Читать онлайн книгу «Быкоголовый» автора Матвей Юджиновский
Быкоголовый
Матвей Юджиновский
В детстве он убегал от быка через лес. Долгое время это была забавная семейная байка. Женя вырос, обзавелся своей семьей, и однажды дочка спросила, откуда у него шрамы на животе. Тогда он снова рассказал ту историю из детства, но на этот раз так, как было на самом деле в тот роковой день. Рассказал о легенде о Быкоголовом и своей встрече с ним.
Матвей Юджиновский
Быкоголовый
Поднимаемся от речки по крутому склону. Я и пара моих наследников. Ромка лезет напролом, карабкается, хватаясь за деревца. Ему двенадцать, и он ничего не боится. Лерка младше на пять лет, потому идет рядом – мы с ней топаем по извилистой тропе. Шлепанцы, которые дочке немного велики, то и дело норовят слететь, она поправляет их и, быстро переставляя ноги, шоркая подошвами, нагоняет меня.
Солнце на другом берегу клонится к закату, жара отступает, расползается, подхваченная течением. После речки тело и так млеет от прохлады. Лерка шествует с полотенцем на плечах: только застучала зубами в воде, как я повел сорванцов обратно, к костру.
– Пап, почему у тебя три пупка? – дочка касается холодным пальчиком шрама на животе. Одного из двух.
– Пупок у меня один, Холерка, как у всех посередине, – указываю я. – А это шрамы.
Ямочки с красноватыми рубцами на дне, что сидят по обе стороны от пупка, в самом деле забавно на него похожи.
– Шрамы? – переспрашивает Лерка. Слово наверняка уж слышала, просто, видать, сомневается, правильно ли понимает.
– Следы от прошлых ран, – поясняю я, – как у тебя на коленках бывают. Только они у тебя потом полностью проходят, а у меня вот остались.
– Почему? – тут же спрашивает Лерка-Холерка.
– Да, пап, ты никогда не рассказывал, откуда они у тебя, – присоединяется Ромка. Он уже наверху. Через пару минут и мы выходим на поляну.
Что прадва, то правда – никогда. Почти.
– Ну, значит, будет, что послушать за ужином, – неожиданно смиряюсь я: похоже, пришло-таки время. Конечно, я могу достать из родительского арсенала «Вам еще рано это знать» или «Подрастете – узнаете», но не стану. Просто хочется подольше оставаться клевым папой.
Ира хозяйничает у костра – она поднялась пораньше – помешивает в котелке булгур с тушенкой. От запах у меня урчит живот, и Ромка, уловив, смеется.
– Уже? – удивляется Ира. – А я тут прикидываю, как вас зазвать обратно.
– Мам, а папа расскажет историю, откуда у него шрамы на животе, – радостно подбегает Ромка к импровизированному столу и усаживается на бревно.
Ира смотрит на меня с легким упреком. Она единственная, кому я однажды открыл все подробности. Пожимаю плечами и глупо улыбаюсь.
– Надо же Лерке знать, почему у папы три пупка, вдруг подружки будут спрашивать, – отшучиваюсь, – да, доча?
Та хихикает:
– Три пупка.
После всех приготовлений мы рассаживаемся поплотнее у костра, Ира передает каждому по миске аппетитной каши, и я начинаю рассказ.
Рассказ, который позже по просьбе Ромки, ярого фаната Стайна и Кинга, запишу, перепечатаю на компьютере, а сын, выклянчив честь придумать название, уже сам отправит его странствовать по Сети.
***
В моем детстве наши бабушки и дедушки жили в деревнях, не как сейчас – в квартирах. И было их две: близкая и далекая деревня. Первая – минут в сорока на автобусе. Дорога ко второй с тремя пересадками занимала полдня. Ясное дело, в близкой мы бывали чаще.
Поездки ощущались по-разному. В одну сторону – все равно что заглянуть в гости. В другую, за тридевять земель, дорога казалась настоящим путешествием. Стоя во дворе близкой деревни, я примерно догадывался, где, в каком направлении наш городок. В то же время в далекой деревне, находясь посреди широкой земляной улицы, изрытой бороздами, я терялся, представлял себя в чужом, неизведанном краю. Там, где кончалась улица, за полями на отшибе, я верил, начинались дикие степи и непролазные леса.
Тем удивительнее, что история приключилась со мной в небольшом светлом лесочке в окрестностях близкой деревни. Заблудившись в таком, можно просто идти в одном направлении, и минут через тридцать обязательно покажется опушка. Однако тогда мне было лет шесть-семь, я не мог этого знать, и лес казался мне большим. Еще и ростом в те года я обладал таким, что все вокруг вдвойне виделось огромным.
С одного своего края лес спускался в овраг. А на вершине противоположного склона как раз начиналась наша земля. Границей служил местами покосившийся от неровной земли деревянный забор, серый, сухой и поскрипывающий. За ним цвела свободная, не знавшая лопат лужайка. Как бороды у моих многочисленных дядьев, она то набирала пышности, то, лишившись ее, становилась ровненькой, но колючей.
Нам, детишкам, больше нравилась нетронутая лужайка, щекочущая коленки, ароматная и душистая, зеленая в желтую, розовую и голубую крапинку, в цветах и бабочках. Во многом потому, что мы, я и двоюродный брат Сергей, были в меньшинстве – девчонки, наши сестры, переигрывали нас почти вдвое. Они, непрестанно болтая, собирали букеты и плели веночки, мы гонялись за бабочками, кузнечиками или друг за другом, а вместе – жевали кисленький щавель и кисленькие же зеленые яблоки, которые без спроса исподтишка срывали прямо с ветвей.
Между лужайкой и домом с примыкающими постройками располагался длинный прямоугольник огорода – территория взрослых. В ту прекрасную и беззаботную эпоху нас еще не загоняли туда, и мы страдали лишь от того, что рано или поздно любая игра становилась скучной. Был, конечно, и сад с яблонями, вишней и малиной, а во дворе дома – старый пес Цивиль. Я всегда хотел его погладить, почесать или даже поиграть, но боялся. Все, что мне оставалось, это подбрасывать ему ломтики хлеба, держась на расстояния в два метра. Было забавно, Цивиль через раз ловил хлебушек на лету, порой с хищным клацаньем зубастой пасти, и всякий раз ждал нового кусочка.
В тот летний день солнечных каникул мы решили сходить в лес. Не помню, от скуки или из-за детского интереса – вроде как путешествие в неизведанное. И уж точно не вспомню, кто именно из нас это придумал, а было нас пятеро. Я, Серега и три сестры: родные Катя и Оля и двоюродная Ксюша. Оля – самая старшая, Ксюша – одногодка со мной, Серега и Катька старше на год-два.
Солнце светило ярко, как обычно бывает в детстве, взрослые – мученики – обрекли себя то ли на косьбу, то ли уже на ворошение подсыхающей зелени. Мы отпросились у них, естественно, под Олину ответственность, запаслись бабушкиными пирожками, конфетами и направились ко входу в лес. А у него в самом деле был вход.
Но сначала нам предстояло спуститься в овраг. Позже я узнал, что звался он Рогатым. Конкретно этот овраг являлся, можно сказать, одним рогом – он уходил дальше, где соединялся под углом с таким же. Получалось, что наша деревенская улица со всеми домами и участками была заключена в эти «рога». Склон уходил вниз достаточно круто, так, что узенькие тропинки шли вдоль и извивались, как серпантин в горах. Девчонки, следуя друг за дружкой, спускались по ним. Мы же с Серегой, быстро перебирая ногами и едва не подворачивая их, сбегали напрямую. С одного витка на другой. Спускались, а затем поднимались обратно, хватаясь руками за траву, чтобы снова слететь вниз.
– В курсе, что в этой речке до фига детей утонуло? – сказал Сергей, когда мы спустились ко дну оврага. Сестры еще не подошли.
Я, конечно, не поверил, хоть и на секунду встревожился – наверно, оттого что еще не умел плавать. Перед нами была никакая не речка, а всего лишь ручей. Тихий, вялый, несерьезный – взрослый мог преодолеть его в два шага, и никто, даже ребенок, не сумел бы в нем утонуть. Я выдавил смешок:
– Гонишь. Тут утонешь разве?
– Так я не про сейчас говорю. Раньше, знаешь, какая она была большая и глубокая. Вода стояла выше того дерева.
Он указал на плакучую иву дальше по течению. Старое дерево полулежало. Лишь один ствол жил, тянулся вверх, и ветви его единственные зеленели одинокой печальной челкой. Вокруг лежали рухнувшие и мостиком над водой пригибались треснувшие его собратья, сухие и мертвые. Однажды, несмотря на предупреждения взрослых, мы забрались на них. Полазить по деревьям, да еще и перемахнуть по веткам через речку – что могло быть заманчивее? Не помню, что именно случилось, но кто-то точно плакал, а кто-то ругался.
– Ты-то откуда знаешь? – не желал я верить. Серега любил мне лапши на уши навешать, а потом смеяться.
– Так это, наверно, все в деревне знают. Ее поэтому и зовут Кровянка.
– Кро?.. – удивился я. – Я всегда думал, что Коровянка.
Серый взорвался смехом и толкнул меня в плечо:
– Коровянка!.. Ну ты даешь! Ко-ро-вянка!
– Ну, вы же тут неподалеку коров пасете, вот я и думал, – оправдывался я.
Спустились сестры и прошли мимо – к переправе. Она представляла собой две доски и парочку кирпичей поперек ручья. Кирпичи, конечно, скользкие и грязные, а доски, естественно, хлипкие и шатающиеся.
Аккуратно и не спеша, подавая друг другу руки, сестры перебрались на другую сторону. Серега в три прыжка – раз, два, три – на скорости преодолел водную преграду. Прошлым летом я уже переходил по этому «мостику» – мы с родителями срезали путь к гостям через этот лес. Но если тогда пересечь ручей по этим хлюпающим грязью доскам казалось приключением, то в этот момент отчего-то не было никакого азарта, пропала куда-то уверенность. Ноги сделались неуклюжими, и что-то стало с координацией. Когда я переносил ногу, меня повело вбок, и я стал балансировать на одной ноге. И наступил бы в воду или грязь, если бы меня за руку не ухватил брательник. Тот самый «братан», который и вывел меня из равновесия.
Наконец мы подошли к лесу. Вверх уходила широкая тропа, вытоптанная до плотной земли. Ветви деревьев с обеих сторон нависали над ней, образуя арку. Это и был вход.
– Не отставать! И не убегать! – строго наказала Оля.
И мы вошли. В подъем взбирались вместе, но как только дорожка выпрямилась и убежала вдаль, мы с Серегой отлепились от девичьей компании. Нас ждали винтовки и мечи, палицы и посохи, которые хитро маскировались под ветки и палки. Нас ждали следы диких зверей, которые доступны взгляду лишь опытного следопыта. Нас звали джунгли. Без задних мыслей мы, увлекшись, ушли вперед. Более того, свернули в междеревье.
И вот тогда я впервые услышал плач. Детский плач. Сразу посмотрел на брата, но, разумеется, это был не он. Конечно, Серый не ревел и не хныкал, да и, кажется, не слышал того, что звучало у меня в ушах.
– Ты слышишь? – спросил-таки я.
– Что? – отвлекся от поисков ужа Сергей и задрал голову. – Кукушка?
– Да нет же. Кто-то плачет.
– Ксюша?
– Не знаю. Не похоже.
– Я вообще ничего не слышу.
Он снова зашерудил палкой в зарослях травы.
– Но как? Кто-то плачет. Это ребенок. Да тише ты! Прислушайся.
Серега все же замер.
– Слышу, – произнес он наконец. – Катька смеется.
Я разозлился. Нет, Катькин смех, действительно, до нас долетал, но неужели Серый не замечал этот несмолкающий плач. Он разлетелся уже на несколько голосов по разным потаенным углам.
– Дурак! Это же они плачут! Утонувшие дети! Как ты не слышишь? – закричал я и сам едва не сорвался на плач.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71080081) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Матвей Юджиновский
В детстве он убегал от быка через лес. Долгое время это была забавная семейная байка. Женя вырос, обзавелся своей семьей, и однажды дочка спросила, откуда у него шрамы на животе. Тогда он снова рассказал ту историю из детства, но на этот раз так, как было на самом деле в тот роковой день. Рассказал о легенде о Быкоголовом и своей встрече с ним.
Матвей Юджиновский
Быкоголовый
Поднимаемся от речки по крутому склону. Я и пара моих наследников. Ромка лезет напролом, карабкается, хватаясь за деревца. Ему двенадцать, и он ничего не боится. Лерка младше на пять лет, потому идет рядом – мы с ней топаем по извилистой тропе. Шлепанцы, которые дочке немного велики, то и дело норовят слететь, она поправляет их и, быстро переставляя ноги, шоркая подошвами, нагоняет меня.
Солнце на другом берегу клонится к закату, жара отступает, расползается, подхваченная течением. После речки тело и так млеет от прохлады. Лерка шествует с полотенцем на плечах: только застучала зубами в воде, как я повел сорванцов обратно, к костру.
– Пап, почему у тебя три пупка? – дочка касается холодным пальчиком шрама на животе. Одного из двух.
– Пупок у меня один, Холерка, как у всех посередине, – указываю я. – А это шрамы.
Ямочки с красноватыми рубцами на дне, что сидят по обе стороны от пупка, в самом деле забавно на него похожи.
– Шрамы? – переспрашивает Лерка. Слово наверняка уж слышала, просто, видать, сомневается, правильно ли понимает.
– Следы от прошлых ран, – поясняю я, – как у тебя на коленках бывают. Только они у тебя потом полностью проходят, а у меня вот остались.
– Почему? – тут же спрашивает Лерка-Холерка.
– Да, пап, ты никогда не рассказывал, откуда они у тебя, – присоединяется Ромка. Он уже наверху. Через пару минут и мы выходим на поляну.
Что прадва, то правда – никогда. Почти.
– Ну, значит, будет, что послушать за ужином, – неожиданно смиряюсь я: похоже, пришло-таки время. Конечно, я могу достать из родительского арсенала «Вам еще рано это знать» или «Подрастете – узнаете», но не стану. Просто хочется подольше оставаться клевым папой.
Ира хозяйничает у костра – она поднялась пораньше – помешивает в котелке булгур с тушенкой. От запах у меня урчит живот, и Ромка, уловив, смеется.
– Уже? – удивляется Ира. – А я тут прикидываю, как вас зазвать обратно.
– Мам, а папа расскажет историю, откуда у него шрамы на животе, – радостно подбегает Ромка к импровизированному столу и усаживается на бревно.
Ира смотрит на меня с легким упреком. Она единственная, кому я однажды открыл все подробности. Пожимаю плечами и глупо улыбаюсь.
– Надо же Лерке знать, почему у папы три пупка, вдруг подружки будут спрашивать, – отшучиваюсь, – да, доча?
Та хихикает:
– Три пупка.
После всех приготовлений мы рассаживаемся поплотнее у костра, Ира передает каждому по миске аппетитной каши, и я начинаю рассказ.
Рассказ, который позже по просьбе Ромки, ярого фаната Стайна и Кинга, запишу, перепечатаю на компьютере, а сын, выклянчив честь придумать название, уже сам отправит его странствовать по Сети.
***
В моем детстве наши бабушки и дедушки жили в деревнях, не как сейчас – в квартирах. И было их две: близкая и далекая деревня. Первая – минут в сорока на автобусе. Дорога ко второй с тремя пересадками занимала полдня. Ясное дело, в близкой мы бывали чаще.
Поездки ощущались по-разному. В одну сторону – все равно что заглянуть в гости. В другую, за тридевять земель, дорога казалась настоящим путешествием. Стоя во дворе близкой деревни, я примерно догадывался, где, в каком направлении наш городок. В то же время в далекой деревне, находясь посреди широкой земляной улицы, изрытой бороздами, я терялся, представлял себя в чужом, неизведанном краю. Там, где кончалась улица, за полями на отшибе, я верил, начинались дикие степи и непролазные леса.
Тем удивительнее, что история приключилась со мной в небольшом светлом лесочке в окрестностях близкой деревни. Заблудившись в таком, можно просто идти в одном направлении, и минут через тридцать обязательно покажется опушка. Однако тогда мне было лет шесть-семь, я не мог этого знать, и лес казался мне большим. Еще и ростом в те года я обладал таким, что все вокруг вдвойне виделось огромным.
С одного своего края лес спускался в овраг. А на вершине противоположного склона как раз начиналась наша земля. Границей служил местами покосившийся от неровной земли деревянный забор, серый, сухой и поскрипывающий. За ним цвела свободная, не знавшая лопат лужайка. Как бороды у моих многочисленных дядьев, она то набирала пышности, то, лишившись ее, становилась ровненькой, но колючей.
Нам, детишкам, больше нравилась нетронутая лужайка, щекочущая коленки, ароматная и душистая, зеленая в желтую, розовую и голубую крапинку, в цветах и бабочках. Во многом потому, что мы, я и двоюродный брат Сергей, были в меньшинстве – девчонки, наши сестры, переигрывали нас почти вдвое. Они, непрестанно болтая, собирали букеты и плели веночки, мы гонялись за бабочками, кузнечиками или друг за другом, а вместе – жевали кисленький щавель и кисленькие же зеленые яблоки, которые без спроса исподтишка срывали прямо с ветвей.
Между лужайкой и домом с примыкающими постройками располагался длинный прямоугольник огорода – территория взрослых. В ту прекрасную и беззаботную эпоху нас еще не загоняли туда, и мы страдали лишь от того, что рано или поздно любая игра становилась скучной. Был, конечно, и сад с яблонями, вишней и малиной, а во дворе дома – старый пес Цивиль. Я всегда хотел его погладить, почесать или даже поиграть, но боялся. Все, что мне оставалось, это подбрасывать ему ломтики хлеба, держась на расстояния в два метра. Было забавно, Цивиль через раз ловил хлебушек на лету, порой с хищным клацаньем зубастой пасти, и всякий раз ждал нового кусочка.
В тот летний день солнечных каникул мы решили сходить в лес. Не помню, от скуки или из-за детского интереса – вроде как путешествие в неизведанное. И уж точно не вспомню, кто именно из нас это придумал, а было нас пятеро. Я, Серега и три сестры: родные Катя и Оля и двоюродная Ксюша. Оля – самая старшая, Ксюша – одногодка со мной, Серега и Катька старше на год-два.
Солнце светило ярко, как обычно бывает в детстве, взрослые – мученики – обрекли себя то ли на косьбу, то ли уже на ворошение подсыхающей зелени. Мы отпросились у них, естественно, под Олину ответственность, запаслись бабушкиными пирожками, конфетами и направились ко входу в лес. А у него в самом деле был вход.
Но сначала нам предстояло спуститься в овраг. Позже я узнал, что звался он Рогатым. Конкретно этот овраг являлся, можно сказать, одним рогом – он уходил дальше, где соединялся под углом с таким же. Получалось, что наша деревенская улица со всеми домами и участками была заключена в эти «рога». Склон уходил вниз достаточно круто, так, что узенькие тропинки шли вдоль и извивались, как серпантин в горах. Девчонки, следуя друг за дружкой, спускались по ним. Мы же с Серегой, быстро перебирая ногами и едва не подворачивая их, сбегали напрямую. С одного витка на другой. Спускались, а затем поднимались обратно, хватаясь руками за траву, чтобы снова слететь вниз.
– В курсе, что в этой речке до фига детей утонуло? – сказал Сергей, когда мы спустились ко дну оврага. Сестры еще не подошли.
Я, конечно, не поверил, хоть и на секунду встревожился – наверно, оттого что еще не умел плавать. Перед нами была никакая не речка, а всего лишь ручей. Тихий, вялый, несерьезный – взрослый мог преодолеть его в два шага, и никто, даже ребенок, не сумел бы в нем утонуть. Я выдавил смешок:
– Гонишь. Тут утонешь разве?
– Так я не про сейчас говорю. Раньше, знаешь, какая она была большая и глубокая. Вода стояла выше того дерева.
Он указал на плакучую иву дальше по течению. Старое дерево полулежало. Лишь один ствол жил, тянулся вверх, и ветви его единственные зеленели одинокой печальной челкой. Вокруг лежали рухнувшие и мостиком над водой пригибались треснувшие его собратья, сухие и мертвые. Однажды, несмотря на предупреждения взрослых, мы забрались на них. Полазить по деревьям, да еще и перемахнуть по веткам через речку – что могло быть заманчивее? Не помню, что именно случилось, но кто-то точно плакал, а кто-то ругался.
– Ты-то откуда знаешь? – не желал я верить. Серега любил мне лапши на уши навешать, а потом смеяться.
– Так это, наверно, все в деревне знают. Ее поэтому и зовут Кровянка.
– Кро?.. – удивился я. – Я всегда думал, что Коровянка.
Серый взорвался смехом и толкнул меня в плечо:
– Коровянка!.. Ну ты даешь! Ко-ро-вянка!
– Ну, вы же тут неподалеку коров пасете, вот я и думал, – оправдывался я.
Спустились сестры и прошли мимо – к переправе. Она представляла собой две доски и парочку кирпичей поперек ручья. Кирпичи, конечно, скользкие и грязные, а доски, естественно, хлипкие и шатающиеся.
Аккуратно и не спеша, подавая друг другу руки, сестры перебрались на другую сторону. Серега в три прыжка – раз, два, три – на скорости преодолел водную преграду. Прошлым летом я уже переходил по этому «мостику» – мы с родителями срезали путь к гостям через этот лес. Но если тогда пересечь ручей по этим хлюпающим грязью доскам казалось приключением, то в этот момент отчего-то не было никакого азарта, пропала куда-то уверенность. Ноги сделались неуклюжими, и что-то стало с координацией. Когда я переносил ногу, меня повело вбок, и я стал балансировать на одной ноге. И наступил бы в воду или грязь, если бы меня за руку не ухватил брательник. Тот самый «братан», который и вывел меня из равновесия.
Наконец мы подошли к лесу. Вверх уходила широкая тропа, вытоптанная до плотной земли. Ветви деревьев с обеих сторон нависали над ней, образуя арку. Это и был вход.
– Не отставать! И не убегать! – строго наказала Оля.
И мы вошли. В подъем взбирались вместе, но как только дорожка выпрямилась и убежала вдаль, мы с Серегой отлепились от девичьей компании. Нас ждали винтовки и мечи, палицы и посохи, которые хитро маскировались под ветки и палки. Нас ждали следы диких зверей, которые доступны взгляду лишь опытного следопыта. Нас звали джунгли. Без задних мыслей мы, увлекшись, ушли вперед. Более того, свернули в междеревье.
И вот тогда я впервые услышал плач. Детский плач. Сразу посмотрел на брата, но, разумеется, это был не он. Конечно, Серый не ревел и не хныкал, да и, кажется, не слышал того, что звучало у меня в ушах.
– Ты слышишь? – спросил-таки я.
– Что? – отвлекся от поисков ужа Сергей и задрал голову. – Кукушка?
– Да нет же. Кто-то плачет.
– Ксюша?
– Не знаю. Не похоже.
– Я вообще ничего не слышу.
Он снова зашерудил палкой в зарослях травы.
– Но как? Кто-то плачет. Это ребенок. Да тише ты! Прислушайся.
Серега все же замер.
– Слышу, – произнес он наконец. – Катька смеется.
Я разозлился. Нет, Катькин смех, действительно, до нас долетал, но неужели Серый не замечал этот несмолкающий плач. Он разлетелся уже на несколько голосов по разным потаенным углам.
– Дурак! Это же они плачут! Утонувшие дети! Как ты не слышишь? – закричал я и сам едва не сорвался на плач.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71080081) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.