Read online book «Ртуть» author Матвей Снежный

Ртуть
Матвей Снежный
Лора Райт ненавидит свой дом, место учебы и больше всего – Джона Швецского, самодовольного однокурсника юрфака. Лора скрывает до последнего, что ее семья давно обнищала, мать регулярно ее бьет, а отец напивается. Но каким-то образом именно Швецский об этом узнает и уводит Лору в дом странного мужчины, похожего на ковбоя из старых вестернов. Кто он на самом деле, почему в городе происходят странные убийства и что скрывается в столичном Гротхене – Лоре только предстоит узнать. Книга содержит нецензурную брань.

Ртуть

Матвей Снежный

© Матвей Снежный, 2023

ISBN 978-5-0060-2264-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ртуть
Глава 1
2005
В столовой пахнет прокисшим супом с капустой. Лора морщится, лениво толкает поднос по линии раздачи, стараясь не залить томатным соком свою новую джинсовую куртку. Сегодня подают этот богомерзкий суп, пюре из картофеля или брокколи и бифштексы. То, что они называют бифштексами – куски фарша, пережаренные с хлебом и яйцом. Лора выбирает из зол меньшее – картошку. Это хотя бы похоже на еду, в отличие от всего остального.

Перед девчонкой ее неуклюжая почти тезка, Лори Грей, усердно набирает булочки и сок, заполняя поднос до отказа. Отнесет своему любимчику, прокуренному Джонни, разговаривающему, кажется, сплошными ругательствами. Джонни красивый, сука, но раздражающий. Он носит кожаную куртку поверх черной футболки, огромные военные ботинки и курит каждые полчаса. Его черные волосы убраны в хвост, и отчего-то ему это идет. Кажется, будто Джонни занесло напрямую из пятидесятых, и он скоро вскочет, чтобы пригласить кого-нибудь на танец. Но он не то, что не танцевал, он даже не разговаривал с большей частью курса.

Лора толкает соседку и смотрит, как толстуха роняет часть булок, еще и заливает белую блузку соком. Лора хохочет, как и половина столовой, пока бедняжка Грей краснеет и поднимает злосчастные булочки, за которые уже успела заплатить. Швецский вскакивает, зажав сигарету в зубах, и подходит напрямую к Лоре.

– Слышь, детка, ты на ногах стоять не умеешь?
– Пошел нахуй, козел, – шипит Лора, и выплескивает томатный сок прямо на Джона-чтоб-его-Швецского.

Очередь за спиной присвистывает, сидящие за столами ковыряются в своих тарелках. Кто-то пытается как бы незаметно проследить за происходящим, чтобы не стать участниками ссоры самим. Они знают, что Джонни откроет стрельбу по всем неугодным – такое уже было, в самом начале года.

Швецский усмехается, цепляется за отворот курточки Лоры и буквально вытряхивает девушку на пол. Она шипит, пинает его в район паха – конечно, ей не дотянуться, чтобы оставить козла без наследников. Он смотрит на нее с таким безразличием, что ей становится еще хуже. Лучше бы это была злость или обида. Но его глаза чертовски пустые, будто застывшие. Лора поднимается, пытается вырвать куртку у Швецского из рук, но он не отдает.

– Заберешь потом, Лори же нужно в чем-то ходить целый день, – усмехается Джон.
Лора только собирается что-то сказать, как он наклоняется к ней, слишком близко, слишком внезапно, и шепчет так, что дыхание обжигает ухо:
– Сделаешь еще что-нибудь, маленькая дрянь, я из тебя внутренности вырву.

Девушка убирает со лба прилипшую белую прядь и шипит привычное:
– Пошел нахуй, козел.

Обед испорчен, и весь дальнейший день тоже. Теперь Лора должна несколько часов наблюдать, как толстуха растягивает ее обновку. Сгорая от ненависти и стыда девушка выбегает из столовой через задний вход, садится во дворе и нервно щелкает зажигалкой. Сигареты остались в куртке или выпали в столовой, поэтому спасительная доза никотина не может попасть в ее легкие.

Пронзительный визг звонка, оповещающего об окончании перерыва, не заставляет девушку подняться. Она не хочет возвращаться. В аудитории придется сидеть на одном из задних рядов, и наблюдать, как Швецский что-то шипит Лори, а толстуха виснет на нем так, как будто готова его трахнуть в любую секунду. Еще и в новой курточке Лоры, которую девушка купила, украв у отца из кошелька пару сотен. Наверняка пропажа еще не обнаружилась, но надежды это никакой не дает. Возвращаться домой все равно придется – больше идти некуда.

Лора вздыхает, подставляет щеки теплому весеннему ветру, шуршащему листьями и травой. Хочется раствориться в солнечном свете, остаться бликом на стекле окна, перепутаться с запахом первых цветов и жутко сладких леденцов по три пятьдесят. Хочется просто исчезнуть, стать таким же светлым апрельским днем, как этот. Стать травинкой, прилегающей к земле на ветру. Стать кислыми незрелыми ягодами, только-только появившимися на деревьях. Стать плиткой на заднем дворе колледжа или чьего-то дома. Не быть больше Лорой Райт. Не быть больше тем, кто может испытывать это постоянное чувство боли и тревоги, скрытое под сотней защитных реакций.

Девушка заставляет себя подняться, чтобы отправиться домой. Аудиторию она сейчас точно не перенесет.

Всю дорогу молится о том, чтобы ни отца, ни матери не было дома. Надеется, что они могли бы уйти куда-нибудь – хоть в магазин, хоть в Ад. Но в обшарпанном доме на перекрестке Седьмой и Шестой горит свет. Видимо, твари все-таки никуда не ушли. И это значит, что если Лоре повезет, то она сможет проскочить в комнату быстрее, чем ее поймают. А если не повезет… Что ж, аптечку она тоже недавно украла.

Деревянная дверь поддается с первого раза. В нос ударяет кислая вонь разлитого алкоголя, пота и нестиранных носков. На коричневом диване, с двумя прожженными дырками в спинке, лежит мать. Она натянула на себя вещи Лоры – серый свитер и кожаную бордовую юбку. Накрасила лицо так, будто зарабатывает собой, а не сутками смотрит в экран черно-белого телевизора с шестью бесплатными каналами.

– Где ты шлялась, сучка? – хрипит Саманта.

Лора молча пытается пройти мимо, но кроссовки прилипают к скрипящим деревянным доскам пола. Она наступает на что-то слишком вязкое, и не может сдвинуться. Это дает Саманте фору – женщина сразу же подскакивает, чтобы подойти поближе.

– Ты где шляешься целыми днями?! Я задала тебе вопрос, отвечай! Такая же шлюха, как твой папаша. Позоришь меня! Лучше бы я тебя вообще не рожала! Ошибка пьяной акушерки! Дрянь!

Лора молчит. Выжженные белой краской волосы Саманты трясутся. Ее лицо напоминает классический рисунок вурдалака из фольклора других стран – острый нос, оскал, абсолютно безжизненные серо-голубые глаза. Типичный монстр из черно-белых фильмов. Жаль, что не нарисованный – можно было бы стереть эту мерзкую морду и не видеть каждый чертов день.

– Ты будешь отвечать или нет?! Ты мне всю жизнь испортила! Если бы не ты, у меня была бы карьера!

– Она бы у тебя была, если бы ты жопу от дивана оторвала, – фыркает Лора, надеясь успеть освободится от кроссовка и убежать.

Она физически чувствует, что Саманта сейчас ее ударит. Напряжение разламывает воздух, заставляет инстинктивно сжаться, когда тяжелая ладонь с острыми ногтями впивается девчонке в шею.

– Как ты смеешь так со мной разговаривать, дрянь?! Сутками обслуживаешь строителей, переебалась со всем городом! Что у тебя там такое, что ты так прячешь, сучка!? Такая же шлюха, как твой отец. Конченная извращенка. Ты только позоришь меня! Ты только ходишь и позоришь меня!

Лора молчит. Она старается почувствовать себя где-то далеко, где-то, где никого нет. Если она издаст хоть звук, будет хуже. Если она позволит себе заплакать – будет хуже. Нельзя двигаться, нельзя отвечать. Обороняться тоже нечем – под рукой совершенно ничего, только голая стена с трещиной. В этом проклятом доме даже защищаться нельзя. Нужно быть хорошей дочерью и терпеть.

Саманта ослабляет хватку, чтобы девчонка упала. Хватает ее за волосы, светлые от природы (а не выкрашенные, как у нее), и бьет лицом об пол до тех пор, пока не видит лужицу крови, вытекающую на пол изо рта Лоры. Девчонка молчит и дрожит, чем еще больше злит Саманту. Мелкая мерзавка смеет трястись, как какой-то червяк. Червей нужно давить.

На Лору летит ватное одеяло – очередное, чтобы удары не оставляли следов. Саманта не хочет в тюрьму, поэтому старается делать все так, чтобы ее не привлекли. Она уже пообещала Лоре, что если сучка посмеет открыть рот и кому-то рассказать – то от нее ничего не останется. Подтверждение в виде тонкого шрама от ножа осталось на локте мелкой шлюшки, когда она пыталась закрыть лицо.

Саманта снимает свои любимые туфли – на шпильке, как и вся ее обувь. Берет в правую ладонь, и бьет существо под одеялом. Хаотично, размашисто, вкладывая в каждый удар всю свою злобу. Опять эта дрянь ее позорила. Опять отродье неизвестно чем занималось, вместо того, чтобы быть под контролем. У нее не может быть никакой своей жизни – ее место здесь, под ногами Саманты.

Одно существование Лоры раздражает Саманту до кровавых подтеков. Худая, с большими сиськами и смазливым личиком, наитипичнейшая шлюшка для своих лет. Молодая, еще не нуждающаяся в косметике или процедурах для кожи, на которые Саманта тратит все, что успевает выклянчить у Джерри. Еще и длинные светлые волосы, которых у старшей Райт никогда не будет. Как и карих глаз с длинными ресницами. Саманта мечтает вырвать эти ресницы по одной, чтобы приклеить себе на глаза. Отбить у сучки все желание жаловаться, наряжаться, противоречить. Сучка должна найти себе богатого мужика и продаться подороже, чтобы обеспечить Саманте тот уровень жизни, который у них был до банкротства.

Лора хрипит и молчит. Слезы, как назло, капают на пол рядом с кровавой лужицей, уже частично высохшей на деревянном полу. Она надеется, что это все просто закончится. Что не будет так страшно. Не будет так больно. Она не хочет жить, но не хочет умирать от рук матери.

К ее счастью, у Саманты устает рука.

– Пошла вон! Чтоб я до вечера тебя не видела, дрянь, – шипит довольная женщина.

Лора поднимается, так и укрываясь одеялом. Кроссовок остается на полу, но она успевает добежать до чердака – там, где ее подобие комнаты.

Среди грязных сложенных вещей и свисающей с потолка проводки она падает, утыкается носом в сальную подушку и рыдает. Глухо, так, чтобы ее не было слышно. Тело предательски вздрагивает так, как при прыжке. Исчезнуть хочется сильнее, чем когда-либо. Хочется уйти туда, где будет спокойно. Где не будет ни Саманты, ни меланхоличного Джерри, который никогда не заступался за дочь.

Лора не помнит счастливых моментов. Они были так давно, что казались уже чем-то абсолютно нереальным, происходящим не с ней.

Когда-то отец владел небольшой мастерской, где он делал разные мелочи для дома и посуду. Мать обожала оформлять витрины, показательно любезничала со всеми, чтобы приходило больше покупателей. По субботам они ходили в гости к соседям, пили, а Лору угощали иностранными конфетами со странными вкусами. А потом… Потом крупные магазины начали вытеснять все мелкие лавки с центральных улиц. У них тарелки продавались по цене, сравнимой с проездом. Ручная работа стала непопулярна, счета росли, а возможности – уменьшались. В итоге из большой квартиры Райты переехали в одноэтажный домик, который продавался за бесценок из-за совершенного в нем убийства (говорят, по очереди убили отца, дочь – а через полгода мать, во время суда над виновным).

Джерри пытался что-то сделать. Первое время он искал новых клиентов, хотел устроиться куда-нибудь на работу, но раз за разом ему предпочитали более молодых кандидатов. Тогда он начал пить. Подрабатывал в Гротхенском порту днем, а вечером – неизменно шел куда глаза глядят, с бутылкой очередной бормотухи.

Саманта даже не стала искать работу – она слишком привыкла сидеть на чужой шее, и в нехватке денег, в первую очередь, обвиняла Лору. Она специально поставила на холодильник кодовый замочек, чтобы маленькая дрянь не могла съесть неразрешенное. Она не покупала ей одежду, средства гигиены или полотенца. Запрещала стирать тогда, когда кто-то есть дома – один вид нижнего белья Лоры оскорблял Саманту.

Лора вытерла лицо, присела на корточки. Нужно как-то вернуть себе куртку, но она не знала, ни сколько времени, ни где искать проклятого Швецского.

Внезапный шум колес за окном заставил девушку вздрогнуть и оцепенеть. О господи, он же не решил заявиться сюда?! Если Саманта его увидит, то до утра Лора точно не доживет. Из нее сделают мясное филе, и наконец-таки мать будет довольна. Ужас, продирающий все тело, начиная с живота, застрял комком в горле.

Машина остановилась, но ни стука, ни звонка в дверь не прозвучало. Либо это не он, либо не стал заходить. Для уверенности девушка медленно подползла к круглому окошку с коричневым от грязи стеклом.

Швецский действительно оказался внизу. Он был не один – рядом с ним стоял какой-то мужчина, отчаянно косивший под ковбоя прошлого века. Девушка закусила губу, думая, что же ей делать.

Вряд ли Саманта уснула – еще и под грохот на чердаке, вызванный не самым тихим ползком Лоры. Спина болела так, что не хотелось вообще двигаться с места, а не то, что что-то придумывать и подбирать. Может, ей повезет, и тогда ее не будут бить второй раз за день – такое случалось, если Саманта слишком уставала.

Девушка попробовала высунуться на секунду – посмотреть, чем занята мать. Женщина снова лежала на диване и довольно похрапывала. Стараясь издавать как можно меньше звуков, Лора выползла из комнаты, на четвереньках преодолевая лестницу. Руки сразу же измазались в чем-то черном и липком, и пол уже в таком виде было бы сложно преодолеть.

Лора остановилась у края лестницы и проклятой стены, где остался ее белый кроссовок. Попробовала его оторвать тихо… Но он издал проклятый хлопок, заставив девушку окаменеть от ужаса. Лора сразу же посмотрела на Саманту.

Женщина повернулась на другой бок, и громко прохрапела.

Лора выдохнула, и, натягивая кроссовок на ходу, выбежала из дома.

– Тебя здесь не должно быть, козел, – фыркнула она, обращаясь к Швецу.

– Закрой рот и садись на заднее сидение.

– Да пошел ты.

– Быстро. Села. В. Машину, – проговорил по словам Джон, оглядываясь по сторонам. Его спутник уже сел в авто, оказавшись за рулем. – Не ссы, не буду я тебя резать. Много чести.

Лора оглянулась назад – чтобы заметить, нет ли Саманты в окне. Кажется, не было. Тогда она быстро прыгнула на заднее сидение и хлопнула дверью так, что Белоухий выругался.

– Эй, красотка, давай потише. Эта малышка только-только вышла с производства.

– Нахрена ты вообще приехал? И это кто такой? – фыркнула Лора, обращаясь к Швецу.

– Это – Белоухий, и у него есть рабочее место, – абсолютно спокойно ответил незваный гость.

– В смысле? – Лора старалась проанализировать, грозит ли ей какая-то опасность, хотя мужчина за рулем действительно казался безобидным. От него пахло какой-то выпечкой – девушка давно не ела нормальных булок, и это заметно подкупало.

– В том смысле, что ты больше домой не вернешься, куколка, – усмехнулся Швец, перебивая мысли девчушки. – Убираться умеешь?

– Да схуяли я вообще должна за кем-то прибирать?! Может, мне и дома хорошо?! – оскорбленно фыркнула она, отвернувшись к окну.

– Ага, конечно, – кивнул Швец, взяв лицо Лоры в ладони, заставляя смотреть на себя. Красная припухлость и следы слез выдавали ее с головой, а полоска крови так и запеклась под нижней губой, рассекая подбородок. – У тебя выбит зуб. Твои родители уже десять лет как банкроты, ты живешь в самом дешевом доме в пределах города, воруешь в магазинах и считаешь, что весь мир тебе должен. Такие как ты бывают очень благодарными работниками, если их вытаскивают. Ну или самыми мерзкими забулдыгами, тут как повезет.

– Я не пойду. Я его не знаю, и тебя тоже, – отстранилась Лора, но не вышла из машины.

– Меня знаешь. Я – козел, который тебе нравится.

Лора замолкла и густо покраснела. Разговаривать больше не хотелось.

– Сначала мы кое-куда заедем, ты пойдешь с Белоухим, – зевнул Швец.

– Я не пойду!!! – тут же завопила Лора, когда машина уже была заведена и двинулась вперед. О Джоне ходили разные слухи, и проверять их – страшнее, чем оставаться дома. Там хотя бы монстры знакомые, а не совершенно чужие. И неизвестно, что от них ожидать.

– Эй, красотка, нам всего лишь нужно ко врачу, который умеет молчать, – хмыкнул Белоухий, заглянув в зеркало.

Лора увидела его добрые зеленые глаза, и почему-то расслабилась. Он выглядел так, будто ему можно доверять.

Глава 2
– Ты понимаешь, что нам нужно везти ее в отделение, делать МРТ позвоночника и рентген челюсти? Я тут не справлюсь без аппаратуры, – Стэн стоял спиной к Белоухому, вытирая руки об белое полотенце, висящее над раковиной.

Светлая плитка уже давно потемнела от испарений лекарств и химикатов, и одному медику было известно, каким чудом на ней держались крючки.

– Это можно устроить, только если у Трупореза остались связи, – хмыкнул Белоухий в ответ. – Девчонка совсем плоха?

– Я подозреваю компрессионный перелом. Еще у нее достаточно много повреждений спины, следы пока слабые, но я могу предположить, что травмы регулярные… Возможно, частые драки, где она явно не выигрывает. Где ты ее вообще откопал? – Стэн сел на ближайший стул, придвинутый вплотную к стене.

– Швец откопал. Еще совсем котенок, диковатая, правда, – усмехнулся Белоухий, прислонившись к деревянному столу. – Что нам с ней делать, док?

– Я напишу, какие исследования необходимы. Дам обезболивающее и успокоительное – пусть выпьет сейчас. Будет огрызаться – покажу ей упаковки, на дурочку она не похожа.

– Хорошо, – кивнул ковбой, вдыхая спертый воздух.

После обработки небольших ран Лоры в комнате было сложно дышать, а медик снова забыл открыть окна или включить вентилятор.

– Зачем она тебе?

– Убираться.

– Ты же не живешь дома, – усмехнулся Стэн, убирая за ухо выбившуюся из короткого хвостика русую прядь.

– Это не значит, что там должен быть бардак.

– Будешь ее трахать – я тебя лично кастрирую, – улыбнулся медик. – Она же еще мелкая совсем.

– Договорились, – рассмеялся Белоухий, покидая кухню Стэнли Уилфорда.

Частный врач, к которому ковбой часто обращался, давно общался с ним панибратски. У них была договоренность между собой – если возможно, Стэн не сообщает властям о каких-то травмах и повреждениях, а Белоухий отлично платит, позволяя мужчине копить на женитьбу и большой дом.

Лора сидела в прихожей, прислонившись к потертой деревянной вешалке, намертво прибитой к стене. Девушка молча разглядывала место, в которое ее привели. Довольно типичный небольшой домик для частного врача, наверное, на втором этаже одна-две спальни и санузлы. Вместо кухни и гостиной мистер Уилфорд сделал смотровую, где она только что побывала. Всюду линолеум и плитка – видимо, чтобы легче отмывалось, у пациентов бывают всякие раны, и не все чистые, как у Лоры.

Ссадины на спине, лице и руках нещадно пощипывало от промывок и наложенных повязок. Пластырь в углу губы так и требовал оторвать его немедленно, послать всех к черту и сбежать.

Белоухий вышел из-за темной двери и протянул Лоре два блистера с таблетками.

– Тут обезболивающее и успокоительное, выпьешь по дороге.

– С чего бы мне тебе верить, козел? – фыркнула девушка, показательно отвернувшись.

Ковбой вздохнул и присел на корточки, чтобы заговорить.

– Слушай, красотка, если бы я хотел тебя трахнуть или продать, я бы это уже сделал. И никто бы тебе не помог, никакая полиция. Ты понятия не имеешь, с кем разговариваешь и о чем. Поверь в одно – тебе лучше этого не знать и не задавать лишних вопросов. А теперь давай ты выпьешь лекарства и перестанешь капризничать, нам нужно ехать дальше.

Лора фыркнула, заметно съежившись. Услышанная информация не радовала – все же мужчина был не так прост, как показался на первый взгляд. Кто же он? Один из помощников Августа Уордсона, известного как «батюшка» города? Очередной приезжий богач, считающий себя пупом земли? Может, просто городской сумасшедший? Прервав свои мысли, девушка процедила:

– Не пойду.

– Пубертат, – снова вздохнул Белоухий, и, приподнявшись, подхватил девушку на руки и понес.

Оскорбленная Лора попыталась укусить ковбоя, вцепиться ему в волосы, но отчего-то почувствовала себя безумно уставшей, и прикрыла глаза. В конце концов, хуже, чем дома, может и не быть. Пока что ей пытались помочь, не приставали и не били. Уже хорошо. Но подобная внезапная доброта могла дорого стоить в будущем.

– Молодец, – усмехнулся Белоухий, заметив, что Лора перестала обороняться и вышел на улицу.

Швец присвистнул, увидев ковбоя с девчонкой.

– Что, живую штангу завел себе? Смотри, чтобы она тебя без морды не оставила.

– Все котята дерутся, когда не понимают, что их подбирают не для издевательств, – зевнул ковбой, открывая заднюю дверь автомобиля.

– О, Великий знаток кошачьих! Поехали отсюда, пока копы не приехали. Я следил за обстановкой, ничего подозрительного, но все же.

– Ты думаешь, что ее мамаша могла пуститься вслед? – просипел Белоухий, оглядывая абсолютно безлюдную улицу, заставленную однотипными белыми домами по обе стороны дороги.

– Пока вряд ли, пьяная была. А вот попозже – вполне возможно. Она не похожа на того, кто запросто отпустит любимую грушу для битья.

– Эй, я все еще здесь! – прикрикнула Лора, не выдержав обсуждения своей семьи. В груди что-то неприятно сжалось, напоминая, что прежде никто не знал о происходящем в ее доме. Она недостаточно хорошо хранила секрет, и теперь должна была за это отвечать, краснея и бледнея.

– Значит, надо позвонить батюшке Августу и утрясти этот вопрос, – ковбой проигнорировал выпад девушки.

Швец недовольно цокнул языком, подхватил Лору с плеч Белоухого и усадил ее в машину. Только захлопнув дверь и удостоверившись, что девушка не может услышать, о чем они говорят, парень прошептал:

– Я был бы благодарен, если бы отец пока ничего не знал.

– Ты думаешь, что это возможно? – усмехнулся Белоухий. – Это его город, он вряд ли еще не в курсе – за тобой же приглядывают.

– Твою мать, – Джон пнул колесо автомобиля. – Можем соврать, что эта телка от меня залетела и поэтому я ее привел. Или что я убил ее родню. Или что она мне должна денег…

– Не переживай, мелкий. Это все равно теперь моя проблемка, скажу ему, что завел прислугу. Очень агрессивную прислугу, – рассмеялся ковбой, садясь в машину.

Швецский вздохнул и поместился на заднем сидении, рядом с Лорой. Девушка многозначительно вздохнула, отвернувшись к окну. Она не бывала в этом районе прежде – какой-то из южных участков в городе, судя по частному сектору. Центр и прилегающие улицы давно были заполнены многоэтажками и начинающимися стройками, даже дом Лоры могли снести в любой момент. Коттеджи разрешили оставить по пути к океану – значит, где-то дальше должны быть фермерские хозяйства и поля.

Белоухий поправил зеркало заднего вида, щелкнул ключом зажигания и медленно отъехал от дома Стэнли Уилфорда.

– Красотка, сейчас я привезу тебя к себе. У меня есть кое-какие дела, поэтому тебе придется потусоваться с Швецем.

– Козлины, – фыркнула она, все-таки оторвав от уголка губы злосчастный пластырь. Легче не стало, но раздражителей временно стало меньше.

Проклятый Джонни еще и молчал всю дорогу, изображая, что не видит Лору. Впрочем, было бы странно, если бы он с ней заговорил – они и так сегодня сказали друг другу больше, чем за полтора семестра.

Девушка не знала микрорайон, в который они приехали. Кирпичные новостройки стояли так плотно друг к другу, что было сложно разобрать, где какой дом. Белоухий припарковался у одного из них, повернулся назад и коротко бросил:

– Вон.

Швец выскочил из авто и вытянул Лору за собой, а машина быстро скрылась среди переулков. Лора фыркнула, оглядываясь. Это явно был закрытый квартал – она сразу не заметила, что дома огорожены высоким забором по всему периметру, а возле ворот стояли будки охранников. Вымощенные плиткой улицы напоминали центр – аккуратные дорожки, огибающие идеально подстриженные деревья и кустарники. Однотипные подъезды со стеклянными дверями располагались достаточно далеко друг от друга – либо квартиры были большие, либо их размещали слишком плотно на каждом этаже. Убедиться в своих догадках Лоре удалось, когда Швец молча прошел в один из них, минуя консьержа, который явно знал Джона и коротко кивнул ему, ничего не спрашивая. Лифт с зеркальными стенами отвез Лору на пятнадцатый этаж, где среди белоснежных стен было всего две двери. К одной из них прошел Швец, молча достал из кармана джинс ключи.

Лора никогда прежде не видела таких квартир, как у Белоухого. На секунду ей показалось, что она ошиблась и попала в какой-то дом, уцелевший чудом во время перестройки города. Деревянные стены, скрипучие полы и старая мебель, как была еще полвека назад минимум. Вязаный коврик у двери выглядел так, будто никогда не использовался – он, очевидно, был новым, толстые серые нити даже не распушились. Крючки на стене пусты – Белоухий не хранил на них одежду, и, вероятно, действительно крайне редко бывал дома.

Швец оставил обувь у порога, молча прошел по узкому коридору вперед – и Лоре ничего не оставалось, как последовать за ним. Они оказались в огромной кухне, увешанной травами, шкафчиками и посудой. Пучки засушенных специй спускались с толстых веревок, пропущенных через весь потолок. Лора могла узнать только укроп и шпинат, остальные были ей незнакомы. Огромный стол делил кухню пополам – на рабочую зону и места отдыха, с потертыми барными стульями. Холодильник она заметила не сразу – он стоял в левом дальнем углу, впритык к шкафчикам и плите.

– Я уверен, что ты еще ничего не жрала. Посмотрим, что тут есть. Ковбой вряд ли успел что-то оставить, я слишком резко его оторвал от дел, – Швец по-хозяйски начал рыться в ящиках, а затем заглянул и в холодильник. Парень присвистнул, обнаружив стеклянную банку с рисом под раковиной и здоровый кусок свинины в морозильной камере.

– Почему ты мне помогаешь? – выдавила Лора, устраиваясь на одном из стульев.

– Сначала я хотел с тобой что-нибудь сделать, чтобы ты перестала лезть к Лори. А потом решил узнать, почему же ты такая сука. Все оказалось намного проще, чем я думал, – хмыкнул Джон, выкладывая мясо в раковину. Он включил воду и подошел к девушке. – Лучше расскажи мне вот что. Почему ты не сбежала раньше?

– Это не твое дело, – Лора прикусила нижнюю губу, забыв о ранке и тут же чуть не завыла от боли.

– Теперь мое. Давай я тебе кое-что проясню, раз до тебя сразу не дошло. Большая часть слухов, которая ходит обо мне – правда. Мне хватило бы двух звонков, чтобы сравнять с землей тебя, твою семью и твой дом. Но я этого не сделал и теперь я за тебя отвечаю, а ты мне должна.

– Я не просила меня спасать. У меня все хорошо.

– Ты всегда такая сука или только со мной? – Швец усмехнулся и вернулся к ящичкам. Молча он достал кастрюлю, несколько тарелок, нож и разделочную доску.

Лора заерзала на стуле. Холодок пробежал по спине. Она резко поняла, что совершенно ничего не знает о Джоне Швецском. Она не знает, с кем она поехала и куда. Она не знает, зачем тот странный мужчина согласился ей помочь и что он хочет взамен. Успев подслушать разговор в приемной она знала – секса от нее не ждут, и это уже радует. Но что тогда ему нужно? Лора мельком видела только коридор и кухню, но дом явно не походил на заброшенный – слишком чисто. Зачем здесь убираться посторонней?

Ее мысли прервал неприятный резкий писк – у Швеца звонил телефон. Дорогой, с цветным экраном – не каждый мог себе позволить даже простой мобильный, а у него уже были новые функции вроде выбора звонка или простых игр.

– Я занят, – коротко ответил Джон, но не положил трубку. Ему что-то проговорили, прежде чем он повторил. – Я занят. Да, той девчонкой. Нет, я не приведу ее в дом. Нет, это не очередная шлюха. Я перезвоню.

Лора не стала спрашивать, кто звонил, несмотря на то, что очень хотелось. Сейчас ее больше беспокоила возвращающаяся боль в спине. Она сгорбилась и тихо выругалась. Швец повернулся к ней, как будто ничего не услышал.

– Слушай, ты умеешь готовить?

– Сомнительно, – усмехнулась Лора, не желая признаваться, что последние лет пять она была единственным человеком в семье, кто мог сделать что-то съедобное. Мать, как спятила, делала что-то невообразимое из продуктов – запекала овощи в кожуре и нарезала горелое в салат; добавляла в тесто столько масла, что получались твердые куски жира вместо блинчиков; варила тухлую рыбу, от которой Лору рвало по несколько часов на чердаке.

– Короче, у меня есть некоторые семейные дела. Я оставлю тебя здесь. Белоухий придет к ночи. В твоей комнате уже стоит телевизор и полка с книгами, найдешь, чем себя занять.

– То есть ты меня оставляешь? Ты не боишься, что я что-нибудь украду и сбегу? – фыркнула девушка. Находиться в чужом доме в одиночестве не хотелось.

– С твоими травмами ты далеко не убежишь и точно много не унесешь. Будешь вести себя хорошо – я даже тебе что-нибудь бабское привезу утром.

– Ой, какой рыцарь! Катись уже, козлина, – девушка отвернулась, не желая показывать, что напугана.

Швец вздохнул, покачал головой и вышел. Лора слышала, как за ним захлопнулась дверь. Что ж, теперь можно было осмотреть квартиру, в которую ее зачем-то привезли.

Глава 3
– Ты просто ебалась с кем-то в кустах, поэтому у тебя так рано кровь пошла, – Саманта смеется так неприятно и пошло, что Лора чувствует себя оплеванной.

Девушка пересчитывает деревянные половицы, взяв за единицу те две, на которых стоит мать в стриптизерских туфлях на двенадцати сантиметровой шпильке.

Позорное красное пятно не видно на черных школьных брюках, но чувство стыда так и сквозит в воздухе. Как же повезло, что в классе ее прикрыли и одноклассники не успели получить тему для насмешек на ближайшие несколько месяцев. Как же повезло, что ее одноклассницы более милые и понимающие, чем Лора считала.

Лора совершила большую, непростительную ошибку. Она забыла о том, что она – девушка. Она забыла, что каждый месяц у девушек и женщин кровотечения. Ей никто не объяснял, как это происходит и зачем, что значит слово «цикл» и зачем что-то считать или отмечать. И сейчас ей придется расплатиться за собственную забывчивость.

Саманта будто считала, что Лора никогда не повзрослеет – и прятала от нее все, включая медицинские энциклопедии, отнимала любые книги и требовала оставаться ребенком до последнего. Однажды пьяная Саманта подозвала Лору, на глазах у полуспящего мужа, и задрала ее юбку, после чего смеялась, что у дочки грязные трусы. Джерри попытался возмутиться, но жена быстро его заткнула.

Только имея маленькую дочь Саманта могла считаться молодой матерью. И то, что у Лоры начались кровотечения, означало, что и Саманта стареет. Это раздражало. Это напоминало о том, что ее былая красота становится пылью, превращается в почву для маленькой дряни, что забирает ее здоровье и силы. Чертов сорняк скоро отнимет последнее и сделает Саманту уязвимее – поэтому Саманта делает уязвимой свою соперницу. В этой войне может быть только одна победительница. И ей не может быть дрянь.

– Ты что, акселератка? Меньше трахаться надо было, так бы и крови не было. Если хочешь получить прокладки, то в ближайшие три дня ты не ешь. У нас нет денег на все твои капризы. Ты видела счета?! Я плачу за них каждый месяц, а тут еще ты со своими расходами! Убыток ходячий.

Лора молчит. Слова матери растекаются по ней черной липкой грязью, что пятнает все, что оставалось чистым. Лора не специально. Она не знала. Она же просто забыла о том, какого пола – ее так часто называли «оно» и «детеныш», что Лора свое собственное имя слышала только на школьных перекличках. Хотелось исчезнуть на месте, лишь бы сбежать и больше не просить, не спрашивать.

Остатки гордости не позволяют встать на колени – лишь бы получить пачку самых дешевых средств гигиены, из подручных средств девушка сделать их не может – попытка уже провалилась, бинт оказался непригоден.

– Тупая сука! – ладонь со свистом рассекает воздух, оставляя красный след на белой щеке. Лора молчит. Нельзя матери перечить. Это же мать. Родителей не выбирают. Мать – святое. Почитай старших и терпи, не выноси сор из избы. Молчи и терпи.

– Видать знатно тебя потрепало, – звучит голос откуда-то вдалеке, перебивая Саманту.

Лора открывает глаза – и вздрагивает. Она лежит в заправленной мягкой постели, а спиной к ней сидит светловолосый мужчина. Девушка тут же прикрывается одеялом и подбирается ближе к спинке кровати, ища взглядом хоть что-то тяжелое или острое.

Белоухий тяжело вздыхает и поворачивается лицом.

– Ты уснула на полу под кухонным столом. Я отнес тебя в твою комнату.

– Зачем? – девушка протирает глаза, слипшиеся от застывших слез. Опять плакала во сне и даже не проснулась.

– Можешь считать это кармическим долгом, раз объяснение про прислугу тебя не устраивает, – усмехается ковбой. – Когда в моей семье случилось несчастье, я бросил своих сестер. Сейчас все они мертвы – из семьи выжил только я. Скажу сразу – если ты согласишься остаться, я буду тебе помогать до окончания твоей учебы. Потом ты сможешь уйти куда хочешь. На эти несколько лет у тебя будут обязанности по дому в качестве платы, иногда придется выполнять мелкие поручения.

– Где гарант моей безопасности? – усмехнулась Лора. – Саманта говорит, что для таких, как Вы – я свежее мясо, которое нужно использовать.

То, что после этого мать обычно добавляет, девушка не стала уточнять.

– Завтра поедем и купим замок на дверь комнаты, выберешь сама и проконтролируешь установку. Ключи я не попрошу, – медленно и спокойно говорит Белоухий, а затем его тон становится более грубым. – Саманта – одноразовая вещь, которая клеймит остальных такими. Я поищу для тебя терапевта.

– Класс, – выдохнула Лора. – Либо оставаться у незнакомца, либо идти к Саманте – за такое время отсутствия она точно меня убьет.

– Попробуй хотя бы раз взглянуть правде в глаза! – Белоухий резко прикрикивает. Лора моментально сжимается в комочек, прикрывая голову руками. Мужчина смотрит на это с откровенной жалостью. Всего секунда – и бойкая девушка превращается в затравленного ребенка. Сколько лет длятся издевательства? Возможно ли вообще восстановить настолько пострадавшую психику?

– Завтра на учебу ты не пойдешь. У тебя на неделю больничный, – ковбой старается говорить тише и спокойнее. Он понимает, что напугал Лору и девушка может сбежать в любую секунду. – Сегодня я приготовлю ужин. Потом придет Эби, она тебе поможет.

Мужчина поднимается – и только когда дверь за ним закрывается, Лора убирает руки от лица. Саманта отлично ее выдрессировала – любое изменение тона разговора, и девушка уже готова быть мишенью для издевательств.

Лора боится вставать или куда-то выходить, поэтому сначала осматривает комнату, в которой проснулась.

Можно сказать, что здесь действительно никто не жил – идеально чистый деревянный пол с сияющим покрытием, голубые стены и белый потолок. Мебели еще совсем мало – большой деревянный шкаф, кровать и стол возле завешенного окна.

Но это в разы лучше чем дом Лоры. Она может поставить здесь стул, занести несколько книжек и полки, расставить свои потрепанные мягкие игрушки… Это слишком сказочно, чтобы быть реальным. Проклятый Джонни притащил ее сюда, не спрашивая ее мнения. Кем он себя возомнил?! Рыцарем на белом коне?!

Страх резко пробирается в грудь. Что, если Саманта права? Что если Лору действительно продали? Честный человек не смог бы заработать такую сумму, да и врач тот явно показался кем-то подозрительным. Что, если Белоухий – сутенер, которого подослал Швец?

Лора вздрагивает. Она резко осознает весь ужас ситуации – ее увезли черт знает куда, накачали не пойми чем, и теперь она даже не знает, кто рядом с ней и есть ли в доме кто-то еще, помимо нее и Белоухого.

Девушка поднимается с постели и подходит к двери, пытаясь прислушаться. Снаружи так тихо, что страшно еще больше. Лора нерешительно покидает комнату, и идет на свет – в конце коридора осталась приоткрытая дверь.

Белоухий слышит шаги и выключает звук у телевизора. Мужчина сидит в небольшой комнатушке. Всего один шкаф, подпираемый кроватью, тумбочка со старым телевизором и кресло-качалка. Даже наступить негде.

Ковбой оборачивается, молча смотрит на Лору. Девушка переминается с ноги на ногу.

Он не кажется страшным или опасным. Если бы он хотел что-то с ней сделать, разве он бы уже так не поступил? Остальные не выжидали. Лора вздрагивает, отгоняя неприятные воспоминания.

У ковбоя красивые глаза – серо-зеленые, усталые, с отпечатком прошлых бед. Его сломанный нос и шрам говорят о чем-то неизвестном и страшном, что осталось позади. Фланелевая клетчатая рубашка – как у покойного дедушки Лоры, коричневая с белым.

В воздухе пахнет деревом и хвоей. Не похоже на что-то мерзкое или пошлое. Лора продолжает молча разглядывать Белоухого. Мужчина вздыхает, но тоже ничего не говорит.

Сначала животное должно тебя рассмотреть. Затем ты должен позволить ему тебя обнюхать, чтобы оно поняло, исходит от тебя опасность или нет. Когда зверь привыкнет к твоему запаху, ты имеешь право к нему прикоснуться. Хочешь покормить – ставь еду и отходи на несколько шагов, при этом может потребоваться проба. Травмированные люди и бездомные животные похожи своей сверхчувствительностью и тягой к выживанию.

Лора прерывает тишину первая. Этап обнюхивания пройден.

– Вы говорили про ужин.

– Я запекаю мясо. Оно в плите.

– Мне можно съесть кусочек? – девушка дрожит. Страшно оставаться здесь, страшно возвращаться. В конце концов, она давно не ела, желудок уже сводит от боли.

– Да, конечно.

– А можно… посидеть здесь? – Лора боится оставаться одна, и сейчас только здесь есть что-то живое. – Я бы посмотрела новости.

– Садись на пол или кровать, – зевнул Белоухий, возвращая телевизору звук.

«Обезглавленное тело девушки было найдено ночью в Северном районе, – бойко рассказывала ведущая, показывая зацензуренные картинки».

Лора усмехнулась.

Белоухий повернулся к девушке.

– Что-то смешное?

– Тело, – Лора уселась поудобнее на заправленной постели. – Видите, как она одета и связана? Белое платье, красные веревки. Это очевидное жертвоприношение. Раз тело сохранилось, это значит, что девушка не подошла и была наказана – то есть обезглавлена. Скорее всего, культисты выяснили, что невинность утрачена, они обычно выбирают девственниц. Это значит, что она – первая, дальше будут новые жертвы.

– Успокоение лесных духов, да? – усмехнулся Белоухий, вспоминая старую городскую легенду.

– Скорее просьба урожая, скоро же лето и время посадки.

– Да, вполне похоже на то, – снова усмехнулся Белоухий. Значит, девчонка обладала кое-какими знаниями, а не только характером. Уже хорошо.

– Гротхенские земли ведь не всегда были такими обширными, ближе к горам и океану жили разные народы, – взгляд Лоры заметно потеплел. – Среди культистов, доживших до наших дней, есть поклонники разных идей. Моя любимая легенда касается лесных духов, которым нужны человеческие жертвы, чтобы поддерживать колесо природы и весна наступала после зимы.

– Тебе так нравится читать о смерти и мучениях? – Белоухий усмехнулся.

Лора покраснела.

– Нет, то есть… Вы не понимаете! – девушка выскочила из комнаты, оставив ковбоя в одиночестве. Мужчина снова усмехнулся. Он уже забыл, что разговаривает с ребенком, а не взрослым человеком. Детское любопытство и жестокость самые страшные – потому что они самые искренние.

Лора не смогла долго находиться в одиночестве, поэтому вернулась в комнату к Белоухому.

– Мы можем поесть?

– Пошли, – кивнул мужчина. Мясо в плите только-только пропеклось.

Глава 4
– Если она не вернется домой, то я буду искать ее с полицией и собаками! – Саманта надрывалась так, что стены хрупкого дома могли обрушиться от очередной волны звука.
– Это все мужик виноват! Точно мужик! – повторял Джерри, очевидно пребывая мыслями где-то в другом месте.

Его заплывший взгляд скользил по кухне, очерчивая раз за разом грязный стол. Если бы Джерри обладал хоть какой-то долей характера или ума, то он бы понял, что наступил самый страшный день для Саманты – игрушка для битья сбежала во внешний мир, где она может рассказать, как на самом деле Райты живут последние несколько лет.

Но Джерри давно пропил свой характер, оставил где-то в порту, между кабаком и бочками с красным вином. И воспаленный мозг пьяницы не мог выдать что-то, близкое к реальности – однажды он разругался с Самантой, решая, что делать если Лора «принесет в подоле». Мужчина бил кулаком по столу и визжал «Рожать!», когда его жена перебивала воплем «Аборт!». Лора слышала эти крики и предпочла сделать вид, что не замечает ни оскорблений, ни паров дешевого алкоголя в воздухе.

Саманта снова перешла к образу матери.

– Я за нее отвечаю, пока она неизвестно где шляется!

– Можно позвонить в поиск пропавших, – равнодушно ответил Джерри.

– Я слышала, что это все из-за ее подружки, этой толстухи Грей! Она у меня за все ответит!!!

– Нужно сходить к ней в колледж, – пробормотал мужчина.

– Да, я так и сделаю!

Саманта чувствовала себя если не мессией, то главным вершителем справедливости. Она считала, что дрянь как обычно подстелилась под кого-то, продалась или подставилась – у Лоры, на ее взгляд, не было ни своего ума, ни своего мнения, прирожденная шестерка и девочка на побегушках, над которой можно безнаказанно издеваться. Когда Саманта отправляла дочь учиться в одну из лучших школ Гротхена, женщина надеялась, что на бюст дочери кто-нибудь да клюнет, и Лора выйдет замуж за богатого парня, способного обеспечивать обедневших Райтов.

Но, увы, она подвела мать. Мало того – ее посещаемость регулярно оставляла желать лучшего, и тогда Саманта могла вытащить из-под дивана косметичку и одежду, чтобы привести себя в порядок. После нескольких часов приготовлений женщина действительно выглядела прилично. Саманте так хорошо удавалось прилюдно играть роль молодой замученной матери, что со временем она сама поверила в то, что никогда не била Лору, никогда не обижала ее и в целом у них нет никаких проблем – разве что из-за мерзкой натуры девчонки, что постоянно капризничает и куда-то встревает.

Пока Саманта обдумывала, как будет наказывать всех виновных, на другом конце города Лора молча смотрела на пустую тарелку.

Белоухий напевал что-то себе под нос, накинув поверх домашней одежды коричневый льняной фартук. Мужчина так ловко снимал листки отдельных трав с веревок, что это могло показаться волшебством. Терпкий, немного сладковатый запах запеченного мяса заполнил кухню.

Деревянный поднос, на котором дымился только что вытащенный из плиты кусок свинины, занимал значительную часть стола. Ящики гремели один за другим, пока ковбой доставал приборы и чашки.

Откуда-то снизу он успел выудить домашний хлеб, мягкий и коричневый. Лора сглатывала слюну, глядя на присыпанную мукой корочку. Ужасно хотелось отломить себе кусочек и вцепиться зубами, попробовать на языке всю палитру вкусов, что была забыта за годы бедности.

– Пока будем считать, что у тебя лапки. Но если ты здесь останешься, то в няньки я тебе не нанимался, – Белоухий поставил перед Лорой красную керамическую чашку. – Чай, кофе?

– А есть молоко?

– Да, я покупал сегодня, – ковбой открыл холодильник. – Жирное или не очень? Безлактозное, обычное?

– Любое.

– Ты боишься даже выбирать, когда тебе безвозмездно что-то предлагают? – Белоухий усмехнулся. – Дай угадаю, Саманта тебе запретила есть в чужих домах и считает что ты собачка, которую отравят.

Лора побледнела. Неприятные мурашки пробежали по коже. Откуда он знает?

– Откуда я знаю? – продолжил ковбой, спокойно насыпая две ложки кофе в чашку. – Все семьи, полные насилия, говорят одними словами.

Белоухий добавил еще две ложки сахара, после чего залил сухую смесь кипятком. Подождав несколько секунд, еще примерно две ложки молока смешались с жидкостью, окрашивая черное белыми разводами.

– Ты напугана, не понимаешь, что происходит и даже не можешь лишний раз двинуться в чужом доме. Хорошая дрессировка, плохое воспитание. Я рад, что ты не огрызаешься, но и расслабляться полностью не стоит.

– Вам самому-то не смешно? – Лора подняла взгляд. – Вы так и не смогли честно ответить, зачем в это все ввязались.

– Поговорим обо всем завтра. Посуду за собой можешь не мыть, – Белоухий вышел из кухни, попутно отвечая на телефонный звонок. Лора предпочла не подслушивать, о чем он говорил.

Кофе был сладковатый, как и хлеб. Девушка сперва не решалась притронуться к мясу, но голод победил – и только убедившись, что не пахнет ничем подозрительным, Лора смогла кое-как поужинать. Белоухий не возвращался – из коридора доносились только обрывки фраз.

– Ты и так знаешь, зачем я прошу вызвать Эби или Хельгу. Пусть хоть кто-то приезжает немедленно… Нет, мне не подходит утро! Хельга должна быть здесь сейчас же…. Нет, это приказ. Я сказал, что есть…

Лора выглянула из-за двери. Ковбой махнул рукой, указывая на отдаленную комнату. Девушка молча прошла в указанном направлении.

За очередной деревянной дверью скрывалась ванная. Обыкновенная, отделанная светлой плиткой с пола до потолка. Раковина почти вплотную к двери, стеклянный шкафчик, полотенцесушитель и небольшая ванна. На потрепанной корзине лежало несколько полотенец, огромная чистая футболка и брюки.

Белоухий постучал, прежде чем приоткрыл дверь и заглянул.

– Я оставил тебе чистые вещи. Можешь брать все, кроме зубной щетки. В шкафчике есть несколько гелей для душа и шампуней. Приведи себя в порядок.

Лора фыркнула.

– Да-да, тебе не пять. Я думаю, что тебе станет лучше, когда ты помоешься и ляжешь спать. Раньше утра разговаривать нет смысла.

– А…

– Я не взял тебе нижнее белье, извини. Если тебе нужно, то я дам тебе денег и ты купишь его сама. Ты в том возрасте, когда это может быть неловко, – Белоухий зевнул. – Твоя комната в правой части квартиры. Единственная открытая дверь, не потеряешься.

Лора кивнула, и мужчина закрыл за собой дверь. Только убедившись, что он действительно ушел, девушка позволила себе раздеться. От ее вещей уже шел неприятный запах. Смесь пота, крови и лекарств. Дрянь еще та, но Лора давно принюхалась и не чувствовала. Девушке не хватило смелости долго просидеть под водой – она помылась так быстро, как могла, и вскоре выскочила из ванной уже одетая в чистое.

Белоухий удивленно фыркнул.

– Почти армейский норматив, всего четыре минуты сорок шесть секунд.

– Да, я…

Лора не успела договорить.

– Иди в свою комнату. Утром разберемся.

Девушка кивнула и молча прошла в помещение, отведенное для нее.

Закрыть глаза было страшно. Все происходящее казалось каким-то дурным грязным сном, затянувшимся до невозможного. Вот сейчас она заснет, откроет глаза – а на самом деле ей пять, за окном бегает одноухая овчарка и цветут тюльпаны. И в маленьком, уютном магазинчике снова пахнет пылью и мукой, а посетители хлопают дверью, заставляя крошечный колокольчик звенеть.

Лора вздохнула. Ей показалось, что она закрыла глаза буквально на пять минут, но стоило выйти в коридор и взглянуть на часы, то выяснилось, что уже восемь утра. С кухни уже раздавались голоса – два мужских и один женский. Швец и Белоухий оживленно спорили с кем-то.

Когда Лора зашла, все говорящие замолчали. Кроме уже двоих знакомых, действительно присутствовала посторонняя. Женщина лет тридцати, с темными волосами и довольно приметной фигурой – в пятидесятые ее бы назвали секс-символом, но по современным стандартам ее сочтут «плюс-сайз», несмотря на то, что она была едва ли полнее любой среднестатистической дамы. Незнакомка повернулась и оценивающе оглядела Лору, от чего девушка вздрогнула и сразу же нахмурилась.

– Че пялишься, старуха? – фыркнула Райт вместо комплимента.

– Какой невоспитанный ребенок, – усмехнулась незнакомка. – Я Хельга. Иногда помогаю Белоухому с воспитанием котят.

– Лора, – прошипела девушка, все еще не понимая, что происходит. Не об этой ли дамочке вчера беседовал ковбой?

– Собирайся. Мы выходим через десять минут, – Хельга глянула на наручные часы. Дорогие – сразу видно, что дизайнерские. Тонкий кожаный ремешок, аккуратный циферблат, обложенный камнями.

– Я никуда не пойду, пока ты мне не объяснишь, кто ты нахрен такая и зачем приперлась, – от вчерашней слабости уже не осталось и следа. Лора снова озлобленно смотрела, как маленький зверек.

– Ну что за дети пошли, – вздохнула Хельга. – Я уже назвала свое имя. Мы с тобой зайдем в пару магазинов, чтобы твой быт стал немного приятнее. Белоухий не может носиться с тобой двадцать четыре на семь, у него и своих дел полно. Как и Швец не станет для тебя мальчиком на побегушках.

– У меня нет денег, – уже спокойнее ответила Райт, продолжая разглядывать незнакомку.

Хельгу все-таки можно было бы назвать красивой. Ее точеный, острый профиль идеально бы вписался для лепки с натуры или академической живописи. Тонкие очки в закругленной оправе сжимали кончик носа, делая его еще острее. Нюдовая розовая помада почти не отличалась от естественного цвета губ, и макияж нельзя было назвать броским – ровно столько, сколько необходимо для работы. Интересно, кем же она все-таки работает? Одета как офисный планктон – юбка-карандаш и непрозрачная белая блузка.

– Собирайся. Я заплачу, а ты кое-что для меня сделаешь. Я видела, что ты учишься и оценки у тебя лучше, чем репутация. Напишешь пару работ и мы в расчете. Теперь ты можешь поторопиться? – Хельга поджала губы, сверля Лору взглядом.

Не оставалось ничего, кроме как сдаться. Вчерашний комплект одежды уже лежал выстиранный и выглаженный на одном из кухонных стульев. Лора схватила свою стопку и скрылась в коридоре.

– Ну и зачем? – Хельга усмехнулась и закурила. Пачка, лежащая на столе, уже опустела наполовину. Стеклянная пепельница дымилась от окурков.

– Как вы достали вопросами, – усмехнулся Белоухий. – Не веришь, что я способен на добрые дела? Я не собираюсь вплетать ее в структуру.

– Она будущий адвокат, судья или полицай. В структуре она была бы полезнее.

– Она капризная, злая и дикая, – Швец поерзал на стуле, поворачиваясь к Хел. – Я просто пожалел ее. Викки была такая же.

– Викки выбрал не ты, а батюшка. Его решения не обсуждаются, а твои – вполне. Как и твои, собственно, – Хельга посмотрела в глаза Белоухому. Мужчина не стал отводить взгляд, принимая вызов.

– Ты не видишь, в каком она состоянии? Все, что нам удалось найти за ночь. Ее мать рвет и мечет.

Неприметная папка для бумаг, лежащая в углу стола, с легкой подачи Белоухого сдвинулась в центр. Хельга молча взяла документ в руки и пролистала, не задерживаясь на чем-то конкретном.

Женщина помолчала несколько секунд, а затем снова посмотрела на ковбоя.

– Так вот зачем тебе я.

– Из нас всех только ты была психиатром в прошлом, – рассмеялся он.

– Найдите мне как можно больше информации. Этого недостаточно. Я хочу знать все обращения ко врачу, травмы, привлечения, характеристики… И как можно скорее.

– Я знал, что ты согласишься, – улыбнулся Белоухий.

– Я готова! – разговор прервала одетая Лора.

– Мальчики, мы пойдем, – Хельга послала воздушный поцелуй, прежде чем уйти вместе с новой подопечной.

Глава 5
Это было паршивое утро. Гротхенская погода будто совершенно забыла о том, что по календарю – весна, и внезапно похолодало настолько, что без пальто высунуться дальше дома стало невозможным. Серое, тошнотворно обесцвеченное небо угрожало черными тучами и надвигающейся грозой. Молодые деревья теряли почки, из которых могли прорасти густые кроны. Ветер разносил мусор, приподнимая прозрачные пластиковые пакеты в воздух.

Джек Грей молча вздыхал, потирая переносицу. За окном шумела дорога у Карноби-стрит, скрывая редких прохожих потоком машин. Мимо участка в такое время могли проходить разве что служащие соседних зданий-высоток, построенных не так давно «Уордсон и Ко». Джек всей душой ненавидел корпорацию и того, кто за ней стоит – паршивца Августа-младшего, когда-то сместившего с «трона» собственного отца. Но дела, которые пытался заводить Грей, раз за разом разваливались и закрывались, а вышестоящее начальство уже объяснило офицеру, что если он попробует снова сунуться, то его отправят на пенсию в краткие сроки.

Джек, конечно, давно постарел. Обычно офицеры имели право уходить рано – лет в тридцать, максимум – в тридцать пять. Он же просиживал собственное кресло до сорока шести. И если для клерка или преподавателя этот возраст еще ничего не значил, то для полицейского он мог бы считаться глубокой старостью.

Волосы Джека давно покрылись сединой, не оставив и намека на прежний благородный блонд. Морщины, подпирая уголки глаз, каждый раз говорили из зеркала: «Тебе пора уходить». Усталый, замученный взгляд рассказывал о работе больше, чем косноязычный мужчина. Потертый пистолет, переживший уже не одно поколение напарников, служил верой и правдой, и был таким же пенсионером, как сам Джек.

Единственная радость Грея сидела напротив него и уплетала вишневые пирожки. Лори, названная в честь своей покойной матери, была слишком избалована Джеком. Он не думал о каких-то запретах или контроле, надеясь, что девочка сама сможет выбирать для себя лучшее. Возможно, поэтому она набирала вес, не отказывая себе ни в чем. Возможно, причина была в другом. Но Джек видел полноту дочки – и не считал ее чем-то предрассудительным. Главное – что Лори сыта и довольна.

– Ты мне не расскажешь, кто испортил твою блузку?

– Пап, ну я же говорила, что просто облилась! – Лори капризно поджала губы. – На учебе у меня все хорошо. Я дружу с парнем, который меня защищает ото всех.

– Действительно? – Джек улыбнулся. – Я не заметил, как ты подросла.

– Я всегда буду малышкой Лори! – девушка рассмеялась и потянулась к очередному пирожку.

– А что насчет Лорейн Джерри Райт? Говорят, у вас был конфликт в столовой.

– Папа! Я же просила не следить за мной! Я просто споткнулась, а мой друг налетел на бедную Лору! Ее нужно пожалеть! – Лори лгала так по-детски и непосредственно, что Джек предпочел поверить в этот раз.

– Ты же знаешь, что можешь всегда обратиться ко мне за помощью?

– Ну, пап! Прекрати! И вообще, мне уже пора! – толстушка так задорно хихикнула, что из соседнего кабинета послышался неодобрительный цокот. – Я принесу тебе обед, дождись!

– Да, конечно, – Джек улыбнулся.

Как только силуэт дочери исчез за грязными окнами участка, мужчина достал папку, наполненную бумагами и фотографиями. Северный район опять отличился – и, услышав, что одна из жертв была найдена в промышленной части, дело почти моментально оказалось на Карноби-стрит.

Первая девушка являлась жертвоприношением. Потухшее кострище, заботливо сложенное из сухих деревьев и трав, как мягкая постель хранило кусочки, что раньше представляли из себя цельный организм. Распухшая, посиневшая голова начинала конструкцию – в местах, где должны были быть глазницы, торчали букеты из алых цветков. Неизвестный не удосужился высвободить шею – отрезал явно чем-то тупым, рана хоть и загноилась напоследок, но оставалась рваной и грубой, и куски кожи едва-едва прикрывали мясо и запекшуюся кровь. Руки, сложенные в молитвенный жест, держались связанные колючей проволокой. Ноги, отделенные от туловища, лежали рядом. Самым странным Джек счел ступни – несмотря на разложение, сохранились следы ожогов и черной сажи угля.

Когда офицер смотрел на фото, он огорчался, что не выезжал на место – тело доставили в лабораторию уже с другого участка, и место преступления испортили шагами, запахами и движениями.

Но эта девушка – все еще не установленная, оставалась первой. Вторая попалась журналистам – вечером о ней трубили по всем каналам, а полосы газет пестрили пугающими заголовками. Жители Гротхена любили грязные истории – и продажи «Гротхенского вестника» взлетели до небес. Как эти стервятники еще не налетели на участок – оставалось загадкой. Возможно, до них еще не дошло, что дело в руках Карноби-стрит.

Джек снова вздохнул и огляделся. Его кабинет наверняка переделают, как мужчина уйдет на пенсию. В последнее время недвусмысленных намеков стало в разы больше, и, скорее всего – нынешнее дело последнее в карьере Грея.

Удобное кожаное кресло заменят на модное офисное, с черной тканевой спинкой. Дубовый стол, купленный за личные средства, выставят перед участком, а его место займет белое пластиковое отродье, мертвое и холодное. Пожелтевший фикус отправится следом, а шкаф, заполненный папками, уберут, перенеся все в архивы. Джек уже чувствовал себя лишним в участке – молодые офицеры порхали, как восьмиклассницы, смеялись, пахли мятными духами и скорее напоминали цыплят, чем сотрудников полиции.

– Уже ознакомился с материалами дела? – Бен Левески бесцеремонно навис над подчиненным.

– Да, ничего хорошего, – Джек усмехнулся. Он искренне недолюбливал Левески, потому что они были почти ровесниками – только Бен в свое время занял должность главы участка, так как умел стелиться под нужных людей.

– Я хочу привлечь стажеров тебе в помощники. Скоро юридический будет рассылать птенцов по участкам, к нам переведут несколько человек. Возьмешь под свое начало?

– Ты из меня няньку решил сделать? – цокнул Джек.

– Там, говорят, и твоя дочка учится, – Бен улыбнулся.

Когда начальник упомянул Лори, Грей почти сразу же передумал. У него появилась возможность показать своей малышке, как на самом деле работает полиция и что происходит в участке. Этот шанс мог дать хорошие рекомендации и обеспечить Лори работой, когда Джек уйдет на пенсию. Зарплата первое время будет паршивая, но дальше – хороший оклад и ряд привилегий.

– Знаешь, я согласен. Но возьму только троих, у меня тут не ясельная группа.

– Я так и рассчитывал, – Бен снова улыбнулся. – Бумаги придут на днях.

– Козел, – прошипел Джек, стоило Левески покинуть кабинет.

Наверняка паршивец красил волосы – ни намека на седину, иссиня-черные короткие пряди, не достающие даже до лба. Приторный запах мужского парфюма – не то, что следовало бы использовать офицеру, на месте преступления он бы все испортил своими ароматами.

Но деваться от Левески было некуда, поэтому Грей фыркал, хамил и терпел. Возможно, он был единственным, кому подобное позволялось. Молодняк не повышал голос, когда начальник к ним подходил. Джек же мог высказаться ругательствами, неизвестными даже для портовых грузчиков.

В это же время Хельга рассматривала одну из страниц «Гротхенского вестника», ожидая, пока Лора выйдет из примерочной. Многие магазины и торговые центры открывались с утра, потому что в столице всегда находились посетители для заведений.

– Наверняка все на Карноби-стрит, – усмехнулась женщина. Она знала Джека Грея – однажды он пообещал, что посадит ее за мошенничество, если сможет поймать. Хельга послала воздушный поцелуй и исчезла, поменяв адрес кабинета психологической помощи.

– Я… Я не знаю, – Райт выглянула из-за красной шторки. – Мне кажется, что я похожа на идиотку. И это очень дорого.

Девушка вышла в нежно-кремовом платье до колен, неуверенно придерживая края рукавов. Хельга улыбнулась.

– Тебе очень идет. Но если тебе некомфортно – давай выберем что-нибудь другое.

– Знаете, мне бы лучше футболку и джинсы. И… белье.

Лори вздрогнула и покраснела. Она чувствовала стыд и неловкость одновременно, и хотелось спрятаться в примерочную и больше из нее не вылезать. В последний раз девушка что-то покупала одна, найдя на распродаже рубашку по цене трех завтраков. Даже масс-маркет для нее казался неподъемно дорогим и неоправданным.

– Тебе точно не нравится это платье? – Хельга поднялась с пуфика и подошла к Лори. – Посмотри, какая ты красивая. Ты молодая, у тебя хорошая фигура и милое личико. В твоем возрасте любая вещь сделает из тебя красотку, а платье – маленькая роскошь, которую ты сейчас можешь себе позволить. Я куплю тебе необходимое, не переживай.

Лори снова покраснела и посмотрела в зеркало. Она редко слышала комплименты, и ей казалось, что ей врут. Нагло и бессовестно врут, пытаясь что-то ей навязать. Но платье действительно было таким мягким, удобным и простым, что Райт могла представить себя в нем на учебе или на улице. В таком даже бегать будет удобно – длина подходящая, не слишком длинное, не слишком короткое.

– Я… Я хочу это платье, – сдалась девочка.

– Молодец, – Хельга погладила Лори по голове. – Переодевайся и пойдем на кассу. Зайдем еще в несколько магазинов, необязательно брать все в одном.

Девушка вздохнула и снова скрылась за шторкой. Неловкость так и не собиралась уходить, но маленькая радость все же появилась. Лори совсем забыла, каково это – носить платья. В детстве она обожала наряжаться, выбирая разноцветные красивые одежды, которые покупали дальние родственницы. В доме тогда еще было шумно и весело, и маленькая Райт выбегала в коридор, чтобы зачитать что-нибудь или спеть. Это потом ее учили молчать, терпеть, максимально не отсвечивать в собственном доме.

Наверняка Саманта уже начала ее искать. От этой мысли холодок пробежал по рукам и спине. Саманта может ее найти и в лучшем случае убить. От этой стервы можно что угодно ожидать, и ничего – хорошего. На учебе лучше не появляться, чтоб на выходе не встретиться с матерью.

– О чем задумалась? – Хельга отдернула шторку, когда Лори затихла.

– Нет, ничего! Идем, – девушка повернулась, уже собранная.

Хельга вздохнула. Будет сложнее, чем казалось изначально.

Глава 6
Лора уплетала картошку фри с такой скоростью, как будто прежде ничего не ела. Тонкая соломка исчезала во рту, и девушка не успевала пережевывать все.

Хельга вздохнула.

– Не торопись. Если ты голодна, мы можем взять что-нибудь еще. Не беспокойся.

– Неизвестно, будет ли еда завтра, – пробурчала Лора.

– Если ты останешься с Белоухим, то будет. Он детей не обижает.

– Мне шестнадцать! – проворчала девушка, отрываясь от опустевшей тарелки. – Я уже не ребенок, между прочим!

– Ты мне в дочери годишься. И ты еще недостаточно взрослая, – абсолютно спокойно заметила Хельга. – Ты пока не понимаешь, как тебе повезло. Ковбой никогда не обидит ребенка, а вот кто-то другой мог бы тебя уже продать за неплохие деньги.

– Вы сейчас говорите как моя мама.

Лора усмехнулась и посмотрела на свою спутницу. В ее взгляде читалось такое горькое сожаление, как будто она потеряла кого-то очень родного и близкого, но не могла это сказать.

В шумном торговом центре соседние столики уже занимали студенты и школьники, пропускающие занятия. Разговоры доносились со всех сторон, звенели тарелки и ложки, подносы шуршали использованными салфетками. Уборщицы, ругаясь, передвигали тележки и собирали мусор. Хельга глянула на огромные часы, висящие почти над потолком.

– Нам нужно кое с кем побеседовать. Скажу сразу – ни Белоухий, ни Швец это не одобрят. Тебе придется либо довериться мне, либо бежать сейчас же к себе домой.

Лора вздрогнула. В груди неприятно кольнуло. Идти домой или с незнакомкой – достаточно странный выбор, когда в первом случае ты знаешь, что все точно закончится плохо, а вот во втором… Может, стоит отбросить сомнения хотя бы раз? В конце концов, самое страшное для Лоры уже случалось. И она это пережила. Переживет и то, что может произойти.

– Ладно.

– Ты так быстро согласилась, – усмехнулась Хельга.

– Мне нечего терять, – зевнула Лора. – Если меня убьют, то это будет даже хорошо.

– Никто тебя не тронет.

– Вы все подозрительно добрые. Я не верю в безвозмездную помощь, карму или как там его. Просто счет будет выставлен позже, и мне пока стоит воспользоваться возможностью, – девушка снова взглянула на Хельгу. – Я слишком хорошо знаю, чем пахнут такие истории. Идем.

Хельга поднялась. Девушки покинули торговый центр и медленно поплелись между бесконечных переулков Гротхена, огибая двухэтажные домики и красочные новостройки. Чем дальше Хельга заходила, тем острее в воздухе чувствовались запахи угля и металла. Лора уже поняла – они идут коротким путем к промышленным зданиям, в ту часть города, где даже самые страшные компании предпочитают не гулять.

Наконец, парочка остановилась у одной потрепанной постройки. Толстенная железная дверь, кажется, прослужила уже лет десять, и простоит еще дольше. Хельга, до этого казавшаяся утонченной леди, вдруг начала бить дверь ногами.

– Эй, жирный, поднимай свою сраную жопу и немедленно открывай!

Лора хихикнула. Картина выглядела довольно комичной. Но кое-что было странным. Утром в промышленных микрорайонах уже вовсю стоит шум, вызванный заводами и производствами. Здесь же тишина резала слух.

Наконец, железная дверь открылась. Показался высокий лысый мужчина, который тут же улыбнулся, демонстрируя свой беззубый рот.

– Ба! Сестренка-с пришла! Ах ты старая ведьма! – он кинулся обнимать Хельгу, из-за чего получил смачный подзатыльник.

– Тц, танкер мелкий! У нас ребенок поврежденный, нужно осмотреть. У тебя же есть хоть какая-то аппаратура?

– Ой-с, простите-с! – просипел здоровяк, поворачиваясь к Лоре. – Позвольте-с представиться! Тру-по-рез! Хирург я, сестренка, не боись-с. Посмотрим-с, что с тобой случилось.

– Ни Швец, ни Белоухий, ни Август не должны об этом узнать, – прошептала Хельга, жестом приглашая Лору спуститься по лестнице, что скрывалась за дверью. – Девочку взял ковбой, но она будущий служивый. Нам нужен свой человек в структуре.

– Конечно-с, сестренка! Я же должен вернуть тебе должок, – просипел Трупорез, спускаясь следом.

Он знал, что однажды Хельга придет с просьбой и он не посмеет отказать. Он знал, потому что старая психиаторша в свое время скрыла следы неудачных экспериментов, чем спасла Трупореза и от полиции, и от гнева батюшки Августа. Если бы он только был осторожен… Но это уже не имело никакого значения. Смыть кровь – можно, а старый долг – нет.

Лора вздрогнула. Место, в которое ее привели, напоминало морг или тайное отделение какой-нибудь больницы. Белый кафельный пол, плотные и прочные стены, отражающие десятки бликов от ярких ламп. Бесконечные двери, железные шкафчики, подставки, коробки, носилки… В нос ударил запах крови. Где-то издали звенели крики.

– Это подпольная больница, – пояснила Хельга, заметив смятение Лоры. – Трупорез один из лучших хирургов побережья, хотя по нему и не скажешь. Он сможет прооперировать твои позвонки, если это понадобится. Ты не станешь инвалидом и сможешь поступить на службу, когда закончишь учебу.

Девушка почувствовала холодок по коже. Лора слышала, что в Гротхене очень развит уровень преступности и Август Уордсон может считаться настоящим правителем столицы, если даже не страны. Лора слышала, что его структура проникла во все дома и системы. Но сейчас, когда она видела своими собственными глазами то, о чем ходили слухи, она резко начала осознавать, что из одной клетки попала в другую.

– Вам не нужны никакие тексты, уборка или что-то еще. Вы хотите вырастить из меня стукача, что будет делиться делами участка. И, наверняка, вы знаете, что я планирую пойти работать на Карноби-стрит, – проговорила Лора, оглядывая все. – Правильно? Вы спасаете мою жизнь не из-за доброты. Вы хотите иметь больше своих людей и больше влияния. Я еще юная и меня легче завербовать.

– Умная девочка, – кивнула Хельга. – Ты сможешь выжить сейчас и будешь получать намного больше в будущем. Это обоюдовыгодная сделка.

Лора фыркнула.

– Сейчас мне все равно.

– Дамы, дамы-с! Пройдемте-с дальше! Я же не великий маг, чтобы без аппарата-с осмотреть! – Трупорез, практически танцуя, приблизился к одной из дверей.

И тут Лору ждало еще одно открытие. Кабинет, повторяющий в точности рентгенологическое отделение, каким-то образом помещался в этом подземелье. Перегородки, аппараты, различные установки – далеко не все государственные больницы могли похвастаться таким количеством оборудования.

Трупорез уже зашел за перегородку вместе с Хельгой.

– Раздевайся по пояс и ложись на вон ту белую кушетку возле большого кольца, это аппарат МРТ. Сейчас к тебе подойдут для фиксации.

Лора медленно вдохнула. Она ненавидела раздеваться где-либо, да и никаких ассистентов поблизости не виднелось. Но одна из дверей открылась, и в помещение зашла пожилая женщина в белом костюме.

– Снимай все, на чем есть заклепки и другие железные предметы. Джинсы можешь приспустить, не обязательно снимать полностью. Белье складывай в сторону, футболку можно оставить, – спокойно проговаривала женщина, глядя на Лору.

Пока Лора раздевалась и пыталась унять панику, Хельга тихо переговаривалась с Трупорезом, прикрыв динамик и микрофон.

– Я не собиралась в это все лезть, но заметила одну интересную деталь.

– Какую же, сестренка? – хмыкнул Трупорез. – Чья-то дочка?

– Помнишь Саманту Пауэрс? Темненькая такая, вечно скандалила и считать не умела.

– Помню, – снова усмехнулся мужчина. – Эту дрянь разве что последняя крыса не помнит, многовато она у меня крови попила.

– Это дочь Саманты. То, что мы увидим на экране – материнские подарки для любимой дочурки.

– Да какое там, – собирался отшутиться Трупорез, но когда обратил внимание на монитор, побледнел. – Твою ж, сука, мать!

Динамик и микрофон пришлось вернуть в исходное состояние. Приборная панель, которую скрывала перегородка, пестрила кнопками. Хирург быстро нажал какую-то комбинацию и заговорил.

– Код красный! Повторяю, код красный! Подготовить седьмую палату для поступления пациента, начать подготовку пятой операционной. Немедленно запросить материалы, код «журавль». Повторяю, код красный!

Хельга, не разделявшая эмоционального всплеска старого друга, посмотрела на изображение с некоторой тоской. Часть позвонков Лоры действительно оказалась повреждена. Знаний бывшего психиатра не хватало, чтобы понять, насколько все серьезно, но одно Хел знала точно – Трупорез соберет девчонку, он и более сложные случаи спокойно разрешал.

– Нам придется остаться здесь, да?

– Увы, сестренка-с, придется. Ох Белоухий не обрадуется, – хохотнул Трупорез. – Но я же не могу оперировать того, кто недавно ел. Нужен пустой желудок, иначе-с в своей рвоте захлебнется! Бац – и нет девчонки!

Хирирг снова расхохотался, Хельга хмыкнула.

– Я что-нибудь придумаю, чтоб он сюда не заявился.

– Он-то, может, и не заявится. А вот-с за котенка я не отвечаю!

– Швец? Я тебя умоляю, у этого ребенка слишком много своих детских делишек. Чем там сейчас занимаются подростки? Небось пьет где-нибудь и дерется, – зевнула Хел. – Нужно объяснить Лоре, что происходит.

– Иди и объясняй, – зевнул хирург.

Лора все слышала и молча поняла. Конечно, ужасно не хотелось оставаться в этом странном месте хотя бы еще секунду, но судя по тону Трупореза – дело действительно требовало вмешательства. Неприятные мурашки покрыли кожу. Саманта перегнула палку. Это не Хельга, а Саманта привела ее к тому, что сейчас девушка вынуждена соглашаться на операцию в подпольной больнице, имея риск остаться инвалидом сейчас или чуть позже.

Лора хоть и не очень хорошо разбиралась в анатомии, но прекрасно понимала – удары Саманты никогда не были легкими, и то, что следов не оставалось – просто старания матери, чтобы избежать преследования полиции. Лора не слышала, что говорит Хельга – только видела, как в резком шуме двигаются губы говорящей. Перед глазами резко потемнело – и уже через несколько секунд весь мир погрузился в абсолютную тьму. Мягкую, приятную и абсолютно безболезненную.

Глава 7
Аудитория гудела, как маленький улей или муравейник. Швец сидел на последнем ряду, закинув ноги на потрепанную парту. У доски миссис Долл вещала о предстоящей практике в участке и правилах поведения, но Джона это едва могло затронуть. Он уже подтасовал бумаги так, что в компании Лоры и Лори попадет в любимый участок на Карноби-стрит, прямо к Джеку Грею. О старине-занозе-в-заднице-Грее Швец слышал неоднократно, и испытывал острое желание посмотреть на копа, которого невозможно подкупить. Был бы отец Лори посговорчивее – уже занимал бы солидный пост с огромным окладом, а не бегал по территориям, как мальчик-подросток. Но что еще интереснее – именно к этому старику попало дело о новых убийствах, всколыхнувших Гротхен.

Лори втихую уплетала пирожок, прикрывая его сумкой.

– Лоры опять не будет на занятиях? – поинтересовалась девушка, стараясь привлечь внимание Швеца.

– Она… получает необходимую помощь, – Джон уклонился от прямого ответа. Еще не время говорить что-то в духе «Знаешь, на самом деле Гротхен – криминальный город, и здесь есть даже подпольные больницы, которые не уступают государственным и частным клиникам».

– Ой! У нее какие-то проблемы?! – Лори постаралась изобразить искреннее беспокойство, но в глубине души радовалась, что надоедливая задира не приходит в класс. Не придется терпеть шквал нападок снова.

– У всех есть свои проблемы, ее сейчас в приоритете, – снова уклонился от прямого ответа Швец. – Не беспокойся, она не запорет нам практику. Ты же знаешь, что мы втроем идем к твоему отцу?

– Правда!? – Лори прикрикнула именно в тот момент, когда в аудитории все затихли.

– Мисс Грей, я вам не мешаю? – цокнула языком Долл, глядя откуда-то с нижних рядов. Она вела уже вторую группу будущих юристов, но все еще не привыкла к должности преподавателя и периодически использовала формулировки старших коллег. Светленькая, маленькая и хрупкая, она напоминала куколку, чем оправдывала свою фамилию, полученную в браке с продавцом мебели с Тринадцатой авеню.

– Извините, – тут же покраснела Лори и затихла.

– Не переживай, Доллс тут же про тебя забудет, – хмыкнул Швец. – Твой отец сейчас расследует очень громкое дело, нам полезно поучаствовать. Если мы справимся, то легко найдем работу после выпуска. Чем больше галочек – тем ты полезнее. Ты должна выложиться, чтобы стать достойной заменой отцу.

– Иногда ты говоришь как взрослый, – фыркнула Лори. – И почему ты настолько умнее меня!?

– Я просто везучий, – усмехнулся Швец.

За окном шумел холодный ветер, принесший за собой грозовые облака и скверную погоду. Незрелые деревья кланялись земле, почки срывались и исчезали в незримых потоках воздуха. Грязно-серые облака становились темнее и темнее, предупреждая о ливне, что нагрянет совсем скоро и пополнит воды Рна свежей водой. Джон смотрел на тускнеющие улицы и думал, что в его родном городке наверняка сейчас солнечно и тепло. Он уже несколько лет жил в Гротхене под опекой известного Августа Люциуса Уордсона, прославленного своими фабриками и нечестными делами. Но когда-то у Швеца была мать, и время от времени он по ней скучал. Она хотела, чтобы сын вырос милым и добрым человеком, но Джонни не оправдал ее надежд. Мир не оправдал никаких чертовых надежд.

– Ты звонок вообще слышал? – Лори толкнула приятеля в плечо, собираясь покидать аудиторию.

– Оу, да у нас тут боевой танк! – хохотнул Швец, поднимаясь. – Собираешься взять меня на таран, м?

Толстушка фыркнула и отвернулась.

– Ой, ну не злись! – Джон похлопал Лори по плечу. – Перегнул маленько, признаю.

– Ты вообще во мне девушку не видишь! – она почти кричала и эхо разносилось по опустевшей аудитории. Лицо Лори покраснело, глаза заблестели. – Это все потому, что Лора красивая? Красивым все можно, конечно!

Швец молчал. Сказать, что он удивился – ничего не сказать. Лори все распалялась и распалялась, а юноша думал, чем же мог обидеть свою подругу. Неужели она приревновала к несчастной? Но ведь у них совершенно разные характеры и проблемы! Швец не мог понять, что дело не только в общении – глаза Лори всегда смотрели только на Джона, и сейчас она испытывала первую вспышку ревности из-за своих нежных чувств. Ей казалось, что у них может быть что-то общее – все-таки, Швецский не разговаривал с другими, пока не появилась эта проклятая Райт!

– Лори, послушай, – Швец положил ладонь на плечо девушки и заговорил тихо, вкрадчиво, стараясь выделять тоном каждое слово. – Я не могу тебе рассказать, что происходит в жизни другого человека. Это ее личные проблемы, которые косвенно меня коснулись. Если она захочет – она расскажет тебе сама. Я не могу разносить сплетни за чьей-то спиной. Неужели ты бы бросила кого-то раненного из-за своей неприязни?

Лори насупилась. Девушка опустила взгляд, вздохнула и почувствовала укол совести. Чтобы стать таким же хорошим офицером, как отец, нужно уметь помогать людям вне личного мнения. Джек часто повторял, что любая жизнь имеет значение, и нельзя позволять эмоциям диктовать правила поведения. Но для избалованной девчушки эти слова звучали не серьезнее, чем утренний прогноз погоды в программе новостей.

– Все серьезно, да? – Лори попыталась пересилить ком в горле.

– Да, – вздохнул Швец. – Возможно, понадобится помощь твоего отца.

– Она что-то натворила?!

– Не она, – парень снова вздохнул. – Все, пойдем, мы и так здесь достаточно задержались.

Девушка засеменила за Швецским и думала, что же могло произойти с Лорой. Казалось, ничего хорошего на ум не приходило – может, она связалась с наркоманом и теперь прячется от его любви? Или заняла деньги у тех, у кого не стоит? Как дочь полицейского, Лори могла представить практически любой сценарий – от пыток до похищения, но единственный верный девушка упускала. Она не знала, что Саманта Райт – монстр, от которого сейчас Лора пряталась в одной из палат подпольной больницы и только-только просыпалась, отходя от наркоза.

Белые стены болезненно отражали свет многочисленных лампочек. Во рту сохранился привкус металла и чего-то, напоминающего готовку Саманты. Лора приподнялась и согнулась от боли. В спину, кажется, воткнули тысячу игл, любое движение причиняло такой дискомфорт, что знакомые ругательства закончились уже минут через пять. Где-то в коридоре прозвучали шаги и звон посуды, и когда металлическая дверь открылась, вошла Хельга с железной тележкой. Женщина покачала головой.

– Ложись обратно, тебе пока нельзя сидеть и вставать.

– Что… что случилось? – пробормотала Лора пересохшими губами.

– Тебе стало плохо от перенапряжения, ты пролежала в отключке больше суток. Затем Трупорез поправил травмированные позвонки, если ты будешь соблюдать все рекомендации, то сможешь спокойно работать в участке, как и планировала.

– Я… Смогу ходить? – Лора послушно легла, и почувствовала мягкую подушку под головой.

– Да, все заживет. Через несколько дней сможешь подняться и идти, но, возможно, придется задержаться. Трупорез все проконтролирует.

– Боже, сколько же я теперь должна, – простонала Лора, закрыв глаза руками. Свет все еще раздражал, но выключатель находился слишком далеко от кровати.

– Нисколько, – Хельга осторожно погладила девушку по голове. – Трупорез мне задолжал в свое время, это его возврат долга. А я уже говорила, что мне нужен свой человек в форме. Ты вырастешь и вернешь все вложения.

– А если нет? Если что-то случится? – Лора вздохнула. – Вы же просто убьете меня, если ставка не сыграет. В чем-то вы все похожи на Саманту.

– Сейчас не время об этом думать, – Хельга взяла с тележки стакан воды. – Приподними голову и попей. Есть тебе пока нельзя.

– Ну спасибо, – проворчала девушка, облизывая пересохшие губы.

Хельга смотрела на подопечную и понимала, что пока еще рано делать какие-то выводы. Девочка напугана, обижена, зла. Для человека, попавшего с улицы в подпольную больницу, Лора еще хорошо держится. У другой девушки давно бы началась абсолютная истерика, а Райт тихонько выругивается.

– Пока что ты побудешь здесь. Попозже в твою палату принесут что-нибудь из техники, чтобы тебе было не так скучно, – Хельга поднесла стакан к губам Лоры и дождалась, пока подопечная утолит жажду.

– Сколько вам лет? – внезапно спросила Лора.

– Тридцать девять, – спокойно ответила Хел. – Я в структуре уже двадцать лет. Раньше оказывала психологическую помощь отдельным членам, потом работала здесь. Сейчас меня можно назвать приходящим консультантом.

– Подпольный психолог?! – хихикнула девушка. – Не знала, что такие существуют.

– Люди видят много ужасных и отвратительных вещей. Кто-то должен позаботиться о том, чтобы их это не сломало.

– Мне все равно сложно это представить, – Лора натянула одеяло почти до носа.

– Просто Август отличается от других. Он может казаться самым жестоким начальником, но все подчиненные в его глазах – люди, а не пушечное мясо. И он по-своему заботится о каждом, – Хельга улыбнулась. – Может, вы однажды познакомитесь. Ты поймешь, о чем я говорю.

– Не очень-то хотелось, – проворчала девушка, пытаясь лечь поудобнее. Боль в спине так и не проходила, любое движение казалось лишним. – Я всегда мечтала восстановить в мире справедливость. Посадить всех плохих, обелить всех хороших. А теперь и не знаю, насколько это все действительно правильно. Ведь по общим меркам – Швец плохой. Но он единственный, кто действительно протянул руку помощи.

Слезы внезапно заблестели в уголках глаз. Лора не успела спохватиться – она была слишком откровенной перед незнакомым человеком. За все эти годы, что дома происходил Ад, никто по-настоящему не пытался Лоре помочь. Ее лучшая подруга, с которой она дружила с первого класса, назвала девочку лгуньей и всем говорила, что «Райт слишком много выдумывает, люди с травмами так не выглядят». Когда в одной из школ просочилось, что Лору бьют, над ней смеялись одноклассницы, кидали в нее скомканную бумагу и обзывали. В следующем классе Райт уже молчала, боясь привлечь лишнее. В колледже не знал никто, вплоть до последних дней. Не важно, у кого Лора просила помощи – у ровесников, у старших друзей, психологов или учителей. Либо никто не верил, что ранило сильнее всего, либо все скатывалось к «Терпи, молчи, она же твоя мама!». Культ родителей и материнства не позволял принять тот факт, что чудовищем может оказаться кто угодно.

Хельга осторожно тронула Лору за плечо.

– Ты не виновата в том, что с тобой случилось. То, как Саманта относилась к тебе – это ее груз и стыд, а не твой. Нет ничего постыдного в том, что ты не могла защититься от кого-то сильнее.
– Я не хочу это обсуждать, – процедила Лора и закрыла глаза. Она бы повернулась на бок, но предполагала, что это сделает хуже ее больной спине. – Уйдите, пожалуйста.

– Хорошо, – Хельга кивнула и медленно покинула комнату, забрав тележку.

Трупорез поджидал старую знакомую в коридоре, и тут же хмыкнул, увидев, как она закрывает за собой дверь палаты.

– Хочешь, я использую Саманту в своих экспериментах? Ты же знаешь, что ничто так не двигает медицину, как возможность практики на людях, а не мышах.

– Я бы с радостью повторила твой подвиг, за который ты расплатился со мной, – усмехнулась Хельга. – Но пока еще рано.

– Как она? – хирург показал на дверь, имея в виду пациентку, лежащую в палате.

– Немного нервно, но лучше, чем можно ожидать от девочки ее лет. Нам бы ее еще к стоматологу отвести, у нее явно проблемы с челюстью. Здесь есть кто-нибудь?

– Нет, но я могу порекомендовать одну хорошую обычную клинику, где тоже не задают лишних вопросов, – Трупорез усмехнулся. – Сам я к нему не хожу, шепелявость снимает подозрения и прибавляет харизмы.

– Тебе не хватает харизмы? – Хельга хохотнула. – Что-то я не заметила.

Мужчина рассмеялся, открывая свой беззубый рот и медленно вниз по коридору. Хельга, не долго думая, последовала за ним.

Глава 8
Марианна задыхалась. Сердце бешено стучало в груди, и девушка чувствовала каждый стук так, будто он бил по ушам. Воздуха катастрофически не хватало, и запах сена смешивался с кровью, идущей из носа. Марианна то и дело оборачивалась, пытаясь услышать, где же прячутся преследователи. Тяжелые шаги звенели далеко, во втором сарае, но это не значило, что Мари сможет спастись.

Девушка прижалась к деревянной стене и постаралась затихнуть. Стопки сена, за которыми Марианна спряталась, были слишком ненадежным укрытием. Но больше бежать некуда. В доме – они, в соседних постройках – они, у океана слишком много открытого пространства, прятаться негде. А ближайшие соседи – в нескольких километрах от дома, невозможно быстро добраться.

Девушка почувствовала себя мышью, загнанной в угол. Охотники придут по ее душу, не важно, что она не хочет. У нее осталось слишком мало времени, чтобы спастись.

Впервые в жизни Марианна пожалела, что никогда не гуляла с мальчиками. Когда другие девушки убегали ночью на побережье, снимали длинные льняные юбки и смеялись, распуская косы, Мари спала. Она много читала и мечтала вырваться из пригорода, поступить в один из институтов Гротхена и построить карьеру в одной из высоток Третьей улицы.

Мари никогда не перечила родителям. Когда другие девушки уезжали в город с попутками, и, не думая, заводили отношения с гротхенскими парнями, Марианна играла с младшими и вышивала покрывала. Когда другие красились и душились, она шила льняную одежду. Когда другие покинули побережье, Мари осталась. Родители не могли одни собирать урожай, делать заготовки на зиму и осень, собирать что-либо на продажу.

Каждое лето семейство выращивало целое поле овощей, а затем продавало на фермерских ярмарках. Так было до последних трех лет, когда перепады погоды начали портить все посадки. Ни удобрения, ни опрыскивания, ни теплицы не спасали. Растения буквально умирали от жары или холода, не дав даже одного урожая.

Когда Том потерял всякую надежду и подумывал перебираться в город, пришли они. Они называли себя Хранителями. Мужчины и женщины, одетые в одинаковые белые костюмы. Фермеры косились с неодобрением, но сами не заметили, как стали преклоняться перед Хранителями. В усталых, измученных глазах наконец-таки зажегся огонь.

Марианна нервно сглотнула.

Вокруг воцарилась тишина.

Ни шорохов, ни шагов, ни криков. Подозрительно.

Наверное, они пытаются прислушаться, чтобы понять, куда девушка спряталась.

Она не верила, что ее отец, Том, тоже попадется на удочку Хранителей. У Тома всегда были странные наклонности – он единственный никогда не жалел скотину, и научился резать свиней и баранов раньше остальных. Рукава серой рубашки постоянно пахли кровью, и сам Том любил улыбаться, испачканный в алых следах убийств. Иногда он неловко шутил, что вырастил свое поле и сад на женских трупах, но Арианна, его жена, пихала его в бок и говорила, чтобы он не пугал детей.

Мари вздрогнула. Почему-то резко стало слишком холодно, словно зима пришла в ее края. Но палило апрельское солнце, и пригород задыхался от жары.

– Проверяйте все, далеко убежать она бы не смогла, – просипел голос с другой стороны сарая.

Марианна прикусила нижнюю губу, чтобы не завыть в голос.

Боже, почему же отец поверил Хранителям!? Если первое время они просто втирались к каждому в доверие, казались оплотом чистоты и уюта, то постепенно все катилось к черту. Добрые, улыбчивые соседи начали интересоваться, почему же гибнет урожай. И даже те, кто не верил во что-либо, вдруг начал уповать на небо. Тогда-то Хранители и предложили свой способ сохранения плодов – задобрить древних богов, чтобы они помогли возродить земли. Жертв в виде мелких животных не хватало, и на погребальные костры пошли лошади и бараны. Но и это не подействовало. Тогда Хранители объявили, что каждый фермер должен отдать богам свою старшую дочь, обязательно – невинную, иначе жертва оскорбит всевышних, и они сожгут дотла дома и земли.

Сегодня пришла очередь Марианны.

Как бы она ни плакала, как бы ни умоляла, Том смотрел на дочь абсолютно равнодушно.

– Ты и так бы умерла, какая разница, в какое время? – спросила мать, в которой Мари не могла узнать свою любимую Арианну. Ее мама пекла хлеб, пахла корицей и нежно гладила по волосам своих шестерых детей, но никак не отправляла кого-то на смерть. Может, это кто-то другой замаскировался, чтобы сбить старшую дочь с толку!?

Это все невозможно.

Это не реальность.

Это просто дурной, отвратительный сон.

Марианне нужно открыть глаза и проснуться. Но как бы девушка ни моргала, видение не хотело уходить.

– Либо ты станешь подарком для бога, либо я лично тебя зарежу, – Том достал огромный нож и приблизился к Мари. – Выбирай.

– Нет, нет, нет! – девушка завопила и выбежала из кухни, но в коридоре уже ждали Хранители.

Она удрала в комнату, но закрыть дверь не получилось, и Мари вылезла через окно, перебегая через участок, который медленно заполняли разные люди в белом. Куда бы девушка не бежала, ее светлые волосы маяком привлекали преследователей. Наконец, из всей территории остался старый сарай, который использовали только для хранения сена. Мари села на четвереньки, а затем легла на траву, и, пачкая белое платье, заползла в одну из щелей, чтобы попасть внутрь.

Сейчас она пряталась среди стопок высушенной травы и задыхалась. Слезы заливали щеки, смешивались с соплями и кровью. Высмаркиваться нельзя – звук привлечет преследователей. Шаги звучат предательски близко, и Марианна зажимает себе рот рукой, чувствуя страх.

Мари никогда не была настолько беспомощной. Нет ничего, что может помочь. Нет никого, кто может спасти. Любимые родители, которые всегда заступались за девушку и считали ее чуть ли не сокровищем, смотрели равнодушно и говорили, что Марианна должна умереть. Марианна должна сделать это ради семьи, но как же она!? Как же ее будущее, мечты, ее собственная жизнь!?

Ноги немели от страха. В животе просыпалось чувство тошноты, которое только усиливалось из-за спертого воздуха сарая. Весь мир казался чудовищной ошибкой.

Мари затрясла головой, все еще надеясь, что происходящее ей снится. Ущипнула себя за щеку, потом – за вторую. Прикусила себе запястье, надеясь, что от боли сможет проснуться. Но все это не было ни видением, ни галлюцинацией, ни кошмаром.

В груди заныло, и сердце начало биться медленнее.
Удар.
Тишина.
Удар.
Тишина.
Удар.
Тишина.
Марианна тихонько выдохнула и прикрыла глаза. Кажется, снаружи тоже стало тихо – возможно, Хранители собрались где-нибудь в центре огромного участка, чтобы обсудить, где они еще не искали девушку. Возможно, Том сейчас показывает им все погребы и чердаки пяти действующих построек. Может, стали прочесывать кусты и побережье, заглядывая под каждый камень.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69395227) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.