за дверью. Когда тетя Оля вошла в комнату, картина, представшая перед ней, казалась, ничем не нарушала сонной атмосферы. Воспитательница озабоченно осмотрела спящих. Когда же ее взгляд остановился на моей койке, в ее глазах мелькнули недобрые искорки. Я лежал на скомканном одеяле кроватки ногами в сторону подушки. Голова же лежала там, где должны лежать ноги. Мои закрытые глаза предательски трепетали веками. Изо всех сил стараясь изобразить сон, я силился не моргать веками. Однако напрасно, предательские ресницы своим трепетанием портили притворство. Строгая тетя Оля уже и так поняла все. Она тихонько вышла и через мгновение появилась вновь. В руке у нее, покачиваясь длинным стеблем, подарок Лени Очколяса, зажатая в правой руке, крапива. Она подошла ко мне «спящему» и принялась волочить крапивой по голому моему животу. Ресницы моих закрытых глаз отчаянно затрепетали, но тело лежало неподвижно. Леня Очколяс с умилением наблюдал со своего «укрытия» за происходящим. Ему очень льстило, что крапива, которую он так любовно выбрал сегодня утром по дороге в детсад, не увядает зря. Так окончилось мое дошкольное детство. Мне исполнилось 7 лет. Пришла пора подготовки к школе, и в один из августовских дней, 1955 года бабушка сказала:
– Завтра воскресенье, пойдем на Бузову, на базар. – Торжественно сообщила она.
Базар был далеко, за шесть километров от Шпитек. Местные жители называли это место «Базар на Бузови». Населенный пункт, хутор Бузовая, располагается от Киева на тридцатом тридцать первом километре Брест-Литовского шоссе. Бабушка объявила эту новость и с довольным видом добавила:
– Может я уже не смогу пойти. Схожу хоть в последний раз…
Ранним утром я проснулся от легкого бабушкиного прикосновения.
– Вставай уже. – Она наклонилась надо мной в белом чистом платке и погладила меня по голове. Я протер глаза. Поднялся, сонно поплелся на кухню. Там на табуретке стояло ведро с водой и кружка, а рядом, возле табуретки помойное ведро. Зачерпнув кружкой воды, набрал в рот, затем полил изо рта себе на руки над помойным ведром. И, намылив мокрые руки хозяйственным мылом, умылся. За бабушкой зашли две женщины средних лет. Это были две тетки в белых цветастых платках. Одна дальняя родственница, тетя Мария из соседнего села Лычанки. И другая, старшая дочь бабушки, Мария или, как ее все звали, тетя Маня. Они были, как и бабушка в белых цветастых платках. На тете Мане из Лычанки надета красная шерстяная юбка и коричневые туфли без каблуков. А тетя Маня из Шпитек одета в легкую длинную и просторную хлопчатобумажную юбку в серо-коричневый горошек. На ногах у нее сандалии. А моя бабушка надела мягкие домашние тапочки, в которых ей, как она сказала, будет удобно. Солнце своими лучами коснулось вершин деревьев, окрасив их в нежно розовый цвет. На траве блестела роса. Картошка в огороде расцвела белыми цветами. Стояло затишье полевых работ. Та пора, когда урожай впитывал в себя влагу, удобрения и тепло- вызревал. Крестьяне могли сделать передышку. Конец июля, начало августа. Затем, чтоб собраться с силами и убрать урожай, запастись на зиму. Дорога медленно плыла под неторопливыми шагами женщин. Любопытными глазами я всматривался в окружающий мир, такой удивительный и огромный, насыщенный неумолкаемым пением птиц и стрекотанием кузнечиков. Криками снующих ласточек и синим-синим небом. День обещал быть жарким. За прохладой села дорога свернула в поле. Тут бабушка сняла тапочки и дальше шла босиком. Женщины последовали ее примеру, приговаривая, что до базара так дойдут, а на базар наденут обувь. Медленно шли полевой дорогой через пространство в сторону синеющей извилистой линии горизонта. Солнце еще не поднялось к своему жаркому блеску, и идти было легко и приятно, хоть под ногами был мягкий песок. На Смолянке, по дороге на базар, нам встретилась девочка-подросток Катя. Смолянка, такое название эта местность приобрела из незапамятных времен, когда на месте старого русла реки Лыбедь, ныне поросшей сочной травой простор, текла полноводная речка, по которой плавали лодки рыбаков. На берегу этой реки тут был рыбацкий поселок, и место где конопатились и смолились рыбацкие суденышки. И называлась эта местность Смолянка. Ныне это было хорошее место для выпаса коров. Сюда на Смолянку Катя и выгнала Шпитьковское стадо. Она подбежала к нам и подбодрила приветствием. Всего за два километра от Шпитек, Катя рано выгнала стадо коров. Бабушка, отыскав нашу Зорьку, посмотрела в ее сторону. Зорька перестала пастись подняла свою морду и приветливо мычала бабушке. Евгения Лаврентьевна скомандовала своему отрядику:
– Пошли, пошли быстрее, а то еще за нами пойдет? – Быстро распрощавшись с Катей, мы двинулись дальше. Было приятно встретить соплеменницу так «далеко» от дома и ей нас повидать тоже. Через поле прошли, когда солнце ощутимо грело в спины. Но первые деревья у обочины шоссе укрыли ходоков тенью, и идти стало легче. Бабушки решили передохнуть и уселись под деревом на траву, за одно и обулись. Бузовая, с ее базаром, была через шоссе. Достаточно пройти еще метров двести. Шум торгующей толпы, хрюканье, мычание и рычание животных, сливалось в отдаленном гомоне уже близкого базара… На базаре тетя Маня из Лычанки купила поросенка. И он забился в мешке дикими воплями. С этим поросенком, без конца кричащим в мешке, мы ходили по базару, привлекая всеобщее внимание. Торговали здесь всем, лошадьми, коровами, щенками, кухонной утварью, обувью, одеждой, кормом для животных, семенами и так далее… Я не мог понять, что ищет моя бабушка. Но, когда тетя Маня из Лычанки подошла к женщине, держащей в руках детскую школьную форму, стала торговаться, я все понял. Бабушка заставила меня надеть китель. Все сразу одобрительно закивали головами, и форма стала моей за десять рублей. Поросенок в мешке, то затихал, то снова неистово орал на весь базар. И только тогда, когда тетя Маня из Лычанки осталась с односельчанином, торговавшим фуражом, мы избавились от поросячьего пронзительного визга. Она уехала на телеге с односельчанином. А мы пришли тем же путем поздно вечером домой.
Пришли. Как приятно было после жаркого солнечного похода окунуться в чистую прохладу дома. Нас встретила мать в белом платке, повязанном на манер большевицких красных косынок. Приятно видеть ее приветливую улыбку, что было крайне редким явлением.
– Ну шо, купили форму? – увидев покупку, она обрадовано спросила бабушку. И бабушка развернула узел. И достала оттуда школьную форму.
– А вы-ж ее примиряли? – озабоченно спросила она, – А-ну давай, Валик, надень?
Я надел школьную форму, фуражку с кокардой и стал похож на маленького юнгу с парусника, только китель был не морской, а школьный.
– Ну теперь можно и в школу. – Откуда не возьмись, раздался голос Нюськи.
Нюська считалась двоюродной сестрой, но вела себя, словно старшая и родная, позволяя себе разные воспитательные выпады в мою сторону. Она была среднего роста, ей было шестнадцать лет. Отличалась ехидной подкалывающей манерой ведения разговора, всякий раз демонстрируя свое превосходство, и сейчас она пыталась «шутить»:
– Ты як министр в форме?
Она жила у Ольги Андреевны и была дочкой тети Феодосии или, как все называли ее маму, родную сестру Ольги Андреевны, тетя Феня. Итак, смотрины прошли успешно. Бабушка Евгения Лаврентьевна больше не делала таких длинных путешествий и занималась хозяйством. Варила еду у печки, убирала грецкие орехи, помогала по уборке картошки с огорода. Так за заботами подошло первое сентября. К этому торжеству мать подготовилась сполна. У меня был новенький портфель, тетрадки, букварь, ручка, чернильница, чернила и все-то необходимое, что нужно первокласснику…
А в первый школьный день родители, приведшие нас в школу, ушли раньше. Впервые дети, как взрослые, шли домой самостоятельно. Я обнаружил, что следом за мной идет девочка из нашего класса. На следующее утро я столкнулся с ней, когда выходил из калитки своего двора на улицу.
– Здравствуй. – Поздоровалась она тоненьким голоском и опустила глаза.
– Здравствуй. – Ответил я.
И мы, молча пошли в школу. Осень. Желтые листья на стройном ряду каштанов возле церкви и синее-синее небо, бодрящая прохладца осеннего ветерка, жужжание ос, шныряющих, как быстрый полет камешка, все это бабье лето. Юные школьники спешили улицей в школу мимо каштанов, церкви и школьной спортивной площадки. Вот ступеньки входа. Попутчики слились с толпой школьников, и скрылись за дверью школы…
На следующий день утром, по дороге в школу, я снова столкнулся с девочкой. На ней форма в виде маленькой гувернантки. Такую форму я видел в дореволюционных книжках с картинками, которые находил на чердаке нашего дома. Белый передник на коричневом платьице особенно подходил к ее двум косичкам с бантами. Она несла большой портфель.
– Здравствуй! – тоненьким голоском, подражая взрослым, поздоровалась она, – Тебя Валик звать? – спросила она.
– Валик, а тебя? – я в школе слышал ее имя, но не запомнил. В классе заметил, что она сидит возле стены с рыжеволосой девочкой.
– Меня звать Шура. – Сказала она, взглянув на меня серыми огромными и чуть раскосыми глазами. Ее красиво очерченные брови были длинными и чувственными, слегка припухлые губы приветливо расплылись в улыбке.
– Так ты в школу? – авторитетно спросил я.
Девочка опустила глаза и пискнула:
– В школу.
– Ну пошли вместе.
Так состоялось мое знакомство с моей первой Любовью. До самой школы молчали. Возле школы мальчики увидели нас и понеслось:
– Жених и невеста, тили-тили тесто, жених и невеста!
Я и Шура покраснели до ушей. Каждый из нас твердо решил больше не ходить вместе, мозоля глаза не воспитанным одногодкам.
Глава 2. Таяние снегов
Конец февраля 1960 года, начало марта принесло таяние снегов, и талые воды, которые не успевали уйти в землю. Мерзлые слои надежно задерживают воду и образовываются целые озера. Утром, стеклянным блеском, отражая розовые лучи восходящего солнца, блестит в них лед. К вечеру лед тает, чтобы ночью вновь превратится в стылое стеклянное поле для катания на ногах. Ночью в погребе оказалась вода. Мать обнаружила ее в четыре часа утра, тревожно заглянув туда. Картошку затопило, затопило двадцатисантиметровым слоем, и вода медленно прибывала. Меня разбудил нетерпеливо-злой окрик матери:
– А-ну вставай, помоги носить воду!
Я не сразу сообразил куда носить и что носить. Хотелось спать, глаза слипались, хотелось снова лечь в кровать, в самый разгар уютного тепла нужно было вставать в мерзкую холодную хлябь. Но неумолимый окрик повторился снова:
– Я дубину сейчас возьму! А ну вставай, гадовая душа! – не на шутку злой голос матери пулей вытолкнул меня из постели.
Через минуту в больших резиновых сапогах я уже шлепал по ступенькам погреба с ведром, полным талой воды и выливал за порог. Несмотря на нечеловеческие усилия, вода не убывала. Рассвет медленно подкрадывался, вытесняя серой мглой свет свечи, в котором проявлялось изможденное решительное и злое лицо матери. Я знал, что вычерпывать воду бесполезное занятие. Надо найти дырку, откуда она поступает, и забить ее. Вода из погреба уйдет сама в землю. Сказать матери, значит услышать унизительные, оскорбительные слова, что-то вроде:
«Лодырь. Хочешь, чтоб затопило?!!» – и в таком роде что-то еще. Но я жалел мать и решил все-таки сказать:
– Надо забить дырку. Ты же видишь уже светло, а воды не убавилось?
– Умный ты, как Берковы штаны. Так покажи, где эта дыра? – мать с ненавистью смотрела на меня, добавляя для связи слов, – Я вот плетку возьму, и как дам тебе, лодырь. А ну-ка неси воду, и не смей мне указывать что мне делать. Ачь какое?!
Мне было неприятно слушать все это от несчастной женщины, но я стерпел и решил днем найти и забить дырку. Неожиданно, шарканье шагов в предрассветной мгле насторожило барахтающихся нас в погребе меня с матерью.
– Кто там? – спросила мать.
– Это я! – ответило пространство мужским голосом.
– А это ты, Иван! – мать узнала Бабченка, отца мальчиков Коли и Шуры.
– Что, залило?
– А ты не видишь? – чуть не плача от бессилия сдавленным голосом ответила моя мать.
– Надо поднять картошку? Или засыпать немного погреб?
– То взял и поднял-бы!
– Хорошо. Давай доски. Я помогу вытащить в ящики картошку из воды, а потом сделаю настил.
И работа закипела вновь. Мать неожиданно скомандовала, глядя в мою сторону:
– Иди, собирайся в школу!
Я стрелой бросился в дом. У печки грела завтрак бабушка. Тепло, уютно обласкало уставшее и не выспавшееся тело. Ничего не хотелось делать, шевелиться, думать.
– Сынок, иди к столу. – Голос бабушки заставил вздрогнуть. Я стал, есть почти остывший гречневый суп с мясом.
– Я тебя будить не хотела. Совсем замучила дитя. «Сокрушенно качала головой бабушка и добавила; ласково», – Говорила-ж ей, была-бы в нужнике утопила, и сама не мучилась бы и дитя-бы не мучила, не послушалась?!
В школе я кивал головой, засыпая на уроке Украинского языка. Надежда Григорьевна монотонно-сонным голосом с посоловелыми серыми глазами от каких-то своих забот, медленно преподавала грамматику. Да так, что казалось, мухи в нашем классе при полете от доски к окну не долетали, а падали, засыпая от этого голоса прямо в полете. И я, упав на руки, крепко уснул. Проснулся от жгучей боли, кто-то остервенело, таскал меня за волосы. Когда окончательно я пришел в себя и вскочил на ноги, чтобы хоть как-то унять острую боль, то увидел уже не в седой дымке, а стальной взгляд учительницы, крепко державшей пятерней мои волосы в своей руке. В классе воцарилась мертвая тишина. Дети с любопытным страхом наблюдали эту сцену инквизиторской экзекуции. Таская мою голову за волосы, как маятник у напольных часов, с металлическими нотками в голосе учительница в такт колебаний, как автомат, чеканила слова:
– Чтоб завтра была маты в школе! Без матери не смей приходить! Повтори, что я сказала?!
– Что-о б мм-маты была в школе. – Делая над собой усилие, чтобы не расплакаться, я повторял слова учительницы.
С широко открытыми глазами на меня с противоположного конца класса на меня смотрела Шура. Я впервые ощутил сочувствие в глазах девочки, и это укрепило во мне внутренние силы, дало толчок в сторону уверенности в себе. О, как хотелось мне в этот миг плюнуть в эти сонные, ненавистные глаза, желчно-бледное лицо Надежды Григорьевны, приехавшей к нам из Закарпатской области, преподносить прекрасный поэтический Украинский язык так бездарно и нелепо. Но, судьба сдерживала меня. Горечь душила горло. И я без сил опустился на скамью парты.
– А теперь дети, за-пи-ши-те дома-ш-нее зада-ни-е. Иван Франко, выучить на память стих «Каменяри». – Монотонно диктовала Надежда Григорьевна.
По дороге домой меня догнала Шура.
– Послушай, что эта «падлюка» так тебя таскала за волосы?! – с искренним сочувствием спросила девочка.
– Я вчера ночью вытаскивал воду с погреба и не выспался! – объяснял я Шуре, – Мать злющая, как ядовитая змия, а тут еще в школу ее вызывают? – горестно вздохнул я от безысходности навалившихся обстоятельств на мою голову.
– Ну, хочешь, я пойду, поговорю с твоей матерью? – с участием предложила Шура, – Может это поможет, а?
– Нет, не нужно, я сам! – я твердо решил не вызывать мать в школу и ничего ей не говорить об этом происшествии с учительницей Украинского языка. Возле калитки моего дома девочка подошла ко мне и протянула свою руку:
– До свидания, Валик, не волнуйся, – утешала меня Шура, – и помни, если что я всегда с тобой рядом!
Я невольно пожал ей ладонь. Впервые ощутил прикосновение девчоночкой руки и очень удивился чуть прохладной ее руке. Как будто кусочек живой, и одновременно теплой льдинки нес я домой в своей правой ладони и в то же время прохлада этой ее ладошки чудесным образом согревала мою душу. Дома мать была в очень хорошем настроении. В погребе не было воды. Бабушка рассказывала мне, ставя на стол дымящуюся миску с фасолевым борщом с мясом.
– Иван нашел кротовину и забил ее тряпками и камнем. Сделал настил и картошка сейчас на настиле.
Вздох облегчения поневоле вырвался из моей груди, подумав; «Мать наверняка подсказала дядьке Ивану, мою идею кротовых вод». И я с аппетитом принялся за еду.
– Ну, что там, в школе? – спросила она.
– Что, что, оценок нет, к доске не вызывали. Поем да начну делать уроки.
– Может, гулять пойдешь? – с ехидцей спросила мать, без искорки теплоты, такой нужной для меня в эти минуты поддержки материнского «тепла».
– Мам, мне сейчас не до гульбы. – Все, что я смог ответить в эти минуты.
– Гляди мне? – и, обращаясь к бабушке, сказала, – Пойду на работу, скажу, чего меня сегодня не было.
А я про себя подумал; «От если бы сказал сейчас, что ее ждут в школе, чтобы было-то?!»
Боязно думать о завтрашнем школьном дне, о зануде учительнице Надежде Григорьевне и лишь бабушка внушала уверенность в мои собственные силы, и задавала какую-то внутреннюю стойкость.
– Пойди, поспи немного! – подсказала в унисон моих мыслей.
– А, маты?
– Пошла уже. Иди!
И я с полным животом борща лег на диван в спальне матери. Тяжелым сном сомкнулись веки. Я проспал с трех часов дня до пяти. Проснулся со страшной головной болью и тошнотой. Встал и вышел на воздух. Голова прошла только утром. В школе чувствовал себя хорошо…
– Валик, можно тебя на минутку? – Голосом заговорщика подошел ко мне одноклассник Очколяс Леня, в его глазах светилось злорадство. Я в душе почувствовал не ладное:
– Чего тебе?
– Я подслушал разговор Трофима Петровича з Надеждой Григорьевной, и она сказала, что вызывала твою мамку, а твоя маты не пришла. Вот увидишь, что-то будет? – с вожделенным любопытством, заглядывая в мои глаза, и, пытаясь разглядеть там испуг.
Я выдержал этот подленький взглядец, ответил:
– Так и что? Придет?
– Ну, так я пойду, скажу Надежде Григорьевне, чтобы вона не волновалась? – лакейским услужливым тоном в голосе с вожделением волнующего события проговорил Леня
Очколяс, и не дождавшись моего одобрения, бросился в учительскую. Вскоре оттуда вышел, припадая на протез, вместо левой ноги (ногу учитель потерял на фронте), классный руководитель, учитель истории, Трофим Петрович. Он жестом махнул рукой, поманил меня подойти. Я с замирающим сердцем двинулся в учительскую.
Там была Надежда Григорьевна и другие учителя, Трофим Петрович начал тоном Бендерского «полицая»:
– Ты знаешь, что ты уже в шестом классе? Ты уже не маленький и должен отвечать за свои поступки?!
Классный руководитель выдержал паузу, затем продолжил, он любил читать нотации:
– Почему ты не вызвал мать в школу?!
Мне от нервного напряжения свело щеки, и правая щека дернулась сильно в право.
– А, так ты ухмыляешься. Ехидно смеёшься над нами? Что, тебе законы поведения не писаны?! Собирайся из школы и без матери сюда не приходи?!
Чуть не плача я выбежал с учительской, и первое время думал, вообще, не являться домой. Но, собирая книги в портфель, подумал, что от случившегося не уйти. Собрался, но в дверях столкнулся с учителем географии, который спешил к нам на урок и не был на разборках в учительской.
– Ты куда собрался?!
– Иван Панасович, спросите у Трофима Петровича?
– Ты как со мной разговариваешь?! – загораживая дорогу, наступал Иван Панасович на меня, – Чтоб матерь завтра ж была в школе?!
– Хорошо? – ответил я, – А сейчас дайте пройти?
И я бросился к выходу. Дома решил все рассказать матери. Но мать уже ждала меня с розгой в руке. С криком набросилась:
– Что это мне рассказывают Очколясы? А, я тебя спрашиваю, падлюка ты?! – розга молнией сверкнула в воздухе и с частотой автоматной очереди обрушивалась на плечи, лицо, руки, спину, больно кусаясь и не щадя.
– Они сегодня сказали, чтоб ты пришла. – Матери, казалось, этого только и нужно было. Она взвизгнула, как ужаленный змеей щенок, и бросилась прочь на улицу. Я испугался, посмотрел на затихшую у печки бабушку.
– На, садись за стол. Поешь, как следует. А там видно будет. – Хозяйским тоном заговорила бабушка.
И я успокоился, принялся за еду… Мать пришла через два часа. Тихая, присмиревшая. Подошла ко мне испуганному, и прижала меня к остро пахнувшему задушливым потом пиджаку. Погладила по голове и тихо сказала:
– Теперь уже не вызовут. Можешь ходить спокойно. А если будут звать снова, скажи, что я им снова устрою, но теперь с прокурором. – Намек на генерального прокурора СССР Романа Андреевича Руденка, с которым мать была хорошо знакома еще с ее депутатских времен в Верховном Совете УССР. Я долго повторял в уме незнакомое слово «прокурор», чтобы озвучить в случае чего назойливым учителям, когда спросят. В школе учителя старались не смотреть в мою сторону. При моем появлении Надежда Григорьевна с бледной превратилась в пунцовую. Худое лицо ее залил румянец, и так остался на лице до конца урока, а глаза покраснели. Но после урока Украинского языка, Трофим Петрович вызвал меня в учительскую.
– Что ты наговорил матери, что она тут чуть не спалили школу?
Удивленно открыв глаза, я серьезно возразил:
– У неё даже спичек с собой не было. Где она взяла огонь? – искренне сказал я.
– А так вы с ней заодно?! – заорал контуженым голосом инвалид Великой Отечественной Войны.
Я улыбнулся приветливой улыбкой, стараясь показать, что мне влетело, как следует от матери, но истерический вопль учителя заставил меня не отвечать.
– Вон! Вон! Вон из учительской!
Я рванул дверь и пулей вылетел в коридор, даже не заметил, что открывшаяся дверь ударила по носу Очколяса Леню, подслушивающего, о чем там крик? В коридоре возле своего класса я собрал свои мысли воедино и понял, что меня не погнали со школы, выгнали только за пределы учительской. Я вошел в класс и тихо сел на свое место. Следом зашел с клочком окровавленной ваты в носу Очколяс Леня. Урок географии начался. Вел его Иван Панасович, так как он был вместо урока истории. Учителя истории Трофима Петровича в это время хватил сердечный приступ. Он поболел еще несколько дней и вернулся в школу, но от классного руководителя шестого класса, в котором я учился, отказался. Нашим классным руководителем стал учитель географии Иван Панасович, когда после скандала моей матери с учителями за частые вызовы ее в школу, из-за не заслуженных придирок учительницы украинского языка и учителя истории, у нас сменился классный руководитель на адекватного и любившего свою профессию учителя географии Герасименко Ивана Панасовича. Для нашего класса и меня, начались увлекательные и новые школьные дни …
Глава 3. Старшеклассники
В девятом классе Шпитьковской средней школы учеников учителя стали называть уже на «Вы», подчеркивая, что мы не маленькие, а почти взрослые. Нашим классным руководителем уже был учитель географии Иван Панасович. Уроки географии стали часто проходить на природе с приемами ориентации на местности, что давало нам ученикам новых знаний о мироустройстве природы, ее явлений. Во время таких открытых уроков Иван Панасович рассказывал о далеких странах, морских путешественниках и об географических ландшафтах той или иной страны и природных условиях быта. От него я впервые узнал, что Земля круглая, а звезды в ночном небе не что иное, как далекие солнца. На уроке Астрономии, учитель географии однажды рассказал о взрыве планеты Фаэтон в Солнечной системе, 16 миллионов лет тому назад. Я, в этот погожий осенний день с одноклассницей Шурой возвращался домой, после урока астрономии, так как нам всегда с ней по пути.
– Почему Иван Панасович, сказал нам правду, что этот Фаэтон не мифический персонаж, а была такая планета, не знаешь? – спросила меня Шура Фесич.
– Ну, потому, что это правда, а не мифический вымысел! – с профессорским видом, глядя на мою попутчицу в белом переднике и с портфелем, по дороге из школы, ответил я, и мгновенно подпрыгнул от свалившегося на мою голову плода с каштанового дерева у школы, где росли каштаны с пожелтевшей осенней листвой. Мы шли вблизи нашей церкви, выстроенной во времена сахарозаводчика Терещенко, точной копией Киевского Владимирского собора. Вдоль дороги стройный ряд каштанов.
– Вот тебе за то, что ты задираешь нос, как Надия Григорьевна, на Украинской грамматике? – громко засмеялась Шура, и портфелем добавила мне по заднице.
Ее солнечная улыбка, приветливая, наполненная беззаботной радости, и эта радость вдруг передалась и мне, как чудесный и сказочный осенний день, наполненный солнечным светом с прозаичными запахами и красками осени. Ее зажигательная улыбка увлекла меня в этот радостный день, заставляя весело вторить ей смеясь над ударом плода, упавшего с дерева, сдобренного ею шутливым толчком портфеля. Но рассказ учителя не выходил из моей головы. Когда я пришел домой и стал размышлять над развалившейся на астероиды планеты Фаэтон. И о том, почему Марс безжизненная пустыня, а Венера окутана облачностью из паров серной кислоты и, наконец, Луна, утратившая свою атмосферу. И вдруг меня осенило, похоже на жестокую межпланетную бойню. И мое воображение стало рисовать картины страшных битв и разрушений, избавится от которых я больше не мог, но в моей воле переключатся на действительность, что я и делал. Вернувшись со школы. Бабушка давала мне в руки лопату, и мы шли с ней на огород копать картошку. Тепло светило солнце, пахло настоями картофельной сухой ботвы и разными сорняками, тщательно убранными бабушкой между рядами картофельных клубней.
– Выкапывай мне, и помогай носить корзины в погреб!
Бабушка ловко выгребала негнущимися пальцами в сплошных трещинах из накопанного клубня картошку в плетеную корзину. Я еле успевал выкапывать бабушке клубни, старательно орудуя лопатой, среди головокружительных запахов усохшей картофельной ботвы, белены, огородной сосенки, ползучего бурьяна и разных сорняков, заботливо убранных бабушкой и высохших между картофельных клубней. Мысли мои в это время были заняты межгалактическими войнами, и работа на огороде спорилась, и не была до тошноты однообразной … Учитель географии был влюблен в свою профессию. И однажды, следуя нововведениям в школьной программе, навеянной Хрущевской оттепелью, Иван Панасович зашел в кабинет нового директора школы Бевзы Александра Ивановича.
– Вы, что-то хотели, Герасименко? – спросил хозяин кабинета, оторвавшись от текста диссертации, над которой в этот период работал новый директор школы.
– Я ознакомился с программой Районо, выданной, как наставление для нашей работы, и в части моего преподавательского процесса, где рекомендуется уделять больше внимания патриотическому воспитанию учеников. – Ответил Иван Панасович.
– Так, и что же вы решили? – с крайней заинтересованностью спросил директор.
– Дело в том, что я, как учитель географии, могу организовать поездку моего класса по маршруту городов героев, удостоенных этого почетного звания после Великой Отечественной войны? – с энтузиазмом продолжал учитель.
– Я не понял, Герасименко, почему именно ваш класс, должен удостоится такой поездки, а что подумают ученики десятого и одиннадцатого классов? – спросил Бевза.
– Простите, Александр Иванович, но у нас десятилетка, а одиннадцатого класса уже не будет, двойной выпуск обговаривается в Районо на шестьдесят пятый год?
– Ну не важно, восьмой класс, десятый, одиннадцатый, что скажут эти ученики? – задумчиво спросил директор, – Хотя, подождите, можно организовать соревнования между старшеклассниками по успеваемости, и по бальной системе определить класс победитель, удостоенный такого поощрения, путешествия по городам героям! – директор смекнул, что его кандидатская диссертация по философии может иметь успех, с таким новшеством и приобрести патриотический вес, – О, да Иван Панасович, поедите с классом победителем по результатам соревнования, и я гарантирую вам поддержку в этом вопросе! – воскликнул директор.
– Александр Иванович, но я уже пообещал моему классу, что они поедут в путешествие по городам героям, как быть? – с долей разочарования спросил Иван Панасович.
– Значит так, Герасименко, проведете с ними, как бы сказать; – разминку, проведете летний поход по местам обороны Киева вдоль реки Ирпень до ее впадения в Днепр, и скажите, что по городам героев поедут ученики того старшего класса, который победит по успеваемости, все ясно и это будет в следующем году. Я уверен, что ваш уже десятый класс в следующем шестьдесят пятом году после похода вдоль реки Ирпень, соберется и выиграет поездку по городам героям! – завершил разговор Александр Иванович…
Иван Панасович, окрыленный поддержкой нового директора школы на последнем уроке в этом 1964 году сообщил нам, что этим летом у нас будет тренировочный поход, для подготовки нас к поездке по городам героям нашей родины.
– Валик, ты, что ни будь понял из того, что нам сказал Иван Панасович? – спросила Шура с которой мы, как обычно, ходили вместе со школы, – Подожди не отвечай, мне мама дала на пончики рубль, но я с Лариской так заигралась, что забыла про эти пончики, а кушать так хочется, подожди я сбегаю в «Хлеб», куплю свежий батон, по дороге съедим! – и вскочив в магазин скрылась там.
Я медленно побрел домой, и уже сзади услышал:
– Эй, Валик, да подожди же?! – тоненький голосок Шуры остановил меня.
Мы шли неспешно домой по очереди откусывая свежий батон, и у моей калитки, Шура сунула мне недоеденную нами половину батона:
– Держи, дома скажу, что пончиков купила в нашем буфете. – Сказала и быстро пошла домой.
Я с остатком батона у своей калитки окликнул ее:
– Эй, Шура, ты идешь в поход с нами?!
– Да! – выкрикнула она, – Мы с Лариской договорились пойдем вместе с ней, так что до встречи?!
Иван Панасович любил эти наши места; парк, просторы окрестных полей, раскинувшихся под вечно спешащих в даль состоящих из белого пуха облаков, обладал природным даром туриста-путешественника. Хорошо умел читать карты местности и ориентироваться по компасу в любых незнакомых местах, и даже без компаса мог найти стороны света, где Юг, Север, Восток и Запад, причем даже по Солнцу мог определить время дня. С ним не страшно было в походах, в которых мы школьники с удовольствием ходили по местам, где проходили кровопролитные бои Великой Отечественной войны. И настал день похода по правому берегу реки Ирпень. Стоял июньский погожий летний день, назначенный Иваном Панасовичем на сборы в школе для участников пешего маршрута. Мы ученики 9 класса, человек двенадцать, и примкнувших к нам восьмиклассников, распределили продукты питания по рюкзакам и погрузившись в автобус, следовавший в Киев, на правом берегу реки Ирпень выгрузились. Поход вдоль речки, тянулся до самого устья, впадающего Ирпеня в Днепр по протоптанной тропе вспаханного торфяного Обирпенья.
А возле самого устья, зеленое чахлое марево заливных лугов поджидали нас. Изредка белесые блестки безымянных озер, которые нам еще предстоит встретить в пути. Торфяное поле с лева упиралось в правый берег Ирпеня, а с права нашей тропы, рос из разных пород деревьев лес, по лесной кромке, сплошь изрытой траншеями, защитников Киева в 1941 году, заросшей бурьяном, порослью древесного молодняка и кустами, не слышавшими взрывов войны. Попадались всюду разбросаные лобастые уцелевшие доты, покрытые зеленым лишайником и взорванными искореженными остатками бетонных укреплений, где вьется в даль наша тропа. Сразу, как только мы вышли на остановке автобуса «Лесная», Шура приблизилась ко мне, и несмело спросила:
– Валик, возьмешь мой рюкзак, я не смогу таскать такую тяжесть? – смотря при этом мне прямо в глаза в надежде, что не посмею отказать в ее просьбе.
Конечно, я не посмел бы отказать моей школьной закадычной попутчице, но вмешалась
Лариса, ее подруга, с рыжей шевелюрой кудрей, спросила с завистливой улыбкой и наглецой в глазах:
– Эй, мужчина, а мой тоже возьмешь?! – и расползлась в заискивающей улыбке.
Я взял увесистый рюкзак Шуры, стал прилаживать к себе на правое плечо. Меня спас от девчоночной эксплуатации Иван Панасович. Подошел ко мне в спортивной синей форме для туристических походов с огромным рюкзаком за плечами:
– Фесич Александра, ваш рюкзак по весу не более десяти килограмм, хоть женский максимальный вес для ношения тяжестей не должен превышать двадцати, так, что заберите рюкзак и привыкайте к тренировочному походу, для поездки по городам героям нашей родины, вам все ясно?! – строго приказал учитель, добавив, – Видите, Колесникову некуда повесить ваш рюкзак, на нем и палатка и его мешок с продуктами?!
Мне пришлось вернуть груз, и помочь Шуре надеть на ее узенькие плечи рюкзак с продуктами. На пути нам везде попадались заросшие кустарниками, разорванные в куски тела дотов, по всему курсу следования. На уроках географии учитель часто выводил из класса, на местности показывал на карте, как ориентироваться по компасу. А в походе, который мы сейчас проводим, как ставить палатки, разжигать костры, причем в любую погоду, даже под мелким дождем, как сейчас. Мы двигались друг за другом в надетых туристических и непромокаемых куртках, а Иван Панасович в плащ палатке, словно боец на фронте. Дождь немного усилился, и учитель скомандовал привал.
– Постараемся переждать в лесу вот на этой поляне, если не утихнет до вечера заночуем здесь и продолжим путь завтра с утра, всем ясно, что надо делать?! – сказал и принялся расстилать палатку, устанавливая центральный стержень из бамбука, – Разбирайте в связке центральные подпорки, и рубите в лесу колья для растяжек!
Работа закипела. Палатки были расставлены в считаные минуты, на подосланные под дно срубленные ветки с листвой. Костер развели для приготовления чая и каши. И привал проходил весело и дружно, без осложнений. Все участники похода знали, что делать и слажено каждый выполнял свою часть работы. А дождь усиливался, стараясь затушить наш костер, но намокшие ветки еще недостаточно успели взмокнуть, быстро высыхали на костре и варился чай, и каша из гречки с добавками тушенки. После приготовленной пищи все разобрали еду по палаткам и укрылись там, под шум дождя о крыши палаток, уютно согреваясь горячим чаем и закусывая печеньем. Кто-то включил громко радио на волне «Маяка», полилась приятная мелодия песен, настраивая нас на романтическую мелодию похода. Дождь не прекращался. В палатках мы обсохли и остались на ночь. Вечером дождь утих, и мы перед сном собрались у костра. Ночь, застывшая в темной гущине леса, таинственной пеленой подступала, укрывая нас непроницаемой тьмой со всех сторон. Изредка только, кто-то из одноклассников пробивал черноту таинственной темени лучом фонаря, и от этого становилось спокойнее и смелее в первой нашей ночевке на лесной поляне. Я неожиданно ощутил рядом с собой Шуру. Мы сидели рядом с Манчевским Николаем, когда между мной и Колей, протиснулась Лариса, Шура, присела на нашем бревне рядом с права от меня. Я оказался между двух подруг, ощущая их теплые бока.
– Манчевский? – подала голос Лариса, притиснувшись к парню, – Давай трави анекдот?!
– О! Одноклассница, я знаю только мужские анекдоты, у тебя от них уши будут краснеть, не боишься? – весело отозвался Коля.
– Ну, тогда слушай…– и Лариска завернула самый пиратский из морских бывалых.
– Ничего себе! – воскликнул Колька, – Точно в мореходку пойду учится на боцмана, чтобы тебя на встрече выпускников переплюнуть, вот там наверняка будет что услышать, как ты Лара заметано, до встречи выпускников, а?!
– Вот горе ты, луковое, Колька, дожить еще надо до выпускного, а там видно будет!
– Валик? – услышал я заискивающий шепот от Шуры, – Чего молчишь? – почти неслышно спросила она.
– Эй, молодые люди? – раздался голос учителя из палатки руководителя, – Отбой, у нас в десять ноль, ноль, всем спать! Подъем в шесть утра, всем понятно?!
– Да понятно! – за всех ответила Лариса…
На следующий день, перекусив в дорогу, школьники собрали инвентарь, распределив по рюкзакам и поймой Ирпеня, по торфяным кочкам, след в след за учителем двинулись вдоль течения реки по правому берегу. Второй день пути начался. Наш командир учитель распределил маршрут к истокам Ирпеня в Днепр по двадцати километров в день, после десяти пройденного пути привал на обед и час на отдых, после второго отрезка пути обустроить ночлег. С нашим старшим учителем и товарищем было в трудном походе одновременно и легко, и весело, мы шли энергично и даже распевали военные песни, такие как; «Катюша», «Эх дороги», «Вьется в теплой печурке огонь», и другие…
Глава 4. По местам обороны Киева
Иван Панасович много знал о далеких странах и континентах, обычаях народов, населяющих наш земной шар, и мы, часто жалели, что урок уже закончился, а до конца еще не успели дослушать историю той или иной народности обладание их методами выживания особенно в экстремальных условиях пустынь. С девяти часов утра, мы с привалами продвигались вперед. Река становилась шире, и когда малиновые краски заката спрятали солнце за далекой кромкой леса, что виднелся с левого берега реки в синей дымке спускающихся сумерек на горизонте, Иван Панасович командовал привал на ночь. В нашей команде было несколько человек из восьмого класса. Среди них мой двоюродный брат Бабченко Николай и парень, с которым он дружил его одноклассник Тищенко Александр. Они вызвались пойти за дровами для костра. Но Иван Панасович вместо Александра сказал, чтобы я взял с собой кого посчитаю нужным и быстро нарубил сухих веток. Я подошел к парням, которые возились с палатками, и громко крикнул:
– Тищенко Толик, и Бабченко Коля, со мной за дровами!
– Валик, – окликнул меня Бабченко, – почему вместо Сашки ты берешь его брата, своего одноклассника Толика? – сказал Коля, с обидой в голосе.
Я недолго думая ответил:
– Потому что, Толик умеет находить родниковую воду, нам нужна чистая вода для приготовления гречневой каши, и в дорогу пить и варить чай, понял меня?!
Бабченко захлопал глазами и сказал, как-то неуверенно:
– Мне Сашка ничего не говорил, что его брат умеет находить воду?
– Хочешь покажу, как это делается? – сказал подошедший к нам Толик Тищенко.
– Давайте, парни пошли быстро за дровами, а Толик покажет нам свое умение в лесу.
Мы выдвинулись в уже сумрачный лес. Толик шагая рядом сказал так чтобы не слышал Коля:
– А, как это искать воду, я понятия не имею?
– Возьмешь вербной пруток, согнешь его в дугу и походишь вокруг с фонариком, так для отвода глаз, и найдешь воду, поверь мне доты строили с источниками природных родников.
– Откуда знаешь?
– Фронтовик рассказывал, служивший с моим погибшем на войне дядей Гришей.
У меня был фонарь, и я быстро высветил поваленный сухостой возле вывороченных развалин очередного дота, облепленных зеленью мха. Осталось наломать и нарубить сухих веток. С тремя объемными обхватами сухих дров для костра мы вернулись в лагерь. Девушки принялись разжигать костер для приготовления пищи. К нам подошел Иван Панасович:
– Я слышал, что тут у вас специалист есть по розыску родниковой воды?
– Это я, – ответил Толик, – когда ребята готовили дрова, я с лозой ходил у дота и нашел родник, бьющий прямо из земли. Вода там кристально чистая, давайте посуду принесу для готовки.
Учитель вынес из палатки ведро, и приказал кружкой набрать побольше воды для фляг в дорогу. Я вызвался помочь посветить фонарем. Когда мы с Толиком подошли к ямке белого песка, я с нескрываемым удивлением спросил:
– Где ты видишь тут воду?
Парень улыбнулся и ответил:
– Подойди и сунь в песок руку, увидишь?
Какое было мое удивление от того, что пространство над белым, как мел, песком было заполнено такой прозрачной чистоты водой, что нам казалось, что там в ярком луче фонаря кроме песка нет ничего. Мы набрали полное ведро воды, осторожно черпая кружкой, чтобы не попал песок, и принесли к костру. Ах, какая же была это вода для чая и готовки вкусной гречневой каши с тушенкой из говядины. После плотного ужина, мы отправились спать в палатку на подстилке из свежих срубленных веток кустарника....
И вот уже мы ученики 10 класса, завершающий учебный год, директор школы неожиданно явился в наш класс:
– Уважаемые десятиклассники, постановлением правительства принято решение продлить вашу учебу, обучение в средней школе до одиннадцатого класса сохраняется еще на один год. Так что вам предстоит еще один учебный год учится и выпуск в следующем шестьдесят шестом году будет с теми десятиклассниками, которые сейчас в девятом классе! Что скажете, друзья? – директор обвел вопросительным взглядом класс.
– А, кто не желает продолжения учебы? – спросил вдруг Николай Манчевский.
– Пожалуйста, но у вас будет незаконченное среднее образование, думаю никому из вас такая перспектива не желательна. – Директор посмотрел на класс и добавил, – Ну, полагаю вопросов больше нет? Тогда до встречи в новом учебном году! И еще, ваш класс вышел победителем в соревновании по итогам успеваемости вы сможете принять участие в туристической поездке по городам героям! – директор вышел из класса.
Иван Панасович, приступил к формированию списка участников нового похода. Его обступили ученики на перебой предлагая записаться в поездку. После того когда я увидел свою фамилию в списке, повернулся и вышел из класса в коридор. На выходе из школы стояла Шура с Ларисой и о чем-то темпераментно разговаривали. Я, чтобы не мешать им прошел мимо девушек и вышел из школьного коридора на улицу, когда услышал голос Шуры:
– Валик, подожди! – девушка подбежала ко мне, и запыхавшись сообщила, – Понимаешь, Лариска говорит, что отец ее против этой поездки, а я ей говорю, скажи, что сокровища Эрмитажа, нигде в живую никто не покажет, что эта поездка может быть раз в жизни, мало ли что может произойти, и похоже она согласилась на серьезный разговор с отцом, во как?! – с улыбкой победительницы, Шура закончила свой монолог.
Мне ничего не оставалось, как похвалить девушку:
– О! Шура, ты гений! Уговорила не только Ларису, но и ее отца на подвиг отпустить дочь с подозрительным Иваном Панасовичем, пиратским заправилой морскими грабителями!
Шура залилась звонким смехом, и двинув меня ладонью по спине, воскликнула:
– Ну! Ты, то, что надо, Валик!
– Послушай, а ее Митька записался, я что-то не видел его в списках?
– А, не знаю, она мне жаловалась, что он ей совсем не нравится, что ей нравится Сашка Виниченко, который с девятого класса ушел в техникум радиоэлектроники в Киев, брат его забрал к себе на квартиру.
– Передай Лариске, что он парень хороший, у нас с ним могла бы выйти хорошая дружественная команда? – сказал и добавил, – Мы с ним в девятом классе делали уроки вместе, решали задачи, катались на лыжах зимой, я здорово подтянулся в учебе.
– Да, я заметила твои успехи в учебе, а еще Виниченко приезжает к Лариске по пятницам, и она уже целуется с ним! – задумчиво проговорила Шура, – А вот скажи Валик, а у тебя есть уже девушка? – краснея спросила меня Шура.
– Еще нет, – скрывая свою улыбку, я нагнул голову, рассматривая свои ботинки, стараясь утаить свое смущение. Внезапно ощутил поцелуй Шуры в щеку. Молниеносно подняв голову, увидел девушку, бегущую по дороге в сторону ее дома, где она живет рядом с остановкой маршрутных автобусов ....
Глава 5. Подготовка к походу
Как-то, водитель совхоза «Шпитьковский» Григорий Нечепуренко, пришел с работы домой в свой выстроенный кирпичный дом, и с семьей уже собирался садится за стол, когда в дверь постучались.
– Маша, – попросил жену, – открой, кто там пришел к нам? – сказал Нечепуренко, бывший солдат ВДВ, ныне водитель грузового автомобиля в совхозе.
Гость прошел в кухню вместе с супругой Нечепуренка. Дочка водителя, пятиклассница Даша, вскочила со своего места:
– Здравствуйте, Иван Панасович! – и снова уселась на свое место. А меньший брат Саша, еще ходивший в детский сад, с любопытством смотрел на вошедшего учителя. Гость вынул из кармана пиджака две шоколадки, положил на стол:
– Даша и Саша это вам, гостинец, угощайтесь! – и улыбнулся детям.
– Спасибо! – ответила Даша, взглянула на маму.
Хозяйка тут же взяла шоколад со стола:
– Покушаете, тогда я вам отдам сладости, поняли?
– Извините, Григорий Семенович, я к вам по делу, поговорить надо.
– Давайте пройдем в комнату, там будет удобнее, тут на кухне дети как раз кушать присели, а там мы и поговорим.
Вставая из-за стола Григорий, жестом предложил следовать за ним. Мужчина он был невысокого роста, с хорошо сложенной спортивной фигурой, с крепкими сильными руками и добрым открытым лицом, с проницательным взглядом в серых глазах.
– Я вот по какому делу, Григорий Семенович, мне рекомендовал вас директор нашего совхоза Косовский Александр Михайлович, как ответственного работника, мастера на все руки, которому можно доверить любое ответственное дело.
– Да какое там дело, привезти, погрузить, увезти, это нам, ничего делать. А, что касается ответственного дела, так кроме получения нового грузовика, обещанного мне директором, так я чувствую, что, как говорится, обещанного два года ждут?
– Я, как раз к вам поэтому и зашел в областном сельскохозяйственном центре, получили новые грузовики из Москвы прямо с конвейера семь автомобилей, один из них, наш директор школы затребовал для хозяйских нужд и договорился с директором совхоза, товарищем Косовским, что этот новый автомобиль будет в совхозе закреплен за вами.
– Я что-то не разумею, и в школе, и в совхозе, а как же мой график работы, где я буду числится, водителем? – удивленно спросил Григорий.
– Будете табелироваться в совхозе, и на пол ставки числиться у нас, как школьный водитель, автомобиль будет в гараже при школе, заправка бензином и маслом в совхозе, так вы согласны? – Иван Панасович сделал паузу, посмотрел на Григория ожидая ответа.
– Ну если так как вы сказали, то конечно согласен, только лучше было бы чтобы грузовик находился в совхозном гараже, поближе к расходным материалам, а не на отшибе в школе? – возразил водитель, – Да и профилактика ходовой части и двигателя там гораздо сподручнее, а еще я хочу предложить для хозяйственных нужд школы собранный мною и отремонтированный американский грузовик «Студэбэккер», в город на нем ехать нет смысла, а вот что ни будь привезти, подвезти на поле или с поля, для школьных нужд, то что надо! – с энтузиазмом сказал Нечепуренко.
– Но это можно уладить, так вот, я с директором совхоза договорился, чтобы он порекомендовал нам серьезного водителя, человека для ответственной работы, вот и он назвал вас, Григорий Семенович.
– Считайте, что договорились, а когда поедем за машиной?
– Подождите, это еще не все, кузов автомобиля надо покрыть непромокаемым брезентом и установить там сидения для перевозки пассажиров, и предусмотреть места отдельно для ящиков с консервами и продуктами питания, матрацев, одеял, палаток, посудного инвентаря. – Сказал учитель.
Григорий внимательно слушал с пониманием того, что предстоит что-то грандиозное, стараясь не перебивать. Когда Иван Панасович высказался, и взглянул на Григория, ожидая ответ, что скажет Нечепуренко.
– Похоже, что ожидается дальний школьный поход?
Иван Панасович изложил в подробностях все, что требовалось для поездки по городам героям Второй Мировой войны. Расставаясь, учитель условился с Григорием, что скажет, когда выезжать за машиной в Киев и зайдет за Григорием, а пока из совхозной кладовой у кладовщика Колодия Николая Петровича надо получить брезент и на пилораме заказать доски для оборудования сидений в кузове автомобиля и в кузнице крепежные установочные скобы для крепления сидений. Ну и то, что заготовкой продуктов для поездки чтобы никто из школьников не голодал в пути, займется лично сам. На том и расстались. Иван Панасович направился домой. На душе его скребли кошки, семя не одобряла его походный энтузиазм, и постоянно домашние нарекали на том, что лучше было бы заниматься домашним хозяйством, а не шляться черте где по городам и весям, чтобы меньше быть дома. Теща, больше всех скандалила на эту тему, и к ней иногда присоединялась и жена, учительница младших классов, но была сдержанной в суждениях и жалела своего Ивана. Он еще, когда учился в педагогическом институте, выкраивал минутку другую и часто посещал театр русской драмы, там и познакомился со своей будущей женой, студенткой педагогического отделения Университета имени Т. Г. Шевченко. И после женитьбы, Иван Панасович переехал в Шпитьки к жене в ее частный дом, и стал вместе с ней работать в Шпитьковской средней школе, но тяга к путешествиям и страстное увлечение краеведческими просторами местности, стали вызывать трения в семейных отношениях, но все проблемы решались в его семье мирно. Иван Панасович находил утешение от домашних проблем в своей работе и часто рассказывал нам о разном познавательном. Например, о том, что название нашего села привязано к болотистой местности с исторических времен, когда этот регион находился под протекторатом Польши. Захват ханом Батыем Киева вынудил жителей спасаться бегством в эти ранее заболоченные места, куда Батыева орда боялась заходить из-за обширных трясин и болотистой западни. Так образовалось здесь славянское поселение крестьян земледельцев, от польского древне славянского диалекта и происходит название Шпитьки, приближенный перевод с древне славянского; шпигуют, копают, роют. Учитель собирал материал для исторической книги, мечтал написать о том, но так и не осуществил своей мечты, зато в нашей памяти Иван Панасович остался как настоящий учитель краевед и прекрасный человек, наряду с нашими учителями. Директор школы Александр Иванович Бевза, человек с феноменальной памятью и массой исторических рассказов о Римской Империи, и Китайской культуре, и доисторических временах мира. На его познавательных уроках невозможно было оторвать слух от занимательных историй, и я считаю, что нам повезло, что такой человек, как наш директор школы был у нас учеников 1966 года выпуска нашего 11 класса. В середине июля 1965 года грузовик был оборудован так, как спланировал для поездки учитель географии. Григорий Нечепуренко, заправив топливом полный бак и залив в 200 литровую бочку бензина, водитель пришел к Ивану Панасовичу для доклада. После споров с водителем, что брать в дорогу 200 литров бензина в салоне с детьми, Иван Панасович не позволит, так как это опасное мероприятие. А заправок в пути будет достаточно, на что выделены средства, на том и порешили. Крытый брезентом грузовик был доставлен в гараж школы и сдан под охрану завхозу школы для загрузки продуктами питания, матрацами и одеялами. Когда с этим было решено, назначили день выезда, на понедельник 25 июля 1965 года, поездка планировалась на двадцать четыре дня, с учетом дороги, чтобы прибыть домой 17 августа.
На последнем школьном экзамене, директор школы сделал объявление, для тех, кто собирается в поездку:
– Этот познавательный поход проводится за счет средств Районо и по каналам связи у нас отработаны маршруты и договоры со школами, которые примут вас в том или ином городе, список школ с адресами будет у руководителя похода с фамилией ответственных лиц с которыми была достигнута договоренность. И еще мы пока не знаем какого числа намечен день старта, но уже в субботу двадцать третьего июля все, кто будет ехать в поход, а по предварительному списку у нас записано двадцать пять человек, вы должны будете прийти сюда и сформировать окончательный список участников похода, расписаться, как участник, это необходимо нам для учета и отчета перед Районо, чтобы списать затраты после завершения экскурсии…, – директор еще говорил о безопастности в пути, о том, что в каждом посещаемом городе будут действовать санчасти, на случай простуды или кишечной инфекции, и многое другое, а самое главное, никаких самостоятельных отлучек в незнакомых городах, и обязательно у всех должны быть паспорта с собой, – Я хочу предупредить вас, что вам уже всем исполнилось шестнадцать лет и мы вам способствовали и выдали паспорта, незабудте их взять с собой, так что ждем вас в субботу двадцать третьего июля к девяти часам утра, всем понятно?! – сказал директор, и пожелав счастливого пути, удалился …
Иван Панасович еще провел с нами немного времени, рассказал о том какие города нас уже ждут и с удовольствием примут на ночлег, так что никаких постельных принадлежностей можно и не брать, но учитель предупредил нас, что в дороге может случится все что угодно, поэтому мы возьмем на борт и матрацы и одеяла, а у кого есть спальные мешки желательно иметь с собой, ну и сделал акцент на всякие мелочи, ложки вилки кружки, обязательно взять в дорогу и другие мелочи… 23 июля, я вышел в садик и в 8:ЗО утра и стал из-за забора ожидать появления Шуры. Она появилась, когда на моих наручных часах стрелки показывали 8:45. Стояло погожее и светлое утро. На мне были спортивные кеды и походные спортивные брюки. Я вышел из калитки, и только сейчас заметил, что изрядно смочил обильной росой обувь.
– Привет Валик! – поравнявшись со мной, улыбнулась Фесич.
– Здравствуй, Александра, что вы уже готова к походу? – глядя на ее спортивный костюм, спросил девушку.
– Валентин, что так официально, мы же не свидетели на свадьбе у Ларисы?
– Шура, я просто так спросил безо всякого умысла. – Оправдался я.
– Кстати, Лариса обещала взять с собой тот спальный мешок в котором мы спали вместе с ней в походе вдоль Ирпеня, помнишь?
– Вы теперь сможете даже в кузове грузовика спать, тепло-о, будет, а?
– Что завидно?
– Ну вы третьего в свой спальник не возьмете, я с удовольствием присоединился бы!
– Ты Валик не такой, каким пытаешься казаться?
– Да, Шура, это точно, ты меня уже хорошо знаешь, я не такой. – Снова оправдывался перед одноклассницей, удивляясь ее умением вести диалог и оставаться всегда правой.
– Мы, уже пришли Валик, идем, там уже кое кто курит в курилке, смотри?
Я посмотрел в сторону школьной беседки и увидел Колю Кливчука, Манчевского Колю, Пронько Толика и Кучеренко Сашка. Сашко и Толик оба курили, Кливчук и Манчевский не курят, но сидят с ними и о чем-то спорят. Мы с Александрой вошли в класс, Шура сразу подсела к Савенко Ларисе, я сел рядом с Нехорошко Петром, с которым мы обычно сидели за одной партой в девятом и последующих классах. Иван Панасович вошел в класс ровно в 9:00 и сразу приступил к делу:
– Давайте подходите по очереди и против своей фамилии ставьте роспись, как в паспорте, и помните, что тот, кто поставил роспись уже считается участником нашей экскурсии.
Я вспомнил, как с Сашкой Виниченком мы тренировались в своих крючковатых росписях. И я немного завидовал Сашку за его красивую и длинную неразборчивую роспись, сказав:
«Как на банковском чеке расписываешься, точно будешь долларовым миллионером!» Вот подошла и моя очередь, и в ведомости я поставил свою подпись, пусть не такую красивую, как у моего школьного товарища Александра Виниченко, но все же моя роспись на финансовом отчете для Районо. Мы дружно расписались, учитель сказал, что с вещами прибыть в школу к 9:00 в понедельник 25 июля, а кто опоздает, того вычеркнем из списка и уедем без него. В итоге в субботу пришло из двадцати пяти двадцать человек, из них отсеялись еще трое, по семейным обстоятельствам, и у нас сформировался отряд с 17 человек…
Глава 6. По городам Героям
И вот пришел понедельник 25 июля, Григорий Семенович поджидал учеников рядом с грузовиком на территории школы. Я появился первым из всей группы, Ивана Панасовича еще не было, уже было половина девятого, водитель осматривал машину Новую машину ГАЗ-53А, Горьковского завода 1965 года выпуска, новая модель. Григорий Высунул голову из-под капота двигателя:
– О! Здорово, Валентин, ты, как видно первый на почин!
– Здравствуйте Григорий Семенович! Терпения никакого нет, хочется уже в путь дорогу!
– А где же Шура, вы там рядом живете? – с интересом поинтересовался водитель.
– Я в ее спальне свечку не держал над ней, в ожидании, когда оденется?
– Это кто в моей спальне свечку держит, а, ах ты нахал?! – Шура сбросила свой рюкзак и принялась им пинать меня.
– Александра прекрати дубасить меня, у тебя там что-то твердое?
– Ах да, бедненький, там фонарик на две батарейки, извини, я не хотела, сам напросился!
– Да ладно мне не больно.
– Григорий Семенович, а что Ивана Панасовича еще нет?
– Нет, школа в отпусках, замки везде, да нам тут ничего и не надо, мы вчера с Иваном Панасовичем все загрузили в дорогу, там возле кабины специальный ящик для сумок и рюкзаков возле матрацев рядом, дай Валентину свою ношу он положит вместе со своим рюкзаком туда.
Я захватил рюкзак Шуры и вылез по лесенке в кузов, закинув в нишу деревянного ящика наши торбы, подошел к заднему борту, как услышал подошедшую гурьбу ребят и мне пришлось загружать рюкзаки каждого из них. Отсюда с закрытого брезентом пространства кузова услышал, голос водителя, что за Иваном Панасовичем заедем по дороге, все равно проезжаем мимо его дома. И эта, самая удивительная экскурсия в нашей школьной жизни начиналась уже здесь по городам, удостоенным почетного звания героя Великой Отечественной войны, когда собрались все семнадцать участников, наш ГАЗ-53А выехал за ворота школы. Водитель стал закрывать ворота, жалостливо скрипящие на висящих несмазанных кованых завесах, сквозь прогалины в широких штакетниках амбарным замком и, когда вынул ключ из увесистого замка, вскочил в кабину. Мы двинулись в путь. Когда поравнялись с домом учителя, Григорий остановил автомобиль у ворот дома учителя, посигналил три раза. Через минуту Иван Панасович вышел с рюкзаком со двора своего дома. Он сказал что-то водителю и, закинув рюкзак в кузов, по лесенке взобрался к нам. Машина вновь тронулась по мощенному булыжником шоссе, сохранившегося со времен сахарозаводчика Терещенко в сторону Брест-Литовской трассы. Когда мы выехали на асфальт широкой дороги ведущей из Киева к Житомиру и Бресту. На остановке автобуса жители хутора «Мечта», стали махать нам руками, узнав наш экскурсионный маршрут, с надписью на бортах автомобиля белой краской большими буквами «ДЕТИ», водитель отреагировал на приветствие длинным сигналом в ответ и направил автомобиль в направлении первого города героя Брест. Неожиданно Лариса запела; «…взвейтесь кострами синие ночи, мы пионеры дети рабочих…», песню подхватила Шура, Зоя, Алла и еще две девушки с нашего класса, которых отпустили родители в поход. Парни мужественно держали марку, и когда запал у девушек кончился подхватили парни; «Выходила на берег Катюша, на высокий берег на крутой…». И песенное соревнование началось, за этим занятием пролетело время, и дорога стала веселой и радостной. К двум часам дня мы прибыли в Житомир. Иван Панасович, сказал, чтобы мы вышли из автомобиля и дружно строем продвигались в школьную столовую, где по заранее по договоренности нашего директора в телефонном разговоре с администрацией города, специально для нас повара уже приготовили нам обед, состоящий из 19 комплексных обедов в школьной столовой местной школы; состоящий комплект из двух школьных сосисок с гарниром, борща, и ягодного компота. После обеда мы погрузились в грузовик. Иван Панасович, поблагодарив заботливых хозяев, категорически отверг приглашение остаться на ночлег, и дал команду двигаться дальше в направление Белорусской границе к Брестской крепости, которая первой встретила фашистских захватчиков, героически отстаивая земли Советского Союза. В 18:00 мы прибыли к развалинам цитадели. Солнце уже висело на уровне верхушек лесной поросли, его пожелтевшие лучи еще ярко освещали землю и широкую лощину, заросшую густой зеленой травой у самой опушки леса. Иван Панасович сообщил нам:
– Значит так, парни разбивают палатки для ночлега, и снимают сидения раскладывают их вдоль бортов в кузове. Девушки на матрацах ночуют в машине, в кусты если кому надо не ходить по одиночке, это строжайше запрещено, всем ясно?!
– Да, Иван Панасович, ясно. – За всех ответила Лариса.
– Савенко вы будете старшей, смотрите за порядком, и я бы просил вас, девушки, принять участие в приготовлении ужина, костер парни берут на себя, как Савенко договорились?
– Мы с удовольствием, меню такое же, как в походе вдоль Ирпеня?
– Точно так! – сказал учитель и спрыгнул с кузова, – Пришлю двух парней для разбора лавок и помните; отбой в двадцать два, ноль, ноль подъем ровно в шесть… Утро встретило нас обильной росой на траве, седой капелью, нанизанной на унылую зелень покосившихся к земле стеблей. Первым босиком выбежал Манчевский к еще дымящим углям вчерашнего костра под треногим казаном с остатками вчерашней каши. Со своей палатки показался Иван Панасович в казацких шароварах с синими лампасами, заправленными в зашнурованные туристические ботинки, и в майке, демонстрируя хорошо сложенную атлетическую загорелую фигуру и высокий спортивный рост:
– Ну, что тут с кашей, есть чем подкрепится? – пойдя к Николаю спросил он.
– Доброе утро Иван Панасович! Да тут на всех хватит, а на втором костре чайник пустой надо воды налить и добавить туда чайной заварки?
– Надо будить девчат, там бидон с водой, набрать в чайник воды, добавить заварки, растопить костры и приступить к пище, но сначала водные процедуры, когда девушки проснуться надо взять у них воду для умывания…
Солнце уже вышло из-за леса и росы весело засверкали, улыбаясь лучам, молодым людям юношам и девушкам, которые резвясь умывались у ведра с технической водой которую черпал кастрюлькой с ручкой дежурный Коля Кливчук цедя каждому из парней в ладони для умывания. Девушки проделывали свои водные процедуры за машиной, откуда слышались визги и смех. Второй день похода начался. После завтрака и чаепития лагерь снялся со стоянки, убрав за собой мусор в вырытую яму, и загрузившись в грузовик с песнями, экскурсия уехала к Брестской крепости. В музее под открытым небом их уже ждал экскурсовод, которая провела по подвалам защитников и рассказала о мужестве бойцов, жен и детей, которые были вместе с пограничниками. Судьба героев-защитников записана в истории, как подвиг мужества и отваги советских воинов… После экскурсии в Горисполкоме Минска, нам выделили школу, где нас накормили, и провели автобусную экскурсию по городу. Мы встречали приветливые улыбки горожан, охотно знакомились с нами и расспрашивали нас обо всем, о школе, о парке Терещенко, и о совхозе «Шпитьковском». Вечером нам в школе выделили спортзал, где мы разложили на полу свои матрацы, обустроив постели на ночь. В спортзале была душевая, и мы хорошо вымылись, и девушки сменили свою одежду на платья, устроив вечером танцы. Непреклонный к порядку Иван Панасович, строго придерживался графика и ровно в 10:00 объявил отбой. Девушки ушли за организованную ширму из спортивных брусьев и простыни, и наша экскурсия погрузилась в сон. В Минске мы прожили три дня, знакомились с историей города, театрами, с высшими учебными заведениями. Куда нас приглашали поступать после окончания школы. Ранним утром, позавтракав в школьной столовой, и собравшись мы из Минска выехали в сторону Пскова, так как к Ленинграду мы днем не сможем доехать, поэтому Иван Панасович по школьному телефону связался с директором школы Пскова, и нам пообещали встретить и разместить в одной из школ на ночь. Мы в Минске были как в пятизвездочном отеле и даже не заметили, что ночью был сильный ливень, дорога со старым асфальтом вся в выбоинах и лужах. В движении нас все время трясло на неровностях и еще за нами увязалась американская шикарная машина с крытым верхом. Мы обсуждали и спорили какой марки автомобиль движется следом. Сквозь лобовое стекло кабины взгляд улавливал длинноволосую блондинку. Она старалась привлечь наше внимание, и часто махала нам рукой, словно вытирая стекло кабины ладонью. Наконец верх автомобиля стал медленно подниматься, и женщина в полный рост встала в кабине с фотоаппаратом в руках. Ее белоснежная приветливая улыбка и длинные светлые волосы метались из стороны в сторону, при каждом качке автомобиля от дорожных выбоин, куда вскакивали колеса их авто. Она неустанно щелкала своим фотоаппаратом, снимая нас, то приближаясь, то отдаляясь от нашего грузовика. Мы все дружно махали ей руками, позируя перед ее фотоаппаратом. Их автомобиль поравнялся с нами женщина помахала нам в последний раз и автомобиль увез ее вперед от нас. Далее мы ехали молча, девушки наши, я спиной чувствовал это, здорово нас ревновали, завидуя свободной в машине девушке с фотоаппаратом. Мало-помалу девушки успокоились и мир снова воцарился между нами. К шести часам мы прибыли в Псков. Погода стояла пасмурная, свинцовые тучи, ползли так низко над землей, что нам казалось вот-вот одна из туч вцепится за наш брезент укрывающий наш кузов. Но все обошлось и наш ГАЗ-53А очутился на хозяйственном дворе двухэтажной школы в городе Пскове. Встречающего завхоза нигде не было. Иван Панасович стал нервничать, не зная, что делать. Когда вдруг с собакой появился некто суровой внешности человек и стал требовать от нас покинуть территорию школы. Иван Панасович пытался выяснить, кто он такой? Но ничего вразумительного не смог добиться, когда вдруг появился подвыпивший завхоз. Он осмотрел нас удивленными глазами и очень был недоволен, что с нами шесть девчонок, сказав:
– Я думал, что парни переночуют в машине, но с вами девушки, что же делать?
– Вы меня спрашиваете?! – повысил голос учитель.
– А, кого, тут больше никого нет?!
– А, что у вас нет других помещений, классов, спортзала, у нас с собой и матрацы и одеяла имеются.
– У меня приказ директора никого в спортзал никого не пускать, там инвентарь костюмы, палатки, спортивные снаряды и прочее.
– А мы, что же похожи на грабителей?! – не на шутку возмутился учитель.
Из кабины вылез наш водитель:
– Послушай, брат, я вижу на тебе тельняшка, ВДВ никак?
– Откуда узнал?!
– Оттуда! – тыча пальцем в свою тельняшку в просвет водительской куртки сказал Григорий, завязывая дружный разговор.
Уже через пять минут девушки под предводительством Григория и Ивана Панасовича размещались в спорт зале. А завхоз, отдав ключи от спортзала, сказал Григорию:
– После того, как будете уезжать, ключ спрятать в указанном месте!
Поблагодарив завхоза, мы принялись хозяйничать там. Поужинав и пообедав за одно консервами, разместили матрацы девушкам на ночлег, и ушли ночевать в кузов автомобиля. По дороге к машине, Иван Панасович спросил Григория:
– Гриша, как ты его уговорил, не могу понять?
– Такие люди, как он, понимают цену «международной валюты», это бутылка «Московской», и все дела!
Расстелив матрацы в кузове, мы все 11 парней улеглись, и погрузились мгновенно в сон, Иван Панасович и Григорий Семенович устроились в кабине ГАЗ-53А, кабина этой модификации была расширена, но спать сидя было конечно не удобно, но зато спокойно и это был все же хоть какой-то, но сон. Среди ночи меня разбудил неприятный дискомфорт. Не понимая, что происходит я открыл глаза, в кармане брюк нащупал фонарик, мы не раздевались и спали в одежде. В луче фонаря, в густой вязкой тьме жались в притык друг к дружке разбросанные между правым и левым бортом кузова грузовика спальные матрацы. Тишина звенела в ушах комариным писком. Парни, расположившись на матрацах укрывались одеялами с подстеленными под ними простынями посапывали во сне. Где-то сверху в укрытом брезентом пространстве буравило тишину своим писком скопище туч комаров, издавая звуки вражеских бомбардировщиков, заходящих на цели для атаки, кружили над спящими. Во сне я инстинктивно укрылся с головой одеялом с простыней, оставив нос открытым для дыхания, но во сне с лица сползла простынь, и жгучие укусы разбудили меня. Рядом Петро Нехорошко спал немного выше меня, так, что его босые ноги были в стороне в моем поле обзора. Я с ужасом наблюдал как пикирующие стаи кровососов бросались на эти лакомые прелести сладостного комариного вкушения, другие испуская гудящий и грузный рокочущий звук тяжело, с раздутым брюхом, взлетали с его волосатых ног во свояси прочь. Я, осторожно, чтобы не разбудить крепко спящего друга, аккуратно натянул на его ноги одеяло, прогоняя облепленных чудовищ, и быстро погрузился в сон, но ненадолго, так как «бомбардировка» начиналась спустя непродолжительное время, и мне снова приходилось заботливо укрывать его ноги. В конце концов я крепко уснул. Днем Нехорошко, всю дорогу до Ленинграда, скреб комариные укусы, расчесывая до крови красные точки на ногах, пока Зоя Полос не передала ему свои духи от комаров и для дезинфекции, и в этом одухотворенном удушье, мы тряслись по дорожным ухабам из Пскова и до самого Ленинграда…
Глава 7. Экскурсия в Ленинград
Иван Панасович, будучи с нами в Минске, с администрации города, попросил в горисполкоме местную партийную организацию созвонится с городскими властями Ленинграда, для выделения для нашей экскурсии школьного помещения на городской территории ближе к Зимнему дворцу дня на пять, шесть.
– Какого числа планируете прибыть к нам?! – был задан вопрос в телефонной трубке.
– Передайте, что по моему расчету мы должны прибыть тридцать первого июля к восемнадцати часам в выделенную вами для нас школу!
– А, что у вас с питанием… И этот вопрос Иван Панасович смог уладить, нас обещали кормить в школьной столовой все шесть дней и если останетесь еще на пару дней, то проблем не будет. Таким образом учитель по карте подсказывал водителю дорогу и в самом городе Григорий, ориентируясь подсказками Ивана Панасовича, неожиданно воскликнул:
– Вот вижу Александровскую колону посреди площади?
– Так держать Григорий Семенович, через пол часа будем на месте! – с улыбкой ответил учитель.
– Хоть бы нас там ждали не так, как в Пскове?
– Не переживайте, здесь люди культурной второй Столицы нашей необъятной Родины, Советского Союза! – отвечал водителю Иван Панасович.
К школе мы прикатили в 18:15 Московского времени. Заведующий школьным хозяйством средней школы Ленинграда № N, провел нас в спорт зал и показал на 19 кроватей с постельным бельем, шесть из них были расположены в отдельной кабинке со всех сторон отгороженной непроницаемой перегородкой, так, что нашим девушкам будет ночевать комфортно. Две кровати стояли немного дальше для водителя и руководителя экскурсии. Затем завхоз провел Ивана Панасовича показал душевую, и столовую с накрытыми столами с комплексными наборами для ужина. Мы высказывали восторг и благодарность организаторам нашей встречи. После водных процедур, голодные и уставшие гурьбой появились в столовой, и приступили к ужину. После еды учитель сказал, чтобы все отнесли подносы с пустой посудой в раздаточное окно и сложили там, утром придут повара, уберут все и к девяти часам накроют нам завтрак, после завтрака мы все уедем на экскурсионном автобусе по знаменитым местам Ленинграда, и в поездке Иван Панасович определит порядок прохождения нашей дальнейшей экскурсии по знаменитым местам Ленинграда. Григорий Семенович останется проводить тех осмотр ГАЗ-53А на предмет замены масла, прочистки фильтров, и промывки карбюратора, машина новая и проходит стадию обкатки, а это значит, что необходим тщательный осмотр, чтобы не было сюрпризов с поломкой. Завхоз показал нашему водителю гараж школы и помог поставить ГАЗ-53А на смотровую яму, и только после этого Григорий пришел ночевать в спортзал. После завтрака, который состоялся в 9:00 все дружной толпой уселись в туристический автобус, и экскурсовод начал свой рассказ по знаменитым местам истории, которую мы изучали в школьной программе, а теперь видим эти революционные места на своих глазах. У нас горело любопытство, и, если бы так проходили уроки истории, мы все были бы отличниками и никогда не зевали бы от монотонного голоса учителя на уроках. Экскурсоводом была молодая студентка института истории, и в период каникул в поездах с группами экскурсий подрабатывала:
– Обратите внимание на нашу знаменитость? – сказала она, указывая на колонну за окном автобуса, – Перед вами памятник в стиле ампир, находящийся в центре Дворцовой площади Санкт-Петербурга, на которой мы находимся сейчас. Воздвигнута в 1834 году архитектором Огюстом Монферраном по указу императора Николая I в память о победе его старшего брата Александра I над Наполеоном. Александровская колонна украшает Дворцовую площадь с 1834 года и до сего времени. А вот и Зимний дворец, входит в состав главного музейного комплекса Государственного Эрмитажа на Дворцовой набережной. Здания дворца, Малого, Большого и Нового Эрмитажа соединены между собой галереями, поэтому можно свободно перемещаться по залам сразу нескольких корпусов. Далее мы видим Медный всадник монументальный конный памятник первому российскому императору Петру Великому. Памятник был создан в 1768–1778 годах под руководством французского скульптора Этьена Мориса Фальконе. Он был открыт на Сенатской площади в Санкт-Петербурге 7 (18) августа 1782 года. Памятник изготовлен из бронзы. Название «медный» закрепилось за ним благодаря одноимённой поэме А. С. Пушкина… Экскурсовод в автобусной экскурсии рассказала нам и о других исторических местах Ленинграда, а Иван Панасович старательно записывал все, что представляло внимание и составлял план нашей экскурсии по историческим местам Ленинграда на последующие дни. Мы распрощались с нашим экскурсоводом в 12:00 у ворот школы. Полные впечатлений и с массой вопросов к Ивану Панасовичу, что ему пришлось утихомирить нас и отправить готовиться к обеду, где уже нас ожидали накрытые столы и обед. Вымыв руки, мы расселись по местам и принялись обедать. Григорий Семенович с Иваном Панасовичем сидели немного в стороне, на столе у них стояла бутылка водки «Московская», и я видел, как водитель наполнил рюмки, и они чокнувшись выпили по рюмке и принялись обедать. После столовой, учитель объявил нам свободное время отдыха, и банный день. Девушки идут в душ первыми, после них парни, определив время для девушек два часа и после в душ идут парни, учитель также предупредил нас чтобы мы постирали свои носки и сменили нижнее. На этом день 2 августа 1965 года подходил к концу, до завершения нашего похода оставалось 15 дней. Вторник утро 3 августа. Подъем в 7 утра начинается у нас, как всегда с утренней зарядки, затем водные процедуры и завтрак, сразу после завтрака в столовой объявление учителем распорядка дня. Солнце сияло ярко, на небе в кучевых облаках, теряются ненадолго лучи солнца, температура + 25 градусов по Цельсию, и сегодня мы отправляемся на нашем грузовике в Исаакиевский собор, знакомиться с маятником Фуко и созерцать влияние движения Земли на колебание груза маятника и его перемещение в такт вращению земного шара. Как это будет происходить мы будем наблюдать непосредственно в соборе… Мы слезли с припаркованного у величественного здания автомобиля и построившись в колоне зашагали к центральному входу к открытым массивным дверям Исаакиевского собора. Стройный ряд колонн, изящно установленных на гранитных и полированных дисках, как парадный строй почетного караула, встретил нас, восхищая красотою совершенного искусства, изяществом и легкостью, воплощенного в столь массивные гранитные тонны красных полированных форм колон. Мы вошли внутрь величественного здания Информация из висевшего на стене сообщения при входе; «Крупнейший православный храм в Санкт-Петербурге. Расположен на Исаакиевской площади. С 1858 по 1929 год был кафедральным собором Санкт-Петербургской епархии. С 1928 года имеет статус музея. Современное здание собора является четвёртым петербургским храмом в честь Исаакия Далматского. Оно возведено на месте собора, спроектированного Антонио Ринальди. После Октябрьской революции 1917 года Исаакиевский собор перестал существовать как храм: все церковные ценности были изъяты, настоятель арестован и прекращены службы. 12 апреля 1931 года в соборе был открыт один из первых в Советской России антирелигиозных музеев. Накануне, в ночь с 11-го на 12 апреля, внутри в присутствии семи тысяч зрителей впервые был показан опыт с маятником Фуко. Маятник Фуко используется для экспериментальной демонстрации суточного вращения Земли. Впервые эксперимент с маятником был осуществлён ночью 8 января 1851 года французским физиком и астрономом Жаном Фуко в подвале дома. После того как эксперимент был повторён в узком кругу лиц, будущий французский император Наполеон III предложил Фуко повторить эксперимент публично под куполом Пантеона в Париже. Во время эксперимента учёный взял груз весом 28 килограммов и подвесил его к вершине купола на проволоке длиной 67 метров. На конце груза учёный закрепил металлическое остриё. Маятник совершал колебания над круглым ограждением, по краю которого был насыпан песок. При каждом качании маятника острый стержень, закреплённый снизу груза, сбрасывал песок приблизительно в трёх миллиметрах от предыдущего места. Примерно через два с половиной часа стало видно, что плоскость качания маятника поворачивается по часовой стрелке относительно пола. За час плоскость колебаний повернулась более чем на 11 градусов, а примерно за 32 часа совершила полный оборот и вернулась в прежнее положение. Фуко таким образом доказал, что, если бы поверхность Земли не вращалась, маятник Фуко не показывал бы изменения плоскости колебаний». Прочитав информацию о маятнике Фуко, Иван Панасович сказал:
– Кстати, на плоскость вращения маятника влияет как географическая широта места, где он установлен, так и длина подвеса (длинные маятники вращаются быстрее). Например, маятник, установленный на Северном или Южном полюсе, будет делать оборот за 24 часа. А маятник, установленный на экваторе, вообще не будет вращаться, плоскость останется неподвижной.
– А здесь какая длина подвески груза? – спросил учителя я.
– С 1931-го по настоящее время, то есть до 1965 года маятник Фуко длиной 98 метров мы видим здесь и сейчас в Исаакиевском соборе. Плоскость вращения подвешенного под куполом маятника поворачивается – и стержень сбивает вот этот деревянный брусок на полу поодаль от плоскости вращения маятника, обратите внимание, пройдет несколько минут и стержень собьет брусок.
Мы с замиранием сердца застыли в ожидании. А маятник неторопливо качался в медленном и длинном качении из стороны в сторону, и казалось не двигался, качался, как бы, не сдвигаясь с места, в одной плоскости. Но шли минуты и уже было заметно сокращение расстояния стержня подвешенного груза до лежащего в ожидании сближения бруска. Конечно это случилось, стержень лениво подкрался и свернул ударом брусок на бок затем последующим движением сдвинул деревяшку с размеченной поверхности своего качения…На следующее утро 4 августа, после завтрака, по плану Ивана Панасовича, наш грузовик привез нас к 10 часам утра ко входу в Эрмитаж Зимнего дворца. В кассу экскурсий стояла очередь, куда стал наш учитель. Через несколько минут он с билетом и выделенным нам администрацией Эрмитажа экскурсоводом Иван Панасович в двух словах рассказал о правилах поведения в музее, и мы гурьбой вошли в первую экспозицию античных скульптур, предварительно надев ворсистые тапочки на обувь, чтобы не повредить паркетный пол музея из ценных пород дерева. Я во все глаза смотрел на античного великана, изваянного из белого мрамора с палицей на плече с фигурой сплошь состоящую с выступающих узлов мышц, обтянутых кожей, без единой прослойки подкожного жира. Невольно воображение нарисовало мне наших атлетов по спортивной гимнастике, которые казались жалким подобием мужской стати и силы в сравнении с Гераклом, стоящим передо мною высеченным в белом мраморе. Казалось он, как живой, сейчас спрыгнет с постамента и вступит в бой на арене гладиаторского цирка и размозжит врага на повал. Я сравнил себя с Гераклом, и с этого мгновения он стал для меня идеалом мужской силы и физического телосложения, к которому буду стремится в своих тренировках с гантелями. Из античного зала скульптур экскурсовод провела нас в кунсткамеру, где в заспиртованных колбах хранились всевозможные диковинные уродцы, кроме животного омерзения у меня никаких положительных эмоций не вызывали, И наконец мы вошли в комнату где были экспонаты Петра Великого, тут был его токарный станок на котором он мастерил вытачивая разные безделушки из разных пород дерева, приводя вращение шпинделя ножным способом. Тут же была выполнена и его восковая фигура в его богатырский рост, но, когда к фигуре подошел Иван Панасович, фигура Петра Великого, как-то резко уменьшилась в размерах и учителю пришлось рассказать нам, что со временем человечество становится выше ростом по сравнению с ушедшими поколениями эпох.
– И наконец мы вышли к портику Нового Эрмитажа! – сказала экскурсовод, продолжая нашу экскурсию, – Крыльцо в виде крытой галереи перед главным входом в здание Нового Эрмитажа расположенной на главном (южном) фасаде здания. До середины 1920-х годов здесь был вход в музей. Портик украшают десять огромных фигур атлантов работы скульптора А. И. Теребеньева с помощниками из серого сердобольского гранита, стоящие на постаментах из гранита-рапа киви и поддерживающих архитрав. Остальные элементы портика – пилоны, фриз и колонки балкона – выполнены из кирновского мраморированного известняка.
Мы смотрели на высоченные фигуры, на этих десятерых близнецов, отполированных до блеска и мне не верилось, что зубилом скульптора можно ваять таких один в один близнецов с выполнением телесных мелочей, от выступающих сосудов на ногах, ногтей, волос, украшений на одежде, а вот изготовить литьем по слепку формы – это возможно.
После Эрмитажа, решено было сходить в Петергоф и посмотреть каскад фонтанов перед фасадом Большого Петергофского дворца Петра Первого. Потрясающее зрелище открылось нам, которое трудно описать, лучше увидеть самому воочию. Каскады фонтанирующей воды оживляли бронзовые статуи, покрытые золотом. Казалось, что золоченные фигуры оживали, затеяв свою игру между собой. Вода фонтанируя преломляется в потоке брызг и солнце оживляет купающиеся в струях фонтана фигуры. Мы заколдованно взирали на это действо чудес, не отрываясь таинственно и с закрадывающимся в подсознание страхом, наблюдали ожившие фигуры купающихся богов и богинь в сверкающих потоках струй на фоне голубого неба в золотых обличиях «оживших статуй» … Мы возвращались «домой» переполненные впечатлениями от увиденного боясь признаться тому, что каждый из нас увидел и думал сейчас о магическом представлении, потрясшего нас каскадного искусства фонтанов до глубин души, и каждый из нас нес в своем сердце благодарность Судьбе за то, что подарила нам такого руководителя нашего класса, учителя географии, как Иван Панасович. На 5 августа учитель объявил после завтрака в столовой:
– Сегодня мы отправляемся в Гатчину, там на плацу перед царским дворцом был установлен памятник императору Павлу I в 1851 году. Автор статуи – русский скульптор И.П. Витали, изобразил императора в соответствии с парадным портретом, написанным С.С. Щукиным в 1796 году, который одобрил сам Павел Петрович. Статуя поставлена на четырёхгранный пьедестал из полированного финского гранита, недалеко от ограждающего плац парапета! – читал Иван Панасович информацию из туристического буклета, – В открытии памятника принимал участие 6-летний великий князь Александр Александрович, будущий император Александр III. Это символично, так как, взойдя на престол в 1881 году, он перенесёт свою резиденцию в Гатчину, а Гатчинский дворец станет для него любимым «домом» … Итак в 10:00 мы выехали по Киевскому шоссе в сторону города Гатчина на нашем грузовике ГАЗ-53А. Погода держалась стабильная, обещанных кратковременных дождей не было, зато солнце щедро поливало нас своим утренним лучистым светом и нам было от утренней свежести легко и радостно. Нас глубоко не волновало, да и не особенно интересовало то, кем был на самом деле царь всея Руси Павел I и его дворец с широченным плацом перед парадным входом, нам было интересно на самом деле побывать в новых местах сменить нудную и однообразную жизнь в сельской местности в наших Шпитьках на еще не виданные нами местности, да хоть и увидеть ничем не примечательную для нас скульптуру Павла I установленную на плацу перед парадным входом во дворец в Царском селе. Через тридцать минут мы прибыли в Гатчину. Григорий Семенович припарковал наш ГАЗ-53А у ворот заповедника на стоянке для автомашин, и мы организованной группой проследовали на территорию придворцового парка. Когда я увидел скульптуру Павла I в парадном костюме в треуголке на постаменте с тросточкой. Меня поразило отношение местного населения к памятнику правителя, кто-то из посетителей, ради забавы, вставил в уста царя папиросу, вернее недокуренный огарок, нивелируя величественный облик постамента. Мне, почему-то показалось это диким проявлением невежества, унижающим Величие Истории своей Великой Державы России. После посещения заповедника в Царском селе у меня осталось в душе не комфортное воспоминание увиденного. Ведь правление Павла I на самом деле оставило много полезного для укрепления России; в первую очередь кардинальная реформа армии повышающая боеспособность и дисциплину, некоторую свободу подневольным крестьянам, позволяющей стать их жизни зажиточней в достатке, а значит и самой России стать сильной и процветающей державой. Враги России мгновенно сориентировались испугались прогрессивных реформ Павла I и засланный в окружение царской семьи шпион сделал свое дело, царь был задушен во дворце, но те реформы, которые он успел провести дали свои положительные ростки укрепив Российское государство, делая непобедимым государством на века. На ужине, учитель спросил у нас впечатление о поездке и у всех были разные мнения один только Кучеренко Александр со смешком спросил:
– А кто поставил фигуру клоуна с цигаркой в зубах, это чтобы веселее было туристам?
– Это чтобы подчеркнуть невежество некоторых посетителей! – был ответ нашего руководителя уже десятого класса Шпитьковской средней школы, – Но я сейчас не об этом, на завтра у нас запланирована поездка в Шлиссельбургскую крепость. Иван Панасович открыл туристический буклет стал читать; «Шлиссельбург – небольшой город в Ленинградской области, который стоит у истока Невы из Ладожского озера. В первую очередь Шлиссельбург известен крепостью Орешек – уникальным фортификационным сооружением четырнадцатого века. За свою историю крепость была и западным рубежом Новгородской республики, и тюрьмой для известных политических узников, и последней опорой блокадного Ленинграда, которая не дала замкнуть кольцо немецких войск вокруг города» Туда от Ленинграда час езды, мы осмотрим достопримечательности города и вернемся к обеду.
– А чем собственно знаменито место Шлиссельбург? – опять спросил Кучеренко.
– Ты самый активный турист, как видно, но в истории не очень разбираешься, там тюрьма для политических преступников была до революции, сейчас это музей, знаменито место тем, что там был казнен брат Владимира Ильича Ленина Александр за организацию покушения на царя. Так что сейчас свободное время товарищи и помните отбой по вашей просьбе в 23:00, до этого времени душ по расписанию, держите себя в чистоте и до завтрашнего утра …
Глава 8. Морская экскурсия
Итак, утро 6 августа 1965 года, пятница. Мы выехали в 10 часов утра. Светило солнце и по небу плыли веселые кучевые облака, девушки запевали разные песни, и нам, как и облакам было весело по дороге в Шлиссельбургскую крепость. Через минуты 50 наш грузовик остановился у ворот крепости. Учитель поспешил к окошку кассы и купил билеты для экскурсии по музею. Мы прошли в открытую калитку ворот предъявив купленные билеты, и сразу же нас встретила экскурсовод женщина в годах со знанием дела повела прямо в казематы крепости, рассказывая о карательной функции застенков Шлиссельбурга. Узнав, что мы школьники старших классов, быстро сориентировалась по теме истории и начала свой рассказ со знаменитого узника Ульянова Александра, проводив нас к камере смертников. Я вначале думал, что камера будет пуста, но, какое мое было удивление, когда там находился узник, сидевший неподвижно в кандалах, не обращая внимания на нас наблюдавших сквозь решетку за ним. И снова я ошибся, присмотревшись увидел и осознал с удивлением, что «узник» сделан из воска, и так достоверно, что никак не хотелось верить о подделке наглядности. Экскурсовод рассказывала, что отсюда после объявления приговора суда политическим заключенным их заковывали в длинную цепь и гнали в Сибирь на каторжные работы. По дороге почти половина их умирала от разных болезней и плохой еды, остальные гибли на непосильной каторжной работе, за редким исключением кто-то выживал, кого-то выкупали богатые родственники, а кто-то кончал жизнь самоубийством. Мрачная тюрьма, мрачные казематы и экскурсовод со своими мрачными рассказами вконец стер с наших лиц улыбки и шутки. К обеду мы прибыли в наш школьный «дом» без веселого настроения немного не в себе. И даже Иван Панасович пообещал нам морскую экскурсию в Кронштадт на метеоре морском транспорте. Он попросил Григория Семеновича, чтобы купил нам билеты на экскурсию прямо после обеда отправился на морской вокзал и завтра, когда доставит нас к экскурсионной пристани сможет отправится за подарками для своих детей. А у нас образовался свободный отдых до ужина. Мы сразу разбились на команды и ушли на школьную футбольную площадку играть в футбол. А девушки занялись своими делами, кто читать книги, кто постирушками. А меня удивила Шура, она подошла ко мне и сказала:
– Валик, я сейчас пойду стирать кое-что из грязного белья, можно я тебе что ни будь постираю? – сказала, застыв в ожидании.
Я вспомнил наше первое знакомство с ней, когда мы явились в наш первый класс вместе, и эта дразнилка зазвучала в моей голове; «… тили, тили тесто, жених и невеста! …» Я улыбнулся приветливо и сказал, что у меня две пары накопилось, что принесу сейчас, и дал ей эти грязные носки растроганный до глубины души. Она буквально вырвала носки из моих рук и быстро скрылась с тазом со своей одеждой в душевой. Когда вечером мы с парнями возвращались с футбола, я увидел на бельевой веревке рядом с девчачьими постирушками две пары моих выстиранных носков болтались на ветру. Григорию Семеновичу удалось-таки купить билеты на морскую экскурсию в Кронштадт, он еще хвастался Ивану Панасовичу что вначале билетов не было, и что пришлось проявить смекалку и билеты вдруг нашлись. Я слышал на ужине из их стола, что сказал Иван Панасович, так как за своим я сидел ближе всех к ним:
– Ну Григорий, мне повезло с тобой, что твоя смекалка нас выручает! – улыбаясь сказал учитель.
– А мне с вами Иван Панасович! – разливая в рюмки «Московскую», отвечал водитель. Утро 7 августа 1965 года, суббота. И снова день выдался хороший и теплый. На завтраке наш классный руководитель, попросил внимания и стал читать из туристического буклета:
«Кронштадт – небольшой город на острове Котлин в Финском заливе. Город вырос из крепости, которая защищала Петербург от шведов. Здесь всё дышит морем и военно-морской историей: туристы приезжают посмотреть на форты, погулять по Петровской набережной и побывать в Морском Никольском соборе».
– Вот мы сейчас туда и отправляемся по морю на метеоре морской экскурсии. Сбор в десять ноль, ноль у машины. Григорий отвезет нас на морской вокзал в одиннадцать ноль, ноль отплывает наш метеор, и экскурсия начнется. И еще поскольку посещение Кронштадта ограничено, много там морских секретов, поэтому самый оптимальный вариант побывать на территории острова в экскурсии, еще раз напоминаю сбор ровно в десять, ясно?!
Мы хором ответили:
– Ясно!
Сразу после завтрака, Шура, стесняясь, сунула мне сверток завернутый в газету и быстро отошла к подругам не замеченной ими. Я у своего рюкзака развернул клочок газеты и достал выглаженные носки. Меня это так удивило, я никогда не гладил носков после стирки, снимая их с просушки сухими сразу надевал. Это меня тронуло до глубины души, и я понял, что Судьба посылает мне идеальную подругу для нашей дальнейшей совместной жизни … Мы проплыли множество фортификационных сооружений, защищающих город от вражеского вторжения с моря, и наш экскурсовод без умолку рассказывала о множестве морских сражений и о строительстве военных кораблей, кующих мощь Российского государства. Эта четырехчасовая экскурсия в Кронштадт расширила наш кругозор и показала насколько мир наш не однозначен и многогранен в его разнообразии. И в завершение нашей экскурсии мы высадились на причале рядом с крейсером «Аврора», символом Великой Октябрьской революции. Экскурсовод провела нас на борт крейсера и дежурный офицер морского флота показал нам каюту капитана корабля, кают компанию и кубрик матросов, где они спали в дореволюционное время в подвешенных гамаках, современный матросский кубрик крейсера, где живут матросы – четырнадцать призывников, проходящих на корабле срочную службу. Обстановка спартанская – кровати с бортами, шкафы и тумбочки, по-морскому – рундуки. Чистота идеальная. Закончив осмотр, мы вернулись на наше судно метеор и нас доставили на пирс морского вокзала откуда начиналась экскурсия. Там нас уже поджидал Григорий Семенович с ГАЗ-53А. Он разместил купленные и упакованные в коробки подарки детям возле нашего имущества, не стесняя нас ни в чем. Мы расселись на лавках-сидениях, уставшие, изрядно проголодавшиеся, и счастливые увиденным на экскурсии. Обед ждал нас, хоть и было уже около 17 часов послеобеденного времени. Повара предупредили нас, если кому-то надо добавки чтобы мы не стеснялись приходили за добавками. Иван Панасович объявил:
– Завтра воскресенье и 8 августа наш законный выходной день и, чтобы мы привели себя в порядок, постирали что кому себе надо, хозяйственное мыло я выдам, и не стеснялись развешивать стиранное на бельевых веревках от носков до трусов и плавок. Кроме того, никто не отменял подъем ровно в 7:00 утра и зарядки, потом уже все свободны занимать свое время! – и закончил словами, – На понедельник 9 и на вторник 1О августа, у нас последние в этом городе экскурсии – это; Петропавловская крепость, Монетный двор, Тюрьма Трубецкого бастиона, Музей пыток, Невская панорама обзорная площадка, и миниатюрные изделия в павильоне «Сибирский Левша», Великокняжеская усыпальница, и Музей восковых фигур, так что отдыхайте, товарищи! И набирайтесь сил для новых экскурсий … Воскресное утро 8 августа 1965 года выдалось солнечным. Мы выстроились на спортивном плацу Ленинградской средней школы № N ровно в 7:30 на зарядку. Комплекс упражнений легкий для нас, так как тело должно постепенно раскрепостится после сна и прийти к нормальному функционированию кровеносной системы. После водных процедур ко мне в столовой подошла Шура:
– Валик, давай попросимся у Ивана Панасовича сходить в кинотеатр, здесь я видела в центре Ленинграда возле школы есть дом культуры «Дружба» и там сейчас идет фильм про любовь «Свинарка и пастух», в главной роли играет знаменитая Уланова?
– Я, конечно за и готов на все, чтобы нас отпустили, но у меня с собой ни копейки нет, я как с этим обратился к своей матери, она сказала, что экскурсия для того и делается, чтобы быть бесплатной для советских школьников.
– А мы с собой возьмем Лариску, она мне показывала десятку, дала ей мама, а у меня только пять рублей.
– Знаешь, что, я подойду к учителю и поговорю с ним, что бы он отпустил нас с тобой и Ларисой в кино.
– Вот какой ты молодец, Валик, ну давай после ужина?
– Договорились! – подумав ответил Шуре.
Учитель с Григорием, закончили свои посиделки и уже собирались вставать из-за стола, когда я подошел к ним.
– Колесников ты чего-то хочешь спросить? – обратился наш руководитель похода.
Григорий Семенович при этом быстро вышел из столовой, чтобы не мешать нам. Я помялся немного и сказал:
– У меня просьба к вам, Иван Панасович, мы с Фесич Александрой дружим с детства, и я бы хотел скрепить эту дружбу здесь с ней походом в кино, тут неподалеку есть дом культуры, там идет фильм «Свинарка и пастух», целых две серии сеанс начинается в двенадцать, мы сходим посмотрим кино и сразу вернемся, а до сеанса покушаем мороженного, но у меня ни копейки с собой?
– Трех рублей хватит? – недолго думая спросил учитель.
– Конечно хватит, и спасибо вам!
– Только так, вы люди взрослые, в переговоры ни с кем не вступать и знакомства не заводить, и после сеанса сразу домой, ясно?
– Слушаюсь! – по-военному отчеканил я, – И еще Александра хочет пойти с Ларисой Савенко!
– Скажи девушкам, что я не возражаю, и помни, что я вам сказал Колесников, как себя вести?!
– Так точно помню!
– Ну вот и хорошо, приятно провести время. – Иван Панасович улыбнулся и вышел из столовой.
Я уже присел за стол, где сидела Шура с Ларисой.
– Что тебе сказал Иван Панасович? – с тревогой в голосе спросила Лариса.
– Что ты хочешь услышать от меня? – вопросом на вопрос ответил я.
– Валик, – вступила в разговор Шура, – он согласился отпустить нас в кино?
– При одном условии! – ответил Шуре.
– Что за условие? – требовательно глядя мне в глаза спросила Лариса категорическим тоном, не терпящим возражения.
– Чтобы вы обязательно взяли с собой кого ни будь из парней, например, меня?
– Ура-а! – негромко почти шепотом воскликнула Шура
– Мужчина, а тебе не слишком жирно будет с двумя бабами в кино ходить?! – смеясь спросила Лариса.
– Я же мужчина, а вы две подруги, вот вам и как раз будете при мне, ну как идет?!
Мы в троем надели парадные прогулочные наряды, девушки в легких ситцевых платьицах разной расцветки, я в спортивных темно-синих брюках и майке с короткими рукавами и эмблемой Киевского Динамо под цвет брюк, и направились к выходу. Манчевский Коля был согласно графика дежурным с красной повязкой на левом предплечье, завидев нас, строго выкрикнул:
– Эй, честная компания, что это за самоволка, вы куда собрались?!
– Не вмешивайся, извини, что не сказали тебе, нам разрешил Иван Панасович прогуляться по Невскому проспекту, спроси у нашего руководителя, он в курсе? – ответил я за всех.
– Спрошу, – завистливо процедил сквозь зубы Манчевский, – чтобы ты не сомневался? – нам в след раздались его слова.
Девушки были несказанно рады свободе, молодости, счастью бытия. В эти минуты энергия радости жизни била родниковым ключом и у меня в груди вселяя уверенность в себе, давая силу жизни и радости. Девушки держали меня под руки, и мило улыбались. Лариса самодовольно произнесла:
– Наш мужчина, Валентин Альбертович!
– Нет, это мой Валик с нежностью ответила ей Шура.
Меня эти девчачьи разговоры смущали, но я как мог держал свой язык на замке, зная одну единственную истину, что девчачья радость длится одно мимолетное мгновение, и в любую секунду может переродится совершенно в противоположное чувство, поэтому молча шел с ними по бульвару к кинотеатру, который был в нескольких шагах от приютившей нас школы. На круглом циферблате часов, висящих на стене кинотеатра время 11:30, до начала сеанса пол часа.
– Девушки идем в буфет кинотеатра, там есть что ни будь вкусненькое! – предложил я.
– Мы бы с удовольствием, но зуб даю, что нас туда не пустят без купленных билетов! – высказалась Савенко, подражая бывалой в передрягах придуманной ею девушке.
– Так чего мы стоим? – вмешалась Шура, – Я пойду куплю билеты, с вас выпивка, идет?
– Идет, идет, друзья пираты, мы ждем тебя на палубе фрегата! – залихвацки поддержала идею Лариса.
Через несколько минут Александра размахивая тремя билетами нашла нас в фойе.
– Ну, теперь в буфет друзья, с вас, как условлено, сладенького напитка, а? – весело предложила Фесич.
В буфете на полках за спиной продавщицы стояли горячительные напитки.
– Ну девушка и вы, мужчина предлагаю, «Советское шампанское» брют. – Сказала Лариса. Она была чуть выше ростом от Шуры и вполне выглядела взрослой старше восемнадцатилетней девушки, а естественный рыжий цвет волос, подсказывал окружающим ее совершеннолетие. Она купила бутылку шампанского и попросила три стакана для напитка, еще и коробку шоколадных конфет с коньяком, заплатив за все невиданную сумму денег, целых четыре рубля с копейками, и с конфетами под мышкой, с бутылкой шампанского и тремя стаканами держа их тремя пальцами в правой руке, в левой шампанское, подошла к нам за столик. Я откупорил шампанское, выстрелив пробкой и разлил немного на кафельный пол фойе ни капли не пролил на стол и на одежду. Разлив по стаканам шипучее вино поднял тост:
– Лариса, я хочу сказать и выпить за Шуру, мягкую и добрую девушку, надеюсь, что ты поддержишь меня?
– Да Валентин Альбертович, присоединяюсь, зуб даю на все сто процентов ты прав, она моя лучшая подруга, не обижай ее!
– С чего ты взяла, что я собираюсь ее обижать?
– Стойте, а чокнуться за мое и ваше здравие, как вы считаете есть резон?!
– О! Шура, ты как всегда права! – присоединился к ее словам и я.
Мы дружно прикоснулись стаканами издав негромкий звон и выпили. Закусив конфетами, и оставив пол бутылки недопитого напитка ушли в зал смотреть фильм. Сюжет картины мне понравился, девушки смотрели с интересом и время от времени то одна то другая брали по одной конфетке и до конца второй серии сладости были съедены. Мы пришли в наш лагерь к часам четырем, нас ждал обед, и мы еще продолжили в столовой наше общение. Девушки вылазкой в город были очень довольны, и нам все завидовали, было видно по выражению лиц одноклассников. Эта прогулка нас с Шурой и примкнувшей к нам Ларисой сблизила и скрепила наши доверительные отношения… Утро 9 августа 1965 года, выдалось немного мрачноватым. Мы все-таки в 7:30 утра вышли, поеживаясь от утренней прохлады на зарядку. Иван Панасович интенсивными движениями утренней гимнастики взбодрил и разогрел нас и бодрость вселилась, прогоняя сонливость и вялость наших мышц после сна. Григорий Семенович уже выкатил свой грузовик из школьного гаража и при дневном свете тщательно осматривал мат часть машины, готовясь к поездке в Петропавловскую крепость. После водных процедур в 9 часов по расписанию мы собрались за завтраком в столовой. Иван Панасович объявил, что наша экскурсия в Петропавловскую крепость пройдет с посещением ряда музеев, что расположены в самой крепости, и нет смысла рассказывать нам об экспозиции лучше увидеть своими глазами, чем слушать. Экспозиции в Петропавловской крепости мы с любопытством просматривали 9 и 10 августа. И рано утром, 11 августа, отправились в Москву. Путь наш был разбит на два дня, в дороге мы остановились на ночевку в придорожном лесу на пол пути до Москвы. Ночевали в палатках, девушки в кузове автомобиля на расстеленных матрацах и в столицу нашей родины прибыли 12 августа вечером, к Московской средней школе № N, заранее, еще из Ленинграда, договорившись с директором учебного заведения. Нам выделили два класса в которых мы заночевали и в школьной столовой нам разрешили обедать и ужинать, и завтракать, и с запасов своих продуктов готовить на кухонном инвентаре каши и первые блюда. Было установлено дежурство и мы сами готовили себе пропитание, консервов было достаточно так что не голодали. В Москве посетили Третьяковскую галерею, Мавзолей, Музей на территории Кремля под открытым небом, в Музей Оружейной палаты не удалось попасть, так как там был ремонт, и палата не работала. А вот экскурсия на Московский монетный двор нам все же удалось попасть, только не туда, где печатали советские денежные знаки, а в Московский музей денег. Итак, 13. 14, и 15 августа мы посещали экскурсии. Особенно запомнился смешной случай в музее под открытым небом, Иван Панасович взобрался на постамент, где стоял Царь Колокол с отколотым осколком, отколовшимся при падении колокола. Кто-то из нас спросил Ивана Панасовича:
– А, что там внутри колокола, расскажите?
Учитель просунул голову в открытое сколом пространство, и заглянул во внутрь колокола, и ответил нам:
– Там темно и ничего не видно внутри! – диалог с учителем велся на украинском языке.
В это время к нам подошли две женщины, из соседней экскурсии, и указывая пальцем на Ивана Панасовича, одна из них громко со смехом произнесла:
– Светка, глянь-ко, вон хохля, смешно говорит?! – и громко рассмеялась.
Иван Панасович покраснел до ушей, и быстро спрыгнул с постамента Царь Колокола. Затем к нам поспешно подошел милиционер и, указывая на Царь Пушку потребовал, немедленно прекратить садится на ствол и фотографировать сидящих на стволе учеников. Иван Панасович извинился и запретил нам это делать. Хорошо, что все-таки пару снимков удалось запечатлеть нашим водителем автомобиля, на котором мы путешествовали в нашем походе, а водитель по совместительству выполнял еще и роль фотографа. Вечером мы гуляли брущаткой Красной Площади и к нам подошел турист из Франции, по щекам его текли слезы, он, темпераментно жестикулируя и с акцентом на русском языке рассказывал со счастливым выражением в заплаканных глазах, что он бедный студент долго копил деньги для поездки в Москву, что он коммунист и увлечен справедливым устройством Коммунистического государства, где; «Каждый человек друг, товарищ и брат!» Он на свои сбережения заказал сувениры копии Эйфелевой Башни и дарил нам эти символы Парижа, со словами:
– Я счастлив, что встретил настоящих советских молодых людей и верю в справедливость и достижения Коммунизма!
Я в душе, где-то сомневался в том, что мы счастливы в нашем Советском Союзе, наблюдая за тяжкими условиями существования односельчан, и только спустя годы, понял, как я ошибался в своих суждениях, и только теперь могу согласится с незнакомцем из Парижа, что нет прекраснее жизни по канонам Советского Союза со столицей родины СССР Москвой. Рано утром 16 августа отбыли из Москвы в сторону Киева, по дороге остановились на привал это было в 2 часа дня. На костре приготовили еду пообедали и час отдыхали затем собрались, убрав за собой мусор и следы костра и прибыли в Шпитьки утром, 17 августа, переночевав в палатках в лесу … Первым практическим наглядным занятием по астрономии в 11 классе, был поход вечером в поле за село. Полная Луна светила, как днем. В школе был телескоп и, установив его на видном, не затемненном деревьями участке за селом, учитель показал Луну и рассказал о ней нам старшеклассникам. Впервые ученики поняли, что Луна имеет кратеры и их хорошо видно с Земли в телескоп. Таинственный бледный свет Луны освещал притихшие лица школьников. В глазах светилось любопытство, и все ожидали тайны. Вот раскроется пространство и неизвестность протянет руку, позовет вдаль, чтобы оттуда из глубин Космоса взглянуть на нашу Землю так, как ученики сейчас смотрят на Луну. Учитель только мельком намекнул нам о будоражащем чувстве таинственного, этим познавательным, специально запланированным по школьной программе вечером.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/valentin-kolesnikov-25406066/pervaya-lubov-70943623/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.