Читать онлайн книгу «Когда погасло солнце» автора Алла Кастелл
Когда погасло солнце
Алла Кастелл
Тизерия, принцесса из процветающего Тарда, тяжело больна. Когда закончится лето, Тизерия умрет – так пророчат ей лекари и ведьмы. Единственный способ спастись – выйти замуж за главу вампиров.
Халеси – наемная убийца из разоренного войной Грагоса. Все, чего она хочет – это свободы. Но из гарнизона только два пути: милость короля или смерть. И когда Халеси отправляют на юг, чтобы выдать замуж за принца, она попадает в клетку крепче предыдущей. Становится все труднее понять: кто твой друг, а кто враг.
Алла Кастелл
Когда погасло солнце
Посвящается моему любимому мужу. Миллион раз правда.
Глава 1. Тизерия
Ведьма садится на край кровати и берет меня за руку, а затем поворачивается к Мирезу и качает головой. Улыбка брата гаснет.
– Я хочу знать, – говорю я, глядя на ведьму.
Она поворачивается ко мне и смотрит в глаза.
– Когда закончится лето, вы умрете, Ваше Высочество, – говорит она, склонившись надо мной.
Ведьма не опускает глаз, не боится произнести такие слова дочери короля. Ведьма смотрит на меня прямо, без жалости и без страха, и за это я ей благодарна.
Я не могу понять, какое чувство приходит первым – страх или облегчение. Боль так давно въелась в мою кожу, в мои кости, в мое тело, что избавление от этой ноши так манит меня.
Ведьма встает и выпускает мою руку. Мирез выходит из ступора только тогда, когда ведьма уже стоит в дверях.
– Как ее спасти? – кричит он и, вскочив, спешит за ведьмой. – Как ей помочь? Должен быть способ.
Дверь за ним захлопывается, голоса удаляются, и я не слышу ее ответ.
Я лежу в огромной постели и жду, когда вернется Мирез. Из распахнутых дверей, ведущих на террасу, в комнату струится аромат жаркого лета – свежескошенной травы, увядающих роз, нагретого солнцем воздуха. Край шторы медленно приподнимается над полом. Полупрозрачная ткань балдахина качается в такт дыханию ветра. Где-то в саду стрекочет насекомое, но звук такой тихий, что я не решаюсь предположить какое.
Мои ноги укрыты пледом, но я все равно мерзну. Пальцы ног никак не могут согреться. Холод держит крепко, пробирается в кости так глубоко, что не остается сил даже дрожать, и я лежу, застыв, заледенев, лишь поворачиваю голову в сторону окна, откуда в комнату льется тепло августа, которого я не чувствую.
Из мыслей не выходят слова ведьмы. Они крутятся в голове и распадаются на тысячи кусочков, а затем собираются, чтобы ударить с новой силой.
«Когда закончится лето, вы умрете».
Когда боль на мгновение отступает, облегчение, что виделось мной в скорой смерти, перестает быть таким привлекательным. Я совсем не успела пожить.
В моей жизни не происходит ничего. Жизнь проходит мимо, а я лежу в своей постели и никуда не двигаюсь. Лишь бесконечные лекари, травницы, ведьмы и поток мыслей, который уже давно унес меня в такую пучину отчаяния, что оно сменилось безразличием.
Я закрываю глаза и вижу лицо брата. Вот ради чего я борюсь последние два года. Когда я заболела, шесть лет назад, тяга к жизни во мне была так велика, что мне хватало сил делать все возможное, чтобы выздороветь. Со временем силы угасли, и тогда Мирез не давал мне шанса потерять надежду. Мирез верил за нас двоих.
И когда он появляется на пороге, желание жить так сильно хватает меня за горло, что на глазах выступают слезы.
Мирез подходит ко мне и садится на край кровати.
– Есть только один способ спасти тебя, – говорит он. – Но ты должна сделать это не ради меня, а ради себя.
Я молчу, жду, когда Мирез продолжит. Он сжимает мою ладонь и мягко гладит пальцы.
– Ты доверяешь мне? – спрашивает Мирез.
Я киваю, не в силах выдавить ни слова. Я боюсь, что голос подведет меня.
Карета катится по каменной дороге. Впереди видны ворота, но они не могут скрыть величественный замок, возвышающийся за ними. Он стоит на огромном холме, а за ним простирается густой лес. Множество башен устремляются в небо, пытаются насадить облака на острия крыш.
Закат окрашивает серые стены замка в розовый. Сейчас он не выглядит устрашающим. Замок, окруженный лесом и утопающий в остатках солнечного света, подобно гостеприимному хозяину, зовет и приглашает войти. Вот только насколько приветлив его владелец, я пока не знаю.
Где-то там, в одной из комнат, находится граф Харун Грейкасл. Мой будущий муж. Он ждет, пока солнце окончательно сядет, чтобы он мог выйти и встретить нас. Карета замедляется, словно кучер дает графу больше времени, чтобы оранжевый диск успел полностью спрятаться за горизонтом.
Я любуюсь замком, пока мое сердце колотится так сильно, как давно уже не стучало. Кажется, сейчас любой может услышать его, если наклонится ко мне поближе.
Возможно, я сплю, и это все сон, а я по-прежнему лежу в своей постели, там же, где я и была пять дней назад, когда моей жизни обозначили срок.
Карета останавливается перед воротами, и я выныриваю из воспоминаний.
– Даже не верится, что я выхожу замуж за человека, которого никогда не видела, – тихо говорю я. – Ты готов к этому?
Мирез переводит на меня взгляд. В его голубых глазах – удивление, а потом он понимает, о чем я спрашиваю. Отец скоро найдет для своего наследника невесту, и Мирез женится на девушке, которую он не выбирал. Так же, как и я.
– Я давным-давно смирился с этим, моя маленькая Тизерия, – отвечает он. – Я с детства понимал, что лишен выбора в некоторых вещах. Я готовился к этому. Меня к этому готовили.
– И ты готов?
– Моя задача – действовать на благо королевства. Брак порождает новые союзы, а из любого союза можно извлечь выгоду, – Он улыбается. – Уверен, отец найдет для меня подходящую партию.
– А если вы не понравитесь друг другу? Если она разочарует тебя или ты ее?
– Я приложу все свои усилия, чтобы сделать наш с ней брак счастливым.
– Но неужели тебе не хотелось бы взять в жены девушку, которую ты полюбишь всем своим сердцем?
Мирез протягивает ко мне руку и гладит мою холодную ладонь.
– Тизерия, я будущий король. Мое сердце уже отдано той, которую я люблю всем сердцем, нашей стране – Тарду.
– Но как же твои личные желания?
– Это и есть мое желание, сестренка.
Я смотрю на брата и думаю, любил ли он когда-то, испытывал ли к кому-то романтические чувства? Возможно, он даже не позволяет себе такого, но я побоялась задать ему этот вопрос.
– Сделает ли тебя такое будущее счастливым? – спрашиваю я.
– У наших родителей это вполне получилось.
Я с трудом могу вспомнить лицо матери, а когда получается, то оно всегда радостное, излучающее тепло. Раньше, будучи маленькой, я не осознавала этого, но сейчас я понимаю, что это была заслуга отца.
– А если у вас не получится?
– Если не получится, значит, я глупец. Браки по расчету тем и хороши, что либо ты приложишь усилия, чтобы стать счастливым, либо будешь несчастным с супругом до конца своих дней. И для короля брак – не единственный источник счастья.
Мне стало интересно, что наш отец ответил бы на слова Миреза. Согласился бы он с ним или поспорил? Мне до боли захотелось увидеть отца и спросить у него.
– Но я уверен, что у вас все получится, – продолжает Мирез. – Граф показался мне очень приятным человеком.
– Спасибо, Мирез.
Он сжимает мою руку. Даже его горячие ладони с трудом могут согреть мои заледеневшие пальцы.
– Поблагодаришь, когда убедишься, что я не совершил худший поступок в своей жизни, – усмехается он. – Или когда убедишься, что граф не косоглазый или горбатый.
Когда ворота открываются, карета трогается, и я выглядываю в окно. Воздух вокруг уже подернут сумерками, закатное солнце гаснет.
– Мы почти приехали, – нарушает молчание Мирез. – Ты сможешь?
– Да, я дойду сама, если ты поддержишь меня, – отвечаю я.
Мирез улыбается, но я не в силах ответить на его улыбку. Сердце колотится с такой силой, что кружится голова. Мирез хмурится, но ничего не говорит.
Когда карета останавливается, он выходит первым и помогает спуститься мне. Я цепляюсь за его руку так крепко, что ему, наверное, больно. Я поднимаю голову и считаю ступени: их восемь, они невысокие, но подъем займет у меня половину оставленного мне срока.
Нас встречает смуглая девушка, облаченная в черное. Я окидываю взглядом ее странный наряд, состоящий из рубашки, жилета и свободных брюк. Самого хозяина замка нигде нет. Мирез хмурится, пока я внутренне ликую. Мне совсем не хочется, чтобы мой будущий муж видел жалкую сцену моего подъема по ступеням.
– Добро пожаловать в Старес, – говорит она. – Надеюсь, вам понравится здесь. Меня зовут Лина. Харун отправил меня помочь вам разместиться. Он не хотел смущать вас.
Я благодарю небеса, что граф не вышел встретить нас, и в то же время сбита с толку, задаваясь вопросом, как эта хрупкая девушка может помочь мне. Ища помощи, я перевожу взгляд на брата, и он кивает.
– Спасибо, Лина, – отвечаю я.
Лина машет кучеру, чтобы он ехал, и карета трогается. Фонари, освещающие крыльцо, отбрасывают на землю длинные тени. Я вздрагиваю, когда вечерний ветер касается моей шеи.
Лина шагает к лестнице, я, цепляясь за руку брата, следую за ней. У первой ступеньки Лина останавливается и поворачивается ко мне.
– Позволите? – она протягивает мне руку.
Я киваю и опираюсь на нее. Лина помогает мне подняться. Я едва касаюсь ногами ступенек. Лина держит меня крепко, но бережно. Когда лестница остается позади, она ускоряет шаг, дыхание ее остается ровным, словно я для нее ничего не вешу. Преодолев просторный холл, она сворачивает направо, в небольшую уютную гостиную и помогает мне устроиться на мягком диване. И тогда до меня доходит. Лина не человек.
Я сижу среди мягких подушек, голова начинает кружиться. Я впервые вижу вампира. Лина делает пару шагов назад и встает рядом с кофейным столиком.
Горничная, стоящая в углу, подходит к столу, берет чайник и наполняет горячим чаем изящную чашку. Над чашкой клубится пар. Травянистый запах разливается по комнате. Горничная подносит мне блюдце, на котором стоит чашка, Я беру ее трясущимися руками, и чашка мелкой дрожью бьется о блюдце. Лина одной рукой пододвигает столик вплотную ко мне, и я ставлю на него чашку.
– Можешь идти, – говорит Лина горничной.
Горничная направляется к выходу, и Лина поворачивается ко мне.
– Выпейте. Ваш брат говорит, что вам это помогает.
Только теперь вспоминаю про Миреза и кручу головой. Он стоит позади меня, ухватившись руками за спинку бархатного дивана. Мирез улыбается. Я беру чашку в руки и делаю глоток. Чувствую знакомый запах трав.
В комнату входит лакей. Лина кивает ему. Мне интересно, сколько в замке вампиров, есть ли здесь люди, кроме нас с Мирезом.
– Ваши вещи разложены. После дороги вы наверняка хотите привести себя в порядок, – говорит Лина и переводит взгляд на Миреза. – На первом этаже только одна спальня, поэтому Ваша комната этажом выше. Вас проводят.
Она указывает на лакея, ожидающего возле двери. Лакей просит Миреза проследовать за ним. Брат улыбается мне и уходит.
– Ты живешь в замке? – спрашиваю я у Лины, когда мы остаемся в комнате одни.
– Почти сорок лет, – с улыбкой говорит она.
Я представляла, что что-то такое она и скажет, но все равно теряюсь. Лина выглядит едва старше меня. У меня возникает желание подняться и внимательно разглядеть ее лицо, но я продолжаю сидеть.
– Сколько же тебе лет?
– Девяносто восемь.
– Но почему ты… здесь? У тебя столько возможностей – все время на свете, чтобы путешествовать, найти свое предназначение или… любовь.
– Мой дом сейчас здесь. Я уже путешествовала, была во всех шести королевствах, видела множество красивых и множество ужасных вещей. И я уже нашла свою любовь.
Я допиваю остатки чая и ставлю пустую чашку на стол. Мне хочется задать Лине еще сотню вопросов, но она опережает меня.
– Хотите принять ванну? – спрашивает она.
Я киваю, и она подходит ко мне, а затем с легкостью поднимает меня с дивана и ставит на ноги.
– Я помогу, – говорит она и ведет меня к двери.
Лина приводит меня в светлую спальню. В комнате бледно-голубые стены, большая кровать с балдахином, заправленная кремовым покрывалом с кружевными оборками, тяжелые шторы из голубого бархата и мебель из светлого дерева. Шторы наглухо закрыты, отчего мне становится неуютно.
Лина передает меня двум горничным и уходит.
Я привыкла, что другие люди видят меня обнаженной, раздевают, купают и одевают, но еще никто не делал это так легко, быстро и аккуратно. Через четверть часа я была уже вымыта, высушена и одета. И теперь я сижу перед туалетным столиком, пока горничные укладывают мои влажные волосы.
– Вам не холодно, миледи? – спрашивает одна из них, когда я вздрагиваю.
– Нет, все хорошо, спасибо, – Я шумно выдыхаю. – Я просто немного нервничаю.
– Не переживайте, миледи. Граф Грейкасл очень добрый и порядочный человек.
Горничные заканчивают с прической и оставляют меня одну. Я поднимаю голову и разглядываю свое отражение. Из зеркала на меня смотрят черные глаза в обрамлении темных кругов. Стараниями горничных лишь мои черные волосы выглядят красиво, переливаясь в свете ламп.
Раздается тихий стук в дверь. Я отвожу взгляд. В покои входит Мирез, я поднимаюсь и хватаюсь за локоть брата.
Лакей приводит нас в небольшую столовую. Кажется, что раньше здесь была гостиная. У правой стены стоит диван и пара кресел. На одном из них сидит молодой мужчина. Увидев нас, он поднимается на ноги и идет к нам. Граф определенно не горбатый, к тому же он весьма неплохо сложен. Его широкие плечи обтягивает темно-серый пиджак.
– Харун, это моя сестра Тизерия, – просто говорит Мирез, когда граф останавливается напротив нас.
Я разглядываю Харуна, не в силах отвести глаз. Сложно угадать, в каком возрасте его человеческая жизнь остановилась. Бледное лицо Харуна не имеет никаких изъянов, свойственным людям. Мне хочется коснуться его кожи, чтобы проверить, правда, что она холодная и твердая, как мне рассказывали в детстве.
– Принцесса Тизерия, – нарушает мои размышления граф.
Он протягивает мне руку, и я узнаю ответ на вопрос, который мучил меня всего мгновение назад. Кожа графа Грейкасла действительно холоднее, чем моя, даже несмотря на то, что я постоянно мерзну, но при этом она такая же мягкая, как и любого человека, который когда-либо держал меня за руку.
Харун наклоняется и аккуратно касается губами моих пальцев. По телу пробегают мурашки. Он выпрямляется, и его карие глаза пристально разглядывают меня. Лицом к лицу труднее сдерживать свои эмоции, и я постоянно думаю, куда смотреть, в то время как мой взор то и дело стремится к лицу Харуна.
– Впервые видите вампира, принцесса? – спрашивает он и приглашает нас сесть за стол.
– Сегодня уже видела, – Я сажусь на отодвинутый братом стул.
Мирез садится рядом со мной, Харун занимает место во главе стола. Кажется, что его карие глаза сейчас прожгут во мне дыру. Медленно вдохнув, я собираюсь с силами и отвечаю на его взгляд. Я пытаюсь держать зрительный контакт, но какая-то часть меня хочет в ужасе броситься прочь. Несмотря на теплые глаза и мягкую улыбку Харуна, есть что-то устрашающее в выражении его лица. А возможно, сама его суть излучает опасность, заставляет его бояться. Я сглатываю и отвожу взгляд.
– У вас такое выражение лица, принцесса, словно я вас чем-то напугал, – он усмехается. – Думаете, не заманиваю ли я маленьких детей в свой замок?
– Нет, – я качаю головой, отгоняя нарисованную им картину.
– Понимаю, – его лицо стало серьезным. – Не переживайте, закон запрещает нам есть людей.
На последнем слове он не сдерживает улыбку. Видимо, его веселит ужас в моих глазах.
– Это я знаю.
Лакеи появляются так неожиданно, что я едва не подскакиваю. Они ставят закуски на стол, разливают вино и также быстро исчезают.
– Что еще вы знаете о нас? – спрашивает Харун.
– Вы бессмертны, сильны, быстры, но так же уязвимы, – я с вызовом смотрю на него. – Вас можно убить, а еще вы горите на солнце. Интересно, вы спите днем?
Харун смеется. Смех чертит в уголках его глаз дружелюбные полосы, и страх отступает.
– Можно и так сказать. Мы мало спим. А в остальном все верно, принцесса, – он переводит взгляд на Миреза. – Неужели ты совсем ничего своей сестре не рассказывал?
Мирез берет бокал и откидывается на спинку стула.
– Я подумал, что у тебя это получится лучше.
Скорее всего, Мирез не хотел меня пугать.
– Я давно говорил, что пора прекратить считать дам столь хрупкими. Порой женщины гораздо сильнее мужчин, – Харун смотрит на меня, и его лицо вновь становится серьезным. – Не переживайте, Вам такой оставаться уже недолго.
Глава 2. Халеси
Мы шагаем в толпу, и она несет нас вперед, по центральной улице. Сопротивляться этому бурному течению бессмысленно, остается только подчиниться ему и ждать, когда тебя выкинет на берег.
Праздник Земли в этом году отмечают с размахом: поют, пьют, танцуют, играют, торгуют и торгуются, выносят из заведений столы и стулья на свежий воздух, восхваляют богиню Землю, молят ее о богатом урожае, так необходимом Грагосу после десятилетней войны с северянами.
Погода для конца августа стоит прекрасная – сухо, тепло и свежо. Солнце прячется за горизонтом, оставив на небе яркое оранжево-розовое напоминание о себе.
На празднике Земли собрались все слои населения Драмора и окружающих столицу деревень: графы, придворные, слуги, земледельцы, солдаты и их офицеры, мелкие торговцы и богатые купцы, умудрившиеся не растерять, а приумножить состояние за годы войны, королевская стража и даже наемные убийцы.
Потеряться среди такого скопления людей не составляет труда.
Толпа несет нас по дороге, мимо разноцветных прилавков и столов, полных угощений, мимо спорящих мужчин, мимо смеющихся детей, и выносит нас на центральную площадь, где играют музыканты. Девушки в легких платьях кружатся вокруг своих кавалеров. Яркие флажки, украшающие площадь, развеваются на ветру.
Когда мы приближаемся к таверне, я хватаю Миату за руку и вытаскиваю нас из потока. Мы останавливаемся рядом с входом, и я перевожу дух. Миловидное лицо Миаты с розовыми пухлыми губами и большими ясными глазами по-прежнему выражает спокойствие. Я не сомневалась, что она не дрогнет.
Еще несколько месяцев назад Миата служила в одном из домов удовольствий столицы Сарка, откуда ее выкупил Кассиус. Сложно представить, что хуже: работать в публичном доме, где тебе не принадлежит твое тело, или служить в Гарнизоне, в котором тебе не принадлежит твоя душа.
Вспомнив про Кассиуса, я окидываю взглядом толпу и нахожу капитана сидящим на веранде у соседней таверны. Он сидит напротив Хинеша, лицом ко мне. Мы встречаемся глазами, и Кассиус едва заметно кивает, а затем возвращается к своему собеседнику.
– Идем, я ужасно хочу пить, – весело говорю я Миате.
Она кивает, на ее лице, обрамленном светлыми волосами, появляется выражение детской наивности, которое так легко сбивает мужчин с толку. Мне сложно изобразить такое, поэтому я просто стараюсь выглядеть дружелюбной.
Мы шагаем внутрь. Девушки разносят здоровые кружки с медовухой, блюда с мясом и овощами, закуски и свежий хлеб по столам. Гул в заведении стоит такой, что и своих мыслей с трудом слышно. Свободных столов в таверне нет, поэтому мы сразу направляемся к барной стойке, втискиваемся на два свободных стула и заказываем напитки.
Миата начинает болтать, как мы и договаривались. Она рассказывает о том, как подростком она с отцом ловила рыбу, пока тот еще был жив. Я слушаю ее краем уха и киваю, поддерживая иллюзию интересной беседы.
Когда перед нами ставят кружки, Миата ненадолго прекращает свой рассказ, чтобы медленно сделать маленький глоток. Я окидываю помещение скучающим взглядом.
Отовсюду раздаются обрывки разговоров. Мужчины в углу о чем-то спорят. Дамы у входа смеются. В центре зала за столом большая компания мужчин играет в кости. Среди них трое из королевской Гвардии, один богач, на пальце которого сияет увесистый перстень с изумрудом, двое купцов и еще двое, род занятий которых не так просто вычислить. На одном – расшитый золотыми нитями наряд, куртка которого уже висит на стуле, на втором – пыльный дорожный костюм. Мой взгляд ненадолго останавливается на них, а затем я поворачиваю голову к Миате, поднимаю кружку и делаю глоток.
– Погода сегодня просто чудесная, – говорит Миата.
– И правда. Мой брат в таком случае говорит, что и потанцевать на приеме и прокатиться верхом приятно в такой вечер.
Миата вновь подносит кружку к губам и смотрит на стол в центре.
– Соглашусь с его мнением, – она ставит кружку обратно на стойку.
Когда партия заканчивается, мужчина в смокинге поднимает голову и машет кому-то в другом конце зала, а затем попадает в расставленную ловушку в виде больших голубых глаз Миаты. Она несколько секунд смотрит на него, а затем, смущенно улыбаясь, поворачивает ко мне голову.
– Думаю, сегодня мы пойдем домой не одни, – Миата, насколько возможно изящно, отпивает из большой кружки.
Я поднимаю уголки губ, смотрю на свой нетронутый напиток и кончиками пальцев рисую узоры на запотевшем стекле. Миата продолжает свой рассказ про рыбалку.
На половине слова история обрывается, Миата поднимается, я за ней. У двери Миата оборачивается, улыбка озаряет ее лицо, а затем мы выходим в прохладные сумерки. На площади по-прежнему много людей, играет музыка и продолжаются танцы. Я нахожу взглядом Кассиуса на том же месте и киваю ему.
– Жаль, он мне показался привлекательным, – скучающим голосом говорит Миата, наклонившись ко мне.
Мы медленно идем вдоль площади, а затем сворачиваем на дорогу, ведущую к реке. Здесь тише и меньше людей. Миата рассказывает про корабль, на котором ловил рыбу ее отец. Мне интересно, сколько правды в ее словах. Нужно будет спросить ее, когда все закончится.
Чем ближе мы подходим к реке, тем меньше становится людей. Я все еще гадаю, получилось ли, как вдруг Миата останавливается и присаживается, чтобы поправить ленточку на туфле.
Рядом с нами останавливаются двое мужчин: один в дорогом наряде, куртка теперь небрежно наброшена на его крепкие плечи, второй – в дорожном костюме, словно только что приехал или собирается уезжать. Миата поднимается и притворно пугается.
– Простите, не хотели вас напугать, – добродушно говорит богач.
– Не переживайте, – улыбается Миата.
– Вы направляетесь к реке?
– Мы идем к леди Амальфи, сегодня она устраивает танцы, – отвечает она и разглаживает подол платья.
Мужчина в дорожном костюме смотрит на меня, и я отвожу взгляд.
– Какое чудесное совпадение, – произносит богач. – Мы как раз направляемся туда, но путь совсем неблизкий, а поймать повозку сегодня не так легко.
– Тогда вам очень повезло, – я добродушно улыбаюсь. – На следующем перекрестке нас ждет мой брат и карета, мы вас подвезем.
– Благодарю вас, – мужчина указывает рукой, пропуская нас вперед.
Мы идем вдоль домов. Они спрашивают, как нас зовут. Мы называем заранее подготовленные имена, мужчины представляются в ответ, но я тут же изгоняю их слова из мыслей, словно ничего не слышала и считаю свои шаги.
Мы поворачиваем налево. Карета уже дожидается нас. Я встречаюсь взглядом с Хинешем, который сегодня исполняет роль кучера. Со скучающим видом он глядит на лошадей и дорогу.
Мужчина в дорогом костюме, имя которого я с силой выталкиваю из памяти, доверчиво подходит к карете и распахивает дверцу перед Миатой, а затем подает ей руку. Миата одаривает его очаровательной улыбкой, словно его галантность – не просто признак хорошего воспитания.
Я следую за Миатой и сажусь на краю узкой скамьи, поближе к «брату». Кассиус улыбается. Мужчины занимают места напротив нас. Кассиус приветствует их, они благодарят его за оказанную услугу и вновь называют свои имена.
Игнорировать их становится труднее, но я гоню их прочь из головы.
Мне хочется посмотреть в окно, но шторы задернуты, а нам следует делать что угодно, только не открывать их и не позволять никому их трогать.
На город медленно опускается темнота. Внутри кареты становится все сложнее разглядеть собеседников. Уличные фонари пробиваются сквозь шторы, подсвечивая лица спутников. Я замечаю, как мужчина в дорожном костюме смотрит на меня. Я отвожу глаза. Надеюсь, он примет мою молчаливость за смущение. Даже у Кассиуса получается лучше играть дружелюбного старшего брата, чем у меня – очарованную леди.
Мужчины болтают, как старые приятели. Миата смеется над шуткой, которую я упустила, и теперь мне остается только запоздало улыбнуться.
Наконец, карета останавливается. С глухим стуком ботинки Хинеша касаются земли, а затем он распахивает дверцу кареты. Богач торопливо выбирается наружу и подает руку Миате. Она грациозно принимает его помощь.
– Благодарю вас, – слышен ее сладкий, как мед, голос.
Кассиус не отрывает взгляда от второго мужчины. Тот продолжает сидеть на месте. Он нас подозревает, а все потому, что в этом неудобном платье актриса из меня никакая. Такие задания подходят Миате куда лучше. Мы с Кассиусом тоже сидим, уступая ему. Мужчина кивает в сторону выхода. Губы Кассиуса растягиваются в улыбке, и он медленно поднимается с места.
– Мы разве не должны быть… – раздается снаружи голос, но кавалер Миаты не успевает закончить фразу.
Кассиус резко подается вперед, в его руке, словно из ниоткуда, появляется кинжал. Мой кинжал спрятан на голени под слоем юбок, поэтому я выкидываю ногу вперед и прижимаю мужчину в дорожном костюме к сидению, упершись стопой ему в грудь. Мужчина обхватывает мою ногу руками, и кинжал Кассиуса прижимается к его горлу.
– Убери от нее руки, – говорит Кассиус ледяным голосом.
Мужчина отпускает меня, но продолжает смотреть на ногу, которая с силой вдавливает его в стенку кареты.
– Готово? – громко спрашивает Кассиус.
Снаружи раздается глухой удар, а затем в карете появляется довольное лицо Хинеша.
– Готово, – отвечает он.
Взгляд Хинеша останавливается на моей ноге, которая по-прежнему покоится на мужской груди. Хинеш ухмыляется. Кассиус хватает пленника за горло свободной рукой и передает мне кинжал, не отрывая взгляда от мужчины в дорожном костюме. Тот глубоко вдыхает, и я сильнее надавливаю на него.
– Чтобы вас больше не видели в Драморе, – тихо говорит Кассиус, – У нас много глаз и много рук. И какая-нибудь до тебя да дотянется. Ясно?
Мужчина кивает. Я убираю ногу, и пленник судорожно вздыхает. Кассиус хватает его за плечи и ударяет о стенку кареты. Мужчина теряет сознание. Кассиус выталкивает его к выходу, Хинеш подхватывает мужчину, и я выглядываю из кареты.
Мужчины лежат посреди темной дороги. Миата стоит возле богача и рассматривает его лицо. Поперек горла мужчины зияет свежая рана, кровь из которой капает на землю и растекается лужей по пыльной дороге.
– Хватило бы и твоего грозного предупреждения, – Миата глядит на Кассиуса.
– Меня бы хватил удар, – смеется Хинеш. – Когда он очнется, то уже не забудет твоих слов, да, Кас?
Кассиус не отвечает. Он откидывается на спинку. Я возвращаю ему кинжал и вновь вижу привычное суровое выражение на его лице.
– Поройся в его карманах, – говорит Хинеш.
– Нет, спасибо, мне чужого добра не надо, своих денег хватает, – разглядывая ногти, отвечает Миата.
Хинеш садится и, порывшись в карманах, достает толстый кошель. Подняв голову, он смотрит на Миату с улыбкой.
– Ты бы была ко мне более благосклонна, будь я богат.
– Даже если бы у тебя были все деньги мира, то вряд ли, – Миата ухмыляется.
– Будь у меня все деньги мира, милая, я бы выкупил нам обоим свободу.
– Когда это случится, тогда и подумаю, – сладким голосом говорит она.
– Поехали, – Кассиус выглядывает из кареты, и наши плечи соприкасаются.– Хватит болтать. Здесь могут быть лишние глаза.
– Вряд ли тут кто-то пойдет, – отвечает Хинеш, но послушно подходит к карете и подает Миате руку.
Она садится рядом со мной, и Кассиус закрывает дверцу. Для троих в карете теперь куча места. Она словно расширилась. Едва Хинеш трогается, и все остается позади, дышать становится легче, даже несмотря на узкое платье.
Все закончилось.
Мы едем в тишине, и я радуюсь, что Хинеш остался снаружи, и мне не придется слушать его разговоры о чужих кошельках, об ужасе, который испытает мужчина, когда очнется и увидит своего товарища мертвым, о свободе, которую Хинеш выкупил бы. Но я знаю, что это только мечты. Будь у него даже все деньги мира, он бы не смог. Мы убийцы короля. Мы его грязные руки. Мы лишь часть его тела, которой отдают приказ. И выбора у нас нет. Подчинение или смерть. Как бы сильны мы ни были, тот, кто сверху, всегда сильнее.
Когда мы подъезжаем к воротам гарнизона, темнота сменяет сумерки.
Ворота открываются, и мы въезжаем внутрь. Я отодвигаю край шторы. Фонари освещают широкий двор. Карета останавливается, и Хинеш помогает Миате выбраться. Я вжимаюсь в сиденье, и жду, когда выйдет Кассиус. Мне представляется, что чем дольше я просижу здесь, тем дольше смогу сохранить чувство, что я не останусь здесь, а поеду дальше.
– Мне нужно ехать, – говорит Кассиус.
Я киваю и затем пододвигаюсь к выходу.
– Доброй ночи, Халеси.
– Доброй ночи, – Не оборачиваясь, я вылезаю из кареты.
Просторный двор гарнизона кажется обманчиво пустым и тихим. Я вдыхаю прохладный летний воздух.
– Идем, – Миата тянет меня за руку. – Умираю от голода.
В столовой людей в разы меньше, чем обычно. В дальнем углу, как всегда, играют в кости. От запаха мяса желудок настойчиво сжимается, хотя аппетита нет. Миата набирает еды так много, что ее хватило бы накормить половину присутствующих. Каждый раз удивляюсь, как она при этом остается худой.
– Не могу забыть ту картину, – говорит Миата, покончив с последней порцией. – Он и правда был хорош собой. Ну, до того, как Хинеш…
Я поднимаю на нее взгляд и качаю головой.
– Ох, прости! – Спохватившись, Миата прикрывает руками рот.
Я возвращаюсь к своему блюду и продолжаю ковырять вилкой большой кусок мяса. Пахнет жаркое вкусно, но аппетита по-прежнему нет. Но мне нужны силы, поэтому я заставляю себя есть.
– О чем же нам говорить, если ничего другого у нас и нет? – вздыхает Миата, отставляя пустую тарелку в сторону.
Я пытаюсь придумать честный ответ, но ничего не приходит в голову, а врать совсем ей не хочется.
– Я буду ждать тебя в комнате, – Миата встает. – Может, пока буду одна, то смогу что-то найти.
Я улыбаюсь ей, и она уходит, собирая по пути похотливые взгляды мужчин. Быстро расправившись с едой, я встаю из-за стола. Сидеть здесь одной не хочется.
За восемь лет, что я живу здесь, гарнизон так и не стал моим домом. Скорее, это стало клеткой, из которой нельзя выбраться.
Яркая луна освещает пустующий двор. Гарнизон состоит из множества зданий и пристроек. Армия, королевская стража, убийцы – все мы живем вместе. Часть гарнизона, в которой обосновались королевские наемники, стоит с краю, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Но от нас и так все стараются держаться подальше. Они знают, что однажды нас могут отправить и по их душу.
Я останавливаюсь перед темным коридором и вслушиваюсь, а затем шагаю внутрь, быстрым шагом дохожу до нашей комнаты и три раза стучу в дверь.
– Входи, – раздается голос Миаты, и я толкаю дверь.
Она сидит за столом возле небольшого окошка и зашивает рубаху. Я задвигаю засов и дважды дергаю дверь.
– Всегда запирай дверь, Миата, – напоминаю я.
– Мы в гарнизоне. Я была и в местах похуже этого.
– Всегда запирай дверь, – повторяю я. – Всегда.
Миата откладывает рубаху и поворачивается ко мне.
– Халеси, – выдыхает она. – Я подумала… Может, нам стоит поговорить об этом?
В ее голосе больше нет сладости. Это Миата, которая не заигрывает и не притворяется. Это Миата, которая несколько месяцев назад выбралась из места, где она была лишь товаром, за который хорошо платили. Это Миата, которая была сломана. Это Миата, которая бы меня поняла.
Глядя в ее ясные глаза, я сжимаю губы. Ночь двухлетней давности всплывает в памяти и заставляет внутренности сжаться.
Я забыла запереть засов. Четверо наемников ворвались в мою комнату. Никогда не забуду ужас, что я испытала, когда осознала, зачем они пришли. Холод сковал тело, и сколько бы я не билась и не кричала, все оказалось тщетным. Я не смогла спастись, и никто не пришел мне на помощь. Уже тогда я была одной из лучших, но не могла справиться с ними.
Я борюсь с желанием покачать головой и киваю.
– Ты же видела, каким взглядом на тебя здесь смотрят. Не думай, что гарнизон безопасное место. Были случаи, когда людей избивали свои же, а иногда и чего похуже. Если не начнешь запирать дверь, то и с тобой может что-то случится, – я сажусь на постель. – И мне не хочется пострадать из-за твоей беспечности.
– Я всегда буду запирать дверь, – Миата поворачивается обратно к столу и что-то ищет на нем.
– Может, теперь поговорим о том, сколько правды было в тех рассказах о твоем отце? – спрашиваю я.
– Все. Лучшая ложь всегда основывается на правде, – Она поворачивается ко мне и протягивает мне конверт. – Тут для тебя письмо.
Я встаю, беру его в руки и подношу к лампе. На конверте – королевская печать. Я разрываю ее и достаю сложенный вдвое лист.
Мой отец хочет, чтобы завтра я явилась в замок.
Глава 3. Тизерия
Я лежу на огромной кровати, завернутая в полотенце и плед. Прикрыв глаза, я слушаю, как Лина раскладывает платье. Ткань шуршит еле слышно. Лина почти все делает быстро, осторожно и практически бесшумно. Но я несколько лет пролежала в кровати и просидела в кресле, вслушиваясь в происходящее вокруг, и научилась различать многие звуки. Я научилась различать людей по их шагам, научилась по голосу понимать их настроение, научилась, едва проснувшись, угадывать погоду, еще не посмотрев в окно. Вот что происходит с человеком, который слишком долго лежит, будучи предоставлен лишь сам себе. Конечно, многие люди пытались составить мне компанию – мой брат, бесчисленные лекари, горничные, гувернантки и учителя, но я быстро уставала, и мне требовался отдых, поэтому я лежала в своей постели, читала, пока в руках хватало сил перелистывать страницы, слушала звуки, доносящиеся из сада под окном, и очень много думала. А когда я уставала от мыслей, когда поток в моей голове начинал уносить меня в страшные места, я словно отключалась и вновь прислушивалась к окружающему миру.
– Как ты себя чувствуешь? – голос Лины вырывает меня из воспоминаний.
Она уже стоит рядом, у изголовья моей кровати. Я приподнимаю голову, и в глаза бросается облако из белой ткани, которое висит на дверце шкафа.
– Я в порядке, – отвечаю я.
– Отлично. Пора собираться.
Дверь в комнату распахивается, и на пороге появляется горничная. Одна из тех, что помогала мне вчера принимать ванну. Мне кажется, что она тоже вампир.
– Наконец-то, – восклицает Лина, а затем поворачивается ко мне. – Это Агна, она поможет тебе одеться. Если понадоблюсь, я буду неподалеку.
Лина заправляет выбившуюся кудряшку за ухо и шагает к двери.
– Доброе утро, миледи, – кланяется Агна.
Прежде чем я успеваю сесть, рука Агны оказывается на моей спине. Сомнений нет, она вампир. Горничная усаживает меня, опускается на колени и двумя быстрыми движениями надевает на мои ноги чулки и подвязывает их атласными лентами. Я смотрю на это и думаю, что скажет мой будущий муж, когда увидит эти чулки на моих тонких, исхудавших ногах.
Когда Агна заканчивает с бельем, она бережно поднимает меня на ноги, скидывает с меня плед и влажное полотенце. Воздух касается моей кожи, тысячи ледяных игл впиваются в мое тело, и я вздрагиваю. Агна надевает на меня белую шелковую сорочку и платье из парчи и бархата, верх которого вышит сверкающими белыми камнями, на рукавах и подоле – еще один слой из полупрозрачной ткани. Платье закрытое, с длинными рукавами и юбкой, но сверху остаются открыты мои ключицы и худые плечи.
Агна усаживает меня на стул у камина, расправляет юбку, чтобы она не измялась и подкидывает поленья в огонь. От камина исходит приятное тепло, и я стараюсь всем телом впитать его как можно больше, пока горничная колдует над моими волосами и лицом. Ее движения настолько быстрые и отлаженные, что я не успеваю устать, когда она заканчивает и ведет меня к зеркалу.
Я едва узнаю незнакомку в отражении. Платье моей мамы перешили, и теперь оно идеально сидит по фигуре. Я поворачиваюсь боком. К диадеме прикреплена фата из невесомой ткани. Волосы распущены и мягкими волнами струятся по спине. Глаза подведены черным, а губы и щеки подкрашены красным цветом, придающим жизнь моему лицу.
Иронично, какой живой я выгляжу, учитывая, что жить мне осталось несколько дней.
Незнакомка в зеркале на мгновение улыбается, явно довольная чем-то.
– Спасибо, Агна, – голос мой дрожит.
Она подносит к моим губам чашку, и аромат трав ударяет в нос.
– Выпейте хотя бы пару глотков, миледи.
Я послушно глотаю. Теплый отвар согревает заледеневшие кости. От запаха и вкуса трав хочется поморщиться, но я опустошаю чашку и наслаждаюсь теплом, которое разливается по моему телу.
– Нам нужно пересечь один лишь коридор. Обопритесь на меня, миледи, иначе вы потратите все силы, – Агна шагает ко мне и подает руку.
Слова застревают у меня в горле, я улыбаюсь и опираюсь на нее. Как бы мне не хотелось добраться до алтаря самой, приходиться соглашаться на каждую помощь. Щеки горят от мысли о том, что толпа будет любоваться невестой, что едва стоит на ногах. Болезнь продолжает вытягивать из меня жизнь, и я обращаю взгляд к потолку, моля небеса дать мне сил стойко пройти через этот день.
Мы неторопливо движемся к двери и выходим в коридор. Он кажется мне бесконечным. Пару раз мы поворачиваем направо, а затем налево. И наконец, впереди виднеются высокие тяжелые двойные двери. У каждой створки стоит по лакею, а между ними ждет отец. Один взгляд на него прогоняет все тревожащие меня мысли.
Мы останавливаемся в просторном холле с широкими лестницами, белыми стенами и обилием цветов и картин. Агна поправляет мне волосы. Отец поворачивается и смотрит на меня восхищенным взглядом. Мои губы расплываются в улыбке. В глазах отца собираются слезы.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/alla-kastell/kogda-pogaslo-solnce-70730239/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Алла Кастелл
Тизерия, принцесса из процветающего Тарда, тяжело больна. Когда закончится лето, Тизерия умрет – так пророчат ей лекари и ведьмы. Единственный способ спастись – выйти замуж за главу вампиров.
Халеси – наемная убийца из разоренного войной Грагоса. Все, чего она хочет – это свободы. Но из гарнизона только два пути: милость короля или смерть. И когда Халеси отправляют на юг, чтобы выдать замуж за принца, она попадает в клетку крепче предыдущей. Становится все труднее понять: кто твой друг, а кто враг.
Алла Кастелл
Когда погасло солнце
Посвящается моему любимому мужу. Миллион раз правда.
Глава 1. Тизерия
Ведьма садится на край кровати и берет меня за руку, а затем поворачивается к Мирезу и качает головой. Улыбка брата гаснет.
– Я хочу знать, – говорю я, глядя на ведьму.
Она поворачивается ко мне и смотрит в глаза.
– Когда закончится лето, вы умрете, Ваше Высочество, – говорит она, склонившись надо мной.
Ведьма не опускает глаз, не боится произнести такие слова дочери короля. Ведьма смотрит на меня прямо, без жалости и без страха, и за это я ей благодарна.
Я не могу понять, какое чувство приходит первым – страх или облегчение. Боль так давно въелась в мою кожу, в мои кости, в мое тело, что избавление от этой ноши так манит меня.
Ведьма встает и выпускает мою руку. Мирез выходит из ступора только тогда, когда ведьма уже стоит в дверях.
– Как ее спасти? – кричит он и, вскочив, спешит за ведьмой. – Как ей помочь? Должен быть способ.
Дверь за ним захлопывается, голоса удаляются, и я не слышу ее ответ.
Я лежу в огромной постели и жду, когда вернется Мирез. Из распахнутых дверей, ведущих на террасу, в комнату струится аромат жаркого лета – свежескошенной травы, увядающих роз, нагретого солнцем воздуха. Край шторы медленно приподнимается над полом. Полупрозрачная ткань балдахина качается в такт дыханию ветра. Где-то в саду стрекочет насекомое, но звук такой тихий, что я не решаюсь предположить какое.
Мои ноги укрыты пледом, но я все равно мерзну. Пальцы ног никак не могут согреться. Холод держит крепко, пробирается в кости так глубоко, что не остается сил даже дрожать, и я лежу, застыв, заледенев, лишь поворачиваю голову в сторону окна, откуда в комнату льется тепло августа, которого я не чувствую.
Из мыслей не выходят слова ведьмы. Они крутятся в голове и распадаются на тысячи кусочков, а затем собираются, чтобы ударить с новой силой.
«Когда закончится лето, вы умрете».
Когда боль на мгновение отступает, облегчение, что виделось мной в скорой смерти, перестает быть таким привлекательным. Я совсем не успела пожить.
В моей жизни не происходит ничего. Жизнь проходит мимо, а я лежу в своей постели и никуда не двигаюсь. Лишь бесконечные лекари, травницы, ведьмы и поток мыслей, который уже давно унес меня в такую пучину отчаяния, что оно сменилось безразличием.
Я закрываю глаза и вижу лицо брата. Вот ради чего я борюсь последние два года. Когда я заболела, шесть лет назад, тяга к жизни во мне была так велика, что мне хватало сил делать все возможное, чтобы выздороветь. Со временем силы угасли, и тогда Мирез не давал мне шанса потерять надежду. Мирез верил за нас двоих.
И когда он появляется на пороге, желание жить так сильно хватает меня за горло, что на глазах выступают слезы.
Мирез подходит ко мне и садится на край кровати.
– Есть только один способ спасти тебя, – говорит он. – Но ты должна сделать это не ради меня, а ради себя.
Я молчу, жду, когда Мирез продолжит. Он сжимает мою ладонь и мягко гладит пальцы.
– Ты доверяешь мне? – спрашивает Мирез.
Я киваю, не в силах выдавить ни слова. Я боюсь, что голос подведет меня.
Карета катится по каменной дороге. Впереди видны ворота, но они не могут скрыть величественный замок, возвышающийся за ними. Он стоит на огромном холме, а за ним простирается густой лес. Множество башен устремляются в небо, пытаются насадить облака на острия крыш.
Закат окрашивает серые стены замка в розовый. Сейчас он не выглядит устрашающим. Замок, окруженный лесом и утопающий в остатках солнечного света, подобно гостеприимному хозяину, зовет и приглашает войти. Вот только насколько приветлив его владелец, я пока не знаю.
Где-то там, в одной из комнат, находится граф Харун Грейкасл. Мой будущий муж. Он ждет, пока солнце окончательно сядет, чтобы он мог выйти и встретить нас. Карета замедляется, словно кучер дает графу больше времени, чтобы оранжевый диск успел полностью спрятаться за горизонтом.
Я любуюсь замком, пока мое сердце колотится так сильно, как давно уже не стучало. Кажется, сейчас любой может услышать его, если наклонится ко мне поближе.
Возможно, я сплю, и это все сон, а я по-прежнему лежу в своей постели, там же, где я и была пять дней назад, когда моей жизни обозначили срок.
Карета останавливается перед воротами, и я выныриваю из воспоминаний.
– Даже не верится, что я выхожу замуж за человека, которого никогда не видела, – тихо говорю я. – Ты готов к этому?
Мирез переводит на меня взгляд. В его голубых глазах – удивление, а потом он понимает, о чем я спрашиваю. Отец скоро найдет для своего наследника невесту, и Мирез женится на девушке, которую он не выбирал. Так же, как и я.
– Я давным-давно смирился с этим, моя маленькая Тизерия, – отвечает он. – Я с детства понимал, что лишен выбора в некоторых вещах. Я готовился к этому. Меня к этому готовили.
– И ты готов?
– Моя задача – действовать на благо королевства. Брак порождает новые союзы, а из любого союза можно извлечь выгоду, – Он улыбается. – Уверен, отец найдет для меня подходящую партию.
– А если вы не понравитесь друг другу? Если она разочарует тебя или ты ее?
– Я приложу все свои усилия, чтобы сделать наш с ней брак счастливым.
– Но неужели тебе не хотелось бы взять в жены девушку, которую ты полюбишь всем своим сердцем?
Мирез протягивает ко мне руку и гладит мою холодную ладонь.
– Тизерия, я будущий король. Мое сердце уже отдано той, которую я люблю всем сердцем, нашей стране – Тарду.
– Но как же твои личные желания?
– Это и есть мое желание, сестренка.
Я смотрю на брата и думаю, любил ли он когда-то, испытывал ли к кому-то романтические чувства? Возможно, он даже не позволяет себе такого, но я побоялась задать ему этот вопрос.
– Сделает ли тебя такое будущее счастливым? – спрашиваю я.
– У наших родителей это вполне получилось.
Я с трудом могу вспомнить лицо матери, а когда получается, то оно всегда радостное, излучающее тепло. Раньше, будучи маленькой, я не осознавала этого, но сейчас я понимаю, что это была заслуга отца.
– А если у вас не получится?
– Если не получится, значит, я глупец. Браки по расчету тем и хороши, что либо ты приложишь усилия, чтобы стать счастливым, либо будешь несчастным с супругом до конца своих дней. И для короля брак – не единственный источник счастья.
Мне стало интересно, что наш отец ответил бы на слова Миреза. Согласился бы он с ним или поспорил? Мне до боли захотелось увидеть отца и спросить у него.
– Но я уверен, что у вас все получится, – продолжает Мирез. – Граф показался мне очень приятным человеком.
– Спасибо, Мирез.
Он сжимает мою руку. Даже его горячие ладони с трудом могут согреть мои заледеневшие пальцы.
– Поблагодаришь, когда убедишься, что я не совершил худший поступок в своей жизни, – усмехается он. – Или когда убедишься, что граф не косоглазый или горбатый.
Когда ворота открываются, карета трогается, и я выглядываю в окно. Воздух вокруг уже подернут сумерками, закатное солнце гаснет.
– Мы почти приехали, – нарушает молчание Мирез. – Ты сможешь?
– Да, я дойду сама, если ты поддержишь меня, – отвечаю я.
Мирез улыбается, но я не в силах ответить на его улыбку. Сердце колотится с такой силой, что кружится голова. Мирез хмурится, но ничего не говорит.
Когда карета останавливается, он выходит первым и помогает спуститься мне. Я цепляюсь за его руку так крепко, что ему, наверное, больно. Я поднимаю голову и считаю ступени: их восемь, они невысокие, но подъем займет у меня половину оставленного мне срока.
Нас встречает смуглая девушка, облаченная в черное. Я окидываю взглядом ее странный наряд, состоящий из рубашки, жилета и свободных брюк. Самого хозяина замка нигде нет. Мирез хмурится, пока я внутренне ликую. Мне совсем не хочется, чтобы мой будущий муж видел жалкую сцену моего подъема по ступеням.
– Добро пожаловать в Старес, – говорит она. – Надеюсь, вам понравится здесь. Меня зовут Лина. Харун отправил меня помочь вам разместиться. Он не хотел смущать вас.
Я благодарю небеса, что граф не вышел встретить нас, и в то же время сбита с толку, задаваясь вопросом, как эта хрупкая девушка может помочь мне. Ища помощи, я перевожу взгляд на брата, и он кивает.
– Спасибо, Лина, – отвечаю я.
Лина машет кучеру, чтобы он ехал, и карета трогается. Фонари, освещающие крыльцо, отбрасывают на землю длинные тени. Я вздрагиваю, когда вечерний ветер касается моей шеи.
Лина шагает к лестнице, я, цепляясь за руку брата, следую за ней. У первой ступеньки Лина останавливается и поворачивается ко мне.
– Позволите? – она протягивает мне руку.
Я киваю и опираюсь на нее. Лина помогает мне подняться. Я едва касаюсь ногами ступенек. Лина держит меня крепко, но бережно. Когда лестница остается позади, она ускоряет шаг, дыхание ее остается ровным, словно я для нее ничего не вешу. Преодолев просторный холл, она сворачивает направо, в небольшую уютную гостиную и помогает мне устроиться на мягком диване. И тогда до меня доходит. Лина не человек.
Я сижу среди мягких подушек, голова начинает кружиться. Я впервые вижу вампира. Лина делает пару шагов назад и встает рядом с кофейным столиком.
Горничная, стоящая в углу, подходит к столу, берет чайник и наполняет горячим чаем изящную чашку. Над чашкой клубится пар. Травянистый запах разливается по комнате. Горничная подносит мне блюдце, на котором стоит чашка, Я беру ее трясущимися руками, и чашка мелкой дрожью бьется о блюдце. Лина одной рукой пододвигает столик вплотную ко мне, и я ставлю на него чашку.
– Можешь идти, – говорит Лина горничной.
Горничная направляется к выходу, и Лина поворачивается ко мне.
– Выпейте. Ваш брат говорит, что вам это помогает.
Только теперь вспоминаю про Миреза и кручу головой. Он стоит позади меня, ухватившись руками за спинку бархатного дивана. Мирез улыбается. Я беру чашку в руки и делаю глоток. Чувствую знакомый запах трав.
В комнату входит лакей. Лина кивает ему. Мне интересно, сколько в замке вампиров, есть ли здесь люди, кроме нас с Мирезом.
– Ваши вещи разложены. После дороги вы наверняка хотите привести себя в порядок, – говорит Лина и переводит взгляд на Миреза. – На первом этаже только одна спальня, поэтому Ваша комната этажом выше. Вас проводят.
Она указывает на лакея, ожидающего возле двери. Лакей просит Миреза проследовать за ним. Брат улыбается мне и уходит.
– Ты живешь в замке? – спрашиваю я у Лины, когда мы остаемся в комнате одни.
– Почти сорок лет, – с улыбкой говорит она.
Я представляла, что что-то такое она и скажет, но все равно теряюсь. Лина выглядит едва старше меня. У меня возникает желание подняться и внимательно разглядеть ее лицо, но я продолжаю сидеть.
– Сколько же тебе лет?
– Девяносто восемь.
– Но почему ты… здесь? У тебя столько возможностей – все время на свете, чтобы путешествовать, найти свое предназначение или… любовь.
– Мой дом сейчас здесь. Я уже путешествовала, была во всех шести королевствах, видела множество красивых и множество ужасных вещей. И я уже нашла свою любовь.
Я допиваю остатки чая и ставлю пустую чашку на стол. Мне хочется задать Лине еще сотню вопросов, но она опережает меня.
– Хотите принять ванну? – спрашивает она.
Я киваю, и она подходит ко мне, а затем с легкостью поднимает меня с дивана и ставит на ноги.
– Я помогу, – говорит она и ведет меня к двери.
Лина приводит меня в светлую спальню. В комнате бледно-голубые стены, большая кровать с балдахином, заправленная кремовым покрывалом с кружевными оборками, тяжелые шторы из голубого бархата и мебель из светлого дерева. Шторы наглухо закрыты, отчего мне становится неуютно.
Лина передает меня двум горничным и уходит.
Я привыкла, что другие люди видят меня обнаженной, раздевают, купают и одевают, но еще никто не делал это так легко, быстро и аккуратно. Через четверть часа я была уже вымыта, высушена и одета. И теперь я сижу перед туалетным столиком, пока горничные укладывают мои влажные волосы.
– Вам не холодно, миледи? – спрашивает одна из них, когда я вздрагиваю.
– Нет, все хорошо, спасибо, – Я шумно выдыхаю. – Я просто немного нервничаю.
– Не переживайте, миледи. Граф Грейкасл очень добрый и порядочный человек.
Горничные заканчивают с прической и оставляют меня одну. Я поднимаю голову и разглядываю свое отражение. Из зеркала на меня смотрят черные глаза в обрамлении темных кругов. Стараниями горничных лишь мои черные волосы выглядят красиво, переливаясь в свете ламп.
Раздается тихий стук в дверь. Я отвожу взгляд. В покои входит Мирез, я поднимаюсь и хватаюсь за локоть брата.
Лакей приводит нас в небольшую столовую. Кажется, что раньше здесь была гостиная. У правой стены стоит диван и пара кресел. На одном из них сидит молодой мужчина. Увидев нас, он поднимается на ноги и идет к нам. Граф определенно не горбатый, к тому же он весьма неплохо сложен. Его широкие плечи обтягивает темно-серый пиджак.
– Харун, это моя сестра Тизерия, – просто говорит Мирез, когда граф останавливается напротив нас.
Я разглядываю Харуна, не в силах отвести глаз. Сложно угадать, в каком возрасте его человеческая жизнь остановилась. Бледное лицо Харуна не имеет никаких изъянов, свойственным людям. Мне хочется коснуться его кожи, чтобы проверить, правда, что она холодная и твердая, как мне рассказывали в детстве.
– Принцесса Тизерия, – нарушает мои размышления граф.
Он протягивает мне руку, и я узнаю ответ на вопрос, который мучил меня всего мгновение назад. Кожа графа Грейкасла действительно холоднее, чем моя, даже несмотря на то, что я постоянно мерзну, но при этом она такая же мягкая, как и любого человека, который когда-либо держал меня за руку.
Харун наклоняется и аккуратно касается губами моих пальцев. По телу пробегают мурашки. Он выпрямляется, и его карие глаза пристально разглядывают меня. Лицом к лицу труднее сдерживать свои эмоции, и я постоянно думаю, куда смотреть, в то время как мой взор то и дело стремится к лицу Харуна.
– Впервые видите вампира, принцесса? – спрашивает он и приглашает нас сесть за стол.
– Сегодня уже видела, – Я сажусь на отодвинутый братом стул.
Мирез садится рядом со мной, Харун занимает место во главе стола. Кажется, что его карие глаза сейчас прожгут во мне дыру. Медленно вдохнув, я собираюсь с силами и отвечаю на его взгляд. Я пытаюсь держать зрительный контакт, но какая-то часть меня хочет в ужасе броситься прочь. Несмотря на теплые глаза и мягкую улыбку Харуна, есть что-то устрашающее в выражении его лица. А возможно, сама его суть излучает опасность, заставляет его бояться. Я сглатываю и отвожу взгляд.
– У вас такое выражение лица, принцесса, словно я вас чем-то напугал, – он усмехается. – Думаете, не заманиваю ли я маленьких детей в свой замок?
– Нет, – я качаю головой, отгоняя нарисованную им картину.
– Понимаю, – его лицо стало серьезным. – Не переживайте, закон запрещает нам есть людей.
На последнем слове он не сдерживает улыбку. Видимо, его веселит ужас в моих глазах.
– Это я знаю.
Лакеи появляются так неожиданно, что я едва не подскакиваю. Они ставят закуски на стол, разливают вино и также быстро исчезают.
– Что еще вы знаете о нас? – спрашивает Харун.
– Вы бессмертны, сильны, быстры, но так же уязвимы, – я с вызовом смотрю на него. – Вас можно убить, а еще вы горите на солнце. Интересно, вы спите днем?
Харун смеется. Смех чертит в уголках его глаз дружелюбные полосы, и страх отступает.
– Можно и так сказать. Мы мало спим. А в остальном все верно, принцесса, – он переводит взгляд на Миреза. – Неужели ты совсем ничего своей сестре не рассказывал?
Мирез берет бокал и откидывается на спинку стула.
– Я подумал, что у тебя это получится лучше.
Скорее всего, Мирез не хотел меня пугать.
– Я давно говорил, что пора прекратить считать дам столь хрупкими. Порой женщины гораздо сильнее мужчин, – Харун смотрит на меня, и его лицо вновь становится серьезным. – Не переживайте, Вам такой оставаться уже недолго.
Глава 2. Халеси
Мы шагаем в толпу, и она несет нас вперед, по центральной улице. Сопротивляться этому бурному течению бессмысленно, остается только подчиниться ему и ждать, когда тебя выкинет на берег.
Праздник Земли в этом году отмечают с размахом: поют, пьют, танцуют, играют, торгуют и торгуются, выносят из заведений столы и стулья на свежий воздух, восхваляют богиню Землю, молят ее о богатом урожае, так необходимом Грагосу после десятилетней войны с северянами.
Погода для конца августа стоит прекрасная – сухо, тепло и свежо. Солнце прячется за горизонтом, оставив на небе яркое оранжево-розовое напоминание о себе.
На празднике Земли собрались все слои населения Драмора и окружающих столицу деревень: графы, придворные, слуги, земледельцы, солдаты и их офицеры, мелкие торговцы и богатые купцы, умудрившиеся не растерять, а приумножить состояние за годы войны, королевская стража и даже наемные убийцы.
Потеряться среди такого скопления людей не составляет труда.
Толпа несет нас по дороге, мимо разноцветных прилавков и столов, полных угощений, мимо спорящих мужчин, мимо смеющихся детей, и выносит нас на центральную площадь, где играют музыканты. Девушки в легких платьях кружатся вокруг своих кавалеров. Яркие флажки, украшающие площадь, развеваются на ветру.
Когда мы приближаемся к таверне, я хватаю Миату за руку и вытаскиваю нас из потока. Мы останавливаемся рядом с входом, и я перевожу дух. Миловидное лицо Миаты с розовыми пухлыми губами и большими ясными глазами по-прежнему выражает спокойствие. Я не сомневалась, что она не дрогнет.
Еще несколько месяцев назад Миата служила в одном из домов удовольствий столицы Сарка, откуда ее выкупил Кассиус. Сложно представить, что хуже: работать в публичном доме, где тебе не принадлежит твое тело, или служить в Гарнизоне, в котором тебе не принадлежит твоя душа.
Вспомнив про Кассиуса, я окидываю взглядом толпу и нахожу капитана сидящим на веранде у соседней таверны. Он сидит напротив Хинеша, лицом ко мне. Мы встречаемся глазами, и Кассиус едва заметно кивает, а затем возвращается к своему собеседнику.
– Идем, я ужасно хочу пить, – весело говорю я Миате.
Она кивает, на ее лице, обрамленном светлыми волосами, появляется выражение детской наивности, которое так легко сбивает мужчин с толку. Мне сложно изобразить такое, поэтому я просто стараюсь выглядеть дружелюбной.
Мы шагаем внутрь. Девушки разносят здоровые кружки с медовухой, блюда с мясом и овощами, закуски и свежий хлеб по столам. Гул в заведении стоит такой, что и своих мыслей с трудом слышно. Свободных столов в таверне нет, поэтому мы сразу направляемся к барной стойке, втискиваемся на два свободных стула и заказываем напитки.
Миата начинает болтать, как мы и договаривались. Она рассказывает о том, как подростком она с отцом ловила рыбу, пока тот еще был жив. Я слушаю ее краем уха и киваю, поддерживая иллюзию интересной беседы.
Когда перед нами ставят кружки, Миата ненадолго прекращает свой рассказ, чтобы медленно сделать маленький глоток. Я окидываю помещение скучающим взглядом.
Отовсюду раздаются обрывки разговоров. Мужчины в углу о чем-то спорят. Дамы у входа смеются. В центре зала за столом большая компания мужчин играет в кости. Среди них трое из королевской Гвардии, один богач, на пальце которого сияет увесистый перстень с изумрудом, двое купцов и еще двое, род занятий которых не так просто вычислить. На одном – расшитый золотыми нитями наряд, куртка которого уже висит на стуле, на втором – пыльный дорожный костюм. Мой взгляд ненадолго останавливается на них, а затем я поворачиваю голову к Миате, поднимаю кружку и делаю глоток.
– Погода сегодня просто чудесная, – говорит Миата.
– И правда. Мой брат в таком случае говорит, что и потанцевать на приеме и прокатиться верхом приятно в такой вечер.
Миата вновь подносит кружку к губам и смотрит на стол в центре.
– Соглашусь с его мнением, – она ставит кружку обратно на стойку.
Когда партия заканчивается, мужчина в смокинге поднимает голову и машет кому-то в другом конце зала, а затем попадает в расставленную ловушку в виде больших голубых глаз Миаты. Она несколько секунд смотрит на него, а затем, смущенно улыбаясь, поворачивает ко мне голову.
– Думаю, сегодня мы пойдем домой не одни, – Миата, насколько возможно изящно, отпивает из большой кружки.
Я поднимаю уголки губ, смотрю на свой нетронутый напиток и кончиками пальцев рисую узоры на запотевшем стекле. Миата продолжает свой рассказ про рыбалку.
На половине слова история обрывается, Миата поднимается, я за ней. У двери Миата оборачивается, улыбка озаряет ее лицо, а затем мы выходим в прохладные сумерки. На площади по-прежнему много людей, играет музыка и продолжаются танцы. Я нахожу взглядом Кассиуса на том же месте и киваю ему.
– Жаль, он мне показался привлекательным, – скучающим голосом говорит Миата, наклонившись ко мне.
Мы медленно идем вдоль площади, а затем сворачиваем на дорогу, ведущую к реке. Здесь тише и меньше людей. Миата рассказывает про корабль, на котором ловил рыбу ее отец. Мне интересно, сколько правды в ее словах. Нужно будет спросить ее, когда все закончится.
Чем ближе мы подходим к реке, тем меньше становится людей. Я все еще гадаю, получилось ли, как вдруг Миата останавливается и присаживается, чтобы поправить ленточку на туфле.
Рядом с нами останавливаются двое мужчин: один в дорогом наряде, куртка теперь небрежно наброшена на его крепкие плечи, второй – в дорожном костюме, словно только что приехал или собирается уезжать. Миата поднимается и притворно пугается.
– Простите, не хотели вас напугать, – добродушно говорит богач.
– Не переживайте, – улыбается Миата.
– Вы направляетесь к реке?
– Мы идем к леди Амальфи, сегодня она устраивает танцы, – отвечает она и разглаживает подол платья.
Мужчина в дорожном костюме смотрит на меня, и я отвожу взгляд.
– Какое чудесное совпадение, – произносит богач. – Мы как раз направляемся туда, но путь совсем неблизкий, а поймать повозку сегодня не так легко.
– Тогда вам очень повезло, – я добродушно улыбаюсь. – На следующем перекрестке нас ждет мой брат и карета, мы вас подвезем.
– Благодарю вас, – мужчина указывает рукой, пропуская нас вперед.
Мы идем вдоль домов. Они спрашивают, как нас зовут. Мы называем заранее подготовленные имена, мужчины представляются в ответ, но я тут же изгоняю их слова из мыслей, словно ничего не слышала и считаю свои шаги.
Мы поворачиваем налево. Карета уже дожидается нас. Я встречаюсь взглядом с Хинешем, который сегодня исполняет роль кучера. Со скучающим видом он глядит на лошадей и дорогу.
Мужчина в дорогом костюме, имя которого я с силой выталкиваю из памяти, доверчиво подходит к карете и распахивает дверцу перед Миатой, а затем подает ей руку. Миата одаривает его очаровательной улыбкой, словно его галантность – не просто признак хорошего воспитания.
Я следую за Миатой и сажусь на краю узкой скамьи, поближе к «брату». Кассиус улыбается. Мужчины занимают места напротив нас. Кассиус приветствует их, они благодарят его за оказанную услугу и вновь называют свои имена.
Игнорировать их становится труднее, но я гоню их прочь из головы.
Мне хочется посмотреть в окно, но шторы задернуты, а нам следует делать что угодно, только не открывать их и не позволять никому их трогать.
На город медленно опускается темнота. Внутри кареты становится все сложнее разглядеть собеседников. Уличные фонари пробиваются сквозь шторы, подсвечивая лица спутников. Я замечаю, как мужчина в дорожном костюме смотрит на меня. Я отвожу глаза. Надеюсь, он примет мою молчаливость за смущение. Даже у Кассиуса получается лучше играть дружелюбного старшего брата, чем у меня – очарованную леди.
Мужчины болтают, как старые приятели. Миата смеется над шуткой, которую я упустила, и теперь мне остается только запоздало улыбнуться.
Наконец, карета останавливается. С глухим стуком ботинки Хинеша касаются земли, а затем он распахивает дверцу кареты. Богач торопливо выбирается наружу и подает руку Миате. Она грациозно принимает его помощь.
– Благодарю вас, – слышен ее сладкий, как мед, голос.
Кассиус не отрывает взгляда от второго мужчины. Тот продолжает сидеть на месте. Он нас подозревает, а все потому, что в этом неудобном платье актриса из меня никакая. Такие задания подходят Миате куда лучше. Мы с Кассиусом тоже сидим, уступая ему. Мужчина кивает в сторону выхода. Губы Кассиуса растягиваются в улыбке, и он медленно поднимается с места.
– Мы разве не должны быть… – раздается снаружи голос, но кавалер Миаты не успевает закончить фразу.
Кассиус резко подается вперед, в его руке, словно из ниоткуда, появляется кинжал. Мой кинжал спрятан на голени под слоем юбок, поэтому я выкидываю ногу вперед и прижимаю мужчину в дорожном костюме к сидению, упершись стопой ему в грудь. Мужчина обхватывает мою ногу руками, и кинжал Кассиуса прижимается к его горлу.
– Убери от нее руки, – говорит Кассиус ледяным голосом.
Мужчина отпускает меня, но продолжает смотреть на ногу, которая с силой вдавливает его в стенку кареты.
– Готово? – громко спрашивает Кассиус.
Снаружи раздается глухой удар, а затем в карете появляется довольное лицо Хинеша.
– Готово, – отвечает он.
Взгляд Хинеша останавливается на моей ноге, которая по-прежнему покоится на мужской груди. Хинеш ухмыляется. Кассиус хватает пленника за горло свободной рукой и передает мне кинжал, не отрывая взгляда от мужчины в дорожном костюме. Тот глубоко вдыхает, и я сильнее надавливаю на него.
– Чтобы вас больше не видели в Драморе, – тихо говорит Кассиус, – У нас много глаз и много рук. И какая-нибудь до тебя да дотянется. Ясно?
Мужчина кивает. Я убираю ногу, и пленник судорожно вздыхает. Кассиус хватает его за плечи и ударяет о стенку кареты. Мужчина теряет сознание. Кассиус выталкивает его к выходу, Хинеш подхватывает мужчину, и я выглядываю из кареты.
Мужчины лежат посреди темной дороги. Миата стоит возле богача и рассматривает его лицо. Поперек горла мужчины зияет свежая рана, кровь из которой капает на землю и растекается лужей по пыльной дороге.
– Хватило бы и твоего грозного предупреждения, – Миата глядит на Кассиуса.
– Меня бы хватил удар, – смеется Хинеш. – Когда он очнется, то уже не забудет твоих слов, да, Кас?
Кассиус не отвечает. Он откидывается на спинку. Я возвращаю ему кинжал и вновь вижу привычное суровое выражение на его лице.
– Поройся в его карманах, – говорит Хинеш.
– Нет, спасибо, мне чужого добра не надо, своих денег хватает, – разглядывая ногти, отвечает Миата.
Хинеш садится и, порывшись в карманах, достает толстый кошель. Подняв голову, он смотрит на Миату с улыбкой.
– Ты бы была ко мне более благосклонна, будь я богат.
– Даже если бы у тебя были все деньги мира, то вряд ли, – Миата ухмыляется.
– Будь у меня все деньги мира, милая, я бы выкупил нам обоим свободу.
– Когда это случится, тогда и подумаю, – сладким голосом говорит она.
– Поехали, – Кассиус выглядывает из кареты, и наши плечи соприкасаются.– Хватит болтать. Здесь могут быть лишние глаза.
– Вряд ли тут кто-то пойдет, – отвечает Хинеш, но послушно подходит к карете и подает Миате руку.
Она садится рядом со мной, и Кассиус закрывает дверцу. Для троих в карете теперь куча места. Она словно расширилась. Едва Хинеш трогается, и все остается позади, дышать становится легче, даже несмотря на узкое платье.
Все закончилось.
Мы едем в тишине, и я радуюсь, что Хинеш остался снаружи, и мне не придется слушать его разговоры о чужих кошельках, об ужасе, который испытает мужчина, когда очнется и увидит своего товарища мертвым, о свободе, которую Хинеш выкупил бы. Но я знаю, что это только мечты. Будь у него даже все деньги мира, он бы не смог. Мы убийцы короля. Мы его грязные руки. Мы лишь часть его тела, которой отдают приказ. И выбора у нас нет. Подчинение или смерть. Как бы сильны мы ни были, тот, кто сверху, всегда сильнее.
Когда мы подъезжаем к воротам гарнизона, темнота сменяет сумерки.
Ворота открываются, и мы въезжаем внутрь. Я отодвигаю край шторы. Фонари освещают широкий двор. Карета останавливается, и Хинеш помогает Миате выбраться. Я вжимаюсь в сиденье, и жду, когда выйдет Кассиус. Мне представляется, что чем дольше я просижу здесь, тем дольше смогу сохранить чувство, что я не останусь здесь, а поеду дальше.
– Мне нужно ехать, – говорит Кассиус.
Я киваю и затем пододвигаюсь к выходу.
– Доброй ночи, Халеси.
– Доброй ночи, – Не оборачиваясь, я вылезаю из кареты.
Просторный двор гарнизона кажется обманчиво пустым и тихим. Я вдыхаю прохладный летний воздух.
– Идем, – Миата тянет меня за руку. – Умираю от голода.
В столовой людей в разы меньше, чем обычно. В дальнем углу, как всегда, играют в кости. От запаха мяса желудок настойчиво сжимается, хотя аппетита нет. Миата набирает еды так много, что ее хватило бы накормить половину присутствующих. Каждый раз удивляюсь, как она при этом остается худой.
– Не могу забыть ту картину, – говорит Миата, покончив с последней порцией. – Он и правда был хорош собой. Ну, до того, как Хинеш…
Я поднимаю на нее взгляд и качаю головой.
– Ох, прости! – Спохватившись, Миата прикрывает руками рот.
Я возвращаюсь к своему блюду и продолжаю ковырять вилкой большой кусок мяса. Пахнет жаркое вкусно, но аппетита по-прежнему нет. Но мне нужны силы, поэтому я заставляю себя есть.
– О чем же нам говорить, если ничего другого у нас и нет? – вздыхает Миата, отставляя пустую тарелку в сторону.
Я пытаюсь придумать честный ответ, но ничего не приходит в голову, а врать совсем ей не хочется.
– Я буду ждать тебя в комнате, – Миата встает. – Может, пока буду одна, то смогу что-то найти.
Я улыбаюсь ей, и она уходит, собирая по пути похотливые взгляды мужчин. Быстро расправившись с едой, я встаю из-за стола. Сидеть здесь одной не хочется.
За восемь лет, что я живу здесь, гарнизон так и не стал моим домом. Скорее, это стало клеткой, из которой нельзя выбраться.
Яркая луна освещает пустующий двор. Гарнизон состоит из множества зданий и пристроек. Армия, королевская стража, убийцы – все мы живем вместе. Часть гарнизона, в которой обосновались королевские наемники, стоит с краю, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Но от нас и так все стараются держаться подальше. Они знают, что однажды нас могут отправить и по их душу.
Я останавливаюсь перед темным коридором и вслушиваюсь, а затем шагаю внутрь, быстрым шагом дохожу до нашей комнаты и три раза стучу в дверь.
– Входи, – раздается голос Миаты, и я толкаю дверь.
Она сидит за столом возле небольшого окошка и зашивает рубаху. Я задвигаю засов и дважды дергаю дверь.
– Всегда запирай дверь, Миата, – напоминаю я.
– Мы в гарнизоне. Я была и в местах похуже этого.
– Всегда запирай дверь, – повторяю я. – Всегда.
Миата откладывает рубаху и поворачивается ко мне.
– Халеси, – выдыхает она. – Я подумала… Может, нам стоит поговорить об этом?
В ее голосе больше нет сладости. Это Миата, которая не заигрывает и не притворяется. Это Миата, которая несколько месяцев назад выбралась из места, где она была лишь товаром, за который хорошо платили. Это Миата, которая была сломана. Это Миата, которая бы меня поняла.
Глядя в ее ясные глаза, я сжимаю губы. Ночь двухлетней давности всплывает в памяти и заставляет внутренности сжаться.
Я забыла запереть засов. Четверо наемников ворвались в мою комнату. Никогда не забуду ужас, что я испытала, когда осознала, зачем они пришли. Холод сковал тело, и сколько бы я не билась и не кричала, все оказалось тщетным. Я не смогла спастись, и никто не пришел мне на помощь. Уже тогда я была одной из лучших, но не могла справиться с ними.
Я борюсь с желанием покачать головой и киваю.
– Ты же видела, каким взглядом на тебя здесь смотрят. Не думай, что гарнизон безопасное место. Были случаи, когда людей избивали свои же, а иногда и чего похуже. Если не начнешь запирать дверь, то и с тобой может что-то случится, – я сажусь на постель. – И мне не хочется пострадать из-за твоей беспечности.
– Я всегда буду запирать дверь, – Миата поворачивается обратно к столу и что-то ищет на нем.
– Может, теперь поговорим о том, сколько правды было в тех рассказах о твоем отце? – спрашиваю я.
– Все. Лучшая ложь всегда основывается на правде, – Она поворачивается ко мне и протягивает мне конверт. – Тут для тебя письмо.
Я встаю, беру его в руки и подношу к лампе. На конверте – королевская печать. Я разрываю ее и достаю сложенный вдвое лист.
Мой отец хочет, чтобы завтра я явилась в замок.
Глава 3. Тизерия
Я лежу на огромной кровати, завернутая в полотенце и плед. Прикрыв глаза, я слушаю, как Лина раскладывает платье. Ткань шуршит еле слышно. Лина почти все делает быстро, осторожно и практически бесшумно. Но я несколько лет пролежала в кровати и просидела в кресле, вслушиваясь в происходящее вокруг, и научилась различать многие звуки. Я научилась различать людей по их шагам, научилась по голосу понимать их настроение, научилась, едва проснувшись, угадывать погоду, еще не посмотрев в окно. Вот что происходит с человеком, который слишком долго лежит, будучи предоставлен лишь сам себе. Конечно, многие люди пытались составить мне компанию – мой брат, бесчисленные лекари, горничные, гувернантки и учителя, но я быстро уставала, и мне требовался отдых, поэтому я лежала в своей постели, читала, пока в руках хватало сил перелистывать страницы, слушала звуки, доносящиеся из сада под окном, и очень много думала. А когда я уставала от мыслей, когда поток в моей голове начинал уносить меня в страшные места, я словно отключалась и вновь прислушивалась к окружающему миру.
– Как ты себя чувствуешь? – голос Лины вырывает меня из воспоминаний.
Она уже стоит рядом, у изголовья моей кровати. Я приподнимаю голову, и в глаза бросается облако из белой ткани, которое висит на дверце шкафа.
– Я в порядке, – отвечаю я.
– Отлично. Пора собираться.
Дверь в комнату распахивается, и на пороге появляется горничная. Одна из тех, что помогала мне вчера принимать ванну. Мне кажется, что она тоже вампир.
– Наконец-то, – восклицает Лина, а затем поворачивается ко мне. – Это Агна, она поможет тебе одеться. Если понадоблюсь, я буду неподалеку.
Лина заправляет выбившуюся кудряшку за ухо и шагает к двери.
– Доброе утро, миледи, – кланяется Агна.
Прежде чем я успеваю сесть, рука Агны оказывается на моей спине. Сомнений нет, она вампир. Горничная усаживает меня, опускается на колени и двумя быстрыми движениями надевает на мои ноги чулки и подвязывает их атласными лентами. Я смотрю на это и думаю, что скажет мой будущий муж, когда увидит эти чулки на моих тонких, исхудавших ногах.
Когда Агна заканчивает с бельем, она бережно поднимает меня на ноги, скидывает с меня плед и влажное полотенце. Воздух касается моей кожи, тысячи ледяных игл впиваются в мое тело, и я вздрагиваю. Агна надевает на меня белую шелковую сорочку и платье из парчи и бархата, верх которого вышит сверкающими белыми камнями, на рукавах и подоле – еще один слой из полупрозрачной ткани. Платье закрытое, с длинными рукавами и юбкой, но сверху остаются открыты мои ключицы и худые плечи.
Агна усаживает меня на стул у камина, расправляет юбку, чтобы она не измялась и подкидывает поленья в огонь. От камина исходит приятное тепло, и я стараюсь всем телом впитать его как можно больше, пока горничная колдует над моими волосами и лицом. Ее движения настолько быстрые и отлаженные, что я не успеваю устать, когда она заканчивает и ведет меня к зеркалу.
Я едва узнаю незнакомку в отражении. Платье моей мамы перешили, и теперь оно идеально сидит по фигуре. Я поворачиваюсь боком. К диадеме прикреплена фата из невесомой ткани. Волосы распущены и мягкими волнами струятся по спине. Глаза подведены черным, а губы и щеки подкрашены красным цветом, придающим жизнь моему лицу.
Иронично, какой живой я выгляжу, учитывая, что жить мне осталось несколько дней.
Незнакомка в зеркале на мгновение улыбается, явно довольная чем-то.
– Спасибо, Агна, – голос мой дрожит.
Она подносит к моим губам чашку, и аромат трав ударяет в нос.
– Выпейте хотя бы пару глотков, миледи.
Я послушно глотаю. Теплый отвар согревает заледеневшие кости. От запаха и вкуса трав хочется поморщиться, но я опустошаю чашку и наслаждаюсь теплом, которое разливается по моему телу.
– Нам нужно пересечь один лишь коридор. Обопритесь на меня, миледи, иначе вы потратите все силы, – Агна шагает ко мне и подает руку.
Слова застревают у меня в горле, я улыбаюсь и опираюсь на нее. Как бы мне не хотелось добраться до алтаря самой, приходиться соглашаться на каждую помощь. Щеки горят от мысли о том, что толпа будет любоваться невестой, что едва стоит на ногах. Болезнь продолжает вытягивать из меня жизнь, и я обращаю взгляд к потолку, моля небеса дать мне сил стойко пройти через этот день.
Мы неторопливо движемся к двери и выходим в коридор. Он кажется мне бесконечным. Пару раз мы поворачиваем направо, а затем налево. И наконец, впереди виднеются высокие тяжелые двойные двери. У каждой створки стоит по лакею, а между ними ждет отец. Один взгляд на него прогоняет все тревожащие меня мысли.
Мы останавливаемся в просторном холле с широкими лестницами, белыми стенами и обилием цветов и картин. Агна поправляет мне волосы. Отец поворачивается и смотрит на меня восхищенным взглядом. Мои губы расплываются в улыбке. В глазах отца собираются слезы.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/alla-kastell/kogda-pogaslo-solnce-70730239/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.