Доктор Фальк. Вино стоит смерти
Игорь Евдокимов
1908 год. В гостинице "Швейцария", что является украшением дачной деревеньки Зеленый луг, готовится оригинальный аукцион. На кону – "vin de la comete", драгоценная бутылка вина урожая 1811 года. Устроитель аукциона рассчитывает на баснословную прибыль. А вот чего он не ждет, так это убийства победителя и исчезновения главного приза. Преступник хитроумен и коварен. Но в его планах есть один изъян. На торжественном ужине присутствует эстет, педант, скептик и порядочный зануда, доктор Фальк, который планировал просто насладиться роскошной едой в приятной компании. А Василий Оттович, как известно, крайне не любит тех, кто нарушает его планы…
Игорь Евдокимов
Доктор Фальк. Вино стоит смерти
Действие развивается спустя несколько недель после «Тайны серого монаха», за полгода до событий «Новогоднего расследования».
Глава первая, из которой читатель узнает о необычайной удаче хозяина гостиницы «Швейцария» и
vin de la comete
.
– Какого-какого, простите, года? – пораженно переспросил доктор Василий Оттович Фальк.
– Тысяча. Восемьсот. Одиннадцатого, – ответил ему Виктор Львович Козлов, чеканя каждое слово и откровенно наслаждаясь благоговейным восторгом собеседника.
Они расположились на балконе ресторана в принадлежащей Виктору Львовичу гостинице «Швейцария», что стояла в восточной части уютной дачной деревеньки Зеленый луг на берегу Финского залива. За накрытым белой скатертью столом, помимо Фалька и Козлова, сидели еще двое: Лидия Николаевна Шевалдина и Павел Сергеевич Неверов. Пожалуй, дабы избежать путаницы, следует представить читателю всех участников разговора. Род занятий господина Козлова вам уже известен, хотя выглядит он абсолютно непохожим на отельера-ресторатора, смахивая больше на циркового силача. Павел Сергеевич – отставной товарищ прокурора из столицы и обладатель роскошных седых бакенбард, придающих ему сходство со старым благодушным мастифом. Лидия Шевалдина – очаровательная смешливая девица слегка за 20, с рыжими волосами и в очках, вечная студентка, чертенок в летнем платье. Что же касается Василия Оттовича, то просто представьте себе греческого Аполлона, облаченного, по какому-то капризу, в летний костюм-тройку. Волосы его идеально зачесаны бриллиантином, а строгие черточки усов можно сверять по линейке.
В сей солнечный июньский день они собрались, дабы отобедать в приятной компании и с чудесным видом на прилегающий к гостинице прудик. Повар Виктора Львовича, как обычно, постарался на славу. Хозяин и его гости вкушали консоме из дичи, щучьи котлетки, жаркое из индейки, изумительные румяные пирожки с расписной тарелки, и разную зелень[1 - Так иногда именовались салаты.], а сопровождался обед графином бордосского вина.
Настроение у каждого из участников было приподнятое, и у каждого – по-своему. Неверов наслаждался сытой отставкой, проводимой в любимом дачном месте. Отношения Фалька и Лидии пребывали на восхитительном и будоражащем кровь этапе ухаживаний, совместных прогулок вдоль моря и визитов к друзьям и знакомым, как и пристало двум благоразумным, приличным, но отчаянно влюбленным друг в друга людям. А вот у Виктора Львовича нашлась своя радостная новость, которой он и ошарашил доктора Фалька.
– Позвольте еще раз уточнить – у вас есть бутылка французского вина из урожая 1811 года?! – все же счел нужным уточнить Василий Оттович.
– Именно так, – удовлетворенно кивнул Козлов.
– А что в этом такого? – беззаботно спросила Лидия, переводя взгляд с одного собеседника на другого. – Да, она старинная. Возможно, даже помнила Наполеона. Но вы, господа, просто в какой-то религиозный экстаз впадаете!
– Лидия Николаевна, дорогая, вы же знаете, что с годами вино только хорошеет, – пояснил Неверов. – Если вино изначально чего-то стоит, конечно. Именно поэтому бутылочка, скажем, 1895 года будет дороже и приятнее на вкус, чем того же 1905. Представьте же себе, сколь великолепным должно оказаться французское вино практически столетней давности.
– Слабо представляю, если честно, – пожала плечами Лидия. – Вино – оно и есть вино.
– О, как вы ошибаетесь, – протянул Фальк, все еще находясь под впечатлением от новости. – Причем оба. Дело не только, и не столько в сроке выдержки. Дело в самой дате.
– Вот, всегда приятно видеть человека, который разбирается в вине! – еще больше расцвел Виктор Львович.
– Так, вы положительно очень странно себя ведете, – заметила Лидия.
– Даже я в замешательстве, – поддержал ее Павел Сергеевич. – В чем особенность именно 1811 года?
– Это год кометы, – ответил Фальк. – А значит, в распоряжении Виктора Львовича оказалось настоящее vindelacomete…
– Отлично, он перешел на французский… – Лидия закатила глаза.
– Василий Оттович, я плохой рассказчик, к тому же в моих устах это будет звучать хвастовством, – обратился к доктору Козлов. – Быть может, вы расскажете нашим друзьям, в чем истинная ценность моей счастливой находки.
– Хорошо, – Фальк повернулся к Лидии, с которой на людях они продолжали общаться на «вы». – Если мне память не изменяет, помимо господина Стокера вперемешку с научными трудами вам нравится Пушкин?
– А что, он может кому-то не нравится? – улыбнулась Шевалдина.
– Не перевариваю, – пробурчал под нос Неверов.
– Так вот, наш, как вы выразились, «религиозный экстаз» можно объяснить тем, что даже Александр Сергеевич счел нужным в «Евгении Онегине» упомянуть о предмете нашего разговора. Кажется, строчки были такие: «Вошел: и пробка в потолок, вина кометы брызнул ток». Речь шла, конечно, о шампанском, но сейчас это не столь важно. Важно, что уже в Пушкинские времена было известно вино кометы.
– Которое, судя по всему, и относится к 1811 году, – констатировала Лидия.
– Именно так! Перенесемся на столетие назад. Согласно поверью, несколько лет подряд погода во Франции была крайне недружелюбна для виноделия. 1811 не был исключением. Лето вышло вновь жарким и засушливым. И вдруг, осенью небеса над всем миром пронзила громадная падающая звезда, оставляющая за собой длинный сияющий шлейф. Ее прозвали Большой кометой. Сие явление ознаменовало, возможно, лучший урожай винограда в истории Франции, если не всего мира. Вина, шампанское и даже коньяк из этого винограда считаются непревзойденными. Шутка ли – на шампанских пробках даже изображали эту комету, прозванную небесной покровительницей виноделия! Как вы понимаете, по прошествии стольких лет большая часть вина из урожая 1811 года была выпита. Остались буквально единичные бутылки. Теперь вы представляете, насколько большая редкость досталась нашему гостеприимному хозяину?
– Да, после такого рассказа мне даже захотелось его попробовать, – признала Лидия. Ее взгляд упал на стоящий рядом графин с красным вином. – Постойте, Виктор Львович, это же не…
– Дорогая Лидия Николаевна, вы, как и все здесь присутствующие, всегда будете моими самыми любимыми гостями. Но неужели вы правда считаете, что я мог вот так вот, молча разлить в ваши бокалы вино кометы и смотреть, как вы запиваете им обед?
– Пожалуй, нет, – смутилась Шевалдина.
– Меня теперь больше занимает вопрос, кого Виктору Львовичу пришлось убить для того, чтобы заполучить эту бутылку, – иронично прищурившись, сказал Неверов.
– Все-то вам преступления мерещатся, Павел Сергеевич, – хохотнул Козлов. – Но нет, ее прошлый хозяин умер сам, без моей помощи, а если я в чем и виновен, так это в проявлении недюжинной коммерческой хватки.
– Но все же, Виктор Львович, как? Как вы добыли такое сокровище? Не томите! – попросил его Фальк.
– Будучи недавно по делам в Петербурге, я прознал, что скончался купец I-ой гильдии Кудашов, – начал свой рассказ Козлов. – О покойных либо хорошо, либо никак, поэтому свое мнение о нем я оставлю при себе, но отмечу тот факт, что он славился, как коллекционер вина. Ничего в этом не понимал и не отличил бы дрянную разбавленную и подслащенную бурду от Бордо, простите за каламбур, но скупал все, что подвернется. Понятное дело, что подсовывали ему много всяческих подделок, но и действительно хорошие сорта в его коллекции водились. И вот, повторюсь, недавно он умер. Оставил после себя море долгов и семья решила распродать имущество. Включая содержимое винного погребка. А я как раз собирался пополнить запасы для гостиницы. К счастью, оказался первым покупателем, облазил весь погреб – и наткнулся на сие чудо.
– Дайте-ка я угадаю, – усмехнулся Фальк. – Его наследники понятия не имели о стоимости вина и продешевили?
– Можно и так сказать, – с показной скромностью потупился Виктор Львович. – Дабы не подать виду и не пробудить алчность продавцов, я выбрал десять бутылок, среди которых, конечно же, находилось в «вино кометы». Отдал за них 150 рублей, хотя оставшиеся девять сортов этих денег не стоили…
– Ничего себе! – воскликнул Василий Оттович. – Да она одна может обойтись в 200-300 рублей, как минимум!
– На это я и рассчитываю! – подтвердил Козлов. – Поэтому завтра вечером в моем ресторане пройдет аукцион, на котором стартовая цена бутылки составит именно 200 рублей. И я рассчитываю, что к исходу вечера эта сумма, как минимум, удвоится!
– Какой вы, право, меркантильный, – скорчила расстроенное личико Лидия.
– Каюсь, грешен, иначе бы давно по миру пошел, – воспринял замечание, как комплимент, Виктор Львович.
– Думаете, в Зеленом луге найдется много желающих выложить такие деньги за бутылку вина? – спросил Неверов.
– Вы удивитесь, – загадочно ответил Козлов. – Но, конечно же, я жду гостей еще и из Петербурга.
– Которые, возможно, решат остаться здесь на ночь, ведь поезда обратно в город ходить перестанут, – понимающе покивал Фальк.
– К тому же, они еще и проголодаться могут, – поддержал его Виктор Львович.
– И тем, кто останется без искомого «вина кометы», тоже захочется жажду утолить, – заключил Неверов. – Снимаю шляпу перед вашей «недюжинной коммерческой хваткой»!
– Скучные вы, право! – вставила шпильку Лидия.
– Означает ли это, что завтра на аукцион вас не ждать? – спросил Козлов.
– Конечно же ждать! – оскорбилась Шевалдина. – Хоть меня и утомляют разговоры о деньгах, но спектакль человеческой жадности посмотреть будет интересно. Тем более, доктор Фальк составит мне компанию. Не правда ли, Василий Оттович?
– Мне будет больно смотреть, как «вино кометы» уходит кому-то еще, ведь я не смогу позволить себе даже стартовую цену, но ради вашего общества, пожалуй, смирюсь, – пообещал Фальк.
Общественная жизнь Зеленого луга, конечно, разительно отличалась от соседних дачных деревень. В лучшую сторону. Но даже с учетом бильярда в курзале, спортивных соревнований и любительских спектаклей, рано или поздно любого дачника одолевала скука. Поэтому идея выхода в свет казалась привлекательной даже такому ворчуну, как Василий Оттович. Не говоря уже о кулинарных шедеврах повара «Швейцарии» и возможности провести вечер с Лидией. Хотя, если бы Фальк знал, чем закончится аукцион, он бы предпочел поскучать в любимом кресле-качалке на веранде дома, с книгой и рюмочкой наливки его кухарки, Клотильды Генриховны…
Глава вторая, в которой все готовятся к аукциону, а доктор Фальк встречает несколько приметных личностей.
На следующий день, вплоть до 6 часов, вечера, назначенного времени аукциона, ресторан «Швейцарии» стоял закрытым для посетителей. Под бдительным оком Виктора Львовича работники оттачивали каждый этап будущего мероприятия. Кухня готовила блюда, перечисленные в особенном меню, за оформление которого Козлов заплатил столичному театральному художнику. Стоимость ужина, в отличие от стандартного a-la carte, хозяин гостиницы установил фиксированную. Вина, водка и иные алкогольные напитки подавались по отдельному прейскуранту. Десять столов в главном зале ресторана, на втором этаже центрального корпуса гостиницы, были накрыты для сорока человек. Каждому гостю полагалась также отдельная табличка с номером для участия в аукционе. Распорядителю собрали отдельную трибуну, хорошо видную с каждого места. На время ужина-аукциона Виктор Львович выставил двойную команду официантов. Для победителя, коль он решит насладиться купленным вином здесь и сейчас, отвели один из двух отдельных кабинетов. Словом, Козлов учел каждую мелочь. Включая охрану.
Об этом Фальк узнал утром, когда к нему заглянул главный (и единственный) представитель полиции в Зеленом луге, урядник Александр Петрович Сидоров. После поимки преступника, стращавшего деревню под видом призрачного серого монаха, доктор и страж порядка подружились и регулярно посещали курзал дабы сыграть в биллиард или просто выпивали чай (а то и чего покрепче). Василий Оттович также, по доброте душевной, снабжал Сидорова качественными сигарами, которые тот, на свою невеликую зарплату, позволить себе не мог.
Вот и сейчас доктор Фальк, попивающий утренний кофей на веранде, обрадовался визиту Александра Петровича, жестом пригласив его присаживаться в соседнее плетеное кресло.
– Я так понимаю, вы планируете заглянуть на аукцион в «Швейцарии»? – спросил урядник.
– Да, Виктор Львович обещал приберечь нам с Лидией два местечка, – ответил Фальк.
– Поборетесь за приз?
– Нет, что вы! Я, конечно, не бедствую, а порой – так вообще сибаритствую, но бутылка вина за 200 рублей для меня стала бы слишком большим расточительством. А вы откуда знаете про аукцион? Деревня гудит?
– Конечно, – ответил Сидоров и недовольно скривился. – Предположу, что те, кому не хватило места на самом аукционе, будут бродить вокруг «Швейцарии», пытаться заглянуть в окна и ловить каждое слово на торгах.
– И почему это вас столь волнует?
– Виктор Львович попросил меня поучаствовать в мероприятии. Присмотреть за тем, чтобы все прошло спокойно.
– Не бесплатно, надеюсь?
– Конечно, нет, – смутился Александр Петрович. Такие подработки, конечно же, не приветствовались, но и на жалование деревенского урядника семью досыта не накормишь. Поэтому Фальк Сидорова не осуждал.
– А волнуетесь-то почему? – снова спросил доктор. – Боитесь, как бы начальство не прознало?
– Да черт с ним, с начальством! Меня больше пугают суммы, которые планируют потратить участники. Конечно, сейчас живется куда спокойнее, чем пару лет назад, но все же. Люди вечером соберутся непростые. Состоятельные. Тысяч десять-двадцать рублей между собой у них будет. И это не считая украшений на дамах, без которых тоже не обойдется.
– Ограбления опасаетесь, – понял Фальк.
– Опасаюсь, – согласился урядник. – Виктор Львович, конечно, свою охрану тоже наймет, но все же… Я ведь поэтому и заглянул к вам. С просьбой. После того, как вы помогли с убийцей, я совсем уверился, что глаз у вас, что алмаз. Вы уж, если не сложно, на аукционе посматривайте по сторонам. Увидите чего подозрительное – шепните словечко. Не слишком многого прошу?
– Ну, вообще-то я намеревался там отдохнуть, порадоваться компании и вкусной еде, – ответил Фальк. – К тому же, в прошлый раз, когда я, по собственной глупости, ввязался в полицейские дела, меня похищали, угрожали пистолетом, покушались на мою кухарку…
– Чаю? – раздался зловещий шепот из темноты за дверями гостиной, заставив Сидорова вздрогнуть от испуга.
– Клотильда Генриховна, Бога ради, да перестаньте же вы так пугать! Не хочу я чаю! – воскликнул урядник, придя в себя.
Престарелая кухарка Василия Оттовича, славившаяся умением наводить ужас на все живое, кроме самого Фалька, и, почему-то, Лидии, невозмутимо развернулась и вновь исчезла в доме.
– Так, о чем мы? – спросил Фальк. – Ах, да. Полицейские дела…
– Василий Оттович, помилуйте, я же не предлагаю преступления расследовать, просто прошу, чтобы вы, исключительно в том случае, если вам в глаза бросится что-то подозрительное, сообщили мне, – попросил урядник.
– Ну, на таких условиях, пожалуй, отказать было бы невежливо, – согласился Фальк.
Проводив Сидорова, доктор задумался, чем занять остаток дня до аукциона. На Лидию можно было не рассчитывать – несмотря на ее, временами, нонконформистские взгляды, перед официальным ужином она будет прихорашиваться часами. Купаться не хотелось. В яхт-клубе на сегодня событий не планировалось. Посидеть дома можно будет, когда придут неизбежные для этих широт дожди. А значит, оставалось неторопливо пройтись до курзала и проверить новые поступления в тамошней библиотеке.
Прогулки по Зеленому лугу Фалька радовали всегда. Это вам не каменный и ординарный Петербург (который доктор, впрочем, тоже нежно любил). Здешние улицы переходили в извилистые тропинки, сквозь кроны деревьев пробивались лучи теплого солнца, а вдоль дорог благоухали ароматные дикие цветы. Дачи в центре деревни принадлежали состоятельным владельцам и тоже радовали глаз своим внешним видом – башенками, верандами, садами. Можно десятки раз пройти одной и той же дорогой – и не надоест.
К курзалу Василий Оттович вышел спустя 20 минут неторопливой прогулки. Как уже не раз говорилось, это здание служило центром общественной жизни всего Зеленого луга. Сюда приходили читать книги, рисковать в азартных играх (на мастерство, те развлечения, где победа отдавалась на волю случая, не допускались), заниматься спортом, обедать и ужинать, слушать концерты и смотреть дачные спектакли. Увеселения обычно начинались к вечеру, поэтому сейчас курзал был относительно пуст и тих. Правда, насладиться пустотой и тишиной Фальк не успел.
Когда доктор уже подошел к дверям курзала, округу огласил жуткий треск, от которого даже не слишком богатое воображение доктора представило себе чихающий паровоз. Затем из-за поворота вывернула черная самоходная повозка, зовущаяся автомобилем. За рулем ее сидел человек, одетый в кожаную куртку, кепку и огромные очки, предохраняющие глаза от пыли и копоти. Завидев Фалька, мужчина остановил свой жуткий агрегат, дружелюбно помахал рукой и прокричал:
– Хэллоу, любезный! Не подскажете ли, где находится гостиница «Швейцария»?
– Вам нужно свернуть направо во-о-он там, затем – налево, и немного проехать вдоль променада у моря. Поворот к «Швейцарии» вы не пропустите.
– Благодарю вас! – водитель дернул за какой-то рычаг. Мотор вновь зафыркал, забулькал и толкнул адскую повозку вперед. Василий Оттович проводил его недовольным взглядом. Подумать только, некоторые смеют утверждать, что за этим видом транспорта будущее! Фальк с содроганием представил несколько десятков эдаких самоходных колесниц, чадящих по тихим улочкам Зеленого луга, отравляя воздух и нещадно третируя барабанные перепонки.
Отбросив наваждение, доктор вновь взялся за ручку двери – и вновь был прерван.
– Василий Оттович, друг мой! – раздался за спиной тошнотворно жизнерадостный голос председателя общества благоустройства Кунина. Фальк бросил взгляд через плечо, хотя и так хорошо представлял, что там увидит. Кунин спешил к нему на всех парах, одетый во всегдашний курортный френч, на фоне которого (а также полностью седых бороды и усов) лицо председателя выглядело особенно алым.
– Евлампий Аристархович, не бережете вы себя, – укоризненно обратился к нему Фальк, которого отнюдь не радовала перспектива начинать день с реанимации сраженного инфарктом председателя.
– Какие мои годы, доктор! Я здоров, как бык! – пропыхтел Кунин, останавливаясь рядом. – Василий Оттович, вы здравомыслящий человек. Скажите же мне, что вы не намереваетесь принимать участия в этом глупейшем аукционе?
– Я намереваюсь исключительно съесть все, что поставит передо мной повар Виктора Львовича, – чистосердечно признался Фальк. – Но почему же вы считаете, что аукцион глупейший?
– Во-первых, какой смысл проводить его в «Швейцарии», когда я готов был предоставить в распоряжение Козлова весь кургауз? – Кунин принялся загибать пальцы. – Во-вторых, что за ценность в бутылке вина? Их, простите, в любой казенной лавке несметное количество! В-третьих, публика обезумела. Вы вот знаете, например, что отдельные сомнительные личности уже организовали сбор ставок на победителя?
– И что в этом такого? – спросил Фальк.
– В том, что это же натуральный тотализатор! Говорят, что счастливчик, угадавший победителя и точную стоимость, по которой уйдет вино, заберет себе весь банк.
– Буду только рад за него, – пообещал Фальк. – Вы-то почтите «Швейцарию» своим присутствием?
Если бы Евлампий Аристархович ответил «да», то доктор готов был в тот же момент бросится к Лидии и умолять ее отменить вечерний выход в свет. К счастью (или, как впоследствии выяснил Фальк, к несчастью) председатель помотал головой.
– Нет уж! Ни один Кунин не запятнал себя азартными играми и торгашеством. И я не стану первым! Вам бы тоже не рекомендовал, Василий Оттович, подумайте о репутации.
– Так и поступлю, – торжественно пообещал Фальк. – Благодарю за наставления, Евлампий Аристархович.
Удовлетворенный его ответом, Кунин откланялся и потрусил дальше, искать новую жертву для своих словоизлияний. Фальк проводил его взглядом, а затем подозрительно покосился на входную дверь курзала. Предыдущие две попытки открыть ее призвали шумный автомобиль и не менее шумного Евлампия Аристарховича. Стоило ли рисковать еще раз?
На самом деле, выбора, как такового, перед Василием Оттовичем не стояло. Во-первых, трусливое бегство прочь от курзала недостойно славного рода Фальков. Во-вторых, оно требовало отказа от принятого плана, а, как мы знаем, доктор обожал строить планы, но еще больше – их претворять в жизнь. Значит, даже если бы небеса разверзлись и громогласный голос велел Василию Оттовичу не открывать двери кургауза… Хотя, нет. В таком случае, Василий Оттович прислушался бы к благоразумной стороне своей натуры, а никак не упрямой. Но небеса молчали и разверзаться не торопились. А потому Фальк вновь потянулся к дверной ручке.
Дверь распахнулась и из нее, едва не сбив доктора, вылетела средних лет пара: прилично одетый господин в пенсне и закрученными лихой спиралькой усами и не менее элегантная дама в строгом летнем платье.
– … и на что? – женщина явно продолжала фразу, начатую на повышенных тонах еще внутри. – На какую-то бутылку вина?
– Это мои деньги! – запальчиво крикнул мужчина.
– Нет, друг мой сердечный, это наши деньги! Не забывай, что большей долей своих капиталов ты обязан моему приданому! И, повторюсь, ты хочешь спустить их на бутылку вина? Тебе мало тех, что ты выпиваешь каждый день без счета?
– Уйди, постылая! – вскричал мужчина и бросился прочь от кургауза.
– Нет, я еще не закончила! – грозно крикнула ему дама и припустила следом.
Фальк понял, что только что ему выдалась честь лицезреть главных зеленолужских скандалистов, Валентина Карповича и Ольгу Константинову Лукьяновых. Историю их брака знали все старожилы, ибо брак этот был по расчету, и обговорен еще их родителями, представителями двух богатых купеческих семейств. Ни о какой любви и страсти между молодыми речи не шло – да что уж там, даже их согласия никто не спрашивал! Так, обыкновенная финансовая операция по объединению капиталов. Валентин Карпович и Ольга Константиновна были женаты уже почти пятнадцать лет, неоднократно порывались развестись, но каждый раз их останавливала перспектива раздела имущества, грозившая затянуться надолго и существенно подпортить их торговые дела. Так они и жили порознь, изредка встречаясь лишь для ссор, скандалов и, куда реже, для обсуждения будущих сделок. Похоже, что очередную их склоку невольно вызвали Виктор Львович Козлов и его аукцион.
Фальк обреченно вздохнул. Теоретически, по народному поверью, все три неприятности, вызванные его стремлением зайти в курзал, уже произошли. Но Василий Оттович в народные предания не верил, а потому допускал возможность того, что за дверями его ждут все новые и новые раздражители. Однако дурное предчувствие обмануло доктора. Его покой не тревожил больше никто и следующие несколько часов он провел в тихой лености, листая присланный утром из Петербурга новый номер журнала «Будильник». Но не будем радоваться за Василия Оттовича раньше времени. Всем его опасениям предстояло сбыться тем же вечером.
Глава третья, в которой гости собираются в гостинице «Швейцария»
По возвращении из курзала, Василий Оттович принялся готовиться к вечеру. Событие предстояло торжественное, но отнюдь не великосветское. А значит, Виктор Львович не станет протестовать против смокинга. Тем более, что Фальк планировал захватить с собой великолепные гаванские сигары, дабы отметить неизбежный финансовый успех владельца «Швейцарии».
За полчаса до начала аукциона, Фальк с букетом цветов стоял перед дачей Шевалдиных. Раньше она принадлежала Вере Павловне, ставшей жертвой убийства, которое помог раскрыть полиции именно Василий Оттович. Сейчас здесь временно жили представительницы другой семейной ветви – Ираида Дмитриевна и ее дочь Лидия. Матушка планировала быстро уладить все дела, связанные с наследованием недвижимости, и вернуться обраться в Сестрорецк, где располагался их главный дом. Что делать с дачей Веры Павловны, продавать или сдавать в аренду, она пока не решила. Лидия, как могла, тормозила мать – ей не хотелось покидать Фалька. Пусть Сестрорецк и расположен не так далеко от Зеленого луга, но ведь, согласитесь, это не то же самое, что жить по соседству, в пяти минутах неспешной ходьбы друг от друга.
Василий Оттович знал верный способ решения проблемы с отъездом. Предложение. И, впервые за всю свою взрослую жизнь, доктор Фальк не пытался придумать какой-нибудь хитроумно-занудный способ, как заставить девушку от него сбежать. Более того, он даже успел съездить в Петербург и присмотреть там обручальное кольцо. Но что-то останавливало Фалька. То ли глубоко укоренившаяся привычка к спокойной и комфортной холостяцкой жизни. То ли неуверенность в Лидии. Он никак не мог разгадать ее, а точнее – ее планы и душевные порывы. Девушка училась на Бестужевских курсах[2 - Одно из первых женских высших учебных заведений в России.], по физико-математическому отделению, и мечтала о карьере ученой. Фальк никогда не считал себя сторонником домостроя, положительно относился к женскому образованию и никогда не стал бы препятствовать учебе Лидии. Но при этом Василий Оттович отдавал себе отчет, что семейная жизнь и, в один прекрасный момент, дети будут неизбежно будут отвлекать ее от осуществления мечты. Вот поэтому доктор переживал и медлил. Ему очень не хотелось бы встать на колено, протянуть Лидии кольцо – и натолкнуться на отказ.
В окне второго этажа мелькнуло вечно недовольное лицо Ираиды Юрьевны. К Фальку, как, впрочем, и к любому другому мужчине в окружении дочери, она относилась с крайней подозрительностью. Ни репутация талантливого врача, ни пристойный доход, ни даже слава сыщика-любителя, отыскавшего убийцу ее невестки, никак не повлияли на расположение к Василию Оттовичу. К счастью, Лидия была достаточно взрослой и своенравной, чтобы принимать решения самостоятельно.
Вскоре на крыльце появилась и сама девушка. По случаю выхода в свет она сменила белые летние платьица и сарафаны на вечерний туалет в легкую лазоревую клетку, с обязательным корсетом. Наряд, по мнению Фалька, шел ей чрезвычайно.
– Лидия Николаевна, вы как всегда прекрасны! – вежливо и громко, так, чтобы услышала Ираида Дмитриевна, сказал Фальк.
– Василий Оттович, вы как всегда исключительно формальны! – парировала Лидия.
Фальк приглашающе выставил локоть, Шевалдина взяла его под руку и они, не спеша, направились в «Швейцарию».
– Как думаешь, за сколько в конце концов уйдет вино? – спросила Лидия. На удалении от матушки и других знакомых она быстро переходила на «ты».
– Не знаю, – ответил Фальк. – А ты, случаем, не решила ли поучаствовать в ставках на победителя?
– Что? Нет! А что, кто-то делает ставки? – не особо натурально осведомилась Шевалдина. Василий Оттович решил не задавать лишних вопросов.
Перед пешеходным мостиком, ведущим к «Швейцарии», Фальк увидел уже знакомый автомобиль. При ближайшем рассмотрении, машина оказалась не так проста. Автомобили вообще были игрушками недешевыми – Фальк предполагал, что на весь Петербург их наберется сотня, не больше. Но сей образец явно стоил дороже большинства – это читалось по коже сидений, меди фар, стальному корпусу. Прибывший на автомобиле гость явно был не прост.
– Нравится? – поинтересовался кто-то. Фальк перевел взгляд на мостик и увидел, как к ним приближается молодой человек с пышными каштановыми волосами. Судя по кожаной куртке, небрежно накинутой на плечи, именно он и был водителем, встреченным с утра.
– Так, любопытствую, – небрежно бросил доктор.
– Правда, красавица? – спросил молодой человек. Глаза его при этом внимательно изучали Лидию. – Форд, модель К. Американская. Шесть цилиндров. Заменяет силы сорока лошадей и делает столько же верст в час. По хорошей дороге, с чем у нас в стране, увы, беда. Но что ж это я все о машине? Позвольте представиться, Дмитрий Евгеньевич Кулыгин, к вашим услугам.
Фальк представил и себя, и Лидию, с облегчением заметив, что его спутница, казалось, ни капли не впечатлена попыткой Кулыгина пустить им пыль в глаза.
– Очень приятно, – сказал Дмитрий. – Скажите, вы будете моими соперниками на аукционе?
– Только, если ужин окажется вкусным, но скудным, – отозвался Василий Оттович. – В таком случае, я, возможно, покушусь на вашу порцию. Что касается вина – то нет, на него мы не претендуем.
– Вот и славно, – улыбнулся Кулыгин. – Чем меньше конкурентов, тем меньше усилий мне придется приложить до победы. У вас очаровательная деревушка, но, сдается мне, здесь не так уж много жителей, способных побороться за главный приз, когда цены взлетят.
– О, Дмитрий Евгеньевич, боюсь вы будете удивлены, – пообещала Лидия. Пренебрежительный тон водителя ей не понравился. Пусть Шевалдина и провела в Зеленом луге немногим больше месяца, но уже воспринимала себя, как часть дачного общества.
Фальк и Лидия пересекли мостик, в который раз насладившись пением птиц и тихим журчанием искусственных каскадов, оборудованных Козловым. Приближались белые ночи, поэтому в шесть вечера было еще светло, но поляна перед «Швейцарией» иллюминировалась китайскими фонариками, которые хозяин гостиницы обычно приберегал для особых случаев. Сам Виктор Львович ждал их внутри, у подножья лестницы, ведущей в ресторан.
– Василий Оттович, Лидия Николаевна, вы как всегда ослепительны вместе, – воскликнул владелец гостиницы. Пожимая руку Фальку, он понизил голос и сообщил: – Совершеннейший аншлаг. Сегодняшний вечер в Зеленом луге забудут не скоро!
Он остался в холле, привечать опаздывающих гостей, а Фальк и Лидия поднялись наверх, в роскошно выглядящий зал. Десять столов, накрытых белоснежными скатертями. В свете множества ламп искрятся хрустальные бокалы и сверкают серебряные приборы. Окна, по случаю жары, распахнуты, а прозрачные занавески слегка колыхаются на ветру. Свои места за столами занимали дамы в вечерних платьях и мужчины в элегантных костюмах.
За угловым столиком, рядом с дверью на балкон, пару уже ждали Неверов со своей грозной супругой, Людмилой Владимировной. Отставной товарищ прокурора окинул подошедших взглядом, полным отеческой гордости.
– Радостно видеть людей, способных подчеркнуть нарядом серьезность момента, – объявил он.
Фальк галантно отодвинул стул, приглашая Лидию присесть, а затем устроился на своем месте и спросил:
– А что, кто-то оделся не по оказии?
– Хозяин это жуткого тарантаса, Кулыгин, – проворчал Павел Сергеевич. – Ему мало отравлять воздух и пускать окружающим пыль в глаза. Буквально. Он еще и расхаживает в своей дорожной куртке, чтобы ни у кого не возникло сомнений, кому принадлежит драндулет. Нашему уряднику он, кстати, тоже не по душе.
Отставной товарищ прокурора кивком указал на Сидорова, одевшегося по форме и нацепившего все заслуженные награды. Александр Петрович как раз внимательно изучал список гостей, делая заметки в своей памятной книжке. Закончив, он лихо вырвал лист, вручил его явно неуместному на фоне окружающего великолепия пареньку и подзатыльником отправил его прочь. Затем урядник осмотрел зал, заметил Фалька и подошел поздороваться.
– Что вас так заинтересовало, Александр Петрович? – поинтересовался Фальк.
– А сами не угадаете, доктор? – усмехнулся в ответ Сидоров.
– Позвольте-ка я предположу, – ответил вместо Василия Оттовича Неверов. – Вы записывали имена, а заодно и приметы, тех гостей, кого вы не знаете. Так?
– Именно так, – кивнул урядник. – Ничего от вас не скроешь.
– А зачем? – с интересом спросила Лидия.
– Наш уважаемый блюститель благочиния, вероятно, отправил гонца к телеграфу на железнодорожной станции, – пояснил Павел Сергеевич. – А тот уже отобьет запрос дежурному сыскной полиции в Петербург.
– Понятно, – догадался Фальк. – Чтобы они проверили, не почтили ли нас своим присутствием какие-нибудь известные мазурики.
– Я надеюсь, что таковых здесь нет, но, если все-таки затесались, – хотелось бы знать о них заранее, – подтвердил Сидоров. – А теперь прошу меня извинить.
Он отошел от их стола и вернулся на пост у лестницы. Фальк же принялся лениво оглядываться в поисках знакомых лиц. Таковых набралось не мало. Тут и его вечные соперники по игре в лаун-теннис, театральный критик Васильев и профессор Нечаев. Адвокат Аронсон, хоть и давно отказался от спиртного, явно намеревался поторговаться просто ради самого процесса. Почти перед самой распорядительской трибуной расселся Иван Семенович Беседин, купец I-ой гильдии и главный соперник семейного предприятия Лукьяновых. Которые как раз не замедлили появиться. Хотя Валентин Карпович и Ольга Константиновна редко в чем-то соглашались между собой, при виде Беседина они практически синхронно скривились. Это, конечно же, не укрылось от внимания Ивана Семеновича, который зычно и весело рявкнул:
– Явились-таки? Ну, тем лучше! Что, Валентин Карпович, готов к тому, что я эту бутылку у тебя уведу прямо из-под носа, а потом ка-а-к трахну вдребезги, лишь бы тебе не досталась?
Он довольно расхохотался и показал сопернику кукиш:
– Вот тебе! Через мой труп, слыхал, братец? Через мой труп ты ее получишь!
Лукьяновы не удостоили его вниманием и прошли к своему столу в центре зала. За ним пока что сидела одна дама лет 40, но Валентина Карповича и Ольгу Константиновну это почему-то остановило. Лукьянов демонстративно развернулся к женщине спиной, а его жена бросилась к ближайшему официанту и не отставала от него, пока им не поменяли места на столик в противоположном от Фалька углу.
– Любопытная картина! – вскинул брови Неверов. – Почище любого дачного театра!
– А что это было? – спросила у него Лидия.
– Это, любезная моя, была Елена Михайловна Гречихина, – принялся объяснять Павел Сергеевич. – Лет эдак пятнадцать назад, как раз незадолго до свадьбы, у Валентина Карповича был с ней бурный роман. Но супротив отцовской воли он не пошел и женился на Ольге Константиновне. Поговаривают, правда, что их с Гречихиной отношения на этом не завершились, но явно приобрели совсем другой оттенок, так сказать.
– Вот поражаюсь я вам, – обратился к нему Василий Оттович. – Солидный, состоявшийся мужчина, а так любите сплетни.
– Сплетни, друг мой, это часть человеческой природы, – с удовольствием пояснил Неверов. – А моя работа, знаете ли, состояла в том, чтобы эту самую природу хорошо понимать. Сплетни редко рождаются на пустом месте. За ними стоят людские пороки и страсти. А те, в свою очередь, толкают людей на преступления. Так что, я, конечно, мог бы морщить нос и считать себя выше этого, но такие неприятные эмоции – это практически гарантия язвы и смерти во цвете лет. А я, как видите, дожил до пенсии и неплохо себя чувствую.
– Довольно хвастовства, Павел, – остановила его тираду Людмила Владимировна.
Вскоре в зале были заняты все места, кроме одного. И Фальк, кажется, заметил последнего гостя. Он как раз поднялся по лестнице и столкнулся со спешащим к своей трибуне Виктором Львовичем Козловым. Гость был одет во все черное, имел аккуратно подстриженную седую бороду, а в руках держал приметную тяжелую трость с серебряной рукоятью, художественно выполненной в виде головы льва. Судя по на мгновение появившейся на лице Козлова гримасе, он не был рад позднему визитеру, но быстро взял себя в руки и с улыбкой пропустил его в зал.
– Так-так-так, а вот это попахивает легким скандалом, – вновь оживился Неверов. – Представляю вам Григория Борисовича Сиротова, ближайшего друга и партнера покойного Кудашова, бывшего хозяина сегодняшнего лота.
– А вы-то откуда знаете? – подивился Фальк.
– Пересекался с ним когда-то давно, – уклончиво ответил Павел Сергеевич. – Дикий нрав у человека.
– Думаете, он хочет оспорить продажу? – спросила Лидия.
– Нет, сомневаюсь. Зная Виктора Львовича, сделка состоялась по всем правилам. Не его вина, что наследники продешевили. Но вряд ли Григорий Борисович этому рад. Давайте посмотрим.
Виктор Львович, меж тем, взобрался на кафедру и бережно принял из рук подошедшего официанта пузатую бутылку из толстого темного стекла. Ему не потребовалось призывать гостей к тишине – все разговоры мгновенно стихли, стоило собравшимся увидеть главный приз этого вечера. Козлов обвел присутствующих торжественным взглядом, откашлялся и начал:
– Господа, думаю, мне не требуется напоминать, почему мы здесь собрались. Перед подобной редкостью любые слова излишни. Но, будучи гостеприимным хозяином, я все же должен их сказать. – Козлов поклонился под вежливые аплодисменты участников. – Перед вами – бутылка «Шато д'Икем[3 - Французское бордоское винодельческое хозяйство, расположенное в коммуне Сотерн. Согласно классификации вин 1855 года оно принадлежит к высшей категории Premier Grand Cru Superiuer и уже более двухсот лет входит в список лучших производителей Бордо. В 2011 году бутылку урожая 1811 года купили за 117 000 долларов США.]». Урожай 1811 года. Воспетый множеством ценителей, не исключая Александра Сергеевича Пушкина. Но, господа, вы покупаете не просто бутылку вина. Вы покупаете произведение искусства. Амброзию. Блаженство рубинового цвета. Я, к сожалению, не имел счастья попробовать сей напиток, поэтому могу лишь повторить то, что уже было сказано людьми, кто этой чести удостоился. Говорят, что стоит вам пригубить это вино, как мириады сложных ароматов захватят вас в плен. Оттенки вкуса будут сплетаться в сложные гармонии, подобные музыке Моцарта, которые не покинут вас еще долгое время, даже, когда вино будет выпито. Более того. Следом за глотком, вы ощутите на языке его послевкусие. А знаете, как описывают его французы? Оно раскрывается, словно павлиний хвост. Столь же величественно и красиво. И всю эту непередаваемую гамму чувств вы сможете ощутить уже сегодня вечером. Осталось лишь сойтись в цене, простите, что вновь возвращаюсь к столь низким и незначительным материям. Найдется ли в этом зале тот, кто окажет нам честь и начнет торги с двухсот рублей?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/igor-evdokimov/doktor-falk-vino-stoit-smerti-70626307/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Так иногда именовались салаты.
2
Одно из первых женских высших учебных заведений в России.
3
Французское бордоское винодельческое хозяйство, расположенное в коммуне Сотерн. Согласно классификации вин 1855 года оно принадлежит к высшей категории Premier Grand Cru Superiuer и уже более двухсот лет входит в список лучших производителей Бордо. В 2011 году бутылку урожая 1811 года купили за 117 000 долларов США.