Негоциант
Анатолий Анатольевич Подшивалов
Господин изобретатель #6Попаданец (АСТ)
Попаданец, что-то помня из школьной химии и фармакологии, с которой сталкивался по работе, изобретая и воюя в Абиссинии (видимо, первым из попаданцев), все же добивается успеха, несмотря на всяческое противодействие автора, посылающего ему невзгоды и испытания. Заключительная глава выглядит трагически, но это не окончание книги, а всего лишь очередное испытание, через которое суждено пройти главному герою.
Анатолий Подшивалов
Негоциант
Уважаемые читатели!
Поскольку предлагаемое вашему вниманию произведение относится к жанру «Альтернативной истории» поведение и личностные характеристики реальных исторических личностей являются вымыслом автора и вариантом их поведения в другой реальности, равно как и сходство второстепенных героев с реально существовавшими людьми является случайным, и автор за это ответственности не несет – это же фантастическая художественная литература.
Данное произведение написано от первого лица и представляет собой дневниковые заметки главного героя. С определенного момента повествование будет идти от третьего лица, но привязка ко времени и местности сохранится.
Глава 1. Авиамодельный кружок ЕИВ Михаила Александровича
15 января 1893 г., Петербург
Ну вот, наконец-то можно перевести дух и вспомнить, что творилось в течение этих безумных недель. На Новогоднем балу в Зимнем Маша блистала и ее постоянно приглашали танцевать. Я же стоял вместе со старичками, которые косились на мой странный мундир: не то тайный советник, не то действительный статский, ясно, из новопроизведенных, построить новый мундир не смог, только лишнюю розетку добавил. А собственно, так оно и было, я кинулся к старому портному, но он за два дня сделать ничего не мог, только разве что звездочку-розетку на воротник с шитьем добавил, я договорился о построении нового парадного мундира, но уже только после праздников, на шинель и тужурку, то есть сюртук, достаточно было нашить новые петлицы, что мне портной тут же и сделал, но не пойду же я в сюртуке на бал, это как в трениках на заседание райкома заявиться.
Зимними предновогодними вечерами мы прогуливались с Машей недалеко от дома. Она каждый раз здоровалась с грифонами, смахивая варежкой снег с их морд. Особенно хорошо было на улице после того, как свежевыпавший снежок припорошил грязь и копоть из десятков тысяч труб, которые коптили минимум два раза в сутки, делая снег серым. Дворники убирали улицы, каждый у своего дома, за этим следили городовые и могли оштрафовать хозяина. Грязный снег с навозом – извозчики не так стеснялись, как летом, хотя штрафы за нагадившую в центре лошадку никто не отменял, сбрасывали прямо в канал. Ефремыч следил за работой дворника Василия, и у нас претензий от полиции не было, да и Вася оказался добросовестным мужиком, чистил снег во дворе везде, где доставала его лопата.
Жалованьем прислугу я не обижал, каждый получал приличную зарплату, да и, приехав после Рождества в Питер, попросил Ефремыча всех собрать и вручил конверты с премией – всем по 50 рублей, а Ефремычу и Хакиму по сотне (напомню, что в месяц приходящая прислуга получала в Питере 5–7 рублей, а живущая на хозяйских харчах – и того меньше). Ефремыч вел хозяйство, все записывал и отчитывался мне, я вручал ему несколько тысяч вперед, и пока этого хватало на квартал. Отдельно я выделил своему дворецкому денег на обновки и теперь он выглядел очень солидно, Хакиму купил серебряные газыри к черкеске (их у него было две – парадная и повседневная) и серебряный наборный пояс для кинжала.
Пригласил своего телохранителя выбрать себе оружие из оставшихся эфиопских подарков, раз царь разрешил мне их забрать себе. Хаким долго выбирал и остановился не на самом красивом кинжале (который я собирался ему подарить, но раздумал и решил – пусть воин сам выберет себе оружие), а на более простом, правда, тоже в серебре, но лезвие, как объяснил мой телохранитель, у него было из старого булата, таких теперь днем с огнем не сыщешь. Еще бывший ассасин выбрал себе две шашки дамасской стали: одна с травленым изречением из Корана на лезвии, другая попроще. Потом я увидел, как он ловко с ними обращается, с двумя сразу, когда вращающиеся со свистящим звуком клинки сливаются почти что в круг.
С холодным оружием к такому бойцу вообще подойти нельзя, причем Хаким, похоже, мог вращать клинки сколь угодно долго, а потом нанести неожиданный удар, сначала одним, а потом другим, часто с поворотом, как бы уклоняясь от удара противника. По утрам на заднем дворе мы теперь вместе делали зарядку – он по своей системе, я – по своей, украдкой наблюдая друг за другом, что это сосед там творит. Конечно, в этом чаще был замечен я – мне было просто интересна работа телохранителя с холодным оружием – это что-то такое, что передается из глубины веков и я даже не пытался просить научить меня «приемчикам». Единственное, в чем я мог посоревноваться с Хакимом – в стрельбе из пистолета, но после первых же стрельб к нам пожаловал городовой и объяснил, что соседи пожаловались на стрельбу, тогда мы (вернее – Хаким) оборудовали тир в подвале.
Подвал, как и обещали, вычистили и побелили, но, чтобы не было рикошетов, пришлось один угол заложить мешками с песком и по бокам метров на пять сделать то же самое, тогда можно было пришпиливать мишени на деревянную стенку впереди мешков и палить в свое удовольствие. Хаким привык к «смит-вессону» и попросил купить ему это оружие, я дал ему пострелять из нагана, но бывший ассасин все же остановился на более тяжелом револьвере. Тогда мы поехали в оружейный магазин, и я купил на свое имя «смит-вессон» армейского образца с кобурой и патронами и вручил его Хакиму.
Маша, похоже, пожалела о том, что подарила диадему Ксении, великой княжне царственные родители купят у Фаберже и не задумаются, я же отписал мастеру Исааку, что в счет денег за шелк пусть изготовит примерно такую же диадему, но без рубинов, лучше с сапфирами и, если совсем повезет, с мадагаскарскими звездчатыми (их еще не скоро начнут искусственно выращивать, а рубины – вот-вот и появятся). Потом еще нарисовал колье из бриллиантов, увидел на новогоднем бале на ком-то из жен великих князей красивое украшение, вот нечто подобное пусть и сделает для Маши, в Африку за драгоценностями я Хакима пошлю. А пока диадемами и колье при достаточно ярком электрическом освещении в Николаевском зале Зимнего дворца пусть блистают другие дамы. Маша все равно их красивее – молодость никакие бриллианты не заменят. Говорят, что, когда свечи в Николаевском зале заменили на электролампы, многие аристократические дамы были недовольны, в полумраке свечей их морщины были менее заметны, даже под слоем грима и пудры.
Кстати, про Хакима и Машу: особенно теплой встречи у Маши с бывшим ее телохранителем как-то не произошло, Хаким склонился в низком, до земли поклоне (мне он так никогда не кланялся), а Маша лишь слегка кивнула с надменным видом. Все же в Эфиопии сословная пропасть между господами и слугами еще глубже, нежели в Российской империи. Я потом ее спросил, почему она так с Аглаей не поступает или с Ефремычем. Маша ответила, что Аглая – не служанка, а компаньонка, она получает жалованье дорогими подарками, Ефремыч – мой дворецкий и доверенное лицо, у эфиопских расов это обычно дворяне и не всегда – мелкие баляге. Вот к остальным слугам, кухарке, горничной, дворнику Маша относилась надменно, и они принимали это как должное. Поэтому в Москве Рождество они встречали вдвоем с Аглаей, а слуги сидели на кухне и веселились, и я бы пошел к ним. Видимо, я все же воспитан по-другому, князь я фуфловый и никогда настоящим не буду, Маша – другое дело, хоть и эфиопская, а аристократка еще та.
Она мне тут на днях выговорила (хорошо хоть наедине), что я очень уж запанибрата с Хакимом, я ответил, что это в Африке он был Хакимом, а в России – Христофор, на что она мне напомнила, что он вообще-то – кровавый убийца, и неизвестно, что еще от него ждать, а ты (то есть я) его обласкал и приблизил. И это о чем? А очень просто: во-первых, Маша отказалась быть посаженой матерью на свадьбе Малаши и Хакима (я-то все равно буду посаженым отцом, я же обещал), во-вторых, мне надоело каждый раз искать извозчика и я купил экипаж, подрессоренный, с закрывающимся кожаным верхом и меховым медвежьим пологом, а также с моими княжескими гербами на черных лакированных дверцах. К экипажу были прикуплены пара лошадок каурой масти, которыми вызвался править Хаким (все-таки я его звал так, как-то привычнее, да и телохранитель мой пользовался христианским именем, похоже, только в разговорах с Малашей).
Хакиму была куплена черная бурка (чтобы не мерз зимой, сидя на козлах) и такая же папаха, новая черкеска и алый бешмет, благодаря чему со своей черной бородой он смотрелся абрек-абреком и пугал питерских обывателей одним своим видом. Борода у Хакима росла хорошо, несмотря на то что кожа для новых щек была взята с верхней части груди[1 - «Шагающий лоскут» – сначала срезается одной частью с груди и приживляется на нижнюю часть щеки. Для этого пациент месяца три ходит с наклоненной к плечу головой, потом второй конец с груди отсекается (а первый уже прирос на месте) и приживляется, куда надо.] (а там тоже волос будь здоров), вот он и зарос смешанной растительностью, начиная от густых усов до окладистой бороды, при этом шрамов внизу видно не было. И вот такому живописному жениху я на целый день отдал коляску, чтобы молодые съездили в деревню за благословением Малашиных родителей, а моя жена с Аглаей в этот день «намылились» тратить денежки по магазинам, и вот не тут-то было – коляски нет, а на извозчике мы не поедем… Малаша пока живет вместе с горничной в одной комнате, но после свадьбы переедет к Хакиму, хотя, подозреваю, что она к нему туда и так бегает давно. Она убирает в комнатах, но вот как-то Маша заявила, что Малаша плохо справляется со своими обязанностями и ее надо уволить. Выяснилось, что Маша сделала такое заявление с подачи Аглаи, я ей как-то выговорил за то, что у нее в светелке грязно и беспорядок, мол, могла бы и сама подмести пыль. А Аглая решила вину за собственную грязь свалить на Маланью, но сделала это через Машу, вообразив, что Маша имеет на меня сильное влияние, как аристократка на бывшего купца. И вот опять – нате вам, на извозчике мы не поедем, в посаженые матери не пойдем, нам зазорно, просто интриги мадридского двора…
Я не стал выслушивать нотации, этого еще не хватало, и ушел в Зимний, благо был приглашен приходить когда заблагорассудится и мастерить с Мишкиным авиамодель. Планер мы уже сделали и запустили – он довольно неплохо летал, пока Мишкин не пустил его с крутым набором высоты, подъемной силы не хватило и аппарат грохнулся, сломав центральную рейку. Но это все были ягодки, цветочки наступили позже, когда прикрутили резиномотор. Модель с первой попытки спикировала в пол и разломилась пополам в районе центроплана, разбросав по сторонам крылья. Пришлось идти в дворцовую мебельную мастерскую. Там нам подправили воздушный винт, вернее сточили лишнее – он был слишком перетяжелен и изгиб винта слабо выражен. После доработки винт стал похож на настоящий пропеллер первых аэропланов – краснодеревщик его даже отшлифовал. А вот центральную балку сделали понадежнее и крепление крыльев изменили. Я объяснил Мишкину про подъемную силу и кривизну крыла, из-за чего эта сила и возникает. После еще пары неудачных попыток, впрочем, не закончившись столь катастрофическими, как первая, наша модель пролетела законные тридцать метров.
На следующие полеты пришли глянуть царственные родители. Я исполнял обязанности авиамеханика, крутя закрутку резиномотора, потом держал винт, а Мишкин кричал: «От винта!», я отпускал винт, и прямо с его руки модель взмывала в воздух. Восторгам не было предела, но через некоторое время Мишкин заявил, что самолет – это хорошо («А олени – лучше», – подумал я), но ведь я обещал ему воздушный корабль. Пришлось строить корабль, я сказал Мишкину, что сначала надо организовать конструкторское бюро. Нарисовали сигарообразный корпус, в нем – три баллонета с водородом (хорошо бы с гелием, но где его возьмёшь). Впрочем, с точки зрения безопасности приземление дирижабля на открытый огонь исключено – свечей в Зимнем уже несколько лет нет. Воздушный винт сделаем побольше и разместим впереди, а резиномотор пройдет вдоль корпуса и будет спрятан под обшивкой.
Император с интересом наблюдал за работой нашего КБ и разрешил пользоваться услугами дворцовой мастерской в полном объеме. Поэтому, составив техническое задание и чертежи, мы с Мишкиным отправились на экспериментальный завод – так теперь назывался дядя Вася, который делал сигарообразный аппарат. Надо сказать, что мастер Василий так увлекся идеей воздушного корабля, что даже приволок откуда-то моток каучуковой «лапши», из которой получился неплохой резиномотор. Баллонеты заправили у продавцов воздушных шаров (собственно, баллонеты и были такими воздушными шарами).
Внизу сигарообразного корпуса закрепили грузы, уравновесив подъемную силу аппарата, так что он просто висел в комнате на высоте полутора метров. Грузы сделали в виде как бы перевернутых надстроек и башен корабля с орудиями, а впереди поставили капитанскую рубку. Наконец слегка завели резиномотор и, привязав крепкий шнур, пустили корабль в свободное плавание. Мишкин с гордостью водил на шнуре свой «летучий крейсер». За эти занятием нас и застал император. Я объяснил ему суть воздушного корабля и как он сделан.
– Скажи, купец, это тоже из твоих снов? Ведь это грозное оружие, как представлю армаду таких кораблей над Петербургом, страшно становится.
– Государь, как ни странно, но гораздо более грозным оружием, которое убьёт таких воздушных монстров, будут самолеты, модель которого ты видел. Конечно, в действие их будут приводить не каучуковые нитки, а бензиновые моторы, а на крыльях стоять пулеметы, они просто продырявят и взорвут воздушных гигантов, превосходя их в скорости и маневренности.
– А сейчас можно построить такой корабль или самолет?
– Нет, государь, таких моторов еще нет, но скоро они появятся, точнее уже появились, но пока они – беспомощные младенцы, но скоро, очень скоро, они наберутся сил, и надо быть готовым к этому. Хорошо, если Россия поймет это первой из великих держав.
Мишкину надоело носиться по огромному залу, и он подбежал к нам, таща за собой дирижабль с остановившимся винтом, как пойманную рыбу. «Папа, – закричал он уже издалека, – князь Александр научил меня строить воздушные корабли! Скоро у нас будет свой воздушный флот, и я стану его первым адмиралом!»
Пришлось объяснить, что все не так просто, на резиновом двигателе большой корабль не полетит, значит, нужен мощный и легкий мотор, который будет работать на жидком топливе. Но это как-то Мишкина не вдохновило. Тогда зашел с другой стороны.
– Слушай, Михаил, вот сейчас ты пойдешь заниматься с преподавателями. Спроси у учителя физики, как рассчитать, сколько нужно водорода, чтобы поднять десять тонн груза, и какой они занимают объем – тогда ты поймешь размер самого маленького воздушного корабля, который понесет свой вес, вес экипажа, оружия и боеприпасов. Или если это гражданский лайнер, сколько пассажиров с багажом он возьмет, если вес его собственной конструкции, моторов и топлива будет занимать от половины до двух третей от требуемого.
– Потом спроси у преподавателя химии, как получить водород для гражданского лайнера и сколько это стоит. Вот тогда ты будешь знать, во что тебе обойдется флот из десяти кораблей. А потом расскажешь об этом мне, когда я приду в следующий раз.
Мишкин ускакал на занятия, а император сказал, что он вроде бы увлекся решением этой задачи, и попросил заходить меня к великому князю, надо же поддерживать этот интерес.
– Заходи с женой, она может с Ксенией пообщаться и пошушукаться и с Олей поиграть.
Потом я сказал, что вместе с профессором Ивановым собираюсь к Георгию, а потом, возможно, придется съездить за границу, в Германию.
– А туда тебя нелегкая понесет, вон, дружок твой Агеев без руки вернулся, говорят, что это ты его на немецкого полковника поменял.
– Да, было такое дело, государь. Только вот затеял я тяжбу с немецкой компанией, что переманила у меня ведущего химика, а он открыл синтетический хинин.
– А это что за зверь? А тебе обидно, что он не у тебя его сделал?
– Государь, не то что обидно, хотя и это тоже, дело в том, что у него был со мной письменный договор, что он пять лет после работы у меня не имеет права работать на заграничную компанию, чтобы секреты за рубеж не утекали. Так вот, химик этот не уволился и не попросил даже его отпустить, а просто самовольно покинул Россию – немцы его сманили. А хинин немцам нужен, чтобы воевать и жить в Африке, иначе их там малярия будет косить. Да и не только немцам он нужен – малярия везде есть и в России тоже. Так что я оценил убытки в полмиллиона марок и требую патент передать мне.
– Ну, купец, ты и крутенек, да кто же его тебе отдаст, патент этот?
– Дело в том, что химик не уволился, а значит, работает до сих пор у меня, а по договору, все, что он сделает, работая у меня, принадлежит мне, я ему только шесть тысяч премии выплачиваю за патент…
– Ну ладно, удачи тебе, будешь рассказывать, как ты немцев прищучивать будешь.
После того разговора не прошло и пары дней, как я получил ответ от Шмидта. Юрист писал, что подавать иск придется в России, так как Вознесенский – русский подданный и ущерб он причинил русскому подданному. Ответил: «А как же тогда иск к Фарбениндустри, ведь убытки я понес от нее, и она сманила у меня работника». После этого ответа Шмидта (деньги за дело Виккерса я ему отправил полностью, а он, собака, даже не поблагодарил, только подтвердил получение) у меня сложилось впечатление, что доктор Гельмут не хочет портить отношения с немецкой единокровной компанией, мол, пусть русские сами выскребаются из своей грязи. Я ему написал, что в таком случае его гонорар уменьшается на величину гонорара русского юриста и судебные издержки, что я понесу в России, по-моему это справедливо, а так что, смотреть, как немец-перец палец о палец не ударил, а его клиент сам все делает.
Пришлось нанять юриста по ведению гражданских коммерческих дел со знанием международного права. Он меня тут же предупредил, что дело сложное, и он не гарантирует положительного исхода: если Петю еще можно засудить, что ему будет лучше вообще на родину не возвращаться, то выбить деньги с иностранной компании – дело глухое. Тем не менее иск в Коммерческий суд, рассматривающий жалобы и тяжбы фабрикантов и купцов, я подал.
С такими мыслями я собрался и поехал на вокзал, по дороге на пару дней заеду в Москву.
19 января 1893 г. Купавна
Подъехав к поселку, заметил, что начали рыть котлованы под фундаменты для большого цеха по производству лекарств и для корпуса поменьше – лабораторного. Они располагались недалеко от здания управления, куда я и зашел первым делом. Переговорил с управляющим по поводу финансов и спроса. Как и ожидалось, спрос на лекарства вышел на плато, на СЦ слегка снизился, зато вырос на ацетилсалицилку – сезон, и доктора распробовали, назначают. Поблагодарил за оперативную отправку шелка в Африку, распорядился, чтобы того, кто внес наибольший вклад в оперативную отправку, назначили начальником отдела сбыта и работы с клиентами – с него теперь и спрос будет.
Встретился с патентным поверенным, сказал ему, чтобы он внес в реестр полученные российские привилегии на перо непрерывного письма, гусеничную самоходную строительную машину – трактор и автоматическое ружье оригинальной конструкции с перезарядкой пороховыми газами. Дал ему снять копии с привилегий и заверить у нотариуса, сказав, что потом их заберу. Поинтересовался, как идут дела с подачей заявок на эти патенты за рубежом. Оказалось, что Франция одобрила все три заявки, и тамошний поверенный, нанятый по контракту, приступил к оформлению патентов, остальные страны пока молчат. Понятно, видимо, все же царь дал указание посольским протолкнуть изобретения, а, поскольку Франция сейчас особо заинтересована в расположении к ней Российской империи, то французы чинить препятствий не стали и быстро все провернули. Посмотрим теперь, как быстро оформят сами патенты.
Разобравшись с патентами, встретился с новоиспеченным начальником лаборатории Николаем Перепелицей. Работа в лаборатории кипела, без дела никто не сидел, и это мне понравилось. Николай сообщил, что нанял еще восемь химиков и шесть лаборантов, четверо взяты на испытательный срок. Пока строится здесь еще один чисто лабораторный корпус, часть людей сидит в красильном цеху, тем более там рабочих немного, почти все перепрофилированы на производство лекарств, уволили только самых бестолковых.
Поздравил его с новым назначением и премией в размере двух тысяч рублей за разработку пишущей пасты и сказал, что мы срочно налаживаем производство перьев непрерывного письма. Спросил, есть ли какие задумки по лекарствам, оказалось, что лаборатория продолжает поиск сульфаниламидных соединений, но надо испытывать их на животных, в штате есть один химик-биолог, он говорит, что нужно ставить опыты на мышах, так мы сразу будем отсекать потенциально токсичные продукты для человека. Составили заявку на штаты и оборудование для биолого-токсикологической лаборатории, я подписал ее и попросил Николая самостоятельно дать ей ход у Парамонова, если будут возражения (а я думаю, их не будет, Мефодий – человек умный), то разрешаю обратиться сразу ко мне напрямую и вообще, если что-то будет новое и перспективное, сразу докладывать мне.
Потом поехал в Александровку. Там строительство продолжалось, невзирая на зимнее время – рубили срубы для школы и больницы, такие же рубленые двухэтажные дома предназначались для рабочих – когда коляска подъехала поближе, явственно ощутил приятный запах смолистого свежего дерева, да и вид новых домов радовал глаз. Заметил, что новый цех все же перекрыли, а окна и двери заколотили, так хоть снег не попадет. Парамонов встретил меня на строительстве – молодец, не сидит в кабинетике, а шевелит народ. Поздравил его с премией в две тысячи рублей за разработку пишущего узла по моей идее, сказал, что перо запатентовали и есть спрос, надо срочно строить цех.
Посоветовались, где его строить, и все же решили, что в Купавне, там основная химия, а медные работы мы уж как-то перенесем. Попросил дать задачу мастеру, изготавливающему пишущие узлы, наладить их производство в возможно большом объеме – не менее двух тысяч в первые два-три месяца с увеличением вдвое каждый месяц и доведением до тридцати двух тысяч штук в месяц. То есть в этом году мы должны продать не менее двухсот-трехсот тысяч штук наших перьев, иначе затея не окупит вложений. Я рассчитываю на продажу в полмиллиона перьев, на этот объем надо закупать сырье и станки и нанимать людей.
– Цена завода должна быть не более 80 копеек за перо, причем себестоимость не должна превышать сорока копеек – сюда входят все издержки на материалы, оборудование, стоимость зданий, транспорт, зарплату рабочих и мастеров, ну ты и сам лучше меня должен знать, как рассчитать себестоимость и маржу. Подумай о выпуске не только дешевых ручек в деревянном корпусе, но средних по цене, но уже в металлическом корпусе из латуни и дорогих, в серебре, – я вытащил из кармана одну из подарочных ручек в серебре и вручил ее директору:
– Вот, Мефодий, владей и всячески ее демонстрируй на переговорах с партнерами, подписывай бумаги и вообще, когда директор пользуется своим изделием – значит, оно того заслуживает.
24 января 1892 г. Севастополь – Ливадия
Крым встретил меня довольно холодной и ветреной погодой, даже неприятно было ехать по Приморскому шоссе в Ливадию, подняв воротник шинели и сунув ноги под кожаный фартук коляски с поднятым по случаю ненастья верхом. Море было серым, по нему бежали серо-стальные волны с белыми барашками. Такие же темно-серые дождевые облака надвигались с моря на сушу. Моросил мелкий противный дождь, который ветром заносило под верх коляски. Вот вам и Крым, всесоюзная здравница, может, надо было Георгия в Италию, на Капри отправить – жил же там Горький-Буревестник, не тужил, хотя тоже туберкулезником был.
Георгий был не в духе, сидел у окна и смотрел на мокрые дорожки и голые ветви сада. Спросил его про самочувствие и передал письмо родителей. Великий князь ответил, что самочувствие – так себе, и погрузился в чтение письма. Прочитал, поинтересовался, тяжело ли болел отец. Я ответил, что нет, все было вовремя сделано, смотрели императора аж четыре доктора и я рядом стоял.
– А вот отец пишет, что вы, князь, ему жизнь спасли! И что это вы там запускали с Мишкиным?
– Да что вы, император преувеличил мои заслуги, лечили и спасали доктора, я лишь препарат свой принес. А с Мишкиным мы построили самолет и воздушный корабль.
Дальше я повторил все, что рассказывал Мишкину про полеты и нарисовал наши модели. Георгий внимательно слушал, но больше всего его заинтересовали рисунки, и он просто замучил меня вопросами, для чего и зачем и как оно будет летать?
– Скажите, князь, откуда вы все это знаете? Отец пишет о ваших новых изобретениях, гусеничной машине, автоматическом ружье совершенно необычной конструкции и внешнего вида, про бомбомет и огнесмесь… Не может обычный человек за короткое время придумать столько новых изобретений, да еще вот и перо это непрерывного действия, отличная ведь вещь, ни в одной стране ни у кого такой нет. Даже жюльверновские инженер Сайрус Смит из «Таинственного острова» и капитан Немо вам, как говорится, в подметки не годятся. Может, вы и «Наутилус» можете построить?
– Пожалуй, и «Наутилус» смогу, через 10–15 лет, когда будут мощные двигатели внутреннего сгорания на жидком топливе и хорошие аккумуляторы для электромоторов. Такие двигатели и аккумуляторы уже есть, правда, они пока маломощные, но инженеры, их создавшие, постоянно их совершенствуют и скоро доведут «до ума». Вот тогда и подводные лодки, и настоящий самолет можно будет построить, и воздушные корабли полетят, хоть гражданские лайнеры, хоть военные крейсера.
Дальше началось рисование дирижаблей, самолетов и подводных лодок с объяснениями и разъяснениями, что позволило замять очень неприятный для меня вопрос «откуда я все это знаю?», иначе пришлось бы плести очередную сказку про «видения» и «сны про будущее». Но каков контрразведчик наш Георгий, прямо: «Пал Андреич, вы шпион?» и пришлось бы объясняться: «Видишь ли, Юра, то есть Джоржи»[2 - Герой иронизирует над собой на тему культового советского фильма «Адъютант его превосходительства».].
– Александр Павлович, да, извините, забыл поздравить вас с очередным чином, а что это за гусеничные машины и скорострельные ружья?
Нарисовал трактор, танк и самоходную артиллерийскую установку. Рассказал про дизельные двигатели, которые уже запатентовал Рудольф Дизель, но пока этот дизель еще младенец, придется ставить старую добрую паровую машину. Зато когда дизель «повзрослеет», у нас будет готовое шасси для его установки, а может, что и отечественные инженеры изобретут (Тринклер только в этом году в Технологический институт поступит). Сказал, что в будущих войнах будут воевать моторы, и победит тот, у кого они мощнее и надежнее. Что, если мы не хотим, чтобы Россия стала второсортной державой, о которой все кому не лень вытирают ноги, надо уже сейчас строить государственные конструкторские бюро и заводы, а самое главное, готовить тех, кто на них будет работать.
А в этом деле без образования народа никак. И все – как только прозвучало слова «образование» и «народ», в голове у Джоржи как переклинило, похоже, у всех Романовых там стоит предохранитель, который включает защиту при произнесении этих слов. Лицо у Георгия стало скучным, и он свернул разговор. Ну что ты поделаешь! Даже Сандро с его авантюризмом и независимостью суждений, как только слышал про образование народа, то сразу делал такую физиономию, как будто съел кислый лимон (это когда я ему в Эфиопии рассказывал, что, мол, с моей подачи, негус ввел всеобщее светское образование и через десять лет у него будут свои инженеры и офицеры). А уж про государя императора с его твердым убеждением, что нельзя «кухаркиным детям» в университетах обучаться, и говорить нечего. Поэтому «левши» у нас только испорченную аглицкую стальную блоху подковать могут, то есть выполнить заведомо ненужную работу, а вот исправить-починить или, не дай бог, лучше сделать – это пусть немец думает, он умный.
На следующий день приехал профессор Иванов с ассистентом, который умел делать микроскопию мазка мокроты. Сделали мазок, и палочек в нем оказалось чуть ли не вдвое меньше, но я настоял, чтобы сделали еще два мазка, и там микобактерий было почти как в том, что сделали два месяца назад. Стал убеждать профессора делать всегда три мазка и брать среднее значение. А он принялся возражать, мол, зачем все это – симптоматика улучшилась, больному и так легче, он сам так говорит. Иванов аргументировал тем, что в клинике ВМА всегда делают один мазок, зачем еще два? Пришлось повторить прописную истину о том, кем является наш пациент, о том, что если умрет пациент из рабочих в клинике ВМА, то, может быть, ординатора пожурят немного и на следующий день забудут, а здесь, если такое случится, то уважаемый профессор может поставить жирный крест на своей карьере и прослужить в одном и том же чине еще двадцать лет в больнице для бедных. Пугал, конечно, вон в реальной истории тот же Алышевский после своих экспериментов с холодными душами и сквозняками стал статским генералом и Анну и Станислава первых степеней ему повесили на широких лентах через плечо, как же, ведь он был с бедным Джоржи до конца…
В конце концов, удалось всех уговорить делать как надо, тем более что мы переходим на тубецид. В связи с приемом нового препарата задержался на неделю, чтобы убедиться в том, что больной его хорошо переносит, после чего отправился прямиком в Петербург, соскучился.
Глава 2. Производительные силы и производственные отношения
4 февраля 1893 г., Петербург
Вот просто не уезжай – как уедешь, сразу завалят бумагами и неотложными делами. В Коммерческий суд из «Фарбениндустри» никто не явился, зато прибыл второй советник германского посольства, который заявил, что иск к германской компании ничем не оправдан и является незаконным, так как «Фарбениндустри» не знала об отношениях Вознесенского с его работодателем. Ага, если не знала, то почему вывезла его из России по подложным документам – юрист раскопал в Управлении Пограничной стражи, что никакой Петр Вознесенский границу Российской империи не пересекал. На это немец заявил, что это еще доказать надо, что немецкая компания к этому причастна, мол, бегство Петра Вознесенского было от бесчеловечных условий труда и беззастенчивой эксплуатации его таланта.
Одним словом, «Фарбениндустри» вывернулась, а Петю теперь в Россию ни за какие коврижки не заманить, как выразился советник посольства: «Мы знаем, что ему грозит каторга в Сибири, поэтому, если он попросит подданства Германской империи, она ему это предоставит».
Ну вот, подумал я, узник совести и жертва бесчеловечной эксплуатации молодого дарования. И ведь как в воду смотрел: назавтра несколько газет либеральных взглядов напечатали статейки о талантливом химике, которому пришлось бросить престарелых родителей и бежать, спасаясь от жестокого гнета безумного купца-самодура. Могу поспорить, что немецкая пресса напечатает то же самое, только еще больше сгустит краски.
Так что, похоже, что процесс проигран. Попросил коммерческого юриста подсчитать его расходы, и я с ним рассчитаюсь сразу же после того, как суд отклонит иск.
В бумагах обнаружилась куча чеков из модных магазинов. Посмотрел, что же Маша напокупала, и удивился, если туфли – то две пары одинаковых, если перчатки – то тоже две пары и так – все удвоенное. Да еще шесть ниток жемчуга! Общая сумма за все составила почти двадцать тысяч. Ого, у меня жена – сороконожка, да еще с двумя головами, судя по шапочкам и шляпкам! Попросил Машу объяснить: все оказалось достаточно просто – удвоенное количество – это и для Аглаи тоже… Ну ладно, обеспеченный муж должен баловать свою жену нарядами, но баловать эту кикимору Аглаю почти на десять тысяч рублей, это уже слишком.
Вызвал кикимору и приказал сдать барахло в лавки завтра же (ну, за исключением чулок и белья, которых тоже хватит на женский ударный батальон, весь жемчуг отдать Маше – его еще заслужить надо): взять Хакима и Ефремыча и вместе с ними развезти все по торговым точкам, деньги будет платить дворецкий за вещь в единственном экземпляре, никаких дублей! Это же надо, с учетом мехового манто на годовое генеральское жалованье наклянчить! Спросил Аглаю, сколько раз они ходили с Машей с театр? Оказалось, что ни разу. А что они читают в данный момент? Ничего-с! Велел кикиморе не по лавкам с хозяйкой шастать, а заниматься с Машей письменным русским, читать русскую классику и писать изложения и сочинения. Буду проверять, и не дай бог мне не понравится – отправлю обратно 3-м классом и найму нормального учителя словесности, который не будет клянчить жемчуга и шляпки.
Потом был в Гатчино у царской семьи, передал письмо Георгия и объяснил, почему при обследовании брались три мазка и почему мы перешли на новый препарат. Сказал, что все идет по плану, Георгий серьезно относится к лечению и перспективы у нас хорошие. Гуляли с царем по парку, он стал выглядеть лучше, появился румянец на щеках и постепенно состояние явно улучшается. Ходит Александр Александрович все еще неспешно, за ним охрана носит стул, и царь всегда может сесть и отдохнуть. Будем надеяться, что фатального исхода у этой простуды не будет. Когда вернулись с прогулки, меня ждало неприятное известие – в Купавне взорвался цех по производству лекарств, есть жертвы. Началось расследование причин взрыва, и мне надо срочно быть на месте. Император отпустил меня, дав, как обычно, поезд в мое распоряжение.
8 февраля 1893 г., Купавна
Сегодня похороны погибших, у свежевырытых могил 11 закрытых гробов. Священник с причтом читают молитвы, обходя новопреставленных рабов божьих. Собралось около тысячи человек, все заводчане, многие с женами. Это первая массовая катастрофа на заводе, хотя на опасном производстве они должны случаться просто по теории вероятностей, но людям этого не расскажешь. Взрыв произошел ночью, во время работы ночной смены, всего в цеху было 88 человек, но непосредственно у реакторов – только те, кто контролировал их работу. Взрыв произошел на ректоре, который производил тубецид – там температура была более 180 градусов и давление в 9 атмосфер. Вырвало патрубок, который с силой снаряда пробил стену и угодил в паровой котел котельной за стеной. Сначала взорвался паровой котел, потом ближайший к стене реактор, а потом – все пошло по «эффекту домино».
Возник пожар и помещение наполнилось дымом и парами кислоты и, пожалуй, чем-то вроде фосгена, мне говорили в свое время, что промежуточный продукт синтеза тубецида – это и есть тот самый удушающий газ, который использовали в Первой мировой, но в реакторе он вступал в дальнейшие превращения и фактически в норме его не оставалось, а вот на момент взрыва в реакторе он был… Люди бросились спасаться, но на беду был открыт только черный, аварийный выход через котельную, куда рабочие ходили греться и покурить. А основный выход-вход закрыл, уходя с работы, начальник цеха, чтобы лишний народ туда-сюда не шастал и тепло из цеха не выпускал, потому что по русской традиции негоже за собой дверь закрывать – пусть котельная отапливает Вселенную и плевать на температурный режим в охлаждаемом сквозняком с улицы реакторе. Но вернемся во взорвавшийся цех – тот самый свободный выход через котельную теперь полыхал вовсю, рабочие кинулись спасаться через окна, но они были высоко и не всем удалось туда забраться, я те, кому повезло, просто вывалились наружу, переломав себе руки-ноги. К счастью, кто-то приземлился удачно и кувалдой сбил замок с двери, выпустив наружу уцелевших, а так все бы сгорели. Всего погибло десять человек, тридцать девять получили ранения, семеро – тяжелые, один из них уже умер через день, еще двое – практически безнадежны, вся заводская больница забита ранеными, даже после того как всех тяжелых и часть имеющих ранения средней тяжести увезли в Москву.
Налицо вина начальника цеха, но и руководства завода тоже, по крайней мере, в качестве свидетеля меня допросили: кто и как строил такое здание и по какому проекту. Какой проект, это старый красильный цех, куда поставили химические реакторы! И вот теперь, после похорон, бричку окружила угрюмая толпа и требует ответа, как это произошло и кто ответит?
Начал с того, что принес соболезнования родным погибших, руководство завода и я лично позаботится о семьях погибших и пострадавших. Сказал, что производство у нас опасное и хвала господу, пока ничего не происходило, но рано или поздно на таких заводах гремят взрывы и бушуют пожары, в которых гибнут люди. Именно поэтому я плачу здесь более высокое жалованье всем, а кто непосредственно занят на опасных работах – у тех жалованье выше и есть надбавки за условия труда.
– Вы знаете, что я забочусь и о ваших семьях: строю школы, больницы, дороги, даю бесплатное жилье. Все это от того, что здесь работать опасно, и я знаю, что это такое – опасность: и под пулями бывал, и в пожаре горел, и в море с акулами плавал. Только царь мне за опасность чины и ордена дает, а я вам – деньги и жилье. Хотите, можете создать страховой фонд и вносить туда по малой копеечке с получки, а случись чего – вам не только ваши деньги, но и сверх того товарищи ваши заплатят. Если будет такое желание – выберите уважаемых людей и подойдите к управляющему – он распорядится вам в кассе место выделить для сбора взносов. Вообще-то это уже почти профсоюз, который, как известно, «школа коммунизма», но я как-то не боюсь, что профсоюз меня, эксплуататора, разорит и похоронит.
– Хозяин, ты давай не темни и скажи, кто отвечать будет?
– Будет суд, он и назначит наказание виновным.
Из толпы стали раздаваться крики, как теперь детей кормить, цех-то полностью сгорел, работы нет. Сказал, что сейчас требуются люди в Александровке, и на строительстве, и в цехах, поэтому можно будет работать там неделю, а неделю быть дома. Тут появился управляющий, и народ накинулся на него: опять про заводскую лавочку, да про штрафы… Но «пар был выпущен», а тут и полиция подоспела.
Поехал в управление, подождал Карлыча там, обсудили вопросы компенсации семьям погибших. Предложил потерявшим работу работать вахтовым методом в Александровке, пока не будет готов новый цех. Карлыч ответил, что после указа царя о переселении старообрядцев на Амур уже двенадцать семей уехало из Купавны и еще не менее тридцати собираются просить расчет, так что высвободившиеся после взрыва цеха рабочие частично решат проблему нехватки кадров. Но в любом случае компания понесет убытки и значительные…
Пока ехал домой, перед глазами стояла молчаливая толпа, окружившая бричку, взгляды исподлобья, сжатые кулаки, осталось только кому-нибудь сзади крикнуть: «Бей ирода!» и я за себя и трех копеек бы не дал. Управляющий рассказал мне, что накануне такая вот толпа из пары сотен рабочих разгромила домик начальника взорвавшегося цеха. Ворвались внутрь, все перебили и разломали, выволокли хозяина дома во двор и стали избивать на глазах жены и детей, которые кинулись спасать мужа и отца, и им тоже досталось. Начальнику цеха, тихому и интеллигентному выпускнику Питерского технологического института, вышибли глаз, сломали челюсть и несколько ребер и вообще бы убили, не подоспей полиция, которая дежурила в поселке с момента взрыва. Теперь трое зачинщиков расправы задержано, начальник цеха и его старший сын в московской больнице…
12 февраля 1893 г., Петербург
Сижу, просматриваю биржевые сводки в западных газетах. Появилась у меня мысль сыграть на бирже, пользуясь своим послезнанием. Не сегодня-завтра разразится англо-бурская война, здесь она тоже года на три будет раньше: просто уже созрел нарыв противоречий между амбициями дядюшки Пауля (президента Трансвааля) и английскими золотодобывающими компаниями – концессионерами на территории бурских республик. Все у нас как-то очень любят буров, забывая о том, что они считали кафров (так они называли чернокожих) чуть выше зверей, которым можно платить за тяжелый труд ровно столько, сколько надо, чтобы они не умерли от голода. Вот и составляло жалованье чернокожего рабочего на золотых шахтах, где хозяевами были «белые и пушистые» буры, ровно один шиллинг в день, индусам платили два шиллинга, а англичане на своих приисках платили всем по пять шиллингов в день. Вот поэтому и бежали рабочие от буров к англичанам.
Сначала дядюшка Пауль обложил «ойтлендеров», то есть иностранных владельцев шахт, непомерным налогом, но те как-то и с ним справились – богатейшие жилы разрабатывали, и себе немало оставалось после того, как жадным бурам налог заплатили. Тогда буры решили просто выгнать англичан и все их имущество забрать себе, поэтому и начали войну. Сначала им улыбалось военное счастье, регулярных войск в Капской колонии почти не было, а буры накопили тьму оружия, покупая его за золото, что им платили англичане за право добычи на рудниках. Но вот Кейптаун они в моей истории взять не смогли, и скоро туда начали прибывать транспорты с войсками из метрополии, Индии и Австралии. И все – буров погнали, а потом и вовсе разбили. Поэтому я хочу дождаться момента, когда акции английских рудников упадут до стоимости бумаги, на которой они напечатаны, и скупить их. Все равно бурам против Британской империи не устоять, максимум пять лет и им кирдык.
Конечно, пока ничто не предвещает краха британской золотой промышленности в Южной Африке, но мне захотелось посмотреть текущую стоимость акций. И вот, просматривая предложения, наткнулся на акции швейцарской компании «Сандоз». Действительно, второй партнер господина Эдуарда Сандо, химик Альфред Керн, в марте этого году умрет от сердечного приступа, а сейчас он, серьёзно заболев, продает свою долю – треть от стоимости компании. Когда-то он вложил сто тысяч франков, а теперь пакет выставлен за четыреста, и я могу его купить! Что же это Агеев мух не ловит! Я же его просил отслеживать ситуацию на швейцарском фармрынке. Срочно пишу телеграмму Агееву с просьбой связаться с Сандо и Керном и выкупить акции.
Просматриваю почту дальше – письмо от Норденфельта. Торстен сообщает, что готов показать действующий макет гусеничной машины и прототип автоматического ружья. Просит прибыть, и в случае положительного решения мы организуем компанию с уставным капиталом два миллиона крон (около миллиона рублей), как и обещал, я внесу половину капитала, Торстен – четверть и на четверть выпустим акции. То есть контрольный пакет в пятьдесят процентов плюс одну акцию будет у меня. Если меня что-то не устроит, я оплачиваю стоимость работ и на этом наши деловые отношения заканчиваются. Но, пишет Торстен, вряд ли я буду разочарован. Гусеничная машина резво бегает по раскисшей от влаги почве и берет такие подъемы, что никаким конным упряжкам и не снились. Наша модель с двадцатисильным двигателем уверенно пашет прицепленным к ней маленьким двухлемешным плугом, тащит груженую тележку и вообще творит чудеса. Ружье неплохо стреляет, есть проблемы с подачей патронов из круглого магазина, но при рожковом магазине, расположенном сверху, проблем нет.
Еще было письмо от Толстопятова из Сан-Франциско. Старатели добрались до места, мои советы пригодились и оправдались полностью. Купили экипировку, палатки и оружие: винчестеры с перезаряжанием скобой Генри и револьверы Кольта. Инструменты у старателей были свои, но они их не показывают и для всех пришельцы – артель охотников, отправляющаяся бить морского зверя. К ним пристали еще семь человек с русскими корнями, предки которых жили в Форт-Россе и Русской Аляске, которые говорят и по-английски и по-русски, а двое, с канадских территорий – еще и немного по-французски. Взяли проводника-индейца, он родом с Юкона и бывал на Клондайке, а в Сан-Франциско его занесло с китобоями, к которым он нанялся на работу и которые его, в конце концов, обманули, и теперь он хочет вернуться домой. Договорились с капитаном каботажного судна, что ходит вдоль берегов и забирает охотников с добычей, что он их высадит как можно ближе к начальной точке маршрута, а потом они пойдут на лыжах до фактории Доусон через перевал Чилкут. На месте можно будет купить ездовых собак, которые повезут основной груз артели, с собаками будут управляться «русские американцы». Выступать планируют в марте, когда день станет длиннее и не будет холодно, но по снегу еще хорошо идти на лыжах.
19 февраля 1893 г., Цюрих
Перед поездкой перевел из «Купеческого банка» миллион рублей в банк «Лионский кредит» и взял вексель на свое имя на полтора миллиона шведских крон, а также взял наличными десять тысяч германских марок. Агеевы переехали в новую квартиру, которая занимала второй этаж особняка в центре Цюриха, вот почему Агеев мне ответил, что денег на его счету, что я ему оставил, не хватит на оплату акций «Сандоз».
Маша-маленькая подросла, но располнела и была в ней какая-то нездоровая одутловатость. Я вспомнил признаки миксидемы[3 - Отечность и одутловатость при недостатке гормонов щитовидной железы, если это происходит в детском возрасте, то обычно сочетается с дебильностью.] и то, что в Швейцарии не хватает в пище йода, и рекомендовал есть побольше морепродуктов, так как в них содержится йод, связанный с органическими молекулами, а также показать ребенка врачу психиатру, кажется, что есть задержка умственного развития. Лиза даже обиделась на меня, какая, мол, задержка, Маша очень умная девочка, но вот что-то эта умница все еще толком не говорит… А тут еще собака, что завел Сергей, задрала ногу и напрудила мне на брючину, в общем за стол сели не в настроении, Сергей, почувствовав это, достал бутылку коньяка, а на замечание Лизы, что, мол, сейчас Филиппов[4 - Рождественский пост.] пост, ответил, что он находится на вражеской территории, а в период боевых действий русскому офицеру и в пост выпить дозволяется. Оказалось, что Лиза после окончания обучения хочет остаться в Цюрихе и работать на кафедре химии медицинского факультета местного университета, для этого она хочет принять швейцарское гражданство, так как иначе ей места не видать. Агеев хочет оставаться русским подданным и вообще-то был бы не прочь вернуться в Россию. Масла в огонь подлил подарок в виде двух перьев непрерывного письма, что напомнило Сергею его неудачные поиски состава пасты. Он стал орать, что, мол, мне всегда везет, а он никому не нужный инвалид. Выпил всего две рюмки и так развезло… Видимо, пьет много и уже наступила 3-я стадия алкоголизма[5 - 1-я стадия – запойное пьянство и амнезия наутро (что пил, где и с кем – загадка…), 2-я стадия – приобретение нечувствительности (толерантности) к алкоголю – может выпить бутылку-две и остаться на ногах, чем очень гордится, 3-я стадия наступает незаметно, и алкоголик под стол падает сначала с двух, а потом и с одной рюмки, значит, скоро зверек придет.] – потеря толерантности к алкоголю, когда могут под стол упасть с одной-двух рюмок, значит, жди прихода белочки. Все это мне не понравилось, и я ушел ночевать в гостиницу.
На следующий день я встретился с Сандо и Керном у них на заводе. Завод мне понравился, чисто, все в полном порядке, как и полагается в фармацевтическом производстве. Единственное, что площади завода небольшие, но Сандо сказал, что планирует расширяться и очень надеется на лицензионное производство моих препаратов. Ответил, что это возможно в случае получения швейцарского патента, в чем Эдуард Сандо обещал помочь и сделать все быстро.
Подписали контракт и скрепили его своими подписями, после чего выписал Альфреду Керну чек на требуемую сумму и сказал Эдуарду, что хотел бы открыть при заводе исследовательский центр перспективных препаратов, для чего вношу для начала еще полмиллиона франков. Это оформили отдельным контрактом, и поскольку я – инвестор проекта, Эдуард предложил назвать центр Александровским, на что я не возражал, но добавил, что в центре должна работать моя тетушка, которая специализируется как медицинский химик и микробиолог, имеет две напечатанных статьи в Пастеровском журнале.
Вернувшись к Агеевым, обрадовал Лизу, что я нашел ей место в своем Исследовательском центре, где она может возглавить свою лабораторию, так что пусть оставшиеся два года учебы посвятит совершенствованию навыков в биохимии и микробиологии.
27 февраля 1893 г., завод Норденфельта, недалеко от Стокгольма
Прототип выглядел солидно – маленькая гусеничная машина, вполне самодостаточная. Она могла везти груженую телегу, пахать, карабкаться по склону более тридцати градусов, корчевать небольшие пни и таскать камни с полей. Торстен так увлекся ее возможным сельскохозяйственным применением, что заявил «универсальную гусеничную машину» на ежегодную сельскохозяйственную выставку, которую по традиции посещал сам король. Патент на оригинальную конструкцию гусеницы он получил на два наших имени, причем, мое стояло первым, как инициатора проекта. А вот Германия, Британия и САСШ патента на гусеничную машину не дали, что же, посмотрим, дадут ли они его на оригинальную конструкцию сцепления гусеничных траков. Машинка длиной чуть больше метра приводилась в движение электромотором, питающий ток подводился по кабелю и на стенде можно было замерять нагрузку на гусеницы. Стенд представлял собой нечто вроде бегущей дорожки со счетчиком пробега. Нагрузку на гусеницы имитировали размещаемыми на тележке мешочками с песком, пересчитывая данные для полномасштабной модели. Изготовили даже малый двухлемешный плуг, которым машинка с управляющим ею по кабелю и идущим рядом оператором, вспахивала участок земли. Один из инженеров даже предложил ставить на поле центральный токосъёмник с подведением к нему электричества от внешней динамо-машины, тогда трактор с кабелем, разматывающимся от токосъемника, мог бы вспахивать концентрические круги вокруг токосъёмника, прямо что-то такое, о чем я в детстве читал в книжке Носова «Незнайка в Солнечном городе». Вот такое сельское хозяйство будущего и хотят показать королю – ни много ни мало, электрический трактор!
Единственная ложка дегтя – это то, что ресурс пальцев гусениц уменьшался по экспоненте при увеличении массы машины, то есть существующая сталь не могла выдержать расчетную массу машины более шести тонн. Пытались увеличить диаметр пальца, но это приводило к застреванию пальцев в зубчатом заднем тянущем колесе, и тогда неизбежна была поломка, более серьезная, чем просто разрыв пальца гусеницы. Новый палец легко вставлялся во вновь натянутую гусеничную ленту прямо в поле, а поломка передачи исправлялась только в условиях специальной ремонтной мастерской. Но ресурс гусениц легкой, трехтонной машины был достаточно длительным, чтобы ее могли использовать большие хозяйства – латифундии, объединенные фермерские хозяйства, подумалось даже об МТС[6 - Машинно-тракторная станция – в СССР государственное сельхозпредприятие с техникой и мастерской. Техника сдавалась разным хозяйствам в аренду, то есть колхозы могли брать трактора на посевную и уборку, сдавая их потом назад на МТС. Появились в 20-е годы, в конце 50-х, при Хрущеве, упразднены – техника была передана колхозам.]. Вот стоимость трактора «кусалась» – более 12 тысяч рублей, зато такая машина могла бы вспахать настоящим трехлемешным плугом за день столько, сколько и три десятка работников с однолемешными плугами не сделают. Кроме того, машина должна заинтересовать военных в качестве артиллерийского тягача, поскольку лихо тащила двести килограммов груза (а в полномасштабной версии – тонну груза) по раскисшей дороге. Вот если поставить на нее броню и два пулемета, не говоря уже об орудии, то предельная масса будет уже превышена и такие машины могли бы пробежать без поломки только две-три сотни верст.
Пошли смотреть ружье. Это что-то! Вороненый и черненый металл – даже для меня первое впечатление об оружии – как из фантастического фильма, а что говорить о хроноаборигенах… Все просто светились гордостью за свое детище – настолько оружие получилось красивым и необычным. Что же, проверим в действии. Прицел сбоку, немного неудобно, но привыкнуть можно. Предохранитель и переводчик огня с одиночного на автоматический – можно достать большим пальцем правой руки, когда указательный палец лежит на спусковом крючке – эргономично и продуманно. Оружие необычно короткое, не то большой пистолет, не то маленький карабин, хотя ствол достаточно длинный – патронник ведь сзади, там, где сверху вставлен прямой магазин. Подошли к мишеням, снял оружие с предохранителя и поставил скобу на одиночную стрельбу, передернул затвор. Затвор клацнул и дослал патрон в патронник. Прицелился и плавно нажал на спуск. Ба-бах! Это же 12-й калибр, грохнуло как из пушки над самым ухом. Да, тут без берушей[7 - Ушные вкладыши их хлопка, несколько снижают действие шума, но меньше, чем наушники.] не обойтись, а еще лучше – наушники надевать. Посмотрел – пуля ушла вниз. С третьей попытки попал, надо привыкнуть к оружию. Перевел на автоматическую стрельбу. Плавно нажал на спуск, и от мишени посыпались клочья – дерево разнесло вдребезги.
Слегка оглохший, выразил восхищение инженерам и техникам их работой, в ответ раздались аплодисменты – Торстен сказал, что так его люди выражают почтение изобретателю, который придумал такой механизм. Тогда и я похлопал в ладоши мастерам, чем привел их в восторг. Спросил, сколько может стоить такое ружье при серийном производстве, скажем, десяти тысяч стволов. Торстен ответил, что немало – около шестисот крон, то есть себестоимость около трехсот рублей. Думаю, что много богатых охотников, да и охранников важных персон, военных, путешественников не откажутся от такой штуки за шестьсот рублей. А по убойной силе на ближней дистанции – эта машинка с патронами 12-го калибра, снаряженными картечью, не уступит пулемету, а цена «максима», между прочим, три тысячи рублей и на плечо его не повесишь.
– Ну что же, Торстен, думаю, что надо оформить договор об учреждении акционерного общества «Оружие и механизмы Стефани-Норденфельта».
– Согласен, Александр, а потом – торжественный обед на заводе с теми, кто делал образцы.
Пока ездили к нотариусу и клали деньги в банк на счет нового предприятия, на заводе накрыли столы человек на двести. Такой подход мне понравился, все чувствовали свою причастность к общему делу – от чернорабочего до хозяев. Торстен сказал, что все инженеры и большинство техников, да и часть рабочих понимают немецкий, поэтому я произнес краткую речь на немецком, а Торстен перевел на шведский. Я сразу вспомнил, что мне все это напоминает – «корпоратив», причем настоящий, с корпоративным духом, где все сидят за одним столом и пьют одинаковое пиво с одинаковыми жареными колбасками, а не тот, где начальство сидит за отдельным столиком или, не дай бог, в отдельном кабинете, поглощая устриц и запивая их элитным шампанским.
И еще мне стало ясным, почему в шведском королевстве не будет революции. Да потому что здесь даже простые рабочие имеют чувство собственного достоинства и не раболепствуют перед хозяевами. Потому и хозяева делятся с ними той самой «прибавочной стоимостью», чтобы рабочие были довольны и хорошо трудились. И условия труда создадут рабочим нормальные. А не то, как нам трещали пропагандисты, что, мол, после Октябрьской революции капиталисты устрашились рабочего движения и кинули им кость в виде приличной зарплаты и восьмичасового рабочего дня.
Если разбираться дотошно, то все дело в пресловутом базисе и надстройке, в этом бородатые основоположники были правы. Если производительные силы развиты, то есть на современных станках работают высококвалифицированные образованные рабочие, используя достижения высоких технологий, то и надстройка будет соответствующая – производственные отношения будут цивилизованными, а не «бей и круши». Посмотрев на швейцарские и шведские заводы, я еще раз убедился в том, что Российская империя обречена. Что я видел на самых крупных и технологичных заводах империи – темные и грязные цеха, чумазых рабочих в рваной одежде, затравленно смотрящих на господ (разве что немногочисленная прослойка «рабочей аристократии» выглядела поприличней). А что вы хотите – у этих русских рабочих отцы были самыми настоящими рабами, да многие из них сами помнят свое «детство босоногое» при барине. Осталось только подождать тех, кто растолкует неграмотным рабочим, кто виноват и что делать, а это уже не за горами. Так что все эти байки, что я читал на пенсии в «попаданческой литературе» про вдруг переродившегося и ставшего дельным царя, буквально накануне революции спасающего положение гибнущей империи – это сказки для тех, кто марксизм не изучал и не слышал про базис и надстройку.
Даже если я сейчас вхож к государю и ему доведу свое мнение на этот счет и он меня выслушает, времени на то, чтобы воспитать из раба свободного цивилизованного и образованного человека, просто нет, значит, производство будет все таким же отсталым, а люди все такими же темными – вот вам готовый горючий материал для революции и русского бунта, «бессмысленного и беспощадного». Династию Романовых и Российскую империю надо было начинать спасать лет сто назад, отменив рабство и дав крестьянам землю, тогда сейчас уже было бы пять поколений свободных людей, как в той же Швеции-Швейцарии.
Перед отъездом мы договорились с Норденфельтом, что он попробует сделать нарезной карабин булл-пап, калибр – произвольно, как пойдет, чтобы хорошо действовал газовый механизм перезарядки. Идеально – попробовать под патрон русской трехлинейки, тогда я постараюсь пробить войсковые испытания и, чем черт не шутит, закупку партии скорострельных ружей-пулеметов. Как вариант – патрон от берданки, их на складах много скопилось, но когда-то они закончатся и делать оружие под устаревший патрон – не стоит. Можно под маузеровский патрон, но тогда придется начинать «пляски с немцами», чего я не хочу, а продадут ли они лицензию на патрон, неизвестно. Торстен ответил, что у него собственное патронное производство, еще от его митральез осталось, и мощности практически простаивают (выпускают какое-то количество охотничьих патронов 12-го и 16-го калибров), так что можно и собственный патрон разработать. Договорились, что будет два опытно-конструкторских бюро – по гусеничным машинам и двигателям и по стрелковому оружию (собственно, это уже существует). Порекомендовал ему попытаться привлечь инженера Рудольфа Дизеля, он в прошлом году запатентовал свой двигатель, но тот пока «сырой» и Дизель его доводит. Будет очень хорошо, если он согласится работать у нас. Еще полезно провести переговоры с немецкими конструкторами Даймлером и Бенцем, у них сейчас тяжелый период, фирма накануне банкротства. Они также запатентовали экипаж, приводимый в движение двигателем внутреннего сгорания. Несмотря на то, что это – колесный экипаж, я вижу, что за ними – большое будущее, и привлечь их на наше предприятие будет очень полезно. Вручил Торстену полмиллиона крон под расписку на развитие моторного бизнеса, сказав, что век пара проходит, а будущее – за двигателями внутреннего сгорания. Независимо от того, удастся ли пригласить немцев, пусть инженеры Норденфельта ознакомятся с их патентами и публикациями и, быть может, сделают что-то подобное. С собой я забрал два образца скорострельного ружья, у Торстена осталось еще три, для того чтобы демонстрировать их на выставках и власть имущим. Сказал, что один экземпляр я собираюсь подарить императору, тем более что в России это оружие запатентовано. На том и расстались, назад я поехал на поезде до финляндской границы, там немного нужно было проехать на санях, и вот ты в Российской империи (именно так и ехал Ленин «со товарищи» в 1917 году. На всякий случай меня сопровождал сотрудник Норденфельта, говоривший по-шведски, по-фински и по-русски, чтобы не было вопросов, что это за пулемет провозит господин. Однако пограничники, лишь увидев титул, желали «его светлости» доброй дороги и отдавали честь.
Глава 3. Удачные испытания и хорошие известия
16 марта 1893 г.
Только что вернулся из Гатчинского дворца, где докладывал о состоянии здоровья Георгия, сказал, что лечение идет по плану, самочувствие Джоржи хорошее, он много гуляет. Весна в Ливадии уже наступила, это в Петербурге еще сугробы и сосульки – а там температура днем уже около 6 градусов по Реомюру (больше чем 7 градусов Цельсия), много солнечных дней, правда, иногда все же идет дождь, зато после него трава особенно зеленая. Привез как обычно письмо, прибежал Мишкин с сообщением, что он рассчитал необходимое количество газа для воздушного корабля.
– А как преподаватель рассказывал о получении водорода?
– Он не только рассказывал, но и показал, как цинк растворяется в кислоте, а по трубочке, пропущенной через пробку, поднимается газ, пробулькивая в воде. А потом преподаватель поджег водород, и он сгорел с образованием пламени.
– Это очень наглядно показывает опасность применения водорода в воздушных кораблях. Например, на лайнерах у всех будут забирать перед полетом спички и зажигалки, а курить можно будет только в специальной комнате. И все равно желающих перелететь на воздушном корабле из Парижа в Нью-Йорк будет хоть отбавляй – дорога займет в пять раз меньше времени, а каюты первого класса на воздушных лайнерах будут почти такие же, как и на морских рейсовых судах. В галереях будут панорамные окна из прочного стекла, через которые можно видеть проплывающие внизу пейзажи и корабли в море. А про гелий что тебе рассказали?
– Это очень редкий и дорогой газ, его получили в мизерных количествах.
– Водород легче и быстрее получать в большом количестве путем электролиза воды, только для этого надо много электричества, через несколько лет это будет доступно, так же как и получение алюминия электролизом. Тогда можно будет строить гражданские лайнеры, о которых я тебе рассказал.
Император с интересом слушал нас, пока Мишкину не потребовалось идти на очередные занятия. После того, как юноша ушел, царь спросил:
– Это тебе привиделось в твоих снах, купец? Ты рассказывал так, как будто сам летал на воздушном корабле…
– Да, государь, во сне – летал. Многие летают во сне, но большинство забывает о том, что видит, а я – помню. Вот, готов продемонстрировать тебе автоматическое ружье.
Император велел принести футляр, который я сдал при входе. Открыл, и я увидел неподдельное изумление в глазах самодержца.
– Совершенно необычное ружье, и оно стреляет? И кто сделал такое чудо?
Объяснил самодержцу основной принцип автоматики, разобрал оружие, предварительно показав, что патронник – пуст. Сказал, что сделано ружье по моему эскизу на фабрике Норденфельта, где у меня – контрольный пакет акций. Предвосхищая вопросы, объяснил, что отечественные оружейники отказались делать такое необычное ружье, поэтому пришлось его сделать в Швеции, из хорошей шведской оружейной стали. Но теперь, когда есть действующий образец, можно еще раз предложить отечественным оружейникам сделать нечто подобное, а вдруг у них получится лучше и дешевле. Царь сказал, что даст распоряжение АртУпру собрать отечественных конструкторов для совещания по производству, но если он сам убедится в том, что ружье хорошо стреляет. Царь вызвал Черевина и сказал:
– Гляди, Петя, какое чудо наш купец сотворил! Вот, хочу попробовать, – скажи свои орлам, пусть подготовят стрельбище, где они тренируются, через часок туда заглянем.
Спросил генерала, есть ли у них наушники для стрельбы. Тот удивился, мол, на кой такой ляд они понадобились? Объяснил, что ружье очень громко стреляет, все-таки 12-й калибр, и если наушников нет, то хоть затычки какие в уши, чтобы царь не оглох.
Пока перекусили втроем, час и пролетел. Сложил ружье, и все поехали на стрельбище. Сначала показал все сам: мишень велел поставить в 30 саженях – все же гладкоствольное оружие. Пояснил, где переводчик огня с одиночного на автоматический огонь. Передернул затвор, прицелился и попал мишени «в живот». Сказал, что целиться надо по центру мишени, при выстреле надо открывать рот[8 - Профилактика баротравмы – если рот открыт, то давление на барабанную перепонку снаружи и изнутри, через евстахиеву трубу, уравновешивается.], и передал царю ружье. Тот пальнул разок, другой и вдруг повернулся с заряженным ружьем ко мне, еле успел перехватить ствол (а он горячий уже) и направить его вверх, чтобы самодержец, случайно нажав на спуск, не продырявил никого, включая и меня. Уж очень неприятно получить в упор заряд крупной картечи – гарантированный покойник. Оказывается, Александр Александрович забыл, как переключается на автоматический огонь. Показал, и царь разнес фанерную ростовую мишень в клочки, придя в несомненный восторг.
Потом я велел поставить шесть мишеней, все что были на стрельбище, и короткими очередями по два патрона разбил их. Кое-как солдаты обслуги восстановили мишени, и царь с Черевиным по очереди расстреляли все патроны. В конце они уже палили по дощечкам, лежащим на земле, и деревяшки подпрыгивали на аршин при попадании заряда.
– Ну потешил, спасибо, отличная машинка, дорогая, наверно?
– Шестьсот рублей, государь, но сейчас мы работаем над нарезным карабином, там меньше металла пойдет, может, чуть дешевле получится. В любом случае это не массовое оружие, вот сколько у нас пулеметов? Сотни две-три, а эта машинка тот же пулемет, только в варианте карабина будет для стрельбы с рук, как ружье. Да, кстати, о пулеметах, если ВоенВед будет согласен, то я могу добиться лицензии от братьев Виккерс на пулемет «Максим», ведь я теперь их акционер с третью акций их компании. Другое дело, готовы ли наши заводы его выпускать?
Потом рассказал о гусеничной машине, что не пройдет и года, как можно будет провести ее испытания в России. Царь спросил, как дела после аварии на фабрике, не снизится ли производство лекарств? Ответил, что, конечно, снизится, но я купил треть пакета акций у швейцарской фирмы «Сандоз» и теперь, когда будет швейцарский патент, могу поставлять свои лекарства и в Россию. Подарил царю автоматическое ружье, только приказал конвойным казакам его почистить после стрельбы.
Дома у меня тоже было много новостей.
Хакиму вручили медаль «За усердие» на Станиславовской ленте (за его заслуги в доставке секретных документов из Эфиопии) – вызвали в Главный Штаб, зачитали указ и пришпилили к черкеске медаль. Хаким был горд и всем ее показывал, что вот он какой герой. Пришла телеграмма от Исаака, что мой заказ почти готов и можно отправлять в Джибути следующие пятьдесят рулонов шелка. Добавил к партии еще десяток рулонов ситца и приказал Хакиму сопровождать груз, так как Исаак передаст в уплату за первую партию шелка драгоценности для Маши.
Оформил Хакима как купца второй гильдии, внеся в банк на его имя пять тысяч рублей и полторы тысячи – взнос в гильдию. Теперь во всех документах он будет числиться не мещанином, а купцом, что гораздо престижнее. Став купцом с медалью, Хаким решил немедленно обвенчаться с Малашей.
Свадьба была в деревне, у родителей невесты, я же выполнил почетную роль свадебного генерала, а на козлах моей кибитки сидел в этот раз Ефремыч, тоже с медалями прямо на шинели (так носили), как тульский самовар. Кстати, самовар, а также два сервиза – чайный и столовый фабрики Кузнецова я и преподнес в качестве подарка молодым. Через неделю Хаким отправляется из Москвы в Одессу и через пару месяцев, а то и раньше (зависит от того, как будет обратный пароход), должен вернуться. Передал с Хакимом письмо для Исаака, пусть посмотрит, по какой минимальной цене можно реализовать, и быстро, ситец. Спросил, не надумал ли он переехать в Россию. Написал, что Хаким – очень надежный и честный человек и ему можно доверять.
27 марта 1893 г., полигон ГАУ «Ржевка» под Петербургом
Сегодня состоится показ миномета и демонстрация моего ружья-автомата. Присутствуют военный министр генерал Ванновский, товарищ генерал-фельдцейхмейстера генерал от артиллерии Леонид Петрович Софиано, тот самый, которого я в грязь уронил при демонстрации гранат три года назад (генерал мне приветливо кивнул, несмотря на скандал в начале нашего знакомства, расстались мы друзьями, он же мне потом «Штайр» с дарственной табличкой подарил), и, естественно, начальник Михайловской Артиллерийской академии генерал от артиллерии Демьяненков, который сделал вид, что меня первый раз в жизни видит. Сначала пошли смотреть миномет. Мины он бросал изрядно, метров на триста при наклоне в сорок пять градусов. Меня поразила толщина ствола, похоже, миномет сделали из обрезка ствола 87-мм орудия. Спросил, почему такая толщина, и мне разъяснили: «чтобы стрелка из миномета не убило, когда мина в стволе разорвется».
– И много мин разорвалось в стволе?
– Ни одной, князь, – ответил Демьяненков, – но я буду против этого оружия.
На вопрос «почему?» генерал ответил, что мины летят на сто – сто пятьдесят саженей, что для артиллерии дистанцией не является…
Потом пошли в учебный класс, так как с неба повалил мокрый снег. Было предложено высказаться по существу. Естественно, Демьяненков был против, Софиано отметил новизну подхода и то, что можно забрасывать крупнокалиберными боеприпасами противника, сидящего в укреплениях (молодец, дед, сразу суть схватил). Теперь слово оставалось за Ванновским, и он, как истый царедворец, уклонился от ответа, сказав, что надо провести еще серию испытаний, чтобы удостовериться, что это оружие безопасно для расчета.
Наконец слово дали мне, и я, поблагодарив всех за внимание к моему изобретению, напомнил, для чего оно создано: не для стрельбы на дальние дистанции, для этого есть ствольная артиллерия, а наоборот, для стрельбы по окопам и прочим укреплениям противника или там, где подобраться к противнику мешает рельеф местности, например в горах.
Опять началась дискуссия, нужно ли это и я заметил, что для того, чтобы узнать нужно оружие или нет, надо сделать миномет переносным, то есть уменьшить толщину ствола раз в десять и сделать его перевозимым во вьюках. Отдать в горные части (только проинструктировав и показав, как стрелять, а не так, как было с гранатами – привезли ящик и сами разбирайтесь, как и для чего), вот там мы и узнаем, нужны ли им минометы. Вот на этом и порешили, к неудовольствию Демьяненкова – не удалось ему отвертеться от продолжения испытаний.
Потом открыл футляр и показал автоматическое ружье, с удовольствием заметив, как все застыли от удивления при виде столь странного оружия. Пригласили представителей оружейных заводов, и я разобрал ружье и показал его детали, объяснив их назначение. Оружейники сразу стали тянуть шеи из задних рядов, но я их успокоил и сказал, что у них еще будет время и возможность подержать в руках это оружие. Потом взял магазины с патронами, и мы пошли на полигон. Думал, что генералы не пойдут, все же мокрый снег валит, но нет, любопытство пересилило.
Поставили мишени на 30 саженях, и я, хотя все еще валил снег, первым выстрелом попал, ну а потом проще – сразу же очередью разнес все мишени, только солома и обрывки мешковины полетели. Поставил на предохранитель и обернулся к зрителям. Молчание… Это либо очень хорошо, либо очень плохо.
– Позвольте, князь, – подал голос генерал Демьяненков, – эдак у вас патронов не напасешься. И потом, что это за дистанция – тридцать сажен?
– Ваше превосходительство! Вообще-то это оружие ближнего боя, полезно при прорыве противника, для боя в населенных пунктах, в крепостях. Вот представьте, враг прорвался на дистанцию тридцать, двадцать, десять сажен, а вы с винтовкой – успеете только один раз выстрелить, – всё, поднимут вас супостаты на штыки. Или в траншее – вот бежит на вас полувзвод, ну одного штыком заколете, а остальные – вас наколют. Так что я вовсе не хочу этим, по существу, дробовиком конкурировать с винтовкой. Каждому свое! Вот сделаю на основе этого ружья скорострельный карабин, там можно и про триста саженей поговорить. Ну, а пока вот вам «метла смерти», продемонстрировать еще, как она выметает врага на ближней дистанции?
Демонстрации не потребовалось, зато генерал Софиано лично захотел попробовать:
– Я ведь, князь, охотник заядлый, нельзя ли лично ознакомиться с действием этого, как вы изволили сказать, «дробовика».
– Извольте, ваше высокопревосходительство. Пруда с утками предоставить не могу, но остатки мишеней в вашем распоряжении. Только я в таком случае предпочел бы бить дуплетом, по два выстрела, отпуская спусковой крючок и вновь его нажимая по следующей цели. Вот тогда вся стая уток – ваша.
На всякий случай у меня были магазины, заряженные патронами с дробью и пулями. Вставил дробовой и вручил «девайс» генералу, проинструктировав, что бой громкий, и желательно открывать рот, чтобы ухо не заложило.
– Ну уж про это, батенька, вы мне, старому артиллеристу, могли бы не говорить.
– А вот государю императору пришлось!
– И что сказал его величество?
– Был в восторге, пришлось подарить ему один из образцов, этот, что у вас в руках – пока последний и единственный.
Потом генерал разнес в клочья «уток», хотя эффект рассеивания уже был налицо, но дробь крупновата для пернатой дичи, там надо поменьше: 5–7-й номер, а у меня тройка была заряжена.
Потом попросился пострелять один из тульских оружейников, штабс-капитан гвардейской артиллерии. Дал ему рожок с пулями, хотя уже от мишеней одни палки остались, вот капитан и ухитрился четыре из них сломать или на землю положить, тут уж как попадет, причем стрелял короткими очередями, а генерал Софиано до этого сразу выпустил полрожка. Что же, оружие новое, к нему привыкнуть надо.
При обсуждении как раз первое, с чего начали, подчеркнули совершенно фантастический внешний вид оружия. Но и результаты были впечатляющие, хотя Демьяненков все дудел в свою дуду, о том, что неизвестно, для чего это оружие надо. Тут уж даже Ванновский не выдержал и попенял ему:
– Николай Афанасьевич! По-моему, князь весьма доходчиво объяснил вам, в чем разница между автоматическим ружьем и винтовкой, они не противоречат друг другу, а дополняют, и я думаю, что в казачьи сотни по такому ружью-пулемету дать на испытания можно. Вот терские казаки – им постоянно приходится сталкиваться в теснинах с абреками и контрабандистами. Только вчера произвел в полковники Аристарха Нечипоренко за уничтоженную под его руководством банду, которая лет десять терроризировала местных обывателей и даже на мелкие гарнизоны нападала. Вот ему и передадим на испытания первую партию ружей.
Потом выступил Софиано и сказал, что лично ему понравилось стрелять из такого пулемета, хотя, на его взгляд, на уток не подойдет – здесь нужна дичь покрупнее, возможно, что и двуногая. В конце концов, все порешили, что тут говорить, если самому государю ружье понравилось, надо срочно делать опытовую партию и отдавать в войска на испытания. Потом подписали акт испытаний – естественно, положительный, даже миномет под это дело прошел довеском. Резолюция: «Одобрить и рекомендовать выпуск опытовой партии в сто штук». Расходы списать по Артиллерийскому Управлению.
Генералы разъехались, а я остался с оружейниками, показывать и рассказывать про устройство ружья, одновременно унтер чистил его от порохового нагара и смазывал оружейным маслом.
Оружейники, особенно тульский штабс-капитан, старательно записывали, измеряли размеры и зарисовывали детали. Сказал, что на затвор – шведский патент, так что попытайтесь сделать свое, отечественное, и вообще, сразу начинайте с нарезного карабина под русский патрон.
Дал телеграмму Норденфельту, что договорился о поставке ста ружей на испытания, пусть делают как можно быстрее.
8 апреля 1892 г., Ливадия
Сегодня у нас праздник, нет, не день космонавтики, хотя хотелось бы… а завтра еще один великий праздник – Пасха. А сегодня у Георгия взяли мазки мокроты, кстати, ее стало отходить гораздо меньше, раза в три, и кашель Джоржи уже не так сильно беспокоит. Так вот, во всех трех мазках бактерий туберкулеза вполовину меньше от того, что было, когда начинали лечение. Прогресс налицо, и появилась надежда на излечение!
Иванов сияет, все остальные тоже не скрывают радости. А уж как рад Джоржи, он просто воспрял духом. От прежней хандры вообще ни следа не осталось, он немного загорел во время ежедневных прогулок и выглядит молодцом. Позвали из Ялты фотографа и сделали фотокарточку для родителей на фоне цветущего сада. Днем воздух вообще прогревается до 18–20 градусов, но к вечеру температура снижается вдвое, и поэтому я проинструктировал милосердных сестер, чтобы Джоржи вечером надевал теплый свитер. В таком виде мы и пили по вечерам чай из большого самовара на террасе. Все утеплялись, да еще и горячий чай с баранками шел на «ура». Профессор Иванов даже разрешил по чуть-чуть рома или коньяку в чай. Я не помню о совместимости изониазида с алкоголем, конечно в клиниках последний исключен, кстати, мы сократили винно-пивное потребление, рекомендованное «лучшим терапевтом» Захарьиным[9 - Так и было в реальности – «воду заменить вином и пивом», а если учесть применение внутрь креозота, то печенка у Джоржи должна быть стальная.], раза в четыре, иначе «посадим» Джоржи печень, а если взять печеночную недостаточность и туберкулез, то хрен редьки не слаще. Поэтому раз в два дня пара ложек рома не повредит, а больному веселее в компании выпить чаю, глядя на море внизу, синеющие за спиной невысокие горы и закатное небо в золотистых, розовых и сиреневых тонах. Из сада доносятся цветочные запахи, вокруг свежая зелень, хорошо…
Мы гуляли с Джоржи по его маршруту, семь верст он проходит достаточно быстрым шагом, мне так с разговорами было не поспеть, даже попросил идти чуть медленнее. Джоржи расспрашивал про новости, удалось ли Мишкину рассчитать потребное количество водорода, чтобы поднять 600 пудов груза. Ответил, что рассчитать-то он рассчитал, но получение водорода химическим путем уж очень затратное, надо электролизом получать, а для электролиза надо много электричества.
Потом речь пошла про военные изобретения, рассказал про ружье и миномет, о том, что решено изготовить опытные партии по сто штук и передать в войска для испытаний, причем для них избрано Терское казачье войско.
– А как ваша гусеничная машина, князь? Удалось ли договориться с кем-то из фабрикантов?
– Уже сделали маленькую действующую модель у Норденфельта. Резво бегает и даже пашет землю – машина будет показана шведскому королю на сельскохозяйственной выставке, а к нашей российской выставке постараюсь сделать полномасштабный образец, весом около 200 пудов и длиной в две-три сажени, который мог бы таскать сто и более пудов веса и пахать землю четырех-пятилемешным плугом.
Назад в Петербург я возвращался вместе с профессором Ивановым, мы обсудили лечение великого князя и остались довольны промежуточными результатами. В клинике тоже закончили все испытания и уже готовится к печати статья в Военно-медицинском журнале, и наверно, если успеют с переводом, пойдет статья во Францию. После того как там опубликовали результаты исследования фтивастопа, французы табунами стали ездить на стажировку, прямо новую клинику надо открывать. Сказал, что нужно открывать центр по исследованию и лечению туберкулеза, я попробую заручиться поддержкой императрицы – она же курирует благотворительные проекты.
– Иван Михайлович, как вы смотрите на то, чтобы возглавить центр? Думаю, что тайного советника и лейб-медика получить вам не за горами?
– Александр Павлович, вашими устами да мед пить, соглашусь, если Пашутин отпустит. Хотя если императрица ему прикажет, отпустит, куда он денется.
24 апреля 1893 г.
Приехав домой, узнал, что в мое отсутствие заходил полковник Нечипоренко и оставил подарки: белую бурку и папаху. Маша его приняла, накормила, напоила и расспросила о новостях. Аристарх Георгиевич теперь товарищ (то есть заместитель) наказного атамана войска, за успешное внедрение в практику нового оружия и ведения боевых действий, а также за уничтожение бандитов досрочно получил полковника особым указом императора и получил новую должность. В семье у него все хорошо, его жене Владикавказ нравится, все же город, да и муж – не последний человек в войске. Приглашал в гости, Маша тоже сказала, чтобы заезжали к нам, когда будут в столице.
Еще из подарков – был человек от брата Ивана, привез большую голову сыра, который Иван теперь делает, и письмо для меня. Сыр уже попробовали, не удержались – очень вкусный.
Прочитал письмо от Ивана. Он благодарил за деньги: собирается на них прикупить коров и держать свою молочную ферму, тогда уж точно можно контролировать качество товара, раз сырье свое. Завел в городе лавку – «Сыры и масло от купца 2-й гильдии и московского почетного гражданина Ивана Павловича Степанова», товар пользуется спросом и сразу распродается. Немец, что у него работает, оказался справным, непьющим и работящим, они уже подумывают о трех сортах сыра: «Голландский» (это тот, что мне привезли), «Швейцарский» – этот еще дозревает, и будет третий, как назвать еще не решили, но он будет как бы промежуточным между первыми двумя. Еще написал, что дядя Николаша помер на каторге, а жаль, мог бы тоже сейчас что-то полезное делать.
Написал ответ о том, что очень рад тому, что Иван нашел себе дело по душе, и пусть присылает еще сыр, попробую угостить им царя, тогда брат может стать «Поставщиком двора его величества» – орла двуглавого на головках сыра штамповать, и первогильдейцем будет.
Письмо от Лизы – тетушка написала, что показала Машеньку доктору, и он действительно обнаружил у нее признаки недостатка йода, что для Швейцарии эндемично[10 - То есть связано с этой местностью.]. Доктор рекомендовал врача-логопеда, что будет развивать ей речь, в общем, Лиза разрывается между учебой и лечением Маши, а тут еще Сергей пьет, и его ужасная собака то лает, то воет по ночам. Хозяин квартиры просил убрать собаку, а то другие жильцы жалуются, но Сергей и слушать ее не хочет.
Подумал, что Агеева опять занесло, как от бизнес-партнера толку от него – ноль, как был один контракт со швейцарцами на поставку пяти тысяч гранат, так этим все и кончилось, а деньги он исправно получает две с полтиной сотни франков – сто рублей в месяц, вторую полковничью, а то и генеральскую пенсию. Написал ему письмо о том, что лучше бы он дочкой занимался, а не пил, иначе все может плохо кончиться. Да и дело бы нашел, например, сыскное агентство создал, конечно, из него агент еще тот – приметный очень, ну так других бы учил премудростям сыска. Я же помню, что он вроде как охранником умудрялся работать (правда, как Сергей говорил, клиенты в очередь не выстраивались…).
Норденфельт прислал письмо о том, что выставка прошла на «ура», у трактора толпился народ и ждали, когда его запустят, чтобы он возил повозку по кругу, а в повозке был груз, равный весу трактора. Потом, в присутствии короля, трактор вспахал участок земли. Результат – Гран-при и большая золотая медаль, Торстен спрашивает, как поделить премию в 50 тысяч крон (то есть 25 тысяч рублей).
По ружьям – принято к производству, только есть уточнение. Инженеры посчитали избыточным давление на поршень при стрельбе охотничьим патроном – слишком много пороха. Навеску пороха уменьшать – уменьшится дальность стрельбы, тогда решили уменьшить диаметр газоотводного канала в два раза. Для перезарядки усилия хватает, а затвор будет меньше страдать от удара. Дело в том, что после тысячи выстрелов (молодцы шведы, уже отстреляли ружье на тысячу выстрелов) в затворе появились микроскопические трещины, видные только под микроскопом, но при отстреле следующей тысячи выстрелов нет гарантии, что не произойдет разрушение и заклинивание затвора, а это – существенная поломка. По поводу карабина Торстен написал, что не все так гладко идет – конструкция затвора Шегрена хороша для охотничьих ружей, а вот для патронов небольшого диаметра как-то не очень – много задержек при стрельбе из-за перекоса патрона. Видимо, придется разрабатывать новый затвор.
Написал, что премию за трактор пусть поделят между разработчиками, а медаль – пусть Норденфельт хранит в кабинете, так, чтобы заказчикам было видно, в рамке под стеклом.
Одобрил уменьшение диаметра газоотводной трубки, тогда и поршень нужен меньше и периметр штока – следовательно, меньше вероятность прорыва газов и уменьшается вес оружия. Еще рекомендовал сделать кольцевидные прицелы – мушку и целик окружить кольцами, тогда можно быстро прицелиться, только совместив кольца, а для точного прицела уже наводить мушку, как обычно, опять-таки планка не нужна – экономия металла и вес оружия меньше. Нарисовал в письме рисунок, как сделать и еще один рисунок – кожаную подушечку, к которой стрелок прижимается щекой (особенно подушечка полезна на морозе, а то еще щека примерзнет к металлу при прицеливании), и она же закрывает ему ухо – меньше будет оглохших от выстрелов.
По поводу затвора карабина – рекомендовал ознакомиться с затвором на датской скорострельной винтовке Шоубо (которая станет потом пулеметом Мадсен или «чертовой балалайкой»[11 - «Чертовой балалайкой» этот пулемет прозвали из-за большого количества отказов, сложности в обращении и капризности – только свое масло и никакой грязи. Вообще-то он был сделан по немецкой идеологии – оружие должно быть сложным и дорогим с множеством фрезерованных деталей.]) – может, удастся сделать что-то свое? Я не помнил, какой затвор был на автомате Коробова, 1947 года, сделанном как булл-пап, поэтому даже слов умных не мог написать, вроде «перекоса затвора», «постановка затвора на упоры» или «механизм запирания затвора поворотом».
На следующий день поехал во дворец, в Гатчино, обрадовал родителей, что их Джоржи поправляется, чему есть объективные свидетельства, передал наше заключение, подписанное мной, Ивановым и доктором Рыковым, который и делал мазки. Попросил открыть Центр исследования и лечения туберкулеза, что нашло понимание, а Мария Федоровна сказала, что будет его патронессой, я же обещал для Центра бесплатные препараты. Императрица была не против назначения Иванова директором Центра с чином тайного советника при условии, что он уже имеет необходимый ценз в чине действительного статского (а вот этого я не знал, в любом случае через пару-тройку лет будет тайным, все равно в Академии ему выше действительного статского ничего не светит и то, если образуют отдельную кафедру туберкулеза, чего еще нет). Меня спросили, как погода в Крыму, ответил, что там уже настоящая весна, все цветет, ранние сорта яблонь и черешни уже отцвели, но все равно везде чувствуется цветочный аромат.
Царь сказал, что, как ему докладывали, дворец для Георгия уже готов и идет только отделка, моя вилла тоже почти готова, так что летом можно никуда не ездить, а от виллы до дворца Георгия – одна верста. Еще расспрашивали о настроении Джоржи, я ответил, что он бодр, каждый день проходит семь верст в таком темпе, что даже для меня он слишком быстрый, поэтому попросил его не очень усердствовать с ходьбой в таком темпе. Передал пакет с письмом и фотографию, родители удивлялись свежему виду сына, я же заметил, что Джоржи немного загорел во время прогулок, но это только на пользу.
Потом мы прогулялись с императором, он поблагодарил за Джоржи, теперь он меньше опасается за его жизнь и надеется на выздоровление сына, чтобы, в случае чего, он мог возглавить страну. Я сказал, что практически не знаю Николая (на самом деле знаю из литературы гораздо больше, чем о Георгии и Михаиле, вместе взятых, тем более что результат его правления, как говорится, – «на табло»), но Георгий в качестве наследника-цесаревича мне кажется серьезным и вдумчивым, тем более он борется с болезнью, а это закаляет характер. Видел в кабинете у Георгия много книг, и там не было бульварных романов или обилия развлекательной литературы. Из развлекательной – только собрание сочинений месье Верна, из чего Джоржи вообразил, что я не то капитан Немо – изобретатель «Наутилуса», не то – Робур с его воздушным кораблем.
– А с кем же ему тебя сравнить, я и сам удивляюсь тебе, сколько ты всего напридумывал. Вот завтра возьмешь и скажешь: «Царь, „Наутилус“ пришвартован у Дворцовой набережной и к походу готов».
– Государь, как только будет готов к походу, непременно доложу!
– А как твоя тяжба с немцами? И что по взрыву на заводе?
– Проиграл, беглый химик принял немецкое подданство и процесс прекращен. Правда, если он пересечет границу Империи, то его арестуют. По взрыву, пока ничего нового, идет следствие, но техническая экспертиза показала, что в патрубке, через который в котел поступала концентрированная кислота, пошла коррозия, и ее не было видно изнутри при осмотре котла, который проводился регулярно. Инспекция даже удивилась, насколько хорошо на фабрике поставлено дело по техническому надзору, и вынесла это в отдельное решение по процессу. То есть в какой-то степени это – стечение обстоятельств и несчастный случай. Жертв вообще можно было избежать, если бы начальник цеха, уходя домой не закрыл второй вход – люди бы просто покинули помещение, хотя цех было уже не спасти. Цех можно новый построить, еще лучше старого, а вот жизни человеческие не вернешь.
– Слышал, что у тебя рабочие живут лучше, чем на остальных фабриках, жалованье ты им платишь больше и жилье даешь, школы и больницы построил. Но бунт у тебя все равно был и не один! Почему?
– Первый раз студент-марксист организовал кружок и сбил с толку рабочих. Второй раз – толпа устроила самосуд над тем самым начальником цеха, что дверь в цех закрыл.
– Говорят, что ты в обоих случаях сам говорил с бунтовщиками, не боялся, что и тебя растерзают?
– Конечно, боялся, государь, первый раз почти тысяча человек у заводского управления собралась, а у меня три десятка инженеров и техников и три револьвера на всех, а второй раз я один был, думал всё – сейчас кто крикнет «Бей», и ведь забьют, и пистолет не спасет… Да ведь бунтуют вчерашние крестьяне, что грамоты не знают и на строительстве и подсобных работах заняты, у них склонность к бунту в крови, вот моих старообрядцев и вообще тех, кто давно работает, среди бунтовщиков я не видел.
– Да, народ тебя слушает и подчиняется, ты с ними даже без полиции справился, я вот думал тебя наместником на Дальнем Востоке сделать, там сейчас навстречу западному пути Транссиб с востока строят, так теперь называют Великий Сибирский путь, опять и старообрядцы твои поехали туда, на Амур, а потом подумал, кто же мне Георгия вылечит?
– Транссиб нужен, государь, без него Дальний Восток не освоим, случись война с теми же китайцами, у нас войска перебросить нечем. Я вообще двухпутку бы строил, но хотя бы один путь пустить…
– Ты думаешь, что с китайцами воевать придется? А мне вот предлагают по их территории дорогу до Хабаровска и Владивостока пустить, там, мол, ни гор, ни тайги – ровная степь.
– Зато, случись война, этот путь сразу же перережут, и все, проиграли. Этот вариант пойдет, если империя Цинь рухнет, и Маньчжурия станет нашим протекторатом – это был бы лучший вариант, но дорогу строить надо по своей территории, и кругобайкальскую дорогу тоже, никаких паромов и ледовых переправ через Байкал – они резко снизят пропускную способность дороги. Я готов даже цену на свою взрывчатку, закупаемую государством на строительство Транссиба, уменьшить на тридцать процентов, а для военного ведомства – на двадцать процентов.
– Ловлю тебя на слове, купец!
– Купеческое слово верное, государь, как и царское – тверже гороха!
Так что «ударили по рукам» и пошли выпить за сделку рюмку водки. Мария Федоровна было протестовала, но царь сказал, что «объегорил» меня и выторговал большую скидку на поставку взрывчатки для Транссиба, на что императрица ответила, что она еще больше получила скидку – сто процентов на лекарства для своего Центра.
Вернулся домой в хорошем настроении, а потом, когда мы с Машей пошли в спальню, жена мне прошептала, что она, кажется, как это сказать (слово «беременна» по-русски она не знала, поэтому сказала по-французски и по-английски), а потом вспомнила, как сейчас здесь говорят – «не праздна». Я вскочил с кровати, схватил свою любимую в охапку как есть, в ночной рубашке «с кружавчиками» и закружил по комнате, благо у нас спальня большая. И правда, я за завтраком заметил, что Маша, которая вообще-то не любит соленую икру, теперь с удовольствием ее ест.
Глава 4. Полезные знакомства
28 апреля 1893 г., Петербург
Беременность у Маши протекала нормально, хотя симптомы раннего токсикоза были: слабость, тошнота, редко – рвота. Маша немного забеспокоилась, все ли нормально, я сказал, что у беременных это – обычное дело, в ответ получил: «А ты откуда знаешь?» Чтобы снять подозрения и для очистки совести, повез Машу к известному питерскому акушеру-гинекологу. Он осмотрел Машу, расспросил ее и потом позвал меня поговорить в его кабинет. Доктор сказал, что признаки обычные для раннего токсикоза, срок беременности 4–5 недель, обычно еще через месяц это пройдет, а так рекомендовал гулять и питаться небольшими порциями, не переедая, так меньше будет тошнить. Потом доктор, серьезно посмотрев на меня, сказал:
– Князь, вы знаете о том, что роды могут быть тяжелыми?
– Да, конечно, ведь это первая беременность…
– Я не о том. У вашей жены узкий таз и родовые пути, возможно, нужно будет прибегнуть к кесареву сечению, но у нас плохо делают эту операцию, у меня самого мало опыта. Обычно пациентки, да и их мужья отказываются, дикость, конечно, но как же, говорят, живот-то зачем резать? Все и так рожают, вон, крестьянки на меже в поле… Крестьянки, может, и рожают, у них, как правило, таз от работы сызмальства широкий, а вот аристократки, утянутые в корсеты, да не привыкшие к физическим упражнениям, как раз и страдают от этих последствий, когда приходит пора рожать. Итак, вы правда хотите оставить ребенка, срок еще небольшой и по медицинским показаниям…
– Нет, я против аборта, да и Маша откажется, я ее знаю. А потом, в будущем, ведь уже ничего не произойдет иного, надежды нет? – сказал, втайне надеясь, что доктор меня опровергнет.
– Вы правы, рост костей у вашей жены закончился, и надеяться на то, что таз станет шире, не приходится. Но это не все, у нее маленькая матка, с одной стороны, это плохо, она может не выносить ребенка, с другой стороны, если доносит до 34–36 недель, то роды могут пройти естественным путем. Очень часто так и бывает, природа как бы чувствует, что крупный плод не пройдет, и ускоряет роды, почему – пока не ведомо. Ребенок будет, конечно, недоношенным, но при хорошем уходе, а я не сомневаюсь, вы в состоянии его обеспечить, такие дети быстро догоняют сверстников. Все же рекомендую роды провести за границей, я сейчас напишу вам фамилии ведущих специалистов, многие из них мне знакомы, и я могу написать потом свои рекомендации.
Просмотрев список маститых врачей, почти сплошь профессоров, я обратил внимание на профессора Фридриха Штерна, из Университетской клиники акушерства Цюрихского книверситета.
– А как профессор Штерн, что вы можете о нем сказать?
– О, это светило европейской медицины, большой специалист, я его немного знаю, встречались на симпозиуме, где я слушал его доклад.
Сказал, что мы будем приходить на консультацию регулярно и, если дальше это будет необходимо, то попросим рекомендацию.
Вернувшись домой, я написал Лизе письмо, где рассказал про беременность Маши и просил узнать, кто такой профессор Фридрих Штерн и чем он известен.
Конечно, я встревожился, узнав подробности про будущие роды, ведь, на мой взгляд, у Маши все в порядке. Конечно, мне нравятся девушки, как в моем мире, а там широкие бедра в тициановском или рубенсовском стиле не в моде. Но даже там один известный гинеколог, когда молоденькие девушки его спрашивали, как удачно родить, отвечал: «Не давайте себя кусать за зад лошадям». Услышав в ответ: «Каким лошадям? Я не занимаюсь верховой ездой, от нее ноги кривые!», доктор продолжал свою мысль: «Тем лошадям, которые на этикетке ваших джинсов Ливай’с Штрос» (там две лошади пытаются разорвать штаны, этикетка должна показать, какие джинсы прочные). То есть акушер пытался внушить юным дурочкам простую мысль: не затягивайте себя в тесную одежду, и все будет как надо.
По первому дню крайних месячных получалось, что Маша должна родить где-то в середине января следующего года.
1 мая 1893 г. Петербург
Приехал Хаким и привез письмо от Исаака, диадему, колье и еще небольшой мешочек ограненных камней, в основном бриллиантов разной величины, где-то от одного до десяти карат. Пока Хаким приводил себя в порядок и отдыхал с дороги, прочитал письмо ювелира. Исаак писал, что, конечно, на вес золота он ничего не продал, цены упали, от того, что товар стал относительно массовым, но все равно прибыльным (еще бы, пятьдесят штук шелка принесли в стоимости только камней в изделиях и россыпью, не менее миллиона рублей, крайне выгодный для меня бизнес, думаю, что и для Исаака тоже). Но спрос все равно есть, так что товар будет продан месяца за четыре, может быть, за пять. У Исаака дела идут хорошо, он нанял еще двух подмастерьев в гранильную мастерскую, но каждый камень все равно смотрит сам, если надо, подправляет.
Переезжать в Россию он не будет, так как ребе сказал, что евреев там не очень любят. Дело даже не в Исааке, а в одобрении общины. Так что лучше будет, если я ему буду поставлять ткани, у него стало еще больше знакомых торговцев, большинство из них тоже члены общины, так что не обманут, которые берут ткани на реализацию, и если десять евреев-торговцев возьмут каждый по пять рулонов и перепродадут их арабам или кенийцам вдвое дороже, то это не его дело. Кенийцам даже лучше, потому что они рассчитываются камнями и берут за них совсем недорого. Рулон шелка он сам отправил на Мадагаскар в обмен на сапфиры, лучшие из которых в диадеме и колье, к сожалению, достойный звездчатый сапфир был только один.
Я посмотрел на диадему, мне она показалась даже более изысканной, чем та, которую Маша подарила Ксении. В центре светился лучами огромный звездчатый сапфир, теперь точно можно сказать: «а во лбу звезда горит»[12 - «Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди» А. С. Пушкин, 1831.], по бокам были сапфиры поменьше, не звездчатые, но интересной окраски, в зависимости от угла зрения цвет их менялся от голубого до темно-синего, и точно такой же сапфир, только такой же величины, как и в центре диадемы, был в центре колье, синие камни окружали бриллианты, от крупных вокруг сапфиров до более мелких по краям украшений. Позвал Машу и показал ей новые драгоценности, Маша, как маленькая девочка, захлопала в ладоши и побежала за парадным платьем. Восторгам не было предела, была позвана и кикимора, которая тоже восхищалась украшениями. После этого Маша заявила, что хочет ехать на бал, а кому же еще демонстрировать обновы, только светским дамам, не мужу же и компаньонке. Сказал, что узнаю, кто дает ближайший приличный бал и напрошусь в приглашенные. Драгоценности убрал в сейф, а то Маша их по доброте еще Аглае подарит.
Вечером расспросил Хакима о поездке. Он сказал, что все было без особых приключений, до Харара он добрался с местными купцами, встретился с Исааком, у него теперь большая мастерская на заднем дворе, а снаружи – все тот же маленький магазинчик. За три дня местные купцы разобрали товар, обещав рассчитаться, когда продадут. Исаак все посчитал, передал ему украшения и на остаток денег отсыпал камней, как и обещал. Дальше Хаким вернулся, взяв для охраны двух наемников Исаака, которые отвозили и привозили ему камни. Они провели его вообще неизвестной дорогой, которую Хаким не знал, а уж ему казалось, что он знает пустыню вдоль и поперек. Так что натолкнуться на разбойников там маловероятно, они стерегут купцов на известных дорогах, разве что уж на каких-то совсем диких кочевников, но с ними, в отличие от разбойников, можно договориться. Я поблагодарил Хакима и спросил, какую награду он хочет, на что Хаким ответил, что он и так получил от меня все, о чем и мечтать не смел, и не все еще отслужил и не скоро отслужит. Сказал Хакиму, что нанял кучера-конюха и теперь ему не надо смотреть за лошадьми, а он остается персональным телохранителем меня и Маши и выполняет только мои приказы и распоряжения. Потом принес футляр с ружьем и сказал, что это – мой подарок, мое изобретение и сейчас в России два таких ружья – одно у царя, а другое будет у него. Хаким удивился необычному виду оружия, и я сказал, что это, собственно, охотничье ружье, но способное выпустить сразу очередь из 12 патронов, а можно отстреливать их по одному. В нашем подвале отстрелять невозможно, грохот будет такой, что подумают – дом обвалился, а то вдруг и впрямь обвалится. Поэтому поедем куда-нибудь в поле и там отстреляем.
Так и сделали, в ближайший сухой день отъехали верст двадцать, выбрали холм, поставили заготовленные мишени, и я показал, как стрелять. Только открыли стрельбу и израсходовали один рожок, как появились три всадника в охотничьих куртках с бранденбурами[13 - Нагрудные встречные горизонтальные витые шнуры, образующие петлю, в которую продевалась пуговица, были с двух сторон куртки или камзола.], за спиной у двоих были ружья. Старший, заметив в коляске мою шинель и княжеский герб, быстро сменил первоначальную спесиво-надменную морду на любезную и с улыбкой сказал, что он управляющий имением «Жерновка», принадлежащего князьям Безобразовым[14 - Старинный род, ведущийся от пруссака с прозвищем Безобраз, поступившего на службу к великому князю московскому Василию Дмитриевичу, сыну Дмитрия Донского.], на чьей земле мы находимся, и охотиться здесь без разрешения хозяев запрещено, и не изволим ли мы проехать в гости к князю, буквально в полутора верстах отсюда (то-то они быстро прискакали). Делать нечего, поехали, я как-то не принял во внимание, что вся земля в окрестностях Питера кому-то да принадлежит, вот нас и приняли за браконьеров, патроны-то с характерным для охотничьего оружия звуком.
Усадьба оказалась двухэтажной, с двумя флигелями, раза в два больше моего дома на канале. Построена она была в классическом стиле с красивыми барельефами на античные сюжеты на фронтоне и по фасаду. Внутри оказались большие мозаичные панно и витражные окна, изразцовые печи в сине-белом голландском стиле. Много дорогих ковров, в том числе в гостиной, где нас принял хозяин дома. На правах гостя я представился первым. Хозяин назвал себя: «Отставной ротмистр кавалергардского полка Александр Михайлович Безобразов, сын владельца усадьбы петербургского предводителя дворянства и камергера Михаила Александровича Безобразова». Постой, да ведь это тот отставной ротмистр, а позже статс-секретарь и действительный статский советник, который в 1896 года обосновал в всеподданнейшем докладе Николаю неизбежность войны с Японией и во главе комплота[15 - Заговор, союз против кого-то или чего-то, чаще преступный.], позже получившего название «безобразовской клики», фактически втянул Россию в войну с Японией, получив концессию на лесоразработки на реке Ялу в Корее и введя туда частную армию. Рядом с этим 40-летним, моложаво выглядевшим мужчиной с гвардейской выправкой сидел еще один, его ровесник, но выглядевший как типичный кабинетный ученый интеллигентного вида, в очках. Он представился родственником отставного ротмистра, Павлом Владимировичем, магистром истории и медиевистом-византинистом[16 - Специалист по истории Византии.].
– Князь, присаживайтесь к нам, выпьем и закусим, чем бог послал, а вашего черкеса накормят в людской.
– Он не черкес, а магрибский араб, мой вассал и абиссинский граф. Негус два года назад учредил два новых титула на манер европейских – графа и барона, до этого были только князья и дворяне-баляге. Так что, как титулованный дворянин, Хаким имеет право сидеть с дворянами, кроме того, он не только мой друг, но и телохранитель, который должен никогда не покидать меня в незнакомой обстановке. А вообще-то он – настоящий воин пустыни и отлично владеет холодным оружием.
– Как интересно, князь, вы ведь тот самый князь Стефани-Абиссинский, женатый на эфиопской принцессе и наследнице трона? Это ведь вы разбили итальянскую армию?
– Да, наш государь утвердил мне и жене полученные от негуса княжеские титулы. Что касается армии, то там было кому бить итальянцев и без меня, впрочем, я действительно командовал левым флангом армии негуса.
– А что занесло вас в нашу Жернавку? Мы слышали выстрелы из охотничьего оружия, причем странные тройные выстрелы, неужели у вас трехствольное ружье?
– Нет, Александр Михайлович, одноствольное, но может выпустить сразу 12 зарядов.
Хаким раскрыл футляр и продемонстрировал оружие, которое хозяева тут же захотели опробовать на заднем дворе усадьбы, пока приготовят обед (от водки мы отказались). Кроме того, медиевист заинтересовался, как Хаким владеет холодным оружием, видя его взгляд, прикованный к ковру с развешанными восточными саблями и пистолетами.
– Хаким, не можешь ли ты показать, как ты управляешься с двумя саблями.
Хаким согласился, если хозяева разрешат взять две сабли с ковра, поскольку свои он оставил дома. Хозяева дали разрешение, и Хаким подошел к ковру, затем бережно снял одну саблю, взвесил ее в руке, как бы примериваясь, потом взял вторую. Дальше мы отправились на задний двор, и там бывший ассасин показал класс: он не только показал вращение саблями, а как бы рубился с несколькими противниками, мгновенно нанося удары, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов, отражал нападение с тыла, потом с боков и опять с фронта.
– Да, это похлеще, чем я видел у казаков, – восхищенно сказал ротмистр. – Теперь я знаю, что такое настоящая рубка, когда оружие в руках мастера.
Хаким спросил князя, откуда у него эта сабля, тот ответил, что от деда или от прадеда, взята трофеем на турецкой войне, а может, в Крыму, точно он не знает.
Потом дошло до показа стрельбы из ружья, ротмистр был просто изумлен, как быстро я разнес все мишени короткими очередями. Попросил пострелять, но я сказал, что остались только дробовые патроны, тут же Безобразов решил пойти и расстрелять кур на птичьем дворе, из чего я сделал вывод, что это – именно тот Безобразов. До кур дело не дошло, я все же попросил пощадить пернатых, тем более что «тройка» нашпигует их крупным свинцом так, что есть их после этого нельзя или будешь постоянно выковыривать дробь из зубов, а то и вовсе их сломаешь.
– Князь, наверно, дорогая заграничная штучка этот ваш, как вы сказали, автомат? Может, продадите, понравилось мне это ружьецо, впечатляет, знаете ли.
– Вообще-то дорогая вещь, но не заграничная – мое изобретение. Продать не могу, ружье в единственном экземпляре, а впереди испытания. Вот выпустим серийную партию, тогда посмотрим. Военным предлагаю по шестьсот рублей за штуку при большой оптовой партии, в розницу, думаю, будет дороже раза в полтора-два. Продаваться будет как автоматическое скорострельное ружье системы Стефани в магазине Норденфельта, но это месяца через два-три.
Пошли обедать, и Хаким с сожалением повесил сабли на ковер. Перед обедом спросил, где помыть руки, и Хаким вызвался меня сопроводить.
– Хозяин, нельзя ли купить клинок, который я смотрел. Это очень редкая сабля, настоящая гурда[17 - Гурда – шашка кавказского происхождения, обычно имеет клеймо в виде обращенных друг к другу полумесяцев (жаргонное обозначение – «челюсти»), сделанная мастерами чеченского аула Гордали. Высоко ценились на Кавказе, настоящих таких шашек осталось очень немного, зато есть много подделок.], они стоят очень больших денег, столько серебра, сколько и на верблюда не навьючить, я второй раз в жизни держал такое оружие.
– Хаким, а что тебе было бы дороже – мое ружье или такая сабля, если бы я тебе ее подарил.
– Хозяин, я не вправе выбирать подарки. Хотя ружье твое, а все, что ты сделал, для меня имеет особенное значение, но ружей можно наделать много, а таких сабель на всем свете несколько штук осталось, здешний князь не понимает, что у него на стене висит.
– Хорошо, я могу поменяться с ним на ружье, в крайнем случае, если в цене не сойдемся.
После того как пообедали и выпили коньяку, я рассказал немного про Абиссинию и тамошнюю войну, а потом спросил князя:
– Александр Михайлович, Хакиму понравились шашки, которыми он фехтовал, может, продадите.
– Продать не продам, а поменяться – пожалуйста, на ваше ружье.
– Но, думаю, ружье подороже будет стоить, чем старое оружие, да и испытания придется переносить, пока еще одно ружье сделают.
– Хорошо, добавлю еще что-нибудь с ковра, пусть выбирает.
Сказал Хакиму, чтобы он забирал те два клинка, которыми фехтовал, и выбрал еще что-нибудь. Мой телохранитель не долго мучился с выбором, а выбрал тонкий стилет, настоящее оружие ассасина.
После этого все расстались довольные игрушками, что получили.
По дороге Хаким еще раз посмотрел на саблю и остался очень доволен, про вторую сказал, что она просто хорошая, как и большинство того оружия, что было у Безобразова. Стилет же, по словам ассасина, был старинной толедской[18 - Толедо – город в Испании, славящийся своими оружейниками и холодным оружием еще с раннего средневековья.] работы, настоящая мизерикордия[19 - Мизерикордия или кинжал милосердия, кинжал с узким трехгранным или ромбовидным лезвием, предназначенный для добивания поверженного противника через сочленения лат.], тоже вещь редкая и дорогая.
– Хозяин, а почему ты сказал, что я – граф?
– Чтобы ты сидел с господами за одним столом, так бы они считали тебя простым слугой. А у меня есть пустая грамота с печатью и подписью Менелика на титул абиссинского графа, так что приедем домой, я впишу твое имя и фамилию и будешь абиссинским графом Христофором Александровичем Ибрагимовым. В конце концов, тебе это может в путешествиях пригодиться.
5 мая 1893 г., поселок Александровка, Московская губерния
Перед этим был на процессе по поводу взрыва, пожара и самосуда. Выступал в качестве свидетеля. Адвокат зачитал особое решение технического комитета о высоком уровне проверок состояния оборудования на моих заводах, что можно считать примером ведения дела, а несчастные случаи, они всегда случаются. Во взрыве и пожаре виновата коррозия патрубка в том месте, где ее не видно, а вот вина начальника цеха в человеческих жертвах очевидна, но адвокат просил принять во внимание благие намерения инженера (которого на процессе не было, он все еще лечился в больнице от полученных при избиении травм – адвокат зачитал заключение врачей). Присяжные, с учетом того, что рабочие уже наказали инженера, дали ему год тюрьмы, а троих бунтовщиков вообще оправдали, мол, народная стихия, попранное чувство справедливости и неверие в суд. Чувствую, что эта любовь к бунтовщикам скоро отольется интеллигентным и чистеньким присяжным, когда их самих поволокут на «народную расправу».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70841005) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Сноски
1
«Шагающий лоскут» – сначала срезается одной частью с груди и приживляется на нижнюю часть щеки. Для этого пациент месяца три ходит с наклоненной к плечу головой, потом второй конец с груди отсекается (а первый уже прирос на месте) и приживляется, куда надо.
2
Герой иронизирует над собой на тему культового советского фильма «Адъютант его превосходительства».
3
Отечность и одутловатость при недостатке гормонов щитовидной железы, если это происходит в детском возрасте, то обычно сочетается с дебильностью.
4
Рождественский пост.
5
1-я стадия – запойное пьянство и амнезия наутро (что пил, где и с кем – загадка…), 2-я стадия – приобретение нечувствительности (толерантности) к алкоголю – может выпить бутылку-две и остаться на ногах, чем очень гордится, 3-я стадия наступает незаметно, и алкоголик под стол падает сначала с двух, а потом и с одной рюмки, значит, скоро зверек придет.
6
Машинно-тракторная станция – в СССР государственное сельхозпредприятие с техникой и мастерской. Техника сдавалась разным хозяйствам в аренду, то есть колхозы могли брать трактора на посевную и уборку, сдавая их потом назад на МТС. Появились в 20-е годы, в конце 50-х, при Хрущеве, упразднены – техника была передана колхозам.
7
Ушные вкладыши их хлопка, несколько снижают действие шума, но меньше, чем наушники.
8
Профилактика баротравмы – если рот открыт, то давление на барабанную перепонку снаружи и изнутри, через евстахиеву трубу, уравновешивается.
9
Так и было в реальности – «воду заменить вином и пивом», а если учесть применение внутрь креозота, то печенка у Джоржи должна быть стальная.
10
То есть связано с этой местностью.
11
«Чертовой балалайкой» этот пулемет прозвали из-за большого количества отказов, сложности в обращении и капризности – только свое масло и никакой грязи. Вообще-то он был сделан по немецкой идеологии – оружие должно быть сложным и дорогим с множеством фрезерованных деталей.
12
«Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди» А. С. Пушкин, 1831.
13
Нагрудные встречные горизонтальные витые шнуры, образующие петлю, в которую продевалась пуговица, были с двух сторон куртки или камзола.
14
Старинный род, ведущийся от пруссака с прозвищем Безобраз, поступившего на службу к великому князю московскому Василию Дмитриевичу, сыну Дмитрия Донского.
15
Заговор, союз против кого-то или чего-то, чаще преступный.
16
Специалист по истории Византии.
17
Гурда – шашка кавказского происхождения, обычно имеет клеймо в виде обращенных друг к другу полумесяцев (жаргонное обозначение – «челюсти»), сделанная мастерами чеченского аула Гордали. Высоко ценились на Кавказе, настоящих таких шашек осталось очень немного, зато есть много подделок.
18
Толедо – город в Испании, славящийся своими оружейниками и холодным оружием еще с раннего средневековья.
19
Мизерикордия или кинжал милосердия, кинжал с узким трехгранным или ромбовидным лезвием, предназначенный для добивания поверженного противника через сочленения лат.