Управление конфликтами
Виктор Павлович Шейнов
Нейропсихология на практике
Виктор Шейнов – конфликтолог, психолог и социолог, бизнес-тренер. Разработал теорию перманентного системного управления конфликтами в социальных группах и организациях и реализующую ее социальную технологию.
В книге рассматриваются психологические механизмы возникновения и развития конфликтов. Автор помогает разобраться с конфликтами внутриличностными и межличностными, конфликтами в разных коллективах, а также в семье.
Дана проверенная на практике технология управления конфликтами на всех стадиях их развития, а также описаны механизмы манипуляций и способы защиты от них.
Эта книга поможет читателю разрешать реальные конфликты и предотвращать их в будущем.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Виктор Павлович Шейнов
Управление конфликтами
© Шейнов В., текст
© ООО «Издательство АСТ»
Автор – читателю: как я попал в эту «историю»
Читатель всегда стремится узнать что-нибудь об авторе.
К. Роджерс
Заглянуть в мир опасности – значит в определенной степени перестать бояться ее.
М. Монтень
Эта книга написана практикующим конфликтологом, защитившим докторскую диссертацию по управлению конфликтами.
Первоначально о своем практическом опыте предотвращения и разрешения конфликтов я рассказал в книге «Конфликты в нашей жизни и их разрешение» [Шейнов, Конфликты, 1996][1 - Здесь и далее в квадратных скобках указан автор работы, название источника, год издания и в некоторых случаях страницы источника. Если использованы несколько источников, они разделены точкой с запятой.]. В ней описал механизм возникновения «случайных» конфликтов, предложил формулы неслучайных конфликтов и алгоритм нахождения их первопричин, наработанную к тому времени технику разрешения конфликтов и продемонстрировал ее действенность на 200 конфликтах из своей практики конфликтолога.
Искать собственный подход пришлось не от хорошей жизни, поскольку взять что-то полезное было негде: конфликтология в СССР не развивалась (конфликты считались детищем капитализма, мы же строили бесконфликтное общество), а зарубежные публикации были практически недоступны.
Позднее, получив к ним доступ, узнал много интересного (и постарался отразить это в данной книге). К счастью, это не только не перечеркнуло собственные наработки, но и позволило некоторые из них теоретически подкрепить. Так, открытая мной эмпирически закономерность эскалации конфликтогенов (см. раздел 3.2) получила свое теоретическое обоснование благодаря результатам зарубежных психологов о самопроизвольном нарастании напряженности в отношениях (представлены в разделе 2.2).
На протяжении ХХ в. зарубежная конфликтология активно развивалась, получено множество фундаментальных результатов. К сожалению, они слабо представлены (за редким исключением) в книгах отечественных конфликтологов. Автор постарался в меру своих сил, по-возможности, восполнить этот пробел в части, отвечающей содержанию книги.
Если говорить об авторской позиции, то я сторонник прежде всего предотвращения конфликтов, своевременного их выявления и разрешения на начальной стадии. Поэтому горжусь, когда коллеги представляют меня как «самого бесконфликтного конфликтолога».
В книге же выстроена проверенная практикой технология управления конфликтами на всех стадиях их развития.
Эффективность предложенных подходов проиллюстрирована анализом более 120 реальных конфликтов, в разрешении которых автору довелось принять непосредственное участие.
Автор благодарен коллегам-психологам, которые нашли время прочесть рукопись книги, и сделали свои замечания. Буду также благодарен читателям, пожелавшим высказать свои суждения, замечания и предложения по e-mail: sheinov1@mail.ru
Дополнительную информацию можно получить на сайте www.sheinov.com
С пожеланием успехов,
автор
Глава 1
Сущность конфликта
Душевная жизнь сама по себе требует не объяснения, а понимания.
Л.С. Выготский
Наука есть не что иное, как отображение действительности.
Ф. Бекон
1.1 Определение понятия «конфликт»
Как много споров могли быть прекращены, если бы участники договорились дать определение терминам. Аристотель
Изучение любого понятия, явления, естественно, начинается с попытки дать ему определение. Во-первых, для того, чтобы получить представление, о чем пойдет речь. Во-вторых, чтобы очертить круг сопутствующих этому явлений. И в-третьих, чтобы использовать это определение в практической деятельности. Последнее обстоятельство имеет для автора большое значение, поскольку поставлена цель написать не теоретическую работу, а книгу, которая поможет каждому читателю (и в частности, конфликтологам) разрешать реальные конфликты.
Слово «конфликт» происходит от латинского conflictus – столкновение и практически в неизменном виде входит в другие языки (conflict – англ., konflikt – нем., conflit – франц.).
Задача дать содержательное определение понятию «конфликт» оказалась совсем непростой. А.Я. Анцупов и А.И. Шипилов в своем обзоре [Анцупов, Шипилов, 1992] работ по проблематике конфликтов сопоставили различные определения конфликта, предложенные отечественными психологами, и пришли к выводу об отсутствии сложившегося общепризнанного понимания конфликта.
Указанные авторы проанализировали 52 определения конфликта. Оказалось, что все определения внутриличностного конфликта опираются на 2 ключевых понятия: в одних определениях конфликт трактуется как противоречие между различными сторонами личности, в других – как столкновение, борьба личностных тенденций. Анализ определений межличностного конфликта позволил этим авторам выделить следующие его основные свойства: 1) наличие противоречий между интересами, ценностями, целями, мотивами сторон как основа конфликта; 2) противодействие субъектов конфликта; 3) стремление любыми способами нанести максимальный ущерб оппоненту, его интересам; 4) негативные эмоции и чувства по отношению друг к другу [Анцупов, Шипилов, 1992].
Однако, следуя желанию охватить в одном определении все 52 мнения многих авторов, можно привнести в него факторы, являющиеся не основными, а производными от других, первопричинных. Так, стремление нанести ущерб оппоненту не является присущим любому конфликту – во многих из них оппоненты лишь стремятся к собственной выгоде (например, в борьбе за то, чтобы занять вакантную должность); при этом нанесение ущерба вовсе не является целью; это – возможное следствие: если получил я, следовательно, это не досталось другому – и в этом его ущерб. Негативные эмоции также не всегда сопровождают конфликт: например, стороны, чувствующие свое превосходство, имеющие более сильные позиции, испытывают скорее удовлетворение, нежели отрицательные эмоции. Возникают отрицательные эмоции вследствие поражений на пути к намеченной цели или как результат агрессивных действий другой стороны.
Вообще говоря, чем больше признаков некоего понятия входит в его определение, тем более сужается его предметное поле и возникает опасность потерять многие объекты, относящиеся к этому понятию. Так, конфликты, в которых отсутствуют отрицательные эмоции или у сторон нет цели нанести ущерб оппоненту, а лишь цель каждой – завладеть неким желанным объектом (должностью, премией, благосклонностью объекта любовного или сексуального вожделения и т. д.), уже и не будут значиться таковыми, что неприемлемо.
Существует еще одно эвристическое соображение, обосновывающее целесообразность отбрасывания в определении межличностного конфликта третьего и четвертого свойства. Попытка дать некое «усредненное» определение понятия, в наибольшей степени отвечающее взглядам на него многих авторов, сродни вычислению оценки математического ожидания некой случайной величины по ее эмпирическим значениям. В математической статистике на этот случай предусмотрено правило отбраковки «выскакивающих» значений: те, что отклоняются более чем на «три сигмы» от среднего значения, отбрасываются, и оценка математического ожидания дается без учета этих значений.
В случае «усреднения» взглядов исследований при столь большом числе мнений (52) не исключена вероятность ошибки. Все эти рассуждения, надеюсь, обосновывают предложение рассматривать в определении конфликта лишь свойства 1 и 2.
Возможно, исходя из этого А.Я. Анцупов и А.И. Шипилов предложили следующее определение: «Под конфликтом понимается наиболее острый способ разрешения значимых противоречий, возникающих в процессе взаимодействия, заключающийся в противодействии субъектов конфликта и обычно сопровождающийся негативными эмоциями» [Анцупов, Шипилов, 1999, с. 8].
Относительно негативных эмоций речь уже была. Но вызывает сомнение и трактование конфликта как способа разрешения противоречий. Я согласен в этом с Н.В. Гришиной, которая пишет: «Неясно также, следует ли считать, что конфликт как способ разрешения противоречий обязательно предполагает их разрешение или, по крайней мере, направленность на разрешение» [Гришина, с. 15].
Действительно, каждая из сторон конфликта озабочена лишь достижением собственной цели – захватить объект, на который претендуют и другая сторона. Достижение этой цели одной стороной может лишь усилить конфликт, поскольку другая сторона будет стремиться взять реванш, а это возможно лишь посредством расширения и углубления конфликта.
Однако оказывается, что для возникновения конфликта вовсе не обязательно (это будет показано в разделе 2.2) наличие значимых противоречий! Поэтому говорить о них в определении – это значит упустить из виду большой класс реальных конфликтов (о них речь в главе 3).
Как я уже говорил, моя цель – помочь читателю в разрешении конфликтов. Отсюда задача – дать такое определение конфликта, которое позволит установить, является его конкретная ситуация конфликтом или нет.
Столкновение, о котором говорится в латинском conflictus, предполагает открытый характер действий сторон.
При этом ценности, мотивы, интересы и истинные цели одной стороны конфликта могут быть неизвестны другой стороне. Известны лишь действия сторон, которые воспринимаются как угроза. Именно воспринимаются, поскольку, во-первых, мы оцениваем события через собственное восприятие. И во-вторых, нам недоступен внутренний мир другого человека.
Это обстоятельство нашло отражение в определении, которое дал Д. Майерс: «Конфликт – это воспринимаемая несовместимость действий или целей» [Майерс. Соц. психология в модулях, с. 287].
Суммируя предыдущие рассуждения, можно предложить такое определение: конфликт – это столкновение, противоборство сторон, при котором хотя бы одна сторона воспринимает действия другой как угрозу ее интересам.
Важно отметить, что данное определение конфликта охватывает все его разновидности – внутриличностные, межличностные и межгрупповые. В последнем случае сторонами конфликта являются группы, в межличностном конфликте его стороны – это личности, а во внутриличностном конфликте сторонами выступают личностные образования, структуры, тенденции личности. То есть имеет место полный охват свойств внутриличностного конфликта, представленных в процитированном выше анализе пятьдесят два определений конфликта, проведенном А.Я. Анцуповым и А.И. Шипиловым.
То, что в одном определении удалось охватить все разновидности конфликтов, представляется чрезвычайно важным, поскольку различные виды конфликтов не изолированы друг от друга, между ними существуют связи, в том числе и посредством переходов из одного вида конфликта в другой.
Социальная значимость конфликтов
Для оценки социальной значимости конфликтов был проведен анкетный опрос экспертов [Шейнов, докт. дис.].
Учитывая сложность и многосторонность конфликтных процессов, многогранность их влияния на каждого человека во многих сферах жизнедеятельности, а также множество причин возникновения конфликтов, автор выбрал в качестве экспертов руководителей верхнего, среднего и низового звена предприятий и организаций разных форм собственности. При этом учитывалось, что работа руководителей в большей степени, нежели у специалистов, связана с людьми и что в работе руководителей конфликты играют значительную роль. Решающим обстоятельством в выборе экспертов по изучаемой проблеме явилось и то, что именно руководителям необходимо осуществлять управление конфликтами в коллективе.
В качестве таких экспертов выступили 460 руководителей разных уровней управления: директора, главные инженеры, начальники служб и отделов предприятий Министерства промышленности Беларуси и концерна «Беллесбумпром» – 145 человек, начальники цехов и их заместители – 65 человек, начальники отделов кадров и их заместители – 50 человек, руководители среднего звена коммунальных служб – 95 человек, и негосударственных фирм – 105 человек.
Выборки имеют следующие объемы: все эксперты – 460 человек, из них имеющих высшее образование – 400, мужчин – 290, женщин – 170, экспертов моложе 40 лет – 253, старше 40 лет – 207 респондентов.
Данное исследование позволило сделать следующие выводы:
– на восприятие и оценку конфликта его участниками оказывают влияние пол, возраст, уровень образования и социальный статус индивида;
– несмотря на определенные различия в восприятии индивидами конфликтов, общим является главное – понимание большой роли конфликтов и их многостороннего влияния в различных сферах жизнедеятельности [Шейнов. Управление конфликтами…, 2000, с. 15–23].
О серьезной негативной роли конфликтов в жизни современного общества свидетельствует и статистика. Так, в России ежегодно в результате межличностных конфликтов более 55 000 человек кончают жизнь самоубийством, более 100 000 – умирают насильственной смертью и столько же – пропадают без вести.
1.2 Структурные компоненты конфликта
Источник истинного знания находится в фактах.
Буаст
К структурным компонентам конфликта относятся:
1) стороны конфликта;
2) условия конфликта;
3) предмет конфликта;
4) действия участников конфликта;
5) исход (результат) конфликта.
Стороны конфликта
Многие авторы вместо «стороны» конфликта говорят о его участниках. Это правомерно в случае межличностных и внутригрупповых конфликтов. Но в случае внутриличностных и межгрупповых конфликтов более корректно говорить о «сторонах» конфликта.
Для возникновения, развития и разрешения конфликта главенствующее значение имеют интересы участников конфликта, преследуемые ими цели, их социокультурные и индивидуально-психологические особенности.
Конфликтное взаимодействие начинается с действий одной из сторон, той, что проявляет инициативу (в начале борьбы за предмет конфликта, в попытке выяснения отношений или просто в создании напряженности) и, по крайней мере на начальном этапе конфликта, может рассматриваться как его инициатор. Если и на других стадиях конфликта инициатива действий чаще остается за одной стороной, то она может рассматриваться как нападающая сторона, а другая – как защищающаяся.
Кроме непосредственных участников конфликта в нем опосредовано участвуют и другие лица, чьи интересы в той или иной степени затрагиваются конфликтной ситуацией и чья позиция может иметь влияние на течение и разрешение конфликта. Поэтому они могут рассматриваться как пассивные участники конфликта.
Например, некий работник конфликтует с руководством по поводу его маленькой, по его мнению, зарплаты. Его коллеги не участвуют в этом конфликте, но заинтересованно ожидают, чем закончится дело. Если работник добьется повышения своей зарплаты, то не исключено, что сразу несколько человек потребуют и себе такой же прибавки. Тем более, если новая зарплата превысит зарплату кого-то из сослуживцев. Руководитель, как одна из сторон конфликта, вынужден учитывать позиции и интересы этих (пассивных) участников.
Условия конфликта
Под условиями возникновения и протекания конфликта понимают объективные особенности внешней ситуации, которые являются существенными для возникновения, развития и разрешения конфликта, внутренние и субъективные факторы, присущие его сторонам. Взаимодействие сторон характеризуется либо как позитивная взаимозависимость (кооперирование), либо как негативная (конкурирование). Установлено, что конкурентные отношения являются одним из условий, которые способствуют развертыванию конфликтов.
Тесные контакты между людьми (например, служебные или супружеские отношения) содержат в себе как кооперирование, так и определенные противоречия в целях, интересах и средствах их достижения. Эти противоречия будут выступать в роли факторов, способствующих возникновению конфликтов.
Начало конфликта связано с некими конкретными действиями сторон ситуации или с возникшими обстоятельствами.
Условия протекания конфликта характеризуют следующие факторы: социокультурный контекст (включающий принятые в данной среде нормы поведения), непосредственный ситуационный фон (который может выступить как фактор углубления конфликта), наличие третьих сил, заинтересованных в определенном его исходе.
Предмет конфликта
Предмет конфликта – это то, что стало объектом противоречащих друг другу или несовместимых притязаний сторон. Предметом конфликта может быть или конкретный объект (например, некий материальный предмет – один на нескольких желающих его заполучить), или некая возможность (одна должность, на которую имеется более одного претендента), или некое оценочное утверждение, оспариваемое другими, или соблюдение/несоблюдение каких-то правил и т. д. Предмет конфликта – это именно то, из-за чего вступают в противоборство, что становится объектом борьбы сторон. Предмет конфликта, как правило, связан с взаимоисключающими целями конфликтующих сторон (или, по меньшей мере, с целями одной из них).
Действия сторон конфликта
Действия сторон конфликта в совокупности образуют конфликтное взаимодействие. Поскольку действия каждой стороны в значительной степени обусловлены действиями другой, то необходимо рассматривать не столько отдельные действия участников, сколько их взаимодействие. Конфликтное взаимодействие как раз и является основным содержанием конфликта.
Главным побудителем действий сторон в конфликте являются их потребности. Это состояния субъекта, создаваемые испытываемой им нуждой в объектах, необходимых для его существования и развития, выступающих источником его активности. Потребности присущи каждому человеку и любой социальной общности. Потребности проявляются через интересы, ценности, склонности, желания, влечения, убеждения, идеалы, чувства, эмоции и т. п.
Побуждения к вступлению в конфликт, связанные с удовлетворением потребностей сторон и их проявлений, составляют мотивы конфликтного поведения. Истинные мотивы сторон в конфликте в большинстве случае скрыты от окружающих, и выявить их достаточно сложно, поскольку заявляемые позиции и цели сторон могут ничего общего не иметь с истинными: они либо не осознаются, либо сторона стыдится в них признаться.
Например, весьма часто причиной конфликта является зависть. Но признаться в этом не хочется (стыдно) и потому приводится некая придуманная «объективная причина» (плохое отношение к труду, нарушение распорядка, неуважительное отношение к окружающим, создание трудностей для других и т. п.).
Мотивы противодействующих сторон конкретизируются в их целях. Цель – это осознанный образ предвосхищаемого результата, на достижение которого направлены соответствующие действия. Целью стороны конфликта является ее представление о конечном результате конфликта, его предвосхищаемый полезный с ее точки зрения результат. В зависимости от развития конфликта эта основная цель может быть дополнена другой (нанесение максимального ущерба оппоненту – материального, морального, психологического), которая в начале конфликта не планировалась.
Видимая часть устремлений стороны конфликта – позиция. Она формируется под влиянием потребностей, их проявлений и целей и представляет собой как бы верхушку айсберга. Именно позиции сторон видны в конфликте, они осознаются оппонентами. Но неясными остаются невидимые, подводные части этого айсберга (истинные мотивы). В этом – одна из главных трудностей в разрешении конфликтов.
Исход конфликта
Участники конфликта преследуют цели, связанные с предметом конфликта, воздействием друг на друга, «сохранением лица» и т. д. Регулятором конкретных действий каждой из сторон является образ желательного для нее исхода конфликта. Сторона, достигшая его, считает себя победившей в конфликте, не достигшая – проигравшей. Это является отражением конфронтационного подхода к разрешению конфликтов: или выиграл, или проиграл. Но выигрыш и проигрыш в конфликте не являются абсолютными и долговременными. Поэтому более конструктивным является разрешение конфликта, предполагающее рассмотрение интересов сторон и поиск взаимоприемлемых путей их удовлетворения. Средства достижения этого описаны в заключительной главе книги.
Об этапах развития конфликта
Многие авторы считают, что всякий конфликт проходит через следующие этапы своего развития: 1) возникновение объективной конфликтной (или предконфликтной) ситуации; 2) осознание ситуации как конфликтной; 3) конфликтное взаимодействие (или собственно конфликт); 4) разрешение конфликта.
Однако данная схема входит в противоречие с практикой разрешения конфликтов. Практикующие конфликтологи (в том числе и сам автор) часто сталкиваются с конфликтами, в которых отсутствует первый из названных этапов – объективная (пред)конфликтная ситуация, и конфликт возникает сразу из конфликтного взаимодействия сторон. Реально таких конфликтов – до 80 %. В силу особенностей их возникновения в зависимости от случайного стечения факторов, обстоятельств и отсутствия значимых для сторон противоречий я назвал их «случайными». При рассмотрении таких конфликтов в главе 3 будут приведены соответствующие примеры и будет объяснено, почему родилось такое название.
Глава 2
Истоки конфликтности
Человек не хозяин в своем доме.
З. Фрейд
Кто не с нами, тот против нас. Евангелие от Матфея, гл. 12
2.1 Конфликтность человеческой природы
Если бы человек создал человека, ему было бы стыдно за свою работу.
М. Твен
Суждения наших врагов о нас ближе к истине, чем наши собственные.
Ф. Ларошфуко
Приведенный в разделе 1.1 обзор определений конфликта наводит на мысль, что у такого сложного феномена, каким является конфликт, имеется множество источников, кроющихся в самой природе человека.
Действительно, еще в III в. до н. э. великий китайский философ Сунь-цзы указывал на «злую природу» человека. Знаменитый теоретик средневековья Н. Макиавелли видел причину конфликтов в «порочности самой природы человека», а Ч. Дарвин и его последователи – в борьбе за существование.
По З. Фрейду человек имеет конфликтную природу, поскольку в конфликтном противостоянии находятся глубинные слои его психики, в самом человеке наличествует склонность к агрессии и изначальная враждебность к другим людям. Он писал:
«Человек отнюдь не мягкое, жаждущее любви создание, способное разве что защищаться разве лишь тогда, когда на него нападут; надо считаться с тем, что среди его инстинктивных предрасположений имеется и огромная доля склонности к агрессии… Как правило, эта жестокая агрессивность только и выжидает, чтобы быть спровоцированной, или ставит себя на службу другим целям, которые, однако, могли бы быть достигнуты и иными, более мягкими способами. При благоприятных для нее условиях, когда устранены обычно противодействующие ей силы, эта агрессивность проявляется и стихийно, обнажая в человеке дикого зверя, которому чуждо бережное отношение к собственному роду…» [Freud S., 1930, P. 112–113].
На существование у людей инстинкта враждебности указывал Г. Зиммель, агрессивности – К. Лоренц, «драчливости» – У. Мак-Дугал, недостатка доброжелательности – К. Хорни. А. Адлер видел причину конфликтов в попытках человека освободиться от комплекса неполноценности и доминирования над ним. Э. Фромм – в двойственном существовании человека – физическом и духовном, К. Левин – в нарушении равновесия между индивидом и средой, Д. Доллард – в фрустрации и последующей агрессии.
Этот обзор суждений серьезных исследователей наводит на следующие, отнюдь не благостные мысли: распространенность конфликтов в человеческом обществе – проявление сути конфликтной природы человека; а коли так, то конфликтующим следует искать причины конфликтов не только в действиях оппонентов, но и в самом себе.
ОТНОШЕНИЕ РЕЛИГИЙ К НАСИЛИЮ
Конфликтная природа человека нашла свое отражение во всех мировых религиях – религиозные учения к проблеме насилия относятся противоречиво. Призывая людей к милосердию, христианство вместе с тем освящает справедливость возмездия, кару за грехи и обещает райскую жизнь воинам, погибшим в бою. Именно под лозунгами освобождения «святой земли» от «неверных» в X–XIV вв. в Европе организовывались грабительские и кровавые крестовые походы.
Впечатляет библейское сказание о раздоре между Каином и Авелем – сыновьями Адама и Евы. Конфликт между ними произошел тогда, когда братья приносили жертвы богу каждый по своим занятиям: Каин как земледелец «от плодов земли»; Авель как пастух «из первородных стада своего». Бог благосклонно отнесся к дару Авеля, а «на Каина и его дар не призрел». Это обстоятельство сильно расстроило последнего, вызвало у него ревность и зависть к брату. Произошла ссора, которая закончилась трагически – убийством Авеля…
Ислам, с одной стороны, учит «правоверных» быть первыми в добрых делах, однако борьба с «неверными», насильственное распространение ислама считается священным долгом мусульманина. (Как сказано в Коране, если бы Аллах хотел, он бы сделал людей «народом единым».) Размах исламского терроризма – отражение этого положения. Враждебные отношения присущи и самому исламскому миру: достаточно упомянуть о кровавых столкновениях между суннитами и шиитами, не прекращающихся и по сегодняшний день. Программы новостей чуть ли не ежедневно демонстрируют картины беснующихся агрессивных толп мусульман после проповедей в мечетях.
Конфликтной сущности человека пытаются противостоять в буддизме и индуизме. В них наиболее последовательно отстаивается идея ненасилия и нравственного подхода к предотвращению конфликтов. Зло можно победить, а конфликты предотвратить, только изменив самого себя, свою природу.
НАСИЛИЕ ПРИСУЩЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЕ
Насилие издавна сопровождает отношения индивидов, группировок, народов и наций, часто оказываясь средством поддержания порядка внутри организаций и государств. История человечества пестрит бесчисленными примерами индивидуальной и групповой борьбы за власть с применением силы. Феномен насилия не только преследует людей всех эпох, но и вдохновляет их. Многие и сегодня боготворят тиранов.
Почти во всех религиях божественной личности первоначально приписывается жестокость, а ее проявления тесно связываются в сознании верующего со страхом. Более того, проповедуется принцип «око за око»: «…все взявшие меч, мечем погибнут» (Матф. 26, 52). Насилию не нашлось места в списке 7 смертных грехов.
Нередко насилие прославлялось. Примером тому могут служить хотя бы упоительные описания кровавых битв, начиная с Гомера. Герои вступают в единоборство, заканчивающееся для многих участников сражения смертью.
В современных фильмах и телерепортажах в большом количестве присутствуют сцены убийства, разбоя и разрушений. На наших телеэкранах проламывают черепа, убивают, расчленяют, калечат, взрывают. Насилие является составной частью таких видов спорта, как бои без правил, бокс, борьба, футбол, регби и др.
Однако насилие проявляет не только человек. Это один из общих принципов природы: ешь других или будешь съеденным.
Насилие сопровождает нас повсюду. Однако существует физическое, телесное насилие, заключающееся в издевательстве, надругательстве над другим человеком, причинении ему боли, и насилие психологическое, психическое, которое столь же отвратительно. Оно встречается чаще, чем прямая жестокость, хотя и не имеет той огласки, которую имеет физическое насилие. Эгоизм, зависть, ревность, желание самоутвердиться или достичь корыстных целей и другие обстоятельства толкают людей на применение силы, позволяющей им добиваться своего.
Психологическими средствами можно измучить человека, будь то ребенок или взрослый, не меньше, чем физическим насилием. Человеческие отношения содержат более или менее выраженную борьбу за власть, вне зависимости от того, работа это или семья. Поэтому в той или иной степени психологическое насилие проявляется повсюду.
Вот что пишет по этому поводу создатель этологии (науки о поведении животных), лауреат Нобелевской премии К. Лоренц: «Многим событиям истории человечества нельзя дать логическое объяснение. "Разумная" человеческая натура заставляет 2 нации бороться друг с другом, даже когда их не вынуждает к этому никакая экономическая причина. Она подталкивает к ожесточенной борьбе политические партии или религии, несмотря на поразительное сходство их программ всеобщего благоденствия. Она подвигла Александра Македонского, Тамерлана и Наполеона пожертвовать миллионами своих подданных ради попытки подчинить себе многие народы. В школе мы учимся относиться к людям, совершавшим все эти насилия, с уважением; даже почитать их как великих мужей.
Невозможно уйти от вопроса: как же получается, что "разумные" существа могут вести себя столь неразумно?
Все эти поразительные противоречия находят естественное объяснение и полностью поддаются классификации, если заставить себя осознать, что социальное поведение людей диктуется отнюдь не только разумом и культурной традицией, но по-прежнему подчиняется еще и тем закономерностям, которые присущи любому филогенетически возникшему поведению; а эти закономерности мы достаточно хорошо узнали, изучая поведение животных.
Знание того, что агрессия является подлинным инстинктом – первичным, направленным на сохранение вида, – позволяет нам понять, насколько она опасна. Главная опасность инстинкта состоит в его спонтанности. Если бы он был лишь реакцией на определенные внешние условия, что предполагают многие социологи и психологи, то положение человечества было бы не так опасно, как в действительности. Тогда можно было бы основательно изучить и исключить факторы, порождающие эту реакцию. Фрейд впервые распознал самостоятельное значение агрессии; он же показал, что недостаточность социальных контактов и особенно их исчезновение ("потеря любви") относятся к числу сильных факторов, благоприятствующих агрессии» [Лоренц К. Агрессия. – 1994, с. 56–57].
Итак, насилие – естественная склонность, являющаяся составной и неотъемлемой частью человеческого существа.
НАСИЛИЕ В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ
Обратимся к современной России.
Возросший уровень насилия стал серьезным фактором жизни, касающимся всех слоев населения. Родители боятся выпускать детей на улицу без сопровождения взрослого – детей похищают. Вечером на улицу страшно выйти – грабят, избивают, убивают, насилуют. И пропадают не только дети: в России ежегодно бесследно исчезает более ста тысяч человек!
Милиции боятся больше, чем бандитов, потому что уверены: они заодно и «проросли друг в друга». За малейший проступок (а то и вовсе без него) могут оттащить в «обезьянник» или годами держать в предварительном заключении в ожидании суда. (Генеральный прокурор РФ признал, что в стране каждый четвертый попадает под стражу незаконно.)
За 16 лет – с 1992 по 2007 год – осуждены по приговору судов 15 000 000 россиян, из них 5 000 000 получили наказания, связанные с лишением свободы. Если в 1987–1991 годах осуждалось 500 000 человек в год, то сейчас дошло до 1 000 000 ежегодно.
В армии – дедовщина: избиения, изощренные издевательства над призывниками, доведение их до побегов и самоубийств.
Жестокое обращение с детьми в семьях приводит многих из них в ряды беспризорников – их в России сейчас более миллиона (это больше, чем в годы войны). Плюс полмиллиона живут у родственников и 250 000 – в детских домах.
Может быть, такое положение с насилием имеет место лишь в России? Отнюдь. Например, и такая «помярковая», толерантная, миролюбивая нация, как белорусы, оказывается, не чужда насилию. Такой вывод можно было сделать из обсуждения проблемы на пресс-конференции, посвященной Международному дню борьбы за ликвидацию насилия в отношении женщин. Представитель ООН/ПРООН в Беларуси А. Брук отметил, что насилие в семье является одной из самых страшных форм насилия, которое распространено во всех странах, независимо от их экономического развития. «Насилие убивает семью. Это лишь видимая часть айсберга, потому что за помощью ни к кому, включая родственников и знакомых, не обращается половина жертв насилия», – подчеркнул А. Брук.
По результатам исследования Центра социологических и политических исследований БГУ, проведенного в сентябре – ноябре 2008 года, 80 % женщин Беларуси в возрасте от 18 до 60 лет подвергаются психологическому насилию в семье. Каждая четвертая – физическому насилию. 22,4 % женщин испытывают экономическое и 13,1 % – сексуальное насилие со стороны мужа или постоянного партнера.
Подвергались избиению, побоям 6,5 % мужчин и 11,3 % женщин, принуждались к половой связи – 5,7 % мужчин и 12,7 % женщин, отказ в деньгах для приобретения жизненно важных вещей испытывали 7,8 % мужчин и 17,2 % женщин.
Именно в семье совершается каждое третье убийство и каждое третье тяжкое телесное повреждение. При этом жестокость, с которой были совершены преступления против женщин, часто не поддается здравой логике и рассудку.
По результатам другого общенационального исследования, проведенного при содействии ЮНИСЕФ, в Беларуси девочки являются жертвой агрессии в семье, а мальчики в среде сверстников, сообщила координатор программ ЮНИСЕФ в Беларуси Ирина Чуткова. Эксперты, проводившие исследование, сделали вывод, что девочки чаще, чем мальчики, подвергались физическому и психологическому насилию в семье и чаще сталкивались с ситуацией ненадлежащего ухода. Мальчики чаще, чем девочки, сталкиваются с насилием в среде друзей и сверстников на улице.
При этом в исследовании отмечается, что в атмосфере ненасилия воспитывается чуть более половины белорусских детей. «Все остальные в той или иной степени страдают от проявлений насилия и жестокого обращения со стороны родителей».
Приведенные факты – это лишь иллюстрация двух тезисов: 1) насилие присуще человеческой природе; 2) только культура, воспитание служат сдерживающими силами к проявлению инстинкта насилия. Падение культурного уровня, происшедшее в последние десятилетия, высвободило энергию агрессии, о которой писал З. Фрейд [Фрейд. Неудовлетворенность культурой].
О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДЕСТРУКТИВНОСТИ
Утверждение о наличии деструктивного начала в природе человека слишком серьезно, чтобы заявить о нем походя. Приведем вначале общеизвестные факты, а затем обратимся к классикам психологической науки.
Одним из указаний на наличие деструктивности природы человека является детская жестокость. Дети удивительно безжалостны в травле слабых и сверстников, обладающих какими-то физическими недостатками.
Вторым свидетельством наличия деструктивной составляющей человеческого существа является рост насилия в мире, числа конфликтов, которые становятся все более жестокими и кровавыми. Насилие, как мы уже говорили, существовало во все века, но нынешний разгул терроризма в мире – это «вклад» нашего времени.
В классическом труде «Анатомия человеческой деструктивности» Э. Фромм констатировал:
«Человеческая психология оказалась значительно более деструктивной (по сравнению с животными) в связи с тем, что человек не только сам создал себе условия жизни, способствующие агрессивности (перенаселение и т. д.), но и сделал эти условия не исключением, а нормой жизни.
В отличие от животных индивиды и целые группы могут иметь такие черты характера, вследствие которых они с нетерпением ждут ситуации, позволяющей им разрядить свою деструктивную энергию. И если таковой не наступает, они подчас искусственно создают ее.
В основе злокачественной агрессии не инстинкт, а некий человеческий потенциал, уходящий корнями в условия существования человека.
Обобщая, можно сказать, что в живом мире только человек бывает деструктивным независимо от наличия угрозы самосохранения и вне связи с удовлетворением потребностей.
Деструктивность встречается в двух различных формах: спонтанной и связанной со структурой личности. Под первой формой подразумевается проявление дремлющих (необязательно вытесняемых) деструктивных импульсов, которые активизируются при чрезвычайных обстоятельствах, в отличие от деструктивных черт характера, которые не исчезают и не возникают, а присущи конкретному индивиду в скрытой или явной форме всегда.
Богатейшие и ужасающие документы относительно спонтанных форм деструктивности нам дают летописи цивилизованных народов. История войн является хроникой безжалостных убийств и пыток, жертвами которых становились и мужчины, и женщины, и дети. Часто возникает впечатление какой-то вакханалии – когда разрушительную лавину не в силах удержать никакие моральные или рациональные соображения. Убийство было еще самым мягким проявлением деструктивности. Оно не считалось жестокостью и не утоляло "жажду крови": мужчин кастрировали, женщинам вспарывали животы, пленных сажали на кол, распинали или бросали на растерзание львам. Трудно даже перечислить все виды жестокости, изобретенные человеческой фантазией. Мы сами были свидетелями, как во время разделения Индии сотни тысяч индусов и мусульман в бешенстве убивали друг друга, а в Индонезии в ходе проведения антикоммунистической "чистки" в 1965 г. были истреблены от 400 тыс. до миллиона действительных или мнимых коммунистов вместе со многими китайцами» [Фромм, 1999].
Агрессивность из мести – это ответная реакция индивида на несправедливость, которая принесла страдания ему или кому-либо из членов его группы. Такая реакция отличается от обычной оборонительной агрессии в двух аспектах.
Во-первых, она возникает уже после того, как причинен вред, и потому о защите от грозящей опасности уже говорить поздно. Во-вторых, она отличается значительно большей жестокостью. Не случайно в языке бытует выражение «жажда мести». Довольно широка сфера распространения мести (как у отдельных лиц, так и у групп). Известно, что институт кровной мести существует практически во всех уголках земного шара.
Не только кровная месть, но и все формы наказания – от самых примитивных до самых совершенных – являются выражением мести. Классической иллюстрацией этого служит lex tallonis (закон возмездия: око за око, зуб за зуб) Ветхого завета [Фромм, 1999].
Кровавые зрелища в Древнем Риме устраивались ради увеселения толпы. Римский Колизей – это на самом деле один из величайших памятников человеческого садизма. Испанская коррида – другое подобное свидетельство.
Вот что пишут Р. Бэрон и Д. Ричарсон, авторы классического труда «Агрессия»:
«Невозможно представить себе такую газету, журнал или программу радио- или теленовостей, где не было бы ни одного сообщения о каком-либо акте агрессии или насилия. Статистика красноречиво свидетельствует о том, с какой частотой люди ранят и убивают друг друга, причиняют боль и страдания своим ближним.
• Около трети состоящих в браке американцев обоего пола подвергаются насилию со стороны своих супругов.
• От трех до пяти тысяч детей в США умирают ежегодно в результате жестокого обращения с ними их родителей.
• Ежегодно 4 % пожилых американцев становятся жертвами насилия со стороны членов своих семей.
• 16 % детей сообщают, что их избивают братья или сестры.
• Ежегодно в США совершается свыше 1 000 000 преступлений с применением насилия, среди которых более 20 000 убийств.
• Убийство занимает одиннадцатое место среди основных причин смерти в Соединенных Штатах».
Хотя чаще всего, взаимодействуя с другими людьми, мы не ведем себя жестоко или агрессивно, наше поведение все равно нередко оказывается источником физических и душевных страданий наших близких. Не исключено, что под впечатлением приведенных выше статистических данных у кого-то возникнет мысль о том, что именно на современном этапе исторического развития человечества «темная сторона» человеческой натуры как-то необыкновенно усилилась и вышла из-под контроля. Однако сведения о проявлениях насилия в другие времена и в других местах говорят о том, что в жестокости и насилии, царящих в нашем с вами мире, нет ничего из ряда вон выходящего.
• При взятии Трои в 1184 году греки-триумфаторы казнили всех лиц мужского пола старше 10 лет, а оставшиеся в живых, то есть женщины и дети, были проданы в рабство.
• В годы наивысшего подъема испанской инквизиции (1420–
1498 годы) многие тысячи мужчин, женщин и детей были сожжены заживо на кострах за ересь и другие «преступления» против церкви и государства.
В свете этих тенденций невозможно не признать, что насилие и конфликт относятся к числу наиболее серьезных проблем, перед которыми сегодня оказалось человечество» [Бэрон, Ричардсон].
Что же может противостоять наличию деструктивности в человеческом естестве? По-видимому, только воспитание культуры человеческих отношений, привитие сочувствия и сострадания к терпящим бедствие. О том, к чему приводит забвение гуманистических принципов, показывает приводимая ниже история. Она же свидетельствует о том, до какой крайности могут дойти унижения одних другими, если этой деструктивности не противостоять.
ЛЮДИ ДНА
«Петух», «законтаченный», «опущенный» – так называют заключенных, оказавшихся на лагерном дне. В эту группу «неприкасаемых» попадают осужденные, над которыми совершили насильственный акт мужеложства.
Жизнь «неприкасаемых» ужасна. Над ними постоянно производятся развратные действия. Их бьют ногами, так как другим заключенным нельзя дотрагиваться до них руками. «Опущенные» не имеют права даже коснуться вещей, предметов, продуктов питания других зеков. Нарушивших этот закон зачастую ожидает смерть. «Петухам» достаются самые грязные, неквалифицированные работы.
«Опущенный» обязан носить в нагрудном кармане одежды ложку с просверленным черенком. Этим же «гербом» помечены столовые бачки, миски, кружки «неприкасаемых». Даже «очко» в сортире для них выделяется отдельное. Любой осужденный, справивший нужду в «петушиную помойку», сразу сам становится «неприкасаемым».
Во избежание избиений, увечий, убийств во всех исправительных учреждениях администрация вынуждена формировать из «петухов» отдельный отряд, которому в лагере присваивается последний номер.
Годы нечеловеческих унижений приводили к тому, что «неприкасаемые» часто сходили с ума или попросту накладывали на себя руки. И Министерство внутренних дел бывшего СССР решилось на радикальный эксперимент…
По рекомендации Всероссийского научно-исследовательского института МВД с целью спасения «неприкасаемых» было принято решение об организации Уральской спецколонии. Сюда со всех зон страны начали свозить «петухов».
То, что произошло дальше, не поддается никакому описанию. «"Опущенные" проявили такие садистские качества, что гестапо и "СС" фашистской Германии по сравнению с ними – детский сад.
Колония превратилась в настоящий ад. Практически сразу начались кровавые разборки с поножовщиной, увечьями, пытками, убийствами и… изнасилованиями. "Петухи" начали формировать в спецзоне новый клан "неприкасаемых".
В борьбе за лидерство «опущенные» образовали землячества, группы по национальным признакам или по статьям Уголовного кодекса и т. д. Образовавшиеся кланы вели друг с другом войну чуть ли не на уничтожение. Противника могла заставить «танцевать канкан», то есть прыгать на культях отрубленных по колено ног. Могли просто кастрировать, чтобы не мог "опустить" зека из другого клана.
"Петухи" топили "петухов" же в дерьме выгребных ям. Заставляли есть и пить собственные кал и мочу. Отрезались уши, выкалывались глаза, железным ломом перебивались конечности. Как на Диком Западе, широко практиковалось скальпирование. С той лишь разницей, что скальп снимался с черепа живого человека…
За короткое время "петушиная" Уральская спецколония стала самой лютой зоной на территории страны. Эксперимент провалился по всем направлениям. С одной стороны, рабы показали, на что они способны. С другой – касту "петухов" в других колониях так и не удалось ликвидировать. Взамен вывезенных "неприкасаемых" тут же появились новые. Но при этом ни один из них не стремился перевестись в уральский "спецлют" к своим собратьям по несчастью…» [Сорокин, 1999].
Этот редкостный по драматизму сюжет показывает, что в отсутствие культурных ограничений деструктивное начало в человеке может иметь самые отвратительные проявления.
Конфликтогенные свойства личности
Какие же качества личности чаще других приводят к конфликтам? Исследования показали, что в первую очередь – это недоверие к окружающим и эгоизм. Приведем результаты соответствующих экспериментов.
Недоверие к окружающим
В основе первого из серий классических экспериментов лежит история о двух подозреваемых, которых по отдельности допрашивает окружной прокурор [Rapoport, 1960]. Оба они участвовали в преступлении, но у прокурора пока есть только доказательства их виновности в менее серьезном преступлении. Поэтому он по отдельности предлагает каждому из подозреваемых сознаться. Если один из них сознается, а другой нет, прокурор гарантирует первому освобождение (а его признание использует для обвинения второго в более тяжком преступлении). Если сознаются оба, каждый получит умеренный срок. Если ни один не признается, наказание для обоих будет незначительным в силу недоказанности их участия в тяжком преступлении. В психологическую науку данная ситуация вошла под названием «дилемма заключенного».
Чтобы избежать наибольшего наказания, многие признаются, несмотря на то что как раз совместное признание и ведет к более суровому приговору, чем обоюдное отрицание вины. Как показывает рис. 2.1, независимо от решения другого, для каждого из них лучше будет признаться. Если при этом признается и другой, он получит умеренный срок, а не максимальный. Если же тот, другой, не признается, то первый вообще выйдет на свободу. Разумеется, оба заключенных рассуждают одинаково, поэтому оба попадают в психологическую ловушку.
Рис. 2.1
В каждой ячейке число над диагональю – приговор заключенного А. если оба подозреваемых признаются, то каждый из них получит по пять лет. Если не признается ни один, то оба получат по одному году.
Если признается только один, его отпустят на свободу в благодарность за показания, которые позволят приговорить другого к десяти годам заключения. Будь вы одним из заключенных, стали бы вы признаваться?
Рис. 2.2
Примерно в двух тысячах исследований студенты университетов сталкивались с различными вариантами дилеммы заключенного, где ценой игры был не срок заключения, а чипсы, деньги или фишки. Как показано на рис. 2.2, при заданных условиях в любом случае каждому игроку выгодней обособиться, так как при этом можно воспользоваться действиями другого игрока и защититься от его эксплуатации. (На рис. 2.2 числа означают определенное вознаграждение, например, денежную сумму. В каждой клетке число над диагональю – премия игроку А, под диагональю – игрока Б).
Однако в том-то вся и загвоздка: не сотрудничая, оба игрока получат гораздо меньше выгоды, чем если бы они доверились друг другу и извлекли взаимную выгоду. Эта дилемма зачастую загоняет участников в психологическую ловушку: оба понимают, что могли бы взаимно выгадать; но недоверие друг к другу делает сотрудничество невозможным. Но отсутствие сотрудничества приводит к конкуренции за ограниченный ресурс, а это уже конфликтная ситуация.
Таким образом, недоверие к окружающим – один из постоянно действующих источников конфликтов.
Эгоизм
Большое число социальных проблем создано эгоистическими действиями участников. Так, парниковый эффект грозит всему человечеству из-за широко распространившейся вырубки лесов и из-за избытка углекислого газа, выбрасываемого в атмосферу автомобилями, двигателями самолетов и электростанциями, работающими на угле или мазуте. Вклад в эту проблему каждого автомобилиста ничтожно мал, но вред от него распространяется на всех людей. Для моделирования таких социальных ситуаций исследователи разработали лабораторные эксперименты, охватывающие многих участников.
Метафорическим отражением коварной природы социальных дилемм выступает так называемая «трагедия общинных владений». Общинными владениями являлись пастбища, расположенные рядом со старинными английскими городами, но «общинными владениями» могут быть любые общие ограниченные ресурсы. Если все пользуются ими умеренно, они могут восстанавливаться с той же скоростью, с какой истощаются.
Представьте себе, что вокруг выгона, способного прокормить 100 коров, располагаются 100 ферм. Сначала каждый фермер пасет там только одну корову, таким образом, общинное пастбище используется оптимальным образом. Но затем один из них призадумывается: «А не выпустить ли мне на выгон еще одну корову, тем самым я удвою свою выгоду, а в общем на выгоне коров будет больше всего лишь на 1 %». Сказано – сделано: фермер добавляет еще одну корову. И так поступает каждый из них. Каков неизбежный результат? Трагедия общинного владения – утоптанная площадка без единой травинки.
Многие реальные ситуации аналогичны этой истории. Перегрузка сети Интернет происходит, когда пользователи не соблюдают регулярности в посещениях веб-сети, думая только о собственной выгоде. Точно так же загрязнение окружающей среды является результатом многочисленных случаев выбрасывания мелкого мусора, что, конечно же, удобно для каждого. Мы мусорим в общественных местах: в комнатах отдыха, парках и зоосадах, но сохраняем чистоту своего собственного жилища. И мы истощаем наши природные ресурсы, потому что непосредственное личное удовольствие от, скажем, длительного горячего душа перевешивает кажущиеся отдаленными печальные последствия. Китобои знают, что, если не они, так другие будут убивать китов и что потеря нескольких китов не угрожает выживанию вида. Так рассуждает большинство, и в результате многие виды животных оказались на грани вымирания. В этом и заключается трагедия. Дело, общее для всех (сбережение природы), становится ничьим делом.
Некоторые элементы «дилеммы совместного владения» можно изучать в лабораторных условиях. Поставьте себя на место студентов Аризонского государственного университета, играющих в игру «Орехи», придуманную Джулианом Эдни (Julian Edney, 1979). Вы и еще несколько человек сидите вокруг блюда, на котором первоначально лежат 10 орехов. Экспериментатор объясняет, что ваша цель – собрать как можно больше орехов. Каждый из вас в любой момент может взять орехов сколько захочет, и каждые 10 секунд количество орехов, остающихся на блюде, будет удваиваться. Оставите ли вы орехи на блюде «на развод», обеспечивая тем самым максимальный урожай для всех?
Скорее всего, нет. В экспериментах Эдни 65 % групп, если им не давали времени на то, чтобы договориться и выработать общую стратегию, не дождались даже первого удвоения. Стараясь ухватить свою долю, участники очень часто роняли пустое блюдо на пол.
«Дилемма заключенного» и «трагедия общинных владений» имеют общие черты. Во-первых, обе они склоняют людей объяснять свое поведение ситуацией («Я должен был защититься, я не позволил соперникам использовать мои действия в своих интересах»), а поведение партнеров – их характером («Они жадные», «Ему нельзя было доверять»). Большая часть людей так и не осознают, что другие участники допускают по отношению к ним ту же самую фундаментальную ошибку атрибуции.
Во-вторых, мотивы часто меняются. Сначала люди хотят получить легкие деньги, затем – свести потери к минимуму и, наконец, сохранить свое лицо и избежать поражения [Teger, 1980].
В-третьих, как и большинство конфликтов в реальной жизни, «дилемма заключенного» и «трагедия общинных владений» являются играми с ненулевой суммой. Сумма выигрышей и проигрышей обеих сторон не равняется нулю. Оба игрока могут выиграть, оба могут проиграть. В этих играх непосредственные интересы отдельного человека противопоставлены групповому благополучию. Каждая из этих игр есть коварная социальная ловушка, которая демонстрирует, каким образом, даже при «рациональном» поведении, люди в итоге могут причинить себе вред. Например, никто злонамеренно не планировал глобальное потепление климата из-за роста концентрации углекислого газа в атмосфере [Майерс, 2006]. Каждый «хотел, как лучше». Для себя. Получается, что хуже всем, такова плата за эгоизм – неисчерпаемый источник конфликтов.
Роль конфликта в формировании личности
В работе Я.Л. Коломинского и Б.П. Жизневского «Социально-психологический анализ конфликтов между детьми» [Коломинский, Жизневский] проанализировано более 3000 актов поведения детей в ходе игровых конфликтов. Игра для ребенка – это доступное его уровню развития средство освоения окружающего мира. Характер возникающих при этом конфликтов и способы их разрешения дают немало ценной информации о наличии конфликтности в природе человека. Наиболее информативны при этом особенности конфликтов в детском возрасте от 1–2 до 5–6 лет.
Авторы установили, что на самой ранней стадии «у детей в возрасте от одного до трех лет основным "аргументом" в спорах со сверстниками является применение тех или иных средств физического воздействия» [там же, с. 39]. В последующих возрастных периодах «конфликт из открытой конфронтации с применением физической силы эволюционирует, превращаясь в словесный спор, т. е. происходит окультуривание поведения детей в процессе реализации ими своих желаний» [там же, с. 40].
Авторы делают вывод: «конфликт – это не просто негативное явление в детской жизни – это особые, значимые ситуации общения детей» [там же, с. 42]. Эти ситуации способствуют психическому развитию ребенка и формированию его личности. Отметим, что под влиянием среды и воздействия взрослых природная детская агрессивность трансформируется в более приемлемые культурные формы.
К сожалению, наша отечественная система образования, провозглашая идеи гуманизма, в то же время учит соперничеству, борьбе, применению силы. Ребенок еще в детском саду, постоянно играя в игры соревновательного типа, усваивает, что важно опередить другого, быть сильнее, смелее, быстрее, а для того, чтобы оказаться впереди, нужно бороться.
Литература также дает нам образцы, которые с детства закрепляют в нашем сознании агрессивные формулы, такие как: «Бороться и искать, найти и не сдаваться».
В учебниках истории большое место занимают описания войн, многие телепередачи и газеты обращены к событиям, которые содержат столкновения различных сил (криминальных и правопорядка) и т. д. и т. п. Основное внимание уделяется результатам, достигнутым с использованием силы, соперничества, а не сотрудничества, единства. Возможно, это – одна из причин следующего феномена.
Обычно детскую агрессивность ассоциируют с «трудными», «неблагополучными» детьми. Однако в исследовании А.А. Реана получены данные о высоком уровне агрессии в группе внешне вполне благополучных старшеклассников. Как оказалось, высокие показатели по параметру спонтанная агрессия имеют 53 % обследованных, а достоверно низкие – только 9 %. У остальных показатели на уровне средней нормы. Что же понимается здесь под «спонтанной агрессией»? Спонтанная агрессия – это подсознательная радость, которую испытывает личность, наблюдая трудности у других. Такому человеку доставляет удовольствие демонстрировать окружающим их ошибки. Это спонтанно возникающее, немотивированное желание испортить кому-то настроение, досадить, разозлить, поставить в тупик своим вопросом или ответом. Высокие показатели по другому параметру – реактивная агрессия – имеют 47 % обследованных, а низкие – только 4 %. Реактивная агрессия – это проявление агрессивности при взаимодействии, при общении, возникающее в качестве типичной реакции. Таких людей отличает недоверчивость. Обид они просто так, как правило, не прощают и долго их помнят. Бросаются в глаза конфликтность такой личности, яркая агрессивность в отстаивании своих интересов. Наконец, на все это накладываются показатели раздражительности – 56 % высоких и только 4 % низких. Как известно, раздражительность – это эмоциональная неустойчивость, вспыльчивость, быстрая потеря самообладания, когда неадекватно резкую реакцию часто вызывают даже мелочи [Реан, 1990].
Нельзя назвать эти данные отрадными. Общество, больное агрессией и нетерпимостью, заражает и свое молодое поколение. Опасность состоит в том, что у нового поколения болезнь может стать врожденной и массовой, превратиться из социальной патологии в социальную норму.
Все изложенное, к большому сожалению, свидетельствует, что конфликтность – в природе человека. Тем самым подтверждается мудрое изречение: самый главный враг человеку – он сам. Не стоит забывать об этом. И в любом конфликте искать прежде всего свой «вклад».
2.2 Психологические механизмы самопроизвольного нарастания напряженности
Я не понимаю своих собственных деяний.
Св. Павел
Наши действительные враги – в нас самих.
Ж. Боссюэ
ЛОВУШКИ ВОСПРИЯТИЯ
Результатом изучения восприятия стала формулировка так называемой теоремы Томаса. Она звучит следующим образом: «Если ситуации воспринимаются как реальные, они становятся реальными по своим последствиям» [Thomas, Znaniecki, 1958, p. 1846–1847]. Томас иллюстрирует это положение следующим примером. Параноик, впоследствии ставший пациентом одной нью-йоркской больницы, убил нескольких человек. Эти люди имели привычку разговаривать сами с собой на улице, и по движениям их губ параноик приходил к ошибочному выводу, что они оскорбляют его, называя обидными прозвищами. Описывая историю этого человека, Томас подчеркивает: «Поскольку он определял ситуацию как реальную, она на самом деле оказалась реальной по своим последствиям» [Thomas, 1923].
Классическим примером практической реализации теоремы Томаса является случай, описанный Р. Мертоном под характерным названием «Самовыполняющееся пророчество». Речь идет о ситуации биржевого краха в Нью-Йорке в 1929 году, с которой началась Великая Депрессия 30-х годов прошлого века. Проведенное исследование показало, что в банках были наличные деньги, но люди этому не верили, и поскольку все одновременно стали забирать свои деньги, банки один за другим обанкротились. Таким образом, «люди определили ненастоящую ситуацию как истинную, в результате же на практике она и оказалась истинной» [Монсон, 1992, с. 180].
Следствием «воспринятой ситуации» становится поведение, которое человек строит в соответствии со своим определением этой ситуации.
УСТАНОВКИ ПРЕПЯТСТВУЮТ КОМПРОМИССУ
В известном эксперименте еще 50-х годов прошлого века двум группам футбольных болельщиков демонстрировалась запись матча между их командами. Создавалось впечатление, что они видели разные игры. Суммируя их реакции, можно было сказать, что «представители каждой из сторон наблюдали борьбу, в которой свои выступали в роли «хороших», а их противники – в роли «плохих парней». И каждая из сторон полагала, что эта "истина" должна быть очевидна любому объективному наблюдателю происходящего» [Росс, Нисбетт, 1999, с. 138].
Спустя 30 лет этот классический эксперимент А. Хэсторда и X. Кэнтрила фактически был повторен Валлоном, Россом и Лип-пером. На этот раз в качестве материала использовалась видеозапись программ новостей, освещавших проблемы ближневосточных отношений. 2 противостоящие стороны зрителей не просто были не согласны с подачей информации о происходивших событиях, «несогласие между ними возникало по поводу того, что они на самом деле видели»: «так, и проарабски и произраильски настроенные зрители, просмотрев одну и ту же тридцатиминутную видеозапись, заявили, что при освещении действий противоположной стороны (в отличие от освещения действий их собственной) было использовано большее число фактов и ссылок, выставляющих ее в благоприятном свете, а негативной информации было меньше. Участники обеих групп полагали также, что общий тон, акценты и содержание видеозаписей были таковы, что подводили нейтрально настроенного зрителя к изменению его отношения в сторону большей благосклонности к противоположной группе и большей враждебности к их собственной» [Росс, Нисбетт, с. 140].
Если посмотреть на эти результаты с точки зрения разрешения конфликтов, то вслед за Россом и Нисбеттом приходится прийти к удручающему выводу. «Любое предложение, которое будет казаться выдвигающей его группе отвечающим общим интересам или ожиданиям, в глазах представителей группы, получающей предложение, будет выглядеть невыгодным и служащим интересам противной стороны» [Росс, Нисбетт, с. 141].
Подтверждением этого тезиса служит другой эксперимент, предметом исследования в котором послужил реальный конфликт между администрацией Стэнфордского университета и студентами, требовавшими от руководства университета отказа от финансовой деятельности в Южной Африке по политическим мотивам. Изучалась реакция студентов на разнообразные компромиссные предложения администрации университета. Предварительные оценки предлагаемых альтернатив показывали, что студенты считают их приемлемыми примерно в равной степени. Но как только им давали понять, а затем и сообщали официально, какой из вариантов собирается принять руководство, как он немедленно начинал оцениваться как все менее удовлетворительный.
Авторы эксперимента назвали это явление «реактивным обесцениванием», практический смысл которого в том, что «сторона, предлагающая компромиссные предложения, обречена столкнуться с разочарованием, когда ее инициативы встречают холодный прием, а предлагаемые ею уступки отметаются как ничего не значащие или даже служащие ее собственным интересам» [Росс, Нисбетт, с. 143].
Положение, что субъективные представления оказывают зачастую более сильное влияние, чем объективные факторы, легко иллюстрируется и вполне согласуется с эмпирическими данными психологии.
Например, в одном психологическом эксперименте испытуемым сообщалось, что изучается влияние алкоголя на поведение людей. Сначала спрашивали о том как, по их мнению, меняется поведение человека в состоянии опьянения, а затем им предлагали выпить небольшое количество прозрачной жидкости. В первом случае испытуемым говорили, что это водка, хотя на самом деле это была вода, во втором – наоборот. И каждый раз в поведении людей в большей мере проявлялось влияние их представлений, чем реальных фактов: испытуемые становились более развязными и агрессивными, если думали, что пили водку, и проявляли меньше агрессии, если им говорили, что это вода (они приняли алкоголь), хотя, без сомнения, понимали, что они выпили.
Социальные психологи могут привести огромное число примеров влияния установки на восприятие. Если мы наделяем людей разных рас и национальностей определенными чертами, то независимо от того, верны наши представления или нет, они будут влиять на наше поведение в отношении этих людей [Vander Zanden, 1987, p. 63].
Таким образом, человек не просто реагирует на ту или иную ситуацию, но наделяет ее определенными свойствами, «определяет» ее, одновременно «определяя» себя в этой ситуации, тем самым фактически создавая, «конструируя» новую реальность.
«КОНФЛИКТНЫЕ» СИТУАЦИИ В ОТСУТСТВИИ ПРОТИВОРЕЧИЙ
Конфликт относится к тому типу ситуаций, к которому полностью применима теорема Томаса: если человек наделяет ситуацию некими свойствами, то независимо от ее реального содержания она становится таковой по своим последствиям. Приложение этой теоремы к конфликтам означает, что если человек воспринимает ситуацию как конфликтную, то она и становится для него конфликтной, поскольку в своих дальнейших действиях он основывается на том определении и значении, которое он придал ситуации: соответственно ведет себя сам и оценивает действия другой стороны так, как это происходит в условиях конфликтного взаимодействия.
Далее мы приведем многочисленные результаты исследований зарубежных психологов, показывающие, как происходит нарастание напряженности в отношениях, по-существу, без всяких на то причин.
С другой стороны, могут присутствовать объективные противоречия, но стороны не воспринимают их как конфликтную ситуацию. Пример: существуют определенные противоречия между свекровью и невесткой, тещей и зятем, однако далеко не всегда они воспринимаются как конфликтные, и эти пары могут вполне мирно сосуществовать. Другой пример: манипуляция – это объективно конфликтная ситуация, но пока жертва этого не замечает, он ее не воспринимает как конфликтную.
Таким образом, противоречие не тождественно конфликту. Противоречие существует объективно, в то время как конфликт представляет собой результат восприятия ситуации и соответствующей интерпретации ее участниками.
На основании проведенного анализа можно сформулировать следующее положение: объективно существующие противоречия не однозначно определяют конфликтное взаимодействие участников ситуации, и наоборот, подчас они сами «конструируют» конфликт, приписывая ситуации соответствующее значение. Получается, что возникновение конфликтной ситуации не является простым следствием имеющихся противоречий, но представляет собой следующий процесс: ситуация ? ее интерпретация ? «конфликтная» ситуация.
Далее мы покажем, что, интерпретируя ситуацию как конфликтную и даже просто столкнувшись с некоторым напряжением в отношениях, человек начинает вести себя по правилам конфликтного взаимодействия, тем самым переводя ситуацию в реальный конфликт. При этом принципиальное значение имеют 2 точки перехода: какие факторы обусловливают восприятие актуальной ситуации как конфликтной и как после определения ситуации как конфликтной осуществляется переход к конфликтному взаимодействию.
В качестве главного признака, на основании которого человек определяет ситуацию как конфликтную, обычно рассматривается воспринимаемая несовместимость собственных целей (притязаний) и целей другой стороны.
Несовместимость целей сторон как основной признак восприятия ситуации в качестве конфликтной многими авторами связывается с возникающим у человека ощущением угрозы. Таким образом, конфликт – это, прежде всего, воспринимаемая как угрожающая противоречивость или несовместимость целей сторон. Если ситуация уже интерпретирована как конфликтная, дальнейшее представление о ней будет формироваться с учетом этого определения, «подгоняться» под него.
При этом большую роль играют эмоции. Но эмоциональное реагирование не требует предварительного анализа. Простые реакции типа «нравится», «не нравится» или «страшно» часто возникают прежде осознания или обдумывания происходящего [Майерс, 1997, с. 116].
Таким образом, если принять вывод Форгаса о том, что «люди реагируют на ситуации не столько в терминах объективных черт и описательных характеристик ситуации, но в терминах их чувств и эмоций по поводу события» [Forgas, Affective…, 1981, р. 171], то они, скорее, «чувствуют», что это конфликтная ситуация, нежели «осознают» ее таковой [Гришина, 2005. с. 168–174].
Эти факторы будут подробно изучены нами в разделе о межгрупповых конфликтах.
ИСТОЧНИКИ НЕГАТИВНЫХ УСТАНОВОК И НЕГАТИВНОГО ВОСПРИЯТИЯ
Негативные установки и негативное восприятие являются следствием того, что каждая из сторон встречается с негативным отношением к ней другой стороны. Это вызывает раздражение. Затем появляется стремление наказать другую сторону и негативные психологические установки по отношению к ней.
Вместо того чтобы винить другого в неприятных для себя событиях, одна из сторон могла бы принять вину на себя, считая, что другая сторона просто реагирует на его собственное поведение. Это препятствовало бы формированию негативных установок по отношению к другому, и часто проблема улаживалась с помощью совместного решения ее [Sillars, 1981; Syna, 1984]. Однако оказывается, что обвинения в собственный адрес возможны только при легком конфликте. В серьезном конфликте вся вина практически всегда возлагается на другого [Sillars, 1981].
Для этого есть 2 главные причины [Brehm, 1992]. Одна – это своего рода самозащита, результат выгодных для себя искажений событий. Чем сильнее противостояние, тем большая доля вины приходится на его участников. Самообвинения болезненны и по мере усиления взаимного недовольства становятся все более трудными. Вторая причина связана с восприятием и является результатом различий между точками зрения действующего лица и наблюдателя его действий [Fiske & Taylor, 1991]. Человеку психологически легче считать, что это он вынужден реагировать на провокационное поведение другой стороны, а не другая сторона реагирует на его провокационное поведение. Ведь с точки зрения каждой стороны проще объяснить причины собственного поведения и не так легко понять причины поведения другого. Чужую голову себе не приставишь. Поэтому по мере эскалации и интенсификации противостояния каждая сторона находит все больше свидетельств того, что оно происходит не по ее вине.
Этому способствует пристрастность в ходе формирования образа «другого». В экспериментальном исследовании Н.В. Гришиной установлено:
Из психологических составляющих образа «другого» лишь 24,0 % от общего числа имели позитивный или нейтральный характер («энергичный», «принципиальная», «рациональная», «сдержанная» и т. д.). Все остальные содержат выраженные негативные оценки. Они могут (с известной долей условности) быть разделены на следующие категории: характеристики эмоционального поведения («вспыльчивая», «эмоционально холодная», «нервный» и т. д.) – 31,2 %; указания на эгоистические черты характера и поведения («не признает позиции другого», «из любых ситуаций старается выйти «сухой»», «переложить ответственность на другого» и т. д.) – 14,6 %; осуждаемые привычки («любит власть», «любит деньги» и т. д.) —11,5 %; коммуникативные проблемы («не очень разговорчивая», «несколько отстраненная» и т. д.) – 9,3 %; плохие отношения с окружающими («ее больше боятся, чем уважают» и др.) – 6,2 %; указания на внешние недостатки («внешне непривлекательная») – 3,1 %.
В противоположность «другому» психологические характеристики собственного образа имеют откровенно позитивный характер: «общительная», «доброжелательная», «веселая», «умная», «интересная», «широкий круг общения и интересов», «спокойная», «любит свое дело», «организатор» и др., что составляет 66,6 % от общего числа оценок. Собственные недостатки приводятся в смягчающей форме – «да, но…»: «обидчивая, но отходчивая», «вспыльчивая, но быстро отхожу», «легко теряю интерес к делу, если встречаю сопротивление», «уверена в том, что делаю в данный момент, – в связи с этим не слышу совета других, даже если не права» и т. д. Они составляют 18,5 %. Нейтральная самооценка составляет 7,4 %. Однозначно негативную окраску содержат собственные оценки в 7,4 % случаях.
В результате можно еще раз подтвердить, что данные исследований демонстрируют значительную степень пристрастности в ходе формирования образа «другого» и отражают тенденцию к неуклонному возложению ответственности за конфликт на этого «другого» и наделению его «плохими» чертами. Такой подход к формированию образов оппонентов в конфликтной ситуации приводит к обесцениванию позиции противника и усилению своей позиции. Тем самым можно говорить о реализации защитной функции в ходе противопоставления «Я – Другой» (как и «Мы – Они») [Гришина, 2005].
ОБЕЗЛИЧИВАНИЕ И ДЕГУМАНИЗАЦИЯ
Каждая из сторон противостояния видит другую сторону обезличенной, то есть рассматривает ее как представителя некой враждебной стороны, а не как отдельную личность. Такое восприятие способствует эскалации, ослабляя факторы, которые удерживают от агрессивных действий. Обезличивание людей приводит к их дегуманизации – они кажутся менее человечными.
Деиндивидуализация проявилась и в эксперименте Милграма [Millgram 1992], в котором испытуемые в роли «учителя» подвергали особенно сильному шоку «ученика», когда он находился на расстоянии или вне поля зрения. Именно обезличивание врага облегчает для летчиков бомбежки (летчики не видят людей, а лишь объекты), а для артиллеристов – стрельбу по наблюдаемому противнику. Обезличиванию противодействует получение такой информации о другом, которая делает его чем-то уникальным. Например, известно, что в нацистских концлагерях охрана относилась к узникам снисходительней, если знала их по именам [Zimbardo, 1970].
Отсюда следует, что обезличивание является еще одной вехой в возникновении конфликта. Одна из сторон обезличивает другую, чтобы найти в ней причину собственным враждебным действиям и оправдать их. После этого ей становится легче применять против другой стороны более жесткие меры, а это способствует возникновению конфликта.
Кроме обезличивания другого возможно и самообезличивание, то есть утрата осознания собственной идентичности, что также облегчает агрессию. Исследования показывают, что чем больше группа, в которую входит человек, тем больше вероятность, что он потеряет чувство индивидуальности и проявит агрессию. К числу факторов, способствующих самообезличиванию, относятся совместные действия, унифицированная одежда, эмоциональное возбуждение, недосыпание. Исследуя влияние одежды на агрессию, Зимбардо [Zimbardo, 1970] выяснил, что, если сотрудницам колледжа, игравшим роль склонных к рукоприкладству учителей, надевали одинаковые головные уборы, вероятность того, что они на самом деле дадут рукам волю, возрастала. Униформа уменьшает индивидуальность, и, как следствие, – сдержанность. Такое же действие оказывает всякая форма. Кроме того, есть прямые свидетельства того, что дегуманизация другого, которая создает впечатление ее меньшего соответствия человеческой природе, облегчает агрессию [Kelman & Hamilton, 1989]. Вероятно, это происходит потому, что вследствие дегуманизации кажутся менее существенными общечеловеческие нормы, которые ограничивают причинение людям вреда. Исследования показывают, что дегуманизация одной из сторон противостояния в глазах другой происходит, когда той кажется, что первая отвергает ценности, которые важны для другой [Schwartz & Struch, 1989].
Дегуманизации способствуют бранные слова. Ругательства создают впечатление, что другой аморален и не похож на нас. Некоторые обращения («урод», «придурок» и т. п.) особенно подчеркивают чуждость нормальной человеческой природе. Бранные клички, которыми одна из сторон наделяет другую, облегчают первой стороне и любому, кто ее слушает, агрессию против другой стороны, поскольку ругательства дегуманизируют другую сторону [Рубин].
Механизмы самоподкрепления негативных представлений
Подобно любой установке и любому восприятию, негативная установка и негативное восприятие, возникнув, имеют тенденцию сохраняться надолго. Отчасти это происходит потому, что одно поддерживается другим: негативные убеждения служат оправданием негативным чувствам, а негативные чувства создают впечатление, что негативные убеждения справедливы.
Кроме того, в эту систему взаимодействий вовлечены ряд механизмов самоподкрепления. Когда действуют эти механизмы, негативные представления о противостоящей стороне приводят к последствиям, которыми исходные негативные представления подтверждаются и усиливаются. Механизмы самоподкрепления включают в себя самовыполняющееся пророчество, самооправдание, избирательное восприятие и прерывание контактов.
Самовыполняющиеся пророчества
Мы уже говорили, что негативные представления одной стороны о другой побуждают первую вести себя так, что это вызывает обиду и возмущение другой и такую ее реакцию, которая подтверждает исходные представления первой стороны. Аналогичный процесс приводит к ответным негативным представлениям второй стороны о первой. Подобные процессы называются «самовыполняющимся пророчеством».
Самовыполняющееся пророчество – это не просто еще одна гипотеза. Оно было продемонстрировано экспериментально как в лабораторных, так и в естественных условиях. Идет ли речь об ожиданиях учителя по поводу успеваемости учеников [Rosenthal & Jacobson, 1968], о представлениях исследователя насчет способности белых крыс ориентироваться в лабиринте [Rosenthal & Fode, 1963], о влиянии диагноза на психически больных [Rosenhan, 1973], о предположениях тренера относительно успехов его команды, ожидания одной стороны заставляют ее вести себя таким образом, что это провоцирует другую сторону на действия, которые подкрепляют исходные ожидания первой стороны.
Самовыполняющееся пророчество одной из сторон по большей части усиливается тем, что другая сторона делает, тем самым убеждая первую в ее худших подозрениях. Но иногда «предвидение» оправдывается потому, что другая сторона ничего не делает для того, чтобы разубедить первую в ее подозрениях. В этом случае предубеждение одной стороны подтверждается отсутствием каких-либо действий с стороны другой. Например, если я считаю вас холодным и черствым, то ваше незнание о причинах моего соответствующего поведения может заставить вас в ответ вести себя именно так (например, не обращать на меня внимания, так же, как и я на вас), что это подтвердит мою гипотезу и сделает мое предвидение сбывшимся.
Эффект «смоляного чучелка». Для того чтобы лучше понять эту парадоксальную форму самовыполняющегося пророчества, рассмотрим старинную историю о Братце Кролике и смоляном чучелке из сочиненных Дж. Харрисом «Сказок дядюшки Римуса».
Однажды Братец Лис решил поймать своего извечного неприятеля Братца Кролика в ловушку и для этого сделал из смолы чучелко в виде ребенка. Братец Кролик заметил это чучелко на обочине дороги и попробовал завязать с ним дружеский разговор. Чем дольше Братец Кролик пытался разговорить смоляное чучелко, которому, естественно, нечего было сказать в ответ, тем больше он распалялся. «Доброе утро! Славная нынче погодка», – промолвил Братец Кролик. Ответа не последовало. «Ты, может, плохо слышишь? Коли так, я могу и погромче». Ответа не последовало. «Если не сдвинешь эту свою шляпу с глаз и не поздороваешься, я тебе так вмажу, что живо глаза вылупишь!» Ответа не последовало. Терпеть далее Братец Кролик уже не мог и заехал чучелку кулаком в нос. Кулак прилип, отчего Братец Кролик совсем рассвирепел. Он размахнулся и ударил куклу другой лапой, которая тоже прилипла. Тогда Братец Кролик принялся лягаться. Вскоре он был полностью обездвижен, и, чем больше старался освободиться, тем глубже влипал [Харрис].
Так же, как смоляное чучелко не знало о чувствах и намерениях Братца Кролика, о переживаниях одной из сторон конфликта может ничего не знать другая. Обычным исходом таких ситуаций становится то, что худшие ожидания первой подтверждаются бездействием второй. Например, очень многие забастовки затягивались к ущербу для обеих сторон конфликта из-за того, что бездействие одной стороны (например, руководства фабрики) оставляло другую сторону (рабочих) в неведении об истинных намерениях первой стороны.
Самооправдание
Второй механизм, побуждающий к сохранению сформировавшейся установки и восприятия, – это эффект самооправдания, состоящий в том, что неблаговидным действиям придумываются оправдания. Таким образом, негативные представления одной стороны о другой ведут к враждебным действиям по отношению к последней, которые первая сторона затем оправдывает, при этом еще раз подтверждая те представления, которыми были вызваны ее действия. Поскольку люди считают себя хозяевами своих поступков, то поведение (подчас спонтанное) оказывает значительное влияние на их позиции.
Избирательное восприятие
Как только у одной из сторон сформировалось отрицательное впечатление о другой и возник неприятный, отталкивающий, не вызывающий доверия ее образ, избирательное восприятие стимулирует поиск первой стороной сведений, которые интерпретируются так, что это еще больше укрепляет ее первоначальное негативное впечатление. Вместо того чтобы собирать и объективно оценивать данные, отбирается лишь та информация, которая укрепляет ее предубеждения, и они в результате становятся сильнее. Соперник, который поначалу виделся неуступчивым, теперь будет казаться упрямым и в конце концов безнадежно неспособным к любым переговорам. При этом обусловленные избирательным восприятием структурные изменения подкрепляют сами себя вне всякой зависимости от того, что делает или не делает оппонент (вспомним эффект «смоляного чучелка»).
Хотя термин избирательное восприятие имеет негативный оттенок (оно приводит к искаженному представлению о действительности), сам этот процесс является в определенной степени вынужденным. Ведь мир чрезвычайно сложен и обрушивает на нас гораздо больше информации, чем кто-либо в состоянии переварить. Ввиду такой информационной перегрузки возникает необходимость в процессе отбора информации, снижающем ее противоречивость так, чтобы с ней можно было справиться.
Однако пользу избирательного восприятия снижает тенденция укладывать впечатления в прокрустово ложе сложившегося стереотипа, причем образ другой стороны лишается всего богатства присущих ей свойств. Более того, избирательное восприятие особенно опасно в момент разгара противостояния, поскольку оно подтверждает и усиливает негативные представления сторон друг о друге и тем самым усиливает возникшую напряженность.
Купер и Фацио (1979) выделили три взаимосвязанные формы избирательного восприятия: искажения в оценке информации, «выявление» подтверждений собственных ожиданий и атрибутивное искажение. Рассмотрим эти явления.
Искажения в оценке информации. Наличие неких убеждений ставит наши суждения о событии в зависимость от того, считается ли оно результатом действий «своих» или «чужих». Вайт [White, 1984] исследовал реакции студентов на футбольный матч между командами университетов Принстона и Дартмута, выигранный Принстоном. Ими было показано, что суждения о перипетиях матча очень различались в зависимости от принадлежности зрителя к тому или другому университету. Студентам Принстона и Дартмута продемонстрировали фильм об этом матче и попросили их отметить все нарушения правил. По мнению студентов Принстона, «Дартмутские индейцы» допустили в два раза больше нарушений, чем «Принстонские тигры», тогда как студенты Дартмута различий в числе нарушений не усмотрели. В противостоянии слишком часто реальность представляется такой, какой ее хотят видеть видят лица, сочувствующие той или другой стороне.
Столь же показательные результаты были получены и в других социально-психологических экспериментах. Например, Оскамп (1965) предъявлял студентам американских колледжей списки похожих мирных и воинственных акций, предпринятых Соединенными Штатами и Советским Союзом. Одни и те же акции (например, правительство оказывает малым странам военную поддержку и помощь в военном обучении) оценивались положительно, если их совершали Соединенные Штаты (свои), и крайне отрицательно, если они приписывались Советскому Союзу (чужие).
Шериф и Шериф с коллегами [Sherif, Sherif, 1953; 1969; Sherif et al., 1961] в серии полевых экспериментов в лагерях для мальчиков изучали искажения суждений на примере соперничающих групп. Исследователи организовали игру, в которой надо было искать запрятанные в разных местах леденцы. Потом они показывали мальчикам слайды с изображениями банок, частично заполненных леденцами, и говорили им, что они собраны либо членом их собственной группы, либо членом другой группы, и просили на глаз определить, в какой из банок сколько. Мальчики были убеждены, что в банке, принадлежащей их группе, леденцов больше, чем в банке соперников.
В главе 4 мы убедимся, что необъективное восприятие «своих» и оценка «чужих» является серьезным фактом в межгрупповых конфликтах.
«Выявление» подтверждений. Одно дело – пристрастно относиться к тем аспектам поведения другой стороны, которые соответствуют предвзятым понятиям о ней, и совсем другое – подтасовывать факты, собирая информацию таким образом, чтобы побуждать другую сторону к действиям, которые укладываются в эти понятия.
М. Снайдер с коллегами провели несколько экспериментов, которые проливают свет на «выявление» подтверждений.
В одном из этих исследований М. Снайдер и Сванн (1978) сообщали участникам эксперимента некие предположения о других людях, а затем давали им возможность получить об этих людях непосредственные сведения. Некоторым участникам сообщали признаки интровертов, а другим давали описание экстравертов. Затем всем участникам предлагалось выбрать по двенадцать вопросов, чтобы ответы на них позволили установить, действительно ли люди, о которых идет речь, соответствуют тем или иным характеристикам.
Снайдер и Сванн обнаружили, что те, кто проверял предположение об «интровертированности» (притом, что это предположение не относилось прямо к проверяемому, о котором вообще ничего не было известно), выбирали для интервью такие вопросы, будто заранее было известно, что опрашиваемый является интровертом: «В каких ситуациях вам хотелось бы быть более общительным?», «Что вам не нравится в шумных вечеринках?» Те, кто проверял предположение об «экстравертированности», наоборот, выбирали такие вопросы, которые исходили из предположения, что проверяемый является именно экстравертом: «Что вы станете делать, чтобы оживить вечеринку?», «В каких ситуациях вы особенно разговорчивы?» Затем, когда на следующем этапе участникам на самом деле дали возможность задать сформулированные ими вопросы, ответы были такими, что опрашивающие пришли к выводу о соответствии опрашиваемых тем признакам, которые были «заданы» с самого начала.
Ясно, что люди избирательно истолковывают имеющиеся данные так, чтобы получать свидетельства справедливости своего мнения. Если этот феномен проявляется в повседневных взаимодействиях между людьми столь же ярко, как это показали М. Снайдер с коллегами, можно ожидать, что еще сильнее он будет в ситуациях, сопряженных с эмоциональной нагрузкой, или с некоторой заинтересованностью в том или ином результате.
Последнее имеет большое значение не только в плане самоподкрепления негативных представлений о других. Проявляется это в интервью, когда репортер хочет услышать нечто от интервьюируемого. И «услышит». Проявляется это и в науке. В особенности в диссертационных делах.
Скажем, научный руководитель подсказал своему аспиранту некую гипотезу. Если она подтверждается исследованиями последнего, то это – готовая диссертация. Если нет, то это хотя и научный результат, но «недиссертабельный». Да и руководителю приятней, когда его гипотеза подтвердится. Так что аспирант, по существу, готов в любом результате увидеть «подтверждение» гипотезы руководителя. Причем этот процесс может быть аспирантом и не осознаваем. Он действительно «увидит» то, что нужно, и будет убежден в объективности полученного результата
Атрибутивное искажение. Если одна из сторон получает о другой такие сведения, которые соответствуют ее предположениям о другой стороне, то она склонна считать их отражающими ее относительно постоянные и стабильные характеристики, тогда как сведения, которые нарушают такие ожидания, приписываются временным, внешним воздействиям на нее. Этот феномен, называемый атрибутивным искажением, был продемонстрирован в ряде экспериментальных работ и в исследованиях, проведенных на неблагополучных супружеских парах.
Суммарный результат воздействия, которое атрибутивное искажение оказывает на ухудшение взаимопонимания, состоит в том, ни одна его сторона практически ничем не может рассеять негативные ожидания другой. Если другая ведет себя недоброжелательно, это воспринимается как показатель ее истинных враждебных намерений или воинственного настроения, а если подставляет щеку и ведет себя дружественно, это объясняется или коварством, или слабостью, или случайным стечением обстоятельств.
Когда в наличии все три формы избирательного восприятия – избирательная (искажающая) оценка информации, «выявление» подтверждений и атрибутивное искажение, – неудивительно, что конфликты разгораются с большей легкостью, нежели затухают. Как только джинн вылезает из бутылки, указанные механизмы делают чрезвычайно затруднительными попытки загнать его обратно – они являются самоподкрепляющимися процессами. Поддерживая самое себя, они делают конфликтную эскалацию неизбежной.
Прерывание контактов
Существует известная тенденция прекращать взаимодействие и общение с людьми, которые нам не нравятся. В результате становится невозможным решить тот спорный вопрос, который и подтолкнул к охлаждению отношений.
Но вакуум информации в результате прекращения общения сторон создает благоприятные условия для слухов, сплетен. Их результатом становятся размолвки и нападки, ведущие к еще большему ухудшению отношений.
Справедливости ради, надо отметить, что те же процессы, которые действуют в пользу эскалации конфликта, могут усиливать и позитивное восприятие. Например, можно ожидать, что двое влюбленных видят друг друга только в «розовом свете». И поэтому каждый постоянно находит подтверждения своей гипотезе о том, что нет в мире никого лучше, чем его избранник/избранница. И у каждого находится искаженное объяснение поведения своего возлюбленного, которое сбрасывает со счета негативную информацию («Какой-то он сердитый сегодня с утра. Это просто погода, наверное, такая сырая») и преувеличивает неизменность позитивной информации («Еще одну шутку отмочила. Надо же, какая она умница!»). Другими словами, эти процессы могут подкреплять как отрицательные, так и положительные впечатления. Однако и положительное заблуждение также не сулит подчас ничего хорошего: сколько драматических ошибок в жизни совершается из-за первоначального видения событий в розовом свете!
Поляризация взглядов
Противостояние и его эскалация имеют тенденцию к поляризации окружающего сообщества. Те, кто прежде придерживался нейтралитета, начинают симпатизировать и присоединяться к одной из противостоящих сторон. Все меньше членов сообщества продолжают смотреть на происходящее со стороны или свысока. В результате сообщества распадаются на противостоящие лагеря с позитивными отношениями внутри каждого из них и негативными отношениями к членам другого лагеря.
Существует несколько механизмов, из-за которых поляризация взглядов в сообществе, раз возникнув, закрепляется. Поляризация означает истощение, а затем и исчезновение нейтральной третьей стороны, которая могла бы призывать к умеренности и быть посредником в улаживании противоречий. Поляризация означает снижение чувства ответственности и терпимости к позициям других членов сообщества [Coleman, 1957]. В результате таких сдвигов возникает консервация противоречий, что создает давление на нейтральные стороны, вынуждающее их присоединяться к одной из сторон.
Когда описанные структурные изменения имеют длительное влияние, можно говорить об эскалации предконфликтных отношений. В результате такой эскалации отношения часто портятся. Например, именно так разрушаются многие браки. Но эскалация – это не единственный путь к испорченным отношениям. Иногда стороны просто теряют значение одна для другой. Например, некоторые браки оказываются неудачными не потому, что партнеры не могут сосуществовать друг с другом, а потому что их отношения становятся пустыми – цели, которые преследовали супруги, вступая в брак, оказываются невыполнимыми [Levinger, 1983].
Сверхприверженность целям и эскалация конфронтации
Эскалация конфронтации имеет еще одно объяснение. Оно состоит в том, что приверженность к конфронтационному поведению имеет тенденцию к самоподкреплению. Такая приверженность меняет психологические и групповые процессы так, что это усиливает ее еще больше. Одной из причин этого является отмеченное ранее навязчивое стремление противостоящих сторон оправдывать свое собственное поведение [Festinger, 1957].
Для того чтобы лучше понять динамику развития сверхприверженности к целям и эскалации, рассмотрим простую игру, которую впервые предложил Шубик [Shubik, 1971] и подробно изучил Тегер [Teger, 1980]. В эту игру, известную как «однодолларовый аукцион», играют следующим образом: несколько человек получают предложение назначать цену за однодолларовую купюру. Купюра вручается тому, кто назвал наибольшую цену, за вычетом названной им суммы. Таким образом, если победитель назвал 15 центов, он получит 85 центов (1 доллар минус 15 центов). Фокус же игры в том, что назначивший меньшую по величине сумму тоже отдает ее, но ничего взамен не получает. Так что, если самой высокой назначенной ценой будет 35 центов, а следующей – 25 центов, победитель получит 65 центов, а занявший второе место потеряет 25 центов.
Обычно участники начинают игру с небольших сумм. Почему бы и нет? Если можно получить 1 доллар, рискнув 10, 20 или 30 центами, почему бы не попробовать – тем более что, возможно, кто-либо другой и не будет ставить. К несчастью, другие рассуждают аналогичным образом, в результате чего в игру вступают несколько человек. В конце концов, чья-то цена приближается к целому доллару (размер выигрыша), и тогда можно наблюдать два важных явления: число участников обычно снижается, пока не остаются только двое назначивших самую высокую цену, и их мотивация меняется с первоначального стремления получить как можно больше на желание потерять как можно меньше. Когда назначенная цена начинает превышать один доллар, проблема уже не в том, сколько можно выиграть, а в том, сколько можно спасти. Окончательная цена часто оказывается значительно выше 1 доллара.
Почему игра в этот момент не заканчивается? Главным образом из-за того, что каждый из попеременно лидирующих участников осознает, что уже вложил в это занятие свое время и деньги, и не хочет терять эти вложения. Более того, каждый считает, что другой прекратит соревнование, залижет свои раны и ретируется со сцены, оставив победу другому. «Продержусь еще чуть-чуть, – рассуждает первый, – и вырву победу». Проблема в том, что и второй рассуждает так же, и ни один не склонен отступать, и эскалация ставок продолжается.
По мере того как растет цена купюры, происходит еще одна трансформация. Заинтересованность в максимизации выигрыша, которая сначала сменилась на желание минимизировать проигрыш, теперь вытесняется решимостью каждого сделать потери противника не меньше собственных: «Сам разорюсь, но и другого по миру пущу!» Именно в этой последней стадии однодолларового аукциона на первый план выступает озабоченность тем, чтобы не оказаться в глазах другого дураком. Иными словами, каждого все больше начинает занимать собственный имидж.
Пример однодолларового аукциона показывает, что при возникновении трудностей люди проявляют такую сверхприверженность своим целям, которая в глазах внешнего наблюдателя может выглядеть совершенно бессмысленной. Шубик сообщал, что однодолларовый аукцион, бывало, заканчивался на уровне 5–6 долларов. В варианте этой игры, когда в группе бизнесменов разыгрывалась банкнота в 100 долларов, психологу Дж. Рубину удалось продать ее за 3000 долларов! Это явный пример решимости, доходящей до абсурда.
Идею игры в однодолларовый аукциона взяли на свое вооружение современные мошенники. «Выигравшему» приз организаторы сообщают, что этот же приз выиграл и другой участник (это сообщник «лотерейщика») и приз достанется тому, кто больше за него заплатит. Понятно, что чем азартнее жертва, тем большую сумму он оставит в кармане мошенников.
Увязание в конфронтации
Увязание представляет собой процесс, по ходу которого на достижение цели тратится больше времени, энергии, денег или других ресурсов, чем это представляется оправданным по внешним меркам. Согласно Брокнеру и Рубину [Brockner & Rubin, 1985], ситуации, которые приводят к увязанию, имеют три определяющих характеристики.
Во-первых, один и тот же отток ресурсов (будь то время, деньги или людские жизни) может рассматриваться либо как вложение, либо как издержки.
Например, в однодолларовом аукционе деньги, которые участник кладет на повышение ставок, могут одновременно рассматриваться и как вложение (приближают участника к выигрышу), и как издержки (траты, которые нельзя будет компенсировать, по крайней мере, если участник не окажется первым). Таким образом, игрок оказывается под действием двух противоположных сил – желания защитить вложения и желания сократить потери.
Во-вторых, с течением времени и с вложением дополнительных ресурсов цена, связанная с продолжением, становится больше, но и желаемая цель кажется ближе. Это еще больше усугубляет дилемму между продолжением конфликта и выходом из него.
В-третьих, принятию первого из двух возможных крайних решений (полная приверженность цели или полный отказ от нее) способствуют обстоятельства. Силу, удерживающую от дальнейшего втягивания (ее определяет сумма уже вложенного), перевешивает сила, заставляющая упорствовать (ее определяют вознаграждение за достигнутую цель, уверенность в близости цели, а также издержки, связанные с отказом). Хотя уже затраченная сумма постоянно удерживает игрока в однодолларовый аукцион от продолжения игры, эту силу с лихвой компенсируют стремление выиграть купюру. Надежда или уверенность в том, что от выигрыша отделяет один или два шага, а также убежденность, что уже потраченные деньги надо оправдать, пусть даже за счет еще больших вложений [Рубин].
В реальной жизни процесс увязания в конфликте может быть значительно более драматичным. Достаточно вспомнить увязание США во Вьетнаме и Ираке, СССР – в Афганистане и т. д. Вначале посылался небольшой контингент, затем – все более и более значительный. Росли потери, осознание бесперспективности войны. Но уйти было нельзя: за что положили столько жизней, как смириться с поражением? и т. д.
Эскалация мести
Существует особенность человеческой психологии, которая служит постоянным подкреплением эскалации конфронтации: каждый считает свои действия по отношению к другим более соответствующими нормам и менее агрессивными, чем те же действия других по отношению к нему. Это значит, что когда одна сторона отмеривает дозу мести в ответ на провокационные действия другой, она часто неумышленно перебарщивает. По логике эскалации ответ другой стороны будет еще более агрессивным, завершая конфронтационный виток и толкая его на новый цикл, но уже на более агрессивном уровне. Указанные обстоятельства служат обоснованием предложенного мною закона эскалации конфликтогенов, который сформулирован в главе 3.
Искажение восприятия в конфликтном взаимодействии
До сих пор мы обсуждали механизмы, действующие в предконфликтной стадии. Тем более они действуют и при разворачивании конфликта. При этом фактор искажения восприятия настолько важен, что стоит обсудить его более обстоятельно. Напомним, что конфликт – это воспринимаемая несовместимость действий или целей. Во многих конфликтах есть лишь небольшое ядро подлинно несовместимых целей. Главная проблема – искаженное восприятие чужих мотивов и целей.
Тенденция к самооправданию еще больше склоняет людей к тому, чтобы отрицать вред от своих дурных поступков, которые невозможно сбросить со счета.
Благодаря фундаментальной ошибке атрибуции каждая из сторон рассматривает враждебность другой стороны как отражение ее порочного характера. Далее человек фильтрует информацию и интерпретирует ее так, чтобы она соответствовала его предубеждениям. Группы поляризуют взгляды в свою пользу. Один из симптомов группомыслия – воспринимать свою собственную группу как нравственную и сильную, а противников – как злонамеренных и слабых. Сам факт пребывания в группе приводит к предпочтению своей группы. А негативные стереотипы, однажды сформировавшись, часто вызывают сопротивление тому, что доказывает обратное.
Огорчает открытие, что участники противостояния, а тем более конфликта формируют искаженные образы друг друга.
Зеркальное восприятие
Когда 2 стороны имеют взаимоисключающее восприятие одного и того же события, факта, по меньшей мере одна из них воспринимает другую неправильно. Подобное искажение в восприятии – это психологический феномен, не имеющий аналогов по трагичности последствий, так как для него характерно такое представление, которое самоподтверждается. М. Дойч [Deutsch M., 1985, р. 581–585] разъясняет: «Вы услышали лживую сплетню, будто ваш друг говорит о вас нелицеприятные вещи; после этого вы пренебрежительно с ним обходитесь; и тогда он действительно начинает плохо отзываться о вас, подтверждая ваши ожидания.
Сходным образом, если политики двух стран верят, что дело идет к войне между ними, и кто-то из них пытается повысить свою безопасность перед лицом противника, симметричный ответ противника станет оправданием этого начального шага. Негативное зеркальное восприятие во многих случаях становится препятствием для добрых отношений».
Зеркальное восприятие – взаимно негативные представления друг о друге, нередко возникающие у обеих сторон конфликта; себя, к примеру, все считают высоконравственными и миролюбивыми, а противников – злонамеренными и агрессивными.
Деструктивность зеркального восприятия проявляется в конфликтах и между отдельными людьми и между группами. Обе стороны обычно утверждают: «Мы хотим сотрудничать. Но их позиция (отказ от сотрудничества) вынуждает нас предпринять защитные меры». При опросе руководителей предприятий К. Томасом и Л. Понди (1977) в ответ на просьбу описать недавно случившийся серьезный конфликт только 12 % руководителей отметили, что противоположная сторона была готова к сотрудничеству; 74 % считали, что сами они стремились к сотрудничеству, а те, другие – нет. Используемая лексика при этом была такова: сами руководители «предлагали», «сообщали» и «рекомендовали», а те, другие, «требовали», «отвергали все, что бы мы ни предлагали» и «от всего отказывались».
Групповые конфликты часто порождаются иллюзией, будто бы главный лидер противников имеет злые намерения, но его люди – хотя ими управляют и манипулируют – в сущности, «за нас». Такое представление «злонамеренный лидер – хороший народ» было характерно и для русских и для американцев во время «холодной войны». «Американские люди – хорошие, просто у них очень плохое правительство», – объяснял один багдадский бакалейщик после бомбардировки его страны в 1998 году.
Еще один вид зеркального восприятия – гиперболизация позиции противника. Люди с противоположными взглядами на некоторые проблемы зачастую различаются меньше, чем им кажется. Каждая из сторон переоценивает радикальность чужих взглядов, полагая, что ее убеждения следуют из фактов, в то время как «их» убеждения продиктованы «их неправильной позицией».
Коль скоро искажения восприятия сопровождают конфликт, то, значит, они должны появляться и исчезать по мере того, как конфликт разгорается и гаснет. Так и происходит, причем с поразительной легкостью. Стоит противникам помириться, как восстанавливается адекватное восприятие друг друга
Во время конфликта с другой страной, с другой группой либо просто с соседями или родителями мы с легкостью воспринимаем искаженный образ, который позволяет нам считать свои собственные мотивы и поступки безоговорочно положительными, а поступки и мотивы наших противников – воистину дьявольскими. У наших противников обычно формируется зеркальное восприятие нас самих.
Вряд ли нужны дополнительные иллюстрации и аргументы в пользу того, какую огромную роль в возникновении конфликтов и их разрешении играют приведенные в этом разделе психологические феномены.
Притязания
Перед тем как интересы одной стороны сталкиваются с интересами другой, эти интересы должны перейти в притязания, т. е. выражающиеся в формах поведения каждой стороны стремления чего-то достичь или что-то превзойти.
В свою очередь притязания имеют разные источники, в число которых входят прошлые достижения и одной и другой стороны (или нескольких других сторон), предполагаемая расстановка сил между первой и второй сторонами и социальные нормы (в том числе принципы справедливости).
Восприятие «несправедливости»
Одной из наиболее часто встречающихся причин возникновения притязаний является обнаружившаяся «несправедливость» – действительная или кажущаяся. Как известно родителям, руководителям, учителям, наиболее распространенная реакция на любое решение о дележе – «это нечестно».
Но что есть «справедливость»? Согласно некоторым теоретикам социальной психологии, люди воспринимают справедливость как баланс – распределение вознаграждений пропорционально индивидуальным усилиям [Walster & others, 1978]. Если у меня с вами имеются те или иные взаимоотношения (работник – работодатель, преподаватель – студент, муж – жена, коллега – коллега), они сбалансированы, когда получаемое пропорционально вкладу.
Вознаграждение должно «соответствовать заслугам»; потому что все люди согласны, что справедливая доля должна в каком-то смысле соответствовать заслугам, хотя все они подразумевают разные виды заслуг [Аристотель].
Если вы вкладываете больше, а получаете меньше, чем я, то вы будете чувствовать себя эксплуатируемым и обиженным; я же могу чувствовать себя эксплуатирующим и виноватым. Хотя, вероятнее всего, вы будете в большей, чем я, степени восприимчивы к несправедливости [Greenberg, 1986; Messick & Sentis, 1979]. В ходе экспериментов люди не часто требуют распределения каких-либо благ в свою пользу за счет остальных. Однако если они получают «больший кусок пирога», то охотно принимают его и с легкостью находят этому логические объяснения [Diekmann & others, 1997]. Если же «больший кусок пирога» достается другому человеку или группе, это обязательно вызовет возмущение и осуждение со стороны остальных.
Мы можем прийти к согласию по поводу принципа определения справедливого баланса, но все же спорить о том, сбалансированы ли наши взаимоотношения. Если два человека являются коллегами, каждый из них может понимать под «соответствующим вкладом» разные вещи. Тот, кто старше, может считать, что оплата должна основываться на заслуженности и маститости, в то время как его младший коллега ставит на первое место текущую продуктивность. При таких разногласиях чье определение, скорее всего, победит? Чаще всего те, кто обладает определенной властью, убеждают себя и других, что они заслужили то, что получают [Mikula, 1984]. Это следовало бы назвать «золотым» правилом: устанавливает правила тот, у кого золото.
Это предполагает, что эксплуататор станет избавляться от чувства вины, переоценивая или недооценивая вклады, чтобы оправдать существующее распределение доходов. Мужчины, например, могут воспринимать более низкие зарплаты женщин как вполне справедливые, приписывая вкладу женщин меньшую ценность. Те, кто причинил вред, могут обвинять жертву, что она сама виновата и таким образом поддерживать свою веру в мировую справедливость.
Одно интересное следствие теории баланса, подтвержденное экспериментально, состоит в том, что чем более компетентными и полезными ощущают себя люди (чем выше они оценивают свой вклад), тем сильнее их чувство обделенности и, соответственно, стремление к компенсации [Ross & others, 1971]. Мощные социальные протесты обычно исходят от тех социальных слоев, которые считают, что они заслуживают больше, чем получают.
Так, в США и Западной Европе с 1970 года возможности выбора профессии для женщин значительно возросли. Парадоксальным – хотя и понятным для специалистов по теории баланса – образом точно так же возросло и ощущение неравенства в положении женщин. До тех пор, пока женщина сравнивает свое положение и зарплату с тем, что имеется у других женщин, она в целом чувствует себя удовлетворенной – даже несмотря на непропорциональные обязанности в работе по дому [Jackson, 1989; Major, 1989, 1993]. Ныне женщины склонны рассматривать себя равными с мужчинами, и поэтому растет их чувство сравнительной ущемленности [Майерс, 2006].
Напряженность возникает с того момента, как одна сторона решает, что притязания второй несовместимы с ее собственными. Далее вступают в действие описанные выше психологические механизмы самопроизвольного нарастания напряженности в отношениях, приводящие к конфликту.
Обстоятельства, способствующие конфликту
Возникновению конфликта, т. е. предполагаемому расхождению интересов, способствует целый ряд условий. Приводим их перечень, следуя Дж. Рубину с соавторами [Рубин, с. 45–49]:
1. ПЕРИОДЫ БЫСТРО ДОСТИГАЕМЫХ УСПЕХОВ
Когда дела идут лучше, надежды людей возрастают, а соответственно, наблюдается рост притязаний. В периоды быстрых успехов притязания зачастую переходят границы реальности.
2. НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ В ОЦЕНКЕ СООТНОШЕНИЯ СИЛ
Конфликты особенно возможны в тех случаях, когда существует неопределенность в оценке соотношения сил, так что каждая сторона, принимая желаемое за действительность, полагает, что она сильнее другой. Такое положение тоже способствует росту, несовместимых притязаний, ведущих к конфликту.
3. ОБИДНОЕ СРАВНЕНИЕ
Зарождению конфликта способствует осознание того, что другая сторона, не имеющая больших заслуг, пользуется бо2льшими привилегиями. Такая настроенность ведет к обидному сравнению, а оно, в свою очередь, вызывает рост притязаний – как реалистичных (поскольку представляется, что одна сторона не хуже другой), так и идеалистических (поскольку одна сторона полагает, что должна иметь то же, что и другая).
4. СТАТУСНАЯ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ
Обидные сравнения чаще возникают при наличии статусной неопределенности [Kriesberg, 1982]. Со статусной неопределенностью мы сталкиваемся там, где для оценки заслуг или вкладов людей существуют многообразные критерии, и кто-то превосходит других по одному критерию, но оказывается хуже по другому критерию. В нашем обществе, например, профессиональный статус основывается на опыте и образовании. Те, кто имеют опыт, считают, что это самое важное для дела; те же, кто образован, обычно считают, что важнее иметь образование. Когда таким людям приходится работать вместе, создается благоприятная почва для конфликта, потому что одни чувствуют себя более достойными вознаграждений, чем другие.
5. МЫШЛЕНИЕ ПО ТИПУ «ВСЕ ИЛИ НИЧЕГО»
Когда одна из сторон считает, что выигрыш другой стороны означает для нее проигрыш, подобный взгляд на ситуацию называется позицией «все или ничего». Это еще один из важных факторов, обусловливающих конфликт. Часто проблема действительно имеет такой характер – либо выиграть, либо проиграть – например, в тех случаях, когда сторонам приходится делить ограниченные ресурсы: тогда чем больше достанется одной стороне, тем меньше получит другая. Однако по большей части конфликт разыгрывается не столько потому, что проблема в действительности такова, сколько потому, что такой характер приписывают ей спорящие стороны. В эскалации многих конфликтов одним из характерных является то обстоятельство, что притязания одной стороны из стремления добиться успеха превращаются в боязнь проиграть, а затем и в стремление навредить другой стороне как можно сильнее. При таком изменении мотивации достаточно обычным является мышление типа «все или ничего».
6. ОСЛАБЛЕННОСТЬ НОРМАТИВНОГО КОНСЕНСУСА
Общества и группы, их составляющие, постоянно нарабатывают правила, управляющие поведением своих членов. Наиболее общие и долго действующие правила называются нормами. Основное назначение этих правил – согласовывать притязания потенциальных оппонентов и таким образом снижать возможность конфликта [Thibaut & Kelley, 1959]. Примером является норма, запрещающая воровство. Если бы эта норма не существовала, воровство могло бы принять такие размеры, а конфликт стал бы так тяжел, что общество, по сути, утратило бы работоспособность. Такую же роль играет правило, принятое во многих странах: один из супругов должен готовить, а другой – мыть посуду.
Теоретики по проблемам справедливости [Adams, 1965; Walster и др., 1978] утверждают, что мы чаще страдаем от обидного сравнения в случаях, когда нам кажется, что те, кто имеют больше, обладают одинаковыми с нами заслугами (специальным термином, обозначающим заслуги, является вклад), или же, когда люди, имеющие то же, что мы, с нашей точки зрения, имеют меньше заслуг.
Нормы имеют отношение к конфликтам, поскольку они определяют, на что имеют право стороны, следовательно, придают законность их притязаниям. Когда же справедливые притязания одной стороны вступают в противоречие с целями другой, результат чаще всего бывает весьма взрывоопасным.
7. ОБЩЕНИЕ МЕЖДУ ЧЛЕНАМИ ГРУППЫ
Взаимодействие между членами группы усиливает каждый из факторов возникновения межгрупповых конфликтов [Dahrendorf, 1959; Kriesberg, 1982]. Это означает, что конфликт будет возникать особенно часто, когда члены группы тесно связаны друг с другом, вовлечены в общую деятельность и/или имеют развитые связи.
8. НАЛИЧИЕ ИНДИВИДОВ, СПОСОБНЫХ СТАТЬ ЛИДЕРАМИ
Вероятность возникновения межгрупповых конфликтов возрастает [Coleman, 1957; Dahrendorf, 1959; Kriesberg, 1982], если лидеры ощущают социальное неравенство и готовы организовать борющуюся группу.
Приведенные в этом разделе результаты служат теоретическим обоснованием существования «случайных» конфликтов, возникающих буквально «из ничего», а также закона эскалации конфликтогенов, являющихся основным механизмом возникновения случайных конфликтов. Эти понятия рассмотрены в следующей главе.
МОДЕЛИ ЭСКАЛАЦИИ КОНФЛИКТА Термин эскалация имеет два близких значения. С одной стороны, он может означать использование все более жестких тактик, когда участники конфликта оказывают все больший нажим друг на друга. С другой стороны, этот термин может означать усиление напряженности конфликта в целом. Мы употребляем термин эскалация в обоих смыслах, но чаще имеем в виду второе его значение. Чтобы понять природу эскалации конфликтов, нам необходимо знать, какие состояния отличают каждую из сторон и какие процессы происходят между ними при нарастании конфликта. Известны три общие модели эскалации [Pruitt & Gahagan, 1974]: агрессивно-оборонительная модель, спиральная модель конфликта и модель структурных изменений.
Эти модели предлагают три вида объяснений того, что происходит при эскалации конфликта. Все три модели представляют определенную ценность, точно описывая процессы, происходящие в эскалациях разного типа. Ни одной моделью нельзя пренебречь в угоду другой.
Агрессивно-оборонительная модель
В этой модели роли первой и второй сторон различны. Первая сторона – агрессор, – желая добиться определенных изменений, вступает в конфликт со второй стороной – обороняющейся. Агрессор может ставить себе целью что-то отнять у обороняющегося, или изменить существующие условия в ущерб ему, или призвать его к порядку, поскольку агрессор недоволен его поведением. Обычно агрессор сначала пускает в ход мягкие тактики соперничества, потому что это менее рискованно. Но если мягкие методы не помогают, агрессор использует более жесткие тактики, и конфликт набирает силу, пока цель не достигнута или пока не обнаружится, что затянувшаяся эскалация обходится дороже, чем цель, ради которой затеян конфликт. Обороняющийся же лишь отвечает на выпады агрессора, причем его реакции обостряются с обострением эскалации. Процесс этот длится до тех пор, пока агрессор не добьется своего, либо не отступится.
Спиральная модель конфликта
Упоминание этой модели встречается в работах многих теоретиков [North et al., 1964; Osgood, 1962, 1966; Richardson, 1967].
Спиральная модель эскалации конфликта демонстрирует, что эскалация – результат действий и противодействий, образующих замкнутый круг. Наступательные тактики, используемые первой стороной, вызывают наступательное же поведение второй стороны, что провоцирует первую сторону на дальнейшее применение тактик борьбы, круг замыкается, и с новых взаимных противодействий начинается новый виток эскалации. Мягкие тактики сменяются жесткими, поскольку каждая новая реакция каждой стороны более суровая и сильная, чем того требует вызвавшие ее действия другой стороны
Помимо того, что эта модель объясняет, почему применяются сначала более мягкие, потом все более жесткие тактики, спиральная модель конфликта помогает разобраться, отчего при эскалации конфликтов часто происходят трансформации типа от меньшего к большему – количество спорных вопросов растет, и стороны все больше вовлекаются в эти новые проблемы, а рост проблем объясняется тем, что каждое ответное или защитное действие одной из сторон в спирали порождает новые спорные проблемы. Поэтому у каждой из сторон список прегрешений другой стороны становится все длиннее, и каждое новое недовольство усиливает ощущение кризиса [Рубин].
Модель структурных изменений
В ходе эскалации конфликты претерпевают все усиливающиеся трансформации. Хотя этим трансформациям подвергается каждая сторона конфликта отдельно, они влияют на углубление конфликта в целом, так как обычно всякая трансформация одной стороны зеркально отражается на другой. В результате этих преобразований напряженность конфликта нарастает до такой степени, что ослабить ее иногда бывает чрезвычайно трудно.
Обычно во время эскалации мы наблюдаем по крайней мере пять типов трансформаций. Не обязательно все они происходят в каждом конфликте, но все они очень типичны:
1. ОТ МЯГКИХ – К ЖЕСТКИМ
Если одна из сторон конфликта, желая настоять на своем, избирает стратегию соперничества, то, как правило, сначала она пытается воздействовать на другую сторону мягкими способами, пуская в ход обольщение, «взъерошивание перьев», убедительную аргументацию, скрытые укоры. Затем на смену этим мягким тактикам приходят их жесткие сородичи – угрозы, необратимые обязательства и т. п.
2. ОТ МЕНЬШЕГО – К БОЛЬШЕМУ
По мере эскалации конфликта выявляется тенденция к появлению все большего количества объектов спора. Кроме того, каждая из сторон все больше увязает в борьбе и прибегает к привлечению все новых ресурсов, необходимых для победы над противником. В результате вновь появляющиеся спорные вопросы во много раз превышают количество тем, из-за которых спор разгорелся.
3. ОТ ЧАСТНОГО – К ОБЩЕМУ
Во время эскалации конфликта частные моменты, вызывающие разногласия, имеют тенденцию уступать место разногласиям более широкого плана, что ведет к окончательному ухудшению отношений между сторонами. Мелкие, конкретные проблемы сменяются грандиозными, всеохватывающими темами, и вырабатывается общая нетерпимость к противнику.
4. ОТ СТРЕМЛЕНИЯ К РЕЗУЛЬТАТУ —К СТРЕМЛЕНИЮ ПОБЕДИТЬ ПРОТИВНИКА И ДАЛЕЕ К СТРЕМЛЕНИЮ НАНЕСТИ ПРОТИВНИКУ УЩЕРБ
В большинстве случаев на ранних стадиях конфликта сторона стремится просто как можно скорее добиться успеха, она занята только своими удачами или неудачами и совершенно не думает, хорошо или плохо чувствует себя при этом вторая сторона. Эта позиция характеризуется Дойчем как «индивидуалистская ориентация» – то есть забота только о собственных интересах и полное равнодушие к судьбе другой стороны. Однако по мере эскалации конфликта расходы на участие в нем растут, и цели стороны изменяются. Теперь сторона больше всего озабочена тем, как причинить вред другой стороне, а если в дело замешаны расходы – как заставить другую сторону пострадать материально больше, чем она сама [Glasl, 1982]. За каждую каплю крови, пролитую первой стороной, вторая сторона должна «захлебнуться в крови». Таков пример соперничества в его крайних проявлениях.
5. ОТ УЧАСТИЯ НЕМНОГИХ – К УВЕЛИЧЕНИЮ РЯДОВ
Зачастую конфликт начинают пара человек, но, если они не в силах добиться своего, он постепенно перерастает в групповые действия. Если вторая сторона не идет на предложения первой и первая не в силах добиться от нее желаемого ни угрозами, ни обещаниями, в интересах первой стороны привлечь себе на помощь дополнительных участников. Чего сторона не может добиться сама, ей, возможно, удастся достичь благодаря поддержке и силам своих союзников. Всем известный пример тому из истории – создание в ходе «холодной войны» двух мощных военных союзов – НАТО и Варшавского пакта [Рубин].
2.3 Гендерные предпосылки конфликтности
Наиболее общим различием является различие пола.
В. Дильтей
Гендерная роль (англ. gender role) – поведение, нормативно ожидаемое от индивидов мужского и женского пола; другими словами, это поведение, рассматриваемое как подобающее мужчинам и женщинам [Большой псих. словарь, с. 97].
Различие гендерных, связанных с полом (от англ. gender – пол) моделей поведения часто является источником конфликтов из-за взаимного непонимания, расхождения интересов, ценностей и подходов к разрешению проблем.
Каждая женщина и каждый мужчина неповторимы, но есть немало того, что присуще женщинам больше, чем мужчинам; как и у мужчин – в отличие от женщин. Именно это имеют в виду, когда говорят о «женской» или «мужской» психологии. В соответствии с этим можно выделить вполне типичные различия, порождающие конфликты гендерного происхождения.
ПРИРОДНЫЕ ФАКТОРЫ
В основе различий между мужчинами и женщинами лежит их разное биологическое предназначение, а дифференциация полов есть средство, с помощью которого природа обеспечивает выживаемость биологических систем. Система делится на 2 части: одна (мужской пол) должна обеспечивать изменчивость генофонда, необходимую для эволюции системы и ее приспособления к изменениям внешней среды, другая (женский пол) – сохранение имеющегося генофонда, т. е. устойчивость, стабильность системы.
Поэтому мужская часть популяции отличается от женской большим разнообразием по любому параметру, большей степенью отклонений от средних величин (так, среди мужчин больше великанов и карликов, чем среди женщин). «Мужчина – это глина, женщина – это мрамор». На мужских особях природа экспериментирует. Результаты экспериментов могут быть удачными или нет, а то, что оказывается полезным, закрепляется в организме женщин. Поскольку именно они должны самое лучшее передать потомству, природа снабжает их повышенной степенью надежности и выживаемости. Это проявляется как на физическом, так и на психологическом уровне.
Женщина должна выполнить сложную программу вынашивания и рождения потомства, поэтому ее организм более устойчив и обладает большей сопротивляемостью неблагоприятным воздействиям. У новорожденной девочки при наличии каких-то нарушений гораздо больше шансов выжить, чем у мальчика. Как бы учитывая это, природа обеспечивает рождение 105 мальчиков на 100 девочек, но данное соотношение радикально меняется с возрастом, причем чем дальше, тем больше в сторону уменьшения числа мужчин в сравнении с числом женщин. Женщины живут дольше, они меньше подвержены серьезным заболеваниям (физическим и психическим), в тяжелой форме такие заболевания гораздо чаще встречаются у мужчин. Среди тех, кто перешагнул столетний рубеж, 96 % – женщины. Стабильность женского организма проявляется на уровне физиологических функций – например, в том, что у женщин более постоянен состав желудочного сока, чем у мужчин. Истинных (физиологически, гормонально обусловленных) представителей сексуальных меньшинств среди мужчин 5 на 1000, а среди женщин – 3 на 1000. На психологическом уровне свойственная женщинам стабильность выражается в том, что в сравнении с мужчинами им свойственны более выраженная консервативность, терпение, способность к выполнению монотонной работы.
Большое значение в формировании гендерного поведения женщины имеет то, что она должна быть способна уловить нюансы благополучия и неблагополучия маленького ребенка. Как показывают исследования, для психического здоровья будущего взрослого чрезвычайно важно, чтобы мать обеспечила ему в раннем детстве безусловную любовь. Вероятно, во многом именно с этим связана эмоциональная чувствительность, отзывчивость, конформность, потребность в эмоциональной близости у женщин.
По многочисленным данным, мужчины в большей мере и в течение большего времени испытывают психическое и физическое благополучие по сравнению с женщинами, у которых реже бывает все в порядке.
Мужчины чаще находятся на крайних полюсах, а женщины тяготеют к средней выраженности различных свойств. Например, в качестве одного из ответов на извечный вопрос о том, кто умнее, можно привести данные исследований: среди мужчин больше как гениев, высокоодаренных, так и умственно отсталых. Женщины находятся в средней зоне этой шкалы, и различия между ними не столь значимы.
ПОДСОЗНАТЕЛЬНЫЕ СОСТАВЛЯЮЩИЕ ПСИХИКИ
К. Юнг в своей аналитической психологии выдвигает идею о существовании «анимы» – подсознательной женской части в мужской психике и, соответственно, «анимуса» – подсознательной мужской составляющей в психике женщины. В период влюбленности у нас происходит отождествление объекта привязанности с этим подсознательным образом. Человек получает шанс более глубокой переработки, конкретизации и обогащения своей «анимы» (или «анимуса»). Если этого не происходит, то делается вывод о несовершенстве объекта, его несоответствии «идеалу» и начинается поиск нового объекта для проецирования на него «анимы» или «анимуса». Таким образом, человек использует (или не использует) шанс достижения глубокого понимания и гармонии с представителями другого пола и, соответственно, преодолевает или подкрепляет конфликтный потенциал различия полов.
Согласно К. Юнгу, нередко «анимус» или «анима» реализуются на недифференцированном младенческом уровне, и усвоение их остается поверхностным. Это находит выражение, например, в мужеподобном поведении женщин или женоподобном – мужчин. Несоответствие гендерного поведения ожиданиям, которые связаны с культурными нормами выполнения гендерной роли, несомненно также порождает рост напряжения и конфликтности во взаимодействии между людьми. Например, от руководителя-женщины ждут большей мягкости и отзывчивости к подчиненным, чем от руководителя-мужчины. Но если она не проявляет таких черт, то это вызывает значительно более негативную реакцию, чем их отсутствие у руководителя-мужчины [Алахвердова. Конфликтология].
Агрессия по-мужски и по-женски
Термином «агрессия» психологи обозначают преднамеренное причинение вреда. Традиционно охота, драки и борьба с неприятелем преимущественно мужские занятия. Результаты опросов свидетельствуют о том, что мужчины относятся к агрессии более терпимо, нежели женщины. В лабораторных экспериментах мужчины демонстрируют большую физическую агрессивность, например, тогда, когда подвергают других участников болезненному воздействию (как они полагают) электрического тока [Knight et al., 1996]. Например, в Канаде среди арестованных по обвинению в убийстве мужчин в 7 раз больше, чем женщин, а среди арестованных за физическое насилие – в 6 раз больше [Statistics Canada, 2000], в США – соответственно в 9 раз и в 4 раза больше [United
States Department of Justice, 2000]. В разных странах эти соотношения разные, но повсеместно убийство мужчины мужчиной – событие примерно в 20 раз более вероятное, чем убийство женщины женщиной [Daly & Wilson, 1989]. Однако о реальных проявлениях гендерных различий в агрессивности можно сказать то же, что выше было сказано о проявлении гендерных различий в стилях общения: они зависят от контекста. Провоцирующие факторы способны сократить тендерный разрыв [Bettencourt & Miller, 1996]. А в том, что касается совершения менее «насильственных действий» (например, ударить кого-нибудь из членов семьи, швырнуть в кого-нибудь что-либо или обругать), женская агрессивность не уступает мужской [Bjorkqvist, 1994; White & Kowalski, 1994]. В том, что это действительно так, убеждает статистическая обработка результатов 82 исследований, согласно которой женщины даже несколько больше склонны к совершению актов агрессии [Archer, 2000]. Но мужчины более склонны к нанесенению травм: среди пострадавших от рук сексуальных партнеров-мужчин 62 % – женщины.
Влияние половых гормонов
До недавнего времени традиционным было мнение о том, что представители сильного пола более агрессивны, нежели женщины, а также и то, что мужчины значительно чаще выступают в роли непосредственных объектов нападения. Это объяснялось главным образом ссылками на физиологические особенности, прежде всего на высокий уровень концентрации в мужском организме ряда гормонов.
Большую роль в обосновании этой точки зрения сыграли многочисленные опыты, проводившиеся на животных еще в конце 40-х годов минувшего столетия. Их основной целью было установить связь между мужскими половыми гормонами и агрессией. Один из классических экспериментов в этой области был в свое время описан Э. Бименом. Когда взрослые самцы серых мышей были кастрированы, то уже через некоторое время после операции они не включались так активно во внутривидовую борьбу, как это было до операции, и вели себя абсолютно миролюбиво. Если же им вводили мужской гормон, они начинали драться до тех пор, пока его действие не прекращалось.
Подобные эксперименты позволили Бимену и ряду его коллег сделать вывод о том, что мужские гормоны являются побудителями агрессивного поведения, хотя их не следует рассматривать как условие, без которого это поведение не может иметь место [Fromm, 1975, p. 215].
К таким же выводам пришли Г. Кларк и Г. Берд, которые провели в 1946 году опыты с шимпанзе. Ими же было установлено, что женский гормон понижает уровень агрессивности [Clark G., Bird H., 1946, р. 320–331].
Однако в том случае, когда речь заходит о человеке, становится явно недостаточно объяснений исключительно с позиций биологических факторов.
Установлено, что половые гормоны и особенно тестостерон, в какой-то степени действительно «замешаны» в преступлениях, связанных с применением насилия. Однако специальные исследования показали, что степень их влияния довольно ограничена.
В свое время возможность существования связи между половыми хромосомами и агрессивным поведением была предметом бурных дискуссий. Однако обзор литературы показывает, что если такая связь и существует, то она весьма слаба. Гораздо вероятней, что любая ассоциация между половыми хромосомами и агрессивным поведением при ближайшем рассмотрении может оказаться следствием недостаточного интеллектуального развития, которые нередко сопутствуют аномалиям половых хромосом [Бэрон, Ричардсон, 1997, с. 254–255].
Гендерные различия агрессивности
Но является ли агрессивность не общечеловеческой, а мужской чертой, следствием патриархата? Быть может, мужчины склонны к насилию, а женщины проявляют кротость? Сейчас подобное можно услышать на каждом шагу. Полагают, что, преодолев патриархат и получив места в правительстве, женщины избавят мир от войн и жестокости вообще. Так ли это? Отнюдь нет.
Оказалось, что сегодня женщины, пробившиеся на вершину властного Олимпа, демонстрируют ничуть не меньшую, а подчас и большую агрессивность. М. Тетчер объявила войну Аргентине в споре за Фолклендские острова и была ярой противницей ядерного разоружения. «Железного» госсекретаря США М. Олбрайт сменила еще более агрессивная К. Райс. Жестко критиковала Россию президент Латвии В. Вике-Фрейберга. Украинский лидер Ю. Тимошенко по части агрессивности намного превзошла политиков-мужчин. Канцлер Германии А. Меркель превосходила в жесткости своих предшественников, канцлеров-мужчин. Из российских политиков-женщин достаточно вспомнить несгибаемых В. Новодворскую, Е. Боннэр, С. Горячеву. Так что агрессии современным женщинам вполне хватает.
Природа распорядилась так, что мужчины оказались физически сильнее, чем женщины. Этим и объясняется склонность мужчин решать проблемы путем применения физической силы. В этом смысле власть мужчины и поныне закреплена физическим превосходством. До недавнего времени в большинстве европейских стран даже не существовало закона, ограждающего женщину, например, от избиений мужа. Однако сейчас физическое насилие нередко уступает насилию психологическому. А в этой области и женщины, и мужчины могут изрядно отравить жизнь друг другу.
Однако вышесказанное о насилии не означает, что женщины терпимее мужчин. Бог отказал женщине в физической силе, ограничил возможности ее сексуальной агрессии, поэтому женщина в совершенстве овладела искусством психологического насилия, опередив в этом мужчину. Снижение роли физической силы в современном мире пропорционально успеху, которого добиваются женщины в борьбе полов.
Мужчин, оскорбленных и униженных женщинами – женами, возлюбленными, дочерьми, и даже матерями, – гораздо больше, чем женщин, подвергшихся физическому насилию со стороны мужчин. Там, где физическая сила продолжает играть значительную роль, в частности в среде работников физического труда, женщины испытывают страх перед мужчинами. Чем меньше ценится в определенной среде физическая сила, тем значительнее роль женщины. Так, мужчины из высшего и среднего класса часто находятся «под каблуком» у своих жен. Путем осмеяния и сокрушенного вздоха в ответственный момент можно добиться куда больше, чем битьем.
Многие женщины не уступают мужчинам по степени физического насилия. Да и богини часто предстают не менее жестокими, чем боги; эти и другие мифологические образы, имеющие важное архетипическое и символическое значение, очень далеки от представления о женской кротости. Вспомним жестоких и воинственных амазонок; медузу Горгону, один взгляд которой сулил смерть; Кали, хозяйку царства мертвых, лакомящуюся человеческой кровью из чаши-черепа, которой приносили в жертву тысячи людей; египетскую богиню Та-Урт, львицу, крокодила и женщину в одном лице, жестокую и безжалостную; богиню войны Хатор; кельтскую богиню Мориган, которую представляли в образе вороны, пожирающей трупы; коварных героинь сказок – взять хотя бы русскую Бабу-ягу и т. д.
Таким образом, насилие не является прерогативой исключительно мужчин или женщин. По половому признаку можно подразделять лишь типы насилия [Гуггенбюль-Крейг, 1997, с. 75–76].
Исследования показали, что если сравнивать мужчин и женщин, то первые демонстрируют более высокие уровни прямой, а последние – непрямой, то есть не выраженной в физических действиях, агрессии. Кроме того, мужчины чаще, чем женщины, выступают в качестве объекта физического нападения, в то время как женщины чаще становятся жертвами сексуальных домогательств и грубости в супружеских отношениях [Бэрон, Ричардсон, 1997, с. 226]
Сегодня накоплено достаточное количество документальных подтверждений, свидетельствующих о случаях, когда женщины ведут себя так же или даже более агрессивно, чем мужчины. Имеет место подъем женской преступности. Как свидетельствует американский Институт по проблемам молодежи, по числу мошенничеств, магазинных краж, драк и потребления наркотиков девушки в возрасте от 13 до 19 лет вполне сравнялись с юношами. При этом женщины разделяют с мужчинами способность к овладению всеми видами причинения вреда, и существуют женщины, которые так же агрессивны, как и мужчины. Неслучайно поэтому в психологии и социологии все чаще звучит мысль о существовании целого ряда исключений, не соответствующих традиционно сложившемуся стандарту о большей агрессивности мужчин по сравнению с женщинами.
Все это приводит ряд специалистов к мысли о необходимости признать «минимальным биологический вклад по сравнению со значением ситуационных и социализирующих факторов» [White J., Sex and Gender… p. 5].
Достаточно хорошо изученным оказался вопрос о том, какое влияние на человеческое поведение может оказывать порнография. Многочисленные исследования показали, что порноматериалы, изображающие женщину в качестве объекта насилия, в отличие от обычной, «ненасильственной» порнографии, оказывают более сильное «подбадривающее» воздействие и во многих случаях подталкивают мужчин к сексуальной агрессии (сказывается фактор подражания).
Гормональные предпосылки агрессии
В ряде работ по биохимии были высказаны предположения о том, что избыточное выделение тестостерона (а не просто его наличие) у лиц мужского пола вызывает неконтролируемую агрессивность.
Неопровержимые данные говорят о решающей роли гормональных нарушений в предменструальный период и во время менструаций, что может приводить женщин к излишней раздражительности, резким изменениям настроения, несчастным случаям, вспышкам гнева и неконтролируемым действиям и, как следствие к конфликтам. Так, К. Мойер пишет, что такое поведение имеет много причин, но сегодня хорошо известно, что существует периодичность в раздражительности женщин.
«В период овуляции, – считает он, – беспокойство и чувство враждебности находятся на относительно низком уровне; в период, предшествующий менструации, значительное число женщин проявляет ряд симптомов, которые могут быть обозначены как предменструальный синдром. Он включает головную боль, отек лица, рук, ног, изменения аппетита, эмоциональную нестабильность». Мойер делает вывод, что этот отрезок времени очень опасен: «62 процента насильственных преступлений совершается женщинами в течение предменструальной недели и только 2 процента в конце периода. Эта связь очень значительна, так что в некоторых странах закон признает менструацию как смягчающее обстоятельство» [Moyer, p. 66].
В целом же современное состояние исследований о роли этих гормонов мало что дает пока для изучения предпосылок враждебности. Гораздо лучше изученными являются половые различия в деструктивном поведении, обусловленные особенностями процесса социализации.
Агрессивность мальчиков и девочек
Часто для обоснования подобных различий использовались результаты наблюдений за детьми на ранних стадиях их социализации. Аргументы здесь сводились главным образом к следующему: разница в агрессивности мальчиков и девочек проявляется уже примерно к двухлетнему возрасту, поэтому дело якобы не в особенностях процесса социализации у тех и других, а во врожденной предрасположенности к агрессии лиц мужского пола.
Результаты экспериментов, Р. Рохнера показывают, что в 71 % случаев наблюдается большая предрасположенность к агрессивному поведению со стороны мальчиков, чем со стороны девочек. Проведя огромную работу (Рохнер сделал обзор 101 сообщества и проанализировал более 130 работ, опубликованных в США по проблемам психологии половых различий), исследователь пришел к выводу, что имеются довольно существенные, распространенные по всему миру колебания, свидетельствующие о том, что конкретная культура часто в большей степени предопределяет агрессию, нежели пол индивида. Иначе говоря, в пределах конкретных единичных обществ половые различия в агрессии обычно невелики, но с перевесом в пользу мужчин. Однако, подчеркивает Рохнер, эти незначительные различия в силу их определенной устойчивости дают на выходе вполне достоверный межкультурный стандарт большей агрессивности у сильного пола, чем у женщин Ученый отметил также рост в процентах отчетов об отсутствии половых различий во враждебности у детей. Так, 23 % мальчиков и девочек отличались примерно одинаковым уровнем агрессии, у 6 % девочек он был выше. Применительно к подросткам эти цифры выглядели как 37 % и 6 % соответственно. [Rohner R.P., 1976, р. 57–62].
Таким образом, имеется определенная предрасположенность к агрессии у мужчин, что, однако, не исключает возможных влияний со стороны культуры конкретного общества на формирование поведения индивидов обоих полов [Румянцева, 1991, с. 93–97].
Социальные факторы
Мужчины живут в мире статусов, а женщины – в мире близостей [Tannen, 1995]. В соответствии с этим первые борются за свою независимость, всячески оберегая свое достоинство от даже кажущихся посягательств, а вторые – за достижение и сохранение эмоциональной близости, опасаясь, прежде всего, отторжения и изоляции. Именно поэтому мужчины опасаются при вступлении в брак лишиться своей независимости, а женщины более тяжело переносят одиночество.
Мальчики в своих играх соперничают, определяя иерархию и свой статус в ней. Их игры имеют четкие правила и критерии успешности. Мальчики терпимы к различиям и даже приветствуют их. Игры девочек чаще направлены на моделирование отношений, эти игры обычно не имеют жестких правил, критериев успешности и предполагают кооперацию. Девочки не поощряют демонстрацию успехов. Те из них, кто старается выделиться своими достижениями, получают прозвища типа «воображуля». Девочки ориентированы на равенство и нетерпимо относятся к различиям. Впоследствии женщины, как и девочки, нередко скрывают свои способности из опасения вызвать недовольство подруг или коллег-женщин. Они нередко жертвуют успехом в профессиональной деятельности и самореализацией ради сохранения семейных отношений [Алахвердова. Конфликтология].
Общение женщины и мужчины
Потребность в общении
Уже маленькие девочки гораздо проворнее мальчиков в своей речи. С годами это преимущество сохраняется.
Средний объем общения у женщин более чем в полтора раза превосходит объем общения мужчин.
Потребность в общении многих женщин так велика, что если в течение рабочего дня женщине не удается «поболтать», то это отрицательно сказывается на их настроении, производительности и качестве труда. На некоторых «женских» предприятиях были введены перерывы на 5–10 минут для коммуникаций. На других – столы работниц переставили так, чтобы они могли разговаривать, не отвлекаясь от работы. Эти меры привели к улучшению их настроения и дали экономический эффект.
Различная потребность мужчины и женщины в общении служит источником многочисленных конфликтов в семьях. В большинстве случаев муж в течение рабочего дня вполне удовлетворяет свою потребность в общении.
Жена же далеко не всегда, поскольку потребность ее значительно больше. Поэтому она надеется восполнить недостаток общения дома.
Но не тут-то было. Муж молчит, а на вопросы – буркнет что-то в ответ. Рассказывать ему – не слушает, а то и уходит к телевизору. Жена, конечно, в обиду: «Ты со мной и поговорить не хочешь, и внимания на меня не обращаешь» и т. п. и т. п.
А дело здесь просто в незнании психологии друг друга. Отсюда пожелание мужьям и женам: идти навстречу друг другу в вопросе о «норме» общения.
Общение по-женски и по-мужски
Для женщин важен процесс общения, для мужчин – его результат.
Мужчины лучше общаются, когда знают цель разговора. Начало «Давай поговорим» подходит для разговора подруг, но не для разговора с мужчиной.
Говорить с мужчиной нужно не намеками, а прямо о том, что вы хотите.
Иначе могут возникнуть коллизии, наподобие той, что автор «подсмотрел» на даче.
Хозяйка в процессе консервирования обнаружила, что ей не хватает соли. Нужно хотя бы ложку этого продукта. Она взяла стакан и пошла к соседке – одолжить. Той дома не оказалось, и ей пришлось обратиться к ее мужу.
Тот, услышав, что пришедшей нужна ложка соли, принес требуемое.
Придя домой, хозяйка жалуется мужу:
– Никогда бы не подумала, что сосед такой жмот!
– Почему ты так решила?
– Дал всего лишь ложку соли.
– Но ты же столько и просила.
– Да, мне неудобно было просить больше, вдруг у них ее не много. Мог бы и догадаться…
– Вечно ваши женские штучки. Могла бы намекнуть в конце концов. Человек не понял, чего ты хочешь.
В этот момент появилась соседка с банкой соли (муж ей пересказал разговор).
– Люда, извини, эти мужчины никогда ничего не понимают.
Там, где мужчина предпочитает убедить или заставить, женщина стремится очаровать или расположить к себе собеседника.
Слабость многих женщин – посудачить о доме, обновках, а то и пересуды. Мужчины больше говорят о работе, политике и спорте.
Мужчины больше любят говорить о своих успехах, а женщины – о своих неудачах.
Мужчина предпочитает размышлять молча, высказывает лишь окончательный результат. Женщина думает вслух, что воспринимается мужчиной как болтовня. Типичный мужской вопрос (не всегда, правда, задаваемый вслух): «Когда она думает, если все время говорит?»
Свои чувства мужчины выражают сложнее, чем женщины.
Женщина реже, чем мужчина, перебивает собеседника, она лучше видит собеседника и понимает его чувства. Перебив, женщина возвращается затем к тому моменту разговора, который тогда обсуждался. Мужчина перебивает женщину в 2 раза чаще, чем та его.
Женщина слушает внимательно намного дольше, чем мужчина.
Мужчина в среднем слушает женщину внимательно всего лишь 10–15 секунд, после чего склонен дать ответ, не уточняя информации.
В процессе общения женщине обычно не составляет труда обмануть мужчину. Но лишь немногим мужчинам удается обманывать женщину. Те, кто самонадеянно думает иначе, могут не обольщаться: из того, что женщина не ловит на вранье, еще не следует, что ее удалось провести: чаще всего она просто не хочет «загонять в угол» мужчину, боясь разрыва с ним.
Андре Моруа принадлежит следующее наблюдение.
«Мужчины лгут ненатурально. Женщины, которые делают это с поразительным мастерством, мгновенно обнаруживают у них малейший оттенок лжи. В тоне, которым говорит виноватый муж, есть нарочитая непринужденность и нотки чрезмерной естественности предательски выдают…»
Причина высокой чувствительности женщины к скрываемому подтексту – во врожденном умении замечать и расшифровывать (так называемые) невербальные сигналы: позы, жесты, движение глаз и телодвижения говорящего. Они не контролируются им и потому выдают состояние говорящего.
Женщины придают большое значение тональности разговора, болезненно реагируя на ужесточение тона. Мужчины же категорический тон, если он уместен, воспринимают, как правило, без каких-либо отрицательных эмоций [Шейнов. Мужчина…, 1997].
Очень часто конфликты между мужчинами и женщинами возникают из-за разного прочитывания посланий друг другу. Тем более, что женщины менее склонны говорить напрямую, особенно о своих желаниях. Так, делаемое женщиной приглашение к обсуждению вопроса или к переговорам нередко звучит для мужчины как запрос на информацию или принятие решения им.
Например, на вопрос: «Не хочешь ли зайти в кафе?» мужчина может чистосердечно ответить: «Нет», а женщина может быть до глубины души обижена тем, что ее желание туда зайти было проигнорировано; а мужчина при этом считает, что она сама не знает, чего хочет. Часто вопрос женщины типа: «Что ты думаешь по поводу…?» предполагает принятие решения мужчиной – и ответственности за это решение. В результате женщина выражает недовольство из-за игнорирования ее интересов,
Обмен мимолетными чувствами, деталями информации для женщины – средство и свидетельство достижения близости. Мужчины считают это мелочностью и не любят вдаваться в «незначимые» детали. Попытка женщин расспрашивать мужчин о деталях происшедшего с ними или рассказать о своих впечатлениях нередко заканчивается конфликтом.
Обсуждение неприятностей
Рассказ о невзгодах, неприятностях для женщин является, прежде всего, попыткой получить сочувствие, «поглаживание», как выражается Э. Берн [Берн]. Именно такая реакция для них является свидетельством эмоциональной близости и сопереживания. Часто они не ожидают конкретных действий в ответ на свои жалобы. Мужчины же чувствуют себя обязанными среагировать «делом» на высказанные проблемы. Они склонны давать советы или предлагать решение, помощь – вместо того чтобы сочувственно выслушивать «переживания». Их очень сердит, если данные ими рекомендации не реализуются, а те же самые жалобы повторяются вновь и вновь. Для женщин же повторение одних и тех же сетований – способ «выговориться» и облегчить этим свое состояние, им нужно получить в ответ подтверждение эмоционального неравнодушия к ним. Однако мужчины переносят подобные испытания с большим трудом.
Нередко, слыша о каких-либо неприятностях собеседника, мужчина не задает вопросов и меняет тему из деликатности, уважения к независимости другого. Но если собеседник – женщина, то она, как правило, воспринимает это как отсутствие интереса к ее проблемам, а, следовательно, и к ней самой.
Если же ситуация такова, что мужчина не имеет возможности чем-то реально помочь, его может очень раздражать, что его заставляют почувствовать собственную беспомощность и несостоятельность – хотя женщина ни о чем подобном и не думала. У женщины же его раздражение может вызвать мысль, что он бессердечен и/или что она его раздражает.
В свою очередь, мужчина может воспринимать выражение сочувствия в свой адрес и желание помочь ему как намек на его слабость и попытку доминировать над ним. Ведь вы не можете сочувствовать тому, кем восхищаетесь. Мужчины же предпочитают восхищение сочувствию.
Если женщина слышит о каких-то неприятностях партнера, то часто старается присоединиться и показать, что у нее случались похожие беды, поэтому она это понимает и сопереживает ему. Это нередко воспринимается мужчиной как его принижение.
Если женщину куда-то приглашают, и она отвечает, что ей надо посоветоваться с мужем, то тем самым она с удовлетворением дает понять, что между ею и мужем существует близость и желание учитывать интересы друг друга. Желание же мужчины посоветоваться с женой зачастую воспринимается как свидетельство его зависимости, положения «подкаблучника».
Мужчины более всего ревнуют тогда, когда их партнерша занимается сексом с другим мужчиной. Женщины же проявляют наибольшую ревность в том случае, когда их партнеры влюбляются в других женщин. По мнению эволюционных психологов, это гендерное различие отражает вполне понятную заботу мужчины о своем истинном отцовстве (мужчина не хочет растить чужого ребенка) и естественную боязнь женщины лишиться материальной поддержки мужчины [Buss, 2000].
Поведение мужчины и женщины в конфликте
Конфликты в мужских коллективах по направленности, эмоциональным проявлениям, накалу, отношениям, способам противоборства существенно отличаются от конфликтов в женских коллективах. В мужских коллективах больше конфликтов, имеющих деловые основания, в женских – эмоциональных. Мужчины в конфликтах склонны ориентироваться на решение актуальных задач, поставленных ситуацией. Женщины же ориентируются на нормативность поведения, следование принятым стандартам и ролям.
Специалисты утверждают, что конфликты между женщинами разрешить крайне сложно ввиду часто скрываемых мотивов (один из них, весьма распространенный, основан на сильной внутренней состязательности у женщин, ревности к успехам других женщин и вниманию со стороны окружающих), особых эмоциональных реакциях и нестандартных действиях при противоборстве. У конфликтующих женщин снижается нормативность поведения, зато увеличивается его эмоциональность или прагматическая направленность. Бытует мнение, что мужчина, пытающийся разрешить конфликт в женских коллективах, заранее обречен на неудачу. Зато это по плечу только женщине, взявшей на себя функции «третейского судьи».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70595032) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Здесь и далее в квадратных скобках указан автор работы, название источника, год издания и в некоторых случаях страницы источника. Если использованы несколько источников, они разделены точкой с запятой.