Читать онлайн книгу «Снежный Пепел» автора Жанна Софт

Снежный Пепел
Жанна Софт
В этой ситуации я случайный пассажир. Все происходит по независящим от меня обстоятельствам. Какая-то тайна тети привела в нашу спальню убийцу. И по дикому стечению обстоятельств лишь холодный майор способен защитить меня. Я готова заплатить ему любую цену, взамен на верность.

Жанна Софт
Снежный Пепел

Глава 1



Скромность украшает.

Так говорила моя мама. Будь скромной, будь вежливой, и доброй. Будь как принцесса Аврора, и однажды явится принц на белом коне и спасет тебя. Увезет в волшебные дали, туда, где ты никогда не будешь знать боли, горя и зла. Никогда не испытаешь нужды и будешь тотально счастлива.

Сейчас, сидя в углу роскошного дома родовитой старушки и глядя на свои коленки, я все чаще вспоминала об этих напутствиях.

Держи спину ровно. Всегда следи за собой. Много не ешь. Мужчины любят стройных и красивых. Слишком короткая юбка – значит ты напрашиваешься, что бы тебя изнасиловали. Слишком длинная – ты что, «синий чулок»? Твои волосы такие длинные, зачем? О, слишком коротко, ты что – парень?

Сотни голосов в моей голове наперебой осуждают меня. И мне кажется, что это говорит о комплексах.

На мне серое платье до середины колена. Ни короткое, ни длинное. С белым воротничком. Силуэт немного бабушачий, и моя фигура в нем – совершенно лишена женственных изгибов. Светлые колготки, что подчеркивают бледность кожи на коленках. Волосы убраны в тугой жгут на затылке. Не то, что бы меня сильно волновала моя внешность, но хотелось иногда добавить красок.
Во всю мою жизнь.

Едва мне исполнилось четырнадцать, мама слегла. Инсульт. Отец, который не желал утруждать себя уходом, нанял специальную женщину, что жила у нас. Если учесть, что последняя сделка доблестного папеньки оказалась невероятно провальной, денег хватило ненадолго. Мы продали дом, машины, драгоценности и все те крохи своего самоуважения, что удалось сохранить до этого момента.

Мама все равно умерла. За ней следом и отец. Не вынес бедности и позора. Долги, кредиты. Его сестра, предлагала помощь. Та самая родовитая старушка, у которой я и живу в итоге. Но отец гордо отказался.

Правда, вышибая себе мозги из дореволюционного пистолета ручной работы, он оставил своей старшей сестре рекомендации взять меня к себе. Будто я чемодан без ручки. И вот уже без малого десять лет я служу помощницей, наперсницей, гувернанткой, нянькой и психологом старой несносной бабки, что не дает мне житья.

Все зовут ее «старушка Скво», но она любит, что ее называли герцогиня Мария Федоровна. Смешно даже. Ведь давно все эти титулы не имеют совершеннейшим образом никакого веса.

Впрочем, бесприданницей я себя ощущала и сейчас. В двадцать первом веке.

– О чем задумалась, Лизавета?

Поднимаю глаза, и встречаюсь с пытливым взором тетушки, что исследует меня, сканирует похлеще любого робота.

– Ни о чем, – вяло пожимаю плечами.

Мне двадцать пять лет, а я даже не могу получить образование. Как такое возможно?!

– Это хорошо, это ты молодец. Не зачем, молодой девушке, вроде тебя о чем-то думать. Вот замуж выйдешь, будешь думать о том, как мужу своему угодить.

Едва сдерживаю брезгливую гримасу, но тут же вспоминаю, что мы не одни.

Это был один из тех типичных званых вечеров, что любила устраивать Скво, дабы ощутить себя значимой в обществе, старой грымзой.

Огромное количество подхалимов и прилипал.

Все они, наши гости, знали о том, каким большими средствами владеет Мария Федоровна, и что прямых наследников у нее нет. Есть единственная родственница. Я.

И начинался ежевечерний парад женихов. Уж не знаю, кто ненавидел это все больше – я или тетушка Скво.

Старушка (ей было уже слегка за семьдесят), веселилась, отгоняя от меня потертых жизнью нотариусов и банкиров с дыркой в кармане, со смешливым взмахом пальцев, приговаривая: «Шух! Шух! Шух!». После чего говорила мне, что я глупая, раз мне нравится происходящее.

Мне не нравилось, но кто меня спрашивал?

– Бокал вина? – возле меня возникает мужчина, чуть за пятьдесят.

Ухоженный, аккуратный. Волосы совершенно белые от седины, зачесаны на бок. Лихие усы, в духе Чапаева, бородка.

– Спасибо, я не пью, – отвечаю с вежливой улыбкой.

Это был юрист, что сильно проигрался в казино. Настолько сильно, что пришлось продать свой кабинет в центре Москвы, и вести практику удаленно. Он все надеялся, что Мария Федоровна даст ему в аренду одно из своих помещений. И если удастся заручится моей симпатией, то вероятно и бесплатно. По-родственному.

– Может, тогда, сок?

Старушка Скво окидывает навязчивого ухажера неодобрительным взглядом и говорит хмуро:

– Оставь ее в покое, Филипп. Мне известна твоя репутация. Так что твое присутствие здесь – лишь дань вежливости.

Мария Федоровна могла быть суровой, и за словом в карман не лезла. Всякий раз, когда она общалась с неприятным человеком, ее густо подведенные глаза сужались до размера крошечных щелочек, а губы, подкрашенные красным – вытягивались в тугую линию. Герцогиня давно лишилась каких-либо цветов, и предпочитала раскрашивать себя самым ярким с утра пораньше.

Дерзкие кудряшки цвета снежного пепла украшали ее маленькую, хитрую головку. И каждый, кто считал себя умнее ее – жестоко за это расплачивался.

Филипп Майский спешно ретируется, оставив меня наедине с тетушкой. Она, лихо управляя своей инвалидной коляской, подкатывает ко мне вплотную и усмехается.

– Вот же старый осел! Все туда-же! – громким шепотом замечает старушка, так, что окружающие ее слышат прекрасно.

Я вспыхиваю, и спешно сжимаю руку Скво – своей.

– Тише, тетушка, услышит же.

Мария Федоровна отмахивается и достает свой мундштук, вставляет в него сигарету, что накрутила сама себе из настоящего табака, прикуривает.

Вдыхаю аромат дыма и мысленно уношусь в детство. Туда, где небо голубое, а родители живы.

– Не волнуйся. Выдам тебя хорошо замуж, а потом уж и на покой, – она улыбается, должно быть, считая, что осчастливила своей протекцией.

Но если бы спросили меня, то вероятно я бы предпочла поступить в университет, на филологический. Языки мне давались особенно легко. А потом, стала бы стюардессой. Или переводчиком. Общалась бы с разными людьми. Посмотрела мир.

– Вот выйдешь замуж, нарожаешь детишек. Тогда и расслабишься. И станешь заниматься, чем душе угодно…

Я рассеянно киваю, прекрасно понимая, что спорить просто бесполезно. У нее поднимется давление, или сердце прихватит, не дай бог. Нет, лучше промолчать.

– Мария Федоровна? – возле нас возникает одна из горничных.

Старушка Скво тут же поворачивается к Гале, вопросительно вскинув брови.

– Что там?

– К вам из полиции пришли, – говорит девушка, комкая свой белый, нелепый фартук.

– Скажи, что мне некогда, – отмахивается старушка.

Галя хмурится, но упрямо повторяет:

– Говорит, что срочно. Я, конечно, пыталась, но… – Галя отодвигается чуть в сторону, и мы с тетушкой одновременно подмечаем чужака, что решительно входит в гостиную, и оглядывает помещение с усталой отрешенностью.

Удивительно, как сильно гость отличался от остальных. Не столько внешностью, сколько выправкой, походкой и решительной манерой поведения. Все здесь держались униженно скромно перед Скво, чуть сгорбившись и опустив плечи. Подобострастно заглядывать в глаза надо уметь. Гость же был ровным, твердым и даже, с долей неприличной самоуверенности.

Широкими шагами он проследовал к нам с тётушкой, и Галя спешно отступила с пути его следования.

– Скворцова Мария Федоровна? – зычным голосом спрашивает гость и все в комнате замирают, – Добрый вечер, – сует к носу старушки красное удостоверение открытым.

Но я то знаю, что тётушка ничего не прочтет без очков.

– Майор Меринов, – представляется он, – у меня к вам пара вопросов.

– Давайте не здесь? – вступаюсь я за оторопевшую старушку, и в тот же миг попадаю под взор майора.

Чувство, что меня пригвоздили к стулу, словно букашку иголкой на стенде. Неловкость. Смущение. Недоумение.

Впрочем, майор всего лишь мазнул взглядом, и тут же лениво кивнул.

– Конечно, пройдемте в более спокойное место.

Я поднимаюсь и кладу руки на спинку кресла Скво, та, впрочем, уже взяла управление на себя.

– Я скоро, не скучайте, – кидает она загадочно весело гостям, и мы покидаем гостиную.

Мария Федоровна приводит нас в библиотеку, где тихо и достаточно уединенно. Заезжает в центр комнаты и останавливается на темно-зеленом ковре, сложив руки на коленках.

Майор идет за ней в след, полностью игнорируя окружающую его роскошь.

Полки из массива красного дерева, заставленные первыми изданиями мировых классиков. Стол из кедра восемнадцатого века. Шторы вишневого цвета из настоящего бархата, купленного где-то на востоке.

Я относилась ко всему этому лишь как к красивой обертке того, что мне не принадлежит. Просто временное пристанище, если можно было бы так сказать. Замерла у двери, сложив руки перед собой и сцепив пальцы.

Майор медленно оглянулся на меня и я невольно напряглась. Мне не нравился он. Отталкивающе высокомерный, вызывающе подозрительный, надменный тип.

Впрочем, Меринов возвращает свое внимание на герцогиню.

– Приступим к допросу? – ехидно говорит Скво, – Сесть можете там, – кивает в сторону банкетки на изогнутых ножках, что стояла у стола.

– Это не допрос, – твердо замечает полицейский и остается стоять, – меня интересует ваш знакомый – Дмитрий Васильевич Нагольский.

При упоминании этого имени, я внутренне напряглась. Был промежуток времени, когда Скво просто бредила отдать ему меня в жены. Но не успела. Перспективный жених сам себя обеспечивал женами, а потом и вовсе уехал заграницу.

– Да? – тетушка удивленно вскидывает брови, – И по какому вопросу?

Пока тетушка общается с гостем, я могу позволить себе его как следует разглядеть. Роста среднего, коренастый. Трехдневная небритость, на висках проглядывает седина. Каштановые, коротко остриженные волосы. Рубашка в мелкую клетку, куртка теплая. Но не достаточно для мороза, что стоял на улице. Ботинки на тонкой подошве. И точно не от брендовых дизайнеров. Сразу видно, не смотря на хорошую должность – человек живет не богато.

В блике света подмечаю ободок золотого кольца на левой руке. Женат.

Сейчас, когда майор стоит спиной ко мне, нет этого странного парализующего чувства.

– Когда вы видели его в последний раз? – спрашивает Меринов, спокойно.

Скво задумывается, потом кивает.

– На дне рождения Сашеньки Теряевой, кажется. А нет, его там не было…. – старушка трет сухим, искореженным пальцем подбородок, пока мундштук в ее пальцах тревожно вибрирует от возрастного тремора рук.

От сигаретки исходит сладкий запах табака, и струится дым. Очень скоро, слой пепла на ней становится слишком большим и падает на ковер. Герцогиня не придает этому значения.

– Дай бог памяти! Летом наверное, еще?…

– А по телефону с ним не разговаривали? – не унимается майор.

– Говорила пару дней назад. Он в Израиле… да что, собственно, произошло?! – терпение старушки не было безграничным, и она вспылила.
– В интересах следствия, я имею право вам не говорить, Мария Федоровна.

Меринов снова как бы невзначай оглядывается на меня, и уже мне говорит:

– А вы? Поддерживаете с ним контакт?

– Не говорите глупостей, – встревает Скво, перетягивая строгий взгляд голубых глаз майора на себя, – Лиза не общается с мужчинами. Она слишком юна и неопытна, для этого!

Меринов окидывает меня странным взглядом с макушки до пяток и обратно, и на его лице отражается едкая насмешка.

Господи, какой позор! Чувствую, как неровный жар окрашивает мои щеки алым, и хочется провалиться сквозь землю. Майор немного хмурится и потеряв интерес – отворачивается.

– Если Нагольский выйдет с вами на связь, или попросит помощи, прошу тут же сообщить мне, – Меринов протягивает Скво свою визитку, – этот человек очень опасен. Будьте осторожны.

Герцогиня вскидывает брови-ниточки, и хмыкает.

– Дима – опасен? Он самый порядочный из всех моих знакомых… И Лизоньке нравился. Смотри, какой бред, – говорит старушка уже мне, – товарищ полицейский совсем заработался.

Меринов ничего не говорит, позволяя Скво упражняться в остроумии на свой счет. Едва она смолкает, он строго сообщает:

– За укрывательство подозреваемых в законодательстве РФ предусмотрена статья, Мария Федоровна. Прошу отнестись к моей просьбе серьезно.

Герцогиня демонстративно кладет его визитку на угол стола, на самый край. И та, словно бы случайно – падает в мусорку, едва старушка отнимает руку от поверхности.


Приключенческая классическая история, в основе которой лежит убийство старушки, что за мгновение до смерти открывает своей племяннице некую тайну…

Майор Меринов, скептик, холодный и расчетливый следователь, уверен в том, что девушка сама приложила руку к смерти родственницы, и жаждет справедливого наказания для девушки.

Глава 2

Из глубокого, крепкого сна меня выдергивает странный, подозрительный звук. Даже толком не понимаю, что произошло и почему вдруг, проснулась.

Распахиваю глаза и смотрю в густую темноту, которая обступила мою постель. Что меня разбудило?

В комнате так темно, что какое-то время лежу, пытаясь унять дрожь во всем теле и скачущее в груди сердце. Страх. Вот, что разбудило меня.

Ужас сковал мое тело и разум вытолкнул меня в реальность. Дурной сон? Скорее всего.

Откидываю одеяло и сажусь в постели. Надо выпить теплого молока. Успокоиться.

Моя спальня смежная с комнатой Скво и дверь туда обычно слегка приоткрыта, что бы я могла слышать если тетушке потребуется моя помощь.

Бесшумно, на носочках крадусь к двери, ступая босыми ступнями по теплому ковру, и приоткрыв двери заглядывая в комнату Марии Федоровны.

Старушка спит, укрывшись до самого носа и отвернувшись от двери. На голове у нее маленькие бигуди, что забавно топорщатся в разные стороны. Из комнаты исходит характерный запах лекарств и старости. Но я его почти не ощущаю. Она ведь моя тетушка. Единственная родственница, и как бы Скво не вела себя, я ее любила в глубине души.

Где-то очень глубоко.

Прикрыв двери в спальню герцогини так, что бы щель была едва различима, я накинув халатик поверх своей сорочки в пол, направилась на кухню.

Мой гардероб проходил строгую цензуру вездесущей Скво, но эту рубашку мне удалось купить и пронести контрабандой. Плюс в том, что, уложив тетушку спать, я могла быть уверена, что она уже сама встать не сможет. А значит я могу хотя бы спать в том, что мне нравится. Тонкая, мягкая ткань приятно ласкала тело, а романтические кружева по лифу делали из меня принцессу. Ну, мне во всяком случае хотелось так думать. Правда, все это великолепие пришлось укрыть толстым халатом, ведь в доме Скворцовой достаточно прохладно.

Спускаюсь по ступенькам в кухню, наливаю себе молоко в стакан, добавляю мед и корицу, грею все в микроволновке. Делаю глоток из стакана, и мягкое тепло растекается по организму. Тревожность, что все еще обитает на задворках моего сознания, отступает. Я вспоминаю события минувшего дня, и невольно хмуруюсь. Неужели это все правда, что говорил тот полицейский? После его ухода, к Скво стали подходить люди и рассказывать о майоре разные не очень приятные вещи. Например, что его вот-вот уволят, что он в немилости у генерала Петрова, и судьба майора решается на высшем совете. Все это казалось несколько высосанным из пальца. Но я невольно прислушивалась к этим разговорам. Все же, Дмитрий Васильевич Нагольский был человеком из нашего общества, круга общения. И проблемы с полицией никому не были нужны.

И потом, вся эта история с его несостоявшейся свадьбой и той рыжей аферисткой, делало его скорее жертвой.

Допиваю молоко, раздумывая об этой ситуации, ставлю стакан в мойку и лениво поднимаюсь обратно в свою спальню. Вхожу, снимаю халат и ложусь в постель. Не спится. Кидаю быстрый взгляд на дверь в комнату Скво… Она широко распахнута.

Я в недоумении замираю. Меня словно бьет током от паники, тело на мгновение теряет чувствительность.

Точно помню, что закрывала дверь. Закрывала же?

Еще через миг понимаю, что в комнате довольно светло из-за луны, что прекрасно видна через окно. Штора аккуратно отодвинута. Но когда я уходила – они были плотно закрыты…

В изножье моей кровати замечаю движение, и издаю запоздалый вскрик, когда на меня кто-то бросается и зажимает руками шею. Бью ногами по постели, царапаю руки человека, чье лицо рассмотреть не в силах, но ничего не выходит. Наши силы явно не равны.

Нападающий дергает меня, словно куклу, швыряет с кровати на пол. Я сбиваю рукой книгу, что лежит на прикроватной тумбочке. «Война и Мир» Толстого, и та валится вместе со мной. Хватаю ее, как раз в тот миг, когда в руках нападающего появляется нож, он вскидывает его, наносит удар.

У меня хватает сообразительности, или же действую на инстинктах, но книгу выставляю вперед. Нож застревает в толстом издании, а убийца отшатывается недоуменно. И пятится от меня.

Я спешно хватаюсь за ручку его ножа и выставляю его перед собой, вместе с тяжеленой книгой на нем. Выглядит это, наверное очень комично. Ведь лишь кончик острия торчит из обложки, с другой стороны.

Напавший продолжает пятиться и через мгновение покидает мою комнату.

Меня колотит так, что почти не понимаю, как все это произошло, и откуда у меня силы вступить в схватку с преступником.

– Теть Маш, вы в порядке? – хрипло спрашиваю я в темноте и осторожно пячусь к комнате Скво, поглядывая на дверной проем, где исчез нападавший.

Но там движения не наблюдалось.

Захожу в спальню Марии Федоровны, и воздух застревает в моем горле.

Первое, что я вижу – кровь. Она везде. Ковер, простыни, балдахин кровати и столбики – все вокруг забрызгано. Ее запах наполняет комнату, и раздражает мое обоняние, вызывая тошноту. Роняю нож с книгой на пол и отхожу на пару шагов. Но поздно, я вступила в лужу крови, и та оросила край моей сорочки и просочилась сквозь пальцы ног.

Дышать не могу, больно. Мир шатается перед глазами и кажется еще миг, и я просто упаду в обморок.

– Лиза… – шепот с кровати возвращает меня в реальность и я понимаю – тетушка жива!

Порывисто кидаюсь к Скво, с трудом различаю ее лицо в этом жутком кровавом месиве, и тянусь к старомодному колокольчику над ее кроватью, дергаю. Недра дома наполняются радостным звоном, пробуждая работников. Надо всех позвать. Скорую! Полицию! Кого угодно! Где мой телефон?

Кричать не могу, душитель сжал мое горло так, что сложно говорить. Но как позвать на помощь? Если домоправитель спит… а убийца вернется?

Тянусь к ножу, уже не обращая внимания на кровь, в которой измазалась вся с ног до головы.

– Лиза… – снова скрипит Скво и тянется к моей руке.

– Я тут, теть Маш, все будет хорошо, – хриплю не своим голосом, – я уже позвала Василия Ивановича, он вызовет скорую…

– Мне пора, деточка. Все. Теперь ты – герцогиня Скворцова.

Порывисто киваю, принимая все, что она скажет, лишь бы продолжала говорить не замолкая.

– Кулон… – хрипит герцогиня, – Он твой теперь, слышишь? Береги его…

Не понимаю о чем она, да и это не имеет никакого значения. Я склоняюсь к тете, почти не ощущая горячих слез, что струятся по моим щекам.

– Нет, пожалуйста. Не оставляйте меня.

Герцогиня кладет руку на мою и затихает. Ее смешные кудряшки цвета снежного пепла в бигуди, пропитались кровью.

Спустя пару минут слышу шаги за дверью, входит наш домоправитель – дядя Вася, и замирает в шоке от увиденного. Я распрямляюсь над телом Скворцовой и оборачиваюсь на мужчину, все еще сжимая нож в своей руке.

– Вызовите полицию, и скорую, Василий Иванович. Мою тетю убили, – я поворачиваюсь к еще теплой старушке и мое сердце рвется на части от вида ее омертвевшего лица.

Домоправитель бледнеет, и отступает из комнаты на шаг. Его редкие волосы приходят в движение, как у младенца на ветру. Грузный и очень аккуратный, казалось он просто не умеет быстро двигаться. Но я ошибалась.

Через мгновение дядя Вася скрылся в темноте проема.

Дальше все, словно в дурном кино. Кто-то включает свет, и я наконец, могу оценить в полной мере масштаб произошедшего. Приезжает скорая и полиция. Василий Иванович кружится вокруг меня и всех пришедших, кто-то фотографирует – яркая вспышка фотоаппарата больно режет глаза.

Чьи-то руки отрывают меня от тела Скворцовой, и не смотря на сопротивления – оттесняют в мою спальню, где ходят угрюмые, незнакомые люди. Усаживают на край кровати, толкают стакан с водой к губам. Я почти не участвую в происходящем, потерявшись в суете и ужасе этой ночи.

Внезапная пощечина – словно вспышка света. Включаюсь, моргаю растерянно и уже более осмысленно смотрю на обступивших меня людей.

Мужская рука на моем лице – вот что я понимаю в первое мгновение. Потом медленно осознаю – чья.

Майор Меринов сканирует ледышками своих глаз, слегка поглаживая кожу моей скулы большим пальцем. Слишком близко и внимательно он делает это. Какой хам.

Отпихиваю его лапищу от себя, и тру щеку.

– Вы с ума сошли? – хриплю слабо, почти не слышно.

Полицейский медленно кивает.

– Отлично, я рад видеть, что вы пришли в себя. Итак, Елизавета Алексеевна. Что тут произошло? – мужчина отодвигается от меня и присаживается на табуретку, что подставляет под его филейную часть Василий Иванович.

Старик уже накинул темно-зеленый халат поверх пижамы, в которой явился в первый раз.

Запоздало осознаю, в каком виде нахожусь сейчас, перед всеми этими людьми, и скрещиваю руки на груди. Впрочем, это уже не имеет значения. Судя по сальным взглядом «понятых» из числа соседей и полицейских, что сновали туда-сюда, все всё прекрасно рассмотрели.

– Не знаю, – хриплю растерянно и тревожно возвращаясь к произошедшим событиям.

Брови майора насмешливо вскидываются.

– Я пошла выпить молока, мне не спалось. А когда вернулась… – беспомощно смотрю на двери Скво, что теперь широко распахнуты, и невинность нашей с тетей спальни грубо нарушена чужими грязными ботинками, кровью и кривыми насмешками всех «неравнодушных», что наполнили комнаты.

Истерический ком сдавливает горло, рыдания душат меня и я, словно рыба выброшенная на берег утопаю в охватившем меня отчаянии, хватаю воздух ртом.

Василий Иванович услужливо подсовывает мне под нос нашатырь прежде, чем мент отвесит очередную пощечину. Острая вонь бьет похлеще любой оплеухи и я беру себя в руки.

– Я легла в постель, шторы были раскрыты, и он напал…

– Кто? Вы рассмотрели лицо?

– Нет, было темно.

– Вы же сказали, что шторы были раскрыты.

– Да, но я их закрывала…

– Так по – вашему убийца пришел, открыл ваши шторы и только потом на вас напал?

Это походило очень сильно на некую игру, правил которой я никак не могла понять. Улавливаю в его тоне сарказм. Перевожу взгляд на майора и вглядываюсь в его глаза.

– Да, именно так и было.

Уголок мужских губ вздрагивает. Он усмехается?

Мужчина отвлекается, что –то пишет на бумажке, закреплённой к планшету. Потом вновь обращает на меня свое внимание. И лицо его не выражает совершенно никаких эмоций. Впрочем, от этого не легче.

– И что потом?

– Потом она начал меня душить, я упала с кровати и свалила книгу. Именно она спасла мне жизнь…

Меринов косится на том с воткнутым в него ножом и снова кивает. Кажется, все происходящее вокруг для него является такой рутиной и обыденностью, что мне даже неловко занимать его своими глупостями. Так он отстранен и холоден.

Молча пишет, деловито перелистывает.

– Дальше что? Почему вы в крови?

Улавливаю нотки неприязни, но мне уже все равно. Пусть думает что хочет, мент поганый.

– Я пошла проверить тетю, она была еще жива… – вспоминая те последние мгновения жизни Скво, меня словно прострелило, – Кулон! Отдайте мне его, – встаю спешно с кровати, чем привожу в движение всех присутствующих. Все со мной.

Кто-то отшатывается в недоумении, а кто-то загораживает собой и перехватывает за плечи, останавливая.

– Не положено, – холодно сообщает Меринов, – Это улика. Когда будет можно, вам вернут все вещи герцогини.

Здоровый мент нависает и подавляет меня. Терпкий аромат сигарет и его одеколона ударяет в нос и мне отчаянно хочется прильнуть к его груди и разрыдаться. Наверное, парфюм похож на тот, что использовал отец.

Но вместо этого, яростно ударяю его плечо.

– Пропустите меня! Она сказала, это важно! – уж не знаю, что со мной.

Но дорваться до безделушки на ее шее, стало для меня единственным важным. Шагаю в сторону от мента, он легко двигается в унисон со мной. Пытаюсь вывернуться из рук, но вместо этого оказываюсь в крепкой хватке. Рыдаю в голос, размахиваю руками, кричу…

– Медиков сюда, срыв похоже, – холодно комментирует Меринов где-то в другой реальности, отрывая мое бренное тело от земли и утаскивая в полумрак коридора.

Как же я его ненавижу.

Происходящее словно яркий калейдоскоп. Кроваво-красный сменяется белым с голубым – в тон халатов и костюмов врачей, потом оранжевый квадрат – громоздкий чемодан. Грязно-серый – шприц. Боль – укол и темнота.

Глава 3


Большие часы в главном холле стучат полдень, когда я начинаю различать реальность. Разлепляю тяжелые веки и пытаюсь осознать, где нахожусь.

Комната не моя, но кажется смутно знакомой.

Запоздало осознаю, что это гостевая спальня на первом этаже имения Скворцовой. Я видела эту обстановку всегда под другим углом, поэтому не сразу поняла. Перевожу взгляд на свои руки и вздрагиваю.

Запекшаяся кровь на ладонях и пальцах, немного скаталась, но оставалась багровыми трещинами на коже.

Спешно выбираюсь из под одеяла, и понимаю – что вся белая постель теперь испачкана мной, как и рубашка, и волосы. Брезгливо сдергиваю с себя любимую сорочку и бегу в душ. Включаю воду.

Дрожь пронзает все мое тело, ведь сначала льется холодная вода. Но мне плевать! Хватаю мочалку, гель для душа и принимаюсь с остервенением скоблить свое тело, смывая остатки жуткой ночи. Нет, это не могло произойти вновь!

Сначала родители, теперь тетя. Почему все мои близкие погибают? Чем я это заслужила?

Опустошение заполняет мое сознание. Такое уже было. Скорбная тишина сменяется молчанием, а каждая смерть оставляет рубец в душе навсегда.

Ничто не проходит бесследно.

Когда вода сменяется на теплую, а я намыливаю волосы в третий раз, понимаю – от этого не сбежать. Я осталась совсем одна. Теперь точно.

Но теперь мне не четырнадцать. Взрослый человек. Плевать, что все это время меня держали под колпаком гиперопеки. Я была уверена, что справлюсь.

Ведь другого выхода просто нет.

Сползаю по стене на пол душевой, скукожившись и рыдая в коленки. Страх – вот что сейчас я испытывала. Ужас перед будущим и тем, что это все – моя вина. Я мечтала о свободе. И вот, я ее получила.

Но, разве об этом мечтала?..

– Елизавета Алексеевна? – горничная Галя деликатно зовет меня из-за двери в душевую, – Вы в порядке?

Я затравлено вскидываю заплаканное лицо, и трусливо качаю головой. Но ведь Галя не видит меня вовсе. Пышнотелая, розовощекая горничная всегда была мне верной подругой. И иногда даже делилась подробностями своей интимной жизни, заставляя меня краснеть.

Темноволосая головка девушки, что была моей сверстницей, осторожно показывается в проеме двери, и ощупывает пустые стены.

Замечает меня не сразу, в паре от горячих струй, что лупят мне в спину и голову. А когда подмечает комок в углу ванной, за матовым каленым стеклом, спешит ко мне, прихватив большое мягкое полотенце.

Словно мамочка, тянется к крану, спешно выключает воду, и накидывает на голую и мокрую меня – полотенце.

– Лиза, ну чего же ты… напугала меня! Я уж было подумала…– Галя себя резко прервала, должно быть осознав, что вот-вот надоумит меня наложить на себя руки.

Я вытираю влагу с лица уголком полотенца, и поворачиваюсь к своей наперснице. Долго смотрю на нее, и вдруг – обнимаю.

Ощутив объятия, нормальные, человеческие, мне становится немного легче.

– Мне так страшно… – шепчу я в ухо подруги, – и одиноко.

Горничная спешно кивает, и отодвигаясь от меня, говорит:

– Ну, теперь тебе скучать не придется, Лиза. Там, в гостиной, куча людей. Поверенные Марии Федоровна, ее арендаторы и какие-то друзья и знакомые. Все хотят выразить соболезнования и узнать о похоронах. И майор Меринов сказал, что бы ты приехала в участок, как проснешься.

В ответ лишь фыркаю.

Больше всего на свете, мне сейчас хочется вернуться в постель. Но Галя уже подталкивает меня к куче одежды, что она принесла из моей комнаты. Нехотя натягиваю белье и первое попавшееся черное платье. Горничная включает в розетку фен и твердо усаживает меня на пуфик перед зеркалом, сушит волосы.

Обычно, конечно, я все делаю сама. Но этот акт заботы мне был приятен.

– Не поеду я к нему, – когда Галя отключает фен и начинает расчесывать меня, говорю.

Девушка округляет глаза, попутно заплетая волосы в изящный жгут на затылке.

– Он такой суровый, не боишься?

Я смотрю на подругу в отражении зеркала, она на меня.

– Ему надо, пусть сам и едет, – дерзко говорю, хотя больше чем уверена, что у меня не хватит смелости встретиться с ним взглядом после того, что было.

Галя вскидывает брови в удивлении, но кивает.

– Ладно, хозяин-барин.

Горничная отходит и оглядывает свою работу.

– Вышло не плохо. Эх, не там я работаю…

Мне не интересно, как я выгляжу, но приятельнице киваю, соглашаясь. Она и правда была талантлива во всем. Смотрю на Галю, пытаюсь скрыть трусость.

– А там, в гостиной без меня никак?

Девушка сводит свои темные брови к переносице и строго говорит:

– Ты не сможешь прятаться от мира, Лиза. Тебе придется выйти и организовать похороны своей тетушки. Это последнее, что ты можешь сделать для Марии Федоровны! Как думаешь, справишься?

А вот теперь стало стыдно за свой эгоизм.

Спешно киваю и встаю с пуфика, разглаживая мешковатое платье по бедрам.

– Отлично, герцогиня.

Обращение Галины ударило меня под дых. Я удивленно взглянула на нее, но горничная в этот момент отвернулась, сдергивая грязную постель и собирая с пола оставленные мной вещи. Понаблюдав за девушкой какое-то время, медленно кивнула.

Ну, с ее стороны логично было бы предположить, что теперь титул переходит ко мне…

Размышляю об этом по дороге до гостиной, у самых дверей замедляюсь, не представляя, как мне себя вести и что говорить. Тетя решала все с таким изяществом, что мне никогда не догнать ее в бизнесе.

Конечно, она была не просто носительницей титула. Обладательница ряда строительных компаний, Скво владела примерно тридцатью процентами всех жилых и коммерческих площадей в городе, землей и озерами в пригороде, а также небольшим карьером где-то на периферии. Я, признаться, и сама не знала всего. Да и тетушка никогда не пыталась ввести меня в дела, часто припоминая проступок моего отца и ряд его неудач. Потом окидывала оценивающим взглядом и говорила, что-то типа: «Яблоко от яблоньки», и что самым великим счастьем для меня будет удачно выйти замуж, ведь на большее я просто не гожусь.

Теперь же, стоя у выхода в гостиную к партнерам и подрядчикам, соучредителям Скво, мысленно с ней согласилась. И чего было обижаться все эти годы? Я же не способна с этим справится. Нет, я не решусь…

И словно услышав мои мысли, дверь широко распахивается. Один из гостей решил посетить уборную, а наткнулся на меня. Впрочем, в открытой двери остальные так же увидели, что я трусливо топчусь у входа.

– Елизавета Алексеевна!

– Герцогиня!

– Наконец-то!

Я снова нервно глажу платье и шагаю в гостиную. Но чувствую, как потеют мои ступни в туфлях, и ладони, в которых комкаю носовой платок. Краем глаза замечаю камеру. Телевидение? Кто их сюда пустил?!

Оглядываюсь, в надежде, что кто-то из домашних тут и поможет мне хотя бы морально. Но все вокруг незнакомы мне. Я совсем одна.

– Елизавета Алексеевна, когда состоятся похороны?

– Лизонька, прими мои соболезнования…

– Какой ужас, не могу поверить…

Голоса раздаются со всех сторон, а у меня хватает сил только дойти до банкетки у окна и опуститься на нее.

Из толпы вдруг показывается тот самый седовласый «жених» – юрист Филипп Янковский. Он смело касается моей руки и сжав ее в своей, покровительственно поглаживая, между делом, вдруг громко, на всю комнату, сообщает:

– Дамы и господа, прошу вас. У семьи большое горе. Будьте корректнее, – вскидывает руку и жестом показывает всем отступить от меня хотя бы на шаг.

Это было так своевременно и необходимо, что я с плохо скрываемой благодарностью смотрю на своего спасителя, сжимаю его пальцы. Мужчина смотрит на меня и в его глазах самым настоящим образом светится волнение и благородство.

Вздыхаю тяжело и прикладываю платок к своему носу, ощущая, что еще мгновение и снова впаду в истерику.

Филипп, подмечая мое состояние, берет инициативу на себя. Привыкший к публичным выступлениям, на все вопросы он отвечает уклончиво и весьма расплывчато, но невероятно многословно и витиевато.

Встреча длится очень долго и мне кажется, что это никогда не кончится. Но, как известно, рано или поздно все завершается, и гостиная опустела. Галя принесла мне чай с ромашкой и разноцветные макарун на маленькой тарелочке с золотой каемочкой.

Янковский тоже остался, решив удостовериться, что я в безопасности, а все – ушли.

Он расположился напротив, снисходительно глядя на то, как я подношу кружку к губам дрожащими пальцами.

– Вы должны взять себя в руки, Лиза, – говорит Филипп, и уголок его губ изгибается, вместе с лихими усами, которые вдруг вошли в моду в двадцать первом веке.

Делаю глоток чая, и поднимаю на него встревоженный взгляд. Поступок Янковского заставил меня почувствовать к нему приязнь, мне показалось, что он – друг. Киваю.

– Я стараюсь, но то что происходит, просто чудовищно… – опускаю глаза в чашку, осторожно смахивая влагу с губ.

– Вам просто необходимо крепкое, мужское плечо, – замечает мужчина и делает ко мне шаг.

Чувствую подвох, но не очень улавливаю его суть. Ставлю кружку с чаем на столик слева и пожимаю плечами.

– Да, тетушка мечтала выдать меня замуж. И будь у меня сейчас муж, то возможно, все это было бы не так тяжело…

Янковский делает ко мне еще один шаг, останавливаясь неприлично близко. Его ширинка как раз на уровне моего лица, и я, ощущая неловкость, спешно поднимаюсь, не очень понимая, что происходит. Впрочем, сделала только хуже. Потому что дистанция между мной и юристом не оказалось и пришлось тереться о него грудью, пока не встала в полный рост. А в следующий миг вообще оказалась в кольце крепких, не по годам, рук Филиппа. Он буквально впечатывает меня в себя, начинает целовать в шею, потому что я успеваю отвернуться.

– Что вы делаете?!.. – вяло хриплю, упираясь в плечи мерзавца, что уже смело заваливает меня на банкетку, словно бы я какая-то женщина с низкой социальной ответственностью.
– Филипп, прекратите, прошу вас!

Сидение давит под колени, я поддаюсь давлению и заваливаюсь неуклюже, Янковский решительно лезет мне под юбку. Запоздало отпихиваю его руку.

– Отпустите меня! Вы с ума сошли?!

Мое измученное сознание неумело справляется со стрессовой ситуацией. Сил хватило только на мольбы о пощаде, но наглеца это совершенно не занимало. Я ощущала пугающую твердость в его штанах бедром, и наконец, осознала, от чего меня столько лет уберегала тетя. Вот от подобных ситуаций.

Я ни разу не оставалась наедине с мужчиной, и к своему стыду оставалась невинной. Знала об этом разве что, только Галя, но никогда не позволяла себе высказываться на эту тему.

Поэтому, когда взрослый мужчина, что годится мне в отцы, вдруг начинает яростно меня лапать с недвусмысленными намерениями, я теряюсь, совершенно не понимая, как мне это прекратить? Конечно, сейчас бы вновь не помешал томик Толстого, но вероятно, я уже использовала одно его волшебное свойство.

Жалобно скулю под тяжеленным мужиком, пока он неотвратимо разводит мои коленки и устраивается между них. Случайно толкаю столик ногой, чашка слетает и разбивается, макарун раскатываются из тарелочки по столу.

И в этот миг, спасибо господи, в комнату входит Галина, а за ее спиной маячит Меринов.

– Елизавета… – при виде представившейся картины, горничная осекается, и оглядывается на сопровождающего ее мента.

Тот, впрочем не долго думая, широкими шагами надвигается, и за миг до того, как Филипп осознает, что его план провален, подхватывает за шиворот и отшвыривает от меня, словно бродячую собаку.

Я спешно сажусь, заправляю платье, но реву. Этот кошмар когда-нибудь кончится, вообще?

Янковский, спешно одергивает свой пиджак, и пытаясь вернуть ситуации контроль, заявляет:

– Она сама захотела!

Признаюсь, слезы мои пересохли мгновенно от возмущения и недоумения. Я вскидываюсь на Филиппа, не в силах поверить в его наглость и изворотливость. Галя подбегает ко мне и обнимает спешно за плечи.

– Лиза, ты в порядке? – взволнованно хватает мое лицо, вглядываясь, – Он ничего не сделал..?

Улавливаю вопросительный взгляд в мою сторону со стороны Меринова, который, очевидно ждет мои комментарии о произошедшем. Майор правда думает, что я могла бы сделать это с кем-то в день смерти свой тети? Да еще и на банкетке в гостиной?

Янковский, пользуясь моей заминкой, продолжает:

– Любовники мы, – улыбается менту, – и теперь, когда тетушка умерла, мы, наконец, сможем пожениться!

Что же за бред он несет?!

Я смотрю беспомощно на Галину, но вижу и в ее глазах сомнение – так складно врет юрист.

– Вы с ума сошли?! – наконец, нахожу в себе силы защитить собственную честь, – Вы… вы… чуть не изнасиловали меня!

Янковский усмехается и окидывает многозначительным взглядом.

– Актриса ты конечно, хорошая. Решила все денежки себе заграбастать, да?

Мир вокруг становится невыносимо тяжелым. У меня просто нет сил спорить или что-то доказывать. Я хочу укрыться с головой и отключиться от реальности. Побыть в темноте и тишине.

Неужели это так сложно?

Вяло приглаживаю растрепанные Янковским волосы и ощущаю с брезгливостью его запах на себе.

Меринов и Галина наблюдают за мной безмолвно. А я, в свою очередь, за Филиппом, что продолжает распинаться о том, как нам было хорошо последние пару месяцев. И что мы хотели сбежать. И что раз Мария Федоровна мертва, то теперь можно не прятаться и все в таком духе.

– Елизавета Алексеевна, – прерывает тираду хитрого подлеца майор, – вы можете написать заявление прямо сейчас, если считаете нужным.

Я встречаюсь глазами с Мериновым, но он так холоден и устало отрешен, что я не нахожу в них и крупицы утешения. Смотрю на Галю, но та удивлена и явно в сомнениях, допускает, что слова Янковского правда. Забавно. Ведь с ней я делюсь совершенно всем, и уж таким бы точно поделилась.

– Лиза, пиши, – говорит она громко, – пусть получит по заслугам!

Тяжеленный ком скатывается с моих плеч. Хоть кто-то в этой комнате мне верит! Но реплика Галины приводит Филиппа в движение.

– Лизонька, прошу тебя! Не надо, ты же знаешь, мои дела и правда…

– Значит так, – прерывает Меринов весь этот балаган, – Филипп Янковский, вы задерживаетесь до выяснения, – мент молча достает из кармана наручники и шагает к юристу.

Тот ошалело делает пару шагов назад, но от майора не уйти. Меринов молча защелкивает наручники на его запястьях. Так быстро не раскрывалось еще ни одно преступление, наверное.

– Скворцова, а вы – пишите, – не глядя на меня говорит полицейский, – Сейчас его в участок определю и вернусь, мы с вами обсудим то, что собирались.
Я открываю, было рот, что бы сказать, что не собираюсь с ним ни о чем говорить, но майор выходит из комнаты, поддерживая Филиппа за локоть скованных рук.

Когда их шаги стихают в коридоре, Галя поворачивается ко мне, и произносит:

– Откуда он вообще взялся?

– Кто?

– Ну Янковский этот?

– Не знаю, – с запозданием осознаю, что не помню, когда он впервые появился на вечерах Скво.

– Думаю, теперь тебя нельзя оставлять одну, – Галя садится рядом со мной на эту несчастную банкетку и приглаживает мои волосы, – Теперь ты завидная невеста, а методы у мужиков разные. Кто силой, кто будет пытаться тебя в себя влюбить. Будь осторожна…

Горничная говорит, но я вижу в ее глазах сочувствие. Словно бы я уже натворила дел.

– Ты наивная очень, доверчивая. Не легко тебе будет. Но я помогу, обещаю. Чем смогу, – Галя ободряюще улыбается, и вздыхает, – Но сначала бардак этот убрать надо.

Ловлю руку девушки и неуверенно говорю:

– Я тут подумала…

Галина оборачивается, сжимая в руке разбитую чашку, которую подняла за секунду до этого.

– Раз уж я теперь могу распоряжаться всем, так может, я могу взять тебя в свои помощники с зарплатой и все такое?

– Можешь, наверное.

Галя пожимает плечами и поднимает второй осколок.

– А сколько платить будешь? Я ж на маленькую зарплату не пойду, смекаешь?

Глава 4

К возвращению Меринова, успеваю причесаться и освежиться, а Галя – убрать. Но все же, решаю принять полицейского в кабинете с библиотекой, том самом, где общалась с ним тетушка Скво.

Сижу в кресле с высокой спинкой, оббитой темно-зеленым бархатом. Рядом стакан с водой и лимон. За окном стемнело и снова пошел снег. Часы в главном холле пробили шесть вечера, и по дому поползли ароматы еды. Кухарка готовит ужин.

Все идет по знакомым, старым рельсам, но только нет в этом составе больше машиниста. Я растерянно смотрю на монитор компьютера Марии Федоровны, но меня ждет сразу проблема – пароля не знаю. А мне нужно войти и распечатать срочные документы. Как они называются, Галя записала и передала мне на бумажке. Честно говоря, понятия не имела, где их искать, но пыталась верить в себя.

На широком столе Скво, помимо компьютера, был так же деревянный офисный органайзер для ручек с золотой гравировкой, какие-то папки в кожаных переплетах и милое фото в коричневой рамке. На нем – Мария Федоровна со своим мужем. Я тянусь к нему, желая ощутить тепло близкого, но увы – потерянного человека. И в этот миг вижу в отражении стекла рамки фигуру человека.

Вздрагиваю, оглядываюсь. На мгновение мне показалось, что убийца вернулся за мной. Но нет, это всего лишь Меринов.

– Дверь была не заперта, – говорит он сдержанно, – я знал куда идти, поэтому не стал отвлекать от работы ваших горничных.

Зачем звать кого-то, я и так красная как рак. Летопись наших с полицейским встреч велась не в мою пользу, и всякий раз перед ним со мной что-то происходило.

– Я просто… просто фото смотрела, – мямлю невнятно, и киваю на рамочку, – не заметила вас.

Меринов кивает и проходит через кабинет к столу, и садится напротив.

И зачем я оправдываюсь, ему ведь безразлично!

Майор хватает рамку и вглядывается в юные лица на черно-белом фото, а внутри меня все болезненно сжимается. Он словно бы оскверняет снимок своим вниманием, и мне хочется отнять и поставить на место.

– Это ваша тетушка? – впрочем майор ставит рамку сам, и я невольно испытываю облегчение.

– Да, с мужем, – киваю, и нервно поправляю снимок, что бы стоял ровно там, где его поставила тетя.

– Она была замужем за негром?

– Это был принц, – спешно говорю, не желая заострять внимание на расе избранника Скво, – Африканский принц. Думаю, у них была любовь с первого взгляда.

Снова перевожу взгляд на фотографию, но она больше не вызывает умиления. После такого итога, глядя на эти счастливые лица, хочется рыдать.

Меринов скидывает брови удивленно, и теряет интерес к теме, решив не продолжать. Молча и деловито достает какие-то бумаги, бланки допроса, ручку, и разложив все вокруг себя, говорит:

– На Янковского писать будете?

К своему удивлению отвечаю отрицательно. Майор недоуменно вскидывает на меня вопросительный взгляд.

– Тетя мне говорила, что его финансовое состояние весьма плачевно, а мне не хочется добавлять ему проблем с законом. Уверена, это досадная неприятность, просто… – осекаюсь, когда майор тяжело вздыхает протирая лоб рукой.

Ободок его кольца сверкает в свете торшера, что наполняет кабинет теплым желтоватым сиянием.

– Что? – его реакция напомнила мне жест Гали, когда та звонко прикладывает руку ко лбу, на манер смайлика в телефоне.

Майор вскидывает на меня тяжелый, ледяной взгляд и сурово говорит:

– Вы либо очень хитрая, либо круглая дура.

Вспышка негодования, ярости и смущения подрывает мое спокойствие. Я мгновенно краснею, а дыхание сбивается.

– Вы хоть понимаете, как выглядит все это? – майор усталым, раздраженным жестом машет в сторону двери, пока я непонимающе хлопаю ресницами.

Ну и везет же мне сегодня на уродов всяких! Ну почему он не может быть более вежливым и корректным? Зачем бить по лицу во время шока? Зачем всякий раз делать мне хуже своими ужасными комментариями?

– Елизавета Алексеевна, вынужден сообщить, что вы главная подозреваемая по делу об убийстве Марии Федоровны Скворцовой. Ваши отпечатки на орудии убийства, вы были в ее крови, а также оставили на месте преступления великое множество своих следов. Кроме того, Янковский утверждает, что вы состоите в связи и только ждали мига, когда ваша тетушка умрет, чтобы заполучить ее деньги и жить спокойно. Я прав?

Майор подается вперед через стол, словно хочет заглянуть в мою душу, пока пытаюсь осмыслить все им только что сказанное.

– А что если это все, – майор снова машет, рисуя ручкой круг у меня перед носом, – грандиозный заговор? Вы изображаете святую невинность, чтобы поставить в тупик следствие? Зачем вам был нужен кулон Скворцовой?

Мое удивление и недоумение просто не имело границ. Я открывала рот, чтобы хоть как-то оправдаться, и тут же захлопывала его вновь.

Отрицать этот бред просто не имело смысла. Все ведь и так понимают, что я бы никогда…

– А посмотрите что о вас пишут в сети, – Меринов достает сотовый, и быстро совершив с ним манипуляции, открывает новостной паблик и подсовывает гаджет к моему лицу.

В первой же строчке новость: «Племянница герцогини – волк в овечьей шкуре!», «Филипп Янковский раскрыл истинное лицо Лизы Скворцовой!», «Герцогиня Скворцова пала жертвой жадности своей племянницы».

Сказать, что я не верила своим глазам – ничего не сказать.

– Вы его не задержали? – только и смогла выдавить, при упоминании прыткого Филиппа.

– Он юрист, не забывайте. Задержали, но стоило мне покинуть отделение, он уже освободился.

– Но как он успел…

– Он использовал свой звонок, что бы сообщить таблоидам новость.

Все происходящее просто не укладывалось в моей голове. Я медленно кладу телефон на стол и гулко сглатываю, пытаясь справиться с эмоциями. Меринов внимательно следит за мной, за каждым жестом, вздохом… смотрит на мои губы?

– Я… я не понимаю, – выдыхаю, но чувствую себя настоящей тряпкой.

Течение событий подхватило меня, закружило и потянуло по бурелому. А я плыву, и даже не предпринимаю попыток спастись.

В какой-то миг мне показалось, что майор сейчас вновь влепит мне пощечину. Отрезвляющую. Что бы избежать этого, беру себя в руки, пытаюсь собраться.

– Наверное, все же напишу на него, – слышу свой голос.

Майор усмехается и кивает.

– Умная девочка. Это мало поможет, но хотя бы заткнет его не на долго.

Я немного запуталась. На чьей он стороне? Мгновение назад я была уверена, что мы враги. Теперь же, мне показалось, что в его тоне мелькнула теплота.

– Советую, все же, найти юриста. Да посильнее. Доказательная база у нас солидная.

Снова хлопаю глазами, как дура, за что невероятно злюсь на себя.

– В смысле.. вы правда думаете, что это сделала я?!

Меринов смотрит прямо. Холодно. Строго. А в его глазах лишь та сама отрешенная усталость. Весь он словно бы говорил: «Ну давай, расскажи мне, очередную сказочку. А я сделаю вид, что поверю».

– Вы с ума сошли?! Да я тетю обожала…

Майор достает из своего портфеля что-то, отвлекаясь от меня на мгновение. И я в друг узнаю тетрадку, появившуюся в его руках. Он молча пролистывает мой личный, интимный дневник, и зачитывает бегло:

– Эта старая грымза меня довела. Иногда мне хочется просто выйти в окно, так она меня достала…

Снова покрываюсь пятнами от стыда, а Меринов молча закрывает тетрадку, и продолжает:

– Имея на руках меньшие доказательства, я упекал людей за решетку на долгие, долгие годы. Поверьте, Елизавета Алексеевна, ваша судьба решена. И что бы вы мне не сказали сейчас, вы сядете. На долго.

Немею вновь. Это чувство, когда словно страус, хочется спрятаться от проблем, вновь обуяло меня. Я пытаюсь безуспешно встать и сбежать от майора, но ноги меня не слушаются.

– Убирайтесь, – наконец, смогла вымолвить, – убирайтесь прочь!

Меринов лишь надменно усмехается.

– Мне нужно взять ваши показания, и на Янковского вы так ничего и не написали, – разводит он руками, – может тогда уже приступим? Что бы не докучать друг другу неприятным обществом.

Мрачно буравлю его взглядом, и вдруг понимаю – я ему нужна больше, чем он мне! Вот и сидит тут! Подзуживает меня!

– Если у вас так все схвачено, – вдруг понимаю, – то почему вы не арестуете меня прямо сейчас?

Усмешка сползает с его лица, а в глазах мелькает что-то отдаленно напоминающее удивление или даже злость?

– Недостаточно улик? Я права? Думали, дурачку нашли, и я поведусь на ваши сказочки и все вам вот так вот расскажу? Признаюсь в убийстве? Или может в том, что я причастна к строительству Египетских пирамид? Или еще чего?! – чем длиннее была фраза, тем громче я говорила.

В конце предложения вообще перешла на крик и встала со своего места, желая выказать всю злость на чертова мента, что даже не попытался разобраться в том, что произошло, и только нашел козла отпущения в моем лице.

Меринов молча смотрит на меня, сложив руки перед собой. И снова усмехается. Своей самой гадкой улыбкой, из тех что я видела. Отвратительный тип!

– Это вы не желаете давать показания, – спокойно отвечает мужчина на мой крик, – я вот к вам приехал с добрыми намерениями, а вы избегаете встреч со мной. Это говорит не в вашу пользу.

Задыхаюсь от возмущения. Вообще выводить из себя и так психически не стабильную женщину – себе дороже. Руки действуют быстрее, чем я понимаю, что творю. Хватаю свой стакан, и выплескиваю в лицо майора воду с лимоном. Желтое колечко цитруса комично повисает на его плече, он щурится, пытаясь стереть кислоту с ресниц.

Галя прибегает на мои крики, и застает финал отвратительной сцены.

Отдать должное менту, он с достоинством выдерживает мою очередную истерику, и лишь лениво достает платок из кармана и утирается им, поднимаясь. Я опускаюсь обратно в кресло, закрывая руками лицо, и ощущая себя полной идиоткой.

– Значит так, – своим фирменным, зычным голосом говорит майор, – жду вас завтра в отделе, хотите берите юриста, хотите нет. Мне нужны ваши показания, и когда они будут у меня, я даю ход делу. Это ясно?

Галя растерянно стоит в дверях, не очень понимая, что ей делать вообще и кого защищать в этой ситуации.

Киваю на вопрос Меринова и тот, все с той же высокомерной отчужденностью покидает кабинет.

– Я знаю где выход, – говорит Галине, – не волнуйтесь.

И дарит ей улыбку. Милую такую.

Ну и чудак, на букву «м»!

Когда его шаги затихают в коридоре, горничная вскидывает брови и игриво говорит:

– А что у нас тут за страсти, Лиз? Ты чего на мента кидаешься?

– Он сказал, что я главная подозреваемая в убийстве, – бубню себе под нос, пряча лицо от подруги, – и так думают все.

– Да, – Галина подходит к столу и опирается о него бедром, – тоже читала в сети.

– Но как же так?…

– Восемьдесят процентов убийств происходит от рук самых близких. Мужей, детей, любовников, – брюнетка пожимает плечами.

Я в полном шоке смотрю на нее.

– Откуда такие познания?!

– Слушаю криминальный подкаст.

Галина открывается для меня с неожиданной стороны.

– Василию Ивановичу сказала, что уходишь?

– Ага.

– И как он отреагировал?

– Расстроился немного. Теперь ему с Элькой да с Танькой работать. А они старые обе.

Я вздыхаю, едва прислушиваясь к болтовне подруги. Что же мне теперь делать?

– Надо адвоката найти, – озвучиваю свои мысли.

Галя понимает, что мои мысли далеки от ее истории про кипящую воду в кастрюле и зазевавшуюся, во время мытья полов – Татьяну.

– Надо. Но у твоей тети их целая армия была. В книжке записной смотрела?

Точно. У Скво было много каких-то тетрадей.

Начинаю шарить в полках стола, но там есть что угодно, кроме записной книжки Скво. И запертый верхний ящик.

– А где ключ от стола, не знаешь? – спрашиваю подругу, пока та деловито стирает лужи воды со стола восемнадцатого века.

– Какой ключ?

Понятно. Значит там у тетушки был какой-то тайник?

Глава 5


Наконец, тело тетушки Скво вернули из морга и мы смогли предать его земле. День выдался тяжелый. Я совершенно без сил сидела в кресле гостиной и бездумно пялилась на часы. Это был старинный мастодонт с большим маятником, что каждым покачиванием отсекал мгновения моей жизни. Коробка с меня ростом, не меньше. В полдень и полночь они начинали бить, иногда пугая. Но сейчас, когда начинают издавать эти звуки я понимаю, что все по-прежнему. Тетушки Скво нет, но я осталась жива.

Жить в одиночестве в огромном доме не самое приятное мероприятие. Я попросила Галю переехать, но та отказалась, сославшись на ревнивого парня. Да оно и понятно, кто станет жить на работе?

Так что теперь, я сидела в полном одиночестве, боясь пошевелиться. Мне казалось, что в доме кто-то есть. И в то же время понимая, что это просто глупость. После случившегося, по всей территории установили новое оборудование, датчики движения и камеры наблюдения. Набрали дополнительно людей, а я была на антидепрессантах, но все равно тревожно.

После нападения Янковского прошла почти неделя, А я все никак не могла прийти в себя. Как он мог? А с виду такой приличный человек….

Не то, что этот мент!

И тут я вспоминаю, что так и не пришла на допрос, а ведь уже прошла неделя! Невероятно.

Страх перед яростью майора переселил страх перед возможными демонами в темных углах комнаты, я резко поднялась и двинулась к двери в кабинет. Записные книжки Скво я так и не нашла, и признаться забыла обо всем, закружившись в водовороте звонков, соболезнований и выбора материала для гроба. Красное дерево или дуб? Как-будто Скво уже была какая-то разница от этого.

От резкого движения перед глазами у меня поплыли снежинки, и я, пошатнувшись оперлась на часы. Но внешняя монументальность, на поверку оказалась только ширмой. Они пошатнулись от моего веса, едва успела удержать их. Что-то соскользнуло из-за декоративной панели на верхнем фасаде часов и упало на пол.

Чего это меня так шатает?

И тут же вопрос – когда я ела в последний раз? Вчера? Позавчера?

Когда Галя ушла из горничных в ассистенты, никто больше не следит за моим питанием. Слуги, те кто остались, относились ко мне пренебрежительно. Будто я выскочка и не достойна своего статуса.

Восстановив вертикальное положение часов и свое, я присмотрелась к упавшему предмету. На полу, возле двери в кабинет тетушки, лежал небольшой ключик. Очень похожий на тот, что я искала все эти дни. Но, почему он лежал на часах?

И как моя не ходячая тетушка могла его туда положить, не вставая?

Осторожно наклонившись и словив очередной приход в виде взрыва белесых мушек перед глазами, я все же подняла искомый предмет и сжала его в руке, двинувшись в кабинет Скво.

Там, обогнув вульгарный стол, присела возле запертого ящика и медленно вставила ключик в замок. Он подошел идеально. Хорошо. А то я шла полная решимости взломать его.

Выдвинув ящик, к собственному удивлению поняла, что тут кто-то порылся. Обычно у тётушки везде был идеальный порядок. Она всегда шпыняла меня за некую неопрятность и несоответствие ее высоким стандартам. Сама же казалась идеальной во всем. Мария Федоровна, выпив вишневой настойки любила рассказать, как ее муж, настоящий африканский принц влюбился в нее с первого взгляда.

Герцогиня Скворцова в молодости походила на молодую Грейс Келли. Статная, холодная и невероятно притягательная. Светлые локоны, неизменно красная помада, безупречный внешний вид. Разумеется, для афроамериканца она показалась небывалой экзотикой. Они познакомились на каком-то посольском ужине и больше не расставались до самой его смерти.

Теперь же, стоя на коленках перед распахнутым ящиком ее стола, я испытала очень неприятное чувство. Словно бы поймала кого-то близкого за попыткой заглянуть в ящик с бельем. Примерно то же я ощущала, когда на меня накинулся Янковский. Разочарование и отчаяние в одном флаконе.

Все записные книжки Скво разбросаны хаотично и понять какая из них с телефонами, что мне нужна, понять было сложно. Беру первую, в красной обложке и раскрываю ее. Это была книжка с рецептами. Зачем, у нее ведь был повар? Откладываю в сторону. Открываю следующую – синюю. Там меня встречают стройные ряды каких-то бухгалтерских сводок. С этим ознакомлюсь позднее.

В третьей, зеленой, я нахожу некое подобие дневника. Решила прихватить себе как чтиво на ночь. Предвкушая подробности истории любви Скво и ее принца.

Будучи все же, весьма романтичной, я верила в любовь с первого взгляда. И мне казалось, что там должна быть просто невероятная история. Иначе, зачем вообще жить? Если учесть, как плохо все закончилось. В кино все заканчивается пока влюбленные молоды и красивы. Но в реальной жизни – никогда.

Удача, если вы погибнете в один день. Для вас. Не для близких. Терять родных очень тяжело…

Раздумывая об этом я беру следующую книжку – серый ежедневник и, наконец, попадаю. Списки телефонов, с именами. Хорошо, что тетушка у меня осталась приверженцем старых добрых записных книг. Правда, на внутренней стороне ежедневника я нашла и пароль от компьютера.

Безусловно, удачный день. Или уже ночь?

И словно бы отвечая на мой немой вопрос, часы в гостиной начинают бить полночь.

Я сажусь за компьютер, забиваю пароль и пытаюсь вникнуть в деловую переписку в электронной почте, найти все то, что от меня просят уже несколько дней поверенные Скво, ощущая себя непроходимой тупицей. Так же пишу запрос одному из юристов Скво, который так же занимается уголовными преступлениями. Он тут же раскрывает мое письмо и присылает ответ. Сразу видно – работает человек. Ночь-полночь, а он не спит.

Громкие шаги в гостиной заставляют меня проснуться. Должно быть Василий Иванович пришел.

Ночь на клавиатуре лицом – то еще веселье. Хотя какая ночь? Часы показывали четыре утра. Я была в отключке не больше часа.

Сажусь спешно, и вяло тру щеку, на которой отпечатались кнопки. Сонно все выключаю и возвращаюсь в спальню, прихватив книжки Скво. Интересно, зачем она заперла их в ящике? Из-за пароля?
Скидываю траурное платье и решаю доспать пару часов в кровати, после чего, все же навестить Меринова. Не хорошо злить полицию. Особенно, когда в полиции работают люди, способные выводить из себя инвалидов, стариков и женщин.

Засыпаю быстро, и пробуждаюсь второй раз, когда в комнату врывается без стука, Галина.

– Дрыхнешь?

Разлепляю веки тяжело.

– Там юрист твой уже ждет. Пришел.

– Да? – эта новость меня быстро пробуждает, спешно выбираюсь из кровати и мчусь в душевую.

– Какой-то он молодой и смазливый, – со странной интонацией комментирует Галя, в оставленную мной приоткрытой дверью, щель.

Я устало подкатываю глаза. Моя новая ассистентка была девушкой очень уж любвеобильной и не пропускала ни одного мужчины. Оценивая его по внешним данным, прикидывая, какого размера его достоинство и красивые ли у него руки/глаза/задница. Эти разговоры меня смущали, но я никогда не останавливала ее.

– Но губы красивые, чувственные такие. Наверное, он ими такое творит….

– Представляешь, – сквозь шум воды, решила перебить я, – нашла вчера ключ от стола Скво, – нервно смеюсь, смывая мыльную пену с тела, и выключая воду, – он на часах лежал.

Выхожу из душа, подхожу к раковине, наматывая полотенца, и вытираясь им одновременно.

– И что? Открыла ящик? – без былого энтузиазма, спрашивает Галя, хлопая дверями моего шкафа.

– Ага, – говорю с зубной щеткой во рту, спешно счищая налет, и ощущая приятную свежесть.

Закончив, выхожу в спальню, где моя верная наперсница уже достала черный строгий костюм и сумочку с туфлями.

Окидываю взглядом черные лодочки на высоких каблуках с сомнением.

– Что? Брюки Палаццо носят только с каблуком!

– Я не умею в них ходить… – достаю черное белье и спешно натягиваю трусики.

Теперь, когда Скво за мной не следит, я постепенно добавляю в свой гардероб то, что нравится мне. Вернее, оно у меня все было, но носить это стеснялась. Начала с белья, а там и до платьев в блестках дойдет.

– Пора учится, Лиз. Ты красивая баба, а ходишь как монахиня.

– Брось, – смущенно отворачиваюсь, развязываю полотенце и спешно надеваю лифчик.

Впрочем, Галя увлечена черными «Лабутенами», крутит их в руках, любуется.

– Классные туфли. Как ты удержалась и не обула их ни разу?

– Потому что копила на них больше года.

– В смысле?

– В том смысле, – терпеливо начинаю я разжевывать ассистентке, – что Скво давала мне деньги каждый день, как подростку. И ни о какой зарплате речи не шло. Но так как мне ничего не было нужно, я просто их складывала на счет. Потом увидела туфли… и купила.

Черная блузка с большим бантом на груди и широкие брюки на месте.

Сажусь, и Галя начинает меня с удовольствием заплетать.

– Странно все это, если честно, – лениво говорит она.

– Не знаю, но так было с детства, и до сих пор.

– Ты взрослая баба, какие карманные деньги? Господи, мне страшно за тебя, Лиз. Куча бабла, врагов и мужиков – завидно и страшно. Но не переживай. Я не дам тебя в обиду, – Галя посмеивается, и я улавливаю сарказм в ее словах.

– Не сомневалась в тебе.

– Мы, Громовы, друзей в беде не бросаем! – торжественно говорит брюнетка, смеясь и вкалывает последнюю шпильку в строгий жгут на моем затылке.

Закончив со сборами, мы спешим в гостиную где терпеливо ждет юрист. И правда очень уж молодой. На вид едва есть тридцать. Опрятный ухоженный брюнет с обаятельной улыбкой и лихой челкой, что придавала ему вид озорного школьника.

– Юрий Алексеевич, – приветствую я, – добрый день. Прошу прощения, что пришлось так долго ждать.

Адвокат встает нам на встречу и улыбается. На нем строгий серый костюм, и белая рубашка. Эту унылую картину разбавляет галстук цвета Тиффани.

– Ну что вы, герцогиня. Уверяю вас, ожидание таких прекрасных дам для меня – сплошное удовольствие.

Чувствую, как от смущения неотвратимо краснею, но паузу спешно разбавляет Галина.

– А вы, я смотрю, тот еще дамский угодник? – ее тон, манера себя вести, взгляд – все в миг изменилось.

От удивления, я едва не открыла рот.

Мужчина посылает Галине обворожительную улыбку.

– Да, так тоже можно сказать, – возвращает все свое внимание на меня, – А у меня для вас хорошие новости.

Вскидываю брови. Я уже и забыла, что такие бывают.

– На ваше дело назначен новый следователь, и он изменил тактику, так что вы из подозреваемой переквалифицированы в главного свидетеля.

– Это… как? – признаться, подобного развития событий я уж точно никак не ждала.

– Как я понял, Сергей Александрович участвовал в еще одном деле, лез не туда куда надо, за что и был отстранен ото всех своих актуальных расследований. Так что, вы можете быть спокойны, Елизавета Алексеевна, вам больше ничего не угрожает.

По мере того, как продвигался рассказ, я удивлялась все больше. Что значит «лез не туда»?

Я медленно опускаюсь в одно из кресел цвета лаванды, и смотрю на юриста Орлова недоуменно.

– Да, – он широко улыбается мне, – Такое бывает.

– Я бы хотела узнать подробности, вы могли бы…

– Конечно, – юрист кивает и его озорная челка падает на лоб, вырвавшись из крепкого плена геля для волос.

– А кулон?

– Какой кулон?

Юрий удивленно вскинулся, отвлекаясь от бумаг, что доставал из своего портфеля.

– Кулон моей тети, они забрали его как улику. Но с телом не вернули. Я надеялась, забрать его у Меринова.

Адвокат пожимает плечами.

– Скорее всего он по описи лежит где-то в архиве, и пока следствие идет, вам его вряд ли вернут. Вдруг там будут какие-то отпечатки или еще что…

Чем дольше говорит молодой человек, тем сильнее я начинаю злиться. Встаю. Галя тоже резко вскакивает со своего места, от чего ее пышное тело немного вибрирует. Адвокат, так же настороженно поднимается.

– Давайте поедем в отделение, все же, – говорю, остро желая встретиться с мерзавцем майором, что обманул меня.

Неужели я никогда не увижу семейную реликвию Скворцовых?!

Мы выходим из дома, все послушно следуют за мной, но неловкости я больше не ощущаю, ведомая странным возмущением. Почему-то облегчения, из-за отмены моего обвинения, не было. Впрочем, официально никто меня подозреваемой и не объявлял. Зато было чертовски занимательно, что случилось с Мериновым. Несмотря на то, что он во всем обвинял меня, он казался хорошим специалистом. Слова, брошенные им мне в лицо больше походили на провокацию, и сам он до конца не верил им. Или я наивная дура?

Мы сели в машину, а в воздухе витали странные волны, что исходили от моих спутников. Они явно транслировали друг другу некие сигналы, которые я не очень понимала. Галя улыбалась, глаза ее сияли. Юрист то и дело облизывался, словно бы невзначай кидая взгляды на мою подругу, а точнее – в зону ее груди. То ли мой растерянный вид, то ли наше с Галиной поведение настроило его на такой игривый лад – уж не знаю. Но меня все происходящее бесило ужасно. Казалось, что он не сосредоточен на действительно важном!

Мы выходим из машины у следственного отдела.

– Галя, жди здесь, – строго говорю подруге, и та кивает послушно, но я подмечаю, как вытянулось недоуменно ее лицо.

Захлопнув двери пассажирского сидения, иду с юристом к зданию. Он продолжает мне что-то говорить, о природе/погоде, но я не в настроении поддерживать светскую беседу. Только киваю невпопад.

Наконец, мы попадаем в кабинет нового следователя.

Очень полный мужчина встречает нас с широкой улыбкой. Его форма так натянута на животе, что кажется пуговицы вот-вот оторвутся. И скорее всего унесут с собой пару жизней близ стоящих людей.

– Майор Литвинов, – приветливо пожимает ему руку Орлов, – Это Елизавета Алексеевна Скворцова.

Я вежливо киваю новому следователю и оглядываю кабинет, в котором он сидел. Толстяк приглашает меня сесть и начинает вести себя странным образом весело. Роняет ручку, цепляет бедром гору папок и те сыплются на пол. Он смеется, извиняется.

Недоуменно ловлю взгляд юриста, тот лишь пожимает плечами в ответ.

Наконец, допрос начинается. Я сухо излагаю факты, но что-то мне подсказывает, что этот Литвинов и в половину не так хорош, как Меринов. И он точно не найдет убийцу моей Скво.

Когда с этим балаганом было покончено, я все же решила поинтересоваться о кулоне.

– Не было кулона, – Литвинов даже губки буквой «о» сложил, – Вот опись улик. Там никакого кулона не фигурирует.

Дергаю список из рук майора и спешно пробегаюсь по нему глазами. Там и правда нет украшения.

Украли, получается?..

– Вы должны проверить еще раз, майор Меринов обещал, что с фамильной ценностью ничего не случится! – теряя терпение, я вдруг повышаю голос, сама не понимая почему.

Орлов и Литвинов удивленно посмотрели друг на друга, потом на меня. Следователь прочистил горло, несколько смущенно и тяжело дыша и осторожно начал:

– Ну так… может вам следует поговорить с самим Мериновым?

– В каком кабинете он сидит? – тут же подключается юрист.

– Сергей Александрович тут больше не сидит, – виновато отвечает толстяк, – он написал заявление и уволен из органов.

Вот это новость! Я ошарашенно отступаю от стола следователя и понимаю, что дело тут какое-то мутное. Что он нашел? Его явно поперли из органов за какой-то проступок.

«Так ему и надо», – мелькает злорадная мысль, и тут же меня посещает приступ вины за такие плохие мысли.

Распрощавшись с Литвиновым и получив от него обещание найти кулон Скво, мы вышли из кабинета. Перестук моих каблуков наполняет облезлый коридор, я сую руку в карман новых брюк, и чувствую, как распирает злость и обида. Неужели так сложно сдержать свое слово? Ты же мужчина, черт возьми.

– Юрий, вы сможете найти домашний адрес следователя Меринова?

– Не думаю, что это хорошая идея…

Я кидаю на брюнета быстрый взгляд и он осекается.

– Мне надо с ним поговорить, – мягко замечаю, – это точно он украл мой кулон. А тетя завещала его мне на своем смертном одре. Кощунством будет оставить все это как есть.


Глава 6


День неумолимо клонился к вечеру. Стемнело, и на заснеженных улицах зажглись фонари. Деревья в густом белоснежном одеянии стояли у подъезда, опустив скорбно свои ветви под тяжестью снега.

Я настороженно выглянула из окна своего «майбаха» на стены обшарпанной «хрущевки», водитель – Саня, наблюдающий за мной в зеркало заднего вида, тихо проговорил:

– Давайте я пойду с вами?

Он, как никто знал, как я жила прежде. Саша работал у моей тетушки уже девять лет, и я хорошо помню нашу первую встречу с ним. Веселый, добрый мужчина. Коротко, почти на лысо остриженный, русоволосый и очень улыбчивый.

– Ненужно, я скоро, – говорю, впрочем неуверенно.

Итак, юрист скинул мне адрес майора, теперь уже бывшего, с пометкой не ходить к нему самой. Разумеется, дождаться утра, когда Орлов обещал меня сопровождать, я не могла. От мысли, что Меринов мог украсть кулон, меня аж потряхивало. Ведь почти поверила в его порядочность! Впрочем, откуда такие выводы? Он грубый, неотесанный, закостеневший мент, у которого просто ничего святого!

Саня неуверенно кивает.

– Давайте я хотя бы в поднимусь с вами до квартиры?

– Ненужно, Сань. Он же мент, что он мне сделает?

Я не разделяла волнения водителя на счет майора. Мне казалось, что ему можно доверять. Хоть мы и враги.

Выхожу из салона авто и каблуки тут же проваливаются в снег. Отличное время прогулять мои любимые лодочки. Морозный воздух вырывается изо рта облачком пара, а я спешно иду к подъезду, едва не убившись на льду у входа.

Ни о каком домофоне речи не шло, но на двери сломанный кодовый замок. Дернула створку и вошла. В темном подъезде воняло кошками и табаком, но меня уже ничего не могло остановить.

Я стремительно поднимаюсь на третий этаж и замираю у квартиры с номером десять. Звоню в звонок над новой чистенькой дверью. Мне никто не открывает. Но я видела свет в окне.
Чертов вор!

– Открывайте, ну, – звоню и звоню, до тех пор, пока не услышала щелчок в двери.

Меринов открывает и смотрит на меня.

– Че надо?!

Это было несколько грубо, но я все же решительно вошла в его прихожую, пока не испарилась моя смелость.

– И вам добрый вечер, майор.

Едва прикрыв за собой двери, я остро ощущаю аромат табачного дыма и алкоголя, что бьет в нос и практически сбивает с ног.

Он лишь машет рукой на мое приветствие и кривит губы в подобии усмешки.

– Что.. пришла позлорадствовать? – холодные синие глаза Меринова сегодня были какими-то мутными.

Рассеянный взгляд мента мазнул по мне, от подбородка вниз и обратно.

– Верните мой кулон, – собрав всю свою решительность, говорю ему.

Пьяных я, честно говоря, побаивалась. Мой отец не был агрессивным, но порой вел себя не очень адекватно.

Поэтому, невольно сделала шажок назад, к двери, когда Сергей сделал шаг ко мне и протянул руку так, словно бы хотел меня обнять. Я тут же напряглась, но он только ухватился за дверную ручку и плотно ее закрыл. Мой план по побегу в случае чего был нарушен.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – издевательски улыбаясь, говорит майор мне в самое ухо как бы между делом, оставляя дверь в покое.

От его дыхания по моей скуле пробегают мелкие мурашки, спешно смахиваю наваждение рукой и хмурю брови.

– Все вы прекрасно понимаете!

Меринов нагло разворачивается ко мне спиной и уходит из прихожей, скрываясь за поворотом, на кухню, очевидно. Я, постояв пару минут одна в коридорчике, топаю за ним. Громко и вызывающе цокая каблуками.

– Ты хоть бы разулась, блин. Ламинат новый, – он сидит за столиком крошечной кухни и льет в пузатый бокал себе коньяк, – Будешь?

Замираю в дверном проеме, оглядывая следователя. На нем растянутая футболка темно-синего цвета, что оттеняет цвет его глаз и черные треники, из под которых выглядывают босые ступни.

– Я не пью, – опираюсь плечом о дверной проем, – И вам не советую.

– Спасибо за совет, – Сергей салютует мне бокалом и осушает его одним махом.

– Вы же обещали мне, что вернете кулон, – сменив тон на молящий, говорю менту.

– Обстоятельства сложились таким образом, – начинает он ехидно, – что я не хочу тебе его отдавать, пока не разберусь в этом деле сам. Литвинов тебе что сказал?

– Откуда вы знаете, что я была у него?
– Я много чего знаю, – в том же издевательском тоне продолжает майор, – так что будь осторожна.

– Вы следите за мной?

Губы мужчины изгибаются в надменной усмешке. Но он не отвечает, очевидно провоцируя во мне панику. Это сработало бы, если бы за мной была вина. Но я остаюсь в полнейшем спокойствии.

– Надо задергивать шторы от всяких извращенцев, – желая позлить, дерзко отвечаю, скрестив руки под грудью.

На кухне повисает пауза, за время которой Меринов успевает налить себе еще и так же нагло на меня глядя – выпить. Словно бы демонстрируя мне свою силу перед зеленым змеем.

– Очень по-взрослому, – замечаю с усмешкой и оглядываюсь в коридор, – где ваша жена?

Меринов продолжает молча смотреть на меня, поверх своего пустого бокала. Но с таким видом, словно меня вообще тут нет. Чертов сукин сын.

Отлепляюсь от дверного косяка и делаю пару шагов к столу, Меринов спешно забирает бутылку. Я усмехаюсь.

– Не волнуйтесь, ваше пойло останется целым и невредимым.

– Конечно, три косаря за бутылку. Уж будь любезна…

– За что вас уволили? – я сажусь на краешек табуретки, готовая в любой момент сбежать, и в то же время испытывая острое любопытство.

– Выпей со мной, – мент деловито двигает в мою сторону чистый бокал, непонятно откуда появившийся, и наливает в него алкоголь.

– Я же сказала, что не пью.

– Ладно, тогда давай по-другому. Я расскажу, если ты выпьешь этот долбанный коньяк, – с этими словами он показывает на мой стакан пальцем.

Чувствую некий подвох, но что именно происходит понять не могу. Смотрю на напиток, и сглатываю. Ощущаю терпкий алкогольный запах, но пробовать это мне не хочется. Разумеется, ничего крепче шампанского мне никогда не предлагали. А я и не тянулась к этому сама, в полной мере осознавая, какие последствия вызывает эта дрянь.

– Я…я… не пила никогда, – пытаюсь защищаться и подмечаю в глазах Меринова вспышку ярости, которая заставляет меня закрыть рот и спешно взять стакан.

– Вот видишь, как просто. Теперь поднеси его к губам и сделай глоток, а я пока расскажу тебе, как друг твоей тетушки – Нагольский, расчленил человека и подбросил его тело невиновному…

Я удивленно слушала, вскинув руку и поднеся коньяк к губам, но не решаясь пить. Кроме того, шок от услышанного несколько отключил реальность. Заметив мой маленький трюк, Меринов протягивает руку и кладет пальцы поверх моих. Понимаю, что он уже делал так, только с водой в ту ночь, когда погибла тетя.

– Вы лжете, – выдыхаю в коньяк.

– Ты пьешь или болтаешь? – горячая рука мента лежит на моей, но он не принуждает меня, а скорее поддерживает, как будто я могу его уронить.

Заметив, что я все же решаюсь, убирает руку и следит за тем, как я прикладываю тонкое стекло бокала к губам, и вливаю в рот янтарную жидкость. Тут же обжигаю язык и небо, спешно глотаю и кривлюсь, зажимая рот рукой.

Меринов подает мне дольку лимона, посыпанную молотым кофе и я едва успеваю перехватить ее прежде, чем он коснется моих губ. Заедаю спешно, а Сергей продолжает.

– Потом твой друг Нагольский поймал свою невесту, ту самую, что сбежала со свадьбы, и утащил в свой подвал, – он распрямился, встал и задрал майку, являя моим удивленным глазам свой крепкий, подтянутый живот, и пояс брюк что держались очень низко и на честном слове, – Взял нож, и вырезал у нее на животе слово: «Шлюха», – рассказывая это, Меринов имитировал жестами происходящее, пока я не знала, смотреть мне или все же смущенно отвернуться.

Под одеждой майор оказался в отличной форме, но это отложилось где-то в подсознании, потому что он говорил страшные вещи. Я очень живо представила то, что сделал Дмитрий Васильевич, и коньяк в тот же миг попросился обратно. Поспешила снова зажать рот рукой, а Меринов вошел в раж и радостно продолжал:

– Но, когда я попытался подписать у начальства все необходимые документы, что бы объявить в розыск вашего друга Нагольского, – вновь язвительно подчеркивает бывший следователь, склоняясь ко мне и размахивая пьяно руками, – мне дают от ворот поворот, а Петр Иванович вышвыривает меня как вшивую псину из отдела!

Смотрю на злого мужчину во все глаза, но мне почему-то не страшно. Даже жалко его немного. От возмущения, пена на его лбу надулась немного, глаза безумные, красные и пьяные. Надо убираться.

– Тут еще ты с бабкой своей, – он распрямляется и стоя, небрежно наливает себе в стакан еще коньяк, пьет, – Мисс невинность, да? – пошатывается майор, делает очередной глоток, глядя на меня из-за собственного плеча.

– Зачем вы так? – тоже встаю, ощущая неловкость и некую надломленность в его словах, – Я ни в чем не виновата.

– Уверена?

Сергей поворачивается ко мне, и делает шаг, сокращая дистанцию. Я удивленно отступаю на шаг.

– Я бы никогда не сделала ей больно, – тихо говорю, продолжая отступать.

Похоже мужчине нравится эта игра. Он продолжает наступление прекрасно понимая, что в шестиметровой кухне, бежать особо некуда. Через три крошечных шага, я натыкаюсь на стену спиной. А пьяный мужчина нависает, упираясь рукой возле моего лица, закрывая выход к двери.

– Ну вот и все, бежать некуда, герцогиня, – на последнем слове его губы вновь изгибаются в едкой усмешке.

– А мне нужно бежать?

Сердце колотится так, что кажется сейчас умру. Этот тон, да и ситуация в целом ставит меня в тупик. Он же хочет посадить меня. Уверен, что я убийца, а мой друг Нагольский – вообще маньяк.

На вопрос следователь усмехается, и словно бы наслаждается ситуацией. Делает еще шаг ко мне, сокращая и без того крошечную дистанцию между наших тел.

– Зачем ты пришла?.. – хрипит низко, тягуче, свободной рукой касаясь банта на моей груди.

Я гулко сглатываю.

– Забрать кулон моей тети, – отвечаю тихо, словно бы провинилась, и опускаю глаза.

Смущение и какой-то панический стыд охватывает меня, хочется сбежать. Что, собственно я делаю.

Легко подныриваю под руку Сергея, и выскальзываю в прихожую. Но мужчина ловит меня за руку, подтягивает к себе и схватив в охапку, целует. Его губы, неожиданно мягкие, касаются моих. Меринов сжимает мой затылок, и не понимаю, как, но через мгновение избавляет прическу от шпилек, растрепав мои волосы, и запуская в них пятерню. Вкус коньяка и сигарет на его губах передается мне.

Возмущение от происходящего наполняет все мое сознание. Чем он лучше Филиппа?!

Мычу возмущенно, упираюсь руками в его грудь, показывая всем своим видом, что очень не довольна происходящим. И Сергей разжимает хватку, тяжело дыша. Его глаза становятся еще темнее.

Через мгновение отвешиваю пощечину. В расчете, козел! Звонкий шлепок тешит мое самолюбие, затмевая не на долго жар на губах и ощущение отчаяния и восторга одновременно.

Мчусь к двери на выход. Жму на ручку, та с щелчком отворяет двери, и я вырываюсь из логова Меринова. Сбегаю на нижний пролет и чуть не врезаюсь в Саню.

Водитель окидывает меня быстрым взглядом, отмечает растрепанные волосы, тяжелое дыхание и яркий румянец, и мрачно сводит брови.

– Идем, Саша, – хриплю взволнованно, и продолжаю спуск.

Нет, ну идиотка, зачем поперлась к нему? Понятно же, что ничего хорошего он мне не расскажет.

– Он … вас…? – неуклюже интересуется водитель.

Я отрицательно качаю головой.

– Нет, все в порядке.

– От вас алкоголем пахнет.

Резко останавливаюсь на первом этаже, и разворачиваюсь к мужчине.

– Я взрослая девочка вообще-то.

На верху слышится какая-то возня. Вскидываем головы с водителем одновременно, и я улавливаю движение на третьем этаже. Между перил мелькает синяя ткань майки бывшего майора.

– Пошли, – водитель согласно кивает и пропускает меня вперед, сам же оглядывается на лестницу, собираясь прикрыть меня на случай погони.

Но Меринов остался стоять на своем этаже и спокойно наблюдал за трусливым побегом.

Глава 7


Уснуть мне так и не удалось. Все происходящее казалось каким-то неправильным. Зачем он сделал это? Хотел обидеть? Не понимал с кем говорит? Был пьян?

Ругала я в первую очередь сама себя за неосмотрительность. Не стоило идти к нему одной, ведь все сказали!

Признаться, я хотела кинуть ему обвинение в воровстве и посмотреть, как майор отреагирует. Но получилось настолько жалко, что хотелось от стыда провалиться сквозь землю.

Потом этот таинственный убийца, что каким-то чудом образовался в нашем с тетушкой доме. Как он прошел охрану? Перебрался через забор? Миновал датчики движения и вскрыл двери?

Кто-то выдвинул гипотезу, что убийца находился изначально внутри дома. Поэтому большинство и поверило в мою причастность. Ведь в ту ночь был только домоправитель и я. Ни следов взлома, ни распахнутых окон. Он материализовался из воздуха и просто исчез. Что если этот человек вернется? Кто меня защитит?

Василий Иванович вряд ли успеет добежать, даже если услышит что-то.

Вздрагивая от каждого шороха, и прислушиваясь к скрипам огромного дома, ощущала себя совершенно и беззащитной и беспомощной. Словно маленькая, потянулась к лампе и зажгла свет. Он больно резанул по глазам, но я все же решила, что так будет лучше. Чем себя занять, что бы развеять тревогу?

В интернет через мобильник заглядывать не хотелось. Общественность все еще принимает меня за убийцу. Из-за этого на меня обрушилась такая волна хейта, подстрекаемая бульварной прессой, что я даже порадовалась, что не являюсь завсегдатаем соцсетей.

Книжку, которая отлично меня усыпляла, я принесла в жертву убийце. Может журнал какой-то найдется?

Открываю прикроватную тумбочку, в надежде, что тут завалялся старый «Cosmo», но вместо него вижу тетушкины книжки. Ежедневники.

Беру тот, что был похож на ее личный дневник и устроившись поудобнее, принимаюсь за чтение. Страницы были слегка выгоревшие, чернила от времени стали прозрачными, а почерк моей Скво сложно было назвать каллиграфическим. Но я буквально предвкушала, открывая первую страницу и углубляясь в чтение.

Она сохранила ту часть своих дневников, которые были об Африке. Оно и понятно, самое яркое событие в жизни.

На третьей странице описывался как раз тот самый посольский ужин, где тетушка очень подробно описала свое платье, но крайне скудно – мужчину, которого встретила. Мария Федоровна, первую неделю общения не подозревала, что он принц. И было довольно забавно читать, как чрезмерно уверенная в собственной неотразимости, женщина, небрежно описывает своего воздыхателя. Вот бы мне столько уверенности в себе! Я бы быстро заткнула за пояс всех, кто посмел бы вести себя со мной не справедливо. Особенного этого мента! Что он вообще о себе возомнил?

Спустя примерно шесть записей с первой встречи с мужем, Мария Федоровна вдруг начинает повествование о каком-то неожиданном путешествии, в которое они отправились с принцем. Когда я, затаив дыхание, перелистываю следующую страницу, осознаю, что пара листов вырвано – торчат лишь обрывки бумаги.

Хмурюсь недоуменно. Разглядываю журнал, листаю спешно дальше и понимаю – что тут очень много вырванных страниц. Интересно, их вырвала сама тетушка или тот, кто рыскал в ее столе? А может их выдернули уже отсюда?!

Я нервно оглядываю комнату, вновь ощущая подступающую панику. От выпитого алкоголя разболелся желудок и вообще чувствовала себя скверно. Постоянная тревога мешала сну, отбивала аппетит и мешала мне сосредоточится и мыслить здраво. Так ведь и с ума сойти не долго.

Расстроено тянусь ко второй полочке с антидепрессантами, журнал Скво падает с моих коленок на пол, раскрываясь на рандомной странице, и с я удивлением подмечаю что там рисунок. Осторожно поднимаю тетрадку на той странице, и разглядываю эскиз. Это был тот самый кулон, что украл Меринов. Рисунок сделан чужой рукой, не тети. Почерк размашистый, какие-то знаки. Что это за знаки? Понять было трудно, но кое-что я все же разобрать смогла.

Например то, что кулон этот разборный. На схеме оказалась довольно подробная инструкция. Камень извлекается легко, а окружающие его вензеля, раскладываются на нечто, что я никак не могла понять. Сетка кая-то? Цепочка? Отмычка, может быть?

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70944634) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.