Дом на мосту
Константин Нагаев
Роман о том, как правильно сбегать от событий, которые сделали тебя тобой, но ты вдруг почувствовал, что уже достаточно.
"Мы слишком увлеклись выживанием. Мы очень легко бросаем мечты. Мы потеряли способность побеждать. И, что уж врать, мы не любим наших женщин".
Текст лишен пространных бесед о судьбах мира, чист от политики и максимально приближен к жизни. Персонажи имеют реальные прототипы. Большинство событий имели место в действительности.
Содержит нецензурную брань.
Константин Нагаев
Дом на мосту
Возвращая дань всем своевременно ушедшим
TBS
Под распахнутым окном, галдя, пронеслась стая школьников, на секунду взбодрив ещё сонную узкую улицу.
По стене поднимались, борясь друг с другом, ароматы свежесваренного кофе и горячего хлеба.
Утреннее солнце зло било в крышу и окна дома напротив, заставляя меня щуриться.
Моря видно не было, да и не могло, но сам факт того, что от него отделяет всего несколько часов, успокаивал. Может, поэтому на море и не хотелось.
Город этот был всё ещё слишком живым и ярким, ленивым и тёплым, чтобы искать причину его покинуть.
Дворник под окном беззлобно материл ветер, засыпавший за ночь улицу листвой.
Прошлое – нелепое, страдающее, злое, одинокое и жалкое, полное бессмысленных вещей, скукожившихся лиц и беззубых дней – затёрлось и исчезло.
Не спал всю ночь. Морозило.
Допивая оставшееся с вечера вино, ждал, когда дверь комнаты за спиной откроется и проснувшееся будущее обнимет и шёпотом скажет, что ужасно не высыпается, когда меня нет рядом.
Даже несмотря на мой храп.
I
Дом на мосту • Амнезия
С трудом приоткрыл левый глаз, проверил зону обзора и уставился на луч света, просочившийся сквозь грязное окно. Он остановился в сантиметрах десяти от головы, но даже на этом расстоянии казался ужасно едким.
Я лежал на животе на полу. Щека приклеилась к крашеной половице. Попытался поднять голову, открыл рот – спёртый воздух с пылью залетел в глотку. Голова рухнула на пол, сухой язык щупальцем прилип к нёбу.
Медленно перевернулся на спину, вытащил из-под себя онемевшую руку. Повыл от боли, размял. Поднял корпус и прижался спиной к потрёпанному дивану.
Одет, а вернее, раздет был наполовину. Левая сторона тела была оголена полностью, за исключением почти сползшего носка. Правая же была максимально прилична – на ноге болтались джинсы с трусами, верх тела последовательно облегали рубаха, кофта и куртка.
– Как так-то? – спросил я у пустой комнаты.
Эхо в черепной коробке заметалось злым жуком и осело где-то у основания черепа.
Не помнил ничего о вчерашнем дне. Медленный и тяжёлый, как питон, ужас забирался в душу. Не помнил не только вчерашний день – не мог вспомнить совершенно ничего. И даже своего имени.
Затошнило. Попробовал встать, но лишь заполз на диван и лёг на бок. И тут меня поджидало ещё одно откровение – я понятия не имел, где нахожусь.
Стены, окна, грязная клеёнчатая скатерть с оторванным углом, покосившийся шкаф – всё это было просто чужим.
Единственное, что я помнил, – это и есть мой дом.
Дурка • Доктор
Менты привезли меня в дурку к обеду. Завели в кабинет главврача. Доктор молча посмотрел документы, достал из стола бланк, расписался и отправил служивых ставить печать. Они тут же расслабились, обмякли фуражками и с радостью ушли.
Мы остались вдвоём.
– Ну, здравствуйте, Егор.
– Здравствуйте. Я хотел сразу объяснить кое-что.
– Если вы про своё поведение и стрельбу – не утруждайтесь. Я об этом почти всё знаю. Давайте лучше начнём с другого начала.
– Давайте.
– Хотите коньяку?
Я посмотрел на него с восхищением.
– Честно?
– Конечно. У меня всегда есть запас.
– Очень. В камере было холодно.
– Вас били?
– Само собой. Но сначала я пьяный был, потом что-то вроде шока, так что можно сказать всё прошло безболезненно. А потом вытащили с допроса и привезли сюда.
– Скажите спасибо своему седому товарищу. Ну да бог с ним.
Он достал из сейфа бутылку и разлил по полрюмки. Выпили.
Доктор спрятал тару и продолжил.
– Итак. Меня зовут Иосиф Леонидович Шефалович, я главврач этой обители добра.
– Очень приятно, Егор.
– Я вижу, насколько позволяет мой опыт, что вы не из «наших» и ваше появление здесь связано скорее с общей, чем с общественной необходимостью.
– Хорошо сформулировали.
– Сформулировал. Давай отсюда перейдём на «ты».
– Как это: «Иосиф Леонидович» – и на «ты»?
– Доктор. Это нейтрально.
Шефалович достал сигареты, открыл окно, предложил мне.
– Но твоё попадание сюда также неслучайно, помимо обстоятельств, так что, раз уж такое счастье привалило, мы тебя подлечим. Не волнуйся, всё очень просто. Нервишки успокоим, восстановим сон, а проблемы с ним, я вижу, есть. Никаких тяжёлых препаратов и прочего, при условии, что ты сможешь не поймать общую атмосферу и не наделаешь глупостей.
– Я постараюсь.
– Постарайся. Поселю тебя на первом в самой спокойной палате. Чтоб ты понимал: на втором – шумные, на третьем – буйные и «овощи».
– Спасибо большое.
– Да не знаю пока, за что. Люблю, когда появляются здоровые – относительно – люди. Это помогает легче выносить больных.
Доктор снова налил по чуть-чуть.
– Будешь лежать в самой козырной, тихой и спокойной. А теперь о соседях.
– Станислав Семёнович. Неходячий старик, который разговаривает сам с собой, но чаще всего тихо. Цыган Ило, или просто Цыган. Клептоман, лжец и проныра, который попробует тебя втянуть в какую-нибудь аферу. Просто жёстко скажи «нет». Ну и наш Иван-великан – добродушный гигант с задержкой в развитии. Его сюда ежегодно сдаёт его брат-близнец, между нами, не далеко ушедший от Ивана в умственных способностях, который работает в полиции. Тут главное, не давать Великану возбуждаться – он быстро успокаивается, но если что, зови санитаров. Сразу двух.
– О лучшем и мечтать не приходилось.
Доктор налил ещё по одной.
– Персонал у нас обычный, непритязательный, но с учётом обстановки – хороший. Единственно, кто выделяется – это Нина, медсестра. Она из наших бывших подопечных. Там история мрачная: у неё отец на глазах мать зарубил, когда она девятый класс заканчивала. Отец в тюрьму попал и уже не вышел. А она сюда. Три года в порядок приводили, потом она в деревню поехала к родне, а через пару лет вернулась, выучилась на медсестру и пришла к нам. Хорошая очень девочка, но ранимая. Острых тем с ней никаких не обсуждай и не обижай, в общем. Всё понятно?
– Честно? Запутался.
– Распутаешься. Я тебе тетрадь дам и карандаш. Пиши из памяти, что в голову придёт. В шахматы, кстати, играешь?
– Да.
– Ну, тогда и играть будем. Опять же: как я в ночь – заходи на процедуры.
Шефалович щёлкнул пальцем по шее.
– А разве с таблетками можно?
– Верь мне, я же доктор. А теперь вперёд – к здоровью, счастью, свободе, к дежурной сестре.
Коридор пах затопленной кипятком конторой. Ко мне подошёл санитар и повёл в палату.
Дед • Переворот
Дорогой Б.!
Ты помнишь, да и как забыть: когда чахотка добила мать и та отошла, отец превратился из человека в тень.
С нами он почти перестал разговаривать, но стал проводить больше времени. Не ругался, когда мы заходили в его кабинет, все вечера проводил дома, читал, курил и, если мне не изменяет память, тихо плакал.
Тогда же он начал строить часовню недалеко от родовой деревни матери. Брал нас с собой, и мы часами изнывали от безделья, пока он принимал работы и отчитывал мастеровых.
Строительство заняло три года. В конце апреля, как раз на Пасху, отец отстоял с нами в часовне всенощную и больше никогда в неё не возвращался.
А после твоего отъезда мы стали жить с ним параллельно. Ел и пил он отдельно и если и говорил, то только о работе.
Как-то я привёл домой девушку, с которой тогда встречался. Он поздоровался, представился, после чего брезгливо посмотрел на меня. Я понял, что никогда не смогу привести чужого человека в дом, не вызвав его осуждения.
Когда переворот добрался до нас, я уже был инженером и большую часть времени проводил в разъездах, инспектируя мосты и переправы по всей губернии.
Мои товарищи из инженерного корпуса при встречах рассказывали, что участились случаи нападения на управленцев и бригадиров, но до большой крови дело не доходило.
Белые отступали, приходили красные, потом всё возвращалось. Все требовали от отца лояльности к себе, а он упорно оставался в стороне, чётко давая понять, что при любой власти его задача – поддерживать железку в рабочем состоянии.
Расстрелять зарвавшегося старика никто не решался, потому что спецов его уровня просто не было.
Судьба сыграла с ним одну из своих странных шуток. Белые потребовали от отца пустить под откос поезд с красноармейцами, выпустив ему навстречу маневровый, он воспротивился, не желая иметь отношения к массовому убийству.
Забаррикадировавшись в депо с мастеровыми, держал оборону. Белые постреляли для проформы и ушли. Поезд красных прибыл в город, но когда комиссары пришли разговаривать с отцом, он был уже мёртв. Отказало сердце.
Узнав о произошедшем, я вернулся в город. На перроне меня встретили ряженые в солдат крестьяне. Маленький картавый человек в несуразной кожаной куртке проводил меня в управление. Мне рассказали о «подвиге отца, его служению делу революции» и сообщили, что теперь я, сын героя, должен продолжить его дело.
Похороны превратились в вакханалию, с пламенными безграмотными речами, стрельбой в воздух и попойкой в депо, с которой я, слава богу, смог уйти живым.
Несколько дней кряду воинственные пролетарии настойчиво уговаривали меня взять на себя руководство депо, но я отказывался наотрез. Тогда они предложили возглавить партию по прокладке короткого пути через тайгу к рудникам, и я согласился.
Учитывая, что они реквизировали в интересах революции нашу квартиру, хотелось оказаться от них как можно дальше.
Питер • Прыжок
Я уже почти погрузился в сон, когда, вибрируя, на тумбочке зазвонил телефон.
– Борис, здравствуй.
– Егор, привет. Звоню, как обещал.
– Это хорошо.
– Мы не любим наших женщин.
– Мы не любим наших женщин.
– Есть что от Ленки?
– Повестка в суд есть и всё.
Он глубоко вздохнул, помолчал и продолжил.
– Мне нужно одно слово, которое, я уверен, ты точно припас.
– Бывай.
– Хорошо. Очень хорошо. В нём есть многие будущие, в которых ты был в прошлом. Вечно бывший. «Он бывал». У тебя есть право на один вопрос.
– Два. Не хочется ещё немного?
– Пожил. Не моё.
– Какой этаж?
– На восемь больше, чем нужно.
И сразу короткие.
Я прошёл в зал, достал бутылку и пил из горла без отрыва, до боли в затылке. Затем меня вырвало, я отдышался, почистил зубы и пошёл спать.
II
Дурка • Знакомство
Палата оказалась тихой и на удивление просторной, хотя света, который прорывался в два узких окна, расположившихся чуть выше уровня лица, явно не хватало.
Первым подошёл Великан. Он показал мне помятую эмалированную кружку и попросил не рассказывать об этом доктору.
Его грубо отогнал Цыган, который был его противоположностью: мелкий шнырь с мечущимся взглядом.
– Ты, говорят, инженер? Меня вообще-то украли, я подозреваю, у инженеров, я так думаю, мозг-то вон какой. Я на заводе даже работал, почти хотели начальником сделать, но я отказался – свободу очень люблю. Всю страну объехал и от всех ушёл. И отсюда уйду. Давай вместе? На север поедем, будем деньгу заколачивать, потом на море поедем, я один раз на пляже был, девушки там красивые и тепло. Хочешь яблок? Ща!
Тут же развернулся и убежал.
Старик лежал на спине, не шевелясь и что-то бормоча. Я подошёл и прислушался.
– …Андрюше говорю, что я исправлюсь, а он смеётся, куклу теребит, ни любви в нём, ни печали, одни проказы на уме, но мне не до этого – я пожить хочу для себя, зачем мне он? Ходит везде под ногами, диван пачкает – пришлось полиэтилен купить. Зина лазит в холодильник, пока меня нет, а ведь у неё свой, новый. Да, всё старое, зато добротное, не то, что сейчас – одна фуфель вокруг и дорого всё. Кафель и этот…
Дослушивать не стал. Умылся. Слегка знобило. Лёг на жёсткую кровать, укутался в одеяло, отвернулся к стене и уснул.
Дневник из дурки • Лена и Борис
Это было где-то через год после института. Работал в одной инженерной конторке. Дорога от съёмной комнаты до моей пахоты занимала тридцать минут пешком, и я с удовольствием пользовался этой возможностью размяться, послушать музыку и просто разгрузить голову.
Каждый день проходил мимо маленького кафе – одного из тех модных, с большими окнами, где все слишком много говорят о кофе, подают яичницу по цене курицы и ставят чёрный джаз в белом интерьере.
Как-то, проходя, приметил сидящую за стойкой у окна девушку с лицом французской куклы и тонкими пальцами, слишком увлечённую чтением книги. Зачем-то показал ей язык и прошёл дальше.
На протяжении двух месяцев проходил около кафе и, когда она была на своём месте, повторял это действие, получая удовольствие от шалости.
В ноябре снова, увидел её в окне и уже было собрался повторить, но она опустила книгу, посмотрела на меня, показала язык и рассмеялась.
Я застыл, застигнутый на месте преступления. Растёкся в улыбке и зашёл внутрь.
– Думал, я не вижу?
– Да. И ещё думал, что только я могу так делать.
– Я против монополий, – она протянула мне руку. – Лена.
– Егор, – ответил я с рукопожатием. – И давно ты меня выпалила?
– Да порядком. Стыдно небось?
– И да и нет. Люблю долгие игры.
– А я читать.
– Я заметил.
И осмелев, спросил:
– Слушай, а у тебя какие планы на вечер?
– Вот так сразу?
– А что откладывать. Так какие?
Она закрыла книгу и повернулась ко мне.
– А каковы ваши предложения, Егор?
– Меня на квартирник позвали друзья. Это безопасно, я надеюсь. Обещают музыку, много народа, вино – что может случиться?
– Звучит интригующе.
– Это «да»?
– Это – да.
Мы обменялись телефонами, договорились о месте встречи, и я вышел. Показалось, что на улице даже стало немного теплее.
Вечером встретились у подъезда, забрались в лифт и рванули на последний этаж.
Дверь в квартиру оказалась открытой. Мы зашли в коридор, покричали. Появилась девушка с тарелкой бутербродов со шпротами. Сказала разуваться и проходить в зал.
Народу было человек двенадцать. Кто-то суетился на кухне, кто-то накрывал фуршет в гигантских размеров зале.
Лену припрягли разливать сок по стаканам, я отдал кому-то принесённое вино и стоял, оглядываясь по сторонам.
– Покурить где ищешь? – спросил здоровяк с широкой улыбкой.
– Ага.
– Это на балконе. Пойдём, я туда же.
Мы вышли.
– С какой целью прибыли?
– Да друзья позвали. Я впервые на подобном мероприятии.
– Да ничего сверхъестественного. Сейчас набьётся человек тридцать, все напьются, потом кто-нибудь возьмёт гитару и будет требовать внимания пьяных людей. С крайне переменным успехом.
– Просто феерия, ей-богу. Манифик, не иначе.
– Ага. А девушка твоя…
– Да только сегодня познакомились. Взял для защиты. Вдруг придётся убегать – брошу в толпу для отвлечения.
– А ты коварный тип!
– А ты слишком много задаёшь вопросов незнакомым людям.
– Мне можно. Я Борис. Хозяин этого вертепа.
– Егор, алкоголик.
– Дунем, Егор?
– Как ветер, бля.
С балкона вышли уже на одной волне. Народу с нашего исхода значительно прибавилось. Свалка из обуви и рюкзаков в коридоре потрясала размерами. Лена успела перезнакомиться со всеми. Потом пили и травили байки. Затем была музыка, Лена спрашивала, давно ли я знаю Бориса. Я искренне врал, что с детства.
Вакханалия продолжилась на кухне, курили прямо там же, издевались друг над другом, кто-то откровенно флиртовал. Я с чего-то безудержно пил и громко матерился. Краем глаза заметил Лену и Бориса, стоящих друг напротив друга в зале. За считанные минуты влил в себя бутылку белого, не говоря ни слова собрался, вышел из квартиры, зашёл в лифт и провалился в чёрную дыру опьянения.
В себя пришёл утром и дома, побитый, по ощущениям, асфальтом, деревьями и перилами. Судя по следам на одежде – с пустым желудком. Написал Лене сообщение с предложением выпить кофе вместе. Она ответила. Договорились.
***
– Привет!
– И тебе привет.
– А ты знал, что у Бориса своя компания?
– Невероятно! – Голова гудела. – Да, конечно.
– А куда ты вчера пропал?
– Да дела срочные появились, надо было другу помочь. Прости, что там тебя бросил.
– Да что ты, всё было хорошо. Борис проводил меня до дома. Он, кстати, тоже очень много читает.
– Это же здорово?
– Конечно! Кстати, вот и он!
Она помахала рукой. Борис подошёл к нашему столику.
– Всем привет!
– Привет.
– Мальчики, пообщайтесь, а я на секунду отлучусь.
Лена выскочила из-за стола.
– Чувак, она такая классная.
– Ага.
– Вы же вроде не сильно знакомы, ты говорил.
– Ну, минут на десять больше, чем с тобой.
– Слушай, ты не против, если я с ней заобщаюсь?
– С чего мне-то быть против?
– Ну, ты вчера так подорвался, я подумал…
– Господи, делов-то. Набрался я, плохо стало. Не хотел облевать твой роскошный толчок, вышел на улицу да домой уехал.
– Фу-у… А я думал, что дело во мне.
– Да ну ты что, всё в порядке. Отличная вечерина вышла, как раз то, что душа требовала – беспамятства.
– Я рад это слышать, чувак.
– Скажи, я никого не бил?
– Нет. И тебя никто не бил, хотя многие хотели.
Вернулась Лена.
– Как вы тут без меня?
– Болеем, что уж там. В промежутках – страдаем.
– Егор, – Борис повернулся ко мне. – А не дать ли нам пинка суке-судьбе и не зайти ли в бар?
– В бар?
– Ну, можно в парочку. Исключительно для ознакомления со списком лекарственных препаратов.
– Лена? – Моля, спросил я.
– Нет. Вы идите и гуляйте, а мне сегодня надо ещё раз принять ванну, выспаться и, наверное, ещё раз выспаться.
– Я сейчас машину перепаркую, вернусь и пойдём.
– Хорошо, – ответил я.
Борис вышел. Лена улыбалась ему вслед. Я вздохнул, матерясь внутри. Мозг требовал устроить истерику и погром, но в кафе было тепло, и даже пальцы ног согрелись. В общем, сдался.
Через год они поженились. Я был очень рад за них. Особенно за неё.
Дурка • Знакомство
Проснулся от того, что меня в бок толкал Иван. Я испуганно отпрянул к стене.
– Не бойся, Егор, это я, Иван.
– А может, я этого и боюсь?
Громадные голубые глаза Великана наполнились детской обидой.
– Я страшный?
– Ты большой. Очень.
– Я знаю, – вздохнул он. – И спина всегда болит. И руки болят. И будто тело совсем не моё. У тебя такое бывало?
– По субботам – регулярно.
Иван сидел на табуретке рядом с моей кроватью и мял в руках игрушку – резинового зайца с уродливой мордой.
– Это Киря. У меня был котёнок, а я его случайно убил, и мне теперь только Кирю можно. Но я знаю, что он не настоящий, если что.
Легче мне от этого признания не стало.
– Вань, что случилось-то? На кой ты меня разбудил?
– А, ну так это, доктор просил зайти к нему, как проснёшься. Ну, я и разбудил.
– Молодец, конечно, но я мог и сам проснуться.
– А мог и не проснуться.
В палате было прохладно.
Натянул носки, влез в тапки, накинул халат поверх пижамы.
– Пояса нет, не положено, – выдал Иван.
– Спасибо за информацию.
Он довольно улыбнулся.
Я вышел в коридор и прошаркал к доктору.
Шефалович курил у окна.
– Как ты, Егор? Выспался?
– Ну как сказать…
– Ну, ничего, ничего. Первые три-четыре дня потрясёт с непривычки, а потом обвыкнешься.
– Кровать жестковата.
– Для спины, говорят, очень полезно. Денег на новые не дают, старые панцирные сетки уже сиськами до пола свисают – вот мы доски и проложили. Я ребятам скажу, они тебе второй матрас принесут. Решение так себе, но точно удобнее будет.
– Спасибо. Что сейчас делаем? Осмотр, таблетки, уколы?
– А тебе-то зачем? Такие, как ты, гости у нас редкие, так что закрой дверь и давай по сто за твоё здоровье.
– Это становится хорошей традицией.
– Хотя и тянет на диагноз.
Вернувшись в палату, обнаружил яблоко на подушке. Лёг в халате, закрыл глаза и откусил громадный кусок.
Дед • Янис
Дорогой Б.!
Отряд наш добрался до развилки и приступил к работам. Слава богу, что прибыли в начале апреля: заморозки были редки, теплушка справлялась, и мы буквально за месяц прошли первый отрезок.
Коллектив собрался разношёрстный, шестнадцать душ: бывшие студенты, разорившиеся крестьяне, беглые, но порядочные люди и даже один расстриженный священник, Алексей – громадный патлатый чертяка, работающий за троих и особо ни с кем не общавшийся. Как-то он отхватил себе топором фалангу мизинца, но только ёкнул, ушёл в вагончик и через пару часов вернулся к работе.
В общем, особого отребья не было.
Пили сравнительно мало, в основном для согрева. Время от времени отправляли в лес пару охотников для пополнения наших скудных запасов – депо привозило лишь хлеб, лук, керосин и спирт. Ну и материалы.
В середине мая вышли к реке. Пролёт метров тридцать при глубине пятнадцать, но течение здесь слишком бурное, так что две недели потратили на строительство временной переправы.
С горем пополам забутовали устои, подняли на метр от воды пару быков, распёрли и подняли деревянный каркас. Решил, что верхнюю ферму будем делать из металла.
Взял одного студента с собой, на магистрали подсели к машинистам и уже на следующий день были в городе. Студента отправил выбивать провиант, а сам пошёл в контору.
– Ну что ж, Егор Палыч, – сказал начальник депо Пайотов, осмотрев мои расчёты, – всё вроде верно. Мастерские сделают это дней за десять. Клепальщики у тебя там есть?
– Был бы инструмент, как говорится.
– Понятно. А обстановка на объекте как?
– Рабочая, спокойная. Никто не ленится, дебоша не наблюдаю – уверенно идём на восток.
– Эт славно… Мне тут из области человека прислали, вроде как уполномоченного. Надо тебе его на объект взять.
– На кой он мне там? У меня команда укомплектована. Да и в теплушке места нет.
– А ты один приехал?
– Нет, со студентом.
– Ну вот его оставь, а человека забери. Он вроде как тоже инженер, может и сгодиться. А студента я в мастерские пристрою, чтоб без дела не скучал.
– Хрен с тобой. Но если будет мешать, отправлю назад.
Перед самой отправкой на перроне появился высокий тощий человек в черной шинели, с вещмешком и кожаным саквояжем.
– Янис. Янис Зандерс, – представился он, слегка растягивая слова.
– Очень приятно. Откуда будешь, Янис?
– Сейчас я буду из Пскова, по партийной линии, но до этого я был из Даугавпилса.
– А специальность у тебя какая?
– Раньше я был землемер, потом попал в тюрьму, а теперь по партийной линии. Прислали помогать ускоряться.
– Ясно-понятно. Ложись спать, Янис из Даугавпилса, путь неблизкий.
– Ладно. Только осторожнее с саквояжем, пожалуйста. Я его у белых лично отвоевал.
***
К обеду следующего дня приехали на развилку и добрались до лагеря. Было солнечно, и мужики отдыхали.
– Егор Палыч, – обратился ко мне Алексей. – Мы, пока тебя не было, мосток на тот берег прокинули и разведку произвели. Порыбачили, так что с голоду не помрём.
Он указал рукой на рыбные ожерелья, сушившиеся на бечёвке, натянутой между кедрами.
– Ну и гусей набили.
– Неплохо, Алексей. Собери всех, чаю попьём да план составим. О, – я повернулся и взял под локоть гостя. – Это Янис, из Даугавпилса.
– Из Пскова, – поправил он меня через зубы. – По линии партии.
***
Перед сном вышел покурить. Янис сидел на рельсах.
– И часто они у вас вот так без дела сидят?
– Только когда устают.
– У вас вообще есть дисциплина?
– Конечно. Но и совесть есть.
– Очень легко прикрывать совестью нежелание работать.
– Ну, посмотрим тебя в работе, Янис. Может, и научимся чему.
– Я здесь не для этого. Спокойной ночи.
***
Конструкцию привезли на третьей неделе. За это время мы наготовили кругляка, прорубив почти километр леса на противоположном берегу. В тот день я не смог найти часов, оставшихся от отца, но решил, что они слетели с руки где-то на участке. Разгружали конструкцию дотемна, а поутру приступили к сборке.
В эти дни Янис провёл с каждым из моих подопечных беседу по душам, делая заметки в блокнот.
Иногда он подходил ко мне и спрашивал что-то вроде: «Как вы могли взять на работу попа? Не думали, что он вредит делу революции?». Я устало посылал его по матери и шёл отдыхать.
К середине июля мост был готов. Мы прокинули рельсы на противоположный берег и даже немного вглубь.
***
В один из вечеров Алексей отвел меня в сторонку.
– Егор Палыч, нам бы поговорить.
– Давай.
– Янис этот странный. В работе почти не участвует: то в лес уйдёт на охоту, то по просеке, якобы грунты проверять… А сам всё в блокнотик свой пишет и всех против тебя настраивает. Гнида он, короче, Егор Павлович.
– Святой отец! – наигранно воскликнул я.
– Не язви. Я серьёзно. Что-то делать надо.
– Отправить его в город?
– Не уверен, но здесь он нам точно не нужен.
– Спокойно, Алексей. Давай свою работу делать, а он как-нибудь сам рассосётся.
– Тебе виднее, конечно, но чую, устроит он нам здесь судный день.
Я не ответил, хотя был согласен.
Янис решил проложить отводной путь в расселине.
– Думаешь, выдержит грунт?
– Конечно, выдержит! Я же землемер и знаю такое. Как выйдем на луг, дадим вправо вдоль сопки и вернёмся на основное направление.
– Земля там вязкая, как бы не оплыла.
– Я всё продумал: будем бить сваи, делать настил. Позже отсыпем щебнем. Сэкономим месяц, а может и два, на земляных работах. Ответственность беру на себя.
– Может, вызвать специалиста из города?
– Ты мосты строишь – я землю приручаю. Каждому своё. Так что в работу мою не лезь! – рявкнул Янис. Тут же остыл и добавил: – Ты лучше в город отдохнуть езжай. А недельки через три-четыре возвращайся с «овечкой» – испытаем и мост, и обвод.
– Да кто ж мне его даст?
– Я и дам. Я же по линии партии, у меня вся власть тут. Я теперь здесь власть!
И показал небу свой похожий на пересохший гранат кулак.
Я устал спорить, попросил Алексея присмотреть, собрал мешок и двинул к развилке.
Дом на мосту • Егерь
Жилище, в котором я себя обнаружил, было странным. Большая комната с двумя стоящими друг напротив друга окнами, каждое из которых выходило на реку.
По левую руку от дивана проём в крохотный коридор, в котором пряталась дверь на улицу, обитая дерматином. По правую – грязная кухонька с маленьким окошком и отделённая перегородкой, со шторой вместо двери, уборная, в которой стоял блестящий вагонный унитаз из нержавейки, а рядом с ним оцинкованное ведро.
Полностью раздевшись, а потом так же полностью одевшись, я вышел на крыльцо.
Дом стоял ровно посередине железнодорожного моста, по которому шёл узкий деревянный настил для прохода, рассчитанный на одного. Лишь перед домом проёмы были закрыты накиданными на шпалы досками. Налево от крыльца на рельсах стояла прикрытая рваным брезентом дрезина.
Убедившись в надёжности настила, вышел на небольшой крытый перрон со стороны кухни, на котором стояла деревянная, с литыми чугунными ножками, скамейка.
Над окошком красной масляной краской было грубо выведено «Касса».
Трудно было определить время суток или года: было сыро, но не холодно, небо застилал тонкий слой рваных облаков, по обоим берегам реки стоял хвойный лес. Единственное, что было ясно – не зима.
Просидев на перроне до наступления сумерек, ушёл в дом, выпил полный ковш воды и, не раздеваясь, завалился спать на диван.
В дверь очень настойчиво постучали.
– Кто там? – спросонок и от испуга заорал я.
– Не ори, Егорушка. Это Егерь.
Я сел. «Егор!».
– Какой ещё егерь?
– Местный, блин. Зайти-то можно?
– Да, конечно.
Невысокого роста, кургузый, с обожжённым солнцем лицом человек вошёл в дом.
– Ты что помятый такой? Бухал?
– Я ничего не помню.
Егерь поставил громадный мешок на пол.
– Опять?
– Что значит «опять»?
– Это, Егорушка, значит в русском языке, что не первый раз.
– То есть мы знакомы?
– И довольно давно. Давай я пожрать сделаю, а ты пока рожу умой и на стол накрой, – сказал Егерь и по-хозяйски прошмыгнул на кухню.
Я вышел на улицу. У перрона висел умывальник, рядом, в зелёном бачке с кривой надписью «для тех нужд» плавал в воде эмалированный ковш. Зачерпнул воды, заправил бачок, сполоснул несколько раз лицо и вернулся в дом.
Егерь развернул деятельность, пахло жареным мясом, и я понял, что очень голоден.
– Кабанятина, свежак, – будто услышал меня гость. – Водка на верхней полке в шкафу. Поставь на стол бутылку, а вторую рядом, на подоконник.
Я сделал как было сказано.. Егерь появился со сковородой, поставил её на фанерный круг, выполнявший, судя по виду не раз, роль подставки, потом принёс грубого хлеба, а в третий заход – пару гранёных стаканов.
– Наливай. Закусим и начнём.
– Что?
– Беседу, что же ещё.
Мясо было жёстким, но вкусным. Мне показалось, что хмелею я от него сильнее, чем от водки.
– Ты снова ходил к «овечке».
– К кому?
– К паровозу. Он утонул в болоте много лет назад.
– А зачем?
– Ну ясно, зачем – дорогу искал, хотя я тебе сто раз говорил: там морок. Но ты не слушаешь.
– Я тебя сейчас слушаю и ни черта не понимаю.
– А что понимать? Просто на слово поверь. Вот туда, – он махнул рукой в сторону двери, – ходить не надо. Там голова не своя становится: видится всякое, голоса, и если смог вернуться – считай, повезло.
– Ладно. Допустим. А зачем мне туда ходить и зачем я вообще здесь?
– Зачем ты здесь?
– Да.
– Наливай.
Мы выпили, закурили.
– Ты Егор, начальник этого моста, объекта 42. Охранять его – твоя почётная работа. Но ты всё время пытаешься уйти. А идти-то здесь и некуда. Только вернуться в город, который то ли ты не любишь, то ли он тебя, то ли всё вместе.
– Мрак какой-то. А ты здесь что делаешь?
– Я-то? Я Егерь. Это моя территория, четыреста двадцать квадратных километров заповедника. Я на ней царь и бог, хозяин и палач. Вот как раз до этого моста.
– А почему до моста?
– Район не мой. Да и делать мне на той стороне нечего. Здесь дел до хрена, да и смысла уходить нет. Никто не трогает, а если какой лихоимец попадается – я взыскиваю.
– Эт как?
– А это, Егорушка, по ситуации.
Выпили ещё.
– Я тебе ногу одну оставлю. Просоли и вывеси на перроне – будет тебе мясо.
– Спасибо, наверное. А живёшь ты где?
– Где дед и отец мой – в тюрьме.
Я застыл с куском мяса во рту.
– Однако…
– Да я уже привык к твоим провалам. Это проходит через пару дней обычно.
– Так я про тюрьму.
– Ааа… Дед у меня начлагеря был. Сына туда же в охрану пристроил. Потом в лагере пожар случился, зеков сгорела тьма – Москва не дала приказа выводить. Никто лагерь восстанавливать не стал, а деда, то ли в наказание, то ли в награду, оставили охранять объект. Казарма, хозблок и контора не пострадали. Вот они с сыном, моим отцом, и остались. Отцу дали должность егеря и участок. Потом моя мать, из местных, появилась. Сначала по хозяйству им помогала, а потом меня родила да и померла. Так мы втроём и жили. Дед своему делу учил, отец – своему. Когда мне пятнадцать было, дед помер. В семнадцать отец сгорел от водки. И всё стало моим.
– Охренеть.
– Да обычная история. Твой-то дед тоже на этом мосту куковал. Он же его и построил. Так что это наши поместья, а мы, выходит, помещики. Вздрогнем, барин?
– Теперь точно да.
Мясо кончилось. Егерь достал шмат сала, нарубил, и мы продолжили.
– Так. Что мне ещё надо знать, чтобы не сдохнуть?
– Ну, первое – что раз в месяц, точнее, пятнадцатого, тебе надо ездить на развилку и забирать топливо и припасы. И пятнадцатое – это завтра. Не забывай вести календарь, – Егерь ткнул пальцем в большую тетрадь, лежащую на столе.
– Так.
– Про поезд, что на западе – я тебе сказал, место проклятое. Сам ходил, поймал измену – чуть там же жаканом себе череп не облагородил.
– Чем?
– Деревня… Чуть не застрелился, в общем.
– Так.
– Большие белые камни, три, их с порога видно – это край моей территории и твоей. За ними на юг – моё хозяйство. Туда один не ходи, там растяжки, капканы и волчьи ямы. Сгинешь начисто.
– А с тобой можно?
– А зачем? – Егерь, прищурившись, посмотрел на меня. – Ну дойдёшь ты со мной до лагеря, оттуда до райцентра сто тридцать кэмэ без дороги, только направление через лес. Я там сам два раза в год бываю. Да и врать не стану, у меня на моей территории инстинкты другие просыпаются, нехорошие. Не стоит, короче.
– Ладно. Усёк. Ещё что?
– На север, через чёрный валун, тропа идёт к старому зимовью, часа два ходу. Там колдунья живёт.
– Кто?
– Ведьма.
– Старуха?
– Краем глаза тень видел и голос слышал, точно не старуха. Но что ведьма – это точно. Пытался как-то контакт наладить – ну, то-сё, сам понимаешь, но как только подхожу ближе к вершине сопки, дыхание перехватывает, глаза слипаются и зудят. Предупреждает, видать, что дальше ходу нет, погибель одна. Так что туда тоже не ходи, если горя не хочешь.
– Так выходит, что идти мне и некуда.
– А куда тебе идти, а главное, зачем? Еда есть, патроны, бензин, электричество вон по «соплям» приходит. Природа, воздух, красота – ни суеты, ни забот.
– Мрачно как-то.
– Эт от беспамятства, а как в себя придёшь – так и поймёшь, в чём фокус.
– Поверю на слово.
– Вот и хорошо. Вторую давай на воздухе приговорим, да и спать. Мне завтра в обход, а тебе за хабаром.
Допили на перроне, молча смотря на звёзды. Егерь иногда восторженно охал без причины.
***
Утром Егерь наспех собрался, стрельнул у меня пачку папирос.
– Ты пошукай там у себя по полкам тетради – дед вроде записи какие-то вёл. Может, что и поможет.
– Спасибо.
– Да не за что. Посветлу и путь чист! – выдал он и ушёл.
Я умылся, разобрался с дрезиной и двинул на запад.
Питер • Увольнение
На работу я опоздал почти на час, но с удовольствием. Ехал в пустом метро. Неспешно дошёл до офиса и под осуждающие взгляды молодых и перспективных лоботрясов прошёл на своё место в углу опостылевшего коровника-опенспейса.
Из переговорки высунулась голова начальника отдела.
– Егор, зайдите срочно! – крикнула голова поверх других голов.
Я бросил сумку на стул, тихо выматерился и пошёл.
– Закрой дверь.
– Что-то случилось?
– Ты негативно влияешь на работу нашего отдела.
– Как? Тут тридцать человек, работают три, один из них я.
– Ты подаёшь дурной пример молодёжи. Опаздываешь, зачастую приходишь с похмелья, первым уходишь с работы. В прошлую субботу не пришёл на тренинг по эмоциональному интеллекту.
– Игорь, можно напрямую?
– Конечно.
– Я только кофе налью.
Не спеша прошёл из стеклянного куба на кухню, нахлюпал в кружку чёрной жижи, разбавил кипятком из диспенсера и вернулся.
– Приходя с похмелья и опаздывая, я всё успеваю сделать до окончания рабочего времени и ещё половину на завтра, а так как у меня есть, в отличие от многих, личная жизнь, не вижу причин сидеть здесь дольше, чем нужно.
– То есть тебе плевать на дисциплину?
– Ну что ты, наоборот. Например, бонусы за три последних проекта задержались уже на два месяца, и я был бы очень рад, если бы они приходили вовремя.
– У компании проблемы.
– Из-за меня проблемы?
– Нет, из-за продажников, но мы же одна команда. Надо потерпеть.
– «Одна команда», это стадо оптимистов, не получая зарплаты, ходит на идиотские тренинги по субботам, которые, как видимо, проводятся на зажатые мне деньги.
– За такими людьми будущее!
– Это, Игорь, крайне хуёвое будущее. А я не хочу, чтобы у меня было хуёвое будущее.
– Вот как с тобой разговаривать? Я даже не знаю, что делать.
– Я знаю. У меня вчера выдался на удивление трудный вечер, долго рассказывать. А сегодня ты юлишь, как уж на сковородке, и не можешь набраться смелости. Я тебе помогу.
Я отхлебнул из кружки.
– Кофе говно, как обычно. Я увольняюсь по собственному желанию с сегодняшнего дня, – я вытащил сложенный вчетверо листок с заявлением.
– Готовился?
– Каждый вечер после работы писал на следующий день. Вру, конечно, – я взял лежащую на столе ручку и начал писать. – Просто надо дату поставить и подпись.
– Это не то, что я хотел…
– Это то, что хотел я. Я заебался смотреть на этот зверинец, да и слушать твои пространные речи я тоже заебался. А обещания заебали даже больше, чем этот кофе.
– Да как ты…
– Побудь взрослым хотя бы сейчас: я тебе тоже не нравлюсь, и это лучший итог. «Вин-вин»? Или как там говорят переносчики хуёвого будущего? Всё, что от тебя требуется – до обеда выплатить мне все деньги: бонусы, зарплату за месяц, отпускные и, наверное, ещё и премию по итогам работы. Я схожу пообедаю, заберу фикус и исчезну.
– Вряд ли бухгалтерия сможет сегодня…
– Сможет. Ещё как сможет.
– Ты не понимаешь, как работает компания. Это зависит не от меня.
Меня мучила изжога, дико хотелось поскорее похмелиться и съесть супа.
– Игорь, ты уже полгода ебёшь новую жену главного акционера.
– Что?
– То. Сведения «соточка». Тут вариант такой: либо я после обеда забираю фикус и спускаюсь с ним с шестого, либо поднимаюсь, с ним же, на двенадцатый.
– Вот ты сука. Какая же ты тварь. Да ты, блядь, и работать никогда не умел! – вскочил он с кресла.
– Ты фитилёк притуши, пока не полыхнуло.
Раскрасневшийся Игорь сел.
– А теперь я пойду поем, выпью, а как получу деньги, мы с моей флорой выйдем в дивный новый мир.
– Хорошо, – выдавил он из себя. – Но при случае…
– Игорь Владимирович, не нервничайте, поберегите эмоциональный интеллект. Обнимемся, пожмём руки?
– Иди уже, похмеляйся, урод.
Я подошёл к своему столу, забрал куртку и вышел на улицу. У воздуха появился приятный привкус. Солнце милосердно огибало козырёк кепки. Я закурил, и тут же зазвонил телефон.
– Привет.
– Привет. У тебя найдётся пара минут поговорить с глазу на глаз?
– Даже больше, Ир. Я как раз собираюсь в паб выпить рюмку и съесть супа.
– Который возле работы?
– Ага.
– Я через полчасика подскочу, норм?
– Вполне.
Когда Ирка появилась на пороге, я уже доел суп и накатил три. Четвёртая стояла передо мной.
– Как съездила? Мама в порядке?
– Да, всё хорошо.
– По тебе не скажешь. Трясёт прям всю. Часом, не приболела? – я пододвинул к ней рюмку и знаком попросил бармена принести ещё парочку.
Ирка опрокинула её слёту, подхватила две следующих и врезала их. Она явно была перевозбуждена. Я попросил ещё две.
– Егор, – громко сказала она. – У меня для тебя есть новость.
– Не кричи. Какая?
– Давай выпьем, а?
– А давай!
Опрокинули ещё. Ирка начала осматриваться по сторонам.
– Так что за новость?
– Я беременна, прикинь! Ты станешь отцом.
Принесли ещё две. Опрокинули.
– У меня для тебя тоже новость.
– Какая?
– Я в детстве переболел краснухой. У меня не может быть детей.
– Как это, бля?
– Вот так. Соберись, – я схватил её за руки, – посмотри на меня. Думай, девочка, думай. Кто это мог быть ещё?
– Может, Сашка?
Я отпустил её, откинулся назад и закурил.
– А вот, кстати, да, почему бы и не Сашка? Где этот проказник?
Ирка поняла что прокололась.
– Ну, ты, конечно…
– Я-то что?
– Блядь. Блядь. Блядь.
– Не причитай. Больше не пей, ты же мать. Сейчас садись на метро и чеши до дому. Собери все свои вещи и вали на хуй.
– Егор, ну…
– Гов-ну! – продекламировал я. – И не дай боже из моих хоть ложечка пропадёт.
– Это подло.
– О, да. Это подло. Прощай, Ирочка. Ключи в почтовый ящик.
Она сгребла шмотьё и выскочила на улицу.
– Это от заведения, – сказал бармен, ставя рюмку на стол.
– Благодарю. А ведь у меня никакой краснухи не было. Просто не стоит выкладывать в сеть фотографии с другим, надеясь, что я не увижу.
– А у меня была краснуха, – ответил бармен и ушёл.
Только выпил рюмку – пришла СМС из банка. На карту упали деньги.
***
Я запустил протокол «но надо идти дальше», разослав всем коллегам мотивирующее до слёз письмо. Игорь прилюдно пожелал мне успехов, я забрал цветок, спустился в холл и оставил фикус девочкам на ресепшене – за пределами этого здания он был мне не нужен.
На улицу выскочила Зойка, с которой мы проработали три года.
– Заебался?
– Ага.
– Всё забрал?
– Абсолютно.
– Молодец. Я, может, тоже месяца через три.
– Может быть?
– Ну да… Но тут хоть стабильность. С днём рождения, кстати.
Выкинула окурок, неумело чмокнула в щёку и побежала назад. Было прохладно и подташнивало.
III
Дед • Анна
Дорогой Б.!
Вернувшись в город, обнаружил, что люди, с которыми я общался и даже, можно сказать, приятельствовал, сильно изменились.
Голод уже отступил, но все будто затихли в страхе – с наступлением сумерек прятались по домам, как по норам, и не выходили на улицы, молча пережёвывая полученное за день. Разговоры стали ленивы, сдержанны и пусты. Даже шумные привокзальные пьянчуги остепенились и устроились сторожами со сволочными взглядами.
Руководителем депо стал некто Аркадий Соболев, по выправке военный. Предыдущий начальник исчез, будто и не было – никто не смог внятно ответить, где он.
– Здравствуйте, Егор Павлович. Как обстановка на «Объекте 42»?
– На каком объекте?
– На строительстве восточного перегона, находящегося в вашей ответственности. Кодовое название – «Объект 42». Вам не сообщили?
– Нет. Впервые слышу.
– Бардак. Провокация. Разберёмся.
Он встал из-за стола и начал прохаживаться с заложенными за спиной руками, поглядывая на меня.
– Так что там?
– Всё идёт по плану. Первый участок прошли с опережением. За месяц сделали переправу на другой берег. Прошли второй участок до сужения. Может, вам на карте показать?
– Нет, спасибо. Продолжайте.
– Сейчас встали в мягкие грунты. Янис взял на себя прохождение участка, а я приехал, от его имени, просить «овечку» для испытаний.
Я протянул ему записку.
Соболев прочитал бегло, затем сел, закурил и прочитал ещё раз уже внимательнее.
– А что вы думаете об этом Янисе?
– В работе спорен, немного нервный, но я списываю это на прошлое. Очень, – я выделил слово, – много общается с бригадой.
– Ну, задача у него такая – общаться, но вы присмотритесь. Если вдруг что, сразу телеграфируйте.
– Ну, телеграфа у нас пока нет.
– Поработайте хорошо – и будет. А что за поп у вас там на участке?
Я растерялся, но постарался не подать виду.
– Алексей. Крестьянского происхождения. Был вовлечён в церковь с подачи отца, но с приходом советской власти полностью поменял мировоззрение. Работает за троих, несмотря на травмы. Не жалуется. Посторонних разговоров не допускает.
– Хорошо. Но вы тоже присмотритесь.
– Обязательно.
Соболев снова встал и подошёл к окну.
– «Овечку» я вам сейчас дать не могу, минимум через три недели.
– Я думаю, это вполне реальный срок. Как раз проложат отвод.
– Вам надо отдохнуть, Егор Павлович. Я премирую вас от горкома квартирой на проспекте Пролетариата – как раз вчера освободили. Ключи возьмёте у коменданта. Скажете, от квартиры Мысиковых. Бумаги оформите позже.
– Спасибо.
– Не смею задерживать.
Судьба зло подшутила: квартира оказалась в двухэтажном доме прямо напротив нашего старого. Гора чужой одежды была свалена на диване в зале. По полу разбросаны разорванные книги. В мойке на кухне, меж битых тарелок, валялся одинокий серый носок. Потратил день на то, чтобы всё лишнее вынести к дворницкой. Меня преследовало чувство, что я убил живших здесь людей.
Вечером курил на балконе, наблюдая, как в моём настоящем доме жарила рыбу какая-то уставшая тётка громадных размеров.
Ночью пошёл дождь. Проснулся от звука капающей воды – заливало дальнюю комнату. Я подставил таз, а поутру первым делом залез на чердак. На углу сгнили стропила, и крыша провалилась внутрь. Съездил в депо, выписал доски и гвозди, добыл два листа жести и остаток недели занимался восстановлением кровли.
На вторую неделю зашёл в рабочую столовую за пайком. Возвращаясь назад, завернул в сквер, сел на лавку. Солнце разморило, и я задремал.
Проснулся от того, что кто-то тряс за плечо.
– Что, где?
– Вы, видимо, уснули, – услышал я тихий женский голос.
Серый берет, тонкий платок, плащ не по погоде, невысокого роста, щуплая. Несуразные ботинки, обычное лицо и невероятно огромные серые глаза.
– Усталость. Бывает. Как вас зовут?
– Анна. А вас?
– Егор. Присядете? Здесь хороший вид на закат.
– Я знаю. Я сюда каждый вечер хожу, когда тепло.
– А я раньше ходил. Чем занимаетесь, Анна?
– Я в библиотеке при фабрике работаю. А вы?
– А я строю мосты. В отпуск, так сказать, приехал.
Анна снимала угол в покосившемся бараке на окраине города. От меня до её работы было значительно ближе. К концу недели съехались, а ещё через два дня тихо расписались. Было на кого оставить дом, да и в целом как-то стало спокойней на душе от человека рядом. К тому же она хорошо готовила.
***
С момента приезда прошёл месяц. Соболев вызвал к себе.
– «Овечка» готова.
– Аркадий Ильич, я только женился…
Он резко перебил меня:
– И что с того? Саботаж? Отказываетесь возвращаться?
– Ну что вы. Я по работе соскучился – извёлся уже от безделья. Хотел попросить, чтоб жалованье и паёк моей супруге передавали.
Соболев улыбнулся.
– Вот это по-нашему! Не сомневайтесь, лично прослежу. Когда готовы ехать?
– Да хоть сейчас.
– Это лишнее. Завтра после обеда будьте на станции. И пришлите назад Яниса, нам с ним побеседовать надо.
– Хорошо.
Прогулялись с Анной в сквере, вечером плотно поужинали, попрощались. Когда утром проснулся, её уже не было дома. На диване лежали аккуратно сложенная одежда и еда в дорогу.
Паровоз вёл старик Камал, который, ни на миг не смолкая, матерился на смеси татарского и русского.
Питер • Мика
Я валандался без дела уже третью неделю. Пару раз перебирал и выбрасывал лишние вещи. По вечерам, чтоб не одичать, выбирался в центр – посмотреть на девушек, выпить кофе и просто прогуляться.
Звонок телефона застал меня врасплох.
– Егор?
– Да. Кто это?
– Да это Рус!
– Я вас поздравляю, но какой Рус?
– Фахрутдинов Руслан Ринатович. Одногруппник твой. Помнишь?
– О боже ты мой. Привет.
– Привет. Еле нашёл твой телефон. Мы вечером собираемся встретиться с нашими, ну, кто в городе. Был бы рад увидеться.
– А сколько человек будет?
– Навскидку семь-восемь.
– Вместе со мной?
– А это важно?
– Да на самом деле нет, чёт к слову пришлось. Где и во сколько?
– В восемь. У меня хороший друг закрывает ресторан, так что оторвёмся, как архангелы. Щас скину точку.
– Давай.
– До вечера!
– Подожди. А по одежде есть требования?
– Да. Лучше в одежде.
Я принял душ и побрился. Выгреб из корзины для стирки относительно чистое. Поставил телефон на зарядку и лёг спать.
***
Выходя из дома, заметил чёрную «девятку», не первый раз стоящую напротив подъезда.
Ресторан находился в пяти станциях от меня. Я пришёл на полчаса раньше и курил на улице.
– Вы Егор? – спросил меня вышедший из ресторана громадный кавказец.
– С утра был.
– Кем мы только с утра не были. Теймур, – он протянул руку. – Я будущий бывший хозяин этой богадельни. Заходите внутрь, немного выпьем. Сигарету не выбрасывайте – внутри можно курить.
– А если проверка?
– Технически нас уже не существует.
– Очень точное замечание.
Попав внутрь, хозяин зашёл за стойку, достал наполовину пустую бутылку хорошего французского коньяка и хлопнул в «роксы» по половине.
– За встречу.
– Вполне.
Выпили. Теймур рассказал, что владел этим рестораном три года. Но «хитрожопые мэрзавцы» продали трёхэтажное историческое здание под снос ради строительства очередного унылого бизнес-центра.
– Уроды, блядь. Я три раза просил продать мне всё здание, чтобы восстановить и сделать ещё маленькую гостиницу. А тут… Эх.
– Бывает. А что это за шумная компания пьёт во втором зале?
– Это мои сотрудники – повара, официанты, уборщицы. У них сегодня безлимитный корпоратив.
– Я не хочу показаться бестактным, но я не ел толком с утра и задаюсь вопросом, кто будет готовить.
Теймур разлил остаток бутылки, пригласил жестом выпить, я ответил действием.
– Спасибо, как говорится, за ваш интересный вопрос. Я сам буду готовить. Вот этими вот, – перед моим лицом оказались громадные волосатые кулаки, – руками. И время от времени буду присоединяться к вам, если вы не против.
– С учётом, что я не помню минимум половину из тех, кто придёт – я только за.
***
Я ожидал, что мы увязнем в студенческих воспоминаниях, рассказах о детях с последующей демонстрацией их фотографий на телефонах. Но вместо этого вечер превратился в прекрасную вакханалию, замешанную на флирте, истерическом смехе и алкоголе, который не прекращал появляться на столе.
Теймур вставал, говорил тост и убегал на кухню, возвращаясь каждый раз с громадной порцией чего-то горячего, пряного и мясного. Мы потеряли счет времени.
В какой-то момент все загрузились и замолчали.
Мика, моя бывшая университетская пассия, за которой я пытался ухлёстывать весь вечер, сказала в тишине:
– Ребят, а может, в караоке рванём?
– Куда это «рванём»? – вспыхнул Теймур – Что значит «рванём»? Да вы находитесь в лучшем караоке-клубе планеты! Я вам такое развлечение покажу – век помнить будете и внукам рассказывать! Берите бокалы, бутылки – и за мной!
Повторять не пришлось. Мы поднялись на второй этаж и попали в громадный зал со сценой. Разбитые и ободранные стены из выломанного местами гипсокартона, гирлянда тусклых лампочек и потёртые кожаные диваны встретили нас.
– Вон там петь! Микрофон работает, – указал на сцену Теймур. – А вот тут, – он обвёл рукой всё помещение, – можно ломать всё. Кроме окон. Особо одарённые могут совместить.
– То есть как – ломать? – спросил Руслан
– Ну что ты как маленький? – ответила вопросом Мика, схватила стоявший у стены гвоздодёр и опустила его на стеклянный стол, который в тот же миг рассыпался на тысячу мельчайших осколков.
– Счастью – быть! – поддержал Теймур и метнул стул в стену, пробив гипсокартон.
Мы декламировали стихи, орали, как не в себя, танцевали и крушили всё, что попадалось под руку, плюя на грязь и опасность. Теймур был очень доволен и даже подарил мне украшенный блёстками микрофон.
Выперлись на улицу с полными пивными бокалами около двух. Кто-то предложил пойти пешком «как в старые годы», кто-то смог отговорить. Все начали прощаться и по одному пропадать.
– Поехали ко мне? – икнув, сказал Рус.
– У меня есть, если честно, планы на Мику.
– У неё на тебя тоже. Я узнавал.
– А что твоя жена скажет?
– У нас две свободные спальни, да и в принципе ей обычно как-то похуй.
– Тогда я за.
Теймур вынес нам громадный пакет со снедью, накинув сверху вискарь и бутыль белого. Долго прощался. Настойчиво предлагал обращаться по любым вопросам.
Мика повисла у меня на руке, я приобнял.
Мы поймали такси, в котором я и забыл наградной микрофон.
Дурка • Нина
После завтрака я вышел на двор покурить. Было солнечно и прохладно.
Ко мне подошла Нина.
– А можно с вами покурить?
Я протянул ей открытую пачку.
– Да нет, у меня свои есть. Я просто одна не курю.
Мы закурили и замолчали.
– А я вот зиму совсем не люблю, – сказала Нина. – Голова всё время от шапки болит. Пить хочется постоянно, холодно.
– Даже если тепло одеться?
– Это же столько одежды надо, а у меня её мало. Да и не нужна она мне. Я летнюю одежду люблю. Платья.
– Вам, наверное, очень идут платья.
– Да, я на день рождения пришла на работу в платье, все хвалили.
– Нравится вам здесь?
– Здесь мне всё знакомо и понятно. Работа непростая, но знакомая. Пациенты тоже уже как свои, хотя Шефалович порой и ругает меня за слишком личное отношение. Говорит, что потом расставаться трудно будет.
– Скорее всего, он прав.
– Он всегда прав, даже если мне это не нравится.
На пороге появилась старшая сестра и махнула рукой.
– Зовут. Мне пора. Выбросите?
Я принял её окурок. Она убежала внутрь. Откуда-то выпрыгнул Цыган.
– Испугал, блядь!
– Гулял тут, смотрю – ты с Нинкой шушукаешься.
– Мы, взрослые люди, не шушукаемся, а общаемся.
– У меня папка с мамкой тоже общались, а потом я появился.
– Ну не идиот ли?
Он заржал и тут же убежал.
Дневник из дурки • Родители
Отец мой был человеком тихим, не имевшим иной радости, кроме существования. Часами мог сидеть, глядя на ветку, через которую свет пробирался в комнату. Практически ничего не говорил, лениво курил, время от времени вздыхая, перед тем как закурить вторую.
Работал в отделе кадров при железной дороге, на должности, не требующей особой тяги к жизни. Уходил и приходил с работы в одинаково нейтральном состоянии.
Мать же, напротив, была скопищем сил, не подвластных покою. Она явно не любила отца – я не могу вспомнить, чтобы они сидели вместе дома на старом диване, казавшимся тогда мне центром вселенной. Гнобила она его за всё, монотонно шипя сквозь зубы на каждое движение, на каждое оброненное слово. Работала она заведующей гастрономом и любила свою работу примерно как отца.
Появился я у них по случайности, произошедшей на Новый год в Доме культуры железнодорожников. Беременность была выгодна обоим по прагматическим причинам, и меня было решено оставить для полноты новообразовавшейся ячейки социалистического общества.
Как рассказывала мать, родился я тихо, безболезненно, и она даже немного расстроилась, так как ожидала тяжких испытаний, которые позволили бы ей упрекать меня в будущем.
За пределами дома мы были образцовой семьёй: смеялись, ходили в гости и даже ездили в какое-то место, называемое курортом, где мы гуляли по песку и оба родителя смеялись и вместе держали меня за руки.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/konstantin-nagaev/dom-na-mostu/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.