Читать онлайн книгу «Как живые» автора Олег Савощик
Как живые
Олег Савощик
На этот раз вылазка за очередным заказным трофеем для бывалого охотника Димы слишком дорого ему обошлась. Он потерял в ней своего друга и незаменимого компаньона Илая, охотничьего пса. Но то было лишь начало жуткой расплаты, о которой Дима и в страшном сне представить себе не мог
Олег Савощик
Как живые
– Превосходно. – Пётр Васильевич погладил бок животного, утопил пальцы в густом меху. – Вот это красота. Давно?
Он взглянул поверх очков, таких тонких, что, казалось, в них совсем нет линз.
Дима на миг задумался.
– Меньше двух часов назад, – ответил он рассеянно, расстегивая куртку и стараясь не смотреть на стол, где лежала рысь.
Охотник устроился на скамье у стены и с удовольствием вытянул уставшие ноги. В мастерской едва различимо пахло химией и диким зверем. Несмотря на прохладу, Диму душил жар, хотелось выйти на улицу, умыть лицо горстью снега.
– Хорошо, тогда сразу и начну. – Пётр Васильевич накинул через шею чистый фартук, завязал за спиной. – На тебе лица нет, всё в порядке?
Дима напрягся, облизнул пересохшие, почему-то горькие губы. Ждал этого вопроса, но не успел придумать ответ.
– Илай… Она его убила.
Не удержался, посмотрел на рысь. В ярком свете потолочной лампы пепельно-серая шерсть отливала голубизной. Мускулистые лапы заканчивались изогнутыми когтями. Такими кошка может вскрыть даже лося.
Пётр Васильевич цокнул языком.
– Жаль, хорошая была псинка. Я тебе говорил – одной лайки на рысь это мало.
Дима мотнул головой, отгоняя образ: разорванное горло, кровь на обивке сиденья. Сказал:
– Я у тебя посижу маленько? Выдохся что-то.
«Илай всё еще в машине».
– Да хоть до утра оставайся, дом большой, – отозвался Пётр Васильевич, пробуя указательным пальцем кромку ножа. На столе уже стояла миска с крахмалом; под столом, у ножки – запечатанная пачка крупной соли. – Может, тебе горячего налить? Или у меня там коньяк початый стоит. Хороший, сын подарил.
– Коньяку можно.
– В гостиной у камина. В конце коридора направо.
– Тебе принести?
– Потом. После работы. Ты, может, мясо хочешь забрать? – Вопрос застал Диму на пороге.
– Кто же ест хищников?
Пётр Васильевич покачал головой.
– Дурацкие нынче традиции. А мясо у рыси, между прочим, нежное, вкусное, как телятина. Когда-то на стол боярам подавалось как деликатес. Ладно, дело твоё.
Под потолком коридора застыл в пике пернатый охотник. Дима почти был готов признать в нём коршуна, но запутали непривычный окрас и ярко выделявшийся рыжий хвост. А еще подвешенная на невидимых лесках птица казалась крупнее своего собрата: может, дело было в непривычной близости или в размахе крыльев, способном накрыть лежащего человека.
Если стать под отбрасываемую чучелом тень, казалось, что острые когти вот-вот вцепятся в лицо, сорвут его как маску, пробьют череп с той же легкостью, с какой нож пробивает арбузную кожуру.
Дима невольно пригнул голову, проходя под вытянутыми в атаке лапами, хотя высоты потолков хватало, чтобы даже с его ростом не цепляться за чучело. За дверью справа послышался шорох, будто кто-то скребет лапой по дереву. Илай так просился на прогулку: за несколько лет все косяки в квартире ободрал.
Дима не мог припомнить, были ли у Петра Васильевича дома животные. Живые животные. Он замер, прислушиваясь, но звук не повторился.
«Сейчас хряпну коньяку и всё пройдёт. Перестанет мерещиться всякое говно. Всякое…»
С противоположной стороны коридора на Диму смотрел кабан. Накренившись вперед, приподняв переднее копыто – чем ближе подходишь, тем больше кажется, что он бежит на тебя. И в узком коридоре не скрыться. Из спины кабана торчало древко копья, черная кровь застыла на вздыбившейся щетине.
Дима присел рядом, в очередной раз любуясь работой мастера. На клыки животного налипла грязь, к бокам репейник. Вся морда была усыпана пожухлой хвоей. Зверь только что выбрался из леса. Внимание к деталям даёт вторую жизнь: на пятачке можно рассмотреть торчащие белесые волоски, в глазах – налитые кровью капилляры. И дикую, присущую лишь раненым и больным, ярость.
Дима знал, что Пётр Васильевич заказывает дорогущие стеклянные глаза из Германии, такие, что отражают свет совсем как настоящие. Но зажечь в них эмоцию может только опытная рука таксидермиста.
…В камине тлели угли, отдавая последнее тепло. Бутылка в руке Димы дрогнула, и коньяк пролился мимо бокала, ароматные капли потекли по пальцам. Охотник выругался, вытер руку о штаны. Обжег горло первым глотком.
В третьем месяце зимы темнеет всё ещё рано, и за окном едва можно различить высокий забор, а дальше лишь стена из густого ничего. Дима поймал себя на мысли, что даже примерно не представляет, который сейчас час. Телефон остался на приборной панели, и в гостиной, почему-то, как назло, не оказалось часов.
В котором часу он тащил тушу рыси, весом почти в четверть центнера? Было светло, или уже легли сумерки? Дима попытался вспомнить, как пробирался через чащу, запыхавшись от своей ноши и уклоняясь от колючих веток, а рядом бежал Илай, и… Нет, Илай остался лежать там, головой в растаявшем от крови снегу. Остался, или хозяин за ним вернулся?
Дима застыл, глядя, как дрожит бокал в побледневших пальцах. Плеснул себе еще, запил тревожность. Коньяк не помогал. Казалось, охотник что-то потерял в том лесу, что-то очень важное. Словно зацепился головой, и воспоминания остались висеть на ветке, попробуй теперь, отыщи.
Дорога сюда тоже расплывалась. Перед глазами стояли руки, вцепившиеся в руль, но сама трасса… Трассу Диму не помнил. Что играло в салоне? Включал ли он вообще радио? Останавливался ли на заправке? И почему боялся повернуть голову, посмотреть на пассажирское сидение…
Звук повторился. Кто-то скреб в соседней комнате, только на этот раз прибавилось то ли тявканье, то ли скулеж. Дима вернул пустой бокал на место и обошел гостиную полукругом, толкнул приоткрытую дверь. Выключатель нашелся сразу.
Книжный шкаф, высокое кресло за письменным столом, раскрытый ноутбук.
«Кабинет? Зачем я вообще здесь лажу?»
У стенки справа боролись волки. Один перехватил другого в прыжке, вцепился в горло. У проигравшего на клыках кровавая пена, в глазах – последняя боль. И злоба.
«Волки умирают с оскалом, – вспомнил Дима слова отца. – Страх делает сильнее травоядных. Боль – хищников. Поэтому не причиняй им боли, бей один раз и наверняка».
Стена позади кресла увешана картами: Беларусь, Литва, Польша, Украина, кусочек России. Цветные булавки – заповедники, заказники, национальные парки. Пунктирные линии – ареалы птиц и крупных млекопитающих.
Комната оказалась проходной, и Дима опустил ручку следующей двери. Тусклый свет потолочной лампы лениво коснулся пустых углов, в небольшом помещении не было мебели. Только новое чучело.
Лиса запуталась в колючей проволоке. Оцинкованные петли удавкой стянули рыжую шею, обвили морду, острый шип вошел в глазницу. Лиса тянулась в отчаянном жесте к своей лапе, норовя разгрызть, стянуть с себя смертельные оковы. Диме казалось, что она кричит, просто он не может ее слышать, настолько естественно выглядела скрюченная фигура, пропитанная болью, настолько точно отпечаталась во взгляде зверя та самая тьма – чёрная линия между жаждой жизни и принятием неизбежности.
«Зачем?»
Дима передернул плечами, будто избавляясь от невидимой тяжести, и обернулся, убеждаясь, что один в комнате. Он услышал вопрос у себя в голове, но сам ли он его задал? Стараясь больше не смотреть на пойманную лисицу, Дима выключил свет и вышел в коридор через боковую дверь. Вернулся в мастерскую. Коршун проводил его стеклянным взглядом.
– Полегчало? – спросил Пётр Васильевич, не отвлекаясь от работы.
Он уже успел сделать разрез на грудине и теперь точными, аккуратными движениями снимал шкуру с бока рыси, не забывая посыпать края крахмалом, чтобы мех не слипался от крови и не приставал к мясу.
Дима буркнул неразборчиво и вернулся на скамью. Справа от него стоял барабан для сушки, у противоположной стены – морозильник и шкаф с реагентами для дубления. В мастерской было всего два чучела: пара кукушек над входом, доказательство мастерства таксидермиста. Из этих птичек чучело сделать сложнее всего, и дело не только в размере, слишком уж тонка у них шкурка, слишком ювелирного обращения требует.
«Кукушка-кукушка, сколько мне жить осталось»? – почему-то вспомнилось из детства. Птички не ответили.
– Как Илая хоронить будешь? – спросил Пётр Васильевич. – Кремация, или…
– Хочешь предложить свои услуги?
– Нет, – твёрдо ответил мастер. – В нашей профессии, знаешь ли, это что-то вроде табу. Домашние животные.
– Почему?
Дима спросил не столько из любопытства, сколько чтобы отвлечься от дурных мыслей. Почему ему так не хочется возвращаться в машину? Можно ли ему
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70991638) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Олег Савощик
На этот раз вылазка за очередным заказным трофеем для бывалого охотника Димы слишком дорого ему обошлась. Он потерял в ней своего друга и незаменимого компаньона Илая, охотничьего пса. Но то было лишь начало жуткой расплаты, о которой Дима и в страшном сне представить себе не мог
Олег Савощик
Как живые
– Превосходно. – Пётр Васильевич погладил бок животного, утопил пальцы в густом меху. – Вот это красота. Давно?
Он взглянул поверх очков, таких тонких, что, казалось, в них совсем нет линз.
Дима на миг задумался.
– Меньше двух часов назад, – ответил он рассеянно, расстегивая куртку и стараясь не смотреть на стол, где лежала рысь.
Охотник устроился на скамье у стены и с удовольствием вытянул уставшие ноги. В мастерской едва различимо пахло химией и диким зверем. Несмотря на прохладу, Диму душил жар, хотелось выйти на улицу, умыть лицо горстью снега.
– Хорошо, тогда сразу и начну. – Пётр Васильевич накинул через шею чистый фартук, завязал за спиной. – На тебе лица нет, всё в порядке?
Дима напрягся, облизнул пересохшие, почему-то горькие губы. Ждал этого вопроса, но не успел придумать ответ.
– Илай… Она его убила.
Не удержался, посмотрел на рысь. В ярком свете потолочной лампы пепельно-серая шерсть отливала голубизной. Мускулистые лапы заканчивались изогнутыми когтями. Такими кошка может вскрыть даже лося.
Пётр Васильевич цокнул языком.
– Жаль, хорошая была псинка. Я тебе говорил – одной лайки на рысь это мало.
Дима мотнул головой, отгоняя образ: разорванное горло, кровь на обивке сиденья. Сказал:
– Я у тебя посижу маленько? Выдохся что-то.
«Илай всё еще в машине».
– Да хоть до утра оставайся, дом большой, – отозвался Пётр Васильевич, пробуя указательным пальцем кромку ножа. На столе уже стояла миска с крахмалом; под столом, у ножки – запечатанная пачка крупной соли. – Может, тебе горячего налить? Или у меня там коньяк початый стоит. Хороший, сын подарил.
– Коньяку можно.
– В гостиной у камина. В конце коридора направо.
– Тебе принести?
– Потом. После работы. Ты, может, мясо хочешь забрать? – Вопрос застал Диму на пороге.
– Кто же ест хищников?
Пётр Васильевич покачал головой.
– Дурацкие нынче традиции. А мясо у рыси, между прочим, нежное, вкусное, как телятина. Когда-то на стол боярам подавалось как деликатес. Ладно, дело твоё.
Под потолком коридора застыл в пике пернатый охотник. Дима почти был готов признать в нём коршуна, но запутали непривычный окрас и ярко выделявшийся рыжий хвост. А еще подвешенная на невидимых лесках птица казалась крупнее своего собрата: может, дело было в непривычной близости или в размахе крыльев, способном накрыть лежащего человека.
Если стать под отбрасываемую чучелом тень, казалось, что острые когти вот-вот вцепятся в лицо, сорвут его как маску, пробьют череп с той же легкостью, с какой нож пробивает арбузную кожуру.
Дима невольно пригнул голову, проходя под вытянутыми в атаке лапами, хотя высоты потолков хватало, чтобы даже с его ростом не цепляться за чучело. За дверью справа послышался шорох, будто кто-то скребет лапой по дереву. Илай так просился на прогулку: за несколько лет все косяки в квартире ободрал.
Дима не мог припомнить, были ли у Петра Васильевича дома животные. Живые животные. Он замер, прислушиваясь, но звук не повторился.
«Сейчас хряпну коньяку и всё пройдёт. Перестанет мерещиться всякое говно. Всякое…»
С противоположной стороны коридора на Диму смотрел кабан. Накренившись вперед, приподняв переднее копыто – чем ближе подходишь, тем больше кажется, что он бежит на тебя. И в узком коридоре не скрыться. Из спины кабана торчало древко копья, черная кровь застыла на вздыбившейся щетине.
Дима присел рядом, в очередной раз любуясь работой мастера. На клыки животного налипла грязь, к бокам репейник. Вся морда была усыпана пожухлой хвоей. Зверь только что выбрался из леса. Внимание к деталям даёт вторую жизнь: на пятачке можно рассмотреть торчащие белесые волоски, в глазах – налитые кровью капилляры. И дикую, присущую лишь раненым и больным, ярость.
Дима знал, что Пётр Васильевич заказывает дорогущие стеклянные глаза из Германии, такие, что отражают свет совсем как настоящие. Но зажечь в них эмоцию может только опытная рука таксидермиста.
…В камине тлели угли, отдавая последнее тепло. Бутылка в руке Димы дрогнула, и коньяк пролился мимо бокала, ароматные капли потекли по пальцам. Охотник выругался, вытер руку о штаны. Обжег горло первым глотком.
В третьем месяце зимы темнеет всё ещё рано, и за окном едва можно различить высокий забор, а дальше лишь стена из густого ничего. Дима поймал себя на мысли, что даже примерно не представляет, который сейчас час. Телефон остался на приборной панели, и в гостиной, почему-то, как назло, не оказалось часов.
В котором часу он тащил тушу рыси, весом почти в четверть центнера? Было светло, или уже легли сумерки? Дима попытался вспомнить, как пробирался через чащу, запыхавшись от своей ноши и уклоняясь от колючих веток, а рядом бежал Илай, и… Нет, Илай остался лежать там, головой в растаявшем от крови снегу. Остался, или хозяин за ним вернулся?
Дима застыл, глядя, как дрожит бокал в побледневших пальцах. Плеснул себе еще, запил тревожность. Коньяк не помогал. Казалось, охотник что-то потерял в том лесу, что-то очень важное. Словно зацепился головой, и воспоминания остались висеть на ветке, попробуй теперь, отыщи.
Дорога сюда тоже расплывалась. Перед глазами стояли руки, вцепившиеся в руль, но сама трасса… Трассу Диму не помнил. Что играло в салоне? Включал ли он вообще радио? Останавливался ли на заправке? И почему боялся повернуть голову, посмотреть на пассажирское сидение…
Звук повторился. Кто-то скреб в соседней комнате, только на этот раз прибавилось то ли тявканье, то ли скулеж. Дима вернул пустой бокал на место и обошел гостиную полукругом, толкнул приоткрытую дверь. Выключатель нашелся сразу.
Книжный шкаф, высокое кресло за письменным столом, раскрытый ноутбук.
«Кабинет? Зачем я вообще здесь лажу?»
У стенки справа боролись волки. Один перехватил другого в прыжке, вцепился в горло. У проигравшего на клыках кровавая пена, в глазах – последняя боль. И злоба.
«Волки умирают с оскалом, – вспомнил Дима слова отца. – Страх делает сильнее травоядных. Боль – хищников. Поэтому не причиняй им боли, бей один раз и наверняка».
Стена позади кресла увешана картами: Беларусь, Литва, Польша, Украина, кусочек России. Цветные булавки – заповедники, заказники, национальные парки. Пунктирные линии – ареалы птиц и крупных млекопитающих.
Комната оказалась проходной, и Дима опустил ручку следующей двери. Тусклый свет потолочной лампы лениво коснулся пустых углов, в небольшом помещении не было мебели. Только новое чучело.
Лиса запуталась в колючей проволоке. Оцинкованные петли удавкой стянули рыжую шею, обвили морду, острый шип вошел в глазницу. Лиса тянулась в отчаянном жесте к своей лапе, норовя разгрызть, стянуть с себя смертельные оковы. Диме казалось, что она кричит, просто он не может ее слышать, настолько естественно выглядела скрюченная фигура, пропитанная болью, настолько точно отпечаталась во взгляде зверя та самая тьма – чёрная линия между жаждой жизни и принятием неизбежности.
«Зачем?»
Дима передернул плечами, будто избавляясь от невидимой тяжести, и обернулся, убеждаясь, что один в комнате. Он услышал вопрос у себя в голове, но сам ли он его задал? Стараясь больше не смотреть на пойманную лисицу, Дима выключил свет и вышел в коридор через боковую дверь. Вернулся в мастерскую. Коршун проводил его стеклянным взглядом.
– Полегчало? – спросил Пётр Васильевич, не отвлекаясь от работы.
Он уже успел сделать разрез на грудине и теперь точными, аккуратными движениями снимал шкуру с бока рыси, не забывая посыпать края крахмалом, чтобы мех не слипался от крови и не приставал к мясу.
Дима буркнул неразборчиво и вернулся на скамью. Справа от него стоял барабан для сушки, у противоположной стены – морозильник и шкаф с реагентами для дубления. В мастерской было всего два чучела: пара кукушек над входом, доказательство мастерства таксидермиста. Из этих птичек чучело сделать сложнее всего, и дело не только в размере, слишком уж тонка у них шкурка, слишком ювелирного обращения требует.
«Кукушка-кукушка, сколько мне жить осталось»? – почему-то вспомнилось из детства. Птички не ответили.
– Как Илая хоронить будешь? – спросил Пётр Васильевич. – Кремация, или…
– Хочешь предложить свои услуги?
– Нет, – твёрдо ответил мастер. – В нашей профессии, знаешь ли, это что-то вроде табу. Домашние животные.
– Почему?
Дима спросил не столько из любопытства, сколько чтобы отвлечься от дурных мыслей. Почему ему так не хочется возвращаться в машину? Можно ли ему
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70991638) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.