Читать онлайн книгу «Убить Маргарет Митчелл» автора Энни Кей

Убить Маргарет Митчелл
Энни Кей
Маргарет Митчелл не просто популярная писательница с дерзким псевдонимом – она обходит Маделин Стоун во всем. Маргарет готовится писать новый роман о серийном убийце, но кто-то из гостей задумал самое настоящее преступление. Брошенный любовник, бывший муж, загадочный издатель, угнетаемая ассистентка или завистливая конкурентка – кто-то из них задумал свести счеты с известной писательницей. Хорошо, что позвали настоящего детектива. И хотя к дому на острове ведет крепкий мост, очень легко остаться запертым в нем с тем, кто решил убить Маргарет Митчелл…
Новый роман Энни Кей идет по тропам классических детективов и понравится не только тем, кто любит закрученную тайну с убийством, но и с удовольствием будет искать отсылки к лучшим представителям жанра и раз за разом попадать в ловушки для самых искушенных читателей.

Энни Кей
Убить Маргарет Митчелл

Энни Кей
Убить Маргарет Митчелл
Роман
Глава 1. Приглашение
Зачем я только согласилась приехать, зачем?
Глупость невероятная. Я видела, как она расставляет капкан для меня, как слегка, ненавязчиво маскирует его нотками дружелюбия и даже лести. И все равно покорно, как овца, ступила в него обеими ногами.
Маргарет Митчелл.
Кажется, в последнее время я слышу это имя каждый день по нескольку раз. Слышу или читаю повсюду. Наружная и телевизионная реклама впихивает мне ее изображение с новым романом или очередным брендом, который не пожалел денег, чтобы Маргарет Митчелл сказала, что тот ей симпатичен. В интернете, в любом социальном или новостном приложении я видела ее идеальное лицо, которое демонстрировали со всех восхитительных сторон. И, конечно, чем больше о ней я дочитывала до конца, тем чаще она появлялась в моей информационном поле. Так мне стало известно, что она любит на завтрак, какая ткань ей наиболее приятна на ощупь, каких актеров старого Голливуда она считает самыми привлекательными и какие тренды 2010-х годов не находили отклика в ее сердце.
Что-то заставляло меня дочитывать все эти бессмысленные посты и слушать нарезки из пустых интервью. Но если бы я была чуть честнее сама с собой уже тогда, то смогла бы найти причину этого: после пролистывания интервью Маргарет Митчелл для женских журналов и ее фотосессии для обложек журналов мужских можно было не читать чего-то серьезного от той же самой Маргарет Митчелл. За пустышками социальных сетей я избегала настоящего повода моего интереса к ней.
Маргарет Митчелл писала романы. Она была крута настолько, что не побоялась взять себе этот псевдоним. Не испугалась, что ее неизбежно будут сравнивать, что сравнение может оказаться не в ее пользу. И была права. После первых двух книг, говоря о ней, уже не нужно было уточнять: “Не та, что написала “Унесенные ветром”.
Теперь существовала прежде всего она, с ее новой литературой – M-литературой. Да-да, ее творчество было названо целым новым направлением – направлением ее имени. Описывая одну из подражательниц Маргарет в своей статье, известный критик причислил ее творчество к М-литературе – стилю, которому могла соответствовать только сама Митчелл. Даже в кошмарном сне я не могла бы представить, что меня описывают как писательницу, безуспешно пытающуюся творить в духе М-литературы.
Маргарет Митчелл писала романы. Как и я. Только не так, как я. Она писала мировые бестселлеры, которые нравились критикам и были любимы читателями. Каждую ее книгу ждала экранизация, как и все ее будущие книги (да, у нее уже были подписаны беспрецедентные по сумме контракты на пять следующих романов). Она получила премию “Золотой карандаш” в номинации “Книга года” четыре раза за последние пять лет. И пятый “карандаш” получила не я.
Маргарет Митчелл много и продуктивно работала и неприлично много зарабатывала. Можно сколько угодно говорить, что деньги не главное, что деньги тебя не интересуют, но даже когда они у тебя есть, найдется кто-то, кто будет делать то же, что и ты, но намного успешнее. Намного. Я не нуждалась в деньгах, но мысль о том, что кого-то за аналогичные, на мой взгляд, действия могут ценить существенно выше, не давала мне радоваться успехам Маргарет так, как если бы она была, например, олимпийской чемпионкой.
Я могла бы простить ей безукоризненность, если бы допускала, что у меня есть время ее нагнать, но времени не было. Она обгоняла меня так сильно, что я, можно сказать, вовсе не участвовала в этой гонке. Она была всего на год старше, а значит, существовали аспекты, в которых она навсегда уже останется лучше меня. Маргарет Митчелл была той, кем мечтает стать каждая девочка на земле, – богатой и знаменитой. Но со мной был другой случай: она буквально была на моем месте. Все, что я делала, все цели, к которым я стремилась, абсолютно все разбивалось о Маргарет Митчелл. И утешения вроде того, что у меня все еще впереди, что я всего еще успею добиться шли к черту, когда я натыкалась на ее очередной успех. Или на нее саму.
Это было отвратительнее всего. Мало мне было спама с ее именем из каждого источника информации, от моего агента и издателя, от любого человека на писательской вечеринке. Я постоянно ее видела. И постоянно с ней общалась. Она была очаровательной и беззастенчиво великолепной, простой в общении, но умеющей обозначить свои границы, остроумной, но без перехода в категорию тех, кто только и делает, что развлекает компанию. И я делала вид, насколько могла, что ее компания мне важна и приятна. Что нам нечего делить, что мы в равной мере писательницы, у каждой из нас свой путь. И она как будто действительно так думала. Во всяком случае, вела себя именно так и так говорила. А мне оставалось подыгрывать в этой фальшивой игре и надеяться, что фальшь здесь идет с двух сторон, а не великолепная красавица-писательница общается с истекающей ядом змеей, старающейся ничем не выдать самое пожирающее чувство на земле – зависть.
Можно сколько угодно бежать от себя, избегать мысли об этом слове, об этом чувстве, но факт оставался фактом: я завидовала самым примитивным образом. Все, что мне встречалось о ней, вызывало такую выработку желчи, что едва ли это было нормальным для здорового человека.
Я не прощала ей известности, таланта, успешности, даже внешности. Но если все это было вещами преходящими и теоретически для меня достижимыми, то одна вещь перечеркивала все остальные.
Она забрала Джей Си.
Как пафосно это звучит, как жестоко и эгоистично. Как будто он был моей собственностью, вещью, а не самым дорогим, самым важным для меня человеком. Но именно так она и поступила: ворвалась в нашу жизнь, как торнадо, схватила его за капюшон худи и уволокла в свою блистательную жизнь, как очередной трофей.

ИНТ. СТУДИЯ БИЛЛА ДЕНЬ

Стоит дорогая гитара, виден пульт для монтажа, полки с наградами, на стенах висят постеры. Билл сидит на ярком диване в луче света из окна, ноги расставлены, локти опираются на колени, пальцы скрещены в замок. Билл – мужчина, немного за сорок, в джинсах и футболке. Хотя он одет довольно просто, по вещам на нем и вокруг него видно, что он хорошо обеспечен: дорогая брендовая одежда, часы. У него небрежная прическа, но очевидно сделанная модным стилистом.

ИНТЕРВЬЮЕР
(здесь и далее – за кадром)
Почему вы решили снять этот фильм?

БИЛЛ
Вы имеете в виду “почему о ней”?

ИНТЕРВЬЮЕР
Да. Почему Маргарет Митчелл?

БИЛЛ
Я знаю, что интересно людям, что найдет у них отклик, что люди захотят увидеть.

ИНТЕРВЬЮЕР
И почему, по-вашему, им будет интересно посмотреть этот фильм?

БИЛЛ
Потому что он покажет им изнанку, то, что обычно скрыто от камер.

ИНТЕРВЬЮЕР
Но, кажется, Маргарет не скрывает свою жизнь: за ней можно наблюдать во всех социальных сетях, она довольно открыта.

БИЛЛ
(улыбаясь)
Кто же остается собой в социальных сетях?

ИНТЕРВЬЮЕР
Согласен, но Маргарет выглядит искренней.

БИЛЛ
(пожимает плечами)
Это ее работа. Она зарабатывает деньги.

ИНТЕРВЬЮЕР
Считаете, Маргарет фальшива?

Билл с легкой улыбкой откидывается на спинку дивана, достает из кармана сигареты, закуривает.

БИЛЛ
Нет.

ИНТЕРВЬЮЕР
(с улыбкой в голосе)
Вы долго думали.

БИЛЛ
Это полезно делать.

ИНТЕРВЬЮЕР
Она еще дорога вам?

БИЛЛ
Нет.

ИНТЕРВЬЮЕР
Сейчас вы ответили, не задумываясь.

БИЛЛ
И оба раза – честно.

ИНТЕРВЬЮЕР
Она не дорога вам?

БИЛЛ
Нет.

ИНТЕРВЬЮЕР
Но вы снимаете о ней фильм.

БИЛЛ
Я и о неонацистах снимал фильм.

ИНТЕРВЬЮЕР
Она у вас в одном ряду с неонацистами?

БИЛЛ
(раздраженно)
И она, и они мне в равной степени не дороги, но я снимаю о них фильмы. Неважно, как я к ним отношусь, – у них интересные истории.

ИНТЕРВЬЮЕР
Маргарет Митчелл известна как создатель историй.

БИЛЛ
(с короткой усмешкой)
Лучшая ее история – это она сама.

ИНТЕРВЬЮЕР
Как давно вы в разводе?

БИЛЛ
С Маргарет?

ИНТЕРВЬЮЕР
Да, хорошее уточнение: вы ведь были женаты и позже. Когда вы развелись с Маргарет Митчелл?

БИЛЛ
Шесть… Нет, пять лет назад.

ИНТЕРВЬЮЕР
Кто был инициатором развода?

БИЛЛ
Это было обоюдное решение.

ИНТЕРВЬЮЕР
Всегда кто-то говорит первое слово. Это были вы или она?

Билл закуривает новую сигарету.

БИЛЛ
Она.

ИНТЕРВЬЮЕР
Это был болезненный развод?

БИЛЛ
Любой развод не сахар.

ИНТЕРВЬЮЕР
Но вы продолжаете общаться?

БИЛЛ
Нас многое связывает.

ИНТЕРВЬЮЕР
Можно сказать, что вы друзья?

Билл брезгливо морщится.

БИЛЛ
Мы не используем это слово.

ИНТЕРВЬЮЕР
А какое слово вы используете по отношению к ней?

БИЛЛ
Пегги.

ИНТЕРВЬЮЕР
Как вы объяснили Маргарет, о чем будет этот фильм?

БИЛЛ
Я сказал, что хочу показать ее ежедневную рутину, показать, как и чем она живет, как работает над очередным романом.

ИНТЕРВЬЮЕР
Это правда?

БИЛЛ
Конечно. Объект съемки точно должен понимать, что происходит, только так и работает документалистика.

ИНТЕРВЬЮЕР
И здесь нет никаких подводных камней?

Билл поднимает руки, как бы сдаваясь.

БИЛЛ
Никаких камней. Только ничем не прикрытые, самые настоящие, омерзительные внутренности Маргарет Митчелл.

– Не думаю, что есть какое-то универсальное средство, какой-то способ написать бестселлер, – Маргарет постукивала по бокалу с шампанским идеальными острыми ноготками красного, но не вульгарного на ее руках цвета.
Она словно обдумывала, как ответить на вопрос журналистки, которая не могла скрыть радости от того, что великая и прекрасная Маргарет Митчелл не знает, что сказать сразу же. Сама же писательница явно изображала поиск идеального ответа в своей красивой голове с идеальной прической, пока все собравшиеся вокруг нее смотрели ей в рот. Все, кроме меня, разумеется.
Мы стояли в большом зале, напоминавшем своим объемом и многоязыковым гулом просторные и суматошные терминалы аэропортов. Только все его посетители были одеты в официальные костюмы и коктейльные платья. Так выглядела вечеринка после небольшой и не слишком известной литературной премии для начинающих авторов, где Маргарет была председателем жюри. Такие вечеринки, в отличие от тех, которые проходили после более статусных мероприятий, всегда старались превзойти своих известных собратьев, а потому не жалели средств на привлечение известных гостей и имитацию роскоши и популярности. Те, кто понимал истинное положение дел, а это были практически все присутствующие, принимали правила игры и изображали, что эта премия для них так же важна, как Пулитцеровская. Тем не менее проводить время на таких вечеринках после официальной части любили абсолютно все: организаторы еще не успели стать заносчивыми, а потому каждого автора, издателя, критика и журналиста здесь буквально носили на руках. Для самих же гостей это было место, где они могли себя почувствовать утомленной, но благосклонной к окружающим звездой, старающейся не замечать, как журналистки наименее известных изданий украдкой складывают в свои неуместно большие клатчи наиболее стабильные с виду канапе со шведского стола.
Именно такой звездой и была Маргарет Митчелл: в вечернем платье и с прической в стиле старого Голливуда она не казалась излишне нарядной, хотя все вокруг и были одеты существенно проще, а вела себя традиционно – как королева, которой как будто немного неловко от того, что все вокруг хотят исполнять ее желания, но не слишком неловко, чтобы этого не принимать со сдержанной благодарностью. Вокруг нее постоянно кто-то крутился: организаторы, журналисты, критики, издатели, агенты. Но в тот вечер она почему-то выбрала меня своим доверенным лицом, и каждый раз, когда я сбегала от приторных фраз кружка, воспевающего гений Маргарет, она находила меня, брала под руку и что-то доверительно шептала на ухо, как будто мы с ней лучшие подружки, вынужденные находиться на вечеринке снобов.
Отчасти так и было, только вот мы совсем не дружили. Хотя из-за участия в составе жюри этой премии нам и пришлось общаться чаще, чем раньше, ближе нас это едва ли сделало, и, не буду скрывать, винить в этом из нас двоих стоило только меня.
Я не играла большой роли в оргкомитете, отвечала за детективный блок, который был представлен откровенно плачевно. Большинство авторов балансировало на грани жанров и, кажется, подало заявку в эту категорию только потому, что надеялось на низкий уровень конкуренции. Через несколько дней меня уже подташнивало от мертвых полицейских, расследующих собственную смерть так, как будто вместе с жизнью у них отобрали и память, от конспирологических теорий, в которых загадкой оставалась только способность автора формулировать свои мысли в относительно стройные предложения, в то время как логика их содержания давно покинула страницы, а также от миллионной попытки выдать за детектив фэнтези о путешественниках во времени.
Но самое неприятное заключалось в том, что я подозревала, будто меня позвали участвовать в этом мероприятии не из-за уважения к моим успехам на том же поприще, а потому, что об этом попросила лично Маргарет Митчелл. Никто не говорил мне об этом прямо, но не нужно было быть детективом, чтобы понять: она слишком бурно обрадовалась моему появлению в составе жюри, постоянно вовлекала меня во все обсуждения и в конечном итоге оргкомитет пришел к выводу, что я какая-нибудь ее недалекая во всех смыслах родственница, которую нужно принимать всерьез хотя бы на время мероприятия. Там, где она проявляла снисхождение к окружающим, я пыталась прыгнуть выше головы.
Маргарет же щебетала со мной совершенно по-дружески все эти недели совсем по другой причине. Если ситуация была непонятной, я всегда обращалась к Джей Си. И эта ситуация не стала исключением, но не в ее обычном ключе. Я была практически уверена, что Маргарет Митчелл пыталась стать моей подругой или делала вид, что хочет ей стать, потому что чувствовала себя виноватой передо мной из-за Джей Си.
Он никогда не любил писательские сборища, на которых мне следовало регулярно появляться. По правде говоря, я тоже так до сих пор и не научилась чувствовать себя на них комфортно. Огромные помещения, обычно хранящие в себе непроветриваемые и несмываемые ароматы всех многочисленных прошлых мероприятий, люди, для которых самой большой задачей на вечер было найти наряд, в каком их еще не видели остальные, кочующие с одной книжной ярмарки на другую презентацию новинки журналисты. Неловкие разговоры, состоящие в основном из лести для налаживания социальных связей, вызывали головную боль, а необходимость почти всегда быть на ногах – боль в них. Конечно, там встречались и интересные собеседники, и товарищи по перу, которыми я искренне восхищалась, которых уважала, но несколько часов не очень содержательного общения даже с ними выматывали основательно.
Неудивительно, что Джей Си они привлекали еще меньше: все, что его связывало с литературным сообществом, оставалось в моих книгах и в моей скромной персоне, поэтому вытащить его за компанию на какую-нибудь из таких вечеринок было почти невыполнимой миссией. Он откровенно скучал, в разговорах с незнакомцами отпускал саркастические замечания, не стеснялся говорить, что и не слышал о большинстве присутствующих, хотя оставался, как обычно, таким очаровательным, что ему это прощали даже мужчины.
Сейчас я даже не помнила, чему посвящалась та самая вечеринка несколько месяцев назад, на которую он пошел со мной, согласившись надеть то, что выберу, потому что его обычные вещи с плеча Курта Кобейна были бы явно неуместны. Там оказалось даже весело, отчасти потому что мы еще в моей квартире, собираясь, прикончили пару коктейлей, которые с самого начала сделали все мероприятие для нас гораздо веселее, чем оно было на самом деле. Джей Си пребывал в отличном настроении, мы без остановки шутили, обсуждая окружающих или друг друга, чувствуя себя так, будто это была обычная пятница нашей студенческой жизни. Даже сейчас я вспоминала тот вечер с тем щемящим и сладким чувством ностальгии, которое дают несколько бокалов алкоголя и понимание того, почему ты дружишь с человеком столько лет и почему так должно быть всегда.
Естественно наше неуемное веселье привлекало всеобщее внимание, а свежая и еще не примелькавшаяся кровь в лице обаятельного Джей Си привлекала его еще больше, поэтому вокруг нас постоянно образовывался и изменялся неровный кружок людей, готовых пообщаться неформально. И очередной волной изменений в этом кружке к нам принесло и Маргарет Митчелл.
Мы с ней уже были знакомы, а Джей Си много раз слышал о ней от меня, потому что даже самому лояльному читателю уже понятно, что она стояла костью в моем горле так плотно, что промолчать о ней в разговорах с человеком, с которым я общаюсь каждый день, никак нельзя. До этой вечеринки нам удавалось обходиться вежливыми кивками издалека или минимальными вопросами вежливости вблизи. Но в тот вечер мы несколько часов провели вместе, и с ней оказалось на редкость интересно и весело. После обязательной официальной и неофициальной части мы с Джей Си, Маргарет и еще примерно полудюжиной человек, так или иначе связанных с издательским бизнесом, направились в бар, где пили до утра, танцевали и пели песни, хохотали, как сумасшедшие, обнимались и целовались, делали миллион селфи и просто совместных снимков с людьми, которых я видела в первый раз в жизни. На рассвете мы ели донеры, сидя на крыльце какого-то здания, постепенно растекаясь на такси по домам, неизбежно обещая друг другу устроить такой же отрыв в ближайшем будущем и в тот же момент понимая, что даже эта ночь уже была слишком личной и ненужной.
Все мы добавили друг друга в друзья в наших социальных сетях (шаг совершенно ни к чему не обязывающий для меня, ведь в них нет моей настоящей жизни и почти нет меня самой), поэтому первое, что я увидела, очнувшись к обеду следующего дня в своей квартире, была публикация Маргарет Митчелл. Самое бытовое селфи, обычное, настоящее. Она была в растянутой белой футболке, которая подчеркивала ее демократичность, но выверенный макияж и кажущаяся небрежной укладка говорили, что фото едва ли было незапланированным. Она держала телефон на вытянутой руке над головой, а другой обнимала за шею Джей Си. На нем футболки не было.
Скольких девушек я уже видела с ним? Едва ли я знала столько женских имен. Некоторые из них тоже делали с ним утренние селфи, а иногда и ночные. Все, о чем я беспокоилась в моменты, когда замечала очередную из этих девушек, это чтобы ни одна из них не оказалась слишком влюблена в Джей Си, чтобы не понимать, какое место в его сердце, а точнее – совсем не в сердце занимали женщины, и не реагировала бы слишком болезненно на собственную замену.
Я даже не могла назвать друга бабником: он не ходил в клубы, чтобы подцепить там очередную девчонку, не старался произвести впечатление, демонстрируя собственный модный бар, который он полностью создал и расписал сам, даже перестал все время ездить на своем мотоцикле, отчасти потому что я умоляла его не гонять в мегаполисе так же, как он это делал в нашем родном городе. Джей Си был собой, а это такой манкий, классный тип мужчин, от которого сходят с ума почти все девушки. Он не обманывал их, не обещал им отношений и не признавался в любви, и вот эта обезоруживающая честность тоже парадоксальным образом играла ему на руку. Даже самые гордые красотки принимали его отношение к отношениям как вызов, и каждая терпела поражение максимум через пару месяцев. Конечно, поклонницы совершенно его избаловали, поэтому в состоянии необходимости бороться за какую-нибудь женщину Джей Си оказался бы в положении льва, рожденного в зоопарке. Но такой необходимости у него никогда не было.
Не возникла она и на этот раз. Я впивалась в фотографию глазами и пыталась понять, в какой момент это произошло, когда я упустила эту искру, которая пробежала между ними и посадила их в одну машину утром. В течение ночи Маргарет недвусмысленно оказывал знаки внимания один из известнейших литературных агентов, который тоже ушел с нами гулять в эту ночь. Хотя сложно было наверняка понять, манит его она сама или ее гонорары, но когда мы с Маргарет по абсолютно женской традиции оказались вместе в женском туалете, я обратила внимание, что если ей хочется романтических приключений, Стивен легко может ей их устроить.
– Я не ищу сегодня таких приключений, – со смехом ответила она тогда.
Чертова лгунья.
Я вглядывалась в фото, как будто надеялась, что оно исчезнет само собой, растворится, как моментальный снимок на свету, но в обратной съемке. Надеялась увидеть в глазах Джей Си скуку, обреченность, хотя бы жалость. Но он выглядел счастливым и расслабленным. И не так, как это обычно бывало с другими его подружками.
Это сразу бросилось в глаза, потому я занервничала тут же, после первой же фотографии: он был настоящим с ней, таким, каким его знала только я, а теперь и она. И весь мир. И он открыл ей это сразу, в первый же день, даже хуже – в первую же ночь.
Так началась экспансия Маргарет Митчелл там, где моя душа находила успокоение уже более десяти лет.
Они начали встречаться, притом как самые омерзительные парочки на свете. Он заваливал ее цветами и подарками, которые больше походили на авторские сюрпризы только для нее. Она покупала ему нелепую одежду, которую он носил, и парные костюмы для них двоих. Оба поставили на аватары своих социальных сетей совместные фото, а вся активность в них сводилась к документальной фиксации того, как они счастливы. Если бы я не знала Джей Си, то подумала бы, что все это – пиар-проект нового SMM-специалиста Маргарет. Но я знала Джей Си, и тем страннее для меня было видеть, что он вообще начал активно вести свой аккаунт. Хотя сейчас он больше стал напоминать фан-клуб Маргарет Митчелл, потому что в нем было больше ее, чем его.
Я не узнавала моего друга, казалось, что он завербован какой-то сектой, которая вытягивала из него не деньги, а индивидуальность. Маргарет нельзя было заподозрить в корыстных намерениях, потому что даже с учетом того, что у Джей Си было два бара в собственности и картины в паре частных галерей и коллекций, он даже близко не подходил к уровню доходов его новой подруги. Поэтому, так как материальная сторона ее явно не интересовала, она поглощала его самого целиком и с огромным аппетитом.
А мне приходилось на все это смотреть и молчать. Если не одобрять, то, как минимум, не осуждать. А это было практически невозможно.
Когда мы встретились с Джей Си на следующий день после этой первой из сотен фотографий, он пришел ко мне с кофе и бейглом в руках и мальчишеской, как будто извиняющейся, улыбкой на лице, которую словно не мог скрыть.
– Мы еще друзья? – спросил он осторожно, картинно замерев на пороге, но глаза его смеялись.
– Я еще это обдумываю, – подыграла я, распахивая дверь шире, чтобы выпустить его, и отбирая еще горячий через бумажный стаканчик кофе.
Мы уселись в гостиной. И я сразу же не выдержала:
– Черт тебя побери, Джей Си, почему именно она? – я злобно, но не сильно толкнула кулаком его предплечье.
– Осторожно, пожалуйста, в руках горячий кофе, – проигнорировал он мой вопрос.
Мы замолчали на несколько секунд, в течение которых я наивно надеялась, что он скажет, что все это несерьезно. Что он много выпил, что они много выпили, что она была милой, но ничего серьезного, конечно. Что он знает, как я к ней отношусь, и никогда не станет завязывать ничего серьезного с Маргарет Митчелл. Что у них ничего общего, что он никогда не рискнул бы нашей дружбой из-за обычного секса. Что он уже расставил все точки над i в разговоре с ней, и мы можем снова быть друг для друга, как и раньше.
Все эти слова пролетали в моей голове в течение последних суток, и я ждала их с наивностью девчонки, хотя здравый смысл и элементарный дар зрения кричали о том, что этого не будет. Джей Си теребил гофрированную бумагу на стаканчике с таким сосредоточенным видом, словно это была самая важная вещь на свете. С каждой секундой этого молчания становилось все понятнее, что увиденное на фотографии мне не показалось. Она влезла в него своими щупальцами, проникла внутрь и пускала корни, как гигантский сорняк.
– Что она такое? – тихо спросила я.
– Лучшее, что могло случиться, – он ответил так спокойно и так нормально, словно это было само собой разумеющимся. Повернулся ко мне и повторил то же самое, глядя мне в глаза: – Лучшее, что могло со мной случиться.
В его тоне чувствовалась такая абсолютная уверенность, что мне захотелось расплакаться от того, чего я в тот момент еще не понимала. Обида? Зависть? Ревность? Все это было так мелко по сравнению с тем, что я видела в нем в тот момент. Абсолютное счастье человека, который обрел то, что ищет каждый из нас, но находят единицы. И чтобы найти, ему пришлось всадить мне в сердце нож.
Она стала частью и моей жизни. Джей Си не вычеркнул меня из-за того, что у него появилась подружка. И мы стали встречаться действительно часто.
Возможно, чтобы даже тень мысли о чрезмерной близости между нами не возникла в прекрасной голове Маргарет, мы почти никогда не встречались только втроем. Всегда рядом с нами находились друзья Джей Си, его коллеги, друзья и знакомые Маргарет.
Возможно, это было связано и с тем, что те редкие случаи, когда мы проводили время втроем, я или она чувствовали себя не очень комфортно. Или я была пятым колесом на свидании пары, в которой мужчина и женщина еще не успели насладиться друг другом и постоянно демонстрировали чувства, что я и в отношении посторонних мне пар недолюбливала, а в отношении Джей Си и Маргарет считала физиологически омерзительным. Или она чувствовала себя чужой рядом с друзьями, которые знают друг друга наизусть. Ей наверняка было невесело, когда мы смеялись над шутками, понятными только нам, упоминали что-то, что требовало долгих и пространных объяснений, чтобы хоть немного ввести в курс дела, а когда объяснения заканчивались, всем становилось ясно, что, для того чтобы ситуацию понять в полном объеме, нужно было стать ее участником.
Джей Си разыгрывал карту “ведь ты же мой друг” каждый раз, когда ему слышался сарказм в моем голосе или когда ему казалось, что я несправедлива по отношению к Маргарет. Он выговаривал мне даже малейшие и вполне беззлобные шутки в ее адрес, даже если они были высказаны не в ее присутствии. Он оберегал ее от меня так тщательно, словно я представляла для нее какую-то угрозу. Хотя он поступал так по отношению ко всем, если в теме всплывало имя Маргарет.
В этот их медовый период меня бросало в одну из крайностей. Желая оставаться другом Джей Си и быть при этом хорошим другом, я пыталась наладить добрые отношения с Маргарет. И это было действительно легко сделать: она оказалась умной и веселой, общительной, дружелюбной со мной, но довольно острой на язык в своих высказываниях о тех, кого мы с Джей Си обсуждали раньше в приватном разговоре. Но каждая такая встреча, каждое такое общение выматывало меня эмоционально, потому что я точно не была абсолютно искренна. После очередного такого раза даже Джей Си попросил меня не соглашаться на совместные вылазки, если это так очевидно меня беспокоит. И, конечно, не поверил, когда я стала убеждать его в обратном.
Другой моей крайностью становилось маниакальное выискивание недостатков в Маргарет Митчелл. Мне казалось, что если я накопаю на нее что-то действительно сенсационное, отвратительное, мерзкое, что-то такое, что заставит Джей Си снять пелену с глаз, то стану его спасителем, а это сделает счастливым нас обоих снова. Получалось это у меня, пожалуй, еще хуже, чем изображать симпатию по отношению к ней. Все, что меня в ней раздражало, не могло отпугнуть влюбленного мужчину. Едва ли он мог согласиться, что ее последний роман – претенциозная чушь, если считал его гениальным, да, к тому же, так считали еще миллионы человек. Или принять всерьез любую мою критику ее внешнего вида или образа жизни, потому что я и себя не считала себя эталоном, по которому стоит оценивать.
Наиболее перспективным объектом для моего порицания были только социальные сети. Маргарет Митчелл буквально жила в них, скрупулезно документируя каждый день своей жизни. Часть ее аккаунтов администрировала отдельная группа специалистов, которым она скидывала фотографии в течение дня, а в одной из сетей сама бесконечно бомбила своими историями.
Став бойфрендом такой активной в публичном пространстве женщины, Джей Си тоже увеличил свою активность в сети. За все время нашего знакомства впервые на его страничке появились фотографии с девушкой. И я была погребена под их нескончаемым количеством. Мне и в дурном сне не могло привидеться, что мой друг станет таким ванильным, таким хрестоматийно влюбленным дураком. То, над чем мы вдвоем смеялись раньше, превратилось для него в ежедневную рутину, и даже мне стало не до смеха, потому что для него это было всерьез. Конечно, это она уговорила его публиковать этот бесконечный парад приторности, который демонстрировал всему миру их идеальные отношения. И он с удовольствием делал это, не смущаясь новой для него публичности ни на секунду.
Казалось удивительным, что, проводя все время вместе с Джей Си, Маргарет находила его и для своей работы, но ей это действительно успешно удавалось. И новая книга, и рекламные проекты, и эффектные профессиональные фотосессии, и работа на съемочной площадке ее первой экранизации – ей удавалось абсолютно все. Мне стоило признать, что мой друг встретил и полюбил идеальную женщину, которая каждый день делала его счастливым, оставаясь практически безупречной. Я сложила меч в ножны и обратилась в стадию депрессии.
До принятия я не дошла. Все произошло несколько раньше.
Джей Си говорил, что ничего не предвещало беды. Мы столько раз и в подробностях разбирали те дни, что даже у меня не осталось сомнений: при всей неопытности Джей Си в настоящих сколько-нибудь длительных отношениях он на самом деле не сделал ничего, что могло бы ее спровоцировать.
Позднее я узнала, что у этого даже есть специальный термин и существуют целые площадки, где люди делятся историями, в которых от цинизма их партнеров у меня холодела кровь в жилах. С моим критически минимальным опытом в отношениях и при полном отсутствии подруг, я и не подозревала, как часто тот человек, который еще вчера говорил, что ты его половина, растворяется в огромном мире так, словно его никогда не было.
Но Маргарет Митчелл не могла просто исчезнуть, даже если очень сильно этого хотела. Слишком публичной была ее личная жизнь. Поэтому когда в один обычный для всех, но далеко не прекрасный день она оборвала их с Джей Си отношения, ей не удалось раствориться в дымке небытия.
Так же, как я все поняла по глазам Джей Си в тот их первый совместный день, так же и на этот раз предчувствие говорило мне, что Маргарет Митчелл не случайно молчит в ответ на звонки и сообщения Джей Си. Она оборвала все контакты с ним, просто проснувшись утром в таком настроении. Ничего не посчитав нужным объяснить и уточнить. Просто: следующий!
Он отрицал то, что Маргарет могла так с ним поступить. Волновался и сходил с ума от неизвестности, атаковал ее ассистентку и социальные сети, но его лишь блокировали или игнорировали.
Эти дни были настолько отупляюще тяжелыми, что даже сейчас, когда я только вспоминаю их и пишу эти строки, руки становятся ватными, а голова начинает болеть.
Как только он понял, что с ней ничего страшного не случилось, что она добровольно и без объективных причин разорвала с ним отношения, даже не потрудившись обсудить их или разрыв, это повергло его в такую пропасть самобичевания, какой я не видела еще ни у кого. Он искал миллион причин, которые могли повлиять на нее, и неизменно их находил. Джей Си мог часами рассказывать, как и когда он поступил не так и сказал не то, хотя любому здравомыслящему человеку все еще не показалось бы это поводом для расставания. И, найдя в себе очередной недостаток, очередной повод для претензии со стороны идеальной женщины Маргарет Митчелл, он мечтал только о том, чтобы она дала ему возможность все исправить.
Мне было тяжело видеть, как им хорошо вместе, но если бы я знала, насколько ужасно он будет переживать разрыв с ней, согласилась бы сама делать все миллионы их совместных фотографий, чтобы вернуть все назад и снова сделать его счастливым.
Отчаявшись получить ответ на свои сообщения, он стал выслеживать ее на мероприятиях, фотографии с которых она продолжала публиковать. Несколько таких подкарауливаний после вечеринок Маргарет удавалось избегать долгих разговоров с ним. Она просила его не усугублять ситуацию, убеждала его, что все кончено и им нечего обсуждать. Но все это она говорила в такой несчастной извиняющейся манере, что Джей Си только сильнее заводился, не веря, что инициатором разрыва по-прежнему оставалась только она и никто ее к этому не принуждал, а он сам – не виноват.
Неделями он изводил себя, Маргарет и, не буду скрывать, меня тоже, пытаясь добиться от нее ответов, но это все не имело никакого успеха. И я сломалась. Я написала ей сама. Если бы Джей Си был таким же эгоистом, как она, он бы и сам попросил меня об этом, но он и так уже чувствовал, что его безотказная жилетка Мад была на грани, наблюдая, что происходит с лучшим другом.
– Маделин, привет! – прощебетала она в телефонную трубку, словно не разрывала каждый день сердце Джей Си на кусочки.
– Привет… – я даже растерялась в первый момент.
– Как ты? Все хорошо?
“Она социопатка, – догадалась я. – Она попросту не может, не умеет адекватно реагировать”. В это верилось с трудом, но и этот безоблачный голос тоже невозможно было принять.
– Я? Да… Я не очень хорошо. Из-за Джей Си. Мы можем немного поговорить о нем?
Мне показалось, что с другой стороны вздохнули, не грустно, а скорее нетерпеливо и раздраженно. Но она произнесла все тем же медовым голосом, который так любили ее подписчики:
– Конечно, если ты хочешь. Что-то случилось?
– Маргарет, ты же знаешь, что случилось, – я теряла терпение. – Мне кажется, он заслуживает того, чтобы ему объяснили, почему решили выбросить, как ненужную вещь.
Теперь она вздохнула даже немного обиженно.
– Не стоит так драматизировать, – Маргарет сделала небольшую паузу и спросила совсем по-детски: – Он злится?
– Он не понимает, что происходит. Но точно не злится на тебя.
– А ты понимаешь? – произнесла она тихо.
– Я? Нет, откуда?
Она еще немного помолчала, пока я пыталась нафантазировать себе со скоростью света, что Маргарет имела в виду.
– Ладно, – выдохнула она наконец. – Мы поговорим.
Она назвала мне адрес кафе и удобное ей время. Джей Си попросил подбросить его туда, и я подождала в машине, пока они разговаривали. Конечно, мне хотелось кошкой проскользнуть внутрь и подслушать каждое слово или хотя бы посмотреть на беззвучную реакцию их обоих, но оставалось только пытаться отвлекать себя в телефоне, пока он не вернулся.
Хотя сообщение, чтобы я уезжала, означало бы, что все прошло отлично, его грустное возвращение внутренне воодушевило меня. Они не помирились, не сошлись снова. Она не тратила лишних слов и не нуждалась в его предложениях исправить что-то, потому что исправлять было нечего.
– Я просто проснулась однажды и поняла, что мы не подходим друг другу. Прозрела. Не потому что что-то не так в тебе или во мне, а мы не сочетаемся, как фигурки из разных настольных игр. Ими можно играть, но это же нелепо…
Джей Си произносил эти слова монотонно, глядя невидящими глазами сквозь лобовое стекло. Он повернулся ко мне и выдавил безжизненным голосом:
– Что это было, Мад? Как это могло произойти? Как такое вообще может происходить?
Я могла бы многое ответить на это. Сказать, что она неуравновешенная психопатка, которую он обязательно со временем забудет. Что то, что сейчас причиняет такую боль, со временем станет только воспоминанием. Что она не стоила его и минуты и никогда не будет стоить. Что все, что я видела в нем все эти годы, ей не рассмотреть и за всю ее жизнь.
Но я нашла в своей голове только это:
– Маргарет Митчелл – злобная бездушная сука. Но мы это преодолеем.
Следующие дни были менее ужасными, чем предыдущие, но все еще оставались тяжелыми. Джей Си бросало в гнев (это было моей любимой стадией, когда он признавал, что она действительно жестока, хотя и не переходил на что-то личное, не мог себе этого позволить), иногда он уходил в депрессию, что виделось мне пусть грустным, но необходимым этапом, свидетельствующим о скором проживании ситуации, но вот его возвраты в торги с самим собой доводили меня до белого каления, и в какой-то момент я даже бывала жестока в своих реакциях.
Хуже всего было то, что Маргарет Митчелл не давала возможности от себя скрыться. Даже перестав общаться с Джей Си, она преследовала его на всех возможных экранах. Я предлагала ему уехать в путешествие, но он вернулся через четыре дня, потому что даже на удаленном азиатском курорте интернет все равно оставался, а там, где был недоступен, становился необходим. И ему нужна была я. Больше, чем просто в телефонной трубке. Внезапная конфета с привкусом горечи, которую я не заслужила, но от которой не отказывалась.
Она сломала Джей Си, сломала человека, которого я любила больше всех на свете, и было неясно, станет ли он когда-нибудь прежним. Неделями за мной носилась его бледная безликая тень, а все эмоции словно высосал какой-то этнический дух. Иногда он оживал и публиковал что-то по-детски трогательное и романтичное в своих затухающих социальных сетях, но это только подтверждало, что до излечения еще далеко.
И когда счет бесконечного, казалось, страдания пошел на месяцы, я вошла в судейский комитет той литературной премии.

Дневник Николаса Ямина
5 декабря 2023 года
Я поеду к ней, чтобы между нами больше не оставалось недомолвок. Чтобы она не пряталась за фасадом своего неистребимого обаяния и не заговаривала мне зубы. Она посмела бросить мне такой вызов, который просто невозможно замолчать. Невозможно притвориться, что ничего не было.
Рукопись ее нового романа лежит рядом с бокалом виски, который я наполнял уже дважды. Стопка листов, скрепленных огромным зажимом. "Маргарет Митчелл", "До первой искры", "Роман". Еще на этапе печати этого названия на первом листе у нее должна была дрогнуть рука, она должна была остановиться, одуматься. Вспомнить все то, что нас связывало, все то хорошее, что мы дали ей, что отец дал ей, и перестать набирать этот текст буква за буквой.
В каком кошмарном бреду она решила, что это хорошая идея?
Задумала ли она это в ту же минуту, когда я рассказал ей все? Идиот, как я мог это допустить! Но держать это в себе было уже невыносимо, а она была такая милая, такая понимающая, такая… Проклятье, даже сейчас, оглядываясь назад, я вспоминаю ту симпатию, которую она вызывала во мне тогда. Казалось, что человек, который был так открыт сам по отношению к тебе, заслуживает откровения в ответ. И я открылся. Распахнул перед ней всю свою истерзанную душу и прямо показал, какая точка в ней самая болевая. Не просто шрам, а рак. И она не нашла ничего лучше, как добить меня.
Сразу ли она решила искромсать меня на кусочки или что-то в ней вызвало это желание? Может, в какой-то момент ей показалось, что я к ней несправедлив, что я недооцениваю ее, и решила поднять ставки.
Конечно, все это время я думаю о шантаже. Даже на следующий день после того, как я ей открылся, мысль о том, что я отдал в ее руки слишком серьезное оружие против себя самого, закралась в мои мысли. Но она вела себя как обычно, ничего не изменилось, и я расслабился, очевидно, зря.
Может, пока я думал, к чему могла привести моя излишняя откровенность, она уже стучала своими ноготками по клавиатуре, набирая это название, которое, возможно, придумала еще тогда, на яхте, когда меня тошнило словами, которые нельзя было больше сдерживать. Она написала ее так быстро, что я не мог поверить своим глазам, когда читал. Целые десятки страниц убеждал себя, что слишком эгоистичен, предполагая, что это обо мне. Не мог поверить, что она буквально раскрасила своим языком мою боль, расписала ее на необходимый объем слов и подала, как ни в чем не бывало.
Она хорошо понимала, какую бомбу принесла и подложила в мой кабинет. Это я видел по ее глазам: они не бегали, она их не прятала, но была полна решимости отстаивать необходимость существования этой книги. Она оправдывала свое предательство коммерческими выгодами. Деньгами. Популярностью. Предлагая подвесить меня за ноги на веревке на растерзание диким птицам и зверям, она говорила о том, что эта книга сможет многим помочь. А я в тот момент еще не понимал, о чем она говорит. Потому что даже в кошмарном сне не мог представить, что смогу увидеть то, что мучает меня уже больше года, написанным отличным языком М-литературы.
Маргарет оставила меня наедине с моим кошмаром и сбежала на остров. Кажется, если бы могла, она улетела бы в космос. Сложно представить, но, по всей видимости, она считает, что ей абсолютно все может сойти с рук, все дозволено. Не знаю, поняла ли она из нашего сегодняшнего разговора, что это не так. Что только необходимость абсолютной конфиденциальности нашего разговора вынуждает меня приехать к ней завтра же, а не ждать ее возвращения в город.
Присутствие там многочисленных гостей, этой ее прислуги, конечно, не может не мешать. Тем не менее, уверен, что нам удастся остаться наедине. Я не позволю ей считать, что она может манипулировать мной так, как захочет, что она сможет использовать мою откровенность против меня. Эту дурь я из нее выбью.

Конечно, Маргарет использовала мое участие в этом конкурсе, как трубку мира, которую протягивала мне, хотя мы и не ссорились лично. Общее занятие неизбежно сталкивало нас издали, но в итоге столкнуло бы достаточно близко, чтобы нам пришлось определить, какие отношения между нами.
Довольно долго мы общались тесно благодаря Джей Си, и новая встреча после всего случившегося должна была дать однозначный ответ: приятельствуем ли мы дальше или она сумасшедшая стерва, которую я не намерена прощать. Конечно, для меня существовал только второй вариант. Я не была поклонницей Маргарет и до их с Джей Си романа, теперь же она стала для меня настоящей красной тряпкой для быка. Оставалось надеяться, что наши пути могут идти дальше параллельно, а залы на писательских мероприятиях достаточно большие, чтобы мы могли отойти друг от друга подальше.
Когда меня пригласили судействовать на этой премии, я не знала, что она будет там председателем жюри. Мой агент убеждал меня, что любое появление на публике в таком ключе положительно скажется на продажах моих романов, а так как моя активность в социальных сетях практически равнялась нулю, он хватался за подобные приглашения с активностью фокстерьера.
На первой же встрече с организаторами, где присутствовали все члены жюри, все стало очевидно. Маргарет только со мной общалась с явной симпатией, отпускала замысловатые шуточки, комментируя, что понять их смогу только я, и другими способами всячески подчеркивала мой статус и авторитет. Хотя она и не льстила мне напрямую, не могу сказать, что ее старания совсем не имели успеха. Кроме того, что я явно поднялась во внутренней иерархии присутствующих после этой встречи, мне и самой это внимание было, к сожалению, приятно.
Тем не менее, вырвавшись из ее цепких лапок к вечеру, я сразу же поехала к Джей Си и рассказала об этом “случайном” столкновении с причиной его кризиса. Дальнейшие действия казались мне очевидными: всеми правдами и неправдами нужно было избежать продолжения участия в этом фарсе имени Маргарет. Однако Джей Си придерживался другого мнения.
– Мэдди, прошу, не делай этого.
– Что? – я была сбита с толку. – Почему?
– Я могу назвать тебе массу причин. Прежде всего – такие активности явно на пользу тебе как автору. Чем чаще тебя видят в качестве авторитета, тем лучше.
Я неопределенно пожала плечами: в этом был смысл, но для меня присутствие Маргарет все еще перевешивало очевидные плюсы.
– Ну и, во-вторых, я преследую свои эгоистичные цели… – пробормотал он как бы про себя.
Я изобразила мину на лице.
– Я не буду твоим шпионом в армии Маргарет Митчелл, Джей Си, даже и не проси. Мы ее вычеркнули. Она в прошлом. Пошла она. Даже видеть ее снова не хочу.
– Мад…
– Я серьезно! – взорвалась я. – Как вспомню ее слащавую физиономию сегодня, ее искусственную манеру говорить… Фу, даже трясет! Нет, не заставляй меня.
– Не буду. Но попрошу. Если она хочет с тобой дружить, ты могла бы узнать кое-что для меня.
– Ты все уже узнал, Джей Си, – спокойно сказала я, накрыв своей рукой его ладонь.
– Не все. Я уверен, что не все. Но она могла бы рассказать…
– Я и сейчас могу тебе рассказать: она эгоистичное бессердечное животное без капли эмпатии, вот почему она поступила так, как поступила.
– А если нет?
Я столько раз слышала этот вопрос с неуемными нотами надежды, что уже могла воспроизводить их сама с точностью до долей.
– Если ты права, я навсегда выброшу ее из головы, обещаю, Мэдди.
Я закатила глаза в медленном моргании, которое он не увидел.
– Но если нет… – он вздохнул. – Я хотя бы смогу все объяснить себе.
Были ли у меня шансы против этого? Конечно, никаких.

Чат с Маргарет Митчелл, 6 декабря
Кто-нибудь звонил?
Ничего важного.
Личные звонки?
Он звонил шесть раз.
Что ты сказала?
Что и раньше: ты просила не соединять и я не могу сказать, где ты.
У всех точно определены координаты места?
Да, Маделин Стоун уже в пути.
Билл приедет еще раньше.
Николас, видимо, будет позже всех, но я распорядилась, и комната для него готова.
Для Влади лучшая комната?
Да, как ты и сказала, пентхаус.
В трехэтажном доме это нельзя назвать пентхаусом.
Наверное.
Это даже не отдельный этаж.
Да, конечно. Я имела в виду, что она там будет одна.
Хорошо.
Купила ее любимые леденцы?
Да, стоят в вазочке на ее журнальном столике.
И в ванной…
Что?
И в ванной тоже стоят ее конфеты в вазочке.
Только в спальне.
Я четко попросила: на каждом столике.
Они стоят на столике…
И на столике в ванной?
Нет…
Исправь это.
ОК.
Агата, господи, не закатывай истерик, это всего лишь конфеты.
Я ничего не сказала.
В следующий раз сделаешь лучше.

– Если мы говорим обо мне, то я всегда думаю о своем читателе, когда создаю новый роман, – продолжила отвечать Маргарет на вопрос журналиста. – Я думаю о том, что ему важно, что ему будет интересно.
Она прикоснулась на мгновение губами к бокалу шампанского и добавила, пожав плечами и всплеснув руками:
– И просто даю ему это!
Весь кружок вечеринки после писательской премии одобрительно искусственно засмеялся.
– Это все красивые слова, но в чем же механика, Маргарет? – ворвалась я во всеобщее слепое обожание голосом нескольких выпитых за вечер коктейлей.
Все одновременно повернули головы в мою сторону с такими лицами, будто я прилюдно решила справить нужду.
Лицо Маргарет на секунду приняло растерянное выражение, но она тут же собралась и со смехом ответила:
– Рассказать все свои секреты сейчас, Маделин? Наверное, это было бы слишком легкомысленно.
Кружок снова одобрительно заулыбался.
– Если сейчас неудобно, скажи, когда подходящее время, я подъеду, —алкоголь в моей голове продолжал свой праздничный салют.
– Без проблем, – парировала она. – Я начинаю работу над новым романом о Сердцееде, буду рада, если ты проведешь несколько дней со мной, чтобы посмотреть, как писать бестселлеры. Посмотреть, как я это делаю, я имею в виду, – добавила Маргарет, как будто немного извиняясь.
Окружающие были в полном восторге. Она поставила меня на место, показала, что она звезда, а я любитель, которому до сих пор везло. Она умеет писать, а мне еще стоит учиться. Маргарет Митчелл царила на вечеринке. А я попала в капкан, из которого невозможно было выйти с гордо поднятой головой и целыми ногами.

Пост в аккаунте @JC_paints_bar
6 декабря 2023 года
Ничего не кончено, пока мы живы. Пока мы оба живы, есть возможность, есть шанс. Только смерть отбирает надежду. Пока она не наступила, я могу исправить абсолютно все. И я исправлю, сделаю все, что смогу. Мы принадлежим друг другу. Мы встретились, чтобы быть вместе. Маргарет.
Фото: Вид из лобового стекла машины на шоссе в пробке.

Все эти недели совместной работы на премии я не стала ближе к Маргарет. Конечно, я этого и не хотела, но Джей Си очевидно ждал этого от меня. Точнее, в его планах не было нашего с ней родства душ, совместных поездок куда-либо и общих дней рождения, скорее он рассчитывал, что она сблизится со мной настолько, что сможет поговорить о нем и открыть причину их разрыва.
Поначалу Маргарет проявляла открытую симпатию ко мне только в окружении других имеющих отношение к премии людей. В рамках наших обязательств здесь мы пересекались редко и никогда – тет-а-тет, что значительно упрощало мне жизнь, но шло вразрез с представлениями Джей Си о том, каким должно быть наше с ней общение. Он старался расспрашивать меня не чаще чем раз в два дня, но в конце концов понял, что моя карьера шпиона в этой ситуации пошла прахом, не успев даже начаться.
Совместные обсуждения конкурсного процесса были комфортными, даже приятными. Хотя в большинстве решений за Маргарет официально оставалось последнее слово, она не давила своим авторитетом и поддерживала то, что ей предлагали другие члены жюри, в том числе и я. Общение складывалось доброжелательно, а иногда, можно сказать, весело, и мне все чаще вспоминались те дни, когда у них с Джей Си все было хорошо, а я надеялась на обратное, но все равно неизбежно попадала под ее обаяние.
На вечеринке в честь премии она была особенно благодушной и даже несколько раз отводила меня куда-нибудь в уголок посплетничать и посмеяться, как будто мы не испытывали этой одной на двоих неловкости все это время. В конце вечера я уже начала думать, что мы с ней подружки, пока журналисты не принялись заваливать ее неприкрытой лестью, в которой она растекалась, как часы на картине Дали. Когда она снова включила режим примадонны, о котором я почти успела забыть, алкоголь активировал в моем сознании всю ненависть к ней, копившуюся во мне до знакомства, во время их с Джей Си романа и особенно – после него. Мне захотелось стащить ее с трона за волосы и показать всем, что королева голая, хотя, кажется, всех это только вдохновило бы.
Но она не попалась, она пригласила меня к себе в гости. Как котенка, которого приучают к лотку, решила ткнуть меня носом в мою писательскую несостоятельность и ее успех. И насколько эта ситуация раздражала меня, настолько же она воодушевляла Джей Си. Он воспринял это как однозначный признак сближения, возможно, потому что не видел обстоятельств приглашения.
По правде говоря, я была практически уверена, что мое вызывающее поведение, повлекшее ее приглашение, останется только пьяной выходкой, о которой все забудут. Но на следующий день мне пришло письмо от ассистентки Маргарет, которая уточняла, как скоро я смогу приехать и что мне необходимо для комфортной жизни.
Нужно было ехать, как минимум, чтобы сохранить лицо. Теперь мне следовало изображать, что я действительно интересуюсь работой Маргарет над новой книгой, хотя это последнее, что мне на самом деле хотелось делать.
Джей Си всячески поощрял мою поездку и даже порывался отвезти меня, но я доказала неуместность этой затеи.
Через пару дней я отправилась навстречу одному из самых кровавых событий в моей жизни.

Допрос детектива Хелены Влади
8 декабря 2023 года
Допрос ведет детектив Дж. К. Стивенсон.
Детектив Дж. К. Стивенсон: Как вы попали на остров Приют Альбатроса?
Х. Влади: Маргарет Митчелл пригласила меня. Она собиралась писать роман о поимке маньяка, которого журналисты окрестили Сердцеедом, и позвала меня для консультации.
Детектив Дж. К. Стивенсон: Примечание: делом Сердцееда называют серию убийств женщин летом 2023 года, раскрытую детективом Хеленой Влади. Продолжим. Вас пригласили на определенный период?
Х. Влади: Предполагалось, что я проведу там какое-то время. У меня был отпуск, можно было себе это позволить. Кроме того, предлагался гонорар.
Детектив Дж. К. Стивенсон: Она вам платила?
Х. Влади: Не вижу в этом ничего предосудительного: я плачу налоги.
Детектив Дж. К. Стивенсон: Да-да, конечно. Как вам показалось, Маргарет Митчелл действительно собрала всех этих людей на острове в одно время по совпадению? Не было у нее особого умысла оставить их в удаленном от цивилизации месте с какой-либо своей целью?
Х. Влади: Учитывая то, что произошло потом, едва ли это можно назвать совпадением. Но могла ли она предугадать такой исход событий, конечно, остается вопросом…
Глава 2. Остров
У Маргарет была квартира в городе. Конечно, я об этом знала, ведь видела сотни фото, сделанных в ней. Предполагалось, что у нее есть и другая недвижимость, но, по правде говоря, я не вникала в этот вопрос глубоко. Однако когда я получила это спонтанное предложение, то предположить не могла, что меня пригласили на остров.
Две женщины на острове. Одна из них явно недолюбливает другую, вторая – вполне вероятно тоже не в восторге от первой. Итог кажется практически однозначным. Мне не очень хотелось оставаться с ней наедине в городе, а на клочке суши, отрезанном от материка холодными волнами океана – тем более.
Но остров оказался не таким хрестоматийным, как я думала. По сути это была небольшая скала, стоящая в океане так близко к берегу, что от нее к суше вел длинный деревянный пешеходный мостик. На скале располагался викторианский дом, который, несмотря на тщательную реставрацию, сохранял атмосферу подлинной старины. И остров, и дом принадлежали какому-то миллионеру, чье имя мне ни о чем не сказало (Тоже должно было меня насторожить, верно? Не насторожило). Он сдавал дом за солидную сумму на продолжительный срок всем желающим, но, судя по всему, их было не очень много. Едва ли миллионер действительно нуждался в этой ренте, скорее это был его способ предоставить возможность своим богатым знакомым пожить в уникальном месте.
Ассистентка Маргарет прислала мне несколько фотографий, сделанных профессиональным фотографом, качественно обработанных и походивших на туристические открытки. Остров на них был залит естественным солнечным светом или отражал в стеклах дома закатное солнце. Океан и небо выдавали свои самые смелые и фантастические краски. Все казалось настолько сказочным, что выглядело творением нейросети, не существующим в реальности.
Остров даже имел вполне поэтическое и приторно курортное название – Приют Альбатроса. Хотя ни птиц, ни их гнезд нигде на фотографиях я не увидела. По правде, им и негде было бы разместиться: на верхнем пятачке не очень высокой скалы располагался только дом. Не было ни сада, ни какой-то буйной дикой растительности. Лишь дом, к которому тянулась деревянная дорожка без перил, зависшая в воздухе над волнами и казавшаяся очень хрупкой.
Конечно, стоило признать, место было очень живописное и вдохновляющее. Рассветы и закаты на океане напоминали кадры из телешоу о путешествиях, а возможность оторваться, пусть и условно, от большой земли, делала остров безупречным для творческого человека, нуждающегося в покое для сотворения шедевра. Маргарет выбрала идеальное место, чтобы написать свой новый идеальный роман. Только вот неидеальная я никак не вписывалась в эту картину.
Все организационные вопросы улаживала ассистентка Маргарет, и, исходя из количества сообщений, которые приходили от нее, я решила, что та не занималась больше ничем, кроме как устройством моего абсолютного счастья в этом райском месте. По рекламирующим остров материалам было видно, что на побережье нет ни единого домика, магазина, палатки или хоть сколько-нибудь оборудованного пляжа. Тем не менее сам дом обещал полное коммунальное обеспечение: отопление, горячую воду без перебоев, вай-фай и прием сигнала мобильной связи. Все это так не вязалось с его викторианским видом, что вызывало серьезные сомнения. Но ассистентка поспешила меня успокоить: стабильность и наличие всего этого уже были проверены ею, а все необходимое обещали доставлять каждый день.
Приглашение попало в относительный штиль в моей и без того не очень насыщенной жизни. У меня не было строгих сроков со стороны издательства, а все внешние активности начинались только в январе. До рождества оставалось чуть меньше трех недель, а находиться в городе было уже невыносимо. Я не планировала задерживаться надолго, но ехала и не на пару дней.
Когда вопрос о продолжительности моего пребывания там получила ассистентка, ответ был расплывчатым:
– Обычно мисс Митчелл работает над первой версией романа три-четыре месяца. Может, вы вернетесь в город на праздники, но все это обсуждается. Полагаю, вы будете находиться на острове все время работы над новой книгой, но лучше уточнить у Маргарет. Все может измениться.
Я была в курсе, как резко может измениться настроение Маргарет.
Уже через пару дней после приглашения я была готова отправляться, хотя и чувствовала себя не очень хорошо в эмоциональном плане. В последние месяцы мы практически не расставались с Джей Си, и эта поддержка изрядно вымотала меня. Уже десять лет я привыкла полагаться на него, но даже в кошмарном сне мне не могло присниться, что что-то сможет сломать его настолько, что я буду видеть только тень своего друга. Джей Си стал другим, и это злило меня глубоко внутри. Я осуждала себя за эти чувства, но и уехать хотя бы на время от депрессии пусть и любимого мной человека казалось отличной идеей, которую он к тому же активно поддерживал.
Мне предстояло провести несколько недель рядом с Маргарет Митчелл вдали от цивилизации, хотя меня успокаивала возможность вернуться домой в любой момент.
Но фраза «в любой момент», как оказалось, имеет и другое значение.

Пост в аккаунте @JC_paints_bar
6 декабря 2023 года
Двери открываются тем, кто в них стучит. Иногда просто необходимо быть в нужном месте в нужное время. И если перед тобой не хлопнули дверью, шанс есть. Еще один маленький шаг к тебе.
Фото: Массивная дверь викторианского дома.

Холодный ураганный дождь колотил в стекла такси с такой силой и напором, что за ними почти ничего не было видно. Дворники на лобовом стекле приоткрывали завесу тайны с дороги на доли секунды, прежде чем очередная волна, выплеснутая на них небом, сводила их усилия на нет.
В такую погоду мне всегда нервно на дороге, поэтому я постоянно проверяла свой ремень безопасности, но спокойнее от этого не становилось. Воображение рисовало полет нашего автомобиля через редко просматриваемые ограждения в невидимую яму за ними. Почему-то мне никогда не казалось, что мы на полной скорости врежемся в поднимающиеся с другой стороны горы. Возможно, даже в этом случае мое извращенное подсознание хотело продлить моменты ужаса.
Но когда мы подъехали к побережью, тучи словно остались над трассой, продолжая стеной выливать воду и подвергая риску водителей, а передо мной расстилался серый и пасмурный, но хотя бы не дождливый океан. От его холодного тела даже в теплой машине стало зябко, и я подняла выше ворот пальто, а подбородок опустила ниже в шарф.
Океан – место, которое по умолчанию должно было настраивать на приятный и расслабленный отдых. Те фотографии, что прислала мне ассистентка Маргарет, намекали на это со всей очевидностью: дом на них купался в лучах солнца, стекла окон ловили и отдавали ярких зайчиков, даже темный цвет стен казался не мрачным, а выгодно прохладным в тепле.
Теперь же, глядя на чернеющий, как больной зуб, вдали остров, я искренне чувствовала себя обманутой. И в этом обмане, конечно, был виновен только один человек. Только этот человек, а не то, что за окном мрачнел декабрь. И уж точно дело было не в том, что мои ничем не подкрепленные ожидания были только моими проблемами. Конечно, я во всем винила Маргарет Митчелл. Разумеется, она заманила меня на этот пятачок суши, расположенный в ледяной воде, чтобы поиздеваться. Как поиздеваться, я в тот момент еще не придумала, но это волновало меня меньше всего.
Рассуждая таким образом, я, тем не менее, ни на секунду не задумалась о том, чтобы попросить таксиста отвезти меня обратно. И как только он убедился, что все мои вещи со мной, а мост хорошо различим, умчал, наматывая на колеса влажный песок.
Дом на фоне неба сливался со скалой, на которой стоял, и, казалось, находился за километры от берега. Вокруг не было ни души, и я подумала, что даже если решу сбежать среди ночи, едва ли хоть одно такси рискнет поехать за мной в эту точку на абсолютно дикой карте местности. Буйное воображение немедленно нарисовало меня, убегающую по этому мосту с острова от настигающей Маргарет с кочергой в руках (почему-то казалось, что в доме непременно должен быть камин). Я повернулась к океану спиной, чтобы скептически оценить свои перспективы скрыться. Они были безрадужными. Скорее всего Маргарет, с ее восхитительной физической подготовкой, нагнала бы меня в ближайших кустах.
Я глубоко вдохнула океанский воздух, мысленно выругалась и доволокла чемодан, колесики которого на пляже не только не помогали, но и откровенно мешали, до моста. На нем уже можно было немного выдохнуть и покатить мой багаж, скачущий с одной доски на другую.
Солнце пригревало, так что я даже расстегнула пальто, размотала шарф и с раздражением вспомнила, что мой солнцезащитный крем подходит к концу, а новый я прикупить к поездке забыла. Океан был довольно низко подо мной и по бокам, но чем дальше я отходила от берега, тем его глубина выглядела все более холодной, плотной и опасной. Хотя периодически слева или справа из волн выглядывали массивные валуны, мне виделось, что если я попаду в воду, их относительная близость мне никак не поможет.
Остров получал все более четкие очертания не только по контуру, и от этого место становилось все более потусторонним. Чем больше темное пятно вдали становилось похожим на викторианский дом, тем большим миражом казалось. Снизу он выглядел величественным благодаря своей старинной архитектуре и глубокому бордовому цвету, однако в то же время словно игрушечным, крошечным на фоне неба. Но много ли места нужно паре женщин? Так что я недолго переживала на этот счет.
Мне казалось, что я везла свой чемодан с прикрепленной к нему парой сумок целую вечность и наконец оказалась у подножия скалы. Дом стоял довольно высоко, а вели к нему аскетичные широкие каменные ступени с веревочными перилами со стороны, противоположной скале. Хотя даже первая из них существенно возвышалась над волнами, все они были влажными, возможно, от недавно прошедшего дождя. Чтобы гости не сошли с ума от крутого подъема, ступеньки тянулись казавшейся бесконечной змейкой и только чудом не опоясывали остров. Подъем виделся небыстрым, но мне уже не терпелось оказаться под крышей: все было очень красиво, но близость огромного мощного океанского тела заставляла меня чувствовать себя очень незащищенной.
Выругавшись еще раз, я стала затягивать чемодан на ступеньку, одну за другой, изредка поднимала голову, чтобы посмотреть приближается ли дом, но он словно завис на той же высоте, а лестница, хоть и требовала от меня бесконечного движения вверх, все же уводила мимо него. Тем неожиданнее было появление перед глазами широкой площадки из черного камня, огороженной с одной стороны невысокой, примерно по пояс, такой же каменной изгородью и самим домом с другой.
С такого расстояния здание выглядело монументальным, а декоративные колонны теплого сливочного цвета и острая крыша башенки третьего этажа придавали ему стремление высоко в небо над головой. Оно представляло собой квинтэссенцию викторианского особняка: узкое, высокое, но не слишком, словно состоящее из сотни вертикальных линий и решеток окон. Вблизи его темный цвет оказался спелым вишневым, уютным и теплым. На первом этаже слева от входной двери стена была собрана из квадратных полностью прозрачных блоков, но даже с улицы я могла видеть, что подойти к ней вплотную изнутри невозможно: часть закрывала небольшая кушетка. В длинных и широких окнах дальше виднелась кухня, которая отлично подошла бы для съемок кулинарных телешоу. Окна справа не просматривались, но тяжелые бархатные шторы намекали на гостиную или кабинет.
В таком доме нужно отдыхать после долгой охоты, санных прогулок или написания новой романтической поэмы, которая прославит тебя на весь мир. Тем инороднее он выглядел посреди холодного декабрьского океана, но все равно манил к себе очень настойчиво.
Я обернулась на горы за мостом. Они казались невероятно далекими. А место на пляже, где меня высадил таксист, я даже не смогла бы сейчас самостоятельно найти.
Зачем я забралась так далеко во всех смыслах? Но поворачивать, конечно, было поздно.
На массивной красной двери не было никаких звонков или других способов оповестить о моем приходе. Я попробовала постучать, но звук моего кулака утонул в красной толщине дерева. Тем не менее, от толчка дверь подалась, и мы с вещами оказались в блаженном тепле.
Внутри дом полностью отвечал внешнему впечатлению: почти все вокруг было из темного лакированного дерева, которое источало и запах дома, и роскошь, и старину, и уют. На полу лежал узорчатый ковер, такой красивый, что было жалко наступать. Я немедленно подумала, что уборка здесь наверняка ад кромешный.
От входной двери были видны три арки: левая, чуть поодаль, оставляя место для красивой оттоманки у французского окна, уводила на кухню, которая даже отсюда выглядела очень современной гладкой смесью черного и серого мрамора с блестящим металлом; арка справа приоткрывала вход в какой-то плохо просматриваемый, но физически ощутимый плюшевый рай; а центральная арка практически напротив входа показывала витую, но широкую, деревянную лестницу.
– Маделин Стоун! – мое имя прозвучало, как имя циркачки, которая сейчас должна была появиться на арене.

ИНТ. ХОЛЛ ДОМА НА ОСТРОВЕ ПРИЮТ АЛЬБАТРОСА ПОЛДЕНЬ

Застекленная стена справа от входной двери, рядом с ней низкая узкая кушетка, обтянутая бархатом. В окна видны океан, пляж и горы. Дневной свет. На кушетке крутится МАРГАРЕТ МИТЧЕЛЛ, привлекательная женщина 30 лет. На ней брендованные свитер и джинсы, шикарная обувь, слишком много дорогих украшений. Она постоянно, словно случайно, поворачивает руки и откидывает волосы так, чтобы их хорошо было видно. Она никак не может решить, как ей лучше сесть, чтобы принять наиболее выгодную позу, постоянно меняет ее, после чего поворачивается к камере.

БИЛЛ
(здесь и далее – за кадром)
Ты должна выглядеть естественно, не нужно нарочитых поз.

МАРГАРЕТ
Как я могу выглядеть естественно, если очевидно, что меня снимают? Я не хочу выглядеть нелепо, это нормальное желание.

БИЛЛ
Нормально, имея такую внешность, понимать, что всегда выглядишь хорошо.

Маргарет улыбается.

МАРГАРЕТ
О-о-о, это комплимент?

Она меняется в лице: оно снова серьезно.

МАРГАРЕТ
Но ты же знаешь, что меня не может устроить какое-то “хорошо”, у меня должно быть идеально.

БИЛЛ
(вздыхая)
Я подожду.

МАРГАРЕТ
(обиженно)
Разве ты не хочешь, чтобы все было идеально в твоем фильме?

БИЛЛ
Это документальный фильм, в нем все должно быть так, как в жизни.

МАРГАРЕТ
Я прямо сейчас в жизни пытаюсь сделать из твоего фильма конфетку.

БИЛЛ
(бесстрастно)
Уверен, ты все сделаешь в лучшем виде.

Маргарет с серьезным выражением лица продолжает менять позы на кушетке.

БИЛЛ
Я выйду покурить.

Слышно, как открывается и закрывается входная дверь. Маргарет на секунду бросает взгляд в ее сторону и отворачивается. Следующая принятая поза, судя по выражению лица, кажется ей идеальной. Она на несколько секунд застывает в ней, глядя прямо в камеру. Видно при этом, что ей неудобно: спина, ноги и руки напряжены, улыбка натянута, она не моргает. Она выдыхает, на секунду закрывает глаза, расслабляет мышцы. Смотрит в окно в сторону, где должен курить Билл. Достает из-под подушки на кушетке смартфон и что-то смотрит на экране, быстро двигая по нему пальцами. Через несколько секунд слышится звук открывающейся двери, Маргарет сразу же прячет телефон под подушку и принимает выбранную позу.

МАРГАРЕТ
Пока ты курил, я смогла спокойно подготовиться. Можешь включать.

БИЛЛ
Камера работала.

Маргарет на секунду застывает, но тут же снова овладевает собой.

БИЛЛ
Начнем, пожалуй. Привет, Пегги.

МАРГАРЕТ
(разочарованно)
Я думала, это официальный фильм, а не домашнее видео с бывшим мужем.

БИЛЛ
Я звал тебя так со дня нашего знакомства.

МАРГАРЕТ
Ты здесь как мой давний знакомый или как профессионал?

БИЛЛ
(с усмешкой)
Знакомый!

Маргарет устало смотрит на него.

БИЛЛ
А как бы тебе хотелось?

МАРГАРЕТ
Мне бы хотелось последнее.

БИЛЛ
Я профессионал, Пегги.

МАРГАРЕТ
Пока не вижу.

Слышно, как за кадром Билл меняет позу.

БИЛЛ
Привет, Маргарет.

Маргарет широко улыбается.

МАРГАРЕТ
Привет, рада вас видеть.

БИЛЛ
Тебе комфортно? Удобно?

МАРГАРЕТ
Да, абсолютно. Готова начать.

БИЛЛ
Отлично. Мы здесь для того, чтобы проследить за написанием твоего нового романа. Какой это роман по счету?

МАРГАРЕТ
Шестой. Нет, седьмой.

Маргарет поднимает глаза к потолку, задумываясь, но не слишком естественно.

МАРГАРЕТ
Да, седьмой.

БИЛЛ
Все твои романы стали бестселлерами. Этот ждет та же участь?

МАРГАРЕТ
(поправляя)
Этот ждет та же судьба.

БИЛЛ
Конечно. Но твой новый роман будет не похож на предыдущие, верно?

МАРГАРЕТ
Это так. Я впервые буду писать на основе истории о реальном маньяке.

БИЛЛ
То есть ты тоже своего рода документалист?

Маргарет скромно улыбается.

МАРГАРЕТ
Не совсем. Да, в основе будут реальные события этого лета, но я все же не документалист. Возможно, мой Сердцеед окажется совсем другим человеком, а может, и не будет пойман.

Маргарет пожимает плечами.

МАРГАРЕТ
Кто знает.

БИЛЛ
Но тем не менее ты пригласила для работы над романом настоящего детектива.

МАРГАРЕТ
Да, она приезжает сегодня. Уверена, что мы замечательно сработаемся.

БИЛЛ
Женщина-детектив в одиночку ловит настоящего серийного убийцу. Это уже немного клише, тебе не кажется?

Маргарет на секунду немеет со злобным выражением лица, но тут же снова принимает деловой вид.

МАРГАРЕТ
До появления М-литературы так говорили и о жанре детектива. Все уже сказано, все ходы записаны, невозможно создать ничего нового. Но жизнь показывает, что в рукавах действительно талантливых людей еще много карт.

БИЛЛ
Думаю, стоит дождаться твоего нового романа, чтобы делать выводы.

Маргарет согласно кивает, медленно и раздраженно прикрыв глаза.

БИЛЛ
Но мы здесь за тем, чтобы наблюдать за процессом. Ты арендовала этот дом, чтобы писать в спокойной атмосфере, верно?

МАРГАРЕТ
Да, это так. Это замечательное место, меня оно очень вдохновляет.

БИЛЛ
Место действительно красивое. Кажется, его суть в том, чтобы отрешиться от всего, остаться наедине с собой, природой и творчеством.

МАРГАРЕТ
(с легким напряжением)
Все так.

БИЛЛ
Но сюда приедет детектив.

МАРГАРЕТ
Она необходима для соблюдения достоверности. В конце концов, я впервые пишу полицейский детектив, нужно, чтобы все было если не точно фактически, – здесь я могу добавить художественности – но процедурально.

БИЛЛ
Конечно-конечно. И твоя ассистентка тоже будет здесь… Для достоверности?

Маргарет на секунду вспыхивает, но продолжает спокойно.

МАРГАРЕТ
Агата – моя правая рука, в большинстве возникающих ситуаций, требующих моего участия, я полагаюсь на нее. В таком месте всегда необходим человек, который возьмет на себя организацию быта и решение технических вопросов, пока я работаю над книгой.

БИЛЛ
И твой издатель…

МАРГАРЕТ
(указывая в сторону Билла, сидящего рядом с камерой пальцем, немного раздраженно)
Вот тут уже никаких претензий: это совпадение.

В течение следующей реплики Билла Маргарет меняется в лице, оно принимает холодное, злобное выражение.

БИЛЛ
Как можно случайно приехать на остров в океане, когда там находится писательница, которую уже много лет печатает твое издательство? Воистину удивительно, что такое совпадение произошло именно с Николасом Ямином. Настоящие чудеса.

Маргарет выдерживает паузу, глядя прямо на Билла.

МАРГАРЕТ
Я все же не ушла в затворницы на время написания книги. И если мой издатель хочет навестить меня, не понимаю, почему бы ему этого не сделать.

БИЛЛ
Ты абсолютно права. Заодно и мы снимаем фильм. Тебе это не будет мешать творить? Ведь я буду снимать тебя и твоих гостей довольно часто и много. Почти все время.

МАРГАРЕТ
Мои гости привыкли к вниманию и камерам. Думаю, они тебя даже не заметят.

БИЛЛ
Да, ведь здесь будет и еще одна знаменитость, верно?

Маргарет смотрит в сторону Билла с непонимающим видом.

БИЛЛ
Маделин Стоун.

Маргарет всплескивает руками.

МАРГАРЕТ
Ах да, конечно. Мад, Маделин Стоун тоже приедет.

БИЛЛ
Зачем?

Маргарет словно застали врасплох.

МАРГАРЕТ
Что?

БИЛЛ
Зачем здесь будет находиться другая писательница? Твоя помощница – понятно. Твой издатель – спорно, но вполне допустимо. Я здесь с самыми конкретными целями. Детектив будет тебя консультировать. А что здесь делает писательница детективных романов?

МАРГАРЕТ
Она… На самом деле, это забавная история. Я не планировала приглашать Маделин. Но несколько дней назад на одной литературной вечеринке мы заговорили о секретах мастерства, и я предложила ей приехать и понаблюдать за тем, как я создаю новый роман.

БИЛЛ
Ты позвала ее учиться у тебя?

МАРГАРЕТ
По сути, да.

БИЛЛ
Ты позвала другую известную писательницу учиться у тебя мастерству написания книги?

Маргарет выглядит немного растерянной.

БИЛЛ
Ведь Маделин Стоун сама является автором романов-бестселлеров. Зачем ей ехать сюда за твоим мастер-классом?

Маргарет озадачена, словно действительно впервые сама об этом задумалась.

МАРГАРЕТ
Думаю, этот вопрос лучше задать Маделин, когда она приедет.

БИЛЛ
Пегги… Маргарет, признайся.

МАРГАРЕТ
Не понимаю, о чем ты?

БИЛЛ
Ты наняла ее как литературного призрака?

Маргарет на секунду замирает, она шокирован.

МАРГАРЕТ
(яростно)
Как тебе пришло это в голову?

БИЛЛ
(спокойно)
Это предельно логичное предположение: на острове все имеют отношение лично к тебе или к роману. Маделин Стоун не имеет отношения к тебе лично. Вы с ней не подруги, насколько мне известно. Да и не стала бы ты приглашать подружку туда, где планируешь работать. Поэтому она имеет отношение к роману. Ты слишком горда, чтобы писать с кем-то в соавторстве, так что вывод напрашивается сам собой: она твой литературный призрак. Исписались, мисс Митчелл?

К концу его реплики Маргарет уже спокойна и слушает Билла со усталостью на лице.

МАРГАРЕТ
Какая задумка! Не пробовал писать? Ах, да, ведь то, что ты пишешь сам, давно проваливается в прокате. Поэтому ты и ушел в безопасную документалистику, верно? Хорошо, когда всю работу за тебя делают другие, сами составляют для тебя сценарий из своих жизней, а ты только записываешь и создаешь провокационные ситуации. На них ты еще способен. Но для того чтобы стать хорошим документалистом или, в твоем случае, рядовым документалистом, Билли, тебе нужно научиться не оценивать поступки других по себе. Я не ты. Я все сделала сама. Начиная с себя. Что бы ты там ни думал.

Я на секунду застыла, пытаясь понять, откуда раздается звук, потому что все еще не видела ту, кто меня позвал, хотя этот голос узнала бы из тысячи.
Приглушенное постукивание каблуков по деревянной лестнице – и Маргарет появилась в центральной широкой деревянной квадратной арке с закругленными углами, одетая в мягкий молочный кашемировый свитер и укороченные джинсы, с растрепанной прической в стиле восьмидесятых, которая казалась обманчиво небрежной, в аккуратных туфлях на символическом плоском и широком каблуке. В ней можно было бы заподозрить легкомысленное отношение к своему внешнему виду, но только не мне. Обманчиво кажущийся скромным комплект дополняли вполне узнаваемые украшения на пальцах, запястьях, шее и в ушах. И в этом была вся Маргарет.
Мне до ужаса захотелось оказаться в своей квартире и смотреть на диване с Джей Си какой-нибудь ужастик категории B под пиво и начос. Но я изобразила свою самую дружелюбную из искусственных улыбок.
– Привет! Чудесный дом, – пробормотала я банальнейшую фразу.
– Он не мой, но ты же это знаешь, – скромно отмахнулась она, беря меня под руку и увлекая в гостиную. – Дом действительно славный. Пойдем, я все покажу.
Я попыталась вяло сопротивляться: почему-то очень не хотелось оставлять свои вещи в прихожей. Но Маргарет снова отмахнулась, и мы вошли в большую комнату, которая казалась сделанной из красного дерева и такого же бархата.
В целом весь дом напоминал декорации классических британских детективов, оттого и Маргарет, и я выглядели в нем даже не как статисты, а как младшие работники съемочной группы. Всю гостиную можно было разрезать на фоны для стильных фотосессий владельцев охотничьих угодий, в имени которых было не менее четырех слов. Казалось невероятным, что в доме работал вай-фай и ловил сигнал телефон.
По огромному залу точно выверенно были расставлены мягкий гарнитур, огромные тяжелые кресла с высокими спинками, за которыми можно было легко спрятаться даже очень немаленькому человеку. Единственная стена, на которой не было окон от пола до потолка состояла из книжных шкафов, и я готова была поспорить, что при взятии определенной из них непременно должен был открываться потайной ход, о котором знает только хозяин.
Сама комната причудливо извивалась, делясь на несколько зон. Дом, снаружи абсолютно классический, внутри уверенно добавлял модерна. А новейшая техника, хоть и стилизованная под винтаж, говорила, что хозяева только играют в стариков, но при этом любят самые удобные и современные решения.
Маргарет подвела меня к небольшому дивану, который своей формой занимал место на пятерых, но вмещал чуть более двух человек, и присела напротив, держа меня за руки. Она смотрела мне в глаза и так искренне улыбалась, словно мы члены любящей семьи, не встречавшиеся долгие и годы. Я не знала, как играть в эту игру. Более того, чем дольше мы сидели вот так, ни слова не говоря, тем неуютнее становилась ситуация. Я сдалась первой.
– Что? – проблеяла я с искусственным смехом.
Маргарет же только коротко пожала плечами, все еще не отпуская моих рук.
– Мы кого-то ждем? Что происходит?
Она наконец рассмеялась и отпустила меня.
– Прости, я только сейчас, кажется, поняла, что решила писать книгу в доме на отшибе, но при этом он вот-вот наполнится кучей гостей. Даже сейчас мы с тобой здесь не одни. Не бойся, – добавила она как бы невзначай.
– Мы будем здесь не вдвоем?
– Ох, знаешь, нет, так вышло. И нет. Что-то идет по плану, а что-то выходит спонтанно, – она тараторила бессвязно, что совсем не было на нее похоже.
А я подумала, что мы никогда не оставались с ней наедине в одном помещении хоть сколько-нибудь долго. О чем я только думала, когда сюда ехала? Мне даже нечего ей сказать.
– Зачем ты приехала, Маделин?
В голове у меня проносились примерно эти же мысли. Мне даже показалось, что я произнесла этот вопрос сама или услышала его только в собственной голове. Но нет, его задала Маргарет, сидящая напротив меня с прямой спиной, со сложенными в замок ладонями на коленях. Она смотрела на меня непроницаемым взглядом сотрудника спецслужб, под которым я стремительно уменьшалась до размера пуговицы.
– Новые гости! – услышала я мужской голос откуда-то из-за шкафа.
В следующую секунду я увидела его обладателя. Мужчина, который вошел в нашу часть гостиной был высок, строен и привлекателен тем неуловимым образом, который заставляет рассматривать лицо с вопросом “что же я в нем нашла?”. На нем были джинсы, лонгслив с каким-то неразборчивым и сложным принтом, скорее всего музыкальной группы, которую я никогда не слышала, и расстегнутая жилетка, которая смотрелась бы нелепо на всех, кроме него. Волосы были художественно растрепаны, но ровно настолько, чтобы понять, что это очень дорого. Он, как и Маргарет, пытался намекнуть своим видом одновременно и на демократизм, и на избранный статус. Джинсы потерты, но самыми высокооплачиваемыми руками.
Походка его была расхлябанной, но он словно выдавал ею возможный диапазон своего актерского мастерства, примеряя роль немолодого, но молодящегося рокера. Ему могло быть с одинаковым успехом и тридцать пять, и шестьдесят пять, и он, казалось, делал все, чтобы окружающие терялись в догадках.
В левой руке у него был угловатый бокал, в котором я заподозрила бурбон, а правой он слегка приобнял Маргарет, пристроившись рядом с ней на крохотном пятачке дивана. Как только он вошел, она тут же приняла свой обычный светский вид, так что я немедленно засомневалась, что слышала ее вопрос.
– Пегги, ты нас познакомишь? – выдыхая пары дистиллята пробормотал мужчина.
Маргарет немного поморщилась на необычной для моего слуха форме ее имени, но ответила:
– Конечно. Маделин, это Билл Краймер. Он режиссер и снимает документальный фильм о создании моего нового романа. Я не предупредила, но он тоже будет жить с нами все время, и скорее всего захочет все снимать, может, тебе это не понравится, но… Я в самом деле не подумала, что это стоит у тебя уточнить.
Хотя слова ее говорили о том, будто она сожалеет о своей забывчивости, в голосе же ясно читалось, что мое мнение относительно съемки в ее доме не имело для нее никакого значения.
– Бывший муж, – представился Билл, протягивая мне руку и со смехом в глазах следя за моей реакцией на его уточнение.
Я видела раньше его фотографии в сети, поэтому успела сложить внешний вид, присутствие в доме Маргарет и его самого воедино, чтобы сделать вывод. Я знала, что она была замужем за известным режиссером. Вернее, бывшим известным режиссером.
Десять или даже пятнадцать лет назад Уильям Краймер был ярчайшей звездой фестивального кино. Он снимал сексуальные, жестокие, порочные, сумасшедшие и всегда – незабываемые фильмы. Критики тех лет сходили с ума в ожидании нового молодого гения с уникальным стилем, который снимал бы что-то свежее или хотя бы дерзкое. И этого у Билла было хоть отбавляй. Чтобы поддержать свою репутацию, он устраивал провокационные выходки, которые отправляли его прямиком на первые полосы газет, а это делало его популярным и вне кружка фестивальных снобов.
Продюсеры стремились вложить деньги в его следующие проекты, потому что тратил Билл немного, а приносил миллионы. Он умел балансировать на грани хорошего вкуса и профессионального маркетинга, и эта грань открывала для него самые разнообразные двери. В почти тридцать лет он существовал в блестящем настоящем на пороге не менее блестящего будущего. Его ожидали богатство и слава. И Маргарет Митчелл.
Они познакомились, когда Маргарет стажировалась в одном из модных журналов и помогала известному фотографу на фотосессии Билла для нескольких разворотов. Он привык к вниманию женщин, а Маргарет – еще не привыкла к вниманию знаменитости. Мне было тяжело понять, что нашел перспективный успешный режиссер в девятнадцатилетней стажерке, но факт остается фактом: меньше чем через пару месяцев они поженились.
Маргарет стала не только женой, но и настоящей музой Билла. Он не стал делать из нее актрису, но заполнял ее изображениями каждый свой фильм и украшал ею каждый выход в свет. Совсем скоро о ней начали упоминать таблоиды, потом – издания посерьезнее. А потом Маргарет выпустила первый роман.
Конечно, без связей Билла моментально взлететь на книжный олимп для никому не известной писательницы было бы невозможной миссией. Он не жалел денег на рекламу ее творения, и очень скоро книга стала бестселлером.
Растворившись в поддержке проектов своей жены, он совсем забросил кино, а индустрия ему этого не простила. Хотя все еще находились желающие спонсировать его новые картины, критики все чаще обвиняли его в самоповторах, бывшие любимые звезды находили тысячи причин, чтобы отказаться от участия в его проектах, а когда-то многочисленные фанаты выросли из его бунтарских идей и были заняты, выплачивая ипотеки.
Теперь для Маргарет открывались все двери, а Билл стал только ее мужем. И как только на горизонте замаячил стабильный высокий доход, как только она заработала столько, чтобы не думать о завтра в ближайшие десятилетия, как только она стала зарабатывать больше, чем он, они развелись.
Безусловно, официальным поводом стали непримиримые разногласия. Но, как не стеснялся говорить во всех интервью Билл, разногласие было только одно: он любил Маргарет, а она перестала притворяться, что он ей интересен, и сбежала при первой же возможности. Сама Маргарет развод не комментировала.
Он пытался вернуться в большое кино, но эти попытки были провальными и для критиков, и для зрителей. После нескольких катастроф Билл снял короткометражный документальный фильм, кажется, только потому, что не мог ничего не делать. И внезапно его небольшой, но искренний проект получил номинацию на главную кинематографическую премию года. Но на этот раз Билл не стал погружаться в свою вновь обретенную славу с головой, а спокойно и методично продолжил осваивать ниву документалистики.
Новые фильмы он выпускал с завидной регулярностью, и они становились настоящими хитами. Хотя до былой популярности его художественного кино было далеко, Билл, казалось, нашел свою нишу и отлично себя в ней чувствовал. От бунтаря остался несколько богемный внешний вид, но Краймер больше не позволял эмоциям брать над ним верх.
Все это я знала еще до личного знакомства с Маргарет. Ранние работы Билла казались мне стильными, но это был все же не мой стиль. Тем не менее отрицать в этом человеке самобытный творческий взгляд и яркую индивидуальность было невозможно.
Я пожала протянутую мне руку и поймала на себе оценивающий взгляд Билла, который задержал мою ладонь в своей чуть дольше положенного нарочно, чтобы я увидела, как он осматривает меня с ног до головы, улыбаясь одним уголком рта.
Наше рукопожатие, которое прошло через колени хозяйки, было прервано поднявшейся с дивана Маргарет.
– А это Маделин Стоун, писательница, но ты и так это знаешь, – быстро протараторила она с раздражением в голосе.
Билл придвинулся на диване ближе ко мне.
– Какими судьбами, Маделин? – с улыбкой чеширского кота поинтересовался он.
– Навигатор сломался, – ответила я с непроницаемым выражением лица.
Он рассмеялся, я улыбнулась, у Маргарет же не дернулся ни один мускул. Билл сделал короткое движение в мою сторону, словно придвигаясь еще ближе, хотя уже был в моей зоне дискомфорта. Как только он пошевелился я бессознательно отпрянула, отчего он заулыбался еще сильнее.
– Мы снимаем фильм, Маделин. Вы когда-нибудь снимались в кино? – игриво спросил он.
– Нет, я предпочитаю находиться по эту сторону экрана.
– И я тоже! – он слишком артистично показал на себя. – Но я рад, что у меня будет возможность снять вас. В этом фильме не хватает красивых женщин.
Маргарет закатила глаза и сделала несколько шагов за ближайший поворот стены из бесконечных книжных шкафов.
– Вы ведь не откажетесь дать мне интервью? – спросил Билл.
Я смутилась.
– По правде говоря, не уверена, что смогу рассказать вам что-то полезное для фильма.
– Не узнаешь, пока не попробуешь. Я не снимаю по сценарию, все будет естественно. Мы только немного поговорим о Маргарет. И вас.
– Разговор будет довольно коротким, – виноватым тоном сказала я. – Мы очень мало знакомы с Маргарет.
Билл замолчал на несколько секунд, изучая мое лицо с легким прищуром, словно обдумывая, насколько я искренна.
Маргарет вернулась с двумя бокалами вина, один из которых протянула мне.
– Вот, угощайся. Билл может болтать без умолку, потягивая бурбон, но не догадается предложить тебе выпить.
Билл снова поднял руки, на этот раз в извиняющемся жесте. С каждым подобным движением я со страхом смотрела на его напиток, готовый расплескаться в любой момент.
Я взяла бокал и стала греть его в руке, потому что хотела сохранить ясность ума, не выпивая. Маргарет возвышалась над нами, потягивая вино или только делая вид. Обстановка казалась мне немного нервной, как будто я без разрешения вторглась на их сеанс терапии для пар. И я на нем была невольным триггером.
– Какие планы? – выпалила я, чтобы хоть как-то нарушить молчание.
– Через пару минут тебя проводят в твою спальню. Надеюсь, ты поела, потому что до ужина, боюсь, у нас одни перекусы, но холодильник забит, можешь не стесняться, – она махнула рукой в направлении кухни. – И начнем работать. Сегодня первый день, он очень важен.
– А что я должна буду делать?
– Ты? – Маргарет на секунду задумалась. – Видимо, будешь смотреть и учиться. Или как это правильно сказать? Будешь моим свидетелем.
Если раньше я чувствовала себя неловко, то теперь ощущала себя натуральной дурой.
– Зачем вы приехали, Маделин? – спросил Билл.
Вопрос, как дамоклов меч, висел надо мной всю дорогу сюда. Его задала Маргарет, и вот теперь его задавал мужчина, который видел меня в первый раз, но считал этот вопрос допустимым.
Пока весь спектр эмоций отражался на моем лице, в полной тишине дома мы услышали скрип половиц. Этот звук был похож на короткие стоны или кошачье мяуканье, неритмичное, абсолютно хаотичное. Мы все посмотрели в сторону входной арки.
– Кто там подслушивает? – Билл рассмеялся. – Агата?

Чат с Маргарет Митчелл, 6 декабря
До вечера последи, пожалуйста, чтобы не возникало каких-нибудь коалиций между гостями.
Что за коалиции?
Если заметишь, что кто-то слишком хорошо проводит время вдвоем.
Или втроем.
Словом, если они будут как-то незапланированно группироваться.
Как же я это пойму?
Агата, господи, просто вмешайся.
Заходи и стой среди них.
И если они перестанут говорить, то ты была права.
А если все нормально, постой и уходи.
Словом, ты поймешь.
Даже не знаю, как тебе сказать.
Звучит не очень здорово.
А давай я буду решать, что здесь здорово?
Мы еще не выяснили, кто дал ему адрес.
Мы выяснили: он отследил геометки Маделин Стоун.
Я не верю.
А что тогда, по-твоему, произошло?
Не знаю еще.
Но меня это беспокоит.

Стоны лестницы стали более частыми и в гостиной появилась женщина. На ней был серо-коричневый брючный костюм, который обтягивал ее точеную маленькую фигурку, как перчатка. Будто она оделась как героиня комиксов сороковых годов, но при ближайшем рассмотрении ее наряд оказался вполне современным и не маскарадным.
При ее появлении Маргарет преобразилась. Она выглядела довольной, когда встречала меня, но сейчас я увидела ее реакцию на человека, который был действительно дорог ей и интересен.
– Хелена! – она протянула к ней руки. – Проходите, проходите, пожалуйста. Присаживайтесь, где вам удобно. Как вы обустроились? Как вам комната? Все ли необходимое у вас есть? Я надеюсь, у вас есть все, что нужно, но если нет, мы сможем быстро это исправить. Хотите выпить? Есть отличное бургундское, я только что открыла, могу вам предложить?
Маргарет была такая суетливая и услужливая, что казалось крайне необычным. Обычно все окружали такой заботой именно ее. Хелена, на которую обрушился этот шквал вопросов, стояла все так же далеко, не решаясь ни сесть, ни ответить, но при этом сохраняя совершенно бесстрастное выражение лица.
– Маделин, Билл, разрешите представить, – обратилась Маргарет к нашему обескураженному диванчику. – Самый главный человек в этом доме на ближайшие несколько дней или даже недель – детектив полиции Хелена Влади. Хелена благосклонно согласилась предоставить мне свой бесценный опыт, полученный при поимке маньяка по прозвищу Сердцеед, о котором мы все, конечно, многое слышали, но не так много, как она.
Маргарет продолжала воодушевленно щебетать, не обращая внимания на то, что объект ее восхищения остался стоять в дверях.
Хелене Влади на вид было лет тридцать пять, и ее можно было бы назвать привлекательной, если бы не плотно сжатые напряженные губы и холодный взгляд, пронизывающий насквозь. Густые рыжие волосы она собрала в перекинутую на одно плечо растрепанную косу – единственное проявление хаоса в ее внешности.
Билл без стеснения смерил Хелену оценивающим взглядом с ног до головы и, решив, видимо, что она того стоит, подошел к ней.
– Маргарет едва ли догадается предложить вам что-то стоящее, но мне кажется, что вам больше подойдет виски, что скажете? Я Билл, буду здесь какое-то время вам мешать, – он протянул ей свободную руку.
Хелена с секунду оценивала его ладонь, после чего пожала ее и взяла его бокал из другой руки, хотя то, что из него уже пили, было очевидно даже не детективу. Биллу это понравилось, и он жестом предложил ей присесть. Влади выбрала кресло с высокой спинкой, стоящее ближе к книгам, чем к остальным местам, где могли бы разместиться люди, и смотрела оттуда своими острыми глазками, как гибкий соболь, занявший позицию в засаде перед броском.
– Билл со своей камерой будет нам мешать, это правда, но, надеюсь, не слишком, и это не станет проблемой, – добавила Маргарет. – Но если вдруг – мы всегда можем попросить его уйти.
– Не можете… – начал было Билл.
– Можем, – оборвала его хозяйка. – Маделин Стоун, писательница, будет присутствовать при нашей работе, но, опять-таки, только если это не проблема для вас.
Хелена чуть заметным движением головы дала понять, что ей наше с Биллом присутствие не доставит беспокойства, во всяком случае, мы поняли это именно так.
– Рада с вами познакомиться, – вставила я. – Думаю, все мы с интересом наблюдали за этим делом в СМИ. Удивительно, что в нашем городе завелся самый настоящий маньяк, всегда кажется, что они живут в прошлом или в кино.
Хелена ухмыльнулась, не глядя на меня. Мне уже стало казаться, что она в принципе не говорит, хотя видела ее интервью в новостях.
– Что ж… – пробормотала Маргарет, – надеюсь, все довольны. Думаю, через полчаса мы сможем приступить к работе, что скажете?
Хотя вопрос явно относился к нам обеим, она ждала ответа только от Влади. Та, все с тем же ледяным спокойствием, коротко кивнула.
– Тогда я отнесу вещи в свою комнату и переоденусь, – я поднялась с дивана и поставила нетронутый бокал на низкий журнальный столик со стеклянной столешницей.
В тот же момент мы услышали звук открывающейся двери и мужской голос. Маргарет торопливо направилась в прихожую, а мы втроем остались без капли стеснения прислушиваться, пытаясь угадать, кто должен был присоединиться к нам. У Билла не сходила с губ масленая улыбка, детектив Влади без интереса крутила в руках его бокал.
Я же мысленно задавала себе тот вопрос, который уже дважды слышала от разных людей. Последним гвоздем в гробу моей уверенности в себе в этой компании был бы этот же вопрос от Влади: “Зачем вы приехали, Маделин?”. Если бы это были ее первые слова, у меня бы сердце остановилось.
Через несколько секунд, Маргарет вернулась, увлекая за собой Николаса Ямина, в длинном кашемировом пальто и с мужской сумкой через плечо. Вид у него был такой, словно его только что спасли с “Титаника”: глаза бегают, волосы растрепаны, даже в безопасной среде он не чувствовал себя в безопасности.
Конечно, я знала Николаса Ямина. Он возглавлял крупнейшее издательство в городе, а значит, и в стране тоже. Мой второй роман был напечатан в его издательстве, хотя все вопросы решались без нашего с ним участия. Сам Николас был бизнесменом первой величины, от его решений в конечном счете зависели многомиллионные проекты.
Выглядел он тоже основательно, под стать занимаемой должности. Николас был не просто высоким – он казался великаном. Глядя на таких людей, непроизвольно думаешь о баскетболе. При этом он оставался в отличной форме, игнорируя возраст и рост, грозящие превратить его в настоящую гору. Густые, немного удлиненные волосы делали его похожим на Оскара Уайлда, а классический стиль в одежде, которого он придерживался, только усиливал это сходство.
Несмотря на то, что Николас был внушительной фигурой и в мире бизнеса, и в мире вообще, он славился добротой, справедливостью, умом, превосходным коммерческим чутьем и отменным вкусом. Он был миллионером, с которым хочет подружиться каждый.
И я, конечно, тоже хотела. Хотя мы не были знакомы лично, но часто пересекались на различных мероприятиях, где он привлекал всеобщее внимание. Его невозможно было не заметить, и не только из-за выдающегося роста.
Сейчас же передо мной стоял человек с внешностью Николаса Ямина, но в совершенно растрепанных чувствах.
– Всем привет, – пробубнил он, обращаясь ко всем и ни к кому. – Сколько вас здесь…
– Николас, познакомься. Это Билл Краймер, режиссер, с которым вы, наверное, знакомы.
Они с Биллом пожали друг другу руки, скорее здороваясь, а не знакомясь.
– Маделин Стоун тебе тоже представлять, наверное, не надо.
Николас торопливо пожал и мою руку.
– А это, – Маргарет обернулась в сторону тихо сидящей в углу Хелены, – моя муза, мое вдохновение для нового романа, – детектив полиции Хелена Влади.
– Приятно познакомиться, – прошелестела приятным низким, почти сексуальным голосом Хелена, пожимая руку Николаса и глядя ему в глаза с улыбкой Джоконды.
Мы с Биллом не смогли скрыть своей реакции и уставились на нее во все глаза.
– Хочешь что-нибудь выпить? – спросила Николаса Маргарет.
Он коротко отрицательно махнул головой.
– Я не собираюсь засиживаться, Маргарет, – проговорил он немного раздраженно. – Поговорим наедине, и я уеду.
Хозяйка была явно расстроена:
– Зачем же сразу уезжать? Посмотри, какая чудесная компания. Агата организовала нам роскошный ужин, рассчитывая и на тебя тоже. Поверь, ты не будешь разочарован. Комната для тебя тоже готова.
– Но я не планировал оставаться на ночь… – вяло запротестовал Николас, удивленный таким напором.
– Но всегда можно поменять планы, верно? – прощебетала Маргарет. – Оставайся, Ник, дорогой, мы сможем поговорить после работы над книгой: я уже обещала ближайшее время Хелене и Маделин.
Я не понимала, как Маргарет это делает, как управляет людьми, которые даже сексуального объекта в ней не видят. Ей было сложно, почти невозможно сопротивляться. В конце концов, даже я уже поддалась уговорам.
В комнату с огромным подносом медленно вошла миниатюрная бесцветная блондинка.
– Напитки и закуски, господа, – пропела она чуть слышно, устанавливая тяжеленную ношу на журнальный столик.
– Агата, душа моя! – поднял руки в радостном жесте Билл, но благоразумно подождал, пока девушка поставит поднос на стол, после чего грубо чмокнул ее в щеку, притянув за плечи.
Она стыдливо опустила глаза, но не скрыла легкой улыбки.
С Агатой мы уже общались: именно она была главным администратором этого сборища. Я уже считала ее лучшей ассистенткой всех времен, потому что все те “подготовили” и “организовали”, на которые регулярно ссылалась Маргарет, было плодом трудов ее первой помощницы Агаты. Еще до личной переписки с ней я поняла, что без нее моя Немезида и шагу ступить не может, ведь ее имя я слышала очень часто, но всегда до недавнего времени считала, что речь идет о голосовом помощнике. Иронично, наверное, быть на побегушках у автора детективов, когда тебя зовут Агата.
Она казалась маленькой и милой, хотя, если бы выпрямилась, оказалась бы не ниже меня или Маргарет. Почти все в этой комнате были одеты в джинсы, Агата же носила белую строгую рубашку и серую юбку-карандаш, подчеркивая, что, в отличие от нас, находится на работе.
– Мисс Стоун, – обратилась она ко мне, – я отнесла багаж в вашу комнату. Мистер Ямин, – она повернулась к Николасу, – я не нашла ваши вещи, они остались в машине?
– Все мои вещи при мне, – ответил он.
Даже на долю секунды Агату это не смутило. Она кивнула головой и обратилась к нам обоим:
– Тогда, если вы не против, я провожу вас в ваши комнаты?
Мы с Николасом переглянулись и неуверенно кивнули. Но как только я встала с дивана, мы услышали настойчивый стук в окно.
– Это еще кто? – растерянно проговорила Маргарет.

Дневник Николаса Ямина
23 июля 2022 года
Самые близкие люди могут сделать больнее всего, потому что знают, куда бить. Даже любопытно, чего он добивается, поступая так.
Отец несколько месяцев жил на Ямайке, потому что кто-то из врачей сказал, что ему это будет полезно. По-моему, пользу извлекли только люди, которые организовывали поездку и обслуживали его там.
Он надеялся, что Ямайка повернет время вспять, что он снова будет прежним, но чуда не случилось. Конечно, признать это было бы выше его сил. Он никогда не умел признавать собственные провалы, но это в конце концов сделало ему имя. Если всем говорить, что все твои решения выстреливают, а провалы публично игнорировать, станешь неуязвим.
Он всегда оставался сильным на публике. И дома, конечно, тоже. Но с нами, со мной и мамой, он мог быть собой чуть больше, чем с другими. Потому что мы не могли убежать, не могли отвечать. Все, что у него не получалось, мы чувствовали на себе. Когда некого винить, кроме себя, он был жесток с нами.
Отец никогда не поднимал на меня руку. На маму, надеюсь, тоже, но здесь я не могу поручиться: она всегда казалась такой напуганной. Ему и не требовалось прибегать к физическому насилию, так как в его распоряжении находился отличный арсенал самых болезненных придирок, самых изощренных завуалированных оскорблений, которыми его никогда нельзя было по-настоящему упрекнуть, но от которых хотелось выйти в окно.
Конечно, он никогда не обвинял нас в собственных неудачах. Но он обвинял нас во всем остальном. Его слова заставляли ковыряться в себе снова и снова, вскрывать зарубцевавшиеся было душевные раны и смотреть, как они кровоточат.
Мне кажется, мама однажды просто устала от этого слишком сильно. Не могла и дальше ходить, говорить, что-то делать, потому что он выпил ее до дна.
А я еще держусь.
Он был жесток с нами всегда, а я все еще пытаюсь произвести на него впечатление. Мне почти пятьдесят, а я все еще ищу одобрения отца. Это звучит слишком жалко даже для меня, представляю, что бы он на это сказал.
– Ямайка пошла тебе на пользу, ты прекрасно выглядишь, – ляпнул я, когда мы ехали в машине из аэропорта.
Я не просто сделал дежурный комплимент – он действительно выглядел отдохнувшим и помолодевшим. Насколько это вообще возможно, когда тебе идет девятый десяток. Любопытно, что загар обычно идет молодым людям, но старики с ним выглядят, как почерневшие бананы. Но не отец. Ему загар и правда идет.
Но он быстро поморщился, после чего с сарказмом ответил:
– Еще бы, я невероятный красавчик. Тренируюсь, чтобы заявиться на конкурс “Мистер Вселенная”. Как считаешь, есть у меня шансы?
Разумеется, я сказал то, что не следовало говорить. Но и правильного ответа на этот его вопрос не было. Нужно молча слегка улыбаться на его реплику, которая должна считаться остроумной.
В издательстве несколько штатных водителей, но отец любит сам быть за рулем, что логично и символично. Несмотря на возраст, он всегда ведет машину сам. Иногда я представляю, что в одну из наших поездок его хватит удар и мы разобьемся насмерть, оставив легкую вмятину на машине какого-нибудь дальнобойщика.
Поездка на Ямайку была ошибкой. Ему не стало легче, ничего не изменилось. Пораженные легкие не могли чудесным образом восстановиться даже в райском месте. Вкус был почти полностью утерян. Он пытался будить его самой острой пищей, но это только выжигало его внутренности. Обоняние отсутствовало полностью, поэтому реакция на вопросы о запахе океана, который окружал его в последнее время, могла взорвать небольшой город.
Все вокруг говорили, что сохранить такую бодрость в его возрасте, а тем более пережить серьезную болезнь, которая уносила и гораздо более молодые жизни, было настоящим чудом. Разумеется, сам отец это чудом не считал и воспринимал свои физиологические потери, как личное оскорбление и насмешку судьбы, а не логичное следствие времени. Каким-то непостижимым способом его убедили провести время на Ямайке, но это не привело ни к чему хорошему: он продолжал участвовать во всех решениях бизнеса, включался в работу в любое время дня и ночи и включал в нее всех. Конечно, ничего не вышло на Ямайке, ничего и не могло выйти. Но обвинить, пусть и не напрямую, в этом можно было только меня.
Он открыл окно и закурил сигару, не сбавляя скорость. Отец курил всегда, выдыхая дым в лицо всем, кто ему не нравился, а это, кажется, были абсолютно все. В издательстве он имел репутацию жесткого босса, но когда он доставал сигару, все понимали, что он в крайней степени презрения. Не ненависти, а именно презрения: его ненависти никто не стоит.
Несмотря на доходы, мы жили вместе все эти годы. Обязательное единство семьи закладывалось мне в голову всю мою жизнь. Я и представить себе не мог, что у меня она может быть другой. Старался не думать, почему изо дня в день живу с человеком, которому, кажется, в тягость само мое существование.
Эта его поездка за рубеж как будто что-то отпустила во мне, сняла с поводка. Хотя он продолжал участие в рабочих проектах, в офисе я наконец-то почувствовал себя руководителем, а не бесправным придатком собственника. Я посмотрел на себя по-новому, и, кажется, окружающие увидели по-другому меня. Возможно, кто-то мог посчитать, что я обнаглел, как только остался без постоянного присмотра, но мне это было уже безразлично. Я наконец получал удовольствие от работы и жизни. Даже представить себе не мог, что буду спешить в офис, источать идеи и видеть способы их реализации. О некоторых из них отец до сих пор еще не в курсе, хотя процесс уже запущен.
На волне этой внезапной и оглушающей свободы я и решил купить себе собственное жилье. Наверное, чтобы разница была максимально ощутимой, выбрал апартаменты, а не дом. А может, я чувствовал себя спокойнее в окружении посторонних людей.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71070934) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.