Тринадцатый дар
Наталья Подобцева
Герои победили демона – герои могут отдыхать. А лучше что бы они куда-то делись. Потому их неуязвимость лучше проверить ядами и кинжалами. На всякий случай. Ведь человечество хочет жить так, как жилось без всей этой внезапно появившейся магии. Но мир уже не будет прежним. С неба упал новый дар. «Одинадцать у всего живого. Лишь у людей – двенадцать».
Наталья Подобцева
Тринадцатый дар
Пролог
Бобо не боялся шарахаться ночью по лесу. Не видал никто волков уже много лет. Одни белки да ежи. Иногда – змеи, но только неподалёку от реки. Жена стращала нечистью, да только глупая была – эта жена. Нечисть придумали пьяницы, увидавшие чёрти-что когда их посетила белая горячка. Бобо и сам видал эту нечисть, перебрав с алкоголем. Ничего впечатляющего.
И всё же страшно услышать хруст ветки за спиной. Будто бродит кто-то неподалёку. И смотрит в спину. А ведь вроде пока не пил.
Но вот уже и заброшенный дом покойного Вокса виден в неярком свете луны. Значит – деревня за поворотом. Всего лишь пол-сотни шагов к человеческому жилью. Жуткий этот дом: безмолвный, с чёрными окнами, окружённый повалившимся забором, заросший сухой травой в человеческий рост. А ведь когда-то был живым. И семья здесь жила крепкая, дружная. Эх…
Снова что-то хрустнуло, зашелестела трава, будто кто-то быстро пробирался сквозь густые заросли.
Сердце сжалось от страха.
Бобо сердито себя одёрнул. Право слово, в его возрасте уже поздно бояться всякой ерунды. Невольно в голову лезли страшилки, которые он услышал ещё когда был мальчишкой. Старики любили припугнуть детвору жуткой побасёнкой.
Он огляделся и никого не увидел. Было тихо. Конечно, было тихо. Только ухала сова вдалеке и стрекотали кобылки в высокой траве. Он был один – эта мысль успокаивала и тревожила одновременно.
Бобо ускорил шаг. Ещё никогда так сильно он не хотел домой.
"Показалось. Просто показалось." – Непрестанно твердил он.
Когда он услышал шаркающие шаги, то пришёл в ярость. Открыл рот что бы обматерить пьяницу, который какого-то чёрта шарахается ночью по селу и пугает честных людей. Обернулся, да так и застыл в ужасе.
Посреди дороги появилось нечто: с длинными руками, что касались земли, вытянутым телом и горящими глазами. Оно припадало к земле как ящерица и было мертвенно бледным, настолько, что даже мрак ночи не мог скрыть неестественную снежную белизну его кожи. И оно смотрело на него, и в горящих раскалённым углём глазах, чудился голод.
Крик застрял в глотке, превратившись в мышинный писк. Ноги отказали, словно в кошмарном сне. И только когда чудище дёрнулось, Бобо отмер.
Он ломанулся сквозь высокую траву и с ужасом понял, что бежит в ловушку. Но повернуть не мог. Дом Касади смотрел на него чёрными провалами окон.
Зачем? Зачем, он побежал в эту жуткую лачугу? За спиной шелестела высокая трава, раздавался жуткий хруст и тихое рычание. Чудовище было быстрее него и расстояние между ними сокращалось стремительно.
Бобо подумал, что если он успеет забежать в дом и выпрыгнуть в окно, то немного задержит монстра.
Но всё будто было против него. Он провалился ногой в гнилое крыльцо и слишком долго пытался открыть покосившуюся дверь. Чудовище вошло вслед за ним, одним движением сорвав её с петель.
Бобо упал, запнувшись о сломаную табуретку. И не смог встать окончательно поглощённый отчаяньем.
Чудовище нависло над ним, щёлкая страшным зубастым ртом.
«Па…Па» – прохрипело оно, источая мертвенный холод и запах забродивших яблок.
Чудовище резко отпрянуло, когда Бобо окончательно расспрощался с жизнью.
В воздухе, на расстоянии метра от пола зависли светящиеся сферы. Они мерцали и издавали странный жужащий звук. А затем так резко вспыхнули белым светом, что Бобо схватился за лицо, ослеплённый.
Он увидел лишь смутную тень монстра, плавно выскользнувшую в окно. Всё стихло.
«Боже, ты помиловал меня!» – Подумал Бобо.
Зрение постепенно восстанавливалось, наощупь он пополз к выходу. И как только оказался снаружи, побежал так резво, как не бегал никогда. Будто не сорок ему, а снова двенадцать.
Лишь один раз он обернулся и увидел тёмный силуэт, выхваченый неясным светом луны. Силуэт всадника. Глаза "коня" горели прямо как у того монстра.
Неужто все адские твари повылазили на свет божий?!
Бобо не помнил как добрался до дома, где ему открыла уставшая, сонная жена. Он махал руками, с выпучеными глазами, не в силах произнести ни одного связного предложения. Весть о конце света, жена слушать отказалась, подумав, что муж допился до белой горячки. Она отправилась спать, пригрозив, что уйдёт к соседям, если он начнёт буянить.
Бобо всю ночь не спал, постоянно выглядывая в окно.
Рано утром, вся деревня стояла на ушах.
– Ведьма! – Закричал Бобо тыча пальцем в женщину. И сел на задницу, едва огромный лось, отреагировав на громкий выкрик, громко рыкнул и ударил о землю копытом.
Дар речи всё же вернулся к нему.
Ведьма посмотрела на него с брезгливым высокомерием, как на раздавленного таракана. А затем вернулась к удушению жены старосты. Сварливая тётка довела гостью громкой руганью и теперь пыталась разорвать появившиеся из ниоткуда виноградные лозы, сдавившие её шею.
Сын суетился рядом, пытаясь помочь матери. Староста стоял рядом, не вмешиваясь, а просто ожидая чем всё закончится.
– Здесь были люди из храма? – Настойчиво спросила ведьма – Отвечай! – Приказала она.
Староста неохотно ответил:
– Два дня назад были, госпожа.
Лозы изчезли с горла женщины.
– Ещё одна гадость в мою сторону вылетит из твоего поганого рта и я превращу твою голову в пень для колки дров, – прошипела ведьма.
Деревенские поспешили разойтись.
Ведьма приложилась к выпивке и снова обратила на Бобо внимание.
– Эй, крестьянин, ты вчера обронил, – сказала она, доставая из-за спины знакомую сумку – Дерьмовая у вас тут бормотуха.
Сумка принадлежала Бобо и он понятия не имел в какой именно момент успел с ней расстаться. Вчера он нёс в ней семь бутылок медовухи, для продажи местным пьяницам.
Ведьма швырнула ему сумку и мешочек с медными монетами.
– Я всё выпила. Потому – на, компенсацию. Бутылки я оставила вон у того большого дерева. Шевели ходилками, пока их кто нибудь не прибрал. И эту тоже забери.
Она запрокинула голову и выпила почти четверть бутылки за один раз, а затем, свесившись с лося, сунула её в руки Бобо.
Не расчитала и мешком свалилась на землю. Чертыхаясь, полезла обратно в седло, попутно намяв лосю бока коленками. Зверь стойко вытерпел неуклюжую возню хозяйки, лишь угрожающе захрапел.
Ведьма удалилась, а Бобо продолжил сидеть на земле в обнимку с бутылкой, сумкой и мешочком монет.
Надрывно кричал петух, приветствуя новый день.
Глава 1
«Когда-то давно, Тьма и Свет, желая познать друг друга, разделились, породив мир. Их воля превратилась в Богов, что стали Творцами и Разрушителями. Боги направляли свет и остужали его тенью, дабы придать ему форму. Они создали множество материй и существ. Всему живому, что населяло мир были дарованы части воли Первоначала. Их было двенадцать…»
Гаглес отрешённо слушала, что вещает толпе наряженный как попугай бард. Её порядком утомила эта история про двенадцать даров. Она слышала её чёртову сотню раз. Учитывая, что она была «счастливым» обладателем одного, слушать всю эту лабуду было ещё более тошно.
Вчера ей удалось поймать демона, за которым пришлось гнаться аж из столицы. К счастью, он не вредил людям, лицом к лицу с ним столкнулся всего один крестьянин. Но с его поимкой ничего не закончилось. Пожалуй – только началось.
– Ничего себе! Лось! Мам, она едет на лосе! – Раздался звонкий мальчишеский голос.
Невоспитанный малец тыкал в неё пальцем. Побледневшая мать дёргала его за рукав, пытаясь увести.
Надо было оставить Ксено где-то в лесу. Но ведь этот проклятый конелось обязательно нажрётся дохлятины и что самое страшное – в ней изваляется.
Уже через час весь город будет знать, что приехала Героиня Гаглес – ей надо доделывать дело и сваливать как можно быстрее. Эх, как давно она не мылась в нормальной ванне. И похоже не помоется – ближайшую неделю.
«Ночевать в лесах – я же об этом всегда мечтала» – саркастично подумала она.
Гаглес дёрнула Ксено за узду. Тот уже кровожадно принюхивался к уличному псу, который не знал, что лоси бывают хищными и заливался громким лаем.
«Нельзя!» – Мысленно гаркнула Гаглес. Ксено прижал уши к голове, сделав вид, что обнюхивает клумбу.
Они медленно шли по узкой улице и в окнах виднелись любопытные лица. Кто-то даже смело вышел на балкон, бесцеремонно пялясь.
Ксено вертел башкой и его внушительные рога, порой царапали стены домов.
Когда они дошли до лавки на которой было написано «Выпечка и Пиво», Гаглес облегчённо выдохнула.
Она приказала: «Оставайся здесь пока я не вернусь и не смей на кого-либо нападать».
Ксено капризно зафыркал и разлёгся на дороге. Конечно, он сильно мешал прохожим и скорее всего мимо него никто не рискнёт пройти, потому Гаглес не собиралась задерживаться в лавке дольше пяти минут.
Она спустилась в прохладное тёмное помещение, пропахшее свежей выпечкой и сразу подошла к продавцу – полноватому, усатому мужчине лет пятидесяти. Тот увидев её, махнул рукой, а затем его тело стало стремительно меняться. Мужчина превратился в тощего, безбородого юношу с вытянутым лицом и оттопыренными ушами.
– Привет, тётя Гес, – широко улыбнувшись, приветствовал юноша.
– Не тётькай, паршивец, – мрачно ответила Гаглес.
– Смотрю, радушие, очарование и жизнерадостность вас не покидают. Как дела на личном фронте? – Как ни в чём не бывало, подколол он.
Гаглес почувствовала неистовое желание снять лямку с сумки и как следует отхлестать пацана. За неуважение к старшим.
Хелихвес был самым младшим из героев, самым дурным и проблемным. Выходец из дворянской семьи, он хоть и не мнил себя лучше остальных, однако делал что хотел, говорил что хотел и был всегда себе на уме.
Для консервативной Гаглес, воспитанной в религиозной семье, вздорный мальчишка был постоянным источником недовольства. Она всё время ворчала на него и отвешивала подзатыльники пока ему не исполнилось пятнадцать. Он перерос тот возраст в котором она могла его поучать, однако по прежнему напрашивался на взбучку всякий раз как они встречались.
– Хочешь покормить Ксено, паршивец? Мне кажется он голоден, – прошипела Гаглес.
– Ой, нет, – прикрылся подносом Хелихвес – Мне руки ещё нужны. Я думал, что ваше сердце смягчится с возрастом, но кажется – ошибся. Может – пива? У меня ещё медовуха есть. Но что-то крепче я вам не дам.
Гаглес решила простить зверёнышу его дерзость. За лучшее пиво в стране.
– Я пришла с Ксено. Налей мне в дорогу. И выкладывай быстрее, зачем меня звал.
Хелихвес отодвинул стул, приглашая присесть и сел напротив.
– Тёть Гес, на вас часто нападали в в последнее время? Ну, я имею ввиду, нападали ли на вас чаще…чем обычно?
Гаглес вопросительно подняла бровь. Дурацкий вопрос. Почти не проходило ни дня, что бы ей не приходилось ввязываться в бой: с разбойниками, с работорговцами, с наёмниками. Где-то в конце списка скромно притаилась нечисть.
Она вообще не заметила никаких изменений в распорядке дня.
– К чему ты клонешь? – Спросила Гаглес.
Хелихвес поморщился.
– Мне кажется, откуда-то сверху поступил приказ найти способ нас убить. Я имею ввиду – нас, обладателей даров.
Гаглес откинулась на спинку стула.
– И откуда такие гениальные выводы? – Спокойно спросила она.
То, что от героев ищут способ избавиться не менее рьяно, чем от демонов, для Гаглес не новость. Ещё бы не искали – в стране, помимо королевской и жреческой, появилась третья власть. Герои отказались вступать в войну, присягать лично королю и не восхваляли богов. Их пытались приручить и титулами и деньгами, однако быстро оказалось, что для обладателей даров золото не имеет отличий от камней под ногами.
Они были чужими этому миру. Люди тысячи и тысячи лет жили без магии, без демонов и без героев. Только в сказках волшебники могли оборачиваться животными, вызывать силой мысли огонь и грозу. И тут пришёл король демонов Маряна, устроил хаос и бойню, притащил с собой чертей и прошёлся кровавым фестивалем по стране. А затем появились ещё и герои: не менее опасные. Мифы и легенды придуманные в глубокой древности, любителями пожевать подозрительных грибов, внезапно ожили и вмешались в неизменный порядок вещей: вот цари – потомки разбойников, вот жрецы – любители навешать лапши на уши, вот крестьяне – малообразованные, быстро стареющие и много рожающие, что б обдирающие их до нитки паразиты всегда могли вкусно покушать, да сладко поспать.
– В последнее время на меня и на других было совершено несколько нападений, предположительно, одной организацией. Все были религиозными фанатиками и каждый раз нападали с разным оружием, – сказал Хелихвес – Кто-то отдавал им приказы и снабжал дорогой амуницией.
Гаглес сцепила зубы. Религиозные фанатики, значит.
– На меня никто подозрительный не нападал. Но я не думаю, что кто-то вообще знает где я могу быть. Я нечасто выхожу на дороги, Ксено нужно охотиться и мы уходим далеко в лес.
– Нам нужно собраться и обсудить это, – Сказал Хелихвес – Мы уже давно собираемся, но никто не мог связаться с вами. Кое-как вас смогли застать в столице.
– Тогда где и когда?
– В конце месяца. На фестивале в честь праздника плодородия, в столице. В королевском парке, на заходе солнца.
– Неплохо, хаос поможет нам остаться незамеченными.
– Значит, договорились?
– Да, где моё пиво?
Ксено нетерпеливо бил копытом по земле, пока Гаглес обшаривала карманы убитых наёмников. Сим неблагородным делом она промышляла давно. Трупам имущество ни к чему.
Наёмники были самыми обычными головорезами. Никаких намёков на связи с духовенством.
– Г-госпожа, – заикаясь, позвал её пухлый торговец.
– Уйди и не мешай.
Рядом топталась шестёрка бравых стражей, которые едва не полегли в бою. Их командир с отвращением глядел на её занятие. Неблагодарный. Если бы не она, лежать бы ему трупом.
Гаглес же больше всех надо! Спасать жадных торгашей, не захотевших тратиться на большее число стражей. И не менее жадных стражей, согласившихся пойти в сопровождение такой маленькой группой. Шестеро стражей – смешно. Для наёмников лишь лёгкая закуска.
– «Ксено, жрать», – скомандовала она. Тень лося неестественно расползлась по земле и тела наёмников стали стремительно таять, поглощаемые тьмой. От них остались лишь одежда, да оружие.
Во взглядах, обращённых на неё, появился ужас. И пропало отвращение. Правильно, нечего кривить личики.
Она забралась в седло. Ксено был доволен и сыт. Она была довольна и у неё были две бутылки пива.
Её репутацию исправит только гильотина.
Гаглес уже собиралась уезжать, как вдруг торговец бросился ей навстречу и перекрыл дорогу. Ксено, шокированный такой наглостью жалкого смертного аж привстал на дыбы.
– Больной что ли! – Крикнула Гаглес – Ты ещё под копыта прыгни!
Типичный торгаш: наглый и жадный.
– Нижайше прошу прощения, госпожа Герой. Я всего лишь хотел предложить вам сопровождать нас до столицы. За хорошую плату, конечно.
– Наглец! Ради этого ты перекрыл мне дорогу?! Я не наймусь в няньки идиоту, который пошёл с шестёркой бойцов по этому проклятому пути. Да тут всегда кого-то грабят!
– Госпожа, в городе сейчас почти не осталось стражей! Я нанял тех, кто остался. Остальные отправились на поимку банды Белая Нога.
– Тс, – цикнула Гаглес – Всё равно – идиот. Разве ты достаточно заработаешь, чтоб выкупить у смерти свою жизнь? Остался бы в городе, раз не хватает людей.
– Я ничтожен, признаю. Но я не могу повернуть. Товар я везу самому королю и он должен быть доставлен в срок или мне и моей семье не сносить головы, – поспешно объяснил торговец – Я решил, что можно рискнуть, раз банда Белая Нога покинула эти места, спасаясь от преследования. Но не думал, что на свободное место сразу придут другие.
Гаглес смягчилась.
– Хорошо. Дай мне пятнадцать золотых. Я проведу вас.
– Госпожа, вы великодушны.
– Вы будете останавливаться ночью?
– Мы собирались устроить привал у ближайшей деревни. И мы будем останавливаться.
– Чудненько, я согласна.
Ксено не отрываясь смотрел на пламя костра, положив голову на землю, как собака.
«У меня есть для тебя работа. И возможно – еда» – Отвлекла его Гаглес. Тот уставился на хозяйку.
«Ты должен будешь найти банду Белая Нога».
«Будь скрытен. Мне нужно собрать информацию о них».
Лось встал и потянулся. Зевнул, обнажив частокол хищных, отнюдь не лосиных зубов и царственнной походкой отправился в лес.
– Куда это он, – забеспокоившись, спросил командир стражей.
– Он же лось, – ответила Гаглес – Пошёл искать веточки, грибочки. Да и вообще, это я нанялась вас сопровождать, а не он.
Командир не решился тревожить Героиню. Ей, наверное, виднее. Просто без своего лося, одинокая женщина казалась менее внушительной боевой единицей.
Увидев зубы зверя и жуткие способности , он также сомневался, что это чудовище собралось в лес за веточками.
Его догадки были недалеко от правды.
Глава 2
– А зачем у вас фонарь на ножнах? – Спросил молодой солдат. Постепенно, страх перед Гаглес прошёл и некоторые начали наглеть.
– Затем. Надо, – коротко ответила Гаглес.
– А он разве не из квартала красных фонарей? Девушке не пристало такое носить, если она не…
Командир вовремя оборвал подчинённого.
– Помолчи. Не надоедай Героине.
– Я ношу фонарь потому что он проклятый. А того кто перепутает меня с проституткой, я заставлю съесть собственное дерьмо, – предельно миролюбиво пояснила Гаглес.
Фонарь действительно был необычным, потому простым смертным сувать сюда любопытные носы было запрещено.
– Ой, проклятый! – Воскликнул солдат – А он опасен?
– Рядовой Тен! Помолчите! – Прорычал командир.
– О, если сунешь к нему руки, быстро лишишься не только конечностей, но и жизни. И я буду не причём, – сказала Гаглес.
На самом деле солдат со своими глупыми вопросами её скорее забавлял, но от его трескотни, побаливала голова. Потому она была благодарна командиру, прервавшему непрерывный поток словесного поноса. Он уже успел рассказать ей своей семье, о службе, попытался расспросить о легендарном сражении против Маряны. Чем то он напоминал молодого Хелихвеса. У того рот тоже не закрывался.
Дети всегда такие шумные и проблемные.
Ксено всё ещё не нашёл разбойничье логово. По лесу бродили только группы стражников. Было бы проще, если бы у неё была вещь, принадлежавшая члену банды Белой ноги, тогда можно было выследить их по запаху.
Гаглес несколько раз намеревалась отозвать лося обратно, но передумывала. Не привыкла откладывать дела на потом. Она не могла отпустить разбойников только потому что ей не нравилось ехать рядом с кучером. Карету трясло, а кучер постоянно задевал её локтями.
Вчера, они не встретили никаких опасностей, за исключением стаи местных волков. Волки в этих лесах были похожи на тощих уличных псов, ростом едва выше колена. Наглые звери попытались стащить сумку с провизией и были распуганы чьим-то сапогом.
Гаглес даже немного заскучала.
– Почти пришли. Я вижу городские ворота.
Стражи сразу оживились.
– Наконец-то. Можно нормально поесть.
– И искупаться.
– И поспать в нормальной кровати.
Гаглес хмыкнула. Неженки.
– Так, никаких девочек. Я знаю что в Слизене есть бордель. Узнаю, что вы были там – вылетите у меня со службы, – сказал командир – Я совершенно серьёзно. Не нужно мне тут ваших ухмылочек. Я не потерплю разносчиков срамных болезней в армии.
Когда они вошли в ворота, Гаглес с удивлением поняла, что в неё никто не стал сразу тыкать пальцем. А потом вспомнила, что Ксено нет рядом с ней.
– Вы не останетесь с нами, госпожа? Я оплачу вам номер, – засуетился торговец. Звали его, кстати Изекин, о чём она узнала только к началу второго дня совместного путешествия.
– Боитесь, что сбегу?
– Нет, как вы могли такое подумать?! – Всплеснул руками торговец – Мне и в голову такое не могло прийти.
А у самого глазки нервно забегали.
– Я не останусь в ночлежке, полной пьяных мужчин. А то, что они будут пьяные, не сомневайтесь. Командир слишком мягкий человек, что бы приструнить их как следует.
– Но в других гостиницах тоже полно пьяных мужчин…и клопов, – возразил Изекин.
– А я не собираюсь ночевать в гостинице.
– У госпожи тут живут друзья или родственники?
– Вы слишком назойливы, Изекин. Но я отвечу: я собираюсь ночевать под открытым небом. Как привыкла. А утром встречу вас у городских ворот.
– Но госпожа! Ведь комменданский час! И где вас искать с утра, и как вы найдёте нас? Мы собираемся отправиться в путь около шести часов!
– Комменданский час, ха! Почему я должна бояться его? Если я захочу, стража меня не увидит, даже если будет смотреть в упор.
Гаглес загадочно ухмыльнулась:
– И почему вы считаете, что я вас не найду? От меня ещё никто не скрывался. Разве, что – на том свете.
Она постаралась сделать тон голоса как можно более зловещим.
Эффект был произведён – торговец уставился на неё глазами полными благоговения и больше не решался её задерживать.
– Тогда, хорошей ночи вам, госпожа.
– Ага.
«Эх, сейчас бы в баню»
Но какие бани в такой поздний час? Разве что пройтись по частным домовладениям, где за скромный золотой и баню растопят, и накормят.
Эта идея быстро превратилась в навязчивую.
Обойдя несколько улиц, Гаглес приметила огромный, богатый дом с пристроем для слуг.
Если не получится, всегда можно найти ночлег поскромнее. Она спрятала оружие и фонарь.
Гаглес постучалась в ворота и приняла вид смущённой, несчастной девушки.
– Простите, могу я поговорить с управляющей поместья? – Спросила она у привратника – Я хочу попросить ночлега.
– Кто такая? – Надменно спросил привратник, оценивающе оглядев её сверху до низу – Предупреждаю сразу: Хозяйка не пускает проституток и бродяжек.
– Меня зовут Этанлис Малл. Я бывшая рабыня семьи Удакин.
– Хм, сейчас. Не могла прийти ещё позже?
Привратник удалился. Гаглес некоторое время, скучая, удаляла грязь из под ногтей.
Вскоре послышались шаги. За привратником, шли две женщины в богато расшитых одеждах. Вероятно: управляющая и хозяйка.
– Почему ты пришла к нам в дом, девочка? – Спросила женщина, которую Гаглес определила как хозяйку.
– Приветствую благородную госпожу. Семью моего хозяина постигло несчастье, – с «горечью», сказала причина нечастья.
«Не повезло, не повезло. Меньше надо заниматься тёмными делишками».
– Да, слышала, – поджав губы, сказала хозяйка. По её лицу не было видно сочувствует ли она старому Удакину и его семье или плевать на них хотела.
– Наша управляющая выжила в том страшном пожаре и продала всех рабынь в столицу. Но мне она разрешила задержаться, что бы похоронить мать. Я поклялась, что доеду до столицы к празднику плодородия. Хозяин ожидает, что я приступлю к работе в начале зимнего сезона. За ночлег я могу заплатить.
– И куда же вас продали?
– В Ненен.
– Это ведь часть дворца! Почему вы путешествуете одна?
– Я не одна! Мой брат со мной. Он свободный человек, он служил в армии. Но едва мы вошли в город, брат оставил меня, сказав, что бы я оставалась в гостинице. Но там одни мужчины. Они пьют и ведут себя развязно.
– Побежал в бордель, небось, твой брат, – проворчала управляющая.
– Я не знаю, – скромно потупив глаза, сказала Гаглес.
– Ладно, – благосклонно кивнула хозяйка – Можешь остаться. Управляющая покажет где. Я хозяйка этого дома…
«Угадала!» – Мысленно возликовала Гаглес.
–…А это госпожа Соли, управляющая моим поместьем.
– Пойдём, девочка, – сказала управляющая – Денег этому дому не надо. Лучше развесь бельё, ты у нас высокая, тебе должно быть нетрудно. Прачка у нас низенькая и старенькая. Мы обычно просим кухарку, но раз уж ты пришла, поможешь. Пойди сначала, помойся с дороги и переоденься в чистое.
Она отвела Гаглес в баню, убедилась, что у неё есть своё полотенце и ушла.
«Вот где рай», – подумала Гаглес, обливаясь горячей водой. Баня остывала, ведь другие слуги уже давно помылись, однако ей хватало и воды, и жара.
Купание в холодных реках и озёрах, в компании с голодными комарами, не сравнить с этим блаженством.
Она переоделась и взяла свою сумку, затем встряхнула её, сказав:
– Спрячь всё, кроме одежды и расчёски.
Мало кто знал, но её сумка тоже была проклятой вещью, не менее опасной чем фонарь. И очень полезной.
Чистая и довольная, Гаглес вышла из бани. На выходе её дожидались четыре огромных корзины с бельём.
В этом доме, либо было много слуг, либо тут тайком обстирывают подразделение имперской армии.
Она, у которой было от силы три комплекта дорожных платьев, не понимала этого вопиющего стремления к излишеству. Ну, не ей судить. В конце концов, она дикая женщина из дикого леса и «немного» оторвалась от человеческого быта.
Прачка тут же поковыляла к ней. Взгляд у неё был суровый и строгий. Она действительно выглядела старенькой, маленькой и сутулой.
– Ты мне яркое на белое не навешай. Гляди что б одно на другом не висело внахлёст, иначе пятна остануться. Белое вешай внахлёст, что б место осталось. И не развешивай гармошкой, иначе с утра гладить заставлю.
Гаглес пыхтела, скрипела зубами и тихо ругалась сквозь зубы. Она то, наивная, считала, что нет ничего проще развешивания белья в рутине домашних дел. Её не заставили чистить печь или кухню. Однако она развешала штук триста вещей и спина взмолилась о пощаде.
Когда она закончила, прачка сменила гнев на милость.
– Какая ты высокая и ладная. Ростом как наш садовник. Мы бы верёвки перевесили пониже, но овцы бельё испортят. Им бегать нужно, что бы мяса больше сала было.
То-то у них тут пустовато, а хозяйский сад огорожен.
– Овцы непростое животное и вонючее, – сказала Гаглес – Зачем их в городе держать? Это для императорской армии?
Император уже который год готовился к войне с непокорными южными землями Гьёна. И потому, в приступе дурного вдохновения, повелел держать скотину в каждом доме…даже городским аристократам. Три головы – для крестьян и двадцать голов – для землевладельцев. Население кинулось скупать куриц как наименее проблемных. И как самых дешёвых.
– У хозяйки сыпь на птичий помёт. Как наступала сухая пора, так её всю обсыпало, бедняжку. Долго искали отчего так. Кое как вспомнили, что это началось в тот год как кур завели.
Кухарка некоторое время помолчала оглядывая её с ног до головы. А затем сказала:
– Ты бы поосторожнее, девочка. Одна по городу не ходи. Да и в окресностях тоже. У нас часто красивые, да неженатые пропадают. Последняя пропала всего две недели назад.
– Хм, а в столице об этом знают? – Спросила Гаглес.
– Прошение хозяйка подаёт каждые три месяца. Чаще нельзя. А похитителя всё поймать не могут, – махнула рукой кухарка – Потому на стражей не надейся. Одна никуда не ходи.
– Хорошо, госпожа, – кивнула Гаглес – Спасибо за заботу.
Вопросов к западному Гьёну становилось всё больше.
Засыпала она в чистой постели, хоть и деля комнату с незнакомыми девушками.
Уж куда лучше грязных гостиниц или лесной поляны. Гаглес позволила себе немного позлорадствовать над своими спутниками.
Ксено всё ещё не нашёл разбойников, но наткнулся на их недавнюю стоянку. Удивительно, но судя по всему они двигались в направлении столицы, где было больше всего патрулей.
Подозрительно.
Долго размышлять ей не дала усталость, сомкнувшая веки и путавшая мысли.
Проснулась она от шуршания, шушуканья и хихиканья. Соседки прилипли к окну и что-то там высматривали.
– Хозяин приехал, – великодушно обьяснила одна и даже уступила своё место.
Гаглес с любопытством выглянула наружу. Ей открылся вид на сад. Она увидела мужчину с конём, который разговаривал с пожилой женщиной, стоявшей к окну спиной.
Мужчина был высок, худ и бледен. С длинными волосами забраными в хвост и с большим носом, который был виден даже в неярком свете фонаря.
Гаглес быстро потеряла интерес к зрелищу. И пошла спать. Ей было неведомо зачем обсуждать и поднимать суету из-за какого-то мужика. Был бы он голый – другое дело. А так только нос торчит.
Пустая трата времени.
Глава 3
Утро встретило Гаглес в виде управляющей. Было где-то около пяти часов.
– О, ты уже проснулась? Это хорошо. Поторопись, нам не до тебя. Сын хозяйки приехал.
– Я уже собралась.
– Ты погоди, я тебя проверю, вдруг чего стащила? Этих пигалиц с утра не добудишься. А ты вон, какая резвая.
– Ладно, проверяйте, – меланхолично отреагировала Гаглес. Назвалась рабыней – полезай под плеть.
Управляющая осмотрела её вещи и одобрительно хмыкнув, отдала сумку обратно.
– Раз собралась, пойдём.
Госпожа Соли не хотела, что бы рабыня столкнулась с хозяином.
Реальных причин для опасения не было – управляющая всегда действовала по принципу: «кабы чего не вышло».
В этот раз, излишняя бдительность обернулась ей боком. Выйди Гаглес несколько позже, то не столкнулась бы с господином Уалем.
Но она столкнулась. Прямо возле ворот. Они окинули друг друга холодными, оценивающими взглядами. Гаглес смотрела с вызовом, насмешкой и высокомерием, оппонент отвечал ей хмуростью и настороженностью.
Господин Уаль, сын хозяйки, казался ниже, потому что сутулился и опирался на трость. На бледном лице имелся внушительный шнобель, который она заприметила ещё вчера. Ему можно было дать не больше сорока, но в чёрных волосах уже блестела редкая седина. Он был похож на потасканного жизнью библиотекаря или на гробовщика.
– Приветствую, тётушка Соли, юная госпожа, – первым заговорил мужчина.
– Господин Бафильас! Какая госпожа? – Всплеснула руками управляющая – Эта рабыня просила у нас ночлега!
– Приветствую хозяина дома, – поклонилась Гаглес.
Бафильяс? Знакомая фамилия. Она обругала себя за дырявую память, однако в голове царило мрачное запустение.
Эту фамилию она раньше слышала, но не могла вспомнить о чём шла речь.
«Ну, если забыла, значит это неважно» – Решила она.
Из мыслей, её внезапно, выдернул Уаль:
– У юной госпожи благородная осанка и смелый взгляд.
В его словах слышалась лишь спокойная констатация факта. Как реплика о погоде. Ни тени заигрывания, чем обычно грешат мужчины.
– Да, полно вам, – нахмурилась управляющая, лёгкими подталкиваниями напоминая Гаглес, что пора и честь знать – Она высокая, вот и кажется прямой. И не путайте смелость с наглостью. Девочка, ты кажется куда-то спешила?
– Действительно, мне нужно найти дядю, – сказала Гаглес, поспешно выскальзывая за ворота.
«Смутил старушку, смутьян», – подумала она, чувствуя как пылают щёки.
Когда ей в последний раз говорили комплименты? Гаглес не могла вспомнить. Наверно, ещё до того как она обрела дар.
Управляющая тем временем задумчиво пробормотала:
– Её же вроде только брат сопровождал.
Уаль хмыкнул и промолчал.
Изекин просиял, увидев Гаглес, что шагала к нему, догрызая неспелое, кислое яблоко, сорваное с уличного дерева.
– Госпожа. Как спалось? – Спросил он.
– Прекрасно. Отправляемся?
– Ещё буквально десять минут и мы будем готовы.
У него за спиной топтались помятые солдаты, от которых несло перегарищем даже на расстоянии пяти метров. И недовольный командир завершал картину, взирая на них с немым укором.
«Дисциплина ни к чёрту», – мысленно осудила Гаглес – «Таких не то что наёмники прибьют, они даже с тремя крестьянами не справяться».
«С другой стороны, у них есть я».
До столицы оставалось два дня пути. Интересно, те самые загадочные охотники на Героев, уже вышли на её след или она была недостаточно узнаваема без Ксено? Таких как она, выходцев из южного Гьёна: высоких, смуглых и черноволосых – пруд пруди. Особенно – женщин, привезённых в качестве рабынь. Если её никто не узнал, оставалось надеяться на длинные языки солдат.
Ей бы следовало быть поосторожнее. Её физическое тело всё ещё можно было уничтожить, несмотря на способность быстро восстанавливаться. Она уже пережила и топор в голову и арбалетный болт в сердце. А вот с огнём, иногда случались проблемы.
Гаглес не умела быть осторожной. А значит была идеальной приманкой.
Пока до неё не было дела никому.
– Ты знаешь, что произошло в столице? – Шушукались две торговки – Кто убил генерала Алакина?
– Демоны, кто ещё?..
Этот разговор Гаглес услышала, когда их кое-как приведённая в порядок группа, проходила мимо рынка.
Большего ей подслушать не удалось. Не останавливаться же, что бы посплетничать.
Генералы, высшие чины – она знала имён с десяток. Тех, кто помельче она вообще не помнила. Если ей представлялись, она забывала имя и лицо почти сразу же.
Кто такой Алакин – она не знала. Но если убили генерала, это, наверное – серьёзно.
Может быть, даже, кого-то из героев попытаются втянуть в эту межчиновническую возню. Не её, у неё дурная репутация.
– Эй, командир.
Она едва не добавила грубое «как там тебя?», но сдержалась, дабы не превращаться в хамло.
– Ты не знаешь, случайно, какого генерала убили в столице? – Спросила она.
– Вы ещё не знаете? Это случилось ещё полторы недели назад.
– Не слышала, – поджав губы, ответила Гаглес.
– Генерала Алакина, говорят, убили прямо во время заседания Верховного совета. Все были в одном зале но никто не видел убийцу.
– Чертовщина какая-то, проворчала Гаглес.
«Надеюсь, на меня это не повесят».
Это не похоже на обычные дворцовые разборки. Может быть – магия, может – во дворце завелись особые умельцы и обошлось без волшбы.
Ей ли не знать на что способны деньги и гнилой разум вкупе с руками, растущими из нужного места.
Когда они выезжали из города, их обыскали. Мало того – им пришлось ждать своей очереди под палящим, знойным солнцем. Раньше такого не было. Ну разве только в столице.
Гаглес, при досмотре назвала своё настоящее имя, оттчего их пропустили пораньше.
Спустя сорок лет, звание Героя всё ещё имело вес.
– Всё из-за этого генерала, – Вздохнул «рядовой Тен». Она запомнила назойливого мальца, что вчера утомлял её болтовнёй – Теперь во всех крупных городах так. И в приграничье.
Он мог оказаться ценным источником информации.
– А что за генерал то, хоть? – Вслух поинтересовалась Гаглес.
– Алакин то? Это бывший герцог, родственник императора. Не имеет прав на престол.
– Бывший? Его лишили титула?
– Ага. Но его не лишали титула – его «понизили» до барона. Потом сослали в Бафильяс.
– Постой-ка, – нахмурилась Гаглес – Бафильяс – населённый пункт? Не фамилия?
– Это и населённый пункт и фамилия. У деда нынешнего императора была любимая наложница, он её именем назвал бывшее графство Зияс. Её брат, барон Бафильяс получил эти земли в подарок. И вообще – как вы можете не помнить? Там происходила одна из ваших битв с Маряной.
– Зачем мне это помнить? – Возмутилась Гаглес – Есть историки, летописцы. Вот пусть они свой хлеб отрабатывают, записывают: кто, где и как.
– А потом такого понапишут – будете за голову хвататься.
– Забудь про Бафильяс. Что с генералом?
«Понапишут, понапишут. Как заплатят, так и понапишут» – Подумала Гаглес, прочитавшая о себе столько вранья, что вообще перестала читать. Всё равно у неё от мыслительной активности болела голова.
– Про Алакина? – Задумался «Рядовой Тен» – А о чём я говорил?
– Что он родственник императора и его куда-то сослали.
– Сослали его в Бафильяс. Там он женился. Его тестем стал знаменитый тогда генерал…тоже Бафильяс. Между прочим, этот генерал учавствовал в битве против Маряны.
Гаглес едва могла бы вспомнить тех муравьёв, которые где-то на заднем плане возились с мелкими, слабыми чертями.
– Десять лет назад Бафильяс помер. И Алакин стал его наследником. Ходил слух одно время, что зятёк своего тестя того…кокнул.
– Рядовой Тен! Следи за языком, мать твою, – прокричал генерал.
– Ой, не кокнул, убил – Отмахнулся «Рядовой Тен» – Какая разница? Они оба уже в могиле. Царствие им Подземное. Так вот… я больше ничего не знаю. Хотя…короче, я слышал, что этот Алакин собирался жениться второй раз. А с первой женой он развёлся.
– Раз ты такой всезнающий. Шёл бы ты в учёные, – не сдержала ехидство Гаглес.
«Рядовой Тен» не остался в долгу:
– Я не могу стать учёным. Потому что меня лупили по голове. Вы должны меня понять, вы знаете какого мне.
Паршивец! Ну один в один – молодой Хелихвес. Но он прав – Гаглес знала толк в ударах по голове. По своей и по чужой.
– Ай! – Вскрикнул «рядовой Тен» получивший подзатыльник её сумкой – За что, милостивая госпожа?
– Что б уважал старших.
– Вы из всех норм этикета выбираете только те, которые вам удобны. А как же: «благовоспитанная и благонравная женщина должна быть покорна мужу и не перечить ему». Держу пари, это из той же книжки, где вы прочитали про уважение к старшим.
– А ты мой муж, паршивец?
– Нет, – приосанился «рядовой Тен» – Но я не женат, могу взять вас в жёны.
– Мечтай, – фыркнула Гаглес – Между прочим, мне шестьдесят восемь, орёл.
– Сколько?! Да я вам во внуки гожусь.
– А чего возмущаешься, то? Это ж не я тебе жениться предлагаю. Ты первый начал.
– Так вы старше, должны были превентивно отказать, что б не давать ложной надежды.
Гаглес потрясла сумкой.
– Ой, молчу. Намёк понят.
Молчал он ровно две минуты…
Вечером, путники разбили лагерь на поляне. В городе они решили не останавливаться. Потому что покидать его им пришлось бы через досмотр, а постоять часок-другой в томительном ожидании ещё раз, желающих не нашлось.
Чем ближе они были к столице, тем чаще приходилось встречаться со стражниками. Форма имперской стражи, теперь мерещилась Гаглес даже между деревьев. За день, на дороге они повстречали восемь патрулей.
У них парад тут что ли? Лучше бы с такой ретивостью разбойников ловили, а не кошмарили проезжих.
«Кто вы? Куда направляетесь?»
И так все восемь раз. Каждый раз они задерживали их минут на двадцать и в итоге группа потеряла кучу времени.
Имя Гаглес, в этот раз не помогло.
«Хочу записаться в злодеи» – позволила себе помечтать Гаглес – «Хорошо Маряне – его никто не трогает, не спрашивает документы, не хамит ему. Потому что он может и башку оторвать».
– Городские стражи были посговорчивей, – сказал один из солдат – А с этими не договориться. А ведь сослуживцы.
– «Эти» – личные стражники императора. Элита армии. Так что держи язык за зубами, сынок. Конечно, с ними не договориться. Они должны безукоризненно исполнять приказы. И даже высшие чины не могут с ними спорить.
«Ага. Этих то как раз никто не трогает» – подумала Гаглес.
В этот момент раздался отдалённый звон, будто лопнула тетива. Внутри неё вспыхнула теплом взбудораженая магия и вырвалась наружу.
«Бах».
Её оглушило взрывом и ослепило светом. Она упала на землю, больно ударившись локтём.
«Огонь!» – мелькнула истерическая мысль.
Но её не обожгло. Магия защитила хозяйку и всё обошлось громким звоном в ушах и белой пеленой перед глазами. Она вслепую, в ярости, бросила проклятие в ту сторону откуда услышала звук перед взрывом.
Но не попала. Магия рассеялась, не достигнув цели.
– Эй, все живы? – Спросила она, поднимаясь.
Гаглес решила заняться спутниками. Преследование было бессмысленно. Все её чувства были притуплены.
Остальные лишь слегка пострадали, ведь Гаглес, в которую целились, сидела в отдалении от всех. Кони, запряжённые в карету с товаром, побежали в лес и застряли в кустарнике. Кони солдат остались на месте, они были привязаны и вряд-ли поняли, что произошло. Всё случилось и кончилось слишком резко.
Пока все суетились и вытаскивали карету с конями из ловушки. Изекин подбежал к Гаглес.
– Что это было госпожа? Демоны?
– Люди.
Глава 4
В лесу, возле ручья, двадцать мужчин устроили привал. Достали закуски и алкоголь, развели костёр.
– Мне кажется, за нами кто-то следит, Рата.
– Так иди, проверь. Чего расселся?
– Никого нет. Ты задрал уже параноить. Нагнетаешь.
– Чо сказал? Ты сейчас быканул на меня или чё?
Начавшуюся было драку, остановил главарь, громко поставивший кружку на пень и положивший руку на топор. Самые отчаянные знали – Горин был скор на расправу и вообще не любил разборки между «своими». Иное дело «чужие». Резать им глотки – дело всецело им одобряемое.
Горин сказал:
– Я чую гниль.
Он обхватил рукоять топора и все остальные пригнулись. Но на сегодня расправа отменялась – Горин метнул топор в глубину леса.
– И зачем? – Растерянно спросил член банды Белая Нога.
Горин встал и пошёл. За ним пошли остальные – посмотреть что там.
Там не было ничего…Так казалось на первый взгляд. Но опытный взгляд сразу зацепился за едва заметные следы от копыт и сломанную ветку, втоптанную в грязь.
– Свежий запах, – сказал Горин – Я знаю тварь, которая пахнет так. Здесь тёрлась зверушка ведьмы.
Он посмотрел на своего помощника. Тот, поймав взгляд, едва уловимо кивнул.
Каждый день в столице это суета, оживлённая торговля и звон доспехов императорской стражи. Именно сюда стекались все деньги страны. Лоск и блеск резко сменялись нищетой и неприкаянностью. Ведь там, где кто-то забрался на самый вверх, кто-то оказался в самом низу. На всех благодати не хватало.
Гаглес не нравилась столица. Эгмеагис, была построена в честь честолюбивого прадеда нынешнего императора. Она была возведена между двух рек, её регулярно топило, там царила постоянная сырость, стены обрастали мхом. Учитывая, что город ещё и находился в низине, это было просто убойное сочетание. Смертность весной и осенью превышала все возможные пределы. Никто из героев в столице не жил.
Они пришли к воротам ранним утром. Вытерпели общение с привратниками и Гаглес стала полноправным обладателем своих пятнадцати золотых.
Изекин долго рассыпался в благодарностях, которые Гаглес пропускала мимо ушей.
Лучшую благодарность она уже получила и собиралась её прогулять этим вечером.
Можно было, наконец распрощаться со своими спутниками.
Её немного терзала вина, омрачая радость. Группа не встретила особых опасностей, от которых она могла бы их защитить. Но зато она эту самую опасность к ним успешно привлекла.
Совесть терзала её недолго.
Она сразу же отправилась на рынок, потому что для пива и неблагонравных развлечений было ещё слишком рано.
– Налетай! Покупай!
Прижав сумку к себе, Гаглес нырнула в толпу.
– Эй, чернорожая, смотри куда прёшь, – заорал ей грузный мужик, хотя она лишь слегка задела его локтём.
Голубчик, завтра проснёшься мулатом. Мулатом-импотентом. Назвал бы сукой, отделался бы болючим прыщём на жопе.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/natalya-podobceva/trinadcatyy-dar-70880312/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.