Ассистентка антиквара и город механических диковин
Варвара Корсарова
Аннет не по душе работа в скучной антикварной фирме, и последней каплей стал конфликт с новым боссом по прозвищу «Людоед». Она решает уволиться и пойти навстречу своей мечте – стать актрисой! Однако босс требует выполнить последнее задание: отправиться с ним в необычный городок, чтобы провести экспертизу старинного автоматона. Аннет предполагала, что поездка с неприятным спутником окажется серьезным испытанием, но даже не думала, что ее ждут приключения, загадки, таинственный преследователь и жутковатые изделия чокнутого гения. Самое сложное: не давать спуску своему саркастичному боссу, который проявляет к ней недвусмысленный интерес.
Варвара Корсарова
Ассистентка антиквара и город механических диковин
Глава1. Раритеты Молинаро
С утра в конторе антикварного и аукционного дома «Раритеты Молинаро» на Лилак-страда кипел переполох. Пишущие машинки грохотали как канонада. Стрекотал телеграф. Конторщики лихорадочно шелестели бумагами. Рассыльные вываливали на столы кипы каталогов, выбивая облака пыли. Помощница управляющего разнервничалась и в беседе с почтенным экспертом по бронзе позволила себе повысить голос. Эксперт разобиделся, ушел в архив и там затеял перебранку с реставратором.
Аннет сортировала письма и наблюдала за суматохой с веселым изумлением. В конторе она служила два года, и впервые на ее памяти в этом сонном болоте разразилось подобие жиденького урагана.
Для переполоха были все основания: ждали прибытия нового управляющего. Месяц назад прежний управляющий конторой, доктор исторических наук и королевский хронолог Антуан Вальвазор, совершил странную выходку. Обычно осмотрительному и даже трусоватому доктору захотелось приключений. Во время поездки по делам фирмы он взял проводника и отправился на прогулку в горы, где и сгинул во время обвала. Контора на Лилак-страда осиротела, и дела ее пошли еще хуже, чем обычно.
Владелец аукционного дома выразил соболезнования и спешно послал своего племянника, Максимилиана Молинаро, чтобы тот, наконец, навел порядок.
О племяннике ходили разные слухи, один другого причудливее.
Последние годы он пропадал за границей и славился тем, что заставлял самые убыточные отделения приносить прибыль. Методы использовал жесткие. Например, организовал частное сыскное агентство, которое помогло аукционному дому распутать немало мудреных махинаций.
В юности племянничек служил в армии, а затем мотался по южным континентам – сопровождал экспедиции археологов и скупал изделия и раритеты у полудиких племен. Поговаривали, не гнушался пускать в ход угрозы и оружие, когда дикари не соглашались на неравноценный обмен. Словом, полностью заслужил кличку «Тигр-людоед», которой его наделили конкуренты в мире антикварной торговли.
Неудивительно, что назначение такой неординарной личности переполошило контору на Лилак-страда, привыкшую к спокойной жизни и снисходительному начальству.
Когда запыхавшийся посыльный доложил о прибытии босса, все ринулись к окнам. Внизу черный автомобиль последней марки рыкнул мотором и с грацией королевского линкора пришвартовался возле крыльца. Служащие кинулись на места: босс явился и начал обход владений.
Первым делом он посетил хранилище, затем проинспектировал типографию. Наконец, поднялся на второй этаж. Немногочисленные дамы разволновались, мужчины приняли вид важный и раболепный.
Аннет сдернула пенсне, в котором, по ее мнению, она походила на учительницу начальных классов. Ванесса, помощница управляющего, стыдливо спрятала в ящик стола портрет прежнего босса в черной рамке: пора заканчивать время траура.
Господин Молинаро на первый взгляд не казался страшным – Аннет даже испытала некоторое разочарование. Наследник династии Молинаро походил на обычного дельца. Высокий и широкоплечий, в дорогом сером костюме, он стремительно зашел в кабинет и приветствовал подчиненных звучным баритоном.
Впрочем, когда он подошел ближе, все убедились, что внешность у нового босса была примечательная: острые скулы, длинное лицо, крупный, кривоватый нос, вероятно, сломанный в одной из стычек с воинственными аборигенами, не пожелавшими за просто так уступить дому Молинаро свои экзотические сокровища. Жесткие складки от крыльев носа к уголкам рта и немного выдающийся вперед подбородок придавали его лицу решительное, слегка насмешливое выражение. Волосы у господина Молинаро были густые, темно-каштановые, зачесанные назад, а баки рыжеватые.
Близорукая Аннет изнывала от любопытства и приглядывалась изо всех сил. Хотелось получше рассмотреть особу, про которую по конторе ходили пикантные слухи. Ей показались странными глаза господина Молинаро, и она никак не могла понять, в чем дело.
Господин Молинаро вежливо приветствовал служащих, затем встал у стола Аннет. Ее окутал аромат одеколона, в котором смешалась горечь смолы и свежесть гвоздики. Пока босс произносил короткую речь, Аннет сделала шажок в сторону, задрала голову, прищурилась и увидела, что глаза у династического племянника красивые, с удлиненным разрезом и густыми черными ресницами. Левый глаз – зеленый, правый – ореховый.
– Какой яркий мужчина! – вполголоса восхитилась Ванесса, когда босса проводили в его кабинет.
– Скорее, пестрый, – заметила удивленная Аннет, – разноцветные волосы и разноцветные глаза.
– Признак породы! – с придыханием произнесла Ванесса.
Аннет заинтересовалась.
– Как у котов? Любопытно, он глух на одно ухо? Слышала, такое бывает у котов с разными глазами.
– Он не похож на кота, – возмущенно отрезала Ванесса, и Аннет согласилась. Со своими широченными плечами, косо подрезанными баками, сломанным носом и обманчиво вкрадчивыми манерами Максимилиан Молинаро напоминал хищного зверя, но никак не домашнего.
– Ты заметила, что у него на правой руке нет половины мизинца? – свистящим шепотом поинтересовалась взволнованная машинистка Селена.
Эту деталь Аннет упустила. Ей азартно поведали три версии о том, при каких обстоятельствах Молинаро потерял фалангу.
По первой версии Молинаро заключил пари с султаном. Проигравший должен был положить голову на плаху – но заступничество любимой наложницы султана позволило боссу расстаться лишь с половиной мизинца. Вторая версия рассказывала о героическом подвиге сержанта Молинаро в битве при Варденне.
Аннет больше всего понравилась третья версия: мизинца он лишился в ловушке, установленной хитроумным фараоном три тысячи лет назад. Капкан захлопнулся, когда вор пытался забрать статуэтку богини. Потом добычу продали клиенту за бешеные деньги, что помогло авантюрному антиквару примириться с потерей.
Вскоре служащие убедились, что с господином Молинаро следует держать ухо востро. Он расположился в кабинете, смежном с тем, где сидела за пишущей машинкой Аннет, и вызывал к себе служащих по одному. Через полуприкрытую дверь девушка видела, как проходили беседы, и слышала, как в звучном баритоне легко прорезывается рычание, когда босс чем-то недоволен. Впрочем, он умело чередовал жесткость с мягкостью и нужных результатов от собеседника добивался в два счета. Дерзких усмирял, робких ободрял, усердных воодушевлял, хитрых выводил на чистую воду.
Понаблюдав, Аннет решила, что господин Молинаро свое прозвище оправдывает. Его разноцветные глаза не улыбались, даже когда он был сама любезность. Взгляд его всегда оставался холодным и цепким, как у лениво развалившегося на солнцепеке тигра, который ни на минуту не забывает, что рядом пасется стадо глупых антилоп.
Но надо признать: династический племянничек Аннет понравился. Интересный мужчина, с прошлым. Строг, но справедлив. Не из тех деспотов, что любят вымещать дурное настроение на подчиненных, топая ногами и швыряясь пресс-папье. И не зануда, как прежний управляющий. Глядишь, в отделении на Лилак-страда наступят новые времена.
Прежний управляющий отделением на Лилак-страда был унылый пожилой ипохондрик. Кроме собственной аллергии и борьбы с частыми простудами его не интересовало ничего. Доктор Вальвазор приходил в ужас от фруктов и сладостей, кутался в теплые кардиганы даже в сильную жару, а в холода таскал в часовом кармане специальную коробочку с чесноком, словно собирался отпугивать вампиров. При нем дела в конторе шли из рук вон плохо: сделки не приносили прибыли, галереи пустовали, клиенты уходили к конкурентам.
Контора держалась на плаву лишь усилиями неутомимой помощницы управляющего. Поначалу Аннет не могла понять, почему владельцы фирмы терпят незадачливого доктора и не гонят его в шею.
– Что ты! – замахала сухонькими руками Ванесса, когда девушка обратилась к ней с этим вопросом. – Доктор Вальвазор – уникум. Один из сильнейших сенситивов королевства, сенсохронолог. И у него есть второй талант. Он – биогност!
Ванесса рассказала, что стоило управляющему взять артефакт в руки, он мог с точностью до минуты узнать, когда тот был сделан. Более того: он в мельчайших деталях видел его создателя и прежних владельцев. Например, когда доктор Вальвазор проводил экспертизу старинного морского хронометра, он сообщил, что за завтраком мастер полакомился дюжиной устриц, выпил стакан хереса и забыл помыть руки, когда ровно в полдень взялся за инструменты!
Сенситивный талант Вальвазора был так велик, что ему прощали равнодушие к бумажным делам и неумение общаться с клиентами.
Судя по всему, новый босс – особа совсем иного склада. Аннет не знала, чего ожидать. С одной стороны, ее положение в конторе было шатким. С другой стороны, Аннет испытала воодушевление: может, теперь в ее судьбе произойдут перемены к лучшему?
Ближе к полудню Ванесса, которая носилась по конторе как заведенная, велела Аннет подать господину Молинаро кофе. Девушка вздохнула, собрала все необходимое на поднос и осторожно зашагала в кабинет. Ванесса семенила следом: боялась, что Аннет напортачит.
Господин Молинаро благодарно кивнул, отодвинул бумаги, размял плечи и с наслаждением откинулся на спинку кожаного кресла.
Аннет радовалась возможности подойти к боссу поближе. Ее недавним увлечением стало фотографическое искусство, и она уже прикидывала, какой интересный фотопортрет мог бы получиться, если уговорить господина Молинаро надеть белый пробковый шлем, костюм цвета хаки, дать в руки винтовку, а под ноги постелить шкуру убитого льва.
Господин Молинаро деликатно взял предложенную чашку длинными пальцами – так и есть, мизинец укорочен! – и бросил на девушку удивленный взгляд. Аннет оробела. Пожалуй, зря она надела свои любимые фиолетовые шальвары, которые стали лишь полгода назад набирать популярность благодаря поборнице эмансипации Кларе Перкин. Служащие конторы привыкли к экстравагантным нарядам Аннет, а вот новое начальство могло возмутиться.
– Отдаю должное вашему тонкому вкусу и храбрости, госпожа Вик, – неожиданно обратился к ней господин Молинаро. – Наверное, вы из тех независимых женщин, кто не боится осуждения. Признаюсь, меня всегда приводили в восхищение шальвары и разноцветные тюрбаны женщин востока. Здесь, на севере, мне отчаянно не хватает этой яркости. Я рад, что столичные дамы, наконец, решили ввести экзотические наряды в моду.
Аннет порозовела от удовольствия. Ей нравилось, когда ее называли храброй и независимой. Девушка решила немедленно закрепить впечатление, которое сложилось о ней у нового босса.
– Вы бывали на востоке, господин Молинаро? – смело поинтересовалась она. – И как там? Действительно ли у восточных женщин такие маленькие ступни, что они не могут ходить самостоятельно, и вынуждены передвигаться в паланкинах? Правда ли, что дома в Стране Зари сделаны из бумаги, а вместо ночников используют светлячков в стеклянных банках?
Ванесса неодобрительно покачала головой: любопытство Аннет она сочла развязностью и не одобрила. А вот господин Молинаро остался доволен: пригласил дам сесть напротив и принялся охотно отвечать на расспросы. Аннет наслаждалась беседой. Обеспокоенного лица Ванессы старалась не замечать.
Перерыв, как и приятный разговор, подошли к концу. Босс взялся за бумаги, дамы встали, Аннет забрала поднос и пошла вслед за Ванессой к двери, но тут их настиг вопрос:
– Госпожа Крон! – обратился босс к Ванессе. – Мне нужен секретарь – нет, скорее, ассистентка. Можете отрядить кого-то из машинисток? Ненадолго, пока я не войду в курс дела. Полагаю, госпожа Вик прекрасно подойдет. Вы владеете стенографией, госпожа Вик?
Аннет отчаянно закивала и бросила на Ванессу вопросительный взгляд. Ей очень хотелось стать личной ассистенткой нового босса. Он оказался настоящим душкой, а вовсе не страшным людоедом. Ванесса, разумеется, возразить не посмела, и Аннет перешла в распоряжение господина Молинаро.
Целый день она наслаждалась новым положением. Эта работа ни в какое сравнение не шла с предыдущей! Вместе с господином Молинаро она отправилась инспектировать галерею. Потом присутствовала при беседах с коллекционерами, и при этом не уснула от скуки, как поначалу боялась. Даже печатать экспертные оценки под надзором босса оказалось увлекательным занятием. Босс охотно давал интересные пояснения и ни капли при этом не важничал. Разговаривал с Аннет уважительно, без заигрываний или высокомерной снисходительности.
Аннет быстро вжилась в роль расторопной ассистентки и исполняла ее с удовольствием. Впрочем, когда девушка, ожидая распоряжений, преданно заглядывала в разноцветные глаза босса, ей порой казалось, что она различает тень насмешки, смешанной с любопытством. «Ладно, посмотрим, что будет дальше, – решила Аннет. – Пока он ведет себя достойно; не буду забивать голову».
Назавтра господин Молинаро уехал на открытие аукциона один, а Аннет пришлось остаться в конторе и заняться разбором каталогов. Вернулся босс поздно, слегка навеселе: успешное проведение аукциона отметили банкетом. Глаза сверкали ярче обычного, а речь замедлилась, как будто он тщательно подбирал каждое слово. Скорым шагом прошел по залу и скрылся в своем кабинете.
Рабочий день заканчивался. На этаже было тихо, лишь где-то стучала каблучками Ванесса, да в соседнем помещении вполголоса переговаривались два припозднившихся эксперта по бронзе. Дверь в кабинет босса была приоткрыта, и Аннет заглянула внутрь – проверить, все ли в порядке.
Кабинет оказался пуст. Свет не горел, шторы задернуты, крепко пахло сигарным дымом. Наверное, господин Молинаро уже уехал домой.
На столе стояла пустая чашка. Аннет прошла внутрь, чтобы навести порядок, но тут ее настигла катастрофа.
В тот день она надела новый патентованный пояс для чулок. Пояс был всем хорош: удобный, практичный, но тугие каучуковые зажимы застегивались плохо и частенько подводили. Вот и сейчас обтягивающий ногу шелк скользнул вниз. Аннет подошла к столу, повиливая бедрами, чтобы проверить, прочно ли держится чулок. Чулок определенно сползал.
Девушка хихикнула: именно такой вызывающей походкой отважная шпионка Лили Роуз, героиня ее любимой синематографической ленты «В плену у кровавого барона», проникла в логово главного злодея, намереваясь привлечь внимание старого сластолюбца, чтобы затем огреть его канделябром и украсть документы. Аннет вошла в образ: томно провела по волосам, села на край стола, соблазнительно улыбнулась, приподняла подол юбки, воображая, что собирается достать револьвер из потайной кобуры, и провела рукой по бедру. Вот и проклятый зажим. Так и есть, расстегнулся.
– Госпожа Вик! Решили составить мне компанию? – раздался вкрадчивый баритон Максимилиана Молинаро.
Аннет соскочила со стола и схватилась за сердце. В полусумраке она не заметила, что все это время босс сидел в кресле в дальнем углу кабинета.
Девушка перевела дыхание, улыбнулась и показала на чашку:
– Я лишь хочу забрать это.
Босс поднялся с кресла, неторопливо загасил сигару и подошел вплотную. Аннет близоруко вгляделась в его лицо, пораженная переменой. Удивительные глаза босса были странно прищурены, губы искривились в двусмысленной усмешке.
То, что произошло потом, напомнило сцену из пошлого водевиля.
Не говоря ни слова, господин Молинаро хладнокровно подхватил девушку за талию и прижал к стене. У Аннет отнялся голос. Она ненавидела, когда кто-то вторгался в ее личное пространство, а сейчас это произошло внезапно, и намерения обидчика были определенно низкими. Превращение босса из галантного душки в напористого кавалера застало ее врасплох: она испытала острое чувство обиды. Так ошибиться в человеке!
Аннет не была коротышкой, но доставала боссу лишь до подбородка. Его тело оказалось твердым и сильным, и придавило ее к стене, как каменная плита. Одна жесткая ладонь бесцеремонно сжала ее нижнюю челюсть и заставила поднять голову, вторая ладонь уверенно легла на грудь.
– Так и знал, что корсета вы не носите, – с удовлетворением отметил господин Молинаро.
Будь Аннет действительно раскрепощенной и искушенной женщиной, она осадила бы нахала одним взглядом; не задумываясь, нашла бы, что сказать; босс бы устыдился, принес извинения, и все бы закончилось мирно. Но Аннет лишь мечтала казаться искушенной и поступила, не задумываясь о последствиях – точь-в-точь, как героиня синематографической ленты «Горничная-бунтарка».
Пощечина получилась звонкой и прозвучала в притихшем помещении как пистолетный выстрел. Следом раздался невероятный грохот: Аннет попыталась вырваться, задела локтем и обрушила на пол тяжелый торшер с хрустальными подвесками. Торшеру пришел конец, осколки рассыпались по ковру и празднично заискрились.
Раздались шаги, приоткрытая дверь распахнулась шире, в кабинет ворвалась Ванесса. За ее спиной толклись две машинистки и пожилой эксперт по бронзе пятнадцатого века. Глаза у всех были круглые, как у сов. Ванесса всплеснула руками и охнула.
Последовала унизительная сцена. Господин Молинаро без всякой спешки убрал руки с талии Аннет, выпрямился и потер щеку. Его глаза метали молнии: одну зеленого цвета, другую – орехового. Затем он кашлянул и громко произнес своим выразительным баритоном:
– Приношу извинения. Неприятное недоразумение.
Криво улыбнулся, и от его улыбки у Аннет по спине пробежали колючие мурашки.
Ванесса растерялась и что-то пробормотала в ответ. Аннет была готова сквозь землю провалиться. Она повернулась и торопливо пошла к выходу. Остолбеневшие служащие быстро расступились на ее пути, как от прокаженной.
– Кажется, вы собирались по домам, господа и дамы? – донесся ей вслед спокойный голос господина Молинаро, в котором прорезались стальные нотки. – Не смею вас задерживать.
Машинистки и эксперт по бронзе стыдливо потупились и испарились.
– Аннет! – окликнула девушку Ванесса. – Пройди ко мне в кабинет на пару слов.
Аннет думала было удрать из конторы куда глаза глядят, но побоялась столкнуться в вестибюле с боссом, который, несомненно, тоже желал поскорее убраться домой, чтобы зализывать уязвленное самолюбие. Она юркнула в кабинет, который занимала Ванесса, и принялась ходить от стены к стене, хватаясь за голову. Ванесса появилась скоро.
– Аннет! – воззвала она, изнывая от любопытства. Крашеный кукиш на ее макушке подрагивал, как куриный хохолок. – Что он себе позволил? Он посягнул на твою честь? Ты же не давала ему повода…
– Ни малейшего! – горько подтвердила Аннет. – Это ужасно. Самоуверенный мужлан, солдафон, пошляк! Что мне теперь делать?
Ванесса сочувственно покачала головой.
– До меня доходили слухи о его выходках. Говорят, год назад он уволил девушку в приморском отделении после того, как она забеременела от него. Ребенка отправили в воспитательный дом. С тех пор дает ей небольшую сумму раз в год, но разве этим дело исправишь? Несколько лет назад он развелся: по слухам, жена сбежала от него, устав от измен. Мне следовало предупредить тебя раньше. Он мстителен, и так просто не забудет унижения. Пожалуй, захочет от тебя избавиться. Лучше тебе уволиться самой, пока не начались неприятности.
Только неприятностей ей не хватало! Ванесса права. Аннет давно подумывала о том, чтобы уйти из конторы. Ее место было не здесь.
В знаменитый аукционный дом Аннет попала благодаря отцу, который решил воспользоваться старыми связями, чтобы наладить судьбу дочери. Без его помощи Аннет не на что было рассчитывать с ее жалкими сенситивными талантами. Академию Одаренных она закончила кое-как, ей даже в назначении на государственную службу отказали.
Все, кому довелось родиться сенситивом, пользовались почетом и уважением – но лишь при условии, если таланты были востребованными и уместными. Младшей сестре Аннет повезло: как и многие женщины-сенситивы, она была релаксатором и умела легким касанием пальцев прогонять дневную усталость в натруженных мышцах. Кто из мужчин не захочет иметь такую спутницу жизни? У Марии было много поклонников, и Аннет однажды ехидно заметила, что сестре лучше выйти не за состоятельного коммерсанта, который тяжелее пишущего пера в руках ничего не держал, а за фермера или грузчика, чтобы муж смог использовать ее талант на всю катушку.
Окружающие считали, что старшей дочери профессора Вик выпала плохая карта. Угораздило родиться с нетипичными для существ ее пола талантами. Хронолог и репликатор, подумать только!
В учебниках писали: женщины по природе своей тяготеют к занятиям мирным, спокойным, творческим. Наука, военное дело – удел мужчин. Вот и сенситивные таланты, связанные с умением мыслить логически, изучать или изменять природу вещей, действовать храбро, а то и безрассудно, обычно даются сильному полу. Среди хронологов, лозоходцев, пиромансеров, метеомантов женщин редко встретишь. А если и встретишь, то блестящих результатов от них не жди. Не женское это дело – заглядывать в недра земли, изучать историю вещей и управлять стихией.
Больше всего в этой теории Аннет ненавидела то, что она собственной персоной служила наглядным ее подтверждением. Хронолог из нее и впрямь вышел никудышный. Не чета бедняге Вальвазору.
Хронологи умели определять время изготовления артефактов и поэтому по традиции шли в антиквары, археологи, а если повезет – попадали в полицейское управление: для них там частенько находилась работа.
Антиквариат, как и археология, Аннет не привлекали. Ей нравилось иметь дело с живыми людьми, а не с вещами, которые когда-то принадлежали давно умершим богатеям. Помогать сыщикам – другое дело. Но кто даст женщине должность в полицейском управлении? Ужасная несправедливость.
Редкий талант репликатора вообще никуда не годился. Умение видеть и воссоздавать энергетическую копию рукотворных предметов полезно для механиков и инженеров, среди которых женщин отродясь не бывало. Зачем талант репликатора хранительнице домашнего очага? Разве что сотворить на несколько минут копию оторванной пуговицы, пока не отыщешь и не пришьешь нужную.
Учителя в Академии Одаренных качали головой: юноша с такими талантами сделал бы прекрасную карьеру, но что взять с девушки? Наставник Аннет нехотя согласился развивать ее дар хронолога, а о даре репликатора посоветовал забыть.
Аннет не очень расстроилась. Хоть и она бунтовала против несправедливых устоев общества, где правят мужчины, механизмы ее интересовали еще меньше, чем древности.
Итак, выбор был невелик. Совсем отказаться от использования таланта не получилось: иметь в семье сенситива-практика было лестно. Отец настоял, чтобы дочь выбросила из головы всякую чушь, не позорила семью, а поступала как велено. Скромных способностей хронолога оказалось достаточно, чтобы занять должность ассистентки антиквара.
Поначалу ей действительно поручали оценивать возраст старинных вещиц, но справлялась Аннет кое-как. Вскоре на нее махнули рукой и усадили за пишущую машинку печатать отчеты, фотографы поручили возню с каталогами и расстановку экспонатов для съемки, а прочие служащие посылали в обеденный перерыв за бриошами. Аннет обижалась, скрипела зубами, но до поры до времени терпела: понимала, как ей повезло попасть в «Раритеты Молинаро».
Фирма была солидная и известная. Знаменитый аукционный дом не только торговал древними диковинами и произведениями искусства. Династии Молинаро принадлежали галереи, выставки, издательские дома, реставрационные мастерские, букинистические лавки, собственная школа искусств и основанное деятельным племянником сыскное агентство, которое боролось с жуликами на рынке антиквариата.
Отделение на Лилак-страда отвечало за продажу старинной бронзы и часов. На первом этаже работала своя типография и фотографический салон.
Задания Аннет получала несложные, но им конца-краю не было. На каждое выполненное скучнейшее задание приходилось два десятка новых. Злая и отупевшая, она оставалась в конторе допоздна и возвращалась домой затемно, сжимая в руке зонтик, как штык – пусть только сунутся ночные хулиганы!
В конторе царила сонная скука, а все сотрудники, казалось, походили на музейные экспонаты: занудные, блеклые, словно припорошенные вековой пылью. Аннет страдала от острого чувства недовольства собой и своей жизнью. Ее творческая энергия не находила выхода и чахла.
У Аннет была мечта. Да еще какая! Ей хотелось выступать на театральных подмостках, а если повезет – стать синематографической актрисой. Она не пропускала ни одного сеанса в электрическом театре «Сфинкс» и ни одного спектакля в королевской оперетте. При оперетте была актерская школа. Там проводили полугодовые курсы. Осталось собраться с духом, внести вступительный взнос, распрощаться со скучной конторой, а дальше…
Воображение показывало полные залы, очереди у кассы, бурные аплодисменты, море цветов от поклонников и гастроли по всему миру. Или лицо Аннет крупным планом на экране, тапер играет душераздирающую музыку, зрители восторженно вздыхают в полутемном зале.
Рисовались и картины провала: она раз за разом не проходит прослушивание, перебивается с хлеба на воду, а затем волей-неволей возвращается в дом родителей, сидит на бесконечных приемах, где мать подсовывает ей потенциальных женихов – пузатеньких, богатых, чванливо-снисходительных. Ужас.
И Аннет сразу скисала. Трусила. «Я обязательно рискну – попозже, – говорила она себе. – В конце концов, мне всего двадцать три. Успею еще завоевать мир».
Работа в фирме Молинаро имела свои плюсы: платили хорошо, и начальство терпеливо относилось к эксцентричным нарядам незадачливой ассистентки антиквара, которая стремилась хотя бы таким способом выделиться на фоне остальных и доказать миру – и себе самой, – что девушка она незаурядная, передовая и раскрепощенная.
Вот к чему привела ее раскрепощенность! Теперь жди беды.
Глава 2. Тигр-людоед
Нет, босс не уволил ее. Более того: на следующий день он вызвал ее и Ванессу и принес извинения.
– Я неверно истолковал намерения, с которыми вы явились в мой кабинет, и повел себя неподобающим образом, – сухо произнес господин Молинаро.
Аннет скованно кивнула и посмотрела на него искоса, ломая голову: на самом деле раскаивается или нет? Решила: нет, не раскаивается. Ему неприятно, но ни капли не стыдно. А значит, грош цена его извинениям.
Девушка поджала губы и задрала подбородок, а Ванесса бросила на нее укоризненный взгляд: она подозревала, что вина Аннет в случившемся все-таки была. Когда они покидали кабинет босса, Ванесса мягко заметила, что приличные девушки, которые одеваются и ведут себя скромно, в подобные ситуации не попадают. Затем, когда они остались одни, помощница управляющего горько вздохнула и пророческим тоном сообщила:
– Он так это не оставит.
И опять оказалась права.
Во-первых, Аннет спешно переселили с глаз долой, в тесную каморку в подвале. Там было пыльно, шумно от работающего за стеной печатного станка и очень одиноко.
Во-вторых, начальство вспомнило, на какую должность ее первоначально брали в «Раритеты Молинаро», и поручило провести экспертизу старинных каминных часов. Аннет была уверена, что неплохо справилась – в хронограмме, которая возникла перед ее мысленным взором, когда она призвала свой талант, отчетливо виднелись светло-серые полосы, указывающие на вторую четверть восемнадцатого века. Однако, как доложила впоследствии Ванесса, Аннет ошиблась на добрые восемьдесят лет. В результате Аннет лишили премии и урезали жалованье, что оказалось чувствительным ударом.
Она подозревала, что дело было нечисто и никакой ошибки она не допустила, а босс подстроил выставить ее виноватой, но доказать ничего не могла.
В-третьих, на Аннет взвалили вдвое больше работы; при виде исполинской кипы бумаг, которые она обнаруживала каждое утро на столе, хотелось выть.
В-четвертых, сплетни о произошедшем в кабинете босса расползлись по конторе на Лилак-страда. Хуже: служащие отчего-то решили, что Аннет успела закрутить интрижку с боссом, а затем дала ему от ворот поворот. Аннет пыталась выяснить, кто распускал гадкие слухи. Определенно это был кто-то из свидетелей некрасивой сцены: либо машинистки, либо благообразный специалист по бронзе. Ванессу подозревать не хотелось, но и исключать не следовало.
Слухи тем временем катились, росли как снежный ком, дошли до головного отделения, и знакомая машинистка рассказала, что племянничек имел неприятную беседу с главой династии, который не поощрял открытых шашней со служащими, как портящих репутацию фирмы. Против шашней тайных Абеле Молинаро не возражал: сам испытывал слабость к молоденьким секретаршам.
Теперь босс буравил Аннет тигриным взглядом, когда сталкивался с ней в коридоре.
Ситуация накалялась, но Аннет терпела. Ванесса не раз намекала, что лучшим выходом стало бы увольнение – она даже нашла замену, своего кузена-хронолога, – но Аннет решилась не сразу. Ей были нужны деньги. Даже урезанное жалованье оставалось внушительным. Она терпеливо откладывала, чтобы в один прекрасный день осуществить свою мечту. Актерские курсы стоили немало, да и жить на что-то требовалось. Отложенное отдавала матери, которая вкладывала их в дело с расчетом на прибыль.
Аннет твердо решила уйти из конторы на Лилак-страда, когда наберется нужная сумма. И вот этот день настал.
Накануне она получила жалованье, а затем отпечатала и подала прошение об увольнении. Стучала по клавишам быстро, чтобы не передумать, а в желудке испуганно трепыхалось.
Ванесса прошение прочитала внимательно, не торопясь, одобрительно улыбнулась тонкими губами, поставила подпись и пожелала удачи – даже не потребовала отработать обязательные две недели. Теперь пути назад отрезаны. Новая жизнь начнется уже завтра.
Ну и хорошо, подбадривала себя Аннет. Страшно, когда приходят перемены. Но еще страшнее, что они обойдут тебя стороной. А еще говорят, все перемены к лучшему – скоро станет видно, есть ли в этой поговорке правда.
Утро переломного дня выдалось неприветливым: небо затянули тучи, моросил ледяной весенний дождь. Непогода Аннет не волновала. Ей было радостно и тревожно, как узнику накануне побега из тюрьмы. В последний раз она спешила на опостылевшую работу.
При мысли о будущем Аннет поочередно охватывали восторг, нетерпение и гнетущее беспокойство. Кто знает, как все повернется? Трудностей предстояло много. А вдруг она не справится? Вот будет разочарование родителям, когда узнают, что она наделала.
Она летела по улице как на крыльях, лавируя среди прохожих и прислушиваясь к музыке утренней столицы. Разливались трели велосипедных звонков. С шуршанием пролетали высокие каретки паровиков, плюясь угольным дымом. Сквозь облака слабо просвечивало утреннее солнце. Сеял мелкий как пыльца дождь, но чувствовалось, что денек выдастся славным.
Почтальоны шагали упруго, насвистывали модные шансонетки, газетчики шныряли как челноки. Семенящей походкой бежали клерки, чиновники, бледные девушки-служащие в серых платьях. Аннет поглядывала на них с чувством легкого превосходства.
Они казались ей самыми несчастными существами на свете. Они несвободны. Идут на службу, потом домой: каждый день одно и то же. А Аннет вскоре будет жить как захочет – полной, настоящей жизнью, – делать то, что любит, и никакой босс-самодур ей не указ.
В эту минуту ей казалось, что все сложится именно так, и нехорошие предчувствия ее не мучили.
Аннет приблизилась к высокому крыльцу краснокирпичного здания, прищурилась и внимательно поглядела налево-направо: автомобиля босса не видно.
Вздохнула с облегчением. Обычно господин Молинаро парковал свое черное чудище с блестящими боками недалеко от входа. Улица пуста: может, удастся избежать неприятной встречи. В конторе господин Молинаро не появлялся уже неделю, есть шанс, что и сегодня не заглянет. Вот и славно: с Людоеда станется устроить какую-нибудь гадость на прощание.
Последний в жизни Аннет рабочий день в конторе антикварного дома тянулся бесконечно. Рассыльный принес из архива полдюжины старых каталогов, срочно потребовавших перепечатки по прихоти господина Молинаро. Аннет набросилась на работу как на врага, не заслуживающего пощады.
К обеду она почувствовала, что пальцы ее превратились в деревянные дощечки, а шея и спина онемели. Девушка поднялась, со вкусом потянулась, достала принесенную из дома термическую флягу с какао и приготовилась в одиночестве подкрепиться галетами.
Осталось потерпеть всего ничего: через несколько часов Аннет последний раз пробежит пальцами по неподатливым клавишам печатной машинки, а в конце дня закроет чехлом и попрощается с ней навсегда. Затем придет свобода – и новые хлопоты. Пустяки. Аннет со всем справится. Будет заниматься тем, что она любит, а значит, рано или поздно станет богатой, знаменитой и независимой.
Пожалуй, стоит сказать спасибо Максимилиану Молинаро. Если бы не он, Аннет никогда бы не решилась послать скучную контору ко всем чертям и отправиться в свободное плавание.
Дверь приоткрылась, в каморку просочился шум печатного станка, а вместе с ним – Ванесса. Она заговорщицки улыбнулась и поманила Аннет:
– Идем наверх! Мы приготовили сюрприз.
Заметив колебания девушки, добавила вполголоса:
– Не бойся. Господина Молинаро до вечера не будет в конторе.
Оказалось, машинистки, конторщики и рассыльные придумали устроить Аннет проводы. Из кондитерской принесли пирожные, заварили чай-ориенталь в фарфоровом чайнике. До чая дело дошло не сразу: фотограф Жиль погремел в кофре и выудил бутылку сладкого вина.
Вино разлили в чайные чашки и выпили за будущее Аннет. Ванесса растрогалась, пустила скупую слезу и манерно промокнула слегка увядшую кожу под глазами шелковым платком. Успокоившись, помощница управляющего извлекла из ящика стола пакет.
– Дорогая Аннет, – торжественно произнесла она. – Нам будет не хватать твоего остроумия, дерзких выходок и смелых нарядов. Ты была нашим маленьким ярким павлинчиком, который своим щебетанием поднимал всем настроение.
Все заулыбались шутке и даже немного похлопали. Аннет незаметно поморщилась и изобразила радость. Ванесса вручила подарок и потребовала развернуть.
Аннет сорвала бумагу и оторопела: в руках у нее оказалась книга в обложке скромного серого цвета, однако качество бумаги и золотое тиснение говорили о немалой цене подарка. Готическим шрифтом на обложке было выведено: «Книга сладких сновидений, сочинение г-на Дормируса, морфеоманта».
– Прекрасное средство для борьбы с бессонницей! – объяснила Ванесса. – Книгу создали лучшие сенситивы королевства. Как ты знаешь, морфеоманты могут за считаные секунды усыпить человека и навеять приятные сны. Они прилагают свой талант и в писательском деле. Открой книгу, когда не получается уснуть. Слова подобраны так, чтобы убаюкать не хуже опиумного молочка, Глаза начинают слипаться через пару-другую страниц. Бумага пропитана особым составом – его аромат навевает сладкие сны. Чувствуешь, пахнет лавандой?
Озадаченная Аннет поднесла книгу к лицу, принюхалась, чихнула и пробежала глазами первую строку:
«Отдавая должное головокружительным высотам, коих достигла современная цивилизация, и тому факту, что современная наука семимильными шагами покоряет все новые и новые, доселе неизведанные пространства, поражающие воображение и открывающие невиданные перспективы; тому, что ни один уголок природы и вселенной вскоре не останется обойден вниманием исследовательского духа; принимая все это во внимание, каждый пытливый ум не может не быть поражен тем обстоятельством, что доселе ничтожно мало изысканий было посвящено природе сна человеческого…»
В голове у Аннет помутилось, веки налились свинцовой тяжестью, но она продолжила продираться сквозь словесные дебри. Потерла глаза, зевнула, а еще через две строки решительно отодвинула диковинную книгу и помотала головой, чтобы прийти в себя.
Автор постарался на славу! Тут даже талант морфеоманта ни к чему: от такого заумного текста в голове сама по себе поднимается сонная одурь.
– Закрой, закрой скорее! – испугалась Ванесса и хихикнула, деликатно прикрыв рот ладошкой. – А то уснешь прямо здесь.
Аннет вежливо поблагодарила и положила книгу на соседний стол. Какой дорогой, скучный и абсолютно бесполезный подарок! Бессонницей она никогда не страдала, а будильник ставила на ночь в железную кастрюлю, чтобы звон вышел погромче и наверняка заставил ее оторвать голову от подушки.
За столом принялись обсуждать морфеомантов. Сам собой разговор перешел на сенситивные таланты господина Молинаро. Никто не знал, в какой области он был одарен. Одаренность его сомнения не вызывала – в династии Молинаро все рождались сенситивами.
Версии об обыденных талантах отметались: Максимилиан Молинаро определенно не был хронологом. Он не был метеомантом и не был лозоходцем. Общее мнение склонялось в пользу талантов опасных, владельцев которых ставили на особый учет. Может, он владеет странгуляцией и умеет одним взглядом заставить человека забыть, как дышать? Нет, он пиромансер! Когда у него дурное настроение, он превращает невинный сквозняк в огненный вихрь.
Девушки загалдели, но внезапно притихли. Жиль торопливо спрятал бутылку под стол, а Ванесса подскочила, как на пружинах.
Аннет подняла голову и насупилась. В дверях собственной персоной стоял господин Молинаро, сцепив руки за спиной, и исподлобья наблюдал за весельем, как тигр перед атакой на беззаботных туристов, которые устроили в джунглях пикник.
– По какому поводу праздник? – вежливо осведомился он.
– Аннет покидает нас, мы собрались пожелать ей доброго пути и удачи, – с достоинством разъяснила Ванесса. – Сегодня ее последний рабочий день.
Господин Молинаро кивнул и вкрадчиво улыбнулся.
– Как раз об этом я и хотел с вами побеседовать, госпожа Вик. Прошу, пройдите в мой кабинет на пару слов.
– Может, позже… – заикнулась Ванесса и торопливо закрыла рот. Аннет покорно встала и на негнущихся ногах двинулась в кабинет. Господин Молинаро учтиво придержал дверь и зашел следом. Дверь сухо стукнула, как топор гильотины.
Господин Молинаро не спеша прошел к столу и вежливо указал на стул напротив.
– Прошу, присаживайтесь, – произнес он, и фантазия Аннет нарисовала картину говорящего тигра, который учтиво приглашает антилопу в свое логово на обед.
Стараясь держать спину прямой как палка, Аннет села, чинно сложила руки на коленях, вспомнила свою учительницу младшей ступени и попыталась скопировать ее строгую, презрительную гримасу, от которой, бывало, даже у директора школы тряслись поджилки.
Зря старалась: господин Молинаро остался не впечатлен. Он спокойно уселся на стул, раскрыл толстую картонную папку и достал заполненный машинописным текстом лист с размашистой подписью Ванессы. «Мое прошение об уходе», – догадалась Аннет.
– Итак, вы нас покидаете, – любезно и несколько удивленно произнес босс, буравя Аннет глазами.
Аннет скованно кивнула.
– Меня поставили об этом в известность только сегодня, – разъяснил господин Молинаро свое удивление и щелкнул указательным пальцем по бумаге. – Это было неожиданно. Ваше заявление я не подписывал.
– Делами о приеме и увольнении младшего персонала занимается помощница управляющего.
– Да-да, конечно, – кивнул босс. – Однако окончательное решение принимаю я. И решение это таково: вы уйдете лишь после того, как отработаете обязательные две недели. Правила есть правила. Я настаиваю, чтобы вы им подчинились.
У Аннет засосало под ложечкой. Усилием воли она вновь призвала образ грозной учительницы младших классов и метнула уничижительный взгляд:
– Госпожа Крон решила, что нужды в моих услугах нет. Она нашла преемника. Ее кузен готов приступить к делу уже завтра.
Господин Молинаро гаденько усмехнулся.
– Нужда в ваших услугах есть. Кузен госпожи Крон не подойдет. Человек новый, непроверенный…
– Я отказываюсь, – храбро ответила Аннет.
– Позвольте, – изумился босс. – Осмелюсь напомнить, что в противном случае вы лишаетесь права на выходное пособие. Кроме того, я полагаю, вам нужны рекомендации? Как вы рассчитываете устроиться на новое место без рекомендаций?
– Рекомендации мне ни к чему! Я собираюсь стать актрисой, – запальчиво произнесла Аннет и осеклась. Мелькнула трусливая мысль: если ее затея с театральными курсами провалится, придется искать место, а без рекомендаций рассчитывать не на что.
Аннет сделала над собой усилие и произнесла:
– Впрочем, вы правы, господин Молинаро. Мне нужны рекомендации. Я смогу их получить?
Босс убрал бумаги, положил руки на стол, сцепил пальцы и хищно прищурился.
– Вы получите отличные рекомендации, выходное пособие и крупную премию только после того, как выполните последнее поручение.
Аннет горько вздохнула. Сейчас босс потребует что-нибудь немыслимое. Например, разыскать в архиве утерянные месяц назад документы по аукциону каретных часов или станцевать голой на столе.
– В чем оно заключается?
– Вы слышали о мастере Жакемаре и его автоматонах – заводных куклах с часовым механизмом?
Аннет заинтересовалась.
– Да. Два месяца назад господин Вальвазор отправился в богом забытый городишко в горах, чтобы провести экспертизу автоматона Жакемара по поручению клиента. Там он и сгинул…
Аннет и господин Молинаро торжественно помолчали пару секунд, дабы почтить память бывшего управляющего. Наконец, Аннет не выдержала и прервала молчание:
– И как с этим связано поручение, которое вы хотите взвалить на меня?
– Я хочу, чтобы вы отправились со мной в Механисбург и провели экспертизу подлинности автоматона, которую так и не сделал покойный Вальвазор.
Аннет стало жарко. Новость выбила ее из колеи по нескольким причинам. Во-первых, она не желала отправляться с этим похотливым павианом в деловую поездку за тысячу миль от столицы. Придется ехать с ним много часов в одном купе, а затем жить в одном отеле. И отбиваться от его ухаживаний, это уж как пить дать. Мерзавец не преминет взять реванш. Во-вторых, она долго собиралась с духом, чтобы сделать решительный шаг и изменить жизнь. Распоряжение босса разрушило ее планы.
– Госпожа Вик. – Босс наклонился, его голос звучал вкрадчиво. – Поймите меня правильно. После того… недоразумения, которое произошло между нами, я не горю желанием вновь ставить себя в щекотливую ситуацию и работать с вами в паре. Однако выхода нет. Сделка очень важная. Клиент требует проведения оценки подлинности с применением таланта сенситива, и формальная экспертиза должна быть проведена на месте. Других специалистов-хронологов сейчас у фирмы нет. Знаю, ваши таланты хронолога весьма скромны, и ваши последние неудачи подтвердили это, но…
Аннет возмутилась. Хороший момент поднять вопрос об этих самых «неудачах»!
– Я уверена, что провела экспертизу настольных часов и бронзовых парных канделябров правильно. Считаю, что меня лишили премии незаслуженно, – с апломбом произнесла Аннет. Ничего, пусть знает, что она в курсе его низкой проделки!
Господин Молинаро отмахнулся.
– В отчетах, которые предоставила мне госпожа Крон, ясно указано, что вы ошиблись почти на век, и премии вас лишили за дело. Но это неважно. Как я уже сказал, экспертиза автоматона будет простой формальностью. Изделия Жакемара сложно, практически невозможно подделать. Мошенникам заниматься этим не с руки. Поэтому вы вполне сгодитесь. Ну как, согласны?
Аннет молчала.
– Если откажетесь, – произнес господин Молинаро медленно, смакуя каждое слово, – нарушите трудовой договор. Обещаю, без последствий я это не оставлю. Дело может дойти до суда… даже боюсь себе представить, что скажет ваш отец, знаменитый профессор Вик, когда узнает, как нехорошо вы поступили с аукционным домом Молинаро… и когда ему расскажут о вашем неподобающем поведении в конторе. Вы ведь тогда спровоцировали меня, госпожа Вик.
Лицо Аннет вытянулось. Господин Молинаро откинулся на спинку кресла, довольный произведенным эффектом. Тут же сжалился и решил подсластить пилюлю:
– Когда дело будет закончено, премия составит два ваших жалованья, плюс некоторый процент от сделки.
Чтобы не видеть светящихся злорадным торжеством разноцветных глаз, Аннет перевела взгляд на бронзовый торшер, лишившийся части хрустальных подвесок, и обреченно кивнула, как осужденный, который соглашается с вынесенным приговором.
– Отправляемся завтра, – спокойно подытожил беседу босс. – Билеты уже куплены и бумаги оформлены. Я заеду за вами в шесть утра. Соберите чемодан накануне и не проспите.
Глава 3. Порфирион
До полуночи Аннет носилась по комнате, рылась в шкафах, собирала чемоданы и рисовала в голове всякие ужасы, которые ожидали ее в путешествии. Забралась в кровать в первом часу и уснула не сразу. Стоило ей задремать, как будильник, накануне упрятанный в железную кастрюлю, разразился набатом как в день Страшного Суда. Аннет подскочила и долго не могла унять дикое сердцебиение.
Темнота за окном начала сереть. От непривычно раннего подъема сосало под ложечкой. Через силу Аннет влила в себя две кружки черного как деготь кофе. Сердце опять начало трепыхаться, а во рту поселилась неприятная горечь. Аннет натянула юбку из тонкой шерсти, приличную голубую блузку и набросила жакет. Вышло скучно. Тогда будущая актриса и законодательница моды намотала на шею длинный белый шарф, на голову нацепила дерзкую красную шляпку и, наконец, обрела некое подобие душевного равновесия.
Когда стрелки часов показали без четверти шесть, Аннет подхватила чемоданы – дьявол, тяжеловаты! – спустилась по темной лестнице и вышла на крыльцо. Сонная хозяйка клюнула ее в щеку торопливым поцелуем и захлопнула дверь. Было холодно и туманно. Город уже проснулся. На соседней улице гремели колеса экипажей, звенели трамваи, разносчики газет зазывали покупателей по-утреннему хриплыми голосами.
Ждать пришлось недолго. Вскоре раздался рев мотора, у подъезда остановился автомобиль, открылась дверца, и на тротуар спрыгнул Максимилиан Молинаро в щегольском пальто до колен, узких брюках со стрелками и котелке набекрень. Стянул с рук краги, коротко поздоровался и хотел забрать чемоданы.
– Я вполне могу сама нести свой багаж, господин Молинаро, – преувеличенно вежливо пропела Аннет. – Не стоит считать женщин слабыми созданиями, глупыми настолько, что они не могут понять, какой груз в состоянии тащить. Я собрала чемоданы с расчетом обходиться без посторонней помощи.
Господин Молинаро озадаченно пожал широкими плечами и несколько секунд наблюдал, как Аннет, пыхтя, пытается затолкнуть чемоданы на заднее сиденье. Потом не выдержал: сердито отстранил ее и помог. Аннет вздохнула и завела глаза к небу.
«Упертый бабуин!»
Также упертый бабуин пожелал сам открыть дверцу и подать Аннет руку, когда она забиралась на сиденье. Услужливую ладонь она проигнорировала.
Автомобиль заурчал и покатил по просыпающимся улицам северной столицы. Босс оказался автомобилистом лихим и хладнокровным. Его крупные руки в кожаных крагах уверенно лежали на рулевом колесе. Не обращая внимания на перекошенные лица извозчиков и забористую брань, он искусно объезжал конки, кабриолеты и тяжелые повозки. Склочное настроение Аннет растаяло, и поездкой она наслаждалась от души. Вот это скорость! Рев мотора и дрожь корпуса доставляли ей постыдную, почти эротическую радость.
Шли минуты, автомобиль выехал на окраины и запрыгал на неровной мостовой. Аннет встревожилась.
– Вокзал в другой стороне, господин Молинаро! – указала она боссу.
Тот согласно хмыкнул и поддал газу. Исправлять свою ошибку и разворачиваться он даже не подумал.
– Послушайте, куда мы едем? – повысила голос Аннет. – Нам нужно на поезд!
– Какой еще поезд? – господин Молинаро бросил на спутницу насмешливый взгляд. – Чтобы добраться до Механисбурга, сначала нужно попасть в город Фрибур. Поезд идет туда двое суток, в объезд озера. Непозволительная трата времени. Мы полетим на «Порфирионе». Я разве вчера не сказал? На взлетном поле будем через десять минут.
Аннет ахнула. Вот так сюрприз! О «Порфирионе» писали все газеты. О нем показывали минутный фильм в синематографе на Лилак-страда. Крупнейший дирижабль жесткой системы называли восьмым чудом света. Путешествие в изысканно обставленных салонах «Порфириона» могли себе позволить только богатые люди – и скоро Аннет поднимется на нем в небо!
Аннет разволновалась и до самого взлетного поля не проронила ни слова.
Господин Молинаро не обманул: прибыли через десять минут. Босс оставил автомобиль на стоянке возле здания администрации компании, обслуживающей рейсовые дирижабли. После недолгого препирательства махнул на Аннет рукой и позволил ей самой нести чемоданы. У господина Молинаро, как у всякого опытного путешественника, с собой был лишь небольшой саквояж.
Прошли к стойке регистрации. Подтянутый служащий проверил билеты и паспорта, а другой – угрюмый и сонный – открыл чемоданы Аннет и саквояж господина Молинаро и долго в них рылся. Решительно извлек из саквояжа коробку сигар и спрятал за стойку.
– Вот это правильно, – не удержалась Аннет. – Курить вредно.
Служащий покосился и снизошел до объяснения:
– Отсеки «Порфириона» наполнены водородом. Спички и зажигалки на борту запрещены. Разрешено курить лишь в специальной комнате. Я прослежу, чтобы сигары доставили туда.
Аннет поежилась: она вспомнила о громкой катастрофе, о которой писали все газеты полгода назад: брат-близнец «Порфириона», дирижабль «Антеон», вспыхнул в воздухе и рухнул в озеро.
– Не беспокойтесь, – господин Молинаро заметил ее встревоженное лицо. – Компания приняла нужные меры. Мы долетим в целости и сохранности. Теперь на каждом дирижабле королевского флота во время полета несет постоянную вахту сильный пиромансер, укротитель огня. Он использует свой дар и неустанно следит за состоянием судна.
До отправления оставалось полчаса. Пришлось пройти в зал ожидания и устроиться в глубоких креслах. Господин Молинаро меланхолично перелистывал журнал, а Аннет крутила головой, рассматривая пассажиров и провожающих – чопорных, дорого и хорошо одетых.
– Доброе утро, господин Молинаро! Доброе утро, Аннет! – в комнату ожидания ворвалась запыхавшаяся Ванесса. Аннет удивилась: неужто помощница управляющего отправится вместе с ними? Накануне Ванесса самоотверженно упрашивала босса позволить ее кузену заменить Аннет в поездке, но получила категорический отказ.
Выяснилось, что Ванесса по просьбе босса привезла нужные бумаги, которые были не готовы вечером.
Ванесса выглядела взволнованной. На худых щеках проступил пятнистый румянец, глаза блестели как у взявшего цель охотника, бант на шее сбился набок. Она с любопытством переводила взгляд с господина Молинаро на Аннет, словно пытаясь понять, как они поладили и не собирается ли Аннет выкинуть что-то эдакое, что окончательно погубит ее репутацию. Осмотр Ванессу успокоил.
– Дорогая, – обратилась она к Аннет. – Вчера ты забыла наш подарок в конторе. Вот, я привезла его тебе. Полет предстоит долгий. Если станет скучно, можешь воспользоваться этой замечательной книгой и вздремнуть. Дневной сон улучшает цвет лица.
Аннет кисло поблагодарила и спрятала «Книгу сладких сновидений» в сумочку, решив тайком выбросить ненужный подарок при первой возможности. А может, подсунуть ее боссу? Пусть почитает, а затем продрыхнет всю дорогу – так Аннет будет спокойнее.
Ванесса попрощалась, напоследок вопросительно глянув на Аннет и едва заметно кивнув в сторону господина Молинаро. Аннет усмехнулась и легкомысленно помахала ладошкой – мол, не беспокойтесь, все под контролем, Людоед ведет себя прилично и никаких возмутительных выходок не совершает. Пусть только попробует!
Появился служащий в темно-синей форме с латунными пуговицами и пригласил господ на посадку.
На взлетном поле зеленели проплешины ранней травы, пахло влажной землей и керосином, раздавался рокот моторов, и шум этот бодрил и веселил. Аннет прищурилась от ослепительного солнца.
Господин Молинаро со скучающим видом позевывал в ладонь.
«Порфирион» привел Аннет в трепет. Он был невероятно, восхитительно огромным! Его туша, обтянутая блестящей прорезиненной тканью, тяжеловесно и в то же время легко парила, низко притянутая к земле канатами. Чем ближе Аннет подходила к дирижаблю в толпе чинно переговаривающихся пассажиров, тем больше он казался. Наконец он заполнил собой все пространство. Гондола пряталась в корпусе дирижабля, лишь нижняя ее часть выступала, словно широкий плавник.
Любопытство Аннет было так велико, что она не удержалась и призвала свой талант репликатора. Ей хотелось увидеть устройство дирижабля, и у нее это получилось. Скелет «Порфириона» высветился ярким призрачным контуром, на миг показались сложные переплетения шпангоутов. Газ в укрытых в корпусе мешках обрел цвет и вид болотного тумана. Однако через миг образ поплыл, задрожал и потух. Голову пронзила сильная боль: дар репликатора забирал много энергии. Неумелая попытка Аннет дорого ей обошлась.
Пассажиры поднялись по короткому трапу и оказались в узком коридоре. Расторопный юнец понес чемоданы в каюту, а стюард проводил Аннет и господина Молинаро в кают-компанию. Она была роскошна: стены отделаны красным деревом, на потолочных балках и колоннах блестела перламутровая инкрустация, вдоль расположенных под наклоном панорамных окон стояли легкие столы и удобные плетеные стулья.
Стюарды в белоснежных кителях разносили игристое вино в высоких бокалах и при этом чуть не пританцовывали от усердия. Объявили взлет; пассажиры прилипли к наклонным панорамным окнам и принялись махать тем, кто оставался на земле и отчаянно завидовал воздухоплавателям.
Хлынула балластная вода, брызги за окнами заискрились радугой. Винты в моторных гондолах лениво разогнались и издали волнующий низкий гул.
Момент взлета Аннет не ощутила – она его увидела. Земля вдруг плавно пошла вниз. Стало очень светло. Небо превратилось в бездонную чашу. Сквозь приоткрытые окна в салон ворвался ветер, пронзительно-свежий, какого не бывает на земле, захлопал занавесками, как корабельным парусом, и пробежался по разгоряченным щекам Аннет холодными пальцами.
– Вот это да! – прошептала Аннет и на миг зажмурилась. Она переживала острый восторг полета. Сердце мелко колотилось. Когда открыла глаза, обнаружила, что господин Молинаро стоит рядом со сложенными на груди руками, небрежно прислонившись плечом к переборке.
– Понравилось летать? – дружелюбно поинтересовался он.
– Я как в сказке очутилась, – взахлеб сообщила Аннет. Она больше не могла выносить свою радость в одиночку. Ей остро требовалось с кем-то поделиться! Но босс тут же все испортил.
– А вы упирались, не хотели ехать, – шутливо упрекнул он ее. – Смотрели на меня волком. Ничего, мы еще с вами подружимся.
Ага, держи карман шире, подумала Аннет и насупилась. Она была уверена, что желание босса подружиться не сулит ей ничего хорошего.
Босс предложил:
– Хотите позавтракать? Пройдите в ресторан: я к вам присоединюсь через несколько минут. Мне нужно попросить радиста отправить радиограмму в головной офис.
Завтрак? Отлично! Аннет вновь оживилась и даже причмокнула от нетерпения. Последний раз она ела вчера днем, и теперь ее подташнивало от голода и волнения.
Ресторан был невелик, но казался просторным из-за окон, больших и наклонных, как и в салоне. Стюард провел Аннет к свободному столику в углу. Зал наполнялся веселыми пассажирами.
Аннет сгоряча перечислила стюарду в три раза больше блюд, чем была в состоянии съесть. На миг устыдилась своей жадности, но тут же успокоила себя: когда еще доведется даром попробовать то, что кушают на завтрак богатеи? Это вам не подгоревшая овсянка и каменные тосты, которыми ее упорно пичкала квартирная хозяйка.
В ожидании заказа Аннет нацепила пенсне и принялась развлекать себя наблюдениями. Она изучала нарядные шляпки дам, посмеивалась над набриолиненными проборами господ, но при этом ее не покидало ощущение, что и ее саму кто-то ощупывает украдкой тяжелым взглядом. Кожу на затылке щекотало, по предплечьям пробежали мурашки. Девушка беспокойно повернулась и вздрогнула. Через проход сидел господин такой странной наружности, что Аннет вытаращилась на него как на ярмарочного медведя.
Грузный мужчина средних лет развалился на алюминиевом стуле, который, казалось, сплющился под его весом. Черные волосы господина топорщились вокруг обширных залысин на лбу, двойной подбородок лег на грудь, глаза почти полностью спрятались под мохнатыми бровями. На щеке возле мясистого носа сидела крупная бородавка. Одет господин был щегольски, ярко, как любят провинциалы: в клетчатом пиджаке и коротких брючках с манжетами и широким напуском у колен. Из-под стола торчали огромные ноги в гетрах и грубых башмаках. Рядом на стуле лежал новомодный картуз. Подходящий наряд для помещика, который собрался поиграть в гольф или поохотиться на косуль! Только клюшки не хватает. Или двустволки и патронташа.
Впрочем, с недавних пор с подобным сельским шиком стали одеваться и столичные гангстеры. А вот яркий платок на толстой шее чудного господина больше пристал бы завсегдатаю поэтического кафе.
Господин поглядывал на весь мир с гримасой наглого, уверенного в своих силах человека, считающего, что все прочие созданы лишь для того, чтобы удовлетворять его прихоти. Толстые пальцы нетерпеливо барабанили по столу, нижняя губа брезгливо оттопыривалась. Заметив внимание Аннет, наглец скользнул по ней липким взглядом. Она спрятала пенсне, задрала подбородок и отвернулась, но уголком глаза продолжала следить за странным пассажиром. Почудилось – этот грузный человек в новомодном костюме только и ждет, чтобы выкинуть какую-то безобразную выходку.
Чутье Аннет не подвело.
Среди стюардов было две девушки. Красавицы в форменных платьях споро сновали между столиками. Одна из них – на вид вчерашняя школьница – принесла подозрительному господину кружку с пивом и кусок жареного мяса. Господин на поднос не обратил внимания, а вот подавальщицу осмотрел с ног до головы, и когда она наклонилась над столом, смачно цыкнул зубом, протянул лапищу и по-хозяйски положил девушке на бедро.
Небесная красавица остолбенела. Аннет разглядела, как волосатые пальцы, унизанные перстнями, смяли ткань юбки и сдавили плоть. Девушка попыталась сделать шаг назад, но господин не отпускал: пробурчал пару слов и ухмыльнулся. Бедняжка покраснела и бросила беспомощный взгляд на старшего стюарда, который стоял у входа и следил за порядком в зале. Стюард сделал каменное лицо и отвернулся: выбирайся из затруднения сама.
Рука наглеца тем временем бесцеремонно перебралась ниже и вознамерилась нырнуть под юбку. Девушка плаксиво захлопала глазами, и Аннет не выдержала. Затевать перепалку было страшновато, но она представила себя в роли храброй королевы амазонок из спектакля «Девы-воительницы», решительно поднялась, в два крупных шага пересекла проход и потребовала:
– Немедленно отпустите ее, иначе я пожалуюсь капитану. Вас выведут отсюда, наденут кандалы и до конца путешествия запрут в багажном отсеке.
Господин пристально глянул на Аннет, осклабился, показав неровные желтые зубы, и отрезал:
– Не твоё дело, сестренка. Сядь на место.
И добавил тише:
– Я тобой позднее займусь.
В салоне замолчали. Аристократические путешественники замерли с поднесенными ко рту вилками и с шокированным видом наблюдали за назревающим скандалом. Старший стюард засуетился и осторожно, бочком, поспешил к его участникам.
– Что здесь происходит? – резко произнес господин Молинаро, который неслышно возник позади Аннет. Бородавчатый нехотя отпустил девушку – та быстро отступила и исчезла, не забыв прихватить поднос. Наглец проворчал что-то неразборчивое, отвел глаза, взял нож и вилку и атаковал кусок мяса на тарелке. Старший стюард с видимым облегчением застыл у стены.
– Все в порядке, – бодро произнесла Аннет, не глядя на босса. – Этот господин не умеет вести себя, я сделала ему замечание.
Господин Молинаро помедлил, метнул острый взгляд на странного пассажира, отвернулся и прошел к своему столику. Аннет последовала за ним.
На столике уже стоял заказ Аннет. Босс удивленно поднял брови:
– К нам кто-то присоединится за завтраком?
– Нет, – отрезала Аннет, принимаясь за омлет с молодым горошком и шампиньонами.
– Почему тогда здесь накрыто на шестерых?
– Это все мне.
– Отрадно, когда у девушки такой отличный аппетит, – похвалил господин Молинаро и добавил лукаво: – Если девушка хорошо кушает, значит, она ненасытна и в других вещах.
Не утратившая воинственного духа Аннет направила на господина Молинаро острие ножа и констатировала:
– Вы такой же пошляк, как и тот тип с бородавкой. Кстати, кто это? Почему он так разоделся?
– Похоже, это гельманш, уроженец горной местности, где расположены Фрибур и Механисбург. Среди них много богатеев, которые официально считаются овцеводами, но богатству своему они обязаны контрабанде и даже грабежу. По сути, обычный бандит. Не удивлюсь, если на его совести несколько загубленных душ. Не стоило вам связываться с ним, госпожа Вик. Вы неосторожны.
– Я должна была молчать, когда он обижал эту девушку?
– Именно. Она сама бы справилась. Их этому учат.
Аннет негодующе фыркнула и приступила к блинчикам со взбитыми сливками и малиной. Невероятно вкусно! Пришлось позвать стюарда и попросить вторую порцию.
– Сливки очень жирные, – предупредил господин Молинаро, который деликатно потягивал кофе. – Как бы вас потом тошнить не начало.
Она запыхтела от злости, и когда босс учтиво протянул ей оброненную салфетку и как будто невзначай коснулся ее руки, подпрыгнула на месте и чуть не шлепнула его по запястью.
Господин Молинаро озадаченно качнул головой. Аннет отвернулась и поймала недобрый взгляд типа с бородавкой, который в этот момент усердно ковырял в зубах вилкой, жеманно отставив волосатый мизинец.
Аннет невольно содрогнулась и пробормотала:
– Невоспитанный хам.
Глава 4. Над бездной
Вероятно, босс отнес ее слова на свой счет. Он отставил чашку и решительно сказал:
– Госпожа Вик, так не пойдет. Нам предстоит какое-то время работать бок о бок. Вы смотрите на меня как на отъявленного злодея и грубите напропалую. Я же постоянно подозреваю вас в том, что вы плетете интриги. Думаю, мы оба пали жертвой недоразумения. Давайте проясним наши отношения.
Аннет настороженно кивнула.
– Итак, то событие в моем кабинете…
Аннет поморщилась. Босс поиграл темными бровями и невозмутимо продолжил.
– Посмотрите с моей точки зрения. Когда мы познакомились, я принял вас за женщину раскрепощенную, презирающую предрассудки. Ваша манера одеваться и поведение укрепили меня в этом мнении.
– Что же такого особенного было в моем поведении? – звенящим от гнева голосом вопросила Аннет.
– Вы ведь суфражистка, последовательница Клары Перкин, верно? Вы из тех дам, которые отвергают принятые в обществе нормы, велят женщинам знать свое место, быть скромными и незаметными, так?
– Так, – презрительно согласилась Аннет. – Клара Перкин – мой идол.
– Имел я дело с вашими сестрами по вере, – насмешливо поведал господин Молинаро. – Более того, одна из них некоторое время утешала меня после развода. Мой опыт показывает, что есть два вида подобных вам дам. Первый вид ненавидит мужчин и всячески их избегает.
– Что за чушь! – горячо перебила его Аннет. – Мы вовсе не ненавидим мужчин. Мы ненавидим глупые догмы, которые говорят, что мужчины умнее, сильнее и лучше. Мы ненавидим мир, в котором женщин признают существами второго сорта. Мы…
– Постойте! – господин Молинаро поднял ладонь. – Я не спорю. Ваши цели благородны… кое в чем. Я лишь говорю о дамах, которые эти взгляды несут в массы. Так вот, я решил, что вы принадлежите ко второму типу дам-суфражисток. Они действительно свободны и раскованны. Они не боятся своей привлекательности, не стесняются говорить о своих желаниях и не любят бессмысленные ритуалы, вроде ухаживаний, цветов и конфет. Они предпочитают сразу переходить к делу…
– Вы полны предрассудками, как ведро помоями, – ядовито заметила Аннет. – И ни черта не понимаете в женщинах – особенно в таких, как я.
– Фу, – брезгливо отозвался босс, – у вас язык как у кухарки.
Аннет решила пропустить его реплику мимо ушей.
– Вы всегда готовы взвалить на нас вину. Уверяете, что мы соблазняем вас и сами напрашиваемся на неприятности, – с жаром продолжила она. Ей очень понравилось отчитывать босса, и она вошла во вкус.
Господин Молинаро поморщился.
– Уверяю вас, после пяти лет неудачного брака, развода и череды случайных подруг я прекрасно знаю, как работает мозг у женщин, в том числе у таких, как вы. Итак, вернемся к событиям в кабинете. Вину с себя я не снимаю. Да, вел я себя безобразно. Но позвольте оправдаться. У меня нет привычки набрасываться на дам. В тот вечер я вернулся навеселе после банкета и плохо себя контролировал. Не собирался я вас оскорблять.
– Так вы еще и пить не умеете, – с удовлетворением отметила Аннет. – Сколько вам, тридцать? Пора бы научиться.
– Тридцать два, – поправил ее господин Молинаро смущенно. – У моего организма есть одна дурацкая особенность. Я могу в любом количестве пить чистый спирт, крепчайший джин, виски… даже рисовую водку, которую так любят на востоке, и не пьянеть. Но стоит мне выпить бокал вина, как мозги затуманиваются на пару часов. Хочется петь песни, ходить на руках, задирать полицейских и совершать прочие необдуманные поступки. А на том банкете ничего, кроме вина, не было. Пришлось произносить тост за партнера фирмы.
Аннет презрительно фыркнула.
– Но это еще не все. Вы ведь заигрывали со мной, не отрицайте! Вели себя как легкомысленная кокетка.
Аннет лишилась дара речи.
– С чего вы взяли? – наконец выговорила она, задыхаясь в приступе праведного гнева.
– Думаете, я не видел, как вы таращились на меня? Томно склоняли голову к плечу и смотрели вот с эдаким многозначительным прищуром…
Господин Молинаро очень похоже изобразил Аннет, когда та пыталась заглянуть ему в лицо близорукими глазами.
– Опять сели в лужу. У меня плохое зрение, вот и все. Когда впервые увидела вас, я заинтересовалась, не скрою. Сами знаете, такие глаза, как у вас не часто встречаются. Вот я и хотела вас разглядеть. А еще я люблю фотографировать, и представляла, каким вы выйдете на портрете. Внешность у вас весьма экзотическая, но это был интерес художника, а не кокетки.
– Ну а очки у вас есть, госпожа художник? – саркастично поинтересовался господин Молинаро.
Аннет молча открыла сумочку, достала пенсне, надела и с вызовом посмотрела в разноцветные глаза босса.
– Прелестно! – умилился босс. – Не снимайте их. Вы теперь напоминаете мою учительницу младших классов. Помню, эта старая дева любила носить толстые шерстяные носки под открытые туфли, трубно сморкалась в клетчатый платок и считала мужчин исчадиями ада.
Аннет мысленно застонала и торопливо сдернула пенсне.
– Хорошо. Но если я не интересовал вас, как мужчина, какого дьявола вы зашли в мой кабинет, виляя бедрами, как одалиска, взгромоздились на стол, да еще и принялись задирать юбку и облизывать губы? Все же решили проверить на мне свои чары?
– Ничего подобного! – возмутилась Аннет. – И в мыслях не было вас соблазнять. Я вас вообще не видела. Думала, кабинет пуст. У меня расстегнулась застежка на чулке, и я решила ее поправить. Заодно представила себя в роли Лили Роуз.
– Кто такая Лили Роуз? – наморщил лоб Максимилиан и потер подбородок укороченным мизинцем. – Машинистка со второго этажа?
Аннет снисходительно разъяснила.
– Это шпионка из киноромана «В плену у кровавого барона» в исполнении непревзойденной Мэри Рикфорд. Ленту крутили в синематографе «Сфинкс» в прошлом месяце.
– Понятно, – закивал головой Максимилиан. – Я-то по наивности решил, что вы приглашаете меня быть посмелее, а вы, оказывается, просто кривлялись. Обезьянничали. А я и не понял, дуралей.
– Вот именно, – многозначительно подтвердила Аннет. – Я мечтаю стать актрисой и не упускаю случая попрактиковаться.
– Надеюсь, впредь вы будете более осмотрительно выбирать момент для вашей актерской практики. Хорошо. И все же я очень на вас зол. Мало того, что вы съездили мне по физиономии. Вы принялись распускать обо мне глупые слухи. Старик Абеле, мой дядя, был весьма недоволен, когда они до него дошли. Мы чуть не разругались.
– Я здесь ни при чем, – отрезала Аннет.
– Прочие свидетели той сцены свою вину отрицали и заявили, что сплетни исходили именно от вас.
Аннет стало обидно – даже слезы на глазах выступили. Она горячо заговорила, так громко, что за соседним столиком обернулись, а бородавчатый грубиян заинтересованно подался вперед.
– Я никогда бы ничего подобного не сделала! Как вы не понимаете… нет, я не могу ничего доказать – и не буду. Думайте, что хотите. Но я не сплетница.
Господин Молинаро смутился.
– Простите, – сказал он. – Стоило раньше поговорить с вами. Как раз собирался это сделать, когда мне вручили ваше прошение об увольнении.
– Вы вели себя мелочно. Начали мне мстить.
– Здрасте, пожалуйста! – вскипел господин Молинаро. – Какая еще месть? Я просто старался избегать вас.
– Вы переселили меня в подвал.
– Не я. Распоряжение это сделала Ванесса.
– Вы лишили меня премии и урезали жалованье.
– Вполне заслуженно и не вам одной. Вы допустили серьезную ошибку в экспертной оценке. Ничего личного. Многие служащие были наказаны за халатность. Дела конторы шли наперекосяк. Прежний управляющий вас всех разбаловал.
– Я уверена, что ошибки не было, – упрямо проговорила Аннет.
– Нет, Аннет, была, – мягко произнес господин Молинаро. – Вы не очень стараетесь, когда используете свой талант хронолога. Возможно, вам действительно стоит выбрать другую профессию.
– Именно это я и собираюсь сделать. – Аннет понемногу успокаивалась.
– Ну что, мир? – спросил господин Молинаро и пытливо заглянул собеседнице в глаза.
– Мир, – неохотно согласилась Аннет. – Но все же давайте обговорим кое-какие правила.
– Ставите условия своему боссу? – изумился он и тут же капитулировал. – Хорошо, давайте послушаем, что вы задумали.
– Условие одно. Вы будете относиться ко мне как к мужчине.
– То есть? – Господин Молинаро нахмурился. – Хотите, чтобы я угощал вас сигарами, хлопал по плечу и травил охотничьи байки?
– Никаких ухаживаний. Никаких двусмысленных шуток. Будете держать руки при себе.
Босс картинно подпер подбородок рукой, задумался, а затем медленно произнес:
– Вот, значит, какого вы обо мне мнения. Считаете меня пошлым, сальным типом. Ждете от меня домогательств. Знаете, говорят, человек получает именно то отношение, которого втайне ожидает. Вести себя с вами как с мужчиной? Это будет непросто.
– А вы постарайтесь.
– Хорошо, – тон господина Молинаро внезапно изменился. Он стал очень серьезен и даже сух. – И хотя вы говорите со мной так, как нельзя говорить служащей со своим начальством, признаю – ваш гнев я полностью заслужил. Обещаю, что больше ничем не оскорблю вас. Но не обещаю, что буду относиться к вам исключительно как к мужчине. Это невозможно. Я не вижу в вас мужчину или бесполое существо. Вы красивая девушка, вы мне нравитесь. Я оставляю за собой право оказывать вам знаки внимания. Можете сказать мне, если вам будут неприятны какие-то мои слова или поступки, и я постараюсь держать себя в руках. Вы же перестанете дерзить и будете вести себя уважительно. Договорились?
Аннет от его слов одновременно испытала приступ раздражения и острое удовольствие. Одна ее часть, которая втихую любовалась мужественным лицом господина Молинаро, хотела верить в его искренность. Другая, которая отмечала лукавый блеск в его разноцветных глазах, догадывалась, что он водит ее за нос, делает вид, что потакает ее прихоти. Во время своей тирады он походил на обаятельного злодея, который принял брошенный вызов и теперь строит коварные планы. Да, определенно босс что-то задумал. Придется быть настороже.
Аннет насупилась и нехотя кивнула
– Вот и славно. Теперь я уверен: мы не убьем друг друга до конца поездки. С вашего позволения оставлю вас: я всю ночь разбирался с делами и глаз не сомкнул, и теперь хочу пройти в каюту и вздремнуть. Советую поступить так же. «Порфирион» прибудет в город Фрибур через восемь часов.
Сначала Аннет решила последовать совету босса. В узкой каюте, похожей на элегантно обставленный чулан, устроилась на жесткой койке, но уснуть так и не смогла. Полистала найденный в тумбочке путеводитель. Механисбургу там отводилась пара строк. «Уникальный город с необычной историей и традициями, полный удивительных легенд и достопримечательностей. Туристическая жемчужина, знавшая лучшие времена». Любопытно!
Она отложила путеводитель, полежала с закрытыми глазами, но сон не шел. Может, воспользоваться «Книгой сладких сновидений»? Нет! Зачем спать, когда кругом столько интересного! Достала из саквояжа фотографический аппарат фирмы «Фронтир» – подарок отца – и отправилась на экскурсию по «Порфириону».
На дирижабле было не так много мест, куда дозволялось ходить пассажирам. Аннет обошла их за час. Делала снимки, испросив разрешения у стюардов и офицеров, потом познакомилась со штурманом и еще час мучила его расспросами об устройстве «Порфириона», пока штурман не сбежал, ссылаясь на поручение капитана. Аннет узнала, что кроме пиромансера на борту присутствовал еще один сенситив, отвечающий за безопасность полета – метеомант. Он безошибочно предсказывал изменение погоды и силы ветра, а еще мог укротить ураган и потушить грозу.
Затем наведалась в салон-ресторан. Обедать после плотного завтрака не хотелось, но от еще одной порции блинчиков с малиной и взбитыми сливками отказаться не смогла.
Недавний обидчик Аннет сидел в дальнем углу и недобро зыркал. В этот раз ему прислуживал дюжий стюард. Присмиревший грубиян общался с ним заискивающим тоном. Уходя из опустевшего ресторана, Аннет мстительно навела на толстяка фотоаппарат и нахально сделала снимок. Тот зажмурился от вспышки магния и скорчил такую страшную гримасу, что Аннет струсила и сбежала в кают-компанию.
Здесь было многолюдно. Кто-то сдвинул панели на окнах, и теперь по помещению гулял свежий ветерок. Аннет присела на широкий подоконник и смело высунулась. Внизу проплывала сказочная страна. В узкой ленте реки сверкало солнце, зеленели пушистые рощи, краснокирпичные домики выглядели нарядными, как новенький детский конструктор в витрине магазина. На горизонте темнели очертания гор.
– Осторожно, госпожа Вик! – подошел господин Молинаро, румяный и бодрый после отдыха в каюте. – Неровен час, сорветесь. А не сорветесь, так обгорите и испортите ваш нежный цвет лица. Горное солнце коварно.
От его покровительственного тона в Аннет моментально взыграл дух противоречия, и она высунулась еще дальше.
Господин Молинаро сделал движение, словно хотел схватить ее за руку и стащить с подоконника, но передумал: отошел и завел беседу с пожилым господином.
На свободное место возле окна тут же втиснулась бойкая девочка лет пяти. Она положила на подоконник дорогую тряпичную куклу с фарфоровым личиком и принялась болтать с Аннет. При этом крутилась на месте, как чертенок, и оживленно жестикулировала. Мать девочки, молодая, изысканно одетая дама, поминутно одергивала дочь – без толку. Во время рассказа о проделках какого-то сорванца Поля девочка неловко взмахнула рукой и задела куклу. Кукла скользнула по подоконнику и исчезла за окном. Девочка завопила как сирена.
Аннет не растерялась.
– Посмотри, – она показала рукой вниз. – Видишь тот маленький домик у дороги? Там живет бедная девочка Жаклин. У нее никогда в жизни не было игрушек. Твоя куколка упала ей прямо в руки. Жаклин думает, что получила подарок от небесных фей за хорошее поведение. Видишь, как замечательно получилось? Радовать людей очень приятно. Ты теперь небесная фея!
Девочка успокоилась и заинтересовалась брошью Аннет в виде грозди смородины. Забралась к Аннет на колени, попросила разрешения потрогать темно-рубиновые шарики и попыталась украдкой лизнуть их.
Год назад Аннет получила эту брошь на день рождения от Бастиана, ее первого и единственного возлюбленного. Бастиан был подающим надежды скульптором. Они расстались полгода назад, когда он увлекся очередной натурщицей.
История была банальная и печальная. Аннет поклялась, что никогда больше не свяжется с мужчиной, который искренне увлечен лишь собой, который не уважает ни ее саму, ни ее интересы; который глумливо фыркает, услышав рассуждения Аннет о взаимных обязательствах, а в женщинах больше всего ценит покладистость. Иначе говоря, ни с каким мужчиной она больше не свяжется. Все они на один лад скроены. Вспомнила слова Максимилиана о раскрепощенных женщинах и скривилась: и этот недалеко ушел от Бастиана.
Аннет посмотрела на припухшие детские глаза, решительно сняла брошь с лацкана и вручила девочке. Та, не веря своему счастью, умчалась в каюту. Кукла была забыта.
– Вам не жалко броши? – поинтересовался наблюдавший за сценой господин Молинаро. – Мне показалось, она была вам дорога. Вы часто касались ее пальцами и грустно улыбались. Это был подарок от жениха?
– Нет, – коротко ответила Аннет. – Мне не жалко броши. Девочки не должны плакать. Ей, как и любой женщине, еще придется испытать много разочарований в жизни и пролить немало слез.
Слова прозвучали пафосно, и Аннет устыдилась. Господин Молинаро саркастически хмыкнул и ушел. Наверное, подумал, что она процитировала строку из пьесы.
Кают-компания понемногу пустела. Пассажиры готовились к высадке. Путешествие подходило к концу.
Вскоре Аннет осталась одна. Саквояж она не распаковывала, и решила наслаждаться проплывающими внизу видами до самого прибытия.
Поправила шарф, положила фотоаппарат на подоконник, крепче схватилась рукой за стойку и замерла. Щеки пламенели на солнце, а ветерок приятно холодил кожу. Горы на горизонте росли, небо становилось темнее, вдалеке появились очертания города.
Как красиво! Будет за что помянуть добрым словом господина Молинаро: благодаря ему она смогла совершить это удивительное путешествие. Впрочем, она наверняка объедет весь мир, когда станет знаменитой актрисой.
Сзади раздались шаги, и звучали они так, словно кто-то тяжелый старался ступать тише. На подоконник рядом с Аннет легла черная тень. Девушка встрепенулась, повернула голову, но в тот же миг ее лодыжки больно и крепко сжали чьи-то пальцы. Затем ее ноги грубо дернули вверх, неизвестный ухарски крякнул и выпихнул Аннет наружу.
Аннет повезло: она не полетела к земле подарком для выдуманной девочки Жаклин. Конец длинного шарфа зацепился за крюк для ставней и не дал ей упасть. Впрочем, удача была сомнительной: второй конец шарфа сыграл роль удавки. Он плотно обвился вокруг шеи, Аннет ударилась о наружный борт гондолы и почувствовала, что ей вот-вот оторвет голову. В момент падения ей удалось ухватиться за стойку, и только поэтому она ускользнула от обеих смертей: не превратилась в висельника и не разбилась в лепешку.
Сначала Аннет испытала безмерное удивление. Затем осознала: это происходит не во сне, не в ее фантазии о съемках в приключенческой ленте… это происходит взаправду!
Одурев от ужаса, она запаниковала. Хрипела, била ногами о стенку гондолы, безуспешно пыталась подтянуться на руках! Внизу скользила бездна. Она ждала, когда Аннет разожмет онемевшие пальцы, чтобы проглотить ее.
Холодный ветер рвал юбку, грохотали моторы, приближалась громада причальной мачты, похожей на гигантского ферзя. Без пяти минут покойница краем глаза видела, как далеко внизу скользят красные квадраты крыш, по ленте дорог бегут жуки-автомобили и игрушечные экипажи. Тень гигантского дирижабля наползала на них как туча и неслась дальше.
Раздался свисток, крики, топот. Чьи-то руки больно ухватили Аннет за запястья и, не церемонясь, потащили наверх, словно куль с балластом.
«Я жива, – мелькнула мысль. – Меня спасли. Но до этого хотели убить».
– Безобразие! – завопил ей кто-то в ухо басом, брызгая слюной и размахивая перед глазами руками, торчащими из обшлагов форменной куртки – Возмутительная неосторожность!
– Тихо! – грозно рявкнул голос господина Молинаро. – Перестаньте орать на нее, матрос. Видите, она не в себе.
– Кто-то выкинул меня за борт, – прохрипела Аннет, к которой медленно вернулась способность соображать. – Я не виновата.
– Ишь чего выдумала, – пробормотал бас и нервно хохотнул.
Вокруг Аннет собралось ужасно много людей: стюарды, матросы и механики. Все принялись взволнованно переговариваться. Старший штурман устроил допрос, а затем и разнос дежурному, грозил ему за недосмотр страшными карами. Скрипучий голос капитана в переговорном устройстве заставил экипаж разбежаться. Дирижабль причаливал.
В кают-компании остались стюард и Максимилиан. Стюард суетился без толку, но босс отдал несколько скупых распоряжений, и дело пошло на лад. Принесли теплое одеяло и укутали Аннет, в руку ей сунули чашку с какао, но тут же забрали: у Аннет стучали зубы, тряслись руки, и она расплескала горячий напиток на колени. Появился молоденький доктор в кожаном пальто и круглых очках, осмотрел шею Аннет, оттянул ей веки, заглянул в глаза, пощупал руки-ноги и поразился ее везению.
– Целехонька, – успокоил он сердитого и бледного господина Молинаро. – Позвонки на месте. На шее, возможно, будет синяк, вот такой, – доктор чиркнул пальцем по своему горлу, как заядлый головорез, обещающий врагу скорую расправу. – Сильнее всего пострадали нервы. Пусть денек полежит в постели. Вы ее супруг? Обеспечьте ей полный покой.
Затем доктор строго покачал головой:
– Как же вы не уследили за ней? Женщины – существа любопытные, неосторожные. Перегнулась через борт далеко – и вот результат.
Господин Молинаро рыкнул что-то неразборчивое, и доктор осекся.
– Послушайте, меня пытались убить! – Аннет попыталась вскочить. Доктор глянул с веселым изумлением, вынул из саквояжа успокоительные пилюли, предложил потереть виски ментоловым карандашом, получил отрицательный ответ и ушел.
Максимилиан поправил плед на плечах Аннет, поднес ей к губам кружку с какао, но Аннет не смогла сделать ни глотка. Она совершенно ослабла от пережитого ужаса.
– Вы мне не верите? – горько вопросила она, отпихивая кружку. – Считаете идиоткой, которая свалилась за борт, как дурная кошка с крыши?
– Я этого не говорил.
– Вы так подумали.
– Известно, что у артистических натур богатая фантазия, – обидно заметил господин Молинаро. Аннет всхлипнула.
– Кто напал на вас? – Он не мигая смотрел в глаза Аннет, его губы были сжаты в тонкую линию.
– Я не видела. Он подкрался сзади, схватил меня за лодыжки и перебросил через борт.
– Вы разглядели его?
– Нет. – Аннет поколебалась. – Кажется, это был высокий человек. С вас ростом. И здоровый, как тот грубиян из ресторана.
Господин Молинаро щелкнул языком и покачал головой как взрослый, вынужденный выслушивать фантазии ребенка.
– Я поговорю с капитаном. Пусть даст радиограмму в полицию. Нужно провести расследование. Аннет… вы уверены, что вам не показалось? Вы всего лишь приструнили этого господина. Считаете, он так рассердился, что решил покарать вас смертью? Верится с трудом.
Аннет молчала. Она уже ни в чем не была уверена. Она не разглядела напавшего. Был ли он вообще? Она слышала шаги. Или это стучали моторы? Сзади пошевелилась высокая тень. Или ветер играл занавесками? Она почувствовала прикосновение к голеням, затем был рывок, а затем…
По телу пробежала дрожь, на спине выступил липкий пот.
Максимилиан встал и протянул руку. По его лицу блуждало сочувствие, с каким обычно смотрят на лунатиков. Аннет покосилась на руку и встала сама. Ноги немедленно подогнулись, но она сумела выпрямиться, гордо сделала шаг, второй, и тут мир закружился, к горлу подкатила тошнота, Аннет нагнулась, и ее вырвало прямо под ноги боссу.
Ее тело сотрясалось в спазмах, и сквозь пелену слез Аннет увидела, как ноги в дорогих ботинках и идеально отутюженных брюках быстро отступили. Одна крепкая рука поддержала ее за плечо, а вторая подобрала волосы и удержала на затылке.
– Простите, – выдавила Аннет, выпрямляясь и сгорая от стыда.
Босс промолчал. Сунул ей в руки носовой платок, принес стакан воды и позвал стюарда убрать беспорядок.
Очень хотелось провалиться на месте или стать невидимкой. В фильмах с героинями случались многие неприятности, но такие – никогда. Как бы, интересно, поступила храбрая Лили Роуз после того, как ее вывернуло наизнанку под ноги герою? Задорно подмигнула ему как ни в чем не бывало и послала воздушный поцелуй?
Аннет по стенке поплелась в каюту, морщась от мерзкого вкуса во рту, щедро сдобренного ароматом малины с жирными сливками. Максимилиан догнал ее, поддержал под локоть и отвел до двери дамской комнаты.
Когда она привела себя в порядок, он проводил ее в каюту и велел лечь. Сам ушел и пропадал не меньше получаса. Дирижабль не двигался, он уже был пришвартован к причальной мачте, а прочие пассажиры давным-давно покинули его.
Наконец, Максимилиан вернулся в сопровождении носильщика с чемоданами. Пришло время сойти на землю.
К этому времени Аннет несколько приободрилась и без посторонней помощи вышла на мостик, соединяющий пассажирскую гондолу с причальной мачтой.
Ярко светило солнце, воздух был так свеж и чист, что начала кружиться голова. Внизу раскинулся невысокий город, куда они спустились на допотопном винтовом лифте, работающим от паровой машины: кабина шла по огромному винту и вращалась, как гайка.
У выхода причальной мачты их ждали двое полицейских.
– Вас расспросят о том, что произошло, – коротко пояснил Максимилиан, – раз вы утверждаете, что на вас было совершено покушение. Правда, боюсь, толку от этого не будет. Члены экипажа уже дали показания, никто ничего не видел. Капитан настроен скептически и склонен считать ваши слова о нападении выдумкой. Он обещал наказать дежурного матроса, а нужные меры не принял – все пассажиры уже покинули борт. Но их имена известны. Заставим полицейских найти и допросить их.
Расположились в кабинете начальства административного здания компании воздушных перевозок. Полицейские откровенно скучали и не верили ни единому слову Аннет. Она сбивалась и путалась от волнения, господин Молинаро мрачнел и хмурился. Представитель страховой компании и офицер службы безопасности заполнили отчет. Причиной происшествия указали неосторожность госпожи Вик и халатность капитана, который не оставил дежурного в кают-компании. Полицейские пообещали побеседовать с пассажирами, но было ясно, что делать этого они не станут.
– Найдите этого подозрительного пассажира, гельманша. Как его… господин Швиц, верно? – потребовал господин Молинаро. – Вы же понимаете, кто он на самом деле и чем занимается. И у него была стычка с госпожой Вик. Она предполагает, что нападение – его рук дело.
Полицейские сделали кислые лица, переглянулись и распрощались.
Господин Молинаро неодобрительно покачал головой и сказал:
– Придется оставить дело на самотек. Я свяжусь с начальником полиции Фрибура и потребую отчета, когда мы вернемся из Механисбурга. Идемте, Аннет. Нас ждет поездка по канатной дороге.
Город Фрибур не понравился Аннет. Впрочем, в ее нынешнем состоянии раздражало все, и больше всего – переполненные туристами улицы. Новые однотипные отели теснили столетние дома, которые как будто стыдились своего обшарпанного вида.
Господин Молинаро галантно поддерживал Аннет под руку и поминутно справлялся о ее самочувствии. Аннет отвечала коротко и мечтала лишь об одном – упасть на кровать и закрыть глаза. Заметив ее состояние, босс предложил:
– Если хотите, можем остановиться в гостинице Фрибура, чтобы за ночь вы пришли в себя.
– Не стоит, – бодро произнесла Аннет. – Я в порядке.
– Вы ужасно бледная. Краше в гроб кладут.
– Бледность нынче в моде. Иные дамы чернила пьют, чтобы кожа приобрела правильный оттенок, а мне он, считай, даром достался.
– Всего-то пришлось для этого в воздухе поболтаться на волосок от смерти, – иронично подхватил босс.
– Видите, какая я везучая.
Босс одобрительно хмыкнул.
– Вы, конечно, девушка неосторожная, но храбрая. Не кисейная барышня. Правда, я не знаю, радоваться этому или огорчаться.
От его слов Аннет сразу приободрилась. Даже головокружение прошло! И правда: она молодец. Не растерялась, удержалась, не сорвалась в бездну! Вела себя не хуже авантюристки Аманды в фильме «Сокровища фараона». И сейчас идет себе, как ни в чем не бывало. Другая на ее месте бы хныкала, скулила и цеплялась за руку своего спутника. Раз все закончилось хорошо, будем считать случившееся приключением.
– Вот и станция канатной дороги. Двадцать минут – и мы на месте.
Станция канатной дороги оказалась такой же древней и обшарпанной, как и дома Фрибура. Господин Молинаро провел Аннет в высокий, похожий на пещеру зал. Одну его часть занимали сложные механизмы, лебедки и шкивы, под потолком тянулись канаты, а дальней стены вовсе не было.
Внизу лежала долина, залитая лучами вечернего солнца.
Аннет замешкалась, когда служащий открыл дверцу кабинки, похожей на заржавленную консервную банку с узкими окнами. Господин Молинаро ухватил Аннет за локоть и настойчиво потянул внутрь. Она покорно села на узкую скамейку, босс опустился рядом.
Служащий поставил чемоданы на пол, захлопнул дверь. Утробно зарокотали шкивы, кабина дернулась и поползла.
Сквозь широкую щель в полу между плохо приваренными листами Аннет увидела вершины деревьев. Кабина проплывала над долиной, косо карабкалась в гору по ненадежному канату, угрожающе покачивалась. И тут, откуда ни возьмись, подступил запоздалый страх. Аннет вспомнила недавний ледяной ветер, чувство пустоты и собственную беспомощность. Мышцы напряглись до боли, сердце затеяло безумную скачку.
– Госпожа Вик! – Господин Молинаро придвинулся ближе и крепко сжал ее пальцы. – Вы опять побледнели. Вам дурно?
– Мне кажется, у этой консервной банки вот-вот отвалится днище, и мы ухнем вниз на камни вместе с нашими чемоданами, – проговорила Аннет, чувствуя, как по спине стекает холодный пот. Она была в шаге от истерики. Куда подевалась отчаянная авантюристка! Босс нахмурился и коснулся ее запястья; не сознавая, что делает, Аннет вцепилась в его руку до боли в пальцах. Однако босс лишь глянул задумчиво, с хитринкой, и поведал:
– Не волнуйтесь, механизм старый, но надежный. Меня волнует другое…
Он легко помассировал пальцы Аннет и продолжил:
– Сейчас разгар туристического сезона, а гостиница в Механисбурге всего одна. Я забронировал место по телеграфу, но ответ получил неутешительный. Свободен лишь двухместный номер. Мы можем оказаться в неловкой ситуации… ваши передовые принципы допускают проживание в одной комнате с мужчиной?
Аннет возмутилась, выдернула руку из ладони босса и мигом забыла новоприобретенный страх высоты. Вот, значит, что у него на уме!
– Я не буду жить с вами одном номере! Не пытайтесь убедить меня, что другого выхода нет. Вы можете снять комнату у кого-нибудь в городе.
– Солнце уже садится, не думаю, что отыскать жилье на ночь глядя будет простой задачей, – резонно заметил господин Молинаро, улыбаясь еще шире.
– Как-нибудь справитесь, – отрезала Аннет, все еще кипя как чайник. – Вы, говорят, мастер искать выход из сложных ситуаций. В крайнем случае, устроитесь на диванчике в холле.
– Насколько помню, в «Заводном купидоне» диванчик в холле узкий и короткий. Я на нем помещусь, если только отрублю себе ноги. Бросьте, где ваше человеколюбие? Неужели вы не сжалитесь надо мной и оставите под открытым небом? Ночи в горах студеные. Обещаю, что не буду подглядывать, как вы переодеваетесь на ночь. Хотя мне весьма любопытно, что за белье вы носите под вашими яркими нарядами. Неужто панталоны с начесом, как предписывает общество поборниц за высокую нравственность?
Аннет вспыхнула как порох и разразилась горячей тирадой об отсутствии у господина Молинаро приличных манер. Босс посмеивался и задумчиво поглядывал в узкую щель окна.
– Посмотрите, госпожа Вик! – прервал он ее. – Какой великолепный вид! Не стоит менять его на нашу перепалку.
Аннет сердито глянула в окно и вскрикнула от восхищения. Картина оказалась потрясающей. Долина была залита янтарным светом, луга приобрели изумрудный оттенок, вдали синели горы, и краски эти были необычайно яркими. Аннет перевела взгляд на босса, заметила, как подрагивают уголки насмешливого рта, как залучились морщинки возле глаз, и кое-что поняла.
– Вы это специально, верно? – спросила она, успокаиваясь. – Болтали сальности, чтобы заставить меня забыть о страхе. Поздравляю, вам это удалось. Спасибо.
Господин Молинаро неопределенно пожал плечами и сказал:
– Смотрите, госпожа Вик. Воздушные ворота в Механисбург.
Аннет вновь выглянула наружу. Канат тянулся к высокой скале и уходил в черный тоннель. Над аркой тоннеля были установлены гигантские бронзовые барельефы.
Аннет прищурилась.
– Что это?
Пошарила в сумочке и выудила пенсне.
– Кукловод и его марионетки. Видите?
Наконец, удалось разглядеть потемневшие от времени фигуры. Вот арлекин в колпаке с бубенчиками. Угрюмый рыцарь. Кокетливая пастушка. К шарнирным ручкам-ножкам тянутся веревки. Сверху растопырил пальцы исполинский кукловод. Прищуренные глаза смотрят глумливо, крючковатый нос напоминает клюв.
Блики солнца играли на металле, и казалось, что фигуры вот-вот оживут и начнут двигаться.
– Это Панчинелло. Персонаж старинной комедии, хитрый горбун и задира. В детстве вас водили на этот спектакль? Барельеф работы мастера Жакемара, основателя города. Он так любил театр, что построил свой собственный в Механисбурге. Там до сих пор дают представления.
Шкивы застонали, кабина дрогнула, нырнула в черный зев тоннеля и встала.
– Добро пожаловать в Механисбург, госпожа Вик! – торжественно произнес господин Молинаро, распахнул скрипучую дверь, выбрался наружу и протянул руку Аннет. От внезапно наступившей темноты она словно ослепла, и ей волей-неволей пришлось опереться о широкую ладонь.
Глава 5. Знакомство с Механисбургом
Электрические фонари в железных клетках с трудом разгоняли сумрак внутри станции. Лавируя между ржавыми механизмами и бухтами стальных канатов, Аннет и ее спутник поспешили к выходу. У двери их поджидала фигура в длинном черном плаще. Человек поднял руку и дружелюбно позвал:
– Господин Молинаро! Госпожа Вик! Сюда!
– Добрый вечер, – приветствовал его босс. – Госпожа Вик, позвольте представить господина Ангренажа. Он – владелец автоматона, которого вам предстоит осмотреть.
– Рад знакомству, – мужчина выступил из теней, вошел в круг фонарного света, учтиво пожал руку Аннет и заглянул ей в лицо смеющимися глазами. Аннет невольно улыбнулась в ответ.
– Господин Молинаро неточно выразился. Право владения автоматоном, прозванным «Лазурным поэтом», принадлежит городу и всем проживающим в нем наследникам мастера Жакемара. Нас, ни много ни мало, четверо. Как понимаете, это создает кое-какие трудности при продаже.
Аннет с живым интересом рассматривала наследника легендарного мастера Жакемара. Господин Ангренаж был невысок и, кажется, строен, насколько позволял судить старомодный плащ-крылатка, скрывающий его фигуру. Плащ придавал ему вид опереточного злодея. Сходство усиливали крючковатый нос, небольшой, почти женский рот и волосы цвета воронова крыла, напомаженные и уложенные на косой пробор. Судя по легкой седине у висков, господину Ангренажу перевалило за сорок, хотя на бледном лице не было ни единой морщинки. Ну и типаж! Добавить грима – и хоть сейчас на сцену в роли короля вампиров.
И все же Аннет новый знакомец понравился. В его черных глазах плясали веселые искорки, на губах гуляла добродушная улыбка, а приятный тенор больше подошел бы герою-любовнику.
– Я провожу вас в гостиницу. Уже темнеет, стоит поспешить: освещение в Механисбурге дрянное.
Господин Ангренаж шагнул к двери и поманил за собой. Аннет заметила, что он сильно прихрамывает, а спину держит неестественно прямо.
Когда вышли наружу, выяснилось, что солнце приготовилось нырнуть за гребень горы. В долину опускалась ночь.
Перед Аннет и ее спутниками открылся потрясающий вид.
Они стояли на холме, а внизу, как картинка на развороте детской книжки, лежал пестрый городок.
Аккуратные домики купались в вечерних лучах. Флюгеры над черепичными скатами – драконы, кораблики и двуглавые петушки – отбрасывали длинные тени. Улицы спускались к озеру. Там, над темно-синей гладью, поднималась в небо Часовая башня, нарядная, как сказочный дворец. Золотой циферблат под ее крышей поймал отблеск луча и на миг ярко вспыхнул. Затем солнце ушло, сумрак затопил долину. Начали зажигаться фонари.
Не спеша двинулись вниз по узкой мощеной улице. Было тихо, лишь в питейном заведении играл патефон, да припозднившиеся туристы вполголоса переговаривалась, торопясь к станции канатной дороги. Но кроме этих обыденных звуков до Аннет доносились и другие, непривычные: щелчки, тиканье, стрекотание пружин.
Раздалось жужжание, которое сменилось переливчатым звоном. За ним эхом последовал второй, третий, и вскоре город заполонила мелодия. Она становилась все громче, складывалась из тысячи трелей, что звучали со всех сторон, из каждого дома на узкой улице.
– Что это? – воскликнула удивленная Аннет.
– Часы бьют девять, – виновато улыбаясь, пояснил господин Ангренаж.
– Что это за часы такие? Как будто целый оркестр вооружился колокольчиками и молотками.
– В Механисбурге много уличных и башенных часов. Очень много. Столько, что хватит на все королевство. Куранты на Часовой башне, часы на кукольном театре «Мимезис». В каждом магазинчике и питейном заведении есть свои уличные часы с боем. Большинство из них сделал сам мастер Жакемар двести лет назад.
– Как жители спят среди этой какофонии? Если часы бьют каждый час…
– В городе есть правило: после девяти громкий бой уличных часов отключают до утра. Не беспокойтесь, ваш сон ничто не потревожит.
Наконец, молоточки ударили в последний раз с долгим тягучим отзвуком. В наступившей тишине зашелестел горный бриз. Он принес аромат фиалки, корицы и свежеобжаренного кофе. Аннет глубоко вздохнула и почувствовала себя уютно.
Растворившийся в ночи город с голосом музыкальной шкатулки заинтриговал ее. Он казался декорациями к сказочному спектаклю, которые до поры до времени скрывались в полутьме сцены.
Спуск закончился, улица привела к ратушной площади, откуда свернули в переулок. Здесь господин Ангренаж распрощался.
– Автоматон будет ждать вас в музее после обеда, – сообщил он. – Вы проведете исследование и заполните бумаги. Госпожа Вик, – добавил робко после секундной заминки, – не хотите с утра совершить небольшую экскурсию по городу? Предлагаю свои услуги в качестве гида. Соглашайтесь, не пожалеете. Города, подобного Механисбургу, нет ни в одной стране. Вы уже бывали здесь, господин Молинаро, но буду рад, если и вы пожелаете присоединиться к нам.
– Нет, благодарю. У меня есть кое-какие дела, я бы хотел ими заняться.
– Но вы позволите вашей ассистентке отлучиться на пару часов?
Босс нахмурился. Аннет ждала ответа с замиранием сердца: ей очень хотелось прогуляться по городу при свете дня.
Господин Молинаро глянул на Аннет и пожал плечами.
– Не возражаю.
Аннет расцвела и радостно закивала.
– Прекрасно! Госпожа Вик, буду ждать вас в ресторане гостиницы после завтрака.
Господин Ангренаж взял Аннет за руку, легко пожал, затем раскланялся, повернулся – плащ прошелестел, как крылья летучей мыши – и растаял во мраке.
Гостиница «Заводной купидон» располагалась в двухэтажном здании с остроконечной черепичной крышей. Вход ярко освещали шестигранные фонари, в щели ставен лился желтый свет.
Вестибюль гостиницы казался низким из-за массивных потолочных балок. На стенах, покрытых дубовыми панелями, висели оленьи рога и гравюры со сценами охоты, на деревянной стойке портье красовалась начищенная медная шишка звонка.
Господин Молинаро не соврал: в вестибюле имелся один-единственный диванчик, узкий и жесткий. Такой крупный мужчина, как он, и сидеть на нем нормально не смог бы, не то, что лежать. И все же Аннет приготовилась настойчиво предложить ему этот вариант ночлега, если он не соврал и в остальном, а именно, если им двоим отвели один-единственный номер.
Босс завязал беседу с портье, а Аннет уселась на диванчик, с облегчением вытянула ноги и принялась глазеть по сторонам. Любопытное местечко, ничего не скажешь.
В углу напротив стояла высокая, в человеческий рост, бронзовая статуя крылатого мальчика с луком. Традиционного бога любви она напоминала с трудом. Пухлые руки и ноги статуи крепились на шарнирах. В животе купидона скульптор прорезал окошко. Внутри вращались шестеренки. На крыльях топорщились острые как бритва перья. В массивном основании за выпуклым стеклом тикали часы. Вероятно, когда они били время, статуя приходила в движение. Может, качала головой или шевелила крыльями, как курица, собирающаяся взлететь.
Лук в бронзовых руках выглядел необычно: сплошные острые углы, на концах плеч шкивы, и тетива на них натянута самая настоящая. Наконечник стрелы хищно нацелился чуть влево от диванчика, на котором разместилась Аннет. Она поспешила вскочить и подойти к господину Молинаро, которому в этот момент низенький портье выдавал ключи.
К ее облегчению выяснилось, что насчет номера господин Молинаро все же пошутил. Им отвели два отдельных номера на втором этаже. Юнец в красной форме и смешной круглой шапочке занес чемоданы и получил от господина Молинаро на чай. Аннет поспешила в свою комнату, но босс остановил ее:
– Госпожа Вик, с вашим лицом беда.
– Что такое? – перепугалась девушка, встревоженно касаясь щеки. Повод беспокоиться был: последний час кожа на лице пылала как от жара невидимого огня.
– От вашей модной бледности не осталось ни следа. Как я предсказывал, вы умудрились не только вывалиться в окно, но и обгореть.
А затем подытожил с покровительственной ноткой:
– Женщины редко умеют позаботиться о себе в дороге. Советую вам впредь слушать опытных людей.
Ну разумеется, она знала, что рано или поздно он это скажет! Снисходительно заметит, какая она бестолковая неумеха. Без мужской опеки ни на что не годится. И Аннет, измученная напряжением тяжелого дня, взорвалась.
– Ну а я советую вам впредь оставлять мрачные прорицания при себе. Подозреваю, вы накаркали все неприятности, что обрушились на меня сегодня.
Высказалась и тут же узнала, как быстро может лопнуть терпение ее босса.
– Вы никогда не признаете свою неправоту, верно? – рассердился господин Молинаро, – Ведете себя как капризная примадонна. Чем лучше вас узнаю, тем меньше вы мне нравитесь.
Аннет захлопнула дверь. Вот и славно, что она ему меньше нравится. Какое ей вообще дело до его симпатий?!
Номер оказался роскошным. Низкая кровать под старомодным балдахином, широкое плюшевое кресло, массивный шкаф из темного дуба и похожий на надгробие письменный стол с лампой под оранжевым абажуром.
Даже небольшой камин имелся. Сверху на мраморной доске стояли часы с бронзовой фигурой – точной копией мальчишки с луком, что красовался в вестибюле. Стрела размером с дротик нацелилась на жирного лебедя на картине рядом с кроватью. Аннет подошла к камину и из любопытства сунула палец в окошко на животе, в механические внутренности купидона, но быстро отдернула руку – рядом лежала деревянная табличка с надписью: «Просим уважаемых постояльцев не трогать часы! В противном случае пеняйте на себя».
Подивившись странному объявлению, Аннет вернулась к кровати, откинула полог и рухнула на мягкий матрас. Бил озноб, разболелась голова, а к глазам внезапно подступили слезы.
Впервые Аннет путешествовала без друзей и семьи, уехала за тысячу миль от дома и зависела от мужчины, которому не доверяла. И которому она в минуту позорной слабости испортила ботинки. И которому она нравилась все меньше. Да, еще на нее было совершено покушение! Она чуть не погибла. И ей очень хотелось чая и сладкой булки.
Нужно разобрать вещи. Аннет открыла саквояж и тут же расстроилась еще больше. Вот ее платья. Вот старательно упакованная шляпка. Вот дурацкая книжка, подарок Ванессы. Но где же ее замечательный фотографический аппарат «Фронтир»? Выпал в окно дирижабля…
Раздался стук. Аннет наскоро вытерла слезы, открыла в дверь и горько вздохнула, не испытывая ни малейшей радости при виде босса. Смотреть в его разноцветные глаза после ее недавней вспышки было стыдно. И чего, спрашивается, вернулся?
– Возьмите, – господин Молинаро сунул ей в руки кувшинчик, в котором плескалась белая густая жидкость.
Аннет машинально понюхала ее и скривилась:
– Что за гадость?
– Прокисшие сливки. Специально спустился на кухню и выпросил их для вас. Смажьте лицо, не то утром будете выглядеть как вареный окорок. Можете не благодарить – вижу, у вас язык отнялся от восхищения моей заботливостью.
Господин Молинаро шагнул в сторону и впустил в номер горничную с невинным лицом деревенской простушки и бесстыдно глубоким декольте. Горничная несла поднос.
– Попросил сделать вам ромашковый чай. Он поможет успокоиться и снять лихорадку. Вы нужны мне завтра свежей и готовой работать. За чай тоже не благодарите. Спокойной ночи.
Чай Аннет выпила, а прокисшей вязкой субстанцией воспользоваться так и не решилась. Ее запах вызвал воспоминания о съеденной на завтрак малине с взбитыми сливками и последующих неприятных событиях на дирижабле. К горлу подкатил горький комок. В конце концов Аннет выплеснула сливки в умывальник – и пожалела об этом утром. Предсказание босса опять сбылось. Когда Аннет подошла к зеркалу, чуть не вскрикнула от ужаса. Цветом лицо напоминало спелую клубнику.
Умывание холодной водой не помогло, не помог и кольдкрем. Пришлось прицепить к шляпке вуалетку. С легким весенним костюмом головной убор сочетался плохо, но лучше выглядеть лишенной вкуса дамочкой, чем напугать своим видом постояльцев и учтивого господина Ангренажа, который должен скоро зайти за ней. На шею Аннет повязала платок, чтобы скрыть синяки. Чучело, да и только.
Когда Аннет спустилась в ресторан, босс уже завтракал за столиком в углу. Ресторан был просторным. Окна украшали клетчатые занавески, стены оклеены голубыми с позолотой обоями. Бронзовые купидончики на столах держали в пухлых ручках меню.
«Миленько», – отметила Аннет.
Максимилиан учтиво встал и отодвинул стул, вгляделся сквозь вуалетку и не сказал ни слова, но взгляд его был весьма красноречив. Аннет сняла шляпку и внезапно пришла в хорошее расположение духа.
– Утолите мое любопытство, господин Молинаро, – лукаво произнесла она, принимаясь за горячие бриоши с маслом и апельсиновым вареньем. – Каким сенситивным даром вы обладаете? В конторе ходят всякие слухи…
Господин Молинаро поднял бровь, усмехнулся и ответил вопросом на вопрос:
– А как вы считаете? Знаю, болтают, что я cтрангулятор или пиромансер. Вы этому верите?
– Нет-нет! Я считаю, что вы провидец и умеете точно предсказывать грядущие несчастья. Мои вы угадали безошибочно.
– Стоило воспользоваться кислыми сливками, и последнего несчастья удалось бы избежать. Вы их выбросили, так? Выходит, вчера я унижался перед поваром почем зря. – Максимилиан посмотрел на Аннет с упреком, она виновато отвела глаза. Он продолжил: – Нет, я не провидец. У меня три сенситивных дара. Они скучные, но для бизнеса полезные.
Она ждала, когда он назовет свои таланты, однако босс замолчал и принялся неторопливо помешивать чай.
«Напускает туману, интересничает», – решила Аннет. Больше ничего разузнать не удалось, потому что в ресторане появился господин Ангренаж.
Он опять укутался в черный плащ и для долгой прогулки захватил тяжелую палку с лакированным набалдашником. Приглядевшись, девушка поняла причину его хромоты: каблук остроносого ботинка на левой ноге был выше, чем на правой – одна нога у бедняжки оказалась короче. Вероятно, плащ скрывал и другие физические недостатки. Он облегал худощавую фигуру господина Ангренажа не очень ладно и некрасиво топорщился у лодыжек.
– Готовы отправиться в путь, госпожа Вик? – поинтересовался увечный потомок мастера Жакемара после обмена приветствиями. – Тогда вперед! Вас ждет удивительное зрелище.
Аннет поднялась и успела отойти от столика на пару шагов, когда ее остановил голос босса:
– Господин Ангренаж, если вы не против, я приму ваше приглашение и присоединюсь к прогулке. Дела подождут. Давненько я не был в Механисбурге.
– Буду рад! – с фальшивым энтузиазмом воскликнул Ангренаж.
Аннет продела руку под учтиво подставленный локоть господина Ангренажа, и троица поспешила наружу.
– На ратушную площадь не пойдем, – предложил новоиспеченный гид. – Сердце города – самая скучная его часть. Площадь недавно перестроили по распоряжению бургомистра Гильоше, и уж он постарался, чтобы она вышла в его любимом казарменном стиле. Право слово, там не на что смотреть. Другое дело – площадь Роз.
– Как скажете, господин Ангренаж, – согласилась Аннет.
Мужчина лукаво прищурился. Его горбоносое лицо на миг стало похоже на физиономию хитреца Панчинелло, чей барельеф украшал воздушные ворота в город.
– Прошу, зовите меня по имени – Карл.
– Тогда и вы зовите меня по имени.
– С удовольствием, Аннет, – обрадовался Ангренаж. – Не сочтите за навязчивость, но я вами очарован. Всегда представлял себе хронологов пожилыми, скучными малыми, наподобие вашего несчастного коллеги, доктора Вальвазора.
– Вы знали его? – заинтересовалась Аннет.
– Более того, я косвенно виновен в его гибели. Рассказал ему о наскальных рисунках, которые оставили древние племена в долине за озером. Господин Вальвазор загорелся исследовать их своим сенситивным талантом. Ушел и не вернулся. Предположительно, погиб во время обвала. Весной такое случается часто. Не перестаю себя корить, что не отговорил его. Экспертиза автоматона так и не была проведена. Надеюсь, с вашим приездом дело будет закончено.
– Поиски тела все еще ведутся, – коротко заметил господин Молинаро. Он держался позади, и Аннет спиной чувствовала его взгляд. – Гибель опытного хронолога и знающего антиквара стала тяжелым ударом для фирмы. Я собираюсь побеседовать с полицейским и наведаться туда, где пропал Вальвазор.
Ангренаж вздохнул, ненадолго опечалился, но тут же озорно улыбнулся, легко подтолкнул спутницу локтем и очертил палкой полукруг в воздухе:
– Смотрите же, Аннет! Торговый квартал. Здесь начинаются чудеса Механисбурга. Что скажете?
Вышли на улицу. Солнце заливало мостовую, выложенную мозаичной плиткой. Пахло свежей выпечкой и горячим шоколадом. Громко переговаривались торговцы, отпирая двери магазинов.
Дома удивительных форм и расцветок стояли, сомкнувшись боками. Дома со ступенчатыми фасадами, дома с двускатными красными крышами, окнами круглыми и окнами стрельчатыми. Улица была яркой, как в кукольном городе. Впрочем, время неплохо потрепало свою игрушку: краска на домах была кое-где ободрана, черепица местами отвалилась, на тротуаре полно выбоин. Хозяева города либо не желали, либо не могли поддерживать порядок.
И все же Аннет была удивлена как никогда в жизни. Она крутила головой и прислушивалась. На каждом доме, у входа в каждое заведение красовались часы, движущиеся куклы или хитроумные приспособления.
Тиканье механизмов задавало ритм городской жизни.
В витрине пекарни щелкало и вращалось колесо с установленными ажурными полочками. Перед туристами проплывали корзиночки с кремом, лимонные меренги и ореховые тортики, украшенные шоколадными шестеренками. Туристы восторженно причмокивали, доставали кошельки и спешили войти.
Миновали лавку портного. Аннет подошла к открытой витрине, но тут же вскрикнула и отскочила. Зажужжали шкивы, из глубины лавки вылетели готовые платья и костюмы на специальных распорках и принялись весело болтать рукавами, как разнузданные привидения. Ангренаж рассмеялся, рассмеялась и Аннет. Господин Молинаро держался в стороне и снисходительно наблюдал.
Перешли к чайной лавке. В витрине семейство кукол чинно сидело за столом. Крошечные ручки на шарнирах дерганым движением подносили к фарфоровым губкам ярко расписанные чашечки. Куклы разевали ротики и вращали стеклянными глазами. Все это действо сопровождала веселая, несколько однообразная мелодия автоматической шарманки.
И часы – часы были повсюду. Круглые, шестиугольные, размером с колесо детского велосипеда или колесо речного парохода, часы со стрелками в виде листьев, перьев или алебард. Часы висели на железных цепях, венчали ажурные столбы, красовались на каменных башенках и над высокими резными дверями.
– Вижу, Механисбург не зря получил свое имя, – отметила Аннет. Ей было так любопытно, что она, немного стесняясь, откинула вуалетку и нацепила ненавистное пенсне. Она гордилась своими зелеными глазами, а под стеклами очков они казались круглыми и слепыми как у кролика. Впрочем, господина Ангренажа перемены в ее внешности не отпугнули. Он по-прежнему смотрел на нее с вежливым восхищением.
Аннет нравилась его компания. Несмотря на зловещий вид, он оказался безобидным как муха. В беседе между делом признался, что любит поэзию, немного рисует и на досуге изучает ботанику. При этом улыбался чуть виновато, как будто стеснялся своих увлечений, хотя в глазах вспыхивало озорство. До чего милый мужчина! Не чета господину Молинаро. У того в уголках губ постоянно пряталась насмешка, будто он потешался над каждым словом и жестом Аннет.
– Вы еще не видели главные диковины Механисбурга. Они вам понравятся, – пообещал господин Ангренаж. – Это город для людей с фантазией. Увы, сейчас для него настали не лучшие времена.
При этих словах лицо Ангренажа омрачилось, губы сжались, палка сердито стукнула о выбоину на мостовой. Он переживал всерьез.
Аннет спросила с сочувствием:
– У города трудности?
– Верно. Источники, что многие годы питали водную лечебницу, иссякли лет пятьдесят назад. Богатеи больше не приезжают к нам лечить подагру. Туристы – наш единственный источник дохода, а он скудеет с каждым годом. Молодежь предпочитает соседний Фрибур. Жизнь там кипит ключом. – Ангренаж пошевелил в воздухе пальцами, что должно было изобразить бурное туристическое веселье. В его голосе слышалась досада. – Синематографы, казино, ипподром… Механисбург интересен лишь историкам. Кроме того, до нас нелегко добраться. Дорога в горах неудобная и часто страдает от обвалов и разливов озера. Канатная дорога пока еще работает, но ее нужно обновить, а для этого тоже требуются деньги. Время от времени городу приходится продавать коллекционерам кое-что из наследия Жакемара. Бургомистр нашел еще один способ пополнить муниципальную казну, но он не по душе многим горожанам. Впрочем, не будем рассуждать о печальном будущем города. Поговорим о его славном прошлом. Что вам известно о Механисбурге, Аннет?
– Ровным счетом ничего, – призналась Аннет, рассматривая рекламную вывеску, на которой жестяной человечек медленно двигал рукой, сжимающей плоскую пивную кружку.
– Двести лет назад город основал мастер Жакемар, бывший придворный часовщик короля Хильдебранда и мой предок, – принялся рассказывать господин Ангренаж, постукивая палкой по мостовой и рассеянно кивая в ответ на приветствия спешащих по своим делам горожан. – В то время в моду вошли автоматоны – куклы с часовым механизмом. Их заводили ключом, и они делали разные удивительные вещи. Жакемар превзошел всех мастеров. Он был сильным репликатором, тонко чувствовал природу материала и силой своего дара создавал призрачную схему будущего механизма, а затем воплощал ее в металле. Правда, тогда сенситивов считали колдунами, и свой дар он держал в тайне, чтобы не отправиться на плаху. Мой предок и так имел немало странностей, из-за которых на него поглядывали косо. Он был полиматом, амбидекстром и сомнамбулой.
–Кем-кем он был? – поразилась Аннет. – Это какие-то породы ящериц?
Господин Молинаро кашлянул, пытаясь скрыть смех. Ангренаж мягко пояснил:
– Он был разносторонним ученым, одинаково хорошо владел обеими руками и при этом страдал от лунатизма. Некоторые считали, что он заключил договор с дьяволом. Жакемар делал удивительных кукол. Заводных скрипачей и арфистов, ангелов и демонов, шкатулки с секретом и говорящие зеркала… знаменитого механического дракона. Дракону скармливали живых поросят. Алхимический состав в его внутренностях преобразовывал мясо в огненную субстанцию и… обычную физиологическую субстанцию. Короче говоря, дракон умел испражняться и дышать пламенем.
Ангренаж неловко усмехнулся и продолжил:
– Но самым удивительным творением Жакемара стала старуха-оракул. Она умела предсказывать будущее точнее, чем любой нынешний сенситив-провидец. Однажды кукольная карга нашептала королю Хильдебранду, что тот умрет от яда. Вскоре короля отравили недруги. Король выжил и, как настоящий деспот и сумасброд, обвинил в своем несчастье Жакемара. Отравителя так и не нашли, вот и повесили на моего предка всех собак… Пришлось мастеру спешно бежать из столицы. Он укрылся в скромном поселении в независимом горном кантоне. Но Жакемар был не только репликатором. У него был и второй дар – лозоходство. Он видел скрытые под землей богатства. Жакемару удалось обнаружить залежи золота и драгоценных камней. Он стал чертовски богат и основал этот город, где жил в свое удовольствие.
Аннет завороженно слушала. Господин Молинаро заскучал: видимо, история была ему знакома.
Ангренаж остановился у фонтана в виде трех жаб и перевел дух. Босс отошел к рядам лавок и принялся о чем-то расспрашивать торговок. С видом знатока нюхал пряности, рассматривал на свет баночки с медом, продегустировал кусок сыра и одобрительно покивал. Аннет, недоумевая, вполглаза наблюдала за его манипуляциями. Как придирчивый шеф-повар во время закупки продуктов, честное слово! В конце концов он протянул деньги, получил от торговки три груши и какой-то сверток и вернулся к фонтану.
Сверток спрятал в карман, груши ополоснул в фонтане, достал белоснежный платок, вытер и предложил спутникам. Господин Ангренаж поблагодарил кивком и рассеянно сунул грушу в карман плаща. Аннет впилась в розовый бок зубами, изгваздалась соком и завистливо посмотрела на босса, который кушал не спеша и очень аккуратно. Не глядя на Аннет, он достал из кармана второй белоснежный платок и сунул ей в руки.
– Расскажите ей про сокровища и мастерскую Жакемара, – предложил он. – Госпожа Вик обожает приключенческие синематографические романы, а эта история даст фору любому из них.
Ангренаж охотно продолжил рассказ.
– Жакемар построил много необычных достопримечательностей. Они до сих пор украшают наш город и приманивают туристов. Я покажу вам кукольный театр «Мимезис», аттракцион «Корабль-в-бутылке» в старом Луна-парке, Живой лабиринт и водную лечебницу. Но вернемся к истории сокровищ мастера.
Жакемар работал в мастерской, которую устроил в пещерах под городом. Никто не знает, где она находится. Многие пытались разыскать мастерскую по важной причине. Рудники Жакемара давно истощились, но в мастерской он спрятал свое последнее детище: еще одну куклу-оракула, сделанную из чистого золота и рубинов. Если бы удалось найти ее, все проблемы города были бы решены. После смерти Жакемара его наследники переругались. У мастера было трое детей. Одним из них был мой прапра… семь раз прадед. Другие потомки мастера тоже живут в городе, вы с ними познакомитесь сегодня. Так вот, перед смертью Жакемар вручил наследникам небольшие безделушки… золотые брелоки. Пошел слух, что именно они являются ключом в тайную мастерскую, но где находится вход – по-прежнему неизвестно.
– А где эти брелоки сейчас? – поинтересовалась Аннет.
– Всего было три брелока, – пояснил Ангренаж. – Два были утеряны, когда дочь и сын Жакемара покинули город.
– А третий?
– У меня, – улыбнулся Ангренаж. – Хотите, покажу?
Он распахнул плащ, запустил руку в жилетный карман и извлек кругляшок желтого металла на тонкой цепочке. Аннет с любопытством взяла его в руки. На брелоке красовалось изображение часов. Ажурные стрелки показывали пять с четвертью.
– Как интересно! – воскликнула Аннет, вздыхая от удовольствия.
– Позвольте, я удивлю вас еще больше, – заметил господин Молинаро. Он порылся в часовом кармане и вложил Аннет в руку небольшой предмет. Не успела она поднести ладонь к лицу и рассмотреть, что же такое дал ей босс, как Ангренаж пришел в сильное волнение и перехватил ее запястье:
– Позвольте! – вскричал он. – Но ведь это… не может быть! Это утраченный брелок Жакемара… тот, что он вручил дочери… вот изображение пчелы… все верно! Откуда он у вас?!
– Фирма Молинаро приобрела его у одного коллекционера за бесценок.
– Я готов выкупить его у вас за любые деньги.
– Посмотрим, – спокойно ответил господин Молинаро и забрал брелок у Ангренажа. Так Аннет и не удалось рассмотреть его.
Ангренаж рассмеялся.
– Впрочем, пусть остается у вас. Вероятно, история с мастерской и золотым оракулом не более чем легенда. К тому же третий брелок был потерян навсегда, когда второй сын Жакемара утонул во время морского путешествия. Идем дальше?
Экскурсия продолжилась. Торговые ряды постепенно сменялись жилыми домами, возле которых хозяйки прямо на тротуар выставили горшки с цветами. Когда городские часы хором принялись отбивать одиннадцать, по улице разлетелось звенящее эхо. Горожане побросали свои дела и прислушивались к музыке часов с видимым удовольствием. Некоторые даже притопывали в такт, а владелец овощной лавки самозабвенно дирижировал морковкой. «Это ж надо так любить свой город!» – удивилась Аннет.
Часы замолчали, с озера налетел ветерок и принялся полоскать юбку. Прохлада оказалась кстати, потому что солнце жарило все сильнее. Босс достал портсигар, щелкнул крышкой, покосился на Аннет и убрал папиросы обратно. Его лицо приняло страдальческое выражение.
– Что вы купили у торговки? – поинтересовалась Аннет у Максимилиана, чтобы отвлечь от пагубной тяги.
Тот усмехнулся.
– Дядя попросил привезти ему гостинец. Баночку особого меда, который можно достать только в Механисбурге.
– Ваш дядя сладкоежка?
– Мой дядя, глава династии Молинаро, – старый пройдоха и любитель острых ощущений. Знаете, чем славится этот мед? Его собирают пчелы в горах, где растут заросли олеандра, дурмана, мака и горного лавра. У этих растений есть особые свойства. Короче говоря, горный мед, который собирают жители окрестных деревень, вызывает галлюцинации. Его запрещено вывозить и продавать в других кантонах. Чем и пользуются контрабандисты.
– Никогда не пробуйте этот мед неразведенным, Аннет, – поморщился Ангренаж. – Такое привидится … я сам развожу пчел, но свой мед продаю только аптекарям. В лечебных целях. Кстати, первым свойства меда исследовал тоже мой предок. Крайне разносторонний был человек, и, надо признать, некоторые его увлечения носили далеко не безобидный характер.
Глава 6. Живой лабиринт
Свернули на улицу победнее. Трехэтажные дома стояли тесно, над головами полоскалось белье на веревках, протянутых от балкона к балкону. Пахнуло сыростью. Солнце сюда почти не проникало, и когда улица закончилась, Аннет зажмурилась от ослепительного блеска.
– Площадь Роз! – сообщил Ангренаж тоном трамвайного кондуктора, объявляющего остановку. – Прекрасней ее нет на свете!
Когда глаза Аннет обрели способность видеть, она согласилась с добровольным гидом.
Во-первых, площадь Роз поражала идеальными пропорциями. Она была небольшой и круглой. По периметру стояли хорошенькие домики, выкрашенные в розовый цвет.
Во-вторых, черную гладкую плитку площади расчерчивал золотой узор.
– Он выполнен в виде розы, – пояснил Ангренаж. – Нет, это не настоящее золото, всего лишь бронзовые прутья. Они покрыты специальным составом, который не дает металлу потускнеть.
В-третьих, посреди площади возвышалась игла солнечных часов – высокая, как двухэтажный дом. А у основания иглы росли удивительные цветы. Когда подошли ближе, Аннет опознала в них розы. Эти розы не издавали пьянящий аромат и не радовали сочными красками.
Розы тикали и стрекотали. Каждый бутон на бронзовом пруте был размером со средний кочан капусты и крепился на перфорированных распорках. Бронзовые стебли ощетинились колючими шипами. Соцветия напоминали внутренности часов: среди лепестков медленно вращались шестеренки.
– Головки цветов следуют движению солнца, а когда наступает ночь, лепестки закрываются в бутоны, – объяснил Ангренаж.
– Восхитительно! – заметила Аннет. – Обожаю розы. Но выращивать их – головная боль. Капризные цветы. Наверное, с металлическими розами проще.
– Увы, нет. Ухода они требуют немало. Смазка, чистка… кому как не мне это знать. Я главный механик города. Моя обязанность – поддерживать жизнь во всех изделиях Жакемара. Жаль, природа не наделила меня даром репликатора. Да и вообще никаким сенситивным даром… жестоко она со мной обошлась. Как видите, я рожден калекой. Короткая левая нога и одно плечо выше другого. Хорошо хоть руки в порядке.
Ангренаж нагнулся, запустил руку в карман, вытащил раздавленную грушу, вполголоса чертыхнулся и отбросил ее в сторону, спугнув стаю голубей. Затем опять пошарил в кармане, выудил круглую масленку и пролил несколько капель на полураскрывшийся бутон. Лепестки щелкнули и распахнулись.
– Вы очень умелый механик, – безыскусно похвалила его Аннет. Ангренаж выпрямился и слегка порозовел от удовольствия.
Над площадью разлились скрипучие звуки шарманки.
– Здравствуй, хромой родственник, – окликнул Ангренажа долговязый старик живописной наружности – потрепанный рабочий комбинезон и куртка, на шее клетчатый шарф с перекинутыми на спину концами, из-под полей широкополой шляпы торчат сальные седые космы.
Старик с остервенением крутил ручку ящика из красного дерева. Ангренаж сморщился, словно хлебнул уксуса.
– Старик Петр уже на посту, – вздохнул он. – Сейчас я познакомлю вас с еще одним наследником старого мастера. Прошу, не обращайте внимания на его болтовню. Петр выжил из ума лет десять назад.
– Аннет, господин Молинаро, – позвольте представить Петра Колезвара, прапрапра- ну и так далее… внука мастера Жакемара, – сухо произнес Ангренаж, когда компания приблизилась к шарманщику. Аннет вежливо поздоровалась. У шарманщика было темное морщинистое лицо, пустые голубые глаза и слюнявый рот. На плече у него сидела мохнатая рыжая кошка, вторая, черная, развалилась у ног. От шарманщика несло кошачьей мочой и пивом. Рядом, прислоненный к фонарю, стоял велосипед. Неуклюжая старинная модель, на которой двести лет назад мог разъезжать сам мастер Жакемар.
– Солнце зайдет сегодня, – поведал старик дребезжащим голосом, – и ты узнаешь что-то новое, прекрасная краснощекая дама. Восторг, волнение! А ты, – Петр на секунду бросил ручку шарманки и ткнул пальцем с черным ногтем в сторону господина Молинаро, – смотри за ней в оба. Свист, стук – опасность близко! Машет крыльями!
Шарманка крякнула и возобновила тягучую мелодию. Озадаченная Аннет широко раскрыла глаза. Механическая обезьяна на крышке шарманки скорчила ей насмешливую рожу. Господин Молинаро важно кивнул. Казалось, он отнесся к странным словам вполне серьезно. Ангренаж потянул Аннет прочь.
– У Петра есть сенситивный дар. Он провидец. Правда, частенько ошибается, а когда впал в маразм, стал предсказывать то, что и так всем известно: солнце сядет, солнце взойдет, ужин через час, а завтра срок платить налоги. Иногда несет чушь. Вот, например, что такое он вам предсказал? Крылатую опасность? Советую не кормить голубей на площади, а то они вам испортят костюм.
Аннет улыбнулась.
– Слушай, слушай меня, прекрасная дама! – крикнул чокнутый шарманщик ей вслед. – Этот с разноцветными глазами захочет тебя съесть!
Аннет обернулась. На миг ей показалась, что на лице шарманщика мелькнуло лукавство, но взгляд его тут же стал пустым.
Господин Молинаро злодейски хохотнул.
– Неужели он говорит правду? – иронично заметила Аннет.
– Все может быть. Думаете, я не знаю, что меня в конторе прозвали Людоедом? Я даже польщен. А вы лакомый кусочек, госпожа Вик. Здорово разжигаете аппетит.
Аннет покраснела, но тут же забыла о фривольном замечании. Ее внимание привлекла группа мужчин, которые сидели за деревянными столами перед пивной. Мужчины были все сплошь грузные, краснолицые, одетые в короткие брюки, клетчатые пиджаки, гетры и картузы. Мужчины громко разговаривали, хлопали огромными ручищами по толстым ляжкам и задирали туристов. Туристы пугались, втягивали головы в плечи и спешили прочь. Вслед им неслись раскаты хохота. Солнце ослепительно играло в бокалах с янтарным пивом.
– Господин Молинаро! – яростно прошипела она. – Смотрите! Вон тот грубиян с дирижабля… с которым я повздорила – Швиц, как его там!
– Наденьте пенсне, Аннет, – холодно посоветовал босс. – Похож, но не он. Это богатые жители окрестных деревень – гельманши. Вполне вероятно, что все они контрабандисты, как и ваш невоспитанный приятель, но того самого среди них нет.
– Эти господа – наша беда, – горько вздохнул Ангренаж. – Хамы и наглецы. Напиваются и буянят. Старина Пендельфедер – единственный полицейский Механисбурга – ничего не может с ними поделать. Да и не хочет – ему милей всего его рассада. Он страстный огородник. Каждый год берет первый приз на сельскохозяйственной выставке за самый крупный редис. Куда ему преступников ловить! Держитесь от этих господ подальше, Аннет.
– Это я уже поняла, – ответила Аннет, прячась за спину босса. Его широкие плечи и сломанный нос гарантировали, что буяны подумают дважды, прежде чем завязать ссору.
Ангренаж повел спутников прочь от площади Роз, ниже к озеру. Улица уперлась в сочно-зеленую стену из переплетенных веток.
– Живой лабиринт! Еще одна удивительная достопримечательность Механисбурга, – объявил Ангренаж. – Его высадил Жакемар и его помощники. Несколько тысяч саженцев привезли со всех краев света. В основном это тис, есть и гигантские розовые кусты. Тех, кто дойдет до центра, ждет статуя Органиста. Еще одна механическая кукла Жакемара, которой он придал собственные черты.
– Войдем, – предложил господин Молинаро и уверенно двинулся вперед.
Стоило попасть в зеленый коридор, как шум города отступил и сменился звуками, которые можно услышать лишь в лесу. Невидимые птицы заходились в трелях, деликатно шелестели листья. Воздух был насыщен ароматом весенней травы и примулы.
Аннет стало хорошо и спокойно. Она брела не спеша, мужчины подстроились под ее шаг. Ангренаж рассеянно поворошил палкой в сплетениях ветвей. Прыснула стая пичуг. Господин Молинаро сорвал бутон розы и невозмутимо вручил Аннет. Она неловко поблагодарила, покрутила бутон в руках и вставила в петлицу на лацкане.
В лабиринте были не только зеленые стены. Иногда они сменялись полянами, где стояли затейливо подстриженные кусты. Выглядели они причудливо: гигантские пирамиды, сферы, шахматные фигуры и мифические животные казались сделанными из зеленого бархата. Аннет словно попала в картину новомодного художника, чьи полотна напоминали иллюстрацию к учебнику геометрии.
Узкие зеленые коридоры петляли, раздваивались, водили по кругу, но господин Ангренаж подсказывал правильное направление.
– Идти далеко, – извинился он. – Общая длина дорожек около пяти километров. Вы не устали, Аннет?
– Ни капли, – ответила она и, поколебавшись, спросила: – А вы? Вам, должно быть, тяжело совершать долгие прогулки…
Аннет засмущалась и замолчала. «Наверное, не стоило напоминать ему о его увечье. Какая бестактность с моей стороны!»
– О, за меня не переживайте! Я хороший ходок, хоть и хромой.
В молчании шли еще десять минут, а затем Аннет умудрилась потерять спутников и заблудиться.
Произошло это так. Господин Молинаро заинтересовался системой труб, полускрытых густыми зарослями. Ангренаж взялся объяснять их назначение. Он рассказывал о том, что трубы идут из пещер под городом, от горячих источников, и когда-то подавали воду в расположенную неподалеку лечебницу.
Аннет наскучили его объяснения, и она решила свернуть в коридор, в глубине которого разглядела белоснежную беседку. Она стояла в центре небольшой полянки, в которую вели несколько проходов. К великому разочарованию Аннет, красивая лепнина беседки была изуродована сколами и выцарапанными надписями «Поль любит Белинду», «Жакемар жив!» и «Бургомистр – баранья башка». В самой беседке обнаружилась гора мусора. Когда девушка решила вернуться к спутникам, чьи голоса приглушенно доносились сквозь зеленую стену, она обнаружила, что нырнула не в тот проход, из которого пришла. Голоса стали тише, а затем и вовсе пропали.
Позвать на помощь Аннет постеснялась – представила, как Максимилиан скорчит насмешливую гримасу и снисходительно пошутит о женщинах, умеющих в трех соснах заблудиться. Она заранее обиделась и решительно потопала дальше, пока совсем не потерялась. Делать нечего: пришлось подать голос.
– Карл! – позвала она. – Господин Молинаро! Вы где?
Никто не откликнулся. Цикады застрекотали громче, а потом внезапно замолчали. Отчего-то наступившая тишина показалась сигналом опасности. Чушь какая! Откуда здесь опасность? Она же не в лесу с дикими зверями.
Коридор закончился тупиком. Когда Аннет свернула в узкую щель среди насаждений, она услышала в соседнем проходе тяжелые шаги. Человек топал как слон и пыхтел. Аннет осторожно раздвинула ветви и увидела грузную фигуру в брюках-гольф и клетчатом пиджаке. От фигуры исходила весьма ощутимая угроза. Незнакомец угрюмо наклонил голову, будто шел в атаку, бормоча под нос ругательства. Солнце светило ему в спину, и лица было не разглядеть, однако Аннет готова была об заклад биться, что вблизи она бы увидела обвисшие щеки и нос с бородавкой.
Незнакомец встал столбом, затем вытащил из кармана толстую веревку, намотал на кулаки и несколько раз дернул, словно пробуя на прочность и представляя, как поудобнее затянуть ее на чьей-то тонкой шейке.
Аннет всполошилась, осторожно отступила на шаг, другой, а затем на цыпочках бросилась прочь, в глубину бесконечных зеленых коридоров.
«Только тихо! – приказала она себе. – Молинаро и Карл далеко, а этот – вот он, рядом. Доберется до меня первым, утащит в кусты, и поминай как звали».
Сердце колотилось, душа ушла в пятки, а ноги позорно ослабели от страха. Аннет была уверена, что цель незнакомца – поймать ее и сделать что-то ужасное. Никто не смог бы убедить ее, что она натолкнулась на отбившегося от своей группы туриста или орнитолога-любителя.
По коридору промчалась троица мальчишек. Они смеялись и швыряли друг в друга ранцами. Аннет проводила их отчаянным взглядом. Этих на помощь не позовешь!
Шаги в невидимом проходе за зеленой стеной ускорились, преследователь перешел на бег. Затем кустарник захрустел, как будто туда вломился медведь. Листья заколыхались, над живой стеной лабиринта высунулась голова. В своем картузе она напоминала кособокий горшок, насаженный на плетень. Голова посмотрела налево, потом направо, выругалась, а затем прислушалась.
Сейчас он ее заметит!
Аннет запаниковала, плюхнулась на четвереньки и короткими перебежками, путаясь в юбке, двинулась вперед, стараясь держаться в тени кустарника. За последние сутки ее инстинкт самосохранения раздулся до грандиозных размеров и заставлял совершать удивительные поступки.
Заросли кончились. Впереди открылась поляна, в центре стоял огромный куст, которому искусный садовник придал вид грозного льва.
И тут из соседней гряды кустов вылетел преследователь.
Неподалеку рассмеялись невидимые мальчишки. Мужчина засуетился, воровато огляделся, пытаясь найти укрытие, и решился – ласточкой нырнул в пасть зеленого зверя. Во все стороны полетели ошметки листвы, вспорхнула стайка разноцветных бабочек. Бока льва заходили ходуном, а затем между его задних лап, прямо под хвостом, появилась голова в картузе. Аннет показалось, что морда льва приняла страдальческое выражение. Преследователь неопрятной кучей свалился на землю, подскочил, отряхнулся и метнулся в следующее укрытие – заросли живой ограды недалеко от Аннет.
Следовало убраться подальше, в соседний проход. Аннет увидела прореху в стене и протиснулась в нее, усердно виляя задом. Ветви били по щекам, норовили сорвать шляпку, пришлось придержать ее рукой. Вторая рука неловко подогнулась на корневище, и Аннет немного пропахала землю подбородком. О том, во что превратились ее лицо и одежда, она старалась не думать. Ей было очень страшно.
Послышались шаги. Аннет ускорилась и чуть не вскрикнула, когда уткнулась носом в черные ботинки хорошей кожи. Знакомый баритон с глубочайшим изумлением произнес:
– Мы вас повсюду ищем, а вы, оказывается, решили поползать по земле. Собираете грибы? Или опять репетируете роль? Какую на этот раз? Дождевого червя из детского спектакля «Гадкий крот и кошка»?
Аннет застыла как сеттер в стойке. Максимилиан Молинаро не спеша подтянул на коленях идеально заутюженные брюки, опустился на корточки, заглянул ей в лицо и присвистнул.
– Беда с этими артистическими натурами, вечно их тянет на приключения! – посетовал вполголоса. Встал, придержал ее за локоть и потребовал:
– Рассказывайте.
Аннет вскочила, кое-как отряхнула руки, вытерла лицо предложенным белоснежным платком и угрюмо сообщила, сгорая от стыда:
– Меня преследовали!
– Кто? Опять ваш поклонник с дирижабля?
– Вполне возможно. Я не разглядела, но это точно был один из той компании на площади. Он ругался и гнался за мной.
Господин Молинаро недоверчиво хмыкнул.
– Признайтесь, вы это только что выдумали, верно? Вы, артистки, постоянно нуждаетесь в драме. Стремитесь привлечь к себе внимание любым образом.
Гнев вспыхнул как спичка.
– Считаете меня лгуньей?! – воскликнула она, чувствуя: еще чуть-чуть, и брызнут слезы.
Босс пожал плечами.
– Возможно, вы и вправду видели одного из гельманшей. Наверное, бедняга перепил пива и скрылся в этих зарослях, повинуясь зову природы, а вы его спугнули во время деликатного занятия.
– У него в руках была веревка. Он поигрывал ей так, словно мечтал затянуть ее на моей шее.
– Ого, какая живописная деталь.
Аннет от досады чуть не затопала ногами. Максимилиан вздохнул.
– Давайте отдохнем и поговорим. Времени у нас полно. Ангренаж задержался: беседует с садовником, учит его правильно подрезать кусты. Этот потомок Жакемара на все руки мастер – и в механике смыслит, и в садоводстве. Не удивлюсь, если на досуге он вышивает гладью или пробует создать философский камень. Сказал, будет ждать нас в центре. Я бывал в этом лабиринте раньше, знаю, как туда выйти.
Он потянул Аннет в узкий проход в зарослях. Они оказались в небольшом закутке, посреди которого стояла скамья с резной спинкой, утопающая в кустах цветущих роз.
Здесь было очень красиво. Солнце почти не проникало сквозь ветви. В зеленой пещере царил интимный полумрак, от сладкого аромата кружилась голова.
– Это место называют Бельведером влюбленных, – пояснил господин Молинаро. – По вечерам оно всегда занято какой-нибудь романтичной парочкой.
Аннет насупилась и на босса не смотрела. Отдыхать так отдыхать. Сердце все еще тяжело колотилась. Она плюхнулась на скамью, сняла шляпку и провела рукой по растрепавшимся русым локонам. Максимилиан сел рядом, так близко, что его твердое бедро коснулось ноги девушки.
Хотела было встать, но босс положил ей руку на плечо и удержал.
– Госпожа Вик… Аннет. – Он вздохнул. – Послушайте… почему все идет не так? Почему вы без конца злитесь? Я считал, мы разобрались с тем эпизодом в кабинете. Да и ничего страшного я не совершил, чтобы вы взъелись на меня как на врага всей жизни.
– Вы постоянно говорите со мной как с дурочкой, – ответила она, стараясь, чтобы голос звучал холодно и с достоинством.
– Ничего подобного. Не могу удержаться, чтобы не поддразнить вас. Вы очень забавная, когда на вас находит блажь изображать великую актрису.
– Рада, что сумела вас повеселить, – сказала Аннет сухо и поджала губы.
Рука на ее плече стала как будто тяжелее.
– Аннет, дайте мне шанс, – вдруг твердо сказал он. – Я не так плох, как вам кажется. Мы можем весьма приятно провести время в этой поездке.
– Я не собираюсь затевать с вами пустую интрижку, – парировала Аннет, чувствуя, как сильнее заалели и без того красные щеки.
– Кто говорит о пустой интрижке? – удивился босс. – Мы заполним пустоту чудесными впечатлениями. Уверен, мы не скоро наскучим друг другу.
Только этого не хватало! Тон Максимилиана изменился, и она слегка встревожилась. Ей показалось, что в нем появилась чувственная хрипотца и бархатистые обволакивающие нотки. Аннет мучительно искала подходящий ответ. От ее бойкости не осталось ни следа. Опешила еще сильнее и непроизвольно дернулась, когда Максимилиан обхватил ее подбородок и мягко, но решительно повернул ее лицо к себе.
– Тихо, тихо! – успокоил босс. – У вас на лице грязь. Позвольте-ка…
Второй рукой он отобрал у нее носовой платок и принялся осторожно оттирать ее щеку. Проделывал он это очень долго. Аннет было неловко: его лицо оказалось совсем близко, отвернуться она не могла. Волей-неволей пришлось смотреть ему прямо в глаза. Их взгляд стал сосредоточенным и острым, словно гипнотизировал.
Аннет затаила дыхание. Ткань платка больше не касалась ее кожи: горячие пальцы скользнули к виску, коснулись мочки, погладили шею.
Она сидела неподвижно, вцепившись в край скамьи. Сердце совершило сальто-мортале, а затем замерло. Охватила растерянность пополам с возмущением: от роли заботливого насмешника к роли завзятого соблазнителя господин Молинаро перешел в мгновение ока.
Аннет вывернулась и вскочила, чувствуя, как задрожали ноги. Поднялся и Максимилиан. Он крепко взял ее за лацканы жакета и притянул к себе. Она чуть не потеряла равновесие. Чтобы не рухнуть ему на грудь, как отчаявшаяся героиня в финале драмы, пришлось привстать на цыпочки и заглянуть ему в лицо. Его зрачки расширились, и разноцветные глаза стали одинаково темными.
Еще миг – и он ее поцелует, осознала Аннет, и от этой мысли бросило в жар. Что делать? Опять угостить наглеца пощечиной? Пожалуй, это слишком.
Они заключили договор! Нужно сказать, что ей не нравится его поведение, и он оставит ее в покое.
Беда в том, что Аннет происходящее очень даже нравилось. Ей нравились его уверенные руки, складки возле уголков его рта, в которых пряталась насмешка, и окутавший ее аромат гвоздики. Если бы он вел себя иначе, и не был ее боссом, она бы не противилась его ухаживаниям; но саркастичные мужчины, указывающие девушкам, что делать, вызывали острое желание бунтовать и действовать наперекор.
Сердце часто заколотилось о ребра, как молоток в часовых механизмах Жакемара, и с каждым ударом из головы улетучивались все толковые мысли. Остались мысли бестолковые и шальные. Например: мужчина с такими властными манерами и красивыми губами наверняка отлично целуется, и сейчас подходящий случай проверить догадку. В конце концов, она девушка свободная и раскрепощенная, разве нет?
Вот только Максимилиан свое искусство демонстрировать не спешил. Он не двигался, и смотрел пристально, не говоря ни слова, словно давая ей шанс принять решение самой. От этого взгляда Аннет вспыхнула так, что миг – и кожа расплавится. Она едва слышно выдохнула и непроизвольно облизала губы. Вероятно, он понял это как приглашение, потому что едва заметно улыбнулся и наклонился ближе. Аннет приготовилась зажмуриться.
– Вот вы где! – Лакированная палка с шумом отодвинула кусты, и среди веток показался запыхавшийся Карл Ангренаж.
Аннет встрепенулась, уперлась ладонью в грудь Максимилиана и сделала шаг назад. Он дернул уголком рта, многозначительно шевельнул бровью и отпустил Аннет. Не оглядываясь, она поспешила наружу. Воздуха не хватало, голова кружилась.
Ангренаж встретил ее обиженным взглядом. Черт, как неловко вышло! Теперь будет думать невесть что.
– Который час, Карл? – спросила она, чтобы рассеять неловкость. – Мне кажется, мы гуляем здесь целую вечность.
Ангренаж принужденно улыбнулся и выудил диковинные карманные часы. Были они величиной с крупную свеклу, сделаны из массивного потемневшего металла, имели двойную крышку с гравировкой и пять колесиков подзавода. Не часы, а целый агрегат, и стоят явно недешево – недаром хозяин посадил их на цепь в два раза толще обычной часовой. Ангренаж, немного красуясь, щелкнул кнопкой, часы лязгнули, крышка распалась на две части и раздвинулась, как крылья майского жука. Внутри, помимо выпуклого циферблата, обнаружилось немало интересного: кружево шестеренок с острыми зубцами, линзы и множество стрелок.
– Скоро полдень. Мы почти пришли. Вон там, за кустом, что подстрижен в форме пирамиды, – цель нашего путешествия.
В неловком молчании двинулись дальше. Наконец, вышли к центру лабиринта. На круглой лужайке, обрамленной бордюром из роз, возвышалась бронзовая статуя. Изображала она стройного человека в камзоле и парике, восседавшего перед странным инструментом, который напоминал клавесин с рядом вертикально приваренных труб. Бронзовый человек откинул голову, его длинные пальцы лежали на клавишах, на губах застыла лукавая усмешка.
– Статуя Органиста! – пояснил Ангренаж. – На самом деле, это вовсе не статуя. Это автоматон. А это – гидравлос, водяной орган. Вон в том ящике – механизм управления. Если его включить, в трубы будет нагнетаться вода из подземных источников. Вода обеспечит давление воздуха, пальцы органиста придут в движение, и он будет играть марш. Я включаю Органиста каждое воскресенье во время праздника для туристов и жителей города. Вы задержитесь здесь до воскресенья? А хотите, включу Органиста прямо сейчас? Правда, придется подождать, пока давление в трубах поднимется до нужного уровня…
– Мы задержимся до воскресенья, – ответил господин Молинаро. – Сейчас нам пора возвращаться: скоро привезут автоматон для экспертизы, и госпожа Вик захочет отдохнуть.
– Я не устала, – огрызнулась Аннет, все еще чувствуя растерянность. – Почему вы вечно считаете женщин слабыми, быстро устающими существами?
– Простите, – извинился босс. – Я забыл, что вы особа неутомимая и выносливая, как мул. И такая же упрямая.
Аннет отвернулась. Она злилась на себя за недавнюю слабость. Нужно держать оборону! Не будет она его очередной подружкой. Не хватало еще повторить судьбу той девушки из приморского отделения, которая, если верить Ванессе, прижила от него ребенка. Решение было правильным, однако сердце все еще колотилось и сладко замирало, когда она вспоминала, как теплое дыхание Максимилиана щекотало кожу ее лица. Еще чуть-чуть, и он бы… и тогда…
– Карл, – обратилась она к Ангренажу. – Этот Органист удивительно похож на вас! А еще на барельеф Панчинелло у станции канатной дороги.
– Ничего удивительного, Аннет! – улыбнулся Ангренаж. – В этом Органисте мастер изобразил самого себя. И в том изваянии тоже. А еще его лицо вы увидите у автоматона «Лазурный поэт», которого скоро будете проверять. Мой предок был самовлюбленным малым. Идем! Обратно проведу вас коротким путем.
Действительно, дорога наружу из лабиринта не заняла и десяти минут. Подошли к ограде, Ангренаж отвел широкую ветвь. Открылся проход на просеку, а оттуда – наружу из лабиринта. Вид города здесь был совсем иной.
Никаких аккуратных домиков и игрушечных улиц. Ржавый высокий забор, за которым простирался пустырь, а в отдалении стояло двухэтажное мрачное здание со ступенчатым фасадом. Темно-красный кирпич зарос вьюном, часть крыши провалилась, но даже на расстоянии было видно, что окна в здании украшали витражи необычайной красоты.
– Заброшенная водная лечебница, еще один проект Жакемара. Наш городской дом с привидениями. Вокруг этого заведения ходит немало легенд. Одна из них – о пациенте с железными руками, который по ночам бродит окрест лечебницы и вырывает припозднившимся гулякам сердца. В разгар туристического сезона здесь прохода нет от любителей сверхъестественного – даже палатки разбивают на ночь.
– Расскажите, расскажите! – потребовала Аннет, которая очень любила синематографическую ленту ужасов «Чудовище Бронштейна».
– Я сам вам расскажу эту историю, вечером в гостинице, – перебил господин Молинаро. – Я ее знаю. Постараюсь напугать вас посильнее, чтобы вы боялись ночевать одна.
Господин Ангренаж поднял брови и перевел ревнивый взгляд с Аннет на босса. «Думает, какие отношения нас связывают», – с досадой поняла Аннет. Ей казалось, что Ангренаж был бы не прочь поухаживать за ней, и его внимание ей льстило. С ним она чувствовала себя в безопасности; он был ей интересен, в нем скрывалась загадка, а увечье вызывало жалость, которая могла легко перерасти в нежную симпатию. Вот такой мужчина ей и нужен: мягкий, вежливый и уступчивый. Был бы он еще помоложе…
– А это что такое? – девушка показала на механизмы, которые стояли на пустыре неподалеку от лечебницы. Одни машины на колесах вздымали к небу стрелы, с которых свисали крюки и какие-то огромные штуки, похожие на стальные челюсти. Другие были снабжены конвейерами и шкивами. Возле машин курили мужчины в комбинезонах и кепках.
– Золотодобывальные машины и экскаваторы компании Форса, – сквозь зубы проговорил господин Ангренаж. – Идиотский проект нашего бургомистра. Тот, что приводит в отчаяние жителей города. В этом году истекает срок аренды земель, на которых когда-то были расположены рудники Жакемара. Можно продлить аренду, если город найдет деньги. Но где их взять? Форс и его партнеры решили, что могут при помощи своих паровых чудовищ вгрызаться в недра и найти новые залежи золота и драгоценных минералов. Его лозоходцы дали благоприятный прогноз. Если Форс перекупит право аренды, город обречен. Они начнут копать и снесут старый Луна-парк и эту лечебницу. Живому лабиринту тоже придет конец. Осталась неделя до торгов. Бургомистр не хочет искать выход: Форс неплохо его подмазал. Видите, он уже пригнал сюда технику и рабочих.
– Что можно сделать? – забеспокоилась Аннет.
– Я не знаю, – с досадой ответил Ангренаж. – Можно попробовать продать оставшиеся автоматоны Жакемара, чтобы выкупить право аренды. Какой-никакой, но выход, однако бургомистр категорически против. На причину я уже намекнул. Ах, если бы удалось отыскать ту мастерскую Жакемара и золотого оракула! Мы бы продали его, и проблема была бы решена. Знаете, я даже приглашал лозоходца на свои деньги. Сильного, способного видеть на три метра в толщу земли. Он ничего не обнаружил, кроме уже известных пещер с горячими источниками. Мастерская потеряна навсегда. Даже сумей мы ее отыскать, попасть внутрь без всех брелоков невозможно, как утверждает легенда. Их два, вместе с тем, что господин Молинаро прячет в своем кармане. Третий сгинул навсегда в глубинах океана.
Тем временем вышли к центру города.
– Вон и ваша гостиница! – воскликнул Ангренаж. – Какая жалость, Аннет, я не успел показать вам Луна-парк и Корабль-в-бутылке. Встретимся завтра, хорошо? – затем нагнулся и прошептал ей на ухо. – Постарайтесь отделаться от вашего босса. Хочу провести время только с вами.
Аннет криво улыбнулась и кивнула. Расшаркавшись напоследок, Ангренаж удалился, а Аннет вслед за помрачневшим боссом зашла в дверь «Заводного купидона».
Глава 7. Музей автоматонов
– Ну-с, пообедаем, а потом отправимся в музей, – жизнерадостно сообщил господин Молинаро. – Там нас будет ждать вся честная компания в лице бургомистра и наследников Жакемара, а также «Лазурный поэт». Вы продемонстрируете свой талант хронолога, подтвердите возраст автоматона, заполните кое-какие бумаги, и ход сделке будет дан.
Аннет ничего не ответила. Она молчала, пока заходили в гостиницу и поднимались в номера. Не проронила ни слова и позднее, когда, оставив в номере надоевшую шляпку с вуалеткой, присоединилась к боссу за столиком в ресторане. Не глядя в меню, наугад ткнула в первое попавшееся блюдо, а затем приступила к еде, не чувствуя вкуса и даже не пытаясь понять, что ей принесли.
Она ужасно устала. И распереживалась: вот-вот ей предстояло выступить в роли эксперта, и она боялась, что результат ее работы босса отнюдь не порадует. Пришло неприятное волнение. В животе заурчало.
Максимилиан бодро расправлялся с тарелкой спагетти, политых чем-то ярко-красным, и посматривал на свою подчиненную озадаченно. Наконец, положил вилку и поинтересовался:
– В чем дело, Аннет? Ваше лицо полно драматических переживаний, как у пленного повстанца перед расстрелом. Обдумываете новую роль? Или вам опять привиделся ваш преследователь? Где он на этот раз? Прячется за спиной того официанта или под стойкой бара?
– Не смешно, – отрезала Аннет и нервно поднесла к губам стакан минеральной воды. Не сделав ни глотка, поставила стакан на место, собралась с духом и поинтересовалась:
– Скажите, господин Молинаро… время изготовления автоматона известно точно, не так ли?
– Более или менее, – кивнул босс.
– Зачем тогда экспертиза хронолога? Насколько важно подтвердить подлинность? Что будет, если я допущу ошибку?
Босс откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и проницательно заметил:
– Так вот в чем причина. Вы боитесь опростоволоситься. Ваш дар развит слабо, редко используется, и вы сомневаетесь в своих силах. Угадал?
Аннет неопределенно качнула головой и отвела взгляд.
– Аннет, – голос босса утратил насмешливость, – не переживайте. Все у вас получится. Вы сенситив и должны этим гордиться. Нас уважают и ценят. Помните историю о том, как благодаря достижениям науки сенситивов перестали считать колдунами?
– Ну конечно, – пожала плечами Аннет. – Об этом рассказывают на вводных лекциях в Академии Одаренных.
– И что вы помните? Выкладывайте, – потребовал господин Молинаро. Кажется, он решил устроить ей экзамен. Наверное, считает ее полным неучем. Аннет вздохнула, собралась и оттараторила:
– Семьдесят лет назад доктор Зигфрид Фройд проводил исследования подсознательного и обнаружил, что при нужном умении оно может использоваться, чтобы пробудить скрытые способности человека управлять эфиром – тем невидимым силовым полем, что заполняет пространство и обеспечивает взаимодействие вещей.
– Ну-ну, продолжайте, – голосом строгого преподавателя приказал босс.
– Теорией эфира параллельно занимался физик Марли. Ученые объединили усилия и установили, что примерно десять процентов людей рождается с талантом управлять эфиром и совершать действия, не поддающиеся на первый взгляд логичному объяснению. В конце концов, государство научилось извлекать из таких людей пользу. Таланты сенситивов развивают в Академии Одаренных. Лозоходцы проводят геологические разведки, лекари спасают людей, репликаторы помогают инженерам, гидроманты усмиряют штормы на море, медиумы передают сообщения на огромные расстояния, когда невозможно воспользоваться телеграфом или телефоном.
Максимилиан довольно кивнул. Аннет язвительно добавила:
– И все эти замечательные таланты мужчины приписывают себе. Ученые – кстати, в их числе мой отец, профессор Вик, – утверждают, что женщины-сенситивы обычно рождаются эмпатами, лекарями, релаксаторами и морфеомантами. Ах да, еще иллюзионистами. Устраивают фейерверки и зрительные иллюзии на детских праздниках.
– Весьма полезные таланты, надо сказать, – нравоучительно заметил босс. – Они вполне соответствуют предназначению женщины – утешать, исцелять, поддерживать и развлекать.
Аннет негодующе задрала подбородок.
Босс принялся рассуждать:
– Теперь, когда способности сенситивов признаны государством и подтверждены учеными, на нас порой полагаются больше, чем на старые добрые знания и опыт. Многие до сих пор считают сенситивов волшебниками – или напротив, достижением науки, которое вошло в моду и которым пользуются, чтобы не прослыть ретроградами. Например, у некоторых антикваров заведено прибегать к услугам хронологов, даже когда в них нет нужды. Так вот, вернемся к нашему автоматону… Провести хронологическую экспертизу – идея бедняги Вальвазора. Может, он хотел произвести впечатление на клиента или же содрать больше денег – теперь не узнать. Подлинность Лазурного поэта несомненна. Не страшно, если ошибетесь на год-другой. На паспорте артефакта нужна подпись хронолога, и вы ее поставите. Повторю: это лишь формальность.
– Значит, вы могли убедить клиента, что в экспертизе нет нужды, и отпустить меня подобру-поздорову? – подозрительно поинтересовалась Аннет.
– Пожалуй, мог бы.
– Почему же вы так не сделали? Зачем лишние хлопоты и траты?
– Не догадываетесь? – изумился босс. – Разумеется, я затеял все это, чтобы увезти вас сюда, на край света, и коварно соблазнить при первом удобном случае. Такого ответа ждете?
Чтобы усилить эффект, Максимилиан сладострастно прищурился и изобразил злодейскую ухмылку с умением, которому позавидовал бы и Дуглас Бербенкс, исполнитель роли Кровавого барона.
Оторопев, Аннет не сразу нашла, что ответить, строго посмотрела в разноцветные глаза босса, и с облегчением фыркнула: опять он за свои шуточки.
– Конечно, была еще пара причин, но вряд ли вы их сочтете важными, – продолжил Максимилиан. – Во-первых, для паспорта артефакта желательна точная дата его изготовления, а она неизвестна. Во-вторых, мне было интересно, чем именно руководствовался доктор Вальвазор и не таится ли в продаже автоматона какой-то подвох. Поэтому-то и понадобился хронолог, чтобы рассеять подозрения. Пустые, я уверен. Но кто знает: вдруг вы увидите в хронограмме что-то любопытное? Бывает, сенситивам открывается то, что не обнаружит простой эксперт. Доедайте свое рагу из кукурузы с салом и идем. Что ж вас так тянет на жирную пищу… Слышите, городские часы звонят полтретьего? Нас ждут в музее автоматонов Жакемара ровно в три. Поспешим.
Снаружи буйствовало солнце. Аннет зажмурилась, а господин Молинаро пожурил ее:
– Зря вы оставили вуалетку в номере. Щеки у вас помидорного цвета. Вечером опять достану скисших сливок. Не вздумайте возражать, а то сам окуну в них ваше личико. Солнечные ожоги нужно лечить.
Над городом затихал звон: два раза часы пробили басовито и один раз – тоненько.
Аннет покорно продела руку под подставленный локоть босса и шла, опустив голову и стараясь справиться с волнением. Господин Молинаро был прав: Аннет еще не доводилось демонстрировать свой талант в присутствии такого количества важных господ, за исключением выпускного экзамена в академии, который она чуть не провалила.
Неважный из нее вышел хронолог. Когда она станет актрисой, и думать забудет о своих недоразвитых талантах, которыми ее частенько попрекали.
Музей автоматонов располагался в нижней части города, у озера, в здании с плоской крышей. Основание здания имело форму правильного треугольника. На каждом углу возвышалась круглая башенка. На серой каменной кладке были выложены узоры из позолоченных плиток, из-за чего башенки напоминали леденцы в нарядной обертке.
– Обойдем музей, чтобы вы осмотрели его снаружи, – предложил господин Молинаро.
В каждой стене здания был отдельный вход. Над высокими дверями поблескивали циферблаты часов – куда же без них в этом городе, помешанном на измерении времени! Но кроме часов театр украшали и другие диковины.
Над первой дверью висела раскрытая книга величиной со стол. Каждую минуту переворачивалась латунная страница, словно невидимый великан стоял у входа и вчитывался в неведомые письмена.
Над второй дверью покачивал колючей головой дракон, скаля медные зубы.
А над третьей, самой высокой и богато украшенной дверью, хитро улыбалась маска горбуна Панчинелло и водила влево-вправо стеклянными глазами. Ниже огромные блестящие буквы складывались в странное слово: «Мимезис». Буквы поочередно опускались вверх и вниз, будто покачиваясь на волнах.
Здание тикало и постукивало. Под крышей каждой башенки, похожей на остроконечную шляпку, там, где обычно находится чердачное оконце, торчал хвост гигантского заводного ключа и медленно поворачивался.
Будь Аннет пятилетней девочкой, она бы захлопала от восторга в ладоши. Но ей было двадцать три, и поэтому она лишь тихо ахнула и зажмурилась от удовольствия.
– Это все придумал и построил Жакемар?
– Он самый, – подтвердил босс.
– Старый мастер был добрым волшебником! Город похож на заводную табакерку или сказочное кукольное царство.
– Волшебником он был бесспорно, но вряд ли добрым. Кое-какие его увлечения были весьма кровожадными. Помните, я обещал вам городскую легенду о Железноруком? Монстра, чье привидение поселилось в заброшенной лечебнице и привлекает отчаянных туристов, тоже создал Жакемар. Поведаю вам эту сказку на ночь глядя.
– Жду не дождусь. Но напугать меня не рассчитывайте. Лучше скажите, почему в здании три входа?
– Под книгой – вход в библиотеку, – пустился в пояснения господин Молинаро. – Под маской, как вы уже, наверное, догадались, – вход в театр. Нам налево, в музей кукол Жакемара. Над входом копия его первого механического дракона. Однако поросят он не жрет, огнем не плюется и не делает никаких прочих предосудительных вещей.
Поднялись на крыльцо. Тем временем стрелки часов (каждая в форме драконьего хвоста и заканчивается острейшим шипом) показали три: дракон разинул пасть и издал дребезжащий рык. Проходившие мимо крыльца туристы – респектабельная семейная пара – вздрогнули от неожиданности. Их сынишка лет семи радостно взвизгнул и полным надежды голоском поинтересовался, может ли дракон откусить голову его гувернантке.
У высоких резных дверей стоял Петр Колезвар. Придурковатый шарманщик где-то оставил свой музыкальный инструмент и избавился от потрепанной шляпы. Теперь на нем была черная униформа, заляпанная кошачьей шерстью. Два толстых кота крутились у ног Петра, третий развалился на балюстраде и умильно щурился на визитеров.
Аннет настороженно глянула на Петра, однако шарманщик вел себя прилично и изрекать бредовые прорицания не собирался. Он кивнул, учтиво открыл дверь и произнес скрипучим голосом:
– Вас ждут. Все в сборе.
Вестибюль выглядел как и в любом другом музее. Узкий коридор с черно-белой плиткой, дубовые каталожные шкафы и картины с видами Механисбурга в позолоченных рамах. Однако пахло здесь не вековой пылью и не мастикой, а машинной смазкой и розами с ноткой валерьяновых капель.
Гулкое музейное эхо принесло шум голосов. Петр достал табличку с надписью «Закрыто», повесил снаружи, тщательно запер дверь, подхватил на руки просочившегося в вестибюль кота и пошел прочь, шаркая ногами. Аннет и ее спутник двинулись следом и вскоре оказались в прямоугольном зале с высоким потолком. Из стрельчатых окон лились потоки света, но углы помещения оставались в тени. Ставни были открыты, по подоконнику снаружи карабкались плети ползучих роз. Несмотря на жару на улице, в зале было прохладно как в склепе.
Аннет надела пенсне – плевать на красоту, нужно выглядеть солидно – и осмотрелась. Сначала ей показалось, что зал полон народа – точнее, народца, странных людей и существ ростом с десятилетнего ребенка. Стеклянными глазками ее рассматривали шуты, солдаты, фрейлины и факиры с мертвенными лицами. Скелеты таращились провалами глазниц. Вампиры плотоядно скалили фарфоровые клыки.
Это были автоматоны маэстро Жакемара. Каждый стоял на низенькой мраморной колонне. Казалось, куклы застыли при виде гостей, но стоит отвернуться, они придут в движение, начнут перешептываться, а то и спрыгнут со своих мраморных подставок и заковыляют по залу, покачивая шарнирными ручками.
Аннет крепче вцепилась в локоть своего спутника.
– Добрый день, – господин Молинаро сдержанно приветствовал группу людей в центре зала.
– Добрый! – рявкнул дородный мужчина средних лет с генеральской выправкой, одетый во френч и широкие штаны с лампасами. От его зычного голоса по залу прокатилось гулкое эхо, в руке кукольной пастушки звякнули колокольчики.
– Госпожа Вик, хронолог. Бургомистр Гильоше, – представил их друг другу босс.
Бургомистр выпучил оловянные глаза, поднял белесые брови и озадаченно наморщил лоб с глубокими залысинами. Его квадратное лицо, изрытое оспинами, как поле боя ямами от артиллерийских снарядов, выражало изумление.
– Никогда не слышал о женщинах-хронологах, – с военной прямотой сообщил он и фыркнул.
– Ничего удивительного, – заметила Аннет с улыбкой, стараясь не показывать негодование. – Нас мало, наше существование признают с неохотой, и живется нам немногим лучше, чем ведьмам в темные века. Самые интересные сенситивные таланты мужчины приписывают исключительно себе.
Бургомистр шутку не оценил.
– В вашей фирме нормального сенситива не нашлось? – обратился он к господину Молинаро, отворачиваясь от Аннет, как будто она была насекомым, не заслуживающим внимания.
Девушка от неожиданности стушевалась, а босс спокойно отрезал:
– Уверяю, госпожа Вик обладает необходимыми способностями и опытом. Если вы отказываетесь от ее услуг, мы приостановим сделку.
Бургомистр буркнул что-то неразборчивое и насупился.
– По условиям завещания Жакемара все его изделия принадлежат не только наследникам, но и городу Механисбургу, – пояснил босс. – После продажи половина суммы пойдет на нужды города, который представляет почтенный бургомистр, а половина будет разделена между наследниками мастера. Все они считаются почетными жителями города, имеют немалый вес среди горожан и присутствуют здесь, чтобы подписать соответствующие бумаги. Вот господин Пендельфедер, местный полицейский и потомок Жакемара.
Полицейский выпятил солидный животик, обтянутый форменным кителем, поправил уютно расположившуюся на складке жира кобуру, кивнул лысеющей головой и посмотрел на Аннет без малейшего интереса.
– С господином Ангренажем и почтенным Петром Колезваром вы уже знакомы.
Карл Ангренаж помахал рукой и подошел. Аннет была рада видеть любезного гида, который даже в помещении не расстался с плащом. Интересно, а на ночь он его снимает? Или спит, закутавшись в него, как летучая мышь в крылья?
Аннет представила, как упакованный в черный кокон механик висит вниз головой, зацепившись острыми носками туфель за потолочную балку, и уютно похрапывает. Его вороные волосы подметают пол, а паук протянул нить к длинному носу. Захотелось хихикнуть. Нервы шалили.
– Скажите, а разве Петр может принимать решение о сделке наравне со всеми? – шепотом поинтересовалась она у Ангренажа, косясь на старого шарманщика, застывшего возле механического барабанщика в красном мундирчике. – Он ведь того… – Аннет деликатно покрутила пальцем у виска.
– Петр вполне разумен, когда ему это нужно, – загадочно ответил Ангренаж, сверкнул плутовскими глазами и усмехнулся. – Петр – мой помощник и неплохо ухаживает за изделиями старого мастера, когда трезв.
В это время Петр полез рукой за спину барабанщика, нашарил что-то и покрутил. Точно в предсмертной судороге барабанщик дернул зажатыми в руках палочками и выбил звонкую дробь. Присутствующие подскочили от неожиданности, приблудившийся кот зашипел и убрался в коридор.
«Ну и чудная компания!» – подумала Аннет.
Последним представителем чудной компании наследников мастера Жакемара оказалась высокая, как гренадер, женщина в черном узком платье. Она приблизилась к Аннет строевым шагом и принялась разглядывать ее в упор. Мастер Ангренаж отчего-то занервничал и скованно произнес:
– А это госпожа Луиза Соннери, наш библиотекарь и городской гид. Проводит для туристов экскурсии по договоренности.
Женщине было около тридцати. У нее был вызывающий взгляд, а несимпатичное лицо с тяжелой челюстью наводило на мысли о породистых кобылах, известных злобным нравом, – тех, что не упустят случая подло куснуть зазевавшегося всадника за голень.
Аннет почувствовала себя неуютно. Таких людей она немного побаивалась. Не угадаешь, что они выкинут или скажут в следующую минуту. Беседовать с ними все равно, что по краю пропасти идти. И пахло от госпожи Соннери странно – табаком и валерьянкой, аромат которой Аннет уловила еще в коридоре.
– Повезло вам родиться сенситивом, – бесцеремонно заявила госпожа Соннери. Голос у нее был под стать внешности – грубый, неприятный. – Хотелось бы мне получить такой дар при рождении. Не хронолога, конечно, а что-нибудь поинтереснее. Хотя бы дар провидца, как у моего юродивого кузена Петра.
– Уверен, госпожа Вик счастлива быть хронологом, – вступился Ангренаж за Аннет. – Проникать в тайны времени, видеть прошлое… что может быть увлекательнее?
– Например, видеть будущее и получать за это неплохие денежки? – парировала госпожа Соннери, показав в неприятной улыбке длинные зубы. – Или лечить наложением рук ревматизм старым бездельникам, тоже за приличное вознаграждение. Я бы от таких талантов не отказалась. Не обижайтесь, – добавила госпожа Соннери с напускным сочувствием, и Аннет сразу же смертельно обиделась. – Всем известно, что хронологи – самая никчемная каста сенситивов, а вы еще и женщина вдобавок. Вот наш предок был молодец – репликатор, да еще и лозоходец. Лучше бы нам по наследству его таланты достались, а не глупые механические куклы, от которых избавиться сложнее, чем от геморроя.
– Почему? – натянуто поинтересовалась Аннет.
– Во-первых, наследнички вечно грызутся друг с другом и не могут решить, оставлять ли городу его наследие или распродать всем желающим. Во-вторых, куклы стоят немало, но покупать их никто не хочет. Товар на любителя.
– Наша фирма готова приобрести не одного, а несколько автоматонов, – сообщил господин Молинаро.
– За бросовые деньги, – огрызнулась госпожа Соннери. – Вы, дельцы, своего не упустите. С зимы здесь крутитесь. Вон один уже докрутился. Сгинул в горах, как заблудившийся баран.
Библиотекарша явно получала удовольствие, выставляя свою прямолинейность напоказ.
Ангренаж зажмурился от неловкости. Полицейский опустил глаза и сделал шажок вбок, словно желая спрятаться за куклу монаха. Бургомистр протопал к письменному столу в углу и принялся перебирать бумаги с отсутствующим видом. Кажется, в городе госпожу Соннери побаивались.
Господин Молинаро спокойно глянул на грубоватую наследницу и ничего не ответил.
Ангренаж пояснил:
– Некоторые куклы стоят дорого, потому что мастер использовал в механизмах драгоценные камни и редкие металлы. Эти куклы – произведения искусства. Мастер Жакемар называл свои творения «сундучками с сокровищами» и придумал хитрую защиту. Заводной механизм работает без сбоя уже две сотни лет, но стоит попытаться открыть корпус, кукла ломается, внутренности рассыпаются в прах. Секрет раскрыть не удалось. Я умелый механик, но потерпел поражение. Сломавшихся кукол никак не отремонтировать… Ах, если бы найти мастерскую Жакемара! Говорят, он оставил там не только изделия, вроде Золотого оракула, но и слитки, и драгоценности, и, главное, чертежи! Плевать на золото, за чертежи я душу готов отдать!
– Если бы нашлась мастерская, город бы разбогател и решил свои проблемы, – проблеял толстяк Пендельфедер из своего угла. – Мы бы выкупили право аренды на землю и заставили компанию Форса убраться прочь вместе с их чудовищными машинами. Представляете, они собрались рыть на моем огороде! Там, где я выращиваю призовые сорта редиса!
Полицейский обиженно засопел.
– Отставить глупости! – громогласно возмутился бургомистр и бросил бумаги на стол. – Сделка с компанией принесет городу куда больше пользы, чем ветхие бумаженции и железяки, которые неизвестно где спрятаны. Да и спрятаны ли они вообще! Сдается, ваш предок сыграл злую шутку. Нет никакого клада! Нет никакой мастерской! Золотой оракул – пустая выдумка! Есть лишь город, который переживает не лучшие времена. Нужно продать все, что осталось от Жакемара, и пустить деньги на развитие промышленности. Открыть химическую фабрику. Деньги потекут рекой!
– Деньги потекут в ваш карман, а по городу потекут ядовитые отходы и потоки сезонных рабочих, бродяг и прочего отребья, – робко пробормотал Пендельфедер.
– Вы своего не упустите, бургомистр, – госпожа Соннери азартно бросилась в атаку. – Спите и мечтаете, как превратить Механисбург в казармы или закопченный рабочий городок. Впрочем, лично мне плевать, что станет с городом. Я бы убралась отсюда при первой возможности, будь у меня деньги. Эй вы, барышня-хронолог! Приступайте. Кое-что от сделки перепадет и нам, бедным наследникам, поэтому не тяните. Хочу поскорее получить свою долю.
Господин Молинаро растянул губы в любезной улыбке, но Аннет отметила, что добродушие его как рукой сняло; в лице босса проявилось что-то недоброе, хищное, глаза смотрели остро и настороженно. Исчез насмешливый балагур, вернулся Тигр-людоед.
– Извините мою кузину, Аннет, – произнес Ангренаж и неловко развел руками. – У Луизы что на уме – то и на языке, и с хорошими манерами она сроду не дружила.
– Я понимаю, – ласково произнесла Аннет, хотя на деле ничегошеньки не понимала. – Я готова. Где автоматон?
Наследники Жакемара дружно расступились, и Аннет оказалась лицом к лицу с Лазурным поэтом.
Глава 8. Крылатая опасность
Заводная кукла в половину человеческого роста сидела на изящной оттоманке за лакированным столиком. Автоматон имел облик худощавого мужчины в камзоле аквамаринового цвета, зеленых панталонах, белых чулках и туфлях с золотыми пряжками. На голове у куклы красовался парик с косичкой и треугольная шляпа. Фарфоровое горбоносое личико было хорошо знакомо Аннет: за последние два дня она видела его не раз. Мастер Жакемар придал лицу куклы собственные черты, так похожие на маску хитреца Панчинелло. Эти же черты получил от Жакемара по наследству его потомок, механик Карл Ангренаж: крючковатый нос, женственный рот, плутовские черные глаза.
В занесенной над листом бумаги руке Лазурный поэт держал карандаш, вторая рука со сложенными щепотью пальцами небрежно покоилась рядом. Выпуклые веки куклы были мечтательно прикрыты, как у охваченного вдохновением стихоплета. Красные губы, однако, кривились в усмешке, с которой с не меньшим вдохновением обдумывает злодеяние преступник.
– Что он будет делать, если его включить? – полюбопытствовала Аннет. Автоматон вызывал смутную неприязнь.
– Писать стихи, разумеется! – воскликнул Ангренаж. Он был доволен, словно сделал Лазурного поэта сам. – Он может написать пять стихов, по четыре строфы каждый. Куплеты, что были популярны двести лет назад. Вот, например… «Шлет в сердца девиц невинных стрелы сладкие Эрот…»
– Карл, катись к черту со своими стишками! Приступайте уже к делу! – раздраженно сказала госпожа Соннери.
Принесли складной столик и стул и поставили рядом с автоматоном. Аннет вздохнула, достала из сумки папку, разложила на столе цветовые таблицы дат и чинно уселась. Взяла карандаш и занесла над таблицами. Левой рукой она осторожно коснулась фарфорового запястья Лазурного поэта. Гладкая поверхность была липкой и холодной.
Аннет не на шутку разнервничалась. Перед глазами всплыл экзаменационный зал в Академии Одаренных. Экзамены ей пришлось пересдавать три раза. «Ну какой из нее хронолог!» – сокрушался почтенный наставник, а члены комиссии смотрели с обидным сочувствием.
Почетные жители Механисбурга встали вокруг Аннет как подле обезьяны в зоопарке, которая собралась выкинуть удивительный трюк. Им было интересно посмотреть на хронолога в работе. Кроме нее сенситивами среди присутствующих были лишь господин Молинаро и Петр. Шарманщик бездумно уставился в потолок, а босс поглядывал на свою ассистентку с беспокойством. Именно его мнение волновало Аннет больше всего.
Сердце громко колотилось. Она словно актриса, которая плохо выучила роль. Вот-вот зрители в зале затопают и засвистят. Ее единственный союзник сбежал: Карл Ангренаж отошел к окну и теперь с заинтересованным видом тянул к себе ветку ползучих роз.
Аннет закусила губу и поймала взгляд Максимилиана. Он едва заметно кивнул, подмигнул зеленым глазом и неожиданно скорчил смешную гримасу. Сначала Аннет удивилась, а затем невольно улыбнулась и приободрилась. Вздохнула, сконцентрировалась и призвала свой талант.
Реальность исчезла. Автоматон превратился в призрак, что переливался цветами радуги; ярче всего сверкали желтые и оранжевые пятна. Однако уловить их точный оттенок и отметить на карте не получалось. Вспыхнули яркие полосы, призрачные очертания шестеренок, валиков, пружин; они рассыпались искрами и сбивали с толку. Аннет плохо удавалось подавить свой второй талант – талант репликатора. Во время хронологических экспертиз он проявлялся некстати и мешал. Чем больше усилий она прилагала, тем хуже шло дело. Это канареечный цвет или абрикосовый? Охра или шафран? Карандаш неуверенно прыгал с одной клетки на другую и рвал бумагу.
Краски начали блекнуть, в голове зашумело, призрачный образ поплыл и потух. Аннет растерялась. Неужели талант окончательно отказался ей служить? Что происходит?
По спине тек пот, в висках заломило. Девушка шумно перевела дыхание и опустила голову. Ее окружало ледяное молчание.
– Я так и знал, – рубанул грубый голос бургомистра. – Женщин-хронологов не бывает.
И буркнул под нос:
– Шарлатанка.
Госпожа Соннери засмеялась. Шарманщик Петр рассеянно насвистел похоронный марш.
Аннет покосилась на босса. Он выглядел озадаченным, на его лице застыло непонятное выражение, но смотрел он вовсе не на свою подчиненную. Он неторопливо изучал присутствующих. Под его цепким взглядом праправнучка кукольного мастера всхрапнула и осеклась, бургомистр дернул щекой, а полицейский смущенно прокашлялся. Ангренаж почувствовал неладное и, припадая на левую ногу, приблизился. В руке он держал сорванную за окном розу.
– Все в порядке, Аннет? – встревоженно поинтересовался он.
– Это была первая попытка, – ответил Максимилиан. – Сейчас госпожа хронолог отдохнет и проведет вторую. Использование талантов отнимают у сенситива немало сил. Обычное дело. С первого раза редко все получается. Входить в транс – это вам не редиску выращивать.
Наследники Жакемара молчали. Босс склонился над расстроенной Аннет и тихо произнес:
– Аннет, соберитесь. Я вам помогу. Один из моих сенситивных талантов – эмпатия. Я умею активизировать подсознательное, а также повышать у людей уверенность в их силах. У сенситивов при этом кратковременно растет способность использовать талант. Мне нужно ваше согласие. Решайтесь.
– Да, да, пожалуйста! – отчаянно зашептала Аннет, забыв о чувстве собственного достоинства. – Мне нужна помощь. Я очень волнуюсь, понимаете?
– Приступаем! – Максимилиан выпрямился, легко коснулся ее запястья длинными пальцами и тут же убрал руку.
По телу Аннет пробежала теплая волна. Стало весело: значит, Людоед – сенситив-эмпат! Ну и дела! Он только что использовал свой дар. Ну конечно, теперь она со всем справится. Плевое дело! Она прекрасный хронолог и сейчас это докажет.
Аннет вновь погрузилась в мир красок, которые показывали год, когда мастер создал артефакт. У каждого предмета своя цель и свое предназначение, и у каждого предмета есть невидимая обычному человеку взгляду аура, его незримая копия. Пусть артефакт создан из разных материалов и деталей; важен лишь момент, когда артефакт обрел свой конечный вид, отвечающий замыслу и цели его создателя. Хронологам аура является пятном цвета, что указывает на время изготовления артефакта, а репликаторы видят его энергетическую копию и даже могут воссоздавать ее.
На этот раз пятна не дрожали и не прыгали; призрачный контур налился канареечным цветом. Аннет определила оттенок без колебаний и уверенно отметила в таблице нужный квадратик.
Все вышло замечательно! Впрочем, не совсем: талант репликатора вновь дал о себе знать, проступили призрачные очертания деталей механизма. Разбирайся Аннет в механике, она бы разгадала тайну автоматонов Жакемара, узнала бы секрет, который не позволял разбирать и чинить его изделия. Нужных знаний у девушки не было, но она не могла не заметить странное: в верхней части канареечного пятна, повторяющего очертания Лазурного поэта, загорелись несколько алых точек. Откуда они? Что это?
Аннет поколебалась, придвинула вторую таблицу и отметила квадрат алого цвета, а затем тряхнула головой и вернулась в реальность.
– Готово, – произнесла устало. – Канареечный оттенок означает год одна тысяча семьсот двадцать четвертый.
– А почему вы отметили еще алое поле? – поинтересовался внимательный Ангренаж.
– С этим мы потом разберемся, – ответил босс. – Господин Пендельфедер, прошу заверить эти копии. Господа, поставьте ваши подписи. Фирма «Раритеты Молинаро» согласна приобрести автоматон, известный под названием «Лазурный поэт».
Наследники Жакемара сгрудились возле дальнего стола, на котором господин Молинаро разложил нужные документы. Аннет кое-как поднялась и побрела к окну. Каждый раз после использования таланта она чувствовала себя как человек, которого выдергивают из приятной горячей ванны и выпихивают под ледяной дождь. Ее колотил озноб. Запах роз за окном вызвал головную боль.
– Вы были великолепны, дорогая Аннет, – раздался дружелюбный голос Ангренажа, который неслышно приблизился и встал рядом. – За последнее столетие наука всячески пытается уверить нас, что дар сенситивов – вещь обыденная и естественная, но мы, бесталанные люди, всегда будем считать вас магами.
– Да что тут магического, – с досадой отозвалась Аннет. – Я знаю, как выгляжу со стороны, когда нахожусь в трансе: сидит девица с остекленевшими глазами и отвисшей челюстью и водит карандашом по бумаге с цветными квадратиками. Хорошо, если слюна не капает изо рта, как у идиотки.
– Ваше лицо приобрело удивительное, неземное выражение, – искренне возразил Ангренаж, – и я чувствовал, что лицезрею чудо. Чудо соприкосновения с незримым для меня миром. Возьмите, – он протянул Аннет розу темно-красного, почти черного цвета.
– Спасибо, – девушка подавила желание выбросить издававший назойливый аромат цветок обратно в окно и громко заговорила, чтобы галантный собеседник не заподозрил о ее порыве. – Обожаю розы. Как только вижу розу, мне сразу хочется зарыться носом в ее лепестки и…
– Эти кусты за окном давно пора обрезать, – не могла не удержаться от колкости госпожа Соннери. – Разрослись как репейник.
Она смотрела на цветок в руках Аннет с нескрываемой недоброжелательностью.
– Давно пора, – неожиданно поддержал ее бургомистр. Он отчего-то вспотел и сердито вытирал щеки клетчатым платком. – У меня от пыльцы дерет в горле и свербит в носу.
В подтверждение своих слов он чихнул – так громко, что, казалось, градоначальника разорвет на части.
К окну подошел старик Петр, посмотрел на розу в руках Аннет с нежностью, глянул на бургомистра с укором и захлопнул ставни. Стало темно.
– Дело завершено, мы уходим, – заявил господин Молинаро. – Господин Гильоше, не откажите в любезности – распорядитесь, чтобы Поэта доставили вечером в гостиницу. Позднее я еще раз наведаюсь в музей и, возможно, решу приобрести пару изделий дополнительно.
– Завтра вечером в театре «Мимезис», где я имею честь служить главным механиком, состоится торжественный прием и представление для почетных туристов, – сообщил Ангренаж. – Я приготовил для вас пригласительные билеты; надеюсь, вы не откажетесь принять участие в нашем скромном развлечении?
– Не откажемся. Я бывал на спектакле раньше, зрелище незабываемое – особенно для любителей острых ощущений. Вам понравится, Аннет.
– Не сомневаюсь, – вежливо ответила Аннет. Больше всего на свете ей хотелось попасть в свой номер, скинуть тесные туфли, повалиться на кровать и вдоволь поразмышлять. Некая странность не давала ей покоя…
– Всего хорошего, господа, – весело произнес господин Молинаро, подхватил Аннет под руку и быстро повел прочь от господина Ангренажа, который робко поглядывал на девушку и, казалось, был не прочь увязаться следом.
– Живые розы вам нравятся больше механических? – шепотом поинтересовался господин Молинаро, глядя на цветок, который Аннет все еще сжимала в пальцах. – Не удивлюсь, если следующий раз Ангренаж ради вас опустошит ту клумбу на площади.
В гостиницу возвращались медленным шагом. После холодного зала музея дневной жар казался приятным, теплый ветерок забирался в ворот блузки и ласкал шею. Босс шел молча и что-то обдумывал. Вид у него был сердитый, отчего Аннет почувствовала настоятельную потребность повиниться. Она несколько раз глянула на его профиль и, наконец, отважилась завязать разговор:
– Простите, господин Молинаро, я чуть не провалила экспертизу. Это вы помогли мне почувствовать себя уверенно, не так ли? Вот уж не думала, что вы эмпат.
– Разочарованы? – отозвался Максимилиан, моментально приходя в добродушно-насмешливое расположение духа. – Поди, верили, что я странгулятор или пиромансер? Пиромансеры, конечно, интересные ребята. Горячие и опасные. Не то что мы, скучные эмпаты.
– С эмпатами тоже нужно держаться начеку. Вы повелеваете подсознанием, а значит, имеете власть над людьми, – произнесла Аннет с некоторой опаской.
– Это не обо мне, – сухо открестился Максимилиан. – Мои эмпатические способности довольно ограничены. Лучше объясните, что произошло возле Лазурного поэта. Вы сделали странные отметки в хронограмме.
– Потом расскажу, ладно? – смешалась Аннет. – Я сейчас плохо соображаю. После вхождения в транс я чувствую себя как выжатый лимон. Сами видели, сенситив я слабый и бестолковый. Да чего уж там, признаюсь: мне сертификат в академии дали только благодаря заслугам отца.
– Не наговаривайте на себя. Вы прекрасно справились.
– С вашей помощью.
– В знак благодарности не откажетесь вечером поужинать со мной в ресторанчике у озера? Пора нам узнать друг друга поближе.
Ей почудилось, что вопрос прозвучал твердо, словно и не вопрос это был, а приказ.
Аннет нахмурилась. Опять Максимилиан молниеносно перешел от игривой насмешки к жесткой напористости! Он что, теряет терпение? Рассчитывает, что теперь она станет благосклоннее и после ужина отправится в его номер? Нет уж, дудки.
– Посмотрим, – туманно пообещала Аннет и решила, что запрется вечером у себя в комнате и носа оттуда не высунет.
Стало неловко за домыслы, которые могли оказаться беспочвенными. Она покосилась на своего спутника и сказала:
– Послушайте, господин Молинаро, – вы ступайте в гостиницу, а я пройдусь по магазинам.
– Я с вами.
– Спасибо, не стоит.
Максимилиан насупился, пожал плечами, учтиво кивнул и ушел. Кажется, обиделся. Аннет устало опустилась на нагретую солнцем скамью у фонтана и принялась наблюдать. За два последних дня столько всего произошло! Ей была нужна минутка покоя – привести мысли в порядок.
Красивое место! Фонтан не уступал прочим диковинам Механисбурга: это был и фонтан, и часы одновременно. Прозрачный циферблат с медными цифрами крепился к стальной арке. Под циферблатом раскачивался массивный маятник. Арку венчала бронзовая обнаженная фигура Хроноса. Длиннобородый хранитель времени держал в руках кувшин, из которого витой струйкой вытекала вода и с шумом разбивалась о движущиеся шестеренки в основании фонтана.
Сооружение журчало, булькало, скрипело и тикало, и шум этот успокаивал, а вода давала приятную прохладу.
На площади было полно людей. Гуляли туристы. Дети подставляли ладошки под струи воды. Голуби ворковали и дрались из-за куска хлеба.
Неуклюже лавируя среди детворы, сквозь толпу прошел бургомистр Гильоше и поспешил к ратуше. Следом, увлеченные разговором, брели мастер Ангренаж и госпожа Соннери. Механик что-то сердито выговаривал своей кузине, а та слушала, поджав губы. Аннет проводила их любопытным взглядом.
Пыхтя и отдуваясь, к уличному кафе подошел полицейский Пендельфедер, обмахивая лысину платком, потребовал кружку лимонада.
Шарманщик Петр прокатил свой смешной велосипед. На багажнике ехала шарманка.
Аннет принялась размышлять, и не последнее место в ее мыслях занимал Максимилиан Молинаро.
Сегодня он немало ее удивил. Надо же, он эмпат и умеет управлять чужим подсознанием! Пришел на помощь и, кажется, вовсе не сердился на нее. Однако его шутки начали надоедать. Понятно, что босс развлекается: разыгрывает перед ней эдакого ловеласа, киношного злодея-соблазнителя. Мол, что хотите видеть – то и получайте. Пытается преподать ей урок. Неужели он и впрямь твердо намерен закрутить с ней ни к чему не обязывающую интрижку? Нет, нет, это не для нее. Хватит с нее Бастиана и его натурщиц.
А может, Максимилиан всерьез ею увлекся?
Аннет не на шутку разволновалась. Глупости какие. С чего вдруг? Ясно одно: человек он хитрый, непростой, и, если захочет – будет действовать настойчиво. Разделается со своей жертвой так ловко, что и не заметишь, как пропала.
Порыв ветра разбил струи на каскад брызг. Аннет промочила блузку, нехотя поднялась и застыла как вкопанная, увидев в толпе у пивной лавки знакомый клетчатый пиджак и картуз. Швиц! Теперь ошибки быть не могло: несомненно, это был грубиян, с которым она повздорила на дирижабле! Звякнул колокольчик, Швиц вошел внутрь.
Аннет замешкалась. Хорошо бы последовать за ним и задать пару вопросов. Смелая, уверенная в себе женщина так бы и поступила, но Аннет колебалась. Страшновато! Кто знает, что взбредет ему в голову?
Может, рассказать Молинаро о встрече? Он человек бывалый. Механисбург – городишко небольшой; босс сумеет найти Швица и потолковать о том, что случилось на дирижабле. И не он ли гнался за ней в лабиринте? Впрочем, Аннет и сама уже сомневалась, что Швиц хотел с ней разделаться. Воображение у нее богатое, что есть, то есть. Одно дело – перепалка, другое дело – убийство. На него не пошел бы даже такой дикарь, как этот гельманш.
Возбужденная Аннет поднялась в номер. Захлопнула дверь, бессильно прислонилась к ней спиной и на секунду закрыла глаза. Внезапно ноздри защекотал приторный запах розового масла с оттенком валерьяновых капель. Ни с того ни с сего сознание царапнула острая тревога. Кто знает почему, но ей показалось, что в комнате спрятался посторонний. Нехорошо: теперь ей везде чудится преследователь! Так и неврастеничкой стать недолго.
Аннет скинула туфли, уронила сумку на пол и прошла в комнату. Раздался шорох, взметнулась белая тень; девушка ойкнула, схватилась за сердце, но тут же отругала себя. Это всего лишь ветер ворвался через открытую балконную дверь и запутался в занавеске. Однако тревога не отпускала.
Запах роз стал сильнее. Аннет в раздражении огляделась: откуда он? А когда увидела источник, возмутилась.
На каминной полке, у ног механической скульптурки купидона, что украшала часы, лежала темно-красная махровая роза. Кто-то побывал в номере в отсутствие Аннет и оставил этот знак внимания. Ну разумеется, невыносимый наследник династии Молинаро, кто же еще! Приревновал к Ангренажу и решил сделать ответный шаг. Проник в ее комнату без спроса. Как пить дать, перелез через балкон или забрался по пожарной лестнице. Это уж слишком!
Аннет обожала театр, но мужчин, способных на театральные выходки, с недавних пор недолюбливала. Таких, как ее бывший возлюбленный Бастиан.
Однажды романтичный скульптор нанял группу музыкантов, чтобы они поздно вечером исполнили под ее окнами балладу. Аннет тогда жила с родителями. На первом этаже особняка снимала комнату семейная пара с тремя малолетними детьми. Пронзительное пиликанье скрипки и блеющий тенор певца разбудили капризных отпрысков. Взбешенный отец семейства выскочил на улицу и затеял перепалку, которая в один миг переросла в драку. Вскоре потасовка захватила всю улицу. К развлечению охотно присоединились нетрезвые завсегдатаи студенческого кафе из дома напротив. Скрипки с жалобным треньканьем ломались о головы, звенели разбитые бутылки, жители домов выплескивали на драчунов помои и громко судачили о легкомысленной профессорской дочке. Почтенный профессор Вик спрятался в своем кабинете, мать бранилась, а сестра хохотала.
Приехала полиция и увела буянов в участок. Отцу Аннет пришлось давать показания. На этом дело не кончилось: когда музыкантов выпустили из каталажки, они опять заявились под окна квартиры профессора Вика и принялись громко требовать денег – как выяснилось, Бастиан оплатил лишь задаток, а затем уехал на выходные из города, забыв отдать остальное. При воспоминании о пережитом позоре Аннет до сих пор мутило.
И Молинаро туда же! Вломился как вор, чтобы тайно подбросить розу. Глупая выходка, и ни капли его не красит.
Кипя от возмущения и испытывая глубокое разочарование, Аннет решительно зашагала к камину. Пришла пора объясниться раз и навсегда. Сейчас она предъявит Молинаро цветок, выскажет все, что думает о его навязчивом поведении, а затем потребует оставить ее в покое.
Она встала у каминной доски, осторожно потянула за длинный стебель, но тут же отвлеклась: шелковая ткань чулка неприятно обвисла и поползла вниз по бедру. Аннет торопливо задрала край юбки: патентованный каучуковый зажим опять подвел! Выругалась и наклонилась. Раздался щелчок: над головой свистнуло, что-то с шумом пронеслось по комнате и глухо стукнуло.
Девушка от неожиданности дернулась, уселась на пол и растерянно подняла глаза на часы с механическим купидоном. Бронзовый мальчишка по-прежнему хищно всматривался в невидимую цель, сжимая лук в пухлых руках, но стрелы – острой, тяжелой, размером с охотничий дротик – в нем не было. Зажужжало, крылья за спиной купидона плавно опустились.
Медленно-медленно перевела взгляд: из деревянной опоры кроватного балдахина торчало бронзовое оперение. Не нагнись Аннет поправить чулок, стрела бы вошла в ее левый глаз.
Аннет икнула от страха и поднесла дрожащую руку к губам, пытаясь осмыслить произошедшее. Бронзовый купидон оказался не простым украшением каминных часов, а опасным оружием, которое чуть не прикончило ее!
C этой пугающей мыслью девушка кое-как поднялась с пола, на дрожащих ногах вышла в коридор и заколотила в соседнюю дверь.
Дверь распахнулась, на пороге появился удивленный босс. Он был без пиджака, в рубашке и брюках со спущенными подтяжками, в руке зажженная сигара.
– Что происходит у меня в номере?! – набросилась на него Аннет, не дав раскрыть рот.
Максимилиан вздернул бровь и задумчиво почесал косо подрезанный бак.
– Не имею ни малейшего представления. К себе в номер вы меня пока еще не приглашали.
Аннет схватила его за рукав и потащила за собой. С веселым недоумением Максимилиан подчинился.
– Вот, – Аннет направила палец на торчащую в опоре стрелу, затем указала на купидона, а затем ткнула в грудь босса:
– Эта штука меня чуть не убила, когда я пыталась взять вашу розу.
– Терпеть не могу розы, – рассеянно отозвался Максимилиан, приблизившись к часам и потрогав указательным пальцем тетиву миниатюрного лука. – Они благоухают, как духи гулящих девиц на площади Разбитых надежд.
Затем он подошел к кровати, взялся за бронзовое оперение, потянул, но тут же выпустил.
– Ну и дела, – отрывисто произнес он и бросил на Аннет непонятный взгляд. – Говорите, вы подошли к часам, и купидон выстрелил?
– Именно. Я бы погибла, если бы не наклонилась. Мой чулок опять… – Аннет осеклась.
Максимилиан прошелся по номеру, зачем-то вышел на балкон, а когда вернулся, запер балконную дверь и решил:
– Вызовем управляющего. Будем разбираться.
Низенький управляющий, одетый как местный житель – в короткие брюки на помочах, гетры, свитер и кожаный жилет, – в возмущении потрясал руками и пыхтел как взбесившийся паровоз.
– Уважаемая госпожа Вик, – наконец выговорил он, гневно вытаращив глаза, – вы не можете обвинять гостиницу в том, что чуть не пострадали по собственной неосторожности. Такие часы стоят в каждой комнате. Да-да, созданные самим мастером Жакемаром! Это старинное приспособление для охраны миниатюрных сейфов. Корпус часов и есть сейф. В былые времена постояльцы держали там драгоценности. Стоит грабителю попытаться открыть дверцу – хоп-ля! – купидон выпускает стрелу, грабитель лишается глаза и зарекается нарушать закон. Двести лет назад с преступниками не церемонились. Но по соображениям безопасности гостиница давным-давно превратила купидонов в номерах в совершенно безобидных мальчишек… предохранители зафиксированы, выстрела произойти не может, если не убрать зажим. Сделать это непросто, но среди постояльцев бывают люди настойчивые, и, скажем, не очень умные. Вот поэтому мы и оставили возле часов таблички. Госпожа Вик обучена читать, не так ли? «Просим уважаемых постояльцев не трогать часы! В противном случае пеняйте на себя», – гласит она.
– Вы в своем уме, господин Туррель? – вопросил Максимилиан таким ледяным тоном, что управляющий моментально скис. – Вы подвергаете людей опасности. А если бы часы захотел разобрать ребенок?
– Он бы не справился, – не пожелал сдаться господин Туррель. – Предохранитель надежен, как слово королевского банкира!
– Вы плохо знаете детей. Эти часы-ловушки нужно убрать из номеров немедленно.
– Невозможно, немыслимо! Они стоят здесь две сотни лет, с того дня, как в «Механическом купидоне» остановился первый постоялец! Это изюминка гостиницы, то, что привлекает туристов! Госпожа Вик, признайтесь, вы залезли внутрь купидона и сняли предохранитель, верно?
– Нет! Вчера я всего лишь потрогала шестеренки, а сегодня хотела забрать розу…
– Вот! – управляющий торжествующе поднял палец. – Признайтесь, вы не просто трогали шестеренки. Вы спустили предохранитель!
– Какую розу? – спросил Максимилиан раздраженно. – Вы не в первый раз упоминаете о розе.
– Ту самую, которую вы принесли тайком в мой номер.
– Никаких роз я не приносил, да еще тайком. Я вам что, зеленый, по уши влюбленный мальчишка? Вы можете вообразить меня карабкающимся по пожарной лестнице с розой в зубах? Уму непостижимо. Я бы подарил вам лилии. Открыто, не таясь. Ну и где эта роза?
Аннет оглядела номер. Роза пропала. Ее не было ни на камине, ни на полу, ни под кроватью.
Управляющий сочувственно произнес:
– Вероятно, вы, уважаемая госпожа Вик, перегрелись на горном солнце и видите вещи, которых нет, и делаете вещи, которых не помните.
– Послушайте, как я сейчас поступлю, господин Туррель, – медленно произнес Максимилиан. – Я приглашу полицию и зафиксирую факт причинения вреда постоялице по вине гостиницы. Затем я вызову своего поверенного, вчиню иск, и вам придется продать это заведение, чтобы рассчитаться по претензии.
Господин Туррель побледнел.
– Полноте, полноте господин Молинаро! К чему такие радикальные меры? Два разумных человека прекрасно могут договориться. Ладно, я признаю, что мы поступили несколько неосмотрительно… Что если я предложу вам компенсацию: бесплатное проживание в номере на протяжении месяца, плюс бесплатное питание в лучших ресторанах города – тех, что принадлежат владельцам «Купидона», – плюс бесплатный прокат лодок на озере? И бесплатные экскурсии в горы с нашим лучшим проводником! Вы не станете писать своему поверенному, а проведете в Механисбурге незабываемый отпуск! По рукам?
– Я посоветуюсь с госпожой Вик. В конце концов, она пострадавшая сторона.
– Не надо никакого поверенного и никакого иска, – пролепетала сбитая с толку Аннет. – И подарков ваших мне не надо, господин Туррель.
– Я бы хотел поговорить с горничной, – потребовал Максимилиан. – Нужно узнать, не заходила ли она в номер. Идемте, господин Туррель. Аннет, ждите здесь. Из номера ни шагу.
Глава 9. Тайна Лазурного поэта
Следующий час царила суматоха. Максимилиан ушел и долго не возвращался. Стрелу извлекли из кровати, злополучные часы убрали, бурные извинения принесли. Когда Аннет осталась одна, от огорчения решила ослушаться босса и спустилась на первый этаж в ресторан, где ей принесли коллекционное шерри за счет заведения. Так, потягивая светло-янтарный напиток, размышляя о случившемся и слушая звон городских часов, она просидела до заката.
Наконец, появился Максимилиан. Он недовольно покачал головой, занял соседний стул, положил ногу на ногу и закурил сигару. Аннет поджала губы – она не одобряла его дурной привычки – а затем торжествующе сообщила:
– Меня опять хотели убить. И не вздумайте утверждать, что я драматизирую.
Максимилиан неопределенно пожал плечами и выпустил струю дыма.
– Кто-то проник в мой номер и зарядил ловушку. Роза послужила приманкой. Как только я ее потянула, ловушка сработала. Злодей все время стоял на балконе. Пока я бегала за вами, он забрал розу и спустился по пожарной лестнице.
– Ваш мифический злодей придумал смелый, но ненадежный план.
– Вы мне верите?
– Есть шанс, что вы не сочиняете, – произнес Максимилиан с некоторым сомнением. – Кстати, я побеседовал с горничной – эта девица ничего не видела, ничего не слышала и никакой розы к вам в номер не приносила.
– Зачем кому-то меня убивать?
– Вот и мне интересно. Сдается, в Механисбурге не любят хронологов. Вальвазор, наш прежний хронолог, пропал в его окрестностях. Завтра собираюсь зайти в полицейское отделение и расспросить, как идут поиски тела на месте обвала. Ранее в гибели Вальвазора не нашли ничего подозрительного, но теперь я полон сомнений.
– Почему? – спросила Аннет, трепеща.
Несмотря на ужасные предположения, ее охватил азарт от мысли о том, что она оказалась в гуще странных происшествий. Живот свело сладкой судорогой, сердце забилось от ужаса и возбуждения. Кто-то счел ее настолько важной персоной, что пожелал убрать! В точности как случайную свидетельницу в синематографической ленте «Убийца не носит свитер». Мэри Рикфорд там была великолепна. Как храбро она разделалась с негодяем при помощи спиц для вязания! А когда главный герой страстно прижал ее к своей груди…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=59590411) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.