Разум. Том 1. Землянин
Владимир Гергиевич Бугунов
Судьба забрасывает молодого землянина в звездные дали, где бушует пожар войны между цивилизациями Кольца Разумных Миров и Империей Тьмы. Герой романа Ким Русс попадает в плен к огунам, жителям империи, но вырывается из их лап, попадая при этом в другое измерение, в другой мир. Там он встречает свою любовь, Ласу Астер и эта любовь помогает ему преодолеть все препятствия.
Владимир Бугунов
Разум. Том 1. Землянин
Пролог
Высокий, худощавого сложения оператор центрального пульта Межгалактической Службы Спасения мерно вышагивал на своих длинных ногах вдоль рядов мониторов, размещённых по всему периметру круглого зала диспетчерской. Сюда стекалась информация о всех сколько-нибудь значительных событиях и происшествиях, случившихся в различных секторах Содружества Цивилизованных Миров, и по которым требовалось вмешательство или помощь со стороны МГСС.
Он даже вздрогнул, когда один из мониторов начал пульсировать красными вспышками, а по залу разлился мелодичный, но требовательный звуковой сигнал, призывающий его занять своё место за пультом. Пэрос Съю активировал монитор пульта, и вскоре на нём стала появляться цифро-буквенная информация: «ПТ, С2048, Г 17, СВ 3 (что означало: планета Турус, система звезды 2048 в галактике 17, находящейся в третьем секторе вселенной). В окрестностях планеты обнаружено искусственное космическое тело неизвестной конструкции со следами сильных разрушений поверхностных защитных оболочек. Наружная оболочка практически полностью уничтожена. Вторая защитная оболочка, особенно в носовой части корабля, также имеет значительные повреждения. Третья имеет несущественные повреждения. Не пострадавшей выглядит только четвёртая, внутренняя оболочка защиты. Принадлежность корабля выяснить пока не представляется возможным. Пилот неизвестного корабля – гуманоид класса два, находится в анабиозе, жизненные функции находятся на критическом уровне. В настоящее время он доставлен на Турус. Принимаются экстренные меры по его реабилитации. Данные по предположительной идентификации пилота и корабля прилагаем…».
«Странно, – подумал Абред Саат, в очередной раз перечитывая полученную информацию, – за более чем столетнюю службу на посту директора МГСС СЦМ мне ещё не приходилось сталкиваться с подобным».
Конечно, информация была слишком сжатой, чтобы делать далеко идущие выводы, и всё же интуиция подсказывала: событие это далеко не рядовое.Существо, подобное нам, вдруг оказывается на борту небольшого космического корабля с чудовищно сильной системой защиты. Его конструкция странна и необычна. Такого не может быть! Все создаваемые в Содружестве космические аппараты ещё на стадии проектирования заносятся в глобальную базу данных и о них известно всё, вплоть до последнего винтика.
И ещё одно обстоятельство насторожило Абреда: в мирах Содружества давно забыли о войнах между цивилизациями, военные корабли остались лишь в музеях истории, а самые мощные полицейские кораб-ли имеют всего лишь двухуровневую систему корпусной защиты. А здесь – целых четыре уровня!!
– Биллан! Зайдите ко мне, – отрывисто сказал он, склонившись над коммуникатором.
Почти сразу же на пороге его кабинета появилась розовощёкая, белокурая секретарша в свободно развевающемся голубом одеянии, удачно скрывающем несколько полноватую фигуру.
– Я вас слушаю, эрдонс Саат.
– Выясните, кто из инспекторов нашей службы находится в настоящее время на Турусе или вблизи него. Дайте туда энтограммой вот эту информацию.
Он подвинул к ней распечатку принятого сообщения со своей резолюцией.
– Подробные отчёты по этому делу направлять мне каждую неделю.
– Я вас поняла, эрдонс.
Биллан грациозно повернулась и, мягко покачивая своей кругленькой попкой, выплыла из кабинета.
Ласа Астер, инспектор МГСС, упаковывала свой дорожный ранец перед отправкой в Центр для отчёта и предвкушала прелести своего заслуженного отдыха после трёхмесячной изнурительной работы на Танте. Мимоходом она посмотрела на своё отражение в зеркале, занимавшем всю торцевую часть её одноместного номера в одном из модулей городка испытателей, и грустно вздохнула. Под глазами появились тёмные круги, чуть осунулось лицо… Нет, она чётко выполняла указания местных медицинских светил: давилась витаминизированными пастами, принимала по несколько часов в тантанские сутки лучи Элса, каждый третий день бултыхалась в чудодейственных сероводородных озёрах долины Страта.
Но её деятельная, кипучая натура не выдерживала и минуты покоя. Она вконец задёргала техников и рабочих, пока шёл монтаж сети грозоразрядных пушек, но добилась своего. Теперь каждая цепь вулканов южного полушария Танты была взята под прицел чудопушек и повторения катастрофических последствий их недавнего извержения уже не будет. А значит, жизни переселенцев теперь ничего не грозит. И в этом немалая заслуга девушки, посылающей ей свой воздушный поцелуй. Ласа ещё раз улыбнулась своему отражению.
Дальше, как говорится, дело техники: мощные грозоразрядные пылеуловители при очередных извержениях начнут сражаться с выбросами и обеспечат первозданную чистоту атмосферы планеты в считанные дни и даже часы. Поэтому Ласа Астер умывает руки – ей здесь больше нечего делать. Местные спецы доведут начатое дело до конца и без неё. Она закинула ранец за плечи и обвела взглядом своё пристанище, но свою короткую прощальную речь произнести не успела. Звуковой сигнал включившегося монитора и сообщение, появившееся на нём, заставило её застыть на месте.
– Да, эрдонс Саат, вы могли бы найти менее занятую особу, которая вместо неё и так уставшей от копоти и суеты, понеслась бы на этот, к слову сказать, прекрасный Турус.
Впрочем, Центр прав: от Танты до Туруса всего лишь один пространственный переход. Будем считать, что ей просто не повезло оказаться в это время и в этом месте, а это значит – ей вновь придётся окунуться в новые заботы и хлопоты, отложив на потом честно заработанный отпуск. И всё же в душе она была недовольна. По сравнению с грандиозной работой по укрощению вулканических выбросов на Танте, находка какого-то космического куска металла рядом с Турусом была, пусть и не рядовым, но частным случаем.
Она ещё раз мельком посмотрела на своё отражение в зеркале. На неё смотрела высокая, хорошенькая, нет, пожалуй, красивая, кареглазая улыбающаяся девушка с копной огненно-рыжих, отливающих медью волос, с задорно торчащим остреньким носиком. В обрамлении припухлых губ искрились от безукоризненной белизны прекрасные зубки.
– Ну что ж, Ласочка, пора в путь, – подмигнула она своему отражению, а в памяти всплыли полузабытые стихи первооткрывателя Туруса Тиира:
Ждёт Турус вас благословенный
И лирсов аромат блаженный
Для путника отрада.
Покой и отдых – что вам надо?
И тут же усмехнулась. То, что для гуманоида класса три, коим был Тиир, может показаться чем-то мощным и запашистым, для девушки гуманоидов класса два, как она, было не таким величественным, а запах лирсов иногда действовал просто угнетающе. Ласа за свои пятнадцать лет работы инспектором МГСС лишь однажды побывала на Турусе, этой благоухающей ароматами цветов планете, среди которых лирсы – огромные цветы-деревья действительно были венцом дикой природы этой планеты.
Уже засыпая в кабине конверторного спрямителя пространства, она скомандовала себе:
– Ласочка, сообщи о своей задержке на Турусе мамочке, пусть она пока не печёт мои любимые вестинги…
Станция пространственного перехода мягко вытолкнула Ласу Астер и её немногочисленных попутчиков под матовое сияние Полияра, звезды Туруса. Её ноздри затрепетали от навалившегося шквала запахов, исходящих от тысяч видов цветов, произрастающих в этом раю. Голова, кружившаяся после пространственного броска, ещё больше затуманилась, когда она почувствовала елейный, еле уловимый аромат цветов-лирсов…
ГЛАВА 1
Ким реально почувствовал, что он жив, когда услышал сквозь дрёму ещё спящего сознания незнакомую речь. Он различил два голоса: один – мужской, дребезжащий и явно старческий, второй принадлежал девушке или молодой женщине, он был высоким, напористым и в то же самое время тёплым, что ли. Не понимая, о чём говорят эти двое, он прислушивался к тембру, произношению звуков и… удивился самому себе. Он запросто мог бы на слух определить любой язык любой цивилизации Кольца Разумных Миров. Пусть не понять дословно, но определить, кому принадлежала эта плавная, слегка цокающая речь.
Его обожгла неожиданная мысль, а может ему так и не удалось прорваться, и он угодил в лапы каких-нибудь неизвестных ему союзников огунов, язык которых ему был неизвестен? И всё же появившееся при пробуждении тревожное чувство опасности постепенно уходило из него, лишь в глубине мозга пульсировала непреходящая резкая боль. Наконец, он решился и открыл глаза. Его голое тело было прикрыто лёгким синим покрывалом, облеплено датчиками, липучками со странными шарообразными прибамбасами, обвешано проводами и трубками. Лежал он в стеклянном ящике-саркофаге.
Тотчас же над ним склонились двое: старик с худощавым, вытянутым лицом, серыми глубоко сидящими глазами, седым ёжиком волос на голове и девушка с внимательно смотрящими карими глазами, продолжающая что-то говорить мужчине. Её блестящие медно-рыжие волосы волнистой копной спадали вперед, и она недовольно морщилась, убирая их коротким поворотом головы. Старый «ёжик» произнёс несколько вопросительных фраз, обращаясь к Киму, но, не дождавшись ответа, лишь пожал плечами и что-то коротко сказал девушке. Та, видимо соглашаясь с ним, кивнула головой и всё-таки, потеснив старика, стала настойчиво задавать свои вопросы. Ким Русс одинаково безразлично пожимал плечами и разводил руками, отвечая им на своём языке:
– Я не понимаю вас.
Контакт явно не получался. И тут девушка, подав вполне понятный предупредительный жест, одновременно относящийся и к нему, и к старику, быстро отошла к стеллажу у противоположной стены помещения и вернулась к ним с прибором, чем-то отдалённо напоминающим диктофон. Она подключила прибор к верхнему разъёму саркофага, и тотчас же почти к губам пилота опустилась блестящая штанга с раструбом на конце и знаками дала понять: мол, говори, хоть что-нибудь говори.
Ким облизнул разом пересохшие губы и внятно произнёс:
– Я не понимаю вас. Я почти ничего не помню, что было со мной до моего пробуждения. Я помню, что должен был вырваться из плена. Меня преследовали, потом вспышка и… я отключился. Я не знаю, как попал к вам и кто вы… Где я?
Чувствуя, как волна слабости начала вновь его накрывать, Ким почти кричал последние слова, хотя девушка и старик под конец услышали только горячечный, еле различимый шёпот. Старик, убедившись, что пилот заснул, поманил девушку в сторону.
– Признаться, уважаемая, за свою многолетнюю практику общения, э-э-э, с себе подобными, я ни разу не слышал этого, я бы сказал, экзотического языка. Я ничего не понял, вот в чём вопрос! Думаю, вы тоже.
– Да, док, – задумчиво произнесла Астер, – мне тоже показалось, что его язык, да и голос действительно необычны. Его речь грубовата, отрывиста и со-вершенно не имеет отношения ни к содру, нашему единому универсальному языку Содружества, ни к большинству языков известных мне миров. Надеюсь, дешифратор речи быстрее нас справится с проблемой опознавания его языка.
Вечером, находясь в аналоговом центре планетарной службы спасения она запустила данные записи речи незнакомца в компьютерную систему и стала терпеливо ждать результатов. Через широченное окно зала мягко струил свет Полияр, жёлто-красный красавец, диск которого уже коснулся горизонта. Бутоны огромных цветов лирсов в лучах заходящего светила зажглись изумительно чистым рубиновым светом. Их лепестки, отороченные кипенно-белой каёмкой, прямо на глазах стали быстро сжиматься в тугие купола, а над ними начали смыкаться верхние защитные треугольные лепестки-створки. Последние лучи солнца утонули за горизонтом и все лирсы: и маленькие, и огромные башни старых лирсов как по команде увенчались глянцево поблескивающими куполами ракушек этих, ни на что не похожих, цветов…
Мягко запищал зуммер выходного сигнала компьютерного пульта. Ласа повернулась к монитору и её брови моментально взлетели вверх от удивления. Машина вещала:
– Алфавитный набор, диалектикофонетическая основа, слоговая связь искомого языка не поддаётся идентификации ни с одним языком миров Содру-жества, как цивилизованных, так и нецивилизованных сообществ гуманоидов всех пяти существующих классов. Введённый объём слов недостаточен для разработки языка общения… Далее следовало предложение о вводе более полного набора букв и звуков неизвестного языка.
– Да кто же он такой?! – недовольно пробурчала Астер и, упрямо тряхнув головой, повторно загрузила в компьютер ту же вводную, уже почти уверенная, что и на этот раз результат будет прежним.
Не теряя времени она запросила филиал центра Истории Содружества на Турусе с просьбой сообщить ей о всех известных доисторических, мёртвых и ушедших в небытие языках, когда-либо существовавших в мирах Содружества.
В экваториальном поясе планеты сумерки были короткими и за окном вступила в свои права ночь. На небе всё ярче разгорались звёзды, а над горизонтом показался небольшой, ослепительно блестящий диск искусственного солнца. У Туруса их было три. Они выполняли различные функции, главной из которых была конденсация энергии и передача её на приёмные станции планеты. Внизу, под окнами лирса-дома, где сейчас находилась Астер, чередующимися красно-жёлтыми полосами светились движущиеся дорожки-транспортёры, проложенные между соседними домами-лирсами. Тишину нарушало только монотонное жужжание чрева компьютера и мелодичная музыка, льющаяся из малогабаритного квинтора, вмонтированного в нишу стены. Вскоре одна за другой на мониторе появилась информация на запросы Ласы. Но ни утешения, ни ясности она в них не нашла. Аналоговый центр вновь предлагал значительно расширить базу данных, а филиал центра Истории ответил, как обрубил: подобного языка ни в какие эпохи развития Содружества не существовало!
Будучи молодым, но достаточно опытным специалистом, она понимала, что, несмотря на частность случая спасения подобного ей существа, невозможность идентификации его языка – это абсурд, нонсенс, этого просто не могло быть. Сотни миллиардов разумных существ Содружества имели тысячи языков, диалектов, наречий, но ни один из них не имел ничего общего с тем, что она слышала из уст спасённого пилота неизвестного корабля.
– Кто же он? – в который раз повторяла Астер, прислонив разгорячённый лоб к прохладному остеклению окна. В памяти всплыл образ таинственного не-знакомца. А он, пожалуй красив, этот гость из космоса. Она вспомнила его лицо. Высокий, крутой лоб, светлые волосы крупными локонами обрамляющие лицо с правильными чертами, лихорадочно блестящие и источающие боль глаза с пронзительно глубокой синевой…
– Надо же, голубоглазый, а это большая редкость в наших мирах, – подумала она. И снова вспомнила и даже почувствовала боль, которая хлестала из глаз и запёкшегося рта этого парня. По её спине мурашками пробежал неожиданный холодок. Ничего подобного она не испытывала наверное уже лет двадцать…
Тогда, ещё десятилетней девчонкой она купалась в беззаботном счастье жизни на своей родной Цирре. Со своими сверстниками, достигшими этого возраста, она училась летать на первом, подаренным отцом экранолёте. На её родной планете не было крупных и даже средних по размерам материков. Над поверхностью бескрайнего океана, покрывавшего всю поверхность Цирры, на разных расстояниях друг от друга, отстояли большие и совсем крошечные острова, где и жили цирряне. Каждый остров напоминал райские кущи. Трудолюбивые жители построили в толще скал заводы, фабрики, склады, шахты. Между островами сновали океанские суда. Но наиболее быстрым и любимым транспортным средством циррян были экранолёты самых разных конструкций и предназначенных для разных целей – перевозки грузов, пассажиров, туристов. Вот именно тогда, пустившись в свой первый полёт, Ласа едва не разбилась о скалы, не справившись в какой-то момент с сильным порывом ветра. Буквально в десятке метров от россыпи острых камней её подхватил захватом своего экранолёта инструктор-наставник, наблюдавший за новичками. Но даже то чувство испуга, которое она тогда испытала, уступало по своей мощи и силе той боли и страху, которые исходили из глаз спасенного пилота. Неожиданно она ощутила, как её захлестнула волна сочувствия, или, скорее всего, сострадания к этому беспомощному существу. Астер научилась контролировать свои эмоции. Годы работы спасателем не прошли зря. Недаром мама при каждой новой встрече с ней всё чаще сравнивала её с каменной статуей. Но почему вдруг участилось дыхание, появилось щемящее сердце томление? Ласа, по меркам Цирры да и многих других миров Содружества, была ещё совсем юной. В её неполные тридцать лет, конечно же, влюблялись и даже иногда выходили замуж. Но, как правило, для любви и замужества более всего подходил интервал от сорока до семидесяти лет, а до этого срока её сверстницы, как губка воду, впитывали всю необходимую для жизни и деятельности информацию, не торопясь жить. До четырёхсот-пятисот лет – порога старости, было столько времени! Она действительно ещё никого не любила, не считая конечно своих родителей и брата, но только теперь поняла, что те чувства, которые она испытывала к своим близким, не шли ни в какое сравнение с той опьяняющей волной, вдруг поднявшейся в ней…
– Ладно, с этим потом разберёмся, – пробормотала Ласа, задумчиво барабаня тонкими длинными пальцами по краю стола. Наконец она решительно скомандовала в микрофон машины:
– Ласа Астер, планета Турус – в адрес МГСС СЦМ. Прошу вызвать сюда специалистов из отдела Ранна, контактёров из отряда Сита, космотехников из отдела Гелинтера для продолжения работы по заданию номер…
ГЛАВА 2
Диск Полияра только высунулся над линией горизонта, а Астер уже двигалась на скоростной дорожке в сторону реабилиционного центра. Даже через защитные биоэкраны дорожек она вновь ощутила сложный букет аромата цветов, над которыми порхали птицекрылы всех мастей и размеров. Некоторые из них натыкались на невидимый для них биоэкран, удивлённо таращили свои глазки-бусинки на девушку, потом грациозно взмахивая опушёнными коротким мехом крыльями, летели дальше, виртуозно вращая своими длинными хоботками. Ей уже приходилось сталкиваться с единственным видом летающих существ этой планеты. Они были на удивление кроткими созданиями, питались только нектаром цветов и совершенно не переносили неволю. Колонисты, освоившие эту планету, и птицекрылы жили, не мешая друг другу.
Турус был колонизирован сравнительно недавно. Здесь не было больших открытых водных водоёмов, а тем более морей и океанов, как у неё на Цирре. Вся цветущая поверхность планеты была покрыта, в основном, сравнительно небольшими озёрами-колодцами с кристально чистой водой. Здесь не было ни скал, ни вулканов, ни лесных зарослей. Здесь были только цветы, цветы и цветы. Гигроскопичный состав грунта щедро питал мощную корневую систему этого самого колоссального по размерам цветника всех известных миров. Но венцом этих мириад красных, белых, синих и прочих цветов, конечно же, были лирсы, ставшие брендом, легендой этой неповторимой по красоте планеты.
Взрослым, матёрым, лирс становился, когда его глянцевая кора, имеющая в молодом возрасте розово-молочный цвет, приобретала тёмную красно-коричневую окраску. До наступления последнего в жизни лирса закрытия ракушки-купола, цветок с его мясистьми лепестками, каждый из которых весил десятки килограммов и содержал в себе все необходимые для колонистов микроэлементы, шёл в переработку через промышленные синтезаторы, и в этом смысле жители Туруса не испытывали недостатка в продуктах. Через месяц после удаления бутона древовидная колонна лирса начинала высыхать и приобретать камнеподобную структуру. И тут нужно было не зевать. Пока мякоть ствола ещё сохраняла податливость, лирс превращался руками и заботами колонистов в великолепные замки-дома. Внутри этих тридцати-сорока метровых гигантов, имеющих примерно такой же диаметр (лирсы растут одновременно ввысь и вширь), в ещё незатвердевшем чреве делали целые лабиринты проходов и помещений для различных нужд колонистов: жилые помещения, лаборатории, склады, словом, все необходимые для безбедной жизни комфортабельные аппартаменты.
Пулан Свит, тот самый, старый и уже сморщившийся в свои чуть-чуть не полные пятьсот лет, доктор реабилитационного центра ждал её в глубине зала, где располагался саркофаг со спасённым пилотом.
– Доброе утро, Пулан!
– Да, да, доброе утро, – как-то рассеянно и медленно, через грёзы своих раздумий произнёс он и неторопливо поднялся ей навстречу.
– Вы знаете, митта Ласа, – он с прищуром посмотрел на девушку, – я тут со своими помощниками обнаружил ещё одну загадку, ответ на которую возможно поможет нам продвинуться вперёд в оказании помощи этому молодому и, безусловно, несчастному существу.
И он повёл рукой в сторону саркофага.
– Да? И в чём загадка? – Ласа скосила глаза в ту же сторону.
– Мы тут в ваше отсутствие немного поэкспериментировали, – и он молча протянул девушке карточку исследований.
– Как видите, – продолжил он, – наш, так сказать, подопытный резко отрицательно реагирует на рост яркости освещения. Чем ярче освещение, тем более неадекватно, я бы сказал, судорожно начинают работать все жизненно важные органы его тела и мозг, и наоборот, чем глуше и меньше освещённость, тем более спокойны его биоритмы. Правда, – тут же оговорился Пулан, – при уменьшении интенсивности освещения, начиная с определённого порога, у него возрастают волны необъяснимого страха, а при полном отсутствии света, приборы, регистрирующие эти волны, буквально зашкаливает!
– Может, это просто реакция на стресс, необычную для него обстановку?
– Я так не думаю и вот почему. Мы перепробовали разные спектры освещённости и знаете, – он удивлён-но поднял свои выцветшие брови, – при фиолетово-красном освещении, сквозь сон, правда, он заулыбался, а все эти флюиды страха сошли на нет, понимаете?
– Честно говоря, не очень, я ведь не ахти какой специалист в этих вопросах, – со вздохом произнесла Астер, – но я запросила Центр, чтобы сюда направили лучших специалистов. Пусть и они поломают голову над этой загадкой.
– Умничка, митта Ласа, от помощи в данном случае грех отказываться. Кстати, сегодня уже можно будет открыть саркофаг. Срок карантина и необходимой реабилитации пройден, все тесты подтверждают – он так же и тем же дышит. Вот не знаю его предпочтения в еде…
– Так чего мы ждём? Давайте его будить!
Они направились к саркофагу. Полупрозрачная накидка сдвинулась в сторону, обнажив мускулистую грудь незнакомца и слегка впалый живот. Светлые волосы, приобретшие в красно-фиолетовых бликах зеленоватый оттенок, были влажными на лбу и висках. Они прислушались к мерному дыханию спокойно спящего здорового, молодого парня. Доктор Свит нажал на одну из клавиш пульта управления и через некоторое время они заметили, как сначала затрепетали ноздри, чуть растянулся в улыбке рот пилота и, наконец, он открыл глаза. Его взгляд вначале бессмысленный и отрешённый скользнул по потолку и остановился на девушке. Он улыбнулся ей и начал что-то горячо говорить. Ласа, опустив штангу «разговорника», знаками показала ему, чтобы он продолжал говорить. И тут произошло совсем удивительное – он запел! В своё время Ласа получила прекрасное академическое образование, в том числе и музыкальное, и было время, когда её вокалом восхищались многие на ассамблеях музыки острова Кри, но потом она поняла, что это не её призвание. Её влекло к звёздам, в далёкие и близкие миры и, в конце концов, она нашла то, что искала. Нет, музыку, пение, она по-прежнему любила, но теперь они были приятным фоном её жизни и не более того.
– Странно, – ни к кому не обращаясь, прошептала она, – его разговорная речь отрывиста, даже грубовата, а поёт плавно, словно вода в ручье течёт – равномерно и без всплесков.
Свит дал знак своим коллегам, и зал вместе с саркофагом погрузился в красноватую полутьму. Парень, продолжая задорно распевать свою песенку, приподнялся над ложем и вдруг неожиданно показал кулак с оттопыренным вверх большим пальцем, а Пулан и Ласа растерянно переглянулись. Они не знали значения этого жеста. Но судя по тому, что незнакомец глядя на них, во весь рот улыбался, этот жест не был жестом агрессии. Невольно старый доктор, Астер и столпившиеся вокруг саркофага лаборанты тоже радостно заулыбались. А самый продвинутый из них, Тер Коун, тоже выбросил вперёд руку со сжатым кулаком и оттопыренным большим пальцем и показал его пилоту. Тот оценил находчивость молодого лаборанта и… засмеялся! Смеющийся незнакомец показался Ласе ещё симпатичнее. Его лицо разгладилось, глаза теперь излучали весёлые искринки. Весь его облик как бы говорил: хватит изображать из меня подопытного кролика, я же здоров и весел! Пулан Свит скосил глаза на приборы, тестирующие состояние пилота. Их показания однозначно подтверждали – кризис миновал, и с этим парнем всё будет в порядке. Самое главное, в нём не было страха. Док вновь отдал короткую команду, и крышка саркофага плавно поднялась и стала на ребро на его дальней стороне.
Ким Русс действительно чувствовал себя как никогда превосходно. Хотя его и угнетало по-прежнему то, что он почти совершенно не помнил и не мог, несмотря на все свои усилия, вспомнить даже смутно хоть что-нибудь до того момента, когда он очутился в этом «аквариуме». Все его потуги заканчивались каждый раз ослепительной вспышкой в его мозгу, после чего он долго не мог оправиться. Но он уже точно знал, что рад видеть улыбку этой девушки с огненной копной волос на голове, её смешную растерянность, отразившуюся на лице, когда он вдруг запел. Ким уже было свесил ноги, чтобы соскочить на пол и тут со смущением обнаружил, что он гол, как покойник в морге. Лаборанты разбрелись по своим местам, Пулан и девушка, похоже, не заметили краску стыда, полыхнувшего жарким огнём по лицу Кима, а может быть эту краску скрыли слегка мерцающие светильники, испускающие красно-фиолетовый свет. И всё же первой смущение пилота заметила Астер. Она отвернулась и отошла к зашторенному окну, делая вид, что внимательно изучает тесты исследований незнакомца за последние сутки. Так уж было принято на её родной Цирре, не пялиться глазами на голых мужчин. Пора полового влечения у девушек её планеты наступала обычно после тридцати-сорока лет. К тому времени полностью заканчивалось физическое развитие циррянки как женщины. Хотя из разных руководств, книг, фильмов, редких стыдливых шушуканий на эту тему с подружками она примерно знала, где и что у мужчины находится. До сегодняшнего дня её по-настоящему волновала только работа. По крайней мере, до появления в её жизни этого странного незнакомца. Ещё когда начала подниматься крышка саркофага, она почувствовала Его запах, она узнала в нём запах того мужчины, который, говоря языком циррян, мог быть только её и ничьим больше. Бывало, хоть и редко, когда женщины Цирры так и не находили «своих» мужчин. Они быстрее старели и так и умирали в одиночестве не найдя свою единственную и на всю оставшуюся жизнь половинку. Именно распознаваемый только двумя партнёрами запах своего избранника и избранницы раскручивал головокружительную спираль любви. Только тогда циррянка могла любить и быть любимой. Так был устроен её мир. Она вдруг с содроганием подумала: а каков его мир, как и кого, он может полюбить. Если для неё всё уже было ясно – шанс встретить «своего» мужчину даётся только один раз, то… По её спине даже озноб прошёл от осознания, что её может ожидать в будущем, в будущем без Него…
Задумавшись, она не сразу услышала голос Пулана Свита, зовущего её. Повернувшись на него, она сразу обратила внимание на одетого в плотно облегающую униформу мужчину ростом выше её на целую голову. Он по-прежнему с улыбкой смотрел то на Ласу, то на доктора. Затем, ткнув себя в грудь пальцем что-то коротко произнёс. Вопросительно посмотрев на них, он ткнул пальцем в их сторону и снова что-то отрывисто спросил.
Тер Коун, крутившийся рядом, подскочил к немой троице и весело предположил:
– По-моему, он представился и спрашивает, как вас зовут.
Тер учился на поисковика-контактёра и кое-что соображал в этом деле. Поэтому видя, что док и девушка до сих пор находятся в ступоре, сам подошёл к пилоту и ткнул себя в грудь.
– Тер. А ты кто? Как тебя звать?
Незнакомец оценил инициативу Тера, понимающе кивнул головой и несколько коверкая только что услышанное слово, произнёс, указывая на студента.
– Тьер, – затем упёр палец в свою грудь, – Ким Русс.
Он ещё что-то добавил на своём языке, но, видя, что все уже поняли, как его зовут, но ничего не поняли из остального сказанного, он мимикой и знаками показал, что его голова пуста, как барабан, он не знает, кто он и кем был до того, как очутился в саркофаге…
ГЛАВА 3
Рентер Паго, старший техник-исследователь центра контактов на Турусе, уже который день дотошно изучал небольшой корабль пришельца. Его установили в отдалённом ангаре космопорта. Он с удовлетворением отметил, что наведённая радиация корпуса корабля практически исчезла. Сканирование всех слоев обшивки корпуса показывало, что судно побывало если не в топке самого ада, то, по крайней мере, долго варилось в адском котле. Визуальные, а ещё больше инструментальные исследования, показывали, что помимо четырёзх слоев защиты существовал по меньшей мере ещё один, пятый (!) по счёту слой защиты. Именно его расплавленные фрагменты через прожоги в четвёртой и третьей обшивках были обнаружены во внутренних полостях вплоть до второго защитного слоя.
– Забодай тебя комар! – проворчал он и по привычке сложил губы дудочкой, что означало глубокомысленную задумчивость, смешанную с невольным раздражением – где же тебя носило и кто или что тебя так нещадно жарило?! Ведь там, – он поднял глаза к потолку, – скорее холодно, чем жарко. Ну ладно, что мы имеем? Ага, данные спектрометрии, аналоговый перечень материалов, приборов и систем. Странно, большинство из приборов корабля не просто не работали, а были странно изуродованы – были как бы чуть приплющены, но не совсем в лепёшку. А вот в системе жизнеобеспечения, напротив, никаких видимых и скрытых разрушений не было. Правда, эти приборы и системы, начиная от автономных источников энерго- и биопитания и кончая анабиозной капсулой пилота, защищены дополнительными полупрозрачными и сверхпрочными панелями по своей структуре похожей на гибрид металла и жаропрочного пластика.
Рентер угрюмо отметил про себя, что ничего подобного этому материалу нет ни на Турусе, да и, пожалуй, во всех мирах Содружества. Идентификатор центра космотехники на Турусе уже выдал ему информацию, что корабли такого типа не строит ни одна из верфей Содружества. Приборы, разметка шкал, их градуировка имеют, конечно, некоторое сходство с теми, что применяются и на их кораблях, но не совпадают в деталях. Они, скорее всего эргономически рассчитаны для использования гуманоидами трёх из пяти классов существующих в мирах Содружества. Но вот исполнение, а главное, материалы, из которых они были изготовлены, что называется, наводило на очень экзотические мысли.
– Ладненько, – произнёс он вслух, – я понял, что ты штучка ещё та. Посмотрим, что нам скажет вахтенная дискета.
Он поднёс к глазам прозрачный пакет с дискетой, изъятой из сервера автопилота. На ней автомат добросовестно, без дураков, должен был записывать всё, что положено: голосовые команды пилота, показания курса, давления, температуры, напряжения и другие параметры. Загодя переоборудованный под размеры чужой дискеты дисковод с блямкающим звуком проглотил наживку, и почти сразу же он услышал голос, который через некоторое время был заглушён другими непонятными ему звуками. Рентер на всякий случай опять включил дискету с самого начала. И опять услышал несколько слов пилота, произнесённых явно взволнованным голосом, потом чью-то приглушённую властную команду, громкий треск, после которого возникла длинная пустая пауза. Дальше через определённые промежутки времени шли какие-то обескураживающие, сумасшедшие записи от автопилота. Создавалось впечатление, что он давая, например команду силовой установке, тут же её отменял, и эти попытки лететь во все стороны сразу и в то же время никуда, продолжались достаточно долго.
– Похоже, – вслух подумал Паго, – к этому времени пилот корабля видел уже десятый сон в своей колыбельке, а у автопилота «снесло крышу», раз он зациклился на вводе и отмене отданных команд. Ещё этот приглушённый властный голос, явно не принадлежащий пилоту! Нет, без знания языка пришельца в этом направлении трудно будет продвинуться. Он потянулся было, чтобы выключить дискету, но в этот момент зажёгся монитор видеосвязи. На экране появилась улыбающаяся Астер, за ней была видна фигура студента Тера Коуна, который энергично жестикулировал перед высоким собеседником, в ком Рентер сразу узнал спасённого пришельца.
– Рентер, у нас по-прежнему есть проблема языкового барьера. Правда, мы уже знаем, как зовут нашего гостя. Зовут его Ким Русс. Так что мы познакомились, но это мало утешает. Мы не продвинулись ни на шаг. Видимо он действительно ничего не помнит. Как у тебя с его кораблём?
Паго откинулся на спинку кресла и сморщил и без того морщинистый лоб, при этом его губы по привычке вытянулись в трубочку, а кончик носа чуть не вонзился в верхнюю губу.
– Не всё так просто, митта Ласа, – начал, было он и в этот момент грохочущий, душераздирающий скрежет так ударил децибелами в уши Рентеру, что на мгновение он потерял сознание. Судорожно выдохнув из груди воздух, он дотянулся до клавиши отключения дискеты и вдруг почувствовал, как что-то горячее и липкое потекло из его ушных раковин.
– Ах ты, бестия! – выругался он, – ты знаешь, митта Ласа, на меня сейчас обрушился такой водопад децибел, что я едва не захлебнулся в потоке собственной крови и… ну, не важно ещё чего.
– Это с дискеты? – встревоженно спросила девушка, – я тоже это слышала, правда шумоподавители несколько уменьшили силу звука, но всё равно, как видишь, все сбежались к монитору.
– Как себя чувствуешь, старина? – протиснулся вперёд Свит.
– Да вроде нормально. Вы только погромче говорите, а то вас почти не слышно.
Астер и Пулан переглянулись, после чего док снова спросил.
– Может тебе лучше заглянуть ко мне, или, в крайнем случае, я пришлю к тебе своих ребят. Выглядишь ты не очень хорошо. А?
– Да ладно, проехали. Это всё проклятая дискета, – пробурчал Рентер и добавил, – впрочем, я не против, если кто из твоих ребят наведается ко мне и почистит мои ушки. И ещё, – он перевёл взгляд на Астер, – необходимо вызвать из Центра акустиков. На моей не слишком чувствительной аппаратуре раскрутить фрагменты записей дискеты не получится.
– Хорошо, вызову, – сказала Ласа, откинув с глаз непокорный локон, – я уже запросила группу необходимых специалистов, думаю, они скоро будут здесь.
Отключив связь, Астер мельком взглянула на пилота. Ким, уставившись отрешённым взглядом в какую-то одному ему видимую точку, угрюмо молчал. Все «белые халаты», почувствовав изменение в настроении парня, потихоньку разошлись по своим местам. Ласа заметила, как между нахмурившимися бровями Русса появилась глубокая складка, оттенённая красноватым светом.
– О чём он думает? Вспоминает? – про себя подумала девушка и повернулась к Пулану Свиту.
– Док, может поднимем шторы на окнах? Как вы считаете?
– Хм-м, – хмыкнул тот и с сомнением произнёс, – так резко, пожалуй, не стоит. Я ведь говорил о его реакции на обычный свет, – он скосил глаза в сторону пилота, – попробуем постепенно приучать его к естественному для нас освещению.
Он знаками указал Киму пройти в другой конец зала, усадил его в глубокое кресло. Введя на пульте определённую комбинацию цифр, он добился нужной конфигурации из непроводящих свет чёрных панелей, выдвинувшихся из ниши рядом с креслом. Получился некий открытый со стороны пилота тоннель. Док жестами призвал Кима смотреть в конец этого импровизированного тоннеля. Затем, надев на голову парня шлем со сменными светофильтрами, сказал, полуобернувшись к одному из своих коллег:
– По моему знаку откройте шторы на окнах на четверть, не отключая красно-фиолетового освещения.
Затем, став сбоку и чуть впереди Русса, он взял его ладонь в свои ладони и кивнул. В зал через образовавшуюся щель ринулся поток мягкого наружного света. Ким ощутимо дёрнулся, но руку не выдернул. Пулан явственно почувствовал нервную дрожь, охватившую пилота.
– Митта Ласа, попробуйте стать справа от него и возьмите его руку так же, как и я. Астер послушно взяла ладонь Кима в свои ладошки и почувствовала, как его ладонь буквально жжётся и мелко дрожит. Взглянув на него через прозрачное стекло шлема, она ободряюще кивнула ему. Он ответил благодарным пожатием и закрыл глаза.
– Док, он закрыл глаза. Наверное, так не нужно делать?
– Конечно.
Наклонившись к Киму, Пулан потряс пилота за ладонь и, когда тот открыл глаза, ткнул пальцем в конец тёмного коридора, мол, смотри туда. Пилот послушно уставился в даль. Док сменил несколько светофильтров и, наконец, один из них вызвал наибольший комфорт пациента. Ласа почувствовала это по лёгкому неоднократному пожатию Русса и улыбке, которая снова была у него от уха до уха. Продолжая манипулировать светом и светофильтрами, доку удалось выбрать самый оптимальный вариант, когда пилот чувствовал себя комфортно. Единственным неудобством после этого испытания стало ношение очков специальной конструкции.
– Ну что же, митта Ласа, как только вы поймёте язык нашего гостя, можете передать ему, что уже через месяц, самое большее через два, очки ему не понадобятся. Так что на сегодня одну задачу мы выполнили, – доктор удовлетворённо потёр рука об руку.
– Спасибо, док, – поблагодарила его Астер и только сейчас почувствовала, что в её животе образовалась такая пустота, что её могла заполнить только целая куча еды. Она повернула голову к Киму, стоявшему рядом с ними, сделала несколько движений, как будто что-то брала со стола и отправляла в рот и вопросительно посмотрела на него. Русс закивал головой и вдруг поднёс её ладонь тыльной стороной к своим губам и неожиданно для всех, и прежде всего для девушки, поцеловал. От неожиданности Ласа отшатнулась от него и вопросительно посмотрела в сторону Свита, как бы ища у него поддержки. Но и доктор, и его коллеги, вновь обступившие пилота, тоже ничего не понимали. Астер неуверенно улыбнулась и пожала плечами. Она не знала, что значил этот жест пришельца. Так никто и никогда не поступал на её Цирре, да и в тех мирах, где ей уже пришлось побывать.
Вновь выручил Тер Коун.
– А вы знаете, коллеги, – он с видимым удовольствием сделал ударение на последнем слове, – в звёздной системе Яруса на нецивилизованных планетах сохранился именно такой обычай – целовать руку женщине, в знак уважения или любви. Это я точно знаю. Мы недавно проходили в академии историю обрядов наших миров. Возможно, он, – Тер кивнул на пилота, – гость из такого же полудикого мира, до которого не добрались наши учёные.
Его старший товарищ, Лек Моут, негодующе фыркнул:
– Хотел бы я посмотреть на это полудикое племя, построившее ультрасовременнейший корабль с защитой, которой нет ни на одном из наших космических аппаратов!
Ким по-прежнему не выпускал руку Ласы. Кто это там говорил, что циррянки не умеют краснеть? Какое там! Ей показалось, что даже корни её волос окрасились в кричаще красный цвет.
– Не смущайтесь вы так, митта Ласа, – по-отечески похлопал её по плечу доктор Свит, – всё нормально. А насчёт того, чтобы покушать и гостя заодно покормить, – он смешно, домиком, поднял седые брови, отчего волны морщин покрыли лоб чуть ли не до самой лысой макушки, – наш гость уже прошёл полный курс реабилитации, его желудок в полной норме. Но не переусердствуйте с этим, не вся наша пища может подойти для него.
ГЛАВА 4
Набрав на ручном браслете команду для обеспечения связи с Центром, она смущённо посмотрела на Русса и знаками пригласила следовать за ней. В лифтовой кабине, пока они спускались на второй этаж лирса-дома, Ким почти непрерывно смотрел на неё глазами, которые даже за затемнёнными стёклами светились феерическим голубым огнём. Парень что-то тихо сказал, но видя, что Ласа не понимает его, он ткнул пальцем сначала себе в грудь, затем в её сторону и внятно с расстановкой произнёс:
– Ким, Ласа, – после чего сжал свои ладони во взаимном рукопожатии, давая понять, что оба они теперь друзья.
Астер вновь почувствовала прилив крови к корням волос, но быстро справилась со смущением, так как в это время лифт остановился, и она увлекла Кима через полутёмное фойе в просторное помещение, в котором на первый взгляд не было даже признаков еды. Усевшись за одним из двухместных столиков, она взяла на себя функции хозяйки. Набрав на пульте меню, она с улыбкой показала на часы, вмонтированные в верхнюю панель столика, и развела руками, мол, придётся немного подождать. Ким понимающе кивнул головой и неожиданно похлопал себя по животу, при этом скорчив уморительную гримасу на лице. Астер так и прыснула со смеху и нежно погладив свой живот, блаженно закатила глаза к потолку. Они ещё не успели отсмеяться после самопроизвольной пантомимы, как из лотка в торце стола выплыл на высоком подносе целый набор продолговатых, лёгких на вид, желтых, зелёных и синих контейнеров. Девушка показала, как выдвинуть тубу и, принявшись опорожнять свои сосуды, жестами скомандовала Киму, чтобы и он последовал её примеру. Пока она, справившись с айговым бульоном, принялась за фруктовое желе, Ким уже приканчивал четвёртый контейнер.
– Ого! – засмеялась она, – ну и аппетит у тебя, парень.
Ким тем временем с сокрушённым видом отставил в сторону последний, до капли выпотрошенный контейнер, и вдруг, наклонившись к девушке через весь стол, смешно заклацал зубами, делая вид, что он что-то рвёт зубами, жуёт и проглатывает. Сыграв эту сценку мясного гурмана, он вопросительно посмотрел на неё и ткнул пальцем в пульт набора меню.
– Вот обжора, – усмехнулась Астер, – но всё же, уступая его напору, начала тыкать пальцем в наборную панель, где на малом дисплее высветились строчки меню на этот день. Она пробежала глазами по их наименованиям и, нерешительно глянув в сторону гостя, нажала нужную комбинацию. На десерт себе и ему она заказала ароматный коктейль из экстрата цветов лирса. Автомат бесшумно выдал на стол двойную порцию заказанного яства для Кима и два коктейля. Благодарно взглянув на девушку, он послал ей воздушный поцелуй, чем опять удивил Ласу. Сорвав упаковку с брикета жёлто блестящего от жира куска мяса, он вонзил в него свои крепкие зубы. Прожевав и проглотив первый кусок, он вновь, как тогда в саркофаге, поднял вверх большой палец и снова мощно захрустел аппетитной тушкой цапа. Эти неуклюжие, словно маленькие бочага, животные разводились вне Туруса, куда было запрещено импортировать любую живность, и затем доставлялись сюда в замороженном виде. На сегодня это было единственное мясное блюдо и Ласа с содроганием подумала, а что было бы, если б они пришли сюда три дня назад, когда был по-настоящему «мясной» день.
Доев последнюю порцию и обмакнув губы и руки о влажную ароматизированную салфетку, он принял из её рук широкий стакан с отверстием в крышке и с явным удовольствием закончил свой пир розовым на цвет коктейлем. После чего, блаженно улыбаясь, он слегка потёр ладонью свой живот, давая понять, что насытился и томно прикрыл глаза, заставив девушку засмеяться.
Киму нравился этот смех, чистый, идущий из её глубин. Он будоражил его. Нагнувшись над столом, он нежно пожал её руку и вдруг снова поцеловал, но на этот раз в ладошку. На этот раз Ласа не отшатнулась от него. Она словно прислушивалась к своему внутреннему голосу. И голос нашептывал ей: тебе хорошо, тебе безумно нравится сидеть с этим высоким широкоплечим парнем и смотреть в его чуть прищуренные голубые глаза, из которых струилось тепло и затаённая грусть. Да, она не узнавала себя. Это не она, а другая девушка вдруг ни с того, ни с сего задышала глубоко и прерывисто. С удивлением для себя она обнаружила, что ни один мужчина, а их были сотни, с кем ей приходилось общаться по делу в прошлом, так не волновал её, как этот светловолосый, голубоглазый рослый парень. Мягко освободив руку, Ласа поднялась и позвала его за собой. Они вышли на площадку у входа, где Ким, оказавшись на открытом, освещённом месте после полумрака помещений лир-са, инстинктивно прикрыл глаза рукой. Астер заметила, как у него напряглись бугры мышц на плечах, заиграли желваки на скулах, как постепенно учащённое дыхание перешло в размеренное, спокойное. Медленно открыв глаза, он смотрел мимо неё на открывшуюся панораму. Насколько хватал глаз, мириады цветов покрывали все окрестные еле выступающие холмы и впадины между ними сплошным разноцветным ковром, и над всем этим великолепием порхали мохнатые птицекрылы. Некоторые из них пролетали буквально над их головами, но видимо наученные горьким опытом, взмывали вверх над биоэкраном и неслись наперегонки за новой порцией нектара. Невдалеке, справа от них, на самой верхушке холма стояла группа невысоких, ещё совсем молодых лирсов. Верхние лепестки ракушек были изящно оттопырены наружу, а в образовавшейся розетке, на толстых ножках цвели огромные бутоны, распустившиеся навстречу лучам тёплого Полияра. Цветы горели насыщенным рубиновым светом, словно алая кровь через корни и ствол лирса выплеснулась наружу и застыла, не успев пролиться на землю. Ким зачарованно смотрел на это буйство красоты и Ласе пришлось дважды назвать его по имени, чтобы обратить внимание на себя. Браслет, свободно свисающий на её запястье, коротко попискивал призывным зуммером. Позвав пилота за собой, Ласа, не оглядываясь, вошла в лирс и, дождавшись, когда он вслед за ней зашёл в кабину лифта, нажала на кнопку подъёма.
Доктор Свит уже ждал их возвращения у включённого монитора связи и чуть посторонился, давая Астер возможность самой взглянуть на текст поступившей информации. Центр сообщал, что затребованные ею специалисты с необходимым оборудованием будут на Турусе завтра утром. Никаких других указаний и сообщений не поступало, и она с удивлением обнаружила, что ей сегодня нечем будет заняться. Разве что продолжить общение с этим загадочным пришельцем. Внутренний голос опять что-то нашептывал ей: этот пилот всего лишь объект твоей работы. И вообще, что ты себе возомнила? Ты ещё ничего о нём не знаешь, будь осторожна… А другой голос, голос проснувшейся женщины, ворковал: чепуха, я чувствую, я знаю, я уверена, что он не несёт опасности, мне с ним интересно, меня влечёт к нему и, кажется, взаимно…
Полияр перешёл свой зенит и начал плавно скользить вниз, к горизонту. Ласа подвела Кима к окну и широко повела рукой в сторону открывшейся пано-рамы. Рисунок цветочного ковра менялся на глазах. В нём всё больше и больше стал преобладать серебристо-молочный цвет. Это распустившиеся утром бутоны цветов вновь сжимались в комочки, закрывая свои защитные чаши. Но особенно грациозно, буквально на глазах закрывались цветы лирсов. Синхронно, по мере захода светила, лепестки цветов и их ракушки медленно сжимались и сжимались, и как только диск солнца коснулся горизонта, на поверхности куполов ракушек лирсов остались едва заметные линии сопряжения защитных лепестков.
Русс зачарованно смотрел на этот вечный праздник феерической жизни и ему стало ещё горше от того, что эту красоту он не был способен сравнить с чем-то другим. Он просто физически ощущал барьер, возникший в голове, который не выпускал на волю ни одной капли информации из его памяти, из его той, прежней жизни…
– Если она вообще у меня была, или если что-то от неё осталось, – прошептали его губы.
Он через силу улыбнулся встревоженно всматривающейся в него Ласе и кивнул ей, вопросительно вскинув брови, мол, что будем делать дальше? В этот момент к молодым людям подошёл док. В руках он держал небольшой, тускло блестевший прибор. Успокаивающе кивнув головой, он поочерёдно приложил его ко лбу, груди и животу Кима, глянул на строчки информации, высветившиеся на миниатюрном табло прибора, и удовлетворённо заметил:
– Да-а, митта Ласа, вы уж больше его не перекармливайте, но в целом все жизненные функции в норме. Наша помощь ему уже не нужна, у парня отличное здоровье, но ежедневное тестирование его состояния считаю пока обязательным, понимаете?
– Конечно, док, а сейчас я заберу его и свожу в оздоровительный комплекс.
– Да, митта Ласа, восстановление общего тонуса этому парню не помешает, ибо сдаётся мне, что на его костях когда-то мяса было больше.
ГЛАВА 5
Они попрощались с доктором и его коллегами и прямо из этого зала через малозаметную дверь прошли в небольшой коридор к другому лифту. На этот раз кабина шла вниз более продолжительное время. Оба, смущённо посмотрев друг на друга, за всю дорогу не проронили ни слова. Уже внизу, а это, как предположил Ким, видимо был просторный подземный зал, Ласа увлекла гостя в боковой коридор. В это время комплекс ещё пустовал, и девушка бесцеремонно заглядывала в каждую дверь и жестами, мимикой и даже незамысловатыми телодвижениями показывала Киму назначение тех или иных снарядов, тренажёров и устройств. Батут, установленный в помещении с высоким потолком, что-то смутно напомнил ему из его прошлого, но так и не вспомнив что, он просто заскочил на него и сделал на нём несколько таких головокружительных прыжков, что Ласа испуганно замахала руками. Соскочив с батута, слегка запыхавшийся Ким радостно сверкнул глазами и снова показал оттопыренный вверх большой палец. Девушка неумело вскинула свой палец, и они весело рассмеялись. Настроение у них было – лучше не придумать. Ким, ещё разгорячённый борьбой с батутом, вновь легко запрыгнул на него и протянул ей руку. Ласа, повинуясь порыву и чувствуя его радостное состояние, скинула свои плетёные воздушные туфли и ухватилась за его сухую тёплую ладонь. Она неплохо освоила в своё время этот снаряд. Поэтому, разойдясь на некоторое расстояние друг от друга, они начали прыгать сначала не попадая в такт, а потом всё больше приноравливаясь, стали выделывать такие фортеля, что теперь Ким следил за тем, чтобы девушка не совершила ошибки, и был готов её поддержать. Он невольно бросал взгляды на её сравнительно небольшие груди, обтянутые розовой безрукавкой. Они слегка вздрагивали при каждом падении и взлёте, и это будоражило его до боли в голове. Что-то смутное, неимоверно размытое пыталось прорваться в его сегодняшнюю действительность, но тщетно…
Ласа, почувствовав перемену в его настроении, соскочила с батута и, когда он неловко опустился рядом с ней, взяла его за руку и посмотрела ему в глаза. Ким вяло пырнул воздух пальцем, но это был не тот жест, над которым она могла бы посмеяться. Выйдя в коридор, они через дверь в его дальнем торце вошли в другой зал, оказавшимся большим овальным бассейном, подсвеченным снизу по всему периметру разноцветными лучами, которые сплетались в фантастические узоры то в одном, то в другом углу бассейна. Ким задумчиво подошёл к его краю, зачерпнул прохладную, искрящуюся на свету воду. И опять что-то мягкое, обволакивающее ткнулось в голове и, не прорвавшись наружу, исчезло в закоулках его спящей памяти. Его оцепенение прошло, как только мимо него с визгом промчалась и бултыхнулась в воду успевшая раздеться девушка. Он успел заметить на ней только узкую полоску трусиков и ничего больше! Торопливо ощупав своё трико, он облегченно вздохнул. Впопыхах он даже не обратил внимания, что на нём было одето под трико. Но всё было на месте. Скинув трико и футболку, он мощно оттолкнулся от борта бассейна и глубоко нырнул. Ласа, удерживая себя в вертикальном положении, крутила головой, пытаясь проследить куда движется стремительная тень парня и всё же в какой-то момент упустила его из виду. Через минуту, когда она уже не на шутку обеспокоилась, он вынырнул прямо перед ней. Улыбнувшись, он взял её за тонкие кисти рук и стал медленно вращаться вокруг нее, работая только ногами. Девушка приняла эту молчаливую игру и, наклонившись в другую сторону, тоже заработала ногами, бурно вспенивая за собой воду. Трудно сказать, сколько продолжался этот танец, но вскоре они сблизились вплотную. Бившаяся поначалу пульсирующая жилка тревоги в глубине её сознания, растворилась, утонула в бездонной синеве его глаз, и она безропотно дала себя обнять. Никогда прежде, ни одному мужчине она не позволяла этого делать. Его поцелуй был долгим и нежным одновременно. Он не знал, не помнил, откуда взялось это умение. Но его губы опять нашли её губы и она снова… дала себя поцеловать…
Они долго потом лежали под тёплым воздушным душем с ароматами неведомых Киму цветов. Ласа время от времени взбивала и сушила свои роскошные волосы. А Русс, лёжа на спине, вглядывался, вслушивался в себя и пытался припомнить, целовал ли он кого-нибудь в своём прошлом, но опять упирался в непроницаемую стену небытия.
– Да что же это такое?! Имя и то еле вспомнил. Кто же я? Что я принёс с собой в этот прекрасный мир? – Сонно и как-то лениво подумал Ким, засыпая.
Девушка пристально посмотрела на задремавшего парня и её снова окатила горячая даже в этом тёплом воздушном потоке волна впервые коснувшихся её ощущений. Нет, она не была готова к близости с ним или ещё с кем-то другим, но как гулко бьётся её сердце и истома переполняет всё тело, как она пытается отвести от него глаза, а они против воли всматриваются в его мускулистую грудь, расслабленную впадину живота, мокрые пряди локонов прилипших к щеке… Она склонилась над ним и осторожно, едва касаясь губами, поцеловала его в грудь. Её волосы, разметавшись, накрыли Кима огненным водопадом и он, очнувшись от дрёмы, поймал её ладошку, поднёс к своим губам и стал медленно, пальчик за пальчиком целовать… Сама задремав от блаженства, она как в калейдоскопе стала просматривать цветные картинки из своего детства…
На Цирре почти все острова имели крутые склоны и у них за редким исключением отсутствовали песчаные пояса, поэтому для купания на побережье делались искусственные плавательные бассейны, ограждённые прочной мелкоячеистой металлической сеткой и оборудованные системой биозащиты. В океане планеты водилось много разной живности. Были и совсем безобидные создания, и довольно крупные хищники, среди которых особой кровожадностью отличались клинозубы, рыбины с огромной головой, мощным хвостом и ещё более мощными клиновидными зубами. Эти стремительные твари приплывали из глубин океана, как только в бассейне появлялись цирряне. Клинозубы реагировали на любой всплеск, и горе было тем, кто пытался искушать судьбу и плавать в открытом океане. Когда-то, рассказывала мама, в одном из таких бассейнов на южной оконечности Кри, кто-то из купающихся случайно поранил ногу и кровь попала в воду. Целая свора клинозубов, словно обезумев от её запаха, внезапным напором пробила брешь в ограждении бассейна и… случилось ужасное. С тех пор дополнительно к усиленной по прочности сетке добавилась система биозащиты, которая не подпускала хищников к купающимся ближе, чем позволял биоэкран. Ласа обожала воду, эту тёплую, ласкающую и обволакивающую тело прозрачную субстанцию. Она не была рекордсменкой, как её подружка Финна, ставшая чемпионкой по плаванию сначала на родном острове Кри, а затем всего юго-западного архипелага. Но вода была и её стихией. На Цирре это неизбежно, ведь там целый океан воды, правда, очень солёной. Когда она была совсем маленькой, отец впервые взял Ласу с собой в прибрежный бассейн, и она умудрилась наглотаться этой горькой-прегорькой водички и разревелась на всю округу, а отец прижал её к себе, и, успокаивая всё гладил и гладил выгоревшие на солнце непослушные волосы…
Очнувшись, девушка поняла, что навеяло на неё эту последнюю картинку из детства. Ким, полуобняв её рукой, второй нежно гладил распушившиеся волосы и ей вновь, как тогда, в детстве стало уютно, спокойно и хорошо рядом с ним.
ГЛАВА 6
День проходил за днём. Астер вместе с группой специалистов, вызванных из Центра, сумела разработать компактный дешифратор речи и теперь могла свободно общаться с гостем из космоса, но главная задача – выяснить кто он, откуда и с какой целью прилетел, кто построил его странный корабль – не поддавалась решению. Память, несмотря на все попытки медиков, к Киму не возвращалась. Не помогли ни гипнотерапия, ни погружение в глубокий анабиозный сон, ни химиотерапия, ни нейросканирование, ни экстер-зондирование мозга.
Рентер Паго вместе со спецами из отдела Гелинтера обследовали каждый сантиметр помещений, палуб и приборов корабля пришельца, но не нашли ни единого упоминания, штампа или номера ни на одной из деталей. Такого в космостроении Содружества не практиковалось. Каждый двигатель, узел и даже любая отдельная деталь имела номер по соответствующему каталогу или другой вид промышленной индикации. Зулл Харб, сотрудник отдела Гелинтера, обратил, правда, внимание на одно обстоятельство. Все приборы корабля, точнее, их экраны, мониторы, шкалы имели покрытие, пропускающее свет только в красно-фиолетовом диапазоне. Но это пока ничего не объясняло. Необходимо было, во что бы то ни стало «разбудить» память пилота. В один из дней Кима привели на его корабль, но он даже не смог найти рубку управления, что уж было говорить о деталях. Он даже не сразу поверил, когда ему сказали, что именно на нём, его, полуживого, нашли вблизи Туруса.
Астер видела, как этого парня, ставшего таким же дорогим и близким ей, как её отец и брат, угнетала бесполезная возня вокруг него. Эти ежедневные тесты, психотропные атаки, гипносеансы и другие вынужденные «экзекуции» так его вымучили, что он ещё больше осунулся. Хотя даже сейчас Ласа рядом с его мощной фигурой выглядела как цветок фиалса рядом с могучим лирсом.
– Всё, на сегодня хватит! Завтра тоже всем отдыхать. Сбор через день в лаборатории доктора Свита, – скомандовала она своим уставшим коллегам и присела на краешек кресла. Если честно, она сама неимоверно устала от этого постоянного и изнурительного мозгового штурма, поиска решений на головоломки, главной из которых был сам пилот. Она чувствовала потребность хоть на какое-то время отключиться, отдохнуть, потому что знала – усталость тормозит, не даёт свежих идей, движения вперёд.
– Ласа, – негромко сказал оставшийся наедине с ней Ким Русс, – в последние дни ты почему-то сторонишься меня. Может,ты не доверяешь мне и считаешь, что я что-то умышленно утаиваю или держу свою память на замысловатом, особом замке?
– Это невозможно, Ким. К тебе были применены все современные способы взламывания любой блокировки памяти без нанесения повреждения мозгу. Поэтому даже если ты тысячу раз возводил свои собственные заслоны, мы бы прошли через них.
Она искоса посмотрела на поникшего мужчину и медленно, с расстановкой произнесла:
– Мне кажется, в тебе есть принципиально иной способ блокировки памяти, и пока мы не знаем, как к этому подступиться.
– Я не уверен, что ты меня успокоила, скорее наоборот… Скажи, у вас есть способы, гарантирующие проникновение в память, если… – он на секунду зап-нулся, – если обстоятельства потребуют немедленного получения ответа на вопросы: кто и откуда я?
Астер удивлённо посмотрела на Кима, затем, потупив глаза, тихо ответила:
– Да, пo-крайней мере два из них я знаю, но оба способа ведут не только к полному выводу информации из мозга, но и к полному его разрушению.
– Прекрасно. Приятная перспектива превратиться в траву, дерево, бессловесный камень. Непонятно другое: я должен умолять вас, чтобы вы не подвергли меня этой процедуре или наоборот, броситься вам в ноги и умолять: возьмите мою дурную непокорную голову со всеми её потрохами и выпотрошите её наизнанку?
Ласа вскочила с места и, положив ему руку на грудь, попыталась возразить, но он продолжил с горькой иронией:
– А что? Это будет справедливо! Целых два плюса – вы узнаете тайну тайн, а мне, уже сейчас похожему на травоподобное существо, будет глубоко начхать на то, что вы найдёте в моей шкатулке о семи замках и, наконец, оставите меня в покое. Ты даже не представляешь, как я устал от всего этого.
Ласа забарабанила по его груди своими ладошками.
– Да как ты не поймёшь! Мы не желаем тебе зла, это во-первых. А во-вторых, мы будем искать такие способы, чтобы не раскалывать твою черепушку, как орех, – она легонько стукнула его по лбу, – и не изображай из себя дерево, оно не умеет целоваться, как ты! Поцелуй меня, – вдруг неожиданно даже для неё самой произнесла она и, встав на цыпочки, сама прильнула к его губам.
Наконец, оторвавшись от него, она несильно толкнула Кима в грудь, заставив опуститься на пятую точку в кресло, в котором только что сидела, а сама, как занудливая училка, стала маячить перед ним, рассуждая вслух.
– Мы ещё не совсем уверены, что ты гость из неизведанного нами космоса. Сейчас наши специалисты поставили все миры Содружества на уши. Вдруг ты из какого-нибудь затерянного или неизученного до конца нецивилизованного мира, способного строить корабли с такой чудовищной защитой. Но в любом случае вопрос не стоит так – расколоть твою голову как орех. Ведь нет никакой гарантии, что в итоге мы не извлечём из неё какую-нибудь заплесневелую труху!
Ляпнув это, Ласа прикусила язык, но было уже поздно. Ким зло прищурился, на скулах недобро заиграли желваки.
– Милая, но глупая беседа у нас с тобой получается. Логики никакой! Ну как в такой космически загадочной голове, как мой шарабан, могла появиться заурядная плесень? Была бы ты парнем я тебе бы в морду дал за такие слова!
Астер нервно сглотнула и раздражённо махнула рукой.
– Ну вот что, пилот Ким Русс. Я устала не меньше твоего. Единственное, чего я хочу сейчас, так это немедленно лечь в койку и спать, спать, спать. А ты можешь сидеть, стоять, лежать, бегать, биться головой об стену и ещё, что тебе взбредёт в неё, но сейчас ты лучше оставь меня в покое, а то я за себя не ручаюсь. Хоть я и не парень, но тоже могу тебе так вмазать по твоей тоскливой физиономии, что мало не покажется.
Русс изумлённо уставился на девушку. Вот тебе и ягнёнок! Конечно, он понимал, что в её словах больше досады на саму себя, чем на его пустую голову. Он встал и прислонился разгорячённым лбом к прохладному стеклу окна. Двадцать шестой закат Полияра на этой планете и ни шага, ни полшага вперёд к разгадке его умершей памяти.
– Вот что, инспектор Ласа Астер, или если хотите, митта Ласа, – в тон ей ответил он девушке, – я твёрдо решил последовать твоему совету!
– Какому совету? – подозрительно прищурилась Астер.
– Пойду побьюсь головой об стенку бассейна, а то здесь у вас всё такое хлипкое. Может и правда полегчает и извилины начнут работать?
И хотя концовка прозвучала вроде бы шутливо, тем не менее, девушка подскочила к нему и заглянула в глаза: смеётся он над ней или правда не шутит.
– Эй, эй, Ким! Мы тут почти месяц бьёмся, как океанский прибой о камни Кри, а ты хочешь оставить нас с носом?!
Она снова забарабанила ему в грудь, на этот раз кулачками и довольно чувствительно, а потом, схватив крепко за руку, потащила в сторону лифта. На этот раз феерическую картину подземного бассейна дополняла ни на что не похожая музыка. Он завертел головой пытаясь понять откуда льются эти волшебные звуки.
– Это музыка моей родины, моей Цирры. Слышишь? Это не просто музыка. В ней шум прибоя, свист ветра в скалах, шорох паруса экранолёта, шелест листьев вечно плачущих деревьев кахо, щебет птиц… Я люблю эту музыку, сразу вспоминается дом, родители, брат, моя школа…
– Знаешь, мне она тоже безумно нравится, но больше всего мне нравятся некоторые циррянки…
Он не успел договорить до конца, потому что от неожиданно сильного толчка неуклюже плюхнулся в воду, подняв целый столб брызг.
– Поберегись! – вскричала она и, грациозно разбежавшись, вонзилась почти без всплеска в успокоившуюся гладь воды. Они дурачились и плескались, забыв про усталость, подкалывали друг друга, иногда замирали, слушая чарующую музыку. В один из таких моментов Ласа вдруг обвила его шею руками и, целуя, прижалась к нему всем телом. Они медленно погружались в глубь бассейна… И тут девушка, неожиданно сильно оттолкнув Кима, пробкой выскочила на поверхность и, хлопая ладонями по взбурлённой воде, закричала во всю силу своих лёгких:
– Ким!!! Есть решение! Мы тебя расколем, Кимушка!
Парень проморгавшись от брызг, оторопело смотрел на неё и удивлялся такому резкому повороту в настроении медноволосой красавицы.
– Нет, Ким, – засмеялась она, – я не сошла с ума, как ты, наверно, подумал. Просто, когда мозг заряжен на решение какой-то трудной задачи, то постоянно работает в этом направлении независимо от моей воли, понимаешь?
Видя, что парень по-прежнему удивлённо на неё таращится, она рассмеялась.
– Пойдём, пока будем сушиться, я тебе всё объясню.
Они улеглись рядом под воздушно-ароматический душ,
– Знаешь, три года назад, по приведённому времени столицы Содружества, я в составе группы спасателей работала на планете Токса в системе Хума. Планета относится к разряду нецивилизованных. Хотя технически это довольно развитый мир. Он имеет два крупных материка. Население давно прошло пороговую урбанизацию. Но к западу от материка Топон есть целая гряда сравнительно небольших, малозаселённых островов. Так вот по данным наших наблюдателей-кураторов этой планеты часть наиболее невысоких островов, заселённых полудикими аборигенами, вскоре в результате тектонических подвижек могла исчезнуть в пучине океана. И хотя объединённое правительство Токсы располагало службой слежения за вулканической и тектонической обстановкой на планете, на наш запрос по поводу мер, предпринимаемых по спасению населения этих островов, нам хладнокровно и цинично ответили, что всё находится под контролем, что масштабы катастрофы преувеличены. Мы перепроверили свои наблюдения и установили с точностью до нескольких часов время и дату катастрофы, во время которой были бы неминуемые жертвы среди туземцев этого архипелага. Позже враньё правительства Берката (его, кстати, после этих событий с треском провалили на внеочередных выборах) выплыло наружу. Беркат и его окружение попросту хотели избавиться от туземцев и таким вот способом получить для планеты статус цивилизованной, что давало много разных привилегий. Короче, нам пришлось самим организовывать эвакуацию жителей с затопляемых островов, применять впервые на практике ленточные спасательные плоты конструкции Орна, способные принять на себя сотни жителей и тонны груза. Но не в этом была главная трудность. Дело в том, что туземцы, населяющие этот архипелаг ещё в незапамятные времена, отказались жить и развиваться так, как и остальное население Токсы. Они жили небольшими группами-племенами, а занимались в основном охотой и рыбной ловлей и наотрез отказывались идти в смысле прогресса в ногу со всеми. Конечно, это бесило Берката и его сподвижников. Но я отвлеклась. Так вот, хоть мы и ошиблись в расчётах на целый час, но наша помощь подоспела вовремя. Из двадцати двух островов пятнадцать ушло под воду, но мы сняли с них всех туземцев. Верховный вождь этого непокорного народа сам вышел нам навстречу, когда мы причалили к берегу его высокого острова, и пригласил нас в гости в свой дом. Но один из наших спасателей при эвакуации туземцев случайно получил серьёзную черепно-мозговую травму, сорвавшись с плота и упав на камни. Мы уже хотели отказаться по этой причине от визита к вождю и деликатно объяснили ему, в чём дело. Но даже не дослушав нас до конца, старый вождь что-то сказал на своём языке рядом стоявшим соплеменникам, и минут через десять на берег в крытых носилках доставили слепую и немолодую женщину, которую вождь представил нам как аручу (врачевательницу) их племени. Она несколько минут на глазах у всех ощупывала голову пострадавшего, затем стала делать движения, напоминающие те, что делает пекарь, когда месит тесто. Затем снова пассы руками и, наконец, наш парень, только что лежавший чуть ли не при смерти, встал и как ни в чём небывало спросил, разглядывая толпу, собравшуюся на берегу:
– А чего это они на меня глазеют? Я что, на пугало похож?
Мы чуть не упали от смеха и радости за него. Ведь Пинт, тот самый парень, что получил травму, был весельчаком и неплохим специалистом.
– Словом, – Ласа потрепала волосы на голове Кима, – есть такое предложение: запросив разрешение Центра отправиться на Токсу, разыскать эту аручу и попытаться поработать с твоим черепком, – и она шутливо постучала пальчиком по лбу парня. Может, что и получится! В конце концов, наша медицина тоже не всесильна, Ким.
– Тебе лучше знать, митта Ласа, ты тут всему голова. А не боишься, – уже шутливо добавил он, – что эта ведьма меня приворожит, промывая мне мозги?
– Вот когда она их тебе промоет, я уж постараюсь их тут же прополоскать, – в тон ему с ехидцей заметила девушка.
Через два дня, получив разрешение, группа Ласы, включая Кима, доктора Свита и нейрохирурга, приглашённого из центра, направилась в сторону системы звезды Хума. Поскольку ни на одной из планет этой системы станций пространственного перехода не было, им предстояла пересадка на планете Эя в системе звезды Гасона.
Эя была необитаемой и малопривлекательной пыльной планеткой, где постоянно находилась только вахта транзитной станции и небольшой пост технического обслуживания трансзвёздных гравилётов. И совсем другое впечатление оказала на Кима голубая с высоты орбитального полета Токса. Пилот корабля высадил их группу на берегу знакомой Ласе бухты, и они неспешно пошли навстречу выбежавшей ватаге полуголой и до черноты загорелой детворы. Наконец, на краю селения, состоявшего из нескольких десятков лёгких домов на сваях, к ним вышел высокий старик с копной седых волос на голове, стянутых тугим узлом на затылке. В руках он держал корявый посох. Старчески шамкая ртом он спросил, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Кто вы и с чем пришли?
Ласа, заранее включив дешифратор, почтительно ответила:
– Мы хотим увидеть и услышать верховного вождя Тули-ту. Он знал меня в тот день, когда мы спасли его народ с затонувших островов.
Старик молча кивнул и, повернувшись, пошёл к самому высокому в селении частоколу из тонких брёвен, почти скрывающему за собой приземистый дом вождя. Перед воротами дорогу ему преградили невесть откуда взявшиеся двое воинов с оружием, напоминающим длинные копья с узкими и блестящими наконечниками. Старик что-то невнятно им сказал, отстранил их с дороги и пропустил группу во внутренний двор. По утоптанной песчаной дорожке от добротного строения, больше похожего на хорошо укреплённую крепость, к ним навстречу шёл сам вождь в простой, почти до пят белой, свободно спадающей рубашке с длинными рукавами. Его волосы были забраны в аккуратный пучок, перевязанный несколькими разноцветными шнурками. Похоже, ему было много лет, но походка его была упругой и совсем не старческой.
– Я видел, как вы прилетели на своей блестящей машине и теперь жду, что вы скажете.
– Вечного тебе здоровья и благополучия. Я Ласа Астер, та, что на плавающих островах спасала тех, кто жил на затонувших островах. Я та, которая просила тебя помочь вылечить нашего раненого товарища. Я здесь, чтобы снова просить тебя о помощи. В лечении нуждается мой друг. Он попал в беду, и осталась последняя надежда на твою всесильную аручу. В любом случае, в знак признательности прими от меня и всех нас вот эти подарки…
Она подала знак, и мужчины из её группы вышли вперёд и поставили на землю у ног вождя металлический ящик, открыли крышку и вождь удовлетворённо зацокал языком, увидев несколько комплектов батарей питания, наборы хитроумных приспособлений, портативный визор, разноцветную бижутерию и прочие вещи, которые может были и необязательны в обиходе рядового туземца, но уж вождю были в самый раз. Ким, внутренне усмехнувшись, даже подумал, а нужно ли всё это дикарю?
Тули-ту несколько раз одобрительно кивнул головой, приказал соплеменникам унести подарки в дом и прищурил глаза в хитроватой улыбке.
– Я помню тебя, хотя ты тогда была моложе на три года. Я умею считать. Вы спасли сотни моих подданных. Мы спасли одного вашего. Я твой должник и готов тебе помочь. Тебе снова нужна аруча? – и получив утвердительный ответ от девушки, снял с груди один из амулетов, тускло блеснувший аспидно-чёрной раскраской, – он станет пропуском на все мои острова. С этими словами он передал амулет позади стоявшему худощавому молодому туземцу с коричневой от загара кожей.
– Аруча Маа сейчас на острове Пану-ти или Мору-ти. Они рядом друг с другом. Плывите туда на дьюке. Пусть не летит туда ваша летающая лодка. Здесь мы её не боимся, а там боятся. Вас проводят.
Он коротко взмахнул рукой и тотчас из-за его спины вышел тот же молодой туземец, такой же рослый и похожий на вождя и статью и лицом.
– Это мой младший сын, Тути-ту, он будет вашим проводником. Ступайте.
Гости, недружно поблагодарив вождя, потянулись за споро шагающим Тути-ту. Ласа, связалась с пилотом корабля, на котором они прилетели, объяснила ситуацию и попросила подстраховать их наблюдением с более высокой орбиты, после чего приноравливаясь к широкому шагу Русса, пошла рядом с ним.
– Знаешь, Ким, а эти острова чем-то напоминают мою Цирру, мой родной остров Кри. Правда, они более пологие, да и народ здесь другой, но до сих пор враждебных проявлений к гостям не питали… Хотя… постой… Много-много лет назад была предпринята попытка насильно колонизировать эти острова пра-вителями материка Топон. Тогда при загадочных обстоятельствах погибли первые же пришельцы, как только они с оружием в руках десантировались на этот берег.
– А в чём была странность гибели этих так сказать, оккупантов? – поинтересовался идущий впереди Астер, доктор Свит, – их закидали камнями или стрелами и копьями?
– В том то и дело, что ни одна стрела или копьё не полетели в сторону высадившихся топонцев. Всё племя этого острова стояло полукольцом на берегу бухты и молчало. А в центре, как я слышала, стоял верховный вождь и аруча Маа. Представляете картину! С судна на берег сходят, лязгая оружием, топонцы и тут же падают замертво, а толпа на берегу просто стоит и молчит! Благо у капитана судна топонцев хватило ума и мужества забрать трупы и, не усложняя ситуации угрозами и обстрелами непокорных туземцев, ретироваться восвояси.
– Ого-го, куда мы попали! – с нервным смешком произнёс Неро Галс, нейрохирург из Центра, – а может эту аручу проще и безопаснее на время, так сказать, экспроприировать, а потом вернуть назад?
– Хотите, чтобы вас постигла участь тех же топонцев? Поймите, аруча Маа священна и неприкосновенна для простых смертных, включая нас с вами, – вдруг подал голос на чистейшем содре молчавший всё это время сын вождя.
Ласа и Пулан Свит удивлённо переглянулись, а Тути-ту подавил лёгкую усмешку, появившуюся на лице.
– Удивлены, что я понимаю и говорю на вашем языке? Меняется время, меняемся мы. Старое неизбежно уступает дорогу новому. Я многое знаю о вашем мире, о космосе, о Содружестве. Я знаю, что мы, островные жители, тормозим вступление Токсы в семью цивилизованных миров. Но ещё не пришло время настоящих перемен. Я и мои братья уважаем и любим мудрость своего отца и, пока он верховный вождь, мы будем его щитом, когтем и всевидящим глазом.
И это просто и без пафоса сказало им, чуть обернувшись к группе, совсем юное, но уже мудрое существо, в жилах которого текла кровь вождей многих поколений. Русс не вступал в разговоры, шёл молча и всё время, вспоминая о том, как «встретила» аруча (а он после рассказа Ласы, не сомневался, что именно она была главной фигурой в молчаливой битве) топонцев, невольно ёжился, предчувствуя прелести скорой встречи с ней. Она уже заочно внушала к себе уважительно-опасливое отношение.
Длинный, выдолбленный из огромного ствола дерева, дыюк с десятью гребцами шёл ходко. Они миновали два совсем низких острова, густо заросших высокими деревьями с голыми стволами и небольшими кронами на самых верхушках, и приблизились к крупному даже по меркам этого мира холмистому острову, северная часть которого длинным языком узкого песчаного полуострова заставила гребцов дьюка забрать мористее. Видимо они опасались сесть на мель. Из-под носа лодки веером выпрыгивали из воды серебристые рыбёшки с высоким, как парус верхним плавником. Ласа сидевшая на самой носовой скамейке время от времени повизгивала и как расшалившаяся девчонка пыталась поймать хоть одну рыбку. В конце концов, её любопытство было вознаграждено – одна из рыбёшек сама случайно залетела в лодку. Девушка восторженно подняла трепыхающуюся серебристую пленницу над головой и провозгласила:
– Да здравствует свобода и ненасилие!
И с этими словами торжественно отпустила рыбёшку в её родную стихию.
– Ким, ну не хмурься, посмотри какая вокруг нас прелесть! Тёплое море, синее небо, зелёные острова, яркое солнце! Тути-ту, мы скоро будем на месте?
Сын вождя широко улыбнулся, блеснув контрастно белыми зубами, и два раза коротко кивнул ей в ответ. Лодка обогнула длинную косу и вошла в защищённый от ветра узкий залив, куда впадала небольшая река с тёмно-коричневыми неспешными водами. Вскоре дьюк вонзился носом в жёлтый береговой песок. Недалеко от них, вдоль границы леса появилась цепь из нескольких десятков воинов, вооружённых луками и копьями, единственной одеждой которых были матерчатые набедренные повязки. Прибывшие вышли на берег, и пока они разминали затёкшие от долгого сидения ноги, Тути-ту что-то громко и гортанно кричал в сторону воинов и затем, несколько выдвинувшись вперёд, поднял над головой амулет вождя. Воины исчезли также быстро и незаметно, как и появились. А младший сын вождя пошёл навстречу мужчине высокого роста, спускающегося вниз по откосу. На полпути к лесу они встретились. Каждый из них положил голову на плечо друг другу и при этом крепко похлопал по спине ладонью. Они чем-то были неуловимо похожи. Скорее всего, мужчина, встретивший Тути-ту, был одним из его старших братьев. Вскоре старший брат, махнув рукой по направлению тропы идущей вдоль речки, тоже скрылся в лесной чаще. Тути-ту позвал Астер и других гостей за собой и пошёл вверх по тропе.
В просторный дом из хорошо подогнанных не толстых брёвен, связанных между собой лианами, Ласа вошла вслед за сыном вождя. Аруча сидела на простой циновке, скрестив ноги. Голова её была не покрыта. Седые длинные волосы спадали на её лицо, низко опущенное в сторон. Руки быстро перебирали ворох трав у её ног. Она не прекратила это занятие, даже услышав чьи-то шаги.
– Приветствую тебя, аруча! Я привёл к тебе ту, которая три года назад помогла спасти наш народ с затонувших островов. Мой отец просит тебя помочь ей.
Слепая женщина, выслушав юношу, безошибочно повернула голову в сторону Астер.
– Я хочу выслушать тебя, девушка с огненными волосами. Ты – иди, – она коротко повела рукой в сторону Тути-ту.
Дождавшись его ухода, Ласа попыталась говорить витиевато, иносказательно, как это было принято в их мире, но аруча её резко оборвала.
– Со мной так не надо. Говори своим языком. Так будет проще и для тебя, и для меня. Я пойму. Что ты молчишь? Глухому и слепому не о чем договариваться.
Ласе, вначале вконец растерявшейся, удалось справиться с волнением, охватившим её при виде необычной женщины, от которой шла осязаемая энергетическая волна. Сбивчиво объяснив причину их приезда к ней, в конце своей взволнованной речи, помявшись, она тихо добавила:
– Понимаете, уважаемая Маа, мозг Кима Русса не должен пострадать ни при каких обстоятельствах.
Усмехнувшись, аруча пошарила рукой вокруг себя и, нащупав сухой прутик, начала медленно сгибать его пополам до тех пор, пока он с треском не переломился.
– Ответь мне. Можно предугадать в какой момент этот прут должен был сломаться?
– Конечно, нет. Как такое можно предугадать? – с запинкой ответила девушка.
Аруча взяла другой прутик из глиняного таза с водой и начала гнуть и его. Но смоченный водой прут не сломался даже тогда, когда Маа сложила вместе два его конца.
– Видишь, есть и другой путь решения одной и той же задачи. Я попробую. И ещё одно. Я чувствую, что этот юноша тебе дорог. Я не сделаю ничего такого, чтобы горе коснулось твоего доброго сердца. Зови его, хватит болтать… Не благодари, – предупредительно махнула она рукой ещё до того, как Ласа открыла рот…
Ким осторожно протиснулся через низкий проём двери комнаты, где сидела в той же позе аруча, и уселся туда, куда она молча показала рукой. Заставив склонить к себе его голову, старуха начала медленно водить ладонями вокруг головы, едва касаясь волос своими чуткими пальцами. Уже при первых пассах аручи, Ким почувствовал, как внутри черепа словно захрустел, невесть откуда взявшийся, песок. Было такое ощущение, словно его, как тряпичную куклу, невидимый ему кукловод дёргал за верёвочки, а его руки, ноги, уши, веки дёргались помимо его воли в такт движений кукловода.Но неожиданно аруча резко убрала ладони от его головы и тяжело, с присвистом задышала. Ким, сам тяжело дышавший, всё же заметил, как пот градом струится по лицу старухи. На некоторое время она, опустив низко свою голову и безвольно откинув руки на пол, погрузилась в молчание, а затем хрипло, с придыханием произнесла.
– Ты чужой. Странный. Не наш. Ты заряжен энергией, – и она слегка постучала пальцем по его макушке, – в которой я не узнаю энергию моего мира. В тебе спит энергия другого враждебного нам мира. Этот мир окружён тьмой. Ты лишь искорка, вырвавшаяся из вечной тьмы. Это пока всё. Я устала. Завтра будь готов идти со мной в неблизкий путь. Выйдем до восхода Хумы. Иди.
Она отрешённо кивнула головой и, вяло махнув рукой, легла на циновку, подтянув колени почти к самому подбородку. Астер со своими коллегами долго тормошили Кима, но он угрюмо отмалчивался и лишь нехотя сообщил, что завтра с рассветом он с аручей тронется в путь. Вскоре все по настоянию Ласы оставили парня в покое.
Рано утром, ещё до восхода солнца, аруча села в крытые носилки, которые подхватили четверо туземцев и быстро понесли её в глубь острова. Ким еле поспевал за проворными носильщиками. Примерно через полчаса они остановились у подножия скалистых утёсов, скрытых белёсым туманом. Аруча знаком подозвала Русса к себе и сунула ему в руки пустой бурдюк.
– Это плохое место, но здесь есть то, что тебе нужно. Последний раз я была здесь совсем молодой. Старому, слабому там не выдержать. Мне туда нельзя.
Она безошибочно показала рукой в сторону, виднеющейся в утренней дымке, расщелины между двумя скалами.
– Пройди до входа в расщелину. Дальше быстро и только бегом. Третий поворот направо. В каменной чаше увидишь пять источников. Четыре вокруг очень горячие, они не твои. Твой в середине, он тёплый. Пробудь в нём с головой не меньше ста ударов сердца. Выскочи из него, набери из источника полный бурдюк воды и неси сюда. И не мешкай, там опасно долго находиться. Но ты молодой, сильный, должен выдержать.
Киму нельзя было надеяться на помощь носильщиков. Сопровождать его она не позволила никому, даже слёзно просившей об этом Ласе. Всё прошло так, как и сказала старуха. Положив наполненный бурдюк к ногам аручи, он слегка выплеснул воду из него.
– Не смей терять даже капли, – противным голосом взвизгнула аруча, – неси воду так, как ты бы нёс свою любимую девушку. Без этой воды я не смогу тебе помочь. Ну да надеюсь, что хватит, – проворчала она и дала своим носильщикам знак, чтобы трогаться в обратный путь.
Они прошли чуть больше полпути до дома аручи, когда Ким понял, что бредит. Перед глазами вдруг стали появляться отрывочные, как в калейдоскопе картинки: огромный белый океанский лайнер не успел вспенить воду своим острым форштевнем, а на эту картинку наслоилась цепь скалистых утёсов, покрытых вечными снегами, потом вдруг показалась женщина с добрыми, широко открытыми голубыми глазами, чем-то похожая на него, Кима… Галлюцинации захлёстывали, он временами терял сознание, но чудом оставаясь на ногах, стиснув зубы, шёл вслед за носилками. Иногда аруча, не оборачиваясь к нему, протягивала в его сторону руку и довольно хлёстко щёлкала по спине прутиком, не давая ему возможности совсем потерять связь с реальным миром. Но когда сквозь туман в глазах и усиливающийся шум в голове до него дошли голоса встревоженных спутников, оставшихся в селении, он услышал резкий окрик аручи.
– Прочь от него! Никто не должен прикасаться к нему до той поры, пока не скажу. Свой путь к исцелению он должен пройти сам…
Он не знал, сколько продолжалось его забытье. Иногда, в редкие секунды приходя в сознание, он видел склонённую над ним косматую старуху, которая бережно, капля за каплей вливала в него то горький травяной настой, то тёплую, пахнущую плесенью воду из источника. Старуха вытирала его лицо от пролитой воды тряпицей и тут же отжимала ее в пылающий пожаром рот юноши. День сменяла ночь, за которой наступал новый день. Бурдюк опустел. Настал день, когда он вспомнил всё. И от осознания того, что он вспомнил, ему захотелось сойти с ума, разбиться о скалы, исчезнуть…
«10 актара 5674 эрра Абреду Саату, директору МГСС СЦМ от координационного военного совета Содружества. Конфидециально. Привести в готовность № 2 планетарные службы спасения во всех секторах Содружества. Причина: имеется вероятность проникновения в границы нашей вселенной неизвестных Содружеству неопознанных объектов со стороны системы звезды Гидан. Попытка установления контактов с вторгшимися объектами успехом не увенчалась. При появлении наших кораблей объекты исчезли с экранов служб слежения…»
ГЛАВА 7
Всю дорогу от Токсы до резиденции Межгалактической службы спасения СЦМ, Ким Русс угрюмо, замкнувшись в себе, не проронил ни слова. Неро Галс с разрешения Астер провёл полное контрольное обследование Кима ещё там, на островах верховного вождя Тули-ту и констатировал тот факт, что реакции пилота, глубина его памяти, знаний находятся в норме. И всё же Ласа нет-нет, но бросала на него тревожные взгляды. Она сострадала ему ещё и потому, что он давно стал ей не равнодушен. Ким до прибытия на Токсу почти набрал свою обычную физическую форму, а теперь снова осунулся, глаза глубоко запали и горели каким-то лихорадочным огнём. Но более всего её поразило другое: его когда-то прекрасные блестящие жёлто-соломенные волосы стали белыми от седины…
– С прибытием, инспектор, – деловито встретил её Абред Саат в своём кабинете, – должен тебе кое-что сообщить.
Он развернул к ней свой настольный монитор.
– Несколько дней назад наша служба получила вот это странное сообщение из Координационного военного совета СЦМ.
Астер, прочитав сообщение, удивлённо посмотрела на директора МГСС. Абред вновь развернул монитор к себе.
– Никаких пояснений и объяснений я дать не могу. И не потому, что это закрытая информация. Просто я сам не знаю подробностей инцидента. Но одно ясно – обстановка изменилась. За системой звезды Гидан установлено постоянное наблюдение. В связи с произошедшими событиями у некоторых горячих голов в Объединённом правительстве Содружества возникли подозрения, что твой подопечный – засланный к нам агент недружественной нам цивилизации из другого параллельного нам мира или другой вселен-ной, о которой мы, пока, к сожалению, ничего не знаем. Он рассеянно выслушал её отчёт по двум последним заданиям, но не преминул похвалить.
– Да, на Танте обстановка стабилизировалась. Молодец, ты всё правильно и вовремя организовала. Отток колонистов с планеты остановился. Более того, те, кто раньше покинул Танту в связи с катастрофическими последствиями землятресений и вулканических выбросов, снова возвращаются назад. А вот что касается пилота, обнаруженного в окрест-ностях Туруса… Некоторые представители ОПС мне прозрачно намекнули, что твой подопечный может владеть нужной им информацией. Уже сам факт, что он пилотировал корабль неизвестной нам конструкции с сильнейшей системой защиты, говорит о многом.
Он встал из-за стола, несколько раз прошёлся по кабинету и вдруг остановился напротив Астер.
– Как ты в дальнейшем предполагаешь работать с пилотом?
– Абред, он уже привык к нашей группе, поэтому думаю продолжать работать с ним в том же составе. Поверь, так будет целесообразней. Я чувствую, что для него возвращение памяти стало сильнейшим потрясением, и резкая смена его окружения ещё больше заставит его уйти в себя. А ведь наша задача в другом – сделать всё для того, чтобы он не чувствовал себя чужаком. И тогда он сам, добровольно ответит на все вопросы, которые интересуют правительство.
– Пожалуй ты права, и я постараюсь учесть твоё мнение. Однако военный совет СЦМ ставит вопрос ещё жёстче. Его представители настаивают, чтобы допрос, или если хочешь – разговор с этим пилотом состоялся как можно быстрее. При этом они ставят обязательное условие: в этом разговоре должны участвовать и их специалисты. Впрочем, учитывая твои пожелания, совсем необязательно, чтобы они официально присутствовали так сказать за «круглым столом» переговоров. Есть и неофициальные способы, они умеют это устраивать.
Астер согласно кивнула и покинула кабинет.
Полутёмное овальное помещение, освещаемое лишь не яркой подсветкой периметра стен. Четверо мужчин и одна женщина хмуро смотрят на игру бликов полированного стола и молчат. Это долгое, долгое молчание заполняло последние мгновения перед прыжком в другое состояние, когда одни услышат и примут или не примут услышанное, а один из них освободится от бремени своей памяти…
Краг Вистер, военный советник второй категории, сидел в уютном, смежном с овальным залом, кабинете. Он ещё раз проверил записывающую аппаратуру и уже с нетерпением ждал начала рассказа угрюмо нахохлившегося мужчины мощного телосложения с белой копной волос на голове. Пилот сидел как раз лицом к зеркальной стенке, через которую Вистер с интересом рассматривал звёздного пришельца и следил за его реакцией.
Наконец, Русс глубоко вздохнул и обвёл всех присутствующих взглядом. Он задержал взгляд на Ласе и коротко кивнул головой, мол, я помню о том, что ты мне говорила. Затем он посмотрел прямо в своё отражение в зеркальной стене и Краг почувствовал себя разоблачённым. Но скорее всего то, что этот седой мужчина посмотрел прямо в глаза военному советнику, было чистой случайностью. И, тем не менее, Вистер едва не выронил из рук пульт дистанционного управления аппаратурой. Ким усмехнулся, отвёл взгляд от зеркала и, пожалуй, впервые за последние дни, разомкнул опухшие от внутреннего жара губы.
– Ну что же, друзья мои, а может быть враги. Я и вы определим наш статус-кво по ходу нашего разговора. Начну, наверное, с самого начала, так мне будет гораздо легче не сбиться. Я – землянин. Не напрягайтесь. Вы всё равно не найдёте название этой планеты в ваших звёздных каталогах. Тот мир, где находится моя родина, – он горько усмехнулся и еле слышно прошептал, – если он ещё существует, – беспредельно далёк отсюда. И сотни тысяч, миллиарды других звёзд моего мира существуют за пределами вашей вселенной. Где конкретно? В параллельном мире другой вселенной? Задайте этот вопрос сами себе – я здесь вам не помощник. Я всего лишь пилот космического корабля, а не учёный- астрофизик.
Кем я был? На планете Земля обитают, используя вашу классификацию, гуманоиды второго класса. Мы – люди и совершенно, в деталях похожи на вас. Когда я впервые очнулся от анабиоза, и вы, – он показал на Свита и Астер, – заговорили рядом со мной на непонятном для меня языке, я подумал, что попал в руки представителей наших двойников из созвездия Кассиопеи или туманности Андромеды. Но только теперь я понял, как сильно я ошибался. Но я отвлёкся… Когда же всё началось?
Русс устремил свой невидящий взор в точку, где сходилась зеркальная стена и белый потолок зала.
– Мне не исполнилось тогда и шестнадцати лет. После смерти отца мы с мамой и младшим братом жили в небольшом таёжном посёлке на востоке России. Я часто уходил с ружьём в тайгу и, если везло, приносил домой косулю или енота, соболя или выдру. Тем и жили. Леспромхоз к тому времени давно закрылся и оставшиеся в посёлке люди выживали, кто как мог. Однажды осенью, при спуске на лыжах с крутого берега я зацепился лыжами за пенёк, торчащий под снегом, и поломал обе лыжины. Нужно было по пути домой перейти реку, которую только что сковал лёд. Дойдя до фарватера я, на какое-то время, потерял осторожность и провалился в промоину. В этом месте река была глубока, и меня быстро затянуло под воду. Я долгое время видел через тонкий лёд смутный свет Солнца, затем потерял сознание, короче, утонул. Но это оказалось не так. Я остался в живых. Как я потом уже узнал, у нас тоже есть служба вроде вашей, – и Ким посмотрел на Абреда Саата, – правда функции той службы, что спасла меня, несколько шире. У неё были по-крайней мере полномочия забирать с планеты тех людей, жизнь которых по тем или иным причинам прекращалась и они безвозвратно пропадали. Так что для мамы и тех, кто меня знал, я – пропавший без вести.
В вашем Содружестве существует, как я успел выяснить, пять классов разумных существ. В Кольце Разумных Миров, откуда я появился – таких классов три. И каждый из трёх видов гуманоидов расселялся вширь и вглубь по всей вселенной, колонизируя те планеты, где были подходящие условия жизни именно для того или иного класса или расы. Иногда для улучшения комфортности жизни, на тех или иных планетах проводилась корректировка атмосферы, окружающей среды. Но, так или иначе, между разными расами гуманоидов почти никогда не было вражды. Если не считать отношений между мирами КРМ и империей огунов, но об этом, если позволите, я расскажу попозже.
Если вас конкретно интересует, кто же населяет нашу вселенную, то пожалуйста, секрета тут нет. К гуманоидам первого класса относятся здоровяки трёх-четырёхметрового роста с колоссальной физической силой и привыкшие к неприхотливым условиям жизни. Эта раса сравнительно немногочисленна, обживает планеты с прохладным климатом, более оседла и компактна по расселению во вселенной. Их зовут круны. Третий класс имеют совсем небольшие существа примерно такого роста, – и Ким поднял ладонь на уровень чуть больше метра от пола, – мы их называем тзельмпенами. В переводе на язык людей это звучит как «небольшие и умные». Так что мы иногда каламбурим, без зла, конечно, в их адрес, называя «малоумными». Я, подобные мне, и ещё раса огунов – представляем второй класс гуманоидов. Как вы уже успели заметить, в физическом плане я ничем не отличаюсь от вас. У нас в мирах КРМ даже была выдвинута в своё время гипотеза о зеркальных мирах. Может быть в один из таких миров я и попал!
У нас тоже есть миры, которые по вашей классификации можно отнести к нецивилизованным, то есть не вступивших в Кольцо Разумных Миров. Такой планетой была и моя Земля. Там испокон веков шли войны, которые то полыхали всемирными пожарами, то превращались в тлеющие локальные конфликты. Сейчас, побывав на двух ваших планетах, в том числе и на Токсе, вроде бы тоже нецивилизованной планете, я осознаю, насколько мы, земляне, далеки от совершенства и той гармонии, которая царит у вас. Вот ты, митта Ласа, боготворишь свою Цирру. Собственными глазами я видел Турус и Токсу. Да, они действительно неповторимы сами по себе, но как бы вам сказать… они несколько… однообразны. А теперь представьте себе планету, на которой шесть континентов, четыре величественных океана, тысячи островов, озёр и рек. Где есть северная и южная полярные шапки, покрытые вечными снегами. Где широко раскинулись бескрайние жаркие пустыни, холодные тундры, сплошная тайга и тропические леса. И в этих лесах, саваннах и пустынях бродят дикие слоны, благородные олени и грациозные тигры. Птицы тучами поднимаются на крыло и летят вдаль, за тысячи километров, чтобы вывести своё потомство и вернуться назад, в тёплые края. Весной в полупустынях, степях, на альпийских лугах зацветают тысячи видов цветов. В морях и океанах живут водные животные и рыбы, которым нет числа. Говоря образно, красота Земли впитала прелести многих планет вашего мира. И не только вашего. Я нигде не видел такой концентрации красоты в одной маленькой точке вселенной… Но я опять отвлёкся. Извините меня. Это ожившая память фонтанирует воспоминаниями о том, к чему мне, видимо, уже не суждено вернуться.
Посещение нецивилизованных планет представителями высшего разума в нашем мире строго регламентировано. Например, нам, людям, запрещено посещать нецивилизованные планеты, населённые такой же расой и мы в случае необходимости могли там находиться только на высокой орбите под прикрытием экранирующих полей. Чаще всего «наши» планеты с научно-исследовательскими целями посещали круны и тзельмпены. Так вот меня «изъяли» из списков жителей планеты, а фактически спасли для другой жизни, именно тзельмпены. Их корабль в это время пролетал как раз над рекой, через которую я переходил, ну а дальше всё было делом техники. На основной их базе в окрестностях Титана, спутника Сатурна, меня передали на более удобный, учитывая мои габариты, корабль людей, где я и находился весь период адаптации и перелёта к кораблю межгалактического класса с неимоверными размерами. Он тогда обращался вокруг планеты Гатура и чем- то был похож на Луну…
Заметив вопрос, немо сквозивший в глазах своих слушателей, Ким улыбнулся.
– Это ещё одна загадка и прелесть моей Земли. Луна – это её естественный спутник, который давно исследуется землянами, прежде всего американцами, европейцами, русскими и китайцами.
Снова уловив вопрос, он вздохнул.
– Поймите, я могу бесконечно долго говорить о многих сторонах жизни на Земле или других планетах нашего мира, но тогда рискую вместе с вами не добраться до сути. Поэтому буду краток. Можно будет, если это интересно, потом вернуться к тому или иному эпизоду моей эпопеи. Со временем, благодаря моим наставникам, я стал пилотом сначала межпланетного, а затем и межзвёздного классов, но с тех пор мне ни разу не пришлось посмотреть, что сталось с моей родиной, Землёй. Судьба забросила меня в гущу таких событий, по сравнению с которыми горе моей американизирующейся планеты, это одна слезинка против огромной чаши нашего Байкала. Есть такое прекрасное озеро на Земле, Уже получив звание пилота, я имел право выбрать дополнительную сопутствующую профессию. После годичной подготовки в объёме третьей степени знаний я выбрал профессию пилота-биосеятеля.
Русс задумчиво потёр свой высокий лоб и тяжело, словно разминаясь, повёл плечами.
– Не знаю пока, как это выглядит у вас, да и вообще существует ли такое в вашей жизни… И потом, сумею ли объяснить. Ведь у меня, как впрочем, у любого человека, если конечно он не имеет персональный ИРМ, свой и весьма не безграничный запас знаний.
Саат, покосившись на зеркальную стенку и засевшего там военного советника, хотел было остановить землянина, но Ким и сам понял, что последние его слова требуют пояснения.
– ИРМ – это искусственный расширитель мозга, встраиваемый в организм гуманоида, и тогда он относится к ИРМ первой ступени, или носимые с собой – это ИРМ второй ступени. Больше всего вживление ИРМ практикуется у наших самых больших братьев по разуму, крунов. У них от затылка до поясницы имеется естественное утолщение в виде гребня, так что фигуру они этим себе не портят. Расширитель мозга позволяет в миллионы раз улучшить функции, память, реакцию и другие способности любого разумного существа. Впрочем, – Русс улыбнулся, видимо что-то вспомнив, – ИРМ не отменяет привычки. Те же круны никогда не откликнутся просто на своё имя, пока не посмотрят тебе в глаза и не услышат перед своим именем обязательное слово «крун». На мой взгляд, эта привычка, или лучше сказать, природа их общения не очень удобна, особенно в ситуациях требующих моментального принятий решения. Чтобы закончить эту тему, скажу, что люди и тзельмпены используют только переносные ИРМ.
Чуть наклонившись вперёд, Ким окинул взглядом сидящих.
– Я хотел бы задать вам вопрос: знакомы ли вам такие понятия, как Вселенский Разум, Хранители матрицы, яйцо Жизни? Русс обвёл всех взглядом и, видя их несколько смущённый вид, глухо произнёс:
– Ну что же, это ещё ни о чём не говорит. Вы специалисты в своём деле, а это… До того, как я попал к вам, я несколько месяцев был в плену у огунов, империя которых до сих пор воюет с мирами КРМ. Так вот учёные, работавшие на движение Сопротивления режиму императора огунов, считают, что в других, особенно молодых расширяющихся вселенных разуму ещё ничего не угрожает и у вас впереди ещё есть время, чтобы во всеоружии встретить ожидаемые, пусть в далёком будущем необратимые катаклизмы.
– В некоторых легендах и мифах нецивилизованных миров Содружества существуют предположения о конце света, различных знамениях. Но…
Русс перебил Ласу и продолжил за неё, заранее зная, что она хотела сказать.
– …но современная наука начисто отвергает даже предположения о наступлении вечной тьмы. Всё не так просто, митта Ласа. Но сначала о том, с чего я начал. В архиве Хранителей матрицы, ещё обучаясь профессии биосеятеля, я наткнулся на такой факт. Примерно два миллиарда лет назад по приведённому межгалактическому времени на моей родине инопланетными братьями нашей расы был проведён посев яйцами Жизни. Тогда Земля только-только начала обзаводиться океанами, но уже была признана пригодной для дальнейшей колонизации. В этих микроскопических, не видимых глазом кирпичиках будущей жизни было заложено всё необходимое: генная память, формулы ДНК, инстинкты, разум, сознание и многое, многое другое. Известно, что эволюция развития неторопливо идёт от простого к сложному. Трудно спрогнозировать, как бы развивалась разумная жизнь на Земле после первичного посева яйцами Жизни, но примерно в ту же эпоху, сравнительно недалеко по меркам галактики Млечный путь, где нашла своё пристанище моя планета, произошла страшная по своим последствиям космическая катастрофа. В результате гравитационного коллапса погибла звезда Зонна, являющаяся светилом для семи планет. Три из них: Афра, Азза и Атла были обитаемы, имели статус нецивилизованных планет и не входили в Кольцо Разумных Миров. И всё же было принято решение по спасению самобытных цивилизаций. С этих погибающих планет, спасательной флотилией КРМ были собраны их яйца Жизни. Жители планет звезды Зонна были гуманоидами нашего класса. И единственно подходящим ближайшим местом, куда можно было без потерь их доставить, оказалась моя Земля. В те времена ещё не были изобретены сейферные инкубаторы, в которых яйца Жизни могут, как сейчас, храниться бесконечно долго. Первая от Зонны планета была необитаемой, на ней было слишком жарко для возникновения жизни. Жители Афры, – второй планеты были чернокожими, кудрявыми людьми с ослепительной белозубой улыбкой, весёлым нравом. Планета была покрыта густыми тропическими лесами, изобиловала всякой живностью. Но они занимались не только охотой и рыболовством. Они научились пахать и сеять злаки, выделывать ткани. На территории Афры начали создаваться первые государства. На Аззе, третьей планете, было несколько прохладней. Почва была не такой плодородной, как на Афре, но жители этой планеты были, пожалуй, самыми трудолюбивыми среди людей этих цивилизаций. Сады и ухоженные поля, многочисленные стада домашних животных в избытке кормили, одевали и поили людей. Кожа их была несколько желтовата, они были сравнительно небольшого роста, у них был характерный разрез глаз. Но наиболее холодной из этих трёх планет была Атла. Её жители были на грани выживания. Более трети поверхности планеты было покрыто вечными снегами и льдами. Более холодный климат заставлял голубоглазых и светлокожих жителей этой планеты бороться за своё существование с самого первого дня появления на свет, и это обстоятельство подталкивало их к более быстрому техническому развитию. Но борьба за лучшее место под солнцем, ещё в незапамятные времена заложила в их гены не только предприимчивость, умение находить выход из самых сложных ситуаций и другие положительные качества, но и многие пороки.
Ради спасения цивилизации Зонны правительство КРМ пошло на необычный эксперимент. Часть кораблей, которые спасали Афру, сели со своим ценным грузом почти в центре материка Земли, называемого теперь Африкой. Корабли с Аззы сели в междуречье рек Янцзы и Хуанхэ, а корабли с Атлы – в субтропиках Гипербореи, которая располагалась на территории современной Сибири. В ходе естественной эволюции на Земле уже появились прямоходящие волосатые существа и именно за ними началась настоящая охота. Дело облегчалось тем, что они жили сообществами. Представителей нарождавшегося человечества сотнями, тысячами отлавливали и в подкорковую область мозга имплантировали другие яйца Жизни с тех, погибших планет системы Зонны. Но как показали дальнейшие наблюдения за этой планетой, какая-то часть аборигенов сумела избежать прививки и оказалась чистой. Эти особи естественно отстали в своём развитии, но при этом приобрели репутацию неуловимых существ. У них сохранился первобытный инстинкт и даже выработались телепатические способности. Только это помогло им выжить под прессом новой человеческой цивилизации. На земле этих существ называют по разному: йети, снежный человек.
Пулан Свит, сидевший рядом с Руссом, смущённо произнёс:
– Наверно мы с вами называем некоторые вещи разными именами, но думаю, они не становятся от этого другими. Вот вы уже несколько раз произнесли слова «яйцо Жизни». Как я понял, применительно к человеку, это то, что так сказать входит в него при рождении и покидает его тело после смерти? Я вас правильно понял?
– Я действительно употребил такое общепринятое в нашем мире понятие, как «яйцо Жизни»; но, например, на моей родине – Земле, «это» называют душой, неважно, человека, животного или растения. Душа, это как энергоинформационный слепок с уже умершего человека. Профессия биосеятеля как раз и заключается в сборе или посеве этих энергоинформационных матриц. Правда перед посевом матрицы, как правило подвергаются чистке, исправлению или выбраковке в хроновыпрямителях Хранителя Разума. Каждый человек проживает свою жизнь. И она не всегда праведная. Но некоторые матрицы не расщепляются и возвращаются в прежнем состоянии на родную планету, где внедряются в другого человека. Это говорит о том, что прежний хозяин души вёл правильную жизнь и не совершал роковых ошибок. Но, как правило, собранные матрицы имеют многочисленные повреждения, каверны, сбитые программы развития. В таком случае хроновыпрямители отбраковывают матрицы, распыляют их на миллионы составляющих частиц и только после такой чистки здоровые фрагменты возвращаются на родную планету для внедрения в нарождающиеся особи. Таким образом, в развитии человечества происходят качественные скачки, оно быстрее эволюционирует и, в конце концов, приближается к параметрам цивилизованного мира.
– У нас тоже накопилась некоторая информация, – вмешался в разговор Неро Галс, – мы хоть и выглядим в ваших глазах прагматиками в своём понимании жизни и смерти, но и эту область мироздания не обошли вниманием. Нами, несмотря на некоторые обстоятельства, накоплен достаточно обширный банк статистических данных о показаниях больных, побывавших за порогом смерти и вернувшихся к жизни…
– У нас это состояние называется мнимой, или клинической смертью, – вставил Русс.
– У нас это звучит по-другому, но суть примерно та же.
– А в чём выражаются, эти, как вы их назвали, показания вернувшихся к жизни больных?
Неро кивнул в сторону Пулана.
– Доктор у нас в этом отношении специалист более подкованный, чем я.
Свит сморщил лоб, собираясь с мыслями.
– Ну во-первых, почти каждый из этих несчастных ощущал в такие моменты полное физическое истощение, усталость от всего прожитого; во-вторых, пациенты, пусть и условно умершие, слышат какое-то время слова того же врача, пытающегося вытащить их с того света. Некоторые из умирающих даже видят своё тело и суетящихся медработников как бы сверху или со стороны. При угасании сознания некоторые из них слышат неприятные звуки, резкий звон, какое-то непонятное назойливое жужжание: что ещё? Да, какая-то часть пациентов чувствует, что они попали в длинный тёмный туннель, где они летят с огромной скоростью к яркому свету в конце пути. И чем ближе они приближаются к этому ослепляющему пятну, тем больше нарастает чувство мира, покоя, тепла и лёгкости.
– Скажите, – негромко произнёс пилот, – вы пытались взвешивать тела умерших сразу после смерти и, скажем через сутки?
– Видишь ли, Ким, – мягко произнесла Астер, – так уж повелось во всех наших цивилизованных мирах – с момента объявления смерти врачом, к телу уже никто не может прикасаться, кроме облачённых в защитную униформу погребалыциков, которые до истечения суток кремируют тела. В этом и заключаются те особенные обстоятельства, о которых упоминал Неро Галс. И если пациент не возвращался к жизни через тридцать минут, он, как правило объявлялся умершим, и с этого момента всё становилось необратимым.
Ким удивлённо пожал плечами.
– У нас с этим так не торопятся, дают попрощаться с телом близким, ну и всякое такое…
Абред Саат нервно покосился на зеркальную стенку и, поёрзав в своём кресле, негромко ответил на эту реплику.
– Видите ли, – начал он издалека, – мне известно, что в отличие от вас мы примерно в три раза дольше живём… И ещё. Вы, наверное, уже обратили внимание на то, что гуманоиды нашего, да и не только нашего класса, где бы они ни находились, практически полностью лишены такой черты характера, как агрессивность, жестокость, ну и тому подобных нонсенсов. Так вот проблему долголетия и избавления от некоторых отрицательных характеристик мы решаем с помощью специальных биодобавок, постоянно поступающих в наш организм с пищей, влагой, молоком матери. И пока работает сердце, движется по венам кровь, всё нормально. Но после смерти, когда все жизненно важные органы перестают получать эти биодобавки, начинает проявляться побочное действие входящих в них компонентов. Короче говоря, тело на глазах уже через тридцать-сорок минут начинает интенсивно разлагаться, а это, сами понимаете,… не располагает к сантиментам.
Эту тему Ким с Ласой даже не затрагивали, так что откровения директора МГСС стали для него холодным душем. Выходит, все эти дружелюбные, спокойные существа, которые сидели за столом и те миллиарды существ живущих на просторах Содружества, стали заложниками собственных прихотей…
– Вот даже как… – Русс погладил вдруг занывший от боли затылок, – и всё же из любой безвыходной ситуации должен быть выход, – и уже совсем тихо добавил, – мы просто обязаны найти выход.
Вистер за своим зеркальным стеклом насторожённо крутнул ручку управления уровня громкости записи звука на полную. Саат медленно, чуть ли не по слогам, спросил:
– Что вы хотите этим сказать, Русс?
– Не хочу вас пугать, – тихо и с хрипотцой в голосе произнёс Ким, – но в вашу вселенную могут скоро прийти незванные и очень, повторяю, очень агрессивные гости. Если уже не пришли, – прошептал он, обводя всех взглядом.
Абред Саат почувствовал, как нервный озноб прошёл током по покрывшейся мурашками спине. Он вспомнил о недавно полученной квазиграмме.
ГЛАВА 8
Эользул Бун с грохотом опрокинул тяжёлое, обтянутое мехом окосты кресло, резко вскочив на ноги, одна из которых была толще другой, вторая же – тощая, уродливо топорщилась коленным суставом вбок, отчего его походка приобрела зловещую поступь колонны, срощенной с кривым циркулем. Мощный горб во всю спину при каждом его шаге противно хлюпал жирными складками, скрытыми под чёрным, застёгнутым на все пуговицы кителем.
– Великий Ядрас! Разрази карающей молнией моих врагов, – прорычал он, раздвинув перекошенные судорогой тёмные в красноватой полутьме кабинета узкие губы.
Командор императорского флота огунов понимал, что бешеная злость, нахлынувшая на него, не помощник в принятии мудрого решения, и всё же он не смог удержаться от негодования. Три крейсера, два фрегата погибли, даже не успев вступить в бой с заградительным отрядом кораблей «светляков», как он презрительно называл жителей Кольца Разумных Миров. Бун был вовсе не глупым представителем своей расы. Он понимал, что без постоянной экспансии на владения Кольца, империя огунов, или как её называли «светляки» – империя Тёмных миров, будет всё больше и больше деградировать, приходить в упадок. Мутация изменила до неузнаваемости чуть ли не половину огунов, населяющих их миры. Это когда-то в славные далёкие времена они были красавчиками, ничем не отличающимися от тех варваров, которые гордо именуют себя жителями Кольца. Но это учёные империи огунов, а не «светляки» впервые изобрели чудо-эликсир, вдвое продливший жизнь огунов. Это на их верфях строились самые современные корабли, о которых в мирах Кольца можно было только мечтать.
– Может быть, – подумал, криво усмехнувшись, командор, – мы переступили когда-то грань дозволенного, увеличив дозу эликсира? Но ведь наши миры на самых задворках вселенной год от года становятся холодней, остывают или коллапсируют светила, покрываются льдом всё большее число их планет. И опять же только увеличение дозы эликсира давало возможность переносить без видимого вреда для зрения освещение в красно-фиолетовом спектре, продляло их жизнь на целую треть больше, чем у жителей светлых миров. Эти чёртовы учёные уверили императора, что именно усиленная доза эликсира позволяет сдерживать неудержимо наступающий на их жителей процесс мутаций. Но уже сейчас, из-за недостатков ресурсов, почти четверть населения империи не получает и половины того количества эликсира, которое положено потреблять ежесуточно. Результат не замедлил сказаться: часть особо обделённых мутантов превратилась в неуправляемых злобных монстров, которым он, Эользул Бун, не доверил бы каботажный коммерческий бот, не говоря уж о мощном современном крейсере.
– С другой стороны, нет худа без добра, – усмехнулся командор.
Целые орды этих вурдалаков Империя давно тайно перебрасывает на нецивилизованные планеты Светлых миров в течение уже многих тысяч лет. И, несмотря на усилия разума всего Кольца, жители сотен их планет заражены теми же страхами, предубеждениями, злобой и эгоизмом, которые огуны испытывают, живя в своих погибающих мирах. Десятки своих планет Кольцо, можно сказать, уже потеряло. И среди них такие жемчужины, как Орра, Лирна, Земля, Сантомина.
Впрочем, – пробормотал он, возвращаясь к столу, – с Землёй ещё не всё ясно. Двойной посев жизни на этой планете, применённый учёными Кольца, всё ещё не поддаётся полной расшифровке. Странные эти земляне, – продолжал он размышлять, бубня, себе под нос, – живут почти в пять раз меньше, чем самый паршивый огун, а сколько чувств, экспрессии – словно три жизни собрались прожить. И как быстро прогрессируют! В них действительно замешано что-то такое, что заставляет думать: а не зря ли мы сунулись на эту планету? С другой стороны, явная амбициозность их интеллекта говорит о том, что рано или поздно, образно говоря, их ноги не успеют за головой, и расквасят они себе морду в кровь, споткнувшись о препятствия, которые сами же себе творят.
Бун снова с тоскливой злобой подумал о сокрушающе огромном численном превосходстве военного флота Кольца над флотом императора. Да, ещё недавно он считал, что преподнесёт неприятный сюрприз Протту Луке, командору объединённого военного флота Кольца, когда направил свою армаду боевых кораблей к казалось бы, ничем и никем незащищённой системе звезды Корса. И вот тебе на, такие потери! Мало утешало то обстоятельство, что на орбите Ветты, второй от светила планеты, был захвачен небольшой корабль с экипажем из трёх светляков, этих биосеятелей. Впрочем, с одним из них, бортинженером Куном, похоже, перестарались на допросе. Хлипким оказался. И хотя его «раскололи» по полной программе, сведения полученные от него устарели ещё десять лет назад. И то, что он загнулся при зондировании его мозгов, уже мало что меняло. Вторая, Деси Патт, биологичка хренова, хороша как куколка, но тоже мало сведуща в той области знаний, где Бун желал бы знать побольше. Итак, Великий Ядрас уже жарит на своём вертеле адового огня хилягу Куна. Девчонку и инкубаторы с яйцами Жизни мы конечно используем по назначению на полную катушку. Свежая кровь в жилах огунам не помешает. Но это всё крохи. Это скорее поражение, чем победа. Через три дня он должен прибыть с подробным докладом к императору Чоу Окту, и не миновать ему очередного разноса от этого маразматика. Хотя… теперь у меня в руках есть эта молоденькая стерва. Её можно, как сахарную кость собаке, подбросить императору и пусть он её грызёт, а не меня. Бун часто бывал при дворе императора и знал, что в его гареме остались не женщины, а не первой молодости, истеричные, покрытые струпьями болячек, ведьмы. Так что эта светленькая, чистенькая девочка, надеюсь, будет моим надёжным громоотводом при очередной встрече с Октом.
Та-а-к… теперь этот пилот, как его… а, Ким Русс. Этим, пожалуй займусь сам, иначе мои громилы прикончат его раньше времени. Бун нажал на боковую кнопку крупного овального кулона, висевшего у него на груди на толстой витой золотой цепи. Отдав распоряжение адъютанту привести к нему пленного он сел за стол и стал неторопливо изучать информацию о пилоте, появившуюся на экране монитора.
Имя: Ким Русс. Класс: гуманоид второго класса. Происхождение: ПЗ, С1047, Г5, СВ4. Переключившись на дешифратор терминов Бун прочёл: планета Земля, система звезды 1047, галактика 5, сектор вселенной 4. Снова переключившись на прежнюю страничку, он строчка за строчкой перекачал все данные о пилоте в свой ИРМ, врощенный в верхнюю часть горба, плавно переходящего в жирный загривок, начинающийся, казалось, от самой макушки.
Всё-таки хорош этот трофейный расширитель мозга, – рассеянно подумал он. Правда, достался он огунам недёшево. Каждый из пленённых тогда, на планете Кафа, крунов, уложил в тяжёлом бою не меньше, чем по три десятка моих десантников. Бун даже вздрогнул, вспомнив, на каком волоске от гибели он находился, сидя вот также, за другим, правда столом, и ведя допрос единственно уцелевшего раненого круна. Надо же, какая силища у этих глыбоподобных существ! Он же по рукам и ногам был скован высокопрочными магнитными браслетами. Десять охранников стояли между ним и истекающим кровью круном. Тому, видите ли, не понравилось, что Бун не назвал его круном, да ещё грязно обругав, ударил по лицу шоковой плёткой. Командор не раз использовал плётку при «разборе полётов» со своими нерадивыми подчинёнными и видел, как их словно ветром сдувало после удара. А крун даже не шелохнулся. Он просто взревел, разорвал как паутину ручные браслеты и, раскидав как котят ближайших охранников, попытался шагнуть в сторону командора. К счастью, браслеты на ногах оказались более прочными, и крун, потеряв равновесие, всей своей тушей тяжело рухнул на стол, разлетевшийся на кусочки. Бун даже не успел опомниться, как запрограммированная на его защиту охрана изрешетила пленника из своих короткоствольных тулий…
– Ну что же, – пробормотал он, – давненько я не беседовал с представителями этой хвалёной Земли.
Неявная экспансия в светлые миры, к которой командор имел самое непосредственное отношение, понемногу давала свои плоды. На той же Земле уже тысячи лет с помощью агентов империи усиленно подогревалось и лелеялось мракобесие и неравенство. Не без их участия, как грибы после дождя, возникали закрытые общества, сатанинские секты разных мастей. Молодое поколение этой планеты в урбанизированном, меркантильном мире растерялось, потеряло свои ориентиры. Многие из них ударились в наркоманию и игроманию, чтобы хоть на время забыться и не видеть ужасы разделённого на бедных и богатых мира. Бедность и безысходность стронула целый пласт эмигрантов из стран Африки и Азии, хлынувших в богатые страны Европы и США. Бун был уверен, что когда эта всесокрушающая волна мигрантов достигнет своего апогея, на Земле наступит невообразимый хаос, которым грех не воспользоваться. Конечно, недёшево обходится содержание целой армии продажных чиновников в богатых странах. Но игра стоила свеч. Чем больше хаоса, тем меньше желания у Кольца опекать такие планеты. Впрочем, Эользул Бун смотрел дальше. Его корабли-разведчики в сопредельном пространстве обнаружили ещё одну огромную и богатую на планеты вселенную.
Негромко скрипнула дверь, и в кабинет командора протиснулись два охранника, между которыми, прикованный к ним стоял Ким Русс, пилот захваченного корабля-биосеятеля. Он был на голову выше самого Буна, считавшего себя высокорослым и, пожалуй, на две – сопровождающих его охранников. Ещё два охранника, вошедшие вслед за пленником, взяв на изготовку тулии, встали перед столом командора лицом к Киму.
Бун, отключив наконец компьютер вскользь посмотрел на вошедших, неторопясь встал из-за стола и подошёл к окну. Безжалостно унылый пейзаж, едва освещаемый светилом, не радовал глаз. Собственного тепла медленно угасающего светила Рхины – планеты и столицы империи огунов, – едва хватало на то, чтобы выживать. И хотя он сам родился и вырос в этом безрадостном мире, увидев молодое, слегка загорелое лицо пилота, на котором выразительно блестели голубые глаза, прикрытые прядями желто-соломенных волос, в который уже раз подумал: – «Хотел бы я хоть на время влезть в твою шкуру, красавчик, хлебнуть не вонючей дезинфицированной воды, а из чистого горного ручья; вдохнуть не пахнущего потом и стократно фильтрованного воздуха, а набрать полной грудью свежего, настоянного на ароматах лесов и цветов настоящего кислородно-азотового коктейля». Эользул Бун, будучи высокопоставленным чиновником Империи, мог позволить себе роскошь дышать (при отсутствии своих подчинённых, разумеется) через маску или в специальной аэроустановке, что находилась в соседнем помещении, чистейшим воздухом, но даже это не всегда удавалось. Он частенько занимался инспектированием своего военного космофлота. Положение обязывало.
– Вот что, Русс, – командор резко повернулся к человеку, отчего горб на его спине несколько раз мотнулся из стороны в сторону, – всё, что необходимо знать о тебе лично, я знаю. Опытный пилот, прежде чем оказаться у нас в руках, первым делом уничтожил бы дискету с вашими данными. Так что ты сплоховал. Но спишем этот прокол на твою молодость и умелую работу пилотов моих кораблей, которые тебя вовремя нейтрализовали. И знаешь, в этом большой для тебя плюс. А так бы пришлось из тебя раскалёнными клещами вытягивать слово за словом.
На лице пленного не дрогнула ни одна жилка. Бун продолжал с интересом его рассматривать.
– Ладно, стойкий оловянный солдатик, садись, – наконец оторвался он от созерцания молодого и сильного тела и миролюбиво предложил пилоту присесть. Ким присел на краешек стула, насколько позволяли это сделать цепи и искоса посмотрел на приблизившихся к нему охранников, прикованных к нему. Он уже решил, что если его начнут пытать прямо здесь в кабинете этого урода, просто так им он не дастся, а если повезёт, то доберётся до горла горбуна. Бун тем временем обратил внимание на выходной сигнал своего компьютера и снова включил монитор. На экране в этот момент показали сначала один, затем второй гриб, вырастающие на глазах в огромные шары атомных взрывов. Бун самодовольно ухмыльнулся и развернув экран к Киму, прокомментировал,
– Ты, насколько я понял, уже не застал этих событий? Так вот эти атомные грибы поднялись над Вашингтоном и Нью-Йорком. Знаешь, где эти города?
– Да, в США.
– Молодец! По географии ставлю пять. А вот почему это произошло, одному Буну известно!
И он издал хрюкающе-пукающий звук, который с натяжкой можно было принять за смех.
– Мы давно, втайне от всего вашего мира, поддерживаем плодотворные контакты с ними. Да, янки хорошие ребята, с ними можно иметь дело. Они наши давнишние союзники на Земле. У нас богатый опыт умиротворения непокорного населения многих планет. И мы этим опытом щедро делимся с правительством самой «демократической» страны этой планеты. Ты же из России? Ну да, ты ведь не успел застать СССР по молодости лет. Так вот могу тебе сообщить, что с нашей подачи американцы ловко развели ваших престарелых правителей и развалили великий и могучий союз нерушимый… ха-ха. Да всё я знаю. Скоро и от твоей России останутся одни только клочья. Наши друзья хорошо натренировались. Вон, Югославию раскололи, как грецкий орех! А война в Ираке – это просто шедевр! Немного подзамялись в Афганистане? Ну, да и СССР оттуда не солоно хлебавши… А вот с Ираном и Пакистаном немного не рассчитали. Мы ведь предупреждали янки, что опе-рация по умиротворению этих стран не подготовлена должным образом. Так нет, решили побомбить их. Побомбить-то побомбили, да не учли, что в вашем мире океаны уже не такая непроходимая преграда. Короче, спецслужбы этих стран решили вернуть американцам должок и бабахнули им в самое сердце. Причём, хитрые ведь бестии! Сейчас компьютерная технология позволяет всё, буквально всё! Они выдали на серверы противоракетной обороны США и России такие картинки, будто война начата одной из сторон. Мы не допустили, чтобы эта афера прошла. Нам не нужна испепелённая планета. Вот такие дела сейчас на твоей планете, сынок.
Русс, оторванный от родины ещё в юном возрасте, даже эти ужасные кадры смотрел с нескрываемым интересом. Да, на Земле по-прежнему бродит призрак войны, а его миром правит играющий мускулами, сильный, но не очень умный и одуревший от своей удали ковбой, который ещё на заре построения собственного государства безжалостно истребил миллионы индейцев, аборигенов Нового Света. Империя огунов в лице того же Буна знала с кем нужно было связаться, чтобы исподволь подготовить почву для победоносного вторжения огунов на Землю.
Эользул Бун, внимательно следивший за реакцией пленника, выключил монитор и, усмехнувшись, лениво произнёс.
– Да, Русс. Твоим миром по-прежнему правит корысть, жажда власти и презрение к плебейским народам. Не скрою, мы тоже приложили к этому руку. Твои земляки, no-большей части люди набожные, верят в своих богов и божков, но знаешь, и нас частенько поминают, ха-ха-ха! Сатана, черти, демоны, упыри, вурдалаки и прочая и прочая. Нет числа именам и кличкам, которыми земляне наградили нас, грешных. Не объяснишь же им, что не сегодня, так завтра нам, огунам придется покинуть этот и другие наши остывающие миры и переселяться, если не мирно, то насильно на более тёплые планеты, а то смотри!
И он, выдохнув изо рта струйку пара, пояснил – замерзаем!
Ким, выжидая, молчал. Конечно глупо, что он послушался Деси, когда она попросила до последнего оттянуть уход корабля-биосеятеля в пространственный переход. Сейферные инкубаторы корабля не были опустошены даже наполовину. И когда он, наконец, несмотря на возмущённый протест Патт всё же отключил инкубаторы, из которых на Ветту сыпались яйца Жизни, было уже поздно. Два фрегата огунов, летевших к ним на предельной скорости, сфокусировали на его судне нейтрализующие лучи и парализовали экипаж. На судах гражданского флота установка защитных экранов против этих лучей не предусмотрена…
Бун, словно прочитал мысли пилота.
– Надеюсь, тебе не было слишком больно, когда по судну полоснули лучом? Ким в ответ лишь звякнул цепями и охранники, что стояли у стола, моментально навели на него свои тулии.
Не дождавшись ответа, командор кисло улыбнулся.
– Ладно, не напрягайся. Всё, о чём ты знаешь, мне давно известно и без тебя. Да, да в твоей голове, – он слегка постучал неестественно длинным пальцем по своему почти лысому черепу, – оказалось не так уж много полезной для нас информации. Да и как ты сам убедился, о твоей родной планете, я знаю больше, чем ты. Что же с тобой делать? Отправить на рудники Локки? Ты загнёшься, конечно, не сразу, но всё равно загнёшься. Жалко, если из-за куска руды пропадёт такой красавчик.
Эользул, кряхтя, встал со своего кресла и, покосившись на стоявших как статуи охранников, подошёл к пленнику вплотную и бесцеремонно ощупал его бицепсы, легонько постучал по груди.
– Судя по тому, что я узнал о землянах, в их жилах течёт не слюнтяйская кровь. Вы просто воняете угрозой и выдыхаете сплошное насилие. Я бы предпочёл, чтобы в будущем, когда мы окончательно подомнём вас с помощью американцев под себя, вы, земляне, были нашими союзниками, нежели противниками.
Бун, размышляя, снова отковылял к окну, побарабанил по стеклу и вдруг неожиданно резко повернулся к пленнику, отчего его горб снова исполнил танец «холодца на тарелочке».
– А знаешь, сынок, у меня на твой счёт возникла чертовски интересная мысль. Думаю, император её одобрит.
Он плотоядно облизнул свои узкие, почти чёрные губы.
– Я хочу, чтобы здесь в столице ты помог нам произвести на свет крепких, жизнеспособных огунчиков, которых мы превратим в настоящих, храбрых солдат. Твоя кровь, надеюсь, поможет разбавить нашу вонючую красную жижу, текущую в нас, и освежит её.
Он снова забулькал смехом, напоминающим в этот раз звук воды в прохудившемся унитазе.
– Как тебе моя идея? Как всегда гениальна! Что скажешь на это, молчун? Ты ноги должен мне целовать. Я дарю именем императора тебе жизнь. Если будешь вести себя хорошо, со временем получишь большую свободу и даже сможешь иногда побродить по столице.
– А если я не соглашусь? – закипая гневом и начиная догадываться, что его ждёт, прохрипел Русс.
– Альтернатива перспективе стать племенным жеребчиком в табуне самых привлекательных и ещё не испорченных жриц любви – в лучшем случае рудники Локки, где ты протянешь со своим здоровьем от силы два месяца! А если ты согласишься с моим предложением, то сумеешь надолго отодвинуть свою дрянную жизнь от порога небытия…
ГЛАВА 9
Пока Русс и сопровождавшие его охранники спускались вниз, к ним на третьем уровне в кабину лифта ввалился грузный, мешкоподобный огун с огромной, безобразной опухолью на месте левого глаза.
– Я Озз, твой ангел-хранитель, наставник и если хочешь, духовный пастырь, – он гулко рассмеялся и подмигнул своим единственным глазом молчаливым охранникам – мы, огуны, как ты успел, наверное, заметить, такие же как вы, если не считать некоторых особенностей, – и он выразительно ткнул своей шестипалой кистью в опухоль на глазе. На этой кисти действующими были, пожалуй, только два пальца. Остальные бесформенной шкуркой трепыхались при каждом её движении – сейчас мы тебя умоем, причешем и покажем смотрительнице жриц. Думаю, ты ей понравишься, – изобразил он улыбку на вытянутом, как лошадиная морда, лице, покрытом к тому же пятнами шелушащейся экземы.
Охранники тем временем деловито подвернули воротник куртки пленника и, получив из рук Озза тускло блеснувший кольцеобразный предмет, ловко одели на его шею… ошейник-браслет.
– Отныне ты почти свободен, – с нескрываемой ехидцей прошепелявил огун и, сняв наручники с рук Кима, передал их охранникам, – но помни, любое угрожающее движение в мою сторону, либо если ты вдруг захочешь обнять в недружеских объятиях кого-либо ещё – и ты захрипишь от немедленного удушья. И не пытайся снять эту безделушку с себя, она этого очень не любит. Так что не делай глупости, сынок, и слушайся старших.
Ким потёр затёкшие от наручников запястья и осторожно коснулся ошейника. Он, ещё изучая в школе своего лесного посёлка, историю Древнего мира, помнил, что на Земле когда-то процветало рабство и рабам тоже одевали на шею смирительные ошейники. Но чтобы такое произошло здесь и с ним?! Оззу даже пришлось подтолкнуть пленника в спину, чтобы выйти из лифта и продолжить путь по слабо освещённому коридору, в торце которого мерцал красными отблесками проём, ведущий в помещение. Отпустив охранников и лично убедившись, что браслет на шее пленника надёжно защёлкнут, Озз беззлобно вытолкал Кима на середину просторной комнаты и стал рядом с ним.
– Калинза, золотце, вот тот, о котором говорил наш командор. Ты хочешь побеседовать с ним? – обратился евнух к полулежащей на куче подушек и слегка прикрытой ворсистым пледом женщине.
Ким коротко и исподлобья посмотрел в её сторону. Она, пожалуй, была даже красива. Высокая шапка взбитых над головой волос. Большие, с поволокой глаза, цвет которых в красном мареве освещения было трудно определить. Длинные тонкие ноги. Узкая талия. В ушах матово блестели замысловатые спирали сережек. На запястьях рук и лодыжках ног отливали серебром широкие браслеты. Она, даже не взглянув на Озза, пристально смотрела некоторое время на пленника, затем, щёлкнув выключателем визора, с грациозностью кошки соскользнула с низкой софы.
– Да, Озз, я хочу с ним поговорить. Иди. Как только понадобишься, я позову. Огун что-то ворча себе под нос, вышел, и когда гул его тяжёлых шагов затих в глубине коридора, она спокойно заговорила.
– Располагайся вот за этим столиком, землянин. Меня уже просветили, кто ты и откуда, так что отрекомендуюсь только я. Меня зовут, как ты уже слышал от этого старого евнуха, Калинзой Оппар. Я – смотрительница жриц любви, работа которых заключается в том, чтобы каждый год беременеть и таким образом пополнять редеющие ряды императорской армии. Я тоже стала в своё время пленницей поневоле.
Женщина не притворно вздохнула и обошла вокруг пленника.
– Мои отец и мама были захвачены в плен, когда я была ещё в её утробе. Потом я родилась и впитала в себя все прелести жизни в столице огунов. Она нервно хохотнула и, заставив его сесть на низкий стульчик, сама уселась напротив Русса, подав ему и подвинув себе по бокалу зеленоватой искрящейся пузырьками жидкости.
– Это зуль, местное вино.
Заметив насторожённость во взгляде мужчины, она проворковала.
– Замечу тебе, о златокудрый пришелец, что этот напиток не каждому огуну дано попробовать. Давай отметим немаловажное для тебя событие. Ты попал в руки огунов и при этом тебе, можно сказать, гарантирована безбедная жизнь. Поверь, такое у огунов не принято.
Она приблизила к нему свое лицо, и, он отметил необычный цвет глаз – они были жёлтыми, как у лесной рыси!
– Пей, вино не отравлено. Тебя и без меня посвятили в то, что ты должен здесь делать, так что расслабься.
Она потрогала напрягшийся бицепс на его руке и восхищённо воскликнула.
– Ого! Хотя и огуны тоже не слабаки, но среди них нужно ещё поискать таких крепышей. Что ты всё молчишь?
Калинза откинулась на спинку стула и внимательно посмотрела на пленника.
– Совсем ещё мальчишка!
А про себя подумала: «У него и женщины, видимо, никогда не было».
– Выпей! Тебе будет гораздо легче, поверь мне.
Ким осторожно, кончиками губ и языка прикоснулся к тёплому боку бокала. Вкус напитка действительно был приятным и освежающим рот. Жрица пила зуль мелкими глоткамим, медленно смакуя каждую каплю. Русс, напротив, залпом осушил бокал и со сдержанным напряжением прислушался к себе. Последний раз, когда он брал в рот спиртное, было так давно…
Ему исполнилось четырнадцать, когда он, возвращаясь домой из тайги, попал в жестокую пургу. Он от усталости и холода несколько раз чуть не заснул в дороге, но всё-таки нашёл в себе силы дойти до дома. Мать, привычная к таким делам ещё при покойном муже, тоже заядлом охотнике, быстро раздела его догола, растёрла самогонкой и насильно влила в рот полстакана воняющей сивухой жидкости…
– Да расслабься ты! Здесь никого нет, никто нас не подслушивает. Мне доверяют, – грустно добавила она.
Легко соскочив со стула, жрица включила музыку, вновь наполнила бокалы и с лёгкой бравадой произнесла:
– Сегодня я на правах хозяйки буду ухаживать за тобой. Думаю, потом ты исправишься и станешь настоящим кавалером.
Второй бокал явно развязал ей язык. Она начала беспричинно и невпопад жестикулировать руками и подпевать неизвестной ему солистке, томно поющей о жестокостях любви. Ким и сам почувствовал, что бесшабашное веселье стало охватывать и его существо, заставив также беспричинно дёргать руками и глупо улыбаться. Грустная мелодия, вкрадчиво вливаясь в него, заставила подняться со стула и, галантно поклонившись, пригласить жрицу на танец. Они не сразу попали в ритм, но когда это произошло, он увидел в её глазах слёзы. Она спрятала своё заплаканное лицо, уткнувшись головой ему в плечо.
– Если ты хочешь остаться в живых, делай то, что я скажу. И когда огуны убедятся, что ты для них неопасен, они дадут тебе большую свободу. Правда браслет на шее – это навсегда, – прошептала она, жарко дыша ему в ухо.
– Калинза, неужели все огуны так воинственно настроены против моих, да и твоих земляков?
Она чуть дёрнула плечиками и отрицательно покачала головой.
– Нет, здесь, как и везде в любом мире, огуны тоже разные. Пойми – они изгои, они устали так жить, озлоблены и многие сломлены и физически, и морально. Думаю, мне удастся со временем познакомить тебя с одной замечательной семьёй известного в Рхине художника. Они живут в риде от города, на собственном фамильном подворье.
Ким уже смутно понимал, что она говорит. В нём помимо его воли, уже слабо сопротивляющейся, зрела сладкая волна желания овладеть этим гибким, сильным телом. Он начал медленно расстёгивать застёжку на её блузке…
Шёл второй месяц плена. Ким механически выполнял свою «работу», бесстрастно отмечая, что среди поражённых проказою мутаций огунов было ещё довольно много чистых, не затронутых болезнями и уродством женщин. Однажды Калинза, с которой он за время плена по-настоящему сдружился, знаками показала ему следовать за собой. Она провела его в небольшую комнатку, в которой кроме широкой кровати с низкими спинками, стула, стоящего у настенного шкафа в изголовье, ничего не было. В оконной нише был вмонтирован музыкальный галоцентр, из которого лилась негромкая музыка, а по стенам и потолку медленно, в такт музыке плыли разноцветные эротические картинки. Ким уже знал, что эта музыка в заведении жрицы, имела явно выраженное психотропное действие. Она растормаживала и подчиняла себе волю, и дальше ему оставалось только бездумно и механически делать то, что положено делать с любой женщиной, попадавшей в это заведение.
– Ким, сегодня твоим очередным партнёром будет необычная девушка.
Он, уже входя в лёгкий экстаз под воздействием пси-музыки, притянул жрицу к себе.
– Что же необычного ты мне можешь сегодня предложить? – лаская её грудь, упруго пружинящую в его ладони, прошептал он, – может, я сегодня хочу тебя, а не очередную похотливую самку!
Она легонько шлёпнула ладошкой по его губам.
– Перестань, Ким. Я тоже хочу тебя. Но не сегодня. Сейчас сюда войдет девушка, очень красивая и молодая. Она ещё… девочка. Ей исполнилось вчера двадцать лет и она, согласно имперскому закону, обязана стать матерью. Ей, как и всем специально отобранным женщинам, предстоит родить не менее трёх будущих солдат для императора и лишь потом одного ребёнка для себя…
– Я это знаю и без твоего напоминания. В чём необычность этой девушки? У неё три ноги или четыре груди…
Звонкая пощёчина тут же обожгла лицо пленника.
– Я чувствую ещё немного, и ты совсем оскотинишься в этом… этом вертепе. Дело в том, что эта девушка – дочь художника Клана, о котором я как-то тебе рассказывала. Зовут её Имга, и мать просила привести её именно к тебе, а не к другим производителям. Я им сказала кто ты и откуда. И помни, Имга мне, как младшая сестра!
Ким сосредоточенно тёр горящую от пощёчины щёку.
– И родители так спокойно отправляют свою дочь на эту… эту, – запнулся он, – процедуру?! Неужели её нельзя куда-то спрятать, увезти, выдать замуж, наконец?
– Не будь таким наивным. Ты забыл наверно, что все мы подданные императора, и у каждого из нас с самого рождения вживляется под кожу маленький такой писклявчик, сигнал с которого в любой момент засечёт Служба Слежения, куда бы ты ни запрятался. У нас были пoначалу смельчаки, которые избавлялись от этой капсулы слежения, но для них это кончалось в лучшем случае рудниками Локки. А замуж по закону она сможет выйти только после рождения трёх сыновей для нашего лучезарного императора. Говорят, раньше, когда женщина рожала подряд двух дочерей, её сразу же отправляли на рудники. Благо, медицина и специальные биостимуляторы хоть здесь стали на сторону женщины и сейчас, хочешь – не хочешь, а первые дети – это всегда мальчики. Так что не только ты, но и все мы носим в себе подобие этих браслетов, – она чуть коснулась его ошейника и задумчиво посмотрела ему в глаза.
– Об одном прошу – не сломай её морально. Расположи к себе. Она слишком ранима и не совсем от мира сего. Вот, припрятала для вас, – и с этими словами она вытащила из-под подушки бутылку с зеленоватым зулем. Затем, на мгновение прикоснувшись к нему губами, вышла, не закрыв за собой дверь.
Ким отступил к окну и попытался перенастроить программу галографических картинок музыкального центра, но из этого ничего не вышло. Настройка была, похоже, намертво заблокирована, и даже полное его отключение ничего не давало. Центр снова включался и продолжал своё дело.
Услышав за спиной шаги, он обернулся. Жрица, держа незнакомую девушку за руку, подвела её к мужчине.
– Не бойся, Имга, доверься ему, он не сделает тебе ничего дурного.
Щёлкнул замок двери, и они остались вдвоём. Каждый из них с интересом рассматривал друг друга. Ким уже имел здесь дело с симпатичными, смазливыми девицами. А тут он впервые был поражён красотой, молодостью и обаянием этого чистого, юного существа. Волны чёрных блестящих волос локонами стекали до самых бёдер, лишь слегка скрытых полупрозрачным, голубым халатом из переливающейся блёстками ткани, таинственно мерцающей на складках в неярком свете галолучей. Длинные узкие брови удивлённо-вопрошающе взметнулись вверх. Глаза с глубоким карим оттенком уже начали заволакиваться сладкой истомой, навеваемой предательской музыкой. Прямой носик, с чуть трепещущими ноздрями, неуловимо для Русса, ловил его запах. Губы, чуть припухлые, разжались и она несмело улыбнулась. Ким осторожно поднял руку и начал гладить её шелковистые волосы, при этом он почувствовал, как она вздрогнула при прикосновении к ней и закрыла глаза, когда он, продолжая гладить водопад её волос, коснулся её груди…
Потом, уже глубокой ночью, когда эта обволакивающая мозги музыка наконец оставила их в покое, Ким, подперев голову рукой, стал нежно распутывать разметавшиеся волосы девушки, только что ставшей женщиной.
– Имга, ты, пожалуй, первая из женщин, отказавшаяся от зуля. И потом, мне показалось, что ты знаешь, как любить мужчину в постели. Откуда это у тебя?
Девушка, накрутив на палец длинный локон, прикрыла им глаза.
– Я уже пробовала этот зелёный дурман. Мой дядя – капитан транспортного корабля. Не так давно он приносил при мне зуль, и отец с дядей, уже, будучи навеселе, предложили попробовать его и мне.
– Ну и как?
– Гадость! Нет, если честно, то на вкус оно терпимо, но потом, не знаю как у тебя, а у меня словно что-то отключается в голове, мне в такой момент кажется, что я становлюсь неуклюжим роботом, которого вдруг выключили за ненадобностью. А я не хочу отключаться и быть игрушкой в чьих-то руках.
Она снова обвила его руками и ногами, тесно прижавшись к нему.
– А что касается второго… – лукаво произнесла она, – моя сестрёнка, Калинза подготовила меня к… этому.
Ким открыл было рот, чтобы спросить ещё о чём-то, но на его губы легла маленькая ладошка Имги.
– Не спрашивай больше ни о чём. Мне стыдно об этом говорить. Мне было не страшно и хорошо с тобой. Ты сильный и нежный. Калинза мне много рассказывала о тебе, и я была влюблена в тебя ещё вчера. Я благодарна судьбе, что именно ты, а не кто-нибудь другой сейчас рядом со мной. Подруги рассказывали, как другие, эти, ну… издевались над ними. А Эзу из соседнего подворья в прошлом году один из этих мерзавцев задушил в пьяном угаре и ничего, отделался лёгким испугом. Его перевели в действующую армию.
– Скажи, давно этот дубовый закон действует? – желчно спросил Ким.
Имга, предупреждённая о «способностях» галоцентра, снова прикрыла ладошкой его рот и скосила глаза к окну. Он понимающе кивнул, с за-позданием вспомнив о таком же предупреждении Калинзы о том, что после отключения «музыкального галоконцерта» включается прослушка разговоров. Он перевёл разговор на более нейтральную тему, не желая подвергать девушку опасности со стороны ищеек Службы Слежения.
– Озз пообещал мне, что я скоро смогу выходить в город. А в районе города есть у вас тут реки, озёра, лес и вообще то, что мы у себя называем местом отдыха?
Имга кивнула головой и смешно сморщила носик.
– На западной окраине есть небольшое водохранилище. В него впадает несколько небольших речушек и одна быстрая горная Гийя, что течёт с плато Гейзеров. А озеро есть рядом с моим домом. Он стоит почти на самом его берегу. Но оно уже с ранней осени покрывается тонким льдом. Летом, конечно, будет немного теплее и можно кататься на лодке.
– Эх, – мечтательно произнёс Ким, – покупаться бы в твоём озере…
– Вот сумасшедший! Вода в нём даже летом ледяная. Я ещё ни разу не видела смельчаков, купающихся в нём.
– Скажи, а ты любила кого-нибудь?
Вопрос юноши застал её врасплох. Она долго накручивала и раскручивала локоны с пальца.
– Да нет, пожалуй.
– Калинза говорила, что твой отец известный в столице художник? Он как, свободный мастер кисти и холста, или работающий в кабале у какого-нибудь вельможи?
– И да, и нет. Да, потому что он волен выбирать сам тему для своих картин и прежде всего именно они принесли ему известность. А нет, потому что ему приходится выполнять заказы от многих огунов, включая очень знатных чиновников, живущих как в столице, так и в провинции. Наша семья живёт этим. Я, например, крою и грунтую холсты. Большего отец пока мне не доверяет, – засмеялась она.
– Понимаю. Дело в том, – Ким заговорчески подмигнул, – что я, в той, своей прежней жизни тоже увлекался рисованием, и учительница по рисованию неустанно твердила мне: «Ким, у тебя очень хороший глазомер и чувство композиции, неплохо обстоит дело с пропорцией рисунка и его перспективой. Почаще работай с карандашом, и может быть со временем из тебя выйдет настоящий художник».
Дешифратор речи, стоящий на полу рядом с изголовьем кровати, издал несколько коротких писков. Имга скороговоркой сообщила, косясь на этот чёртов ящик:
– Не знаю, как здесь в столице, а у нас в это время и до пяти утра действует комендантский час. Все бытовые электропотребители отключаются, и мы мёрзнем до самого утра.
– Ты боишься, что дешифратор сейчас отключится, и мы перестанем понимать друг друга? Не тревожься, глупышка. Я уже сносно поднаторел в вашем языке, так что ещё поболтаем.
Снова противно пропищали три зуммера, и сразу же потух настенный бра, отключился, наконец, видимо, и галоцентр, а вместе с ним и дешифратор. Но им не нужны были слова…
ГЛАВА 10
Пошёл уже четвёртый месяц плена, когда однажды к Руссу, не постучавшись, грузно ввалился Озз и, увидев початую бутылку зуля, стоявшую на полу рядом с креслом, где сидел человек, бесцеремонно опрокинул в себя прямо из горлышка всю оставшуюся жидкость.
– Сынок, тобою довольны. Благодаря твоим стараниям в недалёком будущем у императора будет элитный полк русых русиков, ха-ха-ха. Командор соизволил разрешить тебе совершать прогулки в город и за город, в свободное, разумеется, время. Не возбраняется сходить в гости и к художнику Клану. Может, подучишься у него да накалякаешь мой портрет. А что, такую колоритную рожу, как у меня нужно ещё поискать, ха-ха-ха.
Да-а, в этом мире тотальной слежки и прослушки, даром не пропадало ни одно, даже случайно оброненное слово, в этом Ким убеждался уже не раз. И всё же он решил подыграть словоохотливому евнуху.
– У вас что тут, стены с ушами? – нарочито равнодушно сказал он вставая.
У Озза словно крышка парового крана открылась, потом его смех перешёл в обычное бульканье и, наконец, отсмеявшись и смахнув натужную слезу с единственного глаза, он примирительно похлопал землянина по спине.
– Ну и шутник ты, парень, даром что молодой. А насчёт «ушей»… – он опять коротко хохотнул, – так это для твоего же блага. Уж лучше я «это» услышу да пожурю тебя по-отечески, чем те… – он презрительно скривил губы и ткнул пальцем в потолок. Уж они тебе…
Не договорив, Озз, грузно переваливаясь на своих тумбообразных ногах, заковылял к двери, где неуклюже обернувшись, пробубнил.
– Имей в виду: пока ты в столице, мы тебя и видим и слышим. За городом мы тебя видеть на будем, но поисковый сигнал позволит обнаружить тебя в любом месте планеты, как бы ты ни пытался сбить нас с толку. Так что не делай глупостей, парень.
Только когда они вышли за шлагбаум, стоящий на границе городской окраины, Калинза, коротко вздохнула и обняла Кима за талию.
– Уф-ф, вот теперь можно болтать о чём угодно.
– Да, наш жирный евнух просветил меня, сказав, что теперь я смогу быть на более длинном поводке.
Женщина, почувствовав нескрываемую горечь в его словах, погладила его, как маленького, по голове.
– Смотри веселей на жизнь! Видишь, как нас встречают?!
И она протянула руку к багрово-коричневому диску Богары, показавшемуся над горизонтом. Тусклые лучи солнца раздвинули ночную полутьму, и далеко от них показались скалистые выступы плато Гейзеров. Над их головами проплывали редкие облака, края которых имели зеленоватый отлив. Воздух был неподвижен и чист, как слеза ребёнка.
– Эх, Калинза! Если бы ты видела, как восходит моё родное Солнце! Как его жаркие лучи сначала ярко высвечивают каждое деревце, каждый кустик на вершине сопки. Как потом, поймав первые лучи, просыпаются и раскрывают бутоны цветы. Как навстречу солнцу, в голубую высь взвивается заливистая трель жаворонка…
Жрица, остановившись и широко раскрытыми глазами глядя на него, прошептала:
– Ты фантазёр, Ким. Разве такое возможно? – и она грустно улыбнулась.
– Это не фантазия, Кали. Просто мой мир так устроен. Бывало, летом вода от солнечных лучей прогревалась настолько, что была теплее парного молока. А в пустынях Земли, где-нибудь в Калахари-Сахаре можно было жарить глазунью прямо, ставя сковородку на песок. Представляешь, какое жаркое наше светило?!
Она, понурив голову, некоторое время шла молча.
– Судьба распорядилась так, что я родилась здесь, но иногда меня охватывает такое же восторженное состояние. Видимо, моя плоть, зародившаяся под другим небом, бунтует против того, что меня окружает сейчас… Но ты первый, кто вслух, наяву, а не во сне, рассказал о том, что мир вокруг нас мог быть совсем другим…
Их заметили, когда они, свернув с широкой, отсыпанной галькой дороги, направились по узкой проселочной колее вниз, к берегу озера. Дом Кланов стоял на сваях и оттого казался высоким белым островом на фоне спокойной тёмной глади озера. Навстречу, с высокого резного крыльца, быстро сбежав по ступенькам, легко порхнула в объятия Калинзы не совсем похожая на ту, прежнюю, но всё такая же жизнерадостная Имга. Она расцеловалась с подругой и, смущённо ткнулась носиком в плечо Кима. Он осторожно поцеловал её в лоб. Её волосы на этот раз были убраны на затылок в тугой тяжёлый узел. Заметив вышедших на крыльцо родителей девушки, Калинза поздоровалась с ними и поочерёдно представила их гостю.
– Это Онта и Муран Кланы. А это – Ким Русс, тот самый землянин,
– Проходите в дом, – густым баритоном произнёс хозяин, среднего роста огун с густой шевелюрой на голове, и внимательно посмотрел на Русса.
Уже в тамбуре Ким услышал, как он негромко сказал жене:
– Ставь варгу, хозяйка.
Онта смущённо посмотрела на гостя и прошла вглубь дома.Просторный, широкий коридор вёл к пяти комнатам, три из которых были спальнями, одна служила кухней и столовой, а пятая, самая большая имела выпуклую, сплошь застеклённую наружную стену и была заставлена большими и малыми мольбертами с незаконченными набросками, рисунками, акварелями и холстами с почти законченными портретами, выполненными яркими, сочными мазками. В мастерской стоял ощутимый запах красок и лаков, све-жезагрунтованных холстов и клея. На треножниках в углу стояли два мощных светильника без привычных красных светофильтров. Заметив недоуменный взгляд гостя, Муран понимающе усмехнулся.
– Да, Ким, такая роскошь, как молочно-белый свет в обиходе художника, ну ещё, наверное, врачам разрешается. Это уже специфика моей работы. При обычном для огунов освещении трудно правильно подобрать колер, вырисовывать мелкие детали.
Хозяйка, наконец, пригласила всех к столу. Затейливая вязь узоров покрывала всю его поверхность цвета розового мрамора, причём канавки узоров были заполнены прозрачной краской с золотым отливом. Заметив восхищённый взгляд гостя, Имга, усевшись на длинный узкий диванчик между ним и Калинзой, с нескрываемой гордостью поведала:
– Сам стол выточен отцом, а вот узоры, – и она любовно провела ладошкой по гладкой поверхности, – это моя работа!
– Да уж, – напевно произнесла Онта, – чуть ли не всю зиму провозилась. И вам хотела угодить, и страшно было – а вдруг испортит такую красоту!
Дочь зарделась от похвалы, спрятала своё пылающее личико на плече у подруги и тихо ей прошептала:
– Я безумно рада, что вам удалось вырваться к нам. Если честно, Кали, я не знаю, как мне вести себя с ним, – и она скосила глаза в сторону Кима.
– Глупышка! Будь сама собой и всё устроится, – так же тихо ответила гостья.
– Что вы там всё шепчетесь? Дочка, ты лучше помоги мне накрыть на стол! Муран, прекрасно чувствуя, что творится в душе у дочери, посмотрел на гостей.
– Думаю, во всех мирах существует обычай приветствовать гостя, с чем бы он ни пришёл к нам в дом. Давайте же выпьем за встречу двух, нет, – он поправил самого себя, посмотрев на Калинзу, – трёх миров вот за этим столом, который попал сюда в виде глыбы мрамора с ещё одного, четвёртого мира. Когда-то он был родиной моих далёких предков.
Онта заботливо подвинула плоские тарелки с мелкими кусочками мяса, а может быть рыбы, покрытых длинными стручками светло-коричневого цвета. Пиво, или как здесь его называли, варга, приятно освежало, и Ким медленно, не торопясь, мелкими глоточками допил его и заметил, что хозяева поставили свои бокалы только после него. Вкус кушанья напомнил ему давно забытый вкус слегка просоленного омуля, а стручки местного сорта перца приятно обжигали язык и нёбо. Вместо хлеба на столе была горка лепёшек из пресного теста. Они снова и снова поднимали бокалы с варгой и рассказывали друг другу о своих обычаях пития, а Онта даже поделилась секретами варки своего пива.
Вскоре Муран, снисходительно посмотрев на чуть захмелевших шушукающихся женщин, рукой поманил гостя за собой.
– Они не так часто встречаются, пусть поболтают о своём. Пойдём, не будем им мешать.
Хозяин направился в сторону своей мастерской.
– Калинза рассказала мне, что ты тоже в своё время увлекался живописью.
Ким протестующе махнул рукой.
– Это, пожалуй, громко сказано. Хотя не скрою, что чистый, белый квадрат бумаги меня всегда манил своей непредсказуемостью и перспективой. Так и хотелось перенести на него то, что видел: осеннее буйство красок на сопках, среди которых я родился; туман над таёжной рекой, из которого выплывает багровое солнце; медведей поедающих бруснику на склонах; свою маму…
Муран повернул голову к гостю и сочувственно кивнул головой, но как только он закрыл дверь в мастерскую, с ним произошла странная метаморфоза. Он словно построжал, подтянулся и при этом бросал на Кима внимательные, оценивающие взгляды. Усадив гостя, он сел напротив него и посмотрел ему прямо в глаза.
– Калинза говорила нам, что ты по специальности пилот космофлота?
– Да, – подтвердил, внутренне настораживаясь, Русс.
Он спокойно выдержал пристальный взгляд огуна. Честно говоря, для него вопрос художника был несколько неожиданным. Кисти, краски, холст – и космические корабли?!
Муран отвёл взгляд и откинулся на спинку стула.
– Я безгранично доверяю своей дочери, её неиспорченным этим миром чувствам, впрочем, и Калинзе тоже.
Увидев, как напряглось лицо пилота, он мягко добавил:
– Я знаю, что у тебя было с Имгой, и поверь, для нас с Онтой это было лучшим исходом. Не знаю, как это принято у вас…
– У нас так вообще не принято…– запальчиво начал было Ким, но Муран примирительно поднял руки перед собой.
– Как бы там ни было, наши реалии, увы, именно таковы и пока, – он сделал ударение на последнем слове, – с этим приходится считаться. Закон о принудительном материнстве, принятый ещё отцом правящего сейчас и гниющего в своих болячках императора Окта, предписывает под страхом смерти родителей, готовить своих дочерей стать матерями, начиная с момента совершеннолетия и до…
– Имга рассказывала мне об этом, – Русс чуть замялся, – варварстве. А ещё о том, что всем вам под кожу вживляется поисковая капсула. Но, в конце концов, нельзя же быть такими безропотными и сносить все эти унижения. Ведь никакого труда не составит вырезать чёртову капсулу и скрыться в место, куда ищейки СС не суют свой нос!
– Не всё так просто. Хотя и такой вариант не исключается. Художник снова пристально посмотрел на гостя.
– Но я для другого затеял этот разговор. Скажите, Русс, – перешёл он на вы, – вам не надоело ещё выполнять работу, направленную э-э-э, на благо Его Величества?
Ким, уловив в его словах скрытую издевку, ответил не задумываясь.
– Пока я не вижу для себя другого выбора, разве что попытаться красиво умереть, задушив перед этим евнуха Озза, иди дотянуться до горла командора Буна да и то, если его охрана позволит успеть это сделать. Я не вижу других вариантов. Или вы можете с помощью своих инструментов, – Ким кивнул в сторону кистей и баночек с краскою, разбросанных по мастерской, – нарисовать мне другую перспективу? Я действительно пилот и умею в совершенстве делать только одно дело – поднимать корабли в небо. Но время идёт и если ничего не изменится в моей жизни, я из профессионала-пилота превращусь в другого профессионала…
Несмотря на то, что в голосе землянина сквозили и горечь, и неприкрытая ирония, Клан, казалось, не замечал этого. Он явно тянул время, не решаясь на откровенность. Глубоко вздохнув, словно перед погружением на большую глубину, он сложил руки вместе и помассировал озябшие пальцы.
– Вариант, говоришь, – задумчиво протянул огун, – хорошо, не будем кружить вокруг да около. Мне кажется, ты не тот, кто может подставить меня и мою семью под удар. Недалеко от столицы, в районе плато Гейзеров есть действующая база сопротивления режиму Окта. Её руководство попросило меня переговорить с тобой. Обстановка на Рхине такова, что откладывать решение по организации всеобщей борьбы против гнета империи больше нельзя. В нескольких ридах отсюда, по направлению к плато Гейзеров есть множество террикоников вокруг заброшенных шахт, где добывали уголь. Большинство шахт служба СС взорвала или затопила… Короче, свою работу она сделала плохо. Нам удалось отыскать одну целую шахту, с разветвлённой системой штреков. Мы расширили её и сделали в ней свой тайный завод. Терриконики на поверхности позволили его искусно замаскировать, так что воздушная разведка СС тут бессильна.
Клан встал и прошёлся несколько раз из угла в угол, согревая своим дыханием свои тонкие пальцы.
– У нас на Рхине своеобразный климат, если ты успел заметить. Даже летом техника испытывает большой перепад температур. Поэтому корабли императорского флота, и большие, и малые, скрыты в подземных ангарах. На поверхности влага, постоянно конденсируясь на металле, довольно быстро выводит технику из строя. Поэтому то, что строят на своём заводе специалисты Сопротивления, тоже скрыто там, – он выразительно показал пальцем в пол.
Не зная куда клонит хозяин, Ким решил, что называется, взять «быка за рога».
– Муран, я уже понял, что помимо законопослушных граждан на Рхине есть не согласные с политикой императора. Но при чём здесь я?
Клан вздохнул, и устало провёл ладонью по высокому лбу.
– Когда ты должен вернуться в город?
– До касания диска Богары о горизонт, как мне популярно разъяснил Озз.
– Оставшегося времени, думаю, будет достаточно. Доверяя тебе с нашего первого знакомства, я, конечно, сильно рискую, но может быть, не зря. Тобой заинтересовались огуны, которые, как ты метко заметил, не являются законопослушными гражданами. Если у тебя есть желание изменить свою жизнь и помочь нам кое в чём, я сведу тебя с ними. Если ты против, то забудем о нашем разговоре. Что скажешь, пилот?
Ким пружинисто вскочил на ноги. Его буквально захлёстывали эмоции. Неужели?! И тут Муран заметил, как исказились черты лица землянина. Браслет на шее уловил возбуждённое состояние человека и стал медленно душить его.
– Замри! Расслабь шейные мышцы и думай, сосредоточенно думай, ну не знаю, о море, о тёплом душе, о своих заснеженных сопках…
Ким с удивлением и чуть ли не с благоговейным трепетом проследил глазами, как Клан быстро вытащив из потайного отверстия большой, не обтянутой холстом рамы, фигурно изогнутый ключик, вставил его в замок браслета и громко позвал к себе Онту. Браслет питался от биотоков тела, и его нельзя было просто снять и положить на полку. Перерыв в его работе сразу вызвал бы подозрение. Онта быстро оценила ситуацию и безропотно дала мужу одеть браслет на себя. Похоже, они уже обо всём договорились заранее.
Мужчины уже полчаса шли по тропинке, начинающейся почти от дома Кланов, спрятанной под сенью низкорослых деревьев, вдоль берега озера, покрытого тонким льдом. Шли не торопясь, прогулочным шагом, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Ким время от времени всё тёр свою шею. Муран, заметив это, рассказал ему историю изготовления ключика.
– Меня ведь здесь почитают как общепризнанного придворного живописца и я, в интересах нашего дела, не разочаровываю власти. В хозобслуге дворца императора работает один искусный ремесленник. Мне удалось сблизиться с ним и за небольшое вознаграждение, плюс шикарный портрет он и сделал эту отмычку. Благо, что для ключей этого типа СС не придумала индивидуальных кодов.
– Ты так спокойно говоришь об этом! Ведь если этого твоего знакомого заподозрят, то он ради спасения собственной шкуры всё выболтает и тогда…
– Уже не выболтает. С ним поработали ребята из Сопротивления. Ему просто стёрли это событие, начиная с момента, как мы с ним познакомились. Так что, если что, мне с ним заново предстоит знакомиться.
Они углубились в небольшой распадок, и тут их кто-то негромко окликнул.
– А, это ты, Кохо, – узнал Муран в парне одного из тех, с кем он встречался на базе Сопротивления.
– Это он? – многозначительно посмотрел на Клана Кохо.
– Да, но учти, времени у него осталось только до захода, с учётом обратной дороги.
– Ничего, тут уже рядом. Идите за мной.
Он повёл их по заросшему кустарником распадку вверх по склону. Дойдя до неприметного холмика, парень быстро наклонился и нажал на скрытый рычаг, незаметный в чахлой траве. На глазах Русса кусок дёрна поднялся над землёй и отъехал в сторону, обнажив провал люка.
– Спускайтесь вниз и подождите меня там.
Кохо осмотрел небо над головой, закрыл люк за со-бой и повёл гостей по неширокому штреку, подсвечивая впереди себя фонариком. Через несколько минут пути они оказались в просторном, освещённом сверху и снизу зале. У Кима бешено заколотилось сердце. В центре зала на овальной вырубленной из скалы площадке, опутанный частоколом строительных лесов, стоял… корабль! Чуть приплюснутый сверху, он отливал серебристым цветом и был почти полностью собран. Бросались в глаза заострённые нос и корма и мощная гравитационная подушка. Последняя деталь говорила о том, что этот небольшой кораблик был как минимум трансгалактического класса.
Заметив гостей, к ним не подошёл, а буквально подкатился невысокий, подвижный широкоплечий крепыш с ёжиком седых волос и круглыми смеющимися глазами в обрамлении рыжих кустистых бровей.
– Кохо, Муран! Рад вас видеть. Я – Гонд, Пал Гонд, – протянул он руку сначала Мурану, затем Кохо. После чего ухватил руку Кима своими обеими короткопалыми ладонями и долго тряс её:
– Ну, здравствуй, землянин! Удивлён»?
И Пал горделивым жестом повёл рукой в сторону корабля.
– Если честно, то руки чешутся сесть за штурвал этой штуки и…
– И она – раз, и не взлетит, – весело заржал коротышка и позвал Мурана и Русса за собой.
– А вот, эдак, через месяц птичка точно будет готова к полёту, зуб даю, – и он снова весело заржал, – у меня их на счету не один десяток. А вот тебе, пилот, потребуется время и немалое, чтобы освоить систему управления, навигационные прибамбахи, новейшую электронику. И не спорь со мной!
Он, чуть поднатужившись, открыл верхний люк и дал заглянуть Киму внутрь.
– Мне не раз приходилось ковыряться в посудинах Кольца, сбитых нашими доблестными вояками. Ничего у них начинка, но тут круче. А защита – непробиваемая!
Он самодовольно похлопал по пузатому боку своего детища.
– Смотри! Подвижные щиты экранирующей бронезащиты. Такие есть только на личном императорском крейсере, да и то конструкция у них так себе.
Он загнул свой, похожий на толстенькую сардельку, палец.
– Три слоя сплошной броневой обшивки – это два! Биозащита – это три, а главное, – он торжествующе посмотрел на гостей, – уникальный, покрытый вольфрамовой амальгамой внутренний слой защиты!
Ким действительно был удивлён. На всех пассажирских и транспортных судах космического флота Кольца применялась, как правило, только двухслойная корпусная защита и лишь на военных крейсерах делалась трёхслойная защита.
– Не удивляйся, парень, – посерьёзнел Гонд, – когда эта птичка выпорхнет из своего гнёздышка, много хищников захотят опробовать свои клювы и когти на этой малютке, – и он любовно погладил гладкую, словно отполированную, поверхность корабля. Когда они сошли с лесов и остановились у овала площадки к ним, стремительно выйдя из тьмы входного штрека, подошёл моложавый подвижный огун высокого даже для Кима роста.
– А-а, наш долгожданный гость! – сверкнул он белозубой улыбкой, – я Верт, хозяин этого разбойничьего вертепа, – шутливо произнёс он, крепко пожимая руку пилота, – я так понял, что вы ввели его в курс дела, – всё таким же шутливым тоном спросил он, посмотрев на Мурана и Гонда.
Получив утвердительный ответ, он, приобняв Русса за плечи, повёл его в небольшое помещение мастеров в противоположном углу зала. Муран с Гондом остались на строительной площадке. Прикрыв за собой дверь, Верт усадил Кима на каменную скамейку, а сам некоторое время ходил из угла в угол, о чём-то сосредоточенно думая. Затем, придвинув вплотную к пилоту единственную здесь трёхногую табуретку, он сел, достал замысловато изогнутую трубку, не торопясь набил её чубук коричневыми крошками пахучего табака, с наслаждением затянулся и выпустил изо рта струю дыма.
– Последняя мирная миссия Кольца с новым послом от ваших миров была у нас, если не ошибаюсь, тридцать два года назад. Миссия к сожалению оказалась неудачной. Вновь взошедший на престол император Чоу Окт демонстративно порвал верительную грамоту посла, после того, как он передал отказ вашего объединённого правительства в предоставлении императору целого сектора вселенной для эвакуации населения империи с погибающих звёздных систем и планет. И вот уже четвёртый десяток лет продолжается возобновившаяся война, изнуряющая обе стороны. В наших мирах есть много огунов, которые не хотят быть пушечным мясом. Мы все хотели бы жить лучше, вновь привыкнуть к нормальному свету, слышать пение птиц, о существовании которых наши дети знают лишь из школьных программ, чтобы наши женщины перестали быть живыми инкубаторами для армии императора, но не через войну, к которой нас ежедневно призывает Окт.
Верт помолчал, сделал несколько глубоких затяжек из своей трубки.
– Корабль, который ты только что видел, мы начали строить ещё с осени прошлого года. Параллельно готовили и пилота. К несчастью, он погиб два месяца назад в одной из битв за Кафу, форпост крунов в этом секторе. Через Калинзу и Клана мы вышли на тебя.
Он ткнул остывшей трубкой в грудь Русса.
– А предстоит дело чрезвычайной важности. Необходимо доставить в штаб военного совета Кольца сведения, которые помогут прекратить эту затянувшуюся бойню и сесть, наконец, за стол переговоров. А у тебя появится возможность вернуться домой. Как смотришь на это, пилот?
Верт с прищуром, внимательно следил за реакцией Русса.
– Скажете остаться сейчас, я останусь, – выдохнул из себя Ким.
Огун нервно соскочил с табурета и, подскочив к приоткрывшейся двери, захлопнул её поплотнее.
– Я бы и не возражал. Трудно с выбором хороших пилотов. У многих из них, служащих в космическом флоте императора, мозги буквально зализаны в од-ну сторону пропагандой кликуш Его Величества. Да и мало ли что может произойти с тобой за этот последний месяц. Но…
Он как-то нескладно, бочком присел на табурет и тихо прошептал.
– Нет, тебе всё-таки придётся пока вернуться назад. Иначе, мы подставим под удар Калинзу и семью Клана. Знаешь, у меня возникла неплохая идея, как тебе максимально легально приходить в дом нашего знаменитого живописца.
К Верту вновь вернулась озорная улыбка. Он высунул голову в дверь и позвал Клана.
– Муран, как ты смотришь на то, чтобы землянин приходил к вам почаще?
Тот озадаченно посмотрел на Русса, затем перевёл взгляд на Верта.
– Ты предлагаешь…
– Да. Это единственно безопасный и легальный способ прихода Русса сюда и готовиться к отлёту. Конечно, сироманический брак твоей дочери и землянина может на некоторое время привлечь повышенное внимание ищеек СС, но зато потом, когда они отстанут, он беспрепятственно может находиться здесь с утра до вечера и успеет освоить технику Гонды.
– Ты думаешь, так просто будет оформить этот брак? Если бы он был огуном…
– А по-моему, этот вариант беспроигрышный. И служба СС, и номинальный хозяин инкубаторского борделя, командор Бун двумя руками ухватятся за эту идею. Как же – дополнительный козырь в пользу распрекрасной жизни в многонациональной империи! Разрешив брак огунки и землянина, представителя Кольца, наши власти используют этот случай в своих политических играх, и даже не сомневайся в этом…
– Может вы и мне объясните, в чём сыр-бор, – Кима начала бесить бесцеремонность, с которой без него решали его судьбу.
Муран лишь развёл руками, а Верт с досадой махнув на художника рукой, принялся объяснять возникший перед ними казус.
– Понимаешь, как правило, официально огунка выходит замуж после рождения третьего мальчика. Бывает, что женщина рожает только девочек, несмотря на то, что её пичкают всякой дрянью, чтобы она дарила императору мальчиков. Тогда у неё судьба – не позавидуешь. Но в нашем мире всё продаётся и покупается, и поэтому не все эти женщины попадают на рудники. В конце концов, девочек рожать тоже нужно. Имга ещё не рожала. Но по закону она может заключить сироманический, то есть предварительный брак, с мужчиной, с которым в будущем она будет жить в официальном браке.
– Что-то похожее на нашу помолвку, – пробормотал Русс, – она может совершаться задолго до свадьбы.
– Пусть для тебя это и будет помолвкой! Она ведь, как и сироманический брак может быть и расстроена? Ну вот!
Верт явно был доволен выходом из щекотливого положения.
– Ладно – я. А Имга? Как ей объяснить всю эту ситуацию! Я улечу. А она останется, и как ты потом будешь смотреть ей в глаза, Муран? – Ким даже зажмурился, представив, что будет с этой девчушкой.
– Если это необходимо для дела и если сама Имга… – начал было Клан, но Верт его жёстко перебил.
– Это важно для нашего общего дела. А что касается твоей дочери, я думаю её не нужно посвящать в наши дела. Для её же блага. А тебе, – повернулся он к землянину, – нужно просто предложить ей своё сердце, как это принято у нас, при этом до официального заключения брака ты считаешься свободным мужчиной.
Уже у самого входа в штрек Русс обернулся к провожавшему их Верту и сконфуженно улыбнулся. – Не совсем понимаю, как можно взлететь отсюда, ведь над головой толща породы?
– В своё время узнаешь, – лаконично попрощался с ним Орт Верт.
Назад в город они с Калинзой шли быстрым шагом. Опоздание не входило ни в какие планы Кима, и он чуть ли не тащил за собой понурившуюся женщину. Было заметно, как припухли от слёз её глаза. Для неё было полной неожиданностью то, что Ким, вернувшись с прогулки по лесу, вдруг официально попросил Имгу стать его невестой. Та вся вспыхнула огнём с головы до пят и, всё ещё пылая румянцем, согласилась, не раздумывая. Её отец и, предупреждённая им, Онта тут же дали на это своё согласие. Художник сам взялся за то, чтобы своевременно уладить вопросы по организации сироманического брака. Благодаря своему таланту и завязавшимся связям он был вхож во многие канцелярские кабинеты столицы. Лишь одна Калинза, потрясённая, стояла рядом с Кимом и Имгой и не знала, обнимать и целовать, поздравляя их, или разрыдавшись, броситься вон из этого дома. Онта, почувствовав её состояние, прижала жрицу к своей груди.
– Ты же её подруга. Неужели ты не пожелаешь ей счастья?
Сглотнув рвущиеся наружу слёзы, Калинза подошла к Имге и, крепко обняв, без слов, поцеловала девушку по обычаю огунов, сначала в обе щеки, а затем дважды в лоб…
Вечером Русс долго ворочался на кровати. Несмотря на усталость, спать не хотелось. Теперь, после предложения Верта, у него появился реальный шанс вырваться из плена. Конечно, он будет выглядеть подлецом в глазах этой чистой девушки, но Орт прав, Имга слишком юна и горяча и может ненароком выдать себя, своих близких и его, без пяти минут пилота экстраклассного корабля, который унесет его из ненавистного рабства. Ничего, Муран со временем всё ей объяснит…Внезапно Ким услышал лёгкий щелчок дверного замка. Вглядевшись, он узнал знакомый силуэт и, встав навстречу, подошёл к Калинзе. Она вся дрожала в охватившем её ознобе.
– Скоро ты будешь для меня чужим, совсем чужим, – еле слышно прошептала она, – а сегодня ты ещё мой. Подари мне эту ночь, – и она зарыдала, прильнув трепещущим телом к нему. Ким молча подхватил её на руки и сделал шаг в глубь комнаты…
Месяц промелькнул незаметно. После помолвки с дочерью художника, Русса вызвали в канцелярию службы СС и вручили уведомление о том, что поскольку в результате заключения сироманического брака он стал полноправным подданным империи, ему надлежит ровно через тридцать дней после вручения этого документа, получить разрешение на снятие шейного браслета и проведения ортикса, oперации по вживлению следящей капсулы. Затем в тот же день он должен, не откладывая, прибыть в канцелярию командора Буна и получить назначение на дальнейшую работу во благо империи. Последнее предложение ему передал Озз. Чего от него хотел этот высокопоставленный упырь, Киму знать вовсе не хотелось. На днях метеорологическая служба столицы оповестила, что ожидаются сильнейшие ливни, и Гонд с Вертом решили воспользоваться непогодой, чтобы провести пробный испытательный полёт корабля, построенного на подпольном заводе.
– Весельчак, этот Гонд, весельчак и классный специалист своего дела. Такую машину и в таких условиях сделать – это высший пилотаж, – восхищённо подумал он о Пале, с которым крепко сдружился. В своём корабле Гонд осуществил все лучшие задумки и новшества, которые только собирались внедрить в жизнь учёные и кораблестроители по обе стороны незримой линии фронта: многократно дублированные автоматика и системы управления, усиленная гравитационная подушка, уникальная по своим параметрам и степени защиты анабиозная камера…
Ким, тайком бегавший на подземный завод, объяснял Имге свои отлучки необходимостью поддержания своей формы с помощью интенсивных пробежек по лесу. Имга верила каждому его слову, тем более, что он всегда возвращался домой по-настоящему взмыленный и уставший. Русс быстро освоил систему управления кораблём и теперь с нетерпением ждал дня первого вылета. В тот день ливень действительно хлестал неимоверно, и Ким, пока добежал, прыгая через лужи, до замаскированного люка, промок до нитки. Гонд, заставив его переодеться во всё сухое, дождался, когда пилот займёт своё место в тесной рубке управления, и широко улыбнулся. В зале царила предстартовая суматоха. Торопились все: и техники отстыковывающие страховочные тросы, и сам Гонд, переместившийся к огромному барабану подъёмника. В общем, всё шло, как и должно было идти накануне ожидаемого, но как всегда не совсем подготовленного события. Да, все торопились. В любой момент грозовой ливень мог прекратиться и неизвестно, когда ещё может настать такой же благоприятный момент для испытания корабля.
Наконец, захлопнулись крышки верхнего и нижнего люков. Басовито загудел, набирая мощность, овал гравитационной подушки. Все огуны скрылись в штреках-убежищах. В это же время Орт Верт, смотря на экран монитора, дал команду на открытие капонира на чуть срезанной вершине неприметного террикона. Грузно поскрипывая, мощное перекрытие капонира съехало в сторону и корабль, мигнув на прощание взлётно-посадочными огнями и сразу же погасив их, взмыл навстречу струям дождя. Спустя несколько томительных минут, капонир вновь открылся, пропуская внутрь вернувшийся корабль.
Сбившиеся в кучу огуны что-то радостно кричали друг другу, и когда из нижнего люка показался землянин, ему даже не дали спрыгнуть на пол. Огуны подхватили его и принялись подбрасывать вверх, долго не отпуская из своих цепких рук. Ким еле отбился от них, и когда к нему с немым вопросом на лице подкатился Гонд, поднял вверх большой палец.
– Пал, ты сделал вот такую машину!
Огуны и появившийся в зале Верт восхищённо похлопывали Гонда по плечам и спине, а Пал, растроганно шмыгая носом, деланно ворчал.
– Русс, я тебя, о чём предупреждал? Ты пробыл в небе целых две лишних минуты! Тебя могли засечь радары СС.
Верт успокаивающе обнял коротышку за плечи.
– Не дрейфь, Пал, в такой дождевой ураган толку от радаров Врина или Буна мало. Ты лучше проверь показания систем корабля.
Взяв пилота за локоть, он отвёл его в сторону от ликующей толпы.
– Запомни, бронированный минисейф, в котором будет находиться дискета с нашим посланием, вмонтирован между обшивками спинки кресла пилота. Наступил сезон дождей и через два-три дня опять обещают проливные дожди. В один из этих дней ты улетишь.
Орт уже собрался было отойти к своим ликующим товарищам, но Русс не очень деликатно схватил его за руку.
– Послушай, Верт. Я с готовностью пойду в полёт, так как он и в твоих и в моих интересах, но что будет с Имгой и её родителями? Ведь ищейки СС наверняка выйдут на них и тогда…
Орт задумчиво посмотрел на него.
– Не беспокойся о них. Всю семью в этот же день мы эвакуируем на плато Гейзеров, где сейчас находится основная база Сопротивления. И поверь, там они будут в полной безопасности.
Вздохнув, Орт с необычной для него мягкостью добавил:
– Имга беременна и твой неожиданный отлёт, конечно, будет для неё тяжёлым испытанием. Но мы с её отцом постараемся всё ей объяснить. Не стоит этого делать тебе. В полёт нужно идти с холодной головой и спокойным сердцем. В твоих руках судьбы миллионов огунов и ваших людей, крунов и тзельмпенов. Надеюсь, ты с честью выдержишь это испытание и не дрогнешь в последний момент расставания со своей невестой.
Умом Ким понимал, что Верт прав, и всё же противный шершавый комок подкатил к его горлу и он, слегка заикаясь, выдавил.
– Я всё понимаю. Скажите потом Имге, когда, – он неопределённо махнул рукой, – ну когда всё это закончится, что она мне действительно нравилась и ещё, что я хотел бы когда-нибудь увидеть своего ребёнка.
На этот раз в голосе Верта звенел металл.
– Многое будет зависеть от тебя, пилот. Чем быстрее ты доберёшься до своих, тем быстрее закончится эта ненавистная война, и тем быстрее ты сможешь увидеть и Имгу, и ребёнка. Надеюсь, что эта встреча когда-нибудь произойдёт.
– Я тоже на это надеюсь, командир, – еле слышно прошептал пилот.
ГЛАВА 11
Вечер застал их стоящими, обнявшись у окна, в которое бились неистовые струи дождя. Муран и Онта ещё не вернулись из города, куда они отправились якобы по своим делам. Фактически, родители девушки дали время землянину попрощаться с их дочерью. Следом за ним, они заберут Имгу и тоже покинут этот дом, может быть навсегда…
Имга, словно чувствуя скорую разлуку и, несмотря на появившиеся первые признаки беременности – заметно налившиеся груди и чуть округлившийся живот – была, как никогда, неистова в своей ненасытности. Её чёрные, как смоль волосы, разметавшиеся по всей постели колыхались тяжёлыми волнами, когда она с глухим стоном то припадала к нему жаркими грудями, то с шорохом отлетали за спину, когда она в полуобморочном экстазе откидывалась назад…
– Я люблю тебя, землянин! Я люблю каждую твою клеточку, каждую веснушку на твоей коже, каждую твою печаль и радость. Твоя песня жизни слилась с моей музыкой любви, – едва слышно шептала она, целуя и прижимаясь к нему.
Наверно, в этот момент Ким не лгал ни себе, ни ей, отвечая на ласки.
– Я тоже люблю тебя, моя девочка. Настанет день, и ты увидишь свет настоящего жаркого солнца в мире, где ночь такая же тёмная, искрящаяся звёздами, как темны твои волосы, а день такой светлый и жаркий, что его тепло греет душу даже в холодные зимние дни…
Имга, тесно прижавшись к нему, блаженно улыбалась и через сон чувствовала тепло Его Солнца. Слушая сонное дыхание девушки, Ким с содроганьем подумал о том, что ещё десять дней назад все они: и он, и Имга, и её родители были буквально на волосок от гибели. Этот чёртов ошейник довольно жёстко напомнил ему о том, что в империи распоряжения таких всемогущих вельмож, как Эользул Бун, должны выполняться чётко и неукоснительно. Он в предполётной эйфории совершенно забыл о дате ви-зита в канцелярию командора. В тот день он только что проводил очередную женщину за дверь и передал её в руки Калинзы. И тут браслет, тонко пискнув, начал медленно сжиматься, перехватывая ему дыхание. Чувствуя, что ещё немного, и он будет задушен, Ким в два прыжка оказался в каморке Озза и быстро подключил ненавистный ошейник к разъёму пульта слежения. На дисплее тотчас же вспыхнула надпись:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70607467) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.