Космогоны. Научно-фантастическая поэма
Эрлен Григорьевич Вакк
Аннотация«Космогоны» изначально предназначались прежде всего для волны энтузиастов. Но прежде всего для молодых учёных – физиков, астрономов, космологов, генетиков, нейропсихологов, нейрологов, термодинамиков, исследующих тонкие механизмы сознания. Специалистов в области цифровых технологий и создания ИИ. А также, для учёных, работающих в «пограничном слое», на стыке между познанными и ещё не познанными законами в очень далёкой перспективе.
Космогоны
Научно-фантастическая поэма
Эрлен Григорьевич Вакк
© Эрлен Григорьевич Вакк, 2024
ISBN 978-5-0062-8191-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Эрлен Вакк
КОСМОГОНЫ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ОТ АВТОРА
Действительно – это странная и при этом спонтанно возникшая идея, – облечь в форму стихотворного жанра научно- фантастическую повесть. Жанр, прямо скажем не для всех. Физики и теоретики, читая поэму, купаются во всём своём, семантика терминов им родная. Но «чистые» гуманитарии после одной, двух глав впадают в ступор. Эксперимент не вполне оправдал себя. На фоне падения в России общего уровня культуры и интереса к печатной книге, тем более поэтической, приходится утешать себя мыслью, что второе издание поэмы я редактировал ради приложений к ней.
Книга в целом затрагивает столько проблем, что ещё перед первым изданием пришлось задним числом расписывать в приложениях все аспекты, затронутые в поэме. Действительно, она специфична и рассчитана на профессионалов с хорошей подготовкой в области строения вещества и в области космологии и астрофизики. А также на биологов и генетиков, особенно генетиков, проводящих свои исследования в области живого с привлечением цифровых технологий.
Эта поэма, будь она неладна, отняла у меня четверть века жизни. Но всё же это, как ни крути, не научный трактат, а художественное произведение с трагикомическим подтекстом. «Космогоны» в силу запредельности фантастической фабулы, скорее всего поэма пересмешник. Сарказм и самоирония сквозящие в тексте, стали причиной определения её жанра автором как «пародэмы»». Именно поэтому в текстах некоторых глав поэмы звучат реминисценции из Пушкина, Беранже, Блока, Грибоедова и других поэтов. И неудивительно: «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь, (так эпигонством), слава богу, у нас немудрено блеснуть».
«КОСМОГОНЫ» И ИХ АВТОР
(к первому изданию книги в 1996 г.)
О том, что он человек пишущий я знал давно. Юбилейными «поэмами» и экспромтами мы обменивались и раньше. Но литература? Ладно, сборник стихов. Сейчас каждый пятый норовит обзавестись спонсором, или на свои кровные издать сборник. На худой конец втиснуться в братскую могилу под крышей альманаха. Но «Космогоны»? Это задело, это уже принципиально иное качество, впрочем… Есть ли грань между безудержным полетом фантазии и интеллектуальным хулиганством? В этом смысле «Космогоны» – в зоне риска. Это не Лемм и это вам не Бредбери. Зачем подвергать нас ужасами мутаций, биологической мутации, мучить кошмарами общения с нейтринными двойниками, как в «Солярисе», заставлять людей общаться с роботами. Не проще ли превратить мысль человека в бесплотный дух и запустить в дальний космос и все дела! Такой «рукотворный бесплотный дух» может повергнуть в уныние и фанатиков культа и плеяду пионеров атомного века. Что это?! Насмешка над научной аргументацией? Подножка Символам Веры Старого и Нового Заветов? Кто подлинный хозяин в этой бездне неизмеримых пространств, пронизанных смертоносными излучениями и сотрясаемых чудовищными гравитационными катаклизмами?
Наивная патетика, откровенное ёрничество, сарказм, оборачиваются прозрением пронзительным, как сама мысль. Приводят к невеселому выводу о том, что «в своей душе мы Космос носим, а все у неба просим, просим, забыв земное бытие». Во всяком случае в авторе этой книги, менее всего от лирического героя, от пресловутого первого лица, которое не более, чем полумаска. В нем, как в человеке, от Ветрогона и от Скалолюба, гораздо больше, чем от этого «я»:
Наверно вовсе не грешно,
Скосив глаза в чужую книжку,
Свою оттачивать мыслишку,
Но, впрочем, может быть смешно…
Так веселитесь, ради бога,
До неизвестного конца
Летит, пылит моя дорога
И топот старого Пегаса
не слышен в грохоте копыт…
И никакие самые блистательные лирические отступления не скроют того факта, что в этой цитате наш хитрец, перехитрил самого себя. Он мыслитель, готовый ради розыгрыша отказаться от самого престижного комплимента, которого может удостоиться литератор. Но я предлагаю вспомнить афоризм великого Нильса Бора: «Нет сомнения в том, что перед нами безумная теория, но весь вопрос в том, достаточно ли она безумна, чтобы оказаться ещё и верной». Так вот, по части безумия с «Космогонами» всё в порядке, теперь очередь за научной аргументацией. Автор и предлагает нам то информационное поле, которое из «поля дураков» может стать новой Библией, где Символ Веры уступит место Антропному принципу эволюции ВселеннойНет и не может быть во Вселенной ничего более фантастического, чем сама Вселенная, а во Вселенной – нет ничего более фантастического чем человеческое сознание.
Доктор технических наук, профессор Иосиф Лейтес
КРАТКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
«Космогоны» научно-фантастическая поэма
(второе издание, первое издание 1000 зкз. Москва, 1996 г.)
1 часть. Собственно поэма из 20 глав, объёмом примерно 100 стрю, включая предисловие.
2 часть. «Послесловие для редактора» 45 стр.
3 часть. Краткий комментарий к научным терминам и
фантастическим словообразованиям объёмом 23 стр. (для желающих освежить свои знания в области физики строения вещества, астрономии, космологии и генетики, или как-то обогатить арсенал своих знаний.
Поэма необычна по замыслу главной фантастической парадигмы. Вполне возможно, что такая парадигма впервые представлена в научно-фантастической литературе. Опыт шести лет на портале Стихи РУ показал, что её целиком, чаще отдельными главами, всё-таки читают (как сам текст в стихах, так выборочно и второю и третью части книги.
«Космогоны» изначально предназначались прежде всего для волны энтузиастов: старшеклассников, студентов, аспирантов, уже сделавших свой выбор в пользу серьёзных вузов, выпускающих специалистов высшей квалификации. Но прежде всего для молодых учёных – физиков, космологов, генетиков, нейропсихологов, нейрологов, исследующих тонкие механизмы сознания, специалистов в области цифровых технологий и создания ИИ (искусственного интеллекта). И конечно же для представителей многих научных дисциплин, работающих в «пограничном слое», на стыке между познанными и ещё не познанными законами природы. Надеюсь, что «Космогоны», сам текст поэмы и расширенный комментарий к её «терра инкогнита», будут интересны не только молодому читателю, но и каждому любознательному человеку, для которого познание окружающего нас мира, наполняет жизнь смыслом и побуждает к действию.
Главная идея поэмы Космогоны» затрагивает наши общечеловеческие проблемы в таком отдалённом будущем, когда понятие государства исчезнет, как древний артефакт и самым важным образом встанет вопрос о сохранении во Вселенной человеческого сознания, как высшей формы эволюции самой Вселенной. А вот сумеет ли человечество трансформироваться в межзвёздные колонии «искусственных духов вселенной» или другие формы разумной жизни и что при этом уцелеет от земных императивов нравственности и земного духовного наследия, вот об этом и речь. Это и есть главный нерв книги.
Как сон, пройдут дела и помыслы людей,
Забудется герой, истлеет мавзолей,
И вместе в общий прах сольются
И мудрость, и любовь, и знанья, и права,
Как с аспидной доски ненужные слова
Рукой неведомой сотрутся.
И невозможно нам представить и понять,
В какие формы дух оденется опять,
В каких созданьях воплотится,
Быть может из всего, что будит в нас любовь,
На той звезде ничто не повторится вновь,
Но есть одно, что повторится…
………………………………………………..
В каких бы образах и где бы средь миров
Ни вспыхнул мысли свет, как луч из облаков,
Какие б существа не жили,
Но будут рваться в даль они, подобно нам,
Из праха своего к несбыточным мечтам,
Грустя душой, как мы грустили…
Так писал в самом начале прошлого века поэт-символист Николай Минский (Виленкин).
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА, ОНИ ЖЕ – ИСПОЛНИТЕЛИ
Ветрогон – философ, историк науки, в прошлом физик-теоретик.
Скалолюб – физик-ядерщик.
Бородища – нейропсихолог, специалист в области искусственного интеллекта
Князь – Генетик, биолог.
Философ – научный сотрудник, специалист в области теории познания.
Баттерфляй – самый убедительный довод любви.
Пегас – стареющий конь, да к тому же с очень старомодной кличкой.
Лирический герой – обыкновенный герой с научным уклоном и несколько навязчивыми идеями.
______________________________________________
*Все имена собственные.
ИТАК, МЫ НАЧИНАЕМ. ЗАНАВЕС!
ГЛАВА 1. ПРОЛОГ
Сквозь гул Вселенной,
Бег Пространства
Я, проницая, торжествую,
Отныне нету постоянства,
Я ускоряюсь, я – ликую!
Вот звездь галактик – диск миров,
Спираль ума и представлений,
Где ты, где ты, моя любовь,
Я вновь сбежал без сожалений,
Бежал сквозь эту тьму и гул,
Бежал, как звери от пожара,
Вослед кричали:
«К-а-р-р-р-а-а-у-у-л»,
Сияли впереди Стожары,
Неправ? Так отчего, скажи,
Во снах я видел постоянно
Космические витражи
И шутовской колпак Джордано?
Пусть я неправ, пылай, любовь,
Кострами дальних бивуаков,
Сверхновой вспышкой молодой,
Созвездием цветущих маков.
Я обращаюсь в новый свет,
Я Робинзон толпы межзвездной,
Блуждают миллиарды лет
Мои мечты в пустыне грозной.
Глава II. ПРЕЛЮД
1.
Поведаю вам без смущенья,
Как исповедовать я стал
Спектр инфракрасного смещенья
И славы звездной пьедестал.
Отведавши «небесной манны»
Не слишком сведущих статей,
Увлекся я мечтою странной,
Забросив шум былых затей.
Я для Земли писал сонеты,
Но для себя всю жизнь мечтал:
«Пронзить Вселенной грозный вал,
Познать любовь иной планеты».
Мечты, как небо, – безграничны,
То гениальны, то комичны.
То вдруг возносят нас над прозой
Безликих дел, бездумных слов,
То ум теснят немой угрозой
Нам непонятных вещих снов,
То в озареньях сокровенных
Дарят витийства грозный миг,
То обращают нас в блаженных,
Изгоев и попов-расстриг.
2.
Неотвратимость обновлений
я с детских лет в себя впитал
И на душу как Бог положит,
так жил и так всегда мечтал.
Мне по душе разгул скитаний
в краях, где раньше не бывал,
Мне по душе простые песни,
которых раньше не слыхал,
Мне по душе разлив Амура
и шум портовых городов,
И золото в октябрь одетых
лесных днепровских островов.
Мне по душе слепая тундра,
в оправе гор седой Байкал,
Петра Великого просторы* (1)
и дома старенький причал.
3.
Но все возможно ли увидеть?
А вечность – можно ли понять?
И можно ли судьбу предвидеть
И к жизни вкус не потерять?
И в памяти моей сменялись
За далью даль, за годом год,
А время надо мной смеялось,
Похитив радость наперед.
4.
Разлука? Что ж, она банальна,
Когда любовь ты не сберег.
Я говорил, мол, все фатально,
Кому петля, кому острог.
Что толку говорить: «Я – грешен».
Не искупил, да и не мог,
Но долго был я безутешен
И отреченья дал зарок.
.Теперь гоню сомнений скверну
И от себя не утаю:
Я весь уйду в мечту мою
Сейчас, или умру, наверно.
5.
Когда вернусь? Никто не знает,
Мечты высокий пиетет
Дела земные закрывает
На множества безвестных лет.
Не раб желаний легковерных,
Не царь гипотез достоверных,
Не шут коварной нимфоманки
И честолюбия приманки
Отвергнутый тобой пророк,
Но холод вечного сомненья
Ты не простишь; как наважденье
Сень дальней рощи заповедной,
И на дорожке влажный след,
И свет луны – немой и бледный,
Что снятся мне так много лет.
Там было все – неповторимо,
Среди стволов, листвы и трав
Сливались губы молчаливо,
Сплетались руки, задрожав.
А наверху, в мохнатых лапах
не умолкал тревожный шум,
Предвестник дальних дней суровых,
угрюмых снов, тяжёлых дум.
О чем шумели эти сосны,
что предсказать они могли?
Какой бедою нам грозили,
пророчили какие дни?
Лишь вихри в небе потускневшем,
Лишь песня, в сердце зазвеневшем.
6.
Так с кем же
в дальнюю сторонку?
Пегас*, пожалуй, староват, (2)
Давно заёкал селезёнкой,
Увы, дряхлеющий собрат,
Ну что? Набили тебе холку
И стар, и мал и друг и брат,
И уж не хвалят безумолку,
Как сто и двести лет назад?
Бывало все тебя любили,
Когда за гениев сходили.
7.
Давным-давно тебя не холит
Когда-то верная рука,
Чепрак расшитый не неволит
Твои запавшие бока.
В иные времена носила
Нас по истории судьба,
Была! Была в избытке сила,
Да часто не было седла.
Сверкнёт на бешеном скаку
Зарницей лезвие-строка
И смертью жгучею врагу
Удар лихого седока…
Уткнув лицо в твой тёплый нос,
Стою недвижный, невесомый,
А ты все так же, брат, жуёшь,
И все хрустишь своей соломой.
Другие кони мне нужны,
Другая будет колесница,
Другие предстоят бои,
И нам пора с тобой проститься.
Иной поэзии стихи
Нам всем усвоить предстоит:
Дрожат конюшен денники
От грома молодых копыт.
Глава III. СОН
1.
Одна заветная идея,
Как долго я о ней молчал,
Одна безумная затея —
Прорыв на звездный пьедестал.
Я помню: сон ли, бред больничный,
Я долго, трудно умирал,
Закрытой клиники столичной
Измучен был весь персонал,
Лицо в огромных каплях пота
Хирург-Самсон ко мне склонил,
Шла тяжеленная работа,
массаж открытый,
глаз прикрытый
И шторы теплых темных крыл.
Я уходил куда-то в омут
Бесцветного небытия,
я улетал, я точно помню,
И в свет рассеянный всплывал,
Кружился в лодке невесомой
И тошнотворный, и тяжёлый
душил беспамятства обвал.
2.
…. И голос тайный, зов астральный
О неземном союзе пел,
Впервые звал меня в сверхдальний
И незнакомый мне предел:
– «Мы – Космогоны, мы изгои
на первородстве бытия,
Людей презрели мы законы,
Наук земных низвергли троны,
Приди, погибший вития».
И стал я беглецом-изгоем,
Забыв земное рождество,
И с ними диким, вольным роем —
Лучей бессмертных тождество —
Ушел в безбрежное пространство,
Космическое протестантство,
Мой Бог, безверие мое.
Среди былых времён сплетений,
Вонзаясь в глубину веков,
Искали мы Великих тени,
Героев звёздных устремлений,
Учёных, гениев, шутов.
3.
Был странен сон,
но странность эту
Как сбрую павшего коня,
Таскал с собой по белу свету.
Ортодоксальному поэту,
Или зануде и эстету
Наверно не понять меня.
Глава IV. ОБРАЗ МЫСЛЕЙ
1.
И я затих на сломе лета,
Надежды больше не храня.
Но незнакомая комета
В ту ночь услышала меня.
Затерянной иглою света
В созвездьях северных широт
Сияла добрая комета —
Последний дар на сломе лета
Её загадочный приход.
И вновь я одержим и грежу,
Но одиночеством томим,
Я в Ленинку * хожу все реже
И увлечён совсем другим.
Я раб моих видений судных,
Космогонических идей,
Теорий монополя* нудных
И калибровочных полей*.
Довольно странные объекты,
Сверхсимметрии* новый рой,
Суперколлайдеров* проекты,
А тут неладно с головой…
2.
Когда-то там, в библиотеке —
– «Гранат», «Брокгауз и Эфрон»,
Гипотез растекались реки,
В них ноги мыл старик Харон.
А я искал безэнтропийно*
Вполне тождественный процесс
И пел куплеты пародийно:
«Чем больше дров,
тем реже лес,
Безэнтропийные системы,
Безэнтропийные поля,
Такие нынче перемены.
Туда ли крутится Земля?..»
3.
– «Довольно счастлив я
в товарищах моих», —
Сказал поэт тирадою героя.
Герой смешон?
Мне дело-то какое,
Рассказ ведь будет о своих:
Есть медики, есть математик,
Философ есть один – прагматик,
Биологи, астрологи, генетик,
Поэт-садист и физик-теоретик.
А вот мой гений с бородою,
Вот уж кого люблю – не скрою:
Косая сажень, песня-речь,
Ему родня – Казачья сечь,
Но он по нейрохирургии,
Мозг-трансплантант его стихия.
Вот скандалист мой одержимый,
Ему бы быть трибуном Рима,
А он, хитрец, как вор в законе,
Всю жизнь на синхрофазотроне
И всякие творил там штуки
Своей излюбленной науки:
Пучком ускоренных протонов
частицы сложные дробил,
Или сверхимпульсом квантонов* (9)
По дальним целям норовил,
То тайными вершил делами,
Которые не за горами
(вот приложенье интеллекта
ко всем летающим объектам!).
Он во владении имел
Новейший лазер* гамма-квантов (10)
И с ним таких наделал дел,
Таких касался вариантов…
(оригинальное ружье
на всё живущее живьё),
Усовершенствовав его,
До Вариона* доигрался, (11) Соорудив для «людоведов»,
И разных прочих мозговедов,
Грааль из мыслей вездесущих
Народов пьющих и непьющих,
Пародию на всю Природу,
Вселенский Разум и Свободу.
4.
Мы часто собирались вместе,
То это были четверги,
То вторники и «грамм по двести»,
То «чайный день» и пироги
С брусникою и старой водкой,
С Высоцкого осипшей глоткой.
Семейные оковы сняв,
В прихожей уложив заботы,
Мы чтили наш мужской устав,
И шла без устали работа:
Какие ставились вопросы!
От Библии до Барбароссы,
«От Ромула до наших дней»,
Читайте ниже, там видней:
биополя*,
баллистика,
бозон*,
Евгеника*, (14) эвристика*,
психон*.
Все виды ранних философий*,
Гашиш и опиум и морфий
Космогонических идей,
Что так опасно для людей!
Я «нажимал» всегда на это
И сам сторицей получал:
«Какой наив! В твои ли лета!»
И разве только Бородища
не выручал, так уж молчал.
И мы в пылу ночного спора
Молчали мало, пили споро,
Предпочитая крепкий «Двин»
Коллекции старинных вин
Потом к теориям кидались
Фундаментальнейших частиц,
Какие истины рождались
И тут же повергались ниц,
Куда там Бах, сонет Петрарки,
Своё наш кворум голосил,
Искал свободу воли кварков* (18)
и кванты подходящих сил.
5.
Какие, право, «ароматы»*,
Какие парные «цвета»*,
Нейтрино* – Космоса пираты,
Но электроны* – лепота.
Все, что привычно, убеждает,
Хромодинамика* – страшит,
А теоретики мечтают
Пробить незнания гранит,
Единое лелеют поле*,
Единый разума закон,
А я ищу безумной доли,
А я лелею звездный трон.
6.
Хмелели головы, крепчали голоса,
Какие открывались чудеса,
Мы заводились так на сутки,
Но… вырождались
передержанные шутки.
Надолго в нетях сказывался я,
Куда-то исчезали все друзья,
Скитался где-то, ветром проходил,
Забившись в нишу парапета,
Часами за рекой следил
Незрячими, пропащими глазами,
В ночной, тревожной тишине
Все те же зовы досаждали мне
И отраженно таяли в воде
Светильники,
как свет под образами.
Глава V. ДОВОДЫ ЛЮБВИ
1.
Когда утихнут все желанья,
всесветный гам,
На память первого лобзанья
воздвигни храм,
С высот холодных мирозданья
взгляни на мир,
Где всё ещё звучат рыданья
поющих лир,
Где сонмы новые поэтов
едва слышны,
А шорохи земных рассветов
грешны, грешны.
2.
Все повторялося, как встарь,
«Аптека, ночь, опять фонарь»*,
Верлен, абсент, Верхарна тень
И царскосельских парков сень.
Кто я? Куда иду сам-друг?
Бродяга и со мной недуг:
Сомнений тяжесть на плечах,
Сонаты в солнечных лучах
И этот звон, как стон.
3.
Все наши споры-разговоры
И все обычные дела,
Насмешливые приговоры,
С друзьями частые раздоры
Не дали пищи для ума,
Безжалостно, слепо» и грозно
меня охватывала тьма.
Один запомнил разговор,
Он проходил весьма серьезно,
Вопросов тех нестройный хор
Звучал довольно одиозно.
Друг говорил:
– что, малый шустрый,
Мутит от всех земных затей?
Роботизация индустрий,
«Урбанизация» людей,
Стандартизация искусства,
Унификация идей,
Версификации политик,
А ты что предлагаешь, критик,
Антроподобие* полей?
В эфир небесный превратиться?
Ну что за бред!
Тебе бы только побеситься,
Докатимся с тобой до бед,
Пора заканчивать обед,
(на летней солнечной площадке
все доводы слабы и шатки),
В одном ты прав: как управлять
Неуправляемой планетой
и термояда избежать
И прокормить белки белками,
плодятся ведь не по программе,
И крохи Разума хранить
Под каждой хрупкой черепушкой,
А нам самим как дальше жить
Под страхом новой адской пушки?
Зачем об этом говорить.
4.
Серьезный парень был,
да что там,
И мне он был не по зубам,
Нотации читал поэтам,
Но млел при виде юных дам.
К нам две фемины подошли;
– Скажите, мальчики,
свободно?
Одеты крошки очень модно.
Под промокашкою-марлевкой
такие прелести видны,
Что «мальчики» с седой щетиной
Забыли лёт свой журавлиный,
Синички, знать, на все готовы,
И мы, видать, ещё годны…
(ну до чего все мужики
наивны, просто бестолковы!)
5.
Куда ушли, куда мы плыли
В тот жаркий,
незабвенный день,
Свои раздоры позабыли,
Истома сладкая и лень
Все наши доводы разбили.
Ах, эти доводы любви,
всему виною не они ли?
– Смотри в глаза мои, поэт,
Сейчас твои, а завтра – нет,
Лови меня, я – Баттерфляй,
Ночная бабочка-игрунья,
Иди же, здесь я, руки дай,
Твоя, заблудшая колдунья.
Порочна я, как дочь Земли,
Смотри, поэт, я вся такая,
Свое падение избыть
в твоих объятиях желаю.
6.
Из-за меня астральный ритм
утратил Блок,
Из-за меня разгул времен
идет в исток,
Из-за меня в угон уйдешь
и ты,
Но раскрываются и мысли
и мечты
На зов неутолимой страсти,
Так пей, всю плоть мою круша,
О, разрывается душа!
Да не избави, Бог, меня
От сладостной моей напасти,
Так рви же, рви меня на части!
О, больше не желай меня,
как я теперь тебя желаю,
Не слушайся! Нет, уходи!
Нам ничего нет впереди,
Безумен ты, безумен…
и снова – да… и – обожаю…
7.
И уж потом, нежданная, потом,
Подстреленным,
израненным птенцом,
Коленки подогнув,
молчишь пугливо
И слушаешь тревожно,
тёмен взгляд,
И плечиком худым
уходишь сиротливо —
опять в разлад.
– Никто не сможет нам помочь,
Наш первый день —
он и последний
И эротическая ночь —
конец торжественной обедни.
Представь, что все
в последний раз,
И чашу
расплескав блаженства,
Безумный, роковой экстаз
уже не станет совершенством.
Так отвечай!
– Зачем? Ответ ты знаешь сам:
Вскрой вены мне
и где-нибудь зарой,
Я жизни не хочу иной,
Ужель не лгать моим устам,
измен и тайных ласк
не множить?
Да оскопится Шар Земной,
и жизнь сама себя стреножит.
Прощай!.. Прощай!…
Беги!.. В угон!…
Тебя заждался
Ветрогон…
и… Сон…
8.
Мои цветные сновиденья —
Просвет над серой суетой
И первый ужас удаленья,
В Галактику проникновенье
Объятой страхом головой.
И эти птицы-голоса,
их гомон тысячеголосый,
Пока ещё не пали росы —
От вечера до света дня
Во снах преследуют меня.
И просыпаясь на рассвете
Под крики окаянных птиц,
Совсем один на белом свете,
Безвольно,
распластавшись ниц,
Я долго все перебираю
и переигрываю вновь,
И эти звоны-щебетанья,
Ночные зонги-обещанья —
Неразделенная любовь
И жажда тайного свиданья.
Я взором внутренним слежу,
Как распадается пространство,
Как удаляется Земля
И ужас первопротестантства
Казнит и мучает меня.
9.
Моя красавица ночная,
Чуть ось к эклиптике склоня*, (27)
Цветами снега-перламутра,
переливаясь и играя,
Уходит в дальние края.
Что жизнь? Тончайшая вуаль
на голубеющей планете,
Но… гениальны её дети.
Глава VI. ОБРАЗ МЫСЛЕЙ
(первое продолжение)
1.
Страшись истечь
протокой мелководной,
Взнуздай судьбы свирепого коня,
Пусть зол и сыт,
но сам – пребудь голодным!
Не то упустишь миг,
весь мир кляня.
Твой крылоногий,
дерзкий бог удачи* (28)
Промчит стрелою, унося успех,
И ты понурой
поплетешься клячей,
Глотая со слезами горький смех.
2.
И вот во вторник ли в четверг
(я снова не запомнил даты)
Меня Философ опроверг,
В скандал переведя дебаты.
И, даже! посвятил цитату
«Увы, Земному Ренегату».
А было так, как это было,
Лягалась рыжая кобыла,
Да улыбнуться позабыла.
3.
В тот день, уже приняв решенье,
Я напоследок захотел
Проверить все предположенья,
«Отдельность душ и бренных тел»,
Не к Богу в рай, хромому в ад,
Кто нынче в эти сказки верит?
Но превратиться в звездопад,
И Дом-Вселенную промерить,
И все проникнуть в краткий срок,
Вернуться в прежнюю обитель
Не как оплёванный пророк,
Но как Предтеча-небожитель.
4.
Долой высокие слова,
Вот стол и стулья у стола,
Намечена у нас программа,
Вот Скалолюб и Борода
(кому то в смех вся эта драма).
Но как с друзьями не сойтись,
Не отвести души невзгоду,
По рюмкам тонким не пройтись,
Кляня осеннюю погоду.
Обычно все? Банально? Да?
Всех слов не истекла вода?
А не беда!
5.
Литературы популярной,
Грамматики утилитарной
Больших физических идей
На книжных полках – пруд пруди,
Их тысяч тысячи людей,
Как тонко дело ни веди,
До сальных дыр не зачитают.
А сколько книжек впереди?
Как издавать их обожают,
А плата? – пять алтын за лист.
Ребята, я не скандалист,
Но обесценен этот труд,
Куда же авторы все прут?!
Но если кто всерьёз наметил
раздел науки «прошерстить»
И стал заправским дилетантом, —
Всегда способен процедить
Глубокомысленную тезу,
Таким неймётся до зарезу.
Возьмём цитату мы, к примеру,
в меру:
«Адрон»* есть целое (29)
и он же часть себя,
Но как хитёр, прохвост, однако!
Так ухватив свой длинный хвост
За ним гоняется собака.
Ну?! Какова модель будстрапа* (30)
Для физика – головотяпа?
А всё же ходят, ходят толки:
«Не вырваться из «зашнуровки»*. (31)
6.
Казалось, вовсе не грешно,
Скосив глаза в чужую книжку,
Свою оттачивать мыслишку,
Но, впрочем, может быть смешно,
Так веселитесь, ради Бога,
До неизвестного конца
летит, пылит моя дорога
И топот старого Пегаса
не слышен в грохоте копыт.
В угон уходим мы, в угон,
К луке седла давно пригнулся
Друг закадычный Ветрогон,
И я за ним вослед, вослед,
За счастья миг, за восемь бед.
Итак – совет.
Глава VII. ДОВОДЫ РАССУДКА
1.
Философ —
главный гвоздь программы,
Апологет бетонных истин,
Не уцелела стенограмма,
Где мысль стара,
а стиль столь выспрен.
Из нашей старой он когорты,
Но речь держать? Какого черта! —
– А вот такого, ты, зануда,
Марксизма Каин и Иуда. —
Он долго версию носил
Всех антиэнтропийных* сил
(основы всякого порядка
при становлении систем):
В кристаллах – атомов укладка,
В стихах – ритмичности фонем,
Телам небесным – тяготенье,
Белкам – наследственности код,
Влюблённым: ночью – вожделенье,
А утром – с кофе бутерброд!
2.
– «Ну что ж,
пожалуй день настал,
Кто, глядя в знания кристалл,
Миров иных* лелеет зовы,
Забыв известные основы,
Пусть не пеняет за разнос
И всуе не воротит нос».
Напомнил он, что:
– «Некто в темноте,
в просторной комнате,
Где истин спрятан клад,
Познанья* стрелы мечет наугад.
Но если в энное мгновенье
Познанье истину пронзает,
Никто об этом не узнает,
Весомы скептиков сомненья».
«Что – истина?*» И где искать,
Предвидя логики крушенье,
Любуясь собственною тенью,
Себе мы продолжаем лгать.
3.
Не выпить Ксанфу* море никогда,
И ангелу* его не выбрать ложкой,
И месяцу не обломать рога,
И лунную не унести дорожку.
Все было просто до Эйнштейна
И даже сорок лет назад, —
На кварках* лопнуло терпенье,
«Виктория из ретирад».
Зато незыблемы нуклоны*,
До истины – рукой подать,
Нам снились времена Ньютона,
Сходимость, чёткость, благодать*.
Так истина в изменчивости мысли?
В цикличности устойчивых основ?
Мы к этому на тверди попривыкли
Составленной из малых трёх китов.
4.
Да вот из атомистики понятья:
Протон*,
нейтрон*
и сумма их —
дейтон*.
Их ловко заключил в свои объятья
«Субъект» без отчества
по имени адрон.
А дальше?!! Поле – пустота*,
Хромодинамики* «цвета»?
Делимость множеств?
времени делимость?
Пространственная времени сходимость?
Апория «Дихотомия»*
(47) (опять делимости стихия):
Зенон коварный Ахиллеса
вдогонку шлёт за черепахой,
Вот глупость! Воин станет прахом,
Деля их путь на бесконечность,
Их встречу отодвинем в вечность*.
5.
А парадокс Тристрама Шенди?!
Вам это просто не понять,
не выпив пару кружек бренди
На описанье прожитого дня
истратил год педант и денди*.
Итак, пока он жил и ел и спал,
И ждал конца без укоризны,
Все больше Шенди отставал,
Описывая годы жизни.
Но дав бессмертие Тристраму,
Увидим парадокса драму,
Как прежде тратя год на день,
(вот снова тень на наш плетень)
Он жизнь свою по дням опишет,
Как жаль, что нас Зенон не слышит!
Был проклят первый еретик
И отлучён от христианства*,
Но все же главного достиг,
Суть постигая мессианства:
Велик искус! Что есть —
«допреж веков»?!
Умом не взять,
судья здесь – вечность,
Капитул разъярён: еретик нападал
на актуальную (вот нехристь!)
бесконечность*.
6.
Он продолжал:
– «Вот знаний круг,
Незнанье – за окружности границей,
Чем больше знаний станет вдруг,
Тем больше оснований злиться —
Растёт незнания граница*.
Из диамата праведных основ:
Мир бесконечен – знание конечно,
Но если круга край
расширить бесконечно,
То, в бесконечном времени живя,
Не посрамим ли мы законы бытия?
Мир познаваем. Это – ясно?
Ну вот, пожалуй, и прекрасно,
О чем, то бишь, ещё хотел?…
То я сказал, и это тронул,
и суть предмета рассмотрел.
Тогда о чем?..
О «звёздных духах»?!!
Вас, верно, укусила муха —
И ядовитая притом!»
Он был неотразим —
не спорю, но часто
выглядел шутом.
Его губило, к сожаленью,
Не по зарплате самомненье.
7.
И мне – «смутьяну-рифмоплету»,
Не раз выказывал заботу.
И поучал, что есть машина,
«Которая (каков итог!)
Заменит нам Отца, и Сына,
И Святый Дух (они же – Бог), —
Но эти тонкости – молитва,
Её чтецы не мне чета,» —
И снова плёл про алгоритмы:
«Ты в них не смыслишь ни черта».
А я по простоте душевной
Искал поэзии истоки,
Нанизывал стихом напевным
Гармонии простые строки —
Итог моей прекрасной хвори,
Любви подобной, но не кори:
8.
Вот памятка для стихоплета:
От чувства к образу,
от образа – к фонеме.
Итак, нуждается работа
В детерминированной схеме
Но парадоксы интеллекта —
Есть отражение, присущее уму,
Я не встречал коварнее объекта,
Вот доказательство тому:
Лишь только гений-мозг успеет
Наполнить ритмом бытие,
От страха сам закоченеет
«А вдруг творенье не мое!» —
И вспомнит: «Это где-то было!» —
Вы точно знаете? Когда?!
Во сне ли Муза ворожила,
И вдруг затмила часть ума?
Там – эхо памяти,
тут – мысли отраженье,
Сомнения лишают нас рассудка
И стихоплёта озаренье
Вдруг обернулось злою шуткой:
Недоказуемо, что ваше, что не ваше,
А в голове – такая каша…
9.
Что делать, значит так и надо,
Пусть критик заработает на этом,
Докажет: «Пел с чужого лада» —
Потрафит признанным эстетам:
«Поэт не трезвенник, не скептик,
Покруче дайте интеллектик!
Он все сочтёт и подтасует,
Так кто же гений? Кто ворует? * (53)
Но вот в N
ассоциаций
Машина называется душа,
Понятно вам? Давайте без оваций,
Подумаем об этом не спеша.
Итак, рациональная цепочка:
анализ – вдохновение – строка,
Содержит, как листочки почка,
Вот это все ВИРШИтеля рука.
Но эрудит наш музой был отмечен,
И отыскал весьма крутую тему.
Он изложил в конце занудной речи
«Космическую теорему».
10.
«Мол, наше «горнее витанье»
И наша тяга к небесам
Есть «рудименты подсознанья» —
Дань первобытным голосам.
Доисторическое время
Усвоил ДНК-овый код*,
И теистическое племя
Дурной наследственности род.
Мы знаний накопили крохи*
В хитросплетениях фонем*,
В доязыковые эпохи
Был глух наш слух, а Космос – нем.
Религия – продукт абстракций,
Вид «отражения среды»*
И в вытяжках белковых фракций
Идеализма есть следы.
Но если в ткани сокровенной
Нейронов мы рассмотрим срезы,
То обнаружим рифмогены,
Генетика – вот суть поэзы!
Ну а поэт – простой начётчик,
Нуклеотидных друг цепочек
Стишки рифмует и штампует,
И вчуже в ус себе не дует».
Глава VIII. СТЫЧКА
(доводы рассудка; первое продолжение)
1.
Задира-физик мой,
упрямый, но весёлый,
Не жаловал казённых болтунов,
Я был согласен, —
да, король-то голый
И скуден у Философа улов.
Молол он долго, пресно и темно
Занудные все эти теоремы, —
– Ну, а когда ты что-нибудь своё?
Без этой примитивной схемы?
– От «схемы»? Можно отойти,
Но, видишь ли, к чему прийти?
Не взволновали вас примеры
«Наивной» философской веры
Великих греческих идей,
Видать, не те я взял масштабы
Для мудрецов таких мастей,
Вам, как для пьяной дуры-бабы,
Подать все нужно поострей:
Блуждающие где-то души
Космогонических зверей.
Вы где набрались этой чуши?!.
2.
Согласен! На исходе века,
Под этим подпишусь и я,
Наук естественных семья
Все больше против человека.
Переплавляется мой ум
в диоды, блоки, микросхемы*. (59)
Вопрос законный —
все мы, где мы?
От этой не уйдёшь проблемы,
Стучится в двери репликат*, (60)
Души «душевный дубликат».
Пока он не набрал силёнок,
Ублюдок! Гаденький утёнок,
А будущее ведь за ним,
И незаметно подрастая,
Взлетит главой несметной стаи
Фотонный лебедь-Серафим.
Но создавая командоров
космогонического рейда,
Забыли доводы любви
и доводы Зигмунда Фрейда.
Храм торжествующей любви,
Какие ни рифмуй трактаты,
И впрямь построен на крови,
Безумит ум огонь простаты,
Неужто он вам незнаком,
мои земные ренегаты?
3.
– И дорого он станет людям,
Ваш Серафим-антагонизм,
Космогонический фашизм,
Нож-лазер к материнским грудям.
Такого призрака-вампира
И властелина Мегомира,
попомните все ваши бредни,
Земные не рождали ведьмы!
Ему великий инквизитор,
Что балаганный реквизитор.
Пари держу, что эта стая,
Которой Космос ни по чём,
Галактику всю облетая,
Заполнит видимый объём,
И по дороге все сжигая,
Страшней проказы и чумы,.
Сметёт с лица земного рая
И нас и все, чем живы мы,
Мы вымрем стадом динозавров,
Таких вам не хватает лавров?!
Какое там переселенье
В трёхмерных матричных полях*,
Ну, наблюдали вы свеченье*,
Ну, помечтали с увлеченьем,
Ну, увлекались душечтеньем*
Довольно! Вам моё почтенье!
Нужды мне нету в дураках…»
Не зря, не зря ортодоксия*
Всегда была его стихия.
4.
А я-то сдуру проболтался,
Что в Космос улететь собрался,
И что астральные мечты
Не так, пожалуй, и просты.
Но тут мой ортодокс лощёный
Зашёлся глоткою лужёной,
Назвал нас бандой душегубов,
Тем отличив от душелюбов
И прочих всех душебольных,
Тверёзых, пьяных и хмельных,
И бредом наши все затеи,
антинаучными уловки,
И что мы скопом, вот уж вот,
докатимся до уголовки.
Что в Космос мне совсем не светит,
Чуть что и схватят по тревоге,
У нас, мол, лихо шельму метят,
А сам к дверям, давай, бог, ноги!
Ай да Философ, браво, браво,
А он орал нам на ходу, —
– раз есть ВИНА, так есть и ПРАВО,
Накличем на себя беду!»
Тут Скалолюб рванулся в стычку
(вот гладиатор интеллекта!)
«Ужо, – кричал, – сарынь на кичку,
Не упущу, – кричал, – субъекта!»
И началась тут заварушка,
А без неё, что за пирушка?
5.
Мой лапидарный соловей.
Ретировался до прихожей…
Философ – и с побитой рожей,
Защёлкнулся замок дверей
А третий, «выпимши» прилежно,
Проспал всю драку безмятежно,
Не то чтобы ушёл в кусты.
Бутылки были-то пусты, —
Вот тоже – не было печали
На нашу суету смотреть:
«Да лучше с водки помереть!»
А мы до хрипоты орали,
Что значит «сметь или не сметь».
Ведь натурально аморально
За космогонию судить.
И долго начали рядить,
Как сделать, чтобы «шито-крыто»,
Когда «комедья ла финита»,
Когда назло всем фраерам
Уйду к заоблачным мирам.
Пока же лучше затаиться
И всуе нечего шуметь.
Хоть в пору с горя удавиться,
А все же: сметь или не сметь?
рис
Глава IX. ВЕТРОГОН
(о фантастическом реализме)
1.
Эх, «сметь – не сметь» —
– не та забота,
К прагматикам идти в полон,
Ну задал дьявол мне работу,
А где дружок мой Ветрогон?
Вот лютый враг пустой идеи,
Не зря все предки – иудеи.
Но в нашей сфере – он мастак,
Да вот одна его ремарка:
«Хватай пять гривен за пятак,
А за лептон – четыре кварка*».
Дугою дьявольскою бровь,
полуулыбка, глаз прищур,
Библейский кесарь Соломон
был пращур и знаток ла амур.
И Ветру был весёлый бой —
Успех блистательный в науках,
А для меня успех любой
Рождался часто в страшных муках.
Но обаянье простоты,
Насмешливости, суеты
И шквал острот, лихих и звонких,
Мне, кажется, знаком с пелёнки.
2.
Немало он сменил профессий,
Немало «про» и «контра» взвесил
За долгих два десятка лет,
Но как-то сник, сошёл на нет,
И то, сказать, жена, работа,
Детишек малых легион,
Да меркантильные заботы
До морока и до икоты,
Да жизнь с аванса до получки
и с рождества до похорон.
Эх, сгинул, сгинул Ветрогон,
А был хорош, остёр и юн,
В студенческие наши годы
он был мне птицей Гамаюн.
И если вам сказать по чести,
Когда он брался рассуждать
о нашей участи бесцветной,
О сутолоке беспросветной,
О филиации* идей, (66)
О судьбах мира и людей,
Умел так ловко увлекать,
И так свои он ставил сети,
Что оппоненты, словно дети,
Заворожённые огнём,
Довольно быстро замолкали,
Но вряд ли толком понимали,
Что Вера – плод мирской надежды
И богослова и невежды,
И жаждущего благостыни,
И вопиющего в пустыне
(кто в боголепствующем рвеньи,
узрел Спасителя явленье).
Ну а за Верой Томас Мор, *67
Эйнштейн и грек Анаксагор*
Поль Ди’рак*, даже Лев Толстой —
Все становились на постой,
А с виду парень был простой.
Он исповедовал, мошенник,
анархию идей науки, (70
Завихрив знаний всех круженье,
то ли с похмелья, толь со скуки.
4.
Давно я от него услышал
вот это слово: «Варион»*,
И не придал тогда значенья;
За чаем с водкой и печеньем
Все наплести мог Ветрогон.
Но смысл физический души?!?
(ох, парень, лучше не смеши).
Он сформулировал отлично!
И, главное, звучит прилично,
Как сохранения закон.
И усилитель – Варион:
«Он символ цифровых новаций,
Он излучатель репликаций
Игры свободного ума,
Он эпигон страстей Господних
И всех идей безумных сводник.
Он генератор-плагиатор
Всего, что можешь ты любить,
Насмешка над людской природой
И над тупой твоею мордой
(Кем быть тебе и кем не быть,
запретов преступив канон)»,
Вот как понятье Варион
Мне объяснял злодей и циник,
Друг закадычный Ветрогон.
6.
Он мне открыл, что в Варионах
Частицы все и все поля
Преобразуют в Гравимоны* (73)
Из сущностей разноимённых,
по разному их называют,
Усиливая разгоняют
И как шпионов засылают
Во все сверхдальние края.
7.
Есть в Мексике один вулкан*, (74)
Не самый главный великан,
Но мало кто об этом знает:
Колечки дыма он пускает,
Таков же импульс Вариона,
«Кольцо» – ловушка Гравимона,
Тороидальные «колечки*»
То ли псалмы, то ли словечки,
Попыхивает Варион,
Пустив «колечек» легион.
Ну чем, дружок, не «Трубка Мира»,
Или вселенская мортира,
Весь ближний Космос взят на мушку,
А Варион есть гравипушка
И гравипоезд-почтальон», —
(Вот с кем бы мне уйти в угон!
Вопрос: годится биополе*
Для гравимонской этой роли?
Стать матрицей* моей души
в космогонической глуши?)
Кто знал, что столько лет метнётся
К копытам боевых коней,
И что фортуна улыбнётся
Безумной прихоти моей.
Приникнув к пасти Вариона
Я буду жаждать и страдать,
В частиц потоки распадаться
И бесконечной славы ждать.
9.
Куда же сгинул-подевался
Мой бедолага Ветрогон,
К каким «галактикам» подался,
Охотиться ушёл в угон?
Неужто опустились крылья,
и сник до времени старик,
Крапает хилые статейки,
не поднимает больше крик.
А может в егеря подался
Сибирских девственных лесов,
Или с тоски в бичи продался
В созвездие бродячих псов,
Без пустозвонства и истерик
Не дотянув до «их» Америк?
Когда и на какой дороге
И мне пообломают ноги.
За фантастические бредни
взамен вечерни и обедни?…
Но ухватив перо поэта,
Я вновь пишу про «то» и «это»…
Глава X. О ПОЭТИЧЕСКОМ РЕАЛИЗМЕ
1.
Как держит ритм поэта руку,
Бунтует стих в оковах ритма,
Но кто-то творческую муку
Сбыл на потребу алгоритма.
Штампуют роботы стихи —
Так делают болты и банки,
А вы, мои, уж так лихи,
Познали благости изнанку.
За благость как не пострадать,
Набив оскомину на слове,
Не разгибаясь год писать,
И слёзы не считать в улове.
И в даль такую уходить
За горизонт реальных чисел,
И возвращаясь, приносить
В метафорах осколки мыслей.
2.
Как ждёт вина стиха сосуд,
Его заполнить невозможно,
Но рифмоплётством назовут
Всё, что надуманно и ложно.
Мерцает влага в глубине,
Сосуд ещё наполнен эхом,
И бродит ланью по траве
Надежда робкая успеха.
Покинув тайный свой приют
Феерии воображенья
Неспешно замысел плетут,
Всё вовлекая в ритм движенья.
И томно станом поводя,
В блаженство отворяя двери,
Ласкает слух сазандаря
Моя таинственная пэри.
3.
Улыбка сладостна стиха,
Соударенья благозвучий,
Как драгоценные меха,
Как лютни нежной стон певучий.
И в ритмах, в благостях чудес
Уснул на скалах тёмный лес,
Раскованная тишина
Спустилась
по туманным склонам
И беспризорная луна
Повисла над моим балконом.
Вызванивает водопад,
То отдалённо, то с угрозой,
И листья хрупкие летят,
Спасенья ищут от мороза.
Остылые лежат поля,
Не зная плена алгоритма.
Всего два средства у меня:
Метафора и чувство ритма…
…… … … … … … …..
Но жжёт, в созвездиях сгорая,
Герцшпунга-Рессела* кривая. (78)
Глава XI. ОБРАЗ МЫСЛЕЙ
(продолжение)
1.
В который раз изволь стыдиться,
Сболтнув с чужого языка,
Ну что нам дома не сидится?
Скорей бы уж перебеситься
Всласть наломав себе бока.
Вот так и я, однажды выйдя
в тяжелых думах за порог,
К своим галактикам подался
И с Близнецами так надрался,
Что «лучше выдумать не мог».
«Вояджеры», «Венеры», «Марсы» —
Перемололось, как мука
Планеты все перепахали,
На рандеву к Луне слетали,
Такого «Хаблом»* наснимали,
Чего не объяснить пока.
2.
Я вдохновителей моих
Благословляю и поныне,
Пробился непокорный стих
К омытой светом звёзд пустыне.
Из всех философов земных,
Признаюсь, Кант мне всех дороже,
Давно на смертное лёг ложе,
Но голос Канта не затих.
Оставил нам он, как загадку,
Свою известную догадку
О множествах миров иных* —
галактиках, и о планетах
Из газовых диффузных масс —
И в боги возводил поэтов,*
Он был мыслитель – высший класс!
А что поэтам по плечу?
Кто назовёт – озолочу.
Ведь Фобос* был предсказан
Свифтом и Деймос* тоже,
– вот пример!
И в «Микромегасе»* все это
премудрый подтвердил
Вольтер.
«Взлететь к Луне не мудрено» —
Учил носатый Сирано,
Он носом чуял дух науки
И взял фантастов на поруки.
А сколько к звёздам нас летало?
Нет! Что ты там не говори,
Поэтам тоже перепало,
«Но снова врут календари».
3.
И к нам под вечер постучался,
Ну просто на голову снег,
Ещё один шутник сыскался,
Прервав времён скандальный бег.
Кто он? Я буду очень краток:
Бродяга наш, в народе – «Князь»,
Был комильфо, любил «пираток»,
Не ведал страха отродясь.
Края родные – Подмосковье,
Какие пройдены места,
С гитарой возле изголовья
В какие «незабвенны леты»,
Какие песни были спеты
У одинокого костра.
Где наши юные подружки,
Где запах тела и вина?
Давно забыты те пирушки,
Давно пустуют наши кружки,
За всё оплачено сполна.
Остались где-то наша Сходня,
Подрезково и Кутуар,
Мелькает, как шатёр походный
За будуаром будуар.
4.
Ах, шутки, шуточки, шутейки,
Затеи разные, затейки,
А там, глядишь, пошли статейки,
А там и сам под конъюнктуру
Спешишь, как в рай, в аспирантуру,
Уже печатаются книги,
И крепко виснут на цепи
семьи почётные вериги.
Кто ими походя бросался,
Потом уж вволю насмеялся,
Имел под каждым под кустом
Жизнь с исполнительным листом.
Глава XII. КНЯЗЬ И СКАЛОЛЮБ
(доводы рассудка, продолжение)
1.
Что делать, он мне нынче нужен,
Дошла-таки до нас молва,
что с информатикою дружен,
И что объект его и страсть
(вот на фонетику напасть)
От скорпиона до щенка
Код репликаций – ДНК*.
Простая аббревиатура
Мной переписана с натуры.
Мой Князь был франт
И жил по моде,
заполучив двойной инфаркт,
Судьбою не обижен вроде,
Теперь он киберобиолог*,
Известный нейрофутуролог*,
Счастливый парню выпал фант.
Пришёл он с юною богиней.
Решил нам пыль в глаза пустить,
Давно в висках залысых иней,
Душа занесена пустыней,
В глазах один вопрос: «Как быть?
От скуки выть, или не выть?»
3.
Внимательно он слушал нас,
Но мой космический «экстаз»
Иронией холодной встретил
чуть потускневших темных глаз:
– И что за штука этот Разум?
Откуда взялся? Кто завёл?
А может над белками разом
Свершён был кем-то произвол?
Грибковой плесени подобьем,
осклизло-серенькой на вид,
Покрыто совершенство формы,
Прижился Разум-паразит,
А мы считаем это нормой.
Что в нем гнездится, то разумно,
Уснул где крепко – там бездумно,
Где чуть вздремнул – там и лояльно,
Резвиться стал – там театрально*.
Вот вам презент, в нем пылкий херес,
Кто пил, тот знает, что не ересь».
Ай, Князь!
Сверкнул кинжал сарказма,
Каков огонь его реприз!
Нет, не дожить нам до маразма,
Не захиреть в тени кулис!
4.
Презент пустили мы по кругу,
Смешили Князеву подругу,
Но снова к делу – перешли
к метаморфозам интеллекта,
Космогоническим проектам,
Межгалактическим контактам,
Опубликованным всем фактам,
Что нету жизни на планетах,
И все запуталось в ответах.
5.
От бранных слов далёких лет
Генетика свой тянет след,
По менделизму-морганизму
Долбили культовым дубьём,
Но размножались организмы
Вполне наследственным путём.
Дала история науки
Неувядаемый пример,
Генетику взял на поруки
Австриец Эрвин Шредингер*.
Блестящий физик-теоретик —
не знать его вы не вольны,
Он в мир квантованного поля
ввёл уравнение волны.
Потом Ресовский и Дельбрук*,
Вдвоём, на стыке двух наук,
Работая лучом Рентгена,
Открыли путь к структуре гена.
И уж за тем – имён плеяды,
Наследственности сложный код,
Механика работы ядов
И хромосомный хоровод.
Без громкой суеты и крика,
Белкам пророк и вития,
Модель Уотсона и Крика*
Вошла основой бытия.
По ходу мы отчасти вникли
В генетику на гиперцикле. * (92)
Тут Князь блеснул, его стихия,
Он выпустил такого змия,
Такие сложные дела,
Как голова вместить могла?!
6.
Вот мистика – другое дело,
Овёс был, право, не про нас,
Я говорю об этом смело
И повторю ещё не раз.
Но синергетика* внушала
Весьма тревожный оптимизм
И «солитон»* – начал начало –
Неужто Бог и Организм?
А Скалолюб без заморочек
Нам выдал странные примеры,
Соединив «промежду строчек»
Физвакуум* и Символ Веры.
7.
Но кто «заводит» ДНК
И кто ферменты* направляет?
Проводит синтез РНК*
И рибосому* наставляет?
Кто охраняющих* реакций
Затеял дружный хоровод,
И кто составил репликаций
Такой непогрешимый код?*
Неужто чем сложней, тем проще
Производить святые мощи?!
8.
Но вот проблема-наказанье,
Что движет вязь и ритм фонем?
Куда исчезнет подсознанье,
Когда я стану глух и нем?
Когда красоты мирозданья
Абстрактной формулой умрут,
Мое «земное отраженье»
и чувства в Космосе замрут?
Миг торжества подобен смерти?
Земная страсть – неясный знак?
Без нашей вечной круговерти
Душа не станет лёд и мрак?
9.
А на Земле – разгул прогресса,
Оберегает нас от стресса
Электрохимии канон,
В нейронах* звёздных и волокнах
Идёт реакций триллион.
рН* лишь стоит поменять –
Рифмую стих от «А» до «ЯТЬ».
Так, значит, РАЗУМ весь в ячейках?
И нонпарелью в них наклейки:
«Тройничный нерв»,
«рецептор боли»,
«вместилище железной воли»,
А как же с волей у зверей?
И как с инстинктом у людей?
Антроподобные* поля!
Вы все начнёте от нуля…
Глава XIII. КНЯЗЬ И СКАЛОЛЮБ
(продолжение)
.
1.
Князь не на шутку разозлился
И вдруг – ни за что, ни про что —
за Скалолюба уцепился:
– Ну, даже, вдруг, локализуешь
свои «разумные» поля
И глобулой-лучом* отправишь (104)
в несопредельные края,
Плазмоиды* служить заставишь, (105)
Себе ума -то не прибавишь.
Мол, сами будут управляться,
И сами Космосом питаться,
И смогут душу обрести
В спиралях Млечного Пути?* (106)
Ведь склонит жизнь
покорно выю
Перед проказой энтропии*. (107)
Нет! Не ясна энергосхема,
Вы евнухи, но без гарема.
2.
Подпрыгнул язва Скалолюб,
– Опять ты Князь не в меру груб,
С проблемой справимся такою
И я чего-нибудь да стою.
Теперь такие перемены
В анналах «вечной пустоты»,
К неисчерпаемой Вселенной
Уже наведены мосты,
Почти что решена задачка
О пользе лазерной накачки*,
Оставь ты, Князь, энергосхему,
Другую нам решать проблему.
3.
Ты что? Не слышал о Коккони?*
Вот уж кого заносят кони
профантастических идей!
Возможен Разум без людей
На уровне элементарных
Частиц, как парных, так не парных.
Ну что? Не нравится сюжет?
Так есть ещё один проект,
Я говорю, Князь, «фридмонах»*,
мельчайших замкнутых мирах,
Что, не слыхал в своих краях?
Быть может новые законы,
Как энергетику систем
Вдали от нам привычных схем
Давно постигли Космогоны —
Сверхчистый Разума продукт.
Князь:
– Ну ты, брат, и фрукт!
От тела отрываешь Разум?
Да не свихнулся ли ты разом?!!
Нечистая вас что ли мяла?
– Да, Князь, и мяла и немало*,
Поверь на слово, тут все чисто,
Нам не нужны евангелисты,
Я физик, брат, романтик-скептик,
А не начётчик- эпилептик.
Здесь нет мистических загадок,
спиритуальных всяких тайн,
Ну что? За мною этот тайм?
Нет! Скалолюб есть Скалолюб,
Всю жизнь за это он мне люб!
4.
За аскетической улыбкой,
За сталью жёстких серых глаз,
За этим лбом – кипенье мысли
и слов всережущий алмаз.
И если в спор научный втянут,
он с саркастическим огнём
Сказать – убить,
взглянуть – повесить
способен, чёрт сидит ли в нём.
Всегда в поношенной ковбойке,
Ему не нужен строгий фрак,
И тёмный галстук
к серой тройке – Вот как!
5.
Он ядерщик, он одержимый,
Он теоретиков гроза,
И сам живёт в таком режиме,
Что я боюсь за тормоза.
Он твёрдо верит в «преисподню»
Всех ядерных экспериментов,
Своей десницею «господней»
Крушит в осколки элементы,
С ядром давно он стал возиться
И долго «разбирал» адрон,
На равных мог бы с ним сразиться,
Пожалуй, только Ветрогон.
Но я не свёл их, так бывает,
Без Ветрогона жил наш клуб
Как быстро время разлучает,
И стал мне ближе Скалолюб.
Он был фанатик и мечтатель,
И ради дела мог и сам,
(вот истый истины искатель!)
Уйти к реликтовым мирам,
Откуда бледный звёздный свет
Струится миллиарды лет,
6.
Он объяснил мне обстановку
В семействе кварков и лептонов*,
Рассказывал про установку,
Где «раздолбал» пучок мезонов*,
Ловушки под хребтом Кавказа
В горе сплошного диабаза
На быстрые нейтрино ставил,
Один раз, кажется, поймал,
Был дорог золотник, но мал,
И Скалолюба не прославил
Большой дискуссии скандал:
«А наплевать, зато по-царски
Шашлык нам подали по-карски
У тех же неприступных скал,
Вино привёз нам аксакал,
Оно рекой лилось неделю
И все в округе чабаны
их беспокоить не велели.
Рассевшись под чинарой чинно,
За трапезой вечерней длинной,
Забыв отары-табуны,
Год толковали о нейтрино».
7.
А Скалолюб (в который раз)
Опять ушел в свою стихию.
Вот вам от первого лица
весьма короткий пересказ:
«Все не сходилась симметрия —
единый для частиц закон,
На основные три адрона
один внебрачный был лептон,
Потом три кварка «раскрутили»,
Ну а лептонов-то – четыре,
Несимметричный стыд и срам.
Взглянув на это дело шире,
Вдруг обнаружили мы «Шарм*».
Так и назвали мы частицу,
Но долго нам ещё крутиться,
Ведь появилось шесть лептонов,
На двух внебрачных, компаньонов
Вновь нужно кварки подбирать.
И как же? «Красоту» открыли,
Что по-английски будет «Бьюти*»,
Два года землю носом рыли,
Но добрались до этой жути.
Теперь один лептон внебрачный
Диктует приговор свой мрачный:
Шестой ищите парный кварк,
Вершину, значит, мирозданья,
Искать пока не знаем как,
Зато придумали названье:
Он – «Истина»,
на инглиш – «Тruth»*,
Видать взаправду главный туз,
Но сколько дальше мы не рыли,
А «Истину» не находили,
Ну и конфайнмент*, ёлки-палки,
Чего уж тут! Ни дать, ни взять,
Мне легче соблазнить весталку,
Чем «Тruth» лептону подобрать.
На симметрию есть препоны,
Не обретён желанный рай,
Зато открыли мы глюоны*,
«Клей», брат, и звезды собирай».
8.
Haш Скалолюб – атлет и йог,
Всерьёз, как видно, занемог,
И спаивая наш союз,
Все рифмовал:
«а – Князь не Тruth,» —
По чьей же всё-таки вине
В науке жизнь, – как на войне?»
9.
И я узрел с похмелья «Тruth»,
И как всегда – на дне бутылки,
В отсутствии прелестных Муз
Не верьте в Истину так пылко.
Я Бороду спросил с издевкой, —
А ты видал такую девку?
Чего молчишь и смотришь гордо,
Ну, людовед, ну квазиморда,
По уточнённым нами слухам,
Не ты ли заклинаешь духов
Из нашей черепной коробки,
Ну как они, не слишком робки?
И как насчёт «свободы воли»,
Сгодимся мы на эти роли? —
10.
Да, так уж вышло:
слышал кто-то
Про сверхсекретную работу
И нас некстати просветил,
А я с похмелья не забыл.
Смущён был молчаливый друг.
В глазах мольба, почти испуг,
Но мне шепнул, – ты приходи,
Но Скалолюба не веди.
Там код-сигнал, – добавил он,
Набор запомни – «Варион».
И ничего путём не зная,
И не увидевшись ни с кем,
От нетерпения сгорая,
Ушёл от вас я насовсем.
Глава XIV. МЫСЛИ ПО ДОРОГЕ
(образ мыслей, продолжение)
1.
Так что же есть Свобода воли,
Случайности ослепший конь?
И всадница – Необходимость,
Но скачка – Истины огонь!
Она ли правит, он ли скачет,
Грызя стальные удила,
Всё ровно ничего не значит:
Их двое, ИТИНА – одна.
Свобода воли – вот закон Природы,
Вот аксиома действия коры*,
И «отражение»* – закон второго рода
В нём уместились дальние миры.
2.
А там? В пути?..
Что станет «отраженьем»?
Весь хаос миражей и снов?
Больного Разума виденья?
Не наломать бы снова дров.
Умрёт душа в летящем Гравимоне,
Холодный регистратор-полиглот,
В какой бы ни промчался зоне,
Стих не осилит, песни не споет.
И, проходя шварцшильдовы* орбиты,
Метаморфозы черно-белых дыр,
Информпотоков* собирая биты,
Не воскресишь души огромный мир.
Мой Разум станет античеловечен,
Вот и запрет на звание Предтечи.
3.
А что же Варион?
Неужто все решилось?!
Как будто на ухо
мне шепчет Ветрогон:
«Оно! Бери!
Свершается! Свершилось!
Единственный твой шанс,
один на миллион!»
А Бородища все молчал,
Все зная о моих попытках.
Жалел меня? Оберегал?
Но дальше жить —
все та же пытка.
Безумных снов слепят лучи
И все зовут и днём тревожат,
Не дай-то, бог, с ума сойти,
Тогда никто мне не поможет.
Ну что ж, не обижайся, друг,
Добился я твоих услуг.
Сон в руку! Варион – спасенье,
Без сожаленья и нытья
Приму наградой распаденье
Сосуда праха-бытия.
И вихрем плазм
поток файрболлов* (123)
Мой дух и волю унесёт,
Иссякнет струями адронов,
рождая Разума полёт.
И глобулою Гравимона,
Пространство уплотнив на миг,
Проникну в новые законы,
Взметну раскованный мой стих..
И недоверчивый, как прежде,
И громовержец и судья,
Прочту я истово и нежно
Все тайны необытия*..
Вернусь из призрачного века
(сомнительное торжество)
Сумеете ли в снимках треков*
Узнать «второе Рождество».
Как трудно в самый миг ухода,
Когда судьбы и жизни крах,
Когда кончается Природа,
Преодолеть животный страх…
А что же смерть антроподобным
Энерго-импульсным полям?
Я стану духом вне закона,
Галактик первым Робинзоном,
Сыгравшим с вами по нулям..
Но возвратясь в земное лоно,
Бродяга, вечный луч-гонец,
Я новым вспышкам Вариона
Отдам терновый мой венец.
В пластах спрессованных протонов*
Закончу свой астральный путь,
Пусть только звёзды мне помогут
Из завтра на вчера взглянуть.
4.
Легко сказать:
«Пускай помогут»,
Кому и чем? Об этом речь.
Кто в Космос вымостит дорогу?
Кто будет мне и щит и меч?
Я вспомнил Фейнмана картинки*,
Там кандидатов – целый взвод,
Их Скалолюб снял на пластинки:
– «Учи – как правила, пилот»,
Куда там вист и даже покер,
Я их часами изучал и все гадал:
«А кто есть Жокер?»
5.
Мой приз – жемчужина лучей,
Едва заметная по массе
Среди дрейфующих полей
На дальней и опасной трассе,
Быть может это мю-мезон —
Читатель тезисов пространства,
Гарант всех связей постоянства,
А может всё-таки не он? —
Для современной парадигмы *
Он призрак, маленький фантом,
У тупоумной бабы-догмы
Слывёт пронырой и плутом,
Но Гравимонов репликатор,
Машина «духов» – Варион,
И биополя трансформатор
Какой использует закон?
Кто он – фантом
информпространства,
А может все-таки мюон?..*
Довольно странная частица:
и старомодна, и мала,
Но кто-то ведь спросил однажды:
– «А все-таки, зачем она?*»
6.
Как эта малая и странная частица,
Рождённая из импульса полей,
Спешу я с вашей болью слиться,
Чем горше вам, тем мне больней,
Тем выше уровни и скорости зарядов,
Всех орбиталей* рвущих «колею»,
Но даже друг, стоящий рядом,
Не вдруг поймёт задумчивость мою.
Свершится ли? Лавиною мюонов,
Взяв частоты немыслимый разбег,
Я излучу салютом Вариона
Все, что внушил мне мой тревожный век.
Но даст ли отклик звёздная пустыня?
Мой зов на частоте рентгеновских лучей,
Сознания иссякнувший ручей,
Реликтом Разума остынет,
и что тогда?…
7.
…И погружаясь в размышленья,
Я усмирял сомнений ор,
Что толку – есть иные мненья,
Но самый главный разговор?.
Я снова встретил Ветрогона,
В конце курортного сезона
Он жил на даче, был один,
Ну как не выбить клином клин?
XV. РЮМКА ЧАЮ
(доводы рассудка, продолжение)
1.
Я верю в благо катастроф,
Где гибель – там уже рожденье,
Был динозавр, а стал Христос
И даже – светопреставленье.
Религий сгинул атавизм,
Мужают физики законы
Ты говоришь мне – дарвинизм,
А я толкую: мю-мезоны!*
2.
Сменяются картины мира —
круговорот больших систем,
С механистической моделью
мы распрощались насовсем.
Потом динамика Максвелла
Все описала, как умела,
Но вводит Планк фотона квант,
И вот вам – новый фолиант,
Механика на дробных квантах,
О прошлом «классики» судачат,
А волны-электроны* скачут,
Как белки на растяжках вантах.
3.
Идеи наплодив лихие,
Ломает физика препоны,
Но подминая все законы,
Бушует Ди’рака стихия*,
В ней вакуум – сплошное поле
Из виртуальных перемен,
Которые «Свобода воли»
И… «обратимый феномен»
Вот «Десять
в минус тридцать третьей» —
Пространства временная щель.
Пролезть в неё бы неофиту,
какая роль, какая цель!
Но кто-то снова лезет в драку,
Смывая знаки Зодиака.
4.
А как же Разума двойник,
как эту глобулу Сознанья,
Не искажая Мирозданья,
Ввести в летящие поля,
Где, ускоряясь от нуля,
Превысив света постоянство.
Проникнет в «щёлочки
пространства»?
Моя-то в чём сегодня цель?
Нужна абстрактная модель,
Как в «щелях» выжить
мю-мезону*, (135)
И я подался… к Ветрогону.
5.
Мой друг —
ценитель строгий слога,
Любил старинные стихи,
Как Лютер истинного бога,
Как человек свои грехи.
Ему даровано юродство,
В науке – странника сума,
Души изящной благородство
И бездна тонкого ума.
Но эта тяга к фанфаронству
и простоватости печать
Вводила многих в заблужденье,
их приходилось выручать,
И обходили эпигоны
владенья сира Ветрогона.
6.
– Что за нуждишка,
все про то же?
Опять ты со своею рожей?
Ну а с какою канителью?
Фотонно-лазерной моделью?
С пучком-присадкой Гравимонов
Для гравипушки Вариона?
Не угадал про Варион?
Тогда, приятель, миль пардон,
– Послушай, Ветер, выручай,
Зашёл я так вот, невзначай,
– Ишь, «невзначай»!
Хошь рюмку чаю?
Да выручаю, выручаю,
Абстрактно мыслить – ремесло, —
И Ветрогона понесло:
– Нужна абстракция?
Изволь, считать умеешь? Это – ноль,
Отсутствия он тождество
«Нигде-никак-никто-нивсё»
– «НИВСЁ»?!? – «НЕ ВСЁ», —
– Довольно мило, —
– Согласен?! «ЧТО-ТО всё же было?
7.
Вот Ветрогона «заморочка» —
Круговороты «естества»,
Боюсь взорвётся эта строчка,
Когда не хватит мастерства.
Едва мы взвесили нейтрино —
На очереди – Гравимино,
Поток предсказанных Квантонов* (136)
Во вспышках мощных Варионов,
– Фантомы нулевого поля,
Они и есть «свобода воли».
– Что?! Гравимино есть квантон?
Ну и дела – седьмой лептон!
– Ну да, ведь поле бесконечно,
Дробится вакуум на «Нечто», —
– ?!?!? —
Не торопись!… И «Антинечто»*,
Ну что? Поверишь ты в такое?
Творю весь мир из ничего я,
И вакуум рождает массу
(привет считалам лоботрясам,
не угодили ваши лбы
на дачу «Белые столбы»? )
По полной схеме коллапс* звёздный
Бывает даже грандиозней.
Опять из видимого «Нечто»
Звезда вдруг схлопнется в «Ничто»,
Круговороты бесконечны,
Пространство наше – решето,
Всё «щёлочки», да «пузырёчки»,
И поле держат на замочке.
8.
Казалось – бред,
ну, может, «утка»,
Но вот прошёл c десяток лет,
И узнаем мы из газет
А это, знаете, не шутка!
Что нет «Ничто»,
что всюду «Нечто»,
Его запасы бесконечны,
Что пустоты делима суть,
Нет, Ветрогона не надуть,
Уж он-то точно понимает,
Как массу вакуум рождает.
Но в те года – могу признаться,
Побриты были многих лбы
На даче «Белые столбы»*,
(а то ведь начали кусаться!)
А мне и в радость, есть причина,
Раз пустоты идет делёж,
От недостатка Гравимино
Там, в Мегомире, не помрёшь.
И «тепловая смерть Вселенной»
Изъята будет непременно
Из летописи славной века,
Поющей мудрость человека.
XVI. ДОМ РАЗУМА
(образ мыслей, окончание)
1.
Тут стал я излагать свою
суть превращения фотонов,
Где виртуальных легионы
Пока невидимых частиц,
Как в колесе летящем спиц
На велотреке иль дороге.
Мол, в Космосе живут не боги,
Но матрицы Вселенских знаний*,
Поля Всевышних указаний,
Их считывают Гравимино,
Или мюонные нейтрино,
Что «Нечто» есть информбюро
От Архимеда до Рембо,
От Флавиев и Птоломеев,
До Токамака* и пигмеев.
А мы живём, как птички в клетке,
И не хотим скакать на ветке.
Что мозг – антенна в Мирозданье,
Что там Единое Сознанье,
Что Разум вовсе неделим,
Что человек игрушка-мим,
Модель из плоти и эмоций,
Что без небесных этих лоций
Нам дня на свете не прожить,
Одно есть мимам утешенье —
себе подобных наплодить.
2.
Мой Ветрогон прищурил глаз, —
– Спасибо, парень, за рассказ,
Как разложил, ну просто любо,
Набрался, чай, от Скалолюба,
С одной ноги два сапога,
И на мозгах растут рога.
Ты, малый, видно не в себе,
А и в себе – так толку мало,
Вон вам чего не доставало.
Меня? И тоже в духовидцы?
А как насчёт «святой водицы»?
Махнём? Окрестим Ветрогона?
Я не могу, брат, без разгона,
И ты не очень-то в уме,
А то сыграем в буриме?
Ты мне насчёт «земной неволи»,
А я насчёт заумной роли,
Ты мне
о всеинформпространстве.
Я – о научном дилетантстве.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70586167) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.