История Северного круга
Юлия Никитична Кузнецова
МИФ Детство
Дин живёт в мире, где когда-то произошла большая катастрофа. И теперь там ядовитый снег, лишающая болезнь и совсем нет животных, только жуки-талюки. Дин случайно знакомится с Крамтом из учёного класса. Сестра Крамта больна, и, чтобы спасти её, он решает принести в жертву живого талюка… Эта история не только о выборе и ответственности за его последствия. Она ещё и о том, как оставаться человеком, несмотря на все катастрофы и болезни. О дружбе, семье, надежде, творчестве и мире, в котором всегда есть место чуду. Для детей среднего школьного возраста. Публикуется впервые.
Юлия Кузнецова
История Северного круга
Издано с разрешения автора
Все права защищены.
Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.
© Юлия Кузнецова, текст, 2020
© Издание, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2020
?
Глава 1. Разговор
Мама попросила, чтобы я не ходил к талюкам.
– Это из-за снега, – пояснила она. – Большой Цоер сказал, что зелёные прожилки в последнее время появляются всё чаще. И ещё Розовый лес и пастбище слишком далеко. Пожалуйста, Дин, не надо…
Я не кивал и не смотрел ей в глаза. Я не хотел её расстраивать и обманывать тоже. Я хотел как она. Не говорить всей правды. Она ведь так и сделала. Не сказала, что на самом деле не пускает меня на пастбище из-за Чойри, пастуха талюков.
Чойри одноглазый. Это последствие лишающей болезни. Мама боится, что я заражусь от него. Тоже чего-то лишусь. Большой Цоер ругает маму на собраниях за то, что она не пускает меня в гости к тем ребятам, чьи братья и сёстры лежат дома после лишающей болезни. На собраниях мама возражать не решается, но дома выговаривает папе:
– Почему тогда Цоер…
– Большой Цоер, – поправляет её папа.
– Цоер, – упрямо говорит мама, – мы учились с ним в одной школе!
– Но мы его сами выбрали, – мягко напоминает папа, – значит, должны почтительно говорить о нём.
Мама вздыхает и продолжает:
– Почему он тогда велел всем этим детям сидеть дома?
– Он не велел им сидеть дома. Он освободил их от учёбы. Ты же видела: Жорель вывозит свою девочку на снег – подышать.
– Она вывозит её далеко в Розовый лес! Там никого нет. Значит, она что-то знает про её болезнь.
– Она просто боится насмешек…
– Глупая Жорель, – упрямо бурчит мама. – Ребёнок болеет, а она таскает его по холоду. Всё равно, Ройк, мы не можем знать наверняка. Поветрия говорят…
– Я не верю в Поветрия.
– Потому что ты не заботишься о Дине так, как я. Я считаю, что нужно принимать во внимание всё, что слышится. А Поветрия говорят, что, если проводить много времени с теми, кто перенёс лишающую болезнь, можно заболеть самому. Это не так сложно – держать нашего мальчика подальше от больных. У нас в семье никто не болеет.
– Как никто? Твоя мама…
– Она уехала, как ты знаешь! – повысила голос мама. – Она уехала в Восточный круг, чтобы не подвергать Дина опасности! Теперь у нас в семье никто не болеет. А в школу эти дети не ходят. Так что он не общается ни с кем из заболевших.
Почти не общается, – добавляет мама и понижает голос: – Ты знаешь, что он стал бегать на пастбище у Розового леса? К Чойри. Одноглазому Чойри. Конечно, встреча с ним на улице – это совсем не то, что в помещении: на расстоянии не заразишься. Но почему именно Чойри?!
– Наверное, Дину с ним интересно.
Мне слышно, как папа потягивается и зевает.
– И тебя это не шокирует?
– А почему меня должно это шокировать, Трина? Я тоже убегал, когда был мальчишкой. Мы бродили по Розовому лесу, перепрыгивая, слышишь, перепрыгивая через прожилки!
– Тогда они не были такими зелёными…
– Зато пропасть за пастбищем была всегда, – возразил папа, – и мы подходили к самому краю и заглядывали вниз. Кидали туда пучки сухих прожилок и смотрели, как они парили над пропастью. А самые бесстрашные вставали на край и, расставив руки, вытягивали вперёд ногу.
– Брр…
Я прямо увидел, как маму передёрнуло и она поплотнее завернулась в шаль. Шаль у неё красивая, сине-голубая, расшитая ледяными кристаллами.
– Ладно, – сказала мама, – но ответь мне, почему Цоер… хорошо, Большой Цоер дал Чойри такую работу?
– Пасти талюков? Ну, потому что она несложная…
Папа отвечал медленно, словно раздумывая.
«Засыпает», – понял я.
– Кому-то надо следить, чтобы талюки не отползали от пихты далеко, – он снова зевнул. – Они же от этого умирают.
– Ну и что?
– Как что? Так и весь их вид может погибнуть!
– Это просто жуки!
– Трина, ты шутишь? Это единственный вид животных, который может существовать в нашем климате. Остальные – только в Оранжерее!
– Но какой смысл в жуках?
– Ты забыла? Большой Цоер сказал: мы должны пытаться сохранить каждый вид живого.
– А может, – упрямилась мама, – Большой Цоер нарочно устроил пастбище так далеко? Чтобы Чойри ни с кем не общался?
– Ну как же ни с кем? А Дин?
– Ройк!!!
– По голове не бить! О, давай позовём Дина и устроим бой подушками?
– Я не хочу дурачиться, Ройк! – голос мамы зазвенел. – Я переживаю за нашего сына! И если… если тебе всё равно, я поговорю с ним завтра сама.
Вот так и вышло, что я стоял перед мамой и старался не кивать и не мотать головой. Я изо всех сил думал: «Пойми, пойми, пойми, мне очень надо!» Я надеялся, что мама услышит мои мысли. Ведь она слышит Поветрия. А их никто не произносит вслух, они витают по воздуху. Кто-то слышит, кто-то нет.
Мама долго смотрела на меня. А потом вдруг прижала мою голову к своему животу и прошептала мне прямо в волосы: «Я так за тебя боюсь…»
А я утром сделал себе из волос шалаш. Взбил их и построил таким домиком. Мамины слова попали в шалаш.
– И я очень тебя люблю, – добавила мама, и я был рад, что эти слова тоже попали в мой шалаш.
Так мы постояли немного, а потом мама посмотрела на мой верстак, где я мастерил поделки из всех остатков и осколков, которые находил где мог, и вздохнула:
– Ты ведь перед школой наведёшь на столе порядок?
Ответить я не успел: маму позвал папа, и они уехали работать – очищать снег от прожилок.
А пульт от шкафа остался на диване. Тогда я решил, что мама услышала мои мысли и поняла их. Потому что иначе не оставила бы взрослый пульт.
Я схватил его – длинный, из прозрачного лагриума. Он отличался от моего, детского. Мой был крепким, чтобы не разбился, если упадёт. И нажать можно было только на «Готовая негорячая еда» и «Тёплая одежда». Ну, ещё «Вызов взрослого», но им почти никто никогда не пользуется.
На взрослом кнопок было гораздо больше. Я с волнением посмотрел на одну, тёмно-вишнёвую. Над ней было написано «Большой Цоер».
«Взять и набрать!» – с восторгом и ужасом подумал я.
Зачем? Проверить! Неужели ответит?! Нет, не стану… Вдруг и правда ответит.
Я принялся рассматривать другие кнопки: жёлтые, розовые, голубые.
Некоторые из них я знал. Видел, как родители управляли пультом. А две голубые кнопки под словом «Шкаф» папа часто разрешал мне нажимать самому.
Если нажать на левую, из шкафа вывалится ковёр. Лежи на нём сколько угодно, только без ботинок: к подошвам могли прилипнуть крошечные частицы прожилок, а они разъели бы мягкий ворс вмиг.
А правая кнопка вызывала лыжи.
Я нажал на неё, и вот они выехали из шкафа, синие, мерцающие – подарок папы за первый рабочий день: я помогал им отвозить засохшие и обезвреженные прожилки в огнехранилище.
Мне редко выдавали лыжи: обычно, чтобы добраться до школы, хватало снегоступов. Так что лыжи полагались только в рабочие дни или когда у нас урок ночной езды. Хотя многие ребята в классе пользовались лыжами каждый день. Но мама за меня боялась.
Я погладил лыжи, оглянулся. На верстаке лежал полярный волк, которого я мастерил из осколков камней. Рядом с ним – шприц с жидким лагриумом. Тёплый: папа разогрел с утра. Придётся завтра заново греть: холодный лагриум не склеит детали.
– Прости, – сказал я волку. – Не успею я тебя доделать. Наведи тут пока порядок, а?
После взял лыжи, вышел из дома. Дверь бесшумно закрылась. Я пристегнул крепления и двинулся.
Как только я уехал, в доме раздались звонки – один, второй, третий. Это мама, поняв, что забыла взрослый пульт на диване, хотела попросить меня, чтобы я его не трогал.
Но об этом я узнал только вечером. Сейчас же я катил по снегу, начинавшему розоветь, к пастбищу талюков. Вчера, когда мы с Илани и его старшим братом катались с большой горы за школой, Чойри приметил меня и отозвал в сторону.
– Приходи завтра на пастбище, – сказал он, понизив голос, – я покажу тебе чудо.
Глава 2. Чудо
Вокруг нашего дома снег белый. Родители говорят, странно было бы, если б он был розовым: они работают чистильщиками и, конечно, знают, как избавиться от розового налёта.
Но чем больше я удалялся от дома, тем розовее становился снег. Изредка попадались и зелёные прожилки. Бросая на них опасливые взгляды, я осторожно объезжал их.
Все мальчишки в нашем рабочем классе любят такое соревнование: нужно подползти к краю булькающей прожилки и швырнуть в самый центр сухую. Это сложно и страшно опасно, ведь каждую секунду снег под тобой может обрушиться и ты полетишь туда – в страшную зелёную жижу, которая только что поглотила с шипением свою засохшую сестру. Прожилки не слишком широкие, с ладонь, но, разъедая что-то или кого-то, они расширяются, углубляются, а потом снова сужаются. В учёном классе делалось предположение, что прожилки – живые существа, однако доказали обратное.
Мама мечтает, чтобы я учился в учёном классе.
– Мы с отцом окончили рабочий класс, – говорит она, замешивая тесто, – и это не та судьба, которой я хотела бы для тебя, сынок. Учёный – вот кем нужно стать. Тем более в нашем круге, здесь, где учёные много лет назад открыли удивительные свойства лагриума!
Папа обычно хмыкает – мол, наши учёные только лагриум и открыли. Это произошло, ещё когда родители были маленькими. Тогда дома строили из снежных плит, как в глубокой древности. Папа иногда вспоминает, как помогал своему отцу рыть коридор в снежную хижину. Ветер дул страшный, зато крепче уплотнялись блоки. А потом добытчики Восточного круга привезли им лагриум – прозрачное, как слеза, полезное ископаемое, и наши учёные обнаружили, что из него можно делать всё. Дома, одежду, мебель, посуду, даже еду! Папа сказал, что в древние времена люди использовали нефть. Но после вспышки лишающей болезни никто даже вспомнить не мог, где её добывали. Так что лагриум всех спас, да и дома из него получались лучше, чем из снега.
– Только после этого открытия никто из учёных ничего важного не открыл, – качает головой папа. – Они теперь толпятся в лабораториях и Оранжерее, ищут новые способы победить розовый снег или справиться с последствиями лишающей болезни. Но толку-то!
– Зато они умные! – возражает мама.
– Умные до тех пор, пока шкаф дома не сломался, – усмехается папа. – Если хоть одна кнопка на пульте не работает, ничего сделать не смогут. Будут стоять с вытаращенными глазами и ждать рабочего. Они зависят от нас, парень, – добавляет папа, когда мама отходит к плите – перевернуть оладьи из труста, – поэтому я нисколько не жалею, что стал рабочим.
Мне тоже нравится учиться в рабочем классе.
Мы более выносливые, чем учёные. Больше знаем о вещах и предметах. Да и руками я работать люблю. Папа мне целый верстак для поделок устроил. Особенно мне нравится делать животных, таких как на картинках в древних книгах.
И уроки в нашем классе интересные. Ночная езда, например. Пока все спят, мы едем за преподавателем, слушаем лес, присматриваемся, проверяем, везде ли всё в порядке. Прожилки ночью гаснут, и это так приятно – мчаться и мчаться вперёд и не думать о том, чтобы объезжать нечто страшное, опасное и чавкающее. Поговаривают, Большой Цоер надеется, что благодаря таким урокам у нас на лбу вырастут фонари. Свои, естественные, чтобы электричество не тратить. Но это, конечно, шутка.
Урок ночной езды я вспоминаю с благодарностью ещё и потому, что на нём познакомился с Чойри.
Я ехал, ехал, и вдруг мне показалось, что я слышу пение птицы. Даже не пение – щёлканье. Я остановился, воткнул палки в снег, прислушался. Если где-то и правда щёлкает птица, её надо найти. Из Оранжереи иногда улетали птицы или убегали животные. Но в нашем климате, как сказал папа, пока научились жить только талюки. И то под присмотром Чойри. Так что птицу следовало поймать и отдать зверологам в Оранжерею.
Я дождался, пока мои шумные одноклассники отъедут подальше. За их криками и болтовнёй совсем невозможно было что-то расслышать. Когда всё стихло, я достал фонарик. Птицы не было. Я долго водил фонарём туда-сюда, пока у меня не села батарейка. Эх, а ведь мама предупреждала: «Заряди подольше!» И компас я забыл. Жаль, у родителей нет денег на рацию…
Оказавшись в темноте, я двинулся дальше. Надо было нагнать своих.
Быстрее, быстрее! Но группы не было слышно.
Я понял, что отстал. Инструкция на этот случай такая: стоять на месте и ждать преподавателя. Но в тот раз наш учитель заболел, и класс вёл рассеянный старик Трёмлин, глава класса учёных. Он мог обнаружить пропажу ученика только поутру. И я принял решение. Понёсся во весь дух! Всё равно где-то уткнусь в Гору.
Ехать в полной темноте – странное дело, примерно как есть с закрытыми глазами. Я мчался, но не ощущал скорости. Изредка попадались деревья, и я всё ждал, когда они закончатся, когда уже будет наша Гора.
Вдруг меня осветил фонарик, потом раздался крик, и кто-то бросился на меня всем телом.
Я рухнул, закричал, а кто-то вдавил меня в снег и ещё немного проехал на мне, как на санках. А потом санки, то есть я, остановились. Фонарик включился снова. И я опять заорал. Потому что увидел над собой одноглазого человека.
– Чойри, Чойри, – повторял он встревоженно, вглядываясь в меня, – я пастух Чойри, не бойся!
Он осторожно слез, но крепко держал меня за рукав куртки. Потом луч фонарика скользнул вперёд, и я закричал в третий раз. Мы чуть-чуть не доехали до пропасти. Полметра. Я рухнул бы туда камнем.
Чойри подал руку, и мы отошли от страшного места. Оказалось, я ехал в противоположном направлении! Не от Розового леса к горе и школе, а сквозь лес – к пропасти… Знала бы мама!
Потихоньку мы добрели до дерева, за которым виднелась стоянка Чойри. Дерево было хвойным. Шишки торчали свечками. Я сразу его узнал. Пихта – одно из немногих названий, которые сохранила наша память. Остальным растениям придумали новые имена: тарута, труст, карот.
Тогда же я впервые увидел стадо Чойри. Талюки мирно посапывали на дереве. Маленькие, похожие на клопов-пожарников из учебника по зверологии, только не красные, а фиолетовые. Наш зверолог, учитель Грейфи, рассказывал с восторгом, что талюки – единственный вид жуков, который обитает в нашем Северном круге, советовал к ним наведаться, но кому нужны жуки, кроме Грейфи. И вот, как выяснилось, одноглазого пастуха.
Чойри осветил дерево со всех сторон, выдохнул и указал мне на камень у пихты.
– Ну что? – спросил он, усаживаясь напротив.
– Меня зовут Дин, мне двенадцать зим, – начал я, и так мы подружились.
Я со временем привык к тому, что у него один глаз, и совсем не замечал этого, особенно когда мы вели долгие душевные разговоры за чашкой орехового молока.
Вот и сегодня он уже издалека приметил меня и помахал пустым чайником. Чойри нацепил зелёную шапку с зелёным помпоном. Мама говорит, только недалёкие люди могут носить столько зелёного цвета, когда весь наш мир пытается избавиться от зелёных прожилок.
– Э-ге-гей! – я не сдержался и крикнул в сторону Розового леса.
Деревья дрогнули, и розовый снег кое-где красиво осыпался на землю.
– Э-ге-гей! – радостно прокричал Чойри. – Приехал! Молодец! Покажу тебе чудо!
Стоянка Чойри – плита из красного камня. Посередине плиты горел костёр, обложенный камешками поменьше, а на краю высился навес из старой ткани, под которым Чойри спал ночью. Я торопливо сбросил лыжи и оставил их у подножия стоянки.
– Ну, где чудо?
– Обогрейся сначала!
– Ладно!
Я шагнул на плиту, протянул руки к огню, ощутил на ладонях его горячее дыхание.
– Тебе сюда нужно электричество, Чойри!
– Зачем? – засмеялся он. – Чтобы мне дали пульт? Но у меня нет шкафа, только пихта с талюками!
– Ну правда! У тебя ужасно холодно.
– Скоро согреешься, – пообещал Чойри, – утром я нашёл орешки майты. Это самый жирный и вкусный орех. Я уже растолок его, сейчас растоплю снег и залью водой.
– Где ты их нашёл? – поинтересовался я.
– В лесу есть одно место. Там всегда чисто и светло. Солнца много. И снег – белый-белый. Без прожилок.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/uliya-kuznecova/istoriya-severnogo-kruga/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.