ЧУДИЩЕ
Хельга Закимова
Герой книги – Майк, он живет в очень маленьком мире за стеклом, он никогда не выходит на улицу, вокруг него одни запреты. «Это для твоей безопасности, мой милый», – так говорит ему мама. Он кажется себе самым обыкновенным со своими обыкновенными мечтами: стать большим, научиться говорить, гулять, просто быть как все. Неожиданная встреча помогает понять, что значить быть особенным. Но как можно узнать кто ты, если тебе никто этого не сказал…
Хельга Закимова
ЧУДИЩЕ
Меня зовут Майк, я живу с мамой и Молли, нашей канарейкой. Пока весь мой мир – это наша квартира и часть улицы, которую я вижу из окна. Когда ты маленький вокруг одни запреты и правила – «нельзя» и «не могу», но мама говорит: «Это для твоей безопасности, мой милый, – или, – не хочу, чтобы что-то случилось с моим малышом». Мама знает как лучше для меня. Я просто жду – никто не бывает сразу большим.
Я люблю сидеть у окна, могу часами сидеть и смотреть. Кому-то может показаться, что это так скучно смотреть на одно и то же, как разглядывать один рисунок в книге и не листать страницы. Но это совсем не так, за окном не застывшая картинка, а фильм и нужно внимательно смотреть, отвернешься и обязательно пропустишь что-то важное.
И так герои моего фильма. Великан, он же дерево для всех остальных. Он не такой как мы, как пришелец с другой планеты. И я не могу прочитать его мысли, как бы не старался, как будто они написаны на чужом языке, таком сложном, что не выучить за всю жизнь. Иногда я думаю, что он может говорить со мной, если захочет, просто пока ничего важного нет, и он молчит. Он другой, но он всех понимает и мне кажется, он знает всё, что было и будет.
Напротив моего окна живет старик – просто обычный старый дом сказал бы кто-то невнимательный, но не я. Я люблю разглядывать его. Трещины на потемневшем от времени кирпиче, как морщины на старом лице, от земли вдоль стен тянутся густые ветви какого-то растения с темными листьями и маленькими белыми цветочками. Оно цепляется веточками, как тоненькими пальчиками за трещины в камнях и поднимается все выше, выше и выше к самой крыше. В доме никто не живет, окна и двери наглухо закрыты, как будто старик ждет специальных гостей, а пока просто спит, закрыв глаза.
У меня нет роли в этом фильме. У меня нет роли, потому что я режиссер, я сижу и управляю всем, что происходит, я главный.
***
Мимо окна пролетают птицы, иногда они садятся на подоконник, весело чирикают и смотрят на меня с любопытством. Я люблю смотреть на птиц, они вызывают восхищение и восторг, как чудо, к которому нельзя прикоснуться. Я знаю, что Молли тоже птица. И она похожа на птиц на улице, но она другая, всего лишь жалкое подобие, как копия, сделанная с работы мастера неумелой рукой.
Все в ней раздражает меня, и я хочу, чтобы ее не было совсем. Я смотрю на нее.
«Так нельзя смотреть, – говорит мама. – Малыш, ты пугаешь Молли, не смотри так, пожалуйста». Но я все равно смотрю, когда мама не видит. Я просыпаюсь рано-рано и иду смотреть, пока она спит, и я знаю, что причиняю Молли вред, просто мой взгляд – он как острые когти царапает ее. И я знаю – что-то плохое случится с ней, и она тоже это знает, и тоже смотрит на меня из своей клетки.
***
Моя мама очень сильная, она поднимает меня над головой и смеется, что я как пушинка. Мне совсем не страшно так высоко. Она целует меня прямо в нос, мне тоже становится смешно. Когда я вырасту я смогу громко смеяться и ходить на улицу, и разговаривать и еще много всего, как она, тогда никто не будет смотреть на меня сверху вниз.
Мы переехали совсем недавно и поселились здесь в небольшой, но светлой квартире, в маленьком доме на втором этаже. Просто обычный домик в обычном городке. Мама привезла с собой кучу всяких мелочей, и квартира быстро превратилась в наш обычный дом, с нашими цветами, книгами, запахами пирогов, смехом маминых гостей и мамиными куклами, «уродцами», как я их называю.
Они живут в шкафу за стеклом, маленькие мамины пленники. Их тонкие фигурки кажутся такими хрупкими, как будто они могут рассыпаться от легкого прикосновения. Бледные фарфоровые лица, огромные глаза очерчены кругами и полны слез, цветные шелковые платья и аккуратно причесанные длинные волосы. Они пугающе красивы, но в их красоте есть что-то неестественное и живое одновременно, наверное, слишком живое для игрушки. Мама говорит, что каждая кукла единственная и второй такой нет, у каждой есть имя и своя история. Время от времени мама покупает новую куклу, и семья уродцев растет.
Иногда я стою перед стеклянной дверью шкафа и не могу отвезти взгляд, и мне начинает казаться, что их глаза смотрят на меня, я подхожу ближе и ближе. Я хочу узнать их истории, и они наверняка хотят рассказать их кому-нибудь. Еще чуть-чуть и я услышу голоса, шепот, шелест платьев…, но все тихо… Возможно, когда их будет очень много, они смогут вырваться из своей шкафной тюрьмы.
***
Мы только устроились, а наш дом опять полон людей, как будто все мамины друзья переехали вслед за нами. Двери открываются и закрываются, гости приходят и уходят, я немножко ворчу себе под нос, что от них один шум, но на самом деле мне нравится наблюдать и слушать разговоры и мысли. Когда они разговаривают, то это для всех, мысли – только для себя, они так думают. Как музыка, делаешь вид, что увлечен чем-то серьезным, а про себя мычишь глупую песенку. Но я все слышу.
Стук в дверь, ну вот опять кто-то пришел…
– Познакомься, Майк, это Мэри и Лили!
В комнату вошла молодая женщина и маленькая девочка. Девочка бережно держала потрепанного плюшевого зайца. Женщина скользнула по мне взглядом, как будто смахнула пыль и они, с мамой оживленно болтая, исчезли на кухне, загремела посуда… Девочка просто осталась стоять.
Она стояла и не двигалась, ее большие голубые глаза смотрели на меня внимательно и немного удивленно.
– Прямо как кукла, если тебя уменьшить и в шкаф к маминым уродам, – я фыркнул.
– Я Лили, мне кажется это невежливо смеяться над гостями, и я бы не хотела в шкаф к уродам, – она говорила серьезно, но в глазах блестели веселые искорки.
От удивления я чуть не упал со стула. Она подошла ко мне и протянула игрушку:
– Это Бенджи, он кролик, а не заяц, он всегда со мной.
– А почему он такой старый?
– Он не старый – ему пять.
– А почему он такой потрепанный, с какими-то драным ухом, тебе что не могут нового купить или в магазине кролики закончились?
– Мне не нужен новый из магазина, чем тогда он будет отличаться от других?
– Ну наверное ничем, просто кролик, такой как все кролики должны быть – два уха, хвост.
– Откуда ты знаешь, какие все должны быть? Разве плохо быть особенным, не как все?
– Не знаю, я не особенный.
– Значит ты просто как новый кролик на полке в магазине, не Майк и не Бенджи, а просто новый кролик, как сто тысяч миллионов других, – она пожимает плечами и начинает разглядывать комнату.
– А хочешь посмотреть фильм? – неожиданно предлагаю я.
Мы идем к окну, и я сам не замечаю, как рассказываю ей и про птиц, и про великана, и про старика.
– А я знаю этого старика, – смеется Лили, – это теперь наш дом, смотри, он уже не спит.
И правда. Я смотрю – в окнах свет и на втором этаже окно немного приоткрыто.
– Это мое окно, я не люблю, когда окна плотно закрыты, все волшебство исчезает.
Мама подружилась с Мэри, и они с Лили стали часто приходить в гости.
***
Я просыпаюсь с ощущением, что что-то произошло, как будто какая-то странная тишина, чего-то не хватает. Мама еще спит, как всегда встаю и иду убивать Молли.
Странно, почему я удивлен, это же должно было произойти, она лежала на дне клетки, просто маленькое что-то. Кажется она умерла. Она не двигалась, и я мог ее разглядеть, я бы хотел потрогать ее, но прутья клетки такие узкие.
Мне не терпится рассказать Лили. Что она скажет, может ли так быть, что мой взгляд убил кого-то или это все глупые фантазии, просто совпадение. Я закрываю глаза и наслаждаюсь тишиной, только шелест листьев за окном, еле слышное тиканье часов, я слышу даже свое дыхание и что-то еще, как будто какой-то тихий шепот, звук появляется и сразу тает в воздухе, я напрягаюсь и стараюсь не дышать, кто-то шепчет: «Он это сделал… Не случайно… Я не шучу… Он зло, остерегайтесь…».
«Кто здесь?», – я оглядываюсь по сторонам. Все стихло… шепот доносился из угла комнаты, стараясь шагать совсем бесшумно, я иду через комнату… никого нет, я стою возле маминого шкафа, поднимаю глаза. Конечно! Проклятые куклы! Я всегда чувствовал, что они следят за мной. Сейчас они неподвижны, но их огромные глаза смотрят прямо на меня, и мне кажется, сейчас в них появился страх. Я не беспокоюсь, могут сколько угодно шептаться там за стеклом… Я не чувствую никакой вины из-за Молли, как будто я просто имел на это право, оно было дано мне с рождения, и я всегда знал это. Мама наверное не сильно расстроится из-за Молли, может даже и не сразу заметит.
***
Я оказался прав. Мама сказала только: «Бедняжка». Потом она положила Молли в коробку из-под печенья и закопала под нашим деревом, я смотрел как мама возится с лопатой, стараясь выкопать ямку поглубже, потом она вернулась и убрала клетку за шкаф. Вот и все.
***
Мэри и мама как обычно на кухне, а мы с Лили сидим и смотрим в окно.
– А я убил Молли, кажется… Я так думаю… Я не знаю это возможно вообще… Не знаю… – я говорю быстро, и все это звучит совсем не так как я представлял, – может я вообще зря рассказал, может ей это не понравится, не нужно было… – мысли проносятся в моей голове.
Но Лили просто посмотрела и кивнула головой:
– Да, ты это можешь, ты можешь гораздо больше, чем думаешь, Майк. Я думаю, только мы сами всегда это решаем – что мы можем, а что не можем, понимаешь?
– Я не понимаю, мне кажется, ты такой, какой есть, и это не зависит от того, что ты там себе решаешь.
– Вот смотри, это как домик, ты живешь в нем, а потом зачем-то строишь вокруг забор, и проще, когда выглянул из окна и все видно – все, что у тебя есть. А потом привыкаешь и кажется, что дальше забора идти нельзя или это неинтересно и неважно, или вообще кажется что дальше ничего нет. И вот уже забор из прутиков превращается в каменную стену, и ничего не разглядеть, и стена все выше и выше… У кого-то забор прямо около дома, спустился с крыльца и стена – конец, у кого-то он далеко, еле-еле видно. Понимаешь?
– А у тебя как? – спрашиваю я.
– О, я вообще не люблю заборы, – Лили смеется.
Время проходит незаметно, и я слышу голос Мэри:
– Лили, дорогая, нам пора домой! Чем Вы там занимались с Майком?
– Мы разговаривали.
– О, действительно? Я думала, что Майк не умеет?
– Он не разговаривает словами, мама. Это как будто он шепчет мне в ушко свои истории и чувства, и я отвечаю ему в своих мыслях.
– И что же он тебе сегодня рассказал? Нам бы так интересно было услышать, правда, Джейн? Что мы такого не знаем, – в голосе Мэри насмешка, и мне становится неприятно. – Ну же, Майк, Лили, мы ждем.
– Это Майк убил Молли, – спокойным голосом говорит Лили, – он смотрел и она…
– Прекрати немедленно, что ты такое говоришь! – Мэри резко обрывает Лили.
От неожиданности я вздрагиваю:
– Ты что?!
– Не волнуйся, они все равно не поверят, – Лили наклоняется и шепчет мне в ухо.
– Лили, милая, с чего ты это взяла… да, Молли умерла… Мэри, мне кажется, я не говорила об этом… – голос мамы звучит удивленно.
– Ох, прости, Джейн! Дети такие фантазеры. Не обращай, пожалуйста, внимания, вечно она все выдумывает! Вот под кроватью у нее живет какой-то щенок.
– Мама! Его зовут Тоби! Он не какой-то!
– Ой, извини, у нас Тоби под кроватью живет, а у вас?
Напряжение пропадает, и мама с Мэри опять весело смеются.
– А что за Тоби, ты мне не рассказывала? – спрашиваю я Лили.
– Обычный щенок, он вчера откуда-то взялся, он просто милый щенок и все.
– Лили! Собирайся, нам пора, скоро папа придет, – кричит Мэри с кухни.
Лили и Мэри уходят, и я смотрю на них через стекло, пока они идут через двор к своему дому. Лили как всегда оглядывается и машет мне рукой.
***
Стук в дверь, снова и еще раз. Это бабуля, она стучит и звонит по-особенному, она
считает, что так мы понимаем, что это она пришла, она нас так предупреждает без помощи телефона. Бабуля живет где-то в деревне и приезжает к нам раз в месяц «поучить уму-разуму», как она говорит. Она не знает, что я ее зову «бабуля», она бы конечно такого не позволила.
– Стучу, Стучу! Почему звонок-то не работает, Джейн!
– Да, мама, сломалось что-то, все руки не доходят.
– Мужика потом что в доме нет.
Я выхожу в прихожую. Она как раз осматривает нашу простенькую квартиру с явно неодобрительным видом, и ее взгляд спотыкается на мне:
– Тьфу, чудище!
Когда я был совсем маленьким, я думал что «Тьфучудище» это имя такое, и я каждый раз говорил: «Бабуля, меня же Майк зовут, ты что забыла». Сейчас я понимаю конечно.
Она неодобрительно качает головой:
– Ой, и какой смысл было переезжать в эту дыру?
– Ну мама, это очень милый городок и у меня уже много друзей и …
– А как же Джозеф?!
– Мама, мы расстались…
– Я так и знала, – она охнула, – так и знала, что ты прошляпишь очередного мужика. Ты что хочешь?! Одна остаться хочешь?! Без семьи, без детей остаться?!
– Мама, хватит! Лучше уж одной, чем с кем попало!
– Я что говорю «с кем попало»?! Я не говорю «с кем попало»! Но нужно же думать, делать что-то же, не ждать, что тебе на голову свалится мужик! Искать же где-то! Вот у моей подруги есть сын, прекрасный молодой человек и умный, и воспитанный…
– Мама, прекрати, что за глупости?!
– Ну конечно, мать глупая! Что ты, что отец твой, упокой Господи его душу, все по-своему. Мужика хорошего удержать не можешь, зато вот с чудищем своим носишься, как будто дитя родное.
Я давно узнал это, что я не родной, я слышал как мама и бабуля вместе рассказывали историю о моем появлении:
– Я тогда приехала к маме на Рождество. В деревне настоящая зима, не то что городская грязь.
– А я всегда говорила – в деревне лучше!
– Утром я вышла на крыльцо, всю ночь шел снег, и он сверкал на солнце так, что глазам было больно, и все вокруг было наполнено белым туманом – настоящая сказка.
– Весь двор завалило, два дня потом чистили.
– Крыльцо было под снегом, и я вдруг заметила странный сугробик на нижней ступеньке. Это оказалась небольшая корзинка, с какими деревенские девушки ходят за грибами, ее полностью засыпало, только краешек ручки виднелся из-под снега, и вокруг не было никаких следов, наверное корзинку оставили еще вечером, до того как начался снегопад. Внутри в голубом одеяльце было холодное, неподвижное тельце. Он не подавал никаких признаков жизни, и я подумала, что он умер от холода. Боже мой, это была такая ужасная находка еще и перед самым Сочельником, но вдруг я почувствовала, что его сердечко бьется, очень-очень медленно: тук… и пауза, как будто показалось, но нет опять – тук… Это чудо – он был жив!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70843729) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.