Рассказки
Мария Мартова
В книжке мы можем увидеть мир глазами ребенка. На пути от правды к вымыслу встречаются невыдуманные истории, очень похожие на сказки. Действие в них происходит в самой обычной жизни с самыми обычными ребятами. Но силой детского воображения простые вещи – колесо от телеги, бантик на голове девочки, метла дворника, краски с кисточкой – оживают, и настоящее чудо становится подвластным любому ребенку.
Рассказки
Мария Мартова
© Мария Мартова, 2024
ISBN 978-5-0064-2310-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Дедушкины рассказки
Приходила внучка к деду —
Заводила с ним беседу:
– Я пришла не просто, дед.
Видишь ты, я взрослой стала?
Мне уже так много лет.
Я ребенком быть устала.
Дед задумался всерьез
И задал ей свой вопрос:
– Неужели, повзрослела?
Как бегут, однако, дни!
Отчего ж устать успела?
Раз устала – отдохни.
Но на деда предложенье
Есть у внучки возраженье:
– Не хочу я отдыхать,
Баловаться, развлекаться,
Бегать, прыгать и скакать.
Делом я хочу заняться!
Озадачен снова дед
И такой дает ответ:
– Да, игрушки – для малышки,
А у нас же дел не счесть.
Мы с тобой откроем книжки,
Чтобы сказки в них прочесть.
Где на внучку взять управу?
Сказки внучке не по нраву.
– Не хочу я слышать лжи.
В сказках выдумки повсюду.
Ты мне правду расскажи —
Слушать я с вниманьем буду.
Книжный шкаф открыл старик,
В руки взял одну из книг.
– Значит, правду? Что же, разом
Мы прочтем и отдохнем
С этим правильным рассказом.
Очень много правды в нем.
Нет, не сладит с внучкой дедка —
Не довольна дедом детка.
– Ну, послушай, посмотри —
Я даю тебе подсказки —
Пусть рассказы, но внутри,
Я хочу, чтоб были сказки.
Дед нахмурил крепко лоб,
А потом как по лбу – хлоп!
– Верно, поздно слушать сказки,
А рассказы рано нам.
Прочитаю я рассказки —
Небыль с былью пополам.
Вот теперь девчонка рада,
У нее обиды нет.
Сев тихонько с нею рядом,
Раскрывает книжку дед.
И, не веря больше в сказки,
Внучка слушает рассказки.
Колесо времени
Было раннее весеннее утро. Солнце нехотя просыпалось, медленно приподнимая свою лучистую голову над темным косматым лесом. Наконец, будто опомнившись, оно принялось быстро плыть кверху, и вот уже златоглавое встало в своем ослепительном блеске над широким лугом, усеянной первоцветами. Больше всего их было на пригорке, возле остроконечной скалы. У ее подножия звонко журчал прозрачный ручей, а над ним щебетали ранние пташки.
Солнышко невольно залюбовалось ими и не заметило, как один его лучик оторвался и упал на землю, ударившись о край скалы. Он зазвенел, будто разбившийся хрусталь, и распался на два лучика – один побольше, другой поменьше. Солнце ахнуло от неожиданности, птицы перестали петь, а ручеек остановил свое игривое течение. Но напрасны были страхи: оба народившихся лучика не померкли, не рассыпались жалкими искрами на влажной от талого снега земле. Они уцелели, но превратились в нечто…
– Ты кто такой? – послышался звенящий, словно ручей, голос одного из них.
Солнышко от удивления опустилось ближе к земле. Прямо под собой оно увидело хорошенькую маленькую девочку с золотыми, как солнце, волосами, с голубыми, как чистое небо, глазами и в прелестном розовом плаще, который так шел ей.
– Я Восток. А ты кто? – услышало солнышко ответ и увидело такого же чудесного голубоглазого мальчика с золотыми волнистыми волосами, но только в голубом плаще.
– Я Весна.
– Ах вот как! – воскликнул мальчик, и солнечные блики зажглись в его глазах яркими лучами. – Значит, ты моя сестра.
Девочка недоверчиво посмотрела на него и на всякий случай отошла на шаг назад.
– Не бойся меня, я твой брат. Мы дети солнца.
Девочка подняла вверх голову и увидела большое и ясное солнце. Оно радостным теплом согревало все вокруг: и луг с белоснежными цветами, и ручей, и пригорок, и узкую дорогу вдоль него.
Вдруг издали послышался веселый звон колокольчиков, и на дорогу выехала белая карета, усыпанная цветами и запряженная тройкой лошадей с яркими ленточками, вплетенными в гривы. В карете сидела молодая красивая пара жениха с невестой.
– Какие хорошие дети! – сказала девушка, улыбнувшись. – У нас тоже будут такие.
– Разумеется, любимая, – ответил жених и крепко обнял ее.
Карета с радостным звоном понеслась прочь. А дети все стояли и смотрели ей вслед, думая о чем-то добром и приятном.
– Мы тоже будем счастливыми, – пообещал Восток и протянул Весне руку. – Только нам надо быть всегда вместе.
Девочка, взяв его руку, согласно кивнула головой.
– А что мы будем вместе делать? – спросила она.
– Для начала найдем себе дом.
– Дом?
– Ну, конечно, наш дом. Должны же мы где-то жить.
Девочка глубоко задумалась и выпустила его руку из своих ладоней. Капельками воды потекла с них вниз влага, будто с таявшей льдинки.
– Ты что грустишь? – Восток весело подмигнул и обнял сестру. – Со мной не пропадешь. Вот увидишь, мы обязательно будем счастливы.
Девочка притянулась ближе к брату и глянула в его светящиеся голубые глаза. В ее глазах тоже загорелись яркие лучики, а с протянутых вперед ладошек соскочили веселые солнечные зайчики.
Солнце, глядя на ребят, заулыбалось, поднялось высоко вверх и засветило еще ярче, еще теплее. Так началась жизнь двух необычных солнечных детей – Весны и Востока.
На улице Солнечная жило много детей. Тут был и детский сад, и школа, и цирк, и парк развлечений с огромным колесом обозрения, с которого можно было увидеть весь город и даже его окрестности. На улице и во дворах целыми днями звучал детский смех, визг девчонок, звонки проезжающих велосипедов, выстрелы игрушечных пистолетов и громкая музыка, исполняемая на барабанах, бубнах и пустых коробках из-под игрушек.
Только в самом конце улицы было всегда тихо и безлюдно. Тут стоял один-единственный дом с окнами, выходившими на просторный загородный луг, с широким кирпичным крыльцом, с темно-коричневой дверью и с гладкой железной крышей, на которой весело играли солнечные лучи. Вокруг дома, будто ограждаясь от посторонней суеты, раскинулся густой яблоневый сад. Весна была в разгаре, и он цвел пышным цветом, щедро осыпая землю белоснежными лепестками.
Дом был обитаем – за шелковыми в ярких цветах шторками жила молодая семья – Эн и Эна.
– А помнишь, любимая, как мы въезжали сюда на белой карете в начале весны? – спросил Эн, глядя в окно. – Сад тогда был голый и холодный, и казалось, он никогда не расцветет.
– Конечно, помню, – охотно согласилась молодая жена. – Этот день самый счастливый в моей жизни.
– И в моей тоже, – добавил Эн.
– А вся весна будто один медовый месяц.
– Да… – задумчиво произнес супруг.
И оба замолчали и долго глядели в окно на бушующие белым цветом деревья. О чем думали они? Каждый о своем, и оба об одном и том же.
– Не грусти, дорогая, – первым прервал молчание Эн.
– А я и не грущу, просто..
– Я же вижу. Да я и сам все время думаю о наших детях, то есть, о детях, которые у нас когда-нибудь будут. А они будут обязательно. Надо только верить.
Эна ничего не отвечала и только глядела куда-то вдаль.
– Я бы хотела девочку, маленькую, светловолосую, с розовыми щечками и звонким нежным голоском, – мечтательно произнесла она и посмотрела в лицо Эна.
– А я бы хотел большого крепкого…
Звон разбитого стекла не дал ему договорить. Он едва успел отскочить от окна и отвести от него Эну. В эту минуту в разбитое окно весело влетел маленький красный мячик. А с улицы послышался громкий неприятный женский голос:
– Ах, ты разбойник! Вот я тебе уши надеру, еще и папке все расскажу. Он тогда тебя ни за что не отпустит в парк гулять.
Вслед за руганью послышался не менее противный детский рев:
– У-у… Я больше не буду. У-у… Это не я, это мячик сам.
– А кто стекло теперь вставлять будет? Может, тоже мячик?
Неизвестно, чем бы закончилась эта неприятная история, если бы Эн и Эна не выскочили на помощь.
– Пожалуйста, не наказывайте ребенка, – попросила хозяйка злополучного окна.
– Мы сами вставим стекло. Это пустяки, – пообещал хозяин.
Женщина, крепко державшего за руку вертевшегося волчком лохматого рыжеволосого мальчишку с пухлыми щеками и большими мясистыми руками, недоверчиво посмотрела на странных спасителей ее чада. А оно перестало реветь и исподлобья глянуло на собеседников. Но все сомнения пропали, когда Эн протянул виновнику несчастья его мяч.
– Пожалуйста, не запрещайте сынишке ходить в парк. Там бывает так весело. А я могу за него поручиться. Ты ведь не будешь больше целиться в окна?
Мальчишка как встал с раскрытым ртом, так и стоял неподвижно, не веря услышанному. Зато его мать, такая же дородная и рыжеволосая особа, быстро приобрела уверенность в себе и поспешила немедленно удалиться с места события, силком потащив за собой непокорного ребенка. А тот все оборачивался назад, глядя на странную парочку.
А Эн и Эна стояли и мило улыбались, будто им запустили в окно не грязный мячик, а корзину с рождественскими подарками.
Еще один подарок их ждал впереди. Не успели они вернуться в дом, как их внимание привлекла коляска с маленькой смешной девчушкой в колпачке с помпончиками и в красных сапожках с отворотами, как у кота из сказки. Девочка была весела и в хорошем настроении. Заметив двух взрослых людей, она ответила им своей глупой детской улыбкой и, не поскупившись, протянула им недоеденный липкий пряник.
– На, – простодушно сказала она.
– Ах, извините, – поспешила загладить недоразумение ее мама, бледная худая женщина с добрым лицом и большой сумкой с продуктами.
– Что вы, такой милый ребенок, – вступилась за девочку Эна. – Вот бы и нам…
Но женщина уже была далеко, торопясь по своим делам.
– Ну, так кого мы больше хотим – мальчика или девочку? – самым серьезным тоном спросил Эн и пристально посмотрел в лицо жены.
Она тоже построила строгую гримасу, и оба засмеялись.
Неожиданно их смех был прерван громким отчаянным криком:
– Вот они! Держи их, окружай!
Эн и Эна дружно вздрогнули. И в этот миг на них посыпался град камней, палок и комьев земли.
– Живыми не брать! – тот же боевой клич заставил их как можно быстрее покинуть место внезапной атаки и спрятаться, словно за стенами крепости, в своем доме с разбитым окном.
Оказавшись в спасительном укрытии, они могли уже без страха наблюдать, как по их улице проносится целая банда маленьких хулиганов, вооруженных чем попало и настроенных на самые решительные боевые действия.
– Да, дети бывают разные, – с грустью заметил Эн.
– Да, но это же дети… – заметила Эна и вздохнула.
И снова они погрузились в молчаливую задумчивость, чтобы очень скоро забыть о случившихся неприятностях.
Однажды приветливым солнечным днем гурьба детей разных возрастов играла возле большого дома на улице Радости. Малыши мирно возились в песочнице и строили башенки, потом ломали их, сыпали друг другу в глаза песок, плакали, мирились и снова принимались копать. Мальчишки постарше гоняли на самокатах и велосипедах, топча клумбы и убегая от разгневанных соседок-старушек. Мальчишки поспокойнее ловили мух и сажали их на перевоспитание в спичечные коробки. Мальчишки побойчее стреляли из рогаток по пустым бутылкам и одиноко гулявшим котам. Девчонки, все от мала до велика, сидели на двух стоявших рядом лавочках и вели свои по-девичьи важные беседы.
– А я, между прочим, умею прыгать со скакалкой сто раз подряд, – сказала одна, самая высокая, с длинными косами и серьезным лицом, девочка, выглядевшая старше всех других.
– Врешь! – живо ответила ей другая, шустрая круглолицая малышка, и, подскочив с места, дерзко уставилась на нее. – Ты даже считать до ста не умеешь.
– А вот и умею… может быть. А, может, я еще и читать могу.
– Тогда почитай нам что-нибудь, – предложила еще одна девочка, тихо сидевшая в сторонке.
– Как же я почитаю, если у меня здесь никаких книжек нет?
– А ты вот это прочти.
Девочка показала пальцем на дощечку, прикрепленную к стене дома.
Лицо девочки-умницы сделалось еще умнее, она напыжилась, как спортсмен перед стартом, и, потирая с усердием лоб, с трудом прочитала:
– У, л, и… ули… ц, а… ца.
– Ну, и что получилось?
– Ну, это… как ее… ага! Улица.
Лицо девочки засияло гордостью. А ее младшая подруга не унималась:
– А дальше что написано? Тут есть еще одно слово.
– Есть, – согласилась старшая и снова нахмурилась. – Т… р… г… г, а… га…
Дело продвигалось медленно и скучно. Девчонки заерзали на скамейках. Наконец юная чтица торжественно произнесла:
– Улица Гадости.
Звонкий безжалостный смех заставил ее потупиться, но сдаваться она не собиралась.
– Тут неправильно написано. А вообще… я вчера поймала вот такую бабочку.
И она показала руками размеры насекомого, более подходящие для собаки средней породы, чем для бабочки. Но и это не впечатлило ее слушательниц.
– А у меня дома есть вот такой серый котенок. Он полосатый. Его зовут Мур, – сказала самая маленькая девочка в коротеньком платьице и показала две маленькие сложенные ладошки.
– Ну и что, что котенок, – возразила ей девочка с лавочки напротив, с веселым хвостиком на голове. – Зато у меня есть настоящая собака.
– Нету у тебя никакой собаки.
– Ладно, у меня нет собаки, зато она есть у моей бабушки в деревне. И я к ней скоро поеду на поезде. Ту-ту!
– Подумаешь, на поезде. А я вот на самолете полечу летом на море, – похвастался подскочивший мальчишка, весь запачканный грязью, с оторванным карманом, и подобрал закатившийся под лавку мяч. – У меня папка – летчик, с ним я и полечу.
– Ты врун несчастный, – сказала девочка с хвостиком. – Твой папа – водитель автобуса. Я его видела, когда стояла с мамой на остановке.
– Ну и что, – невозмутимо ответил мальчишка-врунишка. – Зато я, когда вырасту, сам летчиком стану.
Он дернул девочку за хвост и поспешил отбежать, чтобы не получить сдачи.
– А я, когда вырасту… – начала самая умная и самая старшая девочка.
Но интерес к разговорам у ее подруг пропал. Наступило длинное тоскливое молчание. Тогда самая маленькая девочка в коротеньком платье соскочила с лавочки и предложила звонким радостным голосом:
– А давайте во что-нибудь поиграем!
– Конечно, давайте поиграем во времена года, – быстро подхватила самая старшая.
И, не спрашивая ни у кого согласия, быстро заняла место у фонарного столба поодаль от остальных и стала громко и выразительно говорить:
– А я зимушка-зима,
Я холодная сама,
Заморожу всех ребят.
Убегайте все подряд!
Девчонок не пришлось подгонять. С шумным визгом они бросились врассыпную. Долговязой ведущей не составило труда догнать одну из них, маленькую и неповоротливую. Та послушно заняла место у столба и запищала тоненьким голоском:
– Я весна, весна красна…
Не успела она договорить, как послышался чей-то незнакомый звонкий голос:
– Это я Весна!
Все девчонки мигом оглянулись. Двое странных никому не известных ребенка стояли посреди двора. Это были девочка и мальчик в розовом и голубом плащах, в то время как остальные дети были одеты в легонькие платьица и рубашечки. Да и голос девочки, обратившейся к собравшимся, был не похож на обычный человеческий, – скорее напоминал ручеек, сбегающий с камней и распадающийся на звонкие веселые струйки.
Девчонки позабыли, во что играли, и тесным кольцом обступили необычных пришельцев. К ним присоединились и мальчишки со всего двора.
– А ты кто такой? – спросил один из них, ткнув пальцем в гостя в голубом плаще.
– Меня зовут Восток. А это моя сестра.
Дети с недоверием покосились на него и переглянулись. Тогда вперед вышла самая старшая девочка и строго спросила:
– Откуда вы такие?
Теперь уже оба новеньких переглянулись и пожали плечами.
– Мы дети солнца! – прожурчала девочка. – Давайте играть вместе.
Она сделала шаг вперед, но девчонки все как одна дружно спрятались за спину долговязой подруги. Но это ничуть не смутило гостью. Она живо подняла свои тоненькие белые руки над головой и стала хлопать в ладошки.
– Смотрите, как я могу! – зазвенел ее переливчатый голосок, и с ладошек посыпались в разные стороны капли холодной прозрачной воды.
Девчонки с визгом разбежались, а мальчишки, напротив, проявив решительность, с нескрываемым интересом обступили Востока.
– Ну, а ты что можешь? – дерзко спросил мальчишка с грязным мячом в руке.
– А вот что, – незваный гость, ничуть не растерявшись, тоже поднял высоко руки, и с них на лица ребят поскакали веселые солнечные зайчики.
Это позабавило мальчишек. Один из них, сняв с велосипеда маленькое зеркальце, присоединился к Востоку и тоже стал пускать зайчиков. Следом осмелели и девчонки и окружили Весну. Вскоре детский смех заполонил весь двор, а в самом центре разгулявшейся толпы с радостным смехом кружились и сверкали яркими струями воды и света счастливые брат с сестрой.
Вдруг чей-то женский голос прервал общее веселье:
– Доченька, где ты?
– Мамочка! – радостно крикнула маленькая девочка и бросилась в объятья матери. – У меня теперь есть новые друзья.
– Очень хорошо, но тебе уже пора обедать.
Женщина с дочкой покинули шумную толпу. А вскоре другие мамы и папы стали забирать с площадки своих детей. И вскоре во дворе оставались только Весна и Восток.
– Жаль, что у нас нет дома, – вздохнула Весна.
– И родителей, – добавил Восток.
Тут они заметили, как во двор вкатилась коляска с маленькой смешной девчушкой в колпачке и красных сапожках. Она заулыбалась, увидев ребят, и протянула им конфетку.
– На, – простодушно сказала она.
Они в недоумении посмотрели на малышку и ее подарок, не зная, что с ним делать. А в это время прямо возле них оказался здоровый пухлый мальчишка с копной нечесаных рыжих волос. Ничего не говоря, он вырвал конфету из рук ребенка и быстро сунул себе в рот. Следом за ним появилась толстая неуклюжая мамаша и с враждебным недоверием посмотрела на Весну и Востока, одетых не по погоде и отказавшихся от лакомства.
– Что за странные дети? Почему одни? Где их родители? Их надо сдать куда следует, – пригрозила она неприятным голосом и, призвав в свидетели маму маленькой девочки, пообещала разобраться с этим делом.
Восток и Весна не стали дожидаться решительных мер чужой мамаши и бросились бежать куда глаза глядят. Они выскочили на улицу, завернули за угол и, пробежав до следующего перекрестка, были чуть не сбиты с ног толпой галдящих мальчишек, вооруженных железными прутьями, камнями и громкой бранью. Увидев двух безоружных детей, банда малолетних головорезов резко остановилась и окружила незнакомцев. Однако ни он, ни она и не думали пугаться. Они мирно улыбались, и их добрый светлый взгляд предлагал захватчикам дружбу. Но главарь шайки решил по-другому.
– Чего лыбитесь? – сурово произнес он и стал напирать на парочку.
А они, ничего не понимая, продолжали мило улыбаться. Главарь оторопел.
– Вы что, с луны свалились, что ли?
– С солнца, – простодушно ответил Восток.
А Весна предложила:
– Давайте поиграем.
У малолетних разбойников палки с грохотом попадали на землю. Только сам главарь не посчитал нужным проявлять удивления и принял предложение.
– Поиграем, – вежливо прорычал он, – в деньги-палки.
– А мы такой игры не знаем.
– Сейчас узнаете, – он потряс в воздухе увесистой дубиной. – Вот палки, которыми мы вас огреем, если вы нам не отдадите деньги, которые у вас в карманах.
Тут вся команда воинственных единомышленников, как по приказу, быстро подобрала оброненное оружие и выстроилась в боевом порядке перед двумя беззащитными детьми. Но те, к всеобщему изумлению, не только не испугались, но и приняли правила игры, правда поняв их по-своему. Восток поднял вверх руки, и с них на неприятеля полились горячие, как раскаленная лава, лучи света. А Весна, наоборот, решила освежить пыл рьяных бандитов и полила на их головы струи холодной, как горный ручей, воды.
Первым рванул с поля боя начальник оравы, оставив свое войско на произвол судьбы. Как известно, личный пример лучше самых строгих приказов. И вот уже на пустынной улице остались только оброненные в спешке палки и камни. А Восток и Весна, так и не уяснив до конца причины бегства мальчишек, вновь загрустили, не зная, с кем теперь разделить одиночество.
И тут глаза Весны заблестели, она дернула брата за рукав и весело прожурчала:
– Смотри, что там?
В самом конце улицы их взгляду предстало удивительное зрелище – сказочный городок с разноцветными шатрами, веселой музыкой и детским смехом. Он манил к себе, словно солнечный луч в неясную погоду. Они не знали, что это городской парк развлечений, богатый самыми замечательными аттракционами для детей. Но они не ошиблись, решив, что им нужно именно туда.
Дети, рожденные солнцем, не имели своего места на земле. Всю весну с самого своего появления на свет они скитались по дорогам и бездорожью городов и лесов в поисках своего жилища, но им попадались только чужие.
– Смотри, какие смешные корзиночки на деревьях, а в них маленькие птички, – воскликнула однажды Весна, глядя на ветки тополя.
– Это гнезда – птичьи домики, а в них птенцы, – объяснил Восток.
– И это тоже домики? – спросила Весна, глядя, как мышки-полевки заползают под землю.
– Да, это звериные норки. А вон на старых дубах дупла для белок и скворцов. А это домики жучков и бабочек.
– Ах, – вздохнула Весна, – даже у бабочек есть домики.
– Будет и у нас дом, – пообещал ей брат. – Вместе мы его обязательно найдем. Только верь мне.
– Я верю, – отозвалась Весна, и в ее голубых глазах, как в небе, вспыхнуло отражение яркого солнышка.
Их вера помогала им двигаться вперед и не унывать. Они не ведали страха, также им были чужды холод, голод и жажда. От ветра, дождя и непогоды их укрывали плащи, такие же необыкновенные, как они сами. Они питались светом ярких солнечных лучей, которыми их щедро баловало весеннее солнце. А по ночам они укутывались в свои плащи и мирно спали под открытым небом в ожидании теплого и светлого утра.
Но даже солнечным детям нужна была теплота родительской ласки и уют своего дома. Так, блуждая по окрестным просторам в поисках пристанища, они не заметили, как вернулись в тот же город, откуда и начали свой путь. И тут им посчастливилось встретить сказочный городок, полный чудес и приключений. Там-то они обязательно найдут себе друзей, а может даже, и приют в каком-нибудь доме. Туда и поспешили два искателя счастья.
– Это не городок, а парк развлечений, – разочарованно произнес Восток, глядя на огромную надпись над воротами парка. – «Солнышко» называется.
– «Солнышко»! – всплеснула руками Весна. – Какое милое название!
И легче ласточки влетела внутрь. Она то и дело повторяла понравившееся ей слово, подпрыгивала на одной ножке и громко хлопала в ладоши, пуская веселые брызги. А потом и вовсе запела ласковым, как ручеек, голосом:
– Солнце, солнышко, свети,
Нам с тобою по пути,
Нас теплом своим согрей,
С ним нам будет веселей.
Брат, подхвативший радость сестры, быстро бежал вслед за ней по широкой парковой дорожке, сладко пахнувшей цветущей сиренью. А впереди них бежали другие дети, таща своих родителей на качели, карусели, велодорожки и лодочную станцию на пруду.
– Хочу на колесико! – громче всех вопил бойкий малыш, не желая идти на поводу у родителей, толкавших его к выходу.
– Ты уже катался на колесе обозрения, – строго сказала мама.
– А я еще хочу! – не унимался плакса.
– Придем в следующие выходные, и покатаешься, – пришел на помощь папа.
– А я сейчас хочу! Хочу, хочу…
– Будешь плакать – услышит страшный Гнус и утащит тебя, – пригрозила мама.
На этот раз угроза подействовала на малыша, и он умолк, утер рукавом потоки слез на толстых щеках и покорно поплелся за родителями.
– Кто такой Гнус? – прошептала Весна. – И почему он так страшен?
Восток только пожал плечами. Ему было недосуг думать о чем-то злом и неприятном, когда впереди ждало столько неизведанного и замечательного.
– Бежим на колесо! – весело предложил он.
– Бежим! – с радостью согласилась она.
Первое, что увидели они на широкой площадке посреди парка, – огромное, чуть не до неба, медленно вращающееся колесо с маленькими кабинками, в которых сидели счастливые дети и их родители. Рядом с колесом стоял добродушного вида дядька в синем комбинезоне, размахивал руками, словно мельница, и громко кричал на весь парк:
– Кто взойдет на колесо,
То увидит небо все.
А с верхушки колеса
Вам земля предстанет вся.
– А город мы увидим, а домики? – спросила Весна, первой подбежавшая к добряку созывале.
– Все-все увидите, – пообещал он, а потом, сделавшись серьезным, спросил: – А деньги у вас есть?
– Ни денег, ни палок у нас нет, – простодушно признался подоспевший Восток, – зато есть вот что.
С этими словами он дотронулся до могучих ладоней дядьки своими горячими ладошками.
– Ой! – воскликнул служитель колеса, но не испугался и даже не обиделся на ребят. – Чудные вы какие-то, но вижу добрые и честные. Я пущу вас на колесо без денег, тем более что…
Восток и Весна внимательно посмотрели на щедрого незнакомца, а тот, пригнувшись к ним поближе, продолжил загадочным шепотом:
– Дело в том, что это колесо волшебное. Если на него сядет человек со злым сердцем, то оно будет крутиться бесконечно и никогда не остановится.
Тут дядька выпрямился, лукаво подмигнул ребятам и уверенно прибавил:
– Но вам это не грозит.
Однако Весна заметно заволновалась и попятилась назад, потянув за собой брата.
– Давай лучше пойдем отсюда, – неуверенно пробормотала она.
– Что ты, не бойся. Ты ведь со мной, – твердо заявил Восток и повел ее к ближайшей кабинке, круглой и желтой, как солнечный диск.
Поднявшись на головокружительную высоту, дети забыли обо всем на свете. Они теперь были ближе к солнцу. Девочка не спускала глаз со светящегося дива, а оно отвечало ей горячей улыбкой, протягивая к ее голове лучи, будто хотело погладить свою любимицу. Мальчик же был занят совсем другим. Он пристально глядел вниз, точно что-то искал там.
– Что ты там все ищешь? – не вытерпела наконец Весна.
– Дома… Сколько домов!
– Ну и что?
– Там где-то среди них есть и наш дом… то есть дом, в котором мы могли бы жить.
Весна только пожала плечами.
– Смотри же, смотри!
На этот раз Восток уверенно указывал Весне на один-единственный дом, стоявший в самом конце длинной улицы. Дом был одноэтажный, деревянный, с темной покатой крышей, одной дверью и одним окном, с виду ничем не примечательный. Однако внимание наблюдателей привлекло то, что к нему со всей улицы стекались толпы детей. И что более странно, дети только входили в дом, но никто не выходил.
Но любопытство обоих выросло настолько, что превзошло все опасения и подозрения, и ребят теперь было ничем не удержать от соблазна быть среди счастливых посетителей загадочного дома. Брат с сестрой едва дождались, пока кабинка-солнышко не спустится на землю, и чуть не выпали из нее, торопясь к заманчивой цели. Еще немного, и оба искателя приключений были уже в начале той самой длинной улицы, оказавшейся почему-то пустой и безлюдной.
Эн и Эна, отчаявшись стать родителями, после долгой весны решили усыновить или удочерить сироту. Узнав от знакомых о чудесном человеке, занимающемся поисками приемных родителей, они после некоторых колебаний направились прямо к нему.
С волнением и трепетом они подошли к заветной двери дома, за стенами которого скрывалось их будущее родительское счастье, и остановились в нерешительности.
– А правильно ли мы поступаем? – с сомнением в голосе проговорила Эна и посмотрела в глаза мужу. – Будем ли мы любить чужого ребенка как своего?
– Но другого пути у нас нет. Усыновив сироту, мы сделаем счастливым и его. Он будет любить нас, а мы его.
Эна заулыбалась. Ее неуверенность пропала и, взяв Эна под руку, она вошла в деревянный дом с одной дверью и одним окном.
Их спины и видели находившиеся в противоположном конце улицы Восток и Весна, а больше никого они так и не встретили по пути к этому дому. Но не успели они подойти к нему, как вновь на крыльце показалась та же пара. Лица обоих были мрачны и сосредоточены, они тихо разговаривали между собой. Дети не могли слышать их слов и не могли знать, кто эти люди и зачем сюда приходили.
– Напрасно мы были здесь, – сказала Эна и передернулась, как будто ее пробило холодом. – Такой неприятный старик, лживый, гнусный.
– Какой же он старик? – возразил Эн, но при этом сам нахмурился и потер кулаком подбородок. – С виду молод и привлекателен, и голос у него приятный, а вот взгляд… взгляд какой-то подозрительный. И вел себя странно: все время крутил какое-то колесо.
– Да, да, и нашептывал себе что-то под нос.
– И глядел с каким-то нездоровым интересом в темный угол.
– Здесь что-то неладное, – с грустью произнесла Эна и замолкла.
Эн вздохнул:
– Кажется, ты права. Нам здесь делать нечего.
– И помочь нам некому, – подтвердила Эна и посмотрела вдаль туманным взглядом. – Ой, какие милые дети! Кажется, я их уже где-то видела.
– Вот бы нам таких, – мечтательно произнес Эн и снова вздохнул.
Они поспешно прошли мимо стоявших в растерянности Весны и Востока и скрылись в глубине улицы. А дети все еще продолжали молча стоять на месте, не зная, что и думать, и не решались зайти в незнакомый дом.
– Может, и мы уйдем? – робко спросила Весна и посмотрела на брата.
Но он не слышал ее, разглядывая табличку на углу дома.
– Улица Светлая, дом 12, – прочитал он.
– Смотри, а вон еще что-то написано, – Весна указала на большую вывеску под самой крышей.
На этот раз Восток ее услышал.
– «Дом добра», – произнес он. – Вот здорово!
Весна разделила его восторг, ее глаза засветились яркими лучиками. Все ее сомнения пропали, когда открылась единственная дверь в доме и на пороге показался его хозяин. Это был высокий красивый юноша, одетый с иголочки в ослепительно белый костюм, с улыбкой на лице и широко распростертыми руками.
– Меня зовут Глад. Я рад приветствовать вас в Доме добра. Здесь всегда рады детям, – пропел он ласковым голосом, и его лицо просияло нескрываемым удовольствием.
Дети смело зашли в распахнутую дверь.
Первое, что заметили Весна и Восток, переступив порог дома, была непривычная темнота, словно за окном сгустились сумерки. После прогулки по Светлой улице, обласканной теплом и светом, ночная тьма выглядела недружелюбно и пугающе. Дети невольно поежились, будто от холода. Через единственное плотно занавешенное окно почти не проникал дневной свет, и только тусклый огонек свечи в глубине мрака помог детям немного освоиться.
И тогда они обнаружили еще одну странность обстановки: вместо мебели, обоев, ковров, кухонной утвари и прочих признаков человеческого жилья, по всем стенам были развешаны маленькие и большие зеркала, а среди них, словно украшения, разместились колеса всех видов и размеров – от крошечных роликов для детских самокатов до гигантских, с человеческий рост, обтянутых толстыми шинами колес для грузовых машин. Все они медленно, едва заметно вращались с какой-то трагической тоской, наполняя дом тихим заунывным скрипом.
Еще немало привлекло внимание растерявшихся гостей огромное, почти до потолка, зеркало в темной тяжелой раме, стоявшее прямо на полу посреди комнаты. Над ним свешивалось с высокой деревянной балки старое потрескавшееся деревянное колесо, снятое, вероятно, с какой-то телеги. На низком чурбаке под всем этим сооружением покоилась та самая одинокая свеча, которая и давала каплю света в этом мрачном логове. Ее отблески рассыпались во все стороны и отражались тусклыми пятнами в других зеркалах, наполняя пространство угрюмым ужасом и тоской. От такого зрелища лица ребят, отраженные в большом зеркале, выглядели по-стариковски уродливо и растерянно.
– Добро пожаловать! – из толщи тьмы вновь послышалось глухое приветствие, но уже произнесенное бесцветным неживым голосом.
Дети невольно попятились назад к двери. Она оказалась запертой.
– Ни о чем не беспокойтесь, присаживайтесь. Вам здесь будет удобно, – прошептал голос.
И из темного угла показалась знакомая фигура хозяина, облаченная в безупречно белую одежду.
Словно приведение в ночи, она приближалась медленно и беззвучно, что-то тихо бормоча себе под нос. Потеряв остатки уверенности в себе и надежду найти выход из этого дома, дети покорно опустились на грубую жесткую циновку, гостеприимно расстеленную возле двери.
Однако причины для страха безобидный с виду хозяин не подавал и продолжал нашептывать успокоительные речи:
– Здесь вы будете самыми счастливыми детьми на свете.
Тихий вкрадчивый голос теплым ветерком проникал в сознание двух мало что понимавших детей и наполнял их души покоем и забвением. Все слилось в их глазах: и белый силуэт Глада, и мрачные стены неуютного жилища, и множество колес и колесиков, начавших медленно вращаться в тусклых бликах старинных зеркал. Под успокаивающее нашептывание хозяина дом будто наполнялся добром и тихой радостью. Даже жесткая подстилка на полу показалась детям мягкой постелью, на которой они, забыв обо всем на свете, погрузились в крепкий беззаботный сон.
Резкий стук в дверь заставил Востока открыть глаза. Весна мирно спала на полу, положив голову ему на колени. Она ничего не слышала. А он, сидя на полу и прислонившись спиной к стене, слышал все и все видел через узкий прищур глаз.
Сначала он заметил, как Глад быстро подошел к двери, немного приоткрыл ее и каким-то другим неприятным и гнусавым голосом грубо произнес:
– Нет, не сегодня. Приходите завтра или совсем не приходите.
Дверь с шумом захлопнулась, пламя свечи задрожало, белая фигура быстро приблизилась к большому напольному зеркалу, опустилась перед ним на колени и посмотрела на свое отражение.
Восток, внимательно наблюдавший за Гладом через щелки глаз, вздрогнул: с темной зеркальной глади зеркала глядело на него страшное лицо старика, всего седого, с клоками жидких седых волос, с сухим морщинистым лицом, с длинным кривым носом и со зловещим ядовитым блеском холодных колючих глаз, которые смотрели исподлобья хмуро и ненавистно.
Восток крепко зажмурился и затаил дыхание. Ему показалось, что так он просидел вечность, боясь шевельнуться и выдать свое внимание. Однако любопытство победило страх, и он решился приоткрыть один глаз.
Еще больший ужас заставил его вздрогнуть так, что он чуть не вскрикнул, и зажать себе рот руками. Теперь перед чурбаком со свечой сидел на коленях низкорослый сухопарый старик в черных лохмотьях, свисавших с него жалкой паутиной, а из зеркала на него глядело улыбающееся милое лицо молодого красавца Глада.
– Добрый день, господин Гнус, – ласковым напевным голосом произнесло отражение и застыло в ожидании.
– Никакой он не добрый, и вовсе сейчас не день, а вечер, – прогнусавил старик. – Зачем ты явился ко мне, гадкий Глад? Я тебя не звал.
Он прошептал еще что-то, вероятно, малоприятное, фыркнул и повернулся к собеседнику спиной, давая понять, что разговор закончен. Теперь Востоку стало видно лицо старика Гнуса, – оно было точь-в-точь тем самым страшным отталкивающим отражением, которое он видел в зеркале в первый раз. Восток открыл второй глаз и, забыв о всякой предосторожности, глядел теперь в оба, не желая ничего проморгать.
– Послушай, Гнус, не злись, – уже без всякой улыбки серьезно заговорил Глад. – Я пришел, чтобы серьезно поговорить с тобой.
– Мне не до разговоров. Убирайся прочь!
Гнус даже не повернулся в его сторону.
– Напрасно ты так. Я ведь хотел тебе помочь.
– Чем это, интересно, ты мне поможешь?
– Ты позвал к себе в дом двух бездомных детей, у которых к тому же нет ни отца, ни матери.
– Ну и что?
– Ты же ведь мог их отдать на воспитание двум чудесным людям, Эну и Эне, добрым, но бездетным. Они заходили к тебе сегодня, чтобы…
– Ну и что?
– Ты мог бы сделать счастливыми их и…
– Ха! – на этот раз старик не только повернулся к говорящему зеркалу, но и подошел к нему вплотную, уставившись пристальным взглядом. – Что ты называешь счастьем? Эти людишки понятия не имеют о том великом счастье, которое доступно только мне.
– Ты думаешь, что ты счастлив? Ты, жалкий старикашка, сидящий во тьме и творящий темные дела, называешь себя счастливым?
– Еще бы! Мне любой позавидует. Я живу уже тысячу лет, притом не зная никакой нужды. А почему? Потому что питаюсь той энергией, которой расплачиваются со мной семейные пары, желающие иметь детей. Они дают мне деньги, их я превращаю в зло. Именно оно и дает мне силы и долголетие.
– А как же Эн и Эна?
– Эти-то? Они слишком добры. Они не получат от меня ничего. Я продаю детей только людям с черствыми сердцами. Тогда приемные дети в новых семьях становятся несчастными, а я счастливым.
– И этих двух тоже продашь? – Глад указал взглядом на коврик возле двери.
Восток зажмурился.
– А как же!
Восток вздрогнул.
К счастью, ни старик, ни его молодое отражение не заметили этого. Они продолжали вести оживленный спор.
– Зачем же тебе жить столько лет и творить столько зла?
– О, ты ничего не понимаешь, – Гнус потер свои сухие костлявые руки и, посмотрев на Глада жадно горевшими глазами, продолжил возбужденно гнусавить: – Я хочу большего, я хочу власти над всем миром.
– И как же ты этого достигнешь?
Глад не стал проявлять должного внимания к словам спорщика и, сам повернувшись на этот раз к нему спиной, продолжал слушать его с рассеянным равнодушием. Но Гнус был настроен на решительный разговор и, разгорячившись, убедительно доказывал свою правоту, не меняя при этом гнусавого тона голоса.
– Ты хочешь знать тайну моего совершенства? Так слушай. Я покорю мир с помощью колеса времени.
– Чего? – Глад живо развернулся и чуть не вылез из зеркала наружу.
А неусыпный Восток еще больше обострил внимание.
– Ты ничего о нем не слышал? Это колесо управляет всем – и временем, и пространством. А еще оно намерено заставить мир вращаться вокруг себя. Но этому не бывать! Как только оно попадет мне в руки, я сам смогу раскрутить его с такой силой, что оно подчинится мне. И тогда весь мир будет вращаться вокруг меня одного.
Теперь уже Глад заметно разволновался.
– Разве есть такое колесо? И где же оно? И как ты его добудешь? – заговорил он дрожащим голосом.
Тут Гнус замялся, сник, а потом резко прогнусавил:
– Не… не… не твое дело. Сгинь!
С этими словами он дунул на свечу, ее пламя заколыхалось, но не погасло. Зато исчезло отражение Глада в зеркале.
Восток, сжавшись в комок на своей подстилке, весь напрягся, готовый к самым решительным действиям, только не знал к каким. Он ждал, что же будет дальше.
А дальше, сидя на полу перед чурбаком со свечой, Гнус зашептал горячим шепотом, глядя в зеркало и не находя в нем ничего, кроме темной мертвой глади:
– Колесо, вертись, крутись.
Сила зла, ко мне явись.
Колесо, сильней кружись.
Белый свет, мне подчинись.
С этими словами он поднялся с колен и быстро с завидной для старика ловкостью завертел деревянное колесо, висевшее над большим зеркалом. Оно завертелось, как бешеное, и вслед за ним все остальные медленно вращавшиеся колеса в доме пришли в неистовое движение. Множество теней замелькало во множестве зеркал, наводя ужас, от которого стыла кровь.
У Востока закружилась голова, он закачался как маятник и едва не упал на спящую Весну. Тут он вдруг заметил среди хаоса света и мрака в противоположном углу комнаты неприметную дверь, спрятанную за тяжелой темной портьерой. В этот миг пламя свечи дрогнуло и погасло. Все вокруг погрузилось непроглядную тьму. А через минуту старческий храп оповестил Востока, что хозяин дома уже спит. Однако тот не мог этого слышать, потому что сам провалился, вопреки своей воли, в глубокий непробудный сон.
Ночь была необычайно темной, будто залитой черной краской. Казалось, небо за что-то обозлилось на землю, накрыв ее непроницаемым мраком. Ни луны, ни одной звездочки на небе, только низкие тяжелые грозовые тучи. Даже фонари на улицах, и те потускнели, будто придавленные тьмой. А за городом хоть глаз выколи.
Только странный одинокий странник во всем белом тихой крадущейся походкой, словно блуждающий огонек, пробирался сквозь толщи тьмы, пока наконец не достиг дверей дома, стоявшего на высокой горе, и не постучался.
– Кто там? – послышался изнутри недовольный скрипучий голос.
– Это я, Глад, открой, – последовал ответ запыхавшимся взволнованным голосом. – Мне нужно сказать тебе что-то очень важное.
– Убирайся прочь! Мне не до разговоров.
– И это туда же, – обиженно вздохнул незваный гость. – Я должен тебя предупредить: тебе грозит несчастье.
– А можно ли ждать счастья от такой гнуси, как ты?
– Несчастья желает тебе Гнус. А я Глад, я хочу спасти тебя.
– Ты и Гнус – одно и то же: личины разные, а суть одна.
– Ты право, мы вместе – это один человек, но с разными лицами, телами и душами. Я добрее его… Глад, умолк, будто не веря собственным словам, потом вздохнул и еле слышно добавил: – Чуть-чуть.
Вероятно, незримый хозяин жилища не расслышал его вздоха и поверил в правдивость сказанного. Он вновь заскрипел тем же неприятным голосом, словно не смазанная телега, но открывать дверь нежданному посетителю даже и не думал. А скрип внутри все продолжался.
– Знаю, что ты хочешь мне сказать, – донеслось оттуда. – Твой гнусный хозяин никак не насытится властью над людьми. Он жаждет подчинить себе и меня. Ему хочется держать меня в руках и вертеть мною по своему усмотрению. Ему нужна моя сила, чтобы управлять и временем, и пространством.
Глад молчал, не решаясь заговорить. Услышанное им потрясло его, обрушившись своей неприкрытой беспощадной правдой. Наконец, преодолев неловкость, он заговорил пересохшим от волнения голосом:
– Откуда тебе это известно? Я ничего никогда ему… честное слово. Я не понимаю, откуда он узнал о твоем существовании. Я себя… я тебя… не выдавал.
– Чушь! Моя тайна известна не только тебе, несчастный трус, но и некоторым другим темным силам.
– Но я не темная сила, я не Гнус! – захныкал раздосадованный Глад. – Ты сможешь убедиться в этом, когда выслушаешь меня.
– Валяй, только покороче.
– Я пришел сюда, чтобы предупредить тебя…
– Еще короче!
– Да, да, сейчас… – Глад заметно засуетился. – Гнус с помощью своих темных заговоров собирается найти тебя и очень скоро обязательно найдет. Тогда тебе конец, и мне тоже, ну и всем людям.
– Тьфу ты! – возмутились за дверью. – Как бы ты сам не навел этого Гнуса на мой дом. Он ни о чем не догадывается?
– Нет, нет, что ты! Я и в душе не имел…
– Ха-ха! А в тебе разве есть душа, жалкое ничтожество? Ты лживое отражение гнусной силы зла. И вообще, ты меня утомил. Сгинь!
Неудачливому посетителю ничего не оставалось, как сгинуть да поскорее. Он опасался, как бы его хозяин, проснувшись, не найдет в зеркале свое отражение и догадается о причине такого исчезновения. К тому же в воздухе запахло надвигающейся грозой.
А внутри дома что-то невидимое продолжало скрипеть и двигаться с угрожающей силой. Потом все стихло, и вдруг явственно послышался сначала тихий, а потом все громче и громче тот же зловещий скрипучий голос:
– Не бывать черным замыслам негодяя! Я сильнее, умнее и злее его в тысячу раз! Это мне подвластно все вокруг. Это я могу заставить крутиться вокруг меня и землю, и всех людей на ней. Лишь мне одному под силу разгонять и замедлять и время, и пространство. И я это сделаю и докажу всем, на что я способно. И тогда Гнус разгневается еще больше, но будет поздно. Он ни за что не отыщет меня. И никто меня не найдет. И я буду править миром вечно. Ха-ха-ха!
Громогласный хохот разразился с невиданной силой, заставив сотрястись землю, и достигнул небесных высот. Оттуда эхом скатился страшный гром, а вслед за ним обрушился сильнейший ливень.
Дождь нещадно стучал по темной покатой крыше, грозя пробить ее насквозь. Вспышки молнии озаряли небо каждое мгновение, будто хотели обогнать друг друга в приступе страшной ярости. Казалось, небо уже устало пребывать в своей громовой горячке и непроизвольно в безнадежном отчаянии, рассеивая один за другим раскаты, продолжало лениво сотрясать и воздух, и землю, и маленький деревянный дом с одним окном. Но в какой-то миг гром, точно опомнившись, грянул напоследок с такой невероятной силой, что можно было подумать, расколются надвое небеса.
Но не раскололись. Зато распахнулось окно дома, в котором крепко спали бесприютные дети, попавшие в него обманом.
– Весна, проснись! – взволнованно прошептал Восток, склонившись над сестрой.
Он первым проснулся от внезапного шума, ворвавшегося вместе с вихрем ветра в дом. Весна, потирая глаза, чуть приподнялась со своей жесткой постели и никак не могла понять, что вокруг происходит.
– Какая неудобная кровать, – зевая, проговорила она. – Где это мы?
– В западне у Гнуса. Нам нужно выбираться отсюда как можно скорее.
– Какого Гнуса? – растерянно спросила Весна. – Я никуда не хочу бежать. Я хочу спать.
– Не время, сестренка. Слышишь? Да проснись же! – Восток стал отчаянно трясти ее, взволнованно шепча: – Послушай меня. Помнишь, как родители одного малыша в парке пугали его страшным Гнусом? Так вот, это он.
Восток надеялся, что это признание заставит Весну испугаться и подскочить с места. Но она даже не открыла глаза и, засыпая, упала ничком на подстилку. Тогда он приподнял ее и начал снова судорожно трясти за плечи.
– Не спи, пожалуйста, – шептал он горячим шепотом. – Ты не все знаешь. А я знаю тайну колеса времени. Гнус хочет завладеть им и подчинить себе весь мир. Нужно бежать сейчас же спасать его.
– Кого? – сквозь сон пролепетала Весна.
И тут резкая вспышка молнии, прорвавшаяся через распахнутое окно, блеснула ей в глаза. Она мгновенно открыла их и села возле брата.
– Мне страшно! Пойдем отсюда побыстрее! – вскрикнула она встревоженным голосом и кинулась к двери.
Восток едва удержал ее и прикрыл ей рот рукою.
– Тс-с, тише. Разбудишь.
– Кого? – непонимающе проговорила она.
А Восток еще крепче сжал ей рот и потянул ее в темный угол комнаты. Она вяло поплелась за ним, еле переставляя ноги.
– Ой! – вскрикнула Весна, натолкнувшись на что-то большое и темное на полу.
Это был Гнус.
– Опять ты, Глад, со своими дурацкими советами. Уходи прочь! – прогнусавил старик и, повернувшись на другой бок, громко захрапел.
Восток и Весна застыли на месте. Они и хотели бы пойти прочь, но боялись даже дышать. Тихо, на цыпочках, едва касаясь скрипучего пола, они пробрались в полной темноте, пока не добрались до портьеры в углу.
– Куда ты меня тащишь? Ведь дверь там, – не вытерпев, прошептала Весна.
– Та заперта, а эта…
На счастье маленьких беглецов, тайная дверь, прятавшаяся в укромном углу, оказалась открытой. Еще мгновенье, и оба были уже в темных объятьях незнакомой безлюдной улицы в пору ночного ненастья. Непроницаемый мрак, черные тяжелые тучи, сильный ветер и бурный непрекращающийся ливень – вот что предстало перед взором недавних пленников, стоявших на заднем крыльце дома под узким козырьком. Но назад пути не было.
Вдруг молния, будто желая сбросить остаток зла, блеснула короткой вспышкой. Яркий свет, словно пламя пожара, залил весь дом.
– Улица Темная, дом 13, – прочитал Восток дощечку на стене.
Тут дождь, истощив все свои силы, брызнул жалкими каплями и совсем прекратился. Дети увидели перед собой глухой тупик улицы, залитой глубокими лужами.
Выплеснув на землю остатки гнева, небо, однако, не перестало хмуриться и не выпускало из своих владений зловещие грязные тучи. Ветер тоже не собирался сдаваться и с озлобленным воем кружил по улицам и переулкам, забираясь в темные углы, прорывался наружу из городских теснин на поля и лесные просторы.
Дети, высвободившись из застенок Дома добра и дождавшись окончания стихии, поначалу увидел мрачные и узкие тиски забытого всеми тупика. Серые одноэтажные дома, окруженные глухими заборами, неприветливо встречали маленьких ночных бродяг и не обещали им ни крова, ни защиты. Детям самим нужно было искать выхода из своего незавидного положения.
А он был только один – противоположный конец улицы, оказавшейся тупиковой. И ребята, не колеблясь, покинули этот мрачный замкнутый угол. Улица же, будто издеваясь, извивалась змеей, заставляя путников плутать и поворачивать то туда то сюда, пока наконец девочка не заметила слабый просвет между домами.
Дети быстро заскочили туда и оказались среди безлюдных огородов с редкими полуразрушенными домишками, вероятно, брошенными хозяевами. А вскоре и они исчезли из виду, предоставив странникам любоваться пустынным видом полей, заросших густым бурьяном, по которым гулял только ветер, оставшийся от недавней стихии. После тесноты узких городских улиц широта просторов ничуть не утешала их.
– Куда мы попали? – чуть не задыхаясь, прошептала Весна; губы ее дрожали. – Мы заблудились.
Но о поиске пути назад, в город, таивший зло на них, нечего было и думать. А впереди ждали пустота и безысходность.
– Не стоит расстраиваться, сестренка, – постарался подбодрить ее Восток. – Все равно нужно идти. Если нет пути, его надо найти. А стоять и ничего не делать бессмысленно. Вон, смотри, тучи уже расходятся.
И впрямь, сильный ветер, не желавший никак угомониться, разогнал понемногу толщи небесных странников, обнажив тонкие пробелы среди печальной серой пустыни. На душе стало веселее, и брат с сестрой уверенно продолжили свой путь вперед, никуда не сворачивая и крепко держась за руки.
А он оказался нелегким. Им приходилось, пробираясь по бездорожью, падать на острые камни, проваливаться в ямы, спотыкаться о немилосердные кочки, путаться в высокой траве и царапать руки и ноги о сухие колючки. Встречный ветер будто не хотел пускать их в неведомые дали и толкал в обратную сторону. Но упорство ребят уже ничем нельзя было остановить. Будто не чувствуя препятствий, они шли все дальше и дальше, подгоняемые собственным воодушевлением.
Но обстоятельствам все же не терпелось сыграть с неутомимыми путниками еще одну злую шутку. Сначала на фоне темных ночных просторов показалось нечто огромное и бесформенное. Потом оно стало расти, расти, поднимаясь ввысь и растягиваясь в стороны, пока не превратилось в высокую каменную гору, вставшую перед ними непроходимой стеной.
Дети стояли перед ней, не зная, что делать. И тут им на помощь пришло само небо: тучи над головой окончательно рассеялись, а над горизонтом, прямо за их спинами, загорелись яркой вспышкой первые лучи восходящего солнца. Упав к подножию горы, они медленно, но верно поползли все выше и выше, пока не достигли ее вершины.
– Ах, какое чудо! – воскликнула Весна, радостно хлопнув в ладоши.
Тонкие лучики света сорвались с них и помчались вслед за солнечными бликами туда, куда был устремлен ее взгляд. А там, на самом пике, и вправду, возвышалось настоящее чудо.
Дом, с виду необыкновенно красивый, походил скорее на сказочный замок с высокими зубчатыми башенками, с красной черепичной крышей, с водосточными трубами в виде змеек, с высоким полукруглым крыльцом и гладкими перилами, с ровной кирпичной кладкой, украшенной пышной зеленой лепниной в виде стеблей и листьев, и круглым слуховым окошком над входной дверью. Другого убранства у дома на горе не было, но он будто дышал воодушевлением и светлой радостью и заставлял поверить в гостеприимство его уюта.
– Нам нужно туда! – Весна отчаянно потянула за руку брата, увлекая его за собой навстречу чудо-дому.
Но Восток повел себя странно. Он не торопился разделить с ней радость предстоящего визита и не собирался отправиться в путь.
– А если в этом доме тоже живет зло? – неуверенно предположил он, не желая двинуться с места. – Дом красивый, но… но как будто…
– Что? Что?
– Как будто нежилой.
– Пустяки! Ты же сам говорил, что не стоит ничего бояться, когда мы вместе. И потом… – Весна немного задумалась, – и потом, если дом такой чудесный снаружи, то внутри он тоже должен быть и уютным, и теплым, и добрым. Ну а если в нем никто не живет, тогда мы будем жить в нем сами.
– Идет, – решительно согласился Восток.
И оба маленьких героя вновь пустились к неизведанному.
Было яркое солнечное утро. Тепло и светло было не только на небе, но и во дворе большого дома на улице Радости. Мальчишки и девчонки, забыв про вечную привычку драться друг с другом, на редкость дружно гоняли по детской площадке старую автомобильную шину, пока кто-то из ребят не предложил:
– А давайте поиграем в солнышко.
Это сказала маленькая шустрая девчонка с растрепанными рыжими косичками и смешными веснушками на носу. Она сама была похожа на солнышко и так же мило улыбалась.
Ребята на миг остановились. Шина, оставленная без внимания, шлепнулась в лужу с веселым плеском и забрызгала грязью стоявшего рядом мальчишку. Правда, это нисколько не испортило его внешнего вида, и без того добросовестного запачканного и порванного. Утерев грязным рукавом брызги, он с самым невозмутимым видом заявил:
– А че? Давайте. Водить буду я.
– Как бы не так! – раздался чей-то уверенный голос.
Это была долговязая девчонка с умным лицом и длинными косичками. Но мальчишка-грязнуля не удосужился принять во внимание ее пожелание и грязной рукой показал ей убедительную фигу прямо перед ее умным носом. Получив в ответ звонкую затрещину, он насупился и отошел, пробормотав себе под нос:
– Так бы сразу и сказала.
Девчонка, вытянувшись, как генерал перед парадом, приказала повелительным тоном встать всем в круг и голосом диктора из телевизора начала скороговоркой:
– Будет солнышко всходить —
Буду я сейчас водить.
Солнце, солнышко, вставай,
Свет свой яркий зажигай.
Тот, кого твой луч коснется,
Ни за что не увернется.
Нынче солнцем буду я.
Убегайте от меня!
Дети бросились врассыпную. Не успела ведущая оглянуться, как вокруг нее уже никого не было. Спрятавшись кто за качели, кто под скамейку, кто на дереве, дети с радостным визгом сообщали:
– Чур, я тучка!
– Чур, я тоже тучка!
Девчонка-ведущая металась по двору с проворством ошпаренной кошки, но не могла найти не одного не спрятавшегося игрока. И тут ей на глаза случайно попался маленький мальчишка, выбежавший из подъезда с собачкой на поводке.
– Гав! – тявкнула собачка.
Девочка чуть не упала, споткнувшись об нее.
– Что ты тут лезешь со своей собакой? – набросилась она на маленького хозяина собаки. – Не видишь, мы тут играем? Я солнышко.
– Не-а, вон солнышко, – возразил тот, указав пальцем на переулок между дворами.
– Гав! – подтвердил четвероногий друг и посмотрел в указанную сторону.
Девочка тоже невольно повернула туда голову, а за ней весь двор высыпал из своих укрытий и с нескрываемым любопытством разглядывал то, что было названо солнышком.
По пыльной тропинке между кустами чертополоха катилось колесо. Это была не автомобильная и не велосипедная покрышка, не железное колесо от трамвая или вагона поезда и не шасси от самолета. Старое деревянное колесо, снятое, вероятно, с какой-то телеги, с тяжелым скрипом, ведомое неведомой силой, само прокладывало себе путь по ямам и кочкам, поднимая клубы пыли. Оно раскачивалось и грозилось повалиться набок, но каждый раз при резком подъеме или повороте удерживалось, как будто боялось удариться или испачкаться.
Но даже не само колесо-самоходка поразило собравшихся: вращаясь вокруг свей оси, оно сверкало, искрило, словно солнце, маленькими лучиками и оставляло на пыльной земле следы в виде солнышек. При этом оно напевало скрипучим голосом:
– Я круг солнца золотой.
Мир, вращайся подо мной.
Спица, весело крутись,
Обод, весело катись.
Чтобы мне не оступиться,
Ровно ступица кружится.
Время, время, торопись.
Мир земной, за мной гонись.
Выше солнца стану я,
Подчинится мне земля.
В круге времени со мной
Закружится шар земной.
Там, где север, будет юг.
Там, где жарко, ждите вьюг.
Вместо лета быть зиме,
Вместо дня – кромешной тьме.
Мир пройду я, колеся!
Подчинись мне, все и вся!
Ослепленные необычным светом, оглушенные необычным голосом, озадаченные необычным явлением, дети стояли в полной растерянности, не зная, что и подумать.
– Что это?
– Кто это?
– Чье оно?
– Откуда оно взялось?
– Как здесь оказалось?
Вопросов было много, а ответить никто не мог. Даже умная ведущая, и та молчала и только пожимала своими острыми худыми плечами.
Меж тем самоходное средство передвижения с небрежным скрипом перевалило через бордюр и оказалось на грязном асфальте. Оставив после себя несколько солнечных следов на размытой луже, оно самым бесцеремонным образом скрылось за углом дома и растворилось в вихре городской суеты.
– За ним! – скомандовал мальчишка в перепачканной одежде и первым рванул со двора на улицу.
Больше приглашений не потребовалось. Самым дружным образом разноголосая толпа оголтелых мальчишек и девчонок с громкими криками устремилась вслед ускользающему чуду. Но едва неудержимый поток ребятни оказался на широкой дороге, резкий визг автомобильных тормозов заставил его остановиться. Виновником внезапной остановки оказался городской автобус с цифрой «7» на стекле.
Из кабины выскочил разъяренный водитель и схватил за шкирку мальчишку-предводителя.
– С ума сошел! Под колеса лезешь! – взревел он.
– Не под колеса, а за колесом, – невозмутимо поправил его мальчишка и попытался выбраться из крепких тисков. – Понимаешь, папка, тут было такое колесо… настоящее… волшебное… живое и скрипучее.
– Что ты мне голову морочишь? Приду с работы, всыплю как следует. А сейчас мне некогда. Марш домой!
Водитель, не теряя времени, сел в автобус и скрылся за ближайшим перекрестком. А толпа детей стояла вокруг мальчишки, сыны шофера, и в немой рассеянности глядела по сторонам. Ни колеса, ни его следов не было видно, будто им это только привиделось, будто все это было неудачной детской выдумкой.
А меж тем прохожие, привлеченные необычным оживлением, окружили ребят и с шумом начали растолковывать случившееся на свой лад.
– Это все малолетние хулиганы творят, – возмущался высокий старик в шляпе, устремив недружелюбный взгляд на мальчишку-грязнулю. – Это из-за них аварии на дорогах происходят.
– Какие такие аварии? – послышался неприятный женский голос, и сквозь толпу протиснулась толстая рыжая тетка. – Эти шалопаи только драться и обижать малышей умеют. Я-то знаю.
– Нет, я знаю. Я все знаю, – перебила ее другая, не менее просвещенная тетка, с высокой копной волос и длинным указательным пальцем.
Волосы у нее на голове все время шевелились и готовы были рассыпаться при очередной вспышке недовольства, а палец, точно жезл регулировщика, водил по просторам улицы, притягивая внимание случайных зевак.
– Я все видела, я одна все видела. Я все расскажу. Никто не уйдет от наказания, – предвещала немилосердная свидетельница важного события. – Эти дети, эти маленькие негодяи, они раскрутили колесо, а оно чуть не задавило автобус, и машины, и людей..
– Где же это колесо? – спросил кто-то из толпы.
– А… а… колесо? А колеса-то вовсе и нет. Это все они придумали, эти дети, эти бандиты!
– А что же тогда они раскрутили?
Последний вопрос остался без ответа. Все внимание взрослых было теперь приковано к маленьким непослушным «бандитам», которых, вероятно, ждало самое суровое наказание. И все взрослые как один поверили всезнающей тетке, и никакие оправдания детей не могли поменять их мнения. Ребятам пришлось признать свое поражение и вернуться во двор с пустыми руками и затаенной обидой.
– Может, оно еще вернется, – неуверенным голосом проговорила девочка-солнышко.
Но никто из детей этому уже не верил.
И только один взрослый был убежден, что такое колесо не просто существует, но и обладает сверхъестественной силой. Это был добродушный дядька в синем комбинезоне, работавший оператором в парке развлечений. Раскрутив свое колесо обозрения так, что невозможно было разглядеть мелькавших по кругу кабинок, он громко и выразительно хвастался:
– Так быстро ни одно колесо не может крутиться. Подходи, народ, убедиться!
Но не народ, соблазненный заманчивым обещанием, возник перед взглядом созывалы. Самоходное колесо с светящимся солнечным ободком и хвастливой скрипучей песенкой привлекло его внимание.
– Я круг солнца золотой.
Мир, вращайся подо мной…
Дядька, не веря своим глазам, зажмурился, а когда открыл их, колеса уже не было. Зато на небе показались черные грозовые тучи, за которые сиротливо спряталось светившее тусклым светом солнце. Он глянул вокруг себя и вздрогнул: листья на деревьях внезапно пожелтели, и их безжалостно срывал пронзительный осенний ветер.
Дядька поежился от быстро надвинувшегося на него холода и вновь зажмурился. Когда же он осмелился взглянуть на белый свет, то обнаружил его по-ночному темным и по-зимнему холодным.
Солнце светило ярко и грело своим теплом Весну и Востока. Казалось, под его добрыми лучами им не будет никакого труда взобраться на вершину горы с чудесным милым домом. Но путь таил в себе множество преград.
Сначала им пришлось идти по плохо протоптанной тропе среди густой травы, цепляясь то за корни, то за кочки. А потом и эта дорога пропала, предоставив странникам самим прокладывать себе путь. Вскоре трава сменилась сухой глинистой почвой с песком и пылью. А подъем тем временем становился все круче и круче, пока не превратился в почти отвесную стену, усыпанную мелкими и крупными камнями.
– Как по этому склону поднимались люди? – спросила, запыхавшись, Весна и остановилась перевести дыхание
– И зачем нужно было строить на такой высоте дом? – в свою очередь спросил Восток и тоже остановился.
– И кто этот дом строил?
– И как?
– И для кого?
Вопросы сыпались, как камни из-под ног, а ответы на них не находились. И тем не менее юные искатели продолжили подъем к загадочному дому. Восток все время посматривал на сестру, ожидая услышать от нее просьбу остановиться и отдохнуть. Но она двигалась молча, путаясь в складках плаща, оступаясь и падая на острые камни. Он невольно любовался ее стойкостью и старался поддерживать ее на самых трудных уступах.
Наконец они достигли вершины. Оставалось преодолеть самый последний каменный выступ, преграждавший им путь и словно желавший еще раз испытать героев на выносливость. Хватаясь за выбоины и трещины, подталкивая друг друга и подавая руки, они наконец сумели зацепиться за его край. Восток подтянулся и перевалился через него. А у Весны не хватило сил. Она упорно держалась за камень руками и пыталась ступить ногами на его неровную поверхность. Но не удержалась, одна ее рука соскользнула…
– Я держу тебя! Не падай! – отчаянно закричал Восток, хватая ее за другую руку.
Эхо зловещим звоном отозвалось на их несчастье. А через мгновенье разнесло радостный звон спасшейся девчонки. Маленькие лучики солнца, сорвавшиеся с ее ладоней, весело заиграли на покоренной вершине. Но тут же веселье оборвалось
– Какая высота! – с замиранием в сердце прошептала она. – Как страшно!
Посмотрев вниз, и Восток пришел в ужас.
– Неужели мы так высоко поднялись? – не поверил он. – А город вон там, за полями, смотри, точно игрушечный.
– А вон смотри! – Весна показала ему на стоявший в двух шагах от них маленький сказочный замок. – Неужели это он?
Восток оглянулся и увидел тот самый сказочно красивый дом с высокими башенками, с красной черепичной крышей и высоким полукруглым крыльцом, над которым возвышались деревянные резные двери с тяжелой железной ручкой в виде большого кольца.
Дети переглянулись и быстро поднялись по ступенькам. Восток потянул за кольцо, и дверь медленно со скрипом открылась.
– Что там? – шепотом спросила Весна, не решаясь войти.
– Ничего.
И вправду, внутри роскошного древнего замка не было ничего, кроме пустоты. В огромной, как зал, комнате, не было даже лампочки. Робкий солнечный свет, проникавший через решетку одинокого слухового окошка под потолком, освещал голый пол в шахматную клетку и единственный стоявший на нем предмет мебели – массивный дубовый стол, покрытый толстым слоем пыли.
– Смотри, Восток, а что это на нем?
Любопытство девочки победило ее неуверенность в себе, и она вслед за братом проникла в странное опустелое жилище. На широком столе по углам слева и справа они увидели два больших блюда тоже под покровом пыли. Восток с интересом стал их рассматривать. Каково же было его изумление, когда в этих двух огромных кругах он узнал часы и компас.
– А они ходят! – обрадованно воскликнула Весна и указала на дрогнувшие черные стрелки на часах, которые дружно остановились на цифре двенадцать.
– Ходить-то ходят, да врут.
– Почему ты так думаешь?
– Сейчас еще раннее утро, а они показывают полдень… а может, полночь.
Весна только плечами пожала и подошла ближе к компасу.
– Погляди, какие странные часы: синяя стрелка смотрит вверх, а красная вниз.
– Это не часы, а компас, и он тоже врет, – заключил Восток. – Позади нас дверь, а за ней склон, по которому мы поднимались. Солнце светило нам в спину. Значит, там восток, а не юг. Красная стрелка показывает неправильно.
Весне ничего не оставалась, как согласиться с мнением брата. Но вдруг она вздрогнула, словно тонкая минутная стрелка часов.
– Ой, гляди-ка! А на часах уже не полдень и не полночь, а ровно шесть часов.
– И на компасе север с югом поменялись местами. Здесь что-то не так.
Восток задумался, глядя на оба круга, на которых стали сами по себе беспричинно двигаться, словно живые, шаловливые стрелки. А Весне было не до размышлений, она с интересом рассматривала стол, будто надеялась найти на нем ключ к разгадке.
– А это что такое? – вдруг спросила она и ткнула пальцем в середину стола, где ровным счетом ничего не было, если не считать яркого светового круга, нарисованного солнечным лучом, который пробивался через круглое окно над дверью.
Это обстоятельство заставило Востока еще глубже погрузиться в свои думы. Наконец складки на его лбу разгладились, и он радостно объявил:
– Молодец, Весна. Ты первой заметила этот след. А ведь он о многом может нам рассказать.
– О чем же? – таинственным шепотом произнесла Весна и пристальней вгляделась в загадочный солнечный круг на столе.
И тут только она заметила, что он в точности совпадает со следом еще одного большого круга, оставленным посреди толстого слоя пыли. Вероятно, это было тоже какое-то блюдо, которое исчезло по непонятной причине. А в самом центре этого круглого следа торчал из стола толстый ржавый стержень.
– Помнишь, я рассказывал тебе про Гнуса? – начал с воодушевлением Восток. – А это след от колеса времени, за которым он охотился.
У Весны открылся рот так широко, что в него вполне могло бы проскочить то самое колесо. Не обращая внимание на удивление сестры, Восток принялся показывать ей на круглый след от обода, на прямые и тонкие, как солнечные лучи, следы от спиц, ведущие к ступице, и, наконец, на железный штырь в самом центре стола – ось, на которой когда-то и держалось загадочное колесо.
– А оно совсем недавно было здесь, – убежденно заключил он. – Видишь, пыль на столе лежит толстым слоем, а следы совсем чистые, еще не запыленные. Интересно, куда оно подевалось?
Задумалась и Весна. Мысли путались у нее в голове и не находили никакого ответа. Меж тем Восток, не выходя из задумчивости, продолжал говорить сам с собой:
– Возможно, Гнус уже успел до нас похитить его… или колесо опередило Гнуса. Но не все так просто.
– Что же еще? – не вытерпела Весна.
– Видишь ли, колесо по своей сути может вращаться только вокруг себя, то есть обод вокруг оси. А это возомнило себя центром мира и желает, чтобы весь мир вращался вокруг него. Но ведь что представляет из себя колесо?
– Что?
Глаза У Весны округлились, как два колеса, и в них заиграло солнышко, заглядывавшее в окошко.
– А ничего – ноль, пустоту, вон как эта дырка от колеса.
Весна рассмеялась звонким смехом, словно ручеек, сбегающий с горы. Но Востоку было не до смеха.
– Надо что-то делать, – серьезно сказал он.
– Что? – улыбка застыла на губах Весны.
– Спасать мир.
– Что? Кого? Как?
Восток собрал остатки дум и выложил ей свое последнее окончательное решение. Колесо, наверняка, само пустилось в путь, узнав о гнусных намерениях Гнуса, и покинуло кладовую времени, как назвал Восток этот дом. Но, сорвавшись со своей оси, оно теперь не будет подчиняться законам времени и пространства и принесет в этот мир беспорядок. Жизнь пойдет кувырком.
– Оставим этот дом, он все равно нежилой и никогда не будет нашим. Бежим за колесом! – с жаром произнес Восток и, ухватив сестру за руку, настойчиво потянул ее к выходу.
Она вздрогнула.
– Я боюсь.
– Не бойся, я с тобой. Вместе мы не пропадем и сумеем догнать колесо. Иначе им может завладеть Гнус, и тогда…
– Тогда уже ничего нельзя будет исправить, – вздохнула Весна и с грустью посмотрела в глаза брата, в которых сверкал яркий огонь.
– Надо бежать! – с той же уверенностью повторил он.
– Но куда?
– Весна начинается на востоке. Надо спуститься с восточного склона, по которому мы сюда пришли. Солнце нам будет в помощь.
И Весна послушно пошла вслед за Востоком, оставив позади себя пустоту дома с бешено двигавшимися стрелками часов и компаса на запыленном столе. Они встали на самом краю вершины и посмотрели вниз на крутой склон, по которому им суждено начать долгий путь, полный трудностей и неизвестности. Солнце светило им прямо в глаза холодным неприветливым светом.
Гнус проснулся в благодушном настроении. Потянувшись на полу, послужившем ему постелью, он бросил взгляд окно. Солнце, пробивавшееся сквозь плотные занавески, возвестило ему о наступившем рассвете. Яркий свет вызвал недовольство в темной душе старика, он сморщил и без того морщинистый лоб и, что-то вспомнив, быстро вскочил на ноги. То, что он увидел, а точнее не увидел, вызвало в нем еще больший гнев.
– Где эти мерзкие дети? – прохрипел он, глядя на пустой коврик на полу возле двери. – Сбежали!
Он бросился к двери, – она оказалась запертой. Тогда Гнус принялся метаться как затравленный зверь, не находя выхода своей злости, пока наконец не остановился перед большим зеркалом в темной раме, перед которым все еще тускло горела свеча.
Он опустился на колени и стал всматриваться в холодную темную гладь, что-то ища в ней, а потом гнусаво заговорил:
– Где ты, мерзкий, подлый Глад?
Ты меня увидеть рад?
От меня не прячь лица,
Негодяя, подлеца.
Покажись, коль ты не трус.
– С добрым утром! Здесь я, Гнус, – приветливо ответило зеркало сладким голосом.
Пламя свечи, отраженное в зеркале, дрогнуло, и на его месте показалось заспанное лицо Глада, которое при виде хозяина приобрело самое миролюбивое и благообразное выражение.
Однако Гнус не спешил разделить с ним радость.
– Где эти маленькие твари? – прорычал он, и морщины на его сухом сером лице густо собрались, как складки на пасти разъяренного хищника.
Это навело страх на зеркального гостя, но, овладев собой, он принялся быстро моргать глазами и самым невинным взглядом показывать свое полное недоумение.
– К-ка-какие такие… т-твари?
– Дети! Тупица!
– Ах, дети… Они же спят спокойно…
Тут Глад по свирепому виду хозяина понял, что такое объяснение его не спасет.
– Это ты их выпустил, гадкий Глад?
– Я… мне…
– Молчать! Отвечай, а то я убью тебя. Ты с ними в сговоре?.
– Ну что ты, господин…
– Молчать! Ты должен был их стеречь. А ты что делал?
– Я и не…
– Молчать! Ты им помог бежать, пока я спал. Я тебя…
Гнус размахнулся. Глад зажмурился и пролепетал:
– Я глаз не сомкнул, я стерег, я… я…
Тут терпение Гнуса лопнуло, жажда расправы выплеснулась через край. Со словами: «Ты более ничтожен, чем я!» – он схватил схватил с чурбака подсвечник со свечой и со всей силой запустил в обидчика. Зеркало с болезненным звоном треснуло, оставив густую паутину едва уцелевших осколков, и Глад исчез навсегда.
Через минуту Гнус был уже за дверью, выходящую на Темную улицу. Кутаясь в черные лохмотья и косо глядя на восходящее солнце, он глухо пробормотал:
– Куда же они могли деться?
Не находя ответа, он бросил беспомощный взгляд себе под ноги и увидел на сырой от дождя земле следы детских ног.
– Туда! – уверенно прогнусавил он и устремился в начало улицы, куда убегали оставленные следы.
Но вскоре они перешли на тротуар и пропали из поля зрения Гнуса. Он был в растерянности. Диким зверем метался обманутый старик по всем окрестностям, вынюхивая упущенную добычу, и не находил ее. Наконец он оказался за городом в пустынном поле.
Начинало смеркаться. В воздухе заметно похолодало. Гнус понял, что заблудился, и от безнадежности побрел в первую попавшуюся сторону, пока вплотную не подступил к высокой скалистой горе. Он не нашел ничего лучшего, как взобраться по ней наверх и осмотреться с высоты. Нужно было торопиться, чтобы успеть до наступления ночи.
Но не успел он сделать и шагу, как наткнулся на знакомые отпечатки детских ног у самого подножия горы на узкой дорожке, ведущей вверх. Кровь закипела в жилах старика. Он злорадно потер свои сухие костлявые руки и припустился быстрее. Неудержимая злость и холодный попутный ветер придали необыкновенную легкость и проворность его старым костям. Не обращая внимания на мелкие и крупные каменные препятствия по пути, он быстро достиг вершины и остановился в недоумении.
Открытые настежь двери старинного замка с черепичной крышей, зубчатыми башенками и высоким полукруглым крыльцом приглашали его в гости. Он с недоверием принял приглашение и, поморщившись, вошел внутрь.
В мрачном и унылом жилище никого не оказалось. Вероятно, дети, не удовлетворенные неласковым приютом, уже ушли. Гнус собрался последовать их примеру, как вдруг его внимание привлек единственный предмет в доме – стол с двумя круглыми блюдами и пустым местом между ними. Он сразу же сообразил, что здесь произошло.
– Ах, вот где оно было! – проревел он и стал рвать на себе остатки седых клоков на морщинистой плеши. – Оно было здесь, а эти мерзкие дети похитили его. Да, да, это они. А может… может, им помог этот гадкий Глад? Я убью его, если он не скажет… Ах, да… нельзя убить то, что уже уничтожено.
Гнусу пришлось покинуть злосчастный дом. Сумерки сгущались все сильнее, и он уже не надеялся увидеть что-либо с горы. А когда вышел на крыльцо, обнаружил, что стало по-зимнему холодно и с неба посыпались редкие снежные хлопья.
Закутавшись потеплее в свое отрепье, он, кряхтя и охая, спустился вниз и остановился в нерешительности возле огромного камня у самого подножия горы. И вдруг он заметил, как в ночном мраке с поля двигались в его строну две тени – одна в чем-то розовом, другая в голубом. Они шли медленно, едва переставляя ноги. Гнусу хватило времени, укутавшись поплотнее, спрятаться за камнем и ждать, что же будет дальше. Правда, его сгорбленную спину и без того было трудно разглядеть в потемках. Да и ночным скитальцам явно было не до случайных попутчиков.
– Я очень устала, Восток, – еле слышно произнесла тень в розовой одежде.
– Потерпи, Весна, сейчас доберемся до дома и там заночуем.
Гнус узнал голоса детей и пригнулся еще ниже к темной холодной земле.
– Ой, что это? – вдруг спросила Весна и показала на странные следы возле самого камня, за которым прятался Гнус.
Он с головой ушел в свое черное одеяние и сжался в комок.
Восток подошел ближе и, глядя на хорошо проступавшие на нетронутом снеге маленькие кружочки с тоненькими лучиками, уверенно произнес:
– Это колесо оставило свой след. Он ведет в обратную сторону, и его скоро заметет снегом.
– И нас тоже заметет, – обреченно заметила Весна.
Им ничего не оставалось, как бросить поиски и отправиться на ночлег в гору, в мрачный безлюдный дом.
А Гнус, сидя в укрытии, решил, что ему будет разумно оставаться на том же месте.
– Пусть себе идут, – размышлял он вслух, когда шаги детей смолкли в ночной тиши. – Никуда от меня не денутся. Завтра они пойдут за колесом, а я за ними.
Не напрягая больше сил, он повалился на мерзлую землю. Вскоре перекатистый старческий храп огласил заснеженное подножие высокой горы.
«Откуда такой холод? – недоумевал Эн, торопясь с работы домой на своем автомобиле, который то и дело застревал в глубоких лужах. – Еще с утра было настоящее летнее тепло. А сейчас…»
А сейчас наступила глубокая осень. Вечер, клонясь ко сну, наполнился не только сырым промозглым воздухом, но и проливным дождем и резким злым ветром. Темнело на глазах, и Эн гнал на большой скорости. Но машина, будто вовсе не желая никуда спешить, подчинилась капризам погоды и встала на полдороги, намертво увязнув в осенней грязи.
В это время Эна вышла на крыльцо, чтобы встретить мужа. Ежась от холода в тоненьком пальто, она сжимала в руках теплый шарф и шапку, предназначенные для Эна. Но он все не появлялся, а меж тем холод все нарастал, мрак становился все гуще и зловещее. Напрасно женщина вглядывалась в темную даль дороги, залитой дождем, и вслушивалась в завывания ветра: ни души не было на холодной безлюдной улице. Но она все же двинулась в путь.
Вскоре вечерние сумерки сменились ночной мглой, вместо дождя посыпались с неба хлопья снега, ветер уступил место жестокой вьюге. Эн, не надеясь больше на свой автомобиль, вышел из него и пошел пешком вперед навстречу ненастью, полагая, что выбрал правильное направление. И действительно, среди снежной мглы он вдруг заметил темно-коричневое пятно, издали напоминавшее дверь их дома. Он поспешил к нему и тут же заметил, что пятно тоже движется, и услышал едва доносившийся сквозь завывание стихии знакомый голос:
– Эн… Эн…
Сердце Эна забилось в волнительном предвкушении встречи, но радость была недолгой: темный силуэт исчез под пеленой вьюги, а следом пропал и голос. Напрасно он кричал в ночную тьму: «Эна!» – беспросветный холодный мрак не давал ответа.
Однако сама Эна слышала зов мужа и пыталась его отыскать в этом снежном безумии. Ей казалось, что голос доносился откуда-то справа, и она уверенно поворачивала все время туда, совершая бесчисленные круги вокруг одного и того же места.
Неизвестно, чем бы закончилось это кружение, если в какой-то миг она не услышала совсем близко:
– Эна, дорогая!
Она бросилась в объятия мужа. Задыхаясь от волнения, Эна надела на него шарф и шапку, а потом рассказала, как отправилась на его поиски. Сначала она одна шла по пустынной улице, а потом вдруг услышала чей-то жалобный плач. В вечерней тьме она увидела на дороге промокшую от дождя маленькую девочку. Малышка плакала и горестно звала:
– Киса, киса…
– Кто ты такая? Что ты здесь делаешь? – спросила Эна и взяла ее на руки.
– Я потеряла кошку, – пожаловалась малышка.
– А где твой дом? Где твои родители?
– Не знаю… – еще сильнее заплакала девочка.
– Значит, и ты, и кошка – вы обе потерялись.
Эна укрыла девочку шарфом, взяла ее на руки и отправилась вместе с ней на поиски ее родителей. А девочка всю дорогу плакала и повторяла:
– Киса, моя киса…
– А что же дальше? – с нетерпением спросил Эн и крепче обнял жену.
– Очень скоро мы нашли маму девочки, а вот кошку…
– Что кошка? Нам бы сейчас свой дом найти.
Эна растерянно посмотрела ему в глаза и сильнее укуталась в свое коричневое пальто. Им ничего не оставалось, как идти дальше. Они шли долго, пока не поняли, что окончательно заблудились. И тут ветер донес до них чей-то тихий жалобный плач.
– Как? Еще одна девочка?
Голос доносился сзади. Оба обернулись и, ничего не увидев, кроме густой снежной мглы, поспешили на помощь. Уже через минуту перед ними показалась заледенелая коричневая дверь их дома, к которой прижимался, дрожа и горестно мяукая, маленький серый котенок.
Когда все трое вошли в теплый светлый дом, Эна сказала:
– За одни сутки пронесся целый год.
Утро наступило теплое и солнечное, будто не было вовсе ни ночного мрака, ни зимней стужи. Первым проснулся Восток.
– Вставай, Весна, пора идти, – разбудил он сестру, спавшую на краешке стола.
– Иди один. Я не хочу, я устала, – вяло проговорила она.
– Нет, надо идти вдвоем. Я тебя не оставлю.
– Я есть хочу, – захныкала она.
Тогда Восток поднял свои ладони, и с них запрыгали солнечные зайчики прямо в рот девочки.
– Я пить хочу.
Тогда с ладоней Востока потекли холодные капли чистого талого снега.
Наевшись и напившись, Весна повеселела, ее голос снова зажурчал точно ручеек. Восток же, напротив, стал серьезен и сосредоточен.
– О чем ты думаешь, брат? Разве ты уже не хочешь идти за колесом?
– Нет, что ты! Конечно, хочу, но не знаю, успеем ли. Ведь за прошлые сутки прошел целый год: утром была весна, днем – жаркое лето, к вечеру пришла осень с дождями и холодным ветром, а ночью наступила зима. Что же ждать нам сегодня?
Вопрос завис в воздухе и так и не нашел ответа. Вдруг девочка заговорила:
– Смотри, смотри! А теперь стрелки на компасе и на часах стоят неподвижно.
– И правда, – Восток посмотрел внимательно на стол, – на часах семь утра, а синяя стрелка компаса указывает точно на восток.
– Значит, все наладилось, и нам не надо бежать за колесом, – обрадовалась Весна.
– Не думаю, – задумчиво произнес Восток и нахмурил лоб. – От него можно ожидать любого подвоха. Возможно, оно только на время отказалось от своих намерений, а может…
– Что? – с дрожью в голосе произнесла Весна.
– Боюсь, как бы оно не задумало вовсе остановить ход времени, а заодно и движение солнца и земли.
Весна с тревогой посмотрела на брата.
– В любом случае нам нужно начать поиски, и время для этого самое подходящее.
– Да, да, весна! – обрадованно проговорила Весна и захлопала в ладоши.
Солнечные лучики брызнули в лицо Востока, и он заулыбался.
– Не шали, сестренка. Пойдем лучше поскорее.
Они вышли на крыльцо. Солнце слепило им глаза. Утро было по-весеннему прохладно, а воздух свеж и упруг. Дышалось легко и весело.
– Мы пойдем с востока на юг, – Восток указал рукой направо.
– Почему туда?
– Потому что туда покатится солнце. Мы пойдем следом за ним. Оно будет указывать нам путь, и по нему мы выйдем на колесо времени.
– Только бы колесо не так быстро катилось, а солнце не так быстро садилось, – пожелала Весна.
Восток с ней молча согласился.
Спустившись с горы вниз, брат с сестрой обнаружили, что от недавней весенней прохлады не осталось и следа, – солнце пекло по-летнему жарко, и на небе не было ни облачка. Легкий ветерок, дувший с юга, не приносил свежести. Ребят ждала длинная пыльная дорога, щедро обласканная беспощадным зноем.
Весна с усталой грустью поглядело на небо.
– Какое сегодня недоброе солнце.
Восток поднял голову. И вправду, светило, единовластно пылавшее на бескрайнем синем небосклоне, выглядело неживым, зловещим и не предвещавшим ничего хорошего. Раскалившись добела, оно будто хотело растопить все небо, и землю, и всех людей на земле.
Но ни Весна, ни Восток не поддались угрожающей силе небесного владыки и, не обращая внимания на предстоящие трудности, без долгих проволочек с завидной настойчивостью пустились в свой бесконечный путь прямо на юг.
А дорога не собиралась заканчиваться и казалась будет вечной, как непрекращающийся солнечный день. Напрасно дети опасались близкого наступления темноты и холода: солнце и не думало сходить с небесного пьедестала. Оно не опускалось к земле, не умеряло пыл своих обжигающих лучей и, сохраняя свое достоинство в самом зените, торжествовало над миром, забыв о времени года и времени суток.
Сколько дней шли два непоколебимых маленьких человека по бесконечной дороге среди зноя и пыли, они и сами не могли сказать. А когда стало совсем невыносимо, Весна взмолилась:
– Послушай, Восток, давай бросим эти бесполезные поиски, вернемся в дом на горе, будем сидеть там в теньке и никуда не выходить.
– Но тогда мы никогда не найдем колеса, и этот жаркий летний день никогда не закончится, – возразил Восток и продолжил путь.
Весна капризно топнула ножкой и, выпустив сноп искр, упрямо заявила:
– Иди, куда хочешь. А я больше не могу так. Я возвращаюсь.
С этими словами она резко повернулась и, не оглядываясь, пошла назад, оставив за собой беспощадно палящее солнце и несговорчивого брата. Однако, сделав несколько шагов, она на минуту остановилась и медленно повернула голову. Восток продолжал шагать своей дорогой, будто ничего не случилось.
– Восток! – с безнадежным отчаянием крикнула Весна, но с места не тронулась.
Восток не остановился и даже не оглянулся. Расстояние между ними неумолимо росло.
И вдруг до девочки донесся отчаянный крик брата, точно его обожгло чем-то горячим:
– Сюда, сюда!
Весна недоверчиво посмотрела на Востока, а он показал левой рукой куда-то на землю, а правой настойчиво замахал ей с призывом подойти ближе.
– Быстрей, Весна! – крикнул он в нетерпении.
Подбежав, она увидела на пыльной дороге едва заметный след уже знакомого ей кружочка с лучиками. И тотчас они оба услышали где-то вдалеке, в слепящем солнечном зареве, песенку, исполненную скрипучим голосом:
– Я круг солнца золотой.
Мир, вращайся подо мной.
Спица, весело крутись,
Обод, весело катись.
Чтобы мне не оступиться,
Ровно ступица кружится.
Время, время, торопись.
Мир земной, за мной гонись.
Выше солнца стану я,
Подчинится мне земля.
В круге времени со мной
Закружится шар земной.
Там, где север, будет юг.
Там, где жарко, ждите вьюг.
Вместо лета быть зиме,
Вместо дня – кромешной тьме.
Мир пройду я, колеся!
Подчинись мне, все и вся!
– Это оно! – воскликнула Весна.
– Бежим за ним! – воскликнул Восток.
Он рванул туда, откуда долетел голос, крепко держа сестру за руку, будто боялся новой разлуки. Они долго бежали, запыхались и очень устали. Наконец дорога решила пощадить бедных беглецов и привела их в тупик: перед ними как из-под земли выросла высокая горная гряда, уходившая в обе стороны до самого горизонта. Они остановились в нерешительности.
– Куда же теперь идти? – пропела печальным голосом Весна.
Восток не знал, что ответить, и принялся метаться влево и вправо в поисках выхода.
– Есть! – наконец радостно провозгласил он. – Есть выход.
И впрямь, меж двух огромных каменных исполинов оказалась узкая прямая расщелина, будто нарочно сделанная для того, чтобы преодолевать это неприступное препятствие.
Дети медленно боком прошли этот тесный каменный коридор и вышли на другую сторону хребта. Каково же было их разочарование, когда там они не обнаружили ничего, кроме бескрайней гладкой равнины, пустой и безжизненной. Впереди была сплошь сухая жесткая трава и редкие низкорослые кустарники. Ни деревца, ни крыши дома, никакой дороги и никаких следов колеса. А слева и справа все это дикое голое пространство было надежно оцеплено непроницаемой горной стеной.
– А теперь куда? – вновь прозвучал вопрос Весны.
Восток развел руками и посмотрел почему-то на небо. Там солнце, стоявшее почти над самой головой, задевало за острую, как шпиль башни, вершину горы возле самой расщелины и как будто делилось ею надвое. Он растерялся еще больше.
– Нам надо туда, – вдруг услышал он звонкий голос Весны.
Восток всмотрелся налево, в серую даль широкой долины, куда указывала она, и увидел там маленькую черную точку, катившуюся вдоль горной гряды в сторону зарослей какого-то кустарника.
Дети тут же направились туда, но нагнать колесо им так и не удалось. Добравшись до кучки сиротливо стоявших кустов жимолости, они заметили на песчаной почве круглые следы.
– Здесь было колесо, – обрадовалась Весна.
– Да, но не наше, – в расстройстве произнес Восток и озадаченно поглядел на след.
– Как?
Весна пригляделась получше: след от обода, недавно прокатившегося здесь, оставил не знакомые солнечные кружочки, а маленькие цветочки с круглыми лепестками.
– А как похожи! – поразилась Весна. – Что же это?
– Проделки Гнуса, – догадался Восток. – Он пытается сбить нас с толку и путает нам следы.
– Что же теперь делать? – с дрожью в голосе спросила Весна.
– Не знаю, – признался Восток и заметно погрустнел. – Боюсь, мы с тобой попали не просто в горную долину, а в кольцо гор. Есть такие места на земле, славящиеся своей безысходной замкнутостью.
– Это ловушка, а заманил нас в нее подлый Гнус.
– Не думаю. Мы ведь ясно слышали песню колеса и видели его настоящие следы. Значит, оно здесь, а Гнус идет за ним так же, как и мы. И мы должны его во что бы то ни стало опередить.
– Но как?
– Думаю, есть только один путь – вдоль хребта гор.
– Тогда мы пойдем по кругу и снова окажемся у выхода. Может, лучше сразу пойти назад?
Восток покачал головой:
– Нет, нужно идти только вперед, иначе мы можем разминуться с колесом. К тому же неизвестно, какой путь короче – пройденный или оставшийся.
– Тогда идем сейчас же, – быстро согласилась Весна, – и не будем останавливаться ни на минуту.
– И не будем никогда разлучаться, – добавил Восток.
Однако их радостное настроение очень скоро было испорчено. Сделав не более сотни шагов, они вдруг услыхали страшный грохот, потрясший раскаленный воздух. Дрогнула под ногами раскаленная земля, точно в приступе безудержного испуга, затряслись, словно картонные, каменные громады. Грохот повторился. Казалось, горы вот-вот рассыпятся.
– Что это? – затаив дыхание, прошептала Весна.
– Не… не знаю… Это не гром… и не самолет.
Он посмотрел вверх. Солнце над головой гневно нахмурилось на безучастном безоблачно-чистом небе.
Городской парк, вечно наполненный шумной детской суетой, выглядел опустелым и неживым, как старое заброшенное кладбище. Перед главными воротами не стояли украшенные флагами шатры и не трубила праздничная музыка. На извилистых дорожках парка, несмотря на ясную солнечную погоду, не было ни души. Качели и карусели сурово молчали и стояли неподвижно, будто приговоренные к смерти.
Лишь одно колесо обозрения все еще продолжало однообразно крутиться с жалобным скрипом, но скорее по многолетней привычке, чем по желанию какого-нибудь посетителя. Единственный оставшийся здесь служитель, дядька в синем комбинезоне, никак не хотел покидать любимое детище и раскручивал, раскручивал его…
Наконец и ему стала невмоготу такая жизнь, и он, запустив в последний раз свое колесо, побрел усталой походкой к выходу, понурив голову и не оборачиваясь. Лишь за воротами парка он остановился в нерешительности. Там, где раньше стоял цирк шапито, не осталось ничего – ни широкого красного шатра, ни клеток с животными, ни ящиков с реквизитом. Только покосившийся забор позабытым сторожем все еще охранял унылую пустоту площади.
И тут до оператора колеса донесся топот чьих-то ног и гул заводившегося двигателя. Он поднял голову и заметил вдалеке целую колонну машин, отъезжающих в сторону городской окраины. Солидный толстый мужчина с пышными усами и папкой под мышкой последним усаживался в автомобиль в самом начале колонны. Оператор поспешил к нему.
– Прошу прощения, – окликнул он толстяка. – Куда это вы направляетесь?
Мужчина свысока поглядел на странного прохожего, погладил свой живот и гордо заявил:
– Дальше гастролировать. А вам, собственно, что угодно?
– А мне угодно знать, в какую сторону?
– На юг. А что?
Дядька в комбинезоне с подозрением покосился на собеседника и тихим голосом медленно произнес:
– Но ведь это опасно.
– Почему же? – с самым невозмутимым видом ответил тот. – У меня давно подписан контракт с городскими властями. Сейчас лето – самое время гастролировать на свежем воздухе. Я директор этого цирка и ожидаю много публики на своих выступлениях. А вы кто такой?
И оператор все рассказал о себе и своем замечательном колесе, которое он, к сожалению, должен покинуть.
– Но почему же? – у директора даже усы приподнялись от удивления.
– Все из-за войны.
– Какой войны?
– Как? Разве вы не знаете? Войны на юге.
У директора цирка папка выпала из рук. Ни он сам, ни артисты его цирка, разъезжающего по всему миру, знать не знали, что в нем творится. И только сейчас он узнал, что наступившее необычайно жаркое лето утомило всех людей на свете, вселив в них злобу и ожесточение. Его пагубная сила особенно повлияла на души южан. Там и развернулась междоусобная война, не собиравшаяся никак заканчиваться, впрочем, как и сам бесконечный знойный день, задержавшийся на все лето.
– Неужели вы не слышали никаких взрывов? – недоумевал взволнованный оператор.
– Как же, слышали. Но мы думали, что это салют в честь праздника…
– Салют, – уныло повторил расстроенный дядька. – А вы разве не видели, что народ не идет на представления?
– Как же, видели и потому торопимся уехать. Не стоит терять время.
– По машинам! Трогаемся, – услышали они голос водителя.
Дядька-оператор с поникшей головой отошел в сторону.
– А вы теперь куда? – спросил его директор, все еще не решавшийся сесть в машину. – Поезжайте с нами, будете служить в цирке до лучших времен.
У оператора лицо засияло радостью.
– Я согласен, только мне бы на север…
Толстый директор стоял в замешательстве с поднятой с земли папкой и уныло обвисшими усами.
В этот момент где-то за пределами парка раздался оглушительный взрыв. В вагончиках зазвенели стекла, задрожали клетки с животными. Недолго думая, оба случайных попутчика заскочили в автомобиль, и колонна, подгоняемая страхом, поспешно тронулась прочь.
Война на юге достигла слуха двух маленьких беглецов – Весны и Востока. Безуспешно блуждая вдоль горной гряды, свернувшейся кольцом, словно змея, они оказались оторванными от внешнего мира. Но теперь они были в безопасности, и взрывы бомб и снарядов, сотрясавшие землю, им были не страшны. Легко попав в эту каменную западню, они уже не могли из нее выбраться. Впрочем, дети и не спешили найти выход из своего невольно приобретенного каменного укрытия.
– А раньше, помнишь, брат, мы все боялись наступления темноты и холода? – говорила Весна, крепко держа Востока за руку.
– Зато теперь никак не дождемся, когда закончится этот зной.
Но все когда-нибудь кончается. И это бесконечное лето меж тем подходило к концу. Дни становились прохладнее, на небе стали появляться редкие облачка, подул слабый ветерок. Однако это не принесло облегчения маленьким путникам, бродившим по бездорожью столь долгое время. Шаг их становился все медленнее и тяжелее. Наконец они решились сделать короткий привал, выбрав тенистое место возле острой, как шпиль башни, горы.
– Это же выход! – крикнула Весна, но певучей, как раньше, радости в ее голосе не прозвучало.
Восток тоже не проявил никакого восторга. Их путь по кругу, словно стрелок часов по циферблату, закончился. А что же дальше? Он по привычке поднял вверх голову: солнца на небе не было видно; серая туча повисла прямо над ними.
– Наверное, дождь будет, – мрачно заключил он, – но все равно идти надо.
– Да, надо, – согласилась Весна, – тем более, что никаких взрывов уже не слышно.
Действительно, вокруг стало непривычно тихо. Но тишина грозила новой опасностью, о какой еще не могли догадываться маленькие путники. А тем временем вечерние сумерки стали сгущаться, а прохлада превращаться в неприятный сырой холод. Впереди их ждал унылый узкий коридор между скалами и настораживающая неизвестность.
Неторопливо, спотыкаясь и поддерживая друг друга, дети наконец выбрались из ущелья. И теперь совсем иная картина природы предстала перед их взором. Осенний промозглый вечер, с дождем, темными тучами, сильным ветром, гнавшим пожухлые листья, полностью овладел тем уголком земли, куда они попали.
Они пошли по кривой склизкой дорожке среди пригорков, усеянных деревьями и кустами, оврагов и рытвин, щедро наполненных глубокими лужами. Идти было трудно: мешал резкий ветер, хлеставший в лицо, и слякоть, заботившаяся о частых скольжениях и падениях скитальцев. Их тонкие плащи плохо защищали от резкого сырого ветра, зато хорошо притягивали к себе грязь и вскоре потеряли свои яркие цвета. Но дети, успевшие привыкнуть к невзгодам, мало заботились об удобстве пути.
Повстречавшийся им пологий спуск вниз позволил идти относительно спокойно. Кусты ракиты, росшие повсюду, сдерживали удары ветра, а грязь под ногами сменилась густой мягкой травой. Каково же было их разочарование, когда они вышли к низкому берегу мутной извилистой реки, уносившей свои концы влево и вправо и терявшейся среди прибрежных зарослей.
– Куда же теперь идти? – зевая спросила Весна и с сонным равнодушием посмотрела на хмурую гладь воды, усеянную желтыми листьями.
– А все равно куда, – с непривычным для себя безразличием ответил Восток и посмотрел на скучное плаксивое небо.
Весна же, не двигаясь и не ожидая ответа, молча стояла рядом, склонив голову. Она лениво перевела взгляд на грязную землю и с рассеянным вниманием стала разглядывать следы птичьих лап на ней.
– Смотри, Восток, что это? – вдруг оживилась она.
Он с интересом подошел ближе.
– Кажется, след, – предположила Весна.
– Но не птичий.
– Может, след телеги?
– Скорее, колеса.
– Да, да, колеса времени! – обрадовалась она, и голос ее вновь зазвучал веселым весенним ручейком.
– Нет, – все так же с вялым безразличием произнес Восток. – Вспомни, какой рисунок должен быть на его ободе?
– Солнышко, – не задумываясь, ответила Весна и внимательно посмотрела на грязные пятна на земле. – А тут какие-то звездочки.
– Ну конечно. И уходят они куда?
– Влево.
– И что это значит?
Вопрос брата поставил ее в тупик. С задумчивой растерянностью она все же предположила:
– Значит, нам туда совсем не надо?
– Вот именно. Очевидно, это снова проделки Гнуса, который хочет увести нас от цели. Нам направо, сестренка.
Весна заметно приободрилась, но привычную свою бодрость она так и не приобрела. Держа брата за руку, она всю дорогу шла зевая, то и дело норовя свалиться в грязную лужу или прилечь поспать на мягкой кочке, заросшей мхом и осокой.
Вдруг громкий крик Востока вывел ее из полудремы:
– Весна! Весна!
– Что случилось?
– Выход.
– Какой? Куда?
Весна стала беспомощно озираться по сторонам, тщетно пытаясь отыскать в вечерней мгле среди промокших ракит и дубов что-то важное.
– Да не туда ты смотришь. Вон!
Она посмотрела туда, куда показывал рукой брат. Прямо перед ними изящной дугой раскинулся через речку спасительный мост, приветливо приглашая перейти по нему на другой берег.
– А разве нам надо туда? – в нерешительности спросила Весна, но больше ничего не сказала и с унылой покорностью поплелась вслед за Востоком.
Мост качался под ногами, словно топкое болото. Боясь упасть, Весна простилась со своей вялой сонливостью и обрела вновь подвижность и бодрость.
Наконец трудный путь был преодолен. Но на противоположном берегу, вопреки самым скромным ожиданиям, их встретила такая же безразличная к человеческим нуждам природа, залитая дождем, охваченная ветром, погруженная в тоску и вечерние сумерки. Одинокие рябины и кусты акации, словно озябшие, жалко прижимались друг к другу в бесплодном желании согреться. А ивы так низко склонили к воде свои ветвистые головы, что, казалось, никакая сила не поднимет их больше, и их сонное состояние будет вечным.
И только один Восток, несмотря ни на какие стихии, оставался тверд и уверен в себе.
– Смотри, Весна! – воскликнул он, глядя на небо.
Весна только пожала плечами. Что могло обрадовать его на мрачном осеннем небе? А там, среди тяжелых густых туч, по-хозяйски заполонивших все надземное пространство, вдруг пробился нерешительный тоненький лучик солнца.
Весна заулыбалась, а Восток решительно сказал:
– Нам туда, на солнце!
И они направились в сторону едва живого солнечного луча, меся осеннюю грязь и хватаясь руками за ветки деревьев, чтобы не упасть.
Недолго солнечная подсказка баловала глаз путников. Вскоре тучи поглотили остатки светлой радости, и идти пришлось скорее по прихоти сердца, чем по велению ума. Сердце билось вяло и медленно и задавало такой же нечеткий ритм ногам.
В конце концов ноги их снова привели к берегу реки.
– Это та же самая река или другая? – еле ворочая языком, произнесла Весна.
– А какая разница? Нам ведь все равно идти некуда, – подавляя зевоту, ответил Восток. – Хотя…
Он заметил в небе едва промелькнувший лучик света, на мгновенье вырвавшийся из мрачного плена.
– Странно, солнце теперь уже на другой стороне.
– Что ж, пойдем в другую сторону.
– Пойдем.
Устало и лениво, не обременяя ни себя, ни друг друга вопросами, они потянулись по вновь выбранному направлению.
Послушно пройдя довольно приличное расстояние и щедро выпачкав ноги в грязи, они опять оказались у болотистого берега реки, и опять солнце подсказало им новый путь, но уже в противоположную сторону. Так продолжалось еще много раз. Солнце будто играло с ними, заставляя то и дело менять маршрут. А вездесущая речка, петляя и извиваясь, то терялась среди зарослей ивы и вяза, то как ни в чем не бывало снова преграждала им путь. Они так до конца и не поняли, что видели, – одну и ту же речку, расходившуюся на два рукава, или две разные, слившиеся в одну. В какой-то момент дети решили тоже разойтись, чтобы скорее разобраться в этой путанице, но тут же отогнали эту мысль.
– Нет, нам нужно быть только вместе, каким бы трудным ни был путь, – оба дружно повторили, как выученный урок, заветную фразу.
А меж тем солнце совсем обленилось, погрузившись в осеннюю дрему, и уже мрачная пелена ни на миг не покидала небосклон, и на земле становилось все темнее и печальнее. Даже деревья стали казаться черными уродцами, кривыми и пугающими, а между ними нет-нет да и проскользнет мятущаяся мрачная тень какого-то дремучего духа.
– Гнус это, – с полным безразличием пояснял Восток, не давая себе труда ни испугаться, ни пытаться догнать его.
На сонную и усталую Весну это замечание тоже не производило никакого впечатления, как, впрочем, и то обстоятельство, что вместе с солнцем исчезла с их пути и речка. И теперь уже не попадался им ни ее правый берег, ни левый. Более хмурого настроения у них с самого дня их рождения еще не было. А они все плелись и плелись, не видя никакого просвета на этом бесконечно тоскливом пути.
Толстая тетка с густой копной рыжих волос в пальто безмерной величины упрямо протискивалась сквозь толпу, заполнившую узкий коридор детской поликлиники. Одной рукой она расталкивала обескураженных посетителей, а другой тащила за собой непокорного капризного мальчишку, такого же толстого и рыжего, как она.
– Я без очереди, у меня особый случай, – гневно голосила тетка неприятным голосом, не обращая внимания на замечания толпы.
Попранные тяжелой рукой настойчивой дамочки дети и их родители в недоумении расступались, не желая громкого скандала, зато ее чадо ревело, топало ногами и вопило на всю поликлинику:
– Не хочу к врачу! Я здоровый. Пусти!
Вырваться из цепких заботливых рук матери ему так и не удалось, и оно, вопреки воле, предстало перед симпатичной женщиной в белом халате и с улыбкой на лице.
– Ну, о чем мы так горько плачем? – дружелюбно спросила она и наклонилась к зареванному ребенку.
– На все, – бойко ответила за него мамаша. – Вылечите его срочно, доктор. Это очень тяжелый случай, очень!
– Так в чем дело? – доктор перестала улыбаться, серьезно посмотрела на мальчишку, потрогала его лоб и пощупала пульс. – Не вижу повода для беспокойства. Ваш малыш вполне здоровый, даже упитанный.
– Какой здоровый, какой упитанный? – возмущение нервной тетки, казалось, вот-вот прорвется через ее толстую оболочку, и она лопнет. – Он ужасно болен. Он совсем не спит, все время зевает и хнычет. Дайте ему таблетки, сделайте ему уколы, положите его в больницу.
– Не хочу уколы, не надо в больницу, – вновь заревел мальчишка.
– Не нужно никакой больницы, – согласилась врач и обратилась к взволнованной матери: – Вы пока присядьте на кушетку, успокойтесь. Я вам сейчас выпишу успокоительные. А насчет состояния вашего ребенка скажу вот что. Сейчас весь мир охватила эпидемия совершенно новой не известной медицине болезни. Все население, и взрослые, и дети, страдают от повышенной сонливости. Причина этого явления, как полагают ученые, в нарушении природного цикла. Затяжная сырая и ветреная погода в условиях постоянной полутьмы вызывают повышенную хандру, вялость и безучастность ко всему. Лекарств от этой болезни, к сожалению, нет. Нужно ждать, когда это все само пройдет.
– Да пока вы ждете, болезнь убьет моего мальчика. А вам и дела нет, – от возмущения у мамаши мелко затрясся мясистый подбородок и рассыпалась рыжая копна на голове. – Вот, только полюбуйтесь. Сама пишет что-то и сама зевает. Сейчас ручку проглотит. Безобра…
Тетка не договорила и, зевнув огромным, как у кита, ртом, опустила вниз тяжелую голову и захрапела.
– Ну вот, и успокоительное не понадобилось, – сказала доктор и тоже глубоко зевнула, едва не уснув. – А где же ребенок?
А ребенок, обрадовавшись избавлению от принудительного лечения, уже покинул стены гостеприимного кабинета и, сидя прямо на полу в конце коридора, мирно клевал носом.
– И этот засыпает прямо на ходу, точно как мой ребенок, – глядя на него, сказал кто-то из толпившихся в коридоре.
– И как мой.
– И мой.
Народ нервно шушукался и, безнадежно опустив руки, тихонько зевал и попискивал, роняя вслух одно и то же слово: «Эпидемия».
Этого страшного слова не слышали ни Восток, ни Весна. Но тяжелое дремотное состояние овладело и ими и не отпускало до самого конца осени. Однако наступившая зима тоже не принесла облегчения. Землю покрыла непроглядная ночная мгла, дождь сменился обильным снегопадом, а и без того сильный ветер перерос в настоящую вьюгу, охваченную злобой и колючей ненавистью. Тонкие плащи не спасали от холода непрошеных гостей, попавших в плен разгулявшейся снежной стихии, сильный вихрь и глубокие сугробы заботились о том, чтобы они навсегда остались в ее неспокойных владениях, а достигшая самого свирепого накала стужа грозилась вконец заморозить их. А дети все шли и шли, боясь поддаться навалившемуся на них желанию заснуть, настойчиво отгоняли его и едва не падали на ходу от усталости.
Их путь лежал через безбрежное заснеженное поле, которое разлеглось во все стороны до самого горизонта, сливаясь с ним в одном беспросветном мрачном мареве. Восток и Весна шли куда глаза глядят под завывания жестокой вьюги, не ведая ни времени, ни расстояния. И чем злее становилось ненастье, тем решительней и упорней они продолжали свой путь в бездушной холодной пустыне.
Тяготеющая над ними неизвестность не могла рассеяться в полном мраке, лишенном всякой надежды на просветление. Откуда было взяться солнцу в этом неистовом зимнем безумии, не желавшем ни на миг утихомирить свой лютый нрав? Но дети не сдавались. Они шли, не останавливаясь и не разговаривая, падали и вновь поднимались и все время крепко держали друг друга своими тонкими озябшими руками. О чем думали они, на что надеялись? Отдавали ли они себе отчет в том, что происходит вокруг? Дети лишь изредка озирались по сторонам в слабой надежде встретить хоть какое живое существо. Но лишь черная мгла, словно остывший пепел, царствовала в океане ледяного безлюдья и с жестокой надменностью пугала своей губительной силой.
От долгого нудного блуждания в потемках несчастным скитальцам стало казаться, что они видят то тут то там бесцельно блуждающую темную тень, отдаленно напоминающую человеческий силуэт. Иногда им виделись на темном снегу едва заметные следы колеса с проступавшим узором не то солнца, не то снежинки. Они не могли точно сказать, было ли все это на самом деле или им это только привиделось в их изможденном сознании.
Вдруг в какой-то момент Восток, насторожившись, резко остановился и стал пристально вглядываться в беспросветную даль.
– Что ты там увидел? – едва разжимая посиневшие от холода губы, тихо проговорила Весна.
– Кажется, мы идем в обратную сторону. Вон, посмотри.
Весна не увидела ничего, кроме привычного мрака, и перевела вопросительный взгляд на брата. Он замер на месте, дрожа всем телом, но не от холода, а от страха.
– Мы уже прошли по этим сугробам. Вон наши следы, их еще не замело до конца. Мы окончательно запутались в этом кошмаре. Нам нужно обратно, – прохрипел он осипшим от мороза голосом.
Весна едва слышала его сквозь вой разбушевавшейся вьюги и стояла в нерешительности, не зная, что делать. А Восток уже резко повернул назад, торопясь быстрее исправить ошибку, и не заметил, как выпустил ее озябшую руку из своей. Метель завыла с утроенной силой, будто радуясь такому повороту событий, и своим крылом надежно укрыла одинокого путника, окончательно скрыв его из виду.
А Весна все еще стояла в рассеянной задумчивости, склоняя вниз тяжелую сонную голову. Вдруг она очнулась.
– Восток! Восток! – сколько было сил, закричала она и побежала назад. – Где ты?
В ответ ей вьюга отозвалась диким насмешливым воем и сильнее закружила в безлюдной снежной мгле.
Гнус потирал свои разгоряченные от нахлынувшей удачи руки. И чем больше он тер, тем сильнее разыгрывалась метель и зловещее становился морозный ночной мрак. Колючие снежинки обжигали его сморщенное, искривленное злобной усмешкой лицо, но он не замечал холода и не испытывал страха. С настойчивым усердием он твердил хриплым шепотом заклинание:
– Вихрь-пурга, сильней кружись!
Колесо, скорей крутись!
Мир кругом, перевернись!
Где был запад, будь восток,
Север с югом поперек.
Царствуй, ночь! Мороз, крепчай!
Зло, два сердца разлучай!
Пусть не смогут никогда
В мир живой найти следа.
Когда же вой вихря оглушил его самого, а кромешный мрак почернел до того, что он не смог увидеть кончика собственного кривого носа, неистовый старик возликовал от непомерной гордости собой. Наконец-то эти двое, окончательно разлучившись, потеряются и замерзнут в ледяной мрачной ловушке и уже никогда не смогут помешать ему идти к его великой цели. И тут он осекся. Обреченные на гибель, дети были ему уже не страшны. А как же он сам? Сможет ли он вырваться из тисков этой ледяной темной бездны и найти колесо, за которым так долго и упорно охотился? Он теперь сам оказался во власти собственного бессилия перед лицом разъяренной стихии.
От отчаяния он рвал на себе жидкие волосы, густо засыпанные снегом, кричал в безнадежном усилии заглушить вой вьюги, кидался из стороны в сторону в поисках хоть какого-то выхода. И судьба сжалилась над ним, толкнув его на что-то твердое в снегу и ударив так больно, что в его глазах померк сам мрак. Громко выругавшись, он попытался подняться на отбитых костлявых ногах, но был остановлен радостным открытием. Им оказалось самое препятствие, которое так жестоко с ним обошлось.
– А, это ты, зеркало обмана? – сидя по горло в снегу, зашипел он гнусавым голосом. – Вот ты-то мне и поможешь.
Гнус, кряхтя и скрипя, поднялся и уткнулся покрасневшим от холода носом в черную ледяную гладь. Это было доставленное им из его дома старое потрескавшееся зеркало, в котором он когда-то пытался уничтожить отражение Глада. Именно оно стараниями старого злодея самым подлым образом обмануло Востока, показав ему обратную сторону их пути, и разлучило его с сестрой. А теперь Гнус, так удачно наткнувшийся на зеркало, пытался среди налепленных на него снежинок найти свое отражение. Но оно оставалось безлико и не отражало ничего, кроме мрака и ужаса.
Но это не остановило Гнуса, и он заговорил горячим шепотом:
– Где ты бродишь, подлый Глад?
Ты меня увидеть рад?
Покажись, коль ты не трус.
– Доброй ночи. Здесь я, Гнус, – ответило зеркало, но ничего не показало.
– Где ты? Я тебя не вижу, – зарычал старик.
– И не увидишь. Кто уничтожен, того нельзя убить. Кто убит, того нельзя увидеть. Ты прогневал колесо времени и весь белый свет, потерявший себя во временах года и сторонах света. Ты оскорбил и это зеркало, сделав его бездушным и бесплотным. Ты никогда не увидишь в нем ни свое отражение, ни мое. Но я не держу на тебя зла, более того помогу тебе выбраться отсюда.
Гнус недоверчиво покосился на черное стекло.
– Да, да, не смотри так на меня. Я спасу тебя, чтобы ты завладел тем мерзким колесом, которое… Впрочем, это не важно. Я желаю тебе только добра, поверь мне. А сейчас обойди зеркало и с обратной стороны двигайся от него все время вперед, никуда не сворачивая. В конце пути покажется огонек…
Новый порыв ветра не дал зеркалу договорить, и, как Гнус ни тряс его, ни колотил руками и ногами, безжизненная заснеженная стекляшка упорно молчала, словно колокол, которому оторвали язык. Сбитому с пути, но не с толку непоколебимому старику ничего не оставалось сделать, как подчиниться велению голоса и, обойдя злосчастное зеркало, пойти навстречу темной неизвестности.
Тихо потрескивая, горели дрова в печке, сложенной руками Эна. На окне тлела тоненькая свеча, с которой Эна время от времени снимала нагар. Бедным и жалким казался их некогда теплый и светлый кров на Солнечной улице, в котором они были так счастливы. Теперь их жизнь, окруженная бесконечным мраком и холодом, окрасилась тоской и хмурой сонливостью.
Супруги не спали. Эн мерно покачивался в кресле-качалке и изредка подбрасывал в печку плохо горевшие сырые поленья, а Эна сидела у окна и с грустью смотрела в темную неживую даль занесенного снегом поля, будто искала в ней что-то утешительное. И только маленький серый котенок, которого они пригрели еще в начале зимы, мирно дремал на коленях хозяйки. Он нисколько не подрос с момента появления в этом доме, точно прошло с тех пор не три месяца, а всего три дня.
Потрескивание дров в очаге и завывание вьюги за окном иногда нарушались вялой беседой, в основном наполненной воспоминаниями о недавнем прошлом, ибо других тем для разговора не находилось.
– Помнишь, Эна, как жутко было этим летом? Круглый день напролет нещадно палило солнце, кругом рвались снаряды, а в окнах дрожали стекла?
– Да, была война, – с грустью подтвердила Эна. – То и дело по телевизору передавали сводки военных действий. Люди, перегревшись на такой жаре, озлобились друг на друга и взялись за оружие. Как страшно было переживать войну!
– Да, но война бушевала не только в мире. Мы сами были доведены до исступления, все время ругались и чуть было не рассорились окончательно.
Эна печально вздохнула.
– А помнишь, Эн, как мы радовались окончанию этого кошмара? А что за ним последовало? Бесконечная дождливая и ветреная осень, а вместе с ней тоска и дрема.
– Сейчас дела обстоят не лучше, – заметил Эн. – По радио сообщают, всех охватил повальный сон, люди отказываются ходить на работу, стоят предприятия, кругом голод, холод и бесконечная зимняя ночь, как на Крайнем севере.
Эна ничего не ответила, лишь продолжала лениво гладить котенка. Он даже не поворачивался во сне и не урчал – до того крепко спал.
Несмотря на вынужденное безделье и безразличие ко всему, им не спалось. Они оба боялись уснуть, чтобы не потерять последнюю ниточку, связывавшую их с прошлой, настоящей жизнью, ее светом и радостью.
– Может, потушим свечку? У нас их осталось совсем немного, – предложил Эн.
Эна решительно закачала головой:
– Нет, не будет света – не останется надежды.
– О какой надежде ты говоришь? Один беспросветный мрак, – уныло вздохнул Эн и помешал палкой дрова.
Посыпавшиеся искры засверкали на миг ярким светом и заставили его кисло улыбнуться. Потом он широко зевнул и, не зная, чем заняться, перевел взгляд на жену, все еще прикованную к заледенелому окну.
– Что ты там все выглядываешь, дорогая?
– Я жду.
– Чего? Кого?
– Весну. Придет весна – и будет мир на земле. Я в это верю. Будет светло и тепло, как раньше, и мир станет добрее.
Эна заметно оживилась, ее глаза заблестели, отражая пламя свечи. Она резко встала; огонек заколыхался, но не потух. Котенок скатился с колен на пол и, свернувшись клубочком, опять задремал. А она продолжала взволнованно говорить:
– Ведь огонек – это последняя надежда на лучшее, на возвращение солнца в нашу жизнь. Вспомни нашу с тобой любимую песню.
Эн перестал зевать и качаться.
– А ну-ка, спой. Я с удовольствием послушаю.
Тогда Эна вышла на середину комнаты и плавно поплыла по кругу, напевая теплым нежным голосом:
– Покуда путь еще далек,
С тобою нам не спится.
Надежды слабый огонек
В душе еще теплится.
Настанет утро, а за ним
Весна в наш дом примчится.
Мы все невзгоды победим,
И счастье воротится.
– К нам кто-то в дверь стучится, – это были уже слова Эна.
Котенок вздрогнул от внезапного шума, открыл глазки и уставил удивленный взгляд на хозяйку, потом на хозяина. Стук повторился. Эн и Эна переглянулись.
Метель усиливалась с каждым часом, пока не превратилась в страшный ураган. Идти приходилось все труднее. Весна была уверена, что никогда не вырвется из снежного плена. Тонкий плащ, весь заснеженный, не только не согревал ее худенькое озябшее тело, но, наоборот, затруднял своей тяжестью ее и без того нелегкий путь.
Она пробовала хлопать в свои окоченевшие бледные ладошки, чтобы высечь хоть искру тепла, но руки не слушались, и пальцы не сгибались. Она едва держалась на ногах от усталости, но снова и снова шла, подавляя в себе нестерпимое желание уснуть. Временами ей казалось, что она бредет в залитом солнцем саду, шуршащим молодой листвой при малейшем дуновении ветра. Тогда она открывала залепленные снегом веки и видела черную пургу, бешено носившуюся вокруг нее и поднимавшую столбы обжигающего холодом снега.
Она снова закрывала глаза и погружалась в упоительную дремоту, в которой не было видно мрачного ледяного ужаса, а вместо воя вьюги слышались звонкие птичьи трели и знакомый добрый голос:
– Весна! Весна…
Голос пропадал в бездне разъяренной стихии и, едва слышный, возникал вновь.
Наконец Весна открыла глаза и стряхнула с себя остатки сна и снега. Действительность возвращалась к ней со всей своей губительной неотвратимостью, а вместе с тем в сознание девочки проникал явственно различимый живой человеческий голос. Окончательно очнувшись, она собрала в себе едва теплившиеся силы и закричала тонким голоском, который тут же пропал в реве вьюги:
– Восток…
Холод сковал ей горло. Она не могла больше раскрыть рта и с трудом дышала. Бесконечная жалость к себе от собственного бессилия заставила ее безвольно упасть в снег. Кусая руки, она горько заплакала.
– Весна, Весна, где ты? – вдруг донесся до нее голос брата где-то совсем близко, но она не могла понять где.
Буйный вихрь разносил зов по всему темному простору, а злая вьюга, будто в насмешку, перекрикивала его своим звериным воем:
– У-у-у!
Кто окажется сильнее в этой схватке? Весна из последних сил поднялась на свои нетвердые ноги и поплелась через сугробы наугад. И тут она наткнулась на что-то твердое, не удержалась и потеряла равновесие. Чьи-то теплые крепкие руки успели ее подхватить.
– Восток, – еле слышно прошептала она и упала в объятья брата.
Девочка была еле жива, она уже не шевелилась и почти не дышала. Востоку стоило больших усилий, чтобы вернуть ее к жизни. Он согревал ее своим дыханием, держал ее озябшие ладони в своих руках, смотрел на нее теплым нежным взглядом. Согретая им, Весна почувствовала себя лучше и попыталась улыбнуться. Но вместо этого гримаса ужаса исказила ее лицо.
– Что с тобой, Весна? – воскликнул в отчаянии Восток и посмотрел назад, куда был обращен ее объятый страхом взгляд.
– Это он… – прошептала она, и у нее подкосились ноги.
– Бежим! – приказал Восток.
Едва ли ослабленной Весне было под силу только медленно плестись против ветра по снежному бездорожью. Но, подхваченная крепкой рукой брата, она совершила невозможное и уверенно помчалась прочь от страшной черной тени, уродливо скрючившейся всего в шаге от них. Даже стремительный вихрь, едва приблизившись, тут же отскакивал в сторону от пугающей мрачной фигуры непоколебимого ни перед какой стихией старого чудовища. Над его темной силой само ненастье было не властно.
А как же дети, Восток и Весна? Чем они могли противостоять всемогущему Гнусу? Только бегство способно было спасти их от верной гибели.
– Вместе, только вместе, – шептал в исступлении Восток, не выпуская руку сестры.
А она словно обрела крылья. Уверенно держась за самую крепкую на свете руку, она не бежала – летела над снежной равниной, будто чайка над морской гладью.
Но если черная тень зловещего старика скрылась из глаз в беспросветном ночном мраке, то сама ночь никуда не собиралась деваться и продолжала давить на бездомных беглецов своей неумолимой безысходностью и холодной неприязнью. Они на минуту остановились перевести дыхание и с тоскливой безнадежностью огляделись вокруг: все та же ночь, все тот же снег.
– Смотри, смотри, Восток! Что это?
Разгоряченная быстрым бегом, Весна никак не могла успокоить дыхание и, тяжело дыша, с жадностью вглядывалась в темную даль, протягивая вперед руки.
– Я ничего не вижу. Там что-то страшное?
– Нет же, нет! Ну как же ты не видишь? Там огонь.
– Какой огонь? Тебе привиделось. Там темно и ничего не видно. А впрочем…
Да, это был слабый, почти не видимый в толще мрака огонек надежды, который горел в доме Эна и Эны на самом краю длинной заснеженной улицы, затерявшейся среди бескрайней снежной пустыни. Его-то и заметили скорее душой, чем зрением заблудившиеся в ночи дети.
– Кто там? – услышали они радушный женский голос и через мгновенье оказались в тепле гостеприимного жилища.
Котенок проснулся. Он с жадностью глотал молоко из блюдца и нет-нет да и посматривал на незнакомцев сначала незаметно, исподлобья, а потом осмелел, поднял голову и подошел совсем близко сперва к мальчику, затем к девочке. Обтираясь об ее холодные ноги, он сладко урчал и, казалось, был рад нежданной встрече.
– Проходите, садитесь за стол, – добродушно пригласила хозяйка, гремя посудой. – Не стесняйтесь, пожалуйста.
Она принесла из кухни большую кастрюлю с наваристым бульоном и блюдо с большим румяным пирогом. Хозяин уже взял в руки ложку и подвинул к себе тарелку, от которой шел дразнящий ароматом пар. А дети все стояли в дверях и, неловко переминаясь с ноги на ногу, не решались подойти ближе.
– Ну, что ж вы? Смелее, – подбодрил он их. – Чувствуйте себя как дома.
Они помялись немного, но все же присели у края стола, однако есть не стали.
– Мы как-нибудь обойдемся, – попыталась побороть неловкость Весна.
– Мы не едим такие блюда, – извиняющимся голосом проговорил Восток, отвечая на немой вопрос хозяйки, застывший в ее глазах. – Мы вовсе не хотим обидеть вас. Но, понимаете ли, мы не такие, как вы, как другие люди. Мы дети солнца…
– Ах! – воскликнула женщина. – Посмотри, Эн, это те самые дети, которых мы видели возле Дома добра на Светлой улице.
Она заулыбалась, ее муж уверенно закивал головой, обсасывая мозговую косточку. А Весна и Восток вздрогнули и заторопились встать из-за хлебосольного стола.
– Что с вами? – в недоумении спросил Эн. – Мы разве вас чем-нибудь расстроили?
И тогда дети рассказали им о встрече со старым злодеем Гнусом, который обманом заманил их к себе, поменяв свою личину на внешность добряка, чтобы потом продать их чужим людям.
– Ах, вот оно что! – взволнованно проговорила Эна. – Он мне тоже показался подозрительным.
Тогда Эн и Эна в свою очередь рассказали о причине их визита в этот дом.
– Мы хотели усыновить или удочерить ребенка, – с грустью в голосе объяснила Эна. – У нас своих детей, к сожалению, нет.
– А вы зачем приходили туда? – живо поинтересовался Эн.
– А мы искали себе дом, – простодушно ответил Восток.
– И родителей, – добавила Весна и, покраснев, потупила взгляд.
Эна всплеснула руками. Эн вскочил из-за стола. Котенок подпрыгнул на месте и принялся играть с косточкой, оброненной хозяином.
– Так что еще нужно? Оставайтесь у нас. Места на всех хватит. Правда, Эна?
– И тепла, и ласки, и заботы, – радостно подтвердила она и заулыбалась.
Весна ответила ей такой же теплой улыбкой, от которой побежали лучики света. Она схватила за руки Эну.
– Ой! – вскрикнула та. – Какая ты горячая!
А Эн крепко пожал Востоку его горячую руку.
– Ты о чем задумался? Что-то не так? – спросил он у мальчика.
Эна и Весна озадаченно посмотрели в их сторону. Восток был хмур и серьезен.
– Мы не можем остаться здесь, – сказал он твердым голосом. – Нас ждут дела.
– Какие? – в недоумении спросила Эна и уронила на пол тарелку.
Она с печальным звоном разбилась, осколок отлетел и задел котенка, тот жалобно всплакнул и непонимающе посмотрел сначала на хозяйку, потом на серьезного гостя. И тот ответил с грустью:
– Мы шли с востока на юг и с запада на север по следу Гнуса. Нам нужно непременно опередить его и вернуть колесо времени на свое место.
– Какое колесо? Какое место?
И дети, перебивая друг друга, рассказали непростую историю их скитаний в надежде вернуть мир и порядок на земле.
– Иначе эта зима никогда не кончится, – пояснила Весна.
– Иначе на востоке не взойдет солнце, – объяснил ее брат.
– Что ж, это нужное дело, – согласился Эн.
– Может, вы хоть немного отдохнете у нас, отогреетесь, а потом пойдете? – с робкой надеждой в голосе предложила Эна.
Восток отрицательно закачал головой, а Весна радостно закричала:
– Смотрите!
Голос ее прозвучал весело и звонко, словно наполненный жизнью ручеек, бойко несущий талые воды с горы. Все ее внимание было приковано к заметенному снегом окну, возле которого она стояла. Эн и Эна поспешили к ней, а следом подоспел и Восток. Котенок, не отставая от других, шустро запрыгнул на подоконник и прильнул к холодному стеклу.
Сквозь налипшие на него снежинки пробивались в комнату первые несмелые лучи холодного зимнего солнца.
– Нам пора! – объявил Восток. – Солнце уже проснулось, скоро начнется весна. Нельзя упустить время.
– Нас ждет солнце! – обрадовалась Весна и обронила на пол маленький солнечный зайчик, соскочивший с ее ладони.
– Куда же вы теперь? – спросил Эн, глядя в пол, словно провинившийся ребенок. Голос его заметно дрожал.
– На восток, – ответила Весна.
– Там начинается весна, – ответил Восток.
Эна стояла в растерянности, уронив голову на грудь.
– А как же мы? – робко проговорила она и отвернулась, чтобы никто не видел выпавшей из глаза слезинки.
– Мы еще вернемся, – пообещал брат.
– Обязательно вернемся, – подтвердила сестра.
– Скажите хотя бы, как вас зовут? – спросил Эн.
– Весна и Восток.
– А нас Эн и Эна.
Эн и Эна стояли грустные возле запертой двери, не решаясь отойти от нее, будто боялись прозевать возвращения долгожданных гостей. А глупый котенок, не обращая на них никакого внимания, весело гонялся за скользившим по полу маленьким солнечным зайчиком.
До рассвета было еще далеко, а Гнус уже выбился из сил и потерял всякую надежду выбраться из этого снежного хаоса, а заодно и отыскать свое колесо-обманку, с помощью которого он путал следы Весне и Востоку. Сначала он бежал прямо, как советовал ему невидимый Глад, а потом, устав, начал забываться, петлять, забредая то влево, то вправо, пока не запутался окончательно. Он не замечал холода, его не удручала черная мгла, он не сопротивлялся яростному ветру, не пытался выползти из снежных заносов, лишь упрямо плелся куда попало, не встречая ни дорог, ни домов, ни людей, ни следов.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70897666) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.