Дитя неба и земли
Владислава Николаева
Шестнадцать лет назад Лорд замка Пер-Моншаль объявил войну самому небу. Небу бы отмахнуться от безумца, но почему-то небесные откликнулись на вызов. Кровь лилась щедрее дождя, но оборвалось всё внезапно, не победой и не поражением.Каково же было удивление Лорда, когда столько лет спустя в Пер-Моншале появился его единственный сын, рождённый и выращенный на небе. Мечты прежних наследников пошли прахом, и всё закрутилось вокруг молодого Лорда – преданные подданные и беспринципные злопыхатели, надежды и разочарования. Юноше, оказавшемуся втянутым в старые дрязги неба и его врагов, предстоит пройти через многое, прежде чем решить – а желает ли он сам наследовать равнинному Лорду.
Владислава Николаева
Дитя неба и земли
Глава 1
Началось с появления в Зале собраний наследника.
По донесению наушников Леди замка на недолгие мгновения поражённо замерла, но вскоре разразилась недобрым смехом, зловеще и многообещающе разнёсшимся под сводами большой швейной, после чего лично подобрала к бокам тяжёлые юбки и неженственным шагом устремилась в зал, чтобы явиться Лорду воочию, как женское воплощение совести, на протяжении веков страдающее от выходок гулящих мужей.
– Шелудивый… – на ходу разогревалась Леди, не заканчивая фраз, а только перебирая эпитеты, – блудливый, бесстыдный…
Слуги, от наперсниц до швей и невесть как затесавшихся сюда поваров, охотно составляли длинный поезд за её спиной, не пытаясь досаждать несвоевременной заботой. На стороне госпожи сегодня была очевидная правда. Злить Лорда не следовало, но какой слуга откажется от редкого шанса почувствовать превосходство над высшими по статусу? У всех, даже у лакеев, есть чувство гордости.
У Леди было ещё больше обстоятельств – у её детей из-под носа уплывало наследие и их в том числе предков – и только потому, что были они женского пола. Какая несправедливость! Леди была готова находить недостатки в пришедшем до победного, выставлять белое чёрным, доказывать, что свалившийся на голову из ниоткуда наследник не кровный, чужой, шпион, явившийся их погубить, вор, разбойник, убийца – да хоть переодетая женщина! – и заваливать Лорда обвинениями пока не треснет его дурная голова…
Парадные двери громко распахнулись, стукая по каменным стенам.
– Что это… – Леди выронила юбки, хорошо, что к платью их крепили не одни её руки, хотя служанкам за спиной послышался треск швов, и они заподозрили, что что-то пошло не так и справедливого возмездия не будет…
Лорд с потерянной физиономией созерцал супругу с трона, не спеша сердечно приветствовать, но и не морщась как бывало в последние годы непростого царственного брака. Видно было, что мысли его сейчас заняты совсем не ей и огромной ватагой слуг, храбро прячущихся за её неширокой спиной. Ещё более удивительно было молчание его давнего приятеля и советника, высокого худощавого Эсхеларца, задумчиво замершего у трона. Непохоже на него уклоняться от действия и превращаться в созерцателя неминуемых событий – даже ему неизвестно, к чему приведёт это безумное явление! И совсем дикостью было отстранённое состояние Шах-мехди, скрестившего на сильной груди руки и притулившегося к косяку с остеклевшими глазами, будто перед ним выступали музыканты, а не рушилась союзная наследная линия.
В спутанном сознании Леди мысли окончательно сбились. Сейчас с Лордом они были чем-то похожи, явно и зримо составляя долго прожившую вместе пару синхронностью реакции.
Никто ничего не говорил, так что молчание уже становилось невежливым по отношению друг к другу. Меньше всего смущения было в персоне под вопросом.
Волевым усилием Леди стёрла из головы словесные заготовки. В который уже раз ей приходилось испытывать сожаления в этом зале, должном высокими сводами и непрошибаемыми стенами свидетельствовать о высоте её положения и раздувать родовитое самодовольство…
Переполошивший двор юноша выдавал своей позой, что вошёл не через главный вход, а с галереи, что было для простого посетителя невозможно. Он был неуловимо старше дочери Леди, что делало его не только наследником мужского пола, но ещё и первенцем. Черты его лица были хороши для изображения на парадных портретах – чёткостью и гармонией, но всё равно несли безошибочный отпечаток грубого отеческого профиля. Темноволос, коротко острижен, аккуратно одет в тёмные одежды удачного, ладно сидящего кроя, подчёркивающего стройность до усугубления. Гармонично сложен, но не «изящно», как стали говорить про особенно тонких юношей двора. Этот очевидный наследник, которого никогда не удастся очернить и оспорить, унаследовал от Лорда мужественность, которая не позволит зачислить его в ряды женоподобных. Даже несмотря на родство с Небесным народом.
Леди издала трудно опознаваемый, подавленный звук, влив в него все эмоции, которые не могла в силу вскрывшихся обстоятельств высказать словами. Её лицо залилось краской гнева, возмущения и огромного разочарования.
Лорд не заметил или сделал вид. Он был потрясен. В сущности, из присутствующих только явившийся сын и не подумал притворяться глухим, с любопытством взглянув на леди, не родившую мальчика. На привлекательно очерченных губах играла едва выраженная приветственная улыбка. Красивые глаза отдарили Леди Пер-Моншаля не больше внимания, чем кухарке в засаленном фартуке. Молодому мужчине была безразлична её личность. Он пришёл только к Лорду. Взгляд незаинтересованно соскользнул.
По загорелому лицу Лорда ясно следовало, что он трудно вспоминает, какие действия привели его в сегодняшний день. Леди могла бы с язвительной горечью хмыкнуть и сказать ему, но вокруг было слишком много посторонних, чтобы сцена не втоптала их супружеский союз в грязь. И этот мальчишка… Лорд, самонадеянный дурак, объявивший в молодости войну Небесам, не мог поверить в видимое глазами! Небесные не прислали бы мальчишку, не будь его место здесь! Зачем птахи дали ему родиться и растили в тайне – вопрос, но происхождение мальчишки – несомненно. Шах-мехди не сводил глаз с юного дарования, изучая его по миллиметру, как болотный хищник стоящую далеко от берега добычу.
Лорд должно быть прокручивал в воспоминаниях эпизод с небесной пташкой. Может, она была ранена. Может, он был пьян… Может, они оба были пьяны! Всё это не имело значения! Последствия нагрянули, чтобы отобрать у детей Леди замка пресловутый Пер-Моншаль!
– Откуда ты… – неумно выдавил Лорд из пересохшей глотки.
– Прилетел на облаке, – как мог ответил нежданный наследник. – Воспользовался наиболее удобным входом. Надеюсь, это ничего?
Лорд пробулькал что-то неопределённое. Эсхеларц покосился на дверь, ведущую в открытую галерею. В замке давно перестали опасаться нападения свыше, запирать двери и заколачивать окна. Небесная война, сумасбродство воинственного Лорда, прекратилась шестнадцать лет назад.
– Ты один? – придумал Лорд умнее.
– Нет, – охотно отвечал мальчишка, будто спохватился о важном, ненароком несказанном, – с охраной…
По его слову на вид выступили две пташки. Бледная Леди впервые видела представителей небесного народа, инстинктивно подалась назад и затаила дыхание, будто пытаясь отчасти спрятаться сама в себя, как черепаха в панцирь.
Сумасбродству и ветрености Лорда была простая причина – пташки были хорошенькие. Люди более честные с эстетической точки зрения (чем женщины) говорили – красивые. Учитывая жестокую бойню тех лет, учитывая особенности тел пташек, их трепетное отношение к себе подобным, было совершенно непонятно, как перед Лордом возник сегодня наследник смешанной крови. Про небесный народ знали немного, но если что-то и было широко известно, так это мучительная сложность для пташки выносить ребёнка здорового мужчины… разумеется, имелись у них свои мужчины, но в их случае ни о каких трудностях языки не судачили. Одним словом – свои.
…но вот теперь уже взращённого ребёнка врага, нанёсшего вред жизни хрупкой соплеменницы, сопровождали аж две чистокровные пташки. Одинакового роста, с безэмоциональными лицами, бело- и пшенично-волосая.
Лорд обалдел ещё больше, не смея жадно разглядывать телохранительниц сына, но непроизвольно соскальзывая на них глазами. Будто и Шах-мехди не видел их до последнего момента, когда они позволили себя различить, выступив со стороны галереи.
– Для чего ты пришёл? – преувеличенно отчётливо произнёс Лорд каждое слово. В его голове крутилась смесь из лица, помутившей рассудок птахи, неостановивший лепет её мольбы, развязанная вопреки здравому смыслу резня, яркая кровь на ладонях, высокие крики, страшный одним видом отряд Шах-мехди, сверкание стали, тугой звук выпускаемых стрел – и в центре всего этого теперь было красивое лицо юноши:
– Познакомиться с вами.
Птахи не были склонны к злой хитрости. Война кончилась без контрибуций и репараций. Лорд хотел запретить летать над своей головой, но пташки только фыркнули – они летят с облаками, не стремясь управлять ими, словно объезженными лошадьми. Эсхеларц говорил, такая у них философия, и Шах-мехди кивал согласно головой. Лорд был более простым человеком, но к моменту завершения непонятного конфликта немного понабрался ума-разума и осознал некоторую суть войны с самими небесами – небесам почти всегда всё равно. Почему-то они вступили в драку с примитивным наземным существом, посмевшим бросить вызов. Может, хотели покарать и назначить на противную сторону дань. Кто теперь знает? В конце концов война просто кончилась, и Лорд радовался уже тому, что не остался должен. Окружающие замки оценили безрассудство храбрости и избавили соседа от навязчивого внимания старых вояк. В этом тоже была польза, и наверное поэтому Эсхеларц тогда не махнул на старого приятеля рукой.
В зал собраний тем временем приносили столы. Нагрянувшие с Леди слуги оказались кстати, чтобы помочь быстрее накрыть.
Лорд посматривал на пташек, замерших по бокам от сына. Мальчик тратил возникшую паузу на осмотр комнаты, настенной резьбы и наборного мраморно-гранитного пола, чистокровные пташки оставались неподвижны, смотря строго перед собой миндалевидными глазами. В прошлом Лорд тоже чаще видел женщин Небесного царства. Значение мужского наследования для них было реликтом чуждой культуры, в их табели о рангах сам Лорд так и не смог разобраться, но кажется, женщины не обязательно стояли ниже статуса мужчины. Люди замка никогда не могли шпионить за врагом, потому как не имели возможности проникнуть в их станы на облаках, а в бою птахи мало чем себя выдавали. Одна такая субтильная фигурка могла с криком, звучащим как предсмертное взывание к силам, поднять секиру и перебить пополам лошадь. Лорд не считал, что победил тогда, но не думал, что увидит характерные черты прекрасных пташек вновь. Шах-мехди остался рядом, в Пер-Моншале, как гарант ненападения – но пташки и не нападали, и хитрый жестокий воин Даерне оставался неподвижен, наблюдая за пташками с достаточно вежливым любопытством, его нечеловеческое лицо было небогато на эмоции и в лучшем случае выражало их приглушённо.
Шах-мехди типично сидел, где ему вздумается и не изменил привычкам, когда стол наконец подготовили, застелили скатертями и заставили закусками. Служанки Леди Пер-Моншаля пригласили в зал молодых леди, не дождавшись распоряжения госпожи. Лорду до сих пор было не до метаний жены, и на удивлённых дочерей отец, отчаявшийся заполучить наследника-сына, не обращал внимания.
Прямой как палка Эсхеларц непривычно не давал подсказок и лишь медленно смаргивал округлившимися глазами, и Лорд, собравшись с духом, приветственно протянул руку, будто приглашая обретённого отпрыска себе под крыло. Пока он не решил, быть ли сыну полноценным наследником, стоило поберечь его от замковых недоброжелателей. Советники непозволительно медлили прийти на помощь с рекомендацией, сам Лорд по естественным причинам пребывал в смятённом состоянии духа.
Сын подошёл, доброжелательно улыбаясь, охотно подставляясь под касание отеческой руки. Лорд почувствовал тепло его тела сквозь материю, ещё на шаг приблизившись к осознанию реальности происходящего. Мальчик был ниже него ростом, но голова Лорда сейчас была словно набита комками хлопка. Он, повидавший сотни мальчишек, прежде чем они заматерели и стали воинами, не мог теперь сообразить глядя в честные благожелательные глаза, до конца ли исчерпал возможности роста этот ребёнок. Тяжесть грубой воинской руки его нисколько не гнула, уже этим выгодно отличая от сестёр.
Лорд усадил его подле себя, в ближний метр по правую руку, куда не допускался даже Эсхеларц, сам подвинул поднесённый доверенным слугой стул, неловко натыкаясь на преданный взгляд.
У парня были голубые глаза с чёткой бездной зрачка, как в сказках о существах диковинного происхождения, то о небесных, то о глубинных… Лорду когда-то пересказывали их слуги, но он конечно не помышлял об услышанных в нежную пору сказаниях, засовывая руки пташке под юбку… Может, и пьян был – Лорд не мог вспомнить подробностей. Присутствие телохранительниц сбивало его мысль с мало-мальски полезной линии. Обе красавицы застыли за плечами севшего за стол мальчика, он и бровью не повёл, выдавая привычку к сопровождению.
«Могли бы подбросить к порогу младенца», – с невыраженным недовольством прокрутил про себя Лорд, представляя насколько это упростило бы его турбулентную жизнь, автоматически цепляясь за лицо медно-волосой телохранительницы и почти неосознанно оценивая нежность линий посаженной на тонкую, но сильную шею головы. Как странно поступили птахи…
Эти две могли участвовать в бойне шестнадцать лет назад. Могли быть теми, кто разорвал на три части Хельвика, насадил Бранденбрандта на копьё, загнав острие в щит надвратной башни… Люди с отягощённой совестью не посмели бы без выражения смотреть в глаза рассаживающимся за столом ветеранам. Птахи не были людьми. Наверное, Лорд и объявил войну небу, потому что не понимал логики их существования. Они жили высоко над всеми делами поверхности, плюя не только на повседневные тяготы людей, но и на свержение повелителей, голод, чуму и мор. Они были превыше всего и казались самодовольными и самодостаточными, красивыми и чистыми, верхом на баранах облаков. Со временем Лорд стал спокойнее относиться к взглядам других, если они не мешали жить ему. Но это было уже после войны. И к слову этот мальчик уже был зачат, своим формированием в утробе предвещая череду девок в семье Лорда. Птахи верны парам как лебеди, и если дарят дитя в смешанном союзе, никакая другая пара не сможет дать равный плод…
Мысли перетекали по извилинам тягучим маслом, не позволяя составлять быстрые суждения и лишь возводя завистливую напраслину на Эсхеларца. Но да ведь молчит быстрый на суждения советник! Нечего сказать!.. или считает – сам заварил, сам и расхлёбывай?..
Эсхеларц не ответил на требовательный взгляд, совсем опустив очи долу, занявшись разворачиванием салфетки на коленях. Давний приятель Лорда отличался редкой для мужчины чистоплотностью, не всякая девка могла похвастаться настолько чистым бельём и ногтями без чёрных полукружий. Птахи выглядели безупречно, замерев верными стражами за плечами юноши. Точёность и неподвижность резной скульптуры – немудрено заподозрить под тонкой скорлупой замыслы мятежа – но птахи в самом деле не склонны к злой хитрости. Скорее Шах-мехди что-то устроит за спиной…
Лорд поймал быструю ответную улыбку. Шах-мехди чувствовал себя в замке не хуже чем в собственном доме в далёких неведомых глубинах, слишком опасный, чтобы быть чьей-либо добычей. Иногда Лорду казалось, что постоянный гость замка слышит мысли его хозяев. В отличие от собирающихся военачальников в его отношении к птахам не проскальзывало следа неприятия, только улыбка такого существа как он была страшнее наточенного топора. Лорд получил его в союзники и с тех пор жил ежедневно остро осознавая его присутствие.
Хозяин Пер-Моншаля наконец отвлёкся от размышлений и наблюдения за руками слуг вокруг поданной еды. Отношение соратников к мальчику настолько отличалось, что для многих присутствие подлинных птах меркло. У Лорда много лет не было наследника по мужской линии и оставшимся выходом из положения казался брак дочерей в семью другого лорда, объединение замков… Теперь лучший вариант представлялся иначе, но было так много «но»…
Мальчик смотрел на него распахнутыми глазами.
– В чём дело? – смутился Лорд.
– Ничего, – юноша смущённо опустил длинные ресницы, прежде чем вспомнить: – Как вас зовут?
– Марвинг… Зачем ты спрашиваешь? Ты не должен звать меня по имени…
– Чтобы знать, – просто сказал парень, заглатывая любого смотрящего глубокими глазищами.
– Вот, ешь… – опомнился Лорд, собственноручно вытягивая на тарелку из поданной миски длинные нити фиолетовой маринованной капусты.
Трое прибывших не подносили рук к столу, птахи держали заложенными за спину, мальчик на коленях, неуверенно смотря на жирную и густо засоленную снедь. Женщины-телохранители не выражали отношения к происходящему, не реагируя даже на ненавязчиво подошедших сбоку крепышей немалого роста – телохранителей хозяина замка, Андвера и Гольда. Лорд с сыном сидели против остальных так, будто что-то замышляют, почти упираясь друг в друга коленями. Лорду до чесотки недоставало совета Эсхеларца, но у советника всё ещё не было решения, и он прятал взгляд от сюзерена. Старшая дочь в накрученных кудрях отчаянно пыталась привлечь внимание отца, почти сваливаясь со стула, выпученными глазами требуя объяснений. Леди замка смотрела в тарелку, не прикасаясь к еде. Кожа её шла экзотическими малиновыми пятнами, рука неосознанно комкала белую салфетку.
Ярко выряженный менестрель едва поспел к рано начатому ужину. Оправил остроухий красно-жёлтый капюшон, основательно устроился на своём месте, приготовился грянуть по лежащему на подложенном колене инструменту и даже открыл рот вытянутым овалом…
Можно было представить, как уместо прозвучат строки «У птахи под юбкой» или «Лёгкая ножка», и как порадует публику «Взгляд сверху, что обещает поцелуй»…
Кнехты, такова была профессия большинства за столом, были людьми грубыми и много чего передумали о старом противнике, ненавидя его… и одновременно будучи не в силах закрыть сердца нечеловеческой привлекательности небесных. В дни борьбы, когда кровь лилась щедрее дождей, воинов замка мучила мысль, что они не могут совладать с мелкими и хрупкими девчонками, потому инстинкты требовали доказать мужественность иначе… Война закончилась, а желания остались неудовлетворёнными, не отпускали из своих сетей, являясь во снах, если наяву их гнали уж слишком рьяно. За столом на общих ужинах ничего и не желали слушать, кроме как о сдающихся с боем и без сопротивления птахах. Менестрель был рад стараться. Судя по всему, реализовать строки из песенных фантазий удалось одному Марвингу, но сейчас ни одна из пошлых песенок не прибавила бы ему самоуважения. Все они были страшно неуместны и в момент бы опозорили всех, кто их когда-либо слушал…
Менестрель застыл с раззявленным ртом, загнанно заозирался, будто искал пути к отступлению. Челюсти его наконец клацнули, смыкаясь, а то недолго было и простудиться.
Быстрее прочих оправившийся от шока Шах-мехди слегка улыбался, веселясь над неловкостью деятеля замковых устных искусств. Менестрель мрачно занялся инструментом, ещё чуть-чуть и публика осознает его невеликое мастерство в обращении с дуговой арфой… Исполнять мелодии под те же песни о птахах он не смел, а баллады старины основательно позабыл…
Над тарелками заработали приборы. Лорд воспользовался ужином как передышкой, чтобы избежать разговоров. Юноша с лёгкой искусственностью повторял за отцом, беря со стола то же и так же.
– Что, – не удержался Лорд, – облакам не чуждо сыпать яд в тарелки власть имущих?
Трёхзубая вилка замерла в руке мальчика с наколотой луковицей в масле.
– Зачем портить еду? – заинтересовался он.
Беловолосая птаха выбрала момент, чтобы разомкнуть уста:
– В наших местах не травят еду. Килин привык к иной пище и полагается на выбор отца по своему незнанию.
Лорд крякнул и слегка покраснел, осознав своё упущение.
– Кхм… тебя зовут Килин?
Кивок срезало негромким смехом, заставившим непоседливую старшую дочь сесть ровно.
– «Килин» на небесном языке означает ребёнка мужского пола, – с улыбкой просветил Шах-мехди.
– Так меня и зовут, – подтвердил юноша, не трудясь испытать неловкость.
«Ладно хоть без непотребства», – прикинул в уме Лорд, представляя, какие чувства могла вызывать у небесных его персона… Жена зыркнула на него из-под зловеще сведённых бровей.
– Вы не дали ему даже имени? – заостряя неудобный момент, склочная женщина впервые с момента шумного прихода избрала заговорить с кем-то в зале.
– Право дать имя оставлено за родителем, – с достоинством ответила беловолосая, не отклонившись от позы.
– Назовёшь меня, отец? – охотно предложил отпрыск, продолжая демонстрировать сговорчивый характер.
Лорд поперхнулся, но оправился, прежде чем по спине нежно стукнет медвежья лапа телохранителя.
– Нужно подумать, чтобы имя подходило…
Мальчик кивнул, соглашаясь подождать ещё. Капуста снова захрустела под молодыми зубами. Лорд подложил в сыновью тарелку пару рёбрышек и стал смотреть, как он с удовольствием ест. Возвышенность манер не лежала в генах владельцев Пер-Моншаля. Справившись, выигрывающий у старших поколений в утончённости мальчик вытер о салфетку самые кончики пальцев. Лорд больше испачкался, когда угощал его.
Сделать наследником?.. Бездумно нельзя. Только потому что родной – нельзя. Оснований достаточно как за, так и против. Захочет ли замок принять лорда, выращенного прежним военным врагом, то ли побеждённым, то ли выигравшим? Примут ли соседи такого лорда в свои ряды? А если примут по первому размышлению, не пойдут ли войной в следующий подвернувшийся миг слабости? Лицо Килина открыто сообщало не только о наследовании Лорду, но и Небесному народу, мужественные черты сочетались с изящными.
– Подготовьте молодому лорду покои в замке, – распорядился Лорд после ужина, позволяя остальным слышать. Стоящий с опущенными глазами Эсхеларц не показал недовольства.
По значимым поводам собрания проводились у трона Лорда в большом зале, где кнехты преклоняли колена, чтобы высказаться, а советники стояли по правую руку от сюзерена, почтительно опустив головы комментируя сказанное. Сегодня Лорду пришлось затаиться с Эсхеларцем в охотничьей гостиной, она хотя бы закрывалась на засов и не имела входов с воздуха. Принесшие смуту небесные посетители прибыли в зал со стороны открытой галереи, не потрудившись представиться привратникам. Лорд подозревал, что незваные гости могли искренне не заметить вооружённую охрану под козырьком входа. В год войны замок стоял запертым на каждую затычку, но тогда птахи не попытались проникнуть внутрь, пользуясь преимуществами открытого пространства, для которого были рождены. Немудрено, что за шестнадцать прошедших мирных лет окна и двери пораспахивались навстречу воздуху.
В охотничьей гостиной были небольшие окна, притопленные снаружи нанесённой за века землёй, они никогда не открывались, изнутри обыкновенно завешивались розоватыми портьерами с блеском серебряной нити. В помещении всегда было прохладно из-за почти подвального расположения, его заключали толстые опорные стены основания Пер-Моншаля. В смежных комнатах был винный погреб и оружейная, ещё дальше располагалась кладовая, заполненная кадками к холодам.
…В дверь легонько постучали.
Едва было открывший рот Эсхеларц помрачнев двинулся греметь засовом, запуская разыскавшего их без труда Шах-мехди. Лорд собирался поговорить наедине с ближайшим советником, но военный союзник из глубин Даерне с улыбкой нарушил их планы. Мужчинам оставалось только смотреть, как его сильная и вольготная фигура, выскользнув на свет из тени латерального пространства, располагается на мягком сидении тахты.
– Что будете делать? – поинтересовался он, без зазрения совести дистанцируясь от проблемы.
Лорд уже не таясь подкинул поленце в высокий каменный камин. Он помнил впечатление первой встречи. Высокий брюнет с конским хвостом в тяжёлой экипировке из чёрной кожи сдерживал веселье, разглядывая союзников проницательными глазами, его спину подкрепляли тридцать отборных мехди Даерне с жестокими выражениями на лицах, не говорящие ни слова, кроме кратких отрывистых приказов на родном языке. Их тёмные одежды были практически лишены украшений за исключением небольших серебряных нашивок, нечитаемых для людей поверхности. Он предстал Лорду знающим, превосходящим и старшим, однако же теперь кудри Эсхеларца вылиняли и запорошились пеплом, Лорд перестал чувствовать себя лёгким и неостановимым, и казалось, что давно носящий тёмные волосы на манер замковой моды чужеродный союзник был их по меньше мере на десятилетие младше. Смешанное с удивлением сожаление людей его веселило.
– Он наследник замка, – твёрдо произнёс Эсхеларц, спастически стискивая челюсти. – Мы не для того молились о нём, чтобы выбросить на улицу…
Шах-мехди оценил пафос сказанного и с ожиданием перевёл внимание на Лорда, будто магистр спрашивал выученное у двух шалопаев-подмастерий, сначала у умненького, потом у туговатого.
Лорд тоже стиснул челюсти, так что на щеках над пробившейся буроватой щетиной возникли два неровных красных пятна.
– Я хочу взять мальчика… – признал он, вспоминая привлекательное молодое лицо и тонкий запах чистых волос. – …но что собираются делать птахи?..
– Им не надо ничего делать, – насмешливо фыркнул Шах-мехди, будто потешаясь наивностью людей. – В их руках наследник, который никогда не пойдёт на них войной. Они позаботились о его воспитании, чтобы гарантировать это. А если кому-то ещё придёт в голову атаковать, территории одного замка будет довольно для тихой гавани. Как-нибудь наступят на горло своей философии ради выживания…
– Даже не скрывают… – неверяще пробормотал Эсхеларц, почесав кудрявый седеющий затылок.
Шах-мехди только хмыкнул.
– …но чем для нас это чревато? Не пожелают ли они в конечном итоге отомстить?..
– Что было, то было, – небрежно подавил панику Шах-мехди. – Для нас месть бы ещё имела смысл, а им неинтересно…
Сильные руки в чёрном одеянии переплелись на спокойной груди.
– На вашем месте следует больше бояться внутренней смуты. У обитателей замка много причин для обид и разочарований. Небесные не станут ввязываться в выяснение отношений между вами, будут защищать только своего мальчика… там, где есть завещание, есть необходимость смерти завещателя, Лорд. И тебе стоит помнить об этом не потому, что юнец наполовину небесный, а потому что он наполовину твой!
Лорд неразборчиво выругался под нос, обижаясь на Шах-мехди за напрасные намёки – он своего отца не убивал!
Выделенная молодому наследнику комната обладала всем очарованием лучших хозяйских покоев, роскошь её была лишь с изяществом первого снега припорошена пылью запустения, в остальном прибывшие не могли обнаружить оттенка пренебрежения в отношении хозяев. Птахи действительно не придали значения такой мелочи, быстро перевернув вещи высматривая возможные опасности. Их подопечный с любопытством наблюдал от порога за двумя порывистыми вихрями, дёргающими неприбитые вещи и залазящими куда возможно залезть.
В конце концов медноволосая птаха сдёрнула тяжёлый покров с небольшого дивана для сидения и яростно вытряхнула его в окно, которое не потрудилась потом закрыть, впуская в застоявшееся помещение прохладу и свежий воздух.
В комнате было всё, что могло понадобиться человеку в жизни: просторное ложе под бычьими шкурами, два козлоногих кресла, для миниатюрных птах ставших диванами, медвежья шкура и яркий заслуженный ковёр на полу, купель, способная вместить мужчину и пару-тройку женщин. Даже вздумайся молодому наследнику готовить в спальне пищу, к его услугам был высокий, закоптивший стены камин.
Пламя расходилось, с аппетитом треская уложенную прислугой древесину, сквозняк из окна взметнул его на ладонь. Наследник с улыбкой бросил взгляд в сторону очага, в равнинном быту для него многое было внове. Он согнулся, подбирая расколотое поленышко с кованой чаши подставки, покрутил в длинных сильных пальцах, поглаживая подушечками неровности коры. Над облаками конечно не использовали древесину. Оставив в покое топливо, дитя неба и земли надолго остановился перед гобеленом, покрывающим стену над кроватью. Недавно птахи на пару пытались отнять его от стены, но полотно оказалось прибито крошечными шпильками, и женщинам пришлось прощупывать его ладонями, встав обутыми ногами на лакированное изголовье.
Теперь обе, не теснясь, сидели на одном широком кресле, на единственной вытряхнутой от пыли накидке, сшитой из разных кусочков ткани. Швы успели затереться от старости, но в замках старые вещи почему-то представлялись не ветхими, а заслуженными. Недавно медноволосая встряхивала тряпку за окном с выражением гадливости на милом лице, так что казалось, вещь просто полетит в грязь, но вот, возвращённая на гладкую задубевшую кожу кресла, она представлялась ценной.
– Как тебе? – лаконично спросила беловолосая.
Наследник не обернулся, продолжая с большим интересом изучать горы, пашни и реку на гобелене.
– Очень неплохо… После ваших многозначительных взглядов я боялся разочароваться…
Медноволосая беззвучно хмыкнула, из-под лениво приспущенных век созерцая его затылок. Килин не оборачивался, не только привыкший к вниманию телохранительниц, но и научившийся отличать их взгляды от чужих. Если медноволосая посмотрит в упор – это эмоция, если беловолосая – предупреждение.
В массивную дверь громко постучали, и не дождавшись ответа, комнату заполонили пыхтящие от натуги слуги. Молодой наследник обернулся удивлённо, ничего не сказав – слуги тащили воду в тяжёлых ёмкостях с раструбами у горла. От воды пыхало паром.
– Господин… – пробормотал один из людей, свидетельствуя своё почтение, но больше стараясь выполнить работу, чем рекомендовать себя лестью. Не последовало поклонов и комплиментов, трое мужчин поспешили опорожнить ёмкости с кипятком в купель. Следом за ними шли женщины. Эти засновали у постели, отряхивая шкуры подвязанными к фартукам щётками с частым светлым волосом, после чего взялись застилать её принесённым свежим бельём в четыре руки.
Птахи успели незаметно вытянуться в рост с видом, будто всегда стояли оловянными болванчиками, как положено телохранителям. Занятые делом слуги даже не глазели на их ладные фигуры в неженственной одежде, но присутствующего молодого наследника больше удивлял облик местных женщин с их покроем нарядов. Что гладкие объёмные ткани платьев дам за столом, что грубые вислые платья прислуги в нацепленных сверху белых воротниках и фартуках – подобного не было в небесах. Будучи мальчиком, Килин лишь изредка имел возможность заметить нескольких женщин равнин с края облака, и наряды их соответственно видел лишь издали и в необычном ракурсе. Созерцая их теперь, он не обнаруживал в такой одежде скрытых от юного сознания преимуществ. Неудобно, да и красиво ли?
Он невольно вздохнул. Младшая из служанок вскинула взгляд и начала неумолимо краснеть. Килин не знал к чему это. Трудно представить, что нужно сделать, чтобы покраснели небесные. Взгляд от служанки переметнулся на беловолосую с её сияющей и ровной как скорлупа кожей. Она была особенно бледной среди тех, кого молодой человек знал.
Пока он смотрел по сторонам, слуги управились. Первый из вошедших, похожий на старшего среди явившихся, вопросительно позвал:
– Господин? Купайтесь, пожалуйста. Что-нибудь пожелаете?
Человек вызывал у молодого наследника интерес своей необычной внешностью – небольшого роста, худощавый, с большим носом и разумными грустными глазами. Его голова имела угловатую форму, с выдающейся гладковыбритой челюстью. Череп покрывали светлые жидкие волосы, длинная чёлка тянулась к глазам. В таком теле не могло быть большой силы, но он с готовностью брался за тяжёлую работу.
– Благодарю вас, – только и сказал Килин.
Человек улыбнулся. Выражение выглядело сердечным и искренним.
– Как вас зовут?
Слуга, вопросительно подняв на лоб светлые брови, ткнул самого себя в грудь большим пальцем.
Килин улыбнуся и кивнул.
– Кельвин, господин.
– Меня пока зовут Килин. Надеюсь, скоро я смогу сообщить вам имя, которое даст мне отец.
По бросающимся в намётанные глаза приметам Кельвин был из тех незаменимых слуг, без которых на кухне невозможно приступить к готовке, псы изнывают на псарне, выходит из берегов отхожее место, хозяин не может встретить гостей-кнехтов, а хозяйка окончательно теряет шпильку с драгоценным камнем.
– О, – протянул невысокий человек, – надеюсь, услышать от вас в скором времени.
Молодой наследник глубоко кивнул, превращая жест в почти поклон.
Слуга улыбнулся тонкими губами:
– А теперь, господин Килин, пожалуйста, принимайте ванну. Будет жаль, если вода остынет. Я спущусь, чтобы принести ещё…
Слуга поклонился и сутуло отступил к дверям, замыкая их за собой. Птахи стекли обратно на сидение, из недавних существ со стержнем обращаясь в жидкость. Обе не шевельнулись освободить территорию для купания уже сформированного мужчины. Килин разделся, не обращая на них внимания. У птах всегда были дела поинтереснее, чем пялиться на голых.
– Ассимилируйся, – заковыристо подбодрила беловолосая.
Женщины приникли друг к другу, чтобы отдохнуть, но тут же подкинулись, стоило Кельвину стукнуться в дверь наполненным бидоном.
– Вот ещё, господин Килин… Отдыхайте…
Кельвин плавно подцепил бидон и спустил в купель половину, от которой два лица обдало паром.
– Уф! – выдохнул наследник Лорда.
– Оставлю здесь… Если захотите сделать горячее, в этой ёмкости она ещё долго будет остывать.
– А что потом с водой? – заинтересовался сын Лорда.
– Спустим завтра утром, не будем вас беспокоить. Видите затычку в борте?
– О, спасибо большое, – приветливо отозвался Килин.
Слуга с поклоном удалился, женщины-птахи стекли обратно на кресло, уютно созерцая с подушек своего юного подопечного, расположившегося в купели, от которой густо поднимался пар. Водная дисперсия лёгкой блестящей плёнкой оседала на длинной шее и крепких плечах. Купелей на небесах не было, как и древесины. Килин иногда купался в горных источниках. Воспитатель и посетители редко составляли ему компанию, с безопасного расстояния морщась на его детский энтузиазм, будто он насильно затаскивал их в мокрый холод, сочащийся из недр земли.
Купание в купели напоминало пребывание в горячем источнике, будь Килин на месте Лорда-основателя, он бы выстроил свой замок где-нибудь у таких источников, чтобы не приходилось тащить вёдра в купель. Куда как проще самому пройти к воде. Размышления были далеки от реальности, молодой наследник устроил темноволосую голову на влажный от парящего жара полированный бортик.
В дверь деликатно, даже игриво постучали. Наверное, стоило запереть засов, чтобы не принимать больше посетителей. Перекрытия были так толсты, что пришедшие не ждали ответа постояльца, а просто заходили после стука. Килин, конечно, не успел бы выбраться из купели, зато телохранительницы уже стояли по обе стороны от него, демонстрируя непрерывную неусыпную службу.
– Интересный посетитель, – не удержался Килин, увидев пришедшего во всей красе.
– Мало что может сравниться с интересностью вашей личности, – не обескуражено хмыкнул Шах-мехди, с хищной грацией садясь на прежнее место птах. Темноволосый мужчина повернул голову и опустил ресницы, незаметно принюхиваясь к накидке. Когда он перевёл взгляд на сына Лорда, улыбка вернулась на его достаточно полные губы.
– Давно вы узнали о своём происхождении? – светски завёл разговор воин Даерне. Можно подумать, собеседник так же безмятежно сидит перед ним на кресле, а не размокает в полукипятке… Давно обжившийся в равнинном замке Шах-мехди ещё и не стеснялся разглядывать двух телохранительниц, статуями замерших по обе стороны от голого мужского тела.
– Сколько себя помню, знал, – пожал плечами Килин. Пожалуй, действительно было странно смущаться мужчиной, когда над душой уже стоят две женщины. Единственно, женщины – свои…
– Очень интересно. И что же вам сообщили?
– Что мой отец – правитель на поверхности.
– И всё? – Шах-мехди нагнал на лицо удивление. – Вам не говорили о том, что ваш отец воевал с народом вашей матери?
– Про войну, конечно, знаю, – незаинтересованно кивнул Килин.
– Про то, что он пригласил нас?..
Килин сидел с опущенными глазами.
– Видимо, он не слыхал, что если заговоришь с нечистью, она привяжется…
Губы Шах-мехди разомкнулись, выпуская тихий, будто искренне весёлый смех. Нисколько не огорчённый он поднялся и скрылся за бесшумно закрывшейся дверью.
– Линке, – впервые обратился по имени Килин. – Я допустил ошибку?
– Время покажет, – внешне незаинтересованно откликнулась беловолосая птаха.
Первые лучи рассветного солнца обшарили равнину, нащупывая серые опоры Пер-Моншаля и, как механизм, ожидающий отмашки, запуская людскую суету в большом муравейнике. Первыми подхватились слуги, вскакивающие раньше скотников. В очаги полетели поленья, ожил жар, который в холодных стенах не тушили всю ночь, но позволяли вяло потрескивать тёплыми ночами.
Заспанные кухарки впрягались в свой каждодневный необходимый труд, грубыми рабочими руками вываливая на столы поставленное с вечера тесто и с силой наминая его прелые рыхлые бока, чтобы выпечь хлеба на всех, начиная с мальчишки-подпаска и заканчивая Лордом.
Покои благородных отделял от этой шумной суеты целый этаж, в просторах которых кстати увязали кислые запахи невыпеченной сдобы.
Утром подтянутый и свежий Килин нашёл отца по скоплению кнехтов. Две телохранительницы успешно помогали рассечь толпу, набившую просторный коридор верхних покоев.
У двери с предвкушающим ожиданием стояли сорок-пятьдесят подданных Пер-Моншаля в одеждах травянистых цветов. Мужчины не осмеливались допустить контакт с не грозными, но сильными телами небесных, с пути троицы расступались. Старшие, успевшие застать войну, старательно оттесняли запальчивых младших со сверкающими непокорными глазами, неубеждёнными тщедушными телами воительниц.
Птахи никогда не искали людской покорности. Девы-телохранители готовы были прибегать к физической силе ради подопечного, который проходя мимо громоздких фигур вежливо здоровался, не намекая на своё владетельное положение, упирая вместо этого на простые узы кровной связи. Дескать, разрешите пройти к отцу, а то, что отец – Лорд – вторично. Без сомнений, кнехты столпились перед комнатой по его душу, поэтому отказать не могли.
– Доброе утро, отец! – радостно пробился в отцовскую спальню юный наследник, всё же помешав разговору самых нетерпеливых.
На него обернулись два лица, взрослое и похожее молодое с породистыми вытянутыми подбородками и светлыми холодными глазами хищников. Выражения выглядели так, как у людей, которых застали в неудобном положении. Сам отец мало чем отличался. Он едва успел выбраться из кровати, выглядел не лучшим образом, на плечах его ещё был полинявший халат из когда-то дорогой ткани, чьи золотые полосы сильно потемнели, так что невозможно было сказать, не были ли они изначально серебряными.
Посетители молча удалились, не прощаясь со старым Лордом и не здороваясь с молодым. Свет ложился на умеренный беспорядок комнаты сквозь полупрозрачные занавеси.
Лорд стоял перед сыном с приоткрытым ртом, будто думал, что вчерашняя встреча всё-таки ему пригрезилась.
Когда посетители без церемоний вышли, телохранительницы развернулись и покинули покои следом, что ещё больше удивило хозяина замка. Он долго посмотрел на закрытую дверь.
– Как вы спали, отец? – с энтузиазмом спрашивал мальчик.
Лорд подозревал, что после короткого беспокойного сна у него мешки под глазами.
– Не очень… – признал лорд, садясь на край постели.
– Мне жаль слышать это, – огорчился молодой человек. – Но если вы уже проснулись, вам лучше отдохнуть днём или лечь пораньше. Можем ли мы вместе позавтракать?
Лорд скованно кивнул, чувствуя себя загнанным в ловушку. Толстый растерянный енот против хитрого охотника с луком…
Сноровистые руки с длинными пальцами убрали с неподобающего места потёртые охотничьи кожаные гамаши и расставляли по пурпурной скатерти приборы и плошки.
– У нас необязательно завтракать и обедать в общей компании, – заметил лорд, когда Кельвин принёс поднос. – Можешь требовать у кухни еду когда пожелаешь…
– Ясно, – откликнулся мальчик улыбаясь.
Слуга устроил господам завтрак на небольшом круглом столике в спальне Лорда Пер-Моншаля. Тот так и сидел в халате, не смея переодеваться перед парнем, как и не смея просить его выйти, чтобы избавиться от недостойного бабского облачения.
Не зная куда деть руки и что делать с лицом, оставалось спросить:
– Почему твои телохранительницы оставили тебя?
– Они понимают, что нам нужно поговорить.
Лорд сглотнул.
– О чём ты хочешь говорить?
Отсекающий мысли вопрос не сбил юношу. Голубые глаза смешанной крови, не отразив замешательства и смущения, легли на помятое лицо собеседника:
– Какой была мать?
Лорд подавился пустотой и удивлённо воззрился на молодое лицо.
– Она умерла? – догадался он после некоторого времени, проведённого в тишине и неподвижности.
Мальчик отмер и взял ломоть хлеба, начав мазать его жирным жёлтым маслом, поднесённым в округлой плошке из красной глины.
– Не знаю.
Лорд пребывал в растерянности. Человек равнин имел мало представления о жизни в небесах. Лорду не хватило бы совести признаться ребёнку, что развлекшись с его матерью, он умудрился больше впечатлений сохранить о её теле, чем о лице.
– Как с тобой обращались?
Мальчик приподнял гладкие с изломом брови.
– Обыкновенно, – он пожал плечами.
– Как? – развёл руками Лорд, брякнув тяжёлыми кистями по столешнице. – Если ты не видел матери, кто был с тобой? Что ты делал?
– У меня был воспитатель. Он обучал меня письму, истории, обращению с оружием. Показывал мир.
– Они велели тебе уйти? – Лорд смотрел в скатерть перед собой, бессмысленно стискивая в грубой ладони неиспользуемый прибор.
– Нет, – Килин покачал головой.
– Но… теперь, когда ты здесь, тебе не разрешат вернуться? – искал подвох лорд.
– Разрешат… почему нет?
– Тогда почему ты всё-таки пришёл к нам?
– Жизнь в небе – вечное движение без конечной цели. Мне хотелось куда-нибудь прийти.
Взгляды пересеклись, останавливая движение за столом.
– Мог бы я попрактиковаться с кем-то из кнехтов на мечах? – чувствуя неловкость отца, сменил тему молодой. – Может, вы сами пожелаете?
Лорд знал, что у Эсхеларца нашлось бы с десяток возражений, и, будто назло ему, хозяину Пер-Моншаля очень хотелось ответить согласием, как бы неумно это ни было в глазах рассчётливых советников.
– С удовольствием! Только переоденусь… Пожалуйста, ступай на арену – слуги покажут дорогу…
Вместо того, чтобы спрашивать, молодой человек последовал за отлипшими от косяков телохранительницами. Арена была открытой, они видели её, когда спускались на облаке в галерею. У птах было прекрасное чувство направления, и Килин по оценке воспитателя не отставал в навыке из-за частичного наследования крови равнин.
В свободное время задиристые кнехты проводили немало часов на жёлтом песке арены. Конструкция представляла собой овальную открытую вакуоль в большой клетке Пер-Моншаля. В высящихся вокруг стенах частили окна. Юные вышивальщицы пользовались возможностью безнаказанно глазеть на спаррингующих молодцев, поднимающих волны жёлтого песка в порывистых наступлениях и спешных прыжках при уходе из-под удара. Рукоделие шло небыстро, сражающимся тоже случалось зазеваться, но соперники не давали любоваться цветником безнаказанно. Некоторые происшествия сопровождались гогочущим хохотом.
Появление двух птах было сравнимо с ударом грома – люди замирали и отвлекались от дел, стоило зацепить их взглядом. Юношу с неподтверждённым формальностями статусом не нервировало повышенное внимание, будто привык ходить в центре пересечения десятков взглядов. Не больше значения придавали его наглые сопровождающие в непотребных для женщин плотно облегающих костюмах, обнимающих ноги и ягодицы до последнего изгиба. Так что глаз не отвести.
Хромой эрл-кнехт Себаштьин заспешил навстречу, чувствуя напряжение юнцов, ощутимо повисшее в воздухе над успокоившимися песчинками – никто не состязался. Возможный наследник остановился на краю площадки, будто кого поджидая, любопытно оглядываясь. У Себаштьина было мало шансов успеть вовремя, ведь Лорд не потратил на одевание более минуты и был очень настойчив в желании сбежать от просителей и обеспокоенных, собравшихся под его дверьми с самого утра, хотя и ночью ему досталось не более трёх часов сна после двух совещаний. Одно состоялось в охотничьей гостиной, и там и следовало остаться, если холод предпочтительней бессонницы, но Лорд не захотел как следует распалять камин.
Второе совещание настигло его уже в спальне. Леди Пер-Моншаля повезло спать отдельно. Эсхеларца ценили, но его статус несколько уступал некоторым заслуженным кнехтам. Дюк-кнехт Вагенбранц тяжеловесно вторгся в комнату, решительно не позволяя Лорду остаться наедине с мыслями. Хозяин замка не был доволен, но не мог отмахнуться от дюк-кнехта только потому что тот явился в напряжённый момент говорить не самые приятные вещи. Как бы то ни было, даже после его ухода Лорд не мог спать, прокручивая вопросы, на которые так и не дал ответов Вагенбранцу. И не только их. Лорд знал, что не так умён как Эсхеларц или Шах-мехди. Это можно было считать большим несчастьем для замка, но кто бы в здравом уме захотел поменять его на того же советника из Даерне, умного и рассчётливого?
Лорд хотел принять своего потерянного наследника, не просчитывая многоходовок – просто потому что он был симпатичным открытым молодым человеком… Даже если не совсем человеком.
Он настиг сына обычным размашистым шагом, запоздало понимая, что бросает вызов его охране, непринуждённо отступившей на пару шагов, но птахи не дёрнулись, будто Лорд был лишь свежим воздухом.
Лорд привык, что подданные на него смотрят, и не придал значения немой неестественной сцене, с застывшими как на тактической карте фигурами кнехтов с оружием в напряжённо сжатых руках.
– Хотел сказать… хотел бы назвать тебя Маркусом…
Лорд обалдел, ощутив горячие объятия счастливого отпрыска, обнажившего в улыбке завидные зубы.
– Чего молчите? – подозрительно вздёрнул бровь хозяин Пер-Моншаля, оглянувшись в захвате.
– Мы только охрана, – сухо напомнила беловолосая. – Если Лорд Марвинг спрашивает личное мнение…
Лорд нетерпеливо подкивнул, приглашая говорить.
– …данное Килину имя звучит приятно и не имеет негативного значения в нашем языке.
– И на том спасибо… погодите! Вы будете и дальше звать его Килином?!
– Мы будем звать его Лордом Маркусом.
Лорд удовлетворённо кивнул.
– Знаешь, так звали твоего прадеда? – поделился хозяин Пер-Моншаля.
– Знаю, – улыбнулся наследник, размыкая объятия с отцовских плеч.
Кнехтов Пер-Моншаля с детства воспитывали в духе, что эмоции – слабость, а Лорд должен был быть самым каменным камнем среди поддерживающих скал. В итоге он не знал, как вести себя в моменты, когда в воздухе витают живые чувства. Объятия сына уже было через край. Младший Лорд наоборот был чуток и учтив в отношении других, так что не усугублял неловкость.
– Где я могу одолжить меч?
– У тебя нет меча? – вытаращил глаза так и не сбривший вчерашнюю щетину Лорд.
– Мы пришли с миром, – на красивые губы легла лёгкая улыбка. – Ни у кого из нас нет меча.
Лорд запоздало оглядел фигуры пташек – в самом деле на их телах в плотной чёрной одежде негде было спрятать даже кошель, не то что даже короткий меч. Мужчина мог бы устроить оружие вдоль хребта, но в женщинах того хребта толком не было, даже кинжал трудно замаскировать. Как ни странно, легковесные птахи не испытывали тяги к незаметному потайному оружию, предпочитая самые длинные лезвия и такие же рукояти, так что в боевых замахах от натуги напрягались все мышцы миниатюрных тел. Открытые запястья двух телохранительниц выдавали Лорду, что они умеют держать мечи. Но своего оружия не взяли.
Столь интенсивно смотреть на консервативных женщин замка было бы вызовом приличиям, оглохший к этикету Лорд, даже не осознавая, уже превысил лимиты дважды в отношении нежданных гостий, однако птахи не высказывали негодования, то ли прощая, то ли запоминая на будущее.
– Как вас звать? – неловко спросил Лорд. Ему редко приходилось интересоваться самому, обычно все представлялись с почтительным поклоном.
– Это Линке и Прайм, – взял инициативу ответа Маркус. Он имел двойное право инициативы, как теперь признанный наследник и как сын. Женщины наметили кивки приветственных поклонов, демонстрируя отсутствие принадлежности к местным слугам, словно говоря, мы будем вежливы, но как с любым человеком, а не с сюзереном.
– …Если такое дело, что нет меча, то видишь вон там короб? Принеси два…
Маркус с кивком поспешил в указанном направлении. Телохранительницы не сочли дистанцию достойной сопровождения.
– Теперь, когда я признал его… вы уйдёте?
– Нет.
– Сколько вы намерены сопровождать его? До старости?
– Замечание принято к сведению, – без эмоций откликнулась беловолосая Линке.
– Почему вы здесь? – не выдержал Лорд.
– Этот ребёнок ценен для нас.
Лорду становилось стыдно. Подспудно ему начинало казаться, что среди этих двух мать мальчика, и лишь ему не хватает ума и памяти узнать её, пока она смотрит на него с холодом и внутренним отвращением, как на человека, переломившего своим варварством её небесную жизнь… Он боялся, что Шах-мехди таит в своей улыбке это знание, как участник той войны и воин Даерне сразу узнавший обеих… Люди равнин имели очень смутное представление, как меняются птахи с годами. Лорд знал, что по сравнению с собой прежним мог разочаровать… но и тогда, в молодые годы, не мог нравиться небесным.
Вновь попирая приличия, мужчина интенсивно уставился в Прайм, а потом в Линке. Нет, не узнавал. Не потому что непохожи, а потому что не помнил ту самую, которую небеса делают единственной, если ты посмел к ней притронуться. Поэтому Леди не могла подарить ему наследника. Чудо, что она родила двух дочерей, могло не появиться детей совсем… Скверные мысли сделали выражение помятого с недосыпа лица ещё кислее.
Молодой Маркус уже возвращался, минуя переставших спарринговать кнехтов, использующих бездействующее оружие как упор для тяжёлых рук в защитных наручах.
– Правильно? – уточнил наследник приподнимая деревянные орудия.
– Да… на тебе никакого снаряжения… – пробормотал Лорд, отчасти оправдываясь.
Птахи не выражали ни презрения, ни насмешки, ни одобрения, реакций не больше, чем у пустых лат. Телохранители и должны такими быть, собственная охрана Лорда была куда безалаберней и непосредственней, как два больших добродушных пса, которые и любят хозяина, и в случае опасности кинутся не раздумывая, но и на вкусную косточку отвлекутся и застыть на посту не в состоянии – виляющий хвост уничтожит ощущение грозности. Сейчас оба отсутствовали несмотря на особую обстановку в связи с птахами, может, носились непутёвые по коридорам в поисках драгоценного тела, подмачивая собственную профессиональную репутацию…
– Себаштьин, – окликнул Лорд, – подержишь мою перевязь?
Эрл-кнехт с готовностью подошёл, принимая невостребованное стальное оружие.
Лорд хорошо владел мечом и луком. Отполированная рукоять тренировочного полуторника плотно легла в мозолистую ладонь, не скользя. Мальчик лишь кратко удивился выбору отца, но и не подумал спорить. В его возрасте сам Лорд бы обиделся, но хороший характер наследника не переставал удивлять.
Скошенные под углом рабочие грани мечей соприкоснулись на середине с отдающим в кисти давлением. Лорд не видел смысла долго крутиться на месте, утомляя ноги в тренировочном поединке – не турнирный бой с наточенным оружием, хотя и деревом можно пораниться. Как более опытный, Лорд намеревался контролировать ситуацию, чтобы избежать травм, но всё же наступил первым, понимая, что мальчик будет присматриваться и медлить – он был не из порывистого типа мечников, которые оглашённо и ослеплённо бросаются в бой.
Удар был твёрдо заблокирован, последовавший на импульсе замаха – также. Третий, особенно сильный, перехвачен в нижнем хвате, и Лорду пришлось отпрыгнуть от выведенного в желудок острия. Неудивительно, мальчик был подвижен в бою, не путался в длинных ногах и не шаркал носками в песке. Во время боёв на арене приходилось беречь глаза от песчинок, но сейчас опытный Лорд сражался грязнее молодого соперника. Его подвижное стройное тело двигалось с грацией танца, пластично управляя конечностями и держа осанку. Сын нравился Лорду всё больше, несмотря на то, что теперь под ударами приходилось отступать. Наконец, Лорд Маркус ударил так сильно, что меч, отдав по ладоням, сломался пополам. Оружие молодого наследника удар выдержало. Старший Лорд азартно улыбнулся:
– Попробуем настоящие!
– Лорд! – требовательно крикнул знакомый голос.
Эсхеларц со строгим лицом торопился через площадку с развевающейся за плечами мантией. За его спиной поспешали нашедшиеся телохранители. – Вас ждут дела, не терпящие отлагательств!
Лорд беспомощно обернулся на мальчика, извиняясь глазами.
– Ну ты… развлекайся тут…
Эсхеларц нетерпеливо вмешался:
– Молодой наследник и единственный сын отца-Лорда не должен допускать случайный риск своей жизни. Тренировки могут проходить только с использованием деревянного орудия и под присмотром опытного наставника…
– Я хочу сам тренировать своего парня! – недовольно отметил Лорд.
Эсхеларц лишь холодно глянул:
– Вам не хватит времени. Потребуется наставник-заместитель, иначе молодой наследник не сможет достаточно тренироваться. Пока Лорд не утвердит кандидатуру, молодой Килин…
– Маркус!
– …молодой Маркус может попрактиковаться в стрельбе. Прочим в таком случае пользоваться полигоном запрещается. Вечером перед ужином Лорд Маркус может сопроводить Лорда Марвинга на конной прогулке. Кто-нибудь из прислуги вас известит…
В ходе этой впечатляющей отповеди Эсхеларц протянул руку, непринуждённо оценивая толщину рукава, Маркус устроил кисти на гарде деревянного полуторника. Зажав материю манжета между пальцами, Эсхеларц сбился с мысли, к счастью, успев её закончить:
– И конечно не может быть и речи о боях на мечах без соответствующей защиты! Лорд Маркус, со всем уважением, с этого дня вас будет сопровождать охрана замка. Как бы ни были хороши воины Небесного народа, мы не можем быть спокойны, если не назначим своих телохранителей… Прошу, мой Лорд…
Взяв старшего Лорда под локоть, он потащил его с арены, неохотно позволив лишь забрать перевязь с мечом у хромого Себаштьина. Телохранители Лорда нависали над плечами Маркуса, и задиристые кнехты потупили глаза, не смея петушиться при этих людях-горах. Гольд и Андвер были добродушными здоровыми детинами. Может, в их размерах истинно крылась причина их спокойного и дружелюбного отношения к миру – с ними не смели быть неучтивыми. Маркус снизу вверх с интересом осмотрел сначала левую гору, русую и курносую, потом правую, пегую и курносую в неменьшей степени.
– А где у вас тут хранятся щитки или доспехи? – по-простому спросил он то, что должно было быть в области знаний новых подчинённых.
– Слуги вам принесут, Лорд, – лениво проговорила правая гора с ласковой улыбкой на широком выбритом лице.
– Я хотел потренироваться…
– Некуда торопиться, Лорд, – уверенно сообщил охранник с обстоятельной ленцой в голосе. – Пойдёмте постреляем на полигоне.
Здоровая как лопата рука оттеснила юношу в нужном направлении, понукая идти прочь с арены.
– Сегодня вы уже немного позанимались на мечах… – лапища отобрала деревянный двуручник, небрежно переложив его на руки не пикнувшему эрл-кнехту, будто мальчику на побегушках. – Вы ведь не поцарапали старшего Лорда? – с лёгкой укоризной вздёрнул бровь Гольд, давая понять, что знает о грешке нового Лорда, но готов выслушать оправдания.
– А если вы со мной, кто теперь с отцом? – проигнорировав вопрос, насторожился Маркус.
– Советник Эсхеларц вызовет замену, не о чем беспокоиться. Кроме того, старший Лорд обладает воинской сноровкой, и Пер-Моншаль ему лоялен.
– Лояльность важна в замках… – полусознательно пробормотал Маркус.
Телохранители лишь угукнули под носы. Птахи оказались притёрты к подопечному ближе, чем прежде. Крупные мужчины нависали над их головами, идя след в след, того и гляди начнут наступать, задевая каблуки сапог длинными носками огромных ступней. Женщины молчали, не выражая отношения к изменившейся ситуации.
– Шкет, – Андвер перехватил поперёк туловища какого-то мальчишку, одной ладонью сжимая тщедушные рёбра, – принеси-ка пару бутербродов для Андвера и Гольда!
Замковая малышня была привычна к подобным заказам. Мальчишка в коротких штанишках побежал, не задавая более вопросов.
Полигон был значительно уже арены, и сверху перекрывался навесами скособоченных камышовых плетёнок, хотя и оставлял возможность вставить внутренние окна, открывающиеся только в спины стрелкам. В лицо их приветствовал тупик глухих стен. По крайней мере пробиться сквозь кладку стрела не должна. Серый камень оживляли щербатые круги старых деревянных щитов с медными набалдашниками, прослезившимися окисью. У дальней стены валялись ломаные копья с расщеплёнными пятами и сбитыми наконечниками. Верный признак того, что на месте хозяйничали кнехты, а слуги без настойчиво повторённого приказа Леди не совались – кто-нибудь из молодых лучников мог с гиканьем послать стрелу в филе нерасторопной челяди только ради того, чтобы развлечь приятелей.
Прайм не удержалась от оценивающего взгляда. Подобное отношение к себеподобным было для птах дикостью. Это ведь свои. А слуги к тому же те, кто обеспечивает комфорт быта – как можно так грубо насмехаться над ними и даже вредить?
– Положить луки! – зычно скомандовал Гольд, ненавязчиво перекрывая голову Маркуса плечом.
По безусым лицам пронеслось замешательство, удивление, обида, негодование, возмущение, но малолетним кнехтам ничего не оставалось, кроме как подчиниться – продуманный Эсхеларц отдал младшему Лорду узнаваемых телохранителей Лорда Марвинга. Луки отправились на шестки. Молодняк столпился неподалёку, ожидая что будет дальше.
Андвер вразвалку приблизился, разбив их стайку на две кучки, что-то басовито пробормотав под нос, он выбрал из имеющихся лук поприличнее, перехватил у совсем юного парнишки колчан и неторопливо подался к Лорду. Гольд взялся наматывать на ладонь безмолвно подчиняющегося Маркуса извлечённый из кармана вислых штанов узкий и длинный обрез кожи.
Прайм смотрела не понимая, но и не препятствуя. Птахи не противились назначению дополнительной охраны, воспринимая как само собой разумеющееся. До сих пор женщины не проявляли себя, и молодым кнехтам было обидно и непонятно видеть скованные расшаркивания отцов и даже дедов. Теперь потеснённые медведеподобными Андвером и Гольдом в глазах молодняка птахи потеряли какой-либо смысл и последнюю мимолётную тень уважения. Лишь бабы, которым из излишней вежливости не указывают место, тем самым втаптывая собственную репутацию в жидкую грязь…
Некоторые начали стрельбу с самого утра, и стрелы вкривь и вкось топорщились из самых разнообразных мест, одна даже вклинилась в щель каменной кладки. Маркус успел выстрелить четыре раза под ленивым взглядом Гольда, остальные по делу и от лишней дури пялились друг на друга, не глянув на кучное попадание в мишень.
Размышляющий Эсхеларц расхаживал вдоль длинного стола, заложив ухоженные руки за спину. Один из немногочисленных способов избежать присутствия Шах-мехди был скрыться за дверьми личных покоев. Срабатывало не всегда. Вчера Лорд, скрывая нервное ослепление, забился поглубже. Сегодня… Эсхеларца не оставляло настораживающее предчувствие, что если их зловещий союзник не здесь, то нашёл занятие поинтереснее…
Комната была чем-то вроде рабочего кабинета советника, узкая и кажущаяся оттого длинной. Хозяин Пер-Моншаля отчего-то её не любил. На тёмной гладкой столешнице аккуратного хозяина не валялось писем и эдиктов. Лорд хмурился во главе стола, ожидая что скажет помощник, промолчавший вечер и ночь.
– …назвать в честь деда – неплохой вариант, хочешь-не хочешь прослеживается преемственность поколений, что сейчас немаловажно. Многие смотрели на Пер-Моншаль в ожидании – что мы сделаем: выберем доверенное лицо из дюк-кнехтов и подставимся под внутреннюю резню либо выберем Лорда из соседей и устроим резню внешнюю… Наш приятель из глубин настойчиво выставляет птах победителями в этом матче, но не стоит принимать его слова к сердцу – даже если птахи пользуются сложившимся положением, мы дали им причины и поводы… Военный советник заставляет нас повсюду видеть коварные замыслы… проще говоря, судит по себе – но небесные не такие как он… Если принять за чистую монету их заботу о наследнике, их приход имеет достаточно смысла вне политики – мальчик взрослеет, он не кенар в золоченной клетке…
Лорд оживился:
– В самом деле… Они ведь не позволят ему положить глаз на пташку!
Эсхеларц внимательно посмотрел на сюзерена:
– А мы?
Лорд вопросительно поднял брови.
– Кого ему предложим мы? – на грани раздражения разжевал советник.
– А! – не обиделся Лорд. – Пусть выбирает любую…
Ещё не договорив, Лорд понял, что морозит не то. Тут он покраснел. Наедине Лорд часто спускал близким советникам остроты и упрёки в свой адрес, отдавая себе отчёт, что не так сообразителен, как им хотелось бы, и что они действуют в интересах Пер-Моншаля, помогают управлять огромным замком… но его терпение было небезгранично…
– Я только начал узнавать его! Он хороший парень… Я не собираюсь вешать на него чопорную дочь дюк-кнехта, чтобы он волочил её как гирю!..
– Лучшим вариантом может быть Сен-Клеман, – быстро сказал Эсхеларц.
Лорд поперхнулся гневными словами, с удивлением осознавая насколько всё перевернулось с ног на голову…
Глава 2
Лорду Маркусу прискучило стрелять в такой обстановке. Он был прилежен и в учёбе скорее полон энтузиазма, чем ленив. Он не мог оценить, что все мишени оказались в его распоряжении, так как был единственным учеником своего наставника с самого детства, ему не приходилось ждать очереди, чтобы пройти к снаряду. Стрелка могло подстегнуть присутствие публики, среди которой было немало тех, кто знал сложности ремесла и мог оценить мастерство по праву…
Но публике не было дела до него. Даже птахи не смотрели, всецело сосредоточившись на неодобрительном настроении толпы. Как мог Маркус получать удовольствие от попадания в мишень, когда его охрана готовилась к смертному бою?
Он мог развернуть лук и вывести из строя десяток противников. А мог уйти. И выстрелив без интереса ещё пару раз в полосатый круг мишени, Маркус ушёл.
Настроение телохранителей Лорда нисколько не омрачилось. Мальчишка успел пыхтя притащить им бутерброды, здоровые как лапти, заправленные ломтями окорока, пучками зелени, кружками острых колбас и перьями молодого лука. Добродушный Андвер глянул на миниатюрную птаху у локтя и с детской вежливостью склонил в её сторону надкушенную булку. Безупречные холодные птахи должны были отказать, бросив отстранённый взгляд и не сказав ни слова.
Линке не сказала ни слова и отняла от предложенного угощения четверть тонкими твёрдыми пальцами. Если Андвер угощал лишь ради проформы, он не подал вида, что расстроен сокращением порции, только потянул большую часть на себя, чтобы помочь Линке отделить её сопротивляющийся кусок. Видя что предложение неожиданно принято, Гольд поспешил угостить Прайм, та тоже не стала воротить нос, когда подруга уже невозмутимо ела.
Лорд Маркус замедлился, чтобы не затруднять жующих телохранителей.
– Андвер, у меня есть родственники кроме семьи отца?
Человеку-горЕ пришлось задуматься, переключая мозг с поглощения пищи на неожиданный вопрос.
– Дюк-кнехты – троюродные и четвероюродные братья Лорда…
– Проводите меня поздороваться!
– Лучше не надо… – замялся Андвер, занимая рот бутербродом, чтобы более ничего не прояснять.
Маркус не мог не уловить недосказанность. Причин для неё могло быть не так много, и молодой человек про себя выбрал самую вероятную.
– Есть пожилая Леди! – вспомнил Гольд. – Можете поздороваться с ней!
– А кто она? – полюбопытствовал молодой Лорд.
Пожилая Леди обитала на приличном расстоянии от покоев, предпочитаемых Лордом. Сущность этой дислокации ещё предстояло прояснить, сейчас Маркус впервые видел отошедшую от хозяйственных дел даму, прежде бывшую владелицей Пер-Моншаля. Немолодая женщина с подозрительными, вылинявшими от цвета глазами неповоротливо сидела в кресле. Она любила собак, и целая свора заточенных на лисью охоту псов лежала по половикам и корзинам, создавая хвостами движение воздуха в комнате. Старостью пахло наравне с псиным духом, тяжёлую атмосферу оттенял запах от закрытого на ключ шкафа по грудь. Наверное, там хранились лекарства или косметика, имевшая ход на равнине. Небо и Даерне предпочитали что-то более изысканное, с менее активными отдушками.
Служанки здесь были не так молоды и поворотливы, им потребовалось не так мало времени, чтобы подать хозяйке облепиховый отвар в серебряном кубке с ручкой и непонятное угощение для молодого наследника. Леди имела не самый сговорчивый характер, но своих людей не поторапливала.
– Покажись мне! – попросила дама, хлопнув маленькими ладонями, обвешанными манжетами из рюш. Украшение выглядело старомодно на фоне принятых в замке облачений, как и вся дама, щедро припорошенная рукодельными изысками, как трухлявый пень лишайником.
Стоявший в центре квадратной комнаты Маркус повернулся в одну и другую сторону с лёгким недоумением на лице, но Леди осталась удовлетворена.
– Сколько тебе лет, дитя моё?
Медлительно перемещающиеся широкотелые служанки разомлели улыбками, услышав обращение, будто после него симпатичный юноша стал и их внуком. Поодаль на скудных пятачках, не занятых половиками, корзинами и собаками, замерли беззвучные внимательные птахи. Телохранители Лорда не переступили порога, застыв по сторонам у двери снаружи, на что почтенная Леди что-то одобрительно пробормотала о сохранности посуды. Этого добра в гостиной было в избытке. Расписанные узорами тарелки висели по стенам наравне с кружевными салфетками, по низким шкафам и полкам стояла пара десятков фигур – мастера-ремесленники смекнули как угодить страсти владетельной дамы, изготавливая собак из любых материалов.
Маркус почему-то живо представлял, как полные руки принимали очередную статуэтку, а морщинистый рот тянул: «какая пр-р-релесть!».
– Шестнадцать, бабушка.
Леди восприняла обращение как должное.
– Расскажите мне что-нибудь. О вас, об отце, о деде.
– Садись, дитя моё, – решительно кивнула дама, по-ястребиному нацелившись на телохранительниц, впервые реагируя на их присутствие с тех пор, как в наполненную молчанием и барахлом комнату заявились гости. – Срамота… Женщины в штанах! Гнусно и неуместно…
– Бабушка, но залезать на облачных баранов в юбках было бы куда неприличнее…
– Приличной женщине незачем лезть на каких-то баранов!
– Вот и не лазила бы на своего лорда, – гневно пробурчала Прайм. Чтобы как-то успокоиться по возвращению в покои молодого наследника, птаха выпускала носом прерывистые потоки воздуха, будто выдыхала злость из сердца.
Пропустившая придирки мимо ушей Линке чуть слышно посмеялась. Требовалось освежиться перед конной прогулкой. Наследник тщательно умывался в керамическом тазу, украшенном голубыми стеблями чертополоха. На его шее висело свежее полотенце.
– Не принимай на свой счёт.
Килин улыбнулся:
– Я уже благодарен, что вы не сказали ей ничего подобного в глаза…
Юное лицо украсила широкая улыбка. После пары часов в душной комнате, молодой Лорд обнаружил, что его слегка ведёт, тело наполнила неприятная тяжесть, а в голове всё стало ватным. Конная прогулка очень подходила, чтобы растрясти навязчивую одурь.
– Линке! Кони сильно отличаются от наших баранов?
– Их спина из плоти, – негромко отвечала небесная, – её способность подстраиваться под нажим седока ограничена. Они устают, потеют, много пьют и едят. Их могут напугать громкие звуки и приближение хищника.
– Как неудобно… – покачал головой Маркус.
Тем не менее он всё ещё хотел отправиться на прогулку с отцом.
Сход к конюшням был выдержан в духе тяжёлой замковой моды – широкий, просторный, с закаченными большими вОротами сетчатыми стенами врат. К поверхности сходили широкие ступени, на высоких каменных стенах крепились рожки факелов, старающихся развеять живущую тут даже днём мглу. Пахло металлом и маслянистой смолой.
– Вам приходилось ездить на лошадях? – спросил он уже на лестнице, созерцая группу готовящихся к отъезду всадников.
Пятнадцать тщательно одетых мужчин оправляли снаряжение и сбрую за внешним периметром. Решётка конного прохода была вытравлена на максимум, открывая дорогу. Самые нетерпеливые сидели в седле, и сами застоявшиеся кони жевали удила, переступая круглыми копытами. Животные оказались нервными и порывистыми.
– Справимся.
Охранники-мужчины поняли, что обращаются не к ним, и промолчали. Вообще Маркус с трудом представлял и этих двух громил в седле, по некоторым параметрам они превосходили лошадей размерами.
Старший Лорд ждал сына, и стоило тому показаться, подался навстречу, не отпуская узду из руки в кожаной перчатке.
– Иди скорее сюда! Я тебе помогу…
Эсхеларц властно дёрнул тонкой бровью, так что помогать бросились ещё двое подвижных зрелых мужчин, тренированных и деловитых. Молодой Лорд оказался усажен в седло, прежде чем мог бы успеть попробовать взобраться самостоятельно. Вороной конь хотел было вырулить от внезапно навязчиво навалившихся людей, но его заблокировали Андвер и Гольд, устроив большие ладони на широкую грудь и круп. Маркусу оставалось лишь вздыхать на потаённые усмешки лицезревших сцену людей. Вполне вероятно он, лёгкий и подвижный, мог бы справиться сам, но очистить репутацию словами будет невозможно. Уже завтра все в замке будут со смехом обсуждать, сколько нужно человек, чтобы посадить Лорда на лошадь…
В суматохе птахи уже сидели на смирненьких лошадках.
– Как вам? – решил спросить Маркус, избавляясь от обидных мыслей.
– Ничего, – задумчиво ответила Линке с гнедого.
Лишённый возможности движения вороной закатывал дрожащий влагой большой чёрный глаз, пытаясь разглядеть седока. Мягкий сморщенный храп фыркал, стряхивая в воздух мелкие капли слюны.
Лорд опытно устроился в седле и улыбнулся сыну:
– За мной, парень!
Следом двинулись телохранители и остальной поезд.
Пер-Моншаль был выстроен на древнем горном плато и строительный материал брал из его недр. Многие осколки и валуны, раскиданные ледниками и их пылкими братьями-антагонистами в извержениях, оказались подобраны и приволочены сюда, чтобы стать высокими серыми стенами, уберегающими народ равнин в их противостоянии с небом и бездной.
Когда-то Равнина чтила тех и других богами. Их наделяли дарами, возносили молитвы и загадывали желания, но потом оказалось, что боги смертны, и миф рухнул, оставив людей оболганными и обозлёнными. Небесных было непросто убивать, глубинных Даерне – ещё труднее, но у Равнины нашлись свои герои. Больше люди поверхности ни в кого не верили, кроме как в себя, и это освежало. Наступила эпоха без иллюзий.
Лорд Маркус ехал по левую руку от Лорда Марвинга. Личность юного наследника была противоречива в глазах простых вассалов замка, и хорошо, что Лорд так быстро принял его, иначе бы плебс взял своё силой и выгнал бы чужаков за стены, не дожидаясь, когда умники из верхов просчитают все варианты. В крови этого мальчика крылась давняя и болезненная обида людей… но столь же верно, что в ней таилась капелька божественности. И люди не знали, как к нему относиться.
Справа проплывала громада замка. Лорду с его кавалькадой время от времени махали из окон цветными платками, хорошо видными на фоне серого камня. Владетель Пер-Моншаля был занят посторонними мыслями и редко отвечал на приветствия, отмахиваясь покрытой грубой перчаткой рукой.
– А на баране ты умеешь? – тихо осведомился он.
Сидящий с прямой спиной сын кивнул, с опущенными глазами сознавшись:
– Я тяжелее обычного всадника, мне требуется зверь покрупнее…
Лорд не знал, что сказать по этому поводу, поэтому заговорил о другом:
– Как тебе твой конь?
– Непривычно… мне казалось, они двигаются быстрее…
– Конечно, но мы просто гуляем…
– Что если… – наследник заставил коня сделать круг почти на месте. Лорд и охрана остановились, вороной же разогнался, помчавшись наискось по зелёной пойме. Телохранительницы понеслись следом, встав в стременах. Лорд с тревогой понудил коня двинуться следом, нетерпеливо стряхнув с плеча требовательную руку Эсхеларца. Мальчик уже развернулся и спешил обратно.
– Всё равно медленнее, – с грустью сообщил он.
– Молодой Лорд! – вмешался Эсхеларц, выступая вперёд. – Ваше положение требует особой осмотрительности! Постарайтесь воздержаться от импульсивных поступков!
– Я лишь хотел узнать, на что способен конь… – Маркус подкупающе улыбнулся. – Но простите – я прежде не сталкивался с такими ограничениями… неужели какое-то несчастье в прошлом вызывает обеспокоенность советника сегодня?
– Обычная осмотрительность… – пробормотал мужчина, и лицо его пошло непонятными буграми от спёртого внутри неопределимого ощущения – хорошо, что мехди не участвовал в прогулке. Даерне не любит доверять жизнь животным. – Вы же впервые на лошади… Впрочем, вы держитесь в седле уверенно…
Эсхеларц просто не привык, что тот, кто называется «Лорд» смотрит на него изучающе и даже испытующе – будто на фальшивую монету.
Маркус улыбался, пытая советника взглядом, но не стал выводить неожиданное превосходство на новый уровень, когда мнительный человек мог бы затаить на него обиду. Обернулся на беловолосую:
– На небесах найдётся изречение по случаю?
Линке отмерла, превращаясь из ледяной конной статуи в живую женщину:
– Если только «тот, кто умеет держаться без седла, удержится и в седле».
Молодой Лорд вновь подцепил советника весёлым изучающим взглядом:
– Видите – на небесах принято давать бОльшую нагрузку в учении, чтобы потом выдержать бой.
– Есть ли… на небе изречение о защите от злого умысла?
– На небе нет злого умысла, – просто ответила Линке.
– Но он есть на земле, – неразличимо выдохнул под нос Эсхеларц.
Лорды прибыли на ужин после быстрого умывания, раздосадованные вынужденной разлукой. Марвинг задним числом попрекал себя, что не догадался позвать сына в свои покои, зато за ним увязался Эсхеларц, и Кельвину пришлось носиться за дополнительным кувшином и тазом, чтобы советник мог смыть с себя пыль перед ужином.
Эсхеларц медлил заговорить и всё время тяжеловесно и нудно молчал, вызывая в Лорде предчувствие какой-то гадости, чего неискушённая голова сюзерена выдумать не могла, так что неожиданные всплески мрачного предвидения советника производили в ней только докучливую боль… Тем скорее Лорд постарался расправиться со своими делами и дождавшись, когда спорые руки Кельвина прошлись по его костюму щёткой, поспешил к сыну, так и не услышав от задумчивого и потемневшего лицом Эсхеларца ни слова, ни провидческого карканья.
Тем временем в приёмном зале если бы взглядом можно было растереть в порошок, за спиной юноши уже бы лежали две кучки, ибо Леди успела провести разъяснительную работу среди парадно выряженных дочерей. Наследник не тратил внимания на посторонние взгляды, во все глаза рассматривая явившегося Лорда, но всё же успевал заметить некоторые перемены:
– Отец? За столом не все леди.
Встретивший его мальчишеской улыбкой Марвинг тяжело уставился на присутствующих из-под нахмурившихся бровей. Сегодня ужинающих было больше, ему пришлось потратить несколько долгих минут на осмотр справа-налево, а потом в обратную сторону. Эсхеларц прислушивался, заняв выжидательную позицию. Говорить с мальчишкой ему не нравилось, и он избегал привлекать внимание репликой.
Советник подумать бы не мог, что парень сыграл на его эмоциях сознательно, не желая быть опекаемым повсюду и во всём. Да, так открывались тропы для риска. Эсхеларц хотел обрубить их все – но, чем уже лазейка, тем изощрёнее мог стать возможный недоброжелатель, хитростью ввинчиваясь в игольное ушко… Птахи бы сказали с невозмутимостью Линке – это жизнь Килина, и его право открывать в неё двери. Они были его телохранительницами, но берегли его от других, а не от собственных решений.
– Вроде все на месте… – тем временем неуверенно пробормотал Лорд.
Маркус посмотрел в нужную сторону откровенно:
– Вроде бы вчера у меня было больше сестёр…
Леди сидела как на своих похоронах, а тут и вовсе побелела. Старшая дочь в кудрях не удержавшись фыркнула, видимо, унаследовав прямоту от Лорда. Эффект был достигнут родственным именованием, остальные обстоятельства дошли до раскалённого раздражением мозга позже. Может, только нечистая совесть Леди Пер-Моншаля сразу почувствовала полёт камня в свой огород.
Лорд скривил мужественные губы. Лорд потемнел лицом. Лорд сильно сжал челюсть и будто продолжил втирать друг в друга зубы. Лорд перестал смотреть в глаза.
Негромко посмеялся явившийся к ужину Шах-мехди. Всё его обращение сквозило намёком, что смех его относится к постороннему предмету. Но конечно не к постороннему!
– Отец… эта особа с нежелательным статусом? – сводил концы с концами проницательный юнец. – Она ваша дочь?
– Нет! – рявкнул Лорд.
Маркус прозревающе стрельнул взглядом в Леди. На язык просилось «не может быть!» Но тем не менее факт! У Леди незаконнорожденная дочь! И Лорд не выгнал за порог ни ту, ни другую! Или всё же одну выгнал?
– Вы так благородны, отец! – с неподдельным почтением вымолвил в общем молчании молодой Лорд.
Слова выбили из колеи всех, кто их услышал. Невозмутимые птахи выпали из числа воспринимающих ушей в статус интерьера, растворившись в безупречной неподвижности и незаинтересованности.
Менестрель выбрал момент, чтобы повысить голос инструмента, обливаясь потом, раздувая щёки дуя в дудку – лишь бы не петь.
– На небе не бывает незаконных детей, – парень, умолчав о невозможности на небесах измены, продолжал острую тему, – но мне объясняли, почему я могу быть не принят вами. Меня это расстраивало, но поддержка небес дарила утешение… Как я понимаю, позиция леди куда более неустойчивая.
Лорд Марвинг давил в кулаке черенок столового ножа.
– Ей негде искать приюта… Вы очень добры.
Комплименты шли по грани, которая даже для нечуткого Лорда была на пределе. Как могут относиться к сюзерену, терпящему интрижку жены и мало того, принимающего на воспитание её ублюдка?.. Только военная слава позволяла ему остаться на плаву… Тем не менее, слова молодого наследника, а тем паче его глаза переполняла незамутнённая искренность. И дураком его считать никто не был склонен, что увеличивало цену хвалы.
Когда-то Лорд не выдержал тягости женских слёз, а потом ставить резкую логичную точку в скандале было нелепо и поздно.
Шах-мехди прикрыл бокалом тонкую надуманную улыбку на холодном лице, не умеющем выражать подлинные эмоции, выверенным жестом больше привлекая внимание, чем якобы маскируя нечаянную реакцию. Воин Даерне мог показаться весельчаком, усвоив, что улыбка умаляет подозрительность людей равнин, за короткое время он стал мастером мимической двусмысленности, про себя насмехаясь наивности и неловкости народа, среди которого оказался по каким-то несомненно своим – и неясным – соображениям. Он не стеснялся показывать пренебрежение Лорду, ненавязчиво демонстрируя превосходство и чувство полной безнаказанности.
А Маркус смотрел с чистосердечной гордостью, полностью игнорируя маленькую сценку Шах-мехди.
«Чьё одобрение для меня важней?» – думал смурной головой Лорд. «Кнехтов, конечно, тоже…»
Рутина повседневности восстанавливала права над реальностью. Некоторые желали стоптать старыми башмаками новизну и значение молодого Лорда, переключить с него внимание очарованного Марвинга. Птахи стояли за плечами смазливого мальчишки, внешне безразличные к обмену репликами под своими носами. Лорды беседовали, и кнехт-путешественник, горячась, возвышал голос, соревнуясь за внимание сюзерена, так что в какой-то момент Марвинг сделал сыну знак, что желает послушать.
– …преодолевая порывы ветра, способного сбить с ног лошадь, увязая по пояс в обледенелых снегах! – надрывался мужчина, – я в одиночку забирался на вершину, потеряв обоих коней!..
– Господин не бережен к животным, – заметил Маркус отцу. – Надо же догадаться тащить животное равнин на необжитую гору…
Лорд Марвинг хмыкнул:
– Кнехты не думают о потерях перед лицом подвига.
Маркус помолчал, глядя в ответ:
– А в чём подвиг? – вымолвил он.
– Человек забрался на Динжень, попирающий небеса! – воскликнул Лорд. – Разве это не подвиг?!
Увлёкшись, он стал говорить громче, и некоторые слушатели, среди которых было несколько восхищённых леди, невольно попритихли и навострили уши, выцепливая замечания высокопоставленных комментаторов.
– Он не был на Динжене, – в некотором роде извиняясь улыбнулся Маркус с детской самоуверенностью.
Лорд смущённо переменился в лице:
– Почему?..
– На Динжене нет пологих участков, чтобы накопить по пояс снега.
Увлечённый рассказчик, наконец всецело ощутив себя в центре внимания, продолжал:
– Когда пик маячил передо мной на расстоянии в полдня, на меня вышел огромный медведь! Он поднялся на задние лапы и стал выше самого крупного из людей! Его морда была покрыта шрамами – от огромных когтей зверей, погибших под его жуткими лапами!
Маркус сдерживался сколько мог, но всё-таки расхохотался.
– А вы сами там были?! – скандально вознегодовал путешественник.
– Несколько раз, – миролюбиво припомнил Маркус. – У нас Динжень не считается особо высоким, но облачность там стабильная, так что с посещением никаких трудностей. Лет в одиннадцать я наблюдал, как на него взбирается какой-то кнехт, но несчастный сорвался на четвёртые сутки…
– И не помогли ему?!
– Что поделать, – без зазрения совести признал наследник. – Он был слишком низко. Мы ведь не о расстоянии вытянутой руки говорим. Небесные спускаются в свободном падении значительно дольше, чем люди равнин. Его кости лежали на земле раньше, чем я позвал наставника. Невысокие горы бывают кровожаднее гигантов. Динжень не сдался бы за три дня человеку, догадавшемуся пройти по нему на коне…
Кнехт вздёрнулся на ноги, гневно шаркнув стулом, и в ярости покинул зал.
Небесные проводили его взглядами, как утомлённые опытом взрослые истерику чужого ребёнка.
Маркус улыбнулся и сделал глоток из бокала. Несколько десятков разновозрастных кнехтов с титулами, леди в изобильных оборчатых платьях были недовольны, оскорблены вместе с посрамлённым вралем, будто и их честь пострадала, когда непрошенный сопляк вклинился в рассказ. Верный менестрель вновь со всем старанием раздул меха, надрываясь громкой и из-за того не такой уж гармоничной мелодией.
– Молодой Лорд! – громче чем требовалось обратилась старшая из молодых леди замка, сжимая пальцами замершие над тарелкой приборы. Она была похожа на отца темпераментом, однако пока тот мечтал о наследнике, в её глупенькой головке были посторонние. Её щёки заливала краска обиды: – Вы настойчиво показываете нам превосходство небесных, и можно подумать, что птахи лишены человеческих недостатков, что им не нужно есть, а их тела не избавляются от лишнего…
Дюк-кнехт, сидящий напротив леди, поперхнулся и выплюнул мёд обратно в бокал.
Лорд расширил глаза и настроился заткнуть дочь, прежде чем захлебнутся все дюк-кнехты, эрл-кнехты умрут от апоплексических ударов, а слуги от стыда сбегут в другие замки.
Маркус коснулся его рукава, молча прося не вмешиваться.
– Леди имеет практичный склад ума, – улыбнулся наследник. – Путь в небесах бесконечен, облака летят без понуканий, небесные охотятся и рыбачат, не спускаясь. Делать запасы на многие дни как на равнине не принято. Чтобы отмыться используются клоки облаков, ими вытирают руки, лицо или даже обмываются целиком, стирают одежды. С ними же отправляют прочь отходы.
Резко воспламенившаяся леди была остужена реакцией окружающих и на спокойный ответ лишь сдержанно кивнула, осознавая, что благодаря снисходительности сводного брата избежала постыдного освистания. Леди Пер-Моншаля ещё отчитывала дочь вытаращенными глазами.
Покрасневший от натуги менестрель усердно раздувал меха когда-то нелюбимого инструмента.
Зная Кельвина, не составляло труда решить бытовой вопрос. Маркус полагал ещё посещать леди Кларию, так что к утру слуги принесли в покои выполненный заказ от портнихи.
Прайм недовольно передёрнула хорошеньким носиком.
Суровый человек с пустыми глазами и постной физиономией сухо поклонился:
– Ваш новый инструктор по бою на мечах.
Он и на слова был скуп, будто расписываясь, что ждать чего-то большего, чем предполагал выпаренный и лишённый красок облик – не стоит.
Маркус огляделся по сторонам, замечая под отвесами крыш десятки пялящихся в его сторону недружелюбных кнехтов, выполняющих приказ Лорда – или лучше сказать Эсхеларца – о прекращении тренировок в присутствии наследника:
– Давайте не будем занимать арену… найдётся какое-то незадействованное помещение? В принципе, нам не нужно много места.
Инструктор молча хлопал глазами.
Андвер и Гольд переступали огромными ступнями, скучая. Когда внимание обратилось к ним, оба стряхнули его с себя, как большие псы рыхлую листву, избавляясь от непривычного поручения. С птах спрашивать было нечего, но из-за плеча раздался интимно-приглушённый голос, способный всколыхнуть кровь:
– Мы могли бы выйти наружу.
У инструктора не нашлось возражений. Телохранители Лорда тоже не нашли повода отказать. В неторопливых котлах голов промелькивала тень мысли, что Эсхеларц разозлится, но такая ненавязчивая, что через несколько минут группа передислоцировалась за ворота и наслаждалась солнцем без купюр отвесов крыш.
Спаррингующие взяли два набора орудий, каждый нёс своё, избегая столкновений с прислугой на узких лестницах, которыми быстрее чем по раскидистым парадным можно было оказаться снаружи.
– Куда идёшь, Андвер? – крикнула повариха, сливая грязную воду на траву под серой замковой стеной.
– Прогуляемся да назад! – зычно выдохнули мощные лёгкие.
Отдалившись на приличное расстояние от проходных маршрутов, Маркус сложил свой свёрток на траву, ради паузы оправляя плотно закреплённые на предплечьях щитки. Кельвин доставил, а Линке тщательно зашнуровала. Юноша использовал удобный повод, чтобы присмотреться к тренеру, выискивая на солнце, что мог не заметить в небольшой тени. Но постная рожа осталась нескоромной, на редкость скучное лицо, в выражении не проблёскивает ни одной живой мысли, ни греха, ни интереса. Даже имени не назвал.
– С кем имею честь? – придумал вопрос-зацепку Маркус. Человек совсем не давал подсказок перед обменом ударами, а наследнику требовалось оправдывать обучение на небесах. Неплохо было бы задать вопрос Линке – чего ждать? – но сейчас это было неудобно, а личность инструктора не была известна, чтобы приготовиться заблаговременно. Беловолосая верно и сейчас, имея те же немногие минуты на оценку противника, положила бы его в три удара. Маркус почти кожей ощущал её профессионализм и готовность к бою.
– Подданный вашего отца, – неинтересным голосом проговорил человек.
Молодой Лорд продолжал смотреть с вопросом.
– Енок, если вам угодно, – пробубнил мужчина с притушенным в пепел взглядом.
За стеной Андвер и Гольд пришли в благодушное настроение и едва не приплясывали на поляне, радуясь скупым точкам цветов взгорья. Сейчас их защита имела эффективность в половину меньше обычной, хотя умному подчинённому стоило бы насторожиться из-за смены обстановки.
– Я – Маркус, – с детской непосредственностью назвался мальчишка. Она была наносной. Будь он прямым потомком неба, не играл бы на эмоциях людей. Будь он прямым потомком равнин, был бы изворотливей. С запоздалой догадкой снова прислушался к ощущению от знакомого тела Линке. Он умел осязать его на небольшом расстоянии, потому что изначально испытывал удовольствие от его созерцания и чувства присутствия женщины. Совершенно особенно было осознавать её лёгкое дыхание рядом с собой ночью. Он чувствовал и Прайм, но любое движение Линке было легче и более трудноуловимо, чуя её, Маркус мог порадоваться за своё чутьё.
Линке вытянулась, усилием не взмывая на цыпочки и может выше – противник серьёзный, осознал молодой Лорд.
Из свёртка на свет показался настоящий клинок, подаренный отцом прошлым вечером. Молодой Лорд не успел обкатать его в ладонях, но в некоторых ситуациях, как говорил наставник, неудобно выигрывать. Маркус тогда его не понял.
– У вас новый меч, – без выражения пробубнил инструктор, то ли спрашивая, то ли утверждая.
– Для меня любой клинок был бы новым – я прибыл без оружия.
– Разминайтесь, – скупо велел Енок.
Маркус без спора закрутил классические восьмёрки, не показывая ничего особенного. Чтобы размять и разогреть мышцы, примитивных приёмов достаточно. Наследник в принципе был слишком юн и тренирован, чтобы схлопотать нелепое растяжение, но вовсе не собирался спорить. Наставник вытряс подобную блажь из его головы, когда он едва ползал. Если сложно – пытайся, если легко – тебе ведь не сложно? Простота физического усилия даёт время пошевелить мозгами.
Инструктор просчитал момент, чтобы вписаться в его движения, несильным тычком сбивая лезвие с нахоженного плавного разгона. Вылетела искра, и сталь закружилась, оба противника вкладывали в натиск не свыше половины силы, снисходительно играя. Тренер нахмурился и усилился…
Маркус отскочил, услышав высокий смех. Голубые глаза выискивали неожиданного противника. Инструктор долго посмотрел на нового воспитанника, оценивая неправдоподобную дальность прыжка, отбросившего юношу ровно на клок земли между птахами-телохранительницами.
Для тренировки юного Лорда выбрали поляну в четверти от правительственной части. Нарваться здесь на гуляющих девушек было необычно, так что обе группы удивлённо воззрились друг на друга.
Обе сестры по отцу зарделись от шутки, брошенной кем-то из сопровождающих высокопоставленных кнехтов, но смех застрял за улыбающимися губами.
– Молодой Лорд, – старшая, считавшая себя первенцем, дёрнула оборчатую юбку в блеклом подражании книксену. Она сидела на лошади, и пожалуй, чтобы сделать всё безукоризненно вынуждена была бы спешиться.
– Леди, – кратко поклонился Маркус, растягивая губы дружелюбной улыбкой.
Кнехты сопровождения не излучали мира и дружбы. Наследник удостоился настороженности, птахи – презрения. Андвер, Гольд и Енок – осуждающего непонимания.
Заводилой и центром мужской части компании оказался молодой мужчина, которого Маркус видел утром прошедшего дня в спальне отца, где тот поддерживал программу отца собственного. Не большого ума дело догадаться, кто он. Не меньше дюк-кнехта. Леди компенсировали статистический процент сомнений своей кокетливой учтивостью. Мужчина вёл в поводу лошадь старшей из сестёр, но перепадало ему и восхищения младшей.
Мужчины не торопились выражать приветствия. Маркус улыбался, взвешивая на внутренних весах полное равнодушие по этому поводу с необходимостью унаследовать Пер-Моншаль. По-волчьи глядящие взоры уже считали, что он многое им должен. Молодой наследник чувствовал себя в праве расхохотаться и уйти, несмотря на хорошие отношения, он не был должен и обязан Лорду-отцу. Его не растили и не воспитывали, не сидели у его ложа в дни недугов, не кутали в тепло у своей груди в студёные холода. Всё это делал наставник с небес, высокий худощавый воин с белыми волосами, суровый и очень интеллектуально-искушённый. А интеллектуально-искушённые наиболее свободны от феодальных уз. В замке Маркус искал своё место в жизни, и готов был преуспеть не с первого раза.
Выражаясь приземлённым языком, это Лорд оказался бы в заднице без наследника, а не наследник без Лорда. Пренебрегающие тренировками ума кнехты упускали из вида данную перспективу.
Напряжение молчания разорвал бесцеремонный вопрос:
– Почему в вашей охране женщины?
Замковые с недоумёнными лицами оглядели длинные накладные юбки, прикрывающие сверху узкие штаны птах.
– Потому что с ними никто не связывается, – ласково улыбнулся наследник.
Кнехты переглянулись. Конфидентом дюк-кнехта был высокий чернявый одногодок с развитым плечевым поясом, обязанный быть не последним человеком в табели о рангах, иначе бы снобы столь щепетильные к условностям брачных союзов не приняли бы его в свою компанию.
Брюнет скинул замшевую куртку на круп лошади, занятой младшей дочерью Лорда:
– Прошу чести поединка!
Птахи небрежно скосили глаза в его сторону, сквозь пушистые ряды лениво опущенных, будто праздно, ресниц.
Убедившись в недвусмысленности вызова – молодой мужчина вытащил из поясной перевязи тяжёлый тёмный меч – Линке снизошла до ответа:
– Нет.
Кнехт растерянно остановился, отправляя в полёт содранный острыми носками сапог дёрн. Губы презрительно кривились на лице дюк-кнехта.
– Что значит «нет»? – угрожающе пробряцал он.
– Не «пожалуй» и не «может быть». Не «нет» юной леди. «Нет» – значит нет. Или вы нападаете на Лорда, и мы бьёмся на смерть. Или – нет.
Надо было видеть, что сотворило с их лицами краткое общение с Линке. Маркус наслаждался наличием охраны. Высокий класс – вот так срезать словами, не прибегая к физическому столкновению. Разве мужчины так могут? Наверное, самого наставника в сходной ситуации всё-таки поваляли бы по щекочущей весенней травке.
– Я бы схлестнулся с вами, – небрежно предложил Маркус.
Предложение было воспринято в штыки.
– Кем бы ты себя ни считал… – угрожающе проговорил дюк-кнехт, – даже не думай провоцировать моих людей!..
Заявление отдавало скандалом. Какие могут быть люди у дюк-кнехта в обход Лорда? Что за кружки и группировки внутри единого войска? – одна идея преступна! Андвер и Гольд зароптали, загудели как два огромных неодобрительных шмеля, так что заносчивый юнец опомнился и не придумал ничего лучше, чем поспешно убраться, уводя в поводу коня леди.
Глава 3
– Леди Мирисса?
Окно небольшой комнаты смотрело с торца здания на большую пустошь в редких тропках травы и спускающийся по каменному уклону горного фундамента северного и сурового вида лесок. Здесь были низкорослые пихты и сосны, искривлённые порывами вольного ветра, бьющего в сидящие в рамах стёкла окна даже в тёплую солнечную погоду.
В комнате была кровать, загнанная под уклон лестницы и завешанная тяжёлым пологом. Днём, прибранной, её было почти не видно, и комната становилась внешне дневной, предназначенной для чужих глаз и активных дел.
На скамье, облагороженной вытертой до гладкости шкурой, сонно вышивала одинокая матрона. Её квадратный зад успел свыкнуться с жёсткостью сидения. У тётушки после ранней побудки привычно слипались глаза, так что Мирисса, удивлённая визитом, открыла дверь сама.
Гости не стали мешкать на пороге. Девушка и подумать не могла, какого молодого человека прислала её мать и с какой целью. Всё это было тревожно. С тремя посетителями в помещении стало тесно. Мирисса удивлённо переводила взгляд с одного на другого, упёршись копчиком в грубую спинку единственного стула у маленького столика под окном. Приставленная к девочке матрона резко проснулась, округляя глаза в недоумении.
Всю жизнь воспитанницы тётушка в тайне ожидала грубого вторжения в одинокую тихую обитель. Выбитой тяжёлой ногой двери, поломанной мебели… крови на полу и одежде и тумаков. Несмотря на внутреннюю готовность, страх приковал её к неудобному сидению и заставил уронить руки с рукоделием на вялые колени под застиранным фартуком.
– Доброе утро, леди Мирисса! – бодро заговорил улыбающийся молодой Лорд.
Сопровождающие его птахи медленно оглядывались в комнате, незаметно успев не только прикрыть, но и запереть дверь на засов. Глаза так и тянуло к ним, предоставляя молодому наследнику возможность в свою очередь осматриваться в помещении. Мебель внутри была самого незатейливого образца, сколоченная из грубой, неотполированной древесины, богатой занозами. Тем не менее, тонкие пальцы девушки добела цеплялись за покрытую трещинами спинку, как за былинку над пропастью.
На полу очень простой тонкий коврик из лоскутков. На небольшом рабочем столике у вдавленного ветрами окна основа для кружева с обвисшими без мастерицы колками.
Линке и Прайм прильнули к внутренним косякам, освобождая сколько возможно места.
– Разрешите с вами познакомиться, – красивый юноша улыбнулся, глядя в глаза.
Мирисса не посмела разглядывать его в тот день, когда никому не было дела, что она оказалась за столом. Тётушка Жуна под шумок привела воспитанницу в зал приёмов – самая вкусная еда вечером за большим столом, остатки ужина доедают ночные слуги, а неудостоенным быть приглашёнными между делом на кухне готовят что-то незамысловатое. Вечерами Мирисса грустила в своей комнатке, размазывая по тарелке кашу или вялые пряди протушенной с морковью капусты…
– Я польщена… – выдавила девушка и поспешила развеять возможную недосказанность: – Я не леди… Я не дочь Лорда…
Молодой Лорд мягко улыбнулся.
– Вы – дочь Леди высокого происхождения.
Мирисса едва улыбнулась бескровными губами:
– Леди предпочла бы не иметь такой дочери.
– Это не ваше прегрешение, а её; а значит платить должна она, а не вы, – насыщенно голубые глаза, вопиющие о родстве с небесными, выдали лукавый огонёк. Тема круто поменялась: – Я не видел вас вчера вечером. Вы избегаете больших сборищ или кого-то конкретного из свиты?
– Некоторые могли бы сказать, что мне не место в замке… – пробормотала девушка, не в силах не выдать детской накипевшей обиды.
Взрослая разумная женщина перед лицом власть имущего с большими перспективами и состоянием постаралась бы не напоминать о своих изъянах. И уж точно не стала бы подсказывать, как некрасиво можно было бы с ней поступить, так что она, привыкшая к плохому, даже не возропщет; а ему – баба с воза… Но девушке так давно некому было излить горькие слёзы сердца, что зацепившись за личный вопрос и мягкие интонации, она не смогла привычно промолчать.
Губы обиженно надулись. Девушка была примерно на год младше Маркуса. Леди не теряла времени даром. Едва Лорд расквитался со своей взбалмошной фантазией воевать с небом – по факту, родился Килин, и птахи прекратили бои, ничего не требуя и не принимая ответных требований – высадка варваров на северных берегах оторвала войско от дома. Все, Пер-Моншаль, Сен-Клеман, Жак-Жебой и другие, двинулись к морю. Пока Лорд Марвинг демонстрировал конклаву и северным варварам воинскую отвагу, Леди в какой-то момент пришла к мысли о досрочных похоронах супруга. Однако на руках у неё был младенец женского пола, и о регентстве не могло быть речи. Как же не повезло, что и от другого мужчины, даже не связанного узами с небесными, Леди всё равно родила девочку.
Мирисса, наверное, много часов провела в сожалениях о своём естестве, но учитывая что Лорд не сгинул-таки в далёких боях, женская суть спасла ей жизнь, ибо есть границы снисхождения даже у самых добрых людей. Иметь среди детей бастарда жены, и ещё мальчика среди двух девок, как монументальное свидетельство лордской несостоятельности… Маркус с этой точки зрения был сплошным опровержением и символом восстановленного достоинства Лорда-отца: первенец, военный трофей со стороны божеств, которые отказались как-либо компенсировать потери, не по-людски, просто бросив всё в какой-то момент. Здоровый, юношески пылкий, но при этом разумный, он относился к отцу с таким трепетом и почтением, которого Лорд отчаялся добиться от родных дочерей, самой близкой из которых для него оставалась старшая непоседа. Может, потому что в её родстве с собой не сомневался…
– Вы хотите, чтобы они забыли о вашем существовании, леди? – настойчиво выделил последнее слово Маркус. – Они сделают это без зазрения совести, и будут счастливы простоте, с которой вы это позволяете.
Он прошёл несколько шагов, расслабленно держа кисти в карманах брюк, цветом зимнего моря сливающихся с верхней плотной частью костюма. Сегодня на его предплечьях были защитные наручи из тёмной кожи, которые сидели, как сделанные на заказ, хотя весь секрет кроя заключался в гармоничном телосложении юноши. Всё, в чём его отец был слишком широк и неловок, в нём сгладилось кровью изящной птахи, так что молодой наследник повсюду и всегда привлекал взгляды.
– Хороший вид, – заметил молодой Лорд, засмотревшись в окно.
Мирисса остро осознавая каждое движение обернулась вслед за ним, ощущая свежий и непривычный запах его тела.
Он тоже глубоко вдохнул – рассохшееся дерево, стоящей враспорку, вымоченной дождями рамы, проскваживающий ветер, выстиранные вещи небогатого обихода, обрезки кожи, из которых девушка надумала кое-что смастерить, коробочка с травяным сбором для купания, коробок с сушёной тыквой…
– Можно? – отреагировал на запах он.
Мирисса поспешно развязала короб, предоставляя угощение.
– Вкусно, – прожевав кусочек, похвалил молодой наследник. – Можно взять ещё пару?
Девушка быстро кивнула, хотя ей не так часто доставались лакомства, за ними к ней обращались ещё реже.
Маркус отдал оба кусочка птахам, дожидаясь, когда они прожуют и смогут поделиться впечатлениями.
– Вкусно, – признала беловолосая, ни единая мышца не побеспокоила совершенную гладь безэмоционального лица. Медноголовая медленно дожёвывала, молча.
– Берите ещё, – решилась Мирисса.
– Давайте лучше пообедаем вместе, – он огляделся, замечая, что единственный стол занят рукоделием, а тётушка смотрит на собравшихся совиными глазами, каждый с дупло. – Не хотите ли присоединиться ко мне?
Мирисса редко могла весело провести время. В кругу сестёр ей были не рады, копируя отношение отца и чуя нерасположенность и раздражение матери. Чёрная овца стала персоной нон-грата для всех. Её не звали на прогулки или хотя бы повышивать вместе, рассевшись на ковре в ногах у матери в солнечной гостиной её покоев.
Маркусу прислуживал сам Кельвин, приведший с собой пару доверенных служанок, втроём они следили за отсутствием ядов в еде самого Лорда и вот теперь приглядывали за его сыном. Девушку немного выбивало из колеи, что Маркус тоже незаконнорожденный. Невольно учуешь, что среди равных есть более равные…
Красавицы с небес не позволяли себе поблажек во время обеда за закрытыми дверьми, стоя навытяжку как на первом вечере в приёмном зале с Лордом. Мирисса с трудом отводила от них глаза, чтобы не промахнуться ложкой с бульоном мимо рта.
За обедом Маркус избавился от кожаных щитков на предплечьях и голенях и сразу стал излучать небесное изящество. Его костяк нельзя было назвать хрупким, но по сравнению с заложенной Лордом наследственностью, он конечно был тоньше и легче, с треугольным силуэтом широких плеч и узкой талии, которой можно было позавидовать самой утончённой красавице. Несмотря на заметное расположение к себе слуг, Маркус отпустил их, избавляя от необходимости прислуживать, и подавал блюда сам, начиная с тарелок особы, которая не была ему сестрой ни по отцу, ни по матери.
– Давай в тех же тарелках? – предложил Маркус, когда было покончено с супом. – Не вижу смысла создавать дополнительное беспокойство… Если тебе это не претит…
Мирисса искоса глянула на птах.
– Они последние, кто придерётся к нарушению замковых манер, – хмыкнул парень, легко читая взгляд. – На небе нет слуг.
– Правда ли… что и вещей на небесах нет?
– Только то, что можно держать при себе.
– Значит, и уборка у вас не распространена, – прикинула Мирисса.
– Мы прибираем планету, – выдохнули из-за спины Маркуса.
Мирисса не посмела спрашивать разъяснений, юноша предлагал выбрать из коричневого глиняного противенька тефтельку, которая ей наиболее симпатична. Блюда были хороши.
Маркус налил в её бокал половинку пенящегося мёда. Летом напиток не подогревали. Девушка пригубила прохладную жидкость из погреба и не удержалась от очередного взгляда на красивых невозмутимых птах – будто им не хотелось есть.
Молодой наследник не хотел бросать остатки обеда в чистой комнате и не видел ничего особенно унизительного для достоинства в том, чтобы отнести грязную посуду на нижние этажи прислуги. Мирисса бывала там нечасто, несмотря на неприглядный статус. В замке просто предпочитали убрать её с глаз и не вспоминать, большинство её занятий оказались сведены к четырём стенам комнаты, она стала затворницей почти без знакомых, хотя её знали все.
Кухни Пер-Моншаля подобием грибницы заполняли нижний уровень, тесня мастерские, кладовые, псарни, овчарни, конюшни, птичники и прачечные. Кухонь было много, никто не понёс бы обеды через половину замка, чтобы накормить кого-то из родни дюк-кнехтов. Рядом устраивали свою кухню. Жар их печей прогревал полы каменного замка.
Кухня зала приёмов была самой главной и большой. Комната едва превосходила площадью спальню Маркуса, но на ней готовились до десяти различных блюд на сотню человек в день. При энергичном действе присутствовал незаменимый Кельвин и младшая служанка Гилия, через день приходящая перестелить постель молодого наследника. При появлении двоих из семьи в сопровождении четырёх телохранителей девушка загадочно зарделась. Мирисса внимательно на неё посмотрела.
– Что делаешь? – обратился Маркус к Кельвину, возвращая чистую посуду.
Андвер, знакомый с поварихой, завёл с ней разговор, мало того что не исполняя собственные обязанности, так ещё и отвлекая женщину. Гольд миролюбиво гыгыкал рядом, опёршись в свободный угол разделочного стола пухлым кулаком.
– Лушу стручки к ужину.
– Мы поможем?
Незаконные чада Лорда и Леди с похвальным азартом взялась за короб, ссыпая гладкие зёрнышки в большую чашу. Фасолинки дробно стучали по дну. Кельвин хмыкнул, легонько ткнул локтём кухарку, напоминая о недавно развернувшейся сценке со скучающим и разочарованным учеником повара. Не далее чем двадцать минут назад юнец был освобождён от этого скучного дела и вне очереди премирован возможностью задрав хвост помчаться гулять с товарищами:
– А этим другого и не надо!
Как всегда Кельвину нашлось новое дело.
Пользуясь рассеянностью внимания, птахи незаметно довыхлебали остатки супа, сжевали по паре тефтелей и поделились остывшим остатком с Андвером и Гольдом, которым как раз не с чем было попробовать новый поварихин соус на желтках.
– А что это у вас? – с флегматичной скоростью внимания задался вопросом Андвер.
– Одежда, – кратко бросила Прайм, недовольная обновками. Травяного, принятого в наряде цвета юбки повязывались вокруг пояса на бантик, и из всего этого наряда леди Кларию устраивала только длина, а самих птах начинающиеся от самого пояса боковые разрезы, оставляющие за ними свободу движения.
– Ясно, – удовлетворённо кивнул покладистый человек-гора.
Когда Маркус привёл Мириссу к ужину, Шах-мехди впору было покатиться под стол от смеха. К сожалению, он был нисколько не искренен в проявлении эмоций и не порадовал собрание демонстрацией трюка.
Лично усадив девушку на место подле сестёр, мальчик прошёл к главе и трону.
– Зачем ты привёл её? – неразборчиво прогудел Лорд себе под нос.
– Вам не повредит поправить отношения с Леди, – невозмутимо сообщил Маркус.
– Она терпеть её не может! – эмоционально возопил Лорд призраком придушенного шёпота, зная, что даже неслышимый привлекает внимание.
– Тогда у вас тем более нет причин избавлять её от неудобства, – с нетипичным для подростка хладнокровием закрыл тему наследник, отправляя отца в пучину только что открывшихся спекуляций.
Леди побледнела и боялась привлечь к себе внимание, стала почти шёлковой, не то что как властная владелица замка, а как самый младший и кроткий из детей бедняка.
– Мирисса – очень милая девушка, – рассказывал тем временем Маркус. – Мы пообщались сегодня. Она обижена на отношение, которого не заслужила, зато не имеет ничего против вас. Вы – добры, как я замечал ранее, и не делали ей дурного. Осталось проявить немного благоволения, чтобы получить очень верного человека, заботящегося о Пер-Моншале…
Лорд удивлённо сморгнул, глядя на сына.
– Почему бы вам не велеть именовать Мириссу леди? В конце концов вы ведь не думаете, что Леди снизошла до слуг?
Багряные пальцы Лорда сложились во внушительный кулак. Когда мальчик произнёс эти слова, очевидные вещи наконец обрели очертания слона в посудной лавке…
– Скажите же, – подбодрил Маркус.
– Что?!
– Что сами просили меня привести леди Мириссу, потому что вчера мы не увидели её. Что именовать её нужно леди, и все знают об этом – так что не нужно ломать комедию…
– Леди Мирисса! – рявкнул Лорд, пугая и себя и девушку. – Рад, что сегодня вы смогли присоединиться к нам!
– Какая леди?.. – зашептались голоса.
Шах-мехди забывал улыбаться, серьёзно наблюдая за лицами из-под смоляных бровей.
– Леди Мирисса? – переспросил удивлённый Эсхеларц.
– О, – притворно выдал Лорд, стараясь скроить знающую улыбку, – уж конечно ты знаешь, что леди…
Кадык советника дёрнулся поплавком, отвергнутым рыбиной. За столом стало тихо. Униженная Леди замка не смела шевелиться, две из её дочерей в смутной тревоге поглядывали на мать, Мирисса зарделась, опустив глаза в тарелку.
Воин Даерне, изучив выражения, гримасы и ужимки, остановил внимание на спокойном Маркусе.
Суету дня убаюкивал треск смолистых поленец. Ночь в окнах закрыли длинные шторы, тяжёлые и плотные, какие бывают только в покоях благородных, с дорогим атласным блеском.
– Доверьте ей что-нибудь.
– А? – просторечно переспросил Лорд.
– Доверьте ей что-нибудь. Она будет беречь это пуще жизни. И никогда не забудет вам оказанного доверия.
– Кому? – уже догадался Марвинг и встретил многозначный взгляд. – Что, например?
В зале приёмов плотные барабаны свечей над столами создавали солнечное свечение, но в маленькой комнатке могли рассчитывать лишь на единственную свечку, воздвигнутую на высокий деревянный подсвечник у постели за отдёрнутым пологом. Пританцовывающая на истёртом ковре Мирисса готовилась укладываться, одной свечи было слишком мало, чтобы заниматься мелкой работой с иголкой, разумнее встать с солнцем, чем слепнуть со звёздами, тем более свеча была не на один вечер, а лучше бы на неделю, тогда удастся скопить немного на холода, когда день короток, а скучной Жуне нечего поведать, кроме скандальных или пустячных сплетен.
– Тук-тук-тук!!!
После помощи с платьем девушка отпустила тётку, не нуждаясь в её заменяющих мать тёплых руках перед сном, сама тушила свечу, натягивала тяжёлое одеяло и задёргивала полог. Открывать нужно было самой.
Ещё вчера она бы испугалась тревожного звука в неурочный час, но сегодня – это мог быть Маркус.
За дверью топтался огромный русый Гольд. Мирисса неловко скрывала ночную рубашку за дверью, задирая к пришедшему лицо.
– Леди, вас зовёт Лорд.
Мирисса растерянно оглянулась, забывая о наблюдающих глазах. Визит вроде не нёс наказания или чего-то из фантазий тётки Жуны – тогда явился бы не один неторопливый Гольд. Девушка осматривалась в поисках уместного для прикрытия ночной рубашки халата, увы, несуществующего. Мать выделяла ей два платья на рост. Если девочка вырастала, ей шили два новых, побольше. Но да платья не так быстро и заметно становятся малы, как мальчишеские штаны, которых на соответственный срок потребовалось бы больше. Мирисса упорно не думала, что мужскую шкуру в её ситуации долго проносить бы не удалось. Мысли были о недавно снятом шнурующемся сзади платье, которое ей было не надеть без тётки.
В комнате ожидали двое. Маркус дождался робкую девушку в спальне отца. Лорд сидел на застеленной постели, расслабленно опустив тяжёлые плечи и разобрав тесёмки у горловины. Наследник непринуждённо держался у разожжённого камина, оттенённый плясками пламени, подчёркнуто стройный.
Девушка в ночной рубашке с бедной шалькой поверх плеч испытала облегчение при виде молодого человека и одновременно глубоко смутилась.
– Вот, – неумело выразился Лорд, протягивая ключ.
Зажимая локтями углы маленькой шали, Мирисса сделала четыре разделяющих шага, перехватила шнурок узкой ладонью и быстро отступила, будто от хищного зверя.
– Что это?
– От медового хранилища. Пора взрослеть, обзаводиться обязанностями. Будешь следить за расходом и выдавать мёд на нужды замка…
Мирисса смотрела на хозяина Пер-Моншаля распахнутыми глазами, продолжая держать ключ на весу.
– Ну, хоть кивни… вот, можешь идти.
Дверь закрылась за спиной удивлённой девушки. Телохранители учтиво оставались вне комнаты. Лорд не спешил отпускать сына, а тот не спешил уходить. Старший смотрел на младшего, чей взгляд без отстранённости блуждал где-то в мыслях.
– О чём задумался?
Маркус глянул на отца со взрослым выражением на юношески нежном лице:
– Через какое-то время люди могут подумать, что леди Мирисса всё же ваша дочь.
– Хах, как это? – неверяще хохотнул Лорд.
– Это закономерно, – возразил смеху Маркус. – Люди судят о других по себе, а мало тех, кому бы достало доброты воспитывать чужого ребёнка…
– Да брось ты…
– Серьёзно. Они подумают, что это вы заставили Леди принять своего бастарда и обвели вокруг пальца Пер-Моншаль и соседей. Кроме того, будет объяснено отторжение Леди к этой дочери.
– Ну и зачем мне это? – устало спросил Лорд.
– Во-первых, Леди помнит, что сделала. Во-вторых, помнит один мужчина, если жив. Едва ли он может иметь абсолютную уверенность в своём отцовстве в случае с замужней дамой. Может, и мать решит пойти на попятный и принять дочь… но мосты сожжены.
Лорд посмотрел на свежие черты мальчика, вспоминая сколько несправедливостей совершил в отношении него и его матери… Их мосты не сожжены? Его Маркус все промахи списал одной фразой – отец не знал о его существовании. Оставался грех в отношении матери, и всё – но Маркус не видел её, по смерти или иной причине. Птахи не настраивали его против кого-либо, и грех трансформировался в причину жизни, которой мальчик не тяготился, чтобы за неё пенять. Он не рос, выслушивая обиды женщины, как дочери Лорда, склонные принимать сторону матери, хотя та погрешила немало и в ином замке оказалась бы выкинутой за ворота, и на новом месте жительства не могла рассчитывать ни на что более, чем нищенское существование.
Раздраконенный размышлениями Марвинг видел ночью сны и растревоженный ими проснулся с зыбкими нитями рассвета, вышивальными иглами проткнувшими-таки тяжёлый атлас оконных занавесей. Столбы кровати стояли голые. Лорд не любил пологи на постелях, закрывающие вид на комнату, так что почивающий пребывал в наивном незнании о личностях, шныряющих по покоям, с добром или худом.
Военные привычки не оставляют в миру. Марвингу требовалось видеть поле действий во всех направлениях, поэтому на его территории несмотря на некоторый беспорядок не было громоздких вещей, заслоняющих дверь или окна, а спрятаться можно было только в пыли под постелью. Да и там было узко, с брюхом не пролезть. Эта комната была его сызмальства, как только вырос из кроватки под боком супружеского ложа родителей. После венчания с Леди для них были выделены новые покои с прилегающей гостиной для молодой жены, где ей надлежало заниматься воспитанием маленьких наследников. Несколько лет назад Лорд переехал из иллюзии супружеского единомыслия.
Мужчина какое-то время сидел на кровати, то ли запоминая, то ли забывая образы видений. В последнем преуспел больше и вздохнул, разбирая в успокоившейся груди облегчение.
Комната была в пастельных тонах и не обнаруживала следов пребывания мужчины. Здесь было много зеркал и безделушек, и всегда стояли живые цветы, а на худой конец – сухоцветы. Мебель вся была аккуратная и нарядная в свежих атласных покрывалах.
– Моя Леди, – поклонился Кельвин.
Хозяйка Пер-Моншаля в последнее время не ощущала себя таковой, только в устах верного слуги не мерещилась издёвка. Остальные были ложно почтительны, либо оскорбительно сочувственны. Леди не хотела видеть даже собственных дочерей по утрам.
Кельвин бесшумно раздвигал занавеси. Поднос с ножками дожидался на столике с вышиванием – можно было не беспокоиться, что он испортит дорогой шёлк.
– Всё как вы любите, – Кельвин был сутул, но двигался с аккуратностью и проворством. На коленях Леди оказался её собственный поднос для завтраков. Чашка с подслащённым молоком дымилась, как и травяной отвар, постные хлебцы были намазаны мягким овечьим сыром с зеленью и на отдельной, любимой тарелке хозяйки лежал аккуратный кружок омлета. – Приятного завтрака, Леди…
– Ступай, – госпожа отослала слугу с благодушным вздохом, – знаю, тебе ещё собирать их всех на охоту…
– Желаю вам спокойного и приятного дня…
– Иди-иди.
– Доброе утро, советник, – поклонился Кельвин, вторгаясь в комнаты Эсхеларца с принадлежностями для умывания. Вещей было много и непонятно, как исхищрялся человек удерживать их в руках все сразу. Здесь не любили изобилия вещей, но то, чему дозволялось стоять в этих стенах всё было дорого и хорошего качества.
Эсхеларц уже сидел на постели, хоть и в ночной одежде, и тихонько вздыхал.
– Занятой день, советник, – почтительно отметил Кельвин, закатывая просторные рукава на худых для воина запястьях – воинская карьера Эсхеларца сразу сошла в сугубо стратегическую, минуя боевую. Мужчина только потянулся к наполненному тёплой водой керамическому тазу, а Кельвин уже успел обработать низ его лица помазком в белой пене и приступить к бритью, не смущаясь тем, что обриваемый не прекращал двигаться, намыливая руки чуть не до локтей и щедро оставляя мокрые пятна на рубашке.
– Утомительный, – согласно кивнул Эсхеларц, вырываясь, чтобы смыть остатки пены.
– Вам нужно обязательно позавтракать, – Кельвин вытер случайные капли, попавшие советнику на волосы и передал ему мягкую щётку, которыми в основном пользовались женщины. Эсхеларц расчесался, без слов осведомляясь о достигнутом внешнем виде.
– Порядок.
– Не хочу… – последовало на прежнее замечание. – Целый день в седле, кишки наружу через рот попросятся…
– Вам нельзя так относиться к развлечениям Лорда, – предостерёг Кельвин.
Эсхеларц снова вздохнул, давая понять, что разговор идёт по заезженному мотиву и уже не пробуждает ярких эмоций:
– Знаю, знаю…
– Я принёс вам ромашку с шиповником и немного постных хлебцев. Когда они проглочены, через рот уже не выйдут…
Советник невольно заулыбался, находя слова слуги не только забавными, но и не противоречащими истине.
– Вам помочь одеться?
– Ох, Кельвин, я всё-таки не Лорд. И не болен. Ступай, боюсь представить, сколько у тебя ещё дел.
– Только отнесу вашу одежду прачкам.
– Доброе утро, мой Лорд!.. Вы уже проснулись? Плохо спали?
– Снилось чего-то, – уже одетый Марвинг чесал грудь прямо сквозь рубашку. Щетина кое-где торчала на выбритом лице, как чахлые деревца на болоте, низ лица скривился, будто Лорд отведал чего кислого.
– Вас ждёт отличная охота!
– Надеюсь… – Лорд уже вышел из своих покоев. Дверь хлопнула, разогнанная тяжёлой лордской рукой. Другая на ходу сгребала еду с подноса, который для него поддерживал Кельвин. Спустившись к конюшням, Марвинг плотно наелся и притормозил, чтобы запить сухомятку тонизирующим травяным настоем с мёдом.
– Что мой конь?
– Хорошо отдохнул, напоен и почищен. Дайте ему морковки для затравки, большего пока не надо – после охоты.
– Добро… Позаботься о моём парне.
– Слушаюсь, мой Лорд!
Эти комнаты были изрядно заставлены как мебелью, так и забиты статуэтками и плодами труда женщин, которым было нечем развлечься кроме рукоделия на протяжении лет. В их бы руки да взаправдашнее шитьё, а не цветные тонкие нити – цены бы не было, весь бы замок с ног до головы одели!
– Доброе утро, леди Клария! Сегодня день охоты, я пришёл за собаками.
Старая леди уже чинно сидела в своём кресле, медленно завтракая. Завидев Кельвина, она закряхтела, возвращая голос со сна.
– Им давно надо побегать… загрустили!
Свора действительно была на взводе, чуя охоту, будто заранее получила лордское приглашение. Комнату то и дело волновало не сдержавшееся тявканье и скулёж.
– …Как там мой сын?..
– Плохо спал, но охота поднимет ему настроение!
– Как всегда, – неудивлённо буркнула дама. – Отведи ему моих собак и позаботься о моём внуке…
– Слушаюсь, леди! – с гавканьем и подскакивая вылетел из комнаты Кельвин.
Покои были просторны и щеголяли в равной мере как богатством, так и военной амуницией на самой разной стадии изношенности. Здесь были яркие ковры и блеск металла, добротные мундиры и расписная посуда качества такого, что не увидишь на ужинах в зале приёмов. Как бы то ни было, у гостиной был свой шарм, даже если в постояльцах его не было.
– Где тебя Шах носит?! – нелюбезно поприветсвовал Вагенбранц-старший, используя титул военного союзника Пер-Моншаля как нечто нечистое. Таким был дюк-кнехт, предвкушающий охоту. Все дюк-кнехты любили охоту, и к Вагенбранцам приходилось являться к первым, помогая правильно повесить оружейную сбрую, параллельно выслушивая потоки брани в отношении всего, что попадалось аристократам на глаза.
– Что Марвинг, мать его, ещё спит? – весело хохотнул Вагенбранц, прыгая в мечной пояс, поддерживаемый Кельвином.
– Он уже в конюшнях.
– Как обычно без охраны, Шах с ними!.. И это когда эти, дери их, расхаживают по замку как по своим козлам!..
– Баранам.
– !!!…
Немногим позже в кухонных низах Мирисса припрыгивала от волнения, сжимая обе ладони на длинном черенке пожалованного Лордом ключа.
– Кельвин! – голос прозвучал тонко, высоко и пронзительно, выдавая степень волнения, хотя у девушки всё на лице было написано и грудь ходила, натягивая платье.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/vladislava-nikolaeva/ditya-neba-i-zemli-70452655/chitat-onlayn/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.