Роковая грань
Анастасия Эльберг
Пять нераскрытых убийств, объединенных лишь одной уликой – фальшивыми бриллиантами. Они занимают мысли детектива Стефано Гальярди вот уже несколько месяцев, и законные методы себя исчерпали. Полицейский обращается за помощью к Марио Верроне, талантливому исследователю, о работодателе которого ходит дурная слава. На просьбу детектива он отвечает согласием, хотя не скрывает, что преследует свой интерес. Загадка фальшивых бриллиантов будет разгадана, но даже у фальшивых камней есть роковая грань.
Анастасия Эльберг
Роковая грань
Пролог. Детектив Лант из отдела по расследованию убийств
Лето 1986 года
Рим, Италия
– Он пролежал там от силы пару дней, но мыши сожрали ему лицо.
– Не завирай, Фабрицио.
Патологоанатом, хмурая рыжеволосая женщина с плоским и бледным, как недожаренный блин, лицом заполняла документы. Детектив Томас Лант терпеливо дожидался предназначавшихся ему копий и пытался вспомнить ее фамилию. За семь лет жизни в Риме он так и не успел привыкнуть к итальянским фамилиям. Тасси? Пацци? Да какая разница. Не на ужин же он ее приглашает, в конце-то концов.
Стажер и криминалист – с последним Томасу предстояло работать весь последующий месяц – в свою очередь, дожидались детектива и болтали без остановки.
– Останься и посмотри, коли не веришь, – предложил криминалист.
– Вот уж нет, – присмирел стажер. – Я хочу переварить обед и с аппетитом съесть ужин. Эвелина обещала приготовить жаркое по семейному рецепту.
– А что она готовила на обед? – осведомился криминалист таким тоном, словно они находились в уютном кафе, а не рядом с кучей замороженных трупов.
Рыжеволосая доктор Тасси-Пацци закрыла папку и протянула ее Томасу.
– Предварительное заключение, детектив Лант. – Взгляд серо-голубых глаз женщины был отсутствующим. Как у рыбы, подумал Томас. – Не понимаю, почему вы так торопитесь, но я решила пойти вам навстречу.
– К сожалению, подробности разглашать пока не могу, доктор… – детектив Лант вопросительно поднял брови.
– Доктор Магни, – помогла ему женщина. Она попыталась улыбнуться, и от этого сходство с рыбой стало еще заметнее. – Начальство село на голову, да?
Если бы, с тоской подумал Томас, но вслух сказал другое:
– Что вам удалось выяснить, доктор Магни?
Патологоанатом пожала пухлыми плечами, плотно обтянутыми белым халатом.
– Его задушили. Работа профессионала. След на шее практически незаметный. Вероятно, удавка была шелковая.
– Вроде как гаррота? – поиграл бровями стоявший за спиной детектива стажер.
– Ага, точно, – поддакнул криминалист. – Вот только съели его мыши, а не рыбы. Иначе было бы классическое сицилийское убийство.
Стажер рассмеялся, патологоанатом улыбнулась. Детективу Ланту было не до смеха.
– Спасибо, доктор Магни.
– Вы нашли его родственников?
– Пока что нет. В машине он оставил сумку, там есть паспорт и бумажник. Поищем ключи от квартиры, узнаем адрес.
Женщина понимающе кивнула.
– Сообщите, если что-то выясните.
***
Фабрицио заговорил после того, как Томас сделал двадцатый круг по кабинету.
– Ты до вечера собираешься мельтешить – или примемся за работу?
– С чего начнем? Откроем его записную книжку и обзвоним всех баб, чьи номера там присутствуют?
– Чего ты так взъелся?
Детектив Лант подошел к криминалисту и швырнул на стол паспорт.
– Ты просто корчишь из себя дурака – или действительно ничего не понимаешь? Ты знаешь, чей труп мы нашли в этой проклятой подворотне?!
До сегодняшнего дня Томасу не выпадало шанса работать с Фабрицио де Марко, но общались они часто. Главным положительным качеством криминалиста было нехарактерное для итальянца хладнокровие. Он взял паспорт и открыл страницу с именем и фотографией.
– Сантино Моргани, – пропел Фабрицио, подражая исполнителю оперной арии. – Один из названных сыночков Джулиано Бертони.
– Для полного счастья мне не хватало только криминальных разборок. – Томас взъерошил волосы и опустился в кресло. – Они всегда вели себя спокойно, и вот – нате.
Фабрицио отложил паспорт и взял чашку с кофе.
– Ты нервничаешь так, словно у тебя под носом убили главу одной из семей сицилийской мафии. Джулиано приторговывает чужими секретами, а не шлюхами и не наркотой. Ситуация неприятная, не спорю. Но если ты будешь рвать на себе волосы, это делу не поможет.
Детектив Лант от души выругался по-английски. Криминалист, владевший только родным итальянским, не повел и бровью.
– Я не умею с ними разговаривать, – признался Томас. – Этим всегда занимался Стефано. У него там свои люди.
– У Стефано всюду свои люди, – хохотнул Фабрицио, делая глоток кофе и похлопывая по карманам джинсов в поисках пачки сигарет. – Черт, в бардачке оставил. Потом гляну, нет ли заначки в ящиках стола. Хочу тебе напомнить, что в ближайшем будущем его будет интересовать исключительно его молодая жена. Прекрасные ручки его молодой жены, очаровательные губки его молодой жены, восхитительные глазки его молодой жены, нежные ножки его молодой жены и то, что находится под платьем его молодой жены.
Томас откинулся на спинку кресла.
– Они улетают послезавтра. Я знаю, в каком отеле он снял номер. Я ему позвоню.
– Кстати, как его жена? Я хотел приехать на свадьбу, но не вышло. Мария ни под каким предлогом не соглашалась ехать к врачу в одиночестве. Думает, что мне доставляет удовольствие сидеть в приемной в окружении будущих мамочек с огромными животами.
– У вас будет ребенок? – вырвалось у детектива Ланта. – Опять?!
– Двойня, – с довольной улыбкой поправил Фабрицио.
Томас прижал ладонь ко лбу.
– Но у вас уже трое детей.
– Тебе бы тоже не помешало.
– Спасибо за предложение, я должен его обдумать. Мои люди позвонят твоим, и мы подпишем бумаги.
– Так что там жена?
– Хороша. Даже жаль, что придется его отвлечь.
***
Девушка за регистрационной стойкой в миланском отеле, где поселились Стефано и его жена, долго спорила с Томасом, объясняя, что гости запретили их беспокоить, но в конце концов уступила и попросила подождать.
– Детектив Гальярди.
Томас сглотнул и набрал в легкие побольше воздуха перед тем, как заговорить. Голос у Стефано был бодрым. Значит, он его не разбудил. Уже хорошо.
– Привет, Стив. Это Том. – Он с первых дней совместной работы называл напарника на американский манер, и тот не имел ничего против. – Прости, что мешаю, но случилась большая и жирная задница.
– Звучит невесело, – резюмировал Стефано. – Что стряслось?
– Мы нашли труп Сантино Моргани.
В трубке замолчали, и Томас на мгновение испугался, что связь прервалась. Второго тура переговоров «синьор и синьора Гальярди просили, чтобы им не мешали» он не вынесет.
– Излагай.
– Какой-то пьяница нашел его в подворотне возле мусорных баков. Позвонил в полицию. Крысы здорово обглодали ему лицо, но в машине были документы…
– Черт, – перебил детектив Гальярди. – Твою мать, Лант. Вот так подарочек.
– Собственно… что мне делать? Не звонить же самому Джулиано, да? Что я скажу? Здравствуйте, это из полиции, мы нашли труп Сантино Моргани, не хотите ли развернуть вендетту, дон?
– Позвони Марио Верроне, одному из его приближенных. Номер найдешь в записной книжке у меня в столе. Верхний ящик справа. Кажется, ты как-то с ним уже общался, да?
– Только по телефону, – буркнул Томас. – И не сказал бы, что соскучился.
– И не сочиняй ерунду по поводу вендетты, ты себя накручиваешь.
Детектив Лант задумчиво водил пальцем по ободку стоявшего перед ним стакана.
– Том? – позвал Стефано. – Если Марио не ответит, позвони домой к Бертони, в отсутствие хозяина он часто там работает.
– Проклятье, – ругнулся Томас и, прежде чем положить трубку, добавил: – Приятного медового месяца, черт побери.
***
Детектив Лант трижды набирал домашний номер Марио Верроне, взятый из записной книжки напарника, но успехов не добился. Полистав пожелтевшие страницы, он нашел пометку «Джулиано Бертони», сделал пару глубоких вдохов и принялся крутить телефонный диск. После трех гудков звонкий женский голос ответил:
– Слушаю.
Судя по всему, женщина была молода, и Томас решил, что это Пьетра, дочь хозяина дома.
– Синьорина Бертони?
– Да. С кем имею честь?
– Детектив Лант из отдела по расследованию убийств. – Томас почти физически почувствовал, как собеседница напряглась. Кажется, даже затаила дыхание. – Я ищу синьора Верроне. Мой напарник сказал, что он частенько засиживается за работой допоздна, и его можно найти у вас. По его домашнему номеру никто не отвечает.
– О… – Пьетра откашлялась. – Отдел по расследованию убийств? Что случилось?
– Я не имею права отвечать на такие вопросы, синьорина Бертони. – Детектив Лант решил, что пора взять себя в руки. – Мне нужно поговорить с синьором Верроне, и поскорее.
– Конечно, детектив. Марио! – крикнула она. – Это тебя. Из полиции. Пожалуйста, ответь.
Тихий щелчок – поднятие трубки второго телефона на линии.
– Да, – услышал Томас.
– Добрый вечер, синьор Верроне. Прошу прощения за поздний звонок. Меня зовут…
– … вы детектив из отдела по расследованию убийств. Я вас помню. – Голос Марио Верроне был таким, каким его запомнил Томас. Вежливые интонации человека, который часто ведет переговоры, и флорентийский акцент. Как и в прошлый раз, он мгновенно перешел на английский: – Чем могу помочь?
– Надеюсь, вы не заняты, потому что мне необходимо с вами поговорить.
– Мы уже говорим.
– Не по телефону, синьор Верроне. Я хочу, чтобы вы приехали в управление. Это касается Сантино Моргани.
– Санни? – искренне удивился Марио. – Он успел набедокурить, и теперь мне звонят из квестуры? Да я видел его каких-то два дня…
Он осекся и замолчал, видимо, осмысливая услышанное, а потом продолжил – неуверенно, как человек, пытающийся переварить шокирующую новость:
– Простите, детектив, мне кажется… Из отдела по расследованию убийств? По поводу Сантино?..
– Да. Чем быстрее вы приедете, тем лучше. Это очень важно.
– Буду через полчаса.
***
На Марио Верроне были нежно-голубые джинсы, которые мать Томаса называла «ох уж эта мода на вещи из помойки» и тонкий свитер из белой шерсти. Он выглядел достаточно юным для высокопоставленного прихвостня криминального авторитета, хотя, скорее всего, готовился разменять третий десяток. Клара, подруга детектива Ланта, сказала бы, что он вполне себе ничего, если прибавить сантиметров пять роста, обрезать к чертям длинные волосы и откормить.
Путь от дверей участка до кабинета Томаса спутники проделали в молчании. На часах было начало одиннадцатого вечера, и тишину, царившую в коридорах, нарушал только стук каблуков ботинок флорентийца. Дорогих ботинок из хорошей кожи, не сочетавшихся с остальной одеждой. Высоковатых, по мнению детектива Ланта, каблуков, дюйма два, если не больше, но даже в такой обуви синьор Верроне был ощутимо ниже почти двухметрового американца.
– Шея, – произнес Марио, усаживаясь в кресло напротив стола Томаса. – Вы делали снимки его шеи?
– Да. Вот они.
Флорентиец несколько секунд рассматривал фотографии, а потом положил их на колени и прикрыл глаза.
– У него татуировка. Здесь. – Синьор Верроне провел указательным пальцем по своей шее. – Видите?
– Мы заметили. «Фелиция». Это имя его матери? Подруги?
Марио усмехнулся и бросил фотографии на стол.
– Имя его сводной сестры. Они жили вместе чуть больше года. Она была наркоманкой, а он работал на двух работах для того, чтобы содержать всех, включая ее двухлетнего сына, рожденного неизвестно от кого. Приходил домой, находил сестру спящей или ничего не соображающей. Кормил ребенка и укладывал спать. Но иногда она была трезвой. Если мальчик крепко спал, а у Санни оставались силы, они кувыркались почти всю ночь без отдыха, представьте себе.
Томас поднял брови.
– В каком смысле… кувыркались?
– Занимались сексом. Трахались. – Синьор Верроне привел еще пару синонимов, менее цензурных, чем предыдущие, и для того, чтобы убедиться, что собеседник его понял, выдал несколько непристойностей по-английски, да таких грязных, что у детектива Ланта покраснели уши. – Он и наркотики ей сам покупал.
– А что с ней случилось потом?
– Потом Санни не повезло, и он оказался в полицейском участке. Джулиано помог ему выбраться, долгая история. И дал возможность начать новую жизнь, но с одним условием – к старой он больше не вернется. Месяцев через шесть Санни узнал, что его сестра мертва. Ребенка нашли и отдали родственникам Сальватора Конте, адвоката семьи Бертони. Смышленый мальчуган. Говорит на трех языках.
– Печальная история, – вздохнул Томас.
Заметив на столе пачку сигарет, Марио поднял глаза на хозяина кабинета.
– Можно?
– Это не мои, напарника. Но берите, конечно.
– Не курите, да? Я тоже не курю.
С этими словами синьор Верроне достал сигарету из пачки Фабрицио, чиркнул спичкой, сделал глубокую затяжку и закашлялся.
– А знаете, как она умерла? – обратился он к хозяину кабинета, и с его губ сорвался нервный смешок. Томас подумал, не предложить ли ему воды. Или кофе. Или чего-нибудь покрепче. Или успокоительных капель на травах, которые он всегда держал в кабинете специально для таких случаев. – Замерзла в подворотне. Интересно, далеко ли эта подворотня от того переулка, где нашли Санни.
– Примите мои соболезнования, синьор Верроне. Как я понимаю, вы были близкими друзьями. Мне очень жаль.
– Мне тоже жаль. Чертовски, чертовски жаль.
Марио сделал очередную затяжку и уставился в окно. Он не походил на человека, близкого к истерике. Он выглядел так, словно из него достали все чувства, и теперь он изо всех сил старается сохранять момент эмоционального отупения. Одно неловкое движение – и придется впустить в себя боль, осознать, что от реальности не убежать.
– У вас есть… предположения? – заговорил Томас, присаживаясь на край стола.
Синьор Верроне выпустил дым через ноздри и прищурился.
– Никаких.
– Может, кто-нибудь из приближенных к синьору Бертони людей…
Марио ударил кулаком по столу, и Томас вздрогнул от неожиданности.
– Я – один приближенных к синьору Бертони людей, детектив Лант. Моя работа – узнавать чужие секреты. Вы понимаете, что это значит?
Томас неопределенно пожал плечами.
– Это значит, – терпеливо пояснил синьор Верроне, – что я всегда знаю все, что нужно. И поверьте – если бы Санни угрожала опасность, я бы поставил в известность и его, и Джулиано, и всех, кого это касается.
– Мы предполагаем, что Сантино убили два дня назад, Марио. – Услышав свое имя, флорентиец поднял брови. – Вы сказали, что видели его… – Он откашлялся. – Вы помните, чем занимались в тот день?
Синьор Верроне не разозлился и даже не запустил в Томаса большой стеклянной пепельницей. Он только потушил в ней остаток сигареты, откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе.
– Помню, детектив Лант. Я вошел в кабинет Джулиано в пять часов утра. И до семи часов вечера оттуда не выходил. Просидел бы до поздней ночи, но Санни пришел и сказал: либо я выхожу оттуда сам, либо он уведет меня силой.
– Так вы…
– Я не договорил, детектив Лант. Разве вы не хотите выслушать показания?
– Я не допрашиваю вас. Иначе я зачитал бы вам ваши права, и вы могли бы позвонить адвокату.
– Нахрен адвоката.
– Простите, что перебил.
Марио вытянул руку и принялся изучать свои ногти.
– Мы пошли в бар. Выпили. У нас обоих был напряженный день, и мы хотели расслабиться. За столиком напротив сидели две восхитительные американки, и мы пригласили их на бокал вина. А потом поехали ко мне вчетвером. Утром я отвез девушек по домам, а Санни остался в кровати, потому что проснулся с жутким похмельем. В протоколе вы можете написать, что ночью мы смотрели целомудренные передачи по телевизору.
– А потом вы вернулись домой?
– Да. Вечером. Но Санни не было. Когда он остается у меня по причине похмелья, то чувствует себя виноватым, а поэтому моет посуду и делает уборку и уходит так тихо, будто что-то своровал.
Томас наблюдал за Марио. Он положил ногу на ногу и сцепил руки в замок.
– У него есть ключи от вашей квартиры?
– Да. У меня тоже есть ключи от его квартиры. Могу дать, если вы не нашли связку в бардачке машины.
– Буду рад.
На стол легла связка ключей с брелоком-каплей из зеленого пластика.
– С тех пор Сантино вы не видели?
– Нет. Вечером я позвонил ему, но трубку не подняли.
– Это вас не насторожило?
– Нисколько. Санни часто пропадает. Я не ревнивая женушка, чтобы устраивать концерты.
Томас взял связку ключей и повертел ее в пальцах.
– У него есть родственники? Отец? Мать? Жена?
– Нет. Отцом он считал Джулиано, а родным домом – его дом. – Марио посмотрел на детектива Ланта. – А где Стефано? Обычно я беседую с ним.
– Он уехал. Медовый месяц.
Впервые за время их разговора Томасу удалось поймать взгляд синьора Верроне, и он заметил, что глаза у него серо-голубые, внимательные и не холодные, а прямо-таки ледяные. Детективу Ланту стало не по себе. Захотелось побыстрее закончить разговор. Или он делает из мухи слона? Этот мужчина потерял близкого друга. Какие бы грубости он ни говорил, его можно понять. Ему нужно посочувствовать. Но что-то во внешности Марио Верроне – то ли в лице, то ли в глазах – приводило Томаса Ланта в ужас. Они беседовали от силы четверть часа, но детективу казалось, что этот неприметный человек знает о нем все. Больше, чем нужно. Больше, чем хотелось бы.
– Аллегра.
Брови Томаса поползли вверх, и он запоздало понял, что удивляться нечему. Марио говорил о напарнике как о добром знакомом. Естественно, он знает, как зовут его жену.
– Вы ее видели? Величественна, как королева.
– Верно, – опомнившись, кивнул детектив Лант. – Стив отхватил лакомый кусочек.
Синьор Верроне встал.
– Было приятно побеседовать, детектив Лант. Возьмите. – Он достал визитную карточку. – Можете звонить в любое время.
Детектив Лант прикоснулся к кусочку картона, но синьор Верроне не торопился отдавать визитку. Он в очередной раз посмотрел хозяину кабинета в глаза, и тот почувствовал себя полным идиотом. Впервые превосходство в росте не придавало ему уверенности.
– Как зовут вашу подругу, Том?
Обращение, которое он привык слышать только от близких друзей, подействовало на детектива Ланта как выплеснутый в лицо кипяток.
– Кларисса… Клара.
– Ее фото стоит на вашем столе. Для матери слишком молода, а на сестру не похожа. Я решил, что это ваша подруга. Попросите у нее прощения от моего имени. Вместо того, чтобы ужинать с ней в такой замечательный вечер или предаваться более приятному занятию, вы целых двадцать минут разговаривали с подчиненным торговца чужими секретами.
– Х-х-хорошо, – выдавил из себя Томас.
Марио взглянул на часы.
– Для ужина еще не поздно, – заметил он. – А для более приятного занятия – тем более. Не заставляйте Клару ждать.
За два месяца до описанных событий
Глава первая. Вы даете мне шанс?
Примерно за месяц до событий, описанных в прологе
25 мая
Рим, Италия
– Еда тут – пальчики оближешь, вино восхитительное. А эти смуглокожие красавчики… Ты не оставишь меня им на растерзание? Как-нибудь обязательно приедем сюда на выходные.
– Не знаю, что и сказать, Туни. Дел по горло.
– Ты успела обзавестись работой или стайкой надоедливых ребятишек?
Пьетра рассеянно теребила витой телефонный провод.
– Отец не готов отпустить меня в Штаты.
– Твой отец деспот! Сегодня тебе исполнилось двадцать, и ты можешь самостоятельно решать, куда ехать и что делать. Так и передай ему, и пусть уже прочистит голову.
– Ты говоришь о моем отце, Фортуна.
– Ах, прости. С единственной дочерью дона Бертони так не разговаривают.
– Ты права во всем, – смягчилась Пьетра. – Но это ничего не изменит. Он продолжит думать и поступать так, как раньше. Ты знаешь папу. Ему всюду мерещатся враги. Наверное, я тебя заболтала.
– Я была обязана позвонить и поздравить тебя, уж коли этот проклятый полет свалился на мою голову в последний момент! Целую в обе щечки. Я не попала на твой день рождения, но подарок привезу. Ты примешься визжать от восторга, когда его увидишь, а потом упадешь в обморок от счастья!
В трубке послышались короткие гудки, и Пьетра вернула ее на рычаг. Она подошла к окну и с тоской посмотрела на толпу гостей, веселившихся в саду виллы отца. Разодеты так, словно явились на самый важный на свете прием… хотя для некоторых из них сегодняшний вечер и вправду был поводом для праздника. Как-никак, двадцатилетие дочери Джулиано Бертони.
Свои дни рождения Пьетра ненавидела. Каждый год ей приходилось терпеть эту муку: принимать поздравления, знакомиться с десятками новых людей и делать вид, что тот или иной подарок пришелся по сердцу. Но обижать отца она не хотела. В его жизни так мало счастливых минут. Особенно после того, как умерла мама.
Официанты вернулись на кухню для того, чтобы пополнить подносы едой и взять очередную порцию вина, шампанского и пунша. Пьетра решила, что пробыла в одиночестве слишком долго, скоро ее хватятся, и придется объясняться с отцом. Сделав глубокий вдох, она подхватила полы длинного платья из лавандового шифона и вышла в сад через настежь распахнутые по случаю торжества и жаркой погоды створки венецианского окна.
Подруги, которых она пригласила из вежливости – и которые ее подругами не являлись, но всем было удобно верить в обратное – пили вино и смеялись в компании молодых людей. Пьетра знала только одного из них. Фабио. Не так давно отметил восемнадцатилетие, скромный и наивный, с добрыми доверчивыми глазами. Вот-вот поступит на медицинский факультет. Один из восьми детей сицилийца, давнего друга отца. Девушкам внимание Фабио нравилось, и он отвечал им взаимностью. Природная застенчивость довела его до дурной привычки пить больше, чем следовало. Кажется, сегодня трезвым Пьетра юношу не видела.
– Я тебя всюду ищу, – раздался из-за спины недовольный голос отца. – Уж не прячешься ли ты от гостей?
– Извини, папа. Звонила Фортуна, пришлось удалиться.
– Хочу тебя познакомить кое с кем. Этот синьор после долгих скитаний наконец-то осел в Риме. Марио Верроне, мой помощник.
Первым делом Пьетра обратила внимание на волосы синьора Верроне. Иссиня-черные кудри. Слишком длинные, до плеч, насмешка над современной модой. И распущенные – насмешка над негласными правилами: длинноволосые мужчины, появляясь в доме отца, такого себе не позволяли. «Хам», – прозвучал в голове Пьетры голос женщины, которая разменяла не только двадцатый, но уже тридцатый десяток и была достаточно мудра и цинична для того, чтобы позволять себе категоричные суждения подобного толка. Ростом ниже отца, синьор Верроне был хорошо сложен и держался нагловато, как свойственно невысоким людям. Девушка поймала взгляд его глаз – светлых, серо-голубых – и увидела в их глубине что-то, что заставило ее замереть, затаив дыхание.
Синьор Верроне улыбался, перебирая в пальцах бокал с вином. И Пьетра позволила себе то, чего добропорядочным христианкам делать не стоит: посмотрела на его губы. Аккуратные, почти женственные. Она мучительно покраснела.
– Кажется, я смутил вашу дочь.
Пьетра отметила, что он не называет отца доном, но и имени тоже не употребляет. Еще одна наглость в копилку нового знакомого.
– Я знаю, как твое появление действует на дам. Знакомься, это Пьетра.
– Мое почтение, синьорина. Вы намного красивее, чем мне представлялось.
Синьор Верроне легко пожал Пьетре руку, а потом приложил свои пальцы к губам и поцеловал.
– Поздравляю вас, – продолжил он. – К сожалению, я приехал в Рим в спешке и не успел купить подарок. Но завтра я решу этот вопрос.
– Мое почтение, синьор Верроне. – Девушка посмотрела на отца. – Папа, у тебя новый… консильери?
Дон Бертони улыбнулся и положил руку Марио на плечо.
– Синьор Тото устраивает меня в качестве консильери, замену я ему не ищу – да и вряд ли у меня получится найти кого-то подходящего.
– У меня недостаточно знаний для такого важного поста, – заговорил синьор Верроне. – Я – скромный помощник.
– Скромный помощник, без которого я как без рук, – уточнил отец.
Пьетра переводила взгляд с одного мужчины на другого и чувствовала, что от нее ускользает важная истина. На ее памяти отец еще ни разу не говорил о ком бы то ни было в таком тоне. И уж точно не знакомил ее со своими помощниками лично. Синьора Тото, адвоката Сальватора Конте, она знала, он был юристом семьи. Но остальные?.. Нет. Отец слишком хорошо понимал, как она относится к его работе.
И работа не заставила себя ждать.
– Синьор Бертони, прошу прощения. – Высокий мужчина во фраке подошел к отцу, кивнул Марио и улыбнулся Пьетре. – Синьор Капито ждет.
Отец поморщился, как от зубной боли.
– Что на этот раз?
– На телефоне. Просит вас подойти.
– Я займусь, – подал голос Марио. – Вчера он весь день надоедал мне своими глупостями, и я не позволю, чтобы он испортил вам праздник.
Мужчина во фраке покачал головой.
– Прости, но он хочет говорить только с доном.
– Небеса и святая Мария, – простонал отец. – Марио, развлеки даму.
Синьор Верроне проводил взглядом уходящих мужчин и посмотрел на Пьетру.
– Что вам принести? Шампанское, вино или пунш?
– Вино.
– Вино сегодня превосходное. Юноша, – подозвал он официанта, – вина синьорине.
Пьетра взяла бокал и сделала глоток.
– Я могу называть вас по имени? – вкрадчиво осведомился новый знакомый.
– Конечно, синьор Верроне.
– Марио.
– Марио, – повторила. – Вы родились во Флоренции?
Он поднял бокал.
– Ваше здоровье. Да, во Флоренции. Как вы узнали?
– Акцент, – улыбнулась Пьетра. Обычно общество незнакомых мужчин ее настораживало, но рядом с этим человеком она чувствовала себя спокойно. – И давно вы оттуда уехали?
– Относительно. Я вдоволь поездил по Италии. Но в итоге выбрал Рим. Я люблю этот город. В нем есть что-то… – Марио пощелкал пальцами, подбирая нужное слово. – Первобытное. Мне нравится эта атмосфера. Страх, кровь, секс.
Сделав вид, что не услышала последнего слова, Пьетра снова пригубила вино.
– Как давно вы работаете на отца?
– Относительно, – повторил синьор Верроне. – Сегодня я опоздал, и мне нет прощения… – Он оглядел гостей. – А где же ваш супруг?
Щеки девушки горели огнем.
– У меня нет супруга.
– Я хотел сказать, ваш нареченный.
Рука Пьетры непроизвольно потянулась к висевшему на шее крестику.
– У меня нет нареченного.
– Я вам не верю.
– Марио, дьявол тебя побери! Это ты – или мои глаза меня обманывают?!
Внезапно появившийся из-за спины Пьетры Сантино, один из помощников отца, избавил девушку от необходимости продолжать разговор. Он приблизился к Марио, и мужчины крепко обнялись.
– Ты не был здесь с прошлой Пасхи, мерзавец!
– Пару месяцев назад я задержался в Риме на несколько дней. Между прочим, ради тебя. Но в тот вечер, который мы провели в компании синьорины Оланди, ты выпил чересчур много. Тебе отказала память.
Сантино с довольным видом потер руки. Пьетра нахмурилась, пытаясь вспомнить, кому принадлежит эта фамилия. Юная дочь двоюродного брата синьора Тото, свежая и прекрасная, как первые весенние цветы в тосканских полях.
– Беатриче, – назвал ее имя Марио. Глупое, на взгляд Пьетры, и чересчур старомодное, из его уст оно прозвучало как часть языческого заклинания. – Ты мог бы позвонить и рассказать, как у вас дела, Санни. Или хотя бы из вежливости отписаться коротким письмом.
– Ты скачешь по миру в таком темпе, что до тебя ни дописаться, ни дозвониться.
– Я стою перед тобой. Выкладывай.
Бросив смущенный взгляд на Пьетру, Сантино наклонился к уху Марио и тихо заговорил, умудряясь еще и жестикулировать. Девушку при виде этой сцены разбирал смех. Уже готовая расхохотаться, она перевела взгляд с рук Сантино, говоривших красноречивее слов, на лицо Марио. И смех застрял у нее в горле.
Что изменилось в лице синьора Верроне? Точного ответа на этот вопрос она бы не дала. Или не хотела давать, потому что в противном случае следовало бы опуститься слишком глубоко в себя и признать существование тех сторон души, о которых не следует думать даже в постели с законным супругом. На одно жуткое мгновение Марио превратился в другого человека. Его глаза вспыхнули, губы тронула обольстительная улыбка – он выглядел так, словно наконец-то добился взаимности желанной женщины. Или как тонкий знаток вин, отведавший что-то особенное. Или как любитель хорошо и со вкусом поесть, размышляющий о сытном ужине.
– Так и было, клянусь, – закончил рассказ Сантино. – А ведь она недавно была девственницей!
Марио расхохотался. Смеялся он так заразительно и громко, что пара-тройка стоявших рядом с ними девушек и молодых людей заулыбались, а почтенные пары с недовольным видом воззрились на возмутителя спокойствия. Правила приличия предписывали синьору Верроне замолчать или хотя бы смеяться тише, но он продолжал хохотать как довольный ребенок.
– Прекрати, разольешь вино, – предупредил Сантино.
Марио подошел к столу и хотел поставить бокал, но рука вздрогнула, и напиток выплеснулся на белоснежную скатерть.
– Это ты виноват, – упрекнул собеседника синьор Верроне. – Неси новый.
– Ты невыносим, – сообщил другу Сантино. – Эй! Вина синьору Верроне! Вечер только начался!
Пьетра не могла поверить своим ушам. До появления этого мужчины вечер был таким размеренным и спокойным. А теперь он пьет как моряк, только что вернувшийся из долгого плавания, хохочет во все горло, не задумываясь о том, как выглядит со стороны, смеет разговаривать с отцом так, как позволено разве что ей. Да еще и спрашивает у нее о муже. Откуда папа притащил этого недотепу? И о чем он думал, подпуская его к гостям?!
– Ваш бокал пуст, – обратился к девушке Марио. – Возьмите новый и выпейте с нами. Поднимем тост за Сантино, который обзавелся женщиной.
Глаза синьора Верроне блестели, щеки заливал румянец, несколько прядей упали на влажный лоб.
– Вы пьяны! – возмутилась Пьетра.
К своему стыду, она осознала, что сейчас он кажется ей особенно красивым.
– Простите, – с покаянным видом потупился Марио.
– Вы не студент на разгульной вечеринке, – продолжила девушка суровым тоном. – Вас пустили в приличное общество, а вы ведете себя так, словно родились на улице под Понте Веккьо!
Растерянный Сантино, успевший принести вино, не торопился вмешиваться.
– Соберите волосы и повяжите галстук нормально! Вы пришли в дом моего отца, на мой день рождения! Я не хочу видеть тут дикаря!
– Я всего лишь заставил синьорину задуматься о том, что и в ней живет дикарка. Нет ничего плохого в том, чтобы пить вино, громко смеяться и носить длинные волосы. Творец наделил нас не только душой, но и телом. Есть духовные удовольствия, а есть чувственные. Посмотрите, как осуждающе некоторые гости смотрят на ваши ноги и на ваше декольте. Бог наделил вас длинными ногами и красивой грудью для того, чтобы вы прятались под одеждой? Я любуюсь вами – и получаю удовольствие. Я вдыхаю запах ваших волос – и он мне нравится. Мне нравится звучание вашего голоса. Мне было приятно прикоснуться к вашей руке. И я не стесняюсь говорить об этом вслух. У вас тоже есть чувства. Получать удовольствие от того, что вы видите, слышите или ощущаете, не стыдно. Бросьте вызов этому обществу напыщенных святош. Посмотрите. Они завидуют мне. – Марио переложил бокал в другую руку. – Я делаю то, что хочу. А они скованы придуманными ими же приличиями.
Сантино ткнул друга локтем в бок, заставляя замолчать, но Пьетра уже повернулась к мужчинам спиной и направилась к беседке, затерянной в тихой части сада. Она была в бешенстве. Посидеть несколько минут вдали от всех и успокоиться. А потом отправиться в постель. Завтра нужно поехать к парикмахеру, купить туфли и платье. Открытие оперного сезона они с отцом не пропускали никогда.
Оказавшись в беседке, Пьетра села на каменную скамью и взяла оставленную вчера книгу – сборник средневековой итальянской поэзии. Ее до сих пор слегка потряхивало, и она сделала пару глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. В конце-то концов, ничего страшного не случилось. Вероятно, синьор Верроне милый молодой человек, просто выпил слишком много вина…
Не такой уж и молодой, под тридцать.
Их разделяет целая вечность.
О чем она думает, какое ей дело до того, сколько лет стотысячному помощнику отца?..
– Вот вы где.
Марио стоял на ступенях, не торопясь приближаться. Девушка подняла книгу, пытаясь воздвигнуть преграду между ними.
– Уходите, – отрубила она. – Я не хочу вас видеть.
– Я хочу попросить прощения.
– Вы хам, синьор Верроне.
– Только не говорите, что я впал в немилость, и мы перешли от имен к фамилиям.
Пьетра положила книгу на скамью.
– Я могу присесть? – поинтересовался Марио невинным тоном.
Не получив ответа, он устроился напротив девушки и положил ногу на ногу.
– Мне кажется – или вы напуганы?
– Я разочарована.
Сказав это, Пьетра поняла, что ее сердце колотится как сумасшедшее, а кровь снова приливает к щекам.
– Невыносимо думать о том, что я произвел плохое впечатление. Мне не хотелось бы заканчивать первый вечер нашего знакомства на такой ноте.
– Какое вам дело до того, на какой ноте закончится первый вечер нашего знакомства? Вряд ли вы увидите меня еще раз.
– Я буду часто бывать в доме вашего отца.
– Надеюсь, в мое отсутствие?
Пьетра поднялась, но Марио удержал ее, взяв за руку. Какие холодные у него пальцы. Да еще в такой жаркий день.
– Вы прекрасны как мадонна, – проговорил он тихо. – Признаюсь, я был удивлен, узнав, что у вас нет мужчины.
– У меня холодное сердце, – высокомерно проронила Пьетра, в очередной раз спрашивая себя, что на нее нашло, и почему она позволяет себе подобные речи. – И еще не нашлось смельчаков, решивших его растопить.
Синьор Верроне поднес руку Пьетры к губам и поцеловал. На несколько долгих секунд она замерла, зачарованная его глазами. Светлые и ясные, на лице с кожей оливкового оттенка они смотрелись странно. Она уже была готова простить ему и выпитое вино, и громкий смех, и наглые слова. Только пусть остается подольше. Она будет сидеть и смотреть на него. Изучать мельчайшие черты его лица и запоминать их. Он и вправду очень красив, ей не показалось. Классическая красота итальянских мужчин из романов, которыми она зачитывалась года три-четыре назад – и продолжает зачитываться до сих пор, пусть и тайком. Но они были пустыми, ненастоящими, мертвыми. А он живой. И стоит только протянуть руку…
– Вы даете мне шанс?
Опомнившись, Пьетра отдернула руку и отошла на несколько шагов, спустившись со ступеней. Не хватало еще, чтобы их кто-нибудь тут застал.
– Вы вольны делать все, что вам заблагорассудится. Вы ведь всегда так поступаете. А я принадлежу к обществу напыщенных святош.
– Это всего лишь ваш выбор. Вы вольны его изменить.
– Вы не понимаете, о чем говорите, Марио. Вы родились в другом мире.
– Да, вы правы. Но в каком бы мире мы ни рождались, выбор прост.
Пьетра убрала за ухо выбившуюся из прически прядь.
– Расскажите мне о Беатриче, – неожиданно попросила она.
Марио поднял брови.
– Зачем?
– Я хочу знать. О чем вы говорили с Сантино?
– Вас интересуют общие детали? Или, – он выдержал паузу, – постыдные подробности?
Усилием воли девушка заставила себя посмотреть ему в глаза.
– Постыдные подробности.
Марио принял более расслабленную позу и улыбнулся.
– Я обязательно поделюсь ими с вами в более подходящей обстановке.
Пьетра не сдержала обреченного вздоха, и собеседник, довольный ее реакцией, кивнул.
– Простите, но я должен идти. Уверен, мы скоро увидимся.
Девушка ограничилась ответным кивком. К глазам подступили слезы. Праздничное настроение, в котором она пребывала каких-то несколько минут назад, улетучилось, оставив после себя холодную пустоту. Она уже хотела увидеть Марио снова. Она стояла, не решаясь сделать первый шаг в направлении выхода из сада, и ее преследовала навязчивая мысль, постепенно перерастающая в желание. Сейчас она сядет рядом с ним, обнимет, с наслаждением запустит пальцы в его волосы и будет целовать, забыв обо всем.
– Я могу признаться вам кое в чем? – заговорил Марио.
– Да, конечно, – ответила Пьетра, стряхивая оцепенение.
– Ненавижу алкоголь. Я пью только по особым случаям, и только тогда, когда из вежливости нужно взять бокал. Это неприятное ощущение затуманенного рассудка… вот чего я никогда не понимал в людях. Чувства могут достигать невероятной остроты. Мы пребываем на вершине блаженства, вдохнув запах кожи любимой женщины. Плачем, слыша прекрасную музыку. Забываем обо всем, пробуя изысканную еду. Но кто-то решил, что чувства обостряются с помощью алкоголя. А табак? Это ужасно. Мы напрочь забываем о том, как мудра создавшая нас сила, и падаем с головой в придуманные другими удовольствия. Но что мы знаем об истинной глубине удовольствий, придуманных природой? – Он сложил большой и средний пальцы, оставив между ними небольшой промежуток. – Ничего. Мы бродим по миру как слепые котята, даже не подозревая, какое наслаждение таит в себе трезвость рассудка. Ни одно вино, даже самое тонкое, не сравнится с чувствами, которые можно испытать при близости с желанной женщиной.
Пьетра провела языком по губам.
– Да, наверное… вы правы.
– Вы со мной согласны? В плане мужчин.
– Наверное, вы правы, – повторила девушка смущенно. – Я не знаю. У меня еще не было мужчин.
Марио виновато улыбнулся.
– Похоже, я снова смутил вас.
– Все хорошо, – уверенно кивнула девушка. – Я вам верю. Когда-нибудь… я узнаю.
– Обязательно узнаете, если захотите. – Он посмотрел на солнце, которое почти опустилось за горизонт. – Что же, мне и правда пора. Сделайте одолжение, присмотрите за Санни. Вот кто точно способен напиться до беспамятства и подпортить вам праздник.
Глава вторая. Что же заставило вас пойти на поклон к Джулиано Бертони?
25 мая
Рим, Италия
– Снова уезжаешь.
Аллегра стояла у окна вполоборота к своему мужчине и рассеянно болтала остатки шампанского в высоком хрустальном бокале. Стефано открыл шкаф и уставился на галстуки в поисках подходящего. Он проснулся не так давно, и голова была тяжелой.
– Ты объявил мне бойкот?
– Прости, милая. Я не услышал твоего вопроса.
– Я не спрашивала. Я констатировала факт. Ты снова уезжаешь.
– Ненадолго.
– Надеюсь, ты не забыл.
Галстуков было слишком много, и Стефано, тихо чертыхнувшись, достал первый попавшийся. Неброский, серо-стальной. Кажется, подарок одного из сослуживцев на день рождения. На прошлый? На позапрошлый? Детектив Стефано Гальярди получил бессмертие три века назад, и дни рождения считал глупостью, помогающей людям скрасить их недолгую жизнь. В таком он не нуждался.
Не нуждалась и стоявшая у распахнутого окна женщина, допивавшая шампанское. Дорогое, как и все, что было на ней надето – длинное платье из алого кружева с разрезом, почти полностью открывавшим левую ногу, черные туфли на высоком каблуке, украшавшее шею бриллиантовое колье и поблескивавший на запястье платиновый браслет. Аллегра повернула голову, и длинные серьги поймали свет уличных фонарей. Волосы цвета воронова крыла были собраны в сложную прическу. Стефано вспомнил, как сегодня утром она сидела перед зеркалом и бережно расчесывала их, а потом заплела в косу, пожаловалась, что со времени последнего визита к парикмахеру они отрасли почти до колен и забралась в постель.
– Черт, – сказал детектив Гальярди. – Милая… я забыл.
Аллегра рассмеялась и поставила пустой бокал на подоконник.
– А я уж было решила, что с тобой что-то не так, и на этот раз ты не забудешь.
– Я и подумать не мог, что привыкнуть к этой традиции будет так сложно.
– К традиции? – изобразила удивление женщина.
– К празднованию… хм. Даты начала отношений.
– Это трехсотая дата, Стефано.
После переезда в Италию – или, если говорить точнее, после возвращения в Италию, так как именно тут он прожил тридцать лет смертной жизни и получил новую жизнь – они договорились расстаться с истинными именами и последовать примеру других темных существ, придумав себе новые биографии.
Он превратился в детектива Стефано Гальярди, сотрудника отдела по расследованию убийств, трудоголика, сделавшего отличную карьеру, хотя начальству было непросто смириться с его привычкой часто работать в темное время суток. Она превратилась в Аллегру Лиццио, владелицу ночного клуба, посещаемого, в основном, богатыми иностранцами и влиятельными дипломатами, не имевшую в своем шкафу ни одной пары дешевых туфель и даже дома одевавшуюся так, словно предстоит выход в свет. Женщина обращалась к нему «Стефано», настаивала на том, чтобы и он использовал ее светлое имя, но для детектива Гальярди все это было игрой.
Пандора. Вот как ее зовут на самом деле. Гордая красавица с оливковой кожей и карими глазами, в которых притаилась бесконечная тьма. Она получила бессмертие на несколько месяцев раньше, и Стефано помнил тот вечер, когда увидел ее впервые в саду своего друга. Тогда он и подумать не мог, что именно друг подарил вечность этому чарующему созданию, не представлял, что через несколько дней он сможет обратиться к нему «создатель», а Аллегру будет называть сестрой. Он посмотрел ей в глаза и понял, что больше себе не принадлежит. Даже если он уйдет отсюда, то обязательно вернется. И будет возвращаться до тех пор, пока эта женщина не скажет ему «да».
– Твое платье восхитительно.
Аллегра поднесла к лицу руку с растопыренными пальцами и сделала вид, что обмахивается веером.
– Вы смущаете меня, синьор.
– Трехсотая годовщина. Ты уверена, что нам нужно считать так долго? Люди…
– Люди так долго не живут. – Она взяла бокал и направилась на кухню для того, чтобы наполнить его снова. – С кем встречаешься? С очаровательной дамой?
Стефано проследовал за ней и остановился в дверях, глядя на то, как женщина устраивается на высокой барной табуретке. За секунду до того, как она поправила платье и прикрыла ногу, он успел разглядеть надпись на внутренней стороне бедра – их темные имена, стилизованные практически до неузнаваемости. Стоило ли ради этой глупости терпеть часовую пытку иглой из храмового серебра?.. Вопрос без ответа.
– С одним из людей Джулиано Бертони.
Аллегра подвинула к себе блюдо с клубникой и отправила одну из ягод в рот.
– Разве его люди не могут быть дамами?
– Вероятно. Но сегодня это не дама.
– Значит, сегодня я не буду ревновать.
Стефано улыбнулся, и женщина ответила ему улыбкой. На ревность они времени не тратили. В этом не было смысла. Даже если кто-то из них пользовался предоставленной другому свободой, рано или поздно они закрывали дверь своего дома и засыпали в одной постели.
– Я люблю тебя, – сказал он.
Аллегра сделала глоток шампанского.
– Желаю, чтобы встреча прошла хорошо, – промурлыкала она, блаженно зажмурившись.
***
– Синьор пожелает сделать заказ?
Официант поправил белоснежное полотенце, висевшее на сгибе локтя, и почтительно склонил голову в ожидании ответа. Стефано оглядел зал ресторана. В такой час, как и следовало ожидать, почти все столики пустовали, только в противоположном углу хорошо одетая молодая пара пила вино.
– Воды, будьте добры, – ответил детектив Гальярди. – Заказ мы сделаем тогда, когда придет мой спутник.
– Синьор Верроне уже здесь, – огорошил гостя официант. – Он говорит по телефону, придет через пару минут. И… – Молодой человек улыбнулся. – Он часто бывает здесь по вечерам. Я знаю, что он не ужинает.
Стефано пожал плечами.
– Тогда и я откажусь от ужина. Принесите вина. На ваш вкус.
– Посоветуюсь с сомелье.
Детектив Гальярди расстегнул пиджак, принял более удобную позу и посмотрел на часы. Опаздывать он ненавидел и по старой привычке пришел раньше назначенного времени. На целых полчаса. Судя по всему, синьор Верроне тоже любил пунктуальность. Стефано заочно поставил ему первый плюс. Хотя, конечно же, не первый и даже не второй.
С Марио Верроне он никогда не встречался, но сведений о нем получил достаточно, чтобы остановить выбор именно на этом человеке. Или не человеке, уж слишком он выделялся из своего окружения. Но это не имеет значения, потому что детективу Гальярди позарез нужна помощь. Если уж не только назначил встречу приближенному Джулиано Бертони, да еще и явился на эту встречу в гордом одиночестве, то отступать некуда. Том отговаривал от отчаянной затеи как мог, повторял, что нужно попытаться еще раз, допросить свидетелей и более основательно порыться в вещдоках. Напарник был умен, но молод. Слишком молод. У него волосы вставали дыбом при мысли о том, что квестура использует расследования. Но когда-нибудь он поймет.
Официант принес вино и подал Стефано бокал, молчаливо предлагая оценить напиток. Детектив Гальярди сделал глоток, вкуса не распробовал, но кивнул, и юноша поставил на стол второй бокал.
– Если передумаете насчет ужина, могу предложить мясо по-французски, синьор. Отлично подойдет к вину.
– Спасибо, я учту.
Стефано смотрел в спину удалявшемуся официанту и медленно водил указательным пальцем по оставленному на темно-зеленой скатерти меню.
Джулиано Бертони начал карьеру в квестуре на должности обычного следователя, а теперь трудился на высоком посту в министерстве юстиции. За эти годы он обзавелся десятками полезных знакомств. Кража бумаг из секретных архивов, мошенничество в финансовой сфере, фальсификация документов и информации, сотрудничество с террористическими организациями – так выглядела малая часть списка значившихся за ним преступлений.
Стефано вспомнил открытую лекцию, на которой побывал пару недель назад. Светловолосая женщина, слишком юная для серьезного поста в Интерполе и слишком красивая для того, чтобы там находиться, битый час говорила о том, что скоро к проблеме с наркотиками и насилием прибавится еще одна. Информационные преступления. Сегодня ваши секреты можно защитить только в том случае, если вы поместите их в наглухо закрытый сейф, а потом забетонируете и уберете подальше от чего-то, что хотя бы отдаленно напоминает компьютер.
Но в окружении синьора Бертони был как минимум один человек, способный достать секреты даже из похороненного глубоко под землей сейфа. Именно его детектив Стефано Гальярди и дожидался этим вечером.
– Здравствуйте, – раздалось у него за спиной. – Похоже, вы любите являться пораньше. Мы сработаемся.
– Синьор Верроне, полагаю.
– Кто бы мог подумать, что я буду сидеть за одним столом со следователем из квестуры.
– С детективом, – сухо поправил Стефано.
Марио занял второй стул и сложил руки перед собой. Он явно ждал, что «следователь» нальет ему вина или, на худой конец, предложит угоститься, но детектив Гальярди не спешил.
– Люблю это место, – вновь заговорил синьор Верроне. – Вы не голодны?
– Нет. Но если вы хотите поужинать, официант порекомендовал мясо по-французски.
– В итальянском ресторане. – Он выдержал многозначительную паузу. – Спасибо, я не голоден. А еще я не ем мясо. Выпьем за встречу? Или сначала поговорим о деле?
Стефано не мог отделаться от мысли, что представлял этого человека другим. Точнее, не-человека, как он и подозревал. Вампиров такого вида он встречал не так уж и часто, и все они были женщинами. Инкуб, бессмертное существо, питающееся удовольствием. Высший инкуб, и, судя по ощущениям, древний. Старше него как минимум раза в три.
– Как вас сюда занесло? – не удержался от вопроса детектив Гальярди.
Марио вопросительно поднял брови.
– К дону Бертони, – пояснил Стефано.
– Я искал работу.
– Я о вас наслышан, в своем деле вы хороши.
– Я располагаю талантом и опытом, – без ложной скромности ответил Марио.
– И работаете на человека?
– Это полезный человек.
Стефано наполнил второй бокал и протянул его собеседнику.
– Рад знакомству, синьор Верроне.
– Взаимно. Думаю, теперь мы можем перейти к именам. А заодно и к делу. Я тороплюсь, а вам, наверное, хочется вернуться к своей подруге. Подумать только, вы вместе три сотни лет. Непривычно для вампиров. Наверное, вы любите ее?
Марио поднял бокал, с улыбкой кивнул детективу Гальярди и сделал глоток. Стефано почувствовал, как волосы на затылке становятся дыбом, и попытался ответить на улыбку, но вышло скверно.
– Я должен был знать, с кем собираюсь работать.
– Как вы узнали про мою подругу?
– Это было несложно. – Марио поболтал вино в бокале. – Люди и темные существа много говорят. А я внимательно слушаю. Умение слушать – полезный навык. А вот привычка болтать сверх меры никого не доводит до добра. Вы к болтунам не принадлежите, так что подробности о вашей карьере узнать было непросто. Пришлось воспользоваться связями Джулиано в квестуре. И выдумать кучу небылиц касательно того, зачем мне эти связи понадобились.
Стефано, успевший поднести бокал к губам, замер.
– Он не знает о том, что вы мне помогаете?
– Пока что нет, а потом поглядим. Между прочим, ради встречи с вами я улизнул с дня рождения его дочери.
Детектив Гальярди кивнул, выражая благодарность.
– Сколько исполнилось синьорине?
– Двадцать. Юна и свежа как лесная нимфа.
Увидев выложенную Стефано на скатерть пачку сигарет, внимательный официант тут же принес маленькую стеклянную пепельницу. Марио поморщился, но от комментариев воздержался.
– Итак, что же заставило вас пойти на поклон к Джулиано Бертони?
Вместо ответа детектив Гальярди бросил на стол маленький пакетик из прозрачного полиэтилена. Синьор Верроне с подозрением воззрился на собеседника.
– Алмазы?
– Бриллианты, – уточнил Стефано. – На первый взгляд, чистые камни с уникальной огранкой.
Марио поднес пакетик к глазам и прищурился.
– А на самом деле?
– А на самом деле эти фальшивые камешки за последние несколько месяцев всплывали в делах, так или иначе связанных с убийствами, как минимум пять раз. Возможно, и больше, кое-что мы до сих пор раскапываем.
– У вас завелся торговец фальшивыми драгоценностями? – улыбнулся синьор Верроне. – А я уж было подумал, что вы выложите килограмм героина и попросите влезть в дела наркомафии.
– Да, в самом начале и я решил, что речь идет о торговце фальшивыми драгоценностями. Поднял на уши всех, кто мог дать хотя бы кроху информации. Но безуспешно. Эти камни заколдованные. Кого бы мы ни ловили, на допросах они молчат, словно воды в рот набрали. Все нити ведут в пустоту.
– И детектив решил обратиться за помощью к плохим парням.
Марио положил пакетик с бриллиантами рядом с пепельницей и выжидательно посмотрел на Стефано.
– Пять нераскрытых убийств за несколько месяцев – это слишком для торговцев фальшивыми драгоценностями, – заявил детектив Гальярди. – Законные методы себя исчерпали, а мое начальство требует ответов.
– И как вы объясните им наше сотрудничество? Скажете, что вас настигло внезапное озарение? Сообщите, что дон Бертони милостиво согласился помочь, ведь он раньше работал в вашей конторе?
– С этим я разберусь, – сдержанно ответил Стефано. – Сейчас я должен получить результат. И как можно скорее.
Синьор Верроне допил вино и вернул бокал на стол. В молчании он наблюдал за тем, как детектив Гальярди достает аккуратно свернутую папиросу из портсигара, чиркает спичкой и делает первую затяжку.
– Кто они, эти пятеро убитых? – наконец заговорил Марио.
– Американцы, французы. Один – немец. Разный род занятий, разное семейное положение. Ни одной зацепки.
– Мне понадобятся материалы по этим делам. Все, что сможете найти.
– Они будут у вас завтра утром.
– А еще мне понадобятся досье сотрудников квестуры, которые работали с этими делами. День, неделю или несколько месяцев – не важно.
Стефано стряхнул пепел, постучав пальцем по нежно-кофейной бумаге папиросы.
– Их не так уж и много, четверо, включая меня. – Он улыбнулся. – Мое досье вас тоже интересует?
Марио отогнал от лица сигаретный дым.
– Нет, ваше у меня есть. И подробностей в нем больше, чем в жалкой папке, которая хранится в квестуре под семью замками.
– Сколько вы хотите за услуги?
Синьор Верроне достал ручку из нагрудного кармана рубашки, написал на салфетке сумму и показал Стефано. Детектив Гальярди присвистнул.
– Я возьму больше, – пояснил Марио. – Но не деньгами.
– Прошу прощения?..
Он привстал и положил салфетку рядом с бокалом собеседника.
– Сразу видно, что вы еще не водили дел с Джулиано Бертони. Сотрудники квестуры слишком полезны, чтобы целомудренно брать с них энную сумму денег и расставаться с миром. Мы будем сотрудничать.
С этими словами Марио протянул Стефано руку.
– Дело за малым – официально скрепить наш договор.
Детектив Гальярди колебался. Инстинкт самосохранения твердил, что стоит отказаться, а разум увещевал, что он просто обязан использовать этот шанс. Как это по-человечески, черт возьми. Он так долго живет среди смертных, что становится похожим на них. В конце-то концов, друзья среди людей Джулиано Бертони ему не помешают.
Рукопожатие у синьора Верроне было крепким и деловым.
– Спасибо, что пришли, Марио. Надеюсь, на вашу помощь.
– Рад знакомству. Жду от вас материалы к завтрашнему утру.
Глава третья. Поцелуй меня. Пожалуйста
26 мая
Рим, Италия
Пьетра была уверена, что проспит до полудня, но открыла глаза в начале седьмого утра. Она недовольно заворчала, перевернулась на другой бок и попыталась задремать, но доносившийся из-за плотно прикрытой двери шум не давал расслабиться. Что стряслось? Отец должен видеть девятый сон, вчера он отправился в кровать после полуночи. Прислуга должна заниматься своими делами – уборкой в саду и приготовлением завтрака…
Но отец не спал. Девушка слышала его голос, доносившийся из коридора. Пьетра села, откинув тонкое одеяло, и потерла лицо руками, прогоняя остатки сна. Отец собирал вещи. Может, он упоминал о поездке, но вскользь, и это не отложилось у нее в памяти? Нет, она бы не забыла. Он вернулся неделю назад и в ближайший месяц не собирался выезжать за пределы Рима. Тем более, не сегодня, в вечер открытия оперного сезона.
– Ты кидаешь вещи в чемодан так, словно это старое тряпье, – упрекнул кого-то отец.
Пьетра опустила ноги на пол. Ей хотелось курить, но если она примется дымить здесь, то горничная расскажет хозяину о запахе сигаретного дыма в спальне. Уж лучше позавтракать, а потом устроиться с чашкой кофе и книгой в отдаленном уголке сада так, как она делала обычно. До визита к парикмахеру остается достаточно времени. Она насладится каждой затяжкой и каждым глотком крепкого и ароматного напитка. Да. Сегодня нужно приготовить кофе покрепче. И положить чуть больше сахара.
Девушка подошла к окну и взглянула на сад. Столов там уже не было – лишь ярко-зеленый ковер свежей травы, аккуратно подстриженные деревья и кусты, любовно сформированные цветочные грядки. Отец гордился садом. Когда-то он любил возиться в земле, но теперь перекладывал эти обязанности на плечи других. Ему не хватало ни времени, ни сил. Последние пару лет он жаловался на мигрени и боли в сердце. И прибавил несколько килограммов, забросив плавание. Работа когда-нибудь доведет его до больницы. Пьетра пыталась уговорить отца хотя бы раз в неделю составлять ей компанию на утренних пробежках, но хозяина виллы еще никому не удавалось переупрямить.
В саду пели птицы. Девушка вдохнула сладкий аромат цветов, свежий запах только что скошенной травы – и поймала себя на самой неуместной в эти мирные минуты мысли. Курит ли Марио? Все помощники отца, которых она знала, дымили как паровозы из прошлого столетия. Сантино в день уничтожал как минимум пару пачек. Когда эта компания собиралась в кабинете хозяина, Пьетра не приближалась к приоткрытой двери на расстояние пушечного выстрела, иначе смерть от удушья была бы неизбежной. Удивительно, как некурящий отец это терпел.
А Марио… вчера девушка не видела его с сигаретой. Не закуривал он и рядом с Сантино, хотя курильщики часто чиркают спичкой за компанию. Пьетра вспомнила, как он поцеловал ее пальцы в беседке, когда они оказались наедине. У него были ухоженные руки, с маникюром и удивительно гладкой для мужчины кожей. И пахли они не табаком, а чем-то свежим и сладковатым. Скорее всего, крем. Может, даже сделанный на заказ. Синьор Верроне походил на клиента маленьких, затерянных в переулках магазинчиков с неприметными вывесками, в которых для вас создадут любой запах
– Ты проснулась, милая?
Короткий стук в дверь заставил Пьетру вздрогнуть от неожиданности.
– Если хочешь позавтракать со мной, самое время спуститься. Еда на столе.
Да куда же он уезжает?!
– Хорошо, папа. Иду.
***
Горничная суетилась на кухне среди знакомых запахов. Свежая выпечка, только что сваренный кофе, манящий аромат горячего шоколада. Чашку последнего женщина поставила перед отцом. Сладкое за завтраком?..
Отец выглядел свежим и отдохнувшим. На нем был темный деловой костюм, он ел еще горячий хлеб, время от времени протягивая руку за кусочком сыра, и читал свежую газету.
Пьетра заняла свободный стул.
– Выпьете кофе, синьорина? – спросила.
– Да, и покрепче, пожалуйста.
– Ты плохо спала? – подал голос отец.
– Нет, просто встала чересчур рано. – Девушка выдержала паузу, изучая передовицу газеты. – Но ты, судя по всему, проснулся раньше. Какие планы на день?
Отец сделал глоток шоколада и пригладил волосы.
– Мне нужно уехать, Пэт. На несколько дней.
Она ненавидела это «Пэт», оно звучало как кличка американской собаки, но отец видел в таком сокращении что-то милое и домашнее.
– Дня на четыре, – продолжил дон Бертони, заметив, что дочь поднимает брови. – Во Францию. Постараюсь звонить каждый день.
– Когда ты уезжаешь?
– Через час Клаус подаст машину.
Пьетра обхватила ладонями принесенную чашку с кофе.
– Папа, мы пропустим открытие оперного сезона.
– Прости, милая. Марио пойдет с тобой. Я говорил с ним, он не против.
Пьетра выпрямилась, отставив чашку.
– Я пойду в оперу… с Марио?!
Недовольные нотки в ее голосе заставили отца отвлечься от газеты, в которую он успел спрятаться от продолжения неприятной беседы.
– Мне показалось, вы поладили.
– Что обо мне скажут, увидев в обществе хама?
Отец рассмеялся – как показалось Пьетре, с облегчением.
– Ты плохо его знаешь, Пэт. Не стоит делать поспешных выводов. Ты права, вчера он позволил себе много лишнего. Но исключительно потому, что несколько месяцев работал без отдыха. Вот и… как говорит молодежь? Пустился во все тяжкие?
Хорошо, что ты не знаешь и о сотой доли того, что он вчера себе позволил, подумала Пьетра. Но развить эту мысль не успела, потому что ее место заняла другая. Джулиано Бертони до сегодняшнего дня никого не оправдывал.
– Милая, – вновь заговорил отец. – Я знаю, какое значение ты придаешь первой опере в сезоне. У тебя появилась возможность насладиться посещением театра…
– … в компании очаровательного кавалера, – язвительно закончила Пьетра, делая глоток кофе. Мысли о сигарете из надоедливых превратились в невыносимые. – Папа, он хам. Еще и флорентиец.
– Как и ты на четверть, со стороны матери.
С этими словами отец положил перед Пьетрой визитную карточку.
– Вот его номер. Что бы ты ни решила, позвони и сообщи об этом. Он занятой человек и не может позволить себе менять планы каждую минуту.
– Удивительно, как он, такой незаменимый, остается в Риме, а не едет с тобой.
По лицу отца пробежала тень, тепло в глазах сменилось холодной сосредоточенностью. Приготовился защищаться. Как и всегда в те моменты, когда она заходила на запретную территорию и заводила разговоры о работе.
– Мы не будем продолжать этот разговор, Пьетра. Я повторюсь: сообщи Марио о своем решении, каким бы оно ни было. Чтобы сэкономить чужое время, позвони ему после того, как откроешь подарок. Заодно поблагодаришь.
Пьетра бросила взгляд на наручные часы. И когда он успел купить подарок?
– Извини, папа. Мне не следовало с тобой так разговаривать. Этот день рождения был чересчур шумным. Я устала.
– Ты можешь остаться дома, милая.
– В вечер открытия оперного сезона? Ни за что.
– Марио почтет за честь сопровождать тебя.
– Ты отпустишь меня с ним без присмотра?
Отец снова уткнулся в газету, пряча улыбку.
– Если синьор Верроне будет рядом, тебе ничто не угрожает.
– Он не похож на телохранителя.
– Возможно, потому, что не является таковым?
– Он мне не нравится, папа, – использовала последний аргумент Пьетра.
В последний раз она так нагло врала отцу в раннем детстве. Как и тогда, ей показалось, что она покраснела от кончиков волос до пальцев ног.
– Он дурно воспитан, – попыталась сформулировать мысль иначе девушка.
– Пьетра, ты жила в золотой клетке двадцать лет. Когда-нибудь тебе придется выйти во внешний мир и понять, что все люди разные. И воспитанных среди них единицы.
– Я так и знала, ты согласен. Он невежда и хам.
– Ты неправа.
Пьетра допила кофе в несколько больших глотков.
– Ты оправдываешь и защищаешь его. Да еще и отпускаешь меня в оперу в такой компании. Что-то в этом Марио да есть.
– Он умный и обходительный юноша. А еще не пьет. И не курит.
Учуяв подвох, Пьетра поднялась.
– Мне пора к парикмахеру, папа. Позвони, когда прибудешь на место.
***
Небольшой пакет, завернутый в золотистую бумагу и перевязанный тонкой алой тесьмой, лежал на туалетном столике. Тут же, возле зеркала, стояла упакованная в скромный полиэтиленовый пакет коробка. Пьетра смотрела на подарки как на ядовитую змею, готовящуюся к броску, и гадала, как и когда горничная умудрилась пронести вещи в спальню. Карла суетилась на кухне во время их разговора с отцом, и – девушка была в этом уверена – наверх не поднималась. И кто же принес все это добро?..
Она оглядела пакет, взяла закрепленный под тесьмой конверт и извлекла из него записку.
«Надеюсь, вы найдете эти вещи достойными, синьорина, и подарок поднимет вам настроение. В противном случае вечером мне предстоит непростое испытание: найти общий язык с дамой, которую я дважды за последние двенадцать часов довел до слез.
М.».
Пьетра повертела в руках записку, достала из конверта визитную карточку, как две капли воды похожую на кусочек картона, полученный от отца. Она была смущена? Растеряна? Испугана? Нет. Она чувствовала что-то другое. И это не приводило ее в состояние, близкое к панике – а именно так ей следовало реагировать на мысль о появлении в опере в компании этого мужчины. Их вчерашняя встреча, закончившаяся разговором в беседке, оставила у нее странное терпко-сладкое послевкусие. Так пробуют хорошо выдержанное вино: воспоминания надолго остаются внутри.
Прикрыв глаза, Пьетра погладила бумагу.
Разве священник, говорящий о боге, когда-нибудь видел или слышал Его? Кто придумал нормы, в соответствии с которыми она жила так долго? И почему она никогда не пыталась осмыслить их, принимая услышанное как непреложную истину? Так ли это плохо – выпить лишний бокал вина по случаю торжества? Громко и от души смеяться? Говорить то, что думаешь, и делать то, что хочешь?
Девушка поднесла записку к глазам. Почерк у Марио был аккуратный. Интересно, правша он или левша? Не успев подумать о том, что делает, Пьетра принюхалась к бумаге. Ничем не пахнет. А чего она ждала? Аромата женских духов?
В пакете лежало платье из нежно-жемчужного шелка. Пьетра тут же примерила его и убедилась в двух вещах. Во-первых, оно было чересчур длинным, в пол. Она предпочитала такое не носить, так как ощущала себя дамой «мне за сорок». Во-вторых, платье сидело идеально, и в нем она выглядела великолепно. Пьетра убрала волосы и повернулась к зеркалу так, чтобы у нее появилась возможность рассмотреть спину. Новый наряд ее почти не прикрывал. И декольте… Нужно будет подобрать украшения. Подходящих вариантов у Пьетры не было, но проблема решилась мгновенно.
Вместе с платьем в пакете лежала черная бархатная коробочка с жемчужным гарнитуром. Жемчуг был черным, и синьорина Бертони мысленно поставила синьору Верроне «отлично» за хороший вкус. Она в нетерпении взяла коробку, испытывая легкое злорадство. С платьем Марио угадал, с украшениями угодил. Но с обувью – а именно она была в коробке, Пьетра в этом не сомневалась – не угадывал даже отец.
Элегантные босоножки на высоком каблуке были украшены изящным кружевом – ручная работа. Пьетра выскользнула из домашних тапочек и примерила подаренные Марио туфли. Сидели они так, словно она купила их себе сама после утомительного рейда по залу обувного магазина.
Девушка сняла обувь, подцепила ремешки указательным пальцем и замерла, чувствуя босыми ногами мягкий ворс ковра. Она с удовольствием думала о предстоящем вечере. И с не меньшим удовольствием представляла лица знакомых, которые обязательно на открытии оперного сезона.
Пожалуй, на этот раз она простит отцу внезапную отлучку.
Звонок телефона вернул Пьетру к действительности. На мгновение она предположила, что это Марио, и даже задумалась о том, каким тоном произнесет первое слово. Но звонила парикмахер.
– Надеюсь, ты собираешься? И не говори, что я вытащила тебя из постели.
– Выхожу через пятнадцать минут.
– Жду, – довольно промурлыкала собеседница и положила трубку.
Пьетра достала полученную от отца визитку. Интересно, она застанет Марио дома? А, может, он еще спит?
Синьор Верроне ответил после трех звонков, и голос у него был невероятно бодрым для раннего утра.
– Доброе утро, синьор… Марио, – торопливо поправила себя девушка. – Это Пьетра Бертони. Надеюсь, я не разбудила вас.
– Не разбудили потому, что я не ложился. И сейчас завтракаю с Санни. Он передает вам привет.
– Обсуждаете Беатриче? – осведомилась Пьетра, стараясь говорить как можно более невинно.
Марио выдержал паузу. Достаточно долгую для того, чтобы девушка пожалела о сказанном.
– Смотрю, вам неймется, синьорина? Помните, что я говорил? Свобода делать то, что вы хотите – вот истинная ценность. Люди, с которыми вы общаетесь, уже забыли, каково это. Если когда-нибудь знали.
– Это вы познакомили Сантино с Беатриче?
– Можно сказать и так. – Марио рассмеялся и продолжил, обращаясь к невидимому Сантино. – Это я познакомил тебя с Беатриче, Санни? Синьорина хочет знать правду.
– Почему бы вам с синьориной не найти более приличные темы для разговора? – последовал приглушенный ответ. – И с какой стати вы обсуждаете моих женщин?
Пьетра рассеянно взглянула на телефон. И далась ей эта Беатриче. Почему бы не оставить личную жизнь Сантино в покое и не сосредоточиться на своей жизни? Но что-то внутри упрямо говорило, что она должна узнать эту историю. Даже если она непристойная.
Тем более если она непристойная.
– Санни сегодня он не в духе, – извинился за друга Марио. – На вашем дне рождения он выпил слишком много вина.
– Я хотела поблагодарить вас за подарки, – сказала Пьетра, перебирая в пальцах телефонный провод.
– Вам понравилось? Все подошло?
– Да, спасибо. Сидит идеально… и обувь тоже. Как вам удалось угадать?
– Всего лишь немного везения.
– Мне было приятно получить от вас эти вещи.
– Мне было приятно выбирать их для вас. Считаю минуты до нашей встречи сегодня вечером. Уверен, вы будете самой красивой женщиной в опере. Я заеду за вами… предположим, в семь?
Пьетра прижала трубку к уху плечом и вернула туфли в коробку.
– Так рано? Начало в восемь тридцать.
– Мы прокатимся по городу. Я давно не был здесь и давно не отдыхал. А, может, вы сядете за руль? Санни сказал, что отец подарил вам машину. Поездка на открытие оперного сезона – чем не повод обновить подарок?
– Почему бы и нет, – согласилась Пьетра. – Приезжайте. Оставите автомобиль у нас, заберете по возвращении.
– Славно. У вас есть любимые места в городе? Устроите мне экскурсию?
– Вряд ли я успею показать все за такой короткий срок, – рассмеялась девушка.
– Мы наверстаем упущенное позже. Надеюсь, дела вашего отца, которые он оставил мне до момента своего возвращения, не отнимут слишком много времени. Кроме того, развлекать вас – одна из моих обязанностей.
Пьетра открыла шкаф, размышляя о том, надеть ли платье – или остановить выбор на удобных и практичных джинсах.
– Так он и сказал? Обязанность?
– Приятная обязанность, – уточнил Марио.
– Надеюсь, вы не напридумывали себе что-нибудь… эдакого, синьор?
Сказав это, девушка поморщилась. Дешевый любовный роман с героиней-недотрогой. Ничего удивительного, ведь ее представления об отношениях с мужчинами основывались именно на любовных романах. У нее не было серьезных отношений, дело лишь пару раз доходило до поцелуев и объятий. И вот… это странное создание. В его присутствии она чувствует себя то полной дурой, то самой желанной на свете женщиной. Может, ну его, это открытие оперного сезона? Она проведет вечер дома, за книгами. Или посидит в саду, наслаждаясь одиночеством и тишиной…
– Я открою вам секрет, дорогая, – заговорил Марио. – Когда мужчина видит красивую женщину, он всегда придумывает себе что-то эдакое. Потому, что он – мужчина, а она – красивая женщина. И я ничем не отличаюсь от остальных. Надеюсь, такая откровенность не оскорбит ваши чувства. Я так часто лгу и изворачиваюсь на работе. В обычной жизни я предпочитаю не носить масок. Люди не всегда ценят подобное по достоинству, но это мой выбор.
Пьетра почувствовала себя полководцем, одураченным врагом.
– Кстати, что сегодня дают? – продолжил собеседник.
– «Фауста».
– Прекрасный «Фауст» в компании прекрасной женщины. Идеальный вечер.
***
Когда Карла, вежливо постучав, открыла дверь спальни Пьетры, девушка сидела возле зеркала. Подаренное Марио платье лежало на покрывале кровати, босоножки стояли на ковре. Синьорина Бертони, облаченная в шелковый халат, колдовала над лицом. Она нервничала и в третий раз стирала кривую «стрелку» на левом веке.
– Пришел синьор Верроне, – отрапортовала горничная.
Рука Пьетры вздрогнула, и четвертая попытка нарисовать ровную линию тонкой кисточкой подводки завершилась неудачей. Она тихо чертыхнулась.
– Скажи, что я спущусь через пятнадцать минут. Спроси, не голоден ли он, и предложил ему вина.
После ухода Карлы девушка взяла салфетку и решительными движениями удалила нанесенный до этого макияж. Желание рисовать себе лицо пропало напрочь, хотя обычно это занятие доставляло ей удовольствие. Рисовать лицо. Да, это лучшее определение. Прятаться за пудрой и румянами, удлинять и завивать ресницы, придавать другую форму глазам с помощью карандаша, подводки и теней. Пьетра унаследовала внешность от матери: карие глаза, густые темные волосы, оливкового оттенка кожа, маленький изящный рот, прямой нос и плавный овал лица. Тот тип средиземноморской красоты, обладательницам которого косметика не требуется лет до сорока, а некоторые обходятся без нее и после.
За гримом можно спрятаться… но сегодня Пьетре прятаться не хотелось. Она умылась, промокнула лицо сухой салфеткой, вышла из ванной, обула туфли и остановилась перед большим зеркалом, оглядывая себя в полный рост. Подумала о том, что и без туфель Марио ниже ее на несколько сантиметров, а при таком раскладе – и подавно. Взяла платье и приложила его к плечам. Нужно подобрать духи, а потом одеться и привести в порядок волосы. Она задержится минут на двадцать. Может, на полчаса. Пусть синьор Верроне немного поскучает в одиночестве.
***
Марио стоял возле стеклянного столика в гостиной, за которым Пьетра с отцом по выходным играли в шахматы. Он передвигал одну из черных фигур, переходил на сторону противника, передвигал белую, а потом возвращался к черным. Пил синьор Верроне не вино, а апельсиновый сок. Приблизившись, девушка поразилась произошедшей в нем перемене. Туфли начищены до блеска, черные шелковые брюки отглажены, белая рубашка, застегнутая на все пуговицы, кроме верхней, сияет чистотой. Ни намека на щетину, волосы собраны в хвост. Он больше не выглядел хамом, готовым отпустить непристойную шутку и расхохотаться в голос в присутствии нескольких десятков гостей. Пьетра почувствовала себя виноватой. Зачем она наговорила отцу столько глупостей за завтраком? Как можно делать выводы о человеке, которого ты знаешь только один вечер?..
– Шах и мат, – улыбнулся Марио, передвинув ладью. – Черным не повезло.
– Пять ходов, – заметила Пьетра.
– Четыре, – уточнил синьор Верроне. На нем были очки с дымчатыми стеклами, и он, заметив взгляд собеседницы, продолжил: – У меня проблемы с ярким светом. Фойе театра – ад. Вы очаровательны.
– Спасибо, – смутилась Пьетра, перебирая в руках клатч. – Вы сегодня тоже очаровательны. Я сожалею о том, что называла вас хамом.
– Так, значит, я – очаровательный хам?
Девушка не нашлась с ответом, и Марио снова улыбнулся ей. Улыбка его не изменилась – открытая и доброжелательная, почти мальчишеская.
– Идемте, дорогая. Хочу посмотреть на вашу машину. Вы хотя бы ненадолго пустите меня за руль?
***
– Я уже подумывал, не позвонить ли вам, синьорина. Открытие сезона, полчаса до начала – а ложа дона Бертони до сих пор пустует.
– Папе пришлось отлучиться по делам. Рада тебя видеть, Майкл.
Высокий хорошо сложенный мужчина с копной темно-каштановых волос, посеребренных сединой, ограничился вежливым поклоном. Сопровождавшая его красавица в длинном бархатном платье с открытыми плечами широко улыбнулась Пьетре и поцеловала ее в обе щеки.
– Это Виолетта, – представил женщину Майкл. – Милая, это Пьетра, дочь Джулиано. И… – Он выразительно посмотрел на Марио, подняв брови, после чего повернулся к его спутнице. – Синьор…
– Марио Верроне, – пришла на помощь девушка. – Один из помощников отца.
Майкл глубокомысленно кивнул.
– Простите, не узнал, хотя много о вас слышал.
Марио протянул мужчине руку, ободряюще улыбнулся и заговорил по-английски.
– Все в порядке. Я редко бываю в ваших краях. Майкл Донерти, я прав?
– Совершенно правы, – кивнул тот, пожимая руку новому знакомому. – Вы знаете меня в лицо?
– Знать – моя работа.
Улыбка Майкла выглядела натянутой.
– Да, пожалуй. Теперь мы, как говорится, знакомы официально. Я рад.
– Взаимно. Ваш итальянский великолепен. – Марио повернулся к женщине. – Синьорина, ваш ученик делает успехи.
Виолетта поднесла к лицу маленький веер из белоснежных перьев. Она бегло оглядела Пьетру, оценила ее наряд, обратила внимание на то, что Марио держит свою спутницу под руку и пришла к выводу, что особь женского пола опасности не представляет.
– Пойдем занимать места, – сказал Майкл. – Передавайте привет отцу. И напомните ему в очередной раз, что он слишком много работает.
– Папа расстроится, узнав, что мистер Донерти был в Риме, но встретиться им не удалось, – печально сказала Пьетра, провожая пару взглядом. Не дождавшись ответа, она посмотрела на Марио. – Вы знаете эту женщину?
Синьор Верроне нахмурился. Он выглядел как человек, которого вырвали из состояния глубокой задумчивости.
– Не сказал бы… но нам приходилось встречаться.
– При каких обстоятельствах?
– При очень приятных обстоятельствах. Смилуйтесь, дорогая, – неожиданно сменил он тон. – Вы перезнакомили меня с половиной театра. Еще немного – и я сбегу, потому что не привык к таким дозам внимания.
Пьетра рассмеялась и погладила его по плечу.
– Хорошо. Идемте в ложу. Сантино и Беатриче, наверное, уже там.
– Сантино и Беатриче?..
– Ах… я забыла. Синьор Тото, папин консильери, обычно сопровождает нас во время открытия сезона и сидит в нашей ложе, но сегодня он приболел. Я позвонила Сантино и спросила, не хочет ли он прийти. И взять Беатриче с собой. Надеюсь, вы не против соседей?
Выражение недоумения на лице Марио позабавило девушку. Наконец он улыбнулся и кивнул.
– Как скажете, душа моя. В конце концов, это ваша ложа.
***
На Беатриче Оланди было маленькое черное платье. Нитка крупного белого жемчуга, опускавшаяся на обнаженную спину, выгодно оттеняла смуглую кожу девушки. Волосы она собрала в высокую прическу, выпустив несколько прядей на шею. Словом, выглядела как угодно – но только не как женщина, нарядившаяся для посещения оперного театра. Может, она раньше не бывала в таких местах и не имеет понятия о принятых правилах вежливости? Если бы Пьетра надела открывающее колени платье в оперу, ее бы засмеял весь свет.
– Сегодняшний вечер мы проведем в приятной компании, – улыбнулся Марио, занимая одно из кресел.
– Ты причесан и прилично одет? Надо же. Взглянув на тебя, решил, что тут появился кто-то чужой, – тут же ввернул едкое замечание Сантино.
– Марио! – защебетала Беатриче, лишив синьора Верроне возможности ответить на колкость. – Я думала, что синьорина придет в оперу с отцом!
– Папа уехал по делам, – попыталась взять ситуацию под контроль Пьетра. – Милая, платье очаровательно. Ты хорошеешь на глазах.
Беатриче поднялась, подошла к девушке и поцеловала ее в обе щеки. После чего, к неудовольствию Пьетры, проделала то же самое с Марио.
– Как приятно увидеть тебя снова, – проворковала синьорина Оланди, возвращаясь в кресло. – Санни говорит, что ты занят и редко балуешь себя выходами в свет.
Вид у Марио был отсутствующий, и смотрел он не на Беатриче, а в направлении опущенного занавеса.
– Я не мог оставить синьорину Бертони в одиночестве.
– Не знала, что ты любишь оперу. Насколько я помню, тебе по душе менее… культурные места.
В ожидании ответа Беатриче принялась накручивать на указательный палец выбившуюся из прически прядь. Глупое выражение делало ее лицо похожим на кукольное.
– Хорошо, что ты согласилась со мной пойти, – спас положение Сантино. Он погладил обнаженное колено своей женщины. – Ты не только впервые попала в оперу, но и встретила синьора Верроне, да еще и в сопровождении Пьетры.
– Здесь скучно, – объявила Беатриче, капризно надув губы. – Дождемся перерыва, а потом пойдем куда-нибудь… – Она сделала неопределенный жест. – Выпьем и потанцуем!
– Прости, но у нас другие планы, – неожиданно для себя выпалила Пьетра.
Синьорина Оланди повернулась к ней, изобразив удивление.
– Но планы можно изменить! Санни, расскажи ей, как здорово мы провели тот вечер весной. Это было восхитительно, Пьетра. Сначала…
– Замолчи, – перебил ее Марио.
Беатриче широко распахнула ясные светло-карие глаза. И правда кукла, подумала Пьетра.
– Почему бы тебе не угомонить свою женщину, Сантино? – продолжил синьор Верроне спокойным, почти деловым тоном. – Она свела меня с ума своей болтовней. Боюсь подумать, что будет через час.
Щеки синьорины Оланди вспыхнули.
– Вот как ты со мной говоришь после всего, что было?! – выпалила она.
Марио поднес к глазам театральный бинокль и оглядел постепенно заполнявшийся зал.
– Мы немного покувыркались втроем, но это не означает, что мы превратились в семью.
Беатриче поднялась и взяла с кресла маленькую сумочку с золотым шитьем. Судя по всему, ей хотелось влепить Марио пощечину, но решительных действий не последовало.
– Надеюсь, этот вечер вы проведете замечательно, – произнесла она высокомерно, выдержала красноречивую паузу и добавила: – Втроем.
– Солнце мое, присядь, – успокаивающе обратился к ней Сантино. – Не злись, но Марио прав. Сегодня ты слишком назойлива.
– В таком случае ухожу и не смею мешать, – бросила Беатриче и удалилась.
Пьетра сидела с неестественно прямой спиной и смотрела перед собой, лихорадочно размышляя о том, как реагировать на происходящее.
– Надеюсь, отец не видел ее в этом платье, – спас положение Марио. – А то решил бы, что вы направляетесь в заведение не для всех. И уж точно не в качестве клиентов. А, скорее, в качестве… как бы это помягче?..
– Между тем, ты только что выгнал отсюда мою женщину, – заметил Сантино.
– Не преувеличивай, Санни.
– Ты сказал «замолчи».
– Я люблю выражаться прямо, это экономит и мое, и чужое время.
Сантино откинулся в кресле. Пьетра была уверена, что он отправится за Беатриче, но мужчина рассмеялся и легкомысленно махнул рукой.
– Я не могу на тебя злиться.
– Конечно, можешь. Но не видишь в этом смысла, потому что я прав.
– Как-то ты рассказывал мне, что был единственным ребенком в семье.
– Да. Единственным и любимым. Я получал все, что хотел, делал то, что хотел и говорил то, что хотел. И считаю, что во взрослой жизни ничего не меняется. Санни, женщина, которая умеет вовремя замолчать – это прекрасно, мы оба это знаем. А если это красивая женщина – тем более. Красивая женщина, которая умеет вовремя замолчать, похожа на… фрукты. Она лежит и вызывает у тебя желание одним своим видом. – Марио посмотрел на Пьетру. – Слово «лежит» не стоит понимать буквально, дорогая. Прекратите уже терзать свою сумочку. Открытие оперного сезона – отличный повод ее порвать, но она стоила слишком дорого.
Девушка положила клатч на свободное кресло и нервным движением разгладила подол платья.
– Кстати, о фруктах, – продолжил синьор Верроне. – А почему бы нам по завершении представления не сходить кое-куда? Я угощаю. Мясо там не подают, зато вино – полный восторг. И фрукты, много фруктов. Со всего мира, даже экзотические. Душа моя, вы любите фрукты?
– Очень, – призналась Пьетра. Она еще не оправилась от шока, но чувствовала, что начинает понемногу оттаивать.
– О, кажется, я знаю это место, – закивал Сантино. – Там есть не только фрукты, но и мороженое. Уютный домашний ресторанчик.
– Да, я тебя туда водил. Давно. В ту пору, когда ты еще не был скучным мужчиной, обремененным серьезными отношениями.
Сантино сел рядом с другом и ткнул его локтем в бок.
– Когда-нибудь я укорочу тебе язык.
– Для начала потренируйся на своей возлюбленной. – Марио в очередной раз поднес к глазам бинокль. – Ну наконец-то. Кажется, я давно не был в Риме и отвык от того, что здесь даже опера не начинается вовремя. А кто поет Маргариту?
***
По поводу уюта в ресторане Сантино не преувеличил, а, скорее, даже преуменьшил. Место было домашним, хозяева – общительными, но не назойливыми, приятная атмосфера без навязчивых шикарных деталей, к которым Пьетра так привыкла, успокаивала. Девушка попробовала домашнее вино, несколько видов фруктов, названия которых слышала впервые, послушала истории Марио о путешествиях в тропических странах и пришла к выводу, что вечер удался. Неловкость, предшествовавшая уходу Беатриче из оперы, казалась дурным сном. Она сидела в компании двух красивых мужчин и наслаждалась их вниманием.
Тихий голос внутри говорил, что отец подобного поведения не одобрил бы, но отца рядом нет, да и будь он рядом… ей исполнилось двадцать, и она достаточно взрослая для того, чтобы выбирать компанию. Пьетра была счастлива. Заграничное пиво, поданное после вина, кружило голову, нежная сладость фруктов наводила на мысли о рае. Сейчас бы по чашечке хорошего кофе, а потом поехать на танцы…
Не думая дважды, Пьетра сообщила о своем желании Марио, но ее ждал отказ. Сантино засобирался домой – через пять часов ему предстояло выехать в направлении аэропорта, а синьор Верроне должен был его подвезти. Да и самому синьору Верроне не помешало бы отдохнуть, вчера ночью он не спал, нужно восстановить силы, потому что день предстоит непростой. Несколько встреч с коллегами отца, разбор чемоданов, к которым он так и не притронулся, визит в контору по недвижимости – уж если он решил остаться в Риме, неплохо было бы подобрать постоянную квартиру, а не жить на съемной. Пьетра повздыхала, напомнила Марио о том, что именно он сто двадцать пять раз за вечер напомнил о важности собственных желаний и искусстве наслаждения моментом, но правила игры пришлось принять.
Девушка пустила синьора Верроне за руль подаренной отцом серебристой «Мазерати». Они довезли перебравшего вина Сантино до дома, проследили за тем, что он нашел дверь и запер ее за собой и вернулись к автомобилю. Пьетра заняла водительское кресло и повернула ключ зажигания. Двигатель издал странный звук, похожий на кашель, что на понятном для человека языке означало «поедем, но как-нибудь в другой раз». Несколько последующих попыток завести машину успехом не увенчались.
– Закажем такси? – предложила Пьетра.
– И оставим эту красоту здесь? Район у Санни спокойный, но рисковать я бы не стал. Поднимусь к нему, позвоню Клаусу и скажу, чтобы он позаботился о вашем подарке. А мы прогуляемся пешком.
Девушка ахнула.
– Вы сошли с ума! Это же несколько часов пути!
– Подышим свежим воздухом и полюбуемся на город. Хотя… – Он опустил глаза на ее туфли. – Вряд ли вам будет удобно в такой обуви.
Пьетра молчала, покусывая губы. Отправляться в такой дальний путь в туфлях на шпильках решилась бы разве что сумасшедшая. Но расставаться с Марио не хотелось. В ресторане они сидели так близко, что она могла к нему прикоснуться – стоило только протянуть руку. Она чувствовала тепло его тела, легкий запах табака от его пальцев – после долгих уговоров он угостился предложенной Сантино сигаретой. Ей нравилось слышать его голос – он говорил тихо, обращался к обоим собеседникам, но Пьетре казалось, что он беседует только с ней. Если они расстанутся, он исчезнет как призрак. И кто знает, когда они встретятся вновь.
Задумавшись, девушка осознала, что грызет ноготь большого пальца. Она столько раз слышала рассказы Фортуны о мужчинах. Недоумевала: неужели чувства могут довести людей до такого состояния? Не хотеть расставаться, постоянно думать о ком-то, ждать звонка? «Потерять голову», так говорила подруга. Как можно потерять голову, если ты – взрослый человек? Но сейчас Пьетра смотрела на стоявшего перед ней Марио, видела, как ветерок треплет его кудри, которые он распустил еще в ресторане, пояснив, что «этот чересчур аккуратный образ ему невыносим», следила за его губами, на которых играла легкая улыбка, и все отчетливее понимала: она влюблена.
Не в юного Фабио, любимчика женщин. Не в Сантино, который давно стал членом семьи, и к которому отец относился соответствующе. Она влюблена в человека, по происхождению являющегося чужаком – чего уж говорить обо всем остальном. Да, отец его уважает. Он позволяет ему то, чего не позволяет остальным. Он спускает ему с рук хамство и мелкие глупости. Но отношения с дочерью Джулиано Бертони – это совсем другой разговор.
– Туфли можно снять, если устанут ноги, – ответила Пьетра.
– Мне нравится ход ваших мыслей. Позвоню Клаусу – и мы отправимся в путь.
***
– Звезды за городом восхитительны. Но вы, наверное, так привыкли к ним, что перестали замечать?
Пьетра сидела на мягкой траве под одним из деревьев в саду, обхватив колени руками, и смотрела в ночное небо. Часы показывали начало четвертого утра. Клаус до сих пор не вернулся, видимо, решив, что машину нужно починить как можно скорее. Все двери дома, включая веранду на заднем дворе, запирались в полночь. Ключи вместе с клатчем девушка забыла на переднем сидении автомобиля. Она слышала приглушенные голоса охранников: они сидели на кухне, пили кофе, курили и время от времени совершали круг-другой по саду, проверяя, нет ли там чужаков.
Этих людей отец выбирал лично. Бывшие полицейские, сотрудники силовых структур, частные детективы. В саду они обнаружили бы кого угодно – но только не Пьетру Бертони, которая училась ходить на этих полянах и знала их лучше любого охранника. Уголок, в котором они с Марио спрятались от любопытных глаз в ожидании возвращения Клауса – подъездная дорожка с такой позиции просматривалась отлично – был надежно спрятан от посторонних глаз.
– Нет, что вы, – наконец заговорила девушка. – Я люблю звезды. Когда-то мама… – Она осеклась. – Когда-то мы с мамой смотрели на них вместе. Она проводила со мной много времени, потому что не работала. Отец не позволял ей работать, говорил, что это неправильно, деньги в дом должны приносить мужчины. Мы выходили в сад вечерами, ложились на траву и наблюдали за звездами.
Пьетра замолчала, подумав о том, как быстро летит время. С того утра, когда отец не смог разбудить мать, а молодой врач «скорой», явившийся на вызов, сказал, что она выпила слишком много снотворного и больше не проснется, минуло четырнадцать лет. Они отмечали ее день рождения, приносили на могилу свежие цветы. Пьетра ненавидела эти походы, но не могла отпустить отца в одиночестве. Чувство вины, которым он терзался при мысли о произошедшем, было слишком тяжелой ношей.
Простит ли он когда-нибудь себя? Позволит ли ей, своей единственной дочери, единственной женщине, которую любит, делать собственный выбор, ошибаться, принимать решения? Или она навсегда останется для него маленькой Пьетрой, собирающей цветы на тосканских полях, фотографирующей флорентийские виллы, зачарованно слушающей песни гондольеров в Венеции?
– Воспоминания. Вот что по-настоящему ценно для нас, душа моя. Прошлое остается в прошлом, но оно оставляет нам воспоминания. Они делают нас теми, кто мы есть.
– Даже если это неприятные воспоминания?
– Настоящая жизнь состоит из счастья и потерь, из любви и боли. Так устроен человек. Только тот, кто побывал на дне и знает, что такое самое страшное на свете одиночество, может подняться до высшей точки блаженства.
– У тебя все так просто, верно?
Пьетра услышала свой голос будто со стороны, и он показался ей чужим – так много обиды и злости было в ее тоне. Но Марио не повел и бровью. Он сел и провел пальцами по волосам, убирая из них сухие листья.
– Отец говорил, что я жила в золотой клетке, – продолжила девушка. – Но я слушаю тебя и думаю, что в золотой клетке живешь ты. Люди вокруг страдают, болеют, умирают. А ты делаешь вид, что на свете существуют только удовольствия. Ты гоняешься за ними так, словно это твоя… еда!
Добродушный смех, прозвучавший в ответ на гневную тираду, окончательно вывел Пьетру из себя. Она набрала в легкие воздуха для того, чтобы ответить, но Марио ее опередил.
– Я думаю, что люди глупцы, – заговорил он. – Разве кто-то заставляет нас хранить верность супругу, умершему двадцать лет назад? Кто-то отбирает у нас вкусную еду? Красивую одежду? Духи с изысканным запахом? Возможность потанцевать, спеть, посидеть с друзьями в любимом баре, наконец? Пока страдание причисляется к благодетелям, люди продолжат страдать. Они будут объяснять, что у них нет выбора, что жизнь их не любит и не балует. Но это ложь. Просто у них не хватает смелости жить, так как они хотят. Я уже говорил тебе. Они боятся, что их осудят. Люди хотят стать счастливее, но добровольно остаются частью общества, главная ценность которого – страдание. Только глупец делает одно и то же день ото дня, ожидая, что завтра все изменится к лучшему.
Пьетра вздохнула и уткнулась лбом в колени.
– Я не знаю. Я думаю… это неправильно. Все это неправильно.
– «Фауст» был бесподобен, и мы прекрасно провели время в компании Санни.
– Я говорю о другом.
– За выходку с Беатриче следовало бы попросить прощения, но сказанного не воротишь.
Вспомнив о Беатриче, Пьетра мысленно поблагодарила садовника за то, что он так и не удосужился установить фонари в этой части сада. Наверное, ее щеки сейчас походили на спелые ярко-алые яблоки.
– Никогда бы не подумала, что Сантино занимается подобными вещами.
– Ты многого о нем не знаешь.
– Это правда, он был пьян?
– Сделал несколько глотков вина, но не более. Алкоголь раскрепощает, но у него есть темная сторона. Он притупляет чувства.
– Не понимаю, почему это меня так заинтересовало, – призналась Пьетра.
– Тебе нравится думать о том, что на ее месте могла бы быть ты. И прямо сейчас ты представляешь это во всех деталях.
Девушка ахнула, зажав рот ладонью.
– Боже, нет!
– Конечно, нет. Как можно представить в деталях что-то, чего ты еще не делала? Но ты представляешь в общих чертах. И тебе это нравится. К слову, если бы Беатриче выпила на пару бокалов вина меньше, ей бы тоже понравилось. Знаешь, каково это – заниматься любовью с пьяной женщиной, особенно если в постели есть еще один мужчина? Вы словно перетягиваете одеяло.
Пьетру начал разбирать смех, и она решила не сдерживаться.
– Звучит не очень.
– Не только звучит, – подтвердил Марио. – Но теперь у них с Санни все хорошо, и это главное.
– А как они будут вместе после… после?
– Ну, душа моя. Ты поносила туфли от одного дизайнера, потом вернулась к прежней модели. Всего лишь немного разнообразия. Кстати, о туфлях. Покажи-ка свои несчастные ноги.
После секундного колебания Пьетра вытянула ноги, и Марио осторожно ощупал израненную кожу.
– Уж лучше бы мы заказали такси.
– Нет, – тихо ответила девушка. – Хорошо, что мы не заказали такси.
– Надеюсь, с машиной ничего серьезного не случилось. Было бы обидно надолго расстаться с подарком отца.
– Это не самый приятный подарок, который мне преподнесли.
Марио присел рядом с Пьетрой. Теперь она различала в темноте его профиль.
– Неужели на этом свете есть вещи приятнее «Мазерати»?
– Есть. На дне рождения я познакомилась с тобой.
Он поднял руку и убрал со лба растрепавшиеся пряди. Девушка уже в который раз обратила внимание на его пальцы, а, точнее, на аккуратные и ухоженные ногти.
– Я уже говорила тебе, что это неправильно. Так не должно быть.
– Я помню.
– Но… я чувствую, что это правильно.
– Ты быстро учишься. – По его голосу было понятно, что он улыбается. – Я рад.
– Поцелуй меня. Пожалуйста.
Волосы Марио, в которых остались сухие листья, на ощупь оказались жестковатыми, хотя внешне напоминали блестящий шелк. Когда его губы прикоснулись к ее губам, Пьетра прикрыла глаза и с головой погрузилась в сладкое забытье, похожее на гипнотический сон. Она перестала слышать разговоры охранников в доме, шуршание шин за оградой, пение ночных птиц и стрекотание сверчков. Прошлое, будущее, страх, что кто-нибудь их здесь застанет, а потом придется объясняться с отцом – все потеряло смысл. Она могла перестать дышать, но пусть этот мужчина продолжает целовать ее, пусть обнимает – без страсти, нежно и осторожно, так, словно держит в руках фарфоровую статуэтку. Пусть делает с ней все, что захочет. И она согласится, не раздумывая.
– Нет.
Короткое слово подействовало на Пьетру как пощечина. Она смотрела на отстранившегося Марио и чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
– Что случилось?
Он не удостоил ее ответом – только отсел еще дальше и прижал ладони к лицу.
– Я… сделала что-то не так?
– Все в порядке. Это моя вина.
– Но ведь я сама тебя об этом попросила.
Заметив, что она хочет подняться и подойти, Марио предостерегающе поднял руку.
– Я ведь сказал – нет!
Пьетра задумчиво погладила щеку, осмысливая свои ощущения, и поняла, что показалось ей странным несколько мгновений назад. Каждый раз, когда он прикасался к ее руке, его кожа была прохладной, а временами – прямо-таки ледяной. Но не сейчас.
– Тебе нехорошо?
– Нехорошо? – переспросил Марио с таким видом, словно очнулся от глубокого сна.
– Твоя кожа. Она горячая.
– Ах, это. – Он достал из кармана рубашки очки и надел их. – Нет, все замечательно. Мне пора.
Пьетра поднялась следом за ним.
– Разве ты не хочешь дождаться Клауса?
– Я передумал. И лучше бы тебе пойти в дом. Здесь становится холодно.
– Холодно? Ты шутишь! У тебя температура!
– У меня нет чертовой температуры!
Девушка отступила на шаг, удивленная вспышкой гнева. Марио склонил голову, и волосы упали ему на лицо.
– Извини, – произнес он устало. – Я здоров. Мне нужно побыть одному.
Пьетра обреченно вздохнула.
– Ты позвонишь после того, как приедешь домой? Я буду ждать.
– Позвоню завтра после обеда. Сегодня тебе лучше пойти спать.
Девушка наблюдала за тем, как Марио идет к скрытой разросшимися кустами дыре в заборе, через которую они не так давно пробрались в сад.
– Вы чертовски странный малый, синьор Верроне, – тихо сказала она самой себе и направилась в дом, размышляя над важным вопросом: стоит ли рассказывать о произошедшем Фортуне, с которой они должны встреться завтра за ужином.
Глава четвертая. Второго шанса вам никто не даст
27 мая
Рим, Италия
– Дохляк по всем фронтам.
Томас бросил на стол папку с кратким пересказом сделанных на последнем оперативном совещании выводов и откинулся на спинку кресла.
– Дохляк? – уточнил Стефано. – Это вроде как «ничего»?
– Это хуже, чем ничего. Ничего со знаком «минус». Полный, абсолютный, охрененный дохляк, понимаешь, Стив? Дополни свой словарик английского сленга.
Стефано подошел к окну, приоткрыл ставни и с наслаждением вдохнул свежий предутренний воздух. С американцем Томасом Лантом, когда-то – стажером, приехавшим в Рим прямиком из полицейской академии, а теперь – детективом и верным напарником, он работал чуть больше шести лет. За это время Том успел выучить итальянский, получить диплом бакалавра криминалистики и обзавестись подружкой, на которой, несмотря на вежливые уговоры Стефано и гораздо менее вежливые уговоры их общего коллеги Фабрицио де Марко, до сих пор боялся жениться. Помимо всего прочего, детектив Лант перенял привычку напарника работать по ночам. Первые несколько недель он противился, утверждая, что только ненормальные сидят в участке в четыре утра, но потом сдался и начал ценить спокойствие и тишину.
Наручные часы Стефано показывали начало пятого. Пора по домам. Если сегодня он вернется позже Аллегры, она ему этого не простит.
– Спасибо, Том. Даже не знаю, как отплатить тебе за такую щедрость.
– Пополнить словарь моей итальянской похабщины? – невинно предложил напарник.
– Нет уж. Для этого у тебя есть Фабрицио. Он провел детство в одном из самых трущобных районов Рима, а потом больше десяти лет проработал в отделе по борьбе с организованной преступностью. Я от него порой слышу такое, что хочется убежать, заткнув уши.
– Кто бы мог подумать, – хмыкнул Томас. – А ведь женатый человек. Ну, как я понял, на совещании сегодня днем ни о чем не договорились.
Стефано прикрыл ставни, подошел к столу и взял со спинки кресла пиджак.
– Два часа времени впустую.
Томас нервно хохотнул.
– Я же говорю, дохляк. Впору идти к дону Бертони, целовать ручку и просить о помощи.
Портсигар выскользнул из пальцев Стефано и упал на пол. От удара крышка открылась и папиросы рассыпались по паркету. Он наклонился для того, чтобы их собрать.
– Стив?
Детектив Гальярди сделал вид, что увлечен своим занятием.
– Стив, – вновь позвал Томас, – надеюсь, твое молчание не означает, что ты решился на эту авантюру?
– Пока что обсуждать нечего.
– Ладно, черт с тобой. Пытать не буду. Фабрицио сказал, что поговорит с бывшими коллегами и попробует выяснить детали.
– Организованная преступность?
Томас хрустнул пальцами и повертел браслет наручных часов.
– Может, всю эту муть отдадут им, и мы вздохнем свободно.
– Отдадут им?
Детектив Лант поймал взгляд напарника и поднял брови.
– Да я сплю и вижу тот день, когда мы это сделаем.
Стефано подобрал последнюю папиросу, закрыл портсигар и встал.
– Сможешь почаще бывать дома с женой, – продолжил Томас.
– Она мне не жена. И, если уж пошел такой разговор…
– Нет-нет-нет, Гальярди, – поднял указательный палец детектив Лант. – Хотя бы сегодня избавь меня от нравоучений.
– Подвезти до дома?
– Погода хорошая. Пройдусь пешком.
***
Направляясь к оставленной на парковке участка машине, Стефано заметил, что в очередной раз забыл поднять стекло. Когда-нибудь привычка курящего водителя оставлять окно открытым сыграет с ним дурную шутку. Или добрую – автомобиль наконец-то угонят, и у него появится повод купить новый. Правда, вряд ли кому-нибудь взбредет в голову забираться в кучу старого хлама здесь, под бдительным оком стражей закона. А Аллегра, питавшая теплые чувства к дряхлой «тойоте» своего мужчины, расстроится. Бизнес она вела жестко, но в некоторых вопросах оставалась женщиной.
С минуту Стефано сидел неподвижно, глядя на то, как ветер в свете ближних фар перегоняет по асфальту сухие листья, а потом потянулся за ремнем, но передумал пристегиваться. С того момента, как они с Марио Верроне пожали руки и отправились каждый по своим делам, его преследовала одна и та же мысль.
Не стоило торопиться. Он мог еще раз обсудить ситуацию с Томом – и Том отговорил бы его от отчаянной затеи. Он мог обратиться за помощью к Фабрицио – и Фабрицио нашел бы нужных людей среди бывших коллег. Когда-то синьор де Марко был мужик хоть куда, даже участвовал в оперативных мероприятиях, а в их отдел перешел исключительно потому, что стал семейным человеком и больше не мог подвергать свою жизнь опасности.
Да, Том бы его отговорил, а Фабрицио помог бы. Но решение детектив Гальярди принял. Может быть, у него разыгрались нервы, и он видит и чувствует то, чего на самом деле нет. Они с Аллегрой так долго живут среди людей и пытаются соответствовать принятым в человеческом обществе рамкам. А когда ты делаешь все возможное для того, чтобы измениться снаружи, то рано или поздно меняешься и изнутри.
Кого он боится? Криминальных авторитетов, стоящих за фальшивыми бриллиантами? Еще никто не доказал, что они существуют. Юнца-флорентийца? Самое страшное его оружие – способность узнавать все и обо всех. Проблема была только одна. Воображаемым криминальным авторитетам Стефано ничего не обещал, а в случае с Марио высказался более чем понятно.
– Все это просто смешно.
Сказав это, детектив Гальярди замолчал – собственный голос в тишине показался ему чужим. Он протянул руку к висевшей на зеркале освежителю-елочке, давно уже выдохшемся, и хотел было снять ее, но не успел.
– Можно украсть у вас минутку?
Светловолосого мужчину с ясными голубыми глазами Стефано сначала принял за Тома – американцы такого типа были для него на одно лицо. Незнакомец уступал напарнику в росте и, судя по нездоровому кожи и морщинам, уже разменял четвертый десяток.
– Прошу, – ответил детектив Гальярди.
Мужчина обошел автомобиль и устроился на пассажирском месте, убрав на заднее сиденье газету.
– Работаете в такой час? – улыбнулся он. – Похоже, вы увлечены карьерой.
– Это время для меня давно позади. Сейчас я ничего никому не доказываю и никуда не тороплюсь.
– Тогда мы поймем друг друга, детектив Гальярди. Я приехал издалека для того, чтобы с вами поговорить. И буду рад, если наша беседа окажется конструктивной.
– Полагаю, речь пойдет о фальшивых бриллиантах.
Незнакомец поправил манжеты рубашки, выглядывавшие из-под темно-синей ткани пиджака.
– Хочу, чтобы вы поняли меня правильно, детектив Гальярди, – заговорил он вполголоса. – Мы не будем мешать вашей работе. Никто не намеревается вставлять вам палки в колеса. Произошло недоразумение, которое мы до сих пор не уладили, но поверьте – уладим в кратчайшие сроки.
– Пять трупов вряд ли можно списать на недоразумение, синьор… простите, я не знаю вашего имени.
– Вы можете называть меня Пьер.
Мужчина говорил по-итальянски с акцентом, который на французский не походил даже отдаленно. Как, впрочем, и на американский – а именно такое впечатление он произвел на детектива Гальярди в первые секунды знакомства. Немец? Швейцарец? Швед? Нет, у тамошнего народа кожа побелее будет.
– Вы втягиваете в это незначительное дело людей, которым не следовало бы им заниматься, – продолжил Пьер, глядя прямо перед собой. – Возьмем вашего напарника. Талантливый юноша с серьезными перспективами. Подумайте о его будущей карьере, если свою вы уже построили. Или ваш приятель-криминалист, синьор де Марко. Он женат, у него трое детей, младшая дочь серьезно больна. Кто будет обеспечивать их, если с синьором де Марко что-то случится?
Детектив Гальярди постукивал фильтром папиросы по жестяной крышке портсигара, утрамбовывая табак.
– Вы сидите в машине сотрудника полиции и угрожаете ему? Это не похоже на конструктивную беседу.
– А бизнес вашей подруги? Вы когда-нибудь задумывались о том, что ее дела внезапно могут пойти не так хорошо, как раньше?
– Слушайте, Пьер. Если вы решили поиграть в сицилийского мафиози, то «Оскар» достанется кому-нибудь другому. Так и передайте своему хозяину, кем бы он ни был. Полагаю, у вас все? Мне пора ехать, ужин стынет.
Мужчина сложил руки перед грудью так, словно намеревался прочитать молитву.
– Кажется, вы меня не поняли, детектив Гальярди. Проблема не в моем хозяине. Проблема в том, что вы впутались в неприятную историю. В этом мире есть вещи, которые должны идти своим чередом. Существуют люди, в дела которых не стоит вмешиваться, потому что они решают конфликты… – Пьер выдержал театральную паузу. – Так, как принято в их кругах. Да, случаются недоразумения. И я уже сказал, мы за собой приберем. Но сделайте одолжение, детектив Гальярди. Не суетитесь. Так вы наведете еще больший беспорядок. И если вы решили, что Джулиано Бертони поможет вам вылезти из этого болота, уверяю – вы заблуждаетесь.
Стефано повернул голову, и их взгляды встретились. Мужчина кивнул.
– Вы хорошо меня поняли, детектив Гальярди? Второго шанса вам никто не даст.
– Я отлично вас понял. Надеюсь, что и вы меня услышали.
– Не сомневайтесь. И передайте синьору Верроне: ничем хорошим попытки вынюхивать чужие секреты для него не закончатся.
Услышав стук в стекло, Стефано уронил зажженную спичку и спешно потушил пламя носком ботинка. Стоявший возле машины Том развел руками, будто спрашивая, почему напарник еще не уехал.
– Прощайте, детектив Гальярди, – бросил Пьер. – Вы – мудрый человек. Надеюсь, ваша мудрость вам не изменит и на этот раз.
Он вышел из машины и через долю секунды растворился в темноте, как ночной хищник.
– Это еще кто? – удивился детектив Лант.
– Потом расскажу. Почему ты еще не ушел?
– Решил чаю выпить напоследок. Тебя просят к телефону. Не представились, но сказали, что дело срочное.
Стефано взглянул на часы и подумал о том, что Аллегра уже вернулась. И лучше бы ему приехать домой в ближайший час. В противном случае она пойдет спать, а откуп подарками с этой женщиной перестал работать больше двух веков назад.
– Ну какого черта, – простонал он. – Иду.
***
– Кажется, я успел в последний момент?
Голос у Марио был такой довольный, словно он выиграл в лотерею крупную сумму денег. Стефано оглянулся на дверь. Напарник допил свой чай и отправился на ночную прогулку до дома.
– Вы не нашли ничего умнее, кроме как звонить сюда?
– Пять минут назад я звонил вам домой. Синьорина сообщила, что вы еще не приехали. К слову, голос у нее был недовольный, если выбирать самые мягкие выражения. Надеюсь, задержались вы по уважительной причине.
– На данный момент я говорю с вами. Это достаточно уважительная причина?
– У меня для вас кое-что есть. Нам нужно встретиться, и поскорее.
– Я должен попасть домой в ближайший час.
– Не переживайте, я не отниму у вас больше пяти минут. Мы можем побеседовать в машине по пути к вам. Запишите адрес.
***
Стефано в последний раз сверился с адресом, полученным от Марио, и притормозил метрах в двадцати от автобусной остановки. Эту часть города он знал плохо, дважды свернул не туда, пришлось петлять, но в итоге одинокий прохожий дал ему ориентир. Ночной клуб с ярко-оранжевой вывеской и парк неподалеку. В парке было тихо, а в клубе веселье продолжалось. Хорошо одетые мужчины и женщины стояли возле плотно закрытых дверей, курили и пили шампанское из высоких хрустальных бокалов.
Синьор Верроне стоял рядом с молодым человеком, покачивавшим головой в такт звучавшей из клуба музыке. Юноша что-то увлеченно рассказывал, время от времени прикладываясь к бутылке с пивом, а Марио понимающе кивал. Через несколько секунд детектив Гальярди вспомнил имя парнишки. Роберто Бруно. Лет восемь-девять лет назад адвокат семьи Бертони как минимум раз в неделю являлся в участок для того, чтобы вызволить из временного заключения Сантино Моргани – очередная драка в баре, попытка ограбления или что-нибудь в таком духе. Сантино повзрослел, а синьор Конте продолжал захаживать в квестуру, но уже ради Роберто. Адвокат с серьезным видом объяснял, что причин для беспокойства нет, что Джулиано узнает обо всем и примет меры. Возможно, меры и принимались, но недостаточно суровые, потому что в лицо синьора Бруно не знали только новички.
Детектив Гальярди наблюдал за тем, как Марио подводит Роберто к своей машине, держа его под локоть, и открывает одну из задних дверей. Юноша покорно отдал бутылку с пивом, после чего забрался в салон и свернулся на сидении. Синьор Верроне несколько секунд постоял неподвижно, видимо, желая убедиться, что «пленник» не собирается выходить наружу, а потом направился к «тойоте» Стефано, по пути выбросив бутылку в мусорный бак.
– Добрый вечер, – поприветствовал он детектива Гальярди и сел рядом. – Прошу прощения, планы изменились. Мне нужно довезти это недоразумение домой, иначе он окажется в полицейском участке. Поговорим здесь. Пять минут, не больше.
– Вы очень заботливы, – заметил Стефано.
– Он хороший парень. Но если продолжит вести себя так, как сейчас, Джулиано разозлится всерьез и отошлет его подальше. Иногда он принимает импульсивные решения… Роберто был бы нам полезен. Он талантлив. Его ждет отличная карьера.
Говорит так, словно сидит по правую руку от Джулиано Бертони и всем распоряжается, подумал детектив Гальярди.
– В качестве человека, который тихо устраняет неугодных? – не удержался от едкого комментария он. – Как ваш друг Сантино?
– Почему бы и нет? – с легкостью согласился Марио. – Санни уже понемногу его обучает. Когда-нибудь и ему захочется остепениться. Я обещал, что не отниму у вас больше пяти минут, Стефано. И вот что я хочу вам сказать.
– Для начала я хочу вам кое-что сказать, – перебил детектив Гальярди. – Сегодня со мной говорил странный субъект.
– О чем вы беседовали?
Если синьор Верроне и заинтересовался, то виду не подал.
– О том, что нужно оставить фальшивые бриллианты в покое, потому что я лезу в дурное дело.
– Он вам угрожал?
– Лично мне – нет. – Стефано улыбнулся. – Но это было бы любопытно.
Марио кивнул и сложил руки на животе.
– Я понял, – произнес он после паузы. – Как выглядел субъект?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70510723) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.