Читать онлайн книгу «КАРТЫ ЛЮСТРА РЕСТОРАН» автора Борис Шатров
КАРТЫ ЛЮСТРА РЕСТОРАН
Борис Викторович Шатров
Время брежневского застоя было серебряным или даже золотым веком для студенческой молодежи. Только студенты в то время могли в своих общежитиях устраивать казино, как в Монте Карло, и резаться в азартные игры.
Удивительные парадоксы развитого социализма: жизнь студенческая была не только веселая, но еще и денежная, полна путешествий, приключений и развлечений. А жизнь инженера, после окончания института была голодная, полна лишений и невзгод, от зарплаты до зарплаты.
В 70-годах жизнь в общежитиях студенческого городка МАИ бурлила и кипела, постоянно выявляя неожиданные таланты у ребят. Миша Задорнов, числясь инженером на кафедре, руководил агит-театром МАИ и сам играл Павку Корчагина, читал патриотические стихи, ставил спектакли с участием других студентов: чтецов, певцов, танцоров и музыкантов в сопровождении легендарного ВИА «Чародеи». Студенты, как участники агит-театра МАИ ездили с концертами по всему Советскому Союзу…
Борис Шатров
КАРТЫ ЛЮСТРА РЕСТОРАН
Глава 1 Делать свою игру при плохом раскладе
Делать свою игру при плохом раскладе
Время брежневского застоя было серебряным или даже золотым веком для студенческой молодежи. Только студенты в то время могли в своих общежитиях устраивать казино, как в Монте Карло, и резаться в азартные игры.
Удивительные парадоксы развитого социализма: жизнь студенческая была не только веселая, но еще и денежная, полна путешествий, приключений и развлечений. А жизнь инженера, после окончания института была голодная, полна лишений и невзгод, от зарплаты до зарплаты.
В 70-годах жизнь в общежитиях студенческого городка МАИ бурлила и кипела, постоянно выявляя неожиданные таланты у ребят. Миша Задорнов, числясь инженером на кафедре, руководил агит-театром МАИ и сам играл Павку Корчагина, читал патриотические стихи, ставил спектакли с участием других студентов: чтецов, певцов, танцоров и музыкантов в сопровождении легендарного ВИА «Чародеи». Студенты, как участники агит-театра МАИ ездили с концертами по всему Советскому Союзу, Сибири, Дальнему Востоку даже на ледоколах по всему северному морскому пути прошли. Студенты ездили в стройотряды на главные стройки страны, работали на аэродромах авиационных заводов и строили коровники в Подмосковье и на Смоленщине.
Учась на авиационных инженеров, кроме выдающихся спортсменов, певцов и музыкантов, в общежитии одни становились высочайшего уровня парикмахерами, другие портными, которые шили классные брюки клеш и джинсы из брезента, покрашенного в тазу на газовой плите. Джинсы из брезента были не хуже, чем Wrangler и Levi Strauss.
Были и талантливые шахматисты и преферансисты, настоящие профессионалы. Поэтому вечерами часто собирались хорошую музыку послушать и в шахматишки или картишки перекинуться.
В карты вечерами играли во многих комнатах общежития. И сражения шли не шуточные. Когда я был еще на первом курсе и мы только осваивали игру, один из моих друзей Сергей зашел к ребятам, которые были на год или два постарше, поиграть, и оставил у них все свои деньги, сел играть по копейке вист, где, казалось бы, невозможно проиграть больше пяти рублей, он отдал более тридцати рублей. На такие деньги некоторые студенты жили целый месяц и еще умудрялись рублей 5-10 домой в деревню отправить, помогая своим голодным младшим сестрам и братьям. Как мы потом разбирали игру Сергея, он попался на шулерские раздачи, заранее подготовленных колод карт.
«Основная» игра шла одной колодой карт, но такие же в точности колоды были изначально «заряжены» и приготовлены «под столом», причем «заряжены» очень редкими раскладками карт, которые назывались «Хабаровский сюркуп» и «Транссибирский паровоз».
Сдающий шулер мешает колоду, дает ее сдвинуть, и, когда колода готова к раздаче, игрок как бы делает замах, чтобы начать раскидывать карты по кругу, но сначала приближает руки с колодой к животу и очень быстрыми отточенными манипуляциями одной рукой опускает колоду на бедро, а другой берет уже «заряженную» колоду с другой ноги и начинает раздавать.
Даже если смотреть на шулера, то выглядит трюк естественно: устал человек держать руки на весу и, делая замах перед раздачей, на мгновение опустил их ниже поверхности стола, чтобы потом начать раскидывать карты по кругу. Неопытный игрок ничего криминального не заметит. Кроме этого, жертву, как правило, в этот момент отвлекали каким-нибудь вопросом.
Далее следует игра. При заготовленном «Хабаровском сюркупе» у игрока-жертвы на руках верная десятерная игра, которую он, естественно, и объявляет, и теряет 6 взяток.
Суть такого расклада карт в том, что у игрока тузы, короли и другая крупная карта, но только три масти, а первый заход под него – от первой руки, игрока, сидящего справа от жертвы.
Первая рука делает ход под жертву с масти, которой у бедолаги нет, и он бьет карту козырем; но третья рука тоже не имеет этой масти, зато у нее есть козыри постарше. Таким образом, третья рука бьет карту большим козырем и забирает взятку. Забрав взятку, он ходит с масти, которой нет у первой руки – тот кладет козырь, а жертва имеет эту масть, например, туза и короля, которые он считал верными взятками, но теперь бедняга вынужден скинуть короля, которого забирает первая рука мелким козырем. И так продолжается далее по кругу.
Похожим образом жертва имеет верный мизер на руках, но в итоге получает семь взяток при раскладе «Транссибирский паровоз».
Шулерских приемов было бесчисленное множество, от самых примитивных, как наколки иголкой на карте или загибание уголков карт, в виде случайных повреждений, до сложных систем сигналов движениями пальцами, руками, бровями, губами и другие знаки использовались для передачи информации о картах своим партнеров, когда игра шла против кого-то.
С другой стороны, шулерство жестоко наказывалось, и, узнав о жуликах, с ними переставали иметь какие-либо дела. Также применялись правила, чтобы исключать всякого рода обманы. Например, в комнате, где идет игра не должно быть открытых зеркал, стол должен быть без каких-либо клеенок и скатертей, запрещалось опускать руки под стол. Если серьезна игра, то открывалась новая колода карт и так далее.
У нас стипендия на первых курсах была 35 рублей, со второго курса 45, а с третьего курса министерство обороны добавляло еще 10 рублей, и стипендия уже была 55 рублей и это были большие деньги для молодежи тех лет.
При всем этом, игра в карты шла по-крупному, и крупные суммы перемещались из кармана в карман, и большие денежные потоки все время циркулировали по общежитиям студенческого городка МАИ. Денежные потоки пополнялись за счет, того, что студенты ездили в стройотряды. Привозили, примерно, около 400-500 рублей на бойца, а командиры и члены штаба значительно больше.
При этом, всегда были различные возможности подзаработать. Я с первых курсов стал работать на кафедре на четверть ставки старшим лаборантом, потом инженером. В ночную смену ходили работать грузчиками на фабрики Ява и Дукат и кроме денег приносили коробками бракованные сигареты, например, фильтр с сигаретой в полметра длиной и таких сигарет полная коробка, с кондитерских фабрик приносили большие куски шоколада «шоколадные головы» и объедались шоколадом до аллергии. Также были такие «хитрые» стройотряды, которые работали целый год и из года в год. В общаге всегда были известны телефоны вечных командиров вечных студенческих отрядов, которые давно вышли из студенческого и комсомольского возраста, и которые работали с руководством предприятий на постоянной основе. В любое время можно было позвонить, подъехать, «командир» показывал, где копать траншею или еще чего, через пару дней приезжал смотрел результаты и выдавал деньги из кармана по 5-10 рублей за рабочий день.
Активисты студенты любители театров поддерживали связь с руководством театров и у театров почти всегда была нехватка рабочих сцены. Я предпочитал работать в Большом театре: в ночную смену подвешивали на штанги рядами декорации, которые поднимались к потолку и когда надо опускались вниз, и расставляли декорации на сцене. На дневных спектаклях смотрели балет или слушали оперу и делали все необходимые перестановки на сцене, помогали выводить на сцену белого коня Шурика, который был единственный конь-актер, живший в театре, и мы погружались в довольно занимательную, неповторимую закулисную жизнь Большого театра.
Зарплату мы получали в кассе Большого театра в общей очереди со знаменитыми артистами, и видно было, что у ведущих оперных певиц и балерин зарплата была чуть-чуть больше, чем рабочих сцены.
На третьем курсе играли в карты уже на профессиональном уровне. Среди моих знакомых, особенно классной игрой блистали два умнейших развеселых гусара-ухаря, родом из Винницы, Яша и Дора. Все, что рассказывают в еврейских анекдотах, к ним это совершенно не относилось, они рубахи-парни удалые, сорили деньгами, кутили, гуляли и играли по-крупному, со смехом, остроумными шуточками. Играть или просто находится с ними в одной компании было одно удовольствие.
Им нравилась атмосфера нашей комнаты, и они часто приходили к нам слушать хорошую музыку и играть в карты, или они приглашали меня к себе.
Играя с ними, я быстро многому научился, особенно, как надо сражаться в самой безнадежной ситуации.
При совершенно плохом раскладе, они могли делать свою игру.
В то же время, «хлопать впустую фишками» считалось не достойным занятием. И я научился при плохом раскладе делать свою игру.
В то же время, играя с хорошими профессионалами-интеллектуалами, я многому научился. Научился в плохих ситуациях не опускать руки, а собираться, напрягать мозговые извилины и находить оптимальные решения возникших проблем. В картах это умение называлось «делать свою игру при плохом раскладе». Удивительно, какие невероятные комбинации ходов находились в, казалось бы, совершенно безнадежных ситуациях методом мозгового штурма и мобилизации всех ресурсов организма.
За счет концентрации и волевых усилий, особенно в экстремальных ситуациях, мозги двадцатилетних юношей творили чудеса, начинали работать на более высоком уровне сознания и находили поразительно четкие алгоритмы решения, казалось бы, совсем неразрешимых задач, но эта способность, к сожалению, постепенно проходит с возрастом.
Не зря Альберт Эйнштейн считал, что если ученый не сделал серьезного вклада в науку до 30 лет, то уже и не сделает. Сам Эйнштейн уже сделал и опубликовал работы, посвященные специальной теории относительности, когда ему было всего 26 лет. Английскому физику Исааку Ньютону было 25 лет, а на него уже упало яблоко, и он разработал теорию гравитации. Томас Эдисон к 30 годам уже был известным изобретателем и изобрел фонограф. Английский физик Поль Дирак сделал научное открытие, за которое получил Нобелевскую премию, в 25 лет. Гульельмо Маркони, которого называют «отцом радио», изобрел беспроволочный телеграф, когда ему был всего 21 год. А Александр Македонский в 20 лет уже завоевал половину мира. Поэтому двадцатилетние юноши не так слабы и глупы, как многие полагают.
Вместе с тем во время игры в преферанс «хлопать фишками впустую» считалось недостойным занятием. То есть если взялся за игру, то должен доказать, что ты прав и у тебя есть «своя игра»; если не можешь сделать «свою игру» – не занимай время у других и у себя, признай поражение и двигайся дальше. За этими простыми словами стояли жестокие сражения с жесткими правилами и риском получить большие финансовые проблемы и неприятности в жизни. Это воспитывало характер и учило легко преодолевать обычные жизненные трудности с усмешкой, что это мелочи жизни, а не трудности.
В основном игра у нас протекала следующим образом:
Все делалось в быстром темпе, без задержек, раздумий и болтовни, никто не чесал затылок, тупо глядя в карты и не хмурил брови. Играли с хорошим настроением с шутками, прибаутками и спортивным азартом: быстрая раздача карт, каждый берет свои карты смотрит и кладет на стол обратно, никакой сортировки карт, которую делают все неопытные игроки, так как по перекладыванию карт в удобном порядке уже можно много узнать о картах на руках игроков. Далее быстрая торговля за игру, объявление игры, дальше в 90% случаев у кого плохая карта говорит пас, другой вистует, как правило, командует ложиться, смотрим на карты, каждый быстро просчитываем варианты, и кто в фаворе, объявляет результат игры, в 90% случаев вторая сторона соглашается, записываем в пулю результат и приступаем к новой раздаче. Все! Очень быстро, в большом темпе идет игра: как при забеге: раздача, торговля, объявление игры, висты-пассы, оценка расклада, фиксация результатов или сражение – и все это без каких-либо задержек, как бегуны на длинной дистанции, иногда, переходя в спринт или в скоротечную схватку борцов. Вот такие спортивные состязания, сидя за столом.
Когда мы играли втроем, то, как правило проигрыши и выигрыши были в пределах 5-10 рублей, и один вечер один выиграл, в следующий вечер другой. Все было в рамках приличия, но когда к нам четвертый игрок присоединялся, то часто начиналась «раздеваловка».
Ярким примером был мой друг Павел, москвич, его отец был директор большого завода.
Все у Павла было, но он считал, что у него не было опыта игры в преферанс. «Если у меня будет опыт, я буду сильным игроком в преферанс!» – говорил Павел. Он был активный человек, занимался регби, читал стихи про Павку Корчагина вмемте с Задорным и разъезжал по стране с агит-театром. Летом после второго курса он съездил командиром строй отряда и получил, как он мне сказал, около полторы тысяч рублей – сумасшедшие деньги по тем временам, и решил, что пора научиться играть в преферанс.
Через меня он знал Яшу и Дору и с моим участием, и без меня он стал с ними играть, при этом постоянно рисковал по-глупому, как он сам объяснял, ему очень хотелось научиться играть по-крупному, и он торговался и играл крупные игры, не имея крупных карт, в итоге он проиграл около 500 рублей за неделю, но не успокоился. Заявил, что здесь у него игра не получается, стал играть в других компаниях и проиграл еще столько же. Павел при этом не переживал нисколько, а только повторял, что проигрыши необходимы для того, чтобы стать настоящим профессиональным игроком. Проблема у Павла только была в том, что проигрыши были большими, а его игра улучшалась медленно. В то же время, таких игроков, как Павел было достаточно много, чтобы денежные потоки ускоренно перетекали из одного места в другое, и из одного кармана в карман другого.
Павлом и другими подобными игроками двигало элементарное тщеславие, они не дорожили деньгами, а хотели иметь славу профессиональных мастеров интеллектуальной игры преферанс.
Глава 2 Карты, люстра, ресторан
Карты, люстра, ресторан
В студенческие годы я играл в карты, а потом решил больше не садится за карточный стол. Это было в результате произошедшей череды удивительных событий и все началось с загадочной и непонятной встречи. В Москве проходил очередной международный кинофестиваль, где можно было чуть-чуть увидеть и узнать, что в мире происходит. Билеты купить было очень трудно, практически невозможно, поэтому каждый решал эту задачу сам. Я с трудом находил и покупал себе по одному билету. Очередной билет был на утренний сеанс, в кинотеатр Россия, что на Пушкинской площади. Мне нравилось ходить на фильмы фестиваля не только из-за просмотра фильма. Вся атмосфера фестиваля была особенной, необычной и праздничной. Поэтому я приезжал к кинотеатру пораньше, к открытию дверей кинотеатра.
Дверь открыли, корешок билета оторвали, и я сразу в буфет, где и был настоящий праздник для советского человека, замученного диетой социализма. В то время купить сырокопченую колбасу в магазине было очень трудно. А в буфете фестиваля были на выбор бутерброды с лучшими сырокопчеными колбасами, с красной, белой рыбой и икрой.
Я брал большую чашку настоящего, при мне сваренного кофе, и три бутерброда с московской, брауншвейгской колбасой и салями. После первой чашки кофе, я брал вторую чашку с некоторой вариацией в выборе бутербродов. И это был мой праздничный завтрак. Только я расположился за столом, смотрю Ширвиндт, Державин и Жванецкий тоже к буфету направились. Когда великая тройка проходили мимо моего стола, я поздоровался с ними, они поздоровались тоже. Ширвиндт с Державиным, видимо, привыкли давно, что их каждая собака в любой подворотне узнает, а Жванецкий все потом поглядывал в мою сторону, напряженно пытался вспомнить, где мы встречались и кто я такой.
А Михал Михалыч был у нас на творческой встрече в кафе Икар в студенческом городке МАИ за несколько месяцев до этого. Около трех часов юморист и хороший человек общался со ста сидевшими студентами, среди них я и был, и еще около 20 студентов стояло у стенки. Конечно, 120 лиц не так и много и может каждое лицо в памяти отложиться, но на уровне подсознания, не более. Был у нас на творческом вечере и Ширвиндт, но я не ходил на эту встречу.
Жуя с большим удовольствие свои бутерброды, запивая кофе, я поглядывал, как великие сатирики, взяли почти то же самое, что и я, но буфетчица им еще принесла на подносе три стакана, где на донышке колыхалось грамм по 50 коньяка.
Я даже не успел посмотреть, как великие артисты будут с утра пораньше коньяк употреблять, как услышал: «Привет! Как дела?» На стул на против меня усаживался худощавый парень, весь какой-то серый: серый потертый пиджак, рубашка в клетку тоже серых тонов, брюки мелькнули вроде черные, но из-за потертости, тоже были почти что серые. Завершала этот пролетарский наряд серая кепка в черную крапинку, как у Льва Яшина на фотографиях. Пока Серый садился, я пытался вспомнить, где мы могли встречаться: «Дела отлично, как обычно! Как у тебя?» – ответил я, продолжая прокручивать в голове возможные варианты.
– Как обычно в делах и заботах, – отвечал парень, – а эти, что уже коньяк пьют? – кивнул он в сторону великой тройки.
– Так они юмористы, им для поддержания юмора необходим постоянный подогрев, – отвечал я, перестав уже рыться в памяти и ожидая, что пролетарий мне сам все расскажет, но Серый продолжал такой же беспредметный разговор не о чем, при этом постоянно поглядывая во все стороны мимо меня.
– Ну, ладно, ты тут поглядывай, а я на улице буду. – заявил парень после очередной порции пустого разговора, и вставал со стула.
– Ну бывай! Привет всем! – попрощался я.
– Передам! – откликнулся Серый, надвинул кепку глубже до бровей и направился к выходу, оставив меня недоумевать, что такое все это было. Но через некоторое время, я перестал даже думать об этой странной встречи. Но оказалось, что зря! Подобная встреча произошла в скором будущем, но при других обстоятельствах.
В общежитии жил самый старый сторожил, обитая шесть лет в общаге, после двух академических отпусков, он учился на четвертом курсе. Всем известен он был, как Граф, наверное, потому, что любил цитировать и рассуждать о Ницше, Фрейде, Декарте и других одиозных мыслителях, а когда ему что-то не нравилось, он вскрикивал: «Я прикажу вас на дворе выпороть!» или «Вас розгами высечь надо!» и тому подобное. Я у него узнал с трудом, что его звали Виктор, но, как и все привык, что он просто Граф. Он был современным Обломовым – интеллигентный, начитанный парень, любитель пофилософствовать, пошутить и посмеяться, играл, наверное, лучше всех в общежитии в шахматы, и в карты играл на высоком профессиональном уровне. Знал великое множество смешных анекдотов и очень мастерски их рассказывал, так что все покатывались со смеха. Что Граф не любил, так это напрягаться по учебе, у него всегда были «хвосты». И, вообще, как Обломов, Граф не любил ни в чем напрягаться.
Граф очень часто сидели часами за шахматной доской с моим другом и соседом по комнате Володей, при этом они и меня пытались привлечь к этой игре. Но при всем уважении к этой умной игре, сидеть часами за доской и двигать фигуры – для меня это была пустая трата времени, так как мозги развивать можно в более продуктивном направлении, где можно видеть и использовать результат твоего умственного труда. А какой результат многочасового сидения за шахматной доской?
Иногда я видел, как Дора, Яша, Граф и другие картежники режутся в «очко» или «двадцать одно» и у них куча денег лежала посредине стола – бои шли серьезные, но к этой игре я относился еще более отрицательней, чем к шахматам. Это же игра в русскую рулетку – от человека мало чего зависит в этой игре, если все играют на хорошем уроне, и никто не валяет дурака, как Павел, например.
Но как-то случилось так, что Граф играя в «управляемую» игру в преферанс, а не в «двадцать одно», с Яшей и Дорой проиграл Яше около 200 рублей, которых у него не было. Когда я зашел в комнату, Яша, довольно потирая руки, успокаивал Графа, что он еще отыграется или заработает и отдаст долг, а сейчас Яша всех приглашает отобедать, где мы пожелаем в Узбечке, Советской или Антисоветской.
( Узбечка – это ресторан Узбекистан, с великолепной кухней, где обедают многие известные люди которые понимают толк в еде. В прошлый наш обед там, известный политический теле обозреватель Бовин, который, скорее всего, был более 200 кг веса, обедал недалеко от нас, Советская – бывший и нынешний ресторан Яр, Антисоветская – шашлычная напротив ресторана и гостиницы Советская).
Граф ответил, что зачем так ехать далеко, у нас рядом, под боком ресторан Загородный, Граф там всех знает и если он попросит, то приготовят лучше, чем в Узбечке, но в два раза дешевле. Яша все может попробовать и оценить, если все будет на высоком уровне и рядом от нас, то Яша должен списать сэкономленную сумму с долга Графа. На том и порешили и отправились в ресторан Загородный. Граф, с позволения Яши, пригласил еще поехать с нами свою подругу Лиду.
Загородный ресторан находился в парковой зоне совсем недалеко от территории МАИ, недалеко находился Курчатовский институт и еще несколько закрытых организаций и ресторан был удобным и очень комфортным местом для ужина в вечернее время для многих сотрудников близлежащих организаций. Проехав две остановки на трамвае, мы оказались в сказочном лесу, где и находился ресторан. Подъехали около 6 часов вечера, когда некоторые решили после работы отужинать в уютном месте и у входа стояла большая очередь. Такое могло быть и в Узбечке, и в других ресторанах, так как их было элементарно мало.
Подойдя к ресторану, Граф скомандовал: «За мной! Зайдем в ресторан со стороны кухни!» – и резво двинулся вокруг двухэтажного здания ресторана, и мы все последовали за ним. Граф смело зашел на крыльцо со стороны двора, открыл дверь, и мы вошли в подсобные помещения, затем прошли через кухню, никто даже не успел слова сказать, но у самого основного зала ресторана со столами, от куда не возьмись, дама в белой блузке и с баджиком на груди, подняла крик. Как потом оказалось, она была новым администратором в ресторане и рьяна принялась за свою работу. Мы впятером, оказались в проходе между кухней и залом ресторана.
Граф требовал позвать Егоровну, что мы к ней, но это не помогало. Администраторша кричала, что мы хулиганы и ворвались в ресторан через служебную дверь. Через минуту появился молодой лейтенант милиции, с вопросом, что здесь происходит. Администратор перестала кричать и стала излагать свою версию о хулиганах.
Лейтенант посмотрел в нашу сторону и встретился со мной глазами:
– Привет! Ты, что пообедать решил? Эти с тобой? – дружеским тоном он обратился ко мне. Все ошалели и затихли. Я про себя подумал: «Ну вот, опять эта чертовщина начинается!» А вслух бодрым голосом отрапортовал:
– Ну, да проголодались как черти, а тут очередь к двери не подойдешь, а с этой стороны сердитая дама встретилась на нашем пути. – Лейтенант посмотрел в сторону администратора, – Светлана, это свои. Проводи к хорошему столику и распорядись пусть людей покормят по-человечески!
Я поблагодарил лейтенанта, а тот пожелал нам хорошего вечера.
Администраторша уже с извинениями проводила нас к столику на втором этаже, вернее, на бельэтаже. Столик у самого балконного ограждения в тихо уютном месте. Мы сидели прямо над столиками первого этажа. Лида села на стул у самого заграждения, посмотрела вниз и радостно сообщила:
– Какая шикарная, блестящая лысина прямо подомной! Как я обожаю лысых!
– У нас теперь свои люди в органах! Представляете, ребята? – радовался, как ребенок Граф. Только у Яши и Доры мозги работали по-другому. Они начали спрашивать откуда, лейтенант знает меня. Я ответил, что лейтенант меня с кем-то спутал. Никогда я лейтенанта не видел.
– Значить ты тоже лейтенант, а может и капитан. Будем такую легенду разыгрывать, – сказал Яша, обращаясь ко мне и ко всем. Все закивали головой, но только Лида одна возразила:
– Да ты посмотри на него и его прикид, какой из него лейтенант, а тем более полковник? – резонно вопрошала она и была права. Мой внешний вид действительно никак не соответствовал нормам товарищей из органов.
– А откуда тогда лейтенант его знает? – Дора уже почувствовал, что наша подружка лучше нас мужиков может разобраться с этой загадкой. Если Яша блистал хорошим аналитическим умом, то у Доры был нюх и обостренное чувство или интуиция, как найти решение возникающих проблем, особенно если это касалось денег.
– Ты у какой фарцы свой клифт урвал? – Лида спросила меня, где я купил свой пиджак. На что я ответил, что случайно зашел в магазин «Мужская мода» у станции метро «Сокол» и в это время из подсобного помещения вынесли этот замечательны голубой пиджак-блейзер, производства ГДР, и я его сразу схватил и не выпускал из рук пока не померил и не оплатил за него на кассе.
– Клифт один был, потому что остальные по блатным и шишкам раскидали, – пояснила нам бестолковым Лида и продолжила, обращаясь ко мне и ко всем остальным:
– На шишку ты явно не тянешь, а вот за сынка шишки вполне захиляешь, – Лида так доходчиво пояснила нам результат ее женского анализа, после чего у меня внутри что-то екнуло – я представил себе, как какой-то баловень судьбы загуляет и натворит что-то, а потом скажут, что это сделал я и отвечать придется мне за чужие грехи, а может и преступления.
Яша подвел итоги дискуссии, обращаясь ко мне:
– Главное, что ты важная персона, и ты должен как настоящий полковник себя и вести. А мы тоже соответственно должны этому подыгрывать. Всем ясно? – обратился Яша ко всем, теперь все закивали головой и веселье началось.
Яша заказал сначала две бутылки шампанского, потом еще две. Блюда были действительно отменные и все объелись, обпились и вначале осовели.
Лида все посматривала вниз и восхищалась лысиной внизу.
Через некоторое время пища в желудке осела и всем вернулось бодрое праздничное настроение. В это время послышался шум, и мы увидели странную процессию: администратор и лейтенант впереди, а за ними здоровый толстяк, с головой, как биллиардный шар, без каких-либо признаков волос, носовым платком вытирает свою блестящую голову и шею, а за ними официанты и другие посетители ресторана, видимо, друзья толстяка. Лейтенант, увидев меня, спросил:
– Как у вас все нормально? Ты видел что-нибудь?
– А что случилось? – отозвался я.
– Кто-то сверху поливает на мужчину, который сидит внизу, – пояснил лейтенант.
– Поливают вином, – возмущенно сказал толстяк, нюхая свой носовой платок.
– А вином, то зачем поливать? – возразил лейтенант.
Продолжая дискуссию, чем поливали, толстяк попытался указать, что вертикаль от его стула внизу ведет к стулу, на котором сидит наша Лида, что вызвало хор возмущений, и даже не потребовалось моего офицерского вмешательства.
Яша заявил, что мы пьем шампанское, а не вино!
Дора сказал, что он вообще не пьет!
Лида сказала, что она сидит тихохонько, как мышка! При этом она вся напряглась и стала красная от с трудом сдерживаемого смеха.
Все три официантки, все хорошо знакомые с Графом, заявили, что от этого стола поливать не могут!
Лейтенант сделал окончательное научно-техническое заключение: струя летит не по вертикали, а под углом около 45 градусов, а иногда и более. И как может девушка струей поливать!? Надо толстяку сначала думать своей головой, прежде чем обвинения предъявлять!
Дискуссия продолжилась у соседнего стола, потом дальше, после чего все забыли о случившемся.
После нервной встряски, шампанское снова появилось на столе, никто и заметить не успел, как Граф договорился с Яшей, что, если он сейчас прыгнет на люстру, а с люстры приземлится на пол первого этажа, то Яша спишет с него весь карточный долг. Яша согласился, как он объяснял потом, что он думал Граф шутит, а тот вскочил на стул, потом на загородку и оттолкнувшись от нее пролетел где-то около 4 метров со звоном уцепился за люстру, с люстры посыпались стеклянные висюльки под хрусталь, люстра качнулась вместе с прыгуном, и начала уже отрываться от потолка, когда Граф отпустил люстру и грохнулся на пол, на площадку, где к счастью не было столов, а было место для танцев.
Ресторан замер на целую минуту, все не могли сообразить, а что именно произошло. Только через несколько минут послышался громкий хохот со всех сторон, вперемежку с криками, одни кричали Скорую, другие милицию.
Скорая Графу не понадобилась и его усадили в подъехавший воронок и увезли в отделение милиции. Мы сидели молча и даже не знали, что сказать.
Подошел лейтенант и обратился ко мне с вопросом:
– Ну что ж ты проморгал?
– Я даже не понял, что произошло, – честно признался я.
Мы думали нашему прыгуну 15 суток дадут, но, когда мы вернулись в общежитие, примерно через час появился и Граф. Похохатывая и похихикивая, рассказал, что в отделении милиции все заходили посмотреть на героя вечера, зашел и начальник отделения. На вопрос майора: «Как же ты до такого докатился?» Граф говорит:
– Я ему в ответ один не совсем приличный анекдот рассказал, так он так хохотал, что остановиться не мог. Когда же отдышался, то приказал меня отпустить, но штраф 5 рублей выписали, по нанесению вреда имуществу с рестораном будут разбираться, и письмо в институт направят.
– Если смог из милиции выбраться, то можешь и с деканатом все уладить. Напрягай извилины, как при плохом раскладе ищи лучшие ходы, чтобы сыграть свою игру! – высказал Яша наше общее мнение.
В институте письмо из милиции наделало много шума. С одной стороны, на Графа смотрели как на героя – надо же такое сотворить! А с другой, все понимали, что за такие подвиги надо из института отчислять. Таких случаев в институте не могли припомнить, но процедура отчисления за хулиганство была стандартная, сначала комсомол по своим правилам и уставам исключал из комсомола, а потом деканат отчислял из института. Комсомол уже начал подготовку к экзекуции, когда из ресторана Загородный пришло по почте заказное письмо.
На бланке «Мособщепита» и с печатью дирекции ресторана было коллективное письмо, подписанное директором, официантками и шеф поваром, в котором говорилось, что Виктора коллектив ресторана знает уже много лет, как постоянного, интеллигентного, высоко порядочного и культурного постоянного посетителя ресторана. Произошедшее с люстрой в ресторане объясняется освобождением от накопленного стресса, что довольно часто происходит с людьми в расслабленной и комфортной атмосфере ресторана и протекает избавление от стрессовых нагрузок у все по-разному.
Ресторан никаких материальных потерь не понес и претензий не имеет, люстра давно уже подлежала замене, новая люстра уже давно была куплена и произошедшее только ускорило, ее давно запланированную замену.
Коллектив ресторана высоко ценит сотрудничество с Виктором и надеется, что он останется постоянным посетителем ресторана и в будущем.
Письмо опять наделало много шума в институте, руководство решало, как следует поступить с дебоширом и завсегдатаем ресторанов. Окончательное решение принял декан. Мощный, властный и опытный руководитель, он спросил: «А за что вы хотите отчислить студента? За хулиганство? Где он нахулиганил? В ресторане? Вот письмо из ресторана, там написано, что никакого хулиганства не было и человек он хороший. А почему он у нас плохой?»
В итоге, разбирательство закрыли и Граф продолжил учебу в институте. А я сильно задумался о произошедшем. Все это случилось из-за того, что Граф проиграл большую сумму денег Яше. Я хорошо знал игру Яши и Графа и был уверен, что Граф играет в преферанс не хуже, чем Яша, и он умнее его. Видимо и преферанс не спортивное интеллектуальное соревнование, а тоже, как и игра в «двадцать одно» – игра в русскую рулетку. А я считал глупым занятием, играть в игры, построенные на вероятностном принципе. Кроме этого, Граф чтобы решить проблему долга, создал себе другие проблемы и с трудом разрешил их. А зачем мне играть в русскую рулетку и создавать этим проблемы в своей жизни? Прыгать на люстры в ресторанах я точно не собирался! Существует много других более приятных и более полезных занятий в жизни, чем махать «фишками» за карточным столом. И я решил завязать с играми в карты.
Вскоре у Яши и Доры началась полоса неприятностей. Дора был таким же умным и
компанейским веселым парнем, но Яша был заводила и более легко общался с другими людьми, блистал остроумием и харизмой. У Яши был большой выбор красивых девушек, для сердечных отношений, но сколько мы общались, у него была одна подруга. Это была молодая замужняя дама несколько старше его, но не на много. Муж у дамы работал в МИДе и пропадал в постоянных длительных командировках в арабских странах, а молодая жена развлекалась с молодыми красивыми студентами. Это была необычная картина, когда шикарного вида дама в норковой шубе, в золоте и бриллиантах, что само по себе была большая редкость в те времена, а она в таком наряде, стучалась во все подряд двери общежития и спрашивала у, ошалевших от ее роскошного вида, студентов, не видели ли они где Яша.
Дора тоже хотел заиметь близкие отношения с представительницей мира богатства и роскоши. Катя, Яшина любовь, знакомила Дору со своими подружками, но, видимо, у Доры харизма не так и не там блистала, и пока у него постоянной подруги не было.
Очередную попытку завязать горячие отношения Доры с одной из подружек Кати решили сделать на праздновании наступающего Нового года на квартире у Кати, куда Дора и подъехал вечером в канун наступающего года. Дора привез с собой бутылку шампанского и торт. Подружка обещала быть, но не появлялась, а в это время куранты били, празднование шло, и шампанское, что Дора привез выпили и часть торта съели, а подружка так и не появилась.
Расстроенный Дора, оскорбленный в лучших чувствах, стал собираться к себе в общежитие, а может еще какие-то планы у него были. Перед уходом он стал требовать вернуть его бутылку шампанского, так как подруга не пришла, и он оказался обманут. Яша ему отвечает, что они бутылку эту давно выпили, а Дора настаивает, нет отдай бутылку, которой завладели обманным путем.
Кончилось тем, что два гусара, два рубахи парни, сорившие большими деньгами на лево и на право, подрались изо одной, вместе выпитой, бутылки шампанского и дружба кончилась.
Когда Яша рассказал мне о случившемся, я спросил Яшу, как же так, они денег никогда не жалели и свободно тратили их на право и на лево, никогда не считали сколько шампанского выпили и подрались из-за какой-то одной бутылки? Яша ответил, что Дора начал. Я попытался поговорить с Дорой, он мне ответил, что мне лучше не вмешиваться в такие вопросы, так как я не понимаю их. «Это наши отношения, правила и принципы, и мы сами разберемся» – сказал мне Дора, и я отошел в сторону, оставив их разбираться между собой.
Глава 3 Дороги, которые мы выбираем или нам назначают
Дороги, которые мы выбираем или нам назначают
Яша и Дора продолжали жить в одной комнате, но практически не общались, также они учились в разных учебных группах, но так случилось, что в разное время, но в одном семестре, каждый из них пропустил лабораторную работу на военной кафедре. Казалось бы мелочь, подумаешь пропустил по уважительной причине, можно позже с другой группой отработать!
Но военная кафедра не разрешила им отработать лабораторные работы, не помогли и звонки из деканата. На вопрос замдекана: «А что же делать?» ответ был: «Отчисляйте из института!»
Так два гусара Яша и Дора закончили свою учебу в МАИ, не доучившись до конца – видимо, военные не хотели учить военным секретам ребят из Винницы, даже в то спокойное время.
Граф брал еще два академических отпуска и, проучившись рекордных десять лет в институте, защитил и получил диплом. Распределили его в далекую глухую тайгу, где собирают и испытывают самые большие ракетные двигатели. Распределение в то место считалось, примерно, как ссылка на каторгу. Когда ему вручали диплом, в деканате ему сказали, что все рады, что наконец-то он закончил институт и что его больше не увидят, но они ошибались.
После окончания, я был распределен в институт на кафедру, где я работал студентом. Я начал работать в новой лаборатории создавать системы автоматизированного проектирования, на основе передовых достижений технических наук. И года через четыре, в коридоре нашего корпуса я встретил Графа. Он был в дорогом, хорошо сидящем на нем костюме, белая рубашка, галстук, дорогой красивый портфель в руке, только тоже задорное, смешливое выражение лица, хитрая улыбка на губах и морщинки в уголках глаз от частого смеха.
Я никогда не видел его в костюме и на мой возглас:
– Граф, ты ли это?
– Не Граф, а Виктор Сильвестрович! – отвечал он, протягивая руку и смеясь.
Оказалось, что Граф-Виктор Сильвестрович теперь зам генерального директора и приехал в институт, как заказчик, заключать с институтом контракт на подготовку специалистов для его предприятия.
– Как же так быстро, ты зам генерального стал? – спросил я, удивляясь большим переменам в моем друге.
– Да генеральный мне хотел выговор объявить, а я ему не очень приличный анекдот рассказал, он так хохотал, что остановиться не мог, и меня начальником отдела и поставил, а там и в замы назначил, – посмеиваясь отвечал Граф-Виктор Сильвестрович, и, как и раньше, было трудно понять он шутил или говорил серьезно.
– Раньше деканат меня гонял, а теперь я их погоняю! Я же все здесь за десять лет изучил и все знаю, – продолжал похохатывать мой друг. – Будут мне отличников присылать, а не тех, кто в дипломных работах пишет: «Камеру сгорания выполним из железобетона, а подшипники сделаем деревяные, потому что все равно никто читать не будет!»
Как я понял, это имел в виду свою дипломную работу заместитель генерального директора одного из самых ведущих предприятий Роскосмоса и Министерства Обороны.
Мы перестали играть в карты и больше не проводили время, сидя за карточным столом, размахивая «фишками». Бывший картежник, шахматист и дебошир стал большим руководителем, я занялся науками, пути дороги других картежников-преферансистов затерялись на бескрайных просторах нашей великой страны, но умение делать свою игру при плохом раскладе, несомненно, всегда помогало каждому из нас на нашем непростом жизненном пути.
Борис Викторович Шатров
Время брежневского застоя было серебряным или даже золотым веком для студенческой молодежи. Только студенты в то время могли в своих общежитиях устраивать казино, как в Монте Карло, и резаться в азартные игры.
Удивительные парадоксы развитого социализма: жизнь студенческая была не только веселая, но еще и денежная, полна путешествий, приключений и развлечений. А жизнь инженера, после окончания института была голодная, полна лишений и невзгод, от зарплаты до зарплаты.
В 70-годах жизнь в общежитиях студенческого городка МАИ бурлила и кипела, постоянно выявляя неожиданные таланты у ребят. Миша Задорнов, числясь инженером на кафедре, руководил агит-театром МАИ и сам играл Павку Корчагина, читал патриотические стихи, ставил спектакли с участием других студентов: чтецов, певцов, танцоров и музыкантов в сопровождении легендарного ВИА «Чародеи». Студенты, как участники агит-театра МАИ ездили с концертами по всему Советскому Союзу…
Борис Шатров
КАРТЫ ЛЮСТРА РЕСТОРАН
Глава 1 Делать свою игру при плохом раскладе
Делать свою игру при плохом раскладе
Время брежневского застоя было серебряным или даже золотым веком для студенческой молодежи. Только студенты в то время могли в своих общежитиях устраивать казино, как в Монте Карло, и резаться в азартные игры.
Удивительные парадоксы развитого социализма: жизнь студенческая была не только веселая, но еще и денежная, полна путешествий, приключений и развлечений. А жизнь инженера, после окончания института была голодная, полна лишений и невзгод, от зарплаты до зарплаты.
В 70-годах жизнь в общежитиях студенческого городка МАИ бурлила и кипела, постоянно выявляя неожиданные таланты у ребят. Миша Задорнов, числясь инженером на кафедре, руководил агит-театром МАИ и сам играл Павку Корчагина, читал патриотические стихи, ставил спектакли с участием других студентов: чтецов, певцов, танцоров и музыкантов в сопровождении легендарного ВИА «Чародеи». Студенты, как участники агит-театра МАИ ездили с концертами по всему Советскому Союзу, Сибири, Дальнему Востоку даже на ледоколах по всему северному морскому пути прошли. Студенты ездили в стройотряды на главные стройки страны, работали на аэродромах авиационных заводов и строили коровники в Подмосковье и на Смоленщине.
Учась на авиационных инженеров, кроме выдающихся спортсменов, певцов и музыкантов, в общежитии одни становились высочайшего уровня парикмахерами, другие портными, которые шили классные брюки клеш и джинсы из брезента, покрашенного в тазу на газовой плите. Джинсы из брезента были не хуже, чем Wrangler и Levi Strauss.
Были и талантливые шахматисты и преферансисты, настоящие профессионалы. Поэтому вечерами часто собирались хорошую музыку послушать и в шахматишки или картишки перекинуться.
В карты вечерами играли во многих комнатах общежития. И сражения шли не шуточные. Когда я был еще на первом курсе и мы только осваивали игру, один из моих друзей Сергей зашел к ребятам, которые были на год или два постарше, поиграть, и оставил у них все свои деньги, сел играть по копейке вист, где, казалось бы, невозможно проиграть больше пяти рублей, он отдал более тридцати рублей. На такие деньги некоторые студенты жили целый месяц и еще умудрялись рублей 5-10 домой в деревню отправить, помогая своим голодным младшим сестрам и братьям. Как мы потом разбирали игру Сергея, он попался на шулерские раздачи, заранее подготовленных колод карт.
«Основная» игра шла одной колодой карт, но такие же в точности колоды были изначально «заряжены» и приготовлены «под столом», причем «заряжены» очень редкими раскладками карт, которые назывались «Хабаровский сюркуп» и «Транссибирский паровоз».
Сдающий шулер мешает колоду, дает ее сдвинуть, и, когда колода готова к раздаче, игрок как бы делает замах, чтобы начать раскидывать карты по кругу, но сначала приближает руки с колодой к животу и очень быстрыми отточенными манипуляциями одной рукой опускает колоду на бедро, а другой берет уже «заряженную» колоду с другой ноги и начинает раздавать.
Даже если смотреть на шулера, то выглядит трюк естественно: устал человек держать руки на весу и, делая замах перед раздачей, на мгновение опустил их ниже поверхности стола, чтобы потом начать раскидывать карты по кругу. Неопытный игрок ничего криминального не заметит. Кроме этого, жертву, как правило, в этот момент отвлекали каким-нибудь вопросом.
Далее следует игра. При заготовленном «Хабаровском сюркупе» у игрока-жертвы на руках верная десятерная игра, которую он, естественно, и объявляет, и теряет 6 взяток.
Суть такого расклада карт в том, что у игрока тузы, короли и другая крупная карта, но только три масти, а первый заход под него – от первой руки, игрока, сидящего справа от жертвы.
Первая рука делает ход под жертву с масти, которой у бедолаги нет, и он бьет карту козырем; но третья рука тоже не имеет этой масти, зато у нее есть козыри постарше. Таким образом, третья рука бьет карту большим козырем и забирает взятку. Забрав взятку, он ходит с масти, которой нет у первой руки – тот кладет козырь, а жертва имеет эту масть, например, туза и короля, которые он считал верными взятками, но теперь бедняга вынужден скинуть короля, которого забирает первая рука мелким козырем. И так продолжается далее по кругу.
Похожим образом жертва имеет верный мизер на руках, но в итоге получает семь взяток при раскладе «Транссибирский паровоз».
Шулерских приемов было бесчисленное множество, от самых примитивных, как наколки иголкой на карте или загибание уголков карт, в виде случайных повреждений, до сложных систем сигналов движениями пальцами, руками, бровями, губами и другие знаки использовались для передачи информации о картах своим партнеров, когда игра шла против кого-то.
С другой стороны, шулерство жестоко наказывалось, и, узнав о жуликах, с ними переставали иметь какие-либо дела. Также применялись правила, чтобы исключать всякого рода обманы. Например, в комнате, где идет игра не должно быть открытых зеркал, стол должен быть без каких-либо клеенок и скатертей, запрещалось опускать руки под стол. Если серьезна игра, то открывалась новая колода карт и так далее.
У нас стипендия на первых курсах была 35 рублей, со второго курса 45, а с третьего курса министерство обороны добавляло еще 10 рублей, и стипендия уже была 55 рублей и это были большие деньги для молодежи тех лет.
При всем этом, игра в карты шла по-крупному, и крупные суммы перемещались из кармана в карман, и большие денежные потоки все время циркулировали по общежитиям студенческого городка МАИ. Денежные потоки пополнялись за счет, того, что студенты ездили в стройотряды. Привозили, примерно, около 400-500 рублей на бойца, а командиры и члены штаба значительно больше.
При этом, всегда были различные возможности подзаработать. Я с первых курсов стал работать на кафедре на четверть ставки старшим лаборантом, потом инженером. В ночную смену ходили работать грузчиками на фабрики Ява и Дукат и кроме денег приносили коробками бракованные сигареты, например, фильтр с сигаретой в полметра длиной и таких сигарет полная коробка, с кондитерских фабрик приносили большие куски шоколада «шоколадные головы» и объедались шоколадом до аллергии. Также были такие «хитрые» стройотряды, которые работали целый год и из года в год. В общаге всегда были известны телефоны вечных командиров вечных студенческих отрядов, которые давно вышли из студенческого и комсомольского возраста, и которые работали с руководством предприятий на постоянной основе. В любое время можно было позвонить, подъехать, «командир» показывал, где копать траншею или еще чего, через пару дней приезжал смотрел результаты и выдавал деньги из кармана по 5-10 рублей за рабочий день.
Активисты студенты любители театров поддерживали связь с руководством театров и у театров почти всегда была нехватка рабочих сцены. Я предпочитал работать в Большом театре: в ночную смену подвешивали на штанги рядами декорации, которые поднимались к потолку и когда надо опускались вниз, и расставляли декорации на сцене. На дневных спектаклях смотрели балет или слушали оперу и делали все необходимые перестановки на сцене, помогали выводить на сцену белого коня Шурика, который был единственный конь-актер, живший в театре, и мы погружались в довольно занимательную, неповторимую закулисную жизнь Большого театра.
Зарплату мы получали в кассе Большого театра в общей очереди со знаменитыми артистами, и видно было, что у ведущих оперных певиц и балерин зарплата была чуть-чуть больше, чем рабочих сцены.
На третьем курсе играли в карты уже на профессиональном уровне. Среди моих знакомых, особенно классной игрой блистали два умнейших развеселых гусара-ухаря, родом из Винницы, Яша и Дора. Все, что рассказывают в еврейских анекдотах, к ним это совершенно не относилось, они рубахи-парни удалые, сорили деньгами, кутили, гуляли и играли по-крупному, со смехом, остроумными шуточками. Играть или просто находится с ними в одной компании было одно удовольствие.
Им нравилась атмосфера нашей комнаты, и они часто приходили к нам слушать хорошую музыку и играть в карты, или они приглашали меня к себе.
Играя с ними, я быстро многому научился, особенно, как надо сражаться в самой безнадежной ситуации.
При совершенно плохом раскладе, они могли делать свою игру.
В то же время, «хлопать впустую фишками» считалось не достойным занятием. И я научился при плохом раскладе делать свою игру.
В то же время, играя с хорошими профессионалами-интеллектуалами, я многому научился. Научился в плохих ситуациях не опускать руки, а собираться, напрягать мозговые извилины и находить оптимальные решения возникших проблем. В картах это умение называлось «делать свою игру при плохом раскладе». Удивительно, какие невероятные комбинации ходов находились в, казалось бы, совершенно безнадежных ситуациях методом мозгового штурма и мобилизации всех ресурсов организма.
За счет концентрации и волевых усилий, особенно в экстремальных ситуациях, мозги двадцатилетних юношей творили чудеса, начинали работать на более высоком уровне сознания и находили поразительно четкие алгоритмы решения, казалось бы, совсем неразрешимых задач, но эта способность, к сожалению, постепенно проходит с возрастом.
Не зря Альберт Эйнштейн считал, что если ученый не сделал серьезного вклада в науку до 30 лет, то уже и не сделает. Сам Эйнштейн уже сделал и опубликовал работы, посвященные специальной теории относительности, когда ему было всего 26 лет. Английскому физику Исааку Ньютону было 25 лет, а на него уже упало яблоко, и он разработал теорию гравитации. Томас Эдисон к 30 годам уже был известным изобретателем и изобрел фонограф. Английский физик Поль Дирак сделал научное открытие, за которое получил Нобелевскую премию, в 25 лет. Гульельмо Маркони, которого называют «отцом радио», изобрел беспроволочный телеграф, когда ему был всего 21 год. А Александр Македонский в 20 лет уже завоевал половину мира. Поэтому двадцатилетние юноши не так слабы и глупы, как многие полагают.
Вместе с тем во время игры в преферанс «хлопать фишками впустую» считалось недостойным занятием. То есть если взялся за игру, то должен доказать, что ты прав и у тебя есть «своя игра»; если не можешь сделать «свою игру» – не занимай время у других и у себя, признай поражение и двигайся дальше. За этими простыми словами стояли жестокие сражения с жесткими правилами и риском получить большие финансовые проблемы и неприятности в жизни. Это воспитывало характер и учило легко преодолевать обычные жизненные трудности с усмешкой, что это мелочи жизни, а не трудности.
В основном игра у нас протекала следующим образом:
Все делалось в быстром темпе, без задержек, раздумий и болтовни, никто не чесал затылок, тупо глядя в карты и не хмурил брови. Играли с хорошим настроением с шутками, прибаутками и спортивным азартом: быстрая раздача карт, каждый берет свои карты смотрит и кладет на стол обратно, никакой сортировки карт, которую делают все неопытные игроки, так как по перекладыванию карт в удобном порядке уже можно много узнать о картах на руках игроков. Далее быстрая торговля за игру, объявление игры, дальше в 90% случаев у кого плохая карта говорит пас, другой вистует, как правило, командует ложиться, смотрим на карты, каждый быстро просчитываем варианты, и кто в фаворе, объявляет результат игры, в 90% случаев вторая сторона соглашается, записываем в пулю результат и приступаем к новой раздаче. Все! Очень быстро, в большом темпе идет игра: как при забеге: раздача, торговля, объявление игры, висты-пассы, оценка расклада, фиксация результатов или сражение – и все это без каких-либо задержек, как бегуны на длинной дистанции, иногда, переходя в спринт или в скоротечную схватку борцов. Вот такие спортивные состязания, сидя за столом.
Когда мы играли втроем, то, как правило проигрыши и выигрыши были в пределах 5-10 рублей, и один вечер один выиграл, в следующий вечер другой. Все было в рамках приличия, но когда к нам четвертый игрок присоединялся, то часто начиналась «раздеваловка».
Ярким примером был мой друг Павел, москвич, его отец был директор большого завода.
Все у Павла было, но он считал, что у него не было опыта игры в преферанс. «Если у меня будет опыт, я буду сильным игроком в преферанс!» – говорил Павел. Он был активный человек, занимался регби, читал стихи про Павку Корчагина вмемте с Задорным и разъезжал по стране с агит-театром. Летом после второго курса он съездил командиром строй отряда и получил, как он мне сказал, около полторы тысяч рублей – сумасшедшие деньги по тем временам, и решил, что пора научиться играть в преферанс.
Через меня он знал Яшу и Дору и с моим участием, и без меня он стал с ними играть, при этом постоянно рисковал по-глупому, как он сам объяснял, ему очень хотелось научиться играть по-крупному, и он торговался и играл крупные игры, не имея крупных карт, в итоге он проиграл около 500 рублей за неделю, но не успокоился. Заявил, что здесь у него игра не получается, стал играть в других компаниях и проиграл еще столько же. Павел при этом не переживал нисколько, а только повторял, что проигрыши необходимы для того, чтобы стать настоящим профессиональным игроком. Проблема у Павла только была в том, что проигрыши были большими, а его игра улучшалась медленно. В то же время, таких игроков, как Павел было достаточно много, чтобы денежные потоки ускоренно перетекали из одного места в другое, и из одного кармана в карман другого.
Павлом и другими подобными игроками двигало элементарное тщеславие, они не дорожили деньгами, а хотели иметь славу профессиональных мастеров интеллектуальной игры преферанс.
Глава 2 Карты, люстра, ресторан
Карты, люстра, ресторан
В студенческие годы я играл в карты, а потом решил больше не садится за карточный стол. Это было в результате произошедшей череды удивительных событий и все началось с загадочной и непонятной встречи. В Москве проходил очередной международный кинофестиваль, где можно было чуть-чуть увидеть и узнать, что в мире происходит. Билеты купить было очень трудно, практически невозможно, поэтому каждый решал эту задачу сам. Я с трудом находил и покупал себе по одному билету. Очередной билет был на утренний сеанс, в кинотеатр Россия, что на Пушкинской площади. Мне нравилось ходить на фильмы фестиваля не только из-за просмотра фильма. Вся атмосфера фестиваля была особенной, необычной и праздничной. Поэтому я приезжал к кинотеатру пораньше, к открытию дверей кинотеатра.
Дверь открыли, корешок билета оторвали, и я сразу в буфет, где и был настоящий праздник для советского человека, замученного диетой социализма. В то время купить сырокопченую колбасу в магазине было очень трудно. А в буфете фестиваля были на выбор бутерброды с лучшими сырокопчеными колбасами, с красной, белой рыбой и икрой.
Я брал большую чашку настоящего, при мне сваренного кофе, и три бутерброда с московской, брауншвейгской колбасой и салями. После первой чашки кофе, я брал вторую чашку с некоторой вариацией в выборе бутербродов. И это был мой праздничный завтрак. Только я расположился за столом, смотрю Ширвиндт, Державин и Жванецкий тоже к буфету направились. Когда великая тройка проходили мимо моего стола, я поздоровался с ними, они поздоровались тоже. Ширвиндт с Державиным, видимо, привыкли давно, что их каждая собака в любой подворотне узнает, а Жванецкий все потом поглядывал в мою сторону, напряженно пытался вспомнить, где мы встречались и кто я такой.
А Михал Михалыч был у нас на творческой встрече в кафе Икар в студенческом городке МАИ за несколько месяцев до этого. Около трех часов юморист и хороший человек общался со ста сидевшими студентами, среди них я и был, и еще около 20 студентов стояло у стенки. Конечно, 120 лиц не так и много и может каждое лицо в памяти отложиться, но на уровне подсознания, не более. Был у нас на творческом вечере и Ширвиндт, но я не ходил на эту встречу.
Жуя с большим удовольствие свои бутерброды, запивая кофе, я поглядывал, как великие сатирики, взяли почти то же самое, что и я, но буфетчица им еще принесла на подносе три стакана, где на донышке колыхалось грамм по 50 коньяка.
Я даже не успел посмотреть, как великие артисты будут с утра пораньше коньяк употреблять, как услышал: «Привет! Как дела?» На стул на против меня усаживался худощавый парень, весь какой-то серый: серый потертый пиджак, рубашка в клетку тоже серых тонов, брюки мелькнули вроде черные, но из-за потертости, тоже были почти что серые. Завершала этот пролетарский наряд серая кепка в черную крапинку, как у Льва Яшина на фотографиях. Пока Серый садился, я пытался вспомнить, где мы могли встречаться: «Дела отлично, как обычно! Как у тебя?» – ответил я, продолжая прокручивать в голове возможные варианты.
– Как обычно в делах и заботах, – отвечал парень, – а эти, что уже коньяк пьют? – кивнул он в сторону великой тройки.
– Так они юмористы, им для поддержания юмора необходим постоянный подогрев, – отвечал я, перестав уже рыться в памяти и ожидая, что пролетарий мне сам все расскажет, но Серый продолжал такой же беспредметный разговор не о чем, при этом постоянно поглядывая во все стороны мимо меня.
– Ну, ладно, ты тут поглядывай, а я на улице буду. – заявил парень после очередной порции пустого разговора, и вставал со стула.
– Ну бывай! Привет всем! – попрощался я.
– Передам! – откликнулся Серый, надвинул кепку глубже до бровей и направился к выходу, оставив меня недоумевать, что такое все это было. Но через некоторое время, я перестал даже думать об этой странной встречи. Но оказалось, что зря! Подобная встреча произошла в скором будущем, но при других обстоятельствах.
В общежитии жил самый старый сторожил, обитая шесть лет в общаге, после двух академических отпусков, он учился на четвертом курсе. Всем известен он был, как Граф, наверное, потому, что любил цитировать и рассуждать о Ницше, Фрейде, Декарте и других одиозных мыслителях, а когда ему что-то не нравилось, он вскрикивал: «Я прикажу вас на дворе выпороть!» или «Вас розгами высечь надо!» и тому подобное. Я у него узнал с трудом, что его звали Виктор, но, как и все привык, что он просто Граф. Он был современным Обломовым – интеллигентный, начитанный парень, любитель пофилософствовать, пошутить и посмеяться, играл, наверное, лучше всех в общежитии в шахматы, и в карты играл на высоком профессиональном уровне. Знал великое множество смешных анекдотов и очень мастерски их рассказывал, так что все покатывались со смеха. Что Граф не любил, так это напрягаться по учебе, у него всегда были «хвосты». И, вообще, как Обломов, Граф не любил ни в чем напрягаться.
Граф очень часто сидели часами за шахматной доской с моим другом и соседом по комнате Володей, при этом они и меня пытались привлечь к этой игре. Но при всем уважении к этой умной игре, сидеть часами за доской и двигать фигуры – для меня это была пустая трата времени, так как мозги развивать можно в более продуктивном направлении, где можно видеть и использовать результат твоего умственного труда. А какой результат многочасового сидения за шахматной доской?
Иногда я видел, как Дора, Яша, Граф и другие картежники режутся в «очко» или «двадцать одно» и у них куча денег лежала посредине стола – бои шли серьезные, но к этой игре я относился еще более отрицательней, чем к шахматам. Это же игра в русскую рулетку – от человека мало чего зависит в этой игре, если все играют на хорошем уроне, и никто не валяет дурака, как Павел, например.
Но как-то случилось так, что Граф играя в «управляемую» игру в преферанс, а не в «двадцать одно», с Яшей и Дорой проиграл Яше около 200 рублей, которых у него не было. Когда я зашел в комнату, Яша, довольно потирая руки, успокаивал Графа, что он еще отыграется или заработает и отдаст долг, а сейчас Яша всех приглашает отобедать, где мы пожелаем в Узбечке, Советской или Антисоветской.
( Узбечка – это ресторан Узбекистан, с великолепной кухней, где обедают многие известные люди которые понимают толк в еде. В прошлый наш обед там, известный политический теле обозреватель Бовин, который, скорее всего, был более 200 кг веса, обедал недалеко от нас, Советская – бывший и нынешний ресторан Яр, Антисоветская – шашлычная напротив ресторана и гостиницы Советская).
Граф ответил, что зачем так ехать далеко, у нас рядом, под боком ресторан Загородный, Граф там всех знает и если он попросит, то приготовят лучше, чем в Узбечке, но в два раза дешевле. Яша все может попробовать и оценить, если все будет на высоком уровне и рядом от нас, то Яша должен списать сэкономленную сумму с долга Графа. На том и порешили и отправились в ресторан Загородный. Граф, с позволения Яши, пригласил еще поехать с нами свою подругу Лиду.
Загородный ресторан находился в парковой зоне совсем недалеко от территории МАИ, недалеко находился Курчатовский институт и еще несколько закрытых организаций и ресторан был удобным и очень комфортным местом для ужина в вечернее время для многих сотрудников близлежащих организаций. Проехав две остановки на трамвае, мы оказались в сказочном лесу, где и находился ресторан. Подъехали около 6 часов вечера, когда некоторые решили после работы отужинать в уютном месте и у входа стояла большая очередь. Такое могло быть и в Узбечке, и в других ресторанах, так как их было элементарно мало.
Подойдя к ресторану, Граф скомандовал: «За мной! Зайдем в ресторан со стороны кухни!» – и резво двинулся вокруг двухэтажного здания ресторана, и мы все последовали за ним. Граф смело зашел на крыльцо со стороны двора, открыл дверь, и мы вошли в подсобные помещения, затем прошли через кухню, никто даже не успел слова сказать, но у самого основного зала ресторана со столами, от куда не возьмись, дама в белой блузке и с баджиком на груди, подняла крик. Как потом оказалось, она была новым администратором в ресторане и рьяна принялась за свою работу. Мы впятером, оказались в проходе между кухней и залом ресторана.
Граф требовал позвать Егоровну, что мы к ней, но это не помогало. Администраторша кричала, что мы хулиганы и ворвались в ресторан через служебную дверь. Через минуту появился молодой лейтенант милиции, с вопросом, что здесь происходит. Администратор перестала кричать и стала излагать свою версию о хулиганах.
Лейтенант посмотрел в нашу сторону и встретился со мной глазами:
– Привет! Ты, что пообедать решил? Эти с тобой? – дружеским тоном он обратился ко мне. Все ошалели и затихли. Я про себя подумал: «Ну вот, опять эта чертовщина начинается!» А вслух бодрым голосом отрапортовал:
– Ну, да проголодались как черти, а тут очередь к двери не подойдешь, а с этой стороны сердитая дама встретилась на нашем пути. – Лейтенант посмотрел в сторону администратора, – Светлана, это свои. Проводи к хорошему столику и распорядись пусть людей покормят по-человечески!
Я поблагодарил лейтенанта, а тот пожелал нам хорошего вечера.
Администраторша уже с извинениями проводила нас к столику на втором этаже, вернее, на бельэтаже. Столик у самого балконного ограждения в тихо уютном месте. Мы сидели прямо над столиками первого этажа. Лида села на стул у самого заграждения, посмотрела вниз и радостно сообщила:
– Какая шикарная, блестящая лысина прямо подомной! Как я обожаю лысых!
– У нас теперь свои люди в органах! Представляете, ребята? – радовался, как ребенок Граф. Только у Яши и Доры мозги работали по-другому. Они начали спрашивать откуда, лейтенант знает меня. Я ответил, что лейтенант меня с кем-то спутал. Никогда я лейтенанта не видел.
– Значить ты тоже лейтенант, а может и капитан. Будем такую легенду разыгрывать, – сказал Яша, обращаясь ко мне и ко всем. Все закивали головой, но только Лида одна возразила:
– Да ты посмотри на него и его прикид, какой из него лейтенант, а тем более полковник? – резонно вопрошала она и была права. Мой внешний вид действительно никак не соответствовал нормам товарищей из органов.
– А откуда тогда лейтенант его знает? – Дора уже почувствовал, что наша подружка лучше нас мужиков может разобраться с этой загадкой. Если Яша блистал хорошим аналитическим умом, то у Доры был нюх и обостренное чувство или интуиция, как найти решение возникающих проблем, особенно если это касалось денег.
– Ты у какой фарцы свой клифт урвал? – Лида спросила меня, где я купил свой пиджак. На что я ответил, что случайно зашел в магазин «Мужская мода» у станции метро «Сокол» и в это время из подсобного помещения вынесли этот замечательны голубой пиджак-блейзер, производства ГДР, и я его сразу схватил и не выпускал из рук пока не померил и не оплатил за него на кассе.
– Клифт один был, потому что остальные по блатным и шишкам раскидали, – пояснила нам бестолковым Лида и продолжила, обращаясь ко мне и ко всем остальным:
– На шишку ты явно не тянешь, а вот за сынка шишки вполне захиляешь, – Лида так доходчиво пояснила нам результат ее женского анализа, после чего у меня внутри что-то екнуло – я представил себе, как какой-то баловень судьбы загуляет и натворит что-то, а потом скажут, что это сделал я и отвечать придется мне за чужие грехи, а может и преступления.
Яша подвел итоги дискуссии, обращаясь ко мне:
– Главное, что ты важная персона, и ты должен как настоящий полковник себя и вести. А мы тоже соответственно должны этому подыгрывать. Всем ясно? – обратился Яша ко всем, теперь все закивали головой и веселье началось.
Яша заказал сначала две бутылки шампанского, потом еще две. Блюда были действительно отменные и все объелись, обпились и вначале осовели.
Лида все посматривала вниз и восхищалась лысиной внизу.
Через некоторое время пища в желудке осела и всем вернулось бодрое праздничное настроение. В это время послышался шум, и мы увидели странную процессию: администратор и лейтенант впереди, а за ними здоровый толстяк, с головой, как биллиардный шар, без каких-либо признаков волос, носовым платком вытирает свою блестящую голову и шею, а за ними официанты и другие посетители ресторана, видимо, друзья толстяка. Лейтенант, увидев меня, спросил:
– Как у вас все нормально? Ты видел что-нибудь?
– А что случилось? – отозвался я.
– Кто-то сверху поливает на мужчину, который сидит внизу, – пояснил лейтенант.
– Поливают вином, – возмущенно сказал толстяк, нюхая свой носовой платок.
– А вином, то зачем поливать? – возразил лейтенант.
Продолжая дискуссию, чем поливали, толстяк попытался указать, что вертикаль от его стула внизу ведет к стулу, на котором сидит наша Лида, что вызвало хор возмущений, и даже не потребовалось моего офицерского вмешательства.
Яша заявил, что мы пьем шампанское, а не вино!
Дора сказал, что он вообще не пьет!
Лида сказала, что она сидит тихохонько, как мышка! При этом она вся напряглась и стала красная от с трудом сдерживаемого смеха.
Все три официантки, все хорошо знакомые с Графом, заявили, что от этого стола поливать не могут!
Лейтенант сделал окончательное научно-техническое заключение: струя летит не по вертикали, а под углом около 45 градусов, а иногда и более. И как может девушка струей поливать!? Надо толстяку сначала думать своей головой, прежде чем обвинения предъявлять!
Дискуссия продолжилась у соседнего стола, потом дальше, после чего все забыли о случившемся.
После нервной встряски, шампанское снова появилось на столе, никто и заметить не успел, как Граф договорился с Яшей, что, если он сейчас прыгнет на люстру, а с люстры приземлится на пол первого этажа, то Яша спишет с него весь карточный долг. Яша согласился, как он объяснял потом, что он думал Граф шутит, а тот вскочил на стул, потом на загородку и оттолкнувшись от нее пролетел где-то около 4 метров со звоном уцепился за люстру, с люстры посыпались стеклянные висюльки под хрусталь, люстра качнулась вместе с прыгуном, и начала уже отрываться от потолка, когда Граф отпустил люстру и грохнулся на пол, на площадку, где к счастью не было столов, а было место для танцев.
Ресторан замер на целую минуту, все не могли сообразить, а что именно произошло. Только через несколько минут послышался громкий хохот со всех сторон, вперемежку с криками, одни кричали Скорую, другие милицию.
Скорая Графу не понадобилась и его усадили в подъехавший воронок и увезли в отделение милиции. Мы сидели молча и даже не знали, что сказать.
Подошел лейтенант и обратился ко мне с вопросом:
– Ну что ж ты проморгал?
– Я даже не понял, что произошло, – честно признался я.
Мы думали нашему прыгуну 15 суток дадут, но, когда мы вернулись в общежитие, примерно через час появился и Граф. Похохатывая и похихикивая, рассказал, что в отделении милиции все заходили посмотреть на героя вечера, зашел и начальник отделения. На вопрос майора: «Как же ты до такого докатился?» Граф говорит:
– Я ему в ответ один не совсем приличный анекдот рассказал, так он так хохотал, что остановиться не мог. Когда же отдышался, то приказал меня отпустить, но штраф 5 рублей выписали, по нанесению вреда имуществу с рестораном будут разбираться, и письмо в институт направят.
– Если смог из милиции выбраться, то можешь и с деканатом все уладить. Напрягай извилины, как при плохом раскладе ищи лучшие ходы, чтобы сыграть свою игру! – высказал Яша наше общее мнение.
В институте письмо из милиции наделало много шума. С одной стороны, на Графа смотрели как на героя – надо же такое сотворить! А с другой, все понимали, что за такие подвиги надо из института отчислять. Таких случаев в институте не могли припомнить, но процедура отчисления за хулиганство была стандартная, сначала комсомол по своим правилам и уставам исключал из комсомола, а потом деканат отчислял из института. Комсомол уже начал подготовку к экзекуции, когда из ресторана Загородный пришло по почте заказное письмо.
На бланке «Мособщепита» и с печатью дирекции ресторана было коллективное письмо, подписанное директором, официантками и шеф поваром, в котором говорилось, что Виктора коллектив ресторана знает уже много лет, как постоянного, интеллигентного, высоко порядочного и культурного постоянного посетителя ресторана. Произошедшее с люстрой в ресторане объясняется освобождением от накопленного стресса, что довольно часто происходит с людьми в расслабленной и комфортной атмосфере ресторана и протекает избавление от стрессовых нагрузок у все по-разному.
Ресторан никаких материальных потерь не понес и претензий не имеет, люстра давно уже подлежала замене, новая люстра уже давно была куплена и произошедшее только ускорило, ее давно запланированную замену.
Коллектив ресторана высоко ценит сотрудничество с Виктором и надеется, что он останется постоянным посетителем ресторана и в будущем.
Письмо опять наделало много шума в институте, руководство решало, как следует поступить с дебоширом и завсегдатаем ресторанов. Окончательное решение принял декан. Мощный, властный и опытный руководитель, он спросил: «А за что вы хотите отчислить студента? За хулиганство? Где он нахулиганил? В ресторане? Вот письмо из ресторана, там написано, что никакого хулиганства не было и человек он хороший. А почему он у нас плохой?»
В итоге, разбирательство закрыли и Граф продолжил учебу в институте. А я сильно задумался о произошедшем. Все это случилось из-за того, что Граф проиграл большую сумму денег Яше. Я хорошо знал игру Яши и Графа и был уверен, что Граф играет в преферанс не хуже, чем Яша, и он умнее его. Видимо и преферанс не спортивное интеллектуальное соревнование, а тоже, как и игра в «двадцать одно» – игра в русскую рулетку. А я считал глупым занятием, играть в игры, построенные на вероятностном принципе. Кроме этого, Граф чтобы решить проблему долга, создал себе другие проблемы и с трудом разрешил их. А зачем мне играть в русскую рулетку и создавать этим проблемы в своей жизни? Прыгать на люстры в ресторанах я точно не собирался! Существует много других более приятных и более полезных занятий в жизни, чем махать «фишками» за карточным столом. И я решил завязать с играми в карты.
Вскоре у Яши и Доры началась полоса неприятностей. Дора был таким же умным и
компанейским веселым парнем, но Яша был заводила и более легко общался с другими людьми, блистал остроумием и харизмой. У Яши был большой выбор красивых девушек, для сердечных отношений, но сколько мы общались, у него была одна подруга. Это была молодая замужняя дама несколько старше его, но не на много. Муж у дамы работал в МИДе и пропадал в постоянных длительных командировках в арабских странах, а молодая жена развлекалась с молодыми красивыми студентами. Это была необычная картина, когда шикарного вида дама в норковой шубе, в золоте и бриллиантах, что само по себе была большая редкость в те времена, а она в таком наряде, стучалась во все подряд двери общежития и спрашивала у, ошалевших от ее роскошного вида, студентов, не видели ли они где Яша.
Дора тоже хотел заиметь близкие отношения с представительницей мира богатства и роскоши. Катя, Яшина любовь, знакомила Дору со своими подружками, но, видимо, у Доры харизма не так и не там блистала, и пока у него постоянной подруги не было.
Очередную попытку завязать горячие отношения Доры с одной из подружек Кати решили сделать на праздновании наступающего Нового года на квартире у Кати, куда Дора и подъехал вечером в канун наступающего года. Дора привез с собой бутылку шампанского и торт. Подружка обещала быть, но не появлялась, а в это время куранты били, празднование шло, и шампанское, что Дора привез выпили и часть торта съели, а подружка так и не появилась.
Расстроенный Дора, оскорбленный в лучших чувствах, стал собираться к себе в общежитие, а может еще какие-то планы у него были. Перед уходом он стал требовать вернуть его бутылку шампанского, так как подруга не пришла, и он оказался обманут. Яша ему отвечает, что они бутылку эту давно выпили, а Дора настаивает, нет отдай бутылку, которой завладели обманным путем.
Кончилось тем, что два гусара, два рубахи парни, сорившие большими деньгами на лево и на право, подрались изо одной, вместе выпитой, бутылки шампанского и дружба кончилась.
Когда Яша рассказал мне о случившемся, я спросил Яшу, как же так, они денег никогда не жалели и свободно тратили их на право и на лево, никогда не считали сколько шампанского выпили и подрались из-за какой-то одной бутылки? Яша ответил, что Дора начал. Я попытался поговорить с Дорой, он мне ответил, что мне лучше не вмешиваться в такие вопросы, так как я не понимаю их. «Это наши отношения, правила и принципы, и мы сами разберемся» – сказал мне Дора, и я отошел в сторону, оставив их разбираться между собой.
Глава 3 Дороги, которые мы выбираем или нам назначают
Дороги, которые мы выбираем или нам назначают
Яша и Дора продолжали жить в одной комнате, но практически не общались, также они учились в разных учебных группах, но так случилось, что в разное время, но в одном семестре, каждый из них пропустил лабораторную работу на военной кафедре. Казалось бы мелочь, подумаешь пропустил по уважительной причине, можно позже с другой группой отработать!
Но военная кафедра не разрешила им отработать лабораторные работы, не помогли и звонки из деканата. На вопрос замдекана: «А что же делать?» ответ был: «Отчисляйте из института!»
Так два гусара Яша и Дора закончили свою учебу в МАИ, не доучившись до конца – видимо, военные не хотели учить военным секретам ребят из Винницы, даже в то спокойное время.
Граф брал еще два академических отпуска и, проучившись рекордных десять лет в институте, защитил и получил диплом. Распределили его в далекую глухую тайгу, где собирают и испытывают самые большие ракетные двигатели. Распределение в то место считалось, примерно, как ссылка на каторгу. Когда ему вручали диплом, в деканате ему сказали, что все рады, что наконец-то он закончил институт и что его больше не увидят, но они ошибались.
После окончания, я был распределен в институт на кафедру, где я работал студентом. Я начал работать в новой лаборатории создавать системы автоматизированного проектирования, на основе передовых достижений технических наук. И года через четыре, в коридоре нашего корпуса я встретил Графа. Он был в дорогом, хорошо сидящем на нем костюме, белая рубашка, галстук, дорогой красивый портфель в руке, только тоже задорное, смешливое выражение лица, хитрая улыбка на губах и морщинки в уголках глаз от частого смеха.
Я никогда не видел его в костюме и на мой возглас:
– Граф, ты ли это?
– Не Граф, а Виктор Сильвестрович! – отвечал он, протягивая руку и смеясь.
Оказалось, что Граф-Виктор Сильвестрович теперь зам генерального директора и приехал в институт, как заказчик, заключать с институтом контракт на подготовку специалистов для его предприятия.
– Как же так быстро, ты зам генерального стал? – спросил я, удивляясь большим переменам в моем друге.
– Да генеральный мне хотел выговор объявить, а я ему не очень приличный анекдот рассказал, он так хохотал, что остановиться не мог, и меня начальником отдела и поставил, а там и в замы назначил, – посмеиваясь отвечал Граф-Виктор Сильвестрович, и, как и раньше, было трудно понять он шутил или говорил серьезно.
– Раньше деканат меня гонял, а теперь я их погоняю! Я же все здесь за десять лет изучил и все знаю, – продолжал похохатывать мой друг. – Будут мне отличников присылать, а не тех, кто в дипломных работах пишет: «Камеру сгорания выполним из железобетона, а подшипники сделаем деревяные, потому что все равно никто читать не будет!»
Как я понял, это имел в виду свою дипломную работу заместитель генерального директора одного из самых ведущих предприятий Роскосмоса и Министерства Обороны.
Мы перестали играть в карты и больше не проводили время, сидя за карточным столом, размахивая «фишками». Бывший картежник, шахматист и дебошир стал большим руководителем, я занялся науками, пути дороги других картежников-преферансистов затерялись на бескрайных просторах нашей великой страны, но умение делать свою игру при плохом раскладе, несомненно, всегда помогало каждому из нас на нашем непростом жизненном пути.