Read online book «Бывший лучший друг» author Элена Макнамара

Бывший лучший друг
Элена Макнамара
Несокрушимый и неуправляемый Бес! Чемпион. Любимец публики. Но свою самую главную битву я проиграл! Её!.. Девушку, которая когда-то была лучшим другом, а стала смыслом жизнь! Я собственноручно отдал её другому, а теперь молю судьбу, дать мне шанс всё исправить.Потому что без неё – меня тоже не будет!Книга о первой и единственной любви. Верности, предательстве и дружбе.Чувства на грани.Эмоционально.Бокс.ХЭ

Элена Макнамара
Бывший лучший друг




ПРОЛОГ

– Я не хочу ехать, – аппетитные губки  так заманчиво надуваются, что хочется их укусить.
– Почему нет? – всё же вступаю в этот спор, хотя знаю, что поедет
– Там будет  этот?
– Кто этот?
– Ты знаешь, о ком я. Этот, твой друг. Как его там? – она морщит лоб, словно пытается вспомнить имя.
– Это невежливо, Милл! Ты прекрасно знаешь, как зовут нашего общего друга, – с укором смотрю на неё.
– О  нет, нет, нет! – отрицательно размахивает ручками.– Теперь это твой друг. Твой, только твой, и это не обсуждается!
– Вы вместе выросли, да вы рядом на горшках сидели. Когда ты, наконец, его простишь?
– Мне не за что его прощать, – как-то отчаянно вздыхает.
С тех пор столько воды утекло, и мне казалось, что Милла уже всё позабыла. Двигается дальше, со мной.
– Хорошо, – примирительно говорю ей, – давай закончим этот бесполезный спор, – с минуту молчу, смотрю с наигранной мольбой.– Поехали, а?
– Я не хочу, – разворачивается, виляя соблазнительными бедрами, проходит в ванную. На ней всё ещё минимум одежды, лишь комплект нижнего белья. Словно завороженный этим зрелищем, иду за ней по пятам. Вот же дьяволица! Нам через пять минут выезжать, и она поедет, просто нужно сменить тактику.
Смотрю на то, как она поправляет макияж, разглядывая идеальное лицо в большое настенное зеркало. Подхожу сзади, обвиваю руками тонкую талию. Откидываю черные шелковистые волосы, оголяя плечо и шею. Прохожусь нежными поцелуями по бархатистой коже. Тело Миллы  молниеносно реагирует, спина выгибается, льнёт к моей груди, и я уже жалею, что рубашка надета, а галстук туго завязан.
– Поехали, – сквозь поцелуи шепчу ей, покусывая мочку.
– Влад, – шепчет девушка, томно вздыхая.
Я почти у цели! Ловлю её взгляд в зеркале…  Лицо непреклонное, а голубые глаза хитрющие-прехитрющие. Вот же чёрт!
– Паша ждёт нас, ты же знаешь, – со вздохом отстраняюсь, разворачиваю к себе лицом. Опускаю руки ей на плечи, заглядываю в глаза, изображая совершенно серьезный вид.
– В честь чего мероприятие? –  всё-таки уточняет Милла.
– Он взял титул, – коротко отвечаю, ей не требуется объяснений. В вопросе ринга и боёв девушка осведомлена лучше, чем кто либо. Она, в конце концов, провела много лет за натянутыми канатами, скандируя имя тогда ещё лучшего друга. Паша. Паша Бесов. Теперь его зовут Бес!

ГЛАВА 1. От судьбы не уйдешь.
Милла
Влад паркует машину  на переполненной стоянке, возле гостиницы «Ока». Первый этаж десятиэтажного роскошного здания  занимает ресторан с одноименным названием.
– Ты прекрасна! – шепчет мне в волосы  Владик, обдавая дыханием кожу. Его руки ложатся мне на талию, и тело двигается к парадному входу. Разум хочет развернуться и убежать  со стоянки или даже из города. Но телом так легко управлять. Влад, словно медведь, сгребает меня, настойчиво подталкивая к двери. Я не хочу идти. Зачем я согласилась?
– Давай договоримся, – притормаживаю в метре от входа, цепляясь каблуками за асфальт.
– О чём? – вздыхает слегка раздраженный Владик.
– Что мы ненадолго. Например, на час.
– Два, – тут же выставляет свои требования парень.
– Ладно, – говорю  с кислым лицом и сразу натягиваю фальшивую улыбку. Беру его под массивную руку, вышагивая с ним в ногу. Дурачусь, пытаясь спрятать за маской веселья  то желание и нежелание вновь увидеть бывшего лучшего друга.
– Перестань так лыбиться, – не шевеля губами, шепчет  мой спутник.– Ты выглядишь так, будто тебе по голове прилетело.
– А может, и прилетело, – с сарказмом отвечаю ему.– Я возле ринга  много лет провела. Всякое могло случиться.


Проходим большой зал с гардеробом. На дворе жаркое лето, снимать с себя особо нечего, поэтому сразу направляемся в ресторан.
– Ого, – восхищается Влад  масштабами мероприятия.
С чего бы это? Он ни одной подобной вечеринки не пропустил, это я отнекивалась, как могла. Вот уже, сколько? Полтора года?
– Ой, ну подумаешь, –  брезгливо  говорю своему спутнику, а заодно и проходящим мимо людям. – Ну фуршет, ну живая музыка, ну пузатики в костюмах с дорогим приложением в виде любовниц. Дорого-богато, ничего особенного.– Влад, как будто в шутку, пытается прикрыть мне рот. – Все мы давно знаем  о раздутом эго  нашего дорого Павлика.
– Ну не будь такой букой… Что тебе положить? – останавливается возле длинного стола, ломящегося от яств. Живот предательски урчит, и я невольно поглаживаю его рукой. Я бы поела.
– А ты не хочешь сперва  найти виновника торжества?
– Он сам нас найдёт, – кивает куда-то за мою спину Влад.
Оборачиваюсь, вижу, как в окружении нескольких мужчин  мелькают широкие плечи, облаченные в спортивную толстовку. Ну конечно, даже на своей вечеринке не может выглядеть презентабельно.
– Поешь, – вручает мне тарелку Владик, причмокивая.
– Спасибо, – нахожу свободный стул, выставив тарелку на колени.
Не могу  есть стоя. Все присутствующие  каким- то образом передвигаются по залу с тарелками или бокалами в руке, умудряются и есть, и пить, и общаться. Как они это делают? Ума не приложу. Может, я просто не создана для светских раутов?
Пока поглощаю пищу, мой спутник  успел перездороваться почти со всеми. С кем-то за руку или кивком головы, а с парой длинноногих девушек – чмоками в щёчки. Ну а я  почти никого не знаю, и от этого чувствую себя неуютно, как не в своей тарелке. А когда-то  была своя в доску на подобных мероприятиях.
Нужно просто потерпеть.
Всего два часа.
– Это кто у нас тут! – распахивает свои объятья Влад. За размышлениями и не заметила, как к нам подошёл Павел.– Ну что!? Титул! Красава! – приобнимает друга, похлопывая по широким плечам.
– А что хоть за титул? – подою я голос, всё так же одиноко сидя на своём стуле. Наш дорогой чемпион  резко разворачивается на мой голос, и мы, наконец, видим друг друга спустя долгий срок.
– Привет, – улыбается Паша. В серо-зеленых глазах танцуют смешинки, а губы растягиваются в добродушной улыбке. Так и не скажешь, что перед тобой машина для убийств. Хотя внешность вообще  всегда обманчива. Я видела этого человека  во все возможных состояниях, и добродушным его назвать, наверное, не у каждого получится.
– Привет, – встаю, пристраивая пустую тарелку на стол. Вытираю руки об салфетку и делаю один шажок в сторону парней. – Так что за титул?
– А… так это, – мямлит бывший друг, теребя короткий ежик  темно-русых густых волос. Хмурит густые выразительные брови,  пробегая по мне тяжёлым оценивающим взглядом. – Титул абсолютного чемпиона области в полутяжелом весе.
– Здорово! – достаточно искренне говорю, пытаясь встретиться с ним глазами. Паша  как-то уж слишком пристально изучает мою фигуру. И чего он там увидел, под скромным платьем до колен? Уже давным-давно  давала себе обещание, что не покажу ни один кусок обнаженного тела  в его присутствии.
– Ну давай, хвались! – восхищённо просит Влад.
Наш чемпион  задирает спортивную кофту, демонстрируя широкий пояс черного цвета со сверкающей золотой гравировкой и красными буквами «ММА» на ней.
– Клетка! – констатирую я принадлежность пояса. Это давно уже не бокс. Паша теперь чемпион по боям без правил. Непроизвольно морщусь, вспоминая, как он тогда ударился в этот вид спорта. Если это, конечно, можно назвать спортом. Два человека, убивающие друг друга, закрытые в узком пространстве клетки. Нет, для меня это не спорт, это сама жизнь и смерть.
Но это только его выбор. Моего мнения он не спрашивал…
– Там Джаннини? – тычет  куда- то пальцем Влад. Перевожу взгляд, и действительно, он. Самый первый профессиональный тренер Паши. Лучиано Джаннини, итальянец по рождению и русский по происхождению человек, прошёл долгий путь с моим бывшим лучшим другом, и конечно, он здесь. Пашка кивает в знак согласия.
– Пойду  поздороваюсь, – быстро говорит Влад, улыбаясь во все тридцать два. Когда-то Лучиано и его тренировал. Я тоже хочу поздороваться, но мой спутник так быстро убегает, что я не успеваю даже моргнуть.
– А ты всё такая же, – вдруг говорит  Паша, протягивая мне бокал с игристой полупрозрачной жидкостью.
– Да и ты не изменился, – беру бокал из его рук, машинально пригубляю. – Мы всего-то полтора года не виделись.
– Один год, пять месяцев и пятнадцать дней, – на одном дыхании говорит мне чемпион.
– Что?
– Вот, сколько мы не виделись.
Теряюсь от таких подробностей, не нахожу, что ему ответить. И вообще не знаю, о чём говорить. Атмосфера царящая между нами слишком липкая. Она пропитана пережитком прошлых лет и совершёнными ошибками.
Их было много. Его, мои…
Так много, что порой мне нечем дышать.
Два часа. Нет, уже час и тридцать две минуты, и можно отправляться домой.
– Как  живёшь? – всё же продолжает этот нелепый разговор Паша. Мне казалось, что мы выяснили всё уже три года назад.
– Всё хорошо, – бросаю стандартную фразу. – Работа, дом, дом, работа.
– А как дела с Владом? На твоей руке нет кольца…
– Пока нет, – машинально убираю руку за спину. – Когда у нас будет свадьба, я думаю, ты узнаешь об этом один из первых.
– Ты мне скажешь?
– Нет.
– Влад?
– Конечно, он пригласит тебя.
– А ты хочешь, чтоб я пришел? – Пашка говорит с вызовом, пронизывая  меня своим взглядом. А мне не нравится этот разговор. Он задевает слишком больные  темы  моей жизни. За три года совместной жизни с Владом,  мы так никуда и не продвинулись.
Но Павла это не касается…
Меня спасают крики.  Сперва тихое,  затем  перерастающее в оглушительный гул  скандирование.
– БЕС – БЕС – БЕС!
Таким образом  присутствующие подзывают своего чемпиона, требуя уделить  им  внимание и подняться на сцену с речью.
– Я оставлю тебя? – он спрашивает разрешения, хотя оно ему не требуется.
Киваю, отступая в сторону. Прежде чем уйти, Пашка проходится задумчивым взглядом по моему лицу, на секунду задерживаясь на губах, скользит вниз по всему телу, отворачивается, и не спеша уходит вглубь толпы. Я провожаю его широкую спину взглядом, испуская тихий протяжный стон,  вперемешку с выдохом.
Один час и двадцать одна минута.
Паша

Пока читаю заранее заготовленную речь, изо всех сил стараюсь не искать её в толпе собравшихся. И какого чёрта  я наговорил? Один год, пять месяцев и пятнадцать дней. Вот же идиот!
Как последний дурак, забываю заученный текст. Бросаю шутку, что голова уже совсем не та, и достаю бумажку с подсказками из кармана спортивных штанов. Толпа с ликованием встречает всё то, что я говорю, и порой мне кажется, что они и не слушают вовсе. С таким же успехом  я мог начать рассказывать стихи русских классиков, и никто бы ничего не заметил.
Опускаю глаза в листок. Так даже проще, не придётся смотреть в зал и видеть их вместе.
– Спасибо, что поддерживаете меня. Эта победа не только моя. Она принадлежит всем тем, кто прошёл этот долгий путь, состоящий из боли и крови, вместе со мной. Надеюсь, вы и дальше будете рядом, потому что следующим завоеванным титулом будет титул чемпиона страны! – выкрикиваю последние слова, тем самым заводя толпу. Наспех убираю листок обратно в карман, покидаю сцену, позволяя музыкантам продолжить  концерт симфонической музыки.
Кто это придумал вообще?
Живая музыка на подобном мероприятии. Нужно  нахрен  уволить своего помощника или вообще всех разогнать. Начинаю заводиться на ровном месте, сам не знаю, от чего. Хотя, конечно, знаю.
Милла.
Я думал, что моя привязанность к ней – это пережиток прошлого.  Долгое время  клещами выдирал из себя всё то, что когда-то чувствовал к этой девчонке. И думал, что выдрал, уничтожил, растоптал. Но стоило лишь увидеть её маленькую аккуратную фигурку, черные шелковистые волосы и безупречное милое личико, как прошлое затопило моё сознание, не давая возможности спастись.
– Котя! – женские руки обвивают мои плечи со спины. – Ты был великолепен!
– Спасибо, – беру одну руку в свою, снимаю со своих плеч и дёргаю вперёд.  Таким образом девушка оказывается передо мной. Не признаю всякое проявление нежности на людях. Больше нет.
– Ну котя, – надувает и без того огромные губы Лика. Её руки  так и тянутся ко мне, как-то по-хозяйски, что ли. Когда она умудрилась заявить права на меня? Конечно, она одна из немногих, кто был в моей постели больше одного раза, да и не глупая пустышка как большинство. Хоть и ведёт себя порой, как кукла Барби. Но я свободен и пока не готов это менять. А наш мнимый контракт уже давно расторгнут. Хоть я и благодарен её папаше, но жениться точно не обещал.
– Лик, я устал, – без эмоций говорю ей, стряхивая руки со своей груди. – Может, позже?
– Позже, так позже, – расцветает девушка, как будто я ей предложение сделал. Собирается уйти, но вдруг замирает. – Паш?
– А?
– А кто эта девчонка? Вон та, в колхозном платье? С которой ты говорил.
– А что?
– Кажется я никогда её раньше не видела, а лицо вроде знакомое. Никак не могу вспомнить…
– А ты не напрягайся, – сухо бросаю ей. – Думаю, ты её больше не увидишь, – в моём скрипучем голосе сквозит боль. Сам удивляюсь  такой реакции на то, что Миллу, возможно, вижу в последний раз. Удача, что она вообще приехала сегодня.
На лице Лики  появляется кривоватая усмешка, а в глазах царит понимание. Да, она поняла, что это не случайная знакомая. Девчонка и вправду не дура.
Она, наконец, уходит, позволяя мне на секунду выдохнуть, пока голова опять не наполняется мыслями о ней.
Совершенно не хочу смотреть, но всё же вижу их вместе. Влад  обнимает Миллу за талию, а свободной рукой сжимает её стройное бедро под лёгкой тканью платья. Что-то шепчет, отчего девушка заливается громким заразительным смехом. Непроизвольно тоже улыбаюсь, пока во всей этой картине не появляется Лика. Проведя столько лет в боях, научился прослеживать ситуации наперёд, так сказать, для выработки стратегии. Лика, крадучись, направляется к Милле и Владу, в руке она держит бокал с шампанским, хотя я знаю, что девушка не пьёт. За секунду до того, как произошла трагедия, я уже знал, что Лика сделает. И она сделала, но я ни за что бы не успел.
Проходя мимо смеющейся пары, она очень театрально спотыкается о невидимый предмет на полу и картинно летит на Миллу, щедро поливая её  платье сладким напитком.
Нет. Лика всё-таки, дура!
Милла
Перед тем как произошло это ужасное столкновение  моего платья и липкой жидкости, я как раз отсчитывала  последние тридцать минут нашего пребывания здесь.
– Ох, мне очень жаль, – лепечет напыщенная блондинка, которая явно забыла сегодня одеться. Прежде чем закатить истерику, пробегаюсь глазами по её откровенному платью и надменному лицу.
Лика! Так, кажется, её зовут. И нет, ей совсем не жаль, она сделала это специально.
– Вот чёрт! – хватаю со стола салфетки, пытаюсь оттереть это безобразие, пусть и тщетно. Шампанское успело впитаться и на фоне светло серого платья  выглядит огромным пятном грифельного цвета.
– Но мне правда очень жаль, – наигранно жалобно скулит девушка, подходя ко мне неприлично близко. Владик  своим могучим телом  пытается оттеснить её подальше, но у него это плохо получается. Уж больно она юркая, как ящерица. – Ко-тя! – протяжно выдыхает Лика, а я ошеломлённо смотрю, к кому она обращается.
– Исчезни, Лик, – сквозь зубы говорит Паша этой рептилии.
Так это его  она «Котей» назвала?
Боже, меня сейчас стошнит. Огромный ком застревает в горле.
Разочарование. Тотальное.
– Но я… – изображает растерянность Лика.
– Исчезни, – повторяет чемпион, даже не смотря в её сторону.
Она бросает что-то  типа «прости» напоследок, разворачивается и уходит, а я замечаю довольный оскал на её лице.
– Это бесполезно, – неистово тру пятно на груди. – Давай уйдём, – шепчу Владу, который подбирает и комкает разбросанные мной салфетки.
– Милла, – зовёт Паша, а я делаю вид, что не слышу. Поверить не могу, что он до сих пор находится в обществе этой сделанной-переделанной девицы Франкенштейн.
– Всё нормально, друган, – хлопает  его  по плечу Владик.– Мы, наверное, поедем.
– Ничего не нормально, – всё-таки завожусь, отбрасывая последнюю салфетку в сторону. – Какого черта она это сделала? – шиплю в лицо бывшему другу, привлекая всеобщее внимание к нашей веселенькой компании.
– Я прошу прощения за неё, – он ещё и извиняется за эту…  что б её.
– Мне ничего от тебя не нужно. Ни извинений, ни внимания. Просто оставь нас, ладно?
– Успокойся, Милк-Милк, – примирительно шепчет Пашка, протягивая ко мне руку.
Боже, он еще и шутить пытается, произнося дурацкое прозвище из детства.
Но мне совсем не весело. Окружающие вокруг будто притихли, вслушиваясь в нашу перепалку, а я ненавижу быть в центре внимания. Кто-то за спиной смеётся, подхватывая это «Милк-Милк», чёрт бы его побрал.
– Не называй меня так, – отпихиваю руку Пашки, но его это не останавливает. Он пробует обхватить меня за кисть, а я как дура прячусь за спиной Влада.
И мне кажется, что между парнями происходит тяжёлый зрительный контакт, переполненный враждебностью. Всего на каких-то пару секунд, мне мерещится, будто прошлые обиды решили выползти наружу. Словно в бреду представляю, как Влад и Пашка набрасываются друг на друга. Но эта схватка закончится не успев начаться. Не в пользу Влада… Впрочем, наваждение быстро рассеивается.
И нам пора уходить.
Время вышло.
– Я подожду тебя на улице, – бросаю Владу, избегая взгляда Павла.
Быстро пересекаю банкетный зал, а уже на улице перевожу дыхание.
Какая же я дура! Мне не нужно было приезжать. Вновь вспоминать минувшие годы, и гадать, а если бы…?
– Ну ты даёшь, Милл! – восхищённо говорит  Владик, выходя из двери гостиницы. Снимает машину с сигнализации, открывает для меня пассажирскую дверь. – Ты что как ошпаренная убежала? Даже не попрощалась…
– Ты знаешь, почему, – прежде чем сесть, многозначительно смотрю на своего спутника.
– Он изменился, я говорил тебе.
– Да, я знаю, – нехотя соглашаюсь, пристраиваясь в кресле. Влад обходит машину и занимает место водителя.
– К тому же  я рад, что это платье безнадежно испорченно, – лукаво говорит, выезжая с парковки. – Оно ужасно и тебе совсем не идёт.
– Да? – прожигаю его правую скулу взглядом.
– Да, – смеётся Владик. – Откуда оно у тебя?
Не хочу отвечать, не могу же я признаться, что купила его давно, вот именно для такого случая. Знала, что когда-нибудь придется встретиться с Пашей. Мы вообще не должны об этом разговаривать.
Тяну руку к магнитоле, прибавляю громкость на полную и откидываю голову на мягкий подголовник кресла. Машину заполняет какой-то задушевный рэп о любви, и на сердце всё сильнее скребут кошки.
Как же мне его не хватает! А поменять уже ничего нельзя. У меня есть Влад, и неважно, куда зайдут наши отношения. А у него… Лика и ещё куча всяких разных женщин. А когда-то он был только моим. Другом, может, больше чем другом. Да неважно, кем, просто был и всё!
– Ты плачешь? – с тревогой смотрит на меня Влад.
– Нет, – быстро смахиваю влагу с глаз. – Нет, всё нормально.
– Да что с тобой? Неужели из-за платья?
– На дорогу смотри! – резко выкрикиваю, увидев, что мы проскочили красный сигнал светофора, на широком перекрёстке. Влад чертыхается, давит тормоз в пол. Шины с визгом скребут по асфальту. Моё тело бросает вперёд, но оно возвращается обратно в кресло, сдерживаемое ремнём безопасности. Машина резко останавливается и глохнет.
В панике смотрю на Влада. Он с остервенением пытается вновь её завести, чтобы убраться с широкого перекрёстка. Но всё происходит слишком быстро. Оглушительный вой автомобильных гудков, поворачиваю голову на этот звук. Яркий свет фар ослепляет, и тут же происходит удар. Чувствую, как моё тело сминает железо, пережевывает кости правой руки, а голова ударяется и издаёт приглушённый треск.
Состояние кружащего полёта… металлический вкус во рту… тошнота.
А потом карусель замирает, а сознание проваливается в бездну. Она засасывает.
Тихо и темно.
Холодно.

– Милла! МИЛЛА! – слышу голос и вой сирен, но такой далёкий. – НЕ ОТКЛЮЧАЙСЯ! Посмотри на меня! Милла, не вздумай отключаться!
Я стараюсь, стараюсь…
Влад говорит со мной, но слов больше не разобрать. И как бы ни цеплялась за жизнь, не выходит.
Не могу…

ГЛАВА 2. Не ходи на свет.
Паша
– Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.
– Чёрт, – нажимаю отбой и снова набираю Влада.
– Аппарат абон…
Какого хрена он телефон выключил? Обещал же позвонить, когда доберутся до дома и Милла успокоится.
Сижу в номере  той же гостиницы, в которой час назад закончилось  мероприятие. Точнее, для меня закончилось. Ссылаясь на долгий и тяжёлый день, покинул многочисленных гостей, с наслаждением запираясь в тихом и укромном месте. Устал. Я и вправду устал и готов проспать, наверное, неделю. Но это нереально, потому что уже завтра начнётся обычная круговерть моей спортивной жизни. Пробежки, правильный рацион, тренировки, воздержание, снова тренировки и снова пробежки. Тело так привыкло, словно машина, работая на спортнагрузках, что теперь без нужной дозы не тронется с места.
Какого хрена он телефон отключил?
Вновь и вновь набираю номер друга и слышу всё тот же механический голос. Встаю с широкой кровати, начинаю расхаживать по просторной спальне. Внутри  слабыми, но уверенными отголосками, зарождается паника. Сперва такая ненавязчивая, но когда решаюсь и набираю номер Миллы, паника словно колючая паутина окутывает меня полностью. Потому что её телефон тоже отключен. Сам не знаю, откуда взялось это волнение. Может, они там развлекаются или уже развлеклись и спать легли.
Твою мать! Отгоняю их обнаженный образ в постели, который любезно подсовывает моё сознание. Нет, не хочу думать об этом. Они уже три года вместе. А я и Милла –  это всё в прошлом. Она выбрала моего друга, что я мог с этим сделать?
Да кого я обманываю. Я сам её отпустил…
Стук в дверь.
Кого там черти принесли? Прохожу через спальню в гостиную и сразу направляюсь к двери. Рывком открываю, на пороге стоит Лика. Ну как же без неё?! Хотя она очень даже вовремя! Поможет отвлечься и, может, даже забыться, хоть на некоторое время.
Девушка собирается что-то сказать, но я не даю ей и рта раскрыть. Нет. Говорить мы точно не будем. Хватаю за руку, резко втаскиваю в комнату, пинком закрывая дверь. Когда приникаю к её губам, слышу слабое «Ой», но по тому, как девушка начинает отвечать, понимаю, что это «Ой»  ей ой как нравится. Пока целую её, одной рукой сжимаю грудь, а другой нашариваю молнию, держащую её ну очень откровенное платье. Тяну, проходя замком по стройной спине, до аппетитной попки. Платье падает к нашим ногам, открывая моему взору абсолютно обнаженное тело Лики. Отрываюсь от губ девушки, пару секунд разглядываю прекрасные формы, а потом подталкиваю в сторону спальни. Она не сопротивляется, напротив, берёт меня за руку и тянет к широкой кровати. На мне только спортивные штаны, от которых сразу избавляюсь и укладываюсь на кровать, позволяя девушке взять инициативу в свои руки. Лика усаживается сверху, целует меня в губы, прикусывает, скользит языком внутрь рта.
А я непроизвольно представляю лицо Миллы и её пухленькие губки. Я даже вкус их помню и от этого завожусь ещё больше.
Следующие несколько минут  девушка усиленно работает ртом, а я как будто ничего не чувствую.
«Какого хрена они телефоны отключили?» – как заезженная пластинка, крутится в моей голове. В попытке стряхнуть с себя образ Миллы  беру инициативу в свои руки. Укладываю Лику на спину, а сам наваливаюсь сверху, правой рукой тянусь к тумбочке  за средством защиты. Расслабиться и выпустить энергию, что скопилась во мне за неделю усиленных тренировок. Вот что мне нужно. Просто расслабиться, чёрт возьми.
Пока шарю в ящике в попытке найти презерватив, глаза натыкаются на телефон, одиноко лежащий на тумбочке. На дисплее высвечивается цифра три. Три пропущенных вызова. Всё, возбуждение как рукой сняло. Беру телефон, поднимаюсь с недовольно стонущей Лики и сажусь на край кровати. После разблокировки экрана  разглядываю номер, с которого звонили. Неизвестный. Без раздумий перезваниваю.
– Ну Котя! – пищит девушка, протягивая ко мне руки и проводя коготками по спине. Дёргаю плечом, встаю и совсем выхожу из спальни.
– Алло? Паш? – слышу взволнованный голос Влада.
– Что случилось? – сразу реагирую на его интонацию и волнение.
– Мы в больнице, – слышу его то ли вздох, то ли всхлип. – Всё очень плохо.
– Номер? – резко выплёвываю, залетая в комнату и хватая одежду.
– Вторая городская… – Влад  ещё что-то хочет сказать, но я бросаю трубку, а через минуту вылетаю из номера. Лика в недоумении провожает меня тяжёлым взглядом, а я лишь говорю ей, чтоб проваливала к чертям.
Рвать и метать!
Чудо переключатель,  превращающий  меня из обычного человека в Беса, благодаря которому побеждаю  в  боях, вот-вот замкнется на "вкл".
Пока на предельной скорости  мчусь в больницу, делаю короткий звонок Филу и прошу его приехать. Филипп Романов, мой давний друг, а сейчас и помощник, организатор всего моего спортивного графика и тот, кто за частую говорит за меня в интервью для прессы. Он словно мой атташе, дипломатичен и выдержан. А ещё он мой громоотвод. Сейчас почему-то именно в нём и нуждаюсь. От мысли, что с Милкой случилось что-то плохое, сносит крышу. И Фил  единственный, кто может очень быстро меня усмирить. Энергетика у него такая, умиротворяющая.
– Чем могу помочь? – деловым, размеренным тоном интересуется пожилая женщина возле столика регистратуры. Я ворвался в больницу, сшибая всё на своём пути, а она даже бровью не повела. Выдержка – железная.
– Астахова Милла, двадцать семь лет, – судорожно сообщаю данные. – Палата? – выкрикиваю на весь первый этаж.
С совершенно невозмутимым видом женщина переключает своё внимание на монитор компьютера.
– Минуту, – бросает недовольным тоном. – Так, Астахова… Астахова, – крутит колёсико мышки. Проверяя списки, вглядывается в каждую строчку. От напряжения  сам не замечаю, как  стучу кулаком по деревянной стойке. Женщина поворачивается на этот стук и с укором шикает.
– Быстрее, – требую, убирая кулаки в карманы спортивных штанов.
– Астахова Милла, – наконец находит, что ищет. – Поступила час назад, множественные травмы, полученные в ходе аварии.
– Палата?
– Она в реанимации, – констатирует сухим голосом, а я отшатываюсь, как от удара под дых.
– Где палата реанимации? – как со стороны слышу свой безжизненный голос.
– Туда нельзя. Жди в приемном покое, – указывает на лавки позади меня. Я не сдвигаюсь с места, сверля женщину уничтожающим взглядом. – Вы, кстати, кем ей приходитесь? – словно с огнём играет, спрашивает, совершенно не замечая, как мои глаза стекленеют, а ноздри раздуваются.
– Друг.
– Друг, – хмыкает женщина. – Можно только родственникам, – она понижает голос до шёпота. Это означает, что можно только родственника, да и то за определённую плату.
– Где палата? – спокойно так, но устрашающе спрашиваю реально в последний раз. Достаю скомканную купюру из кармана, даже не вглядываясь в номинал.
– Второй этаж, – сдается женщина, пряча деньги в карман халата. – С лестницы направо и прямо, но туда без бахил нельзя… ЭЙ, – кричит моей быстро удаляющейся спине.
В три прыжка преодолеваю ступеньки, ведущие на второй этаж. Сворачиваю в указанном направлении и бегу по длинному коридору. В нос ударяет затхлый медикаментозный запах, пробуждая разные воспоминания из прошлого. Частенько бывал в подобных заведениях, но никогда мне не было так страшно, как сейчас.
Коридор заканчивается небольшим холлом, имеющим всего одну пошарканную дверь. Табличка на ней сразу бросается в глаза, потому что гласит она: «Реанимация».
– Паш, – тихий голос справа. Резко дёргаю головой. Влад встаёт с лавки с видом полнейшего покаяния. Голова висит, словно шея не может больше её удерживать. Рукой нервно проводит по почти лысой черепушке. И говорить он явно не собирается, ждёт, что скажу я. А я для начала тоже говорить не собираюсь.
Два широких шага приближаюсь. Замахиваюсь, наношу прямой джеб. Характерный хлопок. Влад не блокируется, хотя мог бы. Второй удар – хук с левой, она у меня не ведущая. Понимаю, что убивать не хочу. Удар прилетает в скулу, и Влад отшатывается на полшага. Образовавшееся расстояние даёт мне место для ускорения. Тело напрягается, готовое выпрыгнуть  с места  и снести любое препятствие на своём пути.
– Бесов, – слышу отрезвляющий голос за своей спиной. – Успокойся, – разворачиваюсь и смотрю на Фила. Тот как всегда при костюме, плохо сидящем на сухом и высоком теле. И неизменно с дипломатом, который таскает под мышкой, словно маленькую собачонку. – Кулаками тут не поможешь, – устало говорит, присаживаясь на длинную лавочку, которая издаёт плачевный скрип.
Смотрю на Влада: из носа течёт кровь и небольшая ссадина на левой скуле. Это ничто  по сравнению с тем, что случилось с Миллой. А я даже не знаю, что собственно случилось. Прохожу к лавке и буквально падаю рядом с Филом.
– Что произошло? – во все глаза смотрю на Влада. Тот устало вздыхает, вытирает рукой нос, собирается тоже сесть, но потом передумывает, оставаясь стоять напротив меня.
– Я виноват, – снова роняет голову. – Проскочил на красный и не успел убраться с перекрёстка. Удар пришелся со стороны Миллы.
– Это понятно, – на друге нет ни единого увечья, словно его и в машине-то не было. – Что говорят врачи? – указываю на пошарпанную дверь палаты.
– Ничего, – он сжимает пальцами переносицу. – Уже сорок минут – ничего.
Словно по команде невидимого дирижера, распахивается дверь палаты. Сначала выходят несколько молодых санитаров, а за ними и мужчина средних лет, предположительно хирург, облаченный  в бледно-зелёные одеяния. Подскакиваю к нему, Влад тоже рядом. Оба смотрим затравленно, но молчим в страхе узнать самое неизбежное. А этот как будто издевается и намеренно не встречается взглядом ни с одним из нас.
– Муж? – спрашивает врач у моего друга, тот неуверенно кивает. Чувствую, как зубы скрипят и норовят треснуть. – Что касается переломов… – нарочито медленно растягивает слова этот доктор Хаос. – Мы всё поправили. У вашей жены  серьезная травма головы, – делает многозначительную паузу.
– Да говори, черт возьми! – не выдерживаю я. Врач подпрыгивает от моей резкости, ну или от моего перекошенного лица.
– Она в коме, – его голос всё-таки дрожит и смягчается, – сейчас её переведут в палату с оборудованием, которое будет поддерживать в ней жизнь… До тех пор пока… она не проснётся.
– А можно в другую больницу перевести? – я всё время что-то не то говорю. – Послушайте, доктор, – подхожу к нему слишком близко, – делайте всё, что в ваших силах. Да что и не в ваших – тоже. Это понятно?
Хирург слегка отступает, на лице немой вопрос, направленный Владу. Друг слегка кивает, полагаю, полностью соглашаясь с моими словами.
– Палата будет платная? – деловым тоном уточняет этот бюрократ.
– Хренатная, – опять не выдерживаю. Глубоко вздыхаю, в попытке успокоиться. – По вопросу валюты подойдите к нему, – указываю на Фила. Тот решительно встаёт навстречу врачу.
– Пройдёмте в кабинет, – указывает моему атташе  направление, но прежде чем уйти, хочет ещё что-то сказать. – Послушайте! – смотрит на меня и Влада, – мы вашу …подругу вернули к жизни и заштопали все имеющиеся у неё травмы. Её скорейшее возвращение в этот мир  теперь целиком и полностью зависит только от неё самой.
С этими словами и, видимо, чувством выполненного долга  врач уходит, оставляя меня в конкретном замешательстве.
– Это что сейчас было? – в смятении смотрю на Влада. – Она в порядке, но в коме? Он что бухнул перед операцией?
– Можно к ней? – этот вопрос задаёт мой друг  выходящей из палаты медсестре. Вижу, как он разбит, слышу, как дрожит его голос. Он любит Миллу. А я… я всё делаю неправильно.
– Пройдёмте сначала заполним документы, – подзывает его к себе медсестра. Влад уходит, бросая тревожный взгляд на палату реанимации, а я остаюсь совершенно один.
Не отдавая отсчёт своим действиям, хватаюсь за дверную ручку и, рывком открыв, прохожу в небольшое стерильно белое помещение.  У стены  металлические стеллажи с инструментами, кое-где прикрытыми пеленкой. По центру хирургический стол, а на нем лежит тело. Ком застревает в горле, пока шарю глазами по бездвижно лежащей Милле, укрытой бледно-зелёной простыней до самого подбородка. Одна рука спрятана, а вторая  лежит  вдоль туловища. От неё тянутся трубки, словно клубок, сплетаются, направляясь к всевозможным датчикам, названия и значения которых мне не известны. На лице, таком прекрасном и спокойном, маска с искусственной вентиляцией лёгких. Голова перемотана так, что почти не видно блестящих черных волос.
Плохо. Всё очень плохо.
Приближаюсь. Нерешительно хватаюсь за маленькую хрупкую ладонь. Долго вглядываюсь в безжизненное лицо, теряя самообладание. Огромный ком в горле мешает мне говорить, хотя знаю, что должен.
– Ну что же ты не просыпаешься? – скрипучим шепотом   спрашиваю и слегка сжимаю руку, нервно поглядывая на трубки. – Знаешь, Милк-Милк, мы тут все уже места себе не находим, – уже громче говорю ей, опрометчиво вставляя ненавистное прозвище. Ох, как она должна злиться  сейчас. – Милк-Милк, – повторяю ещё раз, но чуда не будет, она не проснётся. – Хотя знаешь, что? – слегка поглаживаю маленькие пальчики. – Отдохни, наберись сил и возвращайся к нам. Возвращайся ко мне. Только не ходи на свет, Милл. Ладно? Не ходи на свет…

ГЛАВА 3. Обрывки памяти.
Милла
Музыка. Нет, это песня. Всё крутится и крутится в затуманенном сознании. Она звучала в машине. Когда же это было? За секунду до…
Авария!
Прости меня, мой милый друг, за то, что много говорю
Я слов пьянящих, словно брют; Прости за то, что я люблю…*
Всё снова и снова  ранящие слова этой песни, словно иглы врезаются в какое-то сонное и бесчувственное сознание. Боже, выключите это! Выключите! Пытаюсь проснуться, мысленно бью себя по щекам. Представляю, как прищипываю кожу на руке, чтобы сделать больно. Но ясность почему-то не наступает. Только холодная пустота, пугающая темнота и эта песня. Боже, выключите её.
– Ну что же ты не просыпаешься? – если б ощущала сейчас своё сердце, оно, наверное, выпрыгнуло б из груди. Потому что этот голос принадлежит Паше. Я точно это знаю. – Знаешь, Милк-Милк, мы тут все уже места себе не находим, – опять это глупое прозвище, но почему-то сейчас оно ласкает слух. – Милк-Милк, – зовёт меня, а мне хочется ответить, сказать что-то хорошее. Но у меня нет голоса и тела тоже нет. Я ощущаю лишь своё сознание. – Хотя знаешь, что?
– Что? – мысленно спрашиваю у Паши.
– Отдохни, наберись сил и возвращайся к нам. Возвращайся ко мне. Только не ходи на свет, Милл. Ладно? Не ходи на свет.
Хочется кричать, что никуда не уйду, останусь с ним навсегда. Но я всего лишь молюсь, чтоб не замолкал и продолжал говорить со мной. От этого тьма  как будто рассеивается и превращается в серую дымку. Сквозь эту дымку  пробивается белый ослепительный луч. Сперва такой ласковый и согревающий, он превращается в яркий, холодный. Свет! Нет, нет, я не пойду. Я обещала. Но звенящий свет сам ползёт ко мне, за короткие секунды  поглощая всё дымчато-серое пространство. Обволакивает, пронизывает до боли. Ослепляет, хоть у меня и нет глаз. Оглушает, хоть мне и нечем слушать. Сознание взрывается от протяжной трели этого звенящего света, а потом меня засасывает в бездну.

Семнадцать лет назад
.– Ну что ты ревешь? – сижу на сухой, колючей траве, растирая горючие слёзы по щекам. Пашка стоит рядом, кидая недовольные взгляды в мою сторону. – Неужели так больно упала?
– Нет, – провожу рукой по разбитой коленке. – Не больно. Просто девчонки насмехаются надо мной.
– Эти твои подружки? Да они дуры недоделанные.
– Машка брата своего позвала, – снова всхлипываю. – А он сказал, что не пойдёт гулять, пока я не исчезну и не свалю домой. Потому что я маленькая и противная девчонка. Я расстроилась… побежала… ну а дальше… вот, – демонстрирую ушибленное место.
– Ну хочешь, – Пашка присаживается рядом со мной, – я этому брату в нос дам?
Смотрю на него сквозь пелену слёз, невольно начиная улыбаться. А потом и в открытую смеяться.
– Ты что, сбрендил? Ему же четырнадцать уже, он тебя одной левой уложит.
– Не уложит, – вскакивает на ноги мой друг и маленький защитник.
– Что ты, Паш, – поднимаюсь за ним и хватаю за руку. – Не надо. Видишь, я уже не плачу.
– Миллка, Пашка, где вас черти носят? – сквозь густой малинник  доносятся недовольные крики бабушки Павла.
– Идём, – быстро отвечает ей мальчишка. Бабка у него строгая, с ней шутки плохи. Каждое лето,  я провожу у неё в гостях. Потому что отдых на природе очень полезный, так, по крайней мере, считает моя мама. Она со школьной скамьи дружит с Пашиной мамой  и так получилось, что сдружились и мы. Бабушка Валя, мать Пашиного отца, скрипя зубами, терпит нас  все летние каникулы. А мы терпим её.
– Идём, Милл, и слёзы утри. Она разбираться не будет. Обоим наваляет по первое число.
Быстро смахиваю последние капельки с припухших глаз. Да, бабушка Валя никогда ни с кем не церемонится. В деревне все её побаиваются, некоторые даже ведьмой считают. Я маме говорила, что она странная, жаловалась, даже просила не возить меня к ней. Но родители считают, что мы с Пашкой просто придираемся. К тому же, летом нас занимать некому. Все же на работу ходят. Вот мы и торчим в этой деревушке в сорока пяти километрах от родного города. Ладно, хоть у меня Пашка есть, потому что местные девчонки  ну совершенно не хотят со мной играть. Обзывают городской фифой, а я даже не знаю, что такое фифа. Мама говорит, что они завидуют, потому что я живу в городе и у меня больше возможностей, чем у них. Было бы чему завидовать. Город у нас маленький. Три дома, два сарая, как в шутку говорит мой папа.
– Милк, ты спишь? – уже поздно вечером, лёжа на соседней кровати, зовёт меня Пашка.
– Нет, – шепотом отвечаю ему.
– Я тут подумал. Может, мне в спорт в какой удариться?
– В какой?
– Ну в бокс например?
– Ой, Пашка, выдумаешь тоже, – приподнимаюсь на кровати, пытаюсь увидеть его лицо в полумраке комнаты.
– А что? Почему нет? – слышу, что возмущается.
– Это слишком опасно. Ну там травмы всякие бывают. Не надо тебе туда.
– Нет, надо. Буду тебя защищать!
– Так ты из-за меня, что ли? – не хочу, чтобы друга избивали. Часто по телевизору показывают этот спорт. Папа смотрит, а я подглядываю. И всё, что успела там рассмотреть, мне ну очень не понравилось. – Нет. Не надо тебе туда, Пашка. Не надо!
Долго жду, что он ответит, кинется спорить, но в ответ лишь тишина. Обиделся, что ли?
– Паш, – зову его. Молчит. Ну точно, обиделся. – Паш.
– Знаешь, Милк-Милк, – снова это дурацкое прозвище. Увидел эту надпись на английском языке на импортной коробке молока. И теперь его заклинило. Сто раз на дню  меня так называет. Уже все зубы стёрла от злости.
– Не называй меня так, – говорю громче, чем стоило. В соседней комнате бабка Валя  недовольно бухтит что-то еле слышно. Замираю, стараюсь даже не дышать и молюсь, что это она во сне.
– Я знаешь, что думаю? – после минутной паузы спрашивает меня Пашка.
– Что?
– Вот представь, идём мы с тобой вечером по городу…
– А зачем нам вечером по городу ходить?
– Ну когда вырастем. Ну так вот, идём мы с тобой, а навстречу бандиты…
– Ты опять своих мультфильмов пересмотрел?
– Ничего я не пересмотрел, – обижается мой друг. – Я всего лишь хочу сказать, что должен защищать тебя. Ото всех. От бандитов, брата Машки и бабушки Вали, если придётся.
– Почему ты должен меня защищать?
– А ты как будто не знаешь. Ты же мой лучший друг!


*строчки из песни группы Триада "Она не узнает" (песня стала неким источником вдохновения в момент написания книги)
Паша
Шаг – удар, шаг – ещё удар. Каждый стук сердца  опережает на секунду все движения измотанного тела. Рваное дыхание. Пяти часовой спарринга с боксерской грушей  не даёт мыслить здраво. В голове слышу лишь ускоренный сердечный ритм. Это помогает. Не думать о ней. Не думать о том, что с ней. Как последний трус, сбежал из больницы, не дожидаясь перевода Миллы из реанимации. Не могу её такой видеть и ничем не могу помочь.
Блядь…
С трудом сдергиваю перчатки, которые за долгую тренировку как будто приросли к рукам. Хотя это не тренировка. Это бестолковое насилие над собственным телом. Всё, что угодно, лишь бы не думать и ничего не чувствовать. Только боль в руках, бешенную усталость и измотанность. Продержусь ещё час, а потом рухну, чтоб забыться в беспокойном сне.
Удар, прорезаю кулаком, обмотанным в бинт, толстую кожу боксерского снаряда. О, так намного лучше, чувствую жжение. Ещё удар, мозг отключается, лишь выдаёт команды безудержно расправляться с грушей. Она уже недовольно поскрипывает, но это меня не трогает.
Где-то на задворках сознания, слышу звук закрывающейся двери и шаги – лёгкие, цокающие, приближаются ко мне.
– Паш!?
Не реагирую. Делаю вид, что один в спортзале. Я и должен быть один. Предупреждал владельца клуба, чтоб впускал ко мне только Фила.
– Паш. Что случилось-то? Ты весь день меня игнорируешь!
– Слушай, Лик, – прекращаю истязать снаряд и поворачиваюсь к девушке. – Сейчас не до тебя, правда.
– Но…
– Не надо ничего говорить.
– Ну Котя, – протягивает сладким голоском, приближается вплотную. Пальчиком проводит по влажной от пота груди, спускаясь вниз к животу, готовая залезть рукой в мои штаны, низко сидящие на бедрах.
– Не надо, – почему-то неуверенно говорю ей. Я могу забыться с Ликой, снять накопившееся напряжение, наплевать на все запреты и спортивные воздержания. Могу, но не буду. Она не Милла и никогда не будет ею. А я уже начинаю чувствовать себя извращенцем,  пытаясь найти в многочисленных пустых связях  слабые отголоски прошлого.
– Но я настаиваю, – трётся о меня всем телом, лукаво улыбаясь.
– У меня друг в больнице. Мне сейчас не до этого, – говорю по-честному, она должна понять.
– Это ужасно, – наигранно, с мнимым участием говорит Лика. Её руки теребят резинку моих штанов. – Давай я тебя утешу, – нет, она не понимает и не отстаёт.
– Просто уходи, – отстраняюсь, иду к большому стеллажу со спортивными снарядами. Беру первое, что попадает под руку. Скакалка, что ж, будем скакать. Один, два, три, четыре… Отсчитываю каждый прыжок.
– Да пошёл ты, Бесов, – вдруг выплевывает Лика. – Как меня достал твой эгоизм. Пашеньке плохо, и все должны оставить его в покое. Пашеньке хорошо, и все должны участвовать в его празднике жизни!
Никак не реагирую на её речи, слушаю, как скакалка, совершая очередной круг, прорезывает воздух хлестким звуком. К тому же, это не впервые. Лика и раньше закатывала подобные скандалы, а потом всегда приходила просить прощения.
– Я устала от твоего отношения, – собирается пустить слезу девушка, отчего морщусь ещё сильнее.
– Лик, иди домой, – останавливаюсь, говорю спокойным голосом. Таким образом ещё больше её злю. Пусть взрывается, орёт всё, что хочет, и наконец уходит. Оставит меня одного, вариться в мыслях и воспоминаниях.
– Сука ты, Бесов, – орёт взбешенная блондинка. Всё как по сценарию. – Ненавижу тебя. Забудь мой номер, понял? – трясет пальчиком в мою сторону.
– Ок, – поднимаю обе руки в жесте сдаюсь, провожаю её удаляющую спину и наконец вздыхаю – тяжело, смиренно.


Милла… Я должен поехать к ней. Должен быть там, если она проснётся. И плевать на Влада. Она мой самый лучший друг. Да кого я нахрен обманываю! Друг?! Нет, она больше, чем друг. Намного больше…

Семнадцать лет назад

.– Митяй, у меня к тебе просьба одна, только она странная.
– Мы с тобой только что такой гол разыграли! Сделаю всё, что хош, – смеётся, замирая на узкой тропинке с футбольным мячом в руке. Мой старший товарищ Димка  так же, как и мы с Милкой, гостит у своей бабушки в деревне, по соседству от нас. Последнее время  мы частенько с ним гоняем мяч с мальчишками из близлежащего посёлка.
– Мне надо, чтоб ты меня ударил, – в лоб говорю ему. – Нет, даже избил.
– Что?! – ползут белобрысые брови на самый лоб, а солнечно-рыжие волосы встают торчком. – Зачем, Паш?
– Я скажу, что меня избили мальчишки из команды соперников.
– И? – да, это не объяснение.
– Понимаешь, мне надо, чтоб мои родители и Милка решили, что я за себя постоять не могу, – пытаюсь сформулировать просьбу. – Я хочу в бокс пойти, а они все против!
– Ты думаешь, это поможет?
– Уверен, – убеждаю я друга.
– А если бабка твоя пойдёт с этими парнями разбираться и узнает, что они не при чём. Что тогда? – сомневается Митька. – Она у тебя вон какая… строгая, – проглатывает ком в горле. Нет, она не строгая, она ведьма. Такой её считают многие.
– Никуда она не пойдёт, – неуверенно говорю ему.
– Да брось ты, Паш. Попроси родителей ещё раз. Объясни всё по-хорошему. Может, они передумают.
Они-то передумают. Но вот Милка…
– Но мне очень-очень надо, – хватаю друга за руку. – Мне надо, чтобы Милла поняла, как это для меня важно. И поддержала, понимаешь?
– Нет, – по-честному говорит рыжеволосый мальчишка. Я его не виню, но для себя уже всё решил.
– Пожалуйста, – смотрю с мольбой. – Просто ударь меня!
Митька долго молчит, лишь сканирует моё лицо тяжёлым взглядом. Будто проверяет, не тронулся ли я умом.
– Ладно, – сдается он. – Но ты дурак, Пашка. Куда бить?
– Куда хочешь, – подставляю свой фейс под кулак друга, непроизвольно морщусь.
Всё ради благой цели, внушаю самому себе. Ради благой цели!

– Что случилось? – залетает Милка в дом. Я сижу на табуретке, а бабка Валя заклеивает мне рану над бровью. Кровь уже не идёт  и выглядит  не так страшно. Но картину дополняет сине-бордовый синяк под левым глазом.
– Да с парнями мяч не поделили, – хочется улыбаться при виде её взволнованности, но стараюсь держать подавленный вид. – Что я могу перед такими амбалами? Те парни из посёлка  все спортсмены.
– Уши бы им ободрать, – недовольно бухтит бабушка Валя, обрабатывая синяк специальной мазью.
– Больно? – разглядывает моё лицо Милка.
– Уже нет, – пожимаю плечами. – Но больше не хочу получать…
– Может, тебе с футболом завязать? – вдруг выдаёт подруга. Конечно! А ещё что? В куклы с ней играть!?
– Я в бокс пойду, – твердо говорю, глядя прямо ей в глаза.
– Опять ты за своё, – фыркает девчонка.– Бабушка Валя, скажите вы ему!
– Чему быть, того не миновать, – таинственно произносит старуха. – Иди, Павлик, в бокс! – после чего разворачивается и уходит. Я наконец получил одобрение хоть от кого-то. Милка тоже меня поддержит, сомнений нет. Просто понадобится намного больше времени…

ГЛАВА 4. Вечером по городу.
Паша
– Привет, – неуверенно присаживаюсь на холодную металлическую лавку.
– Привет, – устало говорит Влад, не моргая смотрит на дверь палаты.
– Как она? – на тяжёлом выдохе спрашиваю друга. Ком уже стоит в горле, а я даже ещё не видел Миллу.
– Сейчас у неё врач, – кивает в сторону палаты.
– Изменения есть?
– Я не знаю Паш, – вздыхает, всё-таки смотрит на меня. Глаза полны боли, а мне его совсем не жаль. Я просто хуев эгоист, и меня интересует только та девушка, что сейчас находится между жизнью и смертью.
– Тогда  сейчас расспросим всё у доктора, – решительно поднимаюсь, но и шагу ступить не могу, потому что друг тоже на ногах и, схватив за руку, держит мертвой хваткой.
– Паш, давай я сам, – просит по-доброму, но настойчиво.
– На правах мужа, что ли? – с силой выдираю руку.
– Да что это с тобой? – хмурит брови Влад.
– Ничего, – выплевываю, не глядя на него. Начинаю мерить шагами коридор  в слабой попытке успокоиться. – Это ты виноват! Чёрт тебя подери, – замираю на полушаге, не в силах себя контролировать.
– Я знаю, блядь, знаю, – повышает голос Влад. – Что мне сделать? Что? – смотрит с вызовом, как напрашивается.
– Молись, понял? Молись, чтоб она проснулась!

Одиннадцать лет назад
Милла
– Милк- Милк!
– У?
– Ты что такая задумчивая? – Пашка перекидывает спортивную сумку на правое плечо, а левой рукой берёт меня за руку.
– Я не задумчивая, – слегка раздражённо говорю ему. – Я просто не могу больше смотреть на твои синяки.
Мой друг, как и обещал, заручившись поддержкой родителей, причём и моих тоже, отправился на тренировки по боксу. Первый год  его обучал какой-то псевдотренер за бешеные деньги, от которого, к счастью, пришлось отказаться. Следующие два года Пашка посещал профессиональную секцию, но очень быстро её перерос. Оказался слишком талантлив, и его родителям так прямо и сказали: «Ищите лучшего из лучших, и у вашего сына есть шанс». Я до сих пор не могу понять, шанс на что? Начиналось всё просто, как хобби, ну и с целью защиты. А сейчас… А сейчас он уже два года дышит только этим спортом. Уже два года  его подготавливает лучший тренер нашего города, итальянец Луциано Джаннини.
– Да перестань, Милка, – смеётся мой друг, отдирая пластырь с щеки. – Столько лет я получаю по роже, а ты всё никак не привыкнешь.
– А я и не хочу привыкать, – надуваю губы.
– Ты же после школы в медицинский собралась. Вот и будешь мне раны обрабатывать, – дурачится друг.
– Ага, конечно, – выдергиваю ладонь из его руки. – Ты ещё не наигрался, Паш? – эти разговоры у нас бесконечны. Знаю, что сейчас ответит: «Какие уж тут игры»
– Какие уж тут игры, – снова берёт меня за руку. Медленно идём по темной улице  в направлении наших рядом стоящих домов. – Ты же знаешь, Милк-Милк, скоро мне шестнадцать, и тренер запихнет меня на серьезный турнир. Я могу победить!
– Да знаю, что можешь, Паш! – сжимаю его руку. Как бы не злилась на все эти ссадины и синяки, всё равно его поддерживаю. А как иначе!
Тёмная улица совсем опустела, и я непроизвольно ускоряю шаг. До дома рукой подать.
– Куда ты так бежишь? – притормаживает Пашка.
– Домой, куда ж ещё. Мама опять ругаться будет, что я с тобой в зале торчу. Уроки-то не сделаны.
– Да ладно, Мил, ты умная, тебе их можно и не учить.
– А вот тебе бы не мешало подтянуться, – с укором смотрю на друга. А он на это только смеётся.
– Привет, молодняк! – раздается неприятный скрипучий голос сзади, совсем близко, будто в спину кто-то дышит. Пашка молниеносно разворачивается, прикрывая меня спиной.
– Чего нервничаешь, малой, – двое мужчин приближаются к нам вплотную. Один высокий, здоровый, но он молчит и держится на расстоянии.
– Есть закурить? – спрашивает второй тип, среднего роста и неопределенного возраста. Бегло смотрю на него из-за Пашиного плеча. Наколки на его пальцах говорят о том, что человек имеет нехорошее криминальное прошлое. Райончик у нас неспокойный, и всякое можно ожидать.
– Не курю, – резко отвечает Паша.– И тебе не советую, – храбрится непонятно зачем.
– Советчик, что ли?! – кривит рожу уголовник. – Давай денег тогда, – протягивает свою руку ладонью кверху.
– Ещё чего? – с лёгким смешком спрашивает мой друг. А сам потихоньку отпихивает меня в сторону. Хочу уже залезть в сумку и отдать этим мужчинам всё, что у меня есть. Денег немного, но, может, хватит, чтобы унести ноги.
– И денег, что ли, нет? – тип спрашивает с вызовом, бросая беглые взгляды на своего друга великана.
– Деньги-то есть, – не унимается Пашка. – Только не про твою честь.
– У тебя, я смотрю, длинный язык, – криво усмехается великан. – Спортсмен, что ли? – улавливает взглядом большую спортивную сумку, болтающуюся на плече моего друга.
– Он самый, – деланно разминает кисти Паша. – Ну что, поболтали? Если да, то мы пойдём тогда, – кивает в сторону домов, лишь на миг позволяя себе переключить свой взгляд в сторону. Великану этой секунды оказалось достаточно, чтоб нанести сильный удар прямо в лицо моего друга. С диким ужасом наблюдаю, как на родном лице  вновь проступает кровь. Из той самой раны, которая только затянулась после тренировки. Пашка трясет головой, словно отгоняя навалившееся помутнение. Я не двигаюсь с места, всё так же прячусь за спиной друга, а сердце уже выпрыгивает из груди от страха. Мужики больше не наступают, ждут реакции от нас.
– Деньги, – вновь протягивает руку уголовник.
– Милла, подержи, – протягивает мне сумку Пашка.
– Не надо, – вместо сумки хватаюсь за его плечо. – Давай отдадим, – шепчу еле слышно.
– Всё в порядке, Милк-Милк, – смотрит на меня, в глазах  блестит  озорной огонёк. – Возьми сумку, – говорит настойчиво.
Подчиняюсь, зажимаю вещь непослушными, онемевшими от страха пальцами. Хочется бежать, кричать, звать на помощь  или просто зажмуриться. Но я во все глаза смотрю, как друг приближается к оторопевшим от его уверенности бандитам. А потом всё происходит слишком быстро. Руки движутся так молниеносно, так неуловимо, что противник в наколках  спустя секунду уже лежит на земле. Он получил прямой удар в голову и два в ребра и не скоро сможет подняться.
Словно в танце, Паша перемещается к великану. Тот, в свою очередь, нисколько не растерян и наносит пару ударов в лицо моего друга.  Пашка блокирует лишь один, а от второго отшатывается на несколько шагов.
Зажимаю рот рукой, проглатываю  крик, рвущийся из груди. Кулаки у этого верзилы огромные, словно молоты, и у парня очень быстро раздувается щека. Какое-то время они ходят по кругу, наблюдают, оценивают, пытаются предугадать, как поступит соперник. Первым делает выпад верзила, и это становится его роковой ошибкой.
Пашка как-то изворачивается, и удар, летящий ровно ему в голову, пролетает в нескольких сантиметрах от цели. Но соперник вложил в этот удар слишком много силы, и его огромное тело летит следом за кулаком. Верзила неловко падает и с силой ударяется носом об асфальт. Слышу неприятный хрустящий звук и непроизвольно хватаюсь за свой нос. Это должно быть больно. И это так, судя по тому, как орёт этот горе-соперник.
«Только не вставай», – молюсь про себя и подбегаю к Пашке.
– Ты как? – провожу рукой по быстро синеющей щеке.
– Да нормально я, – хватает мою руку, убирает со своего лица и тянет подальше от валяющихся бандитов. – Вот говорил я тебе, что будем как-нибудь вечером по городу идти….........

Паша
– Всё нормально, – раздражённо вздыхает врач. – Уже в тысячный раз говорю вам, что всё нормально.
– Да как это может быть нормально?! – расхаживаю из угла в угол по бедно обставленному кабинету этого докторишки. – Она в коме!
– Да, – соглашается он, откидывается на спинку кресла, сцепив  руки в замок. – Но все жизненные показатели в норме, и если так будет и дальше, то она проснётся.
– Что значит «если»? – недоумеваю я.
– Ну пока всё нормально…
– Что значит «пока»? – останавливаюсь возле стола и гневно смотрю на врача.
– Паш, подожди, – вставляет свои три копейки Влад. – А возможно как-то её разбудить? – с мольбой смотрит на мужчину в белом халате.
– Владислав Сергеевич, – официально обращается доктор  к моему другу. – Это невозможно. Она сама должна проснуться, иначе…
– Что? – вновь вклиниваюсь в эту светскую беседу.
– Давайте не будем о плохом, – отводит  взгляд в сторону,  из-за чего  в моих жилах вновь закипает кровь.
– Спасибо, Станислав Георгиевич, – обращается мой друг к врачу  прежде, чем я взорвусь, и поднимается с ветхого стула.– Мы пойдем.
– Если будут вопросы, найдите меня, – говорит, а втайне, наверное, мечтает, чтоб вопросов у нас к нему больше не было.
– Хорошо, до свидания, – Влад смотрит на меня, кивком головы указывая на дверь.
С удовольствием покидаю унылые стены, так и не попрощавшись с врачом. И какой от него толк?
– Надо что-то делать! – как заведённый,  твержу   другу. – Другого врача найти, в другую больницу перевезти…
– Мы не можем, – смиренно говорит Владик. – Транспортировать Миллу нельзя, а врач самый лучший в этой больнице.
– Лучший? – ушам своим не верю.– Тогда лучше никогда не попадать к худшим, можно сразу венок заказывать.
– Ты можешь уже успокоиться? – останавливаемся возле палаты Миллы. – Езжай домой, – спокойно и устало говорит друг. – Поспи, проветрись, потрахайся, в конце концов. Сними напряжение. Когда у тебя в последний раз баба была?
– Давно, – машинально отвечаю, до конца не веря, что мы об этом сейчас разговариваем.
– Ты ей в таком нервозе  не поможешь, – указывает пальцем на палату. – Уезжай, Паш, – вздыхает. – Мы все устали.
– А ты?
– Я останусь до завтра— прислоняется спиной к двери,
– Я приеду сразу после утренней тренировки, – обещаю сам себе и с горечью осознаю, что не могу сейчас переступить порог этой комнаты. Комнаты, в которой мирно спит Милла. Моя Милк-Милк!
– Хорошо, – соглашается Влад. – Приедешь, побудешь с ней, пока меня не будет. Надо на работе кое-что утрясти.
– Хорошо, – вторю ему, пожимаю протянутую руку и ухожу из больницы, не оглядываясь.
Дорогой проклинаю себя и тысячу раз называю трусом, потому что по-другому меня охарактеризовать нельзя.
Трус. Чертов трус…

ГЛАВА 5. Если она не проснется, я так и не узнаю.
– Привет, Паш! – врезаюсь кулаком в подставленный кулак бармена. – Давненько тебя не было.
Я и вправду давно не был в этом клубе, да если уж по-честному, практически нигде не бываю. Куда уж мне, при таком плотном графике.
– Чего налить? – услужливо предлагает мне улыбчивый бармен.
– Отвёртку, – со смешком отвечаю.
– Понятно! Значит, апельсиновый сок.
– Да, давай сок, – нехотя соглашаюсь, хотя до безумия хочется нажраться. А кто меня остановит!?– Стоять! – останавливаю его. – Не надо сок. Давай текилу…  бутылку и стопку дай.

Бармен смотрит с лёгким сомнением, но всё же выполняет просьбу. Протягиваю карточку, расплачиваюсь, сгребаю со стола холодную запотевшую бутылку и удаляюсь в самый дальний угол зала. Хочу просто выпить и побыть наедине со своими мыслями. Говорить нет настроения, а бармен сто процентов будет лезть  мне под кожу. Работа у него такая, психолог чёртов.
Девять лет назад

– Алло.
– Пашка!? Наконец-то, – слышу взволнованный голос Миллы. – Я тебе уже два часа звоню. Приехала в клуб, а тебя на тренировке не было. Ты где?
– Милк, я у бабы Вали. Ты можешь приехать?
– А что случилось-то?
– Она помирать собралась, – с горечью говорю подруге.
– Как это собралась?!
– Так и говорит, что худо ей. Сначала мне позвонила, а теперь тебя требует. А я тут еле связь поймал, и ты звонишь…
– Через час буду, – обещает Милла и отключается. Теперь она учится на врача, может, поэтому её бабушка зовет.  Пока еще ловит связь, дозваниваюсь родителям и прошу их тоже приехать. Бабушка и впрямь совсем плохая стала.
– Паша, – зовёт меня из комнаты.
– Я здесь, бабуль, – подхожу и сажусь на кровать рядом с её исхудалым телом.
– Милла приедет? – с хрипом спрашивает и заходится в сильном лающем кашле.
– Да, – отвечаю, протягивая стакан с водой.
– Расскажи мне, мой мальчик, как твой бокс, – отпихивает чашку от себя.
– Всё отлично, – пытаюсь говорить весело, а сам стараюсь не смотреть, как тяжело опускается и поднимается её грудная клетка, – У меня лучший из лучших тренер. Он итальянец, представляешь? В прошлом году я участвовал в турнире и победил. Но это всего лишь по району.
– У тебя ещё всё впереди, Пашенька, – тихо шепчет бабушка Валя.
– Скоро мне восемнадцать, – продолжаю свой рассказ. – И тренер ведёт переговоры о моём участии в городском турнире. У меня есть шанс стать чемпионом нашего города и  выйти  на область.
– Ты победишь! – вот так вот просто говорит мне бабушка.
– Посмотрим…
– Верь мне, Паша, ты победишь.
И мне совершенно не хочется с ней спорить. Она часто оказывается права.

В течение часа, как и обещала, влетает запыхавшаяся Милла. Небось, с остановки два километра галопом бежала. Бабушка сразу просит меня выйти, оставить их наедине, и на все мои протесты  гневается. Подчиняюсь, выхожу за дверь, хотя до жути хочется узнать, что такого важного она хочет сообщить моей подруге. Но как ни стараюсь прислушаться к их разговору за стеной, слышу лишь невнятное бормотание.
Милка проводит с бабушкой очень много времени, до тех пор, пока не приезжают родители и не отправляют нас восвояси. Мы не хотим уезжать, но на этом настаивает и бабушка Валя. Ничего не остаётся, прощаемся и покидаем дом. Покидаем его навсегда. Потому что тем же вечером бабушки Вали не стало. А родители спустя несколько месяцев продали весь этот обихоженный участок с покосившимся домиком, чтобы погасить долги, которые накопили  за всё то время, пока занимаюсь боксом.

Милка так и не сказала мне, о чём они с бабушкой шептались…
Если она не проснётся, я никогда не узнаю…
С этими мыслями поднимаю уже пятую стопку, налитую до краёв, звонко чокаюсь с наполовину опустевшей бутылкой Текилы и отправляю горючую жидкость себе в рот. Горло обжигает, но я даже не морщусь. Одурманенным взглядом обвожу уже заполненный людьми клуб. Сознание вовсю пляшет, картинка размазывается, и всё выглядит каким-то нечётким. То ли от усталости, то ли от выпитого, чувствую, что даже с места сейчас встать не смогу. Несмотря на то, что грудь наполняет лёгкость, ноги отяжелевшие, будто налиты свинцом. Трясу головой  в тщетной попытке отогнать навалившееся опьянение. Ничего не выходит, и я, махнув рукой, наливаю ещё одну порцию пойла. Выпиваю, думаю, сейчас отключусь,  мысленно  пытаюсь собраться и встать, а потом ржу сам над собой и решаю, что если сейчас усну прям за этим столом, то так тому и быть. Насрать! На все насрать!


– Привет, – слышу тоненький голосочек возле самого уха. Поднимаю отяжелевшие веки, старательно фокусирую взгляд и пристально смотрю на подошедшую ко мне девушку.
– Скучаешь? – словно поёт, а не говорит. Хочу сказать, что всё нормально и что веселюсь во всю, но рот почему-то не открывается, а язык не ворочается. Сколько лет я не нажирался? Много, очень много. – Может, познакомимся? – продолжает девчонка. Смотрю на её симпатичное, немного самоуверенное лицо. Скольжу тяжелым взглядом по стройному, почти не прикрытому белым платьем  телу и сам у себя спрашиваю: «А что я смогу в таком состоянии?»
– Меня Милла зовут, – протягивает маленькую ручку для рукопожатия.
– Серьезно? – наконец подчиняю свой рот и выдавливаю слово, отвечая на скромное рукопожатие. Охренеть можно от такого совпадения.
– Да, – улыбается девушка… Милла, не выпуская моей руки из своей. – А тебя?
– Паша, – отвечаю хриплым голосом.
– Пойдём со мной, Паша, – несмотря на хрупкий вид, девушка с силой тянет меня из-за стола.
– Куда? – поднимаюсь на неустойчивых ногах и по инерции почти падаю на Миллу.
– Просто пойдём, – подмигивает и начинает уводить вглубь толпы. Плетусь, попеременно врезаясь в танцующие тела. Отшатываюсь от всех, кого сшибаю на пути, и даже не думаю извиняться. Рука девушки настойчиво тянет, и я словно вагон следую за своим паровозом. Толпа редеет, и мы оказываемся в приват-зоне этого клуба. Я бывал здесь раньше. Вип-комнаты? Она что, серьезно?
Девушка напористо затаскивает моё тело в одну из таких комнат и наспех закрывает дверь. Потом так же напористо бросается ко мне на шею и тут же впивается в губы. Это отрезвляет и обескураживает одновременно.
– Эй, ты что? – хватаю девушку за плечи, слегка отодвигая от себя. Почему слегка? Потому что либо я слишком слаб, либо девушка слишком сильна.
– Не задавай лишних вопросов, – мурлычет Милла. – Давай просто хорошо проведём время.
Таких объяснений мне явно недостаточно, поэтому с сомнением смотрю на девушку.
– Меня парень бросил, – бегло объясняет, закусывая нижнюю губу. – Хочу в отместку трахнуть первого встречного. К тому же, ты ничего, симпатичный.
А вот такое вполне может быть. Видимо, моё лицо смягчается, потому что Милла, не дожидаясь команды «можно», вновь припадает к моим губам. Моё тело отвечает, реагирует на эти ласки. В штанах очень быстро становится тесно, но мозг совершенно не хочет отключаться.
– Милла, – тихий шепот вылетает из моего рта, но я зову не эту девушку. Ту, что зову, я потерял целых три года назад. А сейчас я так хотел бы всё вернуть, но это невозможно. Милла спряталась от меня, ото всех, в собственном сознании. И никак не хочет возвращаться в этот мир. Но она вернётся, по-другому и быть не может. И что тогда? Что я буду делать со всем этим? Что я буду делать с Владом? Он тоже её любит. Что тогда?
Отгоняю чёртовы мысли, затопившие мою голову. Злюсь сам на себя и непонятно за что. Грубо выдергиваю руку девушки Миллы, которая шарит у меня в штанах, и, напирая всем телом, оттесняю её в сторону мягкого черного дивана. Резко разворачиваю  к себе спиной, поднимаю за талию и ставлю на колени, при этом её руки опускаю  на спинку дивана. Милла так маняще отдергивает попку, что я не удерживаюсь и нежно шлепаю по ней и тут же задираю короткий подол платья. Быстро достаю бумажник, в нем нахожу дежурный презерватив, стягиваю наспех штаны с трусами и растягиваю латекс по всей длине набухшего члена.
– О да, – слышу её томные зовы. Решаю не тратить  время на прелюдии и сразу перехожу к делу.
Врываюсь в нежное влажное лоно, ощущаю, как перехватывает дыхание и как Милла громко охает.
Первый сильный толчок – я не должен был уходить сегодня из больницы.
Второй толчок –  я не должен был напиваться.
Третий – я не должен сейчас трахать эту девчонку.
Четвертый, пятый, десятый – я не должен был отдавать её Владу.
Словно машина, погружаюсь и выныриваю. Громко дышу ей в самое ухо, периодически покусывая нежную кожу на шее. Милла непрерывно громко стонет, бедрами подаваясь мне на встречу. Сдергиваю бретельки её платья вниз, а бюстгальтер опускаю под грудь. Обхватываю её небольшие грудки руками и ускоряю темп. Из-за  долгого воздержания  желание выплеснуть возбуждение звенит уже где-то в районе черепа. Сдерживаю себя, пока не чувствую, как тело девушки  начинает содрогаться  в конвульсиях. На тяжёлом выдохе  кончаю сам и сразу выхожу из неё. Сажусь на мягкий диван, потому что ноги почти не слушаются.
Девушка наблюдает за тем, как я избавляюсь от средства защиты и вытираю руки о влажные салфетки, любезно предоставленные клубом. Милла улыбается и присаживается на такой же диван, стоящий напротив. Думал, она сразу уйдёт, а вид такой, что ещё и поговорить хочет. Нет, избавь меня от этого. Сама говорила, просто трах с первым встречным.
Откидываю отяжелевшую голову на спинку дивана, прижимаю затылок к мягкой обивке, а сознание выключается прежде, чем опускаются веки.
Восемь лет назад
Милла
…Перед глазами учебник, а мысли совершенно не о предстоящих экзаменах. Сижу на мягких матах, слушаю ровные ритмичные удары и почти бесшумные шаги внутри ринга. На руках тренера одеты специальные лапы, а Пашка, как и всегда, отрабатывает сильные и точные удары.
Вновь погружаюсь в учебник, но буквы пляшут перед глазами. А нет, я просто держу его вверх ногами. Быстро разворачиваю как надо и даже смотрю по сторонам, чтоб удостовериться, не видел ли кто мою маленькую оплошность. Я последнее время рассеянная и ни на чём не могу сосредоточиться.
«К середине I тысячелетия до н. э. медицина древней Месопотамии ценилась ниже древнеегипетской. Об этом свидетельствует и Геродот, который посетил Месопотамию…»
Боже, что это?!
Смотрю на обложку, которую как будто впервые вижу. Ну конечно – история медицины. Первый курс  даётся ой как не просто.
Вновь бросаю беглый взгляд на своего друга. Быстрые шаги – словно танец, широкие плечи и мускулистые руки притягивают взгляд. Сейчас он без майки, и каждая клеточка его доступного для моих глаз тела  блестит от пота. Непроизвольно закусываю губу и глубоко дышу через нос. В прохладном и просторном тренировочном зале  становится нестерпимо жарко.
Да что это со мной?
Тело как будто горит, а мысли как водоворот кружат и затягивают в воронку.

Год назад, перед смертью, бабушка Валя сказала мне, что между мной и Пашей может быть только дружба.
– Почему? – спросила я её, хотя по-другому наши отношения и не рассматривала. Тогда не рассматривала. Наверное.
– Так нужно, Милла! – в голосе была твердость, но мне этого было недостаточно, и я просила объяснений.
– Ты любишь его? – вдруг обескуражила меня вопросом, и голос её дрогнул. – Ты действительно любишь его, – уже не спрашивала она.
– Конечно, я его люблю, – возмутилась тогда.– Как друга.
– Ты обманываешь, Милла, – старуха прожигала тяжёлым взглядом. – Обманываешь. Либо меня, либо себя.


На это я лишь пожала плечами. Тогда нам и восемнадцати не было. Да что мы могли понимать. Да что я сейчас понимаю. Да, возможно, стала смотреть на Пашку как-то по-другому. Дольше, чем следовало, задерживаю взгляд на красивом теле парня. Любуюсь его тренировками и боями и тем, как побеждает каждого соперника. Очень часто теряю связь с реальностью, когда тону в глубине его серо-зелёных глаз. Ревную к фанаткам, которые толпами уже начинают ходить по пятам за Павлом. Жду каждой нашей встречи и по-детски радуюсь, что ещё не надоела ему. Может, это и есть любовь, но пока не берусь дать четкую оценку своему состоянию. Да это и неважно, потому что дала обещание умирающей старухе. Я поклялась, что всегда буду только другом для Пашки.
Зачем я это сделала?
Всё очень просто. Она сказала, что нам не суждено быть вместе. Если мы переступим грань дружбы, то Пашка навсегда  оставит  карьеру, и кто-то из нас обязательно умрёт.
Бред?
Возможно, но говорила она очень убедительно и как-то  чересчур  страшно. Я поверила ей. В нашей деревне никто не спорил с бабкой Валей. Она никогда не ошибалась и если что-то говорила, то всегда зрила в корень. Я поверила и поклялась. А сейчас понимаю, что клятву выполнять становится всё сложнее.

Вновь перевожу взгляд на ринг. Пашка уже изрядно измотал бедного Люциано. Друг дурачится, прыгает по всему периметру и  в шутку бьёт  по бокам тренера. Встречаясь с моим внимательным взглядом, лукаво подмигивает и смеётся, так задорно и по-доброму, что сердце совершает кувырок. Трепещет, стучит так громко, что оглушает, и я боюсь, что его слышат все вокруг.
Снова прячу глаза в учебнике, усилием воли заставляю себя не смотреть на боксёра. Медленно вдыхаю и выдыхаю воздух  в попытке усмирить своё сердце.
– А ты всё учишься, Милк-Милк, – весело заявляет  друг и падает рядом на маты. – Ты хоть тренировку-то смотрела? – слегка обиженно спрашивает меня.
– Немного, – бегло отвечаю, переворачивая страницу и старательно впитывая слова в тексте. Это бесполезно. Его  запах дурманит, голос обволакивает. Он очень близко, и я почти не могу себя контролировать.
– Немного, – говорит сам себе Паша. – Ты последнее время какая-то загруженная. Может, что-то случилось?
– Учёба, – снова не смотрю на него, а потом вдруг выпаливаю. – Хотя есть кое-что, что меня тревожит, – поднимаю  взор на Пашку.– В универе есть один парень…
– Ну? – недовольно брякает друг.
– Он ухлестывает за мной, прям проходу не даёт, – в лице парня проскальзывает лёгкое замешательство, а глаза вдруг вспыхивают злобой. Сама не знаю, зачем это ему говорю. То ли реакцию хочу посмотреть. То ли границы наши расширить. В любом случае, я почти не вру. Есть парень, и он уделяет мне внимание, но уж точно не бегает.
– Он тебя напрягает? – с участием спрашивает боксёр.– Хочешь, рожу ему начищу?
– Нет, – отрицательно качаю головой. – Конечно, нет. Просто решила поделиться… своими проблемами. Не важно, не обращай внимания.
– Так он нравится тебе? – как бы между прочим спрашивает Пашка.
– Не знаю… вроде ничего…
– Ладно, не  вмешивай  меня в бабские дела, – подскакивает на ноги. – Я в душ. Через пять минут домой пойдём.
И не дожидаясь ответа, уходит в сторону раздевалки. Провожу его спину взглядом, вижу, как он со злостью поколачивает груши, попадающиеся на пути, и мой внутренний чертик довольно потирает ручки.
Пашке не всё равно!

Глава 6. Вопреки запретам.
Восемь лет назад

Паша
– Парень у неё, видите ли, есть! Бегает за ней …придурок, – бухчу себе под нос, завязывая шнурки на кроссовках.
Холодный душ не помог остудить пылающее тело. Злость на Милку растеклась по венам, заставляя их гневно пульсировать.
Неужели мне всё показалось?
Её внимательный взгляд, скользивший по моему торсу. Слегка приоткрытые губки, когда судорожно вдыхает воздух. Её рассеянность, когда присутствует на каждой тренировке. Мне казалось, что Милка наконец увлечена мной. Мне казалось, что вот-вот я добьюсь от неё взаимности. А как иначе-то, мы с детства  были предназначены  друг для друга. Я это понял давно, а она, получается, нет. И ещё какой-то парень нарисовался. Надо аккуратно выяснить, что за хмырь.

Возвращаюсь к ожидающей меня девушке. Учебники сложены, хватаюсь за увесистый рюкзак. Покидаем спортзал и выходим в длинный коридор. Через каждые десять метров проходим мимо одинаковых дверей  других спортивных секций этого фитнес-клуба. Последняя дверь возле парадного входа  открыта. Это зал аэробики, и меня неизменно поджидают девчонки. Милла издалека замечает девушек, которых искренне считает фанатками, и тянет мою руку  в попытке провести мимо. Она ненавидит этих напыщенных и спортивных куколок. Но я-то знаю, что это ревность. А если ревнует, значит, я ей небезразличен.
– Пашенька, привет! – одна из них, самая активная и напористая, преграждает мне путь. – Мы тебя заждались, – нежно сюсюкает. – Погуляем?
– Не сегодня, – быстро обхожу девушек и тяну Милку на выход. Чувствую, как она с удвоенной силой сжимает мою руку своими нежными пальчиками.
– Куда пойдём? – спрашиваю её, когда покидаем здание. – Домой? Тебе уроки надо делать?
– Нет, – поспешно отвечает девушка. – Давай погуляем? – просит меня, что удивительно. Она всегда слишком зациклена на учёбе, и порой мне кажется, что тренировки скоро перестанет посещать. Потом вижу, как Милла судорожно оборачивается на фитнес-клуб. Оттуда выходят те самые девчонки, и моя подруга непроизвольно ускоряет шаг, утаскивая меня подальше.
Она точно ревнует!
А это уже что-то…
Тяжёлая голова, тяжелое тело, а веки настолько неподъемные, что мне понадобилось несколько минут, чтоб их открыть.
Я в кабинке всё того же клуба. Осматриваюсь. Один. Слава богу, девушки нет. Рассеянным взглядом смотрю на столик в центре. Бумажника тоже нет. Хлопаю по карманам штанов. Вот же черт! Ключи от машины и телефон отсутствуют.
Сгребаю своё тело с плоской поверхности и на удивление достаточно уверенно встаю на ноги. Покидаю комнату, выхожу в почти опустевший клуб и двигаюсь в сторону барной стойки. Уже в нескольких метрах вижу за ней одиноко скучающего человека. Человек  в строгом черном костюме на худом и длинном теле. Рядом лежит дипломат, который всегда с ним. А ещё этот хмырь  держит в руках мои бумажник, ключи и телефон.
– Ну и какого хрена? – сходу спрашиваю Фила, падая на стул рядом с ним. – Что это за девчонка?
– Катя, – нехотя отвечает мой атташе.
– Катя?
– Влад позвонил, сказал, что ты на взводе. Найти тебя не составило сложности. Я знал, что ты попрешься именно в этот клуб.
– Да? И почему это? И причём здесь эта Катя? – устало спрашиваю Фила.
– Полтора года назад  ты видел свою Милк-Милк именно здесь, – словно разжевывает мне. Всё-то он знает, умник. – А Катя просто работает в этом клубе.
– То есть она… эта? – язык не поворачивается озвучить её  профессию. – Ну спасибо, друган! – в замешательстве говорю ему. – Ещё и Миллой ей сказал представиться! Мда… фантазия у тебя богатая, ничего не скажешь. Извращенец хренов.
– Не парься, Паш, – его голос, как и всегда, успокаивающий. – Самое главное, что мозги прочистились!
Я с ним не согласен, но ничего не говорю и не спорю. Встаю, забираю свои вещи, и ухожу.
И зачем этот извращенец напомнил мне о последней нашей встрече с Миллой? Не нужно было приходить в этот клуб.
Семь лет назад

Милла
Ох уж эта Пашкина популярность. Девчонки проходу не дают, поджидают возле дверей спорт – зала, а он на это  только смеётся. Я тоже выдавливаю улыбочки, стараюсь показать, что это всё очень забавно. По-дружески подшучиваю и говорю, чтоб не стеснялся в выборе.  При таком количестве претенденток на его тело можно и вовсе не скучать хоть каждый вечер. А у самой  аж зубы сводит  от всех этих вертихвосток. Пашка, конечно, не разочаровывает  и всегда предпочитает моё общество, нежели пучину страстей с фанатками. Но надолго ли его хватит? Ему почти двадцать, и как бы ни была загружена жизнь, он всё же парень, а у каждого парня есть свои потребности. А я… я слишком сильно погрязла в  учёбе  и всё меньше уделяю ему внимание.  Как бы ни старалась прятать свои чувства и испытывать облегчение  от того, что  мне это удаётся, сердце буквально рвётся из груди. Мы отдаляемся, и от осознания этого  ощущаю почти физическую боль.
– Нам надо поговорить, – сообщает мне мой друг с порога, поспешно проходя в квартиру, в которой живу с родителями. Паша  сразу направляется в комнату, по пути бросая приветствие моим родителям. Судя  по его быстрой походке, по подрагивающим мышцам на спине, парень расстроен или даже разозлен. Следую за ним, проходя в свою маленькую комнатушку, плотно закрываю дверь.
– Что случилось? – перехожу сразу к делу. В лице Павла читается, что случилось что-то серьезное.
– Сядь, – указывает на кровать.
Подчиняюсь, устраиваюсь на своей маленькой односпальной кроватке, а Пашка остаётся на ногах. Прежде чем начать, подходит к окну и долго смотрит туманным взглядом вдаль, чем изрядно меня нервирует.
– Что случилось? – вновь спрашиваю друга, стараясь сохранить свой голос спокойным.
– Я уезжаю, – обрушивает на меня новость без предупреждения. От тяжести такой информации хочется согнуться пополам. – Я перерос этот город, – продолжает, всё так же разглядывая пейзаж за окном. – Тренер предложил мне участие  в  турнире. Для этого нужно уехать, обосноваться там, где смогу получить шанс.
– Почему не здесь? – не понимаю я. Можно же съездить на турнир и вернуться.
– У родителей  нет больше денег на бокс, – его голос пропитан горечью. – Чтобы участвовать в турнире, нужны спонсоры, а их в нашем городе нет, – отворачивается от окна, приваливаясь к подоконнику, будто ноги его не держат. Весь его вид такой уставший, безжизненный. – Нужно жить там, где есть перспектива. У тренера есть на примете пара городов, но в одном  нас уже  точно ждут.
– Кто ждёт? – поспешно изображаю интерес, хотя с трудом разбираю всё то, что он говорит. Одна только мысль  о потере лучшего друга  буквально оглушает.
– Друг Лючиано, тоже тренер. А ещё у него своя секция по боксу, и она мирового уровня. К нему даже из других стран приезжают, чтоб учиться, тренироваться… и побеждать, в конце концов, – Пашка  замолкает, всматривается в моё лицо, которое в этот момент, наверно, серее пасмурного неба за окном. Я не должна ему показывать свои чувства. Должна просто отпустить. Позволить двигаться дальше. Но я не могу! Просто  ничего не могу с собой поделать. Мне очень больно, и спрятать это чувство  никак не выходит.
Не моргая, смотрю перед собой рассеянным взглядом, не в силах поднять глаза на друга.
– Ты поедешь со мной? – слышу вопрос и не верю своим ушам.
Глаза в один миг  наполняются слезами, и я до боли закусываю губу.
– С тобой? – еле слышно выдавливаю из себя, обращая невидящий  из-за  слёз взор на Пашку.
– Да, со мной, – говорит уверенно, быстро отклеивается от того места, в которое, казалось, врос и падает на колени передо мной. – Поехали, Милк-Милк. Я там не смогу без тебя.
– Я не могу, – грустно говорю ему, хотя и очень хочу. – У меня учёба.
– Переведешься в другой институт. Ты умная, тебя возьмут, – умоляет, в глазах горит искреннее желание  увезти меня с собой.
– Когда ты уезжаешь? – стараюсь перевести тему, смахивая влагу с лица.
– Через неделю, – обречённо говорит Пашка. – Обещай, что хотя бы подумаешь об этом.
– Обещаю, – с готовностью соглашаюсь. Впервые в своей жизни  так гнусно обманываю друга. Я не стану об этом думать. Это шанс  для Пашки  начать новую жизнь. В другом городе, по другим правилам и без меня.
– У нас целая неделя, мой друг, – слишком весело сообщаю ему и подскакиваю с кровати. – Побежали гулять, – тяну друга за руку в сторону двери. Его мрачный вид говорит мне, что Пашка  не хочет  оставлять всё в подвешенном состоянии. Он привык добиваться всего и сразу. Но не в этот раз.
– Пойдём, пойдём, – усердно сдвигаю его с места, при этом  старательно изображаю обиду.
И уже у самой двери, когда тяну её на себя, она с грохотом отскакивает обратно. А я зажата в кольце сильных Пашкиных рук и прижата к этой самой двери. Обездвижена, обескуражена, и не способная выбраться.
– Ты подумаешь об этом? – ещё настойчивее спрашивает, прижимаясь всем телом. Мы впервые так близко друг к другу. И от этого я забываю, как дышать. Паша  на двадцать сантиметров выше, поэтому приходится смотреть на него, слегка задрав голову. Хочу заглянуть в его глаза, понять, что за игру он затеял, но фокусируюсь лишь на красиво очерченных губах парня.
– Милк-Милк, ты поедешь со мной? – спрашивает  уже не знаю в который раз. Крепкий торс плотно прижат к моей груди, две руки по обе стороны от моей головы, словно капкан. И я не хочу из него выбираться. Пусть раздавит меня. Боже, пусть уже раздавит меня. Невыносимо быть так близко, так желать этого человека и точно знать, что ничего не будет.
– Я же сказала, что подумаю, – говорю, изображая возмущение, находя в себе силы заглянуть в глаза парню. И то, что  вижу, пугает и выбивает почву из-под ног. Они больше не серо-зелёные, какими привыкла их видеть. Сейчас они темно-серые, словно свинцовая туча. Смотрят, затягивают в свой омут. Я не могу оторваться, попадая под их гипноз. Сама не замечаю, как наши лица  уже слишком близко, а губы в одном единственном сантиметре друг от друга. И прежде чем нырнуть в этот омут. Прежде чем  прыгнуть со скалы в бездну. Я задерживаю дыхание и делаю последний шаг. А затем лечу, без каких либо шансов на спасение, потому что желанные губы  обрушиваются на мои.

Глава 7. Так близко и так далеко.
Семь лет назад
Паша

…Что я делаю? Что же я делаю?
Вжимаюсь в тело Миллы всё сильнее. Целую, не позволяя передохнуть и сделать судорожный вдох. Её губы так трепетно, так нежно поддаются  моему настойчивому напору. Её язык в точности повторяет все движения моего. А тело Миллы обмякает в моих крепких объятьях. Я так давно этого жаждал, что сейчас боюсь не справиться с навалившимся счастьем, боюсь раздавить её своим напором. И больше всего боюсь, что сейчас испугается и отвергнет меня.
Но она не боится и не отступает. Не отталкивает, отвечает мне таким же напором, тем самым делая меня самым счастливым человеком. Я увезу Милку с собой. Только эта мысль крутится сейчас в моей голове. Это желание быть с девушкой буквально пульсирует по моим венам. Она должна быть со мной, и не важно, как далеко я собираюсь уехать. С самого детства мы были неразлучны, и это не должно измениться. Никогда.
– Ты поедешь со мной?– всего на секунду покидаю такие прекрасные и чувственные губы. Смотрю с мольбой в её бездонные как океан и  голубые как ясное небо глаза.
– Я не знаю, – еле слышно шепчет Милла. – Но я бы очень хотела. Вот только…
– Не надо никаких только, – останавливаю её, прикладывая палец к влажным припухшим губам. – Учеба? Ты думаешь об институте. Мы всё решим! Прямо завтра поедим и решим! Хорошо?
Милка кивает в знак согласия, и я снова её целую. На этот раз позволяю себе скользить губами по щеке и, опускаясь к чувственной шее девушки, провожу языком, оставляя влажные дорожки. Она выгибается навстречу этим ласкам, отчего мой пульс уже совсем зашкаливает.
Что я делаю?
Мои руки живут своей жизнью, проникают под свободную футболку девушки и хозяйничают на мягкой и бархатистой коже. Взбираются всё выше, к заветным бугоркам, облаченным в спортивный топ.
Я должен остановиться! Всё должно быть не так. Это не просто секс. Его я могу получить в любую минуту и с любой. Но с Милой всё должно быть иначе.
Огромными усилиями опускаю руки к плоскому животу девушки, а потом и совсем убираю. Отстраняюсь, делаю неуверенный шаг назад и пытаюсь усмирить бешеное дыхание. Милка, тоже глотает воздух и выглядит очень смущённо.
– Так что ты там говорила?  Про погулять? – спрашиваю хриплым голосом.
– Да, – сумбурно отвечает девушка.
На её лице лёгкое замешательство, но она ничего не спрашивает.
– Тогда пошли, – позволяю ей, наконец, открыть эту дверь.
– Пошли, – вторит мне Милка и покидает комнату. Мыслями она уже не со мной. Наверняка жалеет о содеянном. Но я не позволю ей жалеть.
– Прости меня, Милк-Милк, – говорю ей, когда уже идём неспешно по улице.
На какой-то короткий миг в её глазах  сверкают слёзы, и я понимаю, что вообще сейчас ляпнул.
– Нет. Я не это имел в виду, – судорожно объясняю ей, хватая за руку. – Я не за поцелуй прошу прощения. За него я извиняться не стану. Я прошу прощения за то, что отстранился, не продолжил.
– Я поняла, – говорит бодрым голосом Милла. А вид такой, что ничего не поняла.
– Нет, не поняла. Я просто не хочу, чтоб всё вот так было.
– А как ты хочешь?
– Я хочу,– на секунду замолкаю, собираясь с мыслями. – Хочу, чтоб ты была моей… девушкой.
– Девушкой? – спрашивает, а в глазах читается лёгкий испуг.
– Да, – настойчивее говорю ей. Мы стоим посреди оживленного парка. Замерли как статуи. Её руки в моих руках, и как бы ни старалась их выдернуть, не отпущу.
А она старается вырваться и вообще ведёт себя странно. Десять минут назад в её комнате мне казалось, что Милла, наконец, открылась передо мной. Мне казалось, что она тоже меня хочет. И если бы не остановился, возможно, всё зашло бы далеко. Уже жалею, что остановился. Какого черта решил, что всё должно быть правильно.
Может, неправильное – это как раз самое правильное.
А теперь Милка зажата, сконфужена и очень-очень отстранена.
Так близко и так далеко.
– Я не знаю, Паш, – говорит тихо, чересчур внимательно рассматривая  нашу обувь. – Это всё как-то странно. Мы друзья, – слышу её бодрый голос, а губы предательски дрожат. – Давай пока оставим всё как есть.
– Давай, – бросаю ей с обидой, отпуская руки. Не понимаю её.
Чёрт возьми, нихрена не понимаю.
– Я пойду, – разворачивается, а я её не держу.
Уходит, оставляя меня в полнейшем недоумении. Впервые в жизни в один момент лишаюсь боевого духа. Впервые за долгие годы дружбы жалею об этой дружбе.
Я не должен быть её другом, я должен быть её всем…
***
Длинный коридор измерен неторопливыми шагами. Запах больницы впитался в одежду и заставляет внутренности содрогаться. Обшарпанные стены и вовсе приводят в уныние. Влада нет, он уехал, как и обещал. А я уже полчаса не могу переступить  ненавистный порог палаты. В ней лежит мой лучший друг. Спит, как говорят врачи. Умирает, как считаю я. А я ничем не могу ей помочь, и никто не может.
Ладно, хватит заниматься самобичеванием. Истязать я буду себя позже, в спортзале. А сейчас я открою чёртову дверь и войду в палату.
Дёргаю дверную ручку, применяя больше силы, чем требуется. Вваливаюсь стремительно, не давая себе шанса передумать. Глаза сразу находят её, и дыхание застревает где-то в горле.
– Привет, – говорю еле слышно, подходя к кровати и заглядывая девушке в лицо. Оно прекрасно, несмотря на болезненно белый цвет кожи. Такое умиротворённое, как будто действительно спит и видит прекрасные сны. И даже кислородная маска не портит её милое личико.
По соседству с кроватью стоит ветхий стул. Присаживаюсь, беру Миллу за руку, свободную от игл и датчиков. Она перемотана эластичным бинтом, предположу, что это травма, полученная во время аварии. Голова тоже всё ещё перемотана, но сейчас повязка меньше и выглядит не так устрашающе.
– Я тут… это… замещаю Влада, – говорю какой-то бред.
А вдруг она меня слышит? От этой мысли неуверенно ерзаю на стуле, пытаясь придумать, что сказать такого важного. Здравые мысли куда-то в один миг разлетелись и не формируются в слова.
– У меня к тебе серьезный разговор, Милк-Милк, – говорю после минутной паузы. – Я тут последнее время часто вспоминаю наше детство. И не только детство, – улыбаюсь, стараясь показать шуточный настрой. Будто может меня сейчас видеть. – Я много чего вспоминаю. Хотя я и не забывал тебя, – на этот раз я не шучу. – Хотел забыть, потому что ты больше мне не принадлежишь. Но помнил. Все эти годы я помнил каждый миг, что провёл  с тобой, – тяжело вздыхаю, сжимаю её ладонь, надеясь на то, что она слушает. –  Знаешь, Милк, я всё ещё люблю тебя. И всё ещё не знаю, почему ты ушла. Но на этот раз я так просто не отпущу тебя. Ты очнешься и всё мне объяснишь. Хорошо? Я подожду столько, сколько потребуется.
Сейчас, держа её хрупкую ручку в своей руке, ощущаю себя полнейшим кретином. Не потому что говорю с человеком, который, вероятно, меня не слышит. Просто когда-то, вот также держа её за руку, не задумывался, что могу в одночасье потерять.
Сейчас она так близко и так далеко.
Семь лет назад

Милла
…Сегодня Паша уедет. Мой лучший друг, который в один миг перестал быть просто другом, исчезнет из моей жизни. Всю неделю избегала его, как последняя трусиха. Не ходила вечером на тренировки, не звонила ему в течение дня. Да и он мне не звонил. Вчера прислал короткое сообщение, что его поезд отправляется в девять вечера. То есть через сорок минут. А я сижу в своей комнате, нервно грызу ногти и не знаю, что мне с этим делать.
В универе  спросила о переводе, и это возможно. Но подача и одобрение документов требует времени. Я могла бы приехать к Пашке позже, когда всё улажу, но он не звонил мне неделю. Я решила, что он сам уже передумал и не хочет меня тащить в новую жизнь. Это к лучшему. Всё это к лучшему! Ну не суждено нам быть вместе. Баба Валя предупредила меня, а я всё никак это не приму. А теперь сама судьба нас разводит. Паша будет очень далеко и совсем скоро меня забудет.
Из-за  горькой утраты по лицу бегут непрошеные слёзы.  Они, в конечном счёте, приносят облегчение. Я оплакиваю всё то, чего никогда не будет. О чём мечтала, но никогда не надеялась. Я оплакиваю нашу дружбу, а когда глаза высыхают и больше не остаётся сил плакать, решительно встаю.
Я поеду на вокзал и попрощаюсь с Пашей. Я должна его отпустить и не давать больше шансов на то, что будем вместе. Он должен двигаться дальше.
Выбегаю из дома, наспех кутаясь в кофту. До станции далеко, на своих двоих не успею. Несусь на автобусную остановку, вглядываюсь в номера подходящих к ней пазиков. Запрыгиваю в тот, что едет на вокзал, и нервно посматриваю на время. У меня ещё двадцать минут. Успею, должна успеть. Ох, водитель, миленький, поехали уже.
Водитель как специально не торопится, продолжая обилечивать всех тех, кто только что зашёл внутрь. Гневно смотрит на меня, и только тогда понимаю, чего он ждёт.
– Вот, возьмите, пожалуйста, – поспешно протягиваю ему деньги. Получаю билет и остаюсь стоять рядом с дверью. Задняя часть маршрутки наполовину пустая, но я не могу сейчас сидеть. Напряжение от того, что опаздываю, не даёт расслабиться. До синевы в пальцах сжимаю поручень, когда маршрутка, наконец, трогается и набирает скорость. Пассажиры недовольно фыркают, когда на каждой остановке, приходится меня обходить. Я не обращаю внимания и как завороженная смотрю вперёд в лобовое стекло.
На часах без пяти девять, когда  буквально выпрыгиваю из автобуса. Вокзал у нас небольшой, всего три платформы. Бегу в здание, во всегда глаза ищу на табло нужную, ту, с которой уходит сейчас поезд. Но этого не требуется, потому что механический голос гремит и отражается от высоких стен, оповещая меня, куда бежать.
Словно на марафоне, перепрыгивая через ступеньки, выбегаю на вторую платформу и вижу поезд на первом пути. Двери, слава богу, ещё открыты, но платформа кажется пустой. Нет ни провожающих, ни тех, кто уезжает. Поезд кажется бесконечным, пока бегу вдоль него к самому хвосту. Вдалеке маячит силуэт. Один, словно мираж посреди пустынного  пути. Это Пашка! Он ждёт меня! Ноги подкашиваются от осознания того, что сейчас будет. Он уедет, а я его отпущу.
– Ты всё-таки пришла!? – кричит  мой друг, когда до него остаётся ещё несколько метров.
А я, руководствуясь какими-то непонятными чувствами, не сбавляя скорости, приближаюсь и падаю в его объятия. Впитываю в себя взгляд его добрых серо-зеленых глаз. Под ладонями ощущаю крепкие мускулистые плечи. Льну всей грудью к его груди и припадаю губами к его губам. Не отдаю отчёта своим действиям и возможности передумать тоже не даю. Паша реагирует мгновенно. Теснее  обнимает  моё тело, подчиняет мой рот своему. Целует так, что не хватает воздуха. И, растворяясь в нём, на секунду забываю, где мы находимся.
Механический голос оповещает нас о скоротечности времени. О том, что осталась всего минута.
– Прости меня, – шепчу другу, с тоской отстраняясь от его губ. – Прости, что не приходила и не звонила всю неделю.
– Это не важно, – с горечью говорит мне Пашка, – главное, что сейчас ты здесь. Ты приедешь ко мне?
– Приеду, – говорю твердо, чего сама от себя не ожидала.
– Когда?
– Скоро, – на секунду, лишь на секунду допускаю, что такое возможно. В голове зреет план, как всё это можно провернуть. Подать документы, устроиться на практику в новом месте, жить в общежитие. Да что угодно, лишь бы быть с ним.
– Я буду тебя ждать, – говорит с напором парень, разглядывая моё лицо.
– Я приеду, – вновь обещаю и снова целую его. На этот раз трепетно нежно и как будто в последний раз. Вместо слов, поцелуй говорит, что мы прощаемся.
– Поезд отправляется, – кричит проводница  со ступеньки вагона.
Пашка бросает  печальный взгляд на женщину и так же печально смотрит на меня.
– Пока, – говорю ему с вымученной улыбкой, – Увидимся.
– Пока, – вновь припадает к моим губам. С колоссальным усилием убираю руки с его плеч. Ощущаю, как он ослабляет свою хватку на моей талии. – Я позвоню, как приеду, – обещает мне, – буду звонить постоянно.
– Хорошо, – делаю шаг назад, пропуская его к двери. Слёзы, эти непрошеные гости, уже стоят в глазах, готовые в любую секунду вырваться наружу.
Мой друг неторопливо взбирается по ступенькам и, прежде чем двери закрываются, с тоской смотрит на меня.
– Пока, – читаю по его губам, потому что говорит беззвучно.
– Пока, – так же шепчу ему. Дверь захлопывается, а я не верю, что это происходит. Последние секунды разглядываю Пашу в маленькое окошечко. Кладу руку на стекло, когда на той стороне появляется его ладонь.
С громким пыхтением, медленно,  поезд трогается с места, а моё сердце сжимается от боли.
Мой друг, с которым никогда не расставалась, будет за много километров от родного дома и от меня.  В тот момент, когда я растворялась в его объятиях, – он был так близко и уже так далеко…

Глава 8. Ну где же ты?

Паша
– Эй, – слышу слабый голос и чувствую лёгкое прикосновение к плечу. Открываю глаза, от резкого белого света жмурюсь, а потом  оглядываю светлое помещение палаты. Влад стоит рядом и  смущённо улыбается. – Прости, что разбудил, но сейчас придёт врач.
– Всё нормально, – потягиваюсь на жёстком стуле и слышу, как скрипят собственные кости. – Сколько я проспал?
– Может, выйдем в коридор? – предлагает Влад, указывая на дверь.
– Да, пойдём, – соглашаюсь, потому что хочу размяться. Смотрю на Миллу, она всё так же неподвижна. По-прежнему бледна и безжизненна. Тупая боль в груди от её беспомощности совершенно меня пробуждает, и я тороплюсь покинуть палату за другом.
Как всё это тяжело…
– Я тут не один, – говорит мне Владик, когда оказываемся за пределами палаты. Не до конца понимаю, что он имеет в виду, поэтому оглядываю коридор.
– Здравствуй, Паш, – слышу тоненький голос за спиной. От этого голоса моё сердце подпрыгивает и начинает биться быстрее.
– Здравствуйте, – поворачиваюсь и говорю на тяжёлом выдохе. Передо мной стоит мама Миллы. Как давно её не видел? Годы! Она не изменилась и всё так же похожа на свою дочь.
Женщина тихонько шмыгает носом и немного неуверенно подходит ко мне вплотную. С готовностью распахиваю объятья, в которые тут же падает тетя Нина. Она плачет на моём плече, а я думаю только о том, каким дураком был. Эгоистом, который даже не додумался ей позвонить и сообщить о дочери. А вот Владик молодец – мужик. Черт, а мои родители?..
– Тетя Нина, – хватаю женщину за плечи, немного отстраняю от себя, чтобы заглянуть ей в глаза. – Вы одна? Мои родители не поехали?
– Нет, – тихо говорит мама Миллы, растирая слёзы по лицу, – я ничего им не сказала. Мы последнее время не очень… в общем, не важно.
Женщина отходит в сторону и смотрит на дверь палаты.
– Я пойду к дочке, – говорит мне и Владу. И не дожидаясь  ответа, открывает дверь и тут же бесшумно закрывает с другой стороны.
– Спасибо, что позвонил ей, – обращаюсь к другу.
– Для меня это было нелегко, – грустно говорит Владик, присаживаясь на металлическую лавочку. – Я думал, она меня возненавидит, – вздыхает, низко опускает голову, пробегая пятерней по лысой черепушке.
– Нет, этому не бывать, – успокаиваю друга, присаживаюсь рядом с ним и похлопываю по плечу. – Тетя Нина добрая, такая же, как Милла.
И как бы я сейчас ни злился на друга, как бы ни обвинял его, понимаю, что ему тяжело. И ни за что на свете не хотел бы оказаться в его шкуре. Я смирился с тем, что это случайность, просто авария, каких много. Смирился, что Милла пострадала, но это ещё не конец. Но с тем, что потерял ее  три года назад, не смирился тогда и сейчас мириться не собираюсь.
– Я люблю её, ты знаешь? – в лоб говорю  другу. Он так резко вскидывает голову и дёргает плечом, что лавочка под нами слегка дрожит. Долго смотрит мне в глаза, пытаясь уловить подтекст в моих словах.
– Конечно, ты её любишь, – горячо заверяет меня, намекая на дружескую любовь. Но дело совсем не в дружбе.
– Я всегда её любил, – говорю настойчиво, сканирую Влада тяжёлым взглядом. Он должен понимать, о чем я… И он понимает!
– И я её люблю, – слегка повышает голос. – И что будем делать с этой любовью? – почти кричит, разводя руки в сторону. – Куда пойдём со своей любовью? Заставим Миллу выбирать?! – друга уже несёт, но я его не останавливаю. – Вот только беда в том, что Милла нам не поможет. Она спит сейчас в той палате, и никто не может её разбудить, – его голос срывается и гремит как гром.  – Понимаешь? Никто… чёрт, – вскакивает с лавки. – Пошёл на хуй, Паш, со своей любовью. Тебя ничего не интересовало три года. Она тебя не интересовала…
– С чего ты взял? – перебиваю Влада. – Откуда такая осведомленность? Я всегда за ней присматриваю. И не важно, с тобой она сейчас или с кем-то ещё.
– И это даёт тебе право любить её, да? – с размаху бьёт ногой по лавочке. Удар несильный, но я по инерции вскакиваю, принимая оборонительную стойку. Влад тоже поднимает кулаки и выглядит как то неадекватно. – Да пошёл ты, – бросает мне сквозь зубы.
На шум бегут люди, медицинский персонал. Здоровый  детина, предположительно медбрат, как-то с ходу вклинивается между нами,  разводя  тем самым в разные стороны.
– Я люблю её, – как заезженная пластинка, повторяю  настойчиво. Но Влад ничего не слышит, а может, просто не хочет слышать. А я не считаю нужным что-либо ещё добавлять, поэтому  разворачиваюсь и ухожу.
Покидаю больницу, сажусь в свою машину и пока еду на вокзал,  набираю Фила.
– Что у меня на сегодня? – сходу спрашиваю своего помощника.
– Тренировка, мой друг, и ещё раз тренировка, – нараспев отвечает мне Филипп. – Завтра ты должен появиться в клетке. Послезавтра у тебя дружеский спарринг…
– Много текста, – останавливаю своего атташе. – Меня интересует только сегодня. Ладно, я понял.
Отключаюсь, а через секунду от Фила приходит сообщение: " В клетке завтра в десять утра".
Вот же хренова нянька.
Что бы я без него делал?
В больнице я провёл очень много времени, ещё и уснул там. Наручные часы показывают три часа дня, и когда подъезжаю к вокзалу, минут двадцать ищу, где припарковаться, потому что в самый час пик всё заполонили машины из таксопарка. Когда, наконец, выбираюсь из авто, целенаправленно иду к зданию вокзала. Но не захожу туда.
Зачем я здесь? Сам не знаю, но меня как-то до фанатизма сильно потянуло приехать именно сюда.
Возле входа расположены две длинные лавочки, на обеих сидят люди. Но я нахожу свободный край и с ностальгией присаживаюсь. Как тогда, давно, изо дня в день часами восседал на этих лавочках. С тоской смотрел на центральный вход вокзала, представлял, что сейчас мне навстречу выбежит радостная Милла и упадёт в мои объятья. Я знал, что она не приедет, об этом мне говорили её звонки и сообщения. Но это место по каким-то странным обстоятельствам дарило мне надежду. Может, и беспочвенную, может, я осознанно загонял себя в депрессию этими ожиданиями.
Но здесь мне было хорошо.
В этом месте я  ждал Миллу… годами.
Шесть с половиной лет назад
…– Привет, – слышу радостный голос девушки. Я звоню ей каждый день, и мы часами не можем наговориться. – Как ты?
– Всё отлично, – мой голос не менее радостный. Всё и вправду здорово. Занимаюсь в лучшем спортивном клубе города, благодаря которому есть перспективы развиваться дальше. Новый тренер Сергей Иванович в паре с Джаннини разработал для меня новую программу тренировок. Устроил мне пару показательных боёв, на которых я стал немного узнаваем. И конечно, у меня появились спонсоры, и даже небольшая квартирка, любезно предоставленная ими. Всё классно, но есть одно но. Моё сердце не на месте. Оно там… осталось в родном городе, рядом с Миллой. Но я ей этого не говорю. В подробностях рассказываю, как прошёл мой день, а потом осторожно интересуюсь её учёбой.
– Всё нормально, – отвечает коронной фразой. – Да всё как всегда. Скоро начнется практика…
– И где ты будешь её проходить? – нетерпеливо спрашиваю и злюсь от того, что позволил грубые нотки в голосе.
– Не знаю, – вот так вот просто отвечает Милла. Две недели назад говорила, что приедет на практику ко мне. Я даже место ей нашёл. В спортклубе требуется помощник врача. Бокс – это всё же опасный спорт, и травм не избежать. Поэтому на каждой тренировке присутствует медперсонал, и сейчас там как раз есть свободная вакансия. А Милла не знает, видите ли.
А кто знает-то?
– Ты подала документы на перевод? – не выдерживаю и задаю вопрос, который беспокоит больше всего.
– Нет.
– Нет? В чем дело, Милл? Почему?
– Это сложно, Паш. Мне нужно остаться дома, – голос грустный, но непреклонный. На секунду даже дар речи теряю. Но она обещала, что приедет.
– Что происходит? Ты можешь мне сказать, что, черт побери, происходит? – и всё же плотину прорывает, и слова вылетают из меня бесконтрольно. – Ты обещала! Ты хотела приехать! Я жду тебя, ты же знаешь. Милл,  скажи, что случилось!? – умоляю девушку. – Прошло уже полгода, а тебя всё нет.
Милка какое-то время молчит, и мне начинает казаться, что это проблемы со связью.
– Мои родители, – наконец произносит слегка невнятно. – Кажется, они разводятся.
Слышать такое не просто странно, а до крайности нелепо. Родители Миллы, сколько себя знаю, казались мне людьми, живущими душа в душу.
– Что произошло-то? – спрашиваю у девушки.
– Это долгая история… я расскажу… как-нибудь в другой раз. Хорошо?
– Милл, может, помощь, какая нужна? – от этого вопроса чувствую себя глупо. Что я могу? Я здесь, а она со своими проблемами там, далеко.
– Нет, – поспешно отвечает, немного повышая голос, – ничего не нужно. Давай поговорим о чём-нибудь другом?!
О чём? О чём нам говорить? Всё, что хочу знать, это когда она приедет!
– Приезжай ко мне, Милк- Милк, – прошу еле слышно. – Ну хоть погостить.
– Я бы хотела… приехать.
– Я могу забронировать тебе билет, – тут же цепляюсь за эту возможность. – Просто выбери дату.
– Да, я могла бы, – в её голосе, к своему счастью, слышу уверенность. – Во время каникул.
– Супер! – не сдерживаю ликование. – Когда?
– Пятого июня, – не раздумывая, говорит мне. Это через три недели. Но ничего, я подожду. Шесть месяцев  как-то  подождал.
– Сегодня же займусь твоим билетом, – сообщаю я девушке, не сдерживая улыбки, которую наверняка можно почувствовать через телефон.
– Спасибо, Паш. Я побегу, меня мама зовёт.
– До связи, Милк, и до встречи!
– Пока.
С таким нетерпение, с таким душевным трепетом я ждал эти долгие три недели. Двадцать один день тянулись словно год. И хоть мы  созванивались с Миллой почти каждый день, это совершенно меня не успокаивало. Она так и не сказала мне, что происходит в их семье. Это было очень странно, потому что тайн между нами никогда не было. Разве что её разговор с бабушкой Валей, но я смирился тогда. Решил, что это что-то незначительное, раз подруга мне не говорит. А теперь у её родителей проблемы и это серьезно, но и тут она отмалчивается. В последнее время я всё меньше стал её понимать. С одной стороны, она всё та же Милк-Милк, которую знаю с детства. Но что-то в ней неизгладимо изменилось. И ещё мы не говорим о наших чувствах.
Ведь они были, эти чувства?
Были?
У меня они и не проходили. А вот у неё?…
Из-за  каши в голове всё больше и больше злюсь. Вымещаю весь гнев на тренировках и спаррингах, но это не всегда  помогает. Тренер часто шутит, что моя фамилия под стать моему характеру. Паша Бесов очень часто превращается в Беса.
Мне даже встречи с психологом организовывали, потому что спортсмен в первую очередь должен быть собран и хладнокровен. Но это не про меня. Я вспыльчив, и иногда мне это помогает. Но слишком часто мои приступы гнева мешают, не дают собраться и мыслить здраво. Психолог рекомендовал мне уладить все свои проблемы, сделать так, чтоб ничего не мешало. Вот я и улаживаю. Как дурак сижу на гребаной лавке с букетом белых ромашек в ожидании Милки.
Её поезд прибыл час назад.
Вот уже час придумываю ей оправдания, пока безжалостно давлю на клавиатуру телефона.
– Аппарат абонента выключен…
Твою мать!
Цветы летят в близлежащую урну, а я вскакиваю с лавки и как тигр в клетке начинаю мерить шагами пространство.
Ну где же ты? Что могло произойти? Что? Почему телефон отключен? Она не села в тот поезд. Но почему?
Окружающие поглядывают в мою сторону с интересом и негодованием. Странный парень с цветами, просидевший как замороженный  на лавочке возле железнодорожного вокзала, не сводящий взгляда с дверей, а теперь разъяренно выхаживающий туда-сюда. Вот как я выгляжу и считаю себя полнейшим кретином.
А что, если она просто не успела на поезд? Сдала билет, а взамен купила на следующий рейс. Что, если телефон разрядился, и совершенно нет возможности зарядить его. Тогда она, наверное, места себе не находит.
Перестаю мерить шагами асфальт, смиренно присаживаюсь, не обращая внимания на откровенные взгляды окружающих. Каким психом сейчас выгляжу, совсем не имеет значения. Жаль, что букет выбросил, но ничего, куплю новый.
Ну где же ты, Милка?
В таких ожиданиях проходит ещё несколько часов. Это душевное истязание заканчивается, когда получаю сообщение от Миллы:
" Паш, я не приеду! Прости. Ситуация дома не даёт мне такой возможности. До связи. Пока".
Бесцельно проведенное время вызывает во мне истерический смех. Я смеюсь на всю улицу, привлекая к себе ещё больше внимания, но это совсем меня не заботит. В душе творится какой-то кавардак, но злость вытесняет из меня все остальные чувства.
Позже, взвешивая все свои действия по отношению к Милле, понимаю, что ей это и не нужно. Моя любовь ей не нужна! Может, придумал себе всё? Может, она всегда испытывала ко мне только дружеские чувства?!
Я не стал ей звонить, чтобы не усугубить ещё больше ситуацию. И она мне тоже не перезвонила.
Я решил смириться, отпустить девушку, а вместе с ней и свою любовь к ней. Двигался дальше, отдавался целиком  спорту и карьере. Заново выстраивал свою жизнь без Миллы, хоть это давалась и нелегко. Но всё же иногда я приезжал на вокзал и часами сидел на  скамейке. Вспоминал наше детство и то, как не могли наговориться. Вспоминал её хрупкое тело в своих объятьях, нежные руки на моей шее, губы, которые хочется испить до дна, и прекрасные голубые глаза, в которых много-много раз тонул.
Не знаю, как это выглядело со стороны. Может, кто-то считал меня больным на всю голову или мазохистом, но, сидя на лавочке вокзала, я чувствовал себя счастливым. Потому что в тот день, когда она не приехала, до того как прислала СМС, у меня была надежда…
Чуть больше четырёх лет назад
Милла
…– Тебе нужно уехать, Милл, – уже не в первый раз за последние месяцы говорит мне мама. – Вон Пашка какой молодец, уехал, и смотри, как у него всё склеилось.
Как протекает моя жизнь без Пашки? Ужасно! Помимо трудностей в универе, забот прибавили и родители. Мой отец, которого всегда слепо любила, оказался обманщиком. Он, наверное, как и многие, повёлся на короткую юбочку и молодое тело. На работе завёл любовницу в два раза младше себя и даже не старался это от нас как-то скрыть. Подолгу задерживался вечерами, ссылаясь на загруженность. Стал раздражителен и грубо разговаривал с мамой, а потом совсем обнаглел и прямо заявил, что хочет развода. Он буквально уничтожил мою мать, и единственное, что я могла, это быть с ней рядом. И я была, утешала её, когда она плакала, успокаивала, когда она была не в себе. Делала всё, чтобы как-то забрать её боль. На свои переживания у меня не было времени, и сил тоже не было. В тот день, когда обещала Пашке приехать, в тот день, когда разбила ему и себе сердце, в тот злополучный день у мамы и папы был бракоразводный процесс. Когда соглашалась с Пашей и обещала, что приеду,   в развод родителей  до конца и не верила. Но жизнь сурова, и как бы я  ни мечтала о счастливом разрешении всех проблем, так не бывает…
Документы пришли по почте. Отец подал их в ЗАГС самостоятельно и второпях.  Дату этого процесса назначили на пятое июня. Мама настаивала и убеждала меня, что мне в ЗАГСе быть совсем не обязательно. А когда этот день настал, видя как ей плохо, я просто не смогла её бросить.
И позвонить Паше тоже не могла, не могла слышать его грустный голос. Он так ждал меня, он так старался для меня. Нашёл место для моей практики, сделал всё, чтобы приехала. А я, как последняя трусиха, смогла лишь написать СМС. Пока писала сообщение, горючие слёзы текли по моему лицу. Я не стала объясняться и говорить о причине своего поведения. Ему это не нужно. Он там идёт к своей мечте, побеждает на ринге и завоёвывает себе место под солнцем. Это был наш шанс – попробовать жить друг без друга. Казалось, сама судьба вновь нас разводит. Я знала, что он обидится и, возможно, не будет мне больше звонить, но это не принесло облегчения, когда так и произошло. Он не звонил мне…
Я не звонила ему…
И казалось, что вся та дружба или не просто дружба, что была между нами, случилась, когда-то в другой жизни. Два года я жила без своего Пашки. Два года выстраивала жизнь заново. Заводила новых друзей, встречалась с парнями, может, даже позволяла себе чувствовать что-то большее, чем симпатия, или притворялась, что это что-то большее. Но моё сердце непроизвольно ныло, когда в голове всплывал образ старого друга. Лишь иногда, во времена глубокой печали, я позволяла себе вспоминать его. Пролистывать журналы, где Пашка время от времени появлялся. Он стал чемпионом и много чего достиг, а я, окончив институт с отличием и золотой медалью, никому не была нужна. В нашем городе не было никаких перспектив для развития, и даже  в обычной больнице для  меня не было места.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70808323) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.