Читать онлайн книгу «Когда рассется туман. Книга 2» автора Стейси Кларк

Когда рассется туман. Книга 2
Стейси Кларк
Ева уверена – люди просто так не пропадают. От отчаяния она принимает решение разобраться в этой истории самостоятельно, даже если придётся копаться в чужом грязном белье. Мамин любовник – первый кандидат в этом списке. Последующие события лишь наращивают обороты, переплетаясь друг с другом невидимыми нитями человеческих судеб. У каждого в этой жизни есть право на ошибку. Даже у таких, как он. Но что, если эти ошибки тянут за собой череду чьих-то загубленных жизней?

Стейси Кларк
Когда рассется туман. Книга 2

ЧАСТЬ 1
Пролог

Он медленно поворачивает в сторону дома, который временно является его пристанищем. За долгие годы он привык постоянно менять места обитания, переезжая с определённой периодичностью. Это его не напрягало, наоборот, стало смыслом жизни. Как и в отношениях с женщинами, он любил новизну и старался не прикипать душой и сердцем к одной-единственной. В его жизни была всего лишь одна девушка, которую он любил по-настоящему. Первобытно, страстно, с головокружением и биением сердца при одном взгляде на её хрупкие плечи и милое личико. Как же давно это было… Почти в другой жизни… Хотя она никогда не отвечала ему взаимностью и считала его лишь другом, он не переставал любить её даже после того, как она умерла. С годами боль притупилась, но не ушла бесследно. Он просто научился жить дальше… Вот и вся история без счастливого конца.
Подъехав вплотную к воротам, мужчина нажимает на кнопку автоматических дверей, но ничего не происходит. Нажимает снова. Ничего. Трясёт брелок, будто это чем-то поможет, хмурится. Вытягивает шею, всматриваясь в окна соседних домов. Свет горит везде, значит, дело не в этом. Может, батарейка села? Как давно он её менял? Он вздыхает и открывает дверь автомобиля. Придётся входить через калитку и открывать ворота вручную. Ох уж эти современные технологии! К ним привыкаешь довольно быстро, а когда жизнь заставляет делать то, к чему ты не привык, – это начинает напрягать, а иногда просто злить. Особенно в такие дни, как сегодня. Уже с утра день начался не по плану, и к вечеру он вымотался так, что еле на ногах стоял. Хотелось просто лечь в постель и уснуть.
Вставить ключ в замочную скважину получатся у него не с первого раза. Фонарь, который должен включаться автоматически, реагируя на движение, не работает. Значит, дело всё-таки в электричестве. Странно… Подсвечивая фонариком телефона, он наконец-то достигает цели. Но успевает сделать лишь один поворот ключом, когда на его плечо приземляется чья-то рука. Он вздрагивает, и все волоски на теле резко встают дыбом. На долю секунды он замирает, а потом медленно поворачивается, чтобы посмотреть на того, кто посмел нарушить его покой в столь позднее время.
– Тебе привет от Александра Владимировича, – жутковатым басом говорит стоящий позади долговязый парень.
Прежде чем хоть как-то отреагировать на эти слова, он получает тяжёлый удар в челюсть, который отключает его разум от реальности. Тело безжизненно падает на землю, попутно ударяясь головой о муравейник, который он так долго хотел убрать, но руки всё никак не доходили. Незваный гость оттаскивает его за руки вглубь кустов. Это получается у него довольно ловко, не смотря на разницу в весовой категории у обоих. Затем он набирает чей-то номер, перекидывается с собеседником парой фраз, убирает телефон в карман куртки, подбирает с земли телефон пострадавшего и суёт его туда же. Ждёт, когда подъедет тот, кому он звонил минуту назад. Вместе с напарником они загружают бессознательное тело в машину внедорожника и медленно трогаются, стараясь не создавать лишнего шума.
Когда мужчина очухивается, его глаза ещё долго не могут сфокусироваться на чём-то конкретном. Он встряхивает головой, но жалеет об этом. Плохая была идея, потому что голова начинает кружиться, стены плыть, к горлу подступает тошнота. Какое-то время он просто сидит с закрытыми глазами. Именно сидит – это он понимает сразу. То, что у него связаны руки, доходит постепенно. Мысли путаются, не желая возвращать хозяина в реальность. Да он бы с радостью в неё не возвращался, потому что понимал – дело плохо…
– Что-то ты слабенький какой-то, – слышит он знакомый бас, за которым следует цоканье языком.
Его голова начинает надуваться, словно пузырь, от этого противного цокающего звука. Хочется орать, чтобы он прекратил. В следующую секунду на него льётся ледяная вода из бутылки. Лишь на мгновение становится трудно дышать, затем резко отпускает.
– Спасибо, – стараясь не подавать вида, что ему плохо, с сарказмом выплевывает он.
– Не думал, что мой удар будет настолько сильным. Давно не тренировался. Думал, потерял навык, и решил приложить все свои силы, – хмыкает тот, подставляя вторую бутылку к его рту. Он жадно пьет. – Дай знать, когда сможешь поговорить. Могу дать полчаса, не больше. Ты и так был в отключке довольно долго, а время, как говорится, – золото.
Мужчина вздыхает, собираясь с силами и мыслями. Ему и больше доставалось, но в силу разгульного образа жизни в последние годы, недосыпания и прочих жизненных обстоятельств, его тело, видимо, не хотело поддаваться уговорам разума.
– Пара секунд, – хрипит он, пытаясь сесть поудобнее, насколько это возможно с привязанными руками.
Ноги привязать забыли… или не посчитали нужным. Впрочем, не важно.
– Раз, два… – считает его обидчик, присаживаясь рядом на корточки и вглядываясь в его распухшее от удара лицо. – Доктор нужен?
– Как благородно с твоей стороны, – хмыкает мужчина, закашлявшись. – Справлюсь…
– Ты ведь сам понимаешь, почему ты тут… – вставая, произносит он и начинает вышагивать туда-сюда со скрещенными на груди руками.
– Допустим…
– Вот и славно. Значит, не придётся ничего объяснять и выпытывать. Обойдёмся малой кровью. Мы тут справки о тебе навели. Жаль, что раньше этого не сделали. Наш косяк. Умеешь же ты пудрить мозги. Что же с тобой делать, Евгений? Или Константин? Как предпочитаешь, чтобы тебя величали?
Он стискивает зубы, но продолжает невозмутимо пялиться в лицо долговязому.
– Вижу, тебе наплевать… Ладно. Я бы мог просто убить тебя и пустить на корм рыбам, но Александр Владимирович всегда против крайних мер. Он считает, что с любым человеком можно договориться. Я же считаю, что не со всеми. И ты как раз один из таких. Тебе повезло, что не я тут решаю, что делать.
Долговязый прекращает свое хождение, которое уже начинает раздражать. Женя вздыхает с облегчением, ожидая продолжения разговора. У него нет никаких сомнений в том, что этот парень говорит правду. Он более чем наслышан о нём, даже приходилось пару раз пересекаться. Верный пёс Волкова-старшего. Свою работу знает, служит хозяину верно уже много лет. Договариваться о чем-то с ним бесполезно, поэтому приходится только молиться и ждать его предложений. Он надеется на своё везение. Ещё ни разу в жизни оно не подводило.
– Думаю, ты можешь просто исчезнуть. Ты это умеешь. – Долговязый хмурится, будто то, что он предлагает, ему совсем не по душе. – Но для начала ты должен сделать кое-что для нас.
– И что же? – подаёт голос Женя, зацепившись за предложение, как за спасительную соломинку.
– Всё очень просто. Вижу, ты с Соболевыми очень сдружился. С Вадимом тусуешься, с Катей общаешься…
Женя издаёт короткий смешок.
– С Катей? Мы пару раз разговаривали, и то потому, что судьба так распорядилась.
– Тогда это будет сложнее для тебя. А может, и проще. Смотря с какой стороны посмотреть.
– Что именно?
– Ты должен её устранить…
– Предлагаешь её убить? – в горле мгновенно пересыхает. Это слишком даже для такого, как он.
– А это уже не мои проблемы. Делай, что считаешь нужным: можешь соблазнить, увезти на другой конец земного шара принудительно, запугать до смерти байками о том, что для неё это будет лучший выход из ситуации. Да что угодно! Лишь бы она под ногами не путалась. Ты же умеешь втираться в доверие к людям. Работа у тебя такая. На войне все средства хороши.
– Слишком много шума вокруг одной бабы. Тебе не кажется?
– Что мне кажется или не кажется – не твоё дело. И не моё это дело – обсуждать хотелки босса. У меня есть приказ – я его выполняю. Работа такая. Если Александр Владимирович считает, что она плохо влияет на его сына, значит, так оно и есть. Остальное мне не важно.
– Почему я? Её бывший муж отлично бы с этим справился. Она до сих пор бегает вокруг него, как наседка над яйцом.
– Она ему не нужна. Я пытался. Деньги взял, жену выкинул. Есть шанс, что он сделает для нас хоум-видео, которое мы можем использовать против неё, но я бы на это не надеялся. Они с Ярославом Александровичем вроде как прикипели друг к другу. Слишком. Невооружённым взглядом можно заметить перемены, которые произошли в нём с их так называемого романа. По мне, она на него хорошо влияет. Но вот отец… Тут он решает, не я. Жалко бабу, конечно. Жила бы сейчас спокойно. Так что это вилами на воде писано, что она вдруг возьмёт и даст своему бывшему мужу. Если только он её не изнасилует, бедолагу. Но это уже будет не то, что нам нужно. Товар ненадлежащего вида мы не примем.
Женя издаёт слабый рык. Всё, что касается женщин, для него воспринимается слишком близко к сердцу. Можно обидеть мужчину, но женщину – никогда. Это некое табу по жизни. Особенно после того, что случилось с той, которую он так любил и боготворил. Но каким образом можно “устранить” женщину, которая втюрилась в Волкова-младшего по уши, он не знает. Зато знает, кто может сделать это за особую плату… Он встряхивает затуманенную голову, чтобы избавиться от этих греховных мыслей. Капельки воды с волос разлетаются в разные стороны.
– Может, ей денег предложить? – будто разговаривая сам с собой, произносит он вслух.
– Предложи! Какие проблемы! Это сейчас твоя забота, не моя. Должен же ты как-то искупить свою вину. Избавься от этой бабы и уезжай. И больше не суй нос не в свои дела, понял? Мне жаль, что так получилось с твоей подружкой, но она сама сделала свой выбор. Её никто насильно не принуждал.
Челюсти Жени сжимаются ещё сильнее, так что начинают ныть зубы. Головная боль возвращается.
– Расслабься. Не ты первый, не ты последний, у кого не получилось. Таков путь… – хмыкает долговязый, подойдя вплотную и по-дружески похлопывая его по плечу.
Но расслабиться не получается. Ни сейчас, ни когда его тело просто вышвыривают из внедорожника обратно на то место, с которого всё началось. Он больно ударяется плечом о землю и откидывается на спину, аккуратно кладя голову в прохладу утренней росы. Закрывает глаза.
– Думаю, больше не увидимся. Удачи, – выкрикивает из открытого окна авто долговязый и давит на газ.
Только когда машина скрывается из вида, он находит в себе силы подняться. Его автомобиль так и стоит у гаража, дожидаясь своего хозяина, а ключи от калитки торчат из замочной скважины. Только солнце, поднимающееся из-за горизонта, напоминает о том, что ему это всё не привиделось.
– Спасибо, что не убили, – тихо шипит он себе под нос, делая новую попытку отпереть калитку.


Глава 1

Ева

Иногда в жизни случаются действительно хреновые вещи. И когда это происходит, ты понимаешь: всё остальное, что ты считала огромными проблемами, на самом деле – сущие пустяки…
Мне хочется верить в то, что однажды я проснусь, и всё происходящее окажется лишь сном. Я посмеюсь и скажу себе: “Ну и выдумщица ты, Ева! С твоей фантазией только книжки писать!”. Пожалуйста, пусть это будет только плодом моей больной фантазии!…
Я стою у окна и смотрю на засыпающий город. Любимое занятие по вечерам: с чашкой горячего ароматного чая наблюдать, как город постепенно готовится ко сну. В окнах соседских высоток один за другим гаснет свет, прохожих становится всё меньше. Лишь одинокая пожилая дама из соседнего дома выгуливает своего пса. Это уже традиция. Не смотря на огни фонарей, магазинных вывесок и фар проезжающих по автостраде машин, город кажется мне каким-то мрачным, печальным и одиноким. Таким же, как и моё отражение в до блеска начищенном стекле, которое я с особенной тщательностью натираю в последнее время. Мне всё время кажется, что оно недостаточно чистое, недостаточно идеальное для такого шикарного вида.
В голове постоянно крутятся одни и те же вопросы: “Куда уехала мама?” и “Почему она никому ничего не сказала?”. Я вновь возвращаюсь в тот день, когда слышала её голос в последний раз. Прокручиваю наш разговор заново, чтобы вытянуть из глубины подсознания хоть какую-то информацию, способную пролить свет на её исчезновение. Если честно, тогда я не была готова рассказать маме о разногласиях с Тимуром, с которыми мы столкнулись спустя пол года совместного проживания. Накануне мы снова поругались, и, кажется, я была слишком раздражена, чтобы говорить с мамой об этом.
Я выросла далеко не в идеальной семье, хотя все мои друзья были уверены в обратном. Не считала нужным выносить сор из избы и жаловаться на свою жизнь. Только Тимур знал о наших семейных проблемах. Я догадалась, что отец гуляет от матери в подростковом возрасте. Тогда уже было бесполезно что-либо скрывать. Я стала достаточно взрослой, чтобы понимать, почему папа часто задерживается на работе, а иногда и вовсе не ночует дома. Мама делала вид, что всё хорошо. Это ужасно раздражало, злило, а иногда просто приводило в бешенство. Что поделаешь, у подростков такое случается: любая мелочь способна довести до отчаяния.
Я часто начала отпрашиваться с ночёвкой к подругам, чтобы не наблюдать воочию этот театр идеальной семьи, который они разыгрывали по вечерам: семейный ужин. Как можно вообще принимать пищу в такой обстановке? Меня буквально тошнило от одного этого словосочетания. Не спорю, я тоже принимала участие в хорошей актёрской игре и в этом мне не было равных. Оттачивала свои навыки почти каждый день и добилась отличных результатов. Родители даже не догадывались о моём подхалимаже. А я просто строила свой идеальный мир, в который сама верила. Только став старше, я поняла, что пришла к тому же, к чему и мои родители: к жизни в мире иллюзий и самообмана.
С Тимуром мы знакомы довольно давно, жили в одном районе. Он заменял мне старшего брата: на учёбу и обратно мы всегда шли вместе. С ним было интересно. Тимур был старше меня на пять лет и казался таким взрослым, мудрым и рассудительным, что я невольно очаровалась им. Почти в рот ему заглядывала, пока оттуда выходил поток несвязной речи. Сейчас я вспоминаю эти моменты с улыбкой. Какую ерунду он только не плёл, чтобы меня заболтать, какие только истории не выдумывал, чтобы поднять мне настроение. Так начиналась наша дружба.
Когда Тимуру стукнуло шестнадцать лет, у него появилась первая девушка, к которой я его дико ревновала. Наши совместные походы в школу стали ограничиваться путём в одну сторону. Обратный путь мне приходилось преодолевать в гордом одиночестве, потому что кое-кто провожал свою ненаглядную до самого подъезда её дома, который, кстати, находился довольно далеко, и нужно было идти совершенно в противоположном направлении. Гордость не позволяла мне раскисать. Я упорно делала вид, что нашей дружбе ничего не грозит. А Тимур просто подначивал меня, тыча в бок локтем очередным утром, когда видел, что я дула губы: “Ты обижаешься, что ли, Кукла?”. Это прозвище он дал мне, когда в первый раз увидел с двумя косичками и огромными бантами на голове, аккуратно заплетёнными мамой на первое сентября. “С чего ты решил?” – отвечала я и начинала наперебой рассказывать о последних новостях, будто ничего и не случилось.
Ближе к его совершеннолетию я заметила, что Тимур стал смотреть на меня другими глазами. Он не видел во мне ни сестру, ни просто подругу, а что-то гораздо большее. К тому времени он успел сменить уже кучу девчонок и постоянно жаловался мне по секрету, что они все его не устраивают. Это сблизило нас ещё сильнее. Когда Тимура забирали в армию, он просил меня дождаться его. Я не придала этому значения и думала, что это очередная неудавшаяся шутка. Впрочем, ждать его не входило в мои планы. Он по-прежнему был для меня недосягаем. Даже в самых безумных фантазиях я не позволяла себе думать о том, что мы будем вместе. Несомненно, я скучала. А ещё у меня напрочь сносило крышу от того, что происходило за закрытыми дверями нашей семейной квартиры. Поэтому я пошла своим путём…
– Кукла, ты дома? – Голос Тимура отрывает меня от погружения в прошлое. Я даже не услышала, как щёлкнул замок и дверь открылась.
– Да, я дома.
Закрываю жалюзи, плотно занавешиваю шторы, нажимаю выключатель. Люстра загорается, ослепляя яркой вспышкой света. Инстинктивно зажмуриваюсь.
– Вот ты где, – говорит Тимур, появляясь на пороге кухни-гостиной. – Опять смотрела в окно?
– Как обычно, – пожимаю я плечами и ставлю пустую кружку в раковину, поворачиваясь к нему спиной.
Он подходит ко мне сзади и обнимает за плечи, нежно целуя в шею. Улыбаюсь, прикрывая глаза от удовольствия.
– Как прошёл твой день? – осторожно спрашивает, разворачивая меня к себе лицом. В последние дни этот вопрос заставляет моё сердце биться чаще.
– Ничего нового, – вздыхаю, отводя глаза в сторону. Если я вновь увижу его сочувственный взгляд, то не смогу сдержать слёз, постоянно накатывающихся на глаза.
– Она найдётся, вот увидишь… Всё будет хорошо! – пытается он меня успокоить, целуя в приоткрытые губы.
– Прошло уже две недели, Тим… Она бы уже давно дала о себе знать. Я где-то читала, что если человека не нашли в течение нескольких суток, то шансы найти его живым равны нулю.
Я выставляю руку вперёд, блокируя его попытки вновь меня поцеловать, и делаю шаг в сторону.
– Это другой случай. Она не потерялась по дороге с работы или гуляя по парку. Она просто ушла. Она забрала с собой все свои документы и необходимые вещи. Дверь была заперта на ключ. Никаких следов взлома. Никаких следов борьбы. Просто ушла… – Эти слова он повторяет, как мантру, уже не впервый раз, убеждая не только меня, но и себя в этом. Хотя мы оба понимаем, что моя мама никогда бы так не поступила.
– Хотелось бы верить… Но почему она никому об этом не сказала? Почему не взяла с собой телефон? Не написала записку, в конце концов? Это как-то странно, не находишь?
– Не хотела, чтобы кто-то знал… Были причины… Не знаю. Мы не детективы, чтобы строить свои версии. Пусть этим занимается полиция.
– Я не могу так просто сидеть и ждать… Нужно что-то делать. Время уходит. Люди просто так не исчезают без причины. Нужно поговорить с Лесей. Она чего-то не договаривает. Она что-то знает, я уверена, – тараторю я, в надежде на его поддержку.
– Думаю, она уже поделилась всем, что знает, со следователем. Оставь это дело профессионалам, Ева.
– Это моя мама, Тим! – уже не сдерживая эмоций, повышаю я голос.
Он открывает и закрывает рот, как выброшенная на берег рыба, пытаясь подобрать слова. Я понимаю, наше совместное проживание началось далеко не радужно. Пол года, как на пороховой бочке. Сначала я переживала за маму, потом за папу, затем умерла бабушка… а теперь… Теперь я вообще не знаю, как жить дальше… Проблемы должны были нас сблизить, но по факту мы только отдаляемся друг от друга.
– Отлично! Ты была нянькой для своих родителей всё это время. Скажи, хоть какой-то толк из этого вышел? Помню, ты мечтала о том, чтобы они развелись. Потом ты пыталась убедить их, что они созданы друг для друга. Теперь ты возомнила себя детективом! Мне кажется, или у тебя просто приступы героизма? Когда в твоей жизни будет место для наших отношений, Ева?
Эти слова, вылетающие из его уст, действуют на меня словно яд ядовитой змеи. Моё тело парализует. Я не могу двигаться, не могу дышать, не могу вымолвить ни слова.
– Я устал… Устал ждать, когда ты наиграешься в дочки-матери и начнёшь жить своей жизнью! Тебя интересуют только твои проблемы! Ты хоть раз спрашивала меня, что я думаю по этому поводу? Тебе плевать на моё мнение! Тебе плевать на меня!
Глаза Тима полны отчаяния. Я отчётливо слышу, как трещит по швам его терпение, а вместе с ним и наши отношения. Но разве я могу пустить ситуацию на самотёк?
– Прости, что доставляю тебе массу проблем, Тим! – с укором бросаю я. – Но если мы сейчас не можем с ними справиться вместе, чего тогда ждать в будущем?
Я демонстративно ухожу в спальню, оставляя после себя напряжение, висящее в воздухе, а свой вопрос – без ответа. Он и не нужен. Всё и так ясно, как божий день. Мы медленно, но верно падаем в пропасть. Наше расставание – лишь вопрос времени.
Наш роман изначально был построен прежде всего на дружбе. Тимур был тем человеком, которому я могла доверять самые сокровенные мысли, спокойно рассказывать о проблемах, болтать ночи напролёт. С ним было легко. До тех пор, пока мы не стали жить вместе. Именно с этого момента начались взаимные разногласия. Он перестал слышать меня, перестал понимать. Когда речь заходила о разводе родителей и тех чувствах, которые я испытывала, он отмахивался или просто менял тему. Своим пренебрежением Тим оборвал единственную ниточку, на которой держались эти отношения.
Я слышу, как захлопывается входная дверь. Это уже вошло в привычку. После каждой нелепой ссоры Тим сбегает. Я никогда не спрашиваю, где он был и что делал. Не хочу быть брюзгой и подливать масло в огонь расспросами. Если он предпочитает одиночество или чужую компанию, вместо того, чтобы решать наболевшие проблемы, так тому и быть.
Подхожу к шкафу и встаю на цыпочки, чтобы достать с верхней полки ежедневник, бережно спрятанный мной под стопкой вещей. Одиночество всегда даёт старт потоку мыслей. Сажусь на кровать и пролистываю свои записи. В список важных дел добавляю пункт: “Поговорить с Лесей”. Останавливаюсь на странице, на которой крупным планом написано имя – “Ярослав”, обведённое несколько раз. Добавляю к имени большой знак вопроса. Я совершенно ничего не знала об этом загадочном мамином поклоннике. Каждый раз, когда я пыталась у неё что-либо узнать про него, она увиливала от ответа.
Открываю заметки в телефоне и переписываю в ежедневник то, что удалось раскопать. Информация поверхностная и малоинформативная. Сын владельца крупной компании… По внешнему виду и не скажешь, что он из золотой молодёжи. Правда, его возраст уже не подходит под этот статус. Из-под отцовского крыла Ярослав выпорхнул лет десять назад. У меня было очень мало времени, чтобы составить его характеристику при одной-единственной нашей встрече. Первое, что бросилось мне в глаза, – это железная хватка, которой он держал маму за руку. Этот повелительный жест говорит о том, что он привык доминировать. Все сынки богатых родителей думают, что окружение должно плясать под их дудку. Избалованные дети. У меня нет никаких сомнений: если копнуть глубже, на поверхность всплывёт много дерьма. А это значит, что придётся нырнуть в него с головой…


Глава 2

Ярослав

Бесцельно мотаю круги по ночному городу. Хочется привести мысли в порядок и расставить в своих мозгах всё по полочкам. Последние пару недель я будто находился в эпицентре вулкана, извергающего раскалённую магму. Я тонул в ней и плавился, превращаясь в пепел. Судя по моему сегодняшнему состоянию, пришёл черёд стадии “торгов”. “Отрицание” и “гнев” уже позади.
Можно бесконечно задавать себе вопросы и мучиться угрызениями совести. Это не приведёт к желаемому результату. Нужно действовать, пока стадия депрессии не догнала меня. А она, несомненно, будет. После смерти матери мне долго пришлось проходить этот путь. Не думаю, что сейчас будет легче.
Сам того не замечая, сворачиваю к бару, откуда не так давно забирал Катю. Если очень повезёт, то мне удастся поговорить с барменом, который работал в тот вечер. Судя по её состоянию, она могла много чего интересного рассказать ему, пока напивалась до нужной кондиции. Выпивший человек охотно идёт на контакт и болтает много лишнего. Возможно, бармен сможет ответить на мучающие меня вопросы.
Паркую машину и направляюсь ко входу. Охранник молча обыскивает меня и отступает в сторону, позволяя мне войти. Видимо, сегодня мой день, или я просто удачно выбрал время для визита, потому что кроме меня и скучающего за стойкой молодого человека, которого нетрудно было узнать, в баре никого нет. Увидев меня, парень отрывает взгляд от экрана телефона и нацепляет дежурную улыбку на лицо.
– Добрый вечер, – приветливо говорит он.
– Добрый, – отвечаю, присаживаясь напротив.
– Я вас узнал. – Александр прищуривается, будто пытается сложить дважды два и понять, с какой целью я явился. – Вы – Ярослав, друг Кати.
– Верно, – не сводя с него глаз, говорю я. – У тебя хорошая память на лица.
– Работа такая. Выпить хотите?
Я несколько секунд мешкаюсь. На этот вечер у меня не было планов напиться. Пропустить пару стопок и ехать домой – не моя прерогатива. У меня нет стоп-крана, как у других. Стоит выпить порцию, и зелёный змий тянет меня к себе на дно. Поэтому предпочитаю даже дома не держать алкоголь. Я могу пойти по протоптанной Катей дорожке и оставить бармену записку с номером телефона. Было бы отлично, если бы вместо Паши приехала она, загрузила моё безжизненное тело в тачку и увезла к себе домой. Я бы многое отдал за это и даже готов был бы потом выслушивать с похмелья её упрёки. Но дело в том, что Катя исчезла. А свой телефон, увы, оставила на прикроватной тумбочке. Наверное, он накалился докрасна от непрерывных звонков, прежде чем его батарея иссякла и экран погас. Сколько там было пропущенных звонков? Сотня? Две?
– Выпить хотите? – вырывает меня из раздумий голос молодого человека. – Вы же не просто так сюда пришли, верно?
– Она тебе что-то рассказала, верно? – приподнимая бровь, задаю встречный вопрос.
– Я думаю, вам лучше выпить, – настаивает он с серьёзным выражением лица.
– Тогда виски со льдом, пожалуйста.
Я наблюдаю, как он ловко жонглирует бутылкой, прежде чем налить виски в стакан. Кубики льда брякают о стеклянные стенки, не предвещая ничего хорошего. Кажется, я только что дал зелёный свет великой депрессии. Я делаю большой глоток, чувствуя, как алкоголь приятно обжигает горло. Вытираю губы тыльной стороной ладони.
– Я знаю, что она пропала. Видел ориентировку в интернете…
– Можешь что-то рассказать по этому поводу?
– Она была в отчаянии и не знала, что делать, – пожимает он плечами.
– Куда? С кем? И главное – зачем? Вот какие вопросы меня волнуют. Если тебе есть что сказать, то говори. А лучше начни с самого начала. С того момента, как она пришла. Мне важна каждая деталь вашего разговора.
– Ярослав… – Он поднимает на меня скептический взгляд исподлобья, слегка высокомерный и слишком самоуверенный для простого бармена. – Вы не думаете, что она не хочет, чтобы вы её нашли? Ведь именно из-за вас она хотела уехать куда глаза глядят. Вы её разочаровали.
– Александр… – делая аналогичную паузу, отвечаю я. Наша беседа больше похожа на словесную дуэль, чем на простой разговор. И это начинает меня напрягать. – Ты, наверняка, не в курсе, что мы с Катей решили все разногласия после того, как я забрал её отсюда. Даже строили некоторые совместные планы на ближайшее будущее. И вдруг, в один прекрасный момент, она исчезает, не сообщив о своём отъезде никому? Даже собственной дочери? Тебе не кажется это абсурдным?
– А вы подумайте, Ярослав. Вполне возможно, Катя узнала что-то гораздо более щепетильное, чем знала до этого, – не унимается мой собеседник.
Я неспешно делаю очередной глоток виски, поставив перед занудным Александром опустевший стакан. Жестом показываю, что нужно добавить. Он наливает новую порцию, не потрудившись снова показать шоу жонглирования бутылкой. Кажется, наш разговор обретает напряжённый характер. Не знаю, кто из нас потеряет терпение первым, но внутренний голос подсказывает, что моё уже на пределе. Если бы мы с ним встретились года два назад, я давно бы пробороздил его мордой об барную стойку пару раз, чтобы вытрясти из него всю информацию, особо не напрягаясь и не теряя драгоценное время на пустые разговоры. Почему-то люди быстрее начинают соображать, когда в дело идёт физическая сила. Но мой личный психолог, Анна Тимофеевна, научила меня держать эмоции в узде.
– Ты что, Санта-Барбары пересмотрел, Александр? Или других мыльных опер? Лучше бы ты смотрел сериалы про ментов. От этого был бы хоть какой-то толк. Ты хоть понимаешь, что Кате может грозить опасность? Или уже случилось ужасное? Люди просто так не пропадают.
Кажется, Катя конкретно промыла Саше мозги. Судя по всему, у парня ранимая натура и очень тонкая душа. Тяжело ему придётся в этой жизни…
– Вы же понимаете, что если с ней что-то случится после нашего разговора, то я буду вынужден пойти в полицию?
Он хмурит брови, стараясь выглядеть решительно, но я лишь усмехаюсь в ответ, демонстрируя свой коронный оскал:
– Если я действительно хочу ей зла, то после нашего разговора ты – труп, Александр. Не люблю оставлять свидетелей.
– Я вызову охрану, – почти пищит он, просовывая руку под барную стойку.
Я многострадально вздыхаю, закатив глаза к потолку и поднимая руки вверх.
– Ты ещё и юмора не понимаешь…
– Вы больше похожи на маньяка, чем на влюблённого человека. – Он вовремя решает реабилитироваться, делая вид, что хотел долить мне виски в опустевший стакан.
– По-твоему, я должен был прийти и корчиться в рыданиях у тебя на глазах? Это произвело бы должный эффект?
– Не знаю… Но теперь понимаю Катю ещё больше. Если она действительно сбежала от вас, то это был правильный выбор… Не хотите черкнуть номер телефона на листочке? Я расскажу её версию событий. Но думаю, что за это время вы успеете напиться.
– Можешь за меня не переживать. Я сам позвоню, когда захочу уйти. В худшем случае ваш громила-охранник выкинет меня на улицу, как котёнка.
– Хорошо, – без особой уверенности отвечает бармен и усаживается напротив.
В первый раз за всё время пребывания в этом заведении у меня сжимается сердце, когда он начинает рассказывать…

***

– Какого хрена, Ярик!
Я вздрагиваю, когда слышу голос Паши, и резко открываю глаза. Бросаю взгляд на циферблат наручных часов, пытаясь сообразить, который час. В глазах двоится от изрядной порции виски, которым успел меня напоить этот засранец. Кажется, я задремал в машине, пока ждал своего закадычного друга. Протираю глаза и фокусируюсь на его гневном лице. Паша стоит, широко открыв дверь моего автомобиля, в котором я нашёл пристанище на ближайший час, чтобы скрыться от чужих глаз и той суматохи, которая началась в баре.
– Ты можешь так не орать? – растягивая слова, произношу я.
– Ты нажрался! – восклицает Паша, будто я сам не в состоянии это понять.
– Спасибо, что подсказал, – мямлю, пытаясь принять удобную позу. Задница затекла от неудобного сидячего положения. – А то я сижу и не знаю, что со мной происходит. Почему мир вращается вокруг с такой бешеной скоростью?
– Может, освободишь место трезвому водителю? Ты ведь для этого вытащил меня из объятий любимой женщины? Вы с Катей – два сапога пара! Вовремя зовёте на помощь!
– Круто, когда рядом есть любимая женщина, Паш. Могу поменяться с тобой местами. Можешь напиваться хоть каждый день и звонить, чтобы я тебя забрал. Я готов, если это вернёт мне Катю!
– Прости… – Он немного зажимается, когда понимает, что сказал лишнее.
– Ничего страшного, – говорю я, вываливаясь из машины и держась за его плечо. – Ты в этом не виноват.
Он по-дружески похлопывает меня по спине. Ощущение, будто асфальт поднялся на полметра выше обычного, пока я спал. Я неловко задираю ноги, чтобы не запнуться, а Паша помогает мне обогнуть машину и сесть на пассажирское сиденье. Когда дело сделано, я откидываюсь на подголовник и закрываю глаза, чтобы унять головокружение. Это ни черта не помогает.
– Мне Софа раз десять звонила. У вас сегодня семейный ужин, и ты опаздываешь уже на целый час, – говорит Паша, ловко запрыгивая на сиденье рядом. Ещё одна причина, по которой я не люблю выпивать: ты теряешь контроль над своим телом, превращаясь в тряпку. Я завидую Пашиной ловкости восьмидесятого уровня в данный момент.
– Твою мать! Семейный ужин! – хлопаю себя по колену, но этот жест больше похож на смахивание пылинки с брюк.
– Только не говори, что ты собрался в таком виде появиться на пороге папиного дома!
– Я действительно так плохо выгляжу? – искренне удивляюсь я.
Паша окидывает меня презрительным взглядом.
– Очень плохо… Я бы сказал – скверно… Омерзительно… – без тени сомнения перечисляет он мои “достоинства”.
Я откидываю козырёк и открываю зеркало, вглядываясь в своё лицо. Провожу ладонью по щеке, покрытой щетиной. Она грубо скребёт мою ладонь.
– Да брось! Я – красавчик! Подумаешь, глаза немного красноватые, – фыркаю я, ухмыляясь. – А вообще мне по барабану, что подумает обо мне папочка. Поехали!
– Смотри сам. Если что, я тебя предупреждал!
– Не будь занудой, Паш. Газуй!
Паша срывается с места, и меня, словно кисель, размазывает по сидению.
– Расскажешь, что ты делал в баре, кроме того, что напивался в дрова? Ты же не просто так туда пошёл?
– Катя рассказала бармену нашу историю любви, – расплываюсь я в улыбке, стараясь держать равновесие на поворотах.
– Ты решил убедиться, что она рассказала всё правильно?
– Я думал, он подскажет, где её искать.
– Подсказал?
– Нет. Чёртов засранец напоил меня просто так. Она собиралась уехать. Вернее, она думала об этом. Скорее всего, находясь в состоянии алкогольного опьянения. Она тогда была злой на меня. И Вадик не оставил ей выбора. Но после этого мы помирились. Так что я опять в тупике. Есть варианты, Паш?
– Если честно, никаких. А у тебя?
– У меня их много. Но все они очень скверные.
– Например?
– Первая версия: она в сговоре с Вадиком. Возможно, они придумали хитроумный план мести. Я пока не могу понять, в чём смысл этого плана, но, думаю, до меня когда-нибудь дойдёт. Если она хотела, чтобы я мучился и страдал, то у неё это получилось. Вторая версия: в этом замешан мой отец. Он был против нашего романа с самого начала. Может, он её запугал, заставил уехать, заплатил денег. Всё, что угодно. Третья версия… – Я сглатываю тугой комок в горле. Даже от одной этой мысли меня начинает тошнить. – Третья версия: Вадик её убил…
– Ты шутишь? Зачем ему убивать бывшую жену?
– У него в последнее время были не все дома. Он много пил и плотно подсел на кокаин.
– Ты следил за ним, что ли?
– Немного… – выдыхаю я. У меня просто не хватит духу признаться Паше в том, что я к этому причастен.
Паша молча продолжает рулить, напряжённо уставившись на дорогу. Я смотрю в окно на быстро мелькающие огни фонарей и неоновых вывесок. В моём состоянии они начинают сливаться в один непрекращающийся поток света. Меня начинает мутить. Немного приоткрываю окно, чтобы впустить свежий воздух.
– Ты же был у неё дома после исчезновения, – после некоторой паузы продолжает он. – Никаких следов борьбы. Пропали некоторые необходимые вещи и документы. Идеально заправленная кровать, дверь закрыта на ключ…
– Возможно, он сначала выманил её из дома под каким-либо предлогом… – прерываю его я.
– Выманил? С вещами и документами? Прости, Ярик. Но мне кажется – она просто ушла… Надо быть наглухо отбитым, чтобы совершить такое…
– Должна быть веская причина, чтобы просто собрать чемодан и уйти, ничего никому не сказав. Даже собственной дочери…
– Значит, причина была. И вполне возможно, что Ева в курсе. Ты не можешь знать наверняка!
– Зачем такие жертвы? Она сама лично написала заявление в полицию.
– Чтобы отвести от себя подозрения. Ты же не слезешь с неё, пока не выудишь информацию о том, где её мать! Она не хочет, чтобы её нашли, Ярик. Тебе нужно переболеть и жить дальше.
– А ты? Ты переболел бы, если бы Леся пропала?
– Ты хочешь сказать: если бы косячил так же, как и ты? – Он бросил на меня многозначительный взгляд. – Если она действительно испытывает к тебе чувства, то перебесится и вернётся. А если ушла из-за Вадима, то обязательно даст о себе знать.
– Хотелось бы верить, что ты прав, Паш. Но я вырос в таких условиях, что могу доверять только себе и своим ощущениям. Вокруг столько лжи, предательства и обмана…
– Не обессудь, брат. Но ты сам выбрал свой путь. Никто тебя к этому не принуждал. Ты вполне мог отказаться от авантюры отца. Ты сам вырыл себе яму собственными руками и сам же в неё провалился.
– Чёрт! Я не думал, что влюблюсь в его жену! – чувствую, как ярость волной поднимается во мне от кончиков пальцев ног до самого затылка. Сжимаю кулаки, подавляя порыв начать крушить панель собственного автомобиля. – Я просто…
– Хотел её трахнуть? – заканчивает за меня Паша. Я не отвечаю, потому что этот вопрос не требует ответа. Всё и так предельно ясно.
Перед глазами вновь всплывает сцена, как отец занимается сексом со своей секретаршей, а я стою за дверью их с мамой спальни. В тот день я убегал из дома не от злости на него или обиды за мать, и не потому что боялся быть замеченным… Я убегал от самого себя, от дикого сексуального возбуждения, которое почувствовал в тот момент. Оно поглотило меня целиком, а потом сменилось мучительными угрызениями совести.
Не знаю, сыграло ли это какую-то роль в моей жизни или стоит винить гены отца, но только получая полную власть над партнёром, я мог достигнуть вершины наслаждения. Я долго экспериментировал, состоял в нескольких закрытых клубах с самыми извращёнными сексуальными пристрастиями. Беспорядочные связи, оргии, алкоголь, наркотики… Девушки, посещавшие такие клубы, знали на что идут. Спустя время мне это наскучило. Мне не хватало драйва.
Тогда я просто начал “выходить на охоту” и знакомиться с девушками: на улице, в торговых центрах, театрах, музеях, библиотеке, иногда в интернете. Я старался искать робких скромниц. Именно они вызывали особый интерес. Мне нравилось портить неиспорченное. Правда, потом всегда возникали некоторые трудности: они переставали быть скромницами и старались во всём угодить мне. И я снова возвращался к исходной точке, отправляя их в свободное плавание…
– Ты сегодня ночуешь у отца? – подаёт голос Паша, когда мы уже подъезжаем к воротам.
– Я попрошу его водителя добросить тебя обратно.
Отец меняет водителей, как перчатки. Даже я не успеваю запоминать их имена. У старика очень скверный характер, долго они рядом с ним не задерживаются. Скоро он не найдёт на эту должность ни одного нормального человека и придётся довольствоваться такси.
– Я не оставлю тебе машину, даже не мечтай, – бурчит Паша, въезжая во двор, когда автоматические ворота открываются. – Зная, в каком ты сейчас состоянии и ваши постоянные стычки с отцом, оставлять тебе мотор под задницей – очень скверная идея. Если решишь ехать домой, звони. Либо воспользуйся услугами его водителя сам. Тебя проводить?
– Не нужно. Спасибо, Паш. Я твой должник.
Открываю дверь и, как можно аккуратнее, ступаю на землю, пытаясь найти равновесие, а потом неровной шаткой походкой направляюсь в сторону дома.


Глава 3

?Ярослав

Стоя на пороге отцовского дома, я долго не могу собраться с духом войти. Я никогда не считал его своим. Сколько себя помню, его стены всегда давили на меня. Я никогда не был тут счастлив, не бежал сломя голову после уроков, чтобы вернуться туда, где пахло свежими булочками из духовки, густо политыми шоколадом. Может быть, потому что их готовила не мама, а наша домработница?
Я ничего не имел против толстушки тёти Маши. Она была доброй, улыбчивой и отзывчивой, а её булочки были всегда вкусными и таяли во рту. Но когда родители подолгу отсутствовали дома и она оставалась со мной в качестве няни, я закрывался в своей комнате и не желал выходить, объявляя молчаливую войну всему миру. Несмотря на это, тётя Маша любила меня. Она любила меня таким, каков я был, и за это я ей очень благодарен. Она ни разу не ругала меня, терпеливо относилась к моим выходкам и никогда не лезла в моё личное пространство, если я не позволял. У неё просто не было выбора. Сколько её знаю, она никогда не была замужем и своих детей не имела. Мы были её семьёй. Она умерла от инфаркта, не дожив немного до своего шестидесятилетия. Отец нашёл её лежащей ничком на полу в нашей гостиной. Вместе с ней умерла часть нашей семьи.
После её смерти одна домработница сменяла другую. Ни отец, ни мать долго не могли подобрать подходящую кандидатуру для этой должности. То они были слишком молоды и неопытны, то не ответственны, то готовили отвратительно, то делали работу по дому спустя рукава. Они, как и отцовские водители, шли бесконечной вереницей, сменяя друг друга, поэтому я перестал их запоминать. Не знаю, кто сейчас держит в порядке этот дом. Стараюсь лишний раз тут не показываться, не считая тех редких моментов, когда мы собираемся на семейные ужины. Когда умерла мама, мы решили оставить их как традицию, но каждый из нас понимал, что они уже давно далеки от идеальных и приносят больше споров и раздора, чем радости от редких встреч.
Наконец, решившись на первый шаг, я открываю массивную резную дверь и ступаю в прихожую. Только сейчас, чувствуя запах еды, понимаю, что проголодался, как волк. Надеюсь, что отец с Софией не съели всё, что было приготовлено на ужин, пока меня ждали. Пока я, наклонившись, пытаюсь справиться с обувью, слышу знакомый топот ног сестры, спускающейся со второго этажа. Это единственный человек на свете, который всегда ждёт меня домой с распростёртыми объятиями и ничего за это не требует.
– Ярик! – с восторгом пищит она и несётся в мои объятия. Я разгибаюсь так быстро, насколько это возможно, и выставляю вперёд руки.
Обычно она запрыгивает на меня с разбега, забывая, что уже давно не такая маленькая и невесомая, какой была раньше. Я никогда не делаю ей замечания по этому поводу, даже если она это проворачивает на виду у малознакомых людей на улице, потому что это так искренне и волнительно каждый раз, будто снова попадаешь в детство, где мама ещё слишком молода и полна сил. Но сегодня я боюсь не удержать её, потому что сам кое-как стою на ногах.
Она сбавляет бег, видя мой многозначительный жест; её шаги становятся медленнее по мере того, как она приближается, а взгляд суровее, пока не подходит совсем близко, чтобы понять – брат пьян.
– Как это понимать? – прищуривается София, скрестив руки на груди и расставив ноги на ширине плеч.
Она выглядит так, будто готова наброситься на меня с кулаками в ту же секунду. К сожалению, дерзкий взбалмошный характер тоже не обошёл её стороной. Но в то же время она настолько хрупка и ранима, что иногда не укладывается в голове, как всё это может уживаться в одном человеке. Раньше незнакомые люди часто думали, что мы влюблённая пара, а не брат и сестра. Многие мои девушки ревновали к ней, считая, что я настолько развратный, что способен на инцест. Я, конечно, развратный, но не до такой степени…
Я поднимаю руку и притягиваю её к себе, загребая в свои объятия. Мне совсем не хочется ругаться в этот момент. Только не с ней…
– Прости, детка, но твой брат слегка пьян сегодня.
Я целую Софию в щёку, и она оттаивает, прижимаясь ко мне плотнее, положив голову на моё плечо. Не смотря на то, что она девочка и младше на десять лет, ростом уступает мне всего на пять сантиметров. Раньше она часто стеснялась этого и боялась носить туфли на высоком каблуке, пока я не вложил в её голову, что высокие девушки тоже очень сексуальны. Сейчас она изредка подрабатывает фотомоделью, но это скорее хобби, чем профессия. Благодаря этому она стала открываться, как женщина.
– Слегка? Да ты еле на ногах стоишь! – шипит сестрёнка. – Мы с отцом подумали, что ты совсем не придёшь и поужинали вдвоём. Он сейчас в своём кабинете. На твоём месте я бы не стала попадаться ему на глаза. Он будет зол вдвойне. Пошли, я накормлю тебя, а потом уложу в постель.
– Звучит соблазнительно… Особенно про постель… – расплываюсь я в довольной улыбке.
– Опять твои пошлые шуточки, – фыркает она и отталкивает меня, разворачиваясь в сторону столовой. Мне ничего не остаётся, как последовать за ней.
Усаживаясь за огромный стол и дожидаясь, когда разогреется мой ужин, я задаюсь вопросом: зачем столько квадратных метров для двух человек? Да и для четырёх в былые времена это было многовато. О чём, интересно, думал отец, когда покупал этот особняк? О большой и дружной семье? О куче детей, которые вырастут, будут жить своими семьями в этом доме и нарожают ему внуков? Наверняка он мечтал создать свою империю, но в погоне за длинным рублём и жаждой наживы он не заметил, как близкие люди один за другим покинули его. Близок час, когда и София упорхнёт из родительского гнезда.
– Как дела на личном? – спрашиваю у сестры, откинувшись на спинку стула в стиле барокко и крутя в руках серебряную вилку.
– Недавно познакомилась с одним парнем, – бросает она на меня мимолётный взгляд и игриво улыбается. В её глазах пляшут огоньки. Неужели сестра наконец-то влюбилась? – Высокий темноволосый красавец с большими перспективами в будущем. Мы познакомились на очередной фотосессии.
Она подхватывает свой телефон со стола и протягивает мне. На заставке красуется фотография полуобнажённой Софии в объятиях того самого красавца. Он стоит у неё за спиной в джинсах и голым торсом, обхватив её одной рукой за талию, а другой придерживая за подбородок. Очень сексуально и чувственно. Из глубины души поднимается мимолётная братская ревность. Я никогда не видел Софию в объятиях мужчины. Тем более так откровенно. У неё было много поклонников, но всех она держала на приличном расстоянии. В моём подсознании она всё ещё девственница, и мы никогда не затрагивали тему секса, потому, что я до сих пор считаю её маленькой девочкой. Даже когда она выросла и стала “ходячим сексом”, мне не приходило в голову, что моя сестра может заниматься “этим”.
– Ты с ним спишь? – Этот вопрос зависает в воздухе. Видимо, София не ожидала от меня такого откровения.
– Ты ревнуешь? – ошарашенно спрашивает она.
– Я думал…
– Что я до сих пор храню целибат? – смеётся она, и её каштановые волосы, словно волны, струятся в такт смеху. – Брось, Ярик. Когда я потеряла свою девственность, ты уже не жил с нами, поэтому всё пропустил. Ты был слишком занят своими сексуальными пристрастиями, чтобы обращать внимание на чужие.
– Какие пристрастия ты имеешь ввиду? – хмурюсь я, стараясь сделать вид, что не понимаю, о чём она говорит.
– Ярик… Ты действительно думаешь, что я настолько глупа? Твоя слава идёт впереди планеты всей. Я давно стала взрослой, чтобы понимать, о чём шепчется добрая половина женского пола в твоём окружении.
– Чёрт! Мне очень стыдно за себя! – с сарказмом бросаю я. – Надеюсь, про меня болтают не так страшно, как есть на самом деле?
– Скажем так: на твоём фоне я просто монашка.
– Ну, у тебя всё впереди, – хмыкаю я. – Никогда не поздно из монашки стать развратницей. Но помни, что обратного пути уже нет.
– Отвечу на твой заданный вопрос, пока тебя не понесло. Я с ним не сплю. Мы сходили на пару свиданий и только.
Она аккуратно достаёт тарелку из микроволновки и ставит передо мной. Я киваю в знак благодарности. Пахнет аппетитно, но приступать к трапезе, пока я не узнаю подробностей этой занятной истории, не хочется.
– И за пару свиданий ты поняла, что он перспективный? – удивлённо приподнимаю бровь.
– Не придирайся к словам, – дуется София. Она садится напротив, подперев руками подбородок. – Приятного аппетита.
– Хорошо. Чем он тебя привлёк, кроме своей красоты и сексуального тела? – спрашиваю я, демонстративно положив вилку обратно на стол.
– Он умный. С ним есть о чём поговорить. Он грамотный, обходительный, галантный, у него большие планы на будущее, он увлекается несколькими видами спорта…
– Стоп! Не нужно продолжать, Соф. А то я на его фоне начинаю чувствовать себя плевком. Боюсь, что когда придёт время с ним познакомиться, моя самооценка упадёт ниже плинтуса и руки будут трястись, как у дряхлого старика. А я не хочу ударить в грязь лицом. Я должен держать планку великой семьи Волковых.
– Будущий король великой империи почтил нас своим присутствием?
Мы одновременно поворачиваем головы в сторону голоса. Интересно, долго ли отец стоит в проёме дверей, подслушивая наш разговор? В домашнем халате и тапочках он выглядит как невинный старик, но только я знаю, что это далеко не так. Порой внешность бывает обманчива.
– Привет, пап. Я немного опоздал, – хватаю вилку со стола и начинаю уплетать уже остывший ужин.
– Были дела поважнее? – кривится отец, шаркающей походкой направляясь в нашу сторону.
– Что ты! Конечно, нет! Что может быть важнее семьи!… Я просто забыл!
– Просто забыл… – повторяя мои слова, он усаживается через пару стульев от меня и Софии. – Не ожидал от тебя.
– Ты возлагаешь слишком большие надежды на меня, папа.
София поворачивает голову то на меня, то на отца, и с каждым поворотом выражение её лица меняется. На её глазах мы стараемся не ругаться. Вернее, в основном сдерживаюсь я; старик никогда не имел привычку держать язык за зубами. Но сегодня не тот день…
– Видит Бог: я старался воспитать из тебя человека. – Он бросает колкий взгляд в мою сторону.
– Более человечного воспитания свет не видывал!
– Может, хватит? – громко произносит София, чтобы привлечь к себе внимание. Мы замолкаем, но продолжаем смотреть друг на друга, не уступая даже в молчаливой борьбе. – Да что с вами такое!? Вы же готовы глотку друг другу перегрызть!
– У тебя есть мнение по поводу того, куда исчезла Катя, отец? – Не переставая пережёвывать последний кусок, я отставляю пустую тарелку в сторону. Наблюдаю за его реакцией. Ни один мускул на его лице не дрогнул в этот момент.
– Думаешь, я слежу за каждой твоей шлюхой? – зло бросает он.
Я соскакиваю с места и за секунду преодолеваю расстояние между нами. Схватившись за ворот отцовского халата, хорошенько встряхиваю. Очки для чтения слетают с его носа и падают на кафельный пол. Слышится характерный звук разбивающегося стекла.
– Кажется, я предупреждал тебя, отец. Следи за своим языком! – рычу я, чувствуя, как от злости вздуваются вены на моей шее.
– Прекрати, Ярик! – голос Софии немного отрезвляет меня, и я ослабеваю хватку. Затем медленно разжимаю пальцы. Это даётся мне с трудом, потому что в отцовских глазах нет ни тени сожаления за свои громкие слова.
Я слышу неровное испуганное дыхание сестры, но боюсь смотреть в её сторону. Наверняка, это единственный человек, перед которым мне бывает стыдно за некоторые слова и поступки. Продолжаю нависать в нескольких сантиметрах от отцовского лица, сжимая кулаки.
– Пожалуйста, прошу тебя, Ярик, – полушепотом говорит София. Я отступаю на пару шагов назад.
– С чего ты вообще решил, что я причастен к её исчезновению? – вальяжно развалившись на стуле, спрашивает он, будто минуту назад я не вытрясал из него душу. Только разбитые очки на полу свидетельствуют об этом небольшом недоразумении. Его выдержке можно позавидовать.
– Интуиция, – коротко отвечаю я.
– Что ж, в этот раз она тебя подвела, сын… София, можешь оставить нас ненадолго?
– Чёрта с два! – фыркает сестренка, скрестив на груди руки. Её фраза больше относится ко мне, нежели к отцу, потому что именно на меня обращён сейчас злобный взгляд.
– София, нам нужно поговорить, – настойчиво требует он.
Она встаёт со стула и подходит ко мне вплотную, гордо вздёрнув подбородок.
– Если ты ещё раз выкинешь подобное, – тычет она пальцем в мою грудь. – Я забуду, что ты мой брат. Ясно?
– Ясно, – отвечаю, скрипя зубами. Думаю, она не знает и малой толики того, что из себя представляет наш отец. Иначе она бы не защищала его так рьяно. Но правду я оставлю на десерт. Пусть пока ходит в розовых очках, верит в самого лучшего на свете папочку, наравне с единорогами и лесными эльфами.
– Присядь. – Он показывает на стул, когда София скрывается за порогом столовой. Я выполняю его просьбу. – Я думаю, сейчас самое время обоим из нас признать свои ошибки. Мне, за то что имел неосторожность лишить Соболева бизнеса, и тебе, за то что подлил масло в огонь, сделав его жену своей любовницей. Но былого не вернёшь. Приходится с этим мириться. Вадим оказался весьма непростым человеком, судя по тому, как рьяно взялся копать под нас. Он сполна попил нашей крови. Ты же знаешь, что в этом деле были не только мы замешаны… Поэтому на очередном совете было принято решение откупиться…
– Что??? – Я до боли сжимаю подлокотники стула, подаваясь вперёд всем корпусом.
– Не кипятись, сын, – отец поднимает руки. – Дай договорить… Мы откупились не от неё, а от него… Мы отправили человека замять эту ситуацию. Вадим забрал деньги… Было условие, что он через две недели покинет этот город навсегда. Куда исчезла его жена, я понятия не имею. Могу только предположить… Возможно, они решили сбежать вместе и жить долго и счастливо подальше отсюда.
– Но он до сих пор в городе!
– Потому что её ищет полиция! Уехав, он только наведёт лишние подозрения. Возможно, пока она обосновывается на новом месте, а он присоединится позже.
– Ерунда какая-то! Я не верю в эту чушь!
– Я прекрасно тебя понимаю. Ты думал, что она любит тебя? Бедный наивный мальчик… Открой наконец-то свои глаза! Она просто пудрила тебе мозги! Я предупреждал, что они в сговоре!
– Да пошёл ты к чёрту! – соскакиваю я с места. – Пошли вы все к чёрту!
Я вылетаю из дома, громко хлопнув дверью. Во мне бушует ярость, требующая выхода. Уверенно шагаю в сторону парковки, но, вспомнив, что на моей машине уехал Паша, встаю посреди двора, как вкопанный. Твою мать! Наверняка, сейчас самое время поддаться природе своей фамилии и завыть волком.
– Ярослав Александрович, – слышу незнакомый мужской голос. Вглядываюсь в сторону источника звука, прикрывая глаза рукой от ослепляющего света фонаря. – Ваш отец попросил подвезти вас до дома.
Я переборщил, когда подумал, что голос принадлежит мужчине. Это молодой парень, которому на вид не дашь больше двадцати лет. Он стоит рядом с отцовским автомобилем в чёрном костюме, сливаясь с ночным пейзажем. Именно поэтому я не сразу его замечаю. Здорово! Так и знал, что ни один нормальный мужик не будет возить этого старого хрыча. А молодые за такую зарплату могут и потерпеть, пока не поймут, что шкурка не стоит выделки.
Я подхожу к нему вплотную, мысленно ругая себя за то, что собираюсь сделать. Жаль, что парня по моей вине уволят, но я не в том настроении, чтобы ехать с человеком, которого вижу впервые.
– Привет, – протягиваю ему руку, заглядывая в салон автомобиля, чтобы убедиться, что ключи уже вставлены в замок зажигания.
– Здравствуйте.
– Тут такое дело… Можешь не беспокоиться. Я сам поведу.
– Но Александр Владимирович сказал… – Я резко выбрасываю руку, не давая ему договорить. Удар приходится точно в цель, и парень теряет сознание. Придерживаю его обмякшее тело, чтобы он не заработал дополнительных увечий, падая на брусчатку. Аккуратно кладу его на землю и сажусь за руль.
– Прости, парень, но договариваться с тобой было бы слишком долго.
Завожу двигатель и трогаюсь, нажимая на кнопку автоматических ворот на брелоке. Пока я мчу по трассе, непрерывный поток мыслей не даёт мне покоя. Чувствую себя преданным, одиноким и беспомощным. Неужели Катя могла так со мной поступить?
Вжимаю газ в пол, обгоняя плетущуюся впереди машину. В этот момент телефон вибрирует в кармане, и я ныряю в него рукой, чтобы посмотреть, кто звонит. Буквально на секунду отвлекаюсь от дороги. Когда мои глаза поднимаются от экрана телефона, вижу в свете фар на проезжей части чёрного кота. Его глаза мелькают в темноте, словно светлячки. Резко сворачиваю, пытаясь удержать руль. Машину заносит, и я чувствую, как начинаю кувыркаться вместе с ней, ударяясь всеми частями тела о сработавшие подушки безопасности. А затем всё погружается в сплошную темноту…


Глава 4

Ева

Я натягиваю на голову капюшон пуховика, когда ледяной порыв ветра начинает лизать мою оголённую шею, и сую руки в карманы. Не очень удачное место для разговора в такую погоду, но я выбрала его по наитию. Поднимаю глаза к небу, наблюдая за свинцовыми тучами, быстро плывущими в сторону парка. Сегодня не обещали снег, но, судя по тучам, он всё же будет.
Опускаю взгляд на поверхность воды, по которой пробегает рябь и гонит давно опавшую листву к берегу. Последний раз я была здесь с мамой весной, сидела на этом самом месте, болтая о всяких пустяках.
Леся опаздывает, а моя задница, одетая в тонкие джинсы, начинает примерзать к лавочке. Мама бы точно устроила мне взбучку по этому поводу, прочитав лекцию о женском здоровье. Начинаю жалеть о том, что не назначила встречу в тёплом кафе или торговом центре. Но там всегда много народа, а в последнее время я не могу находиться в людных местах. Они вызывают нервозность, и мне хочется спрятаться, чтобы никто меня не видел и не слышал.
– Привет, Ева, – слышу Лесин голос из-за спины и поворачиваю голову в её сторону, отодвинув капюшон.
– Привет, – отвечаю, еле шевеля замёрзшими губами.
– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, синяя? А ну, пошли в машину! Ты же продрогла до костей!
Она подаёт мне руку, и я покорно отлепляю пятую точку от лавочки.
– Немного переоценила свои возможности и оделась не по погоде. Торопилась, – оправдываюсь, интенсивно передвигая ногами, чтобы согреться. Леся семенит рядом, постоянно отставая на пару шагов.
В отличие от меня, Леся оказалась более предусмотрительной. Один только длинный пуховик, прикрывающий всё, что нужно, чего стоит. Не говоря уже об утеплённых брюках и перчатках, ради которых я бы отдала сейчас всё, что угодно. А вот с обувью она явно не угадала, надев ботинки на высоком каблуке. Мне становится стыдно за свою рассеянность, и я утыкаю взгляд в асфальт, ещё больше прибавив шаг, постепенно переходящий в бег.
– Не так быстро, пожалуйста. Я хоть и тепло одета, но каблуки не предназначены для бега, – слышу её голос далеко позади.
Я немного сбавляю темп, давая возможность Лесе меня догнать.
– Я просто пытаюсь согреться. Ничего личного.
– Как дела?
Её вопрос звучит не к месту в данной ситуации. С таким же успехом его можно задать умирающему от жажды человеку в пустыне, вместо того чтобы просто дать ему глоток воды.
– Как видишь, – хмыкаю я, намекая на нелепость её вопроса, – замёрзла.
– Вижу. Но спрашиваю, чтобы поддержать разговор и немного тебя отвлечь.
– Потихоньку, – сухо бросаю я, как и требуют рамки приличия, хотя хочется наорать на неё, ведь когда у тебя пропадает мать, “дела” постоянно – “так себе”.
– Замуж ещё не собралась?
Я скриплю зубами, слыша очередной никчёмный вопрос от взрослой женщины.
– А ты? – решаю пойти её же путём.
– Вообще-то… – мнётся она, делая паузу. – Мне сделали предложение… Но со свадьбой пришлось повременить в свете последних событий. Я даже не успела рассказать Кате об этом.
Она грустно вздыхает, и мне становится её жаль. Леся на самом деле хороший человек и замечательная подруга. Она не виновата в том, что у меня сейчас затяжной период депрессии.
– Очень жаль…
Она ничего не отвечает, потому что мы подходим к машине. Как только Леся нажимает на кнопку открывания двери, я тут же, без разговоров, запрыгиваю внутрь салона.
– Ещё не успела остыть, – говорит она, включая печку на максимум и нажав на подогрев сидений. Я начинаю кайфовать, когда чувствую тепло под продрогшей до костей задницей.
Леся замолкает, видимо ожидая от меня дальнейших вопросов, и просто смотрит куда-то вдаль через лобовое стекло.
– Я хотела задать тебе несколько вопросов… – начинаю я и вижу, как подруга мамы напрягается.
– Надеюсь, я смогу чем-то помочь.
Она нервно теребит в руках свои перчатки, и мне становится не по себе. Я не хочу играть в злого полицейского, но иначе не узнаю всей правды.
– Ты знаешь, где мама? – начинаю с самого сложного, заранее предвидя ответ. Но стоит попытаться.
– Мне так же, как и тебе, хочется узнать, Ева. – Она бросает на меня полный отчаяния взгляд и кладёт свою руку на мою. Я машинально её одёргиваю. Я пришла не для того, чтобы слушать, что ей очень жаль и “бла-бла-бла”, я не ищу, кому поплакаться в жилетку. У меня есть чёткая цель: найти маму. Точка!
– И у тебя, конечно же, нет никаких версий? – приподнимаю бровь. Не думаю, что она ими поделиться, дабы уберечь мою психику.
– Давай начнём с Ярика… – подталкиваю её в нужное русло.
– Я должна знать, что рассказала тебе мама…
Началось… Неужели так трудно ответить на простой вопрос?
– Думаю, ты знаешь гораздо больше меня. Я знаю лишь, что они познакомились в баре. Она всегда увиливала от этого разговора.
– На это были причины…
– Какие?
– Ева, я не думаю, что…
– Я уже не маленькая девочка, Леся, – перебиваю её, сжав руки в кулаки. – Хватит ходить вокруг да около! Складывается такое ощущение, что от меня многое скрывали. Почему? Сейчас самое время рассказать!
– Хорошо… – вздыхает она, выбрасывая свои перчатки на заднее сидение. – Тебе это может не понравиться.
– Моя мать пропала! Что может быть хуже этого?
– Ты наверняка знаешь о проблемах своего отца…
– На что ты намекаешь? На развод по причине загулов и, как следствие, пристрастия к алкоголю? Не нужно начинать издалека. Я прекрасно понимаю, почему родители развелись.
– Всё гораздо хуже. Твой отец потерял бизнес…
– Подожди… – мои шестерёнки в голове начинают крутиться. – Мама говорила о проблемах на работе, но она была уверена, что он преувеличивает…
– По началу она действительно не знала, что всё настолько серьёзно. Но суть не в этом… Твоего отца разорили… А Волковы, как оказалось, имеют к этому прямое отношение.
– Я не понимаю… Если мама знала об этом, зачем она встречалась с Яриком?
– Она не знала… до недавнего времени. И поверь, эта новость явно пришлась ей не по душе. Их знакомство было чистой случайностью. Стечением обстоятельств. Между ними вспыхнула страсть. А дальше уже ничего нельзя было изменить. Такова жизнь.
– Но причём тут её исчезновение?
– А вот это я не могу знать наверняка. Понимаешь, мама тоже не особо мне рассказывала о том, что между ними тремя происходит. Я не лезла в их отношения. Они взрослые люди. Могу только предполагать… Она устала от болезненных отношений. Устала метаться между двух огней. Мне кажется, она просто ушла.
– И никому ничего не сказала?
– Ты разговаривала с отцом, Ева? Возможно, он может дать тебе какие-то ответы на вопросы…
– Последний раз мы виделись, когда я подавала заявление в полицию. Он упорно игнорирует мои звонки. Думаю, он в очередном загуле.
– Не удивлена, – фыркает Леся. – Это вполне в его духе. Его всегда волновали лишь его проблемы. Думаю, он, как и я, склоняется к версии Катиного побега: поэтому такой спокойный. Он понимает, что виноват.
– А как же я? Она не думала о моих чувствах, когда уходила?
– Рано или поздно она даст о себе знать. Дай ей время прийти в себя. Скорее всего, она знала, что я расскажу тебе эту историю. А ещё Ярик слишком настойчив, так что единственным выходом было просто бесследно исчезнуть, никому ничего не сказав.
– Ты хочешь сказать, что он принудил маму к сексу?
– Вовсе нет, – немного смутившись, отвечает Леся. Её лицо мгновенно заливает краской. – Но он грубоват и, повторюсь, очень настойчив. Богатство и власть всегда портили людей. Держись от него подальше, Ева.
– Спасибо за совет, но я не собиралась уводить у мамы любовника…
– А Катя не собиралась спать с врагом твоего отца! Как бы между ними ни происходило, сколько бы гадостей он ей ни делал, она всегда оправдывала его поведение. Он пользовался этим. Твой отец – редкостное говно. Он заслужил то, что случилось. Жаль, что от поступков родителей страдают дети.
– Она знала, что он гуляет от неё, и терпела, хотя могла уйти давным-давно.
– На это были свои причины: ты была маленькая, к тому же отец тоже должен заниматься воспитанием ребёнка. В конце концов, она поднимала свой бизнес на ноги, чтобы не зависеть от Вадика. – Она кривит губы. – Он много раз говорил ей, что оставит её ни с чем, если она уйдёт. Я больше чем уверена: если бы твоя мать не сохранила брак до твоего совершеннолетия, Вадик с лёгкостью нашёл бы себе новую семью и забыл, кто вы такие. Но ты в этом не виновата, Ева. Это может случиться с каждым, но не каждому дано, как твоей матери, принести себя в жертву. Ей было некомфортно, когда она узнала правду про Ярика. Она считала себя преданной. Даже будучи в разводе, она говорила, что никто не имеет права лезть в чужую жизнь таким наглым образом. Ей нужно отдать должное: она защищала твоего отца до последнего, вопреки тому, что испытывала к Ярику нежные чувства.
– Мне она говорила, что между ними ничего серьёзного.
– Потому что изначально всё так и было.
– Значит, она убежала от своих чувств?
– Скорее всего.
– И всё равно мне кажется это странным… – бубню я себе под нос, глядя через окно на мужчину, выгуливающего своего пса. – Она оставила телефон дома, машину, бизнес. Не могла она провернуть всё в одиночку, если речь о побеге. Такие вещи тщательно планируются, а не делаются впопыхах. С её счёта не пропало ни рубля с момента её исчезновения. На что она живёт?
– По телефону её могут отследить. Уезжать на своей машине, если не хочешь, чтобы тебя нашли – так себе идея. В каждом банкомате стоят камеры слежения… Очень умный ход с её стороны. О сообщнике я не задумывалась. Возможно… Но мне даже на ум никто не приходит. – Леся начинает стучать ногтями об руль, раздумывая над моим предположением.
– Если бы она уехала на поезде или улетела на самолёте, её бы сразу вычислили. Её фотография мелькает везде. Её должны были где-то увидеть: в отеле, на заправках, в кафе. Нужно где-то жить и питаться. Если она передвигается автостопом – узнают. Вывод напрашивается сам: либо она уехала с кем-то, либо никуда не уезжала… Тебе не приходило в голову, что Ярик может быть её сообщником?
– То есть… – поворачивает она глаза в мою сторону. – Ты хочешь сказать…
– Именно… – киваю я в знак согласия, даже не дав ей договорить. – Есть единственный способ это узнать.
– Только не говори, что ты хочешь следить за его домом, Ева! К тому же, не факт, что она находится именно там! Сто процентов не там!
– Почему нет? Он ведь живёт один? Кому придёт в голову искать её у него дома?
– Нет! Нет! И ещё раз – нет! А если он увидит тебя?
– Я буду осторожна. К тому же, если мама действительно у него, неужели она не захочет поговорить с собственной дочерью? Если он, конечно, не удерживает её силой… Он может?
– Ева… – Она хватается за горло, будто ей перекрыли кислород. – Это очень скверная идея.
– Может или нет? – хмурюсь я.
– Я до сей поры не задумывалась над этим… – полушёпотом говорит она, опуская руки на руль. Её взгляд нервно мечется и мне становится не по себе от этого. Чёрт возьми! Да кто он вообще такой? Маньяк? Садист? Человек, который считает, что ему всё дозволено?
– Ты его боишься… – прищуриваюсь я, уловив нотки её страха. – Почему?
– С чего ты взяла? – пытаясь выдавить из себя улыбку, несмело бросает Леся и отводит взгляд, вжав голову в плечи. Она знает о нём больше, чем говорит. И, судя по её реакции, я вряд ли дождусь подробного рассказа об этом человеке.
– Просто показалось, – пожимаю я плечами, решив не давить на неё.
– А что, если мы ошибаемся? – резко меняет она тему.
– Тогда будем искать другие варианты.
– Записывай адрес, – после некоторого раздумья отвечает Леся. – Только будь осторожна, ладно? И держи меня в курсе. Я никогда не была у него в гостях, поэтому не могу подсказать, есть ли у него охрана, собака, камеры наблюдения или забор под электрическим током и сигнализацией, – нервно смеётся она.
– Разберусь.
– На твоём месте я бы не стала этого делать, – качает она головой.
– Значит, ты просто трусиха, – фыркаю я. – Я не стану сидеть сложа руки и ждать у моря погоды. Мне нечего терять. И, чтобы тебя не мучила совесть, скажу: я и так хотела за ним следить, но не знала где его искать. Ты облегчаешь мне задачу, сказав адрес.
– Предлагаю прокатиться на первую экскурсию вместе. Покажу дорогу. Заодно вместе проверим, есть ли у него охрана и всё такое… Не отказывайся. Я хочу хоть чем-то помочь.
– Отлично. Тогда поехали прямо сейчас. Уже смеркается. Самое время для слежки. Город засыпает, просыпается мафия…


Глава 5

Ярослав

Я стою в полумраке коридора. В ушах гудит, будто за окном работает строительная техника. Ничего не могу понять. Как я здесь оказался? Такое ощущение, будто из моей жизни вырвали несколько часов, а то и дней… Протягиваю руку к выключателю, чтобы зажечь свет, но бесполезно перещёлкиваю его вверх-вниз несколько раз. Когда у меня успели выключить электричество? Подхожу к окну и одёргиваю шторы, чтобы убедиться, что во дворе без моего ведома никто не затеял стройку. За окном – сплошная темень. Ни одного горящего фонаря.
До меня доносится мяуканье кота, и я поворачиваю голову в сторону звука. Понимаю, что это Бегемот… Но почему он не встречает меня, как обычно? Пытаюсь нащупать в кармане свой мобильный телефон, чтобы подсветить путь до спальни. Кажется, именно оттуда доносится голос Бегемота. Но карманы пусты. Приходится идти на ощупь. К счастью, я знаю дом, как свои пять пальцев: без особого труда преодолеваю расстояние из коридора до дверей спальни.
Мои руки натыкаются на закрытую дверь. Неужели я запер кота в комнате? На сколько помню, когда я уходил из дома, он провожал меня у порога. Ерунда какая-то! Нащупываю ручку двери и нажимаю, осторожно толкая внутрь, чтобы ненароком не придавить бедное животное.
В спальне гораздо светлее за счёт проникающего в окна лунного света. Я теряю дар речи, когда вижу на кровати обнажённую Катю, сидящую в позе лотоса. Она держит на руках Бегемота, который урчит и трётся об неё, закатывая глаза от удовольствия. Кот не торопится уходить из её объятий и напрочь игнорирует моё появление на пороге. Я завороженно смотрю на них обоих. Как загипнотизированный провожаю взглядом каждое движение Катиной руки по загривку животного.
– Ты вернулась… – наконец-то, выйдя из ступора, говорю я.
Катя поднимает голову, будто только что заметила меня. Её лицо скрыто тенью, поэтому я не могу разглядеть выражение её лица. Шагаю вперёд, чтобы подойти ближе. Она перестаёт гладить Бегемота, и тот, ощетинившись, спрыгивает с кровати и выбегает за дверь, скрываясь во мраке коридора. Какого хрена? Моё сердце начинает биться чаще с каждым шагом, пока я преодолеваю небольшое расстояние от двери до женщины, которую, как я думал, потерял навсегда. Катя молчит, опустив руки на колени.
Когда до неё остаётся всего лишь шаг, она резко вскидывает руки, хватаясь за горло и издавая хрипящие звуки. Я в один прыжок преодолеваю оставшееся между нами расстояние. Загребаю хрупкое тело в охапку, в панике соображая, что происходит и как помочь. Пытаюсь расцепить её руки, но это бесполезно. Они намертво сжались вокруг гортани. Мне становится страшно. Трясу её в жалкой попытке сделать хоть что-то, но она начинает биться в конвульсиях, закатывая глаза кверху, пока совсем не обмякает, и руки сами собой безжизненно падают вниз, словно плети.
– Нет! Катя! Нет! Что ты наделала!? – кричу я сорвавшимся голосом.
Гул в голове становится нестерпимым. Ощущение, будто она сейчас треснет, как перезревший арбуз. Я с горечью смотрю на кровавые подтёки от удушья на Катиной шее, не веря в то, что происходит… Фрагменты аварии, словно вспышки, начинают мелькать в моей голове… Я умер? Мне это снится? Это сон… Всего лишь кошмар… Я прижимаю Катю к себе, понимая, что в любой момент могу проснуться. Я хочу чувствовать её в своих руках. Хотя бы какое-то время…
– Ярик! – доносится чей-то еле уловимый голос из темноты коридора.
Я поднимаю голову, вглядываясь во мрак. Вижу вдалеке сгусток света, похожий на шаровидную молнию. Он медленно приближается, искрясь и переливаясь короткими электрическими разрядами. Качаю головой. Только не сейчас… Ещё слишком рано… Я не могу бросить её здесь одну…
– Чёрт возьми, Ярик!
“Оно” уже близко. За порогом спальни. Голос слышен громко и отчётливо, будто над самым моим ухом. Я знаю, кому он принадлежит, но продолжаю сопротивляться.
– Что ты хочешь сказать мне, Катя? Что это значит? – шепчу я, укачивая безжизненное тело из стороны в сторону на своих руках. Оно постепенно становится лёгким и невесомым, словно пушинка. Её кожа дрябнет за считанные секунды, высыхает и скукоживается до состояния старой тонкой материи… Я понимаю, что эти короткие мгновения последние для нас двоих… – Я люблю тебя… Ты даже не представляешь, на сколько сильно…
Я осторожно опускаю то, что осталось от Кати, на кровать и встаю, направляясь в сторону источника света. Когда подхожу слишком близко, яркая короткая вспышка ослепляет на мгновение… Когда я вновь открываю глаза, вижу растерянное и обеспокоенное лицо Софии, нависающее надо мной в нескольких сантиметрах.
– Ты всех напугал, чёртов засранец! – шипит она, смахивая с щеки одинокую слезу.
При попытке выдавить из себя смешок меня пронзает острая боль в области груди. Вдобавок меня тошнит, и кружится голова, будто мне семь лет, и я только что слез с карусели, после которой рвало долго и мучительно прямо в парке посреди тротуара.
– Не двигайся! У тебя сломаны рёбра… И сотрясение мозга… И…
– Ходить буду? – через боль спрашиваю я, прикрывая глаза. Хочется спать.
– Будешь! Но я бы с радостью переломала тебе ноги лично! Ты… Ты вырубил молодого парня! Ты сел за руль пьяным! Ты хоть понимаешь, что мог умереть? Если бы не подушки безопасности и ремень… Чёрт! Ярик! Ты долбаный идиот! Ненавижу тебя!
Я знаю, что сестра злится из-за того, что чуть меня не потеряла. Я бы на её месте вёл себя точно так же. Поэтому не держу на неё зла.
– Кот… На дороге сидел чёрный кот… – делаю несколько коротких вздохов.
– Кот? – удивлённо переспрашивает она. – Ты хочешь сказать, что слетел с дороги, чтобы не раздавить кота???
– Ты не понимаешь…
Чёрный кот… Когда Катя появилась на моём пороге с чёрным котёнком, мой мир перестал быть прежним. Наверное, именно тогда я понял, что хочу всегда быть с ней рядом…
– Ты думал, что это твой Бегемот разгуливает в двадцати километрах от дома?
– Забудь… – полушёпотом говорю я. – Долго я был в отключке?
– Почти сутки…
– Кажется, я видел свет в конце тоннеля… – натянуто улыбаюсь, поворачивая голову к окну. На улице так же темно, как было во сне. – Можешь его выключить? Режет глаза.
София встаёт и выключает яркую дневную лампу, оставляя приглушённый ночник. Становится чуточку легче.
– Нужно позвать медсестру. Я обещала, что позову её, если ты очнёшься.
– Подожди… – одёргиваю сестру, пока она не вышла из палаты. Мне нужно с ней поделиться тем, что я увидел. София останавливается почти у дверей и разворачивается обратно, присаживаясь рядом. – Она не ушла…
– О чём ты, Ярик? С тобой всё в порядке? Я начинаю переживать… Я всё-таки позову…
– Катя… Она не ушла… Я видел её там. – Показываю пальцем вверх, и у Софии широко открываются глаза от удивления. – Кажется, её задушили. Она показала мне… Я не сошёл с ума, Соф. Не надо смотреть на меня, как на идиота.
– Ты чуть не умер… Ты сильно ударился головой… А твой мозг просто спроецировал то, о чём ты думал в последнее время… – пытается вразумить меня сестра.
– Срать! – возмущённо фыркаю я. – Я думал, ты меня поймёшь.
– Хорошо… – сдаётся она, осторожно взяв мою ладонь в свою. – Давай ты немного оправишься, а потом мы поговорим об этом. Тебе нужно отдохнуть, и тебя должны осмотреть.
– Не говори никому об этом, ладно? Тем более отцу…
– Не скажу, – мотает она головой. – Вы все думаете, что я ещё маленькая и ничего не понимаю. Это далеко не так… Но пойми и ты, Ярик – он нам отец… Каким бы он ни был… Находясь между вами, я не могу выбирать. Вы два моих самых близких человека. Терять ни одного, ни другого я не хочу. А тебе давно пора привыкнуть к его характеру.
– Я его долбаное отражение… И это раздражает меня до невозможности.
– Ты можешь быть другим. С ней же ты был другим, правда? Подумай над этим. Я желаю тебе счастья и надеюсь, что твой сон всего лишь разыгравшееся воображение. Она вернётся. Всё будет хорошо.
Она целует меня в лоб и выходит за дверь, на некоторое время оставляя меня со своими мыслями. Если этот сон на самом деле окажется правдой, я буду очень сильно жалеть о том, что не разбился насмерть этой ночью…


Глава 6

Ева

– Тим, ты дома? – кричу я с порога, сбрасывая ботинки с усталых ног.
Даже не знаю, с чего взялась у обоих привычка задавать этот вопрос, приходя домой. Кажется, я позаимствовала её у матери. Она постоянно спрашивала, дома ли я, когда приходила, даже если видела, что в доме горит свет. А Тим перенял её у меня. Когда долгое время живёшь вместе, начинаешь копировать некоторые повадки своего партнёра.
Тимур не отвечает, хотя я чётко слышу звук работающего телевизора и даже могу разобрать, какой фильм он смотрит. Он фанат Тима Бёртона, как странно бы это ни звучало, и все его фильмы и мультфильмы знает наизусть, потому что пересмотрел их сотню раз. Не знаю, почему он фанатеет именно по этому режиссёру, хотя иногда и я могу составить ему компанию при просмотре некоторых из них.
Скинув с себя верхнюю одежду, прохожу сразу в спальню, чтобы исполнить ещё одну нашу традицию. Тимур ставит фильм на паузу, и на экране телевизора замирает Эдвард Руки-ножницы в объятиях Ким. Наверное, это единственный фильм, который я готова пересматривать с ним по нескольку раз. Этот кадр заставляет меня задуматься о некоторых моментах из жизни, но я отгоняю эти мысли, переводя взгляд на Тимура.
– Привет, – устало улыбаюсь, подхожу к постели и наклоняюсь, чтобы его поцеловать.
– Привет, – отвечает он на мой поцелуй. – Выглядишь измотанной. Может не стоит так нагружать свой организм интенсивными тренировками? Ты и так отлично выглядишь.
Для того чтобы выделить время для слежки за домом Ярика, мне пришлось сказать Тиму, что иногда после работы я посещаю тренажёрный зал. Знаю, что поступаю скверно, обманывая, но после нашей последней ссоры я поняла, что не стоит ждать от него поддержки в этом вопросе. Поэтому пришлось пойти на крайние меры. К тому же, после своих вечерних вылазок я изматываюсь не только физически, но и морально, поэтому можно считать это тренировками и успокоиться, не мучаясь угрызениями совести.
– Мне нужно как-то отвлечься, – говорю я первое, что приходит в голову. – К тому же посещение спортзала ещё никому не навредило. Мне нужно принять душ и перекусить. Я скоро.
Спрыгиваю с постели и выхожу из комнаты, оставляя Тима наедине со своими любимыми киногероями. Я бы сейчас не отказалась не только от еды и душа, но и от бокала вина. После нескольких таких вечеров мне стало ясно одно: мамы в его доме нет. По крайней мере, свободно передвигающейся… Так что либо я ошиблась в выводах, либо остаётся надеяться, что она не сидит связанная в подвале. Хотя и этот вариант можно отвергнуть, потому что Ярик отсутствовал дома больше недели. Леся сказала, что он попал в аварию и всё это время лежал в больнице.
С одной стороны, мне это только на руку. Я преспокойно нашла место, где можно перелезть через забор, и обнаружила хороший наблюдательный пункт, вне зоны досягаемости камер видеонаблюдения. А сегодня я увидела мельтешащую в панорамных окнах женскую фигуру, и моё сердце забилось чаще, пока не поняла, что расхаживающая по дому девушка – всего лишь его сестра. Я видела её фото в интернете, поэтому это было несложно понять. Кажется, она приходила кормить кота, который часто восседал на подоконнике, наблюдая за птицами, порхающими с ветки на ветку. Так что, будь моя мать прикованной в подвале, Ярик не отправил бы сестру к себе домой. Если она, конечно, не успела отдать Богу душу без еды и воды за всё это время.
Думаю, в следующий раз я вернусь, чтобы обследовать дом изнутри. Нужно только дождаться, когда его вновь не будет дома. Теперь я знаю, что он хранит запасные ключи под цветочным горшком: увидела, как София, так её, кажется, зовут, положила их туда. Я поборола своё желание проникнуть в дом сегодня: время поджимало, а мне ещё нужно было добраться до своего дома. К тому же сохранялась маленькая, но вероятность того, что девушка может вернуться.
Я уже не раз думала над тем, что нужно позаимствовать мамину машину для таких случаев. На права я сдала ещё в сентябре. Постоянно тратить деньги на такси – сплошное расточительство. Меня останавливает то, что Ярик может увидеть знакомый автомобиль и заподозрить неладное. Так что этот вариант отметается вместе с другими, такими же неудачными.
После разговора с Лесей я предприняла ещё одну попытку связаться с отцом. После долгих гудков, когда я уже собиралась отключаться, он соизволил взять трубку. Мы перекинулись парой дежурных вопросов перед тем, как я предложила ему встретиться и поговорить. Но он сослался на неотложные дела, поэтому пришлось ограничиться телефонным разговором, после которого стало понятно лишь одно: наш семейный корабль стремительно ушёл ко дну.
Я не была удивлена тому, что у отца точно такая же версия, как и у Леси: мама уехала в неизвестном направлении. Причину её спонтанного отъезда он так и не смог объяснить. Мало того, он даже не попытался рассказать мне, что вообще произошло за эти пол года. Ни одного намёка на маминого любовника – разрушителя его семьи, бизнеса да и жизни в целом. Я еле сдерживала себя, чтобы не наорать на него, сказать, что всё знаю и давно уже не маленькая девочка, чтобы держать меня в неведении и строить вокруг меня воздушные замки. Решила пока оставить его в покое до лучших времён. Ведь, если смотреть на произошедшее широко открытыми глазами, отец в данной ситуации скорее жертва, чем причина долбаного апокалипсиса. Думаю, сейчас ему не легче, чем мне. Просто он в этом никогда не признается, не будет плакать в жилетку, жалуясь на подлого Ярика, испоганившего ему жизнь.
В конечном итоге всё крутится вокруг него. Крутится так быстро, что я не успеваю записывать в свою секретную тетрадь свои мысли и чувства. В каком-то смысле это помогает. Я выплёскиваю на бумагу то, что думаю, но вслух пока сказать не могу. Никому. Придёт время, и я сделаю это, глядя прямо в его подлые глаза. Во мне бурлит такая ненависть и злость, что иногда я начинаю бояться саму себя. Не эти ли чувства испытывал мой отец? Не это ли заставляло его находиться в пьяном угаре, чтобы как-то отвлечься от навязчивых мыслей?
– Ева, ты слышишь меня? – голос Тимура, застывшего в проёме кухни, возвращает меня в реальность.
Я медленно поднимаю на него глаза, отвлёкшись от нарезки салата.
– Ты в порядке? Я звал тебя несколько раз.
– Да, просто задумалась, – оправдываюсь я. – Фильм уже закончился?
– Мне кажется, что ты врёшь! – Он хмурится, окинув меня недоверчивым взглядом.
Моё сердце пропускает удар. Он всё узнал? Но как? Следил за мной? Нашёл мой ежедневник в шкафу? Чёрт! Нужно было перепрятать его в более безопасное место…
Тимур решительно направляется к столу и встаёт напротив, не отрывая своего цепкого взора.
– Ты точно не в порядке, Ева! Какого хрена ты делаешь?
Он хватает меня за руку, и кухонный нож падает на пол с звенящим звуком. Я ойкаю, чувствуя резкую боль в ладони, и ошарашенно гляжу на капающую на столешницу кровь. Когда я успела так пораниться?
– Отпусти, Тим! Мне же больно! – пытаюсь вырвать руку из цепкой хватки Тимура. Кровь начинает сочиться из раны ещё сильнее.
– То есть, ты хочешь сказать, что когда ты себя резала, тебе не было больно? – начинает орать он, выпучив на меня свои шальные от ярости глаза.
– Что ты несёшь? – не понимая, что происходит, визжу я.
– Это ты что несёшь, Ева? – Тимур дёргает мою руку сильнее. – Я своими глазами видел, как ты специально сжимала нож в ладонях! Да что с тобой такое? С ума сошла?
– Я… я… – уже не так уверенно лепечу, переводя взгляд с окровавленной ладони на Тимура и обратно. – Я не заметила… Я не специально…
– Скажи “спасибо” своим долбаным родителям, Ева! Это они довели тебя до такого состояния! Ты сама не своя!
Он отпускает мою руку и обходит стол, чтобы достать из шкафа аптечку. В любой другой день я бы накинулась на него за такие слова, но сейчас нахожусь в лёгком шоке.
Пока Тимур обрабатывает и перебинтовывает порез, пытаюсь сообразить, в какой момент я могла с такой силой сжать нож в ладони, не почувствовав при этом боли. Я точно схожу с ума…
– Мне стоит бояться оставлять тебя одну? – спрашивает он, закончив врачебные манипуляции. Его взгляд немного смягчается, но это всего лишь видимость.
– Я действительно не понимаю, как так произошло, Тим. И уж точно делала это не специально, – качаю я головой.
– Мне хочется верить в это, кукла. Но в последнее время… – Тим делает паузу, вздыхая и складывая флакончик с перекисью и бинт обратно в аптечку. – Ты пугаешь меня…
Не буду спорить. Иногда я сама себя пугаю. В погоне за призраками я порой забываю, кто я и где нахожусь, теряясь в пространстве и путая сны с реальностью.
Я протягиваю руку к его щеке и накрываю своей ладонью. Ловлю себя на мысли, что это неправильно. Это он должен успокаивать меня и говорить слова поддержки, но ничего не могу с собой поделать. Мне нужно чувствовать и знать, что кто-то рядом, чтобы не слететь с катушек окончательно.
– Всё будет хорошо. Всё наладится, – шепчу я. Тимур кладёт свою ладонь поверх моей.
– Я сегодня разговаривал со своими родителями… Они зовут нас к себе.
Родители Тимура переехали жить в Казахстан, на родину его отца, пару лет назад, когда умерла бабушка. С тех пор они не оставляли попыток переманить Тима к себе, но он был против.
– В гости? – с надеждой в голосе спрашиваю я, заранее зная ответ на свой вопрос.
– Нет. На ПМЖ. Я знаю, что время не совсем подходящее… Я не тороплю. Подумай хорошо, взвесь все “за” и “против”…
– Тим… Мне нужно знать… Это предложение или ультиматум?
– Скажу честно, я долго думал над этим вопросом. С тех самых пор, как ты окончила колледж. Теперь я понимаю, что нужно было уехать ещё тогда… Я ждал, что всё наладится, но стало ещё хуже… Я не уезжал лишь из-за тебя…
– Почему ты молчал раньше? По-моему, ты всегда был против переезда туда?
– Я передумал.
– Я так понимаю, что ты уедешь в любом случае? Не важно: со мной или без меня?
– Я не могу насильно увезти тебя, Ева! Поэтому прошу подумать! – в его голосе снова появляются нотки раздражения.
– Тогда мой ответ – нет…
Тимур соскакивает со стула, взъерошив свои волосы. Начинает расхаживать по кухне туда-сюда, сжимая руки в кулаки. Кажется, я начинаю понимать именно сейчас, почему мы не можем найти контакт друг с другом. Мы хотим от жизни и от партнёров совершенно разного. Он хочет, чтобы я безоговорочно следовала за ним туда, куда он поманит пальцем, делала то, что он говорит, молча и без скандалов. А мне нужен человек, который на любое моё “нет” скажет “да”, закинет моё непослушное тело в чемодан или багажник автомобиля и увезёт с собой. А Тимур будет просто расхаживать по комнате, рвать на себе волосы и переваривать то, что я сказала. Потом уйдёт, хлопнув дверью, надеясь на то, что я одумаюсь. К сожалению, это не работает.
– Спокойной ночи, Ева! – прервав свою бесполезную ходьбу, бросает Тим. – Я даю тебе на раздумье ещё месяц. Если за это время ты не изменишь своё решение, я уеду без тебя.
Он демонстративно уходит, и я слышу, как с гулким треском закрывается дверь в спальню. Опускаю голову, глядя на свою перебинтованную ладонь.
– Я не изменю своего решения, Тим… Ни через месяц, ни через два… Даже спустя пол года… – шепчу я одними губами.


Глава 7

Ярослав

– Улыбнись, братик! Сегодня замечательный день! День твоего рождения! – почти визжит сестричка, когда я открываю дверь автомобиля.
Я падаю на пассажирское сидение, пока София беспрестанно щёлкает затвором фотокамеры на своём телефоне.
– Может, хватит? – бубню я, уткнувшись в лобовое стекло, в ожидании того, что она, наконец, наиграется в фотографа, и мы поедем.
– Фу! Какой скучный! Если ты будешь так дуться весь сегодняшний вечер, то обещаю больше никогда в жизни не организовывать тебе ни одной вечеринки!
– Вообще-то, это была твоя идея, а не моя. Ты же знаешь, как я ко всему этому отношусь, – фыркаю я.
Сколько я себя помню, никогда не любил отмечать свои дни рождения. Родители в детстве часто закатывали вечеринки в нашу честь, приглашали семейные пары, которые приводили с собой своих отпрысков, большинство из которых я видел впервые в жизни. Всё это было настолько пафосно и наигранно, что не доставляло абсолютно никакого удовольствия. Когда мне исполнилось четырнадцать лет, я заявил родителям, что никаких дней рождений для меня организовывать не нужно. Тогда мне здорово влетело от отца, и я услышал много нового о себе и о своём дрянном характере, в котором нет благодарности за то, что они для меня делают.
– Во-первых, я не помню ни одного твоего дня рождения. Я имею ввиду с гостями и подарками, как положено. А во-вторых, тебе нужно развеяться и прийти в чувства, иначе ты превратишься в старую плесень.
– Последнее моё день рождения я отмечал в тринадцать лет. Тебе было всего три года, поэтому не удивительно, что ты этого не помнишь.
– Кстати, почему ты так не любишь его отмечать? Ты никогда не говорил мне об этом.
– Думаю, не стоит это обсуждать именно сейчас, иначе вечер пойдёт на смарку. Может, поедем уже? Нужно заскочить в офис по дороге. Я могу сесть за руль, потому что ты только и делаешь, что тараторишь без умолку.
– Это не прокатит, любимый братец, – говорит София, трогаясь с места.
– Тебе не кажется, что это слишком? Ты забрала у меня мой автомобиль, и теперь я вынужден постоянно тебе названивать, когда мне нужно срочно куда-то ехать. А дозвониться до тебя – как до президента, – бурчу я, вцепившись в ручку двери. Ездить с Софией – то ещё приключение. Она гоняет, как бешеный дальнобойщик. Даже не знаю, что страшнее после аварии: сесть самому за руль, переборов свой страх, или сесть в машину, за рулём которой любимая сестричка.
– Считай это своим наказанием за угон папиного автомобиля, который, между прочим, в десять раз дороже твоего ведра с болтами, и за вождение в нетрезвом виде. Думаю, это наказание справедливое, с учётом того, что ты остался цел и почти невредим после того, как покувыркался по асфальту несколько раз. Кстати, почему ты не поменяешь машину?
– А чем тебе эта не угодила?
– Ну, ты можешь позволить себе гораздо круче.
– Могу, но не хочу. Меня и эта вполне устраивает.
– Жаль…
– Слушай, если тебя не устраивает мой автомобиль, просто отдай мне ключи. Это будет справедливо. В папином гараже есть гораздо круче, как ты любишь… – расплываясь в широкой улыбке, как у Чеширского кота из “Алисы в стране чудес”, говорю я.
– Нет. И это обсуждению не подлежит, – качает София головой.
– Я теперь пожизненно должен пользоваться услугами водителя?
– По крайней мере до той поры, пока я буду уверена в том, что ты не сядешь в неадекватном состоянии за руль. Пока не начнёшь вести себя хорошо. А сегодня твой день рождения, поэтому тебе можно пропустить пару стопок, а я буду спокойна, потому что ключи у меня. Кстати, зачем тебе в офис? Мы можем обойтись как-то без этого?
– Я оставил там свои запонки, – поднимаю я руки кверху, чтобы продемонстрировать их отсутствие.
– Ты серьёзно? Мы делаем такой круг из-за твоих дурацких запонок? У тебя они одни? Можно заехать в магазин по пути и купить новые. Так будет гораздо проще.
– Я хочу именно те запонки, – отрезаю я. – И раз уж ты вызвалась быть моим водителем, придётся терпеть и ехать туда, куда я скажу.
– Понятно! Ты просто решил меня позлить! Хорошо, мы съездим за твоими запонками в офис. А ключи от машины ты не получишь всё равно! Даже не мечтай!
– Посмотрим, София, на сколько хватит твоего терпения, – продолжаю улыбаться я.
Она фыркает, вдавив педаль в пол, и меня вжимает в кресло.
– Эй, поосторожней! Не мешок картошки везёшь! – начинаю паниковать я.
– Это профилактика страха после аварии.
– Надеюсь, мы доедем до вечеринки целыми, а не по частям. Я не планировал умирать в свои тридцать один.
– То есть, в тридцать – ты планировал? – ехидничает София, лавируя между автомобилями.
– Это вышло случайно. А ты гонишь специально! После такой езды мне придётся вернуться домой, чтобы сменить загаженные брюки. И да! Я не хочу новые из магазина, я хочу те, что висят дома!
София сбавляет скорость, и я мысленно ставлю галочку напротив своего имени в табличке очков. На этот раз она сдалась, но на самом деле её не так просто сломать. Она ещё более упёртая, чем я, поэтому добиваться ключей от своего авто мне придётся упорным трудом.
Когда сестрёнка резко тормозит у здания офиса, мой желудок готов вывернуться наизнанку, но я не подаю вида, с гордостью отцепляю ремень безопасности и выхожу из машины, бросив через плечо:
– На этом же самом месте через пятнадцать минут.
– Через пять! Иначе я уеду, а тебе придётся вызывать такси! – кричит мне вдогонку София, но я перекрываю её вопли, захлопывая дверь автомобиля, и шагаю в сторону входа в офис.
Пятница. Конец рабочего дня. Многие уже ушли домой, торопясь к своим супругам и детям. Большой муравейник медленно погружается в тишину. Именно это время я люблю больше всего. Никто не снуёт туда-сюда, не мешает звонками и просьбами, не задаёт глупых вопросов, ловя тебя в коридоре. Последнее раздражает больше всего. Самое главное, все сотрудники офиса давно уяснили, что поздравлять меня с днём рождения – себе дороже. После нескольких таких поздравлений, за которыми последовало публичное увольнение, они чётко зарубили это себе на носу. Поэтому я спокойно прохожу мимо стойки администратора, услышав лишь неловкое “здравствуйте” в свой адрес, и захожу в лифт, доставая из кармана те самые запонки, ради которых София проехала столько лишних километров.
Я не плохой брат. Просто сегодня, как никогда раньше, мне хочется её позлить. Потому что она устроила эту вечеринку, и не хочет отдавать мне автомобиль, без которого я чувствую себя несколько неловко. Раз уж мы приехали, сделаю вид, что действительно забыл запонки в кабинете. И у меня будет хотя бы пять минут, чтобы выдохнуть перед тем, как окунуться в “безудержное веселье” этого вечера.
Выхожу из лифта и застаю свою секретаршу в полной боевой готовности у выхода. Сегодня она задержалась на целых пол часа. Бьюсь об заклад, что прихорашивалась на свидание этим пятничным вечером. Когда я уезжал днём из офиса, она ещё не была покрыта таким слоем тоналки, её тени на веках и губная помада на губах не кричали: “Возьми меня сейчас же!”. На рабочем месте она всегда выглядит более буднично.
– Ярослав Александрович, – робко мнётся она, опуская глаза, будто застала меня в мужском туалете за естественным процессом.
– Да, это я, – хмыкаю, отходя в сторону, чтобы она смогла спокойно пройти в кабину лифта.
– Вам пришло письмо, – снова мямлит она.
– Спасибо, с корреспонденцией разберусь завтра. Я буквально на минуту заскочил.
– Я не знала, что с ним делать. Его принёс курьер буквально час назад. Ну, вы не любите… когда… В общем, я не виновата…
Я хмурюсь, не понимая, что она имеет ввиду. В это время двери лифта закрываются, и я не успеваю ничего спросить. Приходится молча провожать её взглядом, пока она не скрывается из виду.
Терпеть не могу сюрпризов. Поэтому, пока шагаю в сторону кабинета, сердце начинает биться в необычном для него ритме. Посреди моего рабочего стола белеет конверт. Я вижу его, как только переступаю порог. Подхожу ближе, и взгляд сразу падает на большие крупные буквы: “С днём рождения”. Ни адреса отправителя, ни самого адресата…
Беру конверт и долго держу его в руках. На ощупь: внутри либо открытка, либо фотография. Подношу его к носу, пытаясь уловить хоть малейший намёк на тайного поздравителя… или поздравительницу… Разрываю плотную белую бумагу у самого края, чтобы не повредить то, что находится внутри. Медленно достаю. Это фотография. Она довольно тёмная и не совсем чёткая, будто снимали в движении, на плохую камеру и почти в кромешной темноте. Сердце пропускает удар, когда я узнаю ту, что лежит, распластанная на кровати. Её глаза прикрыты, но даже так понятно, что она закатила их. Волосы разметались по подушке, руки над головой, на лбу бисеринки пота, а рот широко распахнут. Если бы не мужчина, устроившийся сверху, можно было подумать, что она испытывает адскую боль. Но, судя по кадру, это скорее всего оргазм.
Мои руки начинают дрожать. Я смотрю на фотографию очень долго, пытаясь поверить своим глазам. Изначально я даже не обращаю внимание на мужчину. Просто ловлю каждую черту лица женщины, которую не видел уже почти два месяца. А когда, наконец, обращаю на него внимание, меня накрывает волной дикой ярости. Вадик…
Я бросаю фото на стол, и оно пролетает по всей его длине, шурша и вертясь, пока не замирает у самого края. Хватаюсь за голову, надавливая пальцами на пульсирующие вены на висках. Твою ж мать! Меня смачно поимели и ткнули в это носом! Начинаю хохотать, как сумасшедший. Но это просто защитная реакция организма на стресс, не более того. Если эти двое хотели свести меня с ума, пусть подавятся своими амбициями.
Обхожу стол, когда приступ дикого смеха резко прерывается, и беру фотографию за самый краешек, будто это кусок дерьма. Открываю верхний ящик и бросаю снимок под кипу бумаг. С треском захлопываю обратно. Что ж, сегодня у меня день рождения. Кажется, я поторопился с выводами. Безудержному веселью – быть!
Выходя из кабинета, бесшумно прикрываю за собой дверь, как вор, пробравшийся в чужой дом. Смотрю на часы. Прошло уже десять минут. У меня есть ещё пять, чтобы захватить трофей в честь своего праздника. Нажимаю на кнопку следующего этажа, входя в стеклянные двери лифта. Папе это не понравится, но я не держу алкоголя в кабинете, поэтому позаимствую бутылку у него. Поднявшись на нужный этаж, надеюсь, что отец уехал домой. По крайней мере, его машины на парковке не было. Открыв двери кабинета электронным ключом, направляюсь к нужному шкафчику и выбираю самую дорогую бутылку виски. Жаль, что моя секретарша уже ушла, я бы мог забрать её с собой, оставив её ухажёра ни с чем. По крайней мере, на сегодняшний вечер. Киска любит, когда её ставят раком и жёстко трахают. Она бы предпочла раздвигать передо мной ноги гораздо чаще, но, к сожалению, приходится довольствоваться только теми редкими моментами, когда мне нужна мгновенная разрядка.
– Ты опоздал! – с ходу рычит София, когда я возвращаюсь и усаживаюсь на своё коронное место, от которого уже начинает тошнить.
– Не ври, – глядя на часы, констатирую я. – Я уложился в обещанные пятнадцать минут!
– Я тебе давала пять! Нужно было подняться в свой кабинет, надеть запонки и выйти обратно!
– Ты больше времени тратишь на болтовню, – открывая бутылку и отпивая прямо из горла, говорю я. – Поехали. Иначе завтра я тебя уволю. Мне не нужен водитель, который много болтает.
– Пристегни ремень, красавчик. И не обделай штанишки, потому что я прокачу тебя с ветерком. И убери эту чёртову бутылку. Из горла пьют только алкаши в подворотнях. Где твои аристократические манеры? – София корчит недовольную гримасу и включает передачу. Я закрываю бутылку и убираю от греха подальше. С её манерой вождения можно рассчитывать на смену всего гардероба.
Пока София везёт меня на мою же вечеринку, не умолкая ни на минуту, я стараюсь делать вид, что слушаю и даже изредка киваю головой, чтобы не показаться неблагодарным занудой. Моя сестра старалась. И в знак благодарности мне придётся весь вечер улыбаться и делать вид, что я доволен её стараниями. Всего один вечер. Я смогу взять себя в руки. А ломать и крушить всё вокруг я смогу и завтра. Главное, не думать о фотографии, которая лежит в моём рабочем столе. Чёрт! А это, оказывается, очень больно! Так же больно, как потерять мать…
– Надеюсь, ты пригласила на вечеринку своих подружек, – подаю я голос с надеждой и мольбой, глядя на сестру.
– Боже упаси! Чтобы ты совратил кого-то из них, или того хуже – нескольких сразу? Конечно нет! Я потом каждый раз, глядя на них, буду представлять ваши сексуальные игры и сгорать от стыда! На твоей вечеринке будут только твои близкие друзья и знакомые. А они, на сколько я знаю, либо семейные, либо уже с парой. Так что сегодня, братец, секс тебе не светит!
– А девочки по вызову входят в мою культурную программу? – выпивая очередную порцию виски, спрашиваю я.
– Не думаю, что твои друзья оценят такой подарок! Не нужно превращать моё мероприятие в бордель! Потерпи вечерок, а дальше делай, что душе угодно! Только не на моих глазах!
– Ты просто меня убиваешь, София… Ты совсем не умеешь веселиться! А загородный клуб, в который ты меня везёшь, славится своими закрытыми вечеринками, ты знала об этом? Бывал там несколько раз, и теперь каждая комната и укромный уголок будут напоминать мне о тех славных ночах. Ты просто режешь меня, как долбаный праздничный торт!
– Хватит скулить, Ярик! Мы – волки, а не подзаборные псы.
– Ну, тогда могу повыть на луну, если тебе будет легче от этого.
Когда София была ещё крошкой, она думала, что мы предки волков, раз у нас такая фамилия. Я подыгрывал ей, сочиняя всякие сказочные истории о происхождении нашего древнего рода. София выросла, а сказки остались жить в её голове. Она часто вспоминает их, хохоча над тем, что верила мне. Мы даже вместе придумывали фамильный герб, рисуя его везде, где было дозволено. На её восемнадцатилетие я подарил ей футболку с его изображением, а она прыгала от радости до потолка.
– Хотя бы праздничный торт, из которого выпрыгнет стриптизёрша? – делаю ещё одну попытку.
– Нет! Нет! И ещё раз – нет! – отрезает сестра.
– Чёрт! На поминках и то лучше развлекают, – фыркаю я, отвернувшись к пассажирскому окну.
– У тебя всегда мысли только о сексе?
– Чёрт возьми! А о чём я ещё должен думать после двух месяцев воздержания? О разговорах при луне???
– Прости. Я не знала. Я думала, что у тебя всё гораздо проще, – с печалью в голосе отвечает София. Только этого мне сейчас и не хватало. Розовых соплей своей сестрёнки.
– Знаешь, после твоей вечеринки всё вернётся на круги своя.
– Правда? Я смогла достучаться до твоего разума?
– Всё благодаря тебе, – развожу я руками. – Считай, что ты уже вернула меня к жизни.
– Что-то плохо верится, – косится на меня София. – Я чего-то не знаю?
Я несколько минут раздумываю, рассказать или нет о письме с сюрпризом. Сестра – единственный человек, с которым сейчас хочется поделиться этим. Если я буду держать всё в себе, я просто слечу с катушек.
– Я задержался в офисе, потому что получил любопытное письмо с фотографией.
София поворачивает ко мне голову, с любопытством и удивлением, ожидая продолжения.
– Что за фотография, Ярик? – не сдерживается она.
– Фотография Кати и её бывшего мужа…
– То есть? Что это значит? Просто фотка из семейного архива? Кто её прислал и зачем?
– Это не просто фотка из семейного архива, Соф… Скорее всего, кадр из хоум-видео… – отвечаю я, ожидая её реакции.
– Чёрт! Ярик! Это… это… Даже не знаю, как комментировать данную ситуацию, не стесняясь в выражениях!
– Похоже, семейная пара воссоединилась. Я не знаю, радоваться ли тому, что она живая, а не мёртвая, как я думал изначально. Или плакать от того, что меня кинули…
– Ты справишься, Ярик. В жизни случалось дерьмо похуже.
– Звучит из твоих уст довольно пошло, но мне нравится, – печально улыбаюсь я, радуясь тому, что облегчил свою душу.
– Могу тебя попросить об одной услуге, потому что мы почти приехали? Я знаю, это будет нелегко…
– Для тебя – всё что угодно.
– Можешь сегодня обойтись без концертов? Не хочу, чтобы твой день рождения вспоминали с кислой миной. Я очень старалась.
– Могу только пообещать, что постараюсь вести себя тихо. Но ты опять пытаешься завязать мне руки. Софа, я начинаю заранее жалеть будущего зятя. Из тебя выйдет очень хреновая жена. Иногда ты мне напоминаешь самку богомола, честное слово!
– Это только с тобой! С другими я сама невинность, – хлопает она ресницами. – Пожалуйста, будь хорошим мальчиком.
Мы въезжаем на территорию загородного клуба, а мне уже хочется вернуться обратно домой под тёплое одеялко. На парковке уже стоит целая куча машин.
– Ты уверена, что сюда приехали только мои близкие друзья и знакомые? У меня нет столько друзей, – хмыкаю я.
– Подумаешь, немного приуменьшила их количество. Иначе твою задницу вряд ли удалось бы вытащить из дома.
– Таких плохих девочек я обычно называю суками, но ты моя сестра, поэтому – мегера. Самая подлая из всех мегер, которых я знаю!
– Не забывай, что после полуночи карета превратится в тыкву! – фыркает она, заглушив мотор автомобиля. – Не опаздывай, иначе домой будешь добираться на попутке.
– Кто бы сомневался, – закатываю я глаза. – Я так и знал, что ты ограничишь моё время в том числе!
– Я переживаю за твоё здоровье, братик. Тебе нужно хорошо высыпаться. Здоровый сон в твоём возрасте только пойдёт на пользу.
София с грациозностью кошки выплывает из машины, и я в очередной раз поражаюсь, как вообще можно ездить за рулём на таких высоченных каблуках. Женщины…

***

Скучнее вечеринки я в жизни не встречал. Даже мои детские дни рождения по сравнению с этим кажутся гораздо веселее. Единственное, что напоминает мне о детстве, – куча шаров, украшающих коттедж изнутри и снаружи. Правда, они всего двух цветов: чёрные и белые. На что хотела намекнуть мне сестра, когда их заказывала, остаётся только догадываться. Даже весёлые надписи на них: “Ты просто космос” или “В 31 жизнь только начинается” уверенности не прибавляют. В такие моменты хочется просто напиться и уйти в астрал, к чему я стремлюсь всеми фибрами своей души.
После долгих поздравлений и вручения подарков от нескольких десятков гостей мне, наконец, удаётся ненадолго сбежать. Слава Всевышнему, что я в этом курятнике уже не впервые и знаю, где можно скрыться от любопытных глаз. Поднимаюсь в “тайную комнату” на самом верху и выхожу на небольшую лоджию.
В одной руке у меня бутылка, которую я так и не успел допить до конца, а во второй – пачка сигарет. Стрельнул у одного из гостей. Вообще-то, я не курю уже давно. С тех пор, как переболел пневмонией лет восемь назад. Тогда было трудно дышать, не то что курить, поэтому бросить пагубную привычку не составило большого труда. А потом больше и не тянуло. До сегодняшнего дня…
Меньше всего хочется думать о Кате и о её бывшем-настоящем муже, но горечь обиды не даёт мне отпустить эту ситуацию. Я знаю, что мне понадобится время, чтобы переварить всё случившееся. Это дело ни одного дня. Но очень надеюсь, что процесс пойдёт быстрее, если я снова и снова буду мусолить это в своей голове.
Итак, что я имею в конечном итоге. Если мыслить рационально, то я получил хороший жизненный опыт. Моя жизнь только и состоит из таких горьких опытов. Они, конечно, закаляют волю и дух, но делают из меня далеко не хорошего человека с светлыми глубокими помыслами. Скорее, наоборот. Будет ли когда-то выход из этого тёмного тоннеля ада или нет – покажет время. Искренне надеюсь, что будет.
Стоит задуматься о поездке в Тибет к монахам. Может, они научат меня смирению, и я перестану разрушать вокруг себя десяток чужих жизней, пересекающихся с моей? Не люблю тонуть в одиночку, поэтому в голове снова крутятся мысли о невинной жертве, которую нужно возложить на алтарь моих желаний. Кто она, эта невинная и наивная девушка, не ведающая того, что её ждёт? В этот раз мои игры будут более жёсткими и изощрёнными, поэтому пусть пока себе спокойно живёт, наслаждается последними крохами своей беспроблемной жизни.
Докуриваю горькую, как моя жизнь, сигарету и тушу её в цветочном горшке. Урны здесь нет, а дохлому цветку уже всё равно, что с ним делают. Где-то на улице мяукает кот и я вглядываюсь в темноту. Бьюсь об заклад, что вижу чёрную тень, скользнувшую между посадками высоких туй. Чёрт! Теперь он будет мне постоянно мерещиться, когда я напьюсь?
– Иди на хрен! – кричу в темноту, сложив ладони рупором. – Ты не белка, а всего лишь чёрный кот!
Эта пушистая тварь отвечает мне протяжным мяуканьем, больше похожим на плач младенца. Я инстинктивно крещусь и закрываю окно на лоджии. Вот что значит играть с демонами. Назвал бы кота Угольком, а не Бегемотом, и не пришлось бы открещиваться. Возникает ощущение, что он меня преследует, даже находясь сейчас под домашним арестом. Уходя из дома, я не забыл его покормить и налить в миску чистую воду, но он всё равно мяукал, будто в него вселились все демоны ада. Этому есть рациональное объяснение: ему нужна женщина-кошка. Но пока я сам нахожусь в поисках подходящей. Видимо, придётся искать и ему.
Спускаясь вниз по лестнице, чувствую, что уже изрядно пьян. Выкуренная сигарета даёт о себе знать. Дожить бы до конца вечеринки, не упав в грязь лицом или в салат. Хотя салатов я здесь не наблюдал: сплошные закуски и шампанское. Светская, мать её, вечеринка, от которой тошнит даже без виски. Такую могла придумать только женщина из высшего общества. Стены этого коттеджа видали гораздо более глубокие идеи развлекательных мероприятий.
Снова оказавшись на нижнем этаже, я окидываю взглядом зал и нахожу женскую фигуру. Направляюсь к Лесе, которая мило воркует в кругу других женщин, не подозревая, что её ждёт. Когда они сегодня поздравляли меня с Пашей, я еле сдерживался, чтобы не сказать что-нибудь колкое. Думаю, сейчас самое время.
– Где твоя подруга, Леся? – прерываю их душевный разговор. – Неужели никто не пригласил её на мою вечеринку?
Леся ошарашенно смотрит на меня, будто увидела призрак. Не мудрено, я наверняка, застал её врасплох своим неожиданным вопросом.
– Могу задать встречный вопрос, потому что понятия не имею где она.
Леся смешно хмурит брови, отчего на её лбу появляются складки. Женщины вокруг прекращают щебетать, уставившись на нас с большим любопытством.
– Как же так? Вы же, мать его, лучшие подруги! А лучшие подруги делятся всем. Или я ни хрена не понимаю в женской дружбе?
Я подхватываю бокал шампанского со стола и отпиваю. На вкус, как дерьмовая газировка, но свою бутылку виски я оставил стоять на лоджии одинокой и опустевшей.
– Остановись, Ярик, пока не наговорил того, о чём потом придётся жалеть, – встревает в наш разговор Кристина. У неё есть такая привычка: совать свой нос в чужие дела и разговоры. А ещё я имел её прямо в день их со Стасом свадьбы, когда он напился до поросячьего визга и не смог выполнить свой супружеский долг. Но это наш с ней маленький секрет, о котором никто не знает.
– Это ты мне? – приподнимая бровь, обращаюсь я к Кристине. – Когда я жалел о чём-то? Ты меня с кем-то путаешь!
Я одариваю её двусмысленной ухмылкой, и она отворачивается, не выдержав моего взгляда. Так-то лучше. Иногда маленькие секреты очень даже помогают наладить контакт.
– Ну давай, Лесь, – снова поворачиваюсь к ней. – Расскажи мне, как Катерина водила меня за нос. Я понимаю, что заслужил. Но это всё равно подло с её стороны, даже для такого, как я. Можешь передать ей, что я страдаю, я очень несчастен. И очень… Очень зол…
– Я не понимаю, о чём ты говоришь, – надменно отвечает она. Если бы не её группа поддержки рядом, она давно бы уже путалась в показаниях, трясясь, как осиновый лист.
– Ты, правда, не в курсе? – смеюсь я, подыгрывая ей. – Это очень занятная история. Твоя подруга вместе со своим бывшим муженьком решила сбежать с деньгами моего отца. Но дело даже не в этом. Пусть они живут долго и счастливо и подавятся этими деньгами. Хотя, оставшись со мной, она потеряла гораздо больше. Дело в том, что они сегодня поздравили меня с днём рождения, отправив письмо курьером прямо в офис. Угадай, что лежало в письме. У тебя есть только одна попытка.
– Я не играю в твои игры, Ярик. Либо договаривай, что хотел, либо замолчи, потому что, повторюсь, не понимаю, о чём ты.
– Они выслали мне прощальное совместное фото, – прищурившись, отвечаю я.
– Что за фото? Показать можешь? Откуда мне знать, что ты не врёшь?
– К сожалению, я оставил его в офисе, – развожу я руками. – Так что придётся поверить мне на слово. Но обещаю, что непременно покажу тебе его в другой раз, если будет интересно. И если тебя не смущает факт того, что они там трахаются.
– Что-о-о??? – протяжно шипит она, не веря своим ушам. У всех, кто стоит рядом, дружно отвисает челюсть.
– Что слышала, Лесь. Твоя подруга снова трахается с мужем. Надеюсь, это то, о чём она мечтала всю свою жизнь! – Я чокаюсь своим бокалом с её и ухожу, снова оставляя женщин без мужского внимания.
– Подожди! – кричит она вслед, и я слышу стук её каблуков о кафель. – Но Вадик же никуда не уехал!
– Понятия не имею, Лесь. Ты уж как-нибудь разберись сама со своими друзьями: кто уехал, а кто остался. Теперь это для меня не имеет никакого значения.
Я двигаюсь дальше, оставляя её далеко позади. С меня хватит. Я уже и так слишком долго задержался на этом празднике. Меня ждёт мягкая двуспальная кровать и кот, который всегда спит рядом, свернувшись калачиком на моей подушке. И не важно, что моя голова покоится тут же, рядом; его это никак не смущает.


Глава 8

Ева

Расплатившись с таксистом, я выпрыгиваю из машины и уверенно начинаю шагать в сторону ближайшего дома. Остановившись у ворот, демонстративно достаю из рюкзака ключи и сотовый телефон. Делаю вид, что увлечённо разговариваю, будто кто-то отвлёк меня важным звонком у самой калитки. Искоса бросаю мимолётные взгляды в сторону автомобиля. Водитель не спешит уезжать. Чего он ждёт? Что-то заподозрил? Хочет убедиться, что я вошла внутрь и со спокойной душой отправиться на новую заявку?
Пока мы ехали, мне пришлось на ходу придумывать историю своего ночного рандеву. Водитель оказался на редкость разговорчивым и любопытным. Или просто таким образом пытался не уснуть за рулём. В любом случае, он задавал кучу вопросов, на которые мне вовсе не хотелось отвечать. Но, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания и не наводить подозрения, пришлось выкручиваться. К слову, я ещё с юности научилась врать, не краснея. Мои родители часто задавали мне каверзные вопросы, пытаясь уличить в лжи, когда я поздно приходила домой. С каждым разом врать у меня получалось всё лучше. Ложь вылетала из моих уст, как скорлупа от семечек. Они до сих пор многого обо мне не знают… Это к лучшему… Пусть думают, что их дочь – примерная паинька. Никому хуже от этого не станет.
Наконец, автомобиль трогается с места, и, проезжая мимо меня, водитель открывает окно.
– Всё в порядке? – спрашивает он, не обращая внимания на то, что отвлекает меня от телефонного разговора. – Может, вас подождать?
– Зачем? – удивлённо спрашиваю, предварительно попросив своего воображаемого телефонного собеседника повисеть несколько секунд на связи. – Я уже приехала.
Трясу перед его глазами связкой ключей, улыбаясь самой обворожительной улыбкой, на которую только способна. Водитель кивает и закрывает окно. Я жду, когда он скроется за поворотом, и убираю телефон с ключами обратно в рюкзак. Вот ведь зануда! Хорошо, что ему не хватило ума стоять тут до тех пор, пока я не соизволила открыть калитку. Тогда пришлось бы переобуваться на лету, например, сделать вид, что по ошибке взяла не те ключи, и лезть через забор. Вот была бы умора!
Но сегодня у меня совершенно не входило в планы перелазить через забор именно этого дома. Мне нужен совершенно другой. Тот, который находится через пару улиц от этого. Начинаю двигаться в нужную мне сторону, накинув на голову капюшон и одёрнув рукава, чтобы закрыть руки. Перчатки я оставила дома, и сейчас очень жалею об этом. Руки настолько окоченели, что пальцы перестали слушаться.
Во всех домах уже давно погас свет. Редкие фонари тускло освещают пустынную улицу. Вокруг – ни души. Только хозяйские собаки изредка перелаиваются между собой, оповещая друг друга обо мне: незваной гостье, решившей, что ей дозволено шастать по ночам и тревожить покой здешних жителей. У меня совершенно нет плана. Всё, что я делаю, – результат спонтанности моей натуры. Моё настроение может меняться в мгновение ока: от истерических рыданий до безудержного смеха, который разрывает мои лёгкие изнутри; от бесконечного сидения на месте, уставившись в одну точку, до быстрого бега, заставляющего моё сердце работать на износ… Такова моя жизнь с тех пор, как мама исчезла.
Дойдя до нужного дома, я останавливаюсь. В нём, как и в любом другом на этой и других соседних улицах, нет жизни. Ни одного фонаря. Ни одной тускло мерцающей в кромешной темноте лампочки. Только огромные чёрные глазницы панорамных окон, наглухо зашторенных изнутри. Интересно, открывает ли он их когда-нибудь, чтобы впустить хоть каплю света в это тёмное царство загадок и теней? Или живёт, как Граф Дракула, ведя ночной образ жизни и питаясь кровью невинных женщин? Я уже не в первый раз прихожу сюда. Пятый? Шестой? Десятый? Я сбилась со счёта. Хочу получить ответы на свои вопросы, но, получая ответ на один, натыкаюсь на десяток новых.
Сначала мне просто было интересно, где он живёт. Я рассчитывала увидеть как минимум особняк с двухметровым забором и кучей охраны. Но была несколько удивлена, как скромно может жить человек с его доходами и статусом сына миллионера. Эти факты абсолютно не стыковались в моей голове. Впрочем, с этим человеком вообще ничего не стыкуется, если уж на то пошло. Это совершенно выбивает из колеи и заставляет мой мозг работать на пределе возможностей. Возможностей, ресурсы которых непрерывно катятся к чертям с каждым новым днём. Я чувствую, что мне нужна передышка. Я устрою её себе, непременно. Но это будет завтра. А сейчас я должна пробраться в это логово и найти хоть что-то полезное для моего расследования.
Подойдя к тому месту, где я обычно без труда перемахиваю через забор, моё тело начинает потряхивать. С чем это связано? Не могу сказать. Обычно это получалось легко и непринуждённо. Я просто мысленно возвращалась в детство, когда мы с друзьями воровали яблоки с соседских участков и стремительно перескакивала через препятствие. Страха не было. До сегодняшнего дня. Я точно знаю, что его сейчас нет дома. Он уехал. Чего же я боюсь? Руки предательски дрожат, окоченевшие пальцы цепляются за шершавую поверхность кирпича, который царапает нежную кожу ладоней. Кроссовки скользят по заиндевелой стене, норовя оставить меня в шаге от намеченной цели. Но я не сдаюсь и из последних сил подтягиваюсь всем корпусом к краю, а затем просто переваливаюсь и с глухим звуком приземляюсь на землю пятой точкой. Чёрт! Это больно!

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71070913) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.