Цветы не знают волю неба. Том 1
Цзян Мао
Янь Цюлинь – талантливый ученик известной в цзянху школы боевых искусств Хунфэн. Ему прочат отличное будущее и славу непревзойдённого мастера. Случайно юноша становится свидетелем дерзкого убийства. На первый взгляд происшествие не имеет к нему никакого отношения, однако именно с этого момента запускаются странные события, которые таинственным образом связаны с давним прошлым школы Хунфэн и с самим Янь Цюлинем.Юноше придётся столкнуться с пугающей правдой – кажется, он вовсе не тот, кем себя считал. Его друзья оказываются в опасности из-за чужих ошибок. У окружающих есть скрытые мотивы. А то, что прячется внутри него, очень хочет вырваться наружу…Обложка: dream by wombo.
Цзян Мао
Цветы не знают волю неба. Том 1
Глава 1
Янь Цюлинь не должен был оказаться на этом праздновании. Но в тот день он спустился с горы Хунфэн в расположенный у её подножия городок Фэнчэн, чтобы кое-что купить и просто прогуляться. На сегодня учитель освободил Янь Цюлиня от занятий и тренировок, чтобы юноша мог немного отдохнуть. Несколько дней назад они вернулись с состязания Небесного Меча, которое проводится раз в пять лет между школами, кланами и орденами цзянху[1 - ?? (jiangh?) – досл. реки и озёра, вольный мир, вольница, мир боевых искусств, живущий по своим законам.]. И Янь Цюлинь в свои четырнадцать лет показал просто ошеломляющие результаты. Он одолел противников, которые в том числе были старше него на три-четыре года, и не проиграл ни одного поединка. Учитывая, что это было первое открытое появление Янь Цюлиня в мире боевых искусств, он произвёл огромное впечатление на многих мастеров и их учеников. После завершения состязаний Янь Цюлинь единогласно был объявлен одним из самых талантливых и многообещающих представителей молодого поколения.
Однако даже внезапно обрушившаяся на голову юного ученика слава ничуть не поколебала его душевного равновесия и не заставила возгордиться. Вернувшись на гору Хунфэн, он продолжил заниматься своими обычными делами. Хотя многие ученики, уже знавшие результаты состязаний, смотрели на него с благоговением и немного с завистью. Янь Цюлинь был единственным учеником великого мастера Мо Байхэ, который считался одним из первых мастеров в цзянху и приходился шиди[2 - Младший соученик (об учениках одного учителя).] нынешнему главе школы Хунфэн Чжоу Сяньцяню.
Будучи учениками одного учителя, Мо Байхэ и Чжоу Сяньцянь были не только едины в мастерстве, но и похожи, будто родные братья. Они оба имели невероятно привлекательные черты лица, белую, словно нефрит, кожу и проницательный взгляд. Так как они были практикующими мастерами боевых искусств, то выглядели гораздо моложе своих лет. Хотя им обоим уже было за тридцать пять, внешне им нельзя было дать больше двадцати пяти. Чжоу Сяньцянь казался более холодным и непоколебимым, как и подобает главе школы. Мо Байхэ же, напротив, был более мягким и отзывчивым. Однако оба они всегда держались с безупречным достоинством, а их боевое мастерство было признано во всём цзянху как одно из самых выдающихся.
Разумеется, при наличии нескольких великих мастеров школа Хунфэн переживала свой расцвет. А потому появление в ней столь талантливого юного ученика на самом деле не было чем-то удивительным, скорее закономерным. Поэтому, когда первая волна восхищения прошла, на её место пришли покачивания головой и одобрительные вздохи из разряда: «Ах, ну разумеется, у великого мастера Мо не могло быть заурядного ученика». А тот факт, что Янь Цюлинь был его единственным учеником, использовался как подтверждение этого – якобы мастер Мо нашёл нефрит среди обычных камней, а за учеников с более посредственными способностями он и браться не станет.
Однако всё это были лишь досужие сплетни, и Янь Цюлиня они не интересовали. Он совершенно не обращал внимания на то, что о нём говорят – будь это похвала или порицание. В этом плане он на все сто процентов перенял характер и темперамент своего учителя, который всегда относился ко всему с лёгкостью, никогда не принимал чьи-либо слова близко к сердцу и в любой ситуации сохранял достоинство. И хоть Янь Цюлиню было всего четырнадцать, он уже показывал себя достойным учеником своего учителя, что отчасти не могло не вызывать некоторую зависть.
Но в силу открытости, мягкости и умения держать себя непринуждённо Янь Цюлинь производил хорошее впечатление, и люди неосознанно к нему тянулись. Так, после состязания Небесного Меча он завёл несколько знакомств с учениками своего поколения из других школ. И хоть они действительно уступали Янь Цюлиню в мастерстве, он никогда не уделял этому никакого внимания, не был заносчивым и высокомерным, чем заслужил уважение и признание сверстников.
Янь Цюлинь как раз прогуливался вдоль неглубокой и неширокой реки, протекавшей через Фэнчэн, когда услышал, как его окликнули.
– Янь-сюн! Янь-сюн![3 - Сюн ? – уважительный суффикс, добавляется к фамилии или имени сверстника или человека, который старше говорящего по возрасту, чтобы выразить ему своё уважение, эта форма обращения близка по значению к «старший брат».]
Янь Цюлинь обернулся и увидел, как позади, на противоположном берегу реки, ему машут два человека. По одеждам небесно-голубого цвета он сразу понял, что это ученики школы Фуюнь, с которыми он не так давно познакомился во время состязаний. Янь Цюлинь махнул им рукой в ответ и направился к мосту через реку, чтобы перейти на другой берег и поприветствовать их.
– Янь-сюн, какое счастье, что мы тебя встретили! – с радостной улыбкой воскликнул один из юношей, приветствуя Янь Цюлиня. Он имел невысокий рост и был довольно худым, однако всё же казался утончённым и изящным. Второй был выше и крепче, его черты лица были более грубыми и резкими, однако держался он с лёгкостью, присущей ученикам Фуюнь.
Янь Цюлинь поприветствовал их в ответ.
– Мэн Фэн, Чжэн Чао, удивлён встретить вас в Фэнчэне, – он добродушно улыбнулся, отчего уголки его глаз немного приподнялись, придав юному лицу довольно изящное выражение.
– После завершения состязания Небесного Меча наш учитель отправил нас сюда, чтобы мы от его имени поздравили господина Юя. Учитель получил приглашение на празднование дня рождения от давнего знакомого, но из-за занятости не смог приехать сам. Так как состязание проходило недалеко от Фэнчэна, мы сразу отправились сюда и понадеялись, что сможем тебя увидеть, так и вышло! – сказал Мэн Фэн, корторый был более худым и низким и по возрасту был младше, чем Чжэн Чао, однако он поступил в ученики раньше, а потому приходился тому шисюном[4 - Старший соученик (об учениках одного учителя).].
– Господин Юй Чан? – спросил Янь Цюлинь.
– Да! Он не человек цзянху, но у него много друзей среди мастеров и его связывает давнее знакомство с нашим учителем. Учитель когда-то помог ему справиться с разбойниками, напавшими на караван господина Юя, когда тот только начинал свою торговую деятельность. И с тех пор господин Юй поддерживает связь с ним. Они не то чтобы сильно близки, но всё же не ответить на приглашение было бы неучтиво, поэтому мы здесь.
Мэн Фэн был очень болтливым. Чжэн Чао же, напротив, был молчаливым. Его тонкие губы были плотно сжаты, превратившись в узкую полоску, отчего выражение лица казалось суровым. И хотя на состязании он проиграл Янь Цюлиню, всё же ненависти к нему не испытывал, потому как признавал, что уровень мастерства этого ученика гораздо выше его собственного.
– Янь-сюн, не хотел бы ты пойти на празднование с нами? Там сегодня будет выступать Ли Мянь, та самая, чьи навыки игры на цине[5 - Классический китайский струнный музыкальный инструмент.] превосходят всех на Центральных равнинах. Говорят, даже сам император оценил её игру! Ты обязательно должен послушать!
– Благодарю, но явиться на чужой праздник без приглашения было бы неучтиво с моей стороны, – едва Янь Цюлинь сказал это, как Мэн Фэн уже затараторил:
– Не страшно! Янь-сюн, господин Юй сказал, что мы можем пригласить кого-нибудь, если встретим знакомых из цзянху, он очень уважает мастеров боевых искусств и всегда радушно встречает их в своём доме. Нельзя упускать возможность послушать Ли Мянь, когда ещё выдастся такой шанс?!
Янь Цюлинь вообще не очень любил шумные празднества, однако Мэн Фэн почти повис на нём и буквально умолял составить им компанию, поэтому в конце концов он согласился. Янь Цюлинь знал о господине Юе, тот имел несколько торговых лавок в Фэнчэне и ещё в нескольких городах. И хоть не являлся человеком цзянху и не владел боевыми искусствами, зато владел деньгами, и его влияние было довольно велико.
Глава 2
Резиденция Юй находилась в южной части города. Чтобы добраться до неё, им потребовалась половина малого часа[6 - Малый час ?? (xi?osh?) равен 60 минутам, половина малого часа – 30 минут.]. Резиденция была украшена к празднованию, перед воротами толпились экипажи. Однако Мэн Фэн и Чжэн Чао повели Янь Цюлиня через другие ворота. Так как они гостили в резиденции уже несколько дней, им не было нужды проходить через парадные двери. Вскоре они оказались в просторном зале. С одной стороны были поставлены столы в форме иероглифа ?. С другой была невысокая площадка, предназначенная, очевидно, для выступлений. Её обрамляли длинные шторы из тончайшего зелёного шёлка.
Мэн Фэн подвёл Янь Цюлиня к хозяину резиденции и представил. Мужчина уже был в возрасте, однако его зрелая красота по-прежнему привлекала внимание. На нём были элегантные шёлковые одежды цвета цин[7 - Зелёно-синий, лазурный.], которые освежали образ, делая визуально немного моложе. Как только Мэн Фэн назвал имя Янь Цюлиня, на лице господина Юя отразился неподдельный интерес, и он, улыбнувшись, воскликнул:
– Должно быть, это и есть то самое юное дарование цзянху, имя которого прогремело на состязании Небесного Меча!
Янь Цюлинь учтиво ответил, однако мужчина, кажется, слушал его вполуха, внимательно смотря на юношу, словно пытаясь отыскать что-то в чертах его лица. Они поговорили ещё какое-то время, при этом Юй Чан не уставал нахваливать мастерство Янь Цюлиня, не забыв упомянуть и Мо Байхэ, и, наконец, после обмена любезностями все разошлись по своим местам. Учеников Фуюнь и Янь Цюлиня посадили за одним из боковых столов, ближе к краю.
Янь Цюлинь не собирался задерживаться здесь надолго, поэтому любезно поприветствовал сидящих рядом, но не стал ни с кем заводить разговор. Достаточно было Мэн Фэна, который трещал без остановки. Здесь было несколько десятков людей, многие из них были мастерами из цзянху, но не меньше было и богато одетых мужчин и женщин. Трое учеников в своих скромных ученических одеждах смотрелись на их фоне довольно блёкло. Однако несколько молодых девушек с любопытством разглядывали их и перешёптывались. Но юноши не проявили никакого ответного внимания, поэтому девушки быстро потеряли к ученикам интерес.
Вскоре по залу разлились мягкие переливы струн циня, которые перебирали белые тонкие пальцы. Игравшая девушка была столь же прекрасна, как и льющаяся из-под её рук музыка. Слава Ли Мянь действительно была оправдана. Её мелодия завораживала, словно погружая в мягкие морские волны. В одно мгновение все голоса стихли, а взгляды сосредоточились на играющей девушке. Казалось, ничто в этом мире не способно превзойти эту чарующую музыку.
Шёлковые занавеси качнулись, как от дуновения лёгкого ветра, и за ними показалась фигура. Легко, с невероятным изяществом и утончённостью в центр зала выпорхнула девочка в ослепительно-белых развевающихся одеждах с широкими рукавами. Её смолянисто-чёрные волосы были собраны в узел и украшены красными цветами. Такие же цветы были вышиты по краю её халата. На контрасте с белоснежной тканью они смотрелись особенно ярко, словно выведенные кистью, но вместо туши использовалась алая кровь.
Девочка была совсем невысокого роста и тоненькая, как виноградная лоза. Хотя половину её лица скрывала полупрозрачная вуаль, было очевидно, что этой прелестной танцовщице было не больше одиннадцати-двенадцати лет. Однако плавность и грация её движений были на столь высоком уровне, что все присутствующие не могли не восхититься её мастерством. Очевидно, эта девочка имела незаурядный талант.
Как и все остальные, Янь Цюлинь был прикован взглядом к её танцу. Девочка порхала по залу, словно птица, изящные движения её рук заставляли широкие рукава подчиняться рисунку этого замысловатого танца, отчего фигура исполнительницы казалась лёгкой и невесомой. Девочка приближалась то к одному краю стола, то к другому, плавно вскидывая руки и мягко переступая, словно по облакам. Несколько десятков пар глаз неотрывно следили за её движениями как заворожённые.
Девочка, изящно взмахнув рукавами, плавно вернулась в центр зала, затем обернулась, элегантно выкинув вперёд правую руку, и замерла на мгновение. Янь Цюлинь взглянул на неё, и неожиданно они встретились взглядом. Глаза девочки были необычными: светло-янтарные с зеленоватым оттенком, как припыленный нефрит, довольно примечательные. Но как только Янь Цюлинь столкнулся с этим взглядом, его внезапно охватило странное чувство, а по спине пробежали мурашки.
Взгляд девочки совсем не был похож на взгляд ребёнка. Её глаза были ужасающе холодными и пустыми. Янь Цюлинь по наитию ухватился за рукоять своего тренировочного меча, персональный он ещё не получил, но даже с тренировочным он вполне мог бы вступить в реальный бой. И в тот же момент девочка резко отвела назад вытянутую вперёд руку. Только теперь Янь Цюлинь заметил, как что-то блеснуло: от её руки тянулась тончайшая, едва заметная нить, словно паутина. Янь Цюлинь повернул голову в ту сторону, куда тянулась нить, и в этот же момент мелодия циня затихла, но раздался глухой звук, словно на пол упало что-то тяжёлое, но не совсем твёрдое.
Янь Цюлинь уже понял, что именно это было. Во главе стола по-прежнему сидел господин Юй, однако теперь на его плечах не было головы. А огромное пятно крови уже расползалось по изящным одеждам цвета цин. Никто ещё не понял произошедшего, взоры присутствующих по-прежнему были обращены к центру зала, где совсем недавно порхала маленькая изящная танцовщица. Однако девочки там уже не было, она словно растворилась в воздухе за долю секунды. Янь Цюлинь обернулся, но, конечно, уже никого не увидел. В этот момент раздался резкий крик и все, наконец, пришли в себя. Представшее перед глазами зрелище повергло в шок. Женщины закричали, мужчины повскакивали со своих мест, хватаясь за мечи. Никто не заметил, в какой момент господин Юй лишился головы и кто это сделал.
Янь Цюлинь был ошарашен, однако сохранил поразительное спокойствие. Всё же суровые тренировки Мо Байхэ не прошли даром. Учитель намеренно нередко подвергал Янь Цюлиня стрессовым ситуациям во время занятий, чтобы тренировать его хладнокровие и умение контролировать себя в любых обстоятельствах. И вот, наконец, это принесло свои плоды. Янь Цюлинь, видимо, был единственным, кто заметил движение танцовщицы и понял, что именно она лишила головы господина Юя. Вряд ли бы кто-то в принципе мог подумать, что маленькая девочка смогла бы в одну секунду обезглавить человека посреди вооружённой толпы.
Однако он видел это собственными глазами. И раз танцовщица исчезла сразу после того, как сделала задуманное, значит, искать её уже нет смысла. Поэтому, пока все в панике метались по залу, а Мэн Фэн с побледневшим лицом ошарашенно пялился на безголовое тело, Янь Цюлинь скользнул взглядом по столу и заметил, что десять мужчин так и продолжали сидеть на своих местах, словно застыв.
Кто-то по-прежнему держал в руках чашу с вином, кто-то улыбался, но все они были похожи на восковые фигуры. Янь Цюлинь встал, подошёл к мужчине, который был ближе всего, и коснулся его плеча. Тело было холодным и твёрдым. Человек перед ним явно был мёртв, а его тело уже окоченело. Но как такое могло случиться? Всего минуту назад все эти люди веселились, ели и пили. Даже если они были убиты каким-то тайным способом, как их тела могли остыть и окоченеть за такое короткое время?!
– Это яд, – раздался позади голос.
Янь Цюлинь обернулся. За его спиной стоял высокий мужчина в светло-зелёных одеждах. Его лицо было чуть бледным, но это нисколько не умаляло его изящества и красоты. Он казался довольно молодым, однако те, кто занимался боевыми искусствами, старели гораздо медленнее, поэтому делать выводы о возрасте практикующего мастера по его внешности не имело никакого смысла. Разница в годах могла быть как несколько лет, так и несколько десятков лет. Изначально этого человека не было в зале, поэтому Янь Цюлинь не представлял, кто он, но исходящая от него аура явно намекала, что он принадлежит миру боевых искусств. Янь Цюлинь приветственно поклонился, но не успел сказать и слова, как мужчина вновь заговорил:
– Ты с горы Хунфэн?
На Янь Цюлине были традиционные тёмно-красные одежды учеников Хунфэн, поэтому догадаться о его принадлежности к школе было несложно.
– Мастер прав, этого ученика зовут Янь Цюлинь.
– Янь… – мужчина тихо повторил фамилию, а затем спокойно подошёл к мёртвому и наклонился. Глаза покойника были по-прежнему открыты, на лице застыла благоговейная улыбка, а в руках он сжимал палочки.
– Мастер знает, каким именно ядом были отравлены эти люди? – спросил Янь Цюлинь.
– На горе Хунфэн воспитывают прекрасных мастеров боевых искусств. Но также она славится своими лекарствами. Ты, как ученик Хунфэн, бывал в павильоне Феникса?
– Да… – растерянно ответил Янь Цюлинь.
– Тогда ты должен знать, что мастер Сы Шэн, заведующий павильоном Феникса, не просто лекарь, а ещё и знаток ядов. Мало кто из учеников считает нужным тратить время на изучение такой мелочи, как травы и яды. Они хотят совершенствовать своё боевое мастерство. Однако, если бы ты уделил время изучению науки мастера Сы, то знал бы, что эти люди отравлены крайне редким и невероятно опасным ядом, который называется «Три вдоха». От него невозможно спастись. Тому, кто оказался отравлен, остаётся лишь три вдоха до смерти. Яд действует мгновенно, замораживая внутренности, кровь и ци[8 - Здесь – жизненная энергия мастера боевых искусств, которая позволяет ему использовать различные техники и приёмы, а также определяет уровень мастерства.], текущую по меридианам, и всего за минуту превращает человека в окоченевший труп.
Янь Цюлинь был поражён, он никогда раньше не слышал о подобном яде, а потому сейчас слушал с вниманием и восхищением. К тому же осведомлённость этого человека о делах Хунфэн поражала. Но Янь Цюлинь совершенно точно никогда не видел его на горе, иначе наверняка бы запомнил. Хотя мужчина говорил почти равнодушным тоном, словно не обращая на своего слушателя никакого внимания, юноша всё равно был поглощен его спокойным, размеренным голосом.
– Мастер много знает о ядах и, кажется, знаком с нашей школой, – с благоговением сказал Янь Цюлинь. – Могу я узнать имя мастера?
Мужчина наконец отвлёкся от рассматривания трупов и повернулся к юноше. Этот человек казался довольно холодным, даже несмотря на мягкие и утончённые черты лица. И держался он строго, но с явным достоинством. Помолчав какое-то время, он задал встречный вопрос:
– Чей ты ученик?
– Учитель этого ученика великий мастер Мо Байхэ, – учтиво ответил Янь Цюлинь.
Мужчина слегка приподнял бровь. На его лице промелькнуло едва заметное удивление, но он быстро принял свой изящно-бесстрастный вид.
– Как давно Мо Байхэ взял тебя в ученики?
Мужчина назвал учителя просто по имени, что было немного странно, потому как обычно в цзянху его называли великий мастер Мо. Янь Цюлинь догадался, что незнакомец, видимо, знает его учителя лично и довольно неплохо. Но почему его удивило то, что Янь Цюлинь был учеником Мо Байхэ? Это не было тайной, а после состязания Небесного Меча и вовсе широко стало известно. Разве что этот человек долго отсутствовал в цзянху и просто не знал текущего положения дел, и не интересовался состязанием Небесного Меча.
– Десять лет назад, – ответил юноша.
Мужчина замолчал на какое-то время. А затем подошёл ближе, словно осматривая Янь Цюлиня.
– Ты довольно юн, если он взял тебя десять лет назад, ты должен был быть почти младенцем.
– Мастер прав. Учитель случайно нашёл меня в лесу, когда мне было два года, он сжалился и забрал меня с собой на гору Хунфэн, а когда мне было четыре, он взял меня в ученики.
Мужчина снова окинул Янь Цюлиня взглядом, будто оценивая его.
– Твои врождённые способности весьма незаурядны.
– Этот недостойный ученик не заслуживает похвалы мастера, – склонив голову, ответил Янь Цюлинь.
– Тебе не стоит тут задерживаться, возвращайся на гору Хунфэн, – сказал мужчина, а затем повернулся и ушёл.
Полы его одежд чуть покачивались от дуновения ветра, оставляя за собой едва заметный сандаловый аромат, а походка была невероятно лёгкой и грациозной. Янь Цюлинь подумал, что этот человек наверняка обладает высоким боевым мастерством, а внешне и манерами очень походит на главу Чжоу и учителя.
Глава 3
– Кто этот мастер? – раздался над ухом голос. Янь Цюлинь обернулся и увидел Чжэн Чао, который всё ещё смотрел вслед ушедшему мужчине.
– Не знаю, – Янь Цюлинь повернулся, чтобы проверить Мэн Фэна. Его случившееся, казалось, очень сильно потрясло, потому что он сидел тише воды ниже травы, что для него было совсем нехарактерно.
– Нам не стоит оставаться здесь, – сказал Янь Цюлинь. – Уже прибыла городская стража, нам тут делать больше нечего. Где вы с Мэн Фэном остановились?
– Господин Юй оставил нас в своей резиденции, – ответил Чжэн Чао.
– Если вы не хотите оставаться здесь, вы можете стать гостями горы Хунфэн, глава Чжоу не будет против. Но если желаете остаться, я должен попрощаться, мне пора возвращаться.
– М-мы с тобой… – заикаясь, проговорил Мэн Фэн.
Всё же он был ещё слишком юным. К тому же Мэн Фэн был младшим сыном довольно богатой семьи, а потому с самого рождения его холили и лелеяли. Школа Фуюнь тоже была лояльна к ученикам, поэтому можно сказать, что Мэн Фэну никогда в жизни ещё не доводилось встречаться с чем-то столь жестоким. Хоть он и был учеником школы боевых искусств, но в реальном сражении ещё, конечно, участия не принимал. Даже на состязании Небесного Меча он не выступал, а лишь наблюдал. Ему было только двенадцать лет, он пришёл в школу Фуюнь в возрасте девяти лет и прогрессировал медленно, а потому его навыки были ещё на довольно низком уровне.
Чжэн Чао оказался в школе всего через пару месяцев после Мэн Фэна. Таким образом, Мэн Фэн стал четвёртым учеником великого мастера Цзяня из школы Фуюнь, а Чжэн Чао – пятым. Хотя последнему на момент вступления в школу было одиннадцать, у него были хорошие врождённые данные, потому развивался он очень быстро, гораздо быстрее, чем Мэн Фэн. Да и жизненный опыт у Чжэн Чао был куда более обширный, чем у его шисюна. Чжэн Чао был из простой семьи и до вступления в Фуюнь уже повидал немало, а потому смог сохранить самообладание после всего случившегося и даже позаботился о Мэн Фэне.
Когда они поднялись на гору, луна уже вовсю сияла на небе. Однако на территории школы всё ещё было оживлённо. В Хунфэн не было раннего отбоя. Ученики уходили спать в одиннадцать, а вставали в семь. Поэтому, несмотря на довольно позднее время, многие ещё не спали. В Зале Собраний горел свет, и Янь Цюлинь повёл учеников Фуюнь туда, чтобы поприветствовать главу. Он действительно застал Чжоу Сяньцяня на своём рабочем месте.
– Глава Чжоу, – Янь Цюлинь поклонился, и двое учеников позади него сделали то же самое.
– Цюлинь? – мужчина поднял голову от бумаг, которыми занимался, и слегка удивлённо посмотрел на юношей.
– Прошу главу меня простить. Я самовольно привёл на гору учеников Фуюнь Мэн Фэна и Чжэн Чао и предложил им кров, так как они попали в затруднительную ситуацию.
– Глава Чжоу, простите нас за вторжение, если бы не обстоятельства, мы бы не посмели тревожить главу и обременять школу Хунфэн своим присутствием, – тихо проговорил Мэн Фэн. К этому времени он уже немного успокоился и взял себя в руки.
Чжоу Сяньцянь встал и подошёл к Янь Цюлиню. Выражение его лица было мягким, что бывало достаточно редко. Только находясь дома, с учениками своей школы, глава Чжоу мог проявлять мягкость.
– Протянуть руку помощи тем, кто попал в беду, – благородный поступок, не нужно за это извиняться. – Затем он обратился к ученикам Фуюнь: – Вы наши гости, я попрошу проводить вас в гостевые комнаты. Оставайтесь в стенах школы Хунфэн столько, сколько нужно, – он подозвал дежурного ученика и сказал ему проводить юношей из Фуюнь в домик для гостей. Те в свою очередь глубоко поклонились и проследовали за сопровождающим.
Когда они ушли, Чжоу Сяньцянь жестом пригласил Янь Цюлиня пройти к креслам и сесть.
– А-Линь[9 - Префикс ? (а) с именем образует уменьшительно-ласкательную форму. Обычно добавляется к первому слогу имени, но может использоваться и второй. Чаще всего так обращаются к детям (необязательно своим), братьям/сёстрам или же так могут называть друг друга супруги.], теперь расскажи, что произошло.
Янь Цюлинь рассказал о том, что случилось на праздновании дня рождения господина Юя. Чем больше он говорил, тем сильнее хмурился Чжоу Сяньцянь. Когда Янь Цюлинь закончил, глава Чжоу сказал:
– Нам стоит позвать твоего учителя.
В скором времени в зале собраний появился Мо Байхэ. Увидев нахмурившегося Чжоу Сяньцяня и немного растерянного Янь Цюлиня, Мо Байхэ тоже напрягся. Янь Цюлинь снова повторил свой рассказ. Когда он закончил, Мо Байхэ был таким же нахмурившимся, как и Чжоу Сяньцянь.
– Обезглавить господина Юя прямо посреди празднования. Кто мог пойти на такую дерзость? – Чжоу Сяньцянь был озадачен.
Конечно, к школе Хунфэн Юй Чан не имел никакого отношения. Хотя он и вёл какие-то дела в цзянху, с Хунфэн они не пересекались. Ученики посещали его торговые лавки, расположенные в Фэнчэне, но на этом всё. Однако господина Юя убили прямо у подножия Хунфэн, и Чжоу Сяньцянь не мог это просто проигнорировать.
– Это сделала танцовщица, – сказал Янь Цюлинь.
– Что? – Чжоу Сяньцянь и Мо Байхэ одновременно вырвались из своих размышлений.
– Господина Юя убила танцовщица, – повторил Янь Цюлинь. – Я не знаю, как она отравила остальных десятерых мужчин, скорее всего каким-то образом незаметно добавила яд в их бокалы во время танца. Но перед тем, как она отсекла голову господину Юю, я заметил тончайшую, почти прозрачную нить, которая тянулась от её руки к его шее. К сожалению, я увидел это слишком поздно и ничего не смог сделать, в следующую секунду голова господина Юя уже упала с плеч. Это моя вина.
– А-Линь, не говори глупостей, – мягко сказал Мо Байхэ, – господин Юй не был человеком цзянху, но у него было немало друзей оттуда. Если даже признанные мастера не смогли ничего поделать, что мог сделать в этой ситуации юный ученик? Твоей вины тут нет. То, что ты заметил «Нить Судьбы», уже огромный успех, далеко не каждый мастер способен её увидеть, а предотвратить атаку «Нити Судьбы» – и тем более.
– Что такое «Нить Судьбы»? – спросил Янь Цюлинь.
– Это одна из скрытых боевых техник. Очень сложная, ею мало кто владеет. То, что ты увидел, особая шёлковая нить, очень прочная, способна выдержать вес в тысячи цзиней[10 - Традиционная китайская мера веса, 1 цзинь равен 500 г.]. А в умелых руках она превращается в смертоносное оружие.
Янь Цюлинь серьёзно задумался, а затем заговорил вновь:
– Но как маленькая девочка могла овладеть такой сложной техникой?
Как только он это сказал, лица Чжоу Сяньцяня и Мо Байхэ переменились. На них отразилось явное удивление.
– Девочка? – переспросил Мо Байхэ, Янь Цюлинь кивнул.
– На её одежде были цветы? – тон Чжоу Сяньцяня стал очень серьёзным.
– Да, – Янь Цюлинь не имел ни малейшего понятия, какое отношение это имеет к делу, но всё же детально вспомнил наряд танцовщицы. – Она была одета в белые одежды, на подоле и рукавах верхнего одеяния были вышиты цветы.
– Ты узнал, что это за цветы? – спросил Мо Байхэ.
Янь Цюлинь кивнул:
– Вышивка была очень реалистичной, это были красные паучьи лилии. Я не видел черт лица девочки из-за вуали, но могу сказать, что она была не старше одиннадцати лет. Разве в столь юном возрасте можно так искусно владеть такими сложными техниками?
– Крайне молода, – проговорил Чжоу Сяньцянь, словно ни к кому не обращаясь. Мо Байхэ кивнул в ответ.
– Школа Сыюхуа заявила о выходе в свет новой ученицы, и, кажется, она превзойдёт всех предыдущих, – Мо Байхэ тяжело вздохнул.
Теперь Янь Цюлинь понемногу начал понимать, что происходит. Хоть он и был ещё молод, но, будучи частью мира боевых искусств, он, безусловно, слышал о скрытой школе, которая носила название Сыюхуа – «Цветы, несущие смерть»[11 - ??? (s?y?hua) – досл. смерть от цветов.]. Говорили, что в этой школе были только ученицы, прекрасные, как цветы, и смертоносные, как самый быстрый яд. Сыюхуа не входила в число признанных школ боевых искусств. По сути она воспитывала не мастеров, а наёмников с уникальными качествами.
К Сыюхуа обращались, когда нужно было решить какие-то дела в цзянху. Они могли проникнуть куда угодно и сделать что угодно. Обычно их нанимали либо чтобы убить кого-то, либо чтобы украсть что-то. Но даже наниматели не знали, как выглядит исполнитель. Ученицы Сыюхуа были мастерами перевоплощения, знатоками ядов, безупречно владели техниками скрытых убийств. Они были образованы не хуже императорских дочерей, играли на музыкальных инструментах, танцевали как профессиональные танцовщицы – всё, чтобы притвориться кем угодно и выполнить любую задачу. Их боевое мастерство достигало совершенного уровня. Ходили слухи, что нанять кого-то из пятёрки лучших учениц Сыюхуа стоило баснословных денег, но они могли бы проникнуть даже в императорский дворец, чтобы убить императора или похитить наследника престола. А потому всегда находились те, кто был готов выложить любые деньги за решение своих проблем.
Никто не знал, где находится школа Сыюхуа и какова численность её учениц. А потому никто не мог принять против них никаких мер. Но, справедливости ради, Сыюхуа никогда не брались за беспочвенные убийства из чьей-то пустой прихоти, кровавая резня была не в их духе. Они не были палачами, но и жалости от них ждать не следовало. Отличительной чертой Сыюхуа было то, что каждая ученица, чьё мастерство было достаточно высоким, заявляла о себе в цзянху одним громким делом и делала себе этим имя. Так случилось в доме Юй. Когда ученица дебютировала, то сообщала «имя», под которым она будет известна в цзянху, – название цветка.
Судя по вышивке на одежде девочки-танцовщицы, её имя – Красная Паучья Лилия. Этот цветок также называют цветами другого берега или цветком равноденствия[12 - В Китае красная паучья лилия, или красный ликорис, имеет много названий. ??? (b??nhua) – буквально «цветок другого берега», то есть потусторонней жизни. Её также часто называют цветком равноденствия, так как она обычно цветёт в сезон осеннего равноденствия – Цюфэнь, который длится с 22 по 24 сентября по григорианскому календарю.]. Считается, что красные паучьи лилии растут в Подземном Царстве вдоль дороги, по которой следуют души мёртвых. Они имеют кроваво-красный цвет, необычное строение цветка, но главное – они ядовиты[13 - Ликорисы действительно ядовиты (их корни токсичны), при употреблении в пищу могут вызывать различные расстройства пищеварения и временные неврологические нарушения. Здесь ядовитый эффект цветов намеренно преувеличен.]. Это красота, несущая смерть. Янь Цюлинь вдруг снова вспомнил глаза той девочки, её расплывчатые черты лица под вуалью. Она определённо была очаровательной, но за этой прелестью скрывалась смертоносная сила, которая в одно мгновение уничтожила одиннадцать человек прямо перед глазами мастеров боевых искусств. Это было действительно громкое заявление о себе.
– Тот яд, которым она отравила мужчин, назывался «Три вдоха», главе и учителю известно что-то о нём? – спросил Янь Цюлинь.
– Как ты узнал, что она использовала именно этот яд? – удивился Мо Байхэ. Его ученик никогда не проявлял особого интереса к науке о ядах.
– Так сказал один из мастеров, что был в доме господина Юя.
– Очевидно, этот мастер неплохо разбирается в ядах, – резюмировал Чжоу Сяньцянь. – «Три вдоха» – крайне опасный и очень редкий яд. От него практически невозможно спастись, его нельзя почувствовать в вине или еде. А действует он мгновенно. Но раз мы выяснили, что за делом стоит Сыюхуа, то нет ничего удивительного, что они использовали такой редкий яд.
На какое-то время все замолчали, затем Мо Байхэ мягко сказал:
– Ладно, А-Линь, тебе нужно идти отдыхать, ты сегодня многое повидал и наверняка устал, иди спать.
– Да, учитель, – Янь Цюлинь поклонился и покинул Зал Собраний.
– Когда ты принёс этого ребёнка на гору Хунфэн, он был размером с кошку и едва мог шевелиться от истощения. А теперь он мало того что выиграл состязание Небесного Меча, но ещё и без какой-либо подготовки, сам того не осознавая, распознал технику «Нитей Судьбы». Я и впрямь скоро начну думать, что его благословили небеса, – проговорил Чжоу Сяньцянь, смотря в черноту ночи, разлившуюся за распахнутыми дверьми.
– А-Линь талантлив, но не тщеславен. Его врождённые способности поистине выдающиеся, но всё, что его интересует, – лишь совершенствование собственных навыков, а не погоня за славой и вниманием. Это поистине редкое сочетание. Если он не собьётся с пути, его ждёт большое будущее.
– Он мне кое-кого напоминает, – на губах Чжоу Сяньцяня появилась едва заметная улыбка, но она несла в себе скорее грусть.
– Я тоже думал об этом, – вздохнул Мо Байхэ. – Я полагал что, возможно, это я оказал на него слишком сильное влияние и неосознанно пытался уподобить его Янь Лину. Но потом понял, что А-Линь на самом деле такой. Он появился в тот же день, когда не стало Янь Лина. Ты знаешь, что я не хотел брать учеников в ближайшие двадцать лет, но Янь Цюлинь… Быть может, это действительно благословение небес.
Глава 4
Школа Хунфэн не была закрытой или консервативной. Но у неё были довольно высокие требования к ученикам при отборе. В Хунфэн не принимали детей старше десяти лет, в то время как в других школах принимали вплоть до двенадцати. Но чем позже ребёнок начинал заниматься боевыми искусствами, тем меньше у него было шансов достигнуть успехов. Тренировать меридианы, как и мышцы, следовало с раннего детства, а иначе в будущем это приведёт к недостатку ци, и, как следствие, к невозможности продвинуться в боевых искусствах.
Обычно ученики попадали в школу Хунфэн в возрасте семи-восьми лет. Это могли быть как дети из благородных семей, так и выходцы из простолюдинов. Происхождение для мастеров Хунфэн не имело никакого значения, гораздо важнее были природные данные ученика. Если их было недостаточно для освоения боевых искусств, ни за какие деньги нельзя было купить место в Хунфэн. Школа была автономна, не нуждалась в попечителях в лице родителей учеников, а потому могла выбирать, кого принимать, а кого нет. И даже если кого-то из богатых родителей расстраивал отказ, они не могли ничего поделать. Авторитет Хунфэн был слишком высок.
Безусловно, все надеялись попасть в ученики к одному из двух великих мастеров Хунфэн – Чжоу Сяньцяню или Мо Байхэ. Однако Чжоу Сяньцянь не принимал учеников из-за обязанностей главы школы. Он относительно недавно вступил на этот пост, поэтому пока не мог себе позволить тратить время на что-то ещё. А вот касательно Мо Байхэ никто решительно не понимал, почему он взял всего одного ученика много лет назад и больше никого не принимал. Хотя в школу Хунфэн приходили поистине талантливые юные дарования, и Янь Цюлинь был, естественно, не единственным одарённым ребёнком в стране.
Янь Цюлиня на гору Хунфэн привёл сам Мо Байхэ. Больше двенадцати лет назад он отправился в Гуаньнэй[14 - Северная провинция, существовавшая при империи Тан, включала север Шэньси и регион Гуаньчжун.] вместе со своим шиди, а вернулся с еле живым ребёнком на руках. Мальчику было не больше двух лет, он был крайне истощён. Казалось, под его бледной кожей можно было разглядеть очертания внутренних органов и сосчитать каждую косточку. Но в этом ребёнке была просто невероятная воля к жизни и чрезвычайно высокая врождённая сила. Мо Байхэ почувствовал это сразу, как только нашёл среди пожелтевших опавших листьев скулящий комочек живой плоти, дрожащий от холода, но продолжающий бороться за жизнь.
Тогда и сам Мо Байхэ был ранен, но он не мог оставить этого ребёнка. То, что малыш выжил в лесу и не попал в лапы диким животным, уже было чудом. В тот день утром он потерял своего шиди, а вечером нашёл ученика. Когда-то на горе Хунфэн было три нефрита. Три ученика великого мастера Вэй Юаня. Первый ученик – Чжоу Сяньцянь, второй – Мо Байхэ и третий – Янь Лин. Однако двенадцать лет назад Мо Байхэ и Янь Лин попали в ловушку, устроенную школой Хэйшуй.
В тот год закончил свой жизненный путь Вэй Юань, который возглавлял Хунфэн более шестидесяти лет и привёл школу к тому высокому уровню, на котором она оставалась сейчас. Школа Хэйшуй по своему могуществу и влиянию немного уступала Хунфэн, однако имела непомерные амбиции, силясь получить контроль над цзянху через поглощение других школ. После смерти Вэй Юаня Хэйшуй нацелилась на Хунфэн, посчитав её лёгкой добычей в период, пока новый глава ещё официально не был утверждён. К тому же Хунфэн была крайне удачно расположена – в Хуайнани[15 - Юго-восточная провинция при империи Тан, располагалась на левом берегу нижнего течения реки Янцзы, частично охватывая территории современных провинций Аньхой и Цзянсу.], в то время как сама школа Хэйшуй находилась на севере Гуаньнэй. Поэтому подчинение Хунфэн было для них оправдано для усиления влияния в цзянху и охвата юго-восточных территорий. Однако мастерство трёх нефритов Хунфэн нельзя было недооценивать. Поэтому единственным способом уничтожить их было выманить по отдельности.
Так, в результате обманных действий Хэйшуй Мо Байхэ и Янь Лин отправились в Гуаньнэй, где оказались окружены и вынуждены сражаться с представителями школы Хэйшуй. В результате битвы Янь Лин был серьёзно ранен и более того – поражён ядом из-за удара скрытым оружием. Что позднее навело Чжоу Сяньцяня и Мо Байхэ на мысли, что в нападении мог участвовать кто-то из Сыюхуа, однако подтверждения этому не было. Сыюхуа редко вмешивались во внутренние распри между школами, только если получали от этого выгоду, поэтому вопрос с отравлением Янь Лина по-прежнему оставался открытым. В конце битвы полностью обессилевший от ран и отравления Янь Лин, схватив одного из мастеров Хэйшуй, сорвался вместе с ним с крутого обрыва в реку. Мо Байхэ сумел отбиться от нападавших, однако тоже получил не менее тяжёлые раны. В итоге школа Хэйшуй потерпела поражение, подверглась осуждению других школ и разрыву всех связей с ней и перестала существовать.
Мо Байхэ тяжело переживал смерть Янь Лина. Все трое учеников Вэй Юаня были чрезвычайно привязаны друг к другу, словно в самом деле были родными братьями. Янь Лин был третьим и самым младшим, поэтому его шисюны постоянно старались окружить его заботой. Мальчик рос немного разбалованным, но не высокомерным. Он имел отличные природные данные и достиг высоких результатов в освоении боевых искусств к своим восемнадцати годам. Янь Лин был младше Мо Байхэ на семь лет, а Чжоу Сяньцяня на девять. Но при этом старался ничуть не отставать от них в своих успехах.
В тот день, когда на них напали представители школы Хэйшуй, Янь Лину было только восемнадцать. Его смерть легла тяжким бременем на сердца Мо Байхэ и Чжоу Сяньцяня. Но Мо Байхэ переживал её особенно тяжело, поскольку чувствовал вину в том, что не смог защитить своего шиди. И хоть Чжоу Сяньцянь неоднократно убеждал его, что это не так, поскольку тогда им пришлось противостоять десятке мастеров вдвоём и ни о какой вине здесь не могло идти и речи, Мо Байхэ всё равно не мог просто так отпустить это.
Неожиданно тем, кто облегчил его душевную боль, стал спасённый им мальчик. Изначально Мо Байхэ совершенно не планировал делать его своим учеником, поскольку собирался посвятить ближайшие двадцать лет совершенствованию своего мастерства, не отвлекаясь ни на что, тем более после смерти Янь Лина. Однако на всё воля небес. Мальчик быстро шёл на поправку усилиями мастера Сы Шэна, и почему-то из всех, кто был на горе, он упрямо шёл именно к Мо Байхэ.
Мастер Сы примерно установил возраст ребёнка – ему было не больше двух лет. Мальчик, судя по всему, провёл в лесу около двух недель, судя по степени истощения. Видимо, находить воду он всё-таки умудрялся, потому и протянул так долго. Но это оказалось огромным стрессом для ребёнка, он не мог говорить, первое время пихал в рот еду, не прожёвывая, из-за чего постоянно давился, и очень боялся людей. Но только не Мо Байхэ. По какой-то непонятной причине к нему мальчик шёл совершенно спокойно, позволял брать себя на руки и всегда очень крепко вцеплялся ручками в ворот его халата.
И сердце Мо Байхэ дрогнуло. Он дал имя мальчику, назвав Цюлинем, так как нашёл его в осеннем лесу[16 - Имя Цюлинь состоит из двух иероглифов: ? (qiu) – осень и ? (l?n) – лес.]. Фамилию же в школе Хунфэн присваивали определённым образом. Если ученик, попадая в школу, не знал или не помнил свою настоящую фамилию, он получал фамилию Янь. Это была фамилия основателя школы Хунфэн и традиция передачи её тем, кто потерял свои корни, была положена с самого начала. Так и получилось, что случайно найденный Мо Байхэ мальчик стал Янь Цюлинем.
Янь Цюлинь появился на горе Хунфэн в два года, а уже в четыре поклонился Мо Байхэ как своему учителю. Всего за пару лет этот ребёнок из маленького зверька превратился в рассудительного и не по годам развитого малыша. Взглянув на него, никто бы и не подумал, что его нашли брошенным в лесу. Забота о Янь Цюлине постепенно затянула рану в сердце Мо Байхэ, хоть он никогда не переставал думать о Янь Лине.
Мо Байхэ был учителем Янь Цюлиня, но их отношения были гораздо ближе, он относился к мальчику практически как к сыну, поэтому Янь Цюлинь не испытывал недостатка ни в заботе, ни в ласке. Чжоу Сяньцянь тоже сильно привязался к мальчику. Поразительно, но чем старше становился Янь Цюлинь, тем больше было неуловимого сходства между ним и Янь Лином. Хотя, быть может, им просто хотелось так думать.
Они оба привыкли ласково называть Янь Цюлиня А-Линь, и даже когда он подрос и уже стал известным в цзянху молодым дарованием, продолжали обращаться к нему этим именем. Янь Цюлинь тоже был глубоко привязан к своему учителю и шибо[17 - Старший соученик (шисюн) учителя, «старший дядюшка».], считая их своей настоящей семьёй. О своём шишу[18 - Младший соученик (шиди) учителя, «младший дядюшка».] Янь Лине он знал немного. Ему было известно, что тот был выдающимся молодым мастером меча и третьим нефритом школы Хунфэн. Янь Цюлинь очень жалел, что ему не довелось знать этого человека. У них была не такая большая разница в возрасте, и Янь Цюлиню казалось, что они бы непременно поладили. Но чему не суждено сбыться, тому не бывать.
Проснувшись ещё до утреннего колокола, Янь Цюлинь умылся, взял свой тренировочный меч и отправился на площадку для тренировок. Каждое утро он на протяжении трёх часов упражнялся с мечом, а затем шёл завтракать. После завтрака он изучал трактаты по боевыми искусствам, потом шёл упражняться в цингуне[19 - Особая техника мастеров боевых искусств, делающая тело лёгким, позволяющая перемещаться с большой скорость, преодолевать высокие преграды и т.д.]. На самом деле его уровень цингуна и так был чрезвычайно хорош для его возраста. Однако истинными мастерами в этой области считались представители школы Фуюнь. Их легендарный стиль цингуна «Поступь облаков» был непревзойдённым. Но Янь Цюлинь с самого детства был упрям и хотел во что бы то ни стало превзойти мастерство Фуюнь. Не для того, чтобы доказать, что он лучше. А просто чтобы иметь такой навык цингуна, который в бою поможет одолеть любого противника.
Пока шла его утренняя тренировка с мечом, Янь Цюлинь был так сосредоточен, что не заметил, как на тренировочной площадке появился кто-то ещё. Он отрабатывал приём за приёмом, рассекая воздух и перенаправляя ветер. Его стиль владения мечом был безукоризненным. И уголки губ молчаливого наблюдателя чуть приподнялись в одобряющей улыбке. Янь Цюлинь всё ещё был четырнадцатилетним подростком, который продолжал расти. Его тело пока не сформировалось, но даже сейчас он выглядел необычайно величественно, каждое движение было изящным и плавным, наполненным внутренней силой. Утренние тренировки других учеников начинались в девять, а Янь Цюлинь к этому моменту как раз заканчивал. Он подобрал верхнее одеяние, которое скинул с себя во время тренировки, вернул тренировочный меч в ножны и направился в сторону дома учителя, чтобы вместе с ним пойти на завтрак.
Как только он вышел с тренировочной площадки, его лица коснулся едва ощутимый порыв ветра, и он ясно почувствовал чьё-то присутствие позади. Янь Цюлинь резо уклонился в сторону, развернулся и сделал выпад с мечом в ножнах, однако там никого не оказалось, но в этот момент прямо за его спиной раздался смешок, и кто-то резко ухватил его за запястье. Янь Цюлинь моментально отскочил в сторону, высвободив свою руку из захвата, но напавший снова словно растворился в воздухе, а потом опять возник за его спиной. Янь Цюлинь уже был готов к этому, потому атаковал ножнами, одновременно разворачиваясь, но тут же был пойман за запястье и обездвижен нажатием на акупунктурную точку.
– Ты неплох, но всё ещё не хватает скорости, – раздался знакомый голос. Из-за его спины появился человек в светло-зел?ном одеянии.
– Мастер? – уставился на него Янь Цюлинь.
Глава 5
Перед Янь Цюлинем появился тот же человек, которого накануне он встретил в резиденции Юй. Этот мастер тогда так и не представился, но Янь Цюлинь смутно догадался, что он имеет некоторое отношение к школе Хунфэн. Сейчас же этот человек ни с того ни с сего решил напасть на него, да ещё и обездвижил. Но Янь Цюлинь не мог не отметить с восхищением, что навыки цингуна у него были просто поразительным. Он явно не уступал мастерам Фуюнь. Как только Янь Цюлинь подумал об этом, в его глазах отразился благоговейный трепет.
Мужчина, кажется, заметил это, потому что на его бледном бесстрастном лице проявилась едва заметная улыбка.
– Мастер, прошу прощения, я не знал, что это вы, я не стал бы нападать на вас, – попытался извиниться Янь Цюлинь, но мужчина тут же прервал его.
– Когда ты нападал на меня?
– А? – Янь Цюлинь был сбит с толку.
– Ты даже не смог прикоснуться ко мне, разве можно считать это нападением?
«Вот же павлин!», – возмутился про себя Янь Цюлинь, но внешне никак не показал своего раздражения, вместо этого учтиво продолжил:
– В таком случае, почему мастер решил преподать мне урок?
– Я видел, как ты занимаешься с мечом. Твой стиль безупречен, но тебе не хватает скорости. Я мог бы научить тебя. Хочешь?
Янь Цюлинь едва не выпалил: «Да! Да! Да!», позабыв о недавнем раздражении, но всё же он был образцовым учеником уважаемой школы, поэтому вновь сдержал себя в руках.
– Я премного благодарен мастеру, но сначала я должен получить дозволение своего учителя.
– Тогда пойдём к твоему учителю.
Мужчина разблокировал акупунктурную точку Янь Цюлиня, и его тело снова обрело подвижность. В утренние часы Мо Байхэ либо наблюдал за тенировкой Янь Цюлиня, либо занимался собственными практиками. Но к девяти часам он тоже обычно заканчивал. Поэтому Янь Цюлинь после занятий шёл к дому учителя, чтобы дождаться его и пойти вместе завтракать. Вот и сейчас Янь Цюлинь со странным гостем направились к дому Мо Байхэ. И только в этот момент Янь Цюлиня осенило: а как этот человек прошёл через ворота на горе незамеченным? Ведь о гостях в первую очередь сообщают главе, и они не будут вот так свободно разгуливать по территории школы.
Но они уже стояли недалеко от дома Мо Байхэ, и тот как раз вышел на улицу, на ходу читая какой-то свиток.
– Доброе утро, учитель! – поприветствовал его Янь Цюлинь.
– Доб… – Мо Байхэ улыбнулся и поднял голову, чтобы поприветствовать ученика в ответ, но как только он взглянул в сторону Янь Цюлиня, улыбка на его губах застыла, и он замолчал. Глаза расширились, свиток выпал из рук, а на лице отразилась такая боль, что Янь Цюлинь, кажется, почувствовал её физически. Он очень испугался, но только открыл рот, чтобы спросить, что случилось, как Мо Байхэ едва слышно выдохнул:
– А-Лин…
Он сказал это очень тихо, и Янь Цюлинь подумал, что учитель звал его. Поэтому тут же подскочил к Мо Байхэ со словами:
– Учитель, вам нехорошо?
Но Мо Байхэ словно не слышал его. Вместо ответа позади раздался голос:
– Шисюн, я так рад тебя видеть!
Теперь пришло время Янь Цюлиня потерять дар речи. Он обернулся. Всё тот же мужчина в светло-зелёном стоял, заложив руки за спину, и тепло улыбался. Мо Байхэ шагнул к нему, протянул руку и слегка дотронулся, словно не веря, что этот человек стоит перед ним. Как только кончики его пальцев коснулись одежд и ощутили тепло, рука Мо Байхэ непроизвольно задрожала.
– Это правда я, – сказал мужчина в зелёном.
Мо Байхэ, не говоря ни слова, притянул его к себе и крепко обнял. Из уголков его глаз скатились две слезы, прочертив на щеках неровные дорожки, заблестевшие в лучах утреннего солнца.
– А-Лин… – прошептал Мо Байхэ. – Как… Как такое возможно?
Он немного отстранился, держа Янь Лина за плечи и смотря прямо в глаза, словно боясь, что он исчезнет, если его отпустить.
– Это долгая история и не очень весёлая, – отмахнулся Янь Лин. – Но теперь я здесь, я вернулся.
Мо Байхэ всё ещё держался за него и только после этих слов нерешительно разжал пальцы и опустил руки.
– Я посмотрел на твоего ученика, – сменил тему Янь Лин, – он весьма неплох. Когда я узнал, что ты взял ученика, был очень удивлён, но теперь вижу, что этот мальчик и впрямь талантлив.
Когда ступор Янь Цюлиня прошёл, он ошарашенно распахнул глаза и выдохнул:
– Так вы мой шишу?!
Янь Лин рассмеялся:
– Хм… мне нравится, зови меня так всегда.
Открытый от удивления рот юноши постепенно превратился в несдержанную улыбку. Он тут же забыл обо всех приличиях и выпалил:
– Пожалуйста, научите меня вашему стилю цингуна!
– А-Линь… – мягко попытался увещевать его Мо Байхэ.
Но Янь Лин снова рассмеялся и положил руку на плечо своего шисюна, останавливая его.
– Я ведь уже предложил научить тебя и забирать слова назад не собираюсь.
Янь Цюлинь опять расплылся в улыбке. Он никогда и подумать не мог, что его шишу вернётся в школу и окажется не менее великим мастером, чем учитель и глава Чжоу. Так ещё и пообещает научить его просто феноменальному цингуну!
– Но сначала, думаю, стоит повидаться с дашисюном[20 - Самый старший соученик, первый ученик учителя.], – сказал Янь Лин.
– Да, верно, ты ведь ещё помнишь дорогу к Залу Собраний?
Янь Лин кивнул. Мо Байхэ повернулся к Янь Цюлиню:
– А-Линь, иди завтракать, мы подойдём позже.
Янь Цюлиню очень не хотелось расставаться с ними, потому что в его голове уже созрели примерно два десятка вопросов о цингуне к Янь Лину. Но всё же он взял себя в руки, учтиво поклонился и сказал:
– Да, учитель.
– Он очень необычный ребёнок, – проговорил Янь Лин, наблюдая, как Янь Цюлинь уходит. – Тебе повезло с учеником.
– Знаю, – ответил Мо Байхэ, и где-то в глубине его сердца дрогнула струна отцовской гордости.
– Ты ведь привёз его из Гуаньнэй? – они, не торопясь, направились к Залу Собраний.
– Да, в тот день, когда ты… упал, я добил тех, кто оставался из Хэйшуй, затем попытался отыскать тебя, бродил вдоль реки до самого вечера, но не нашёл даже обрывка одежды… – Мо Байхэ сделал паузу и тяжело вздохнул. – Уже поздно вечером я услышал тихий, едва заметный звук, как будто скулил маленький зверёк, и в лесу в куче опавших листьев нашёл его.
– Что ж, без горя не было бы и радости, – сказал Янь Лин. – Видимо, так было предначертано. Не упади я в реку, ты бы не пошёл меня искать и не наткнулся на малыша Цюлиня.
– А-Лин, – Мо Байхэ остановился. – Ты был ранен и отравлен ядом. Как ты смог выжить?
Янь Лин улыбнулся и потянул Мо Байхэ вперёд.
– Это и правда долгая история. Если вкратце, мне просто повезло. Причём дважды. Во-первых, воды реки оказались достаточно холодными, и это сдержало распространение яда. Он реагировал на холод. Во-вторых, когда меня унесло течением, на меня наткнулся один человек. Он жил в уединении в горах и по счастливому совпадению разбирался в ядах. Он понял, чем я был отравлен, но противоядия от этого яда изготовить не мог, однако сделал лекарство, способное сдерживать его распространение. Что касается телесных ран, они были крайне серьёзные, меридианы тоже были повреждены. На восстановление только физической формы у меня ушло четыре года, которые я провёл практически прикованным к постели. Затем ещё пять лет я пробыл в непрерывных медитациях, чтобы полностью восстановить свои меридианы и ци.
– Почему ты не вернулся на гору Хунфэн? Или хотя бы не написал? – непонимающе спросил Мо Байхэ.
– В первое время я почти не приходил в сознание. Когда очнулся, какое-то время ещё сохранялась спутанность мыслей, порой я забывал, кто я, где нахожусь, какой сейчас год. В голове всё смешалось. Старик поил меня отварами, которые хорошо помогали, но от них я постоянно спал. Когда стало лучше, оказалось, что мы настолько далеко забрались от мира, что никакой связи нет. Старик понятия не имел, что происходит в цзянху, я не знал, смог ли ты отбиться от Хэйшуй, не захватили ли они нашу школу. Я был слаб, чтобы отправиться сюда, писать побоялся. Если вдруг Хэйшуй всё же удалось осуществить задуманное, они бы наверняка пришли за мной, я не мог им противостоять, старик тем более. Старик сказал, что яд в моём теле имеет тюркскую природу происхождения. И, возможно, на землях тюрков я смогу найти ответ, как избавиться от него. Выйдя из медитации, я сразу направился туда. На тот момент прошло уже девять лет, я подумал, что даже если напишу письмо, вы сочтёте это чьим-то злым умыслом. Поэтому решил сначала выяснить как можно больше информации, а потом вернуться домой.
– А-Лин… – Мо Байхэ покачал головой. Они как раз дошли до Зала Собраний.
Чжоу Сяньцянь как всегда уже с самого утра разбирался с делами. Он стоял у окна, читая письмо. В одной руке он держал чуть желтоватый лист, исписанный тушью, а в другой чашку с чаем. Внезапно совсем рядом с ним раздался голос:
– Неужели дашисюн по-прежнему пьёт этот ужасный чай!
Даже спустя сто лет Чжоу Сяньцянь не смог бы забыть этот голос, который каждый день говорил ему: «Дашисюн, твой жасминовый чай ужасен!», но каждый раз обладатель этого голоса, спускаясь с горы, приносил ему жасминовый чай. В одно мгновение чашка выскользнула из задрожавших пальцев, но тут же к ней молниеносно метнулся человек, поймав её и не пролив ни капли. Чжоу Сяньцянь поднял глаза. Перед ним, улыбаясь, стоял его второй шиди. Всё с теми же лукавыми глазами, с той же озорной улыбкой, только чуть более бледный, чуть более худой и чуть более взрослый.
– А-Лин… – не веря своим глазам прошептал Чжоу Сяньцянь.
– Твой чай, – Янь Лин протянул чашку.
Разумеется, на завтраке никто из них так и не появился. Янь Цюлинь сначала ждал, но потом обречённо вздохнул и направился в библиотеку изучать трактаты. По пути он встретил Мэн Фэна и Чжэн Чао.
– Янь-сюн! – просиял Мэн Фэн. По какой-то причине он воспринимал Янь Цюлиня чуть ли не собственным старшим братом и был страшно рад каждый раз, когда его видел. Янь Цюлиня это не напрягало, поэтому он быстро привык. – Мы искали тебя, но тебя нигде не было. Мы осмотрели почти всю гору, здесь всё такое красивое! И так много красных клёнов, просто с ума сойти! У нас в Фуюнь нет таких ярких красок, но тоже очень красиво. Обязательно как-нибудь приезжай к нам! Тебе точно понравится, я тебе всё-всё покажу!
Янь Цюлинь улыбнулся. Мэн Фэн всё продолжал тараторить, пока они шли к библиотеке. Когда поток информации закончил изливаться из Мэн Фэна, Чжэн Чао сказал, что они уходят после обеда и возвращаются в свою школу. Янь Цюлинь попрощался и пожелал им хорошей дороги, а затем направился в библиотеку. Покинул он её только за полдень. Обед в общем зале уже закончился, однако младшие ученики, которые дежурили там, знали, что Янь Цюлинь всегда занимается в библиотеке до самого обеда, поэтому оставляли ему несколько блюд и относили в его домик. Проходя мимо Зала Собраний, Янь Цюлинь посмотрел на двери. Они были закрыты. Судя по всему, воссоединившись после стольких лет разлуки, три нефрита Хунфэн никак не могли наговориться. Янь Цюлинь слегка вздохнул и направился к себе, чтобы пообедать.
Погружённый в свои мысли, Янь Цюлинь не заметил, как съел больше, чем следовало и почувствовал тяжесть. Заниматься цингуном теперь ему было бы тяжеловато, поэтому он решил остаться на какое-то время в комнате и поупражняться в каллиграфии. Кто же знал, что как только он разложит бумагу и кисти, в его окно ворвётся порыв ветра, который тут же разметал всю приготовленную бумагу по полу.
Янь Цюлинь и глазом моргнуть не успел, как за его спиной с лицом, полным отрешённости от бренного мира и невозмутимости, оказался Янь Лин. Как будто это не он только что влез в окно и устроил беспорядок!
– Ма… мастер Янь? – опешил Янь Цюлинь.
– Я ведь просил называть меня шишу! – в руках Янь Лина откуда-то взялся веер, и он легонько стукнул им Янь Цюлиня по лбу.
Юноша опешил ещё больше. Когда он видел этого человека в доме Юй, тот излучал ауру благовоспитанности и холодного достоинства. Теперь же, хоть это достоинство в выражении лица никуда не делось, от благовоспитанности как будто не осталось и следа. Этот человек явно умел производить хорошее впечатление, но на деле, кажется, он был самым настоящим хулиганом!
Янь Цюлинь моргнул и быстро отошёл от шока:
– Шишу, почему вы здесь? Разве вы не были в Зале Собраний с учителем и шибо?
На губах Янь Лина мелькнула улыбка. Ему явно нравилось, когда Янь Цюлинь называл его шишу. Как будто у него вдруг появился почтительный племянник, который к тому же смотрел на него с благоговейным трепетом. Этот юноша очень приглянулся Янь Лину, и он даже не без удовольствия отметил некоторое сходство между собой и им. Мо Байхэ действительно достался отличный ученик. Но в глазах Янь Лина сквернули озорные огоньки. Он подумал, что этого ребёнка явно хорошо обучили основам боевых искусств, но, кажется, совершенно не позаботились о том, что он ведь ребёнок!
Глава 6
Они уже довольно долго шли в сторону западного склона горы. Он был весь заросший красными клёнами настолько плотно, что туда практически никто никогда не ходил. Этот склон никак не использовался, поэтому Янь Цюлинь не понимал, зачем Янь Лин ведёт его туда. В конце концов он всё же спросил:
– Шишу, для чего мы идём на западный склон?
– Ты ведь хотел изучить мой стиль цингуна?
– Да, но… тренировочная площадка ведь в другой стороне.
Янь Лин остановился и обернулся к Янь Цюлиню с лукавой улыбкой.
– Цюлинь, знаешь, чем отличается мастер от того, кто просто знает основы боевых искусств?
Янь Цюлинь немного подумал и ответил:
– Мастерством?
– Верно, а знаешь, как приобретается мастерство?
– В тренировках?
– Тренировки – это основа боевых искусств, но реальное мастерство можно приобрести лишь тогда, когда ты выходишь за границы своих базовых умений. Ни один мастер не стал мастером только потому, что усердно ходил на тренировочные площадки. Настоящее мастерство приобретается в реальном опыте. Когда ты столкнёшься с противником, ты можешь оказаться где угодно, в каких угодно условиях. У тебя не будет оборудованной тренировочной площадки, а потому ты должен уметь быстро адаптироваться к ситуации и использовать то, что тебя окружает, для победы.
– О… – Янь Цюлинь кивнул. Тем временем они уже вошли в кленовую рощу.
Здесь было множество оттенков красного: от бледно-оранжевого до кроваво-алого. Они перемешивались между собой, создавая невероятно живописную картину. Хоть Янь Цюлинь вырос на горе Хунфэн, каждый раз, попадая в заросли красных клёнов, он невольно восхищался этими простыми, но изящными деревьями.
Янь Цюлинь на секунду задержал взгляд на острых листьях, а Янь Лин уже испарился из поля зрения. Янь Цюлинь обернулся, мужчины нигде не было. Как вдруг юноша почувствовал поток ветра, направленный на него. Он моментально среагировал, взметнувшись вверх, с лёгкостью вскочил на ветку клёна и осмотрелся. Янь Лина не было видно. Справа снова возник воздушный поток, атака была стремительной, но Янь Цюлинь, используя цингун, снова перескочил на другую ветку, уходя от удара. Так повторилось ещё несколько раз, атаки становились всё чаще и чаще, и Янь Цюлиню приходилось носиться по макушкам клёнов, уворачиваясь от ударов. Это было гораздо тяжелее, чем на тренировочной площадке.
– А теперь усложним задачу, – послышался голос Янь Лина. – Ты должен перемещаться только по листьям, но при этом ни один лист не должен упасть. За каждый упавший лист будешь получать штрафной удар.
– Чего?! – запыхавшийся Янь Цюлинь и так уже с трудом скакал по веткам, а теперь надо только по листьям?
Чтобы перемещаться по невесомым листьям, сам человек должен стать легче воздуха. Но Янь Цюлинь уже был уставшим, ему было сложно, и теперь он очень хорошо ощущал собственный вес, какая там лёгкость!
– Сконцентрируйся на своей ци, почувствуй, как она течёт по меридианам, замедли этот поток, пусть он будет медленным, почти незаметным, – Янь Лин вдруг оказался рядом с Янь Цюлинем.
Он положил свою руку ему на спину и влил в него совсем немного собственной энергии, направив её по меридианам и заставив непрерывно, но крайне медленно циркулировать. В отличие от обычной практики контроля ци, эта была немного странной. Янь Лин намеренно замедлял течение ци, чтобы она не разливалась потоком как обычно, а медленно, равномерно струилась. Сначала Янь Цюлинь не понял, какой толк от столь медленного курсирования энергии, ведь обычно во время медитаций используется практика наполнения потока. Именно сила потока влияет на то, насколько мощной будет атака мастера. Поэтому учеников учат наполнять меридианы энергий и усиливать её течение для достижения более высокого уровня в боевых искусствах.
Но когда прошло совсем немного времени, Янь Цюлинь почувствовал, как усталость отступила, а тело словно стало легче. Казалось, даже окружающий мир замедлился. Вот лист на дереве, стоящем не менее чем в десяти чжанах[21 - Традиционная китайская мера длины, 1 чжан равен 3,3 м.] от него, медленно отделился от ветки и начал падать. Янь Цюлиню показалось, что он мог бы не спеша дойти до этого дерева, и лист ещё не успел бы даже сорваться вниз. Взмах крыльев бабочки, взлетающая с ветки птица – всё то, что обычно занимает несколько секунд, вдруг стало тянуться бесконечно долго. Янь Лин убрал руку со спины Янь Цюлиня, и весь мир пришёл в норму.
– Что это было? – с удивлением спросил Янь Цюлинь.
– Простая, но эффективная практика непрерывного медленного течения ци. Я потратил много лет на то, чтобы создать эту технику. Её не сможет использовать любой мастер, но твоя энергия по своему типу очень похожа на мою, так что, я думаю, у тебя всё получится. Если будешь регулярно практиковаться, позднее это будет происходить без твоего сознательного участия. Когда в твоих меридианах постоянно струится малый непрерывный поток ци, реакции обостряются, тело становится легче, что очень эффективно для цингуна. Начни с этого, а затем я научу тебя своему стилю. Чтобы постичь его, ты должен научиться постоянно поддерживать внутренний малый поток ци. Отдохнул?
– Да…
В лицо Янь Цюлиню тут же ударил воздух.
– И помни, чтобы не упало ни одного листа!
Янь Цюлинь не знал, сколько времени он скакал по кленовым листьям. Он успел получить уже не менее трёх десятков штрафных ударов, когда они оказались у подножия горы с западной стороны. Янь Лин наконец удовлетворённо заявил, что тренировка окончена. Янь Цюлинь чувствовал, как его ноги дрожат от постоянного напряжения. Хоть он и пытался контролировать течение ци, но научиться с первого раза было невозможно. Поток постоянно сбивался, становясь то слишком сильным, то практически иссякая. Юноша был очень утомлён, а теперь они ещё и оказались у подножия горы, значит придётся подниматься обратно.
– Спасибо за урок, шишу, – с трудом выговорил Янь Цюлинь, почтительно поклонившись Янь Лину.
Тот изящно раскрыл свой веер, обмахнувшись им пару раз. Одна его рука была заведена за спину. На одеждах не было ни одной складочки. Полы и широкие рукава халата по-прежнему мягко струились вниз, словно этот мужчина только вышел из своих покоев, а не бегал почти два больших часа[22 - Большой час ?? (sh?chеn) равняется двум общепринятым часам, два больших часа – 4 обычных часа.] по верхушкам деревьев, периодически отвешивая штрафные удары своему нерадивому шичжи[23 - Ученик соученика, «племянник по наставнику».]. Всем своим видом он источал благородство и достоинство. На его фоне потрёпанный и побитый Янь Цюлинь выглядел довольно жалко.
– Вы действительно выбрали подходящее место, чтобы потренировать меня, – добавил Янь Цюлинь.
– А, да я просто хотел показать тайную тропу, по которой можно незаметно улизнуть с горы, – беспечно ответил Янь Лин, продолжая медленно обмахиваться веером.
– А? – Янь Цюлинь в недоумении открыл рот, но не нашёл ни одного подходящего слова.
– Пойдём пройдёмся, – сказал Янь Лин и неторопливо пошёл вперёд, Янь Цюлинь последовал за ним.
– Шишу, может, нам следует вернуться на гору? Нас уже довольно давно нет. Мне нельзя покидать гору самовольно.
– Но ты ведь со мной, разве нет?
– Да… Но шишу только сегодня вернулся после стольких лет отсутствия. Разве учитель и глава Чжоу не начнут беспокоиться, что вы вдруг пропали?
Янь Лин улыбнулся:
– Ты хороший ребёнок и достойный ученик. Не стоит беспокоиться из-за меня. Я вернулся, а значит я больше никуда не уйду, твои учитель и шибо знают это.
Какое-то время они шли в тишине. День клонился к закату. Заходящее солнце бросало оранжевые лучи на гору Хунфэн, отчего поросший клёнами склон казался ещё более красным. Янь Цюлинь вдруг вспомнил тот день в резиденции Юй. Перед его глазами снова встал образ маленькой девочки.
– Шишу, – позвал он Янь Лина, – тогда в доме Юй вы видели, как погиб господин Юй?
– Нет, увы, я опоздал на шаг и появился, когда всё уже случилось, почему ты спрашиваешь?
– Та девочка, которая убила его. Ей было не больше одиннадцати лет. Разве можно в столь юном возрасте владеть такой сильной техникой, как «Нить Судьбы»?
Янь Лин остановился и повернулся к Янь Цюлиню, пристально посмотрев на него.
– Как ты узнал, что это «Нить Судьбы»?
– Я не знал. Я увидел едва заметную нить прямо перед тем, как господин Юй был обезглавлен. А потом учитель и шибо уже объяснили мне, что это было.
– Ты увидел? – Янь Лин чуть приподнял бровь. Янь Цюлинь медленно кивнул.
Янь Лин смотрел на него ещё какое-то время, затем повернулся и продолжил идти вперёд.
– Вот и ответ на твой вопрос, – заговорил он. – Ты ведь тоже необычайно талантлив, разве нет? В твоём возрасте достичь такого уровня – небывалый успех. И пусть ты всё ещё уступаешь признанным мастерам цзянху, но ты во многом превосходишь своих ровесников и даже мастеров средней руки. Ты увидел «Нить Судьбы», что если я скажу тебе, что это случай один на миллион?
– Что шишу имеет в виду? – непонимающе спросил Янь Цюлинь.
– «Нить Судьбы» – это одна из техник скрытых убийств. И как ты сказал – довольно сложная. Однако на то они и техники скрытых убийств, чтобы быть неуловимыми для глаз. Мастера специально обучаются распознаванию этих техник, чтобы уметь вовремя заметить чьё-либо намерение совершить убийство, и то не у всех получается. Ты же увидел Нить Судьбы, не имея никакой подготовки. Судя по твоему возрасту, учитель ещё не должен был начать обучать тебя этому. Так как это получилось? Ответ лишь один – твои врождённые способности просто феноменальны. Такое встречается крайне редко. Возможно, та девочка наделена столь же уникальным талантом.
Янь Цюлинь не знал, что ответить. Вероятно, Янь Лин был прав в своих суждениях. Всё же он прожил и повидал куда больше и в праве судить о тех вещах, которые сам Янь Цюлинь ещё не до конца понимал.
– Шишу, вы сказали, что опоздали на шаг, вы знали, что в доме Юй случится беда?
Янь Лин улыбнулся:
– Нет, но предполагал, что смогу обнаружить там следы Сыюхуа.
– Вы ищете Сыюхуа?! – воскликнул Янь Цюлинь.
Янь Лин прижал палец к губам:
– Только никому не рассказывай.
Янь Цюлинь с круглыми глазами закивал как деревянный болванчик, а потом, понизив голос, спросил:
– А как вы поняли, что это был яд «Три вдоха»? Вы обучались у мастера Сы, поэтому так хорошо разбираетесь в ядах?
– Нет, – усмехнулся Янь Лин. – В то время, когда я был учеником, я так же, как и ты, думал только о совершенствовании своих боевых навыков. Для меня не существовало в этом мире ничего более важного, чем техники меча. Но потом жизнь преподала мне урок.
– Это связано с тем, что случилось тогда в северных горах?
– Да… – Янь Лин, остановился и поднял глаза к небу, окрашенному оранжевыми красками закатного солнца. На его губах играла лёгкая улыбка. В золотом свете бледность его кожи была не так заметна. А вкупе с изящными чертами сейчас его лицо выглядело особенно прекрасным. Ничто не выдавало в нём человека, на чью долю выпали тяжёлые испытания. И только безбрежный омут чёрных глаз скрывал в себе некую тайну.
Глава 7
Они вернулись на гору, когда уже почти стемнело, той же тайной тропой. Теперь Янь Цюлинь понял, как Янь Лин попал в школу незамеченным. В обеденный зал непрерывным потоком стягивались ученики, видимо, объявили общий ужин. Янь Цюлинь догадался, что это связано с возвращением Янь Лина. Глава Чжоу, видимо, решил устроить банкет и объявить об этом.
Янь Цюлинь пошёл к себе, чтобы помыться и переодеться после ожесточённой тренировки. Янь Лин пожелал остаться с ним, а потом вместе отправиться в обеденный зал. Когда Янь Цюлинь ушёл приводить себя в порядок, Янь Лин опустился в плетёное кресло во дворике дома, где жил Янь Цюлинь, и тихо вздохнул. Когда в резиденции Юй Янь Цюлинь сказал, что Мо Байхэ нашёл его в лесу двенадцать лет назад, он сразу догадался, что это был тот самый лес в Гуаньнэй. Теперь, когда он узнал Янь Цюлиня поближе и своими глазами увидел его необычайно высокие способности, то сомнений у него не осталось. Янь Цюлинь явно не был случайным ребёнком, брошенным в забытом богом горном лесу. А теперь, когда он показал себя на состязании Небесного Меча, он неизбежно привлечёт к себе внимание. А значит рано или поздно те, из-за кого он оказался в том лесу, придут за ним.
Дверь распахнулась, Янь Цюлинь вышел на улицу. Он умылся, поменял одежду и заново собрал волосы в высокий хвост, закрепив их простой деревянной заколкой с изображением кленового листа – как у всех учеников Хунфэн. Но, несмотря на стандартную одежду, Янь Цюлинь заметно выделялся среди других учеников. И дело было не только в его изящных чертах лица, но и в том, какую внутреннюю силу он излучал. Любой, кто занимается боевыми искусствами и имеет уровень выше среднего, без труда бы почувствовал эту энергию. И то, что она исходила от четырнадцатилетнего подростка, могло немало удивить.
Янь Цюлинь и Янь Лин вошли в обеденный зал вместе, когда все уже собрались там. Юноша был одет в тёмно-красные ученические одежды. Его лицо всё ещё сохраняло мягкие детские черты, но на нём уже очевидно наметилась чуть более резкая мужская красота. Через три-четыре года, когда он войдёт в возраст, она проявит себя в полную силу. Юноша доходил до плеча стоящему рядом с ним мужчине. Тот был одет в изящные светло-зелёные одежды. Его волосы были собраны на висках и заколоты на затылке, струясь по спине чёрным шёлковым водопадом. Немного бледная кожа слегка скрадывала выразительность его лица, однако от этого оно не было менее привлекательным.
Эта пара сразу же привлекла внимание. Ученики постепенно замолкали, оборачиваясь и смотря на вошедших. Чжоу Сяньцянь, Мо Байхэ и остальные мастера школы занимали столы в противоположном от входа конце зала. Конечно, они первыми заметили новоприбывших. И если Чжоу Сяньцянь и Мо Байхэ ожидали их появления, то остальные мастера, которые знали Янь Лина, отреагировали так, словно увидели призрака. Кто-то замер, кто-то выронил палочки, кто-то от удивления открыл рот. Ученики, увидев переполох за учительскими столами, с любопытством смотрели на вошедших. Из молодого поколения, естественно, никто не знал Янь Лина. А из прежнего сейчас на горе оставался мало кто, они в основном выполняли различные внешние задания школы или бродили по цзянху.
Янь Цюлинь, подойдя к учителям, почтительно поклонился и отправился на своё место. Янь Лин же остался стоять, заведя руки за спину и улыбаясь. Чжоу Сяньцянь встал со своего места и подошёл к Янь Лину, а затем обратился ко всем присутствующим.
– Должно быть, вас удивило, что сегодня я объявил общий ужин. Однако для этого есть радостный повод. Я не буду говорить много. Мы собрались потому, что сегодня на гору Хунфэн вернулся один из лучших её учеников, ученик великого мастера Вэй Юаня и мой второй шиди – мастер Янь Лин.
Как только он произнёс это имя, в зале начались перешёптывания и удивлённые вздохи. Хоть нынешние ученики и не знали, как выглядит Янь Лин, но имя третьего нефрита Хунфэн, безусловно, было им известно. Этого человека считали погибшим двенадцать лет. Табличка с его именем покоилась в Храме Предков. А теперь он вдруг предстал перед ними живым.
– Давайте поднимем чаши за возвращение нашего брата! – закончил Чжоу Сяньцянь и поднял свою чашу. Все последовали его примеру.
Янь Лин сел рядом с Мо Байхэ под всё ещё неверящими взглядами мастеров школы. Мастер Сы Шэн окинул его внимательным взором и, кажется, о чём-то глубоко задумался. Остальные мастера, постепенно отходя от шока, подходили к Янь Лину, чтобы поприветствовать его лично.
Янь Цюлинь сел на своё место. Тут же к нему поближе придвинулся юноша, лицо которого выражало явное нетерпение.
– Янь Цюлинь, ты проклятье ниспосланное на мою голову за грехи прошлых жизней, какого чёрта ты мне не рассказал, что Янь Лин воскрес!
Этот юноша был примерно того же возраста, что Янь Цюлинь. У него были правильные черты лица, глаза глубокого яшмового цвета, очерченные пушистыми чёрными ресницами, выразительные красиво изогнутые брови и чуть пухлые губы. Его необычной красотой вполне можно было любоваться.
– Я сам узнал только утром, – ответил Янь Цюлинь, беря плочки.
– Ну, какой он? Как рассказывали? Превосходный мастер? Как его владение мечом? Отвечай же, проклятый Янь Цюлинь! Он и правда способен рассекать горы и разделять реки одним взмахом меча?
Вопросы сыпались на Янь Цюлиня непрерывным потоком. И он даже подумал, что в его друга, вероятно, вселился Мэн Фэн, если бы его речь периодически не скрашивалась ругательствами. В конце концов он ответил:
– Я не видел в его руках меча! Почему бы тебе не подойти и не попросить его преподать тебе пару уроков, чтобы удовлетворить своё любопытство!
Второй юноша цокнул языком и закатил глаза. Но всё же украдкой оглянулся на Янь Лина, который в этот момент, улыбаясь, говорил о чём-то с одним из мастеров. О третьем нефрите Хунфэн ходило немало историй, но этот утончённый человек с бледным лицом как-то не вязался со всеми этими героическими преданиями. Казалось, он не выдержит и одной атаки. К тому же у него действительно при себе не было никакого оружия, в руках мелькал лишь веер, хотя раньше Янь Лин владел известным мечом, который носил имя Чунлай[24 - ?? (chоnglаi) – можно перевести как «начать с начала».]. Говорили, что он пропал вместе со своим владельцем в северных горах.
Янь Лин получил меч от Вэй Юаня. С этим оружием довольно сложно управляться, оно требует очень быстрого и мощного течения ци, но его разящая способность не знает себе равных. А ещё этот меч позволяет перенаправить атаку прямо во время удара или вернуться к исходной позиции, если в ходе атаки что-то пошло не так. Отсюда и его название. Вэй Юань отдал его именно Янь Лину, потому как считал, что Чунлай лучше всего подходит его темпераменту. Более спокойным Чжоу Сяньцяню и Мо Байхэ такой меч бы не подошёл, он оказался бы для них слишком резким.
Так или иначе сейчас при Янь Лине не было никакого оружия, и это немного расстроило юношу, засыпавшего вопросами Янь Цюлиня. Этим молодым человеком был Ши Цзысюй. Он являлся учеником мастера Ли Шу. По способностям он немного уступал Янь Цюлиню, однако тоже был достаточно одарённым, чтобы снискать звание молодого таланта на состязании Небесного Меча.
Ши Цзысюй был лучшим другом Янь Цюлиня. Хотя они обучались у разных мастеров, дружили с самого детства, и даже их дома находились практически по соседству. У Янь Цюлиня не было ни шисюнов, ни шиди, а у Ши Цзысюя их было слишком много. Мастер Ли обучал целых одиннадцать учеников и учениц. Ши Цзысюй хоть и был выдающимся, но и пятеро его шисюнов достигли заметных успехов. Они были уже довольно взрослыми, дашисюну исполнилось двадцать три, и он редко бывал в школе, занимаясь внешними делами. Оставшимся четверым было от восемнадцати до двадцати двух, а его шиди и шимэй[25 - Младшая соученица (об ученика одного учителя).] были возрастом от семи до одиннадцати лет, в то время как самому Ши Цзысюю уже исполнилось пятнадцать. Он во всех смыслах был посередине – и по возрасту, и по старшинству среди учеников мастера Ли, ни туда ни сюда. Поэтому неудивительно, что он предпочитал проводить время с Янь Цюлинем.
После окончания общего ужина все стали расходиться по домам. Янь Цюлинь после тренировки Янь Лина и так был утомлён, а на пиру после еды и чаши вина и вовсе разомлел, поэтому отправился спать, Ши Цзысюй вызвался пойти вместе с ним, так как жили они рядом. Ши Цзысюй не любил ранние подъёмы и предпочитал спать до тех пор, пока его вторая шимэй не придёт его будить. Даже утренний колокол он умудрялся проспать. Поэтому Ши Цзысюй решительно не понимал, как Янь Цюлинь мог вставать до общего подъёма. Когда они дошли до своих домиков, Ши Цзысюй пытался уговорить Янь Цюлиня пободрствовать ещё какое-то время. Ему не терпелось узнать, что же за урок преподал ему мастер Янь сегодня. Однако Янь Цюлинь отказался и ушёл к себе. Ши Цзысюю не оставалось ничего другого, кроме как осыпать его проклятиями и уйти.
Глава 8
Тем временем Чжоу Сяньцянь, Мо Байхэ и Янь Лин вернулись в Зал Собраний и расселись вокруг стола. На подносе дымился чайник с только что заваренным чаем и ожидали три чаши. Янь Лин разлил чай, с удовольствием заметив, что это не жасминовый, а затем подал чаши своим шисюнам.
Сколько лет прошло с тех пор, когда они в последний раз вот так все вместе пили чай? Сейчас им казалось, что минула уже целая жизнь. Возвращение Янь Лина стало настоящим чудом, в которое ни Чжоу Сяньцянь, ни Мо Байхэ до сих пор не могли полностью поверить. Янь Лин всё ещё был тем самым Янь Лином, но уже неуловимо другим. В нём сохранился всё тот же юношеский дух озорства, но его словно окутывала тяжёлая аура, которая не отступала даже когда он улыбался. Они не могли знать, что ему довелось пережить за эти двенадцать лет, но определённо это изменило Янь Лина.
Взяв свою чашку, Янь Лин слегка подул, разгоняя пар, вздымающийся от горячего чая, и сделал глоток. Чжоу Сяньцянь спросил:
– Это ведь ты был тем мастером, который в доме господина Юя сказал Янь Цюлиню о яде «Три вдоха»?
Янь Лин улыбнулся:
– Ты поймал меня с поличным.
– А-Лин, – Чжоу Сяньцянь аккуратно поставил свой чай на стол, а затем пристально посмотрел на второго шиди. – Тебя никогда не интересовали яды. Но ты стал неплохо в них разбираться. Мастер Сы Шэн заметил кое-что и поделился со мной своими опасениями…
Он не успел закончить, как Янь Лин усмехнулся:
– От зоркого глаза мастера Сы не скрыться, – но затем его лицо помрачнело, а тёмные глаза, казалось, стали непроглядно чёрными, словно в них открылась зияющая пропасть. – Я был отравлен. И этот яд по-прежнему течёт в моих венах. Сколько бы я ни искал, я всё ещё не смог найти ответы на свои вопросы.
– А-Лин… – с лица Мо Байхэ мгновенно сошли все краски.
– Я узнал лишь, что этот яд изначально был создан тюркскими племенами, однако позднее, когда он попал на Центральные равнины, он был изменён, и его формула по сей день остаётся неизвестной. А если неизвестна формула, нет и противоядия. Старик, что нашёл меня в Гуаньнэй, сделал отвар, который сдерживает распространение яда. Но это не навсегда. Рано или поздно он возьмёт своё.
– Если есть яд, должно быть и противоядие, – сказал Мо Байхэ.
– Ты что-то узнал, не так ли? Иначе как ты оказался в поместье Юй? – спросил Чжоу Сяньцянь, обращаясь к Янь Лину. Тот кивнул.
– После возвращения с земель тюрков, я решил подробнее изучить деятельность школы Хэйшуй, поэтому какое-то время провёл в горах Гуаньнэй. Оттуда всё пошло, и я решил вернуться в начало. Я задался вопросом, каким образом настолько редкий яд оказался в руках Хэйшуй и всплывал ли он когда-либо ранее. Я отыскал лишь два случая использования яда, действие которого было похоже на тот, которым отравили меня. Первый произошёл двадцать лет назад, и он довольно спорный, потому что доказательств этому нет. Был отравлен глава школы Хуоху Чжан Минчжи. На тот момент он был главой всего несколько лет, однако внутри школы всё было не очень гладко, постоянно возникали распри, собственно, с тех пор уже и без того поблекшее величие Хуоху стало совсем сходить на нет. В итоге главу Чжана настигло искажение ци. Никто бы и не узнал, что это было отравление, только вот там оказался талантливый мастер и по совместительству лекарь, который заподозрил отравление. К сожалению, спасти главу Чжана тогда не удалось, так как лекарь не смог сразу определить, каким именно ядом он был отравлен, а когда понял, все усилия уже оказались напрасны. Доказательств, что это было именно отравление, не было, поэтому этот случай можно считать лишь условно подходящим.
– Да, я помню это, – кивнул Чжоу Сяньцянь. – Глава Чжан внезапно умер от искажения ци. Тогда ходило много слухов, но в итоге Хуоху быстро поставили на пост главы Цао Минцзина, и всё стихло. Учитель ещё тогда сомневался в причинах смерти, у главы Чжана был спокойный темперамент, его нельзя было назвать подверженным искажению ци. Выходит, это всё же было убийство.
Янь Лин пожал плечами:
– Точно сказать невозможно, но вероятность исключать нельзя. Действие этого яда не мгновенное. Он атакует ци, нарушая поток и вызывая её искажение, в результате человек погибает мучительной смертью. Поэтому отравить им соперника или того, кто просто перешёл дорогу, – вполне умно, можно выйти сухим из воды, ведь доказать, что искажение ци вызвал именно яд, довольно сложно. Потому его называют «Казнь мастеров». Полагаю, против меня был использован этот яд, чтобы замаскировать мою смерть под искажение ци. Моё боевое искусство всегда было резким и мощным и развивалось довольно стремительно. По логике моя подверженность искажению ци была гораздо выше, чем у других мастеров. Думаю, Хэйшуй собирались выставить всё так, будто я, подвергнувшись искажению ци, убил Мо Байхэ во время поездки в Гуаньнэй. А затем они бы предоставили в качестве доказательства моё мёртвое тело с явными следами искажения ци. Потом проникнуть в Хунфэн, чтобы захватить власть, им было бы гораздо проще.
Мо Байхэ нахмурился:
– Звучит логично. Но откуда у Хэйшуй этот яд?
– Я тоже задался этим вопросом. Тогда я наткнулся на второй случай отравления, произошедший пятнадцать лет назад. Был убит странствующий мастер Е. Он не принадлежал ни к одной школе, однако пользовался уважением в цзянху. В тот раз против него также использовали «Казнь мастеров», но никто не пытался скрыть отравление. По сути его было не так сложно убить, можно было это сделать гораздо проще и быстрее. Однако кто-то явно хотел, чтобы он перед смертью мучился от искажения ци, чтобы его же собственная жизненная энергия, накопленная годами усердных тренировок, взбунтовалась против него. Учитывая редкость яда, это наверняка было заказное убийство, и выполнить такой заказ мола лишь…
– Ученица Сыюхуа, – закончил Мо Байхэ.
– Именно! – Янь Лин улыбнулся. – Неизвестно, принимали ли участие члены Сыюхуа в отравлении мастера Чжана, но смерть мастера Е была точно исполнена их руками. Оставался вопрос, почему же был убит мастер Е и кому понадобилось идти на такой шаг и нанимать учениц Сыюхуа, ведь объективно мастер Е не стоил тех денег, которые за него заплатили Сыюхуа. Его смерть была очень похожа на месть. Тогда я отправился на юго-запад, чтобы выяснить обстоятельства его смерти и наткнулся на один интересный факт. Мастер Е был родом из Чэнду, из этого же города был и господин Юй.
– Юй Чан?! – удивился Чжоу Сяньцянь.
– Да, тот самый Юй Чан, в лавке которого я всегда покупал тебе жасминовый чай и который пару дней назад лишился головы, – кивнул Янь Лин. – История такова, что мастер Е, будучи ребёнком, вступил в орден Жичу, который позднее распался и перестал существовать. Орден находился недалеко от Чэнду. И в него также вступил и Юй Чан, однако по прошествии какого-то времени Юй Чан вернулся. Доподлинно неизвестно, что с ним произошло, однако он утратил способность заниматься боевыми искусствами, его меридианы были полностью разрушены.
– Как тебе удалось всё это выяснить? – удивлённо спросил Мо Байхэ.
– Это не сложно, если знать, к кому подходить с вопросами и что предложить взамен, – Янь Лин чинно раскрыл свой веер с видом истинного знатока своего дела.
– Ладно, допустим, мастер Е каким-то образом был причастен к трагедии, случившейся с Юй Чаном, – сказал Чжоу Сяньцянь. – Спустя много лет Юй Чан добился влияния и денег и решил, что пришла пора отомстить. Он выбрал яд «Казнь мастеров», так как хотел разрушить ци мастера Е и причинить нестерпимую боль. Но как это связано с тем, что случилось двенадцать лет назад в Гуаньнэй и имеет ли смерть господина Юя какое-то отношения ко всему? Или это просто совпадение, ведь наверняка у него было немало недоброжелателей.
– Что касается твоего первого вопроса, связан ли господин Юй с тем, что произошло с нами, я точно сказать не могу. Но считаю, что косвенная связь с событиями двенадцатилетней давности здесь всё же присутствует, – ответил Янь Лин. – Конечно, господин Юй вряд ли был хоть как-то замешан в нападении на нас, но я думаю, он был связан со школой Хэйшуй. Пятнадцать лет назад, как раз после гибели мастера Е, Юй Чан стал активно отправлять свои торговые караваны на север, в Гуаньнэй. Однако у него там не было ни одной лавки. Караваны были большими, и часть из них шла на рынки Чанъаня. Другая же двигалась дальше в горы, судя по путевым документам. Но куда именно – неизвестно. Караваны совершали походы в Гуаньнэй дважды в год и так на протяжении трёх лет. Однако больше двенадцати лет назад Юй Чан по какой-то причине резко перестал отправлять караваны в Гуаньнэй. Не находите странным?
– В то время после неудавшегося захвата Хунфэн Хэйшуй распалась, и с ней оборвали связи все остальные школы, – проговорил Чжоу Сяньцянь.
– Да, верно, – Янь Лин кивнул. – Уж очень странное совпадение. Думаю, Юй Чан что-то поставлял для школы Хэйшуй, расположенной в горах Гуаньнэй. И, возможно, от него же они узнали, что Сыюхуа владеют таким ядом, как «Казнь мастеров», а затем решили использовать этот яд против нас. Однако достать его можно было лишь через Сыюхуа. Но я не думаю, что кто-то из их учениц участвовал в нападении на нас. Иначе они бы так не облажались, и я точно был бы мёртв. Скорее всего они лишь предоставили Хэйшуй сам яд в обмен на что-то очень для них ценное. Сыюхуа бы не стали вмешиваться в подобные дела, если бы для них не было никакой выгоды. Вполне возможно, они даже не были в курсе, как именно Хэйшуй используют этот яд.
– Если яд был получен от Сыюхуа, значит лишь они могут знать о противоядии, верно? – спросил Мо Байхэ.
Янь Лин улыбнулся:
– Да. Поэтому я пытался напасть на след Сыюхуа. И он привёл меня в дом господина Юя.
– Но кому понадобилась его смерть? И ещё десятерых мастеров. Совершенно ясно, что целью были именно эти одиннадцать человек, никого другого Сыюхуа не тронули, – Чжоу Сяньцянь потёр виски и болезненно поморщился, вся эта информация буквально сдавила его голову тисками.
– Я предполагаю, что это связано с деятельностью Юй Чана в то время, когда он отправлял караваны в горы Гуаньнэй.
– Ты считаешь, что его убийство было заказано Хэйшуй? – Мо Байхэ обомлел.
Янь Лин неопредлённо качнул головой:
– Я не знаю. В Чанъане я встретился с одним стариком, который раньше служил в городской страже. Изначально я хотел спросить, помнит ли он что-то о странных торговых караванах, которые проходили через город в северные горы. Всё-таки торговать там было довольно странно, учитывая, что два основных рынка располагаются в Чанъани. И на удивление он сразу же вспомнил караваны Юя. Сказал, что всегда считал их подозрительными, но господин Юй щедро платил за то, чтобы чиновники закрывали глаза на его странные перемещения. Этот старик тогда был лишь обычным стражником и ничего не мог поделать. Однажды, когда часть каравана снова отделилась и двинулась на север, с одной повозкой что-то случилось. Кажется, повредилось колесо. Она отстала, сопровождающие занялись ремонтом. Тот стражник подошёл, чтобы предложить помощь, но торговцы быстро от него отделались. Повозка была закрытая, и когда стражник уходил, он услышал всхлипывания, словно внутри плакал ребёнок. А второй детский голос пытался его успокоить.
– Ты хочешь сказать, Юй Чан торговал детьми?! – воскликнул Чжоу Сяньцянь.
– Не знаю, но каждый раз в горы уходило десять повозок, которые обычно используются для перевозки животных, и каждую из них всегда сопровождал один мастер боевых искусств и двое простых охранников, – ответил Янь Лин.
– Десять… – Мо Байхэ поднял взгляд. – Десять мастеров боевых искусств были убиты на праздновании. Вероятно, это были те самые сопровождающие. Но почему их убили именно сейчас? Зачем было ждать столько лет?
– Можно было бы списать это на то, что школа Хэйшуй была изгнана из цзянху и восстанавливала силы. Однако, я думаю, причина в другом, – Янь Лин сделал паузу и посмотрел на Мо Байхэ, от этого взгляда у того невольно пробежали мурашки. Янь Лин продолжил: – Незадолго до смерти Юй Чана прошло состязание Небесного Меча…
– Какая связь между этими событиями? – непонимающе спросил Чжоу Сяньцянь.
– На состязании Небесного Меча объявился ученик с очень незаурядными способностями. Я не связывал две эти вещи до тех пор, пока не узнал, что этот ученик Янь Цюлинь, чьим учителем является Мо Байхэ.
– Подожди, – Мо Байхэ с силой потёр глаза, – при чём тут вообще Янь Цюлинь?
– Шисюн, ты ведь не думаешь, что маленький ребёнок мог случайно оказаться в горных лесах, где и людей-то встретить проблематично? – Янь Лин посмотрел на Мо Байхэ с явным сожалением в глазах.
– Ты считаешь, что Янь Цюлинь мог быть одним из тех детей, которых перевозил Юй Чан? – медленно проговорил Чжоу Сяньцянь.
– Я могу лишь сказать, что маленькие дети не появляются в лесах сами по себе. А тем более дети с такими незаурядными способностями. Если двенадцать лет назад он по какой-то причине был потерян кем-то, то теперь, после его дебюта на состязании Небесного Меча, он наверняка привлечёт к себе внимание. Мо Байхэ тогда выжил, затем у него появился ученик, который в столь юном возрасте так ярко себя проявил, слишком подозрительное совпадение. Думаю, Юй Чана и тех мастеров убрали как свидетелей, ведь если им было что-то известно о том, для чего Хэйшуй покупали детей, они тоже вполне могли догадаться, что Янь Цюлинь каким-то образом связан с событиями прошлого. Или же… Им мстили.
– Это… – Мо Байхе запрокинул голову и закрыл глаза. – Это всё слишком…
– Запутано, – закончил за него Чжоу Сяньцянь. – Кто же в таком случае А-Линь? И что Хэйшуй делали со всеми детьми, которых везли к ним на протяжении тех трёх лет? И кто мог мстить Юй Чану?
– Сложно сказать, но кое-что ещё не даёт мне покоя, – задумчиво сказал Янь Лин.
Мо Байхэ обречённо посмотрел на него.
– Красная Паучья Лилия, – Янь Лин произнёс это, чётко выговаривая каждое слово. – Новый невероятно талантливый цветок Сыюхуа. Судя по словам Янь Цюлиня, она была очень юна, он предположил, что ей около одиннадцати лет. Однако он также сказал, что она невысокого роста и довольно худенькая. Из-за этого может казаться, что ей меньше лет, чем на самом деле. Что если она чуть старше и ей примерно тринадцать?
Брови Мо Байхэ сошлись над переносицей:
– Ты сказал, что Сыюхуа могли тогда обменять яд «Казнь мастеров» только на что-то очень для них ценное. Считаешь, это мог быть ещё один ребёнок с такими же незаурядными способностями?
– Не исключено, – Янь Лин откинулся на спинку кресла, перебирая в руках свой веер.
– Тогда Янь Цюлинь может стать чьей-то целью? – осторожно предположил Чжоу Сяньцянь.
– Думаю, те, кто стоит за всем теми событиями, не будут действовать опрометчиво. Для начала они наверняка захотят прощупать почву и выяснить, действительно ли Янь Цюлинь является тем самым ребёнком. Однако, пока он в стенах Хунфэн, он в безопасности. Мы не знаем, каковы цели неизвестной стороны и для чего им изначально были нужны те дети, – сказал Янь Лин.
– Но что если они снова обратятся к Сыюхуа, чтобы те проникли в Хунфэн? – на лице Мо Байхэ явно отразилось беспокойство.
Янь Лин покачал головой:
– Не думаю, что Сыюхуа пойдут на такой шаг. Они обычно не вмешиваются во внутренние дела между школами. Тем более двенадцать лет назад они получили, что хотели в обмен на «Казнь мастеров». Они лишь вложили оружие в руки Хэйшуй, но сами участия в нападении не принимали. Вряд ли у Хэйшуй или стоящих за ними людей есть сейчас ещё что-то, что они могли бы предложить Сыюхуа в обмен на нападение на Хунфэн. Остальные школы смотрят на Сыюхуа сквозь пальцы, пока те не вмешиваются в их дела. Если Сыюхуа вот так нападут на кого-то, это неизбежно обратит против них другие школы, так как каждая посчитает, что может стать следующей целью. И тогда какими бы скрытными ни были члены Сыюхуа, как бы они ни прятались, стоит остальным школам объединится, и их раскрытие станет вопросом времени. Сыюхуа не будут так рисковать.
Глава 9
Лето пролетело в мгновение ока, приближался сезон Цюфэнь. Пока ещё стояла тёплая погода, а ночь уступала дню. Однако уже чувствовалось, что прохлада осени потихоньку подбирается всё ближе. Янь Цюлинь продолжал каждый день заниматься с мечом утром, затем изучать трактаты, а после обеда ходил практиковать цингун с Янь Лином. Мо Байхэ не был против, видя, как эти двое хорошо ладят. Хоть между ними было шестнадцать лет разницы, Янь Лин по-прежнему оставался всё таким же озорным и беспечным, как во времена своей юности. И казалось, что находясь с Янь Цюлинем, он забывал обо всём, что довелось ему перенести за последние годы. Словно этот ребёнок действительно был подарком небес. Сначала он спас Мо Байхэ, залечив его душевные раны, а теперь хотя бы на время избавлял Янь Лина от той пробирающий до дрожи пустоты, что плотным туманом окутывала его.
Мо Байхэ нашёл Янь Цюлиня как раз в день осеннего равноденствия[26 - Обычно выпадает на 23 сентября по григорианскому календарю.]. А потому именно эту дату решили считать днём рождения мальчика. Приближалось его пятнадцатилетие. Лицо, всё ещё сохраняющее едва заметную наивную мягкость, с каждым днём приобретало более острые взрослые черты. Мо Байхэ не мог не вздыхать с грустью, наблюдая, как этот мальчик, который в три года размахивал палкой как мечом, распугивая птиц, превращался во взрослого мужчину. Погружённый в свои мысли, он не заметил, как к нему подошёл Янь Лин и встал рядом.
– Шисюн, мне нужно отлучиться на какое-то время, – сказал он, не отрывая взгляда от Янь Цюлиня, который как раз тренировался с мечом.
Мо Байхэ повернулся к нему и поднял встревоженный взгляд. Янь Лин тут же улыбнулся:
– Не беспокойся, это ненадолго. Мне просто нужно кое-что забрать. Я вернусь через несколько дней. Обещаю не ввязываться в неприятности!
– Не думаю, что Сяньцянь так легко отпустит тебя одного, – вздохнув, ответил Мо Байхэ.
– Я уже поговорил с ним. Всё в порядке.
Мо Байхэ чуть улыбнулся и кивнул.
– Почти тринадцать лет назад мы не смогли тебя защитить. Как твои шисюны мы оказались полностью бесполезны. Янь Лин, ты уже взрослый и не нуждаешься в том, чтобы кто-то тебя оберегал. Но я не хочу больше оставлять тебя одного…
– Дашисюн сказал мне то же самое, – Янь Лин снова улыбнулся и повернулся к Мо Байхэ. – И я отвечу тебе то же, что сказал ему: вы не виноваты. Вы не должны всю оставшуюся жизнь нести груз вины за то, что не в силах были изменить. Я не хочу оглядываться на прошлое. Важно лишь то, что происходит сейчас. Не нужно носиться со мной как с бесценной фарфоровой вазой, если уж ни мастера Хэйшуй, ни яд Сыюхуа не смогли меня убить, неужели ты думаешь, что какие-то бездари из цзянху способны это сделать?
В глазах Янь Лина вспыхнули лукавые огоньки, и он тихо рассмеялся. Мо Байхэ лишь глубоко вздохнул, но не стал спорить. Он предпринял последнюю попытку:
– Могу я пойти с тобой?
– Не стоит, я скоро вернусь. Кто-то ведь должен присматривать за нашим сяо Янем, чтобы он не расслаблялся!
– Этот ребёнок гораздо более прилежен, чем был ты в его возрасте, – усмехнулся Мо Байхэ. – Не стоит равнять его по себе!
– Даже и не думал! – Янь Лин с щелчком раскрыл свой веер и, заложив одну руку за спину, чинной походкой направился прочь.
После тренировки Янь Цюлинь позавтракал, а затем как обычно отправился в библиотеку. Однако на половине пути он вдруг остановился. Постояв какое-то время, юноша повернулся и пошёл в сторону павильона Феникса. Он и сам не до конца понимал, почему решил вдруг прийти и попросить мастера Сы дать ему что-нибудь о травах и ядах для изучения.
Янь Цюлинь подошёл к дверям павильона Феникса и только собирался их толкнуть, чтобы войти, как они распахнулись. На пороге стоял Янь Лин. Янь Цюлиню показалось, что сегодня тот выглядит немного бледнее, чем обычно.
– Шишу? – Янь Цюлинь не ожидал встретить Янь Лина здесь, обычно к мастеру Сы приходили, если кто-то заболевал или был ранен, поэтому юноша забеспокоился. – С вами всё хорошо? Вы приболели?
Янь Лин улыбнулся, поднял руку и легонько потрепал Янь Цюлиня по макушке. Он, конечно, понимал, что перед ним уже не ребёнок, а подросток, но не мог удержаться от этого движения. Янь Цюлинь же испытывал глубочайшее уважение к Янь Лину, поэтому совсем не возражал. К тому же ради обучения технике такого потрясающего цингуна он был готов простить ему всё. Янь Лин, кажется, задумался о чём-то, потому что его взгляд хоть и был направлен на Янь Цюлиня, но смотрел как будто сквозь него.
– Шишу? – Янь Цюлинь позвал его снова, так как Янь Лин, погрузившись в свои мысли, словно унёсся душой за тысячу ли[27 - Традиционная китайская мера длины, 1 ли равен 500 м.].
Янь Лин очнулся от размышлений и, заложив руки за спину, вышел из павильона Феникса.
– У меня было кое-какое дело к мастеру Сы, – ответил Янь Лин. – А ты почему здесь? Разве ты не должен изучать трактаты в библиотеке?
– Я… – Янь Цюлинь немного замялся. – Я сегодня подумал, что вы были правы тогда в доме Юй, и мне стоит уделить внимание также изучению науки о травах и ядах. Поэтому я пришёл, чтобы попросить у мастера Сы что-нибудь для обучения.
Янь Лин рассмеялся и решил поддразнить его:
– Неужели ты веришь всему, что я говорю?
– Но вы ведь мой шишу, – совершенно серьёзно ответил юноша. – Как я могу не верить вашим словам? Если не доверять своей семье, то кому в таком случае вообще можно доверять?
Янь Лин замер, и улыбка на его губах тоже застыла. Все те двенадцать лет, что он провёл в «мире мёртвых», он был один, но знал, что у него всё ещё есть старшие братья. Лишь эта мысль не давала ему сойти с ума от боли, это то, что помогало продолжать жить. Просто осознание, что кто-то всё ещё помнит о тебе и тебе есть ради чего возвращаться из преисподней. Янь Лин не знал своих настоящих родителей. Вэй Юань подобрал его семилетним мальчиком где-то в цзянху. Он долго жил на улице, не помнил ни своей фамилии, ни откуда он. Знал лишь имя – Лин. Вэй Юань дал ему дом и семью, которой никогда не было. И это стало для него величайшим даром, гораздо более важным, чем боевые навыки или меч.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/mao-czyan/cvety-ne-znaut-volu-neba-tom-1-70759003/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
?? (jiangh?) – досл. реки и озёра, вольный мир, вольница, мир боевых искусств, живущий по своим законам.
2
Младший соученик (об учениках одного учителя).
3
Сюн ? – уважительный суффикс, добавляется к фамилии или имени сверстника или человека, который старше говорящего по возрасту, чтобы выразить ему своё уважение, эта форма обращения близка по значению к «старший брат».
4
Старший соученик (об учениках одного учителя).
5
Классический китайский струнный музыкальный инструмент.
6
Малый час ?? (xi?osh?) равен 60 минутам, половина малого часа – 30 минут.
7
Зелёно-синий, лазурный.
8
Здесь – жизненная энергия мастера боевых искусств, которая позволяет ему использовать различные техники и приёмы, а также определяет уровень мастерства.
9
Префикс ? (а) с именем образует уменьшительно-ласкательную форму. Обычно добавляется к первому слогу имени, но может использоваться и второй. Чаще всего так обращаются к детям (необязательно своим), братьям/сёстрам или же так могут называть друг друга супруги.
10
Традиционная китайская мера веса, 1 цзинь равен 500 г.
11
??? (s?y?hua) – досл. смерть от цветов.
12
В Китае красная паучья лилия, или красный ликорис, имеет много названий. ??? (b??nhua) – буквально «цветок другого берега», то есть потусторонней жизни. Её также часто называют цветком равноденствия, так как она обычно цветёт в сезон осеннего равноденствия – Цюфэнь, который длится с 22 по 24 сентября по григорианскому календарю.
13
Ликорисы действительно ядовиты (их корни токсичны), при употреблении в пищу могут вызывать различные расстройства пищеварения и временные неврологические нарушения. Здесь ядовитый эффект цветов намеренно преувеличен.
14
Северная провинция, существовавшая при империи Тан, включала север Шэньси и регион Гуаньчжун.
15
Юго-восточная провинция при империи Тан, располагалась на левом берегу нижнего течения реки Янцзы, частично охватывая территории современных провинций Аньхой и Цзянсу.
16
Имя Цюлинь состоит из двух иероглифов: ? (qiu) – осень и ? (l?n) – лес.
17
Старший соученик (шисюн) учителя, «старший дядюшка».
18
Младший соученик (шиди) учителя, «младший дядюшка».
19
Особая техника мастеров боевых искусств, делающая тело лёгким, позволяющая перемещаться с большой скорость, преодолевать высокие преграды и т.д.
20
Самый старший соученик, первый ученик учителя.
21
Традиционная китайская мера длины, 1 чжан равен 3,3 м.
22
Большой час ?? (sh?chеn) равняется двум общепринятым часам, два больших часа – 4 обычных часа.
23
Ученик соученика, «племянник по наставнику».
24
?? (chоnglаi) – можно перевести как «начать с начала».
25
Младшая соученица (об ученика одного учителя).
26
Обычно выпадает на 23 сентября по григорианскому календарю.
27
Традиционная китайская мера длины, 1 ли равен 500 м.