Читать онлайн книгу «То, что предопределено» автора Н. Середа

То, что предопределено
Н. Середа
Ретеллинг сказки Г. Х. Андерсена «Гадкий утенок» и одновременно приквел к книге «Полная история диких лебедей, или Город Птиц» (лучше читать после «Города Птиц»). Здесь можно узнать предыстории героев и объяснения некоторым их поступкам. Например, становится понятно, почему герцог Анри не сделался королем, как возникла гильдия сорокопутов, чего хотела мачеха, превращая принцев в лебедей. В этой книге не очень много волшебства, как и в сказке «Гадкий утенок». А начинается история с застолья двух королей и их рыцарей по случаю заключения оборонительного союза.

Н. Середа
То, что предопределено

I. Пророчество Книги Сивилл
Повар последний раз обошел готовое блюдо, которое правильнее было бы назвать архитектурным сооружением.
На большом серебряном подносе лежали четыре кабаньих головы, вымоченные в кислом соусе и зажаренные на вертеле. В каждой пасти было по печеному яблоку – секрет сохранения фруктов свежими до самого следующего урожая был предметом особой гордости повара. Свирепый вид морд с длинными лычами и кривыми клыками повар смягчил веточками с нежнейшим яблоневым цветом и букетами желтых болотных ирисов.
На втором ярусе в блюде поменьше размещался олень. Его шкура была начинена мелко порубленным мясом, сдобренным перцем и запеченным с хлебом, курятиной и черносливом. Вокруг затейливым орнаментом лежали финики, миндаль и изюм.
Роскошные ветвистые рога оленя поддерживали гнездо с дюжиной фаршированных дроздов и перепелиными яйцами. Сегодня утром один из поварят сооружал это гнездо не менее четырех часов.
Немного помедлив, повар разложил еще несколько изюминок, без которых картина казалась ему незаконченной, и дал знак выносить блюдо.
Четверо поварят взялись за кожаные петли – сооружение, плавно покачиваясь, сдвинулось со стола и поплыло к выходу. Внезапно один из носильщиков споткнулся. Раздался грохот и звон металла. Кулинарный шедевр опрокинулся, и его части разлетелись по полу. С таким трудом созданная стараниями многих людей хрупкая гармония превратилась в хаос в одно мгновение.
Чего-то такого и следовало ожидать – силы прислуги были на исходе. Шел второй день пиршества по случаю заключения оборонительного союза между молодым блестящим двадцатипятилетним королем Гийомом, которого совсем скоро станут называть Великим, и его еще более юным двадцатилетним соседом королем Эдмундом, чьи земли лежат за Бурым болотом от владений Гийома и который еще только постигает искусство правления королевством.
Плотный крепкий светлый эль с медом, щедро наливаемый виночерпиями по самую кромку, выплескивался из кубков, когда присутствующие рыцари дружно приветствовали своих суверенов. Закуски быстро расходились по рукам, поварята только и успевали разносить их.
Поэтому на кухне торопливо собирали заново грандиозное главное блюдо второй перемены: заново скрепляли оленью шкуру, поправляли гнездо, собирали разбросанных по полу дроздов. Повару так и хотелось сорвать злость на неловких поварятах, но он не мог сейчас себе этого позволить. Дрожащими руками он снова раскладывал цветы и сухофрукты.
Гримасы запеченных кабаньих голов, казалось, выражали злорадство. Повар не удержался и ткнул одну из них пухлым кулаком в рыло. Однако, тут же спохватившись, он оглянулся – не видел ли кто этого глупого поступка. К счастью, все были слишком заняты спешной работой, иначе ему было не миновать насмешек за спиной.
Наконец все было готово. Со второй попытки произведение поварского искусства внесли в зал и торжественно водрузили на стол под приветственные крики. Все уже были пьяны, и никто не заметил, что кушанье выглядит немного помятым.
Эдмунд, в чьем дворце пировали, встал, покачиваясь обвел взглядом рыцарей и произнес:
– Все, кого я вижу здесь, в моем доме, за моим столом, исключительно храбрые, сильные и верные своему слову люди! Я приветствую вас!
Рыцари одобрительно зашумели:
– Виват!
– Да здравствует Эдмунд!
Король приложил руку к груди в знак благодарности и продолжал:
– Но держу пари, есть вещь, перед которой мы все беззащитны.
– Нет такой вещи на этом свете! – с готовностью ответил на вызов рыцарь, сидевший по правую руку от Эдмунда.
– Да и на том свете нет! Если на то будет воля моего короля, я задам жару чертям в аду! – взревел пьяный здоровяк с дальнего края стола.
– Будущее! – ответил им Эдмунд. – Кто из вас поручится за свое будущее?
Оторвавшись от кубков, рыцари подняли взгляды на короля, но никто не произнес ни слова. Захмелевший Эдмунд, довольный произведенным впечатлением, продолжал:
– Один из рыцарей сегодня подошел ко мне и спросил, действительно ли в моей библиотеке есть Книга Сивилл. Мой ответ – да! Единственная уцелевшая в перипетиях времен книга пророчеств здесь! Она хранится в моей библиотеке! И я… Я предлагаю всем присутствующим особенный опыт! Здесь и сейчас мы можем узнать будущее! Если кто-нибудь из вас страшится или ему претит смотреть в бездну грядущего, он может уйти, пока мой сенешаль не принес эту поистине великую книгу.
Так, с подачи одного из гостей молодой король не упустил шанса похвастаться жемчужиной своей библиотеки. И ему удалось удивить присутствовавших. Все, включая короля Гийома, с интересом ждали необычного действа. Никто не ушел.
Слуга постелил на стол между королями чистый холст, и сенешаль торжественно внес Книгу Сивилл. К изумлению гостей, она не выглядела как-то особенно – очень простой кожаный переплет без всякого тиснения или надписей.
Бронзовые замки, потемневшие от времени, не сразу поддались. Пальцы не слушались хмельного короля, но Эдмунд справился и открыл страницу наугад. Между листами пергамента лежал засушенный белый цветок с красной серединкой, как будто кто-то давным-давно заложил эту страницу, чтобы еще вернуться к ней, когда наступит время.
Король невнятно пробормотал, как эта книга каждый раз его удивляет, выложил цветок на стол и прочитал: «Одному из детей короля суждено преодолеть самое сложное – то, что предопределено. Он должен быть готов».
Некоторое время было тихо. Потом кто-то спросил:
– Для кого сделано пророчество? Ведь за нашим столом два короля!
– Книга молчит об этом, – ответил Эдмунд.
Рыцари продолжали сидеть в тишине. Прикоснувшись к откровению Книги Сивилл, каждый задумался о своей судьбе. Виночерпий бесшумно перемещался по залу в мягкой обуви и наполнял кубки медовым элем.
– Выпьем же! – Эдмунд добился своего. Сейчас он был центром внимания, а более опытный и успешный Гийом оказался в тени. – Жизнь хороша, и не стоит терять ни минуты из нее на раздумья о том, чего нельзя изменить!
– Выпьем! – с готовностью грянули рыцари.
Книгу унесли, застолье продолжилось своим чередом, а юный рыцарь Николас, близкий друг короля Гийома, взял в руки цветок-закладку, оставшийся на столе, и внимательно его рассматривал. «Преодолеть то, что предопределено…», – думал юноша.
Эти слова произвели на него большое впечатление: «Никогда я даже не мыслил об этом. С того самого дня, как я родился, мой отец и моя матушка твердо знали, что я стану рыцарем. Мое предназначение – сражаться рука об руку с моим королем. Я благодарен судьбе за такое благородное призвание. Никакое другое занятие не придется мне так по душе. Разве можно желать идти наперекор судьбе? Разве можно остаться собой, изменив то, что для тебя предопределено?»

II. Проклятье колдуна
За столом двух королей был еще один человек, который так же внимательно, как рыцарь Николас, вслушивался в пророчество Книги Сивилл. Это был тот самый рыцарь, что спрашивал Эдмунда о книге. Он не принадлежал к сторонникам ни одного из королей, никто из присутствовавших его не знал. Но, как это часто бывает на многолюдных пирах, рыцари Эдмунда полагали, что это человек Гийома, а рыцари Гийома причисляли его к лагерю Эдмунда.
На самом деле незваный гость воспользовался случаем и пришел во дворец только ради Книги Сивилл. Незнакомец правильно рассчитал. Играя на тщеславии Эдмунда, он не только увидел книгу, но и услышал пророчество.
Этот человек все обдумал и начал действовать.
У двадцатилетнего короля Эдмунда не было ни жены, ни детей, зато у короля Гийома совсем недавно родился сын. Поэтому таинственный рыцарь явился ко двору короля Гийома.
На аудиенции он проявил как будто даже покровительственные манеры и неожиданно предложил отдать ему на воспитание младенца – принца Роальда.
Бывало, что сыновья из знатных семей воспитывались в монастырях или у рыцарей, покрывших себя славой. Но тут с предложением самому королю выступил никому не известный человек. Гийом был удивлен и, конечно же, отказал незнакомцу. Разговор перешел в спор, спор стал ссорой. В запальчивости гость выкрикнул:
– Глупец, ты не понимаешь, кому ты посмел возражать! Так слушай же! Я всесильный колдун! И я заклинаю: твой сын погибнет от руки родного брата!
– Как ты смеешь такое говорить! Я сотру тебя в придорожную пыль!
– Попробуй! Ты не проиграл до сегодняшнего дня ни одного сражения, но это вовсе не гарантирует тебе победы в каждой новой схватке! Ты настолько хорош, насколько хороша твоя последняя битва! – С этими словами странный гость ушел. Все, кто видел, как он уходит, позже не могли объяснить, почему никто его не задержал.
Гийом очень серьезно отнесся к словам незнакомца. Сын – это наследник, тот, кому король оставит все плоды трудов, завоеваний, рассудительного управления владениями. Если небесам будет угодно послать Гийому еще сыновей, он воспримет это с великой благодарностью. Но если выйдет по сказанному, и родные братья станут враждовать, они неминуемо погубят королевство. Все труды их отца пойдут прахом.
Король не хотел допустить даже малейшей возможности для того, чтобы заклинание колдуна осуществилось: «У моего сына не будет родного брата, – думал он с ожесточением. – Королева сегодня же уедет в дальние земли под присмотр настоятельницы монастыря. Я женюсь на другой женщине, и братья Роальда, если они народятся на свет, будут ему сводными, не родными».
Умение быстро принимать самые трудные решения во многом сделало Гийома могущественным правителем, которого, несмотря на молодость, соратники уже стали называть Великим королем. Но, принимая решения, он никогда не считался с судьбами отдельных людей. Для него как будто не было близких. Он исходил только из формальной выгоды для королевства.
Гийом вызвал рыцаря, дежурившего у его покоев, и дал ему поручение. Рыцарь немедленно отправился исполнять.
– Ваше Величество, мадам. – Придворный почтительно поклонился, представ перед королевой и остановившись у входа в покои. – Я говорю от имени короля. Соберите все, что Вам нужно в дорогу. Мы выезжаем немедленно. Мне поручено сопровождать Вас.
– Право же, сейчас не время… Роальд спит… Да и зачем мне куда-то ехать? Я беседовала с Его Величеством сегодня утром. Ни о каких поездках не было и речи. – Королева Эмма пыталась как можно скорее разъяснить это недоразумение, выпроводить рыцаря, так некстати ворвавшегося в ее уютный мир, и продолжить работу над вышивкой рубахи для маленького принца.
– Я разговаривал с Его Величеством только что. – Рыцарь еще раз поклонился. – Он поручил мне лишь сопровождать вас. Прошу меня простить, но я не вправе обсуждать распоряжения короля. И не беспокойтесь о Роальде. Он остается в замке.
Эти слова подействовали на королеву, как стрела на вепря. Она сжала кулаки и из глубины залы двинулась на рыцаря, глядя ему в глаза. Королева была маленькой и хрупкой, но в тот момент здоровенный рыцарь сделал несколько шагов назад, так решительно эта женщина шла на него.
Пройдя до середины залы, королева остановилась, побледнела и упала без чувств. Придворные дамы подбежали к ней, подняли и усадили на скамью. Рыцарь почувствовал себя неловко. Он счел за благо удалиться. Придя в себя, Эмма выпрямила спину, подняла подбородок и осталась сидеть, глядя прямо перед собой застывшим взглядом.
Несчастная не могла понять, чем заслужила опалу. Но она взяла себя в руки – королеве ни при каких обстоятельствах нельзя ронять достоинства. Она все обдумает и напишет Гийому с дороги. Все разъяснится. По распоряжению Эммы ей принесли дорожный плащ, собрали кое-какие вещи в поясную сумку.
Все было готово. Оставалось только проститься с Роальдом. Быстрыми легкими шагами королева пошла к покоям принца, но наткнулась на вооруженную стражу, которая не пустила ее. Несчастная выдержала и этот удар. С тяжелым сердцем, но высоко держа голову, она спустилась во двор, где сопровождающий рыцарь уже ждал ее с оседланной лошадью.
Они ехали медленно, шагом. Покачиваясь в седле, Эмма подбирала слова и продумывала письмо, которое напишет, как только они остановятся на ночлег в трактире. Перо, чернильницу и лист пергамента изгнанница взяла с собой. Вне всякого сомнения, в письме надо объясниться. Но что именно следует объяснить, королева никак не могла понять. Ведь она не делала ничего предосудительного.
В первый вечер на постоялом дворе она так ничего и не написала, очень плохо спала и утром чуть снова не потеряла сознание, садясь на лошадь. Но хрупкая и слабая здоровьем Эмма имела сильный характер. Она поклялась себе, что сопровождающий рыцарь не услышит ни одного слова жалобы.
На второй вечер королева все еще не знала, что написать в свое оправдание. А ночью она вдруг ясно осознала, что это заговор. Короля обманули, а, может быть, и убили. И самое ужасное – похитили Роальда! Поэтому ее и не пустили в покои принца – его там уже не было! Теперь это казалось вполне правдоподобным и даже единственно возможным объяснением внезапной ссылки.
Эмма впала в отчаяние. Если до этого момента она была уверена, что через пару дней вернется в замок, и все будет по-прежнему, то теперь она чувствовала весь ужас своего положения.
Но настало утро. Кошмар отступил. Королева снова верила в то, что всем злоключениям скоро придет конец. С ней не могут поступить так несправедливо. Она ничем не заслужила такого.
На третий день у ворот монастыря рыцарь перепоручил королеву заботам настоятельницы и почтительно откланялся. Письмо королю так и не было написано.
Вскоре высокие стены монастыря, отделявшие его обитателей от всего мирского, расположили Эмму к тому, что она приняла свою участь и волю короля.
Здесь она никого не знала, ей некого было просить тайно передать послание. Размеренная однообразная жизнь показалась Эмме ничуть не хуже такой же размеренной жизни при дворе, когда король в непрестанных разъездах по землям и военных походах, а королева без его одобрения не может выйти даже за пределы замка. Постепенно Эмма убедила себя, что если она ни в чем не виновата, не следует унижаться и выпрашивать прощения неизвестно за какие проступки.

III. Битва у Города Птиц
Впрочем, король не получил бы письмо королевы из изгнания, даже если бы она его написала. Очень скоро ему пришлось отступать, буквально бежать из Столицы вместе со своим войском, потому что тот самый незваный гость на пиру, рыцарь-колдун, что наложил заклятие на маленького Роальда, явился к стенам королевского замка с вооруженным отрядом.
– Эй, Гийом! Я слыхал, кое-кто уже поторопился прозвать тебя Великим королем. Так знай: я считаю тебя Великим неудачником. Ты глуп! Для потомков ты останешься под именем Гийом Глупый. Потому что ты отказался от выгодного союза и приобрел врага, который тебе не по силам.
Король с войском вышел из Столицы, чтобы дать бой. Казалось, что отряд колдуна сильно уступал королевскому по численности. Но с какой бы стороны не атаковали воины Гийома, везде у врагов оказывалось превосходство. Вскоре уже колдун перешел в наступление и гнал короля на север. Сражение состоялось только у недавно возведенных стен Города Птиц.
Был безветренный хмурый день. Бесцветное небо никак не отражалось в темной воде реки. Рыцари спешились, и Гийом расположил своих людей в три линии. Воины в первом ряду сомкнули щиты и, готовые отразить атаку, выставили перед собой острия копий. Пасмурное небо было на руку королю – его люди стояли лицом на юг. В ясную погоду солнце светило бы им в глаза.
Противник располагался на пологом склоне, как на сцене. Колдун разделил свое войско на шесть небольших отрядов, и они тут же начали перепалку за лучшую позицию. Гийому хорошо были видны эти стычки, ветер доносил даже обрывки фраз.
Опытный в военном деле король гадал, правда ли в отряде колдуна разлад, или это уловка, чтобы выманить Гийома в наступление. В любом случае он не собирался атаковать, потому что помнил: слабость колдовского войска обманчива. Понять истинное число и вооружение воинов противника невозможно. Рассчитать и верно распределить свои силы не получится.
Наконец наступило короткое затишье. Противник замер на позициях. Мгновение. И все шесть отрядов колдуна с яростным криком обрушились вниз по склону:
– Бей! Бей!
– Песье отродье!
– Оп! Оп! Оп! Оп!
– Круши!!!
– В реку их! В реку! Опрокинем!
Каждая из шести групп наметила место в королевской линии, куда попытается вломиться с копьями наперевес, чтобы пробить оборону. Задумка был удачной. Там, куда неистово, с бешеными криками неслись атакующие, первая линия короля рассыпалась. Рыцари побросали оружие и метались, пытаясь спастись.
Но вторая линия щит к щиту выстояла. Воины колдуна взялись за мечи. Началась рубка. В некоторых местах королевский строй прогибался. Но каждый раз, делая шаг назад, рыцари короля пытались закрепиться на этом месте, продолжали сопротивляться. Видя, что их товарищи бьются, побежавшие было копейщики вернулись в стой. Атака была отбита. Противник начал отступать.
В этот момент из-за реки с городских стен лучники сделали несколько залпов по отходящим, нанеся им серьезный урон. Казалось, битва выиграна. Но не прошло и двух часов, как атака повторилась с прежней силой. Отряды врага были свежи, как будто отдыхали до этого неделю. И снова королевское войско отбилось.
До темноты враг атаковал еще два раза. Люди короля выбились из сил. Ночью в лагерь пришли жители Города Птиц. Чтобы воины могли отдыхать, они взяли на себя всю заботу о раненых, чинили доспехи и оружие. Некоторые пожелали занять место в королевских рядах. Никто не сомневался, что это не конец битвы.
Три дня оборонялось королевское войско. Три дня король Гийом вел эту битву: отправлял резервы туда, где они были нужнее всего, продумывал удары с флангов в спину противнику, появлялся с мечом там, где было трудно. Три дня жители Города Птиц чем могли поддерживали своего короля. Наконец, магические силы колдуна истощились, его воины стали уставать, их стало меньше. На четвертый день колдун с поредевшим отрядом покинул поле боя.
– Ты настолько хорош, насколько хороша твоя последняя битва, – вполголоса сказал Великий король Гийом, вкладывая меч в ножны. Он запомнил эти слова, брошенные ему в лицо колдуном. Потом король часто произносил их перед своими рыцарями.
Проиграв битву при Городе Птиц, колдун в отчаянном гневе сотворил двух чудовищ: Амфиптера и Горгулью. Он пустил их по королевству, чтобы не было больше тихих и спокойных мест во владениях Гийома, чтобы его подданные жили в страхе. Ибо любой мог внезапно быть атакован, когда шел за сохой на пашне, ехал по дороге на рынок и даже когда спал в своем доме. Драконы нападали и днем и ночью на всех без разбора.
Король позабыл, когда был в собственном замке, спеша каждый раз в город или селение, откуда приходили известия о нападениях драконов. Он совсем не вспоминал о королеве, которую сослал, почти не занимался государственными делами.
И даже самые стойкие его воины начали роптать: «Мы уже долгие дни не видели дома. Мы мечемся по королевству, будто гоняемся за призраками. Еще ни разу мы не застали дракона там, куда пришли, откликаясь на зов. Это же очевидно: чудовища, совершив злодеяние, не сидят и не дожидаются нашего возмездия. Пора заканчивать это бессмысленное занятие».
Печален был Гийом, но он должен был признать, что его рыцари правы. И король принял решение распустить войско. Он уже садился на коня, чтобы объявить об этом, но неожиданно появились дозорные, которые привели человека.
– Ваше Величество! – начал гонец. – Я прибыл из Города Птиц, чтобы сообщить Вам, что мы, горожане, пленили Амфиптера.
Когда он появился в наших краях и начал разбойничать, крестьяне из ближних поселений выкопали на виду у дороги большую волчью яму, накрыли ее ветками и привязали при ней теленка – приманку, а сами затаились в придорожных зарослях.
Они дежурили, сменяя друг друга. А ремесленники нашего города соорудили большую железную решетку и привезли ее к яме.
Мы все правильно рассчитали: пролетая вдоль дороги и жадно высматривая добычу, змей позарился на одиноко пасущегося теленка. Сложив крылья и вытянув вперед когтистые лапы, он бросился на приманку и провалился в яму, где его немедленно накрыли тяжелой решеткой. Он и опомниться не успел!
Белый дракон Амфиптер, чудовище, сотворенное колдуном из воздуха, воды и утренних солнечных лучей, был пойман жителями Города Птиц!
Но откуда ни возьмись на помощь Амфиптеру появилась Горгулья – черный дракон, рожденный из огня, земли и алых роз. Она высовывала раздвоенный язык и шипела, водя из стороны в сторону плоской змеиной головой. С шипением из пасти вырывалось пламя. Горгулья в ярости била по сторонам хвостом с острым шипом на конце и бросалась на людей неуловимо быстрым движением. Многие погибли. Но мы не отступили и загнали Горгулью в Бурое болото, в самую середину. Пусть только попробует оттуда выйти! Мы пленим и ее!
Теперь горожане сторожат Амфиптера у ямы. Жители Города Птиц решили, что судьбу чудовища должен решить наш король, Вы, Ваше Величество. Слишком много бед натворил дракон по всему королевству. Его нужно показательно судить! Так мы посчитали.
Гийом улыбнулся, пожалуй, первый раз за многие дни, обнял гонца, потом сел на коня и обратился с речью к войску. И короля, и гонца, который стоял рядом, радостно приветствовали. В тот же день король выступил к Городу Птиц. Он рассчитывал прибыть на место к утру.
Белоснежный Амфиптер, покрытый чешуей, что крепче железа, извивался в яме, царапая стены острыми шипами на перепончатых крыльях. Земля осыпалась, и дракон уже мог просовывать морду между решеткой и краем ямы. Его злые маленькие красные глаза смотрели то на одного, то на другого стражника, примеряясь, нельзя ли дотянуться до него. Горожане тыкали в драконью голову копьями, но острия соскальзывали с прочной чешуи, не причиняя змею особого беспокойства.
Амфиптер оставался невредим и даже не испачкался, возясь в земляной яме. Его чешуя по-прежнему сияла чистейшей белизной, и дракон как будто светился изнутри. Он казался совершенным воплощением злой силы. Охраняющие яму горожане начинали сомневаться в том, что люди могут одолеть это безупречное зло.
Даже в темноте после захода солнца белый дракон в яме был хорошо виден. Из города подтянулись зеваки из тех, кто был занят днем, но не хотел упустить случая поглазеть на чудовище вблизи. Неожиданно из толпы вышел рыцарь. Это был тот самый колдун – враг короля Гийома и творец драконов. Но его не узнали. Колдун встал у ямы с Амфиптером и произнес речь.
– Жители Города Птиц и окрестных сел! Вы храбры и находчивы! Только вы во всем королевстве смогли изловить дракона! Я торжественно объявляю, что каждый из вас получит по дюжине золотых монет и несчетное количество удачи – запас удачи на всю жизнь!
Толпа заволновалась. Некоторые стали пробираться поближе к рыцарю, чтобы случайно не остаться обделенными. Некоторые смеялись над чудаком, сулившим раздавать удачу. Но кто-то и насторожился:
– А что ты хочешь взамен, рыцарь? Ты же хочешь чего-то?
– Ты прав. Все мы чего-то хотим. Я хочу справедливости. Жители Города Птиц изловили Амфиптера, а вся слава достанется Гийому, который уже спешит сюда с войском. Сколько времени он безуспешно гонялся за драконами по всему королевству? Гийом – бездарный, никчемный человечишко. Он недостоин быть нашим королем. Вместе мы изловим Гийома. Уж это будет задачка попроще, чем пленить крылатого змея. Когда этот болван явится сюда, вы заманите его в город с небольшим отрядом…
– А ты сам-то кто?
– Тебе не надо знать, кто я! Твое дело выполнить, что я говорю, и получить за это плату. Что может быть проще!
– Думаешь, все продается?
– Знаю. Даже если бы ты был такой богач, которому не нужны деньги, разве не любому человеку нужна удача?
– Удача, конечно, любому нужна. Вот и проверим, много ли ее у рыцаря без чести!
С этими словами стражник толкнул негодяя в грудь, и тот повалился на решетку. Амфиптер молниеносным броском схватил колдуна и утащил в яму.
Терзаемый собственным чудовищем, колдун бился и кричал:
– Будьте вы все прокляты! Вы тысячу раз пожалеете! Жить вам вечно во мраке ночи! Город Птиц! Вы будете крылаты и сможете летать, но будете вечно тяготиться этим! А город ваш будет полвека страдать и терпеть бедствия! А потом исчезнет с лица земли! И все горожане погибнут в мучениях! Любое добро для города обернется бедствием… кто бы его ни делал!.. И любой… кто захочет снять это заклятие… будет вами отринут… и погибнет… Я ненавижу…
Голос колдуна слабел. Последнее слово он произнес еле слышно и испустил дух. Убив своего творца, Амфиптер снова стал воздухом, водой и утренними лучами солнца. В этих утренних лучах и тумане все жители города обернулись птицами.
Когда Гийом с войском подошел к городу, все уже было решено: колдун был растерзан драконом, а на Город Птиц наложено заклятие.
Великий король по достоинству оценил все дела жителей города и торжественно вручил им Грамоту, которая давала право на самоуправление и многие привилегии. «В знак доверия и в благодарность за верность в трудные дни!» – так было написано в Грамоте. Жители тогда были очень горды собой и рады за свой Город Птиц. Пусть ценой заклятия, но они заслужили доброе имя для себя и привилегии для города. Тогда еще никто не задумывался, насколько серьезным и губительным станет это последнее заклятие колдуна.
С тех пор недавно еще процветавший Город Птиц начал приходить в упадок. Он выглядел как поселение, которое разлюбили его жители. По заклятию колдуна все благие намерения оборачивались бедствиями. И вскоре жители перестали ремонтировать дома и чистить сточные канавы. Потому что все это неизбежно приводило к трагедиям. То плотника придавит бревном, то дети погибнут, играя на стройке, то прорвется временная плотина и нечистотами испортится много товара, который торговцы собрали для отправки покупателю.
Дома ветшали, зловонные ручьи текли прямо по улицам. Вся городская жизнь проходила во мраке ночи, ведь только от заката до восхода жители были в обличье людей.
Незаметно в Городе Птиц поселилась ненависть. Люди ненавидели себя, соседей, замызганные улицы, несчастных детей, свои дома, свой труд, все вокруг. И, несмотря на это, они продолжали гордиться Советом Пэров и другими привилегиями, полученными от Великого короля по праву. Странными и противоречивыми были мысли и настроения в мрачном Городе Птиц.
Но в то утро, когда колдун, погибая, наложил на город заклятие, совсем недалеко от того места родилась девочка. И с этого рождения началась длинная цепь событий, которая привела в конце концов к снятию заклятия с Города Птиц.
Накануне будущие родители весь день и всю ночь искали пропавшую корову. Они очень устали, но не теряли надежды. Небо уже светлело, когда мужчина пошел осмотреть густой перелесок у дороги, а женщина села немного передохнуть неподалеку. Тут и родилась девочка.
Мать покормила ее и завернула в свой фартук. Все трудности жизни, пропавшая корова, бедность и вообще все, кроме дочки, стало неважно, едва различимо в тумане прошлого. Эта маленькая новая жизнь была теперь главной.
– Лизхен! Она тут! Она нашлась! Иди скорее! Помоги мне! Она запуталась в колючих кустах! – раздался из перелеска радостный голос мужчины.
Женщина быстро встала, надежно спрятала дитя в зарослях бурьяна на обочине, где крапива перемежалась с чертополохом, и поспешила на помощь. Надо было возвращаться в реальность и включаться в работу – иначе не выжить. Вдвоем они быстро освободили корову и повели ее на пастбище.
Все было как нельзя более благополучно: родилась дочка, нашлась корова. Мужчина и женщина улыбались друг другу. А в первых лучах солнца они оба обернулись лебедями. Их постигло заклятие колдуна. Малышка тоже должна была стать птицей, но густая крапива защитила ее от этой участи.
Лебеди кружили над девочкой в смятении, они не понимали, что произошло и как им теперь быть. А по дороге к ним приближалось множество всадников и пеших воинов – войско короля Гийома. Люди, лошади, звон, лязг, выкрики. Лебеди бросились прочь, не осознавая, что делают и зачем. Их обуял страх.
Когда мать, обернувшись после заката человеком, пришла на заветное место, дочки там уже не было. И они никогда больше не встретились.
А девочку ждала особенная судьба. Оставшись одна, несчастная громко плакала, и ее нашли. Человек, который взял малышку под опеку, сделал так, чтобы она ни в чем не нуждалась. Он назвал ее Эвелиной и воспитывал как родную. Только одна вещь досталась девочке от родителей – простое серебряное колечко с горным хрусталем. Мать обронила его, заворачивая дочку в фартук.
Родители Эвелины остались жить в Городе Птиц. Когда первое потрясение прошло, и люди стали привыкать к новой реальности, отец и мать заметили: все остальные горожане, кто стал лебедем, были благородного сословия. Родители задумались, почему так вышло, что они, простые бедняки, обернулись именно лебедями, но правды узнать не могли, так как оба были приемными в своих семьях и не помнили своих родителей.

IV. Анри. От рождения до восьми лет
Тем временем опальная королева Эмма очень скоро поняла, что ее обмороки были не случайны. Она ждет ребенка. Это обрадовало и встревожило. Ведь настоятельница не разрешит растить дитя в монастыре. Его обязательно заберут.
Эмме уже пришлось внезапно и не по своей воле расстаться с маленьким сыном. И она пообещала себе, что теперь никто не сможет помешать ей быть матерью. Тем более, что принц Роальд хотя бы растет в королевском замке. А какая судьба может ждать второго ее малыша? Бывшая королева думала об этом, и жалость перехватывала ее дыхание.
Размеренная жизнь в монастыре больше не казалась безмятежной и благостной. Эмма начала строить планы побега. Нет. Пока она жива, ее дитя не будет страдать.
Для начала она стала подчеркнуто показывать, что ей нравится тихая жизнь и распорядок монастыря. Эмма не пропускала ни дневных, ни ночных молитв, всегда была спокойна и доброжелательна, с готовностью бралась за любую работу. Это притупляло бдительность присматривавших за ней монахинь.
И тогда, воспользовавшись некоторой свободой действий, Эмма стала внимательно наблюдать, когда и для кого открываются ворота, кто бывает в монастыре по разным делам. Иногда она обменивалась с приезжими фразами: о погоде, об урожае. Ей также удалось накопить немного денег, продав по случаю свой костяной гребень для волос кузнецу, пару колец поставщику сена и шелковый платок стекольщику, что приезжал чинить разбившиеся витражи. Вот уж не догадывались их жены и дочки, что им достались вещи самой королевы.
Когда Эмма уже все просчитала и решила, что самый верный способ бежать – спрятаться в чьей-нибудь повозке, она собрала небольшой узелок с вещами и стала ждать. Оставалось только улучить момент. Но теперь по стечению обстоятельств в монастырь долго никто не приезжал.
Эмма стала волноваться, ведь время шло. Если монахини догадаются, что она ждет ребенка, ей больше не остаться без надзора. Одно дело опальная королева, другое – ее ребенок. Он может стать поводом для интриг, междоусобиц. Бежать надо было сейчас, пока тайна не открылась. Эмме было все трудней сохранять видимость умиротворения.
Наконец, в один из дней в монастырь приехал торговец рыбой. Пока он разгружал бочонки в подвал, Эмма как бы невзначай пару раз прошла мимо повозки. Рыбник приехал на старой развалюхе, насквозь пропахшей рыбой. Доски были мокрые от рассола и местами прогнившие. Эмма была готова на любые испытания, даже этот навязчивый запах не останавливал ее, лишь бы бежать. Но в повозке было совершенно невозможно укрыться.
Кузнец и стекольщик приезжали в крытых кибитках, где у них лежали инструменты, заготовки, какие-то еще нужные и ненужные вещи. А в телеге рыбника не было ничего, кроме бочонков, да и те он выгрузил.
Сев на край повозки, торговец тронул поводья и двинулся в сторону ворот. «Нет, на этот раз не было шанса. Совсем не было. Но время еще есть. Не много, но еще осталось время…» – успокаивала себя Эмма, глядя ему вслед. На самом деле она уже почти отчаялась.
– Знаю, о чем ты думаешь, сестра, – громко сказала пожилая монахиня, шедшая мимо с корзиной чистого белья.
Эмма вздрогнула. Ее план раскрыт! Теперь точно все кончено.
– Я тоже думаю, – сварливо продолжала старуха, – что этот дурачина плохо следит за своей лошадью. Она того гляди захромает. Как он собирается работать, оставшись без коня? Как есть дурак! Тьфу! – Монахиня топнула ногой, перехватила тяжелую корзину поудобнее и пошла дальше.
Ворота за повозкой закрылись. Эмма так и стояла посередине хозяйственного двора. Она никак не могла прийти в себя. Одно было ясно – надо ждать случая еще.
К счастью, уже на следующий день приехал гончар. В его телеге было много соломы, которой были переложены горшки, плошки, кувшины, чтобы не разбились в дороге. Сестры обступили воз, выбирая посуду. Эмма тоже была здесь. Она заходила с разных сторон, присматривалась. И когда все разошлись довольные приобретениями, а гончар повел лошадь к колодцу – напоить перед обратной дорогой, Эмма быстро огляделась и зарылась в солому. Миниатюрной и худенькой, ей ничего не стоило там спрятаться.
Все прошло гладко. Гончар, ничего не заметив, запряг лошадь и выехал из монастыря. Добравшись до города, он оставил повозку у первой же таверны на окраине и пошел пропустить кружечку по случаю выгодной торговли. Для Эммы наступил удачный момент, чтобы выбраться из повозки.
Вокруг были слышны голоса и шаги. «Надо подождать, пусть пройдут», – подумала Эмма. Но люди все шли и шли. По одному или сразу несколько, по делам или праздно, быстро и медленно. Что поделать, в городе на улице почти всегда есть люди. Это было в новинку для Эммы, которая выросла в поместье знатных родителей, откуда переехала сразу в королевский замок. Если она и бывала в городах, то всегда только в окружении свиты. К тому же она почти ничего не замечала вокруг за церемониями и исполнением многочисленных правил. Теперь отвергнутой королеве предстояло начать жизнь заново.
«Если еще медлить, вернется гончар, надо выбираться», – рассудила Эмма. Она осторожно отодвинула солому и приподнялась, ухватившись за бортик повозки. Никто из прохожих не обратил никакого внимания. Тогда Эмма быстро встала, спрыгнула на землю и отряхнула соломинки с простого темного шерстяного платья. Никто даже не повернул головы в ее сторону.
Осмелев, женщина прошла через весь город на другую окраину – на всякий случай подальше от дороги к монастырю. Там она сняла маленькую комнатку с земляным полом и грубой обстановкой. Никогда в своей жизни королева не видела, как живут простые люди в городе. Но теперь она и сама была этим простым человеком. Эмма сказалась вдовой и стала обживать свой закуток.
Чтобы прокормиться, ей нужно было работать. Эмма взяла одну из вышивок, что делала в монастыре, и отправилась искать работу в мастерские епископа. Старшая вышивальщица придирчиво осмотрела изнанку работы, вовсе не взглянув на лицевую сторону. И хотя вышивка была сделана очень аккуратно, а изнанка почти не отличалась от лица, тонкие губы старухи презрительно подрагивали, нос морщился. Найдя узелок, она ковырнула его желтым ногтем и просипела:
– Скверная работа. Очень скверная. Но тебе повезло. На днях поступил заказ на вышивку большого гобелена. В мастерской не хватает рук. Мне придется взять тебя. – В голосе старшей вышивальщицы слышалась досада, как будто ее вынудили поступиться принципами, дать слабину. – Но платить я тебе буду вполовину от моих старых работниц. Уж за их-то работу мне никогда не будет стыдно, я уверена. А что ты наработаешь… Как бы распускать не пришлось. Имей в виду, я спуску не дам!
На самом деле старуха была очень довольна качеством вышивки, но, окинув просительницу опытным взглядом, она поняла, что эта женщина находится в крайне затруднительном положении и из этого можно извлечь выгоду.
Старшая вышивальщица мастерских епископа не ошиблась. Эмме пришлось согласиться на все условия, и она стала шесть дней в неделю приходить в мастерскую, где вместе с другими мастерицами они вышивали по полотну сцены из битв короля Гийома. Епископ был его родственником и делал многое для того, чтобы Гийом был прославлен как Великий король.
Седьмой день недели Эмма посвящала молитвам. Время текло и проходило как в тумане – однообразном, невыразительном, поглощающем звуки, впечатления, эмоции, жизнь.
Бывшая королева, назвавшаяся вдовой, часто роняла слезы на гобелен. Другие вышивальщицы думали, что так она горюет по погибшему мужу, и жалели Эмму. Если бы они знали правду! Но нет, лучше им не знать.
Король Гийом был известен не только блестящими победами. В народе его называли справедливым королем, потому что все его решения были на благо королевству. Вот и Эмму он выслал, чтобы обезопасить принца Роальда, избежать в будущем разорения королевства в междоусобицах. И это решение было на благо подданных. Но королева была несправедливо обижена, осуждена без вины и отвергнута. Судьба королевы – ничто в сравнении с судьбами королевства. Так случается…
Эмма не знала, почему она впала в немилость. Изредка до нее доходили слухи о том, что при дворе все благополучно. Король Гийом мудро управляет своими владениями, наследник здоров. Бедной женщине, все силы которой уходили на то, чтобы научиться выживать без слуг и посторонней помощи, было достаточно и этого – у Роальда все благополучно.
Пришел срок, и родился мальчик. Его крестили под именем Анри, что означает хозяин дома, властелин. Он и правда стал самым главным для Эммы, которая больше не ходила в мастерскую и стала брать работу на дом. Старшая вышивальщица к тому времени смягчилась и, видя что Эмма действительно хорошо делает работу, стала давать ей небольшие заказы домой. Все жалели тихую и трудолюбивую Эмму.
И только она знала: маленький Анри – сын Великого короля и родной брат наследника Роальда. Эмма не слышала слов Колдуна, который предрек, что сын Гийома погибнет от руки родного брата, но королева была на пиру, когда читали Книгу Сивилл.
«Одному из детей короля суждено преодолеть самое сложное». Нет, Эмма не хотела, чтобы ее маленький Анри, ее единственное сокровище проходил испытание самым сложным. Она оберегала сына от предсказания, как только могла, и решила, что Анри никогда не узнает, что он принц – она ни за что не скажет ему.
Когда младенец подрос, научился ходить и говорить, Эмма снова стала работать в мастерской, и Анри был там с ней. Обычно он играл с лоскутками и нитками. Однажды мальчик укололся иглой, случайно забытой в обрезке полотна, и громко заплакал. Но вместо того, чтобы пожалеть, все, включая Эмму, зашикали на него. Ведь старшая вышивальщица разрешила бывать в мастерской с ребенком, только если он не будет мешать. И действительно, старуха тут же раздраженно заскрипела:
– Все видят, как я добра к тебе, Эмма. Не так уж хороши твои работы, как ты думаешь. Ну и что, что епископ требует, чтобы только ты вышивала его одежды. Просто он привык. Ведь пока ты не могла ходить в мастерскую и вышивать вместе со всеми гобелен, я давала тебе заказы на одежды Его Преосвященства. Так что знай: я никому не позволю нарушать благообразный покой наших мастерских. Если твой мальчишка будет тут вопить, ты лишишься места! Я не потерплю!
Эмма разрывалась между необходимостью работать, чтобы хоть как-то сводить концы с концами, и желанием каждую минуту жизни проводить с Анри. Потерять работу было немыслимо, и Эмма стала оставлять малыша дома.
Каждый день, накладывая аккуратные стежки цветного шелка, она только и думала, как там ее мальчик, и вечером бежала домой всю дорогу, чтобы скорее увидеть его. Так прошло несколько лет.
Эмма не говорила сыну, что он благородного происхождения, но, несмотря на бедность, воспитывала его как принца. К восьми годам она научила мальчика читать, писать и играть на лире – старшая вышивальщица разрешила Эмме взять на время лиру, хранившуюся в мастерской. Другие мальчишки посмеивались над Анри, дразня его Принцем, что очень пугало Эмму.
Она запретила играть с невежами, как она называла соседей. Соседи отвечали враждой. По улице поползли слухи, что никакая Эмма не вдова, она беглая монахиня. И сыночек ее бастард. И надо бы еще разобраться, не преступница ли она.
Анри стал убегать на улицу и подолгу не возвращался. В те дни Эмма отдала ему свой медальон c целебным бальзамом. Она хотела как-то защитить сына, когда он не рядом. «Если что-то случится, он хотя бы сможет сразу приложить лекарство», – думала Эмма, но это слабо успокаивало.
Между тем Анри все меньше хотел бывать дома, где его ждала бедная обстановка и строгие правила, которые якобы пристали хорошему мальчику.
Он очень хотел прибиться к одной семье, где было много детей, добрая и мягкая мать, а отец весельчак и балагур. Женщина иногда тайком подкармливала Анри, но в дом не приглашала. А дети так прямо и сказали: «Не крутись тут! Твоя мать родила тебя неизвестно от кого. И сама явилась неизвестно откуда. Еще не хватало, чтобы ты ходил в наш дом и бросал тень на честных людей. Так говорит наш папа. А мама говорит, что он прав. И что ты – позорище». Маленькому Анри было горько, что его не принимают люди, к которым он искренне тянулся, с которыми хотел быть рядом. Он не делал ничего плохого. Почему? Ответа не было…
Однажды в городок приехала шумная ватага бродячих жонглеров. Все соседи ходили смотреть, как они играют, читают кансоны, шутят и показывают акробатические прыжки. И только Эмма не пошла на представление. У нее было много работы. Она видела, как Анри страдает от бедности и тянется к зажиточным, но невежественным и грубым соседям. Она старалась изо всех сил дать Анри достойную жизнь.
Эмма работала, а больше никому не было дела до Анри, поэтому никто не заметил, что за жонглерами, которые уехали по дороге на юг, в Столицу, увязался мальчишка. Сами бродячие артисты тоже не заметили худенького Анри, который забился в угол повозки и накрылся соломой. Сам не зная того, мальчик поступил, точь-в-точь как когда-то его мать, бежавшая из монастыря ради его спасения.
Отъехав подальше от городка, ватага остановилась на ночлег. Молодые музыканты развели костер. Их мать достала лепешки, которые были куплены в городе перед отъездом. Отец распряг и пустил пастись лошадь.
– Что думаете? Как будто новые песни публика принимает лучше? – обратился он к сыновьям.
– Пожалуй, – басом отозвался меланхоличный старший сын.
– Да просто чудо, как хорошо принимают! Это же гениальная музыка! – Младший вскочил, поднес к губам флейту и стал наигрывать. Старший поддержал его на виоле.
– Да скажешь тоже… гениальная… Обычная музыка, – засмущался отец.
Анри счел момент подходящим и вышел из своего укрытия к костру, по пути потирая глаза и доставая соломины из темных взлохмаченных кудрей.
– Ты… Ты что это?.. Откуда?.. – старик пытался подобрать слова.
– Гляди-ка, матушка. У тебя еще один нахлебник нарисовался. Эдакий розовощекий купидончик! – Насмешник сыграл руладу на флейте.
Все засмеялись. А мать сложила руки в жесте отчаяния. Ей жалко было мальчишку, но кормить еще одного человека на их скромный заработок… Все четверо ждали объяснений. Анри молчал.
Наконец женщина отломила кусок от своей лепешки и протянула мальчику:
– На-ка вот. Поешь. И переночуешь с нами, так и быть.
– Только завтра, чтобы я тебя здесь не видел! – подхватил отец семейства.
– Разрешите… мне с Вами остаться, – выдавил из себя Анри и поперхнулся, потому что в горле у него пересохло.
– А зачем ты нам? Что ты умеешь?
– Я… Я умею играть на лире… – неуверенно сказал Анри.
– Ха! На лире! На лире я и сам бы играл! – снова рассмеялся парень с флейтой и выдал пассаж. – Нет у нас лиры! Но мы и так справляемся. Без сопливых.
– Пожалуй, – старший брат поддержал младшего.
После простого ужина все стали укладываться спать. Мать подозвала Анри и выдала ему охапку соломы, указав место, где можно устроиться. Вскоре костер догорел, все уже спали. И только Анри ворочался, вытаскивая из-под бока то одну колющую соломину, то другую. Глядя на звезды, он мечтал, как станет артистом. Никто не будет его дразнить и упрекать. Ему будут лишь аплодировать и удивляться ловкости и мастерству. Так думал беглец, в очередной раз уминая свою колючую с непривычки постель. Он уснул уже под утро.
На рассвете весельчак-флейтист выдал заспанному Анри кожаное ведро:
– Давай, сгоняй за водой. Хоть какая-то польза от тебя будет. Вот по этой тропинке. Видишь там колодец? Давай. – Парень хлопнул Анри по плечу и тот радостно помчался, размахивая по пути ведром.
«От меня будет польза! Я останусь с ними! Мы будем ездить по городам, я научусь играть на виоле! Я буду сочинять музыку! Очень хорошую музыку! Мы станем зарабатывать много денег! Я буду любить добрую матушку! И своих новых братьев! Они такие замечательные!»
Когда Анри с полным ведром повернулся к дороге, он увидел, что повозка жонглеров укатилась, оставив после себя почти уже осевшее облако пыли.
Наверное, мальчик смог бы догнать их, если бы бросил ведро и быстро побежал вслед. Но он стоял на месте, глядя то на ведро, то на дорогу перед собой.
Анри почувствовал себя преданным. Первый раз в жизни. И поскольку он был сыном Великого короля и настоящим принцем, хоть и не знал об этом, Анри испытал не желание бежать за повозкой бродячих артистов, умоляя не бросать его. Он испытал гнев. И ненависть. Но еще он был восьмилетним ребенком. Поэтом он испытал растерянность. Он так и стоял с полным ведром воды в руке, совсем один, озираясь по сторонам.
– Э, пацан! – Анри оглянулся и увидел двух мальчишек чуть старше себя.

V. Король Эдмунд в двадцать лет
Король Эдмунд, несмотря на то что у него не было жены и детей, ни на секунду не сомневался, что предсказание Книги Сивилл было сделано для него. Ведь это в его библиотеке хранилась книга пророчеств.
«Одному из детей короля суждено преодолеть самое сложное – то, что предопределено. Он должен быть готов», – так написано в Книге Сивилл. Уж я позабочусь, чтобы мой сын был готов выйти победителем из этой схватки!» – рассуждал Эдмунд и начал самым последовательным образом двигаться к цели.
Первым шагом был выбор невесты. Юный, порывистый король в деле женитьбы вдруг стал очень рассудительным. Сначала он с сенешалем составил список всех благородных невест, о которых было известно. Потом Эдмунд вычеркнул несколько кандидатур.
Так, он не захотел родниться с королем, потерпевшим крупную неудачу в битве, попавшим в плен и только недавно вернувшимся в свои владения.
Еще один король этой весной собственноручно вспахал поле в окрестностях своего замка. После двух лет неурожая и болезней в селении не осталось ни одного крестьянина, имеющего силы это сделать. И тогда король нарушил вековые обычаи. Эдмунд не хотел иметь дело с человеком, который работает руками, как простолюдин.
И еще четверых он вычеркнул, потому что у них были неблагозвучные, на его взгляд, имена и титулы. Все-таки живой нрав Эдмунда давал о себе знать, даже когда король пытался подходить к делу хладнокровно и практично.
К оставшимся в списке королевским и княжеским дворам были отправлены посольства с заданием собрать сведения о характере, уме, образовании юных дам, привезти их портреты.
Некоторые дворы не пожелали сближаться с Эдмундом. Все же он был не самым могущественным государем. Отказы стали неожиданным ударом для молодого короля, который не брал в расчет такое развитие событий. Он сказался больным и некоторое время провел в комнате с затемненными окнами. Впрочем, Эдмунд довольно быстро решил, что эти недостойные правители просто глупы и сами не понимают, чего хотят.
Три королевских двора согласились рассматривать Эдмунда в качестве жениха. Они приняли послов и предоставили им описания невест. Каждая из девиц характеризовалась с наилучшей стороны в превосходных степенях.
В итоге Эдмунд получил три портрета, как будто написанных с одной и той же девушки, и три превосходных описания ее же. Некоторое время поколебавшись, он выбрал принцессу из королевства, что лежит за морем. То ли заморский художник был искуснее, то ли так пал жребий.
Избранница была юна, очаровательна, обладала легким характером, играла на нескольких музыкальных инструментах и знала латынь. Эдмунд был счастлив, что для него нашлась такая подходящая партия.
Перед самым приездом невесты королю приснился сон.
Кто-то, кого он не видел, вложил ему в руку простое колечко с горным хрусталем в серебре.
– Это обручальное кольцо. Дождись ее, – сказала подошедшая старуха. – Не женись ни на ком, какие бы причины у тебя ни были. Пророчество о преодолении самого сложного сбудется, если ты сделаешь все правильно.
Сон тут же оборвался. Король открыл глаза и больше не уснул до утра. У него не было ни малейшего сомнения в том, что сон вещий. Пророчица из Книги Сивилл и раньше приходила к нему во сне, предупреждая о важном. Так было с самого детства, как только мать передала ему эту чудесную книгу, которую сама получила в детстве от отца, а тот от матери.
Когда принцесса прибыла ко двору, Эдмунд отправил к ней сенешаля узнать про кольцо. У короля была слабая надежда, хотя он и понимал, что не стала бы пророчица являться во сне, чтобы сказать очевидные вещи о его невесте. Что-то не так.
Опасения оправдались. На тонких пальцах избранницы короля Эдмунда был гарнитур из пяти золотых колец с жемчугом и аметистом – тончайшая работа придворного ювелира. Гарнитур был сделан специально по случаю отъезда принцессы из отчего дома к новой жизни и исключительно гармонировал с лиловым плащом, расшитым золотыми нитями и небольшими жемчужинами.
Сенешаль деликатно поинтересовался у рыцаря, сопровождавшего невесту, много ли среди ее приданного золота и серебра. Рыцарь не без гордости ответствовал, что серебра нет ни единой крупицы: «Принцессе приличествует только золото!»
Воодушевленный посланец поторопился к королю и церемонно повторил ответ рыцаря. К большому удивлению, выслушав его, Эдмунд тут же распорядился отослать невесту обратно, не объясняя причин и даже не удостоив приема.
Юный король был еще совсем неопытен в политических делах и часто действовал как чувствовал, по наитию. Он не продумывал последствия наперед.
Бедная униженная принцесса вернулась в свое королевство. И очень скоро до Эдмунда дошли слухи, что ее отец с большим войском собирается в поход.
Так и было. У пристани стояли ряды кораблей. Множество людей в разных направлениях несли сундуки, мешки и охапки. На новые, пахнущие стружкой и смолой палубы по настилам одну за одной закатывали бочки. В воздухе висела пыль, поднятая сотнями ног. В общем шуме выделялись окрики:
– С дороги!
– Держи!
– Поднимай! Взяли!
Казалось, все двигаются вразнобой и неизбежно должны мешать друг другу. Но действия были отработаны годами. Лошади, оружие, доспехи, рыцари, лучники, продовольствие, деготь, веревки, уксус, воск – у всего и у всех было свое место на длинных узких палубах.
На кораблях уже поставили мачты, и каждая команда подвязывала на рей квадратный парус, сшитый из полос плотной шерстяной ткани, укрепленных тесьмой.
Получив тревожные вести, Эдмунд объявил сбор своих людей и послал верного человека к союзнику Гийому. Война стала для Эдмунда неожиданностью, хотя если бы он немного подумал, мог бы смягчить все и избежать гнева соседа.
Более опытный Гийом принял посланника, но с ходу никаких обещаний не дал, а только лишь выслушал и пригласил присоединиться к королевской охоте на следующий день.
Уединившись в своих покоях, Великий король погрузился в раздумья. Он должен был выбрать между долгом союзника и справедливостью.
«Я дал слово моему соседу королю Эдмунду, что безусловно поддержу в случае, когда ему придется вести войну. Мое слово – не дешевая погремушка. Короли не бросаются словами».
От размышлений короля отвлекала надоедливая муха, которая садилась то на руку, то на щеку. Отлетала. Возвращалась. Снова садилась на руку. Гийом отгонял эту дрянь, но никак не мог прихлопнуть. Муха всякий раз оказывалась проворнее. Это раздражало, злило. Всесильный король, вершивший судьбы вассалов и не раз громивший недругов, ничего не мог поделать с такой ерундой.
«…Да, мое слово твердо. Короли не бросаются словами. Но мое сердце на стороне оскорбленных. Справедливость требует, чтобы я выступил в их защиту. Или хотя бы не вступал в войну против человека, мстящего за поругание чести… Какое-то безвыходное положение…»
Муха продолжала кружить. Именно сейчас это было невыносимо. Король наклонился вперед и закрыл лицо руками. Ладони были липкими от пота.
«Безвыходное положение… Какая духота! Верно, будет ливень. Вот и муха липнет. Дождь нужен. Давно не было дождя. Как бы не случилось неурожая… Да о чем я? Надо решать с Эдмундом. Надо решать…»
Гийом выпрямился в кресле и прижался затылком к резной спинке, возведя глаза к потолку. Гримаса отчаяния была на его лице. Взгляд выхватил особо неказистый камень в кладке свода.
«Надо решать… Гнусное уродство! Все вокруг – гнусное уродство. Этот потолок. Мухи. Духота…»
Король тряхнул головой.
«Что ж. Если на вопрос нет простого ответа, надо рассмотреть его с разных сторон. Допустим, не существует морали и обязательств. Допустим. Примем в расчет только то, что между двумя соседними королевствами начинается война. На чьей стороне мне выгоднее выступить?»
Муха отлетала, билась в мутное окно с частым переплетом, возвращалась, снова отлетала. Гийом никак не мог сосредоточиться. Он стал проговаривать слова про себя.
«На чьей стороне выступить? Чья победа мне выгоднее? Если Эдмунд проиграет, его противник присоединит земли и будет владеть королевством по обе стороны моря. А я лишусь союзника на важном направлении за Бурым болотом. Это невыгодно.
Если Эдмунд победит, тогда союз останется в силе. У меня по-прежнему будет дружественный сосед. К тому же Эдмунд совсем еще неискушен, молод. Я всегда смогу добиться от него нужных мне решений и поступков. Это удобно. Эдмунд – удобный союзник, выгодный сосед».
Так мысли привели Гийома от понятия справедливости к понятию выгоды. Выгодно было выступить на стороне Эдмунда. А обязательства по союзу могут стать хорошим оправданием.
Мухи уже не было. Должно быть, она вылетела, найдя в переплете место с выпавшим стеклом. Но чувство мерзости и назойливости осталось. Возможно, совесть не давала королю покоя.
Когда на следующий день в конце охоты посланник подъехал к Гийому, тот уже был уверен в своем решении и готов его озвучить. В этот момент королевский конь внезапно вскинулся, захрапел и сделал несколько прыжков в сторону. Не всякий усидел бы в седле, но Гийом был хорошим наездником. Он сохранил равновесие, огладил коня, чтобы успокоить, и как можно непринужденнее сказал:
– Я отдал распоряжение собирать отряд. Мы идем к Эдмунду на помощь.
Король намеревался произнести эти слова весомо и твердо, но из-за досадной выходки лошади фраза прозвучала немного натянуто. Тем не менее рыцарь воодушевился и с жаром отвечал:
– Благодарю от имени моего короля! Вы благородный человек!
– Неплохая охота, как по-Вашему, а? – усмехнулся Гийом, показывая хорошее расположение духа. – И богатая добыча, не так ли?
– Несомненно, Ваше Величество! – Рыцарь вежливо поклонился.

Отряд Великого короля собирался медленно. Рыцари приходили в лагерь с оруженосцами. Размещались. Потом выяснялось, что у кого-то захромал конь, кто-то не смог собрать достаточный доспех. Некоторые отлучались на время и не спешили вернуться.
Лучники собирались отдельно. В их лагере пошел какой-то мор. Был слух, что колодцы отравлены. Кто и когда мог их отравить, было совершенно непонятно. В целом вроде никто специально не затягивал сбор, но выступить отряд не мог.
Гийом не выдвигался. Эдмунд ждал его, не решаясь предпринимать что-либо без старшего опытного союзника.
Заморский король тоже ждал – попутного ветра, чтобы переправиться через пролив. Идти только лишь на веслах было дольше. Лошади и люди будут утомлены. А что, если Эдмунд уже будет ждать на берегу?
Ветер стих, как только погрузка была закончена и оставалось только поднять паруса. Заморский король дал команду выгрузить лошадей. Он ждал два дня. Ветра не было. На третий день с кораблей сняли продовольствие и все, что могло испортиться. Шли дни. Попутного ветра не было.
В какой-то момент начало казаться, что все так и закончится не начавшись.
Приближалось время сбора урожая. Пехотинцы и лучники из крестьян начали собираться и уходить из лагерей. Вышло время – два месяца, в которые они были обязаны нести королевскую службу, а дома их ждали осенние работы.
Но настал день, когда Заморский король наполнил свои паруса ветром. Вскоре он выгрузился со своими отрядами на побережье. Люди жгли костры и отдыхали перед походом, отпустив лошадей в поле. Если бы Эдмунд встретил их на своем берегу во всеоружии, перевес был бы на его стороне. Но Эдмунд медлил – ждал обещанного отряда Гийома. Момент был упущен.
С рассветом отряд Заморского короля выступил. Они шли походным порядком. Но, строго говоря, что-то похожее на порядок было у первой сотни приближенных рыцарей. Дальше строй ломался, конные и пешие воины двигались по дороге вперемешку, растянувшись на несколько лье. Еще дальше тащились повозки обоза.
Дорога шла кромкой поля. Крестьянин с серпом остановил работу и хмуро разглядывал чужаков. Рыцари не обратили на него никакого внимания. Но один из лучников, угрюмый малый, остановился и посмотрел крестьянину в глаза.
Помедлив, лучник достал из подсумка кремень, с сосредоточенным видом приладил к нему трут из лоскутка обожженного льняного полотна, привычным движением подхватил с пояса железное кресало.
Через минуту огонь побежал по сухой ячменной соломе. Малый спокойно убрал кремень и пошел не оборачиваясь. Его не интересовало дальнейшее.
По пути воины убивали скот ради забавы, топтали и поджигали поля. Они пьянели от вседозволенности и творили все большую и большую дичь. Таким порядком рыцари и ополченцы достигли предместий королевского дворца.
К этому времени Эдмунд, наконец, понял, что ждать больше нельзя. В страшном волнении он с войском выступил навстречу. Отдавая команды, король каждый раз боялся, что голос сорвется. Тогда все увидят его неуверенность. И эта неуверенность перейдет к рыцарям. Тем не менее Эдмунл построил свои порядки на холме, заняв выгодную позицию.
Неприятель вынужден был остановиться в болотистой низине. Воины стали спешиваться и строиться в шеренги к бою. От отряда отделился всадник. Он въехал выше по склону, развернул пергамент и стал выкрикивать:
– Грязная собака! Червь, возомнивший себя человеком! Гадина, напялившая корону! Сними ее, не гневи господа, ибо ты не достоин не только короны, но и человеческого обращения! Твое место в хлеву со свиньями! Это они поступают так, как поступил ты!..
В сторону всадника полетели стрелы и камни, он спешно ретировался, не дочитав послание.
Отряд Заморского короля к этому времени еще не успел окончательно построиться. Безнаказанность любых мерзких выходок на чужой земле притупила бдительность воинов, сделала их беспечными, лихими и неуправляемыми. К тому же они были утомлены переходом. И все же Заморский король отдал приказ наступать.
Рыцари Эдмунда на холме стояли плотно, плечо к плечу, собрав стену из щитов. Они призывно били по щитам камнями и рукоятями своих мечей, извергая отборную брань в адрес врага.
Первая атака была отбита. За ней последовали еще и еще. Каждый раз на склоне холма оставалось все больше убитых со стороны чужаков. У Эдмунда же потерь не было. Это придало молодому королю уверенности. Он перестал метаться и дрожать от волнения.
Заморский король, увидев, что атаки не приносят желаемого, больше не атаковал. Он собрал совет с ближними рыцарями здесь же, на поле. Воины, предоставленные сами себе, бестолково бродили по позициям, глубоко утопая в мшистой, уже достаточно перетоптанной болотине. Эдмунд настороженно наблюдал. Затишье.
Совет закончился, прозвучали команды. Войско Заморского короля отступало.
Эдмунд не удержался и первым бросился в погоню. Его отряд с радостным гиканьем скатился за ним с холма. Юный король предвкушал первую в своей жизни победу. Он мчался на отличном резвом коне и далеко оторвался от своих.
Преодолев болото в низине, где его конь двигался большими неровными скачками, увязая и в страхе выпрыгивая вверх, Эдмунд въехал в лес и увидел неприятеля. Обнажив меч, король ринулся вперед.
Но воины не бежали, они встретили нападавшего копьями. Несколько человек окружили его. Эдмунд успел сделать два-три взмаха мечом сверху вниз. Удары пришлись по шлемам, кто-то упал под ноги коню. Но короля уже тащили за ногу из седла, и вскоре он оказался на земле.
Его конь, его меч, доспехи – все это стало добычей неприятеля. Отряд Эдмунда замешкался в болотной грязи и был перебит налетевшим противником. Мало кому удалось уйти. А сам Эдмунд, так легко поддавшийся на хитрость врага, стал личным пленником Заморского короля.
Какое-то время победитель размышлял, как он будет обустраивать и делить между своими вассалами новые земли. Но до него дошли известия, что Великий Гийом, не проигравший ни одной битвы, выступил на помощь своему союзнику. И Заморский король решил, что пленения обидчика вполне достаточно для его самолюбия. Он двинулся в обратный путь к своим кораблям.
Отступая, рыцари и ополченцы снова грабили и разоряли все на своем пути. Были разрушены поселения, разорены крестьяне и ремесленники. Королевство Эдмунда пришло в полный упадок. Леса пылали еще несколько недель после того, как корабли чужаков покинули землю побежденных.
Гийом со своим отрядом гнался за Заморским королем до самого скалистого берега в надежде отбить Эдмунда. Но из-за странных и непрекращающихся неурядиц он выступил слишком поздно.
Через пролив было отправлено посольство, которое вело переговоры о выкупе пленника. Вся казна Эдмунда ушла в уплату. И еще его вассалы собрали, сколько смогли. Недостающую немалую сумму покрыл Гийом.
С этим золотом он отправил Эдмунду послание, с просьбой считать все обязательства по их союзу выполненными, а союз расторгнутым.
В посланнии подробно описывались все действия Гийома в пользу союзника по дням, давались обязательства не нападать на соседа. Кроме того, Гийом особо указал, что поступки оскорбленного отца ему понятны. И если бы не договор, он не поддержал бы Эдмунда вовсе. Великий король отлично понимал, что встречных обязательств можно не запрашивать. Положение соседнего королевства было бедственным.
Заморский король счел себя отомщенным. Эдмунд вернулся из плена. Он был раздавлен. Его города и селения разграблены, его рыцари пали духом, его могущественный союзник отвернулся, его казна пуста. Эдмунд, по сути, остался один. Самое время для молодого короля поумнеть. И Эдмунд поумнел.
Он ответил Гийому длинным и обстоятельным посланием. И хотя речи о безусловном военном союзе уже не шло, вражды между соседями также не намечалось.
Эдмунд дал городам многие свободы: торговать, создавать самоуправление, платить очень скромные пошлины. Он разрешил своим рыцарям охотиться в королевских лесах и переплавлял все золото и серебро, что поступало от городов, на подарки для своих вассалов, покупая таким образом верность.
Оставался вопрос с пустой казной. Эдмунд вел скромную жизнь. Возможно, кто-то сказал бы: «Влачит жалкое существование». И это было бы недалеко от истины. Но важная деталь: казна понемногу стала наполняться.
Из всех прошлых благ и богатств Эдмунд больше всего переживал потерю любимого ловчего сокола. Редкую белую птицу он взял птенцом, сам обучал, очень гордился и дорожил им. Это был единственный белый сокол во всем королевстве. Эдмунд надел ему на лапу кольцо с выгравированной надписью на латыни: «Vade mecum» («Иди со мной» или «Указывающий дорогу», «Путеводный»). Ведь охота с соколом подразумевает, что он летит от охотника к добыче, как бы указывая человеку верный путь.
Король закончил учить птицу как раз к своей свадьбе, которая расстроилась, что потянуло за собой цепь пагубных событий. Эдмунд не успел вполне насладиться охотой со своим любимцем. Возможно, поэтому он так горевал по соколу, а вместе с ним и по тем сытым и спокойным временам.
Нет сокола, пусты псарня и конюшня. Во внутреннем дворе раньше всегда кипела работа. Поварята таскали продукты. Прислуга чистила одежду, доставая ее из огромных сундуков, встряхивая и внимательно осматривая, не пора ли подлатать. Кто-то подметал дорожки. Тут же мыли коней, стирали, что-то чинили, постукивая топорами и оставляя на земле свежие щепки и стружку.
Теперь же двор был пуст. Один только старый слуга вышел к колодцу и, набирая воду, смотрел на облака. С кухни во двор тянуло запахом простой еды и дымом. С грустью король наблюдал эту картину из окна.
Ритмичная, упорядоченная, активная жизнь остановилась, словно у механизма кончился завод. А все оттого, что Эдмунд, получив в наследство этот механизм, налаженный предками, жил беззаботно и думал, что завод будет вечным. Так не бывает.
Но выводы были сделаны, казна потихоньку наполнялась, города богатели, поля снова были засеяны, на пепелищах, поросших иван-чаем, поднимались молодые деревья.
Нечего и говорить, что Эдмунд больше не помышлял о женитьбе. Но пророчество Книги Сивилл не отпускало его. Нет-нет да и приходил на ум Эдмунду тот давний сон. Нет-нет да и присматривался он к украшениям дам, которые бывали при дворе, – не мелькнет ли где кристалл горного хрусталя, оправленный в серебро.
По мере наполнения казны, благородных дам при дворе становилось все больше, но ни одна из них не носила горного хрусталя в серебре. Никто не отвлекал Эдмунда от государственных дел.

VI. Сорокопуты
Когда-то давно, во время Первого крестового похода двенадцать рыцарей основали орден. Они нарекли его орденом Разящего копья и заслужили добрую славу храбростью в сражениях и скромностью в быту. Другие благородные рыцари стали вступать в орден. Сплоченный отряд Разящего копья громил сарацин во славу господа и оружия. Повсеместно разлетелась молва о доблести рыцарей ордена.
Но суровая судьба распорядилась так, что следы многих смельчаков затерялись в чужих землях. Лишь немногочисленное воинство Разящего копья вернулось в свое королевство.
Отец Эдмунда, тогдашний король, в знак признания заслуг отдал во владение ордену Разящего копья монастырь и плодородные земли с поселениями вдоль Бурого болота. Рыцари с благодарностью приняли этот дар и обосновались в монастыре.
Но ко времени вступления Эдмунда на престол процветавший когда-то орден пришел в упадок. Храбрые воины, сильные и выносливые, оказались совершенно не склонны к ежедневной однообразной работе по ведению хозяйства. Постепенно они прожили все богатства, что привезли из похода, стали продавать земли.
Довольно быстро от обширных владений ордена осталась лишь обитель. Все остальное было продано или отдано за долги. И теперь, чтобы прокормиться, рыцари промышляли браконьерством, пользуясь попустительством королевских егерей.
Окрестные крестьяне открыто подшучивали над обнищавшими рыцарями. От былого пиетета не осталось и следа. Однажды браконьеры добыли крупного оленя. Он был настолько велик, что тушу могли утащить только втроем. Рыцари несли добычу по пыльной деревенской дороге, высоко подняв на копья.
Какой-то местный острослов бросил им вслед:
– От разбойники! Ну чисто сорокопуты!
Одетые в серое, копьеносцы и впрямь напоминали этих небольших хищных птичек, что накалывают добытых мышей и ящерок на шипы обильно растущего в тех краях боярышника, чтобы удобнее было разрывать добычу на куски.
И прозвище приклеилось. Бывало, что кто-нибудь из рыцарей, возвращаясь с охоты, нес на копье куропатку или фазана.
– Сорокопуты! – тут же выкрикивал какой-нибудь удалец из местных мальчишек, скрываясь в зарослях бурьяна возле дороги. Иногда сердитый рыцарь тыкал наугад копьем, но, конечно же, наглеца там уже не было. Такое отношение было невыносимым для благородных, хоть и нищих, рыцарей.
В один из дней после мессы Гроссмейстер обратился к братии с речью. Он говорил о том, что некогда могущественный орден доведен до крайней степени бедствия и унижения:
– Никто больше не помнит наших славных подвигов! Никто не проявляет заслуженного уважения! Даже дети оборванцев смеются над нами!
Присутствовавшие согласно кивали.
– Наглая чернь, сброд, которому неизвестно слово «благородство»! Они как шавки – кусают исподтишка. Пусть мы и презираем их, но это не значит, что должны все терпеть!
Послышались возгласы одобрения. Гросмейстер остановил их.
– Надо признать, что есть и наша вина. Все произошло не в один день. Мы слишком долго почивали на лаврах наших побед. Сколько времени мы пребываем в этой обители без какого-либо дела и занятия? Сколько минуло дней с тех пор, когда к нашему славному ордену Разящего копья присоединился последний рыцарь? Сколько лет наш орден не получал пожертвований? Ответ: много. Слишком много! Настолько много, что больше мы не можем позволить себе ни дня бездействия.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71129014) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.