Читать онлайн книгу «Станция 81°44′. Триумф и трагедия полярной экспедиции лейтенанта Адольфа Грили» автора Бадди Леви
Станция 81°44'. Триумф и трагедия полярной экспедиции лейтенанта Адольфа Грили
Бадди Леви
«В 2003 году мне посчастливилось отправиться в Гренландию журналистом для освещения приключений, выпавших на долю очередной экспедиции, и меня буквально пригвоздило к этим суровым местам с их величавой оторванностью от мира, особым народом и его историей. Открыв для себя историю экспедиции Грили (1881–1884), я был сражён ею наповал. Подобно любым рассказам о великом прошлом, её не раз излагали, перелагали и интерпретировали и до меня, но мне сразу же захотелось преподнести её по-своему. И я сделал всё для того, чтобы в моей интерпретации в фокусе внимания оказался дух приключений и побед, единства и братства, патриотизма и мужества. Адольф Грили был человеком амбициозным, фанатично преданным делу и в то же время весьма сложной и противоречивой личностью. Мощь интеллекта делала его в равной мере подкованным в естественных науках и математике, языках и культуре, истории и искусствах. Человек энциклопедических знаний, избранник судьбы, без чьего мудрого и чуткого руководства едва ли у кого-то из состава экспедиции были бы шансы выжить в тех условиях, в которые они попали».
Бадди Леви
Станция 81°44?. Триумф и трагедия полярной экспедиции лейтенанта Адольфа Грили
Buddy Levy
The Triumphant and Tragic Greely Polar Expedition
LABYRINTH OF ICE
© Buddy Levy
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2024 КоЛибри®
* * *
Джону Ларкину – он же Хуан Аларкон…
он же Джонни Марокко —
Конфиденту и сообщнику
Брату – искателю приключений и корабелу
Литературному критику и советнику
Вернейшему из истинных друзей
Многими путями и средствами пыталось человечество проникнуть в это заветное царство смерти.
Фритьоф Нансен, исследователь Арктики
Их преданность делу отливалась в успех; их мужество встречало смерть без страха и упрека.
Адольф Вашингтон Грили
Личный состав участников экспедиции Грили в залив Леди-Франклин
Адольф В. Грили, старший лейтенант 5-го кавалерийского полка, прикомандированный к Корпусу связи армии США
Фредерик Ф. Кислингбери, лейтенант 11-го пехотного полка, прикомандированный к Корпусу связи армии США
Джеймс Б. Локвуд, лейтенант 23-го пехотного полка, прикомандированный к Корпусу связи армии США
Октав Пави, врач и натуралист
Дэвид Л. Брэйнард, сержант роты L 2-го кавалерийского полка армии США
Хэмпден С. Гардинер, сержант Корпуса связи армии США
Уинфилд С. Джуэлл, сержант Корпуса связи армии США, главный метеоролог
Эдвард Израэль, сержант Корпуса связи армии США, астроном и метеоролог
Уильям Хол. Кросс, сержант армии США
Дэвид Линн, сержант роты C 2-го кавалерийского полка армии США
Джордж У. Райс, сержант Корпуса связи армии США, штатный фотограф
Дэвид К. Ралстон, сержант Корпуса связи армии США
Николас Салор, капрал роты H 2-го кавалерийского полка армии США
Джозеф Элисон, капрал 10-го пехотного полка армии США
Джейкоб Бендер, рядовой роты F 9-го пехотного полка армии США
Генри Бидербик, рядовой роты L 2-го кавалерийского полка армии США
Чарльз Б. Генри, рядовой роты E 5-го кавалерийского полка армии США
Морис Коннелл, рядовой роты B 3-го кавалерийского полка армии США
Фрэнсис Лонг, рядовой роты F 6-го кавалерийского полка армии США
Уильям Уислер, рядовой 9-го пехотного полка армии США
Джулиус Фредерик, рядовой роты L 2-го кавалерийского полка армии США
Родерик Р. Шнайдер, рядовой 1-го артиллерийского полка армии США
Уильям Э. Эллис, рядовой роты C 2-го кавалерийского полка армии США
Торлип Фредерик Кристиансен, гренландский охотник и каюр
Йенс Эдвард, гренландский охотник и каюр
Участники экспедиции Грили 1881–1884 гг.
В первом ряду слева направо: Морис Коннелл; Дэвид Л. Брэйнард; Фредерик Ф. Кислингбери; Адольф В. Грили; Джеймс Б. Локвуд, Эдвард Израэль; Уинфилд С. Джуэлл; Джордж У. Райс. Во втором ряду слева направо: Уильям Уислер; Уильям Э. Эллис; Джейкоб Бендер; Уильям Хол. Кросс; Джулиус Фредерик; Дэвид Линн; Генри Бидербик (санитар); Чарльз Б. Генри; Фрэнсис Лонг; Дэвид К. Ралстон; Николас Салор; Октав Пави (врач)[1 - Обращает на себя внимание, что фото врача Октава Пави, завербованного в состав экспедиции лишь в Гренландии, достаточно грубо в этот снимок вмонтировано (вероятно, вместо вырезанного фото рядового Родерика Шнайдера). – Прим. пер.]; Хэмпден С. Гардинер; Джозеф Элисон (Фото: G. W. Rice / Фото из архива Командования историческим наследием ВМС США / Courtesy of Naval History and Heritage Command)
Пролог
1 сентября 1883 г.
Командующий экспедицией лейтенант Адольф В. Грили, стоя на краю льдины, вслушивался в безумолчный стон и рёв пакового льда, звук устрашающе мерзостный до такой степени, что исследователи Арктики прозвали его дьявольской симфонией. Даже вой ветра – того самого, что уносил теперь в открытое море льдину с застрявшими на ней Грили и его 24 спутниками, – не в силах был заглушить этого леденящего душу скрежета пака – льда, трущегося об лёд, рвущегося и крушащегося, – и заполняющего всё пространство неотступными пронзительными стенаниями в напоминание о том, что они в отчаянно уязвимой ситуации среди этой необъятной враждебности. Он со своими людьми – жалкие крапинки на этом плавучем ледяном островке, дрейфующем по воле течений и ветров. Две свои шлюпки они затащили на льдину, а 5-тонный паровой вельбот «Леди Грили» надёжно заякорили крюками за кромку этой торосистой глыбы.
Грили справился у своего метеоролога о погоде. Тот с трудом разобрал сквозь пелену метели показания термометра: –12 °C[2 - Здесь и далее значения температур для удобства восприятия указаны по шкале Цельсия, тем более что в авторской сноске на этом месте ровно по той же причине анонсировано приведение всех температур к их значениям в градусах по шкале Фаренгейта. – Прим. пер.]. Ни одна партия полярников не фиксировала прежде в этих местах такой стужи на исходе лета. Грили ещё раз окинул мысленным взором пролив между островом Элсмир и Гренландией: к западу, со стороны Элсмира, отвесные скалы при впадении рек в бассейн Кейна; к востоку – туманные фьорды и пики гренландского берега. Всё и вся – и оснастка, и лодки, и люди – заиндевели…
Они же почти добрались до мыса Сабин, и им оставалось каких-то 30 миль до заветного места, где Грили и его экспедицию ожидали спасательные суда и закладки с провизией, – обо всём этом он загодя договорился с командованием. Но в последние дни течения и ветра медленно, но неумолимо сносили их обратно на север, прочь от земли и спасительных запасов провианта, на которые Грили так уповал. Люди его были измотаны сверх всякой меры за последние три недели, когда то стирали в кровь ладони на вёслах, то надрывались, перетягивая лодки через нагромождения торосов. Канаты истёрли им спины в кровь, и теперь многие лежали в ознобе, а то и в горячке, – и всё тщились урвать себе клочок сна прямо на голом льду или, кому повезёт, свернувшись клубком на подстилке из тонкого днища своей посудины. Грили отозвал в сторону своего самого доверенного сержанта Дэвида Брэйнарда, и они произвели тщательную опись всего, что у них осталось в запасах. Вяленого мяса и сухарей – от силы на 50 суток, а дальше – как повезёт в плане охоты на моржей, тюленей или, как знать, может, и медведей.
Экспедиция прошла через череду неимоверных испытаний. За 200 морских миль к северу на их пути одна за другой вставали все мыслимые и немыслимые трудности, препоны и опасности: нападения волков; ураганной силы ледяные ветра; 70-градусные морозы и сводящая с ума беспросветная тьма полярной ночи длиною в месяцы. Следуя приказу, тремя неделями ранее Грили вывел своих людей из относительной безопасности форта Конгер – построенной и обжитой ими зимовки над губой на северо-восточной оконечности острова Элсмир. Оставив отапливаемый углем форт с плитой и камином, стенами и крышей, а главное – с запасом провианта на целый год, – они погрузились в лодки и отчалили на юг, к мысу Сабин, через забитый льдами морской пролив[3 - С 1964 г. ранее остававшийся безымянным (в целом) пролив между Гренландией и островом Элсмир называется проливом Нэрса в честь разведавшего его в 1875 г. британского полярного мореплавателя вице-адмирала сэра Джорджа Нэрса (англ. George Nares, 1831–1915). – Прим. пер.]. Пробиваться сквозь бурлящее месиво шуги между массивными льдинами под покровом туманов и вьюг при угасающем свете осеннего солнца было предательски сложно. И, хотя сам Грили это признавать отказывался, близорукость делала его в такой ситуации никудышным шкипером. Для навигации в сумерках среди полярных льдов нужна была пара куда более зорких глаз, чем у Грили.
В итоге, угодив в капкан между надвинувшимися со всех сторон льдинами, Грили был вынужден принять решение о прекращении сопротивления и сдаче людей и посудин на милость льдов, течений и ветров в тайной надежде, что последние вынесут-таки их на юг, к мысу Сабин. Если же такой удачи ветра им не принесут, придётся бросать всё, кроме самого необходимого, и предпринимать попытку добираться до земли пешком по мосткам из льдин. Кое-кто из подчинённых Грили осмеливался ему перечить, называя его решения самоубийственным безумием. Один прямо сказал, что боится «повторения катастрофы Франклина». Врач экспедиции гневно написал в дневнике: «Это же полный ужас, плыть вот так – в снегу, тумане и тьме. По мне, так это похоже на ночной кошмар из какого-нибудь рассказа Эдгара Аллана По». Да так оно во многом и было.
Утром 1 сентября 1883 года пара охотников-гренландцев добыла людям Грили двух тюленей. Пока повар мучился с разжиганием спиртовки на арктическом ветру, аборигены ловко разделывали добычу и раздавали сырые сердца, лёгкие и требуху изголодавшимся членам экспедиции, которые с жадностью эти тюленьи потроха поглощали. Самые слабые после некоторых колебаний преклонили колена перед свежими тушами убиенных ластоногих и принялись поочерёдно припадать устами к пулевым отверстиям, из которых всё ещё обильно хлестала постепенно остывающая кровь.
И тут, в разгар этого пиршества на тюленьей крови и сырой требухе, сержант Брэйнард, отпрянув от края их льдины, истошно крикнул всем, чтобы готовились принимать удар и держались крепче. С севера на них с грохотом обрушился айсберг-гигант. Никто не успел толком даже оценить взглядом колоссальность этой белой махины, как всё внутри у них содрогнулось от сокрушительной встряски столкновения. Под колоссальным давлением наехавшего на неё пака вся их льдина растрескалась и покрылась похожими на каньоны глубокими разломами. Все бешено заметались, прыгая туда-сюда через эти ширящиеся трещины и спеша спасти провиант, лодки и экипировку, а лёд под ногами всё рвался и крошился.
Образовавшиеся в результате столкновения ледяные осколки были точь-в-точь как битое стекло, пусть и размером со шлюпку, а некоторые и с вельбот. Командующий Грили в тихом ужасе с отвисшей челюстью взирал на то, как 5-тонная «Леди Грили», стиснутая с боков неимоверным давлением, восстала из воды, всползла по отвесной стене айсберга и зависла там, наверху. Все уставились на неё, открыв рот, ожидая, что их судёнышко сейчас треснет как щепка. Но обошлось. Вельбот провисел несколько часов в воздухе в целости и сохранности, а затем ветра и течения переменились, и отчаливший айсберг аккуратно опустил «Леди Грили» в воду на прежнее место.
Командующий Грили тут же приказал выгрузить из «Леди Грили» всё содержимое на льдину и увязать покрепче. Им нужно готовиться в любой момент покинуть это пристанище. Льдина раскололась надвое, и все её пассажиры теперь втягивали головы в плечи и содрогались от хлещущего ветра под устрашающий рёв пака. Их ледяной островок теперь сделался пугающе мал – и так и крутился, и ходил ходуном по мере дрейфа по воле ветров и течений, – и никто из них никоим образом не мог предсказать, достигнут ли они ещё когда-либо твёрдой земли.
Отбытие экспедиции в залив Леди-Франклин
9 июля 1881 г. Лабрадорское море, Северная Атлантика
Лейтенант А. В. Грили, командующий силами экспедиции в залив Леди-Франклин, стоял на баке 60-метрового[4 - Здесь и далее, где это не искажает специфики речи героев или обстановки, американские меры длины, площади и т. п. заменены на привычные русскоязычному читателю метрические. – Прим. пер.] парохода «Протей» и вглядывался в линию горизонта на севере. Одет он был в варёной шерсти двубортное пальто с воротником и манжетами из густейшего меха. Они с командой отбывали к вершине мира с намерением устранить одно из последних белых пятен на картах земного шара. При выходе из залива Святого Лаврентия пролив Белл-Айл сузился, и им пришлось лавировать между вздымающимися над морем ледяными глыбами. Одни из них были похожи на огромные бело-голубые наковальни, другие – на выветренные останцы из песчаника, которые ему доводилось видеть на юго-западе родной Америки. Но большинство этих айсбергов[5 - По общепринятым определениям айсбергом (англ. iceberg; калька с нем. Eisberg, «ледяная гора») называют любой оторвавшийся от ледника и свободно плавающий или прибитый к берегу массивный кусок льда вне зависимости от его формы. Дрейфующая льдина – относительно плоский айсберг или фрагмент ледяного покрова не менее 20 м в поперечнике с дальнейшими градациями от малой (до 100 м) до гигантской (от 10 км в поперечнике). Наконец, несяк (по старой североморской классификации), или флоберг (англ. мор. жарг. floeberg) – массивная спайка торосов, оторвавшихся от пака. – Прим. автора.] оставались для Грили феноменами неописуемыми и несопоставимыми с чем бы то ни было из того, что ему когда-либо доводилось видеть в земной природе. Он косо наблюдал за ними и за всем прочим, открывшимся его взору по ту сторону овальных окуляров его очков, – и тут дух у него перехватило от разверзшихся впереди бескрайних просторов, и он принялся мысленно представлять себе грядущее. За этим сочетанием льда, скал и воды смутно маячил какой-то курс на выход, который ему только предстояло замыслить. Ну а как только «Протей» вышел из теснины пролива на открытый всем ветрам простор Лабрадорского моря, так тут же и глыбы льда, с грохотом сходящие с ледников в море и обдающие палубу фонтанами брызг через фальшборт, предстали пред его очами с такой остротой, что чёрная борода на узком лице будто сама вздёрнулась клином кверху, указывая: вперёд!
Сердце Грили заходилось от нетерпеливого предвкушения, но мысли его по-прежнему были тягостны. На минувшей неделе, 2 июля, на железнодорожной станции Балтимор и Потомак в Вашингтоне, округ Колумбия, двумя выстрелами практически в упор был тяжело ранен президент Джеймс Гарфилд. Одна пуля прошла навылет через плечо, а вот вторая вошла в спину и засела у самой поджелудочной железы, – и теперь семья и врачи суетились в Белом доме у одра борющегося за жизнь президента. Тяжело на сердце было у Грили от этой новости: а ну как не выкарабкается Гарфилд?[6 - В итоге 20-й президент США Джеймс А. Гарфилд (англ. James Abraham Garfield, 1831–1881) скончался 19 сентября от послеоперационных осложнений. – Прим. пер.] Это же какое потрясение будет для республики! И сам он уже успел соскучиться по семье, которой обзавёлся всего три года назад, – молодой жене Генриетте и двум их малышкам – Антуанетте и Адоле. Но тяга к приключениям – и, возможно, всемирной славе – завлекла-таки его в полное неведомых открытий путешествие в Арктику, которое продлится, если всё пойдёт по плану, два долгих года. Впрочем, Грили был достаточно сведущ для того, чтобы отдавать себе отчёт в том, что экспедиции у полярников по плану не проходят никогда. Он много лет изучал историю арктических исследований и поиска Северо-Западного прохода и в полной мере понимал опасности и суровые реалии тех мест: путь его вёл в суровый, скованный льдом лабиринт, где потерять «всего лишь» половину команды – не просто в порядке вещей, но и почитается за большую удачу. Но Грили был закалённым бойцом, прошедшим всю Гражданскую войну, и сочетал в себе грубую жёсткость военного с интуитивным чутьём на то, что делать дальше, и он надеялся, что и люди под его началом этих качеств не лишены. Им же так лучше: А. В. Грили беспорядка не потерпит. Единоначалие, и всё тут. Сам он начал строго следовать приказам старших в 17 лет, когда друзья по старой памяти ещё звали его Дольфом. Он вскормлен на дисциплине. А теперь он тут главный и отдаёт приказы, и требует и будет требовать их неукоснительного исполнения и беспрекословного подчинения ему, командующему, и в целом строжайшего соблюдения дисциплины и субординации.
Непогода и штормовые шквалы с норд-веста тормозили продвижение «Протея», но за неделю пароход добрался до пролива Дэвиса, где они столкнулись с первым паковым льдом.
При виде этой необъятной льдины Грили охватило смешанное чувство очарования и ужаса, и он записал в путевом дневнике:
…по большей части лёд высился над водой на три-пять футов и был глубоко проеден у самой поверхности воды, очевидно волнами. Над и под поверхностью моря тянулись длинные острые языки. <…> Нежно-голубые тона быстро и неприметно перетекали в редчайшие светло-зелёные, а те сменялись, там, где вода обнажала бока льдины, синевато-белыми переливами.
Они миновали ещё несколько айсбергов высотой до 15 футов над водой и самых причудливых бочкообразных и островерхих форм. Грили замахивался на тройственную миссию. Во-первых, ему предстояло создать самую северную из дюжины арктических станций сбора геомагнитных, астрономических и метеорологических данных. Это было частью революционной научной миссии «Международный полярный год» (в реальности двухлетней) – глобального проекта по регистрации данных в самых отдалённых уголках Земли с целью лучшего понимания климата планеты. Во-вторых, Грили надеялся спасти соотечественников с затерявшегося двумя годами ранее барка «Жанетта», предпринявших попытку добраться до полюса. Глава той экспедиции лейтенант Джордж В. Делонг был старым добрым знакомым Грили, и попытаться его отыскать было делом чести. И в-третьих (хотя по амбициозности, скорее, во-первых), Грили втайне и сам мечтал достигнуть Северного полюса или, на худой конец, снискать славу покорителя самой высокой северной широты, вот уже 300 лет прочно удерживавшуюся британцами.
Рослый, жилистый и физически крепкий Грили к 37 годам завоевал право командовать такой экспедицией двумя десятилетиями безупречной воинской службы и личным участием в некоторых из самых кровавых битв в истории нации. В 1862 году при Энтитеме в составе 19-го Массачусетского полка Грили получил пулевое ранение в лицо и остался лежать без сознания со сломанной челюстью и без нескольких зубов. А когда сознание к нему вернулось, выяснилось, что его полк отступил, а над ним стоит солдат Конфедерации и собирается взять его в плен, – но Грили не сдался и сумел прорваться обратно к своим, хотя и получил вдогонку ещё и пулю в бедро. Отлёживаясь в полевом госпитале, Грили имел несчастье лицезреть нечто воистину жуткое: высокий, похожий на поленницу штабель из ампутированных рук и ног солдат обеих армий – Союза и Конфедерации. Союз в тот день потерял 12 410 человек, и это был суточный рекорд за все годы Гражданской войны.
С тех пор Грили и носил окладистую бороду, дабы не щеголять изуродованной челюстью и, глядя в зеркало, лишний раз не вспоминать об ужасах войны, свидетелем которых явился в тот страшный день.
Из 17-летнего новобранца он со временем выслужился до поста командующего строительством телеграфных линий вдоль границы с землями враждебных индейских племён. За время несения этой службы Грили сделался экспертом-практиком в таких областях, как телеграфная связь, электротехника и метеорология. И вот наконец своими лидерскими навыками и способностями ему удалось убедить высшие чины Корпуса связи и Армии США, а также военного министра Роберта Тодда Линкольна (сына Авраама), который в итоге и подписал приказ, – что в нём есть «тот самый стержень», необходимый для того, чтобы возглавить экспедицию в залив Леди-Франклин, названный так в честь леди Джейн Франклин. Муж её, легендарный сэр Джон Франклин, пропал без вести (вместе с экипажем из 129 человек), отправившись в 1845 году на поиски Северо-Западного прохода. Леди Франклин лично спонсировала множество экспедиций в надежде найти сначала мужа, а затем хотя бы его останки.
Нынешняя экспедиция также носила краткое официальное название «экспедиция леди Франклин», но все прекрасно понимали, что на самом деле это «экспедиция Грили», и командует ею он, А. В. Грили.
«Протей», спущенный на воду и получивший своё имя в 1874 году в шотландском Данди, был 467-тонным пароходом с железным форштевнем, спроектированным под плавание в высоких широтах для промысла тюленей. Ресурс этого судна при правильном уходе был рассчитан на полвека. Командовал «Протеем» капитан Ричард Пайк, один из опытнейших полярных мореплавателей Ньюфаундленда. Теперь Пайк шёл курсом на север с невероятной для этого времени года скоростью, рассекая в густом тумане неспокойные и забитые льдом воды пролива Дэвиса, пока не достиг западных берегов Гренландии. Там они бросили якорь на рейде Годхавна (современный Керкертасуак) на острове Диско. Сквозь поднимающийся туман перед взорами Грили и его людей проступили прибрежные горы высотой под 3000 футов, а под ними – датское поселение вокруг закрытой тихой бухты. Местные приветствовали прибытие «Протея» пушечным залпом, и вскоре на борт к ним поднялся лично Софус Краруп-Смит, инспектор Датского королевства по Северной Гренландии.
Инспектор Краруп-Смит даже специально отложил своё отбытие с ежегодной проверкой в расположенный севернее Упернавик, чтобы лично встретить американских гостей и предложить Грили и его экспедиции всяческую помощь, включая провизию и последние данные о ледовой обстановке. Краруп-Смит принял Грили с ближайшими помощниками у себя дома и поразил их небывалыми для столь дальних мест изысками обстановки: рояль, бильярд, «полный шкаф книг, ковры, картины и много других свидетельств цивилизованности и даже элегантности». Краруп-Смит и его жена угостили Грили и сопровождавших его лейтенантов Кислингбери и Локвуда изысканным ужином: свежая лососина, фаршированные гаги, нежнейшие местные куропатки, – и всё это под лучшие европейские вина. Предложили им отведать и тюленины, которая пришлась по вкусу не всем из-за грубости этого тёмного и маслянистого на вид мяса. Но лично Грили нашёл тюленину сочной и нежной, хотя и «чуть-чуть приторной на вкус».
В Годхавне они задержались на 5 суток. За это время Грили успел обратить внимание на то, что сложенные из камня и дёрна и обшитые деревом дома аборигенов-инуитов настолько приземисты, что ему, американцу, внутри их в полный рост не встать. Но при этом его впечатлила их изобретательность по части использования растянутых кишок тюленей вместо остекления в оконных проёмах. Разведав окрестности гавани, Грили охарактеризовал их как «сплошь горы и море», отметив, что скалистые утёсы вздымаются отвесно на тысячи футов прямо из воды. Хотя ему и удалось отыскать кое-где расселины между скал, ведущие в отлогие долины с ручьями, питающими скудную растительность по берегам, в целом местные пейзажи привели его в трепетный ужас «величием запустения».
Помимо разведки местности Грили вынужден был заниматься и оргвопросами. Он приобрёл санную упряжь и 12 отборных гренландских лаек. Оставалось лишь завербовать местных каюров, способных управляться с этими норовистыми псами, дабы ещё чуть-чуть продвинуться к осуществлению своей мечты о Северном полюсе. Грили также приобрёл у местных по бартеру в немалых количествах маттак (кожу белого кита), почитавшийся в здешних местах за лучшее средство для профилактики цинги, судя по дневникам участников прежних экспедиций[7 - В ту пору до понимания истинной природы этого страшного недуга было ещё далеко, хотя интуитивно моряки и старались запасаться цитрусовыми, отправляясь в долгие плавания. Лишь в 1930-х гг. венгр Альберт Сент-Дьёрдьи открыл витамин C и установил, что цингу вызывает именно его нехватка в организме, за что и удостоился Нобелевской премии по физиологии и медицине за 1937 г. – Прим. автора.].
20 июля в распоряжение Грили прибыл Октав Пави, этнический француз родом из Луизианы, работавший в последние годы по соседству в Ритенбенке натуралистом в рамках амбициозной попытки обустроить колонию, предпринятой капитаном армии США Генри Хаугейтом. Увы, дальнейшее финансирование этой миссии через Конгресс не прошло, и оказавшийся не у дел Пави с готовностью подрядился на роль врача экспедиции Грили. Благо он был опытным специалистом по тяжёлым болезням, характерным для суровых северных широт. Грили лично проследил, чтобы Пави подписал присягу в тот же день, как дал согласие поступить к нему на службу. По совместительству Пави также вменялись обязанности функции главного натуралиста и таксидермиста, отвечающего за сохранность всех собранных образцов.
Следующий переход «Протея» завершился остановкой в Упернавике, самом северном в ту пору поселении в мире. Там Грили приобрёл 10 комплектов спецодежды из тюленьей кожи для работ в условиях арктических морозов. Там же он нанял и двух крепких и ловких каюров из окрестных гренландских аборигенов. Их отрекомендовали ему также как искусных охотников и каякеров. Одного звали Торлип Фредерик Кристиансен, и он был гренландским инуитом[8 - Инуиты – аборигены этой местности и далее всей Северо-Западной Гренландии – потомки народа туле, распространившегося в XI–XIV вв. с Аляски на всю Арктику, – были самым северным народом мира. Исследователи, первыми вступившие с ними в контакт, называли их по-разному – «эта», «арктические горцы» или «эскимосы», – и в Америке прижилось последнее название. В зависимости от мест обитания их могут в обиходной речи называть по-разному – «западные гренландцы» (в описываемой местности и далее к северу вплоть до залива Мелвилл), «инуиты» (на Элсмире и в целом в Канаде), – а самоназвание самой северной ветви этого этноса «инугуит» переводится как «могучие люди». (Источники: Lyle Dick, Muskox Land, p. xix and 61; David Damas, Handbook of North American Indians, vol. 5, p. 593). – Прим. автора.] только по материнской линии, а по отцу датчанином, что не помешало людям Грили вскоре дать ему прозвище «эскимос Фред». Его полнокровного гренландского друга звали Йенс Эдвард. Поскольку на английском оба не говорили, Пави, вполне освоившийся за год в Гренландии, поначалу выступал переводчиком. Оба погрузились на борт со своими каяками и охотничьим снаряжением.
Пополнив запасы и завербовав каюров, Грили приказал капитану Пайку на всех парах гнать «Протея» дальше на север, к страшному заливу Мелвилл, 300-мильной зоне водной турбулентности, прозванной «таинственной областью ужаса». Изобилующие водоворотами на стыках течений и в целом бурные воды этого залива пользовались дурной славой у китобоев. Грили где-то прочитал, что как-то раз там за один сезон погибло 19 кораблей: часть сдуло с курса и унесло ледяными шквалами; часть разбило в щепы о скалы или айсберги; часть раздавило между массивными ледяными глыбами. Теперь они шли, вскрывая «тонкий, как блин, лёд», и дивились на огромные плавучие айсберги, переливающиеся всеми оттенками бело-сине-зелёного в лучах незаходящего солнца. В тот год, один из самых погожих на памяти местных, воды залива Мелвилл оставались на редкость чистыми от пакового льда, и 31 июля на горизонте замаячил мыс Йорк. Капитан Пайк пересёк зловещее кладбище кораблей за рекордные 36 часов. Скоростью Грили остался весьма доволен, но в глубине души тревожился из-за того, что столь чистые воды в этих местах – явление аномальное. А что, если вся акватория дальше к северу по проливу окажется скованной льдом, когда судно пойдёт вызволять его обратно?
Миновав мыс Йорк, Грили бросил якорь у островов Кэри в 20 милях от гренландского берега. Порывистый ветер крепчал и так и норовил вырвать из его рук записи, из которых следовало, что английский капитан сэр Джордж Стронг Нэрс оставил здесь приличный запас продовольствия в ходе экспедиции 1875–1876 годов. Грили послал на его розыски доктора Пави и своего заместителя лейтенанта Кислингбери, и те быстро обнаружили в бухточке на южной оконечности острова опознавательную пирамидку из камней и 3600 сухих пайков в годном состоянии – и укрыли их понадёжнее на будущее, на случай если эти припасы понадобятся им самим или другим полярникам. Рядом Нэрс оставил ещё и крепкий вельбот во вполне пригодном состоянии, но Грили своим людям его забирать запретил, сочтя, что здесь он вполне может спасти жизнь каким-нибудь потерпевшим крушение китобоям или исследователям – вплоть до них самих. Указав точные координаты запаса продовольствия в своих журналах, они двинулись дальше. Грили, воодушевлённый видом открытой воды, велел капитану Пайку миновать мыс Сабин и держать курс на Землю Гриннелла в центральной части Элсмира, где Нэрс, согласно записям, оставил санное депо и сотни фунтов говяжьей тушёнки.
Они поднажали и с лёгкостью миновали узкую горловину пролива Смита, благо вперёдсмотрящие бдительно высматривали плавучие льдины. Вдоль берега бродили белые медведи, во множестве лежали тюлени и моржи, над ними летали гаги и чёрно-белые малые гагарки, они же люрики. Обилие дичи показалось Грили и его людям добрым знаком, и они не отказали себе в попутной охоте, пополнив и без того внушительный запас провианта. Пролив Смита был открыт легендарным английским мореплавателем Уильямом Баффином в 1616 году и какое-то время считался воротами в некое якобы незамерзающее «Открытое полярное море» вокруг полюса. Узкую часть пролива перед выходом в бассейн Кейна даже окрестили «Северными Геркулесовыми столпами» и наивно полагали, будто за ними открывается беспрепятственная морская дорога к Северному полюсу. В самой узкой части горловины расстояние между островом Литтлтон у западного берега Гренландии и мысом Сабин у восточного берега Земли Гриннелла составляет всего 23 мили. Разглядывая скалистые берега, Грили отметил, что при определённых условиях заблокировать этот узкий проход нагромождениями льда природе труда не составит.
Утром 3 августа «Протей» добрался до мыса Хокс. Из-за густого тумана они шли теперь не полным ходом и с предельной осторожностью. Грили записал в журнале: «В 10 ч. вечера натолкнулись на сплошное ледяное поле, и „Протей“ долго через него пробивался. Теперь мы у входа в залив Леди-Франклин». Пайк поставил пароход на якорь у пака между мысом Бейрд и островом Беллот, похожим на часового при входе в залив. Но вслед за этим ему пришлось капитулировать перед переменившимся ветром и дрейфующим льдом, начавшими сносить «Протея» обратно на юг. За неделю они отдалились от цели на 40 миль. Грили был ошеломлён напором ветра и пака, противостоять которому их мощному пароходу под 500 тонн оказалось не под силу. Они были отданы целиком на милость природы.
Они отступали, и Грили оставалось лишь любоваться льдами и водой, зачарованно глядя на то, как однаединственная меч-рыба гоняет целый косяк китов-белух. Впечатлили его и сами белухи – как размерами (до двадцати футов в длину), так и наружностью. У них, записал он, «гладкая, без единой складки кожа, но белая, как воск, лишь у взрослых особей, а у молодняка сероватая». С каждой крупной белухи можно получить до тысячи фунтов ворвани и мяса. И жёлто-белые нарвалы, прозванные «морскими единорогами» за прямой «бивень» длиною до 10 футов, также проплывали мимо них во множестве.
Наконец ветра переменились в пользу Грили на восточные и мощно погнали лёд к берегу Элсмира, круша паки и расчищая судоходные полыньи. Впрочем, полыньи, как отметил сержант Брэйнард, на ходу учившийся во всех подобных нюансах разбираться, были «изменчивы и коварны. Они открываются и смыкаются без предупреждения. Проход может оставаться открытым неделю, а может закрыться тотчас же». Полыньи – суть навигационная карта арктического мореплавателя, а часто и его единственная надежда на спасение. И теперь капитан Пайк спешил на всех парах проскочить через эту патину трещин во льдах, устремившись зигзагами в северном направлении, пока 11 августа 1881 года они с подъёмом утреннего тумана не вошли наконец в залив Леди-Франклин через его западное устье, на счастье оказавшееся относительно свободным от льда.
Грили приказал Пайку встать на якорь и отправил лейтенанта Локвуда на берег с заданием удостовериться в существовании там годного к разработке угольного пласта глубокого залегания, о котором в 1875 году сообщил Нэрс. Локвуд вернулся с разведки с подтверждением доступности и высокого качества каменного угля и дополнительной приятной новостью о добытых им меткими выстрелами трёх овцебыках из непуганого местного стада. Всякой дичи в этих местах, похоже, было в изобилии, да и структура берега выглядела вполне подходящей для устройства на нём их станции. За береговой полосой по всему периметру вздымались горы высотой до 3000 футов с плавно скруглёнными боками вдоль хребтов, делавшими их похожими на кабаньи спины. Многие вершины, в том числе и на имеющем в поперечнике всего 3 мили острове Беллот, оставались заснеженными и ближе к концу лета. Большая гавань у подножия гор, представлявшая собою 20 квадратных миль ледяных нагромождений, называлась Дискавери-Харбор в честь корабля «Дискавери» экспедиции Нэрса. Акватория гавани, как отметил Грили в журнале, была «обрамлена по всему периметру вдоль берега почти отвесными стенами высотой от сотен до тысяч футов».
Дабы можно было приступить к выгрузке их внушительных бесценных запасов, включая привезённые с собою пиломатериалы для постройки 20-метровой длины тёплого барака, Пайку пришлось пробиваться ближе к берегу, тараня лёд толщиною от 2 до местами 10 футов. Для этого он методично сдавал назад, а затем врубал полный ход – и с разгона в несколько сотен ярдов крушил пак железным носом своего судна, пробиваясь на полкорпуса, а то и на целый корпус ближе к берегу. Продвижению «Протея» всячески способствовала и команда, принявшаяся по призыву Пайка и Грили бегать и прыгать по раскалываемым льдинам, дабы их раскачать и не дать им сомкнуться вокруг судна, превратив его в «обсаженное», или «съеденное» льдами, как говорят полярники.
Через 7 часов бодания с подтаявшим, но неподатливым ледяным покровом «Протей» оказался в сотне ярдов от берега. А там, за береговой наледью, в каких-то 30 ярдах виделся навеянный ветром, льдом и морем обманчивый мираж. Вот оно, искомое место! Форт Конгер – так Грили окрестил его в честь Омара Конгера, сенатора от штата Огайо, с ходу поддержавшего идею отправки их экспедиции. Они же теперь проделали нечто воистину невероятное, преодолев 700 миль под полными парами всего за шесть дней (за вычетом недели вынужденного дрейфа обратно на юг из-за неблагоприятной розы ветров). И вот тут – прямо тут! – они теперь и построят свою научную станцию, где и проведут ближайшие два года за сбором данных и исследованием неизведанных земель и вод вплоть до моря Линкольна на крайнем севере, а там – как знать – можно ведь и на попытку покорения Северного полюса отважиться…
* * *
Грили сошёл на берег и поднялся на взгорок, поросший камнеломкой – травкой с сиреневыми цветочками и говорящим названием, лезшей из всех щелей между камнями. Чайки и крачки парили, зависая, вдоль всей линии берега. Пресноводный ручей струился вниз по замшелому крутому склону. Место выглядело многообещающим. Казалось, здесь у них будет всё, что нужно. Холодный и свежий солёный воздух бодрил. Грили остановился и оглянулся: как там дела с разгрузкой «Протея»? Крушащийся паковый лёд снова попёр в гавань Дискавери и дальше на юго-запад в пролив Кеннеди. Откуда-то из расселин между скученных и складчатых прибрежных гор донёсся жалобный волчий вой. Адольф Грили, поправив очки, ещё раз полюбовался на три высокие мачты «Протея», пронзающие горизонт, и его с новой силой охватило смешанное чувство восторженного восхищения и тревожного трепета. Ибо его люди как раз сейчас спускали на воду у берега вслед за китобойными лодками паровой катер «Леди Грили» длиной всего в 28 футов, и только тут до него в полной мере дошло, что они находятся в 250 милях к северу от последнего известного эскимосского поселения и за тысячу с лишним миль от Северного полярного круга. Они теперь де-факто являются самой северной в мире колонией человечества. Их оставляют – в буквальном смысле! – на краю земли.
Разгрузка «Протея» в гавани Дискавери (фото Дж. У. Райса из Библиотеки Конгресса США / G. W. Rice / Library of Congress)
Возведение форта Конгер (фото Дж. У. Райса из Библиотеки Конгресса США / G. W. Rice / Library of Congress)
Форт Конгер
Время на выгрузку поджимало. Пути отхода для «Протея» оставались открытыми, но льды могли сомкнуться очень быстро. Грили распорядился, чтобы люди работали в четыре смены круглосуточно, благо полярный день этому способствовал. Он знал, что всего через два месяца – к середине октября – ситуация обернётся своей полной противоположностью: солнце исчезнет за горизонтом на долгие 130 суток, и воцарится кромешная полярная ночь. Следовательно, каждый остающийся в их распоряжении светлый день надлежит использовать по полной для строительства форта под зимовье и сооружение метеостанций.
Запасов еды у них хватало на три года, если понадобится, включая почти 30 000 мясорыбных пайков (каждый включал установленный суточный рацион питания, рассчитанный на одного взрослого мужчину). При этом пайки эти отличались ещё и разнообразием видов, сортов и способов приготовления мяса (свинина, пеммикан[9 - Пеммикан представляет собою высококалорийную смесь вяленого мяса и топлёного жира, часто приправленную ещё и ягодами. – Прим. автора.], бекон, ветчина, баранина) и рыбных консервов (лосось, треска, мясо краба). На гарнир Грили прихватил с собою 40 000 порций фасоли и риса плюс 2000 фунтов картофеля в 5-фунтовых банках и овощей, включая огурцы, лук и свёклу, в 2-фунтовых банках. Имелись и консервированные персики в сахарном сиропе, и свиная и говяжья тушёнка, а также в огромных количествах всё, что считалось необходимым для предупреждения цинги: сухофрукты, включая чернослив, и клюквенный соус. Также они привезли с собою множество бочонков рома – для восстановления сил, понятное дело, а не для баловства.
Грили тщательно контролировал процесс выгрузки 200 научных приборов, ибо они представляли наивысшую ценность. Его станция будет самой северной в поясе арктических научных станций вокруг полюса. В глобальном проекте, направленном на получение лучшего понимания всего и вся – от причин сурового климата и динамики ледового покрова морей до природы aurora borealis (северного сияния) и характеристик геомагнитных полей, – участвовало 12 стран, планировавших создать 14 циркумполярных научно-исследовательских станций. Эта революционная идея родилась в мозгу отважного австро-венгерского полярного исследователя и геофизика Карла Вайпрехта. Он успел много попутешествовать по Дальнему Востоку, Северной Америке, Мексике и Вест-Индии, прежде чем обратил взор на Крайний Север. Возглавляемая Карлом Вайпрехтом и Юлиусом фон Пайером экспедиция 1872–1974 годов в ходе разведки Северного морского пути с прицелом также и на возможное покорение полюса открыла в Баренцевом море самую северную в России и во всей Евразии Землю Франца-Иосифа (названную ими так в честь своего императора Франца-Иосифа I из династии Габсбургов).
В марте 1881 года Вайпрехт скончался от туберкулёза, и Грили испытывал глубокое огорчение из-за того, что этот визионер не дожил до исполнения своего грандиозного замысла цепи циркумполярных станций. Но Грили по этому случаю чувствовал ещё и обострённую ответственность за надлежащее проведение задуманных экспериментов, а потому с особым интересом следил за тем, как астроном и метеоролог их экспедиции сержант Эдвард Израэль распаковывает и заносит в каталог оборудования гигрометры, барометры, гальванометры, анемометры, хронометры, магнитометры и два комплекта приборов для «термометрии солнечного излучения» (экспериментальной новинки Йельского университета), прибывших с ними наряду со множеством обычных ртутных термометров. Одним из самых увесистых предметов среди научного оборудования был 100-фунтовый цилиндрический латунный маятник для точной оценки гравитационных сил конструкции профессора Чарльза Сандерса Пирса из Береговой разведки США (будучи геодезистом по роду основной деятельности, Пирс являлся ещё и авторитетным философом, математиком и логиком).
Для жизни и работы Грили и его людям понадобится кров, вот он и привёз с собою сборный деревянный барак с двойными стенами габаритами 20 Ч 6,5 метра в плане и высотой 4 метра. Это был первый случай такого рода в истории полярных экспедиций. Как только Грили определился с выбором места для форта, плотники принялись за круглосуточную посменную работу и за считаные дни возвели стены, смонтировали стропила и покрыли кровлю рубероидом. Футовый зазор между внешним и внутренним щитами из полудюймовых досок обеспечивал хорошую теплоизоляцию, а обшивка снаружи всё тем же тяжёлым чёрным рубероидом – дополнительный подогрев в солнечные дни за счёт поглощения тепла солнечных лучей плюс прибавку ещё одного термоизоляционного слоя для защиты от лютых зимних холодов до –60 °C и ниже.
Грили лично помогал выкатывать с «Протея» последние ящики с грузом и руководил возведением и обустройством форта Конгер. В пристройках к бараку будут размещены склады научного оборудования и астрономическая обсерватория, а крытые переходы будут вести к сараям с санями, инструментами для их ремонта и запасами собачьего корма. Сами собаки тем временем рвались с привязи, рычали и лаяли, мешая Грили наслаждаться размеренным стуком плотницких молотков и любоваться искусностью и расторопностью, с которой одни его люди сколачивают дверные и оконные рамы, другие тем временем оборудуют кухню плитами, печами и котлами, монтируют двухярусные кровати и полки и даже оборудуют ванную комнату с настоящей ванной. Когда он им сказал, что скоро ударят 60-градусные морозы, частота ударов их молотков мигом удвоилась. И за неделю до конца августа – менее чем через две недели после их прибытия – форт был практически готов[10 - В 1898 г. американский полярник Роберт Пири в ходе санной экспедиции в рамках подготовки к будущему покорению им Северного полюса (ни подтвердить, ни опровергнуть его утверждение о том, что в 1909 г. он его достиг, никому так и не удалось), на обратном пути в результате тяжёлого обморожения ступней лишился восьми пальцев ног и набрёл на форт Конгер, который оказался в приличном состоянии (хотя и был, по его словам, покинут явно в спешке). Несколько недель полученной им там передышки, скорее всего, спасли ему жизнь. Впоследствии Пири и вовсе обосновался в форте Конгер на полтора года, используя его как базу для последующих вылазок к Северному полюсу, и построил из оставшихся после Грили пиломатериалов ещё три хижины в дополнение к бараку, превратив это место в полноценное поселение Форт-Конгер. – Прим. автора.].
За несколько дней до этого «Протей» пытался отбыть на Большую землю, но навстречу ему надуло столько тяжёлых льдов, что пароход даже из залива Леди-Франклин выйти не смог и застопорился в пределах видимости форта Конгер у прибрежного островка Датч у подножия 500-метровой горы Каирн-Хилл, названной так в честь «каирна» – груды сигнальных камней, – над тайником записей экспедиции Нэрса 1875 года. Метод коммуникации через послания в каирнах к тому времени сделался излюбленным среди исследователей Арктики по причине его надёжности. Расположение Каирн-Хилл на мысу делало эту гору удобным наблюдательным пунктом с панорамным обзором, а в ясную погоду оттуда вполне просматривались расположенные в 20 милях по ту сторону бассейна Холла и пролива Робсон гренландские берега. Зная, что «Протей» всё равно отчалит с концами, как только ледовая обстановка изменится к лучшему, Грили и его люди настрочили и передали капитану Пайку письма для доставки близким на родину.
Имея теперь пригодный для жизни дом, Грили занялся распределением обязанностей и отдачей общих распоряжений своим людям относительно его обустройства и наведения порядка в форте Конгер в целом. Ростом под 2 метра, худой, но жилистый и сильный Грили был жёстким, строгим и властным командиром и умел приводить подчинённых в трепет, сверкая на них из-за стёкол очков свирепым взглядом умных глаз. Голос его был полон решимости, а слова ясны и однозначны. Обдумывая решение или колеблясь перед выбором из двух равно возможных вариантов, он имел привычку пощипывать себя за кончик длинной, густой и окладистой остроконечной чёрной бороды. Хотя это и была первая в его жизни вылазка на разведку в Арктику, он обладал богатым опытом боёв на полях Гражданской войны и покорения Юго-Запада Америки, где в начале 1870-х он, в качестве главного метеоролога Корпуса связи и всей страны, тянул нескончаемые линии проволочного телеграфа. Однажды на бесплодных землях Дакоты он попал в такую метель, что едва не оказался погребён под снегом, и трое суток продрожал от холода под телегой, укутавшись в единственное брезентовое покрывало от завывающего ветра, не позволявшего развести костёр. Но он выжил, а когда буран утих, благополучно добрался обратно до реки Паудер и продолжил инспектировать телеграфные линии. И выполнил свою работу.
Теперь Грили, выстроив людей во фрунт, изучающе разглядывал свой экспедиционный корпус. Назвать этих людей нетрадиционными полярниками было бы слишком мягко. Перво-наперво, все они были армейскими, а не флотскими, что крайне необычно для их типично военно-морской миссии. Но все они так или иначе были военными из различных подразделений Армии США – связистами, кавалеристами, пехотинцами, – а потому он был абсолютно уверен в их способности исполнять приказы. Главная же проблема состояла в том, что и у самого Грили моряцкого опыта не было. Но, как и во всём другом, за что бы он ни брался, он был уверен в своей готовности и способности приноравливаться к чему угодно на лету, – и этого ему казалось вполне достаточно. Потому что всегда именно так и выходило.
Второго по старшинству офицера – лейтенанта Фредерика Кислингбери – Грили лично знал с 1874 года, когда тот помогал ему тянуть телеграфные линии через юго-западные равнины. Прослышав о готовящейся экспедиции в Арктику, лейтенант Кислингбери обратился к Грили с убедительным письмом с просьбой взять его с собою и выражением полной готовности к обучению, стойкости и терпению и с заверениями в способности вести войска за собою через любые трудности. К тому же Кислингбери был не знающим промахов снайпером, что также обещало пойти им на пользу. Однако Грили достаточно скоро заметил за Кислингбери склонность к меланхолии и раздражающую привычку по десять раз на дню расчёсывать и подравнивать усы. Чрезмерное внимание лейтенанта к себе и своей внешности потрясло Грили: озабоченность Кислингбери своим образом и впечатлением, которое он производит на окружающих, здесь, у самой вершины мира, до добра его не доведут.
Лейтенант Джеймс Б. Локвуд был вымуштрованным и всесторонне подготовленным потомственным офицером в возрасте под 30. Его отец, Генри Хэйс Локвуд, в годы Гражданской войны дослужился до генеральского чина. И сам Джеймс Локвуд являл образец жёсткой готовности и недюжинных способностей, обладая при этом ещё и язвительным чувством юмора, что бывает отнюдь не лишним в трудные времена. При этом он был исполнителен, подтянут и поступил под начало Грили с высочайшими рекомендациями.
Доктор Октав Пави, хирург, которого Грили нанял в гренландском Годхавне за 100 долларов в месяц, был креолом родом из Нового Орлеана, сыном французского плантатора. Медицину, в также живопись и скульптуру он изучал в Парижском университете, где, вероятно, и пристрастился безостановочно курить трубку и при этом прилизывать ладонью волосы, зачёсанные назад с высокого лба. Некогда он и сам замышлял научную экспедицию к Северному полюсу совместно с французским исследователем Гюставом Ламбером, но эти планы сорвала Франко-прусская война, на которую оба отправились, на ней Ламбер погиб в бою в 1871 году. По возвращении в США Пави оставался под чарами Арктики и решился на участие в завершившейся ничем колонизационной миссии Генри Хаугейта и остался на Севере продолжать свои научные изыскания и после того, как изрядно побитая льдами «Гюльнара» Хаугейта убралась восвояси. По части знания истории и преданий Арктики сравниться с Пави мог разве что сам Грили. Наконец, Пави был единственным из всех (кроме гренландцев Йенса и Фреда), кто был не понаслышке знаком с морозами Заполярья. Грили надеялся, что ему удастся обуздать непомерное самолюбие этого заносчивого француза.
Гренландские аборигены Йенс и Фред были на редкость ловкими каюрами, охотниками, рыболовами и помощниками по части проведения всяких научных изысканий. Своё дело они делали с посвистом и улыбками, перекидываясь шутками на родном инуитском языке между собой и с Пави. Они были выносливы и дисциплинированны, хотя последнее им самим было явно не по душе. Но Грили всё равно возлагал на этих молодых ребят большие надежды и собирался полагаться на знание ими местных особенностей при любого рода исследованиях и работах. В помощь инуитам по части ухода за собаками был придан рядовой Родерик Шнайдер.
Из 19 военнослужащих без офицерских званий самым многоопытным представлялся сержант Дэвид Л. Брэйнард, которому Грили и доверил пост завхоза, понимая при этом, что внешность среди этого контингента бывает обманчива, и он получает кота в мешке. Двадцатичетырёхлетний Брэйнард выглядел не по годам матёрым и удалым воякой – с лихо подкрученными усами, пронзительно острым взглядом, – что и неудивительно: в 1877 году он получил пулевые ранения в правую руку и правую щёку в битве при Литтл-Мадди-Крик в Монтане в ходе Большой войны с племенем сиу. Затем продолжил битвы с индейцами не-персе и баннок под командованием Нельсона Майлза (в ту пору лишь полковника, который и впоследствии не успокоился, пока не изгнал за канадскую границу Сидящего Быка с остатками его воинства, а затем не организовал западню для легендарного вождя апачей Джеронимо). Молодость и острый язык Брэйнарда плохо вязались со статусом чуть ли не ветерана, но стержень в нём чувствовался железный, и Грили намеревался это использовать.
Четверо гражданских специалистов были привлечены под обещание внеочередного присвоения им младших воинских званий. Сержант Уильям Кросс – с бородой не менее длинной и окладистой, но близко не столь острой, как у самого Грили, – ранее работал механиком на Вашингтонской военной верфи и с готовностью завербовался в судовые механики парового катера экспедиции. Фотографом стал молодой, энергичный и высокообразованный сержант Джордж У. Райс из Новой Шотландии. Он свободно говорил и писал по-французски, поступил на юридический факультет Колумбийского университета в Нью-Йорке, но не смог устоять перед велением сердца – и записался в добровольцы экспедиции в залив Леди-Франклин. Редакционным заданием от The New York Herald на описание и фотосъемку всего, с чем ему доведётся столкнуться в Арктике, он, естественно, разжился, – но ничуть не меньшим стимулом для него была возможность стать первым в истории канадцем, который запечатлеет мир этих высоких широт на фото.
Грили просиял, переведя взгляд на бронзовое безбородое лицо 22-летнего сержанта Эдварда Израэля. Восхитительно отважный юноша! Самый младший в составе экспедиции Израэль временно покинул Мичиганский университет перед выпускным курсом и отправился в это путешествие по рекомендации своего наставника, профессора астрономии. А рядом с ним – Уинфилд Джуэлл, крепкий и закалённый отставник Корпуса связи, проведший минувшую зиму на ледяной вершине горы Вашингтон в Нью-Гемпшире, славящейся самыми лютыми ветрами и морозами на востоке страны. Он будет главным метеорологом, а в помощь ему были назначены сержанты Ралстон и Гардинер.
Остальная команда была недавно набрана из числа американских бойцов переднего края. Закалённые в походах и боях на бескрайних равнинах кавалеристы и пехотинцы откомандировывались к Грили с блестящими рекомендациями по части выносливости, мастерства плотников или механиков и готовности часами и сутками терпеть всяческие тяготы и лишения без жалоб. Это были люди, буквально созданные для жизни в полевых условиях.
Вольно, бойцы! Но без особых вольностей.
Грили очертил конкретные обязанности и приказал приступать к их исполнению, строго соблюдая его предписания. Учёным полагалось считывать показания всех приборов и фиксировать результаты замеров, оставляя в сутки до 500 записей о температуре и влажности воздуха, скорости и направлении ветра, атмосферном давлении, приливах и отливах, толщине ледяного покрова и прочих метеорологических, гидрологических и геофизических данных вплоть до флуктуаций гравитационного поля, в которых никому, кроме Израэля и, естественно, самого Грили, полностью разобраться был не под силу. Остальных разбили на малые группы, каждой из которых был поручен своей проект: добыча угля из пласта в 4 милях от форта Конгер, разведка и картографирование бухты Дискавери и окрестностях и прорубание тропы от форта в горы. Кислингбери и ещё пару метких стрелков сразу же отрядили на охоту.
Йенс и Фред продолжали заниматься собаками, и Грили даже предпринял пару пробных вылазок на санной упряжке, но быстро понял, что гренландцы правы, советуя ему два месяца с этим повременить, чтобы лёд устоялся и снег слежался. «Молодой» морской лёд был крайне коварен – тонок, хрупок и, по наблюдению Грили, «покрыт влажным высолом, который красив и радует глаз, но вяжет полозья и тормозит сани примерно так же, как мокрый песок на рельсах перед паровозом». Эта проблема, вкупе с риском недосчитаться людей, провалившихся под неокрепший лёд, окончательно убедила его в том, что лучше пока что ограничиться пешими вылазками. Грили отправил Локвуда с двумя спутниками в двухдневный поход в южном направлении, к заливу Святого Патрика. Те обнаружили там небольшие стада овцебыков в долинах между скалами, а также узкое ущелье, углубляться в которое Локвуд не стал, разумно сочтя, что времени на то, чтобы его исследовать, у них по осени будет навалом.
Доктор Пави и сержант Райс были отправлены на куда более долгую и опасную разведку в северном направлении вплоть до мыса Джозеф Генри в море Линкольна на самой оконечности этой кряжистой земли. Там им предстояло искать любые следы пропавшего без вести парохода «Жанетта», вышедшего в июле 1879 года из порта Сан-Франциско под командованием Джорджа В. Делонга при поддержке и на деньги издателя New York Herald Джеймса Гордона Беннетта – младшего с тем, чтобы, выйдя через Берингов пролив в воды Северного Ледовитого океана, проследовать с тёплым течением Куросио («Черным потоком» в переводе с японского) прямиком к Северному полюсу. О судьбе «Жанетты» теперь не было известно ровным счётом ничего. В последний раз чёрный дым из её труб видели американские китобои у острова Геральд в Чукотском море. Пави и Райс также не обнаружили ни единого признака того, что «Жанетта» добралась в эти края, зато Райс провалился под лёд, чудом не утонул и получил первое среди членов их экспедиции обморожение, и лишь оперативное вмешательство доктора Пави помогло ему обойтись без серьёзных последствий.
Их барак высился на поросшем низкорослым кустарником плато маяком жизни и безопасности. Внутри крепких стен форта Конгер всё было ухоженно, упорядочено и организовано сугубо функционально: офицерская спальня на четверых с пузатой печкой располагалась в одном из торцов. Угол Грили был обставлен весьма уютно: постель на сундуке с боеприпасами (он же одёжный шкаф), кресло-качалка и даже небольшая библиотека с сотнями книг, атласов, карт и записей с научно-исследовательскими и геологоразведочными данными, которые он привёз с собою. Теперь у него как раз было достаточно времени для изучения, сопоставления и осмысления всего этого. На стене он вывесил звёздно-полосатый флаг, собственноручно сшитый его супругой Генриеттой на случай, если он или его люди достигнут Северного полюса или хотя бы рекордно северной широты, чтобы им было что там водрузить во славу Америки. Здесь, пачкая стынущие пальцы чернилами, которые иногда приходилось добывать из-под корочки льда, Грили строчил по ночам длинные письма Генриетте и дочкам Антуанетте и Адоле.
Дальше по коридору от офицерских квартир располагались кухня и сени. Посередине барака размещалась уборная с ванной и умывальниками, служившая заодно и рабочей комнатой для регистрации данных научных наблюдений и черчения всяческих графиков и карт. Рядовой состав спал на двухъярусных нарах вдоль стен далее до конца барака, а в проходе этой казармы стояли обеденные столы для её обитателей. Главная площадь отапливалась большой и трескучей угольной печью.
* * *
Из-за тесного соседства со своими людьми – особенно с офицерами, с которыми делил комнату, – Грили имел предостаточно времени как для разговоров по душам, так и для пристальных наблюдений за их поведением и привычками. С первых же дней после прибытия, отметил он, лейтенант Кислингбери повадился регулярно манкировать побудкой и обязательным построением перед завтраком в 7:30 утра. Сначала он три дня кряду просто опаздывал к завтраку на полчаса, задерживая его завершение, а затем и вовсе пропустил его, проспав до 10-го часа утра, после чего проскользнул на кухню, что-то там украдкой перехватил и снова лёг до самого обеда. Поведение немыслимое для военного, по крайней мере Грили прежде с подобными привычками и повадками сталкиваться не доводилось, да и здесь Кислингбери оказался среди них уникумом по части недисциплинированности. Пару раз его заместитель также уходил в самовольные отлучки, поднимался на борт «Протея», по-прежнему запертого льдами в гавани, и там в тиши своей каюты часами строчил какие-то длинные письма, как доложили Грили.
Грили и сам писал письма родным, но по ночам и не в ущерб несению службы, поскольку считал, что офицеру пристало соблюдать предписанный уставом распорядок дня наравне с подчинёнными. Более того, офицеры призваны служить рядовому составу примером дисциплинированности. Всё это Грили и высказал Кислингбери в лицо, отозвав лейтенанта в сторонку и устроив ему строгий нагоняй. Дело не в завтраке как таковом, а в том, что ему просто надлежит быть собранным наравне со всеми; и это приказ. Грили, как старший по званию и должности, жёстко указал лейтенанту на то, что приказам должны подчиняться все без исключения. Кислингбери дерзко возразил, что не видит ни малейшего смысла в принуждении офицеров к столь же раннему утреннему подъёму, как у рядовых. Грили смерил его пристальным, жёстким взглядом и спокойно, но резким тоном сказал, что, если он не способен следовать приказам командующего, то ему лучше подать в отставку со своего поста и отбыть с «Протеем» на Большую землю. Он, Грили, неповиновения не потерпит. В ответ Кислингбери взорвало, и он в гневе ретировался.
Грили задумался, что делать. Ему было жаль Кислингбери. С ним стряслась беда. Ведь Кислингбери сам написал ему из Дакоты, где стояла его часть, и чуть ли не умолял взять его в экспедицию. В том письме он признавался, что пребывает в расстроенных чувствах, и просил взять его в Арктику в надежде, что это прольёт бальзам на его израненную свалившимися на него горестями душу. За три года он потерял двух жён и сестру, умерших при эпидемиях, и остался с четырьмя маленькими сыновьями на руках. Его родня о мальчиках позаботится в его отсутствие, писал Кислингбери. Оставить их ему будет тяжело, он будет по сыновьям скучать неимоверно, зато, писал он, «…дети мои полюбят меня ещё больше, когда я вернусь, и будут гордиться отцом, которому достало отваги преодолеть все опасности, присущие Арктике, о которых мы раньше лишь читали». Грили решил дать Кислингбери шанс, вняв его явно идущей от самого сердца мольбе взять его в экспедицию как «ниспосланный свыше шанс изжить ужаснейшее горе».
Но вместо облегчения душевных страданий голая пустынность окрестностей форта, похоже, лишь усугубила помрачение сознания лейтенанта Кислингбери. Когда Грили его строго отчитал за привычку пропускать завтраки и спать чуть ли не до обеда, тот снова улизнул на «Протей» и засел у себя в каюте за письмо с жалобами на то, что Грили ничуть не верит в него и его способности, и дописался до решительного: «Единственное, что мне остаётся, как я чувствую, – попросить освободить меня от обязанностей». И попросил доктора Пави передать это письмо лично в руки старшему лейтенанту Грили.
Грили был поставлен перед жёстким выбором. Ресурсы его форпоста были ограничены, а Кислингбери был не только метким стрелком и, как следствие, отменным добытчиком дичи, но и скрупулёзным работником, не чуравшимся трудностей полевой работы, а искавшим в ней забвения от личных тягот и горестей. Но, если этот человек будет и дальше не выполнять его приказы, так дело не пойдёт! Ни до чего хорошего эта его расхлябанность не доведёт. И после обеда 26 августа Грили под предлогом осмотра окрестностей отвёл в сторонку от барака и взглядов и ушей рядовых Пави и Локвуда в качестве свидетелей своей формальной встречи с Кислингбери. Зачитав вслух – от и до – полученное им от заместителя письмо с рапортом об отставке, он сообщил, что готов дать лейтенанту шанс продолжить нести службу при условии неукоснительного и безоговорочного соблюдения и добросовестного исполнения всех приказов.
Но Кислингбери упёрся: ухожу, и всё тут. Значит, так тому и быть. И Грили составил официальный приказ, который гласил: «Лейтенант Ф. Кислингбери 11-го пехотного полка, приписанный к Корпусу связи, освобождается по его собственному запросу от исполнения обязанностей члена этой настоящей Экспедиции и возвращается на борту отбывающего парохода „Протей“ в Сент-Джонс, Ньюфаундленд, с последующим незамедлительным поступлением в распоряжение генштаба Армии США».
Тем же вечером Кислингбери упаковал вещи, не спуская при этом глаз со стоящего в паре миль под парами, но всё так же перед преградой из льдов «Протея», летучего голландца. Кислингбери даже выделили в помощь пару человек для доставки его пожитков вниз по горбатому склону к берегу. Но на полпути вниз со всеми его тюками и коробками Кислингбери застал врасплох похожий на паровозный свисток, и «Протей», пустив на прощание густой шлейф чёрного дыма, отчаливал. Капитан Пайк наконец усмотрел годную для прохода тёмную полынью – и устремился в неё.
Кислингбери бежал вдогонку изо всех сил, так что приданные ему носильщики не могли угнаться за ним при всём желании, а потому, побросав его пожитки, предпочли взойти на смотровую площадку Каирн-Хилл и полюбоваться издали отбывающим пароходом. Кислингбери оттуда выглядел крошечной фигуркой, мечущейся где-то далеко внизу, и голос его тонул в бескрайности этих просторов, а руки молотили воздух в тщетных призывах призвать капитана вернуться за ним… Поздно. «Протей», наконец пробив пак, на всех парах уходил в направлении пролива Кеннеди.
Ёжась под леденящим ветром на скалистом выступе, люди долго провожали взглядом уходящий за дальний восточный мыс корабль. Затем некоторое время им было вовсе не на что и не на кого посмотреть, а затем наконец на смену кораблю явилась одинокая мужская фигура, неуклюже бредущая вдоль берега со всяким скарбом обратно в направлении форта.
«Протей» покидает форт Конгер без лейтенанта Кислингбери (фото Дж. У. Райса из Библиотеки Конгресса США / G. W. Rice / Library of Congress)
Приготовления к погружению во мрак
Неведомое – вот что страшит до ужаса.
Адольф Грили. Три года в Арктике
Глядя на бредущего обратно к станции понурого и подавленного Кислингбери, Грили понимал, что ему теперь предстоит решать пренеприятную головоломку. В его рядах – персона нон грата. Из присущей ему рациональной педантичности Грили тут же переписал приказы относительно лейтенанта Кислингбери, изменив формулировки на «считается не членом экспедиционного корпуса, а лицом, временно пребывающим на станции в ожидании отправки» и «не имеет права отдавать приказы кому бы то ни было». Лейтенант был де-факто понижен Грили до статуса гостя, которому «надлежит отбыть в Сент-Джонс первым же зашедшим в гавань пароходом».
Хочешь не хочешь, а выбора у Кислингбери теперь не было: ему предстояла зимовка при экспедиции до ожидавшегося лишь следующим летом прибытия парохода с припасами. Ему нужно было попытаться сделать всё возможное, чтобы получше к этому приноровиться и, если удастся, рассудил он, приносить пользу в роли охотника и тем самым, как знать, вернуть благорасположение Грили, и тогда, возможно, командующий отменит приказ об отчислении его из состава экспедиции и восстановит на действующей службе.
Воскресенье 28 августа было объявлено Грили первым выходным после высадки. По его замыслу, это призвано было сгладить ощущение отрезанности от всего мира за счёт создания подобия цивильного общества. По воскресеньям не будет ни работы, ни игрищ. Воскресное утро существует для того, чтобы все соблюдали субботу, если только иное вероисповедание не возбраняет им слушать чтение Псалтыря в его исполнении. А после официальной службы каждый волен отправляться на охоту или праздно шататься по станции и её окрестностям. Подобное еженедельное развлечение, полагал Грили, будет «прерывать монотонность нашей жизни и тем самым способствовать поддержанию психического и физического здоровья».
По вечерам Грили удалялся в свой угол барака изучать всевозможные карты местности и читать, переосмысливать и корректировать приказы и планы на предполагаемое двухлетнее пребывание, а также планы миссий по их вызволению. Письменные копии этих приказов и планов вызволения он уже отправил в Вашингтон с капитаном «Протея» Пайком, и все они были составлены по результатам бесед Грили с ним самим и его офицерами, включая ответственного за безопасность, перед отплытием парохода. Но всё равно, подготовка избыточной не бывает, и чем яснее понимание миссии – тем лучше.
Прибытие судов с припасами и для вывоза было запланировано на лето 1882 и 1883 годов. На экстренный случай, если первый пароход не сможет пробиться к форту Конгер, было согласовано резервное место выгрузки доставленного груза и писем на северо-востоке острова Элсмир, а также депо для складирования продовольственных пайков на острове Литтлтон у западной оконечности Гренландии. Если же второму, спасательному судну в 1883 году не удастся пробиться к форту Конгер, все запасы с него вместе со спасательным отрядом надлежало оставить всё на том же острове Литтлтон в готовности к перспективе ещё одной, сверхплановой зимовки. Наконец, в том случае, если к исходу второго лета спасательного судна к ним не прибудет вовсе, Грили и его люди самостоятельно двинутся на юг на паровом катере «Леди Грили», трёх вельботах и шлюпке. Выбираться они будут, высматривая попутно места для привала по берегам и суда в акватории, держась по возможности ближе к Элсмиру, до мыса Сабин либо до острова Литтлтон через пролив от него, расположенных в 250 милях к югу от форта Конгер. Он не раз всё это перечитывал, и план отхода выглядел вполне разумным и в полной мере учитывающим всевозможные непредвиденные обстоятельства. Грили всегда нравилось иметь чётко прописанные планы на все случаи жизни, включая непредвиденные, и строго им следовать. Ибо отсутствие готового плана чревато беспорядком – вплоть до анархии и гибели.
Чувствуя себя вполне уютно за письменным столом в своём закутке, Грили кропотливо изучал также карты и отчёты тяжёлой экспедиции Нэрса 1875–1876 годов. Британский исследователь сэр Джордж Стронг Нэрс стал первым из мореплавателей, успешно преодолевшим узкий пролив между островом Элсмир и Гренландией на их северной оконечности (впоследствии названный его именем) и вышедшим в море Линкольна. На корабле «Алерт» он достиг 82° северной широты, но там попал в ледяной плен и вынужден был зимовать на вмёрзшем в пак судне. Экипаж его тяжело пострадал от цинги, но, когда следующим летом лёд вскрылся, Нэрсу удалось успешно вернуться. Его экспедиция оставила в этой части Арктики кое-какие тайники и склады, в чём Грили уже имел возможность лично убедиться, и вывезла на Большую землю детальные описания местности, хотя и ограничивающиеся по большей части береговой линией. Теперь, прежде чем зима опустит завесу беспросветной полярной ночи, Грили хотелось продолжить изыскания предшественника, углубившись в те места, куда нога человека доселе не ступала.
Другими основаниями для осенних вылазок служили заготовка продовольствия и создание собственных схронов и складов как провианта, так и оборудования для их использования по весне в ходе ещё более амбициозных и дальних путешествий, которые станут возможными при практически круглосуточном дневном освещении по ещё крепкому и прекрасно годящемуся для санных упряжек льду. Оставшиеся же невостребованными склады провианта и оборудования становились настоящими кладами и спасительными дарами следующим пришедшим в эти места исследователям от предыдущих полярных экспедиций. Грили был истинным знатоком истории и преданий, географии и специфики Арктики; он прочёл чуть ли не всё когда-либо написанное и опубликованное о ней и теперь перечитывал том за томом собранной им впечатляющей библиотеки арктической литературы, которую не поленился привезти с собой. Его вдруг поразили две вещи. Во-первых, в ходе экспедиции Нэрса санная партия во главе с капитаном «Алерта» Альбертом Гастингсом Маркемом обновила рекорд, достигнув 83°?20'?26'' северной широты и подобравшись к Северному полюсу ближе кого бы то ни было в истории человечества. Это достижение ознаменовало продолжение трёхвекового господства англичан в этих краях, а Грили, хотя его люди об этом пока не знали, намеревался этот рекорд побить. Конечно, они прибыли сюда с научной миссией, но чувство национальной гордости в груди Грили горело жарче, чем у кого бы то ни было из его современников, и было глубоко уязвлено этим фактом, и ему лично нужно было подобраться к Северному полюсу ближе всех в истории (если не выйдет его достигнуть), дабы снискать лавры не только для себя, но и для своей страны.
И, если ему или кому-то из его людей доведётся достигнуть заветного Северного полюса и выбраться оттуда живым, чтобы рассказать, как он выглядит и что там делается, у него будут ещё и новейшие научные данные для всего мира. Гипотезы насчёт творящегося вокруг этого воистину белого пятна на глобусе веками циркулировали самые мистические и невероятные. Многие полагали и наносили эту свою догадку на географические карты – начиная с фламандца Герарда Меркатора, опубликовавшего свою в 1595 году, и заканчивая американским морским офицером Сайласом Бентом, сделавшим то же самое не далее 1872 года, – что вершина мира свободна ото льда и судоходна в силу стекающихся туда со всех краёв света тёплых течений, – и изображали там так называемое Открытое полярное море. В их умозрительном представлении за сплошным кольцом пакового льда вокруг полюса лежала чистая вода, и, если пробиться через этот пак на мощном ледоколе, можно затем беспрепятственно доплыть до самой вершины мира. На некоторых картах там даже изображали чуть ли не тропический рай с пальмами. Столь будоражащая при всей её фантасмагоричности идея завлекла многих полярных исследователей – вплоть до поведшегося на неё совсем недавно Джорджа Делонга на его «Жанетте» – на эпические поиски этого арктического Грааля. Грили же знал по журналам и отчётам Нэрса, что сплошные полярные льды простираются вплоть до 83° северной широты, куда смог добраться Маркем, и открытого моря оттуда не видно. Но что там лежит дальше к северу, никто не мог знать наверняка.
Весь сентябрь и октябрь Грили отправлял пешие и санные партии, а также лодки, когда открывались проходы, во всех направлениях от форта Конгер. Несколько раз ходили проливом Робсон вдоль берега на северо-восток до мыса Мерчисон, где Локвуд устроил склад, названный ими «депо A». Затем Локвуд с пятью людьми доставили по 150 фунтов каждый в устроенное ими ещё севернее, милях в 20-ти от форта Конгер, депо Б у мыса Бичи. За ними следовал Райс с дополнительными припасами и провиантом для закладки. Параллельно Локвуд и Райс, состязаясь между собой, обретали бесценный опыт управления нартами.
Пави и Райс продвинулись ещё дальше на север – через бухту Врангеля до самой бухты Линкольна, откуда рукой подать до одноименного моря. При этом они тащили на себе тяжёлые тюки и палатки по сильно пересечённой местности через глубоко вдающиеся в сушу долины и мимо маленьких озёр, кишевших мелкой рыбой, известной под названием арктический голец. В бухте Линкольна за 30 с лишним миль от форта они обнаружили английский тайник; часть припасов была растащена белыми медведями и размётана свирепыми ветрами. Но нашлось и под тысячу годных пайков с «говядиной, пастой карри, сушёным молотым луком и спичками». Во время их долгого путешествия Райса скрутил приступ «острого ревматизма», как диагностировал его хворь Пави. Шёл снег, температура упала до –8 °C. Райс дальше идти не мог, Пави поставил палатку, уложил спутника в спальный мешок, оставил ему пищи и воды – и поспешил в форт Конгер за подмогой. Грили по его прибытии сразу же отрядил с ним на выручку Райсу 10 человек во главе с Брэйнардом. Последний застал больного в тяжёлом ознобе и «со вдвое распухшими ногами», но тут они с Пави быстро подлечили его «горячим кофе, сотерном и необходимыми медикаментами». Затем отряд спасателей укутал Райса в бычьи шкуры, уложил на импровизированные носилки из нарт, аккуратно спустил по крутым склонам к берегу и в конечном итоге благополучно доставил в форт Конгер, где Райс довольно быстро пошёл на поправку и через 10 дней был снова в строю.
Охотники – Йенс, Фред и Кислингбери – преуспевали неимоверно. Овцебыков, как и белых куропаток, в округе было не счесть, хотя последних с выпадением свежего снега стало практически невозможно высмотреть на его фоне. Многие птицы с наступлением холодов улетели на юг, но к началу октября 1881 года экспедиция добыла, освежевала и выпотрошила «26 овцебыков, 10 уток, 2 моржей, зайца и куропатку». Туши овцебыков подвесили под пирамидальными рамами, похожими на каркас вигвама. В общей сложности им удалось заготовить на зиму невероятные 6000 фунтов свежего мяса и плюс к тому в достатке мясных обрезков, жил и потрохов на корм собакам.
Несмотря на первоначальную неловкость между местными и Кислингбери, они быстро сработались, и Грили был доволен результатами их усилий. Случались и травмы, пока что достаточно лёгкие, – включая вывих колена у самого командующего из-за внезапно поехавшей под ногой осыпи, от которого он оправлялся пару недель, прежде чем смог в следующий раз выбраться за пределы форта. Локвуд и Райс получили незначительные обморожения стоп, провалившись под лёд, и теперь выдвигающиеся из форта партии всячески следили за тем, чтобы ноги оставались сухими во избежание самых тяжких последствий. В целом результаты осенних вылазок превзошли самые смелые ожидания Грили. «Заложили четыре склада к северу, – писал он, – удостоверились в годности запасов [Нэрса] в бухте Линкольна, достигли ранее неизведанных точек в глубине [острова], добыли свыше 3 тонн свежего мяса охотой». Вдобавок к тому они ещё и узнали множество полезного об условиях для передвижения санными упряжками и прочих особенностях здешних мест, которые им несказанно пригодятся по весне. А ещё они нарыли тонны угля из близлежащего открытого пласта, и окончательно завершённый барак их зимовья теперь обещал им тепло, уют и безопасность на предстоящие месяцы беспроглядной тьмы в этом суровом и запретном месте.
Но уже тогда, в угасающем свете раннего октября, по поводу которого Грили записал, что «солнце ещё светит, но всё тусклее и слабее», они впервые столкнулись с волками. Однажды долгим-предолгим полярным вечером их стая численностью в пару десятков особей (точно пересчитать их по головам было невозможно из-за скудости сумеречного освещения) вдруг нарисовалась в непосредственной близости от их дома. Их исхудалые силуэты призраками бродили окрест, то появляясь из арктического тумана, то снова в нём растворяясь. Некоторые, по свидетельству Грили, были «на вид размером с телят». Стая как явилась молча, так молча и растворилась в тумане, но вслед за этим тут же напомнила о себе протяжным волчьим воем откуда-то издали. Йенс и Фред всё это время бережно присматривали за своими лайками, опасаясь, как бы на них не напали.
Как-то вечером Йенс и капрал Джозеф Элисон (чуть ли не самый щуплый коротышка во всей экспедиции пяти с кепкой дюймов роста) отправились снимать показания приборов в будку, где те были установлены. До этой сараюшки из досок было всего-то ярдов сто по извилистой тропе, и прогуливаться туда для записи по множеству раз на дню поочерёдно вменялось в обязанность тем, кто пребывал на дежурстве. Они скрупулёзно записывали в свои блокноты показания температуры, относительной влажности и т. п. с приборов, а заодно измеряли толщину снежного покрова и фиксировали наличие или отсутствие на нём наста и прочие особенности. На этот раз по завершении работы они, как обычно, направились к заднему входу, ведущему прямо в казарменную часть главного здания форта, и вдруг услышали необычайно злобный лай. Йенс пошёл вперёд, на псарню, чтобы утихомирить лаек, – и тут из сумрака на него с какой-то нависающей скалы сиганул волк и опрокинул его навзничь. При Йенсе была винтовка со скользящим затвором, и он попытался отбиться ею от волка, но тут на него напрыгнули ещё два и принялись рвать ему клыками ноги. Йенс пальнул куда придётся и врезал одному из волков прикладом по башке. Быстро и инстинктивно он, чувствуя через капюшон парки, что волк смыкает челюсти у него на шее, передёрнул затвор и следующим выстрелом всадил пулю в рычащего зверя.
Приотставший на несколько ярдов Элисон отбивался от трёх волков, поваливших его на землю и наседавших ему на плечи, норовя перегрызть глотку и деря его клыками за ноги. От громового раската второго выстрела волки бросились врассыпную, а из казармы на шум и пальбу выскочили люди. Они помогли Йенсу и Элисону зайти внутрь, с опаской обходя труп шелудивого волка у самого порога. Доктор Пави велел Йенсу и Элисону снять тяжёлую меховую одежду и осмотрел полученные повреждения: оба отделались ранами и гематомами от укусов на ногах и плечах у основания шеи; так что обошлось без серьёзных физических травм (о психических в ту пору думали мало). Толстая и плотная одежда и молниеносная реакция Йенса, успевшего воспользоваться ружьём, спасли им не только жизнь, но и здоровье.
Сразу после этого эпизода Грили отправил Кислингбери в погоню за волками по следам лап и каплям крови на снегу, и лейтенант, умчавшись пулей, успел настигнуть и завалить из ружья ещё одного волка. После этого стая затаилась, и больше ни одна особь никого на винтовочный выстрел к себе не подпускала. Поэтому Грили, беспокоясь о здоровье своих людей и собак, распорядился разбросать окрест отравленное мясо в надежде извести как можно больше хвостатых разбойников. Но волки оказались животными на удивление смекалистыми – и, даже будучи явно оголодавшими, проявили «большую искусность и осмотрительность, приближались к отравленному мясу с опаской, да так и не тронули ни куска». Грили поэкспериментировал с ядами, попробовал перемежать отравленные куски со съедобными, и ему «в конце концов удалось отравить четырёх волков и лису», после чего «остальные исчезли, по меньшей мере в том сезоне».
С начала октября 1881 года солнечного света стало не хватать, и в ход пошли лампы. Грили приказал всем организованно и целенаправленно заняться огневой подготовкой, поскольку навыки меткой стрельбы в здешних местах, как показала история с волками, бывают необходимы для выживания. Ещё в сентябре им был ниспослан сигнал о том, что бдительность нельзя терять ни на мгновение: большая палатка, отведённая под лазарет и по совместительству столярную мастерскую, сгорела дотла вместе со всем содержимым. Не помогли ни огнетушители, ни вода. Так что, в дополнение к стрельбам, огневая подготовка у них включала и упражнения в навыках пожаротушения. Кроме того, Грили отдал распоряжение перераспределить все складские запасы таким образом, чтобы между стеллажами было пожаробезопасное расстояние и возгорание чего-либо одного не приводило к уничтожению огнём всего разом.
Ближе к середине октября, в преддверии полярной ночи, Грили приказал обнести стены барака дополнительным заграждением от зимних морозов, которые, как ему было известно из дневников предшественников, превосходят по лютости всё, с чем когда-либо сталкивались он и его люди. Примерно в метре от внешней стены здания его люди возвели 2-метровый глухой забор из нарезанных из льда строительных блоков, скрепляя их вместо раствора мокрым снегом для герметичности. Пространство между этой ледяной стеной и домом закидали сухим рыхлым снегом вперемешку с грунтом – и получили дополнительный слой теплоизоляции.
Никому из них, включая гренландцев, зимовать на столь крайнем севере в жизни не доводилось, и никто толком не знал, что их ждёт. Лейтенант Кислингбери, потягивая свою ежедневную унцию противоцинготного сока лайма, сидел за столом в капитанской каюте отбывающего во тьму полярной ночи форта-корабля и перечитывал написанное им сыновьям письмо. В нём он поведал мальчикам, что находится на самом дальнем севере, где повсюду сплошные льды, и ему удалось отловить среди них Санта-Клауса и договориться с ним, чтобы Санта лично привёз им подарки на Рождество. Затем, перейдя на серьёзный тон, он добавил: «Папа страшно боится лишь одного – долгой-предолгой ночи. <…> 130 дней кромешной тьмы будут тем ещё испытанием».
Долгая ночь. Нескончаемая беспросветная тьма не раз и не два доводила исследователей Арктики до безумия. Грили знал, что должен от этого защититься любой ценой. Нужно держать людей постоянно занятыми делом, чтобы прогнать скуку и не дать ей перерасти в тоску и депрессию, от которых один шаг до полной невменяемости. Не имея за плечами личного опыта зимовки в Арктике, Грили честно признался в своём дневнике: «Неведомое – вот что страшит до ужаса».
14 октября сразу после полудня почти все собрались снаружи на проводы солнца. Тихое беспокойство разливалось и пробирало их будто слабым электрическим током. Грили даже взошёл на ближайший к северу холм, чтобы бросить ещё один прощальный взгляд на покидающее их светило. Постояв там в тихом одиночестве, он дождался последних проблесков лучей сквозь облака у заснеженного пика Хогбека. Трепетный ужас объял его при виде плывущих облаков, внезапно озарившихся оранжевыми и красными вспышками. И на какой-то миг оранжево-красные лучи скользнули ниже, коснулись поверхности и осветили внешний залив и гавань, усиленные «розовыми столбами клубящегося пара, вздымающегося в плотном, холодном воздухе». Стремителен был этот проблеск, а вслед за ним лучи эти столь же стремительно растворились в угрюмом сумраке, затягивавшем пейзаж тяжёлым свинцово-серым покровом. Солнце ушло, и наступила «долгая ночь» – полярное явление вечных сумерек.
Угол лейтенанта Грили в оф ицерской спальне форта Конгер
(Библиотека Конгресса США / Library of Congress)
Полярный волк, напавший на людей у форта Конгер (фото Дж. У. Райса
из Библиотеки Конгресса США / G. W. Rice / Library of Congress)
Доктор Октав Пави и гренландец Йенс снимают шкуру с добытого тюленя (фото Дж. У. Райса
из Библиотеки Конгресса США / G. W. Rice / Library of Congress)
Овцебык в окрестностях форта Конгер (фото Дж. У. Райса
из Библиотеки Конгресса США / G. W. Rice / Library of Congress)
Долгая ночь
Монотонность арктической ночи производит странные воздействия на белых людей.
Дэвид Л. Брэйнард. Аванпост потерянных
Сперва Грили даже обрадовался окончательному заходу солнца за горизонт. Как и после исчезновения за ним «Протея», это сняло неопределённость и избавило их от гнетущих ожиданий неизбежного.
Средняя температура воздуха к ноябрю стремительно опустились к отметке –30 °C, но Грили успел снарядить ещё несколько санных партий. Пави с двумя санными упряжками пополнили запасы депо Б в бухте Врангеля, а Локвуд с восемью людьми предприняли безуспешную попытку пересечь пролив Робсон у мыса Бичи. Вернулся он через неделю с известием, что лёд в проливе хотя и встал, но не окреп, и годной санной переправы к дальнему берегу им найти не удалось.
Через три недели после ухода солнца Грили остановил любые дальние вылазки, и люди его окончательно обосновались в форте Конгер на зимовку. На ежедневной основе теперь полагалось лишь раз в час снимать показания с десяти приборов «обсерватории» в лачуге над фортом и ещё одной, построенной прямо по соседству внизу и оснащённой барометрами, термометрами и приборами для измерения скорости и направления ветра, точки росы и даже интенсивности северного сияния. Труднее всего далась установка анемометра и термометра с самописцами чуть ли не на самой вершине 640-метровой горы Кэмпбелл у соседнего острова Беллот.
С подсказки и с помощью всё того же Локвуда Грили устроил для личного состава трёхнедельную школу с преподаванием основ математики, правописания и грамматики английского языка, географии и даже метеорологии. Грили лично читал своим людям лекции по множеству предметов и тем, включая циклы штормов, природу магнетизма и историю полярных исследований, а также делился личными воспоминаниями о Гражданской войне. Давал он слово и доктору Пави, но просил его придерживаться сугубо медицинской тематики, хотя того также явно тянуло на байки. Кроме того, Пави взялся обучать нескольких человек азам французского.
Другим развлечением стала газета «Луна Арктики», которую затеял издавать Локвуд при поддержке редакции в составе сержанта Райса и рядового Генри. Их выходившее раз в две недели издание призвано было служить «дневным путеводителем и ночным светочем во имя всеобщего блага». Тираж газеты изготовляли с помощью гектографа (желатинового копировального аппарата) и распространяли среди личного состава с претензией на то, что написано всё это «лучшими умами страны». Серьёзные статьи в ней щедро пересыпались анекдотами, фельетонами и душещипательными историями, и для мужчин это было замечательное чтиво. Также они коротали время за играми в карты, шашки и т. п. и жаркими диспутами на вольные темы в диапазоне от философских до бытовых, включая, к примеру, выяснение вопроса о том, где лучше работают пожарные – в Нью-Йорке или в Чикаго. Кто-то даже сподобился учредить Общество борьбы со сквернословием – на полном серьёзе, с председателем и секретарём, – выписывавшее часы штрафных работ в наказание за каждое нецензурное слово или богохульство, которое удавалось зафиксировать.
Полярная ночь лишена солнца, но не света как такового. Каждые две недели зимовщики зачарованно взирали на явление их взору северного сияния – оно же aurora borealis по-научному, – феномена появления яркого, переливчатого и нередко будто танцующего свечения во всё небо в результате воздействия идущего от Солнца ионного ветра на молекулы воздуха в самых верхних разреженных слоях атмосферы Земли. Наблюдаемая ими цветовая гамма сияния варьировалась в зависимости от типа сталкивающихся частиц и высоты сияния. Грили отмечал, что оно «безмерно грандиозно и великолепно», включая «снопы белого света, иногда с чуть золотистым или лимонным оттенком, похожие то на подвижные валы, то на летящие копья»; в другой раз его взору открылось нечто похожее на «пылающий огненный столп от горизонта до горизонта через зенит, выглядящий по временам решительно розоватым, а затем окрашивающийся в цвет нильской зелени». Иногда под этим сказочным зрелищем проступали призрачные очертания белых медведей на заледеневшем берегу у подножия форта, и Грили сразу вспоминал о нападении волков. Его люди должны быть всегда начеку, потому что опасность здесь исходит отовсюду.
10 ноября 1881 года капрал Элисон выбежал из недавно воссозданной плотницкой палатки на мороз в –36 °C с истошными криками и пылающими волосами, бровями и бородой. Это стало результатом нарушения им правил дозаправки бензиновой лампы. Джозеф не убедился, что она до конца потушена, и лампа полыхнула так, что подожгла и палатку вместе с частью содержимого, и самого Элисона. На его счастье, на крики выбежали люди из барака и в полной мере продемонстрировали недавно полученную ими выучку и, следуя букве правил пожаротушения, сначала устроили Элисону душ из струй огнетушителей, а затем накрыли и подавили очаги возгорания в палатке одеялами. Часть содержимого плотницкой была уничтожена, но, на счастье, никто из выскочивших из тёплого барака тушить пожар обморожений не получил, поскольку на морозе они пробыли считаные минуты. Лишившись бороды, бровей и части причёски, Элисон, как и после недавнего нападения волков, отделался, можно сказать, испугом, хотя и на этот раз «лёгким» этот его испуг назвать язык не поворачивался, поскольку сержанта ещё долго трясло.
Первый День благодарения[11 - В Канаде День благодарения приходится во второй понедельник октября, который к описываемому времени давно прошёл, так что, очевидно, патриотично настроенные люди Грили праздновали его, как это принято в США, в четвёртый четверг ноября, пришедшийся в 1881 г. на 24-е число. – Прим. пер.] выдался в форте Конгер воистину памятным. После почти безвылазного пребывания там все последние недели Грили устроил своим людям целую серию гонок, состязаний и соревнований. В той или иной роли – соперников, судей или тренеров – в них приняли участие все без исключения. Проходившие весь часовой день под переменчивой, но не угасающей иллюминацией озарявших небо одно за другим переливчатых волн и потоков северного сияния мужчины состязались в беге на снегоступах и без, гонках на санных упряжках и, под занавес, в стрельбе. Дистанция забега на снегоступах составляла 400 ярдов, и, хотя на первой сотне лидерство с большим отрывом захватил рядовой Генри, он со своим весом за 200 фунтов был слишком грузным для вчетверо более длинного забега, и вскоре его с лёгкостью обошёл сержант Брэйнард, который в итоге и пересёк финишную черту первым, оставив чуть позади наседавших ему на пятки сержантов Ралстона и Гардинера.
Йенс и Фред впрягли в свои нарты по семь лаек каждый и устроили между собой гонку вдоль берега до острова Датч и обратно к форту, и на этой дистанции общей длиной около 4 миль уверенную победу одержал оказавшийся явно более сноровистым каюром Фред. Первый спринтерский забег на сто ярдов победителя не выявил, и трое пришедших к финишу голова к голове участников вышли на повторный, сил на который осталось больше у рядового Эллиса. На десерт Грили приготовил весьма оригинальное состязание по стрельбе: мишень была помещена внутри подсвеченного изнутри свечами ящика на расстоянии 25 ярдов от линии огня. Йенс и сержант Кросс отстрелялись очень хорошо, но затем всех потряс рядовой Генри, выбивший 15 из 15. Он и был объявлен бесспорным победителем. На этом игры закончились, и все вернулись внутрь на праздничный ужин.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70822735) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Сноски
1
Обращает на себя внимание, что фото врача Октава Пави, завербованного в состав экспедиции лишь в Гренландии, достаточно грубо в этот снимок вмонтировано (вероятно, вместо вырезанного фото рядового Родерика Шнайдера). – Прим. пер.
2
Здесь и далее значения температур для удобства восприятия указаны по шкале Цельсия, тем более что в авторской сноске на этом месте ровно по той же причине анонсировано приведение всех температур к их значениям в градусах по шкале Фаренгейта. – Прим. пер.
3
С 1964 г. ранее остававшийся безымянным (в целом) пролив между Гренландией и островом Элсмир называется проливом Нэрса в честь разведавшего его в 1875 г. британского полярного мореплавателя вице-адмирала сэра Джорджа Нэрса (англ. George Nares, 1831–1915). – Прим. пер.
4
Здесь и далее, где это не искажает специфики речи героев или обстановки, американские меры длины, площади и т. п. заменены на привычные русскоязычному читателю метрические. – Прим. пер.
5
По общепринятым определениям айсбергом (англ. iceberg; калька с нем. Eisberg, «ледяная гора») называют любой оторвавшийся от ледника и свободно плавающий или прибитый к берегу массивный кусок льда вне зависимости от его формы. Дрейфующая льдина – относительно плоский айсберг или фрагмент ледяного покрова не менее 20 м в поперечнике с дальнейшими градациями от малой (до 100 м) до гигантской (от 10 км в поперечнике). Наконец, несяк (по старой североморской классификации), или флоберг (англ. мор. жарг. floeberg) – массивная спайка торосов, оторвавшихся от пака. – Прим. автора.
6
В итоге 20-й президент США Джеймс А. Гарфилд (англ. James Abraham Garfield, 1831–1881) скончался 19 сентября от послеоперационных осложнений. – Прим. пер.
7
В ту пору до понимания истинной природы этого страшного недуга было ещё далеко, хотя интуитивно моряки и старались запасаться цитрусовыми, отправляясь в долгие плавания. Лишь в 1930-х гг. венгр Альберт Сент-Дьёрдьи открыл витамин C и установил, что цингу вызывает именно его нехватка в организме, за что и удостоился Нобелевской премии по физиологии и медицине за 1937 г. – Прим. автора.
8
Инуиты – аборигены этой местности и далее всей Северо-Западной Гренландии – потомки народа туле, распространившегося в XI–XIV вв. с Аляски на всю Арктику, – были самым северным народом мира. Исследователи, первыми вступившие с ними в контакт, называли их по-разному – «эта», «арктические горцы» или «эскимосы», – и в Америке прижилось последнее название. В зависимости от мест обитания их могут в обиходной речи называть по-разному – «западные гренландцы» (в описываемой местности и далее к северу вплоть до залива Мелвилл), «инуиты» (на Элсмире и в целом в Канаде), – а самоназвание самой северной ветви этого этноса «инугуит» переводится как «могучие люди». (Источники: Lyle Dick, Muskox Land, p. xix and 61; David Damas, Handbook of North American Indians, vol. 5, p. 593). – Прим. автора.
9
Пеммикан представляет собою высококалорийную смесь вяленого мяса и топлёного жира, часто приправленную ещё и ягодами. – Прим. автора.
10
В 1898 г. американский полярник Роберт Пири в ходе санной экспедиции в рамках подготовки к будущему покорению им Северного полюса (ни подтвердить, ни опровергнуть его утверждение о том, что в 1909 г. он его достиг, никому так и не удалось), на обратном пути в результате тяжёлого обморожения ступней лишился восьми пальцев ног и набрёл на форт Конгер, который оказался в приличном состоянии (хотя и был, по его словам, покинут явно в спешке). Несколько недель полученной им там передышки, скорее всего, спасли ему жизнь. Впоследствии Пири и вовсе обосновался в форте Конгер на полтора года, используя его как базу для последующих вылазок к Северному полюсу, и построил из оставшихся после Грили пиломатериалов ещё три хижины в дополнение к бараку, превратив это место в полноценное поселение Форт-Конгер. – Прим. автора.
11
В Канаде День благодарения приходится во второй понедельник октября, который к описываемому времени давно прошёл, так что, очевидно, патриотично настроенные люди Грили праздновали его, как это принято в США, в четвёртый четверг ноября, пришедшийся в 1881 г. на 24-е число. – Прим. пер.
Бадди Леви
«В 2003 году мне посчастливилось отправиться в Гренландию журналистом для освещения приключений, выпавших на долю очередной экспедиции, и меня буквально пригвоздило к этим суровым местам с их величавой оторванностью от мира, особым народом и его историей. Открыв для себя историю экспедиции Грили (1881–1884), я был сражён ею наповал. Подобно любым рассказам о великом прошлом, её не раз излагали, перелагали и интерпретировали и до меня, но мне сразу же захотелось преподнести её по-своему. И я сделал всё для того, чтобы в моей интерпретации в фокусе внимания оказался дух приключений и побед, единства и братства, патриотизма и мужества. Адольф Грили был человеком амбициозным, фанатично преданным делу и в то же время весьма сложной и противоречивой личностью. Мощь интеллекта делала его в равной мере подкованным в естественных науках и математике, языках и культуре, истории и искусствах. Человек энциклопедических знаний, избранник судьбы, без чьего мудрого и чуткого руководства едва ли у кого-то из состава экспедиции были бы шансы выжить в тех условиях, в которые они попали».
Бадди Леви
Станция 81°44?. Триумф и трагедия полярной экспедиции лейтенанта Адольфа Грили
Buddy Levy
The Triumphant and Tragic Greely Polar Expedition
LABYRINTH OF ICE
© Buddy Levy
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2024 КоЛибри®
* * *
Джону Ларкину – он же Хуан Аларкон…
он же Джонни Марокко —
Конфиденту и сообщнику
Брату – искателю приключений и корабелу
Литературному критику и советнику
Вернейшему из истинных друзей
Многими путями и средствами пыталось человечество проникнуть в это заветное царство смерти.
Фритьоф Нансен, исследователь Арктики
Их преданность делу отливалась в успех; их мужество встречало смерть без страха и упрека.
Адольф Вашингтон Грили
Личный состав участников экспедиции Грили в залив Леди-Франклин
Адольф В. Грили, старший лейтенант 5-го кавалерийского полка, прикомандированный к Корпусу связи армии США
Фредерик Ф. Кислингбери, лейтенант 11-го пехотного полка, прикомандированный к Корпусу связи армии США
Джеймс Б. Локвуд, лейтенант 23-го пехотного полка, прикомандированный к Корпусу связи армии США
Октав Пави, врач и натуралист
Дэвид Л. Брэйнард, сержант роты L 2-го кавалерийского полка армии США
Хэмпден С. Гардинер, сержант Корпуса связи армии США
Уинфилд С. Джуэлл, сержант Корпуса связи армии США, главный метеоролог
Эдвард Израэль, сержант Корпуса связи армии США, астроном и метеоролог
Уильям Хол. Кросс, сержант армии США
Дэвид Линн, сержант роты C 2-го кавалерийского полка армии США
Джордж У. Райс, сержант Корпуса связи армии США, штатный фотограф
Дэвид К. Ралстон, сержант Корпуса связи армии США
Николас Салор, капрал роты H 2-го кавалерийского полка армии США
Джозеф Элисон, капрал 10-го пехотного полка армии США
Джейкоб Бендер, рядовой роты F 9-го пехотного полка армии США
Генри Бидербик, рядовой роты L 2-го кавалерийского полка армии США
Чарльз Б. Генри, рядовой роты E 5-го кавалерийского полка армии США
Морис Коннелл, рядовой роты B 3-го кавалерийского полка армии США
Фрэнсис Лонг, рядовой роты F 6-го кавалерийского полка армии США
Уильям Уислер, рядовой 9-го пехотного полка армии США
Джулиус Фредерик, рядовой роты L 2-го кавалерийского полка армии США
Родерик Р. Шнайдер, рядовой 1-го артиллерийского полка армии США
Уильям Э. Эллис, рядовой роты C 2-го кавалерийского полка армии США
Торлип Фредерик Кристиансен, гренландский охотник и каюр
Йенс Эдвард, гренландский охотник и каюр
Участники экспедиции Грили 1881–1884 гг.
В первом ряду слева направо: Морис Коннелл; Дэвид Л. Брэйнард; Фредерик Ф. Кислингбери; Адольф В. Грили; Джеймс Б. Локвуд, Эдвард Израэль; Уинфилд С. Джуэлл; Джордж У. Райс. Во втором ряду слева направо: Уильям Уислер; Уильям Э. Эллис; Джейкоб Бендер; Уильям Хол. Кросс; Джулиус Фредерик; Дэвид Линн; Генри Бидербик (санитар); Чарльз Б. Генри; Фрэнсис Лонг; Дэвид К. Ралстон; Николас Салор; Октав Пави (врач)[1 - Обращает на себя внимание, что фото врача Октава Пави, завербованного в состав экспедиции лишь в Гренландии, достаточно грубо в этот снимок вмонтировано (вероятно, вместо вырезанного фото рядового Родерика Шнайдера). – Прим. пер.]; Хэмпден С. Гардинер; Джозеф Элисон (Фото: G. W. Rice / Фото из архива Командования историческим наследием ВМС США / Courtesy of Naval History and Heritage Command)
Пролог
1 сентября 1883 г.
Командующий экспедицией лейтенант Адольф В. Грили, стоя на краю льдины, вслушивался в безумолчный стон и рёв пакового льда, звук устрашающе мерзостный до такой степени, что исследователи Арктики прозвали его дьявольской симфонией. Даже вой ветра – того самого, что уносил теперь в открытое море льдину с застрявшими на ней Грили и его 24 спутниками, – не в силах был заглушить этого леденящего душу скрежета пака – льда, трущегося об лёд, рвущегося и крушащегося, – и заполняющего всё пространство неотступными пронзительными стенаниями в напоминание о том, что они в отчаянно уязвимой ситуации среди этой необъятной враждебности. Он со своими людьми – жалкие крапинки на этом плавучем ледяном островке, дрейфующем по воле течений и ветров. Две свои шлюпки они затащили на льдину, а 5-тонный паровой вельбот «Леди Грили» надёжно заякорили крюками за кромку этой торосистой глыбы.
Грили справился у своего метеоролога о погоде. Тот с трудом разобрал сквозь пелену метели показания термометра: –12 °C[2 - Здесь и далее значения температур для удобства восприятия указаны по шкале Цельсия, тем более что в авторской сноске на этом месте ровно по той же причине анонсировано приведение всех температур к их значениям в градусах по шкале Фаренгейта. – Прим. пер.]. Ни одна партия полярников не фиксировала прежде в этих местах такой стужи на исходе лета. Грили ещё раз окинул мысленным взором пролив между островом Элсмир и Гренландией: к западу, со стороны Элсмира, отвесные скалы при впадении рек в бассейн Кейна; к востоку – туманные фьорды и пики гренландского берега. Всё и вся – и оснастка, и лодки, и люди – заиндевели…
Они же почти добрались до мыса Сабин, и им оставалось каких-то 30 миль до заветного места, где Грили и его экспедицию ожидали спасательные суда и закладки с провизией, – обо всём этом он загодя договорился с командованием. Но в последние дни течения и ветра медленно, но неумолимо сносили их обратно на север, прочь от земли и спасительных запасов провианта, на которые Грили так уповал. Люди его были измотаны сверх всякой меры за последние три недели, когда то стирали в кровь ладони на вёслах, то надрывались, перетягивая лодки через нагромождения торосов. Канаты истёрли им спины в кровь, и теперь многие лежали в ознобе, а то и в горячке, – и всё тщились урвать себе клочок сна прямо на голом льду или, кому повезёт, свернувшись клубком на подстилке из тонкого днища своей посудины. Грили отозвал в сторону своего самого доверенного сержанта Дэвида Брэйнарда, и они произвели тщательную опись всего, что у них осталось в запасах. Вяленого мяса и сухарей – от силы на 50 суток, а дальше – как повезёт в плане охоты на моржей, тюленей или, как знать, может, и медведей.
Экспедиция прошла через череду неимоверных испытаний. За 200 морских миль к северу на их пути одна за другой вставали все мыслимые и немыслимые трудности, препоны и опасности: нападения волков; ураганной силы ледяные ветра; 70-градусные морозы и сводящая с ума беспросветная тьма полярной ночи длиною в месяцы. Следуя приказу, тремя неделями ранее Грили вывел своих людей из относительной безопасности форта Конгер – построенной и обжитой ими зимовки над губой на северо-восточной оконечности острова Элсмир. Оставив отапливаемый углем форт с плитой и камином, стенами и крышей, а главное – с запасом провианта на целый год, – они погрузились в лодки и отчалили на юг, к мысу Сабин, через забитый льдами морской пролив[3 - С 1964 г. ранее остававшийся безымянным (в целом) пролив между Гренландией и островом Элсмир называется проливом Нэрса в честь разведавшего его в 1875 г. британского полярного мореплавателя вице-адмирала сэра Джорджа Нэрса (англ. George Nares, 1831–1915). – Прим. пер.]. Пробиваться сквозь бурлящее месиво шуги между массивными льдинами под покровом туманов и вьюг при угасающем свете осеннего солнца было предательски сложно. И, хотя сам Грили это признавать отказывался, близорукость делала его в такой ситуации никудышным шкипером. Для навигации в сумерках среди полярных льдов нужна была пара куда более зорких глаз, чем у Грили.
В итоге, угодив в капкан между надвинувшимися со всех сторон льдинами, Грили был вынужден принять решение о прекращении сопротивления и сдаче людей и посудин на милость льдов, течений и ветров в тайной надежде, что последние вынесут-таки их на юг, к мысу Сабин. Если же такой удачи ветра им не принесут, придётся бросать всё, кроме самого необходимого, и предпринимать попытку добираться до земли пешком по мосткам из льдин. Кое-кто из подчинённых Грили осмеливался ему перечить, называя его решения самоубийственным безумием. Один прямо сказал, что боится «повторения катастрофы Франклина». Врач экспедиции гневно написал в дневнике: «Это же полный ужас, плыть вот так – в снегу, тумане и тьме. По мне, так это похоже на ночной кошмар из какого-нибудь рассказа Эдгара Аллана По». Да так оно во многом и было.
Утром 1 сентября 1883 года пара охотников-гренландцев добыла людям Грили двух тюленей. Пока повар мучился с разжиганием спиртовки на арктическом ветру, аборигены ловко разделывали добычу и раздавали сырые сердца, лёгкие и требуху изголодавшимся членам экспедиции, которые с жадностью эти тюленьи потроха поглощали. Самые слабые после некоторых колебаний преклонили колена перед свежими тушами убиенных ластоногих и принялись поочерёдно припадать устами к пулевым отверстиям, из которых всё ещё обильно хлестала постепенно остывающая кровь.
И тут, в разгар этого пиршества на тюленьей крови и сырой требухе, сержант Брэйнард, отпрянув от края их льдины, истошно крикнул всем, чтобы готовились принимать удар и держались крепче. С севера на них с грохотом обрушился айсберг-гигант. Никто не успел толком даже оценить взглядом колоссальность этой белой махины, как всё внутри у них содрогнулось от сокрушительной встряски столкновения. Под колоссальным давлением наехавшего на неё пака вся их льдина растрескалась и покрылась похожими на каньоны глубокими разломами. Все бешено заметались, прыгая туда-сюда через эти ширящиеся трещины и спеша спасти провиант, лодки и экипировку, а лёд под ногами всё рвался и крошился.
Образовавшиеся в результате столкновения ледяные осколки были точь-в-точь как битое стекло, пусть и размером со шлюпку, а некоторые и с вельбот. Командующий Грили в тихом ужасе с отвисшей челюстью взирал на то, как 5-тонная «Леди Грили», стиснутая с боков неимоверным давлением, восстала из воды, всползла по отвесной стене айсберга и зависла там, наверху. Все уставились на неё, открыв рот, ожидая, что их судёнышко сейчас треснет как щепка. Но обошлось. Вельбот провисел несколько часов в воздухе в целости и сохранности, а затем ветра и течения переменились, и отчаливший айсберг аккуратно опустил «Леди Грили» в воду на прежнее место.
Командующий Грили тут же приказал выгрузить из «Леди Грили» всё содержимое на льдину и увязать покрепче. Им нужно готовиться в любой момент покинуть это пристанище. Льдина раскололась надвое, и все её пассажиры теперь втягивали головы в плечи и содрогались от хлещущего ветра под устрашающий рёв пака. Их ледяной островок теперь сделался пугающе мал – и так и крутился, и ходил ходуном по мере дрейфа по воле ветров и течений, – и никто из них никоим образом не мог предсказать, достигнут ли они ещё когда-либо твёрдой земли.
Отбытие экспедиции в залив Леди-Франклин
9 июля 1881 г. Лабрадорское море, Северная Атлантика
Лейтенант А. В. Грили, командующий силами экспедиции в залив Леди-Франклин, стоял на баке 60-метрового[4 - Здесь и далее, где это не искажает специфики речи героев или обстановки, американские меры длины, площади и т. п. заменены на привычные русскоязычному читателю метрические. – Прим. пер.] парохода «Протей» и вглядывался в линию горизонта на севере. Одет он был в варёной шерсти двубортное пальто с воротником и манжетами из густейшего меха. Они с командой отбывали к вершине мира с намерением устранить одно из последних белых пятен на картах земного шара. При выходе из залива Святого Лаврентия пролив Белл-Айл сузился, и им пришлось лавировать между вздымающимися над морем ледяными глыбами. Одни из них были похожи на огромные бело-голубые наковальни, другие – на выветренные останцы из песчаника, которые ему доводилось видеть на юго-западе родной Америки. Но большинство этих айсбергов[5 - По общепринятым определениям айсбергом (англ. iceberg; калька с нем. Eisberg, «ледяная гора») называют любой оторвавшийся от ледника и свободно плавающий или прибитый к берегу массивный кусок льда вне зависимости от его формы. Дрейфующая льдина – относительно плоский айсберг или фрагмент ледяного покрова не менее 20 м в поперечнике с дальнейшими градациями от малой (до 100 м) до гигантской (от 10 км в поперечнике). Наконец, несяк (по старой североморской классификации), или флоберг (англ. мор. жарг. floeberg) – массивная спайка торосов, оторвавшихся от пака. – Прим. автора.] оставались для Грили феноменами неописуемыми и несопоставимыми с чем бы то ни было из того, что ему когда-либо доводилось видеть в земной природе. Он косо наблюдал за ними и за всем прочим, открывшимся его взору по ту сторону овальных окуляров его очков, – и тут дух у него перехватило от разверзшихся впереди бескрайних просторов, и он принялся мысленно представлять себе грядущее. За этим сочетанием льда, скал и воды смутно маячил какой-то курс на выход, который ему только предстояло замыслить. Ну а как только «Протей» вышел из теснины пролива на открытый всем ветрам простор Лабрадорского моря, так тут же и глыбы льда, с грохотом сходящие с ледников в море и обдающие палубу фонтанами брызг через фальшборт, предстали пред его очами с такой остротой, что чёрная борода на узком лице будто сама вздёрнулась клином кверху, указывая: вперёд!
Сердце Грили заходилось от нетерпеливого предвкушения, но мысли его по-прежнему были тягостны. На минувшей неделе, 2 июля, на железнодорожной станции Балтимор и Потомак в Вашингтоне, округ Колумбия, двумя выстрелами практически в упор был тяжело ранен президент Джеймс Гарфилд. Одна пуля прошла навылет через плечо, а вот вторая вошла в спину и засела у самой поджелудочной железы, – и теперь семья и врачи суетились в Белом доме у одра борющегося за жизнь президента. Тяжело на сердце было у Грили от этой новости: а ну как не выкарабкается Гарфилд?[6 - В итоге 20-й президент США Джеймс А. Гарфилд (англ. James Abraham Garfield, 1831–1881) скончался 19 сентября от послеоперационных осложнений. – Прим. пер.] Это же какое потрясение будет для республики! И сам он уже успел соскучиться по семье, которой обзавёлся всего три года назад, – молодой жене Генриетте и двум их малышкам – Антуанетте и Адоле. Но тяга к приключениям – и, возможно, всемирной славе – завлекла-таки его в полное неведомых открытий путешествие в Арктику, которое продлится, если всё пойдёт по плану, два долгих года. Впрочем, Грили был достаточно сведущ для того, чтобы отдавать себе отчёт в том, что экспедиции у полярников по плану не проходят никогда. Он много лет изучал историю арктических исследований и поиска Северо-Западного прохода и в полной мере понимал опасности и суровые реалии тех мест: путь его вёл в суровый, скованный льдом лабиринт, где потерять «всего лишь» половину команды – не просто в порядке вещей, но и почитается за большую удачу. Но Грили был закалённым бойцом, прошедшим всю Гражданскую войну, и сочетал в себе грубую жёсткость военного с интуитивным чутьём на то, что делать дальше, и он надеялся, что и люди под его началом этих качеств не лишены. Им же так лучше: А. В. Грили беспорядка не потерпит. Единоначалие, и всё тут. Сам он начал строго следовать приказам старших в 17 лет, когда друзья по старой памяти ещё звали его Дольфом. Он вскормлен на дисциплине. А теперь он тут главный и отдаёт приказы, и требует и будет требовать их неукоснительного исполнения и беспрекословного подчинения ему, командующему, и в целом строжайшего соблюдения дисциплины и субординации.
Непогода и штормовые шквалы с норд-веста тормозили продвижение «Протея», но за неделю пароход добрался до пролива Дэвиса, где они столкнулись с первым паковым льдом.
При виде этой необъятной льдины Грили охватило смешанное чувство очарования и ужаса, и он записал в путевом дневнике:
…по большей части лёд высился над водой на три-пять футов и был глубоко проеден у самой поверхности воды, очевидно волнами. Над и под поверхностью моря тянулись длинные острые языки. <…> Нежно-голубые тона быстро и неприметно перетекали в редчайшие светло-зелёные, а те сменялись, там, где вода обнажала бока льдины, синевато-белыми переливами.
Они миновали ещё несколько айсбергов высотой до 15 футов над водой и самых причудливых бочкообразных и островерхих форм. Грили замахивался на тройственную миссию. Во-первых, ему предстояло создать самую северную из дюжины арктических станций сбора геомагнитных, астрономических и метеорологических данных. Это было частью революционной научной миссии «Международный полярный год» (в реальности двухлетней) – глобального проекта по регистрации данных в самых отдалённых уголках Земли с целью лучшего понимания климата планеты. Во-вторых, Грили надеялся спасти соотечественников с затерявшегося двумя годами ранее барка «Жанетта», предпринявших попытку добраться до полюса. Глава той экспедиции лейтенант Джордж В. Делонг был старым добрым знакомым Грили, и попытаться его отыскать было делом чести. И в-третьих (хотя по амбициозности, скорее, во-первых), Грили втайне и сам мечтал достигнуть Северного полюса или, на худой конец, снискать славу покорителя самой высокой северной широты, вот уже 300 лет прочно удерживавшуюся британцами.
Рослый, жилистый и физически крепкий Грили к 37 годам завоевал право командовать такой экспедицией двумя десятилетиями безупречной воинской службы и личным участием в некоторых из самых кровавых битв в истории нации. В 1862 году при Энтитеме в составе 19-го Массачусетского полка Грили получил пулевое ранение в лицо и остался лежать без сознания со сломанной челюстью и без нескольких зубов. А когда сознание к нему вернулось, выяснилось, что его полк отступил, а над ним стоит солдат Конфедерации и собирается взять его в плен, – но Грили не сдался и сумел прорваться обратно к своим, хотя и получил вдогонку ещё и пулю в бедро. Отлёживаясь в полевом госпитале, Грили имел несчастье лицезреть нечто воистину жуткое: высокий, похожий на поленницу штабель из ампутированных рук и ног солдат обеих армий – Союза и Конфедерации. Союз в тот день потерял 12 410 человек, и это был суточный рекорд за все годы Гражданской войны.
С тех пор Грили и носил окладистую бороду, дабы не щеголять изуродованной челюстью и, глядя в зеркало, лишний раз не вспоминать об ужасах войны, свидетелем которых явился в тот страшный день.
Из 17-летнего новобранца он со временем выслужился до поста командующего строительством телеграфных линий вдоль границы с землями враждебных индейских племён. За время несения этой службы Грили сделался экспертом-практиком в таких областях, как телеграфная связь, электротехника и метеорология. И вот наконец своими лидерскими навыками и способностями ему удалось убедить высшие чины Корпуса связи и Армии США, а также военного министра Роберта Тодда Линкольна (сына Авраама), который в итоге и подписал приказ, – что в нём есть «тот самый стержень», необходимый для того, чтобы возглавить экспедицию в залив Леди-Франклин, названный так в честь леди Джейн Франклин. Муж её, легендарный сэр Джон Франклин, пропал без вести (вместе с экипажем из 129 человек), отправившись в 1845 году на поиски Северо-Западного прохода. Леди Франклин лично спонсировала множество экспедиций в надежде найти сначала мужа, а затем хотя бы его останки.
Нынешняя экспедиция также носила краткое официальное название «экспедиция леди Франклин», но все прекрасно понимали, что на самом деле это «экспедиция Грили», и командует ею он, А. В. Грили.
«Протей», спущенный на воду и получивший своё имя в 1874 году в шотландском Данди, был 467-тонным пароходом с железным форштевнем, спроектированным под плавание в высоких широтах для промысла тюленей. Ресурс этого судна при правильном уходе был рассчитан на полвека. Командовал «Протеем» капитан Ричард Пайк, один из опытнейших полярных мореплавателей Ньюфаундленда. Теперь Пайк шёл курсом на север с невероятной для этого времени года скоростью, рассекая в густом тумане неспокойные и забитые льдом воды пролива Дэвиса, пока не достиг западных берегов Гренландии. Там они бросили якорь на рейде Годхавна (современный Керкертасуак) на острове Диско. Сквозь поднимающийся туман перед взорами Грили и его людей проступили прибрежные горы высотой под 3000 футов, а под ними – датское поселение вокруг закрытой тихой бухты. Местные приветствовали прибытие «Протея» пушечным залпом, и вскоре на борт к ним поднялся лично Софус Краруп-Смит, инспектор Датского королевства по Северной Гренландии.
Инспектор Краруп-Смит даже специально отложил своё отбытие с ежегодной проверкой в расположенный севернее Упернавик, чтобы лично встретить американских гостей и предложить Грили и его экспедиции всяческую помощь, включая провизию и последние данные о ледовой обстановке. Краруп-Смит принял Грили с ближайшими помощниками у себя дома и поразил их небывалыми для столь дальних мест изысками обстановки: рояль, бильярд, «полный шкаф книг, ковры, картины и много других свидетельств цивилизованности и даже элегантности». Краруп-Смит и его жена угостили Грили и сопровождавших его лейтенантов Кислингбери и Локвуда изысканным ужином: свежая лососина, фаршированные гаги, нежнейшие местные куропатки, – и всё это под лучшие европейские вина. Предложили им отведать и тюленины, которая пришлась по вкусу не всем из-за грубости этого тёмного и маслянистого на вид мяса. Но лично Грили нашёл тюленину сочной и нежной, хотя и «чуть-чуть приторной на вкус».
В Годхавне они задержались на 5 суток. За это время Грили успел обратить внимание на то, что сложенные из камня и дёрна и обшитые деревом дома аборигенов-инуитов настолько приземисты, что ему, американцу, внутри их в полный рост не встать. Но при этом его впечатлила их изобретательность по части использования растянутых кишок тюленей вместо остекления в оконных проёмах. Разведав окрестности гавани, Грили охарактеризовал их как «сплошь горы и море», отметив, что скалистые утёсы вздымаются отвесно на тысячи футов прямо из воды. Хотя ему и удалось отыскать кое-где расселины между скал, ведущие в отлогие долины с ручьями, питающими скудную растительность по берегам, в целом местные пейзажи привели его в трепетный ужас «величием запустения».
Помимо разведки местности Грили вынужден был заниматься и оргвопросами. Он приобрёл санную упряжь и 12 отборных гренландских лаек. Оставалось лишь завербовать местных каюров, способных управляться с этими норовистыми псами, дабы ещё чуть-чуть продвинуться к осуществлению своей мечты о Северном полюсе. Грили также приобрёл у местных по бартеру в немалых количествах маттак (кожу белого кита), почитавшийся в здешних местах за лучшее средство для профилактики цинги, судя по дневникам участников прежних экспедиций[7 - В ту пору до понимания истинной природы этого страшного недуга было ещё далеко, хотя интуитивно моряки и старались запасаться цитрусовыми, отправляясь в долгие плавания. Лишь в 1930-х гг. венгр Альберт Сент-Дьёрдьи открыл витамин C и установил, что цингу вызывает именно его нехватка в организме, за что и удостоился Нобелевской премии по физиологии и медицине за 1937 г. – Прим. автора.].
20 июля в распоряжение Грили прибыл Октав Пави, этнический француз родом из Луизианы, работавший в последние годы по соседству в Ритенбенке натуралистом в рамках амбициозной попытки обустроить колонию, предпринятой капитаном армии США Генри Хаугейтом. Увы, дальнейшее финансирование этой миссии через Конгресс не прошло, и оказавшийся не у дел Пави с готовностью подрядился на роль врача экспедиции Грили. Благо он был опытным специалистом по тяжёлым болезням, характерным для суровых северных широт. Грили лично проследил, чтобы Пави подписал присягу в тот же день, как дал согласие поступить к нему на службу. По совместительству Пави также вменялись обязанности функции главного натуралиста и таксидермиста, отвечающего за сохранность всех собранных образцов.
Следующий переход «Протея» завершился остановкой в Упернавике, самом северном в ту пору поселении в мире. Там Грили приобрёл 10 комплектов спецодежды из тюленьей кожи для работ в условиях арктических морозов. Там же он нанял и двух крепких и ловких каюров из окрестных гренландских аборигенов. Их отрекомендовали ему также как искусных охотников и каякеров. Одного звали Торлип Фредерик Кристиансен, и он был гренландским инуитом[8 - Инуиты – аборигены этой местности и далее всей Северо-Западной Гренландии – потомки народа туле, распространившегося в XI–XIV вв. с Аляски на всю Арктику, – были самым северным народом мира. Исследователи, первыми вступившие с ними в контакт, называли их по-разному – «эта», «арктические горцы» или «эскимосы», – и в Америке прижилось последнее название. В зависимости от мест обитания их могут в обиходной речи называть по-разному – «западные гренландцы» (в описываемой местности и далее к северу вплоть до залива Мелвилл), «инуиты» (на Элсмире и в целом в Канаде), – а самоназвание самой северной ветви этого этноса «инугуит» переводится как «могучие люди». (Источники: Lyle Dick, Muskox Land, p. xix and 61; David Damas, Handbook of North American Indians, vol. 5, p. 593). – Прим. автора.] только по материнской линии, а по отцу датчанином, что не помешало людям Грили вскоре дать ему прозвище «эскимос Фред». Его полнокровного гренландского друга звали Йенс Эдвард. Поскольку на английском оба не говорили, Пави, вполне освоившийся за год в Гренландии, поначалу выступал переводчиком. Оба погрузились на борт со своими каяками и охотничьим снаряжением.
Пополнив запасы и завербовав каюров, Грили приказал капитану Пайку на всех парах гнать «Протея» дальше на север, к страшному заливу Мелвилл, 300-мильной зоне водной турбулентности, прозванной «таинственной областью ужаса». Изобилующие водоворотами на стыках течений и в целом бурные воды этого залива пользовались дурной славой у китобоев. Грили где-то прочитал, что как-то раз там за один сезон погибло 19 кораблей: часть сдуло с курса и унесло ледяными шквалами; часть разбило в щепы о скалы или айсберги; часть раздавило между массивными ледяными глыбами. Теперь они шли, вскрывая «тонкий, как блин, лёд», и дивились на огромные плавучие айсберги, переливающиеся всеми оттенками бело-сине-зелёного в лучах незаходящего солнца. В тот год, один из самых погожих на памяти местных, воды залива Мелвилл оставались на редкость чистыми от пакового льда, и 31 июля на горизонте замаячил мыс Йорк. Капитан Пайк пересёк зловещее кладбище кораблей за рекордные 36 часов. Скоростью Грили остался весьма доволен, но в глубине души тревожился из-за того, что столь чистые воды в этих местах – явление аномальное. А что, если вся акватория дальше к северу по проливу окажется скованной льдом, когда судно пойдёт вызволять его обратно?
Миновав мыс Йорк, Грили бросил якорь у островов Кэри в 20 милях от гренландского берега. Порывистый ветер крепчал и так и норовил вырвать из его рук записи, из которых следовало, что английский капитан сэр Джордж Стронг Нэрс оставил здесь приличный запас продовольствия в ходе экспедиции 1875–1876 годов. Грили послал на его розыски доктора Пави и своего заместителя лейтенанта Кислингбери, и те быстро обнаружили в бухточке на южной оконечности острова опознавательную пирамидку из камней и 3600 сухих пайков в годном состоянии – и укрыли их понадёжнее на будущее, на случай если эти припасы понадобятся им самим или другим полярникам. Рядом Нэрс оставил ещё и крепкий вельбот во вполне пригодном состоянии, но Грили своим людям его забирать запретил, сочтя, что здесь он вполне может спасти жизнь каким-нибудь потерпевшим крушение китобоям или исследователям – вплоть до них самих. Указав точные координаты запаса продовольствия в своих журналах, они двинулись дальше. Грили, воодушевлённый видом открытой воды, велел капитану Пайку миновать мыс Сабин и держать курс на Землю Гриннелла в центральной части Элсмира, где Нэрс, согласно записям, оставил санное депо и сотни фунтов говяжьей тушёнки.
Они поднажали и с лёгкостью миновали узкую горловину пролива Смита, благо вперёдсмотрящие бдительно высматривали плавучие льдины. Вдоль берега бродили белые медведи, во множестве лежали тюлени и моржи, над ними летали гаги и чёрно-белые малые гагарки, они же люрики. Обилие дичи показалось Грили и его людям добрым знаком, и они не отказали себе в попутной охоте, пополнив и без того внушительный запас провианта. Пролив Смита был открыт легендарным английским мореплавателем Уильямом Баффином в 1616 году и какое-то время считался воротами в некое якобы незамерзающее «Открытое полярное море» вокруг полюса. Узкую часть пролива перед выходом в бассейн Кейна даже окрестили «Северными Геркулесовыми столпами» и наивно полагали, будто за ними открывается беспрепятственная морская дорога к Северному полюсу. В самой узкой части горловины расстояние между островом Литтлтон у западного берега Гренландии и мысом Сабин у восточного берега Земли Гриннелла составляет всего 23 мили. Разглядывая скалистые берега, Грили отметил, что при определённых условиях заблокировать этот узкий проход нагромождениями льда природе труда не составит.
Утром 3 августа «Протей» добрался до мыса Хокс. Из-за густого тумана они шли теперь не полным ходом и с предельной осторожностью. Грили записал в журнале: «В 10 ч. вечера натолкнулись на сплошное ледяное поле, и „Протей“ долго через него пробивался. Теперь мы у входа в залив Леди-Франклин». Пайк поставил пароход на якорь у пака между мысом Бейрд и островом Беллот, похожим на часового при входе в залив. Но вслед за этим ему пришлось капитулировать перед переменившимся ветром и дрейфующим льдом, начавшими сносить «Протея» обратно на юг. За неделю они отдалились от цели на 40 миль. Грили был ошеломлён напором ветра и пака, противостоять которому их мощному пароходу под 500 тонн оказалось не под силу. Они были отданы целиком на милость природы.
Они отступали, и Грили оставалось лишь любоваться льдами и водой, зачарованно глядя на то, как однаединственная меч-рыба гоняет целый косяк китов-белух. Впечатлили его и сами белухи – как размерами (до двадцати футов в длину), так и наружностью. У них, записал он, «гладкая, без единой складки кожа, но белая, как воск, лишь у взрослых особей, а у молодняка сероватая». С каждой крупной белухи можно получить до тысячи фунтов ворвани и мяса. И жёлто-белые нарвалы, прозванные «морскими единорогами» за прямой «бивень» длиною до 10 футов, также проплывали мимо них во множестве.
Наконец ветра переменились в пользу Грили на восточные и мощно погнали лёд к берегу Элсмира, круша паки и расчищая судоходные полыньи. Впрочем, полыньи, как отметил сержант Брэйнард, на ходу учившийся во всех подобных нюансах разбираться, были «изменчивы и коварны. Они открываются и смыкаются без предупреждения. Проход может оставаться открытым неделю, а может закрыться тотчас же». Полыньи – суть навигационная карта арктического мореплавателя, а часто и его единственная надежда на спасение. И теперь капитан Пайк спешил на всех парах проскочить через эту патину трещин во льдах, устремившись зигзагами в северном направлении, пока 11 августа 1881 года они с подъёмом утреннего тумана не вошли наконец в залив Леди-Франклин через его западное устье, на счастье оказавшееся относительно свободным от льда.
Грили приказал Пайку встать на якорь и отправил лейтенанта Локвуда на берег с заданием удостовериться в существовании там годного к разработке угольного пласта глубокого залегания, о котором в 1875 году сообщил Нэрс. Локвуд вернулся с разведки с подтверждением доступности и высокого качества каменного угля и дополнительной приятной новостью о добытых им меткими выстрелами трёх овцебыках из непуганого местного стада. Всякой дичи в этих местах, похоже, было в изобилии, да и структура берега выглядела вполне подходящей для устройства на нём их станции. За береговой полосой по всему периметру вздымались горы высотой до 3000 футов с плавно скруглёнными боками вдоль хребтов, делавшими их похожими на кабаньи спины. Многие вершины, в том числе и на имеющем в поперечнике всего 3 мили острове Беллот, оставались заснеженными и ближе к концу лета. Большая гавань у подножия гор, представлявшая собою 20 квадратных миль ледяных нагромождений, называлась Дискавери-Харбор в честь корабля «Дискавери» экспедиции Нэрса. Акватория гавани, как отметил Грили в журнале, была «обрамлена по всему периметру вдоль берега почти отвесными стенами высотой от сотен до тысяч футов».
Дабы можно было приступить к выгрузке их внушительных бесценных запасов, включая привезённые с собою пиломатериалы для постройки 20-метровой длины тёплого барака, Пайку пришлось пробиваться ближе к берегу, тараня лёд толщиною от 2 до местами 10 футов. Для этого он методично сдавал назад, а затем врубал полный ход – и с разгона в несколько сотен ярдов крушил пак железным носом своего судна, пробиваясь на полкорпуса, а то и на целый корпус ближе к берегу. Продвижению «Протея» всячески способствовала и команда, принявшаяся по призыву Пайка и Грили бегать и прыгать по раскалываемым льдинам, дабы их раскачать и не дать им сомкнуться вокруг судна, превратив его в «обсаженное», или «съеденное» льдами, как говорят полярники.
Через 7 часов бодания с подтаявшим, но неподатливым ледяным покровом «Протей» оказался в сотне ярдов от берега. А там, за береговой наледью, в каких-то 30 ярдах виделся навеянный ветром, льдом и морем обманчивый мираж. Вот оно, искомое место! Форт Конгер – так Грили окрестил его в честь Омара Конгера, сенатора от штата Огайо, с ходу поддержавшего идею отправки их экспедиции. Они же теперь проделали нечто воистину невероятное, преодолев 700 миль под полными парами всего за шесть дней (за вычетом недели вынужденного дрейфа обратно на юг из-за неблагоприятной розы ветров). И вот тут – прямо тут! – они теперь и построят свою научную станцию, где и проведут ближайшие два года за сбором данных и исследованием неизведанных земель и вод вплоть до моря Линкольна на крайнем севере, а там – как знать – можно ведь и на попытку покорения Северного полюса отважиться…
* * *
Грили сошёл на берег и поднялся на взгорок, поросший камнеломкой – травкой с сиреневыми цветочками и говорящим названием, лезшей из всех щелей между камнями. Чайки и крачки парили, зависая, вдоль всей линии берега. Пресноводный ручей струился вниз по замшелому крутому склону. Место выглядело многообещающим. Казалось, здесь у них будет всё, что нужно. Холодный и свежий солёный воздух бодрил. Грили остановился и оглянулся: как там дела с разгрузкой «Протея»? Крушащийся паковый лёд снова попёр в гавань Дискавери и дальше на юго-запад в пролив Кеннеди. Откуда-то из расселин между скученных и складчатых прибрежных гор донёсся жалобный волчий вой. Адольф Грили, поправив очки, ещё раз полюбовался на три высокие мачты «Протея», пронзающие горизонт, и его с новой силой охватило смешанное чувство восторженного восхищения и тревожного трепета. Ибо его люди как раз сейчас спускали на воду у берега вслед за китобойными лодками паровой катер «Леди Грили» длиной всего в 28 футов, и только тут до него в полной мере дошло, что они находятся в 250 милях к северу от последнего известного эскимосского поселения и за тысячу с лишним миль от Северного полярного круга. Они теперь де-факто являются самой северной в мире колонией человечества. Их оставляют – в буквальном смысле! – на краю земли.
Разгрузка «Протея» в гавани Дискавери (фото Дж. У. Райса из Библиотеки Конгресса США / G. W. Rice / Library of Congress)
Возведение форта Конгер (фото Дж. У. Райса из Библиотеки Конгресса США / G. W. Rice / Library of Congress)
Форт Конгер
Время на выгрузку поджимало. Пути отхода для «Протея» оставались открытыми, но льды могли сомкнуться очень быстро. Грили распорядился, чтобы люди работали в четыре смены круглосуточно, благо полярный день этому способствовал. Он знал, что всего через два месяца – к середине октября – ситуация обернётся своей полной противоположностью: солнце исчезнет за горизонтом на долгие 130 суток, и воцарится кромешная полярная ночь. Следовательно, каждый остающийся в их распоряжении светлый день надлежит использовать по полной для строительства форта под зимовье и сооружение метеостанций.
Запасов еды у них хватало на три года, если понадобится, включая почти 30 000 мясорыбных пайков (каждый включал установленный суточный рацион питания, рассчитанный на одного взрослого мужчину). При этом пайки эти отличались ещё и разнообразием видов, сортов и способов приготовления мяса (свинина, пеммикан[9 - Пеммикан представляет собою высококалорийную смесь вяленого мяса и топлёного жира, часто приправленную ещё и ягодами. – Прим. автора.], бекон, ветчина, баранина) и рыбных консервов (лосось, треска, мясо краба). На гарнир Грили прихватил с собою 40 000 порций фасоли и риса плюс 2000 фунтов картофеля в 5-фунтовых банках и овощей, включая огурцы, лук и свёклу, в 2-фунтовых банках. Имелись и консервированные персики в сахарном сиропе, и свиная и говяжья тушёнка, а также в огромных количествах всё, что считалось необходимым для предупреждения цинги: сухофрукты, включая чернослив, и клюквенный соус. Также они привезли с собою множество бочонков рома – для восстановления сил, понятное дело, а не для баловства.
Грили тщательно контролировал процесс выгрузки 200 научных приборов, ибо они представляли наивысшую ценность. Его станция будет самой северной в поясе арктических научных станций вокруг полюса. В глобальном проекте, направленном на получение лучшего понимания всего и вся – от причин сурового климата и динамики ледового покрова морей до природы aurora borealis (северного сияния) и характеристик геомагнитных полей, – участвовало 12 стран, планировавших создать 14 циркумполярных научно-исследовательских станций. Эта революционная идея родилась в мозгу отважного австро-венгерского полярного исследователя и геофизика Карла Вайпрехта. Он успел много попутешествовать по Дальнему Востоку, Северной Америке, Мексике и Вест-Индии, прежде чем обратил взор на Крайний Север. Возглавляемая Карлом Вайпрехтом и Юлиусом фон Пайером экспедиция 1872–1974 годов в ходе разведки Северного морского пути с прицелом также и на возможное покорение полюса открыла в Баренцевом море самую северную в России и во всей Евразии Землю Франца-Иосифа (названную ими так в честь своего императора Франца-Иосифа I из династии Габсбургов).
В марте 1881 года Вайпрехт скончался от туберкулёза, и Грили испытывал глубокое огорчение из-за того, что этот визионер не дожил до исполнения своего грандиозного замысла цепи циркумполярных станций. Но Грили по этому случаю чувствовал ещё и обострённую ответственность за надлежащее проведение задуманных экспериментов, а потому с особым интересом следил за тем, как астроном и метеоролог их экспедиции сержант Эдвард Израэль распаковывает и заносит в каталог оборудования гигрометры, барометры, гальванометры, анемометры, хронометры, магнитометры и два комплекта приборов для «термометрии солнечного излучения» (экспериментальной новинки Йельского университета), прибывших с ними наряду со множеством обычных ртутных термометров. Одним из самых увесистых предметов среди научного оборудования был 100-фунтовый цилиндрический латунный маятник для точной оценки гравитационных сил конструкции профессора Чарльза Сандерса Пирса из Береговой разведки США (будучи геодезистом по роду основной деятельности, Пирс являлся ещё и авторитетным философом, математиком и логиком).
Для жизни и работы Грили и его людям понадобится кров, вот он и привёз с собою сборный деревянный барак с двойными стенами габаритами 20 Ч 6,5 метра в плане и высотой 4 метра. Это был первый случай такого рода в истории полярных экспедиций. Как только Грили определился с выбором места для форта, плотники принялись за круглосуточную посменную работу и за считаные дни возвели стены, смонтировали стропила и покрыли кровлю рубероидом. Футовый зазор между внешним и внутренним щитами из полудюймовых досок обеспечивал хорошую теплоизоляцию, а обшивка снаружи всё тем же тяжёлым чёрным рубероидом – дополнительный подогрев в солнечные дни за счёт поглощения тепла солнечных лучей плюс прибавку ещё одного термоизоляционного слоя для защиты от лютых зимних холодов до –60 °C и ниже.
Грили лично помогал выкатывать с «Протея» последние ящики с грузом и руководил возведением и обустройством форта Конгер. В пристройках к бараку будут размещены склады научного оборудования и астрономическая обсерватория, а крытые переходы будут вести к сараям с санями, инструментами для их ремонта и запасами собачьего корма. Сами собаки тем временем рвались с привязи, рычали и лаяли, мешая Грили наслаждаться размеренным стуком плотницких молотков и любоваться искусностью и расторопностью, с которой одни его люди сколачивают дверные и оконные рамы, другие тем временем оборудуют кухню плитами, печами и котлами, монтируют двухярусные кровати и полки и даже оборудуют ванную комнату с настоящей ванной. Когда он им сказал, что скоро ударят 60-градусные морозы, частота ударов их молотков мигом удвоилась. И за неделю до конца августа – менее чем через две недели после их прибытия – форт был практически готов[10 - В 1898 г. американский полярник Роберт Пири в ходе санной экспедиции в рамках подготовки к будущему покорению им Северного полюса (ни подтвердить, ни опровергнуть его утверждение о том, что в 1909 г. он его достиг, никому так и не удалось), на обратном пути в результате тяжёлого обморожения ступней лишился восьми пальцев ног и набрёл на форт Конгер, который оказался в приличном состоянии (хотя и был, по его словам, покинут явно в спешке). Несколько недель полученной им там передышки, скорее всего, спасли ему жизнь. Впоследствии Пири и вовсе обосновался в форте Конгер на полтора года, используя его как базу для последующих вылазок к Северному полюсу, и построил из оставшихся после Грили пиломатериалов ещё три хижины в дополнение к бараку, превратив это место в полноценное поселение Форт-Конгер. – Прим. автора.].
За несколько дней до этого «Протей» пытался отбыть на Большую землю, но навстречу ему надуло столько тяжёлых льдов, что пароход даже из залива Леди-Франклин выйти не смог и застопорился в пределах видимости форта Конгер у прибрежного островка Датч у подножия 500-метровой горы Каирн-Хилл, названной так в честь «каирна» – груды сигнальных камней, – над тайником записей экспедиции Нэрса 1875 года. Метод коммуникации через послания в каирнах к тому времени сделался излюбленным среди исследователей Арктики по причине его надёжности. Расположение Каирн-Хилл на мысу делало эту гору удобным наблюдательным пунктом с панорамным обзором, а в ясную погоду оттуда вполне просматривались расположенные в 20 милях по ту сторону бассейна Холла и пролива Робсон гренландские берега. Зная, что «Протей» всё равно отчалит с концами, как только ледовая обстановка изменится к лучшему, Грили и его люди настрочили и передали капитану Пайку письма для доставки близким на родину.
Имея теперь пригодный для жизни дом, Грили занялся распределением обязанностей и отдачей общих распоряжений своим людям относительно его обустройства и наведения порядка в форте Конгер в целом. Ростом под 2 метра, худой, но жилистый и сильный Грили был жёстким, строгим и властным командиром и умел приводить подчинённых в трепет, сверкая на них из-за стёкол очков свирепым взглядом умных глаз. Голос его был полон решимости, а слова ясны и однозначны. Обдумывая решение или колеблясь перед выбором из двух равно возможных вариантов, он имел привычку пощипывать себя за кончик длинной, густой и окладистой остроконечной чёрной бороды. Хотя это и была первая в его жизни вылазка на разведку в Арктику, он обладал богатым опытом боёв на полях Гражданской войны и покорения Юго-Запада Америки, где в начале 1870-х он, в качестве главного метеоролога Корпуса связи и всей страны, тянул нескончаемые линии проволочного телеграфа. Однажды на бесплодных землях Дакоты он попал в такую метель, что едва не оказался погребён под снегом, и трое суток продрожал от холода под телегой, укутавшись в единственное брезентовое покрывало от завывающего ветра, не позволявшего развести костёр. Но он выжил, а когда буран утих, благополучно добрался обратно до реки Паудер и продолжил инспектировать телеграфные линии. И выполнил свою работу.
Теперь Грили, выстроив людей во фрунт, изучающе разглядывал свой экспедиционный корпус. Назвать этих людей нетрадиционными полярниками было бы слишком мягко. Перво-наперво, все они были армейскими, а не флотскими, что крайне необычно для их типично военно-морской миссии. Но все они так или иначе были военными из различных подразделений Армии США – связистами, кавалеристами, пехотинцами, – а потому он был абсолютно уверен в их способности исполнять приказы. Главная же проблема состояла в том, что и у самого Грили моряцкого опыта не было. Но, как и во всём другом, за что бы он ни брался, он был уверен в своей готовности и способности приноравливаться к чему угодно на лету, – и этого ему казалось вполне достаточно. Потому что всегда именно так и выходило.
Второго по старшинству офицера – лейтенанта Фредерика Кислингбери – Грили лично знал с 1874 года, когда тот помогал ему тянуть телеграфные линии через юго-западные равнины. Прослышав о готовящейся экспедиции в Арктику, лейтенант Кислингбери обратился к Грили с убедительным письмом с просьбой взять его с собою и выражением полной готовности к обучению, стойкости и терпению и с заверениями в способности вести войска за собою через любые трудности. К тому же Кислингбери был не знающим промахов снайпером, что также обещало пойти им на пользу. Однако Грили достаточно скоро заметил за Кислингбери склонность к меланхолии и раздражающую привычку по десять раз на дню расчёсывать и подравнивать усы. Чрезмерное внимание лейтенанта к себе и своей внешности потрясло Грили: озабоченность Кислингбери своим образом и впечатлением, которое он производит на окружающих, здесь, у самой вершины мира, до добра его не доведут.
Лейтенант Джеймс Б. Локвуд был вымуштрованным и всесторонне подготовленным потомственным офицером в возрасте под 30. Его отец, Генри Хэйс Локвуд, в годы Гражданской войны дослужился до генеральского чина. И сам Джеймс Локвуд являл образец жёсткой готовности и недюжинных способностей, обладая при этом ещё и язвительным чувством юмора, что бывает отнюдь не лишним в трудные времена. При этом он был исполнителен, подтянут и поступил под начало Грили с высочайшими рекомендациями.
Доктор Октав Пави, хирург, которого Грили нанял в гренландском Годхавне за 100 долларов в месяц, был креолом родом из Нового Орлеана, сыном французского плантатора. Медицину, в также живопись и скульптуру он изучал в Парижском университете, где, вероятно, и пристрастился безостановочно курить трубку и при этом прилизывать ладонью волосы, зачёсанные назад с высокого лба. Некогда он и сам замышлял научную экспедицию к Северному полюсу совместно с французским исследователем Гюставом Ламбером, но эти планы сорвала Франко-прусская война, на которую оба отправились, на ней Ламбер погиб в бою в 1871 году. По возвращении в США Пави оставался под чарами Арктики и решился на участие в завершившейся ничем колонизационной миссии Генри Хаугейта и остался на Севере продолжать свои научные изыскания и после того, как изрядно побитая льдами «Гюльнара» Хаугейта убралась восвояси. По части знания истории и преданий Арктики сравниться с Пави мог разве что сам Грили. Наконец, Пави был единственным из всех (кроме гренландцев Йенса и Фреда), кто был не понаслышке знаком с морозами Заполярья. Грили надеялся, что ему удастся обуздать непомерное самолюбие этого заносчивого француза.
Гренландские аборигены Йенс и Фред были на редкость ловкими каюрами, охотниками, рыболовами и помощниками по части проведения всяких научных изысканий. Своё дело они делали с посвистом и улыбками, перекидываясь шутками на родном инуитском языке между собой и с Пави. Они были выносливы и дисциплинированны, хотя последнее им самим было явно не по душе. Но Грили всё равно возлагал на этих молодых ребят большие надежды и собирался полагаться на знание ими местных особенностей при любого рода исследованиях и работах. В помощь инуитам по части ухода за собаками был придан рядовой Родерик Шнайдер.
Из 19 военнослужащих без офицерских званий самым многоопытным представлялся сержант Дэвид Л. Брэйнард, которому Грили и доверил пост завхоза, понимая при этом, что внешность среди этого контингента бывает обманчива, и он получает кота в мешке. Двадцатичетырёхлетний Брэйнард выглядел не по годам матёрым и удалым воякой – с лихо подкрученными усами, пронзительно острым взглядом, – что и неудивительно: в 1877 году он получил пулевые ранения в правую руку и правую щёку в битве при Литтл-Мадди-Крик в Монтане в ходе Большой войны с племенем сиу. Затем продолжил битвы с индейцами не-персе и баннок под командованием Нельсона Майлза (в ту пору лишь полковника, который и впоследствии не успокоился, пока не изгнал за канадскую границу Сидящего Быка с остатками его воинства, а затем не организовал западню для легендарного вождя апачей Джеронимо). Молодость и острый язык Брэйнарда плохо вязались со статусом чуть ли не ветерана, но стержень в нём чувствовался железный, и Грили намеревался это использовать.
Четверо гражданских специалистов были привлечены под обещание внеочередного присвоения им младших воинских званий. Сержант Уильям Кросс – с бородой не менее длинной и окладистой, но близко не столь острой, как у самого Грили, – ранее работал механиком на Вашингтонской военной верфи и с готовностью завербовался в судовые механики парового катера экспедиции. Фотографом стал молодой, энергичный и высокообразованный сержант Джордж У. Райс из Новой Шотландии. Он свободно говорил и писал по-французски, поступил на юридический факультет Колумбийского университета в Нью-Йорке, но не смог устоять перед велением сердца – и записался в добровольцы экспедиции в залив Леди-Франклин. Редакционным заданием от The New York Herald на описание и фотосъемку всего, с чем ему доведётся столкнуться в Арктике, он, естественно, разжился, – но ничуть не меньшим стимулом для него была возможность стать первым в истории канадцем, который запечатлеет мир этих высоких широт на фото.
Грили просиял, переведя взгляд на бронзовое безбородое лицо 22-летнего сержанта Эдварда Израэля. Восхитительно отважный юноша! Самый младший в составе экспедиции Израэль временно покинул Мичиганский университет перед выпускным курсом и отправился в это путешествие по рекомендации своего наставника, профессора астрономии. А рядом с ним – Уинфилд Джуэлл, крепкий и закалённый отставник Корпуса связи, проведший минувшую зиму на ледяной вершине горы Вашингтон в Нью-Гемпшире, славящейся самыми лютыми ветрами и морозами на востоке страны. Он будет главным метеорологом, а в помощь ему были назначены сержанты Ралстон и Гардинер.
Остальная команда была недавно набрана из числа американских бойцов переднего края. Закалённые в походах и боях на бескрайних равнинах кавалеристы и пехотинцы откомандировывались к Грили с блестящими рекомендациями по части выносливости, мастерства плотников или механиков и готовности часами и сутками терпеть всяческие тяготы и лишения без жалоб. Это были люди, буквально созданные для жизни в полевых условиях.
Вольно, бойцы! Но без особых вольностей.
Грили очертил конкретные обязанности и приказал приступать к их исполнению, строго соблюдая его предписания. Учёным полагалось считывать показания всех приборов и фиксировать результаты замеров, оставляя в сутки до 500 записей о температуре и влажности воздуха, скорости и направлении ветра, атмосферном давлении, приливах и отливах, толщине ледяного покрова и прочих метеорологических, гидрологических и геофизических данных вплоть до флуктуаций гравитационного поля, в которых никому, кроме Израэля и, естественно, самого Грили, полностью разобраться был не под силу. Остальных разбили на малые группы, каждой из которых был поручен своей проект: добыча угля из пласта в 4 милях от форта Конгер, разведка и картографирование бухты Дискавери и окрестностях и прорубание тропы от форта в горы. Кислингбери и ещё пару метких стрелков сразу же отрядили на охоту.
Йенс и Фред продолжали заниматься собаками, и Грили даже предпринял пару пробных вылазок на санной упряжке, но быстро понял, что гренландцы правы, советуя ему два месяца с этим повременить, чтобы лёд устоялся и снег слежался. «Молодой» морской лёд был крайне коварен – тонок, хрупок и, по наблюдению Грили, «покрыт влажным высолом, который красив и радует глаз, но вяжет полозья и тормозит сани примерно так же, как мокрый песок на рельсах перед паровозом». Эта проблема, вкупе с риском недосчитаться людей, провалившихся под неокрепший лёд, окончательно убедила его в том, что лучше пока что ограничиться пешими вылазками. Грили отправил Локвуда с двумя спутниками в двухдневный поход в южном направлении, к заливу Святого Патрика. Те обнаружили там небольшие стада овцебыков в долинах между скалами, а также узкое ущелье, углубляться в которое Локвуд не стал, разумно сочтя, что времени на то, чтобы его исследовать, у них по осени будет навалом.
Доктор Пави и сержант Райс были отправлены на куда более долгую и опасную разведку в северном направлении вплоть до мыса Джозеф Генри в море Линкольна на самой оконечности этой кряжистой земли. Там им предстояло искать любые следы пропавшего без вести парохода «Жанетта», вышедшего в июле 1879 года из порта Сан-Франциско под командованием Джорджа В. Делонга при поддержке и на деньги издателя New York Herald Джеймса Гордона Беннетта – младшего с тем, чтобы, выйдя через Берингов пролив в воды Северного Ледовитого океана, проследовать с тёплым течением Куросио («Черным потоком» в переводе с японского) прямиком к Северному полюсу. О судьбе «Жанетты» теперь не было известно ровным счётом ничего. В последний раз чёрный дым из её труб видели американские китобои у острова Геральд в Чукотском море. Пави и Райс также не обнаружили ни единого признака того, что «Жанетта» добралась в эти края, зато Райс провалился под лёд, чудом не утонул и получил первое среди членов их экспедиции обморожение, и лишь оперативное вмешательство доктора Пави помогло ему обойтись без серьёзных последствий.
Их барак высился на поросшем низкорослым кустарником плато маяком жизни и безопасности. Внутри крепких стен форта Конгер всё было ухоженно, упорядочено и организовано сугубо функционально: офицерская спальня на четверых с пузатой печкой располагалась в одном из торцов. Угол Грили был обставлен весьма уютно: постель на сундуке с боеприпасами (он же одёжный шкаф), кресло-качалка и даже небольшая библиотека с сотнями книг, атласов, карт и записей с научно-исследовательскими и геологоразведочными данными, которые он привёз с собою. Теперь у него как раз было достаточно времени для изучения, сопоставления и осмысления всего этого. На стене он вывесил звёздно-полосатый флаг, собственноручно сшитый его супругой Генриеттой на случай, если он или его люди достигнут Северного полюса или хотя бы рекордно северной широты, чтобы им было что там водрузить во славу Америки. Здесь, пачкая стынущие пальцы чернилами, которые иногда приходилось добывать из-под корочки льда, Грили строчил по ночам длинные письма Генриетте и дочкам Антуанетте и Адоле.
Дальше по коридору от офицерских квартир располагались кухня и сени. Посередине барака размещалась уборная с ванной и умывальниками, служившая заодно и рабочей комнатой для регистрации данных научных наблюдений и черчения всяческих графиков и карт. Рядовой состав спал на двухъярусных нарах вдоль стен далее до конца барака, а в проходе этой казармы стояли обеденные столы для её обитателей. Главная площадь отапливалась большой и трескучей угольной печью.
* * *
Из-за тесного соседства со своими людьми – особенно с офицерами, с которыми делил комнату, – Грили имел предостаточно времени как для разговоров по душам, так и для пристальных наблюдений за их поведением и привычками. С первых же дней после прибытия, отметил он, лейтенант Кислингбери повадился регулярно манкировать побудкой и обязательным построением перед завтраком в 7:30 утра. Сначала он три дня кряду просто опаздывал к завтраку на полчаса, задерживая его завершение, а затем и вовсе пропустил его, проспав до 10-го часа утра, после чего проскользнул на кухню, что-то там украдкой перехватил и снова лёг до самого обеда. Поведение немыслимое для военного, по крайней мере Грили прежде с подобными привычками и повадками сталкиваться не доводилось, да и здесь Кислингбери оказался среди них уникумом по части недисциплинированности. Пару раз его заместитель также уходил в самовольные отлучки, поднимался на борт «Протея», по-прежнему запертого льдами в гавани, и там в тиши своей каюты часами строчил какие-то длинные письма, как доложили Грили.
Грили и сам писал письма родным, но по ночам и не в ущерб несению службы, поскольку считал, что офицеру пристало соблюдать предписанный уставом распорядок дня наравне с подчинёнными. Более того, офицеры призваны служить рядовому составу примером дисциплинированности. Всё это Грили и высказал Кислингбери в лицо, отозвав лейтенанта в сторонку и устроив ему строгий нагоняй. Дело не в завтраке как таковом, а в том, что ему просто надлежит быть собранным наравне со всеми; и это приказ. Грили, как старший по званию и должности, жёстко указал лейтенанту на то, что приказам должны подчиняться все без исключения. Кислингбери дерзко возразил, что не видит ни малейшего смысла в принуждении офицеров к столь же раннему утреннему подъёму, как у рядовых. Грили смерил его пристальным, жёстким взглядом и спокойно, но резким тоном сказал, что, если он не способен следовать приказам командующего, то ему лучше подать в отставку со своего поста и отбыть с «Протеем» на Большую землю. Он, Грили, неповиновения не потерпит. В ответ Кислингбери взорвало, и он в гневе ретировался.
Грили задумался, что делать. Ему было жаль Кислингбери. С ним стряслась беда. Ведь Кислингбери сам написал ему из Дакоты, где стояла его часть, и чуть ли не умолял взять его в экспедицию. В том письме он признавался, что пребывает в расстроенных чувствах, и просил взять его в Арктику в надежде, что это прольёт бальзам на его израненную свалившимися на него горестями душу. За три года он потерял двух жён и сестру, умерших при эпидемиях, и остался с четырьмя маленькими сыновьями на руках. Его родня о мальчиках позаботится в его отсутствие, писал Кислингбери. Оставить их ему будет тяжело, он будет по сыновьям скучать неимоверно, зато, писал он, «…дети мои полюбят меня ещё больше, когда я вернусь, и будут гордиться отцом, которому достало отваги преодолеть все опасности, присущие Арктике, о которых мы раньше лишь читали». Грили решил дать Кислингбери шанс, вняв его явно идущей от самого сердца мольбе взять его в экспедицию как «ниспосланный свыше шанс изжить ужаснейшее горе».
Но вместо облегчения душевных страданий голая пустынность окрестностей форта, похоже, лишь усугубила помрачение сознания лейтенанта Кислингбери. Когда Грили его строго отчитал за привычку пропускать завтраки и спать чуть ли не до обеда, тот снова улизнул на «Протей» и засел у себя в каюте за письмо с жалобами на то, что Грили ничуть не верит в него и его способности, и дописался до решительного: «Единственное, что мне остаётся, как я чувствую, – попросить освободить меня от обязанностей». И попросил доктора Пави передать это письмо лично в руки старшему лейтенанту Грили.
Грили был поставлен перед жёстким выбором. Ресурсы его форпоста были ограничены, а Кислингбери был не только метким стрелком и, как следствие, отменным добытчиком дичи, но и скрупулёзным работником, не чуравшимся трудностей полевой работы, а искавшим в ней забвения от личных тягот и горестей. Но, если этот человек будет и дальше не выполнять его приказы, так дело не пойдёт! Ни до чего хорошего эта его расхлябанность не доведёт. И после обеда 26 августа Грили под предлогом осмотра окрестностей отвёл в сторонку от барака и взглядов и ушей рядовых Пави и Локвуда в качестве свидетелей своей формальной встречи с Кислингбери. Зачитав вслух – от и до – полученное им от заместителя письмо с рапортом об отставке, он сообщил, что готов дать лейтенанту шанс продолжить нести службу при условии неукоснительного и безоговорочного соблюдения и добросовестного исполнения всех приказов.
Но Кислингбери упёрся: ухожу, и всё тут. Значит, так тому и быть. И Грили составил официальный приказ, который гласил: «Лейтенант Ф. Кислингбери 11-го пехотного полка, приписанный к Корпусу связи, освобождается по его собственному запросу от исполнения обязанностей члена этой настоящей Экспедиции и возвращается на борту отбывающего парохода „Протей“ в Сент-Джонс, Ньюфаундленд, с последующим незамедлительным поступлением в распоряжение генштаба Армии США».
Тем же вечером Кислингбери упаковал вещи, не спуская при этом глаз со стоящего в паре миль под парами, но всё так же перед преградой из льдов «Протея», летучего голландца. Кислингбери даже выделили в помощь пару человек для доставки его пожитков вниз по горбатому склону к берегу. Но на полпути вниз со всеми его тюками и коробками Кислингбери застал врасплох похожий на паровозный свисток, и «Протей», пустив на прощание густой шлейф чёрного дыма, отчаливал. Капитан Пайк наконец усмотрел годную для прохода тёмную полынью – и устремился в неё.
Кислингбери бежал вдогонку изо всех сил, так что приданные ему носильщики не могли угнаться за ним при всём желании, а потому, побросав его пожитки, предпочли взойти на смотровую площадку Каирн-Хилл и полюбоваться издали отбывающим пароходом. Кислингбери оттуда выглядел крошечной фигуркой, мечущейся где-то далеко внизу, и голос его тонул в бескрайности этих просторов, а руки молотили воздух в тщетных призывах призвать капитана вернуться за ним… Поздно. «Протей», наконец пробив пак, на всех парах уходил в направлении пролива Кеннеди.
Ёжась под леденящим ветром на скалистом выступе, люди долго провожали взглядом уходящий за дальний восточный мыс корабль. Затем некоторое время им было вовсе не на что и не на кого посмотреть, а затем наконец на смену кораблю явилась одинокая мужская фигура, неуклюже бредущая вдоль берега со всяким скарбом обратно в направлении форта.
«Протей» покидает форт Конгер без лейтенанта Кислингбери (фото Дж. У. Райса из Библиотеки Конгресса США / G. W. Rice / Library of Congress)
Приготовления к погружению во мрак
Неведомое – вот что страшит до ужаса.
Адольф Грили. Три года в Арктике
Глядя на бредущего обратно к станции понурого и подавленного Кислингбери, Грили понимал, что ему теперь предстоит решать пренеприятную головоломку. В его рядах – персона нон грата. Из присущей ему рациональной педантичности Грили тут же переписал приказы относительно лейтенанта Кислингбери, изменив формулировки на «считается не членом экспедиционного корпуса, а лицом, временно пребывающим на станции в ожидании отправки» и «не имеет права отдавать приказы кому бы то ни было». Лейтенант был де-факто понижен Грили до статуса гостя, которому «надлежит отбыть в Сент-Джонс первым же зашедшим в гавань пароходом».
Хочешь не хочешь, а выбора у Кислингбери теперь не было: ему предстояла зимовка при экспедиции до ожидавшегося лишь следующим летом прибытия парохода с припасами. Ему нужно было попытаться сделать всё возможное, чтобы получше к этому приноровиться и, если удастся, рассудил он, приносить пользу в роли охотника и тем самым, как знать, вернуть благорасположение Грили, и тогда, возможно, командующий отменит приказ об отчислении его из состава экспедиции и восстановит на действующей службе.
Воскресенье 28 августа было объявлено Грили первым выходным после высадки. По его замыслу, это призвано было сгладить ощущение отрезанности от всего мира за счёт создания подобия цивильного общества. По воскресеньям не будет ни работы, ни игрищ. Воскресное утро существует для того, чтобы все соблюдали субботу, если только иное вероисповедание не возбраняет им слушать чтение Псалтыря в его исполнении. А после официальной службы каждый волен отправляться на охоту или праздно шататься по станции и её окрестностям. Подобное еженедельное развлечение, полагал Грили, будет «прерывать монотонность нашей жизни и тем самым способствовать поддержанию психического и физического здоровья».
По вечерам Грили удалялся в свой угол барака изучать всевозможные карты местности и читать, переосмысливать и корректировать приказы и планы на предполагаемое двухлетнее пребывание, а также планы миссий по их вызволению. Письменные копии этих приказов и планов вызволения он уже отправил в Вашингтон с капитаном «Протея» Пайком, и все они были составлены по результатам бесед Грили с ним самим и его офицерами, включая ответственного за безопасность, перед отплытием парохода. Но всё равно, подготовка избыточной не бывает, и чем яснее понимание миссии – тем лучше.
Прибытие судов с припасами и для вывоза было запланировано на лето 1882 и 1883 годов. На экстренный случай, если первый пароход не сможет пробиться к форту Конгер, было согласовано резервное место выгрузки доставленного груза и писем на северо-востоке острова Элсмир, а также депо для складирования продовольственных пайков на острове Литтлтон у западной оконечности Гренландии. Если же второму, спасательному судну в 1883 году не удастся пробиться к форту Конгер, все запасы с него вместе со спасательным отрядом надлежало оставить всё на том же острове Литтлтон в готовности к перспективе ещё одной, сверхплановой зимовки. Наконец, в том случае, если к исходу второго лета спасательного судна к ним не прибудет вовсе, Грили и его люди самостоятельно двинутся на юг на паровом катере «Леди Грили», трёх вельботах и шлюпке. Выбираться они будут, высматривая попутно места для привала по берегам и суда в акватории, держась по возможности ближе к Элсмиру, до мыса Сабин либо до острова Литтлтон через пролив от него, расположенных в 250 милях к югу от форта Конгер. Он не раз всё это перечитывал, и план отхода выглядел вполне разумным и в полной мере учитывающим всевозможные непредвиденные обстоятельства. Грили всегда нравилось иметь чётко прописанные планы на все случаи жизни, включая непредвиденные, и строго им следовать. Ибо отсутствие готового плана чревато беспорядком – вплоть до анархии и гибели.
Чувствуя себя вполне уютно за письменным столом в своём закутке, Грили кропотливо изучал также карты и отчёты тяжёлой экспедиции Нэрса 1875–1876 годов. Британский исследователь сэр Джордж Стронг Нэрс стал первым из мореплавателей, успешно преодолевшим узкий пролив между островом Элсмир и Гренландией на их северной оконечности (впоследствии названный его именем) и вышедшим в море Линкольна. На корабле «Алерт» он достиг 82° северной широты, но там попал в ледяной плен и вынужден был зимовать на вмёрзшем в пак судне. Экипаж его тяжело пострадал от цинги, но, когда следующим летом лёд вскрылся, Нэрсу удалось успешно вернуться. Его экспедиция оставила в этой части Арктики кое-какие тайники и склады, в чём Грили уже имел возможность лично убедиться, и вывезла на Большую землю детальные описания местности, хотя и ограничивающиеся по большей части береговой линией. Теперь, прежде чем зима опустит завесу беспросветной полярной ночи, Грили хотелось продолжить изыскания предшественника, углубившись в те места, куда нога человека доселе не ступала.
Другими основаниями для осенних вылазок служили заготовка продовольствия и создание собственных схронов и складов как провианта, так и оборудования для их использования по весне в ходе ещё более амбициозных и дальних путешествий, которые станут возможными при практически круглосуточном дневном освещении по ещё крепкому и прекрасно годящемуся для санных упряжек льду. Оставшиеся же невостребованными склады провианта и оборудования становились настоящими кладами и спасительными дарами следующим пришедшим в эти места исследователям от предыдущих полярных экспедиций. Грили был истинным знатоком истории и преданий, географии и специфики Арктики; он прочёл чуть ли не всё когда-либо написанное и опубликованное о ней и теперь перечитывал том за томом собранной им впечатляющей библиотеки арктической литературы, которую не поленился привезти с собой. Его вдруг поразили две вещи. Во-первых, в ходе экспедиции Нэрса санная партия во главе с капитаном «Алерта» Альбертом Гастингсом Маркемом обновила рекорд, достигнув 83°?20'?26'' северной широты и подобравшись к Северному полюсу ближе кого бы то ни было в истории человечества. Это достижение ознаменовало продолжение трёхвекового господства англичан в этих краях, а Грили, хотя его люди об этом пока не знали, намеревался этот рекорд побить. Конечно, они прибыли сюда с научной миссией, но чувство национальной гордости в груди Грили горело жарче, чем у кого бы то ни было из его современников, и было глубоко уязвлено этим фактом, и ему лично нужно было подобраться к Северному полюсу ближе всех в истории (если не выйдет его достигнуть), дабы снискать лавры не только для себя, но и для своей страны.
И, если ему или кому-то из его людей доведётся достигнуть заветного Северного полюса и выбраться оттуда живым, чтобы рассказать, как он выглядит и что там делается, у него будут ещё и новейшие научные данные для всего мира. Гипотезы насчёт творящегося вокруг этого воистину белого пятна на глобусе веками циркулировали самые мистические и невероятные. Многие полагали и наносили эту свою догадку на географические карты – начиная с фламандца Герарда Меркатора, опубликовавшего свою в 1595 году, и заканчивая американским морским офицером Сайласом Бентом, сделавшим то же самое не далее 1872 года, – что вершина мира свободна ото льда и судоходна в силу стекающихся туда со всех краёв света тёплых течений, – и изображали там так называемое Открытое полярное море. В их умозрительном представлении за сплошным кольцом пакового льда вокруг полюса лежала чистая вода, и, если пробиться через этот пак на мощном ледоколе, можно затем беспрепятственно доплыть до самой вершины мира. На некоторых картах там даже изображали чуть ли не тропический рай с пальмами. Столь будоражащая при всей её фантасмагоричности идея завлекла многих полярных исследователей – вплоть до поведшегося на неё совсем недавно Джорджа Делонга на его «Жанетте» – на эпические поиски этого арктического Грааля. Грили же знал по журналам и отчётам Нэрса, что сплошные полярные льды простираются вплоть до 83° северной широты, куда смог добраться Маркем, и открытого моря оттуда не видно. Но что там лежит дальше к северу, никто не мог знать наверняка.
Весь сентябрь и октябрь Грили отправлял пешие и санные партии, а также лодки, когда открывались проходы, во всех направлениях от форта Конгер. Несколько раз ходили проливом Робсон вдоль берега на северо-восток до мыса Мерчисон, где Локвуд устроил склад, названный ими «депо A». Затем Локвуд с пятью людьми доставили по 150 фунтов каждый в устроенное ими ещё севернее, милях в 20-ти от форта Конгер, депо Б у мыса Бичи. За ними следовал Райс с дополнительными припасами и провиантом для закладки. Параллельно Локвуд и Райс, состязаясь между собой, обретали бесценный опыт управления нартами.
Пави и Райс продвинулись ещё дальше на север – через бухту Врангеля до самой бухты Линкольна, откуда рукой подать до одноименного моря. При этом они тащили на себе тяжёлые тюки и палатки по сильно пересечённой местности через глубоко вдающиеся в сушу долины и мимо маленьких озёр, кишевших мелкой рыбой, известной под названием арктический голец. В бухте Линкольна за 30 с лишним миль от форта они обнаружили английский тайник; часть припасов была растащена белыми медведями и размётана свирепыми ветрами. Но нашлось и под тысячу годных пайков с «говядиной, пастой карри, сушёным молотым луком и спичками». Во время их долгого путешествия Райса скрутил приступ «острого ревматизма», как диагностировал его хворь Пави. Шёл снег, температура упала до –8 °C. Райс дальше идти не мог, Пави поставил палатку, уложил спутника в спальный мешок, оставил ему пищи и воды – и поспешил в форт Конгер за подмогой. Грили по его прибытии сразу же отрядил с ним на выручку Райсу 10 человек во главе с Брэйнардом. Последний застал больного в тяжёлом ознобе и «со вдвое распухшими ногами», но тут они с Пави быстро подлечили его «горячим кофе, сотерном и необходимыми медикаментами». Затем отряд спасателей укутал Райса в бычьи шкуры, уложил на импровизированные носилки из нарт, аккуратно спустил по крутым склонам к берегу и в конечном итоге благополучно доставил в форт Конгер, где Райс довольно быстро пошёл на поправку и через 10 дней был снова в строю.
Охотники – Йенс, Фред и Кислингбери – преуспевали неимоверно. Овцебыков, как и белых куропаток, в округе было не счесть, хотя последних с выпадением свежего снега стало практически невозможно высмотреть на его фоне. Многие птицы с наступлением холодов улетели на юг, но к началу октября 1881 года экспедиция добыла, освежевала и выпотрошила «26 овцебыков, 10 уток, 2 моржей, зайца и куропатку». Туши овцебыков подвесили под пирамидальными рамами, похожими на каркас вигвама. В общей сложности им удалось заготовить на зиму невероятные 6000 фунтов свежего мяса и плюс к тому в достатке мясных обрезков, жил и потрохов на корм собакам.
Несмотря на первоначальную неловкость между местными и Кислингбери, они быстро сработались, и Грили был доволен результатами их усилий. Случались и травмы, пока что достаточно лёгкие, – включая вывих колена у самого командующего из-за внезапно поехавшей под ногой осыпи, от которого он оправлялся пару недель, прежде чем смог в следующий раз выбраться за пределы форта. Локвуд и Райс получили незначительные обморожения стоп, провалившись под лёд, и теперь выдвигающиеся из форта партии всячески следили за тем, чтобы ноги оставались сухими во избежание самых тяжких последствий. В целом результаты осенних вылазок превзошли самые смелые ожидания Грили. «Заложили четыре склада к северу, – писал он, – удостоверились в годности запасов [Нэрса] в бухте Линкольна, достигли ранее неизведанных точек в глубине [острова], добыли свыше 3 тонн свежего мяса охотой». Вдобавок к тому они ещё и узнали множество полезного об условиях для передвижения санными упряжками и прочих особенностях здешних мест, которые им несказанно пригодятся по весне. А ещё они нарыли тонны угля из близлежащего открытого пласта, и окончательно завершённый барак их зимовья теперь обещал им тепло, уют и безопасность на предстоящие месяцы беспроглядной тьмы в этом суровом и запретном месте.
Но уже тогда, в угасающем свете раннего октября, по поводу которого Грили записал, что «солнце ещё светит, но всё тусклее и слабее», они впервые столкнулись с волками. Однажды долгим-предолгим полярным вечером их стая численностью в пару десятков особей (точно пересчитать их по головам было невозможно из-за скудости сумеречного освещения) вдруг нарисовалась в непосредственной близости от их дома. Их исхудалые силуэты призраками бродили окрест, то появляясь из арктического тумана, то снова в нём растворяясь. Некоторые, по свидетельству Грили, были «на вид размером с телят». Стая как явилась молча, так молча и растворилась в тумане, но вслед за этим тут же напомнила о себе протяжным волчьим воем откуда-то издали. Йенс и Фред всё это время бережно присматривали за своими лайками, опасаясь, как бы на них не напали.
Как-то вечером Йенс и капрал Джозеф Элисон (чуть ли не самый щуплый коротышка во всей экспедиции пяти с кепкой дюймов роста) отправились снимать показания приборов в будку, где те были установлены. До этой сараюшки из досок было всего-то ярдов сто по извилистой тропе, и прогуливаться туда для записи по множеству раз на дню поочерёдно вменялось в обязанность тем, кто пребывал на дежурстве. Они скрупулёзно записывали в свои блокноты показания температуры, относительной влажности и т. п. с приборов, а заодно измеряли толщину снежного покрова и фиксировали наличие или отсутствие на нём наста и прочие особенности. На этот раз по завершении работы они, как обычно, направились к заднему входу, ведущему прямо в казарменную часть главного здания форта, и вдруг услышали необычайно злобный лай. Йенс пошёл вперёд, на псарню, чтобы утихомирить лаек, – и тут из сумрака на него с какой-то нависающей скалы сиганул волк и опрокинул его навзничь. При Йенсе была винтовка со скользящим затвором, и он попытался отбиться ею от волка, но тут на него напрыгнули ещё два и принялись рвать ему клыками ноги. Йенс пальнул куда придётся и врезал одному из волков прикладом по башке. Быстро и инстинктивно он, чувствуя через капюшон парки, что волк смыкает челюсти у него на шее, передёрнул затвор и следующим выстрелом всадил пулю в рычащего зверя.
Приотставший на несколько ярдов Элисон отбивался от трёх волков, поваливших его на землю и наседавших ему на плечи, норовя перегрызть глотку и деря его клыками за ноги. От громового раската второго выстрела волки бросились врассыпную, а из казармы на шум и пальбу выскочили люди. Они помогли Йенсу и Элисону зайти внутрь, с опаской обходя труп шелудивого волка у самого порога. Доктор Пави велел Йенсу и Элисону снять тяжёлую меховую одежду и осмотрел полученные повреждения: оба отделались ранами и гематомами от укусов на ногах и плечах у основания шеи; так что обошлось без серьёзных физических травм (о психических в ту пору думали мало). Толстая и плотная одежда и молниеносная реакция Йенса, успевшего воспользоваться ружьём, спасли им не только жизнь, но и здоровье.
Сразу после этого эпизода Грили отправил Кислингбери в погоню за волками по следам лап и каплям крови на снегу, и лейтенант, умчавшись пулей, успел настигнуть и завалить из ружья ещё одного волка. После этого стая затаилась, и больше ни одна особь никого на винтовочный выстрел к себе не подпускала. Поэтому Грили, беспокоясь о здоровье своих людей и собак, распорядился разбросать окрест отравленное мясо в надежде извести как можно больше хвостатых разбойников. Но волки оказались животными на удивление смекалистыми – и, даже будучи явно оголодавшими, проявили «большую искусность и осмотрительность, приближались к отравленному мясу с опаской, да так и не тронули ни куска». Грили поэкспериментировал с ядами, попробовал перемежать отравленные куски со съедобными, и ему «в конце концов удалось отравить четырёх волков и лису», после чего «остальные исчезли, по меньшей мере в том сезоне».
С начала октября 1881 года солнечного света стало не хватать, и в ход пошли лампы. Грили приказал всем организованно и целенаправленно заняться огневой подготовкой, поскольку навыки меткой стрельбы в здешних местах, как показала история с волками, бывают необходимы для выживания. Ещё в сентябре им был ниспослан сигнал о том, что бдительность нельзя терять ни на мгновение: большая палатка, отведённая под лазарет и по совместительству столярную мастерскую, сгорела дотла вместе со всем содержимым. Не помогли ни огнетушители, ни вода. Так что, в дополнение к стрельбам, огневая подготовка у них включала и упражнения в навыках пожаротушения. Кроме того, Грили отдал распоряжение перераспределить все складские запасы таким образом, чтобы между стеллажами было пожаробезопасное расстояние и возгорание чего-либо одного не приводило к уничтожению огнём всего разом.
Ближе к середине октября, в преддверии полярной ночи, Грили приказал обнести стены барака дополнительным заграждением от зимних морозов, которые, как ему было известно из дневников предшественников, превосходят по лютости всё, с чем когда-либо сталкивались он и его люди. Примерно в метре от внешней стены здания его люди возвели 2-метровый глухой забор из нарезанных из льда строительных блоков, скрепляя их вместо раствора мокрым снегом для герметичности. Пространство между этой ледяной стеной и домом закидали сухим рыхлым снегом вперемешку с грунтом – и получили дополнительный слой теплоизоляции.
Никому из них, включая гренландцев, зимовать на столь крайнем севере в жизни не доводилось, и никто толком не знал, что их ждёт. Лейтенант Кислингбери, потягивая свою ежедневную унцию противоцинготного сока лайма, сидел за столом в капитанской каюте отбывающего во тьму полярной ночи форта-корабля и перечитывал написанное им сыновьям письмо. В нём он поведал мальчикам, что находится на самом дальнем севере, где повсюду сплошные льды, и ему удалось отловить среди них Санта-Клауса и договориться с ним, чтобы Санта лично привёз им подарки на Рождество. Затем, перейдя на серьёзный тон, он добавил: «Папа страшно боится лишь одного – долгой-предолгой ночи. <…> 130 дней кромешной тьмы будут тем ещё испытанием».
Долгая ночь. Нескончаемая беспросветная тьма не раз и не два доводила исследователей Арктики до безумия. Грили знал, что должен от этого защититься любой ценой. Нужно держать людей постоянно занятыми делом, чтобы прогнать скуку и не дать ей перерасти в тоску и депрессию, от которых один шаг до полной невменяемости. Не имея за плечами личного опыта зимовки в Арктике, Грили честно признался в своём дневнике: «Неведомое – вот что страшит до ужаса».
14 октября сразу после полудня почти все собрались снаружи на проводы солнца. Тихое беспокойство разливалось и пробирало их будто слабым электрическим током. Грили даже взошёл на ближайший к северу холм, чтобы бросить ещё один прощальный взгляд на покидающее их светило. Постояв там в тихом одиночестве, он дождался последних проблесков лучей сквозь облака у заснеженного пика Хогбека. Трепетный ужас объял его при виде плывущих облаков, внезапно озарившихся оранжевыми и красными вспышками. И на какой-то миг оранжево-красные лучи скользнули ниже, коснулись поверхности и осветили внешний залив и гавань, усиленные «розовыми столбами клубящегося пара, вздымающегося в плотном, холодном воздухе». Стремителен был этот проблеск, а вслед за ним лучи эти столь же стремительно растворились в угрюмом сумраке, затягивавшем пейзаж тяжёлым свинцово-серым покровом. Солнце ушло, и наступила «долгая ночь» – полярное явление вечных сумерек.
Угол лейтенанта Грили в оф ицерской спальне форта Конгер
(Библиотека Конгресса США / Library of Congress)
Полярный волк, напавший на людей у форта Конгер (фото Дж. У. Райса
из Библиотеки Конгресса США / G. W. Rice / Library of Congress)
Доктор Октав Пави и гренландец Йенс снимают шкуру с добытого тюленя (фото Дж. У. Райса
из Библиотеки Конгресса США / G. W. Rice / Library of Congress)
Овцебык в окрестностях форта Конгер (фото Дж. У. Райса
из Библиотеки Конгресса США / G. W. Rice / Library of Congress)
Долгая ночь
Монотонность арктической ночи производит странные воздействия на белых людей.
Дэвид Л. Брэйнард. Аванпост потерянных
Сперва Грили даже обрадовался окончательному заходу солнца за горизонт. Как и после исчезновения за ним «Протея», это сняло неопределённость и избавило их от гнетущих ожиданий неизбежного.
Средняя температура воздуха к ноябрю стремительно опустились к отметке –30 °C, но Грили успел снарядить ещё несколько санных партий. Пави с двумя санными упряжками пополнили запасы депо Б в бухте Врангеля, а Локвуд с восемью людьми предприняли безуспешную попытку пересечь пролив Робсон у мыса Бичи. Вернулся он через неделю с известием, что лёд в проливе хотя и встал, но не окреп, и годной санной переправы к дальнему берегу им найти не удалось.
Через три недели после ухода солнца Грили остановил любые дальние вылазки, и люди его окончательно обосновались в форте Конгер на зимовку. На ежедневной основе теперь полагалось лишь раз в час снимать показания с десяти приборов «обсерватории» в лачуге над фортом и ещё одной, построенной прямо по соседству внизу и оснащённой барометрами, термометрами и приборами для измерения скорости и направления ветра, точки росы и даже интенсивности северного сияния. Труднее всего далась установка анемометра и термометра с самописцами чуть ли не на самой вершине 640-метровой горы Кэмпбелл у соседнего острова Беллот.
С подсказки и с помощью всё того же Локвуда Грили устроил для личного состава трёхнедельную школу с преподаванием основ математики, правописания и грамматики английского языка, географии и даже метеорологии. Грили лично читал своим людям лекции по множеству предметов и тем, включая циклы штормов, природу магнетизма и историю полярных исследований, а также делился личными воспоминаниями о Гражданской войне. Давал он слово и доктору Пави, но просил его придерживаться сугубо медицинской тематики, хотя того также явно тянуло на байки. Кроме того, Пави взялся обучать нескольких человек азам французского.
Другим развлечением стала газета «Луна Арктики», которую затеял издавать Локвуд при поддержке редакции в составе сержанта Райса и рядового Генри. Их выходившее раз в две недели издание призвано было служить «дневным путеводителем и ночным светочем во имя всеобщего блага». Тираж газеты изготовляли с помощью гектографа (желатинового копировального аппарата) и распространяли среди личного состава с претензией на то, что написано всё это «лучшими умами страны». Серьёзные статьи в ней щедро пересыпались анекдотами, фельетонами и душещипательными историями, и для мужчин это было замечательное чтиво. Также они коротали время за играми в карты, шашки и т. п. и жаркими диспутами на вольные темы в диапазоне от философских до бытовых, включая, к примеру, выяснение вопроса о том, где лучше работают пожарные – в Нью-Йорке или в Чикаго. Кто-то даже сподобился учредить Общество борьбы со сквернословием – на полном серьёзе, с председателем и секретарём, – выписывавшее часы штрафных работ в наказание за каждое нецензурное слово или богохульство, которое удавалось зафиксировать.
Полярная ночь лишена солнца, но не света как такового. Каждые две недели зимовщики зачарованно взирали на явление их взору северного сияния – оно же aurora borealis по-научному, – феномена появления яркого, переливчатого и нередко будто танцующего свечения во всё небо в результате воздействия идущего от Солнца ионного ветра на молекулы воздуха в самых верхних разреженных слоях атмосферы Земли. Наблюдаемая ими цветовая гамма сияния варьировалась в зависимости от типа сталкивающихся частиц и высоты сияния. Грили отмечал, что оно «безмерно грандиозно и великолепно», включая «снопы белого света, иногда с чуть золотистым или лимонным оттенком, похожие то на подвижные валы, то на летящие копья»; в другой раз его взору открылось нечто похожее на «пылающий огненный столп от горизонта до горизонта через зенит, выглядящий по временам решительно розоватым, а затем окрашивающийся в цвет нильской зелени». Иногда под этим сказочным зрелищем проступали призрачные очертания белых медведей на заледеневшем берегу у подножия форта, и Грили сразу вспоминал о нападении волков. Его люди должны быть всегда начеку, потому что опасность здесь исходит отовсюду.
10 ноября 1881 года капрал Элисон выбежал из недавно воссозданной плотницкой палатки на мороз в –36 °C с истошными криками и пылающими волосами, бровями и бородой. Это стало результатом нарушения им правил дозаправки бензиновой лампы. Джозеф не убедился, что она до конца потушена, и лампа полыхнула так, что подожгла и палатку вместе с частью содержимого, и самого Элисона. На его счастье, на крики выбежали люди из барака и в полной мере продемонстрировали недавно полученную ими выучку и, следуя букве правил пожаротушения, сначала устроили Элисону душ из струй огнетушителей, а затем накрыли и подавили очаги возгорания в палатке одеялами. Часть содержимого плотницкой была уничтожена, но, на счастье, никто из выскочивших из тёплого барака тушить пожар обморожений не получил, поскольку на морозе они пробыли считаные минуты. Лишившись бороды, бровей и части причёски, Элисон, как и после недавнего нападения волков, отделался, можно сказать, испугом, хотя и на этот раз «лёгким» этот его испуг назвать язык не поворачивался, поскольку сержанта ещё долго трясло.
Первый День благодарения[11 - В Канаде День благодарения приходится во второй понедельник октября, который к описываемому времени давно прошёл, так что, очевидно, патриотично настроенные люди Грили праздновали его, как это принято в США, в четвёртый четверг ноября, пришедшийся в 1881 г. на 24-е число. – Прим. пер.] выдался в форте Конгер воистину памятным. После почти безвылазного пребывания там все последние недели Грили устроил своим людям целую серию гонок, состязаний и соревнований. В той или иной роли – соперников, судей или тренеров – в них приняли участие все без исключения. Проходившие весь часовой день под переменчивой, но не угасающей иллюминацией озарявших небо одно за другим переливчатых волн и потоков северного сияния мужчины состязались в беге на снегоступах и без, гонках на санных упряжках и, под занавес, в стрельбе. Дистанция забега на снегоступах составляла 400 ярдов, и, хотя на первой сотне лидерство с большим отрывом захватил рядовой Генри, он со своим весом за 200 фунтов был слишком грузным для вчетверо более длинного забега, и вскоре его с лёгкостью обошёл сержант Брэйнард, который в итоге и пересёк финишную черту первым, оставив чуть позади наседавших ему на пятки сержантов Ралстона и Гардинера.
Йенс и Фред впрягли в свои нарты по семь лаек каждый и устроили между собой гонку вдоль берега до острова Датч и обратно к форту, и на этой дистанции общей длиной около 4 миль уверенную победу одержал оказавшийся явно более сноровистым каюром Фред. Первый спринтерский забег на сто ярдов победителя не выявил, и трое пришедших к финишу голова к голове участников вышли на повторный, сил на который осталось больше у рядового Эллиса. На десерт Грили приготовил весьма оригинальное состязание по стрельбе: мишень была помещена внутри подсвеченного изнутри свечами ящика на расстоянии 25 ярдов от линии огня. Йенс и сержант Кросс отстрелялись очень хорошо, но затем всех потряс рядовой Генри, выбивший 15 из 15. Он и был объявлен бесспорным победителем. На этом игры закончились, и все вернулись внутрь на праздничный ужин.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70822735) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Сноски
1
Обращает на себя внимание, что фото врача Октава Пави, завербованного в состав экспедиции лишь в Гренландии, достаточно грубо в этот снимок вмонтировано (вероятно, вместо вырезанного фото рядового Родерика Шнайдера). – Прим. пер.
2
Здесь и далее значения температур для удобства восприятия указаны по шкале Цельсия, тем более что в авторской сноске на этом месте ровно по той же причине анонсировано приведение всех температур к их значениям в градусах по шкале Фаренгейта. – Прим. пер.
3
С 1964 г. ранее остававшийся безымянным (в целом) пролив между Гренландией и островом Элсмир называется проливом Нэрса в честь разведавшего его в 1875 г. британского полярного мореплавателя вице-адмирала сэра Джорджа Нэрса (англ. George Nares, 1831–1915). – Прим. пер.
4
Здесь и далее, где это не искажает специфики речи героев или обстановки, американские меры длины, площади и т. п. заменены на привычные русскоязычному читателю метрические. – Прим. пер.
5
По общепринятым определениям айсбергом (англ. iceberg; калька с нем. Eisberg, «ледяная гора») называют любой оторвавшийся от ледника и свободно плавающий или прибитый к берегу массивный кусок льда вне зависимости от его формы. Дрейфующая льдина – относительно плоский айсберг или фрагмент ледяного покрова не менее 20 м в поперечнике с дальнейшими градациями от малой (до 100 м) до гигантской (от 10 км в поперечнике). Наконец, несяк (по старой североморской классификации), или флоберг (англ. мор. жарг. floeberg) – массивная спайка торосов, оторвавшихся от пака. – Прим. автора.
6
В итоге 20-й президент США Джеймс А. Гарфилд (англ. James Abraham Garfield, 1831–1881) скончался 19 сентября от послеоперационных осложнений. – Прим. пер.
7
В ту пору до понимания истинной природы этого страшного недуга было ещё далеко, хотя интуитивно моряки и старались запасаться цитрусовыми, отправляясь в долгие плавания. Лишь в 1930-х гг. венгр Альберт Сент-Дьёрдьи открыл витамин C и установил, что цингу вызывает именно его нехватка в организме, за что и удостоился Нобелевской премии по физиологии и медицине за 1937 г. – Прим. автора.
8
Инуиты – аборигены этой местности и далее всей Северо-Западной Гренландии – потомки народа туле, распространившегося в XI–XIV вв. с Аляски на всю Арктику, – были самым северным народом мира. Исследователи, первыми вступившие с ними в контакт, называли их по-разному – «эта», «арктические горцы» или «эскимосы», – и в Америке прижилось последнее название. В зависимости от мест обитания их могут в обиходной речи называть по-разному – «западные гренландцы» (в описываемой местности и далее к северу вплоть до залива Мелвилл), «инуиты» (на Элсмире и в целом в Канаде), – а самоназвание самой северной ветви этого этноса «инугуит» переводится как «могучие люди». (Источники: Lyle Dick, Muskox Land, p. xix and 61; David Damas, Handbook of North American Indians, vol. 5, p. 593). – Прим. автора.
9
Пеммикан представляет собою высококалорийную смесь вяленого мяса и топлёного жира, часто приправленную ещё и ягодами. – Прим. автора.
10
В 1898 г. американский полярник Роберт Пири в ходе санной экспедиции в рамках подготовки к будущему покорению им Северного полюса (ни подтвердить, ни опровергнуть его утверждение о том, что в 1909 г. он его достиг, никому так и не удалось), на обратном пути в результате тяжёлого обморожения ступней лишился восьми пальцев ног и набрёл на форт Конгер, который оказался в приличном состоянии (хотя и был, по его словам, покинут явно в спешке). Несколько недель полученной им там передышки, скорее всего, спасли ему жизнь. Впоследствии Пири и вовсе обосновался в форте Конгер на полтора года, используя его как базу для последующих вылазок к Северному полюсу, и построил из оставшихся после Грили пиломатериалов ещё три хижины в дополнение к бараку, превратив это место в полноценное поселение Форт-Конгер. – Прим. автора.
11
В Канаде День благодарения приходится во второй понедельник октября, который к описываемому времени давно прошёл, так что, очевидно, патриотично настроенные люди Грили праздновали его, как это принято в США, в четвёртый четверг ноября, пришедшийся в 1881 г. на 24-е число. – Прим. пер.
