Болотная бусинка
Надежда Храмушина
Странный мир – эти болота. Вроде и нет там ничего особенного, бесконечные кочки, возвышающиеся над тёмной водой, чахлые деревца, вопреки своей природе продолжающие расти в такой шаткой и ненадёжной земле. Но, подожди, посмотри, кто это там наблюдает за тобой, пока ты занят тем, что выбираешь место, куда поставить ногу? Нет, показалось! Это просто ветер качнул сухую ветку! Или нет?
Надежда Храмушина
Болотная бусинка
Глава 1. Проклятие кикиморы.
Если ехать от Екатеринбурга на север, то примерно через сто пятьдесят километров будет небольшая деревушка Лосево, живописно раскинувшаяся на невысоком берегу неспешной реки Третьей. Это сейчас её называют Лосево, а когда-то её называли Загоребово, и она была Загоребово почти двести лет. А переименовали её в Лосево сто лет тому назад, в одна тысяча девятьсот шестнадцатом году. И были на то причины, и очень веские. Деревенская знахарка Маня Тихонова убедила своих односельчан, что если они и дальше будут зваться Загоребово, то все несчастья, которые на них посыпались, словно снег на голову, так никогда и не закончатся, пока в деревне не останутся только пустые дворы, по которым будет гулять один вольный ветер. Несчастья в деревне начались с того, что крестьянин Иван Подногин зарубил в лесу кикимору. Да, самую настоящую кикимору. Как уж так получилось, что она дала себя увидеть человеку, просто немыслимо. И мало того, что она дала себя увидеть в истинном обличье, так он её ещё и с перепугу топором изрубил. Сорок дней после этого пылали леса вокруг Загоребово. Столько зверья было погублено в пожарах! Только перестали пожары донимать, как откуда-то навалилась саранча, да и сожрала весь урожай на корню. И сам Иван Подногин после этого недолго пожил – заготовлял дрова на зиму, отлетел обух от топорища и раскроил ему голову. Он не сразу помер – недели две бедолага мучился, то приходил ненадолго в сознание, то метался в бреду. Всё прощение у кого-то просил. А батюшку, когда тот пришёл его причастить и исповедовать, он прогнал. Так и умер, не исповедавшись.
В конце осени в деревне новая напасть – из города приехал брат Кузьмы Садова, да и заразил всю семью брата испанкой. Вымерли все Садовы, их соседи Рогозины, у Конюховых из семьи осталось только двое ребятишек малолетних да бабка старая, и другие Конюховы, их дальние родственники, тоже троих похоронили. Ну ничего, к весне деревня от этой заразы очухалась, да только проклятие кикиморы не думало от них отходить. Не велика и не глубока речка Третья, да весной под лёд разом двое ушли – Галина Тихонова со своим старшим сыном, семилетним Петрушкой. Потом, через месяц, в бане ухамаздалась бабка Акулина Петрова. Потом осенью волк загрыз Тулеева Васю. А уж про то, сколько скота померло в этот год, вообще говорить нечего! Вот тогда Маня Тихонова и начала булындить народ, что надо, мол, деревню по-другому переназвать, чтобы проклятье обмануть, такое ей откровение во сне пришло. Сельчане её поддержали – к тому времени каждая семья уже лиха нахлебалась. Больше года эта канитель продолжалась, пока деревенские прошение составили, пока власть это всё обсудила, да вынесла положительное решение. Появилась на картах старая деревня под новым названием Лосево. А кто такое название придумал, сейчас уже и не вспомнить. Даже в ведомостях про них написали, так и так, деревню преследуют проклятья, вот и надумали крестьяне судьбу обмануть.
Прижилось в деревне новое её название Лосево, и жизнь потекла в ней своим чередом. Испокон веку деревенский народ там был работящий, детей сызмальства к труду приучали, одних полей с капустой и картошкой вокруг деревни столько было, что глазом не окинуть. Не заскучаешь без дела. Дома в деревне у всех добротные, ни какие-то там развалюшки! И пастбища все рядом, и покосы тоже, трава сочная, стебелёк к стебельку, земля-то – благодатная, чернозёмушко кругом! Как старики говорят – хоть на хлеб намазывай! Конечно, молодое поколение, как и везде, мечтало уехать в город, неспешная деревенская жизнь не всех прельщала. И уезжали в город многие, но некоторые и возвращались. Сейчас в деревне живут одни старики. Доживают свой век, как и их родная деревня.
У Валериана Петровича Конюхова все его три сына уехали в город, сразу же, как только в армии отслужили. Двое на заводе работали, а старший на стройке. Хорошие сыновья у него, умные, и на работе их ценят, и жёны их хвалят, и дома у них всё в порядке. Только с младшим внуком не всё хорошо, выгнали его из института за недостойное поведение. Такого позора никогда раньше в их семье не было, пьянством не увлекался никто, а уж тем более, в милицию за дебоширство чтобы взяли, да не было такого никогда. Посудили-порядили на семейном совете, да и решили Пашу Конюхова до армии к деду Валериану Петровичу в деревню отправить. На исправительные работы. У деда всегда для него работа найдётся, у него не забалуешь.
Паша приехал в апреле, когда только снег с полей сошёл, и природа отряхнулась от зимней спячки. На железнодорожной станции дед его встретил на своём видавшем виды «Урале», и поехали они в Лосево. Эти двенадцать километров по распутице Паша запомнил на всю жизнь. Когда доехали они до дома, у Паши из чистого на теле были только глаза, всё остальное было заляпано жидкой грязью. Дед только посмеивался, глядя, как Паша прыгает через лужи до крыльца, в своих уже совсем не ослепительно-белых кроссовках. Кто был особенно рад приезду Паши, так это его бабка, Нина Максимовна. Она с вечера поставила кринку теста, утром пирогов напекла, и сладких, и мясных, и капустных. Щи сварила, кисель, компот, на стол еле всё поместилось. Первые три дня она не давала деду будить любимого внука, пусть поспит, отдохнёт, умаялся с дороги. Дед терпел. Через три дня зыркнул на Нину Максимовну, та отступила, а он разбудил Пашу в пять утра, и началась для Паши его трудовая повинность. С дедом не очень-то поспоришь. Он хоть мужик спокойный, но раз сказал – всё, должно быть сделано. К вечеру, после трудового дня, Паша мечтал только до кровати добраться. Как только его голова касалась подушки – засыпал сразу же. Ноутбук, который Паша привёз с собой, он первый раз открыл только через две недели, когда дед ему выходной дал. Но ничего, потихоньку Паша втянулся в рабочий режим.
В июне в деревню к старикам обычно съезжались из города гостить внуки, на свежий воздух, на парное молоко, бабушек и дедушек повидать, порадовать их. В этом году приехали к Петровым двойняшки Оля и Коля, закончившие девятый класс, к Тихоновой Настасье – внук Артём, восьмиклассник, и к Подногиной Дусе внучка Мила, пятиклассница. Дед Валериан Петрович по этому случаю, да и под напором Нины Максимовны, дал неделю отпуска Паше, чтобы с ребятами пообщался, да и работы особой пока не было, в огороде баба Нина сама ещё управлялась.
Ребята каждый вечер собирались шумной ватагой на берегу, излюбленном месте всей молодёжи, когда-либо жившей в деревне. Там лежали толстые брёвна, вот на них-то они и сидели до полуночи, иногда и позже расходились, разговаривали, смеялись, в речку камушки кидали, мячик пинали. Днём они вместе сериалы смотрели, или играли в игры, дело, в общем, всегда у них находилось.
К северу от Лосево, километрах в трёх от него, раскинулись необозримые болота, самые настоящие, глухие и непроходимые. Их местные называли Подёнными. И тянулись они почти тридцать километров. Осенью местные туда ходили за клюквой, брусникой, далеко не заходили, больше всё по краю, где между кочками можно было ходить, не замочив ноги. Буквально через метров пятьсот начиналась настоящая топь, даже бывало, что там пропадали люди. И ещё оттуда доносились такие звуки, что кровь в жилах застывала у того, кто их слышал. Поговаривали, что это родственники кикиморы до сих пор её оплакивают.
Между деревней и болотом, в сосновом бору, который начинался сразу возле заброшенного овощехранилища, из земли торчали, словно острые волчьи клыки, две высоких скалы, метров по пятнадцать каждая. Скалы древние, седые, все мхом заросшие, а между ними с десяток скал поменьше, белые, как кости, выбеленные временем, и такие же древние, как и их высокие братья. Скалы эти так и называли – Волчьи. Волчьи скалы, как магнитом, притягивали к себе всех ребятишек, росших в деревне. Хоть взрослые и не разрешали там им ползать, да разве кого удержишь! Пока родители на работе, бегают, где хотят. На левом клыке были небольшие выступы, будто кто-то там специально ступеньки выдолбил. Они крутые, опасные, но тем интереснее! По ступеням можно подняться на вершину клыка, а с его вершины всё болото, как на ладони видать, и деревню тоже. Красота открывается такая, что глаз не отвести. Особенно летом. От Волчьих скал до речки Третьей лиственный лес раскинулся – берёзки, осинки да рябинки – светлый лес, ситцевый. А кругом поля, как цветные платки разбросаны. Речку только не видно, она петляет между заросшими берегами, и её русло сверху только по ивам можно определить. Сколько угодно можно смотреть – и не насмотришься.
Вот и в этом году, Паша с Артёмом решили подняться на клык, посмотреть, как солнце вечером садится за горизонт. Сначала договорились вдвоём пойти, но остальные, как только об этом услышали, тоже сразу захотели с ними. Понятно, что дома никто об этом ничего не сказал, так, мол, печенки в поле вечером на костре пожарят. Так как Паша самый старший в их компании, то он подготовился к походу серьёзно – взял картошку, спички, соль, мазь от комаров, воды в пятилитровую бутылку налил. Дед на него очень подозрительно посмотрел, но ничего не сказал, отпустил.
Собрались они часов в восемь вечера, и не пошли сразу к скалам, а сделали обманный крюк, прошли по улице Комарова, чтобы подозрения у бабушек не вызывать. Паша дорогу эту хорошо знал. Отец его уже не раз водил с собой на эти скалы, научил правильно забираться, спускаться. Да и видать эти скалы издалека, не промахнёшься. Поэтому Паша не ошибся, прямо к скалам вывел свою компанию.
Они набрали сухих веток, разложили костёр, обложили его камнями. В июне дни длинные, темнеет поздно, вечером – светло как днём, не страшно. И когда костёр весело запотрескивал, пришло время подниматься на скалу. Площадка на вершине скалы небольшая, два шага в обе стороны, там всем им не уместиться, поэтому решили подниматься по двое. Первым, конечно, пошёл Паша, чтобы удостовериться, что ступени в целости и сохранности. С ним пошёл Коля Петров. Некоторые ступени были шириной не более десяти сантиметров, а в середине пути между некоторыми соседними ступенями было расстояние сантиметров восемьдесят. Руками надо было крепко держаться за камень. Но всё это стало неважным, когда Паша с Колей очутились на вершине. Паша-то раз десятый, если не больше, уже забирался сюда, а Коля – первый, как и его сестра. Поэтому, очутившись на пике, Коля замер, очарованный открывшимся перед ним видом, смотрел вдаль и молчал. Паша сел лицом к вечернему солнцу, подставив ветру лицо, и такая теплота разлилась в его груди, что он начал улыбаться. Солнце уходило от их деревни всё дальше и дальше, но тёплый свет его оставался в каждом листочке, в каждой иголочке леса, набросив на всё золотистую дымку. Вокруг них кружились любопытные птицы, словно хотели посмотреть, зачем эти двуногие забрались так высоко, и не собираются ли они полетать вместе с ними. Коля тоже сел с ним рядом, и они оба молчали, да и какие тут скажешь слова! Снизу закричала Оля, торопя их, и ребята нехотя начали спуск со скалы.
– Я с Олей и Артёмом хочу ещё раз сюда подняться. – Сказал Коля, когда они спускались вниз – Хорошо?
– Нет, втроём нельзя. – И Артём сказал, как когда-то ему дед – Там места только и есть, чтобы улыбнуться. Давай так, Ольга с Артёмом сползают, тогда после них мы с тобой ещё раз поднимемся.
Артём уже пару раз до этого забирался на клык, поэтому Паша спокойно отпустил их с Олей одних. Сначала ползла Оля, за ней Артём. Оля, хоть и забиралась по крутым ступеням с испуганными глазами, но весело смеялась над своей неуклюжестью. Как только они поднялись наверх, Паша услышал радостный визг Оли. Он усмехнулся, ему знакомо это чувство, когда первый раз оказываешься на скале. Артём и Оля уже довольно долго сидели на краю, свесив ноги вниз, а Коля бегал внизу и торопил их со спуском, и с обидой говорил Паше, что они тоже могли бы подольше там посидеть, если бы Паша не торопил его. Милка сидела сердитая, потому что Паша категорично сказал, что ей ещё рано забираться на скалу, маленькая ещё. Милка сначала крепилась, просто отвернулась в сторону и ни с кем не разговаривала, но потом, когда спустились Оля с Артёмом, а Коля засобирался с Пашей второй раз, она не выдержала и заревела. Так ей хотелось залезть и с высоты посмотреть на болота! Оля и Артём начали уговаривать Пашу, чтобы он хоть ненадолго, но поднялся с Милкой на скалу. Паша посмотрел на зарёванную Милку, и сказал:
– Хорошо, но сначала перестать реветь, ещё не хватало нам поскользнуться на твоих соплях. Запомни – ты должна слушаться меня. И ещё, как только страшно станет на ступеньках, когда начнём подъём, сразу мне говори, потому что если ты испугаешься там, наверху, тогда поздно будет.
– Паша, я не испугаюсь! – У Милки моментально высохли слёзы – Артём говорит, что он первый раз поднялся сюда, когда ему всего одиннадцать было. А мне уже двенадцать!
– Ладно, пошли! – Паша подтолкнул Милку к ступеням – Не торопись, ноги ставь плотно, максимально надёжней фиксируй каждый шаг. Руками держись за верхние ступени и старайся вниз не смотреть. Обратно спускаться будет страшнее, чем подниматься. Поняла?
– Да поняла я, поняла. – Милка поставила ногу на первую ступеньку – Только ты меня не держи, я сама.
– Если будешь торопиться, всё, не обижайся, обратно вернёмся. Никакие слёзы тебе больше не помогут.
Милка осторожно начала подниматься. Паша видел, что маленькая ножка Милки гораздо увереннее себя чувствует на узких ступенях, чем нога Паши сорок четвёртого размера. Милка ловко ставила ноги, подтягивалась, цепко держалась руками, и назад не оглядывалась. Зато когда они добрались до вершины, Милка от восхищения запрыгала, и Пашу прошиб пот от этого зрелища. Он не разрешил Милке свесить ноги вниз, поэтому она села как Будда, и восхищённо смотрела на садившееся далеко у горизонта солнце. Потом она повернулась к болотам, и восхищённо смотрела на бесконечную равнину, по которой вольный ветер летал, не встречая препятствий, шевеля высокую траву, и заставляя её перекатываться, как волны.
Паша и не уходил бы отсюда совсем, он мог сидеть здесь сколько угодно, но надо было печёнки начинать печь, а это опять же лучше его никто не сделает.
– Ну что, спускаться будем? – Спросил он Милку – Насмотрелась? Только бабке Дусе пока ничего не говори. Она моим нажалуется, от деда мне достанется.
– Конечно. Обещаю. – Кивнула Милка и добавила – Я что, маленькая что ли, сама всё понимаю. Если я скажу, что на зуб забиралась, меня домой в город отправят.
Вдруг она схватила Пашу за руку, тот даже вздрогнул. Милка показала пальцем вглубь болота.
– Паша, там кто?
Посреди серо-зелёного неспокойного океана трав, окутанного редким туманом, Паша увидел вдалеке неподвижную тёмную фигурку, которая стояла на небольшом холмике с одинокой чахленькой берёзкой и тоже смотрела на них. Он пригляделся внимательнее, и ему показалось, что это старик, в серой шапочке, в серой длинной куртке. Милка помахала ему рукой. Старичок поднял руку и показал на них. У Паши от этого жеста сразу шевельнулась внутри тревога, и он коротко сказал Милке:
– Не знаю, просто какой-то старик. Нам лучше спуститься. Я спускаюсь первый, ты за мной.
Милка резко опустила руку, потом подалась немного вперёд и замерла. Паша заглянул ей в лицо и ему показалось, что она напряжённо слушает того старика, сосредоточенно глядя на него. Даже складочка на лбу появилась. Их вдруг окутала какая-то нереальная тишина, даже ветер перестал шуметь листьями деревьев, и птиц вокруг не стало. Паша снова посмотрел на старика. Паша готов был поклясться, что между этими двоими происходит безмолвный диалог. Милка, похоже, даже не моргала. Паша это всё не нравилось, но что он мог сделать на этом небольшом пятачке, далеко от земли, ну не силой же Милку тащить вниз! Через некоторое время она тяжело вздохнула и повернулась к Паше.
– Это всё правда! Это не сказки. Он вышел к нам, чтобы напомнить, что надо вернуть бусинку.
– Кто? Какую бусинку? – Не понял Паша.
– Надо вернуть. – Милка повернулась к нему – Тот, кто убил Ватагу, он бусинку забрал и унёс с собой.
– Что за бред! – Паша поморщился – Откуда ты всё это взяла? И кто такая Ватага?
– Ватага, это лесная жительница, они называют себя ветряками, её убил мой прадед Иван и взял себе её бусинку. Её надо вернуть им. Они из-за этого не могут уйти к своим родичам.
– Ну и фантазия у тебя разыгралась! – Засмеялся Паша – Ты меня даже поначалу напугала, думал, что и вправду что-то случилось. Вставай, пошли вниз. – Он снова посмотрел на болото, старик всё так же неподвижно стоял у берёзки, только руку опустил вниз.
– Паша, – Милка покачала головой – я это не придумала, это правда. Там стоит её брат, и он говорил со мной. Я не знаю, как получилось, что только я одна это слышала. Правда.
– Пошли. – Паша встал и потянул Милку за руку – Ну слышала и слышала. Место тут такое, необычное, мало ли что может почудиться.
Он встал на первую ступеньку, обеспокоено глядя на Милку, которая не сводила глаз с болота, и они осторожно начали спускаться. Спускаться было труднее, чем подниматься, и сколько бы раз Паша не спускался, его каждый раз пугала крутизна скользких лестниц скалы. А тут ещё у Милки несколько раз нога соскальзывала, словно она всё ещё в себя не пришла, и Паша подхватывал её с такой силой, что Милка ойкала. Когда они спустились, Милка сразу же рассказала остальным про старика на болоте. Сначала ребята посмеялись, как и Паша, а потом задумались. Все слышали от своих бабушек и дедушек эту старую историю, больше напоминавшую странную сказку. Милка грустно смотрела на догорающие угли, и от прежнего её веселья не осталось и следа. Остальные тоже приуныли. В небе, одна за другой, вспыхивали звёзды. Со стороны болот ветер доносил тревожный плач ночной птицы.
– Так значит, это не выдумки про кикимору? – Спросила тихо Оля – Я думала, что это просто фольклор такой, народный.
– Выходит, что нет. Фольклор тоже не на пустом месте появляется. – Артём кивнул на Милку – Её прадед на самом деле убил кикимору. Мне моя бабушка рассказывала.
– А твоя бабушка знает про бусину? – Спросила Милка.
– Не знаю. Но я не помню, чтобы она мне про неё говорила. – Пожал плечами Артём – Если хочешь, могу разузнать.
– Хочу. – Сказала Милка – Мне жалко ветряков. Я должна найти ту бусину.
– Слушай, Милка, даже если на минуту поверить во всё это, ты понимаешь, как много лет прошло с того случая? – Паша пошевелил угли, проверяя картошку – Сто лет! Эта бусинка уже сто раз могла потеряться. Я понимаю, если это была бы какая-то крупная вещь, дорогая. А то – какая-то бусинка!
– Она им очень дорога. – Вздохнула Милка – Бусинка эта из ожерелья их прародительницы Велепы. У каждого ветряка есть такая бусина. Никогда не было такого, чтобы бусина не возвращалась в ожерелье Велепы после смерти её хозяина.
– А как она выглядит, эта бусинка? – Спросила Оля – Он тебе сказал?
– Нет, он только сказал, что я должна её вернуть. – Милка покачала головой – Наверное, он думает, что она у нас где-то спрятана.
– А может она у вас на самом деле где-то дома лежит? – Спросил Артём – Тебе надо, на всякий случай, её поискать. Если не найдёшь, тогда у бабушки Дуси спросишь про неё.
– Если она спросит у бабушки Дуси, значит, придётся рассказывать всем, откуда мы знаем про бусинку. – Сказал Паша – Нет, сама ищи. Наверняка у твоей бабушки есть какая-нибудь шкатулочка, где она всякие свои ценности держит. У моей бабушки есть такая.
– А если у Милки просто от высоты закружилась голова, и ей это всё просто показалось? – Неуверенно спросил Коля – Ветряки там всякие, бусины.
– Ничего у меня не закружилось, скажи ему Паша! – Обиженно ответила Милка – Паша тоже видел ветряка.
– Слушайте, а что это за народ такой, ветряки? – Спросила Оля – Что-то я никогда про них не слышала раньше. Не может целый народ у нас тут на болотах жить, и чтобы никто никогда про них не слышал.
– Слышала ведь, это они сами себя так называют. – Ответил Паша – А в деревне их называют болотными кикиморами. Это нечисть такая. Типа чёрта. Они и людям-то почти никогда не показываются. А Ивану Подногину показалась одна, вот он её и убил. Мне тоже моя бабушка рассказывала про тот случай.
– Расскажи! – Милка подняла голову на Пашу – Что тебе бабушка рассказывала?
– Да, расскажи! – Поддержал Коля – Интересно ведь!
– Короче, Милкин прапрадед Иван Подногин инвалидом был. У него ступни на одной ноге не было, отдавило на лесосплаве, куда он на заработки ездил. И когда он вернулся в деревню, с горя начал пить. Его жена забрала ребятишек, да и ушла от него. Он после этого вообще в себе замкнулся, перестал даже с роднёй своей общаться, и ещё больше пить начал. И вот, однажды, в начале лета он поехал в лес веники ломать, и ему показалось, что он увидел на болоте свою жену. Смеётся как будто она, его за собой манит. Он и кинулся за ней. А это была кикимора, они все такие, любят людей морочить. Он целый день за ней по болотам бегал, словно в бреду. И не знаю, как уж так случилось, но он догнал её, а она возьми, да и покажи ему свой настоящий вид. Он так испугался, что топором её стукнул. И убил. Вот так мне моя бабушка рассказала. После этого и начались в деревне неприятности. И сам Иван Подногин тоже от своего топора погиб. Лес выгорел возле деревни, урожая не стало, его вредители погубили, зима голодная была, все болели, и из города чуму привез какой-то человек, половину деревни заразил ею. Вот всё это произошло с деревней, когда кикимору Иван убил. А жена к нему вернулась, правда перед самой его смертью. Вот так.
Темнота обступила светлый круг, освещаемый догорающим костром, прохладный ветерок выбивал искры и нёс их к небу, а тёмные силуэты деревьев стали похожими на таинственных великанов, окруживших притихших ребят. Лица у всех были сосредоточенные, никто уже больше не думал, что эта история – фантазия Милки.
– А зачем он её бусинку взял? – Тихо спросила Оля.
– А я откуда знаю! – Ответил Паша – Я вообще про эту бусинку первый раз слышу.
– Может она очень дорогая? Алмазная? – Спросил Коля.
– Может и алмазная. – Согласился Паша – Тогда найти её вообще шансов никаких нет. Он мог её продать, или пропить.
– Или отдать детям своим. – Предположил Артём – Я верю тому, что Милка рассказала, что ветряки ищут эту свою бусинку. Может они когда-то и в деревню приходили, сами её там искали, да найти только не смогли.
– А может сходить к этому ветряку, который сейчас на болоте, да поподробнее узнать об этой бусинке, как хоть она выглядит? – Спросила Оля.
– Да, давайте завтра с утра сходим! – Сказал Артём – Мне кажется, нам не надо бояться этих кикимор. Старик же по-хорошему поговорил с Милкой, не угрожал ей. Да?
– Он сказал, что если мы не вернём бусину, в деревне больше никого не останется. – Милка виновато посмотрела на Артёма – Я не стала вам это говорить сразу. Но он мне так сказал.
Паша присвистнул. Ребята переглянулись.
– Вот что, доедаем картошку и идём по домам. – Паша оглядел ребят и добавил – На завтра план такой. С утра расспрашиваем своих, но так, чтобы не вызвать подозрений. А потом встречаемся у речки и совещаемся, если что, пойдём на болото, к ветрякам, подробности узнавать. Милка, а ты попробуй всё-таки поискать бусинку у вас дома.
– А давайте эту бусинку все по своим домам поищем, на всякий случай. – Предложил Артём – Или вообще, давайте все бусинки соберём, пусть сам ветряк выбирает, какая его.
– У нас бабушка вышивает, и у неё полно всяких бусинок. – Вздохнула Оля – Целая корзина! И даже в ограде они валяются.
– Ты что, думаешь, что сразу не поймёшь, что она волшебная, когда её увидишь? – Возразил Коля – Я думаю, что она особенная, и сразу будет видно, что это не просто украшение.
– Артём, а ты узнай, может от твоей прабабки Мани Тихоновой какие записи остались, ну, чтобы защититься от этих кикимор. – Сказал Паша – Она ведь как-то узнала, что деревню надо переименовать, чтобы от неприятностей спастись.
Ребята доели картошку, залили костёр остатками воды и направились в деревню. По пути они нет-нет, да и оглядывались назад при малейших шорохах. Милка держалась за руку Оли.
– Оля, а вдруг этот ветряк к нам домой придёт? – Испуганно спросила она – И бабушку убьёт!
– Зачем ему к вам домой идти? – Успокоила её Оля – Он ведь тебе всё сказал, сейчас будет ждать, когда мы бусинку отыщем. Странно только, что он тебе это сказал, а не твоим родителям, или бабушке. Зачем столько лет ждал?
– А может и говорил. – Сказал Паша – Только мы не знаем. Так как ему не вернули бусину, вот и надоело ему ждать. Решил припугнуть.
Дом Петровых был самым крайним в деревне, поэтому первым их встречать вышел дед Вова Петров, рядом с ним сидел, прислонившись к его ноге, пёс Бульба, любимец всех ребят. Коля и Оля помахали всем на прощанье, и пошли вслед за дедом во двор. Артём завернул на улицу Комарова, где возле поленницы ждала его бабушка Настасья. Паша прошёл мимо своего дома и пошёл провожать Милку, дом которой стоял почти на самом берегу.
– Милка, ты только не говори пока про того старика, не надо пока никого пугать заранее. Если не найдём бусинку, тогда и расскажем. – Сказал Паша.
Милка кивнула головой. Паша внимательно посмотрел на неё и спросил:
– Слушай, а ты всё нам рассказала?
Милка молчала, опустив голову. Паша снова её спросил:
– Милка, лучше бы мы всё заранее знали. Хоть хорошее, хоть плохое. Для всех это лучше.
– Он сказал, что принести бусинку на болото надо до новолуния.
– Так. – Паша достал телефон – И когда у нас новолуние? – Он поискал в телефоне – Прекрасно! Через два дня. Не густо со временем.
– Я забыла это сказать. – Милка виновато посмотрела на него – Правда, Паша, я забыла.
– Ладно. Хорошо хоть сейчас вспомнила. Всё, иди, вон баба Дуся у ограды стоит.
Паша вернулся к своему дому, где из окна уже выглядывала баба Нина. Он совершенно не хотел есть, они картошки с ребятами неплохо поели, но сказать это бабушке – значит нанести великую обиду. Поэтому он выпил кружку молока, и съел две пышных ватрушки со сметаной. Когда он поел и пошёл в огород сполоснуться у бочки, там его уже караулил дед.
– Ну что, внучок, к Волчьим скалам сегодня ходили? – Спросил он.
Паша от неожиданности даже не нашёлся, что ответить. Дед хмыкнул и продолжил:
– Дурачки вы, вас вся деревня видела. Ты что думаешь, если вы видите со скалы деревню, то самих вас не видать? Эх, да мы всегда знали, когда ребятня на скалы ползали. И наши родители это знали, и родители наших родителей.
– Ругаться будешь? – Вздохнул Паша.
– Так что ругаться-то зря, вы уже сползали и вернулись. Мы ведь понимаем, что всё равно полезете туда. Решили, раз ты взрослый, серьёзный, то проследишь за остальными. Ну ладно, вернулись все живы-здоровы, это хорошо. Я тебя тут не из-за этого жду. Что там вы видели, в болотах?
– Так ничего, болота, лес. А что?
– И всё? – Дед испытующе посмотрел на него – Паша, тебе бабушка ведь рассказывала историю, которая произошла на наших Подённых болотах?
– Про кикимору-то? Ну да, рассказывала. И не раз. Так это когда было-то!
– Когда-когда, тогда! Так ведь история на том не кончилась. Она каждое поколение к нам возвращается.
– Каждое поколение? И что? – По коже Паши пополз неприятный холодок.
– Так видели вы кого или нет? – Дед не отступал.
Паша готов был уже сознаться, но вспомнил слово, взятое с ребят, и не захотел первым проболтаться:
– Нет. Да ты скажи сам, что за продолжение.
– Значит встретили. – Вздохнул дед и похлопал Пашу по плечу – Паша, вы что думаете, вы самые умные, вот так взяли, и победили всех? Жизнь, внучок, это не всегда сказка со счастливым концом. У нас тут такие истории случались, что не дай бог, чтобы повторились.
– Мы с Милкой видели старика, ветряка. – Паша решился всё-таки сознаться деду – Но разговаривал он только с Милкой. Он сказал, чтобы мы бусинку какую-то ему принесли до новолуния. Всё.
– Понятно. – Дед грустно кивнул головой – Ну что ж. Ничего нового. Давай мойся, спать иди. Завтра поговорим.
Дед повернулся и пошёл к воротцам во двор. Паша окрикнул его:
– Дед, что, совсем плохи дела?
– За эту кикимору уже человек двадцать легло. – Дед невесело усмехнулся.
– А при чём тут бусинка?
– Да никто её найти не может! Какая такая бусинка, бог её знает. Мы тоже в своё время все дома просеяли не на один раз, во все углы заглядывали. Нет никакой бусинки. Ладно, Паша, завтра собирай свою команду у нас. Поговорим.
– И сколько эти ветряки ещё будут мстить нашей деревне?
– А я откуда знаю! Нечисть есть нечисть. Ей только повод дай.
Паша сел на землю рядом с бочкой. Да что это такое! Что это за народ такой, ветряки, которые уже больше ста лет не дают покоя жителям его деревни. Ну да, ужасно поступил Иван Подногин с кикиморой, то есть с Ватагой. Так ведь она сама его по болоту таскала, играла с ним! А потом напугала. Если бы он не с топором по болоту бегал, и первый её не ударил, как знать, может, она бы сама его погубила. Так ведь за её смерть уже столько людей пострадало, можно было бы и остановиться. Правильно дед сказал, этой нечисти только повод дай, не остановится. Он не нашёл в себе силы сказать деду, что ветряки в этот раз сказали, что от деревни никого не останется.
Глава 2. Страшные деревенские тайны.
На следующее утро вся компания собралась дома у Паши, пришла с ними и бабушка Артёма, Настасья, которая приходилась праправнучкой Мане Тихоновой, деревенской знахарке. Поговаривали, что и Настасья тоже многое умела, да только далеко ей было до её бабки. Как и говорил Пашин дед, не только он знал, что вчера ребята были на Волчьих скалах, знала вся деревня, и ребятам уже досталось за то, что обманули. Но в целом, бабушки и дедушки не очень и удивились, узнав об их походе. Нина Максимовна с утра настряпала сладких ватрушек, заварила душистого чая и пригласила дорогих гостей к столу. Валериан Петрович оглядел ребят, смирно сидевших вокруг стола, и сказал:
– Я хочу вам всем рассказать одну историю. Дуся, бабушка твоя, Мила, её знает, так как сама была свидетельницей всего этого. Мы тогда с ней ещё школьниками были, вот как давно это всё происходило. Считай, больше пятидесяти лет назад. С нами тогда были ещё мои сёстры, Вера и Надя, они меня поменьше, но тоже учились уже, Вера – в третьем классе, а Надя – в первом. Ещё был Игорь Подногин, Дусин старший брат.
– Витя Тулеев ещё был. – Подсказала бабушка Настасья.
– Да, я помню, ещё и Витька Тулеев. У него одного в деревне велосипед тогда был. Вот мы и пошли кататься на нём по очереди, как только дороги подсохли. Конец мая был. Тепло было, мы в одних кофтах бегали, мячик с собой ещё взяли. Игорь Подногин был наказан, ему батя запретил из двора выходить, поэтому мы ушли огородами подальше от деревни, почти до Волчьих скал, чтоб на глаза его не попадаться. А там дорога хорошая, ровная была, тракторами не разбитая. Стоим мы возле скал, ждём, когда Витька Тулеев свой первый круг сделает. Так вот. Возле скал стояли Дуся, моя сестра Вера, Игорь и я. Вера собирала одуванчики на поляне, и вдруг нас зовёт. Мы подошли к ней, и нам она показывает, что на земле лежит птичье гнездо с яйцами, видать с дерева упало. Игорь схватил его и мне говорит, чтобы я лез на дерево, повыше, он мне даст гнездо, а я его закреплю на ветке. Я полез сразу же на берёзу, он мне передал гнездо, я с ним ещё выше полез, да только у меня ботинок свалился, и я вслед за ним. И гнездо сломал, и раздавил яйца. Девчонки заревели, так им жалко было ещё невылупившихся птенчиков. Я, понятно, тоже расстроился. Верка повернулась и ушла. Сказала, что не будет больше с нами кататься. И вдруг слышим, что позади нас голос раздался: «Только губите всё, к чему не прикоснётесь». Я повернулся, а никого нет. Я только хотел спросить, откуда этот голос, а смотрю, Дуська с Игорем оба смотрят на дорогу, как зачарованные, будто видят там кого. Как потом оказалось, они увидели женщину в сером плаще. Глаза злые, сама бледная. Она им сказала, чтобы нашли эту самую распроклятую бусинку, которая принадлежала их сестре. Иначе опять в деревне будет траур. В общем, такая же ситуация вышла, как и с вами.
– И что, вы искали? – Спросила Милка.
– А как же! Мы сразу в деревню побежали. Тогда ещё была жива Настасьина бабка, Лидия Николаевна, Мани Тихоновой дочь. Мы ей всё рассказали. Она нам сразу сказала, что напрасно всё это, в смысле, напрасно искать бусину. Её уже искали не единожды до нас. Но мы всё равно перевернули все дома, особенно у Игоря Подногина. Но всё напрасно. Отец Игоря, Тимофей Иванович, знал то место, где его дед, Иван Подногин, убил кикимору. Правда он еле нашёл его, мы блудили часа два по болоту, пока до него дошли. Но что там мы могли увидеть! Кочки кругом, берёзки редкие, трава сухая. Но мы всё вокруг перещупали, каждую травинку, каждый кусочек земли. Ничего, понятно, мы не нашли.
– А может бусину та кикимора сама потеряла, пока от Ивана бегала по болоту? – Спросил Паша.
– Нет, Паша. Вот тут и начинается самое загадочное. Лидия Николаевна нам рассказала, что бусина эта не простая, с помощью её кикиморы и морочат людям головы, всякие там образы на себя накладывают. И надета эта бусина на волос их главной колдуньи. Видимо, эта кикимора Ватага, пока бегала, зацепилась за ветку той волосиной, она порвалась, поэтому она и предстала перед Иваном в своём настоящем обличии.
– А как он понял, что бусина волшебная. – Спросила Оля – Он знал об этом?
– Ничего он не знал. Он не брал той бусины. – Ответила бабушка Настасья – Он, когда зарубил ту кикимору, весь не в себе домой побежал, по пути в деревню встретил Анну Никаноровну Стошник, да всё ей и рассказал. Вот про эту семью я вам расскажу подробнее, дальше поймёте почему. В деревню Стошники приехали лет за тридцать до этого события, из Бреста, что на границе с Польшей. Приехали двое – Никанор Вальдемарович и дочка его Аня, ей в ту пору всего десять лет было. Аня как-то проговорилась своим подружкам, что её отца там хотели повесить, поэтому им пришлось бежать тайно ночью. А из-за чего его хотели повесить, это потом уже народ понял. В деревне ведь ничего не утаишь, все как на ладони. Маня Тихонова и поняла это первая. У Тулеевых в ту пору дочка Тина на выданье была, жених у неё был, о свадьбе сговор уже был. Вот она и приглянулась Никанору Вальдемаровичу. Вдруг однажды эта Тина заявляет своему отцу, что любит Никанора, и если за него не позволят ей выйти замуж, она утопится. Маня Тихонова сразу заметила неладное, странным ей показалось поведение Тины, она насчет всех этих сердешных дел хорошо разбиралась. И точно, Тину Никанор приворожил к себе. После этого сельчане поговорили с Никанором Вальдемаровичем по душам, он отступился от Тины, и после этого уже ни в чём таком не был замешан. Тихо зажил, никуда не лез, но и общества своих односельчан не избегал. Он Конюхова Митю, от пьянства вылечил. Петрова Сима со своим мужем лет пятнадцать никак не могли деточек завести, тоже ей какое-то снадобье дал, так у них один за другим трое ребятишек появилось. Это Оля, я про вашу прапрабабку говорю. А сам Никанор так и жил дальше бобылём. А дочка его, Аня, она росла такой тихой, незаметной. Мать у неё ещё при родах умерла, вот Никанор и воспитывал её один. Так вот. На чём я остановилась? А, вот. Рассказал Анне Никаноровне Иван Подногин о том, что кикимору убил. В деревню он вернулся, там соседям тоже всё рассказал, все охают, кто-то верит, кто-то нет. А потом все эти беды навалились на деревню. И вот однажды, когда пожары бушевали вокруг деревни, прибегает домой Тина Петрова, вся чумазая, зарёванная, говорит, что Инна Копытова, фельдшерица, мёртвая лежит возле дороги. Побежали отец Тины с соседом быстрее туда, куда им указала Тина, а там никого нет. Тина тоже за ними прибежала, испуганными глазами смотрит, понять ничего не может. Говорит, что Инна вся синяя лежала, и на шее у неё верёвка болталась. Мужики всё вокруг проискали, к ним ещё присоединились деревенские, ищут, до леса даже дошли. И тут смотрят, а по дороге сама Инна идёт, жива-здоровёхонька, улыбается. Тина чуть сознания не лишилась, так напугалась. Ну, все успокоились, Тину успокоили, и по домам разошлись. А потом, через несколько дней, обнаружилось, что Анна Никаноровна пропала. Нет её нигде. Искать её не сразу начали, думали, что в соседнее Чудино она в церковь ушла, и там осталась гостить. Но прошла неделя, другая, нет, не возвращается. А когда из Чудино вернулась бабка Конюхова, которая там тоже в церковь на службу ходила, и сказала, что Анны там нет и не было, уже серьёзно все обеспокоились. Решили искать по лесам. Несколько дней искали. Понятно дело, кругом пожары, вот и решили, что, видимо, сгорела она, раз и следов не нашли. Никанор Вальдемарович, сам в поисках не участвовал, сидел дома, даже на стук не выходил. Так и не нашли Анну. Никанор Вальдемарович замкнулся в своём горе, даже слышать ничего не хотел о дочери. А лет через десять после этого он неожиданно собрал свои вещички и уехал из деревни, не знамо куда.
– Так что, Анна Никаноровна полюбила Инниного мужа и прикинулась Инной? – Спросила Оля.
– Именно так и было. Вот бусинка ей и пригодилась. Только в таких делах нужно слушать не только сердце, но и голос рассудка! Иначе, знаешь, куда такая любовь может завести!
– Куда? – Оля даже подалась вперёд, чтобы узнать, куда же может завести такая любовь.
– Далеко. – Коротко ответила бабушка Настасья, чем очень разочаровала Олю, надеющуюся на более полный ответ. – Слушайте дальше. Анна Никаноровна хоть и была работящей и покладистой, да только жизнь её как-то не сложилась, никто к ней не сватался, так и жила с отцом. Ей в ту пору уже за сорок лет было. А у Инны Копытовой был муж и две дочки, и было ей не больше тридцати. Фотографий Инны не сохранилось, но люди говорили, что она была очень красивая. И муж её любил без меры, ревновал очень. И приветливая такая она была, с каждым остановится, поговорит, о здоровье спросит, советы какие даст. Они с мужем из города переехали в деревню года за три до тех событий, но её в деревне за свою считали, так по душе она всем пришлась. Её муж в какой-то ячейке революционеров был, так всех в его ячейке арестовали. А Инна, говорят, сама лично ходила к начальнику жандармерии, и спасла от каторги своего мужа. Его отпустили, но только сказали, чтобы они из города уехали, вот так они и оказались в Загоребово, так нашу деревню тогда называли. Так вот. То пожары тогда были сорок дней, то саранча, в деревне никому покоя не было. А в начале зимы привезли в фельдшерский пункт Васю Тулеева, его волк очень сильно подрал, да он ещё и ноги обе обморозил. Ну, Инна, понятное дело, раны его обработала, перевязала, и оставила его в пункте, чтобы он под присмотром лежал. А утром пришла к нему его мать, не помню, вроде Натальей её звали, а Вася ей шепчет, чтобы мать его забрала из лазарета. Мать понять ничего не может, расспрашивает его, а он только, знай, повторяет, что Инна никакая не фельдшерица, а колдует тут, он сам видел. Наталья подумала, что Вася это из-за своей болезни бредит. Ушла домой, а вечером Вася умер. Ну вот, схоронили Васю. Мать Васина вся в горе, про то, что ей Вася говорил, в то время и не вспомнила. А у Инны вдруг муж запил. Да ещё так сильно, что до дома не всегда дойти-то мог своими ногами. Все в деревне, понятное дело, жалели Инну. И дочки её ходят, как в воду опущенные. А весной, как только с реки лёд тронулся, муж Инны и ушёл под лёд, тоже пьяный был. Наверное, даже не понял, бедняга, что и случилось. Инна очень убивалась, долго даже на работу не ходила. А когда вышла, её как будто подменили. Нелюдимая стала, идёт, себе под ноги смотрит, с ней поздороваются, а она и головы не поднимет, пройдёт мимо, словно не слышит. Потом через год она снова замуж вышла. За Федьку Кузьмина, он тогда домой с войны германской вернулся. Младше её был лет на десять, если не больше. Сначала вроде она повеселела, опять приветливая стала, наряжаться стала. Да и дружно они поначалу жили. У Федьки руки были золотые, он что хочешь тебе топором вытешет, хоть наличник на окно резной, хоть фигурку медведя. Дочкам Инны кукол наделал. Дом ей отремонтировал, да и заказы у него всегда были, с деньгами у них хорошо было. И всё они дружнёхонько вместе – и на покос, и на ярмарку, он её до фельдшерского пункта каждое утро провожал, вечером встречал. Так лет десять прожили, да, лет десять. Одно только омрачало их счастье – не было у них общих детей. Не давал им бог ребёночка никак. Федька своей матери даже жаловался, та соседкам своим про это рассказывала. Видать, дошли слухи и до Инны, что Федька из-за этого очень страдает. Опять она начала ходить смурная, и Федьку своего начала ревновать. И вот случилось то, что и должно было случиться. У Подногиных дочка подросла, Аля, красавица, только школу закончила, все парни по ней сохли. Как уж так получилось, не знаю, только и Аля стала заглядываться на Федьку, женихов-то в деревне было в ту пору мало, больше всё невесты. А потом они сговорились, и вместе сбежали в город. Инна поверить не могла этому. Она рыдала дома, как белуга, с кровати не вставала. А в это время свадьба её старшей дочери, Сони намечалась. Её из соседней деревни парень сосватал. Свадьбу эту с грехом пополам провели, Инна только на венчании в церкви присутствовала, а к столу даже не вышла. А на следующий день собрала свои вещички, и в город махнула. Дочка младшая одна тут осталась. Через месяц вернулся Фёдор со своей Алей в деревню, а Инны больше никто никогда и не видел. Да только Аля приехала вся больная, еле ходила, видно было, что ей с трудом удаётся вставать, и в глазах её было такое страдание! Вот уж в пору сказать, что Алю как будто подменили. Федька её снова в город повёз, в больницу, с ними и мать Алина поехала. Привезли её обратно через две недели, и в первый же вечер дома она и умерла. А врачи так ничего и не нашли, говорили, изношенный организм, сердце разорвалось. Какой тут изношенный организм, это в восемнадцать-то лет? Федька с могилы её не уходил, лежал на ней, ногти в кровь изодрал, царапая землю, и только повторял: «За что?» А потом насовсем уехал в город. Вот такая история.
– Значит, потом Инна, то есть Анна Никаноровна, приняла облик Али? – Спросила поражённая Оля.
– А как вы всё это поняли? – Спросил Паша.
– Маня Тихонова про это прознала, а потом и Лидии, своей внучке рассказала. – Ответил Валериан Петрович – Только, к сожалению, поняла Маня это уже поздно, когда ничего было уже не исправить. Маня пришла к Але, когда она дома лежала, и её на следующий день в больницу должны были везти. Маня начала с ней говорить, и почувствовала, как у неё волосы шевелятся на голове, словно черви там ползают. А Маня знала, что это такое, она была опытной знахаркой. Она стала присматриваться к Але. И поначалу даже сама себе не поверила. Слишком всё это было невероятно. Решила проверить, сказала ей: «Ты что Аня, сама себя не можешь вылечить? Отец твой тебе многое же передал», а та не подумав, сразу ответила: « Не могу, сил моих больше нет». А потом испуганно уставилась на Маню, и давай что-то там лопотать, оправдываться, да Маня всё поняла. Вот Анна тогда и созналась Мане во всех своих грехах, видать, уже поняла, что её час приходит. И что тут было делать Мане? Бусину она не стала снимать, чтобы не пугать родителей Али и Федьку. Представляете, если бы она сняла её, и вместо восемнадцатилетней красавицы, вдруг бы старуха появилась?
– Бедная Аля! – Вздохнула Милка – Какая всё-таки злая эта Анна Никаноровна была!
– А бусина где? – Спросил Коля – На ней осталась?
– Конечно. – Кивнул Валериан Петрович – В гроб её положили с бусиной. Она так и похоронена была, как Аля Подногина. Маня пожалела её родителей, и так те были вне себя от горя.
– Значит, бусина сейчас находится в могиле Али? – Спросил Паша – Тогда это упрощает дело! Можно достать её оттуда, и вопрос закроется.
– Не всё так просто. Во-первых, это зрелище не для детей. – Вздохнул Валериан Петрович – А во-вторых, нет там бусины. Мы раскопали могилу, ещё тридцать лет назад. Скандал тогда такой был! Не все ведь верят в проклятие.
– Там лежала Анна Никаноровна? – Спросил Артём.
– А кто её знает! – Пожал плечами Валериан Петрович – Разве разберёшь, когда уже труп почти сгнил!
– Так что значит, кто-то раньше вас раскопал и бусину забрал? – Спросил Паша.
– Может раскопал.– Согласился Валериан Петрович – А может забрал её перед тем, как гроб закрыли. А кто – вот это самая большая загадка. Конечно, когда Маня Тихонова узнала эту историю, она уже гораздо внимательнее стала к людям приглядываться, да и дочери своей наказывала про то. Но тот, кто надел на себя бусину, мог и уехать сразу отсюда. Вот такая вот история, которая никак не закончится.
–Как всё это страшно! – Вздохнула Оля – Сколько людей погубила эта Анна Никаноровна! И за это даже не была наказана.
– Откуда мы знаем, была она наказана, или нет. – Не согласилась с ней Нина Максимовна – Может так была наказана, что и врагу не пожелаешь! Человеческого суда она избежала, да только божьего суда никто не избежит. И какую роль в этой истории сыграл её отец, Стошник Никанор, мы тоже не знаем. Тихо-то он тихо жил, так ведь больше всего чертей именно в тихом омуте!
– Так ведь Анну даже в церкви отпели! – Покачала головой бабушка Настасья – Думали ведь, что это Аля, вот грех-то какой! Но я думаю, ей это не помогло. Погубленных ею душ уже не воротишь. И в памяти у людей она осталась непрощённой.
– Слушай, дед. – Паша посмотрел на Валериана Петровича – А почему сразу после похорон не достали бусину из гроба? Ведь можно было это сделать! Как-то несерьёзно отнеслись к этому.
– Паша, никто ведь не думал, что бусину затребуют кикиморы, и будут ещё сто лет её искать. А оставить её в гробу, это было самое надёжное. Ни у кого бы не было соблазна, чтобы повторить опыт Анны Никаноровны.
– Но соблазн изменить свою судьбу у кого-то всё-таки возник. – Сказал Паша – И для этого даже не стало препятствием, что бусина на трупе, а труп в могиле.
– Ужас какой-то! – Подёрнула плечами Оля – На такое решиться не каждый сможет.
– Да, только тот, кто действительно, решил кардинально поменять свою судьбу. – Усмехнулся Валериан Петрович – Но тот, кто это сделал, вполне возможно, сам уже давно могиле лежит. Ведь меняется только внешний вид, а здоровье и годы жизни никуда не деваются. Человек стареет по своему возрасту, а не по чужому молодому обличью.
– Точно! – Оля задумалась – Поэтому и Аля так заболела, потому что была уже старушкой, и она только с виду была молодой красавицей. Как это печально! Умереть молодой от старости!
– Настоящая Аля умерла не от старости, её эта старая карга убила! – С негодованием воскликнул Артём.
– Дед, а мой папа тоже искал бусину? – Спросил Паша.
– Искал. Каждое поколение ищет, да только нет её нигде.
– А может надо список жителей составить, которые в то время жили. – Предложил Коля – Посмотрим, кто куда уехал.
– Да как ты этот список составишь! – Отверг Валериан Петрович – Сколько лет прошло!
– Как вы раньше сами до этого не додумались? – С укоризной произнёс Коля – Это бы нам очень помогло.
– Ну вот не догадались! – Ответил Валериан Петрович – Много чего могли бы вовремя сделать, да не сделали, что теперь про это судить.
– Мы ведь тоже сначала не верили в этих кикимор! – Поддержала его бабушка Настасья – Тоже кинулись к своим родителям, что да как. И те тоже ничего толком ответить нам не могли. Вот и вы теперь поищите-поищите, да и отступитесь. Что тут сделаешь?
– Бабушка, а когда вы не нашли бусинку, что потом было? – Спросил Артём – Кто-то умер?
– Сима Петрова умерла, и Синицына Валя, наша продавщица, от аппендицита скончалась. Симе было в ту пору было около пятидесяти лет, она через два дня после того срока, установленного кикиморами, умерла. А Валентине тридцать всего было, до больницы её не довезли. Через неделю после того, как Симу похоронили. И кто знает, может те кикиморы и не виноваты в их смерти. Люди ведь и до этого умирали, и вообще, два века никто не живёт.
– Да как не виноваты! – Горячо воскликнул Артём – Понятно же, что они сразу после предупреждения умерли. Нет, я точно уверен, это их рук дело, ветряков.
– Никто не живёт два века, все когда-то умрут, это правда. – Проговорил дед, почёсывая свою макушку – Ладно, ребетня, всё вы услышали, поняли, что это дело бесполезное. Не думайте об этом. Наш приказ – на болота больше не ходить, на Волчьи скалы тоже. Короче, технику безопасности соблюдайте. Всё понятно?
Ребята нестройно ответили, что понятно, но видно было, что с вердиктом Валериана Петровича они в корне не согласны. Паша заговорщицки кивнул Артёму и вышел из дома. Остальные ребята тоже потянулись за ним. Они дошли до берега, расселись по брёвнам и Паша сказал:
– Вы поняли, что всё, что делали до этого наши предки, не принесло никаких результатов? Надо придумать что-то другое, иначе и нашим будущим детям ещё придётся за этой бусиной бегать.
– Когда появятся наши дети, в деревне никого не останется, не к кому будет приезжать. – Сказала Оля – Но то, что надо что-то придумать новое, с этим не поспоришь.
– А может какого-нибудь экстрасенса пригласить? – Спросила Милка – Мы с мамой смотрим «Битву экстрасенсов», только экстрасенсы могут сказать, как на самом деле было! Пригласим сюда передачу. И нас покажут по телевизору. И бусинку найдут.
– Верь ты этим передачам! – Махнул рукой Паша – У них там всё уже известно заранее, по сценарию шпарят.
– Нет, не шпарят! – Возразила Милка – Мама говорит, что там настоящие экстрасенсы снимаются.
– И что, напишешь ты в редакцию, а они только через год приедут! – Артём достал телефон – Надо самим поискать, как с кикиморами бороться.
– А что с ними бороться? – Спросила Оля – Они с нами не борются, они хотят вернуть то, что им по праву принадлежит. Бусинка – их, родовая, ещё от их прародительницы досталась. Они ведь не виноваты, что люди таким вот образом ею воспользовались. Не знаю как вы, но я считаю, что в такой ситуации они правы. Помните, когда Валериан Петрович раздавил гнездо, им сказал ветряк, что всё, к чему вы прикасаетесь, всё портите. Мне после этих слов их даже жалко стало. И вообще, этот конфликт люди начали, убили кикимору.
– А что она прикидывалась женой Ивана Подногина? – Коля сердито посмотрел на Олю – У него это и так больная тема была, а она ещё так над ним посмеялась! Он на одной ноге целый день бегал за ней по болоту. Вот он и разозлился.
– А чего он за ней бегал? – Оля тоже разозлилась – Не надо было бегать, что не понятно что ли, что ситуация была какая-то неправильная? И вообще, надо было меньше пить, тогда бы и жена не ушла.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70616731) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.