Причуды чуда
Надежда Калинина
Никому не дано знать, что уготовано ему судьбой. Вот и Юлия Павловна Сорокина, в свои пятьдесят с небольшим лет оставшаяся после смерти мужа совершенно одна, не представляет как ей жить дальше. Ситуация осложняется тем, что женщина вынуждена переселиться из отдельной квартиры в комнату в коммуналке. Горечь утраты, безденежье и отсутствие ясных перспектив, вынуждают Юлию Павловну полагать, что жизнь ее кончена. Но даже в самых смелых фантазиях не может она представить, какой неожиданной гранью повернется к ней судьба. Что именно вынужденное отсутствие опоры заставит женщину действовать самостоятельно, полагаясь исключительно на жизненный опыт, руководствуясь лишь своими представлениями о том, что правильно, а что нет. А это в свою очередь позволит ей кардинально изменить свою жизнь. Пройдя множество смешных (и не очень) приключений, Юлия Павловна обретет всё – новых друзей, новый дом и новую профессию. Причём, все эти изменения начнутся именно с переезда в коммунальную квартиру.
Надежда Калинина
Причуды чуда
Когда Бог закрывает перед тобой дверь, он где-то открывает окно,
когда выход из ситуации не виден, нужно просто повернуть голову
Мудрость, приписываемая многим авторам
Глава 1 Хрущёвка или коммуналка – вот в чем вопрос
«Черт! Черт-черт-черт! Ну, как ты мог, зачем оставил меня совсем одну?! Почему не захотел немного побороться? А ведь обещал! Я надеялась, что ты со мной навсегда. А сейчас? Что сейчас? Как жить дальше, что теперь будет? Боже, да и зачем всё это сейчас?! Какая, в сущности, разница, где я проживу остаток дней, если тебя нет со мной?» – такие мысли крутились в голове немолодой женщины, которая неторопливо шла по оживленной улице на просмотр очередной квартиры, вернее комнаты в коммуналке. Комната осталась единственным вариантом, потому что квартира ей решительно не понравилась.
Квартиру она смотрела в четверг, на прошлой неделе – старая хрущёвка на последнем этаже, с явными проблемами из-за протекающей крыши, но старательно замазанными. Впрочем, лишь до очередного сильного дождя, не иначе. Низкие потолки и убогость лестничной клетки настроили женщину на мрачный лад ещё перед входом, а глубоко укоренённый в квартире, подкисший запах сырости это впечатление лишь усугубил. «Только не это!» – с явным облегчением выйдя из парадной, поняла она. Но денег на более приличное и при том отдельное жильё у женщины просто не было. Оставался вариант с комнатой.
Женщину звали Юлия Павловна Сорокина, недавно она стала вдовой. И именно к недавно умершему мужу Саше и были адресованы все ранее произнесённые, пусть и не сказанные вслух, горькие слова. После смерти Саши и началась вся эта странная история.
Итак, вчера вечером Юлия Павловна договорилась с молодым человеком Никитой Хромовым, что сегодня посмотрит его комнату, выставленную на продажу совсем недавно. Как раз вчера вечером до Юлии Павловны, наконец, дошло – хорошая комната, это все, на что она могла претендовать после того, как умер Саша, а его сын от первого брака пожелал получить свою долю из наследства, состоявшего практически полностью из однокомнатной квартиры, где жили супруги. Других денег у Юлии Павловны не было – как-то не думали они с Сашей о смерти в свои «50 с маленьким хвостиком». Казалось, еще так много впереди, но сердце мужа внезапно остановилось, когда ничто не предвещало эту беду.
Чтобы рассчитаться с Сашиным сыном оставалось только поменять эту однокомнатную квартиру на что-то меньшее, а вырученную разницу отдать сыну. Другого выхода у нее не было. Да, поздние браки чреваты подобными сюрпризами!
И вот, осознав, что нормальная квартира ей не по карману, отплакав это осознание горючими слезами и в конечном итоге смирившись с неизбежным, Юлия Павловна решила посмотреть комнату в коммуналке и в данную минуту как раз направлялась туда. Погода стояла прекрасная. Весеннее солнце припекало, птицы суетились в лоснящихся от ослепительных бликов масляных лужах, столбы упирались в небосвод указательными пальцами, щекоча вялые подбрюшья облаков. Вода в реках и каналах, густая и коричневатая словно патока, тут и там покрывалась сахарной пеной, взбитой движением многочисленных лодок и корабликов, снующих навстречу друг другу – лёд к этому времени везде сошёл. А воздух уже полнился ароматом первых и самых душистых растений. Их запах слегка кружил голову и придавал мыслям лёгкий, несерьёзный характер.
Раньше она никогда не рассматривала старые дома Питера как возможное жильё, но на фотографиях в интернете ей почему-то понравилась эта комната. Она легко представила себя в её пространстве, и поняла, что вполне смогла бы там устроиться, тем более что хозяин комнаты оставлял всю мебель новому владельцу. Да и разговор с ним оставил у Юлии Павловны на редкость приятное впечатление. Никита прожил там довольно долго и явно любил свой дом, решил продать жилье лишь потому, что переезжал в Москву к своей невесте и им срочно нужны были деньги.
Свернув с большой улицы во двор и пройдя сначала под одной аркой, она повернула направо, потом прошла под другой аркой и увидела дом, который так красочно описывал ей Никита. Молодой человек, кажется, не лукавил. Юлия Павловна увидела аккуратное трехэтажное здание, особо непримечательное на первый взгляд. Такое же, как большинство доходных домов Старого Питера, спрятанных внутри извилистых дворов центра города. И всё же дом имел свои приятные особенности.
Во-первых, он стоял отдельно, не соприкасался с другими постройкам, а потому выглядел этаким аристократом. Было в нём что-то от дворца, несмотря на отсутствие колонн, портиков и других элементов архитектурной роскоши. Во-вторых, по периметру дом был обнесён невысокой оградой удивительного, изящного рисунка. Приглядевшись, Юлия Павловна непроизвольно ахнула – основу ограды составляли искусно выкованные павлины! Она насчитала как минимум три вида павлинов, отличающихся разным поворотом головы и разной степенью раскрытости хвоста. Удивительно, но эти массивные кованые элементы вовсе не утяжеляли конструкцию в целом, она оставалась ажурной и лёгкой. Даже в Петербурге такая тонкая работа – чрезвычайная редкость. При этом ограда и дом прекрасно сочетались друг с другом, образуя цельный ансамбль.
В-третьих, окна во всём доме были новыми и одинаковыми, явно выполненными на заказ у одного производителя и установленными централизовано, чтобы не допустить разнобой. Кстати, окна явно недешёвые – без глухих створок, такие, чтобы было удобно их открывать и мыть. «Очень странно, как жильцы смогли договориться, чтобы во всём доме установили такие окна. Может, по программе реновации? Тогда почему остались коммуналки?» – думала Юлия Павловна, входя в распахнутую калитку.
Внутри огороженной территории вокруг дома тоже все оказалось ухожено: стояла пара опрятных скамеек, несколько клумб с ранними цветами, подстриженные в виде шаров кустарники и небольшая парковка на несколько машин. Возле двери в парадную ее ждал молодой человек – очень высокий, худой, он стоял, прислонившись спиной к косяку, смешно наклонив голову на бок, будто заранее извиняясь за неудобства в общении из-за своего роста.
– Здравствуйте, Вы – Никита Хромов?
– Да, это я. А Вы – Юлия Павловна?
Женщина согласно кивнула.
– Давно ждете? Я, вроде бы, не опоздала. Хотя, пока нашла в какую арку свернуть… – Юлия Павловна слегка запнулась, она редко встречала людей столь внушительного размера и чувствовала себя неловко.
– Да, у нас тут сложновато во дворах ориентироваться, но быстро привыкаешь, – ободряюще улыбнулся Никита, видя её смущение.
– Куда идти?
– В нашем доме всего две парадные – наша вторая. Квартира на втором этаже. Сюда, пожалуйста.
– Я смотрю, на первом этаже офисы?
– Да. Здесь несколько офисов, в том числе стройфирмы «РемСпецМонтаж». Это компания нашего соседа, Вадима Олеговича Михайлова, который на последнем этаже живет.
– Ого! Гляжу, он здорово устроился. Даже ездить никуда не надо. Он в вашей парадной живет или в первой?
– Его семья занимает весь третий этаж, и вход туда именно из нашей парадной.
– Как это – весь этаж? Это что, несколько квартир объединены? И сколько же там квадратных метров?
– Я не знаю. Этот сосед – хороший человек. Кстати, он управляет нашим домом, занимается благоустройством, помогает с ремонтом.
В парадной Юлии Павловне сразу понравилось: чисто, светло, стены выкрашены светло-бежевой краской, на первом этаже дверей в квартиры нет, видимо замурованы.
«Ах, да, – вспомнила Юлия Павловна, – ведь на первом этаже офисы».
На подоконнике на лестничной клетке стояли орхидеи в красивых горшочках.
– Неужели это орхидеи? – спросила Никиту женщина, сперва не поверив своим глазам.
– Владелец пентхауса Вадим Олегович очень любит экзотические цветы, говорят дома у него небольшая оранжерея, – пояснил тот.
Они поднялись на второй этаж. Между вторым и третьим этажом на окне тоже расположились какие-то кустистые растения.
– А кто их поливает? – спросила Юлия Павловна.
– У нас есть консьержи, у них комнатка в соседней парадной. Они открывают ворота, калитку для гостей, убирают лестницы и цветы поливают. То, что калитка сейчас открыта, так это я для вас специально открыл, обычно она заперта. Это очень хороший дом.
Дверь квартиры, к которой они подошли, внезапно открылась.
– Ой! – взвизгнула от неожиданности Юлия Павловна. – Господи, как я испугалась!
Она нервно засмеялась, приложив правую руку к груди. Потом потрогала ладонью одну щеку, затем другую, проверяя, насколько сильно они горят от перенесённого шока.
На пороге квартиры стояла женщина неопределенного возраста, сухощавая, в старой вязаной кофте и трикотажных брюках. Волосы, когда-то выкрашенные в каштановый цвет, отрасли, обнажая белоснежные корни, отчего казалось, что они оторвались от головы и живут какой-то самостоятельной жизнью, тем не менее, не желая полностью покидать свою хозяйку.
– Проходила мимо двери, услышала разговор. С кем это ты, Никита? – отчётливо проговорила она, глядя точно в лицо Юлии Павловны.
– Я же говорил Вам, Людмила Сергеевна, что продаю свою комнату. Вот, пришли посмотреть, – Никита явно не чувствовал себя в своей тарелке и торопился ответить соседке.
Взгляд, которым удостоила Людмила Сергеевна визитёра, был напряжённым и обеспокоенным. Похоже, при всей своей ясности, ситуация все же застала эту женщину врасплох.
– Да, да, конечно помню. Проходите, – Людмила Сергеевна немного отступила назад, но не ушла, а продолжила беззастенчиво рассматривать гостью.
– Меня зовут Сорокина Юлия Павловна, – выпалила Юлия Павловна, не зная, что ещё сказать.
– Людмила Сергеевна, – холодно ответила соседка Никиты, никак не желая оставить продавца и покупателя наедине.
Чувствуя себя как на вулкане, Юлия Павловна принялась снимать ботинки, которые, как назло, не хотели развязываться. Ещё и Никита переминался своими большими ступнями в опасной близости от её пальцев! Пока она боролась со шнурками, Людмила Сергеевна, наконец, исчезла где-то в недрах квартиры.
Убедившись, что любопытная соседка ушла, Юлия Павловна смогла оглядеться по сторонам. Квартира оказалась весьма просторной. Большая прихожая, длинный как проспект коридор. Везде чисто, беспорядка нигде нет. Никита и Юлия Павловна немного прошли по коридору и зашли в первую налево дверь. У Юлии Павловны захватило дух – комната была прекрасной! А ещё она оказалось двухуровневой. Высокие потолки позволили сделать спальное место на втором этаже, а под ним полноценную гардеробную. В комнате были: просторный светлый диван, на противоположной от него стороне – телевизор. У окна расположился письменный стол, а небольшая столовая группа – стол и несколько стульев – стояли в углу у самой двери.
– Вы сами делали ремонт? – поинтересовалась Юлия Павловна.
– Да, сам. Правда, мне немного помогала бригада Вадима Олеговича. Особенно с дизайном.
– Очень уютно, и материалы хорошие, дорогие. Да и мебель качественная, сразу видно.
– Да, я думал, буду долго здесь жить, но, обстоятельства… – молодой человек не договорил, своим видом давая понять, что уже всё сказал по этому поводу и повторять не намерен.
– А как ваша соседка? Что она за человек? – это вопрос сейчас более всего занимал Юлию Павловну.
– Ну, человек она, конечно, с характером. Я прожил с ней почти всю жизнь, привык, очень буду скучать по ней. – Никита явно не был готов развивать эту тему. Кажется, он заучил сказанную только что фразу наизусть, чтобы использовать её в нужный момент.
Парень вздохнул так шумно, что Юлия Павловна поняла, как трудно ему говорить сейчас о Людмиле Сергеевне, да и вообще облечь в слова эмоции и чувства от всего, что связано с предстоящим отъездом из этого дома и переездом в другой, незнакомый город. Поэтому она не стала терзать его больше и предложила пойти и осмотреть кухню и ванную с туалетом. По пути выяснилось, что соседка занимает две комнаты, других соседей в этой трехкомнатной квартире нет.
Ванная и туалет были настолько большими, что их переоборудовали в два совмещенных санузла, поэтому единственным местом, где могли пересекаться соседи, была кухня.
«Кухня – просто взрыв башки» – решила Юлия Павловна, едва переступив порог. В ее представлении коммунальная кухня рисовалась захламлённым и тесным помещением, заставленным разнокалиберной мебелью, с висящими на всех стенах сковородками и крышками от кастрюль, с неизменными бельевыми веревками над головой и засаленными занавесками, пропускающими мало света.
Но взору открылось уютное пространство, чистое и светлое, с тщательно подобранной современной мебелью и совсем не тесное. При виде этой кухни в голове Юлии Павловны всплыло услышанное где-то, но не воплощённое ранее в зрительный образ словосочетание «скандинавский минимализм». Ей подумалось, здесь явно поработал дизайнер. На открытых полках выставлены чайные пары из тонкого фарфора с крупным геометрическим рисунком, удачно контрастирующим с цветовой гаммой остальной меблировки. Между чайными парами разместился низкий стеклянный подсвечник, наполненный крупным белым песком с одной маленькой алюминиевой свечкой посередине, композицию дополняла старинная ручная кофемолка темного дерева. С подоконника в кухню заглядывали фиалки глубокого цвета аквамарин, на единственном широком столе аккуратно разложены салфетки под цвет штор.
– Слушайте, Никита, такое я точно не ожидала, какая красота! Как же вы расположились в этих шкафчиках? Вперемежку? Как запомнили, где ваши?
– Все очень просто: слева от окна мои шкафы, а справа – Людмилы Сергеевны. Обеденный стол у нас общий, мойки, кстати, тоже две, не ошибётесь.
Юлия Павловна всё сильнее проникалась симпатией к этому дому. Даже неприветливость Людмилы Сергеевны больше не казалась ей проблемой, потому что поддерживать такой уют злой, испорченный человек вряд ли бы смог. Было заметно, как жильцы любят свою квартиру, заботятся о ней, а любовь к дому сродни любви к человеку, имеет тот же знак. «Подружимся», – имея в виду будущую соседку, сказала себе самой Юлия Павловна и украдкой улыбнулась. И только тут обнаружила, что Никита что-то давно говорит ей монотонным голосом.
– Мусорные контейнеры у нас с задней стороны дома, в специально оборудованном месте. Идти совсем недалеко. Очередность уборки коридора и кухни – через неделю. Но, если честно, соседка не работает и так любит нашу кухню, что даже когда подходит моя очередь, и я, конечно же, делаю приборку, она все равно все здесь за мной перемывает.
– Да, думаю, сами разберетесь как-нибудь, – скомкал рассказ Никита, заметив, что Юлия Павловна очнулась от своих мыслей и вновь обратила на него внимание. Присутствие незнакомой женщины его смущало, равно как и сама ситуация с продажей комнаты. Юлия Павловна тоже не горела желанием задерживаться надолго – она уже увидела то что нужно, теперь предстояло всё ещё раз хорошенько обдумать, «переспать» с мыслью о покупке именно этой комнаты. Она предпочитала принимать важные решения утром, на ясную голову, после чашечки кофе. Что не мешало ей, впрочем, жевать и пережёвывать «мысленную жвачку» весь предшествующий вечер, а то и бессонную ночь.
Продавец и Юлия Павловна договорились созвониться на следующий день. Уже в дверях Никита с неохотой упомянул о ещё одном «обстоятельстве», влияющем на продажу комнаты. Оказывается, каждый новый жилец перед оформлением сделки, должен пройти обязательное собеседование с «домоуправляющим». Да-да, тем самым владельцем «пентхауса» на третьем этаже. Без его одобрения сделка не состоится. Это странное требование, впрочем, не сильно смутило Юлию Павловну, решившую, что причуды домоуправляющего имеют вполне конкретное обоснование. Кому хочется пускать в успешный дом асоциальных элементов или просто склочных людей, могущих разрушить уютный мирок, созданный здесь общими стараниями?! Так что собеседование перед вселением – мера пусть и необычная, но даже где-то оправданная.
Переполненная впечатлениями, Юлия Павловна снова вышла на шумную улицу и решила немного пройтись, потому что на ходу лучше думается, а подумать ей было о чем. Солнце всё так же лениво просачивалось сквозь тонкие облака, погода не предвещала никаких перемен. Она шла, наслаждаясь погожим днём и свежим ветром, уже не зимним, колючим, а ласковым и мягким, который освежает лицо. Сегодня она была рада даже несметным толпам туристов и праздношатающихся жителей города, как и она соскучившимся по пешим прогулкам после долгой зимы. Весеннее солнце отражалось на лицах прохожих улыбками, людской гомон смешивался с птичьим, даже светофоры всюду предпочитали зелёный свет красному.
И тут внезапно потемнело, показалось, что во всём городе кто-то разом выключил свет, улицы и дома как в воду погрузились в тень. Вероятно скоро пойдет дождь или ливень, а может и того хуже – мокрый снег. Как известно, весна в Питере – непредсказуемая смена погодных явлений, стремительная по времени и переменчивая по сути. Юлия Павловна быстро нырнула в какое-то кафе в цокольном этаже жилого дома, пока эта надвигающаяся стихия не поглотила её и не стёрла тот налёт радости, который появился внутри от сегодняшнего дня.
В кафе было тепло, пахло кофе и выпечкой, несмотря на многолюдье она без труда нашла свободное место в уголке. Заказав большую чашку чая и пирожное, Юлия Павловна выглянула в маленькое окно на уровне тротуара. А за окном разразился настоящий шторм, ветер яростно трепал деревья, их метущиеся неясные силуэты проступали сквозь стекающую плёнку влаги на оконном стекле. Казалось, она смотрит не в окно, а в корабельный иллюминатор, в который мерно бьёт набегающая волна.
Какие-то две молоденькие девчонки, прикрывая сумочками причёски, с визгом вбежали в кафе, за ними ввалилась немолодая пара. Со всех ручьями стекала вода. Женщина в возрасте была не в духе и метала молнии в своего спутника. Конечно, это он во всём виноват – не догадался прихватить на прогулку зонт, а теперь она простудится, практически новые сапожки её, конечно, испорчены, а кофточку сразу можно выбросить. И так водил её пешком как Иван Сусанин два часа, ни разу нигде не присели, а теперь ещё и решил уморить под дождём, а неё слабые лёгкие, и вообще она склонна к простудам…
Всё это женщина сообщала залу громким рассерженным шёпотом, ясно различимым даже на кухне. Посетители кафе притихли, невольно выслушивая этот ядовитый монолог, неудержимый и беспощадный, как стихия за окном.
Зацепившись взглядом за эту пару, Юлия Павловна пыталась понять, как будет дальше проходить их день, помирятся ли они, и если да, то когда. Сможет ли успокоить пожилой мужчина свою разбушевавшуюся фурию или ему останется лишь подать на развод. Но мужчина, внешне нисколько не смутившись поведением своей спутницы, аккуратно взял её под локоток, нашёл взглядом в зале свободные места и направил туда женщину, которая всё продолжала и продолжала словесное извержение. Потом с тем же непроницаемым видом усадил подругу на место и сел напротив неё, взял в свои руки озябшую ее ладонь.
Когда подошёл официант, он заказал кофе и какое-то немыслимое пирожное с ягодами и взбитыми сливками. Принявшись за угощение, женщина, начала успокаиваться, и разговор немолодой пары далее проходил тихо, без привлечения стороннего внимания. Юлия Павловна не могла слышать, о чем они говорили, но этот разговор, это угощение сделали свое дело – напряжение спало с лица женщины, взгляд потеплел, на щеках появился румянец. Буря кончилась.
«А ведь он любит её такой, какая она есть, – поняла Юлия Павловна, – жаль, но вероятно, в моей жизни любви уже не будет. На горизонте пенсия и одиночество». «А если я выберу однокомнатную квартиру в старой «хрущевке»? – перепрыгнули её мысли на привычную тему, – отгорожусь от мира, забьюсь, как мышка в нору, закрою единственную дверцу? Не пропаду, конечно, но разве это жизнь? Да, та еще перспектива. А комната? Во-первых – квартира в центре. Вся жизнь, бьющая ключом, рядом, только выйди за дверь. Во-вторых – квартира большая, удобная. Вот только соседка… Еще неизвестно, как мы с ней поладим. А если взглянуть с другой стороны. Соседка, разумеется, не друг, но всё же близкий человек. Какое-никакое, но общение с ней будет в любом случае. Даже если представить самое худшее – разговор на повышенных тонах, ссоры…»
При мысли о возможных ссорах Юлии Павловне стало не по себе, но общее приятное ощущение от сегодняшнего дня, от увиденного в доме Никиты и Людмилы Сергеевны позволило ей взглянуть на ситуацию с юмором: «Ну, до драки вряд ли дойдет, Никита говорил, что она бывший медик. Представитель интеллигентной профессии не должен опускаться до рукоприкладства. Да и вообще, она так дорожит своей кухней – это я к тому, что ссориться лучше там, а не в коридоре. Из-за опасения за целостность убранства биться предпочтет на словах, а не на кулаках».
Как всегда, шторм закончился так же стремительно, как и начался. К этому времени Юлия Павловна решила сделать свой последний на сегодня марш-бросок и посетить дом любимой подружки Олечки Николаевой. Ей подумалось, что предпринять столь ответственный шаг как покупка нового жилья без совета подруги, наверное, глупо. А времени до отхода ко сну ещё много, вечер только начинается.
Олечка и её муж Максим жили в новостройке на севере города. Дорога к ним от центра занимала не более часа.
Дверь Юлии Павловне, разумеется, открыла Олечка. Она всегда первой оказывалась у двери, будто всё время ждала кого-то. Олечкой её звали и подруги, и дети подруг, и их родители. Ей действительно очень шло это имя – Олечка. Миниатюрная, неопределенного возраста женщина, настоящая перпетуум-мобиле, всегда в движении, вечно в каких-то хлопотах, которые никак не перерастают в дела. Постоянно в курсе всех событий, вся в светлых кудряшках и рюшечках – Олечка и никак иначе.
– Привет, дорогая, как дела? Ну, что, посмотрела варианты, расскажешь сейчас? А фото сделала? Что, под ливень попала? У нас тут так поливало! А что это у тебя? Сумочка новая? – затараторила подруга, стоя в дверях и загораживая проход, но не осознавая это.
– Да дай ты хоть раздеться человеку, – перебил Максим, который всегда возникал в прихожей словно из ниоткуда, как только там начинал звучать голосок его жены. – Чего налетела с порога, вечно торопишься куда-то. Остынь, дорогая, потерпи пару минут. Проходи, Юля.
Максим освободил проход для Юлии Павловны, одним движением снял с неё плащ, а потом картинно сгреб в охапку свою Олечку и, не слушая её возражения, как ребёнка уволок на кухню. Затем вернулся за Юлией Павловной, успевшей к тому времени снять обувь, и галантно предложил ей руку. Максим на людях отличался подчёркнуто рыцарским поведением, они с Олечкой стоили друг друга.
На кухне друзья долго пили чай, но вместо обсуждения насущной для Юлии Павловны темы, завели разговор о всякой ерунде. О покупках, о работе, о погоде, о детях и о политике. Но когда Юлия Павловна смогла вставить, что склоняется к покупке комнаты в коммунальной квартире, супруги в один голос воскликнули – только не это! Никакие аргументы на них не действовали. «Разве ты не в курсе, что коммуналка – это диагноз, это патология, это то, чего в природе быть не должно?! В общем, даже убитая хрущёвка – это отдельная жилплощадь, а любая отдельная жилплощадь лучше самой золотой комнаты с подселением», – хором вынесли супруги свой безапелляционный вердикт.
Расстроенная, что вместо спокойного обсуждения она получила поток негативных, по большей части, эмоций, Юлия Павловна поспешила откланяться, вовремя «вспомнив», что завтра ей рано вставать. Даже когда она шла к лифту, Олечка, стоя в дверях, напутствовала её из приоткрытой двери: «Юлька, не будь дурой, не вздумай купить комнату. Всю жизнь потом жалеть будешь!»
Ночью Юлии Павловне приснился умерший муж Саша. В последнее время он все чаще посещал ее во сне. Она встала утром, тщетно пытаясь удержать в сознании стремительно тающий обрывок сновидения. Но чем светлее становился ум, тем сложнее было вспомнить то, что она увидела ночью. В итоге, после чашечки выпитого кофе, в памяти Юлии Павловны осталась только одна фраза, произнесённая во сне Сашиным голосом: «Нам туда, где красный свет». Что бы это могло значить?
И тут Юлия Павловна вспомнила, как муж часто говорил ей, что любит подходить к перекрёстку, когда горит красный свет. Объяснял Саша это так – если зелёный свет уже загорелся, а ты лишь на пути к переходу, существует большая вероятность, что зелёный сменится на красный в самый неподходящий момент. Например, когда ты на середине проезжей части. Да и переходить улицу на красный свет, если на дороге мало машин, намного безопаснее, чем на зеленый. Тут всё просто – пешеход более бдителен, когда переходит улицу на красный сигнал светофора. Он бдителен и полностью мобилизован. В то время как при переходе на зеленый свет пешеход расслаблен и невнимателен, считает, что ему ничто не угрожает, а потому вряд ли сможет среагировать, если опасность всё же возникнет. Недаром многие люди гибнут под колёсами на тротуаре, так как не смотрят по сторонам и не видят, что машина летит на них.
«Надо слушать не друзей и подруг, а прислушаться к собственному сердцу. Понять, что хочу именно я, – решила, наконец, Юлия Павловна, – а хочу я никого не слушать. Никого, кроме своего сердца и своего мужа. Будь, что будет, но поеду я в комнату Никиты, туда зовёт меня сердце. И именно там для меня «красный свет». И кстати, зажгли этот красный цвет, как ни странно Олечка и Максим».
Глава 2 Одобрение домоуправляющего
С Никитой Хромовым вопрос по приобретению комнаты они решили быстро, комната как будто сама ждала Юлию Павловну. Никита сообщил ей, что были еще три потенциальных покупателя, но ни один из них так и не появился в назначенный день. Может, помешал вчерашний шторм? Так что конкурентов у женщины не было, потому что Никита весьма торопился с продажей и не хотел откладывать сделку. Теперь женщине оставалось только пройти собеседование с Вадимом Олеговичем Михайловым, владельцем пентхауса и управляющим дома.
Как сказал Юлии Павловне Никита, в офис Михайлова можно прийти в любое время, в рабочий день, предварительно договариваться с ним о встрече не обязательно. Поэтому, постаравшись придать своему облику презентабельный вид, и перед выходом ещё раз убедившись, что выглядит вполне себе приемлемо, Юлия Павловна не без душевного трепета направилась в офис домоуправляющего.
Дверь в помещение соседствовала с позолоченной блестящей табличкой, на которой рубленными, хорошо читаемыми издалека буквами, было написано «АО «РемСпецМонтаж». Огромное светлое фойе встретило Юлию Павловну полным отсутствием людей. Напротив двери у дальней стены она увидела богато отделанную стойку администратора, за которой никого не было. Посетительница в недоумении огляделась: в помещении стояли два кожаных дивана цвета молочного шоколада, несколько удобных кресел, журнальный столик. На стенах – полки с образцами каких-то тканей, досочек, плиточек, а также вымпелы, грамоты, сувениры. Впрочем, всё это выглядело уместно и даже красиво.
Дополнительный уют офису придавали хорошо подобранные комнатные растения в дизайнерских горшках, установленные на тумбах, и ваза с букетом роскошных алых роз на столике. В комнате витал чудесный аромат свежесваренного кофе. Постояв немного, и не дождавшись, когда кто-нибудь выйдет ей навстречу, Юлия Павловна направилась по коридору направо, попутно читая таблички на дверях. На одной из них значилось «Директор Михайлов Вадим Олегович».
Немного поколебавшись, Юлия Павловна набрала в грудь воздух, постучала и, не дожидаясь ответа, вошла, прикрыв за собой дверь. И сразу пожалела об этом. По огромному кабинету из угла в угол метался здоровяк в мятом пиджаке, на ходу разговаривая по телефону, который прижимал к уху одной рукой, а второй – то теребил остатки былой шевелюры, то подёргивал воротничок, то похлопывал себя по боку. Голос его звучал громко, а слова, которые он выкрикивал, мало походили на нормальные, и понимал их, вероятно, только тот, кому они были адресованы. Какой-то строительно-ремонтный сленг, лихо приправленный многоэтажным матом.
Руки Юлии Павловны похолодели, кровь от головы мгновенно переместилась в ноги, отчего они будто налились свинцом. В голове стало пусто, она забыла, зачем пришла, но уйти уже не могла, не слушались ноги. Так и осталась стоять как вкопанная, лишь голова ее медленно погружалась в приподнимающиеся плечи, как у черепахи в панцирь. Такое огромное количество незнакомых слов она слышала, только когда проводила отпуск в Европе и оказывалась в толпе иностранцев. При всем своем незнании иностранных языков, иногда в их разговоре встречались слова, о значении которых она догадывалась. В этой же речи – во всяком случае, так ей показалось – не встретилось вообще ни одного знакомого слова. Но инстинктивно Юлия Павловна поняла, разговор идёт о чем-то очень плохом.
– Что вам надо? – вывел её из ступора грозный рык владельца кабинета, обращённый на этот раз именно к ней, – Кто вас впустил?
Юлия Павловна замешкалась с ответом и понуро стояла с поднятыми плечами, виновато повесив голову. Вид у неё, надо полагать, был самый нелепы.
– Вероника, быстро ко мне! Что это такое? – всё так же зычно прокричал мужчина, теперь всем немалым телом своим поворачиваясь в сторону закрытой двери.
По коридору застучали каблучки, и в дверях появилась миловидная блондинка со смешливыми глазами, которым, впрочем, сейчас было не до смеха. Они округлились до предела, поэтому вид у девушки был чуть глуповатый. Но, судя по всему, к подобным окрикам блондинка давно привыкла, потому что нисколько не стушевалась, а тотчас начала оправдываться тоненьким манерным голосочком. Не привыкшая к подобным сценам Юлия Павловна глупо пялилась на Веронику, чувствуя, что хочет немедленно провалиться сквозь землю.
– Ой, Вадим Олегович, я на минутку отошла, не видела, как она вошла, – легонько кивнув в её сторону, защебетала Вероника, часто хлопая длинными, тщательно накрашенными ресницами, и кокетливо округляя губки.
– Колокольчики на дверь повесь, – внезапно неуклюже пошутил Вадим Олегович, потом развернулся в сторону Юлии Павловны, осмотрел её с ног до головы единым взглядом и, выключив свой телефон, махнул рукой, – а-а-а, да ладно, что уж!
– Вы кто? – спросил он у неё уже не так грозно.
– Я на собеседование, – промямлила Юлия Павловна, пытаясь скорее вернуть утраченную уверенность, – вот, комнату покупаю в этом доме.
– А, в 15-й квартире, помню, Хромов говорил мне, – Михайлов, кажется, совсем успокоился и слегка подобрел, – ну, что ж, проходите, садитесь, поговорим немного.
– А ты иди, кофе принеси, – бросил он к девушке.
– Или может вам чай? – снова обратился он к посетительнице.
– Мне лучше воду, – пробормотала Юлия Павловна.
Во рту у нее было сухо как в пустыне, язык разбух и с трудом шевелился в гортани. Пока женщина от волнения неуклюже усаживалась за стол для совещаний, расторопная Вероника уже ставила перед ней высокий стакан с водой, в котором плавал кружочек лимона и весело позвякивали кусочки льда.
– Вы извините меня, я не хотела к вам врываться, – произнесла Юлия Павловна после того, как залпом проглотила полстакана воды.
Постепенно дар речи возвращался к ней, да и собеседник уже не метал громы и молнии, в общем, жизнь налаживалась. Представившись, Юлия Павловна немного рассказала о себе, по какой причине покупает комнату, порасхваливала себя на всякий случай. Мол, вредных привычек у неё нет, человек она добросовестный и спокойный, любит чистоту и порядок, и всё такое. Конечно, не забыла и попутно упомянуть как жильцы дома, в частности, Никита Хромов, ценят своего благодетеля, то есть его, Вадима Олеговича, и уверила, что тоже готова его ценить и почитать. Да что там, уже ценит и будет придерживаться всех установленных им порядков, так как тоже хочет, чтобы дом процветал.
К собственному изумлению, одобрение Юлия Павловна получила буквально через пять минут и в тот же день начала процедуру покупки комнаты. Михайлов не стал чинить какие-либо препятствия и даже под конец разговора улыбнулся женщине, чем окончательно смутил её, заставив покраснеть до кончиков волос. «И отчего я так разнервничалась? Прямо как девочка, странно!» – размышляла Юлия Павловна, покидая офис. Но ответа на этот вопрос не было.
Продав свою бывшую однушку, благо, недостатка в покупателях на неё не было, покончив с оформлением собственности на комнату, уладив все формальности и выплатив требуемую сумму сыну своего мужа, Юлия Павловна, наконец, смогла заняться переездом. Тем более что сроки поджимали, так как новые владельцы её старой квартиры спешили и умоляли женщину съехать как можно быстрее. Да и сама Юлия Павловна задерживаться не желала. После оформления сделки и особенно после расчётов с сыном Саши она больше не чувствовала себя здесь дома. Словно квартира уже отторгла её как инородное тело, стала чужой и даже опасной. Вещи норовили зацепиться за ноги, дверные ручки больно кололи локти при каждом удобном случае, в коридоре перегорела уже втора лампочка за неделю.
Олечка с Максимом помогать с переездом отказались, сославшись на исключительную занятость в эти дни, но всем своим видом давая Юлии Павловне понять, они просто не желают участвовать в этой безумной затее. И даже знать не хотят, где эта бестолковая, потерявшая последний разум особа, собирается жить. «Ну что ж, наверно должно пройти время. Оно все лечит, как гласит народная мудрость», – успокоила себя Юлия Павловна и решила справляться собственными силами. Вещей у неё было не много, небольшие деньги после продажи квартиры и покупки комнаты ещё остались, поэтому переехала она без особых проблем.
Глава 3 От ссоры до примирения за один день
«Вот это и случилось. Опять новая жизнь, абсолютно не похожая на прежнюю. Семьи больше нет, единственная подруга… теперь, похоже, ушла. Я совсем одна», – так думала Юлия Павловна, сидя на стуле посреди своей новой комнаты и уныло созерцая обстановку. Обстановка не радовала – повсюду разбросаны разнокалиберные коробки, какие-то мешки, в углу к стене прислонено что-то завернутое в пленку – буквально ступить некуда. Нужно срочно освободить хотя бы небольшой участок, но сил разбирать эти завалы у неё просто нет, куда-то испарились. Де ещё и повсюду грязные следы башмаков грузчиков. Вроде бы и не слишком заметные, но буквально всюду. Следы посторонних людей, вторгшиеся в её личное, приватное пространство. Впрочем, теперь у Юлии Павловны не было приватного пространства за исключением этой комнаты. Это же коммуналка! Но и здесь, в собственной комнате она не ощущала свою защищённость, доказательством чего были эти чёртовы следы.
Юлия Павловна вдруг почувствовала навалившуюся откуда-то бесконечную усталость, словно кто-то неведомый вытащил у неё внутри некую магическую пробку и спустил всю энергию куда-то, может в чёрную дыру, оставив равнодушное бессилие и обречённость. Не в силах бороться с ними, она кое-как добрела до дивана, рухнула на него и решив, гори все синим пламенем, мгновенно отключилась.
Юлии Павловне снилось что-то лёгкое, воздушное, парящее высоко над всеми проблемами. Точнее, проблем вообще не было видно – только ласковая синева впереди, манящий сладкий свет восходящего солнца. А в синеве хлопающий парус, или это были белые крылья? А вокруг беззвучно и медленно падали невесомые полупрозрачные хлопья, похожие на пушинки одуванчика. Какой чудесный сон!
И тут женщина некстати открыла глаза, волшебный свет из сновидения мгновенно исчез, в комнате было сумрачно – то ли вечер, то ли уже утро. Юлия Павловна взглянула на часы – половина четвертого утра, но сна ни в одном глазу, она ощутила невероятный прилив сил. Нужно немедленно что-то делать. Например, начать разгребать завалы, только делать это тихо, чтобы не разбудить соседку. Да, с присутствием соседки теперь придётся считаться всегда.
Какое-то время Юлия Павловна распаковывала вещи, стараясь производить как можно меньше шума, но через несколько минут почувствовала, что больше оставаться в своей комнате не может. Она направилась к двери, однако на полпути остановилась. Какой-то панический ужас, страх перед неизвестностью мешал Юлии Павловне выйти из своего убежища. Ей казалось, что она пока не имеет права тревожить покой этого дома ночью, всё за пределами её коморки было чужим, насупленным и напряжённым. Она осторожно потянула на себя дверную ручку и выглянула в коридорную темень – там царила чернота плотная как гудрон. Не видно ни зги, не слышно ни звука. Женщина замерла, прислушиваясь к темноте всем телом. Ей почудилось, из коридора потянуло враждебностью. Будто кто-то очень большой притаился совсем рядом и только ждёт, когда она наконец выйдет. Юлия Павловна непроизвольно поёжилась.
Но нельзя же все время сидеть затворницей, в конце концов, она взрослая рассудительная женщина, ей очень хочется пить, да и в туалет не мешало бы сходить, а ещё умыться. Собрав мужество, Юлия Павловна открыла-таки дверь и настороженно ступила в сумрак коридора, тут же полуприкрыв беззвучно за собой створку. Треугольник света, падающего из комнаты, сузился до размеров крохотной полоски, но всё же успокаивал, вселял уверенность. Дверь в туалет была так близко. И так далеко.
Юлия Павловна сделала пару шажочков, по-прежнему цепляясь за край двери, которая теперь была от неё на расстоянии вытянутой руки. И замерла в нерешительности. Сама не ведая почему, но оставить дверь в освещённую комнату даже частично открытой Юлия Павловна не могла, ей казалось, это будет нарушением всех неписанных правил коммунальной жизни. Она набрала в грудь побольше воздуха и полностью затворила дверь в свою комнату.
Мрак моментально поглотил женщину с головой, она совершенно потерялась в ослепительной черноте, сердце забилось неистово, во рту пересохло. Тем не менее, женщина всё же двинулась в сумрак.
«Вот ведь дурочка какая, – ругала Юлия Павловна себя, наощупь пробираясь в сторону туалета миллиметровыми шажками, – нет, чтобы посмотреть вчера, где выключатель. Может, лучше все же вернуться к себе и открыть дверь? Но я уже, наверное, почти добралась до нужного места. Зачем теперь возвращаться, ведь потом придётся снова повторять весь уже пройденный путь».
Вытянутая рука Юлии Павловны натолкнулась на стену, она стала водить ладошками в поисках выключателя, но никак не могла его найти. «Есть же телефон! – внезапно вспомнила она, – там должен быть фонарик». Она извлекла мобильник из кармана халатика, включила фонарик и направила яркий серебристый луч на стену. Выключатель сразу же нашелся на положенном ему месте. И как она умудрилась сразу не нащупать его? Загадка!
Юлия Павловна щёлкнула выключателем, но к её разочарованию свет включился не в её туалете, а на кухне. В темноте она прошла лишнее расстояние и пропустила нужную дверь. Пришлось возвращаться обратно. По-прежнему освещая путь мобильником, Юлия Павловна двинулась по коридору в поисках заветной двери своей уборной. Внезапно тонкий луч натолкнулся на мертвенно-бледное в резком свете светодиодной лампы лицо, возникшее в коридоре незаметно как призрак. Конечно, это была Людмила Сергеевна.
От неожиданности Юлия Павловна громко вскрикнула. Телефон выпал из её моментально ставших влажными от холодного пота пальцев и как в замедленной съемке начал планировать к полу. Реакция соседки оказалась стремительной, она поймала телефон на лету, пихнула его в руки Юлии Павловны и со словами: «Нечего шляться по ночам», скрылась в своей комнате, хлопнув дверью.
Пристыженная Юлия Павловна плохо помнила, как оказалась в туалете. Она долго не могла прийти в себя, сердце бешено колотилось, трусы оказались намокшими то ли от пота, то ли от страха и неприятно липли к телу. Как могла, Юлия Павловна привела себя в порядок, взялась за ручку двери, но все никак не решалась покинуть свое убежище. Она несколько раз приоткрывала дверь, вслушиваясь в темноту коридора, и закрывала её обратно, пока не набралась смелости и на цыпочках, не включая фонарь, тихо как тень пробралась к себе в комнату. Там вновь абсолютно обессиленная, Юлия Павловна рухнула на диван, решив дождаться утра, чтобы разобрать остальные вещи.
«Откуда только берется этот страх?» – думала женщина, елозя по поверхности не заправленного дивана. И никак не могла уснуть обратно. Она стыдилась собственной робости и негодовала на себя за это: «Я взрослый человек, за плечами долгая жизнь, почему же я так боюсь своей соседки? Ну, что она мне сделает? Не зверь, же она, в конце концов. И – да, я тоже имею право ходить, когда захочу и куда захочу, я такой же собственник, как и она!»
Все эти размышления походили на аутотренинг, который, впрочем, помогал слабо. Юлия Павловна продолжала уговаривать себя до восьми часов утра, потом, собрав решимость, встала и продолжила разбор коробок, на этот раз демонстративно разрешая раздаваться отдельным громким звукам. Часов в одиннадцать она вошла на кухню и встретила там соседку за чашкой утреннего кофе, пожелала ей доброго утра и извинилась за ночной инцидент.
Соседка на это не ответила, а только сухо кивнула и сразу же отвернулась, глядя в окно и не поворачивая головы. Напряжение всё так же висело в воздухе как дым после взрыва. Юлия Павловна кожей ощущала эту пелену, чувствуя её запах – тяжелый, спёртый, прогорклый. Тем не менее, на протяжении всего завтрака Людмила Сергеевна внешне сохраняла нейтралитет, и она немного расслабилась. Но, как это обычно бывает, можно знать о приближении грозы, но невозможно угадать точный миг ее начала, гром все равно застанет врасплох.
Юлия Павловна почти весь день разбирала вещи, часть из них она отнесла на кухню, отметив про себя, что как ни старайся, она всё же не сможет не нарушить хирургическую чистоту этого помещения. Всё время, пока она сновала из комнаты на кухню и обратно с очередной поклажей, дверь в комнату Людмилы Сергеевны ни разу не открылась. Поэтому Юлия Павловна решила, что приберётся на кухне после того, как перенесёт туда всё необходимое.
К началу сумерек она разгрузила, расставила и развесила всё, что запланировала на сегодня. Теперь оставалось лишь прибраться и протереть пол на кухне и в коридоре, и можно отправляться в магазин за продуктами. Настроение Юлии Павловны было приподнятым – совсем скоро она купит себе что-нибудь вкусненькое и будет блаженствовать в практически обжитой комнате. «А что, – удовлетворённо думала она, оглядывая комнату, в которой вместо нагромождения коробок теперь царил относительный, но всё же порядок, – я чувствую, что уже обжилась здесь. Перемирие с соседкой вроде бы установлено, большинство вещей на своих местах, жизнь продолжается!» С этим настроем Юлия Павловна взяла ведро, свою любимую швабру с облегченной удобной ручкой, которую ей когда-то купил муж Саша, и пошла на кухню. Вот тут-то и разразилась гроза.
Соседка, почуяв, что Юлия Павловна, принялась, наконец, за уборку ее любимой кухни, материализовалась за спиной Юлии Павловны как раз в тот момент, когда та шла задом из кухни в коридор, размашисто намывая пол и предвкушая скорый обед, переходящий в ужин. Пятясь назад, ничего не подозревающая Юлия Павловна сильно толкнула Людмилу Сергеевну локтем в живот, отчего соседка отскочила назад и, теряя равновесие, левой ногой случайно въехала в стоявшее в коридоре, налитое до краёв ведро с водой. Ведро ракетой подпрыгнуло вверх и с грохотом опрокинулось, сероватая от грязи жижа разлетелась во все стороны. От неожиданности ошалевшая Людмила Сергеевна бросилась прочь от места событий, но поскользнулась в набегающей луже, и чтобы не упасть, нелепо семеня ногами, всем корпусом вперёд, устремилась по направлению к Юлии Павловне. Которая, оцепенев от этого зрелища, словно статуя застыла в дверях, сжимая рукоять швабры до побеления кончиков пальцев.
Не добежав до Юлии Павловны какие-то сантиметры, Людмила Сергеевна с натугой смогла затормозить, медленно разогнулась и уставилась на виновницу переполоха свирепым немигающим взглядом, лицо её было белее мела. По стенам коридора стекала мутная вода, огромная лужа начиналась от середины кухни и простиралась почти до самой входной двери, соседка смотрела на новую жилицу как ангел смерти, а Юлия Павловна стояла со своей шваброй, не зная плакать ей или смеяться. Настолько невероятна, нелепа, немыслима казалась ей вся эта ситуация.
То, что в последующие несколько минут услышала Юлия Павловна от Людмилы Сергеевны, по тону и отчасти по содержанию очень напомнило ей слова, которые ранее произносились в кабинете домоуправляющего во время её визита к нему. Хорошо, хоть без мата.
– Ты издеваешься, что ли?! Откуда только руки у тебя растут, из жопы, наверно, – бушевала соседка,– настоящий вредитель, приехала всё мне тут разгромить, кукла безмозглая.
Юлия Павловна открыла, было, рот, чтобы попросить прощение.
– Рот закрой, я пока не закончила, – тут же осадила её Людмила Сергеевна, – въехала вчера, не здрасьте, не насрать. Бродит по ночам, как полоумная, нормальных людей пугает, лахудра патлатая. Жили же нормально, так ведь нет, въехала, зараза какая-то. Как только Вадим Олегович разрешение тебе дал? У тебя же на лице большими буквами написано – дебилоидная шизофрения. С таким диагнозом в нормальные дома не пускают. Видеть тебя не могу!
Юлия Павловна покорно выслушала весь этот поток сознания. Она то бледнела, то краснела и часто повторяла раскаянным шепотом:
– Простите меня, Людмила Сергеевна, пожалуйста.
Наконец Людмила Сергеевна иссякла и с высоко задранным подбородком величаво удалилась. Её спина и худая попа были усеяны мокрыми пятнами.
Юлия Павловна некоторое время смотрела ей вслед, а потом, молча ругая себя и промакивая рукавом набегающие слезы обиды, начала устранять последствия причинённых разрушений. В голове женщины крутились горькие мысли: «Теперь мы враги на всю жизнь. А сама жизнь станет адом. Боже, это невозможно, как жить дальше? Правы были Олечка с Максимом. Вот и получай теперь во всю мать-и-мачеху. И винить мне некого – сама же хотела в хорошем месте пожить. Теперь радуйся!»
Ей стало нестерпимо горько, но женщина, изводя себя, продолжила уборку до тех пор, пока коридор и кухня не приобрели прежний образцовый вид. Только после этого она наконец угомонилась и ушла к себе. Людмила Сергеевна из своей комнаты так и не вышла.
По дороге в магазин Юлия Павловна неожиданно для себя обнаружила, что кажется знает, как задобрить грозную соседку и направить отношения с ней в нужное русло. Ответ на этот вопрос принёс… умерший муж Саша. Точнее одно воспоминание, связанное с ним, которое вдруг возникло у Юлии Павловны в голове.
Она ясно, как наяву вспомнила интересный эпизод, произошедший в начале их семейной с Сашей жизни. В то время они частенько навещали Сашину маму. Мама Саши работала преподавателем русского языка в одном институте, жила одна, явно тяготилась этим, и Юлия Павловна с мужем взяли за правило раз в неделю заходить к ней в гости, просто чтобы избавить её от одиночества, составить ей компанию.
О, что это были за встречи! Чай и плюшки в этом доме гостям не предлагались, только «духовное общение». Мама и сын сцеплялись языками с самого порога. При внешнем приличии, всегда с использованием правильно подобранных, чисто литературных выражений, разговор этих двоих быстро переходил на спор, спор обращался в перепалку, а перепалка уже через пять минут доходила до ора.
Мама с сыном почти никогда не вели светские беседы, а бесконечно и рьяно о чем-то спорили. И только на повышенных тонах. Эмоции всегда зашкаливали, Юлии Павловне всё время казалось, вот-вот полетят пух и перья. Но спустя час-полтора такого «олимпийского» диалога, с метанием друг в друга громов, молний и прочих убеждающих булыжников, когда ни один не собирался уступать, разговор вдруг внезапно затихал сам собой. И уже минут через десять Юлия Павловна и Саша начинали собираться восвояси.
Спорщики как боксёры на ринге расходились в разные углы, чтобы в следующую встречу начать новый раунд своего вечного поединка. Юлия Павловна, будучи безмолвным участником этих странных встреч-стычек, не могла не задаваться одним и тем же вопросом, что всё это значит? Почему родные люди, причём, действительно любящие друг друга, не могут разговаривать нормально? В конечном итоге, заинтригованная, однажды она спросила-таки Сашу:
– Ты все время орешь на свою мать. Она тебя так сильно раздражает? Ты её не любишь? Мне порой кажется, что вы ненавидите друг друга.
Но Саша в ответ лишь весело рассмеялся.
– Ты что, и вправду так думаешь? Что я ненавижу свою мать? – с изумлённым выражением лица спросил он.
– А, что, разве это она тебя не любит? – смешалась Юлия Павловна, не ожидавшая подобной реакции.
– Я думаю, что мать души в тебе не чает, ждет каждую встречу с тобой как дар Небес, всегда интересуется твоей жизнью, твоим здоровьем… – продолжила она, но Саша перебил женщину.
– Я тоже ее очень люблю, – быстро сказал он.
– Тогда почему вы орете друг на друга, как резаные? – не отступала Юлия Павловна, – у меня постоянно сердце кровью обливается во время этих ваших, так сказать, диалогов. Каждый раз, когда мы к ней идем, настроение падает до нуля. Всё время жду, что хоть на этот раз вы не дойдёте до драки, но вечно одно и то же.
– Глупенькая ты моя, – произнёс Саша настолько радостным и беззаботным тоном, что Юлии Павловне на миг показалась, он шутит. Но нет, её муж был совершенно серьёзен.
– Загляни ко мне в душу, там нет ненависти, только любовь и нежность к моей матери, – Саша подошёл ближе к жене и предложил, – не веришь? Тогда посмотри мне в глаза.
Юля заглянула в глаза мужу, пытаясь прочесть, что скрывается за его словами. Его взгляд был абсолютно чист и спокоен. В нём не было и тени злости, хитрости, притворства.
– Тогда объясни, что все это значит, – попросила она.
– Объясняю, – слегка нравоучительным тоном провозгласил Саша, – мама, человек очень умный, но одинокий. Общается главным образом со студентами, но полноценный диалог у них не получается. Поскольку ее авторитет велик, недосягаем, вступать в споры с ней они не решаются. Она же задавит любого своими знаниями! Подруги, как правило, с ней тоже не рискуют вступать в дискуссии. Потому что из любого спора она заранее выходит победителем. Легко повергает противников тщательно и умело подобранными аргументами, к тому же мастерски владеет иронией. Только представь, какой у нее словарный запас! Поэтому ей не хватает борьбы, эмоций, адреналина, если хочешь. Вот и ждет она наши с ней встречи, потому что кроме меня противостоять ей на равных никто не может. Я просто даю человеку то, что она больше всего жаждет. Вот поговорили мы с мамой, и ей на неделю хватит тем для общения с подругами, коллегами. Из наших диалогов, наверное, даже для студентов можно что-нибудь нацедить. Она сразу превращается из заплесневелого гриба в полноценного современного человека. Мама восприимчивая, цепкая, как губка впитывает информацию, которую я успеваю ей сообщить. О современной жизни, о своих взглядах на привычные вещи и о чем там мы еще с ней разговариваем. А то, что разговор проходит на запредельных эмоциях – так это дань маминому бурному темпераменту. Ну, не может она долго быть в состоянии равновесия! Ей необходимо бороться, выплёскивать накопившиеся чувства. Вот мне и приходится соответствовать.
«Ах, Саша, Саша, как мне тебя не хватает! Если б ты мог дать совет, мне-то что делать сегодня, как поступить? Но тебя нет, и уже не будет. Что ж, последую твоему тогдашнему совету и попытаюсь тоже заглянуть себе в сердце. Злюсь я на соседку? Наверно, да. А почему? Потому что наорала на меня, какой-то лахудрой обозвала, я и слово-то такое в первый раз слышу! Но ведь и ее можно понять. Только вчера всё вокруг было так привычно и устроено. Никита, скорее всего, дома почти не жил, всё время был то на работе, то у друзей, то у своей девушки. И тут вдруг вместо привычного и застенчивого молодого человека в квартире поселилась какая-то незнакомая тётка. В первый же день напугала, потом ещё и толкнула. Бедная пожилая женщина ноги, наверное, повредила, балансируя в этой луже… Есть от чего накричать. В общем, обе мы хороши. Но что мне теперь, ненавидеть Людмилу Сергеевну? А может она прекрасный и умный человек, я ведь еще даже не пробовала с ней нормально поговорить, просто времени не было. Отсюда вывод: не торопись делать выводы, сначала узнай, правильно ли ты оцениваешь ситуацию. А для этого первая сделай шаг навстречу»,– подвела итог своим размышлениям Юлия Павловна. И тут же у неё родилась прекрасная мысль – нужно сегодня же отпраздновать переезд в новую квартиру и сделать это именно с Людмилой Сергеевной.
Зайдя в магазин, Юлия Павловна с воодушевлением принялась воплощать своё намерение в жизнь. Настроение её снова повернулось на 180 градусов, как это нередко случалось в эти странные дни.
«А что, в самом деле – переезд обязательно следует отпраздновать, – думала женщина, набирая в корзину фрукты и немного ягод для фруктовой тарелки, а также сыр разных сортов, – Питер не Франция, конечно, не такое богатство предложения в магазинах, но всё-таки на сырную тарелку к вину набрать можно. И, конечно, нужно выбрать само вино. А что мелочиться – возьму вот это, в красивой коробке, целых 3 литра, какое-то испанское красное сухое, даже разлито в том месте, где производилось».
Корзинка в её руке быстро тяжелела. Юлия Павловна прихватила по дороге небольшой букет кустовых роз нежного оттенка – так, для настроения, мысленно прикинув, как выигрышно он будет смотреться рядом с бокалами для вина при блеске свечей. Потом в отделе готовых блюд взяла только что приготовленный пирог с красной рыбой и еще несколько маленьких, но дорогих французских пирожных, которыми изредка баловала себя по большим праздникам. Кое-как дотащила все это до дома.
Накрыть стол Юлия Павловна решила у себя, а не на общей кухне. «Я должна пригласить Людмилу Сергеевну в свою комнату, показать ей, что она может заходить ко мне, когда ей будет угодно. Да и просто удовлетворить её любопытство – всем интересно как живут соседи!» – решила Юлия Павловна и принялась за сервировку. Сервировать она решила письменный стол, потому что он стоял у окна, а у окна всегда уютнее. Пусть соседка сразу почувствует, ей здесь рады.
Она поставила розы в свою любимую вазу тонкого дымчатого стекла, вазу расположила посередине стола, отчего столик мгновенно приобрёл праздничный и даже немного торжественный вид. Пирожные Юлия Павловна аккуратно разместила на тарелке с изящным орнаментом в восточном стиле, а сверху накрыла стеклянным салатником, чтобы не заветрелись и просто для красоты. Затем аккуратными ломтиками нарезала фрукты и не очень аккуратными сыр, который частично был с плесенью и крошился под ножом.
Организовала сырную и фруктовую тарелки, достала два фужера, потом нарезала пирог и разложила его на специальной досочке, прикрыв дальний край белоснежной салфеткой. Потом подвинула к столу два кресла, так, чтобы из них можно легко дотянуться до всего, что было на столе, а также смотреть на улицу, зажгла несколько свечей, разместив их в разных концах комнаты, открыла шторы и включила на компьютере подборку любимой музыки.
– Теперь нужна записка, – пробормотала себе под нос Юлия Павловна.
Она решила, что не будет звать Людмилу Сергеевну лично, потому что гордая соседка может счесть это проявлением подхалимажа и свидетельством чувства вины. Поэтому Юлия Павловна вытащила припасённый для забытых уже целей лист А3 формата и, немного подумав, вывела на нём крупными буквами: «Людмила Сергеевна! Надеюсь, Вы простите меня за все. Я тоже не сержусь. Сегодня праздную новоселье, у меня три литра испанского сухого вина, пирог с красной рыбой, сыр, фрукты и хорошее настроение. Присоединяйтесь, Юля».
Этот плакат Юлия Павловна отнесла на кухню и разместила так, чтобы можно было заметить прямо от входной двери. Вернувшись к себе, она села в одно из кресел и наполнила себе бокал. Вино оказалось неплохим, слегка терпким, но весьма деликатным, а главное прохладным. Ночное небо уже опустилось на город, первые звездочки робко пробивались сквозь световой кокон ночного города, и яркие окна домов возвещали о том, что их обитатели уже вернулись и наслаждаются приятным воскресным вечером. Она не стала гадать, примет ли Людмила Сергеевна её приглашение или нет, а просто приказала себе «будь что будет, ждать не хочу, наслаждаюсь жизнью».
– Как хорошо, что завтра мне не надо идти на работу, можно тихонько блаженствовать, глядя на небо, – рассуждала про себя Юлия Павловна. На работе она взяла отгулы, которые ей, неохотно, но всё же предоставили по случаю переезда. Теперь от этих отгулов остался ещё один день, поэтому можно было слегка расслабиться.
Прошло где-то полчаса и в дверь негромко постучали. Юлия Павловна спрыгнула с кресла, бросилась к двери, открыла и впустила соседку в свою комнату. Сердце у неё выбивало дробь – то ли от волнения, то ли от предвкушения чего-то нового. Удивительно, но в глубине души она ни капельки не сомневалась, что Людмила Сергеевна всё же зайдёт к ней.
– Мне показалось, что со свечами как-то уютнее, тем более вечер такой прекрасный, – вместо приветствия выпалила Юлия Павловна, приглашая Людмилу Сергеевну к столу, – проходите сюда, к окну, присаживайтесь в кресло. Хорошо, что вы пришли, я рада очень, а то так все нелепо получается у меня в последнее время. Чем больше стараюсь, тем хуже все выходит. Просто полоса какая-то черная, ей-Богу. Надеюсь, не откажетесь выпить со мной за новоселье.
– Да ладно, не суетитесь вы так, Юлия, не помню отчество…
– Павловна.
– Я прошла, всё в порядке, – суховатым голосом сказала Людмила Сергеевна, протягивая Юлии Павловне что-то плоское, завёрнутое в бумагу, наверное, подарок.
Юлия Павловна поблагодарила за подношение, но открывать пакет не стала, а положила его бережно на подоконник рядом со своим креслом, показывая, что сначала должна позаботиться о своей гостье, но жест соседки она оценила.
– Можете без отчества. Просто, Юля и на «ты», – произнесла Юлия Павловна заранее заготовленную фразу, как только соседки расположились за столом, – сейчас, в современном мире даже на работе все предпочитают по-простому, отчества только у больших начальников. А я человек на работе небольшой, скромный сотрудник.
– Почему? У вас нет высшего образования? – спросила Людмила Сергеевна.
– Образование есть, просто амбиций по жизни нет таких, чтобы быть начальником, – пустилась в объяснения хозяйка комнаты, – да и для руководства характер немного другой нужен, чем у меня. Там ведь по головам шагать надо, всё время доказывать свою преданность высшему начальству, дружить с кем надо, а не с кем интересно, муштровать подчиненных, каждодневно держать их в тонусе, поддерживать имидж руководителя, постоянно играть эту роль. Мне всё это тяжело и неинтересно.
Сказав это, Юлия Павловна устроилась в своем кресле поудобнее и взяла бокал:
– Давайте выпьем за знакомство. И за мой новый дом.
Женщины чокнулись, бокалы звонко запели, возвещая начало новой жизни. По крайней мере, Юлия Павловна очень рассчитывала на это.
– Я поздравляю вас, Юлия Павловна, с новосельем, а это, – Людмила Сергеевна кивнула на подоконник, – небольшой подарок к вашему празднику.
Юлия Павловна ещё раз взглянула на подаренный свёрток и только сейчас заметила, что он перевязан роскошной алой лентой.
– Спасибо, Людмила Сергеевна. Ну что вы, не стоило, право. А что это? – пробормотала она и потянулась, чтобы сорвать обёртку, но соседка остановила её.
– Потом, завтра посмотрите. Лучше расскажите про себя, почему решили переехать в нашу квартиру, про своих друзей на работе, раз уж мы начали этот разговор.
Людмила Сергеевна откинулась на спинку кресла и приготовилась внимательно слушать Юлию Павловну. Та не заставила себя ждать:
– Ну что вы, это только в начале моей трудовой деятельности я ещё пыталась завести друзей на работе. Сейчас пришла к выводу, что работа и друзья не должны пересекаться. На службе я всех держу на некотором расстоянии от себя. Такая дистанция позволяет работать спокойно, никого не надо покрывать по причине дружбы. Никто не предаст, потому что стараюсь ни с кем не делиться своими секретами. Поэтому я со всеми в хороших отношениях. Если кто-то напортачил, я могу ему спокойно об этом сказать. И ни на кого не обижаюсь, если ругают, когда сама ошиблась. В общем, нормальные рабочие отношения. А подруга у меня сейчас только одна, но любимая – Олечка. Правда, мы поссорились из-за этого переезда. Конечно, в разные периоды жизни были и другие друзья, но почему-то так складывалось, что поддерживать нашу дружбу всегда должна была одна я. Именно я должна была писать, звонить друзьям, приглашать их в гости или напрашиваться в гости к ним, сами они предпочитали дружить на расстоянии. В общем, если я не проявляла инициативу, их будто и не было вовсе. Однажды я задумалась над этим и поняла – не хочу так больше, не собираюсь никого уговаривать дружить со мной. Пусть рядом будут только те, кто, так же как и я ждет встречи, рад меня видеть. Вот и остались только Олечка и ее муж Максим.
– Ой, что это я все о себе, а у вас много друзей, подруг? – вдруг спохватилась Юлия Павловна.
– Не знаю, что и сказать. В последнее время лишь мой муж был мне лучшим другом. Мы всегда были вместе, и на работе и дома. А, впрочем, работа и была всем в нашей жизни. Пока он не заболел, – Людмила Сергеевна смолкла, глаза ее слегка заблестели, она сделала большой глоток из бокала и Юлия Павловна решила, что пора снова разлить вино.
– Он умер? – набравшись храбрости, спросила Юлия Павловна.
– Да, больше года назад, но перед этим долго болел, мне пришлось уйти с работы, чтобы ухаживать за ним. Мы работали в больнице, он был хирургом, а я медсестрой в отделении. Теперь все наши сослуживцы забыли про меня, да я и сама их не тревожу. У каждого своя жизнь.
– А дети, внуки? – не унималась Юлия Павловна. Ей казалось, что может разговор о близких немного развеселит явно загрустившую от болезненных воспоминаний соседку.
– Нет, никаких детей. Был сын, но он погиб под колесами большегрузной машины. Несчастный случай. Это было очень давно, двадцать лет назад. И вообще одна я, нет у меня ни родственников, ни друзей, никого. Был вот сосед, Никита, они с матерью здесь с его рождения жили. Он был нам с мужем как сын, тем более что рос без отца. Но Зоя, его мать, лет пять, как умерла, а Никита повзрослел и собрался к невесте. Но вы, вероятно, это и так знаете.
Людмила Сергеевна замолчала, задумалась о чем-то, помрачнела.
– А вы знаете, у меня ведь тоже муж недавно умер, сердце, – при мысли о Саше слезы сразу навернулись на глаза Юлии Павловны, потом потекли ручьями. Она в очередной раз за короткое время перепрыгнула из хорошего настроения в плохое.
– Врачи сказали, не захотел бороться, не должен был умереть, молодой был еще. Бросил меня одну здесь. А я так привыкла, что он принимает решения, все разруливает, любые недоразумения, включая бытовые. Выяснилось, что я совершенно не готова к жизни без него, наверно поэтому одни косяки, за что не возьмусь. Квартиру нашу однокомнатную пришлось продать, чтобы сыну Сашиному от первого брака его долю наследства отдать. Поэтому комната, это все что я смогла себе позволить. Теперь, вот, как-то жить дальше надо, но… – Юлия Павловна говорила сбивчиво и готова была уже разрыдаться от жалости к себе, но соседка проявила редкую расторопность и быстро сунула ей в руку бокал с вином, и со словами: «Пей, пей, дорогая, все пройдет, потерпи», заставила выпить вино залпом.
– Надо привыкать, не вчера же он умер. Жизнь продолжается даже тогда, когда больше всего хочется умереть. И не жалей, что купила комнату – дом у нас очень хороший. Вадим Олегович, домоуправляющий наш, постарался, весь его отремонтировал, и проводку всю поменял, пробки никогда не вылетают, и вентиляцию как надо сделал, и крышу новую. Да и люди у нас все порядочные живут. Сама же проходила собеседование, – Людмила Сергеевна налила Юлии Павловне ещё вина и сунула в руку кусок пирога.
– Давай, закусывай, не ела ведь целый день ничего, наверное, а то развезет на голодный желудок, – она быстро перешла на ты и начала командовать.
– Я к нему в кабинет зашла, – хихикнула Юлия Павловна, которая заметно опьянела от обилия выпитого, – а он по телефону с кем-то одним матом разговаривает. Я так испугалась, не привыкла к такому, а он как заорет: «Вы кто?» Я чуть не описалась от страха.
– А сегодня ночью вас встретила и, кажется, всё же описалась, трусики-то были совсем мокрые, – сделав это признание, Юлия Павловна еще раз хихикнула, а потом прыснула и захохотала, вздрагивая всем телом и придерживая щеки пальцами, чтобы их не сводило от длительного хохота.
Людмила Сергеевна сначала со снисходительной улыбкой смотрела на неё, потом, не удержавшись, тоже начала смеяться. Последовала цепная реакция – женщины никак не могли справиться с хохотом. Посмотрит успокаивающаяся было Юлия Павловна на Людмилу Сергеевну и получит новый заряд смеха. Только начнёт стихать Людмила Сергеевна, но глянет на хохочущую Юлия Павловну и зайдётся снова.
Нервный смех двух женщин продолжался несколько минут, кое-как справившись с ним и вытирая ладонями текущие из глаз слезы, они, наконец, успокоились и замерли в изнеможении, уставившись на луну, глядящую на них в окно.
– Кстати, это Вадим Олегович разбудил меня ночью, когда ты свой телефон уронила. Похоже, опять со своей Пенелопой у меня над головой разборки устроил, – проговорила Людмила Сергеевна, добродушно поглядывая на Юлию Павловну, – так что ты тут, вообще-то, ни при чём.
– Не повезло мне немного, – продолжила она, подливая вино себе и хозяйке комнаты, – одна из комнат, где я сплю, находится прямо под спальней Вадима Олеговича. Хотя, может быть это и не спальня, а гостиная или кабинет, точно не знаю. Знаю только, что ругаются они там с женой частенько. И все по ночам в последнее время. Вот и вчера посреди ночи снова крики раздались, разбудили меня, а тут ещё какое-то шебуршание в коридоре, я и встала проверить, всё ли в порядке, а это ты как привидение с фонариком.
– Я в туалет пошла, но в коридоре было темно, а выключатель никак не могла найти, – сконфужено сообщила Юлия Павловна, – нашла лишь кухонный, только двинулась в нужном направлении, сразу на вас наткнулась. Вы не сердитесь на меня?
– Ладно. Чего уж там! А ты не переживай в следующий раз, иди спокойно.
Так соседки проговорили почти до самого рассвета. Уже и свечи прогорели, и кончилась музыка, и за окном послышалось шарканье метлы дворника и гомон залпами взлетающих при каждом взмахе метлы утренних птиц. Стекло на окне стало светло-серым, новый день потихоньку вливался в комнату.
Проснулась Юлия Павловна поздно. Если учитывать, что легли спать часов в семь, встать в два часа дня было совсем не плохо для пробуждения. Голова её была слегка ватной, и очень хотелось пить. Но прежде чем пойти на кухню, она, собрав все имеющееся в наличии мужество, заставила себя сперва принять душ и привести в порядок волосы. На кухне Юлия Павловна появилась не ранее 14-30, но весьма посвежевшей. На общем кухонном столе стояли два стакана с апельсиновым соком, пирожное, которое она купила накануне, и две большие чашки только что сваренного кофе. Людмила Сергеевна нарезала хлеб и сыр. Пока Юлия Павловна усаживалась, на столе появились сахар, сливки в коробочке и две чайные ложки.
– Доброе утро, Людмила Сергеевна, как ваша голова? Моя немного кружится после вчерашнего. Пришлось душ холодненький принять, как в вытрезвителе, но и он положение не сильно поправил, – Юлия Павловна пыталась пошутить, не зная, как вести себя при свете дня, когда отсутствует подкрепление в виде свечей и вина.
– Пей давай сок, а потом кофе. Надо немного перекусить, иначе похмелье долго не пройдет. Надеюсь, ты не опохмеляешься? – нарочито сурово спросила Юлию Павловну соседка, но глаза её за очками лучились озорными зайчиками.
– Что вы! Ни разу в жизни не пробовала опохмеляться. Да и вообще пью редко, здоровья не хватает. Всю жизнь утром мне приходится тащиться на работу. А работать с похмелья я не умею, когда слегка переберу, как в этот раз, кажется, что голова – будто шарик воздушный на ниточке. Трепыхается сама по себе и периодически падает набок. В общем, не подчиняется мне никак, даже в положении сидя.
Тут Юлия Павловна жадно сделала несколько глотков из стакана и решила слегка подольститься к Людмиле Сергеевне, – А вы, я смотрю, в полном порядке! Встали рано, выглядите прекрасно, словно и не было вчерашних посиделок, все приготовили, откуда только у вас силы берутся!
Соседка молча выслушала эту сладенькую тираду, не сказала ни слова в ответ, только позволила проявиться на лице довольной улыбке. Кажется, Юлия Павловна всё же нашла верный путь к её сердцу.
– Боже, как хорошо! – простонала Юлия Павловна, осушив стакан сока до дна.
Холодный густой напиток прошел целительной, освежающей волной по горящему пищеводу, даруя одновременно облегчение и наслаждение. Юлия Павловна неожиданно слабо икнула, смутилась и быстро прикрыла рот ладонью. Людмила Сергеевна продолжала внимательно разглядывать свою соседку, улыбка её всё ширилась.
– Я – медик в четвертом поколении, знаю, как надо пить, сколько пить. И что делать поутру после того, как перепил, тоже знаю, – заговорила Людмила Сергеевна назидательным тоном, – алкоголь, как и кофе, часто сопровождают медиков по жизни. Это только далекие от медицины люди думают, что врачи по уши деревянные, не восприимчивы к чужой боли. Есть, конечно, и такие, но чаще всего нам так же больно бывает, как и остальным людям. Особенно, когда тяжёлый пациент, когда не можешь человеку помочь.
– Кстати, лучшее лекарство от бессонницы, от мыслей разных, которые завести могут черт знает куда, – это сто грамм и желательно покрепче. А утром – кофе черный. Большую кружку вливаешь в себя, и вперед, опять к тем, кто еще жив и борется за свою жизнь, а ты ему помогаешь выкарабкаться. Поэтому мы сейчас немного перекусим бутербродами, а потом залакируем пирожными, уж больно они красивые, – предложила Людмила Сергеевна, усаживаясь за стол.
– Знаете, Людмила Сергеевна, а я умею вкусное печенье печь. Как-нибудь в выходной надо попробовать сделать. Угощу вас, у меня рецепты даже записаны, еще мама учила, – затараторила Юлия Павловна, налегая на бутерброды, уж очень ей захотелось сделать что-то очень хорошее, полезное этой внешне суровой, но доброй внутри женщине.
– Я тоже знаю пару рецептов, только не пекла давно ничего. Не для кого было, можем вместе постряпать, а потом целую неделю будет с чем пить чай по вечерам, – поддержала порыв Юлии Павловны соседка.
Так и повелось у них с тех пор, а со временем и превратилось в традицию – в воскресенье совместно стряпать что-нибудь вкусненькое. Даже пирожницу купили большую со стеклянной крышкой в виде купола, чтобы она всегда стояла на кухонном столе, как напоминание о том, что пора пить чай. За чашкой чая они обменивались новостями, что-то обсуждали, о чем-то даже спорили иногда. Порой случалось, оставались при разных мнениях или, вспылив и рассердившись друг на друга, быстро расходились по комнатам. Бывали и выяснения отношений с непарламентскими выражениями, чего уж там, всякое было! Но никогда не ссорились соседки всерьёз и всякий раз начинали следующий день с чистого листа.
Главное же, обе женщины не предпринимали попытки переделать собеседника, во что бы то ни стало навязать свое мнение, выдав его за непререкаемую истину. Напротив, всегда старались прислушиваться друг к другу и очень ценили атмосферу приятия и доброжелательства, воцарившуюся в их доме с того памятного дня.
И Юлия Павловна начала понемногу забывать обо всех своих бедах, страхах и сомнениях. Жизнь, казалось, теперь обещала ей только хорошее. И не только обещала, но и дарила это хорошее буквально каждый день.
Глава 4 Туда, где красный свет
Однажды вечером к Людмиле Сергеевне неожиданно нагрянул гость. Юлия Павловна была очень удивлена, когда застала его, вернувшись вечером с работы. За несколько прошедших с момента её вселения месяцев, в квартиру к женщинам никто не зашёл ни разу. Юлия Павловна так привыкла, что в доме кроме Людмилы Сергеевны никого нет, что у неё похолодело внутри, когда, зайдя в прихожую, она обнаружила там большие, явно мужские туфли. В недалёком прошлом приход в дом любого человека предвещал сплошные неприятности: это были или медики, приехавшие по вызову, или представители закона, или, в крайнем случае, покупатели квартиры с вечно недовольными лицами. В последний год их с Сашей совместной жизни гости к ним не приходили ни разу. «Неужели опять что-то случилось?» – первым делом подумала она.
Но испуг её быстро прошёл и даже сменился предвкушением приятной встречи, когда женщина услышала из глубины квартиры довольный говорок Людмилы Сергеевны, сопровождаемый более тихим, но тоже радостным мужским баском, хотя слова было не разобрать. В доме горели все лампы, будто праздничная иллюминация. Из кухни, откуда раздавались голоса и веселый смех, пахло чем-то вкусным. Услышав, что Юлия Павловна зашла в квартиру, Людмила Сергеевна появилась в дверях и воскликнула, делая приглашающий жест руками:
– Юля! Иди скорее к нам, у нас сегодня гость. Неожиданный, никогда не угадаешь кто!
Потом лукаво глянула на вошедшую и продолжила:
– Ну, давай, угадывай!
– Да не знаю я, наверно Дед Мороз или Санта Клаус! Больше у нас с вами общих знакомых, кажется, нет,– Юлия Павловна решила подыграть соседке, не портить же хорошее настроение Людмилы Сергеевны своими первоначальными мрачными предположениями! Хотя она даже представить себе не могла, кто бы это мог быть.
– А вот и не угадала! – Людмилу Сергеевну, которая даже прихлопнула в ладоши, сказав это, было просто не узнать, она выглядела моложе минимум на десять лет и буквально светилась от удовольствия, – Но соглашусь, на Санту сегодняшний гость немного похож. Потому как свалился неожиданно, словно снег на голову или как Санта в каминную трубу.
– Ну, давай быстренько на кухню, пока все не остыло, – заторопила она Юлию Павловну, – мы только что закончили накрывать на стол и немного выпили за встречу. Только тебя и ждём!
Людмила Сергеевна, сияя, распахнула Юлии Павловне руки, показывая, как сильно рада её появлению, а когда та подошла, любовно приобняла ее, и женщины вместе зашагали в кухню, где их ждал… не кто иной, как Никита Хромов, скромно сидевший на краешке стула и явно смутившийся от встречи с Юлией Павловной.
– Юлия Павловна, здравствуйте, – Никита приподнялся со стула, чтобы поприветствовать женщину, – Не поверите, но Санта Клаус – это я! По делам вот заехал. Я в Питере ненадолго, и вот решил заглянуть к вам. Так на родину потянуло.
– Какой вы молодец, что зашли, я очень рада! – Юлия Павловна действительно искренне обрадовалась Никите. Ведь именно через него она оказалась здесь, в этой квартире, которая стала ей настоящим домом.
– У нас ведь гостей не бывает, – добавила она, усаживаясь за стол, – как-то уж так жизнь сложилась. А ваша жена, она с вами здесь?
– Нет, я по службе, в командировке, а жена дома осталась, в Москве. Я сам очень рад, что пришел сюда. Такое родное всё, столько воспоминаний! Понимаете, я сначала не хотел к вам заходить. Мол, уехал, так уехал. Но, не поверите, ноги сами в эту квартиру принесли! Вышел из метро, пошёл по городу, думал, бесцельно брожу. А когда очнулся, оказалось, что стою перед вашей дверью, и даже палец уже на кнопке звонка. И без подарка пришёл, потому что не планировал… – Никита неожиданно и громко хлюпнул носом, глаза его увлажнились.
– Эх, вроде взрослый, здоровый мужчина, а пробило на сентиментальность, как будто в детство вернулся, – постарался оправдать он свою расчувствованность, – кажется, сейчас крикну «мама» и она непременно заглянет в кухню и скажет неизменное «Что, радость моя?». Никогда не думал, что чем старше буду становиться, тем больше будет мне её не хватать.
– Ладно-ладно, поговорим еще, а сейчас к столу, пока ужин не остыл. Успеем всё обсудить, ешьте, мои дорогие, – засуетилась Людмила Сергеевна, подвигая Юлии Павловне закуски и жестом приглашая всех к трапезе.
Юлия Павловна буквально не узнавала соседку – всегда немного чопорная, вечно острая на язык, в этот вечер она много суетилась, смеялась, что-то прелестно щебетала и была само добродушие.
Только когда котлеты с грибным соусом и пюре из картофеля были полностью поглощены Никитой и Юлией Павловной, а пара рюмочек холодненькой водки (под горячее) опустошены, Людмила Сергеевна позволила разговору продолжиться. Сначала женщины, как гостеприимные хозяйки, дали возможность Никите вспомнить обо всем, что навеял ему старый дом, а потом на его вопрос: «Ну и как вы здесь вдвоем поживаете?» начали наперебой стали рассказывать о своей жизни.
Они и сами не подозревали, сколько событий, смешных и трогательных историй произошло с ними за это короткое время. «А помните, Людмила Сергеевна, как вы кашу не доварили и в сердцах всё спустили в унитаз, так что брызги были даже в коридоре…», «А помнишь, Юля, как ты забыла утром расчесаться и явилась на кухню точно хиппи, с настоящими дредами», – радостно восклицали соседки, спеша угостить Никиту, который весело внимал им, очередным примечательным фактом их коммунальной жизни. «А когда вы в кухню в одном тапке пришли!» «Да это я тебе в дверь один тапок пульнула!» «Это когда я вас психопаткой назвала, потому что вы мой суп сдвинули с конфорки? Я жду-жду, он никак не закипает, смотрю…»
Каждая такая история заканчивалась очередным взрывом хохота. Смеялись все трое, вскоре Никита уже не мог смеяться, а только всхлипывал и бесконечно повторял «ой, не могу!» и «ну вы даёте!» А ведь совсем недавно полная мрачных предчувствий Юлия Павловна полагала – любой, даже маломальский спор с Людмилой Сергеевной может всерьёз рассорить ее с соседкой, так что они днями не будут разговаривать друг с другом. И что любая мелочь способна стать причиной острой, не проходящей обиды. Сейчас же все недоразумения и даже конфликты воспринимались легко и потешно, как забавный анекдот.
– Я гляжу, у вас тут каждый день праздник, не соскучишься, – наконец произнёс Никита, вытирая слезящиеся от смеха глаза.
– Ну-ка, Никита, давай, лучше рассказывай, как у тебя дела семейные. Когда прибавления ждете? – решительно поменяла тему Людмила Сергеевна, посерьёзнев. – Дети – это самое важное в жизни. И лучше, когда ребёнок не один.
– Я как раз так не думаю, – медленно проговорил Никита, который от этого поворота тоже сразу посерьезнел, – у моей жены уже есть ребенок от первого брака. Девочка, три года, нам пока хватает с ней забот, куда еще одного? Я пока не готов.
– Так ты папаша уже? Ничего себе, а я и не знала! Три года – совсем большая уже, можно и второго заводить. Сыночек будет в самый раз, – с жаром изрекла Людмила Сергеевна.
– Да я на ноги еще не встал, – возразил молодой человек, явно ощущая себя не в своей тарелке от предложенной темы,– на новой работе закрепиться надо, квартира опять же новая, не обставлена до конца. Успеем еще детей завести, куда торопиться?
– Это только кажется, что некуда торопиться. На самом деле, всему свое время. Упустишь его, и уже не наверстать. Совместные дети – фундамент для семьи. Как сказали бы в советское время, они базис, основа, без них брак шаткий. Дети – посредники между мужем и женой. Я бы провела аналогию с тортом. Два коржа – родители, а ребенок, как крем между коржами – все самое вкусное, самое сладкое там, в креме, он же и скрепляет эти два коржа, – Юлия Павловна тоже не преминула включиться в этот разговор.
Никита, почувствовав, что женщины единодушны и явно настроены на то, чтобы продолжить наступление на него с двух фронтов, решил отвечать не обеим сразу, а выбрал для атаки Юлию Павловну.
–А у вас, Юлия Павловна, были дети? – с лёгким вызовом поинтересовался он.
Женщина не ожидала такой перемены курса в разговоре и немного запнулась, подбирая для ответа нужные слова:
– Мне всегда очень трудно отвечать на этот вопрос. И вспоминать очень больно. Но вам, Никита, я расскажу.
На щеках Юлии Павловны загорелись два пунцовых пятна, она заметно напряглась, но продолжала говорить, постепенно повышая голос:
– Может, Никита, моя история даже заставит вас взглянуть с какой-то другой стороны на проблему детей. У меня в первом браке был сын, но я его убила!
Последние слова женщина почти выкрикнула. Людмила Сергеевна слабо вскрикнула и прикрыла рот ладонью, лицо её одновременно выражало ужас от осознания факта и сочувствие к Юлии Павловне. Никита побелел, выпрямил спину, непроизвольно вытянувшись во весь немалый свой рост, и хотел было остановить рассказчицу, не желая дать ей погрузиться в тяжёлые воспоминания, но та покачала головой, показывая своим видом, что хочет продолжить свою исповедь. Она слегка сгорбилась и, опустив глаза в пол, приглушённым теперь голосом начала свой рассказ:
– Сын мой родился со слабым здоровьем. Часто болел. Ему было семь лет, когда сильная простуда свалила его в кровать. Температура не спадала несколько дней, и врач, очень пожилая женщина, такая, знаете, старой советской закваски, которая привыкла все болезни лечить йодом и рыбьим жиром, прописала какие-то «современные» антибиотики. Причём, их надо было вводить внутримышечно, делать уколы. Я умела колоть, родители мои в старости болели, пришлось научиться. Купила я в аптеке шприц, лекарство в пузырьках, новокаин в ампулах и сделала своему мальчику укол…
Тут Юлия Павловна не выдержала, уронила голову на ладони и заплакала. Людмила Сергеевна соскочила со своего стула, встала за спиной у соседки, положила ей руки на плечи, постаралась прижать к себе. Никита молча смотрел расширившимися зрачками на Юлию Павловну.
– Спасибо, я в порядке, – через минуту сказала Юлия Павловна, взяв себя в руки,– в общем, все очень быстро произошло. Сын умер в течение десяти минут после первого же укола. Аллергический шок, я даже не успела скорую вызвать. А врачиха та еще лет десять деток лечила, ей как с гуся вода. Муж первый, отец ребёнка, не простил мне, мы разошлись практически сразу после похорон. Я очень долго приходила в себя, а потом всё боялась забеременеть – вдруг ребёнок такой же больной будет и снова умрет. Не один раз у меня была возможность выйти замуж, завести детей, но, как правило, мой отказ от материнства расстраивал очередное замужество. Пока я не встретила своего второго мужа Сашу. К сожалению, нам было уже много лет. Ах, если бы только я встретила его раньше, обязательно решилась бы на ребенка! С ним я ничего не боялась. Но было уже слишком поздно. А теперь и Саши нет, и детей нет. Жаль, очень жаль. Не была бы сейчас одна, как перст.
На кухне воцарилось тишина, каждый задумался о чем-то своем. История Юлии Павловны явно заставила Никиту поразмыслить, он вжался в стул, нахмурился. Людмила Сергеевна всё стояла за спиной Юлии Павловны, обнимая её одной рукой и ласково поглаживая волосы другой.
– Я тоже сглупила в жизни, не родила второго ребенка, – прервала сгустившееся общее молчание Людмила Сергеевна, вернувшись на своё место. – Сын у нас уже был, а места в одной комнате было мало. Это потом уже, после смерти соседки вторая комната нам досталась. Помнишь, Никита, Анастасию Семеновну? Ну, старушка с нами жила, когда ты маленький был, ты должен помнить!
– Да, помню, разумеется! – Никита откровенно обрадовался, что к нему, наконец, обратились, включили в разговор, – Она ещё всегда карамель для меня в кармане фартука держала. И угощала, пока мама не видит.
– Вот-вот! – подхватила Людмила Сергеевна и затем продолжила, – После смерти её комнату нам отдали, на расширение. Нас ведь трое тогда было, вот и увеличили нам жилплощадь. Только это не повлияло на увеличение семьи. Сначала я очень хотела родить, но только работа в больнице всё время отнимала. Да и сын наш настоящий сорванец был. Глаз да глаз за ним. Так и не решились мы на ещё одного ребенка. А надо было, в этом я с тобой, Юля, согласна! Все думала – успею еще, какие мои годы. Так жизнь и промчалась…
Людмила Сергеевна взяла крохотную паузу и, уже с большим энтузиазмом закончила:
– Ничего не откладывай, Никита, всё надо делать вовремя. И детей рожать, пока молодые. Старикам дети не положены, природу не обманешь, старикам внуки нужны. Но чтобы были внуки, в молодости детей родить и воспитать надо. А то будешь как мы, одиноким и никому ненужным. Ладно, нас с Юлей жизнь свела, спасибо Господу, а то куковали бы…
– Ну уж, ненужными! – не согласился с ней Никита, – Вы как родные сестрички. Похожи, точно две капли мёда. И дома у вас хорошо и уютно, будто вы одна семья.
Женщины смущённо, но радостно переглянулись.
– Ладно, обязательно подумаю над вашими словами, – закончил этот странный разговор Никита, поднимаясь со своего места, – спасибо, отдохнул в вашей компании, словно у мамы в гостях побывал, давно так хорошо не было!
Никита ушел, соседки, прибравшись на кухне, разошлись по комнатам, время было уже позднее. Расчёсываясь перед сном, Юлия Павловна долго смотрела в зеркало, пытаясь понять, почему Никита назвал их с Людмилой Сергеевной сестричками. Никакое, даже малейшее сходство она так и не нашла. «Глаза у меня карие, продолговатые, а у Людмилы Сергеевны светло-серые и почти круглые. Я смуглокожая, а она совсем белёсая. Да и комплекция у меня другая, не такая сухая, как у Людмилы Сергеевны», – вертясь перед так и сяк, размышляла Юлия Павловна, изучая своё изображение. «Нет, мы решительно вовсе не похожи!» – вынесла она вердикт и с этими мыслями отправилась спать.
Где-то под утро Юлии Павловне приснился странный сон. Обычно она плохо помнила свои сны, забывала их почти сразу, как открывала глаза, но этот врезался в память. Точнее не весь сон, а отдельные его части, связанные между собой одним сюжетом. Во сне она сначала ощутила себя в некоем тусклом пространстве, не имеющем ни верха, ни низа, ни каких-либо других сторон. Пространство было абсолютно пустым, но эта пустота почему-то совсем не пугала Юлию Павловну, которая обычно страдала агорафобией и всегда старалась иметь крышу над головой.
Внезапно боковым зрением Юлия Павловна ощутила в пустоте какое-то движение. Она перевела туда взгляд, но сразу поняла – это бесполезно. Она ничего не сможет увидеть, глядя прямо перед собой, лишь уловить ускользающее нечто самым краешком глаза. Впрочем, во сне это её нисколько не смутило, она старательно уставилась вперёд, параллельно вглядываясь боковым зрением туда, где заметила движение. И тут же увидела лицо своего мужа Саши. Только одно Сашино лицо, без остальных частей тела. Даже не лицо, а его улыбку, она тотчас вспомнила про Чеширского кота, но секунду спустя уже не думала об этом, потому что какой-то голос внутри неё сказал Саше: «Как же мне тебя не хватает, я совсем одна!»
«Ты должна найти родственную душу, тогда не будешь одна», – пришёл ей такой же внутренний ответ, и Юлия Павловна поняла, что Саша говорит с ней. «Ты моя родственная душа, – начала было Юлия Павловна, но Сашино улыбающееся лицо начало бледнеть, растворяться в пустоте, и женщина, силясь остановить его, поспешно выкрикнула, – я пыталась, но никого не нашла. Как мне найти родственную душу?» Сашина улыбка вернулась на своё место и даже расширилась, стала ярче. Юлии Павловне показалось, что он со значением подмигнул ей.
И сразу пространство вокруг женщины наполнилось огромным множеством медленно плывущих в нём шаров. Совсем крохотных, не больше тех, которыми играют в настольный теннис. Ошеломлённая странной картиной, Юлия Павловна начала рассматривать эти шары и внезапно поняла, что тоже стала таким же шариком, перемещающимся в общем потоке.
В следующий миг она точно знала, что каждый шар имеет свой цвет. И что некоторые шары образуют пары и даже группы. Откуда пришло это знание, Юлию Павловну во сне не интересовало – знает, и точка. Гораздо больше её сейчас занимало то движение, в которое она вовлеклась. Сначала это движение казалось ей бессистемным и хаотичным, но уже через мгновение женщина увидела в этом хаосе закономерность. Точнее, даже так – никакого хаоса не было и в помине.
Шары двигались с разной скоростью и в разных направлениях, но при этом образовывали пары и даже группы. И вот внутри своих пар или групп движение шаров было согласованным. Все они исполняли удивительно синхронный хороводный танец, вращаясь вокруг общего центра, но в центре пары или группы была пустота. И ещё она поняла – все шары в парах и группах были одного цвета.
Как только ей пришла эта мысль, Юлия Павловна увидела, как одна из пар, шары в которой заметно отличились оттенками, разорвала своё совместное кружение, и шары полетели в разные стороны.
«А какого цвета я?» – неожиданно подумала Юлия Павловна и впала во сне в отчаяние, потому что не знала, как узнать свой цвет. Отчаянье это было жгучим как острая боль, но очень кратковременным, потому что Сашин голос в её голове спокойно произнёс: «Посмотри на меня». Юлия Павловна принялась разглядывать Сашино лицо боковым зрением, вначале она плохо понимала, что нужно делать, но несколько секунд спустя почувствовала, как изменился оттенок этого лица.
Она именно не увидела, а ощутила – Сашин образ был белёсо-голубоватого цвета. Такой цвет приобретает небо над спокойным морем самым ранним утром, над гранью соприкосновения морской и небесной стихий, когда трудно разобрать, какого оттенка больше – белого или голубого. И женщина без дополнительных пояснений поняла, белёсо-голубоватый – это её цвет.
Дальше её бросило в новый фрагмент сна. Шары вокруг Юлии Павловны своей густотой теперь напоминали водоросли, от которых цветёт вода. У неё рябило в глазах от буйства красок этих цветовых пятен. Больше всего было шаров земляного и красного оттенков. Кстати, именно багровые шары чаще собирались в большие группы. Хотя нет, хватало и жёлтых «хороводов». Заметив вдалеке синеватое пятно, Юлия Павловна радостно устремилась к нему, но нужный шар тотчас растворился среди прочих. Несколько раз она бросалась к шарам синих оттенков, но всякий раз они или оказывались сине-зелёными, сиреневыми, в общем, не совсем нужного цвета. Или, когда женщина была совсем рядом, бесследно растворялись в общей массе.
Юлия Павловна растерялась, потому что абсолютно не понимала, куда ей нужно идти, где же её родственная душа. Кругом всё представлялось таким чужим, бестолковым и суетливым. «Вперёд – это там, где красный свет», – внезапно раздался в её голове Сашин голос. «А где здесь красный свет?» – спросила во сне Юлия Павловна. Ответ снова пришёл из ниоткуда: «ты сама знаешь, потому что уже шла на этот свет». С этой мыслью Юлия Павловна проснулась.
В течение всего утра она никак не могла отделаться от дум о том, что пережила во сне. «Что бы это значило? – блуждали в её голове настырные мысли, – сон, конечно, всего лишь сон. Ерунда, в общем. Но почему тогда я настолько отчётливо его помню? Может быть, в нём что-то есть?» Отвлечься наконец от этих размышлений Юлию Павловну заставил вопрос Людмилы Сергеевны, которая уже давно появилась на кухне и всё это время пристально наблюдала за соседкой, явно ничто вокруг не замечавшей и полностью погруженной в себя:
– Юля, у тебя всё нормально? Ты плохо спала?
– Ой, Людмила Сергеевна, а я и не заметила, как вы вошли! Всё в порядке, просто задумалась немного, – сконфузившись от того что её застали врасплох, Юлия Павловна подняла глаза на соседку, та стояла перед ней в кофточке белёсо-голубоватого цвета, которую до этого ни разу не надевала. По крайней мере, раньше она на Людмиле Сергеевне ее не видела.
– Как вам идёт эта блузка! – вырвалось у Юлии Павловны.
И только после этих слов, произнесённых неосознанно, наспех, в мозгу Юлии Павловны сверкнуло воспоминание о том, какого цвета она была во сне. Тот самый оттенок! Видимо, лицо у неё выражало в этот миг такую вселенскую растерянность, что соседка улыбнулась Юлии Павловне, подошла к ней ближе и ласково потрепала по руке. А потом развернулась и проследовала в свою комнату. А Юлия Павловна осталась на кухне, только через несколько минут осознав, что уже давно сидит с открытым ртом. «Боже мой, – думала женщина, – Как это просто! Всё правильно, красный свет привёл меня именно сюда, в эту квартиру. Значит…»
И ощущение родства с соседкой проклюнулось в ней подобно ростку из семечка, с каждым днем набирая силу и укрепляясь в своей правоте.
Глава 5 Колокольчик беды
Такая идиллия продолжалась примерно с полгода, пока не случилась беда. Она подкралась неожиданно, как зима в сентябре, когда вчера ещё всё цвело и зеленело, а сегодня везде лежит снег. Будто все это время беда медленно надвигалась, заполняя пустые уголки своей вязкой тенью, украдкой сочилась сквозь щели, оборачиваясь внезапным ночным кошмаром, память о котором полностью исчезает утром рабочего дня, с его подступающими проблемами. Нависала над головой непонятно откуда взявшимся напряжением, которое, впрочем, улетучивалось так же быстро, как и возникало. Пока, наконец, не стала заметной невооруженным глазом.
Как известно, с началом четвёртого квартала во всех организациях кипит напряженная работа: надо успеть закрыть объекты в срок, добиться, чтобы все сделанное приняли заказчики. Если есть ошибки, исправить их незамедлительно, поэтому сверхурочные часы приветствуются и кое-где даже становятся обязательными. Не минула чаша сия и Юлию Павловну. Домой она теперь приходила затемно, поэтому вечерние чаепития с соседкой стали удаваться лишь от случая к случаю. Да и Людмила Сергеевна в это время реже начала появляться на кухне, ссылалась то на усталость, то на легкое недомогание, то на поздний час, то на интересное кино по телевизору… Закончилась и совместная стряпня разных вкусностей, закончилась без слов, просто тихо сошла на нет.
Выходные для Юлии Павловны пролетали стремительно, в заботах. Времени едва хватало на готовку еды на следующую неделю, стирку, приборку и прочие мелкие домашние дела. Тем более что порой приходилось выходить на работу даже по субботам. В квартире понемногу утвердилась атмосфера, которая бывает в зале ожидания аэропорта или вокзала. Слабый налёт безразличия ко всему, лёгкий не уют, желание скорее забиться в свой уголок и никого не видеть.
Вымотанная до крайности, Юлия Павловна вообще мало что замечала вокруг, голова её была занята исключительно производственными вопросами, всё остальное отступило даже не на второй, а на третий или четвёртый план. Поэтому сперва она не придавала значение зловещим знакам, предвещающим грядущие проблемы. Считала, во всём виноваты накопившаяся усталость и её природная мнительность. Последняя выражалась в неизменной убеждённости женщины – если какая-то неприятность может приключиться, значит, так оно обязательно и будет. Причём, в самой тяжёлой форме. Зная себя, она решительно гнала мрачные мысли. И какое-то время это удавалось.
То, что предчувствия её не обманули и случилась беда, Юлия Павловна поняла, когда однажды в пятницу вечером заметила – печенье в стеклянной вазе на кухонном столе, которое она по инерции продолжала печь в редкие свободные минуты, и которое так нравилось Людмиле Сергеевне, на этот раз вообще не тронуто. «А ведь ваза не пустеет уже пару недель кряду, раньше такого никогда не было», – вдруг осознала женщина и удивилась, почему она обратила на это внимание только сейчас. Даже не задумываясь об этом вопиющем факте в горячке насыщенных заботами рабочих дней и дурмане накопившейся усталости.
Мысль о не съеденном печенье больно обожгла Юлию Павловну, которая в этот момент жадно поглощала свой ужин, заставила на несколько секунд замереть с поднесённой ко рту ложкой. Но в этот вечер женщине так хотелось побыстрее раздеться и лечь в постель, что она не стала дальше раздумывать над этим странным обстоятельством, а, быстро покидав в себя остатки еды, сполоснула тарелку, выключила свет, дотащилась до свой комнаты, кое-как разделась и рухнула в кровать.
Ей казалось, что она уснёт, едва коснётся ухом подушки. Контора Юлия Павловны «авралила» уже которую неделю, женщина постоянно варилась в эмоциональной каше доведённых до кипения безотлагательных дел, приправленной острым перчиком начальственного негодования и постоянной накачки, и вымоталась так, что пару раз засыпала с зубной щеткой во рту и просыпалась лишь когда втыкалась головой в зеркало над умывальником. Но именно сегодня сон почему-то не шел, что-то не давало Юлии Павловне покоя, что-то тревожило её. Но сколько бы ни силилась, женщина никак не могла вычленить из потока разнообразных мыслей, проносящихся ежесекундно в голове, ту, которая внесла смятение в её душу. Только тревога словно одинокий зимний колокольчик тихо позванивала внутри, да сердце слегка ныло в груди.
– Нет, так не пойдет, – решила измаявшаяся от череды тяжёлых дум Юлия Павловна,– надо вернуться на место событий. Туда, где зародилась эта тревога, на кухню, и постоять там, посмотреть, ощутить заново, понять что не так. А ведь здесь явно что-то не так…
С этой мыслью она накинула халатик и опять отправилась туда, откуда пришла совсем недавно. Щёлкнув выключателем, Юлия Павловна вошла, остановилась посреди кухни и стала припоминать, что за мысль встревожила ее, что не дает ей покоя. Она обвела взглядом по периметру все пространство, и когда это не помогло, подошла к столу, села, положив руки перед собой. И тут её взгляд упал на пирожницу с печеньем.
– Вот! Пирожница! Она почти полная, – Юлия Павловна мгновенно вспомнила, именно на нетронутое печенье она обратила внимание за ужином. Колокольчик в голове зазвучал заметно громче. Юлия Павловна попробовала освежить в памяти, когда она в последний раз видела Людмилу Сергеевну.
– Позавчера я пришла совсем поздно, свет у Людмилы Сергеевны уже не горел. – стала перечислять Юлия Павловна вслух, – Вчера вечером соседка мельком выглянула из своей комнаты, когда я затворяла входную дверь. Я пожелала ей спокойной ночи, а сегодня я её и вовсе не видела, хотя пришла раньше.
Женщина снова огляделась по сторонам. По углам скопилась не бросившаяся ранее в глаза пыль, кое-где на полу белели крошки.
– Быть не может. Людмила Сергеевна никогда не допускала на кухне такой беспорядок. Значит, она не делала уборку уже давно.
Колокольчик непрерывно звенел в голове, впрочем, это был уже не колокольчик, а какая-то пожарная сигнализация. Юлия Павловна закрыла ладонями уши, пытаясь не слушать её раздражающий звон. Но звон никак не утихал и теперь раздавался у Юлии Павловны внутри гулко и громко как набат. Кое-как уняв возникшую противную дрожь в пальцах рук, для чего пришлось встать, выпить стакан воды и ополоснуть горевшее лицо, Юлия Павловна призвала себя к спокойствию. По опыту она знала, подавить набегающую и стремительно поглощающую её панику можно лишь с помощью логики. Этому женщину научил, конечно же, покойный муж Саша.
«Для начала убедись, что Людмила Сергеевна действительно почти не бывает на кухне, – приказала своему трусливому «я» Юлия Павловна, – а только потом уже можешь паниковать. Вдруг всё совсем не так, как кажется на первый взгляд».
Набравшись наглости, Юлия Павловна тщательно обследовала шкафы и холодильник своей соседки. В хлебнице она обнаружила заплесневелые остатки хлеба, мусор из ведра давно не выбрасывали и оттуда ощутимо пованивало. В холодильнике Людмилы Сергеевны витал отчётливый гнилостный душок: два дохлых огурца замылились, помидор пошёл бугристыми пятнами, а суп в кастрюльке покрылся неопрятной серой пеной.
– Что же она ест? Господи, она жива хоть?! Как же я раньше ничего не заметила? Что делать, зайти к ней, спросить про здоровье или подождать до утра? А вдруг она уже умерла и лежит там! Да я же не усну. Господи, помоги! Молитву бы вспомнить… Всё из башки проклятущей повыскакивало, – заверещал в голове Юлии Павловны испуганный, плаксивый голос.
– Так, ну-ка сядь, посиди немного, соберись с духом, ничего не надо делать впопыхах, – тут же возразил ему другой голос, интонациями отдалённо напоминающий Сашин.
Усилием воли женщина заставила себя сесть на стул и просидела, почти не двигаясь, добрые десять минут. Потом встала и решительным шагом направилась к двери соседки. Постучала пару раз громко и отчётливо, а потом, не услышав ответ, с тяжёлым сердцем, вошла внутрь.
Людмиле Сергеевне принадлежали две комнаты, обе были изолированными и в каждую из коридора имелся отдельный вход. Но Людмила Сергеевна с мужем решили сделать это пространство более приватным, закрыли одну дверь наглухо, а из большей комнаты в маленькую проделали проход, отчего комнаты получились смежными – гостиная и спальня. Юлия Павловна прошла через темную гостиную к двери в спальню и снова постучала. На этот раз за дверью послышалось легкое движение и недовольный голос Людмилы Сергеевны пробурчал: «Что тебе Юля, давай все отложим до завтра, иди спать».
– Да, конечно, извините, встретимся завтра, спокойной ночи, – и Юлия Павловна в спешке покинула комнату соседки. Она закрыла за собой дверь, прислонилась к ней спиной и медленно выдохнула, как ей показалось, весь воздух из легких.
– Слава Богу, она жива, может я дурочка, напридумывала всякую чушь, а все совсем не так, все хорошо, – щеки ее залились румянцем, Юлия Павловна сконфуженно улыбнулась сама себе и отправилась спать.
Ночь выдалась не самая лучшая. Несмотря на дикую усталость, женщина просыпалась буквально каждые полчаса. Юлия Павловна все время поглядывала на, казалось, застывшие намертво цифры на электронных часах, но ночь никак не кончалась. Вконец измучившись, под утро она-таки забылась тяжелым сном, но проснулась уже в шесть утра, несмотря на то что наступила суббота и в этот раз на работу идти было не надо.
Деятельная натура Юлии Павловны требовала какого-то немедленного действия, участия, и для начала она решила навести порядок на кухне. Женщина оделась, тихонько, чтобы не потревожить Людмилу Сергеевну, прошла на кухню, быстро позавтракала и принялась за уборку. Во-первых, решительно выбросила все испорченные продукты из холодильника соседки. Во-вторых, вылила тухлый суп и до блеска вычистила кастрюлю. Потом протерла пол на кухне и в коридоре, собрала весь мусор, свой и Людмилы Сергеевны, и вынесла его.
Вернувшись с улицы, Юлия Павловна села на кухне – в ожидании, когда же соседка, наконец, встанет, но та никак не появлялась из-за своей двери. Чтобы не сидеть зря, Юлия Павловна решила сварить куриный бульон.
«Скорее всего, у Людмилы Сергеевны проблемы с желудком, – решила Юлия Павловна, – свежий бульон – лучшая пища в такой ситуации». Когда к двенадцати часам бульон был готов, все дела сделаны, а соседка так и не вышла из комнаты, Юлия Павловна была твердо уверена в том, что вчера ей не показалось, и беда не просто постучалась в их дом – она уже поселилась в нем.
Ушедшая было тревога нахлынула с новой силой, стремительно перелилась через край, чем заставила Юлию Павловну незамедлительно вновь отправиться к соседке. Со словами: «Людмила Сергеевна, я вхожу» женщина быстро распахнула дверь спальни и в оцепенении замерла на пороге. Несмотря на полдень, комната была погружена в сумрак, тяжелый кислый запах заставил Юлию Павловну резко отшатнуться, но она быстро пришла в себя и, не дождавшись реакции соседки на свое вторжение, стремительно подошла к окну, раздвинула плотно закрытые шторы и распахнула окно.
То, что предстало ее взору, никак не вязалось с образом Людмилы Сергеевны, всегда подтянутой, строгой и на редкость чистоплотной. Не мог человек с медицинским образованием довести свое жилище до такого запустения по доброй воле.
На тумбочке притулились две пустые немытые кружки, наверно из-под чая, одна из них лежит на боку, рядом со стаканом, внутри которого на стенках виднеется неприятный белесый налет. Вскрытая упаковка из-под таблеток валяется на полу, скомканные салфетки усеивают комнату как хлопья грязноватого снега. Из-под кровати выглядывает большой оранжевый таз с непонятным содержимым, из которого явственно разит чем-то резким, то ли желчью, то ли мочой. Рядом с тазом на полу распласталась огромная грязноватая тряпка, похожая на простыню. Одно или два полотенца скомканы и брошены на спинку стула. Шкаф с бельем открыт, его содержимое переворошено, с верхней полки что-то свисает, а на полу перед шкафом в беспорядке вывалена груда чистого белья, вероятно упавшая во время неудачной попытки отыскать что-то нужное.
С ужасом взирая на этот кавардак, Юлия Павловна с шумом выдохнула, а затем перевела взгляд на соседку. Людмила Сергеевна лежала на боку, слегка прикрытая одеялом в несвежем пододеяльнике, простыня застелена наспех, поэтому сбилась, обнажая белый толстый матрас. Волосы соседки неопрятными космами разметались по желтоватой наволочке. При виде Юлии Павловны Людмила Сергеевна с трудом повернула голову, взгляды женщин встретились. Было похоже, Людмила Сергеевна собирается что-то сказать непрошеной гостье, она чуть приподнялась на кровати, но тотчас рухнула без сил обратно и попыталась отвернуться, чтобы скрыть блеснувшие слёзы.
– Людмила Сергеевна, что же это такое? – заговорила Юлия Павловна, голос её постепенно набирал силу вместе с осознанием того, что требуется сделать, – почему вы меня не позвали, умереть собрались тут по-тихому? Я не позволю вам, даже слышать ничего не желаю! Быстро сообщите мне свои данные – какого вы года рождения, где ваш медицинский полис? Что у вас болит, как давно? Я вызываю скорую помощь. Пусть вас везут на обследование, а пока скорая едет, я соберу вам вещи в больницу.
– И не смейте перечить мне. Всё будет, как я сказала! – последнюю фразу Юлия Павловна произнесла четко и громко, чтобы у соседки не возникла даже тень сомнения, сгинуть в одиночестве ей не дадут.
Скорая, к счастью, приехала быстро, как только врачи узнали, кто нуждается в помощи. Бывшие медицинские работники – особая категория для них. После осмотра больной, приехавший доктор отвёл Юлию Павловну в коридор и приглушённым голосом сообщил, её соседка находится в очень тяжелом состоянии: обезвоженный организм, повышенная температура, сильные боли в животе, надо разбираться. «А к врачу следовало обратиться уже давно», – добавил он, но тут же поправил себя. Мол, на месте Людмилы Сергеевны он вёл бы себя точно так же. Это особенность всех медиков – других лечат, а сами себе помочь никогда не могут. Всё им кажется, у них лишь легкое недомогание и не стоит никого беспокоить.
Юлия Павловна, прихватив собранную сумку с вещами, поехала на карете скорой помощи вместе с Людмилой Сергеевной. Помогла устроить соседку в палату, ещё какое-то время провела с больной. Вернулась из стационара женщина только вечером, измотанная не столько физически, сколько морально. Приемный покой, оформление документов, атмосфера человеческих страданий, врачи в белых халатах, запахи, стоны и главное – взгляд Людмилы Сергеевны, брошенный перед тем, как Юлия Павловна собралась уходить. Уж слишком он напоминал прощальный.
Вернувшись, Юлия Павловна наскоро перекусила на кухне и ушла к себе. Надо было отвлечься, посмотреть какой-нибудь дурацкий фильм, только не думать о том, что сегодня произошло. Завтра, все завтра!
Наутро Юлия Павловна встала с тяжелой головой, ночь так и не принесла ей долгожданное облегчение. Поднялось давление, пришлось пить таблетки и ждать, пока организм справится с этой напастью. Кое-как, собравшись с духом, она заставила себя войти в комнату соседки. «Надо всё здесь привести в порядок: прибрать в шкафах, сменить постельное белье на кровати, по возможности всё выстирать. Когда Людмила Сергеевна вернётся, пусть ничто не будет напоминать ей о болезни. Это самое важное», – внушала самой себе женщина, чтобы мобилизоваться и, невзирая на плохое самочувствие и неуклонное подспудное желание лечь и растечься по кровати, осуществить задуманное.
Путём больших усилий начав приборку, Юлия Павловна потихоньку втянулась и спустя пару часов уже любовалась результатами своего труда. Пол блестел как ёлочная игрушка, кровать аккуратно заправлена, нигде ни соринки. Благодаря открытым окнам, комнаты Людмилы Сергеевны наполнились морозным воздухом, который, похоже, прогнал даже след от памяти о вчерашней трагедии.
Но расслабляться Юлии Павловне было некогда. Ещё предстояло приготовить Людмиле Сергеевне что-нибудь диетическое, но вкусненькое, зайти в магазин за водой или соком и скорее в больницу, посещения там возможны только до девятнадцати часов. Пока на плите поспевали паровые котлетки из телятины – Юлия Павловна по собственному опыту знала, что такие котлетки идут в больнице на ура: и вкусно, и полезно – женщина задумалась о том, что ждёт её впереди.
А впереди уже замаячила череда до предела напряжённых дней. Помимо того, что на работе аврал, который точно не рассосется до новогодних праздников, а стало быть придется работать не покладая рук, отныне ей предстоит ещё и что-нибудь готовить для больной каждый день. Причём, такое, что станет есть привередливая Людмила Сергеевна, которая знает толк в пище и очень не любит, когда её жалеют. Так что постараться, дабы соблюсти все приличия и удовлетворить все капризы соседки, придётся.
А ещё придётся каждый день ходить в больницу, навещать больную и при этом выглядеть беззаботной и веселой, чтобы у Людмилы Сергеевны, не дай Бог, не сформировалось, чувство вины. Но бросить соседку в больнице одну Юлия Павловна не могла. Это просто немыслимо!
С этого дня Юлия Павловна навещала ее ежедневно, как по расписанию, Людмила Сергеевна всякий раз с нетерпением ждала встречи, но никогда не показывала, как ей это важно. А напротив, постоянно ворчала, что может обслуживать себя сама, в больнице её все любят, да и к больничной еде она давно привыкла. «И вообще, Юля, нечего сюда таскаться каждый день. Чай, не зоопарк здесь, а я не слон или жираф, чтобы меня разглядывать. Займись лучше собой, вон, лица на тебе нет. Поспи подольше», – примерно такой тирадой встречала Людмила Сергеевна Юлию Павловну, когда та входила в палату, но спустя 5-10 минут начинала жадно расспрашивать обо всём, что происходит, потом принималась за принесённую еду, готовила Юлия Павловна хорошо, а затем долго рассказывала о себе, о больнице, о лечении. В итоге встреча двух женщин продолжалась минимум полчаса, но чаще дольше.
Прошло время, и Людмиле Сергеевне стало лучше. Юлия Павловна поняла это однажды вечером, зайдя в палату и увидев обращённые к ней глаза Людмилы Сергеевны. Они буквально лучились от облегчения, от предвкушения того, что можно, наконец, оставить больничные стены в прошлом и вернуться домой, в привычный «большой» мир. Глядя на сияющее лицо соседки, Юлия Павловна вдруг почувствовала как распадается на атомы плотный комок, застрявший где-то в подвздошьи еще в тот день, когда Людмилу Сергеевну увезли на скорой, и мешавший ей вдыхать полной грудью. Этот комок находился там всё время, пока болела соседка. А сегодня она в первый раз за много дней дышала свободно. Чувствуя, как лёгкие насыщаются воздухом, которому уже ничто не препятствует, и удивляясь, как же она могла не замечать эту постоянную сдавленность в груди, это бескрайнее напряжение, утекающее сейчас с каждым новым выдохом.
Сразу же после приветствия, Людмила Сергеевна радостно объявила Юлии Павловне, на следующей неделе ее выписывают, курс лечения почти закончен, можно ехать домой. Соседка была оживлена и много расспрашивала Юлию Павловну о погоде, о том, что творится дома и в городе. Та сначала подхватила радостный тон, но постепенно начала замечать, что бледность никуда не ушла с щёк Людмилы Сергеевны, да и вообще вид у неё был далеко не цветущий. «Выписка – это, конечно, хорошо, но что-то здесь не так. Здоровой Людмила Сергеевна явно не выглядит», – уже на выходе из палаты поняла Юлия Павловна и решила обязательно расспросить лечащего врача о том, что за хворь у соседки, и каковы её возможные последствия. На ее счастье он дежурил сегодня по отделению. Об этом ей сообщила медсестра, остановленная в коридоре Юлией Павловной.
– Здравствуйте, Геннадий Михайлович, можно поговорить с вами минуточку? – произнесла женщина, заглянув в ординаторскую. О том, что его зовут именно так, ей подсказала медсестра,– я по поводу Поповой Людмилы Сергеевны.
– Вы родственница? – задал вопрос врач, даже не поздоровавшись.
– Нет, я соседка, мы живем в одной квартире, а родственников у нее нет, я наверное единственный близкий ей человек, – ответила Юлия Павловна и решительно вошла внутрь и закрыла за собой дверь.
Геннадий Михайлович сидел за письменным столом, до краёв заваленным медицинскими картами и множеством иных разнокалиберных бумажек. Из всего освещения в комнате горела одинокая настольная лампа, да еще слабо мерцал монитор компьютера.
– Проходите, присаживайтесь, – предложил доктор, разворачиваясь лицом к вошедшей, – значит, будем говорить с вами, раз родственников нет, но учтите, разговор будет неприятным.
– А, что разве Людмила Сергеевна не пошла на поправку? Или опять что-то случилось? Я только от нее, она уже домой собирается, только об этом и говорит, – выпалила Юлия Павловна, присаживаясь на край стула.
– Видите ли, мы помогли ей выйти из кризиса, сняли острые боли, улучшили самочувствие, но вылечить полностью мы ее не можем. Мне очень жаль, но у Поповой рак поджелудочной железы четвертой стадии. Опухоль сдавливает внутренние органы, нервы, это и становится причиной болевого синдрома, при этом возникает тошнота, рвота. Нарушается аппетит. В нашем случае даже химиотерапия бесполезна. Мы ничем не можем ей помочь, – говоря всё это, Геннадий Михайлович смотрел в глаза своей собеседницы твердым не мигающим взглядом, не пытаясь отвернуться.
– Что же мне делать? И когда она умрет, сколько осталось? Какой кошмар, Господи! – Юлия Павловна не знала, куда ей деть руки, она бесконечно сжимала, комкала пальцы правой руки левой и наоборот.
– Не думаю, что это продлится больше двух месяцев. Единственное, что мы можем предложить, поскольку Людмила Сергеевна медицинский работник вот – и Геннадий Михайлович протянул женщине визитку.
– Звоните, когда она перестанет есть и пить, мы заберем её сюда, чтобы облегчить последние дни.
– Она еще не знает? – спросила Юлия Павловна.
– Я скажу ей завтра. Перед выпиской. Сам, – заявил доктор отрывистым и безапелляционным тоном.
Юлия Павловна поняла, что разговор закончен. Врач вернулся к своим бумажкам, а оглушённая ужасной новостью Юлия Павловна потащилась домой. Слезы непрестанно заволакивали её глаза, не помня себя, как зомби Юлия Павловна добралась до дома, по дороге то и дело, спотыкаясь и наталкиваясь на прохожих.
Она проревела полночи, сидя на кровать. Просто так, потому что даже представить не могла, что теперь будет с нею, с этой квартирой, с Людмилой Сергеевной. Потерять ещё одного близкого человека за такое короткое время – это уж слишком! Но на следующий день Юлия Павловна взяла себя в руки. Как могла, натянула на лицо улыбку и пошла забирать соседку из больницы. Улыбка, впрочем, отклеилась тотчас, лишь она глазами встретилась с Людмилой Сергеевной. Их взгляды соприкоснулись на один миг и тут же разошлись в разные стороны. И более не пересекались до самого дома. Обе старательно делали вид, что всё в обыденно, что главное сейчас – собрать пожитки, ничто не забыть, вызвать такси, одеться, получить выписку.
Женщины доехали до дома на такси. Они сидели в полном молчании, забившись в разные углы машины, так же молча поднялись в квартиру, зашли внутрь. Юлия Павловна донесла тяжелую сумку соседки до порога её комнаты. Людмила Сергеевна, не глядя на неё, выхватила сумку из рук и с натугой занесла её, захлопнув за собой дверь. Больше в этот вечер Юлия Павловна её не видела и не слышала.
Это не было похоже на ссору, скорее, каждая из женщин чувствовала, любое брошенное слово может прорвать хлипкую плотину с трудом сдерживаемых эмоций. А переварить эти эмоции, справиться с ними, ни одна из них сегодня не была в состоянии.
Глава 6 Искусство давать прозвища
На другой день Юлия Павловна встала с осознанием – нужно действовать. «Негоже умирать раньше времени, мы ещё поживём, мы ещё посмотрим… – крутились у неё в голове не совсем оформившиеся, но вполне определённые мысли, – что бы ни случилось завтра, нужно продолжать жить сегодня. А сегодня все живы. И вообще, нужно это отпраздновать, что все живы. Устрою-ка я праздник жизни!» Сказано – сделано, и Юлия Павловна, испытывающая мощный прилив вдохновения, принялась воплощать своё намерение в жизнь.
– Людмила Сергеевна, идите на кухню, я ужин приготовила. Только приведите себя в порядок, у нас гость будет. Я, когда в магазин ходила, встретила Вадима Олеговича, соседа верхнего. Он спросил, выписали вас или нет. Я сказала, что вы дома уже. Так вот, он к нам зайдет сегодня часов в семь, а сейчас уже без десяти, – Юлия Павловна говорила очень громко, стоя перед дверью соседки, при этом тихонько постукивая по поверхности костяшками пальцев.
Запертая дверь вдруг распахнулась, на пороге стояла Людмила Сергеевна, аккуратно причесанная в красивом халате, который Юлия Павловна на ней ещё ни разу не видела. Женщина слегка вздрогнула от неожиданности, но не смутилась и продолжила свой монолог:
– Я купила утку и потушила ее с картошкой, получилось просто объеденье. А еще я взяла большую бутылку какого-то иностранного виски, я не очень в этом разбираюсь, но мне показалось, что вино и такой огромный мужчина, как наш сосед – это как-то не серьезно. А еще наморозила льда, ведь виски пьют со льдом или я что-то путаю?
– А ещё я очень рада вас видеть, – женщина говорила немного сбивчиво, иногда повторяя отдельные фразы, потому что смущение опять вернулось к ней, и Юлия Павловна стремилась заглушить его потоком слов.
– А почему утка? – внезапно спросила соседка с интересом, – Ведь это жирно очень. Мне никогда не удавалось приготовить утку сносно. Хочу попробовать, что у тебя получилось.
И обе женщины отправились на кухню, где Юлия Павловна уже накрыла стол, разложила приборы и расставила стаканы. Людмилу Сергеевну было просто не узнать. Внешне она полностью вернулась в своё прежнее бодрое, активное и слегка начальственное состояние. Зайдя на кухню, сразу принялась двигать стулья, поправлять занавески.
– Я кожу с утки сняла, – воодушевлённая позитивной переменой, случившейся с соседкой, защебетала Юлия Павловна, – весь жир выбросила, ведь он под кожей в основном, поэтому получилось совсем не жирно. Еще и морковки немного бросила. Попробуйте, Людмила Сергеевна, по-моему, не плохо.
Людмила Сергеевна взяла со стола ложку, зачерпнула немного жижечки из большой кастрюли, попробовала, как дегустатор пробует вино, зримо двигая челюстями, на ее лице возникла довольная улыбка.
– А ведь и правда вкусно! – вынесла она свой вердикт, – мне бы и в голову не пришло, снять с утки кожу. Я пару раз пыталась приготовить эту злосчастную птицу – не получилось. И больше я никогда не покупала утку. И вообще ни разу не ела – ни дома, ни в гостях, ни в ресторане. Даже и не подозревала, что она может быть такой вкусной.
– Пойду-ка, переоденусь к ужину, – положив ложку, спохватилась соседка, бросив взгляд на свой халат, и заторопилась к выходу.
– Я быстро, ещё икру принесу, у меня есть баночка черной икры. А хлеб белый у тебя есть, и масло сливочное? – последние слова Людмила Сергеевна проговорила уже на ходу, направляясь к своей двери.
– Да, есть батон. Сейчас нарежу, – бросила вслед соседке Юлия Павловна, доставая нож из ящика стола.
Вадим Олегович, как и обещал, этим вечером пришел к ним в гости. Опоздал минут на десять, но это было неважно. Открывать вызвалась Людмила Сергеевна, а Юлия Павловна осталась на кухне доделывать бутерброды. Не зная почему, она вдруг заторопилась, уронила нож на пол, подняла, вымыла его и тотчас снова бухнула на пол. Вообще, с приходом мужчины дом быстро наполнился какой-то суетой. Хотя ни Вадима Олеговича, ни Людмилы Сергеевны пока не было видно – они так и стояли в прихожей – в квартире явно что-то происходило. Из коридора до Юлии Павловны доносился довольный смех соседки, перемежающийся с басовитым говорком Вадима Олеговича. Слова не разобрать, но, судя по интонации, разговор был приятным.
Юлия Павловна продолжала нарезать батон, намазывать масло и накладывать икру, попутно во все уши вслушиваясь к звукам из прихожей. Ей очень хотелось понять, что же там происходит, но воспитание не позволяло откровенно подслушивать сторонние разговоры, и женщина томилась от неизвестности.
Наконец Людмила Сергеевна появилась в дверях кухни. Щеки ее покрылись легким румянцем, глаза влажно блестели, в руках она держала огромный букет из роз нежно-кораллового цвета. Вадим Олегович, сияя улыбкой, шёл следом. Он как ребёнка на руках нёс бутылку дорогого коньяка.
– Юля, достань вазу, вон в том шкафу. Нет-нет в следующем. Да вот же она, разве не видишь? – приказала Людмила Сергеевна, указывая взглядом на шкаф в углу.
Юлия Павловна поспешила выполнить приказ, чтобы скрыть неожиданно для неё самой проступившую на лице краску. И почему она так смутилась?! «Подумаешь, какой-то домоуправляющий! Знавали мы гостей и покруче!» – уговаривала она себя, но уговоры помогали слабо.
– Какие они красивые, и пахнут чудно! – между тем, Людмила Сергеевна окунула лицо в нежные лепестки роз, вдыхая их аромат, затем гордо водрузила букет в протянутую Юлией Павловной вазу.
– Спасибо, Вадим, давненько я не держала в руках такую красоту, – проворковала она, обращаясь к стоящему с довольным видом Вадиму Олеговичу.
– Давайте я налью в вазу воду и лучше будет на стол цветы поставить? – подсуетилась Юлия Павловна, забирая букет из рук соседки.
– Помнится, частенько я видел вашего мужа с подобными букетами, – произнес Вадим Олегович, по-прежнему улыбаясь.
– Да, мой муж любил делать мне подарки, – улыбка не сходила и с лица Людмилы Сергеевны, видно было как сильно она рада этим цветам, гостю, встрече.
– Вадим Олегович, присаживайтесь к столу. У нас сегодня утка, Юля приготовила. Очень вкусная, я уже попробовала, – предложила Людмила Сергеевна как гостеприимная хозяйка.
Они долго сидели на кухне, разговаривая о самых разных вещах, вспоминали прошлое, какие-то интересные моменты и забавные случаи, потягивали виски c кубиками льда. Никогда до этого Юлия Павловна не пила виски со льдом, но с каждым глотком всё больше проникалась таким сочетанием. Уже после третьей рюмки все заметно захмелели. Вадим Олегович оказался интересным собеседником, а Людмила Сергеевна, очевидно позабыв про свои хвори, кокетничала с ним, как юная студентка – то ли в шутку, а может и всерьёз.
– А помните, Людмила Сергеевна, как с вашей лёгкой руки мы звали соседа вашего бывшего, Никиту? – Вадим Олегович хитро посмотрел на Людмилу Сергеевну, потом перевёл взгляд на Юлию Павловну и подмигнул ей. – Ваша соседка, Юлия Павловна, всегда отличалась редким даром удивительно точно давать прозвища. Например, одного из дворников прозвала Рыбом. Потому что он вечно был под мухой, а когда сердился, без слов хлопал беззубым ртом, облик имел вяленый, а манеры – скользкие. Его с тех пор иначе как «Рыб» и не называл никто. Даже имя настоящее вспомнить не могли.
– А как прозвали Никиту? – спросила заинтригованная Юлия Павловна.
– Ньютоном! – выпалил, сияя, Вадим Олегович. Ему явно нравилась эта история, которую он поспешил рассказать:
– У нас во дворе росла старая яблоня с удивительно крупными, но кислыми яблоками. Так однажды Никита, тогда ещё совсем пацан, выскочил из парадной и понёсся куда-то радостно, во весь опор. И когда он пробегал под яблоней, ему точно в темечко попало сорвавшееся с ветки огромное яблоко. Причём стукнуло его с таким звуком, что все кругом обернулись! Никита от испуга ударился в рёв, шишка у него вскочила, а Людмила Сергеевна к нему подбежала, голову мальчика к себе прижала и говорит: «Не беда, Никитушка, зато ты теперь наверняка Ньютоном будешь!». А Никите, к слову, физика всегда с трудом давалась, но историю про Ньютона он знал. И что вы думаете, парень тут же успокоился, расцвёл, довольный. Потом его частенько Ньютоном называли, а он с тех пор поумнел, институт окончил. И всегда очень ценил Людмилу Сергеевну, за доброту её удивительную.
– Кстати, а Юлии Павловне вы прозвище ещё не дали? – обратился он к Людмиле Сергеевне в шутку.
– Юля для меня – родной человек. Пожалуй, единственный. Для меня она всегда Юля,– неожиданно серьёзно и даже слегка холодно ответила Вадиму Олеговичу Людмила Сергеевна.
Тот сразу потупился и, кажется, немного покраснел. Чтобы разрядить обстановку Юлия Павловна поспешила рассказать свою историю:
– Знаете, а с моим мужем тоже случай забавный был, почти как с Никитой. В студенчестве приятели подарили ему блок-флейту. В то время играть на флейте в наших кругах считалось высшим пилотажем. Так вот, мой Саша сразу же решил освоить инструмент, но быстро выяснилось, что дома этому отнюдь не рады. Его мама даже поставила ультиматум: или бросай занятия, или живи, где хочешь. Друзья от Сашиной игры тоже были не в восторге, пришлось моему страдальцу репетировать на улице. Он выбрал уединённое место, сел на лавку и начал наигрывать что-то простенькое. И что вы думаете, при первых же звуках флейты откуда-то прилетела здоровенная и наглая ворона, устроилась в ветвях дерева прямо над лавкой, где расположился флейтист, и давай каркать. Только он начинает играть, ворона тут же отвечает громким раздражённым воплем. Промаявшись так минут десять – а ни Саша, ни ворона уступать не хотели – неудачливый музыкант уже было хотел покинуть насиженное место, но решил попробовать ещё один пассаж напоследок. К его удивлению, на этот раз было тихо. Воодушевлённый, он взял самую высокую ноту, и в это момент мерзкая птица… нагадила на него. Как рассказывал Саша, вороний помёт запутался у него в волосах, скатился на ухо, огромным пятном расплылся по плечу новой рубахи. Сделав своё грязное дело, ворона победоносно каркнула, сделала круг над Сашиной головой и улетела. А он остался обтекать на лавке. С тех пор Саша ни разу не прикоснулся к флейте. Как он любил повторять, признание его таланта было слишком наглядным и вещественным, чтобы продолжать упорствовать.
Над историей смеялись все. Вадим Олегович тут же предложил тост «за полное и своевременное прозрение», женщины поддержали. В общем, вечер удался на славу.
Перед тем как уйти, Вадим Олегович проводил Людмилу Сергеевну в ее комнату и с полчаса разговаривал о чем-то с ней, стоя на пороге. Юлия Павловна не могла разобрать о чем, потому что прибиралась на кухне.
Глава 7 Кто унаследует жильё
А вскоре подоспел и Новый год, чудесный семейный праздник. Аврал на работе Юлии Павловны к середине декабря закончился, и ничто не мешало ей заниматься праздничными приготовлениями. Она ждала начало следующего года с каким-то непонятным ей самой радостным нетерпением. Почему-то ей казалось, что в Новом году произойдёт что-то очень хорошее, Людмила Сергеевна выздоровеет, беды отступят. Где-то в глубине сердца женщина знала, это лишь фантазии, но ничто не могла с собой поделать. Надежды на лучшее зрели в её душе, несмотря ни на что.
Так бывает, когда плохое, надвигающееся неотвратимо и беспощадно как лавина, подступает совсем близко, но внезапно берёт паузу. И начинается абсолютно нежданный и оттого весьма зыбкий период, когда, просыпаясь утром, обнаруживаешь – прожит ещё один день, всё в порядке, никто не умер, и даже нет никаких внешних болезненных проявлений. Такое странное состояние длится день за днём и вроде бы не собирается заканчиваться. Ждёшь беду каждый миг, волнуешься, переживаешь, а беды всё нет и нет. Тогда возникает иррациональное ощущение – достаточно прожить, перетерпеть какое-то время, скажем, две недели, и если после этого всё будет хорошо, то плохое уже и вовсе никогда не случится. Нужно только во что бы то ни стало продержаться эти две недели. Что-то подобное происходило сейчас и с Юлией Павловной.
Да ещё и Людмила Сергеевна выглядела последние несколько дней весьма посвежевшей. К ней вернулась былая энергичность и даже походка её стала более уверенной и чеканной.
В преддверии праздничных дней соседки, как могли, украсили свои комнаты и кухню. В квартире уютно замерцали разноцветные огоньки, на видных местах появились маленькие искусственные ёлочки, всюду были развешены новогодние игрушки и мишура, а на кухонном столе большая, как Эйфелева башня, воцарилась ваза с мандаринами, наполнявшими пространство тёпло-оранжевыми бликами и волшебным ароматом из детства. Может быть, именно этот мандариновый запах и принёс в дом мысли о чуде.
Для праздничного ужина женщины составили меню: ничего сверхъестественного – вкусно и сытно. Неизменные новогодние блюда были любовно приготовлены в четыре руки: конечно же, зимний салат, селедка под шубой и пельмени. Юлия Павловна и Людмила Сергеевна лепили пельмени вместе, но фарш для них у каждой из женщин был свой. А в новогоднюю ночь угощали друг друга своими кулинарными шедеврами и пили шампанское. Говорили мало, большую часть праздничной ночи провели в креслах. После боя курантов еще часа два смотрели праздничные шоу по телевизору в гостиной Людмилы Сергеевны. Около трех часов ночи женщины разошлись, потому что устали зевать и бороться со сном.
А второго января Юлия Павловна отправилась к своей подруге Олечке. В этот день ей позвонил Олечкин муж Максим и долго уговаривал Юлию Павловну прийти к ним, упирая на то, что пора уже перестать дуться друг на друга, оставить все ссоры в ушедшем году и начать Новый год с чистой страницы. Юлия Павловна сочла, что новогодний праздник – хороший повод для примирения и отправилась к друзьям, купив в магазине коробку любимых Олечкиных конфет и небольшой флакончик для Максима, который предпочитал «офицерский» коньяк и всегда это подчёркивал. Хотя сам лично к армии не имел никакого отношения и даже на сборы во время учёбы в институте не поехал из-за какого-то там мутного недомогания. Зато в зрелом возрасте всегда любил поднять тост «За тех, кто служит» и в одежде предпочитал стиль милитари и камуфляжные оттенки. Впрочем, ему это шло, и те, кто не знал его историю, всерьёз видели в нём офицера в отставке.
В доме Николаевых Юлию Павловну встретили вполне радушно. Супруги приготовили праздничный ужин с многочисленными закусками. Дипломатично похвалили внешний вид Юлии Павловны – «отлично выглядишь, подруга!» Похвастались настоящей сибирской пихтой, которую раздобыл где-то Максим. Пихта занимала добрую половину комнаты, ёлочные игрушки совершенно потерялись в густой хвое. Вид у дерева был дремучий. С полчаса гостья и хозяева провели в большой комнате рядом с этой пихтой, где сидели, кто на диване, кто в кресле и говорили о пустяках, а потом приступили к трапезе.
За накрытым столом долгое время никто не вспоминал о былых распрях. Максим и Олечка наперебой потчевали Юлию Павловну накопившимися новостями: о том, как съездили в сентябре в отпуск в Турцию и взяли с собой старшую дочь с внуком. Жили все в одном номере из двух комнат, было тесно, «зато все вместе». Только внук, вот, захворал почти сразу, пришлось отказаться от всех экскурсий, редко ходить на море и почти всё время проводить у бассейна, чтобы «мальчик совсем не простыл». Но всё равно, это было здорово, потому что «отдыхали с детьми и внуками».
Потом Максим рассказал о своей работе. Ему как раз дали повышение по службе, небольшое, но теперь его работа стала «ещё более ответственной». «Он у меня та-а-ак устаёт, – причитала Олечка, блестящими глазами любовно разглядывая картинно посуровевшее от этих слов лицо мужа, – приходит теперь поздно. Иногда даже на час задерживается!» Затем начали вспоминать общих знакомых: «Серёга машину разбил, представляешь? Уже вторую за полгода. И никак не может выбить компенсацию. Думает в суд подать…» «А его жена сделала такую причёску – с фиолетовыми прядями, которые вылезают тут и там прямо как щупальца у осьминога. И татуху набила на бок. Это в сорок-то с лишним лет!..»
Юлия Павловна сначала радостно впитывала этот поток информации, но вскоре настроение ее стало меняться, она чувствовала себя уязвлённой от того, что хозяевам, кажется, абсолютно наплевать на то, как живёт она, как она устроилась в коммуналке. Женщина немного поёрзала на стуле и, решительно вклинившись в очередную эмоциональную реплику Олечки, предложила выпить за новый дом. Максим тут же спохватился, картинно приставил палец к губам, глянув весёлым глазом на жену, которая было открыла рот, чтобы сказать Юлии Павловне что-то неприятное, будучи обиженной на столь бесцеремонное прерывание своего рассказа. И всем видом показывая, что он, хозяин дома, весь во внимании, обратился к Юлии Павловне:
– Да, ты же у нас переехала! Ну, давай рассказывай, как ты там. Мы всё ждём, когда…
Окончание фразы Максим пропустил, вместо этого поднял рюмку с коньяком и провозгласил:
– Но сначала давайте выпьем!
Сказав это, он залихватски вылил содержимое рюмки в рот. Юлия Павловна тоже осушила свой бокал. После минутной паузы их примеру последовала и Олечка, которая стремительно перешла из радостно-возбуждённого в демонстративно сдержанно-недовольное состояние.
И вот Юлия Павловна, наконец, стала рассказывать Олечке с Максимом о своей соседке, о том, что было и о том, что вскоре должно произойти. Максим слушал долгий рассказ Юлии Павловны внимательно и с выражением отчётливого сочувствия на лице. Иногда он отпускал короткие реплики типа «вот ведь» и «надо же», но при этом часто со значением поглядывал на жену, как будто продолжая когда-то начатый немой разговор.
Иное дело Олечка. С первых же минут рассказа та стала проявлять признаки с трудом сдерживаемого гнева: лицо женщины пошло красными пятнами, она начала нервно комкать край скатерти, вертеться на стуле, постепенно увеличивая амплитуду движений, и постоянно закусывать нижнюю губу. Вероятно, чтобы удержать рвущиеся наружу выражения. Когда Юлия Павловна дошла до упоминания о смертельной болезни соседки, Олечка, не в силах более сдерживаться, вскочила со словами: – «Я так и знала!» и вонзила указательный палец в пространство перед лицом Юлии Павловны.
– Я ведь тебя предупреждала, я же тебе говорила, нельзя покупать комнату, только отдельную квартиру, хоть плохонькую, но свою. И что теперь? Ты нас с Максиком не послушала! Что ты теперь делать-то будешь, дурочка наивная? – подавшись всем телом в сторону Юлии Павловны, Олечка даже не произносила, а резко выплёвывала слова в сторону гостьи, сопровождая их яростной жестикуляцией, от чего в бокалах по поверхности напитков периодически пробегала быстрая рябь.
– Подожди, ты вообще о чём? Комната моя меня вполне устраивает. Она никуда не денется, как была моей, так и останется, – Юлия Павловна никак не могла взять в толк, на что намекает ей подруга.
– Ты что, совсем больная на мозги, элементарные вещи не понимаешь? Ты же говоришь, у твоей соседки ни детей, ни родственников нет? – выпалила Олечка.
– Ну, да, нет, – подтвердила Юлия Павловна, все еще не догадываясь, к чему она клонит.
Олечка картинно закатила глаза, и шумно выдохнула, всплеснув руками, задев по пути рукавом что-то на столе. От этого движения из вазы с яблоками вывалился один из плодов, покатился по столу и виновато уткнулся в рюмку Юлии Павловны. Олечка схватила это яблоко и шумно надкусила его блеснувшими как сталь в ярком холодном свете кухонной люстры зубками. Всем своим видом она старалась внушить окружающим, что из последних сил успокаивает себя, чтобы не взорваться от такой неслыханной тупости:
– Когда соседка умрет, кто будет жить в этих её комнатах? Кто унаследует жильё? – так и не прожевав до конца, пробурчала Олечка.
– Не знаю, как-то не думала об этом, – растерялась Юлия Павловна.
– А надо было подумать, для чего башка дана? Явно, государству отойдет эта жилплощадь. И кого оно к тебе подселит? Очередников каких-нибудь. Вот подселят к тебе мать-одиночку с тремя детьми, в лучшем случае. Или бухарика из коммуналки под расселение, что делать-то тогда будешь? Сразу твоя комната в цене упадет, и продать никому не сможешь, – во время этой гневной тирады Олечка попыталась проглотить остатки яблока, но в конце просто смачно плюнула их в блюдце и, фыркнув, вылетела из кухни.
Максим глянул на Юлию Павловну, пожал плечами, будто одновременно извиняясь за несдержанность жены и в то же время намекая, в чём-то та несомненно права. И стал наливать себе коньяк, стараясь не пересекаться взглядом с гостьей. Юлия Павловна почувствовала, как вся кровь отлила от её лица, ноги стали ватными, а в ушах глухо зазвенело. Справедливость сказанного Олечкой была очевидной, но думать в этом направлении раньше ей почему-то не хотелось. Детская надежда на чудо, полностью лишившая её здравого смысла, в момент испарилась, а занявшая освободившееся место суровая реальность ледяными пальцами крепко сдавила горло. Юлии Павловне показалось, что пол под ногами покачнулся. Мысли её стали путаться, дыхание перехватывало, в груди нарастал тяжелый ком. Она будто вышла из розового сна и рухнула в чернильную пропасть отчаяния.
Не став дожидаться, когда Олечка вернется за стол, Юлия Павловна пробормотала Максиму:
– Спасибо, я лучше пойду.
Тот, всё так же не глядя на неё, коротко кивнул, видимо понимая, ему сейчас лучше не вмешиваться, и женщина, не прощаясь, покинула дом своих друзей. Выйдя на морозный воздух, Юлия Павловна неожиданно для себя горько разревелась, даже не думая себя сдерживать. Отчаяние уже полностью поглотило её. Женщина чувствовала, как бесконечно погружается, падает в эту безжалостную чёрную бездну, из которой нет никакого выхода. Потому что отчаяние – единственная пропасть, не имеющая дна, в неё можно падать вечно.
Невероятным усилием Юлия Павловна заставила себя хоть немного собраться и кое-как добралась до дома. Путь домой она помнила смутно, перед глазами всё время было темно. Кажется, кто-то в поезде метро спрашивал, не нужна ли ей помощь, но женщина, пребывающая в полной прострации, даже не отреагировала на эти слова, и её оставили в покое.
Привычные запахи и звуки собственной комнаты слегка вернули Юлию Павловну к жизни. Она разделась, смыла макияж и, даже не надев халат, безжизненно упала на кровать. Но вместо успокоения с новой силой окунулась в водоворот мрачных мыслей: «Что же теперь делать? Бедная я, бедная. Опять двадцать пять! Господи, за что мне всё это?» Тут Юлия Павловна почему-то замерла в ожидании, словно действительно ждала, что её ответят. И как ни странно ответ пришёл.
Причём, на этот раз с ней говорил её собственный внутренний голос. Юлия Павловна с немалым изумлением прислушивалась к словам, звучащим в голове, произносимых с характерными, так хорошо знакомыми интонациями: «Время вспять повернуть невозможно. Уже ничто нельзя изменить, поправить – будет всё так, как будет. Поэтому надо сосредоточиться на том, что в моих силах. А что в моих силах? Саша умер так внезапно, что я почти не смогла скрасить его последние дни. Но теперь в моих силах помочь Людмиле Сергеевне прожить отпущенное ей время достойно. Мне же не так трудно как ей, это она умирает, а не я».
Простая мысль, что Людмиле Сергеевне сейчас в сто раз хуже чем ей отрезвила Юлию Павловну, вместо отчаяния она вдруг ощутила сострадание к больной женщине, возможно последнему родственному человеку на земле. Ей стало стыдно за свой эгоизм – почему, когда близкие люди уходят, она всё время печётся только о своих интересах?! «Я сделаю всё, чтобы Людмиле Сергеевне было хорошо», – приказала самой себе Юлия Павловна, и с этой мыслью провалилась в глубокий сон.
Наутро Юлия Павловна застала соседку, стоящую у окна с отрешенным видом.
– Доброе утро, Людмила Сергеевна, у вас все хорошо? – забеспокоилась она.
– Да вот думаю, как быстротечно время. А сейчас, когда времени почти не осталось, вспоминаешь, сколько всего хотелось сделать, да не получилось, в силу разных причин. И не сделать уже никогда. Глупо как-то всё, нелепо, бессмысленно. Не думайте, Юля, что я жалуюсь, просто мысли вслух, – Людмила Сергеевна, наконец, оторвала свой взгляд от окна, посмотрела на соседку и села к столу.
– Да что вы, у вас еще есть время, надо только выбрать самое важное и самое реальное. Кому-то жизни не хватит для того, чтобы доехать до соседнего города, а кто-то за полгода всю страну объедет. Все зависит от человека, от его решимости. Это непреодолимая сила, которая способна горы свернуть, – Юлия Павловна заговорила с жаром, удивляясь тому, как убедительно звучат её собственные слова.
Ей захотелось незамедлительно отдать всю свою любовь умирающей женщине, а часть этой любви –милому Саше. Если б только он мог это почувствовать. Юлия Павловна искренне верила – ради любимых сейчас она способна горы свернуть, и хотела заразить Людмилу Сергеевну своей верой. Впрочем, что конкретно нужно для этого сделать женщина не очень-то и понимала, а потому просто начала говорить о том, что первым пришло в голову. А в голову Юлии Павловне почему-то пришла мысль о Саше и Сашиной так и не написанной книге.
– Я никогда никому не рассказывала, но мой муж в последние годы все говорил, что хочет написать книгу. Что он придумал необыкновенных героев и невероятные события, происходящие с ними. И что он носит эту книгу в себе, постоянно её сочиняет, додумывает новые сцены. Он полагал даже, что эта книга могла бы стать бестселлером на книжном рынке. Но так ничего и не успел – скоропостижно умер, не написав даже строчку этой книги. А самое главное – то, о чем я не перестаю жалеть – представляете, Людмила Сергеевна, я ведь даже не спросила мужа, о чем он хотел написать, о чём была его книга. Казалось, успею еще. У Саши было легкое перо, он умел писать интересно и просто, его даже печатали в разных журналах. А вот, книгу унес с собой, – Юлия Павловна замолчала ненадолго, посмотрела на соседку, отметила про себя, что та слушает внимательно и решила продолжить свой рассказ:
– А еще мой муж писал стихи. Хорошие стихи, правда, несколько сложноватые для неподготовленного читателя. Он всё хотел, чтобы я тоже попробовала написать стихотворение. Даже объяснил, как это делается. Мол, нужно лишь правильно настроиться и внимательно слушать всё, что приходит в голову. И просто записывать это. Саша мой был убежден, все строки стихов давно написаны, их всего лишь надо поймать, уловить в потоке сознания Вселенной и перенести на бумагу. А так как порядок записи у каждого индивидуален, поэтому стихи не похожи один на другой.
– В общем, как-то так, – Юлия Павловна слегка запнулась, так как поняла, что потеряла мысль.
– Ну и что, написала хоть одно стихотворение? – спросила Людмила Сергеевна.
– Да, написала, и не одно, – призналась Юлия Павловна, ей было приятно, что соседка проявляет внимание к её словам, – я даже увлекалась этим какое-то время. Знаете, процесс стихосложения так захватывает! Но у меня работа, семья была, а стихи требуют настроя и тишины, сосредоточенности, в общем, вскоре забросила я это занятие. Тем более шедевры у меня не получились, на мой взгляд. Лежат мои стихи где-то, в блокнотике записанные.
– А почитать можешь? – сказала вдруг Людмила Сергеевна.
– Сейчас? Вам правда интересно? Я, в общем, не против, только сразу предупреждаю, стихи у меня простенькие, ничего особенного, – и Юлия Павловна, почувствовав странное, но приятное возбуждение, поспешила на поиски блокнота, который не видела со времени переезда.
Маленькая тетрадка в сиреневатой обложке нашлась почти сразу. И соседки на кухне битый час перечитывали и обсуждали стихи, написанные когда-то Юлией Павловной. А одно из стихотворений так понравилось Людмиле Сергеевне, что она попросила:
– Юля, ты подпиши карандашиком сверху, «посвящается Людмиле Поповой», а внизу подпись поставь – «Юлия Сорокина», а я сфотографирую себе на телефон, может, когда-нибудь захочу перечитать.
– Конечно, с удовольствием посвящу его вам, Людмила Сергеевна, – обрадовалась предложению Юлия Павловна.
Так её стихотворение перекочевало в телефон соседки.
Глава 8 Нежданное богатство
Во время этого утреннего разговора Юлия Павловна выяснила – когда-то, в 1980-е годы, соседка с со своим мужем часто бывали в Москве. Супруг Людмилы Сергеевны какое-то время прожил в столице и любил этот город, знал многие уютные уголки и заветные места. Супругам нравилось бродить по Москве без определённой цели, просто так. В одну из таких поездок муж Людмилы Сергеевны показал жене московское место, которое наиболее близко его сердцу – Новодевичий монастырь.
Был ясный осенний день, в воздухе витал горьковатый запах свежесброшенной листвы, солнце светило по-домашнему, как торшер – уютно и деликатно. По пруду беззвучно скользили, прочерчивая чёткие линии на глянце воды, утки. Звук шагов по тротуару отдавался лёгким эхом в пламенеющих на склоне кустах. Людмила Сергеевна сразу прониклась тихой красотой этого места. С тех пор в каждый приезд они с мужем приходили сюда. Им нравилось проводить время, прогуливаясь вдоль прудов у стен монастыря.
Людмила Сергеевна с восторгом поведала Юлии Павловне как прекрасно отражение церквей, колокольни и башен на поверхности воды в ясную погоду, когда синева неба оттенена золотом куполов, а в пруду плавают желтые листья и утки ныряют прямо в облака, отражающиеся в воде. И в этот миг Юлии Павловне отчаянно захотелось, чтобы умирающая женщина, хотя бы на короткое время окунулась в светлое прошлое, пережила ещё раз дорогие сердцу воспоминания. Ей представилось, как радостно зарумянится при виде Новодевичьего монастыря бледное лицо Людмилы Сергеевны, как озарится оно довольной улыбкой. И тогда женщина поняла – она не может не сделать этому, ставшему по-настоящему родным ей человеку, последний подарок.
Юлия Павловна пообещала соседке, что свозит ее в Москву, и что они обязательно посидят на лавочке возле пруда у Новодевичьего монастыря. И совсем неважно, что пруд может оказаться заметенным снегом. Главное просто встать в нужную точку и посмотреть в нужном направлении, и желаемая картина откроется взору.
После предновогодних авралов с работы на один день Юлию Павловну отпустили без проблем. В тот же вечер она через интернет купила билеты на «Сапсан», отходящий утренним рейсом в Москву. И на вечерний рейс обратно. Итак, теперь у женщин будет целый день в столице.
Погода в день путешествия выдалась прекрасная – солнце, ни облачка на небе, легкий морозец. Чтобы сильно не уставать и не замёрзнуть – всё-таки зима – соседки перемещались по городу на такси. Какое-то время они провели у Чистых прудов – ещё одном любимом месте Людмилы Сергеевны. Потом пообедали в маленьком кафе на Покровке и поспешили к Новодевичьему монастырю.
Там женщины долго бродили по дорожкам у замерзших прудов около монастырских стен. Каждый шаг навевал Людмиле Сергеевне радостные воспоминания, она шла пружинистой походкой, часто ускоряя шаг, чтобы скорее подойти к какому-либо памятному месту, а таковых тут оказалось довольно много.
С первых минут их прогулки около монастыря Людмила Сергеевна постоянно рассказывала о своей жизни, а Юлия Павловна внимательно её слушала. Людмила Сергеевна говорила много, припоминая полузабытые подробности, слова лились из неё неиссякаемым потоком. Она и впрямь раскраснелась, много улыбалась, как и предполагала Юлия Павловна. Но вот чего Юлия Павловна предположить никак не могла – насколько увлечётся она рассказом Людмилы Сергеевны о своей жизни.
Собираясь в Москву, Юлия Павловна настраивала себя так. Мол, ничто не поделаешь, придётся поскучать, вся эта поездка затеяна только ради Людмилы Сергеевны, буду «играть вторым номером», обеспечивать все её хотелки. Но воспоминания соседки тронули какие-то тайные струны в глубине её души. Яркие образы из прошлого, вызванные словами Людмилы Сергеевны, казались Юлии Павловне на редкость реальными, выпуклыми, зримыми. Она ловила каждое слово своей спутницы, жадно задавала вопросы, чтобы прояснить ускользающие детали, и далекое прошлое представало перед ней отчётливее настоящего.
Это был воистину один из лучших дней в жизни Юлии Павловны. В Питер женщины вернулись посвежевшие, приятно усталые, полные впечатлений, глаза обеих блестели.
Ночью Юлии Павловне снились на редкость дурацкие сны – какая-то бесконечная суматоха, неразбериха лиц и странных ситуаций. Она часто просыпалась, пытаясь отогнать навязчивые видения, чтобы отключиться и забыться, но сны возвращались, по-прежнему беспорядочные, сумбурные, выматывающие. Утром женщина не смогла вспомнить, что же именно ей приснилось, но ощущение беспокойства и усталости от ночи никак не проходило.
Было ещё рано, вставать не хотелось. Юлия Павловна села на кровати и постаралась понять, есть ли в снах какой-нибудь тайный смысл и внезапно вспомнила – она же забыла узнать у Людмилы Сергеевны, кому достанется её жилплощадь после смерти! Надо бы расспросить ее о новых соседях, пока не поздно? Но как это сделать, чтобы не обидеть больную женщину?
– Надо спросить, – всё-таки решила Юлия Павловна. – неприятный вопрос, конечно, но лучше спросить и пожалеть, чем пожалеть, что не спросила.
Она, наконец, заставила себя встать и побрела на кухню. На её счастье, несмотря на ранний час, Людмила Сергеевна была уже там и сидела за столом за чашкой чая.
– Доброе утро, Юля. Как спалось? – спросила она участливо, сочувственно осматривая измождённую бессонной ночью Юлию Павловну.
– Да не очень, Людмила Сергеевна, – призналась Юлия Павловна.
И сразу, как в омут головой, чтобы покончить с мучительной неизвестностью, выпалила:
– Хочу, вот, с вами поговорить.
– Я тоже хотела с тобой поговорить. Вечером. Но если ты хочешь сейчас, давай побеседуем, – спокойно откликнулась Людмила Сергеевна.
– Вопрос один меня все мучает. Вы уж простите меня, но я всё же его задам, можно? – нерешительно начала Юлия Павловна.
– Ну, задавай, конечно, не стесняйся, я не обижусь. Не робей, спрашивай!
– Для меня это очень важно. Скажите, а кто въедет в вашу комнату, когда вы… в общем, после вас. Может, вы уже знаете?
– Знаю, – спокойно ответила Людмила Сергеевна.
Судя по голосу, вопрос ни застал соседку врасплох, ни вызвал у неё неудовольствие, она говорила как обычно, будничным тоном:
– Никто. Никто не въедет. Не волнуйся, Юля.
– Я что-то не понимаю, объясните, пожалуйста, – полученный ответ не только не прояснил ситуацию, но еще больше запутал Юлию Павловну.
– Хочу оформить дарственную на тебя. Об этом, собственно, и собиралась поговорить вечером. Но раз ты подняла этот вопрос сейчас, нет смысла его откладывать. Я уже позвонила юристам и проконсультировалась, как это лучше сделать. В общем, бери отгул на завтра, мы пойдем оформлять документы.
Юлия Павловна от неожиданности замерла на месте, не в силах переварить сказанное соседкой. Мысли её путались, сбивались, она никак не могла сосредоточиться. Людмила Сергеевна, кажется, хорошо понимающая, что творится в душе у женщины, налила в стакан воды и протянула Юлии Павловне. Та быстро сделала большой глоток, и наконец, немного придя в себя, выговорила:
– Вы это серьезно?
– Более чем, – Людмила Сергеевна смотрела серьёзным взглядом и не думала шутить.
– Но я ведь не родственница вам, даже не близкая подруга – вообще никто, по сути! Я не понимаю, почему именно мне вы хотите подарить квартиру? Это же очень большие деньги! – совсем смешалась бедная Юлия Павловна.
– У меня никого нет, ты же знаешь, а с собой в могилу комнаты не возьмешь, только себя. – и опять Людмила Сергеевна говорила чётко и рассудительно, вероятно, давно всё для себя решив, – По большому счету мне, конечно, должно быть всё равно, что станет со всем этим после меня, так мне сначала казалось. Но чем ближе к концу, тем больше хочется, чтобы все, что было мне дорого, послужило ещё. И не просто каким-то неизвестным личностям, а хорошо мне знакомым и просто хорошим людям. А у меня есть только ты. Ну, ещё Вадим Олегович, но ему моего ничего не нужно, я предлагала. Он отказался, ну, помнишь тогда, перед Новым годом, когда в гости к нам приходил? Поэтому ты – единственная моя наследница.
Юлия Павловна не знала что и думать. Больше всего её поразило удивительное, запредельное спокойствие умирающей женщины:
– Вы так спокойно говорите о смерти! – воскликнула Юлия Павловна и призналась вслух, – мне кажется, только очень сильным людям Бог посылает знание даты своего ухода. Это же такое испытание, я бы с ума сошла, наверное!
– Не примеряй на себя чужую судьбу, не надо, – ласково потрепала Юлию Павловну по руке Людмила Сергеевна, – у каждого в жизни своя дорога, никто не знает, какая проще и лучше.
Внезапно Юлия Павловна спохватилась, вспомнив про налоги. Ей было стыдно, но мысль о том, что у неё нет денег, обожгла женщину как жало осы. Она неловко дёрнулась всем телом и, не глядя на соседку, тихо проговорила:
– Мне ведь налог придется платить. Тринадцать процентов или больше, я не знаю сколько. А у меня нет никаких накоплений…
– Не суетись, – невозмутимо промолвила Людмила Сергеевна, – я оставлю тебе деньги на налог, и вообще, всё оставляю тебе. Всё, что у меня есть.
На этом разговор двух женщин закончился. Плохо осознавая происходящее, Юлия Павловна быстро закончила с утренним кофе и удалилась к себе в комнату, в голове её была зияющая пустота. Понимание того, что она станет собственницей всей этой огромной квартиры никак не приходило к ней. И в течение всего этого дня женщина действовала как заведённая игрушка – улыбалась по случаю, отвечала как должно, когда к ней обращались с вопросами, механически поглощала свой обед. Так же механически она получила отгул на завтра. А вечером быстро легла спать.
На следующее утро соседки занялись оформлением бумаг. Это заняло больше времени, нежели они предполагали, и потребовало значительное напряжение сил. Может быть поэтому дальнейшие события по-прежнему происходили как в тумане. Юлия Павловна плохо помнила, чем были заполнены эти дни. Очнулась она внезапно, спустя две недели, показавшееся Юлии Павловне одним очень длинным днем, когда держала в руках документы на право собственности на квартиру.
А потом случилась самая странная часть всей этой фантасмагорической последовательности событий – передача денег. Юлия Павловна написала на бумажке номер своего банковского счета и передала Людмиле Сергеевне, которая обещала днем положить на этот счёт сумму, достаточную для уплаты налога, и не только. Что значит это «и не только» Юлия Павловна выяснять не стала, она просто плыла по течению, покорно принимая подарки судьбы.
Уже в конце рабочего дня на телефоне женщины блямкнула СМС-ка. Юлия Павловна прочитала оповещение о поступлении денег на банковский счет и не поверила глазам. Сначала она подумала, что плохо считает ноли, пересчитала их несколько раз, опять не поняла. Села за стол, взяла лист бумаги и аккуратно, цифра за цифрой, переписала с телефона поступившую сумму на бумажку. Нулей оказалось много, очень много, невероятно много. Теперь женщине показалось, это ошиблись в банке, так как сумма была просто гигантской, за всю жизнь Юлия Павловна никогда не имела даже сотой части таких денег. Но звонить в банк Юлия Павловна не стала, а, не задерживаясь нигде, поспешила домой к Людмиле Сергеевне, надеясь, что та все прояснит.
Когда Юлия Павловна пришла домой, соседка сидела на кухне, перед ней стоял запотевший стакан с водой, она явно поджидала Юлию Павловну.
– Людмила Сергеевна, добрый вечер. Мне деньги на счет поступили от вас. Там, наверно, ошибка какая-то произошла, в банке. Я глазам не поверила, несколько раз ноли пересчитала. Вы не узнавали? Я звонить пока в банк не стала, решила с вами поговорить сначала, – Юлия Павловна говорила сбивчиво, не сводя глаз с соседки.
– Садись Юля, я как раз тебя жду, сейчас все объясню, – Людмила Сергеевна лукаво посмотрела на Юлию Павловну и пододвинула ей стакан, намекая, что он опять может понадобиться.
Юлия Павловна присела на стул, сжала стакан ладонями и как ребёнок уставилась на соседку, удивляться она уже не могла.
– Ты только не волнуйся. Там, в банке, не ошиблись. Я перевела тебе все свои сбережения, а они очень немаленькие. И закрыла свой счет, – сказала Людмила Сергеевна просто.
От этих слов, произнесённых так легко и спокойно, волна возмущения, смешанного с негодованием накрыла Юлию Павловну. Незримая сила подбросила ее со стула вверх, и она зашагала по кухне. Эмоции начали фонтанировать из женщины непрерывным бурливым потоком:
– У вас были такие сбережения?! Тогда объясните мне, какого черта я делаю в этой квартире! Вы ведь сама могли выкупить у Никиты эту комнату. Или вообще могли купить новую квартиру. Или даже дом. Почему, зачем вы позволили мне свалиться вам на голову?
– К чему всё это?! Я просто не понимаю! – на этих словах Юлия Павловна слегка выдохлась и взяла паузу.
Соседка, спокойно наблюдавшая за ней на протяжении всего монолога, неторопливо произнесла:
– Если ты меня выслушаешь молча, я объясню, но перекрикивать тебя не буду. Сил у меня что-то сегодня нет.
– Да поймите, я не понимаю ничего, – Юлия Павловна никак не могла унять нахлынувшее раздражение, оно уже в который раз перелилось через край, не давая ей успокоиться.
Людмила Сергеевна терпеливо ждала, когда волнение её собеседницы схлынет, и Юлия Павловна, наконец, выплеснет свой гнев. В конце концов, на кухне воцарилась тишина. Соседки некоторое время молча смотрели друг на друга. Людмила Сергеевна слегка улыбалась, казалось, она наслаждается моментом.
– Я рада, что ты успокоилась, – наконец сказала она, – я понимаю твое возмущение. А теперь ты меня выслушай и постарайся понять. Мы с мужем никогда не были богаты. Все эти деньги – наследство, которое я получила уже после его смерти. И совсем недавно. Формальности, бюрократия, проволочки… В общем, эти деньги дошли до меня, когда комната была уже твоей. К моему великому сожалению, я уже не успею ими воспользоваться, как ты понимаешь. Я чувствую, нет, я уверена в том, что ты сможешь использовать эти деньги правильно. Сможешь осуществить свои мечты, которые при отсутствии денег остались бы только мечтами. Я знаю, у тебя огромный потенциал. Ты добрый, хороший, чудесный человек, ты готова к тому, чтобы такие деньги пришли к тебе. Потому что ты знаешь как потратить их на то, что действительно важно. Пусть эти деньги станут твоим стартом в новый мир, в новую реальность.
– Никогда я не могла даже представить себе такую сумму! А теперь, что я буду делать со всем этим богатством?
– А ты не думай сейчас об этом. Придет время – узнаешь. Но это еще не всё.
– Еще не всё?! Вы что, окончательно добить меня хотите?!
– Пойдем ко мне в комнату, я покажу одно место, – Людмила Сергеевна тяжело поднялась со стула и побрела к своей двери. Юлия Павловна покорно последовала за ней.
Они зашли в спальню соседки и подошли к встроенному платяному шкафу в дальнем углу помещения. Людмила Сергеевна откатила створку, раздвинула плечики с платьями, отодвинула какую-то большую картонную коробку, и взору Юлии Павловны предстал небольшой старый сейф.
– Смотри сюда, – в руках Людмила Сергеевна держала довольно большой ключ, две бородки которого имели многочисленные хитрые прорези и выступы, – вот ключ от сейфа. Я оставлю его в комоде, в самом верхнем ящике. Кстати, помимо прочего, в сейфе есть ещё один подарок для тебя. Просто на память. Я сама его выбирала, надеюсь, тебе понравится.
– Спасибо, – тихо ответила Юлия Павловна, сил сопротивляться этой неуёмной щедрости у нее уже не было.
– А теперь дай мне отдохнуть, устала я что-то, – проговорила Людмила Сергеевна, присаживаясь на кровать.
– А как же ужин? Давайте я погрею суп, поужинайте со мной, Людмила Сергеевна!
– Не хочу, Юля, я ела сегодня немного, спать хочу, будешь уходить, прикрой дверь за собой.
Глава 9 Взгляд из вечности
Прошли две недели, и поезд жизни стремительно полетел под откос. После этого памятного разговора Людмила Сергеевна стала угасать с каждым днем. Казалось, она выполнила свою миссию и больше не имеет стимула, чтобы продолжать бороться. Она ещё расхаживала по квартире, о чем-то разговаривала с Юлией Павловной, что-то пыталась подмести, помыть, помогала приготовить обед, но сама всё реже ела, всё чаще лежала в кровати. Глаза женщины потускнели, краски поблекли на её лице, щёки ввалились, под глазами обозначились темные полукружья.
Юлия Павловна очень переживала за Людмилу Сергеевну. Возбуждение от получения нежданного наследства перешло в мрачную обречённость, она тоже осунулась, ничто её не радовало. Да ещё как назло погода капризничала: то мороз ударит, то растает все поутру, превратив дороги в жидкую кашу. А то ещё хуже – повалит дождь со снегом, когда одновременно и сыро, и холодно. Приходилось таскать в сумке зонт, несмотря на то что за окном февраль. И на службе у Юлии Павловны не всё ладилось, как назло. Приходилось постоянно переделывать уже вроде бы сданные работы. Вечно вылезали какие-то невынужденные ошибки, буквально на ровном месте. Да такие, что уже и начальство косо стало посматривать.
А как можно сосредоточиться на работе, когда над твоим домом кружит смерть, то и дело, заглядывая в окна? Как можно спокойно жить, когда ты ничем не можешь помочь самому близкому человеку? Только люди с повышенной стрессоустойчивостью способны в подобной ситуации спокойно есть, пить, разговаривать с умирающим и при этом не нервничать ежесекундно. Юлия Павловна была уж точно не из таких.
Словно беря пример с Людмилы Сергеевны, она тоже практически ничего не ела. Да ещё и почти не спала – всё прислушивалась каждую ночь, не позовет ли её соседка, даже дверь оставляла приоткрытой на всякий случай.
И вот однажды вечером, придя домой, Юлия Павловна обнаружила в прихожей небольшую спортивную сумку, а поверх нее прозрачную папку с бумагами. У неё тут же противно защемило в сердце.
– Людмила Сергеевна, добрый вечер, что за сумка тут стоит? – позвала в пространство квартиры Юлия Павловна тихим голосом.
Поначалу ей никто не ответил. Но секунд через десять раздались тихие шаги, и на пороге комнаты появилась Людмила Сергеевна. Она вышла в коридор полностью одетой, даже в ботинках, оставалось только шапку и пальто надеть.
– Вы собрались куда-то? – недоуменно поинтересовалась Юлия Павловна.
– Юля, дорогая, ты сильно не раздевайся, тебе придётся меня проводить. Давай на кухню пройдем, мне тяжело стоять.
Они зашли на кухню и сели на стулья.
– Ты позвони, пожалуйста, Геннадию Михайловичу. Ну, помнишь, тому врачу из больницы, где я лежала? Он визитку тебе дал, я знаю. Он мне про неё тоже говорил. Надо ему позвонить сейчас, понимаешь меня?
Юлия Павловна смотрела на Людмилу Сергеевну сквозь пелену мгновенно навернувшихся слез и не могла выговорить не слова.
– Юля, дорогая, соберись, не расклеивайся, плохо мне совсем. Я своими ногами из этого дома хочу уйти, а не на носилках. Позвони, прошу, – настойчиво проговорила Людмила Сергеевна.
Юлии Павловне очень не хотелось, чтобы соседка услышала, как она будет разговаривать с доктором, поэтому, чтобы сделать звонок, она отправилась в свою комнату. Но, оставшись наедине с собой, больше сдерживаться уже не могла – слезы хлынули у неё из глаз, в горле першило до одури, нос распух, а голос стал хриплым и низким. К счастью Геннадий Михайлович оказался на месте, дежурил по отделению, поэтому ответил быстро. Выслушав сбивчивый рассказ Юлии Павловны, сказал коротко:
– Приезжайте. Вы на машине или скорую вам вызвать?
– Мы наверно лучше на такси, – ответила Юлия Павловна.
Ей очень захотелось прокатить Людмилу Сергеевну по городу на большой хорошей машине, а не в карете скорой помощи. Чтобы та еще раз окунулась в вечернюю суету любимого города, с его фонарями, мостами, садами и проспектами. Посмотрела на спешащих куда-то людей, на заснеженный февральский Петербург.
Геннадий Михайлович назвал фамилию врача приемного покоя, к которому надо обратиться по приезду в стационар и переспросив, все ли она поняла, положил трубку.
В такси ехали тихо, даже водитель выключил радио, словно чувствуя его неуместность. Людмила Сергеевна не отрываясь смотрела в окно машины. Видно было, чувствует она себя неважно. Но по взгляду женщины – пристальному, напряжённо-внимательному – Юлия Павловна догадалась, как старалась сейчас Людмила Сергеевна не пропустить ни одной чёрточки заоконного пейзажа, наслаждалась видами зимнего города, словно знала, видит всё это в последний раз.
Хотя всё сегодня для неё было в последний раз: стоя на пороге квартиры, Людмила Сергеевна посмотрела вглубь неё, в сторону своей двери, как в последний раз. И на дом оглянулась, прежде чем сесть в машину, словно прощаясь. Она чувствовала как неудержимо уходит из неё жизнь. Что сегодня даже ботики свои и пальто она тоже надевает в последний раз.
Сколько всего способен вобрать человек, отправляясь в последний путь? Что важно для него в эти минуты? Как может он оставаться спокойным и восприимчивым по дороге в неведомое? Никто не в силах ответить на эти вопросы, потому что из такого путешествия не возвращаются. Юлия Павловна думала об этом, глядя на свою спутницу. Стараясь не мешать, она сидела в машине молча. Тем не менее, силясь понять, что творится сейчас в душе Людмилы Сергеевны.
Приемный покой встретил женщин привычной суетой. Врачи скорой помощи оформляли привезенных ими больных, родственники тихонько перешептывались, кого-то вызывали в кабинет, кого-то медсестры забирали в отделение. Юлия Павловна усадила свою спутницу на стул в коридоре и тоже зашла в кабинет приемного покоя. Похоже, их уже ждали. Дородная медсестра в бирюзовом медицинском костюме без лишних объяснений приняла бумаги Людмилы Сергеевны, куда-то позвонила и после короткого разговора сообщила Юлии Павловне, скоро за больной придут.
Юлия Павловна подошла к сидящей Людмиле Сергеевне, которая, судя по её виду, полностью обессилила.
– Людмила Сергеевна, дорогая, вы только не волнуйтесь, – негромко пробормотала Юлия Павловна, усаживаясь на стул рядом с соседкой, – доктор ваш уже в пути. Скоро поднимитесь в палату, переоденетесь и спать, устали вы очень. Завтра я к вам вечером после работы приеду. Хочу узнать, как вы тут устроились. А я вам тоже всё расскажу – как погода, как у меня дела на работе.
– Юля, послушай меня, это важно. – Людмила Сергеевна, с трудом выпрямилась и, не мигая, уставилась Юлии Павловне прямо в глаза долгим взором. – Тебе не следует больше работать. Вообще никогда. Зачем напрасно тратить свою жизнь на суету? Жить тебе теперь есть на что, попробуй найти занятие по душе, и не откладывай ничто на потом. Вот возьми и напиши завтра заявление об уходе, две недели отработаешь – и свободна как птица. А там, глядишь, и занятие какое-нибудь нарисуется.
Сказав это, женщина сделала вздох и сразу поморщилась от боли, но продолжала говорить, всё так же глядя соседке в глаза:
–-В полную чашку ничего не нальешь. Надо сначала место освободить. Бросишь работу, столько места свободного у тебя будет, что сможешь начать новую жизнь. Новую жизнь, с нуля. Понимаешь? Послушайся меня, я знаю, что говорю. – Людмила Сергеевна замолчала, но взгляд так и не отвела.
Юлия Павловна непроизвольно поёжилась, казалось эти глаза смотрят на неё из вечности.
– Я подумаю, обязательно подумаю, Людмила Сергеевна, прямо сейчас, – с жаром, поспешно затараторила Юлия Павловна, словно саму себя пытаясь убедить, так она всё и сделает, – вот пойду домой и буду думать по дороге, а завтра всё вам расскажу!
Но чем более убедительно звучал её голос, тем больше сомнений оставалось в душе, хотя внутренне Юлия Павловна, конечно же, чувствовала правоту умирающей женщины. Откуда тогда взялись эти сомнения? Вероятно из страха, того самого, въевшегося в плоть и кровь страха, что хорошее не может быть вечным и непременно скоро закончится. А она, уйдя с работы, потеряет даже то немногое, которое имела. Боязнь остаться ни с чем никак не отпускала Юлию Павловну, и потому женщина произносила свои слова почти скороговоркой, стараясь скорее выйти из этого сомнительного разговора.
Впрочем, Людмила Сергеевна не стала настаивать на своём. Может, посчитала, что уже всё сказала по этому поводу. А может, просто устала.
– А ты знаешь Юля, муж всегда называл меня Люсей, – неожиданно произнесла Людмила Сергеевна, отведя, наконец, взгляд от Юлии Павловны, – только он и никто другой. А после его смерти никто больше никогда ко мне так не обращался. Странно, да?
И Людмила Сергеевна на какое-то время погрузилась в свои раздумья.
– Попова Людмила Сергеевна? – ворвался в диалог женщин мужской голос. Молодой доктор стоял перед женщинами, глядя на них сверху вниз с высоты своего баскетбольного роста. На контрасте с ним Людмила Сергеевна смотрелась маленькой и беззащитной как первоклассница. Худенькое тельце, огромные глаза с просительным выражением. Только седые волосы указывали на возраст.
– Да, это я, – Людмила Сергеевна покорно поднялась со стула и тотчас схватилась за сумку.
– Я помогу, – гигант-доктор легко забрал поклажу из рук Людмилы Сергеевны. В его ручищах она казалась дамской сумочкой.
– Пойдемте к лифту, я провожу вас в палату, – бархатно пробасил он.
– Я только попрощаюсь, – при этих словах Людмила Сергеевна как-то беспомощно глянула на Юлию Павловну, в ее глазах блеснули слезы.
Юлия Павловна бросилась к ней, обняла, чувствуя пальцами проступающие ребра исхудавшего тела. Отчаянная, сумасшедшая жалость и нежность нашли выход в сбивчивых, плохо осознаваемых словах:
– Люся, Люсенька, все будет хорошо, я приду завтра. Пораньше уйду с работы. Не волнуйтесь. Я с вами, я всегда с вами!
Огромным усилием воли Юлия Павловна отпрянула назад и выжала из себя подобие улыбки, она не желала, чтобы все закончилось слезами.
– Улыбайся, – как заклинание твердила она себе. – Улыбайся, во что бы то ни стало.
Людмила Сергеевна последний раз посмотрела на неё, и тоже улыбнулась, затем едва заметно кивнула и безропотно побрела за доктором к лифту.
Глава 10 Гости – реальные и призрачные
Им не суждено было больше встретиться. В эту ночь Людмила Сергеевна умерла во сне. Просто не проснулась. Об этом Юлии Павловне рассказал доктор Геннадий Михайлович, позвонивший ей по телефону утром следующего дня. К счастью, Геннадий Михайлович не отличался сентиментальностью, а потому говорил исключительно по делу. Потом доктор перезвонил ещё одни раз, сказал, что нужно делать, где и когда можно забрать тело и отключился. Юлии Павловне предстояло заниматься похоронами и поминками. И она вспомнила о Вадиме Олеговиче.
– Надо бы известить его, что Людмила Сергеевна умерла, может он согласится прийти на похороны, – подумала Юлия Павловна и решила зайти в офис домоуправляющего.
В этот раз секретарша оказалась на месте и быстро организовала встречу Юлии Павловны со своим руководителем.
– Вам кофе или чай? – предложила Вероника услужливо, параллельно открывая дверь к Вадиму Олеговичу.
– Спасибо, ничего не надо, я ненадолго, – проговорила Юлия Павловна и быстро вошла в кабинет.
– Добрый вечер, Вадим Олегович, хорошо, что вы ещё на работе. У меня плохие новости. Моя соседка, Людмила Сергеевна, сегодня утром умерла в больнице. Представляете, еще вчера жива была, я разговаривала с ней, а сегодня…, сегодня её уже нет. Похороны послезавтра, у нее ни друзей, ни родственников, только я, вот я и подумала, может, вы съездите со мной на кладбище, вы же знали ее, в гостях у нас были. Если не заняты, конечно. Послезавтра, в одиннадцать, – выпалила она на одном дыхании.
Вадим Олегович вышел из-за стола, сделал шаг навстречу, взял ее за руку, пристально посмотрел в глаза:
– С вами все в порядке, Юлия Павловна?
Юлия Павловна сперва удивилась тому, как Вадим Олегович ещё помнит, не забыл её имя, но тотчас сообразила, что представилась секретарше, а та сообщила как её зовут своему боссу.
– Да, теперь всё хорошо, я уже в норме. Просто не хочется одной быть на кладбище, тяжело очень. Вообще эти мероприятия всегда даются мне с трудом. И хоть не раз уже это приходилось переживать, привыкнуть к похоронам никак не могу, – Юлия Павловна нерешительно высвободила свою руку и постаралась спрятать её в карман пальто.
Возникла небольшая пауза. Вадим Олегович продолжал смотреть на Юлию Павловну, одновременно нащупывая на столе ежедневник, затем, наконец, отвел глаза, нашел взглядом нужную страницу, что-то размашисто вычеркнул там, снова поглядел на Юлию Павловну и едва заметно улыбнувшись, произнес:
– Да, конечно, я могу послезавтра. Приду прямо к вам в квартиру, если не возражаете. Буду у вас в десять тридцать, – произнес Вадим Олегович и сразу же отошел от посетительницы, будто понимая, что смутил ее.
– Хорошо, договорились. Спасибо. Большое спасибо! Извините, что помешала работе, – заизвинялась непонятно почему сконфуженная Юлия Павловна и в спешке покинула офис фирмы «РемСпецМонтаж».
Уходя, она спиной почувствовала, домоуправляющий провожает её долгим пристальным взглядом.
– Почему он так смотрел на меня? – думала женщина, поднимаясь по лестнице в своей парадной, – наверное, лицо у меня слишком зарёванное. Может, пожалел меня. Странно, на этот раз он был совсем не похож на того сурового директора, которого я увидела в первый раз. И на того галантного кавалера, каким предстал, когда нанёс нам визит. Что же он за человек?
Мысль о Вадиме Олеговиче ненадолго увела её от тяжёлых дум, но, придя домой в сумрачную пустую квартиру, женщина вдруг представила, каково ей будет здесь одной после похорон. Как поползут по стенам зловещие тени, когда она будет бесконечно вслушиваться в ночную тишь, тщетно стараясь услышать знакомые шаги в коридоре. Картина эта была невыносимой. Юлия Павловна включила в квартире все лампы, села на свою кровать и тихонько заскулила точно бездомная дворняжка.
Просидев так с полчаса, она вдруг почувствовала, как печаль её сменяется на гнев. И гневается она на себя. «Какого мандарина ты раскисла как гнилая навозная жижа, – Юлия Павловна нарочно выбирала самые резкие из приходящих ей в голову выражений, чтобы скорей прийти в чувство, – да, всегда тяжело терять близких людей, но ты давно знала, что всё кончится именно так. Ты была готова к смерти Людмилы Сергеевны. А теперь тебе всего лишь надо довести дело до конца, похоронить бедную женщину, а ты тут шоу с жонглированием соплями устраиваешь. Жалеешь себя по привычке. Лахудра…»
При слове «лахудра» весь запал Юлии Павловны сразу вышел, потому что это было слово Людмилы Сергеевны, и она с новой силой ощутила сосущее невыносимое одиночество. «Саша, помоги мне», – по-детски заискивающе попросила она вслух и закрыла глаза ладонями, чтобы лучше сосредоточиться. Но на этот раз её призыв остался без ответа. Тем не менее, почему-то Юлия Павловна ощутила себя бодрее. «Нужно пригласить кого-нибудь в гости, чтобы не оставаться тут одной», – поняла она. Но мысль о том, что этими гостями могут быть Олечка и Максим прогнала сразу. Ей подумалось, такой визит станет неуважением памяти умершей, ведь её друзья вечно отзывались о соседке плохо. «А что, если…», – начала вслух фразу Юлия Павловна, вспомнив глаза домоуправляющего, но не закончила её, а лишь прикрыла рот ладошкой. Ей стало как-то неловко. Но страх одиночества оказался сильнее.
И тогда Юлия Павловна решила приготовить поминальный обед и после посещения кладбища пригласить на него Вадима Олеговича. Этим она убивала двух зайцев: спасалась от призрака пустой квартиры и могла отблагодарить соседа за то, что поддержал ее в трудную минуту. Почти весь оставшийся до похорон день Юлия Павловна провела на работе, ушла со службы последней, после того как вахтёр дважды заглянул к ней в комнату, недвусмысленно намекая, мол, пора бы и честь знать. Дома, не ужиная и не умываясь, а только отправив естественные потребности, сразу же юркнула в кровать и закрыла глаза. Свет в комнате она оставила.
Спала Юлия Павловна отвратительно уже которую ночь подряд, просыпаясь едва ли не каждые полчаса. Где-то среди ночи ей приспичило в туалет, но она держалась до последнего. Мысль о том, что придётся идти по тёмному коридору, повергала женщину в какой-то первобытный ужас. Наконец, не в силах больше терпеть, Юлия Павловна осторожно пробралась к закрытой двери в коридор и выглянула в сгустившийся мрак. И вдруг как призрак из темноты вылетел ей навстречу образ Людмилы Сергеевны, какой она была в ту самую памятную ночь, при их первой стычке. Вид возникшего перед ней бледного лица соседки показался Юлии Павловне настолько реальным и даже осязаемым, что женщина не выдержала и резко захлопнула дверь. Не помня себя, она бросилась в кровать. И только в постели поняла, что ноги и трусы у неё мокрые, как и простыня с пододеяльником. «Ещё и это», – горько подумала Юлия Павловна, но бельё среди ночи менять не стала.
Похороны прошли на удивление быстро и гладко. Юлия Павловна, которая уже пролила по Людмиле Сергеевне столько слёз, сколько и не сосчитать, на кладбище приехала отрешённой и спокойной. Умом она где-то понимала – это, наверное, не правильно быть такой замороженной на похоронах близкого человека, но не смогла проронить ни слезинки. Стояла во время траурной церемонии словно пустой сосуд, никаких эмоций у неё просто не было.
Юлия Павловна и Вадим Олегович не стали долго задерживаться у могилы и быстро ушли, оставив рядом с памятником огромный букет каких-то пронзительно алых роз. Цветы эти пламенели на снегу так, что их было видно за несколько сотен метров. Букет был от Вадима Олеговича, и Юлия Павловна отметила его щедрость и хороший вкус, потому что букет действительно был великолепен.
Вадим Олегович не стал ломаться и отказываться от поминального обеда. Они с Юлией Павловной поднялись в её квартиру, а потом долго сидели на кухне. Сначала сидели практически молча, обмениваясь немногословными фразами. Выпили несколько рюмок водки. Затем, когда алкоголь слегка согрел и расслабил их, начали неспешный разговор. Лёд недоверия между ними таял с каждой последующее рюмкой, и Юлия Павловна, полностью доверившись своему собеседнику, поведала всю историю своего знакомства с Людмилой Сергеевной и их совместной жизни, вплоть до сегодняшнего печального дня.
Вадим Олегович слушал внимательно, не перебивая, и лишь в конце этой исповеди сказал:
– Хорошо, что Людмила Сергеевна оставила вам эту квартиру.
И, встретив недоумённый взгляд женщины, пояснил:
– Одной коммуналкой меньше стало в нашем доме.
– Она ещё кучу денег мне оставила, что мне делать с ними не знаю, – болтала захмелевшая Юлия Павловна.
– Небедным быть лучше, чем наоборот, уж поверьте мне. – спокойно отреагировал на это известие Вадим Олегович и добавил, – А насчет денег не надо волноваться. Пройдет время, и вы поймете, для чего они посланы. Главное не торопитесь.
Поразительно, Вадим Олегович почти слово в слово повторил то, что сказала по поводу денег Людмила Сергеевна! Юлия Павловна отметила это, но не очень удивилась тому, что эти двое, похоже, были на одной волне. Наверное, после всего произошедшего она вообще не могла чему-то сильно удивляться. После слов Вадима Олеговича про деньги на кухне ненадолго воцарилось молчание. За окном прогудел далёкий автомобиль, потом раздался шорох шин. Прозвучали чьи-то голоса. Вадим Олегович налил ещё по рюмочке и потянулся за закуской.
День подходил к концу, уже начало темнеть, и Юлия Павловна пошла к дверям кухни, чтобы включить свет. Вдруг до её ушей донесся приглушенный звук. На телефонный звонок не похоже, но она все же пошла за своим телефоном, вынула его из сумки, взглянула на экран – все чисто, никто не звонил. Она вернулась на кухню.
– ЧуднО! Мне почудилось, будто телефон звонит. Но нет, на моем нет звонков. Может это ваш? – с нервным смешком сказала женщина, обращаясь к гостю.
Ей почему-то стало не по себе.
– Вы не в пальто мобильник свой оставили? – добавила Юлия Павловна на всякий случай.
– Нет, мой всегда при мне, – и Вадим Олегович достал свой телефон из кармана пиджака.
– Мне тоже никто не звонил, – констатировал он, взглянув на экран, – может, показалось?
– Наверно, показалось, – согласилась Юлия Павловна.
И тут оба услышали тихий, но отчётливый звук мобильного телефона.
– Такой гудок бывает, когда телефон разрядился, – догадался Вадим Олегович, – слушайте, а вдруг это Людмилы Сергеевны телефон?
– Точно, её, – Юлия Павловна разом вспомнила, где слышала этот звук. Да в комнате Людмилы Сергеевны и слышала! И как только могла его забыть?!
– Кажется, она мобильник свой в больницу не брала. По крайней мере, я его там не видела. Неужели она дома телефон оставила? Я и не подумала даже посмотреть! – словно оправдываясь, затараторила Юлия Павловна.
Похолодев от охватившего её нового приступа страха, она беспомощно взирала на своего гостя. Не говоря ни слова, Вадим Олегович широким шагом направился в комнату Людмилы Сергеевны, Юлия Павловна держалась за ним следом. Мужчина решительно отворил дверь, включил свет. На столе в гостиной лежал мобильник умершей соседки и молил, чтобы его «покормили». Юлия Павловна поспешила поставить телефон на зарядку, воткнула вилку в розетку, аппарат мгновенно ожил, и вместо заставки на его экране возникли и побежали какие-то строчки. Самая верхняя из них гласила «Л.С. Поповой посвящается». Это было стихотворение Юлии Павловны, которое попросила её когда-то записать на телефон Людмила Сергеевна.
От неожиданности Юлия Павловна ойкнула, попыталась взять мобильник в руки, но Вадим Олегович опередил её и проворно схватил телефон со стола. Мужчина увеличил картинку, с любопытством стал читать:
Людмиле Поповой посвящается
Я улететь хочу за облака,
Где свету не мешают облака,
Где не имеет четких линий горизонт
И не мешает солнцу крыши зонт.
Бескрайние просторы там пусты.
Безмолвие не терпит суеты.
Величествен далекий небосклон,
Но лишь во сне к себе пускает он.
Закрою темной ночью я глаза.
Пустите меня в гости, небеса.
Когда глаза открыть не захочу,
Навеки в это небо улечу.
Юлия Сорокина
– Что это за Юлия Сорокина? Никогда не слышал о таком авторе! – Вадим Олегович глянул на Юлию Павловну, которая покраснела как гранат и опустила глаза долу.
– Так это вы что ли? Это ваши стихи?! Вы что, писательница? – мужчина недоуменно смотрел на женщину, протягивая ей телефон.
– Ну да, моё, – всё так же уставившись в пол, промямлила Юлия Павловна, принимая мобильник соседки в руки.
Теперь ей почему-то стало стыдно. Но – вероятно, причиной тому был выпитый алкоголь, приличная доза алкоголя, – а может быть и эмоциональное опустошение последних дней не позволили женщине долго строить из себя скромницу. Она быстро поборола смущение и с некоторым вызовом сказала:
– Вообще-то стихи пишут поэты, но я и не поэт и не писатель. Так, увлекалась когда-то давно стихосложением. Просто Людмиле Сергеевне этот стих понравился… В общем, было и было! Я даже подумать не могла, что она эти строчки вместо заставки поставит.
– Но меня удивляет другое, – призналась Юлия Павловна.
– Что именно?
– Почему Людмила Сергеевна телефон в больницу не взяла?
– Наверно знала, что он ей больше не понадобится, – задумчиво сказал Вадим Олегович и в свою очередь поинтересовался, – а вы почему сюда не заходили? Теперь ведь вся квартира ваша. Давно бы его нашли.
– Да я вообще до девяти дней сюда заходить не собиралась. И потом, мне всё время кажется, Людмила Сергеевна ещё тут. Встаю утром, слышу, на кухне кофе варит. Ложками звенит, воду наливает. Вхожу туда – никого. Кстати, хотите кофе?
– Давайте лучше по рюмочке пропустим, а то опять реветь надумаете, а я женские слезы не люблю, не выношу даже. Они меня в ступор вгоняют. Поэтому, если хотите ещё поговорить, слезы на потом оставьте. Чтобы уже без меня.
На кухне уже полностью оправившаяся от былой робости и прилично захмелевшая Юлия Павловна защебетала как иволга. Ей не хотелось отпускать Вадима Олеговича как можно дольше. Страх одиночества, притуплённый, правда, принятой дозой алкоголя, так и не ушёл полностью. Поэтому женщина старалась как могла:
– Я, конечно, не хочу, чтобы вы уходили! Кстати, я про вас совсем ничего не знаю. Сегодня только я все болтаю, болтаю, а вы только слушаете терпеливо. Можно я вас ещё о чем-то спрошу?
И не дожидаясь согласия, Юлия Павловна выпалила сразу несколько вопросов:
– Вадим Олегович, у вас семья большая? Живёте, вон, в такой огромной квартире, наверно большая должна быть семья? Может, дети с вами живут или внуки. А кстати, внуки у вас есть? А жену, правда, Пенелопой звать? Странное имя, ну, впрочем, сейчас как только не называют.
– Пенелопа? Мою жену зовут Пенелопа?! – Вадим Олегович округлил глаза, а потом раскатисто захохотал.
– Откуда вы это взяли? – сквозь смех задал он вопрос.
– Людмила Сергеевна часто говорила, что вы со своей Пенелопой у нее над головой вечно разборки устраиваете по ночам. Мы ещё всё гадали, что у вас там – спальня или гостиная.
Тут Юлия Павловна опять смутилась и пробормотала виновато:
– Господи, дурочка, зачем я только спросила об этом? Неудобно как, простите меня, пожалуйста!
Осознав неловкость ситуации, Юлия Павловна по привычке начала терзать подол своего платья, свисавший с закинутой на ногу правой ноги. Вадим Олегович мягко взял её за руку и, положив эту руку на стол, тут же убрал свою.
– Да бросьте вы, Юлия Павловна! Это Людмила Сергеевна просто в шутку сказала.
– Да, она в шутку, а я за чистую монету приняла, даже не переспросила ни разу!
– Я не обиделся, и перестаньте уже расстраиваться по любому поводу, иначе никаких нервов не хватит, – добродушно пробасил Вадим Олегович.
Потом наклонился чуть ближе и сказал, ободряюще подмигнув Юлии Павловне:
– А над той комнатой, где Людмила Сергеевна спала, у меня кабинет. Я там засиживаюсь допоздна. Вот иногда с Марусей в кабинете и разговариваю. Не знал, что такая слышимость, а то бы давно звукоизоляцию сделал.
– Маруся?
– Марина вообще то, но я зову Маруся. Она бесится от этого, а мне имя Марина не нравится. Поэтому называю жену Марусей, но исключительно за глаза. А так, в быту использую безличные выражения – милая, там, родная, солнышко…
– А дети у вас есть?
– Есть две дочери от первого брака. Одна взрослая уже, которая старшая. В Америке живёт, училась там и замуж вышла. У неё уже двое детей, две девчушки. Я их не видел живьем ни разу. Только по видеосвязи иногда общаемся. Да и то – разве это общение, маята одна. Внучки по-русски всего пару слов знают, а я столько же по-английски. Пока дочка туда-сюда переведёт, девчушки уже устали, им бегать хочется. А с младшей дочерью мы вообще не о общаемся, жена бывшая постаралась, – и Вадим Олегович, коротко вздохнув, обратил взгляд куда-то вдаль, очевидно задумался.
– Можно ведь вам туда слетать, в Америку, в смысле? Погостили бы, пообщались с внуками, дочку повидали. Долгая дорога, конечно. Но мне кажется, оно того стоит, – предложила Юлия Павловна, – вон звезды шоу бизнеса чуть не каждый месяц туда-сюда летают и нормально!
– Я не люблю летать, путешествую только на поезде или на машине, у меня аэрофобия, – чуть смущённо отреагировал не эти слова Вадим Олегович, – боюсь, сердце не выдержит, если полечу.
Он поднялся с места, повернулся к окну и уже довольно сердито закончил:
– Не хочу даже пробовать! Если лететь не смогу, самолет из-за меня обратно не повернет. Может, их когда уговорю прилететь, но дочка всё никак не соберётся: дети, работа, много всяких причин.
– Я вас понимаю, тут из другого города людей никак не вытащить, а уж из-за океана, тем более, – поддакнула Юлия Павловна, ей стало жаль Вадима Олеговича. Сейчас он совсем не выглядел таким железобетонным, как в своём кабинете, когда она впервые зашла туда.
– А в этом браке почему детей нет? – спросила она чуть погодя.
– Маруська не хочет. Говорит, молодая еще детей заводить. Успеет, дескать, – Вадим Олегович отвечал, по-прежнему стоя лицом к окну. Юлия Павловна могла видеть лишь кусочек его профиля. Кусочек этот выглядел пасмурным.
– А сколько ей лет?
– Двадцать четыре.
Юлия Павловна тихонько присвистнула, сложив губы трубочкой. Потом хихикнула, покачала головой, но говорить ничего не стала, многозначительно промолчав.
– Ну что, вы же явно хотите что-то сказать! Ну, говорите, не стесняйтесь, Юлия Павловна, – Вадим Олегович, наконец, отлип от окна, сел и подался грудью вперед, призывая собеседницу высказаться, показывая всем своим видом, что готов к любому разговору на эту тему.
– Да не мое это дело. Это же ваш выбор, мне-то что, – Юлия Павловна попыталась уйти от опасного поворота в беседе, но было поздно.
– Ну, я же вижу, что вас прямо распирает. Значит, есть, что мне сказать. Говорите! – в голосе мужчины прорезались директорские интонации, уже слышанные Юлией Павловной в его кабинете.
– Ладно, – уступила женщина, – я вообще не сказать, а спросить хочу. Вот, меня всегда этот вопрос мучает – о чем зрелые, состоявшиеся мужчины с молодыми девчушками разговаривают? Ей, небось, лет меньше, чем вашим дочерям? Это, по сути, неравный брак. Вы же как отец и дочь. У нее еще вся жизнь впереди. В отличие от вас, уж простите. Вы же для неё даже не муж, а костыль! Всегда под рукой. Всё для неё сделаете, за всё заплатите. Все проблемы решите, или как там теперь говорят, разрулите.
Юлия Павловна поняла, что её понесло, но остановиться уже не могла и продолжила с жаром:
– Значит, сама она ничего в этой жизни не добьется. А зачем ей, если есть вы? Так и будет жить всё время одинаково – не набьет шишек, не упадет ни разу, ну и взлететь не получится наверняка. Ее мнение о тех или иных вещах вечно будет иметь налёт ваших взглядов и вашего опыта. Ну это хорошо, когда отец и дочь, а когда муж и жена? По-моему, лучше, когда оба развиваются вместе, никто не зависит от партнёра больше, чем этот партнёр от тебя. Только в этом случае мнение и опыт каждого будут равносильны. Тогда каждый самостоятельная личность, и каждый учитель для другого. А у вас игра в одни ворота, получается.
Вадим Олегович провел ладонью ото лба к затылку, как будто у него на голове все еще густая шевелюра, шумно выдохнул, видимо обдумывая, как лучше ответить на все эти вопросы и начал издалека:
– Видите ли, уважаемая Юлия Павловна, у меня всегда были проблемы с противоположным полом. Ну, не нравился я девчонкам почему-то. Друзья давно с подругами, причём, всё время разными. Пока не переженились все, я имею в виду. А у меня – ну, никак. Меня даже знакомить много раз пытались, то друзья, то их подруги, то потом уже их жены, но все напрасно.
– Вы что, долго девственником оставались?
– Ну, не до такой степени, конечно! Связи были, разумеется. Но мы же говорим об отношениях, о чем-то серьёзном и длительном.
– А как же вы с женой познакомились, ну с первой?
– Представьте себе, классический служебный роман. Моя жена была очень властной женщиной. Это она меня выбрала. Взяла, что называется, тепленьким. Знаете, как бывает, когда нет вариантов кроме одного, будто идешь по узкому коридору, назад – уже не интересно, ты там только что был, а впереди – лишь вот это. И никаких ответвлений у коридора, никаких дверей по бокам, вот и идешь вперед как баран.
– Очень понимаю вас, сама недавно была в той же самой ситуации. Правда, я вроде как два варианта рассматривала, а на самом деле выбора не было, – дипломатично вставила Юлия Павловна и вновь подзадорила гостя, – и что, вы не любили ее, жену первую?
– Любил, наверное, – раздумчиво промолвил Вадим Олегович, помолчал с секунду и с невесёлым смешком пояснил, – какое-то время! Пока не понял, что я для неё не человек, личность, а ресурс. Если хотите, объект для вложения капитала. Или даже предмет, который можно предъявить, чтобы люди сказали: «О, смотрите-ка, какое сокровище у нее есть!»
Вадим Олегович вновь прервал рассказ, вероятно решив слегка успокоиться, но после паузы продолжил ровным голосом:
– Я не сразу это всё это понял. Видимо, должно было пройти время. Сначала мне нравилось даже – наконец-то, красивая женщина обратила на меня внимание, захотела жить со мной. Мне это льстило. Потом дочка старшая родилась, а уже спустя пару лет или больше чуть-чуть мы начали ссориться. Куда поедем в отпуск, решала только жена, меня даже не спрашивала. Сначала вуалировала свои претензии на безоговорочное лидерство потребностями ребенка. Типа, надо ехать на юг, к морю, морской воздух полезен малышке. Нужно весь отпуск лежать, загорать, а я терпеть это не могу, на солнце быстро сгораю. И вообще, мне плохо, когда людей полно, на пляже ступить некуда. Потом, когда дочь подросла, я наивный, предположил, что могу позволить себе отдохнуть, как я хочу.
– И куда вы решили поехать?
– Я хотел попутешествовать по миру, повидать что-то интересное. Или на природу выбраться, да хоть с удочкой на Ладоге, вдали от шума и людей. Я мог бы даже без них, один уехать. И тут неожиданно выяснилось – одного меня отпускать не хотели, как собачку на коротком поводке держали. «Ты нужен дочке, ты нужен мне. Родил ребенка, так воспитывай! Что ты за отец, раз не можешь проводить время с ребенком». У жены всегда находился повод, почему я не могу отдохнуть, как хочу. И мне приходилось соглашаться, а что было делать? В чём-то супруга была права. А вот мою правоту никто не хотел принимать во внимание. Но ладно, отдых! В конце концов, он лишь раз в году бывает. Хуже другое – почти всё свободное от работы время мы делали ремонт в квартире. Бесконечно что-то красили, шкурили, прикручивали. И заново переделывали! Если вы помните, в Советском Союзе в магазинах нечего нельзя было купить, а если даже и удавалось достать какие-то товары, их качество было весьма сомнительным. Вот и получалось, что, если про случаю приобретались обои или краска получше предыдущих, надо было немедленно переклеивать или перекрашивать уже сделанное. Жена никак не желала останавливаться на достигнутом, ей вечно было мало…
– Да помню я эти времена!
– Вот-вот, и наш ремонт никогда не кончался. Я говорил жене – давай уже остановимся, хоть чуточку поживем спокойно, на что-нибудь интересное время потратим, а не на ремонт этот вечный. Но нет, ей важно было демонстрировать наш достаток друзьям и родным, она все время пыталась соответствовать чьим-то стандартам, мои же её не устраивали. А когда Советский Союз распался, супругу было уже не остановить – понадобились железные двери, пластиковые окна, потом импортная мебель и конца этому не было. Однажды меня просто порвало, и я ей всё высказал. Сказал, что устал постоянно откладывать жизнь на потом, что хочу хоть раз в год дышать запахом хвои, а не краски. И так далее…
– И что она ответила вам на это?
– О, жена не осталась в долгу и тоже вывалила мне кучу претензий. Оказалось – меня нашли на помойке, и я должен её всю жизнь благодарить, за то что меня подобрали и отмыли, человеком сделали. И вообще, столько всего в меня вложили, ценник зашкаливает, а я, неблагодарный… В общем, не расплатиться мне с ней вовек. И нечего кочевряжиться, надо соответствовать статусу, который она же для меня и выбила, буквально выгрызла. Однажды чуть до драки у нас не дошло. Я даже вещи собирать начал. После этого жена, кажется, поняла, что я могу сорваться у неё с крючка и быстренько вторую дочку родила. Понятно, пока девочки не подросли, я уйти не мог. Но за это время будто озверел. Представляете, однажды ездили к друзьям на дачу, и я пошел один за грибами, никто не захотел идти со мной, якобы в этом лесу грибов нет. А я пошел, мне было все равно – есть грибы, нет. Долго бродил по исхоженному дачниками лесочку, вышел на какую-то полянку, сел на поваленное дерево. Солнце светило, было тепло и тихо, пели птицы, в траве тоже что-то жужжало и стрекотало. Я закрыл глаза, сидел так неподвижно какое-то время и с ужасом понял, что не могу расслабиться, не могу преодолеть въевшийся в моё естество, в мою голову долг перед семьей. Даже находясь на поляне, в одиночестве, не могу наслаждаться тем, к чему стремился все эти годы. Сидел и чувствовал напряжение в каждом члене. Сидел и знал, еще два-три часа, и снова окунусь в бесконечное давление: надо, должен, обязан, плохой отец, мало зарабатываю, ни на что не гожусь… Ощущение было таким явным, что я, сам того не осознавая, открыл глаза, но не увидел лес, природу, а только лицо жены с пристальным, сверлящим меня взглядом. Я жил и нежил одновременно. И вот тогда, на этой поляне, я решил, мне нужно уйти из семьи, пока меня не сожрали окончательно. Пока ещё могу, если не расслабиться, то хоть увидеть, как все плохо. Если не уйду, то останется только глушить свою проклятую жизнь водкой. Ну и ещё работа спасала, я все силы туда направил, а любовью только с дочерьми делился. Да, что говорить, – Вадим Олегович махнул рукой, потянулся к бутылке, налил себе до краев рюмку и медленными глотками выпил ее до дна.
Возникшую было паузу, прервала Юлия Павловна:
– А потом вы научились подминать под себя всех и Марусю тоже?
– Нет, что вы. После неудачного брака, я думал, не женюсь никогда больше. Видимо опасался повторения. Считал, что в жизни бывает только так и не иначе. Позволял себе лишь кратковременные романы. Так, ничего серьезного. Но шли годы, и я изменился. И тут появилась Маруська – светлая, юная, звонкая, смотрит на меня снизу-вверх, всем восхищается. Я почувствовал себя «мачо», не меньше. Решил, что наконец-то встретил идеал, теперь заживем в гармонии.
Юлия Павловна ощутила накатившую волну раздражения, почти ярости. Её взбесила эта жалостливая история, где главный герой предстал незаслуженным страдальцем, а его бывшая жена – монстром, истинным дьяволом. Хотя с новой супругой история повторялась с точностью до наоборот.
– Ну и что? Гармонии не получилось, судя по орам в кабинете? Теперь уже Марина не желает жить под вашим каблуком? Значит, не дурочка, тоже чего-то в жизни хочет добиться. Своего чего-то, не вашего. Вам не кажется, что вы на себя примерили роль бывшей супруги, подавляете свою Марусю? – язвительно осведомилась она.
– Может вы и правы, – задумчиво произнес Вадим Олегович. – Мне такая мысль в голову как-то не приходила.
Он удивленно посмотрел на Юлию Павловну, по-новому её оценивая:
– Кстати, я вообще о своей жизни никому до этого момента не рассказывал. Да, никто никогда не интересовался – у всех свои проблемы, каждый занят самим собой. А сейчас с вами поговорил и задумался. Ведь правда, у нас с Марусей получается прямо как у меня с первой женой. Надо же как! Вот не стал бы сегодня с вами беседовать, никогда бы этой аналогии не увидел. Есть над чем подумать!
– Может все-таки кофе сварить? Или жена вас потеряет, опять поссоритесь? – Юлия Павловна уже остыла и даже начала корить себя за проявленную резкость. И правда, почему она так завелась?
– Нет, мне и вправду пора. Да вы устали – такой тяжелый день. Спасибо за все, я, наверно, пойду, – Вадим Олегович неторопливо встал и протянул Юлии Павловне ладонь.
Пожатие его было тёплым, крепким и дружеским. И снова Юлия Павловна почувствовала, как неудержимо краснеет. К счастью, её спутник не обратил на это внимание, смотрел на часы. А потом пошёл по коридору, где свет не такой яркий. Уже в дверях Юлия Павловна почти жалобно попросила Вадима Олеговича, ей так захотелось, чтобы он зашёл к ней снова:
– Приходите на девять дней, в среду. Я с утра на кладбище съезжу, а вы приходите прямо сюда, часов в пять. Придете?
– Не знаю пока, но я постараюсь, – буркнул её гость, не повернув к женщине лицо. То ли уже был мысленно со своей Пенелопой, то ли по каким-то причинам не хотел смотреть на неё.
Глава 11 Когда наступает точка невозврата
Визит Вадима Олеговича странным образом успокоил Юлию Павловну, в эту ночь она спала хорошо. И даже ночной выход в тёмный коридор дался ей совершенно буднично, без каких-либо страхов. Более того, лишь лёжа уже в кровати, после того как вернулась обратно в постель, Юлия Павловна вообще вспомнила, как не смогла дойти до туалета в прошлую ночь. И в сон она нырнула очень быстро. Снились женщине опять цветные шары, только на этот раз плыли они где-то высоко над головой. Юлия Павловна во сне силилась разглядеть их получше, но никак не могла поднять взгляд в нужную точку, картинка неизменно расплывалась, шары теряли форму и цвет, обращаясь в переливчатую дымку. И эта дымка уходила куда-то ввысь, растекалась как гладь невесомой воды, пока не превратилась внезапно в зеркало Новодевичьего пруда. Юлия Павловна боялась смотреть туда, чувствуя, как из воды на неё неотрывно глядят чьи-то глаза, но не могла отвести взор. Она с ужасом подумала, вот сейчас увидит бледное лицо Людмилы Сергеевны, но вместо этого поняла, что смотрит из глубины пруда на неё… Максим. И не просто смотрит, а ещё и подмигивает.
Накануне поездки на кладбище Юлия Павловна попросила у своего начальника очередной день за свой счет. И выслушав в ответ раздражённую тираду, – «а кто работать за тебя будет? Пора бы и честь знать! В общем так, больше до конца года никаких отлучек и больничных», – тем не менее, настояла на своём. Ей к этому моменту было всё равно, что подумают начальство, коллеги. Где-то в глубине души женщина уже знала, что скоро уволится, это лишь вопрос времени. Но сейчас Юлия Павловна была к этому готова.
В среду с утра она отправилась на могилу к Людмиле Сергеевне. Купила корзинку с первоцветами, свечку в форме фонаря и вызвала такси. Настроение женщины было нормальным, можно даже сказать хорошим, но пребывание на кладбище его изрядно подпортило, и этот негатив сохранился у Юлии Павловны на весь оставшийся день. Вроде надо поторопиться, сходить в магазин, приготовить ужин к приходу Вадима Олеговича, а она все время зависает как старый компьютер. То присядет на стул, о чем-то коротко задумается, потом посмотрит на часы – прошло целых сорок минут. Или посуду моет, опять о чем-то думает, очнется – посуда так и не помыта, а время бежит и бежит. Но всё же к пяти часам у неё всё было готово.
«Может давление у меня низкое? – думала Юлия Павловна, пытаясь собраться с мыслями. – А вдруг Вадим Олегович и не придет вовсе? Ну и ладно, что приготовила, то и приготовила, нет сил никаких». И она опять бухнулась на стул, разглядывая накрытый стол. В холодильнике так и остались лежать – лимон, который она хотела порезать, банка тунца для бутербродов, красная рыба и еще какие-то вкусности.
Мысли, уносившие женщину Бог весть куда, внезапно прервал звонок в дверь. Позвонили два раза, настойчиво и длинно. Юлия Павловна – и откуда только взялись силы! -мгновенно соскочила со стула, и мелко перебирая ногами, побежала открывать. На пороге стоял Вадим Олегович, в одной руке он держал роскошные хризантемы, которые важно покачивали своими гигантскими белыми шапками, а в другой четырехгранную бутылку дорогого виски.
– Добрый вечер, Юлия Павловна, вот пришел, как обещал. Цветы в память о Людмиле Сергеевне, ну и немного алкоголя, – он протянул женщине букет и шагнул в квартиру, заставляя хозяйку пятиться назад, чтобы освободить достаточно места его большому телу.
– Как хорошо, что вы нашли время прийти! А то я сижу и все думаю: придете, не придете. Проходите, туда, на кухню. – Юлия Павловна засуетилась вокруг гостя, чувствуя своё стеснение и любым способом стараясь его скрыть.
– Как вы съездили на кладбище? – спросил Вадим Олегович, уверенно пройдя на кухню и усаживаясь за стол.
– Да неплохо, только вот вернулась без сил совсем. Не люблю кладбища, они меня опустошают, поэтому редко там бываю. Не обязательно ездить на могилу, можно и так своих близких вспоминать. А там атмосфера какая-то удручающая: ходишь мимо надгробий, волей-неволей рассматриваешь фотографии, думаешь обо всех, о них. Чем занимались, почему умерли, и тут же сердце щемить начинает, в общем, не помещается во мне вся эта боль, – слова фонтанировали из Юлии Павловны, она никак не могла остановиться, всё говорила и говорила, – я после кладбища будто сама умираю, ни сил, ни эмоций, да и вообще – тормоз какой-то. Вот вернулась никакая, кое-как на стол собрала, половина продуктов в холодильнике так и остались лежать. Поэтому, не сердитесь, если что не так.
– Давайте по рюмочке выпьем, вспомним Людмилу Сергеевну, царство ей небесное, – оборвала себя женщина, потому что ей почудилось, по лицу собеседника мелькнула тень.
Вадим Олегович без лишних церемоний откупорил бутылку, наполнил стаканы янтарным напитком, бросил несколько льдинок, один стакан пододвинул Юлии Павловне, из другого сделал пару глотков, подождал, когда хозяйка тоже отхлебнет и только тогда поставил свой стакан обратно на стол.
– Ну что ж, угощайте, Юлия Павловна, а то я голодный до чертиков. Не удалось сегодня пообедать, а у вас на кухне так пахнет вкусно,– заговорил Вадим Олегович, потирая ладони от предвкушения ужина, – я, признаться, уважаю домашнюю еду – простую, добротную, сытную, а не эту диетическую ерунду, после которой через полчаса опять есть хочется.
– А у меня как раз все по-простому: винегрет с селедкой, супчик куриный и картошечка с мясом, – Юлия Павловна была само радушие. Уж очень она обрадовалась гостю.
– Винегрет я уже пробую, а вы супчик наливайте, не люблю очень горячий, – шутливо скомандовал Вадим Олегович, было заметно, чувствует он здесь себя как дома, – и себе не забудьте, будем вас лечить от хандры. Потихоньку, не спеша, с каждой ложечкой силы будут возвращаться. А плохое настроение на кладбище надо оставлять, это большая ошибка с собой его оттуда забирать!
Некоторое время на кухне раздавались лишь звяканье ложек, жевание и глотание. Сидящие за столом были полностью поглощены приёмом пищи. Вадим Олегович быстро расправился с салатом, зато суп ел медленно, боясь обжечься, но ждать когда остынет, не стал, видимо сказалось отсутствие в расписании обеда. Потом он съел немного картошки с мясом и довольный откинулся на спинку стула. Лицо его разгладилось, зрачки довольно заблестели. Сытый Вадим Олегович мало походил на прежнего, голодного – в его движениях появилась плавность и лёгкая вальяжность, а в словах начала проскакивать ироничная нотка.
– Ну вот, теперь стало хорошо. Спасибо, очень вкусно, как я люблю! Знаете вы, Юлия Павловна, с какой стороны подойти к гостям мужского пола. Мне моя мама всегда говорила, что заполучила своего мужа – моего отца – не через постель, а через обед. Поверьте, еда действует гораздо сильнее… – поняв по лицу густо покрасневшей Юлии Павловны, что комплимент получился весьма сомнительным, Вадим Олегович, явно намеревавшийся продолжить эту тему, резко прервал свою речь и взял в руки бутылку с виски.
Покрутил её в руках какое-то время, поставил на стол, снова схватил, посмотрел на женщину и снова хотел было поставить бутылку, но вдруг улыбнулся как нашкодивший школьник. Юлия Павловна поспешила улыбнуться в ответ, чтобы сгладить неловкость.
Вадим Олегович обновил напиток в рюмках и стал ждать, когда Юлия Павловна закончит свою трапезу. Потом они еще немного выпили, не чокаясь, как положено в таких случаях, но разговор теперь почему-то не клеился.
Юлия Павловна, вспоминая о прошлой встрече и своей бесконечной болтовне, решила немного прикусить язычок и не задавать гостю неудобные вопросы. А то человек подумает о ней Бог весть что. Юлия Павловна, правда, ещё не придумала, что такого гость может о ней помыслить, но заранее знала – все это не правда, и она совсем не такая, как он может себе представить. Она в сто раз лучше, чем кажется. Поэтому женщина благоразумно помалкивала, да и Вадим Олегович после недавнего конфуза события тоже не форсировал.
Но чем больше Юлия Павловна старалась вести себя «правильно», тем хуже ей это удавалось. Мысли путались, слова вылетали не те, она не знала, куда девать свои руки. Но с каждой очередной рюмкой алкоголь гуще заволакивал голову, притупляя бдительность и лишал возможности фильтровать сказанное. От выпитого и съеденного ее, наконец, расслабило настолько, что женщина напрочь забыла обо всех былых установках, и сама начала беседу. Разговор сразу же потек непринужденно, легко и в том русле, какой интересовал её более всего.
– Вадим Олегович, и все же, о чём это вы разговаривали на повышенных тонах в кабинете со своей женой? Вы так и не ответили мне в прошлый раз. Ну, если это не секрет, конечно. Мне просто интересно, – Юлия Павловна вернулась к теме личной жизни Вадима Олеговича, которая притягивала ее как магнит.
Этот странный человек отныне занимал все её мысли, хотя она пока боялась признаться в этом даже себе самой.
– Да ни о чём таком! О ерунде разной,– Вадим Олегович слегка улыбнулся. Казалось, ему нравится непосредственность хозяйки дома, и он рад, что разговор вернулся к прошлой теме, будто только и ждал этот момент, будто пришел именно за этим.
– Мы вообще редко ведем длинные разговоры с Марусей, обычно она болтает о пустяках, всяких глупостях, а я слушаю или чаще делаю вид, что слушаю, – пояснил он.
– А чем ваша Маруся занимается? Учится или работает?
– Ей не надо работать, у нас я работаю! А учиться начинала, и не один раз, да так и не закончила. Усидчивости не хватает, а я не настаиваю – не хочет учиться, пусть дома сидит. Поэтому она только и делает, что тусуется с подругами: фитнес, СПА, какие-то салоны красоты. Я не очень в это вникаю.
– Может, у неё хобби какое-то есть? Должен же человек чем-то интересоваться! Может, она книги читает?
– Я в ее руках только журналы модные видел. Читать она в принципе не любит.
– Мне кажется, что ваша Маруся – это такая красивая птичка в золотой клетке. Ни забот, ни обязанностей, ни проблем. Вот только, боюсь, скучно станет скоро от такой жизни, и не только ей. Даже милые котята или цыплята когда-то вырастают. Закон жизни таков, не может человек всю жизнь быть хорошеньким несмышленышем, всё равно повзрослеет рано или поздно. Но взрослеют ведь не только руки и ноги, в голове тоже должно что-то прибавляться. Гармоничное развитие должно быть, если вы меня понимаете. Или я не права?
– Да успеет еще! Ну, пусть побудет ребенком немного. Мне это нравится, я ни о чем серьезном с ней не говорю, не гружу ее.
– Вы меня извините, но это на растление малолетних смахивает. Сексом заниматься – так она взрослая, а думать и говорить о серьезных вещах, так мала еще?! Вы уж определитесь!
– Да не знаю я, как правильно! Как выходит, так и ладно. Что ж я ее, ломать буду? И без этого в последнее время она всем недовольна, всё не то и не так.
– Наверное, клетка мала стала.
– Может, быть вы и правы. Но я привык, точнее, мы с ней привыкли, всё всегда для неё делаю я. Правда, и это уже не помогает – в последний год Маруся всё равно находит повод быть недовольной, и порой мне кажется, она сама не знает, что хочет.
– Она-то может и не знает, что хочет. Зато наверняка знает, чего не хочет. Не пробовали её об этом спросить? Когда у человека в жизни нет трудностей, он начинает сам себе их создавать, потому что всё в этом мире познается в сравнении. Если хорошее не с чем сравнить, то через время это хорошее станет обыденным, будничным, не возбуждающим более – словом, приедается. Все знают, когда человек входит в алкогольную зависимость, ему со временем нужны всё большие дозы, чтобы получить удовлетворение. Малые же дозы вообще не действуют. Так и с Марусей. Вы зарабатываете деньги, для вас они имеют немалую цену, вы ее заплатили. А Марусе вашей кажется, эти ваши усилия, деньги – так, безделица, пустяк, ничего особенного. И для того чтобы сохранять позитивный настрой, ей всякий раз надо больше. Больше чем прежде, больше чем было даже вчера. Это опасная дорога, так как не имеет конца, длится бесконечно, но все время по нарастающей. Вы готовы к такому темпу?
Вадим Олегович внезапно поднялся со стула и заходил по комнате, нервно жестикулируя в такт словам:
– Я что ли виноват, что она такая? Вижу, все вижу, и даже без вас… Думаете остолоп совсем что ли? Ну конечно, еще в прошлый раз мы стали с вами говорить про неё, я все прокручиваю в голове, прокручиваю… – на этой фразе Вадим Олегович замолчал, почесал затылок, пытаясь подобрать нужные слова.
– Короче, мне раньше не приходило в голову, что об этом надо поразмыслить. Мне казалось, всё ерунда, рассосется как-нибудь само собой. Но вот сейчас говорю с вами и понимаю – далеко не ерунда, я же сам её в эту пропасть толкаю. Давно уже стал замечать, что аппетиты Маруськины все возрастают, и не только тряпки и побрякушки ей теперь нужны.
– Неужели алкоголь?
– Не уверен, что только алкоголь. Промелькнула однажды у меня другая мысль, такое легкое подозрение, но я углубляться тогда не стал, а надо было, – Вадим Олегович невесело усмехнулся.
– Видимо, даже себе самому я боялся признаться, что Маруське со мной плохо. Все время допинг подавай. И я с ней несчастлив. Никто из нас несчастлив. Мне нравилось убеждать себя, что все у нас хорошо, не желал признаваться себе в обратном. – тут мужчина надолго затих, не стала продолжать разговор и хозяйка дома.
Какое-то время Вадим Олегович и Юлия Павловна провели в молчании. Мужчина, вероятно, думал о своей жене, а женщина думала о нём, своём госте. Глядя на напряженное и слегка отстраненное лицо Вадима Олеговича, Юлия Павловна поняла – надо переменить тему.
– А у вас есть хобби? Чем вы любите заниматься в свободное время, где отпуск проводите? – Юлия Павловна изо всех сил старалась отвлечь, переключить внимание собеседника, одарив его неуверенной улыбкой.
Вадим Олегович перевел взгляд на женщину и тоже слегка улыбнулся.
– Вы так всё хорошо про меня понимаете. Может, сами угадаете? Есть предположение, хоть какое-нибудь? – Вадим Олегович добавил в рюмки виски и лед, закинул ногу на ногу и приготовился слушать.
– Ну, хорошо, давайте попробуем, – Юлия Павловна обрадовалась, что ей так легко удалось сменить тему разговора.
Не сводя глаз со своей рюмки, чтобы не раскраснеться от смущения под пристальным взглядом мужчины, она принялась импровизировать:
– Начнем с отпуска. Я думаю, немного зная про вас и вашу жену, что часть отпуска вы непременно проводите на склонах Альп. Горные лыжи – это сейчас так модно. Ну, знаете, на светских вечеринках всегда можно завести разговор с сильными мира сего – про погоду, про экипировку, поделиться знаниями про марки лыж и смазок. Марусе вашей это должно льстить, она наверняка хочет быть своей среди знаменитостей. Хотя это только мои домыслы, конечно, сама я на горные лыжи никогда не вставала. Потом, как мне кажется, надо обязательно каждый год на подобное мероприятие иметь новый выходной костюм от известного дизайнера, плюс кучу всяких сопутствующих прибамбасов и разных безделушек.
– Покупке всех этих вещей приходится уделить достаточно времени и сил. Во-первых, сначала добыть информацию о новинках, – тут Юлия Павловна, спохватившись, взглянула на Вадима Олеговича, не утомился ли он от этой болтовни. Вадим Олегович благосклонно кивнул в ответ, глаза его блестели. Он явно наслаждался моментом. Приободренная Юлия Павловна вновь перевела взор на рюмку, и порой стреляя глазами в сторону собеседника, продолжила:
– Во-вторых, подобрать под себя экипировку, в-третьих, заказать то, что нужно всем членам семьи. Я явственно это себе представляю – вы в магазине пробуете большим пальцем, насколько хорошо защёлкивается крепление на лыже, и вид у вас таинственный как у дипломата и такой же непроницаемый. А ваша Маруся вертится перед зеркалом, примеряя самые крутые очки в пол-лица с радужным переливом. И говорит продавцу, растягивая каждую гласную как жевательную резинку: «ну-у-у, не зна-а-аю. Та-а-ак на прошло-о-огоднюю колле-е-кцию сма-а-ахивает!» А перед отпуском вы бросаетесь докупить недостающее – ну, не со старыми же ботинками появляться в обществе продвинутых горнолыжников! Маруся это не переживёт! А новые, заказанные через интернет, почему-то не пришли вовремя. Затем вы упаковываете всё это великолепие так, чтобы без проблем сдать багаж при посадке в самолет. А может быть это делает ваша секретарша?
Увлёкшись, Юлия Павловна стала тихонько хихикать после каждой сказанной ею фразы. Вадим Олегович принял игру, он вдохновлённо поглядывал на собеседницу и растягивал губы всё шире.
– А потом, – продолжала приободрённая Юлия Павловна, – потом трансфер до отеля, небольшой отдых перед первым стартом. И вот наконец долгожданный склон, а там самое смешное.
– И что же смешного на горнолыжном склоне?
– А там, скатившись один раз с самого пологого спуска, вы подворачиваете ногу. У вас ломается лыжа. И отныне остаток своего сказочно дорого европейского уикенда вы просиживаете на террасе – весь в бинтах, а может даже в гипсе. Маруся где-то зависает с подругами, ей явно не по душе одинокие страдальцы. Зато по возвращении в рассказах на работе и в кругу друзей – у вас сплошь покорённые крутые склоны, бешеный ветер в лицо и виртуозное прохождение трассы. Ну и еще какие-нибудь специфические подробности успешного отпуска. А лёгкая хромота – скажете, что премьер-министр какого-нибудь Лихтенштейна вам её отдавил на праздничном балу в последний день. Я могу, конечно, ошибаться, но мне кажется хоть раз с вами такое, да было.
– Юлия Павловна, вы напрасно скромничаете. Ваши познания в горнолыжном спорте весьма велики. Такие подробности даже мне интересны, так ясно себя с поломанными лыжами представил. А у меня перелом был или без него обошлось? – довольным голосом отреагировал на этот рассказ Вадим Олегович, который откровенно наслаждался моментом.
И оба тут же расхохотались, забыв на время, по какому поводу собрались.
Вадиму Олеговичу предложенная игра явно понравилась, он принял предложенный хозяйкой дома шутливый тон и просил добавку.
– Ну, с отпуском вы не очень попали, хотя было занятно. Может, перейдем к хобби, а, Юлия Павловна?
Женщина не заставила себя ждать, выпитый виски приятно кружил голову, лицо Вадима Олеговича было так близко, а оставаться одной очень не хотелось:
– Вы какой-то не типичный бизнесмен, у меня даже мыслей по поводу сферы ваших внеофисных интересов нет. Одно только могу сказать – своим хобби вы занимаетесь дома, в кабинете, и засиживаетесь там допоздна. Думаю, это марки или книги какие-то. То есть, вы или собираете что-то, или читаете что-то специфическое. Например, книги про перелётных птиц.
– А вот здесь в самую точку попали, вы очень наблюдательны, Юлия Павловна! -воскликнул Вадим Олегович, – я ведь действительно собираю и читаю старинные книги. Только не про птиц, а географические. Те, в которых есть древние карты. Обожаю атласы. Часами могу просиживать над ними с лупой, мне интересно, как открывались новые земли, как эти открытия получили отражение в атласах и на картах, как прокладывались морские пути. Карты могут поведать, что заставляло первопроходцев отправляться в неведомое, что ими двигало, ведь не всегда была у них надежда вернуться обратно. Представляю себе, что они чувствовали, когда проходили точку невозврата, когда запасов воды и пищи очень мало и на путь обратный домой их точно не хватит. Меня с детства интересовало, что ощущает капитан корабля, понимающий – провизии осталось всего на десять дней, вокруг пустыня океана, а до этого они плыли две недели. Что делать?
На этих словах Вадим Олегович глубоко вздохнул, будто представляя себе описанную им картину, потом спохватился, глянул на Юлию Павловну. Он явно смутился, что так сильно увлекся.
– Эти книги и карты – для меня самый лучший отдых. – признался Вадим Олегович, говоривший теперь с какими-то детскими интонациями. совсем не похожими на те, которыми он приправлял свою офисную речь, – У меня огромная коллекция книг, атласов, я могу не один раз перечитывать понравившиеся мне истории. А еще фильмы смотрю про открытия и путешествия – исторические, документальные или художественные, а иногда и с элементами фантастики. У меня целая фильмотека подобрана. Это моя стихия!
Вадим Олегович умолк, явно ожидая комментарии от Юлии Павловны. Юлия Павловна поняла, что хочет её собеседник – проявление неподдельного интереса или даже одобрения, и поспешила это выразить:
– Вы несказанно меня удивили, просто нет слов. Картинка в голове моей, правда, до сих пор не складывается. Вы, с виду такой практичный, земной – настоящий успешный бизнесмен, и вдруг эта страсть к романтике, к чему-то абсолютно отвлечённому. Интересно, а как Маруся к этому вашему хобби относится? Проявляет любопытство, смотрит фильмы с вами? Вы должно быть рассказчик прекрасный…
– Да она вообще ненавидит мой кабинет и мое хобби ей не интересно! – с горечью ответил Вадим Олегович.
– Маруська на редкость приземленная натура, способна воспринимать, только то, что лежит на поверхности. Эфемерное и абстрактное ее не волнует, воображение слабое, – добавил он, еле заметно скривив рот.
– О чем же вы спорите с ней по вечерам в кабинете? Неужели не по поводу вашего увлечения?
– Она вечно заснуть без меня не может, вот и капризничает. А я часто увлекаюсь… В общем, слово за слово… Понимаете, я вечно сержусь, если меня отвлекают. У меня, знаете, как у водолаза – полное погружение в процесс. И любое внешнее воздействие, когда я с картами, воспринимается мною как раздражитель, я с пол-оборота завожусь, беда просто!
– Но ведь она наверняка понимает, что вас не надо отвлекать в такие минуты. Зачем же лезет на скандал?
– Хотя, позвольте, я угадаю, – Юлия Павловна перебила Вадима Олеговича, готового вставить свое слово, потому что не хотела выпускать инициативу из своих рук, – она любит чувствовать себя обиженной. Ведь перед сном или в крайнем случае наутро вы, конечно, заглаживаете свою вину за резкость, за слезы этой сладкой девочки. Которая, разумеется, именно так и реагирует на подобные инциденты. И наверняка очень часто ваши извинения подкрепляются кругленькой суммой. Иначе ваша девушка никак не может успокоиться.
– Банально, не правда ли? – медленно проговорил Вадим Олегович и сделал глоток из своего бокала.
– Не понимаю, зачем вам все это нужно, маята какая-то, – Юлия Павловна была в запале и не старалась выбирать выражения, но вид Вадима Олеговича, втянувшего голову в плечи и как-то сгорбившегося, отрезвил ее.
Женщина не могла не пожалеть этого, очевидно страдающего человека, и попыталась немного сгладить сказанное:
– Возможно, я учитываю не все стороны, и плюсы у подобного брака все же есть. Впрочем, не мое это дело.
Они опять ненадолго замолчали.
– А знаете, Вадим Олегович, совсем забыла, ведь я хотела обратиться к вам за помощью, – Юлия Павловна в очередной раз сменила тему. – я ремонт надумала сделать в комнатах и в коридоре. Можно попросить вашу бригаду ремонтников? У вас же есть такая бригада? И дизайнер мне бы не помешал, я ничего в ремонте не понимаю.
Судя по изменившемуся выражению лица, Вадим Олегович был рад, когда разговор перетек в новое русло. По тому, как исчезли, разгладились резкие складки около губ, Юлии Павловне стало понятно, с каким облегчением он воспринял тот факт, что ему не нужно более обсуждать свою личную жизнь.
– Конечно, Юлия Павловна, для вас мы найдем время, тем более у вас, я понимаю, чистая «косметика». Или мебель тоже будем мы подбирать? –Вадим Олегович заговорил профессиональным, деловитым тоном, отчего мгновенно сделался отстранённым и даже чужим.
– Я бы весь комплекс хотела заказать. Под ключ, что называется. Только вот вещи Людмилы Сергеевны – личные вещи… В общем, я пока не решила, что с ними делать.
– А много этих вещей?
– Не знаю, я в шкафы еще не заглядывала, боюсь немного, чувствую неловкость – все-таки это чужие вещи, интимные. Не знаю, как и приступить.
– Вы что, до сих пор так и не видели полученное наследство?! – громко удивился Вадим Олегович.
Юлия Павловна отрицательно покачала головой.
– Хотите, я вам помогу? Можем прямо сейчас пойти и вместе посмотреть. Хотите?
– Очень хочу.
Боясь, как бы гость не передумал, Юлия Павловна поспешила в комнаты Людмилы Сергеевны, по дороге отхлебнув для храбрости немного из своей рюмки. Вадим Олегович следовал за ней по пятам. Они зашли в первую комнату, включили свет, остановились посередине, оглядываясь, с чего бы начать. Вадим Олегович решительно направился к первому от двери шкафу, и по очереди стал открывать его дверцы. Потом недоуменно оглянулся на Юлию Павловну, которая тоже пребывала в крайнем изумлении. На полках шкафа было абсолютно пусто. Вадим Олегович и Юлия Павловна, не сговариваясь, одновременно направились в спальню. Там они начали: Вадим Олегович открывать дверцы шкафа, а Юлия Павловна выдвигать ящики комода. Везде было пусто, только в верхнем ящике комода одиноко лежал ключ от сейфа. Они потрясённо присели на кровать, Юлия Павловна отогнула покрывало, под ним был лишь голый матрас, ни белья, ни одеяла, ни подушек.
«Боже мой, – подумала про себя Юлия Павловна. – Сколько же времени и сил понадобилось умирающей женщине, чтобы собрать и вынести из квартиры огромное количество вещей, нажитых за всю жизнь? Неужели она сделала это в одиночку или кого-то нанимала? И когда? Наверно, когда я была на работе. Я ничего не заметила, даже. Но зачем?»
И Юлия Павловна внезапно представила, как щепетильная Людмила Сергеевна, зная ее чувствительность и ранимость ко всему, что ассоциируется со смертью, грязью, болью, постаралась избавить единственного близкого ей человека от любых страданий, связанных с разбором вещей, копанием в прошлом, ушедшем навсегда. Женщина отчетливо вспомнила, что однажды рассказала Людмиле Сергеевне, как долгие дни боялась разбирать вещи умершего Саши, чтобы отнести их на помойку. Как неделями не могла заставить себя прикоснуться к его ящикам в комоде, как целый месяц не выбрасывала зубную щетку Саши, стоявшую рядом с ее собственной в одном стакане, будто это было предательством его памяти, словно надеясь, что муж еще вернется…
Тут Юлия Павловна не выдержала, плечи ее мелко задрожали, слезы в два ручья хлынули из глаз, она прикрыла рот ладонью, чтобы заглушить всхлип, рвущийся из груди. Вадим Олегович одной рукой обнял ее за плечи и притянул легонько к себе, не зная чем помочь, как успокоить, ведь сам был поражен и ошарашен увиденным. Представить подобное было трудно даже ему. Так и просидели они в обнимку, ни слова не говоря друг другу, некоторое время, только Юлия Павловна тихонько вздрагивала от слез и никак не могла успокоиться.
– Ну ладно вам, Юлия Павловна, будет уже, – наконец выговорил Вадим Олегович, ласково похлопывая женщину по плечу. – Постарайтесь понять Людмилу Сергеевну, она ведь предполагала, вам будет трудно перебирать её вещи и заранее позаботилась, чтобы избавить вас от неудобств. Просто примите всё, как есть.
Он встал с кровати, подошел к окну и отодвинул штору.
– Смотрите, Юлия Павловна! Смотрите, что она вам оставила, – воскликнул изумлённый Вадим Олегович и сделал шаг в сторону. На подоконнике стояла одинокая фотография в рамке, с неё радостно улыбались, она, Юлия Павловна, и Людмила Сергеевна на фоне Новодевичьего монастыря.
Юлия Павловна через силу улыбнулась изображению, утирая слезы тыльной стороной ладони. Наверное, вид у нее был удручающий, потому что Вадим Олегович подошел к ней, взял женщину под локоток и повел к ванной комнате.
– Идите, умойтесь. Потом проводите меня, а завтра я пришлю к вам дизайнера и прораба. Вечерком, чтоб вы дома были, – распорядился он безапелляционным тоном.
Юлия Павловна покорно кивнула и поплелась умываться.
Глава 12 А что такое будуар?
Вадим Олегович ушел, и в доме стало тихо. Кругом горел свет, двери всех комнат были открыты, из распахнутых дверец шкафов в спальне Людмилы Сергеевны на Юлию Павловну таращилась пустота. Лишь сейф оставался закрытым, но новая хозяйка дома не торопилась в него заглянуть.
Юлия Павловна почувствовала, как неудержимо погружается в ставшую такой привычной черноту собственных мыслей, как отчаяние неотвратимо крадётся у неё в мозгу и приказала себе немедленно собраться. Она загрузила в посудомойку грязную посуду, включила ее, затем прошлась по комнатам и закрыла все пустые шкафы, и, немного поколебавшись, открыла сейф, достала все его содержимое и разложила на кровати. Это были три пачки денежных купюр, вложенные в пакеты и аккуратно перетянутые банковскими резинками для денег. Евро, доллары и рубли. Юлия Павловна пересчитала – получилась весьма внушительная сумма. Вкупе с теми деньгами, какие соседка перевела ей на счёт в банке, их с лихвой хватало, чтобы не работать лет пятнадцать минимум и при этом ни в чём себе не отказывать.
«Да, – подумала Юлия Павловна, – теперь деньги на жизнь у меня есть, и их предостаточно. Как там говорила Людмила Сергеевна, в полную чашку ничто не нальешь? Значит, сначала придётся освободить мою чашку, то есть, подумать о смене деятельности. Ну ладно, предположим, я уйду с работы. И это самое простое: подала заявление, две недели посидела в отпуске вместо отработки, и я свободна. Но что дальше? Чем заняться? Чем можно вновь наполнить свою чашку? Я почти всё время проводила на работе, я так привыкла к этому, что даже не могу, вот так сразу, представить, как это будет, когда работать станет не нужно. До сегодняшнего момента я могла делать то, что мне нравится и хочется лишь отдельными вечерами и в выходные дни. Хотя и в выходные нужно столько всего успеть сделать по дому… В общем, действительно свободной я была только в отпуске, раз в год. Теперь, когда заботиться о хлебе насущном более не нужно, у меня окажется океан свободного времени. Но что делать с ним? Неужели я настолько вросла в систему «работа – дом – работа – дом…», что просто завою от безделья через пару месяцев, не зная, чем и как себя занять? Что же дальше?»
Мысли продолжали крутиться в голове, не прекращаясь, словно заевшая грампластинка, но рождали лишь пустоту. Пока женщина не могла даже представить себе жизнь без работы, без каждодневной обязанности исполнять придуманные кем-то рутинные действия. Свалившаяся на Юлию Павловну свобода выбора не вдохновила ее, а скорее испугала. Всю жизнь она жила по чужим правилам, делала то, что требовалось, а не то, что хочется. И когда нежданное богатство открыло ей дверь в другой мир – мир ее собственных желаний – она не на шутку растерялась:
«Поразительно, но нет ни и одной мечты даже. Всё кажется глупым и мелким, игрушечным каким-то. Как же так, ну, не глупая же я барышня, которая ни разу не покидала родительский дом! Вроде и образование есть и жизненный опыт, а чувствую себя в полнейшем тупике».
И тут Юлия Павловна опять вспомнила слова Людмилы Сергеевны про полную чашу, и думы ее потекли в новом направлении:
«Итак, соседка сказала, в полную чашку ничто не нальешь. Что бы это могло значить? А-а! Кажется, я поняла – не нужно сейчас думать на несколько шагов вперёд. Сначала следует сделать какое-то одно дело, и только потом размышлять о том, что будет дальше. Ладно! Но с чего же мне начать? Сперва надо освободить место «в чашке», то есть, уйти с работы. А потом надеяться, что новое и интересное занятие найдёт меня само. Только как же трудно решиться на такое, когда всю жизнь работала! Когда на собственной шкуре знаешь, потерять работу легко, а найти новую в случае чего – ох, как трудно. А вдруг что-то пойдет не так, но обратной дороги уже не будет, снова на прежнюю работу не возьмут?»
Тут рука Юлии Павловны наткнулась на небольшую коробочку – последнюю из вещей, которые она достала из сейфа. Коробочка была в виде сердечка, оклеенная синим бархатом. Женщина открыла ее и увидела золотые сережки невероятно изящной работы. Камни на сережках призывно посверкивали, и Юлии Павловне тотчас захотелось получше рассмотреть этот необыкновенный подарок. Она достала украшение из коробки и принялась разглядывать камни. Это были сапфиры волшебной прозрачности и цвета морской глубины, почему-то навеявшие Юлии Павловне мысли об океане, хотя океан она никогда в своей жизни не видела.
Та часть, где располагались сапфиры, и которая прилегала к мочке уха, была выполнена в виде полой тонкой квадратной рамки, под ней на небольшом колечке висел шарик из белого золота, усыпанный небольшими бриллиантами. Шарик все время находился в движении, отчего переливался и сверкал, когда на него попадал луч света. Юлия Павловна примерила серьги и даже рассмеялась от восторга. Серьги ей определённо шли – Людмила Сергеевна явно выбирала их именно для неё.
– Угадали вы с подарком, Людмила Сергеевна, – проговорила женщина вслух и почему-то посмотрела на потолок.
И почему люди почти всегда смотрят вверх, когда разговаривают с умершими?!
Покрутившись еще немного перед зеркалом, Юлия Павловна приняла решение надеть эти сережки прямо завтра. А вот деньги женщина положила обратно в сейф, ключ же спрятала в кухне, в одном из шкафчиков. Ведь в комнатах скоро будут делать ремонт, а в сумке носить каждый день опасно – можно потерять.
Ночь опять выдалась неспокойной. Юлия Павловна часто просыпалась, и ей казалось, та самая, звучащая в голове заезженная пластинка, всё не переставала крутиться, заставляя снова и снова изводить себя бесплодными думами. Утром женщина проснулась со словами «пора, пора», но что пора, зачем и куда пора, понять не могла. Видимо, это «пора» пришло из одного из сновидений, вспомнить которое женщина так и не сумела.
Зато по дороге на работу она точно решила на время ремонта оформить двухнедельный отпуск. А если и этого срока ей будет мало, чтобы настроиться на новый лад – что ж, тогда возьмёт месяц за свой счет. Терять ей всё равно нечего, а за это время многое прояснится в её жизни. В этом Юлия Павловна уже не сомневалась.
На работе начальник долго отказывался предоставить ей отпуск. Дескать, и без того она практически ползимы отсутствовала на службе, кто работать-то будет! Но стоило Юлии Павловне намекнуть, в случае отказа она может и заявление об уходе написать, как всё стало на свои места. Отпуск ей подписали без дополнительных увещеваний, правда, с необычайно кислым видом. Впрочем, её это уже нисколечко не волновало. Напротив, в кои-то веки действуя из своих интересов, женщина ощутила недюжинный прилив сил. Что-то в её судьбе начало меняться прямо сейчас.
Вечером в дверь её квартиры позвонили. Юлия Павловна открыла и впустила в свой дом довольно интересную парочку – молоденькую вертлявую женщину и крупного мужчину в возрасте. Женщина оказалась дизайнером, а мужчина – прорабом, начальником бригады мастеров. Прислал их, разумеется, Вадим Олегович.
Дизайнер Ирэна выглядела весьма экстравагантно: на голове шапка мелкозавитых, небрежно спутанных волос, выкрашенных в самые разные цвета – от розового до фиолетового. В сочетании с бритыми висками такая причёска наводила мысли о Ямайке. На теле дизайнерши оказались сразу несколько предметов одежды, надетых один на другой. Белая майка, поверх неё просторная рубашка в крупную клетку, далее лаковый жилет и сверху куртка кричащей расцветки. А на шее намотан желтый шарфик химического оттенка, закрученный туго, до толщины верёвки. Ноги обуты в высокие кеды, завязанные разноцветными шнурками, ногти коротко острижены и покрыты черным лаком в белый горошек. Весь этот наряд удивительным образом подчеркивал худобу этой маленькой женщины, которая ещё более усиливалась видом острых как молоточки коленок, торчащих из дырявых джинсов.
Прораб Константин Эдуардович же, напротив, впечатление производил самое заурядное. Это был человек неопределенного возраста, на вид простой работяга, с багровым, словно обветренным лицом. Он неуклюже топтался рядом с Ирэной – коренастый, крепко сбитый, с большими руками. На эту встречу прораб явился в строгом костюме и белой рубашке, хоть и без галстука. По тому, как он периодически двигал шеей и залезал указательным пальцем в проем воротника, страдальчески морщась при этом, было заметно, костюм Константин Эдуардович надевает не часто.
Юлия Павловна улыбнулась про себя при виде этой парочки, производящей комическое впечатление своей абсолютной несхожестью, внешней несочетаемостью друг с другом. Но сомневаться в их профессионализме женщина не стала, рассудив, если работают они с Вадимом Олеговичем, значит чего-то, да стоят.
– Ну что ж, показывайте ваши владения, у нас большой опыт работ в этом доме, – едва перешагнув порог, затараторила Ирэна, сразу же взяв инициативу в свои руки, – многие ваши соседи обращались в нашу фирму, то есть в фирму Михайлова Вадима Олеговича, конечно. Все остались довольны, надеюсь, вам тоже понравится. Вот и Константин Эдуардович даже пришел сегодня, по просьбе Вадима Олеговича, чтобы определить фронт работ. Оценить, в каком состоянии квартира. Он отвечает за выполнение ремонта и является также начальником над всеми специалистами, которые будут здесь работать. Вы у нас как VIP-клиент проходите, так что показывайте, что планируете ремонтировать.
Во время всей этой тирады Константин Эдуардович лишь молча кивал, когда Ирэна взглядом обращалась к нему.
– Я планировала ремонт в трех комнатах и в коридоре, – поспешила ответить Юлия Павловна, мгновенно поддавшись неожиданному напору дизайнера.
И чтобы скрыть нахлынувшую от этого растерянность, заторопилась по коридору в первую комнату, на ходу объясняя:
– В коридоре вроде как чистенько, но я подумала, что после ремонта в комнатах, здесь на обоях, пыль останется. Да может мебель когда таскать будут, повредят что-нибудь. Но я пока, конечно, не знаю, что бы я хотела сделать в коридоре, может, вы посоветуете?
Юлия Павловне почудилось, как в глазах Ирэны от её слов зажёгся хищный блеск. Дизайнер явно почувствовала, что заказчик неопытен, готов её слушать во все уши и почти беспрекословно следовать советам. Что здесь, в этой квартире, она сможет развернуться и воплотить в жизнь идеи, давно созревшие и лежавшие без реализации не один год. Ну и, конечно, заставить хозяйку изрядно раскошелиться.
– Однозначно коридор будем переделывать, здесь же всё как в коммуналке понаделано! – презрительно тоном поведала Ирэна, забавно сморщив остренький носик, который стал похож на скомканный лист бумаги, – выгоним отсюда всю мрачность, чтобы пространство заиграло. Единый стиль нужно выдержать везде, начиная с дверей. Двери все поменяем, даже там, где ремонт делать не будем.
– Кстати, вы одна тут живете или с мужем? – повелительно спросила она Юлию Павловну.
– Я одна живу.
– Может, дети бывают часто или гости наведываются? – не отставала Ирэна, но чутко уловив возникшее от обилия вопросов неудовольствие хозяйки дома, сбавила тон и попыталась сгладить свою резкость, – вы только ничего такого не подумайте! Мне, правда это важно знать, чтобы понять, как лучше все устроить в квартире, какую мебель необходимо покупать и так далее.
– Не извиняйтесь, я понимаю. Я живу одна, уединенно, и надо сделать всё здесь так, чтобы было удобно именно мне, – Юлия Павловна отвечала, часто запинаясь, сама не понимая почему, – гостей у меня много не бывает, ночевать никто не останется, пока, во всяком случае. Может, конечно, и изменится что-нибудь. Может, конечно, стоит продумать дополнительное спальное место, не знаю, право.
– Понятно, – отрезала Ирэна, цепким взглядом обводя пространство комнаты, в которую они вошли из коридора. Чем большую неуверенность демонстрировала Юлия Павловна, тем отчётливее и резче становились командирские интонации дизайнера.
– Это ваша спальня? Так и оставим спальней? – не глядя на хозяйку, бросила Ирэна очередные вопросы.
– Да, я бы хотела, чтобы спальня была здесь.
– О, смотрю, у вас тут второй уровень есть. Сейчас это уже не в тренде. Комната должна дышать, а эта полка сверху визуально ограничивает свободу. У вас тут как в купе вагона. Вы сами такой вариант выбрали? – Ирэна насмешливо посмотрела на Юлию Павловну, которая ощутила прилив краски к щекам и быстро ответила:
– Нет, что вы. Когда я въехала сюда, ремонт в комнате уже был сделан. Наверное, это не лучший вариант…
– Полку снесём, – безапелляционно объявила Ирэна. Потом, словно спохватившись, обернулась к стоявшему в дверях прорабу и спросила так, будто всё давно было решено:
– Да, Константин Эдуардович? Зачем в «трёшке» второй уровень?
– Сделаем, – коротко ответил тот, снова залезая пальцем под воротник.
Ирэна и Константин Эдуардович некоторое время побродили по комнате Юлии Павловны. Они хором выглянули из окна, открыли с разрешения хозяйки шкафы под подиумом, о чем-то пошептались в дальнем от неё углу, и после Ирэна резюмировала:
– Да, хорошая будет спальня. Тихо тут, окна во двор, только снести надо верхнюю полку и весь этот самоделкин гардероб, мебель купить приличную. Лучше спальню оформить в теплых, кремовых тонах. Я эскиз вам покажу, все согласуем.
– Давайте, дальше пойдем, – распорядилась девушка, посмотрев на часы.
Часы у Ирэны были в полруки, на ярко-оранжевом ремешке с большим угольным циферблатом. Узнав время, девушка прицокнула языком, намекая, что драгоценное время уходит. Юлия Павловна безропотно повела парочку в бывшие комнаты Людмилы Сергеевны. На полпути Ирэна обогнала её и первой ступила внутрь.
– А почему тут комнаты смежные? Надо бы их разделить, мебель эта нужна или выбрасываем? На вид это просто рухлядь, сейчас такая только у стариков в ходу, кондовая, тяжелая. Раньше всё на века старались делать. Покупали мебель на всю жизнь, чтобы еще внукам осталась, – бормотала себе под нос Ирэна, не слушая робкие ответы Юлии Павловны, и стремительно распахивала дверцы шкафов, хищно разглядывая их внутренности, по привычке с брезгливой миной сморщив при этом свой остренький носик.
Потом она зачем-то ощупала подоконники, заглянула даже за батарею, и казалось, совсем не обращала внимания на хозяйку квартиры. Во время всего осмотра квартиры Юлию Павловну не покидало ощущение, что она сейчас как на приеме у врача-гинеколога. Когда холодные, лишенные всякой деликатности пальцы, беззастенчиво вторгаются в самые потаенные уголки ее тела. Ей уже не хотелось делать никакой ремонт. Женщина желала одно – чтобы Ирэна и Константин Эдуардович немедленно испарились, вообще никогда не переступали порог ее квартиры. Но как можно выйти из этой дурацкой сложившейся ситуации она не знала и просто комкала пальцами края своей кофты, старалась смотреть в окно, в большой мир, где не было всей этой напряжённости и внутреннего раздрая.
Наконец Ирэна натолкнулась на сейф.
– Место для сейфа можно в шкафу устроить в новом – потайное, за ящичками, если захотите, – оглянулась она, наконец, на Юлию Павловну.
– Какая занятная конструкция! Брянского завода похоже, сейчас такие не делают, – проявил внезапно интерес Константин Эдуардович, хотя до этого скучающе переминался с ноги на ногу около входа.
– Может, вы новый сейф будете приобретать? Я бы у вас этот купил, люблю старые вещи, – неожиданно предложил он.
– Этот сейф остается, хоть я и не люблю старые вещи. Ретро меня не интересует, особенно в интерьере, так что спрятать сейф в новом шкафу – идея хорошая, – чеканя каждое слово, произнесла Юлия Павловна, которая наконец смогла взять себя в руки.
Как ни неприятна была женщине эта ситуация, она всё-таки понимала, уж если пригласила этих людей и вообще затеяла ремонт, какое-то время придется терпеть в доме их присутствие. И не только этой парочки – скоро сюда потянутся рабочие, доставщики, грузчики. Так что необходимо набраться терпения и попробовать уже сегодня хоть немного продвинуться вперед, хоть на один шажок.
И снова, едва только Юлия Павловна взяла решительный тон, заговорила уверенно, Ирэна тотчас растеряла свой апломб и даже будто уменьшилась в размерах. Подивившись негласно этим метаморфозам, хозяйка дома сказала:
– Мебель старая, от неё надо избавиться. С этим я согласна. Но поскольку я во время ремонта буду здесь жить, предлагаю спальню громить в последнюю очередь. И сделать ремонт сначала в этих двух комнатах.
– Так возможно, полагаю? – обратилась она почему-то к прорабу, а не к Ирэне.
Тот открыл, было, рот, но потом перевел взгляд на дизайнершу, тут же отвел его и только потом заговорил, тщательно подбирая слова:
– Как пожелаете. Мебель можем хоть завтра вывезти. Без нее и замеры делать легче. Ну, если вы договор готовы подписать с нами. Или думать ещё будете?
– Типовое соглашение у меня с собой, – торопливо вклинилась в разговор Ирэна, не дав Юлии Павловне возможность ответить сразу.
– Или вы в офисе Вадима Олеговича хотите подписывать бумаги? – продолжила она, пытаясь заглянув в глаза хозяйки.
– Так тоже можно. Как вам удобнее, – продолжала тараторить дизайнер, выхватывая из своей большой сумки ярко-оранжевую папку.
– Я готова заключить с вами договор прямо сейчас. Давайте только на кухню пройдем, там будет удобнее, – и Юлия Павловна заторопилась увести своих гостей из комнат Людмилы Сергеевны.
Она чувствовала раздражение и усталость, женщине хотелось скорее покончить со всеми формальностями. Заметив, что «клиент готов», Ирэна снова вошла в привычный тонус, стала двигаться быстро и уверенно.
На кухне она быстро заполонила стол всевозможными бланками и бумагами и, не дожидаясь реакции со стороны хозяйки, начала их заполнять, параллельно атакуя Юлию Павловну множеством разнообразных вопросов. Ирэну интересовало всё – от паспортных данных Юлии Павловны до того какой оттенок постельного белья та предпочитает. И даже – любит ли хозяйка комнатные растения. Юлия Павловна не ожидала, что ей придется думать сейчас о таких мелочах, как, например, форма ручек на шкафах и на дверях, количество розеток и их расположение, и так далее, и так далее. Она часто просила минутку поразмыслить, чем раздражала нетерпеливую Ирэну, которая всё чаще морщила носик и постукивала ручкой по столу.
Впрочем, несмотря на неопытность Юлии Павловны в подобного рода делах, этот процесс не занял бы много времени, если бы женщина вдруг не споткнулась на вопросе о том, что будет в бывшей спальне Людмилы Сергеевны. До этого момента Юлия Павловна вообще не задумывалась об этом. Ирэна без промедления предложила на выбор три варианта: сделать спальню для гостей, кабинет или будуар.
– Что такое будуар? – Юлия Павловна была озадачена. Она где-то слышала это слово, но смутно представляла его значение.
– Как? Да вы что! – с пылом бросилась в объяснения Ирэна, – сейчас каждая женщина мечтает о такой комнате. Не у всех есть возможность иметь будуар – сами понимаете, квартирки в большинстве своём маленькие, людей в них помногу живет, не у всех спальня-то отдельная есть. Но будуар – это святое! Там мы разместим гардероб, множество зеркал во весь рост, столик с подсветкой для нанесения макияжа, массажное кресло, поставим музыкальный центр, чтобы времяпрепровождение ваше было максимально приятным. Гардероб так устроим, чтобы все вещи было легко найти, особенно обувь. Представляете – ни одни туфли отныне не придётся прятать по коробкам! Надевай любую пару, какая приглянулась, по настроению. Переодеваться можно свободно, и разглядеть себя в наряде со всех сторон – ведь кругом зеркала. И магазин я знаю, где всякие мелочи для такой комнаты продают.
– Идея – просто чудо! – Ирэна смачно прищёлкнула язычком, по её лицу разлилась сладость. Со стороны было похоже, что она создаёт этот будуар не для Юлии Павловны, а для себя.
Юлия Павловна мельком взглянула на Константина Эдуардовича. Тот полностью был погружен в пристальное изучение электрочайника, всем своим видом являя, насколько мало его интересуют будуары и все, что с ними связано. Юлии Павловне показалось даже, прораб еле сдерживается, чтобы не зевнуть во весь рот.
– Идея забавная, – наконец отреагировала на предложение Ирэны Юлия Павловна, – надо подумать. Вы сделайте разные эскизы этой комнаты, а я приму решение позже. А на сегодня давайте уже закончим, я так устала.
Юлия Павловна с удовольствием выпроводила сильно утомивших ее посетителей. Уже в прихожей стороны договорились о том, когда они снова встретятся, чтобы окончательно утрясти все формальности. На разработку эскизов Ирэна попросила «дня четыре, пять», Юлия Павловна с ней спорить не стала.
– Ну, всё, держись. Теперь обратного пути у тебя нет, – сказала себе женщина громко и отправилась на кухню, чтобы поднять немного настроение чем-нибудь вкусненьким.
Глава 13 Как нужно разговаривать с дизайнерами
На следующий день Юлия Павловна по привычке проснулась очень рано. На часах было семь утра. И почему только так бывает: когда выходной день или как сегодня – первый день отпуска, ты просыпаешься ни свет, ни заря. А когда надо идти на работу – никак не можешь открыть глаза? Загадка природы. И, тем не менее несмотря на это, настроение у Юлии Павловны было прекрасным. Никуда не надо спешить, нет конкретных планов на день, в общем, делай что хочешь! И пусть впереди её ждал ремонт – серьезный и масштабный – сегодняшний день был совершенно свободен. Можно целые сутки проваляться в постели, читая книгу, или пялясь в телевизор. А можно сходить погулять. Или в кино, или, скажем, в Эрмитаж. Но женщина решила сначала не спеша выпить утренний кофе, позавтракать, одеться, а потом просто сделать то, что первое придет в голову.
Свобода! Великое, ни с чем несравнимое ощущение. День сегодня как чистый холст – пиши, рисуй на нём что хочешь. Пока Юлия Павловна одевалась и накрывала на стол, одна идея уже посетила её. Женщина решила прокатиться по мебельным магазинам – не чтобы купить что-то конкретное, скорее узнать, что сейчас появилось новое, удобное, модное. Как выглядят современные гостиные и спальни. А заодно и понять, что есть такое будуар, какой мебелью его обставляют, и вообще, нужно ли ей всё это. Опыта в посещении мебельных магазинов у Юлии Павловны не было никакого. Квартиры, в которых она жила прежде, были небольшими, и мебель для них приобреталась по большей части недорогая, а главное вместительная. На другие параметры внимание уже не обращали.
Сейчас был другой случай. Юлии Павловне очень хотелось, чтобы ее дом стал современным и красивым, удобным. «В новую жизнь нужно входить с новым домом», – решила женщина, но как выглядит этот самый новый дом, пока представляла смутно. «Мир не стоит на месте, – размышляла Юлия Павловна, отхлёбывая из кружки ароматный напиток, – каждый год, да что там год, каждый месяц, приносят новые открытия. Я видела в зарубежных фильмах как обставлены, обустроены дорогие квартиры. Как удобно, функционально и продумано всё там. Почему бы и мне не сделать нечто подобное? Хочу, чтобы мой дом был оснащён и меблирован по высшему разряду!» Осталось только понять, каков этот «высший разряд».
Поэтому пока есть силы, она побродит по магазинам, а вечером посидит в интернете и посмотрит там различные варианты. Это будет называться – полное погружение. Понятное дело, одного дня на такую работу маловато, и «погружаться» придется не один раз, но сейчас об этом думать не хотелось. К счастью, сегодня у неё ещё полно сил, энтузиазма, энергии и жажды перемен. Начать Юлия Павловна решила с Икеи. В Икее всегда много разных идей, вещей и приятных мелочей – об этом женщина слышала от коллег по работе.
Магазин встретил ее приветливо распахнутыми дверьми. Множество людей, таких же как Юлия Павловна, активных и вдохновленных, шустро перебегали из одного зала в другой. Семейные пары, кучкуясь возле готовых интерьеров, шумно спорили о преимуществах и недостатках конкретных решений. Всюду под ногами шныряли дети, хватая с полок ярко-раскрашенные предметы. Юлия Павловна за последние годы немного отвыкла от этого броуновского движения и не сразу смогла сориентироваться, куда ей нужно двигаться в этом лабиринте залов и стеллажей. А потому отошла в уголок, где было посвободнее и принялась оглядываться по сторонам.
Народ в Икее отличается от прочих магазинов повышенным градусом мобильности и интереса. Буквально к каждой вещице на полках или в корзинах тут вечно тянутся десятки рук. А редкие продавцы в жёлтой форме подобно цветкам собирают целый рой покупателей, жужжащих в своём бесконечном бормотании как шмели. Все куда-то снуют, что-то трогают. Всюду люди, много людей – кто-то пробует сидеть, а кто-то уже лежит на диванах и кроватях. И вообще, переходящие одна в другую интерьерные площадки напоминают огромную коммунальную квартиру, куда вдобавок каждый из обитателей пригласил пару сотен родственников и знакомых. Но собрать такую ораву за одним столом, конечно, нереально, поэтому гости разбрелись по всему дому, кто куда и занимаются, кто чем хочет.
Вот маленькая девочка, родители которой уже десять минут до хрипоты спорят какой расцветки комплект постельного белья следует купить, проковыряла пальчиком дырку в выставочном диване и стоит, довольная собой, с невинным видом. А вот сухонькая старушка возле стеллажа со стеклянной посудой рассматривает на свет уже двенадцатый стакан. Хотя, похоже, вообще не собирается что-то приобретать в Икее. Но с каким же выражением лица она отставляет «плохой» стакан и тянется к следующему! Точно полководец, осматривающий пушки перед сражением.
Поддавшись общему настрою, Юлия Павловна тоже включилась в этот поток, и первое время пыталась все рассмотреть, потрогать, понять, нужна ли ей та или иная вещь, и для чего. Но буквально через час голова ее разболелась, энтузиазм куда-то улетучился, и женщина принялась искать выход из этого суматошного пространства. Но как назло комнаты и залы все не кончались, люди сновали вокруг неё как машины на многополосном шоссе, всё время подрезая, перестраиваясь и перекрывая путь, снижая скорость продвижения к выходу практически до нуля.
На минуту Юлии Павловне даже показалось, выхода отсюда нет в принципе. Она сильнее заработала ногами, кое-где помогая себе локтями и неожиданно очутилась у касс. В конце своего пребывания в этом магазине она почти бежала и думала лишь о том, как бы поскорее очутиться вне его стен. Никакие идеи для своего дома из Икеи женщина не вынесла. Всё увиденное было полностью смыто из памяти нарастающим желанием как можно скорее сделать ноги.
«Неудачная попытка, – сказала себе Юлия Павловна по дороге домой, – надо бы завтра в другой магазин съездить».
Она вышла, наконец, на улицу, вдохнула полной грудью свежий воздух и подумала:
«Надо же, какой странный магазин, за какие-то два часа высосал до капли весь мой энтузиазм, забрал всю энергию и пыл и выплюнул совершенно обессиленную и разбитую. Я уже совсем забыла, зачем приехала сюда, что хотела найти. Да, не имея чёткое представление о том, что тебе надо, сюда лучше не соваться».
Но поддаваться нахлынувшей после неудачного посещения Икеи апатии, Юлия Павловна была не намерена. Желание сделать свой дом по высшему разряду никуда не исчезло. И потому, передохнув тройку часов, вечером женщина словно в омут бросилась в пучину интернета и заставила себя листать странички модных дизайнерских сайтов. Запала её хватило где-то на полчаса, не более. Вскоре Юлия Павловна с грустью осознала – она ровным счётом не понимает, что ищет. Предметы обстановки мелькали перед глазами, все на одно лицо. Стулья были похожи на люстры, а люстры – на пауков. Женщину передёрнуло, в голове у неё была полная каша. Ровно в полночь она с облегчением вырубила ноутбук и отправилась спать.
Наутро отдохнувшая женщина начала свои поиски сначала. Бродить по интернету желания больше не было, и, найдя через поисковик адреса больших мебельных магазинов, Юлия Павловна составила и распечатала их перечень. Потом, вооружившись карандашом, построила расписание своих перемещений, выделив на каждый магазин по два часа. Отвела время на отдых и перекус, заказала такси и отправилась продолжать свои изыскания. Женщине нравилось подходить к решению поставленной задачи системно и планомерно. В этом была определённая основательность, а именно так – солидно, основательно – по мысли Юлии Павловны должна вести себя хозяйка дорогого дома.
Побродив по первому из списка магазину и взяв на этот раз в помощники консультанта, она, наконец, собрала информацию о будуаре. Консультант оказался приятным в общении, на вопросы отвечал по делу, спокойно, никуда не торопился, и Юлия Павловна узнала о таинственной комнате под названием будуар всё, что хотела.
Теперь она, наконец, поняла, как это будет выглядеть, узрела своими глазами, какие предметы, какая мебель там размещаются. Даже примерила мысленно типовой будуар к своей квартире. Да вот только подобное знание ни капли не приблизило женщину к решению простой задачки – нужен ей этот будуар в принципе или нет?! Ну, жила она всю жизнь без такой комнаты, и ничего. И сейчас вполне способна без него обойтись! Может уж лучше сделать в этой комнате гостевую спальню? Но какие у нее вообще могут быть гости? Для кого она будет нужна, спальня гостевая? Тоже не понятно. Может, лучше сделать там кабинет?
Мысль о кабинете странным образом срезонировала внутри Юлии Павловны. Она быстро вспомнила, как её Саша всегда мечтал о кабинете, а вместо этого был вынужден писать свои статьи за кухонным столом. А принтер при этом, так вообще под столом стоял, вечно о него запинались! «Вот был бы сейчас жив мой Саша, я бы ему отремонтировала самую большую комнату под кабинет. И стол бы красивый, белый у окна поставила, и кресло купила крутящееся, самое удобное. А ещё диван для отдыха и книжные шкафы. А то книги его в коробках под кроватью вечно лежали. Несправедливо как. Ему так нужна была лишняя комната, но тогда её не было. А у меня сейчас есть эта комната, но я не знаю, что с ней делать», – проговаривала Юлия Павловна в своей голове, представляя, как обрадовался бы Саша такому подарку. Но Саши давно не было, как не было уже на свете и Людмилы Сергеевны. А значит, нужно было идти вперёд, а не оглядываться назад. «Сделаю-ка я себе кабинет», – решила в конце концов Юлия Павловна. И сразу ощутила явственное облегчение.
До встречи с Ирэной оставалась ещё пара дней. Юлия Павловна провела их, посещая магазины строительно-хозяйственного профиля, где расспрашивала продавцов о новомодных напольных материалах, разглядывала и пробовала на ощупь сотни видов различных обоев. Всё это ей тоже предстояло скоро выбирать, и Юлия Павловна желала быть к этому моменту во всеоружии.
И пусть походы по магазинам не сильно прояснили ситуацию, они несомненно помогли заполнить пустоты в её голове, касающиеся ремонта и обстановки. Лишь одну идею она вынесла из всего этого чётко: ей очень нравится пыльно-розовый цвет в сочетании со светло-серым. «Одна из комнат точно будет выполнена в этой цветовой гамме, – решила Юлия Павловна и тут же подумала, – интересно, а какие цвета предложит мне в своих эскизах Ирэна? Не иначе, что-нибудь гавайское или попугайское, судя по её внешности!»
Ирэна, как и обещала, позвонила женщине ровно в назначенное время, чем весьма удивила Юлию Павловну, не ожидавшую от этой странной девушки подобной пунктуальности. В своей привычной чуть нахальной манере Ирэна без предисловий сообщила – несколько вариантов дизайна комнат готовы, и уже можно их посмотреть. О встрече договорились на завтра в полдень.
На следующий день Ирэна позвонила в дверь точно в двенадцать ноль-ноль, но поразила Юлию Павловну не тем, что пришла вовремя – к этому женщина уже была готова, – а своим изменившимся за неполную неделю внешним видом. В прическе девушки рядом с фиолетовыми сейчас появилось несколько прядей ядовито-зеленого цвета. Они, придав лицу ощутимый болотный оттенок, не улучшили общее производимое ею впечатление, но и не испортили его окончательно. Зато под цвет этим прядям на запястьях Ирэны побрякивали несколько браслетов, разных оттенков зеленого.
Такое яркое сочетание волос и браслетов притягивало основное внимание собеседников Ирэны, отвлекая от остального наряда, на этот раз тусклого темно-серого цвета. Ирэна притащила с собой большую сумку с образцами материалов, тканей, альбомы и еще какие-то папки. Активная и шумная, она удивительным образом настроила Юлию Павловну на позитивный лад. Вывалив на диван в гостиной всё содержимое своей сумки, девушка бухнулась в кресло и, с третьей попытки найдя среди получившейся кучи нужное, стала раскладывать на журнальном столике распечатанные на бумаге эскизы комнат.
– Если вам неудобно на бумаге, можно посмотреть на компьютере, я его тоже принесла. Сейчас я всё вам расскажу и покажу, и мы постараемся с вами прийти к согласию по цвету, материалам. Ну и по дизайну, конечно, – затараторила Ирэна с нажимом.
Но уже учёная, Юлия Павловна не дала ей разгуляться, заговорив тоном сухим и деловитым:
– Понятия не имею, как там удобно, а как нет! Я с дизайнерами никогда не сталкивалась, как-то мимо меня всё это прошло. Я тут, правда, поездила по магазинам, поинтересовалась новинками, в интернете картинки посмотрела, чтобы немного подготовиться к предстоящему выбору. Так что вы начинайте с чего-нибудь, а там разберемся.
– Ну, тогда начнем со спальни, я сделала три эскиза: с элементами французского стиля, в бежево-белых тонах, – как только Юлия Павловна начала разговаривать с нею без тени робости, дизайнерша как обычно слегка сдулась и перешла на искательный, осторожный тон, – кстати, я знаю салон, где можно заказать мебель в таком стиле. Смотрите, как будто Версальский дворец переместился в вашу квартиру: изыскано, парадно, немного золота, немного кружев, такой отчётливо аристократический шик! Мебель предлагаю в стиле барокко – привлекающую взгляд, приятную на ощупь. Можно было добавить антиквариат, но вы не любите старые вещи. А люстра! Смотрите, потолки вашей квартиры позволяют разместить такую ярусную, я бы сказала, помпезную люстру. Ну как, вам нравится?
– Да я как-то к дворцам не привычная! – фыркнула Юлия Павловна, – красиво всё это, безусловно. Только что-то я себя в этой роскоши не представляю. И потом, наверно всё это очень дорого, и люстра эта, вероятно, огромные деньги стоит. Я же не олигарх. Мне нужен хороший, добротный ремонт, из хороших материалов, чтобы на много лет забыть про необходимость что-то переделывать в квартире. А роскошь мне не по карману.
– Ну да, этот стиль подразумевает кое-какие издержки. Но мы могли бы сэкономить на чем-нибудь. Скажем, люстру поскромнее выбрать, золота поубавить, – сразу пошла на попятную Ирэна.
Девушка явно не ожидала, что такая красота может не понравиться Юлии Павловне.
– Если сэкономить, будет уже не Версаль! – не преминула вставить шпильку Юлия Павловна, – Давайте дальше посмотрим. Может, у вас что-нибудь попроще есть.
– Да, конечно, вот посмотрите на этот эскиз.
Юлия Павловна взглянула на следующую картинку в стиле ар-деко.
– Что ж, теоретически мне нравится. – наконец выразила она своё мнение после пары минут разглядывания нового эскиза, – Только цвета черно-белые сюда не подходят, надо что-то потеплее. И не нужно так много декоративных элементов. Пусть потолок, такой как вы тут придумали будет. Мне он понравился, но вот эти побрякушки на стенах не нужны. Вы понимаете, Ирэна, у меня помощницы по хозяйству нет, я сама делаю уборку, и лишние пылесборники мне ни к чему. Если индивидуальность и красоту можно подчеркнуть разными материалами или интересным сочетанием обоев, оттенков текстиля – это, да, мне нравится. А статуэтки, вазочки, картинки – не по мне. Ковры вообще не люблю. И еще раз повторяю, что для меня дорого – не значит красиво.
Слегка потухшая, но полностью не сдававшая свои позиции Ирэна продолжила демонстрацию своих эскизов. Юлия Павловна молча ознакомилась с остальными картинками, которые не вызвали у неё особые эмоции. Затем женщины перешли к выбору отделочных материалов и погрузились в исследование принесенных дизайнером образцов: разнообразных дощечек, кусочков обоев, вариантов текстиля. От всей этой пестроты, сопровождаемой монотонным комментариями Ирэны, безостановочно бубнившей у женщины под ухом словно бьющаяся о стекло жирная муха, голова Юлии Павловны быстро переполнилась полученной информацией и начала ощутимо побаливать. Ещё минут через десять Юлия Павловна почувствовала, она уже мало что соображает и вообще не понимает, чего хочет от своей квартиры. Но неугомонная Ирэна никак не унималась, продолжая настаивать – принять решение следует прямо сейчас, чтобы можно было составить смету.
Дизайнерша как паучиха плела и плела словесную паутину. Её слова обволакивали, затуманивали сознание «жертвы», которая теперь почти не сопротивлялась и мечтала об одном – скорее бы уже всё было согласовано, все формальности соблюдены, ремонт сам собой начался. Всё же несколько раз Юлия Павловна проявляла строптивость и настаивала на своём. В такие моменты Ирэна без пререканий ослабляла хватку, на словах полностью соглашаясь с замечания хозяйки дома и обещая всё сделать «как хочет заказчик», но далее всего за два-три хитрых хода возвращала Юлию Павловну в исходную точку. Так, кабинет, о котором просила Юлия Павловна, к концу разговора плавно перетёк обратно в будуар. Спорить с дизайнершей было бесполезно – Ирэна всё знала лучше всех. Да ещё и эта чёртова головная боль!
Но именно головная боль, все сильнее мучившая Юлию Павловну, пришла ей на подмогу в кульминационный момент, когда Ирэна уже подсовывала женщине бланк договора для подписи. Внезапный острый приступ заставил Юлию Павловну вскрикнуть, она выронила бланк, который держала в руках, и прилегла на диван. Ирэна бросилась на кухню за водой. Когда девушка вернулась со стаканом, хозяйка квартиры, сославшись на недомогание, выпроводила дизайнершу, пообещав ей перед уходом завтра ещё раз внимательно просмотреть эскизы и всё хорошенько обдумать. А потом, уже в офисе у Вадима Олеговича, они подпишут все бумаги. На том и разошлись.
Глава 14 На пороге новой жизни
В этот вечер Юлия Павловна легла рано – перед сном она хотела ещё посидеть в интернете, поперебирать образцы тканей и досочки, что оставила ей Ирэна, но пульсирующая резкая головная боль уложила женщину в кровать, едва начались сумерки. «Саша, миленький, ну, помоги мне! – мысленно умоляла умершего мужа Юлия Павловна, лежа в постели, – не могу я ничего решить с этим ремонтом. Будуар ещё какой-то дурацкий, зачем он мне? Помоги, подскажи, я наверно чего-то не понимаю, не вижу. Хоть приснился бы ты мне, что ли». После череды «вещих снов» женщина верила – Саша непременно придёт ей на помощь.
Ночь уже в который раз выдалась не из легких. Вместо сна Юлия Павловна в полудрёме бесконечно прокручивала в голове эскизы, расставляла мебель, периодически всё же проваливаясь в забытьё, но и там постоянно что-то клеила, красила, раскладывала. Самое выматывающее, что и во сне у неё каждый раз получалось как-то глупо и неправильно. Какое-то нагромождение мебели в коридоре, не пройти. И почему-то не ошкуренные половые доски на потолке в спальне. Вместо штор на окнах раскатанные рулоны обоев, вместо кровати – коврик из соломы, вместо подушки – ящик от комода, а одеяло ей привиделось сделанным из шкуры медведя. Женщине приснилось как посредине гостиной возникла лавка из плохо обработанного бревна, а рядом вместо кресел пеньки.
Женщина то и дело просыпалась, вставала, пытаясь прогнать из головы надоедливые обрывки сна, но только касалась щекой подушки, как липкое, противное сновидение снова засасывало её в мутную головокружительную безысходность, где неприятный голос Ирэны с отдельными взвинченными интонациями, которые почему-то были точь-в-точь как у Олечки, что-то раздражённо бормотал и бормотал за кадром. А вокруг как в калейдоскопе кружились досочки с позолотой, кресла в кружевах, разноцветные диваны и большая императорская люстра, огромная как новогодняя ель на Дворцовой площади.
И только под утро Юлия Павловна смогла расслабиться и слегка отдохнуть. Ей приснился Саша. Он удобно устроился в изящном компактном офисном кресле за белоснежным письменным столом, а перед ним стоял монитор компьютера. Всё пространство вокруг Саши было таким уютным, дружественным, что Юлия Павловна невольно застонала во сне от восторга. Услышав её голос, Саша обернулся, приветливо помахал Юлии Павловне рукой, открыл было рот, но мгновенно исчез, оставив в памяти спящей женщины только образ этой на редкость приятной комнаты. Проснувшись, Юлия Павловна обнаружила, с наступлением утра этот образ никуда не исчез, а напротив, стал отчётливым как фотоснимок. Мысленно поблагодарив милого Сашу, женщина ощутила несказанное облегчение – теперь она знала, никакого будуара не будет! А будет у неё свой кабинет. И знала даже, как будет выглядеть этот новый кабинет.
Встретившись на следующий день с Ирэной Юлия Павловна была сама уверенность. Поэтому переговоры с дизайнером прошли на удивление спокойно и конструктивно. Юлия Павловна чётко стояла на своем, отсекая ненужные ей детали и не поддаваясь ни на какие провокационные идеи Ирэны. На протяжении всего разговора женщина постоянно мысленно напоминая себе о необходимости сохранять концентрацию. И – о, чудо! – Ирэна сдалась практически без боя!
Спустя всего час сидения в кабинете дизайнеров стороны пришли к соглашению, для затравки в общих чертах определив функциональное назначение и наполнение комнаты, бывшей предметом разногласий. Дизайн остальных помещений тоже большие споры не вызвал. Договорились и о том, что в согласованный проект могут вноситься изменения. На этом Ирэна настаивала особо, ведь в ходе его реализации возможны непредвиденные обстоятельства, может потребоваться дополнительное обсуждение деталей, не выявленных при первоначальном осмотре. Например, может понадобиться замена каких-то элементов или возникнет необходимость в дополнительных работах.
Наконец, удовлетворённая Юлия Павловна поставила под составленным документом подпись и согласилась уже завтра внести аванс. Ирэна тотчас потеряла интерес к заказчику, быстро сунула Юлии Павловне сухую ладошку для прощания и мгновенно ушла с головой в созерцание экрана своего монитора, выбивая что-то на клавиатуре в темпе, в каком действует бывалый радист, отправляющий сообщение морзянкой. Юлия Павловна спокойно собрала свою сумку и покинула офис, в душе она чувствовала себя победительницей.
Но уже на следующий день в её квартире появился Константин Эдуардович со своей командой, и покой надолго оставил хозяйку дома. Мешаться под ногами работающих людей было делом неблагодарным, и Юлия Павловна решила, что должна занять себя чем-то вне стен своей квартиры, которая всего за пару дней оказалась полностью разгромленной. Находиться там, где всё насквозь пропахло старой штукатуркой и тронутым тленом деревом, было для неё невыносимо.
В тот же вечер женщина с помощью поисковика в интернете погрузилась в изучение всевозможных косметических процедур в солидных, судя по оставленным в гостевых книгах отзывам, салонах красоты. До сего мига Юлия Павловна если и посещала подобные места, то очень редко и вообще обычно позволяла себе лишь минимальный уход за волосами. Теперь же, в кои-то веки совпало всё – у неё были деньги, было желание испробовать нечто новое, неизведанное, и было время, тонны свободного времени.
Даже краткое проведённое Юлией Павловной исследование показало – женщина безнадёжно отстала от жизни. Названия некоторых процедур она вообще никогда не слышала, о других имела лишь отдалённое представление, и теперь её терзало любопытство, смешанное с немалым страхом. Юлия Павловна всегда отчаянно пугалась боли и чувствовала её задолго до того, как она возникала физически. Это всегда было предметом шуточек со стороны Саши, который уверял – его супруга сознательно вызывает в себе болевые ощущения, чтобы оправдать свой страх, и начинает пищать, даже когда боли нет и в помине. Так стоит ему всего лишь предупредить во время массажа – «сейчас будет немного неприятно» – как женщина начинает корчиться как от боли, хотя он до нее еще не дотронулся.
Вспомнив о Саше, который очень любил плавать, Юлия Павловна приобрела абонемент в бассейн. А потом в какой-то горячке записалась к массажисту, к маникюрше и к парикмахеру. Теперь дни её были заняты наведением красоты, ублажением тела и души. А по вечерам она посещала театры и концерты, возвращаясь домой поздно и лишь для того, чтобы принять горизонтальное положение.
Уже в конце первой недели этой не привычной ей жизни, жизни лёгкой, свободной от обязательств, вынужденной необходимости, от всех бесконечных «надо» и «должна», Юлия Павловна твердо решила: на работу она больше не вернется.
Принятое решение приятно будоражило кровь, когда Юлия Павловна, набрав в грудь побольше воздуха, твёрдым шагом направилась в сторону кабинета своего начальника, сжимая в ладони листок с заявлением на увольнение. Она готовилась к долгим уговорам, а может и угрозам. Но, к счастью, руководство не стало чинить никакие препятствия и позволило Юлии Павловне уволиться в день подачи заявления. Видимо частые отлучки не прошли даром, и начальство догадывалось о её намерениях задолго до того, как эти намерения окончательно созрели внутри самой женщины. И было готово к такому повороту.
Получив расчёт и выйдя из дверей организации, где она проработала много лет, Юлия Павловна остановилась и прислушалась к себе. Из книг она знала – в такие минуты человек должен испытывать нравственные страдания, ещё раз вспомнить всё, что связано с этим местом, где он провел значительную часть своей жизни. Женщина даже зажмурилась, чтобы лучше сконцентрироваться, но вместо страданий ощутила облегчение и какую-то бурлящую радость. Радость от того, что вся эта работа и все что с ней связано – неустроенность, неприятные воспоминания, чувство долга – остались в прошлом, за захлопнувшейся дверью. Вместо того чтобы оглянуться, Юлия Павловна посмотрела вперед и увидела, мир будто подмигивает ей. Она ощутила желание запрыгать от радости на одной ножке, как школьнице после окончания учебного года. Не без труда подавив возникшее желание, Юлия Павловна лишь одёрнула юбку, словно бы всё же попрыгала на крылечке, и с легким сердцем покинула это место навсегда.
Первые две недели после увольнения новая, неведомая доселе жизнь, очень нравилась Юлии Павловне. Женщина летала на крыльях блаженства. Ей чудилось, она сама стала легкой, как бабочка, что ноги её не касаются земли, что она снова молода, свежа и полна сил. Из зеркала на Юлию Павловну смотрело обновленное лицо – отскрабленное, отполированное, напитанное дорогими маслами и всевозможными улучшающими цвет и текстуру кожи жидкостями. И это новое лицо очень ей нравилось.
Теперь Юлия Павловна была во всеоружии: брови и ресницы оформлены по наивысшим стандартам, новомодный цвет волос и современная стрижка полностью ликвидировали устоявшийся образ «офисного работника женского пола предпенсионного возраста», придали лицу нотку живой силы и некоторого вызова. А ведь ещё недавно женщина даже представить себе не могла, что будет подолгу смотреться в зеркало, наслаждаясь собственным обликом, поворачивая голову то так, то так в поисках лучшей точки обзора. Но сейчас Юлия Павловна более не стеснялась своего тела и чувствовала себя свободной, раскрепощённой, более уверенной в себе.
Но вместе с осознанием своего нового «я» пришло и новое понимание – дальнейшие эксперименты с внешностью пора прекращать. Потому что лучше чем есть, уже не будет. Да и вообще, вся эта косметическая суета, утратив эффект новизны, только утомляет и раздражает. В общем, нужно искать другое времяпрепровождение.
Что ж, закончив с обновлением своего «фасада», женщина решила, не помешало бы обновить и гардероб. Сказано – сделано, и Юлия Павловна начала новый захватывающий виток своей жизни, окунувшись в пучину модных магазинов одежды. Захватывающий, потому что раньше ничего подобного в её жизни просто не было.
Правда, поскольку магазины быстро утомляли Юлию Павловну, процесс приобретения новой одежды растянулся во времени. Но и эта растянутость имела свои плюсы – каждый очередной поход для женщины становился приятным необременительным событием, сродни выходу в театр или музей. Зато свежекупленные вещи – яркие, модные, удобные – не то чтобы радовали ее, в них она по-другому себя ощущала. Надев, к примеру, одну из невесомых переливчатых кофточек, которая так приятно прилегала к телу и одновременно красиво оттеняла обновлённый цвет волос, Юлия Павловна поняла – она больше не будет отводить взгляд при виде встречной эффектной красотки, как делала на протяжении всей жизни, стесняясь собственной неухоженности и вечной спешки по неотложным делам. Потому что теперь она, Юлия Павловна, с этой записной красоткой «в одной весовой категории». И поэтому тоже может идти спокойно, никуда не торопясь, не пряча взгляд, выставляя себя напоказ, имеет на это полное право.
Как сладко было чувствовать, что многие страхи, сопровождавшие Юлию Павловну с детства, будто стали тоньше, прозрачнее, что ли! Они не пропали совсем, нет, просто потеряли свою липкость, интенсивность и черноту, позволяя Юлии Павловне не бояться быть самой собой, уверенно высказывать свое мнение, без опаски спрашивать и спорить, если ей что-то не нравится. Это было так необычно и ново!
Поскольку менялась она, мир вокруг тоже стал меняться. То, что раньше могло всерьёз и надолго испортить Юлии Павловне настроение, теперь воспринималось, как легкое недоразумение. А поскольку изменилось её восприятие, напряжение вокруг тоже ослабло. Женщина отныне большую часть времени была спокойна, и люди вокруг неё тоже начали казаться ей спокойными и расслабленными. Теперь все огрехи и шероховатости, не возведенные до уровня катастрофы, устранялись легко, а если их нельзя было исправить, то принимались они Юлией Павловной такими как есть, как что-то неизбежное, но притом не фатальное.
Ведь сейчас у неё были силы, было желание, а главное – были деньги. Да, несмотря на уверения всевозможных гуманистов и философов-бессеребренников, деньги в нашем мире решают всё. Это Юлия Павловна прочувствовала на собственной шкуре. Разве могла она, живя на одну зарплату, перейти в новое качество жизни? Конечно, нет. Все её силы, всё время она вынуждена была бы тратить на то, чтобы просто выживать, а не наслаждаться каждой минутой как сейчас.
Однажды, вернувшись домой из очередного магазина засветло, Юлия Павловна застала Ирэну и Константина Эдуардовича громко ругающимися в коридоре и по этой причине не заметившими появление хозяйки квартиры. Рабочие уже разошлись по домам, а дизайнер, по-видимому, пришла принять очередной этап работ у бригады. Юлия Павловна затаилась у входной двери, вслушиваясь в перебранку. Из эмоциональных выкриков Ирэны следовало, что бригада ошиблась с количеством розеток в спальне и сделала на две меньше, чем было указано в проекте. Поэтому Ирэна требовала от Константина Эдуардовича, чтобы тот завтра, прежде чем клеить обои, сначала установил пропущенные розетки, а то проект придется менять. Да и малое количество розеток создаст неудобства хозяйке дома.
Но Константин Эдуардович с её мнением был решительно не согласен. Набычившись, он упрямо повторял одно и то же: установленных розеток вполне достаточно, а такое количество, какое она напланировала, это излишество и даже вредительство. Потому что все нормальные люди обходятся минимумом, а лишние дырки в стенах никому не нужны. И в крайнем случае всегда можно воткнуть тройник. Да и бригада все монтажные работы уже закончила, нужно было раньше смотреть. Судя по интонациям и количеству язвительных выражений, спор продолжался уже минут пять, не меньше. Очевидно, никто не хотел уступать.
Ирэна начала срываться на визг, а басок Константина Эдуардовича звучал всё грубее и громче. Юлия Павловна хотела было вмещаться и остановить спорящих, но разумно рассудила, что не стоит попадаться им под горячую руку. Она тихонько прокралась в свою комнату, оставив дверь приоткрытой, так как её разбирало любопытство, чем же закончится этот диалог на повышенных тонах. Больше всего Юлия Павловна хотела узнать, почему прораб, имея на руках утверждённый проект, стал делать по-своему. Константин Эдуардович всегда казался ей человеком разумным, пусть и немного себе на уме.
Постепенно из потока слов она смогла вычленить главное – оказывается, прораб просто обиделся! Его задело, что на этапе проектирования никто не поинтересовался лично у него, как лучше провести, расположить электрику, не спросил его мнение. Уж он-то бы точно сказал, как надо! А сейчас – что ж: «вы там намудрили с розетками, но это ваше дело. А моё дело простое, сделать всё по уму. Вот мы и сделали всё по уму. А проект ваш – так, бумажка». Эту мысль в разных вариациях Константин Эдуардович твердил прямо в разгневанные глаза Ирэны, которая к этому времени от длинных связных предложений перешла к выкрикиваемым визгливым голосом отдельным фразам и междометиям. Очевидно, уязвлённая такой непробиваемой логикой.
– Так вы будете делать розетки?! – орала дизайнерша.
– Ничего мы делать не будем, всего и так хватает, – бурчал в ответ прораб.
– Значит, не будете?!
– Конечно, не будем!
– А проект?!
– К чёрту проект!
– И как Вадим Олегович справляется с тобой? Ты же настоящий вредитель, да еще упрямый как осел. Я завтра с утра к директору пойду, пусть он вставит тебе фаустпатрон промеж ягодок, может тогда дело сдвинется! Ты ведь нормальных слов не понимаешь, тебя убедить только матом можно. Вот и получишь от Вадима Олеговича по самую осину. Дождешься – уволит он тебя. Надоел как колорадский жук со своими закидонами всем нам. Ну, сколько можно терпеть твои выходки? – наконец буквально заверещала Ирэна надломленным голосом, готовая расплакаться от бессилия.
– Ты же дизайнер, вот и думай, прежде чем проекты рисовать, – запальчиво загудел в ответ прораб,– ты же инженер у нас. Давай, шевели извилинами. А если не получится – меня спроси, я знаю. Но ты же гордая, независимая, вы все независимые, все умные – я не в счет. А одного понять не можешь, что я сэкономил и время, и усилия. Опять же, стены не покалечил до предела. И так дом старый, с ним аккуратно надо, бережно, а ты наваляла тут в своем проекте, без учета износостойкости дома, тебе же все равно, как люди дальше жить будут, как на всем доме твой ремонт отразится.
– Может и не учла чего, я же не спорю, но почему по-нормальному не сказать, заранее? Почему я узнаю все постфактум, – Ирэна явно была готова сдаться, но пока сопротивлялась.
– А меня вы спрашивали заранее? – почувствовав слабину женщины, пошёл в атаку Константин Эдуардович – Вы же с Олеговичем между собой всё перетерли и утвердили, нас не спросив. А я по шаблону не могу, мне вникнуть во все надо. И сделать правильно, с учетом всех нюансов. А орать можете сколько угодно, не поможет. И уволить меня тоже можно, только пока я здесь, всё будет по-моему.
Тут Юлия Павловна поняла, что подслушивать дальше неудобно и шумно зашелестела пакетами так, будто только что вошла. Услышав, что хозяйка зашла в дом, Ирэна и Константин Эдуардович сразу же перестали препираться и быстро покинули квартиру, на ходу попрощавшись с ней из коридора. Видимо испытывали неловкость за проявленную несдержанность.
«Да, – подумала Юлия Павловна со вздохом, – даже дорогой дизайнерский ремонт чреват вот такими сюрпризами. Люди есть люди. Все они разные. И хорошие специалисты имеют свои причуды. Ко всем нужно найти подход. Нелегко Вадиму Олеговичу приходится. Значит, не только с Марусей у него проблемы. Наверно это с Константином Эдуардовичем он тогда на тарабарском языке разговаривал, когда мы в первый раз увиделись. Ха, только всё было без толку! С упрямым прорабом гораздо гибче надо, не так прямолинейно. Иначе просто отскочит».
Как-то в один из дней ей позвонил вдруг Никита Хромов, бывший сосед Людмилы Сергеевны:
– Здравствуйте, Юлия Павловна. Это Никита, Никита Хромов. Помните меня? Я комнату вам продал в прошлом году…
– Да, Никита, здравствуйте, конечно, помню, – поспешила откликнуться Юлия Павловна.
Звонок молодого человека застал женщину врасплох. Мгновенно освежив воспоминания о тех днях, когда она появилась на пороге этого, теперь уже ставшего родным, дома.
– Вы извините меня, но я звоню который день Людмиле Сергеевне, а телефон у неё отключен, может она сменила номер? Вы не знаете? Я вообще хотел узнать, как вы там поживаете. Что-то вдруг вспомнил про вас… – мямлил в трубку застенчивый Никита смущённым тоном.
Юлия Павловна охнула про себя, подумав, что со всеми хлопотами последних недель вообще забыла про Людмилу Сергеевну. И теперь, чувствуя себя виноватой, никак не могла подобрать нужные фразы, чтобы объяснить всё молодому человеку. В двух словах не расскажешь, но всё-таки что-то надо ответить.
– Мм, даже не знаю с чего начать, – спустя полминуты, наконец смогла ответить она и смолкла.
– Что-то случилось у вас? Или просто я не вовремя? – в голосе Никиты читались тревожные интонации.
– Со временем нет никаких проблем, просто Людмила Сергеевна умерла в феврале, мне очень жаль…
– Умерла? Как?! Я не знал, надо раньше было вам позвонить… – в трубке послышалась возня, потом Никита зашмыгал носом, явно эта новость ошеломила его и расстроила.
– А от чего она умерла? – спросил он после краткой паузы.
– Рак. Вы простите меня, Никита, я должна была вам сообщить, но как-то не подумала, мне правда жаль… – Юлия Павловна поняла, что начала оправдываться и скомкала окончание начатой фразы.
Но Никита, вероятно, понял её состояние, потому что быстро ответил женщине:
– Я понимаю, это вы меня извините за звонок. До свидания.
И Никита положил трубку. После завершения этого странного разговора Юлия Павловна поспешила в спальню Людмилы Сергеевны, будто соседка ждала её там. Словно хотела обнаружить в этом месте нечто важное. Но в комнате, конечно, никого не было, да и комнаты той уже не было – одни голые стены и потолок, и следа не осталось от прошлого. Женщина задумчиво прошлась по грязному, ещё не убранному полу. Постояла у окна.
Что ж, новое убранство эта комната еще не приобрела, но от старого точно избавилась. И этот странный звонок! Как отголосок из прошлого, недавнего прошлого, которое никогда не забыть. Да и зачем забывать? Теперь это уже история.
«История – это как Рим», – подумала Юлия Павловна, вспомнив, как с Сашей ездила в турпоездку в этот город несколько лет назад, и как поразили её некоторые римские здания, построенные в буквальном смысле поверх старых, когда два нижних этажа дома принадлежали одной эпохе, а верхние – совсем иной. «Вот так новое нарастает поверх старого свежим слоем. Старое ещё можно откопать, разрушив новое, только зачем? Да, ещё можно вернуться к былым ощущениям, но только не хочется задерживаться в них долго. Жизнь продолжается. Я не стану вечно оплакивать время, проведенное с Людмилой Сергеевной. Это будет нечестно по отношению к умершей. Ведь именно она настаивала, чтобы я начала с чистого листа».
Между тем, ремонт в квартире Юлии Павловны шел своим чередом. Гостиная и кабинет были почти готовы, теперь хозяйке предстояло освободить спальню, для того чтобы ремонтная бригада смогла вплотную заняться разборкой подиума и шкафа. Все нужные Юлии Павловны вещи уже упаковали по коробкам и мешкам и перенесли в кабинет. В который, из всей заказанной туда мебели, доставили пока один диван. На этом новом диване женщине и предстояло ночевать до тех пор, пока не отремонтируют спальню.
Промаявшись на диване две ночи, Юлия Павловна, вконец уставшая от ремонта и не желавшая более жить в таких некомфортных условиях, заказала себе номер в СПА-комплексе в Нарве-Йыэсуу – городке на южном берегу Финского залива. Где есть всё, что нужно для неспешного и приятного времяпрепровождения: Балтийское море, огромный пляж и примыкающий к нему лесок, приятный для прогулок, когда устаёшь от открытого пространства. Юлия Павловна оставила свой дом на целых десять дней. Благо, погода стояла прекрасная – вторая половина мая, почти лето. Ехать от Питера недалеко, опять же море и дюны, всё то, что она так любила с детства.
Десять дней женщина вдыхала аромат сосен, смешанный с запахом балтийской влаги, слушала неумолчный рокот волн, ходила по мокрому песку босыми ногами – весна выдалась ранней и теплой, без единого дождика, хотя ветер не стихал ни на один день. В парках зацветали кустарники, на клумбах проклюнулись яркие первоцветы, привлекавшие проснувшихся насекомых, там и тут порхали разноцветные бабочки, возвещая о том, что скоро лето.
Но Юлию Павловну всё время тянуло к воде. Море ластилось к ногам как сытая кошка, терлось о щиколотки и пахло чем-то неуловимо знакомым и весенним – то ли свежесрезанными огурцами, то ли салатом из морской капусты. Мокрый песок как зеркало отражал небо. Юлия Павловна подолгу смотрела вдаль за кромку воды, и ей казалось, вот-вот на горизонте появятся цветные паруса.
Десять дней пролетели как миг, отдохнувшая и одурманенная бурной весной Юлия Павловна вернулась в свой дом. Но едва войдя в квартиру, она почувствовала настоящее дежавю – внутри опять громко спорили Ирэна и Константин Эдуардович. Правда, были и отличия – на этот раз спорщики стояли прямо у входной двери, и появление в квартире хозяйки ни на секунду не прервало их разговор. Напротив, Ирэна, увидев вошедшую Юлию Павловну, постаралась немедленно привлечь её на свою сторону. Пунцовая от гнева, она зачастила, пытаясь доказать, что неправильно установленные двери – это не промах дизайнера и не недоработка проекта, а чистое самоуправство прораба, не пожелавшего сделать так, как ею, Ирэной, было запроектировано. Константин Эдуардович молча играл желваками на сцепленных челюстях и смотрел в пол, весь вид его выражал с трудом сдерживаемую угрозу.
Юлия Павловна, несмотря на усталость с дороги, поспешила разобраться, в чём же дело. Ирэна яростно тыкала рукой в сторону двери в спальню и кричала: «нет, вы только посмотрите на ЭТО!» Юлия Павловна покорно посмотрела, но не заметила, что с дверью что-то не так – красивая дверь, стоит ровно, сделано все аккуратно.
– Да разве вы не видите, она же открывается вовнутрь, а должна наружу! Заметили теперь? – продолжала тыкать и орать Ирэна.
Наконец, Юлия Павловна, кажется, поняла в чём тут дело. Она обернулась в сторону прораба. Тот стоял чуть поодаль, ноги его были расставлены на ширину плеч, а руки скрещены на груди в тугой узел. Всем своим видом Константин Эдуардович показывал, виноватым он себя отнюдь не считает и без боя точно не сдастся.
– Все межкомнатные двери всегда делал, чтобы открывались внутрь, и в этой квартире так же сделал. Не понимаю, что тебе не нравится? – процедил он, с ненавистью глядя на беснующуюся дизайнершу.
– Ну, как ты не понимаешь! Видишь ведь, коридор здесь большой, и удобнее, когда открытые двери болтаются в коридоре. А когда наоборот, как ты сделал, то мы теряем свободное пространство в комнате. Они же там мешают, неужели ты вправду не видишь?! – Ирэна потрясла в воздухе сжатыми кулачками. Ногти на пальцах, окрашенные сегодня в ярко-оранжевый свет, полыхнули в полутьме коридора как огоньки зажигалки.
– Да какая разница, комнаты тоже большие, все нормально, – упрямо не соглашался Константин Эдуардович.
– У нас по проекту в этом углу напольный горшок с деревом в японском стиле. А теперь, если дверь будет открыта, его никто не увидит. Кому нужно дерево за дверью? Кому, я тебя спрашиваю? – взвилась Ирэна.
– Так не ставь его в угол, к окну поставь, тоже мне проблема! – хмыкнул Константин Эдуардович, пожимая плечами и приглашая взглядом Юлию Павловну разделить с ним ничтожность возникших неудобств.
– Юлия Павловна, ну согласитесь, что так, как я запроектировала удобнее, чем то, что сейчас? Скажите ему! – теперь к хозяйке дома за помощью обращалась Ирэна.
– Наверно, я соглашусь с вами, Ирэна, внутрь не очень удобно. Но ведь, наверно, это можно переделать? – наконец выдавила из себя Юлия Павловна.
Встревать в конфликт после десяти дней отдыха ей отчаянно не хотелось.
– Тогда надо другие двери покупать, это дополнительные расходы. А эти двери уже не переделать, – торжествующе глядя в сторону прораба воскликнула Ирэна.
– Да ладно тебе истерику закатывать на пустом месте, я все сделал правильно, – не сдался Константин Эдуардович, – так лучше.
– Ну, раз переделать уже нельзя, пусть остается как есть. Не надо покупать новые двери, я не хочу два раза платить, – Юлия Павловна решила, что проще закончить этот спор, чем настаивать на проектном варианте.
Не то, чтобы ей было жалко деньги на новые двери, вовсе нет. Просто прораба явно не сдвинуть – вон, стоит как изваяние. И никакие наскоки на него Ирэны делу не помогут. Вздохнув украдкой, Юлия Павловна предпочла не раздувать конфликт, а вспомнить одну восточную мудрость: «не можешь изменить обстоятельства, измени отношение к ним».
– Расскажите лучше, как у нас дела продвигаются, – обратилась Юлия Павловна к Ирэне, чтобы разрядить обстановку.
– Ну, в целом так, неплохо, – сказала дизайнерша чуть охрипшим от надрыва голосом, постепенно успокаиваясь и возвращая себе привычный деловитый тон, – со спальней почти закончили. Нас только поставщики с плиткой напольной в коридоре задерживают. Ожидаем на следующей неделе доставку новой партии мебели, и шторы уже заказали. В общем, скоро сдача.
– Да уж, хочется мне, чтобы все это поскорее закончилось! – вырвалось у Юлии Павловны.
– Совсем забыла вас спросить, как отдохнули? Понравилось? – на всякий случай дипломатично поинтересовалась Ирэна.
– Наплавалась в бассейне, нагулялась по песку, надышалась морским воздухом, все хорошо.
– Да, я вижу! Загорели даже, будто в Испании отдыхали.
– Сама не ожидала, что на Балтике можно такой загар получить. Вот, что значит теплая весна!
– Тогда не будем мешать. Вам с дороги отдохнуть надо, а мы на сегодня уже закончили. До свидания.
И Ирэна направилась к выходу. Константин Эдуардович помялся немного и со словами «не слушайте никого, я всё сделал правильно и удобно для вас. Поверьте мне» тоже удалился, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Глава 15 Вадим Олегович начинает задумываться
Юлия Павловна прогулочным шагом направлялась в сторону дома, наслаждаясь солнышком и прохладным ветерком, дувшим сегодня с моря. Ласковые порывы воздуха приятно освежали лицо и руки, не позволяя по-летнему разгорячённому светилу нагреть воздух до слишком высокой температуры. Женщина возвращалась с очередного сеанса массажа и потому сейчас буквально порхала по тротуару. Она ощущала такой прилив сил, что, кажется, могла без проблем идти так целую вечность и нисколечко не устать. Но дом неумолимо приближался, а там опять ремонт, пыль и прочие прелести, с этим ремонтом связанные. Юлия Павловна невольно замедлила шаг, сама мысль о том, что вот сейчас ей предстоит вновь окунуться в пыльную атмосферу нескончаемого строительства была невыносимой.
«В кафе зайти, что ли? – подумала она, – можно поужинать, чтобы дома не готовить».
И тут рядом с ней притормозила какая-то большая машина, бибикнула пару раз, чтобы привлечь внимание. Юлия Павловна оглянулась, остановилась. А из машины уже выходил Вадим Олегович, он помахал рукой, захлопнул дверцу и направился к женщине, здороваясь на ходу:
– Приветствую вас, Юлия Павловна. Никак, домой направляетесь?
– Добрый день, Вадим Олегович, давно не виделись, – откликнулась обрадованная неожиданной встречей Юлия Павловна.
– Выглядите замечательно: загорели, прическу сменили – не узнать совсем.
– Вы смутили меня немного, – заулыбалась Юлия Павловна, – спасибо за комплимент. Мне приятно, правда!
– Погода сегодня прекрасная. Не хотите ли прогуляться со мной немного? Можно поужинать где-нибудь. Я сегодня рано освободился.
– Я с удовольствием! Только сейчас подумала, неплохо было бы зайти в кафе, а то дома готовить не хочется, когда такая погода хорошая. Да ещё всюду раскардаш, пыль, грязюка…
– И я очень рада вас видеть! – поспешно добавила Юлия Павловна, опасаясь, как бы не воспринял Вадим Олегович её слова в качестве упрёка. Ведь именно его бригада стала источником всех этих неудобств.
– Да, кстати, как ремонт ваш? Продвигается? Как там мои ребята? Сильно беспокоят? – к счастью, Вадим Олегович ответил ей вполне благожелательно, обиженным он не выглядел.
– Знаете, я стараюсь уйти с утра, чтобы им не мешать. Поэтому в последнее время редко нахожусь дома. Сначала, вот, по магазинам ходила, по салонам красоты. В бассейн записалась. Два раза в неделю, по утрам. Да, ещё на десять дней в Эстонию ездила – там море, сосны. Оттуда и мой загар.
– А на работе у вас как дела?
– Вадим Олегович, какая работа?! Я уволилась уже давно, и ни капельки не жалею. Наслаждаюсь теперь каждой минутой, теплом, прекрасной погодой. Ремонт скоро закончится, мне Ирэна пообещала, правда, дату точную не сообщила пока.
Юлия Павловна и Вадим Олегович не спеша зашагали по улице.
– Ой, а куда мы идем? У вас какая-то идея, или так просто идем, куда глаза глядят? – поинтересовалась, наконец, Юлия Павловна.
– Есть у меня тут поблизости одно местечко любимое. Готовят не плохо, да и вообще просто приятное заведение, – Вадим Олегович взял женщину за локоток, развернул лицом к себе и со значением заглянул ей в глаза.
– Доверяете мне? – понизив голос, спросил он заговорщицки.
– Конечно! И неплохо бы проверить ваш вкус, – неожиданно для себя скокетничала Юлия Павловна.
Но тут же поспешила изменить тон на более нейтральный:
– Хочу узнать ваше любимое блюдо.
– Разве вам интересно, что я люблю? – с готовностью поддержал шутливо-кокетливый тон Вадим Олегович.
– Вы говорили, что любите простую еду, это я помню. А вот, что предпочитаете в ресторане заказывать – не знаю еще, – Юлия Павловна слегка смешалась. С одной стороны, она уже давно ни с кем не говорила с подобными интонациями и совершенно забыла, как это – строить глазки. С другой – её неудержимо влекло к Вадиму Олеговичу. В первый раз после смерти Саши ей понравился другой человек.
Но ведь он женат! Получается, она собирается флиртовать с женатым мужчиной. Фу, как глупо получается. Юлия Павловна невольно ускорила шаг.
– Значит, это чистое любопытство? – не отставал Вадим Олегович, который, судя по всему, был вовсе не прочь пофлиртовать.
– С недавнего времени я общаюсь только с вашими рабочими, поэтому не упущу возможности поболтать с их начальником, – к удивлению Юлии Павловны, как ни старалась, она никак не могла уйти от кокетливых интонаций. Каждое слово, вылетающее сейчас из уст женщины, несло, вначале еле уловимый, но чем дальше, тем более ощутимый оттенок двусмысленности. Словно кто-то внутри уже всё решил за неё, а сама она, Юлия Павловна, лишь сторонний наблюдатель в этом разговоре.
– И надеюсь, кстати, на несколько другой уровень общения, более интеллектуальный. – продолжил этот «кто-то» голосом Юлии Павловны, – Так что, Вадим Олегович, придется вам отдуваться за всех и соответствовать требованиям взыскательной клиентки. Будем считать, что услуга «ужин» входит в перечень услуг по ремонту квартиры. А я со своей стороны обязательно попробую то, что вы любите.
Тут Юлия Павловна и Вадим Олегович дружно рассмеялись. Смех этот разрядил обстановку.
– А как же ваша жена, она разве не ждет вас к ужину? – спохватилась, наконец, Юлия Павловна.
– Мы поссорились с Маруськой крепко, она в загородный дом переехала. У нас у Залива рядом с Зеленогорском дача есть. Ну, как дача – домик небольшой… В общем, не ждет она меня, не волнуйтесь, – при упоминании жены Вадим Олегович заметно нахмурился.
– Понятно. А чем же она там занимается, одна? Скучно же одной, или там у вас друзья? – этими вопросами Юлия Павловна надеялась отвлечь своего спутника от невесёлых дум.
– Она везде друзей найдет. Не пропадет! – усмехнулся Вадим Олегович.
Юлии Павловне показалось, что в этой усмешке промелькнули горькие нотки, и она поторопилась сгладить допущенную бестактность:
– Если вам неприятно об этом говорить, можем сменить тему.
– Да мы пришли уже. Вот сюда проходите, – быстро проговорил Вадим Олегович и галантно открыл перед Юлией Павловной дверь не очень приметного ресторанчика.
Мужчина и женщина спустились по лестнице в цокольный этаж и вошли в небольшой, слегка затемнённый зал. Там было малолюдно, негромко наигрывала какая-то приятная музыка. К вошедшим торопливо подошел администратор, который заулыбался при виде знакомого клиента и угодливо проводил пару за самый уютный столик в углу рядом с большим аквариумом. В подсвеченной воде, за стеклом медленно двигались маленькие полосатые, похожие на крохотных зебр рыбки, синхронно совершавшие сложные па в проекциях вечного танца. Движения их завораживали.
Молоденький официант положил перед посетителями две папки с меню и быстро растворился в полумраке, оставив их наедине. Юлия Павловна, которая к этому времени решила для себя, что немного флирта не повредят ни ей, ни её спутнику, продолжила невинную игру, начатую на улице. Ей так льстило внимание Вадима Олеговича. Боже, как же давно она не ощущала себя женщиной – интересной своему спутнику и даже немножечко желанной!
– Я решила не открывать меню, полностью полагаюсь на ваш вкус. Надеюсь, правда, что вы не предложите мне лягушек, хотя… – и женщина тихонько засмеялась, – хотя я готова попробовать и лягушек, если это и есть ваша «простая пища» Но только с вами вместе!
Вадим Олегович таинственно улыбнулся, повелительным жестом поднял руку немного вверх, приглашая невидимого официанта принять заказ. Официант мгновенно материализовался возле столика, стремительно шагнув из полумрака как из телепортатора. Он выслушал заказ, почтительно поглядел на строчки меню, указанные Вадимом Олеговичем, кивнул и со словами:
– Вино сейчас принесу, а блюдо будет готово примерно через двадцать минут, – вновь растворился в воздухе.
– Что вы заказали? – полюбопытствовала Юлия Павловна.
– Увидите, когда принесут. Мы же договорились, что вы мне доверяете! Потерпите немного, – улыбка не сходила с лица Вадима Олеговича, он неожиданно подмигнул Юлии Павловне, – ну, а если вам не понравится мой заказ, придется уйти голодной и готовить дома.
– Ну уж нет! – тоже улыбаясь, ответила Юлия Павловна.
Ей было невероятно хорошо сидеть вот так в зале с приятным спутником и болтать всякие милые глупости:
– Я съем всё, даже если мне не понравится то, что вы заказали. А то никогда не пойму, что вам по вкусу. И почему.
– А зачем вам это понимать?
– Сама еще не знаю, просто чувствую, мне важно это узнать. Сначала попробую, а потом разберусь, зачем, – Юлия Павловна чувствовала, логики в её словах маловато, но на удивление женщину это почти не смущало.
Ей было так хорошо сейчас, что слова практически ничто не значили. Всё же она попробовала хоть как-то объясниться:
– У меня сейчас в жизни такой период. Иду на ощупь, что-то ищу, а что и зачем, сама пока не понимаю. Пробую познать всё, что попадается мне на пути. Наверное, чтобы не пройти мимо. Мимо того, что ищу. Сложно изъясняюсь?
– Да нет, я понимаю. Может, вы меня ищете? – и Вадим Олегович смешно поднял правую бровь, а потом опять подмигнул Юлии Павловне.
Женщина почувствовала, что неудержимо краснеет, и чтобы скрыть нарастающее смущение натянуто расхохоталась и попыталась опровергнуть подобный домысел:
– Ну, что вы, Вадим Олегович! Но, может, просто через вас что-то новое войдёт в мою жизнь.
– Что ж вы так сразу отказываетесь? Может, я был бы не против, – кажется, Вадим Олегович больше не шутил и даже слегка обиделся.
– Да ну вас, все шутите, – испуганная этим внезапным поворотом в разговоре, Юлия Павловна махнула рукой в сторону собеседника, пытаясь как-то выйти из создавшегося двусмысленного положения.
На её счастье в этот момент возле стола возник официант с бутылкой красного вина, он наклонился перед Вадимом Олеговичем, демонстрируя этикетку на бутылке. Вадим Олегович с облегчением повернулся к нему, посмотрел на бутылку, утвердительно кивнул и уставился куда-то в пространство перед собой. Официант каким-то замысловатым штопором с ловкостью жонглера откупорил бутылку. Такой штопор Юлия Павловна в жизни своей не видела – своим видом он напоминал инструмент из космического фильма, какой-нибудь бластер-прибамбастер. Открыв вино, официант точно редкий цветок картинно понюхал извлечённую пробку и немного закатил глаза, демонстрируя, насколько изысканен этот аромат. Затем налил немного вина в фужер Вадима Олеговича. Тот тоже понюхал напиток, погрузив в бокал весь свой породистый нос, сделал небольшой глоток и одобрительно кивнул официанту. Наконец, после всех этих манипуляций, вино было разлито по бокалам. Официант исчез так же незаметно, как и появился.
– Давайте выпьем за нашу встречу, – предложил Вадим Олегович, поднимая бокал. – Только понюхайте, как это вино замечательно пахнет!
Юлия Павловна взяла свой бокал и так же как Вадим Олегович нырнула в него носом.
– Ваши ассоциации? Чем, как вам кажется, пахнет это вино? – начал допытываться у женщины Вадим Олегович, которая вдруг почувствовала себя как на экзамене.
– Очень свежий фруктовый запах, – промолвила Юлия Павловна, достав, наконец, нос из бокала. К счастью, она знала, как следует отвечать на подобные вопросы. Покойный Саша был неплохим знатоком вин.
– А ещё отдаёт персиком или ананасом, – продолжала она, – А вам, как кажется, чем?
– Как будто груша или может, манго чуть-чуть и слегка апельсин, – с видимым облегчением отозвался Вадим Олегович. Судя по всему, экзамен Юлия Павловна выдержала с честью.
– Ну что? Пробовать уже можно? – спросила Юлия Павловна, сгорая от нетерпения.
– Надо покрутить вино в бокале, дать ему раздышаться после бутылки, насытиться кислородом, – и Вадим Олегович, держа бокал за ножку, стал крутить содержимое бокала.
Юлия Павловна покорно повторила эти движения вслед за своим спутником.
– А зачем официант нюхал пробку? – спросила она, и снова понюхала вино, – у меня, кажется, раздышалось: запах немного изменился, стал менее насыщенным.
– Когда вино неправильно хранится, оно может превратиться в уксус. Вот и нюхает официант пробку, чтобы клиент не хлебнул испорченный напиток, – объяснил Вадим Олегович чуть более чем нужно назидательным голосом.
– А я и не знала даже как правильно надо пить вино! Оказывается, это целый процесс, таинство, – подыграла Юлия Павловна, которая уже поняла, как нужно вести себя в разговоре с Вадимом Олеговичем. Следует периодически «включать дурочку», чтобы тот смог в очередной раз продемонстрировать свои многочисленные мужские качества и таланты.
Она, наконец, смогла отхлебнуть из бокала. Вино оказалось замечательным – легкое, сладковатое, с небольшой свежей кислинкой, оно приятно холодило гортань, оставляя в послевкусии на языке фруктовые нотки.
И тут из темноты лебедем выплыл официант, держащий на вытянутой правой руке блюдо с красиво разложенными нарезками из мяса, колбасы овощей и фруктов. Пока Юлия Павловна разглядывала нарезку, не понимая, что с этим делать, перед ней поставили чистую тарелку и приборы, в числе коих была странная длинная вилка с двумя зубцами и плоской деревянной ручкой. Затем принесли похожую на глубокую сковородку небольшую кастрюльку, в которой переливался бледный расплавленный сыр, и поставили все это на металлическую стойку с горящей внизу небольшой спиртовой горелкой.
– Что это? – воскликнула Юлия Павловна, придя в возбуждение от невиданного прежде зрелища, – Неужели это фондю? Я такое никогда в жизни не пробовала, но всегда хотела. Это вкусно, да?
Вадим Олегович сиял от удовольствия – эффект, которого он добивался, был достигнут. Его спутница оценила затею и, похоже, была в восторге.
– Я рад, что вам нравится мой выбор. Не каждая женщина соглашается это блюдо попробовать.
– Почему? Что не так с этим блюдом? – недоуменно спросила его Юлия Павловна.
– Ну как же? Оно же калорийное очень! Я рад, что вы нормальный человек и калории не считаете, – пояснил Вадим Олегович со значением.
Юлия Павловна погладила себя по оформившемуся к пятидесяти годам животику и, улыбаясь, произнесла:
– Красоту, её ничем не испортишь!
Может быть, при других обстоятельствах слова Вадима Олеговича и задели бы женщину, но сегодня ничто не могло омрачить отменное настроение Юлии Павловны. Время в ресторане пролетело весело и стремительно как праздничный салют. Спутники много смеялись, мило кокетничали, ели, пили, никто и не заметил, что настала пора уходить.
Домой парочка возвращалась медленно. Былая лёгкость после ресторана сразу улетучилась, сытость в животе, отзывалась почему-то в ногах. Юлия Павловна и Вадим Олегович не хотели, да и просто не могли никуда спешить. Да и куда им было спешить – дом недалеко, завтра не на работу.
Вадим Олегович был в превосходном настроении, постоянно шутил, в самых пикантных местах приглушал голос и со значением наклонялся к уху своей спутницы. Юлия Павловна с удовольствием смеялась каждой его шутке, не особо вникая в её значение. Радость буквально фонтанировала из нее по малейшему поводу. Вадим Олегович, как истинный джентльмен, проводил Юлию Павловну до двери.
– Может, зайдете? На чашечку кофе, – предложила хозяйка квартиры, переступая порог квартиры.
– Со всеми вытекающими последствиями? –пошутил Вадим Олегович, опять лукаво приподняв одну бровь.
– Побойтесь Бога, Вадим Олегович. Какие последствия? Просто чашечка кофе на десерт. И, кроме того – я женатых мужчин и раньше как кавалеров не рассматривала, а сейчас тем более. Ну что, будете проходить?
Вадим Олегович решительно шагнул в дверь.
– Ну, показывайте, что тут мои ребята наваяли, – и он деловито зашагал по коридору, заглядывая в комнаты и ворча в полголоса:
– Немного, говорите, осталось? Мебели нет почти. А шторы где?
– Скоро привезут, я же объясняла, – стала оправдываться Юлия Павловна, пытаясь тоже заглядывать в комнаты, для чего поднималась на цыпочки, но из-за широких плеч мужчины ей это плохо удавалось.
– Не ссорились тут Ирэна с Эдиковичем нашим? Он у нас оригинал большой, ну, прораб, я имею в виду. Вроде и специалист замечательный, а всё норовит поперёк сделать, всё по-своему, никакого сладу с ним нет.
– Это вы про Константина Эдуардовича?
– Ну, да. А прозвище у нас для него такое – Эдикович. Нарекли же родители – Константин Эдуардович! Язык сломать можно, вот мы и укоротили, – Вадим Олегович заливисто рассмеялся, потешаясь над изумленным видом Юлии Павловны.
– Да, он точно с вами в противофазе, – ответила Юлия Павловна, справившаяся, наконец, с удивлением, – наблюдала я пару раз, как Ирэна с ним ссорилась. И соглашусь с тем, что она была права. А Эдикович ваш не подчиняется, похоже, никому – сам себе начальник.
– Накосячил где-то? Где? Ну-ка, показывайте, – Вадим Олегович нахмурился, видно было, что ему неудобно перед хозяйкой квартиры.
– Не хмурьтесь вы так, а то я показывать не буду, – Юлия Павловна успокаивающе улыбнулась и продолжила подчёркнуто добродушным тоном, – инцидент исчерпан, я приму все как есть. Без претензий.
Женщине вовсе не хотелось устраивать никакие разборки. Особенно сегодняшним вечером.
– Я ведь все равно узнаю. Не у вас, так у него или у Ирэны, – Вадим Олегович был непреклонен, и Юлия Павловна поняла, сейчас с ним лучше не спорить.
– Хорошо, господин директор, докладываю, – Юлия Павловна всё еще старалась разрядить обстановку, – в гостиной он уменьшил количество розеток, сославшись на то, что в проекте были предусмотрены две лишние. А по его мнению, сделанное им количество розеток оптимально и достаточно.
– А что Ирэна? – рыкнул Вадим Олегович, на челюстях его надулись желваки.
– По-моему, она поправила проект и как-то выкрутилась.
– Еще что?
– Вот, смотрите – двери повесил не так. Надо было, чтобы они открывались в коридор, а не внутрь комнаты, меньше бы скрадывали пространства жилого помещения.
Вадим Олегович внимательно изучил дверь, открывая и закрывая ее, затем мрачно резюмировал:
– Да, наружу было бы лучше. Если напишите претензию, будет переделывать за свой счет.
– Нет-нет, ничего переделывать не надо! – испугалась Юлия Павловна и отрицательно замотала головой, – они же опять все разворотят, а я хочу уже закончить с ремонтом. Да и страшного нет ничего, сделано аккуратно, я привыкну. А вот вам, Вадим Олегович, надо к вашему прорабу подход найти, ключик подобрать. И чем скорее, тем лучше.
– Давайте пойдём кофе варить, я вам одну историю расскажу, – и женщина решительно потащила Вадима Олеговича за рукав в сторону кухни.
Пока Юлия Павловна заряжала кофеварку и накрывала на стол, Вадим Олегович, набычившись, сидел молча. Вид у него был сердитый и понурый одновременно. Женщине стало его бесконечно жалко, она пододвинула чашку кофе поближе и поведала следующую историю:
– Мой покойный муж Саша как-то рассказывал про подобного Константину Эдуардовичу сотрудника у него на работе. Тот тоже был очень хороший специалист, можно сказать, семи пядей во лбу. Но при этом не мог взаимодействовать с коллективом, вернее делал всё всегда поперёк. И ничего с ним поделать не могли, хоть увольняй. Но где найти ему замену? Пойди, поищи – на сто верст даже слабое подобие не сыщешь. Что же делать? И тогда Саша предложил найти к этому человеку индивидуальный подход. Постараться ещё на стадии обсуждения и разработки проектов обязательно советоваться с ним и параллельно очень плавненько, ненавязчиво подвигать его к той «двери», в которую требуется войти. Но делать это без какого-либо нажима, предельно аккуратно, чтобы у этого работника сложилось впечатление – это он сам предложил коллективу выбрать из множества именно тот вариант, который всех устраивает. Что это именно его выбор. Вот тогда у него не будет даже соблазна сделать всё не по проекту, а по-своему, из чистого упрямства. Ведь это был его собственный выбор, и все согласились с его инициативой! Другими словами, он тут главный. И, знаете, Вадим Олегович, всё получилось как нельзя лучше. Когда последнее слово оставалось за нашим упрямцем, он забывал про свои амбиции и был вполне вменяемым. В общем, и специалиста прекрасного сберегли, и проблему решили.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/nadezhda-kalinina-31967607/prichudy-chuda-67291184/chitat-onlayn/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.