Измена в подарок
Ася Исай
Я никогда не мечтала отмечать свой тридцатый день рождения, сидя на полу полуразрушенного дома в компании несвежего пирожного.Я всего лишь хотела сделать праздничный сюрприз мужу, но длинноногая блондинка, сидящая у него на коленях, оказалась “подарком” для меня.Пять лет брака пошли прахом, и теперь я вынуждена строить свою жизнь заново.И не только свою. Кажется, я беременна.
Ася Исай
Измена в подарок
Подарок
Чего можно ждать от вечера четырнадцатого февраля, если ты счастливо замужем?
Букеты сочных тюльпанов, нежные признания в любви, подарки в шуршащих упаковках, ужин при свечах? Я, кажется, немного опоздала к последнему, и десерт подали без меня.
Она сидит верхом на моём муже. В бесстыдно задранной алой юбке.
Её губы в тон пачкают его щёки.
Её ногти в тон подцепляют пуговицы на его рубашке.
Её бельё в тон расстегивают его пальцы, также ласково любившие меня сегодня утром.
Я не могу пошевелиться. Всё происходящее кажется нереальным. Густой запах ароматических свечей и сладкого шампанского, разлитого по ковру, кружит голову. Сердце бьётся быстрее, руки сжимаются в кулаки, комкая полы пальто.
Этого же не может быть, чтобы мой, мой Костя, единственный мужчина, которому я безоговорочно верила и доверяла, мне изменил.
Мы встретились, когда я училась на последнем курсе университета. Он пришёл читать лекции по арбитражному процессу и набирать практикантов в свою контору. Парни ему завидовали, но уважали, а вот девчонки откровенно пускали слюни и мечтали заполучить красавчика в единоличное владение.
Высокий, с короткими тёмными волосами и невероятно притягательной улыбкой. Когда он во время лекции снимал пиджак и закатывал рукава рубашки до локтя, по аудитории прокатывалось эхо восторженных вздохов.
А я… Я каждый раз, встречаясь с ним взглядом, тонула в черноте его глаз всё глубже. А он без слов обещал мне так много, что становилось невыносимо жарко.
Мы очень долго и упорно играли в гляделки, изображая приличных учителя и студентку. Но стоило случайно столкнуться в пустой аудитории, как сорвало все предохранители к чертям. Искусанные губы, частое дыхание и никаких лишних слов. За дверью гремела вечеринка по случаю дня всех влюблённых, скрывая нашу страсть от посторонних.
Через год в этот же день мы поженились, а в сегодняшний День святого Валентина должны были отмечать пятую годовщину свадьбы.
Он по телефону долго-долго извинялся за то, что мы впервые в этот день будем не вместе. Попросил не ждать, ложиться спать, обещал приехать и нежно-нежно извиняться.
Я не могла его оставить одного скучать в офисе. Не в этот вечер. Была уверена, что если приеду, то он найдёт для меня полчаса, может и час. Смотря как подействует аргумент в виде ужасно развратного белья, состоящего из одних только кружев и цепочек. Накинула сверху пальто, прихватила любимые капкейки Кости, заказанные по случаю, и выпорхнула из дома.
Кто же мог знать, какой сюрприз мне подготовил любимый муж…
Движения его загорелых рук, по её белой коже завораживают. Пальцы цепляют резинку чулок и тянут вниз по бесконечно красивым ногам. Не хочется разрушать их идиллию. Они так прекрасно выглядят со стороны, что я стою и не могу пошевелиться.
Тело заледенело, как под анестезией, а где-то внутри ворочается жгучая боль. Тонкие цепочки на белье начинают безжалостно впиваться в кожу.
Мне страшно. Моя жизнь уже сломана, но от падения в бездну отделяет всего один крошечный шажочек. Просто дуновение ветра.
Сладкий стон блондинки электрическим разрядом прошивает моё тело. Пальцы отпускают пальто и тянутся к выключателю на стене. Кабинет тут же заливает яркий свет. Красотка визжит что-то на ультразвуке и прячет лицо у моего мужа на шее. Костя, будто защищая, обнимает и прижимает её ближе к себе. Проморгавшись, он наконец-то замечает меня. На мгновение в его глазах мелькают удивление и шок, но они тут же прячутся за маской ярости.
– Мир-ра? Ты что здесь делаешь?
– Костик, это твоя жена? А почему она голая?
2. Первое и последнее свидание
Басы громкими молоточками бьют чётко в виски. Выпитый коктейль добавляет ещё и головокружение. Липкие взгляды и неумелые подкаты одногруппников отбирают у этой вечеринки последние шансы. Но, похоже, только мне здесь так скучно. Машка не вылазит с танцпола и обжимается уже с третьим кавалером. Когда музыка становится чуть спокойнее, а движения рук подруги – менее опасными, выдёргиваю её из объятий особо наглого типа.
– Машунь, может, поедем уже домой?
– Ну ты чего, Малинка, весело же! Давай ещё полчасика? – пританцовывая, пытается перекричать музыку и корчит жалостливую мордочку миленького котика.
Знаю я эти полчасика. Они обычно длятся от сорока минут до бесконечности. Сдаюсь, только потому что где-то поблизости ходит тот, ради кого я сейчас страдаю от мигрени, а не лежу в тёплой кроватке.
– Я пойду в аудиторию зарядить телефон. Через полчаса одна домой поеду, если не угомонишься, – смотрю как можно строже, выражая всю серьёзность своих намерений.
– Договорились! – целует меня в щёку и тут же скрывается в толпе танцующих.
Убегаю к нашей аудитории, чтобы хоть немного побыть в тишине. Нажав на ручку двери, не успеваю понять, что кто-то в этот момент открывает её изнутри. Затормозить я тоже не успеваю и падаю прямиком в объятия нашего препода по арбитражу. Так вот где он прятался весь вечер.
Мы замираем, глядя друг другу в глаза. Впервые так близко. Он совсем не спешит отпускать, только прижимает ближе. Тёплый пряный аромат его парфюма согревает, а руки, придерживающие меня за талию, будто сами по себе спускаются к бёдрам.
Притяжение почти осязаемо – наши губы неизбежно встречаются. Жадно, нетерпеливо, задыхаясь от нехватки кислорода и возбуждения.
– Константин Витальевич, а что мы сейчас делаем? – шепчу прямо в губы.
– Целуемся, Жданова, – отвечает он хрипло, спускаясь поцелуями всё ниже и ниже, и…
– Я Малинина! – резко трезвея, пытаюсь отодвинуться.
– Да, но после того, что я сейчас сделаю, точно придётся жениться.
Он задирает подол платья, подхватывает меня под бёдра и усаживает на стол. Кожу обжигает холодом. Мы окончательно сходим с ума, забыв обо всем. В его взгляде целый океан тепла, нежности и желания.
До этого он так смотрел только на меня. А теперь всё перевернулось с ног на голову и мне достаётся жёсткое:
– Мирра, я спросил, что ты здесь делаешь? – его тон пропитан холодом, а вот на неё он смотрит с нежностью.
Не понимаю, что он от меня хочет.
Мне сложно даже дышать. Срочно нужно вспомнить, как это делается. А пока тело само не справляется, нужно постоянно напоминать о простых действиях.
Вдох-выдох. Блондинка, глядя на меня, кривит в отвращении свои прекрасные губки.
Вдох-выдох. Любимый муж помогает ей вернуть чулки и рубашку на место. Взгляд Кости ласкает её тело. Ему абсолютно плевать, что каждым своим движением он медленно и с наслаждением проворачивает нож у меня в сердце.
Вдох-выдох. За окном, где-то вдалеке, ярко взрываются салюты, окрашивая кабинет совершенно неуместной радостью.
Он, кажется, просил меня что-то сказать, но как, если даже дышать забываю? Перед глазами всё расплывается, ошмётки сердца выдают минимум сто двадцать ударов в минуту. Тело просит только одного. Бежать. Бежать подальше от всего, что делает невыносимо больно.
Злое “Мир-ра!” летит мне в спину, но я ухожу не оглядываясь.
Не дожидаясь лифта, по лестнице вниз. Спотыкаясь и падая, но только не останавливаясь. Вести машину в таком состоянии опасно, но сидеть на месте, дожидаясь такси, невыносимо.
Я совершенно потерялась и запуталась. Мне срочно нужно в единственное безопасное место, что у меня осталось.
Есть люди, которые всегда на твоей стороне. К которым можно завалиться без предупреждения даже в час ночи. Которые тебя всегда примут, поймут и поддержат.
Так я думала, пока звонила в дверь лучшей подруги.
3. Снег
Добраться к Машке было сложно.
Слёзы текли из глаз не переставая, тем самым ухудшая видимость. Ко всему прочему начал идти снег, а я, как всегда, на летней. Кто переобувает машину, когда живёшь в регионе, где зима длится всего две недели в году и всегда начинается неожиданно?
Я тащилась на минимальной скорости, но всё равно умудрилась пропустить все нужные повороты и непонятно как оказалась у въезда на парковку нашего университета.
Пройти пешком к Машкиному дому по территории универа было быстрее, чем разворачиваться и ехать в объезд. Припарковав машину, завернулась в тёплый палантин поверх пальто и медленно побрела в нужном направлении.
В тёмной тишине снег падал огромными плюшевыми хлопьями. В свете ночных фонарей, на фоне чёрного неба это было особенно волшебно. Мороз пощипывал и без того мокрые щеки, пробирался своими ледяными пальцами под пальто очень ловко.
В тот наш первый вечер с Костей мы вывалились на улицу, совсем не ожидая, что на улице будет снег.
Первый в том году.
Мы шли на приличном расстоянии друг от друга, только пока не свернули на аллею, укрытую с двух сторон пушистыми елями. Руки и губы сразу притянулись. На разгоряченной коже снежинки таяли мгновенно, не оставляя и следа.
Было жарко, страстно, вкусно. Сердце радостно стучало в нетерпении и предвкушении чего-то нового и прекрасного.
Сейчас среди этих елей я остро ощущаю пустоту на месте сердца. Прошлое словно испачкано. Разрушены все мосты. Домой уже не вернуться. Не будет больше наших ленивых завтраков по выходным, танцев, нежных поцелуев… Ничего не будет.
Негнущимися пальцами набираю номер Машкиной квартиры на домофоне. Только на третий звонок динамик отвечает яростным рыком “Кто там?!”.
Встречает подруга меня у лифта, и сон полностью слетает с её мордочки, как только она заканчивает анализ моего внешнего вида.
– Мирочек, что случилось? – затаскивает меня в квартиру и начинает раздевать.
А я не могу ответить. Не могу произнести это вслух. Просто слёзы снова катятся по лицу. Подруга ловит моё настроение и чувства, начиная не с расспросов, а с действий.
– Боже, да ты ледяная. Давай быстро в ванную греться, – она пытается расстегнуть пальто и замечает мою униформу.
– Ты сегодня полна сюрпризов, – Машка вручает мне тёплую клетчатую пижаму, пушистые носки и заталкивает в ванную.
Включаю воду и усаживаюсь на борт ванной. В зеркале напротив отражается другая девушка. Несколько часов назад она светилась от счастья, ждала прекрасный вечер, а сейчас… Сидит ссутулившись. Разводы туши, опухшие веки, нос и искусанные губы украшают её лицо. Такую, наверно, действительно невозможно любить. Его блондиночка наверное сопли не распускала бы. А просто гордо развернулась бы и ушла после красивой пощёчины. А я размазня. Никак не могу собрать себя в кучу. Сил хватает только снять пальто и наконец-то избавиться от измучившего меня белья. Оно летит прямиком в мусорную корзину.
Вода кажется обжигающе горячей. Тру кожу, пытаясь отмыться от воспоминаний об этом вечере. Но картина, как заговорённая, остаётся перед глазами. Не знаю сколько времени я провожу в ванной со своими мыслями, но дрожь не утихает, даже когда вода остывает. Пора выбираться. Поверх тёплой пижамы накидываю безразмерный халат. Даже в нём не становится теплее.
На кухне меня уже ждут горячий чай и встревоженная подруга.
Разговор начать не получается. Слова застревают комом в горле. Пытаюсь протолкнуть его чаем, но только обжигаю губы. И кажется, если я произнесу хоть звук, снова хлынет поток слёз.
– Мир, ты если не готова, не мучай себя. Давай чаю попьём и под одеяло? Сейчас пятизвёздочную добавку достану, – подруга начинает суетиться, хлопает шкафчиками, а у меня снова всё плывет перед глазами.
– Он мне изменил, – произношу будто заклинание тишины. Машка замирает на середине движения, напрягается и очень медленно поворачивается ко мне
– Я приехала в офис, а он…
– Я знаю.
4. Ураган с косичками
Найти по-настоящему “своих” людей невероятно сложно.
Можно в компании обсуждать фильмы, книги, музыку, играть в настолки, но после встречи захочется выдохнуть и расслабиться.
Мы с Машкой впервые встретились летом, в подготовительном классе.
Я тихо сидела в са-а-амом дальнем уголочке и очень-очень сильно старалась быть незаметной мышкой.
Растрёпанный ураган с косичками, пробегая мимо, снёс со стола пенал, и всё его содержимое рассыпалось радугой по полу.
Пока я шлёпала губами, как рыбка, а в моих глазах закипали горькие слёзы, она всё собрала и стала разглядывать самый ценный экземпляр моей коллекции – ручку с колпачком в виде белой плюшевой лапки. Что-то решила, кивнув самой себе, начала собирать остальные вещи с моего стола. Схватила рюкзак, меня за руку и торжественно объявила:
– Я Маша. Ты со мной сидеть будешь.
Когда через несколько недель на линейке попросили встать парами, а на мою руку нацелился очень неприятный, сопливый мальчик, тут же подбежала Маша и гордо заявила:
– Это моя Малинка!
Вот так, за руку, мы и прошагали до этого момента. Было много ссор, скандалов, истерик, но с ней всегда было легко. Даже просто помолчать. Никогда не было лжи и тайн.
Вместе в школе младшей, средней, художественной, музыкальной. Поступили не только в один университет, но и на один факультет. Эйфорию первых влюблённостей и горечь расставаний переживали бок о бок. Мы даже подрабатывать умудрялись, разделяя одну должность на двоих. Но Машка нырнула в мир закона с головой – сейчас она ведущий юрист в компании Кости. А я нашла своё сердце в плетении ловцов снов.
Попробовав однажды, не смогла остановиться. Это совершенно особенная тонкая магия. Сделать не только красиво, но и так, чтобы подходило конкретному человеку. Каким-то чудом мои работы стали популярны. И сейчас очередь расписана до июля. Наверное, придётся сдвигать сроки.
Мама моим увлечением ужасно недовольна. Постоянные:
“Когда уже на нормальную работу устроишься”.
“Зачем я за твою учёбу платила”.
“Посмотри на Марию, она, как нормальный человек, в офисе сидит, в красивых рубашках на работу ходит! Элегантная, всегда с маникюром”.
И коронное: “Костенька точно долго твои нитки и перья не выдержит!”
Вот и не выдержал Костенька. Сломался. Что его толкнуло так со мной поступить? Он же как никто другой знал, что это убьёт меня. Он и Машка вот…
Я понимаю, что она могла сомневаться говорить или нет, сама не представляю, что бы делала, окажись в такой ситуации, но как же больно!
– В смысле “знаю”? – каждое произнесённое слово режет горло острыми осколками.
– Я видела их в офисе. Она слишком часто стала заглядывать, а он так жадно смотрел. Особенно странно стало выглядеть, после того как с её делом закончили, – каждая фраза подруги – удар.
– Как давно?
– Я не видела, тольк…
– Как давно ты в курсе? – обрываю её на полуслове, потому что нет сил всё это слушать.
– С ноября.
Минимум три последних месяца двое самых близких людей обманывали меня. Как же мне выжить?
5. Домой
Где-то в глубине души я знала, что она не могла поступить иначе. Не могла преднамеренно причинить мне боль, а значит, были причины молчать.
Как это обычно бывает, чувства перекрывают мысли. Горечь от слов разливается по всему телу и въедается так плотно, что чувствуешь её привкус даже во рту.
В эту квартиру мы поселились, когда приехали поступать в универ. Она была нашим островом свободы и надёжным убежищем. Машка давно её выкупила, сделала ремонт, стены стали другими. Но как забыть наши танцы до упаду на кровати, когда узнали о зачислении? Как сидели под столом с одним ведёрком мороженого на двоих, оплакивая очередную настоящую любовь? Как я, счастливая, что закрыла сессию, решила запрыгнуть на подоконник, немного не рассчитала и стукнулась головой. Старое стекло разбилось, засыпав мелкой крошкой меня и половину кухни. Я боялась пошевелиться, чтобы не порезаться об острые края, а Машка прыгала вокруг меня с пылесосом. У нас потом ещё два месяца окно плёнкой было затянуто, пока копили на замену.
Сейчас здесь установлены пластиковые рамы вместо деревянных, со стен исчезли обои в мелкий голубой цветочек и воцарилась серая стерильность. Это не мой дом, и делать мне тут больше нечего. Но сначала…
– Почему ты так долго молчала? – шепчу из последних сил.
– Я не могла, Малинка. Костя, он… – она прячет глаза и начинает усердно натирать и без того чистую столешницу.
– Что “он”? Уволил бы тебя? Ты об этом так переживала?! – выпаливаю первое, что приходит в голову, и Машка тут же вскидывает на меня глаза, полные слёз.
Она хочет ещё что-то сказать, чем-то оправдаться, но я не могу это слушать. Этот вечер уже достаточно сломал меня.
Хватаю телефон и вызываю такси до точки, где оставила машину. Ещё одной ностальгической прогулки по морозу я не выдержу.
Не обращая внимания на слова подруги, с трудом втискиваю в сапоги ноги в пушистых носках. Ворсинки путаются в молнии и не дают застегнуть замок, язычок постоянно выскальзывает из дрожащих пальцев. Содрав кожу и чуть не вырвав замок с мясом, плюю на всё и выбегаю на улицу, прихватив пальто.
Время – третий час ночи. Снег шёл все это время не прекращаясь – намело уже приличные сугробы. Было непривычно светло. Я засмотрелась на то, как медленно и красиво крупные хлопья кружились в свете фонаря. Вокруг такая тишина, что даже рокот мотора такси звучал мурчащим котиком, а шелест колёс и вовсе был скрыт мягким белым ковром.
И что теперь делать? В гостиницу меня без документов не поселят. Можно было попробовать использовать водительские права, но внешний вид у меня чуть лучше, чем у Ивана Бездомного. Точно не пустят.
– Вы уверены, что нам сюда? – таксист прерывает мои мысли. Оказывается, мы уже приехали.
За окном знакомая парковка и одинокая машина, укрытая шапкой снега. Нет, на ней я точно далеко не уеду. Придётся на такси ехать домой. Хотя есть ли у меня теперь вообще дом?..
Вбиваю новый адрес в приложении и через пять минут мы уже на месте.
Квартира встречает меня темнотой и привычными запахами. Вроде бы всё как всегда. Всё на своих местах. Но мир неуловимо изменился и будто мне не по размеру.
Первое, что я замечаю, войдя на кухню, это стойкий запах алкоголя. Мой муж сидит в кресле с бокалом. Всё, что я получаю, – злой взгляд и строгая сухая фраза, будто мы и не знакомы.
– Ну, что? Поговорим Мир-ра?
Когда-то я влюбилась в его голос и эту раскатистую “Р-р-р”, но теперь это только пугает меня до дрожи.
6. Замок из стекла
Говорят, не бывает любви с первого взгляда.
Какая же магия тогда случается между двумя людьми, что их так притягивает друг к другу? Куда она исчезает? Что заставляет изменять?
Его голос околдовывал, а горячий шёпот запускал щекочущие мурашки по всему телу и сводил с ума ночами. Весна была всегда с собой в кармане и согревала даже в самые тёмные времена, когда он был рядом. От каждого прикосновения, взгляда что-то нежное пушистым котиком ворочалось в груди.
Сейчас его карие глаза уходили в черноту, ничего доброго мне не обещая. Это был другой человек. Совсем не тот, что заботился, угадывал желания и носил на руках.
Не думала, что он сейчас будет дома. Надеялась на передышку. До дрожи в теле, до сведённых судорогой мышц, до ногтей, впившихся в ладонь, страшно.
– Мир-ра, ты меня слышишь? – отчеканивая каждое слово, говорит он.
Главное – не забывать дышать. Вдох-выдох.
– Слышу, Костя. Но разговаривать сейчас не хочу.
– А когда захочешь? Опять будешь делать вид, что не замечаешь. Откладывать на потом и молчать?
– Нет. Просто пока не готова.
– А будешь когда-нибудь? Или снова подождёшь, пока я всё сам решу?
– Ещё кого-то в нашу постель притащишь?! – я срываюсь, но не проходит и секунды, как жалею о сказанном.
Костя отбрасывает бокал, он со звоном разбивается о кафель, расплёскивая содержимое, наполняет кухню ароматом крепкого алкоголя.
А потом случается то, чего я не ожидала даже от этого, чужого для меня, Кости.
Он оказывается возле меня за секунду, хватает за горло и пришпиливает к стене. От страха я замираю и боюсь пошевелиться. Не могу дышать.
Это только в фильмах можно дать отпор мужчине в два раза больше тебя и выйти победителем. В жизни же лучше не спорить и про себя повторять все известные молитвы.
– А что ты от меня хотела? – он шипит мне прямо в губы. – У тебя же в голове только цацки для хиппи. Вспомни, когда ты последний раз мне время уделяла? Для уборки у тебя помощница, еда из ресторана. Ты ничем не занимаешься целыми днями и при этом на меня времени не находишь!
С последним словом он впечатывает кулак в стену рядом с моей головой. Удовлетворившись эффектом, отпускает меня и отходит в противоположный конец кухни.
Жадно глотаю воздух и растираю горло, а он как ни в чём не бывало продолжает:
– Тебе наши отношения были интересны только до свадьбы. А потом ты обжилась и уселась бусики перебирать. Ну и зачем я должен был домой спешить? Для кого? Тебе же плевать.
Только сейчас равнодушно отмечаю, что он в обуви и так и не снял пальто.
Костя подходит к остаткам бокала и пинает самый крупный осколок так, что он ударяется о дверцу шкафчика, прочерчивая глубокую царапину, и разлетается в крошку. Хрустальные кубики под его ногами с царапающим нервы хрустом становятся пылью.
Никак не могу перестать видеть в остатках бокала своё сердце.
– А Линда прекрасная, – продолжает бить меня словами всё сильнее. – Знает, когда нужна поддержка, когда нежность, когда ноги раздвинуть или рот открыть.
Он будто специально выбирает слова, чтобы было больнее.
Слёзы непрерывным потоком катятся по лицу. Голова кружится сильнее, и я хватаюсь за стул, чтобы не упасть.
– Мир, ну не начинай, а. Не нужно унижений. Здесь не кастинг на главную роль. Драмой больше очков не заработаешь, – он говорит и улыбается.
Улыбается удачной шутке.
Падение в ад кажется бесконечным. Не знаю, как ещё стою на ногах и откуда беру силы развернуться и уйти в комнату.
Мне здесь больше нет места. Нужно уйти как можно скорее. Уйти так, чтобы больше никогда не переступить порог этого дома.
Костя не спешит за мной идти. Я стараюсь очень быстро переодеться, но дрожащие пальцы ломают ритм, и пуговица на джинсах никак не хочет попадать в петлю.
Забрасываю в дорожную сумку минимум самых необходимых вещей. И бегу к рабочему столу собирать инструменты. “Цацки для хиппи”, как их обозвал Костя, всегда стоят упакованными в удобных контейнерах на колёсиках. А вот всё остальное разложено по цветам, размеру и расставлено на стеллаже. Как могу, быстро и аккуратно упаковываю в коробку основы, нитки, перья, ракушки и…
– И что ты делаешь? – звучит за моей спиной.
От испуга я роняю на пол баночку с изумрудным стеклом.
7. Конец
Вокруг меня растеклось изумрудное озеро. Его поверхность переливается от почти прозрачного, кричаще зелёного оттенка до черноты бутылочного стекла. Его волны лизнули пятки, омыли стол, ножки стула и с тихим шорохом закатились под кровать. Его блеск в холодном искусственном освещении ослеплял до слёз.
Рукав свитера уже промок. Размазываю им слёзы по лицу и присаживаюсь на корточки, чтобы собрать бусины. Аккуратно выбирая из осколков банки, собираю свои драгоценности и ссыпаю их в коробку не упаковывая. Потом всё разберу.
– Да что ты возишься с этими бусинами? Сколько можно? Тебе не пятнадцать уже давно. Ты вырасти должна, самостоятельной хоть немного стать. Ты же ничего одна не можешь, – не выдерживает моего молчания.
Каждое слово жжётся ядом.
Мы ругаемся нечасто, но во время ссор он старается ударить побольнее. Обычно наговорит всякого, а потом долго извиняется. Сейчас в планах этого явно нет. И объяснять про свою наездницу он ничего не станет, раз так нападает. А я не стану расспрашивать. Плевать на его мотивы. Сейчас не получится это переварить ни в каком виде. Принять тем более. Происходящее всё еще кажется нереальным.
– Я всё могу, Кость. Всё могу. Просто думала, что рядом с тобой можно расслабиться и быть собой, – шепчу севшим голосом.
– Так будь собой! Но пора уже и взрослой становиться.
– Я взрослая. И именно поэтому сейчас собираю вещи.
– Ну, развлекайся. Надоест – проговорим, – отрезает холодным тоном и уходит.
Через несколько минут хлопает входная дверь и я остаюсь одна.
Сползаю на пол окончательно. Осколки и бусины острыми гранями впиваются в бедро. Слова Кости эхом звучат в голове. А вдруг он прав? Вдруг я, и вправду, сама во всём виновата? Как мне дальше жить, зная, что именно я всё испортила?
Сейчас не самое лучшее время киснуть. Сейчас нужно собрать силы для последнего рывка, а потом можно будет выдохнуть. Мне действительно уже не пятнадцать, и я смогу со всем сама справиться. Начинать нужно с малого. Со сбором всех материалов и вещей справляюсь за несколько часов. Забираю только самое необходимое и ценное. Не так уж и много получается.
Усталость накрывает с головой. Ужасно хочется кофе, но он живёт на кухне. Когда я в прошлый раз ходила туда, на полу всё ещё были разбросаны ошмётки бокала и до головокружения сильно пахло алкоголем. Я поначалу дёрнулась всё это убирать, но вовремя себя остановила.
Прощаться с квартирой было сложно. Тысячи приятных воспоминаний не перекрыть, они навсегда останутся со мной.
Наш первый Новый год в этом доме. Мне так хотелось живую ёлку, Костя принёс самую большую и красивую, но немного перестарался и порвал ею натяжной потолок. Мы так и не купили игрушки и просто любовались елью в мерцании золотых огней гирлянды.
Наш второй год в этом доме. Невиданная болезнь приключилась со стиральной машиной, и она вылила целое озеро воды, затопив соседей. Примерно тогда же мы первый раз крупно поругались… И мирились тут же, прямо на крышке почившей стиралки.
Наш четвертый год в этом доме. В середине августа у нас появился арбуз. Кто начал первый? История не помнит. Но то была самая известная из битв на дольках арбуза. Дольше всего было отмывать сахарные кусочки из волос и подсохший сок с фасада кухни.
Наш пятый год в этом доме… Заканчивается моим отъездом. Телефон пискнул сообщением о прибытии такси.
Что ж. Конец – это только начало пути.
Когда оставалось только положить документы в сумку и накинуть пальто, в дверь неожиданно позвонили.
8. Долгожданная встреча
Пока я, держась за сердце, приходила в себя от испуга, в дверь позвонили ещё раз. В лицо будто плеснули чем-то горячим, и от этого жара сильнее застучало в висках. На часах было всё ещё пять утра. Эта бесконечная ночь не переставала подкидывать сюрпризы.
Обычно я очень тревожный котик и перепроверяю всё по несколько раз. Но последние предохранители не выдержали перепада, и я открываю, даже не посмотрев в глазок.
За дверью оказался мужчина. Хм, нет, не так. Открыв дверь, взглядом упёрлась в мужскую грудь, обтянутую футболкой. Ткань облегает тело мужчины так плотно, что можно пересчитать все шесть кубиков не прикасаясь. Красиво. Как не мёрзнет только? Мы, конечно, на юге живём, но на улице минус пять, которые ощущаются как минус пятнадцать, а он стоит в футболке и тонкой спортивной кофте. Незастёгнутой кофте!
Чтобы посмотреть в лицо пришельцу, приходится высоко задирать голову. Так и стоим, смотрим друг на друга. Я – глазами, опухшими и удивлёнными, а он – уставшими, но с улыбкой. Он начинает говорить, и я даже не сразу понимаю, что именно.
– Такси вызывали?
Я? Я вызывала, да. И в комментариях к заказу просила подняться помочь с вещами, но почему-то напрочь об этом забыла. Теперь стою, глазами хлопаю. Если бы не такая чудовищная усталость, наверняка бы уже сгорела со стыда. Меня хватает только на то, чтобы кивнуть. Мужчина очень быстро и ловко выносит контейнеры и чемодан на лестничную клетку, утрамбовывает всё в лифт и с ожиданием смотрит на то, как я натягиваю сапоги.
Документы, кошелёк, сумка, солнечные очки. Последний взгляд в темноту квартиры. Странный коктейль чувств и эмоций накрывает меня с головой. Жгучая боль от происходящего. Горечь, оттого что я прощаюсь с этим местом навсегда. Липкий страх будущего, одиночества и разочарования в себе. Сладкая капелька теплоты, нежности и любви к прошлому. Меня ждёт новый дом, а эту дверь я закрываю.
Надеюсь, навсегда.
Придумать, что делать дальше было сложно. Голова болела, как после бурной вечеринки, а таблетки нурофена остались жить с Костей. Веки отекли, а глаза, несмотря на слёзы, казались сухими. Насморк дополнял эту картину отсутствием кислорода. Это ещё можно было пережить, но мысли всё время утекали к Косте, и я не могла их остановить. Одна цеплялась за другую и неизбежно приводила меня в его кабинет. Память подкидывала красочные слайды: его красивые пальцы на её белой коже, губы на губах, громкий стон. Приходилось всё время себя одёргивать.
Нужно было на такси добраться до машины, без происшествий доставить её в шиномонтаж для смены резины, ведь снег никто не отменял. И самое главное – благополучно добраться до места назначения. Это самое сложное. Три часа пути без учёта пробок, два перевала – всё это на одном измученном и сонном водителе. Батарейки давно сели, далеко бы я не уехала.
Решение далось мне непросто. Правду Костя говорит: не могу я справиться без посторонней помощи.
Устроившись в такси, первым делом заезжаю на работу к отчиму. Он несколько дней в неделю подрабатывает ночным сторожем в детском саду. Как всегда, рад меня видеть, но немного встревожен внезапным появлением.
– Мирочек, ты точно в порядке? – кивает на солнцезащитные очки на моём лице. В предрассветной темноте они смотрятся странно.
– Терпимо, дядь Коль, – говорю и начинаю снова плакать. Так щемяще-нежно выглядит его забота.
– Ты же скажешь, если вдруг кому нос подправить нужно?
– Конечно, – голос срывается, и я обнимаю его, прижимаясь изо всех сил.
Он пахнет крепкими сигаретами и колет щеку щетиной, совсем как в детстве. Мне наконец-то тепло и уютно. Отстраняюсь с капелькой сожаления.
– Точно решила ехать? Может, к нам с матерью?
– Нет, прости. Хочу одна побыть, проветриться.
– Добро. Машину завтра переобую и пригоню, не переживай. И позвони, как доедешь! – говорит, усаживая меня обратно в такси.
Я засыпаю, кажется, как только мы отъезжаем. Этот сон не имеет ничего общего с отдыхом. Он только мучит и вытягивает силы. Бесконечный бег в лабиринте из комнат прошлого. Я даже не вижу картинки. Только чувствую эмоции. Нежность и спокойствие сменяются яростью. Безопасность и спокойствие становятся завистью. Меня уже начинает потряхивать. Эти бесконечные качели милостиво прерывает чей-то голос:
– Девушка, просыпайтесь, приехали!
Трясло меня не просто так. Это делал таксист в попытках разбудить. Оказывается, он уже выгрузил вещи и стоял у пассажирской двери, ожидая, пока принцесса очнётся.
У принцессы затекли все мышцы, выбираться из салона было непросто.
Дом встретил тишиной, холодом, запахом пыли и проросшим половичком у двери. Первым делом я включила котёл, чтобы не замёрзнуть, и побежала на встречу с ним!
9. Акварельный рассвет
В помещении, кажется, холоднее, чем на улице. Очень сильно надеюсь, что к тому моменту, как вернусь, котёл уже сделает своё дело и станет теплее.
Здесь давно никто не жил и не гостил. Полгода точно. Только соседка должна была изредка заходить проверять всё ли в порядке. Но, судя по нетронутому слою пыли на полу, проверка была исключительно внешняя. Стоит же дом, никуда не делся, всё остальное – ерунда.
Косте было некогда ездить сюда. Да и не любил он это “место на отшибе цивилизации”. Ему всегда не хватало движения, общения и городских огней.
Тут, и правда, минимум благ той самой цивилизации. Никаких гипермаркетов, ресторанов и доставок. В наличии два продуктовых магазина, хозяйственный и почта. Развлекательную программу обеспечивает местный дом культуры. Площадь перед его зданием становится местом притяжения по воскресеньям. Две большие колонки обеспечивают музыку, гирлянда из покрашенных гуашью лампочек отвечает за освещение, а дядя Миша с самогоном – за бар, создавая настроение. Тусовка очень душевная. Правда, шестьдесят плюс и только в сезон. Летом тут скучно не бывает. А сейчас кажется, что нет никого в целом посёлке, и в этом есть своя прелесть.
Пробираюсь через заросший внутренний двор к узенькой калитке, подсвечивая себе путь фонариком на телефоне.
Когда-то здесь был огород. Бабушка даже выделила мне небольшой участок, где я выращивала землянику, редиску и укроп. Что из этого набора можно было приготовить непонятно, но возиться в земле было очень забавно.
Калитка оказалась закрыта. Вместо замка в петли продета проволока со скрученными концами. Этот временный способ защиты от любопытных туристов придумала ещё бабушка, когда мне было десять. Через два дня мне исполнится тридцать. Как известно, нет ничего более постоянного, чем временное.
Не могу никак пристроить фонарик. Свет то слепит глаза, то съезжает куда-то в сторону. Проволока проржавела, пачкает руки и царапается. Но я распутываю её дрожащими руками. Я очень спешу на встречу.
Расправляясь с защитой, открываю дверцу. Обычно здесь открывается умопомрачительный вид, но ещё слишком темно. Небо только-только начало сереть акварельными штрихами, подсвечивая силуэты гор и горизонт.
Его запах я почувствовала, как только вышла из такси. Соль и йод с оттенком шторма. Летом к этому волшебному зелью добавляется аромат смолы, которой истекают на жаре сосны. И немного солнца.
Сотня ступенек вниз и ещё двадцать три шага по гальке.
Море.
Бескрайнее, беспокойное, сильное, тёмно-тёмно-синее. Почти чёрное в предрассветной темноте.
Вся усталость и сон исчезают. Плевать, что намочу сапоги, подхожу к самому берегу. Волна бежит ко мне и тянется поздороваться, ласково обнимая ладонь холодной пеной. Брызги летят в лицо хаотичными поцелуями в щёки, лоб, губы.
Мы очень давно не виделись и столько всего нужно рассказать друг другу! Я уступаю первенство морю и внимательно слушаю его историю. Мои мысли исчезают. В голове только повторяющееся шух-шух.
Наблюдаю, как медленно просыпается ленивое рассветное солнце. Оно постепенно начинает разукрашивать небо немыслимо нежными оттенками. Сине-фиолетовый перетекает в пыльную лаванду, и где-то там за горизонтом пробиваются апельсиновые лучи счастья. Горы окутывает пушистая вата облаков. Где-то начинают петь птицы, а мне пора домой.
Сотня ступенек вверх забирает последние силы, и я даже не заморачиваюсь с уборкой в спальне. Меня хватает только на то, чтобы снять защитную плёнку с мебели и застелить постель. Прогреться дом не успел, всё ещё прохладно и сыро. Приходится остаться в тёплых штанах, свитере, плотно завернуться в кокон из двух одеял.
Сон подхватывает меня, как только голова касается подушки, и так же быстро выплёвывает обратно. Только немного в другую реальность. Солнце заливает комнату, но теплее не стало. Я всё ещё дрожу, несмотря на все слои утеплителей.
Открыть сухие глаза и смотреть на этот мир больно. Мигрень бродит где-то рядом, желая напасть. Каждый вдох холодного воздуха забивает гвоздь прямо в мозг.
Встаю и иду к котлу, как только ловлю фокус. Все необходимые лампочки радостным красным цветом оповещают, что он отключён.
Только этого мне не хватало.
10. Холодное утро
Слишком, слишком много неприятных ощущений приходится на каждый миллиметр моего тела.
Назойливые молоточки бьют точно в виски и по затылку. Кажется, что это Мьёльниры, не меньше. Вместо обычного стука, пробирающие до дрожи, долгие раскаты грома. Если зажмуриться, то и молнии можно увидеть.
От солнечного света хочется спрятаться, но это оказывается ещё больнее. Как только веки смыкаются, в глаза будто попадает жгучий яд. В горле застряла стеклянная крошка. Нос всё ещё заложен, и губы не только искусаны, но и пересохли, потрескались оттого, что приходится дышать ртом.
Где там Аннушка с целительным маслом? Мне бы очень помогла её трамвайная терапия.
Я будто в тумане плыву, а руки действуют на автомате. Зажать две кнопки и прокрутить рычаг. Сначала слышатся тихие щелчки, шипение и… Ничего. Котёл не запускается ни с первого, ни с пятьдесят первого раза. Так как мозг временно недоступен, просто продолжаю повторять ещё и ещё. А вдруг вот сейчас, ещё разочек и выйдет! Ни народное “вынуть и вставить вилку в розетку”, ни заводская кнопка рестарта не помогают.
Целую бесконечность времени я танцую вокруг котла. Поменять последовательность нажатия кнопок, перепроверить все подключения, выложить кабель особенным способом… Не помогает.
В поисках новых бесполезных методов запуска решаю прямо сейчас начать уборку дома с этой комнаты. Вдруг котёл грязи боится, а здесь я со своими проводами и кнопочками пристала!
Средств для уборки нет никаких. Как и топлива для меня. Нужно собираться в магазин. Если на смене сегодня тётя Катя, то это не только магазин, а ещё и отличное справочное бюро. Она всех знает и быстро найдёт мне спасителя!
Бойлер, к счастью, более положительно ко мне настроен и выдаёт щедрую порцию горячей воды. Моему лицу, к сожалению, это не помогает.
Не помогают даже солнцезащитные очки.
Выйдя на улицу, слепну от солнечного света. Оказалось, пока я спала, метель догнала и укрыла здесь всё пушистым снегом. Даже шпили на заборе принарядились в уютные шапочки. В ватной тишине слышался лишь звук моих шагов по хрустящему снегу. Он разносился по округе и таял эхом.
Магазин “У Степана” был ближайшим и самым крупным в посёлке. Ассортимент поражал разнообразием. Бытовая химия, детские игрушки, инвентарь для огорода и даже немного одежды. Здесь можно было найти пшеничную муку и резиновую лодку. На соседних витринах продавалась скумбрия горячего копчения и десерты. Аромат промокшего картона, который заботливо уложили под ноги, чтобы не разносить лужи от снега, причудливо смешивался с запахами рыбы, овощей и новой резины.
Аппетита у меня не было, но я всё равно почувствовала лёгкий укол сожаления о том, что не заехала в супермаркет перед отъездом.
– Здрасьте, тёть Кать, – прохрипела я, не узнавая свой голос.
Женщина за прилавком дёрнулась, не ожидая такого обращения, и недовольно сощурилась. Видимо, фокус навести это не помогло, и она надела на нос очки.
– Мирка, ты, что ли?
11. Strangers in the Night
Тётя Катя совсем не изменилась. Такая же пышная красотка с огненно-рыжими волосами. Разве что морщинка между бровей стала глубже. Она всегда говорила, что это следствие всех выходок её сына. Что там опять натворил Борька, рассказать она мне не успела.
Только вышла из-за прилавка обняться, но где-то в глубине моего кармана с глухим жужжанием зазвонил телефон. Сердце на долю секунды срывается в радостном приветствии, но тут же переходит на тревожный, ломаный ритм, когда я замечаю, как на экране появляется наше с Костей фото.
Мне всегда казалось, что в этом кадре заключена вся, абсолютно вся любовь мира. Фотограф поймал нас во время первого танца на свадьбе. На изображении мы так обнимаем друг друга, что даже самый убеждённый скептик поверит в любовь.
Тогда этот момент стал самым спокойным за весь день и по-настоящему нашим. С шести утра всё понеслось с сумасшедшей скоростью. Визажист опаздывал, кондитер отправил торт не в тот ресторан, а кто-то из гостей приехал не в ту гостиницу, перепутав Сочи с Адлером. Среди этого круговорота мы наконец-то встретились и просто кружились под музыку. Я, кажется, всё ещё слышу отголоски “Strangers in the Night”.
На фото они даже не смотрят друг на друга. Их глаза закрыты. Её голова лежит на его плече. Он прячет улыбку в её волосах. Тёплая нежность будто лучится из этих людей и заряжает всё вокруг.
Как мы всё это потеряли? Как мы настолько отдалились, что он ушёл искать приключений с другой, а я закопалась так глубоко в себя, что этого не заметила.
– Мирра? Всё в порядке? – встревоженный голос тёти Кати вырывает меня из воспоминаний.
Оказывается, телефон больше не звонит. Я просто смотрю на потухший экран.
– Да… Да. Не выспалась просто, – спешно оправдываюсь и вспоминаю, зачем пришла. – У меня котёл не включается, не знаете, кто помочь может?
– А то как же. Племянник мой. Пришлю его к тебе вечером. Продержишься пару часов?
– Продержусь. А как же Борька? Думала, его отправите.
– А Борька в городе уже год живёт. С девицей. Безалаберная, ужас просто, – она морщится и хватается за сердце. – Ни готовить, ни рубашки гладить не умеет!
– Ну, главное, что ему нравится.
– Скажешь тоже!
Её желание посплетничать о личной жизни Бори сейчас очень некстати. Если я поддержу разговор, то мы не закончим до закрытия магазина. Она останется без выручки, а я без последних мозгов.
– Тёть Кать, я побегу? Вы мне дадите номер племянника на всякий случай?
– Да, обожди, – возвращается за прилавок и на обороте одного из чеков записывает номер телефона. – Он на теплицы уехал, часам к семи должен вернуться. Я сейчас позвоню, но если не придёт, ты не стесняйся, напомни о себе. Если поломка серьёзная и не запустится котёл, ты не стесняйся, приходи. У меня, знаешь, теперь целый этаж свободен, – говорит она с грустью, протягивая мне записку.
– А как же племянник? Он разве не с вами живет?
– Ну что ты! Взрослый мужик уж! У него свой дом. На твоей улице. Считай соседи.
– Поняла. Спасибо, тёть Кать. Хорошего вам дня, – разворачиваюсь уходить, уже берусь за ручку двери, как мне в спину прилетает совершенно беззлобное, но такое болючее:
– Мирочек, а ты с мужем приехала?
От этих слов я глохну, цепляюсь за ручку двери ещё крепче, лишь бы не упасть.
– Одна, – выдавливаю из себя ядовитое слово и ухожу, не оглядываясь и даже из вежливости недослушивая приглашения на чай.
На улице всё белым-бело, а в душе больно так, что, кажется, на снег сейчас начнут капать капли крови. Мне не хочется никого задеть и испачкать этой болью. Я бреду куда глаза глядят, шарахаясь весёлых компаний, детей, играющих в снежки, и особенно влюблённых пар.
В какой-то момент становится легче дышать. Прогулка не только отнимает силы, но и немного освобождает голову. Забрела я далеко, но это и хорошо. Через несколько кварталов будет крошечная “Пятёрочка”. У тёти Кати для уборки я так ничего и не купила.
В кармане случайно нащупываю чек. На нём записан номер телефона и имя “Марк”. Надеюсь, он сможет мне помочь.
12. Искры шампанского
Собрав тележку с необходимыми моющими средствами, решаю всё-таки набрать немного продуктов.
Выбор здесь не сильно лучше, но хотя бы рыба не соседствует с десертами. Кстати, про них. Самое приличное, что получается найти, – коробочка шоколадных капкейков, украшенных ядовито-зелёным кремом. Беру их, набор праздничных свечей и пытаюсь найти шампанское.
Магазин очень маленький, всего три ряда, между которыми с трудом можно протиснуться, не задев нагромождение коробок. В самом дальнем тёмном углу находятся полки с алкоголем. Последняя бутылка игристого отечественного производства стоит в окружении водки и коньяка. Ну что ж. Какой День рождения, такой и праздник.
Телефон снова жужжит, пока я рассматриваю этикетку. Чуть было не роняю бутылку, но вовремя успеваю прижать к себе.
Контакт “Котик” настойчиво пытается дозвониться. После того как прекращается один, тут же прилетает другой вызов.
В отношениях у меня всегда была жесточайшая аллергия на весь этот уменьшительно-ласкательный зоопарк. Рыбки, зайки, котики и прочая нечисть казались ну очень натужными и неискренними комплиментами. Да и как “рыбка” вообще может быть чем-то приятным? Или они про еду?.. Куда-то не туда меня занесло.
Так вот, когда мы впервые обменивались контактами, я больше смотрела Костю, чем на экран мобильного. Телефон, видимо, в очередной раз решил, что знает лучше, что я там собиралась писать, и вместо “Костика” получился “Котик”.
Обнаружилось это не сразу, но показалось такой милой ошибкой, что я так и не поменяла подпись. А сейчас, наверное, придётся? Он же тоже меня как-нибудь переименует в своём телефоне. Будет что-то официальное. “Мирра. Бывшая Жена”. Или просто “Бывшая”. Или проще совсем удалить?
Как только прекращается очередной звонок, я выключаю телефон полностью. Не могу. Не здесь. Мне нужно добраться до дома.
Почему-то катастрофически не хватает воздуха. Я резко разворачиваюсь, чтобы уйти, но в меня тут же врезается мужчина. Он вроде бы и хотел затормозить, но места для манёвра совершенно нет.
Бутылка выскальзывает из моих рук и, падая на пол, трижды отскакивает от кафеля. Четвёртого удара стекло не выдерживает и взрывается пенными искрами, заливая всё вокруг. Пробка вместе с горлышком выстреливает в потолок и улетает за соседний стеллаж. На полу после извержения остаётся очень сладко пахнущая лужа.
Мы с мужчиной замираем, держась за руки, на несколько секунд, наблюдая, как пенная вечеринка постепенно успокаивается.
– Это была последняя бутылка, – с сожалением говорю я, отпуская его предплечье и аккуратно пытаясь сделать шаг назад.
– Вечер станет хуже без этой бутылки? Или это привычка? – отвечает мне голос откуда-то сверху.
Я не могу его даже рассмотреть. В этом уютном уголке очень мало света, верхнюю половину лица скрывает шапка, а нижнюю – шарф. Длинный чёрный пуховик дополняет картину. Мужчину с потрохами сдаёт упаковка. Местных не напугаешь нашими “минус пять ощущается как минус семнадцать” – они могут и в тоненьких кроссовочках всю зиму ходить. А вот те, кто приезжают с севера за более мягким климатом, в первую же зиму рвутся обратно домой к своим безобидным минус двадцати.
– Это вы меня так изящно алкоголичкой назвали?
– Нет, но вы просто с таким сожалением говорили про последнюю бутылку… – говорит он и чуть ли не в открытую смеётся.
– Но она, и правда, последняя. А вы могли бы смотреть, куда несётесь!
– Я? А может, вам не стоит так резко дёргаться?
Внезапно наш спор громким покашливанием прерывает работник магазина.
– Кто оплачивать будет?
13. Поиграем?
Наша дуэль взглядами получает лучший саундтрек: монотонный гул лампы, ворчание старого холодильника и тихую капель липкого шампанского. Алкогольная пена с шипением оседает и начинает стекать с полок, по которым успела разлететься.
Мужчина напротив отводит взгляд первым, но это совсем не означает мою победу. Потому что он выдаёт фразу, которую я совершенно не ожидала услышать в подобной ситуации:
– Камень, ножницы, бумага?
– Что, простите?
– Ну, камень, ножницы, бумага. Игра такая. Нужно ладонью показать…
– Я знаю, что это такое! По-вашему, это уместно?
– Почему бы не повеселиться немного, раз уж мы влипли в дурацкую ситуацию?
– Действительно влипли, – бурчу, пытаясь аккуратно выбраться с места происшествия.
Скривив губы в издевательской улыбке, он на полном серьёзе предлагает мне руку. Нет, не для того, чтобы помочь перешагнуть особо крупную лужу и не растянуться, а чтобы выяснить, кто оплатит несчастные пять сотен за бой стекла.
– Да вы издеваетесь! – закатываю глаза, но протягиваю руку в ответ: – Чёрт с вами, давайте только быстро, до первой победы.
Один, два, три и…
– Вот теперь всё по-честному, – говорит он, оборачивая своей бумагой мой камень.
Пожимает кулак двумя ладонями и трясёт руку на манер приветствия.
– Интересно было с вами познакомиться. Не грустите больше по разбитым бутылкам, – быстро говорит и уходит, пока я закипаю от злости.
К моменту когда я пробираюсь с тележкой к кассе, его уже и след простыл. Но это и к лучшему.
Свою грузоподъёмность и выносливость я переоценила. По пути приходится сделать несколько остановок, чтобы отдышаться.
Дома всё так же холодно. Повторные попытки запустить котёл ни к чему не приводят, и я решаю хоть немного согреться старым способом. Включаю две газовые конфорки и духовку, которую оставляю приоткрытой.
Пляшущее синее пламя напоминает утро в детстве. Когда за окном ещё темнота и льёт дождь, а ты сидишь, продев ногу в одну штанину, и зачарованно наблюдаешь за языками пламени. Шипение газа и стук капель по стеклу убаюкивают, хочется обратно в тёплую кроватку, а не мокнуть под дождём по пути в школу.
Мой организм настолько истощён, что я проваливаюсь в короткий беспокойный сон, сидя в кресле. Сон настолько вязкий и мутный, что я даже не сразу из него выныриваю. Непривычный звук, разбудивший меня, оказывается звонком в дверь. Приходится сделать невероятное усилие, чтобы подняться из кресла и пойти встречать гостя.
Я так и не успела убраться – и сейчас будет ужасно неловко.
Но, когда я открываю двери, становится совершенно наплевать.
– Вы?!
14. А вы..?
Мутные остатки сна улетучиваются, как только я открываю двери. Не знаю, что там у меня с выражением лица, а вот у наглеца из магазина усталость мгновенно смывает удивлением, и на её месте расползается чертовски соблазнительная улыбка.
– А вы, получается, та самая Мирра со сломанным котлом? – говорит, улыбаясь ещё шире, и делает шаг в дом.
– А вы… – выставляю указательный палец и упираюсь ему в грудь, не только не пуская, но и указывая верное направление. Из моего дома.
– А я Марк, – говорит и всей своей огромной ладонью обнимает за палец, обозначая рукопожатие. – Приятно познакомиться.
Его прикосновения оказываются полной неожиданностью. Тёплая кожа, чуть-чуть шершавые от мозолей пальцы царапают что-то очень глубоко в душе. Нежные прикосновения от чужого человека на руинах моей жизни выглядят почти издевательством. Совсем не этот мужчина должен мне помогать, заботиться и пытаться развеселить.
Отдёргиваю руку и, поспешно отстраняясь, натягиваю рукава свитера на пальцы. Обнимаю себя за плечи в попытке то ли согреться, то ли спрятаться.
– Познакомились уже разочек. Что-то меня не тянет повторять эксперимент.
– Я исправлюсь, обещаю. Только дайте шанс, покажу, что есть у меня и положительные качества, а в ремонте котлов я вообще супергерой, – всё так же заразительно улыбается и отступает на несколько шагов, не давит своим присутствием, но так завлекательно себя рекламирует, что хочется попробовать хотя бы эту бета-версию.
– Вашу маму, случайно, не Марта зовут? Любите снимать детей инвалидов с высокого дерева? Собираете весь глютен в мире для запуска в космос, чтобы он не отравлял нам жизнь? – пытаюсь пошутить, и он даже улыбается ещё шире, уловив все отсылки. – Возможно есть и положительные качества, но сегодня я уже наслушалась от вас комплиментов. Пока больше не хочется. Извините, что оторвала от дел.
– Мёрзнуть будете?
– Получается так.
Улыбка медленно тает на губах. Ничего не отвечая, он уходит. А я ещё немного смотрю, как его силуэт скрывает пелена снега.
Какая же я дура. Могла наплевать на всё и уже через несколько часов сидеть в тепле. Но нет. Из-за каких-то дурацких принципов я отказываюсь от помощи.
Включаю телефон, чтобы найти мастера. Как только загорается экран, сразу сыплются сотни сообщений в мессенджеры и на почту, уведомления о пропущенных звонках. Кажется, меня потеряли. Не успеваю просмотреть, что и где, как всплывает входящий вызов от отчима.
– Привет, дядь Коль.
– Мир-р-рослава, ты куда пропала? Полдня дозвониться не могу, – рык в трубке в сочетании с моим полным именем обозначал, что я крупно влипла.
Ругаться отчим не любил, но официально-строгие нотки в голосе всегда предупреждали и настраивали на долгую беседу.
– Прости, прости. Всё в порядке, я на месте. Просто никак себя в кучу не соберу.
– Ну ты бы хоть смску написала, как доехала. Я уже собирался бросить всё и ехать на разведку.
– Это не оправдание, но я приехала и сразу к морю побежала. Потом заснула и закрутилась. Извини, что заставила переживать. Ты маме не говорил?
– Нет. Но ключи она твои видела, так что жди звонка.
– Поняла. Готовлюсь. Дядь Коль, а ты когда приедешь?
– Меня подмениться попросили. Нормально будет послезавтра? Как раз гостинцев тебе ко дню рождения привезу.
– Будет отлично.
Мы ещё немного болтаем, прощаемся, и я сажусь обзванивать мастеров по объявлениям в интернете, но получаю отказ за отказом. Почти все живут в городе, и никто не хочет гнать машину в нашу глушь ночью, да ещё и в метель. Один-единственный мастер соглашается приехать утром, и только если расчистят дороги. С местными связываться не хочется. Даже перспектива замёрзнуть пока не пугает так сильно, как возможные сплетни и косые взгляды. Неизвестно, сколько мне ещё придётся здесь жить.
Сухой воздух на кухне раздражает все слизистые. Металлические молоточки всё ещё бьют по вискам, горло начинает болеть, как от ангины.
Чтобы хорошенько согреться, набираю полную ванную. Пока буду плавать в этой воде, бойлер должен успеть согреть новую порцию.
Только я устраиваюсь поудобнее и успеваю почувствовать, как вода нежно окутывает теплом, раздаётся звонок в дверь. И хотелось проигнорировать, но звонят ещё раз. И ещё. Со стоном разочарования и сожаления выныриваю из ванной. От холодного воздуха и ледяной плитки на полу кожа покрывается колючими мурашками. Натягиваю спортивный костюм на ещё влажное голое тело. Упаковываюсь в огромный пушистый халат и иду в бой.
На пороге стоит Марк. И не один.
15. Да пошло оно всё к чёрту!
В этот раз он без шапки и огромного шарфа, и я, наконец, могу рассмотреть его лицо. Уставшие карие глаза смотрят на меня сквозь растрёпанные пряди чёлки. В тёмных завитках волос путаются снежинки. Кажется, будто они там играют друг с другом в прятки. Ровные брови хмурятся, и пальцы покалывает от желания разгладить этот залом. Провести по мягкой линии скул и после гладкой кожи столкнуться с колючей короткой щетиной на волевом подбородке.
Эти мысли непонятным образом выбивают из меня настрой наорать и выпроводить.
Пуховик Марка расстёгнут, он под ним что-то прячет. Замечая, как я одета, хмурит брови ещё сильнее и решительно входит в дом, продвигая меня вглубь помещения и уводя подальше от холодной улицы.
– И снова добрый вечер, Марк, – запахиваю халат поплотнее, потому что ко мне подбирается морозный воздух.
– Добрый, Мирра. Но не у моего друга, – говорит и, изо всех сил стараясь не засмеяться, достаёт из-за пазухи небольшой обогреватель. – Можете приютить на время?
– А что с ним приключилось?
– Хозяин-идиот. Шутки шутит странные, вот он и решил сбежать, – притворно вздыхает, поглаживая обогреватель по серебристой боковине.
– Ну раз так, тогда, пожалуй, спасу его. Мне сегодня тоже один тип неприятный попался, так что мы найдём, о чём поболтать.
Я не могу сдержаться и хохочу в голос. Впервые за всё последнее время мне становится по-настоящему легко, но, когда я тянусь вытереть выступившую слезу, острой льдинкой обжигает щеку кольцо на безымянном пальце.
Тоненький платиновый ободок, украшенный россыпью бриллиантов, абсолютно ни в чём не виноват. Он просто будит воспоминания, отравленные горечью предательства.
Костя сделал мне предложение абсолютно неожиданно.
Я разрывалась между написанием диплома, плетением ловцов на заказ, друзьями и сладкими поцелуями с Костей. На сон меня катастрофически не хватало. Весна взрывалась яркими красками и запахами, а я практически не выбиралась на улицу. Только короткими перебежками между библиотекой и свиданиями я вдыхала сирень и солнце.
Где-то в самом сердце мая, после ужина в ресторане мы не поехали домой, а вывалились на улицу и, подхваченные толпой, гуляли по центру города. Это был один из тех моментов, когда мне хотелось домой поскорее. Костя весь вечер пожирал меня взглядом и шептал такие непристойности, что кожа горела и ждала прикосновений.
Но город нас поглотил. В какой-то момент мы даже пристроились к пешеходной экскурсии и узнали немного мистических тайн прошлого Краснодара.
Дойдя до главной площади, Костя взял меня за плечи и развернул лицом к огромному колесу обозрения. С наступлением темноты его спицы превращались в огромный экран. Переливаясь и искрясь всеми цветами, рассыпая сердечки, появилась надпись “Мирочек, будь моей женой”.
Сердце остановилось, замерло и только горячий шёпот на ухо запустил его обратно.
“Согласишься?”
Я смогла только кивнуть, смаргивая слезы. Сердце застучало в бешеном ритме гремящей музыки и фейерверков. Откуда-то появилась толпа друзей во главе с Машкой и невероятным количеством цветов.
Так на моём пальце появилось кольцо, под которым сейчас горит кожа.
Тёплые руки Марка вырывают меня из воспоминаний. Он рассматривает мою ладонь и не понимает, что же я такого шокирующего там увидела.
Он стоит слишком близко и поглаживает место на запястье, где лучше всего чувствуется пульс. И только от этой ласки сердце стучит быстрее. Один взгляд в глаза и… Да пошло оно все к чёрту!
16. На краю пропасти
Он был головокружительно близко. Острый перец, сандал, мускат и кожа. Я вдыхала аромат тёплой осени посреди холодной зимы, и хотелось быть ещё ближе.
Пускай это будет самая большая глупость.
Пускай это не спасёт от проблем и не снимет боль.
Пускай пожалею, но сил останавливать себя нет.
Я тянусь к его губам с поцелуем, на который он не отвечает. Лишь чуть сильнее стискивает моё запястье.
Предупреждая. Останавливая.
На секунду кажется, что он меня оттолкнёт. Марк будто даёт мне последний шанс отступить.
Собираюсь оторваться и прекратить первой. Сгорая со стыда сбежать, не появляясь здесь больше никогда. Но в последний момент он притягивает ближе и впивается в мои губы. Лёгкое и невинное прикосновение превращается в настоящую волну огня, которая накрывает с головой.
Он посасывает мой язык. Кусает, будто сам долго мечтал об этом. Целует невпопад куда-то в уголок губ, отчего становится невыносимо щекотно. Щека, подбородок, дорожка поцелуев спускается всё ниже, на шею. Ловит губами пульс, прикусывает кожу на плече, с которого куда-то исчезли халат и спортивная кофта.
Мои руки стягивают пуховик с его плеч, чтобы продолжить изучать тело. Пальцы бесстыдно ныряют под свитер и скользят по горячей гладкой коже. Царапаюсь, как кошка, оставляя красные рисунки. Марку определённо по вкусу все эти игры. Он рычит, прижимается ко мне бёдрами. Я отчетливо чувствую его желание.
Мы каким-то образом оказались в гостиной. Ещё не настолько осмелели, чтобы упасть на диван, но и скромность осталась где-то в прихожей.
Сладкие поцелуи спускаются ниже. Когда Марк задевает губами острые вершинки, тишину нашего сорванного дыхания прерывает мой громкий стон.
Звук эхом прокатывается по всему дому, возвращая в реальность. Марк сразу замечает перемены в моём настроении. Не отпускает, но больше и не давит.
Я пытаюсь прикрыться и застегнуть кофту, но он мягко отводит мои руки.
– Тише. Побудь со мной ещё немного, – низким голосом шепчет на ухо так, что все волоски на теле встают дыбом.
Мы оба любуемся, как его красивые длинные пальцы рисуют неведомые руны у меня на груди. Это так горячо и порочно, что меня начинает потряхивать от возбуждения.
Хочу остаться с ним. Хочу плавиться в его руках, напрочь забыв обо всем.
Остались только мы вдвоём, и на нас всё ещё слишком много одежды. Его свитер улетает первым. Когда я берусь за пряжку ремня, невольно задевая выпуклость, Марк шипит и ещё сильнее стискивает руками мою талию. Я почти добираюсь до главного приза, но первые ноты “Strangers in the Night” убивают не только желание, но, кажется, и меня саму.
И даже не нужно смотреть на экран мобильного, чтобы понять, кто мне звонит.
17. Близкие люди
Отпрыгиваю от Марка и спешно поправляю одежду. Руки делают несколько дел одновременно, путаясь в молниях, пуговицах и завязках. Сердце рвётся из груди, а телефон всё не замолкает. Старина Синатра никогда не был так не к месту.
Пальцы начинают дрожать, но уже не от возбуждения, а от страха и стыда. И тут же не понимаю себя, чего я боюсь… Чего? Что он узнает? Да и какая разница. "Нас" вообще больше нет. Он сам всё убил, своими руками. Не только руками, если быть точнее.
Интересно, я ему когда-нибудь звонила в момент, когда он был с ней? Что он делал? Равнодушно выключал звук и переворачивал телефон экраном вниз? Мило болтал со мной, пока она его развлекала? Или всё-таки хоть краешком души жалел о том, что он делал с нами?
К тому моменту, как телефон замолкает, я уже привожу себя в порядок. Внешне. Внутри не прекращая горит пламя.
– Марк, вам пора, – стараюсь говорить уверенно и не пускать на волю слёзы, но выходит плохо.
– Что-то не так? – спрашивает, подбирая с пола свитер и скрывая своё тело.
Он растерян, в голосе чувствуются беспокойство и забота, но мне сейчас необходимо остаться одной.
– Нет! Нет, что вы. Простите, что так вышло. Я не должна была.
– Всё было отлично. Мне понравилось, – подходит ближе и пытается обнять, а я сбегаю к входной двери. Прячусь за сложенными на груди руками и придерживаю ворот халата у горла. Будто опасаясь, что он сейчас набросится на меня.
– Я, правда, хочу побыть одна.
Марк ничего не говорит, просто молча одевается. Его волшебная улыбка исчезает, а залом между бровями становится глубже.
Проходя мимо, останавливается напротив и коротко целует в нос. От такой мимолётной ласки сердце сжимается ещё сильнее.
– Я зайду завтра. Береги друга моего, – подмигивает и выскальзывает в ночную темноту. Оставляя после себя тёплый аромат сандала и перца.
Как только за Марком закрывается дверь, телефон звонит ещё раз.
На этот раз пробиться пытается мама. И я даже не знаю, что хуже: поговорить сейчас с Костей или с ней?
Как только я беру трубку, меня накрывает лавина вопросов.
– Мирра, что ты делаешь на даче. Одна! Где Костенька? – мама почти рычит.
– Я одна, всё в порядке. Костя… Не знаю, где он, – бормочу рассеянно.
Снова и снова мама меня отчитывает, но вот Костенька…
– Как это ты не знаешь, где твой муж?! – она удивляется так сильно и говорит так тревожно, что, кажется, уже готова поднять в воздух вертолеты МЧС на поиски.
– Я вчера в офисе его с девушкой застала, мам, – у меня даже нет сил как-то эмоционально окрасить тон. Звук получается не яснее шелеста бумаги.
– И что? – чеканит равнодушным голосом.
– Ты, наверное, не поняла. Он изменяет мне, – говорю, и острые ножи с хрустом проворачиваются в сердце.
– Поняла как раз. Ну, изменяет. Куда деваться. Все мужики такие. Кроме Коленьки моего, – говорит так равнодушно, как о новой паре ботинок. – Ну я же говорила, что он долго твои нитки и перья не выдержит. Соответствовать нужно. Ну ничего. Погуляет немного и вернётся.
– Мам, ты чего? Он же предал меня, в смысле вернётся? – от шока не только звук, но и эмоции пропадают.
– Вот увидишь, вернётся. А ты перетерпи немного. Костенька – прекрасный мальчик, ошибся просто. Бывает. Он скоро всё поймёт, тебе нужно просто оставаться рядом. Поругай, конечно, как попросится обратно, гордость покажи, но носом крутить долго не вздумай. Где ты ещё такого найдёшь?
Нет никаких сил дальше это слушать. Мама меня не поймёт, а её слова ничего хорошего мне не принесут.
Отключаю телефон, подхватываю обогреватель и закрываюсь в спальне.
Несмотря на наконец-то появившееся тепло в доме, я промерзаю до костей. Несколько одеял всё же спасают, но не от холода. Под их тяжестью я забываюсь в тревожном сне.
Посмотрим, что принесёт мне новый день.
18. Добро пожаловать в реальность
Утро ворвалось в комнату солнцем, залив яркими лучами всю комнату. Я забыла вечером закрыть шторы. Сейчас блики щекотали нос и играли на лице, создавая удивительной красоты рисунки под веками.
Если бусину из хрусталя поднести к солнечному свету, будет похожий эффект. Хрустальные переливы разыграются на всех поверхностях, куда дотянуться своими лучистыми лапками.
Мне безумно захотелось это повторить! Бусины подвесить на каркас в виде полумесяца и добавить немного аметиста. Получится сказочный ловец солнца, который при встрече с яркими лучами будет озарять помещение радугой.
Магия рождалась на кончиках пальцев. Она искрилась, потрескивала и требовала выпустить на волю. Вдохновение гнало меня к рабочему месту. Я уже в деталях представила, как будет выглядеть этот ловец. Это срочно нужно зарисовать. Пора просыпаться и за работу. Иначе этот зуд не унять.
Я потянулась, разминая затёкшие за ночь мышцы, перевернулась на другой бок, чтобы обнять мужа, перед тем как уйти, а встретилась с холодной стеной. Красочный фантазийный мир сна рухнул. Добро пожаловать в реальность.
Солнце не рассыпается бриллиантовыми брызгами, а просто слепит. Вчерашние слёзы превратились в головную боль и отёк век. В комнате слишком душно, а в груди не хватает кусочка сердца.
Привычки и ритуалы, выстроенные за шесть лет, так быстро не выветриваются. Каждая мелочь завязана на человеке, которому ты неожиданно больше не нужен. И вот, даже такая ерунда, как встать с кровати, становится сложнейшей задачей. Уже выполнением этого пункта можно гордиться.
Гордиться я начинаю уже минут через двадцать. Усиленно хвалю себя за каждую выполненную задачу. Даже если это полная ерунда вроде мытья посуды. Если задача со звёздочкой, например, не разреветься, то хвалю дважды словами и заедаю капкейком.
Продвигаюсь вперёд мелкими шажочками. Наконец-то снимаю чехлы со всей мебели в доме, вытираю пыль, мою полы, перестирываю постельное белье.
Контейнеры с рабочими материалами старательно обхожу, хотя неплохо было бы обустроить себе уголок. Сроки по некоторым заказам уже горят, а я не могу вернуться к любимому делу.
Боюсь. А вдруг я и там всё сломаю. И не будет больше этого волшебного ощущения, когда точно угадываешь, что именно нужно заказчику. Когда не замечаешь, как проходит время, выплетая самые сложные тоненькие узоры. Когда любуешься результатом и тем, как счастлив человек, получивший готовую работу.
Машка, глядя на то, как я работаю, всегда говорила, что со стороны это выглядит невыносимо скучно. Она уходила на свои тусовки в девять вечера, когда я только начинала подготавливать основу, и возвращалась к пяти, как раз когда я была на самом сложном этапе создания ловца – фотографировании. Машка приносила с собой утро в картонном стаканчике, мы немного болтали и расходились по спальням.
Подруги в моей жизни тоже больше нет. Она писала сообщения, но я, не читая, отправила их в корзину. Не хочу сейчас никаких обсуждений и оправданий.
Ближе к обеду приехал дядя Коля. С полным багажником продуктов и огромной охапкой тюльпанов, бережно укутанных от мороза в несколько слоев газеты.
А я уже и забыла, что сегодня День рождения.
19. День рождения
Погода на юге – очень странная штука. За полчаса могут смениться все времена года, но настоящая зима здесь – настолько редкое явление, что детей отпускают с уроков, чтобы порезвиться, а взрослых – с работы, чтобы успели добраться домой по нерасчищенным улицам.
Так снег, который валил не переставая почти двое суток, сдаётся под лучами яркого солнца. К полудню почти все сугробы превращаются в бурные потоки воды, выглядывает зелёная травка и снова пахнет весной.
А ещё весной пахнут тюльпаны, которые привез дядя Коля. Сказал, что я на них похожа, поэтому и выбрал. Даже не знаю. Хрустящие, сочные. Перламутровые лепестки нежно-розового цвета, тонкие до прозрачности. Нежные и хрупкие. Я сейчас, скорее, вяленький подсолнух.
Расспрашивать отчим тоже ни о чём не стал. Только непривычно долго обнимал поздравляя, а я сделала вид, что ничего не замечаю. Так сильно хотелось тепла. Я даже забыла попросить посмотреть котёл, да и поболтать толком тоже не вышло, он убежал, чтобы успеть на электричку, железно отказавшись ехать домой на такси.
А я осталась встречать этот вечер одна.
Когда тебе десять, День рождения – это один из самых долгожданных дней в году. Толпа друзей, ведро газировки и безлимитный торт. Можно стоять на голове сколько угодно и все будут счастливо умиляться “ой, какая красавица, разбойница выросла”.
Когда тебе восемнадцать, это сладкие духи, короткое платье, белые розы. Почему всегда дарят только их? Тусовка до утра, танцы до упаду, чьи-то горячие руки на талии и первое похмелье. Тут уже умиляться никто не будет, но понимающе покивают головой.
В двадцать пять не можешь определиться, что выбрать: посиделки с подружками в спа или отрыв до самого рассвета в той же компании? После долгих споров и, возможно, скандалов вы идёте сначала зарабатывать похмелье, а потом его снимать. Тут понимающих взглядов уже не будет, не то что умиления. Появится строгое: “Ты же уже взрослая женщина”. Ну спасибо, что напомнили, а то я успела забыть об этом между тостами “жених хороший есть, детишек бы вам и побольше” и “уже двадцать пять, можно начинать делать уколы красоты”.
Тридцать хотелось отметить наедине с мужем. Никаких гостей и суеты. Только вкусная еда, тихая музыка, объятия и поцелуи.
В самом начале романа нас накрыло безумной волной страсти. Мы не могли оторваться и насытиться друг от другом. Всё свободное время проводили вместе, а после того как Костя сделал мне предложение, сразу же забрал меня жить к себе.
Я видела его золотым драконом, который утащил сокровище в своё логово и наконец-то счастлив. Так и было все эти шесть лет.
И я никогда. Никогда-никогда. Даже в самых страшных мыслях не представляла, что он может так со мной поступить. Что мы не просто расстанемся, а вот так грязно и некрасиво. Что он будет так больно бить меня словами после всего увиденного.
На улице уже начинает темнеть. Мастер, которого я вызывала, не пришёл и трубку не берёт. Из праздничного настроения в наличии только букет и оставшийся от похода в магазин капкейк.
20. В темноте
Вселенная однозначно меня за что-то наказывает. Кажется, будто я ей задолжала очень много, и это будет убийство с особой жестокостью.
Я потихоньку разбирала привезённые продукты и вещи, но никак не могла расслабиться. Каждый раз, услышав шорох шин проезжающего мимо автомобиля, неслась к окну, высматривая очертания белого мерседеса.
Да. Я его ждала.
Несмотря на все обстоятельства, ждала.
Боялась до дрожи и ужасалась только от одной мысли о новой встрече или разговоре, но ждала.
Как полная дура, мысленно строила диалоги, в которых он приходит извиняться, просит прощения, а я… А я даже в мыслях ничего не могу ему ответить.
Ни-че-го.
Ведь он всё тот же. Короткий ёжик волос, который очень приятно трогать, особенно сразу после стрижки. Если поцеловать в чувствительное местечко чуть ниже подбородка, его кожа покроется мурашками. Глубокий шрам за правым ухом – это он в семнадцать вступился за какую-то девушку у ночного клуба. Её парень держал куртку Кости, пока он защищал её облапанную задницу.
Самое уютное и безопасное место – у его сердца.
Когда весь мир сошёл с ума и перешёл на удалёнку, меня невероятно успокаивала только возможность в любой момент забраться к нему на колени и уткнуться куда-то в подмышку. В те дни внутренняя паника после прочтения новостей сажала все аккумуляторы до нуля. И я бежала к своему солнцу хоть немного погреться. Прислониться ухом к груди и слушать, слушать стук сердца.
Чаще всего я так и засыпала, убаюканная ровным ритмом.
Конечно, я хочу свою семью обратно.
Ведь он всё тот же? Но перед глазами всё ещё стоит картина его объятий и поцелуев с другой. Его слова-пощёчины и равнодушный взгляд. Это почему-то оказалось отдельным ударом. Он смотрел, как я плачу, корчусь от боли, и не только не утешал, ему было плевать.
Точно ли я хочу свою семью обратно? Не знаю. Не понимаю, но каждый раз, обнаруживая себя у окна, списываю эти приступы любопытства на ожидание мастера. А вовсе не жду, когда прилетит золотой дракон, который снова заберёт свою принцессу обратно в замок. От всех переживаний я не заметила, как расчесала кровавые раны на руках. Содранный слой кожи неприятно саднил при соприкосновении с тканью.
Вечер пришёл неожиданно. Красно-розовые сумерки кто-то выключил рубильником, и воцарилась темная ночь.
Делать было больше нечего. Только из дальнего уголка комнаты на меня смотрели рабочие материалы. Устроилась на диване подальше от них и коротким “Спасибо” отвечала на поздравления. Если кто-то звонил, трубку не брала. Не уверена, что смогла бы ответить, если спросили бы про Костю.
Не уверена, что смогла бы вообще внятно ответить. Горло першило, хотелось сглотнуть неприятную боль, но становилось только хуже. И голова болела всё сильнее. Стрела, пропущенная сквозь висок прямо в затылок, медленно и с наслаждением проворачивалась, причиняя ещё больше неудобств. Заболеть было бы совсем не вовремя и, заварив очередную кружку чая, я уселась за стол с последним капкейком.
Холод шёл откуда-то изнутри, и согреться не получалось.
Накидываю вязаный кардиган, выкручиваю обогреватель на максимум, обжигаю губы чаем, пальцы – огнём. Поджигаю праздничную свечу, погружая её в масляный крем.
Где-то в другой жизни меня ждёт чёрное шёлковое платье, сочный шоколадный торт с пьяной вишней в начинке и любящий муж.
Маленькая розовая свечка с витиеватым узором сгорела почти наполовину, капая воском на крем. Придумать желание никак не получалось. Для себя точно. В голову лезла всякая ерунда вроде мира во всём мире и отмены глобального потепления.
Как только я хочу задуть пламя с банальным “здоровья”, в глубине коридора что-то щёлкает и выключается весь свет.
За что ж ты меня так, вселенная?
21. Кружится
Сердце замерло на несколько секунд и понеслось галопом от внезапно захлестнувшей меня иррациональной тревоги. Ну кто в тридцать лет боится темноты? Я!
Единственным источником света остался только огонёчек у меня в руках, от которого и толку почти не было. Крохотная свеча догорала, нужно было действовать быстро.
Со стороны я, наверное, выглядела уморительно. Подсвечивая себе дорогу капкейком, гремела кухонными ящиками и выискивала хозяйственные свечи. Я их сегодня уже видела, но вот где именно – большой вопрос… Ах, да, в шкафчике с чаем и кофе им самое место.
В недрах этого дома обязательно должен был быть подсвечник, но зачем его искать, если есть фарфоровое блюдце? Осколки бабушкиного сервиза в красный горох. Вышло даже симпатично.
Последними вздохами пламени поджигаю большую свечу, а малышка гаснет, прогорев до конца. Всё у меня никак у людей. Даже желание ухватить за хвост не успела.
В голове шумело всё сильнее и моментами казалось, что я плыву. Расстояние до стула или дивана растянулось на километры. Покорив очередную волну, сползаю на пол.
Прислониться виском к дверце холодильника – настоящее блаженство. Металл приятно холодит кожу. Если надавить чуть сильнее, то даже кажется, что огненная пульсация утихает.
Совсем не так я мечтала отметить свои тридцать. Капкейк смотрит на меня с укором, но есть совершенно не хочется. От одного вида ядовито-зелёного крема, залитого потёками розового воска, тошнота подкатывает к горлу. Голова кружится. Мысли ускользают, не позволяя себя додумать. Хочется спать, но непонятная тревога не даёт расслабиться. Добраться бы до дивана, немного передохнуть и идти в темноту коридора искать щиток. Явно же пробки из-за обогревателя выбило.
Закрываю глаза и на секундочку отключаюсь.
Выныриваю из вязкой мути, когда слышу непонятный шум из коридора. Открыв глаза, вижу перед собой пару мужских кроссовок. С ногами в них.
Тут бы испугаться по-настоящему, это не безмолвная темнота, а вполне себе реальный и, возможно, опасный человек, но мысли растворяются в головной боли, а сверху звучит знакомый, тёплый, но обеспокоенный голос.
– Тебе плохо? – он уверенно спрашивает и присаживается на корточки.
Ну наконец-то. Очень хотелось посмотреть, кто там обладатель ног, но тяжёлая голова не позволяла.
– Угу, – тихо мычу, боясь вызвать очередную волну боли.
Прохладные пальцы касаются моего лба и нежным движением отводят волосы от лица. Они приносят мимолётное облегчение, и я тянусь за рукой как кошка, лишь бы продлить это чувство.
– Мирра, давай я уложу тебя на диван?
Сильные руки обнимают меня и качают на волнах теперь в реальности, пока голова не касается подушки на диване. Он укрывает меня пледом и собирается уйти, а я протестующе мычу, боясь снова остаться одна.
– Подожди минуту. Пойду посмотрю, что там со светом, и вернусь.
Его тело меня покидает, а в руках появляется кружка горячего чая. Отпиваю глоток, и тепло смывает часть острых осколков в горле. Я, видимо, снова проваливаюсь, но яркий свет потолочных светильников озаряет кухню и немного приводит меня в чувство.
Мы с Костей за шесть лет вместе проросли в друг друга. Знали и чувствовали. Всегда ловили настроение. Мы сплелись корнями, и будет очень сложно выкорчевать из сердца огромный кусок жизни.
Теперь совсем другая улыбка меня греет.
В книгах часто встречается выражение “слёзы закончились”, но у меня, кажется, запас в целое озеро. Они тихонечко катятся из уголков глаз, стараясь не беспокоить.
– У тебя аптечка есть? – он присаживается у дивана, а я в ответ могу только растерянно пожать плечами.
Об этом при сборе вещей я не подумала, а здесь если и оставались запасы лекарств, то они уже давно просрочены.
– Я тогда схожу к себе за лекарствами и деталями для котла. Посидишь одна немного?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70506349) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.