Дневник Энрида Борисовича Алаева. Том 2
Энрид Борисович Алаев
Вниманию читателей представлен второй дневник Энрида Борисовича Алаева, советского и российского экономико-географа, экономиста, доктора экономических наук. Книга является продолжением первого дневника и охватывает период с 20.06.1949 по 7.07.1950 годы, в которых рассказывается об учебе в Военно-политическом училище г. Риги. Живо и трогательно описана курсантская дружба, а страницы, где автор повествует о своей любви, не ставят читателя равнодушным. В первом разделе книги опубликованы письма за период с 6.12.42 по 16.03.1946 годы. Чистосердечное изложение мыслей о жизни, о своих переживаниях и мечтах ярко и объемно воссоздают картину тех лет.
Энрид Алаев
Дневник Энрида Борисовича Алаева. Том 2
Предисловие
Дорогой дедушка!
Удивительно, что я могу встречаться с тобой на страницах твоих дневников! Второй дневник, «Первая радость», ты писал уже в возрасте 24–25 лет. Ты пишешь, что некоторое время считал, что дневники ведут лишь великие люди да сентиментальные студентки, но потом пришел к выводу, что каждый человек должен иметь какое-то подобие дневника, в котором он подводил бы итоги своей работы, в меру философствовал, записывал хоть и редкие, но умные мысли. Это прекрасно, что благодаря тому, что ты вернулся к подробному описанию своей жизни, мы можем заглянуть в нее и увидеть, как проходили годы твоей учебы в Рижском военно-политическом училище ВВС СССР, как ты общался с друзьями, как сдавал экзамены, как вел художественную самодеятельность, как лежал в больнице, как преодолевал трудности на своем первом рабочем месте и многое другое. Благодаря письмам, которые ты писал своим родителям и брату Леониду в 1942–1946 годах, можно перекинуть мостик от первого дневника ко второму. Они некоторым образом восполнили хронологический пробел того периода, когда ты не делал дневниковых записей. Сколько теплых и добрых стихотворений ты написал в этот период своей жизни! Как в них слышится твоя (да, сентиментальная!) душа, твоя любовь к Родине, любовь к жизни и нежная тоска по любимой девушке – Лидии Пичугиной. Благодаря дневнику мы узнаем и об истории ваших отношении, поскольку ты делаешь экскурс в прошлое. Вот уж, действительно, роман! Фотографии ее не сохранилось, но по трогательным строкам стихотворения «Твой портрет» можно представить ее образ – как улыбаются ее глаза, как взлетают ресницы… Из этого стихотворения очевидно, что благодаря Лиде в твоей душе всегда была весна и что любовь для тебя – это песня, несмотря на то, что в ее сердце ты «числился гостем».
Ты далеко. Тебя здесь нет.
Лишь в мыслях ласку встречи грею.
Ты далеко. Но твой портрет
Висит над головой моею.
Смотрю на милые черты –
Они до боли мне знакомы.
И мне сдается, будто ты
Сидишь со мною рядом, дома.
Читая твой второй дневник, я обнаружила интересную деталь: ты хотел, чтобы тебя называли Геной. Заинтересовавшись этим фактом, я узнала, что ты не хотел выделяться, поэтому свое уникальное, единственное в своем роде имя – Энрид ты не хотел «афишировать». Но не выделяться у тебя все равно не получалось. Тому подтверждение – твой аттестат без единой четверки. Интересные предметы тебе пришлось изучать: бомбометание, воз – душную навигацию, воздушно -стрелковую подготовку… Сквозь канцеляризмы поздравительного письма, написанного Вере Константиновне, твоей маме, невозможно не уловить то, как восхищались тобой твои однокурсники, как они гордились тобой. Как ей, должно быть, было приятно прочесть такое письмо и узнать, что она воспитала такого достойного сына. При своей чрезмерной занятости ты умудрился еще и получить географическое образование в пединституте г. Рига. Твой рассказ о педагогической практике в своей родной школе в Москве умилителен. Знаю из личного опыта, что слушать твои объяснения – одно удовольствие! Как повезло твоим ученицам, что им преподавал та – кой харизматичный и обаятельный практикант! Восхищает в твоем дневнике многое: и твой безупречный каллиграфический почерк, и твои рассуждения о жизни, твои выразительные описания друзей, твое умение планировать свою работу, а также – юмор и искренность. Ты дорожил солдатской дружбой, с уважением относился к руководству и коллегам, умел достойно пройти любую сложную ситуацию. Я не сомневаюсь, что тем, кому попадет в руки твой дневник, будет невероятно интересно погрузиться в то время, когда он писался, и что для многих читателей жизненным девизом станут твои строки:
Лить слезу, коль нету счастья –
Самое пустое.
В жизни беды будут часто –
Горевать не стоит.
Никогда еще на свете
Не было такого,
Чтобы солнце на рассвете
Не взошло бы снова.
Елена Рулева
Письма Энрида Борисовича Алаева
1942-1946 годы
***
Дорогая моя мамочка!
Напрасно волнуешься ты, напрасно ты думаешь, что я тебя покинул. Напрасно терзаешь свое и мое и маленькое Ленькино сердце. Люблю тебя еще сильней. Мало того: в настоящую минуту не могу жить без тебя.
Может быть то будет в тот осенний вечер
Что покрыт туманом и облит дождем.
Ты мне склонишь голову ласково на плечи
Я скажу: счастливо! И покину дом.
Может быть, ты снова сядешь на диване.
Крупных две слезинки упадет на шаль.
И до самой ночи просидишь в молчаньи
Так и не сказав мне ласково: прощай!
Ты не бойся, мама, за родного сына!
Не на смерть иду я, уходя на бой!
Быстро пронесется хмурая година,
Я вернусь – и снова свидимся с тобой.
Я вернусь – небритый, рослый, загорелый,
В трепаной шинели, с орденом в груди.
Обниму тебя я грубо, неумело…
Это будет, мама! Только погоди!
Ну, вот, а ты все печалишься.
Слушай, мама. Если есть возможность достать билет и сесть в поезд, немедленно собирай необходимое и выезжай в Москву. Без всяких пропусков и командировок. Уж здесь мы тебя устроим.
Приезжай, дом наш – без хозяйки. Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет.
Привет всем, особенно Федору Семеновичу.
Любящий тебя сын Рида
6/XII – 42 г.
Москва
***
Здравствуй, дорогой и любимый братишка Леня,
Я очень опечален тем, что ты ничего мне не пишешь. Ты сам знаешь, в каком я теперь положении: работаю на военном заводе, работаю по двенадцать часов. Ухожу рано утром, прихожу поздно вечером. Работа очень тяжелая. Прихожу, а дома кроме стариков никого нет. И писем от тебя нет, мой братик.
Очень жалею, что вас нет в Москве. Неужели так трудно достать билет? А ведь дело, стало только за билетом. Ты уговори маму скорее выехать в Москву. Уж прописать здесь мы вас пропишем. Я никогда не забывал о тебе, мой любимый братишка.
На работе я получаю молоко. Я бы приносил его тебе, и ты пил бы его перед школой. Сегодня у меня выходной день. Зашел в один магазин – гляжу – лежит исторический атлас барона Торнау, как раз под серию к тем двум атласам, которые я купил тебе в Казани. Я купил его для тебя. В нем карты по русской истории. На нашей этажерочке в Казани ты найдешь историю Древнего мира – это я купил перед отъездом в Москву тебе ко дню рождения.
Учись, Леонидка.
Я скоро ухожу в армию. Хотелось бы перед этим повидаться с тобой. Приезжай в Москву, приберись в нашей детской комнате. Здесь лежат все твои книги и тетради, все твои рисунки. Пошлю тебе один листочек из твоей тетради.
Приезжай скорее, будем вместе встречать Новый год. Письма пиши.
Целую.
Брат Рида
6/XII – 42 г.
***
Здравствуй, дорогая мама!
Пишу на пути в Иркутск, в теплушке.
Валенки мои развалились, вообще мне тепло, но ноги замерзают. Сейчас собрались было идти за пайком – прицепили паровоз, сейчас трогаемся. Паек из концентратов. Помнишь, мы слушали рассказ про кашу? По радио. Теперь я убедился в качестве концентрированных продуктов: положишь в кипяток таблетку – через 10 минут готова каша.
Как там вы поживаете?
Прямо не знаю, чего писать. Народу полно, все шумят.
Скоро напишу еще открытку.
Привет Лене
25/I – 43 г.
Алаев
***
Здравствуй, мой братишка!
Первую открытку я вам из Черусти, 120 км от Москвы. Сейчас пишу на станции недалеко от Казани. Ехать еще долго придется – посмотри-ка на карте и найди, где Иркутск. Следующую открытку пошлю из Свердловска, потом из Омска, Новосибирска, Красноярска и из Иркутска. Прости, что такое письмо: нас здесь пятьдесят человек в теплушке, еле найдешь место для письма. Поцелуй маму (поезд сейчас только тронулся, пишу каракулями). Крепко целую тебя, мой браток.
***
Здравствуйте, дорогие родные!
Мое путешествие затягивается. Выехал я из Москвы 24 января. Сегодня уже 29 января, а я еще не доехал до Казани. С такими темпами я доберусь к Иркутску не раньше марта. До того времени не буду иметь от вас писем.
Настроение ничего, но вот с сапогами плохо. В вагоне тесно, спать приходится по очереди – ночь одни, ночь другие. Выдают нам концентраты. Варим каждый себе на котелке. Сначала было трудно без котелка, сейчас приспособил консервную банку. Известия узнаю с большим опозданием. В день получаю 800 г хлеба, 35 сахару, 275 крупы, 80 мяса, чай, соль. Изредка покупаю по пути лепешки. Красная тушь моя пролилась.
Жаль, что не могу получать от вас писем – еду в поезде.
Буду писать сам.
С приветом,
Рида
29/I – 43 г.
***
Здравствуйте, мои дорогие родные – мама, папа и Леонидка
Наконец-то проехал я Казань! Сегодня 30/I, а выехал я 24-го.
22-го января нас сразу направили в Москву на формировочный пункт. Одну ночь провели там. На следующий день я первый раз получил красноармейский паек. Много там всякого добра! Легли отдохнуть. Вдруг команда: третий взвод, с вещами – стройся! Ну, думаю, на вокзал. Идем по садовой – прошли Зубовскую, дошли до Крымского моста, и назад: оказывается, был тренировочный поход. Вернулись в школу вечером. В знак протеста мой правый валенок развалился, кое-как зачинил. Сильно продрог, а как опрокинул бутылочку C
H
ОН, или как оно там называется – ничего, повеселел.
Вообще сегодняшний день едем быстро: ночью были в Канате, а сейчас – в Арске.
Я сшил себе мешок для сухарей. Выберу время, когда будет посвободней – починю валенки.
Ну, кончил писать, сейчас сверну, напишу адрес – и отошлю к вам.
Целую
Рида
30/I – 43 г
Арск
***
Здравствуй, мой братишка!
Проехал Свердловск, уже подъезжаем к Тюмени. Поезд теперь идет быстро. Едем тайгой, нигде не встретишь деревушки, станции далеко одна от другой. В Камышлове узнал, что наши войска заняли Балаклею, Батайск, Ейск и другие города.
Со жратвой дело наладилось. Я с одним парнишкой варю вместе, в одном котелке.
Скоро Тюмень, уже выехали в окраины города. Там и опущу открытку. Скоро будут выдавать продукты. Вода уже приготовлена, сейчас начнем варить гороховый суп. Как там дела в Москве? Как учишься? Как себя чувствует мама? Привет всем. Не видал ли ты уже военных с погонами? Я еще нет.
Как сообщу свой адрес, сразу пишите мне письма и пришлите открыток или конвертов.
Рида
8/II – 43г.
***
Здравствуй, мой братишка!
Пишу из Новосибирска. Приехали туда ночью, огни горят. Вокзал высокий, красивый. Утром в 8 часов повели в столовую. Открытку пишу из столовой. Скоро уезжаем дальше до Красноярска – 700 км, а всего до Иркутска 1600-1700. Как приеду черкану письмо. Как живет мама, папа, как ты? Привет старикам. Ну, принесли суп, кончаю писать. Целую
Рида
13/II – 43 г.
***
Здравствуйте, мои дорогие родные!
Вот я и доехал! Семнадцатого февраля приехали в Иркутск, вечером уже были в училище. Здесь нас разбили на взводы, отделения. Я теперь в 6-ой роте, 1 взвод, 3 отделение. Скоро начнем проходить комиссии – медицинскую и мандатную.
Кормят хорошо, вдоволь, А когда станем курсантами (после карантина) – будут кормить еще лучше. Уже пришлось мыть полы. Дисциплина – строгая.
Все идет по распорядку.
Срок обучения не известен, но не меньше года. Обратный адрес еще не известен. Как узнаю – опять напишу письмо.
Ну, всего хорошего. Целую крепко всех.
Будущий курсант авиатехучилища Алаев Рида
19/II – 43 г.
***
Здравствуй, братишка!
Я все еще живу на практике.
Медкомиссию почти прошел, остался один невропатолог. На карантине мы ничем не занимаемся, изредка моем полы, чистим картошку. Позавчера ходили в кино, смотрели «Богдана Хмельницкого». Кинотеатр в авиагородке первоклассный.
После прохождения мандатной комиссии я стану курсантом авиатехнического училища, и тогда меня определят в часть (здесь же при школе) и у меня будет свой адрес, покамест адреса нет, и мне не пишите по тому адресу, что я вам дал. Карантин будет длиться до 1-ого марта.
Очень хочется узнать, как вы поживаете. Я живу хорошо, чего бы и вам желал. Привет маме, папе, старикам.
Рида
21/II – 43г.
***
Здравствуй, мой дорогой братишка!
Теперь пиши мне письма: адрес есть. Пиши, прошу тебя, чаще. И маму, и папу проси писать. Каждое ваше письмо будет для меня большой радостью. Сейчас у меня личное время – после обеда. Вот и пишу тебе открыточку. Не плохо было бы, если бы вы прислали посылочку. Мне нужны носовые платки, воротнички, иголочку, открытки. И, если пришли наши вещи из Казани – атлас СССР. Очень интересно знать, как вы живете, как ты учишься. Изучаешь ли немецкий. В будущем году у вас будет иностранный язык.
Очень о многом хочется написать, но как-то не соберусь с мыслями. Ну, всего, целуй маму и папу, привет старикам.
Крепко обнимаю тебя,
Твой брат Рида
2/III – 43 г.
***
Здравствуй, дорогой папа!
Вот и началась военная жизнь. Много нового, интересного. Все уроки даются мне легко. Особенно охотно иду на электротехнику. Покамест у нас специальных предметов мало. Трудно дается физкультура. Тренируюсь, хочу осилить упражнения.
Здесь встретил своего московского товарища – Аркашу Здобникова. Только мы с ним в разных ротах – редко видимся. Много новых товарищей.
Получили постельные принадлежности, дали теплые куртки. К пятнадцатому марту выдадут новую форму – с погонами.
С питанием дело обстоит благополучно, хороший паек. Скоро должны перейти на курсантский паек – этот паек еще лучше.
Как я уже писал, занимаюсь в группе младших командиров, да и занимаемся мы всего одну неделю.
После окончания школы хочу учиться дальше – на среднего командира. Образование здесь получу вполне обширное. В общем, я не тужу, что попал в авиатехническую школу. Если бы попал в школу переводчиков, никакой бы твердой специальности не получил, а от сюда я выйду квалифицированным механиком – восемнадцати лет.
Очень хочется получить от вас весть. Хотя бы телеграмму. А еще лучше, если сможете отправить посылочку. Жаль, письма идут долго, еще не скоро получу от вас ответ
В Москве, наверно, уже тепло, а здесь еще холодно.
Привет маме и Лене, крепко всех целую.
Передай привет бабушке и дедушке.
Жду письма,
С курсантским приветом,
Алаев
9/III – 43 г.
***
Здравствуй, дорогая мама!
У нас появились новые специальные предметы: теория авиадвигателей, теория самолетов. Тоже очень интересные предметы. Скоро начнутся работы в цехах.
День в школе проходит так: утром – физзарядка на воздухе. После завтрака – учеба, четыре урока по сто минут. Специальные предметы проходим в учебном корпусе, в классах. Там же находится большая карта фронтов Отечественной войны, и мы имеем возможность наблюдать за линией фронта. После учебы – обед, час личного времени. В это личное время каждый пишет письма, подшивает воротнички. Иногда бывает политинформация. Затем идем на самоподготовку, готовимся к завтрашним урокам. После ужина – отбой. Сегодня выходной, наверно, пойдем в кино.
Здесь я имею гораздо больше свободного времени, чем во время работы на заводе. И вообще, мне здесь нравится. Дни текут быстро, четырнадцать месяцев учебы пролетят как месяц. Ваши письма будут служить поддержкой.
Да, чуть не забыл: начал бриться. Так что придется вам прислать мне безопасную бритву.
С нетерпением жду писем. Всех крепко целую и желаю здравствовать.
Физо поддается – каждый день тренируюсь.
С курсантским приветом.
Алаев
14/III – 43 г.
***
Здравствуйте, мои дорогие родные!
Желаю вам доброго утра. Сейчас у нас по радио передали последние известия, пионерскую зорьку. По местному времени – двенадцать часов дня. А у вас лишь начинается рабочий день. Мамы, наверное, дома уже нет – она покидает дом гораздо раньше пионерской зорьки. А Ленька еще в кровати, в лучшем случае умывается.
Сегодня занимаемся по другому расписанию: идем работать в цеха. Как уже писал, получил «отлично» по электротехнике. С тех пор по теоретическим предметам больше не спрашивали.
Недавно ходили на стрельбище. Я привычной рукой взял малокалиберку, прицелился – все пули в цели, получил – «отлично». Ну, это не удивительно, я уже успел «пристреляться».
Дни текут быстро. До обеда в основном проходит весь рабочий день, как пообедал – считай, день закончен. Уже месяц, как живем в авиашколе. Однако, по моим расчетам, я должен получить от вас письмо, но до сих пор его нет. С нетерпением ожидаю вестей от вас. Особенно меня обрадует ленино письмо.
Сибирская погода не то, что московская. У вас должно быть тепло, а здесь позавчера выпал снег, подули ветры. Климат суровый. Здесь только и закаляться.
Вы можете подумать, что военная дисциплина будет сильно стеснять меня. Но оказалось, что я к ней привыкаю гораздо скорее своих сверстников. Жизнь в городке протекает весело. В выходной ходили в кино, смотрел «Минин и Пожарский».
Итак, повторяю, жду от вас писем. Жду писем подробных.
Целую всех крепко.
Курсант Алаев
19/III – 43 г.
***
Здравствуй, мой дорогой братишка!
Очень я по тебе соскучился. Вспоминаешь, как мы вместе жили – и зайдет, зайдет. Ну, за работой, конечно, незаметно, а вот в личное время, когда определенного дела нет – и задумаешься. Хранятся у меня два твоих рисунка: один – таблица знаков различий твоей армии, а другой – танк. Я их храню, как память о тебе. Ты мне пиши письма чаще, аккуратнее, с рисунками. Не забывай про учебу. Помни, как твой брат учился.
Живу я хорошо. Вчера опять ходили в кино. Смотрел американский фильм «Очарован тобой». С учебой дело идет хорошо. По жестяницкому делу получил «отлично». Мне надо было сделать воронку приблизительно такой формы: (см. рис.)
Я сначала боялся, что не сделаю (а время ограничено: 250 минут). Но ничего, сделал самый первый. Теперь, как приеду в Москву, в воронках, да и в прочих необходимых жестяных вещах у нас не будет недостатка. Паять тоже научился. Вообще к вам я вернусь мастером на все руки: все хозяйство обновлю.
Сейчас у меня недостаток в деньгах, вернее, совсем их нет. А здесь они нужны: телеграмму послать, табаку купить. Ты организуй это дело, пришлите мне денег.
Очень хотелось бы знать, как вы поживаете. Как себя чувствует мама. Надеюсь, скоро придет от вас письмо, в котором подробно все это будет написано.
Привет маме и папе. Поцелуй и обними их за меня.
Привет старикам.
Курсант Алаев
22/III – 43г.
***
Здравствуй, дорогая моя мама!
Как нахожу свободную минутку, так пишу вам письмо. Пишу вам довольно часто, через каждые два-три дня. Когда начинаешь писать, вспоминаешь нашу квартиру, вспоминаешь вас. Последнее время ведь мы очень дружно жили, не правда ли?
Здесь я живу тоже в очень дружной семье, а называется она Красная Армия. Всеми силами стараюсь привить себе порядок Красной Армии. Это мне удается. Я, например, уже не могу обходиться без утренней физзарядки. Она заключается в пробежке на морозном воздухе и ряде упражнений. Потом еще один интересный момент: семь часов сорок минут мы встаем, а через пять минут должны быть в строю. В этом деле я намострячился: дневальный кричит: «рота, подъем», а я уже натянул галифе, быстро наматываю портянки, сую ноги в сапоги, прыгаю в гимнастерку, а пояс и шапку надеваю на ходу. На это уходит полторы-две минуты.
Кормят нас хорошо. Утром – каша или суп, масло, чай. В обед – суп, каша с маслом или с мясом, компот. На ужин – опять каша, картошка, или чего-нибудь в этом роде. Здесь я усвою строгий режим питания, что тоже пригодится в жизни.
После окончания этой школы, после службы в частях поступлю в училище на среднего командира.
Пишите мне чаще, здесь, в Армии, это самый большой праздник.
Привет братишке и папе.
Мой новый адрес: пол. Почта № 308364
Рида
24/III – 43 г.
***
Здравствуй, мой дорогой братишка!
Несказанно обрадован твоей открыткой. Я ее получил как раз перед построением на обед. Обыкновенно нехотя выходишь на улицу – там холодно. А как получил от тебя открытку, так она меня согрела – и мороз нипочем! Весь день веселое, приподнятое настроение.
Ну, думаю, теперь начну получать от вас письма. Ты, Леня, должен писать мне каждый день. Помни, что получения письма для красноармейца – большая радость.
Живу я по-прежнему, учусь отлично. Имею благодарность от помощника командира взвода, получил билет на концерт в Дом Красной Армии. Время здесь протекает быстро и весело.
Вчера ходил в кино, смотрел «Трактористы». Фильмы мы просматриваем регулярно. Каждое воскресенье.
Я получил работу от командира роты – начертить большую карту СССР, чтобы следить за фронтами Отечественной войны. С упоением отдался любимой работе, черчу в свободное время. Я так же помогаю выпускать стенную газету.
С апреля месяца можно будет посылать посылки. Сорганизуйте мне посылочку. Еще раз напишу, какие вещи мне необходимы: иголка, нитки, платки, воротнички, бумаги, конвертов и табачку. Пришлите деньжат на расходы. Я получаю здесь стипендию, но не хватает. Не забудь, что адрес у меня теперь новый: полевая почта 36656 – «4», Алаеву.
Мы уже пришили на гимнастерках антапки для погон, наверное, ко дню принятия присяги получим погоны. Очевидно, получу не простые погоны, а с двумя или тремя поперечными нашивками – младший сержант или сержант.
Передай мой адрес Малееву и другим товарищам.
Передай горячий привет маме и папе, пусть чаще пишут. Привет бабушке и дедушке.
С курсантским приветом,
Рида Алаев
6/IV – 43г.
***
Здравствуй, дорогая мама!
Большая радость – получил сразу два письма от тебя. Очень большое спасибо за них. Я разобрался, какое из них первое, какое второе – и перечитываю по очереди несколько раз.
Меня несколько озадачили твои письма. Неужели отец так и не сдержал своего слова и к вам совсем не заходит? Я напишу ему письмо отдельно. Потом – не стоит отчаиваться. Чаще ходите в кино, в театры, пускай почаще заходят товарищи, сами чаще бывайте в обществе. Передай привет Малееву и заодно мой адрес: ПОЛЕВАЯ ПОЧТА № 36.656 – «4».
Не знаю, как у вас, а у нас, в Сибири, холодновато. Уже апрель, а мороз еще сковывает землю. Правда, солнышко уже пригревает по-весеннему, но воздух холодный. Говорят, такая погода здесь держится до мая.
Ты меня просишь учиться отлично. Я это выполняю, ибо сам понимаю, что брать от учебы надо все, что дают, и тогда можно будет стать отличным мастером своего дела.
Вернусь к вам я подготовленным не только теоретически. Как я уже писал, практические работы занимают много времени. Я научился паять, не только оловом, но и медью, латунью. Научился (ну, конечно, еще не совсем) жестяницкому делу. Дома у нас не будет недостатка в ведрах, воронках, кружках, противнях.
Физически я тоже значительно окрепну. Многое дает физзарядка: утром пробежишься по морозу, сон как рукой снимет, на весь день свежий и бодрый. Умываюсь по пояс.
В посылке сладкого не посылайте, но пришлите бритву. Как ни странно, мне пора бриться, у нас за этим здорово смотрят. И пришлите еще жуган – сухой, в коробочках.
После войны я не думаю остаться в рядах Красной Армии, а пойду, как у нас здесь говорят, «в гражданку». Устроюсь механиком на какой-нибудь завод (очень бы хотелось работать в Алексеевке, на нашем заводе).
Ну, написал все. Еще раз прошу, не скучайте. Время бежит быстро, я вернусь, а уж тогда такой пирог загнем, что стола не хватит (по правде сказать, я люблю больше маленькие пирожки).
Не скучайте, пишите мне чаще – каждый день – и все будет хорошо.
Я веселый, будьте и вы такими.
До свидания,
Рида
7/IV – 43 г.
***
Здорово, Леонидка!
Что же ты, братишка, черканул открытку и думаешь, довольно?
Нет, я хочу, чтобы письма мне приходили каждый день. Иначе не выйдет. Вот уже 12 апреля. Быстро деньки летят! Не успеешь оглянуться – полтора месяца учебы позади.
Вчерашние сутки я дежурил, сейчас спать хочу страшно. Да – дежурство – это правда, почетная обязанность, но тяжелая.
Я теперь назначен старшим класса, что-то вроде старосты. Приходится много работать.
С прошлого понедельника, вот уже неделя у нас стоит теплая погода. Легкий теплый ветер. Дотаивают последние куски льда и снега.
Не то, что обычно в это время в Москве. Там уже ребята, наверное, бегают вокруг бараков, играют в колдунчики.
Ты мне пиши не открытки, а письма, обо всем пиши подробно – чем занимаешься, что собираешься делать. Мне интересно знать обо всем. Как поживает мама, ладно ли вы живете с ней.
Мама пишет, что вы там все грустите. Не стоит этого делать. Ведь я же вернусь к вам, это ясно. Когда-нибудь, когда вы меньше всего будете ждать, вдруг в дверь постучат: «Кто там?» – спросите вы удивленно, ибо ожидать гостя в такой поздний час не могли. Двери открываются и вваливается военный в погонах. Вот радость-то будет! Сразу накроете стол и пойдем веселиться.
Ну, а пока учись, учись отлично. Я приеду, привезу с собой военную выправку и дисциплину. Буду очень требовательный. Уж у меня тогда попробуй не позанимайся зарядкой, приди-ка неряхой или чумазым – я сразу тебе наряд вне очереди!
Леня, как я уже писал, Аркадий Здобников учится вместе со мной. Вместе будем кончать школу – вместе приедем.
Передай мой адрес Малееву, Борису и другим.
Привет всем, целуй маму,
Брат Рида
12/ IV – 43г.
***
Здравствуй, мой дорогой братишка!
По-прежнему жду от тебя писем. Это во-первых. Ты, как я уже говорил, должен мне писать каждый день. И маму проси по чаще писать. Я получил от нее еще одно письмо. В нем она пишет, что ты не показываешь ей отметки. Это не хорошо, я тебе приказываю этого не делать. С мамой у вас должны быть самые тесные, дружественные отношения. Чаще бывайте вместе, ты читай ей книги по вечерам, и не просто их читайте, а подробно разбирайте героев книги, их поступки. Или сходите в кино, театр. На деньги не скупитесь. Обязательно посмотрите такие пьесы, как «Фронт», «Интервенция», Островского. Очень хорошая есть игра – вертолина. Ты, наверное, помнишь, как в нее играть. Это очень ценная игра.
Не забывай делать зарядку. Сначала будет трудно, потом настолько привыкнешь, что без зарядки не сможешь обойтись. Помни, что зарядку надо делать только на свежем воздухе. Сейчас в Москве, наверное, теплые, сухие дни, наступила футбольная пора. Как маме ни противна эта игра, ей заниматься надо. В меру, конечно. И жалей обувь.
Мама мне писала относительно новой квартиры. Я бы советовал переехать, если та квартира лучше. Имейте в виду, что я вернусь из армии не таким неряхой, каким был, а очень аккуратным и точным. К этому привыкаешь в Армии.
Я назначен старшим классного отделения. Это очень ответственная работа: я отвечаю за боевую подготовку и учебу каждого курсанта. Ответственности больше, стало быть, в тридцать раз (чем за себя одного). Ничего не поделаешь, иногда к своим же товарищам приходится применять строгие меры – взыскания. С курсантами общаюсь только на «вы». В общем, авторитет командира поддерживаю.
В посылке пришлите мне пожалуйста бумаги, туши, цветных и простых карандашей. Питание у нас хорошее. На это не жалуемся. Сожалею, что у вас сейчас такое положение тугое с продуктами. Ничего, надо перетерпеть. С моим приездом все пойдет как в зажиточной советской семье, опять купим поварскую книгу и не пропустим в ней ни одной страницы.
Еще раз о письмах. Пишите мне чаще, обязательно сообщите адрес Сергея. Ваши письма будут большой радостью для меня. Попросите папу прислать мне табаку, а то с махоркой здесь туговато.
Насчет фотографии. Сняться я не могу, нет фотобумаги. Может быть, удастся прислать маленькую – вот буду сниматься на красноармейскую книжку.
Наши командиры уже ходят с погонами, но нам еще не выдали. Скоро, наверно, получим.
Учусь отлично. Особенно люблю теоретические предметы. После окончания школы хочу учиться на летчика. Думаете, здоровьем слаб? Окрепну! В крайнем случае, не выдержу если – пойду в ВУЗ, стану инженером. А так горизонт широкий. Уж найду себе место в жизни.
Ну, до свидания, мои дорогие родные.
Привет вам!
Пишите чаще,
Рида
15/IV – 43 г.
***
Здравствуй, дорогой мой братишка!
Ты, что же, в самом деле, мне писем не пишешь? Пиши, давай, чаще. Знаешь, с какой радостью я получаю от вас письма! Я окончательно обжился в армии. Все усвоил – и дисциплину, и порядок, и военную выправку. Учусь отлично, имею только одно «хорошо». Считаюсь передовиком, на праздник получил благодарность от командира роты «за отличное руководство классом и личную отличную успеваемость». Жду от вас посылочку, хочу получить все то, о чем я писал. Папу попроси прислать хорошего табаку.
Ну, о чем особенно писать? Жизнь у нас армейская, все катится своим чередом, без каких бы то ни было происшествий. С товарищами у меня отношения отличные, даже с теми, к кому мне пришлось применить дисциплинарный устав. Дружба дружбой, а на службе я требую все по уставу.
Снимусь на комсомольский билет, пришлю вам карточку. Вы тоже мне пришлите ваши фотографии.
С сердечным приветом.
Рида
1/V – 43 г.
***
Здравствуй, дорогой братишка!
Давненько не получал от тебя писем. Пишет мне Наяшков. А от тебя, мамы писем нет.
Живу по-прежнему. Много говорить не приходится. Вчера, в субботу, смотрели кино «Котовский». Сегодня у нас физкультурный день. Я участвую в беге на 400 метров.
Получил от тебя открытку, то есть письмо, но очень краткое. Очень большое спасибо, но писать надо чаще, пускай и мама пишет. Получил письма от Димки, от тети Лены.
Сегодня должен написать всем ответ, а о чем писать – не знаю. Погода здесь переменчивая, 1-го мая было тепло, потом выпал снег, на следующий день – опять тепло, все высохло, а потом ураган и дождь.
Ну, пока, братишка, привет маме.
Пиши чаще.
Брат Рида
20/V – 43г.
***
Здравствуй, дорогой братишка!
Во-первых, почему ты мне не пишешь, а во-вторых, мама пишет, что ты шалишь, как говорится, на улице. Знаешь, это мне не нравится. Давай с этим покончим. Я все силы отдаю Родине, а ты там меня позорить будешь. Смотри, Леонидка, не балуй.
Живу я в армии по-прежнему – веселой, скоротечной, напряженной и кипучей жизнью. Отличник учебно-боевой подготовки. Смотри, равняйся по старшему брату. Дружи с Димкой Малеевым, он тебя плохому не научит.
Пишет мама также, что ты забросил немецкий язык. А ведь тебе через год придется его изучать. Да, ты сдаешь испытания. Напиши мне точно, по каким предметам как сдал и какое впечатление на тебя произвел экзамен.
Я тоже готовлюсь к экзамену по нескольким предметам. По черчению курсовой зачет уже сдал – отлично.
Ну, до скорого свидания, мой любимый братишка, крепко тебя целую. Не скучай, скоро увидимся. Главное, что я тебе приказываю – это слушаться во всем маму и ни в чем ее не огорчать.
С курсантским приветом,
Брат Рида
3/VI – 43г.
***
Здравствуй, дорогая мама!
Шлю горячий привет, крепко целую. Живу ничего, по-прежнему. Я являюсь отличником учебы. Особенно легко дается военная топография – совсем не приходится заниматься.
Получаю от вас письма – редко, но получаю. Жду посылки. Хорошо бы, если вам удалось прислать мне военный ремень. И бумаги, чистой бумаги.
В моем классе дисциплина понемногу налаживается. В строю никто не разговаривает. В личное время, во время отдыха – я первый весельчак, от моих шуток и анекдотов все покатываются от смеха. А уж коли стали в строй – все кончено, подчиняйся уставу. Тому же курсанту, с которым минуту назад я весело хохотал над какой-нибудь остротой, делаю замечания, если он пытается нарушить строй. Эти границы – между службой и дружбой – очень неясные, ее очень трудно уловить. Многим младшим командирам этого не удается. Мне кажется, в этом я успеваю.
Товарищей у меня здесь много, вся рота знает. Легко удается найти тему общения с любым из курсантов. Характер у меня вырабатывается постоянный, самостоятельный – уж я голосования какого-либо в строю не допущу, сказал, т.е., приказал – и уж бойцы (по крайней мере, моего отделения) знают, что так и будет.
Вот с куревом плохо, махорка надоедает. Может быть, папа пришлет мне легкого табачку. А без курения никак нельзя.
Дал слово, что больше не получу ни одной хорошей оценки. Приложу все усилия, чтобы выйти из школы отличником – после попаду в гвардейские части. И буду иметь ряд других привилегий.
Чего-то Леня мне редко пишет. Вот уж я приеду, покажу ему, где раки зимуют, узнает, что значит брат военный. Напишу ему письмо отдельно, все разъясню, что к чему.
Ну, пока, кончаю. Жду писем от вас, сам буду писать чаще.
Привет бабушке, дедушке.
Крепко целую,
Рида
3/VI-43г.
***
Здорово, братишка!
Прости меня, что редко стал писать – сейчас время напряженное, начались зачеты. Нажимаю на все кнопки, хочу сдать все на отлично.
А уж с твоей стороны непростительно так долго не писать писем. Испытания у тебя кончились, времени свободного должно быть много. Пиши мне подробно вот о каких вопросах: 1) Как вы живете и где живете, 2) Твои взаимоотношения с товарищами, 3) Какие видел фильмы и какое они произвели на тебя впечатление, 4) Какие ты прочел книги и отзывы о них и 5) Чем ты особенно увлекаешься сейчас. Пиши так же, занимаешься ли каким-нибудь спортом.
Ну, о моей жизни писать нечего, живем по-маленьку, обучаемся. С ребятами отношения хорошие, много друзей. Правда, есть и такие, к которым у меня резкая антипатия, но таких мало.
Передавай привет маме, крепко целуй ее за меня. Привет всем товарищам – Мишке, Тольке, Борьке, Сереже и другим. Салям-алейкум старикам.
Жду писем
С приветом
Брат Рида
17/VI – 43г.
***
Здравствуй, дорогая мама!
Прости, что стал редко писать. Сейчас горячее время: зачеты. Приходится много готовиться, свободного времени нет. Но минуту-другую для письма все-таки урывать буду, писать буду чаще.
Что писать? Живем по-прежнему. Усиленно занимаюсь физкультурой – на брусьях, на турнике.
Вчера ходили работать на полях. После этого на речку Ушаковку, купаться. Эх, с удовольствием поплавал! Теперь, наверное, часто будем ходить на поля, будем купаться.
Насчет посылки. Табачку присылайте, а еще не забудьте иголочек, ниток и бумаги. Посылайте по тому же адресу, что и письма. Денег мне много не надо, пришли рублей двести – и мне до конца хватит. Ты ведь не забывай, что я в армии, меня обмундировывает и кормит страна.
Получил погоны, как-нибудь сфотографируюсь, пришлю карточку. Вы тоже пришлите мне карточки.
Ну, до скорого свидания, не скучайте, мои родные,
Мама и Леня
26/VI – 43 г.
***
Здравствуй, дорогая мама!
Я тебе уже сказал, почему стал писать редко письма. Готовимся к испытаниям. Времени свободного мало. Больше никаких причин нет. Вот, обожди, пройдет горячая пора.
Деньги ваши 50 рублей я получил, но надо сказать, большой нужды в деньгах у меня нет, вот если только в город пойду, там снимусь. Живу хорошо, настроение отличное – класс вышел на 2-ое место. Иметь три благодарности от командира роты за отличную учебу, от командира взвода за отличное несение службы в гарнизонном наряде и от старшины роты – за отличное, бережное отношение к обуви (как выдали мне сапоги в начале учебе, они и сейчас целенькие). Ты, наверное, мама ждешь от меня пространных, литературных писем. Но в армии нет такого большого отрезка времени, чтобы удариться в описание. Письма отрывистые и сдержаны воинской дисциплиной. Ну уж я постараюсь как-нибудь подробней описать свою жизнь.
Как вы там поживаете, родные мои? Знаю, соскучились, да потерпите немножко. Приеду – не узнаете. У уж тогда заживем!
Ну, до свидания,
Рида
2/VII – 43г.
***
Здравствуй, дорогая мама!
Можешь меня поздравить – сдал первые зачеты, по электротехнике. На «отлично».
Настроение отличное. От вас почему-то приходят тревожные письма. Не стоит огорчаться. Берите пример с меня. Я стойко переношу все трудности.
Уже ходили в наряд, я был начальником караула. Почетные обязанности. Выполнили мы ее тоже на отлично.
Сейчас тороплюсь, не могу написать более подробное письмо. Привет Леонидке, моему дорогому брату. Скоро, может быть, встретимся.
До скорого свидания,
Рида
7/VII – 43 г.
***
Здравствуй, мой дорогой братишка!
Вот выбрал свободную минуту накатать тебе письмецо. Расскажу тебе вкратце о своей армейской жизни. Живем полегоньку, день за днем. Книги читаю редко. А очень бы хотелось прочесть, например, «Всадник без головы» Майн Рида. Читал ты или нет? Очень интересная книга. Записан ли ты в какой-нибудь библиотеке? Обязательно запишись. В кино мы ходим, или в кино или в театр. Но все это – в нашем же авиагородке. Город от нас далеко и бываем мы там редко. Да и нет надобности большой: у нас все свое: и кино, и театр, и баня. Товарищей у меня полная рота, все меня уважают. Как я тебе уже писал, я старший класса, командир. А командиры могут быть строгие, которые жмут на всю железку, так что все у них держится на страхе или такие, которые распустят курсантов, не будут следить за дисциплиной, думая, таким образом снискать себе уважение бойцов. Я считаю, что ни первый, ни второй ни к черту не годится, и сам выбрал средний путь: и от устава не отступать и всегда идти навстречу своему классу. За это меня и уважают.
Последнее время, правда, выявился один курсант, который так сказать, шип поднимает – приказаний не слушает, ворчит, пререкается. В армии это недопустимое явление, как язва. Моя основная задача – это укротить этого курсанта.
Не могу по известным причинам описать, как протекают наши занятия, но скажу, что практике, работе уделяется много времени и места. Может быть, тебе покажется удивительным, но я теперь смогу с малым набором инструментов состряпать такие вещи, как стол, шкаф, табуретку, кружку, воронку, чашку, могу паять, варить (металл, конечно, а не кашу), клепать, клеить, плести – все что угодно. Приеду, тебя научу всем этим премудростям.
Тебя интересует, когда я кончу учиться. Во-первых, это держится в секрете, во-вторых, все будет зависеть от положения на фронтах. Может быть, как говорил капитан, еще столько же придется учиться. По всей вероятности так, или немногим больше. Однако, смогу ли я попасть в Москву после окончания, тоже зависит от случая. Раньше, как говорил командир взвода, отпускали на месяц домой, как теперь – не знаю. Буду прилагать все усилия, чтобы попасть поближе к вам.
Интересно, какая сейчас Москва, как там житуха! Мне думается, она нисколько не должна измениться. Атлас Мира всегда со мной, подолгу смотрю на план Москвы, вспоминаю знакомые улицы. Конечно, это может быть политически и неверно, но я и это дело сумею поставить так, что у курсантов большая страсть к учебе появляется. Это никак нельзя назвать скукой – нет. Это просто желание, мечта, свойственная каждому человеку – будь он простой курсант, или командир отделения или даже кто постарше. Это желание будет всегда с бойцом, оно будет звать его в бой.
Как ты с товарищами живешь, чем занимаешься? Помогаешь ли маме? Ты ведь мой заместитель, так сказать. Смотри, я приеду, проверю, как ты исполнял свои обязанности.
Передавай привет маме, целую ее крепко. И не надо скучать. Наоборот, бодрые, веселые письма от вас будут мне на помощь, подспорьем в моей боевой учебе.
Привет товарищам – Бориске, Тольке, Мишке, Сергею, Малееву Димке, Наяшкову и всем другим.
С боевым приветом
Твой брат Рида
25/VII – 43 г.
***
Здравствуй, дорогая мама!
Получил от тебя письмо-посылку – с воротником, иголкой и нитками. Большое спасибо.
В последнее время стал часто получать от тебя письма, и все какие-то грустные. Неужели вам так скучно? И почему Леня ничего не пишет? Получил от него перевод на 50 рублей, большое спасибо: пойду в город скоро и сфотографируюсь. Да, все жду от вас фотокарточку, а вы не шлете: снимитесь и присылайте.
Скоро от нас уезжает один курсант – Женя Разуваев. Он едет в Москву. Я сказал ему, он зайдет к тебе и расскажет все подробно.
Да, я собираюсь поступать в партию, уже послал Анне Васильевне (директору школы) письмо, прошу рекомендацию. Вторую рекомендацию пока еще не решил, у кого взять, но найду.
Почему Леня мне так редко пишет? А меня ведь очень интересует его жизнь. Пятые классы, говорят, начинают учиться с 1-ого октября. Ходит ли к вам Димка Малеев, Боря Наяшков? Пускай почаще заходят, все будет веселее. Обо мне не печальтесь, настроение отличное, здоровье прекрасное. Учусь отлично, все в порядке. Взялся за старое дело – выпускаю газету. Сегодня воскресенье – пойдем в кино, говорят, идет «Принц и нищий». Смотрели ли вы эту картину в Москве?
Ребята меня любят и уважают, как никого в роте. Ну, ты знаешь мой характер – ссориться я ни с кем не люблю, люблю веселиться. Газету мою все читают с интересом, потому что она всегда веселые
Ну, до скорого свидания. Жду писем.
Крепко целую.
12/IX – 43г
***
Здравствуй, дорогой мой братишка!
Эх, и здорово я соскучился по тебе! Это все потому, что от тебя нет долго писем. Почему ты так редко пишешь? Ведь времени у тебя должно быть много. Пиши мне чаще, очень тебя прошу.
Прислал мне открытку Боря Наяшков. Он еще не забыл игру «Раздел мира». Ему очень хочется вновь открыть сражения. Ну, пишу я ему, ладно, подожди. Еще встретимся.
Расскажу немного о своей жизни. Сейчас я опять в городе в наряде. Восемь часов утра, ребятишки мои все сонные – караульное помещение у нас отобрали, спали у коменданта на полу. Вокзал в Иркутске солидный, но сам городишко неважный. Нет ни одной асфальтированной улицы, дома от силы двухэтажные, а то все деревянные бараки. О трамваях и не вспоминай – их здесь нет. Но зато мост через Ангару – вещь классическая. Сама Ангара река бурная, но чистая. Это наша питьевая вода, ее разрешено употреблять без обработки, настолько она дезинфекционна.
Ну, всего, конечно, не расскажешь. Сдал пять зачетов – все отлично. Часто встречаюсь с Аркашей, разговариваем с ним, вспоминаем Москву. Письма мне пишут, правда редко, Борис и Димка. Ты там если увидишь моих, дай им адрес, а то в армии так скучно без писем.
Как ты сам поживаешь? Как начал учиться? Пиши мне обо всем подробно, особенно интересуюсь, как ты провел лето. Опиши мне его подробно, не жалей чернил и бумаги – я хочу его поместить в рассказ.
Пришли мне какую-нибудь карту, напоминающую мне о Москве – небольшую. Там найдешь у меня какую-нибудь. Берегу марки.
Крепко тебя целую,
Твой брат
16/IX – 43г.
Иркутск
***
Здравствуй, дорогая мама!
Получил от тебя письмо, в котором ты говоришь, что выслала посылку. Большое спасибо. Получил от тебя фотокарточку. В этом же письме ты жалуешься, что пишу редко письма. Чаще никак не могу: чтобы сесть написать вдумчивое письмо, надо время, а у меня его нет. Сейчас я в наряде, начальник караула. Караульные легли спать, а я пишу. Получил письмо от тети Лены, глаз у нее все хуже и хуже, но старуха бодрая. Прислала адрес Мишука – п/о Тоцкое Чкаловской обл., полевая почта 44286 – «В».
Жизнь моя по-прежнему, течет без изменений. Уже приехали новички – но они будут менять не нас, а другой набор, так называемые «старички», а мы покамест, «середнячки». Потешно смотреть на этих новичков, как их учат ходить в строю. Хотя мы сами недавно были такими.
Сейчас времени – половина первого. Хочется спать, но нельзя и терплю. Это уж не так трудно, как кажется.
Скоро Леонидке исполнится одиннадцать лет. Заочно поздравляю его и тебя, как раз, когда дойдет письмо, у вас будет праздник. Жаль, ничего не могу подарить. Хотя нет, подарок я уже послал – Женя Разуваев от нас давно уехал, я его просил зайти к нам домой.
Очень вас прошу, чтобы вы снялись с Леней и прислали мне фотокарточку.
Ну, всего.
Пишите письма, за мной дело не станет. Привет всем родным и знакомым.
Рида Алаев
5/X -43г.
***
Здравствуй, дорогой мой Леонидка!
Поздравляю тебя с нем рождения. Братишка, почему ты мне так редко пишешь? Мне так хочется получать от тебя письма.
Я по-прежнему, здоров и невредим. Погодка у нас стала холодная, днем разгуляется, а ночью мороз. В Москве, наверное, еще теплынь.
Времени, Леонидка, у меня мало, для писания писем и подавно. Поэтому вы не обижайтесь на мои редкие письма. Тебе же надо писать чаще. Меня интересует, как ты проводишь день, как учишься, ходишь ли в кино, с какими товарищами водишься, какой изучаешь в школе язык. Обо всем этом пиши мне подробно. Какие книги тебе больше всего понравились. Прочитал ли ты чего-нибудь Фенимора Купера? Как к тебе относится Димка Малеев?
Если есть возможность, пришли мне еще рублей 50 – я хочу сфотографироваться.
Как ты живешь дома, слушаешься ли маму, работаешь ли по хозяйств, особенно, как там у вас насчет дров.
Ну, целуй крепко маму, мой одиннадцатилетний мальчик. Крепко тебя целую.
Твой брат.
Алаев
13/Х -43 г.
***
Здравствуй, дорогой мой братишка!
Ну, как учеба в школе? Слыхал, что ты изучаешь в школе английский язык. Ничего, грамматика у него легче немецкого, трудно только произношение. Смотри, учись отлично, иначе с тобой поссоримся. Однако не забывай и дом – помогай маме по хозяйству. Говорят, в Москве жизнь стала намного лучше.
В письме пришли мне пожалуйста что-нибудь, чтобы мне напомнило Москву: какую-нибудь географическую карточку, или которую я сам начертил. Или пришли мне какой-нибудь свой рисунок и свою фотокарточку.
Сегодня погодка холодная, ветер, колючий снег. Сибирь! Ну, и у вас, наверное, уже не тепло.
Обязательно пришли мне свою фотографию – мама прислала, а ты нет. Жду.
Крепко целую,
Твой брат
Алаев
23/X – 43 г.
***
Здравствуй, дорогая мама!
Поздравляю с приближающимся новым годом.
Новый год даст нам, как говорится, …. Морозы стоят сибирские. Ну, и мы уже привыкли. Помнишь, насколько часто я болел ангиной? Здесь держусь. Обтираюсь на морозе снегом – ничего, только живости больше становится, да сон быстрее проходит. По физкультуре у меня тоже значительный успех: девять месяцев учили делать складку на турнике, наконец сделал.
Учусь по-прежнему. Письма получаю только от тебя, изредка от Лени и Бори Наяшкова. Малеев не пишет.
Уже начинаю подумывать о Москве. Ну, думаю, старушка мало изменилась.
Скоро мне восемнадцать лет. Меня немного радует, что из всего набора я самый молодой. После я хочу поступить в летную школу.
Как же насчет бритвы? Пользоваться ей приходится все чаще и чаще. И еще, если есть, пришли мне блестящих (золотых) гимнастерочных пуговиц, десятка два.
Как вы живете? Недавно получил от Лени письмо. Да, давай покончим с этой заводской зарплатой. Я подписан на танковую колонну и денег мне там не причитается.
Пишите мне, как сейчас в Москве. О вашей жизни.
Крепко целую
Алаев
5/ХII – 43г.
***
Здравствуй, дорогая мама!
Спасибо за поздравление. Да, теперь мне восемнадцать лет. Незаметно старею, как говорится. Насчет моего здоровья не беспокойся, здоров, как никогда, ни одной своей старой болезни не помню – ни ангины, ни экземы. Климат здесь неважный, но питание отличное, работаем часто на воздухе.
Ты все спрашиваешь меня про девушек. Но, как ни странно, ни одна из них не волновала меня, а здесь, в армии не до этого, и тем более чувствую я себя отчужденно от своих товарищей, которые на этом деле собаку съели. Поэтому мне трудно быть среди них командиром, все считают меня мальчиком, и зовут не «ефрейтор», а «Алаич». Да я и так моложе всех в нашей роте.
Часть наших ребят уехали на практику. Мы поедем позже. Так как осталось меньше народу, чаще приходится ходить в караул. Ты спроси у военных, что это такое, а то вы, наверное, и понятия не имеете.
Жив здоров по- прежнему. Крепко целую и жду писем. В комнату никого не пускай, я приду, все равно всех выгоню. Ведь ты не забывай, не один буду жить с вами.
Остаюсь твой любящий сын
6/I – 44г
***
Здравствуй, дорогая мама!
Пишу письмо в вагоне, еду к границам Манчжурии на практику. Байкал уже проехали, сейчас круглые сопки и горы, покрытые молодняком – лесом. Нет, в пути писать нельзя: здорово трясет.
Сейчас остановились в Петровске-Забайкальском. Приблизительно треть пути проехали.
Настроение отличное. Посылаю вам фотокарточку. Это я снимался на кандидатскую карточку. Можете поздравить: принят в кандидаты ВКП (б).
Ну, всего хорошего, не скучай, целуй Леонидку.
Крепко обнимаю,
Алаев
12/V – 44 г.
***
Здравствуй, дорогая мама!
Вот я и окончил школу. Все это было так неожиданно, я успел только послать вам телеграмму. Послали меня на работу в часть. Мне не повезло. Сейчас в Алтайском крае, в село Поспелиха работаю механиком. Настроение неважное, но не унываю. Я здесь не один, с товарищами. Места здесь хорошие, правда, как следует еще не разглядел.
Жив, здоров. Да, можете поздравить – старший сержант технической службы.
От вас не имею писем около 3-х месяцев. Как у вас там дела, не знаю.
Обратного адреса пока дать не могу, мы еще в карантине.
Крепко-крепко вас целую
Рида
13/VII – 44г.
***
Дорогой и любимый братишка!
Нет слов, чтобы выразить мое недоумение. Ты, наверное, забыл про своего старшего брата? Если нет, то почему я не получаю от тебя писем? Я никогда, даже на минуту, не забываю о тебе. Да разве можно забыть своего единственного братишку? Часто вспоминаю, как мы жили вместе, как играли, ссорились, порой дело доходило до слез, а потом все забывалось. В Алексеевке ты был еще несмысленным, и находил себе лучшее общество в лице сестренки Вали. Впервые я начал тебя посвящать в свои дела – это в Лопатино: помнишь, как играли в войну, в футбол. Как в Пушкино проводили лето. Особенно мне запомнилась наша поездка по Оке в июне 1941 года. Как хорошо она началась и как плохо кончилась!
Да, ничто так не сблизило нас с тобой, как война. Помнишь, в Казани нашу жизнь, скитание по столовым, пайки… Я учил тебя «Разделу мира», и ты был отличным учеником. Одно в тебе мне не нравилось: если встретится на пути какая-нибудь трудность, ты сразу раскисал. Но зато твоя любовь к книгам, к географии, к истории, к размышлениям – во всем этом я видел свои черты и втайне радовался, что мой братишка не отстает от меня.
Помню, у тебя развилась страсть к почтовым маркам. Многие видят в этом пустую забаву. Неправда! Каждая марка – это рассказ, а несколько марок – это история. Помню, я сам отдавал все деньги, что у меня имелись, на марки.
Да, теперь это все позади. Я ушел в армию.
Восемнадцатого августа 1944 года меня подвели к небольшому двухместному самолету, выкрашенному в зеленую краску. Нос – черный, шасси голубые, на фюзеляжах курсант неумело вывел красный номер «28». Стартех сказал: «Вот, Алаев, твоя машина!»
И началась моя жизнь авиационного механика. Все лето прошлого года и осень работал, или, как у нас принято говорить, «эксплуатировал» свою старушенцию №28. Я сразу же узнал, что самолет – существо гораздо более капризное, чем женщина. Если за ним смотришь, чистишь, фильтрики промываешь, гаечки подтягиваешь – и он молодцом себя ведет. Чуть недосмотр – «Sit down please!» т.е. вынужденная посадка, самолет тебе в карман «на… ал». Хотел было самолет к себе приучить – не вышло. Мало – помалу стал сам привыкать. Так, в учебе, в знакомстве с машиной и прошли незаметно осень, моя старушка отработала свой срок, и я ее сдал в ремонт.
Чем хорошим мне можно вспомнить прошлое лето, так это дыни. Дыни и арбузы. Крепко мы их тогда «рубали», потом ночью раз одиннадцать вскакивали с койки!
Началась пора моего «безлошадия». Ходил дежурным по стоянке, но чаще дневальным – у меня зубы болели, и нельзя было работать и находиться на улице.
Останешься дневальным – полы вымоешь, печку истопишь, а к приходу ребят с аэродрома воды припасешь – умыться им. Умывались механики редко, но все же умывались.
Быстро кончились эти деньки. В ноябре я получил новенький самолет. Он и по сей день у меня. Зимой дал он мне прикурить!
Что я говорю «он»? О самолете у нас принято говорить в женском роде: «она», «жена», «патсаночка». «Генка, это твоя вверх хвост подняла?» «Боря, твоя сколько сегодня налетала?»
Зимой работали мы весь день на воздухе. Лица у всех загорелые, обветренные, как у негра – то ли загар, то ли еще что-то. Особенным неуважением пользовался у нас в зимнее время то большое и холодное, которое называется одним словом: «старт». Это место, где происходят полеты. Открытое, ветру раздолье. Кругом только снег – ни сесть, ни лечь. А машины летали, несмотря ни на что – это была наша правительственная задача, и мы заслуженно гордились ею.
Аппетит на воздухе разгорается неимоверный, так что «рубону» не хватало. Как мы выходили из положения? Очень просто!
Да, этот дом на перекрестке
Для нас построили не зря.
Невзрачен, не белён известкой
Наш ресторан «Три технаря».
Парами вкусными влекомы
Сачки – механики гуськом
Спешат на зорьке к тому дому
От глаз стартеховых тайком
Там сердобольная шинкарка
Дает им кашу, пирожки.
Они рубают. Станет жарко –
Лишь распускают ремешки.
И уничтожив у старухи
Ее наличный провиант,
Механик гордо гладит брюхо:
«Вполне туристский вариант».
Туристский вариант – это когда самолет заправлен бензином полностью под пробку.
Вообще у нас с выражениями не церемонятся. Если кто скомбинирует в столовой лишнего «на пятёх» (т.е. на 5 человек) про него говорят: «сшиб ДБ», «оттолкнулся». Если механика вот уже три часа нет на старте, то значит он где-нибудь «добирает», т. е. не выспался ночью и теперь добирает до нормы. Про хорошего парня у нас говорят: «тщательный мужик».
Ребята механики народ веселый, славный. Лучшие мои друзья – Витька Калемин, Коля Рыженко, Сашка Ожигар, Лешка Ужакин, Боря Фролов («Зоя»), да и все остальные. Только в первом отряде у нас есть так называемые «Гобсеки» – скопидомы, сони. А то в остальном-то – братва что надо.
Вот наступила весна сорок пятого года. Стало теплее на улице, стало теплее и на душе у механика.
Еще бы: кончилась суровая пора зимней эксплоатации.
Пусть теперь будем летать каждый день, с утра до вечера – больше налетаем, больше пользы стране. Зато теперь не надо греть по утрам моторы, сливать масло. Зато теперь берешься за ключ, и не боишься, что он оставит на твоих пальцах белые обмороженные пятна. Правда, летом жарко, но жара – не холод, ее всегда можно перенести.
Вот и все, что я тебе хотел сообщить.
Жду ответа
Целуй крепко маму
Привет
Алаев
5/IV – 45г.
***
Здравствуй, Братишка!
Итак, отвечаю на твои вопросы.
Старшина технической службы Алаев Энрид Борисович имеет честь быть в полном здравии.
Калачинск – это рабочий поселок. Есть кино, Дом Красной Армии. Речушка небольшая. Парткабинет, библиотека, вокзал, буфет, базар. Живем мы здесь неплохо. Особенно эту зиму работать не приходилось. Больше отсиживались в казарме. Читали книги. Самодеятельность. Писал стихи.
Я по-прежнему работаю авиамехаником. Но с весны обещают перевести на учебу. Короче говоря, захотел стать летчиком.
Э. Алаев
Шутка
На столик положив пинцет,
Дантист промолвил: «Превосходно!»
Ваш зуб болел – и зуба нет.
С вас сто рублей – и вы свободны.
Но в страхе молвит пациент:
«Такие деньге где же брать нам?»
Мы с вами не сошлись в цене,
Прошу вас, вставьте зуб обратно.
Что касается отношений с матерью и отцом (читай внимательно следующую страницу)
Ты уже большой и должен понять, что я тебе скажу: «Будь самостоятельным и тактичным». Т.е. действуй, как тебе кажется лучше, но и так, чтобы не обидеть того, кого ты не хочешь обидеть.
Хорошо попить чайку с сахаром!
Насчет отпуска по помолчу покамест, когда будет известно, сообщу особо.
Насчет жениться – враки. Не такой уж я глупый.
Береги все мои карты.
Целуй маму.
Привет Димке Малееву. Пришли мне его адрес.
Твой брат
Старшина Алаев
Пришли бумаги.
16/III – 46г
Дневник Энрида Борисовича Алаева
1949-1950-е годы
1949 год
Июль
26 июля, вторник
Восемь лет назад, помню, я вел дневник. Но потом кто-то вбил в мою голову чушь, что дневники ведут лишь великие люди да сентиментальные студентки. Первые – для истории, вторые от – безделья. Так как я не причислял себя ни к тем, ни к другим, то, разумеется, бросил это дело. Потом, конечно, я понял, что это чушь. Каждый человек должен иметь какое-то подобие дневника, где бы он подводил итоги своей работы, в меру философствовал, записывал хоть и редкие, но умные мысли.
Руководствуясь такими соображениями, я и начинаю опять вести дневник после восьмилетнего перерыва, утешая себя мыслью, что за этот восьмилетний перерыв я сохранил для человечества тонны ценной бумаги и декалитры не менее ценных чернил.
Дневники, как правило, ведутся лично для себя. В них люди пишут свои самые сокровенные тайны, свои личные горести и радости. Но, бьюсь об заклад, что вряд ли найдется такой мемуарист, который не тешил бы себя надеждой, что его писанину со временем обнаружат потомки и сделают его дневник (предварительно обработав литературно) достоянием общества.
Каждый считает себя рожденным для великих дел. Что ж, это хорошо. В нашей Советской стране это вполне возможно, ибо разве есть более великое дело, чем строительство коммунизма? Для этого надо только не считать себя непризнанным гением, а засучив рукава, включиться в эту величественную стройку. Вот тогда ты – великий человек, честь тебе. Слава народа – твоя слава. А тот, кто ищет личной славы в общем деле, тому до величия что глобусу до земного шара. Славен малый воин, участвовавший в великом сражении, нет славы «великому» генералу, которому везет лишь за карточным столом.
Кто обвинит меня, если и я считаю себя великим человеком лишь за то, что я гражданин Советского Союза?
Мне не нужно, братцы, ордена,
Мне слава не нужна,
А нужна, больна мне Родина,
Родная сторона.
(Твардовский)
Словом, я – простой советский человек, каких у нас двести миллионов. И тот, кто хочет узнать, что думают наши простые советские люди, он прочтет с интересом мои записки. Людям известным, знаменитым – легко: они что ни скажут, все войдет в историю, каждое их слово размножается стотысячным тиражом. Мои слова не требуют того, чтобы их пускали в линотип – зачем размножать то, что и без того известно каждому представителю нашего двухсотмиллионного народа, чем дышат все наши советские люди? Может быть и не все – как говорят, в семье не без урода. Легко дышится, легко работается, когда сознаешь, что таких уродов становится все меньше, и меньше, что они вымирают как мамонты в ледниковую эпоху.
Родился я в 1925 году в городе Одессе. Кажется, немного уже пожил на этом свете, и вот недавно стал писать автобиографию для личного дела, так вся она уместилась на тетрадной странице. Родился в Одессе, жил в Москве. В 1933 году пошел в школу, в 1935 году вступил в пионеры, в 1940 – в комсомол.
В 1941 году началась Великая Отечественная война. В январе 1943 года я ушел в Советскую Армию, направили учиться в Иркутскую школу авиамехаников. После окончания работал механиком самолёта в Поспелихе, Калачинске, Омске, Любино. В 44 году был принят в кандидаты партии, а в августе 46-го – в члены ВКП (б). Через год поехал учиться в Рижское военно-политическое училище ВВС, где и нахожусь по сей день. В сентябре этого года я должен стать советским офицером.
Вот и вся моя биография. Она, как две капли воды, похожа на биографии моих сверстников, людей нового, советского поколения.
Я люблю свою Родину. Я люблю её потому, что всем лучшим в себе я обязан ей. Родина для меня – это школа, где я учился пионером, завод, где я работал комсомольцем. Родина для меня – это великий советский народ, которому я, его сын, дал клятву – не щадить своей жизни в борьбе с врагами. Родина для меня – это воспитавший меня комсомол, это наша ленинско-сталинская партия, с которой я связал свою судьбу. Я мало еще живу на свете – моя биография, как я сказал, умещается на тетрадном листе. Но сколько бы ни прожил я еще, всю свою жизнь отдам своей Социалистической Родине. Потому что я люблю ее –навсегда.
Землю, где воздух – сладкий морс,
Бросишь и мчишь, колеся.
Но землю, с которою вместе мёрз,
Вовек разлюбить нельзя.
(Маяковский)
Я люблю жизнь: она так прекрасна! Ведь чтобы быть счастливым, надо любить жизнь. Те, кто этого не понимает, для них жизнь – мука, прозябание, несчастье. Я же хочу быть счастливым. Для меня жизнь – это работа и учеба, это наши советские будни. Нет, я не ищу покоя. Я люблю жизнь кипучую, боевую, беспокойную, полную радостей и горестей, успехов и неудач. Я прокляну тот день, когда скажу себе: сегодня мне нечего делать. И выше этой жизни я ценю только счастье своей Родины и честь коммунизма.
Я люблю искусство. Нет, я никогда не стремился стать композитором, не рвался на сцену, не делал попыток стать плясуном-профессионалом. И все же я учусь на пианино, обожаю гитару, снашиваю в пляске не одну пару сапог. Ибо не мыслю себе современного советского человек без любви к искусству, нищего эстетически.
Я люблю спорт. Нет, не за то, что он дает физическое развитие организму, выносливость, не за то, что он придает телу красоту древнегреческого атлета. Самое ценное, я считаю, в спорте то, что он развивает в человеке неукротимую волю к победе.
Я стремлюсь к знаниям. Своим девизом в этом стремлении я взял слова Ильича:
«Коммунистом можно стать лишь тогда,
когда обогатишь свою память знанием тех богатств,
Которые выработало человечество».
Развитие производительных сил в наше время достиг таких небывалых размеров, объем разнообразных знаний стал настолько велик, что одному человеку постичь его невозможно. Наш век не может дать ни Леонардо, ни Ломоносова. Но если все отрасли науки, все предметы знания охватить одному человеку невозможно, то знать в совершенстве одну отрасль и иметь представление о других можно и должно. День, когда я к своим знаниям не прибавил ни зерна нового, самый пропащий и бесцельный для меня день.
Надеюсь, теперь ясно, что представляет собой простой советский человек.
Но все-таки самым главным качеством советского человека, основной чертой его характера есть умение без страха признавать свои ошибки и умение без спеси исправлять их. Надо всегда иметь мужество признать свои недостатки. Идеал не в том, чтобы отрицать свои недостатки, а в том, чтобы признавать их и устранять.
Посмотрим, хватит ли у меня мужества признать свои недостатки. Или, может быть, у меня их нет? Ерунда, конечно. Люди без человеческих недостатков так же редки, как человеческие недостатки без людей. Наш идеал – Иосиф Виссарионович Сталин, а разве у него когда-либо дрогнула рука, когда он вскрывал свои ошибки?
Конечно, самому трудно указать свои недостатки. Со стороны, говорят, виднее. Что греха таить, каждый склонен считать, что именно он, а не кто другой думает и поступает правильно.
Самым главным и самым большим своим недостатком я считаю недостаточную твердость в выполнении поставленной задачи, поиски компромисса с задачей при появлении якобы непреодолимых препятствий.
Как пережиток капитализма в сознании осталась во мне некоторая доля тщеславия.
Слишком поздно стал я придавать значения спорту. Теперь приходится раскаиваться в этом – раскаиваться, но не унывать, не опускать руки.
Дальше. Хотя я и считаю себя закоренелым оптимистом, но грущу свирепо, болезненно. Грусть, конечно, хорошая – я бы сказал, веселая штука, когда ей предаваться в меру. Я же в минуты грусти ударяюсь в такую субъективную лирику, что самому страшно становится.
Что же, учтем эти недостатки. Будем их исправлять, а уж детей своих – учить на своих ошибках.
Ну хватит на сегодня, а то готов сразу всю бумагу исписать – давай лишь чернила. Я – в наряде, дежурный по столовой. Время – четвертый час. Пора идти на отдых. Вот еще один мой недостаток: как ударюсь в лирику, так ничем не остановишь. Хорошо хотя то, что в дневнике этот недостаток не так заметен, как в разговоре или письме: не терзать чужого слуха, не отнимать чужого времени.
27 июля среда
Послезавтра – день рождения Женьки Пышкина, послал ему поздравительное письмо.
У меня много друзей. Но нет дороже Женьки. Мы познакомились с ним в сорок шестом году в марте. К нам в полк из Омска приехала группа курсантов для обучения на УТ-2, и среди них был старший сержант Пышкин. Не сразу мы сошлись так близко. Сначала я был восхищен его игрой на гитаре, стал учиться у него. Потом узнал, что он – плясун, а уж два плясуна всегда найдут общий язык, если не в разговоре, так в пляске. Оказалось, что Женька – квалифицированный пианист. Так постепенно мы шли к нашей дружбе.
По счастливой случайности, когда расформировали калачинский полк, мы с Женькой попали вместе в Любино, в одну эскадрилью (конечно, я – механиком, он – курсантом). Мы обрадовались оба этому. Однако ничто нас не сблизило, не сдружило так крепко, как марксизм.
Женька – старый большевик, с сорок четвертого года. Я в это время (в августе сорок шестого) поступил на заочное отделение Омского пединститута и начал усиленно штудировать историю партии. Как-то Женька увидел меня за конспектированием «Капитала». У нас завязался разговор, перешедший в спор, я все более убеждался, что в лице Женьки имею перед собой грамотного и принципиального марксиста. Я восхищался логикой «Коммунистического манифеста», а он стал приводить мне примеры логики из энгельсовой книги «Происхождение семьи», которой я еще не читал. Своей начитанностью, своим зрелым марксистским мышлением он покорил меня окончательно.
Надо сказать, что и ему пришлось по душе моя страсть к наукам, к марксизму. Теперь тем для бесед и споров было более чем достаточно. Женька был моим идеалом, и я тянулся изо всех сил, чтобы быть достойным его.
Кто такой Евгений Пышкин? Это – простой советский человек, как и я. Но меня неудержимо тянуло к нему потому, что я видел в нем воплощение всех черт нашего советского юношества.
Женька – коммунист. И не просто потому, что носит партбилет в кармане, а потому, что большевистская принципиальность пронизывает каждое движение его души, каждое его слово и дело. Он такой коммунист, который не знает зазнайства, не останавливается на достигнутом.
Женька – замечательный спортсмен гимнаст. Нет такого вида спорта, в котором он не смог бы выступать – и не на последнем месте. В апреле этого года он приезжал в Ригу на окружные соревнования, по округу он занял третье место.
Я еще не встречал человека, который был бы так эстетически и музыкально развит, как он (разумеется, я не говорю о профессионалах). Женька в совершенстве играет на пианино, гитаре, аккордеоне, балалайке. Пляшет очень здорово, может играть на сцене, немного поет.
Единственное, в чем мне уступал Женька – это в шахматах: я еще не знал от него поражений.
И вот этого Женьку я взял за образец для себя. Он пророй и сам того не знал, как он тянул меня за собой, какую воспитывающую роль сыграл он в моей жизни.
В октябре сорок шестого года я проводил его в отпуск в Минск. И вот тогда мы поняли, что жить без друга друг не можем.
Везде нас можно было встретить вместе. Старший лейтенант Сивкин так и звал нас «не разлей – вода». Мы вместе участвовали в самодеятельных концертах, гастролируя по Сибири, вместе летали, вместе доходили зимой, вместе изнывали от летней жары. Ссорились ли мы когда-нибудь? Я не помню такого случая. Конечно, были споры, и довольно жаркие. Да и сейчас в письмах мы больше ругаем друг друга – ну так это ж в порядке критики и самокритики!
Долго мы были с ним вместе. Но всему хорошему приходит конец раньше, чем мы успеем им насладиться. Я уехал учиться в Ригу. Это – наше обоюдное решение.
Летом сорок седьмого мы встретились с ним в Москве – совершенно случайно. Я ехал в Ригу, он был на олимпиаде художественной самодеятельности ВВС. Вместе нам удалось побыть несколько часов на станции Быково.
Когда поезд умчал меня, Вика – курсант, приехавший тоже на олимпиаду – спросил Женку:
– Тяжело?
Женька только кивнул головой. Вика продолжал, желая утешить товарища:
– Вот так и кончается солдатская дружба. «На север поедет один из вас, на Дальний Восток – другой».
– Кончилась? – неожиданно решительно ответил ему Женька. – Нет. Наша дружба только начинается. Вот ее первый порог.
С тех пор наша дружба стала находить выражение почти исключительно в письмах. В октябре прошлого года я во время отпуска заезжал к нему в Паневежис, куда он был направлен в чине лейтенанта после окончания Омского училища летчиков. В апреле он приезжал ко мне в Ригу. Следующую нашу встречу мы наметили на октябрь этого года, к моему выпуску.
Получить письмо от Женьки – праздник для меня. Мне особенно дорого его письмо, которое я получил в апреле прошлого года. Вот оно:
«Сибирь, 16 апреля 1948 года
Ты прав, мой друг, жизнь хороша и прекрасна! Но жаль только, что это замечается только в какие-то отдельные минуты, когда ты действительно всем своим существом чувствуешь величие и красоту жизни, а во всех остальных минутах эта красота вновь закрывается занавесью серых будней. И чем чаще человек находит в жизни прекрасное, тем совершеннее его существо…
Итак, прошу извинений, сознаю, что был не прав, был в таком состоянии, что смел предположить, что ты, с головой отдавшись новой кипучей жизни, перестал чувствовать необходимость моего присутствия. Виноват! Давай больше не будем об этом.
Я чувствую эту необходимость каждую минуту, и странно, как будто прошло уже немало, как мы расстались в Быково, а я чувствую тебя совсем рядом с моими мыслями…
Насчет случайностей в летной профессии это ты брось, все неожиданности могут стать таковыми, когда отсутствуют знание и техника, здравый смысл и самодисциплина, и если я когда-нибудь и разобьюсь, то можешь посчитать меня не соответствовавшим такому делу и не пожалеть ни на йоту.
Насчет времени – я полностью вошел в твое положение, сам это отлично знаю. Наверное, ты сейчас где-нибудь сидишь в столовой и читаешь мое письмо, укладывая в сумку свои объемистые книжки. В этих книжках просторно, это верно, а вслед за этим представь себе, что я глубоко вздохнул.
Вообще, Ридка, ты замечательный парень! Я, кажется, еще не говорил тебе об этом. Именно тот, кого я когда-то давно искал себе, чтобы подружиться с ним. В такой дружбе чувствуешь свой будущий рост в духовном и нравственном отношении. Знаешь, в тебе я нашел одну вещь, среди множества остальных прекрасных черт, а именно: кристальное отражение моей преданности великому общему делу, законам нашей великой эпохи, слову «Советский гордый человек», и мне очень, очень(!) отрадно и приятно чувствовать между нами эту, на первый взгляд незаметную, но большую внутреннюю гармонию.
Почему гордый? Да, именно Гордый Человек, потому что он вправе и должен гордиться тем, что первый из всех людей нашел то, чего не могли найти на протяжении многих веков никто, хотя, может, внутренне и давно ощущали необходимость этого на нашей человечьей планете…
Крепко тебя целую, чорт!
Твой Женька»
Иногда мне здорово попадает от Женьки в письмах. То он меня ругает за «сугубый материализм» (каюсь, грешен), то за теорию «отмирания родственных связей в коммунистическом обществе» (одно время я защищал эту «теорию», которую вывел из неправильного понимания слов Энгельса об отмирании семьи при коммунизме). Ну, я тоже в долгу перед ним не остаюсь!
Дружба – не самоцель, она должна принести свои плоды. Мы с Женькой давно задумали написать музыкальную комедию из жизни авиаторов. И мы достигнем своей цели.
О чем ты сейчас думаешь, мой дорогой друг? Знаешь ли ты, как жажду я нашей встречи? Вряд ли с большим нетерпением «ждет любовник молодой минуты сладкого свиданья».
Наша дружба с тобой – это тот источник, из которого я черпаю свои силы. Да, я никогда не боготворил нашу дружбу, не рассыпался перед тобой в сентиментальностях. Что ж, мне простительно: я «сугубый материалист». Но знай, Женька, нет для меня более крепкой и святой дружбы, чем с тобой. Может быть, я и не скажу тебе этого никогда вслух. Но разве ты не догадываешься, что это именно так? Говорят, друзья понимают друг друга с полуслова.
Мы понимаем друг друга без слов.
Разве это не доказывает, что наша дружба крепка и непоколебима?
29 июля, пятница
В среду после наряда в нашей группе проходило партийное собрание. Разбирали самый больной вопрос – работу боевого листка. Действительно, Кричанивкер –редактор запустил стенную печать, боевой листок стал нерегулярным, бессодержательным и вообще выходил под большим давлением. Разумеется, мне, как секретарю партийной организации тоже попало. Особенно мне понравилась критика со стороны Саши Мартынова. Он не побоялся моего авторитета, как это делал в своем докладе Кричанивкер, а прямо направил главное острие своего выступления против меня: Алаев не контролирует работу Кричанивкера, не наладил систему партийных поручений, не организовал выпуск бюллетеня.
Саша бил в точку, и если бы не его выступление, вряд ли собрание приняло бы такой острый и критический характер.
А ведь в прошлом году курсант Мартынов был одним из недисциплинированных и пассивных коммунистов – такие сидят тяжелым камнем на душе секретаря. Дважды его мы разбирали на партийных собраниях. При замечательных способностях не учился на «отлично». Был замкнут, неразговорчив и с очень большим даже для него комплекции самомнением.
После отпуска я не мог не заметить перемены в нем. Он стал самым активным коммунистом во взводе, помогает мне больше, чем мой заместитель Мелешко. Обычные отношения между ним и мной стали переходить в дружбу. Однажды он написал мне в записке: «Я горжусь тобой и в душе равняюсь по тебе». Что ж, если мой пример хотя бы чуточку послужил причиной такого «перевоплощения» Саши, то я доволен.
Критиковал он меня больно… но правильно. Меня стоит раздразнить, задеть мое партийное самолюбие. Вчера вместе выпускали бюллетень к зачету по воздушно-стрелковой подготовке, который состоится завтра. Что мне нравится в Мартынове, так это его стремление не отделять слов от дела. Хотя и большой любитель поспать, но вчера стоически помогал нам выпускать бюллетень до двух часов ночи.
Кто боится критики, тот боится правды. У меня не было тени недовольства выступления Мартынова на партсобрании. Большевистскую принципиальность я ставлю выше самолюбия. И тем более я благодарен Саше, что меня как-то щадят, боятся критиковать, а если и критикуют – то вежливо, сладко, так как наверно, будут критиковать милиционеры коммунистического общества нарушителя правил уличного движения.
Получил письмо от Лидии Михайловны Пичугиной. Шлет привет из Крыма. Сильно скучает по Риге, уже ей надоело в санатории.
Очень интересно и своеобразно вошла эта девушка в историю моей жизни. Познакомились мы с ней давно, в ноябре сорок пятого года. Я тогда только что приехал в Калачинск из Поспелихи.
Наш полк жил тогда особенной жизнью и мало походил на воинскую часть. Шел реорганизационный послевоенный период в авиации. Демобилизация, отпуска, расформирование частей, переход на полковую систему обучения курсантов. Полетов не было, механики и курсанты занимались больше танцами и художественной самодеятельностью. Единственным более или менее культурным заведением в Калачинске был наш клуб (который скорее походил на конюшню), и вот туда вечерами собирались авиаторы и калачинские девушки, чтобы весело провести время в танцах или на концерте.
Лида Пичугина сначала мне не понравилась. Мы были с товарищами – она участвовала в наших самодеятельных концертах, читала мои стихи. Веселая была девушка, а главное – умная. Последнее качество едва ли не самое редкое у девушек, а потому и самое ценное.
Красавицей она не была, но ее черные локоны, милая улыбка, выразительные серые глаза, стройный девственный стан – сводили с ума многих ребятишек. Танцевала она хорошо и почти не имела отбоя от кавалеров. У нее был мелодичный грудной голос, немного в нос – пела она хорошо, а потом мне стало казаться, что поет она замечательно.
Новый сорок шестой год я встречал у нее в школе (она училась в девятом классе). Как раз, когда бой кремлевских часов сыграл прощальный марш старому году и вступил в свои права Новый Год, мы с Лидой оказались вместе. Шутя, обменялись бумажными елочными колечками. В черном костюме горничной с белой перелинкой она была обворожительна.
Когда я узнал, что Лида уезжает к отцу в Ригу, мне стало жаль, что такая хорошая девушка покидает наше общество. Потом я уехал на неделю в Омск – на смотр художественной самодеятельности – и там вдруг остро ощутил, что отсутствие Лиды переношу очень тяжело. Я понял, что полюбил ее. Даже сознание предстоящей разлуки не могло погасить моего чувства. Не дождавшись конца смотра, я умчался в Калачинск. Бог ты мой, как я хотел ее увидеть! Ехал я в тамбуре, было чертовски холодно – январь в Сибири не отличается мягкостью – но мне было легко, я был счастлив от того, что люблю, что скоро увижу свою любимую девушку.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70524430) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.