Читать онлайн книгу «Дневник Дрянной Девчонки» автора Юля Лисицина

Дневник Дрянной Девчонки
Юля Лисицина
Наивная мечта Алёны попасть на телевидение лишила её возлюбленного и лучшей подруги, а кому-то эта мечта стоила жизни.
"Дневник Дрянной Девчонки" – хроника становления сильной девушки в жестоком мире конца 90-х, где за каждым успехом скрывается мрачная тайна. Решится ли Алёна посмотреть правде в глаза или будет отрицать всё в борьбе за право на свою привилегированную жизнь?

Юля Лисицина
Дневник Дрянной Девчонки

Моей Тане,
с тобой мое детство обретало смысл.
Посвящается всем Донецким, тем кто уехал и тем кто остался.

Внимание! В книге присутствуют нецензурная лексика, сцены секса и сцены насилия.

Плейлист для более глубокого погружения в атмосферу истории:

Blind Channel – Wolf Pack
Blind Channel – My heart is a hurricane
Avril Lavigne – I fell in love with the Devil
Blind Channel – Alone against all
Blind Channel – Another Sun
Five Fingers Death Punch – The End

Пролог
______________________________________________________________________________
Империя преступного мира: взгляд уникального свидетеля
2 сообщения
______________________________________________________________________________
От: Николая Валушко
Кому: Доктору А.А. Волковой

Обращаюсь к вам с весьма необычной просьбой. Я понимаю, что вы занятой ученый, и мои шансы получить от вас ответ довольно ничтожны, но все-таки я рискну.
Дело в том, что по профессии я криминальный писатель. Возможно, до вас докатились слухи о моем научно-популярном бестселлере “Империя преступного мира” о мафии в Днепре. В прошлом году эта книга стала лауреатом премии “Просветитель”.
Сейчас я работаю над похожим проектом, в котором расследую подноготную организованной преступности в городе, где вы, доктор Волкова, выросли – в Донецке.
Я пытаюсь воссоздать события с того момента, когда криминальная активность резко возросла после распада СССР и до того времени, когда выживший криминалитет отфильтровался в виде законного и вполне добропорядочного бизнеса.
Во время моего предварительного расследования я неоднократно натыкался на фамилию Волков. Ваш дед, Борис Николаевич, был одним из самых влиятельных людей в Донецке. Его опасались как конкуренты, так и сторонники. Он славился умением манипулировать партнёрами и проворачивать выгодные сделки. И хотя начинал Борис Волков как обычный шахтёр, в конце 90-х он владел несколькими прибыльными производствами и крупнейшим банком страны. Но за этим успехом скрывалась тайна, и вам удалось её раскрыть.
Моим читателям будет интересно узнать, в чём заключался секрет богатства Волкова и на что вам пришлось пойти, чтобы узнать правду.
Я понимаю, что обсуждать прошлое вам будет нелегко, учитывая, как всё закончилось, но я готов заплатить за любую информацию. Более того, я хочу предложить вам стать соавтором. Ваше участие, без сомнения, обеспечит нам успех.

С нетерпением жду ответа.

Искренне Ваш,
Независимый исследователь, криминальный писатель,
Николай Валушко.

_____________________________________________________________________________
От: Доктора А.А. Волкова
Кому: Николаю Валушко
______________________________________________________________________________

Уважаемый Николай,

Ваше письмо застало меня врасплох. Прочитав его, я сразу же отправила его в корзину, потому что пообещала себе ни при каких обстоятельствах не копаться в прошлом. Слишком уж много усилий я потратила, чтобы забыть всё и начать жить заново.
Однако обрывочные воспоминания тех лет стали всплывать в моём сознании, как фрагменты старой киноленты: сначала во снах, а потом и наяву, пока эти флешбеки не сложились в единый фильм, заполонивший всё свободное пространство моего разума.
99-й год…
Тогда всё было реальным – всё можно было потрогать руками. Фотографии были не на экране, а на бумаге, сигареты зажигались не батарейкой, а огнём. В гости ходили без предупреждения, потому что мобильников не было. К урокам готовились в библиотеке, а не в интернете. Дружба была с привкусом крови, любовь – с запахом дыма. А дыма без огня, как говорится, не бывает :)
Пришлось восстановить ваше письмо (благо оно сохранилось в папке “Удалённые”) и перечитать ещё раз.
Секреты… секреты…
Вы правы, для меня 99-й год закончился довольно печально, но я не в обиде на прошлое. Предательство закалило меня; одиночество показало, на что я способна. Благодаря тому, что произошло, я обрела веру в себя и стала независимой личностью.
Отдавая дань тому времени, я готова поделиться с вами конфиденциальной информацией.
В приложении к этому письму вы найдёте отсканированные страницы дневника, который я вела в выпускном классе. В нём описаны все пикантные подробности событий, произошедших со мной, моей семьёй и моими друзьями в 1999 году.
Но учтите, на дополнительные вопросы я отвечать не стану, потому что если вы не нашли ответы в моём дневнике, значит, задавали неправильные вопросы. Так что все следующие письма от вас я буду удалять (и на этот раз безвозвратно).
P.S. Перед тем как начнёте читать прикреплённый документ, налейте себе чего-нибудь покрепче.

С уважением,
доктор А.А. Волкова,
главный исполнительный директор
AstroChem Science Group

ЧАСТЬ I

1. Пятачок
Вторник,
5 октября 1999
26 дней до областного конкурса Сверхновая Звезда

5:30 утра. Взрыв прогремел как раз тогда, когда я в четвёртый раз перечитывала главу “Нестационарные звёзды” учебника астрономии. Только не думайте, что я какая-то тупица. Обычно мне хватает одного раза, чтобы запомнить материал, но этим утром мой упёртый мозг был занят мыслями об исчезновении Яны Свердловой, моей лучшей подруги и соседке по парте.
Эта вертихвостка оставила меня один на один с горсткой озабоченных одноклассников, которые, воспользовавшись её отсутствием, открыто пялились на мою грудь, свистели и отпускали унизительные комментарии. Я, конечно, вела себя так, будто мне плевать с высокой колокольни, но с каждым днём роль хладнокровной хозяйки той самой колокольни давалась мне всё труднее.
Так вот, когда раздался взрыв, я рефлекторно захлопнула учебник и высунулась в окно. У меня перехватило дыхание. Створки наших массивных деревянных ворот пылали, как прощальный пионерский костёр. Обжигающие языки пламени выпускали созвездия искр, которые разлетались по всему двору в хаотичном танце.
Я выскочила из комнаты, пролетела через коридор и забарабанила в стеклянную дверь.
– Дедушка! Проснись! Мы горим!
Буквально через секунду дверь распахнулась. На Борисе Николаевиче всё ещё была атласная пижама, но выглядел он бодрячком, как будто вовсе не спал, а проворачивал успешную бизнес-сделку.
– Ворота, – сказала я, задыхаясь.
– Вот гниды! – рявкнул дедушка и кинулся к лестнице. Перед тем как спуститься вниз, он крикнул:
– Алёна, живо в свою комнату!
Я забежала к себе и закрылась на щеколду. Потом подкралась к окну и стала наблюдать.
Дедушка уже был во дворе, а в его крепких руках был зажат огнетушитель. Он стукнул его о землю и дёрнул за кольцо. Белая пена полилась прямо в эпицентр ада.
Затем во двор выбежала мама. Её обычно тусклые волосы яростно заиграли оранжево-красной палитрой. Она прикрыла нос рукавом халата, но всё равно начала кашлять.
– Марина, – заорал дедушка, выдавливая последние остатки пены. – Ты какого хрена стоишь как истукан? Тащи шланг, мать-его-за-ногу!
Мама так и сделала.
Дедушка швырнул опустошённый огнетушитель в сторону. Тот с силой ядерной боеголовки приземлился на тлеющий почтовый ящик и разорвал его вдребезги. Мусорный бак отбросило на полметра, и он упал, извергая нечистоты на аккуратно подстриженный газон. В этот же момент, то ли от страха, то ли от жары, громко лопнул один из горшков с петуньей, вываливая груду чернозёма на мраморный порог.
Дедушка вырвал шланг из маминых рук и продолжил тушить пожар.
По другой стороне улицы, озарённая непокорным пламенем, шкандыбала соседская садовница. Подходя ближе, она поправила свои тяжёлые очки и ехидно ухмыльнулась.
Меня это нисколечко не удивило. Эта старуха была не единственной, кого развлекали наши несчастья. Чего только Борис Николаевич не наслушался за все эти годы: и что он быдло, и что он вор. Ему угрожают с завидной регулярностью, а наш дом обливают зелёнкой, обстреливают яйцами и вот, как сегодня – поджигают.
– Гребаные трусы! – выкрикнул дедушка, заливая последние языки пламени. – Подорвали и свалили. А лицом к лицу слабо? – Он бросил шланг на землю, тот весело закружился, празднуя свою победу над огнём.
– Выруби воду, – приказал он маме.
Она так и сделала.
Прежде чем зайти в дом, Борис Николаевич запрокинул голову и посмотрел на меня. Все мои внутренности сжались. Он показал мне поднятый вверх большой палец и улыбнулся, оголяя свой блестящий золотом клык. В ответ я тоже показала ему поднятый большой палец (моя улыбка была не столь эффектной, так что я не стала утруждаться).
В такие моменты мне всегда жаль дедушку. Он не заслуживает такой ненависти. Не спорю, иногда он бывает грубым и властным, однако единственное, чем он провинился, – это тем, что разбогател в стране, где деньги равнозначны злу.
Но скоро всеобщей злобе придёт конец – мы с дедушкой придумали идеальный план по восстановлению репутации нашей семьи. Чтобы этот план сработал, мои школьные оценки должны быть безупречными.
6:30 Лучи осеннего солнца пробивались в мою комнату, отпечатываясь на полу скошенным прямоугольником, а я всё никак не могла решить, что надеть. Один за другим я перебирала свои наряды, в поисках чего-то скромного, чтобы не привлекать внимание мальчиков, но в то же время стильного, чтобы соответствовать имиджу моей семьи.
Скользя по трубке, вешалки противно повизгивали, нагоняя на меня уныние, которое неприятно щемило в груди. Куда пропала эта предательница? Она ведь знает, как мне сложно общаться с парнями. Как она могла свалить без предупреждения?
Снаружи опять началась какая-то суматоха. Я осторожно выглянула в окно. Во дворе стояли три чёрные машины: Lexus, Jaguar и BMW. Дядя Гена, дядя Вова и двое громил (имена которых я не удосужилась запомнить) осматривали сгоревшие ворота. Все мужчины были в накрахмаленных рубашках; их брюки выглядели идеально выглаженными, туфли – до блеска начищенными, а на мне всё ещё была мятая ночнушка.
Решительно бросившись к шкафу, я выдернула платье, которое идеально подходило для сегодняшнего случая: строгий воротник, крупные пуговицы, юбка ниже колен, приталенный крой.
Надев его, я взглянула в зеркало. Платье выглядело шикарно, а вот с моим потухшим лицом нужно было что-то делать. В ход пошёл толстый слой тонального крема, затем нежно-розовые румяна. Веки я покрыла дымчато-бронзовыми тенями, подкрасила свои прозрачные ресницы тёмной тушью, нанесла персиковую помаду и надела серьги с бриллиантовыми каплями. Последним штрихом стали белые сапоги с красными стежками из коллекции Moschino Couture.
Алёна Волкова была готова выйти в свет.
6:45 Я спустилась на кухню, где запах жареной колбаски смешался с запахом горьковато-терпкой гари, просочившейся внутрь дома сквозь микроскопические щели.
Мама взбивала яйца для омлета. Дядя Гена листал каталог автоматических ворот, а дядя Вова тыкал в изображения вилкой, приговаривая: “А что? Не хило”. Дедушка, тем временем, маршировал от окна к двери и обратно, надрываясь в свой радиотелефон:
– Как он мог свалить? Почему ни одна гнида мне не сказала? Да мне насрать… вы… вы все… Я плачу вам, чтобы вы нас защищали!
Дедушка швырнул телефон на стол.
– Бездельники. Почему меня окружают грёбаные пиявки, сосущие из меня деньги? Почему?
– А я знала, что это случится, пап, – сказала мама, переворачивая колбаски. – Я всегда говорила, что твоя погоня за деньгами ни к чему хорошему не приведёт.
– Тебя забыл спросить, – огрызнулся Борис Николаевич и сел за стол. Потом он резко схватил свою тарелку и запустил ею в стену. Громила, стоявший по стойке смирно за окном, резко обернулся. Мама помахала ему, давая понять, что всё в порядке.
– Псих, – сказала она, выливая яйца на сковородку. Они зашкворчали.
Нет, дедушка не был психом. Какой человек в здравом уме может выдержать такой прессинг? На Бориса Николаевича Волкова давили все: клиенты, подчинённые, общественность. Хотя бы в семье у него должна быть поддержка.
Я подсела рядом (но не слишком близко) и сказала: “Дедушка, всё будет хорошо. У нас ведь есть план”.
Мои слова ничуть его не успокоили. Напротив, его взгляд стал таким тяжёлым, что под его весом моё тело сжалось до размеров молекулы водорода. Тут ещё и дядя Вова вмешался:
– Алёна, не сейчас, – сказал он. А потом наморщил лоб, чтобы придать пущую важность своим словам, и добавил:
– Убери-ка лучше осколки и дай бате другую тарелку.
Несмотря на внутренний протест подчиняться командам дяди, я поставила дедушке новую тарелку и принялась подметать.
– Меня бесит эта жалкая кучка радикалов, – сказал дядя Гена, захлопывая каталог ворот. – Они вообще страх потеряли. Алёна, пропустила. – Указательный палец дяди был направлен на маленький осколок под пустым стулом. Мне безумно захотелось отлупасить его метлой, но вместо этого я покорно сгребла осколки на совок.
– Проблема в том, – сказал дедушка, – что их число растёт. И действовать они стали более продуманно. – Он наклонился к дяде Гене и вполголоса спросил: “Как у них оказался долбанный динамит? Закону лучше быть на нашей стороне”.
– Не волнуйся, батя, с законом всё в порядке.
– Отлично! – сказал дедушка и вскочил со стула. Он схватил сковородку с плиты и вырвал у мамы лопатку. Даже если яйца ещё были сырыми, энергетическое поле дедушкиного раздражения их мигом дожарило.
7:05 Обычно в это время мы с дедушкой уже садимся в машину, и наш водитель Игорь, завозит Бориса Николаевича в офис а потом меня в школу. Но события сегодняшнего утра нарушили наш привычный расклад.
– Дедушка, мне вызвать такси? – спросила я, допивая чай.
– Нет. Игорь отвезет тебя, – сказал он, нажимая кнопки на своем радио телефоне.
– А ты? – пробормотала я.
– Придется разбираться с этим бардаком, – сказал он, и ткнул антенной телефона в сторону окна.
– Алёна, слушай дедушку и не задавай лишних вопросов, – сказал дядя Гена. Он взял меня за локоть и провел в прихожую. – Все будет хорошо, – сказал он, помогая мне надеть мое любимое кремовое пальто.
– Я знаю, – сказала я. Но я не была в этом уверена.
Наш двор действительно выглядел страшно, как в фильмах о зомби: тротуарная плитка захлебнулась в мутных лужах; створки ворот выгорели, раму покрутило, краска потрескалась. Кучи белого порошка, похожего на снег или золу, покрывали опрокинутый и наполовину сгоревший мусорный бак. Его содержимое разлетелось по всему участку. Пакеты зацепились за ветки дуба, мокрые газеты распластались, как птицы, на столе для препарирования.
Я вдохнула горьковато-терпкий воздух. Видеть свой дом в таком состоянии было невыносимо. Особенно мое сердце сжалось, когда я заметила, что обе волчьи головы, охранявшие подъезд к нашему дому, были разбиты. Их осколки стирались в порошок под остроносыми туфлями Игоря.
– Доброе утро, Алёна, – сказал он, открывая для меня дверь Лексуса. – Обалденное платье.
– Спасибо, – ответила я. Игорь был гладко выбрит, а его короткий черный ежик был аккуратно уложен гелем.
– Не волнуйся, мы заставим их за это заплатить, – сказал он, потирая свой скошенный набок нос.
Я хмыкнула в ответ. Мы? Последнее время Игорь пытается убедить всех (включая самого себя), что он не просто водитель и что он оказывает влияние на то, как Дедушка ведет бизнес и решает проблемы. И это было забавно, потому что единственное, на что Игорь может повлиять, – это коробка передач, поворотники и руль. Ну… если быть до конца честной, иногда Игорь влияет на мое настроение. Он по-особенному делает мне комплименты и смотрит на меня так, словно я голубой бриллиант Оппенгеймера. Особенно это лестно, когда я чувствую себя дерьмово после бессонной ночи за учебниками.
Игорь завел машину и, глядя в окно, начал сдавать назад.
– Чуть не забыл, – сказал он, приостанавливаясь. С заднего сиденья он поднял обмякшее письмо формата А4. – Нашел его под почтовым ящиком.
– Наконец-то! – закричала я, вырывая послание из рук водителя. Этот конверт (а, скорее, то, что было внутри) был частью нашего с Дедушкой плана.
– Что это? – спросил Игорь. Он поправил деревянную иконку Девы Марии на приборной панели и выехал на улицу.
– Это то, что изменит всё! – сказала я. – Скоро не будет ни вандализма, ни ненависти! Всё будет по-другому.
Я безжалостно разорвала влажный конверт. Внутри был глянцевый журнал цвета сульфида меди. Название блестело золотом: ТВ-Шоу Сверхновая Звезда.
Игорь оторвал глаза от дороги и взглянул на обложку.
– А-а! Я знаю эту передачу, – сказал он с энтузиазмом. – Смотрел ее по УТ-1. Там в последнем раунде остались четыре зашибенские девчонки с такими не хилыми…
– Игорь! – прервала я его пошлый комментарий. – Сверхновая Звезда – это вообще-то интеллектуальный конкурс.
– Ну ладно, ладно, – сказал он, улыбаясь. – Лучше скажи мне, как этот конкурс остановит нападки гопников?
Я громко вздохнула, поражаясь тому, насколько Игорь тупой. Как можно этого не понимать?
– Ты вообще слышал о позитивном маркетинге? – Я не стала дожидаться его ответа. – Когда я выиграю Сверхновую Звезду, телеэкраны и рекламные щиты по всей стране загорятся надписями: Алёна Волкова, Самая Умная Старшеклассница, 2000. Во всех интервью я буду рассказывать о том, что свой интеллект я унаследовала от Дедушки. Когда люди узнают, что Борис Волков заработал свой капитал не обманом, а своими мозгами, нашу семью наконец-то зауважают.
Мысль о победе разлилась по моему телу, согревая меня подобно ласковым лучам весеннего солнца. Глянцевые страницы журнала с их идеальным оформлением и цветовой гаммой манили меня в мир славы. Вдыхая запах полиграфии, я мысленно перенеслась на церемонию вручения премии Сверхновая Звезда, которую столько раз смотрела на УТ-1.
Я представила себя уверенно шагающей по сцене, мои русые волосы развеваются, как солнечный ветер, мои глаза цвета планеты Нептун слегка блестят от переполняющего счастья, мои губы растягиваются в идеальной голливудской улыбке. Из рук ведущего я получаю Золотую Звезду. На сердце становится легко, и это возносит меня к звездам.
– Ого, – голос водителя безжалостно стащил меня со звёзд обратно в наш Лексус. – Никогда бы не подумал, что молодежная передача может изменить то, как люди воспринимают нас… То есть вас… Волковых. Как ты собираешься попасть на это шоу? – Игорь переключил скорость и выехал на трассу.
– Директор должен подписать вот этот документ. – Я достала пустой бланк заявления из конверта. – Это меня сделает официальным представителем школы. Затем мне нужно выиграть областной конкурс в Донецке. И только тогда я попаду в финал, который ты и смотрел по телеку.
– Ты всех порвёшь, ты же такая умная, – уверил меня водитель, обгоняя по встречке белую иномарку.
– Да, я много знаю, – сказала я, вжавшись в сиденье, – но ты видел других участников? Они Эйнштейны.
– Могу помочь тебе подготовиться.
Я нарочно громко хихикнула, чтобы показать Игорю, насколько нелепым было его предложение.
– Как ты собираешься мне помочь? Ты даже школу не закончил.
– Школу… – повторил Игорь. – Да кому она нафиг нужна? Самым важным вещам школа не учит. Поверь мне.
Я, конечно, не поверила, но у меня не было желания спорить. Я хотела погрузиться в страницы журнала, который открывал мне двери в эксклюзивный клуб. Такой журнал в газетном киоске не купишь. Доступ к нему имеют только одобренные кандидаты. Лишь немногие из нас, кто будет бороться за Золотую Звезду в следующем году, будут знать правила и категории. И я одна из избранных.
Покачиваясь в кресле, я читала интервью прошлогодних участников, рассматривала фотографии с областных соревнований, пока меня не обдало холодным потом от увиденного. На странице номер 12, в верхнем углу, внутри желтой звезды, жирными синими буквами было написано:
Отличные новости!
По многочисленным просьбам, впервые за пять лет
мы вводим новую категорию: Музыка и искусство.
Что за бред? Какие ещё музыка и искусство? Сверхновая Звезда – это научный конкурс. У меня в голове всё закружилось. Как будто безупречная химическая реакция моей жизни резко пошла наперекос, и все элементы, которые должны были соединиться в идеальной гармонии, внезапно столкнулись, порождая хаос.
До областного отбора осталось всего четыре недели, а я понятия не имею ни о музыке, ни об искусстве. Я никогда в жизни не держала в руках музыкальный инструмент. С кистями я была кое-как знакома. В начальной школе у нас были обязательные уроки ИЗО. Но меня всегда больше интересовало смешение красок в стакане воды, чем процесс рисования.
Мне срочно нужна была подходящая литература. Но где её взять? Дома у нас нет ничего, кроме маминых любовных романов и моих книг о космосе. А в нашей школе музыку и искусство не преподают. Мы ведь профильное учебное заведение для детей, одарённых в науке. Остаётся только один вариант – библиотека. В Крупскую меня не пустят, мне ещё нет 18, а в Юношеской хранится только старое, никому не нужное дерьмо.
Вот я вляпалась!
8:00 Когда я взбегала по бетонной лестнице к главному входу школы, звонок на пары беспощадно сотрясал здание. Все ученики разошлись по классным комнатам, и только один парень остался стоять под сине-зеленой вывеской “ОШ № 19”. Изо рта у него торчала сигарета, а палец безрезультатно крутил колесико пластиковой зажигалки.
Заметив меня, он приоткрыл входную дверь, выпуская на волю последние секунды раздражающего призыва к началу учебы.
Украдкой я поблагодарила его, но не успела пересечь порог, как он спросил:
– Прикурить не будет? В моей, кажется, газ закончился.
У меня ещё был шанс успеть на математику до того, как появится учитель, но глубокие, темные глаза этого незнакомца уставились на меня так, будто я была его последней надеждой.
– Здесь нельзя курить, – сказала я, запуская руку в сумку.
– Пофиг. Что они мне сделают? – сказал он, заправляя за ухо прядь волос. На каждом из его пальцев поблескивало серебряное кольцо.
Я достала зажигалку и нажала на кнопку. Газ зашипел. Незнакомец нагнулся и обнял мою руку своими ладонями. От этого касания меня бросило в жар. Я понимала, что он всего лишь заслонял огонь от ветра, но делал он это как-то по-особенному. Намеренно. Нежно. Его сигарета разгоралась всё ярче, а внутри меня загорелся пожар похлеще того, что полыхал в нашем дворе этим утром.
– Спасибо, – сказал парень и затянулся. – Ты меня спасла.
– Пожалуйста, – сказала я, пряча зажигалку.
– Удачи на парах, – бросил он и побежал вниз по лестнице.
Еще несколько секунд я смотрела ему вслед, совсем позабыв об уроках и о Сверхновой. Он накинул капюшон пайты и уверенно зашагал по аллее, оставляя за собой темное облако густого дыма. В этом парне была какая-то черта, которая отличала его от пацанов нашего класса. Его возраст, конечно, но что-то ещё. Уверенность? Самодостаточность?
Звук открывающейся двери взбудоражил меня.
– Волкова, ты почему не на парах? – спросил наш директор. Я тут же вспомнила о своей миссии. – Андрей Алексеевич, мне нужно с вами поговорить о Сверхновой Звезде.
– Меня в Управление вызывали, – сказал он, застегивая куртку. – Подойдёшь ко мне на большой перемене. А сейчас мигом в класс.
Я поспешила по коридору к своей классной комнате, представляя, как сейчас открою дверь, и все уставятся на меня своими сканирующими глазищами и будут оценивающе пялиться, пока я не сяду за парту.
Подойдя к двери, я прислушалась. Сергей Викторович (прослывший среди учеников Циркулем) что-то рассказывал. Мелок выплясывал на доске.
Я постучала.
– Извините. Можно войти?
– Явилась, не запылилась, – рявкнул Славик Сватов. Этот болван сидел за третьей партой среднего ряда и был заводилой всех озабоченных.
Не успела я отреагировать на его язвительный тон, как в меня полетела скомканная бумажка.
– Любовная записка от поклонника вашего высокомерия, – выкрикнул кто-то.
– Что это на ней? – прошептал девчачий голос. – Никак в монашки подалась?
– Так, успокоились, – скомандовал Циркуль. – Волкова, присаживайтесь.
Учитель отвернулся к доске, продолжая выписывать формулы, а я поспешила к своему месту – предпоследней парте в крайнем ряду у окна, но резко остановилась. На стуле моей лучшей подруги Яны, сидела незнакомая девочка в мультяшно-розовом свитере. Это какая-то ошибка, подумала я.
Новенькая улыбнулась мне, оголяя серую полоску брекетов. Её болотные волосы были заплетены в незатейливую косу, которая выглядела потрепанной, как канат в нашем спортивном зале. Лоб был покрыт мелкими прыщами (которых было больше, чем звёзд в нашей Галактике), а из её курносого носа что-то торчало! Это было отвратительно. Я не могла себя заставить сесть рядом с ней.
– Волкова, вы всё ещё стоите? – сказал Циркуль, складывая руки на груди. – Может, вы хотите провести урок вместо меня? А я сяду за вашу парту у окошка и с удовольствием расслаблюсь, внимая вашей мудрости.
– Точняк, пусть Волкова ведёт урок, – ляпнул Славик. – Давай, Алёха, расскажи нам о своих сферах.
– Они равны или одна больше другой? – кто-то выкрикнул.
– Могу помочь с измерениями. У меня есть очень точный прибор, – сказал Славик, показывая мне свою руку.
– Отжёг! – завизжал Костя Никитин, заходясь смехом. Его парта была прямо за мной.
– Заткнитесь, – прошептала я, присев на край своего стула как можно дальше от новенькой.
– Я рад, что все разрешилось, – сказал Циркуль.
– Меня зовут Лина, – прошептала она, пошмыгивая. То, что торчало из её носа, шевельнулось, но так и осталось торчать.
Меня начало тошнить. Дабы не нагнетать рвотный рефлекс, я опустила глаза в сумку в поисках учебника и тетради. Уже октябрь, подумала я, какого хрена она начала учёбу на целый месяц позже? И где, черт возьми, Свердлова? Сколько мне ещё терпеть выходки этих макак, у которых от избытка тестостерона расплавились мозги?
Весь оставшийся урок новенькая шмыгала и чихала, мешая мне сосредоточиться. Я начала продумывать варианты её скорейшего отселения. Вариантов оказалось немного – единственное свободное место было позади меня, рядом с Никитиным, и я точно знала, что этот дебил не захочет сидеть с ней.
8:45 На перемене Лина закидала меня комплиментами:
– Ах, какие модные ботинки! Ой, какие элегантные серьги! А платье-то какое изысканное!
Я и сама знаю, что моя одежда и украшения потрясающие, и в комплиментах не нуждаюсь, тем более от сопливой новенькой. Какое она вообще имеет право комментировать мой гардероб?
– Это брендовое платье, – сказала я. – Фенди. Слышала о таком? Стоит дорого.
После такого ответа новенькая должна была отвалить, но она продолжала смотреть на меня, как преданный пес на хозяина.
– У тебя хороший вкус, – сказала она, оттягивая горловину своего мешковидного свитера. – Какой у нас урок после математики?
– Расписание на доске объявлений, – сказала я, указывая в угол класса.
Как только она отошла, я повернулась к Никитину и сказала:
– Костя, новенькая пересаживается к тебе.
– Это еще почему?
– Потому что это место Яны. А ты ни с кем не сидишь.
– Вот именно. Я ни с кем не сижу, – сказал Костя и вытянул свои гориллоподобные ноги поверх пустого стула. – Хотя для твоей попки место тут всегда найдется.
– Нет, я сижу с Яной, – сказала я и постаралась изобразить дружелюбную улыбку. – Костя, пусть новенькая сядет с тобой.
Из-под футболки Никитин вытащил массивную цепь. Он аккуратно расправил её вокруг шеи и отчеканил:
– Вес этой детки совсем не в теме, пусть лишнее сбросит, тогда и заценим, йоу.
Вот критин, подумала я и сказала:
– То же мне Децл нашелся.
Он запищал, кривляя меня.
Если бы Свердлова была здесь, этого бы не произошло. Да где же её черти носят?
Чтобы успокоить нервы, я принялась листать учебник математики в поисках чего-нибудь знакомого и стабильного. Мне срочно нужно было увидеть график или формулу, что угодно, что приводит хаос жизни в порядок и упрощает сложные процессы до уравнения с парочкой неизвестных.
– Алёнка-пелёнка, – окликнул меня Славик, подходя к моей парте. В руках он крутил деревянную линейку. – У меня к тебе научный вопрос. – Он шлепнул линейкой мне по плечу. – Ты что-нибудь подкладываешь в лифон?
Мне стало невероятно стыдно. Захотелось прикрыться и спрятать свою грудь от его назойливого, грязного взгляда.
– Конечно, нет, – ответила я, с ужасом понимая, что на этом наш разговор не закончится.
– Ясно, – протяжно сказал он и глянул в сторону трёх других парней, собравшихся у доски. Те пялились на меня, едва сдерживая улыбки. Позади Никитин глубоко вздохнул и вытянул свои мясистые ноги под мой стул.
– Слушай, Алёха, – продолжил Славик. – Тут такое дело. Нам нужен точный размер для статистики, понимаешь? Дай я быренько измерю… вот здесь, между твоими сосками. – Он взял линейку за углы обеими руками и нагнулся. – Сиди спокойно.
– Отвали, Сватов, – сказала я, отклоняясь от него.
– Если не хочешь, чтобы все узнали, что ты набиваешь в лифон носки своего деда, сиди смирно. Я просто померяю. В этом нет ничего страшного.
– Вот нудотина, – рявкнул Костя. – Давай, уже, меряй. – Он толкнул Славика в спину. Сватов упал на меня и, конечно же, умудрился облапать мою грудь.
– Придурок! – завопила я, отталкивая его.
– Мягкая посадочка была, – ухмыльнулся Славик. – Спасибо, чувак, – сказал он Косте, и они стукнулись кулаками.
Уроды.
Я облокотилась локтями о парту, прикрывая грудь. Быть женщиной чертовски тяжело. Почему я не такая как Яна? Он ведет себя с парнями естественно и всегда знает, как реагировать на их подлые выпады. Свердлова сказала бы что-то вроде: “Давай лучше измерим твой член, Сватов”. А потом бы добавила: “Ой, черт, подожди. Не получится. У нас ведь нет микроскопа”. И она сказала бы это с такой уверенностью, что Славик заткнулся бы на весь остаток дня.
Ни Сватов, ни кто-либо другой в классе, не знает и малой доли того, что Яна знает о сексе. Ее ночные похождения с двоюродной сестрой Ритой всегда оставляют меня с челюстью отвисшей до пола. Вот например, однажды Яна делала минет ди-джею, в то время пока тот диджеил. Он даже смикшировал классный трек, пока моя подруга ему отсасывала. А совсем недавно она переспала со студентом гинекологом в клубном туалете. И хотя он многому научил ее о женском теле, этот горе-гинеколог не был хорош в применении своих знаний на практике (“Костя бы справился лучше”, – призналась она).

11:30 Как только прозвенел звонок, оповещающий о начале большой перемены, я схватила бланк направления на Сверхновую Звезду и понеслась на встречу с директором Андреем Алексеевичем Сахаровым (среди учеников известным по кличке Сахарок).
С директором у меня изначально сложились отличные отношения. Два предмета, которые он у нас преподает – химия и астрономия – мои любимые уроки. Поэтому я всегда выбираю самые сложные темы для рефератов и единственная из всего класса выполняю дополнительные домашние задания. Не проходит и одной пары, чтобы Андрей Алексеевич меня не похвалил.
Поднимаясь вверх по лестнице, наводненной школьниками, я представляла, как директор радостно ставит свою подпись на бланке и назначает меня официальным представителем школы.
Я подошла к кабинету, на двери которого были выведены два постулата школы: “Да – совершенству. Нет – жестокости”, и постучала.
– Входите, – сказал Сахарок.
Я приоткрыла дверь – в нос ударил едкий запах пота. Ходили слухи, что директор недавно развелся и теперь спит в своем кабинете на раскладушке.
– Добрый день, Андрей Алексеевич, – сказала я, пытаясь глубоко не вдыхать.
– Волкова. Заходи. Располагайся, – сказал он, указывая на свободный стул.
– Как прошла встреча в Министерстве?
– Нормально, – ответил он. – Мы у них на хорошем счету.
Директор склонился над листом бумаги и принялся что-то писать. Обращенная ко мне лысина напомнила мне планету Сатурн, обрамленную кольцом седеющих волос.
– Ты хотела поговорить о конкурсе? – спросил он, подняв голову. Лысина заблестела отражая свет лампы.
– Я получила приглашение, – сказала я, пододвигая к нему листок бумаги. – Нужно, чтобы вы подписали вот здесь.
– Поздравляю, Волкова. Это хорошие новости. Но… – Сахарок отодвинул от себя бланк. – Я не могу это подписать.
– Почему? – растерянно спросила я.
– Дело в том, что на педсовете мне доложили… – Андрей Алексеевич замялся. – Давай я тебе лучше покажу.
Из пластикового лотка он достал черную толстую папку и пролистал файлы.
– Ты уже познакомилась с Линой Буряк?
Я кивнула.
– Смотри. – Сахарок указал на документ в папке.
Это было рекомендательное письмо из школы номер пять, в котором восхвалялись достижения Л.В. Буряк. Директор указал на цифру 4,93 и сказал:
– Впечатляющий результат. Выше твоего среднего балла на 0,06. Учителя считают, и я согласен, что представлять нашу школу на областном конкурсе Сверхновая Звезда должна госпожа Буряк.
– Подождите. Как это? – Мой голос задрожал, руки затряслись. Все разваливалось на части. – Я готовилась к этому конкурсу с прошлого года. Я получила приглашение.
Голова закружилась, и ОНИ снова заговорили со мной. Сначала тихо, как будто в моем ушном канале застрял крошечный комар. Но вскоре голоса стали громче. Они раздражающе тявкали:
Неудачница,
Ты думала, что ты избранная?
Никому ты не нужна,
Мы тебе говорили,
Ты просто никчемная неудачница.
– Ничего личного, Волкова. Я действую в интересах школы, – оправдывающимся тоном произнес директор. Солнечный зайчик, отразившийся от его лысины ослепил меня, как вспышка фотокамеры.
– Нет, вы не можете так со мной поступить! Она Новенькая. Она пропустила целый месяц учебы. Она… она…
– Алёна, успокойся. – В этот раз голос Андрея Алексеевича зазвучал твердо. – Давай сделаем так: перед окончанием четверти мы пересчитаем средние баллы всех студентов выпускных классов. И тот, чей балл будет самым высоким, будет представлять школу.
– Но я думала…
– Волкова, не пререкайся. Лучше направь энергию на достижение совершенства по всем предметам. Понятно?
– Понятно, – пробормотала я и, забрав бланк, вышла из кабинета.
Внутри меня все кипело от злости. В Сверхновой Звезде участвуют только студенты выпускных классов. Если я упущу свой шанс в этом году – все, это конец. Мои мечты будут разбиты вдребезги, как волчьи головы во дворе нашего дома сегодня утром. А госпожа Л. В. Буряк в ее мультяшно-малиновом свитере будет красоваться на билбордах страны с подписью: Самая Умная Старшеклассница, 2000.
Я замотала головой, прогоняя этот страшный образ. Нет, этого не произойдет. Она пропустила целый месяц, вряд ли ее средний балл будет выше моего.
В растерянности я вышла на улицу, но и там меня ждало разочарование. Горько-коричневые тучи плотно затянули небосвод, скрывая от меня бескрайние просторы космоса, которые безотказно приносили мне облегчение.
Начал накрапывать противный дождь. Толпа учеников зашаркала внутрь здания, и только одна девочка осталась сидеть на бетонном парапете. В руке у нее был карандаш, на коленях – альбом для рисования. Это была моя одноклассница Карина Романова, или Ромашка, как прозвали ее подружки. Но, как по мне, на ромашку она была совсем не похожа. Романовой больше подходил цветок с более сложным соцветием, например, пион или георгина.
В прошлом году Карина была нашей подругой. Зависать с ней всегда было прикольно. Именно она дала нашим учителям забавные клички: Сахарок, Циркуль, Белка (это имя она дала нашей классухе из-за ее рыжих волос). В компании Карины мы всегда ржали до слез, а боль в подреберье была просто хронической. Но на последней МедТусе что-то произошло между ней и Яной. Свердлова поставила мне ультиматум: “Выбирай, либо ты со мной, либо с Ромашкой”.
– Расскажи мне, что случилось? – требовала я, но моя лучшая подруга только сказала:
– Она мстительная сучка, это все, что тебе нужно знать.
Я выбрала Яну, но за шутками и смехом я, несомненно, скучала.
Подойдя к Карине сзади, я заглянула в ее альбом. Острым карандашом она обводила контуры талии обнаженной девушки. Это было похоже на автопортрет: милое, круглое личико с широко открытыми темными глазами, кудрявая шевелюра и пышная грудь.
Романова продолжала рисовать, не замечая меня. На макушке девушки она очертила крошечные рожки, а потом быстрым движением провела тонкую изогнутую линию от ягодиц вверх и в сторону, а на конце нарисовала острый треугольник.
– Как красиво! – сказала я.
Карина захлопнула альбом и, как бы оправдываясь, сказала:
– Это я так… Я просто практикуюсь… Это мое домашнее задание. Чего тебе?
– Ничего… Хотела бы я так рисовать. Что это за техника?
– С чего это ты вдруг заинтересовалась рисованием?
Я пожала плечами.
– Просто любопытно.
– Это называется набросок, ясно?
– У тебя настоящий талант.
– Спасибо, – сказала она более теплым тоном и раскрыла альбом. Она пролистала несколько страниц и показала мне рисунок обнаженной девушки, танцующей в поле кукурузы.
– Ух-ты. Давно занимаешься?
– Начала в этом году. У меня где-то была листовка этой школы искусств. Хочешь, принесу?
– Да, было бы интересно.
– Свердлова теперь тоже искусством увлекается? Кстати, почему она не ходит в школу?
Этот вполне ожидаемый вопрос заставил меня покраснеть. Я не имела ни малейшего понятия о том, что происходит с моей лучшей подругой. Конечно, я могла ей позвонить, но Яна четко дала мне понять, что звонить ей можно только если это вопрос жизни или смерти. “Все остальное может подождать, пока мы не встретимся в школе”, – сказала она, протягивая мне обрывок бумажки с ее номером.
– У нее грипп, – соврала я.
– Болеть отвратительно, – сказала Карина. – Ты её навещала? Как она?
Мне опять стало стыдно. Не люблю я по гостям расхаживать, и у Яны дома я ни разу не была. Вдруг там пахнет старыми коврами или чашки не мытые? Мне больше нравится тусоваться у себя, где все блестит и пахнет жасмином.
Пришлось опять солгать.
– Да, конечно, навещала. Она выздоравливает.
– Повезло ей, что пропустила последнюю самостоятельную по алгебре. Это была жесть.
– Думаю, Яне все равно придется её написать. От Циркуля не скроешься.
– Циркуль смелый только с девчонками. А когда пацаны тебя доставали сегодня на уроке, он язык в жопу засунул.
– Да… – согласилась я, вздыхая. – Утро у меня сегодня было отстойное. А еще и эта новенькая нарисовалась. Она меня раздражает.
– Ах да, я совсем забыла. Как там ее зовут?
– Лина. Но из-за ее курносого носа и приторно-розового свитера ей больше подходит имя Пятачок.
– Пятачок! Точно! – Карина хихикнула. – Все это время я думала, кого она мне напоминает?
Я знала, что Романовой понравится мое сравнение. Ее глаза заблестели, как два уголька. Это напомнило мне о старых временах, когда мы втроем надрывали животы от смеха.
– Где она была месяц назад, – спросила я, – когда мы все начали школу?
– Не могла выйти из дома, потому что в дверях застрял Винни-Пух, – ответила Карина, и мы захохотали.
– Твои волосы выглядят обалденно, – сказала я.
– Правда? Тебе нравится? – Из пенала она достала раскладную расческу с зеркальцем. – Когда на улице влажно, они еще больше завиваются.
– Давай я тебе помогу, – сказала я.
Волосы Карины были тяжелыми и густыми, как у куклы Барби. Расческа утопала в них. Осторожно, ногтем указательного пальца, я сделала зигзагообразный пробор и перекинула копну ее волос на одну сторону. Если бы в тот момент меня увидела Яна, она бы мне этого не простила.
– Что произошло между тобой и Яной на последней МедТусе?
– Разве она тебе не сказала? Я пролила на нее колу. Она думает, что я сделала это нарочно. Но это получилось случайно, клянусь! Я жутко переживала.
Голос Романовой звучал искренне, но я сомневалась, что Яна могла так долго обижаться из-за случайного пустяка.
– Готово, – я передала Карине зеркало. Она посмотрела на свою новую прическу. Пышные пряди волос соблазнительно обрамляли ее лицо. – Тебе идет.
– Знаешь что, – сказала моя кудрявая одноклассница, поправляя локоны. – Тарас пропускает следующие две пары. Идет к зубному. Не хочешь сесть со мной?
– Конечно, хочу, – улыбнулась я.

15:10 После уроков Игорь, как всегда, ждал меня, припарковавшись перед главным входом. Когда он увидел, что я спускаюсь по лестнице, он открыл мне дверь и спросил:
– Как дела в школе?
– Обычно. Школа как школа, – ответила я и добавила: – Я ее ненавижу.
– Простите, девушка, а вы кто такая? – сказал Игорь, прищурившись. – И что вы сделали с заучкой, которую я подвозил этим утром?
– Ее больше нет.
– Ладно, шутки в сторону. Что стряслось? – сказал он, поворачивая ключ в замке зажигания.
Я рассказала Игорю о Пятачке и о том, что мне нужно учиться еще больше, чтобы получить направление на Сверхновую Звезду.
– К тому же она сидит на месте Яны.
– Школа – полный отстой, – сказал водитель, похлопывая меня по колену.
– Вот именно, – сказала я.
– А почему этот твой Пятачок не сядет за другую парту? – Игорь переключил передачу и вдавил педаль газа в пол, обгоняя серебристый мерседес.
– Есть только одно свободное место, – сказала я, вцепившись в ручку на потолке, – с этим придурком Костей. Но он не хочет с ней сидеть.
– Предоставь это мне. Я поговорю с директором.
– Что? Ни в коем случае.
– Почему нет? Я не просто водитель, Алёна. – Игорь вырулил на шоссе, не включая поворотник. – Я заключаю сделки для Бориса. Я веду переговоры.
– Это школа для одаренных детей, а не какой-то захудалый ларек в подземном переходе. У нас работают кандидаты и доктора наук. Интеллигенты. Они не станут слушать кого-то вроде тебя.
– Станут, если я приду вот с этим. – Из кармана своей кожаной куртки Игорь достал пачку долларов.
Я скептически посмотрела на него и сказала: – Назовем это планом Б.
Водитель криво улыбнулся и спрятал деньги обратно в карман.
Подъезжая к нашему дому, Игорь переклонился на мою сторону и потянул ручку бардачка. Из него вывалился пистолет в кобуре, похожий на тот, что носит Дедушка, два черных пакета, перетянутые резинкой, и серебристый прямоугольник с зелеными и красными кнопками.
– Зацени, – сказал Игорь, указывая на новые ворота нашего дома. Он нажал на зеленую кнопку, и створки поползли вверх.
Во дворе царил покой и порядок. Мусорный бак и почтовый ящик сверкали новизной, а две волчьи головы, которые еще вчера охраняли наш дом, были заменены двумя камерами видеонаблюдения.
– Какой же ты молодец, Дедуля.

2. Это нужно задокументировать
Среда
6 октября 1999
25 дней до областного конкурса

6:45 За завтраком Дедушка был в хорошем настроении. Он напевал мелодию, отбивал пальцами ритм по столу, посвистывал. Я поторопила его, потому что хотела попасть в школу пораньше.
7:00 Мы сели в Лексус. Водитель коснулся иконки и что-то прошептал. Потом нажатием кнопки пульта он открыл ворота и плавно тронулся.
Пока мы ехали, Дедушка перебирал бумаги и время от времени что-то показывал Игорю. Тот кивал и иногда поддакивал. А когда Борис Николаевич погрузился в чтение длинного документа, Игорь посмотрел на меня в зеркало заднего вида и поинтересовался, чем занимаюсь я.
– Пишу заявление нашему классному руководителю с просьбой пересадить Новенькую к Косте.
– Если она откажет, помни о плане Б, – Игорь похлопал рукой по карману.
Дедушка оторвался от чтения и спросил:
– Что за план Б?
– Не волнуйся, Дедушка, – сказала я. – План Б мне не понадобится, потому что план А безупречен.
– Отлично, – сказал Борис Николаевич, перелистывая страницу документа. – Этот кретин тебе такого насоветует, мама не горюй.
– Да, я же как лучше хотел, – сказал Игорь наигранно обиженным тоном.
– Моя девочка сама знает, как лучше, правда, Алёнушка? – Дедушка повернулся ко мне и по-родительски мило улыбнулся.
– Конечно, дедуль, – заверила его я, но почему-то взгляд Бориса Николаевича посеял во мне сомнения в правильности моих действий.
Я еще раз перечитала письмо, адресованное Елене Богдановне, и мне показалось, что оно звучит неубедительно и как-то по-детски. Все аргументы были пустыми и надуманными. Но как ещё мне убедить нашу классную, что моя Яна должна сидеть со мной? Я скучала по своей подруге. С ней я была такой же крутой и уверенной, как она. Без неё моя самооценка стремительно падала, как неисправный спутник, сошедший с орбиты.
Мы с Яной не сразу стали друзьями.
Ещё два года назад она училась в другом классе. Несмотря на это, я знала о ней. Каждый ученик ОШ №19 знал о Свердловой, а многие даже ею восхищались. В начале прошлого года Яна была на грани исключения из-за драки с одноклассником. “Нет жестокости” – это один из двух главных принципов нашего директора, но над Яной он сжалился. Сахарок выписал провинившейся предупреждение и перевёл к нам.
В тот день она показалась на пороге нашего класса в разорванной мастерке и стоптанных кедах. Пряди её каштановых волос выбивались из-под низкого хвоста, обрамляя торчащие уши. А поперёк её заострённого носа пролегала глубокая царапина. Одним словом, бездомная шаромыга.
Но стоило ей только решить сложное уравнение на доске и дать от ворот поворот Славику на перемене, как я тут же захотела заразиться её крутостью.
7:45 Я выскочила из Лексуса и помчалась вверх по лестнице. Мельком оглядела толпившихся на пороге учеников в поисках вчерашнего незнакомца, но не нашла его. Зайдя в здание, я направилась прямо в кабинет нашего классного руководителя Елены Богдановны, по кличке Белка.
Белка – хитра и отличный стратег. Это незаменимые качества для человека, который несёт ответственность за кучку неблагодарных подростков. Я уважаю её за это. К тому же, она привлекательна. Её рыжие локоны всегда аккуратно причесаны, ресницы покрыты тонким слоем туши, подчёркивающим их длину. И она всегда носит классические костюмы – не брендовые, но, тем не менее, стильные. Ходят слухи, что она сама шьёт свою одежду.
Елена Богдановна незамедлительно прочитала моё заявление и спросила:
– А ты обсудила это с Никитиным?
– Да, но чтобы Костя послушался, это должно исходить от вас.
– Алёна, я это не поддерживаю, – сказала Елена Богдановна и достала лейку из-под стола. Она подошла к подоконнику, где выстроились тропические растения, и продолжила: – Оценки у Кости и так довольно средние. Он близок к исключению. А если с ним за партой будет сидеть другой ученик, это будет ещё больше его отвлекать.
– Но ведь Косте придётся сидеть с Яной, когда она вернётся в школу.
Белка перестала поливать цветок и задумалась.
– Да, ты права… Хорошо, я закажу дополнительную парту для вашего класса. Но имей в виду, это займёт время. А пока Лина может сидеть с Костей…
– Отлично! Спасибо…
– Дай мне закончить… Лина может сидеть с Костей, если он согласится.
Моё сердце начало судорожно биться. Никитин, конечно же, не согласится. В ответ на мою просьбу он отпустит пошлую шутку или прочитает дурацкий рэп. Это катастрофа.
– И ещё кое-что, – сказала Белка. Она покрутила горшок с белой орхидеей, раздался хруст от трения глиняных поверхностей. – На педсовете Сергей Викторович доложил, что Лина Буряк пропустила несколько важных уроков по тригонометрии. Введёшь её в курс дела?
Что за бред? Ввести Новенькую в курс дела означало помочь ей улучшить оценки. А мне нужно было сделать всё, чтобы её оценки скатились до уровня Кости.
– Я не смогу ей помочь! – протараторила я. – Если бы она начала учёбу в сентябре, как все мы, она бы не пропустила важный материал.
– В её семье произошло несчастье, – сказала Белка. – Она не могла посещать школу.
– А что именно произошло?
– Это не твоего ума дело. Твоё дело – уделить пару часов Лине.
– У меня нет времени. Мне нужно готовиться к конкурсу!
– Да… верно. Сверхновая Звезда, – учительница произнесла это со вздохом, как будто Сверхновая Звезда – это не телешоу, а чьи-то похороны.
– А что не так со Сверхновой Звездой?
– Ничего… Я ничего не имею против этого конкурса. Это отличное развлекательное шоу, и его концепция хорошо вписывается в образ вашей семьи. Но ты… – она посмотрела на меня, пытаясь подобрать подходящее слово, но не смогла его найти (или нашла, но не хотела произносить его вслух). – Ты должна найти свой собственный путь, независимый от твоей семьи.
В тот момент я подумала: “Белка, Белка, вы же умная женщина. Как вы можете не понимать? Я – часть моей семьи. Мы вместе, как волчья стая. Это мой путь. Путь волка”.
Пожав плечами, я сказала:
– А вы не можете попросить кого-нибудь другого помочь Лине?
– Конечно, могу. Кто в школе знает математику лучше тебя?
– Ну… я…
– Тогда решено, – Елена Богдановна убрала лейку обратно под стол. – Увидимся в классе, Алёна.
Я вышла из кабинета растерянная и злая на себя: я не только не получила то, что хотела, я ещё и согласилась на дополнительное задание. Что со мной не так? Почему мной так легко манипулировать?
8:45 На перемене я объявила Косте, что Лина пересаживается к нему.
– Нифига, – ответил он, разогнув козырёк кепки и разглаживая его ладонью.
– Так Белка сказала. Я с ней перед уроками разговаривала.
– А мне пофиг, – он поднял кепку и, прищурившись, посмотрел на неё, оценивая угол плоскости.
– Лина очень умная, она будет тебе помогать во время диктантов.
Глаза Никитина с интересом расширились, что дало мне лучик надежды, но Пятачок всё обломала (кстати, сегодня её нос был чистым, так что я могла смотреть на неё без тошноты).
– Я не буду ему помогать! – заявила она.
– Что? – переспросила я, не веря своим ушам.
– Я не возражаю посидеть с ним, пока мы не получим новую парту, но я не собираюсь ему помогать.
– Ладно, – вздохнула я от безысходности. – Костя, я буду тебе помогать. Что ты хочешь, чтобы я сделала?
– Минет.
– Костя!
– Ну, тогда напиши за меня сочинение по украинскому.
– По рукам, – сказала я и подумала, что это было относительно легко.
– У меня тоже есть условие, – сказала Новенькая. – Я не собираюсь терпеть его грязные шутки. Пока я сижу с ним, он должен относиться ко мне с уважением.
– Это бред, – сказал Никитин, натягивая кепку на лоб. – Я должен сидеть с ней, быть милым и пушистым, и за это я получаю только одно сочинение? Так не пойдёт. Будешь писать мои сочинения, пока твоя подружайка будет здесь сидеть, – он развернул козырёк кепки к затылку и откинулся на спинку стула. – Это моё последнее слово.
Не успела я запротестовать, как Лина вырвала страницу из тетради и сказала:
– Нужно всё задокументировать.
– Это правильно, – согласился Костя.
– Я составлю контракт, – сказала Лина и вверху листочка написала: “Договор о распределении мест. Мы, нижеподписавшиеся…”
Меня повергло в лёгкий шок. Как эта мультяшная персона, этот Пятачок, может быть такой официальной и убедительной? Откуда она вообще знает, как составлять договора?
– Готово, – сказала Новенькая, подсовывая мне бумажку. – Прочитай и распишись.
Согласно договору, госпожа Лина Буряк должна была сидеть с господином Константином Никитиным при условии, что он не будет говорить ей ничего оскорбительного до тех пор, пока госпожа Алёна Волкова будет писать его сочинения по украинскому.
Мы втроём подписали документ, и каждый из нас получил ксерокопию. Когда прозвенел звонок, Пятачок сидела с Костей, а на место Яны (пока она была бог весть где) пересела Ромашка.
9:00 Пока Елена Богдановна записывала на доске примеры деепричастий, я прошептала Карине:
– Белка меня попросила подтянуть Новенькую по тригонометрии.
– Вот ты попала, – хихикнула Романова.
– Не хочу откладывать. Сделаю это сегодня после уроков.
– Я могу остаться с тобой за компанию.
– Было бы классно!
15:10 После уроков я сказала Пятачку, что она должна задержаться, чтобы пройти со мной пропущенный материал.
– Спасибо, но я сегодня никак не могу, – бросила она на бегу. Вот неблагодарная, подумала я и крикнула ей в догонку:
– Вообще-то я делаю тебе одолжение. Будем заниматься сейчас или никогда.
Лина остановилась.
– Ладно, – сказала она и со вздохом плюхнулась на стул.
Я открыла свой конспект и положила его перед ней.
– Давай начнём с определения синуса и косинуса, – громко сказала я, перекрикивая галдящих одноклассников. Я пролистала страницы, пока не нашла изображение треугольника, и начала объяснение.
Пятачок схватывала всё быстро. Даже самые сложные задачи из олимпиадного учебника она решала без труда. Меня это сильно задело. Я ночами не сплю, чтобы учиться на отлично, а ей достаточно только один раз взглянуть на определение, и она уже безошибочно выводит формулы. Госпожа Буряк действительно имела все шансы заполучить титул Самой Умной Старшеклассницы.
Классная комната опустела, и к нам подсела Ромашка. Она сложила руки на спинку стула и спросила:
– Лина, откуда ты знаешь о договорах?
– Романова, не отвлекай, – сказала я.
– Моя мама раньше работала юристом, – глаза Лины заблестели. – Но год назад она сменила работу и стала репортёром.
– О, у тебя классная мама – юрист и репортёр.
Зависть к Лине, которая меня и так уже начала съедать, теперь перешла на новый уровень. Через кожу она проникла в мою кровь и распространялась по всему телу, отравляя мои мысли. Госпожа Буряк не только обладала самой светлой головой, у неё ещё и "классная мама", не под стать моей маме-домохозяйке. Новенькая отберёт мой титул и моих подруг, вытеснит меня из школы, вытурит из города…
– В какой газете она работает? – прервала мои мысли Карина.
– Она больше не работает.
– Нет? А чем она занимается?
– Ничем, – Лина потупила взгляд. – Её больше нет.
Я замерла, переваривая новую информацию. А Карина тем временем перегнулась через парту и крепко обняла сироту.
– Это ужасно, – сказала она, взяв Лину за руку. – Когда это случилось?
– Больше месяца назад. 30 августа. Она попала в аварию. Возвращалась домой с работы и…
– Какой кошмар. А твой папа… у тебя есть папа?
– Да, но после того, как он узнал об аварии, у него случился инсульт. Он диабетик, понимаешь? Так что теперь он парализован.
Её слёзы полились на мой конспект, как тропический дождь. Я отодвинула его в сторону.
– А сегодня… – Лина что-то пробормотала, но её слова утонули в слезах.
– Всё будет хорошо, – Карина подсела к Новенькой на стул и прижала её к себе.
Я достала из сумочки бумажные салфетки и сунула их несчастной под руку.
– Спасибо, – Лина вытерла слёзы и судорожно вдохнула. – Мы должны съехать с нашей квартиры, потому что… понимаете… Папа в инвалидном кресле, а в нашем доме нет ни лифта, ни пандуса. И я должна была помогать с переездом сегодня после школы.
– О, боже! – Романова вскочила со стула и уставилась на меня. – Алён, ей нужно срочно попасть домой. Тебя же на машине забирают? Подвезите Лину.
Всё происходило слишком быстро. Нужно было принимать решения, к которым я не была готова. С одной стороны, девочку было жалко, и надо было бы ей помочь, но с другой – я совсем не хотела ехать к ней домой и знакомиться с её парализованным папой. Это повергло бы меня в депрессию, напомнив мне о моём отце, вернее, о его отсутствии.
– Не думаю, что у Игоря есть время. Дедушкин график непредсказуем, ему может понадобиться машина в любую минуту.
– Всё нормально, я поеду на автобусе, – сказала Лина, шмыгая носом, и начала собирать вещи.
Карина посмотрела на меня, сжав губы, и кивнула в сторону Новенькой.
Я замотала головой.
Карина слегка притопнула ногой.
Я закатила глаза и на выдохе сказала:
– Лина, на машине будет быстрее, мы тебя отвезём.
Выходя из класса, я дернула Ромашку за локоть и сказала:
– Ты едешь с нами.
15:30 У порога школы была припаркована только одна машина – тёмно-зелёный Хаммер, а нашего Лексуса нигде не было. Неужели дедушке действительно понадобилась машина, и Игорь умчался, не предупредив?
Дверь Хаммера распахнулась, и из неё выпрыгнул наш водитель. Он обошёл машину и открыл мне дверь.
– Новая тачка? – спросила я.
– Хаммер Аш один, – сказал он. – Круто, да?
– Ага, – я осмотрела автомобиль. Он был громадным, а своей формой напомнил мне марсоход Sojourner, и это действительно было круто.
– Ты что, устраиваешь вечеринку? – спросил Игорь, оглядывая Лину и Карину.
– Я не устраиваю вечеринок, – сказала я, вскарабкавшись на сиденье.
Водитель открыл заднюю дверь для девчонок.
– Да знаю я, что ты не любишь вечеринки… но если ты когда-нибудь передумаешь, я забронирую весь клуб “Буффало” только для тебя, – он захлопнул дверь и, кряхтя, забрался на водительское сиденье.
– Домой? – спросил он, дотрагиваясь до иконы Девы Марии, которая под стать машине была обновлена – её невзрачная деревянная рамка теперь сияла золотом.
– Нет, – сказала я и повернулась к девочкам. – Лина, где ты живёшь?
– Эта машина больше, чем моя комната, – сказала Новенькая, подвигаясь ближе ко мне и Игорю.
– Жутко удобная, – согласилась Карина.
– Я живу на улице Яровой. Это рядом с новым супермаркетом “БУМ”. Кстати, недалеко от клуба “Буффало”.
– Ты знаешь, где это, Игорь?
– Да, – сказал он, нажимая на газ. Новые чётки с крестом, свисавшие с зеркала, слегка качнулись.
Вопреки тому, что сказала Карина, “Хаммер” не был удобным. Сиденья нашего “Лексуса” были куда комфортнее. Но в воздухе этого нового автомобиля витал непревзойдённый запах, которым может насладиться только первый владелец. Это был концентрированный аромат престижа. Он шептал: ты особенная, ты единственная. Но постепенно салон заполнился запахом старой одежды и дешёвых дезодорантов моих одноклассниц. С горьким сожалением я открыла окно.
– Ну что, давайте знакомиться, – Игорь сказал, глядя на отражение девчонок в зеркале.
– Я Карина, но все зовут меня Ромашка, потому что моя фамилия – Романова.
– Я Лина. Кстати, я ненавижу свою фамилию, так что, пожалуйста, без кличек, зовите меня просто Лина.
Я беззвучно рассмеялась. Не знаешь ты, моя дорогая, что кличка у тебя уже есть.
– А я Игорь Васильевич Мохов, можно просто Игорь. Лина, ты меня заинтриговала, что там у тебя за фамилия?
– Буряк, – ответила она смущённо.
– О как! – воскликнул водитель. – А ты случайно не родственница Лоры Буряк?
– Да, это моя мама.
Машина внезапно затормозила, и по инерции нас резко бросило вперёд. Игорь выругался:
– Мои соболезнования, Лина. Я видел статью об автокатастрофе в газете несколько недель назад. Печально. Она была журналисткой?
– Вообще-то, мама была репортёром “Хроник Донбасса”, – Лина шмыгнула носом и крепко схватилась за спинку моего сиденья.
– Всё будет хорошо, – успокоила её Карина, легонько погладив по спине. – Расскажи нам, куда ты переезжаешь?
– Мы будем жить с моими бабушкой и дедушкой. Они присмотрят за нами.
– Конечно, присмотрят. Я жила с бабушкой, когда мои родители разводились, – сказала Карина. – Каждый вечер бабуля пекла песочное печенье для нас (для меня и моего брата). Она нас так разбаловала.
– Не знала, что у тебя есть брат, – сказала я.
– Угу. Нас разделили, когда мы были детьми. Я осталась с мамой, а брата отец увёз в Краматорск.
– Хотела бы я, чтобы у меня был братишка, – сказала Лина.
– Ещё долго? – спросила я Игоря, непоседливо ёрзая на твёрдом сиденье.
– Сейчас проедем развилку и будем на месте, – ответил он.
Мы съехали с трассы на улицу Яровую. Игорь даже не пытался объезжать выбоины. Хаммер чувствовал себя на таких убитых дорогах как дома. Чётки, свисавшие с зеркала, мягко раскачивались из стороны в сторону.
15:55 Должна признаться, я не ожидала, что дом Лины будет выглядеть так опрятно. Это было трёхэтажное здание, свежеокрашенное в ярко-жёлтый цвет. У входа стояла белая скамейка, заваленная коробками, а по бокам росли два молодых клёна с листьями цвета оксида железа.
– Милое местечко! – сказала Карина, выпрыгивая из машины. – Жаль, что вам приходится уезжать.
– Наша квартира на третьем этаже. Вон тот балкон, – Лина указала пальцем вверх. – Привет, бабуль!
– Вы посмотрите, кто соизволил явиться! – сказала пожилая женщина, улыбаясь. – Да ещё и с командой помощников.
Помощников? Вот уж нет. Я не собиралась таскать вещи Лины с третьего этажа. На мне было моё безупречно чистое кремовое пальто и высокие каблуки.
– Заходите, мои хорошие, время не ждёт, – сказала бабушка. – Машина приедет с минуты на минуту.
Девочки побежали внутрь. Я посмотрела на Игоря в надежде, что у него не будет времени, но вместо этого он закатал рукава рубашки и сказал:
– После вас! – демонстративно указывая на дверь подъезда.
Да что же со всеми происходит? Почему все так жаждут ей помочь?
По деревянным ступенькам затенённого подъезда мы с Игорем поднялись на третий этаж. Дверь слева была распахнута настежь. Навстречу нам вышла Карина с высокой коробкой в руках, а за ней выбежала Лина с двумя пузатыми пакетами.
– Берите всё, что видите, – сказала она. – Только осторожно, некоторые вещи супер тяжёлые.
Мы зашли внутрь, и в сердце защемило. Груды барахла, унылое эхо и влажный запах пыли напомнили мне тот день, когда нам с мамой пришлось переехать к дедушке. Я помню, как она заливалась слезами в истерике, отказываясь покидать то место, где они с папой были так счастливы. Борис Николаевич буквально волоком вытаскивал свою дочь из квартиры, а мне было её так жаль. Ещё мне было жаль себя. Я тогда подумала: “Если маме так плохо, а папы не стало, кто же теперь меня защитит?”
– Да чтоб тебя, – выругался Игорь, споткнувшись о пустую коробку в тёмном коридоре. Он откинул её в сторону и быстрее зашагал к гостиной. Я последовала за ним.
В хорошо освещённой комнате, среди разбросанных вещей, маневрировал папа Лины.
– День добрый, – сказал Игорь.
– О! Здравствуйте! – отозвался папа Лины. Он попытался развернуться к нам, но его кресло застряло между шкафом и высокой стопкой книг. У него явно не было навыков управления этим неуклюжим устройством. Он сдал назад и врезался в шкаф – дверцы заскрипели, открываясь.
– Я сейчас, подождите, – сказал он и резко повернул колёса вперёд. Его кресло задело стопку книг, та наклонилась на хрустальный торшер. Игорь прыгнул вперёд и ловко поймал светильник, прежде чем тот разбился.
– Извините, я никак не привыкну к своим новым ногам, – сказал папа Лины, хлопая ладонью по колесу. – Вадим. – Он протянул левую руку, пока правая неподвижно лежала на его колене.
– Приятно познакомиться. Игорь. – Они пожали руки.
– Алёна, – сказала я, выглядывая из-за спины Игоря.
– Алёна, у твоего отца хорошая реакция.
– Он мне не отец, – возразила я и добавила для ясности: – Игорь просто наш водитель.
Услышав, что у нас есть водитель, в голове у Вадима как будто что-то щёлкнуло. Он слегка наклонил голову на бок и спросил:
– Как ваша фамилия, Алёна?
Я замялась. У нормального человека этот вопрос не вызвал бы никаких затруднений, но когда ты Волкова, нужно быть крайне осторожной. Обычно наша фамилия вызывает одну из двух реакций: искреннюю ненависть или лицемерную любовь. Но реакция Вадима была совершенно неожиданной.
– Волкова? Да что ты! – Он задорно хлопнул здоровой рукой по колесу. – Кто бы мог подумать! – продолжал он. – Моя жена, Лорочка, мечтала об интервью с Борисом Волковым. Он же ваш дедушка? Если бы она была здесь… она была бы так рада вас видеть.
Было мило, что его жена хотела написать о дедушке в газете, но у Лорочки не было ни малейшего шанса. Борис Николаевич никогда не общается с репортёрами. Я не стала расстраивать Вадима этим фактом.
– Мне жаль, братан, – сказал Игорь и потряс Вадима за плечо. – Жизнь такая сука.
– Так и есть, Игорь, так и есть.
Из спальни выглянула бабушка:
– Сынок, поможешь шкаф вынести? – обратилась она к Игорю. – Уж больно тяжёлый.
– А чего же не помочь! Конечно, – сказал Игорь и удалился за женщиной.
Не желая оставаться с Вадимом наедине, я быстро схватила перевязанную стопку книг и прошмыгнула в подъезд.
– Алён, зацени, – сказала Карина, увидев меня на улице.
Я поставила книги на лавочку и уставилась на Ромашку. Она повернулась ко мне спиной и обняла себя. Её кисти скользили вверх и вниз по бокам спины. Извиваясь всем телом, она начала вздыхать и имитировать звуки поцелуев. У неё получалось так хорошо, что действительно казалось, будто она с кем-то зажимается.
– Похоже? – спросила она, указывая на пластиковый пакет с изображением обнажённой женщины. – Я так тебя хочу, – сказала она писклявым голосом. А потом, понизив голос, продолжила: – Давай-ка это снимем, малышка. – Её руки медленно приподнимали свитер. Это было настолько реалистично, что казалось, будто её действительно кто-то раздевает. Лина захихикала, прикрывая рот. Я тоже улыбнулась.
– Ладно, за работу, – сказала Ромашка, и они помчались обратно в квартиру.
Я закинула свою ношу в грузовик и тоже побежала в дом.
В зале никого не было, а из-за закрытой двери одной из комнат раздавались голоса моих одноклассниц. Я осторожно заглянула внутрь.
– Офигеть! – воскликнула Карина. Обе девчонки, как загипнотизированные, уставились на огромный постер на стене. На нём изображалась знаменитая сцена после крушения Титаника: Джек замерзает в океане, а Роуз лежит на обломках корабля, держа его за руку.
– Джек Доусон, дамы и господа, – сказала Лина голосом телеведущего.
Я не разделяла их восхищения “Титаником”. Фильм был настолько скучным, что я не досмотрела его даже наполовину. Но Яне он нравился. Она была влюблена в Джека. В прошлом году все её разговоры были только о том, какой этот парень секси. Она до сих пор носит в кошельке маленькую чёрно-белую фотографию Джека, которую она вырезала из газеты. Ей бы понравился этот постер.
– Вам нравится Лео? – спросила я.
– А кому он может не нравиться? – сказала Лина. Она провела рукой по плакату. – Посмотри на эти оледенелые пряди русых волос, на эти синеющие губы…
– Такая трагедия! – саркастично сказала я.
– Да, трагедия! – хором сказали девочки. Они посмотрели друг на друга и захихикали.
– Это мой самый любимый постер, все остальные уже упакованы.
– У тебя есть ещё? Какие именно? – спросила Романова, хватая коробку со скрученными в рулон постерами. – Я жутко люблю ходить в гости к подругам! Это так интересно, – сказала она, ныряя в коробку и изучая её содержимое. – Алён, ты только посмотри, сколько тут всего классного!
– У меня нет времени, мне пора домой, – я взяла один из пакетов и направилась к выходу, но Карина прыгнула на меня сзади, и что-то острое прикоснулось к моей шее. Это было щекотно. – Что это?
– Я сделаю тебя вампиром, – сказала Ромашка. У неё изо рта торчали два длинных клыка, которые в сочетании с её кудрявыми волосами делали её похожей на Клодию из “Интервью с вампиром”.
– Отвали, – сказала я, выхватывая из коробки свернутый постер. Я резко вывернулась и хлопнула её по голове. – Я не хочу жить вечно.
Карина тоже взяла рулон, и мы начали бить друг друга, бегая по комнате, пока вампирские зубы не вывалились и не погибли под платформой её ботинка.
– Ой.
– Если хотите драться, делайте это как следует, – сказала Лина. Она встала между нами, держа тяжёлый металлический меч и направляя его острый конец в потолок.
– Блин, у тебя жутко классные заморочки! – закричала Карина. – Дай-ка я попробую.
В тот момент, когда она схватила меч и закричала: “Умрите, ублюдки!”, дверь открылась, и вкатился Вадим.
– Ой, извините! – сказала Романова. Лина забрала у неё меч, мы схватили по пакету и, протискиваясь между дверью и инвалидным креслом, побежали на улицу.
Внутри грузовой машины пыхтел Игорь. Он сдвигал мебель, переставлял коробки и пакеты, освобождая место для остального барахла.
– Я смотрю, мама оставила вам кучу бумаг, – сказал Игорь, забирая у Лины пакет. Он притворился, будто эта ноша была такой тяжёлой, что он не в силах её удержать. – Ещё бы чуть-чуть и… – улыбнулся он, втискивая пакет между двумя коробками.
– На самом деле, мама возила все документы с собой, – сказала новенькая и передала Игорю пакет Карины. – А то, что хранилось дома, было украдено.
– О как! – удивился Игорь.
– Видите ли, пока мой папа лежал в больнице с инсультом, а я ночевала у бабушки, кто-то вломился в нашу квартиру и украл её вещи. В милиции сказали, что это был кто-то из “Хроник Донбасса”.
– Жесткая борьба за эксклюзивный материал, – сказал водитель. Его мобильный телефон загорелся зелёным огоньком и издал несколько писклявых сигналов. Прочитав сообщение, он сказал: “Борису нужна машина через полчаса. Нужно ехать”.
Я думала, что почувствую облегчение, когда мы, наконец, поедем домой, но вместо этого я была разочарована. Мне понравилось смеяться и валять дурака с девчонками. Я хотела остаться. Но прежде чем я успела это предложить, Карина сказала:
– Вы езжайте, а я помогу с остальным.
Она приподнялась на цыпочки и поцеловала меня в щёку.
Ошеломлённая этим действием, я только смогла сказать:
– Спасибо.
– Это тебе спасибо, Алёна! – сказала Лина. – Ты такой замечательный человек. Я никогда не думала, что так быстро найду новых друзей.
17:05 Я помахала девочкам из окна Хаммера. Они, широко улыбаясь, помахали мне в ответ, а потом вприпрыжку побежали обратно в дом.
– Не знал, что ты учишься с Линой Буряк, – сказал Игорь, вглядываясь в отражение удаляющегося жёлтого здания в боковом зеркале. – Её мама была известной.
– Я же тебе рассказывала. Это Пятачок, новенькая. Та, что сидела на месте Яны.
– А-а… Так теперь вы что, друзья?
Я пожала плечами. Может, мы с Линой и не стали друзьями, но сегодняшний визит нас немного сблизил. Странным было то, что, побывав в комнате Лины и познакомившись с её отцом, я узнала о ней гораздо больше, чем знаю о своей лучшей подруге. Неожиданно во мне проснулось желание попасть домой к Яне. Даже если у неё пахнет немытой посудой, а под ногами хрустит пыль, мне стало крайне необходимо увидеть, где она спит, где делает уроки, какие плакаты висят у неё на стенах, какие книги стоят на полках. Раньше меня не волновал тот факт, что Яна не звала меня к себе, но теперь мне это кажется подозрительным.
17:40 Игорь заехал во двор и запарковался рядом с нашим Лексусом. Увидев, как выглядит наша старая машина, меня охватила волна паники. Лобовое стекло было разбито. Гигантскую дыру окружала белая паутина трещин, которые расходились во все стороны, как солнечные лучи на картинке первоклассника. По всему капоту были разбрызганы бордовые капли.
– Что произошло?
– Не волнуйся. Это не кровь, – сказал Игорь. – То есть, это кровь, но не человеческая.
– А чья? – Я уставилась на него.
– Какие-то придурки бросили в машину голову волка.
– Голову волка? Настоящего волка? – сказала я, спрыгивая с Хаммера. – Где они её взяли?
– Где они её взяли… – повторил Игорь. Он перегнулся через ручку переключения скоростей к пассажирскому сиденью и посмотрел на меня через открытую дверь. – Это всё, что тебя интересует? Где они её взяли? Серьёзно?
Конечно, я могла бы спросить: “Как ты вернулся домой с разбитым лобовым стеклом?” или “Почему они это сделали?”, но я знала ответы на эти вопросы. Ответ № 1: Игорь – отличный водитель. Ответ № 2: потому что они нас ненавидят.
– Отвали, – сказала я и хлопнула дверью.
Я понятия не имела, что у нас в области водятся волки. Эта голова меня действительно заинтересовала. Хотелось бы узнать, что Игорь с ней сделал.

3. Она вернулась
Четверг
7 октября 1999
24 дня до областного конкурса

7:50 Ромашка положила на мою парту красочную брошюру школы искусств.
– Это очень крутая школа. Наш учитель живописи – лауреат международной премии.
– Ух ты, – я раскрыла глянцевую листовку, изучая фотографии классных комнат и работ учеников.
– И вот ещё, – Карина вытянула из сумки толстенную книгу и с грохотом плюхнула её передо мной. – Раз уж ты заинтересовалась искусством, начинай с классики.
– Обалдеть, – я провела рукой по выбитым на обложке буквам: "Иллюстрированная энциклопедия мировой живописи". – Помнишь конкурс, на который я хотела попасть? – спросила я.
– Сверхновая Звезда?
– Да. В этом году там будут вопросы по музыке и искусству. Эта книга – просто клад для меня.
– Круто! Хочешь прикол? – спросила Карина, раскрывая книгу. Ламинированная поверхность корешка, изгибаясь, захрустела. – Думаю, тебе это пригодится. – Она пролистала страницы, пока не нашла картину с нежно освещённой лесной поляной и медведями на поваленных брёвнах. – Это "Утро в сосновом лесу".
– Знаю! Это Шишкин! – сказала я, удивлённая своими познаниями.
– Ага, картина очень известная, только не многие знают, что Шишкин нарисовал всё, кроме медведей.
– Это как?
– А так. Животных он рисовать не умел, вот и попросил Савицкого ему помочь.
– Нифига себе, – сказала я уже шёпотом, потому что в класс вошёл Циркуль.
– Вернёшь, когда выиграешь, – прошептала Ромашка, подвигая книгу ближе ко мне.
– Спасибо.
8:05 Сергей Викторович отметил отсутствующих и захлопнул журнал.
– Итак, сегодня мы поговорим о применении тригонометрических функций. Давайте рассмотрим следующий…
Закончить предложение ему не дал уверенный стук в дверь. Все резко повернулись ко входу – в дверном проёме показалась ярко-красная копна волос. Это была Яна. Сначала я обрадовалась, но потом меня как кипятком ошпарило. Рядом со мной, заняв место моей лучшей подруги, сидела Ромашка.
– Извините за опоздание.
– Присаживайтесь, Свердлова, – сказал Циркуль. Он вздохнул, снова открыл журнал и принялся стирать букву "Н", которую только минуту назад нацарапал напротив Яниной фамилии.
Шагая по классу к единственному свободному месту, Свердлова мельком взглянула на меня. В её больших зелёных глазах (которые казались ещё зеленее на фоне её новых красных волос) отчётливо виднелась гибель нашей дружбы.
Меня затошнило, как перед контрольной.
Я вырвала листок из тетрадки и написала: "Романова пересядет обратно на перемене. Прости. Ты выглядишь офигенно."
Свернув записку, я бросила её Свердловой, но Славик перехватил её. Прочитав мои каракули, он сложил губы в трубочку и симитировал звуки поцелуя, кривляясь.
– Что случилось, Сватов? – спросил Циркуль, прерывая своё объяснение. – Губы судорогой свело? Не волнуйтесь, всё изменится, когда вы узнаете свою оценку за последнюю самостоятельную.
– Да? Мои губы растянутся в параболическую улыбку?
– Я бы сказал, что они растянутся в кривую нормального распределения. Вы знаете, что такое нормальное распределение, Сватов? – Циркуль взял мел и нарисовал координатные оси, а внутри начертил график, похожий на перевёрнутую улыбку. – Но всё в этом мире относительно. По сравнению с графиком Никитина ваша кривая будет выглядеть гораздо позитивнее.
– Капец, – пробормотал Костя позади нас. Мы с Кариной захихикали. Яна оглянулась на меня, и моя тошнота накатила новой волной.
Пока Циркуль стирал с доски график, моя записка дошла до Свердловой. Она открыла её, прочитала, а затем разорвала на кусочки.
С первыми секундами звонка, оповещающего конец урока, я помчалась к своей подруге. По выражению её лица я поняла, что ни обнимать, ни целовать её в тот момент не стоило.
– Что случилось? Где ты была? Тебе идёт новый цвет.
Не уделяя мне ни малейшего внимания, Яна сложила учебник и тетради в свой кожаный рюкзак (который, кстати, подарила ей я), немного в нём порылась и достала стопку маленьких розовых бумажек.
– Держи, – сказала она. На листовке было написано:
Билет на МедТусу
Пятница, 8 октября
20:00
пр. Мира, 12/28
Яна залезла на стул и закричала:
– Внимание-внимание! Класс затих, и все уставились на неё.
– Моя сестра Рита устраивает ещё одну МедТусу в эту пятницу, и вы все приглашены. Толпа взорвалась возгласами "да" и "ура".
– Билет – пять гривен.
Я подняла стопку цветных бумажек и помахала. Все снова зашумели. Яна заметила Пятачка.
– Эй, новенькая, – закричала она, спрыгивая со стула. – Как тебя зовут?
– Лина.
– Хочешь пойти на МедТусу?
– А что такое Медуза?
– Да не Медуза, а МедТуса. Моя двоюродная сестра Рита учится в медицинском. Она снимает квартиру с двумя другими студентками, и несколько раз в год они приглашают всех своих друзей-медиков к себе на грандиозную вечеринку. Вот почему мы называем это МедТуса. Сокращённо от медицинская тусовка. Приходи, познакомишься с нами поближе. Я сделаю тебе скидку в две гривны.
– Хорошо, – Лина достала кошелёк и отсчитала три гривны.
– Дай ей билет, – скомандовала красноволосая бестия. Мне стало не по себе. Но такое отношение Яны было моей расплатой за то, что я помирилась с Кариной.
– Отлично. Кто следующий?
– Кыс-кыс, Киска, и мне билетик, – Костя подошёл к Яне с пятью гривнами в руке.
– Ты такой пошляк, Костя, – сказала она. – За то, что назвал меня Киска, с тебя на две гривны больше.
– Это нечестно. Я назвал тебя так только потому, что ты похожа на Женщину-кошку, – оправдался Костя, но две гривни добавил.
– Представляю твою попку в обтягивающем блестящем костюме, с хвостом…
Не успел Костя договорить, как получил пощёчину. Меня повергло в шок. Главный принцип школы – "Нет насилию!" У этой драчуньи уже было одно предупреждение. Если бы кто-то из учителей увидел, как она ударила Костю, её могли бы исключить. Ей было всё равно.
– Следующий! – сказала она, подняв вверх подбородок.
8:55 Яна пересела за нашу парту, однако продолжала меня игнорировать. Я пыталась её разговорить, но в ответ на мои вопросы она либо пожимала плечами, либо хмыкала.
11:30 На большой перемене, следуя нашей с Яной традиции, я купила нам круассаны. Мы вышли на улицу и присели на парапет. Меня всё ещё подташнивало, и круассан совсем не лез в горло. Яна тоже не спешила есть. Она перекатывала рогалик из одной руки в другую.
– Я так рада, что ты вернулась, – сказала я, пытаясь завязать разговор, но Свердлова опять пожала плечами.
– Яна, да что с тобой? – возмутилась я.
– Меня не было почти две недели, а ты даже не позвонила, – выпалила она.
– Но ты же сказала тебе не звонить. Ты сказала, что звонить можно только если это вопрос жизни и смерти.
– Откуда ты знала, что это не был вопрос жизни и смерти?
– Но ведь не был же! Всё хорошо. Ты жива-здорова и выглядишь сногсшибательно.
– Быстро же ты меня заменила. Да ещё и кем? Этой коровой, которая унизила меня перед всеми. Дерьмовая из тебя подруга получается.
– Но Карина сказала, что это было случайно, – прошептала я и тут же пожалела об этом.
– Это пиздёж, – фыркнула Яна. Её глаза были краснее волос, а ладони сжали круассан с такой силой, что шоколадная начинка брызнула на цементные плитки. В таком состоянии спорить с ней было бесполезно.
– Да, ты права. Неважно, что тогда произошло, лучше послушай, что случилось, пока тебя не было. Представь, Пятачок садится на твоё место…
– Подожди. Какой ещё Пятачок?
– Лина, новенькая. Мы решили звать её Пятачок, потому что…
– МЫ? Я не помню, чтобы я это решала.
Чёрт! Я зарывалась всё глубже и глубже. И как будто этого было мало, к нам подошла Ромашка, такая весёлая и болтливая.
– Привет, – сказала она и присела на парапет рядом со мной. – Алён, как тебе? – Она опустила голову и указала на чёткий, зигзагообразный пробор. – Спасибо, что научила меня. Вчера весь вечер тренировалась. Что думаешь? Хорошо получилось?
Яна встала. Я подумала, что она собирается уходить, поэтому тоже встала, готовая бежать за ней. Мне ещё нужно было рассказать ей, как я боролась за её место, и как я подписала контракт, и теперь должна пыхтеть над сочинениями для Кости. Но Свердлова не спешила уходить. Она посмотрела на Романову и спросила:
– Что ты тут делаешь?
– Я… – Карина начала растерянно. Она взглянула на меня. – Вышла подышать свежим воздухом. Это ведь большая перемена.
– Я имею в виду, что ты делаешь тут, рядом с нами?
На мгновение Ромашка замерла. Потом она встала, пронзая Яну взглядом своих тёмных глаз, и сказала:
– Я пришла спросить, почему ты всё время носишь платформы. Ты ведь такая дылда, что жирафы завидуют.
Это была точка невозврата. Я должна была ответить, чтобы показать Яне, что я на её стороне.
– Романова, – начала я. – А ты почему платформы не носишь? Боишься покинуть гильдию карликов? – Мне следовало остановиться на этом, но я продолжила: – А вместо того чтобы рисовать голых тёток на переменах, лучше бы с пацанами пообщалась, а то, гляди, помрёшь девственницей.
Яна хихикнула.
– Ты её слышала. Отвали от нас, корова.
Глаза Карины заблестели.
– Вы ещё пожалеете об этом, – сказала она сквозь зубы и побежала обратно в школу.
– Видишь? Я же говорила тебе, что она мстительная сучка. Нафига ты с ней связалась?
11:50 "Иллюстрированная энциклопедия мировой живописи" исчезла с моей парты. Ничего удивительного. Я пожертвовала отличным учебным материалом и подругой ради Яны, но ей этого было мало, и она продолжала меня игнорировать. Моей последней надеждой был Договор о Распределении Мест. Я подсунула ей свой экземпляр на паре украинского языка. Сейчас она узнает, на что я пошла, чтобы сохранить её место.
Свердлова внимательно прочитала Договор, затем расстегнула молнию пенала, достала красную ручку и нацарапала поперёк: "Неуд."
Я вырвала документ из её рук. Да пошла ты, неблагодарщина.
Пока её не было, моя жизнь скатилась на самое дно Марианской впадины. Я сижу за учебниками день и ночь, Буряк дышит мне в спину, дома происходит какое-то странное дерьмо, а моя лучшая подруга, вместо того чтобы меня поддержать, включила высокомерную эгоистку.
15:10 В конце дня я даже не стала говорить Яне "до свидания". Равнодушно собрала вещи и направилась к выходу, как будто у меня никогда не было лучшей подруги. И это сработало. Не успела я выйти за порог, как Яна меня окликнула:
– Алёна, есть минутка?
– Ну, есть, – сказала я с поддельным безразличием.
– Пойдём.
Мы проследовали на улицу.
В лучах солнца её ярко-красные волосы заиграли шелковым блеском. Мною овладело желание до неё прикоснуться, взять её под руку, но она всё ещё была чужой и недоступной.
Пройдя по узкой бетонной дорожке позади школы, мы зашли в наш маленький секретный парк и встали возле поросшей мхом скамейки. Яна вытащила пачку "Slims", подкурила две сигареты и протянула одну из них мне.
Я курила только с Яной. Она учила меня поглощать табак прямо здесь, у этой скамейки.
После зимних каникул я заметила, что она тайком уходит с уроков и не зовёт меня с собой. Один раз я набралась смелости и проследила за ней. Я хотела узнать, с кем она тусуется. Думала, что застану её целующейся с парнем. Но мои подозрения не оправдались. Свердлова одиноко остановилась у скамейки и закурила.
– Зачем ты это делаешь? – спросила я.
– Господи, малыш, – сказала она, пряча сигарету за спину. – Ты меня напугала до чертиков. Возвращайся в класс. Я скоро приду.
– Я побуду с тобой, пока ты это делаешь, – сказала я.
– Иди. Не хочу тебя травить.
– Не указывай мне, что делать. И дай мне сигарету, – потребовала я.
– Ладно.
Яна дала мне сигарету и поднесла к ней зажигалку. Бумага зашипела.
– Втягивай, – сказала она.
Я втянула. Горячий воздух оцарапал мне горло, и я закашляла. Кончик сигареты почернел.
– Ещё раз, – сказала я хриплым голосом.
Она подожгла её, но огонёк снова погас.
– Ты прикури, – сказала я ей.
С завидной лёгкостью Яна прикурила. Когда конец сигареты ярко загорелся, она отдала её мне, и я опять затянулась. Потом ещё раз и ещё, пока, в конце концов, я не перестала кашлять.
– Я ненавижу себя, – сказала Яна.
– Правильно делаешь, – ответила я, чувствуя горечь во рту и лёгкость в голове.
В этот раз я не закашляла. Я мягко выпустила облако серого дыма.
Рука, в которой Яна держала сигарету, дрожала. Может быть, из-за холода, может быть, из-за адреналина. После нескольких молчаливых затяжек она всё-таки заговорила.
– Мне пришлось от него избавиться, – с трудом выговорила она.
Эти слова обрушились на меня как метеоритный дождь, бомбардируя воспоминаниями, от которых стало трудно дышать. За день до исчезновения Яна сказала мне, что у неё задержка. Я тогда заполняла заявку на Сверхновую Звезду и не придала никакого значения её словам. А ведь это действительно был вопрос жизни и смерти. Я должна была позвонить ей. Должна была…
– Я считала тебя настоящим другом… – По её лицу потекли слёзы. Я никогда не видела её плачущей, и пожалела об этом, потому что даже заплаканная она выглядела пленительно.
– Я и есть твой настоящий друг.
– Да что ты? – она шмыгнула носом и вытерла щеки насухо. – Ты бросила меня в худший момент моей жизни. Пока я была в больнице, ты развлекалась с этой коровой. Ты знаешь, как медсёстры обращаются с женщинами, которые это делают? Как с самым последним дерьмом. Как со скотом на мясокомбинате.
– Ты права, я отстойный друг, – я тоже начала плакать и тут же почувствовала себя неловко, потому что от слёз моё лицо превращается в уродливое месиво. – Но я люблю тебя. Правда, люблю.
Она посмотрела на меня и отвела взгляд.
– Я хочу, чтобы всё было как прежде, я хочу быть опять твоим другом.
Яна затушила окурок о поручень скамейки и спросила:
– Пойдёшь со мной на МедТусу?
От этого предложения у меня вспотели подмышки. Ситуация казалась безысходной. На одной чаше весов – дружба с Яной, на другой – моя мечта победить в Сверхновой.
– Я не могу, – промямлила я. – Мне нужно учиться.
– Вот видишь! Именно это меня в тебе бесит, Алёна. Ты всегда думаешь только о том, что ТЕБЕ нужно.
– Зачем я вдруг понадобилась тебе на этой вечеринке? – возмутилась я. – Ты ведь обходилась без меня раньше.
– Короче! – выпалила она. – Последний раз спрашиваю: ты придёшь или нет?
Я не знала, что ответить. Это была вечеринка. А я никогда не была на вечеринках, особенно на МедТусе, с кучей незнакомых парней и девушек, большим количеством водки и секса. Даже мысль об этом пугала. И как я могла пойти, если у меня куча домашнего задания, подготовка к "Сверхновой звезде" и вдобавок сочинение для Никитина?
– Так я и думала, – сказала Яна, не дождавшись моего ответа. Она забросила рюкзак на плечо и направилась обратно к школе.
Я остановила её, схватив за руку.
– Ты не можешь просто так уйти.
Её глаза блеснули огненной яростью, и она с силой отдёрнула руку, но я не отпускала. Бросив рюкзак на землю, Свердлова попыталась разжать мою хватку. Когда это не помогло, она наклонилась вперёд и вонзила свои клыки в мой большой палец – от боли у меня в глазах потемнело. Я отпустила её, слегка толкнув. Яна споткнулась о свой рюкзак и пошатнулась. Инстинктивно я подставила ей руки, чтобы подстраховать. А она извернулась и бросила:
– Отвали, предательница.
Эти слова прозвучали фатально, будто между нами всё было кончено. Мне стало безумно страшно.
Одиночество.
Это пустотелое, глухое чувство пугало меня больше всего. Что со мной будет, если я останусь одна? За то короткое время, пока Яна отсутствовала, школа превратилась для меня в ад. Я больше этого не выдержу.
Рискуя всем, я прыгнула и обхватила её напряжённое, как струна, тело. Я прижалась к ней так близко, что почувствовала мягкий сандаловый запах её дезодоранта. Мои губы прикоснулись к её шёлковой блузке, и я выкрикнула:
– Я пойду. Только не бросай меня.
Тело Яны расслабилось, и я поняла, что могу её отпустить. Но когда её руки освободились, она схватила меня и прижала к себе ещё крепче. У меня на глазах выступили слёзы радости и облегчения: она вернулась, она снова моя, всё будет как раньше.
Последней фразой Яны было:
– Если кто-нибудь узнает, я тебя зарежу… – А затем она вытащила связку ключей и добавила: – Вот этим.
Ключ, которым она собиралась меня убить, был необычным. Он выглядел как длинный металлический стержень, конец которого был острым, как игла.
– Ты сумасшедшая, – сказала я сквозь улыбку.
– А ты – дрянная девчонка, – вздохнула она и добавила: – Я скучала по тебе.
До сих пор не могу поверить, что согласилась пойти на МедТусу. Но всё будет хорошо, Яна будет со мной. И я пропускаю только один вечер занятий. Я наверстаю упущенное. На выходных я буду учиться ещё больше.

4. МедТуса
Пятница
8 октября 1999
23 дня до областного конкурса

8:05 Учитель истории опаздывал. Настроение в классе было приподнятое в предвкушении сегодняшней вечеринки. Мои же чувства были двоякими. С одной стороны, меня прельщала возможность увидеть ту сторону Яны, о которой я не знала. Наконец-то я познакомлюсь с её двоюродной сестрой Ритой и стану свидетелем их флирта с мальчишками. С другой стороны, я боялась того, что может случиться, когда все эти заведённые парни напьются.
– Ты не обязана ни с кем заниматься сексом, – заявила Яна. – Ты вообще ничего ни кому не обязана. Делай только то, что в чем абсолютно уверенна.
– Знаю, – сказала я.
– Как продвигается твоя подготовка к Сверхновой?
– Неважно. У меня кружится голова, когда я смотрю на ноты. Это как изучение внеземного языка. Всё так запутанно.
– Нужно, чтобы кто-то тебе это объяснил.
– В моей семье никто не изучал музыку.
Яна повернулась к Никитину:
– Константин, ты же музыку любишь, да?
– Да, а что?
– Ты разбираешься в нотах?
– Да. Могу тебя научить. Ты подходишь по параметрам.
– По каким ещё параметрам, Никитин?
– У тебя классная задница.
Резко, как кошка, заметившая движущийся объект, Яна вскочила, готовая прыгнуть на него.
Я затараторила:
– Нет жестокости, нет жестокости.
– Осторожно! Она закипела, и такая го-ря-чая, – Костя сорвался с места и побежал в начало класса. Яна побежала за ним, я побежала за ней. Костя схватил учебник с чьей-то парты, присел и прикрылся им, как будто он беззащитный ребёнок. Я встала перед ним, защищая его, но на самом деле защищая Яну от исключения из школы.
– Хватит! – закричала я.
– Я хочу извинений от этого вульгарного ублюдка, – сказала Свердлова.
– Ты только что назвала меня ублюдком. Мы квиты, – сказал Костя из-под учебника.
– По местам, – кто-то крикнул. – Учитель идёт.
– Я с тобой не закончила, – сказала Яна.
Когда мы побежали обратно к своим партам, Костя одёрнул меня:
– Надеюсь, ты не забыла о моём сочинении? Срок сдачи – понедельник. – Его глаза впились в меня, брови сошлись близко друг к другу, соединяясь в единую мохнатую линию.
– Я помню свои обязательства, – сказала я, уворачиваясь.
Честно говоря, если бы он не напомнил, я бы совсем забыла. Сначала договор казался мне хорошей идеей, но теперь, когда мне надо выполнять обещанное, я понимаю, какую глупость совершила, подписав его. Я очень надеялась, что новая парта прибудет со дня на день, тогда Лина отсядет от Кости, и мне не придётся на него батрачить.
После уроков я призналась Яне, что сильно переживаю из-за вечеринки.
– Всё будет хорошо, малыш, – сказала она. – Если вдруг ты почувствуешь себя странно… голова закружится, как будто ты на карусели, быстро беги в туалет, потому что тебя вырвет. И… – Она вытащила из кармана две маленькие квадратные упаковки. – Если собираешься заняться сексом, используй это.
Я не собиралась заниматься сексом, и мне не хотелось брать в руки эти штуки.
– Возьми, чтобы не было так, как со мной, – сказала она и сунула их мне в сумку. Эти слова отозвались тупой болью у меня в груди, но моя боль была ничтожной по сравнению с тем, что пришлось пережить Яне.
– Не волнуйся. Увидимся в восемь.
19:00 На кровати я разложила джинсы, юбки и топы, подходящие друг к другу по цвету и стилю. В каком из этих нарядов я буду выглядеть более уверенно? Как мне убедить всех, что на вечеринке я не впервые и знаю, что делаю?
После недолгого взвешивания всех за и против я остановила свой выбор на короткой юбке цвета металлик и белой майке с золотой вышивкой. Поверх я надела вязаную тунику с меховым воротником и чёрные ботильоны на каблуке.
19:35 Игорь забрал дедушку на переговоры, и я осталась без извозчика. Это меня даже обрадовало, потому что дало мне вескую причину остаться дома и учиться. Но я не смогла нарушить данного Яне обещания. Пришлось вызывать такси.
После 30-минутного ожидания я села в "Ладу Девятку", в которой воняло потными носками. И пока мы ползли по оживлённому городу, я переживала о том, что мои волосы и одежда пропитаются этим отвратительным запахом, и все будут шарахаться от меня, как от протухшего сыра камамбер.
20:45 Я заплатила водителю и вышла из такси. Он остался недоволен потому, что я не дала ему чаевых. Наверное мне следовало дать ему какую-нибудь мелочь. Может быть, если бы у него была лишняя пятерка, он бы помыл машину или себя.
В одном из окон второго этажа сияли разноцветные огни цветомузыки. Смех и возгласы эхом разносились по двору. Мой желудок сжался в комочек, как испуганный ежик. Я глубоко вдохнула и вошла через деревянные двери в подъезд. Интенсивность басов возрастала пропорционально моей нервозности. Пока я поднималась по бетонной лестнице, мое воображение проигрывало страшные случаи, которые часто происходят на таких вечеринках, когда молодежь до смерти дерется, люди выпадают из окон, парни насилуют девушек.
Дверь квартиры 28 была обтянута материалом, напоминающим крокодиловую кожу. Я услышала топот, затем пронзительные смех.
Как мне вести себя с этими взрослыми ребятами? О чем мне с ними говорить? Последнее, чего я хотела – это молча сидеть в сторонке и выглядеть тупо. Потом меня осенило, они же были студентами-медиками, они наверняка увлечены наукой так же как и я. Я поговорю с ними о цикле Кребса или о транскрипции ДНК. Поддержу беседу в течение часа или около того (пока они еще трезвые), чтобы доказать Яне свою преданность, и тихонечко ускользну. Это был хороший план. По крайней мере мне так казалось.
20:55 Я опустила вниз металлическую ручку (звонить не было смысла – музыка была слишком громкой). Дверь открылась.
В комнате было темно. Каким-то чудом я нашла выключатель на стене и включила свет.
– Ну нафига! – крикнул кто-то.
Под вешалкой для одежды на оттоманке сидела парочка. Грудь девушки была оголена, ладонь парня обхватила ее, как осьминог.
– Извините, – сказала я и быстро выключила свет.
Из коридора я проследовала в узкий холл с четырьмя закрытыми дверьми. Дверь справа была входом в эпицентр МедТусы. Я пока не была готова там оказаться, поэтому дернула дверь слева. Кто-то крикнул: "Занято", – туалет, поняла я. На третьей двери была табличка "Не входить", возможно, это была спальня, возможно, она предназначалась исключительно для хозяев – что-то вроде VIP-зоны. Четвертая дверь была прямо по курсу. Как раз когда я собиралась её проверить, дверь туалета открылась, ослепив меня.
– Какие люди, на верблюде! Ну здравствуй, Алёха! – сказал Славик.
Я почувствовала себя загнанным кроликом, попавшим в свет автомобильных фар.
– Ты не видел Яну?
– Она на кухне зависает, – он указал на дверь в конце коридора. – Но прежде чем ты уйдёшь… – Он растянул руки на противоположные стены холла, преграждая мне путь. – Может, потанцуем?
Одна из его рук незаметно опустилась мне на талию. Я почувствовала запах пива в его дыхании. Моё сердце бешено заколотилось, пытаясь пробиться сквозь грудину и убраться оттуда ко всем чертям. А вот мой разум не спешил – он работал на холостом ходу, используя последние крупицы моей уверенности. На принятие решения у меня была всего пара секунд.
– Продолжай мечтать, Славик, – удалось мне сказать. Я увернулась от его руки и рванула по коридору на кухню, к Яне. Она была мне нужна.
Распахнув дверь, я оказалась в маленькой комнате. Сигаретный дым был таким густым, что мои глаза прослезились. Посередине был накрыт стол, на котором было много спиртного и немного еды. Я быстро оглядела людей в комнате и заметила рыжий затылок Яны. Она сидела на засаленном угловом диване. Я остолбенела, когда увидела, с кем она зажималась. Это был Костя. Кто бы мог подумать? Как это произошло? Когда это произошло? События на этой вечеринке развивались очень быстро.
Одна из девочек постарше, сидевшая на другом конце дивана, помахала мне рукой.
– Привет. Ты Алёна? Я узнала тебя по фотографиям Яны. Я Рита, её двоюродная сестра.
– Привет. Ох уж эта Яна и её фотографии, – улыбнулась я. Яна обожает фотографии. Фотоаппарата у неё нет, поэтому она просто любит коллекционировать снимки, сделанные другими: шарлатанами на пляже, школьными фотографами, мной.
– Рада наконец с тобой познакомиться, – сказала Рита. – Это мои соседки по квартире, Таня и Галя.
Я кивнула им, девушки кивнули в ответ, без особого энтузиазма. Я почувствовала себя неловко и присела на другой конец дивана рядом с Яной.
– Привет, – сказала я, слегка толкая её в ребра.
– Ты пришла, – сказала она. Её блестящие губы растянулись в широченную улыбку.
Она наклонилась, чтобы поцеловать меня, но я отстранилась, не желая, чтобы её губы перенесли мне на щеку слюну Кости.
– В чём дело? – спросила она, всё ещё улыбаясь. – Тебе что, дрянная девчонка, противно? – она издала звуки поцелуев, приближаясь к моему лицу.
– Отвали, – я оттолкнула её, хихикая.
– Я запомню это, – сказала она.
– Нет, не запомнишь.
– Нет, не запомню, – повторила она, утопая у Кости во рту.
В другом углу комнаты, в кругу наших одноклассниц, сидели Романова и Новенькая. Потягивая кислотно-зелёную жидкость, Карина рассказывала один из своих анекдотов. Её свободная рука летала в воздухе, придавая её истории ещё больше динамики. Я была удивлена, что она пришла на вечеринку после того, что произошло между нами. Наверное, Лина её затащила. Рука Карины остановилась, и вся группа расхохоталась.
Поскольку делать мне особо было нечего, я стала изучать закуски на столе. Солёные огурчики, бутерброды со шпротами, тонко нарезанный лимон. Из спиртного было пиво в пластиковых бутылках, та самая зелёная жижа, которую пила Романова, и несколько бутылок водки. А прямо у меня под носом лежала пачка сигарет Slims. Это были сигареты Яны. Я была уверена, потому что рядом с пачкой лежала связка ключей с фонариком и длинным, заострённым металлическим ключом.
Я достала сигарету и закурила. Вместо обычного расслабления никотин распространил свинцовое чувство сожаления, которое разлилось до самых кончиков пальцев и доверху заполнило лёгкие. Зря я унизила Карину, она этого не заслуживала. И вообще, зря я пришла на МедТусу, мне здесь не место. Моё место дома, за учебниками. Я должна тратить время только на то, что приближает меня к моей цели – победить в Сверхновой Звезде. Я потерплю ещё десять минут и незаметно ускользну.
– Дай мне затянуться, – сказала Яна. Она забрала у меня сигарету и сползла на диван с колен Никитина. – Налей-ка нам водочки, Константин.
– Мне не надо, спасибо, – сказала я. Не хватало мне ещё напиться.
– Да ладно тебе. Всего лишь одну стопочку. Это поможет тебе расслабиться, – сказала Яна. – Возьми ломтик лимона. Давай.
Я подумала, что если выпью, то Яна от меня отстанет, и я смогу с чувством выполненного долга поехать домой.
– Ладно, – сказала я и взяла скибку лимона.
– За нас. Друзья навеки, – Яна чокнулась своим бокалом с моим.
– Друзья навеки, – повторила я, наблюдая, как она проглатывает тягучую жидкость.
Я поднесла свою стопку ко рту. Запах показался мне отвратительным, и я поставила её обратно на стол, не отпив.
– Алёна! Ты что творишь?! – Яна закричала. – Никогда не ставь стопку после чоканья.
– Что? Почему?
– Это плохая примета, – вмешался Костя. – После того, как ты чокнешься, ты должна выпить. Соблюдай этикет, подруга.
Яна кивнула. Я опрокинула стопку в рот и быстро закусила долькой лимона. – Отвратительно!
Внезапно Романова закричала: "Моя любимая песня! Пошли танцевать." Их компания вскочила, и друг за другом девочки побежали на танцпол в зал.
21:15 МедТуса совсем не была страшной. Я не знаю, почему я раньше так нервничала. Всё было довольно скучно: люди либо зажимались друг с другом, либо сплетничали о своих учителях и одноклассниках. Пришло время незаметно удалиться. Если такси не задержится, то у меня ещё будет пару часиков, чтобы позаниматься.
Я встала, но тут дверь в кухню распахнулась, и в комнату вошли двое парней. Один из них был смуглый, в шелковой рубашке с золотой цепью на шее. А другой… Я не могла поверить своим глазам. Это был тот загадочный незнакомец, которому я подкурила сигарету на пороге школы. Мои ноги подкосились, и я плюхнулась обратно на диван.
– Офигеть! Что за гадость вы тут курите? – сказал мой незнакомец, махая перед собой рукой.
– Данил! – Рита вскочила и поцеловала его в щеку, задержавшись на долю секунды дольше, чем того требовал дружеский поцелуй.
– Привет, Карим, – Рита поцеловала парня в рубашке и села обратно на диван, придвигаясь поближе к Яне (которая не обращала никакого внимания на новых гостей). – Спасибо, что скинулись на выпивку, ребята. У этих школьников никогда бабла нет.
– Всегда пожалуйста, – ответил Карим с акцентом. Я предположила, что он был из Индии или Сирии, как и многие другие студенты, приехавшие в Донецк за дешевым и быстрым медицинским образованием.
– Да, не вопрос, – сказал Данил. – Мы всегда готовы снабдить вас отравой.
Рита расхохоталась. Данил сдержанно улыбнулся и лукаво посмотрел на неё. От этого взгляда, хоть он и не был адресован мне, внизу моего живота что-то затрепетало.
– Рита, на твоих вечеринках всегда самые красивые девушки, – сказал Карим. Он подтащил деревянный табурет к столу и сел напротив меня. Чувство незнакомого смущения заставило меня покраснеть.
Эти двое хотели того же, чего и озабоченные пацаны из нашего класса. Но в отличие от них, Данил и Карим не спешили. Их сногсшибательная внешность была гарантом того, что так или иначе они получат свою награду. А значит, они с азартом могли кататься на волнах тестостерона, наслаждаясь самим процессом.
– Меня зовут Карим, – он протянул мне ладонь.
– Алёна, – сказала я, беря его за руку.
Карим наклонился вперёд, и я с ужасом поняла, что он собирается наградить мою кисть поцелуем. Мне совершенно не хотелось ощутить липкую слюну на коже, но его полные губы оказались сухими, тёплыми и мягкими, как песок пустыни.
– М-м-м. Сладкая, как пахлава, – сказал он, осторожно отпуская мою руку.
Меня передернуло от этого сравнения. Неужели он не мог выбрать что-то более деликатное? Шоколад или карамель… Рахат-лукум на худой конец.
Данил схватил другой табурет и придвинулся к Кариму.
– Ты что, пьёшь, чувак? – спросил он, рассматривая артиллерию бутылок на столе.
– Сначала позаботься о даме, – ответил Карим.
У меня перехватило дыхание. Я хотела, чтобы Данил узнал во мне ту, что спасла его одним осенним утром.
Он окинул меня взглядом и, без малейшего намёка на то, что он меня вспомнил, спросил: "Что тебе налить? Водку, пиво… А это что за хрень?" Он поднял бутылку с зелёной жижей и прочитал: "Мятный ликёр. Ну это как-то не серьёзно."
– Мне водку, – выпалила я, подсовывая ему стопку. – Пожалуйста. Спасибо.
Я не горела желанием опять ощутить этот отвратительный вкус, но я хотела, чтобы Данил видел во мне зрелую девушку, готовую осилить крепкий спиртной напиток, а не школьницу, поклонницу "не серьёзного" мятного ликёра.
– Как пожелаешь, – сказал Данил. Его длинные ровные пальцы обхватили бутылку, серебряные кольца застучали о стекло. Он открутил металлическую крышку, и тонкая струйка прозрачной жидкости полилась в наши стопки.
Наблюдая за его отточенными движениями, моя грудь начала закипать от непреодолимого желания завладеть его загадочными, как космическая бездна, глазами. Во всей вселенной была только одна вещь, которая меня привлекла так же сильно – сверхновая звезда. Но в тот момент желание победить в конкурсе отпало, как отработавший модуль ракеты.
– За всё хорошее! – сказал Данил, поднимая стопку.
– Подождите, а как же мы? – остановила его Рита.
– Куда ж без вас? – сказал Данил, ухмыляясь. – Сейчас налью.
– За нас! – сказала Рита, поднимая бокал.
– За вас, девчонки! – сказал Данил.
– За прекрасных дам! – сказал Карим, и мы звонко чокнулись, проливая немного водки на стол.
Я залпом проглотила водку, стараясь не выдавать своего отвращения. Но от этого гадкого вкуса мои глаза сами по себе зажмурились.
– Да, скверная зараза, – сказал Данил, обращаясь ко мне. – Это потому что она теплая. Его глубокий голос имел на меня какое-то внеземное воздействие. Он словно проникал сквозь мою кожу, заставляя все мои внутренности приятно вибрировать. – Водка должна быть ледяной, тогда она становится мягкой, даже приятной.
Эта реплика была моим шансом завязать с ним разговор, но на ум ничего путного не приходило, и я, как тупица, просто кивнула. А моим шансом воспользовалась Рита: "Данечка, ты так много знаешь о спирте." Она потянулась к нему и погладила его по плечу.
Моё горло подперло горькая досада: ну почему я не могу вести себя с парнями так же уверенно? Почему, как только на горизонте появляется противоположный пол, я становлюсь другим человеком – замкнутым и беспомощным? Я хочу быть как Яна. Я оглянулась в надежде найти в ней поддержку, но в комнате её уже не было.
– Так и есть… Данил у нас эксперт в этом вопросе, – сказал Карим, наливая себе колы. Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и сделал несколько глотков.
– Данил, а ты когда-нибудь пробовал самбуку? – спросила Рита.
– Пробовал, – сказал Данил, заправляя прядь волос за ухо. – Помнишь, я тебе рассказывал, что этим летом работал барменом? Чего мы только не смешивали.
– Какой ты крутой, – сказала одна из подружек Риты.
– А это правда, что самбуку нужно пить, когда она горит? – спросила другая подруга.
Данил усмехнулся. – Не сомневаюсь, что есть идиоты, которые так и делают. Но вообще-то нет. Ты пьёшь самбуку после того, как затушишь огонь. А потом переворачиваешь бокал и вдыхаешь пары через соломинку.
– Прикольно.
– В следующий раз давайте скинемся на самбуку, – сказала Рита. – И ты научишь нас её пить.
Данил продолжал болтать с девчонками о коктейлях и своей летней работе на Азовском море. А я, как зачарованная, наблюдала за выражением его лица, за тем, как его веки опускаются и поднимаются; как его окольцованные пальцы заправляют непослушные пряди волос за ухо.
Меня пленила уверенность его движений и непринуждённая манера беседы. Он вёл себя так, будто чётко знал, кто он, и принял себя со всеми достоинствами и недостатками. У него не было нужды доказывать что-то окружающим. Вот он перед вами, какой есть. Хотите – любите, хотите – ненавидьте.
К тому моменту, как Данил начал рассказывать о коктейле “Розовая леди”, который он смешивал для покрытого татуировками бугая, выпитая мною водка достигла мозга, и страх перед мужчинами начал таять. У меня появилась идея, как завоевать внимание Данила. Сейчас я понимаю, насколько тупой и банальной была эта идея, но для моего пьяного мозга этот ход казался беспроигрышным.
Сняв тунику, я невзначай спустила бретельку своего топа.
– Карим, – сказала я, откидываясь на спинку дивана так, чтобы свет фонаря, проникающий через окно, осветил мое декольте. – Тебе нравится в Донецке?
– Еще бы, – ответил Карим с энтузиазмом. – Здесь я могу быть независимым… Не полностью, конечно. Но, находясь так далеко от них… – Он закурил и на выдохе продолжил: “По крайней мере, у меня есть иллюзия свободы. И пока мне этого достаточно”.
Я притворилась, что чрезмерно заинтересована.
– Ты имеешь в виду свободу от семьи? – Я протянула руку, давая ему понять, что хочу взять его сигарету. Мое сердце бешено колотилось, а рука заметно дрожала. Карим охотно отдал мне сигарету и продолжил рассказывать.
Затянувшись, я выпустила дым кверху и покосилась на Данила. И в этот момент он тоже на меня посмотрел. Это было так неожиданно. Его глаза прожгли дыру в моем сердце. Всё-таки было в них что-то безумное. Неуловимое для других. То, что он тщательно скрывал от мира под маской невозмутимости.
Продолжая смотреть на него, я постучала по сигарете указательным пальцем, пепел упал мимо пепельницы, а его внимание вернулось к девушкам.
Я затянулась еще раз. Убедившись, что на фильтре остался отпечаток моей губной помады (Яна терпеть этого не может), я вернула сигарету Кариму, который продолжал рассказывать о том, как изменилась его жизнь после переезда из Сирии.
– …и не только русский язык, девушки… такие красавицы. Как вы одеваетесь! Смело, элегантно. Как вы себя ведете! Уверенно, но заботливо. И вы такие…
Интенсивно кивая, я создавала впечатление неподдельного интереса, однако в тот момент меня интересовало только одно – как привлечь внимание Данила?
Обмокнув ломтик лимона в соль, я запрокинула голову и положила его на язык. Мне казалось, это будет выглядеть сексуально, но через долю секунды я поперхнулась соком и начала кашлять, как больной туберкулезом старик.
– Ты в порядке? – спросил Данил.
– Может, воды? – спросил Карим.
– Всё хорошо, – прохрипела я, продолжая безудержно кашлять.
Данил подошел ко мне. Я замерла, как мышь перед хищником. Я даже перестала кашлять, как вдруг Рита пронзительно заорала: “Don’t Speak!” – Она вскочила с дивана и подбежала к Данилу.
Сначала я была в замешательстве, но когда услышала песню, которая играла в зале, её выкрик обрел смысл. Она схватила Данила за руку и потянула:
– Данечка, миленький, давай потанцуем. Пожалуйста.
– Ты точно в порядке? – поинтересовался он ещё раз.
Я кивнула и показала поднятый вверх большой палец.
– Хорошо, – сказал он, обнимая Риту за талию, – пойдем.
Вот сука, подумала я. Она даже не была симпатичной. Жидкие волосы, пухлые щеки. Невысокая, полная. Блин!
– Налей мне ещё, – сказала я Кариму с болью в горле.
– Конечно. Ты заслуживаешь, чтобы к тебе относились как к принцессе, – сказал он, подсаживаясь ко мне на диван.
Какой дешевый ход, подумала я и выпила залпом.
Он положил руку мне на плечи, я почувствовала сладковатый запах специй, который источала его кожа.
– Ты безупречна, как цветок белого жасмина. – Сказав это, он слегка коснулся моей груди. Я напряглась, понимая, что на этом легком касании его рука не остановится. Настал момент получения награды, которую он так терпеливо ждал.
– А эти отблески луны в твоих глазах… – сказал он, медленно продвигая руку мне под майку.
Карим был бесспорно симпатичным, и, наверное, многие девушки были от него без ума, но не его касания я жаждала. Ни его загадочная душа манила меня с силой притяжения черной дыры.
– Нет, – сказала я, убирая его руку. – Это не отблески луны, Карим. Это всего лишь свет фонаря. – Я направилась к двери, как вдруг стены комнаты закачались. Должно быть, я пошатнулась, потому что Карим вскочил и обнял меня сзади.
Карусель. Яна меня об этом предупреждала.
– Всё хорошо? – спросил Карим.
Ничего не ответив, я бросилась в туалет.
Дверь была открыта. Я опустилась на забрызганный кафель и обняла унитаз. Содержимое моего желудка тут же вырвалось на волю.
Внезапный голос напугал меня: “Знай свою дозу”.
В углу, перед зеркалом, стояла Карина. Она нанесла немного блеска на губы и потерла их друг о друга. Меня опять вытошнило.
Я чувствовала себя ничтожно. Какая же я дура. Ну зачем надо было напиваться? Теперь сижу на обоссаном полу, вдыхая смрад помоев, и никому до меня нет дела. А так хотелось, чтобы рядом оказался друг, который мог бы помочь и пожалеть меня.
С надеждой я посмотрела на Карину и прохрипела: “Извини за то, что я сказала в школе. Я не хотела тебя обидеть”.
Карина не ответила. Она достала черную круглую коробочку, отщелкнула ее и начала наносить на лоб и нос персиковую пудру. Я подумала, что она меня не услышала, может быть, музыка была слишком громкой. Может быть, мой голос был приглушен липкой субстанцией, покрывающей мое горло. А может, я только вообразила, что сказала что-то, а на самом деле ни слова не слетело с моих губ.
Она положила пудру обратно в сумочку и посмотрела на меня сверху вниз.
– Я думаю, ты как раз хотела меня обидеть.
Когда она это сказала, по бокам ее головы появились смутные очертания маленьких рожек, точно таких же, как на том эскизе, который она рисовала в школе.
– Тебе нужен был кто-то, кто развлекал бы тебя, пока Яны не было рядом. Временная замена. Игрушка.
Все было не так. Мне всегда нравилось дружить с тобой.
– Естественно, – сказала Карина, опускаясь на колени позади меня и собирая мои волосы на затылке. Я почувствовала, как снова подступает тошнота, и меня вырвало. – Это естественно, что тебе нравилось дружить со мной. Потому что это была искренняя дружба. Та, которую не купишь.
– Не купишь? – спросила я, ощущая горечь на губах.
– Здорово иметь деньги, да?
– Что ты имеешь в виду? – Я повернулась к ней и заметила, как рожки на ее голове превратились в рога, как у быка с родео. Никогда не думала, что галлюцинации могут быть такими реальными.
– Ты покупаешь машины, дома, модную одежду… Дружбу.
– Я не покупаю дружбу.
– Ты уверена? Как думаешь, почему Яна до сих пор тебя терпит? Она ведь полная противоположность тебе. Она уверенная в себе, жизнерадостная и честная. Зачем ей тусоваться со скучной, привилегированной заучкой?
Карина встала, возвышаясь надо мной, как судебный палач.
– Ты просто не можешь по-другому, Волкова. Это у тебя в крови. Ты такая же продажная, как и вся твоя семья.
Она вышла из туалета и захлопнула за собой дверь.
Белые стены закружились вокруг меня. А ведь Романова права: зачем Яне такая скучная заучка, как я? Неужели она действительно дружит со мной только потому, что я покупаю ей брендовую одежду и плачу за нее в кафешках? Так вот почему она ни разу не позвала меня к себе домой, не познакомила меня с родителями. И по телефону звонить запретила. Никакая я ей не подруга, я ее кошелек.
Я смыла унитаз и встала. От рвотных позывов у меня болела грудная клетка, перед глазами всё плыло, а в ушах началось пронзительное жужжание. Они снова заговорили. На этот раз громче, убедительнее:
Никчемная.
Ни на что не годная.
Неудачница.
Ты никому во всей галактике не нужна.
– Заткнитесь, – сказала я им и посмотрела на себя в зеркало. – Сама знаю.
Я хотела убраться с этой вечеринки как можно скорее, но сначала мне нужно было привести себя в порядок и поговорить с Яной. К ней у меня было два вопроса:
Почему она со мной тусуется? и
Встречается ли ее сестра с Данилом?
Я умылась. Зубная паста, стоявшая в стаканчике на раковине, оказалась соленой на вкус – странно, подумала я, но это было куда приятнее вкуса желчи (кстати, мне нужно выяснить, что делает желчь такой горькой, этот вопрос может попаться на Сверхновой). Шампунь, который я нашла в шкафчике, пах как жевательная резинка "Дональд Дак". Пойдет, – подумала я, намыливая кончики волос, – всё лучше, чем вонь полупереваренной пищи.
Нетвердо держась на ногах, я пересекла коридор. Открыв дверь в зал, я выпустила волну басов, от которых у меня завибрировали ребра. В комнате было полно народу. Пробираясь между потными телами, я остановилась под зеркальным шаром, осматривая толпу в поисках своей лучшей подруги. Её нигде не было. Я обошла комнату по периметру: кто-то целовался на диване, но это была не Яна.
Проходя мимо балкона, за окном я увидела силуэт: высокий парень в черной пайте. Я была уверена, что это Данил. Наедине с собой он безмолвно всматривался в туманное небо. Пройти мимо, упуская свой шанс, означало окончательно признать поражение. А я уже и так достаточно проиграла за сегодняшний вечер. Терять мне было нечего. В венах закипел адреналин, а лёгкие сжались в предвкушении глотка свежего воздуха. Я подошла к балкону и приоткрыла дверь.
Как же я об этом жалею.
То, что я увидела, уничтожило последние крохи моего достоинства.
Эти двое полностью проигнорировали меня. Данил продолжал смотреть вверх, слегка приоткрыв рот, а Рита стояла на коленях. Она работала так усердно, что капельки пота блестели у неё над верхней губой.
Я закрыла дверь и подумала, Господи, сделай так чтобы она захлебнулась его спермой.
Злая и расстроенная, я забрала свою тунику с кухни и направилась к входной двери.
– Алёна, ты куда?
Яна выглянула из комнаты с табличкой "Не входить". Её рубашка была расстегнута, бюстгальтер свободно болтался.
– С меня хватит. Я иду домой.
– Подожди, я с тобой.
Яна зашла обратно в комнату, а через секунду вышла уже в куртке. Она была немного пьяна, но её щеки были румяными, губы красными от поцелуев, глаза сияли.
– Ты уверена, что не хочешь остаться с Костей?
– Нет, я без тебя не останусь.
12:45 Такси не заставило себя долго ждать. Мы сели сзади. Яна назвала водителю свой адрес, а когда машина тронулась, она просунула свою руку под мою, так что они переплелись, и прижалась к моему плечу.
– Я напилась, и меня вырвало, – сказала я ей.
Она хихикнула.
– Не смешно. Моя грудная клетка всё ещё болит. Угадай, с кем я столкнулась в туалете.
– С кем?
– С Кариной.
– С Каримом? – Яна с энтузиазмом подняла голову и посмотрела на меня. – Я видела, как он на тебя смотрел.
– Нет… но напомни мне о нём позже, мне есть что сказать.
– Что? Ты с ним переспала?
– Прекрати. Нет. Послушай. Я столкнулась с Ка-ри-ной.
– А, с этой коровой, – сказала Яна, откидываясь на спинку сиденья.
– Ты была права, она мстительная.
– Если точнее, то я сказала, что она мстительная сучка.
– Ладно. Знаешь, что она мне зарядила? Что я такая же продажная, как и вся моя семья.
– Продажная? Это как-то слишком конкретно.
– Я тоже так подумала. И то, как она это сказала… Было такое чувство, что эти слова что-то значили для неё.
– Я уверена, что она просто дурачилась с тобой.
– Дурачилась? Яна, есть люди, которые пойдут на всё, чтобы навредить нашей семье. Это как раз те люди, которые думают, что мы продажные. Они ненавидят нас, и их влияние растёт.
– Почему они ненавидят вас?
– Из-за наших денег. И потому что дедушка строгий и властный.
– Ну, он такой и есть. Я его боюсь. Когда я у тебя, я стараюсь не смотреть ему в глаза. Мне кажется, если я взгляну на него, он превратит меня в камень или лягушку.
Я улыбнулась.
– Иногда я тоже себя так чувствую. Понимаешь, жизнь далась ему нелегко. Его жена (моя бабушка) умерла молодой, и дедушка остался с младенцем (моей мамой) и двумя маленькими мальчиками. Ему пришлось выживать без поддержки. Это сделало его твёрдым и непреклонным, но это также сделало его умным и смелым. Он заслужил каждую копейку. И я это докажу, когда выиграю Сверхновую Звезду. Все узнают, что Волковы заработали капитал собственными мозгами.
– Послушай, малыш, эти люди, которые вас ненавидят, они тупые. И Романова тупая. Забудь о ней.
– Есть ещё кое-что.
– Что?
– Карина сказала, что ты со мной ради денег.
– Вот стерва.
– Яна, скажи честно, если завтра я потеряю всё и стану вонючим бомжом, ты меня бросишь?
Она покачала головой.
– Малыш, если ты потеряешь всё, ты не станешь бомжом. Ты такая же умная и смелая, как твой дед. Ты выкарабкаешься из любой ситуации. И за это я тебя люблю.
Этот ответ удивил меня. Я ожидала, что Яна отшутится, скажет что-нибудь вроде: “Дырявые тряпки и макияж из пепла только добавят тебе очарования.” Но она восприняла мой вопрос серьёзно. У меня на душе отлегло.
Яна взяла меня за руку и сказала:
– Спасибо, что пришла на МедТусу. И за то, что ты есть в моей жизни.
В её изумрудных глазах поблескивали фары проезжающих мимо машин. Её влажные губы приоткрылись, всасывая судорожный глоток воздуха, и она наклонилась на миллиметр ближе ко мне. Я почувствовала к ней тёплую нежность и захотела её поцеловать. Не так, как подругу, а так, как я поцеловала бы парня, держа её крошечное личико в своих ладонях. Это был идеальный момент, даже дыхание у меня было чистым (повезло, что я почистила зубы у Риты), но я этого не сделала. И Яна откинулась на спинку сиденья.
1:20
– Петрова, 233, – нарушил молчание таксист. – Какой подъезд?
Янин дом был так называемой Китайской стеной – длинным девятиэтажным зданием, протянувшимся на несколько сотен метров.
– Пятый. У синих скамеек, – ответила Яна.
Когда мы остановились, она быстро поцеловала меня в щеку.
– Увидимся, малыш. – Она закрыла дверцу такси и зазвенела ключами. Фонарик на её брелке загорелся, освещая крошечное отверстие в металлической двери, в которое она вставила свой заострённый ключ. Дверь открылась.
– Куда дальше? – спросил водитель.
– Подождите здесь, – сказала я, наблюдая, как Яна входит в подъезд и закрывает за собой дверь.
– Ты понимаешь, что я возьму с тебя за ожидание?
Не отрывая взгляда от тёмных окон дома, я достала из кошелька три банкноты и бросила их в сторону водителя. Я надеялась, что в комнате Яны зажжётся свет, и я увижу частичку её жизни вне школы. Но все окна оставались тёмными.
– Дворцовая, 42, – сказала я. Водитель тронулся.
Он свернул на кольцевую дорогу, подальше от городских огней. В тёмном воздухе такси, рассеивая пьяный туман моего сознания, слова Карины вспыхнули, как неоновая вывеска: "Ты продажная, как и вся твоя семья". Сказала ли она это, чтобы отомстить мне, или кто-то промыл ей мозги? Дедушка говорит, что число ненавистников растёт. Неужели они начали прорабатывать школы? Как же меня бесит, когда люди повторяют чушь один за другим, как гребаные попугаи (даже не пытаясь понять правду своими крошечными попугайскими мозгами).

5. Машины и Шрамы
Суббота
9 октября 1999
22 дня до областного конкурса

6:55 Я проспала.
Когда я открыла глаза, события прошлой ночи начали кипеть и шипеть в моём мозгу, как сода в уксусной кислоте. Вечерок оказался так себе. Во-первых, я узнала, что враги нашей семьи промывают мозги моим одноклассникам, во-вторых, я начала подозревать, что Яна тусуется со мной ради денег. И в-третьих, что ранило больнее всего, загадочный незнакомец выбрал не меня.
Данил…
Я упустила его. Я больше никогда не услышу его глубокий бархатный голос; не поймаю его лукавую улыбку. Его окольцованные пальцы никогда не коснутся моей щеки, посылая электрические разряды по всему телу. Его мир не станет моим.
Внутри всё сжалось.
Я обняла подушку обеими руками и промокнула шёлковой тканью наволочки свои жалкие слёзы. Вставать с кровати не было ни сил, ни желания.
7:00 Из коридора послышался дедушкин хриплый бас, напевающий “Девочка Пай, мальчик Жиган”. Каждое слово, как удар отбойного молотка, раскалывало мой череп. Я накрылась подушкой, чтобы хоть как-то заглушить этот шум.
Проходя мимо, Борис Николаевич заметил, что я всё ещё лежу в кровати. Он врубил свет в моей комнате и загорланил другую песню:
– Вставай, страна народная…
– Дедушка, хватит! – я перебила его, откидывая подушку. – Я заболела. В школу не еду.
– Заболела? Значит, вечеринка прошла хорошо? – спросил он и одним махом раскрыл шторы.
– Ничего хорошего, – сказала я, пряча голову под одеяло.
– Алёнушка! – сказал он, присев на кровать рядом. – Или ты едешь с нами в школу, или тебе придётся провести весь день со своей рыдающей матерью.
Я откинула одеяло.
– Что с ней опять случилось?
– Разве ей нужна причина, чтобы порыдать? Жду тебя в машине через пять минут. – Сказав это, дедушка положил на мою тумбочку две таблетки.
Я закинула лекарство в рот и разжевала. Вязкая кашица быстро всосалась в кровь, и мой мозг резко перестал кипеть. Постепенно моё существование обрело прежний смысл, а мысли аккуратно выстроились вокруг главной цели моей жизни – победить в конкурсе Сверхновая звезда.
Суббота была днём свободной формы, так что я не стала переживать о своей внешности. Я кое-как оделась, небрежно сунула ноги в белые кроссовки Keds и аккуратно положила в сумку учебники и тетради по астрономии, математике и английскому. Вопреки похмелью, я собиралась выложиться сегодня на двести процентов, а это значило ловить каждое слово учителя, отвечать на вопросы, быстро перерабатывать теорию и безупречно решать задачи.
8:00 Взлетев вверх по лестнице, я рванула вдоль школьного коридора, обливаясь потом. Я не могла опоздать на астрономию. Этот урок вёл Андрей Алексеевич, от которого зависело моё участие в “Сверхновой”. Для него я должна быть образцом безупречного поведения и светилом обширных знаний. Ничто не может выдать моей вчерашней безумной ночки. Боже, как это на меня не похоже.
Тяжело дыша, я вошла в класс и плюхнулась на свой стул.
Яна выкатила на меня свои зелёные глазища.
– Я проспала, – объяснила я, расчёсывая руками волосы.
– Тебе повезло, что Сахарок опаздывает.
– А что, звонок уже был?
– Ага.
– Эй, киска, – сказал Никитин с задней парты. – Мы должны закончить то, что начали прошлой ночью. Не заставляй моего дружка долго ждать.
Яна встала так резко, что её стул чуть не опрокинулся. Она подошла к Косте и, обращаясь к его паху, сказала:
– Слушай меня внимательно, дружок! Скажи своему хозяину, что он придурок, поэтому, к сожалению, ты навсегда застрял в его штанах. Или по крайней мере до тех пор, пока он не научится уважать женщин (но, зная его, это не произойдёт никогда). Так что мне жаль, дружок, но ты обречён.
Лина (которая всё ещё сидела с Костей, потому что новую парту до сих пор не привезли) сказала:
– Есть! Дай пять.
Яна хлопнула её по ладони.
– Не слушай её, – промямлил Костя себе в штаны.
– Я думала, вы теперь встречаетесь, – сказала я Яне.
– Встречаемся? – она посмотрела на меня так, словно я сказала самую нелепую вещь в мире. – Зачем мне встречаться с этой гориллой?
– Затем что ты побывала у него во рту… и бог знает где ещё. – Мне, конечно, не следовало говорить последнюю фразу, но, к счастью, Яна пропустила её мимо ушей.
– Это ничего не значит, – сказала она.
8:10 Во время урока я была так сосредоточена, что в глазах замелькали разноцветные круги. Сахарок объяснял концепцию тёмной материи:
– …это одна из самых занимательных вещей в мире. И хотя она составляет примерно 85% Вселенной, бытует мнение, что тёмная материя – это просто бесполезный мусор, не выполняющий никакой функции…
Я подняла руку.
– Да, Волкова.
– Большая часть чего-либо не может быть мусором.
– Почему же нет? В природе это не редкость. Возьмём, к примеру, нашу ДНК. Около 98% генома ничего не кодирует и не выполняет никакой функции.
– Это другое. Некодирующая ДНК накапливалась с годами эволюции, это наша эволюционная память. А вот Вселенная и всё, что в ней есть, было создано одновременно, во время Большого взрыва.
– Интересное мнение, – согласился Сахарок. – Есть группа учёных, которые предполагают, что тёмная материя состоит из каких-то неизвестных науке частиц. Продолжай усердно учиться, Волкова, и, может, тебе удастся раскрыть этот секрет Вселенной. А сейчас давайте рассмотрим несколько диаграмм. – Андрей Алексеевич взял в руки пластиковый тубус и принялся вытаскивать плакаты.
Воспользовавшись моментом, ко мне повернулся Сватов и полушёпотом спросил:
– Алёха, тебя интересует только тёмная материя? У меня есть немного белого вещества, которое ты можешь исследовать, и даже попробовать на вкус.
Молниеносно Яна скомкала страницу из тетради и запустила в него.
– Заткнись, урод! – фыркнула она. Славик потер ухо, в которое ему зарядили бумажкой, и потупил глаза в конспект.
Я была так счастлива, что моя подруга вернулась. В порыве эйфории я схватила её за руку и прошептала:
– Давай сегодня зависнем у тебя. Ты мне покажешь свою комнату.
Яна не ответила. Она уставилась на учителя, наблюдая, как он выравнивал беспрестанно скручивающийся плакат. Неужели придумывает отмазку? Что же она от меня скрывает?
– Яна. Пожалуйста.
– Хорошо, – сказала Свердлова без каких-либо эмоций. Она вырвала из тетради ещё одну страницу и написала:
Ул. Петрова 233, кв. 180
Приходи в 8 вечера с ночёвкой.
Я невольно улыбнулась. Что бы она там ни прятала, сегодня вечером я это увижу, и мы станем ещё ближе. Ничто не сможет нас разлучить.
15:10 После школы я не стала ехать домой, а пошла в юношескую библиотеку.
Встретившая меня библиотекарша оказалась очень тёплой женщиной, и, узнав о моих планах выиграть конкурс, она выписала мне самую новую книгу по современному искусству.
Я с большим интересом принялась изучать красочные фотографии картин; однако с каждой страницей мой интерес таял, как сосулька на солнце. В книге были изображения каких-то красных и синих кубов, коллажи из пластиковых пробок, груды кирпичей и сломанные куклы в странных позах. Я была в замешательстве. Разве искусство не должно быть чем-то прекрасным? Почему все эти картины такие отвратительные?
Куда приятнее было бы смотреть на график какой-нибудь функции. Я представила перед собой логарифмическую кривую, и на душе стало спокойнее. Когда хаотичность цифр приобретает особую, предсказуемую форму в виде чёткой линии, это достойно гораздо большего восхищения, чем груда кирпичей на бетонном полу или пластиковые куклы.
17:15 Я всё-таки заставила себя изучить несколько глав по современному искусству и не пожалела об этом. Оказалось, что картины современников представляют собой не столько красивые изображения, сколько отражение проблем нашего общества. Такие картины задают вопросы и заставляют задуматься.
20:00 Моё такси остановилось у дома Свердловой. Я дёрнула дверь подъезда, но она была заперта. Я вспомнила, что Яна открыла замок своим заострённым ключом. А что же мне делать? Как, по её мнению, я должна войти? У меня ведь ключа нет. Мне что, просто выкрикнуть её имя в надежде, что она меня услышит? А что, если она живёт на верхнем этаже? А может, мне просто подождать здесь, пока кто-нибудь войдёт или выйдет? Пустят ли они меня? Я ведь не жилец этого дома.
20:10 Никто не входил и не выходил из подъезда.
"Вот зараза", – подумала я. Она ведь знала, что я не смогу попасть внутрь. Знала и нарочно всё устроила. Я скомкала листок бумаги с её адресом и уже собиралась уходить, когда услышала металлический щелчок – наконец-то, кто-то вышел.
Это была Яна.
– Ах ты сучка, – сказала я. – Я уже собиралась уходить.
– Прости, прости, малыш, – она поцеловала меня.
– Ты сделала это нарочно, да?
– Погоди злиться. Я для тебя кое-что приготовила, – на её ладони лежал длинный узкий ключ от подъезда. – Он твой. Тебе больше никогда не придётся ждать. К тому же, ты можешь использовать его как оружие.
– Это поэтому ты опоздала?
– Да, еле успела закончить заточку.
Я не могла поверить, что она сделала для меня копию ключа и даже заточила его. Это было неожиданно и по-особенному приятно.
– Спасибо, – сказала я.
– Не за что.
Я думала, Яна пригласит меня в дом, но у неё были другие планы.
– Тебе ничего в магазине не нужно? – спросила она.
Мне ничего не было нужно, но я поняла намёк – моя подруга что-то хотела купить, но у неё не было денег, потому что она потратила их на изготовление моего ключа.
– Да, давай сходим в магазин, – согласилась я.
20:35 Мы сидели за столиком во дворе Китайской стены. В пакете у нас лежали две бутылочки ром-колы, плитка шоколада с клубничной начинкой и две упаковки Slims.
Тёмный осенний воздух был тихим и тёплым. В деревянной беседке напротив нас курили и хихикали малолетки. За соседним столиком несколько пожилых мужчин громко играли в домино.
Первая затяжка Slims и первый глоток ром-колы расслабили меня так, что было трудно держать голову. Я прилегла на колени Яны и выпустила облачко дыма в бархатное покрывало безоблачного неба. Каждый раз, вглядываясь в бесконечное множество алмазных звёзд, я чувствовала облегчение. Все мои проблемы сразу же становились ничтожными в сравнении с величием бескрайнего космоса и могуществом загадочных небесных тел.
Я ещё раз затянулась и спросила:
– Рита с кем-нибудь встречается?
– Вроде нет. А что? Ты видела её с кем-то на вечеринке?
– Ага.
– С кем? – спросила Яна и сделала несколько жадных глотков.
– С Данилом.
– Это ещё кто?
– Он пришёл вместе с Каримом, и твоя сестрёнка ему отсосала.
– Да, это похоже на неё, – сказала моя подруга. Она легонько дотронулась до моей головы и ноготками стала перебирать мне волосы.
– Данил… – сказала я, наслаждаясь звуком его имени и приятным прикосновением Яны. Расслабление растеклось по моему телу, как топлёное масло. Костяшки домино монотонно постукивали по столу, мальчишки в беседке безмятежно перешёптывались. Я мечтательно продолжила рассказывать о Даниле:
– Он самый удивительный парень, которого я когда-либо встречала. Высокий и стройный, с длинными тёмными волосами. И у него такие мистически-космические глаза.
– Это ещё как?
– Трудно объяснить. Как будто они полны тёмной материей, загадку которой никто не может разгадать.
– Так у него же глаза Дракона! – закричала Яна. – Как у Дракона-Создателя.
– У какого ещё Дракона-Создателя? Это из фильма?
– Нет, это легенда. Там говорится о том, что в начале времён существовали только двое: Бог и Дракон. И жили они в кромешной тьме, потому что Бог строго запретил дракону пользоваться огнём.
…Но в царстве тёмном
Дракон жить не смог,
И пламенем ярким
Он Солнце зажёг.
И вдруг засиял
Весь космос огнём,
И стало всё видно,
Ясно как днём.
И всё хорошо,
Вот только беда:
В глазах Дракона

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/ulya-lisicina/dnevnik-dryannoy-devchonki-71178586/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.