Анатомия любви
Евгений Леонидович Шушманов
Сборник стихов посвящен любовной лирике и представляет собой убедительную подборку произведений, открывающих читателю все внутренние оттенки и нюансы такого вечного чувства, как любовь.
Стихи, включённые в сборник, полны драматических, а порой и трагических коллизий, но, не смотря на это, по общему эмоциональному настрою, автор делает их особенно близкими для всех, кто когда-либо испытывал или испытывает это прекрасное чувство.
Евгений Шушманов
Анатомия любви
© Шушманов Е.Л., 2023
© «Пробел-2000», 2023
От автора
Любовь… Так и хочется, перефразируя A.C. Пушкина, произнести:
Как много в этом звуке
для сердца милого слилось,
как много в нём отозвалось…
Сборник стихов, который вы держите в руках, посвящён именно этому чувству – ЛЮБВИ.
Любовь многогранна и безгранична. Существует любовь между мужчиной и женщиной, матерью и ребенком, любовь к родителям, к природе и многому другому… И всё это есть ЛЮБОВЬ…
Однако, не пытаясь объять необъятное, поговорим здесь и сегодня о любви к женщине, о том, когда однажды наступает момент и весь мир сосредотачивается только на одном единственном человеке и он, этот человек, начинает казаться нам самим совершенством, которому нет предела. И вот тогда мы теряем голову и начинаем жить и дышать этим чувством – ЛЮБОВЬЮ.
Для каждого любовь – это своё. Она то возносит нас до небес, то кидает в бездонную пропасть. Для кого-то это волшебное неземное чувство, которое согревает, а для кого-то невыносимая пытка, которая испепеляет…
А может быть, любовь – это просто плод фантазии, призрак, который бродит среди людей?
Любовь нельзя воспринимать как вечную данность, потому что отпущенное нам время так скоротечно. Ценить любовь нужно здесь и сейчас, любить надо сегодня и всегда. Любите и будьте любимыми…
Стихи
Стихи рождаются во сне…
Нет, не стихи, скорее строчка,
как набухающая почка,
дрожа проклюнется во мне.
Потом ещё, потом другая,
спешат строфу свою сложить,
дышать и чувствовать, и жить,
чудесно рифму подбирая.
Ночная сень – стихов рожденье,
когда лишь сердца слышен звук,
и птица-слово пьёт из рук
нектар сладчайший вдохновенья.
И не дождавшись до утра,
средь ночи словно будит кто-то,
души окончена работа,
бумага жадно ждёт пера…
Анатомия любви
Капель любви
Любовь, как звук ночной капели,
что не даёт всю ночь заснуть,
сон избегает ночь в постели,
боясь глаза свои сомкнуть.
Сметает чувство, как лавина,
всё, что противится ему,
оно не терпит середины
и шансов не даёт уму.
В капели – тайна и призванье
ночами душу теребить,
ведь в каждой капле ждёт признанье
тому, кого готов любить.
Пусть чувства любящих повинны,
стать вдруг похожим на глупца,
но так любви капели дивны,
как любопытный взгляд птенца.
Влюблённым море по колено,
безумным океан – не путь,
они бросают вызов тлену,
судьбу пытаясь обмануть.
И пусть глупы, и пусть наивны,
мечтой живущие сердца,
о них капель слагает гимны
во славу жизни и Творца.
Должны сходиться параллели,
когда в любви всей жизни суть…
Любовь, как звук ночной капели
влюблённым не даёт заснуть…
Вселенная любви
Двоих сложить в одно, в итоге – трое,
ведёт подсчёт вселенский калькулятор,
конечных жизней вечный генератор,
не оставляя шансов для покоя.
Галактики, не перестав вращаться,
притягивают судьбы, как магниты,
чтоб человеки не были забыты,
друг в друга заставляют их влюбляться.
Мечтать, страдать, сомненьями терзаться,
ночей не спать, не закрывая двери,
во встречу предназначенную верить
и, наконец, с любовью повстречаться.
Почувствовать, как сердце гулко бьётся
желанием навек с желанным слиться,
в любви, как во Вселенной раствориться,
поверив в то, что жизнь не оборвётся.
Крик детский снова вечность потревожит,
заставив звёзды радостью светиться,
чтоб через годы кто-то мог влюбиться
и на кого-то снова быть похожим…
Влюблённый
Влюблённый – слеп, он глух и глуп,
он голос разума не слышит,
живёт томленьем жадных губ
и только верой в чудо дышит.
Влюблённый – глуп, он слеп и глух,
он слышит только муки сердца,
они его терзают слух,
как нарастающее скерцо[1 - Скерцо – музыкальная пьеса в живом стремительном темпе.].
Влюблённый – глух, он глуп и слеп,
страсть от любви не отличает
и до чего же он нелеп,
когда в иллюзиях блуждает.
Влюблённый – нем, болтлив, смешон,
когда стихи о чувствах пишет,
не прячет глаз под капюшон,
пусть видят все, пусть все услышат.
Влюблённый болен, как чумой,
к нему опасно приближаться,
безумен он и сам не свой,
готов с судьбой своей сражаться.
Влюблённым быть – нелёгкий труд:
порывист, щедр и безрассуден,
он сам себе палач и суд,
людской молве он неподсуден.
Влюблённый – свет несёт в веках,
свет чувств надеждой окрылённых,
ведь мир стоит на трёх китах:
любви, надежде и влюбленных…
Вселенная Вселенной
Любовь – не город, не страна,
любовь – вселенная Вселенной
и как Вселенная она –
смысл мирозданья сокровенный.
Который век все мудрецы,
её вопросами пытают,
но разве могут ли скопцы,
сказать того, чего не знают.
Какой же может быть секрет,
который Богом вложен в сердце
тому, кто чувствами согрет
и приоткрыл для счастья дверцу.
Любовь боится сквозняка,
открыта дверь – окно закрыто,
и от любого знатока
должна быть тайна сердца скрыта.
Так для чего пытаться знать?
Не проще просто быть смиренным,
любовь любовью называть
как часть…
Нет, всё-таки – Вселенной…
Атом
Все знатоки, которых чтите,
Зачем? – не смогут объяснить,
летящий атом по орбите,
не в силах бег остановить.
Зачем он долго и упрямо
своей орбитой дорожит
и не летит стрелою прямо,
а вечность целую кружит.
Зачем ему во тьме Вселенной
пытаться хаос обуздать
и став, подобно праху, тленным
живую плоть собой создать?
Живя надеждой и движеньем,
создать молекулу с другим,
взаимным полем притяженья
и быть единому двоим.
Да, чтоб однажды, на рассвете,
сведя вращение к нулю,
сказать, впервые на планете,
библейской Еве: «Я люблю!..»
Менталитет
Мужских забав менталитет
то пахнет порохом, то кровью,
когда других занятий нет,
простят банальность мне – любовью.
Ах, этот запах неземной,
как пахнет на запястье кожа,
а взгляд, осанка, жест рукой,
на танцы бальные похожи.
Внезапность встреч и реверанс,
волнует так же, как атака
и бьётся сердце в резонанс
со страстью пылкой у вояки.
Из-под ресниц лукавый взгляд,
мужчин преследует повсюду,
и абрис бёдер, и наряд,
подобны упоенью чудом.
Необъясним любви приход,
когда в душе она проснётся,
так, что замедлит время ход,
а сердце с ритма вдруг собьётся.
Любовь не может дать аванс,
ей нужен он – неповторимый…
Есть у мужчин один лишь шанс
менталитетно быть любимым…
Мысли о женщинах
Есть женщины для чувств и вдохновенья,
есть женщины для опыта страстей,
а есть, как в жизни, горечь пораженья,
из-за не взятых штурмом крепостей.
Есть женщины для славы и почёта,
которых в свет приятно выводить,
пытаясь в счастье избежать цейтнота,
чтоб статус социальный подтвердить.
Есть женщины с улыбкою мадонны,
с раскованной походкой от бедра,
жаль, что они желанны лишь сезонно,
как в Новый год на ёлке мишура.
А есть и те, которым просто скучно,
и надо тело телом заполнять,
таким, увы, название созвучно,
как слово с окончанием на «ять».
Есть те, что никогда в беде не бросят
и до конца своей любви верны,
которые её сквозь жизнь проносят,
избрав судьбу единственной жены…
Надоело
Безрассудно свято верить в вечность
и желанных женщин не желать,
есть резон простить себе беспечность,
чтоб не тлеть уныло, а пылать.
Да, бывает, на прямой нарвёшься
или же удар пропустишь в бровь,
кровь смахнёшь и жизни улыбнёшься,
ведь любовь без боли – не любовь.
Жить и не любить желанных женщин…
Для чего тогда на свете жить?
Быть таким же, как скупой процентщик,
лишь своим доходом дорожить?
Нет победы без преодоленья
собственного страха и тревог,
всё, что вызывает восхищенье
у души – лишь смутных чувств ожог.
Кратка жизнь, но вряд ли шанс длиннее,
миг желанный снова повторить,
счастье в этой жизни – лотерея,
приз, которым может одарить.
Ведь гласит недаром поговорка,
жизнь, она, не поле перейти,
скорость не сбавляй, спускаясь с горки,
помни цель – желанную найти.
Тщетно пусть бунтует безупречность,
кодекс заставляя свой зубрить…
Надоело глупо верить в вечность
и желанных женщин не любить…
Взгляд Евы
О, женский род, твоя праматерь – Ева,
пускай ему простится естество,
в котором от рабынь до королевы
живёт в лукавом взгляде колдовство.
За этот взгляд приносят в жертву Трою,
идут на смерть за тридевять земель,
отчаянно рискуют головою,
чтоб взгляд найти, пьянящий словно хмель.
Стараются взять горные вершины,
судьбу и смерть стремятся победить
и, невзирая на свои морщины,
в желанную ловушку угодить.
Пылает взгляд кокетливым пожаром,
но если не по нраву – обожжёт,
кто думает, что взгляд даётся даром,
тот сам себе самозабвенно лжёт.
Таким в награду ревность с чувством гнева,
когда другой похитит женский взгляд…
О, женщины – потомки вечной Евы,
за вас глаза о чувствах говорят…
Твои глаза
В твоих глазах искрится первый снег,
дрожат ресницы веткою еловой,
в них – Новый год, веселье, радость, смех
и шар зеркальный светится лилово.
В твоих глазах живут твои мечты,
иных миров загадки и безбрежность,
в них от забот устав и суеты,
таится нерастраченная нежность.
В твоих глазах загадки бытия,
сплелись незримо в них зима и лето,
свои секреты от других тая,
ждёшь от судьбы своей на них ответа.
В твоих глазах – сияние огня
и фейерверков сказочная сила…
В твоих глазах нет одного – меня…
Как видно, места в них мне не хватило…
Бессоница
На судьбу свою долго не злятся,
без любимой тоскуя украдкой,
ведь под утро глаза её снятся
и, как ласковой кошки, повадки.
Из мелодий забытых и дивных
ночь играет душе парафраз,
в диалогах с собой неизбывных,
не смыкает бессонница глаз.
Память с прошлым нещадно воюет,
с тем, что в сердце лукаво живёт,
то ли сердце надеждой бунтует,
то ли ревность уснуть не даёт.
Почему любят тех, кто с другими,
а кто рядом, с той просто живут
жизнь чужую, по сути, чужими
и восторгов щенячьих не ждут.
Говорят, будто всё заменимо,
будто можно прожить не любя…
Почему же так помнят любимых,
память прошлым своим теребя?..
Воспоминаний пёстрый рой
Воспоминаний пёстрый рой
смеётся грустно надо мной,
над тем, чем я не дорожил,
над временем, что я прожил.
Над чувством первым одиноким,
над чувством светлым и далёким…
Воспоминаний грустный смех
ложится холодно, как снег.
Метёт позёмка лиц и встреч,
тепло которых не сберечь,
бегут, как кадры из кино,
а в них одно, а в них одно:
ты рядом – руку протянуть,
твоих волос восторг вдохнуть,
в губах неловких задохнуться
и, засыпая, не проснуться.
Твои глаза, как чудный сон,
как жаль закончится и он,
проснусь, и снова пёстрый рой
смеётся грустно надо мной.
Ложится холодно, как снег,
воспоминаний грустный смех,
и ходит рядом пустота
на лапах чёрного кота…
Заточка
О боли безответных чувств не зная,
он женщину однажды полюбил,
в надежде, что войдёт в ворота рая,
которые он чувством отворил.
Весь мир из шара превратился в точку,
в себе боль расставания храня,
вдруг, словно кто-то остриём заточки,
сразил его, надеждою маня.
Любовь, как смерть является внезапно,
ведь каждая любовь, как первый снег,
её нельзя построить поэтапно,
в итоге напросившись на ночлег.
Любви, как чуду, молятся блаженно,
когда душа и тело заодно,
скрывая вожделение смиренно,
мечтая не о том, что суждено.
Но время лишь бессмертным победимо,
оно уходит, как вода в песок,
и если не судьба, чтоб быть любимым,
то время не пойдёт наискосок.
Казалось бы, пора поставить точку,
собрать все чувства прежние в кулак,
но в сердце у него сидит заточка,
которую не вытащить никак…
«Лопух»
У неё, как и водится, было их двое:
муж гражданский и верный наивный «лопух»,
он учился когда-то давно с нею в школе,
и с тех пор полюбил, и душой не потух.
По заслугам и рангу были розданы роли,
каждый дело своё от неё получил:
спал с ней муж, иногда уезжал на гастроли,
а «лопух» эсэмэски и розы дарил.
Он до дома её каждый день провожал,
поцелуем у двери беспокоить не смея,
он её, как богиню свою, обожал,
и надежду быть вместе, наивно лелея.
Он писал ей стихи, он ночами не спал,
он дышал её запахом близкого тела,
для него её голос, как арфа звучал,
а душа, по-щенячьи и радостно, пела.
Но однажды, под утро, он умер нежданно,
не успев в своей школьной признаться любви…
Кто-то ей позвонил, она нежилась в ванной,
и сказал: «Будет сын – как меня назови…»
А глаза у неё голубые
А глаза у неё голубые
и никто не поспорит со мной,
что они удивлённо хмельные,
как подснежники ранней весной,
что они, словно небо в апреле,
словно день сотворенья седьмой,
в них душа забывает о теле
и в восторге молчит, как немой.
А глаза у неё голубые,
так, что блекнет небес лазурит,
и сокровища меркнут любые,
и манят они, словно магнит.
Этот цвет затмевает наряды
встречных модниц, мужчин бередит
и смущает лукавостью взгляда
так, что вслед восхищённый глядит.
Там, в глазах, тихо плещется море,
в обрамленьи ресниц-берегов,
тонут в нём и напасти, и горе,
забываются козни врагов.
В этом море резвятся дельфины,
плавником разрезая волну,
и уходят с мечтой на глубины…
Да и я в этом море тону…
А глаза у неё голубые,
будто тайну в них море хранит…
Жаль, что эти глаза не родные,
как надежды бессрочный транзит…
Как хочется любить
Как хочется любить и быть любимым,
чтоб в счастье раствориться без остатка
и не искать в любимых недостатков,
и чувствами гореть неугасимо.
Ждать каждый вечер, словно дня рожденья,
смотреть в глаза напротив не украдкой,
застыв вдвоём над детскою кроваткой,
и не бороться с силой притяженья.
Как хочется бессмертным быть и вечным,
чтоб в сердце счастье музыкой звучало
и через край его переполняло,
и радостью делиться с каждым встречным.
Оставить в прошлом оды пустословью,
переписать лист жизни без помарок,
принять судьбы достойнейший подарок,
который называется любовью…
Снова любить
Порхаешь от счастья, летаешь, как птица,
грозы не боишься и любишь взахлёб,
и веришь наивно – с тобой не случится
с изменою встреча – безумья озноб.
Покуда ты в воздухе, словно приманка,
для выстрела в спину, так стоит ли ждать?
Как больно душе будет падать подранком,
пока не научится с болью летать.
Пока ты летаешь – лети, наслаждайся,
не надо иллюзий судьбе обещать,
и даже, когда предают – улыбайся,
пока не научишься подлость прощать.
И высохнут слёзы, собьётся дыханье,
и воздуха в лёгких не будет хватать,
язык заклейми свой обетом молчанья,
пока не научишься болью дышать.
И снимется прошлое, будто рубанком,
и душу захочется местью убить…
Ты с прошлым своим не вступай в перебранку,
пока не научишься снова любить…
Земная любовь
Любовь живёт всегда на небе…
Так утверждают знатоки,
но ведь никто из них там не был
и не кормил любовь с руки.
И бороздят по свету байки,
что на земле любовь – чужак,
летают, как над свалкой, чайки,
и не отвадить их никак.
Эх, дурачьё… Любовь не ловят,
она приходит, как весна,
пусть дилетанты пустословят,
что будто суть лишь им ясна.
Любовь – не лайки в интернете
и не признанья впопыхах,
не память о безумном лете,
о пылких чувствах на словах.
Не верь всезнайкам и экспертам,
авторитетным знатокам,
любовь не может быть десертом,
к зависшим в небе облакам.
Любовь – вокруг, везде и рядом,
не в небесах – здесь на земле,
с ней надо встретиться лишь взглядом
и быть в единственном числе…
Божественные чернила
Упаси меня, Боже, от раннего брака,
от соблазна промчаться по первому льду,
не сгуби меня водкой и смертью от рака,
и чернилами боли не пиши на роду.
Не ряди скоморохом в чужие одежды,
мне противно угодничать – словно краду,
не задуй, не отвергни лампаду надежды
и чернилами лжи не пиши на роду.
Не лиши благородства меня и отваги,
если я, вдруг случайно, в беду попаду,
дай без дрожи мне встретиться с лезвием шпаги
и чернилами страха не пиши на роду.
Если смерть ниспошлёшь – так в объятьях любимой,
не на койке больничной в поту и бреду,
умереть, как и жить, дай взаправду, не мнимо,
и чернилами скорби не пиши на роду.
Пусть однажды Земля по-другому завертится,
вопреки астрономам, с желаньем в ладу,
дай возможность с любимою женщиной встретиться
и чернилами страсти напиши на роду.
Не сгуби зимней стужей и лютым ненастьем,
закали меня жаром житейских горнил,
напиши на судьбе мне чернилами счастья…
Неужели не хватит на счастье чернил?
Воздух любви
Любовь – алтарь и нет в ней блуда,
и козней нет в ней для души,
казалось бы, что ниоткуда
она взялась, сказав: «Дыши!..»
И сделав вдох, ты понимаешь,
что этот воздух только твой,
что ты живёшь, пока вдыхаешь
пьянящий запах роковой.
И пьёшь взахлёб, теряя разум,
пытаясь жажду утолить,
напиток грёз, до дна и разом,
стремясь ни капли не пролить.
Мгновеньям счастья нет предела
и нет пределов для мечты,
но чтоб любовь судьбой владела,
должны быть помыслы чисты.
В любовь поверив, словно в чудо,
судьбу свою смелей верши,
ведь в том, что истинно – нет блуда
и нет подвоха для души…
Пьяный мёд
Нет ничего вкуснее страсти,
когда она приходит вновь,
как карта долгожданной масти,
как туз с названием – Любовь.
Надеясь выиграть сраженье,
чтоб счастья разгадать секрет,
ждём от судьбы вознагражденья,
как дети сладких ждут конфет.
Не замечая в них горчинки,
вкусить медовый вкус спеша,
берём задорого на рынке
то, что не стоит и гроша.
Кто на распутье, семафоря,
свой путь никак не обретёт,
тому испить придётся горя,
как забродивший пьяный мёд.
А время, сняв симптом запоя,
излечит каждого из нас,
блаженным наградив покоем,
без романтических прикрас…
Сравнения любви
Как вдохновляет песня соловья,
так чувство это чарами тревожит,
хотя любовь у каждого своя,
но в главном – на одну Любовь похожа.
Любовь сравнить, я мог бы со свечой,
которая горит и дни, и ночи,
та, от которой сердцу горячо,
а описать в стихах – не хватит строчек.
Любовь легко сравнится с кораблём,
который держит курс, сквозь шторм и рифы,
и на котором все плывут вдвоём
с любимой, как герои древних мифов.
Любовь похожа на девятый вал,
который налетит, когда не ждали,
и тот, кто у штурвала не стоял,
сейчас поймёт меня, увы, едва ли.
А отчего, любовь бы не сравнить
с гипюром кружевным цветущей вишни,
благоговейно голову склонить
пред красотой, дарованной Всевышним.
Душе не лжёт и в выборе вольна?,
нет у любви расценок и тарифов,
и не смотря на то, что тайн полна,
любовь не прячут за секретность грифов.
Сравню любовь со смыслом бытия,
и даже если в чём-то заблуждаюсь,
она – вершина, кончик острия
всех помыслов, которыми стараюсь.
Запахи
Дверь вздохнёт и холод впустит,
как замёрзшую собаку,
та, пугаясь полумрака,
хвост испугано опустит.
По прихожей бегать станет
не разувшись, не раздевшись,
но уже чуть-чуть согревшись,
влажным носом воздух втянет.
Пахнет в доме чем-то вкусным,
что не выразить словами,
из духовки пирогами,
начинёнными капустой.
А ещё уютным светом
прикроватного торшера
и шампанским из фужеров,
словно ягодами летом.
Накрахмаленной постелью,
с пряным запахом жасмина,
и дровами у камина,
утомлёнными метелью.
Пахнет радостью от встречи,
нетерпеньем губ и рук,
заглушившим сердца стук
и лишившим дара речи.
На плите томится ужин,
за окном лютует ветер…
Хорошо, когда на свете
кто-то есть, кому ты нужен…
Тебе
Подарю тебе я утренний рассвет,
принесу в ладонях звёзд далёких свет
и осенней ночью, темноту кроя,
вспыхнет, словно пламя, песня соловья.
Подарю тебе я сказочный корвет,
только ждать придётся много-много лет,
но, пройдя сквозь бури, через сто морей,
алый парус вспыхнет в комнате твоей.
Подарю тебе я самый чудный сон,
мартовской капели расплескаю звон,
подарю тебе я всё, что есть вокруг,
ты мне самый лучший, самый близкий друг.
Ты одна умеешь всё без слов понять,
быть моей надеждой, верить мне и ждать.
Не затронет время нас своей рукой,
милая, останься навсегда такой…
Истина
Есть много правд и много мнений,
но всё же истина одна,
в том, что любовь – душа смятений,
и что не каждому дана.
Стремленье быть непобедимым,
поспорить, как юнец с судьбой,
покуда страсть огнём незримым
жжёт шею жилкой голубой…
А тот, кто совести боится,
и тот, кто истине не рад:
тот хочет страстью насладиться,
ломая стены всех преград.
И может убедить другого
и даже убедить себя
в том, что случилось – нет дурного,
что признавался, не любя.
Себя купая в море ложном,
приняв за море мелкий пруд,
считает прошлое ничтожным,
меняя истину на блуд.
Всё было случаем слепого…
А со случайности – что взять?
Без намерения благого,
сегодня с прошлым не разнять.
Есть кто-то – «за», а кто-то – «против»,
но всё же истина одна:
она сидит с тобой напротив,
так не ищи её у дна…
Варенья
Неповторим вкус каждого мгновенья
из прошлых неоконченных стихов,
которые писались вдохновеньем,
смешав рецепт варенья и духов.
В них был не только запах, но и вкусы,
как будто жил в них демон «Живанши»[2 - «Живанши» – женские духи французской фирмы Givenchy.],
в себя вобрав запреты и искусы,
которые томились для души.
Одно от грусти чуточку горчило,
а может быть, лишь показалось мне,
другое чувства так переперчила,
что губы до сих пор мои в огне.
Стихотворенье третье вдруг вздохнуло
воспоминаньем наших первых встреч,
и прошлое невольно всколыхнуло,
то, что двоим не удалось сберечь.
Четвёртый стих был терпок ностальгией,
наполненный безмерностью гордынь,
а пятый, как и все за ним другие,
был полон обожания святынь.
Я сладким джемом наполнял креманку,
но сладости почти не ощущал,
так, будто вновь закончил перебранку,
с той, что стихи от счастья посвящал.
Слипались губы, от соблазна млея,
я будто снова рядом был с тобой
и жилку целовал твою на шее,
что пульсом билась змейкой голубой.
Закончились стихи, как воскресенье,
но бесконечен чувств к тебе запас…
На всякий случай, баночку варенья
для нашей встречи всё-таки припас…
Лебяжий пух
Любовь похожа на лебяжий пух,
чуть выдохнешь неровно – улетает
и всё, что сердца не ласкает слух,
как первый снег по осени растает.
Внезапно, нарушая будней штиль,
вдруг налетит подобно урагану,
сметёт с пути сомнения, как пыль,
или насыплет соль опять на рану.
Так трепетна она, но есть в ней нрав,
ладонь ослабишь – выпорхнет, как птица,
и сеть неволи крыльями порвав,
вновь на свободу в небо устремится.
И полетит туда, где горячо
от губ и рук, с которых жизнь начнётся,
где обретёт уютное плечо
и лишь в него лицом своим уткнётся.
Кто продолженью снов не подлежит
и струн души мечтой не задевает,
огнём прикосновенья не дрожит,
тот этим чувством не повелевает.
Из миллионов выбирая двух,
внезапно, словно нота, замирает…
Любовь похожа на лебяжий пух,
жаль, что не каждый мудрость эту знает…
Ранний брак
Ранний брак похож на брак,
как деталь не по размеру,
жизнь, в которой всё не так,
превращается в химеру.
Можешь запросто впросак
вдруг попасть на томных дивах,
а потом есть доширак
и мечтать о коррективах.
От разбросанных носков
до не вымытой посуды,
тщетно силится альков
сгладить рознь и пересуды.
Ранний брак похож; на бой
до идейного разгрома,
чтоб оставить за собой
право быть главою дома.
Из-за пары пустяков:
ссоры, слёзы и обиды,
жизнь спускает с облаков…
Вот такой зигзаг планиды…
Нет, конечно, может быть,
раз на тысячу прокатит:
так, чтоб лавой не остыть
и взаимность не растратить.
Но на практике – не так,
жизнь сурова в перспективах,
ненадёжен ранний брак,
в своих чувственных порывах.
Есть в нём страсть, но нет души,
значит, жди в ней пробужденье…
С ранним браком – не спеши,
если нет в душе волненья…
Давай расстанемся с тобой
Давай расстанемся с тобой,
уйдём решительно и смело,
так будто вместе надоело
нам быть друг другу не судьбой.
Давай представим, как конфуз,
любовь, волнующую тело,
что до другого нет нам дела
и сбросим с сердца тяжкий груз.
Давай с тобой перегорим
безумьем боли бессердечной,
надеждой глупой и беспечной,
что мы судьбу свою творим.
Давай попробуем на вкус
плоды печали и разлуки,
забудем боль сердечной муки
и жгучей ревности укус.
Давай расстанемся с тобой
и сквозь обиды улыбнемся,
над нашим прошлым посмеёмся…
Так предначертано судьбой…
Казалось бы…
Казалось бы, ну в чём мы виноваты?
Не удалось судьбу взять под уздцы,
но проступает память, как стигматы,
вновь обнажая язвы и рубцы.
Нет радости и лёгкости в помине,
тяжёл на вдохе воздух, как свинец,
и небо, словно в чёрном гуталине,
в одном лице – ответчик и истец.
Казалось бы, расстались и расстались,
уютный не сумев построить дом,
ведь мы всегда на что-нибудь ссылались
и жили не душою, а умом.
Судьба похожа на лассо ковбоя:
поймает, усмирит, а если нет,
накажет смелых и лишит покоя,
а самым дерзким – перебьёт хребет.
Казалось бы, по мирному расстались,
насильно никому не будешь мил,
но помнят губы тех, кого касались,
и страсти сок, который жадно пил.
На калькуляторе сломались кнопки,
всего одна исправна – сброс на «ноль»,
всё прошлое мы вынесли за скобки,
у каждого теперь своя юдоль.
Казалось бы, вспорхнули и крылаты,
у каждого теперь есть свой рассвет,
но проступает память, как стигматы,
и эхо отзывается в ответ…
Не будем
Никогда мы с тобою не будем вдвоём,
не простит нам судьба этот праздник,
не во мне ты нашла своё счастье, а в нём,
умертвив моё сердце без казни.
Неужели такой был по нраву итог
для тебя, когда таяла в ласках,
или ты не хотела озвучить предлог,
чтоб расстаться без ссор и огласки.
Ты почти безупречно вжилась в свою роль,
что любой режиссёр скажет: «Браво!»,
но решив отрубить, будь добра – обезболь
чувство тех, кто любил не лукаво.
Чтобы ложь над тобой не раскинула сеть
и, как птицу, бедой не накрыла:
невозможно на двух табуретах сидеть,
чтоб дышала расплата в затылок.
Пусть всё прошлое смоет осенним дождём,
пепел ласк, что огнём клокотали…
Никогда мы с тобою не будем вдвоём:
мы любовью любовь не назвали…
Осанна любви
Судьба воздаст по глупости и сану,
и мудростью пожалует умы,
поэтому не стоит петь осанну
разлуке и хвалебные псалмы.
Покуда злостью душу выжигает,
пока ногами ощущаешь твердь,
идёшь, как напролом, ещё не зная:
разлука – это маленькая смерть.
Разлука – чужеродное вторженье,
так на аборт похожий для души,
и награждать другого униженьем,
желанием возмездья не спеши.
Не лги себе, не упивайся счастьем,
свободой обретённой не играй,
и жилку голубую на запястье,
проклятьем и хулой не вспоминай.
Пусть будет память чувствам благодарна,
которые, как нищий и слепец,
гармонию искали и бездарно
не слушали биения сердец.
Не будь героем пошлого обмана,
сумой не зарекайся от тюрьмы
и пой любви хвалебную осанну,
разлуке – упокойные псалмы…
Офелия
Любимая, зачем, как шпагой острой,
пронзила сердце мне своим уходом,
душа моя покрыта вся коростой,
закат сравнялся временем с восходом.
Офелия, любимая, как больно
знать, что тебя я больше не увижу,
я к правде не искал путей окольных,
идя по ним, я честь свою унижу…
Но честь презрев, не вынимая шпагу,
неужто я тебе такой был нужен,
похожий на плебея бедолагу,
который вечно с совестью не дружен?
Которому не ведом голос мести,
таким нужна постель и вкусный ужин,
и изредка, слова слащавой лести…
Тебе такой избранник был бы нужен?
Прости меня, быть не могло иначе,
поступок мой лишь Богом мне простится,
но сердце безнадёжностью заплачет…
Не миновать того, чему случиться…
Не может БЫТЬ, когда НЕ БЫТЬ – всё может,
и управляет миром лицедейство,
и совесть лицемерие не гложет,
когда везде в почёте фарисейство.
Я слепну, всё заволокло метелью
интриг за власть, подвохов, подлых бредней
и стала для тебя река купелью,
в которой ты нашла приют последний.
Твой вечный сон никто не потревожит,
по локонам твоим вода струится…
С каким несчастьем или горем может
любовь неразделённая сравниться?..
Зачем теперь мне конь ценой в полцарства,
когда со мною нет моей любимой,
любовь твоя была мне, как лекарство,
от всех невзгод защитою незримой.
Как после пира горькое похмелье,
теперь душа с рассудком в вечном споре
и соловей не усладит нас трелью…
Офелия, за что мне это горе?..
Бег
Я бегу за тобою, бегу,
обогнать своё время пытаюсь,
но догнать всё равно не могу:
в двух шагах от тебя просыпаюсь.
Я бегу… В лёгких воздуха нет,
ещё миг и они задохнутся,
а судьба суетою сует
вновь не даст мне тобой обмануться.
Я бегу за тобой – ноги в кровь,
через время, сжимая пространство,
глупо веря, что это – любовь,
удивляя себя постоянством.
Я бегу… Мне бы взмыть до небес,
чтобы стать там счастливейшим в мире,
но судьба, как невидимый пресс,
каждый шаг – на ногах, словно гири.
Я бегу, убыстряя свой бег,
оглянись, протяни же мне руку,
до утра приюти на ночлег,
сократи на мгновенье разлуку.
Я бегу за тобою, бегу,
мне бы только к тебе прикоснуться…
Вязнут ноги в глубоком снегу…
Мне бы только успеть… Не проснуться…
Купина
Забываются быстро прохожие,
промелькнувшие и не похожие
на любимых героев кино,
с кем вы были всегда заодно.
Забываются часто начальники,
как дырявые старые чайники,
в них дождаться нельзя кипятка,
вот и память о них коротка.
Кошельки и ключи забываются
(но находки их всё же случаются),
а друзей не вернуть уже, нет,
если сам ты нарушил обет.
Забываем всё то, что нам хочется,
как давнишние злые пророчества,
забываем мы выключить свет,
забываем, кого уже нет.
Упускаем из вида всё главное,
даже то, что бесспорно и явное,
забываем порой сны и лица,
как в блокноте пустые страницы.
Мы стираем из памяти прошлое,
если в нём не осталось хорошего,
забываем принять мы лекарства
и отдать в благодарность полцарства.
Всё проходит и где-то заблудится,
и во времени долгом забудется,
память только хранит любимых,
как купина – неопалимых…
Привычки, как нирвана
Привычка к старым тапкам, как нирвана,
к любимой кружке, к месту за столом,
к познанию знакомого дивана,
к погоде и пейзажу за окном.
К удобным и растоптанным кроссовкам,
проблемами себя не волновать,
привычка безымянным быть в массовках
и роль героя на себя не брать.
Привычка – это баня по субботам,
шашлык на даче, словно ритуал,
и чтоб без опозданья на работу,
ту, о которой с детства не мечтал.
Не выбирать путей по бездорожью
и лучше всё же ездить, чем ходить,
и упаси вас, милостию божьей,
кого-то в этой жизни полюбить.
Привычка к той, что рядом спит в кровати,
известная и вдоль, и поперёк,
и пусть не веет страстью от объятий,
но не звучит в неверности упрёк.
Хранить, как хлам ненужный на балконе,
в своей душе воспоминаний флёр,
слов о любви нет в скудном лексиконе
привычки, ей подскажет всё суфлёр.
Людьми привычка, как рабами правит,
диктуя слабым правила игры,
накормит сладким и судьбе слукавит,
преподнеся данайские дары.
И подбирая к слабостям отмычку,
вознаградит достоинством изъян,
отнимет имя и присвоит кличку,
чтоб как-то отличать от обезьян…
Хорошо
Хорошо, когда ты мал,
всё имеешь то, что надо,
три ступеньки прошагал,
ждёшь игрушку, как награду.
В школу утром не вставать,
можно спать хоть до обеда,
до чего же благодать –
сладкий торт с утра отведать.
Хорошо быть молодым,
карты жизнь сама разложит,
день грядущий, словно дым,
память прошлым не тревожит.
Можно с чистого листа
сочинять в стихах романы
и вычёркивать места,
где похож на Дон Жуана.
Хорошо, в расцвете сил,
знать прошедшей жизни цену,
кто б себе не говорил,
что пора уйти со сцены,
что пора чехлить ружьё
и заканчивать охоту,
что осеннее рыжьё
отобьёт к любви охоту.
Хорошо быть пожилым:
умным, опытным, умелым,
был брюнетом – стал седым:
цвет волос торопит тело.
Дух сбивается на шаг,
тело всё еще гарцует,
для любимой – яркий флаг:
это сердце салютует.
Хорошо иметь мечту
вместе с милой не проснуться,
пусть тот день и час зачтут…
Вдруг захочется вернуться…
Рука дающего…
«Рука дающего – не оскудеет…»,
но что даёт скудеющим рука,
которая и в стужу не согреет,
не свяжет воедино на века?
Которая поманит лишь в дорогу,
несчастных в одиночестве своём,
тропою, где один сломает ногу,
другой уйдёт, чтоб им не быть вдвоём.
Рука дающего не оскудеет,
когда рука зажата в кулаке,
и он своё вернуть опять сумеет,
с горы скатившись вновь на дураке.
И там, внизу, успев лишь отдышаться,
готовясь вновь преодолеть подъём,
в подушку будет сдержанно смеяться,
себя, сдавая временно внаём.
Рука дающего – не оскудеет,
когда простою истиной полна:
любовь лишь бескорыстная согреет
и будет ждать любимых у окна…
Моментальное фото
Случайность… Встреча… Быстрый взгляд,
восторг, вопрос немой во взоре…
Улыбка… Молния… Разряд…
Глаза, в которых тонет море…
Киносеанс, последний ряд,
попкорн посыпался под ноги,
клубничным вкусом говорят
немые губы, спутав слоги…
Марш Мендельсона, ЗАГС, фата,
капот, машина, кукла, ленты,
тесть с тёщей, гости, суета,
тост – «Горько!» и аплодисменты.
Экзамен, сессия, диплом,
общага, пьяный гул, пирушка,
кулёчек хнычущий, роддом,
работа, ужин, постирушка.
Вполглаза сон и день, как хмарь,
напевы песен колыбельных,
портфель, пенал, урок, букварь,
и свойства линий параллельных.
Из пункта «Б» до пункта «А»,
монголы, поле Куликово,
жизнь, как у взрослых не мечта,
прощай звонком последним школа.
Зима, весна, закон един,
как быстро дети повзрослели,
и двадцать лет, как миг один,
шнуром бикфордовым сгорели.
Проекты, бонусы, оклад,
ступени, должности, карьера,
домашний приторный уклад,
как пьеса в кресле из партера.
Привычка, ссоры, бигуди,
халат, засаленный на кухне,
грусть непонятная в груди
и мир, который вот-вот рухнет.
И он не тот, она – не та,
дней было много, стало мало,
закрылись райские врата,
мерцают чувства вполнакала.
Лес сбросить лист уже спешит,
природа ждёт покровов снежных,
но где-то в глубине души
лампадой теплится надежда.
Восторг, как молния… Разряд…
И вновь случайность, снова встреча…
Киносеанс, последний ряд
судьбе надеждою перечит…
Немного о любви
Как хочется любимой быть и на руках носимой,
не сетовать на жизнь, на долю не злословить…
Так встань пораньше мужу завтрак приготовить…
* * *
Для жизни торжества и вечного храненья,
задумал Бог создать двуногих всех по паре…
Как много всё же одиноких… Может дело в таре?
* * *
Склоняю голову пред женщиной, что выбрала семью,
а женщины, которым в жизни цель – карьера,
напоминают мне КАМАЗ, везущий гравий из карьера…
* * *
Лентяй, годившийся из дома мусор выносить,
питал к жене своей,
как к старым тапочкам, привычку,
себя он половиною считал,
а вот жену – лишь четвертью, в кавычках…
* * *
Любить двоих одновременно невозможно,
любви претит монетой быть разменной,
альков супружеский – не пункт валют обменный…
* * *
Коль в чувствах человек лишь выгодой живет,
любовь бессильна скрягу переделать,
из фантика, увы, нельзя конфетку сделать…
* * *
Казалось бы, все кончено и ничего не надо,
но всё же жизнь – забавная вещица…
Мне в магазине утром улыбнулась продавщица…
* * *
Болезнь любви имеет срок предельный,
сегодня я в метро соседку разглядел…
Всё… значит, я тобой переболел…
* * *
Влюбленной хризантемы лепестки
от заморозков ранних облетели…
Ах, как любить они еще хотели…
* * *
Лег первый снег
и, стало быть, зима не за горами,
в лесу азартный лай,
за зайцем гончие идут по чернотропу…
В загоне я…
судьба к твоим губам несет меня галопом…
* * *
Мы индейку-судьбу приготовить хотели по-своему пышно,
Не перчить ее ревностью и слезами разлук не солить…
Пригорела любовь…
видно повар из нас был совсем никудышный…
Шут
Назначенный судьбой шутом придворным,
любил он королеву непритворно,
стихи писал, мог ревностью терзаться
и делал все, чтоб королем казаться,
но суждено шуту шутом остаться…
Время
Ты поверь – всё пройдёт, перемелется,
мука станет обычной мукой,
и бесстрастного времени мельница
возвратит нам душевный покой.
Пыл остынет, улягутся страсти,
время лучше лекарств иногда:
неудач и житейских напастей
оборвётся, как нить, череда.
Станет тихо, спокойно, чуть грустно,
значит, кончится время чудес,
и душа, оголённая чувством,
замолчит, словно осенью лес.
И стихов пожелтеют листочки,
запах прежней любви сохраня,
и останутся светлые строчки,
на ветру колокольцем звеня…
Время сказок
Время сказок, увы, закончилось,
наступила итогов пора,
как не прячь, вот оно – одиночество,
жить лишь тем то, что было вчера.
Стать седым, а ещё лучше лысым,
и привычки свои отменить,
но остаться при том бескорыстным,
всех прощать и ни в чём не винить.
Бросить всё и уехать на дачу,
где растить огурцы и морковь,
и повесить на гвоздик удачу,
и забыть, что такое любовь?
Стать, как все, миллионам подобным,
урожаи лелеять в сезон,
быть на грядках рабочим подсобным
и искать в днях текущих резон.
Но не верится в эти прогнозы,
чтоб судьбу оценить в полгроша…
Говорят, что цветут всё же розы
в январе…, если просит душа…
Двойник
Дверью входной – хлоп,
горло сдавил всхлип,
надо сказать «стоп»,
слово сломал хрип.
Надо уйти прочь,
чтобы забыть сон,
зубы зажать смочь,
похоронить стон.
Долгий во тьме путь
жажды тепла рук,
чтобы на них дуть,
сердца уняв стук.
Ворон принёс весть,
будто идёт мор,
слышу – скулит месть,
радость украл вор.
Скоро зима – снег,
снова с душой спор,
не выношу – бег,
а из души – сор.
В поле уйти – вскачь,
шпорами в бок – боль,
сердце порвал плач,
в ране от слёз – соль.
Снегом забить рот,
память убить губ,
конь мне простит пот,
сбитый кнутом круп.
Кто-то унял прыть,
опередил срок…
Как без весны жить?
Шерсти с овцы – клок…
Если бы сам смог,
время вернул вспять,
плюшевым стал вдох,
стала седой прядь.
Давит годов свод,
словно удар в пах,
слишком глубок брод,
слишком велик страх.
Жаль, что двойник – трус,
сразу видать – влип,
губ не забыл вкус…
Двери входной – скрип…
Катехизис
Больно?
Рот на замок, молчи!
Вольный?
Сердцем внутри кричи…
Грустно?
В прятках всегда водить…
Гнусно?
Ложью любовь кормить…
Верно?
Чувствам не изменять…
Скверно?
Жизнь, как в игру играть…
Сладко?
Только себя любить…
Гадко?
Совесть свою купить…
Звёзды?
Все ей в ладонь сложил…
Поздно?
Горечь во рту от лжи…
Жажда?
Вместе с любимой быть…
Важно?
Губы её забыть…
Любишь?
Стоит ли всем вещать…
Судишь?
Подлость нельзя прощать…
Можно?
Всех и во всём винить…
Сложно?
С кем-то её делить…
Палкой?
Совесть и честь стравить…
Жалко?
Счастьем чужим платить…
Светишь?
Солнце не нужно льду…
Встретишь?
Словно чужой пройду…
Хлыст
Жизнь – подарок с начинкой слоёной,
открывается с новым пластом,
вдруг узнаешь – вкус крови солёный,
шрам сочит от удара хлыстом…
От ударов болели не руки,
он расчётливо бил по душе,
выбивая тоску по разлуке
и надежду на рай в шалаше.
Хлыст расплаты был сделан из вздора,
из утопий наивных надежд,
униженья и боли позора,
бичеванья души без одежд.
Бил по ранам поджившим, паскуда,
уставал, выбиваясь из сил,
думал, будто, от боли забуду,
ту, которую ждал и любил.
А хлысту кровь казалась не красной,
не особенной, не голубой,
он безжалостно бил, беспристрастно…
Этот хлыст назывался судьбой…
И смеялась сова на опушке,
хохотала смешным упырём,
эхом годы считала кукушка,
что могли бы прожить мы вдвоём.
Получалось ни мало, ни много,
самый раз, чтобы дверь отворить,
причастившись, предстать перед Богом
и любовью судьбе заплатить…
Любовь должна быть бескорыстной
Добро должно быть бескорыстным,
иначе это не добро,
и даже лик иконописный
не спрячет жадное нутро.
Быть не должна корыстной вера
и ложью душу унижать,
как ненасытная химера
грехами тело ублажать.
Не может быть скупой надежда
и продаваться, как товар,
а быть вселенною безбрежной,
как скоротечной жизни дар.
Любовь должна быть бескорыстной,
как часть адамова ребра,
её нельзя в бумажник втиснуть,
и нет там места для добра…
Любовь по расчёту
Любовь по расчёту, увы, не любовь,
костяшками счетов волнуется кровь,
по де?бету с кре?дитом бегают пальцы
и выгоду ищут упрямо скитальцы.
Вот здесь будет минус, а там снова плюс,
где выгода больше – там будет союз,
и клацают счёты, и сумма растёт,
господствует всюду холодный расчёт.
Расчёт благородство и совесть иссушит,
а верность для выгоды тайно задушит,
прикинется он неотложным и важным
и труса представит героем отважным.
Уверенно шествует выгодный ход,
душе право выбора он не дает,
пылится заснувшая честность в углу,
расчёт и её посадил на иглу.
Продуманы планы, просчитаны риски,
когда, если надо, уйти по-английски,
душа или чувства расчёт не волнуют
и совесть свою ни к кому не ревнует.
Изломаны судьбы, испачканы души,
и жизнь, если надо, чужую разрушит…
Я истину вечную выскажу вновь:
любовь по расчёту – увы, не любовь…
He то…
Мы пьем не то, не то едим,
увы, с любимыми не спим,
а с теми спим, с кем спать – привычка,
сгорает быстро страсть, как спичка.
Любовь – в меню одно из блюд,
на вкус без специй – мерзкий блуд,
и поцелуй, и суп – един,
кто рядом спит – тот господин.
И все по кругу, все – не то,
вся жизнь, как мутное пятно,
в одежды чуждые рядимся,
прибавьте денег – продадимся…
Так день за днем, за годом год,
жизнь мимо, словно тень, идёт,
и смут душевных тяжкий груз
ложится бременем обуз.
Мы тлеем, не горя огнём,
привычно буднями живём
и пьём не то, не то едим
и жаль… с любимыми не спим…
Эпитафия путане
О, скольких ты мужчин любила,
что ворошить былья бельё,
не перечесть кому дарила
ты тело грешное своё.
Уж, такова твоя планида,
твоё призванье и удел,
и в мрачном царстве у Аида
ты не останешься без дел.
Сказ про царевича
(балагурная поэма-сказка для юношей 16+ и взрослых)
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70247362) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Сноски
1
Скерцо – музыкальная пьеса в живом стремительном темпе.
2
«Живанши» – женские духи французской фирмы Givenchy.