Читать онлайн книгу «Танцующая для дракона. Небо на двоих» автора Марина Эльденберт

Танцующая для дракона. Небо на двоих
Марина Эльденберт
Мои чувства к тебе – это танец над пропастью. Рано или поздно я сорвусь, и тогда почувствую крылья, которых я лишилась по воле судьбы. Почувствую так ярко, как если бы они раскрылись у меня за спиной. Мои чувства к тебе – это хождение по хрупкому льду, который уже идет трещинами. Когда я уйду под воду, я буду видеть только твое пламя. Сильнее и ярче которого не знал никогда. Финальная книга серии.

Марина Эльденберт
Танцующая для дракона. Небо на двоих

Глава 1. Танни

Зингсприд, Аронгара

– Я не Джерман Гроу…
– Это уж точно, – хмыкнула Гелла.
Кажется. Я вообще ни в чем не была уверена, а смутное ощущение нереальности происходящего с каждой минутой только усиливалось. То ли потому, что я не выспалась, то ли потому, что на месте девицы в косухе должен был стоять он. Это он должен был говорить, что Ильеррская возвращается, и что мы снимем крутой фильм. Это он должен был рассказать, что у нас дорабатывается сценарий, и что сверху дали добро на съемки без цензуры, то есть вплотную по архивам Ильеррской.
Но его не было, так же, как и Сибриллы.
Еще не было Ленарда.
Зато были все остальные, и на этом я безуспешно пыталась сконцентрироваться.
– Но я горю этой историей так же, как вы все, – сказала она. – Я знаю, что такое смена режиссера, и представляю, какие чувства это может вызвать.
– Серьезно? – поинтересовалась Гелла уже громче.
Девица спокойно встретила ее взгляд.
– Серьезно. Особенно учитывая, что на режиссерский я поступила после его «Горячее только звезды».
Можно я уже пойду, а?
Нет, новая режиссер не вызывала во мне раздражения, скорее наоборот. Она не пряталась за спиной Гайера, когда он ее представлял, да что там, она вообще не пряталась, обо всем говорила в открытую. Из-за чего кисломордие начальства-в-розовом-трико становилось еще более ярко выраженным. На самом деле я смутно представляла себе, когда на этой физиономии появляется довольное выражение. Разве что во время оргазма, и то не факт. Впрочем, может у него его просто давно не было, и в этом как раз проблема.
– Я обещаю сделать этот фильм крутым. Гораздо круче, чем мы можем себе представить, – произнесла она. – И сделаю для этого все, что в моих силах. Мы сделаем это вместе.
Тишина после ее слов была давящей и неправильной. Наверное, именно в этот момент я отчетливо вспомнила представление Джельза или как-его-там, который потом истерично орал на меня в гримерной. Эта истерично орать не будет, но никому не будет легче, если на площадке между режиссером и группой раскинется пропасть. Поэтому я поднялась первой и сказала:
– Сделаем.
Потом я как во сне вспоминала, что по залу пронеслась волна голосов и вслед за мной поднялись остальные. Что когда я уже шла к выходу, она меня догнала.
– Спасибо, Танни.
Голос у нее был низкий и хриплый, гораздо ниже, чем обычный женский. Светлые (крашеные, это заметно) коротко стриженные волосы и падающая на лоб челка контрастировали со смуглой кожей и глубоко посаженными большими глазами. Очень темными. Кажется, она родилась в Лархарре (об этом говорил Гайер во время представления).
– Не за что, – ответила я, для себя отметив уголок пачки сигарет, торчащей из кармана куртки.
А в себя пришла уже на побережье, бездумно валяющаяся на песке свободного пляжа, глядя в залитое солнцем небо. Совсем неподалеку располагался отель, с которого началось мое знакомство с Зингспридом, и мне почему-то отчаянно хотелось вернуться в то время. Когда я считала, что расставание с Миком – это полный край.
Что я тогда знала о полном крае.
Поскольку смотреть на солнце было достаточно больно даже через очки, я закрыла глаза, и открыла их только тогда, когда свет заслонила тень.
– Я не особо горю желанием тебя видеть, – сказала я.
– Я знаю, – сказал Тергран и сел рядом со мной.
– Ты вообще спал?
– Танни интересуется моим самочувствием. Это катастрофа.
Я ударила его в бедро. Без особого, впрочем, энтузиазма.
– Иногда стоит признать, что катастрофа случилась, – произнес он. – Чтобы ее пережить.
– Ты учился на психолога, но что-то пошло не так?
Он усмехнулся.
– Даже не сомневался, что ты так скажешь.
– Ну я вообще предсказуемая, – хмыкнула я.
И снова закрыла глаза, чтобы услышать:
– Ты самая непредсказуемая изо всех, кого я когда-либо знал, Танни.
Прозвучало это как-то слишком глубоко что ли. Поэтому пришлось в срочном порядке глаза открывать.
– Мне не нужна помощь, ясно?
– Ясно.
– Вот и отлично. Так что давай ты просто свалишь?
– А ты просто продолжишь лежать?
Вот теперь я по-настоящему разозлилась. Настолько разозлилась, что села чересчур резко, взметнув фонтанчик песка.
– У меня есть право лежать где я хочу, сколько хочу и когда хочу. А если тебе нечем заняться, позвони своей девушке, она скучает.
– У меня нет девушки.
– Так заведи. Всяко лучше, чем меня доставать.
– Ответ в стиле моей младшей сестренки.
Ну все.
Я вскочила, отряхивая джинсы.
– Пойдешь за мной, попрошу вальцгардов, чтобы они утопили тебя в океане.
– Актуально, учитывая, что я старше их по званию.
Он поднялся, возвышаясь надо мной: возможно, не в тему, но я только сейчас, стянув очки, заметила, что глаза у него ближе к светло-голубому, чем к серому. Эти вкрапления серого делали их чуть холоднее, чем они могли бы быть (по крайней мере, мне так показалось).
– Что тебе вообще от меня нужно? – прошипела я. – С информационной безопасностью уже все в порядке? По музеям пройдись, воздухом подыши. Позагорай, а то больше напоминаешь тень начальника службы безопасности, чем иртхана.
Спиной чувствовала его взгляд, пока шла до парковки. Если сопровождающая меня смена вальцгардов и имела какое-то мнение на этот счет, она благоразумно предпочла оставить его при себе, я же плюхнулась на заднее сиденье и назвала водителю адрес органов социальной опеки, где мне предстояло биться за Ленарда (у них как раз сегодня приемные часы после обеда).
Флайс поднялся по рукаву, но на стремительно уменьшающегося Терграна, тоже приближающегося к парковке, я даже не взглянула.

«Пожалуйста, выберите тему вашего обращения», – вежливо обратился ко мне информатор.
Я выбрала «Решение вопроса об опеке над несовершеннолетними».
«Вы тридцать седьмая в очереди».
Какая?!
«Пожалуйста, возьмите карточку, и…».
В руки мне выплюнули пластиковый жетон со штрих-кодом.
– Сжуйте ее, – добавила я.
На карточке сообщалось, что ожидать мне следует в зале номер четыре, и что меня вызовут в порядке очереди.
– Дракон меня задери, – вырвалось у меня, когда мы с вальцгардами вошли в зал номер четыре.
Все тридцать шесть до меня (ну ладно, может двадцать шесть, остальные уткнулись в свои гаджеты), уставились на нас так подозрительно, как будто я вошла с транспарантом «Сестра Первой леди идет без очереди».
– Ребят, кажется, вам придется постоять, – сказала я, окинув взглядом зал.
Он был достаточно большой, к ячейкам сотрудников, отделенным стеклянными матовыми перегородками, доступ перекрывали турникеты. Большинство стульев были заняты, свободным оставался только один, в тени какого-то не сильно хорошо чувствующего себя цветка в кадке.
Кондиционер здесь, судя по всему, сломался: все окна были распахнуты настежь, но легче от этого не становилось. Зингспридская духота забиралась в каждый уголок и, если честно, я понимала, почему цветку стало нехорошо. Гора пластиковых стаканчиков в мусорных корзинах и почти пустой кулер намекали на то, что надо налить себе воды как можно быстрее, иначе ее просто-напросто не останется.
Разобравшись с этим вопросом, я все-таки направилась к креслу и цветку, вальцгарды потопали за мной. Наша компания и здесь вызвала ажиотаж, некоторые даже из смартфонов и планшетов вынырнули, дабы проследить за эффектным трио.
– Доставайте опахала, мальчики, – сказала я под каким-то уж совсем злющим взглядом одной тетки.
Она поджала губы и отвернулась, а я вылила остатки воды в цветочек.
– Пей, малыш.
Один из вальцгардов кашлянул и кивнул на табличку: «Цветок не поливать». Я пожала плечами и плюхнулась в потертое кресло, потому что стоять здесь еще неизвестно сколько совсем не хотелось. Можно было бы почитать архивы Ильеррской, но мне стало лень. Поэтому я написала сообщение Ленарду:
«Сижу в очереди по нашему вопросу».
«Круто! – тут же пришел ответ. – А эта меня сегодня не пустила на собрание».
«Да я уже поняла. Она против съемок?»
«Не представляю. Гайер позвонил рано утром, с какой-то радости ей, но она мне так ничего и не сказала, кроме того, что намечается возвращение проекта. Сказала, что все решит сама».
Вот прицка драная.
Этого я, разумеется, писать не стала.
«Озвучь ей размер неустойки, она сразу же передумает».
Ленард прислал злорадный смайлик. И следом:
«Судя по тому, с какой мордой она провожала меня в школу, размер неустойки ей озвучил Гайер».
Электронная система озвучила сразу несколько номеров, и я подняла голову. До моего еще оставалось ждать и ждать, поэтому я вернулась к переписке.
«Хорошо, когда что-то побуждает снова взвесить свои решения».
«Это точно. Напишешь, как все решится?»
«Обязательно».
«Пойду уроки делать. Пока есть такая возможность».
«Давай. Удачи».
Отправив Ленарду вдохновляющий смайлик, откинулась на спинку кресла, глядя на растрескавшийся дисплей. Надо будет стекло заменить, что ли. Потому что пусть даже я уже начала привыкать писать на нем сообщения, перед глазами все равно стояло лицо Гроу. А в ушах звучал его голос: «Между нами, Танни. Мы расстаемся».
Да чтоб тебя!
Я сунула Верт в карман, подняла голову и поняла, что сделала это зря. Четыре плазменных экрана, объединенных одним кронштейном (чтобы смотреть было удобно всем посетителям), показывали новости из Ферверна. То есть подозреваю, что все они показывали новости из Ферверна, потому что я видела только один, но мне хватило. На экране Гроу (со стильно растрепанными волосами) и в костюме (упасть не встать), шел ко флайсу. Бегущая строка сообщала, что Фертран Гранхарсен по-прежнему в коме, и что его единственный сын принял на себя все дела и обязательства отца.
На этой оптимистичной ноте чей-то смартфон завыл голосом Сибриллы.
Да, ожидание будет веселеньким.
Откинувшись на спинку кресла, такую же потертую, как сидушка, я сползла пониже, вытянула ноги и закрыла глаза. Очнулась от того, что вальцгард тряс меня за плечо.
– Эсса Ладэ, вас вызывают.
Подхватив сумку и себя, я поспешно направилась к турникету, и в этот момент поняла, что карточки у меня в руках нет. Электронная система повторила мой номер, и я вскинула руку:
– Я здесь! Сейчас!
После моего вопля успевшие подтянуться в очередь посмотрели на меня крайне неодобрительно. Я же метнулась обратно к цветку. Место уже было занято грузным мужчиной из вновь прибывших.
– Извините. Минуточку, – я опустилась на колени, отодвинула его ноги в сторону и заглянула под кресло, но карточки там не было.
Ее вообще нигде не было, в этом я убедилась, перекопав сумку от и до. В ту минуту, когда я уже готова была ругаться страшными словами, рука автоматически нащупала смартфон, а под ним наблов пластик.
Ы-ы-ы-ы.
– Извините. Простите, – продравшись через вызванных уже после меня (к счастью, в другие ячейки), приложила пропуск к турникету и ворвалась в коридорчик, ведущий к рабочему месту сотрудника, с которым мне предстояло общаться.
– Добрый день!
Сотрудник оказался сотрудницей на первый взгляд чуть старше меня. Женщина с собранными в пучок волосами и легким дневным макияжем, подчеркнувшим черты ее круглого лица, посмотрела на меня снизу вверх.
– Добрый день. Присаживайтесь.
Я села и достала документы.
– Я здесь по вопросу Ленарда Харинсена… точнее…
– Точнее?
– Я хочу стать опекуном Ленарда Харинсена. Его родители погибли во время налета.
– Вы уже обращались по этому вопросу ранее?
– Нет, но…
– Ваши документы, пожалуйста.
Я протянула ей карточку, которую она считала по штрих-коду. Если меня и узнали, то ни коим образом этого не показали.
– Минуту.
Женщина уткнулась в монитор, пальцы запорхали по мягкой клавиатуре.
– Эсса Ладэ. – Она внимательно на меня посмотрела. – Вижу, что вы уже принимали на себя ответственность за этого мальчика сразу после налета. Но если вы интересуетесь вопросом Ленарда Харинсена, вы наверняка должны знать, что его опекуном изъявила желание стать ближайшая родственница.
– Да, но эта женщина не готова стать опекуном.
– А вы, разумеется, готовы? – женщина покачала головой. – Поймите меня правильно, это самый благоприятный расклад.
– Для кого? – поинтересовалась я. – Для кого это благоприятный расклад? Для мальчика, который потерял родителей, на интересы которого этому благоприятному раскладу просто начхать?
– Подростки не всегда в состоянии правильно расставить приоритеты.
– Да вы что?!
Она приподняла брови, и я поспешила добавить:
– Она собиралась увезти его из города, хотя здесь все, чем он дорожит. Здесь навсегда останутся его родители, здесь его друзья. У него вот-вот начнутся съемки… его родители подписали контракт, Ленард хочет стать актером, но ее это совершенно не волнует. Она даже не отпустила его сегодня на общую встречу в студию, – все это я произнесла ровно, изо всех сил стараясь держать себя в руках. Если я хочу чего-то добиться, сейчас не лучшее время, чтобы показывать характер.
На миг в ее глазах мелькнуло понимание, но потом она все-таки покачала головой:
– Как бы там ни было, эсса Ладэ, я ничем не могу вам помочь. Когда такое происходит, я имею в виду, когда о желании воспитывать лишившегося родителей подростка заявляет ближайший родственник, мы всегда идем навстречу именно ему. У эссы Мэрдсток безупречная репутация, и она вполне способна обеспечить своего племянника за свой счет.
Или себя за его счет.
– Я хочу стать его опекуном, – повторила я. – Что мне для этого нужно сделать?
– Боюсь, ничего, – сказала она.
Ничего?!
– Если только Ленард Харинсен не откажется от ее опеки.
Я пристально посмотрела на нее.
– И еще, эсса Ладэ. Запишитесь в ближайшее время в школу для приемных родителей. В Зингсприде их несколько, но я бы посоветовала ту, что на Вейстфер-стрит.
– Куда?
– В школу для приемных родителей, – сейчас я впервые обратила внимание на ее бедж и имя: Мартина Кворенсон. – Это обязательное условия для получения опеки, а впоследствии для усыновления или удочерения ребенка, о котором вы хотите заботиться. К тому же, обучение подтвердит серьезность ваших намерений и докажет, что вы действительно обстоятельно подходите к этому вопросу.
– На ближайших родственников это правило, я, так понимаю, не распространяется?
– Нет. Но вы должны понимать, что это займет время, и что это время Ленарду Харинсену все равно придется жить с эссой Мэрдсток, либо он попадет в семью, которая будет временно о нем заботиться. Так что взвесьте все за и против, прежде чем примете окончательное решение.
Я поднялась, взяла сумку.
– Спасибо, Мартина.
– Не за что, – она улыбнулась. – Удачи, эсса Ладэ.

Удача мне определенно благоволила – я успела записаться на новый набор в школу приемных родителей. Выяснилось, что нам предстоит четыре месяца интенсивных занятий по выходным, но чему меня там будут учить, я пока не представляла. Занятия начинались в конце следующей недели, за эту я успела относительно обставить квартиру: в моей комнате появилась кровать, рабочий стол и кресло, а в гостиной – диван. Все остальное, ну или почти все, было заказано и согласовано с владельцем квартиры. Нетронутой осталась только комната Ленарда, хотя ее мне тоже предстояло обставлять. Потому что как выяснилось (на специализированных форумах можно выяснить много всего интересного), социальные службы обязательно наведаются ко мне в гости, чтобы посмотреть на условия проживания для ребенка.
К слову, с «ребенком» мы все обсудили. Я рассказала ему обо всем, о чем рассказали мне, и Ленард сообщил, что готов потерпеть тетку несколько месяцев, но не несколько лет во Флангстоне. От ее опеки он отказался, после чего эсса Мэрдсток набрала меня и высказала все, что обо мне думает: что я избалованная сестрой никчемность, что я испорчу ее племяннику жизнь, и что так просто она мне его не отдаст. Завершалась эта гневная тирада обещанием заставить меня пожалеть о том, что я вообще во все это ввязалась.
Наверное, не случись в моей жизни Гроу, в смысле, расставания с Гроу, а заодно осознания, насколько хрупкими могут быть отношения с близкими, я бы отреагировала гораздо более эмоционально. Теперь же просто пожелала ей всего самого наилучшего, отключилась и пошла делать себе кофе.
Кофе, кстати, у меня получался все лучше и лучше. То ли я перешагнула какой-то некофейный рубеж в своей жизни, то ли что-то еще, но факт оставался фактом. После первого глотка мне уже не хотелось сморщиться и выплюнуть все в раковину даже несмотря на то, что я отказалась от кофемашины и варила его в гейзерной кофеварке. Благо, время у меня пока было.
У меня вообще нарисовалось подозрительно много свободного времени (пока в срочном порядке дорабатывался сценарий), но я забивала его всем, чем только можно. Например, выбирала жалюзи для комнаты Ленарда (точнее, мы выбирали их вместе). Я сбрасывала ему варианты, а он отбрасывал девяносто процентов из того, что я ему присылала, после чего мы спорили до хрипоты.
Все это, в общем-то, помогало: ближе к вечеру, намотав пять кругов по Зингсприду и дизайнерским салонам, я падала на новоприобретенную кровать и засыпала без задних лап. Сегодня, читай в воскресенье, заниматься было особо нечем, поэтому я побродила по городу, избегая мест, где мы были с Гроу. Избегала я, надо признаться, не только мест где мы с ним были, но и визоров, и новостей. Особенно когда выяснилось, что Сибрилла Хеллирию играть не будет.
– Они сейчас ведут переговоры, – по большому секрету сообщил мне Бирек. – Но поскольку была смена режиссера и предполагается полный рестарт проекта, там все очень и очень спорно даже по поводу неустойки. Кажется, они пытаются уломать ее на саундтрек.
Я вспомнила голос Сибриллии (низкий, с грудной хрипотцой), и благополучно пожелала ей подавиться льдинкой из коктейля. «Звезды падают в небо» сейчас и так сыпались из каждого унитаза… то есть тьфу, лились из каждого смартфона, с каждой радиостанции и звучали в любом кафе, и я поблагодарила всех, кого только можно, что мне не придется встречаться с ней на съемочной площадке.
Этого моя хрупкая душевная организация точно не выдержала бы.
– О, да у тебя практически «Скай Стрим», – сообщила Имери, когда я обвела камерой смартфона свое новое жилище.
Бэрри недовольно покосилась на нас с дивана: это было единственное, что по-прежнему стояло в моей гостиной. Хотя вру, здесь еще стоял барный стул, который постоянно кочевал с территории кухни (весьма условной) по всему пространству.
– Зачем тебе один барный стул? – поинтересовалась подруга.
– Я думала, уже не спросишь.
– Ну вот, считай спрашиваю.
– Он остался один. И он мне понравился.
Спинка в форме расправляющего крылья дракона произвела на меня неизгладимое впечатление. Точно так же, как и лапки-ножки, не царапающие пол сточенными импровизированными когтями. Подставка под ноги представляла собой кончик крыла, и как только я увидела этот стул, поняла, что не могу его не купить.
– А мы назначили дату свадьбы.
Я не выронила Верт только потому, что хорошо держала, и вообще. Мне не полагалось его ронять, потому что Имери ничего не знала про расставание с Гроу: для нее он просто уехал в Ферверн из-за случившегося с отцом. Наверное, это было неправильно, но я не готова была об этом говорить. Особенно с Имери, у которой свадьба и счастье, и все в том же духе.
– Поздравляю, – сказала я преувеличенно-воодушевленно.
Хотя может и не преувеличенно, откуда я знаю. У меня вообще создавалось ощущение, что в последнее время я хожу в заморозке, которой позавидуют даже льды Ферверна. Танцевала, но как-то без огонька. Перила больше не воодушевляли, высота тоже. Чувство было такое, что из меня вытряхнули меня, а взамен посадили какую-то правильную до тошноты Танни, какой меня все жаждали видеть.
Не все, но Леона точно. Вот сейчас она бы мной гордилась.
Наверное.
При мысли о Леоне внутри что-то тоненько царапнуло: с сестрой мы не общались с того самого дня, когда я высказала ей все, что думаю об иртханских методах.
– Эй, – Имери сощурилась. – Мне кажется, или ты за меня не рада, подруга?
– С чего ты взяла?
– Может, с того, что ты улыбаешься, как на постере?
Постер, кстати, выпустили. Тот самый, который мы еще в Ортахарне снимали с Гроу, и на нем я в красном платье шагала в огонь, оставив за спиной древний город. Совсем скоро предстояла фотосессия для второго, где мы с Рихтом будем красоваться вместе. Рекламную кампанию запустили полномасштабную, а нам объявили, что снимать будем в рекордно короткие сроки, потому что фильм должен выйти осенью. То есть попасть в самый пик зрительской активности, и все такое.
– Я что-то устала, – сообщила я и поспешила перевести тему. – Так когда мне отпрашиваться со съемок?
– В конце лета, – хмыкнула Имери.
Дракон откуси мне голову.
– Здорово.
– Ты опять это делаешь.
– Что?
– Улыбаешься как на постере.
– У меня в конце лета пресс-тур, – честно призналась я.
– Пресс-тур?
– Да, это такая драконова жесть, когда ты ездишь по городам и интригующе всем улыбаешься, чтобы фильм ждали еще больше. А еще напускаешь на себя загадочный вид, и говоришь: «О-о-о, что там будет…»
– М-да, – сказала Имери. – Танни Ладэ поглотили Вайшеррские холмы.
– Пока еще не поглотили, – возразила я. – Но учти, на свадьбу я к тебе все равно приеду.
– Даже если в этот день у тебя будет пресс-тур?
– Не будет. Не могу же я пропустить свадьбу лучшей подруги.
– Ну почему, можешь. Только тогда лучшей подруги у тебя не будет.
– Ты такая милая, Им.
– Вся в тебя.
Мы еще немного пообщались в том же ключе, и я нажала отбой.
В воцарившейся тишине было слышно только пыхтение Бэрри и урчание моего желудка: я опять забыла поесть.
Кто бы мог подумать, что пустота имеет столько граней. Биение сердца, которое (если положить руку на грудь), отзывается в ладонь. Ночной неон за окнами, духота, и имя, которое до сих пор горчит на губах памятью поцелуев с кофе. Я сжимала Верт все сильнее: до тех пор, пока не раскрыла контакты. Мне хотелось бы ненавидеть Гроу с такой же яростной силой, как я ненавидела Мика, но я не могла. Понимала, что этому чувству, которое сейчас во мне, вообще нет никаких рациональных объяснений. Не уверена даже, что это любовь, потому что от любви можно закрыться.
Закрыться же от того, что билось во мне, не представлялось возможным.
Оно проросло в меня, сквозь меня. В самое сердце.
Покатав контакты туда-сюда, швырнула мобильный прямо на диван. Метко, надо сказать: прямо в миллиметрах от наглой морды. Бэрри обиженно взвиркнула и взмыла вверх.
– Это. Мой. Диван, – предупредила я.
И пошла выбирать себе технику для работы над спецэффектами.

– Ну не знаю, – заявил Бирек. – Как по мне, так она очень даже ничего…
– Как по тебе, так все очень даже ничего, – фыркнула Гелла.
– Да брось. Она тебе тоже понравилась, – стилист ткнул ее в бок. – Иначе бы тебя здесь не было.
– Здесь – была бы. А на съемках нет.
– Ребят, кто хочет еще веоланского? – поинтересовалась Лира, моя ассистентка.
– Все!
Я философски болтала трубочкой в коктейле. Безалкогольном. Почему-то при мысли о том, что надо глотнуть пузырящейся шипучки у меня поперек горла вставал ком, поэтому я предпочла оставить свой бокал нетронутым.
– Танни, эй! Ты что, не рада возвращению? – поинтересовался гаффер.
Мы собрались небольшой (ну ладно, средней, двадцать человек) компанией отметить возвращение Ильеррской. Идея принадлежала Биреку, который развил бурную деятельность, собрал всех, кто хотел собраться, забронировал отдельный зал в ресторане, где мы сейчас уютно расселись. Длинный стол, над которым протянулся изогнутой формы светильник с подвесками-капельками, диванчик, панно в современном стиле во всю дальнюю стену и двери, ведущие на балкон.
– Разумеется, она рада, – за меня ответил Бирек. – Мне тут один дракончик нарычал, что именно благодаря Танни нашу Ильеррскую и вернули…
– Дракончик, угу. Сказал бы сразу, наблик накряхтел. Лысый и в очках.
Бирек укоризненно посмотрел на Лэй, актрису, которая играла Эсмиру.
– Как не стыдно так выражаться о вышестоящем руководстве!
– Ну ты же ему не передашь, – она фыркнула. – А я уже достаточно выпила, чтобы считать это просто нелепой случайностью… упс!
– Так что, это правда? – разговоры про Гайера перебил Лимес Фарт, которому предстояло играть Горрхата.
Мужчина в теле, если не сказать толстяк, он был на удивление приятным и просто заряжал всех позитивом. Что неудивительно, учитывая, что в прошлом он был комиком. Если честно, я даже не представляла, как ему удастся передать образ Горрхата, которого в новом сценарии обещали сделать ну очень колоритным и вхарактерным.
– Правда – что? – буркнула я в трубочку, и в коктейле возник пузырек.
– Танни, не скромничай, – Бирек укоризненно на меня посмотрел.
– Я просто сделала так, что нам вернули Лархарру.
По залу пронесся дружный вздох.
– И ты молчала? – поинтересовался Рихт, пристально глядя на меня.
– А ты предлагал мне прийти на собрание с транспарантом: сегодня вы все здесь исключительно благодаря мне?
– Воу! – сказала Гелла и ухмыльнулась.
Рихт потяжелел взглядом: совсем как Даармархский.
– Ничуть не меняешься, – хмыкнул он.
– Взаимно, – ответила я.
– Та-ак, ребят. – Лира нажала кнопку вызова официанта. – Сейчас нам принесут еще веоланского, и я предлагаю выпить за Танни. Кстати, Джамира мне тоже нравится.
– Это пока она снимать не начала, – заметил Рихт.
Коллектив у нас разделился на два лагеря: на тех, кому Джамира Версон понравилась, и на тех, кто пока не определился. Впрочем, был еще Рихт и несколько энтузиастов, которые испытывали по поводу женщины-режиссера определенный скепсис.
– А вы заметили, что имя у нее тоже начинается на Дж? – фыркнула Лэй-Эсмира.
– Это тяжкая участь блокбастера про Ильеррскую. Режиссеры на Дж…
– Надеюсь, характер у нее попроще.
– Надейся. Ты же слышала, что она вдохновлялась Гроу.
К счастью, вошел официант, и на время все вернулись к обсуждению веоланского. Пока они там все выбирали, мне пришло сообщение от Ленарда: «Гуляете?»
«Гуляем», – подтвердила я.
«А эта сегодня опять к юристам ездила».
«Эта» стало именем нарицательным для эссы Мэрдсток.
«И что?»
«Судя по тому, что вернулась злющая – ничего», – довольный смайл.
«Не провоцируй ее».
«Сдалась она мне».
«Все равно не провоцируй».
«Как скажете, босс».
«Чем занимаешься?»
«Как – чем?! Ты в курсе, что сегодня отборочный матч на чемпионат мира по гратхэнду?!»
«А, то есть ты мне написал, потому сейчас перерыв, и тебе стало скучно?»
«Угадала, – очередной смайл. – Ну все, я пошел».
Нет, нормально вообще, а?
«Мебель не забудь посмотреть. Я тебе сбросила три каталога», – отправила, в общем-то, уже понимая, что ответа в ближайшее время не дождусь. Кто бы мог подумать, что так сложно заставить подростка посмотреть мебель. Я уже с понедельника прошу его это сделать, а сегодня суббота.
– … пойдете смотреть на двойное полнолуние?
– Да-а-а! Надеюсь, что в этот день ураган не налетит. – Лира прижала ладони к щекам. – Шесть лет назад, когда оно было в последний раз, у нас на всю ночь зарядили дожди.
– А у нас было круто, – Бирек откинулся на спинку стула. – Между прочим! Знаете примету, что если вместе увидеть драконий взгляд…
– Вы оба станете драконьим ужином.
– Гелла!
Гелла фыркнула.
– То будете вместе всю жизнь, – подвел итог Бирек.
– В драконьем желудке…
– Гелла!!!
– Веоланское! – воскликнула Лэй, когда вошел официант.
Темнокожая красавица подскочила, чудом не опрокинув тарелку с салатом на Рихта.
– Упс. Прости.
– Танни, за себя ты просто обязана выпить. – Сунув бокал с выпарившимся веоланским официанту, Бирек, взял новый, в который тут же щедро плеснул пузырьков. – Между прочим, этой бутылке десять лет…
– Я ей в матери гожусь.
– Очень смешно! За Танни! Нашу смелую и отважную Теарин, которая вернула нам Ильерру…
– Без спойлеров, пожалуйста, – хмыкнул Рихт.
– То есть… я хотел сказать, Ильеррскую, – Бирек мне подмигнул.
– За Танни! – подхватили все.
Я вздохнула, и, ослепительно улыбнувшись, глотнула вина. Оно действительно оказалось ничего так, с легкой кислинкой и ярко-выраженным фруктовым вкусом, правда ком в горле никуда не делся. Я постаралась проглотить его вместе с вином, и кажется, мне это удалось. По крайней мере, пузырьки пошли куда надо, сразу стало легче. В частности, получилось доесть салат, который передо мной уныло стоял уже часа два.
Потом был еще один бокал, и еще. Я даже воодушевилась и съела с общей тарелки сыра и других закусок.
– Ребят, я прошу прощения, но я сделаю ЭТО! – гаффер подхватил пульт дистанционного управления. – Мне жена написала, что рагранцы сейчас продуют подчистую…
– Ты болеешь за Рагран?!
– Нет! Я просто хочу на это посмотреть!
Очень скоро к нему подсела большая часть нашего коллектива, среди которого оказалась я. Никогда бы не подумала, что совершенно не увлекаясь гратхэндом, можно так яростно болеть за какую-то команду. Я болела за Рагран, который, к слову, достойно отыгрался и сейчас пытался вырваться вперед, чтобы получить возможность попасть на чемпионат мира.
Как-то незаметно из зала исчезла Гелла, следом за ней Рихт. Когда они вернулись, расселись по разным концам стола, хотя до этого сидели гораздо ближе. Бирек снова сунул мне в руку бокал с шипучкой, и я выпила за Рагран, потому что они победили. Потом включили новости из Ферверна (в этот раз принимающей страной чемпионата были они), и я поднялась. Правило «никаких новостей про Ферверн» работало все эти дни, и я не собиралась его нарушать.
Поэтому смотрела на две луны, которые вот-вот «откроются» вместе, как глаза дракона. Точнее, откроются они уже вот-вот, а потом разойдутся. «Драконий месяц», в течение которого луны бегают парочкой по небу, подходит к концу.
– Там прохладнее, – сказал Рихт, который тоже вышел на балкон.
– Да ладно?
– Пойдем. Мы сейчас все равно по кофе и расходимся.
А новости про Ферверн уже выключили?
Я не спросила это вслух, но подумала, и если бы я подумала еще, то осталась бы на балконе. А так вышла под ручку с Рихтом в тот самый момент, когда по визору крупным планом показали Гроу с Сибриллой под ручку.
– Новость о помолвке ферна Гранхарсена и ферны Ритхарсон перекрыла даже ожидание предстоящего чемпионата…
Не знаю, что она там перекрыла чемпионату, но мне она перекрыла дыхание. Я попыталась вздохнуть: раз, другой, третий – и не смогла. А когда поняла, что не смогу, пока вижу их, опрометью бросилась из зала.

Глава 2. Танни

В моей жизни было много ситуаций, когда я делала глупости. Если собрать их все воедино, архивы получатся покруче, чем у Ильеррской, но сейчас у меня дрожат руки, и эта дрожь передается в плечи, в которые я вцепилась. Руки – крест-накрест, и вот так отгородиться от целого мира. На меня смотрят вальцгарды, вслед за мной вылетает Бирек с моей сумкой.
– Танни, – говорит он.
– Да. Прости. Я забыла. Я заплачу.
– Совсем дура? – спрашивает он, а потом тянется ко мне, но я отпрыгиваю в сторону. Реально отпрыгиваю.
– Нет. Не сейчас.
Сейчас мне не нужны дружеские объятия и дружеские утешения тоже не нужны. Мне вообще ничего не нужно сейчас, кроме как набрать номер Гроу и спросить, какого вообще происходит. Но в Ферверне сейчас раннее утро, и он наверняка спит. Рядом с ней. При мысли об этом снова становится нечем дышать, поэтому сумку из рук Бирека я просто вырываю, чудом не оставив ремешок в его руках.
– Я заплачу, – повторяю, – чек мне сбрось.
Теперь, когда у меня есть сумка, я могу вцепиться в нее. Хорошо, что сегодня другая смена, Рон бы смотрел мне прямо в глаза и наверняка попытался выяснить, что со мной происходит, но мне это сейчас не нужно. Мне нужно выпить. А еще сделать глупость, чтобы было уже не так больно, и плевать, что эта глупость может меня добить. Лучше пусть это сделает она, чем то, что сейчас происходит в Ферверне. Потому что еще десять лет одиночества я не выдержу. Не сейчас. Когда он показал мне, что бывает иначе, а потом просто все это отнял.
По щелчку пальцев.
– Домой? – интересуется водитель, когда мы с вальцгардами выходим.
– В «Форсайт».
Да, именно туда. В ночной клуб, где все началось.
Да, я пойду в этот клуб, я найду там того, с кем могу переспать, и я выбью из себя всю дурь, имя которой Гроу. Потому что иначе до конца жизни буду дергаться при звуках «Звезды падают в небо» и шарахаться от фервернских новостей.
Нет, мне определенно точно это не нужно.
– Эсса Ладэ, – один из вальцгардов хмурится. – «Форсайт» – ночной клуб, и…
– И?
– Это не самый удачный объект для вашей безопасности.
– Что ж, в таком случае вам придется поднапрячься, правильно?
Я улыбаюсь, но в улыбке нет ни капли веселья, зато есть раскаленная злость. На себя – за то, что позволила себе так раскиснуть, на него – за то, что ударил в самое сердце. На себя – за то, что ему это позволила, на него – за то, что заставил меня поверить. На себя… и так до бесконечности. Чтобы эта бесконечность не свела меня с ума, сегодня во всем этом будет поставлена точка.
Судя по виду вальцгардов, они таким поворотом недовольны, но у них нет выбора. Они – моя охрана, а не опекуны, и если я решу сигануть с высотки, придется им надевать парашютики и лететь следом.
Умом понимаю, что вальцгарды здесь ни при чем, но злости от этого меньше не становится. Напротив, она набирает обороты, и вместе с выпитыми пузырьками поднимается на поверхность, придавая мне крышесносной безбашенной легкости. Неоновые огни сливаются в полосы, которые мельтешат перед глазами, я же сжимаю пальцы на сумке все сильнее.
Позвонить ему, разбудить и поинтересоваться: «Ну и как тебе с Сибриллой? С огоньком? Или задница замерзает?»
К счастью, вывеска «Форсайт» бросается в глаза раньше, чем я успеваю сделать такую глупость. Такая глупость точно мне не поможет, разве что выдерет из груди то, что трепыхается яростным комком боли. Потому что его голос – хриплый, низкий, с рычащими нотками – до сих пор звучит во мне, как моя суть.
Парковка становится все ближе, мы заходим на посадку в воздушный рукав, начинаем спускаться. «Форсайт» – элитный клуб с безумно дорогим средним чеком, но недостатка в посетителях он не испытывает, особенно по выходным. Мы садимся чуть ли не на единственное свободное место, и я уверена, что на второй парковке творится то же самое.
Здесь свет приглушен, но я сразу замечаю мужчину, стремительно двигающегося в нашу сторону. Когда флайс замирает, а дверца с легким щелчком идет наверх, во мне не остается цензурных слов. Я бросаю на протягивающего мне руку вальцгарда многообещающий взгляд и шагаю вперед, чтобы оказаться лицом к лицу с Терграном.
Впрочем, сейчас мне плевать, будь там даже сам Председатель.
– Заскучал вечерком? – интересуюсь холодно и пытаюсь его обойти, но он не позволяет.
– Ты туда не пойдешь, Танни.
– Правда? – я улыбаюсь. – И кто это сказал?
– Я.
В нем почти два метра роста, широкие плечи и взгляд, которым можно пронзить, как лазерным лучом. Мужчина с большой буквы М, про таких снимают кино. В общем-то, да. Про Терграна и правда можно снять кино, учитывая, что он из себя представляет.
– Уйди с дороги, – говорю зло.
– Нет.
– Уйди. Последний раз предупреждаю.
– Садись во флайс, Танни.
Ах, так?!
Я набрала в грудь побольше воздуха, но Тергран запечатал мне рот ладонью. Ловко так запечатал, профессионально: не причиняя боли, но в то же время закрывая во мне все то, что я собиралась сказать, не стесняясь в выражениях. Во флайс он меня втолкнул тоже со знанием дела – резко, умудрившись рукой прикрыть голову от удара, сам мгновенно сел следом.
– Домой. К ней, – приказал коротко.
– Ты кем себя возомнил?! – прошипела.
– Поговорим потом.
Потом?!
Вальцгард погрузился на переднее сиденье как раз в тот момент, когда к нам постучали секьюрити клуба.
– Прошу прощения. У вас какие-то проблемы?
Тергран показал документы, и охранник изменился в лице.
– Прошу прощения, – повторил он и тут же исчез.
– Справился? – язвительно поинтересовалась я, когда флайс снова пошел наверх. – Гордишься собой, да? Крутой и все такое?
Он не ответил.
Флайс стремительно рассекал верхнюю магистраль, а я кусала губы, пытаясь справиться со злыми словами. Толку в них? Он все равно запихнет меня в квартиру и проследит, чтобы я никуда оттуда не делась.
Потому что он теперь «начальник службы информационной безопасности», чтоб его.
И ему плевать, что изнутри меня рвет на части, а я ничего не могу с этим поделать.
Вальцгарды остались у флайса, проводив нас явно облегченными взглядами. Я молчала, пока мы шли к лифтам и когда поднимались в квартиру, но когда оказались у дверей, обернулась к нему.
Резко.
– Ты со мной не пойдешь.
– Это не тебе решать, Танни.
– Серьезно? А что решать мне?
– Сейчас – ничего.
Он перехватил у меня ключи раньше, чем я успела ответить, и тут меня вынесло окончательно. Я рванулась к нему, ударила в грудь: яростно, с отдачей в ладони. Снова, еще и еще, до тех пор, пока он не перехватил мои запястья. Светлые глаза потемнели, зрачки подергиваются – величайшее проявление высокоиртханских эмоций!
– Дай мне открыть дверь.
– Не смей лезть в мою жизнь, – прошипела я. – Понял?! Я не твоя младшая сестренка!
Рванулась, но он перехватил меня еще сильнее, и теперь уже вся я впечаталась ему в грудь.
– Это уж точно, – произнес он, одной рукой без труда удерживая меня, другой прикладывая ключ к замку.
Драконохрен!
Я поймала его взгляд лишь на миг, и этого мгновения мне хватило. Приподнявшись на носки, я рывком впилась в его губы: жестко, яростно, зло.
Очешуение дракона прямо пропорционально степени свободы. Почувствовав, что хватка ослабла, я мстительно впилась в иртханскую губу зубами, а потом рванула дверь на себя и отпрыгнула за нее. Захлопнула… бы. Если бы Тергран не остановил, чудом не оставшись без пальцев.
В глазах полыхнул огонь, после чего меня просто перехватили поперек талии: с его и моей комплекцией это в принципе труда не составило.
– Пусти! – рявкнула я, молотя руками по этой каменной глыбе. – Пусти, или я…
– Сидеть.
Это относилось к Бэрри, но сказано было так, что сесть захотелось мне. Гроу, конечно, тоже умел придавить морально, но терграново «сидеть» на миг выбило из меня даже желание шевелиться. В себя я пришла уже на лестнице, задергалась, пытаясь вырваться – тщетно. Тергран пинком распахнул дверь, каким-то загадочным образом угадав мою спальню, втащил меня, ругающуюся так, что его уши просто обязаны были завять, в ванную, сунул в душевую кабину и открыл воду.
От хлынувших на меня ледяных потоков повторно выбило все мысли. Впрочем, в следующий момент вода стала чуть теплее.
– Успокоилась? – поинтересовался он.
Успокоилась?! Успокоилась?!!
Я схватила шампунь и швырнула в него. Следом отправились гель для душа, скраб, и все это, к моему величайшему сожалению, пролетало мимо. Когда снарядов больше не осталось, я поняла, что меня колотит. Не от холода, к этому моменту душ стал уже вполне приемлемой температуры.
– Убирайся, – процедила я. – Проваливай. Чтобы я никогда тебя больше не видела, или…
– Или? Ты уверена, что твое поведение вписывается в рамки того, что ты собираешься оформлять опекунство?
Его слова прозвучали как удар под дых. Из меня просто выбило весь воздух, который во мне еще остался, а вместе с ним и все силы. Я замерла, тщетно пытаясь удержаться от мыслей про другую ванную, которая осталась в запертой квартире в другом районе, и которую мы так и не успели починить. Рычащим эхом в сердце ударило: «Тан-н-н-иии. Моя несносная Тан-н-ннниии…», и мой ответ: «С Днем Рождения, Джерман».
Все.
Это просто все.
Сейчас я была искренне благодарна Терграну за то, что он открыл воду, потому что мокрые волосы липли к лицу и подо всем этим не будет видно слез.
Впрочем, слез не было.
Прежде чем я успела это осознать, Тергран шагнул ко мне в полной боевой амуниции, читай в костюме. Притянул к себе, заставив уткнуться лицом в пиджак, который еще не успел намокнуть.
– Пусти, – негромко повторила я, потому что сил вырываться не было. – Не смей это делать. Не смей меня жалеть.
– Изо всех, кого я знаю, ты меньше всего заслуживаешь жалости, Танни.
Я подняла на него глаза: сейчас его лицо казалось размытым. Из-за потоков воды, разумеется, но жалости во взгляде действительно не увидела. Жесткость и холод, столь свойственные ему – да, и, пожалуй, что-то еще. Что-то еще – уже не мое дело.
– Зачем ты залез ко мне в душ?
– Затем, что мне тоже нужно было остыть.
Он отпустил меня и вышел, я слышала, как на пол льется вода (костюм ему намочило знатно). Закрыла дверь душевой кабины, начала выпутываться из одежды, когда в стекло постучали:
– Тебе точно понадобится это.
Гель для душа и шампунь вернулись на полку, мокрую одежду я комом сложила вниз. Расправила плечи, подставляя лицо струям воды.
Десять лет Мика не превратятся в десять лет Гроу. Что бы там ни случилось, не превратятся. Сибрилла – значит Сибрилла. Это его выбор, это его решение, и я тут совершенно ни при чем. Дело не во мне, дело в нем.
Если кто-то не был готов к отношениям – это не я.
Это он.
Странно, но вот такие простые мысли действительно помогали. Раз за разом повторяя их про себя, я унимала дрожь, растворяла бьющуюся внутри боль… ненадолго, конечно. Завтра она обязательно вернется, но это будет уже иначе.
Принять, что все кончено, и научиться жить с этим – мне придется это сделать. Придется, если я хочу стать матерью для Ленарда. Если хочу сниматься в Ильеррской без оглядки на то, как эту сцену увидел бы он. Если хочу жить, а не существовать, гореть, а не тлеть, танцевать, а не двигаться.
Когда я закрыла воду и открыла дверцы, в ванной обнаружился драконий стул, на котором висела пижамка. Капель на полу не осталось, правда, в углу валялось скомканное полотенце. Еще на стуле лежал Верт: нахмурившись, я взяла смартфон. Коснулась дисплея и увидела сообщение: «Спокойной ночи, Танни».
Хотела бы я знать, как он его разблокировал.
Пижамку, впрочем, надела. Оглянулась на мокрую одежду и кроссовки, махнула рукой.
Потом кроссовки все-таки вытащила и запихнула в сушилку. Вместе с юбкой и кофтой.
Бэрри нигде не обнаружилось, из чего я сделала вывод, что Тергран сдал виари вальцгардам на погулять (и на том спасибо). На всякий случай насыпала ей в миску корма, чтобы не оголодала до утра, налила воды. И с чувством выполненного долга вернулась к себе.
Спать.

Спать – это хорошо. Не спать – плохо.
Красноглазая Танни, поспавшая три часа – золотая середина. Наверное.
Я думала об этом, когда просыпала только что перемолотый кофе вместо кофеварки на столешницу, из-за чего сунувшая любопытный нос поближе к тарелкам Бэрри расчихалась и убежала с кухни. Я осторожненько смела горстки кофе туда, куда положено, поставила кофеварку на нагревшуюся панель и пошла встречать гостей. То есть вальцгардов.
– Ребята, заходим по одному, – сказала Рону с напарником. – У меня кофе варится, пить будем вместе.
Вообще, чисто теоретически, мне должно было быть стыдно за то, что я вчера покусала Терграна, но стыдно не было. Гораздо больше меня интересовало, как он разблокировал мой телефон, и еще больше хотелось узнать, можно ли научиться столь полезному навыку, не обладая особыми талантами. Правда, где я буду их применять, я не догадывалась, но это пока.
Мало ли что в жизни случится.
– Привет, Бэрри. – Рон потрепал виари по голове, и она снова оглушительно чихнула.
– Кофе надышалась, – пояснила я и пошла на кухню.
Звякнул тостер, и я вытащила слегка подгоревший хлеб прямо на тарелку.
– Сейчас будут сэндвичи.
– Тебе вовсе необязательно нас кормить.
– Я сказала, сейчас будут сэндвичи.
– Ты в курсе, что это звучит угрожающе?
Напарник Рона (дай мне драконы памяти, я опять забыла его имя) улыбнулся.
– Я могу погулять с Бэрри.
– Считай отмазался.
Рон наклонил голову:
– Вообще-то, Верт…
Верт! Верт, Верт, Верт, как мобильник.
– Нас при ней должно быть двое.
– Да, если я подавлюсь сэндвичем, один будет делать мне искусственное дыхание, а другой вызывать службу спасения…
– … Особенно учитывая, как безответственно эта особа подходит к вопросам личной безопасности.
«Эта особа» посмотрела на Рона очень внимательно.
– Ты с Терграном, случаем, с утра не общался?
– Общался, – он хмыкнул и кивнул напарнику на Бэрри. – Иди гуляй.
– Пойдем, пушистик.
Пушистик?!
Пушистик довольно подскочил и побежал к дверям: радость от прогулки у Бэрри равнялась исключительно радости от еды, а учитывая, что вальцгардам (этой смене) она доверила бы даже свой сухой корм, жизнь мигом стала прекрасна.
Наверное.
Потому что когда хлопнула дверь, мы с Роном остались наедине. С гейзерной кофеваркой и тостером, ну и еще с листьями салата, которые я заранее разложила просушиться.
– И что тебе рассказал Тергран? – поинтересовалась я.
– Да в общем-то, ничего такого. Сказал, что ты вела себя несколько импульсивно…
– Так и сказал? – фыркнула я.
– Так и сказал.
Я пожала плечами и сняла кофе с плиты.
– Так… с чем тебе сделать сэндвич?
– Мне хватит кофе.
– Ладненько, – я потянулась за чашками, и чуть не выронила одну, когда услышала:
– Танни, Тергран не желает тебе зла.
Обернулась: в одной руке чашка, в другой кофеварка.
– Рон, пожалуйста. Не начинай.
– Я видел, как ты с ним общаешься.
– Да ну?
– У него тоже не самый легкий период. Его поставили во главе службы информационной безопасности после одной из самых страшных кибератак нашего времени.
Я сделала вид, что занята кофе.
– Он согласился, потому что понял, что нужно двигаться дальше.
После такого заявления заниматься кофе стало как-то сложнее.
– У него была девушка. Вообще, насколько я знаю, все было гораздо серьезнее, чем просто девушка. Они собирались стать парой.
– Ну и откуда ты это знаешь?
Кофеварку я на всякий случай поставила, подвинула чашку в сторону Рона и занялась сэндвичами.
– Трэйг Фартсен была дружна с Делисс. Делисс…
– Пресс-секретарь местра Халлорана, – закончила я. И по совместительству девушка Рона.
– Трэйг похитили, чтобы подобраться к твоей сестре. Пытались шантажом заставить Терграна предать Халлоранов.
Так, ладно. Нож, наверное, тоже стоит отложить.
– Он думал, что успеет. Наверное. Во всяком случае, вопрос о предательстве для него не стоял. – Рон сделал глоток. – Кофе шикарный.
– Шикарный, – согласилась я и поняла, что некоторые события происходят ну очень вовремя.
Например, то, что Верт с Бэрри вернулись. Уже на полпути к двери я поняла, что вообще-то у Верта нет ключей от квартиры, зато есть доступ в дом, и что звонок должен идти другой.
Коснулась панели видеосвязи, и на дисплее возникла Имери.
Сложив руки на груди, подруга стояла у моего дома с таким видом, словно собиралась брать его штурмом, а увидев меня, мгновенно подобралась.
– Я вчера посмотрела новости, Танни Ладэ, – заявила она. – Не хочешь объяснить, что все это значит?!
Прежде чем я успела открыть рот, Имери ткнула в меня пальцем.
– И твоя страшная рожа меня не напугает!
– Страшная? – переспросил Рон из-за моего плеча.
– Грозная, – поправилась подруга.
– Ро-о-он, – простонала я.
– Танни, я должен тебя защищать.
– От Имери?!
– От Имери в первую очередь, – донеслось свирепое из динамика. – Особенно если ты сейчас же не откроешь мне дверь.
Ой.
Я нажала кнопку, и подруга влетела в дом, дисплей погас. Я же обернулась к Рону и выразительно на него посмотрела.
– В комнату я с вами не пойду, – невозмутимо сообщил он.
– И на том спасибо.
Завтракали мы втроем, в дружном молчании. Ну ладно, впятером, хотя ела одна я, вальцгарды пили кофе, Бэрри вымогала еду, а Имери смотрела на меня так, что не оставалось ни малейших сомнений: разговор нам предстоит ну очень серьезный. Еще меньше сомнений осталось, когда я едва успела поставить пустую тарелку на столешницу, а меня уже схватили за руку и потащили за собой.
– Значит, просто уехал в Ферверн, да?! – поинтересовалась подруга, захлопнув дверь и уперев руки в бока. – Просто на время, пока все это с его отцом не решится, да?!
Я пожала плечами.
– А что я должна была сказать?
– Правду! – сообщила Имери. – После того, как ты рыдала в моей спальне, ты должна была сказать мне правду!
– Зачем?
Подруга приподняла брови.
– Нет, правда, зачем? У тебя все хорошо, вы назначили дату свадьбы. Он, наверное, скоро тоже.
– Я тебя сейчас убью, – пообещала она, резко шагнув ко мне. – И знаешь, за что? Не за то, что мне ничего не сказала – набл с ним. За то, что ты куда-то дела мою Танни Ладэ, которую я знаю и люблю. Ту, которая расколошматила бы в его квартире все, а после с чувством выполненного долга наревелась и пошла жить дальше.
Я усмехнулась.
– А если той Танни больше нет?
Не дожидаясь ответа, отвернулась и отошла к окну. Здесь оно было обычное, не панорамное, хотя тоже достаточно большое. По сути, Имери была права: Танни, которую она знала, действительно разнесла бы квартиру Гроу, а после… вот что было бы после, я понять не могла, у меня сбоила фантазия. Надеюсь, это ненадолго, потому что мне спецэффекты рисовать надо, креатив проявлять. Ильеррскую играть опять же, и это уже завтра.
Сценарий наконец-то домучили. Точнее, доделали. Первую часть. Вторую будут дорабатывать на ходу, поскольку сроки съемок нам ужали в такие тиски, что не продохнешь, и это тоже хорошо.
– Все так паршиво? – Имери подошла и встала рядом.
– А ты как думаешь?
Я хотела спросить, что было бы, если бы Гар сбежал от нее к другой, но передумала. Хотя бы потому, что Гаром они действительно были вместе, а то, что было у нас с Гроу… я даже не представляю, как это назвать.
– Тан, не уходи в себя, а?
– Не уйду. Меня все равно нет дома.
– Очень смешно. – Имери вздохнула. – Хочешь я поеду в Ферверн и выдеру ей все волосы?
Я покачала головой.
– А ему? – Имери запрыгнула на подоконник, чтобы заглянуть мне в глаза. – На всех местах.
Я наконец-то перевела на нее взгляд.
Мне хотелось что-то сказать, но я не могла. Наверное, только Имери могла расколупать это так, что боль из плотно запечатанной раны просочилась наружу и сейчас заставляла меня чувствовать себя живой. Впервые за последнее время. Не сказать, что это было приятное чувство, но это было хотя бы чувство. А не его жалкое подобие.
– Я люблю его, – тихо сказала я. – Но я понимаю, что больше ничего не будет.
Теперь молчала Имери. Молчала и смотрела на меня, и в серых глазах с наспех подведенными стрелками (видимо, торопилась на самый ранний рейс телепорта), тоже не было ни капельки жалости. Для меня это было важно, потому что если бы она вздумала меня жалеть, меня бы это добило.
– Не после нее.
– Хорошо, что ты это понимаешь.
– Не уверена.
– Зато я уверена. Иди уже ко мне, а?
Она спрыгнула, и я даже полшага не сделала, когда оказалась в ее объятиях. Нет, слез по-прежнему не было, но в ее руках было удивительно тепло, и даже мысль о том, что с Гроу все, казалась не такой болезненной, как раньше. Я прокручивала ее в голове снова и снова, повторяла раз за разом, приводя на глубину какого-то нового осознания. И слезы все-таки пришли, странные и слабые: сначала по щеке скатилась одна, потом вторая.
– Я намочу тебе кофту, – предупредила я.
– Да набл с ней. – Имери крепко прижала меня к себе. – У меня в рюкзаке смена есть. Давай поплачь. Вот так. Умница.
«Умница» разревелась в лучших традициях сопливой мелодрамы. Пропуская через себя каждое свидание, каждую встречу, каждый взгляд. Подводные «солнышки» и детенышей дракона, его руку на своей талии, обжигающее дыхание на плече. Понемногу слезы сходили на нет, и за их пеленой терялись воспоминания. Отступали на второй план, растворяясь в настоящем.
– В Ферверн, я, конечно, не поеду, – сообщила Имери, когда отстранилась. – Но если случайно встречу на улице, отобью палку-размножалку, так и знай. Потому что никому не позволено заставлять Танни Ладэ плакать. Особенно два раза подряд.
Я фыркнула сквозь слезы.
– И нечего тут хихикать, – сказала подруга. – Для меня это не шутки. Между прочим, заставить плакать такую сильную и смелую…
– Обо мне столько хорошего как в последние дни за всю жизнь не говорили. Не к добру.
Она щелкнула меня по носу.
– …как ты – это надо быть редкостным придурком. Впрочем, пусть ему. Пусть теперь живет и мучается. Без тебя.
Я глубоко вздохнула.
Если бы у меня были сомнения, хотя бы крохотные сомнения, что я ему нужна, я бы уже была в Ферверне. Но сомнений не было. Не стал бы он объявлять о помолвке с Сибриллой, если бы чувствовал ко мне хоть что-то. Не стал бы сообщать о нашем расставании по телефону.
Все, хватит.
– Погулять хочешь? – поинтересовалась я у Имери, когда вернулась из ванной.
– С удовольствием. У меня до вечернего телепорта еще уйма времени.
Я улыбнулась.
– Что сказал Гар, когда ты собралась ко мне?
– Сказал, что хочет поехать со мной. А я сказала, что это девчачий вопрос, и он будет совершенно не в тему.
Я снова фыркнула.
– И он не обиделся?
– Это не самое страшное, что я сказала ему за последнее время, – заметила Имери, подошла к гардеробу и совершенно без зазрения совести сунула туда нос. – Так, что тут у нас… Тебе нужны нормальные отношения, Танни.
Я чуть не подавилась воздухом.
– Ты сейчас точно не про новые джинсы говоришь?
– Нет, – подруга обернулась, доставая легкий сарафан, который я купила совершенно спонтанно. – Не про джинсы. У тебя просто не было нормальных отношений, Тан, в которых мужчина не сбегает, поджав хвост, после первой ссоры. В которых разругавшись, вы возвращаетесь домой в разное время, дуетесь, но все равно обсуждаете все вместе. В которых иногда он по полдня режется в онлайн-игру, и ты готова его за это прибить, но потом понимаешь, что вчера он пять часов таскался с тобой по бутикам и говорил, что тебе идет, а что нет. Пресновато, но именно это настоящие отношения, а не фонтан страсти на почве второго полового созревания. Хотя фонтан страсти тоже круто, без него никуда.
Я уже собиралась ответить, но мне в руки сунули сарафан:
– Надевай. И пойдем гулять.
– Отношения у всех разные, – заметила я, возвращая сарафан на место и полезла за сменными джинсами, когда меня шлепнули по рукам.
– Надевай платьице. Ты же девочка.
– Имери, ты в курсе, что я умею кусаться?
– Надеюсь, – подруга прищурилась. – Очень на это надеюсь. Потому что ты моя зубастая Танни, и ты сделаешь все, чтобы стать самой счастливой девчонкой на свете. А если не сделаешь – я приеду, и…
– У меня нет палки-размножалки, – философски заметила я.
– Ничего, я найду другой способ вправить тебе мозги, – дружелюбно заметила она, содрала сарафанчик с вешалки, сунула мне в руки и запечатала гардероб спиной. – Все, дуй в ванную.
– Я это тебе припомню, – пообещала я.
И пошла в ванную. Становиться девочкой.

– Давай начнем сначала.
– Это несколько претенциозно звучит, ты не находишь?
– Ну я же теперь актриса, мне положена претенциозность.
С Теграном мы встречались на побережье, на том самом месте, где я его откровенно послала. С той лишь разницей, что в этот раз дело было уже ближе к ночи, и я сама позвонила ему и попросила приехать. Рон и Верт делали вид, что их не существует, а я смотрела ему прямо в глаза.
– Да. Не так я себе представлял нашу встречу, Танни.
– А как ты ее себе представлял?
– Не знаю. Но по-моему, начать сначала – неплохая идея.
– Вот и отлично.
Мы вместе направились по линии прибоя, я даже сняла шлепанцы, чтобы иметь возможность беспрепятственно намочить ноги. Вода была теплой, и когда накатывала, с шипением пенилась, чтобы потом отступить.
– Значит, завтра на съемки? – спросил он.
– Ага. Ничего так не ждала… кажется.
Теперь я при всем желании не могла на него смотреть так, как раньше. Случись мне выбирать между долгом и близким человеком… наверное, со стороны очень просто решить, что ты обязан выбрать долг, особенно если давал присягу и все такое.
– Почему ты подал в отставку? – спросила я.
Не могла же я вот так сходу вывалить на него то, что Рон мне все рассказал.
– Рон мне все рассказал.
М-да. И эти мужчины будут мне говорить, что у женщин на языке ничего не держится?
– В общем-то, это не тайна, Танни. Гибель Трэй транслировали по всем каналам, ее отец собирался баллотироваться в правящие Вэйстонвилла.
– Мне очень жаль, – тихо сказала я.
– Это было два года назад.
Два года назад.
Два года назад я еще была в Мэйстоне, но поскольку визор особо не смотрела, полностью погруженная в свой внутренний мир, этот момент как-то упустила. По сути, я всю жизнь была погружена в свой внутренний мир, напрочь забывая о том, что есть еще внешний, и что в нем тоже происходят события.
– Два года, – сказала я, – это много или мало?
Тергран пристально на меня посмотрел.
– Достаточно, чтобы научиться с этим жить. Если, разумеется, у тебя есть такое желание.
Я хмыкнула.
– Для парня, который залез ко мне в душ, ты слишком серьезный.
– Для девушки, которая кусается по поводу и без, ты тоже.
– Расскажи о ней, – попросила я. – Если хочешь, конечно.
– Она была красивой. – Тергран даже не сделал паузы. – Не знаю, как ей это удавалось, но она была красивой даже когда просыпалась с растрепанными волосами и следами от подушки на щеке.
В его голосе не было горечи, только какая-то светлая, далекая грусть.
– Девушки с растрепанными волосами и со следами от подушки на щеке – самые красивые. Ты разве не знал?
– Догадывался. У нее была такая смешная привычка: все время заправлять волосы за уши. В детстве ей говорили, что у нее слишком маленькое лицо с острым подбородком, поэтому она их все время заправляла. Даже на официальных приемах, неосознанно. Несмотря на то, что лицо у нее было правильной формы. Я бы сказал, самое удивительное лицо на свете.
– Ты видел подводных солнышек?
Он остановился, и я тоже. Шлепанцы в руке определенно были лишними, потому что торчали, и мне пришлось отвести руку за спину.
– Танни, я это пережил.
– Правда?
– Правда. Иначе бы не вернулся к работе.
Когда он замолчал, шум накатывающих на берег волн стал громче. Таким, словно кто-то прибавил громкость во всех динамиках. Тишину сейчас нарушал только он, сверкающая нить побережья казалась далекой, как и фигуры Рона с Вертом.
– Знаешь, чего я сейчас хочу? – спросила я, глядя ему в глаза. – Искупаться.
Прежде чем он успел ответить, я стянула сарафан, оставшись в одном белье. А потом одним рывком бросилась в воду.
Вода окутала мягким теплым шлейфом, а вот накатывающую волну я пропустила. Она накрыла бы меня с головой, если бы раньше меня не подбросило ввысь: сильные руки Терграна сомкнулись на талии, и пенный гребень покатился дальше, разбившись о берег. Меня же резко развернули лицом к себе.
Злой дракон.
Очень-очень злой дракон! Глаза полыхают алым, зрачки вертикальные, а звериным началом несет так, что самки… простите, иртханессы со всего Зингсприда только каким-то чудом сюда не слетаются на лакомый кусочек.
– Танни, – прорычал он. – Ты чем думала, когда ночью лезла в воду, не умея плавать?!
– У тебя устаревшие сведения, – фыркнула я. – Уже умею.
Следующая волна все-таки нас накрыла, и теперь я тоже оказалась с мокрыми волосами, равно как и Тергран. Нет, ну правда, злиться ему было за что – опять в воде, опять в костюме, опять из-за меня.
В эту минуту меня только чудом не разобрал смех.
– Когда-нибудь ты доиграешься, – сказал он. – Давай на берег, Танни.
– Не хочу. Расскажи лучше, что ты еще обо мне знаешь, начальник службы информационной безопасности.
Тергран прищурился:
– По-твоему это смешно?
– По-моему смешно все, что не грустно. Ты уже два раза из-за меня искупался, а я в одном белье, так что давай, не ломайся.
В отраженном лунном свете его глаза казались маяками, за которые мне хотелось держаться. Несмотря на то, что пламя в них сходило на нет и сейчас они отливали сталью, в них было что-то невыносимо-глубокое. Такое, что заставляло верить: рядом с ним мне вообще ничего не угрожает, и все что происходит – правильно.
– Знаю, что твое собрание перенесли, – сказал он. – Организационное. По обучению в школе родительскому мастерству.
– Так это еще никто не называл.
– Знаю, что ты сегодня встречалась с Имери, и что она промыла тебе мозги на тему «надо жить дальше и все такое», поэтому ты творишь непонятно что.
– Я? Разве?
– Давай на берег, Танни.
На берег было бы правильнее, но я подхватила очередную волну, подаваясь вперед вливаясь поцелуем в жесткие губы, как океан – в побережье. На миг, отозвавшийся в глубине груди странной дрожью, он мне ответил. Коротким движением вперед и скольжением губ по губам. После чего рывком увлек под воду, и когда прямо в воде нас подбросило волной, я дернулась назад.
– Очень круто! – сообщила, вынырнув на поверхность, отплевываясь и показывая ему большой палец.
– Еще одна такая выходка – и мы перестанем быть друзьями, – серьезно произнес он.
– Мне не нужен друг, Дар, – сообщила я. – Мне нужен мужчина.
– Тебе нужно время.
– Два года?
Он не изменился в лице, а мне стало стыдно. Не потому, что я его целовала, потому что то, что он мне рассказал, трогать было нельзя.
– Прости, – сказала негромко и в два рывка достигла дна, где можно встать на ноги.
– Искупались? – поинтересовался Рон, протягивая мне пиджак.
Тактично, надо сказать, поступил: подошел, когда я уже успела влезть в сарафан. Правда, благодаря воде и мокрому белью он все равно ничего не скрывал.
– Да, очень советую, – фыркнула я. – Вон Дару так зашло, что даже раздеваться не стал.
Рон с Вертом свою функцию выполнили: вручили мне «грелку», поэтому сейчас снова отошли на безопасное расстояние. Читай, ровно на то расстояние, чтобы позволить нам с Терграном поговорить. Вот только я не представляла, о чем с ним еще говорить.
– Танни, о том что случилось…
– Забей. Ничего не случилось.
– Ты первая женщина, на которую я вообще посмотрел после Трэй.
О, ну это уже точно лишнее.
– Ты в курсе, что мужчину в мокрой рубашке и брюках сложно воспринимать серьезно?
– А ты попробуй. – Стали в его глаза стало больше, но холоднее они почему-то не становились. – И я сейчас думаю о холодном душе.
– О том, в котором мы были вместе?
– О том, в котором тебя не будет, потому что иначе он бесполезен. Когда я говорил, что сам вызвался заниматься информационной безопасностью, я не лгал. Я действительно думал, что проверка информационных систем в Зингсприде и твоя защита – это серьезное дело, которым стоит заняться лично мне. Но рядом с тобой понимаю, что это уже чуть больше, чем просто работа. Поэтому давай не будем усугублять.
– Давай, – согласилась я.
Я бы сейчас на что угодно согласилась, поэтому кивнула в сторону парковки, которая осталась далеко позади.
– Все? Поговорили? Пойдем?
– Я хочу пригласить тебя на свидание.
– То есть ты сейчас вот так оттолкнул девушку в кружевном белье, а потом приглашаешь ее на свидание? – поинтересовалась я, сложив руки на груди.
– Я оттолкнул девушку в кружевном белье, чтобы завтра у нее не было очередного повода переживать. Потому что у нее съемки, ну и еще самую малость потому, чтобы она меня не возненавидела. Я страшный эгоист, Танни, знаешь ли.
– Знаешь, вот возьму и возненавижу тебя сейчас. За попранную гордость, – сообщила я.
Тергран убрал мокрую прядку с моего лица.
– Я не прикасался к твоей гордости.
– А я о чем говорю?!
Несколько мгновений я смотрела на то, как он обтекает (буквально), потом покачала головой.
– Знаешь, я не пойду с тобой на свидание. Свидание – это слишком скучно.
– Только разнузданный секс в океане, только хардкор?
Расхохотались мы одновременно, и мне снова пришлось утирать слезы, только на этот раз уже от смеха.
– Ладно, пойдем, – он предложил мне руку. – Как честный иртхан, лапавший тебя в воде, я обязан проводить тебя до флайса.
– Как честный иртхан, ты обязан мне рассказать, как ты вломился в мой Верт.
Тергран приподнял брови, но мы и правда пошли. Легкий ветерок, который до этого обдувал весьма приятно, сейчас даже в душной ночи возил холодным языком по мокрой одежде и всему, что ей не прикрыто.
– Расскажу. Если пойдешь со мной на свидание.
– Это шантаж.
– А кто об этом узнает?
Я вздохнула.
– Кажется, у меня нет выбора. Если я хочу стать хакером…
– Если ты хочешь стать хакером, я вынужден буду тебя арестовать прямо сейчас.
– О да. Арестуйте меня, местр начальник службы информационной безопасности!
Перебрасываясь шутками, мы все-таки добрались до парковки, где разошлись по флайсам. Впервые за несколько долгих дней я чувствовала себя если не самой счастливой девчонкой, то где-то на пути к этому.
Сегодня у меня был прекрасный день, завтра начнутся съемки. Я сыграю Ильеррскую, выучусь на лучшую маму, оформлю опекунство и поеду на свадьбу к Имери вместе с Ленардом.
А остальное… два года или два месяца – загадывать сейчас ни к чему.

Хайрмарг, Ферверн

Сказать, что он был в бешенстве – значит, ничего не сказать. Вместо того, чтобы получить таэрран и на пять лет выйти из игры (а этого бы хватило с лихвой, чтобы окончательно поставить в деле Джермана Гроу жирную точку), этот недоносок сбежал в Ферверн, прикрываясь провалившимся в кому папашей. Папаша, к слову, должен был сдохнуть, но тоже решил отложить этот момент до лучших времен. Если бы он знал, что эти двое – такие живучие приспособленцы, сделал бы все иначе. Теперь же оставалось только наблюдать за тем, как развиваются события.
Пока что они развивались наихудшим для него образом.
Полукровка, всю жизнь воротивший носом от политики, внезапно возгорелся желанием «продолжить дело отца», а этот почти-отставной Виндербергхен принял его с распростертыми объятиями. Вместо того чтобы пинками вернуть в Аронгару в подарочной упаковке с пафосным видом вещал о том, как важна сильная кровь и о том, что таэрран – пережиток прошлого, особенно учитывая, что в его случае это была экстренная мера.
Словом, полное дерьмо.
Усугубляло дерьмовость еще и то, что недоносок Гроу с какой-то радости бросил девицу, по которой сходил с ума и из-за которой должен был ходить в таэрран, и переключился на подружку детства. Он следил за ним с особой тщательностью, надеясь найти хоть один признак того, что это обман, но нет. Гроу действительно ее кинул, пошел по следам папаши с той лишь разницей, что ему не пришлось отнимать у нее ребенка.
Надо было сразу понять, что такие как этот полукровка выживают в любых обстоятельствах.
Оттолкнув голограмму виртуального управления ноутбуком, он поднялся так резко, что кресло отъехало в сторону. В последнее время не получалось держать себя в руках, да у кого бы получилось? Драконья кровь кипела в жилах, а осознание того, что все было насмарку – все, и дурь Мелоры, и Гарренджер, и налет в Зингсприде, просто сводило с ума.
Ведь он рисковал. Каждый раз рисковал, включаясь в эту опасную игру – пусть даже его увлечение детства давно переросло в профессионализм. Впервые он понял, что может взломать любую систему и сделать так, что никто ничего не заметит, еще в детстве. Ему было одиннадцать, тогда еще были живы и мать, и отец, а началось все со школьной базы данных, где надо было удалить таблицу успеваемости.
Ему давались далеко не все дисциплины, и, хотя в других он был лучшим, отцу все равно было недостаточно. За минус в балле он в лучшем случае получал головомойку, а в худшем – трепку, после которой пару дней толком не мог сидеть. Когда страх перед оценками преодолел границу страха быть разоблаченным, он впервые стер данные. Безнаказанно.
Эти кретины из школьных информационных систем разводили руками и говорили, что кто-то из старшеклассников здорово проплатился, чтобы такое сделать.
Знали бы они, кто их уделал, удавились бы от сознания собственной неполноценности, но они не знали. Так и объявили виноватым одного красавчика, который допустил большую ошибку: позволил себе поцапаться с директрисой по поводу несправедливо выставленных низких баллов. А потом поругался с расследующей дело комиссией, за что был исключен из школы и спился за пару лет.
Так ему и надо.
Он терпеть не мог всех этих лощеных мальчиков, к ногам которых девчонки просто штабелями укладывались. Его они просто не замечали, но все это осталось в прошлом. Сейчас все по-другому.
Сцепив пальцы до хруста, он подошел к окну. Неизменная панорама, открывавшаяся с высоты офиса, немного успокаивала.
Немного.
Его, гения информационных технологий, никто не обыграет. Никогда.
Тот случай в школе стал первым успехом, и успех впоследствии продолжался. Именно он влез в систему управления флайсом отца и уронил его с высоты на хребты гор. За все, что он сделал. За всю его жестокость, за все его пренебрежительно-снисходительные взгляды, за это гадливое выражение лица, когда отец говорил, что сил в нем не хватит даже чтобы виара толком построить.
К сожалению, он не знал, что с ним была мать.
Ее он убивать не хотел. Правда не хотел и по-своему любил… отчасти. Потому что эта вялая, не смевшая даже толком открыть рот в присутствии отца женщина никогда за него не вступалась.
Как бы там ни было, именно та ситуация научила его все проверять и перепроверять перед тем, как действовать. Конечно, всегда случаются форс-мажоры, но многое можно предусмотреть, предугадать и просчитать. Если действовать разумно, любую ситуацию можно переиграть и обернуть себе на пользу.
Сейчас главное не торопиться.
Несколько глубоких вдохов и выдохов стянули зрачки в тонкие точки, ледяная корка на ладонях начала таять.
Да, все что ему нужно сейчас – это время.
Пусть даже его не так много: выборы уже совсем скоро, и кандидатуру Джермана приняли к рассмотрению.
Стоило об этом подумать – и спокойствия как не бывало. По стеклу поползла паутина инея, в отражении в глазах полыхнуло пламя. Нет, надо же додуматься – полукровку, этого дерьмового недоноска посчитать достойной кандидатурой! Это он должен был предложить свою взамен безвременно почившего дядюшки.
Рычание и хруст привели в себя.
Ромбовидный светильник превратился в ледяной пласт и осыпался крошкой к его ногам. Глядя на тающие в воздухе искры-кристаллики, он плотно сжал ладонь, унимая пульсирующее на ладони пламя, а потом резко направился к дверям.
– Единственный Гранхарсен, которого я уважал, сейчас в больнице.
– Ты мне предлагаешь расплакаться или самоуничтожиться?
Ненавистный Ландерстерг и еще более ненавистный полукровка застыли друг напротив друга в его приемной. Девица-секретарь цветом лица напоминала вечно заснеженную верхушку пика Рохт. Заметив его, Ландерстерг сверкнул потемневшим взглядом и вышел.
Этот заносчивый гад напоминал ему того самого красавчика, которого исключили из школы: с той лишь разницей, что тот вообще был человеком. При всем при этом смотрел свысока и во взгляде его читалось: «На что ты вообще способен, малявка?»
И где он сейчас?!
– Не переживай, кузен. – Полукровка хлопнул его по плечу. – У некоторых чувство собственной значимости эту самую значимость перевешивает.
Его передернуло, но он изобразил подобие улыбки. Смотреть на Джермана Гроу было невыносимо: явился сюда со своей небрежной прической, напрочь игнорируя принятый в компании дресс-код, и все девицы пускали по нему слюни. Даже эта идиотка из его приемной.
– Пойдем в кабинет? Или так и будешь на меня любоваться?
Не найдя в себе сил ответить что-то, что его сейчас не выдаст, указал в сторону дверей. Он мог бы размазать его: просто выпустив огонь, который собирал так долго, всю свою мощь. Практически щелчком пальцев или около того, но это разрушило бы все, к чему он так долго шел. Поэтому сейчас он будет притворяться столько, сколько придется, и будет на стороне Гроу до тех пор, пока не настанет время нанести удар.
Какой – он пока еще не решил.
В ту самую минуту, когда он об этом подумал, телефон недоноска взорвался мелодией.
Какой-то роковой композицией, которую тот сам в свое время напел в дерьмовом мюзикле с названием «Мир без тебя» – высшая степень самолюбования. Что ж ему не сиделось на месте, если все его амбиции сводились к таким вот постановочкам, от которых большинство нормальных людей просто тошнит.
– Да, Сиб. Как добралась? Отлично. У нас тут самый разгар веселья.
Гроу приподнял бровь:
– Серьезно? Надеюсь, на выходные у тебя получится вырваться. Целая неделя без тебя – это кошмар.
Надо будет последить за ней. Послушать их разговоры. Насколько он помнил, у них было сочетание огней.
– Я тоже тебя целую. Удачи на съемках.
Полукровка нажал отбой и посмотрел на него:
– Даже не представляешь, какая это задница, когда твоя будущая жена – актриса.
Гроу прошел в кабинет, и он последовал за ним.
Так, будто это был не его кабинет, а этого недоноска!
В мыслях крутилось что-то очень важное, что-то такое, едва осязаемое, едва уловимое, и пока что он не мог понять, что. Но ничего, в самое скорое время он со всем разберется. Гроу еще пожалеет, что сунулся на его территорию, очень сильно пожалеет. Сидел бы в Аронгаре, с этой своей Танной Ладэ и в таэрран – остался бы жив, а так повторит участь своего папаши…
Папаша!
Вот оно. То самое, что он упускал.
Мимо Гроу прошел, с трудом сдерживая улыбку. Нет, он не будет убивать его.
Сам.
Он сделает все иначе.
Устроившись в кресле, сцепил руки на столе.
– Зачем ты хотел меня видеть?

Глава 3. Танни

Павильон встретил меня непривычно бодрой суетой и совершенно новыми декорациями. Учитывая, что нам предстояло снимать с конца (эта часть сценария была проработана быстрее всего именно за счет того, что изменения в ней были минимальные), я даже не удивилась.
– Танни!
– Привет!
– Танни!!!
Меня встречали чуть ли не как народного героя (ладно, героиню), из-за чего я чувствовала себя несколько стремно. Новость про Лархарру распространялась, как пожар под ураганным ветром, я же считала, что ничего особенного не сделала. Разве что исправила свой косяк, и на этом предпочла бы тему свернуть. Потому что мысли про Ферверн и про отца Гроу сейчас точно были лишними.
Преодолев поток приветствий и дружеских обнимашек (надо признаться, я по ним скучала), я наконец прорвалась в гримерную, где Гелла с ассистентками уже дожидались меня.
– Соскучились? – поинтересовалась я, сбрасывая сумку.
– Безумно, – проникновенно ответила Гелла. – Падай.
– Ох ты ж драконья…
Я не сдержала восхищенного возгласа. Наряд, который тоже меня дожидался, был не просто красивым, он был роскошным. Тонкая ткань, струящаяся, парящая, украшенная каплями переливающихся речных жемчужин. То есть в оригинале были речные жемчужины, а это что такое, я понятия не имела, но выглядело оно круто. И очень, очень, безумно дорого.
Гелла кашлянула, заправляя за ухо отросшую прядь, тоже бирюзового цвета, в тон бабочке-татуировке.
– Впечатлилась? Теперь падай.
– Оно крутое, – сказала я, не в силах отвести взгляд от платья, к которому еще полагалось много всего.
– А то. Не каждый день Ильеррская замуж выходит.
Я икнула и все-таки села на стул, где за меня тут же взялись с подобающим рвением.
– Как себя чувствуешь после перерыва?
Гелла явно была настроена поговорить, и я, в общем-то, тоже. Потому что несмотря на кучу принятых мной умных решений, меня сейчас все равно потряхивало. В частности, я не представляла, как мы сработаемся с Джамирой. Нет, она показалась мне адекватной, но мне многие по жизни казались адекватными.
– Отлично. А ты?
– Я еще не поняла. Расскажи лучше, как тебе удалось найти общий язык с Гайером.
– Да я в общем-то не находила, – пожала плечами, – мы с ним просто синхронно расстроились по поводу заморозки Ильеррской, а потом я взяла его на слабо.
Гелла фыркнула, отставляя флакон и кивнула ассистентке, которая тут же метнулась за каким-то очередным хитромудрым средством. Если честно, я даже не представляла, что это такое, но подозревала, что благодаря всем нанесенным на меня слоям макияжа пару килограмм набирала точно.
– Скоро мы едем в Лархарру.
– Как скоро?
– Понятия не имею. Там пока все утрясают, но ходят слухи, что в ближайшее время. Джамира тоже не горит желанием с этим затягивать, потому что съемки в другой стране – это лишняя попаболь. К тому же, там еще согласуют график с новым постановщиком трюков, его в срочном порядке выдергивают с какого-то проекта. То есть не выдергивают, ему придется совмещать, но все это тоже надо как-то урегулировать.
«Высотные трюки и сцены с огнем тоже ставлю я. И исполняю заодно».
Эти воспоминания оказались совершенно точно не в тему, и я затолкала их туда, где обычно случается боль при съемках в другой стране.
– Круто, – ответила я, чтобы что-то ответить.
– Глаза закрой.
Я закрыла.
– Просто хочу сказать, что ты молодец, Танни.
Я поперхнулась и открыла глаза так резко, что чуть не получила в один из них кисточкой.
– А вот сейчас не молодец! – рявкнула Гелла.
– Прости, когда ты милая, я немного пугаюсь.
– Учись бороться со своими страхами. И глаза закрой.
Я снова закрыла и снова подумала про трюки. Гроу обещал трюки мне, но получается, что в Лархарре у меня все-таки будет дублерша (с Джамирой у нас никакой договоренности не было). Ладно, проведу это время с пользой: буду смотреть, как другая вместо меня прыгает в огненное кольцо, потягивать сладкую шипучку и заедать прожаренным до хруста беконом. Можно еще заполировать замороженным кремом со вкусом лици, для полного счастья.
При мысли о гастрономических изысках в животе заурчало. То ли мой организм перестроился, то ли ночной обжор с Бэрри (я ела пиццу, она – вяленое мясо, потом она ела пиццу, а я вяленое мясо) требовал продолжения, но есть мне захотелось дико.
– Можно Лиру позвать, а? – попросила я, не открывая глаз.
– Уже можно.
– Девочки?
Одна из помощниц Геллы кивнула и исчезла за дверью.
– Что такое? – поинтересовалась гример. – Наверх смотри.
– Есть хочу, – печально призналась я. – И пока ты не взялась за губы…
– Ты же раньше по утрам не ела.
– Все мы меняемся.
– Но учти: есть тебе придется быстро.
– Я на все согласна, – вздохнула и обернулась, когда за спиной открылась дверь.
Впрочем, можно было не оборачиваться: вошедшие все равно отражались в зеркалах. В данном случае вошедшая.
– Привет, Танни. – Сибрилла прошла в гримерную и остановилась рядом со мной. – Надо поговорить.
Да, это определенно именно то, чего мне не хватало для полного счастья.
– Мне не надо, – сказала я и отвернулась.
– Надо мне.
– У тебя своя гримерная, можешь там говорить, сколько захочешь. И вообще, мы делом заняты, если ты не заметила.
– Дело подождет. – Она посмотрела на Геллу. – Выйди. И вы тоже.
Последнее относилось к девочкам-ассистенткам, но, прежде чем Гелла успела ответить в своем духе, ответила я. Развернувшись, спрыгнула со стула, оказалась с ней лицом к лицу. Не будь у Сибриллы извечных каблуков, она была бы ниже, но не судьба.
– Слушай, я не в курсе, как ты здесь оказалась. Хотя судя по тому, что все-таки оказалась, тебе стало жадно платить неустойку. Мы делаем одно дело, это я понимаю, и я собираюсь выложиться на сто процентов. От тебя требуется одно: вне съемочной площадки ко мне не лезть. Все, что ты хочешь мне сказать, скажешь через Хеллирию. Мы друг друга поняли?
Она была идеальна. Нет, я с удовольствием нашла бы в ней недостатки, перечислила и сложила в уголок памяти, чтобы себя успокоить, но их не было. От нее веяло ледяной силой, от шелкового инея волос – естественностью и красотой, в голубых глазах совершенно точно не было линз, а платье подчеркивало тонкую талию и высокую грудь. При мысли о том, что эту самую грудь лапал Гроу потемнело в глазах. Нехорошо так потемнело, поэтому я буквально за волосы вытащила себя в реальность, чтобы не сделать ничего лишнего. Хватит уже, наделалась.
– Хорошо, – сказала она. – Я поняла.
– Отлично, – подтвердила я. – До встречи на съемках.
И развернулась к ней спиной, вообще развернулась так, чтобы ее не видеть, что достаточно проблематично в комнате, где полно зеркал. Цоканье ее каблуков отдавалось ударами в сердце, пока она шла к двери. Это самое сердце бухало в груди так, что заглушало все остальное, я с трудом вернула себя на стул и уставилась на свое отражение.
– Я уже говорила, что ты молодец? – поинтересовалась Гелла.
– Ты в курсе, что она должна была вернуться?
Сейчас, после ее ухода, меня слегка потряхивало. Внутри. Но внутри не страшно, правда?
– Нет, – Гелла покачала головой. – Судя по всему, это решилось в последний момент.
Я глубоко вздохнула.
– Ладно. Продолжим?
– Да пора бы уже.
К счастью, сегодня по графику съемок у меня не было сцен с Хеллирией, и это определенно обнадеживало. Зачем Сибрилла приперлась – не понимаю. Поговорить, насладиться моим выражением лица? Ну, очевидно, насладилась. Хотя, судя по выражению ее смазливой мордашки, наслаждение было неполным, не отразилось на нем вселенского торжества.
С чего она вообще передумала?!
– Танни, ау, – позвала Гелла. – Не залипай.
– Где?
– Где ты там залипаешь. Не самое лучшее это место.
– Дай шанс Паршеррду.
Она приподняла брови и замерла с карандашом в руке.
– Прости, что?
– Ты меня прекрасно слышала. Все мы иногда дурим от отчаяния.
– Во-первых, – свирепо сказала Гелла, – посмотри вверх и влево. Во-вторых, я кастрирую Бирека, и больше никогда ни слова ему не скажу. А в-третьих, ты реально думаешь, что мне нужны твои советы?
Глаза у меня слегка слезились (вообще достаточно сложно смотреть вверх и влево, когда отовсюду яркий свет, и да, слезились они именно поэтому).
– Ну ты же думаешь, что твои мне нужны. Так что здесь у нас с тобой все взаимно.
Гелла открыла было рот, потом его закрыла и взялась за дело с таким рвением, что поговорить больше не удавалось никому. Ассистентки летали по ее поручениям как мячики, пришедшая Лира выяснила, что есть я уже не хочу и спросила насчет кофе, но кофе мне тоже по какой-то странной случайности не хотелось.
Если использовать Сибриллу как средство для похудения, то это вообще супер. Стоит о ней подумать – и аппетит пропадает. Интересно, это только сегодня так будет, или вообще? Если вообще, то буду думать о ней почаще.
Потом меня одевали, потом к нам присоединился Бирек, и спустя время Ильеррская готова была выходить замуж. Не знаю, как насчет Ильеррской, но я опять была не готова и всеми силами уговаривала себя, что все происходит так, как должно. Но все равно не могла поверить в то, что сейчас выйду в декорации и услышу не его «Полетели!», а голос Джамиры, и что она там скажет.
– Ну, ты как? – поинтересовался Бирек.
Поинтересовался у меня, тем не менее глядя на Геллу, которая кидала на него ну очень многозначительные взгляды. Молча.
– Хорошо, – сказала я и дернула его за рукав. – Я проболталась. Про Паршеррда. Прости.
Он вскинул брови, потом махнул рукой.
– Да ладно. Ты главное иди и сделай все так, чтобы все упали.
Это я могу, да.
– Состояние у меня сейчас прямо как по сценарию, – сказала я. – Так что надеюсь, что все получится.
– Конечно получится, – усмехнулся Бирек. – Это же ты.
И вытолкнул меня за дверь так шустро, что я не успела ответить.
По пути на съемочную площадку я даже особо не старалась придать своему лицу хоть мало-мальски ильеррское выражение. Стоило мне приблизиться к повороту на декорации, как притихшая на время трясучка вернулась, в груди разливалось странное огненно-ледяное чувство, которое я прогнала парочкой глубоких вздохов. Что я в самом деле, в первый раз, что ли.
Давай, собралась и пошла.
Раз, два…
На мысленное «три» я шагнула вперед и увидела Джамиру. Она уже беседовала с актером, с которым нам предстояло играть первую сцену в новой постановке, а заметив меня, махнула рукой:
– Танни! Привет. Иди к нам, есть у меня одна идея…
Я улыбнулась и шагнула вперед.

– Мои чувства к тебе – это танец над пропастью. Рано или поздно я сорвусь, и тогда почувствую крылья, которых я лишилась по воле судьбы. Почувствую так ярко, как если бы они раскрылись у меня за спиной.
Я смотрела в глаза мужчины, за которого собиралась замуж. Смотрела и не чувствовала ничего, ни единого слова из того, что говорила сейчас.
– Мои чувства к тебе – это хождение по хрупкому льду, который уже идет трещинами. Когда я уйду под воду, я буду видеть только твое пламя. Сильнее и ярче которого не знал никогда.
В идеале мы стояли на башне, откуда открывался прекрасный вид на Ильерру, сейчас мы стояли на фоне зелененького полотна. Потом умельцы вроде меня дорисуют все остальное, и будет зрителям и башня, и массовка (массовку, кстати, дорисовывать не придется, она тоже будет стоять на фоне зелененького полотна).
– Стоп. Танни, ты вообще где?
В отличие от Гроу, у Джамиры это не звучало как: «Детка, выйди с площадки, тебе самое место в уборщицах». Хотя может, стоило бы – по крайней мере, когда Гроу на меня орал, мне хотелось орать в ответ, а тут вдруг стало стыдно.
– Извини. Выпала. Такое больше не повторится.
Джамира внимательно на меня посмотрела:
– Повторится, и я хочу знать, почему.
На нас пялилась вся съемочная группа, у которой сжатые сроки. Пялился и мой жених, то есть жених Теарин, с которым мы познакомились до первого дубля. Это, кстати, был третий дубль (первый не состоялся, потому что сбился он, второй показался Джамире унылым дерьмом – да он и был унылым дерьмом, если честно), а третий… третий вот.
– Слишком большой перерыв, – сказала я. – Сложно вот так сходу влиться.
– Ты все это время не бралась за Ильеррскую? – Джамира приподняла брови.
– Нет.
Ну а что я могла сказать? При одном взгляде на архивы у меня начинал дергаться глаз, я даже сценарий читала вчера, поздно вечером, и сегодня во флайсе. Слишком много воспоминаний он провоцировал, и по ходу, справиться с этими воспоминаниями наскоком не получится. Разве что постепенно.
– М-да. Танни, если есть какая-то проблема, я должна об этом знать.
Проблема в том, что ты не он. Проблема в том, что мы расстались. Проблема в том, что я все еще продолжаю об этом думать, хотя обещала себе, что не стану.
Попробуй тут не стань, когда на тебя пялятся зрачки камер, и каждый осветительный и светоотражающий прибор напоминает о нем. Даже вон тот стул, и вон та куртка, брошенная на спинке.
Так, все.
– Нет. Проблемы нет…
– Ну я бы так не сказал, – меня перебил гаффер, пялящийся куда-то за спину Джамиры.
Я подхватила его взгляд и увидела бодро шагающего Гайера в новеньком хрустящем костюме. На этот раз он явился без шкафообразного сопровождения (видимо, отсутствие Гроу на съемочной площадке придавало ему смелости).
– Почему зависаем? – поинтересовался у Джамиры. – Я, кажется, объяснял, что у нас очень плотный график.
– И я вас прекрасно поняла. Но мы же хотим получить на выходе яркий фильм, а не наспех сляпанную историю, в которую не поверит даже младшеклассник.
– Младшеклассники у нас по рейтингу не проходят, – не остался в долгу Гайер. – Так что мне плевать, как вы это сделаете, но вы ускоритесь. Думаю, не надо напоминать, что ваш предшественник был снят исключительно из-за попустительского отношения к срокам? Несмотря на всю свою гениальность.
Умение Гайера опустить было таким же тонким, как хвост дракона. К слову, сняли Гроу вовсе не из-за этого, но я предпочла промолчать. Я вообще в последнее время подозрительно много молчала.
– Мы уложимся в отведенные сроки. – Непробиваемость Джамиры я бы сравнила с драконьей чешуей. – Думаю, мне не стоит напоминать, что мы с вами делаем одно дело и в равной степень заинтересованы в том, чтобы все получилось наилучшим образом? Второй смены режиссера Ильеррская может не пережить.
– Вы сейчас мне угрожаете? – подобрался Гайер.
– Напротив. Очень рассчитываю на поддержку коллеги.
– Замечательно. В таком случае вы не будете возражать, если я останусь и понаблюдаю за процессом.
Это был даже не вопрос, но Джамира ответила:
– Разумеется, нет.
Гайера слегка перекосило, но в его случае это было нормально. Он по жизни ходил либо с перекошенной физиономией, либо как проглотивший арматуру. Сейчас это было нечто среднее: он направился к стулу (тому самому, который напоминал мне про Гроу), пристроил на нем свой начальственный зад и приготовился внимать.
Джамира же повернулась ко мне:
– Танни, сейчас у Теарин такой период, когда она погасла. Если ты понимаешь, о чем я.
О да, я как никто понимаю, захотелось сказать мне. Вместо этого я кивнула.
– Мы с тобой обсуждали это перед сценой, но в тот момент, когда он произносит эти слова, она оживает. Ты помнишь, почему?
– Помню, – кивнула я. – Потому что вспоминает Даармархского.
– Теперь скажи, что мешает ожить тебе?
Оживать – это больно.
– Ничего, – я покачала головой. – Ничего не мешает.
Джамира сдула упавшую на лоб челку и улыбнулась.
– Хорошо, если так. Потому что он уже неоднократно намекал мне на то, какая великая честь оказана женщине, ставшей режиссером потенциально перспективного блокбастера.
– Что, прямо так и сказал? – поинтересовалась я.
– Нет, разумеется, он же не хочет оказаться в суде. Но смысл был в точности такой.
Я фыркнула.
– Слушай, я правда сделаю все от меня зависящее, чтобы ему тут стало скучно, и он ушел.
– Чтобы скучно – не надо, – сказала Джамира. – Сделай так, чтобы у него челюсть отвисла.
– Думаешь, это реально? Для него творчество это уже давно просто бизнес.
– Вот-вот. И если челюсть отвиснет даже у него, значит, с задачей мы справились.
Я кивнула.
– И еще. Танни, постарайся в ближайшее время упасть в Ильеррскую. Тебе это пригодится.
Упасть – это я могу. Главное не рухнуть.
– Хорошо, – я кивнула.
– Тогда начинаем.
И мы начали.
По традиции Ильерры венчание происходило на стене замка, откуда открывался вид на просторы государства. Сочетающиеся браком поднимались по разным лестницам, и выходили с разных сторон, из разных башен. Подъемы нам предстояло снимать потом, а пока что я просто шла навстречу мужчине, который шел навстречу мне.
Я знала, что с ним мне будет легко и спокойно.
Знала, что проведу с ним всю жизнь и не разу не пожалею о том, что стала его женой. Знала, что буду его любить, и что в этой любви не будет ни капли той, что выжигала мои вены день за днем, заставляя кусать губы от боли или сгорать в сумасшедшей страсти.
Да, эта жизнь определенно будет спокойной, как течение равнинной реки, не взрезанной хребтами гор.
Согласно традициям, на бракосочетании в Ильерре не было третьих лиц. Все собравшиеся ждали внизу, в толпе. Сейчас среди них собрались все, кто был мне дорог. Все, кроме одного, но его здесь быть не могло – и я старалась не думать об этом, глядя в глаза стоявшего передо мной мужчины. Глаза сиреневого цвета под густыми темно-каштановыми бровями, резкий волевой подбородок, нос с отчетливо выраженной горбинкой. Мой будущий муж оплетал мои руки лентой, и то же самое я делала с его сильными, широкими ладонями.
По традиции эти ленты вскидывали ввысь после клятв, и они сгорали, подхваченные огнем мужа и жены. В нашем случае ему придется сделать все самому.
– Мои чувства к тебе – это танец над пропастью, – я сказала это, чувствуя, как раскрывается в груди старая рана, сочащаяся огнем. Я сказала это, но не ему, пусть даже сейчас именно его пальцы поглаживали мою ладонь. – Рано или поздно я сорвусь, и тогда почувствую крылья, которых я лишилась по воле судьбы. Почувствую так ярко, как если бы они раскрылись у меня за спиной.
Дыхание оборвалось вместе с последним словом. Пути назад больше не было.
– Мои чувства к тебе – это хождение по хрупкому льду, который уже идет трещинами. – Он смотрел мне в глаза, и, возможно, все понимал. Он понимал это и знал всегда, но его чувства ко мне были чем-то иррациональным. Чем-то неправильным, хотя… чувства никогда не бывают правильными. – Когда я уйду под воду, я буду видеть только твое пламя. Сильнее и ярче которого не знал никогда.
– Стоп! Снято!
Голос Джамиры вернул в реальность, и я посмотрела на Гайера. В общем, челюсть у него не отвисла, но выглядел он крайне недовольно, что наблюдалось всякий раз, когда у меня что-то получалось.
Режиссер подняла большой палец вверх, а я подумала о том, что опять хочу есть – вот так, внезапно. И еще самую малость о том, что буду делать, когда мы по сценарию доберемся до той части, где Теарин опять нужно будет гореть.

– Меньше всего я представляла наше свидание таким, – заметила я, глядя прямо в глаза дракону.
В смысле, на две луны. Раньше я как-то об этом не задумывалась, но это действительно напоминало драконий взгляд. Учитывая, что большая луна чуть уходила в сторону и становилась немного поменьше, это был даже не косой дракон. А если мысленно дорисовать нос, уши и гребень, то вполне себе дракон.
– Ты знаешь, что созвездия создают контуры драконьей морды? – спросил начальник службы информационной безопасности.
Мы с Терграном сидели на крыше высотки, между нами стоял наш ужин, прямо на парапете. Если честно, я и правда меньше всего представляла наше свидание таким. Таким его представить можно было разве что с Гроу, но это было совсем не в тему и вообще фу, поэтому я и не представляла.
– Знаю, – ответила я. – А ты знаешь, что если вместе смотреть на драконий взгляд, то можно остаться вместе на всю жизнь?
– Это сейчас была угроза, Танни?
Я ткнула вилкой в жаркое. Точнее, в его остатки.
– Разумеется.
– Ну в таком случае ты меня не напугала.
Я посмотрела на него слишком поздно: он уже отвернулся. Профиль, более чем резкий, отчетливо выделялся на фоне ночного Зингсприда.
– Эй, ты в курсе, что это девушкам положено быть загадочными?
Тергран приподнял брови:
– Мужчинам тоже. Иногда. Чтобы девушки обращали на них внимание.
– Очешуеть.
– Представь себе, Танни. В животном мире мужчинам вообще полагается самый красивый гребень, перышки или начес, чтобы самочки на них смотрели.
Я поперхнулась.
– Это сейчас был курс занимательной зоологии?
– Нет, это я о том, что современные мужчины разленились. Водят девушек по дорогим ресторанам, дарят им цветы…
– Вместо того, чтобы взять в ресторане еду на вынос и притащить на крышу, где у любой порядочной девушки случится головокружение и несварение?
– Во-первых, Танни, ты не любая…
– Если ты сейчас скажешь, что я непорядочная, я запущу в тебя соусом.
Тергран фыркнул. В расстегнутой на несколько верхних пуговиц рубашке он выглядел моложе и вообще не представлялся начальником службы информационной безопасности. Если внимательно не смотреть в глаза, разумеется: там, несмотря на то, что мы прикончили на двоих бутылку вина, по-прежнему сохранялась ледяная цепкость и жесткость. Хотя на меня он смотрел иначе. Чуть более глубоко, что ли… чем на всех и все остальное.
– В общем, это я к тому, что ужин в ресторане для тебя – слишком скучно.
«Свидание – это слишком скучно».
Он запомнил мои слова. Он вообще запоминал и ловил все, что связано со мной (например, мою страсть к высоте) так быстро, что мне становилось страшно. Потому что идеальных мужчин не бывает, особенно идеальных иртханов. Потому что вряд ли я способна буду что-то ему дать, что-то, чего он действительно заслуживает.
– Так и скажи, что зажал поход в ресторан и цветочки, – заметила я, чтобы избавиться от совершенно не нужных мыслей.
– Ты меня раскусила. – Тергран пожал плечами. – Я понял, что мне ничего не светит, поэтому решил сэкономить.
Я приподняла брови:
– Что, все так банально, да?
– Банальнее некуда. Ты же постоянно в работе, Тан.
От его «Тан» стало как-то тепло. Неправильно тепло, пусть даже это его «ты постоянно в работе» прозвучало небрежно, оно было внимательным. Внимательным ровно настолько, чтобы не быть навязчивым.
– У меня не только съемки, но и спецэффекты.
– Ты так и не отказалась от этой идеи?
– Нет. Спецэффекты я бросать не собираюсь.
– Я не говорил о том, что тебе нужно их бросить. Просто на время, пока у тебя такой интенсив…
Об этом мне говорили и Джамира, и Нил, с которым у нас вообще состоялся крайне обстоятельный разговор. Но я осталась при своем мнении: часть спецэффектов – на мне, как мы и договаривались. Пусть ничтожно малая по сравнению с тем, что я могла бы сделать при полной загруженности, но все равно. Это мое любимое дело, а Ильеррская – так, интересный этап.
– Нет, – сказала решительно, – но знаешь, продолжай в том же духе. Это больше на тебя похоже.
Тергран прищурился.
– На что ты намекаешь, Танни Ладэ?
– Когда ты читаешь мне мораль и говоришь, что делать, мне дышится спокойнее. Зато когда выкидываешь что-то вроде этого…
Я обвела взглядом раскинувшийся под нами Зингсприд.
– Это немного рвет шаблон, правда?
– Да. Точно, – подтвердила, глядя на неон и огни.
Тергран поднялся так резко, что у меня у самой закружилась голова.
– Пойдем.
– Куда?
– Все тебе расскажи. Мне нравится рвать твои шаблоны.
– Дракон меня задери, я заинтригована.
– Надеюсь!
Вальцгарды ждали нас на парковке, но Тергран прошел мимо флайса. Только скинул туда остатки ужина, после чего потащил меня за собой.
– Слушай, если нам придется участвовать в соурских забегах, я против, – сообщила, когда мы вышли на улицу.
– Не придется. Здесь недалеко.
– Заинтриговал еще больше.
Я запрокинула голову: крыша, на которой мы только что ужинали, казалась далекой и едва различимой. Из-за огней она просто терялась в глубоком черном небе, а две луны снизу смотрелись совсем иначе. Настроение, что ли, было совсем другое. Там, наверху – драконий взгляд, а здесь просто две луны.
Тергран увлек меня за собой, протащил половину улицы, свернул направо, потом налево (привет вальцгардам и физподготовке), и все это с такой скоростью, что я при всем желании не успевала даже отдышаться, не то чтобы спросить, что ему еще взбрело в голову. Людей было много: в Зингсприде вообще мало кто спит по ночам, а Гластерс-авеню, к тому же, крайне оживленная. Потоком нас бы точно разбросало в разные стороны, но Тергран крепко держал меня за руку.
Так крепко, что когда он остановился, я не улетела вперед, а прилетела прямо к нему в руки. Впрочем, удерживать Тергран не стал – подхватил и тут же отпустил, кивнув на панорамные окна, за которыми виднелся роскошный холл.
– Драконья задница! – выдала я.
– Вообще-то салон называется по-другому.
– Знаю я, как он называется!
«Пламя под кожей».
Элитная сеть салонов татуировок в Зингсприде, которые использовали самые новые методики и 3D-технологии. Работают круглосуточно, их слоган гласит: «После наших татуировок даже драконы будут вам завидовать».
– И что ты собирался мне здесь показать? – поинтересовалась я, сложив руки на груди.
– Как суровые мужчины переносят боль. – Тергран подтолкнул меня к раскрывшимся дверям, и сам шагнул следом за мной.
– Ты чокнутый, – выдала я, когда меня подтащили к стойке администратора.
Она поднялась нам навстречу, косая стильная челка упала на лицо, и девушка отвела ее рукой.
– Добрый вечер. Вы по записи?
Бедж в форме драконьей морды гласил: «Видрана», а под топом… в, общем, эта девушка состояла из татуировок и могла послужить отличной рекламой. Потому что сначала я подумала, что на ней еще тонкая кофта, и только потом поняла, что это узор под кожей. На плече и под ключицей полыхали драконьи глаза, и когда она двигалась, чувство было такое, что сейчас дракон вырвется у нее из-под кожи.
– Не по записи. Мне просто ближе к ночи очень захотелось татуировку, – сообщил Тергран.
Администратор кивнула:
– Только вам?
– Да, девушка просто будет смотреть. Она извращенка.
Я чуть не поперхнулась и от души наступила Терграну на ногу.
– У нас есть два свободных мастера. К кому вы хотите попасть?
– К самому крутому.
Видрана с непроницаемым лицом указала на голографический стенд, где выделялось лицо бритоголового парня. Его череп тоже украшало произведение искусства в виде татуировки пустоши, залитой огнем.
– Самый крутой будет завтра с полудня.
– Тогда к самому крутому после самого крутого.
– Ты мне ногу отдавила, – пожаловался Тергран, когда администратор отвлеклась, чтобы вызвать мастера.
– А ты назвал меня извращенкой. Свои сексуальные фантазии, пожалуйста, оставь при себе.
Тергран хмыкнул, а я плотно сжала губы.
– Будешь держать меня за руку?
Я покачала головой. Мне все еще не верилось, что это действительно происходит: со мной, с ним, с нами.
Еще утром я даже представить себе не могла, что он на такое способен.
Мастер оказалась девушкой, невысокой, со стильной укладкой и с очень крутым макияжем. Мне бы такой научиться делать. Пока она говорила с Терграном, я рассматривала ее и приходила к выводу, что короткие стрижки снова входят в моду. Закончатся съемки – тоже постригусь. И покрашусь, без родных разноцветных прядей скучно, грустно и слишком официально.
– Здесь вы можете посмотреть каталог, – уже в кабинете мастер протянула Терграну 3D-планшет.
– У меня есть своя идея.
– Какая?
– Драконий взгляд, и две буквы «Т». Сплетающиеся так, чтобы это напоминало драконью морду.
– Интересная у вас фантазия.
– Да, с фантазией у него полный порядок, – сказала я, пристально глядя на него. – Тергран. На пару минут.
– Хоть на пять, – сообщила мастер, – мне все равно надо пока подготовиться.
За дверями кабинета я сложила руки на груди:
– Что это только что было?
– Ты сказала насчет вместе навсегда – и я решил не откладывать.
Я наклонила голову.
– Мужчина, вы меня с ума сведете.
– Этого, собственно и добиваюсь.
– Тергран…
– Для тебя просто Дар, Танни.
– Дар, – пробормотала я. – Тот еще Дар. Подарочек.
– Тебя что-то не устраивает?
Я хотела сказать, что да – потому что вот так все слишком быстро, но промолчала. Потому что сказать такое значило, что все действительно слишком быстро, и что вот это вот «все» – слишком серьезно. Для меня.
– Учти, сводить татушку с тобой не пойду, – заметила я.
– А я не собираюсь ее сводить, – ответил он.
За руку я его правда держала, и это было весело. В том плане, что на этом непроницаемом лице я не представляла себе такой мимики в принципе: Тергран умудрялся делать такое выражение, что мне приходилось кусать губы, чтобы не смеяться в голос. Судя по тому, какое сосредоточенное выражение лица было у мастера, ей приходилось еще тяжелее. А может, и легче, потому что губы и нос скрывались под маской.
Как бы там ни было, мастером она оказалась отличным, а татушка выглядела живой. В смысле, драконий взгляд действительно напоминал взгляд дракона, особенно учитывая сплетенные буквы «Т».
Из салона мы выкатились в каком-то сильно перевозбужденном состоянии, особенно я. Наверное, я правда извращенка, потому что меня сейчас тянуло потрогать болезненно-припухшую кожу под его рубашкой. Это было дико, неправильно, но справиться с этим чувством оказалось сложнее, чем я думала.
– О чем ты думаешь, Танни? – спросил он, когда мы возвращались тем же путем на стоянку.
Вальцгарды шли за нами, за непробиваемым выражением их лиц могло скрываться все, что угодно.
– О том, что ты чокнутый, а я извращенка.
– Мы отличная пара, не находишь?
Я резко повернулась к нему, но в глазах Терграна искрился смех.
– Нет, в паре должен быть кто-то нормальный.
– Разве?
– Ну да. Когда один захочет полетать на драконе, другой должен сказать – эй, это опасно для жизни.
– Жаль, что Теарин некому было это сказать.
– Да. Жаль, – я подумала, что архивы Ильеррской он читал очень тщательно в тот момент, когда прямо напротив нас резко затормозила пара.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что передо мной Рихт. И Ширил.
Им, видимо, потребовалось примерно то же время на то же самое: глаза Ширил округлились. Рихт сдвинул руку с ее пятой точки чуть повыше. Потом вернул. Потом вообще убрал.
– Привет, – первой нарушила молчание я.
– Привет, – неохотно отозвалась Ширил.
То, что она не в восторге от этой встречи, становилось понятно уже по тому, как недовольно рыжеволосая красотка поджала губы. Видимо, в идеал свидания с Рихтом я вписывалась плохо.
Очешуеть.
Нет, правда, очешуеть. А как же Гелла?
– Танни, представишь нас? – Тергран шагнул вперед.
– Ширил Абрамс, моя бывшая коллега из студии спецэффектов «Хайлайн Вайнерз», – я кивнула, – Рихт Паршеррд, мой настоящий коллега со съемок Ильеррской. Дар…
– Ее парень.
Я поймала челюсть на подлете к земле, а Тергран уже протянул Рихту руку. Тот не особо горел желанием ее пожимать, но под взглядом иртхана все-таки пожал. Что-то вроде драконьей харизмы весом с бетонную плиту сложно выдержать, особенно когда она направлена на тебя.
– Очень приятно, Дар. – Ширил улыбнулась.
Терграну – гораздо более искренне, чем мне, а он, воспользовавшись моим выпадением на дно океана, притянул меня к себе и чмокнул в макушку.
– Развлекаетесь, ребята?
– Да, берем от жизни все, – ухмыльнулся Рихт. – Вижу, вы тоже время даром не теряете.
– Совершенно верно, – ответил этот драконо… вот даже не знаю, как его еще обозвать-то? – Рихт. Ширил. Приятно было познакомиться.
С этими словами меня просто утащили дальше по улице. Я оглянулась: рука Рихта вернулась на место, Ширил прильнула к нему – ну просто сладкая парочка!
– Танни, ты в курсе, что тебя перекосило? – поинтересовался Тергран.
– В курсе! – я вывернулась из его рук. – И с тобой я тоже сейчас разберусь. Мой парень? Серьезно?
– Я просто избавил тебя от унылого: мой друг, мой начальник информационной безопасности, мой… в общем, тот, кого я тащила до флайса, пока он был в отключке. Не благодари.
Я приподняла брови:
– То есть мой парень звучит лучше, да?
– Тебе виднее, Танни.
Он кивнул назад:
– Что с ними не так?
– Все! – сказала я ну очень выразительно. И добавила уже потише: – Для начала, он ухлестывал за руководителем гримерной группы Ильеррской. Потом он ухлестывал за мной…
– Лархаррские мужчины вообще любвеобильные.
– А она… она вообще трахает все, что шевелится!
Я выпалила это на одном дыхании и прикусила язык. Честно, сама не представляю, что на меня нашло, и с чего я вывалила это все на Терграна. То есть вот так просто взяла и вывалила.
– Да, Танни, – сказал он, пристально глядя на меня. – Теперь я знаю, что ты можешь быть злой.
– Надоело мне быть доброй, – буркнула я.
Честно говоря, после рассказа Бирека, вообще взглянула на Рихта иначе. Даже советовала Гелле дать ему второй шанс – и что теперь?! Мужики вообще умеют верность хранить, или у них в природе заложена функция оплодотворить как можно больше самочек в как можно более короткий период?!
– Я бы позвал тебя в лазерный тир. Расслабиться, – заметил Тергран и, когда я ткнула его локтем в бок, добавил: – Но по-моему, у тебя завтра утром родительское собрание.
– Вроде того.
– Хочешь домой?
Почему это прозвучало как приглашение?
Я просто представила себе картину, как мы садимся во флайс, но летим не ко мне, а к нему. Представила, какая у него может быть квартира – что-то вроде пентхауса за до чешуи денег в месяц, и спальня как пара-тройка моих. Представила, как его губы ложатся на мои, как все остальное становится далеким и неважным… на сегодня. Как мои пальцы скользят по сильным плечам и ниже, расстегивая рубашку. Как повторяют контур татуировки над родовыми узорами, полыхающими в темноте. Как горячая пульсация втекает в мою ладонь, отдается в тело и жаром опаляет низ живота.
Как я смотрю ему в глаза, и…
Вижу другие. Насмешливые, темные, со знакомым прищуром и зеленью огня, разделенной вертикальным зрачком.
Нет, это определенно точно лишнее.
– Хочу, – сказала я.
– Тогда пойдем.
Мы пересекли улицу, и я запрокинула голову, чтобы что-то в глазах вернулось куда положено. Немного размытые очертания аэромагистралей, кольцами накладывающихся друг на друга, стали более четкими, и даже мысль: «Это с тобой, драконья ты задница, мы должны были сегодня сидеть на крыше», – показалась далекой.
– У тебя пентхаус, да? – спросила я Терграна, когда мы подошли к парковке.
Он приподнял брови.
– Ну не все же тебе рвать шаблоны.
– В общем, да. У меня пентхаус, Танни. Как ты догадалась?
– Женская интуиция, – заметила я. – ПоДарочек.
– Я не буду придумывать тебе прозвище.
– И не надо. Если оно получится слишком обидным, я тебя стукну, а гордость начальника службы информационной безопасности не позволит тебе пережить обиду, и мы подеремся.
– Я не дерусь с женщинами.
– Даже если они обученные фервернские шпионки?
Тергран все-таки расхохотался, и я дружески хлопнула его по плечу.
– Вот видишь. Изо всех правил есть исключения.
– Я передумал насчет прозвища. Буду звать тебя Исключение.
– Меня и правда хотели исключить из школы.
Мы продолжили в том же духе, и дорогу до дома я почти не заметила. На предложение погулять с Бэрри вручила начальнику службы информационной безопасности поводок, пакетик и специальные перчатки, после чего доползла до душа и в кровать.
Предыдущие вечера у меня почему-то были долгозасыпательные (несмотря на насыщенные съемочные дни и вечерние посиделки со спецэффектами). По идее я должна была чувствовать себя как выжатая тряпочка, но чувствовала, как аккумулятор на индукционной зарядке.
Зато сегодня меня вырубило, едва голова коснулась подушки. Уплывая в сон, я стояла на парапете высотки и целовалась с Гроу так, что захватывало дух. Возможно, все дело было в зеленом огне, который бежал по венам и соединял нас под небом, озаренным драконьим взглядом.
Навсегда.

Глава 4. Теарин

Даармарх, Огненные земли

Осознание того, что происходит, обрушилось лишь когда мы оказались у потайного хода, скрывающегося в глубине купален. Из приоткрытого зева каменных стен тянуло холодом, в глубине его сгущалась непроглядная тьма. Мысль о визите Даармархского, случившемся после моего представления на отборе, я отбросила тут же. Мне не нужны были мысли, способные меня остановить. Вопрос только в том, откуда обо всех тайных ходах знает Янгеррд?
– Подожди, – сказала я, удержав его за руку. – Как ты сюда попал?
– Хеллирия, – негромко произнес он.
– Хеллирия?!
– Она никогда не горела желанием выходить за меня замуж, и она ненавидит тебя.
– Ты ей доверяешь?
– Как самому себе, – усмехнулся Янгеррд. – Ненависть временами гораздо более сильный союзник, чем что бы то ни было. Ей нужно, чтобы я тебя забрал, и она сделает для этого все возможное.
Что ж, теперь все становилось понятно: и как ему удалось незаметно вернуться после того, как он покинул замок, и как мы покинем его теперь уже вместе. Не дожидаясь приглашения, первой шагнула в холодную тьму, и каменная кишка сдавила меня с двух сторон.
Этот ход был достаточно узким, поэтому приходилось идти по одному, голубое свечение над ладонью ледяного дракона не позволяло пропустить поворот или споткнуться о щербину камня, выбивающегося из неровного пола. Достаточно быстро меня охватила дрожь: в Аринте я привыкла к тому, что здесь постоянно тепло, поэтому сейчас холод проникал в каждую клеточку тела, заставляя обхватить себя руками.
– Прости, что не могу согреть, – донеслось сзади, – но скоро все закончится, Теарин. Скоро ты будешь дома.
Я глубоко вздохнула и ускорила шаг. Дома у меня нет с тех пор, как его отнял Горрхат. Станет ли им Север – пока неизвестно, но я не хотела загадывать так далеко. Я вообще больше не хотела загадывать: глупые мечты остались в прошлом, впереди меня ждала только реальность. Реальность, в которой Витхар женится на Джеавир, а я окажусь на другом материке, и может быть, когда нас разделит океан, я смогу думать об этом без обжигающей боли в сердце.
Может быть.
– Сюда.
Мы повернули за угол, и я замерла: ход вывел нас в потайной коридор, по которому меня однажды вел Витхар. Я помнила прикосновение холодного камня к спине и охвативший нас огонь так отчетливо, как если бы это было вчера. Помнила стоны, срывающиеся с горящих губ, его рычание: «Моя. Теарин».
Джеавир он тоже такое рычал?
Эта мысль заставила остановиться так резко, что шагнувший следом Янгеррд меня подхватил.
– Теарин? В чем дело? – В светло-ледяных глазах, сейчас расчерченных вертикальными зрачками, застыло раздражение и тревога.
– Мне надо кое-что тебе сказать.
– Не сейчас. У нас слишком мало времени. Заберем Сарра, выберемся из замка, и тогда…
– Сейчас. Сарр не пойдет с нами.
Янгеррд нахмурился.
– Что значит – Сарр с нами не пойдет? Ты хочешь оставить его Даармархскому?! Хочешь, чтобы он сделал его заложником, чтобы снова надел на него таэрран?
Про таэрран ему наверняка тоже рассказала Хеллирия, но сейчас у меня не было времени обо всем этом говорить.
– Сарр останется здесь, Ян. Огненные земли – его дом, но я… – Взмахом руки пресекла возражения ледяного: – Ты должен это знать перед тем, как выведешь меня из замка. Я беременна.
Возможно, это было глупо. Мне нужно было выбраться из этого замка любой ценой, но я не смогла промолчать. Янгеррд рискует собой, и оставить его в неведении было бы по меньшей мере подло, поэтому сейчас я вглядывалась в его лицо. На котором не дрогнул ни единый мускул.
– Что ж, – сказал он, – с этим мы определенно справимся.
– Ты уверен?
– Уверен. А ты уверена, что готова оставить Сарра?
Не совсем. Но здесь, в Огненных землях, его пламя будет набирать силу. Что произойдет на севере, я не знала.
– Уверена, – ответила твердо.
– Тогда пойдем.
Мы свернули, и спустя несколько минут оказались под лестницей, уводящей глубоко под землю.
– Этот ход выведет нас в пустоши, – пояснил Янгеррд. – Там я смогу беспрепятственно обернуться.
Я сглотнула.
Если честно, смутно представляла себе, как смогу выдержать такой перелет, и он, видимо, понял, о чем я думаю.
– Это будет нелегко, Теарин. Но мы справимся.
Сама не знаю, почему это его «мы» казалось мне лишним, но в сложившейся ситуации лишним было даже то, что он за мной вернулся. Поэтому я снова ускорила шаг, предпочитая молчать и не тратить время на разговоры и сомнения.
Сарру здесь действительно будет лучше, его стихия – алое пламя, он остается там, где сможет развиваться и стать достойным хаальварном. Когда брат узнает о моем бегстве и о том, что послужило ему причиной, он поймет. Не сможет не понять. Жаль, что у меня не осталось времени попрощаться, но я не оставляла надежды, что мы еще увидимся. По крайней мере, эта надежда позволяла мне двигаться дальше, и к моменту, когда мы вышли из подземных туннелей, все сомнения остались за спиной.
Скалы возвышались над нами, слева метнулась какая-то тень, и я резко обернулась.
– Почему так долго?! – прошипела Хеллирия, сжимавшая в руках какие-то тряпки и сапоги.
На меня она не смотрела, только на Янгеррда.
– Как получилось, – коротко ответил он. – Твой брат?..
– Он сейчас занят, – фыркнула иртханесса. – С Джеавир.
И не отказала себе в удовольствии именно сейчас посмотреть на меня. Удержать лицо стоило невероятных усилий.
– За что ты меня так ненавидишь? – спросила я, не отводя взгляда.
– За то, что он любит тебя! – выплюнула она и развернулась к Янгеррду.
Одно короткое движение – и с пальцев ледяного сорвалась стужа, окатив меня стремительной мощью и ударив в Хеллирию. Я вскрикнула, когда иртханесса сломанной куклой отлетела к скале, но Янгеррд уже развернул меня лицом к себе.
– Все должно быть естественно, Теарин. Я умею рассчитывать силу.
Обернулась на сестру Витхара: сейчас она казалась змеей, сбросившей кожу. Светлые волосы разметались в пыли, платье серебрилось под лунным светом.
– Я должна посмотреть, что с ней.
– Ты должна убраться отсюда раньше, чем Витхар опомнится, – произнес Янгеррд. – Нам предстоит очень долгое путешествие.
– Отпусти! – я стряхнула его руки. – Хеллирия…
– Стоять.
Приказ ударил с такой силой, какой мне раньше чувствовать не доводилось. Ледяное пламя ворвалось в сознание, не щадя, вспарывая мою волю острыми гранями льда.
– Дура, – процедил он, на миг оглянувшись. – У нас нет времени. Переоденься.
Подхватив вещи, которые сейчас валялись на земле, ледяной сунул их мне в руки. Одежда оказалась теплой, это я отметила равнодушно, когда обнажалась перед ним. Нырнула в объятия плотной рубашки, надела крепящиеся с помощью широкого пояса шерстяные штаны, такой же кафтан и грубую накидку. Дождавшись, пока щелкнет застежка, пока я натяну сапоги и перчатки, дракон произнес:
– Когда я обернусь, ты заберешься мне на спину, сожмешь руки так крепко, как только сможешь, и не отпустишь чешую до тех пор, пока я не опущусь на землю.
Больше не удерживая мой взгляд, Янгеррд отвернулся. Отошел достаточно далеко, оставив меня под тяжестью приказа, сломавшего волю. Из-под его дурмана я наблюдала за тем, как человеческую фигуру окутала белоснежная дымка, а мощь набирающего силу ледяного пламени ударила в мою грудь. Я содрогнулась всем телом, с трудом удержавшись на ногах. Пытаясь осознать случившееся, потянулась за отчаянно-важной мыслью, но ментальный приказ выключал все попытки пробиться к себе. Искра, вспыхивающая и гаснущая в груди, казалась далекой и бессмысленной, а после и вовсе стала неважной.
Мгновение – и на меня обрушился поток оборота: крик Янгеррда перерос в звериный рев, ввысь взметнулись снежно-серебристые крылья. Ударной волной меня тоже швырнуло в пыль, к Хеллирии, где-то вдалеке отозвался рык драконов Великой пустоши, земля дрогнула.
Ледяной пригнулся, вертикальные зрачки огромных глаз то сужались, то раскрывались от боли. Ведомая приказом, я поднялась и шагнула к нему, в странном оцепенении ухватилась за опущенное крыло. Дрожь дракона втекала в мое тело льдом, в сознании, им же затянутым, звучало: «Сожмешь руки так крепко, как только сможешь…» Усевшись на спине дракона, я сжала. До судорог в сведенных пальцах, пластины врезались в ладони, в висках пульсировали боль и приказ.
Зверь оттолкнулся и, подхватив крыльями воздух, взлетел. Виски сдавило еще сильнее, полыхнули огни Аринты, и земля начала стремительно отдаляться. Все быстрее, быстрее и быстрее, ветер свистел в ушах, дыхание перехватывало, и я пригнулась. Только руки, намертво сплавленные с чешуей, остались на месте. Не помню, в какой миг перед глазами потемнело еще сильнее, а потом полыхнуло холодными вспышками полумесяцев.
Впереди расстилалась бескрайняя пустошь, но мы ушли к ее краю. Все дальше и дальше от океана, разделявшего Огненные земли и Север. Стремительная мощь рассекавшего крыльями воздух дракона заставляла дышать через раз. У меня было чувство, что грудь сдавило тисками, и это чувство усилилось, когда мы поднялись еще выше. Сыпавшиеся из глаз слезы (те, что не успели застыть от пробирающего до костей холода и исходящего от зверя пламени) обжигали щеки. Плотная пелена облаков то сгущалась, то таяла разреженной дымкой, изредка в ночи метались тени алых драконов, которые вышли посмотреть на чужака, но напасть не пытались: он не собирался оставаться на их земле.
Сначала я перестала чувствовать руки (даже несмотря на грубую плотную ткань перчаток), потом впала в какой-то странный транс, а после утратила ощущение времени и реальности. Сознание выхватывало то клочок пустоши, то оазис города, то караван огоньков, то на глаза снова падала лента бесконечной темноты. Из нее выступали звезды, чтобы на миг подсветить небо, прорезались полумесяцы – и снова стирались.
До той поры, пока горизонт не начал светлеть.
Я смотрела, как вершины гор окрашиваются золотом, зажмурилась, когда солнце плеснуло в лицо. Какое-то время я летела с закрытыми глазами, а когда тепло и ослепительный свет перетекли со лба и щек на правую скулу, когда несмотря на плотно сжатые бедра и пальцы меня основательно тряхнуло, ресницы дрогнули.
Красота открывшихся мне земель, живущая в моей памяти, оказалась стерта огнем.
Некогда зеленая и полная жизни Ильерра была обожжена, изувечена, шрамы глубоких ожогов расчертили ее тело. Она стонала, заполненная льющейся отовсюду яростью, рычала множеством голосов. Один из которых раздался совсем рядом, справа: я успела только обернуться, когда стремительная тень дракона метнулась к нам. И содрогнулась, отпрянув, рык сменился надрывным животным стоном – в грудь зверя вонзилась мощная гарпунная стрела, обрушившая его на землю.
В ту же минуту ледяной стремительно ушел вниз, оставив позади Ильеррскую пустошь. В долину мы ворвались, если не сказать, упали: меня подбросило от удара о землю, но руки я все-таки не разжала до той минуты, пока дракон не сложил крылья. Не разжала бы и дальше, если бы не приказ.
Потому что навстречу нам в окружении хаальварнов вышел Горрхат.
Убийца моих родителей.
Осознание этого ударило в мигом заледеневшее сердце с той же силой, с какой несколько минут назад стрела – в чешую напавшего на нас дракона.
Мощь северного пламени пронеслась над опаленной долиной Ильерры, и спустя минуту передо мной и Горрхатом уже стоял Янгеррд. Выскочивший из-за хаальварнов прислужник с низким поклоном подал ему халат и стакан воды.
– Где мальчишка? – сухо спросил Горрхат.
– В Даармархе, – голос ледяного звучал хрипло.
– Мы так не договаривались.
– Мы договаривались, что я привезу тебе сердце Даармархского, и я его привез. Она беременна.
На лице Горрхата отразилось изумление: и без того небольшие глаза в прищуре стали еще меньше.
– Это правда?
– Истинная, – Янгеррд хмыкнул. – Я слушал их трогательные беседы с распорядительницей отбора через медальон. Впрочем, даже если отбросить медальон, сегодня она сама мне в этом призналась.
Он сунул стакан в руки прислужника, запахнул халат, и, наконец-то повернулся ко мне:
– Правда, Теарин?
Сейчас я при всем желании не могла бы ему ответить, и видимо, Янгеррд подумал о том же.
– Так совсем неинтересно. Свободна.
Меня выдернуло из-под власти приказа без малейшей щепетильности, так же болезненно, как туда швырнуло. Окутывающий сознание морок спал, я судорожно вздохнула, глядя в светло-голубые глаза. Поверить в то, что Янгеррд меня предал, оказалось гораздо проще, чем я представляла. Почему-то этот факт прочно лег на сознание, и я приняла его без внутренней дрожи.
– Забирай свою Теарин в таэрран, и ждем Даармархского, – хмыкнул ледяной, растеряв ко мне всякий интерес. – Если не ошибаюсь, он будет здесь очень и очень скоро, мне надо прийти в себя и набраться сил.
– Тебя проводят. – Горрхат кивнул, и от его сопровождения отделились двое хаальварнов.
Еще двое направились ко мне, но первым шел он.
Сейчас мне казалось, что не было всех этих лет, разделивших нас – Горрхат почти не изменился. Разве что стал еще более грузным и отвратительным. На мясистом лице выделялся крупный нос и глаза, глубоко посаженные под удивительно тонкими, изогнутыми бровями. Богатой бородой он никогда не мог похвастаться, поэтому, видимо, и не стал отращивать, оставил только контуры на подбородке.
Горрхат был с меня ростом, но от него веяло силой и смертью. Сколько драконов он убил, чтобы удержать власть?
– Соскучилась, Теарин? – В резком голосе звучала насмешка, толстые губы растянулись в улыбке.
– Во что ты превратил мою страну?
Хаальварны переглянулись, улыбка сбежала с его лица. Я видела, как сжались мясистые пальцы, но тут же расслабились: до появления Даармархского слишком опасно бить беременную женщину.
– Отведите ее в замок. – Ноздри Горрхата раскрылись и дрожали от ярости. – Останетесь при ней, пока не приду я. Если откроет рот – заткните приказом.
Хаальварны подтолкнули меня в спину, и я шагнула вперед. Шла по своей земле, гордо вскинув голову и глядя прямо перед собой. Все, чему меня учили родители, все, чему я научилась сама, сейчас позволяло держать себя в руках. Стоило нам выйти на дорогу, ведущую к замку, на нас посыпались взгляды. Взгляды людей, собирающих то, что осталось от урожая когда-то щедрой и плодородной земли. Я точно помнила, что раньше здесь была деревушка, теперь от нее остались лишь остовы обгоревших домов.
Не такой я помнила Ильерру, и сейчас сердце обливалось кровью. Мир, царящий в Ильерре (мы никогда не принимали участия в войнах), разлетелся брызгами пламени. Боль драконов обернулась болью людей, я читала на лицах изумление, недоверие и страх.
«Страх – то, чего должен избегать настоящий правитель, – всегда говорил отец. – Страх – это смерть. Боящийся никогда не станет твоим союзником, разве что слугой или рабом».
Две смотровые башни, пропустившие нас к крепостным стенам, были своего рода воротами. Судя по опаленному камню, им, как и замку, довелось многое пережить. Что я увижу в городе, даже представлять не хотела. Впрочем, гораздо хуже было представлять, что города я не увижу.
Родной замок, в котором всегда слышались веселые голоса и звенел смех, сейчас тоже встречал тишиной. Попадавшиеся нам навстречу служанки ахали и прикрывали ладонями рты, на серых недовольных лицах сквозила обреченность и узнавание. Поразительно, что столько лет сохранили обо мне память: Горрхат распорядился уничтожить все, что напоминало о нашей семье, а нас с Сарром объявили погибшими. Или же вести из Даармарха добрались и сюда, и он ничего не сумел с этим поделать?
На лестнице, ведущей под землю, один их хаальварнов грубо надавил мне на голову, заставляя пригнуться. Что же, со стороны Горрхата это было более чем осмотрительно: высота всегда была моим союзником, а каменные склепы подземелий – тюрьма гораздо более прочная.
Холодные, не пропускающие ни частицы солнца, стены. Давящие низкие потолки и узкие коридоры, капающая вода и тяжелые, хриплые стоны, доносящиеся из-за плотных дверей.
– Несогласные, – усмехнулся один из хаальварнов, когда я слегка замешкалась. – Из тех, что считают Горрхата недостойным. Думаю, казнят вас всех месте.
– Тебе не положено думать.
Этот голос раздался так неожиданно, что я вздрогнула. Немногочисленные факелы, подсветили шагнувшего к нам мужчину, стоявшего у открытой двери. Высокий, длинные волосы падают на плечи и спину. Густые брови и пристальный взгляд, глаза… светло-сиреневые, как летний закат в теплый день.
Бертхард.
С ним мы бегали по замку и прятались от хаальварнов, от няни, от воспитателей, за что потом отдельно получали нагоняи. Его отец был предан моему и казнен одним из первых.
Все это пронеслось перед глазами так отчетливо, что я на миг замерла. Чтобы услышать:
– Что застыла? Добро пожаловать домой, Теарин.
Открытая дверь оказалась дверью в мою тюрьму, а собственное, на миг открывшееся из-за воспоминаний, сердце, представлялось таким же черным, как опаленная властью Горрхата Ильерра. Поэтому когда мы поравнялись, я плюнула Бертхарду в лицо.
После чего просто шагнула вперед.
За дверью оказался каменный мешок: глухой, размером едва ли больше, чем виарий загон в шоу Наррза. Почему-то именно сейчас эта мысль вызвала смешок, сорвавшийся с губ. Я подумала о Дири, оставшемся в Даармархе. О Сарре, которого не взяла с собой, и тем самым спасла. О Витхаре, которого ждут Горрхат и Янгеррд.
Хеллирия сказала: «Он тебя любит», Янгеррд добавил, что привез Горрхату его сердце.
Грудь разрывалась от обжигающего ее огня. Ладони начало жечь, перед глазами сгустилась алая пелена.
– Простите, – донеслось до меня, – но мы не имеем права оставлять девчонку одну. Приказ Горрхата.
Шаги, захлопнувшаяся с лязгом дверь, отрезавшая меня от свободы.
Снова.
Сейчас бы впору рассмеяться, но я понимала, что остановиться уже не смогу. Ярость, отчаяние, боль сплелись в дикий клубок, способный свести с ума, поэтому я глубоко вдохнула. Выдохнула.
Снова глубокий вдох.
Выдох.
Потянуться, встать на носочки, взвиться сорвавшейся струной.
– Что она делает?! – раздался из-за спины голос одного из хаальварнов.
– Танцует. Совсем спятила девка, – это прозвучало почти сочувственно.
Я отбросила их слова и присутствие, как отбрасывала раздирающие меня на части мысли. Ушла в сторону, концентрируясь на движениях танца. Направляя всю силу, гнев, отчаяние в резкий выпад, а после в прогиб.
Грудь по-прежнему жгло, ладони горели, поэтому останавливаться было нельзя. Лишь на миг обернувшись, увидела, что руки хаальварнов лежат на оружии – и прикрыла глаза. Нельзя показать им свое пламя. Нельзя показать то, что во мне есть сила. Это единственное, что может меня спасти, когда придет Горрхат.
Поэтому я танцевала с закрытыми глазами, чувствуя близость предавших моего отца воинов – и отступая. Вскидывая руки, чтобы задеть пальцами холодный покрывшийся мхом и плесенью потолок, и опуская, чтобы развернуться.
Витхар не может меня любить.
Он не придет.
Нельзя любить одну и целовать другую.
Нельзя жениться на другой, если твое сердце бьется ради одной-единственной.
Нельзя.
Они просчитались.
Эта мысль снова собралась жаром в центре ладоней, и я с силой впечатала их прямо в пол. Накидка мешала, и я отстегнула ее, сбросила на пыльный тюфяк.
На миг приоткрыла глаза, делая глубокий вздох – и взмывая ввысь в беззвучном крике, который рвался из сердца.
Впервые в жизни охватившая меня безысходность оказалась сильнее меня, и горечь ее была словно сухие ветки в груди, заставляющее пламя ребенка разгораться все ярче и ярче. Уговаривать, просить, умолять сейчас было бессмысленно. Вместе со мной бился запертый, попавший в ловушку драконенок, чувствующий меня так же остро, как я его. Во мне же билась одна страшная мысль: не уберегла.
Я не должна была доверять Янгеррду.
Не должна была доверять Мэррис.
Никому.
Никогда.
Я всегда была одна, только так и спасалась, так что же изменилось сейчас?!
В отчаянии метнулась к стене, не рассчитав расстояние ударилась о каменный стык, отпрянула, сжимая пальцы в кулак и делая выпад.
Витхар был прав.
Любовь – это слабость. Это глупость. Это чувство, которое лишает рассудка и воли.

– Если любовь дает нам силу, – говорю маленькая я, глядя на маму, которая по-прежнему улыбается, закусив губу. – Почему я совсем не чувствую себя сильной? Ведь я люблю тебя, папу и Сарра. Еще няню, и Берта, и…
– Потому что сила, которую дает любовь, невидимая, и от того еще более несокрушимая, – мама притягивает меня к себе. – В каком-то смысле, Теарин, ты ничуть не слабее папы.
– Правда? – я широко улыбаюсь. – Значит, я могу все-все-все?!
– Правда. Ты можешь многое. Прислушайся к себе – и поймешь.

И я застываю лишь на миг, чтобы услышать биение сердца. Оно отражается в том, кто должен жить. В том, кого я люблю, хотя еще ни разу не видела. В том, чья кровь сейчас подхватывает мой огонь, чтобы выплеснуться с ладоней в последнем резком выпаде, но…
Отступает.
Откатывает, как волна, затягивая под себя камешки сомнений и боли, страха, неуверенности, отчаяния.
Я справлюсь.
Справлюсь. Справлюсь. Справлюсь.
Я твержу это себе до тех пор, пока внутренняя дрожь не сходит на нет, пока огонь не перестает жечь сердце. Пока я снова не начинаю чувствовать холод, исходящий от стен, и только тогда раскрываю глаза.
Сколько времени прошло, я не знаю. Хаальварны по-прежнему стоят у дверей, не сводя с меня взглядов. Ладони сжаты на рукоятях мечей, которые они готовы пустить в ход в любой момент.
Я не умею обращаться с оружием, и сейчас искренне об этом сожалею. Равно как и о том, что доверилась Янгеррду, но о том, что нельзя изменить, сожалеть глупо.
Мой единственный шанс на спасение – Горрхат, и когда он придет…
Словно в подтверждение моих мыслей слышится скрежет металла по камню, и в тюрьму входит он.
– Выйдите, – следует короткий приказ.
– Нам ждать за дверью, местар?
– Нет, здесь вы больше мне не понадобитесь.
Хаальварны выходят, я же понимаю, насколько была права. Горрхат всегда был тщеславен, а после того, как я с ним разговаривала, он не упустит случая отыграться, упиваясь собственным превосходством.
– Вот мы и встретились, Теарин, – он приближается, но я остаюсь на месте. – Ничему тебя жизнь не учит. Такая же строптивая.
Сейчас мое преимущество – таэрран. Если Янгеррд слушал наш с Мэррис разговор с помощью кулона, который хранился в тайнике на балконе, он мог догадаться и про огонь. Но пламя ребенка – не то, что можно контролировать, не то, что будут принимать во внимание, поэтому Горрхату об этом неизвестно. Ни Горрхату, ни Янгеррду неизвестно, сколько времени я потратила, чтобы взять контроль над даром, который мне преподнесло предстоящее материнство.
– Что молчишь? Дара речи лишилась?
Его близость действует на меня, как ярость и боль сородичей на драконов.
Подумать только – один удар, ментальный, второй – физический. Даже если Горрхат сумеет поставить щит, его замешательства мне вполне хватит. Вытащить кинжал из его ножен, вонзить ему в грудь, и…
И его приспешники казнят меня раньше, чем я успею выйти из этой тюрьмы. Все это отчетливо проносится перед глазами, поэтому сейчас я лишь жестко улыбаюсь:
– Ошибаешься. Жизнь меня многому научила.
– Не научила главному, – он усмехается. – Что доверие – опасная штука.
Тяжелые пальцы ложатся на мой подбородок, я рывком сбрасываю их, за что тут же получаю пощечину.
– Твой отец был таким же, – цедит он, пока я облизываю кровь с рассеченной губы. – Наивным глупцом, полагающим, что все вокруг справедливы, добры и мудры. Для него это плохо закончилось, потому что звериный мир не признает слабостей. А ты… всего лишь глупая девчонка, которая решила, что может меня обыграть.
Палец, указывающий на меня, унизан перстнями, и один из них – перстень отца, перстень правителя Ильерры.
– Мой отец, – мне приходится призвать на помощь всю свою выдержку, – был тем, кем тебе не стать никогда. Что ты пообещал Янгеррду за то, чтобы меня получить?
Горрхат кривится, его и без того мерзкое холеное лицо становится еще более отвратительным. Мне стоит немалых усилий остаться на месте, когда меня рывком притягивают к себе, а мясистые губы почти касаются моего уха, рождая шепот:
– Тебя? Думаешь, мне нужна ты?
Дрожь отвращения втекает в меня волнами, толчками, как пламя, но я глубоко дышу и концентрируюсь, призывая всю свою силу. Всю силу малыша, которая мне сейчас понадобится, чтобы нанести один точный ментальный удар.
Горрхат сам выведет меня отсюда.
Сам отведет меня в город, а там… я найду способ затеряться. Мне не привыкать менять личину и подстраиваться под обстоятельства. Сбежала один раз – сбегу и второй. Главное избежать встречи с Янгеррдом.
– Даармархский. – Горячее дыхание продолжает жечь щеку, а потная ладонь – шею. – Мне нужно убрать его, и после ничто не будет препятствовать моему правлению в Огненных землях.
На сей раз мне даже не приходится притворяться: дрожь, сотрясающая мое тело, сейчас очень кстати. Смех.
Каким-то образом Горрхат чувствует это, отталкивает меня с такой силой, что мне чудом удается удержаться на ногах.
– Тебе это кажется смешным? – цедит он.
– Более чем, – мне нужно его спровоцировать, нужно сделать так, чтобы он утратил контроль и не успел выставить щит. – Даармархский не придет за мной, что бы вы там себе ни надумали. Но если бы вдруг такое случилось… Если бы вдруг он действительно пришел, ты действительно веришь, что тебе есть, что ему противопоставить?
– Ты так думаешь, Теарин?! – он почти рычит. – Кровь драконов, которую я себе вливал все эти годы, сделала меня еще сильнее. Гораздо сильнее. Сильнее, чем ты можешь себе представить!
Я вскидываю голову:
– Ты всего лишь ничтожество, Горрхат, не сумевшее сохранить даже богатства Ильерры.
Вторая пощечина оказывается такой, что у меня на миг темнеет перед глазами, а боль выбивает искру в груди.
Глаза Горрхата наливаются алым, пухлые губы сжимаются, ноздри дрожат. Перекошенный от гнева, он сжимает мой подбородок с такой силой, что наверняка останутся синяки. Этот миг – прекрасен, и я ловлю его взгляд, чтобы отдать приказ.
– Местар!
Горрхат стряхивает пальцы, словно касался чего-то мерзкого, разворачивается к дверям.
– Я разрешал тебе входить?!
В дверях Бертхард, который скользит по мне взглядом и снова смотрит на Горрхата:
– Дозорные уловили движение…
– Это Даармархский?!
– Пока непонятно. Волнения над пустошью.
Горрхат выдыхает ругательство, потом оборачивается ко мне.
– Уповай на то, чтобы он за тобой пришел. Потому что после его смерти я убью тебя быстро.
Он выходит первым, следом Бертхард, наградив меня очередным пристальным взглядом. Я дышу через раз, понимая, что он только что лишил меня шанса на побег. Он только что… отнял у меня все!
– Будь ты проклят!
В отчаянии пинаю тюфяк и кричу: догадываюсь, что этот крик догонит их где-то у лестницы и станет для Горрхата сладчайшей усладой. Падаю на пол, выбивая летящую в лицо пыль и грязь, с пальцев срывается огонь, ударяет в вонючую лежанку, и это на миг отрезвляет. Я сбиваю пламя накидкой, забиваю остатки тлеющих искр в пыль.
Тяжело дышу.
Не может быть, чтобы не было выхода. Не может.
Не может!
Скольжу пальцами по вискам, сжимаю волосы. Гулко колотится сердце, сбиваясь с ритма.
Мне надо успокоиться. Надо успокоиться прямо сейчас. Волнения улягутся, Горрхат снова явится ко мне, и тогда…
Что тогда, я додумать не успеваю: на меня обрушивается мощь пламени оборота, жгучая, огненная, черная – пламя Горрхата. Следом – вторая, знакомая, ледяная.
Эта мощь ударяет в меня, разметав остатки человеческой сути. Колени дрожат все тело пронзает страшная боль. Кажется, я снова кричу, или, скорее, уже рычу, срывая горло. Как раз в ту минуту, когда с резким лязгом распахивается дверь.

Глава 5. Танни

Зингсприд, Аронгара

– Через пару минут начинаем, – произнесла невысокая женщина с короткими волосами, так туго накрученными, что я даже подумала, не спросить ли у нее про средства для стайлинга. Может, посоветует, что делать с моими патлами в свободное от работы время, когда надо мной не прыгают Бирек и Гелла?
Лежать нормально они отказывались категорически, поэтому их либо в хвост, либо просто держать распущенными и расчесывать по десять раз в день. Впрочем, подумалось мне, если Бирек и Гелла говорят, что с ними ничего не поделать, то она вряд ли что-нибудь толковое скажет.
Хотя как знать.
Подобная чешуйня лезла мне сегодня в голову с самого утра – то есть такая вот придурь непонятно о чем, лишенная хотя бы маломальского смысла. Что, впрочем, неудивительно, потому что под утро мне приснился Гроу, стягивающий с меня шортики, и целующий везде, а потом в губы, и проснулась я от оргазма. После чего стояла под ледяным душем минут пять, пытаясь привести себя в порядок, потом сушила волосы, а потом поехала на родительского собрание, как его назвал Тергран.
Приехала за час, чтобы не опоздать, поэтому успела даже почитать Ильеррскую, а сейчас разглядывала обстановку.
Это место действительно напоминало школу, разве что парт не было, только стулья. Окна запечатали жалюзи, чтобы мы все здесь не сварились, потому что кондиционер поломался. На стене висел огромный экран, доска-не доска, но очень похоже.
Больше всего, здесь, разумеется, было пар. Они поглядывали друг на друга с ободряющими улыбками и вообще всячески показывали, что они вместе. Были двое мужчин, тоже пара. Был один мужчина без пары и еще одна женщина, которая что-то постоянно строчила в планшете. Последними влетели совсем молодые парень и девушка, держась за руки, и в этот момент я почему-то подумала о том, что было бы, если бы Гроу сидел рядом со мной в этом зале.
Дура как есть.
Приступ самоуничижения прервала та самая женщина с крутыми платиновыми кудрями. Настолько светлокожая, что впору начать подозревать ее в северных корнях.
– Насколько я понимаю, собрались все, поэтому начинаем. Во-первых, хочу пожелать всем доброго дня и представиться. Меня зовут Ильма Форган, и большую часть занятий у вас буду вести я. Кто я такая – психолог и социолог, уже пятнадцать лет работаю с детьми, оставшимися без родителей по той или иной причине. – Она обвела собравшихся взглядом и кивнула. Что удивительно, на ней был не деловой костюм, а просто легкое платье, лицо ее словно светилось изнутри. – Во-вторых, обозначим тему нашей сегодняшней встречи: знакомство. Да, я знаю, что всем уже надоело это: «Здравствуйте, меня зовут так-то, я здесь, чтобы», но в том, чем будем заниматься мы, очень важна сплоченность и теплая атмосфера. Поэтому для начала мы познакомимся, расскажем о себе и о том, кто и почему хочет усыновить, удочерить или стать опекуном ребенка, лишившегося семьи. Поверьте, сейчас вы думаете, что это не важно, что вы давно уже приняли решение и знаете, чего хотите и почему, но это не всегда так. Когда мы начинаем говорить вслух, проговаривать, вдаваться в детали, мы видим многое под другим углом. Именно поэтому к этому вопросу мы будем возвращаться не один и не два раза. Ну а теперь, пока вы все не уснули…
Из-за моей спины донесся смешок, больше напоминающий нервный.
– Начнем. Говорит тот, кто хочет сказать, и кто готов. Говорим со своих мест, вставать не обязательно.
Ладно хоть вставать не нужно, подумалось мне. Я приподнялась, чтобы поудобнее сесть и поправить юбку длиной чуть ниже колен (которую надела исключительно по такому случаю).
– Да, – с улыбкой сказала Ильма. – Кто-то всегда должен быть первым. Прошу, эсса…
Эм… Это она мне, что ли? Я вообще-то просто юбку хотела поправить!
Прежде чем я успела об этом сказать и вообще впасть в мандраж, на меня уставились все.
– Ладэ! – донеслось справа возбужденно-восторженное. – Эсса Ладэ! Она же играет Теарин Ильеррскую!
После этого на меня посмотрели уже более пристально. Даже в глазах Ильмы мелькнул совершенно иной интерес.
– Серьезно?! – раздался голос из-за спины. – Актриса?! Вот прямо оттуда?
Оттуда, да. Откуда не возвращаются… прежними.
Раньше, чем это приобрело совершенно невероятным масштабы, я поняла, что говорить придется. Иначе меня либо окончательно накроет ступором (что не исключено), либо вместо первого занятия состоится автограф-сессия, к которой я не готова, и вообще я к этому не готова.
– Поскольку меня уже представили с одной стороны, – я понятия не имела, как положено вести себя актрисам, – мне остается только представить себя с другой. В обычной жизни я просто Танни Ладэ, и я не собиралась становиться матерью. По крайней мере, в ближайшие десять лет.
Возбуждение, которое началось после заявления про Ильеррскую, оборвалось тишиной.
– Сказать, что для меня это было спонтанное решение? Нет, не думаю. На съемках я познакомилась с мальчиком, который играет одну из ключевых ролей в фильме, и он замечательный. Он учится в школе, ему одиннадцать. У него впереди было все самое интересное и крутое, но потом случился налет, и его родители погибли.
Вообще-то во время представления предполагается зрительный контакт, но я понимала, что если хоть на кого-то посмотрю, запнусь, онемею и уйду в глухую оборону, то есть закупорюсь во внутреннем бронированном флайсе. Потому что говорить вот так открыто о том, что внутри, я никогда не умела.
– Такое способно перевернуть жизнь любого взрослого, не говоря уже о ребенке. В свое время я тоже потеряла мать и, хотя это к делу не относится, мне хочется, чтобы Ленард никогда не чувствовал себя одиноким. Я знаю, что это будет непросто. По крайней мере, сестре со мной было…
Кто-то фыркнул.
– И мне с ней. Временами. Но я точно знала, что меня любят, и что мне есть, куда возвращаться. Я сейчас не о жилье, кстати. Мне хочется, чтобы у него было куда прийти. С любым вопросом. С любой проблемой. С любой радостью. Мне хочется быть для него другом и матерью. Ну и… это, наверное, все.
– Этого более чем достаточно. – Ильма внимательно на меня посмотрела. – Спасибо, Танни.
Я это не для аплодисментов говорила, поэтому чувствовала себя крайне неловко и вообще хотела заползти под стул, что для меня в принципе редкость. Хотя заползающая под стул актриса – отличный контент для соцсетей и СМИ, поэтому пришлось остаться на месте.
– Продолжаем. Кто следующий?
Следующими оказалась та самая молодая пара. Они признались, что хотят подарить дом и любовь сразу нескольким детям: разумеется, взять их не сразу. Или сразу, если получится, что это будут родные братья и сестры. Потом были остальные, и причины у всех находились самые разные. Например, мужчина и женщина, которым было уже за сорок, признались, что слишком увлеклись карьерой, а теперь собственный ребенок не самый лучший вариант по медицинским показаниям.
Того, что я боялась, не случилось: на меня особо не пялились и не пытались сфоткать. Атмосфера собрания вообще была очень теплой и доброжелательной. Женщина, которая пришла одна, призналась, что у нее не получалось выносить ребенка, поэтому от нее ушел муж. Тем не менее она хочет быть матерью, и достаточно состоялась, чтобы сделать это одной. Пара мужчин признались, что пока не уверены в своем решении и хотят пройти курс, чтобы понять, готовы ли они к совместному отцовству. Еще одна пара оказались несовместимы, у другой женщины не получалось забеременеть, несмотря на все самые ультрасовременные методики и курсы лечения.
Слушая эти истории, я чувствовала себя как-то странно.
Нет, то есть наверное, в перспективе я и правда задумалась бы о том, чтобы стать матерью, но уверена не была. Точнее, мои слова про десять лет были очень в точку, я об этом попросту не думала. То есть вообще.
Не представляла себя с ребенком, но сейчас почему-то представила.
Когда Леона ходила беременная, у меня глаз дергался. Особенно от рассказов сестры, как ведут себя маленькие драконята (иртханессам в принципе сложнее, у них там что-то с гормональным фоном, накладывающимся на состояние зарождающегося огонька). В общем, перепады настроения – это ерунда, когда сестра носила первенца, она чувствовала всех драконов в пустошах Мэйстона, ела бекон с джемом и запивала содовой, а еще посреди ночи умудрилась подпалить Рэйнару подушку, потому что ей приснился плохой сон.
У меня, конечно, такого не будет, но думаю, это удивительно – просто чувствовать биение крохотного сердечка внутри.
На этой мысли я поняла, что сейчас разревусь, и кардинально сменила тему, то есть принялась разглядывать собственные ногти. Ногти, кстати, стали гораздо аккуратнее: какой-либо мегаманикюр из-за Теарин мне не светил, но прозрачное покрытие и мягкая форма очень даже.
К счастью, истории закончились, знакомство состоялось, и снова заговорила Ильма.
– Из того, что я сегодня услышала, мне ясно только одно, – она улыбнулась, – в нашей группе собрались люди, которые точно знают, чего хотят и не боятся ответственности.
Психолог посмотрела на пару мужчин:
– Да, это большая ответственность – признать перед малознакомыми людьми, что ты пока не готов и собираешься разобраться в себе.
– Как это малознакомыми?! – донеслось веселое. – Мы здесь уже знаем друг о друге больше, чем наши родственники.
Остальные рассмеялись, и я улыбнулась за компанию. При мысли о родственниках смеяться мне не хотелось: учитывая, как мы расстались с Леоной, и что уже почти месяц не разговаривали, стало не до смеха.
– И это тоже очень и очень важно, – подтвердила Ильма. – Мы с вами пройдем очень большой путь, от сегодняшнего первого шага до осознанного полноценного опекунства, усыновления или удочерения, и это не всегда будет легко. Но как та, кто воспитывает с мужем четверых детей, я могу сказать, что оно того стоит…
Вводное собрание закончилось ближе к обеду, и когда я оттуда выползла, чувствовала себя выжатой досуха. Возможно, все дело было в количестве эмоций, с которыми мне раньше просто не приходилось сталкиваться, а может, просто стоило попить водички.
– Танни, ты красная, – сообщил Рон, когда меня увидел.
– Там кондиционер сломался.
– Эсса Ладэ! Можно у вас попросить автограф?
Ко мне подбежала молодая женщина, ее муж стоял в стороне и улыбался.
– Вот. – Она достала планшет с постером: тем самым, который родился после фотосессии в Ортахарне, где я была в красном платье. – Напишите: Адри от Теарин.
М-м-м… Учитывая, что я даже не представляла, как вообще подписываться, сейчас на меня все-таки нашел ступор. Положение спас Рон, который забрал мой рюкзак настолько галантно, что мог претендовать на звание «парень тысячелетия». После чего отказываться было уже как-то стремно, я взяла стилус и написала все, что от меня требуется.
– Спасибо, – девушка слегка покраснела. – Я обязательно пойду на фильм. Теарин – моя любимая историческая личность.
Тут она покраснела еще сильнее, прижала планшет к груди и убежала. Выходящие следом косились в нашу сторону: (поскольку я зашла сразу, а парни остались снаружи, соотнести меня с ними до начала занятия было проблематично), теперь же на нас с вальцгардами смотрели с разгорающимся интересом. Особенно когда Верт подал мне воду, а Рон вернул рюкзак.
– Пойдемте, – сказала я, залпом осушив стаканчик.
Мы как раз направлялись к лифту, когда за моей спиной раздалось:
– Ее сестра – Леона Ладэ?!

Хороший вечер – это вечер с чашечкой кофе (примерно десятой по счету), огромным сэндвичем и мороженым, за которым я без устали бегала к холодильнику, пока отдыхали глаза. Работа над спецэффектами шла полным ходом, и я вносила в нее свой посильный вклад, не забывая размышлять о том, есть ли жизнь после съемок. В смысле, куда мне податься, если Нил все-таки передумает брать меня обратно в штат. Спецэффекты – не та отрасль, где так просто найти заказы. Сложностей я не боялась, справлялась же как-то раньше, но в последние дни меня частенько тянуло на диван, к подушечке и посмотреть кино. Старею, наверное.
– Сэндвич не трогать, – предупредила я Бэрри перед тем, как выйти из комнаты.
Виари посмотрела на меня кристально честными глазами и вздохнула. Ну, с сэндвичем как повезет: может остаться, а может и нет, зависит от степени «яхочужрать» этого чешуйчато-мохнатого чудовища. Моя степень «яхочужрать» превышала все допустимые пределы, и я начала думать, что пора купить весы. Чтобы постоянно напоминать себе о том, что много есть вредно, вредно много есть.
– Куда? – поинтересовался Рон, когда я попыталась проскользнуть мимо них на кухню.
Сомнительная из меня конспираторша, особенно учитывая, что кухня и гостиная, где вальцгарды смотрели какой-то боевик – одно и то же.
– За кофе.
– Тебе хватит.
– Да, папочка, – сказала я и направилась к кофемашине.
«Папочка» пошел за мной и уже у самой цели отобрал чашку.
– Я серьезно, Танни.
– Ты меня должен защищать от угроз, разве нет?
– Сейчас угрозу для себя представляешь ты сама. У тебя уже глаза как у дракона в ярости.
Я посмотрелась в зеркальную вставку шкафчика: в глазах действительно отчетливо выделялись сосуды.
– Ну, знаешь ли, – сказала я, отбирая у него чашку и запихивая в посудомоечную машину. – Комплимент так себе.
– Ты отдохнуть не хочешь?
– Рон, иди… кино посмотри, а?
Вальцгард хмыкнул и вернулся на диван, а мне стало стыдно. С чего я такая злая, в самом деле? Нет, в принципе, понятно, с чего. В ближайшее время меня должно посетить оно, те самые дни, в которые даже приятным в общении женщинам хочется всех убивать. Вообще-то оно должно было меня посетить еще три дня назад, но слегка задержалось. В результате я ходила злая и хотела кусаться.
Глубоко вздохнула, вместо кофе вытащила мороженое… потом засунула обратно. Сделала вальцгардам по сэндвичу и пошла мириться.
– Вот, – сказала, сунув тарелку им в руки.
– Танни, ты само очарование, – Верт расплылся в улыбке. – Я как раз думал, что хочу есть.
– Если что, можем заказать пиццу… – подумала и добавила: – Три.
– Почему бы и нет, – заметил Рон и вытащил мобильный.
Пока они там все заказывали, я вернулась за мороженым, забрала остатки ведра и вместе с ним поднялась наверх. Сэндвич остался нетронутым, и я не заметила, как заела его мороженым.
До конца работы над спецэффектами оставалось совсем немного, когда мне позвонил Ленард.
– Танни! – возбужденно воскликнул он. – Ты в курсе?!
– В курсе чего? – поинтересовалась я, выныривая из мира графики и пытаясь сообразить, сколько вообще времени прошло.
– Вот этого!
«Я сегодня была на собрании в школе для начинающих родителей, и-и-и-и.. вы ни за что не угадаете, кто будет со мной учиться! Танна Ладэ, исполнительница главной роли в блокбастере про Теарин Ильеррскую, который в начале следующего года выйдет на экраны! Но и это еще не все… фамилия Ладэ вам о чем-нибудь говорит?»
Вещавшую в прямом эфире блондинку я узнала сразу, она сидела рядом со мной, вместе с мужем, довольно-таки пузатеньким и тяжело вздыхавшим из-за жары.
«Да-да, вы совершенно правы! Танна Ладэ – сестра первой леди Аронгары, и…»
Понеслись драконы в город.
Я даже смотреть не стала, сколько у ее эфира просмотров, не говоря уже о комментариях.
– Ну, типа ура.
– Типа того, – ухмыльнулся Ленард. Он вообще выглядел довольным. – Как все прошло?
– Меня узнали.
– А еще?
– А еще мне предстоит ходить с ними на занятия несколько месяцев, и не уверена, что я не тресну ее планшетом.
– По-моему, это не совсем то, что нужно делать на таких собраниях, – заметил Ленард.
– Да, мне тоже так кажется.
Но треснуть все-таки хотелось. Особенно когда я обратила внимание на количество пропущенных вызовов (судя по всему, журналисты после такой новости оживились). Я добавила несколько номеров в белый список – в частности, Ленарда, Бирека, Джамиру и Лиру, остальные звонки пока не проходили. Я всегда делала так на время работы, чтобы меня не дергали, но сейчас… в общем, м-да.
– Как ты смотришь на то, чтобы завтра погулять вместе? – поинтересовалась я.
– Вечером не получится, – скис Ленард. – Эта теперь меня не выпускает из дома после семи. А до семи мы сваримся.
Это точно. Сидеть в какой-нибудь кофейне тоже не вариант, потому что я сожру у них весь ассортимент, и домой Ленарду придется меня катить. Ну и в целом, жрать как дракон на глазах у ребенка тоже не очень, поэтому…
– Если только не пойдем в аквапарк.
Идея с аквапарком пришла как-то спонтанно. Я просто посмотрела на водопад, над которым сейчас работала, и вспомнила… как Гроу привез меня в аквапарк. Ну да, странно было бы, если бы я что-то другое вспомнила. Например, Мэйстонский закрытый, где мы с Имери до одури и тошнотиков накатались с экстремальных горок.
– Аквапарк! – Глаза Ленарда сверкнули, но он тут же помрачнел. – У меня денег пока нет.
– Что значит – нет?!
– То и значит. Она выдает мне на карманные расходы только по будням, когда я в школу хожу. Столько, что даже смешно об этом говорить.
– С деньгами проблем не будет, – сказала я, мысленно поставив себе отметку сказать тете Ленарда что-нибудь очень внушительное при встрече. – Главное, чтобы было желание.
– Желание есть! – Мальчик мгновенно оживился.
– Тогда заметано.
Мы договорились, что завтра в десять утра я заеду за ним, и до шести мы будем тусить в аквапарке, после чего я зашла в соцсеть к этой… активистке. Активистка все-таки умудрилась меня сфоткать, когда я выходила из зала, на фото была моя спина под блузкой, задница под юбкой и хвост. К счастью, не под юбкой, а на голове.
Комментарии под фоткой тоже были самые разные, от:
«Вау, круто!», «Не знала, что ты на такое решишься», «Вы с Рильдом молодцы!»
До:
«Вечно эти ларрки пиарятся за счет детей».
Пролистав пару страничек, я поняла, что готова утратить веру в человечество, закрыла соцсеть и пошла чистить засоренную незнакомыми номерами память. Впрочем, среди кучи мусора об один номер я все-таки споткнулась.
Потому что мне звонила Леона.

– Как же я люблю кондиционерчики! – сообщил Ленард, когда мы оказались во флайсе. Спортивная сумка (небольшая, но очень плотно набитая), которую вальцгарды закинули в багаж, была такой тяжелой, словно мы не в аквапарк собрались, а в поход в пустоши. Что в ней, я даже не представляла, о чем откровенно заявила парню, когда мы поднялись по воздушному рукаву наверх.
– Шампунь, – принялся перечислять он. – Кондиционер. Дезодорант. Полотенце…
– Что?!
– Она сказала, что не выпустит меня из дома, если я не возьму свое полотенце. Полотенце для ног…
Я икнула.
– Сменные джинсы…
– Зачем?!
– Не знаю, видимо, считает, что я обделаюсь еще на подлете. Когда увижу первую горку.
– Она больная? – философски поинтересовалась я.
– Не представляю. Но она говорит, что во всех общественных местах полотенца с микробами, и ей не нужно, чтобы я заработал какую-нибудь кожную болячку. Ах, да. Еще от шампуней в аквапарках выпадают волосы.
Я почесала голову. Неосознанно.
– Больше никогда не буду мыться в аквапарках.
– И там можно заработать воспаление мочевого канала, потому что бассейны недостаточно очищаются.
– Хватит, – я зажала уши и закрыла глаза. Потом один все-таки приоткрыла. – Ты это серьезно вообще?
– Серьезнее некуда, – мрачно сказал Ленард. – Знаешь, что она первым делом делает, когда я прихожу из школы? Говорит: иди мой руки. И дико бесится, если я прохожу в кроссовках дальше прихожей. Недавно я плюхнулся на диван, потому что дико устал, в той же одежде, в которой хожу по улице. Так у нее истерика случилась, она орала полчаса, что теперь ей надо чистить диван.
– Точно больная, – подвела итог я.
Впрочем, когда мы с ней сегодня беседовали, я думала примерно о том же. Нервный тик (читай, дергающийся глаз), я родственнице парня обеспечила, когда сказала, что содержание Ленарда – пока что ее прямая обязанность. И ребенок (между прочим, сам зарабатывающий деньги) имеет право получать к ним доступ в разумных пределах. Она ответила, что разумные пределы определяет опекун, я сказала, что она не опекун, и никогда им не станет, в итоге когда спустился Ленард, эсса Мэрдсток уже кипела, как неисправный кондиционер.
Они, кстати, меня тоже преследовали. В квартире родителей Ленарда случилась поломка, но его тетя зажала деньги на ремонт. Сказала, что обойдутся и так, в итоге они теперь задыхались.
– Я даже уроки делать не могу, – пожаловался Ленард, когда я поднялась к нему в комнату.
В такой духоте уроки было делать нереально, да что там – в принципе существовать нереально.
Это я, кстати, тоже включила в обвинительную речь, сообщив, что достойные условия содержания ребенка еще никто не отменял. После чего эсса Мэрдсток разразилась визгами на тему, что я ему пока никто, что я позволяю себе слишком много, что она в отличие от меня занята от первого и до последнего часа в сутки, после чего демонстративно позвонила в сервисный центр.
– Вау! – воскликнул Ленард, когда впереди нарисовался аквапарк.
Ну да. Вау.
Я тоже так подумала, когда меня впервые сюда везли, и чуть не утопили. Чтобы это «чуть не утопили» не преследовало меня до конца дней моих, я и выбрала этот аквапарк. Борьбу со своими страхами надо начинать лицом к лицу, а это значит – появляться в тех местах, где мы были с Гроу, спокойно (ну или как получится) принимать воспоминания, связанные с ним. И двигаться дальше.
Понемногу. Шаг за шагом.
– «Аква Фриз»! – Ленард ткнул меня в бок. – Да у нее бы инфаркт случился, если бы она знала, куда мы едем.
– Одной проблемой меньше, – заметила я. – Хочешь, позвоним и скажем?
Парень фыркнул:
– Нет уж, спасибо. Она мне тогда весь телефон оборвет.
Я вопросительно приподняла брови.
– Что?! Она названивает мне по поводу и без. Надо мной в школе уже все смеются.
Дура.
Эсса Мэрдсток дура, и я от нее недалеко ушла. Потому что когда мы садились на парковку, я отчетливо вспомнила запах кожаной обивки, кофе и сигарет. Из этого воспоминания вытащила себя за шкирку, отвесила ментального пинка, и вместе с вальцгардами и Ленардом полетела в сторону здания аквапарка.
По случаю того, что в Зингсприде сегодня разогрело как летом, над парковкой растянули щит, и мы шли в приятной прохладе, не рискуя превратиться в жаркое. Вальцгарды следовали за нами и по какой-то непонятной мне причине не говорили, что «Аква фриз» – «не самый удачный объект для моей безопасности».
Впрочем, стоило мне об этом подумать, я увидела причину.
Она стояла у раздвижных дверей и смотрела на нас. Точнее, он.
Тергран.
– Это кто? – поинтересовался Ленард, заметив наши гляделки.
– Это… начальник службы информационной безопасности Аронгары.
– Кто?!
– Я второй раз это не выговорю. Можно просто Дармин Тергран.
– О’кей. Но я все-таки предпочел бы, чтобы ты нас представила.
Я-то представлю. Главное, чтобы Тергран сам не представился как в прошлый раз, а то Ленард подумает, что я меняю драконов как зубные щетки.
– Привет, – сообщил этот драконопреследователь, когда мы подошли.
– Привет, – я выразительно на него посмотрела.
– Дармин Тергран. Друг Танни, – произнес он, протягивая Ленарду руку.
– Ленард Харинсен.
После рукопожатия и довольно-таки пристального взгляда со стороны парня, Тергран кивнул на двери аквапарка.
– Не хочу вас расстраивать, но туда вы не попадете.
Начинается.
– Это еще почему?! – я сложила руки на груди, готовая сражаться за день в «Аква Фризе» до кровавых дракончиков.
– Потому что это экстремальный аквапарк, Танни. Подростки туда проходят только в сопровождении родителей или с их письменного разрешения, которое присылают заранее, за день до посещения.
– Мои родители мертвы, – огрызнулся Ленард.
Я хотела сжать его руку, но передумала.
– Значит, нужно разрешение от опекунов, – невозмутимо произнес Тергран.
– Ну супер! – Ленард резко развернулся и направился обратно к флайсу. Я показала Терграну кулак и бросилась за ним.
– Ленард! Стой! Да стой же!
Ходил он быстро, я в общем-то тоже, поэтому догнать его мне удалось достаточно быстро.
– Что? – мрачно поинтересовался он. – Отдохнули? Возвращаемся?
– Вообще-то в Зингсприде есть еще два аквапарка.
– Они не такие!
– Зато туда не нужно разрешение твоей тетки.
– Ненавижу ее!
Я в общем-то, тоже не испытывала к ней теплых чувств, но от Ленарда просто полыхало досадой.
– Слушай… возможно, нам действительно лучше поехать в самый обычный аквапарк.
– Но я хотел сюда!
Он сжал кулаки и губы, глаза загорелись упрямством. Тем самым упрямством, которые я не раз и не два видела в зеркале.
– Слушай, это реально задница… – я осеклась, задумавшись, имею ли право как будущая мать говорить слово «задница». Решила, что это был последний раз. – Это действительно не очень, когда ты настраиваешься на одно, а получаешь другое, но… экстремальный аквапарк – это, наверное, не совсем то, куда нам стоит ходить, пока я официально не стану твоим опекуном.
– А когда станешь? – поинтересовался он. – Это что-то изменит? Или ты будешь трястись за то, чтобы нас случайно не увидели в экстремальном аквапарке и не отругали представители социальных служб? Мы ведь не из тех, кто будет оставаться в тени, особенно после выхода Ильеррской. Да даже эти твои два…
Он кивнул на вальцгардов.
– Все равно будут привлекать внимание.
– Они не будут со мной постоянно.
– Поправочка, три, – хмыкнул Ленард и указал на Терграна. – Знаешь, я, пожалуй, пойду.
– Ленард! – я попыталась схватить его за руку, но он увернулся. – Вообще-то я думал, что мы проведем этот день вдвоем, Танни. Ну, не считая этих…
– Я собиралась провести этот день с тобой, – сложила руки на груди.
– Да ну?! И потому позвала еще и этого? Могла бы просто сказать, что хочешь развлечься, и мимолетно захватишь меня, чтобы дома не сидел. Все, я пошел. И не вздумай за мной ходить, понятно?!
Ленард оттолкнул меня и бегом бросился в сторону улицы, я бросилась за ним, но Тергран перехватил меня за руку.
– Пусть остынет.
– Пусть остынет?! – рявкнула я. – Ты зачем вообще пришел?! Не мог мне это по телефону сказать? Теперь он решил, что он мне не нужен, и что я собиралась встречаться с тобой!
Рванулась, но Тергран сильнее сжал мое запястье.
– Танни. Тот вариант, что ты нужна мне, ты не рассматриваешь?
Мне захотелось дать ему в глаз.
– Тергран, ты серьезно? Ты приперся это выяснять в день, который я собралась провести со своим сыном?
Я выдернула руку из его захвата так, что чуть не выдернула ее с концами, обернулась: Ленарда нигде не было. В эту минуту я поняла, что дать в глаз – это слабо. Правда, вместо того, чтобы осуществить задуманное, я села прямо посреди парковки и разревелась. Сама не представляю, что на меня нашло – то ли осознание того, что мать из меня никудышная, накрыло, то ли просто достало все, но ревела я так, что ко мне сбежались не только вальцгарды, но и охрана «Аква Фриз». Высокие мужчины в форме, один из которых поинтересовался, не нужна ли мне помощь, и глядящие на вальцгардов и Терграна настолько выразительно, что им полагалось испариться на месте.
– Эсса, пойдемте в холл. – Один из них протянул мне руку, когда понял, что ничего внятного, кроме мотания головой и что-то среднего между ревом драконьего детеныша и ужаленного в задницу набла уже не добьется.
Я даже поднялась и пошла, вальцгарды потопали следом.
– Вот, возьмите. – Ко мне тут же подскочила одна из администраторов с сипроновым платочком.
Я взяла и высморкалась так звучно, что у меня заложило уши.
– Хотите воды? – Охранник тут же нарисовался рядом со стаканчиком.
И в этот эпичный момент нас ослепила вспышка. Охрана очухалась быстрее, чем я, один рявкнул:
– Папарацци! – и рванул следом за убегающим парнем.
Далеко он, правда, не убежал: на его пути возник Тергран, который по какой-то неведомой мне причине отстал от нашей процессии. В результате журналиста скрутили, достаточно быстро утащили вместе с камерой из холла, но в полном в воскресный день аквапарке такое просто не могло остаться без внимания.
– Папарацци?
– Эсса Ладэ? – пискнул кто-то.
– А?
– Теарин Ильеррская!
– А почему она плачет?
После этого заявления меня тоже утащили в сторону служебных помещений, правда, на ходу не переставая вглядываться в мое лицо. Вальцгарды сурово взирали на охранников, охранники – на вальцгардов, я икала и думала о том, что хочу, чтобы от меня все отстали. И еще о том, где теперь искать Ленарда, потому что я должна была его найти!
Как выяснилось, вели меня не к служебным помещениям, а в медпункт, где ко мне тут же подлетела врач и, услышав обо всем, что случилось, мигом выставила за дверь всех посторонних.
– Успокоительное, – пробормотала она. – Эсса Ладэ, у вас нет аллергии на этот препарат?
У меня аллергия на себя.
Этого я, правда, вслух не сказала, глянула на коробку и мотнула головой. Покорно позволила прилепить себе пластырь и сидела на кушетке до тех пор, пока во мне не осталось слезной жидкости. Уже потом, когда ее не осталось, я поняла, что что-то не так. То есть сначала мне стало нечем дышать, потом в груди загорелось, как если бы я хлебнула пару-другую стаканчиков вышедшей из берегов лавы, потом в пальцы ударило холодом. Последнее, что я увидела – это очень круглые глаза врача, и то, как цвет ее лица стремится к цвету заснеженных вершин Ферверна. На этом мое сознание помахало мне ручкой и выключилось.
Обратно включилось уже совершенно в другом месте. По крайней мере, я была точно уверена, что высокие светлые потолки (именно эти высокие светлые потолки), я вижу в первый раз в жизни. Реальность плавала туда-сюда, потолок наполовину заслонило лицо врача – круглое, как большая луна в ночь Драконьего взгляда.
– Э.С.С.А Л.А.Д.Э, – произнес он почему-то очень четко, по буквам. – Вы меня слышите?
– Слышу, – ответила я.
– Хорошо. – Мне в глаза посветили фонариком, из-за чего я зажмурилась. – Нет, так не пойдет. Давайте-ка. Недолго смотрите на меня.
Я посмотрела, но на этот раз мне зажмуриться не дали, придержав веко.
На моей руке было столько датчиков, что ими можно было измерить состояние нескольких человек, эта паутина протянулась от меня к аппарату медицинской капсулы, который пищал моим пульсом и явно намекал на то, что все в порядке. Зачем еще в глаз светить-то?!
– У вас был анафилактический шок, – произнес врач, – мы едва справились, и вы очень, очень сильно нас всех напугали.
Ы?
– Анафилактический шок, – повторил мужчина.
Он действительно напоминал луну, но к счастью, хотя бы светить перестал. В смысле, убрал фонарик.
– Это аллергическая реакция на препарат.
Аллергия?! Да что не так с этим аквапарком?!
Аква…
– Ленард! – я подскочила так, что чуть не сорвала сразу несколько датчиков, и аппарат отозвался недовольным писком.
– Эсса Ладэ! – Врач немедленно уложил меня обратно.
Только сейчас я поняла, почему он закрыл собой полпотолка: он был невысокий и толстенький, поэтому когда наклонялся, практически на меня дышал.
– Вы чуть не погибли, – напомнил он с прямолинейностью, свойственной всем представителям его профессии.
– Спасибо, я поняла. Но Ленард…
– Ленард Харинсен здесь. Так же, как и многие другие, – заметил врач. – Они дожидаются моего разрешения войти, но я бы хотел уточнить одну вещь. Вы согласились принять сильнодействующий препарат…
– Говорю же, у меня раньше не было аллергии! – Лицо врача больше не плавало туда-сюда, и то ладно.
– Мне вы этого не говорили, но дело не в аллергии. Дело в том, что принимать сильнодействующие препараты в вашем положении в принципе не рекомендуется.
– В моем… чего? – я уставилась на него, пытаясь собрать в кучу ускользающие мысли. Видимо, все в мире гармонично: комната не расплывается, зато мысли расплываются.
– В вашем, – сурово сказал мужчина. – Вы ждете ребенка, эсса Ладэ.
– Вы уверены? – не совсем тот вопрос, особенно когда он задается неожиданно севшим до писка голосом.
Врач нахмурился.
– Вы не знали?
Да, и не знала бы об этом еще месяцев пять! Или четыре? Сколько там можно ходить беременной, пока живот не начнет расти?
– Понимаю. Что ж, в таком случае…
– Вы никому об этом не говорили, надеюсь?!
– Я сказал, что с вами все в порядке, – он нахмурился еще сильнее.
Все в порядке?! Это вы называете все в порядке?
– Вот и правильно. Вы молодец, – я уже смутно понимала, что несу, но снова села прямо в капсуле, игнорируя истеричный писк аппаратуры. – Отцепите это от меня…
– Эсса Ладэ, вам лучше остаться здесь. Анафилактический шок – не то, с чем стоит шутить. Если вдруг симптомы вернутся…
Кажется, уже вернулись. Мне снова стало нечем дышать, как-то подозрительно нечем.
– Эсса Ладэ?
– Вы… выйдите, пожалуйста, – попросила я. – И им… тем, кто там, скажите, что я пока не готова. Что я впала в кому, что у меня выпали волосы или что-нибудь в том же ключе.
– Я не могу, – судя по округлившимся глазам, врач не понимал юмора, и вообще такая буйная пациентка досталась ему впервые. А вот надо было посещать практику в психиатрии. Интересно, они все посещают практику в психиатрии?
О чем я вообще думаю, а?
– Ладно, тогда дайте мне пять минут.
Десять. Двадцать. Тридцать… Можно месяц.
Мужчина посмотрел на меня так, будто сомневался в моем рассудке.
– Не стоит пока отключать вас от капсулы… – Он поправил датчики у меня на руке. – Лучше понаблюдать за вашим состоянием как минимум до завтрашнего утра.
– Завтра утром у меня съемки! – рявкнула я.
Не хотела, просто голос сам собой повысился, но врач вздрогнул и попятился.
– Я… гм, пожалуй, оставлю вас ненадолго.
Пожалуйста!
Стоило ему выйти, я содрала с себя датчики и вылезла из капсулы. На мне была длинная больничная рубашка в горошек, такая, до пят, а где осталась моя одежда… Впрочем, одежда тоже была, лежала на мягком кресле, в котором свободно можно было уместить две меня.
Ребенок?!
Вы серьезно?!
Я доскакала до кресла и поняла, что у меня кружится голова. В это самое кресло и села, пытаясь глубоко дышать, как на танцевальных разминках.
Кислород! Кис-ло-род. Все, что мне сейчас нужно – это кислород.
Ребенок от Гроу?
Гребенок.
Я в звезде.
Перед глазами и правда мелькали звездочки: то ли кислород был некачественный, то ли что еще.
У меня съемки.
Усыновление, школа для будущих родителей.
И гребенок. Что-то в этом уравнении явно лишнее. Точнее, не что-то, а кто-то… Мне сейчас нужно думать, что делать с Ленардом…
Ленард!
Мне же не позволят его взять, если я буду беременна. И вообще, как я смогу выносить драконенка?! В идеале рядом должен быть его отец, чтобы вливать в меня пламя, но это в идеале, его отец в Ферверне, вливает в Сибриллу… не будем уточнять, что. Да он вообще на ней женится скоро!
А что, если он захочет его забрать?!
– Тан? – надвигающийся на меня поток мыслей, размером со штормовую волну Зингсприда, прервал именно Ленард. Он заглянул в палату осторожно, но, заметив всклокоченную меня (подозреваю, что всклокоченную), бросился вперед и порывисто обнял. – Прости! Прости меня, пожалуйста!
Я обняла его автоматически, пытаясь собрать мысли в кучу. Куча получалась размером с мэйстонский Драконий шип, верхушку которого венчал ресторан.
– Я такой идиот… я вообще не подумал, когда нес всю эту ерунду. Когда мне сказали, что ты в больнице… – Он неожиданно всхлипнул, и куча рассыпалась.
Просто я осознала, что здесь и сейчас я нужна ему, а остальное… с остальным будем разбираться потом.
– Так… – сказала я, отстраняясь. Подвинулась. – Садись давай.
Ленард плотно сжал губы и замотал головой.
– Вечно я все порчу.
– Слушай…
– Нет, я тебя недостоин. И их я тоже был недостоин! Я им столько гадостей сказал…
– Ленард, мы все совершаем ошибки. Мы все ссоримся. Все бросаем своим близким обидные слова…
– Угу, и только я умудрился бросить их перед тем, как они умерли, – последнее слово он почти проглотил, глаза заблестели.
– Иди сюда, – повторила я. – Мне крайне неудобно с тобой говорить, когда приходится задирать голову. Это первое.
Ленард судорожно вздохнул и сел.
– А второе, со мной все в порядке. И прямо сейчас ты можешь сказать мне, как ты меня любишь.
Он моргнул, снова плотно сжал губы.
– Твои мама и папа прекрасно об этом знали. А я нет. У меня только что был анафилактический шок…
Еще мне только что сообщили, что у меня будет драконогребенок, но к делу это не относится.
– И мне очень хочется, чтобы ты мне это сказал, – я протянула ему руку.
А еще, чтобы кто-нибудь мне сказал, вот прямо сейчас, что все будет хорошо.
– Я… тебя люблю, – тихо пробормотал Ленард, а потом снова порывисто меня обнял.
В эту минуту я почти поверила в то, что все будет хорошо, и верила в это целых несколько секунд. До той самой, когда дверь снова открылась и вошла Леона.

Хайрмарг, Ферверн

Этот недоносок проводил слишком много времени у отца. Каждый раз, когда он видел его входящим в больницу, хотелось пойти умыться: лицо кривилось и сводило, словно стягивало ледяной коркой от этой фальшивой заботы. Можно подумать, ему не было насрать все эти годы. Да даже если бы Фертран Гранхарсен выпал из окна своего кабинета, Джерман Гроу особо не расстроился бы. Сейчас же изображал примерного сына. Настолько рьяно изображал, что хотелось как можно скорее перейти к реализации своего плана.
Увы, слишком рано.
Торопиться в таких делах тоже нельзя, если не сказать больше – не стоит.
Побарабанив пальцами по подлокотнику, перевел взгляд на другую картинку. Танна Ладэ. Танна Ладэ в больнице с анафилактическим шоком после применения препарата, на который у нее так внезапно выскочила аллергия. И вот еще что самое интересное – эта девица, польстившаяся на его недоноска-кузена, сейчас беременна.
Честно говоря, он и сам не представлял, почему продолжает за ней следить. Возможно, причина была в том, что однажды не получилось вломиться в ее смартфон. Просто ради интереса, от скуки, развлечения ради – обойти защиту, выставленную спецами Халлорана… но обойти новую защиту он не смог. Это раздражало, равно как и то, что рядом с Танной Ладэ сейчас крутился бывший глава службы безопасности Аронгары. Дармин Тергран.
Кто бы мог подумать, что у этого парня с детства было такое же увлечение, как у него. Кто бы мог подумать, что его поставят во главу Департамента информационной безопасности.
Этот Дармин Тергран раздражал не меньше кузена.
Во-первых, из-за смартфона Ладэ.
Во-вторых, из-за уровня безопасности, который сейчас перекрыл ему практически все пути в Аронгару. Кроме совсем обходных, не имеющих ничего общего с военными объектами и защитными системами. Как, в частности, этот медицинский центр.
Интересно, как бы кузен поступил со своим выродком, если бы узнал?
Так же, как его отец? Или оставил бы в подарок этой недалекой девице?
Взгляд снова перетек на здание Центральной больницы Ферверна имени Наргмарха Риджерстрена. Выдающийся медик, который в свое время создал вакцину от смертельно опасного заболевания, распространенного преимущественно в отсталых странах. Там же сей гений и умер от старости, продолжая благое дело и выхаживая неимущих.
Джерман с Сибриллой вышли из палаты Фертрана Гранхарсена вместе. Вглядываясь в лицо недоноска, который с каждым днем выглядел все более солидно, он думал о том, как будет себя чувствовать, когда его кузену предъявят обвинения. Хотелось бы знать, о чем они говорят со своей будущей женой… которая, к слову, когда-то даже нравилась ему самому. У Сибриллы Ритхарсон был потрясающий голос и очень аппетитные формы, но совершенно мерзкий вкус.
Кто еще в здравом уме польстится на полукровку, сбежавшего от ответственности в шоу-бизнес? Она польстилась. Больше того, сама подалась на сцену, чтобы сверкать своими прелестями, и здорово прогадала. Когда от имени Гроу останутся одни сплошные лохмотья, ей останется только продолжать в том же духе. Потому что репутация ее окажется на глубине, на которую не опускаются даже самые сильные и выносливые подводные.
Посмотрим, как она это выдержит.
И возможно, когда ему станет ну очень скучно, он даже предложит ей побыть постельной игрушкой. Но только на время, и, разумеется, когда это уже не сможет повредить его карьере.
Гроу что-то сказал врачу, обнял Ритхарсон за талию, и они вместе направились по коридору. Перескакивая с камеры на камеру, можно было следить за их перемещениями до выхода из больницы, но это было откровенно скучно. Тактика выжидания, когда ничего не надо делать, когда ничего не можешь сделать – самая мерзкая штука.
Сжав пальцы до хруста, он уже почти отвернулся, когда увидел ее. Женщина (невысокая, темноволосая, с глубоко посаженными красивыми и такими же темными глазами) шла по коридору, по которому несколько минут назад шли кузен и его подстилка. Сначала он даже не понял, где ее видел раньше, но разум, привыкший подмечать детали и выдергивать мельчайшие крупицы информации, быстро подкинул ответ.
Инаира дель Эльтертхард, жена бывшего вице-президента (ныне покойного) Лархарры. В то время, как ее муж довольствовался малым, читай постом второго лица в стране, она постоянно ездила с дипломатическими миссиями по разным отсталым странам. Помогала жертвам налетов, землетрясений и посещала больницы, в том числе детские. А вот у них с мужем детей не было, как ни странно.
Поразительно, но это в самом деле оказалась она: увеличив изображение, можно было заметить и седые пряди в волосах, и морщинки в уголках глаз, выдавшие ее возраст. Да, больницы ее стихия, но что ей делать в одной из самых обеспеченных клиник Ферверна?
Скажем так… что ей делать рядом с палатой Гранхарсена?
Они знакомы?
Разумеется, знакомы, Гранхарсен тоже мотался в свое время по миру, вопрос только в том, что знакомым политикам в коме редко наносят визиты жены вице-президентов других стран. Если в прошлом их не связывало нечто большее.
Он поставил себе заметку изучить прошлое Эльтертхардов повнимательнее, после чего снова переключился на картинку, где Танна Ладэ обнимала сиротку, которого собиралась усыновить. Здесь тоже не было ничего интересного: до той самой минуты, когда дверь палаты открылась и вошла Леона Халлоран.
Они с сестрицей не общались уже довольно давно, с той самой минуты, когда расстались после заседания. Леону Халлоран, в общем-то, можно было понять: если бы у него в родстве, пусть даже навязанном, затесалось такое недоразумение, он бы тоже делал все, чтобы от него избавиться. Незаметно, потому что нужно блюсти образ, и все такое. Поэтому нельзя отсидеться в Мэйстоне, когда твоя чудо-сестрица чуть не отправилась к прадраконам от анафилактического шока.
Фальшь, фальшь, фальшь.
Кругом одна фальшь.
Поморщившись, он выключил верхний монитор и погрузился в изучение информации об Инаире дель Эльтертхард.

Глава 6. Танни

Зингсприд, Аронгара

Это было несколько неожиданно и очень эффектно. Моей сестре, конечно, не привыкать эффектно появляться: полжизни на сцене, остальное время рядом с Председателем.
Ленард, почувствовав, что я напряглась, обернулся и ойкнул.
– Здрасьте. То есть здравствуйте. То есть я хотел сказать, что я уже ухожу, – пробормотал он, явно намереваясь отстраниться.
Руки у меня заклинило намертво.
– Не уходишь, – прошипела я.
– Ты чего?!
– Ничего. Мы еще не закончили.
– Танни, – это уже Леона. – Нам действительно нужно поговорить. Это важно.
– Если ты слышала, с тобой поздоровались, – заметила я.
Поскольку держать Ленарда дальше было бы как-то странно, руки мне все-таки пришлось разжать.
– И если ты не заметила, мы разговаривали.
Ленард слегка покраснел.
– Слушай, я правда пойду, хорошо? – пробормотал он. – Ты выздоравливай, главное, и если что – я всегда на связи. Приятно было познакомиться.
– Взаимно очень приятно, – вежливо отозвалась Леона и добавила: – Ленард.
После этого мальчика сдуло из палаты с такой скоростью, что меня даже ветром окатило. Хотя может, просто кондиционер прибавили, откуда я знаю.
– У тебя потрясающий талант появляться в самый неподходящий момент, ты в курсе? – поинтересовалась я, сложив руки на груди.
Сегодня сестра была с распушенными волосами (ради исключения, видимо), длинный платиновый каскад стекал по плечам и спине аккурат до талии. И платье – простое, летнее, хотя и безумно элегантное, немного отдаляло ее от образа первой леди. Посмотришь со стороны – нормальная такая молодая женщина, красивая, эффектная, роскошная. Приглядишься: ан нет, все-таки первая леди.
– Я бы не приехала, если бы это не было важно.
– Что, опять нужно меня использовать в качестве подсадной идиотки?
– Танни.
– Леона?
Она смотрела на меня, я – на нее. Так и смотрели бы, наверное, но у меня все эти гляделки уже сидели в самом труднодоступном месте.
– Если ты по поводу Ленарда, то нет.
– Что – нет?
– Я не хочу это обсуждать. Точнее, не так. Я не стану это обсуждать. С тобой.
– Почему?
Леона все-таки прошла в палату и остановилась у окна. Да, волосы у нее действительно шикарные (может статься, во всем виновата драконья кровь, а может, ей просто так повезло). У меня таких никогда не было, даже когда я умудрялась отрастить их как сейчас, они все равно были тоньше.
– Это сейчас был риторический вопрос?
– Нет, – она снова повернулась ко мне. – Я действительно хочу знать.
– Ну… давай начнем по порядку, – сказала я. – Когда-то давно мы были сестрами…
– Мы и сейчас сестры.
– Если можно не перебивать, было бы очень круто. Так вот, когда-то давно, мы были сестрами. Семьей. Это было здорово, и я до сих пор вспоминаю эти дни с такой легкой теплой ностальгией. Потом ты вышла замуж и стала первой леди…
– Первой леди я стала не сразу.
– Но ты все-таки ею стала, а я осталась той, кем была. Я мало интересовалась твоей жизнью, ты моей. Мы стали совсем разными, и пришли к тому, что имеем сейчас. Я не помню, когда в последний раз видела племянников…
– Это было на дне рождения Лири.
– Не цепляйся к словам. В общем, ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. О том, что между девчонкой в подземке и той, кто нашла ее, несмотря ни на что, сейчас огромная пропасть. Это грустно, но это так и есть. Я не понимаю тебя, Леона, ты не понимаешь меня. Мы всегда были разными, но сейчас мы стали совсем чужими. Моя сестра предупредила бы меня о том, что происходит – перед тем, как кинуть на заседание. Я бы поорала, но потом мы бы обнялись. И да. Наверное, моя сестра, чисто теоретически, пнула бы Гроу в самое ценное после случившегося. Напомни, ты не собираешься в Ферверн?
Леона улыбнулась, но губы у нее почему-то дрогнули.
– Танни, я виновата, – сказала она после долгого молчания, которое уже начинало слегка давить. – Я действительно очень перед тобой виновата.
Она закусила губу, подошла к креслу и опустилась в него. Как всегда, настолько изящно и грациозно, словно была рождена исключительно для того, чтобы садиться и вставать. А если посмотреть, как она выходит из флайса…
Вся эта чешуйня лезла мне в голову, и я даже не особо ей сопротивлялась, потому что боялась, что сейчас меня опять прорвет, как на парковке. Нет, глаза были сухими, но они у меня и тогда были сухими, а потом я села к ногам Терграна и принялась фонтанировать.
Фервернский стыд.
– Но прежде, чем я расскажу, в чем именно, я бы хотела объяснить, почему. Когда мы только начинали наши с Рэйнаром отношения, я не признавала полумер. Я вообще мало что тогда признавала, и… – Она пожевала губы. – В общем, получилось так, что заговор против него совпал с нашей ссорой.
– Ага. Только я не совсем понимаю, к чему…
– Сейчас поймешь. С той самой очень серьезной ссорой, из-за которой мы чуть не разошлись. В общем-то, разошлись. Как я считала какое-то время.
Можно покороче, захотелось сказать мне, но я промолчала.
– Рэйнар хотел со всем разобраться, и только после того, как все разрешится, возобновить наши отношения. Потом произошел несчастный случай с его братом, и мы помирились. Он просил меня переехать в Скай Стрим, но я долгое время это оттягивала из-за плотного графика репетиций, мы снова почти поругались, и… В общем, ты права. Это к делу не относится. Все, что произошло, Танни – Зингсприд и Ортахарна, это дело рук кого-то в Ферверне. Кого-то очень… талантливого в том, что касается информационных технологий. Тергран вытащил это, когда проводил расследование.
– Угу, – сказала я. – Но у меня был анафилактический шок…
И скоро будет гребенок…
– Поэтому я плохо соображаю. И по-прежнему не понимаю, при чем тут я.
Леона наклонила голову, разглядывая свои идеальные руки с идеальным маникюром.
– Есть предположение… точнее, это даже не предположение. Что все происходящее имело отношение не к Рэйнару, а к Гранхарсенам.
Она подняла голову и посмотрела на меня.
Я – на нее.
На этот раз мы смотрели друг на друга до тех пор, пока до меня не дошло. То есть я конечно никогда не отличалась яркими дедуктивными способностями, но сравнить историю Леоны и то, что случилось, приблизительно могла. Наложить трафаретик и очешуеть.
Потом перебрать все мысли заново и очешуеть окончательно.
– То есть ты хочешь сказать, – очень тихо поинтересовалась я. – Что вся эта… гм, чешуйня… то есть… что…
Мне опять не хватало воздуха, а еще что-то внутри явно подморозило горло и язык, потому что я никак не могла сформулировать то, что хочу сказать. За меня это сказала Леона.
– Да, Гроу уехал поэтому. Поэтому он от тебя отказался.
– Так, – сказала я, стараясь говорить так, чтобы ни у кого не завяли уши, и это было сейчас очень сложно. Проще говоря, слово «так» стало единственным, что на тот момент пришло мне в голову. Цензурного. – Ради интереса. Ты сейчас за что извиняешься – за то, что Гроу от меня отказался, или за то, что ты все это время загадочно молчала?
– Я рассказала ему ту историю. – Леона внимательно на меня посмотрела. – То, что случилось после моего похищения, и как это случилось.
– Да, рассказывать истории ты мастер, – ответила я и сложила руки на груди.
Мне хотелось отгородиться от всего этого: от того, что моя сестра знала и молчала, от того, что я по-прежнему думаю о ней «моя сестра», от того, что из-за этой дряни глубоко внутри все равно больно. Не так, конечно, как в первый раз, и даже не так, как во второй.
– Танни, я хочу, чтобы ты поняла…
– А я не хочу понимать, – сказала я. – Ты приехала, чтобы мне рассказать о том, что должна была сказать сразу? О’кей. Сказала. Теперь можешь уезжать и спать спокойно.
Такого она явно не ожидала, поэтому молчание затянулось. Лично мне было уже все равно. Я понимала, что если позволю себе сейчас в это нырнуть, меня арестуют за нападение на первую леди. Ну, или за попытку – честно говоря, я не представляла, позволит ли она мне себя ударить, а главное – смогу ли я. Не представляла и представлять не хотела.
– Я подумала, что ты должна это знать. – В кои-то веки голос Леоны звучал растерянно.
– Я тоже так подумала, но есть такая чешуйня, как запоздалая информация. Вот это – тот самый момент, – сказала я. – Поэтому…
– Танни, – она внимательно на меня посмотрела. – Ты понимаешь, о чем я говорю?
Наверное, это меня и добило. Может, ее внимание, которое (чем дракон не шутит) могло оказаться настоящим. Эта наблово внимание, пятьдесят на пятьдесят искреннее, от которого больнее было в разы, чем от всего предыдущего вместе взятого.
– Я понимаю, что тебе нужно уйти, – сказала я, резко поднимаясь. – Понимаю, что тебе просто нужно выйти за эту дверь, закрыть ее с той стороны, и никогда, больше никогда – слышишь – не лезть в мою жизнь.
Тишина отзывалась внутри ударами сердца. Мне хотелось кричать, топать ногами, разбить что-нибудь, устроить истерику, но истерика вряд ли спасла бы то, что уже нельзя было спасти. Я всегда была непутевой младшей сестрой, в школе (когда Леону постоянно вызывали в школу из-за моих выходок) я действительно творила набл знает что. Я постоянно вела себя вызывающе, пытаясь отгородиться от своей слабости, потому что в глубине души понимала: очень больно, когда тебя бросают. Эту истину я прочувствовала на себе, будучи совсем маленькой, когда папаша свалил в закат сразу после смерти матери. Я защищалась от любых отношений, когда бросалась обидными словами или выставляла напоказ самые мерзкие стороны своего характера. Я не хотела, чтобы это повторилось, тем не менее оно повторилось.
История с Лодингером меня ничему не научила.
Я как была идиоткой, мечущейся в поисках тепла и признания от самых близких, так ей и осталась. Я хотела стать лучше для тех, кому это вообще не было надо, потому что для Леоны я по-прежнему – непутевая Танни. А для Гроу… чешуя его знает, кем я вообще была для Гроу. Наверное, никем. Если он предпочел расстаться со мной по телефону без объяснений.
– Танни, – она попыталась снова, но я покачала головой.
– Нет, Леона. Ничего не получится.
Кажется, в этот момент она тоже это осознала, потому что поднялась. Совершенно не грациозно, а как-то устало, с опущенными плечами, которые расправила у самой двери. В ту минуту, когда я поняла, что она вот-вот обернется, я поднялась и отошла к окну.
– Береги себя, – донеслось мне в спину.
Мне захотелось чем-нибудь в нее запустить, но я даже не пошевелилась. В затемненных окнах на панораме Зингсприда отражались мы: я с плотно сжатыми губами, глядящая куда-то в сторону Вайовер Грэйс, и она, смотревшая на меня. Будто до сих пор не верила, что я не повернусь и не позову.
Позвать-то можно было, конечно. Позвать и начать все сначала, но сначала началось бы все то же самое, а я этого не хотела. Поэтому стала считать горошки на больничной рубашке, и считала их до тех пор, пока она не вышла.
Да, мило. Ничего не скажешь.
Иногда незнание – это сила.
Я подошла к кнопке вызова и нажала ее, спустя полминуты в палату уже влетел врач.
– Я выписываюсь, – сказала я, не позволив ему даже открыть рот, добавила, – под свою ответственность. Готовьте документы.
Он хотел было возразить, это читалось в его глазах, но потом передумал, только кивнул. Видимо, лицо у меня было такое, что сразу становилось понятно: связываться бесполезно, а то и опасно.
– У меня еще один вопрос, – остановила его, когда врач уже собрался выйти. – В вашей клинике можно сделать прерывание беременности?

– А по-моему, она права.
Последнее заявление Имери выбило у меня из-под ног то, что под ними находилось. В настоящий момент это были перила, поэтому я спрыгнула на балкон и ответила:
– А по-моему, нет.
– А по-моему, да. Если ты настолько уверена, после Лархарры ничего не изменится.
Мне захотелось кинуть в подругу мобильником. В последние пару дней мне вообще хотелось во всех кидаться всем подряд, но пока я держалась. Удержалась и вчера, когда пришла к Джамире, чтобы попросить у нее свободный день для аборта, но она категорически отказала.
Изначально я вообще не собиралась ставить ее в известность, но этот чудо-человек, читай врач, сказал, что сегодня (то есть после анафилактического шока) мне никто ничего делать не будет. И вообще, спонтанные решения по такому вопросу – это фу. Нет, по медицинской этике он так сказать не мог, он сказал, что они не делают прерывание день в день, и что мне нужно время пообщаться с собой и с психологом. После чего я чуть не посоветовала пообщаться с психологом ему самому.
Джамира сказала примерно то же самое, а если быть точной: «Вернемся к этому вопросу после возвращения из Лархарры», – и после этого весь оставшийся день делала вид, что меня не существует. Что было достаточно сложно, потому что я – исполнительница главной роли. Тем не менее ей это каким-то загадочным образом удавалось, не считая рабочих моментов, и даже во время последних она смотрела не на меня, а за мое плечо. Как если бы там было что-то очень интересное.
Уже постфактум я подумала о том, что надо было сказать, что у меня болит зуб и не париться, но это постфактум – хорошая штука для будущих свершений. В настоящем она, увы, уже ничем не могла мне помочь. Завтра мы уезжали в Лархарру для съемок ответственного пласта сцен, возвращались через две недели. Нет, срок мне такое позволял, и даже не такое, но…
Но!
Я не хотела к нему привыкать.
Не хотела привыкать к тому, что внутри меня кто-то живой, и что этот кто-то – результат нашей с Гроу зажигательной… не представляю какой ночи. Заодно мне хотелось кастрировать Гроу тупыми ножницами или заставить забеременеть его самого, а для полноты картины еще и запихнуть ему его «будем воспитывать» в самое туда.
Ненавижу!
Как я его ненавижу, знал бы кто!
– Танни, эй?
Голос Имери вернул в реальность. Подруга вообще очень философски восприняла мою беременность, и это, к слову сказать, злило. Потому что раньше она всегда была на моей стороне, а сейчас с какой-то радости решила, что она мой психолог, и с удовольствием будет говорить мне умные вещи.
– Танни?
– Если будешь продолжать в том же духе, я пошла, – хмыкнула я.
– Ну… я сказала то, что думаю.
– Разумеется. Ты же не думала, что чтобы выносить это чудо, мне как минимум нужен огонь его папочки. А его папочка решил, что женится на другой, потому что ему надо мир спасать.
Чтоб он сдох!
– Слушай, Танни. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь…
– Понимаешь? Ни чешуйки ты не понимаешь, Им! Я просто хочу жить дальше, без воспоминаний о том, как об меня в очередной раз вытерли ноги – на этот раз, чтобы благородно меня спасти. Знаешь, куда я могу посоветовать засунуть ему свое благородство? Знаешь?!
– Не знаю. – Имери поправила выбившуюся из хвостика прядку. – Но я знаю тебя и могу представить. А теперь давай ты меня послушаешь, и ради всех драконов, Танни, отвали от перил!
Она рявкнула так, что я, уже потянувшаяся было опять к перилам, дернулась.
– Ты чего орешь?!
– Ничего! – огрызнулась Имери. – У меня голова кружится, когда ты там ходишь, и вот честно – если тебя сейчас кто-нибудь «случайно» сфоткает, а потом выложит в сеть… как думаешь, Ленарда тебе захотят отдавать?
Я вышла с балкона, позволив дверям сомкнуться за спиной. Стоило мне оказаться в гостиной, как Бэрри подорвалась и умчалась на кухню, а после притащила мне сухую корминку и выплюнула под ноги: вот, вроде как, бери, человечишка.
Да, видно дела у меня совсем того, если даже виари подкармливает.
– Что там? – поинтересовалась Имери, когда я наклонилась, чтобы подтолкнуть корм обратно к Бэрри.
Та немедленно ткнула в него носом, подвезла ко мне по полу (весь обслюнявленный), и заглянула в глаза с выражением: «Это же тебе. Ты чего такая тупая?!»
– Меня пытаются накормить.
– Кто? – Имери чуть из кресла не выпрыгнула, пытаясь заглянуть мне за плечо.
– Бэрри.
– Твоя блохастая?
– Она не блохастая, – буркнула я, подняла корминку и сунула ее в карман шортиков. – И вообще, не называй ее так. Ее Гроу так называл.
– Не вопрос. Будет пучеглазая. Так вот, кстати, о Гроу… ты не хочешь ему об этом сказать?
– ЧТО?! – мой вопль, наверное, услышали даже несмотря на отличную звукоизоляцию.
Бэрри замерла на месте, Имери поморщилась.
– Единственное, что я могу и хочу ему сказать…
– Ладно-ладно, я поняла, не кипятись, – подруга вскинула руку. – Но все-таки, если хочешь мое мнение, он имеет право знать.
– Имела я его право, – сказала я. – И его самого. Пылесосом.
– Опасная ты женщина, Танни Ладэ, – вздохнула Имери. – Дай ему шанс.
– Я тебя…
– Ребенку.
Нет.
Нет.
Нет.
Никакого ребенка не будет. Я даже в мыслях не называла его ребенком, я вообще старалась о нем не думать – именно по той самой причине.
– Я не прошу тебя отказаться от того, что ты задумала. – Имери посмотрела мне в глаза. Точнее, посмотрела она в зрачок видеокамеры, но получилось именно так, что мне в глаза. – Просто съезди в Лархарру. Две недели – это не так уж много, и если ты не изменишь своего мнения…
– Не изменю.
– Так вот, Танни, если ты не изменишь своего мнения, я приеду к тебе в любой день, когда ты попросишь. Я пойду с тобой, и я буду держать тебя за руку. И я набью морду любому, кто скажет, что ты не права. Я с тобой. Понимаешь? Что бы ты ни решила.
Я сглотнула. Реветь в очередной раз мне не хотелось, хотя за последние пару дней это желание возникало так же часто, как желание кидаться телефоном.
– Им…
– Это все, о чем я тебя прошу. Пожалуйста.
Я вздохнула, еще раз сглотнула и сказала уже нормально, не боясь подавиться собственным сердцем.
– Хорошо.
– Ну вот и чудненько. – В серых глазах сверкнула улыбка.
– Им, кроме тебя, Джамиры и этого моралфага с медицинским образованием никто не знает. Поэтому…
– И не узнает, пока ты сама не захочешь сказать, – подруга кивнула. – Что бы ты там ни захотела сказать. Ты уже собрала сумки?
– Нет, – вздохнула я.
– Кто останется с пучеглазой?
– Тергран.
– Хорошо иметь в запасе парня, который всегда выгуляет твою виари.
Я фыркнула. Да, разговор с Имери у нас вышел долгим, и если у нас сейчас около полуночи, у них в Мэйстоне… уже глубокая ночь!
– Давно ты хочешь спать? – поинтересовалась.
Имери зевнула.
– С тобой заснешь, пожалуй.
– Я эгоистка, – вздохнула я.
– Ты всегда была эгоисткой, – хмыкнула подруга. – Что совершенно не мешало тебе думать о других и пытаться о них заботиться… так, как умеешь. Давай, радость моя, доброй ночи.
– И тебе.
Мы обменялись улыбками и попрощались. После чего я пошла собирать сумку, потому что телепорт завтра рано утром, а в последнее время я вытаскивала себя из сна с таким трудом, с каким не вытаскивала даже в школу.
Все потому что…
Потому что.
На этой мысли я подошла к гардеробу, открыла дверцы и уставилась на вещи без малейшей осознанной мысли, что вообще хочу с собой взять.

Айоридж, Лархарра

В отличие от бодрого галопа в Ортахарне, куда мы прилетели и сразу бодро включились в съемочный процесс, здесь у нас был целый день на адаптацию. К счастью. Потому что смену часовых поясов пережить достаточно сложно, даже не будучи беременной, а вот на выходе из телепорта я чудом не вернула выпитый в зале ожидания кофе обратно. К слову, о смене часовых поясов: организм категорически отказывался понимать, почему он зашел в телепорт, когда едва рассвело, а вышел уже после обеда. В итоге я непрестанно зевала в аэробасе, сидя в самом конце в гордом одиночестве.
Ленард обзавелся хвостом в виде тетки (она категорически отказалась отпускать его на съемки в Лархарру одного), из-за чего он постоянно присылал мне всякие страшные кары на ее голову.
«Я до последнего надеялся, что она не поедет».
«Надежда – штука опасная», – подтвердила я.
И подумала, не попросить ли мне пакетик, чтобы блевануть и жить дальше с чувством выполненного долга. Сейчас мое настойчивое желание ездить вместе со всеми (а не с вальцгардами во флайсе), уже не казалось мне таким идеальным. Когда я сказала, что лечу в аэробасе, а они пусть летят, как хотят, хоть на драконах – и точка, я ожидала очередного звонка с воплями от Леоны.
Звонка не последовало.
Рон, в общем-то, был не в восторге, но в итоге все-таки согласился: а куда ему было деваться? Беременная Танни Ладэ – это уже не просто бронированный флайс, это флайс, у которого закоротило систему управления, и спорить с ней себе дороже.
«Может, все-таки подсядешь к нам?»
В отличие от вальцгардов, тетка Ленарда деликатностью не отличалась, и поперлась вместе со съемочной группой в аэробас. Чисто теоретически Джамира могла выкинуть ее в окно, но практически – это уголовно наказуемо и вообще не этично, поэтому эсса Мэрдсток с поджатыми губами созерцала всех присутствующих, а потом напрочь заблокировала Ленарда у окна своим тощим тельцем.
«Боюсь, что я выкину твою тетку в окно».
«Ты не бойся. Если что, я тебе помогу».
Я фыркнула.
Поскольку съемочная группа у нас несколько увеличилась (в Лархарре было гораздо больше сцен и действующих лиц, чем в Ортахарне), перемещались мы на нескольких аэробасах. В результате, конечно, возникали и свободные места, что не могло не радовать, но общаться с Ленардом через его тетку мне хотелось меньше всего. Особенно сейчас, когда от каждого неосторожного слова во мне начинало искрить.
«Ладно», – тем не менее написала я и все-таки поднялась, чтобы перебраться на двойное сиденье сразу за ними.
По дороге мы переглянулись с гаффером и тот сделал выразительное лицо. Тетушка Ленарда умудрилась достать всех еще в зале ожидания телепорта, когда пыталась заставить племянника надеть куртку, потому что «слишком сильно дуют кондиционеры». По этому же поводу она бегала ругаться с администрацией, Джамира сидела с непроходящим «ладоньлицо» (на меня, кстати, по-прежнему особо не смотрела), а Ленард краснел, бледнел, зеленел и мысленно ругался страшными словами.
Потом, правда, мысленно ему надоело, и он начал писать мне.
– Слушай, может вечером пойдем погулять? – стоило сесть, Ленард тут же подскочил, обернувшись ко мне через спинку сиденья.
– Ленард, сядь, – донеслось недовольное слева.
Он закатил глаза, но все-таки сел. Что не помешало ему сунуть нос в щелочку между креслами.
– Так что? Пойдем? Там такая красотища!
Я глянула в окно. Айоридж, столица Лархарры раньше называлась Эааоранх (пески укрощающий). Древний город, но вся его древность сосредоточена в центре. Это и узенькие улочки, и каменные домишки, и глубокие колодцы, которые не иссякли до сих пор. А еще это в каком-то смысле колыбель цивилизации иртханов, потому что именно из песков пришли первые повелители драконов, перворожденные от огня в их крови. Сколько они шаманов перепортили, пока не совершили задуманное – история умалчивает, но начиналось все именно здесь, на этих землях.
Древний город окружен кольцом разросшихся высоток и новых районов, которые, по большому счету, ничем не отличаются от всех современных мегаполисов. Пустоши здесь отодвинуты от города на сотни километров, все близлежащие пески – безопасные. Подземные датчики отслеживают любые приближения пустынников, на полпути к опасным пустошам стоит полуразрушенный замок первой правящей династии Лархарры (тогда еще – Великих Пустынных земель).
По сравнению с Огненными землями они, конечно, были совсем не великими, но великими их делало другое.
Рождение иртханов.
В замок водили экскурсии, но в тот момент, когда я уже собиралась предложить Ленарду действительно вечерком выбраться туда вместе, с соседнего кресла донеслось сухое:
– Ты никуда сегодня не пойдешь, Ленард. Тебе нужно заниматься, из-за этих съемок ты и так пропустишь очень важную часть школьной программы.
– А отдыхать ему не надо?
Это сорвалось с моих губ раньше, чем я успела поймать себя на горячем.
– Не вам решать, когда ему отдыхать, а когда нет, эсса Ладэ, – ответило кресло голосом эссы Мэрдсток.
Я мысленно ее пнула.
– То есть вы считаете, что отдых ему не нужен? – мило поинтересовалась я. – Хорошо, так и запишем. Кстати, я записываю наш разговор.
– Вы не имеете права! – взвизгнула Виалия, мигом подскочив. – Немедленно удалите запись!
Я сложила руки на груди и откинулась на спинку.
– И не подумаю. Вы не в состоянии даже позаботиться о том, чтобы у вашего племянника не случилось эмоциональной перегрузки, не говоря уже о чем-то большем.
– Ты… да кто ты вообще такая?! – Она побелела, только красные пятна отчетливо выделялись на лице. – Экстремалка, которая выпала с балкона, и которой не было даже на похоронах собственного отца! Думаете, я не в состоянии отстоять опеку над племянником?! Я знаю о вас гораздо больше, эсса Ладэ, чем вы думаете. Я наняла детективов, и вы…
– На деньги Ленарда, видимо? – философски спросила я.
Красных пятен на лице эссы Мэрдсток стало больше.
– Хватит!
Это рявкнула Джамира. Когда она подошла, я, честно говоря, не заметила.
– Эсса Мэрдсток, я разрешила вам сопровождать нас в аэробасе исключительно из-за расположения к вашему племяннику. Все личные вопросы с эссой Ладэ и Ленардом вы можете решать вне нашей рабочей группы. Это понятно?
– Понятно, – кисло ответила Виалия и опустилась на свое место.
Вовремя: аэробас пошел на снижение, на специальную парковку современного отеля высотой в пятьдесят три этажа. Стальные грани высотки, напоминающей пирамиду, сверкали так, что глазам стало больно даже через солнцезащитное стекло.
– Ленард, надень кепку, – донеслось мрачное. – Немедленно.
Я отвернулась от окна, и, пока все доставали сумки, задумчиво рассматривала суету. Особо торопиться было некуда: регистрация съемочной группы – это надолго, а потом… потом я все-таки найду способ умыкнуть Ленарда на прогулку. Я отправила ему сообщение: «До встречи через пару часов», дождалась ответного смайла с поднятым вверх большим пальцем, и все-таки пошла на выход. Раньше подойду к стойке регистрации – раньше освобожусь. Раньше приму душ – раньше…
Моя благополучная картина на предстоящий вечер развалилась на части, а я сама не вывалилась из аэробаса исключительно благодаря вовремя поданной Роном руке. Потому что на этой самой парковке, сверкая солнцезащитными очками, рядом с Джамирой стоял Гроу.
Первым порывом было ввалиться обратно, но сзади уже напирал народ, поэтому я приняла руку Рона и спустилась с подножки.
– Танни, ты как? – серьезно поинтересовался Единичка.
– Тошнит, – так же серьезно ответила я.
Гроу на меня не смотрел, и я решила, что это хороший знак – мне на него тоже смотреть не стоит. К тому же, беременность здорово разжижает мозги, иначе как объяснить тот факт, что вместо желания пнуть его побольнее мне до дрожи в пальцах захотелось его обнять. Не просто обнять, прижаться всем телом, вдохнуть горький запах драконовых сигарет, и на миг просто забыть обо всем.
Да, точно разжижает.
– Нам туда, – сказала я, указав на раздвижные двери верхнего холла.
– Да, – кивнул Рон.
Но я не двинулась с места. Проблема заключалась в том, что надо было пройти мимо Гроу, а я не хотела мимо него проходить. Я хотела всего лишь задать один-единственный вопрос: какого набла он тут забыл?! Задать его можно было только Джамире, но она была вне зоны доступа, читай рядом с ним, и, судя по тому, как оживленно между ними шел диалог, в ближайшее время освобождаться она не собиралась.
– Постановщик трюков.
Голос Сибриллы окатил меня холодом ну очень внезапно, из-за ее появления я чуть не покрылась ледяной корочкой, а потом так же чуть не выпарилась в раскаленный песками и солнцем воздух. Она прошла мимо нас, направляясь к нему, и, как ни странно, именно это меня отрезвило.
Я кивнула Рону и Верту, который держал мою сумку, и пошла следом. Чувство было такое, что ступала я по тонкому льду, которой расползался под ногами паутинкой трещин. Сейчас главное было просто пройти мимо них и не заметить. Просто пройти мимо и не заметить, ничего больше.
Постановщик трюков. Да. Как же я могла такое забыть.
То есть режиссера они заменить могли, а постановщика трюков – нет. Потрясающе. Восторг просто. Нет в мире больше ни одного постановщика трюков, который затмил бы бесподобного Джермана Гроу.
В тот момент, когда его рука отточенным жестом легла на Сибриллину жо… я не споткнулась. Не споткнулась и в тот момент, когда он все-таки повернулся ко мне, потому что под очками не видно глаз, и все такое. Зато в следующий миг до меня дошло: постановщик трюков.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70557028) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.