Читать онлайн книгу «Три жизни» автора Вячеслав Калинин

Три жизни
Вячеслав Калинин
Каждый из нас спрашивал себя: «Кто я такой и зачем я здесь?». Я тоже долго искал ответы на бесконечные вопросы, разговаривая с собой, окружающими и этим миром в целом.Уверен, сейчас вы думаете: «Про что, чёрт возьми, эта аннотация?». Ничего страшного, это нормально.Эта книга – что-то вроде «Детства. Отрочества. Юности», только в XXI, а не в XIX веке. И, само собой, написана не великим русским писателем, а обычным человеком, который почему-то решил, что вообще может писать. Книга содержит нецензурную брань.

Три жизни

Вячеслав Калинин
Посвящается тому, кем я могу стать

© Вячеслав Калинин, 2024

ISBN 978-5-0064-3424-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Впервые я попробовал что-нибудь написать, когда ещё ходил в детский сад. Тогда это были короткие наивные истории в формате комикса с моими любимыми персонажами – Человеком-пауком, Кинг-Конгом, Черепашками-ниндзя и прочими ребятами, с которыми я познакомился, смотря телевизор днями напролёт.
Потом, классе в пятом, я решил попробовать написать нечто более серьёзное, а именно приключенческий и довольно нуарный роман, по сюжету которого спившийся мужик из Питера пытается найти своего сына. Полагаю, в основу истории легли мои детские проекции, потому что со своим отцом я так и не смог найти общего языка до сих пор. К сожалению, меня хватило лишь на семь-восемь коротких глав, после чего идею закончить эту историю я забросил навсегда.
Всё это, конечно, было лишь нелепыми попытками родить хоть что-нибудь интересное в то время, когда моё нутро уже с детства требовало выражать эмоции и мысли на бумаге.
Поэтому спустя много лет, когда моя личность наконец достигла некоего относительно осмысленного начала (а было это примерно к концу первого курса университета), я начал писать серьёзно о том, что волновало меня больше всего: о людях, их характерах, желаниях и пороках. Искав ответы на сложные вопросы о смыслах и предназначении, я полностью отдавался писательской деятельности. Писал в различных состояниях – весёлым и грустным, трезвым и пьяным, воодушевлённым и полностью разбитым. Не скрою, порой я писал лишь для того, чтобы успокоить себя, вернуться на путь благоразумия и созидания. Результатом вышло то, что вы сейчас держите в руках. Я писал это на протяжении восьми лет, всячески дополняя и редактируя. И вот работа, как мне кажется, наконец, полностью завершена. Мне больше нечего сказать на этом жизненном этапе.
Про что эта работа? Наверное, про всё понемногу. Любовь, семья, дружба, взросление, религия, одиночество, поиск смыслов… Список можно продолжать очень долго. Здесь будет всё то, что может волновать молодого человека, который постепенно идёт ко вступлению в первый этап осмысленной, взрослой жизни. Полагаю, многие вещи читателю покажутся очень близкими, отражающими его собственную жизнь. Возможно, что-то поможет найти ответы на давно волнующие вопросы.
Наверное, у вас может появиться вопрос: а насколько всё, что написано ниже, является правдой? Знаете, писатели делятся на два типа. Первые утверждают, что их работы – плод фантазии. Делают это, как правило, для того, чтобы не попадать в неловкие ситуации из-за провокационных вопросов (мысленно передаю почтительный привет ушедшему Эдуарду Лимонову и его «Эдичке»). Хотя я убеждён, что, на самом деле, произведения таких авторов в любом случае основаны на их личном опыте и характере, хотят они того или нет. Примеров огромное множество, куда ни посмотри. От менее явных («Морфий» М. А. Булгакова или «Обломов» И. А. Гончарова) до кричаще очевидных (автобиографичные романы Ч. Буковски). Второй тип писателей в открытую говорят, что всё написанное ниже является чистой правдой («У нас были Великая Эпоха» уже упомянутого Лимонова или, например, «Зелёные холмы Африки» Э. Хемингуэя). К какому типу отношусь я? Скажу так – всё написанное ниже абсолютная правда и чистый вымысел одновременно. Это точно было, но не знаю, с кем именно. Истины там не больше, чем в имени автора, Вячеслава Калинина. Собственно, все имена и герои – тоже плод фантазии автора.
Как читать этот сборник, состоящий из трёх различных частей, написанных в (про) разное время и о разных людях? Лично я решил не выпендриваться (а здесь я передаю почтительный привет «Герою нашего времени» в лице М. Ю. Лермонтова и «Играм в классики» Х. Кортасара) и расположил всё плюс-минус в хронологическом порядке за некоторыми исключениями. Но никого не призываю следовать хронологии. Если вам интересна жизнь обычного сибирского школьника, начните с «Первой жизни». Хотите вернуться во времена студенчества? Об этом «Вторая жизнь». Если же вам нужно взглянуть на «нуарную» жизнь одинокого человека в огромной столице, сразу переходите к страницам, с которых начинается «Третья жизнь». Чтение не по хронологии точно не испортит впечатлений а, возможно, даже сделает его более интересным, целостным и понятным.
Надеюсь, что вам понравится хотя бы часть из написанного. А если нет, то пусть хоть что-то вызовет эмоции, натолкнёт на некоторые мысли. Я буду рад в любом случае.
И да, моя работа – это не сборник наставлений или советов. Никогда у меня не было желания выступать перед кем-нибудь «проповедником», не буду этого делать и сейчас. Да и, будем честны, главного героя вряд ли можно назвать положительным персонажем. Кроме того, главы не несут в себе намеренно какого-либо смысла. Я достаточно верю в читателя, поэтому не сомневаюсь, что каждый найдёт для себя что-то самостоятельно.
Начать этот сборник в качестве дополнения к предисловию хочется с короткого рассказа, который я написал самым первым, только вступив на путь «осмысленного написания». Данный рассказ со сказочным названием «Арлекино» был некоей пробой пера для собственного понимания, могу ли я хоть что-то писать. Получилось то, что получилось. Не судите строго. Ну, либо судите.
Пожалуй, начну.

Арлекино
Эта история произошла с моим другом. Если быть точнее, этот сон приснился моему другу на днях, о чём он мне с удовольствием поведал. Это тот самый случай, когда человеку снится полная ахинея, но ахинея столь интересная и непонятая, что начинаешь невольно задумываться над «что?», «как?» и «почему?». Прошу, не ищите в этой истории никакого смысла, не повторяйте моих ошибок. Я лишь уподобляюсь одной своей однокурснице, которая хочет «достичь сути всех явлений», но, к сожалению, обречена на получение оценки «хорошо» на каждом экзамене. Итак, представляю вашему вниманию сон Виталика, который он недавно увидел и был крайне удивлён.
Седьмой класс, обычная школа Новосибирска, урок физкультуры. Занятие только началось, мальчики и девочки стоят на улице в одну шеренгу. Высокие парни возглавляют строй, который растянулся человек на тридцать и закончился на самой низкой девочке класса. Девочки всегда стоят после парней, независимо от роста. Виталик стоит ближе к окончанию шеренги в форме сборной России по футболу. Он в очках, с тёмными волосами. Эти два фактора обрекли его на прозвище «Гарри Поттер». Виталик ненавидел книги и фильмы о Гарри Поттере. Его светловолосый друг Слава – среднего роста, среднего телосложения, немного пухлый из-за бывшей толстоты – находится где-то посередине и дико не хочет бежать три круга вокруг школы. Женя стоит впереди, смеётся со своими друзьями и ждёт не дождётся того момента, когда физрук даст разрешение на игру в футбол. Женя очень любит футбол – это то поле, где он чувствует себя королём.
Класс начал бегать вокруг школы, после сделал зарядку, которую проводил кто-то из школьников, назначенных физруком. Тот, кто проводил зарядку, автоматически становился лузером на эти десять минут. Почему-то дети считали это занятие весьма позорным. Попробуйте найти здесь логику.
Начался футбол. Здесь сон проскальзывает через сознание Виталика быстро и незаметно, отчего он толком ничего и не помнит.
Но могу предположить, что он с удовольствием отыграл свою часть, в то время как Слава стоял на воротах и ненавидел этот мир всё больше и больше после каждого удара мяча по его ляжкам, на которых оставались яркие красные отпечатки.
Время урока подошло к концу, нужно быстро бежать в школу переодеваться и идти в столовую обедать. Подходя к крыльцу, над которым соорудили прямой козырёк, Женя, Виталик и Слава остановились. Женя, у которого всё это время в руках находился футбольный мяч, без какой-либо причины начал закидывать его на козырёк, где по всем законам логики он и должен был остаться. Однако спустя несколько секунд мяч как бы с предложением повторить это действие медленно скатился обратно, движимый какими-то неведомыми силами. Недолго думая, король футбола вновь забросил мяч на прежнее место, где он, наконец, и остался.
Они опоздали из-за совместного акта идиотизма в столовую, где их еду уже начали убирать. Виталик всё же успел забрать свой обед – пюре с котлетой – и сел за свободный стол. Славе еды не досталось и, начиная краснеть, он пошёл разбираться. Виталик уже доедал, в то время как его красный и невероятно злой друг подсел к нему с тарелкой, в которой лежала вожделенная пища, и сказал:
– Вот она сука! Сказала мне, что если уже убрали, то мог бы и заплатить!
Виталик спокойно доедал свой обед под «аккомпанемент» бешеного Славы. Это продолжалось ещё минуты две. Постепенно односторонний крик сменился на совместное молчание. Молчание. Молчание…
Слава спокойно произнёс:
– Знаешь, что бы сейчас сказал Парниша?
– Что?
– «Я бы уехал в Арлекино, съел это – и умереть было бы не страшно». Так это вкусно.
Молчание.

ПЕРВАЯ ЖИЗНЬ

Победа
Я захожу в мужскую раздевалку после урока физкультуры. В маленьком помещении стоит затхлая вонь мужского пота. Привыкнуть к ней довольно сложно даже после нескольких минут нахождения здесь. Поэтому обычно я и остальные парни, перебрасываясь короткими фразами, как можно быстрее натягивают на себя школьную форму и сваливают отсюда. Либо на уроки, либо домой. Однако сегодня не тот день. Необычный. Пацаны из параллельного 7 «А» класса несколько дней назад назначили всем нам «стрелку», которая должна пройти уже сегодня. У этого события было множество проблем. Все они по-своему сложны. Как для понимания, так и для разрешения.
Итак, по порядку. Во-первых, все парни из моего класса просто не хотели драться. Кто-то боялся, кто-то не хотел вступать в конфликт со своими хорошими знакомыми/друзьями, которые учились в «А» классе. Я и ещё несколько моих друзей просто переросли тот этап, при котором драка является чем-то вроде «забавы» либо способом разрешения конфликта. Более того, повод для ссоры был выбран максимально идиотский. Но об этом позже. В общем, всё это представлялось мне какой-то глупостью, порождённой сознанием мальчиков, у которых, по всей видимости, пубертатный период и не думал начинаться. Оттого и не хотелось во всём этом участвовать. Но я понимал, что иного выхода нет. Если сейчас отказаться, эти недоразвитые точно не отвяжутся и, более того, начнут нападать с ещё большим рвением. Во-вторых, мужская половина моего класса была разобщена на отдельные группки, и, к сожалению, большая часть этих групп не готова была драться ни под каким предлогом. Получалось, что участников «стрелки» насчитывалось всего трое. Я и мои два друга – Скерыч с Асланом. В свою очередь, со стороны «А» класса было вдовое больше бойцов. Серьёзных бойцов. Заставить объединиться несколько компаний, пусть даже на один вечер, представлялось мне невыполнимой задачей. В-третьих, повод. Всему моему классу объявили войну из-за того, что якобы один из наших парней (Матвей, который, к слову, участвовать в драке особо не желал) обозвал или ещё как-то посмеялся над подругой пацанов из 7 «А». Дураку понятно, что это просто повод для того, чтобы «повеселиться», набивая наши лица. Именно поэтому необходимо прямо сейчас разбираться с этими придурками их же методом. Иначе никак. В-четвёртых, был ещё 7 «В», где учились такие же обычные парни, как и мы. Они понимали, что правда на нашей стороне. Поддерживали нас словом, однако помогать нам силой не собирались. У них не имелось друзей среди нас, а особым благородством они не отличались. Скорее, они были просто зрителями, которые с интересом наблюдали, чем же всё закончится. Однако справедливости ради хочется сказать, что на саму «стрелку» в качестве публики они не пришли. Хотя бы немного благородно.
Вывод напрашивался сам. Единственный правильный выбор – участвовать в драке. Единственная возможность дать отпор в этой драке – найти поддержку среди парней моего класса.
Итак, возвращаемся в нашу вонючую раздевалку, где 7 «Б» пришлось задержаться больше обычного. А все потому, что я всё же решил попытаться переманить на свою сторону своих боязливых одноклассников. В этом мне, надеюсь, помогут Скерыч и Аслан. Если ничего не выйдет, что поделаешь, придётся идти втроём. Нас побьют, но хотя бы стыдно не будет.
– Пацаны, сегодня всем нам нужно идти на стрелку, иначе никак. И меня бесит, что парни в нашем классе не общаются вместе и разделены на группы. Если не объединимся сейчас, нас просто всех отпиздят, – уверенно начал я.
– А с чего ты взял, что всех? Если никуда не идти, то и драки не будет, – скептически ответил Влад, «лидер» мнения о том, что спрятаться «в домик» – это лучший выход.
Большинство парней предпочитали тихо наблюдать за происходящим, попутно собирая свои вещи.
– Как ты не понимаешь, если сейчас им не ответить, нас просто зачморят! – вмешался Скерыч.
– Во-во! Хотите терпеть потом каждый день нападки с их стороны? «Очень смешные» приколы и издевательства? – продолжил я.
– Я ничего не хочу, – парировал Влад, – но я точно знаю, что если пойду туда сегодня, то просто получу по лицу. Я ни с кем из них не ругался, меня они трогать не станут.
– У тебя выбор между получить по лицу сегодня и получать по нему каждый день. Подумай над этим. А ты что скажешь, Матвей? Это ведь из-за тебя эта хрень началась! – сказал я.
– Да я вообще не знаю, кого я там обозвал! Они просто ёбнутые, эти «ашники»!
– Но что скажешь по поводу того, чтобы драться?
– Если иначе нельзя, то я согласен. Действительно, если пристали сейчас, то потом точно не оставят в покое.
«Ага, уже четыре!» – подумал я. Влад неодобрительно цокнул.
– Ребята, их всего шестеро! Сейчас нас здесь десять человек! Если придём туда на место все вместе и они нас увидят, то и драться не придётся! Они же не идиоты – вшестером на десятерых нападать!
Все уже оделись и просто сидели на лавках возле стены. Они молчали, смотря либо на меня, либо на пол. Я стоял посередине раздевалки и более не знал, что ещё можно добавить к уже произнесённым аргументам. Для меня мой выбор был очевидным и, более того, единственно верным в сложившейся ситуации. Поступить иначе – это подойти к зеркалу и плюнуть в собственное отражение. Я не понимал, как можно искренне хотеть соглашаться с идиотскими и очевидно несправедливыми нападками. Осознавать, что тебя не уважают, унижают и при этом чувствовать себя хорошо. Эти люди были не согласны подвергнуть себя опасности на один вечер, но при этом осознанно подвергали себя ей на неопределённый срок. Я не понимал их выбор. Но всё же это был их выбор, и я ничего не мог с этим поделать. Некоторое время помолчав, ещё раз оглядев всех (Скерыч взглянул на меня, как бы говоря: «Бесполезно»), я произнёс:
– Я больше не знаю, что ещё вам сказать. Прямо сейчас я, Скерыч, Аслан и Матвей идём на эту долбанную стрелку! Поднимите руки те, кто готов нам помочь!
На секунду я испугался. А вдруг никто не согласится? Мне станет стыдно, а у нашего класса точно не будет никаких шансов. Но вот я увидел поднимающиеся руки… Один, два, три, четыре! Целых четыре руки! Я выдохнул.
– Ну вот, теперь нас восемь человек. Спасибо, парни, я вас уважаю, – с радостью сообщил я.
Итак, из десятерых парней на драку шло восемь. Не согласился Влад и ещё один парниша, у которого были «друзья» в «А» классе. Да и хрен с ними. У нас численное преимущество, а это значит, что всё могло закончиться даже лучше, чем я ожидал.
Мы договорились встретиться на крыльце нашей школы и вместе пойти в назначенное место. Выбрали соседний двор, куда все должны прийти в шесть часов вечера. Шло начало октября. Осень выдалась довольно тёплой, и, несмотря на вечернее время, холодно не было. По пути на место ко мне подошёл один из моих одноклассников, который решил нас поддержать. Он сказал мне: «Если что, у меня есть это», – и показал мне нож. Придурок. Я сказал ему, чтобы он убрал это дерьмо подальше и даже не думал доставать.
Во дворе нас уже ждали. Никто ни с кем не здоровался. Стояла гробовая тишина. С той стороны не было особо крепких парней. Скорее, они представляли опасность из-за своей безбашенности. Долго не могли определиться с местом, происходила какая-то возня. Один из наших противников, самый ёбнутый, предложил склон возле оврага, который находился в пяти метрах от детской площадки. Он даже набросился на кого-то из нас с целью сбросить туда, но его все остановили. Как с нашей стороны, так и с противоположной. Благо, мы не были настолько сумасшедшими. Оставалась детская площадка. Несмотря на относительно ранний час, она пустовала, что, можно сказать, было нам на руку. Мы выстроились в одну шеренгу напротив друг друга. Восемь человек с нашей стороны и шесть с их.
– Ну что, не передумали? – с улыбкой спросил я.
– А что, похоже? – прилетело с той стороны от их лидера.
– Я не знаю, вы мне скажите. Это вы нас позвали.
После короткой заминки мне ответили: «Нет, сейчас мы вас всех отпиздим!»
– Как пиздиться-то будем? – не унимался я и всё сильнее улыбался. Меня сильно веселили эти придурки, хоть и было немного страшно. – Просто бороться? С кулаками? А куда нельзя бить? Дерёмся до первой крови?
Вместо ответа ко мне быстро подошёл один из них и сильно замахнулся кулаком. Целил чётко в голову, однако делал это слишком медленно. Я пригнулся и резким рывком схватил его, стараясь повалить на землю.
Драка началась. Всё, что происходило вокруг, я не видел. Слышал только топот, шорканье одежды друг о друга, редкие возгласы и крики. Я был сосредоточен на своём противнике, который выше меня на голову и так просто не собирался падать. Он бил меня по бокам руками и ногами. До головы достать не получалось, я старался её прятать.
Я тоже стал отвечать ему ударами по корпусу. Больше мне не было смешно. Во мне поднималась ярость от происходящей несправедливости и тупости. Эту ярость я вкладывал в каждый свой удар. Я хотел отбить ему все органы. Я хотел, чтобы этот урод больше даже не думал о том, чтобы приставать ко мне. Внезапно что-то ударило меня сзади по ногам. Я упал. Оказывается, кто-то из дружков моего противника исподтишка выбил мне ногу. Умно, но подло. Теперь я лежу на земле, а этот урод сидит на мне и, как кувалдами, наносит удары сверху вниз. Я закрываюсь. Я терплю. Мне не сильно больно. Я хочу выбраться, но я не знаю, что мне делать. Я вижу в глазах моего соперника сомнение. Он как будто не уверен в том, что меня надо бить. Тупой идиот. Кто-то из ребят с нашей стороны сильным рывком сбивает сидящее на мне тело на землю. Я спасён. Быстро говорю «спасибо» и вновь лезу в схватку. Теперь мы поменялись местами с моим дружком. Уж я-то сомневаться не буду, ублюдок! Я со всей силы бью его по роже, пока мне не надоедает.
Я встаю и вдруг слышу, как кто-то весело орёт: «Вася на мусорке! Вася на мусорке!» Так звали одного пацана из «А» класса. Он, действительно, сидел задницей на урне и не мог встать. Как мне сказали потом, это Аслан его туда толкнул. Красавчик. В следующую секунду я увидел, как вдалеке лежит Скерыч, а сверху на нём сидит кто-то из наших соперников. Знакомая сцена. Только я дёрнулся, спеша на помощь, как на меня налетел самый бешеный. Тот, который около оврага драться хотел. Теперь я и сам валялся на земле и пытался как можно меньше принимать удары. Вдруг меня посетила мысль: «А какого чёрта мы проигрываем, если нас на два человека больше?» Ответ не заставил себя долго ждать. Взглянув в сторону выхода со двора, туда, откуда мы пришли, я увидел четырёх человек, которые просто стояли и смотрели. Эти четверо были мальчики из 7 «Б» класса. Из моего класса. Те, что полчаса назад поднимали свои руки и хотели мне помочь. Вот стоял мальчик с ножичком, пугливо озираясь. А вон и Матвей в своём весёлом красном пуховике, из-за которого эта драка сейчас и происходила. Мне стало мерзко. Я хотел уничтожить их всех. И сволочей из «А» класса, и своих одноклассников-предателей. На мне продолжал сидеть бешеный, нанося удары. На этот раз меня спас крик откуда-то издалека. Кричала женщина. «Я сейчас полицию вызову!» – не унималась она. Бешеный резко вскочил и побежал в неизвестном направлении. То же самое сделали остальные пацаны. Во дворе остались лежать только трое – я, Скерыч и Аслан. Мы быстро поднялись и пошли прочь с этого двора.
Начало темнеть, мы шли втроём в сторону своих домов. На наших лицах были довольно сильные ссадины и гематомы. Завтра с утра это всё будет выглядеть ещё хуже. Я не знал, как буду объяснять синяки дома и в школе. Как рассказать людям о том, что на сей раз участвовать в драке было хорошим поступком? Пока я старался об этом не думать. Сейчас моё сознание занимали иные мысли. Я был спокоен за себя, рад своим друзьям и презирал уродов из «А» класса вместе с предателями-одноклассниками.
Это была победа. Я знал, что больше с подобной хренью ко мне приставать не будут. Ко мне вообще не будут приставать. Когда я проснусь завтра с утра, мне будет не стыдно посмотреть в зеркало.

Господь Бог наказывает идиотов
– Вася, а ты веришь в Бога?
– Я не думаю, что сейчас самое время для того, чтобы обсуждать тему религии и моё отношение к ней.
Прошло пару лет, «Вася с мусорки» не желает отвечать на мой вопрос. В правой руке у меня пластиковая рюмка, в которой наполовину налит виски «Jack Daniel’s». Разбавляла алкоголь «Coca Cola», а на поверхности лениво плавала долька лимона, грубо отрезанная перочинным ножом. Школьники решили сделать всё по красоте. Называть это пойло виски было аморально – такая мысль прочно укрепилась в моей голове после того вечера, когда я вдруг решил поинтересоваться религиозными взглядами своих товарищей.
Не так давно было весьма популярно покупать контрафактный алкоголь по очень низкой цене. Это одна из тех историй про «конфетку с говном внутри». От таких «конфет» людей госпитализировали, а некоторых забирали в морг. Зачем люди это делали? Наверное, потому что… А знаете, найдите для себя ответ сами. Я лишь просто скажу, что как бы вы ни пытались выглядеть воспитанным, культурным и умным существом – наступит день, когда вы проснётесь где-нибудь на полу в луже собственной блевотины и наконец напомните себе, кто вы такой.
Но сейчас я держу стакан виски в руке и радуюсь происходящему. Пять восьмиклассников стоят вокруг стола, на котором посередине, намекая на свою главную роль, находятся две бутылки «Джека». Рядом с ними, пытаясь составить конкуренцию, стоит бутылка «Пятизвёздочного». На оставшейся площади стола расположились три тарелки с нарезанной колбасой, лимоном и сыром. Пара пачек чипсов, упаковки сухарей, несколько сотен грамм сушёного кальмара и ещё какая-то рыба. Две бутылки «Колы», шоколад, а в завершение – упаковка сигарилл с бенгальскими огнями. Место – сауна за девятьсот рублей в час. Отличный день, чтобы умереть.
– Вася, а ты веришь в Бога?
Безусловно, самый «подходящий» момент для того, чтобы поговорить о Боге. Честно сказать, я и не помню, каким образом мы додумались начать эту тему, но я очень благодарен Васе за то, что он вовремя нас остановил. Он сидел с таким видом, будто уже несколько раз пожалел о том, что пришёл сюда. Держа стакан с алкоголем, он ждал, когда все заткнутся, чтобы можно было начинать.
Про Бога спросил я. Великолепная возможность уверовать в Господа, ибо в тот вечер мне досталось почти что больше всех. Почему почти? Дело в том, что слева от меня стоял парнишка по имени Коля, который, по всей видимости, выпил за свою жизнь немного, а «по-крупному» пошёл в первый раз. Минут двадцать назад он поставил на стол фукорцин и перекись водорода. У него прошла операция на пальце ноги из-за нагноения, и, видимо, её нужно было обрабатывать даже в бане. Неудивительно, что у него было самое лучшее настроение из всех присутствующих. Ведь он думал, что нашёл друзей и «взрослую жизнь». Лучше бы он тогда развернулся и ушёл. Пускай бы ему позвонила мама и сказала возвращаться домой. Да всё что угодно, но находиться ему здесь не стоило.
Оставшиеся двое – Артур и Олег. Главным отличием одного от другого было наличие адекватного взгляда на любую ситуацию. Дело в том, что Олег очень часто проделывал вещи, которые не поддавались объяснению. Думаю, не стоит говорить, что на пьяную голову Олег вытворял вдвое больше идиотских поступков, от которых иногда было смешно, иногда стыдно, а иногда страшно. Артур совсем другой человек. Он всегда в меру сдержанный, адекватный и воспитанный. В тот вечер ему досталось меньше всех.
Итак, мы начали пить. Виски, кола, сауна, виски, кола, сауна, виски, виски, сауна, курим сигариллы прямо в бассейне. Такое чувство, что никто даже не понимает, что мы неистово пьём палёный алкоголь, будто бы это чёртов лимонад. Тем не менее всем невероятно весело. Мы шутим, смеёмся, беззаботно разговариваем. Возможно, кто-то из нас даже почувствовал счастье на эти несколько часов. Смешно.
Я мало что помню именно с того момента, как все мы начали бесконтрольно пить. Помню, как вливал в Колю несколько стаканов виски подряд. В добровольно-принудительном порядке и с улыбкой, разумеется. Тогда мне казалось, что это очень забавно и, более того, пахнет неплохой авантюрой. Помню, как катался на чьей-то спине по скользкому мокрому полу, выложенному плиткой. Как сам катался на этом полу в бешеном угаре. Кто-то танцевал вокруг шеста, который был установлен прямо посреди главной комнаты. Помню звук разбитого стекла. Как выяснилось потом, это была пустая бутылка «Джека». Ещё помню своё падение на пол, от которого и по сей день в моем правом локте что-то щёлкает. Последнее моё относительно ясное воспоминание связано с бассейном. Дело в том, что в определённый момент я понял, что мне пиздец. Я осознал, что перешёл дозволенную моему организму грань, когда человек ещё в состоянии что-либо адекватно воспринимать и действовать. Я чувствовал, что ещё несколько минут, и я столкнусь лицом к лицу с неизвестным мне ранее страхом. Вода в бассейне была ледяная, и я окунался раз за разом в него с головой, тщетно надеясь, что мне это поможет.
Вспышка.
Я приоткрываю свои глаза. Понимаю, что сижу на диване главной комнаты, рядом с которым стоит стол. Вокруг всё расплывается, но фокусироваться в определённой точке удаётся, что я, собственно, и делаю. Впереди бежит человек. Кто бежит? Куда бежит? Вроде Вася, а бежит он в туалет. Не закрывая двери, он начинает блевать в унитаз. Очень долго. Я смотрю на это и понимаю, что меня тошнит. Я держусь. Поворачиваю голову влево и вижу Колю. Он, как и я, сидит на диване и является полным отражением моего собственного состояния. Я как будто бы смотрел в зеркало. Его тело находится в каком-то странном и нетипичном положении, глаза выражают непонимание и страх. Немного приподнявшись, он начинает блевать прямо на пол, неестественно дёргаясь. На этот раз я не выдерживаю, и меня выворачивает.
Вспышка.
Артур стоит передо мной. Я вижу его лицо – глаза широко открыты, он пытается мне что-то сказать. Я обращаю внимание на то, что он полностью одет.
– Ты как?! Нам нужно уходить отсюда… За нами уже пришли… Время закончилось! Нужно уходить! Пойдём, можешь идти?! – тараторил Артур.
«А могу ли я идти?» – думал я.
Вспышка.
Я иду по коридору в сторону выхода мимо бассейна. В нём плавали колбаса, лимон и… чей-то ботинок! Я не стал проверять, мой ли он, мне просто нужно добраться до выхода, одеться и как можно быстрее свалить отсюда.
Вспышка.
Я сижу на кресле в коридоре и пытаюсь натянуть на себя всю одежду. Это сложно, но у меня получается. Тошнота вновь подступает к моему горлу, и я сблёвываю прямо у выхода. Примерно в этот же момент (или через несколько минут?) я слышу, как на меня и остальных ребят орёт молодая женщина. Вроде та, которой мы отдавали деньги за сауну. На её лице выступают слёзы. Я слышу «ублюдки!», «сволочи!». Мне хочется пропасть, исчезнуть, испариться. Артур говорит, что нужно убрать всю блевоту. Это идёт делать Коля – он убирает за собой и за мной.
Вспышка.
Я уже одет. Обувь тоже на мне. Значит, это не мой ботинок. Отлично.
Я поднимаю свой взгляд и вижу перед собой Колю. Рядом с ним стоят Вася и Олег. Они зачем-то снимают его на телефон.
– Скажи на камеру, что отдашь нам косарь, если мы достанем тебе ботинок! – кричит Олег.
– Я об’щаю, што оттам кос’р…
– Громче! Яснее!
– Я одам косарь, еси вы достанете мой ботин’к…
Когда я выхожу на улицу, мне становится лучше, я могу идти сам. Я слышу, как Колю посылают на хуй, и он идёт домой. Один, пьяный, в мокром насквозь ботинке. Зимой.
Мне нельзя было идти домой в таком состоянии. Нужно протрезветь хоть чуть-чуть. Мы пошли в ближайший торговый центр. Помню, как сидели в «KFC», как я начинал засыпать на столе. Меня будили. Мы спустились в магазин, чтобы купить что-то. Я стоял рядом с кассой и вдруг понял, что на моей шее не висит крест. Я снял его ещё в самом начале, чтобы он не нагревался и не жёг мне кожу в сауне. Я понял, что, скорее всего, потерял его.
У меня стало сбиваться дыхание, а руки трястись. Начал быстро шарить по карманам – правый, левый, задние, его нет! Ищу в куртке и… вот! К своему счастью, я нахожу его в грудном кармане и прошу Артура помочь мне надеть его прямо здесь, у кассы.
Меня довели до метро, где я сел на поезд и поехал домой. Это путешествие пролетело для меня незаметно. Позвонил в дверь, сказал «привет», разделся и лёг спать.
Проснулся я уже поздним вечером. Я ненавидел себя. Мне было стыдно выходить из комнаты, поскольку я знал, что мои родители всё прекрасно поняли. Я пообещал себе в тот вечер, что больше никогда в своей жизни не напьюсь до такого состояния…
Наивный идиот.

Купля-продажа
Компания молодых ребят четырнадцати-пятнадцати лет сидела в дешёвой пиццерии и ничего не делала. Денег на еду особо ни у кого не было. Для того чтобы их не выгнали, скинулись поровну на большой стакан «Колы». Пили по очереди. Разговаривали о всякой ерунде, глупо шутили. Было очень скучно. Особенно мне. Но тогда подобные посиделки казались мне менее унылыми, чем сидение дома в свободное от учёбы время.
Нас сидело шестеро. Я, Артур, Полфунта, Детройт (однажды такую кличку дал ему физрук ещё классе в пятом, потому что на его футболке была надпись «Detroit»… Оригинально, да?), Игорь и Олег. Все мы были разными по характеру, но абсолютно одинаковы в своём безделье. Я бы разорвал эту порочную связь, но не знал, как. Даже предположений не имел. В моём кругу на тот момент при определении своего места в этой жизни было лишь два выбора – либо ты находился с кем-то рядом и медленно деградировал, либо ты был один, развивался и при этом сходил с ума от унылости существования и собственного бессилия что-либо исправить. Я старался лавировать между этими двумя крайностями, но у меня это слабо получалось. Во мне не было любви ни к себе, ни к окружению, ни к этой жизни. Я просто существовал, пытаясь найти себя и хоть что-нибудь по-настоящему важное. Но пока я находился в роли очевидного аутсайдера на этой гонке под названием «Успешные люди», пил «Колу» через трубочку, которую облизывали ещё пять человек, и довольствовался тем, что имел.
Один из нас, Олег, решил уйти. Сказал, что у него «дела». Не знаю, нужно ли ему было куда-то в действительности, либо ему стало особенно скучно, но он собрал вещи, оделся и ушёл. На минуту воцарилось молчание, которое прервал своим заявлением Полфунта:
– Бля, этот дурак свой телефон забыл.
Действительно, на столе около места, где сидел Олег, лежал телефон.
– Надо его догнать, пока он далеко не ушёл, – предложил я.
– Куда ты побежишь? Он уже ушёл непонятно куда. Хотя, если хочешь, догоняй, ха-ха! – вклинился Детройт.
– Да зачем вообще куда-то идти? Сейчас он сам вернётся, как только почувствует отсутствие телефона в своём кармане, – сказал Артур. Его предложение показалось мне наиболее здравым. Мы остались сидеть на месте и ждать Олега, который всё не шёл. В один момент Полфунта, смеясь, предложил идею, которая была бессмысленной, но, по его мнению, забавной:
– А давайте, когда он вернётся, мы скажем, что никакого телефона нет?
Он уже потянулся к смартфону, чтобы куда-нибудь его припрятать.
– Прикалываешься? Нахера? – возразил я.
– Да просто посмотреть на реакцию! Зачем-зачем, заебал! Потом скажем, что пошутили и отдадим ему трубу!
– Ха-ха! Да, давайте! Прикольно будет! – завопил Детройт. Остальные, кроме Артура, тоже были не против.
Получалось двое против троих, деваться некуда. Только если уходить, но это не казалось мне правильным решением. Ещё подумает Олег, что это я трубу подрезал. Игорь спрятал телефон в грудной карман своей кожаной куртки. Оставалось просто сидеть и ждать. Через минуту дверь пиццерии открылась и на пороге показался Олег, который быстро направился к нам с взволнованным лицом. Я хотел провалиться от стыда, сидя на собственном месте. Подойдя, он с тяжёлой отдышкой скороговоркой выговорил:
– Пацаны, т-л-фон не в-дли?
Мы играли невозмутимость. Спокойным тоном несколько человек ответили ему: «Нет».
– Бля, вы чё, прикалываетесь?! Точно не брали?! – немного отдышавшись, начал восклицать Олег.
– Коля, ты что, долбоёб?! Какой телефон? Не брали мы ничего!
– Сука… Месяц назад мама новый на день рождения купила! Что я за идиот!
Я провёл взглядом по каждому из напротив сидящих парней, которые были само хладнокровие. Если бы я находился на месте Олега, я бы тоже им поверил. Самое противное, что я действительно мог быть на месте Олега. Сегодня ты пьёшь «Колу» и смеёшься, а завтра от тебя прячут твои собственные вещи.
– Точно не видели? – в отчаянии произнёс Олег, не веря в происходящее.
– Нет, – таков был окончательный вердикт, – может, ты его на улице выронил?
А дальше тишина. Все продолжали молчать. Также молча наблюдали, как Олег уходит, ни с кем не попрощавшись. Потом долго молчали, смотря друг на друга, не зная, что сказать. Нарушил тишину Детройт:
– Ну и что это, нахер, было?
– Не знаю, ха-ха! – ответил Полфунта.
– Бля, это какой-то бред! Я его догоню! – начал переживать я.
– Стой! Чё ты ему теперь скажешь? Держи свой телефон? Это мы его подрезали? Так, получается? – выдал Игорь.
– Сука! Вы знали, что так будет! С самого начала это пахло какой-то хуйней! – я уже не выдержал.
– Успокойся, Славик, чё разорался-то? Завтра мы отдадим ему этот телефон. Сейчас только надо придумать, как ему нормально объяснить, почему мы это сразу не сделали, – уверил меня Полфунта.
– Да сейчас уже ничего не сделаешь и нормально не объяснишь. Поздно. Теперь это наш телефон, – уверенно ответил Игорь.
Все посмотрели на него с изумлением.
– Прикалываешься? – с улыбкой сказал Полфунта.
– Нет.
– Ну так иди продай его тогда, раз он твой, ха-ха!
– Да вообще без проблем. Пойдёмте?
Игорь уже встал из-за стола, готовый направиться в ближайший пункт по скупке телефонов.
– Ну пойдём, ха-ха-ха! – Детройт был в ударе. Его раззадоривал этот бред.
Мы вышли из пиццерии. Я ничего не говорил. Остальные тоже шли молча. Думается, никто до конца не мог поверить в происходящее. Представляли, что это просто продолжение дебильной шутки. По крайней мере, именно таким образом я пытался себя успокоить. Я думал, что являюсь просто невольным зрителем всей этой тупости. Но я даже не подозревал, что, на самом деле, я обычный соучастник. Такой же мерзавец и тупой скот, как и все остальные.
Наконец мы дошли до станции метро, куда Игорь спустился один по переходу. Там находилась одна из небольших лавок по ремонту мобильных телефонов, которых было полным-полно в нашем городе. Минуты через две он вернулся и, покачав головой, сказал:
– Они не покупают телефоны, – больше ничего не ответив, уверенно направился в сторону другой лавки.
Мы смотрели на него, как на сумасшедшего. Я, наконец, перестал сомневаться в том, что всё серьёзно и Игорь действительно хочет сбыть украденный телефон. Почему мне было всё равно? Мне плевать на Олега. Точно так же мне плевать на Игоря. Пусть хоть поубивают друг друга. Если бы в них имелось хоть что-то человечное, я бы, может, преисполнился сочувствием. Если бы они являлись моими друзьями, я бы остановил это. А так, единственное, о чём я жалел, было то, что я имею к этому непосредственное отношение. Я был точно такой же преступник, как они.
– Ты понимаешь, что он сейчас реально продаст телефон? – спросил я Полфунта.
– Походу, да, – более он особо не улыбался.
– Это ты его подначил.
– Я не думал, что он реально это сделает.
Помолчав, я спросил:
– Тебе всё равно?
– Отъебись.
Игорь как раз выходил из киоска по ремонту телефонов. От покупки отказались и там.
– Чё, может, успокоишься? – спросил его Детройт.
– Нет. Я знаю ещё одну точку, пойдёмте.
Очень хотелось поехать домой. Поскорей избавиться от чувства причастности ко всему этому дерьму, если это вообще возможно. Единственное, что меня останавливало, было чувство любопытства. Чем-то ведь это должно закончиться. Развязка не заставила себя долго ждать. Игорь как раз зашёл в третью по счету лавку, из которой вышел через несколько минут. Подойдя к нам, с каменным лицом он сказал:
– Продал.
Повисло секундное молчание. Нарушил его Полфунта:
– За сколько?
– За косарь.
– Ты продал за тысячу новый телефон?
– Ну да. А хули, больше не дадут нигде!
– Игорь, ты в натуре конченный. Мы пошутили. Думали, ты прикалываешься. А ты взял и реально продал телефон Олега.
Мы смотрели на него, как на последнего козла, которым он, безусловно, и являлся.
– Вы чё, охуели?! – взбесился Игорь. – Теперь это типа я один его мобилу продал?!
– Получается, что так. Иди возвращай её, придурок, – Полфунта был невозмутим.
Игорь смотрел на нас с ненавистью. Он молча развернулся и пошёл обратно в киоск. Вернулся быстро.
– Не хочет он теперь его возвращать! Просит три тысячи.
– Ну что, заебись. Красавчик, Игорь. Что теперь с наваром делать будешь? – продолжал веселиться Детройт.
Игорь решил долго не думать над ответом:
– Я бы пожрал чего-нибудь. Пойдёмте в KFC, я угощаю.
– Опа! Погнали, ха-ха! – настроение Полфунта поменялось стремительно.
Такого чувства омерзения я не испытывал давно. Если когда-нибудь вообще испытывал. На этом моменте я решил покинуть своих «корешей». Есть на украденные деньги я точно не хотел. Пожав им всем руки, я направился к станции метро, на котором я доеду до дома.
По пути я всё думал о произошедшем. Перед глазами всё мелькали и мелькали картинки: расстроенный и подозревающий нас Олег, тупорылый Игорь, веселящиеся Полфунта и Детройт. Ненависть обаяла меня всего. Я ненавидел себя, своё окружение, своё существование. Как мне избавиться от этого? Где мне искать что-то хорошее, надёжное, ценное? Интересно, а думали ли о чём-то подобном парни? Я тут же усмехнулся собственной столь идиотской мысли. Они сейчас наверняка уже сидели за столиком в KFC и наслаждались куриными крылышками, приправленными секретным ингредиентом из одиннадцати трав и специй. Купили два ведра, как раз одной тысячи должно хватить.
Ещё напиток прикупить, наверное, можно. Именно столько стоило уважение Олега – курочка и Coca-Cola.

Чёрная
Что такое Чёрная? Это место одного из районов Новосибирска, куда стягивается всё местное быдло – алкаши, пацаны, бомжи и наркоманы. Чёрной назывался закуток около въезда в построенную ещё в СССР подземную парковку, которая находится вокруг гаражей, завода и типичных соцлагерных пятиэтажек. Почему оно так называется? Да чёрт его знает. Название старое, а более молодое поколение истоками особо не интересовалось.
Эта глава, включающая в себя короткие отрывки из моей жизни на Чёрной, дополнительно повествует о самом непонятном и тоскливом времени. О людях, окружавших меня тогда, и, наверное, о моём поколении в целом. Возможно, это время и дало мне нечто ценное, но, на мой взгляд, уж очень многое забрало взамен.

Действующие лица
Пацаны с Чёрной – это не абстрактное словосочетание, а вполне конкретная компания. Часть из них уже упоминалась мной ранее. Здесь же, пользуясь случаем, хотелось бы рассказать о каждом из них поподробнее. Итак, начнём.
Лёха. Лидер компании пацанов, в которой состоял и я. Главарём он являлся по тривиальной причине – просто был самым сильным и агрессивным среди нас. Всё как у животных, вы правильно подумали. Жил в районе Чёрной в небольшой квартире общежития вместе с мамой, которая работала то ли бухгалтером, то ли обычным продавцом в магазине. Отец находился вроде на зоне, а может, уже и вышел. В любом случае я его никогда не видел. Лёха любил агрессивный юмор, занимался самбо, постоянно участвовал в драках, хулиганстве, рано стал курить траву (а потом и химию), но при этом в душе был добрым парнем. И нет, я не пытаюсь излишне обелять человека, который, на первый взгляд, явно этого не заслуживает. Если кто-то является мудаком, то я так и скажу – этот человек мудак. Лёху мудаком называть мне совсем не хотелось, хотя порой он вызывал во мне чувство непреодолимой злости. Просто имелось в нём что-то такое, что убеждало меня в его доброте. Хоть это было довольно глубоко зарыто. Он часто старался помогать детям, если их обижали, мог донести тяжёлые сумки какого-нибудь пенсионера до его дома. Думаю, если бы Лёха не воспитывался в условиях бедного сибирского общежития нулевых, из него бы вырос славный парень.
Полфунта. Это прозвище, как нетрудно догадаться, он получил за крайне небольшой рост и вес. Максимум метр пятьдесят при весе до сорока килограммов, такой он был маленький. Он часто комплексовал из-за этого, но, надо отдать должное, в нашей компании мы редко шутили насчёт его телосложения. Жил в той же общаге, что и Лёха, только совсем уж в маленькой комнате, прямо как в советском кино про коммунальный быт. Комнатка примерно пятнадцать квадратных метров коридорного типа с общим санузлом, в которой, помимо Полфунта, жили его отец, мать да ещё и кот. Как сейчас помню этот едкий невыветриваемый кошачий запах, который неизменно стоял в этом жилище каждый раз, когда я туда приходил. Помимо неприятного запаха, меня преследовало чувство безнадёжности. Всё это выглядело слишком бедно. Понятно, почему он постоянно шарился по улицам с Лёхой и другими ребятами из нашей компании. В целом был добродушным парнем, хотя порой, как и мы все, мог совершить какой-нибудь бессмысленный, глупый и агрессивный поступок.
Игорёк. Ещё один житель района Чёрной. Его дом находился в двух минутах от общаги Лёхи и Полфунта, но это было уже не общежитие, а привычный современному человеку дом, состоящий из нескольких подъездов. По местным меркам это считалось привилегированным положением. Хотя семья Игорька, как мне кажется, жила ничуть не богаче, чем большинство известных мне семей. То есть бедно. Игорёк запомнился мне как жадный и подлый парень, который, как и любой достойный негодяй, внешне выглядит весьма порядочным человеком. Хрен знает, родился он таким или это очередной продукт проклятой Чёрной, но факт остаётся фактом. Эти его черты проявлялись по-разному – чаще в мелочах, конечно, но иногда они достигали безумных, по моим меркам, масштабов.
Анвар. Азербайджанец и самый загадочный парень из нашей компании. Это тот тип человека, с которым ты изредка видишься и, несмотря на то что вы вроде как общаетесь, не знаешь о нём ничего. Я даже не уверен, что он жил на Чёрной. Точнее так – я не знаю, где он жил. Вот реально, если вы спросите меня, что я помню про Анвара, то я лишь отвечу: «Ну, он любит насвай и «Каспийский груз».
Артур. Мой единственный настоящий друг из всей этой большой компании. Друг, который и сейчас, вот уже спустя десять лет, остаётся таковым. Первый из уже названных ребят, который жил не на Чёрной, а совсем в другом районе Новосибирска. Можно сказать, за городом. Мы с ним сразу сдружились. Он увлёк меня своим спокойствием, рациональностью и хорошим чувством юмора. В нём не было злобы, желания делать что-то плохое. Сказывалось то, что он жил в полной семье военнослужащего. Вот и говори потом, что от воспитания и окружения мало что зависит. Я похож всем этим на Артура, он был для меня лучом света в те года. Сам того не понимая, оберегал меня от всяких плохих вещей.
Детройт. Такое прозвище получил ещё в начальной школе благодаря невероятному остроумию нашего физрука. Прошло уже лет пятнадцать, а мы с Артуром, погружаясь в воспоминания, до сих пор зовём его именно так. За короткий срок, с пятого по шестой класс, Детройт претерпел типичную для подростков метаморфозу. От очень агрессивного пацана он пришёл к весьма спокойному, думающему, весёлому и дружелюбному парню. Просто в его случае это выглядело особенно резко. Уж очень он был злобным раньше. Его семья наполовину татарская. Это одно из множества проявлений того факта, что Новосибирск был и остаётся многонациональным городом в силу своего расположения и экономического значения.
Аркаша Паков или просто Пак. Наверное, самый комичный из-за своей анекдотической невезучести человек в моей жизни. Если вы считаете, что Франсуа Перрен в «Невезучих» или Юджин из «Эй, Арнольда!» слишком уж карикатурны, не спешите так думать. И в реальной жизни встречаются похожие люди. Пак мог выйти из дома с двумя пакетами – с мусором и со сменной обувью, а в школу прийти с одним мусором. Взяв в руки ножницы, он, скорее всего, порежется. Если возьмётся, не переодеваясь, играть в футбол, обязательно порвёт себе школьные брюки или упадёт в них куда-нибудь в грязь. В начальной школе мы дружили с Паком, но, став постарше, навсегда отдалились друг от друга. Мы не поругались, нет. Нам просто, как и со многими другими друзьями детства, стало скучно друг с другом. В компании ребят с Чёрной он появлялся нечасто, но почти каждый раз это превращалось в фарс.
Егорка Беляков. Однако его так никто, кроме учителей и родителей, не называл. Мы его называли просто – Беляк. Насколько Пак был невезучим, настолько Беляк был тупой. И не в агрессивном смысле, а в каком-то простецки блаженном. В любой компании, даже в реальной жизни, должен быть комичный персонаж. Беляк справлялся с этой ролью на отлично, хоть и был порой скучным. Жил он тоже на Чёрной.
Олег. Появился в нашей компании на короткий срок. После того как его телефон пару раз (второй раз это сделали на его же даче знакомые пацаны с деревни) украли люди из этой большой компании, он решил, что нужно избавить себя от этих мудаков. В общем, Олегу на Чёрной не понравилось.
Я. Меня зовут Слава, и я тоже являюсь пацаном с Чёрной. Моя семья переехала в Новосибирск, когда мне было три года. Лет десять мы прожили в общежитии, выбив небольшую квартиру на четверых – мама, папа, брат и я. Это общежитие находилось недалеко от Чёрной и той школы, где я проучился, не меняя её, все одиннадцать классов. В этой же школе я познакомился со всеми пацанами с района.
Меня и всех этих людей объединяли агрессия, твердолобость, полное отсутствие понимания, что делать в этой жизни, и высокий шанс закончить её, в лучшем случае, самым заурядным способом – на нелюбимой работе, с женой и детьми, которые являются лишь бременем наряду с кучей долгов. В худшем – тюрьма или наркотики.
Такие дела. Хочется уже поскорее перейти к рассказу о конкретных событиях, оставив воспоминания о них только на бумаге.

Шашлыки и сосиски
Способов проводить досуг было не так уж и много. Как правило, это сидение (или стояние, потому что сидеть на корточках или камнях не очень удобно) на той самой Чёрной. На самом почётном месте – поставленных в четыре ряда кирпичах (Троне) – постоянно сидел Лёха. Изредка на Трон пытались присесть Полфунта или Игорёк, но они быстро вылетали оттуда после решительных действий Лёхи. На Троне можно было сидеть спокойно и без препятствий только в отсутствие Лёхи. Пребывание на Чёрной продолжалось в среднем от двух до пяти часов и сопровождалось идиотскими разговорами и шутками (включая, конечно, шутки друг над другом). Например, любимой присказкой Лёхи в отношении Белякова являлось: Беляк – Спермяк. Смешно?
Вторым по уровню развлечением было употребление пива на Чёрной под всё те же идиотские разговоры и шутки. Пиво вообще являлось чуть ли не единственным алкоголем, который любили пацаны с Чёрной. Не знаю, но крепкий алкоголь вообще не прижился в этой компании. К слову, за редкими исключениями сильно мы тоже не напивались. Всё же пиво, даже в довольно большом количестве, не даёт такого эффекта. Сильно улетал с пива, как правило, только Детройт – татарские корни, все дела. Ну и ещё Полфунта в силу своей небольшой комплекции. Частое употребление пива вызвало у меня серьёзный иммунитет уже годам к двадцати. Я могу выпить литра два и особо не почувствовать этого.
Иногда Лёха покупал траву, а позже химию. Не то чтобы у меня есть большое желание похвастаться, но всё же считаю своим личным достижением то, что ни разу в своей жизни я не пробовал наркотики. Это делали все пацаны с Чёрной, но не я. Как будто бы это была для меня некая линия невозврата, которую я ни за что не хотел пересекать.
Следующее развлечение – это глупые игры в районе Чёрной. Причём они всегда придумывались на ходу, от нечего делать. К примеру, как-то раз в компании оказался обычный попрыгунчик. Недолго думая, Лёха предложил кидать мяч с расстояния в граффити на стене. Тот, кто за определённое количество бросков попадает в граффити меньше всех, проигрывает. Проигравший должен выполнить позорное наказание. Например, поймать руками голубя, получить под зад от каждого игрока, достать зубами из-под земли закопанную монету, ну и так далее. На тот момент нам было по пятнадцать-шестнадцать лет. Это я так, к слову.
Если у нас имелись деньги, Чёрная сменялась на какое-нибудь кафе поблизости. В целом, суть не менялась, потому что это были всё те же дурацкие разговоры ни о чём, сидя на одном месте. Помню, как в одной пиццерии на столе оставался последний кусочек пиццы, и пацаны долго не могли решить, кому же всё-таки он достанется. Недолго думая, Игорёк схватил этот кусок и сказал: «Да я даже не обломлюсь и захаваю». Эту историю потом узнал чуть ли не весь район.
В короткий летний сезон мы купались в сомнительных местах. Например, это могла быть Обь, которая хранила и продолжает хранить в себе огромное количество всякой дряни. Купаться предпочитали я, Полфунта и Детройт. Остальные либо не ехали на речку вовсе, либо стояли на берегу, отказываясь приближаться к воде. Я просто рад, что не утонул и не подцепил что-нибудь, вот и всё.
Но самым крутым видом отдыха всё же считалось купить мяса или сосисок и пожарить это во дворе общаги. Это сейчас кажется невозможным – приготовить на открытом огне мясо прямо во дворе на каких-нибудь кирпичах, а вот в нулевые и начало десятых у этого не было никаких проблем. Далее вы узнаете, что двор – это не самое безумное место, где мы разводили костёр.
Чек на покупку состоял из маринованного мяса или, чаще всего, дешёвых сосисок; угля; алюминиевых шампуров по двадцать рублей за штуку; светлого, самого что ни на есть классического пива литров пятнадцать-двадцать (тогда я ещё не знал модного названия «лагер»); жидкости для розжига. Ненужную бумагу для костра всегда можно было найти в общежитии, покупать мангал тоже не требовалось, ибо, как я уже сказал, достаточно было расставить в ряд кирпичи или камни.
Когда мы жарили шашлык, никто во дворе не пытался к нам прибиться или сделать замечание, мы были предоставлены сами себе. Чёрная являлась отдельным маленьким миром внутри большого города, где все друг друга знали и одинаково проводили своё свободное время.
Иногда мы забирались на огромную территорию ботанического сада рядом с городским зоопарком. Здесь разводить огонь было уже незаконно (хотя я не уверен, что закон позволял тогда делать это и во дворе), потому что это особо охраняемая природная территория, но кого это волновало? Площадь была настолько большой, что затеряться и не отсвечивать не составляло никаких проблем. Мы могли часами сидеть среди деревьев, жарить мясо, пить пиво и не встретить ни души. Мне хорошо запомнился один случай во время нашей очередной посиделки в лесу. Лёха поспорил с Беляком о том, что тот не сможет выпить ноль-пять пива залпом. Беляку было сложно, но в целом он справился с задачей секунд за тридцать. Когда Егорке оставался последний глоток, Лёха неожиданно пнул его под зад, что тот аж подавился. Смешно?
Самой дебильной идеей было пожарить мясо на крыше одной недавно построенной шестнадцатиэтажки в соседнем микрорайоне. Это настолько сраное мероприятие, что часть пацанов сразу отказалась в нём участвовать, а другая часть отсеялась потом. В итоге на крыше оказались только я, Полфунта, Артур и Детройт. Момент, когда я мог упасть с высоты, я помню хорошо. Дело в том, что чтобы попасть на крышу, нужно было перешагнуть через перегородку балкона последнего этажа на уступ, с которого эта крыша начиналась. Пак и Игорёк сразу послали всех на хер, как только увидели это препятствие. Никогда не забуду, как держался трясущимися мокрыми руками за поручень и пытался сделать шаг с балкона. Дул сильный ветер, я не мог выйти из состояния ступора. Кое-как я всё же перелез. Но ещё большие проблемы начались, когда мы наконец все ступили на крышу. Оказалось, что на соседнем здании находились рабочие. Они сразу перелезли по балке к нам и довольно неловко встали неподалёку, пытаясь понять, насколько мы адекватные и нашу конечную цель пребывания здесь. Полфунта сразу предложил разводить костёр, невзирая на присутствие неизвестных людей. Так как мы не были совсем уж кончеными придурками, в конце концов, мы сами решили подойти к ним, чтобы разъясниться. Оказалось, что рабочие эти приехали из Средней Азии, поэтому случился такой абсурдный диалог:
– Мужики, мы тут шашлыки решили пожарить. Можно мы костёр разожжём?
Лицо азиата было преисполнено страха и полного непонимания.
– Жечь?.. Не надо жечь… – неуверенно отвечал он полуплаксивым голосом с сильным акцентом.
Мы (по крайней мере, большинство) поняли, что нужно как можно скорее сворачивать мероприятие. Потому что ещё чуть-чуть, и наверняка придёт их прораб, который точно надаёт нам по лбу. Вновь это жуткое перелезание через балкон, вновь спускаться пешком с шестнадцатого этажа со всеми вещами, вновь не понимать, какого чёрта ты вообще делаешь со своей жизнью.
Ненавижу сосиски, приготовленные на огне. Ненавижу дешёвое пиво и крыши многоэтажных домов.

Дед и бильярд
Ещё мы любили ходить играть в бильярд. В соседнем районе можно было, заплатив тысячи полторы-две, арендовать на всех отдельный зал с русским столом на три часа. Хозяин бильярдной – исхудалый семидесятилетний дед с прокуренным голосом, бледной сухой кожей и плохим чувством юмора – был нестрог. Он спокойно относился к тому, что подростки заходили в арендуемое помещение с огромным количеством пива, пакетами чипсов, сухариков и тремя-четырьмя пачками сигарет (неизменно синий Winston). Главное, что мы платили деньги, плюс ко всему зарекомендовали себя как адекватные по местным меркам клиенты, которые не устраивают клоунаду и не портят имущество. Этого хмурого добряка мы называли просто – Дед.
Игра в бильярд представляла интерес только первые час-полтора. Потом же мы просто сидели за столом, общались, ели чипсы, пили пиво и курили. Подобные посиделки всегда доставляли мне удовольствие. Ведь можно совершенно спокойно выпивать и курить, сидя в тёплом помещении, а не на улице (тогда место под названием бар нам было попросту недоступно). Чувство алкогольного опьянения приятно растекалось по всему телу, всё становилось таким размеренным и приятным. Любая ситуация, любой образ представлялись завершёнными и невероятно красивыми в своей самости. Сидит, например, Анвар с каменным лицом, насваем под нижней губой, молчит и смотрит в одну точку. Параллельно ты слышишь какие-то посторонние шумы, диалоги и смех. Ты не понимаешь почему, но ты можешь смотреть на этот образ очень долго, он полностью удовлетворяет твои бессознательные, бестелесные желания. Наверное, именно тогда я окончательно полюбил алкоголь.
При этом вокруг мог происходить полный абсурд, цирк. Пьяный и смеющийся своим глупым смехом Пак (хы-хы-хы-хы-хы) ползает под бильярдным столом, а Коля (тот самый, с фурацилином и ботинком, плавающим в бассейне) пытается вытолкать его оттуда кием. Рядом стоит Детройт в белой футболке с надписью «Так выглядит самый лучший в мире татарин» и рассматривает влагалище перевёрнутой вниз головой резиновой бабы (это был его «подарок-прикол» на день рождения). Детройт, кстати, так и не попробовал резиновую женщину, потому что Лёха случайно (или специально?) сел на неё, и она лопнула.
Никто нам никогда не мешал. Лишь изредка приходил Дед в это опустившееся в дымный туман помещение и спрашивал: «Пацаны, сворачиваетесь или ещё на час?» Иногда мы продлевали.
В это излюбленное место я ходил с пацанами на протяжении двух лет. Потом я просто ушёл из компании, поэтому и походы прекратились. Почему я ушёл? Нет, меня никто не выгонял, не предавал, не было иной неприятной ситуации. Просто в определённый момент я понял, что больше не могу. Не могу выносить этой пустоты, глупости и бездонного мрака. Не могу идти неизвестно куда и неизвестно зачем. Не могу видеть этих людей, которые так же, как и я, находятся в этом мраке и затягивают меня всё дальше.
Пусть я буду один, но я буду точно знать, кто я и чего хочу. Оставалось только понять, а зачем я вообще куда-то иду?
Порой мне кажется, что если сейчас, спустя десять лет, я зайду в эту бильярдную, я наверняка увижу на входе Деда (пускай даже призрака!), а в «вип-комнате» будут сидеть какие-то пацаны. Кто это будет? Сколько им лет? Этого я сказать не могу, но я вижу каждого из них в мельчайших подробностях.

Девушка Пака
Однажды у Пака появилась девушка, что изрядно нас всех повеселило. И дело не в том, что у Пака не может быть дамы, а в том, как он об этом сказал. Была какая-то девчонка с соседнего района, звали Света, никто из нас её не знал. Понятия не имею, как Пак с ней познакомился. Пару раз они сходили погулять, даже не целовались. И вот после этого они стали говорить, что у них отношения. Классическая история, когда люди называют вещи теми именами, которые к ним вообще никак не относятся, и тем самым обесценивают их, придают какой-то пошлый, глупый характер.
Света хоть и старше нас – ей было около восемнадцати – умом, как, собственно, и красотой, не блистала. Один раз я гулял вместе с ней, Паком и Полфунтом. Двух часов прогулки мне хватило, чтобы окончательно в этом убедиться. Да простит меня человечество, но бывают ведь совершенно скучные люди, за плечами которых ничего нет. Ни ума, ни интересного опыта, ни харизмы, ни юмора. К счастью, таких людей встречаешь не так уж часто.
Паку не повезло. Пак ткнул пальцем в небо и не попал.
«Отношения», что неудивительно, продлились недолго. Ей-богу, не больше месяца. Однажды Света пришла в общагу кому-то в гости. Сидела в коридоре на засаленном диванчике и ждала человека. Мимо, по пути в свою комнату, проходил Лёха. У них завязался короткий диалог. Через полчаса Света была оттрахана прямо на этом диване.
Такие дела.

Застрявшая машина
Дело было зимой, снега за ночь навалило, как обычно, по колено. Мы шли от общаги в магазин и наткнулись на такую сцену. В колее стояла красная Mazda, которую пытались вытолкать два пьяных мужика. За рулём сидел ещё более пьяный человек – не кто иной, как Акула (про него расскажу потом). Из машины раздавалась очень громкая музыка, какой-то безумный дабстеп. Акула, сложив пальцы правой руки в знак «рок-н-ролл», дёргался в такт музыке и смотрел на нас абсолютно пустым, безумным взглядом.
– Муж’ки, подсобите нам, а?! – это орал один из толкающих.
– Да-да. Сейчас.
Я, Лёха и Детройт принялись толкать машину. Кажется, Акула выкрутил музыку на максимум, потому что я перестал слышать даже себя. На вторую минуту кое-как удалось вытолкать автомобиль на дорогу.
– Ох, бля… Пасиба, муж’ки, – стала протягивать нам грязные, липкие руки пьяная компания.
Они сели в машину, Акула остался за рулём. Через минуту красная Mazda, сильно виляя, скрылась за поворотом. Мы молча смотрели ей вслед. Каждый думал о своём. Я сказал:
– А если эти придурки сейчас наедут на кого-нибудь? Тут дети вон бегают, и женщины с колясками гуляют.
– Славик, не неси хуйню, – сказал Полфунта.

Дача Бекмурата
Что ещё за Бекмурат? Это мой одноклассник – то ли таджик, то ли туркмен, то ли все среднеазиатские народы, вместе взятые. Он никогда не был в нашей компании, и, как любой другой хитрый (он так думал) среднеазиат, никому не доверял и держался ото всех особняком.
Но однажды, не пойми каким образом, я, Детройт, Игорёк, Полфунта, Артур, Пак и Олег уговорили Бекмурата поехать с ночёвкой к нему на дачу. Никакие аргументы против, которые он долго нам высказывал, ему не помогли. К слову, этих аргументов было более чем достаточно. Во-первых, стояла ранняя весна, а это значит, что дача отрезана плотным слоем сырого снега и ни черта не отапливается. Во-вторых, сама дача находилась довольно далеко от Новосибирска. Сначала нужно ехать на автобусе минут сорок, а потом идти от остановки пешком около часа по тем самым сугробам. Плюс ко всему дачный сезон, как вы понимаете, ещё не начался, и значит, ночевать мы должны одни в глухой селухе с риском нарваться на непрошенных «соседей». Неподалёку от этого места находились психиатрическая больница и исправительная колония, что только добавляло тревожности. Несмотря на все эти, казалось бы, логичные доводы, мы всё же хотели поехать и, более того, уговорили сына хозяев дачи отправиться в это идиотское путешествие вместе с нами.
Всё шло через одно место от начала и до конца.
Пришлось долго ждать нужный автобус. Весна в Сибири, особенно ранняя, по-прежнему холодная. Поэтому мы изрядно подмёрзли на ветру к тому моменту, как наш автобус наконец показался из-за поворота. Не менее утомительной оказалась и сама поездка в переполненном салоне. Днём субботы многие разъезжали по окраинам Новосибирска, так что почти всю дорогу мы простояли в душной тесноте.
Но это была лишь подготовка.
Путь от остановки почти сразу превратился в труднопреодолимую полосу препятствий. Никаких троп, только заваленная сырым снегом дорога метра три шириной. Сугробы эти были равномерно покрыты тонким слоем ледяной корки. Наступая, лёд трескался, и мы проваливались под снег по колено, а иногда и по туловище. Так происходило почти каждый раз, когда мы делали очередной шаг. Лёд больно царапал ноги, все штаны промокли и измазались в грязи. Пак, поскользнувшись, упал задницей прямо на нож Олега, который он вертел в руках от нехер делать. К счастью, Пак неплохо отделался – рана оказалась глубиной не более сантиметра. Приложив какой-то платок к его булке и немного передохнув, мы пошли дальше. С каждым новым шагом сил становилось всё меньше. Ещё больше утомляло то, что за спинами болтались рюкзаки, а в руках тяжёлые пакеты. Так мы шли, крича и матерясь в пустой деревне, около часа. Как же радостно было наконец увидеть этот долбанный дом семьи Бекмурата.
Пробравшись по такому же снегу от ворот до входной двери, мы вдруг неожиданно выяснили, что Бекмурат «забыл» ключи от дачи. Конечно, он это сделал специально, рассчитывая на то, что мы скажем что-то вроде: «Ну, раз нет, тогда погнали обратно». Как я уже говорил, Бекмурат был «хитрый». Но он забыл, с кем связался. Мы закинули Полфунта через окно на чердак, а он, потянув на потолке люк, спрыгнул на пол кухни. С обратной стороны открыть нам дверь уже не составило большого труда – конечно, если оставить за скобками тот факт, что она чуть подмёрзла и после вынужденных толчков Полфунта слетела с верхней петли. Поэтому теперь дверь приходилось придерживать при каждом открывании, чтобы она не слетела окончательно.
Зайдя в холодный дом, мы начали раскладываться и готовить обстановку перед мероприятием. Я, Артур и Пак доставали из пакетов и рюкзаков продукты, раскладывая их на столе и по тумбам. Олег с Детройтом нарезали колбасу, овощи, распаковывали сосиски (их мы планировали пожарить) и попутно наливали друг другу водки. Игорёк готовил мангал, разжигал костёр, а Полфунта растапливал баню. Бекмурат бегал туда-сюда, следя за тем, чтобы всё было в порядке. Потом он взял лопату и сделал небольшую тропу от двери до ворот, раскидав снег.
Я довольно быстро закончил с вещами, поэтому решил прогуляться по дому, его окрестностям и заодно узнать у ребят, нужна ли кому-то помощь. Сама дача состояла из двух комнат и кухни, довольно скудно обставленных изношенной мебелью. Дом был пропитан этим застоявшимся старым запахом. Мне хорошо запомнился плакат Высоцкого – наверняка из того же времени, что и мебель. Он висел прямо над кроватью в одной из комнат и, честно говоря, казался довольно жутким. Глаза Владимира Семёновича на этом плакате были магически живыми, отчего создавалось неприятное ощущение его присутствия здесь, в этом доме, посреди абсолютно пустой деревни. Усиливало эффект то, что дача за зиму полностью промёрзла. Настолько, что изо рта у меня, как и на улице, выходил пар. Понятия не имею, как мы собрались здесь ночевать. Лучше себя чувствовали Олег с Детройтом, которые неплохо справлялись со своей задачей сами и уже успели повеселеть от выпитых пары рюмок. Я поболтал с ними, опустошив полбанки пива.
Проходя через ледяной тамбур на улицу, аккуратно придерживая выломанную дверь, я вышел во двор. Это был типичный дачный участок с небольшим огородом, так называемым деревенским туалетом (кстати, единственным для нас, потому что в доме отдельной для этих нужд комнаты не имелось) и баней, где как раз сидел Полфунта. Перед тем, как зайти к нему, я посмотрел, как справляется Игорёк. Костёр у него выходил славный, скоро можно будет насыпать угли. У Игорька всегда хорошо получался процесс приготовления шашлыка, в этом ему можно было доверять. Надеюсь, он управится быстро, потому что после этого безумного похода по замёрзшему снегу и атмосферы холодного дома есть хотелось страшно. Я с кайфом думал о том, как съем пару жареных сосисок с хлебом, предварительно помазав всё это хорошим слоем кетчупа, и выпью пива. Мысль о бане добавляла ещё больше тепла внутри. Кстати, о ней.
Игорёк, когда я подошёл, отпускал язвительные комментарии в адрес Полфунта, который копошился рядом, в предбаннике. Зайдя туда, я понял, в чём причина веселья. По какой-то причине, хотя Полфунта и убрал заслонку, почти весь дым от наброшенных в печь дров уходил не через трубу, а обратно в предбанник. Полфунта сидел во всём этом мареве около печи с безумным красным взглядом и уверял меня в том, что всё в порядке. В самой же бане, конечно, не было даже чуть-чуть тепло. Зная Полфунта, я решил оставить его, потому что пока он сам не наступит на грабли, убедить его в чём-либо почти невозможно. Так что я присоединился к Игорьку с его комментариями и под громкое «идите на хуй!» от Полфунта вернулся в дом.
Примерно в это время произошёл очередной идиотский случай. Не пойми за каким хреном на дачу приехал батя Бекмурата. Об этом тревожном событии нам, забежав в дом, сообщил Игорёк, который первый увидел непрошенного гостя.
С вытаращенными (насколько это возможно у азиатов) глазами Бекмурат отправился встречать Батю, а мы судорожно стали прятать по тумбам всю запрещённую продукцию – водку, пиво, сигареты. Стол из-за этого стал выглядеть просто смешно. На нём оставались стоять пустые тарелки, сырые сосиски, кетчуп и скромное количество нарезанных помидоров и огурцов. Мы даже сок или просто воду ради приличия не удосужились купить. Казалось, что наш загородный отдых в связи с неожиданным приездом главы семейства на этом закончен.
Батя зашёл в дом, сохраняя пугающее молчание. Чтобы не смеяться, я старался не представлять, как он открывает слетевшую с петель дверь-сюрприз. Под наше покорное «здрасьте» он, словно комендант концлагеря, молча прошёлся по комнатам, отыскивая нарушения. Не став (полагаю, ради приличия) заглядывать в шкафы и тумбы, он также безмолвно ушёл.
Уж не знаю, что наплёл Бекмурат молчаливому Бате, но он без лишнего скандала вскоре уехал. Единственным актом агрессии с его стороны была громко брошенная фраза: «Вы нахуя баню затопили?! Пиздец, бля!» – да и та сразу стала предметом всеобщей потехи. Плюс ко всему обнаружение Полфунта-Кулибина помогло исправить ситуацию с неуходящим дымом. Короче, по итогу мы даже обрадовались приезду Бати (за исключением Бекмурата, конечно. Ему, уверен, потом сильно влетело) – это придало нашему мероприятию ещё более весёлый характер и решило проблему с баней, куда мы вечером с удовольствием все пойдём.
Под общий смех (особенно после того, как Игорёк в подробностях рассказал, как Батя открывал сломанную дверь, а Полфунта всё это время прятался в дыму) мы, наконец, дождались приготовления сосисок. Их, кстати, оказалось мало. Каждый съел по две-три штуки, немного овощей и вдруг обнаружил, что больше еды не осталось. Только полторы бутылки водки стояло на столе и несколько банок пива. Приближался поздний вечер, и мысль о ночёвке в холодном доме рядом с Высоцким без еды и воды вновь навеяла тоску.
Примерно в это время Артур и Игорёк заявили, что поедут обратно домой. Сейчас, спустя много лет, я их прекрасно понимаю, тогда же я, как и остальные, обвинял их чуть ли не в предательстве и просил остаться. Никакие уговоры не удержали ребят, они взяли свои вещи и на закате ушли той же дорогой. Я смотрел им вслед и в некоторой степени завидовал, ведь оставаться в этом сумасшедшем холодном доме с бутылкой водки представлялось такой себе перспективой.
Из активностей для оставшихся ребят – Полфунта, Пака, Бекмурата, Олега, Детройта и меня – оставалась только баня. Раздевшись до трусов в предбаннике, мы зашли в… Ну, баней это назвать сложно, потому что, несмотря на потуги Полфунта, в ней было не теплее, чем в июльский жаркий день. Как же много саркастических с переходом на оскорбления комментариев выслушал в свой адрес Полфунта. Посидев так минут десять и убедившись в полной абсурдности происходящего, мы оделись обратно и с ещё большей тоской вернулись в дом.
Там мы расставили по комнатам зажжённые свечи (потому что в доме, как и воды, не было электричества), выпили немного водки, после чего за неимением других развлечений Бекмурат предложил пострелять из травматического пистолета. Откуда он его взял?
Выстроив в ряд пустые стеклянные банки и бутылки, мы отошли на метров десять и начали стрелять по очереди. Стреляли, пока не закончились патроны (или бутылки с банками?). В ночной тишине каждый выстрел отдавался загадочным эхом, уходящим куда-то во тьму. В перерывах между своим чередом я смотрел на прекрасное звёздное небо и под звуки стрельбы задавался только одним вопросом: «Что я здесь делаю?»
От водки напился только Полфунта. Его вообще в силу небольшой массы тела уносило довольно быстро и эффективно каждый раз, когда мы собирались выпивать. Вот и сейчас, наблевав в холодном тамбуре, он без лишних слов улёгся на первую попавшуюся кровать. Бекмурат начал истерить и требовать уборки. Конечно, никто не желал оттирать эти помои, поэтому мы убедили Бекмурата в том, что Полфунта сам всё сделает, как проснётся. Для подтверждения этого обещания мы сквозь пьяный сон добились от Полфунта положительного ответа на соответствующий вопрос.
Это был своего рода сигнал к тому, что пора ложиться спать. Разложились мы так – Олег и Детройт с Полфунтом спят на большой кровати в дальней комнате, Бекмурат и Пак – на другой кровати под Владимиром Семёновичем, а я рядом с ними на раскладном диване. Свечи договорились не тушить, кромешная темнота в этом ледяном доме вызывала дикий страх. Улеглись прямо в куртках, застегнув их до подбородка, надели шапки и капюшоны. Укрывшись с головой под найденные одеяла, через минут двадцать удалось хоть немного согреться.
Мы пытались уснуть.
Шли минуты, которые начали переходить в часы. Сна у меня не было ни в одном глазу. Я ругал себя за то, что решил здесь остаться, и медленно погружался в полубезумное состояние.
С каждым новым мгновением становилось только хуже. Я хотел есть, пить, начал слышать каждый скрип, шорох и посторонние звуки на улице. Свеча медленно догорала, её оставалось буквально на последний час. Блики от огня падали на плакат Высоцкого, он смотрел на меня осуждающим тяжёлым взглядом и, чёрт возьми, двигался.
Я лежал парализованный. Вновь стало холодно, меня начало колотить. Ещё немного, и кто-то вломится в этот дом. И первое, что увидит этот кто-то, буду я.
Мучительный паралич доводил меня следующие полчаса, а огонь догорал свои последние минуты. Из этого безумного состояния меня вывел чей-то знакомый голос. Это был Пак.
– Спишь? – спросил он.
– Нет, не могу.
– Я тоже. Я хочу пить и ссать.
– Воды нет, а в туалет надо на улицу выходить.
– Я знаю. Не хочу идти туда один.
Покидать дом желания не было совсем. Как минимум из-за того, что я и так, без выхода на улицу, окоченел здесь. Но в туалет тоже сильно хотелось, поэтому это была честная сделка.
– Ладно, пойдём.
За ночь тамбур превратился в настоящий холодильник. Лужа блевоты покрылась льдом, став похожей на холодец. Только вместо мяса он состоял из розовых кусков непереваренных желудком Полфунта сосисок. Подавив приступ рвоты, я вышел на свежий воздух.
– Всё, иди вон за баню, я подожду. Потом я пойду, – сказал я Паку.
Пока Пак отливал, я смотрел на небо и продолжал трястись от холода. Звёзды ушли, чёрные тона сменились предрассветной тёмной синевой. Значит, было примерно пять утра. Это ж сколько я пролежал без сна?
Облегчившись тоже, меня посетила мысль, которую я сразу решил сообщить Паку.
– Слушай, я смертельно хочу пить. Давай наберём в кастрюлю снега и растопим его на плите. Тут вон можно найти более-менее чистый.
Пак согласился со мной. На кухне мы нашли небольшую кастрюлю, на улице собрали в неё наиболее чистый из того, что вообще здесь был, снег и поставили всё это на кухонную плиту. Только в этот момент я понял, что газа-то, как и всего остального, в доме нет. Голова моя после бессонной ночи совсем отказывалась нормально соображать.
– Ладно, давай вон в стакан этот железный немного его положим и на свече подогреем.
На этот раз план сработал. Подержав над свечой стакан пару минут, мы, наконец, получили желанную воду. Я набрал её немного в рот и с отвращением сделал первый глоток. От второго я сразу отказался и передал стакан Паку. Он тоже, как попробовал, уже не горел желанием пить много. Этот сырой и странный масляный вкус трудно было назвать водой. Мы отказались от затеи.
– Надо поспать… Попытаться.
Окончательно обессилев, я рухнул на диван и на этот раз, к огромному облегчению, сразу уснул.

Утро. Холодное поганое утро. Не знаю, сколько часов я проспал, думаю, не более четырёх. Голова сильно болела, я весь дрожал от холода и безумно хотел есть. От истощения я долго лежал на диване, не в силах подняться. В глазах Владимира Семёновича больше не было упрёка. Теперь этот взгляд таил в себе насмешку. Насмешку над малолетними идиотами, которые побеспокоили его так не вовремя.
Вскоре стали просыпаться и другие ребята. Это стало понятно по неохотному шевелению и стонам разочарования вокруг. Первым со словами: «Слава, надо вставать», – ко мне подошёл Бекмурат. Он, конечно, гений. Понятное дело, что надо вставать, вот только делать это совсем не хотелось. Всё, что я хотел, это согреться, пожрать и снять головную боль. Ничего из этого Бекмурат и кто-либо другой в радиусе квадратного километра мне сейчас предложить не мог. Всё, что я мог получить, это дурацкое «Слава, надо вставать». Да пошли вы все на хуй, вот что.
Так я пролежал ещё минут тридцать, пока вокруг не стало появляться ещё больше жизни – хождение туда-сюда, какие-то короткие диалоги, смешки. Ладно, действительно пора вставать. Как минимум для того, чтобы это замечательное мероприятие наконец закончилось.
Нужно выйти на свежий воздух, должно стать легче. В тамбуре, что ведёт к выходу, уже стоял на карачках Полфунта и оттирал мокрой тряпкой застывшую лужу своей блевоты. Переходя из замёрзшего в растаявшее состояние, рвота стала источать отвратительный кислый запах. Если бы я не проскочил быстро на улицу, клянусь, материала для уборки стало бы гораздо больше.
Воздух. Свежий пригородный воздух. Небо хоть уже и затянула типичная мартовская дымка, здесь было гораздо лучше, чем в душном, пропитанном запахами людей доме. Пока я так стоял, ребята уже успели прибраться и собрать вещи. Я тоже взял свой рюкзак, осмотрелся по сторонам, чтобы ничего здесь не оставить, и вышел за ворота.
Дорога обратно хоть и проходила опять через этот ледяной снег, всё же была гораздо легче. Во-первых, это путь назад – то есть домой, в тепло, к воде и еде. Во-вторых, мы, когда шли сюда, и Артур с Игорем на пути обратно успели немного натоптать. Поэтому оставалось просто наступать на уже имеющиеся следы, а не проваливаться раз за разом под снег, как это было вчера.
Вот она, остановка. Ждём автобус, едем в город. Быстрое прощание на площади Калинина, ведь все хотят домой. Потом я сажусь в метро и вот уже через тридцать минут стою у двери в подъезд моего дома. Там я немногословен. Ем всё, что стоит на кухонном столе, и вру что-то про ночёвку у Артура. Ведь если бы я рассказал родным про реальный вчерашний замысел и его реализацию, то меня бы окончательно записали в сумасшедшие. Мне это не надо.
По крайней мере, не сейчас.

Электрошокер
Олег, как и многие подростки из Сибири в период 2013—2016 годов, начал увлекаться так называемой «правой темой». Её суть заключалась в необходимости коротко стричься, носить какое-нибудь холодное оружие, не любить азиатов, кавказцев, негров и увлекаться прочей неонацистской тематикой. Ни к чему более серьёзному эти люди, как правило и к счастью, не прибегали. Мерзость и тупоголовие, не правда ли? Мне эта тема, как и, к слову, другим пацанам с Чёрной, была глубоко противна, а вот Олег, к сожалению, увлёкся. Его надоумили другие парни из нашей школы – те, у которых, помимо ума, отсутствовала ещё и нравственность.
Будучи под впечатлением от новой идеи, Олег купил себе телескопическую палку и электрошокер – он тоже был в форме длинной цилиндрической палки для удобства применения. Часто Олег приносил всё это в школу, чтобы на переменах изрядно попугать местных лохов. Со слов пострадавших, да и судя по тому, что я видел своими глазами, бил шокер очень сильно.
Помните Колю? Да-да, это тот парень, который напился в сауне и должен был деньги пацанам за то, что они достали из бассейна его обувь, которую сами же туда и бросили. Однажды Коля пригласил Детройта, Олега и меня к себе в гости. Точнее, мы сами просто к нему напросились, так как сидение на Чёрной в тот день уже всем надоело. К тому же шёл дождь. У Коли была уютная двухкомнатная квартира, он жил в ней с матерью, отцом и младшей сестрой.
В гостях, как и на Чёрной, не было интересно. Мы перебрасывались короткими фразами, как-то шутили, но не более того. Тотальная скука одолевала всех нас. Для того чтобы добавить в это положение хоть немного остроты (а на самом деле, от нечего делать), Олег достал свой электрошокер и нажал пару раз на зловещую кнопку. Край палки резко осветился, из него с мрачным треском стали выходить всполохи электричества. Одного небольшого прикосновения достаточно, чтобы эти разряды с болью прошли через всё твоё тело. Коля вздрогнул от неожиданного звука, и это была его первая ошибка в тот день.
Олег ещё раз нажал на кнопку, Коля повторно вздрогнул, после чего его испуганный взгляд уже никуда не переходил от места разряда. Я никогда не использовал шокер на человеке и сказал Олегу:
– Дай его мне.
Предмет оказался в моей руке. Холодный, безжизненный, такой безразличный к страданиям человека.
Детройт улыбался, Коля продолжал испуганно смотреть на электрошокер, Олег смотрел в одну точку, его лицо ничего не выражало. Я нажал на кнопку. «Т-р-р-р-р-р!» – звук по-настоящему жуткий. Коля опять вздрагивает. Детройт всё с той же зловещей улыбкой на лице произносит:
– Ты должен сказать: «Извините, мой Сир, я больше так не буду»!
– Что?! – Коля вообще не понимал, что происходит. А пора бы уже.
– Да! – подхватил я. – Ты должен сказать: «Извините, мой Сир, я больше так не буду»! Иначе я ёбну тебя электрошокером!
– Отвалите от меня! Совсем, что ли, ёбнулись?!
Коля ошибочно держал оборону, хотя должен был атаковать, поэтому я поднёс шокер близко к его телу и нажал кнопку. Раздался треск. Коля завизжал, как маленькая девочка. Я никогда не слышал, чтобы парень так истерил. На его глазах выступили слёзы.
– Ладно, ладно! Я скажу! Убери только эту хуйню от меня!
– Я жду!
Нажимаю на кнопку. Треск. Визг.
– Извините, мой Сир!.. Я больше не буду!
– Извините, мой Сир, я больше ТАК не буду!
– Извините, мой Сир!.. Я больше так не буду!..
– Как ты не будешь?!
– Не знаю!
Я опять нажимаю на кнопку. Он опять визжит и начинает плакать. И это только от самой угрозы удара. Своей глупой беспомощностью он буквально принуждает меня довершить задуманное.
– Я больше не буду себя плохо вести! И не буду никого оскорблять!
– Это хорошо, – я убрал электрошокер подальше от его тела. – Но теперь ты должен написать расписку с этими словами. Где у тебя лист бумаги?
– Сейчас, сейчас… – он полез куда-то в рюкзак, вырывая из тетради листок. Я подстёгивал его разрядами шокера вблизи его тела. Он не переставал хныкать и, когда у него окончательно сдали нервы, начал бегать от меня по всей квартире, пока, наконец, не оказался загнанным в угол ванной комнаты. Детройт и Олег спокойно наблюдали.
– Ох, бля. За твоё неповиновение я долбану тебя прямо сейчас.
Не отпуская кнопки, я стал подводить разряд к его животу. Коле некуда было бежать, он прижат к стене и так громко визжал, что я испугался прихода соседей. Даже когда я убрал электрошокер от его тела, Коля не переставал дёргаться и хныкать. Он не мог сказать ни слова, смотрел в одну точку и плакал. Я почувствовал руку на своём плече. Это Детройт.
– Ладно, пойдём отсюда, пора завязывать.
Он был прав, я больше не мог смотреть на эту истерику. Я отдал электрошокер Олегу, который всё так же пусто смотрел на происходящее вокруг. Мы открыли дверь в коридоре и вышли прочь из подъезда на улицу.

Купля-продажа, небольшое продолжение
История с продажей телефона Олега наложила отпечаток на его общение в нашей компании. До того, как окончательно от нас отколоться, он ещё некоторое время гулял с нами. Никто из нас никогда не рассказывал Олегу, что произошло и кто решил продать телефон (ведь фактически мы все были соучастниками), но интуитивно он всё же подозревал Игорька. Это проявлялось в разного рода пассивно-агрессивных актах: он с ним не разговаривал, мог не протянуть руку, «случайно» толкнуть. У Игорька хватало наглости злиться на Олега из-за этого.
Как-то раз я, Полфунта, Детройт, Игорёк и Олег сидели в коридоре общаги и попивали пиво из пластиковых стаканов. Когда Олег вышел в туалет, Игорёк взял его стакан и с фразой «Сука!» плюнул туда. «Долбоёб?» – только и спросили мы. Олег вернулся, и никто ничего ему не сказал.
В полной тишине Олег сделал глоток.

Последний звонок
Вот и закончился мой девятый год обучения в школе. Довольно странно было участвовать сегодня в «Последнем звонке», учитывая то, что впереди меня ждали ещё два года в этом же месте (по крайней мере, я так планировал, ведь впереди ещё маячил вступительный экзамен), которое действительно стало моим «вторым домом». Спасибо за это моим друзьям, учителям, а также моему больному сознанию, которое способно увидеть интересное и прекрасное почти во всём. Тем не менее для кого-то сегодня звонок в школе действительно был последним. Многие ребята уходили в колледжи для получения среднего профессионального образования, чтобы потом… А чёрт знает, что потом. Как правило, в колледжи уходили те, кто не смогли зарекомендовать себя как «прилежные ученики». Проще говоря, от сильно отстающих и законченных хулиганов моя школа с радостью решила избавиться, чтобы последние два года обучать только «истинную элиту». Конечно же, никакой элитой ни от меня, ни от моих будущих одноклассников и не пахло. Лично я просто старался нормально учиться (даже умудрился аттестат без троек получить) и никого сильно не раздражать. Это позволило мне заработать право на получение среднего общего образования и последующую возможность поступить в университет. По правде сказать, с точки зрения «успешности», я слабо отличался от ребят, которые ушли в колледжи после девятого. Просто у меня было больше шансов «выбиться в люди». Хотя университет, как, собственно, и высшее образование, сами по себе ещё ничего не значат. Если ты полный идиот, закончи ты хоть «Оксфорд», идиотом и останешься.
Сам праздничный вечер прошёл весьма тривиально. Клишированное напутственное слово от директора, такие же клишированные выступления местных депутатов, которых вы никогда в жизни не видели и больше не увидите, несколько песен, танцев и, собственно, занавес. Гораздо интереснее мне представлялась неофициальная программа, которая должна была разыграться сегодня вечером. Небольшой компанией мы собирались посидеть в гараже у нашего общего друга Жоры и, конечно же, выпить.
После окончания концерта все вышли к крыльцу. Разговаривали, фотографировались, смеялись. Я отдал аттестат своим родителям. Мама спросила меня:
– Ну, что вы делать сейчас собираетесь?
– Да так, прогуляемся по городу, посидим где-нибудь в торговом центре, поужинаем. Ближе к десяти буду дома.
– Пить, я надеюсь, не собираетесь?
– Да нет, – улыбнулся я. – Тем более где?
– Опять на квартиру сейчас какую-нибудь поедете… Что вам, много ума нужно, чтобы напиться?
– Да нет же, всё в порядке, правда.
Уверен, примерно такой же диалог происходил параллельно во всех семьях, чьи дети тоже решили «нормально отдохнуть» после скучного концерта. Жаль, что нам приходилось обманывать родителей. Но иначе бы нас не отпустили. Если я буду отцом, буду делать всё для того, чтобы мой ребёнок меня не обманывал. Чтобы он не боялся говорить правду под страхом ограничений. Ведь я бы отпустил своего сына или дочь на подобное «мероприятие», если бы знал, что у него/неё есть голова на плечах и что он/она общается с нормальными ребятами. Всё, что нужно, это воспитать адекватного, порядочного человека, быть честным с ним во всём и оберегать его от всего очевидно плохого. В этом-то и заключалась ключевая разница между мной и моими родителями – выпить компанией в гараже в шестнадцать лет не является для меня «очевидно плохим». Прав я или не прав, не знаю. Если хотите, осуждайте.
Потихоньку всем удалось убедить своих родителей в том, что им не стоит беспокоиться. Забавно, кстати, что около двух дней назад все девятые классы коллективно подписывали какую-то бумагу о том, что мы обязуемся не употреблять алкоголь вечером после выпускного. В случае, если нас поймает полиция, это будет расцениваться как нарушение дисциплины с соответствующими санкциями вплоть до отчисления. Сейчас, стоя на крыльце, завуч всем напоминал об этом. Какое у всего этого юридическое основание, никто не знал. Да и что смеяться, всем было насрать.
Компания собралась довольно большая. Включая меня, около десяти человек. Была только одна девушка, остальные все парни. Её звали Даша. Она обладала довольно жёстким характером, который позволял ей чувствовать себя комфортно в мужской компании. Мы были знакомы с ней с первого класса. Она мне нравилась. Было бы неплохо зависнуть с ней сегодня вечером. Остальные парни – тоже мои одноклассники. По правде сказать, никто из них не был мне другом. По разным причинам. Кто-то казался мне слишком глупым, кто-то – слишком жестоким, кто-то – слишком странным. Все мои друзья учились в параллельных классах. Если бы они что-то тоже сегодня устраивали, я бы с удовольствием присоединился к ним.
Но сейчас я шёл вдоль улицы со своими одноклассниками, особо не зная, куда и не зная зачем. Уже довольно давно я испытываю это чувство регулярно. Мы дошли до магазина разливного пива. Каждый взял себе всё что нужно. Я купил примерно полтора литра светлого. Потом встретились с мужиком, который продавал контрафактный виски. Я был уже знаком с этим палёным дерьмом, поэтому в покупке «Jack Daniel’s» решил не участвовать. Закупившись всем, чем нужно, мы двинулись к гаражу. Благо, он находился в десяти минутах ходьбы. Гараж принадлежал родителям Жоры. Не знаю, как он взял ключи, но всё же у него это получилось. Это был обычный одноместный автомобильный железный гараж с кучей хлама внутри. Такие боксы вы по-прежнему можете встретить во многих дворах нашей страны, хотя сейчас их становится всё меньше. Ведь они являются продуктом уже ушедшего времени.
К слову, некоторый хлам оказался весьма полезным. Мы нашли небольшой столик и штук шесть стульев к нему. Каждый разлил себе алкоголь. Я стоял с пол-литровым пластиковым стаканом и медленно попивал пиво. Мне было очень скучно.
– Ну, с окончанием школы, – фальшиво-торжественно произнёс один из них.
– Ура-а! – в унисон и также фальшиво-торжественно пролетело с нескольких сторон.
Я молча пил пиво. Даша сидела за столом на главном месте. Королева этого дерьмового бала. Вокруг неё собралось пацанов пять. Каждый с удовольствием трахнул бы её. Ей это нравилось.
Дальше пошли пустые разговоры вперемешку с глупыми шутками. На улице пошёл сильный дождь, поэтому мне пришлось всё это слушать. Я был бы рад поговорить с этими людьми, но я не знал, о чём. Я просто пил пиво.
Спустя час один из нас уже успел напиться. Это был Матвей. В школе такой весь из себя серьёзный и аккуратный, всегда ходил в строгом костюме и считал себя умнее других. Тот самый Матвей, который несколько лет назад «дрался» с «А» классом, а сегодня сидел с этими же парнями в гараже и пил.
Сейчас я наблюдаю, как он бегает в этом же костюме вокруг гаража под дождём и что-то громко и весело кричит. Когда я решил его остановить, он побежал от меня и через несколько секунд, потеряв равновесие, упал прямо в грязную лужу. Я понял, что, если ничего не предпринять, через час он уже будет в этой же луже спать. И всем, конечно же, будет похер. Необоснованная агрессия этих людей сменилась полным безразличием, и, признаться честно, я не могу сразу ответить на вопрос, что из этого хуже.
Я зашёл в гараж и сказал парням:
– Пацаны, там Матвею плохо.
– То есть?
– Ну, он перебрал, бегает там как идиот, упал уже один раз.
– Да и похер. Побегает и успокоится. Мы вон ему здесь постелем, ха-ха!
Да, кажется, если ничего не сделать, следующую ночь Матвей будет проводить где-нибудь на лавочке во дворе и, в лучшем случае, заработает воспаление лёгких. Однажды мне рассказывали, как один алкаш из города, где я родился, уснул летом на улице и умер от переохлаждения. Не хотел бы я, чтобы Матвей умер так по-идиотски. Интересно, что мне, в общем-то, было всё равно на его судьбу, ведь он не мой друг. Но я точно не хотел оставлять его в беде.
– Ладно, я тогда пойду провожу его до дома. Кто-нибудь хочет помочь?
– Да забей ты хуй, Славик!
– Я вас понял. Ладно, до встречи. Даша, можно тебя на минутку?
– Да, конечно, – ответила она, медленно приподнялась со своего жалкого трона и вышла со мной на улицу.
Дождь уже перестал идти. С неба падали лишь мелкие брызги. Мы прошлись до детской площадки.
– Даша, я сейчас ухожу.
– Да, я слышала.
– Я не прошу тебя идти со мной, просто хочу сказать тебе, что я не хочу, чтобы ты здесь оставалась.
– Почему?
– Понимаешь, всё это место… В общем, мне оно не нравится. Не нравятся люди в нём. Не нравится, как они смотрят на тебя и как ведут себя с тобой.
– Ты что, смеёшься, что ли? Очередная твоя шутка? Всё же хорошо.
– Нет, я не шучу. Я просто говорю тебе, что я вижу и чувствую. И думаю я, что тебе пора уходить!
– Слава, послушай меня, всё в порядке. Проводи Матвея до дома и возвращайся.
– Я не хочу сюда возвращаться.
Она молча смотрела на меня. Она явно меня не понимала.
– Тогда позвони мне, как решишь проблему. Убедиться, что всё в порядке. Всё будет хорошо, обещаю тебе.
– Никогда ничего не будет хорошо.
– Да что ты несёшь! Я тебя не понимаю! Что с тобой?
– Я не знаю… Ладно, я пошёл провожать Матвея. Где, кстати, он? – улыбнулся я, мгновенно переменившись в лице.
А она больше не улыбалась. Молча развернулась и пошла обратно в гараж. Матвей стоял недалеко от него и шатался.
– Ладно, пойдём со мной, алкаш, – сказал я, подойдя к нему.
– Куда? – в недоумении ответил он.
– Домой. Где, кстати, он у тебя находится?
– Эн-нет! Нахуй домой! Никуда я не поеду, ха-ха!
Он опять попытался убежать от меня. Я схватил его за рукав. Грязный рукав.
– Стой, придурок! Ладно, я пошутил. Давай просто до магазина сходим, мне купить кое-что надо.
– Что?
– Что «что»?
– Что купить надо?
– Да какая… ай… пиво ещё надо мне взять. Погнали?
– А-а, пиво… Пиво – это заебись!
Не знаю, зачем я это сказал. Но придумать что-то точно было нужно. Иначе он бы со мной никуда не пошёл. План был хилый. Я лишь надеялся на то, что по пути он сам осознает, что ему срочно нужно домой. Проблема заключалась в том, что я вообще не знал, где он живёт. Единственное, я знал, что он добирается до дома на метро. Именно туда я с ним и направился. Все это напоминало дурацкую и опасную авантюру в дырявых доспехах, однако это было всяко лучше, чем сидеть в унылом гараже.
Мы шли уже около минуты, как вдруг я услышал, как кто-то окрикивает меня сзади. Это один из парней из гаража. Аркаша Паков. Когда-то давно мы с ним очень близко общались, дружили. А потом просто повзрослели и поняли, что не так уж мы и близки. Что он здесь делает?
– Что ты здесь делаешь? – спросил я его.
– Решил помочь тебе.
– Ух ты… Ну, спасибо. Тогда пойдём!
– Так, а я не понял! С чем помочь?! – вдруг ворвался в диалог Матвей. Как он меня достал.
– С чем, с чем, с сумками!
– Ну-у, нет! Никуда я не пойду, нахуй!
Он резко развернулся и быстро пошёл в сторону гаража, шатаясь в разные стороны.
– Идиот! Стой! Куда ты пошёл?! Гараж в другом направлении! Так уж и быть, возвращаемся! Уговорил!
Он остановился. Задумался. Потом развернулся в мою сторону и пошёл за мной в нужном направлении.
Спустя несколько минут он уже с трудом шёл сам. Пришлось его поддерживать за руки. Хорошо, что Пак взялся помочь. Без него это стало бы ещё более невыносимым.
– Аркаша? – начал я.
– Что?
– Почему ты решил мне помочь?
– Я понял, что ты поступаешь правильно. Матвею надо помочь. Мне было стыдно оставаться там, понимая, что ты один за всех пытаешься отдуваться.
– Спасибо тебе. Я ценю.
– Не за что, – улыбнулся он.
Матвей больше не сопротивлялся, хотя прекрасно понимал, что мы идём не в гараж. Думаю, он уже и сам осознал, что ему необходимо домой. Первая часть моего хилого плана всё же сработала.
Через пару минут показалось метро. Нормально спускаться Матвей отказался. Повиснув на моих и Аркаши плечах, он начал отталкиваться от ступенек и крутить ногами, как на велосипеде. Ему было очень весело. Мне нет.
Я сильно переживал по поводу того, как мы будем проходить через турникеты под пристальным взором контролёра. Иллюзия того, что нас не замечают, сохранялась в моем сознании примерно несколько секунд. Я услышал громкое «молодые люди!» и закатил глаза от негодования. Делать было нечего. Я передал Матвея под руки Аркаше, а сам подошёл к контролёру. Благо это была молодая девушка. Я надеялся на то, что она меня поймёт.
– Здравствуйте! Что у вас происходит?
– Здравствуйте. Я прошу прощения, но наш друг перебрал. Мы везём его до дома. Пропустите нас, пожалуйста! Мы не хотим лишних проблем.
Она несколько секунд смотрела на меня, а потом ещё столько же на Матвея, которого держал Пак. Подумала, а потом сказала:
– Ладно, проходите. Только аккуратнее!
– Спасибо вам огромное!
Я готов был её расцеловать.
Мы прошли турникеты и начали спускаться к перрону. Матвей больше не играл в велосипедиста. Он больше вообще ни во что не играл. Ему уже не было весело. С трудом мы спустились. Благо вокруг каменных колонн, что стояли вдоль перрона, стояли лавочки. Туда мы посадили Матвея, пока ждали поезда. Тут я вспомнил, что не знаю, в каком направлении нам ехать. Я подошёл к Матвею и спросил его:
– Где ты живёшь?
– А?
– До какой станции нам ехать?
– Это… А… «Маршала Покрышкина»!
– Отлично, тогда ждём.
Поезд должен прийти примерно через четыре минуты. Я решил отойти и позвонить Даше. Узнать, как у неё дела. Через пару гудков она взяла трубку.
– Алло?
– Алло, привет!
– Всё в порядке?
– Ну, такое… Мы с Аркашей привели его на станцию метро. Сейчас ждём поезда. Ему с каждой минутой всё хуже. Боюсь, не донесём мы его до дома.
– Если что случится, возвращайтесь сюда.
– Думаю, что вернуться уже не получится. У тебя как дела? Всё в порядке?
– Да, всё хорошо. Звони мне и держи в курсе ситуации.
– Хорошо, договорились. Ладно, сейчас поезд придёт, я пошёл.
– Удачи вам там.
– Хех, спасибо, – улыбнулся я. – Пока.
Я вернулся к ребятам. Первое, что я услышал от Аркаши, было:
– Слав, он уснул.
– Ничего страшного.
«Надеюсь, ничего страшного», – параллельно подумалось мне.
Я начал бить его по щекам и громко звать по имени. Это было бесполезно. Я влепил как можно сильнее ещё одну пощёчину. И ещё одну. И ещё. Никакой реакции. Это был живой труп. Я отошёл от него, бестолково озираясь по сторонам и силясь что-нибудь придумать. Так прошло секунд тридцать, после чего Пак спросил меня:
– Что нам делать?
Не успел я ответить, как Матвей с закрытыми глазами медленно встал со скамейки, с силой изрыгнул фонтан блевотины впереди себя, растопырив руки в разные стороны, и упал ничком в собственную лужу. Удивительно, как себе лицо не разбил. Потом изрыгнул ещё одну порцию, тем самым увеличив диаметр месива, в котором он лежал. У него были длинные волосы. Я видел, как они плавают в этой жиже, впитывая её в себя. Это было отвратительно. Настоящий панк. Забавно, ведь он действительно увлекался роком, в том числе и панк-роком. Пай-мальчик панк. Классическое сочетание.
Плохое положение, которое было всего пару минут назад, сейчас становилось просто ужасным. Мы привлекали к себе слишком много внимания. Я понимал, что с минуты на минуту придут менты либо ещё кто-нибудь из персонала метро, чьему визиту я не буду рад. Хотя ждать кого-нибудь мне представлялось единственной адекватной идеей. Потому что я вообще не понимал, что я могу сделать сейчас самостоятельно. А так, возможно, ситуация и разрешится, если история получит дальнейшее развитие.
Сначала подошла какая-то женщина. Судя по её служебной форме, она была ответственна за что-то вроде порядка на станции. Начала спрашивать у меня, что произошло. Я сказал то же самое, что и контролёру десять минут назад. В этот момент Матвей продолжал купаться в собственной блевотине. Далее подошёл ещё один сотрудник в такой же форме – на этот раз мужчина и с более агрессивным настроем. Он подошёл к Матвею и со словами: «Давайте убирайте его отсюда», – начал его пинать слегка ногой. Меня это разозлило, поэтому я агрессивно сказал ему, чтобы он перестал это делать. Он посмотрел на меня, как на говно, однако пинать перестал.
– Так, ну делать-то что-то всё равно нужно, – начала более адекватная сотрудница станции. – Где он живёт-то хоть?
– Мы не знаем, он нам не успел сообщить. Хотели по ходу движения узнать.
– Тогда давайте родителям его звонить, пусть его забирают отсюда.
– Нет! – сказал я. – Давайте пока не будем к родителям обращаться.
Я точно не хотел, чтобы мать или отец Матвея обнаружили его в таком состоянии.
– Тогда скорую вызывать нужно.
– Вот, давайте скорую.
Пока женщина пошла звонить в дежурную часть, я достал из кармана Матвея телефон. Уже было два пропущенных от его мамы, и теперь, когда я держал телефон в руках, она звонила в третий раз. Я не знал, что делать. Отвечать на звонок и говорить: «Знаете, ваш сын нажрался и теперь лежит в собственной рвоте на перроне станции метро», – я был не готов. Поэтому я просто дождался, пока звонок прекратится.
Прошло около десяти минут. Аркаша за это время успел позвонить парням из гаража, которые довольно быстро прибежали и сказали мне:
– Так, берём его и уносим отсюда!
Мне эта идея совсем не понравилась. Иначе можно было вообще его сюда не тащить. Сейчас же приезд скорой помощи казался мне наиболее приемлемым вариантом развития событий.
– Нет, – отрезал я, – мы сейчас ждём врачей и едем в больницу.
– Дело твоё. Но чтобы никто не узнал, где он так нажрался!
– Да, договорились. Скажу, что сидели во дворе.
– Ну всё, давай, мы тогда возвращаемся. Вы с нами?
– Нет, я и Аркаша поедем с ним в больницу, если это будет возможно.
Когда наши «кореша» покинули нас, как раз подоспела бригада скорой помощи. С собой у них были носилки, на которые они и загрузили бесчувственное тело Матвея. Его мама опять мне звонила. Когда-нибудь мне придётся ответить, но сейчас слишком рано. Хотя я и не был в этом уверен. Наверное, мне просто неловко говорить ей правду. Но я всё же пытался придумать, как лучше всего ей описать возникшую ситуацию.
Прямо сейчас носилки поднимали обратно со станции на улицу. Прохожие боязно и непонимающе глядели на тело какого-то школьника, чья одежда была вся в грязи и рвоте. Я наконец-то вдохнул свежий воздух. На обочине стояла машина скорой помощи, чьи задние двери открыли санитары. Погрузили туда носилки, зашёл я с Аркашей, а потом санитары, захлопнув двери. В последний раз я ездил в машине скорой помощи лет пять назад, когда у меня обнаружили аппендицит. Тогда я особо не понимал, что вообще происходит, поэтому сейчас я с неприкрытым любопытством оглядывался по сторонам. Можно сказать, что Матвей уже нажрался не зря. Хоть в скорой помощи покатались.
Настало время и моей маме мне позвонить. Я взял трубку.
– Алло.
– Алло, привет!
– Привет.
– Как дела? Что делаете?
– Да всё хорошо. Вот сейчас в торговом центре сидим ужинаем.
– Что-то тихо у вас там как-то.
Я смотрел на бессознательное тело Матвея, которое везли непонятно куда.
– Да я просто в туалет тут отошёл, чтобы шумно не было.
Аркаша смотрел на меня и улыбался. Я улыбнулся ему в ответ. Санитарам, что тоже развесили уши, было вообще всё равно. Мне кажется, им уже знакомы подобные истории. Мало, что ли, пьяных вусмерть школьников бывает.
– Понятно, – ответила мне мама. – Когда домой собираешься?
– Пока не могу точно сказать. Думаю, часа через два буду дома.
– Ладно. Смотри, аккуратнее там.
– Хорошо, до встречи.
Мы ехали по центральной улице Новосибирска. Я спросил у санитаров, куда мы направляемся. Оказалось, что в какую-то районную больницу на другом берегу. Это где-то километров десять пути. Не ожидал, что придётся ехать так далеко.
Всю оставшуюся дорогу я просто смотрел по сторонам и думал. О дебильности ситуации, о Даше, о семье и о собственном будущем. Странно, ведь обычно я довольно редко размышлял о собственном пути. Возможно, глядя на Матвея сейчас, я подумал, что сделаю всё, чтобы подобное состояние не стало для меня обычным. Чтобы я вообще никогда не был в таком состоянии. Параллельно с этими мыслями Аркаша говорил мне про что-то. Наверное, про произошедшее. Я его не слушал. Матвей что-то стонал себе под нос. Ну, хотя бы он перестал напоминать труп. Думаю, ему было охрененно плохо.
Проезжали мост через Обь, на другой берег Новосибирска. Условно его называли «Левый». Он никогда мне не нравился. Каждый раз, когда я там оказывался, у меня складывалось впечатление, что время там остановилось примерно в начале нулевых годов. Забавно, что когда я рассказывал об этом месте в таком ключе кому-нибудь из знакомых, впоследствии выяснялось, что этот человек с Левого берега. Порой обижались. Порой соглашались. Чаще всего обижались.
По Левому берегу пришлось ехать ещё где-то минут десять. Меня уже самого начало подташнивать от духоты внутри машины скорой помощи, которая была насыщена различными запахами: автомобильным маслом, потом санитаров и рвоты Матвея. К облегчению, вскоре показалась районная больница. Мы медленно припарковались у приёмного отделения скорой помощи и так же медленно вышли из автомобиля. Я решил постоять хотя бы полминуты на улице. Просто подышать свежим воздухом. В это время тело Матвея заносили в больницу. Интересно, что сейчас будет? Его просто положат в какую-нибудь палату и дадут проспаться? Что ж, настало время узнать.
Я прошёл через дверь, в которую затащили носилки, и оказался в плохо освещённом, длинном, узком бесцветном коридоре. Как я понял, это было что-то типа отделения неотложной помощи. Мне раньше доводилось бывать в больнице, но ничего подобного я не видел. Из кабинета в кабинет пробегали санитары и медсёстры, вдоль коридора стояли носилки с людьми (в сознании и без). Они постоянно стонали и произносили странные звуки. Была ещё пара школьников – такие же пьяные вдрызг, как Матвей. Стоял спёртый и неприятный запах, а симфония непонятных и жутких звуков заставляла мурашки пробегать по телу. В такие моменты в очередной раз понимаешь, насколько несправедливы низкие зарплаты врачей и сотрудников больниц. Ведь, проработав несколько лет в подобной обстановке, можно просто сойти с ума. Для того чтобы выдерживать такое постоянно, необходимо иметь стальные нервы либо изначально быть сумасшедшим.
Матвея занесли в один из кабинетов, а мы с Аркашей сели на стулья недалеко от него. Слушать происходящее было трудно, поэтому я решил что-то спросить у Пака. Изредка мы перебрасывались фразами. Думаю, это помогало отвлечься и одновременно ускорить время. Скоро из кабинета, в котором находился Матвей, послышались громкие звуки. Как будто бы кто-то включил душ с весьма сильным напором, на фоне которого безудержно блевал Матвей. Дверь в кабинет была слегка приоткрыта. Я встал со стула и решил заглянуть туда. Внутри стояло человека три. Все стояли вокруг Матвея, который лежал на кушетке с каким-то шлангом во рту, через который ему вливали обильное количество воды. Когда подачу воды отключали, Матвея переворачивали на бок, и он изрыгал эту воду обратно в таз, стоящий на полу. Это называется «промывание желудка». Вещь противная, однако в нашем случае весьма действенная. После третьего или четвёртого «извержения» Матвей даже начал что-то бормотать. По всей видимости, всё складывалось вполне неплохо. Я решил пройтись по коридору, в котором стало заметно тише, чем полчаса назад. Шум создавал только какой-то неадекватно орущий бомж, которого только что закатили на носилках. Вернувшись к Аркаше, я услышал странный разговор из кабинета, где лежал Матвей. Агрессивный женский голос спрашивал: «Зачем ты это сделал?! Говори!» – «М-м-м-э-э-а-а», – стонал Матвей. Я вновь заглянул в щель. Промывание делать перестали, теперь он просто лежал на кушетке и странно извивался. Ранее услышанный голос принадлежал женщине лет тридцати, которая снимала на телефон происходящее и задавала свои вонючие вопросы. Во мне всё стало подниматься от гнева. Я резко толкнул дверь, и все обернулись в мою сторону. В том числе и она стала смотреть на меня своими тупыми глазами.
– Какого хрена вы его снимаете? – повышенным тоном спросил я.
– А ты ещё кто такой? – набросилась в ответ она. Её безмозглый взгляд продолжал раздражать меня.
– Я его друг. Ещё раз, зачем вы его снимаете?
Вмешался санитар:
– Тебе какое дело?! Дверь закрой!
Кажется, тупых в этой комнате было как минимум двое. Пришлось держать ответ и перед ним:
– Я не с вами разговариваю. Я задаю вопрос: какого чёрта вы снимаете?
– Родителям потом показать.
– Думаю, они этого не оценят. Уберите телефон, ему и так плохо.
Возникла долгая пауза. Эта дура продолжала съёмку.
– Я всё равно не успокоюсь, – настаивал я. – Уберите телефон.
С ненавидящим взглядом она, наконец, сделала это.
– Слава-а-а! – это орал Матвей.
– Да, я здесь.
– Скажи маме, что всё в порядке!
Вот они, настоящие дети. В хорошем смысле. Как бы тебе ни было плохо, а о маме не забываешь. Хочешь, чтобы она не переживала.
– Я уже ей сказал, Матвей, всё в порядке, – улыбался я ему.
– Спасибо-о. А я где?
– В больнице. Ты перебрал, тебя сейчас откачивали.
– Охренеть. Всё нормально?
– Да, типа того.
Он уснул. Тело вынесли на носилках обратно в коридор. Думаю, настало время действительно позвонить его матери. Пропущенных к этому моменту стало двенадцать штук. Срань. Честно, звонить было ещё отвратительнее, чем пару часов назад. Но теперь уже точно не отвертеться. Телефон тягостно и монотонно завибрировал в руке. Она как раз звонила в тринадцатый раз. Нажимаю кнопку «Принять вызов».
– Алло.
– Алло, сынок! Ну наконец-то! Ты где был?..
– Всё хорошо… Но это не Матвей.
– Господи! Кто это?!
– Всё в порядке, это Слава. Матвею плохо стало, он немного перебрал с алкоголем, но теперь всё хорошо…
– Так и знала! Где вы?
– В больнице.
– В больнице?!
– Да, всё хорошо, вот он лежит тут рядом. Его прополоскали, теперь он спит. Надо его домой забрать.
– Да… Да, конечно! Адрес только скажите, пожалуйста.
– Да, разумеется, сейчас…
Я подбежал к стоящему неподалёку санитару и спросил адрес, после чего продублировал его в трубку.
– Хорошо, я поняла. В течение часа отчим заберёт его. Спасибо тебе большое! Что не оставил его.
– Да не за что. Мы тогда подождём вместе с ним. На этот же номер пусть отчим звонит, как приедет.
– Я ему скажу, хорошо. Спасибо ещё раз!
– Да, пожалуйста. До свидания.
Фу-ух. Диалог оказался не настолько трудным, как я ожидал. Даже какой-то успокаивающий, что ли. Теперь оставалось только ждать. Только ждать.
– Аркаша, как ты?
– Пф-ф, – потянулся он, – да нормально. Что его мама сказала?
– Что его отчим за ним в течение часа подъедет. Нам бы тоже к этому времени потом уехать. Уже десять часов.
– Да, позвоню сейчас Паше.
Это был парень его старшей сестры.
Я же написал своим, что буду дома через час.
Со стороны Матвея вновь послышались стоны. Он проснулся.
– А-ах… Слава-а!
– Да, привет.
– Скажи моей маме, что всё в порядке!
– Да, уже. Скоро за тобой приедут и ты окажешься дома.
– Слава…
– Да?
– Спасибо…
– Не за что, – улыбнулся я.
Утомительное ожидание близилось к концу. Сначала подъехал Паша на своей «пятёрке». Пришлось мне с Аркашей рассказывать ему вкратце произошедшее. Пашу, кстати, эта история крайне позабавила. Справедливости ради стоит сказать, что я тоже нахожу всё это довольно смешным. Особенно весёлой мне кажется сцена, где Матвей в полёте изрыгает из себя всё содержимое и потом падает своим лицом во всё это прямо на перроне станции метро. Клянусь, эта картинка иногда мелькает перед моими глазами и спустя много лет.
Через десять минут приехал и отчим. Молодого вида опрятный брюнет с бородой средней длины. Он пожал нам руки. Видимо, как и его жена, был благодарен. Пак пошёл в больницу за Матвеем, а я пока вкратце описал произошедшее его отчиму. Без пикантных подробностей, разумеется.
Процедура промывания оказалась и правда действенной. Матвей выходил из больницы уже на своих двоих. Довольно медленно, но всё же шёл. Я отметил, что отчим не смотрел на него как на какого-то врага, а вполне понимающим взглядом. За это уважение. Он просто сказал подошедшему Матвею:
– Здорово. Ну, поехали?
– Да-а, сейчас… – и обратился ко мне с Аркашей: – Спасибо, пацаны, что не бросили меня…
Он протягивал мне руку. Честно, вспоминая всё то, что эта рука повидала за сегодняшний вечер, жать её вовсе не хотелось. Но отказываться было некрасиво. Поэтому я протянул свою руку в ответ.
Матвей сел со своим отчимом в серый «мерседес», который спустя полминуты уже скрылся за горизонтом. Настало время и мне с Паком возвращаться по домам. Паша, который ждал буквально в двадцати метрах от нас, уже завёл свою машину. По дороге домой перебрасывались короткими фразами. Я особо не участвовал. Думал о своём.
Я посмотрел на часы, когда вдалеке показался мой дом. Полпервого. Подъехав к дому, я попрощался с Паком и Пашей и, как только вышел из машины, позвонил Даше. Она была дома уже около часа. Хорошо. Я спросил для собственного спокойствия, всё ли у неё в порядке. Она ответила, что да. Сама спросила у меня, как всё прошло. Вкратце рассказав, я добавил: «Вышло очень интересно, жаль, тебя не было». В ответ она лишь улыбнулась. Через трубку я видел эту улыбку, и она мне не нравилась.

Следующий день я отсыпался и отдыхал, а через сутки мне нужно было идти в школу для посещения подготовительных курсов к ГИА. Они проводились абсолютно бесплатно для каждого желающего. Конечно, ведь в интересах школы, чтобы её ученики написали этот экзамен хотя бы на допустимый минимум. Иначе окажется, что это не ученик тупой виноват, а плохая школа, которая на смогла сделать из тупого – умного. Я слышал, что из-за этого некоторым особенно «одаренным» на проверке учителя дописывали правильные ответы, чтобы в итоге набрать этот допустимый минимум.
Я пришёл заранее. У кабинета стоял только Бекмурат – мой одноклассник. Он тоже находился в гараже два дня назад. На все его вопросы я отвечал коротко и неинформативно. Решил не посвящать его в лишние подробности прошедшего вечера. Всё-таки деликатные моменты должны таковыми и оставаться. Я, в свою очередь, решил выведать подробности «гаражной вечеринки» с того момента, как я её покинул. Меня интересовала только Даша. Мне нужно было убедиться, что всё в порядке.
– А ты чё, не знаешь, как она с Васей целовалась? Ха-ха! – вот так просто выдал он.
Меня обдало кипятком с головы до ног. Так дали о себе знать негодование, разочарование и смятение. Не хотел выдавать себя перед этим весельчаком Тимуром, поэтому решил переменить тему разговора, во время которой я не слушал ни себя, ни его. Кажется, я просрал возможность сблизиться с девушкой, которая так сильно мне нравится. Обидно до слёз, но ничего уже не поделаешь. Я успокаивал себя уверенностью в том, что она бы не ответила мне взаимностью.
У людей всё на глазах написано. Её глаза источали холод. Жаль, что этот холод я слишком часто видел в глазах людей. Когда ты сталкиваешься с ним регулярно, гореть самому хочется всё реже.
Где эта сила, которая не даст потухнуть, перегореть? Найти мне её только предстояло.

Вечер встреч
Окончательно дома мне не сиделось уже к шестнадцати годам. Поэтому когда Полфунта позвал меня и Артура к себе в гости с ночёвкой в комнатушку на восемнадцать квадратных метров, я согласился с удовольствием. Даже когда выяснилось, что остаться на ночь не получится по той причине, что приехали родители и придётся гулять всю ночь, я не расстроился. Конечно, мне это не очень понравилось, но в целом было насрать.
План такой – закупиться пивом около дома Полфунта, распить его во дворе, а после поехать на метро в центр. Там должны ждать подруги Полфунта. Две девушки, о которых ранее я ничего не слышал.
Пивка купить было не проблемой. Во многих точках бухло продавали даже таким пиздюкам, как мы. Взяли на троих по литру. Пока хватит. Местом для трапезы определили излюбленный уголок за гаражами, где проведено уже не счесть сколько часов. Да, та самая Чёрная. По пути нам встретились двое моих одноклассников – Вася и Олег. Они тоже отдыхали – пили пиво. Мы не были близки, поэтому ограничились перебрасыванием дежурных фраз и пошли дальше к назначенному месту.
Вот она, территория нашей деградации на протяжении нескольких лет – Чёрная. Хрен знает, почему обычный уголок за большим гаражом так назывался. Когда я познакомился с этими пацанами, все вокруг его уже так кличили, а я не то чтобы особо интересовался происхождением наименования. Просто спрашивал пару раз. Забавно, но каждый, кому я задавал вопрос про название, не мог дать мне ответа. Думаю, имя этого места было попросту старше нас.
Придя сюда, мы открыли первую полторашку, откуда по очереди начали пить. В перерывах разговаривали. В основном о том, что будем делать в эту ночь. Одно мы знали точно – никакого понимания о следующих десяти часах не было. Я хотел побыстрее напиться, чтобы перестать волноваться.
– Серёга-а-а!
Это прозвучало издалека. Может, метров триста.
– Мне не показалось? – спросил я.
– Нет, но да похуй, – невозмутимо ответил Полфунта и сделал пару глотков.
– Серёга-а, блядь!
Этот бухой и агрессивный голос стал ближе. Я уже начал слышать шаги. Интуитивно я был уверен в том, что этот хрен идёт сюда. В этом районе все шли на Чёрную.
– А-а-а, нахуй!
Двадцать метров. Шаркающие шаги. Пятнадцать метров.
– Что делаем? – задал вопрос Артур.
– Ничего.
Я сделал несколько крупных глотков и уже смирился с предстоящим бредом. То, что бред будет непременно, я даже не сомневался. Пять метров. Я выпил ещё. Мужская тень, ярко освещаемая Луной.
– Вот вы где, нахуй!
Передо мной стоял мужик лет тридцати. Темные волосы, пивной живот, ниже меня – примерно метр семьдесят. В футболке, шортах и сланцах. Довольно прохладно для конца августа в Сибири. Он был изрядно пьян.
– Здорово, – ответил Полфунта.
Подходя ближе, мужик спросил: «А вы кто такие, бля?»
– Полфунта.
– Артур.
– Слава.
– Акула, – ответил он и крепко пожал каждому руку. Слишком крепко, я бы сказал.
Это был Акула. Я видел его во второй раз, но слышал о нём часто. Он обладал репутацией главного отморозка на районе. Из всех возможных здешних алкашей нам почему-то попался именно он.
Повисло короткое молчание.
– А вы чё, пиздюки, тут делаете?
– Пиво пьём, – показал бутылку Полфунта.
– Опа! Ну-ка дай попробовать.
Он присосался к нашей бутылке надолго. Он хотел выпить всё. Сделав с десяток глотков, наконец остановился. Больше я к этой бутылке не прикасался.
– Ну-ка, дай посылательный! – обратился Акула к Артуру.
Артур дал ему свой средний палец, и Акула тут же начал его выкручивать. Я услышал хруст. Артур извивался и просил остановиться. Наконец, Акула отпустил палец. Больше ему никто «посылательный» не давал.
– Слушайте, парни, а проводите меня до стадиона. Меня там один пидор ждёт.
Негласно мы поняли, что это прекрасная возможность избавиться от этого мудака. До стадиона было всего пять минут пешком. В общем, мы согласились.
Всю дорогу он нёс какую-то ахинею. Я его не слушал. Считал минуты, пока, наконец, не появился на горизонте стадион.
– Так, ладно, дальше я сам. Бывайте, пацаны, – протянул нам руку Акула, которую мы как можно быстрее пожали.
– Дай ещё глотнуть.
Полфунта протянул бутылку, которую Акула осушил до дна.
– О-ох, заебись. Дай посылательный!
– Нет, Акула, давай. Мы пойдём, – не терпелось мне.
– Ну ладно, идите на хуй.
Я с наслаждением наблюдал за его спиной, которая отдалялась от нас всё дальше и дальше. Всё внутри меня успокаивалось.
– Наконец-то он съебался, – улыбнулся Полфунта.
Все трое дружно рассмеялись во весь голос.
В то же время я понимал, что внезапное появление бухого Акулы является дурным знаком. Если хотите, это говорил мой внутренний голос. Значит, этой ночью нас ожидало что-то дерьмовое. Вернуться домой возможность ещё имелась, но я от неё отказался. Не хотелось оставлять парней. Плюс, повторюсь, в целом мне было всё равно.
– Ну что, едем в центр, покупаем пиво и встречаемся с бабами? – допивая, спросил нас Полфунта.
– Других вариантов особо нет. Что за девчонки хоть? – поинтересовался я.
– Да так, в интернете познакомился. Виделся несколько раз, вроде нормальные.
– Сколько лет?
– Нашего возраста.
– Понятно. Ладно, хрена ли ещё делать. Поехали на метро, пока оно не закрылось. Осталось двадцать минут.
И мы пошли. Я понимал, какой херней занимаюсь, но по странной и неизвестной для меня причине не мог с этим ничего поделать. Полагаю, желание избежать одиночества и отсутствие нормальных альтернатив сделали своё дело. Я шёл непонятно куда и непонятно зачем.
Метро ночью ходило значительно реже. Пришлось подождать минут десять, прежде чем приехал наш поезд. В вагоне мы сидели одни. Смотрели друг на друга в шуме стремящегося вперёд вагона и улыбались. Ещё через десять минут мы были на месте. Когда мы вышли со станции под тривиальным названием «Площадь Ленина», перед нашими глазами местный служащий закрыл двери.
Киоск, где женщина в летах без зазрения совести продавала алкоголь малолеткам, находился в нескольких минутах ходьбы отсюда. Там мы взяли по две банки «Туборга» на каждого и засели в тихом дворике. Полфунта уже писал тем дамам.
Через десять минут пришли две девушки на вид лет четырнадцати-пятнадцати. У каждой в руке было по пиву.
– Привет, – неловко произнёс каждый из нас.
Дальнейший диалог является настолько тупым и скучным, что я с удовольствием хотел бы избавить от него себя и читателя.
Главным, к чему по итогу пришли, было то, что мы идём в гости к этим двум бабам. Правда, у них в квартире находился ещё один хрен лет двадцати, которому звонил Полфунта. Он был против новой компании из трёх пацанов. По разговору мы втроём поняли, что это какой-то лох, поэтому его отказ нас не особо волновал. Договоримся, что называется.
Вольно попивая пивко, наша компания шла прямо по главной площади города. Наконец-то я чувствовал некоторое спокойствие. Скоро я окажусь в какой-никакой, но хате. Неизвестная, неловкая, скучная ночь будет позади. Так же внезапно, как нахлынувшее умиротворение, за нашими спинами в нескольких метрах появилась другая компания из трёх человек. Она стремительно приближалась к нам. Через несколько секунд я понял, что это менты. Ещё секунда, и я услышал:
– Молодые люди, остановочку делаем!
Все пятеро, словно околдованные заклинанием, сделали «остановочку».
– Что так поздно на улице делаем?
– Домой идём…
– А в руках что?
А в руках было столь необходимое сегодняшней ночью пиво.
На второй вопрос никакого ответа не последовало.
– Так, за нами проследуйте!
Вот и закончился наш вечерочек. Если бы я был один, я бы побежал подальше от всего этого. Но бросить этих ребят я не мог. Я не был уверен в том, что они сообразят и побегут тоже и, главное, что их не примут. Поэтому я молча шёл к ближайшему полицейскому посту, сопровождаемый полицией.
Дежурный пост находился неподалёку, прямо напротив оперного театра на центральной площади. Это небольшое помещение в форме стакана квадратов на пятнадцать, где стоял стол, несколько стульев и огороженная решёткой комнатка. Она была пуста.
Начальник отряда сел за стол и начал писать какие-то документы. Слева и справа стояли сотрудники с автоматами. Они потребовали выложить из наших карманов всё содержимое. На столе оказались телефоны, ключи, наушники, зажигалки и пакетик насвая[1 - Вид некурительного табачного изделия, традиционный для Центральной Азии. В настоящее время запрещён во многих странах СНГ. (Здесь и далее – примечания автора)]. Спрашивали наши персональные данные. В разговоре между собой у них порой проскакивали маты. Вся эта ситуация меня очень сильно злила. За каким-то хуем Полфунта выдал:
– А зачем вы материтесь? Вы закон нарушаете.
Все, а не только менты, посмотрели на него с выражением крайнего удивления.
– Тебе показалось, – спокойно ответил главный.
– Нет, вы матерились, – невозмутимо настаивал Полфунта.
– Я сказал, тебе показалось, нахуй! – заорал он.
На этом дискуссия закончилась.
Пока они выясняли особенности использования русского мата с точки зрения позитивистского и социологического правового подхода, я всё поглядывал на выход. Идея побега вновь родилась в моей голове. Ещё немного, и я бы ринулся через дверь. Парни наверняка бы последовали моему примеру. Но в последний момент я решил передумать. И, как оказалось потом, не зря. Ведь дверь-то была, оказывается, закрыта. Вот бы получился позор. С другой стороны, имелся бы повод потом это вспоминать, каждый раз смеясь.
– Так, значит вот, что будем сейчас делать. Звоните своим родителям, пусть они приезжают и забирают вас домой.
– Так уже поздно, мы не хотим их будить, – не нашёл ничего получше я.
– А мне всё равно. Просто так мы вас точно не отпустим, забудьте про это.
Пятеро малолеток тупо стояли и молчали. Я не знал, что делать. Ситуация казалась безвыходной. Мне очень не хотелось звонить домой. Будить родителей, заставлять их волноваться и ехать ночью забирать от ментов их тупого сына – это всё казалось мне невероятно стыдным.
А тем временем мы продолжали молчать.
– Уверяю, вам в любом случае придётся звонить домой. Если не отсюда, то из районного отдела. Но там вас будут оформлять уже как положено, и я не знаю, во что это выльется. Мой совет, звоните лучше сейчас. Повторю, звонить в любом случае придётся! – довольно убедительно говорил сержант.
Молчание. Осознание безысходности сводило меня с ума.
– Ну, что выбрали? – очевидно, в последний раз спросил нас сержант.
Снова тишина.
– Ну, вы сами так решили.
Он взял трубку служебного телефона и начал набирать номер районного отдела.
– Алло, дежурный? Тут надо группу несовершеннолетних из пяти человек доставить с поста на Ленина. Вышлите пару машин. Принято.
Он положил трубку.
– Ну что, господа, сейчас вас повезут в участок. Подождём минут пятнадцать.
Примерно минуту стояла гнетущая тишина. Я переглядывался с парнями и изредка глядел на полицейских. Девушки постоянно смотрели в пол. Вздохнув, сержант продолжил:
– Делать вам нехрен, скажу я так. Тратите и своё, и чужое время. Уже бы дома в кроватках лежали. Вы мне скажите, какого хрена так поздно надо по улицам шляться? Ещё и пьяные.
– Мы не пьяные…
– Ага, давай, рассказывай.
Тишина.
– Ну так что, на кой хрен нужно ночью по городу болтаться?
– Мы домой шли.
– А пораньше домой нельзя было прийти? Вы, например, знаете, что мы на той неделе насильника задержали в этом же районе? Сидел прямо здесь, – показал он на камеру. – А вы бродите тут. Особенно девушки. Сколько вам… – он посмотрел на паспорта. – О, по пятнадцать! Вы чё, думаете, вас эти оболтусы защитят? – обратился сержант к дамам. – Да они побегут при первой же опасности. А вы одни останетесь с каким-нибудь ублюдком. Куда родители смотрят, не понимаю.
Что мы могли ему ответить? Он был прав, мы тупые малолетки. Даже то, что «оболтусы побегут», было не так уж и обидно, потому что, скорее всего, являлось абсолютной правдой.
Следующие десять минут прошли в тишине. Лишь изредка полицейские коротко переговаривались о чём-то между собой.
Наконец за окнами появились красно-синие мигалки. Это за нами. Ещё ни разу не ездил на полицейском «такси», к тому же бесплатно. Хоть какой-то плюс.
В помещение зашло четыре человека. Все крепкого телосложения и с оружием. Сопровождающая нас компания была как на подбор. Меня и Артура посадили в одну машину, Полфунта и девушек – в другую. Сержант, который стоял на улице, всё никак не мог закрыть дверь машины, где сидел я. Другой полицейский, сидевший слева от меня, решил взять инициативу в свои руки. Со словами: «Главное – нежность», – он аккуратно прикрыл дверь. У него получилось с первого раза.
Наконец все расселись и наше «такси» направилось в назначенное место. Поездка заняла от силы минут пять.
В участке нас встречали как настоящих правонарушителей. Сфотографировали в профиль и анфас, сняли отпечатки, после чего отвели в комнату, где заставили назвать адреса и номера родителей. Примерно в это же время пришла какая-то злая тётка. Как я понял, она занималась делами несовершеннолетних или что-то вроде этого. Она была недовольна (и это мягко говоря) тем, что среди ночи её заставили явиться в отдел из-за каких-то пяти пиздюков. Она нам сразу сказала, что просто мы не отделаемся. Звучало убедительно.
Мы ещё раз выслушали лекцию в её исполнении о том, какие мы тупые бездельники, которую все пятеро смиренно слушали. Приговор был суров. В свои шестнадцать я должен в течение года наблюдаться у нарколога. Каждый месяц ходить к специалисту и отмечаться, доказывая то, что я исправляюсь и более не буду распивать ночью алкоголь. Помимо этого, у меня будет ежемесячная беседа с психологом (этот факт, к слову, меня вообще не расстроил, а, наоборот, заинтриговал), и раз в три месяца приходить в наркодиспансер сдавать кровь. Она должна быть чистой, без каких-либо следов наркотиков и серьёзных болезней. Я ненавижу вид крови. Пару раз я даже падал в обморок, когда много терял её на своих глазах. Мысль о том, что у меня будут брать кровь из вены, сильно расстраивала меня.
Вот такое наказание назначили каждому из нас. И всё потому, что мы разбудили тётку среди ночи. Надо было уезжать домой сразу. Иногда ментов всё же нужно слушать, вот что я понял в тот день. Эта дама с остервенением писала все необходимые документы, параллельно продолжая поносить нас. Как раз в этот момент в кабинет зашла моя семья – мать, отец и брат. Мама смотрела на меня так, словно хотела убить. Я мечтал испариться – ничего не чувствовать, не думать и не видеть. Никто из моей семьи не сказал ни слова в мой адрес, они лишь разговаривали с сотрудниками полиции. Я понимал, что главная беседа предстоит в машине. Долгая, стыдная беседа, повод для которой мне будут припоминать ещё очень долго. Я смирился со всем и просто молча сидел, глядя по сторонам.
Подъехали родители остальных ребят. Они тоже не разговаривали со своими детьми в участке. Хотелось, чтобы всё это прошло как можно быстрее. К тому же мне попросту хотелось спать, ведь на часах было уже четыре часа ночи.
Оформив все документы и получив необходимые подписи, нас наконец-то отпустили. Я попрощался с ребятами и, сопровождаемый своими родными, молча прошёл до машины брата.
За время, пока мы ехали домой, была произнесена лишь одна фраза. Моя мама сказала:
– Я в шоке с тебя… Утром поговорим.

С момента, как я начал ходить к наркологу и до снятия меня с учёта, казалось, прошла целая вечность. Я исправно ходил каждый месяц отмечаться, вёл беседы с психологом, выполнял различные тесты. Однажды меня даже попросили придумать сказку. Это было ужасно, потому что ничего придумывать я не умею. Пришлось выдавливать из себя хоть какие-то мысли, чтобы получился более-менее сносный рассказ. После написания я его несколько раз перечитал, ища в нём мысли, которые могли бы вызвать подозрения.
Диалоги с психологом мне нравились. Однако к концу года мне показалось, что он уже устал от меня. В его глазах я видел усталость и отсутствие хоть какой-то заинтересованности. Единственная причина, по которой я не с такой печалью ходил отмечаться, и та испарилась.
Сдавать кровь было отвратительно. В диспансере, набитом маргиналами, приходилось стоять по несколько часов в очередях, чтобы добровольно дать врачу пустить мне кровь из вены. Я отворачивался каждый раз, боясь взглянуть на бордовую жидкость. Я боялся упасть в обморок, потому что от звука наполнения пробирок кровью мне сразу становилось не по себе.
Я учился в одиннадцатом классе, когда меня наконец сняли с учёта. Пить меньше я не стал. Наверное, стал делать это даже интенсивнее. Это было замечательное и беззаботное время. У меня появилась новая компания – этих людей я начал считать своими настоящими друзьями. Полно незабываемых вечеринок, новых знакомств. Я веселился каждый день, почти ни о чём не думая. Наверное, я был счастлив.
Оставалось полгода до сдачи ЕГЭ и поступления в университет. Что будет со мной дальше, я не имел ни малейшего понятия.

Протестанты
Бывали ли у вас ситуации, когда сидишь где-нибудь и вдруг понимаешь, что делать решительно нечего? И при этом сам до конца не осознаёшь, что, собственно, тебе вообще нужно. Веселья? Приключений? Любви? Или всё сразу? Наверняка бывало. И как приятно, когда судьба в этот момент неожиданным образом подкидывает вам предложение поучаствовать в чём-то интересном, да?
Эта мысль как раз одолела меня в тот момент, когда я сидел вечером со своими друзьями в KFC и не знал, чем заняться. Домой ехать не хотелось, но, с другой стороны, мы шлялись по городу уже пятый час, уже успели обсудить все возможные темы, пошутить все возможные шутки и изрядно друг от друга устать. Нас было четверо – я, Артур (тот самый, с Чёрной, откуда мы не так давно окончательно ушли вдвоём), Парниша и Скерыч. С Артуром и Скерычем мы познакомились ещё в пятом классе и дружили уже не первый год. Парниша присоединился к этой компании (мы называли её SHYNS) недавно. В SHYNS есть ещё Виталик, но сегодня он был занят какими-то делами. SHYNS – компания таких разных и при этом таких одинаковых пяти парней – существовала всего второй месяц. Но за это время мы успели неожиданным для всех образом как-то привязаться и, не побоюсь излишнего пафоса, полюбить друг друга. Артур отвечал за благоразумие и, в частности, всегда старался останавливать меня в моменты излишнего безумства. Иногда у него это даже получалось. Парниша – верный и участвующий трезвый зритель, который в нужные моменты мог напомнить обо всём забытом и помочь советом. Виталик составлял мне конкуренцию в дурости, в которой я, признаться, часто ему проигрывал. Скерыч – ходячий перформанс, и этим всё сказано. Его основой была весёлая непоследовательность и самые глупые шутки, которые он выдавал абсолютно неосознанно. Он не мог нам всем не нравиться. Нас объединяли любовь и нелюбовь к жизни, окружающим нас людям вместе со скептически-саркастическим отношением к ним. Жажда абсурда и приключений, желание прочувствовать и понять как можно больше. В общем, наверное, именно поэтому мы сидели сейчас за одиноким столом в KFC и скучали.
После очередной оживлённой темы мы замолкли. Оставалось только перебрасываться короткими фразами. Что же делать?
Они – две красивые девушки одного с нами возраста – подошли к нашему столу внезапно. Первое, что они сказали, было очевидно: «Привет». Но за этим последовал неожиданный вопрос:
– А вы не хотите с нами в «Мафию» сыграть?
За идиотские диалоги в нашей компании, как правило, отвечал я. Поэтому, не растерявшись и включая образ дурачка, я быстро включился:
– В «Мафию»?
– Ну да, настольная игра такая, – улыбалась одна из них.
– Класс! Много раз слышал про неё, но ни разу не играл.
– Ну вот, у вас есть возможность, – какой-то блаженной игривости им было не занимать. Парни, как и я, участливо улыбались.
– А где играете?
– Здесь недалеко. На Овражной. Вот, держи адрес, – одна из них протянула записку с написанными от руки улицей и номером дома. – Начинаем в восемь вечера, так что не опаздывайте.
После этого они быстренько ушли. Тишина стояла не больше двух секунд, после которой Парниша с не сходящей с лица улыбкой сказал:
– Славик, ну и что это сейчас было?
– Нас позвали играть в «Мафию».
– Это да, но не показалось ли тебе это каким-то дебилизмом? – включился Артур.
Скерыч смеялся и всё не мог успокоиться. Своим безумным смехом он заражал, как обычно, и нас.
– Конечно показалось! Но разве не его мы так сильно любим? – мне тоже было смешно, плюс, как всегда, просыпался дух авантюризма.
– Ты хочешь, чтобы нас изнасиловало десять негров, когда мы туда явимся? – улыбался Артур.
– Слушайте, да это ведь очень интересно, – со смехом игнорируя вброс Артура, настаивал я.
– Да, пойдёмте! Мне тоже интересно, – поддержал меня Скерыч.
– Да вы смеётесь, что ли? Это явная херня. Какие-то бабы странные. Какая ещё мафия… – Парнише эта идея, очевидно, не нравилась. Он всегда был за комфорт и определённость.
– Как какая «Мафия»? Настольная игра такая, – с серьёзным лицом ответил я.
– Иди в жопу, Славик.
– Слушай, Парниша. Вот тебя часто так звали куда-нибудь? Меня лично первый раз. Хочешь, сидя в семьдесят пять на стуле где-то, вдруг осознать, что так и не понял, что тебя ждало за этим приглашением? Ты не сможешь смириться с этим. Хочешь плакать стариком? Что будешь отвечать внукам? Извините, я не пошёл играть в «Мафию»?
– Ты серьёзно?
– Нет.
– Я забуду про это уже завтра.
– Не верю.
– Мне это так важно… – с сарказмом подытожил Парниша.
Я знал, что пойду туда. Один или со всеми, но пойду. Интуиция намекала мне на что-то интересное, и отказаться от этого я точно не мог. Поэтому сказал:
– Слушайте, надо идти. Я точно пойду. Парниша, только ты не хочешь.
– Эй, погоди, – включился Артур, – я ещё не соглашался.
– Да ладно, Артур. Я же знаю тебя. Знаю, что хочешь пойти.
– Пойду, но если пойму, что это какая-то шляпа, сразу поеду домой.
– Справедливо. Собственно, полагаю, все так думают. Ну что, парни, идём тогда?
– Ладно, пойдёмте, – сдался Парниша. – Но я по-прежнему уверен, что нас ждёт какая-то ахинея.
Мы наконец покинули KFC, где были просижены десятки часов, и вышли на площадь. Площадь Калинина – центр нашей маленькой вселенной под названием Новосибирск. Я жил и рос в этом районе. Все встречи, все прощания, множество других событий происходили именно здесь. Овражная находилась в десяти минутах ходьбы, а до таинственного мероприятия с условным названием «Мафия» оставалось ещё около получаса. Так что можно было не спешить. На пути нам встречались места, которые навсегда врезались в мою память. Вот знаменитый «Синий рынок» – здание с необычной треугольной крышей светло-синего цвета. Это обычный небольшой рынок, который существовал уже тогда, когда моя семья сюда переехала – то есть в начале нулевых. Дальше, после хрущёвских и брежневских унылых серых и серо-коричневых построек, шёл более старый «Заельцовский рынок». Хрен знает, когда он открылся. Точно ещё в прошлом веке. Здесь в былые годы мы всегда покупали то, что нельзя было купить в школе – всякую туфту типа сухариков и энергетиков. А вот и школа, где шёл мой уже одиннадцатый год обучения. Что она мне дала? Смутное понимание, кто я такой, что из себя представляют люди, а также любимых и ценных мне людей.
Овражная показалась сразу после школы. Раньше здесь, как можно догадаться, был только овраг, по которому шёл спуск к обмелевшей речушке под названием Ельцовка. В последние лет десять на этой земле появились новые жилые дома по пятнадцать-шестнадцать этажей. Но написанный нашими блаженными подругами на бумажке адрес указывал, на удивление, вовсе не на квартиру одного из домов. Он вёл нас в какое-то небольшое прямоугольное здание, находящееся на пустыре возле детской площадки. Мне всегда казалось, что это просто какое-то техническое помещение по типу небольшой электростанции, вход куда был запрещён. С одной из сторон стояла железная дверь, ведшая не пойми куда. Я подёргал её. Закрыто.
– Славик, ты всё ещё уверен, что это не пахнет какой-то хуйней? – задал справедливый вопрос Парниша.
Замешкался даже Скерыч. Их тревога начала передаваться и мне. Но отступать совсем не хотелось, нужно было идти.
– Не, всё нормально, – ответил я, хотя и не очень в это верил.
– Так мы даже попасть сюда не сможем, дверь-то закрыта. Это вообще тот адрес? – произнёс Артур.
– Слушай, да вроде этот. Может, вон, в звонок позвонить?
Справа от двери действительно находилась кнопка звонка, которая так и просила, чтобы я нажал на неё.
– Попробуй, – ответил Скерыч.
Нажимаю. Тишина. Уже думал, что пора заканчивать эти игры, как вдруг через микрофон звонка раздался мужской голос:
– Да?
Я даже как-то растерялся сначала. Скороговоркой ответил:
– Да, здравствуйте…
– Здравствуйте, вы куда?
– Мы в «Мафию» пришли играть, – ответил я, чувствуя себя полным идиотом. Я был уверен в том, что сейчас меня пошлют на хер. Что всё это какая-то глупая шутка тех двух девчонок или плод нашей коллективной фантазии.
– А, да, привет! Проходи, я открыл!
Дверь размагнитилась, я ухватился за неё, приоткрыв, но так и остался стоять. Оглянулся на парней, на чьих лицах застыло какое-то странное выражение лица. Тревога? Смех? Непонимание? Неуверенность? Наверное, всё подряд.
Так или иначе, всё происходящее было совершенно реальным.
– Идём? – спросил я, впервые засомневавшись.
– Да, – вырвался вперёд Скерыч. – В конце концов, нас четверо.
Мы вошли, а дверь за нами захлопнулась. Артур, подойдя ко мне, тихо шепнул на ухо:
– Изнасилование неграми.
Подавив истеричный смешок, я огляделся. Это был проход в какое-то помещение под землёй. Через пару метров открывался лестничный пролёт на три этажа вниз. Других путей не было, поэтому мы медленно начали спускаться.
– Чтобы ещё раз я вас послушал… – напрягал Парниша.
Один пролёт, второй и третий. Впереди закрытая дверь. Оставалось только толкнуть её.

Я дёрнул ручку двери и первые несколько секунд стоял как вкопанный. Увиденное завораживало и отталкивало одновременно. Это было просторное помещение с тусклым светом, что источали небольшие лампы по краям. Свет также исходил от свечей, стоявших на большом столе, за которым сидело человек пятнадцать в чёрных масках. Все они смотрели на нас. Играла магическая музыка с какими-то индийскими мотивами. Никто не произносил ни слова.
Что-то должно было разбавить эту давящую атмосферу, и повод, наконец, нашёлся. К нам вышел блондин с добродушным лицом лет двадцати трёх и, улыбнувшись, представился:
– Дима.
Мы пожали друг другу руки и назвали ему свои имена.
– Я вас раньше не видел. Как вы здесь оказались? Кто-то из друзей или знакомых привёл?
– Да нет, нас просто девушки пригласили сюда, брюнетки. Подошли к нам в городе. Не вижу их что-то, кстати.
– А, знаю. Они скоро должны подойти. Удивительно, ведь вы первые, кто решил прийти самостоятельно. Люди боятся.
– Полагаю, напрасно?
– Ну конечно! – дружелюбно улыбался Дима. – Вы сейчас сами в этом убедитесь. Здесь все добры и рады новым знакомствам. Чего мы, собственно, в проходе стоим? Присаживайтесь на диван.
В одном из углов этого тёмного помещения стоял одинокий диван, на котором никто не сидел. Мы перешли на него.
– Я сейчас отойду ненадолго, а вы пока располагайтесь. Познакомьтесь с другими ребятами, – сказал Дима и ушёл куда-то в сторону большого стола.
Мы остались сидеть вчетвером на диване, молча слушая индийские мелодии. Со стороны игрового стола до нас доходили оживлённые споры, сменяющиеся гробовым молчанием и шёпотом. На моём лице, как и на лицах друзей, отпечаталась натянутая улыбочка, выражающая всё и ничего одновременно. Молчание нарушил Парниша:
– Славик, ты завёл нас в какую-то секту.
– С чего ты взял?
– Да ты посмотри по сторонам. Здесь всё кричит об этом! Я такую ерунду сразу чувствую.
– Ты что, специалист по сектам? Не знал.
– Иди ты.
– Ладно, тихо. Посмотрим.
К нам шла красивая брюнетка лет двадцати. Я сразу обратил на неё внимание, как спустился в этот подвал.
– Привет, – она с улыбкой протянула нам руку. Здесь, кажется, улыбались все. Уверен, это был один из множества признаков, на которые обратил внимание Парниша.
– Привет, как тебя зовут? – начал Скерыч.
– Катя.
Дальше мы опять назвали свои имена и рассказали о том, как здесь оказались. Скерыч опередил меня с вопросом, который у меня у самого вертелся на языке:
– А как вы здесь все оказались?
– То есть? – с недоумением ответила Катя.
– Ну вы одноклассники? Одногруппники? Просто такая большая компания… Как вы познакомились?
– Мы здесь все дружим, – всё так же улыбалась Катя.
«Охрененный ответ», – подумал я.
– А чем ещё занимаетесь, помимо игры в «Мафию»? – продолжал Скерыч.
– Гуляем, пикники устраиваем, в футбол ребята часто играют.
– Выпиваете?
– Нет, мы этого не любим, – сморщилась она.
«Мы. Мы. Мы. Что за дерьмо?» – вертелось в голове.
Катя явно что-то недоговаривала. Но я был уверен, что скоро мы всё узнаем.
– Ладно, мне пора. Чуть позже ещё поболтаем, – поняв, видимо, что беседа заходит в тупик, она решила вовремя ретироваться.
Как раз в этот момент начался какой-то шум со стороны стола – это вставали люди после окончания игры.
– Господа! Приглашаем всех желающих на вторую игру! – кричал худощавый парнишка на всё помещение. Видимо, ведущий.
– Ну что, пойдём? А то мне уже неловко, – приглашал парней я.
Скерыч и Парниша поднялись с дивана, а Артур остался сидеть.
– Ты чего?
– Да я пока тут посижу. Не хочу играть.
– Что, хочешь споить сексуальную брюнеточку? Сейчас я попрошу её принести тебе сок, – ехидничал я.
– Иди играй уже, – со смехом ответил Артур.
Я занял одно из свободных мест за столом, вокруг которого стояло около двадцати стульев. Парниша со Скерычем были неподалёку. Слева от меня сидела какая-то толстуха лет двадцати пяти, а справа – паренёк азиатско-кавказской внешности. Года на четыре старше меня. Он повернулся ко мне (опять улыбка), протянул руку и тихо назвал своё имя:
– Аслан.
– Слава.
– Ты здесь первый раз?
– Да, заметно?
– Просто никогда тебя не видел до этого.
– А ты давно здесь?
– Давно… – задумчиво ответил Аслан. – С момента основания.
– Основания? Основания чего?
– Погоди, вон ведущий начинает.
И он действительно начал:
– Всем ещё раз привет! Первый раз, кого не видел, второй раз, кого видел…
Рассказывать подробно про довольно тривиальную партию в «Мафию» у меня лично нет желания. Уверен, у вас, в свою очередь, нет желания про неё читать. Вы, возможно, в принципе, не хотите читать эту историю, не говоря уже про какую-то игру. Правила были стандартные – мирные жители, комиссар, доктор, проститутка, ещё кто-то и, собственно, сама мафия. Мне выпала роль комиссара, и так как в «Мафию» я играл в первый раз в своей жизни, я довольно часто лажал, особо не понимая, как именно нужно действовать. Этим я успел взбесить добрую половину стола. Но они, конечно же, все улыбались. Был, как обычно, самый крикливый, пытающийся перетянуть всё одеяло на себя. Другой крайностью были тихони, которые могли скрывать что угодно. Часть ребят пыталась действовать аргументированно, часть намеренно или ненамеренно включала дурака. Я был где-то посередине между ними всеми. Закончилось всё тем, что мафия выиграла. Неудивительно – с таким-то комиссаром. На вторую партию моего терпения бы не хватило, поэтому я встал из-за стола и пошёл к уже знакомому дивану в уголке. Парниша и Скерыч решили остаться поиграть ещё. Подойдя к Артуру, я спросил его:
– Ну, что делал?
– Смотрел, как ты вытворяешь хуйню в роли комиссара Жибера.
– А это было хотя бы красиво?
– Нет. Это было позорно.
– Хреново. Что, тогда подождём, как они доиграют и пойдём? А то я уже подустал здесь находиться.
– Да, я сам хотел тебе предложить.
К нам подошёл Аслан. В руке он держал бутылку воды.
– Будете? – добродушно спросил он.
– Нет, спасибо, – одновременно с Артуром ответил я. Мне не хотелось употреблять здесь что-либо в пищу.
– Как знаете. Гляжу, – начал Аслан, показывая пальцем на большой православный крест на груди Артура, – ты верующий человек. Редко сейчас встретишь молодых людей, которые открыто заявляют о своей вере.
Мне никогда не нравился этот крест. Артур не верил в Бога, поэтому, нося его как обычный аксессуар, мне представлялось это каким-то фиглярством. Пусть теперь сам выкручивается.
– Слушай, – помедлил Артур, явно подбирая слова, – это сложный для меня вопрос. Я пока думаю и ищу себя.
– Что же тут думать? Ты либо принимаешь Бога, либо нет. Ты должен чувствовать его присутствие. Только тогда ты сможешь искренне поверить, – отвечал умиротворяюще Аслан.
Я понимал, что начинается диалог, в котором я абсолютно не желаю участвовать. Но, собственно, деваться было некуда – разве что только обратно за стол либо на улицу. Аслан повернул свою голову ко мне и спросил то, что я ждал уже несколько секунд:
– А ты веришь в Бога, Слава?
– Нет, – глядя ему прямо в глаза, ответил я.
– С самого начала?
– Нет, я крещёный. Именно поэтому мне понадобилось около шести сознательных лет, чтобы, наконец, полностью отказаться от всего этого.
– И как же ты живёшь?
– Прекрасно. Гораздо лучше себя чувствую, когда не стеснён никакими предрассудками.
– Это не предрассудок. Бог помогает нам!
– Я привык помогать себе сам, надеяться на своих родных и близких.
Аслан не отставал от меня. Кажется, он поставил своей задачей разубедить меня. Он пока не понимал, что ввязывается в бесполезную борьбу. Тем временем во мне начинали подниматься нетерпение и злость. Он продолжал засыпать меня очередными вопросами, я легко от них отбивался и, наконец, подобрав момент, сам начал с безобидных вопросов:
– Ну а ты сам в кого веришь?
– Как в кого?.. В Бога.
– Ты христианин?
– Очень близко к этому.
– Как это понимать?
– Мы протестанты, – вдруг произнёс Дима, который стоял последние пять минут неподалёку.
– Протестанты? Типа как в Германии или Америке? – спросил Артур.
– Не совсем так. У нас своё понимание, – отвечал Дима.
– То есть в протестантскую церковь вы не ходите?
– Нет. Мы молимся здесь.
– «Мы» – это все, кто здесь сейчас находится?
– Почти все. Кто-то пока только приходит к этому.
– И вы так завлекаете новых людей… Вроде как поиграть. А на самом деле…
– Мы никого не заставляем и ни к чему не обязываем, – перебил меня Дима. Стоит отметить, что держался он всё так же спокойно.
Тем временем во мне ещё больше начала подниматься злость в сочетании с сильной обидой. Мне было досадно оттого, что молодые парни и девушки моего или близкого к моему возраста тратят своё драгоценное время на все эти сказки. Что находятся настолько наивные и доверчивые люди, которые ведутся на всё это. Наверняка ещё и деньги сюда приносят не пойми кому. Парниша был прав, мы попали в секту. И в этой секте только сейчас находилось около тридцати молодых людей. А сколько их всего? Кому это нужно? Хотелось поскорее уйти, но эта дурацкая партия в «Мафию», где играли Скерыч с Парнишей, всё не заканчивалась. Аслану пришлось принять весь удар на себя.
– Как давно ты веришь? – спросил я у него.
– По-настоящему около года.
– Что значит «по-настоящему»?
– Искренне, бескорыстно, с молитвами и ясным пониманием.
– Вот скажи мне тогда, если тебе всё ясно, где Бог? Почему мы его не видим?
– Он среди нас. Он во всём. Я вижу его.
– И где же он сейчас? Он есть здесь?
– Да, он во всём. В этом столе, в этом стакане с водой.
– То есть Бог – это стол?
– Не воспринимай буквально.
– Понятно. В общем, самого его ты не видишь. Ты видишь только мебель. Я, собственно, тоже её вижу. Только не чувствую в этом ничего божественного.
Дима молчал. Удивительно, но он никак не помогал своему товарищу. Более того, через несколько минут он ушёл, оставив Аслана одного.
– Ну хорошо. Скажи мне тогда, почему так много религий в мире?
– Религий много, но Бог один. Просто к нему не все сразу пришли.
– Как же. А убивали и продолжают убивать верующие из разных религий, получается, во имя одного Бога? Почему же он ничего с этим не сделает? Тем более, с твоих слов, если он во всём…
Аслан задумался. Через несколько секунд он выдал невразумительное:
– Он предоставил людям право выбора.
– Зачем?
– Чтобы люди сами выбирали, по какому пути им идти – праведников или же грешников.
– Ну так они не считают, что они грешники. Наоборот, они искренне верят, что делают это во имя своего Бога.
Он молчал.
– Зачем тебе вера? – продолжил я.
– Мне легче живётся с этой мыслью. Она мне помогает.
– То есть если бы ты нашёл утешение в другом, ты бы не был верующим человеком? Я думал, вера – это про другое. Про нечто бескорыстное.
– Ты меня не так понял. Бог мне помогает. Я делаю добро и получаю добро взамен…
– И если бы тебе не отвечали добром на добро, ты бы не был хорошим человеком? Так, получается? Мне вот, например, всегда хотелось делать добро не потому, что кто-то сверху посмотрит на меня и скажет «молодец», а потому что я не могу поступать иначе. Потому что сама моя сущность движет мной в критические или конфликтные моменты. Даже когда поступать хорошо порой бывает очень сложно и опасно. И скажи мне тогда, кто из нас больший христианин?
– То, что ты… – отвечал Аслан, глядя на свои руки.
– Знаешь, почему тебе нужен Бог, а мне нет?
– Слава, оставь ты это всё, – включился Артур. – Вон, парни уже закончили.
И действительно, к нам подходили друзья. Они сели рядом.
– Да, сейчас. Мы скоро пойдём, просто договорим пять минут. Так вот. Мне не нужен Бог, потому что я умею делать добро без оглядки на что-либо и страха. Мне не нужно искать утешения в столе или в стакане с водой, потому что моё утешение – это моё сознание и мой характер, которые я воспитал сам. Я знаю, что я хочу. Знаю, куда я иду и что мне для этого нужно. Мне не нужны пустые слова и иллюзия поддержки…
Он сидел с мокрыми глазами. Парень, который старше меня лет на пять, сидел передо мной и чуть не плакал. Мне не было его жаль. Трясущимися губами он пытался что-то ответить.
– Т-ты… знаешь…
– Мне всё это неважно. То, что я сюда пришёл, ошибка. Жаль, что вы тратите своё время тогда, когда нужно находить себя, развиваться и стремиться к чему-то большему.
Я встал и направился к выходу. У двери меня поймал Дима.
– Как, уже уходите?
– Да, всего доброго.
Он протянул мне руку. Я пожал её. После быстро поднялся и открыл дверь на выход. В нос больно и так приятно ударил свежий июльский воздух. Меня встретил Виталик, которому написал Артур около часа назад. Он угостил меня сигаретой и спросил:
– Что у вас там? Какая ещё «Мафия»?
– Да кошмар. Я тебе потом расскажу, дай отдышаться.
– А где остальные?
– Сейчас должны подняться. Я так быстро оттуда ушёл, что даже не позвал их с собой. Надеюсь, они не решили там остаться.
Не решили. Открылась дверь, и мы увидели лица наших друзей. Они были какие-то подавленные.
– Зря ты так, – сказал мне Скерыч. – Он реально сильно расстроился.
– Да плевать. Я не считаю, что сделал что-то не так. Не я начал этот разговор. Если задаёшь вопросы, то будь готов сам держать ответ. Да и потом, откуда мне было знать, что он такой чувствительный?.. Но, честно тебе скажу, я испытал удовольствие, когда довёл его.
– Ты неадекватный.
– Может быть. Но этот диалог будет для него уроком.
– Никакой урок он не вынесет. Ты просто его сильно обидел.
– Пусть даже так. Но зато всё по-честному. Я ведь не жалуюсь на то, что меня против воли хотели загрузить религиозными разговорами?
– В любом случае, это было некрасиво. Даже если ты считаешь себя умнее или лучше в чём-то другом, чем остальные, это не даёт тебе права вести себя так. Я не сомневаюсь в том, что ты умнее этого парня. Но ты точно не выглядел лучше.
– Я согласен со Скерычем, – сказал, затягиваясь, Артур.
– Как знаете.
– А, по-моему, Славик всё правильно сделал. Так им и надо. Ненавижу сектантов, – ответил Парниша.
– Да что у вас там случилось? – не выдержал Виталик.
Всю оставшуюся дорогу мы рассказывали о случившемся Виту, после продолжили всё это обсуждать и спорить, так и не придя к общему мнению. Но не думайте, что мы как-то из-за этого поругались. Да, порой у нас были разные взгляды на разные вещи. Да, иногда мы спорили. Но мы никогда не ругались, а просто принимали друг друга такими, какие мы есть. Как и все люди, мы не были лишены недостатков, поэтому зачем зацикливаться на них? Ведь куда больше имелось по-настоящему ценных черт и моментов, сплачивающих всех нас. На них и стоит обращать внимание. Это и есть дружба.

P.S.
Прошло семь лет. Я, наконец, взялся за эту часть романа, идею о написании которой вынашивал последние четыре года. Не знаю, какой она по итогу вышла и стоило ли её вообще начинать. Лично мне не особо нравится, но идея жила в моей голове, а от этого уже никуда не деться. Что бы ни получилось в итоге, нужно писать.
Думаю, главная причина написать историю – это желание признать свою неправоту и попросить прощения у всех тех людей, которых я, действуя осознанно, решил обидеть.
В чём я не прав? В том, что я не имел и не имею морального права включать агрессию, смеяться над чужими чувствами и обижать людей. Тогда я думал, что поступаю правильно, потому что отстаиваю честную, по своему мнению, позицию, стараюсь открыть людям глаза. Нет, это не честность. Это всего лишь моя гордыня и низменное желание потешить своё самолюбие. Всё это выглядит жалко. Я должен был спокойно закончить этот спор, возможностей имелось достаточно. А желание «открывать людям глаза» – одно из самых характерных проявлений детского неокрепшего эгоистичного сознания. В чём уж спустя время я точно убедился, так это в том, что пока человек сам не захочет «открыть глаза», ему ты никак не поможешь. Любые попытки – не более чем ребячество и нелепое самолюбование. Нужно давать людям возможность идти своей дорогой. Она у них, как и у всех нас, одна. Какая она будет? Решать только им. Если кому-то это не нравится, знайте – это не ваша жизнь и не ваш путь. Если их путь созидательный, добродетельный, не стоит им мешать идти по нему. Если же они идут по злому, как вам представляется, пути, что ж, это их выбор и их судьба. Помешать мы им не сможем. Только они сами и сама жизнь смогут помочь им в выборе правильного пути. Нам же остаётся продолжать работать над собой, показывая личным примером, как стоит жить. Что можно, а что нельзя делать. К чему стремиться, что оберегать. И я сейчас не говорю об идеальном человеке. Всё это глупости. В каждом из нас есть добрая и злая сторона. Важно то, к какой стороне человек устремлён.
Я поступил плохо, обидев Аслана и Диму. Разумных причин так себя вести, как я уже сказал, не было. Поэтому я искренне прошу у них прощения. За свою агрессию, гордыню, самонадеянность и самолюбование. Я пообещал себе бороться со своим внутренним злом. И я благодарен, что они помогли мне в этой борьбе.
Может, я тоже прихожу к Богу?..
Пожалуй, это всё. Пора идти дальше.

Копенгаген – Турку
Кассир «Бургер Кинга» в центре Копенгагена спрашивает меня:
– Ketchup, mayo?[2 - Кетчуп, майонез?]
Почему он решил мне предложить только эти два соуса к картошке фри? Есть ведь наверняка ещё сырный, чесночный соусы. Кисло-сладкий какой-нибудь. В любом случае соус мне не нужен, так что я отказываюсь.
Мама ждёт меня на втором этаже кафе. С подносом, на котором два «Воппера», две средней упаковки картофеля и стакан со «Спрайтом», я поднимаюсь к ней. Мы болтаем о столице Дании, в которой оказались сегодня утром. Город потрясающий, я люблю такие места. Все эти тихие средневековые неширокие улочки, паутиной растянувшиеся по всему городу, дарят мне невероятное спокойствие и вдохновение. Улыбающиеся прохожие, которым в хорошем смысле нет до тебя дела. Бесконечные потоки велосипедистов, коих здесь расплодилось больше, чем авто. Парки, соборы и церкви. Музеи, рестораны и кофейни… Какое огромное счастье – всё это наблюдать своими глазами. Подобное запоминается на всю жизнь.
К сожалению, в Копенгагене мы пробыли очень мало, меньше суток. Уже вечером нам нужно садиться на паром под названием «Mariella» (его я никогда не забуду), на котором мы вернёмся в Финляндию – портовый город Турку. Паром идёт около пятнадцати часов, прибыть мы должны были к утру. У нас оставалось примерно полтора часа до отправления, так что ели мы довольно быстро.
В то время, как я приступил ко второй половине своего бургера, мне в затылок прилетел кусок бумаги. Я повернул голову и увидел за соседним столом компанию каких-то подростков арабской внешности. Их было шесть человек. В среднем на вид лет четырнадцать-восемнадцать. За несколько секунд я оценил обстановку: со мной моя мама; их шестеро, я один; вокруг, как назло, нет людей, которые могли бы помочь – пара пенсионеров да какие-то три толстые лесбухи с разноцветными волосами. Обстановка мне не понравилась.
– Просто проигнорируй, – попросила меня мама. Наверное, это был лучший вариант, но я понимал, что этим проблему разрешить не получится.
Так оно и произошло. Не успел я укусить бургер, в меня прилетел второй комок бумаги. Иного варианта, как решать вопрос здесь и сейчас, кажется, не оставалось. Можно было, конечно, уйти, но моё самолюбие задели. После этого, если мне не удаётся взять под контроль свои эмоции, я достигаю так называемой «точки невозврата». До последнего сохраняя самообладание, я через силу спокойно спрашиваю:
– What you need?[3 - Что вам нужно?]
Самый главный и, видимо, самый старший из этих оборванцев, недолго думая, агрессивно выпаливает:
– Fuck you![4 - Пошёл на хуй!]
Примерно такой ответ я и ожидал услышать. Даже ухмыльнулся ему в лицо от такой очевидности. Впрочем, особой изобретательности в этой стрессовой обстановке я и не мог ему предложить. Тем более за такое короткое время. Поэтому за неимением иных вариантов и по причине плохого английского я с нажимом повторил свой вопрос:
– What you need?
Давай, удиви меня. Главарь был невозмутим:
– Fuck you!
Всё это начало превращаться в абсурдный круг, выход из которого нужно было срочно находить. Надо только придумать, что сказать нового, а там, возможно, ситуация приобретёт развитие. Пока размышлял, я на автомате, уже с большей агрессией, сказал короткое:
– Leave us alone[5 - Оставьте нас в покое.].
После этой фразы одна из лесбиянок повернула к нам свою голову и начала пристально наблюдать. Кажется, для посетителей вокруг нас начиналось незапланированное представление. Всё это время араб думал над новым выпадом. Видимо, ему тоже надоело говорить одно и то же. Он меня удивил. И как я сам до этого не додумался. Он просто начал что-то тараторить на своём языке под бурное одобрение своих шакалов. Это ещё больше разозлило меня и дало зелёный свет для составления конкуренции на своём любимом и родном русском языке:
– Что, словарный запас закончился и ты решил перейти на свою тарабарщину? Ну, я тоже могу на своём с тобой поболтать. Он у меня интересней и краше. Что ты на меня смотришь своим удивлённым тупорылым взглядом? Я сказал вам уже несколько раз – идите на хер отсюда, пока я не разозлился ещё больше и не отпинал вас здесь всех, придурки малолетние! – всё это я выпалил одним потоком, не сводя с них своих агрессивных глаз.
Кажется, моя мама поняла, что надо делать, поэтому начала в свою очередь их тоже крыть:
– Ты посмотри на него. Молчит и не может ничего ответить. Давай, забирай своих дебилов и валите!
На нас смотрели уже все посетители второго этажа. А парнишка всё молчал. Молчал-молчал, а потом повернул голову к своим «друзьям», которые тоже заметно поубавили свой пыл. Через несколько минут они ушли, а мы спокойно доели свой ужин.
– Да, спасибо за то, что я русский, – с улыбкой сказал я маме.
– Это точно, – всё ещё волнуясь, ответила она.
Мы вышли на Королевскую площадь, когда до отправления парома оставался час. Здесь нас ждал автобус туристической группы, что путешествовала с нами уже шестой день. Около автобуса нас дожидался Пётр – с ним мы сдружились в первый же день дороги. Ему было лет сорок пять, сам родом с Урала. Он, как и мы, очень любил смотреть этот мир. Поэтому на его счету был не один десяток стран. Кажется, он бежал от чего-то, стараясь раствориться на этой дороге. Спустя несколько лет я начал его понимать. Сейчас же, в семнадцать лет, Пётр просто представлялся мне интересным мужиком, который рассказывал свои истории, весело шутил и угощал пивом. В тот момент этого мне было достаточно. Да, порой я пытался поговорить с ним на какие-то околофилософские темы, но это были лишь попытки. Попытки подростка, думающего, что он понял многое. Пётр видел во мне потенциал, постоянно говорил мне об этом, но при этом регулярно напоминал мне, что, на самом деле, я ещё довольно юн. Он мне очень нравился, я видел в нём своего отца. Из-за того, что мой папаша, мягко говоря, не справился со своей ролью, порой я невольно переносил её на других, в общем-то, чужих людей. В моей жизни Пётр, наверное, один из первых принял эту роль на себя. Вольно или невольно он старался меня чему-то научить через простой диалог. Это когда ты спокойно разговариваешь с человеком, и вроде бы это обычная болтовня. Но именно в этот момент ты непринуждённо принимаешь и усваиваешь какие-то трудноуловимые истины. Тогда я этого не понимал, а сейчас благодарен ему.
Забавно, но сначала, во время первой встречи, я подумал, что Пётр – это обычный русский алкаш. Помню, как он сел тогда в четыре утра в автобус в Питере, который должен был нас отвезти в Хельсинки. Он него несло диким перегаром и ещё какой-то рыбой, от запаха которой меня подташнивало. Я сильно на него злился и старался избегать. Но когда вечером того же дня мы оказались за одним столом во время ужина, я понял, что это мой человек.
Я рассказал Петру про случай в «Бургер Кинге». Его эта история позабавила.
– А если бы ты не был русский, что бы делал? – улыбался он.
– Не знаю. Наверное, позвал на помощь толстых лесбиянок.
– Да, я бы тоже так сделал.
Мы зашли в автобус. Почти все члены группы уже сидели на своих местах. Не хватало только «троллей» – так мы с Петром назвали одну сумасшедшую троицу женщин лет сорока. Они были безумны каждая по-своему. Одна вела себя агрессивно, другая постоянно нервничала, а третья вечно ходила с потерянным видом. Всех объединяла тупость. Нам они понравились. Причём каждая приехала в Скандинавию одна. Но, как говорится, подобное притягивает подобное.
Тролли пришли через пять минут. У каждой в руке по бутылочке пива. Они сели на заднее сиденье и всю дорогу о чём-то весело разговаривали.
– Вечеринка у троллей, – сказал Пётр, нагнувшись ко мне со своего места, от чего я рассмеялся.
Порт находился недалеко, поэтому довольно скоро на горизонте показался огромный белый паром, на котором красными буквами выведено название – «Mariella». Её вместимость была больше, чем у «Титаника». На одиннадцатипалубное судно заходили сразу с нескольких сторон. Наши места находились на третьей палубе. Пришлось отстоять довольно длинную очередь, состоящую по большей части из орущих и толкающихся китайцев, прежде чем мы наконец оказались на пароме. Внутри он впечатлял ещё больше, чем снаружи. Это был словно отдельный район города, состоящий из множества кварталов. Здесь имелись магазины, рестораны, бары, сувенирные лавки, клубы, своя «набережная» по всему периметру. Заблудиться здесь можно было на раз-два. Жилыми домами являлись отдельные каюты – первого, второго и третьего класса. Есть даже каюты ниже ватерлинии – то есть под водой. Мы плыли в такой, когда добирались из Стокгольма в Копенгаген. Ощущение, словно ты в подводной лодке. Сегодня мы будем жить над водой. Каюты располагались вдоль одинаковых коридоров с красными коврами и стенами кофейного оттенка. Двери кают все были белые. Так что очень важно запомнить свой номер, потому что иначе я бы его просто не нашёл.
Мы быстро расселились и пошли наверх ужинать. Там нас ждал шведский стол – самый изобильный из всех, что я видел. Вино трёх видов здесь разливали в неограниченном количестве, прям как газировку в фаст-фуде, можно было брать сколько угодно креветок, мидий, кальмаров и форели. На выбор имелось несколько десятков блюд и ещё столько же десертов. Скандинавия, что сказать.
Мы сели вчетвером за один стол – моя мама, я, Пётр и Татьяна. Татьяна, женщина лет пятидесяти из Москвы, присоединилась к нашей компании на второй день. Она нам сразу понравилась своей интеллигентностью и хорошим чувством юмора. Всю неделю, что мы путешествовали по Скандинавии, эта весёлая компания из четырёх человек не отлипала друг от друга. Каждый вечер мы собирались где-нибудь, чтобы посидеть за бутылочкой вина, обмениваясь историями из прошлого и обсуждая настоящее с будущим. Однако сегодня после ужина мы решили разделиться. Мама с Татьяной хотели походить по магазинам, а нам с Петром это было ни к чему. Мы просто хотели попить пива с видом на Балтийское море и поболтать о своём. Мама думала, что мы напьёмся (ведь мы с ним ещё ни разу это не делали), поэтому строго сказала Петру:
– Только попробуй его споить.
– Всё под контролем, не переживай, – улыбался он.
– Мам, не придумывай. Всё будет в порядке.
– Я тебя знаю. Номер хоть запомнил?
– Вроде да.
– Вроде?
– Запомнил. Забыла, что это я тебя всегда веду и мы никогда не теряемся?
– Я помню, где вы живете. Приведу его в целости и сохранности, – помог мне Пётр.
– Ладно, будь аккуратнее.
Закончив этап бесконечных заверений, мы наконец разошлись.
– Номер 1089, да? – спросил я Петра.
– Да.
Мы пошли с Петром в бар неподалёку, который нам приглянулся с самого начала. В нём с барной стойки открывался отличный вид на сцену и море. Мы взяли по пинте светлого.
– У тебя очень заботливая мать.
– Да, знаю. Я люблю её, но иногда она перебарщивает. Мне ведь уже давно не пять лет.
– Для неё тебе всегда будет пять. Цени это.
– Не знаю, не уверен.
– Со временем ты многое поймёшь.
– Что, например?
– Ценность детей. Ценность любви и заботы.
– А вы думаете, что я не ценю любовь и заботу?
– Ценишь. Но не до конца понимаешь. Это приходит с возрастом. Когда начинаешь реально понимать и любить себя, когда в твоей жизни появляется действительно важный и нужный человек, когда появляются дети.
– А если я не хочу детей?
– Потому что ты ещё сам ребёнок.
– Не знаю. Это прям не моё. Сейчас я так чувствую.
– Ещё перечувствуешь. Главное – правильно расставлять приоритеты, идти верной дорогой и не терять себя. О, смотри какая…
Он кивнул в сторону молодой мулатки с пышными формами, которая горячо танцевала посередине сцены, зажигая всех мужиков вокруг.
– Мне не нравится. У неё короткая стрижка.
– Какой ты избирательный. А мне нравятся такие.
Он залипал на неё, а я просто пил своё пиво. Я думал над тем, что это путешествие подходит к своему завершению, отчего становилось грустно. Август заканчивался, и совсем скоро мне предстоял переезд в Томск – город мне совершенно незнакомый. Город, где у меня не было ни родственников, ни друзей, ни даже знакомых. Начиналась студенческая жизнь, и я понятия не имел, куда она меня приведёт.
– А вы были в Африке? – вновь взглянув на мулатку и решая отвлечься от мыслей, спросил я.
– Да. Египет, Тунис, Алжир, Марокко, Танзания, ЮАР. Кажется, всё.
– Хотел бы я оказаться в Африке.
– Будешь. У тебя всё впереди. Это мне уже скоро пятьдесят.
– Да ладно вам. Так говорите, словно завтра уже помирать. У вас ещё тоже многое впереди.
Мы чокнулись бокалами и выпили за это.
– А у вас был секс с африканкой?
– Да.
– И как оно?
– Отлично. Секс с ними отличается от секса с белыми.
– Чем же?
– Трудно объяснить. С ними это напоминает что-то ещё более животное. Как-то так, наверное.
– Интересно. Хотел бы я попробовать.
– Ну так иди подвали к той мулаточке. А то что она об каких-то толстопузов трётся. Ей нужно молодое тело, – ухмылялся Пётр.
– Не, я лучше с вами посижу. Мне с вами интересно.
– А с ней?
– Не люблю танцевать. Трата времени, неинтересно и глупо. И английский я не знаю.
– Там английский не нужен, поверь, – засмеялся он. – А про танцы ты это зря. Как бы тебе это не нравилось, надо уметь это делать. Такие правила.
– В жопу это правило. Хочется быть собой. Да и вообще, это вам она понравилась. Идите и танцуйте.
– Я тоже лучше с тобой посижу.
– Мне казалось, что вам не особо со мной интересно и вам просто нужен собутыльник.
– Не придумывай. Ты умный и интересный парень.
– Ух ты, а я думал, вы хотели подкатить к мулатке.
Он рассмеялся. Мы вновь чокнулись и сделали по несколько больших глотков. Первый бокал был осушен, так что Пётр пошёл за вторым. Когда он вернулся от бармена, сказал:
– Кстати, возвращаясь к тёмненьким. Учти, что от них исходит необычный запах. На любителя, так сказать.
– Запах? Какой?
– Тоже животный какой-то.
– Забавно. Когда буду трахаться с мулаткой, буду думать о вас, – рассмеялся я.
– Иди ты.
Спустя лет шесть я понял, что имел в виду Пётр, когда говорил о запахе. И правда – на любителя. Но сейчас я продолжал сидеть за баром, приканчивая второй бокал, и смотрел, как оранжевое солнце заходит за горизонт.
– Чёрт возьми, как красиво и хорошо. Ради этого стоит жить, – сказал я.
– Это точно. Умей ценить такие моменты. Старайся подмечать детали, потому что в них истинная ценность и красота.
– Да, я понимаю, о чём вы. А что делать, когда не получается находить ценность и красоту?
– Находить ценность и красоту.
– А у вас получается?
– Да, я ведь здесь.
Мы несколько минут молчали, наблюдая за закатом под аккомпанемент джаз-оркестра. Что меня ждёт в Томске? По большому счёту, переезд туда – большая лотерея, в которую я решил сыграть. Поступление на юридический – тоже лотерея. Ведь всё, что дала мне школа, это просто понимание, что я до мозга костей гуманитарий. Из малоперспективных в плане прибыли исторического, философского или политологического направлений я решил выбрать то, что в будущем сможет обеспечивать меня и мою семью. Историю и философию я любил, но ими я мог заниматься и в качестве простого увлечения. А вот денег они мне вряд ли бы принесли. Так что юридический – мой единственно верный путь, по крайней мере, с практической точки зрения. Если говорить про конкретную профессию, то я мечтал стать адвокатом, занимающимся уголовной практикой. Защищать мне всегда было приятнее, чем бегать за кем-то и обвинять. В защите я видел некое созидательное, доброе начало, что манило меня сильнее всего. К тому же я терпеть не мог любую иерархию и людей с зашоренным сознанием, которые во всей этой иерархии варились. Мне казалось, что все, кто туда идёт – либо обижен на эту жизнь, либо хочет почувствовать власть ради власти. Ведь это так классно, думают они, махнуть рукой и отправить человека в клетку. Не знаю, что должно происходить в голове у человека, чтобы считать, что ты имеешь моральное право на это. Я же не был обижен на эту жизнь, а ощущение власти меня никогда не привлекало. Я слишком зациклен на себе и внешнем мире, поэтому обращал внимание на нечто более ценное и интересное.
– О чём задумался?
– М-м?
– О чём задумался, говорю.
– А, да так. О будущем.
– И какое оно?
– Не знаю. Неопределённое.
– Это хорошо. Значит, что ты на правильном пути. Только дураки знают всё наверняка и при этом в действительности ничего не понимают.
– Надеюсь, я правда на верном пути.
Солнце уже зашло за горизонт, пейзаж медленно становился тёмно-синим. Паром плавно покачивался на волнах, словно убаюкивая.
– Кажется, сегодня будет немного штормить, – глядя вдаль, сказал Пётр.
– Надеюсь, что нет. Я всё не забуду наш первый рейс из Хельсинки в Стокгольм, когда меня чуть не стошнило от морской болезни.
– Не повезло. Кстати, не знаю, что такое морская болезнь. Никогда её не чувствовал. Расскажи мне о ней.
– В несколько раз хуже, чем на этой дурацкой круглой карусели из детства. Такая стояла у всех во дворе. Не знаю, какой идиот её придумал. Суть в том, что с неё в любой момент ты можешь сойти, и головокружение со временем пройдёт. А вот с корабля ты так просто не уйдёшь. И эта тварь будет преследовать тебя до самой земли. Приходится просто ждать и надеяться на то, что твоё «путешествие» закончится как можно быстрее. А ещё морская болезнь – это не головокружение. Тебя, точнее твой мозг, словно подбрасывают вверх-вниз. Вот ты вроде наверху, но в следующий миг уже летишь вниз. Только-только привык к «низу», как вновь стремительно улетаешь куда-то в небеса. И так до тошнотворной бесконечности. Тебя шатает из стороны в сторону. Сидеть не можешь, лежать не можешь, а ходить тем более. Меня даже сейчас немного затошнило от воспоминаний.
– Да, звучит отвратительно. Давай не будем об этом. Взять ещё пива?
– Не много ли на сегодня?
– Как себя чувствуешь?
– Прекрасно.
– Тогда давай возьму ещё.
– Как скажете.
Через пару минут Пётр принёс ещё по бокалу светлого, и мы продолжили слушать завораживающий джаз.
– Куда планируете поехать после Скандинавии? – спросил я у него.
– Я хотел вернуться в Штаты. На эту страну нужна не одна и не две поездки. После хотел заглянуть в Канаду.
– Звучит классно. У меня есть одна мечта. Проехать на маслкаре от Восточного до Западного побережья… С любимой женщиной.
– Это очень серьёзная мечта. Осилишь?
– Да. Но сложнее всего будет найти любимого человека.
– Тут ты правильно мыслишь.
– А у вас был любимый человек? – спросил я и тут же пристыдился от собственного навязчивого вопроса.
Он помолчал немного, после чего ответил:
– Знаешь, что самое сложное в этом всём?
– Что же?
– Во-первых, чертовски важно встретить человека в правильный момент. Здесь имеют значение возраст, опыт, ум, эмоциональный интеллект, психологическое состояние и прочее-прочее. И если где-то в момент встречи вы сильно не совпадаете, скорее всего, ничего не выйдет. Трата времени, лишняя головная боль и разочарование. Но главное – не так сложно найти, как воспитать и сохранить любовь. Если смог не только почувствовать, но и создать поистине ценную и непобедимую связь – это великое достижение и лучшая награда.
– Вы не справились?
– Вроде того.
– Извините, что начал этот разговор. Просто мне очень важно думать и говорить про это. Я сентиментален.
– Не извиняйся. Я уже вышел из того возраста, когда меня это может сильно расстроить.
– Ну и хорошо. Я отлучусь ненадолго, выпитое пиво даёт о себе знать.
– Валяй.
Нужно было пройти через весь бар, чтобы добраться до туалета. Джаз-группа продолжала играть, столы были переполнены. Наша мулаточка сидела в какой-то белой компании. Примерно в этот момент я понял, что опьянел. Причём опьянел до очень предательского состояния. Я называю это состояние «квази-золотая середина». Это когда тебе очень хорошо, ты ловишь чувство эйфории и думаешь, что плавное продолжение употребления алкоголя поможет это состояние идеально поддерживать. Но суть в том, что если при настоящей «золотой середине» это действительно так, то при «квази-золотой середине» очередной глоток может в любой момент грубо ударить тебя по голове. И пути обратно нет. Конечно, я осознал это уже после. Сейчас я думал, что это долбаная золотая середина. В зеркале уборной на меня смотрело счастливое лицо подростка. У него были розовые полноватые щёки, светлые длинные волосы с зачёсом набок и гладкая кожа с нелепым пушком. Я захотел запомнить этот момент, поэтому достал телефон и сделал одну фотографию своего отражения. Какая-то глупость, но тогда мне казалось, что в этом есть смысл. Я вернулся за наш стол, на котором стояли свежие бокалы (это третья или четвёртая пинта?).
– Я взял ещё по одной.
Конечно же, я буду этот очередной стакан. Это ведь грёбаная золотая середина!
– Вам точно нужен собутыльник, – ехидничал я.
Примерно на этом моменте мои воспоминания начинают приобретать фрагментарный характер. То, что было в этом джаз-баре дальше, я не помню. Следующее воспоминание связано уже с другим местом. Это какой-то клуб с розовым освещением. Там я осознал, что смертельно ужран. Передо мной стоит тарелка с пиццей. Наверное, Пётр мне купил, думая, что мне это поможет. Но его самого нет, как и остальных посетителей. За столом я один. Кажется, вокруг вообще никого нет. Что за корабль-призрак? Я пытаюсь посмотреть на свои часы, но стрелки живут своей жизнью – они пустились в какой-то неадекватный пляс. Вот вроде три часа… а… нет… полвторого?.. Да какой там, уже полпятого!.. Через пять часов Финляндия… Ты с ума сошёл?! Время видел?! Всего-то одиннадцать часов! А сколько минут? Сорок пять… Двадцать восемь… Одна минута… Нет, сорок семь… Я понимаю, что это бесполезно. Голова кружится, как ненормальная. Надо оставить эту затею. Пытаюсь съесть кусок пиццы… Мне это удаётся. На второй сил уже нет. Справа идёт какой-то хрен. Не вижу его лица. Я хватаю его за руку. Довольно агрессивно, но иначе не получается.
– Hey man… Wh’at t’me is it?[6 - Эй, парень… Ск’лько вр’мени?]
У него нет лица. Меня это пугает. Кажется, с момента, как я задал вопрос и получил ответ, прошла целая вечность. Я слышу какое-то невнятное бульканье. Мне оно не нравится. Я отвечаю ему таким же смутным шумом, а в голове у меня всё звучит гениально. Кажется, я разговариваю сам с собой на тему, которая связана со временем очень слабо. Безликий слушает всё это, и я чувствую его тревогу (теперь нас двое). Она заигрывает со мной, но у меня нет сил. Они закончились на дурном невнятном монологе, суть которого неизвестна никому. Сколько это может продолжаться? Вечность. Ненавижу вечность. Я погружаюсь в себя.
…
…
…
You bought a guitar to punish your ma.
You didn’t like school,
And you know you’re nobody’s fool.
So welcome to the machine…[7 - Ты купил гитару, чтобы расправиться со своей мамой.Тебе не нравилась школа,И ты знаешь, что никто тебя на одурачит.Что ж, добро пожаловать в систему… (англ.)(Здесь и далее – перевод автора)]
…
Играет издалека, словно за сотни километров от меня.
Но оно живёт во мне.
…
…
Красиво. Красиво и плохо…
…
Бесконечное вечное…
…
…
…
…
Он появился из ниоткуда. Ещё секунду назад я был один. И вот он здесь.
Пётр.
– Ты как?
– От… отв’ратитлно. Ещё б’лезнь… Море… А ты?
– Всё хорошо. Тебе нельзя домой. Твоя мать меня убьёт.
– А то…
Я не знаю, что он собирается делать. И уж тем более я не знаю, что мне делать самому. Это не важно, потому что я вновь ухожу в себя. Меня ожидает очередная новая сцена. Какая она будет? Не знаю. По крайней мере, я не один – со мной Пётр. Но ему противостоят грозные соперники – адские вертолёты и остервенелая морская болезнь. Кто победит? На большее, чем паритет, я и не думал рассчитывать.
Новая сцена.
Какой-то вестибюль с огромной люстрой наверху. Я смотрю на неё. Она то увеличивается, то уходит куда-то в сторону. Внутри меня происходит безумие. Шатает влево, вправо, вверх и вниз… Да кого я обманываю?.. Меня несёт во все возможные стороны! И даже не меня, а мой мозг. Он улетел далеко-далеко, оставив дурное тело хозяина. Если честно, у меня даже нет уверенного ответа на вопрос, кто именно является хозяином. Я не в силах произнести ни слова.
Кажется, я нашёл свой мозг! Он на люстре. Прыгает с абажура на абажур. Ему что, весело? Почему тебе весело, когда я тут – умираю? Эта сволочь молчит. Спрятался куда-то от меня.
Удар по щеке. Смачная пощёчина. Такая приятная.
Это меня так пытаются вернуть к жизни. Этой жизни. Не кто иной, как единственное светлое пятно, отвечающее за мою безопасность. Но Пётр напрасно бьёт меня по щекам. Группа вертолётов под пристальным командованием морской болезни безукоризненно выполняют поставленную задачу.
…
…
Я на «Титанике»?
…
Это явно он. Такие одинаковые коридоры были только там, я помню. Бесконечные ряды из сотен белых дверей, располагающиеся на десятке этажей. Наш где-то на третьем или втором. 1177… 1089… 1261… 978… Эти номера, не говорящие мне абсолютно ни о чём, окончательно сведут меня с ума. Но угнетает, в первую очередь, не это. Угнетает осознание того, что мы потерялись. Я не могу говорить, как бы Пётр этого ни хотел. Да даже если бы и мог выдавить из себя это грёбаное четырёхзначное число, толку нет. Я его забыл. Могу лишь наобум называть числа, интуитивно мечтая о том, что какое-то из них окажется истинным.
…
Я не знаю, сколько времени прошло. Но, кажется, по этим одинаковым коридорам парома мы ходим вечность. Как тебя зовут, дорогая?
Mariella…
Её кишки очень скользкие, поэтому я стремительно лечу куда-то вперёд. Мои силы почти на исходе. Пётр вовремя подхватывает меня. Оберегает.
Спасибо.
…
…
Больше не могу. Я сижу в коридоре прямо на полу.
– Пойдём… Я знаю, куда нам нужно.
Ничего он не знает. И он знает, что ничего не знает. А я знаю, что он знает, что ничего не знает.
Заткнись.
Мотаю головой. Это означает не то, что я никуда не пойду, а то, что я знаю, что он знает, что ничего не знает.
– Ладно, посиди пока. Дай мне пять минут, и я найду твою каюту.
Да хоть десять. Мне и тут очень хорошо, хоть и до одури плохо.
…
– Мариэлла?
Молчит. Может, попробовать её позвать ещё раз?
– Мариэлла!
Она смеётся. Ей интересно наблюдать за мной, но при этом она выдерживает холодный тон:
– Что нужно?
– Забери меня.
– Номер 1089.
…
…
Меня поднимают сильные руки. Я облокачиваюсь на Петра, который тащит меня вперёд. Я знаю, что осталось совсем немного.
Стою перед дверью. 1 – 0 – 8 – 9.
Как будто мне это может помочь, Пётр в последний раз заряжает мне мощную оплеуху. Мне кажется, ему просто нравится меня бить. Понимаю. Если бы кто-то рядом со мной так же глупо напился, немного «бодрящих» я бы ему точно обеспечил. Чтобы не расслаблялся, так сказать.
Дверь номера 1089 открывается, и первое, что я вижу – это глаза. Мамины пылающие глаза. На этот раз пара пощёчин прилетает Петру, который даже и не думает оправдываться. Справедливо. Они ещё о чём-то переговариваются. Пётр – тихо. Мать – громко. Договорились, что обсудят всё завтра.
Кровать. Как я тебя ждал. А ты меня?
– Нет, я тебя не ждала.
– Почему?
– Сейчас узнаешь.
Мне страшно. Подсознательно я уже понимаю, в чём тут дело.
– Ты так быстро раскусил меня?
– ДА, ПОДЛАЯ ТЫ ТВАРЬ!
Она заодно с вертолётами! А морская болезнь, эта сука, смеётся во весь голос вместе с моей кроватью.
Я сегодня не усну.
Ванная – вот мой друг на ближайшие несколько часов. Там есть унитаз. Он готов принять всё, что я дам ему сейчас. А вот и подруга раковина, которая хоть и нехотя, но сможет забрать то, что я пожадничал для унитаза. Зеркало очень мудрое. Оно будет показывать мне самого себя, чтобы легче было возвращаться к унитазу. И так до бесконечности. Унитаз – раковина – зеркало. Зеркало – раковина – унитаз.
Это пытка.
Сколько прошло времени?
Не знаю. Но, кажется, я могу вернуться к кровати. Возможно, она вновь полюбит меня.
Но она не хочет меня любить.
Унитаз – раковина – зеркало.
Кровать, пожалуйста.
Зеркало – раковина – унитаз.
Я люблю тебя.
Раковина – зеркало – унитаз.
Умоляю, дай мне шанс.
…
…

– Вставай.
Я присаживаюсь на кровати и понимаю, что всё ещё пьян. Ложусь обратно.
– Через двадцать минут мы приплываем. Ты вообще можешь ходить?
Моя мама с пониманием пока не донимает меня.
– Кажется, да.
Встаю. Шатает, но уже не так сильно. А ещё я могу говорить. Вертолёты улетели, а морская болезнь напоминает о себе лишь короткими вспышками. Это её предсмертная агония.
– Пойдём.
Мне не пришлось одеваться. Я даже обуви не снимал.
Идём по ненавистным коридорам.
– Я не буду это комментировать.
– Да, я, наверное, тоже. Если только потом.
– Я убью Петю.
– Не стоит. Он не виноват.
– Это я уже сама решу.
У выхода столпилась огромная куча народа. По большей части китайцы. Опять китайцы. Их улюлюканье и возгласы не доведут до добра. Меня начинает тошнить. Благо мы у магазина. Подхожу к кассе и спрашиваю у какой-то девушки:
– Excuse me. Could you give me a packet?[8 - Извините. Не могли бы вы дать мне пакет?]
Моё зелёное лицо говорит само за себя. Это видно по её глазам. Она молча отрывает один пакет и передаёт его мне. Главное, не вырвать прямо перед ней. Хотя счёт идёт на секунды. Я быстро отхожу от кассы и на полпути к шумной толпе рву в этот пакет. Стало чуть легче. Теперь я, как идиот, стою, слушаю китайцев, а в руках у меня собственная рвота.
Поскорее бы на улицу.
Стояли мы долго. Я успел воспользоваться пакетом ещё пару раз.
Наконец-то. Я вижу открывающиеся ворота. Конечно, пока мы выйдем, пройдёт ещё минут пять, но это сущие пустяки.
Свежий воздух прекрасен. Солнце великолепно. Порт финского города с забавным названием Турку чудесен.
– Может, ты выбросишь уже свой пакет? – говорит мама.
– А… да… Сейчас.
Идём к автобусу, у которого я с радостью вижу Петра и Татьяну. Они о чём-то разговаривают.
– Ну ты как? – спрашивает меня Пётр.
– Пойдёт. В сто раз лучше, чем вчера.
– Лучше молчи и не подходи ко мне ближайшие несколько часов, пока я тебя не пришибла, – с тёплой злостью отрезала мама. – Он всё ещё пьян. Не представляю, в каком он был состоянии вчера. И, главное, сколько вы умудрились выпить.
– Что, всё-таки они напились вчера? – спросила Татьяна.
– Это мягко сказано. Ты посмотри на него.
– Ну ничего. Главное, что всё в порядке, – с улыбкой сказала Татьяна, закончив это обсуждение прошедшей ночи.
Мы зашли в автобус, и я с кайфом уселся на своё место. Мне нужно было поспать. Наш верный экскурсовод проводила перекличку и, досчитавшись последнего человека, выступила с заявлением:
– Так, господа! Всех с возвращением в Финляндию. Поздравляю, мы пережили с вами этот шторм. Никого не укачало?
Я промолчал. Мама смотрела на меня, как на болвана. Татьяна, глядя в мою сторону, тепло улыбалась. Пётр уже спал.
– В общем, готова вам предложить два варианта. Мы можем либо сразу поехать в Хельсинки и побыть там подольше, либо заехать по пути в один замок. Что скажете?
В автобусе стояла какая-то спокойная тишина. Народ ещё не проснулся толком. Молчали даже тролли. Посмотреть какой-то замок мне безумно хотелось, поэтому я как ненормальный закричал:
– Едем в замок!
Тишина. Экскурсовод:
– Так, один голос за замок. Ещё предложения? Замок раз! Замок два! Замок три! Продано! Едем в замок!
Отлично.
Я закрываю глаза.
Одна секунда.
Открываю глаза.
Ливень с шумом бьёт в стекло автобуса. Я вижу знакомую мне площадь. Где я её видел? Да это же Хельсинки! А где замок? Оборачиваюсь, вижу всё ещё злую маму.
– А где замок?
Её глаза. Они содержат ответы на все мои вопросы. Через силу она отвечает:
– Давно проехали.
– Ох… Ну вы посмотрели его?
– Да.
– Он красивый?
– Да.
– Хорошо.
– Потрясающе.
Вновь поворачиваюсь к окну. Ливень невероятный. Выходить не хочется, но нужно.
– Сколько у нас здесь часов?
– Около пяти.
– С погодой не повезло, конечно.
– Ничего, освежишься.
Я улыбнулся.
– Надо бы придумать, чем заняться, – сказал я.
– Придумывай. Ты же у нас экскурсовод. Очень мудрый. Как ты там сказал? Ты всегда ведёшь и никогда не теряешься? Что ж, дерзай.
Пора было выходить из автобуса. Как же холодно на улице. Ещё этот дождь, бьющий прямо в лицо. Надо что-то делать. Я смотрел на серое небо Хельсинки, бегающих туда-сюда прохожих.
– Давай выпьем кофе, поедим и найдём памятник Маннергейму[9 - Русский (во время нахождения Финляндии в составе Российской империи) и финский (после 1917 г.) военный и политический деятель шведского происхождения. Во время Советско-финской войны 1939—1940 гг. командовал армией Финляндии. В Великую Отечественную войну воевал на стороне Нацистской Германии, обеспечивал Блокаду Ленинграда с севера. В отличие от многих финских военачальников, смог избежать уголовной ответственности за военные преступления. По мнению многих, совершенно необоснованно. Памятник, кстати, действительно стоит в центре Хельсинки.], – ляпнул я.

ВТОРАЯ ЖИЗНЬ

Таможня
Всем отчаявшимся, бедным и разочаровавшимся
в практике студентам посвящается…

– Как твоя практика сегодня прошла?
– Короче, я пришёл. А мне говорят:
«Иди на хуй».
Из разговора двух студентов-практикантов
День 1
Я просыпаюсь в семь утра от звонка будильника. Голова раскалывается – это мне напоминают о себе вчерашние четыре пинты пива и водка. Всего шесть часов назад я кричал, прыгал и обнимался со всеми в баре, потому что сборная России устроила всем праздник, обыграв Испанию в 1/8 финала Чемпионата мира по футболу 2018 года.
Но сейчас я думал о другом. Мне нужно было срочно выпить обезболивающее, одеваться и идти на практику. Мне предстоит провести ближайшие две недели в Томской таможне, и, честно сказать, пока я не берусь предполагать, что меня там ждёт. Перед этим мне нужно встретиться со своими друзьями Мишей и Трыней и распечатать несколько документов. Они вчера тоже смотрели вместе со мной футбол, и у них тоже болит голова. Мы договорились на восемь, но вовремя пришёл только Трыня.
Распечатав всё необходимое и позавтракав в соседнем кафе, мы с Мишей пошли в таможню. Трыня нас оставил, работает он в другом месте.

Я открываю дверь таможни и говорю дежурному:
– Здравствуйте, мы студенты второго курса Юридического института ТГУ[10 - Томский государственный университет.], пришли проходить у вас практику.
– Ваши паспорта.
Я отдаю свой паспорт, Миша делает то же самое. Мы начинаем ждать.
Миша смотрит, как дежурный что-то переписывает с наших паспортов в журнал посещений, и тихо говорит мне:
– Кредит.
Я не расслышал и переспрашиваю:
– Кретин?
– Кредит!
– Критик?
– Блядь, кредит!
До меня наконец доходит, и мы начинаем (не от шутки, конечно) смеяться, но не сильно.
Дежурный поднимает на нас свои глаза, по которым я понимаю, что он совсем не рад нас здесь видеть, и говорит: «Подождите, сейчас за вами спустятся».
Мы начинаем ждать. Кого-то. Чего-то. Дежурного сменяет другой дежурный. Мы назвали его Хокингом. Вид у него был такой болезненный, будто после очередного своего шумного вздоха он направится на тот свет. Чёрт возьми, как же он плохо выглядит. Мы опять начинаем смеяться.
Спустя пятнадцать минут за нами наконец спускаются. Это женщина лет тридцати, которая, поздоровавшись, спросила наши фамилии и безапелляционно заявила:
– Так, ты (то есть я) будешь работать здесь, а ты (то есть Миша) поедешь на пост в Академгородок, – тыча пальцем, сказала, как впоследствии выяснилось, Светлана.
Миша смотрит на меня, и я понимаю, кому из нас сегодня везёт больше. Ведь Академгородок находится в заднице.
Светлана отвела нас к другому сотруднику Томской таможни – улыбчивому мужичку лет пятидесяти, который рассказал нам про технику безопасности и правила поведения в случае пожара, ввернув в них события в «Зимней вишне»[11 - Пожар в торгово-развлекательном комплексе «Зимняя вишня» произошёл 25 марта 2018 года в г. Кемерово. В результате пожара погибло 60 человек, из них 37 – дети.]. Мы все перестали улыбаться.
Расписавшись за то, что мы со всем ознакомились, мы пошли за Светланой в другой кабинет, к другому мужику. Он оказался помоложе и более грузным, чем все остальные. Когда мы с Мишей зашли к нему в кабинет, он разговаривал по телефону очень уставшим, недовольным и медленным голосом, пытаясь что-то кому-то объяснить. В его речи постоянно проскакивали слова «хер», «похер» и так далее.
Закончив разговор, не поднимая своего взгляда на нас, он спросил:
– Вы кто?
– Студенты второго курса Юридического института ТГУ.
– Чё вы здесь делаете?
– Практику проходить пришли.
– А ко мне чё пришли?
– Нас к вам отвели.
– Так… А что вы уже сделали?
– Мы первый день здесь, нас только проконсультировали по технике безопасности.
– Так… Ну я консультаций никаких давать вам не буду, поэтому всё, свободны.
Я смотрю на него и не могу понять, какого хрена происходит. Я спрашиваю:
– А делать-то нам что?
– Ну выходите, вас там ждут.
– Понятно, до свидания.
– До свидания.
Мы вышли из кабинета, рядом с которым действительно стояла Светлана. Она повела нас куда-то дальше. Мы спустились на этаж ниже и остановились перед очередной дверью. «Так, Пётр, ты сейчас пойдёшь со мной, а ты подожди немного своего начальника из оперативно-розыскного отдела. Точнее, его заместителя. Начальник в отпуске», – сказала она мне и ушла вниз с Мишей.
Мне ничего не оставалось, кроме как ждать. Уже в который раз за этот день. Я прошёл в небольшой холл, на диване которого сидела девушка с моего потока. Я уже видел её раньше, но лично никогда с ней не общался и не знал даже имени. Её зовут Алина, я говорю ей: «Доброе утро».
– Доброе утро, – улыбаясь, отвечает мне Алина.
Садясь рядом с ней на диван, я спрашиваю: «Тебе тоже сказали ждать?»
– Да, мне сказали, что за мной придёт мужчина в клетчатой рубашке и лысеющий. Вроде из правового отдела, – продолжая улыбаться, говорит она.
«Ну, она хотя бы знает, кого и чего ей ждать», – подумал я.
Мы начали с ней разговаривать. Это был диалог людей, которые впервые общаются друг с другом. Говорили об учёбе, спрашивали, кто откуда, обсуждали планы на лето, футбол. У меня по-прежнему болела голова, и я хотел, чтобы это ожидание наконец закончилось. Мы просидели так часа полтора, когда к нам наконец пришли двое мужчин. Один был похож на ковбоя второго плана из фильма Квентина Тарантино, а другой был седой и чем-то напоминал мышь. Они сказали:
– Так, вы, наверное, к нам.
– Наверное, – ответил я.
– Нет, мне сказали ждать другого мужчину, – начала возражать Алина.
– Да? Кого? – спросил ковбой.
– Он должен быть в клетчатой рубашке и с головой… лысой.
Ковбой в клетчатой рубашке и изрядно поредевшей шевелюрой немного призадумался и ответил: «Таких здесь нет».
– Так, ну нам один человек нужен в отдел, поэтому давай ты с нами, наверное, пойдёшь, – обратился ко мне Седой.
Я пошёл за ними в их отдел, а Алина осталась ждать лысого мистера-инкогнито.

Я оказался в небольшом кабинете со старой мебелью, старыми компьютерами, поломанными стульями и лопастным вентилятором посредине помещения. Всё отдавало каким-то бледно-жёлтым оттенком с примесью коричневого. Мне сразу вспомнился кабинет оперативников из сериала «Улицы разбитых фонарей». Я сел поудобнее на стул, доживающий свои последние годы, и стал ждать, что же мне скажут.
– Так, тебя, видимо, к нам направили, в оперативно-розыскной отдел. Меня зовут Николай Сергеевич, а это Сергей Николаевич, – начал Седой.
Я представился, рассказал им о том, откуда я, зачем и на сколько прибыл. В этот момент Седой сидел за своим компьютером и что-то пытался настроить. Он жаловался на компьютер, который очень сильно зависал. Ковбой или, как его называли, Серж сидел и играл в покер на телефоне, периодически поднимая на меня свой безучастный взгляд.
– Итак, Слава, вот тебе первое задание. Очень ответственное. Меня не было в Томске три месяца, и на мой компьютер пришло очень много разных документов, с которыми мне нужно ознакомиться и поставить электронную печать, – сказал Николай Сергеевич. – Я просто в Москву улетал, меня туда учиться отправили, и вот мне со всем этим дурдомом нужно побыстрее разобраться. Так что ты садись-ка на моё место и позакрывай мне все документы, я тебе сейчас покажу, как это сделать.
Я сел на его место, и он начал объяснять. Работа была максимально несложная и однотипная, всего в три клика. Нужно открыть документ, нажать «ознакомился» и «подтвердить». Всё. И так примерно раз триста – ровно столько было этих документов, накопившихся за три месяца отсутствия Алексея. При условии, что компьютер сильно тормозил после каждого моего нажатия, задание оказалось на терпеливость. Ознакомился Сергеич или я с этими материалами? Да нет конечно.
Сразу после выдачи задания Николай вышел из кабинета, оставив меня наедине с компьютером и Сержем, который сидел напротив меня через стол, продолжал играть в покер и параллельно разговаривал со мной. Он рассказывал мне о том, что раньше служил в полиции, а потом перебрался в таможню. Говорил о контрабанде, оружии, наркотиках и сильнодействующих веществах, которых в Томске, как оказалось, очень много. Я узнал об одном парне двадцати шести лет, которого приняли дома и нашли у него конверт с пятьюстами марками. Ещё были четыре пакета гашиша и кокаин. Кокаин Серж увидел тогда впервые. Всего выявили двенадцать видов наркотиков, из которых признали таковыми десять. Весь Томск встал на уши, приехали полиция, ФСБ и даже Нацгвардия. Парню дали восемь лет. Легко отделался. Последнее, что сказал мне Серж, было:
– Перед тем, как решишь связать свою жизнь с органами, подумай перед этим раз пятьдесят.
В этот момент зашла Алина. Как выяснилось, она тоже должна быть в этом отделе (да неужели). Сразу за ней пришёл Николай Сергеевич и попросил нас дать наши номера телефонов. При этом он назвал нам свой. Вскоре я узнал основную причину, зачем это было сделано.
Седой начал издалека: «Честно сказать, ребят, даже не знаю, какую работу вам можно дать. Вон Слава уже поднаторел за компьютером моим работать, а так даже не знаю… Понятыми можем вас позвать поучаствовать в случае чего. Поэтому на сегодня, наверное, всё. Приходите завтра. Только не в девять, а к десяти. Серж, пойдём на обед».
Мы вышли вчетвером из отдела и направились к выходу. У него стояло три человека: Миша, который вернулся с поста и решил уточнить некоторые вопросы, а также ещё двое будущих обитателя этого чистилища (студенты-практиканты с моего универа). Я вышел из таможни, покурил и направился пешком в сторону своего дома.

День 2
Ровно в десять часов я открываю дверь таможни и говорю Хокингу: «Здравствуйте, я студент-практикант второго курса ЮИ ТГУ, пришёл проходить практику второй день».
Хокинг с ничего не выражающим взглядом попросил мой паспорт и начал, как и вчера, переписывать из него данные в журнал посещений. Я сказал, что мне нужно в оперативно-розыскной отдел, когда мне отдали мой паспорт. На это дежурный ответил: «Вон телефон за твоей спиной висит, набери по нему 241 и скажи, куда тебе надо». Так я и сделал.
После нескольких гудков мне ответил женский голос. Я вновь объяснил, кто я, зачем я здесь и куда мне нужно.
«Ксюш, спустись вниз за практикантом», – услышал я ответ на том конце провода, вначале которого в трубку немного посмеялись. Спасибо хоть, что не расхохотались в лицо.
Спустя несколько секунд за моей спиной неожиданно оказался Николай Сергеевич. Он внезапно пожал мне руку и с максимально виноватым и одновременно хитрым лицом начал весьма культурно и непрямолинейно объяснять мне следующее: «Слушай, молодец, конечно, что пришёл, вот недавно другой парнишка приходил, с тёмными волосами такой, я его домой отправил. Просто понимаешь, вас целых три человека, а у нас отдел и так переполнен, вам даже присесть некуда. Я бы тебя посадил за компьютер, чтобы ты позакрывал мне документы, как вчера, но мне он сам нужен, понимаешь? Поэтому давай, номера ваши у меня есть, мой у вас тоже, если понадобитесь, я вам, конечно, наберу. Возможно, на конфискацию или уничтожение товара поедем на этой неделе. Ну а пока, честно, не знаю, чем мне вас занять. Завтра ты мне просто набери часов в десять, узнай, нужно ли тебе приходить. Ну а сегодня отдыхай пока».
Мы попрощались, пожали друг другу руки, и я ушёл. Моя практика сегодня длилась минут пять, а я в очередной раз посетовал на эту жизнь за её абсурдность и полную неадекватность всего происходящего вокруг. День только начинался, а я уже хотел, чтобы он закончился.
Я пошёл в библиотеку начинать писать эту историю с чувством полного внутреннего опустошения.

День 3
Я проснулся раньше будильника, но решил подождать, когда он зазвенит. Умывшись, позавтракав, где-то без пятнадцати десять я решил позвонить Седому, номер которого мне дала Алина. Три-четыре гудка, и вот я уже слышу его голос.
– Здравствуйте, Николай Сергеевич, это Слава. Я к вам вчера приходил.
– А, здорова, Слав!
– Скажите, пожалуйста, что у вас есть для меня работа на сегодня.
– Работа…
Я вижу через трубку, как он улыбается и даже немного посмеивается. Я начал слушать всё то же, что услышал вчера, просто несколько в иных формулировках.
– Послушайте, просто дело в том, что мне нужно составить отчёт по практике, подготовить некоторые документы с подписями и печатями вашего органа.
– А какие документы?
– Их перечень, около восьми, я могу вам сегодня принести образец, показать, что и как нужно.
– А… Ну давай, неси, я посмотрю.

Уже через час я сидел у него в кабинете.
Я объяснил ему, какие документы необходимы для отчёта и отдал пример того, как они должны выглядеть. Честно сказать, ему это особо то и не надо. Всё дело в том, что нужные мне бумаги я составлю сам (в том числе характеристику на самого себя), с их стороны необходимы только подпись и печать в определённых местах. Ещё мне надо заполнить дневник отчёта, в который каждый день заносится информация о том, что я делал на практике. Я бы с удовольствием написал в каждой графе «нихуя», но, к сожалению, я не живу в параллельной вселенной и нужно как-то подстраиваться под эту действительность. Поэтому я попросил Седого подкинуть мне идей по содержанию этого дневника. Как оказалось, у него в компьютере имелись отчёты других студентов. Не ТГУ, конечно, но информацию оттуда подчерпнуть, я думаю, смогу. Я дал свою флешку, на которую он мне сбросил всё необходимое. На флешке он увидел у меня папку под названием «Военная кафедра» и начал про неё расспрашивать. Интересными из этого диалога оказались его истории о различных несчастных случаях, которые произошли на летних сборах.
Первая – на учениях один парнишка решил за каким-то хреном прижать гранату с холостым патроном между ног. Итог – дырка в ноге диаметром четыре сантиметра. Ну хоть не без яиц остался.
Вторая – один хрен из взвода протащил каким-то образом с собой охотничий обрез. Как-то вечером сидело в палатке три человека и заряжало это ружье. Оно выстрелило и оторвало одному из них три пальца.
Третья – взвод ехал в грузовике в часть после учений по стрельбе. У одного из курсантов во время стрельбищ почему-то не произошёл один из выстрелов. Удар бойка по капсюлю был, а самого выстрела нет. Произошёл он уже в грузовике. В общем, он погиб. Такие дела.
При условии, что мне через год ехать на сборы, эти истории я выслушал не без тревоги.
Получив на флешку всю необходимую мне информацию, я вновь услышал замечательную историю о том, как, конечно же, в случае чего мне позвонят. Я сказал Седому: «До свидания», – и ушёл с места моей великолепной практики. Я прекрасно понимал, что вернусь сюда только через неделю просто для того, чтобы закрепить бумаги подписями и печатями.

День 4—9
Вы больной человек, если думали, что ближайшие дни моя жизнь была хоть как-то связана с таможней. Мне ясно дали понять, да и я сам дал себе понять, что там я никому не нужен. Мне придётся торчать две недели в Томске и искать себе занятие (например, писать этот рассказ, читать, пить, курить, гулять, смотреть футбол, играть в футбол). Ну, вы понимаете.
Вы правда думали иначе? Да хуй сосать! (ДХС) – вот, что я вам скажу. Это сказал один из офицеров на военной кафедре, когда объяснял принцип полёта пули. С того момента я частенько использую эту, как по мне, замечательную фразу, которая описывает не только принцип полёта пули, но и принцип всей нашей жизни. Мировоззрение, чёрт возьми.
Что это всё значит?
А значит это то, что не стоит ожидать от этой жизни хоть что-нибудь. Вся наша беда в том, что мы вечно строим в своём сознании несуществующее будущее, ждём его, надеемся на то, что оно действительно наступит. Порой это может перерасти в настоящее наваждение. А как только наши ожидания раз за разом не оправдываются, мы собственноручно продолжаем копать себе могилу под названием стресс, депрессия, кризис самоопределения – да назовите как угодно.
Думал, что пойдёшь на практику и она окажется действительно полезной для тебя? ДХС. Надеялся сдать сессию на «отлично» или в срок? ДХС. Признался (ась) девушке или парню в своих чувствах и надеялся (ась) на взаимный ответ? В общем, принцип вы поняли. Не стоит думать, что в этой жизни всё будет идти по вашему плану. Скорее, как раз всё будет наоборот – и чем меньше мы зацикливаемся на желанном результате, тем проще будет принять своё поражение.
Я принял историю на таможне. Сказать по правде, мне было не так сложно это сделать, так как примерно этого я и ожидал. Кому я там нужен, в конце концов. Но, справедливости ради признаюсь, кое-что всё же произошло. На девятый день меня и других студентов пригласили на небольшую экскурсию, посвящённую истории таможенного дела в Томской области, целям и планам дальнейшей деятельности таможни. Было неплохо, я даже удивился, что подобное нам предложили. Странные ребята. Завтра начну писать отчёт по своей замечательной практике и в ближайшее время понесу его на подпись.

День 10—11
Пишу отчёт:
1. Использую как образец отчёт моего друга за прошлый год.
2. Применяю всю информацию, которую мне дал на флешку Седой.
3. Кое-что спрашиваю у старшекурсников.
Примерно за четыре часа в общей сложности документ готов и уже распечатан. Завтра отдам его в таможню, пусть сделают всё необходимое с их стороны. Скоро поеду домой.

День 12 – последний
Моя практика закончена. Все документы на руках и мне только остаётся отдать их на проверку в сентябре. Пусть полюбуются. Если ограничиваться только таможней, то могу ли я сказать, что эти две недели оказались полезными для меня? Думаю, что если не тешить себя тем, что, возможно, я получил некий опыт или знания (пусть даже очень малые), и быть честным с самим собой, то могу с уверенностью ответить – нет. Это бесполезно ровно настолько, насколько это абсурдно. Я очень сочувствую тем ребятам, которые оказались в аналогичной ситуации, и всем искренне желаю не попадать в подобные истории.
Хочется закончить как-то интересно, но знаете, нахер это всё. Эта история точно не заслуживает этого. Думали, что концовка будет неоднозначной, двусмысленной или ещё какой-нибудь необычной?
ДХС.

Карбонара
Я иду к девушке, которая мне не нравится. Которую я не хочу.
Иногда она мне нравится. Иногда я её хочу.
Может быть, поэтому я и иду сегодня к ней домой, чтобы приготовить вместе пасту? Я даже сам предложил ей это. Но я не могу быть уверен в том, что мне действительно это нужно. Может, мне просто скучно? Или я одинок? Но ведь моя жизнь не является серой, каждый день через меня проходит столько людей – друзей, знакомых и незнакомцев. Происходит столько событий – хороших, плохих и нейтральных. И всё равно я не могу отделаться от ощущения, что я один. Один среди стольких людей, с которыми я разговариваю, веселюсь, хожу куда-либо вместе. Однако спустя некоторое время я понял, что ощущение одиночества и чувство, что ты один – это не одно и то же. Одиночество – это когда тебе плохо от того, что ты один. При осознании, что ты один, во-первых, людей вокруг тебя, на самом деле, много, а во-вторых, из-за этого ощущения не всегда тебе бывает плохо. Помогает самодостаточность. Ты сам себе и друг, и враг, и незнакомец. Люди нужны тебе лишь для того, чтобы дополнить этот образ. И при этом люди так мне необходимы. Как глупо быть экстравертом, который не ощущает единения с людьми. Кто я – интроверт, стремящийся к людям, или экстраверт, желающий слышать только себя? Кого больше и как им уживаться вместе? Никто не мог дать мне ответ на этот вопрос. Где его искать, я тоже не знал.
Девушку зовут Оксана. На год старше меня, приятной внешности брюнетка с третьего курса. Я познакомился с ней в университетской библиотеке, где в очередной раз готовился к занятиям. Это было столь дежурное знакомство, что я и не вспомню его подробностей. Назвали друг другу свои имена, рассказали пару историй. Я шутил, она смеялась. У неё обалденная задница.
Спустя несколько недель незаметно подкралась зимняя сессия, которую не без лишне потерянных нервов удалось успешно сдать и отправиться на каникулы. Я полетел в Таиланд, где так давно хотела побывать моя мама. Рейс был поздним вечером. Сонно идя по коридору салона, я особо не смотрел по сторонам. Но на кое-кого я все же обратил внимание. Оксана сидела на одном из кресел и о чём-то разговаривала со своей подругой. Она меня не заметила. Я решил воспользоваться этим и прошёл дальше, ничего не сказав. Пока уложу свои вещи, а после уже подойду к ней. Как раз будет время обдумать своё эффектное появление. Ведь удивляться, действительно, было чему. Каков шанс, что мы вдвоём окажемся на одном рейсе? Что решим поехать в один и тот же день? Я не математик, но, по-моему, этот процент чертовски мал. Я подошёл, когда она все ещё болтала с подругой. Произнёс что-то вроде:
– Девушка, здесь не занято?
Она медленно повернула голову в мою сторону и, как только увидела, широко раскрыла глаза, громко сказав:
– Что-о-о?! Серьёзно?!
Я засмеялся и ответил:
– Ну, видимо да, – продолжая улыбаться.
– Капец, вот это совпадение! Садись, рассказывай!
Я сел. Начал рассказывать. Про то, где буду жить в Таиланде, что планирую там делать и так далее. Оказалось, что мы, к сожалению, будем жить далеко друг от друга. К тому же она будет на острове, а я на материке. Не думаю, что у нас получится там встретиться и зависнуть вдвоём. Из-за этого мне захотелось увидеться с ней гораздо сильнее, чем ранее. Хотя бы в Томске, когда мы уже вернёмся из Тая.
Так и вышло. В следующем семестре после зимних каникул мы стали частенько переписываться о разном – говорили про путешествия, искусство и психологию (про то, о чём разговаривают молодые люди, дабы казаться друг другу образованными и разносторонними). Не сказать, что я испытывал сильный интерес, однако это было лучше, чем ничего. Оказалось, что она любит готовить. Делает это очень часто, а главное, получается вкусно (порой она угощала меня своей едой, которую она приносила в библиотеку). Однажды, когда я приболел, она написала мне следующее:
– Э-эй, какого фига? Ты сбивал уже температуру?
– Только аспирин выпил.
– Не увлекайся! Пусть организм сам борется. И много воды пей! Надо малину, лимон и имбирь! Ты сегодня дома тогда оставайся!
– Да я никуда и не собирался.
Я был поражён её заботой. Ещё ни одна девушка не проявляла в отношении меня ничего подобного. По крайней мере, я не могу этого вспомнить. Ещё больше я удивился, когда она заявила:
– Давай я тебе малины привезу, что ли? А то от твоего аспирина толку никакого не будет.
Такого отношения я точно не заслуживал. Мы были едва знакомы, а она уже готова везти мне еду, когда у меня слегка поднялась температура. Порой я удивляюсь тому, как легко и быстро у меня получается располагать к себе других людей. Также быстро мне удавалось входить в чужое доверие. Люди, которых я видел пару дней, готовы были делиться со мной своими секретами, переживаниями и чувствами. Я ответил ей невразумительное:
– А это помогает?
– Чай – да! Вообще, надо много пить! А если горло болит, тогда он и его ещё лечит.
– Ну, если ты не против моего непотребного вида, то почему нет, – не без стеснения ответил я.
– Правда, я только вечером смогу забежать, сейчас дел куча.
– Хорошо, как раз, возможно, мой вид перестанет быть непотребным, – с иронией завершил переписку я.
Весь день я пролежал на кровати, а к вечеру на мой телефон пришло новое сообщение от Оксаны. Спросила меня о самочувствии и узнала адрес моей квартиры. По пути ко мне она задала ещё несколько вопросов:
– Есть лимон дома?
– Не-а.
– Малины тоже?
– Да.
– Ура! А то я уже взяла. Кстати, хочешь сырники?
– Да нет, не нужно, а то мне неловко от такого количества заботы.
На это она ничего не ответила. Через десять минут она уже проходила в коридор моей квартиры с пакетом продуктов – малиной, лимоном, имбирём, яйцами и творогом. От сырников она всё же решила не отказываться.
Это был спокойный, приятный вечер. Я лежал на кухонном диване, смотрел, как ловко готовит Оксана, и чувствовал умиротворение. Мы разговаривали о всём подряд. Единственная мысль не давала мне покоя. Чем я заслужил такую отзывчивость? Я не был красавцем, каким-нибудь мажором или успешным человеком. Всё, чем я мог орудовать – это интеллект, вежливость, харизма, уверенность в себе и чувство юмора. Но неужели этого достаточно? Тогда я ещё не знал, что этих качеств действительно достаточно (более чем), чтобы как минимум заинтересовать пусть не каждую, но большинство девушек. Им чрезвычайно важно чувствовать себя с мужчиной уверенно и комфортно. Отлично, если с вами ей ещё интересно и, ко всему прочему, весело. Большинство из тех качеств, которые позволили бы мне породить в них эти чувства, я имел (ну или думал, что имел). Поэтому, когда спустя неделю я написал ей: «Обязательно ли кому-то из нас заболеть, чтобы повторить приготовление сырников?» – она просто ответила со смайликом в конце:
– Давай повторим.
Не сказать, что это было прямо совсем ожидаемо, но и необычным мне это тоже не показалось. Я быстро написал ей в ответ:
– Я дико устал за эти недели, поэтому буду рад, если встретимся в эти выходные. Можно что-нибудь интересное приготовить вместе, а потом это съесть!
– Давай, я за! В воскресенье?
– Да, давай в воскресенье.
– Класс, договорились! Что будем готовить?
– Надо придумать.
– Я вообще подумала ещё до предложения испечь шарлотку или с вишней пирог. Хочешь из этого что-нибудь?
– Блин, я дико люблю шарлотку! А ещё я её не ел сто лет.
– Я поняла, – не переставая расставлять смайлики, говорила она. – Я знаю крутой рецепт, точнее, некоторые его секреты, чтобы она получилась супер!
– На чьей кухне готовим?
– Не принципиально. Давай на моей, а то у тебя даже соды дома нет, ха-ха. Кроме шарлотки, что из более серьёзного хотел бы приготовить?
– Из серьёзного… Что насчёт пасты?
– Давай. С чем пасту?
– А если я скажу «карбонара», то это совсем банально будет?
– Нет, сделаем вкусную! Можно будет поэкспериментировать.
– Отлично. Тогда ближе к выходным я куплю все необходимые ингредиенты, – в количестве скобочек в конце предложений я от неё не отставал.
Будние дни пролетели незаметно. Регулярная учёба, моя кураторская деятельность давали о себе знать. В воскресенье зашёл в магазин за продуктами для пасты. Взяв всё необходимое, я остановился перед стеллажом с вином. Об алкоголе с Оксаной мы не договаривались, плюс ко всему я не знал, какой сорт она предпочитает. Так или иначе, я подумал, что она не будет против, если я принесу бутылку хорошего красного сухого.
Договорились на семь вечера. Она жила недалеко от меня, буквально минут десять пешком. Сибирская весна медленно подкрадывалась – дни стали теплее, заход солнца позже. Поэтому я с удовольствием медленно прошёлся до её дома с пакетом продуктов и музыкой в ушах. Я немного волновался по поводу того, как пройдёт вечер. Всё же мы не знали друг друга, знакомы были от силы один месяц и никогда не общались на личные темы, которые позволили бы разрушить эмоциональную стену. Ко всему прочему назойливая мысль не давала мне покоя – а надо ли мне это вообще? Я решил успокоить себя двумя мыслями, которые мне часто помогали – фатализм и моя способность налаживать контакт почти в любой ситуации. В любом случае деваться было некуда, поэтому я уже звонил по домофону в её квартиру и ждал, когда откроется дверь подъезда. Когда я поднялся на лифте на нужный мне этаж, я увидел вдали коридора приоткрытую дверь, через щель которой проходил слабый свет. Значит, мне туда. Наверное, в этот момент она тоже волновалась. Понятное дело, ведь все мы так хотим, чтобы всё было красиво, без каких-либо неприятностей. Поэтому я постарался сделать всё, чтобы мой приход и первые несколько минут не оказались неловкими. В целом, у меня получилось. Во многом это и её заслуга – она держалась непринуждённо, доброжелательно. Спустя некоторое время я перестал испытывать стеснение и оставшийся вечер чувствовал себя как дома. Когда достал из пакета бутылку красного со словами: «Надеюсь, ты не против?» – она с улыбкой произнесла: «Нет, я с удовольствием». Я положил вино вместе с остальными продуктами в холодильник и уселся за стол. Ещё до моего прихода она начала нарезать нужные нам ингредиенты – чеснок, различные травы. Я просто сидел за столом и наблюдал за её движениями, непринуждённо ведя диалог. Я ей не мешал, она была хозяйкой на этой кухне. На ней надета чёрная кофта, чёрные лосины, которые подчёркивали её великолепные формы. Даже носки, и то чёрные. В общем, она очень любила тёмные тона. Мне это нравилось. Я сам надел сегодня чёрную рубашку. Я любил классическую одежду. Надевал её даже тогда, когда этого не требовалось или не подразумевалось, что требуется. Эта привычка была у меня с детства. Ещё в начальной школе многие отмечали мою опрятность. Хотя откуда ей взяться у обычного сибирского пацанёнка из общежития? В этом заслуга моей мамы, я благодарен ей за это. При этом я понимаю, что за внешним видом многих мальчиков в моём классе родители точно так же следили, и тем не менее это не мешало им быть неряшливыми. Это вовсе не напрашивание на похвалу, просто я часто задумываюсь над врождёнными чертами каждого из нас. Я верю, что окружение и воспитание ещё не являются абсолютным конструктором личности человека. Каждый из нас иррационален и порочен ещё с рождения, однако врождённые добродетели также присущи человеку. Кому-то в большей, кому-то в меньшей степени. По крайней мере, я в это верю. Это объясняет для меня многие вещи. Итак, моей врождённой добродетелью была опрятность, поэтому я и сидел сейчас за кухонным столом в квартире Оксаны в своей выглаженной чёрной рубашке и наслаждался вечером. Оксана так быстро управлялась. Она уже доставала принесённые мной продукты из холодильника и нарезала огурцы с помидорами. В один момент она внезапно вздрогнула. Я подскочил, думал, что она порезалась.
– Ты что, порезалась? – с беспокойством спросил я, подойдя к ней.
– Нет, – зло ответила она, продолжая смотреть на свою руку, – маникюр.
Действительно, посередине ногтя её указательного пальца зиял заметный порез, который так портил очевидно новый маникюр.
– Я его только-только сделала, – с досадой сказала она. – Буквально часа три назад. Ну какого чёрта! – она готова была заплакать. Нож угрожающе сверкал у неё в правой руке.
Я так сильно расстроился сам. Не знал, что делать, потому что понимал, что успокоить в этой ситуации девушку никак не получится. Теперь все зависело от неё.
– Слушай, мне так жаль… Аж сам расстроился, – я начал её обнимать.
Постояв так вместе с полминуты, она наконец произнесла:
– Ладно, всё в порядке. Давай представим, что этого не было, и продолжим?
– Да, конечно. Уже забыл! – улыбнулся я.
Начали поджаривать мелко нарезанный чеснок и бекон, варить спагетти и делать сливочный соус. Минут через двадцать, наконец, сели за стол. «Давай я музыку включу», – сказала она. Я был не против.
Она нашла умиротворяющую мелодию, которую обычно включают в каких-нибудь хороших ресторанах. Она напоминала какие-то индийские мотивы. Собственно, как оказалось, это была музыка для йоги. Что ж, нормальная у них музыка.
Я открыл вино, разлил его по бокалам. Мы чокнулись и сделали по глотку. Мне очень понравился этот вкус – насыщенный и терпкий. К счастью, она тоже любила сухие сорта. Паста также вышла отменной. За разговором, вкусной едой и алкоголем следующая пара часов прошла незаметно. Я медленно и по-особенному приятно пьянел, по моему телу проходило спокойное тепло. Она сидела передо мной и улыбалась. Мне было хорошо. Когда музыка закончилась, я пересел к ней. Мы смотрели стендап на её ноутбуке и смеялись. Потом она перешла на кровать, безмолвно приглашая к себе. Я медленно присел на край кровати к ней, а через пару минут уже лежал рядом. Мы молча слушали музыку на моём телефоне. Мои губы находились в каких-то нескольких сантиметрах от её лица. Любой другой на моем месте уже давно бы поцеловал её. Именно этого она от меня и ждала. Но я не хотел. Точнее, не мог. Ей был нужен какой-нибудь классный парень – верный, надёжный, любящий. И это не я. Я просто не мог обманывать её на этот счёт. Переспав (да или просто поцеловав), кем бы я был после того, как сказал бы ей, что мне не нужны никакие отношения?
Да, требовалось всё нормально объяснить, но в тот момент я был слишком юн, глуп, боялся говорить откровенно. Не знал, как бы сама она отреагировала на такой разговор. Я просто лежал, как идиот, на кровати вместе с ней и ничего не говорил. Даже не двигался. Наконец, ей это надоело. Она приподнялась и отодвинулась от меня к стенке, продолжая сидеть на кровати. Я тоже сел напротив. Вечер был испорчен. Она смотрела на меня, как на врага. Интересно, что происходило у неё в голове? В одном я был уверен точно – ничего хорошего.
Мы продолжили о чём-то беседовать, но в её тоне что-то безвозвратно переменилось. От этого мне было не по себе, я хотел как-то всё исправить, хоть и не знал, как. Точнее, я был уверен в том, что исправить уже ничего не удастся. Оставалось только смириться со сложившейся ситуацией и собственной глупостью.
Спустя некоторое время мы перешли на лоджию, где я долго смотрел вглубь тёмного двора и пытался собрать разрозненные мысли и чувства в кулак. Иногда я поглядывал на Оксану, но, наблюдая агрессивный взгляд исподлобья, тут же возвращался к безликому чёрному пейзажу двора. Каким-то образом она вспомнила про свою настойку, которую она забрала из дома родителей (вроде она сказала так). В пластиковой бутылке немного оставалось на дне – буквально на несколько порций. Предложила мне. Я согласился. Люблю пить, когда делать больше нечего. Хотя кого я обманываю, я просто люблю пить. Настойка оказалась очень сладкой и крепкой – типичный домашний самогон. Пока я молча пил, она говорила мне про свои предыдущие отношения. Про то, какой был мудак бывший парень. Зачем мне это знать? Я просто пил самогон, который мне, в общем, не особо-то и нравился. Тут она вспомнила про шарлотку, которая всё это время находилась в духовке и уже успела несколько раз остыть. Она нарезала мне её. Получилось очень вкусно – в общем, как и всё, что она готовила. Я ел кусок за куском и запивал всё самогоном.
Стрелка часов подошла к трём часам ночи, пора было спать. Через пять часов я уже должен стоять на плацу в военной форме с серьёзным лицом на ненавистной мне военной кафедре. Мне так было лень идти до дома, поэтому я спросил у Оксаны:
– Слушай, могу я остаться у тебя на ночь? Домой идти неохота.
Она посмотрела не меня несколько секунд и жёстко выпалила:
– Нет!
С лишними предложениями я решил не лезть. Нет так нет. Придётся прогуляться, ибо денег на такси у меня не было.
– Ладно, тогда я пойду, – и направился к коридору надевать пальто.
Когда я уже обулся, вдруг услышал из комнаты:
– Стой!
Интересно, что она сейчас скажет? Я ответил: «Да?»
– Ты шарлотку забыл.
Она несла пакет почти с целым пирогом. Мне было неловко его забирать, но перечить не стал.
– Спасибо большое. За вечер и шарлотку.
– Да, и тебе.
Мы обнялись. Сказали друг другу «пока», и через несколько секунд дверь за мной захлопнулась навсегда. Когда я вышел наконец на улицу, в нос ударил холодный ночной мартовский свежий воздух. Вдыхать его было одновременно приятно и противно. Я медленно пошёл домой, размахивая пакетом с пирогом и силясь не свалиться в первый же сугроб от желания уснуть и безнадёжности.
Придя наконец к себе в квартиру, я написал ей:
– Дома.
Ответ последовал однозначный. Незаменимые скобочки были на месте:
– Хорошо, ложись давай. Приятных снов.

Дома проснулся уже ближе к десяти. Одежда лежала на полу. Я проспал построение на военной кафедре, но ни капли не расстроился. Отличный повод не пойти сегодня туда вообще. Позавтракав, я неспешно пошёл в библиотеку. Неделя только начиналась, поэтому поработать нужно было, как и всегда, изрядно. Голова почти не болела. Помогал кофе в бистро внизу, которым я запивал шарлотку, не потерявшую ни капли во вкусе.

Бронзовая миля
Небольшое вступление
Лет в шестнадцать я посмотрел фильм «Армагеддец». Точнее, недосмотрел его. Спустя полфильма я поставил его на паузу и, отложив в долгий ящик, вскоре про него забыл. Он показался мне невероятно скучным и каким-то неоправданно дурацким, что ли. Собственно, я не уверен в том, что сейчас, спустя шесть лет, он представится мне чем-то иным, если я вдруг решу дать фильму так называемый «второй шанс»[12 - К слову, спустя полгода, как была написана эта история, я решил посмотреть «Армагеддец» полностью. В этот раз стало чуть интереснее и смешнее, но всё равно я не могу сказать, что фильм мне понравился. Картина явно проигрывает другим работам («Зомби по имени Шон», «Типа крутые легавые») этих же авторов.]. Сюжет его основан на, казалось бы, простой, но в то же время интересной идее компании друзей (главных героев) обойти за ночь двенадцать баров, выпив в каждом по одной пинте пива (в сумме чуть больше шести с половиной литров). Они назвали это мероприятие «Золотой милей».
К чему я это всё?
В конце второго курса моего обучения в ТГУ мы с друзьями решили устроить попойку в честь успешного окончания семестра. Хотелось чего-то особенного, мы думали над тем, как это «особенное» организовать. Тут-то и пришла кому-то в голову (я бы хотел сказать, что мне, но я не уверен) мысль провести наш вечер на основе идеи парней из «Армегеддца». Правда, провести не «Золотую», а некую демоверсию – «Бронзовую милю». То есть выпить восемь, а не двенадцать пинт за один вечер. Почему? Ну, нам казалось, что до «Золотой мили» мы ещё не доросли. И правильно казалось. К тому же будет прекрасный повод устроить в будущем продолжение – «Серебряную» (десять пинт) и «Золотую» мили, если понравится формат.
Я принялся реализовывать эту идею с диким энтузиазмом. Просматривал в интернете наиболее интересные бары Томска, строил маршрут между ними и даже распечатал грёбаную карту нашего небольшого путешествия. До сих пор эта карта лежит где-то у меня дома в Новосибирске. Сидя сейчас в Москве, меня одолевает сильное желание взглянуть на неё. После я прогуливался до каждого из выбранных баров, в которые раньше не заходил, чтобы убедиться в том, что место нам подходит.
Конец июня. Наступала лучшая пора в Сибири. Пять парней собрались в семь часов вечера у первого бара. Действующие лица:
1. Автор – Славик, обычный парень родом из Сибири, о котором некоторые (читай – большинство) люди думают, что он самовлюблённый и странный. Что ж, пусть будет так. В тот летний вечер он был в чёрной шапке, потому что он считал это стильным. Славик всегда создавал свой стиль сам. Неловко говорить о себе, поэтому, пожалуй, я закончу.
2. Миша. Лучший друг автора в Томске. Уж очень они схожи по мировоззрению. Оба являются «сраными интеллигентами», «вонючими и никому не нужными мудрецами». Этого достаточно для того, чтобы понять, как близки были эти два человека, связь между которыми могла разорваться в любой момент из-за какой-нибудь херни.
3. Евгений. Человек-староста, классный парень и, уверен, в будущем успешный человек. Что сказать? Ну, он рыжий, весёлый, отзывчивый, вечно крутится, не упуская своей выгоды. В общем, красавчик.
4. Степан. Закончил уже третий курс. В «учебном» плане старше остальных героев на один год. Искренний парень, верный друг, которому не хватает уверенности в себе.
5. Данил, он же Даня. Человек-перформанс, человек-загадка. Вроде душевный, но в то же время довольно агрессивный, душный и непредсказуемый тип. На момент «Бронзовой мили» всё ещё является другом автора, хоть и имеет некоторые претензии и обиды в адрес последнего. Об этом позже.
Вот такая вот разная и оттого отличная компания собралась летним вечером для совместного употребления пива.
Что ж, приступим.

Бар 1. Про Крафт на Гоголя
Находился ближе всего к моему дому, поэтому начинать решили именно с него (карту ведь составлял я). Это не бар, а, скорее, магазин крафтового пива с парой столиков, где можно распить купленные напитки.
Начиналось всё весьма тривиально и тихо. Все были довольно скованные, на каждом сказывалась накопившаяся за долгое время усталость. Велись пространные беседы о футболе (как раз шёл Чемпионат мира 2018) и сданной сессии. Я, который пожелал в тот вечер рискнуть, выбрал для себя девятиградусный стаут[13 - Стаут – тёмный сорт пива, приготовленный с использованием жжёного солода, получаемого путём прожарки ячменного зерна, с добавлением карамельного солода.]. У остальных в бокалах был лагер либо пшеничное.
Это была стартовая точка. Каждый выпил пиво буквально за шесть-восемь минут. Всем не терпелось перейти в более активную и интересную стадию. Я чуть отставал, так как стаут шёл гораздо тяжелее, чем светлые сорта. Я дал сделать по глотку каждому, чтобы не задерживать парней.

Бар 2. У Сильвера / Театральный сквер
Там всё было значительно интересней и… как-то дебильней, что ли. Начнём с того, что в интернете бар назывался «У Сильвера», но, когда мы пришли туда, название было уже совсем другим. Убейте, не помню какое[14 - Благодаря Мише, которому я написал, как засел за эту работу, место вновь обрело название «Театральный сквер». По мне, так лучше бы уж «У Сильвера» оставалось.].
Начиналось всё так.
Мы стояли около входа на летнюю веранду, курили и ели пшеничные слайсы. Неожиданно появилась оса, которая начала летать вокруг нас. Я до одури боюсь пчёл, ос, шершней и прочих гадов (потому что они меня никогда не кусали), но, кажется, ещё больше их боится Евгений, потому что он, как только увидел это сраное насекомое, начал, как сумасшедший, бегать и громко орать.
Ещё неожиданней, чем оса, появился какой-то хрен (вышедший из бара «У Сильвера»), похожий на мистера Гиббса из «Пиратов Карибского моря», и начал орать на рыжего за то, что он ведёт себя слишком неадекватно. Фраза мистера Гиббса звучала примерно так:
– Эй! Ты какого хуя тут разорался?! Нормально себя веди!
– Извините, – пролепетал Женя.
– Извините… – передразнил мистер Гиббс и вернулся в бар.
Докуривали мы в ироничной тишине.
– Ну что, пойдём к мистеру Гиббсу в гости? – сказал я.
Под общий хохот мы направились к летней веранде.
Гиббс сидел за барной стойкой и поглядывал на нас. Было довольно неловко проходить мимо него к столику на улице, к которому нас вела официантка.
Бар оказался крайне лояльным в плане цен, к тому же имелась возможность курить прямо за столом, лишний раз не вставая. Этого было достаточно для того, чтобы у нас пропало желание уходить отсюда после выпитой пинты. Но одно из правил (которые мы придумали сами) «Бронзовой мили» гласит, что: «Уходить нужно сразу после выпитой пинты. Даже если очень хочется остаться». К слову, о правилах. Справедливо будет перечислить и остальные:
1. Если кто-то будет не в состоянии продолжать милю, это не повод останавливаться всей компании. Однако нужно убедиться в том, что перебравший товарищ добрался до дома.
2. Пей, пока пьётся.
3. Если какой-то из баров окажется закрытым, необходимо срочно найти замену. Потому что за один вечер нужно посетить непременно восемь баров.
4. Нельзя прекращать участие в походе без достаточных к тому оснований. Например, если в каком-то из баров ты познакомился с дамой, это не повод покидать общее мероприятие.
5. Нельзя никого приглашать в общую компанию для участия в «Бронзовой миле».
Возможно, было что-то ещё, но сейчас я уже и не вспомню.
Здесь мы продолжили обсуждать чемпионат по футболу. Приближался полуфинал (я, как и остальные, уже успел остыть после обидного поражения России в матче с Хорватией в четвертьфинале), мы спорили по поводу того, кто выйдет победителем из поединка Франция-Бельгия. Женя с пеной у рта доказывал, что Франция накажет Бельгию, остальным же было, в общем-то, пофиг.
Когда появился пьяный Гиббс (как мы поняли, администратор этого бара) в оранжевой футболке с надписью «Бельгия» посередине и спросил у нас, за кого мы будем болеть в сегодняшнем полуфинале, Женя с душой ответил:

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70955428) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Вид некурительного табачного изделия, традиционный для Центральной Азии. В настоящее время запрещён во многих странах СНГ. (Здесь и далее – примечания автора)

2
Кетчуп, майонез?

3
Что вам нужно?

4
Пошёл на хуй!

5
Оставьте нас в покое.

6
Эй, парень… Ск’лько вр’мени?

7
Ты купил гитару, чтобы расправиться со своей мамой.
Тебе не нравилась школа,
И ты знаешь, что никто тебя на одурачит.
Что ж, добро пожаловать в систему… (англ.)
(Здесь и далее – перевод автора)

8
Извините. Не могли бы вы дать мне пакет?

9
Русский (во время нахождения Финляндии в составе Российской империи) и финский (после 1917 г.) военный и политический деятель шведского происхождения. Во время Советско-финской войны 1939—1940 гг. командовал армией Финляндии. В Великую Отечественную войну воевал на стороне Нацистской Германии, обеспечивал Блокаду Ленинграда с севера. В отличие от многих финских военачальников, смог избежать уголовной ответственности за военные преступления. По мнению многих, совершенно необоснованно. Памятник, кстати, действительно стоит в центре Хельсинки.

10
Томский государственный университет.

11
Пожар в торгово-развлекательном комплексе «Зимняя вишня» произошёл 25 марта 2018 года в г. Кемерово. В результате пожара погибло 60 человек, из них 37 – дети.

12
К слову, спустя полгода, как была написана эта история, я решил посмотреть «Армагеддец» полностью. В этот раз стало чуть интереснее и смешнее, но всё равно я не могу сказать, что фильм мне понравился. Картина явно проигрывает другим работам («Зомби по имени Шон», «Типа крутые легавые») этих же авторов.

13
Стаут – тёмный сорт пива, приготовленный с использованием жжёного солода, получаемого путём прожарки ячменного зерна, с добавлением карамельного солода.

14
Благодаря Мише, которому я написал, как засел за эту работу, место вновь обрело название «Театральный сквер». По мне, так лучше бы уж «У Сильвера» оставалось.