Голос
Кирилл Балашов
Эта книга о любви. О любви вдохновляющей, возвышающей и уничтожающей. Книга создавалась, вынашивалась, шлифовалась, выстраивалась долго, годами, и вместе с тем менялась, перестраивалась, пополнялась вплоть до непосредственной передачи ее в издательство. Каждое стихотворение вплетено в единый лирический сюжет, однако обладает собственным содержанием.
Голос
Кирилл Балашов
© Кирилл Балашов, 2022
ISBN 978-5-0056-9788-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«…ЗОЛОТО СОЛНЦА СОЛЬЕТСЯ В РУКИ»
Читатель держит в руках или видит на экране монитора книгу о любви. И это замечательно, что автор решился сказать об этом («Нет, десять лет не спалишь, не сотрёшь, не спишешь…»), найти поэтическое слово для своего, несомненно, сильного чувства. О любви, и после всего необозримого написанного о ней, писать можно и нужно. Известное выражение «О любви не говори – / О ней все сказано» – вовсе не руководство к действию, а очередной удачно найденный словесный образ любовного чувства, только нашедшего выражение в песне.
Книга создавалась, вынашивалась, шлифовалась, выстраивалась долго, годами и вместе с тем менялась, перестраивалась, пополнялась вплоть до непосредственной передачи ее в издательство. Датировка стихотворений отсутствует, на ее основе точно выстроить лирический сюжет невозможно, но он вполне просматривается. С другой стороны, все сказанное воспринимается как актуальное здесь и сейчас, как универсальное, несмотря на значимый диссонанс: «Вдвоем мы были. Вдвоем нас нет». Его можно понять и как экзистенциальный разворот, и как психологический парадокс, и как болезненный разрыв.
Стихи наполнены литературными, живописными аллюзиями, начиная с посвящения, содержащего отсылку к знаменитому офорту Ф. Гойи «Сон разума рождает чудовищ» («и сон, и явь разумов, / Чудовищ кормящих»). Все они осмыслены оригинально, включены в новый контекст, несут авторское содержание. Так, в обозначенном гротеске (прием задан испанским художником) угадывается не только мощная связующая, захватывающая, покоряющая все человеческое существо сила любви, но и ее трагическая сторона, перспектива внутренней опустошенности, усталости.
Посвящена книга супруге Евдокии. Ее имя (в переводе с греческого означает «благая воля», «благоволение», иногда – «любовь») находится в центре одного из стихотворений, имеющего цветаевскую аллюзию («Имя твое – птица в руке…»): «Милая, мы с тобой, / Вместе на много лет. / Имя твое звездой / Будет сиять Земле». Красивое традиционное русское, но не часто встречающееся ныне имя, как точно замечено, «Редкой величины». Лирический герой художественно размышляет над ним, вписывая его в карту звездного неба («Именем не объять / Звезд бесконечный рай») и пытаясь через имя проникнуть в сущность возлюбленной, ее душу. Сделанный об имени вывод примечателен: «Знаешь, его края / Не обозначены». Образ интересен и технически, использована, возможно, с объективно выраженным символическим подтекстом, неравноударная рифма: величины? – обозна?чены?.
Диалог с любимой строится не только через прямое обращение к ней, через литературное осмысление ее имени, но и как разговор о двух поэтах, где он и она выступают как творцы собственных художественных миров, что их и промыслительно сближает, и трагически отдаляет одновременно: «Двум поэтам нельзя приподняться, увидеть дальше, / Двум поэтам не слышать, как сердце теряет силы!».
Автор интересно работает со словесно-звуковой образностью, создает яркие поэтические этимологии, позволяющие оригинально раскрыть вечную тему. Органично, соответствует пушкинскому, семантически ёмко приводимое написание слова «мятель»: «А за совой мятели…». Некоторые художественно-речевые образы напоминают открытия В. Хлебникова, например следующая любопытная миниатюра: «Не тени друг друга, / Нот нити мы». Другие – парафразирование образов В. Сосноры: «…дом – безгвоздей и заплат» (Ср.: «Дом без гвоздя и без доски…» – «Дом надежд»).
Почти пополам книгу разделяет прозаическая миниатюра о метафорах, являющихся лирическому герою, и о бережном, любовном к ним отношении.
«Голос», поэтический дебют автора и плод давних размышлений, думается, будет услышан читателем, «золото солнца» стихов – замечено.
Сергей Васильев,
доктор филологических наук
ГОЛОС
посвящаю Е. Ескиной
Эта книга – тебе дань.
В этом голосе и твой тембр.
Эта книга О, Я и Я.
В этом тембре и твой ветр.
Эта книга о ты и я.
Эта книга и сон, и явь
Разумов, чудовищ кормящих
мясом любви.
Смотри!
«Смотри…»
Смотри,
вспорхнула с отмели ночь, с тобой
спустились первые звезды.
Сотри
старые песни и снова пой!
Твои движенья как воздух.
И пусть
оставит солнечный день, поверь,
дождем рождаются грезы.
Дождись,
тебе откроется новый путь,
и кто-то в нем спрячет слезы.
Взгляни,
туман отрезал, как полотном,
мы две потерянных капли.
На зло
преодолели, взлетели, но…
Нас разбивает о камни.
Не дай
нам раствориться в сезон дождей,
остывший камень не плачет.
Дождь
не оставляет своих детей,
он за весною их прячет.
«Не тени друг друга…»
Не тени друг друга,
Нот нити мы.
«Незаметна твоя мечта…»
Незаметна твоя мечта
И в глазах приятная резь.
Ты однажды согреешь меня
Под весенним дождем.
С первым взмахом января
Ты поверишь, в то, что я здесь
И раскроется душа,
Летним солнечным днем.
Дождь состарит белый снег
И отправит на покой,
Нам напомнит ветра бег —
Ты моя, а я твой.
С февралем уходит мир,
Он не долго правил бал,
Сон глаза твои прикрыл,
Ты звала, а я ждал.
«У меня есть улыбка твоя…»
У меня есть улыбка твоя
И слова, что тем громче, чем тише,
Золотая листва октября
И дождинка, летящая с крыши.
Твой чарующий солнечный взгляд
И весна, что тем звонче и краше,
Чем сильнее цветной листопад
И чернее февральская каша.
У меня есть чуть больше, чем ты.
Есть любовь тем сильнее, чем старше,
Время нежно хранимой мечты
И созвездие с именем нашим.
«Мир раскрыт. Здесь только я и ты…»
Мир раскрыт. Здесь только я и ты.
Небом укрывается земля,
Сквозь него растут твои цветы
Белыми снегами декабря.
В твой покой я отправляю сон.
Он не здешний, может заплутать.
Сохрани на сердце, только он
Лепестки способен собирать.
Он пока еще немного слаб
И молитвой утренней живет.
Он преград встречающихся раб,
Станет крепким лишь когда взрастет.
Будет он качать тебя во сне
Песней, словно шелком, обвивать.
Он подскажет, как пройти к весне,
И цветы не станут замерзать.
«Милая, мы с тобой…»
Милая, мы с тобой,
Вместе на много лет.
Имя твое звездой
Будет сиять Земле.
Красочнее огня,
Редкой величины.
Знаешь, его края
Не обозначены.
Необъяснимо быстр
И навсегда с тобой.
Невозмутимо чист,
Необратимо твой.
Знаешь, я буду ждать,
Слышишь, я буду петь.
Имя твое вдыхать
И перед ним робеть.
Рядом с тобой стоять,
Тенью отметив край.
Именем не объять
Звезд бесконечный рай.
ПЕТЕРБУРГСКИЕ СНЫ
Мы живем над водой,
и в осенние окна
бьется балтийский бриз.
Над прозрачной рекой
нас поднимет воздух,
приласкает и сбросит вниз.
Утро топит огни,
остывает ночь,
и мы снова бежим сквозь дни.
Мы с тобой корабли,
Разрезаем под килем
уставшие волны Невы.
Расцветает собор
и на остров ложится
память осенних встреч,
на двоих разговор,
для двоих нас город
сбросит осень с промокших плеч.
Затаится река,
и закружит вальс
под оркестр с крыш стекающий дождь,
так, коснувшись, рука
по утру разбудит,
только нас уже из сна не вернешь.
Свет обнимет Восток
и прижмется к нему,
как щекою прижимается дочь,
словной первый цветок,
он вернет ему
то, что после вновь отнимет ночь.
Нас уносит рекой
в тишине ночной,
знаешь, завтра будет все, как всегда.
Забираем с собой
это небо,
этот ветер,
эти звезды
и облака!
«Там, в дали…»
Там, в дали,
большие корабли
крылатых птиц
несет поток
беспечных снов и ветра.
Там, в дали,
никто не спросит о печали,
мы одни
и теплый ветер за плечами.
«Мне от судьбы не надобно покоя…»
Мне от судьбы не надобно покоя.
Я корабли, идущие по морю,
Одену в голубые паруса,
Чтобы они, с морскою зыбью споря,
Собой напоминали небеса.
«Холодный апрельский вечер…»
Холодный апрельский вечер,
Унылы дома обесцвеченные.
Быть может, зима ушла уже?
Ты спросишь, посмотришь в окно.
А там, словно в храме свечи,
Дрожат фонари изувеченные,
И тихим вечерним сторожем
Цепляется тень за стекло.
Ты скажешь, что хочешь чаю
И вкусную детскую сладость,
И сочный оранжевый фрукт
Разделишь для нас на части.
И бережно, будто нечаянно,
Коснется ожившая радость,
И как-то задумчиво, вдруг,
Шепнешь мне:
тобой пахнет счастье.
«Давай построим хрустальный дом…»
Давай построим хрустальный дом,
Пусть будет видно, что мы вдвоем.
Пусть будет слышно, как мы молчим,
Как тихим эхом с тобой звучим.
Пусть стены дома сплошь из стекла,
Но простоит он года, века!
Ни что не сможет его разбить,
И будет крепость двоих хранить.
Двоих в сомненьях, двоих в слезах,
Двоих в весельи, двоих в трудах.
Конечно, больше людей числом,
Но не на вечность. А мы вдвоем.
Как день за ночью сменить спеша,
Менялось прочее, но не душа.
Так разделяет священный свет
И неразлучных во время бед.
И нас разделит, пусть будет, пусть.
Нас было двое – недолгий путь.
И вечность станет короче дня,
И в отдаленьи душа твоя.
Забудут слово, забудут свет.
Пройдет ни много, ни мало лет,
И вспомнят слово, и вспомнят свет.
Вдвоем мы были. Вдвоем нас нет.
Течет степенно времен река,
Тускнеют в стенах огонь стекла
И наши тени, и белый свет.
Родные души ушедших лет.
«Печаль на глазах, на губах, печаль…»
Печаль на глазах, на губах, печаль.
Не плачь, дорогой сердцу друг, не плачь!
Мне жаль, что вернулась зима, мне жаль,
Как знать, что же будет потом, как знать.
Вон там, за холодным окном, вон там!
Смотри, как горит огонек, смотри!
Горит ярче звезд и луны горит!
Замри, это лишь для тебя, замри!
Не плачь, дорогой сердцу друг, не плачь.
Все сон, даже если и явь, все сон.
Читай на стекле узоры, читай,
Люби эту книгу, мой друг, люби!
ДВА ПОЭТА
Два поэта свои стихи читают по кругу,
Неземная слава восходит над их словами.
Два поэта свои стихи читают друг другу,
Словно птицы, щебечут полными сил губами.
Два поэта пристально смотрят в глаза друг другу,
Если взгляд отведет один – жить не смогут оба.
Ни один из них не предложит другому руку,
Так и будет поэтов от слов разбивать ознобом.
Два поэта свои стихи читают не слыша,
Не даря, но будто пытаясь вдавить то слово,
Что из недр сердец поэтов осколком вышло,
Недр темных, глухих, безвоженных и бескровных.
Двум поэтам нельзя приподняться, увидеть дальше,
Двум поэтам не слышать, как сердце теряет силы!
Может быть, они восхитились бы сердцем раньше,
В той забытой жизни, когда оно еще билось.
Два поэта свои стихи читают друг другу
И читать им осталось чуть-чуть: без мгновенья смерть.
Два поэта свои стихи читают по кругу.
Между ними вскипает космоса звездная твердь.
***
Город, дыши мгновением жизни,
Город, веди меня по тротуарам,
Я не исчезну в чужой отчизне,
Буду гулять по ночным бульварам.
Город, целуй мои волосы дымом,
Сколько прохожих исчезнет ночью?
Сотни машин пролетают мимо,
И фонари расцветают сочно.
Город, весна уже будет скоро,
Люди разъедутся, все – на дачу!
А на асфальте воробушки хором
Крошки клюют, будто бомжи сдачу.
Е. Ескина
Город, замри, и, объятый дымом,
Трону шершавую гладь магистрали.
Сто лошадей на дыбы и мигом
нас понесут средиземным мистралем.
Город, гори светом фар проточным,
Жидкая снежная грязь нестойка.
Будет весна, мне известно точно,
Жаль, неизвестно, ждать ее сколько.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=68044411) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.