Игрушечный стрелок
Эл Лекс
Попасть после смерти в другой мир, полный магии – это еще четверть беды. Осознать, что здесь ты никто и, по сути, тебя может безнаказанно убить любой встречный – еще четверть. И целая половина беды – знать, что даже в своей реальности ты не выделялся ничем выдающимся, кроме разве что хороших навыков игры в страйкбол. Так что даже существуй в этом мире порох, ты бы…Погодите-ка!..
Эл Лекс
Игрушечный стрелок
Глава 1
Как странно пахнет…
Я открыл глаза и ничего не понял.
Закрыл, открыл снова и опять ничего не понял.
Над головой было небо. Яркое голубое небо с белыми кудрявыми облаками, похожими на комки сладкой ваты. Перед глазами не было деревьев, не было потолка моей машины, не было дороги, освещенной галогенками дальнего света, в общем, не было ничего из того, чего стоило бы ожидать увидеть.
– Как думаешь, он живой?
– Конечно, живой! С чего бы ему умирать?
Два тонких детских голоса вывели меня из задумчивости. Я скосил глаза, не торопясь пока что подниматься.
Справа от меня стояли трое детей, одетых так, словно они с какой-то реконструкторской тусовки прибыли – мешковатые грубые серы рубахи, такие же, только темные штаны, кожаные сапоги у двоих, а третий, вернее, третья и вовсе босая. Никаких тебе наушников, курток, ботинок…
Куда блин меня занесло?
– Конечно, живой, вон, шевелится! – уверенно сказала девочка.
– Живые мертвецы тоже шевелятся! – авторитетно парировал один из мальчиков. – Но они не живые!
– А этот еще и зеленый, как настоящий живой мертвец! – поддакнул второй.
– Не весь! – не сдавалась девочка, но в в голосе ее уже слышалось сомнение. – Лицо не зеленое!
– Конечно, потому что я камуфляж стёр! – не выдержал я и сел.
– А-а-а-а! – дружно завопили дети, выпучив глаза. – Говорящий мертвец!
Они исчезли раньше, чем я успел сказать хоть слово в свое оправдание, только клубы пыли остались на их месте.
Класс. Их что, родители в детстве роняли? В смысле, в еще большем детстве, лет так семь назад.
Ладно, раз спросить нечего и не у кого, придется выяснять, что происходит, самому.
Я огляделся.
Так, ладно. Вокруг жиденький массив деревьев, что-то вроде дикого леса на минималках, подо мной – трава и мох небольшой полянки, с которой между деревьями упетливает натоптанная тропинка.
Машины нет, моего снаряжения тоже нет. И даже несмотря на то, что вокруг лес, на полигон он совершенно не похож. Значит, полигона тоже нет.
Тогда где оно все есть?
Или правильнее будет спросить, где есть я?
Окей, попробуем мыслить логически и вспомнить все, что было.
Было воскресенье. Был второй день большой игры, к которой я готовился всю неделю. Я извалялся в грязи как черт, потратил под тысячу шаров и высадил четыре полных аккумулятора, порвал один подсумок и из-за него потерял один магазин. Ладно, это уже мелочи, главное, что мы выиграли.
После игры я, едва стоящий на ногах от усталости, кое-как скинул снарягу и привод в багажник, с удовольствием поел наваристой ухи от организаторов, поболтал с другими игроками и, кое-как утрамбовавшись прямо в грязном камуфляже в машину, уже под ночь поехали домой. На следующий день надо было идти на работу, а там костюм, брюки, все дела… Опять сидеть девять часов перекладывать бумажки, опять слушать гундеж начальника над ухом, опять сплетни коллег… Как же это все надоело, сил нет… Даже просто вспомнишь – и уже тоска зеленая накатывает, аж жить неохота. Всю неделю просиживать зад на стуле, чтобы только на выходных почувствовать себя снова в своей, а не чьей-то чужой шкуре, в своем мире, где ты штурмуешь здание с заложниками, или четверть часа ползешь по уши в грязи на разведку, или лежишь пол-суток без движения на снайперской лежке… И плевать, что все это – лишь игрушки, адреналина и удовольствия от них получаешь с лихвой.
Уж явно больше чем на работе, где адреналин начинает выделяться только тогда, когда тебе наваливают дел, которые надо сделать уже вчера!
Так, стоп, меня опять не в ту степь понесло. Главное, что я вспомнил – с игры я выехал на машине и со снаряжением. Выехал один. До дома с полигона было ехать шестьдесят километров, это при самом плохом раскладе два часа. Дорога была незнакомая, но ехал я по навигатору, заплутать нигде не мог. Да если бы и заплутал и отрубился – где вещи-то мои?
Точно, я отрубился. Съехал с дороги и решил маленько поспать, чтобы не впилиться во встречную фуру от усталости. Поэтому и вокруг ничего привычного нет, и дети меня за живого мертвяка уже принимают. Ладно, половина проблемы решена, осталось проснуться, доехать до дома и лечь спать уже нормально.
Можно даже не раздеваясь.
Я попытался проснуться.
Не вышло.
Я ущипнул себя за руку.
Не проснулся. Да еще и больно стало. Странно, обычно ведь достаточно самого понимания, что ты во сне, чтобы проснуться, а на тебе.
Какие там еще есть способы проснуться? Овец считать? Нет, то наоборот чтобы заснуть. Головой побиться? Так не обо что, разве что об дерево.
Я уперся руками в землю и встал. Примятая телом трава начала распрямляться, но не везде – где-то травинки сломались, выпуская наружу сок и одуряющий запах сиюминутного сенокоса. Я глубоко втянул воздух ноздрями – какой же все-таки аромат! Никогда в городе такого не испытаешь, даже если сунешь нос прямо к лезвиям триммера, которым дворники пару раз за лето чахлые газоны стригут. Сама трава в городах не та, да что там – сам воздух.
Стоп. Откуда вообще запахи? Разве во сне бывают запахи? Что-то не припомню, чтобы мне хоть раз в жизни снился… запах.
Я осторожно ущипнул себя за руку еще раз.
Не помогло.
То есть я не засыпал? Тогда что все это вокруг меня такое, если не сон? Шутка? Розыгрыш? Постанова?
Я быстренько обошел поляну по кругу, внимательно осматривая деревья, но нигде не нашел ни камер, ни микрофонов, ни проводов, которые, по идее, должны от них тянуться. Людей, прячущихся за деревьями и хихикающих в кулак, тоже не было. Конечно, еще оставался вариант, что камеры скрытые и работают например по вай фай, но… Если по правде, то кто нахрен станет морочиться с таким розыгрышем, вот серьезно? Есть куча более простых и эффектных способов, элементарно поставить на моем пути ряженых гайцов, которые, увидев в машине привод и снарягу, как бы примут меня за террориста и как бы повяжут, тыкая таким же страйкбольным стволом в висок.
Нет, здесь определенно что-то не так. Я совершенно точно не сплю. По пути домой я несколько раз ловил себя на мысли, что залипаю и совершенно не контролирую дорогу уже неизвестно сколько времени подряд… Но сейчас я точно не сплю. Может, у меня что-то вроде лунатизма? Ну да, двадцать четыре года без лунатизма и тут на тебе – лунатизм. Но этим хоть как-то можно объяснить ситуацию – приехал куда-то, выперся из машины в лес, заблудился в нем, и лег спать до утра. А тут и дети меня нашли.
Кстати, дети. Пока что это единственные люди, что встретились мне. Если мыслить логически, то, двигаясь туда же, куда убежали они, я выйду и ко взрослым тоже, а они хоть как-то да помогут мне, хотя бы сориентируют, где я.
Ладно, фигня. Прорвемся. На играх и не такие сложные ситуации приходилось просчитывать в уме в условиях еще большего цейтнота. План, в общем-то несложный – найти людей, узнать у них нужную информацию, и уже от нее строить дальнейшие планы.
А пока что – идти туда, куда убежали дети.
Я снова, словно на прощание, глубоко вдохнул аромат поломанной травы, и зашагал по тропинке туда, куда убежала мелкая троица.
Тропинка создавала впечатление нахоженной и утоптанной, а значит, люди по ней ходят часто – чаще, чем она успевает заново одичать. Значит, где-то рядом должен быть населенный пункт, жители которого собственно сюда и ходят. Зачем они сюда ходят – это уже второй вопрос. Может, грибы собирать?
Хотя для грибов как-то не сезон. Вроде грибы собирают по осени, в разгар дождей, а сейчас вокруг все сухо, да и температура явно не осенняя – я даже куртку скинул. Это лежать на полу-мокрой траве в ней было самое то, а вот как начал двигаться – сразу лишней оказалась. Что, кстати, тоже странно, ведь когда я выезжал с полигона, была не просто ночь, а ночь середины осени. А середина осени это такое время года, когда, находясь на улице, куртку снимать не горишь желанием даже в отсутствие дождя.
К сожалению, пока что эту странность оставалось лишь записать в список ко всем остальным и просто топать дальше, надеясь, что дети не были галлюцинацией и действительно куда-то меня выведут.
Тропинка петляла между деревьями, обходя особенно плотные их скопления, и вообще вела себя абы как – это явно дикий лес, а не оберегаемая егерями территория. Над головой перепархивают с ветки на ветку птицы, перещебечиваясь меж собой на все лады, по стволам то и дело шныряли белки, а из-под ног один раз метнулся натуральный заяц. Он ошалело накрутил восемь петель вокруг трех деревьев, будто сбрасывая след, ломанулся куда-то в сторону и пропал из поля зрения раньше, чем я успел среагировать.
Да, это точно не хилый лесок игрового полигона… Да здесь даже ни одного шара под ногами не валяется!
И, едва я об этом подумал, лес кончился. Деревья расступились и передо мной возникла…
Как бы это назвать…
Ожившая картинка из учебника истории, пожалуй, будет самым лучшим определением.
Поднимаясь на невысокий холм, через буквально триста метров тропинка терялась в кучке низких, максимум в два этажа, домиков, перед которыми сновали люди и, кажется, кареты с телегами. Но самое главное – не это. Самое главное, что за кучкой домиков высилась громадная, метров двенадцать высотой, натуральная крепостная стена с зубцами и амбразурами, все прямо по учебнику фортификации образца пятнадцатого века. А за стеной, где-то еще дальше, уже практически теряясь на горизонте – высился донжон замка.
Вариант с розыгрышем и постановкой можно смело отметать. Никому, по крайней мере, никому из моего окружения не по карману построить такое быстро – пока я на игре. Никому нахрен не по карману вообще построить такое – ни быстро, ни долго!
Черт, я что, умер, и это – предсмертные видения?
Я вздохнул, оглянулся на лес, еще раз убедился, что в нем нет моей машины и толпы хохочущих над славной шуткой страйкболистов, и пошел к домам.
При ближайшем рассмотрении дома оказались сложены из плоского серого камня, или, возможно даже, эрзац-кирпича, больно уж одинаковыми эти конструктивные элементы пытались казаться. Крыши были перекрыты деревянными щитами, блестящими на солнце, как лакированные. Двери в домах тоже были деревянные, но – вот удивление – в каждой из них был натуральный глазок, да не просто дырка, а закрытая стеклом. И окна тоже были застеклены, хотя и достаточно низкокачественным материалом – когда я попытался слегка заглянуть в ближайшее, спрятавшись за углом, то ничего не увидел из-за кривизны поверхности.
В учебниках истории про стекло, вроде бы, ничего не было.
Хотя и кроме стекла здесь было немало удивительного. Прямо на моих глазах следом за телегой, запряженной парой лошадей, проехала карета без лошадей вообще, вместо них ее тащил натуральный паровой двигатель, пыхтящий и плюющийся паром. Поставленный на два колеса и приделанный к карете дышлом, он, будто мото-собака, тащил ее за собой, подпрыгивая на ухабах каменистой мостовой. Карета подпрыгивала тоже, но намного меньше – видимо, какую-никакую систему амортизации она, в отличие от своего тягача, имела. Ни на карету, ни на двигатель никто из людей даже внимания не обратил – они тут явно не в диковинку.
Люди тоже были странные. Одетые в разноцветные, но крайне простые и непритязательные одеяния, они сновали вокруг по своим делам, их женщины практически поголовно были в тех или иных головных уборах, а мужчины – с усами и\или бородами. Нигде не было никакой вычурности и попыток выделиться из толпы – при беглом взгляде вообще могло сложиться впечатление, что вся толпа носит строго две модели одежды – женскую и мужскую, только разных цветов. Всевозможных цветов и оттенков, кроме синего. Синий не носил никто.
Женщины были одеты в платья до середины бедра и ниже, причем, чем старше была женщина, тем ниже у ее платья располагался подол. На ногах чаще всего виднелось что-то вроде шлепанец или босоножек. Мужчины носили рубахи и штаны, в качестве обуви таскали ботинки или сапоги. У некоторых на голове еще была шляпа на манер английского котелка, это, видимо, местные франты – у них и рубашка потоньше, и прячется она под жилеткой, и цепочка не иначе карманных часов из кармана торчит.
А вот самый натуральный стражник. В руках длинная алебарда, на голове шлем в три четверти с коротким синим – первый увиденный мною синий цвет! – ирокезом, на теле – кольчуга со стальным нагрудником. Толково придумано, почти как штурмовой бронежилет… Тут что, тоже есть что-то, что делает бум и разбрасывает много осколков?
Стражник прошел мимо и я вернулся к рекогносцировке. Сам себе командир, блин…
Паф! – раздалось справа. Совсем как страйкбольная граната взорвалась!
Я рефлекторно пригнулся, ожидая стука шаров по камню, но его не случилось. Вместо него по камням зазвенело что-то металлическое, а следом раздался детский смех.
Я открыл глаза и повернул голову на звук. Его источникам оказалась пара мальчишек лет двенадцати, один побогаче одет, другой победнее, но оба радостные и довольные. Они секунд двадцать шушукались, сидя на корточках, а потом резко отпрыгнули в разные стороны и тот, что побогаче, резко взмахнул рукой, швыряя что-то на землю!
Паф!
И в небо устремились два красных лоскута ткани. Они взлетели метра на четыре, после чего упали на мостовую и заскакали по камням с тем самым звоном.
Что-то такое я уже видел…
Оглядевшись и поняв, что никого, кроме меня, проделки малышни не интересуют, я подошел к ним.
– Привет, ребята! – как можно дружелюбнее поздоровался я. – Что делаете?!
Они резко подорвались и спрятали свои фокусы в ладонях за спиной, но, рассмотрев меня получше, расслабились.
– Я думал, мастер пришел. – протянул франтоватый и уже понаглее продолжил. – Что делаем, то и делаем! Тебе-то что?
– Воу, спокойнее, друг. – я поднял ладони, демонстрируя миролюбивый настрой. – Я всего-навсего интересуюсь, что вы делаете, мне это показалось знакомым, но никак не могу вспомнить, где и когда я это видел.
– Что-что, драгонит взрываем. – дерзко ответил второй и утер нос рукавом. – Вик – младший ученик, вот он и научился в тайне от мастера.
– Я ничего не понял. – как можно шире, улыбнулся я. – Может, просто покажете?
Они переглянулись, посопели, потом нехотя достали руки из-за спин и разжали ладони.
У франтоватого на руке лежал обычный винт, с виду примерно двадцатка, с накрученной на него гайкой. У простоватого – еще один такой же винт, только без гайки. К обоим было привязано по красной яркой тряпке.
И я вспомнил, как видел однажды в одной почти что деревне как местная шпана развлекалась таким же образом с такими же предметами – стругали ножом в гайку серу от спичек, завинчивали сверху второй болт вплотную и хреначили со всей дури о камень, чтобы серу сжало и она бахнула. Весь день развлекались этим, пока не прилетело одному из них болтом в ногу, говорят, аж до трещины в кости дошло.
– Понятно. – улыбнулся я. – А спички где?
Ребята снова переглянулись.
– Кто?
– Ну то, что вы внутрь насыпаете.
Они снова переглянулись, и тот, что попроще, вытащил из кармана маленький, с циферблат наручных часов, кусок красно-белого камня, ужас до чего напоминающего замороженный кусок мяса.
– Драгонит. – полуспросил-полусказал простоватый, показывая мне камень.
Я взглядом попросил разрешения и взял у него камень. Покрутил его в руках, осмотрел со всех сторон, но это был просто камень. Интересный, да, необычной расцветки, вроде халцедона, но просто камень. Вон в двадцати метрах лежит целый валун этого же, судя по сколу, камня. Кстати, не от него ли ребята откололи этот кусок?
Я пожал плечами и вернул камень ребятам:
– Может, покажете?
– Ты что, драгонит никогда не видел? – подозрительно сощурился франтоватый. – Ты откуда?
– Очень… Издалека. – почти не соврал я.
– Я так и подумал по одежде. – кивнул франтоватый. – Драгонит взрывается. Надо просто захотеть, и он взрывается.
– Вот прямо просто захотеть? – улыбнулся я.
– Еще быстро сжать! – вмешался простоватый. – Или ударить сильно, тогда взорвется!
– Да ну? – я присел на корточки. – Покажите!
Франтоватый взял у друга камень и положил его на мостовую. Достал откуда-то и-под одежды складной ножик со стальной рукояткой, зажал его в кулаке и ударил прямо по драгониту!
Конечно же, он не взорвался.
Я хмыкнул.
Франтоватый недовольно скосился.
Он взял крохотный отколовшийся кусочек драгонита и вложил в гайку, закрутил сверху второй винт до упора и обернулся:
– Ну, гляди!
И шваркнул конструкцию об камень!
Паф!
И болт действительно устремился в небо, будто внутри был не бесполезный, хоть и красивый минерал, а как минимум – капля нитроглицерина!
Красные лоскуты со звоном покатились по мостовой, а я совсем новыми глазами посмотрел на драгонит. Не знаю что это и как это… Но это пока что самое интересное, что я тут видел!
– Что у вас тут происходит? – раздалось из-за спины. – Кто тут балуется?
Я встал и обернулся.
Передо мной стояла пара стражников, оба как на подбор широкоплечие, усатые и хмурые. Они, не отрываясь смотрели на меня, обводя взглядом с ног до головы, будто сканируя. И, клянусь, им не нравились результаты сканирования.
Мальчишки исчезли, будто их и не было, даже болты свои оставили валяться там, куда они упали. Один из стражников проследил мой взгляд, увидел их и драгонит, наклонился и поднял минерал:
– Номерной?
Не зная что ответить, я неопределенно пожал плечами.
– Что молчишь? Ты вообще меня понимаешь?
– Э-э-э…
Черт, что ему ответить-то?! Что значит «номерной?! Может, у них это означает «преступник»?!
– Ты пьяный, что ли?! – сощурился второй стражник. – Идем-ка в караулку, выясним, кто ты такой и почему так странно одет!
Твою
сука
мать.
Глава 2
Стражник, что стоял поближе, схватил меня за руку и сдавил – не больно, но ясно давая понять, что сопротивления он не потерпит.
А вот я бы с удовольствием перетерпел и без всяких стражников и караулок! Черт, как я им сейчас объясню кто я и откуда?! Надо либо срочно, вот прямо сейчас, выдумывать себе правдоподобную историю, либо… Да нет никакого «либо»! Только история, только алиби… Причем этот вариант предпочтительный только на первый взгляд – я ведь понятия не имею, что вокруг творится и меня любым вопросом можно вывести на чистую воду! Да блин, достаточно просто спросить, где мы находимся и всё – Штирлиц провалился!
– Э-э-э… – снова протянул я.
– Да что ты все «э» да «э»? – разозлился второй стражник. – Ушибленный, что ли?
– Бунар! Вот ты где! Нашелся наконец-то! – послышалось откуда-то со стороны.
Мы все дружно обернулись на голос.
К нашей дружной троице, улыбаясь и разведя руки так, словно увидел своего столетнего дедушку-миллиардера, спешил… совершенно незнакомый мне человек лет тридцати пяти. Он был просто и без изысков одет, разве что очень ярко – красные штаны и желтая рубашка. Козлиная бородка и зачесанные за уши сальные волосы тоже не добавляли ему шарма, скорее даже наоборот. Я бы на месте такого типа или пошел бы в сисадмины, или срочно занялся своим имиджем.
А этот как ни в чем не бывало, спешил к нам, продолжая выкрикивать непонятное «Бунар!»
– Знаешь его? – буркнул один из стражников, тот, что держал меня за руку.
– Э-э-э… – протянул я, соображая, что ему ответить.
А незнакомец между делом уже подошел к нам и что есть силы сжал меня в остро пахнущих луком объятьях:
– Бунар! Я уж думал, не найду тебя! Говорил же тебе – не отходи от меня далеко!
– М-м-м… – неопределенно ответил я, но луковый незнакомец уже повернулся к стражникам:
– Шериф, прошу простить, это мой племянник Бунар! Он служит егерем в очень отдаленном лесу и сейчас впервые приехал в гости! Он в первый раз в жизни видит большой город, вот и растерялся, когда оказался один!
– А как он оказался один? – нахмурился стражник, не отпуская моей руки.
– Да все я виноват, пустая голова, – луковый скорчил виноватую гримасу и постучал сам себя по голове. – Заболтался с Савой, ну знаете, лоточник с центральной аллеи… И не уследил за родственником! Он первый день всего у нас гостит, я никак не привыкну, что надо еще и за ним следить, кроме самого себя!
Луковый залился мелким лебезящим смехом.
Противненький тип, ничего не скажешь.
– Ну ясно. – буркнул стражник и наконец отпустил меня. – Мы нашли твоего племянника рядом с драгонитом, он что, номерной?
– Да ладно вам, разве так бывает, чтобы номерной так выглядел! – фальшиво захихикал луковый, схватил без спроса меня за руку и вздернул рукав камуфляжа выше запястья. – Видите же, нет ничего!
– Ну ладно. – нехотя согласился стражник. – Забирай своего племянника и… Переодень его, что ли. Выглядит, будто в навозной куче извалялся.
– Обязательно, шериф! – луковый чуть согнулся в полу-поклоне. – Спасибо, шериф! Идем, Бунар, мама дома пирожков напекла! Только тебя и ждут!
И он потащил меня прочь.
– Только не оглядывайся. – шепнул он мне между делом и давай петлять между домами.
После четвертого или пятого поворота он сам первый оглянулся и довольный наконец остановился:
– Ну все, избавились.
– Э-э-э… – снова протянул я. – Ну… Спасибо, наверное…
Насколько я знаю людей, а за двадцать пять лет я людей повидал немало, такие вот скользкие типы никогда не упустят своей выгоды и за подобное спасение он обязательно захочет с меня что-то поиметь. Вот только хрен ему в зубы, я о помощи не просил, так что больше простого «спасибо» он от меня не получит. Хотя вру, получит – в те самые зубы, если будет настаивать.
Главное, чтобы у него не было ножа или пистолета или кастета…
Я немного напрягся, отставляя назад одну ногу и готовясь бить и сразу бежать, едва руки лукового совершат хотя бы намек на опасный для меня маневр – за спину там полезет или под полу рубахи…
– Да брось. – легко махнул рукой луковый. – Я тоже не люблю этих стражников на самом деле, терплю только потому что выбора нет. А тут смотрю – стоит человек, не по-нашему одет, глаза в кучку, явно же приезжий… Да еще и то ли ограбили, то ли опоили – стоит, качается, мычит, двух слов связать не может.
– Я просто растерялся. – попытался оправдаться я.
– Да брось, говорю же. – луковый снова махнул рукой. – Любой бы растерялся на твоем месте, если бы вот так стража за жабры взяла. Сам откуда?
– Издалека. – снова почти не соврал я.
– Насколько? Тарант? Висла? Или вообще из-за моря? – сощурился луковый.
– Да, оттуда. – на сей раз соврал я.
– Больно хорошо по-нашему болтаешь для заморского. – хохотнул луковый. – Больше никому так не говори, не поверят ни в жизнь. Ладно, я в чужие жизни не лезу, раз ты здесь, значит есть зачем. От чего ты бежишь, не мое дело, чем смог, я тебе помог.
– С… Спасибо. – снова промямлил я, все никак не понимая, к чему он клонит.
– А что на самом деле случилось? – не замолкал луковый. – У тебя ни лошади ни тем более паровика, даже сумки нет, тебя ограбили?
– Э-э-э… Да. – снова соврал я. – У меня ничего нет.
– И родственников или знакомых рядом нет, никто не поможет?
Эх, родственники… Никого у меня нет. Нигде. Все уже либо в могиле, либо, как моя мать, исчезли сразу после моего рождения и я никогда их не видел.
– Никого. – хрипло подтвердил я.
– Ладно, не печалься. – луковый сочувственно положил руку мне на плечо. – Чем смогу, помогу. Пойдем для начала ко мне, я тебя хоть накормлю. А то когда ты ел вообще в последний раз?
Желудок в ответ на вопрос подсказал что ел я непростительно давно.
– Пойдем. – ухмыльнулся луковый. – Как раз время обеда, а от нас с женой не убудет с лишней порции.
Зря я все-таки о нем так думал. Отличный парень оказался, а что выглядит как отрицательный персонаж в рисовке Диснея, и что луком пахнет так, что, кажется, из одного только запаха можно луковый суп готовить, так это мелочи. Может, у них тут вообще это нормой считается? Может, у них тут принято луком завтракать?
Луковый повел меня какими-то переулками и минут через пять вывел на противоположный конец поселения – прямо под высоченную стену, что я видел раньше. Крайние дома и основание стены разделяло метров сорок свободного пространства, посыпанного мелким песком – ни дать ни взять контрольно-следовая полоса! Серьезно они тут подошли к вопросу безопасности – просто так в город явно не проникнуть!
– Это что? – спросил я, кивая на стену.
– Стена. – ухмыльнулся луковый.
– А за ней что? – не сдавался я.
– Город. – ухмылка стала еще шире.
– Как называется?
– Девоншир. – моментально поскучнел луковый. – Столица королевства.
– А мы сейчас где?
– А мы в нижнем Девоншире. Это пригород. Тут живут такие, как я – простые трудяги и фермеры, каменотесы.
– Не видел тут особо ни ферм, ни каменоломен.
– Ничего, еще увидишь. – хихикнул луковый.
– А как попасть в город?
– А через ворота. – луковый махнул рукой куда-то вдаль. Присмотревшись, я увидел вдалеке вереницу людей и телег, что входили в город. – Только если ты не понравишься стража, а ты точно не понравишься страже, они тебя мало того, что не пустят, так еще и в караулке промурыжат день-другой, пытаясь установить личность. Тебе же этого не надо?
Я помотал головой.
– Так я и думал. – кивнул луковый. – Если тебе надо в город, то что-нибудь придумаем. На край я тебя с товаром проведу, как грузчика.
– А что у тебя за товар?
– Всякие камни. – ответил луковый. – Мы, кстати, пришли.
Он толкнул маленькую незаметную дверь в темном переулке и исчез за ней.
– Тебя как зовут-то? – спросил я, не торопясь заходить в незнакомое помещение.
– Боджер! – раздалось изнутри. – Заходи давай!
Вместе с голосом лукового из двери потянуло наваристым бульоном, да так сильно, что желудок взял на себя управление моими ногами и заставил их войти.
Никаких врагов, поджидающих меня с ножами и дубинками, внутри, конечно, не было. Была простая, но чистая и ухоженная квартирка, состоящая кухни и одной комнаты – это все, что было видно от входа. Стены были гладко оштукатурены, деревянный потолок в двух местах подпирали деревянные же балки. В кухне на колченогой металлической печке, что старательно пережевывала огненными зубами черные куски угля, звенел крышкой огромный чугунок. Рядом с печкой стояла дородная мадам в заляпанном жирными пятнами фартуке и с выражением максимальной сосредоточенности на добром морщинистом лице дула в большую деревянную ложку с пробой варева. Добившись оптимальной температуры, она попробовала свое творение, довольно улыбнулась и только после этого отвлеклась на нас:
– Ирвин!
– Протри глаза, женщина, это я, Боджер! – обиженно ответил луковый. – Ирвину еще месяц до следующей побывки!
– Ох, прости, дорогой. – смутилась женщина. – Совсем слепая стала. Но ты как раз вовремя! Все готово! А кто это с тобой?
– Это наш новый… друг! – радостно ответил Боджер, спускаясь со ступенек и подходя к мадам. – Представляешь, выцарапал его прямо из лап королевских стражников, хотели его уже в караулку тащить! А он сам не местный, тут у него ни друзей, ни родственников, ни знакомых – ну кто бы ему еще помог, если бы не я!
– Ох уж эти стражники! – покачала головой мадам и бросила ложку в натуральную каменную раковину, над которой висел железный бачок с носиком наподобие тех, что вешают на дачах. – Лишь бы им захомутать кого-нибудь! Голодные небось? Садитесь за стол, сейчас есть будем.
Боджер плюхнулся на стул и призывно похлопал по соседнему.
– Вдвоем живете? – осведомился я, садясь на предложенное место – лицом ко входу, спиной к плите.
– В основном да, иногда на побывку прибывает старший сын Ирвин. – добродушно поведал Боджер. – Он у нас в армии служит, в увольнительные приходит и сидим на этих стульях, он рассказывает свои истории, а мы их слушаем. Больше нам втроем расположиться негде, небогато живем, как видишь.
Н-да, зря я заподозрил неладное, когда увидел три стула на двух обитателей – ларчик открывается гораздо проще, чем я думал.
Жена Боджера поставила на стол три глубокие глиняные миски с похлебкой, в которой плавала морковь, крупно нарезанный картофель и большие куски мяса. Пахло все это просто божественно, хотя, в моем состоянии, я бы, наверное, и холодную тушенку из стратегических запасов шестьдесят седьмого года с удовольствием бы умял. А когда на стол поставили благоухающий кругляш черного хлеба, будто только из печки, я вообще чуть не потерял контроль над собой. Очнулся только когда деревянная ложка доскребала последние остатки бульона, живот налился приятной тяжестью, а голова – сонливостью.
– Ну как, хватит? – участливо поинтересовалась мадам, когда я откинулся на спинку стула в попытках вдохнуть полной грудью.
– Уф… Еще как! Огромное спасибо вам… Никогда еще не ел такой вкуснятины! – признался я.
– Вот спасибо. – просияла жена Боджера и встала. – Боджер, дорогой, кажется, наш гость засыпает.
И она была чертовски права – мои глаза на самом деле слипались, будто я не похлебки навернул, а снотворного. Неужели я действительно так объелся, что… Черт, нельзя спать, надо что-то…
– Да пусть себе спит. – раздался откуда-то издалека голос Боджера. – Выспится. Ему теперь не скоро выпадет такой шанс!..
Голос затих и я отрубился.
А когда открыл глаза, ни Боджера, ни его жены, ни кухни, ни аромата еды – ничего не было. Пахло плесенью и застарелым потом, а в окружающей меня темноте рассмотреть что-то было решительно невозможно.
– Боджер? – нерешительно позвал я.
Где-то рядом что-то негромко звякнуло, но больше никакого ответа я не удостоился. Я ощупал пространство вокруг себя руками и понял, что сижу на деревянной шконке, подвешенной на цепях к холодной каменной стене. Никаких подушек или одеял, только голое дерево. Под ногами оказался такой же холодный и такой же каменный пол, а, когда я прошелся туда-сюда с вытянутыми руками, оказалось, что моя обитель всего-то три на три метра, а одну из стен замещает решетка с толстенными прутьями.
Тюрьма. Самая настоящая тюрьма, в которой нет даже окон.
Опоили, суки! Подсыпались что-то в еду, усыпили и вот я здесь! Ой дурак, какой же я кретин!.. Знаю же, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, и сам в нее радостно влез!
Где-то неподалеку заскрипел замок и в открывшуюся дверь проник луч света. Со старинным керосиновым или может, даже масляным фонарем в руке, к прутьям моей клетки подошел Боджер. От него все так же воняло луком.
– Боджер!
– Да никакой я не Боджер, неужели ты еще не понял? – залился смехом луковый хрен. – Где ты видел, чтобы люди настоящим именем представлялись?
– Твою мать, где я?
– В клетке. Не видишь, что ли?
– Какого черта?! – от избытка чувств я ударил рукой по прутьям. – Что я тебе сделал?!
– Пока что ничего. Но сделаешь еще очень, очень много. – снова мерзко захихикал лже-Боджер.
– Давай говори, что тебе от меня надо! У меня же ничего нет, сам знаешь!
– О, у тебя есть то, что есть вообще у любого взрослого мужчины в твоем возрасте… Твои мышцы! И главное – ты из тех редких людей, у кого нет главного мешающего фактора – близких людей, которые будут тебя искать! Обожаю таких, как ты!
– То есть, тебе просто нужна рабская рабочая сила? – усмехнулся я. – И ты думаешь, я стану?
– О, еще как станешь! Сначала посидишь в этой камере недельку на кумар-траве, ослабнешь так, что едва сможешь двигаться, потом мы тебя переведем к остальным и начнем кормить нормально. Но только если будешь работать, а кто не работает, тот, как известно, не ест!
Лже-Боджер гнусно причмокнул:
– Еще ни разу система не давала сбоя, уж можешь мне поверить. И не таких ломали. Но всем будет лучше, если ты не будешь строить из себя героя и сразу примешь свою судьбу. Собственно, за этим я сюда и пришел – рассказать тебе о твоем будущем и предложить выбрать вариант попроще.
– Меня в нем не будут травить неизвестной дрянью? – с подозрением уточнил я.
– Ну уж нет, этот пункт плана остается неизменным. – ухмыльнулся луковый. – Иначе никто не поручится, что ты не бросишься бежать, едва тебя выпустят из клетки… Даже последние доходяги нет-нет, да и находят в себе какие-то скрытые силы на последний, решающий бросок, а уж такой, как ты… Просто чем дольше ты сопротивляешься и чем дольше задираешь нос, тем дольше просидишь тут. А в общем камере и теплее и еда есть, там даже почти можно жить. А при соблюдении… скажем так, некоторых условий можно даже иметь определенные привилегии.
– Стучать, что ли? – скосился я.
– Что стучать? – не понял лже-Боджер.
– Я имею в виду, собирать информацию о других заключенных и докладывать тебе обо всем, что выходит за рамки дозволенного, верно? – невинно перефразировал я.
– Не мне, нет, что ты. – лже-Боджер замахал свободной рукой. – Я всего лишь посредник, поставляю нужным людям нужных людей… Но общий смысл ты уловил правильно, у тебя есть будущее.
И он снова мерзко захихикал, как будто мой потенциал имеет в себе некую выгоду и для него тоже.
– В общем, у тебя есть неделя на размышление. – луковый шутливо откланялся. – Если надумаешь что-то интересное мне сказать… То мне не интересно. С тобой мы уже больше не увидимся, так что… Удачи!
Лже-Боджер вышел за дверь и моя камера, лишившись источника освещения, снова погрузилась в кромешную тьму. Я на ощупь добрался до шконки и сел на нее, переплел пальцы рук и принялся по одному хрустеть суставами, постепенно успокаиваясь.
Зря ты рассказал про свой план, дядя.
Очень зря. Уж я-то найду как воспользоваться информацией.
Глава 3
Психологическое давление это первая веха ломки сознания. Вывести человека из морального равновесия, раскачать его эмоциональный фон, заставляя то считать себя суперменом, который обязательно справится со всеми трудностями, то мелким ничтожным насекомым, которое может лишь молить о пощаде и не помышляет о сопротивлении… И оставить его в этом состоянии.
Нетрудно понять, что именно поэтому в моем каменном мешке царит кромешная тьма и нет даже намека на окна. Первое, что должен потерять узник – это чувство времени. Когда это случится, он перестанет понимать, как давно было то или иное событие и не сможет определить, как скоро произойдет следующее. Неделя, о которой говорил лже-Боджер превратится для узника в месяцы или даже годы. Невозможность ориентироваться во времени даже по природным признакам – восходу и закату – угнетает человека и лишает его возможности связно мыслить.
Даже еду мне приносили с разными промежутками между кормлениями. Порой я даже проголодаться не успевал, а порой – готов был лезть на стену от голода. Хотя это могло быть связано так же и с размерами порций, которые варьировались от кормежки к кормежки так сильно, словно повара у них менялись каждый день. Хотя едва каждый день была одна и та же – полужидкая то ли овсянка, то ли пшенка без вкуса и запаха. К ней шла фляга с водой со странным привкусом – не иначе, с той самой дрянью, которой предполагается меня накачать к концу пребывания здесь, чтобы окончательно сломить. Не знаю, та ли это дрянь, которую меня накормили в доме лукового ублюдка, или уже какая-то другая, но после нее в голове слегка шумело, будто от трех рюмок водки, а длинные мысли было трудно додумать до конца. Эти ребята хорошо все продумали, в условиях постоянного нервоза, потери чувства времени и под приходами от этой дряни составить хоть сколько-то внятный план не то что побега, а хотя бы просто – сохранения интеллектуального равновесия – было попросту невозможно.
Еду приносил невысокий, судя по силуэту, человек. Большего о нем сказать было невозможно, потому что фонарь, который он держал в свободной от миски руке, имел хитро настроенный рефлектор, так что свет бил мне в глаза, ослепляя и не позволяя рассмотреть тюремщика. Ни на один вопрос, конечно, он мне ни разу не ответил, всегда ставил миску на пол, ногой задвигал ее в клетку между прутьями и так же молча, скрываясь в тени фонаря, исчезал.
Не отвечать на вопросы пленника – еще одна шестеренка механизма слома сознания.
Но кое о чем мои пленители не знали. Я же страйкболист, я же чертов эрзац-тактикульщик, я же, сука, игрушечный вояка. А значит на левом запястье у меня, повернутые циферблатом внутрь, обязательно должны быть командорские часы со светящимися в темноте стрелками. Так что одна шестеренка в механизме, который должен был перемолоть мое сознание в податливый фарш, отсутствовала. Самая главная шестеренка. Приводная, так сказать.
Луковый гад меня, конечно, обыскал, но очень поверхностно – из карманов исчезли последние мелочи, вплоть до выпавших из пакета шаров, а вот шнурки, на которых я мог бы повеситься, лишая его ценного товара, или вот часы он оставил. Подобный характер обыска, если подумать, говорил о многом – значит, лукового интересовало только содержимое карманов, то есть, то, чем можно поживиться. О том, что у пленника могут быть какие-то способы побега при таком обыске не думают, иначе бы досматривали вплоть до швов на одежде.
В принципе, это легко объяснялось устройством решетки, которое я выяснил в первые же сутки своего заточения, едва только мне стало скучно. Решетка оказалась с подвохом – у нее были строго горизонтальные прутья и ни одного вертикального, причем натыканные так часто, что даже рука между ними с трудом проходила только до плеча. Ощупав прутья по отдельности, я убедился, что оба конца скрываются в камне и нет даже намека ни на какой замок или засов. Наверняка, открывает камеру какой-то хитрый механизм, втягивающий прутья прямо в стену, а управляется он рычагом, возможно, вообще из другой комнаты. Из такой камеры не сбежит даже Гарри Гудини, если только рядом с рычагом не окажется его ассистентка.
Мне на такое рассчитывать явно не стоит.
Поэтому я занимался всем, что только в голову приходило – мерял шагами, сначала обычными, потом метрическими, приставляя пятку одной ноги к носку другой, камеру вдоль обеих стен и по диагонали, учился ориентироваться вслепую, запоминая расположение в камере предметов… Целых двух – шконки и дырки в полу, которую я по недолгому размышлению назначил туалетом. Много спал. Когда не спал – тренировался, до одури отжимаясь, приседая и качая пресс. Это помогало быстрее уставать и быстрее засыпать снова. Жаль, что при себе у меня были лишь часы, а смартфон остался на магнитном держателе в машине, куда я его прицепил чтобы глядеть в навигационное приложение… С другой стороны, даже будь он у меня с собой, его бы все равно вытащили при обыске… И он бы наверняка вызвал кучу неудобных вопросов. А без него я пока еще остаюсь для пленителей несколько необычным, но, в общем-то, вписывающимся в их рамки, товаром.
Безвкусную еду я съедал без остатка – энергии при постоянных упражнениях не хватало. Пустую миску и флягу от воды оставлял возле решетки, чтобы ее забрали при следующем кормлении. Тюремщики должны видеть мой аппетит и думать, что их план работает, хотя на самом деле эффект от этой дряни в воде проходил довольно быстро. Наверняка, дело не только в том, что благодаря часам я сохранял связь со временем, но еще и в моих ежедневных упражнениях, которые разгоняли метаболизм, заставляя организм сжигать отраву быстрее.
На пятый день мне пришло в голову, что тюремщики могут наблюдать за мной, мало того, они наблюдают с вероятностью почти сто процентов, и мои упражнения до изнеможения могут их насторожить, ведь я совершенно точно не походил на раздавленную личность. А ведь в первую очередь я должен заставить врага думать, что у него все идет по плану. Это моя цель номер один.
Поэтому, когда я проснулся в следующий раз, привычно скатился со шконки, упал на ладони и привычно начал отжиматься, пришлось менять план действий. Отжавшись пять раз, я картинно рухнул на пол и заскулил:
– Черт, да зачем я все это делаю?! Сука, зачем?! Только силы зря трачу! Ведь понятно, что не выберусь отсюда! В чем смысл? В чем смысл?!!
Последние слова я проорал в потолок со всей той яростью, что заставляла меня сохранять хладнокровие эти дни. Прооравшись, я медленно собрал себя в комок, залез обратно на шконку, и свернулся, как побитая собака.
Вот теперь тюремщики должны быть довольны. Надеюсь, я исполнил свой перфоманс достойно, и они поверили.
Оставшиеся два дня я провел все в той же позе, слезая со шконки только, чтобы поесть и дойти до туалета. Время коротал, пытаясь дословно вспоминать все прочитанные когда-то книги и рассуждая про себя о том, как бы я поступил на месте главного героя.
А еще я украдкой поглядывал на часы.
Тюремщики оказались пунктуальны – спустя ровно неделю после начала моего заключения возле камеры в свете фонаря снова появился лже-Боджер, в сопровождении пары дюжих ребят в сплошных стальных масках, открывающих только глаза.
Странно, что сам ты такую маску не таскаешь, луковый хрен… Я же твою морду запомнил.
– Руки. – лениво велел Боджер.
Я медленно спустился с кровати, украдкой оглядывая эту троицу. Ребята реально большие, да еще и вооруженные, причем не мечом или там булавой, чего подспудно будешь ожидать в таком мире, а короткими дубинками, обернутыми толстыми полосками кожи, из-под которых торчат тряпки. Эдакий аналог резиновой дубинки – убить тяжело, а вырубить или конечность сломать – только дай повод.
Без вариантов. Даже не будь у них дубинок, я бы с ними не справился, да еще и лукового со счетов сбрасывать не стоит – вот уж кто наверняка нож в ботинке держит.
Я медленно и максимально покорно проковылял к прутьям и протянул вперед руки. Лже-Боджер защелкнул на них браслеты кандалов и отошел назад.
Дуболомы наоборот шагнули вперед и вытянули свои дубинки – оказывается, на концах они имел крючки, которыми дуболомы зацепили единственное звено цепи, скрепляющее кандалы. Лже-Боджер кивнул куда-то в сторону, раздался тихий гул и прутья моей камеры поехали в сторону, скрываясь в стене.
И вот это все – ради меня?! Хай-тек клетка, подобной которой нет даже в тюрьмах строгого режима, кандалы на руке с единственным, зато толстенным звеном, наподобие конвойных, а не полицейских наручников, да два дуболома охраны, причем не просто охраняющие, а ведущие тебя враспор на двух шестах, словно серийного маньяка из старого голливудского фильма! Все ради простого человека, которого неделю держали на хреновой пище, да еще с добавлением какой-то психотропной дряни?!
Не зря луковый упоминал про людей, что даже после отравленных пайков умудрялись предпринимать попытки к бегству. Не так уж и сильна их трава, видать, если не работает без других факторов ломки сознания.
Свои размышления я, конечно, оставил при себе и даже не позволил себе ухмыльнуться, а лишь послушно шел за дуболомами, держащими меня на дистанции своих дубинок. Перед дверью, ведущей наружу я предусмотрительно прищурился.
Оказывается, я сидел в подвале, и из него мы вышли сразу на… я бы сказал, улицу, но улицей тут и не пахло. Вокруг было сплошное поле, а вход в подвал находился в небольшом холмике – ни дать ни взять, крошечное бомбоубежище. Я украдкой глянул по сторонам, насколько позволяла опущенная в иллюстрации подавленности голова. Вокруг был лес, но в одной стороне явно виднелась городская стена – можно было биться об заклад, что это стена Девоншира. Вряд ли меня успели бы отволочь куда-то дальше, чем… Ну, на вид до стены километров семь.
Внезапно в поле зрения возникла тонкая рука в черной кожаной перчатке. Она грубо ухватила меня за подбородок и задрала голову вверх.
Передо мной стоял высокий блондин в черных ботинках. По меркам окружающих, одет он был, можно сказать, богато – черный, блестящий на солнце, наверное, шелковый, жилет, белоснежная рубашка с коротким рукавом, черные брюки… Из кармана брюк свисала цепочка желтого металла, предположительно золото, как написали бы наши менты, а руки до локтей скрывали перчатки с широкими крагами. Кажется, такие надевают, чтобы на лошадях кататься.
За спиной блондина и правда стояла тройка лошадей, две из которых были запряжены в что-то вроде кареты, только сколоченной из неоструганных досок, с решетками на крошечных окнах и дверью на замке снаружи, а не внутри. Местный вариант автозака, блин.
Водянистые глаза блондина безучастно скользнули по мне, задержавшись лишь на зубах, которые он обнажил, нажав пальцем на нижнюю губу.
– Годится. – после быстрого осмотра вынес он вердикт. – Зубы хорошие.
Я тебе что, конь, сука?!
Кажется, что-то такое промелькнуло в моем взгляде, потому что блондин внезапно нахмурился:
– Только глаза его мне не нравятся. Вырубите-ка его.
Бам! – резко прилетело сзади в голову.
Ровно в затылок.
Моментально…
Отработано…
Профессиона…
Когда я очнулся, над головой был низкий каменный потолок. Но, черт возьми, я хотя бы мог его видеть! А, значит, мой план сработал и меня, несмотря на подозрения крысоватого блондина не оставили «на второй год» в темном каменном мешке!
Подо мной был холодный каменный пол камеры размером раза в четыре превышающей мое старое обиталище, а вокруг меня спали еще пять человек. Так же, как и я – прямо на полу. Под кем-то виднелись какие-то гнилые остатки соломы, а кто-то даже из одежды имел лишь жалкие тряпки. Но все выглядели одинаково плохо – тощие до такой степени, что кожа на ребрах натягивалась, с гримасой страдания на лице, которая не пропадала даже во сне. Посади любого из них в метро с табличкой «подайте» – даже у полиции не поднимется рука прогонять.
Дра-да-да-да-дах!
От неожиданности я рефлекторно втянул голову в плечи, и только потом осторожно скосился в сторону звука. Хотя охранник в пресловутой стальной маске явно не собирался ограничиться парой ударов дубинкой по решетке нашей камеры и замахивался снова и снова – чтобы уж точно не встали только мертвые.
Живые же зашевелились и начали медленно подниматься. Один из них молча прошел к решетке и забрал из руки охранника конец цепи. Остальные выстроились в колонну по одному лицом к охраннику, а первый пошел вдоль колонны, волоча за собой цепь, грохочущую звеньями по решетке и камням.
– А тебе что, приглашение с виньетками нужно?! – прорычал охранник. – В колонну!
Я послушно занял место в колонне самым последним. От раба передо мной сильно несло застарелым потом и плесенью. Впрочем, наверное, от меня несет сейчас не лучше, я ведь неделю не мылся.
Наконец раб с цепью занял свое место – сзади меня, и тут же остальные, как по команде, наклонились и защелкнули на ногах кандалы с короткой цепочкой, приделанные к той цепи. Кандалы были сделаны, кажется, по принципу навесного замка – защелкнуть их без ключа можно, а вот открыть – уже хрен. И защелкнуть не до конца, как это можно провернуть с дешевыми моделями наручников, не выйдет.
Не видя пока что вариантов для побега, я, как и все, застегнул кандалы на ногах чуть выше щиколоток.
Едва прозвучал последний щелчок, охранник зазвенел ключами и решетка, скрипнув давно не смазанными петлями, открылась.
Открылась наружу! Никаких тебе технологичных замков на рубильниках, обычная решетка на петлях! Причем открывающаяся внутрь – видимо, чтобы невольники не сбили конвоира с ног, кинувшись на решетку в момент ее открытия! Лучшей двери и желать нельзя было! Разве что японской бумажной…
Рабы побрели наружу, звякая цепью на каждом шагу. Хорошо хоть с рук кандалы убрали, но толку с этого – чуть, если ноги вот так вот связаны, давая свободу лишь в пределах двух метров. В любом случае – не убежать.
Волоча ноги следом за остальными, я периферийным зрением пытался рассмотреть окружение. В глазах все еще немного плыло из-за недавнего удара по черепушке, так что мелкие детали ускользали от внимания, но и крупных было не особо много – мы просто прошли по короткому каменному коридору, освещенному все теми же то ли керосиновыми, то ли масляными фонарями, свернули направо и уперлись в дохлую, едва ли не из штакетника сколоченную, дверь. Даже смотреть на нее было страшно – а вдруг развалится?
Охранник, не тормозя, пнул многострадальную дверь стальной набойкой на ботинке и она открылась, выпуская нас наружу.
Снаружи было светло, тепло и солнечно. Прекрасный день…
Для тех у кого нет кандалов на ногах и пока что совершенно отсутствуют идеи как сбежать..
Я продолжал сканировать местность вокруг себя сквозь полуприкрытые веки.
Нас опять окружал лес, но на мое счастье стена никуда не пропала – так и высилась себе в стороне, причем я вроде даже ближе к ней оказался, чем в предыдущий раз. Строением, из которого мы вышли, оказался небольшой каменный барак, размером как раз такой, чтобы там поместилось все то, что я уже видел, кухня и еще пара комнат. В стороне от него виднелась коновязь и рядом с ней – телега, накрытая тканью.
А перед нами виднелся наш фронт работ. Деревья в пределах стометровой видимости были спилены и валялись прямо там, где их настигли инструменты лесорубов, а между оставшимися пеньками высились замшелые валуны, местами сбитые и обколотые торчащими рядом кирками.
Как там говорил луковый труп? «Мой товар – всякие камни»?
Рабы понуро подхватили кирки и принялись методично, как роботы, лупить ими по камням. Под пристальным взглядом надсмотрщика я последовал их примеру, подобрал ближайшую кирку, выбрал валун поменьше и ударил.
И еще. И еще.
Четвертый удар неудачно пришелся в дальнюю от меня часть валуна, но зато он отколол от валуна маленький кусок.
– Этот оставь. – тут же скомандовал моментально появившийся рядом охранник. – Коли другой.
Я послушно отошел от валуна и замахнулся на другой камень. Ударил по нему раз, ударил другой, снова отколол кусок. Охранник посмотрел на него, кивнул и ткнул в скол первого камня:
– Увидишь такие, бросай его и бей следующий. Они нам не нужны.
Я проследил, куда указывал его палец и мне захотелось смеяться. Громко, счастливо и прямо в стальную маску этого кретина.
Который только что выполнил за меня всю работу по разработке плана побега.
Глава 4
Я не торопился. Блох на мне пока что не было, а понос после недели на грубой каше не грозил – уж скорее наоборот, запор.
Кстати, здесь кормили похожим образом, только в пшенной каше, наконец-то я определил ее принадлежность, попадались редкие прожилки какого-то мяса, а воду выдавали не во фляге, а порционно – кружками. Ложки тоже выдавали, и не приходилось черпать еду ладонью, как в камере лже-Боджера. Всю посуду через полчаса после раздачи собрали, причем пересчитали после сбора и сравнили с количеством узников в камере – даже ложку не утаишь.
Да, с безопасностью у них тут полный порядок. Помнится, доводилось мне смотреть фильм с говорящим названием «План побега», главный герой там зарабатывал тем, что сбегал из различных тюрем, демонстрируя тем самым их уязвимые места. У него даже были три заповеди успешного побега – «изучить план тюрьмы», «изучить охранников» и «иметь помощь снаружи».
Складывается ощущение, что здешние начальники тоже смотрели этот фильм. Вели нас строго от камеры до каменоломни, лица у охранников поголовно скрывают стальные маски, и отличить одного от другого можно разве что по фигуре… Если только их специально не набирали одинаковых, а я не удивлюсь, если так оно и есть.
Ну а что касается помощи снаружи, тут вообще все очевидно…
С другой стороны, вся их методика построена на базисе, который от них не зависит, а именно – что луковый хрен предоставит им сломленного человека, который даже не помышляет о побеге. Человека, который даже не будет искать возможности сбежать. Как-то иначе объяснить то, что здешняя решетка еще исчезла из мироздания, а трупы охранников с теми же ложками в глазницах не облезли до белых скелетов, я не могу.
Черт возьми, у решетки же петли внутри! У решетки, за которой сидят пленники, целыми сутками рубящие драгонит! Сложить два и два и получить в качестве результата побег – задача настолько простая, что не справится с ней только тот, чей мозг уже не способен производить сложение.
Так что не нужны мне ни знания об охранниках, ни помощь снаружи… Даже окружение изучать не буду. Я же не собираюсь делать побеги из тюрем своей основной деятельностью, мне бы разок сбежать, и хватит. К тому же, я уже знаю, куда именно бежать – к городской стене. В городе я точно смогу затеряться, а тут, снаружи городских стен, люди какие-то уж больно неприветливые.
Я хмыкнул своим невеселым мыслям и украдкой осмотрел своих сокамерников, которые уже спали, упав прямо там, где ели. Они тоже не походили на приветливых и интересных собеседников, никак не походили. С одной стороны, это можно было бы списать на недоверие ко мне, как к новому и непроверенному члену здешнего социума… Да только они ведь и друг между другом ни словом не перекинулись за весь сегодняшний день. Даже когда двое столкнулись возле решетки при раздаче еды, никаких эмоций не проявил ни один, ни другой – просто один отошел на шаг и подождал на двадцать секунд дольше.
Как роботы, блин. Биороботы, самые натуральные. Даже если попытаешься вовлечь такого в свой план, он ведь тупо не поймет, что ты от него хочешь и что он с этого поимеет.
А ведь это еще половина беды. Ведь биороботы могут только притворяться тупоголовыми чурбанами, а на самом деле любой из них легко может оказаться стукачом здешних хозяев, ведь не просто же так лже-Боджер упоминал об этом аспекте. Не поговорив с каждым отдельно, не вычислишь, кто из них кто, а поговорив – тут же сдашь сам себя, ведь просто так они друг с другом не разговаривают.
Кстати, вполне возможно, что не разговаривают они именно потому, что боятся, что любой другой может оказаться стукачом.
Черт, я что-то упускаю. Определенно, я что-то упускаю! Пусть я перехитрил лукового гада, и своего «покупателя», но не могу же я за все время, что они занимаются этим бизнесом, быть первым, кто это сделал?! Даже чисто статистически это просто невозможно, обязательно должен был до меня появиться умник, или просто человек, сильный духом, кто пережил бы недельную ломку и додумался снести решетку при помощи драгонита!
Что-то я упускаю. И именно поэтому торопиться не стоит. Сначала надо выяснить, не окажется ли мой великий план побега – планом мучительного самоубийства. Торопиться мне некуда, время работает на меня. Кормят здесь, относительно предыдущей диеты, даже неплохо, по крайней мере, не травят всякой гадостью, а что работать надо… Каждый день, что я провожу под бдительным взглядом охранника, в работе – лишний день, убеждающий его в том, что я благонадежный раб, за которым нет надобности следить особенно тщательно.
Остановившись на этом решении, я снял грязную камуфляжную куртку, свернул ее, подсунул под голову на манер подушки и закрыл глаза.
Хорошо хоть здесь тепло…
Следующий день прошел точно так же, как и предыдущий – подъем, работа, причем на голодный желудок, козлы, ужин и сон. Махая киркой, я не забывал украдкой осматриваться по сторонам, подмечая детали и складируя их в памяти.
Охранник всего один, в середине дня его меняет другой. Они действительно совершенно одинаково выглядят, так что если не заметил сам момент пересменки, создается ощущение, что он один и тот же. Охранник сидит в тени под маленьким навесом и наблюдает за рабами издали. Ну а почему бы и нет, учитывая, что мы все скованы одной цепью? Даже если побежим все вместе, далеко не убежим, ведь все люди бегают с разной скоростью… А истощенные люди – еще и медленно, так что мы будет лишь мешать друг другу.
Вооружен охранник коротким луком со стрелами, а на поясе висит короткий тесак в ножнах. Никаких привычных мне по книгам и фильмам аксессуаров надсмотрщика вроде кнута или плетки не наблюдается, а значит, это именно охранник, а не подгоняла. Человек, задача которого – не дать сбежать, и защитить самого себя, в случае чего. Технически, если бы мы набросились на него все вместе, мы бы легко его одолели… Но для этого нужна договоренность, которой у нас нет, и воля к победе, которая есть, пожалуй, только у меня…
Не говоря уже о том, что я опять могу чего-то не учитывать.
Идею бежать с каменоломни я откинул сразу – очень уж мне не нравился лук охранников. Совершенно не хотелось проверять, насколько хорошо они с ним умеют обращаться. Да еще эта цепь на ногах… Да, подобрать кусок драгонита, положить его на цепь и шваркнуть сверху камнем – проще, чем возиться с петлями… Но даже если я умудрюсь освободиться от общей цепи, мои ноги все еще останутся скованы друг с другом… Не говоря уже о том, что я могу все неправильно рассчитать и останусь без ног вовсе.
Так что бежать придется из камеры. Путь из камеры до внешней двери занимает сорок пять секунд в среднем, бегом я преодолею это расстояние секунд за пятнадцать, если никто не встретится. А чтобы никто не встретился, бежать придется ночью, пока все спят. Сама дверь закрывается на дохлую щеколду, причем изнутри – проблем не возникнет. Осталось выбрать день, когда все произойдет.
Но меня все еще не отпускало ощущение, что я чего-то не учел. И неверное решение этого уравнения с одним неизвестным легко может окончиться смертью.
Я провел в работе еще один день, максимально внимательно осматриваясь и даже умудрился заработать окрик от охранника, заметившего мой интерес. Пришлось поубавить пыл и срочно изобразить крайнюю степень страха, вжав голову в плечи и присев от строгого голоса. Вроде бы получилось убедительно, во всяком случае, привставший было со своего стула охранник, чуть заметно кивнул и сел обратно.
Набрав очередную корзину камней, я бросил кирку и поволок корзину к охраннику, возле которого уже стояла целая пирамида таких же.
Охранники как раз менялись – новый пришел, но старый не собирался пока не собирался уходить. Видимо, охранники везде одинаковые – умирающие со скуки бездельники, которые только болтовней и развлекаются.
– Слыхал, кстати, завтра старший возвращается? – между делом поинтересовался один из железномордых.
– Наконец-то! – обрадовался второй. – Сколько можно без выходных работать!
– Не говори! – засмеялся первый. – Уже неделю тут гнием вчетвером, можно подумать, нам кто-то тройной оклад платит за переработки!
– Ничего, будем надеяться, что завтра они вернутся и мы наконец отдохнем! – причмокнул первый. – У меня там такая бутылочка припрятана, надо будет вместе распить.
Я поставил корзину на место и медленно, не вызывая подозрений, отошел на свое рабочее место.
Новости – хуже не придумать. Две четверки это восемь человек, логично. Значит завтра гарнизон этого места утроится, да плюс появится некий «старший», я буду совершенно не удивлен, если это окажется крысоподобный блондин с чересчур проницательным взглядом. Может, это не помешает мне никак. А, может, это сделает мой план решительно неосуществимым.
В уравнение добавилась еще одна неизвестная. Но времени решать его уже нет.
Остается только взрывать.
За остаток дня я умудрился припрятать кусочек драгонита – отколов его от очередного булыжника, я «нечаянно» выронил кирку и, нагнувшись, чтобы подобрать ее, прихватил и минерал тоже. Кусок получился приличный – с циферблат моих часов. Надеюсь, этого хватит, чтобы разнести петлю.
Еще я смог прихватить немного смолы с дерева, когда «нечаянно» махнул киркой слишком сильно и она на замахе вонзилась в кору, отщепив кусок. Следующие полчаса я работал не отходя от помеченного мною дерева, и, когда смола немного подсохла, украдкой огляделся, убедился, что охранник на меня не смотрит, и отковырнул клейкую капельку размером с ноготь.
Драгонит и смолу за неимением других мест я спрятал во рту, и только перед ужином переложил в карман. Надеюсь, ни то ни другое не токсично, или хотя бы не сильно. Было бы иронично сбежать из тюрьмы, и склеить ласты потом от неведомого токсина.
После кормежки я выждал для верности еще несколько часов. По-хорошему, было бы эти несколько часов поспать, но в отсутствие будильника не было никакой уверенности, что я не продрыхну прямо до утра. А использовать проверенный метод – выдуй литр воды перед сном, чтобы встать посреди ночи в туалет – было невозможно из-за отсутствия такого количества воды. Пришлось лежать, борясь со сном и заново прокручивая в голове весь план побега.
Когда время на часах пересекло отметку в два часа ночи, я встал и потянулся, разминая натруженные за эти дни мышцы. Сейчас, по большому счету, все зависит от них – как эффективно они смогут работать.
Убедившись, что все мои сокамерники спят я достал из кармана свои припрятанные сокровища, встал и прокрался на цыпочках к решетке. Ощупал верхнюю петлю и нашел место, где она крепилась к стене. За долгое время, что решетка находилась на этом месте, винты, или чем там петля была приделана к стене, от вибрации частых открытий слегка ослабли и крепежная пластина петли едва заметно отходила от камня. В эту-то щель я и вставил отколотый кусочек драгонита, дополнительно закрепив его подсохшей, но разжеванной до возвращения липкости, смолой.
Осталось только ударить. И здесь, к сожалению, мне могли помочь только часы. Больше ничего твердого у меня с собой не было.
Я встал спиной к стене, так, чтобы меня не задело взрывом, или хотя бы задело минимально, замерил при помощи вытянутой руки нужное мне расстояние от импровизированной бомбы, немного накинул в уме на длину часов и отошел еще на полшага. Потом снял часы, зажал ремешок в руке, отвернулся, зажмурился и ударил.
Громко звякнул металл по металлу.
Сука, конечно, же, я промахнулся.
Зашевелились, просыпаясь, сокамерники – для них этот звук ассоциировался с подъемом… И ладно бы они, но я, кажется, слышал встревоженные голоса охранников где-то вдали!
Я ударил еще раз – пять мимо! Еще раз – опять по металлу!
Взрывайся, сука! Я же знаю, ты взрываешься, я сам это видел!
Взрывайся!
Кажется, меня на секунду оглушило. По крайней мере, я только что стоял и вот уже – лежу на полу, а по лбу течет что-то липкое.
Лишь бы не контузило!
Я осторожно, опираясь на руки, поднялся – нет, не шатаюсь. В ушах немного звенит, и только.
Но главное – в свете заглянувшей через крошечное окошко под потолком луны я увидел, что петля выворочена с мясом! Камень, в который она была вделана, просто распылило на атомы и дверь, перекосившись, держалась только на замке и одной петле!
Я будто фуру энергетика выпил – такая внезапно появилась энергия! Я подпрыгнул, зацепился руками за верхний край решетки и стал дергать ее вниз, раскачивая нижнюю петлю в попытках либо разорвать уставший металл, либо разболтать крепления к камню!
А голоса стражников все ближе! И они уже не удивленные, а совершенно точно – злые как собаки от того, что какая-то неведомая хрень происходит именно среди ночи!
Наконец нижняя петля с хрустом подалась и лопнула. В принципе, если бы у кого-то появилась такая идея, ее можно было бы расшатать и без драгонита… Но это было бы очень долго, очень шумно и явно не осталось бы без внимания…
Да будто мои действия сейчас остались без внимания!
Тяжелая, сука…
Я кое-как отволок решетку в сторону, вытаскивая запорный элемент замка из стенной прорези, в которой он фиксировался, а потом с наслаждением отпустил и позволил ей с грохотом упасть!
Пора бежать.
Но я все же задержался на мгновение, чтобы обернуться к своим уже почти бывшим сокамерникам:
– Если еще можете соображать, бегите прямо сейчас. Времени очень мало.
И я побежал вперед по коридору в полной темноте, вытянув вперед руки и считая шаги. Шестьдесят длинных шагов до поворота, потом еще пятнадцать – и дверь. Можно даже не терять времени на поиски щеколды в темноте, так прямо и врезаться плечом на бегу, выбивая хилую деревяшку.
Поворот я чуть не прозевал, спасли только вытянутые руки, в которые и пришелся удар. Неловко споткнувшись и ругаясь сквозь зубы на отбитые ладони, я выставил вперед левое плечо и понесся вперед, ожидая удара в любую секунду.
Крек! – пожаловалась дверь, разлетаясь под моим напором. В плече отчетливо хрустнуло, я споткнулся, покатился по земле, ударяясь обо что-то твердое, кое-как превратил падение в кувырок, и поднялся на ноги.
Вокруг было светло. Свет заливал опушку, превращенную в мини-каменоломню, словно из прожектора, только был он теплый желтый, а не холодный электрический белый.
– Вон он! – раздалось за спиной.
Я обернулся.
На крыше барака, служившего моей тюрьмой, горел натуральный прожектор, только вместо электрической лампы использующий пламя, из-за чего свет был неровным и таким желтым. А возле прожектора стояло двое охранников, и один из них держал в руках, сука, тот самый лук!
Я ломанулся к деревьям со всей своей скоростью. С одной стороны, благодаря прожектору, я у них был как на ладони. С другой стороны, и они мне оказали услугу, подсветив все то, обо что я мог споткнуться и раскроить себе голову.
Передо мной в землю вонзилась стрела. Она пролетела совершенно бесшумно, блин, да как еще ей пролететь?! Это же не пуля, которая приветливо здоровается с тобой, пролетая мимо лица – «Вжиу!»
И даже маятник качать нет смысла. Стрела летит намного медленнее, чем пуля, охранник все равно стреляет на опережение – не там, где я есть, а там, где я буду через секунду.
Лучше просто бежать, перепрыгивая через камни, кирки и пустые корзины.
Вторая стрела тоже воткнулась передо мной.
А третья ударила в правое плечо.
Меня развернуло и потянула вперед, я упал на бок, по инерции перекатился на спину. Что-то хрустнуло.
Боли не было. Пока что не было, так всегда при колющем ранении. Боль наступит потом. Вместе со всеми последствиями. А пока она заблокирована боевыми гормонами, надо бежать.
Под руку что-то попалось. Дав себе момент на то, чтобы отдышаться, я поднес предмет к глазам – в свете лампового прожектора в пальцах искрился кусочек драгонита.
Я усмехнулся.
Четвертая стрела воткнулась в штанину, разминувшись с бедром буквально на сантиметр.
Я вскочил и снова ломанулся к спасительным деревьям, до которых оставалось двадцать метров.
Ночью в лесу они меня точно искать не станут. Они не оставят остальных рабов в развороченной клетке без охраны.
Наконец я переступил границу леса и свет прожектора тут же потускнел, потерявшись между стволами. Я пробежал еще несколько метров по инерции, вытянув руки с зажатым кусочком драгонита, перед собой, потом остановился. Правая рука плохо слушалась, но все еще не болела.
Ранение это, конечно, плохо. Это полностью меняет все планы. Теперь моя задача не просто добраться до города, а добраться туда быстрее, чем я истеку кровью. Кроме того, пятна крови будут меня неслабо демаскировать и любой, кто хорошо ориентируется в лесу, в что-то мне подсказывает, что у крысиного блондина такие люди найдутся, легко меня найдет. Значит, прямо сейчас мне надо как можно дальше отойти от лагеря, по возможности обработать и перевязать рану, и двигаться дальше.
Жаль часов не осталось. По ним я хотя бы мог бы разделять свое движение на фазы, чередуя его с отдыхом.
Ладно, погрустили и хватит. Глаза уже привыкли к лунным сумеркам ночного леса, пора идти.
Пока я здесь стою, я лишь теряю кровь, и не более.
Только бы здесь не водилось крупных хищников…
Глава 5
Я шел до тех пор, пока раненое плечо не начало болеть так, что не обращать на него внимание стало невозможно – именно на этом моменте я давал себе установку остановиться и заняться раной. Никаких объективных причин делать это именно сейчас на самом деле не было – не видя раны, я не мог определить, в каком она состоянии, и как много крови вытекло, поэтому руководствовался лишь необходимостью уйти подальше.
К моменту, когда я решил заняться самолечением, прошло, наверное, часа два. Я наконец набрел на небольшую полянку, на которую сквозь кроны деревьев падал хоть какой-то свет от прячущейся за листьями луны, остановился ровно посередине и закинул левую руку за голову, нащупывая стрелу. Раненое плечо снова потянуло болью, я сжал зубы и все же дотянулся до древка.
Можно сказать, мне повезло. Стрела прошла чуть выше лопатки, пробив мышцу, кажется трапециевидную. Воткнись она чуть ниже – или лопатку раздробила бы, все равно что лишая меня левой руки, либо прошла меж ребрами и проткнула легкое, награждая пневмотораксом. Ударь стрела левее – и привет, сонная артерия, какая ты яркая и красивая!
С другой, конечно, стороны, пройди стрела чуть выше – и я вовсе избежал бы ранения… Но из всех худших вариантов мне объективно выпал самый лучший.
Мне повезло еще и в том, что стрела оказалась надломлена у самой кожи – видимо, когда я падал, сбитый выстрелом, хрустнуло именно древко. А значит, мне не придется мучиться и изворачиваться, пытаясь выкарабкаться из куртки, которую, считай, прибило к спине. Надо только обломить древко и можно будет почти свободно раздеться.
Зажав в зубах правый рукав, со второго раза, через искры в глазах, я умудрился это провернуть. Очень хотелось картинно, как в фильмах, откинуть обломок древка в сторону, но я, здраво рассудив, оставил эту идею – рисоваться тут не перед кем, даже если очень хочется, а обломок деревяшки еще может оказаться полезен.
Ничего другого-то у меня все равно нет.
Сняв куртку, я принялся рвать ее на полосы. Рип-стоп отчаянно сопротивлялся тому, против чего он был разработан и создан, пришлось прибечь к помощи единственного, что я мог использовать как импровизированный режущий инструмент – куску драгонита с острым сколом. Матерясь сквозь зубы, и скорее все же разрывая, чем разрезая материал, минут за тридцать я все же распустил куртку на полосы, ссадив себе камнем все пальцы. Выбрав из кусков самый чистый, я свернул из него типа тампон, и наложил на рану, а сверху примотал связанными воедино лентами по направлению левая подмышка – правая ключица. Потом снял с одного ботинка шнурок и им закрепил, пропустив шнурок справа под мышкой и соединив с основной повязкой. Получилось довольно прочно, даже при некоторых движениях не соскальзывала, только терла, вызывая приступы боли. Лучше в ближайшее время забыть о том, что у меня есть правая рука.
Разобравшись с перевязкой, я собрал оставшиеся тряпки и нитки с травы в карман и осмотрелся, вспоминая, куда идти дальше.
И не вспомнил.
Крутясь по поляне сначала в попытке сломать стрелу, а потом – найти место, где света побольше, и видно, что я делаю с курткой, я совершенно утратил чувство направления и уже не мог сказать, откуда я пришел и куда мне надо идти дальше. Искать собственные следы в глубокой траве ночью – гиблое дело, но я даже попробовал, конечно же, с нулевым результатом.
Можно сказать, что здесь и сейчас я заблудился.
Главное не паниковать. Да, я не сподобился в свое время обучиться ориентированию на местности, но мне сейчас это и не помогло бы – даже узнай я по мху или там дерьму медведя, где какие стороны света, откуда я узнаю, в какой из них – нужный мне город? То-то и оно.
Но в лесу всегда есть еще один вариант – дождаться утра, залезть повыше и осмотреться с высоты. Такой объект как целый город явно будет виден издалека, так что шансы найти его таким образом явно выше, нежели просто блукая по лесу без цели и направления.
Но это только утром. А идти куда-то в темноте, вполне вероятно, идти обратно, туда, откуда ты только что сбежал – плохая идея. Лучше уж потратить время до рассвета на сон, хоть сколько-то нивелируя накопившуюся усталость.
Вот только спать на земле я не буду, увольте. Даже если мне повезло и здесь действительно не водится ночных хищников, заработать в компанию к колотом ранению еще и цистит или воспаление легких, или и то и другое вместе, мне вообще не улыбается. Так что хочешь не хочешь, а на дерево залезть придется, хотя бы на какую-нибудь высоту.
Но, едва я выбрал дерево и подошел к нему, примеряясь, едва поднял руки, чтобы уцепиться а ветку, правое плечо ясно дало понять – хоть какая-нибудь высота сегодня будет ограничена минимально возможной.
Поднять правую руку выше плеча просто не удавалось – боль в плече становилась такой сильной, что руку просто парализовало. Подтягиваться на руках не выйдет, а на одной я не умею. Пришлось импровизировать, используя для подъема одни только ноги, цепляясь за неровности коры и ветки левой рукой, а правую используя только как якорь, чтобы не рухнуть на спину.
Первый раз я все-таки рухнул. Ветка предательски обломилась и осталась в левой руке, и я полетел на землю. Хорошо хоть забраться успел от силы на метр, и извернуться в падении как-то умудрился, так, что упал на бок, а не на спину. И все равно от боли скрючило так, что секунд тридцать даже дышать не мог.
Со второй попытки, намного более аккуратной и неспешной, с тщательной проверкой любой точки опоры, я все же взгромоздился на толстую корявую ветку на высоте метров трех, и на этом решил остановиться – силы меня покинули. Я мог только сидеть, свесив ноги вниз и привалившись спиной к стволу, и смотреть вверх, на едва пробивающиеся сквозь листья звезды.
Но мало оседлать дерево, надо с него еще и не упасть. Пришлось снова напрягать голову, придумывая способ как-то закрепиться на дереве при наличии… ничего.
Хотя нет, кое-что на мне все же есть! Мало того, на мне остались еще целых две вещи, но футболка мне сейчас ничем не поможет.
Я застегнул на молнию кармашек, в котором лежал кусок драгонита, и, извиваясь как гусеница, принялся их с себя стягивать, стараясь при этом не ссадить кожу о грубую кору.
Наконец штаны были у меня в руках, я взялся за штанины и максимально развел их в стороны, превращая их в подобие длинного широкого полотнища. Обернул их вокруг ствола, соединил на груди – подошло впритык, узел завязать уже не получится. Тогда я вытащил шнурок из второго ботинка, сложил штанины на груди одна к другой и перемотал их шнурком, на манер горловины вещмешка. Проверив надежность крепления, я наконец позволил себе расслабиться и снова вернуть взгляд к звездам.
Да уж, такое бывает только в сказках, пожалуй. Раненый стрелой, бегущий от преследователей, вчерашний офисный клерк ночует на дереве, привязав себя к стволу собственными же штанами. А внизу, возможно, уже беснуются дикие гепарды, учуявшие запах крови…
Хотя гепарды уже давно бы на дерево залезли, они же кошки…
Отлично, сам себя расстроил – кошки умеют лазать по деревьям, особенно большие.
Молодец парень, а ты еще спать собрался в таком месте, в такое время и в таком состоянии.
Попробуй тут усни в таком-то состоя…
Пить хочется.
Я открыл глаза, провел сухим языком по потрескавшимся губам и поднял голову. Вокруг занимался рассвет, тихо чирикали первые птицы, в прогалах листвы слоились редкие облака на фоне голубого неба. Солнца не было видно, но, если сейчас лето, а, судя по температуре, так и есть, то я бы сказал, что сейчас часов пять утра. Плохо, это значит, что я проспал дольше, чем хотел.
Но хорошо, потому что я явно проспал меньше, чем боялся.
Я поднял руки, чтобы потянуться, и…
Ох!
Правое плечо свело резким приступом боли, я вздрогнул и начал падать!
Я вскинул левую руку, замахал, ухватился за что-то толстое и шершавое, прижался спиной и перевел дух.
Черт, совсем забыл, что заснул на дереве. Какой же бардак у меня в башке творится, что я умудрился забыть, что сплю сидя на гребаном дереве, привязанный к нему собственными же штанами!
Я ощупал узел на груди – за ночь он не развязался и даже не ослаб, так что развязывал я его с матами, на чем свет стоит понося себя же. Наконец при помощи зубов р0азвязав узел, я натянул штаны на ноги, попутно прислушиваясь к ощущениям в плече и спине, которые активно шевелились на протяжении всего действа. Боли почти не было, рана только нескончаемо ныла, а еще ее припекало. Как бы я заражение не схватил какое-то, промыть бы ее по-хорошему.
Да вот беда, воды нет даже чтобы попить, а уж про медицинские процедуры и вовсе лучше не вспоминать.
Хотя, учитывая время, можно попробовать пособирать росу с травы – она еще не должна полностью испариться.
Я глянул сверху вниз на полянку, на которой вчера вытанцовывал кренделя…
И не поверил своим глазами!
Роса на траве была, она ярко сверкала в редких солнечных лучах… Но была она не везде! В некоторых местах они отсутствовала целыми широкими полосами, которые на фоне блестящей поверхности, казались темными. И что интересно – эти широкие полосы очень уж напоминали те кривые, что я вчера выписывал, занимаясь самолечением… Ну да, вон и древко от стрелы, что я воткнул в землю, прежде чем штурмовать дерево, торчит в самом центре темной зоны… А вон там, на противоположном конце полянки, темная полоса теряется среди деревьев… Не иначе, примятая мною трава не успела распрямиться и роса на ней не попадает под солнечные лучи, оттого и создается такой эффект…
Это что же получается, мне никуда не надо лезть?! Я вот так вот легко могу снова определить откуда я пришел и куда надо идти?!
Да новости лучше не придумаешь!
Ноги, конечно, превратились за ночь в два бревна, пришлось по ним натурально долбить кулаком, чтобы хоть немного заставить кровь снова циркулировать. Только когда кожу начало покалывать, сигнализируя, что кровоснабжение восстановилось, я решился спускаться.
Я аккуратно спустил ноги с ветки, глубоко вдохнул и спрыгнул.
Конечно же, я поскользнулся и упал. Но даже это было лучше, чем слезать с дерева, снова тревожа рану.
Я немного полежал на боку, переводя дыхание и ожидая, когда вспышка боли в раненом плече утихнет. Перед глазами качались травинки с капельками росы, я тяжело сглотнул и принялся подниматься.
Я встал на колени, сделал ладони лодочкой и свел их одна к другой, зажимая меж ребрами травинки. Повел вверх – на руках осталось несколько капель воды, которые медленно впитались в грязь и кровь. Я вытер все, что вытерлось, о штаны и повторил процедуру.
На четвертый раз мои руки стали чистыми достаточно для того, чтобы капли остались на коже. Я пополз по полянке, собирая с травинок воды, и, когда набралось с полрюмки, опрокинул ее в рот, погонял пятнадцать секунд по ротовой полости и только потом проглотил. Повторил всю операцию еще раз и с сожалением констатировал, что больше воды нет – и ту я больше на штаны собрал, чем в руки.
Жажда притупилась, но полностью не ушла. Если я не наткнусь на какой-то открытый источник воды к завтрашнему дню, то, скорее всего, чуть позже на мой скелет наткнется кто-то другой. Цинично, да, а что поделать? У меня даже нет возможности сделать какую-то ловушку для воды, даже самую элементарную. А надеяться на то, что пойдет дождь – откровенно наивно. Так что хорошо бы мне наткнуться на источник воды. С другой стороны, специально ходить искать я его не буду – я лучше лишние сутки потерплю без воды, чем собьюсь с направления и уже никогда никуда не выйду.
Я выдернул из земли древко стрелы, проверил в кармашке драгонит – два моих сокровища, блин, – перевязал поплотнее повязку, нашел место, где я заходил на полянку, развернулся к нему спиной и зашагал вперед.
Спустя шагов триста снова захотелось пить. Спустя еще триста проснулся и голод тоже. И если с водой вопрос стоит как ни крути, довольно остро, то о еде я заботиться не буду точно. Я, возможно, и смог бы поймать какую-нибудь птицу или змею, смог бы разыскать орешник или ягодник, благо знания имеются, пусть и сугубо теоретические… Но мне тупо не на чем все это готовить, а есть мясо сырым… Даже опустив паразитов и всяких болезни, нельзя забывать о том, что сырое мясо вызывает несварение и диарею, а это – дополнительные потери организмом жидкости. В принципе, то же самое касается диких орехов и ягод, тем более здешних, которые я вообще хрен его знает, как перенесу. А если меня нести будет сутки напролет? Вот же нелепая смерть получится – обгадиться вплоть до смерти от обезвоживания. И ведь даже на премию Дарвина не потянет, сомневаюсь, что у них тут есть такая.
Ну уж нет, решать проблему методом создания другой проблемы – это точно не мой путь.
Если я правильно прикинул расстояние, до стены от каменоломни по прямой, по ровной поверхности, я мог бы добраться за полдня. Даже с учетом всех трудностей и пересеченной местности, реальное время вряд ли способно перерасти расчетное более чем в три раза. Значит, самый максимум к следующему полудню я должен выйти к стене. Ничего, не сдохну без еды, пусть организм насиженным в офисном кресле жиром питается… Да и чувство голода скоро должно притупиться, плавали, знаем.
Так что я продолжал идти вперед, надеясь на что-нибудь наткнуться. Или на городскую стену, или на источник воды, или на портал обратно к себе домой…
Черт, да я же обычный офисный клерк по большому счету! Рабство, драгонит, стрелы, ранение, даже все то, что я делал после – это все как будто нереально! Это все происходит словно в компьютерной игре, где я даю своему персонажу задачу сделать что-то и он тупо это делает, независимо от его состояния, местонахождения, да блин, освещенности в конце концов! Даже когда я матерился от боли, обламывая стрелу, я все равно воспринимал это как-то отстраненно, будто… Будто не со мной это происходит, а с кем-то другим, очень близким мне, братом, другом, не знаю… С кем-то, чью боль я тоже считай что чувствую!..
Но ведь не чувствую…
Возможно, это сознание так работает, где-то я читал, что чрезмерный поток входящей информации, которая может серьезно повредить психику, сознание как бы «обесцвечивает», намеренно снижая градус напряжения каждой эмоции, чтобы шестеренки в голове не перегрелись и не заклинили.
Поэтому и не могу я до конца принять то, что происходит вокруг меня и со мной. Смотрю на все с позиции отстраненного наблюдателя – даже сейчас, когда уже весь день иду по лесу, уставший и голодный, я идентифицирую себя именно как «уставшего» и «голодного». Я испытываю собственно голод и усталость, но совсем иначе, не так, как испытывал бы их, пропустив обед и ужин из-за необходимости задержаться в офисе. Даже когда я набрел на крошечный, как питьевой фонтанчик, родничок, бьющий из кучи камней, и вдоволь напился, да еще и промыл рану, дрожа от холода, я все равно не чувствовал радости, я скорее отметил это как просто положительный факт.
Как сейчас отмечаю по пути всякие вещи, которые, наверное, если разобраться, будут значить что-то большее, вещи, из которых можно выжать, которые можно раскрутить на что-то большее.
Вот корень квадратный торчит, хе, хорошо, что не кубический…
Излохмаченные до состояния старой тряпки штаны опять за колючий куст зацепились…
Ежа чуть не раздавил…
Широкая жестяная стрелка к дереву прибита…
Минутку, что?!
Глава 6
Стрелка больше всего напоминала дорожный знак или указатель. Судя по всему, он и являлся своего рода указателем, только не похоже было, чтоб за ним кто-то ухаживал. Слегка погнутая и сильно ржавая, она болталась на тонком гвозде, позвякивая на ветру. На стрелке виднелись полустертые странные символы… Настоящие иероглифы, которые, однако, неведомым образом складывались в понятное для меня слово «Девоншир». Примерно как если бы я читал на английском языке – форма ясна, и поэтому я вместо реально существующего слова автоматически читаю его перевод. Выходит, я знаю местный язык… Каким бы он ни был. В смысле, не просто понимаю, что мне говорят аборигены… А напрямую – знаю язык полностью, могу на нем читать, и, полагаю, даже писать.
Ну что ж, я почти у цели. Если здесь есть указатель, который направляет вероятных путников в направлении города с этой небольшой развилки, значит, тут бывают и те самые вероятные путники. Причем, судя по примятой в колее траве, все еще остро пахнущей душистым соком, как раз недавно здесь кто-то проехал. А если учесть, что лежали травинки кончиками как раз в сторону указателя, получится, что двигались неизвестные как раз в город.
Я двинулся вдоль дороги, держась деревьев и не выходя на открытое пространство, где меня могли бы увидеть. Не то чтобы я не хотел видеть других людей… Хотя вру, не хотел. Пока что все встреченные мною люди ничего хорошего из себя не представляли.
Через двести-триста шагов деревья начали слегка редеть, и в прогалах между ними стала проглядывать городская стена.
И примерно в этот же момент я услышал голоса.
Я присел, максимально скрывшись среди деревьев, и осторожно двинулся на звук.
Из-за небольшого поворота выплыла крытая телега. Запряжена в нее была не лошадь, а едва слышно пыхтящий железный клепаный цилиндр на колесах. Одна из панелей была откинута вверх, и во внутренностях машины копались два человека, зарывшись туда почти наполовину. Рядом с ними на дороге лежал открытый железный чемодан, в котором вперемежку валялись всякие мелкие металлические детали и инструменты. Там виднелись пружинки, шестеренки, рычаги, трубки, еще какая-то неведомая хрень… Ни дать ни взять два мужика в гараже, только вот чинили они не машину, а совершенно невероятный паровой тягач.
Они звякали в железных потрохах инструментами и о чем-то негромко переговаривались. Судя по тому, что содержимое чемоданчика было раскидано не только по его площади, но еще и по земле вокруг – ремонт шел уже продолжительное время. Не удивлюсь, если эти ребята злющие как черти, и готовы послать в пешее эротическое путешествие любого, кто к ним обратится. Особенно, если этот кто-то выглядит, как я.
Так что я присел и начал наблюдать за ними, дожидаясь, когда же они закончат возиться.
Когда-то же они должны закончить…
Но раньше, чем они закончили, и даже раньше, чем я успел заскучать, случилось другое событие – со стороны города послышался дробный перестук копыт и на дорогу выскочили две рослых лошади. В седлах сидели уже виденые мною в пригороде стражники – такие же, как там, даже ирокезы на шлемах такие же синие. Алебарды у этих двоих были приторочены к седлам по правому боку, а слева, симметрично им, висели заряженные арбалеты. Помимо седел, на лошадях виднелась кольчужная защита, закрывавшая брюхо и грудь.
Стражники остановили скакунов возле сломанного тягача. Один из них спешился и подошел к бросившим копаться в двигателе механикам, второй остался в седле, озираясь по сторонам.
– У вас все в порядке? – осведомился стражник. – До нашего пропускного пункта дошел ваш караван, они и сообщили о том, что у вас неполадки.
– Да, паровик сломался в пяти минутах от стены. – вымученно улыбнулся один из механиков, вытирая руки грязной тряпкой. – Но мы уже почти закончили, работы осталось на пять минут.
– Хорошо, поторопитесь. – кивнул стражник. – Здесь все еще иногда появляются разбойники, хотя мы и проводом регулярные рейды ра в полгода. Так что мы останемся с вами, пока вы не встанете на ход.
– Вот спасибо. – обрадовался второй механик. – А то все остальные из каравана не остались, скоропортящиеся продукты у них, видите ли!
– Тогда договорились. – стражник подошел к задней части телеги. – Занимайтесь ремонтом, а я пока проверю и осмотрю груз, чтобы потом на пропускном пункте вас пропустили без очереди и не мурыжили.
– Договорились! – торопливо закивал механик и повернулся ко второму: – Слышал, что сказали? За работу!
И, подгоняя своего напарника, он снова полез в двигатель. Стражник же в это время полез под полог фургона – ловко залез сзади и принялся копаться внутри. Легко так залез, надо сказать, явно вопреки россказням из учебников по истории, мол, одоспешенные воины были настолько тяжелыми и неповоротливыми, что, упав с лошади, уже не могли подняться самостоятельно. Посмотрели бы они на этого стражника в полной литой кирасе, который… Не запрыгнул, конечно, в телегу в классическом понимании этого слова, но очень ловко кувыркнулся через плечо, встав на ноги уже внутри. Спортсмены-паркурщики похожим образом преодолевают длинные невысокие препятствия, своими глазами видел. А вот чтобы подобное делали не то что в рыцарских латах, но хотя бы в современных бронежилетах – чего не было, того не было.
Минут через пять стражник спрыгнул обратно на землю и кивнул второму, который все озирался по сторонам, держа одну руку на арбалете. Он кивнул в ответ, развернул лошадь, пришпорил ее и поскакал обратно – туда, откуда они приехали.
На звуки отвлеклись механики, выпростав головы из железных потрохов и очумело озираясь.
– Готово? – осведомился стражник.
Механики усердно закивали и захлопнули крышку двигателя.
– Тогда давайте за мной. – стражник махнул рукой и пошел к лошади. – А мой напарник пока доскачет до пропускного пункта и введет их в курс дела, чтобы нас пропустили без осмотра.
Стражник взгромоздился на лошадь, а механики собрали свой чемоданчик, наскоро покидав с него все, что разбросали по траве, закинули его в фургон и принялись возиться с двигателем, который в их руках сразу запыхтел активнее.
Вот он, мой шанс, лучше не придумать! Если они не будут обыскивать этот фургон, то я могу легко попасть за городские стены!
Я вскочил на ноги и, отчаянно кося глаза, пытаясь сразу удержать в поле зрения и стражника и пару работяг, согнувшись в поясе, перебежал к задней части фургона. Легко запрыгнул внутрь и замер на мгновение, осматривая внутреннее убранство.
В фургоне стояло несколько закрытых бочек, деревянных и металлических, валялись какие-то тюки ткани, в общем, ничего особо интересного – товар как товар. Не удивительно, что стражник здесь не задержался, да он и не обыскивал как следует, скорее всего. Не удивлюсь, если он даже бочки не вскрывал.
За тонкой холщовой стенкой внезапно раздались голоса, а потом фургон резко дернулся и поехал.
Я покачнулся, раскинул руки и присел, чтобы не упасть. Под ноги попался тюк ткани и я неловко растянулся на нем, поморщившись от боли в плече. Проклятая стрела…
Черт, стрела! Я ведь оставил обломок древка торчать в земле, там, где сидел!
Первым порывом было кинуться обратно к борту, но я себя пересилил – обязательно ведь нашумлю и выдам себя! Да, обидно оставлять почти половину своего имущества, но ведь с другой стороны это всего лишь обломанная деревяшка! Какая у нее, по большому счету, ценность? Ее ведь максимум можно было использовать как оружие последнего шанса – в глаз ткнуть или в ухо…
Так, минуточку. А ведь где-то здесь должен быть чемоданчик, посредством которого эти ребята ремонтировали паровик, а в чемоданчике всякие железки, и даже вроде бы гаечные ключи. А гаечный ключ, даже маленький и хлипенький, аргумент куда как весомее легкой деревянной стрелы, да еще укороченной.
Чемоданчик нашелся в самом дальнем угле фургона, почти что у тканой стенки, за которой – руку протяни – сидели на козлах и вовсю болтали торговцы-механики. Пришлось аккуратно, чтобы не звякнуть, не брякнуть, тянуть чемоданчик к себе, пользуясь при этом только левой рукой – на плохо работающую правую надежды не было. Когда наконец чемоданчик оказался в моих руках, я отполз с ним в самый дальний от людей угол, и открыл.
Да, тут действительно была куча всего. Складывалось ощущение, что эту емкость просто поставили под рабочий стол слесаря с двадцатилетним стажем, который, как истинный мужик, ни разу не убирался на своем рабочем месте, и просто все туда смахнули со столешницы. Всякие трубы и трубки разных диаметров и длин, шестеренки, прутки, угловые переходники, пружинки, оси, и хрен пойми что еще, казалось, этого чемодана хватит даже Биг Бен починить.
А вот с инструментами было довольно скудно. Несколько отверток разных профилей, но все неприлично тонкие и с грубыми деревянными ручками. Гаечных ключей было всего два и оба хлипкие, маленькие, на глаз – на семнадцать и на четырнадцать. Короткие, аж из ладони почти не торчали, если зажать. И уж подавно не нашлось ничего похожего на разводной ключ, на который я втайне надеялся.
Из этого чемоданчика ничего не получится использовать как оружие. Максимум – зажать в кулаке гаечный ключ, и использовать его как явару… Но даже после нескольких лет плотных занятий крав мага, подразумевающих использование чего угодно как оружия, я бы не стал полагаться на свои навыки обращаться с такой специфической штукой. Конечно, всегда можно использовать ключ просто как свинчатку, утяжеляя удар, но в первую очередь это мне же выйдет боком – кости пальцев у меня объективно слабые.
И даже ничего такого у меня нет, что можно было бы использовать как оружие, совместив с тем, что лежит в чемодане. Максимум – взять длинный кусок ткани и завязать узлом на конце, вложив в этот узел железку поувесистее. Но это придется либо повязку разматывать, чего не хотелось бы, либо футболку рвать, либо штаны. А ведь в штанах еще кусок драгонита лежит…
Точно, драгонит! А что если попробовать собрать простейший самопал?
Я покопался в чемодане и нашел подходящий кусок трубы – с довольно толстыми стенками и длиной примерно в ладонь. Подойдет в качестве ствола, если придумать как заглушить один из концов. А возможность такая должна быть, не зря же на одном конце труба виднеется грубая крупная резьба – туда явно что-то накручивается.
Покопавшись в коробке еще немного, я нашел подходящую по размеру и резьбе гайку… Или вернее будет сказать – граненую крышку с внутренней резьбой и отверстием посередине. Совместим одно с другим, я получил закрытый дырявый тубус. Интересно, а найдется ли в этой куче то, что будет совместимо с этим отверстием?
Нашел. Это оказалась толстая шпилька с расширением на конце, больше всего напоминающая клапан из двигателя внутреннего сгорания. Развинтив всю конструкцию, я вставил шпильку в отверстие и собрал все обратно, получив…
Да это же поршень! Толстостенный поршень с шатуном для паровой машины!
Это же почти идеальный вариант для меня! Осталось только заложить внутрь с открытого конца драгонит, положить снаряд и как-то закрепить все это в импровизированном стволе… Да хоть тряпку забить!
Совсем хорошо было бы еще подпружинить шатун, чтобы удар по драгониту был мощнее… Но если я оставлю свободное место между ними, то удар и так будет достаточно хлестким.
Смог же я простыми часами взорвать этот чертов драгонит.
Я порыскал в чемодане еще, но не нашел ничего подходящего для того, чтобы использовать в качестве снаряда. Все было либо слишком мелкое, либо слишком крупное. И если с крупным сделать ничего не выйдет, то вот импровизированную дробь сообразить – проще простого.
Я вложил в трубку драгонит, засыпал его сверху всем, что туда влезло, включая найденные гвозди, винты и шестеренки, и забил оторванным от штанины куском тряпки. Потряс получившуюся конструкцию, проверяя, не выпадает ли все из трубки, и вытянул вперед на ладони, любуясь получившейся пулялкой.
Да уж, убожество то еще, без смеха не взглянешь. Толстенная, почти в мою руку толщиной, короткая труба, из которой торчит длинная шпилька, которая еще и ходит ходуном туда-сюда в отверстии, явно большим, чем ее диаметр. Подрезать бы ее, или обломать хотя бы, но блин, нечем. Она даже не гнется, каленая видать. Ладно, пока что и так сойдет, и пофигу, что общая конструкция в локоть длиной получилась, и что одноразовая – тоже пофигу. Зато это настоящая, блин, гаубица, со снарядом, который превратит любого небронированного противника в фарш, а бронированного – в консерву.
Вот бы теперь встретиться с луковым мудилой, или крысиным блондином. Посмотрел бы я на их лица, когда они увидели меня с этим эрзац-дробовиком, направленным прямо им в рожу!
Хотя, если вспомнить, что никакого огнестрела до этого на глаза мне не попадалось, возможно, они даже не поймут, что это вообще такое.
Внезапно фургон замедлился и остановился. За стенкой раздались приглушенные голоса – и не разобрать, что говорят, потом движение возобновилось. Я выглянул в щель, чтобы осмотреться, и констатировал факт – мне удалось проникнуть в город.
Мне реально удалось проникнуть в город, черт возьми!
От избытка чувств хотелось вопить и стучать по всему, до чего дотянуться, но я ограничился глупой улыбкой и размахиванием левой рукой. Раненую правую я решил все же поберечь, да к тому же она держала мое новое оружие, чтобы то не упало на пол и своим грохотом меня не выдало. Ведь ничего еще не кончилось.
Как раз наоборот – сейчас вперед самое сложное – умудриться отпочковаться от торговцев так, чтобы не привлечь к себе слишком много внимания, а лучше не привлечь вообще никакого. Потому что ехать с ними до конечной точки их маршрута мне точно не надо – вторую руку готов поставить, что там нерасчетному потяжелению груза не обрадуются.
Поэтому я снова отодвинул брезент, закрывающий фургон сзади, и в образовавшуюся щель принялся осматривать места, остающиеся позади.
Здешняя архитектура совсем не отличалась от нижнего Девоншира… Если, конечно, луковый мудак мне не соврал и это место на самом деле так называлось. Такие же дома максимум в три этажа, такие же мощеные камнем улицы, даже люди такие же. Казалось, что нижний Девоншир это всего лишь кусок города, который не поместился в крепостные стены.
В общем-то, скорее всего, так оно и было.
Наконец мы въехали в район, который явно переживал не лучшие времена – дома здесь были пониже и явно постарше, местами с заколоченными окнами, а где-то и дверями. Здесь было грязнее и даже воздух был как-то гуще и ощутимее. Будь я в своем родном городе, я бы обозвал это «частным сектором» и постарался бы без причины в такое место не заходить.
Но сейчас мне, грязному и окровавленному, именно такое место и подходило больше всего.
Поэтому я выпал из фургона и быстро, как мог, проковылял в ближайший переулок, прижимая к животу свой самопал. Торговцы спокойно поехали себе дальше – то ли ничего не заметили, то ли предпочли сделать вид, что не заметили.
Я забежал за угол дома, привалился спиной к стене – сука, плечо же! – и перевел дух.
– Плохо выглядишь, братишка! – раздалось сбоку.
Я повернул голову – в пяти метрах от меня стоял, неловко покачиваясь, большой такой детина с лицом, что называется, не обремененным признаками интеллекта. Он нехорошо смотрел на меня исподлобья, сжимая левой рукой неровную стеклянную бутылку с каким-то пойлом.
– Может… Тебе помочь? – пьяно улыбнулся он.
Я сглотнул подступивший в горлу комок:
– Спасибо, нет. Я… Я справлюсь.
Конечно, я не справлюсь. Я знаю этот взгляд и эти повадки. Он уже мысленно прыгает двумя ногами на моей башке, этот ублюдок, который кроме бутылки и мордобоя не знает развлечений. Его даже не останавливает то, что у меня взять нечего… А скорее даже наоборот подстегивает – нечего взять, значит, и искать меня скорее всего потом никто не будет.
– Да нет же, братишка… Я помогу! – детина двинулся ко мне нетвердым шагом, – На, выпей!
Он сунул мне прямо под нос бутылку, из горлышка которой одуряюще пахнуло натуральной сивухой.
Как нашатырем по мозгу!
Я рефлекторно отдернул голову, ударился затылком о стену и отпихнул бутылку от себя!
– Ты чо, ск?! – разъярился детина и ударил.
Я едва успел защититься левой рукой, прикрыв голову – кулак смазал мне по виску.
Как молотком ударил!..
Я оттолкнул пьяного от себя, он отмахнулся бутылкой, я снова прикрылся рукой.
Бам! – разлетелась бутылка о предплечье!..Рука хрустнула и резко заболела, в воздухе запахло сивухой.
Я пнул пьяного в живот, еще больше дистанцируя от себя, развернулся и побежал!
Громкие шаги за спиной ясно дали понять – он бежит за мной.
Прямо, направо, налево, направо, прямо, направо – не отстает!
А в глазах уже темнеет и комок к горлу подкатывает, левая рука вся в крови – я слишком много ее потерял.
Я снова свернул налево и остановился.
Тупик.
Ладно. Все равно дальше я бежать уже не мог.
Я развернулся и поднял плохо слушающейся левой рукой свой самопал, который благоразумно не выпустил во время этого спринта. Ухватился правой за поршень и направил на детину, который как раз забегал в тупик.
Увидев меня, он остановился и нехорошо так меня осмотрел, оценивающе. В руке он до сих пор сжимал разбитую бутылку – не бросил, тащил с собой!
А он вообще был пьян или просто притворялся?!
– Слушай. – максимально спокойно, как мог, начал я. – Я тебя предупреждаю… Черт, да ты же все равно не воспримешь мои слова всерьез… Но я тебя предупреждаю – еще два шага, и ты умрешь. Правда. Умрешь.
– Сам умрешь! – рыкнул детина, поднимая перед собой бутылку. – Сука, бутылку разбил!
И он кинулся на меня, вытянув перед собой «розочку».
Я закрыл глаза и двинул поршень вперед.
Взрывайся!
Бабах!
Трубку вырвало из рук, что-то сбило меня с ног, я упал, больно ударившись головой!..
Дышать нечем…
И в голове словно фейерверк взорвался.
Когда звездочки погасли, я открыл глаза.
Окровавленный детина лежал прямо на мне, придавив меня под собой – поэтому мне и нечем было дышать. Его грудь и лицо превратились в кровавые ошметки, шея была разорвана будто когтями медведя, из артерий толчками выплескивалась кровь.
Но он был еще жив. Он хрипел и сипел, но все пытался поднять руку с зажатой в ней розочкой и ткнуть меня.
И он ткнул.
В левую половину живота словно гвоздь забили и углем прижали!
Я завопил от неожиданности и попытался выйти на мостик, чтобы по заветам крав мага скинуть врага с себя…
Но он уже умер. Пропал тонус мышц, он расслабился и обмяк, придавив меня бесчувственным мешком.
Несколько секунд я тяжело дышал, унимая боль в боку, а потом принялся выбираться из-под трупа. И руки и ноги были придавлены чудовищной тяжестью этого борова – да в нем килограмма сто двадцать, не меньше! – поэтому я мог только извиваться, пытаясь выползти по-змеиному.
Моя кровь смешивалась с его кровью, с каждым движением я становился все слабее, голову заволакивало розовым туманом.
Когда удалось освободить обе руки, я понял, что даже не могу их поднять.
Неужели это все?
Нет, стоп, не сдаваться! Ни в коем разе не сдаваться, это те же самые заветы крав мага! Пока ты еще жив, пока можешь двигаться – двигайся!
Надо только передохнуть прямо одну минуточку…
Я закрыл глаза и мерно задышал, нагоняя в измученные легкие кислород.
Кого я обманываю…
С каждым вдохом мне все тяжелее и тяжелее удерживать себя в сознании.
Открыть глаза я уже, наверное, не смогу.
– Ну и дел вы тут наворотили. – внезапно раздался надтреснутый голос откуда-то снаружи. – Ты живой чо ли?
– Живой… – выдохнул я.
И отключился.
Глава 7
Живой.
Я все-таки живой…
Я не ошибся.
Я медленно вдохнул, морщась от боли, и так же медленно выдохнул.
Я хотя бы могу дышать.
Чуть в стороне что-то звякнуло и уже знакомый мне старческий голос проскрипел:
– Постарайся не двигаться еще пару минут. Я почти закончил.
Я открыл глаза и скосился в сторону говорившего. Им оказался невысокий старичок лет семидесяти, не меньше. На горбатом носу сидели маленькие очки, а в целом голова была похожа на диковинный гриб из-за лысой макушки и торчащих в разные стороны седых волос вокруг нее. В руке старичок держал блестящий скальпель, в другой – хирургический зажим с иглой и вдетой в нее нитью.
Неужели опять?!Я попытался сесть, но руки и ноги оказались прикручены к кровати. Я скосился – это были не кандалы или наручники, а скрученные бинты.
Ну, как минимум этот старичок не занимается нарезанием людей на ломтики профессионально, раз не озаботился даже надежной фиксацией жертвы.
– Ну вот что ты… – расстроился старичок, глядя на меня и не предпринимая никаких действий. – Так я и знал, что ты будешь дергаться.
– Потому и привязал?
– А то как же! Сам я старенький, слабенький, куда мне с тобой тягаться, если ты буянить надумаешь? Вот и привязал.
– Да неужто? А как же такой слабак дотащил меня сюда?
– А вот это уже пусть останется моей тайной. – улыбнулся старичок, глядя поверх очков.
– Не люблю тайны.
Я откровенно тянул время, бегая взглядом по окружению и пытаясь придумать, как выпутаться из новой ловушки.
Старичок это заметил:
– Слушай, если бы я хотел тебя убить, я бы это сделал, пока ты спишь. Даже проще – я просто не стал бы тебя забирать с улицы и дал истечь кровью.
– Я не особо верю в альтруизм. Мне тут уже помогли один раз. Не понравилось.
– Разумно. – кивнул старичок. – Я бы даже сказал, совершенно правильно.
– Но ты пытаешься меня убедить, что помогаешь мне просто так?
– Я не пытаюсь тебя ни в чем убедить, что ты! – старичок замахал руками, воздух под скальпелем зашелестел. – Если ты не хочешь мне верить, не верь. Я развяжу тебя и отпущу в любой момент, и иди себе куда хочешь. Только далеко ты не уйдешь, потому что я еще не закончил с животом, а за спину и подавно не принимался. Истечешь кровью через полчаса. Да даже меньше, через десять минут.
– По-моему, я уже должен был истечь кровью. – заметил я. – Не просто же так я терял сознание.
– Не думаю, что это от кровопотери, скорее уж от удара по голове… Тебя же били по голове.
– Кажется, да. Не помню. – поморщился я.
– В любом случае, кровоточишь ты что твоя свинья на бойне и, говоря честно, порядком изгваздал мою берлогу. – старичок глянул исподлобья, сверкнув стеклами очков. – Так что давай уже свернем этот разговор и решим что дальше – ты лежишь и ждешь, когда я тебе зашью брюхо и примусь за спину, или я тебя развязываю и ты идешь за дверь. Только, прошу, не помирай прямо у меня на пороге, мне потом тебя либо оттаскивать придется, либо постоянно перешагивать.
Я хмыкнул этому нехитрому юмору.
– А если останусь, развяжешь?
– Если пообещаешь не лезть в драку, то да. – кивнул старичок.
– А что мне помешает нарушить мое обещание, едва ты меня освободишь?
– Ну, скажем так… – старичок задумчиво подпер подбородок рукой со скальпелем. – Я о тебе, конечно, ничего не знаю, в том числе, цены твоим словами… Но ведь и ты обо мне и моих возможностях не в курсе.
– Это такая завуалированная угроза?
– Можно и так назвать. Так что?
Я вздохнул:
– Обещаю. Развязывай.
Старичок кивнул и – вшух! – совершенно незаметно глазу махнул рукой.
Моя правая кисть тут же получила свободу.
Да, старичок и вправду отнюдь не простой. Даром что сморчок сморчком, а с ножом, по ходу не просто родился, а еще и не расставался ни единой минуты. Этот его взмах я даже уловить едва смог, а отразить или заблокировать – и думать нечего, если бы он ставил целью меня зарезать.
Убедительная демонстрация, ничего не скажешь.
Старичок один за другим перерезал бинты и застыл, вопросительно глядя на меня. Пальцы его правой руки ловко вертели скальпель, превращая его в размытую сверкающую карусель.
Я скосился на живот – туда, куда меня ткнули бутылкой. К счастью, глубоко воткнуть у подыхающего амбала не вышло, так что рана выглядела страшно – несколько глубоких разрезов, расположенных по кругу, но круг этот был хотя бы не замкнут, что не могло не радовать. Некоторые разрезы уже были зашиты и заклеены чем-то вроде пластыря, но парочка все еще сочилась кровью.
К горлу подступил комок, я откинул голову обратно на подушку:
– Ты вроде зашивать хотел.
– Я рад, что не ошибся в тебе. – кивнул старичок и согнулся над раной.
Мне уже доводилось несколько раз зашивать раны, приятного в этом мало. Не то чтобы это больно, боль от самой раны обычно все перекрывает… Но чувствовать как натягивается под изогнутой иглой кожа, до тех пор, пока не сдастся, и через отверстие не потянется игла – не очень-то приятно. Есть в этом какое-то… Осознание собственной неполноценности.
Но старик шил как-то по-своему. Кожа под его руками не натягивалась, а как будто сразу и моментально сдавалась игле. Это было чуть больнее, чем я привык, но при этом воспринималось легче. И это явно было быстрее – через тридцать секунд старикан уже перерезал шовный материал скальпелем.
– Ловко шьешь. – заметил я. – Врач?
– О нет, я бы сказал даже наоборот. – хихикнул старичок.
– А навык у тебя что надо. – обтекаемо продолжил я, решив на заострять внимание на том, кто же противоположен врачу.
– Колоть кожу все равно чем, – отстраненно ответил старичок, принимаясь за вторую рану. – Что ножом, что копьем, что иглой. Научишься чем-то одним – и другим будешь пытаться так же.
Снова несколько кратких вспышек боли – и он снова махнул скальпелем, отсекая нить.
– Ну что, приступим к спине?
Я кивнул и осторожно, опираясь руками, принял сидячее положение.
– О-о-о, да тут все еще хуже, чем я думал. – задумчиво пробормотал старичок за спиной. – Наконечник-то внутри остался.
– Это плохо? – в пространство спросил я.
– Не особо хорошо. Вырезать придется.
Я вздрогнул:
– Это как «вырезать»?
– Скальпелем. – беззаботно ответил старикан. – Только промою сначала рану, надо понять, как к ней подступиться половчее.
Заплескалась вода, спины коснулась прохладная губка, по спине потекло теплое. Пробитое плечо снова заныло, я закусил губу и принялся осматриваться вокруг, чтобы хоть как-то отвлечься.
Комната оказалась небольшой – тут всего-то и помещалось, что жесткая кровать, застеленная какой-то дерюгой, на которой лежал я, стол возле мутного окна и шкаф в углу. Еще была пара стульев, на одном из которых сидел старикан. В общем, ничего особо интересного.
– Как тебя зовут? – спросил я, скосившись через плечо.
– Дайс. – весело ответил сморчок. – Меня зовут Дайс. А тебя?
– Дима. – ответил я, морщась от боли в плече.
– Какое странное имя. – хмыкнул Дайс. – Из-за моря, что ли?
Я вспомнил совет Боджера и в этот раз ответил наоборот:
– Нет, я… Намного ближе.
– Ага, ну ладно. Держись, Дим, сейчас будет больно!
И в спину по-новой воткнулось острое!
Дайс заштопал меня как следует, потратив на лечение минимум час. По итогу я обзавелся забинтованным плечом, которое плохо шевелилось, и острым зазубренным наконечником стрелы на обломке древка. «На память» – усмехнулся Дайс, кидая мне окровавленную железку.
После экзекуции иглой и скальпелем Дайс порылся в шкафу и кинул мне светлую рубаху и того же цвета штаны:
– Переоденься. На твою одежду только нежить приманивать. А я пойду пока пойду соображу чо-нибудь пожевать. Голодный небось?
– Уже даже нет. – вздохнул я.
– Сколько не ел? – сощурился Дайс.
– Сутки точно.
– Это не страшно. – Дайс махнул рукой. – Поменьше жирного, и все будет хорошо. Одевайся.
Из-за стянутого бинтом плеча футболку было крайне трудно снимать, поэтому я просто потянул ее в сторону, разрывая, благо, она и так вся была в дырах. Ткань затрещала, расползаясь, и я бросил ошметки на пол. Накинул рубашку, переодел штаны, поискал, но не нашел свои ботинки, и босиком пошлепал к двери, за которой скрылся Дайс.
За дверью скрывалась небольшая кухня с плитой, точно такой же, как я видел в доме лукового мудака. На плите исходил паром грубо склепанный железный чайник, а над ней висели вязанки луки и чеснока, а рядом, на небольшом столике, Дайс стучал широким ножом по деревянной доске, шинкуя какие-то овощи. На столе побольше, за спиной хозяина, стояло большое блюдо с буханкой ароматного хлеба и половиной то ли жареной, то ли копченой курицы. Там же исходили паром две огромные кружки, маняще пахнущие бергамотом.
– Садись давай, чего встал? – проворчал Дайс, даже не оборачиваясь.
В этот раз я не допустил ошибки прошлого – сел так, чтобы видеть хозяина дома. Тот еще несколько секунд постучал ножом по доске, потом поднял доску, ловко перевернул нож режущей кромкой вверх и коротким движением обухом скинул нарезанное в большую миску. Протянул руку в сторону, нажал клинком ножа на носик умывальника, чтобы вода полилась, сполоснул обе стороны ножа, снова одним коротким движением пальцев развернул его в обратный хват, чиркнул два раза по полотенцу, вытирая клинок, и приложил его к стене, к двум полоскам магнитов, где уже висело полдесятка других ножей.
– Дайс, ты кто? – не выдержал я.
– Я маленький старик. – пожал плечами Дайс, швыряясь в миске двумя ложками, перемешивая содержимое. – Только и всего.
– Ну да. – усмехнулся я. – Тогда зачем ты так показательно рисуешься, если якобы не собираешься говорить правду?
Дайс метнул миску на стол вместе с ложками. Я заглянул внутрь – там оказался салат из помидоров, огурцов и белого сыра. Дайс молча сел напротив меня с еще двумя тарелками в руках. Одну поставил перед мной, на вторую принялся накладывать салат.
– Ладно, тогда хотя бы скажи, почему ты меня спас.
– О, ну тут вообще все просто. – усмехнулся Дайс. – Когда-то мой наставник меня самого спас из очень похожей ситуации. Тоже вытащил буквально из когтей смерти, выходил и дал приют и знания. Считай, я просто возвращаю этой жизни небольшой долг.
– В карму, стало быть, веришь? – усмехнулся я, неловко левой рукой накладывая себе салат.
– Что за слово такое? – удивился Дайс.
– Это… – я неопределенно покрутил ложкой. – Вроде как такая умозрительная сила, которая соблюдает равновесие. Если ты сделал что-то плохое – с тобой тоже случится что-то плохое, сделал хорошее – тебе воздастся сторицей.
– Да, что-то вроде того. – кивнул Дайс и сделал себе бутерброд из хлеба с курицей.
– А как это сочетается с твоими навыками владения ножом? – усмехнулся я. – Я бы понял еще меч, или алебарда, или хотя бы лук… В общем, оружие воина или там стражника. Но нож… Это оружие бандита, уголовника.
– Слишком ты умный, парень. – Дайс нехорошо сверкнул глазами. – В следующий раз держи свои умные мысли при себе с теми, кого не знаешь. Не все любят проницательных людей.
Черт, точно. Мне же уже говорили что-то похожее, а я снова на те же грабли…
Я принялся набивать рот салатом, усиленно изображая максимальную невинность, но взгляда при этом с Дайса не сводил.
Не помогло. Старикан стойко выдержал мой взгляд, невинно попивая чай из свой кружки, и даже не моргнул.
– А, может, лучше ты о себе расскажешь? – поинтересовался Дайс.
– Было бы неплохо. – притворно вздохнул я. – Вот только я не помню ничего. Пару дней назад проснулся где-то в лесу и нихрена не помню. Попал в рабство, смог оттуда сбежать и вот я здесь.
– Не очень интересно. – заметил Дайс.
– Ну да, твоя история была бы намного интереснее. – усмехнулся я. – Никогда не встречал воров на пенсии.
Дайс аккуратно поставил кружку на стол и переплел тонкие пальцы перед лицом.
– Как догадался?
– Сложив все вместе. Рассказывать о себе ты не захотел, ножом владеешь как своими пальцами – значит, ты из какого-то теневого бизнеса, преступного. Пальцы у тебя тонкие и ловкие, в твоем возрасте они должны быть артритом скрючены, а ты ножи крутишь, как барабанщик – палочки, значит, каждый день практикуешь упражнения на мелкую моторику – скорее, уже по привычке, чем из необходимости, но это дела не меняет. Ты мелкий и незаметный, но это так, мелочи. А вот вязанки твои, – я указал глазами на лук и чеснок над плитой, – завязаны самозатягивающимся узлом «восьмерка». Но даже это еще не приговор, а вот трехзубая кошка, которая висит между ними, и которую ты скорее всего уже несколько лет ленишься куда-то спрятать – вот это буквально печать.
– С последним ты ошибся. – хмыкнул Дайс. – Я не ленюсь, она там висит специально. Потому что для всего обычного мира я бывший трубочист Дайс, а якорь это вроде как наш ключевой инструмент. Видя его, но не видя других доказательств, что я вор, никто не сможет доказать, что это так. А вообще да, я бывший вор. Дайс Вуаль.
Он произнес свое имя, невольно повысив голос и даже чуть выпрямившись. Наверное, это должно было произвести на меня впечатление. Но, конечно, не произвело.
– Извини. – я постучал согнутым пальцем по своему лбу. – Память отшибло, помнишь?
– Ну да. – усмехнулся Дайс. – В общем, я бывший мастер-вор, один из Теневой Тройки… Собственно, единственный выживший из этой тройки.
– Куда делись остальные?
– Червей кормят. – вздохнул Дайс. – Многим не нравилось то, что у нас был свой кодекса и мы никогда не шли против короны и не брались за грязные дела.
– Воровство бывает чистым? – хихикнул я.
– Одно дело воровать у людей, которые заработали свое честным трудом, другое – у других воров.
– А, так вы благородные! Грабили богатых и раздавали бедным?
– Скажешь тоже. – хмыкнул Дайс. – На что мы жить тогда будем, если все будем раздавать бедным? Люди должны сами строить свою жизнь. Так что мы грабили богатых и отдавали другим богатым, тем, кому было, чем заплатить. Даже не представляешь, какие вещи мне приходилось красть, даже до нижнего белья доходило.
– Ну, этим как раз ты меня не удивишь. – вздохнул я и отхлебнул ароматного чаю. – А теперь, стало быть, ты на пенсии?
– Уже лет десять как. Немного учу молодняк, но, в основном, занимаюсь тем, что собираю информацию о городе и продаю ее тем, кто готов платить. Кто откуда приехал, кто куда уехал, кто что планирует делать, кто на ком женится, кто кого хочет убить… Собственно, так я на тебя и вышел – один из моих информаторов увидел, как ты выпадаешь из фургона компании Дайсона, и доложил мне.
– Информаторов? – удивился я. – Я же специально выбирал место без людей.
– Что ж за информатор такой, которого ты бы так легко заметил? – ухмыльнулся Дайс. – У меня по всему городу глаза и уши. Мелкие незаметные серые людишки, нищие, просящие милостыню, звонари на колокольнях, газетчики, лоточники…
– Времени зря не теряешь. – подвел итог я. – А на меня у тебя какие планы? Планируешь сделать меня одним из них?
– Не обижайся. – улыбнулся Дайс. – Но из тебя информатор как из меня гладиатор. Ты очень приметный, даже просто цвет кожи у тебя другой. Будем считать, что ты передо мной будешь в долгу за свое спасение. Даже не передо мной – перед жизнью. Мало ли – вдруг тебе доведется тоже кого-то спасти и выходить.
– И вот так просто? Никаких больше долгов, никаких клятв крови и прочей чепухи?
– Даже не знаю, о чем ты говоришь. – Дайс кивнул на салат. – Ешь давай, и иди спать, в ближайшие дней пять тебе все равно ничего кроме еды и сна не понадобится.
Я послушно уткнул взгляд в салат и принялся есть.
Так и прошло пять дней, отмеренных мне Дайсом – я ел и спал, в перерыве между тем и этим слушал байки Дайса о его воровском прошлом – как он проникал в дома богатеев и политиков, как разбирался с хитроумными ловушками, как воровал драгоценности с шей и пальцев спящих, а один раз даже умудрился срезать прядь волос, не потревожив сна. Показал, как взламывать простые замки фигурными отмычками, показал, какой узел надо вязать на веревке, чтобы по одному свисающему концу можно было подняться и спуститься, а при рывке за второй – узел расплетался.
А на шестой день Дайс ушел и дома и отсутствовал почти половину дня. Когда он вернулся, закутанный в плащ с капюшоном так, что даже глаз не было видно, я, честно говоря, занервничал.
И не зря.
Дайс скинул джедайский капюшон и посмотрел на меня очень недобрым взглядом.
И сказал всего два, но очень неприятных слова:
– Тебя ищут.
Глава 8
Дайс поставил на стол заросшую пылью бутылку и выудил откуда-то два толстостенных стеклянных стакана вместо уже привычных керамических кружек. Разлил напиток по бокалам и взял один.
– Говоря честно, я надеялся, что дело замнут, но что-то пошло не так.
– Замнут? – я тоже взял бокал. – А почему, собственно, ты думал, что замнут?
– Так ведь ничего из ряда вон выходящего не произошло. – Дайс сел на стул и взял свой бокал обеими руками. – Подумаешь, труп в Яме, тут два раза в неделю такое происходит.
– Яме?
– Это то место, где мы находимся. – Дайс обвел рукой вокруг себя. – Самый криминальный район этого города.
– Ну логично, где еще может жить вор в законе. – усмехнулся я. – И что дальше?
Дайс развел руками:
– Так я не знаю, что дальше. По идее, тело должны были похоронить на общем кладбище, списать все на бандитские разборки и дело с концом.
– Но что-то пошло не так. Что?
– Да понятия не имею. Но сейчас вся королевская гвардия стоит на ушах и ищет свидетелей того самого происшествия. А совсем в идеале – еще и участников.
– Хотят наказать?
– А вот насчет этого не уверен. – Дайс покачал головой. – Ходят слухи, что они ищут тебя не из-за результата произошедшего, а из-за… Так сказать, процесса.
– Поясни?
– Говорят, их заинтересовал способ, которым ты убил того бугая. Они не могут найти ему объяснения и поэтому ищут тебя, что ты его им дал. Обещают не выдвигать обвинений, а при необходимости – даже обеспечить защиту.
– О как.
Я поставил стакан на стол, так и не сделав из него ни глотка. Наверное, сейчас был самый тот момент выпить, но как-то не лезло.
– И как, по-твоему, стоит им верить? Ну, в смысле, что они не будут выдвигать обвинений и все такое?
– Вопрос неоднозначный. – Дайс покатал стакан в ладони. – С одной стороны, королевская гвардия подчиняется напрямую короне, а корона… Корона это эталон правды и чести. Корона никогда не нарушает своего слова. Так что да, неприкосновенность тебе гарантирована. Никто не будет тебя обвинять в убийстве.
– Тогда в чем неоднозначность?
– Никто не знает, в чем тебя МОГУТ обвинить. – Дайс назидательно поднял палец. – Никто не знает, что конкретно от тебя хочет корона. Никто не знает, как они собрались добиваться того, что хочет. В общем, ситуация может оказаться еще хуже, чем если бы тебя просто повесили.
– Перспектива такая себе. – я сложил руки на груди. – Ну а ты сам что скажешь? Как бы ты поступил на моем месте?
– Ну нет, я на этот трюк не куплюсь. – Дайс погрозил пальцем. – Не скидывай на меня свои проблемы, у меня нет интереса принимать решения за других.
– Ну хорошо, тогда хотя бы расскажи про корону. А то я… – я постучал себя пальцем по лбу. – Помнишь?
Дайс допил вино и поставил стакан на стол.
– Сейчас корона представлена королевой и принцессой. – начал он. – Король, к сожалению, погиб, когда я был… Ну примерно в твоем возрасте.
И, судя по его тону, этот факт действительно заставлял его сожалеть. Что же за король там был, если его настолько уважал даже воровской контингент?
– Говоря честно, из королевы правитель так себе. – Дайс вздохнул. – Как человек она эталон правды, чести и справедливости, но как правитель… Королевство до сих пор существует по инерции после короля, но эту инерцию мы уже начинаем терять. Пропадают торговые маршруты, уменьшаются гарнизоны на границах, а противники начинают на нас косо поглядывать.
– Ясно-понятно. Есть идеи, что им могло понадобиться от меня?
– Информация. Способ, которым ты смог одновременно запихнуть такую кучу мелких железок так глубоко в тело противника. Кстати говоря, мне тоже было бы интересно послушать.
– Обычный огнестрел. – я пожал плечами. – Он у вас не в чести, я понимаю, но не может же быть, чтобы у вас его вообще не было.
Дайс нахмурился:
– Огнестрел? Огненные стрелы? Что ты хочешь сказать?
– Ну огнестрел… – я помахал руками, подбирая слова. – Да ладно, у вас же есть паровые двигатели, стекольные заводы, вы уже должны были дойти до огнестрела.
– «Вы»? – нахмурился Дайс. – Слушай, Дим, мне кажется ты чо-то недоговариваешь. А еще мне кажется, что ты мне в глаза брешешь о том, что потерял память.
– Дайс, я… О, черт, как бы тебе это объяснить… В общем, да, я не терял память… У меня ее просто никогда не было. Считай что я как бы только что родился и ничего не знаю ни о мире в целом, ни об этом королевстве конкретно. Поэтому я и говорю «Вы». Не обращай внимания. Лучше расскажи мне, умеют ли у вас делать оружие, которое выбрасывает снаряды путем взрыва какого-нибудь вещества?
– Впервые слышу. – нахмурился Дайс. – Взрыв… Паровые котлы взрываются, это я знаю, драгонит…
– Да, драгонит! – я щелкнул пальцами. – Драгонит взрывается в трубке, выбрасывая снаряд. Есть у вас такое оружие?
– Да ты издеваешься! – засмеялся Дайс. – Луки есть, арбалеты есть, метательные ножи, топоры, мечи и молоты – есть! А того, о чем ты говоришь – нет!
– Вот его-то я и использовал. – я пожал плечами.
– Так ты номерной? – сощурился Дайс.
– Да что за слово такое? Сколько раз я его уже слышал, а так и не понял, что оно значит! Кто такие эти номерные?
– Ну даешь! – восхитился Дайс. – Номерные это… Это основа нашего королевства, буквально!
– Так и кто это такие?! – не выдержал я.
Дайс посмотрел на меня как на дурака:
– Маги же!
Я хихикнул:
– Кто? Маги?
– Маги! – Дайс снова посмотрел на меня как на дурачка. – Маги, а что тебя смущает? Королевство это самая магическая нация в мире! Ну, кроме Аркейна, конечно… У нас почти восемь тысяч магов, из которых больше двухсот живут в Девоншире!
– Значит, маги. – я кивнул, едва сдерживая улыбку. – Ну хорошо, маги так маги. А почему «номерные»?
– Так ведь каждому магу при инициации ставят магическую печать на запястье, отображающую уровень его силы. – Дайс коснулся внутренней стороны правого запястья. – Которая остается с ним до конца его жизни.
Ага, так вот зачем лже-Боджер хватал меня за запястье и демонстрировал его стражнику! Интересно, откуда он был так уверен, что я не окажусь магом? А если бы я оказался?
Я помотал головой:
– Так, ладно, маги так маги, номерные так номерные. Но мне-то что делать? Мне идти к ним или продолжать скрываться?
– Вечно скрываться не сможешь. – Дайс вздохнул. – Я ведь не единственный сборщик информации в городе, есть и другие. И, стоит тебе выйти из дома, как ты о тебе моментально узнают и передадут куда надо. Так что будет лучше, если ты явишься сам. Если ты проявишь уважением к короне, вполне возможно, что корона проявит уважением к тебе.
– Я думал, преступный мир не особенно жалует власть.
– Власть власти рознь. – Дайс ухмыльнулся. – Наша власть хорошая. Хотя, уверен, ты найдешь немало тех, кто считает иначе.
– Не сомневаюсь. – хмыкнул я. – Каковы мои шансы остаться в живых, если я пойду?
– Выше, чем если не пойдешь. Учти, что, если ты нужен короне, то рано или поздно, тобой заинтересуются и воротилы преступного мира. Просто руководствуясь правилом «Если нужно им, то надо и нам». Но вот что с тобой сделают они – никто не знают. А что с тобой сделает корона – они уже сообщили.
Я помолчал, взвешивая варианты. Отправляться к бандитам не хотелось, вряд ли мне попадется еще один такой же свойский парень, как Дайс Вуаль. Но и плясать под дудку власти не особо-то охота.
С другой стороны, если им действительно всего-то нужна информация об огнестрельном оружии, то я им ее предоставлю и пойду себе восвояси.
Правильно?
Я вздохнул:
– Ладно, Дайс. Как конкретно я должен дать о себе знать?
– Учитывая масштабы поисковой кампании, тебе достаточно подойти к любому королевскому стражнику и сообщить, что ты – тот, кого они ищут.
– А бывают еще и не королевские?
– А как же! – хмыкнул Дайс. – У любой крупной торговой компании целый штат своих собственных стражников.
– И как я их отличу от королевских?
– У королевских синий гребень на башке. – Дайс растопырил пятерню и приставил ее к темечку. – Только не перепутай, именно синий.
Я кивнул:
– Я уже видел таких. Кстати, я ни у кого, кроме них, не видел ни капли синего. Это какой-то знак?
– А как же! Синий это цвет короны, никому, кроме тех, кто к ней напрямую относится или был уполномочен, не вправе носить синий.
– Стало быть, синий цвет это вроде опознавательного знака власти, я понял. Ладно.
Я вздохнул снова. Обвел взглядом уже ставшую привычной квартирку мастер-вора и снова вернул взгляд к ее хозяину:
– Одолжишь мне одежду? Надеюсь, у меня будет возможность ее вернуть в будущем.
– Забирай насовсем. – Дайс махнул рукой. – Она мне все равно уже не по размеру.
– Спасибо. – я вздохнул. – Буду жив, еще свидимся.
– Обязательно. – Дайс серьезно кивнул. – Уверен, что свидимся.
Я кивнул в ответ и открыл дверь.
На улице ярко и радостно сияло солнце, согревая город своими лучами. Легкий ветерок приятно обдувал лицо, принося откуда-то издалека аромат чуть подгоревшей но все равно аппетитной выпечки. Мимо шли люди и не спеша тянули повозки редкие лошади. Город жил своей обычной жизнью, совершенно безучастный ко мне и моей неопределенной судьбе. То ли меня через час повесят, то ли наградят, то ли не сделают вообще ничего. Поди угадай.
Я еще раз глубоко вдохнул свежего воздуха, повертел головой, пытаясь сориентироваться, не увидел ничего знакомого и пошел в итоге куда глаза глядят.
Стражник с синим гребнем, а вернее, целых две, нашлись почти сразу – через два квартала. Они стояли на углу улицы, спинами друг к другу, и пристально мониторили ситуацию вокруг. Ни дать, ни взять НПСы из какого-нибудь скайрима.
– Простите… – нерешительно начал я.
Оба стражника синхронно повернули головы:
– Да?
– До меня дошла информация, что вы ищете людей, которые обладают информацией о происшествии… Об убийстве шесть дней назад в одном из тупиков Ямы.
– О, обладаете информацией? – заинтересовались стражники. – Знаете, кто убил?
– Знаю. – я потупился, глядя в каменную мостовую. – Это я.
Стражники мгновенно напряглись, развернулись ко мне лицами и чуть присели, перехватив алебарды двумя руками. Но хотя бы не ткнули ими в меня и даже в мою сторону не направили.
– Иди с нами. – велели они.
Пара минут пешком – и на перекрестке широких мощеных дорог показалась каменная будка примерно четыре на четыре с окнами в каждой стене, а в одной из них была еще и толстая деревянная дверь. Один стражник открыл дверь, и вошел внутрь, второй остался снаружи, недвусмысленными жестом алебарды приказывая войти внутрь.
Интерьер в будке была скуден – стойка с алебардами, пара небольших столов и крошечная пустая камера, закрытая решеткой. За одним из столов сидел невысокий человек в синем балахоне и накинутом по самые глаза капюшоне. Тонкие длинные пальцы неизвестного перебирали стопки лежащих на столе бумаг.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/el-leks/igrushechnyy-strelok-70806685/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.